Fallout : New Canterlot

Глава 20

Глава 20

Пони продолжали стоять и пялиться на живого, говорящего дракона, который в свою очередь смотрел на эту парочку нарушителей, ожидая, пока они снова подадут признаки разумной жизни. Заметив, что на неё никто не обращает внимания, розовогривая пони быстренько скрылась из вида, скинув, таким образом, всю дальнейшую ответственность на привратника.

— Ну, я повторяю, зачем вы сюда пожаловали?

— Слава мозгу, он действительно говорящий, а то я уж подумала, что у меня начались нелады с головой от местного воздуха – выдохнула синяя пони.

— Согласен, я тоже вначале решил, что это какие-то глюки…

— Э-э-э – неуверенно начал дракон – я вот тут стою вообще-то и всё слышу… обидно так-то.

— Ого! Оно обижается! – хором изумились пони.

— ХВАТИТ! – прокричал дракон, явно задетый за живое, причём не просто за живое, но и с огромным количеством нервных окончаний. – Вы уже достали! Быстро, зачем припёрлись и с какой целью! Отвечайте, пока я вас не спалил!

— Слушай, похоже, мы его сильно обидели – прошептал Тано.

— Пожалуй ты прав, – согласилась синяя пони. – Давай действовать так же, как врачи разговаривают с душевнобольными.

Пони шептались достаточно тихо для их восприятия, но дракон, который улавливал звуки на порядок лучше, чем любой немутируемый житель Эквестрии, залился густой краской, после чего разъярённо выдохнул струйку изумрудного пламени.

Почувствовав, что ещё чуть-чуть и можно схлопотать по каждой точке, Панацея повернулась к ящеру и произнесла: — Нам нужен некто, кто зовёт себя Доктор Пи.

Дракон слегка озадачился, но вскоре, должно быть, проведя параллели к какому-нибудь из жителей Понивиля, ответил: — Думаю, я знаю одного пони, подходящего под данное описание…

— Здорово! Можно мне с ним увидеться? – разволновалась Панацея.

— Нет, – твёрдо ответил дракон. – Сена лысого я вас пропущу после таких оскорблений.

— Мать твою за ногу! Не вынуждай меня применять силу! – разозлилась синяя пони. – Я не позволю какой-нибудь чешуйчатой твари встать у меня на пути!

С этими словами, она было потянулась к ножу в кобуре, чтобы при необходимости пустить его в ход, но у порядком разозлённого дракона были другие планы. Он резко повернулся вокруг своей оси и отправил потерявшую берега пони в трёхметровый полёт, попав по ней своим мощным хвостом. От подобного удара Панацея сразу же вылетела из застеклённого окна своего сознания, распластавшись на полянке без признаков движения.

Очнулась синяя пони лёжа на каком-то стальном столе, поверх которого было накинуто пуховое одеяло. Голова гудела, как рожок королевской стражи, на языке чувствовался привкус металла, а в самом рту недоставало пары зубов. Проклиная дракона, Панацея наконец рискнула подняться, в результате чего обнаружила, что призрачных ног у неё больше нет, все бинты, покрывавшие её, куда-то бесследно исчезли, выставляя на обозрение её пустую глазницу и края обрубков, но самое странное – она ощущала, что её грива кажется какой-то не такой, более распущенной, если быть точной. Переведя фокус своего искусственного глаза на правый бок – она обнаружила, что пропали два жетона, принадлежавшие некогда двум смотрителям её бывшего убежища. Эта потеря сильно потрясла пони, ведь жетоны являлись единственным напоминанием, помимо её глаза, о тех счастливых деньках, когда не надо было беспокоиться, что ночью тебя убьют во сне какие-нибудь отморозки. Панацея резко вскочила со стола, что вызвало резкий порыв изгадить пол рвотными массами, но ей удалось сдержаться. Оглядев комнату, она поняла, что находится в лаборатории, так как повсюду стояли разномастные приборы, жидкости в пробирочках и свёрнутые чертежи, которые тем не менее странным образом соседствовали со скороваркой, кофейником, парой сковородок и прочей столовой утварью. Всё это было на фоне стальных голых стен без окон, которые пытались заменить картины, свисающие со свободной стены комнаты. Под столом, на котором лежала синяя пони, находилось два табурета, явно убранные туда, когда пришлось класть на него Панацею, а в углу комнаты, который слабее остальных освещался потолочной лампой, пристроился Тано, посапывая в обе дырочки на старом, но явно тёплом пледе. Панацея заметила, что ни около зебра, ни около неё нет снаряжения, что слегка озадачило её, ведь зебр никогда не расстается со своими вещами, только в случае настоящей необходимости.

— Эй! – начала будить его пони. – Хватит спать.

Зебр недовольно открыл глаза и уставился на нависшую над ним Панацею, однако взгляд сам собой фокусировался на её тёмном провале в глазнице, что было неудивительно, учитывая укладку её гривы.

— Где мы находимся и где жетоны, что висели на мне?

— Успокойся, мы там, куда и направлялись. Собственно тут проживает доктор Пи со своей ассистенткой, так что можешь сбавить пар.

— А жетоны?

— Их забрал доктор, не знаю почему, но они ему сильно приглянулись, как бы то ни было, я не вижу смысла так над ними трястись.

— Я тебе сейчас зубы вышибу за такие слова, для меня эти жетоны, как для тебя… твои полоски! Дороги мне, как память!

— Хорошо – хорошо, потом докопаешься доктора по этому поводу, а вообще, тебе надо научиться разговаривать с окружающими, иначе так и продолжишь огребать на пустом месте.

— Эй, это не во мне дело, а в том психанутом драконе. Где он сейчас, кстати?

— Ушёл. Донёс тебя до сюда и свалил, похоже, ему самому было погано от того, что не сдержался.

— И ты даже не отвешал ему хорошего пинка?

— Не видел смысла, как-никак, ты сама напросилась.

— Знаешь, ты занимался этим с не меньшим энтузиазмом! – обиделась Панацея.

— Да, но я знаю, когда остановиться, а вот у тебя тормоза явно барахлят.

— То есть по твоему разумению я получила по заслугам?

— … да.

— Мутант бы тебя побрал за твою честность…

— Приму за комплимент.

Перед тем, как кто-то успел ещё что нибудь сказать, в комнату вошла кобылка, полностью упакованная в какой-то герметичный костюм. Это было что-то наподобие скафандра с зеркальным куполом, мешающим разглядеть лицо обладателя. Странно было то, что она передвигалась на задних ногах, в то время, как на передних у неё были установлены трёхпалые клешни, которыми, безусловно, было просто брать вещи и совершать мелкие манипуляции, такие, как поковырять в носу. Пони молча подошла к стене комнаты и повернула широкий вентиль, от чего за стальными стенами начали поочерёдно раздаваться громкие хлопки, похожие на удары молотка по глухому гонгу. Как только хлопки прекратились, Панацея заметила, как её призрачные ноги стали медленно проявляться, пока снова не обрели плотность и видимость. Она так засмотрелась на свои вернувшиеся полупрозрачные ноги, сквозь которые были видны не до конца затянувшиеся обрубки её живых конечностей, что не заметила, как молчаливая пони сняла с себя шлем. Под ним оказалась бирюзовая единорожиха с яркими жёлтыми глазами и голубой гривой, имеющей то ли седую, то ли просто белую прядь. В отличие от Флаттершай, которую они застали на входе в лес, эта пони не была прозрачной. Нет, даже на оборот – она просто светилась от переизбытка внутренней энергии, но с чем связана такая разительная перемена по сравнению с розовогривой пегасихой – они не понимали.

— Пройдите за мной – произнесла единорог звонким голосом. – Доктор ждёт.

Пони шли по стальному коридору с полукруглым потолком, освещаемым фосфорицирующими растениями, помещёнными в стеклянные лампочки, таким образом в помещении постоянно было светло и не требовалось лишних затрат, кроме, разве что, минимального ухода. Идя по коридору, можно было заметить множество стальных дверей с самыми разными замками. Тут встречались все виды замков, от обычного, навесного, до считывающего сетчатку глаза. Один раз даже попалась дверь, запертая сначала на электронный замок, но сразу за ним шёл обычный шпингалет, вроде как к нему доверия больше, чем к высокотехнологичному. Хотя оно и понятно, даже лучший лазер может дать осечку, но у ножа их не бывает.

Постепенно группа добралась до двери, над которой не было никаких надписей, просто стальная дверь с обычным замком на ключ. Открыв её, бирюзовая пони пригласила остальных внутрь, после чего закрыла за ними дверь, аргументировав тем, что доктор не любит, когда всё распахнуто. Оказавшись внутри, взору пони предстала круглая стальная комната, от чего создавалось впечатление, будто ты находишься в консервной банке, из которой бомжи старательно вылизали всё съестное и помыли в луже, чтобы потом ещё раз использовать. Из мебели в этом помещение только и было, что широкий, потрепанный диван, явно принесённый откуда-то снаружи, небольшой овальный коврик, маленький плоский столик, стоящий перед диваном и внушительное рабочее место «уголок», которое не очень хорошо вписывалось в круглые стены помещения. За этим рабочим местом, состоящим из кресла с треугольной спинкой и столика на колёсах, восседал не кто иной, как сам доктор 3.14.

— Здравствуйте, гости мои, я рад лицезреть вас в моей скромной обители! Будьте добры и присядьте на сие достопчтя… постодочпи.. в общем, прижмите круп к дивану и всё.

— Доктор, вы снова забыли всю речь, которую я вам написала?

— Ну, что поделать? Такой уж из меня понь…

Панацея неотрывно смотрела на доктора, и одновременно с этим её мозг щекотало чувство, будто она уже видела этого белого поня раньше. Эту прилизанную назад гриву золотого цвета, заканчивающуюся недозализанными кудрями, будто цветная капуста, эти тусклые карие глаза, обрамлённые возрастными морщинами, эту невнятную полуулыбку, будто обладатель не уверен в каждом своём слове, и, наконец, этот белоснежный лабораторный халат. Это явно не могло быть просто совпадением, поэтому Панацея решилась спросить: — Скажите, доктор, ваше имя случайно ли не Персеваль Блу Харт, один из смотрителей тридцатого убежища?

— Ух ты! Лирок, слышала? Я знаменит! Меня уже знают пони со стороны!

— Так это правда вы?!

— Ну само собой! Вчера, во всяком случае был я. А откуда, кстати, такая пони, как ты может меня знать?

— Я работала в том самом убежище, которое вы превратили в центр «пурпурный крест»!

— Дааа… — грустно промолвил доктор. – До меня доходили слухи его ужасной судьбе, но я даже не подозревал, что там имеются выжившие. Как только я увидел, что один из моих терминалов удалённого доступа, находящийся в комнате смотрителя, перестал работать я сразу заподозрил что-то неладное, но на деле… а как ты выжила, кстати?

— Во время разрушения я была в комнате смотрителя…

— Аааа! Старый проход! Ну конечно! Так вот откуда ты взяла эти жетоны – весело произнёс Персеваль, поднимая в копыте связку из пары стальных пластинок, в шнурке которых до сих пор были волосы, срезанные с гривы Панацеи.

— Ты не против, если я их оставлю себе? Последнее время меня мучает ностальгия, а это как раз то, что нужно.

— Аааа…

— Нет – нет, я всё понимаю! Взамен я хочу предложить тебе свои услуги. Ты никогда не думала усовершенствовать своё тело?

— Усовершенствовать тело? То есть вы способны сделать мне новые ноги?

— Новые ноги? Нет, это мелочно. Я имею в виду кое-что гораздо больше! Я давно хочу испытать одну идею, но для неё нужно живое тело, а у всех в округе, даже у меня сейчас, с этим напряжёнка…

— То есть у вас тоже густое тело?! – не поверила Панацея, хотя чему удивляться? Ни один понь не способен прожить такой долгий срок, не прибегнув к чему-нибудь постороннему. Или даже потустороннему.

— Да-да-да, я пришёл сюда, когда ушёл из центра, так как не раз слышал, что тут мертвецы обретают вторую жизнь, а у меня так много было идей и так мало времени… в общем, не важно, ты согласна или нет? Ты готова стать, хи-хи, моей подопытной курочкой?

В обычной ситуации синяя пони бы ещё подумала, но сейчас, когда её существование за пределами этого места может поддерживаться лишь за счёт других, как у какого-нибудь паразита, она выпалила практически мгновенно: – Я согласна, доктор Персеваль. Если понадобится, то сделайте из меня монстра!

— Отлично! А теперь сядь и заполни этот бланк – произнёс доктор, делая знак своей ассистентке, которая тут же достала бумажный лист, чуть больше тетрадного, и сунула его Панацее.

— Бланк? Да вы шутите! – удивился зебр, уже давно устроившийся на диване.

-Я не шучу, мужик. В подобное время смуты и разрухи иногда необходимо поддерживать хоть какой-то порядок, иначе можно сойти с ума.

— Значит, мне надо заполнить этот бланк? – произнесла Панацея, усаживаясь рядом с Тано.

— Именно. Такая вот миленькая формальность.

— Можно ещё вопрос, касательно вашей ассистентки? – спросил снайпер, от чего та резко навострила ушки.

— Ну, спрашивай уж, хотя мог бы и к ней обратиться.

— Почему пони, которую мы встретили при заходе в лес была прозрачной и через неё мы могли разглядеть её же кости, а ваша ассистентка… да и вы тоже…

— Почему мы светимся и не просвечиваем?

— Да.

— Очень просто. У нас обоих, как бы это выразиться… есть навязчивые идеи, которые плотно нас держат, а учитывая, что густые тела в этом месте существуют до тех пор, пока они могут чувствовать, мы как бы являемся гиперживыми.

— То есть дело в вас, а не той пони?

— Именно.

— А дракон, который нас встретил? Он тоже густой?

— Неее, что вы? Он живой, в самом прямом смысле этого слова, к тому же настолько любезен, что раз в неделю приходит сюда и заряжает эту лабораторию энергией своего огня, иначе бы тут невозможно стало работать.

— Тогда ещё один вопрос. Какая навязчивая идея у вашей ассистентки?

— Ты задаёшь слишком много личных вопросов. И я с радостью на них отвечу! А точнее дам слово Лире. Ну-ка, поделись с гостем своими соображениями.

— РУКИИИИ!!!! ЛЮДИ С РУКАМИ, ХОДЯЩИЕ НА ДВУХ НОГАХ!

— Что – что? — переспросила синяя пони, тут же вспомнившая стишок, который ей рассказала Фреш-Де-Лайт. Похоже, это и была та самая Лира…

— Какие ещё руки и люди? – не понял зебр.

— Ну, люди. Это такие обезьяноподобные животные, которые ходят на двух задних ногах, а вместо передних у них руки! Это как лапы у драконов, но с пятью пальцами, один из которых противопоставлен остальным! – зажглась единорожиха.

— Ладно – ладно… хватит.

— А я что говорил? – усмехнулся пожилой доктор. – Ей только дай повод. Да и вообще, уже поздно. Бланк пришлёшь мне завтра, а сейчас всем спать! Лира отведёт вас по комнатам.

Комната Панацеи – это было средних размеров помещение с наскоро постеленной диван-кроватью, тумбочкой и письменным столиком, около которого стоял сломанный стул на колёсиках, которых, собственно, и не было. Вздохнув, синяя пони подошла к столу и решила было начать заполнять бланк, но уже на десятом вопросе сильно устала и просто дальше натыкала везде «Да», как-никак, это обычная формальность. После этого она устроилась поудобней на своей постели и заснула.

Лира привела зебра в достаточно просторное помещение со стальной дверью, которая изнутри закрывалась на засов. Внутри стояла большая трёхспальная кровать с подушками, на полу лежал мягкий ковёр, ещё был отдельный проход в душевую, а на единственной тумбочке, примостившейся около кровати, стояли шахматы и фотография какой-то пони с двухцветной гривой. Всё в этом помещении излучало какую-то девичность, так что не удивительно, что Тано тут было не по нраву.

— Слушай, а поменять комнату можно? – спросил зебр, оборачиваясь к провожающей его пони.

— К сожалению, нет. Все остальные комнаты сейчас завалены всем, чем только возможно, так что тебе придётся переночевать пока в моей комнате.

— Надеюсь, хоть, не на твоей постели?

— А что в ней такого плохого?

— Я некрофилией не занимаюсь.

Лира сначала задумалась над тем, что сказал Тано, а затем резко покраснела.

— Да что ты там себе подумал! Во-первых, меня тут ночью не будет, нам с доктором надо подготовить операционную, а во-вторых – не смей даже заикаться, что я уже труп! Да я живее всех вас вместе взятых! Конечно, если для тебя жизнь – это промежуток времени, пока твой организм способен справляться со своими функциями, то да, Селестия тебя разорви! Я уже не жива!!! Но если ты не такой узколобый, чтоб зацикливаться на подобных мелочах… то… то… — уже не находила слов расстроенная единорожиха.

— Ладно – ладно, извини, не хотел обидеть…

— Однако прозвучало весьма обидно!

— Я же извинился.

— Хорошо, на первый раз прощаю, но чтобы больше даже заикаться, на эту тему не смел! – предупредила она зебра и захлопнула за собой дверь.

Фреши лежала на покрывале, постеленном на голую землю, и не знала, чем себя занять. Фенита, которая находилась рядом, вечно находила себе занятия, будь то очередная укладка гривы или просто чтение книги. Иногда она уходила и возвращалась с чем-нибудь съестным, однажды умудрилась принести даже горстку орешков, а в другой раз приволокла труп радтаракана, от вида которого единорожку постоянно мутило, так что пришлось покромсать его на мелкие кубики, предварительно отварив и счистив весь хитин, чтобы он не выглядел так мерзко. В другое время пегаска проявляла просто колоссальную заботу по отношению к Фреш. Она могла рассказать сказку, если потребуется, подуть на царапинку, причесать гриву и даже потереться носиком на ночь. Да, ей явно нужно было срочно заводить жеребёнка: – подумала однажды Фреш-Де-Лайт. Фениту распирало от большого количества нежности и любви, но вот выпустить их было некуда, так как Тано бы не понял, а Панацею, как выяснилось, она не слишком жаловала. Оставалась только молодая единорожка, которая и попала под раздачу этого потока, долгое время перекрытым проржавевшим вентилем сдерживаемых эмоций. В общем, время ожидания было довольно расслабленным, пока на пригорке, прямо перед рассветом, не возникли две фигуры, направляющиеся в их сторону.

— Ну, наконец–то – обрадовалась единорожка, будя Фениту. – Почему вы так долго?

— Извини – ответил ей низкий и совершенно незнакомый голос. – Просто для начала мы хотели вас окружить.

В это же мгновение вокруг их стоянки раздался приглушённый рык моторов, и на краях кратера заехало четыре багги и один грузовик. Даже в предрассветной темноте было видно, что на каждом транспортном средстве установлено тяжёлое оружие, но что самое плохое – всё оно смотрело в сторону двух растерянных пони.

— Фенита, что происходит? – прошептала побледневшая единорожка.

— Мы попали, вот что происходит – ответила та, даже не пытаясь наставить ствол на врага. – Авторейдеры.

— Хватит шушукаться, куколки – заговорила вторая фигура голосом, который мог бы принадлежать какой-нибудь кобылке лёгкого поведения. – Бросайте оружие и тогда, возможно, останетесь живы!

— Что нам делать? – снова обратилась единорожка к своей спутнице, чувствуя, как по спине идёт нехороший холодок, а сердце забилось в усиленном ритме, посылая ненавистные волны страха по всему организму.

-Делай, как они говорят, иначе нас размажут по земле – ответила Фенита, стараясь придать своему голосу несуществующую уверенность, и сбросила своё ружьё на землю.

Единорожка последовала её примеру.

— Что теперь с нами будет – спросила она, наблюдая, как две затемнённые фигуры приближаются в их направлении.

— Не знаю, но готовься к худшему.

Операционная была готова, Доктор Персеваль и его ассистентка вместе разглядывали заполненный Панацеей бланк, которая сейчас лежала на столе с кислородной маской на лице.

— Отлично! – произнёс доктор. – Всё готово к операции, Лира, пошли переодеваться.

— Что именно вы собираетесь сделать? – спросила синяя пони, пока ещё была такая возможность.

— Уууу, увидишь, как очнёшься – ответила ей Лира. – Честно, я даже тебе завидую.

— Завидуешь? Почему? Ты же тоже можешь попросить доктора Персеваля сделать тебе, что ты там хочешь.

— Неа, не может – ответил доктор, дав подзатыльник Лире, чтобы она двигалась быстрее. – Для этой операции нужно живое тело. Один к двум в пользу плоти, если быть точным…

— ЧТООО?!

— Не что, спи.

После этих слов оба густых пони зашли в какую-то комнатку, которая тут же закрылась изнутри. Заработала система вытяжек, направленная на то, чтобы удалить всю магию, поддерживающую густые тела, в результате чего ноги Панацеи снова растворились. Следующим шагом было непонятное устройство, снабжённое всеми мыслимыми и немыслимыми насадками, явно предназначенными для хирургических вмешательств. В углу комнаты ожил странный камин, если можно было так назвать это сооружение из листового металла с широкой топкой, в которой плясал жемчужно-белый огонь. На этой печке было множество консолей и экранов, что было странно, учитывая, что никакого практического применения в её случае пони пока не видела. Наконец по кислородной маске подали снотворное и Панацея медленно поплыла в сон, услышав только, как устройство со множеством насадок произнесло одну единственную фразу.

— Итак, мисс, похоже вы не особо берегли свои импланты, но, к счастью, вы можете всецело довериться старенькому «Эн Эйч 18».

Спустя пять часов Тано наконец пригласили в комнату. Честно, ему было немного не по себе, особенно наблюдая за тем, как отрезанные части тела его спутницы скидывают в камин, из которого потом под присмотром настроек консоли выходили те или иные искусственные элементы. От подобных зрелищ у него во рту начиналось сильное слюноотделение, а желудок норовил выплеснуть свой обед наружу. Когда зебр оказался внутри, то увидел, что на место, где лежит Панацея, накинута непрозрачная белая ткань с небольшими кровоподтёками по углам.

— И как всё прошло?

— К сожалению, не обошлось без летального исхода…

— ЧТО?! – раздалось одновременно изо рта Тано и из-под белого покрывала.

— Ну вот, всю интригу обломали… — немного расстроился доктор и сдёрнул ткань.

Крепления, до этого сдерживающие все движения синей пони, ослабли и она наконец получила возможность оглядеть своё новое тело. Первое, что она почувствовала, опустившись на четвереньки – это жуткий дискомфорт от подобного положения. Её зад намного возвышался над головой, что обусловливалось тем, что её задние ноги вдруг оказались существенно длиннее, чем были прежде, а при осмотре так вообще оказалось, что их заменили протезами из странного белого матового вещества чуть ниже тазовой кости. Даже метки не осталось, а заместо неё, там, где она должна была быть раньше, красовалась выведенная твёрдой ногой цифра «24». Но самое интересное в них было то, что они состояли из двух отдельных частей, соединённых странной светящейся полоской белой энергии, если можно так выразиться. При касании она ощущалась как натянутый трос на том месте, где по анатомии должны располагаться голень и два сустава, соединяющие её с остальной ногой. Когда Панацея выпрямилась, то ощутила необычайный комфорт в подобном положение, что означало – эти ноги созданы, чтобы нести всю нагрузку тела на себе и обеспечивать надёжную опору. Передние ноги были ещё более замысловатого дизайна, чем задние. Они вообще начинались с круглых, шаровидных плеч, на которых те же нити энергии держали две отдельные части, которые были чуть утолщены и удлинены по сравнению с нормальными. А заканчивались эти странные протезы не нитью, но пучком энергии, который, словно какой-то магнит, держал в воздухе, на небольшом расстоянии от себя, четыре пальца, один из которых противопоставлялся остальным. Это выглядело странно, даже дико, но очень удобно, когда нужно что-нибудь схватить. Сами же протезы, начиная с плеч, крепились на гнёздах, практически полностью занимающие всю грудь и спину, оставляя лишь небольшие участки вдоль позвоночника и шеи. А на левом участке, в том месте, где должно было быть сердце, располагалась камера цилиндрической формы, глядящая из груди круглым прозрачным краем. Сквозь это круглое окно было видно, как на месте сердца в груди у Панацеи медленно вращается ослепительно белый кубик со сглаженными гранями, освещая всё вокруг мягким жемчужным светом. Её глаз, который был выцарапан грифоном, сейчас заменял имплант, который бы выглядел как живой, если бы не много но. По краям, вместо капилляров, его окружали голубые изгибы, которые можно часто увидеть на микросхемах. Его зрачок был треугольный, направленный углом вниз, а в довершение всего – он был белого цвета и светился точно так же, как и сердечный кубик. Второй глаз совершенно не изменился. Его только отремонтировали и сделали цветным, создав тем самым для синей пони идеальное, почти живое зрение. Ну а зубы, заточенные таким образом, будто созданы для разрывания глоток довершили эту картину.

— ЧТО ЭТО ВАШУ МАТЬ ТАКОЕ?! – не сдержалась Панацея, оглядевшая себя со всех сторон.

— Это твоё новое тело, дурочка – ответил ей доктор. – Я всего лишь руководствовался на основе ответов твоего бланка.

— Что-то я не помню, чтобы простила делать мне акулий оскал – ткнула пальцем в свои заострённые зубы пони, решив начать с малого.

— Ну как же? Вот, вопрос номер пятьсот три…

— Ладно, проехали – прервала его Панацея, понимая, что теперь надо будет привыкать к своему телу. – А ты что скажешь? – обратилась она к потрясённому Тано.

— Для начала, одень какие-нибудь тёмные очки и плащ с длинными рукавами…

— Ненавижу очки, так что привыкай – обиделась Панацея.

— А теперь позвольте сказать о том, что у тебя внутри – снова влез в разговор доктор.

— А это ещё не всё?

— Нет, конечно. Я же должен объяснить, как у тебя всё работает, да и вообще – дать инструкцию по эксплуатации.

— Ладно, валяйте.

— Итак, для начала я заменил твой позвоночник и немного поколдовал с рёбрами, чтобы они могли выдерживать вес и нагрузку, которые сейчас на них возлагаются. Сердце, печень, селезёнка, одно лёгкое, некоторые фрагменты скелета так же пришлось заменить, иначе ты бы просто не выжила от подобного стресса. Задние ноги тоже пришлось изменить, иначе они не были способны переносить такую нагрузку. Твой новый глаз…

— Кстати да, почему нельзя было сделать его как естественный?

— Эх, девочка, будь всё натуральное совершенно, на науку не было бы спроса. Так вот, все твои новые части тела изготовлены из эммм… назовём это призрачный металл…

— Я теперь могу пробивать ногой стены?

— Ха-ха-ха. Нет, конечно! Ну, то есть можешь, но больно тебе от этого будет так же, как будто ты бьёшь живой конечностью. Но тем не менее, этот материал очень крепкий, а что самое главное – лёгкий, из него я могу сделать всё… кроме суставов. Поэтому пришлось исхитриться и сделать их при помощи закалённых густых волокон.

— Из частей мой души?!

— Уф, милочка, теперь ты вся работаешь на этой, своей душе. Органы больше не принимают в твоём существовании никакой роли. Ты живёшь исключительно вот от этого кубика – указал он в область сердца Панацеи. Пока ты способна чувствовать, ну или подпитываешь его обычной пищей, то живёшь.

— А могу я выходить за пределы купола?

— Само собой! Ты, в отличие от остальных здешних обитателей, сама себе генератор! Биоробот! И это всё, что я пока могу тебе сказать. Остальное ты выяснишь по ходу жизни.

— Почему не сейчас?

— Потому что мы сами не знаем всех подробностей – ответила Лира, которая, наконец, оторвала завороженный взгляд от передних ног Панацеи. – Кстати, твои передние ноги теперь РУКИ!

— Руки?

— Дааа! Здорово, правда?

— Эммм… да, здорово…

Спустя шесть часов, как Тано и Панацея отправились на место встречи, в лабораторию вошёл старый знакомый доктора Персеваля со своей командой.

— Док, я сумел добыть ещё целую кучу имплантов, вырванных из лап рейдеров и прочей криминальной шелупони – произнёс белоснежный грифон, до сих пор не привыкший, что у пони ноги, а не лапы.

— О, Лестор, наконец-то ты появился – отозвался доктор. – Ко мне недавно заходила одна пони, которая смогла выжить при разрушении моего центра, представляешь?

— Выжить? – удивился грифон, указывая своим подчинённым, куда скинуть импланты. – Я думал, там все погибли, когда реакторный дракон пробился на свободу и уничтожил центр, ты же сам рассказывал.

— Да, и вот ещё, у этой пони, по какой-то странно причине, не хватало пары ног и одного глаза, прям как у той мародёрки, о которой ты рассказывал.

— И-и-и что вы сделали – спросил грифон, чувствуя, как на загривке начинают медленно ползти мурашки, сопровождаемые волной холодка по всему телу.

— Что же я ещё мог сделать? Пришлось в очередной раз улаживать всё за тобой.

— То есть вы…

— То есть я поковырялся с её телом и теперь она лучше прежней.

— Ясно…

— Я бы на твоём месте особо не радовался.

— Почему?

— Представь, что она первым делом предпримет, столкнувшись с тобой.

— …

— Именно. Так что будь осмотрительней, мне пока ещё нужны твои услуги – улыбнулся доктор, выходя к грифону.

— Кстати, док, я тут по дороге кое-кого встретил – сообщил грифон, швыряя перед собой связанного рейдера с отрубленной головой, которая сейчас только и держалась, что на густом теле, поддерживая его дальнейшую жизнь.

— Точно рейдер? – спросил Персеваль на всякий случай. – Не очередная невинная жертва?

— Точно. Невинные жертвы не колются и не пытаются отжимать мелочь на улицах.

— Тогда ясно. Пойду, заряжу катапульту и приготовлю очередной контейнер к отправке за пределы купола.