Лечебница

Глава 12

Твайлайт неотрывно смотрела на Рэрити. Неловкая тишина затянулась, отчего в маленькой комнате с кремовыми стенами воздух начал казаться спертым. Улыбка соскользнула с лица Рэрити. Не выдержав на себе немигающий взгляд Твайлайт, она с облегчением перевела внимание на Эпплджек.

— Эпплджек, дорогая, как у тебя дела? — спросила она. Всколыхнувший напряженную тишину вежливый вопрос, казалось, оглушал.

— Чудно. Дела немного суетней обычного, но на фоне всего происходящего это вполне ожидаемо.

Рэрити нахмурилась.

— Я имела в виду, как у тебя дела. Я слышала, на тебя вчера набросился пациент.

— О! Тут вовсе не о чем волноваться, сах… Рэрити. Просто плеснули теплого супа, вот и все, — снисходительно отмахнулась она. — Немного пожгло, конечно, но больше ничего.

— Что ж, я рада, что все обошлось! — воскликнула соцработница. — В конце концов, я слышала, что это была Рэйнбоу Дэш. Я боялась, что она могла обойтись с тобой немного жестче, с учетом… ну, ты знаешь.

— Честно, Рэрити, тут совершенно не о чем беспокоиться. Я обошлась только мокрой гривой и парой маленьких синяков. В Мейнхеттенском метро в ливень бывало и хуже, — рассмеялась она, но быстро замолчала и вопросительно поглядела на Рэрити. — Хотя я удивлена, что ты до сих пор не слышала ничего конкретного по этому поводу. Разве тебе про нее ничего не сообщали?

— Ни слова. Я подозреваю, винить надо в этом принцессу Ратчет и очередную ее демонстрацию власти, — сказала Рэрити, закатив глаза. Она сделала шаг ближе и опустила голос до заговорщицкого шепота: — Она меня просто не любит, и я очень даже уверена — это из-за того, что мой отец не единорог.

— Да ну, что ты, она не такая, — запротестовала Эпплджек. — Да, спору нет, она упертая кобыла, но она не расистка.

Рэрити вскинула бровь.

— Дорогая, прекращай ее защищать просто из профессиональной солидарности. Я видела, как она к тебе относится. Если увижу, что она обращается с пациентом так же, как с тобой, то я на счет раз подведу ее под королевское следствие! — заявила она, топнув копытом. — Об этой ведьме я могу сказать только одну положительную вещь: пока я рядом, у нее хватает ума нормально обращаться с пациентами-неединорогами!

На этот раз пришел черед Эпплджек выглядеть оскорбленной:

— Что ты, Рэрити, сестра Ратчет никогда себя так не ведет с пациентами! Никогда. Поняла?

— Я поверю тебе на слово. И все-таки ты же не можешь отрицать, что у нее отсталые взгляды? Она даже затаила на меня обиду с тех самых пор, когда я однажды заявила, что с точки зрения логики и морали я полностью против варварских старых методик.

— Ты назвала ее на публике бессердечным мясником, потому что она поддерживала лоботомию и цератотомию в определенных случаях!

— Она и есть мясник! — рыкнула Рэрити, сузив глаза.

Эпплджек буркнула в ответ:

— Ну, значит, барышня, ты и меня, и все остальное медицинское сообщество зовешь мясниками, потому что мы все с ней согласны!

— И что если зову?

Твайлайт в шоке наблюдала за тем, как две кобылы сверлили друг друга взглядом. Мгновенный переход от доброго товарищества старых друзей к яростному противостоянию лишил ее дара речи. Это был старый спор, и старые раны открывались одна за другой, как трещины на склонах просыпающегося вулкана.

Но прежде, чем этот вулкан успел извергнуться очередным потоком взаимных яростных обвинений, Эпплджек расслабилась и медленно выдохнула со спокойным выражением лица. Напряжение развеялось за считаные мгновенья. Рэрити отклонилась назад; гнев стремительно таял, и на лицах обеих кобыл теперь были написаны неловкость и сожаление.

— Слуш, сахарок, я знаю, почему эт для тя такая больная тема, — начала Эпплджек, наполняя каждое слово печалью и желанием помириться. — Я даж представить се не могу, через что ты прошла. Но ты должна понять, что мы те не враги, ладн? Те, мож, не нравится Ратчет, но что бы ты о ней лично ни думала, она все-таки одна из главных сторонниц доктора Роуза. Ты понимаешь, к чему я веду?

Никто, похоже, и не заметил, ну, или просто не счел это важным, что в речи Эпплджек снова прорезался ее деревенский акцент. Рэрити только кивнула и отвернулась, промакивая уголки глаз вышитым платком.

— Я… я понимаю, Эпплджек, я понимаю. И мне правда стыдно за свои слова. Когда заходит разговор о таких вещах, я иногда чересчур увлекаюсь, вот и все.

Эпплджек мгновенно приняла извинения.

— Тебе не за что извиняться, слышишь? — она мягко улыбнулась Рэрити. — К тому же мы друг с другом ругаемся с самого детского сада. Раз уж я могу пережить горячий суп в глаза, то парочка обзывательств, я думаю, тоже не проблема.

Рэрити шмыгнула носом и ответила на улыбку взаимностью.

— С-спасибо, дорогая.

— О, да не за что. Для чего еще нужны друзья?

— И все же я просто никак не могу понять, почему ты терпишь от нее такое отношение к себе, — добавила Рэрити, осматривая в зеркальце гриву и приглаживая выбивающиеся волоски копытом или краткой вспышкой магии. Она глянула на Эпплджек, опуская пудреницу обратно в лежащую у стола седельную сумку. — И не только от нее, кстати.

— Я к этому привыкла, — вздохнула Эпплджек. Рэрити продолжала глядеть ей в лицо, и доктор в итоге просто пожала плечами. — Чего? Ты думаешь, что я просто выкину карьеру в окно и возьмусь бодаться с каждым, кто считает, будто земным пони среди докторов не место? Я все еще плачу долги. Я не собираюсь рисковать ни работой, ни фермой, а потому не полезу в этот бой. Они могут думать что хотят, сколько им влезет. Я собираюсь доказать им, что они неправы, с помощью тяжелой работы и положительного настроя.

Рэрити хихикнула, отчего с лица Эпплджек соскользнула целеустремленная и самоуверенная улыбка.

— Ох, Эпплджек, иногда ты такая… такая…

Эпплджек закрыла глаза.

— Наивная и глупая?

— Вовсе нет! — пристыженно воскликнула Рэрити. — Я пыталась сделать тебе комплимент. Ты просто очень честная, дорогая. Ты самая честная и достойная кобыла, которую мне вообще довелось знать, — она указала ухоженным и накрашенным копытом на Эпплджек. — И если бы у нас было больше таких докторов, как ты, мир был бы гораздо лучше.

На этот раз покраснела Эпплджек.

— О. Эм, спасибо, — сказала она, смущенно ковыряя копытом пол. — Извини, что так на тебя сорвалась. Я иногда бываю вспыльчивой весьма.

— Что было, то прошло, дорогая, — сияюще улыбаясь, ответила Рэрити. — Что было, то прошло.

— Значит, вы друг друга знаете?

Голос Твайлайт раздался настолько неожиданно для обеих кобыл, что они подпрыгнули с одинаковым удивлением на лицах.

Эпплджек пришла в себя первой.

— Ох, беда, прости, пожалуйста, Твай! — засуетилась она. — Поверить не могу, что так отвлеклась. Рэрити, Твайлайт хочет с тобой о многом поговорить, так что мне пора вас оставить наедине, чтобы вы не отвлекались, — она глянула на часы на ноге и передала Рэрити несколько листков бумаги из кармана халата. — Вот… я вернусь около полудня и отведу тебя на обед, хорошо?

— Ты не можешь остаться? — спросила Твайлайт, внезапно испугавшись расставания с доктором. Дружеская атмосфера меж двух старых подруг показалась единорожке глотком свежего воздуха в душный летний день, напомнив ей о лучших временах. Это была истинная дружба: когда-то общее для них всех сокровище, которое ей очень не хотелось отпускать.

Что важнее всего, вдвоем они представляли собой богатейший источник информации о своих личных жизнях и о больнице, что стала для Твайлайт ловушкой. Их дружба — прекрасный способ получить ответы на ее вопросы. Твайлайт заставила себя изобразить хмурый вид:

— Тебе точно надо идти? Я не против, если ты останешься.

— Боюсь, я должна, клеверок. Правила все-таки, — сказала она и подмигнула, вновь приправив речь особо крепким акцентом. — Но ты не волнуйсь. Рэрити за тобой приглядит. Она тебе ответит на кучу вопросов, выслушает любую жалобу и поможет написать письма.

— Совершенно незачем волноваться, Твайлайт. Доктор Эпплджек скоро вернется. Нам с тобой много о чем надо поговорить, а у нее есть свои обязанности, которые бросать нельзя. Так что давай, попрощайся с доктором Эпплджек и приступим уже к этим письмам, — бодро сказала Рэрити и улыбнулась еще шире. — Кстати, у меня есть два особых подарочка для моей любимой маленькой кобылки! Звучит восхитительно, правда?

Твайлайт с трудом сдержала желание отчаянно застонать. Мало ей было того, что доктора носились с ней, как с фарфоровой! Для их поведения хотя бы было объяснение, ведь так им положено по работе. Они хотя бы притворялись, — думала она, смятенная жизнерадостным и энергичным настроем Рэрити. Но подкупать меня сладостями? Она искренне считает меня жеребенком. Так, она, должно быть, ведет себя со Свити Белль, когда та болеет.

Приструнив свой праведный гнев, пока не успела ляпнуть чего-нибудь, о чем потом пожалеет, Твайлайт слабо улыбнулась Рэрити и обернулась к доктору:

— Ну ладно тогда. Значит, увидимся позже, Эпплджек.

— Конечно! — ответила та, открывая дверь не глядя. — И если вам что-нить понадобится, за дверью будет санитар. Я вернусь мигом, так что не волнуйтесь.

Раздался тихий щелчок, и два единорога остались наедине.

В голове Твайлайт роились тысячи вопросов, причем каждый энергично рвался в очереди вперед, но еще до того, как она успела открыть рот, Рэрити уже начала говорить:

— О, поболтать со старыми друзьями — это просто замечательно, — она вздохнула. — Что ж, Твайлайт, как насчет присесть? — она указала на зеленый пластиковый стул. — А я тем временем достану обещанное угощение. Как тебе такое предложение?

— Хорошо, — ровно ответила Твайлайт и, удерживая темперамент под контролем, упала на указанное сидение. Пока Рэрити возилась с седельными сумками, она принялась внимательно ее разглядывать. Что-то при взгляде на подругу щекотало Твайлайт на задворках сознания. Что-то было не так. Из разговора она поняла, что Рэрити была примерно того же возраста, что и Эпплджек, но выглядела при этом в точности так, как и в воспоминаниях о прошлой жизни. Элегантно уложенные волосы, идеальная, белоснежная шкурка и ухоженные копыта. В маленькой комнатке можно было даже уловить легкие полутона ее цветочного парфюма. Морщинки на ее лице кажутся отчетливее, или нет? Макияж — просто стилистическое решение или же маскировка признаков возраста? Рэрити по-прежнему было не чуждо чувство стиля, в этом не было сомнений. Деловой костюм, пусть и выглядящий несколько уныло и консервативно по ее обычным меркам, был прекрасно подобран и сидел идеально. Единственное острое отличие во внешности между ее Рэрити и той, что находилась по ту сторону стола, заключалось в висящем на шее шнурке с пропуском. Его функциональный дизайн и казенные цвета остро конфликтовали с приглушенными тонами костюма.

Когда Твайлайт наконец осознала, что же не давало ей покоя, она не смогла сдержаться и выпалила:

— Рэрити, ты сама сшила этот костюм?

Подруга подняла голову.

— Хм-м-м? О, эту вещицу? — она усмехнулась, указав копытом на костюм. — Нет, я его не шила. Но я помогла с дизайном, — она улыбнулась, глянув на Твайлайт. — А что? Тебе нравится?

— О да. Он очень красивый.

Рэрити просияла при этих словах.

— О, благодарю тебя, дорогая. Сейбл Стичес,[1] портная — моя старая подруга. К тому же она всегда мне говорила, что у меня от природы есть вкус в моде.

— Значит, ты тоже дизайнер одежды?

Рэрити хихикнула и вновь вернулась к седельным сумкам.

— Я? Я польщена, милая, но нет, я не дизайнер. Но, признаюсь честно, мне нравится думать, что я способна сделать впечатляющий костюм, — она встала в горделивую позу.

Тот же самый леденящий ужас, который Твайлайт ощутила в тот момент, когда доктор Эпплджек впервые вошла к ней в палату, вновь змеем пополз по ногам.

— Значит, ты вообще не работаешь с одеждой?

Рэрити помедлила на мгновенье, подняв на Твайлайт хитрый взгляд.

— Ну, сказать по правде, я иногда не прочь позаниматься шитьем, но как любитель. Я не настоящая модистка, как мадам Стичес, но мне нравится работать над такими вещами, как шляпы или шарфы. Это мое хобби. Когда я сажусь за швейную машинку, я чувствую себя такой… расслабленной. Я за этим делом могу по-настоящему отдохнуть, — она мечтательно вздохнула. — Но, конечно, любительским шитьем на хлеб не заработаешь. Какими бы шикарными шляпы ни выходили, много бит за их продажу не получить.

— Я вообще не понимаю, как модный бутик мог смениться на больницу, — сказала Твайлайт. — Ты бы могла зарабатывать на жизнь дизайном одежды, а вместо этого решила стать… социальным работником?

Рэрити теперь улыбалась немного напряженнее.

— У меня были на это причины, дорогая, — вежливо, но сквозь зубы ответила она, после чего вернулась к седельным сумкам и возобновила поиски.

Твайлайт замолчала, не в силах заставить себя задать новый вопрос.

Я ее оскорбила, — думала она. Я каким-то образом причинила ей боль. Я это вижу по ее глазам. Что бы ни отвернуло ее от работы в индустрии моды, оно все еще не зажило. В прошлом что-то произошло, от чего она всерьез… Твайлайт моргнула, а ее мысли в ту же секунду резко затормозили. Она заулыбалась. Прошлое… ну конечно же! Эпплджек чувствует вину за то, что училась, пока Большой Мак работал на ферме. Пинки Пай боится быть «плохой» пони. Рэрити опечалена из-за чего-то произошедшего в прошлом, что помешало ей заниматься модой. А это значит…

Твайлайт погрустнела.

Что же это значит, Твайлайт? Это значит, что у всех в этой реальности, получается, сломанное прошлое, и у меня, судя по всему, в том числе. Это мне ничем помочь не может.

Твайлайт почувствовала себя как проткнутый воздушный шарик и уныло сгорбилась на стуле. Значит, у каждой моей подруги было болезненное прошлое. Эта реальность заставила их всех либо работать, либо жить в лечебнице для душевнобольных. Конечно же, у них для такого должно быть плохое прошлое. И все же… Мысли затихли сами собой. Несмотря на то что единорожке больше не на что было опереться, щекотка в затылке настойчиво подсказывала ей, что это важная информация.

Каким-то образом.

— А-га! Наконец-то нашла, — объявила Рэрити, достав из сумки небольшой тряпичный сверток. На лице у нее вновь было написано располагающее дружелюбие. Сверток пролетел в светло-голубой ауре над столом и лег перед Твайлайт. — Вот и первый подарок, как я и обещала! Ну же, разворачивай.

Твайлайт послушалась, мысленно отмахнувшись от намека на раздражение, вызванного необходимостью делать это копытами. Излишне запутанный узел наконец поддался, и тряпка безжизненно упала на стол, открыв таящееся внутри сокровище. Твайлайт широко распахнула глаза.

— Это же…

— Печенье с изюмом! — энергично воскликнула Рэрити с гордостью на лице. — Я их испекла сама!

Живот у Твайлайт забурчал так громко, что даже заглушил торопливое «спасибо», которое та успела пробормотать перед тем, как затолкала в рот один из шести кусочков печенья.

— Зафтвак уфром бфл уфафный, — объяснила она, просыпав целый дождь из крошек. — Фы фрефстафить не мофеф, как я голофна.

Рэрити, не дрогнув и не убрав будто приклеенной улыбки, стряхнула копытом разлетевшиеся по всему столу крошки в мусорное ведро.

— Кажется, я это вижу сама.

Твайлайт застыла, уже наполовину запихнув еще один кусочек в полный крошек рот, и залилась густым румянцем.

— Иввини, — нервно усмехнулась она и, вытащив второе печенье изо рта, принялась дожевывать первое. Проглотив, она отчетливо вспомнила неодобрительный взгляд мисс Вальс, своей учительницы этикета.

— О, это совершенно нормально, дорогая. Я знаю, какую ужасную еду здесь подают, — заметила Рэрити, когда Твайлайт вежливо куснула печенье. — Но это, кстати, не единственный подарок. Ты передала мне одну свою старую подругу, чтобы я о ней позаботилась, пока ты проходишь курс лечения, и за это время я над ней немного поработала, так что она теперь, как мне кажется, выглядит лучше некуда.

— Подруга? Какая подруга? — спросила Твайлайт, глядя на второй тряпичный сверток, который Рэрити несла левитацией над столом. Выражение лица единорожки сменилось с растерянности на узнавание, потом на удивление, а потом обратно на растерянность. Быть не может. Но это она. — Смарти Пантс? У тебя была моя старая кукла?

— Да, была. Ты мне ее дала, чтобы я за ней приглядела, пока ты приходишь в себя. Ты ведь не хотела ее потерять, а персонал… ну, им не всегда нравится, когда пациенты хранят определенные вещи. Ты боялась, что они ее выкинут без твоего ведома.

— Но она такая чистая, — ровно произнесла Твайлайт, держа знакомую куклу в копытах так, будто та вот-вот сломается. — Она совсем как новенькая.

Рэрити кивнула.

— Ну, я решила немного привести ее в порядок. Поначалу я думала, ей только нужна хорошая чистка, но потом заметила, что у нее готовы отвалиться глаза и на некоторых заплатках начали расходиться швы, а это значит, что хорошую стирку она не переживет. Так что я потратила немного времени с иголкой и ниткой, и voila! Смарти Пантс переродилась! Она теперь просто tre`s magnifique, так сказать.

Твайлайт кивнула, впечатленная проделанной над старой куклой из детства работой — она и правда выглядела, как новенькая. На самом деле Смарти Пантс выглядела даже лучше — никогда еще, с того самого дня, когда родители ее подарили, кукла не была такой чистой. В памяти тут же всплыли, заполонив все, многочисленные детские игры, чаепития и уроки наедине с куклой, но вместо ностальгии она ощутила только дискомфорт и растерянность. Твайлайт подняла взгляд от сверкающей игрушки.

— Рэрити, я ценю усилия, которые ты в нее вложила. Она даже лучше, чем новенькая, и ты очень щедро поступила, — социальная работница уже положительно сияла от этого комплимента, но Твайлайт еще не закончила: — Но у меня есть один вопрос, и хоть он может показаться довольно странным и даже диким, я его задаю серьезно. Вела ли я себя когда-нибудь так, будто Смарти Пантс была, ну, знаешь… живой?

Если этот вопрос и застал Рэрити врасплох, она это хорошо сокрыла. Поджав губы, она надолго уставилась на Твайлайт, не спеша с ответом.

— Ты вроде бы всегда носила ее с собой или, по крайней мере, всегда приносила ее на наши встречи, и ты всегда отзывалась о ней, как об одушевленном предмете, — начала Рэрити, и от этих слов копыта Твайлайт защекотало от ужаса и дурных предчувствий. — Иногда ты с ней играла вместе со своими подругами, устраивала с ней чаепития или… учебные группы, — она помедлила. — Но нет, я не припоминаю, чтобы ты отзывалась о Смарти Пантс как о пони, а не просто кукле.

Эти новости скинули камень с души Твайлайт.

— О, слава Селестии, — вздохнула она. — И на том спасибо.

— А как дела у Спайка?

Твайлайт резко распахнула глаза.

— Что?

— Ну, знаешь, твой маленький друг-дракончик? — повторила Рэрити. — Ты мне не раз говорила, что я ему нравлюсь, и раз ты затронула тему, э, «невидимых» друзей, я подумала…

— Спайка здесь нет, — огрызнулась Твайлайт настолько резко, что Рэрити отшатнулась.

— О. Ясно.

Твайлайт вновь вздохнула, чувствуя, как скапливается в глубине глотки горький привкус вины.

— Прости, я не хотела тебе так нагрубить. Просто это… тяжелая тема. И я не имела в виду, что Спайка здесь нет, в том плане, что он просто где-то в другой комнате. Он, похоже, вообще не существует в этом м… — Твайлайт кашлянула. — Я, э, имею в виду, что его вообще не существует. Потому что он галлюцинация.

На этот раз Рэрити не сумела скрыть удивления.

— Спайка не существует? Однако же, это отличные новости! — на этот раз отшатнулась Твалайт. Восторг, с которым Рэрити это сказала, только еще сильнее разбередил раны, оставленные новостью о несуществовании Спайка. — Похоже, метод доктора Роуза работает превосходно!

Достав из сумки перьевую ручку и водрузив на кончик носа очки для чтения, соцработница принялась делать заметки на многочисленных документах, разложенных перед ней на столе.

— Ага. Прекрасно работает, — ответила Твайлайт, но Рэрити никак не показала, что услышала ее, полностью погрузившись в работу над документами.

Наконец соцработница закончила.

— В таком случае почему бы нам вдвоем…

— На самом деле, — перебила Твайлайт, — перед тем, как мы приступим к официальным вещам, ты можешь мне помочь написать письмо родителям? Мне правда, правда хочется разобраться с этим в первую очередь, чтобы не упустить шанс.

— Конечно, дорогая. Вот, держи чистую бумагу и ручку, — она достала из сумки небольшую стопку чистой бумаги и глянула на Твайлайт. — Ты хочешь написать письма сама, или я все запишу с твоих слов?

— Я напишу сама, если ты не против, — настойчиво произнесла Твайлайт, с улыбкой принимая письменные принадлежности. — Но мне не нужно столько бумаги. Я посылаю только одно письмо. Или я могу послать еще и брату, и Принцессе Селестии?

— Ты, безусловно, можешь написать брату, — произнесла с неловким видом Рэрити. — Но я не могу тебе разрешить посылать письма за пределы семьи.

— А что если ты напишешь принцессе за меня?

Рэрити помотала головой.

— Прости, дорогая, но таковы правила. Ты по-прежнему несовершеннолетняя.

Твайлайт угрюмо кивнула. Она, конечно, не ожидала, что сможет так легко получить доступ к связи с принцессой, но попытаться все-таки стоило. Есть надежда, что рано или поздно она сможет убедить Рэрити или Эпплджек послать Селестии письмо.

— Ладно. Но я точно могу написать брату?

— Конечно, можешь. И я могу поспорить, ему будет очень приятно получить от тебя весточку.

Слова Рэрити вернули на лицо Твайлайт улыбку.

— Еще как. Мы всегда были близки, — сказала она. Мысли о Шайнинг Арморе подпитали ее оптимизм. Она может положиться на брата — он никогда не подведет. — Значит, я пишу два письма: ему и родителям.

Подруга, ставшая соцработницей, кивнула.

— Хорошо, дорогая. Кому из родителей ты будешь писать?

— Обоим, — повторила Твайлайт, крутя в копытах ручку со стальным пером. — У тебя, случаем, нет обычного пера и чернил? Этими штуками неудобно пользоваться.

Рэрити усмехнулась.

— Прости, милая. Ты единственная известная мне пони, которой по-прежнему нравятся перья. Хотя они, конечно, добавляют письму некоторое изящество и благородство, — она указала на два листа бумаги, которые Твайлайт разложила перед собой, выровняв до идеальной параллельности. — Но, если хочешь написать и родителям, и брату, тебе понадобится три листа.

Твайлайт медленно подняла голову. Прижатая к бумаге ручка остановилась, не дорисовав первого штриха.

— Почему? — спросила она. Голос ее был тих и мягок, как шаги крадущегося по спине холодка. — Они ведь по-прежнему живут в Кантерлоте, так?

— Ну, отец живет, — ответила Рэрити, глядя на Твайлайт с пришедшим на смену дружелюбному веселью заботливым беспокойством. — Но твоя мать живет с мужем в Мейнхеттене.

Раздался громкий треск — в копыте Твайлайт сломалась ручка.

— С мужем? — в яростном гневе и неверии выкрикнула она прямо Рэрити в лицо. — Что значит «с мужем»? Она даже не замужем за моим отцом? Как ты можешь такое говорить? Родители любят друг друга!

Уронив с носа очки, Рэрити пораженно отшатнулась, открывая и закрывая рот в попытке найти ответ на жаркие обвинения Твайлайт.

— Но… но… я… — заикалась она.

— Недостаточно было сломать мою жизнь и выбросить все, чего я достигла, на помойку, так теперь взялись оскорблять моих родителей? — Твайлайт вновь грохнула копытами по столу, от чего по всей столешнице разлились чернила. Она чувствовала, как из глубин разума начинает восставать яростный, бешеный зверь. Неужели весь этот мир был построен ради разрушения всего, что было ей дорого и важно в реальной жизни? Она устремила гневный взгляд в глаза Рэрити. — Мои родители любят друг друга, не меньше, чем они любят меня.

— Конечно же, они тебя любят, дорогая! — спокойно сказала Рэрити, быстро придя в себя после гневной вспышки Твайлайт. Продолжая говорить, она встала со стула и обошла стол. — Они любят тебя больше всего на свете, и тебе никогда не следует в этом сомневаться, — она остановилась рядом с Твайлайт и улыбнулась по-матерински. — А теперь, пожалуйста, вытяни копыта.

Твайлайт моргнула.

— Что? — то ли спросила, то ли прорычала она, застигнутая просьбой врасплох.

— Ты порезалась и вся перемазалась в чернилах, — объяснила Рэрити, сев рядом и поднеся магией коробку с салфетками. Твайлайт глянула себе на передние ноги. Волоски насквозь пропитала черная жидкость. В кожу глубоко впилось несколько осколков пластика — обломков ручки — отчего в океане черных чернил и фиолетовой шерсти проступили ясно видные алые капли. Когда боль наконец пробилась сквозь окутавший разум туман яростного отрицания, она тут же сморщилась.

— О, — только и смогла сказать Твайлайт, обернувшись к Рэрити и подняв к ней передние ноги. Заставив себя взять эмоции под контроль, она прогнала гнев, и тот, скрежеща зубами, отступил обратно в свою пещеру.

— Вот, а теперь не шевелись, пожалуйста, минутку, дорогая, пока я не закончу разбираться с нашим маленьким происшествием, — по-матерински проворковала Рэрити, поддерживая передние ноги Твайлайт своими копытами. Не обращая внимания на пачкающие ей рукава пятна чернил, она принялась сосредоточенно очищать область вокруг порезов. Твайлайт совершенно не ожидала увидеть на ее лице столько мягкости и нежной заботы. Вместо привычного образа королевы драмы Рэрити вела себя как мать с маленьким жеребенком. В ее выражении не было ни следа гнева на эмоциональную вспышку Твайлайт, ни намека на строгость. Мало того, ей было абсолютно все равно, что она, возможно, портит свой наряд. Она просто сосредоточилась на том, чтобы промыть ранки на ногах Твайлайт.

От этого Твайлайт почувствовала себя только хуже.

— Извини, что я так себя повела, — попросила она прощения готовым сорваться голосом и пристыжено повесила голову. — Это не твоя вина. На тебя совершенно не за что было кричать.

— Нет, это все-таки моя вина, — ответила Рэрити, подняв подбородок Твайлайт чистым копытом, чтобы та взглянула ей в глаза. — Я знала, что ты страдаешь от некоторых проблем с памятью, но я даже не задумывалась, что это может как-то касаться в том числе и твоей семьи. Я так обрадовалась твоему прогрессу, что забыла учесть прочие детали, — нежность, написанная на лице Рэрити, ярко контрастировала со все растущим стыдом Твайлайт, от чего все ярче разгоралось чувство собственной незначительности. — Так что я должна перед тобой извиниться, — продолжила соцработница, вновь глянув на перепачканную шерсть Твайлайт. — Мне не следовало столь легкомысленно упоминать… положение твоих родителей. Это было бестактно и бессердечно, и я прошу у тебя прощения.

Твайлайт резко вдохнула и отвела взгляд.

— Тебе не за что просить прощения, — смаргивая слезы, произнесла она слабым голосом. Она бы предпочла видеть в глазах Рэрити укоризну, но вместо этого подруга самоотверженно помогала ей оправиться после этого внушительного беспорядка, который сама же Твайлайт и устроила. Ей вновь казалось, что к ней относятся как к маленькому жеребенку, но впервые это чувство ее не оскорбило и не разъярило. Ей было грустно — грустно от того, что подруга восприняла ее детское поведение как должное. Если бы они были дома, в реальном мире, поведению Твайлайт не было бы оправдания. Но эта Рэрити считает, что я сумасшедшая, неуравновешенная пони, — сказала она про себя. Она вытирает меня и извиняется, что я расстроилась, после того, как я же сама закатила перед ней детскую истерику. Она беспокоится за меня, но исключительно так, как Флаттершай беспокоится за своих больных питомцев.

— Вот, теперь должно немного поболеть, но мне нужно вытащить у тебя из шкурки осколки ручки, хорошо? — спросила с серьезным видом Рэрити.

Твайлайт кивнула. Могу ли я винить ее за то, что она относится ко мне как к жеребенку? После… Мысли единорожки перебила яркая, но мимолетная вспышка боли, когда Рэрити вытащила первую из шести пластиковых игл. Она помедлила, следя за реакцией Твайлайт, но та стиснула зубы и кивнула еще раз, молча указав ей продолжить. Пока соцработница вытаскивала остальные осколки, Твайлайт не издала ни звука. После того, как я себя так повела, чего мне еще оставалось ждать? Этот мир нереален. Мне нельзя так взрываться всякий раз, когда я натыкаюсь на очередную здешнюю ложь. Родители любят друг друга. Они счастливая семья. И как только я все исправлю и вернусь домой, они будут такими, какими и были. Какими и должны были быть.

— Ладно, вот и все, — объявила Рэрити, сложив обломки ручки в ближайшую мусорную корзину, а затем вернулась к Твайлайт и снова принялась отчищать, насколько это было возможно, с ее шкурки чернила. — Не так уж и страшно, да?

— Д-да, ничего такого, — сказала Твайлайт, устремив взгляд на дальнюю стену и не обращая внимания на влагу под глазами. Вновь опустилась долгая тишина: Рэрити истратила уже половину коробки салфеток, старательно вытирая грязь, отчего манжеты костюма покрылись черными пятнами.

Рэрити вдруг заливисто рассмеялась, и Твайлайт, с недоумением уставилась на нее.

— Я с тобой провела всего пятнадцать минут, Твайлайт, а со мной уже дважды успели поругаться, и оба раза все закончилось смиренными раскаяниями и неловкой тишиной. Надеюсь, моя норма на месяц выполнена.

— Ага, я тоже надеюсь, — вполсилы улыбнулась Твайлайт. Она пока что не была готова смеяться сама, особенно когда ничего смешного не произошло, но ей вдруг показалось, будто в комнату ворвался свежий ветер, и она теперь дышит гораздо свободнее. Твайлайт вытерла влагу с нижних век самым относительно чистым копытом и вновь глянула на Рэрити. Тяжело было думать, что родители разведены: хоть она знала совершенно точно, что это все обман, она все равно ничего не могла с собой поделать. Твайлайт устала от своих эмоциональных вспышек, которые упорно мешали достижению целей. Ей нужны ответы. — Значит, раз мой отец живет в Кантерлоте, а мама в Мейнхеттене, то где тогда живет Шайнинг?

— В Понивилле.

Твайлайт ахнула.

— Правда? То есть это ведь всего несколько миль отсюда, так? — Рэрити подтвердила, что это так, и Твайлайт чуть ли не подскочила на стуле. — Да! Да-да-да! Он придет, как только получит письмо. Мой С.Б.Л.Н. меня не подведет! Он ни за что не оставит меня гнить здесь в одиночестве!

Рэрити вежливо улыбнулась, заканчивая вытирать чернила, насколько это вообще возможно было сделать.

— Ему и правда нравится часто сюда заезжать. Он вроде бы как раз собирался заглянуть к тебе на следующей неделе. Если пошлешь ему письмо, он наверняка постарается приехать пораньше, — продолжала говорить она, вынимая из чистых, но потертых седельных сумок пластыри. — Он очень усердно работает, следя за порядком в Понивилле, но в то же время это не такая уж тяжелая работа. В городе, считай, нет никакой преступности.

— А чем занимается Шайнинг? — спросила Твайлайт, пока Рэрити заклеивала ей ранки на ноге.

— О, он полицейский.

Это откровение для Твайлайт оказалось… не таким уж шокирующим, как она боялась. Ей по-прежнему было больно слышать, что брат застрял в такой жизни, где ему так и не довелось воплотить свою мечту стать королевским стражником, но Твайлайт на этот раз была готова к целенаправленным попыткам этого мира испортить ей настроение.

— Я с ним пересекалась пару раз, во время разных семейных встреч. Твой брат — хороший жеребец, и он тебя ни в чем не винит. Он только хочет, чтоб его маленькой сестренке стало лучше.

У молодой единорожки слегка дрогнуло нижнее веко.

— Винит? — дрожащим голосом переспросила она, судорожно укрепляя защиту против болезненных слов, которые Рэрити может на нее обрушить. — П-почему он должен меня в чем-то винить?

Она понимала, что ответ может причинить ей боль, но не могла от этого просто так отмахнуться. Она нуждается в информации, особенно в той, что касается ее семьи.

Рэрити подняла взгляд на Твайлайт и, заметив выражение ее лица, помотала головой.

— О, нет, не сейчас, дорогая, — твердо заявила она. — Я знаю, что у тебя есть проблемы с памятью, и я не хочу послужить для тебя источником лишних тревог. Я и так уже наломала немало дров.

Она перебила не успевшую еще запротестовать Твайлайт:

— И нет, ты меня не переубедишь, — затем она смягчилась: — Если тебе правда хочется знать, ты можешь спросить доктора Эпплджек. Или, если у тебя все еще останутся вопросы на следующей встрече, то я отвечу на них тогда. Но мне не следует тревожить тебя лишний раз разговорами о семейных делах. Ты ведь, в конце концов, еще не пришла в себя.

На мгновенье Твайлайт думала побороться и выбить правду, но один жесткий, как сталь, взгляд Рэрити заставил ее отбросить эту идею.

Она вздохнула:

— Ладно, хорошо. Но ты все равно поможешь мне написать ему письмо, правда?

— Конечно, Твайлайт! — воскликнула Рэрити, сделав шаг назад. Оглянувшись на стол, она нахмурилась на разлитые чернила и перепачканные листы бумаги, которые до того выдала Твайлайт. — Раз ты поранила копыта, то, если хочешь, я могу написать…

На этот раз Твайлайт все-таки возразила:

— Нет! — выкрикнула она и тут же смущенно улыбнулась удивленной Рэрити. — То есть, тебе не обязательно. Если ты не против, я хочу написать письма самостоятельно.

— Конечно, я совершенно не против. Думаю, тебе стоит сесть сюда, чтобы не пачкаться, — предложила Рэрити, указав на свое место. Единорожка поблагодарила и, обходя стол, бросила на ходу взгляд на большие седельные сумки, лежащие у стула соцработницы. Они выглядели довольно стильно, ну или, по крайней мере, так показалось Твайлайт. Но даже на ее неискушенный взгляд все было понятно — их пошили, явно не думая о моде. Они были… практичными. И уже немного поношенными. Сев на стул, Твайлайт обернулась на Рэрити, пока та доставала для нее новую ручку и бумагу. Твайлайт ясно видела, что, если не считать пятен чернил на манжетах, костюм во многом был похож на седельные сумки: он был удобен, но лишен некоторой яркости и смелости, которую она могла бы ожидать от подруги. Пусть даже этот костюм был пошит на заказ и с ее участием, он все-таки был куплен в магазине, а значит, настоящая Рэрити ни за что бы не согласилась его надеть.

По сравнению с тем, что Твайлайт помнила, одежде Рэрити не хватало яркости и изюминки. Эта мысль тревожила единорожку. Ну, может, у нее просто началась в последнее время темная полоса, — подумала Твайлайт, подняв ручку со стола. Она по-прежнему ведет себя как Рэрити. Может, она не столь ярка и колоритна, но она по-прежнему такая же щедрая и заботливая, какой я ее помню. Представив себе, что Рэрити уже настолько отчаялась, что вынуждена носить чужую одежду, Твайлайт почувствовала себя вдвойне виноватой за пятна чернил на рукавах у подруги.

— Вот, ты можешь написать семье все, что захочешь. И если хочешь, я могу их проверить, — пояснила Рэрити, не замечая печального взгляда Твайлайт на своей одежде. — Все, что ты мне скажешь, останется конфиденциальным. Я ничего не передам сотрудникам больницы. Ты можешь мне доверять, — она улыбнулась. — Но я пойму, если ты хочешь оставить содержание писем при себе.

— Я была бы признательна, — благодарно улыбнулась Твайлайт в ответ. Она проследила за тем, как Рэрити, напевая про себя, пошла к дальнему концу стола и вернулась к старательному вытиранию пролитых чернил. Прости, Рэрити. Я не могу пока что доверять вообще никому, — извинилась она про себя, поправляя листочки на столе, чтобы все они лежали идеально параллельно другу другу.

Твайлайт опустила взгляд на чистый лист и постучала ручкой по бумаге. Дорогая мама, я не сумасшедшая. С любовью, Твайлайт. Звучало настолько смешно, что хотелось плакать. Она должна дать им знать, что нуждается в их помощи, что она испугана и одинока, но рассказать им правду она не могла. Не сейчас. Как только она освободится, то сможет приступить к поиску способа вернуться домой. А пока ей надо сосредоточиться на том, чтобы эмоционально на них повлиять, надавить на жалость и убедить их забрать ее из больницы... ну, или хотя бы приостановить это таинственное лечение.

Твайлайт глядела на ручку, представляя себе, насколько было бы проще выразить свою мысль, если бы рядом был Спайк. Ей всегда нравилось диктовать свои записи вслух, как своему юному ассистенту, так и самой себе. Когда говоришь вслух, идеи приходят проще. Она глянула на Рэрити. Ее беспокоило не только отсутствие друга-дракончика, но и сам факт, что она не может говорить сама с собой, пока в комнате находится ее добрая подруга. Этот мир лишил меня доверия даже к лучшим друзьям. Но я по-прежнему могу верить семье, независимо ни от чего.

Скрепя сердце, Твайлайт опустила ручку и, медленно двигая копытами по бумаге, приступила к исполнению первой стадии ее плана побега.

Дорогая Мама…

---

— А это письмо — для Шайнинг Армора, я права? — уже в третий раз спросила Рэрити, чем вызвала у Твайлайт нервный смешок. Шутка была несмешной еще в первый раз, но она все равно вежливо посмеялась.

— Да, именно это, — подтвердила она, сдержав сильное желание закатить глаза. Закончив письма, она запечатала конверты и передала Рэрити, чтобы та заполнила адреса. Но даже доверившись подруге, Твайлайт постаралась внимательно проследить за тем, что она пишет — знание того, куда в будущем отправлять письма, может оказаться жизненно важным.

Теперь они чувствовали себя гораздо спокойнее наедине друг с другом по сравнению с первыми минутами их встречи. Твайлайт по-прежнему было стыдно за недавнюю вспышку эмоций — пятна чернил на шерстке красноречиво о ней напоминали.

Несмотря на первоначальную неловкость, они смогли в итоге завести спокойную беседу. Она была, впрочем, по большей части односторонней. Хоть Рэрити время от времени задавала Твайлайт вопросы касательно самочувствия или отношения к ней докторов, а также проблем, с которыми она столкнулась за последние дни, большую часть разговора заняли ответы Твайлайт. Отчасти, единорожке хотелось попросту выговориться, сбросить к ногам соцработницы камень со своей души и послушать, что та по тому поводу может сказать. Вместо этого она вела себя сдержанно и спокойно. Ее ответы были простыми, логичными и, самое главное, здравыми. Она нуждалась в пони, которые сомневались бы в официальной легенде, а не в ней самой.

И все же Твайлайт была не слишком-то удовлетворена результатом разговора. Пока Рэрити укладывала письма в карман своей седельной сумки, Твайлайт, следя взглядом за подругой, отметила про себя, насколько же малого успеха в извлечении информации она добилась. Она перечислила соцработнице названия своих лекарств, добавив, что не имеет ни малейшего понятия, что они на самом деле с ней делают, и Рэрити пообещала, что разузнает об их свойствах к следующему визиту. Начало было положено, но когда Твайлайт попыталась объяснить Рэрити свои познания в магической теории, надеясь продемонстрировать опыт и понимание тонкостей, превосходящие оные у больничной версии себя, все ее слова оказались для подруги пустым звуком. Это обстоятельство весьма огорчило Твайлайт: она хотела убедить Рэрити, что знает о вещах, о которых, если бы персонал говорил бы правду, знать не могла, но ведь, в самом деле, нельзя же было просто так сказать ей, что она пришла из другого мира, и при этом не показаться сумасшедшей. От злости Твайлайт в итоге чуть не порвала Смарти Пантс пополам.

Твайлайт глянула на лежащую на столе куклу. Ее недавно выстиранную ткань запятнало несколько маленьких черных капель, но даже с учетом этой грязи Смарти Пантс выглядела гораздо чище, чем когда-либо за все прошедшие годы. Хоть Твайлайт оставила игру в куклы в давным-давно ушедшем детстве, в присутствии игрушки она все равно чувствовала себя легче. По крайней мере, Смарти Пантс была знакомым предметом из ее реальной жизни, который к тому же можно подержать в копытах.

Конечно, даже Смарти Пантс не избежала порожденных этим миром изменений, — подумала она и сама же удивилась, сколь горько прозвучали эти слова.

— Что ж, доктор Эпплджек должна скоро вернуться, — сказала Рэрити, глянув на Твайлайт, которая, услышав ее голос, подняла взгляд от куклы. Улыбка соцработницы стала шире. — Ну как, тебе нравится подарок? Надеюсь, ты не расстроилась, что я постирала Смарти Пантс?

— Все хорошо, правда! Я просто… удивлена, вот и все. То есть, мне кажется, я уже выросла из игр в куклы, — рассмеялась через силу она.

— Если тебе от этого будет легче, Твайлайт, то в этом нет абсолютно ничего зазорного, — Рэрити взяла Смарти Пантс и оглядела со всех сторон. — Тебе не стоит бояться, что подумают другие пони. Твоя жизнь в больнице и без того весьма тяжелая.

— Я знаю, но все равно, я не играла в куклы уже давно, — ответила она, стараясь выкинуть из головы тот момент, когда она однажды вынесла на публику Смарти Пантс, и какими проблемами это кончилось. — Я правда, правда ценю твой подарок, и он пробудил парочку приятных воспоминаний, но мне кажется, будет лучше, если ты отдашь Смарти Пантс кому-нибудь другому. Мне будет приятнее знать, что есть какой-нибудь жеребенок, который о ней позаботится и приютит, — она указала на практически идеально чистую куклу. — В смысле, почему бы тебе не отдать ее Свити Белль? Могу поспорить, она будет очень рада поиграть с ее гривой, или помочь ей вести записи, или просто с ней дружить. Хех, если у тебя, конечно, нет собственных жеребят, о которых я не слышала.

Смарти Пантс рухнула на пол: удерживающая ее в воздухе магия пропала, как отрезанная. Твайлайт подняла взгляд и увидела, что Рэрити смотрит на нее широко распахнутыми, неподвижными голубыми глазами, а уголки ее рта крепко сжались в выражении смертного ужаса. Твайлайт мгновенно прижала уши к голове; при виде боли на лице Рэрити у единорожки екнуло сердце.

— О нет! Рэрити, я… что бы я ни сказала — я не хотела!

Подруга не сводила с Твайлайт подернутых слезами глаз, шевеля губами в попытке как-то выговорить ответ:

— Я… я…

От залитого слезами лица Рэрити единорожку отвлек тихий стук в дверь. В комнату неспешно вошла Эпплджек с предназначенной Твайлайт широкой улыбкой на губах.

— Привет, Твай, ну как т… — она чуть не подавилась приветствием, увидев выражение лица соцработницы. — Рэрити, что случилось? В чем дело? — спросила Эпплджек, торопливо подбежав к ней.

— Мне надо идти! — объявила Рэрити почти не дрогнувшим голосом и, отпихнув Эпплджек в сторону, выбежала в коридор. Яростный стук копыт постепенно затихал вдали, пока полностью не пропал, отрезанный закрывшейся самой по себе дверью.

Кобылы остались тупо смотреть на дверь и только спустя несколько секунд смогли вырваться из оцепенения и переглянуться.

— Какого сена тут произошло? — спросила Эпплджек, переводя глаза с заляпанного чернилами стола на заляпанную куклу и заляпанные и перевязанные ноги Твайлайт. — Какого сена случилось с тобой? Что это было, Твайлайт?

— Я не знаю! — ответила она с не меньшим недоумением, чем у Эпплджек. — Рэрити просто вернула мне мою старую куклу, Смарти Пантс. Я сказала, что уже переросла игру в куклы, и предложила подарить игрушку ее сестре, а потом пошутила, что, может, у нее у самой есть жеребята, а я и не знаю. А потом… произошло вот это!

Недоумение пропало с лица Эпплджек.

— О, — сказала она с мрачным видом и голосом тихим, как ветерок в листве.

— О? О? Что «о»?

— Я… ну, я не вправе об этом говорить, — объяснила Эпплджек, отчего Твайлайт еще сильнее сердито скривилась.

— Ты должна мне рассказать! — в отчаянии потребовала она. — Я что-то сказала, и она убежала в слезах! Это из-за Свити Белль? С ней что-то случилось? Или, может, это из-за шутки о собственных жеребятах?

Она принялась в панике ходить по кругу, как нервная собака, гоняющаяся за собственным хвостом.

— У Рэрити вообще есть жеребята? Ой, блин, ой, блин! Они больны? Свити Белль больна? Это плохо! Сколько у нее жеребят? О…

— Твайлайт! Хватит, — Эпплджек строго посмотрела на Твайлайт, резко остановив ее панический монолог. Несмотря на строгий тон, в ее глазах были лишь печаль и сожаление. — Слушай, я сказала, что не имею права говорить, и я серьезно. Мы с Рэрити — старые подруги. Мы обе Понивилльские девчонки, и я не собираюсь болтать о том, что меня не касается, — подняв куклу, она передала ее Твайлайт. — Главное — знай, что ты ни в чем не виновата.

Твайлайт инстинктивно прижала Смарти Пантс к груди и кивнула:

— Да, пожалуй… хотелось бы мне только знать, что ее так расстроило.

Ты не сможешь убедить друзей тебе помочь, если после каждой встречи с тобой они бросаются в слезы, — мысленно добавила она.

— Она тебе все расскажет сама, когда будет готова, — сказала Эпплджек, еще раз окинув взглядом комнату и остановив глаза на ногах Твайлайт. — И, кстати, тебе надо смыть чернила. Рэрити ведь помогла тебе их отчистить?

Твайлайт кивнула.

— Да, я погляжу, она неплохо справилась. И все-таки давай сначала пойдем в туалет. Конечно, без душа большую часть будет, скорее всего, не отмыть, но что есть, то есть, пока хотя бы так.

— Ладно. А… а что мне делать с куклой?

Эпплджек моргнула.

— Смарти Пантс?

— Откуда ты… — Твайлайт помотала головой. — Да, Смарти Пантс. Что мне с ней делать?

— Просто поноси пока с собой. Мы сейчас пойдем на обед — сразу, как хорошенько помылим твои ножки.

Подхватив Смарти Пантс зубами, Твайлайт закинула ее себе на спину. Кукла неловко шлепнулась, и единорожка уставилась на какой-то миг на игрушку, чувствуя, как щекочет щеки легкий стыд. Вот теперь я точно выгляжу как жеребенок, — раздраженно фыркнув, подумала она. И все же, хоть ей и было немного стыдно носить с собой старую куклу, она не могла себя заставить просто бросить Смарти Пантс. Кукла была частью ее прошлого, и как бы это ни было по-детски глупо или наивно, ей было приятно вновь иметь при себе свою старую подружку по учебе. Она задержала взгляд на бледных пятнах чернил, задумавшись на мгновенье, как их счистить с ткани, после чего отвернулась.

— Ладно, я не против. Веди.

За расспросами Эпплджек о том, что же в действительности произошло в кабинете, дорога до туалета пролетела незаметно. Единорожка постаралась свести в пересказе размах своей вспышки эмоций к минимуму, но скрыть тот факт, что она поранилась, было нельзя. Поранилась? — высокомерно усмехнулась про себя Твайлайт. У меня бывало и хуже, когда я подстригала кусты во дворе библиотеки. И все же она не удивилась, когда Эпплджек сказала, что должна отметить это событие в ее карте, и что ей, скорее всего, дадут антибиотики, чтобы предотвратить воспаление.

— Йей, еще таблетки, — без тени эмоций ответила Твайлайт.

Туалет пустовал. Доктор проводила Твайлайт внутрь и направила к раковинам вдоль стены. Комната была в точности такой же, какой она была вчера: перед ней были те же самые стены, выложенные до середины белым кафелем и источающие вонь хлорки и других дезинфицирующих средств. Пол был слегка влажным — судя по всему, здесь недавно побывал уборщик.

Осторожно, чтобы не поскользнуться, Твайлайт прошла след в след за Эпплджек. Следуя ее указаниям, она встала на задние ноги и, уперев передние о фаянсовую раковину, осторожно опустила Смарти Пантс на сухой участок стойки.

— Вот, а теперь не двигайся, пожалуйста, и дай мне посмотреть, как эту грязищу смыть, — сказала Эпплджек и открыла кран. По ногам Твайлайт, заставив ее отшатнуться, резко ударила струя холодной воды. Доктор широко улыбнулась. — Кран тебя не укусит, сладкая. Просто такие уж тут трубы. Вода скоро нагреется.

Пока она говорила, вода волшебным образом преобразилась из ледяного потока в просто неприятно-холодную струю, и такой осталась.

Закрыв глаза на дискомфорт, Твайлайт доверилась Эпплджек, которая принялась втирать мыло в ее черно-фиолетовую шерсть.

— А сколько уже Бродхуфу лет? — спросила она, ограничившись простым вопросом вместо того, чтобы продолжать выпытывать у доктора информацию о прошлом Рэрити. Эти ответы еще придут ко мне со временем. Я не могу добыть их силой.

— Почти столько же, сколько Понивиллю, — сказала Эпплджек, не поднимая глаз от ее копыт и не прерывая своего дела. — Ну, первые поселенцы здесь были и раньше, конечно, но по-настоящему город возник только когда построили железную дорогу. Вскоре построили и больницу. Для нее здесь самое подходящее место: Понивилль как раз находится на пути между Кантерлотом и Лас-Пегасом. Плюс, дальше по дороге — большое ответвление на юг, к фронтиру. Движение через город идет плотное.

Твайлайт глянула на нее.

— Да. И к тому же, это милое и относительно изолированное местечко, где можно построить загон для сумасшедших пони, которых не хотят держать в больших городах.

Эпплджек потемнела лицом, но ничего не ответила. Спустя несколько мгновений, Твайлайт вздохнула:

— Ладно, признаю, мне не стоило так говорить. Извини, что веду с тобой себя так… агрессивно. Я просто… ну, знаешь… о чем я недавно говорила…

— Милая, я ведь тебе уже сказала, что не желаю больше ничего слушать о снятии подавителя, помнишь? — предупредила она, но Твайлайт отмахнулась от ее слов мокрым копытом, раскидав во все стороны ошметки пены.

— Я помню, помню. Я пообещала, что не буду об этом просить, и я буду держаться нашего соглашения. Я хотела сказать… другое. Ну, знаешь, о том, что мое поведение и отсутствие симптомов не соответствует предполагаемому диагнозу?

Эпплджек отвлеклась от мытья копыт Твайлайт и, подняв голову, встретила ее решительный взгляд. Доктор смотрела на единорожку с нечитаемым выражением лица в полной тишине — слышно было только тихое журчание воды в стоке.

— Твайлайт, я думала об этом. Много. И мне кажется, ты забываешь во всем этом одну важную деталь.

Твайлайт слегка поникла.

— И что же это за деталь?..

— Твое лечение специально было разработано для того, чтобы подавлять, контролировать и даже полностью устранять большую часть симптомов.

— Но!..

— Твайлайт, ты не студент-медик, так что ты об этом, скорее всего, не знаешь, но доктор не может заявить, что хронический пациент исцелен после всего двух дней лечения. Я не спорю, результаты оказались… поразительными. Даже лучше, чем я надеялась… лучше даже, чем я мечтала. И если все так пойдет дальше, Твайлайт, у тебя будет шанс выйти из Бродхуфа и прожить нормальную жизнь, — сказала она и улыбнулась, взяв мокрые копыта кобылы в свои ноги. — Но, сахарок, ты еще только начала лечение. Я знаю, тебе не терпится уйти отсюда и оставить все позади, но выздоровление — это долгий процесс. Это как выращивание яблонь: ты их удобряешь и даешь им все, что нужно для роста, но ты не можешь их поторопить. Симптомы у тебя ушли в ремиссию, а лечение оказало ранний эффект, но это вовсе не значит, что тебе больше не нужны уход и забота. Если ты просто нам доверишься, дашь нам тебе помочь, если ты будешь с нами честна и не будешь мешать нам делать свою работу, то я не сомневаюсь — однажды ты вернешься домой.

В этих зеленых глазах было столько искренности и сочувствия, что Твайлайт обнаружила, что не может выдавить из глотки ни слова. Жгучее пламя веры в собственную правоту, которое она раздувала весь день, угасло под сокрушительной речью Эпплджек, которая и не подозревала сама о силе своих слов. Жар в сердце единорожки не выдержал натиска ледяных щупалец сомнений, которые в очередной раз начали ползти по ногам и впиваться ей в кости. Что, если она права? — думала Твайлайт, жуя нижнюю губу. Что, если ты в самом деле безумна? Может, лечение работает и впервые за всю свою жизнь ты живешь без симптомов и можешь наконец-то отличить реальность от фантазии? Что логичнее всего предположить: что ты больная пони или что тебя перенесло из одной реальности в другую?

Нет! — отбила она внутренний голос, вдребезги разбивая сомнения ударами яростных мыслей. В груди у нее разом вспыхнуло обжигающее пламя абсолютной уверенности, а знания ее сияли, как звезда из огня, веры и целеустремленности. Нет! Я не сумасшедшая! Этот мир нелогичен! Мои воспоминания — правда! Их лечение бессмысленно. Каким образом я потеряла целые годы своей жизни? Каким образом абсолютно все, что я знала, за мгновенье изменилось до неузнаваемости, не оставив в моей памяти не единой детали о том, что должно быть по идее реальным миром? Как это может объяснить все мои знания о магии?

Твайлайт прищурилась.

Они неправы. И если я поддамся сомнениям, поддамся их лжи, то я потеряю все. Я сражаюсь не за себя, я сражаюсь за друзей. Они все не заслуживают такой жизни. Я должна открыть им истину, чтобы мы вместе смогли вернуть все как должно было быть.

— Ты понимаешь, о чем я тебе говорю, Твайлайт?

Она кивнула.

— Я поняла, — ответила она, придержав раздражение и гнев. Эпплджек не виновата в том, что пока не видит истины. Но она увидит. — Только прошу тебя, как бы ты ни думала, что это все объясняет, пожалуйста, постарайся мыслить непредвзято. Это… это поможет мне пережить все эти нынешние трудности. Мне будет проще, если я буду знать, что есть кто-то на свете, кто по крайней мере готов встать на мое место.

Она не лгала, но не говорила и всей правды.

Но этого хватило, чтобы убедить Эпплджек. Она еще раз улыбнулась Твайлайт и ободрительно сжала ей ногу.

— Хорошо, клеверок. Я тебе обещаю, что хотя бы попробую об этом еще подумать, но только пока ты блюдешь свою часть договора, — Твайлайт кивнула, боясь, что стоит ей сказать хоть слово, она непременно что-нибудь выдаст.

Мытье ног продолжилось, но после завершения этого эмоционального разговора обе кобылы не пытались более заговорить. Спустя несколько минут они закончили, и Эпплджек подняла потемневшие передние ноги Твайлайт, чтобы осмотреть повнимательнее.

— Ну, определенно лучше, чем было, — объявила она. Шкурка Твайлайт была по-прежнему темнее обычного, и ее все еще испещряли упрямо цепляющиеся за шерсть пятнышки чернил, но теперь, по крайней мере, не казалось, будто она целый день резвилась в грязи.

— И правда, — признала Твайлайт, закончив вытираться бумажными полотенцами. Она поглядела на Эпплджек. — Э, но перед тем, как мы пойдем на обед, могу я… э… — она склонила голову в сторону кабинок, — сходить?

— Конечно, — сказала Эпплджек, ни в малейшей мере не обращая внимания на слегка стыдливое выражение лица Твайлайт. — Я подожду тебя снаружи. Главное, не задерживайся слишком долго.

Едва за вышедшей из туалета кобылой захлопнулась дверь, Твайлайт с облегчением выдохнула.

— Ох, ну почему я? — пробормотала единорожка. Она по-прежнему ощущала, как сомнения подтачивают, подобно термитам, ее убеждения, но все же чувствовала, что еще не потеряла контроль над ситуацией. Слова Эпплджек были, конечно, шагом назад, но все-таки не таким уж значительным. По крайней мере, она сказала, что пока не собирается отказываться от обдумывания точки зрения Твайлайт. И, зная честность Эпплджек и ее чувство справедливости, можно утверждать, что она будет верна своему слову. Главное — не забывать поддерживать в ней сочувствие и помнить, что не стоит повторять ей правду. Пока Эпплджек не поймет, что лечение не соответствует своему описанию, лучше будет, если она будет воспринимать Твайлайт как вылечившуюся сумасшедшую, а не как нормальную пони из другой жизни.

Твайлайт направилась к туалетным кабинкам, даже не глянув на зеркала, мимо которых шла. День пока что был не столь плодовит, как Твайлайт надеялась, но она все равно не могла сдержать победной улыбки. Она написала письма семье, а брат живет совсем неподалеку. Их будет гораздо проще убедить, что она не сумасшедшая. И как только они встанут на ее сторону…

— Твайл…т…

Кобыла резко затормозила на полпути к кабинкам. Это еще что?

— Тв…лай… т… ме... слы…

Это был голос — голос столь тихий и слабый, что его почти не было слышно сквозь механический гул кондиционера. Резко обернувшись, Твайлайт окинула взглядом туалет.

— Кто здесь? — прошептала она. В помещении было пусто. Она низко пригнулась и проверила кабинки. Никого, кроме нее, здесь не было.

— Твайлай… ты… ме… слы…

Твайлайт почувствовала, как на шее встали дыбом шерстинки и как прижались к голове уши. Она медленно, нехотя развернулась и уставилась в зеркало. Отражение смотрело на нее с тревогой на лице. Твайлайт моргнула, оно тоже. Она помахала копытом, отражение повторило движение. Она оттянула уголки губ, и ее близнец продемонстрировал такое же нормальное количество зубов. Помотав головой, Твайлайт отвернулась.

— Твайлайт… ты меня слышишь… — вновь донесся голос. Слова звучали неразборчиво, как издалека, будто говоривший находился у противоположной стены огромной пещеры.

— Кто… кто это? — прошептала Твайлайт, бросив быстрый взгляд на дверь в страхе, что вот-вот войдет Эпплджек и застанет ее за разговором с пустым местом. — Кто здесь?

Голос заговорил вновь, на этот раз понятно, несмотря на непредсказуемые искажения и помехи. Твайлайт, споткнувшись, шагнула к выложенной кафелем стене и прижалась к ней, ища опору. Колени ослабели от дрожи и подогнулись под ее весом; она упала на пол, как маленький жеребенок, только учащийся ходить. В голове у нее бесновались толпы эмоций, но голос из ниоткуда звучал твердо, уверенно и сильно — ошибиться было нельзя.

— Твайлайт, ты меня слышишь? — повторил он. Твайлайт уставилась в потолок и тупо кивнула. Она узнала этот голос. Она узнала бы его где и когда угодно.

— Да, П-принцесса Селестия… я вас слышу.

---

[1] Черные/Вороные швы. Если адаптировать в русский, то лучше единственное число. Вороной Шов.