Когда мечта становится явью (Неудачное желание)

Действо 1 Часть 3 (Ужасы): Кошмарный сон

Предупреждение: Данная часть должна была быть дополнением, но я решил растянуть ее до полноценной части. Так же, она влияет на сюжет из-за этого.

Перед тем как начать, я предупрежу вас о кое-чем еще. Здесь будут присутствовать очень непонятные действия, да и само место будет непонятным. Но обрадую вас! Пока я писал это, я решил что-о-о… Эта часть посвящается… А вот сами и узнаете! Если будут возмущения о характере, то я тут не причем, никто не знает настоящий характер этого персонажа. На этом, я откланяюсь…

И вот еще что, тут есть проба письма в жанре «Ужасы», так как я еще не писал такого, не судите меня строго, мне в принципе жанр «Ужасы» не очень-то и нравится, но как так это «Кошмарный сон» здесь он должен быть. Теперь вроде все…

Дописав часть, мне стало лень ее редактировать, если в начале части будут не стыковки, сообщите о них в комментариях, остальной же текст будут отредактирован (Отредактирован, с момента с Ужасами).

Что такое кошмар? Воплощение твоих страхов во сне или того, чего ты не хочешь делать? А может кошмар, на самом деле и не так страшен?

Темнота, приятное чувство тепла, я под одеялом. За стеной шумят . Я продираю глаза, усаживаюсь на свой . Пока моя голова пытается определить, где низ, а где верх, я скидываю с себя одеяло и начинаю одевать носки. Вот первый носок был надет на левую ногу, вот второй, на правую, а теперь я стягиваю со стула свою любимую, домашнюю черную футболку, с изображением черепа и надеваю ее. Я встаю и, зевая, иду в ванную, чтобы почистить зубы, ибо: «Утро добрым не бывает, чистка зубов не помогает…» Пессимистично, ну да ладно! Почистив зубы, я сразу же взбодрился и легкой походкой двигался на кухню, чтобы забабахать себе офигенный, «Царский» завтрак.

И вот я уже сижу с чашкой холодного, сладкого чая и тремя ломтиками булки за столом. Прожевав и проглотив первый кусок, мысли в голове начали двигаться, а не отдыхали, просто летя по течению. И с каждым проглоченным куском мой мозг постепенно активировался и начал свою работу на свои возможные пятнадцать процентов. И допив чай, я как все Россияне пошел к себе и лег спать дальше, первое января же, все сейчас спят.

Пока я лежал, была пугающая тишина, хоть все и спали, но так тихо бывает очень редко и я наслаждался этой тишиной. Но вскоре, мне это жутко надоело, лежать было скучно, а спать я уже не мог. Поэтому я решил по заглядывать в другие комнаты. В ванной я чистил зубы, на кухне я ел «Царский» завтрак, а у себя в комнате, я вообще спал. Оставалось только три комнаты и первой на очереди была дверь ведущая… В туалете не было ничего интересного, заодно справив нужду и помыв руки я пошел к следующей двери. Следующая дверь вела в комнату родителей, поэтому я тихонечко подкрался и чуточку приоткрыл дверь, чтобы увидеть кровать, на которой спит мать. Убедившись что мать спит, я направился к последней комнате… Аккуратно опуская ручку, так как она очень громко скрипела, опустив ручку до упора, я начал отталкивать дверь, попутно смотря через расширяющуюся щель пространство комнаты. Когда я открыл дверь достаточно широко чтобы протиснуться, я медленно, словно от того, как тихо я протиснусь через щель, зависит моя жизнь. Когда я закончил пробираться в гостиную я начал красться к столу с остатками еде, с Нового года, а крался я чтобы не разбудить отца, который лежал на матраце, на полу комнаты. Съев немного колбасы и выпив пару стаканов газировки, я начал оглядывать комнату.

К Новому году, родители зачем-то передвинули диван и длинную тумбу, из-за чего, мне было неуютно, а все остальное, включая нашу люстру в виде одной девяносто ватной лампочки, не изменило своего положения. По привычке, с детства я каждое утро после Нового года решил посмотреть под елку, мало ли подарок какой есть. Как только мой сонный взгляд упал под елку, мои глаза сразу же открылись, в голове было одно слово, описывающее мои чувства: «Офиге-еть…». Под елкой лежал подарок, да не простой, а как у Американцев, упакованный в праздничную бумагу, с ленточками и бантом, так же на нем была какая-то бирка. Как только я подполз, я взял бирку и прочитал, что там было написано.

«Для: Ридиала,

От: Санты. »

«Эмм… Что? Так, давай ка разберемся. Во-первых: Ридиал не мое настоящее имя, а псевдоним. Во-вторых: Почему Санта?! С чего это он вдруг в Россию прилетел? Странно это» Так и не получив никакой полезной информации из своих размышлений, он взял подарок. Повертел его, оглядел со всех сторон, потряс, на что он не издал ни звука, даже постучал, звук был таким, словно коробка полностью заполнена. «Пф-ф… Ничего я так не пойму. Открою и делов то!» Я начал разворачивать подарочную бумагу с ленточкой, думая в тот момент: «Пригодится еще… Другу на днюху, подарок как раз заверну» Отложив бумагу с ленточкой подальше, я начал разглядывать коробку без обертки. Это была обычная картонная коробка, на ее боку было написано рукописным почерком, черным маркером: «Antimatter». «Хмм… Антиматер… Анти… Матер… Материя… Стоп. Что? Антиматерия что ли? Да ну нафиг, приколисты блин. Если бы она и была в коробке, то сейчас Земли уже не было. От одного только пучка всю планету засосет, а тут целая коробка. Эхх, ну ладно, откроем же ее!» Открыв коробку, я увидел в ней темноту, просто темноту.

— Антиматерия, конечно. – Хмыкнув, прошептал я, но отстранив свой взгляд от коробки, я увидел, ничего. Я не боялся, смерти я не боялся, а вот это было сыкатно. Я обернулся в право и в лево, но ничего не увидел, когда я попытался найти взглядом коробку снова, я ее не нашел, она исчезла. Смерившись, я было хотел сесть в позу лотоса, но мне помешало отсутствие пространства и гравитации, из-за чего я промучился десять минут, чтобы скрестить ноги правильно, а после того когда мне удалось это сделать, я просто закрыл глаза и начал думать. Я бы и помедитировал, но я не умел, и мне оставалось просто думать.

Пролетав в размышлениях примерно пару дней, я почувствовал притяжение и, сгруппировавшись, упал на брусчатку, в позе терминатора, когда тот появляется из сферы. Пока я думал, я осознал, как медитировать и остаток времени просто напросто промедитировал. И вот я стою на мостовой, мостовая не очень широкая, четыре или пять метров шириной, оградка моста состоит из старых, изрядно разрушавшихся из-за коррозии бетонных блоков, через каждые два блока стояли столбы со старыми, мигающими лампами. Брусчатка моста была новой, словно ее только что положили, она создавала какой-то странно знакомый рисунок, но он был обрезан стенами темноты на обоих концах моста. Брусчатка составляла некий, временной контраст со старыми бетонными блоками и ржавыми столбами, а темнота подчеркивала этот контраст. Перевесившись через оградку, я ничего не увидел, только ржавые балки моста, а дальше непроглядная тьма. Отойдя от края на метр, я начал мерить открытое пространство взглядом. Итого, не закрытого тьмой пространства было примерно шесть квадратных метров, шесть квадратных метров было предоставлено мне, для чего то. После того, как я научился медитировать, я перестал бояться этой ситуации. Стоя посередине моста, точнее посередине куска моста, не объятого тьмой, я повернулся налево, подошел к фонарю, сел под него в позу лотоса и начал медитацию.

Просидев в медитации еще пару десятков дней, но мосту стали происходить странности, а узнал я это, потому что научился медитировать с открытыми глазами, это выглядело так, как, будто я просто сижу в позе лотоса и смотря по сторонам, периодически моргая. На пятом дне, когда я уже научился медитировать и осматривать окружение одновременно, крайний левый от меня фонарный столб потух, а тьма закрыла тот закуток, который остался без света.

Десятый день заточения: Все идет как обычно, я сижу, свет светит, темнота пульсирует, словно какой-нибудь организм. Но вот уже два крайних, левых от меня фонаря потухли, почти синхронно и тьма заняла их места. Вдруг в мостовую, передо мной ударила молния, в ее свете я увидел, что было за стеной тьмы. Там почему-то была пустая, абсолютно пустая, ночная Москва, хоть я и жил в другом городе, но этот вид меня удивил, но вот испугать меня он не смог.

Двадцать пятый день заточения: Осталось только четыре фонаря, тот, под которым я сижу, напротив меня, слева и справа через один фонарь. Я чувствовал, что когда я попаду во тьму, что-то произойдет, но не знал что-то хорошее или плохое. Продолжая сидеть, я наблюдал за тьмой. Она двигалась активней, чем раньше, словно пыталась пробиться сквозь свет фонарей. Вот, правый от меня фонарь начинает мигать, постепенно его обволакивает тьма и она раздавливает лампочку. Вот уже осталось и три фонаря. Я лишь вздохнул, вздохнул впервые, за время, которое я был заточен здесь.

Тридцать первый день заточения: Все еще три фонаря горят, а я все так же сижу, что странно мои ноги не затекли и я могу хоть сейчас рвануть куда-нибудь, но зачем? По неизведанной мне причине, мне не нужно было есть и пить, но я дышал, на всякий случай. Вдруг лампа левого фонаря взрывается, но я, не шелохнувшись, продолжил сидеть и глядеть по сторонам. Через три секунды после взрыва лампочки прозвучал смех. Это был смех Найтмер Мун, я все еще помнил его, хоть и смотрел первые серии уже достаточно давно. Но как обычно, я ничуть не испугался, лишь вздрогнул от неожиданности.

Пятидесятый день заточения: На сорок пятом дне, мне надоело медитировать и я, встав и отряхнувшись, просто облокотился об столб, и так, и стоял. А сегодня должен быть веселый день, так как сегодня, я должен был рассказывать себе смешные истории. Просто, на сорок шестом дне мне было дико скучно, и я решил рассказывать вслух себе воспоминания разного типа: Мечты, глупые мысли, говорил про свою жизнь, говорил о фанфиках, грустных и пессимистичных мыслях, об Эквестрии, то, что я собирался там сделать, если попаду туда, говорил о пони, которые мне нравятся, а сегодня я решил рассказывать веселые истории. Уже встряхнувшись и размявшись, я прохрустел пальцами, и было уже начал, даже рот открыл, но вдруг тьма снова вышла из своих границ и начала обволакивать лампу фонаря, та в свою очередь начала мигать. Я закрыл рот, стряхнул с себя пыль, которой не было, и спокойным шагом двинулся на противоположный конец моста, дойдя то столба, я облокотился на него и с невозмутимым видом начал рассказывать истории. Рассказывая истории я улыбался и смотрел на окутанный тьмой столб, через двадцать секунд, после того как я начал истории лампа но нем взорвалась. Стена окружила меня и фонарь, который еще горел и не собирался перегорать в ближайшее время. А я рассказывал истории из моей или чей-то жизни, на некоторых моментах я просто не мог удержаться и хохотал, когда я хохотал, тьма вокруг меня немного отстранялась. Когда я остановил свой хохот, тьма быстро вернулась на свое место, и я сразу же понял, что тут действует принцип Пинки: «Поржал над каким-нибудь ужасом, он исчезает как миленький». Но мне и около фонаря было хорошо, поэтому, я решил не идти во тьму с диким ржачем, а просто продолжил рассказывать свои истории. Порой, мне казалось, что я вижу чьи-то глаза, но списал это на то, что я тут один уже давно и по логике у меня должен был появиться воображаемый собеседник.

Пятьдесят шестой день заточения: Мне просто напросто стало скучно, я сел, облокотившись о столб и начал думать над всей этой ситуацией. Сидел я так: Правая нога прямая, левая согнута в колени и на ней лежит локоть левой руки, правая рука была просто опущена на брусчатку, а голова лежала, облокотившись на столб. Единственный звук, который преследовал меня все это заточение, было моим дыханием и сейчас так же. Я был совершенно один, в этом раю для социопатов и это на меня давило.

Шестидесятый день заточения: Я все еще сидел уперевшись о фонарь, но мне надоело, я встал, отряхнулся и начал кричать во тьму.

— Тьма! Давай, давай уже, мне надоело! Бомбани эту лампочку и все! – Так я и кричал в темноту, но никто не отвечал.

Шестьдесят пятый день заточения: Я просто ходил по кругу, обводя границы тьмы. Два дня, два дня я кричал во тьму, о том, что мне уже надоело, а она ничего не делала. Возможно, если бы я не знал что самоубийство это плохо, я бы уже висел на том самом столбе, вокруг которого я сейчас вожу хоровод. Ты думаешь, что тебе одиноко, грустно и плохо в жизни, окстись же! Ибо ты не был здесь, ты никогда не сидел один во тьме два месяца, ты не можешь знать, что такое одиночество, ты не знаешь, что такое грусть и тем более тебе не было так плохо, как мне там.

Сто тридцать девятый день заточения: Я все еще был жив и чего только я не делал рядом с тем фонарем. Но до сих пор тьма так и остается на своем месте, не делая попытки сделать хоть что-то. Мой же рассудок переживает серьезные перемены, так как вместо того чтобы свихнуться, он закалился и теперь мне было наплевать даже на то, что я тут один уже довольно долго и без общения, но я продолжал говорить и общаться с собой, дабы не забыть слова, язык и не одичать. Сейчас же, я отжимался уже двухсот пятьдесят третий раз, так как усталости, как и голода с жаждой тут не было. Как только я доделал отжимания, я начал качать пресс. Одиночество творит чудеса, из обычного подростка, после длительных упражнений, я не изменился, так как времени тут тоже не было, в какой-то степени. Теперь, я чувствовал себя лучше, так как меня больше не мучило то, что я один. Закончив все упражнения, я снова сел под фонарь, чтобы начать длительную и глубокую медитацию, после чего закрыл глаза.

Сто пятидесятый день заточения: Открыв глаза и выйдя из медитации, первое, что я увидел, это то, что тьма, наконец, то решила бомбануть лампочку, она начала обволакивать лампу и сдавливать ее. Через пятнадцать секунд сдавливания, лампочка не выдержала и наступила непроглядная тьма, закрыв глаза, я чувствовал, как она обволакивает мое тело и все остановилось.

Я открыл глаза, ничего не видно, через минуту наблюдения за тьмой, глаза начали привыкать к ней, и перед глазами открылась картина поля, оно было залито светом полной луны, которая висела в небе. Я встал и начал смотреть по сторонам. Теперь я был в Эквестрии, это меня не удивило, за сто пятьдесят дней и не такому можно научиться. В лесу я увидел, какой-то свет и решил двигаться к нему. Идя по лесу и лавируя между кустов, веток и корней я неожиданно для себя услышал звуки ветра и чьи-то взмахи крыльями. Решив, что из-за резкого возвращения звука у меня могут быть слуховые галлюцинации я шел дальше. Подходя к замку, я услышал гром и начал крапать дождь, из-за этого я ускорился, так как быть мокрым, хоть и вне пространства, но все равно неприятно. Когда же я подошел и начал разглядывать замок, ударила молния, подчеркивая собой мрачный замок. Через несколько секунд раздумий, я понял, что это замок Луны, но целый. Он был сделан в готическом стиле, что омрачало уже мрачную цитадель. Пока я подходил к входу в замок, я восхищался этой мрачной и страшной архитектурой, она меня завораживала.

Когда я уже зашел внутрь и закрыл за собой дверь, на улице начался шторм, гром молний периодически звучал повсюду, был также слышен громкий ливень. Войдя внутрь, я почувствовал какое-то психологическое давление, обычно оно бывало в хоррор играх, в которые я играл и мой мозг уже привык нему, поэтому переключил режим работы с «реальность», на « хоррор игра». Я стоял в большом коридоре, заиграла жуткая мелодия, она давила, как будто сейчас что-то произойдет, но я и не удивился, ведь мой мозг уже думал, что это игра, а в каждом втором хорроре либо есть такая мелодия, либо нет почти никаких звуков. В этот коридоре было много проходов, но мое внимание привлек тот, к которому вела кровь, я как истинный знаток хорроров понял, что там будет что-то нужное или интересное. Войдя в проход, я попал в еще один коридор и, осмотрев его, печально вздохнул. «Эхх… Больничный коридор» Он был освещенный люминесцентными, мигающими лампами, со старыми потрескавшимися стенами, на которых следы крови и по всей его протяженности абсолютно ничего нет, и только следы крови ведут в одну из палат. «Как же это банально» Печально закрыв рукой глаза, думал об этом я, когда же я свыкся, что это похоже на штамповый хоррор, я последовал по следам крови, словно это был указатель со словами: «Здесь неприятности, милости прошу к нам!». Дверь в палату была прикрыта, когда я потянул ручку, она просто рассыпалась и дверь со скрипом, медленно распахнулась. Пред моими глазами была обычная, двухместная палата, я видел только одну койку , она была стандартно заправлена, вторую же койку скрывала ширма из матерчатой ткани, но я видел на ней размазанные следы крови. Атмосфера была очень угнетающей в этой комнате, так как единственный источник света был за ширмой, так как свет в коридоре вырубился, и из-за его света был виден силуэт чьего-то тела. Не спеша приближаться к ширме, я посмотрел под нее. Под ней было видно только пол, который находился под кроватью, на него капала кровь, предположительно с той же самой кровати и этой крови накапало уже достаточно много, так много, что весь пол вокруг кровати был залит кровью. Аккуратно подойдя к ширме, я посмотрел за нее, в углу валялся фонарик, и светил мне прямо в глаза, из-за чего я не видел больше ничего, обойдя ширму с койкой, я взял его, он был весь в крови и, повернувшись к койке, я остолбенел.

На койке валялся связанный труп зеленого единорога, ему отпилили рог и положили его на тумбочку, после чего ему видимо начали вспарывать брюхо, а когда они это сделали, начали аккуратно вытаскивать внутренность, для того чтобы он мучился, но жил, после этого он и умер.

А я, просто скорчил мину отвращения, так как мне было это противно. Я не облевал все помещение только потому, что, я видел и не такое дерьмо в играх и мозг уже окреп к крови расчлененке и говну размазанному по стенам, последние бывало редко, даже играх. Уходя из палаты, я подошел к заправленной койке, вытер ее покрывалом фонарик и свою руку, после чего вышел уже с источником света. Но вот вышел я уже не туда, откуда пришел, а в темный заляпанный кровью коридор, и я пошел на право, так как пришел я с лева, а зачем мне возвращаться? Мне сидеть под столбом уже надоело, а тут такие приключения.

Идя уже не просто по крови, а уже по месиву из внутренностей и жидкости, предположительно смешения крови, с желчью и другими «естественными» соками. Но я тупо шел и светил фонарем по сторонам, пытаясь найти что-нибудь интересное.

Теперь я шел еще и по чьим-то конечностям, копыта, лапы, крылья, рога, клювы, хвосты, но я словно, каждый день убиваю по городку, расчленяя всех его жителей, их даже не замечал, а просто продолжал идти.

Вот теперь и тела появились, выколотые глаза, вырванные языки, пробитые головы, мозги. Я остановился, чтобы рассмотреть один из трупов и, хмыкнув такому резкому изменению коридора, в плане интерьера, решил двигаться дальше, но перед этим у меня мелькнула мысль: «Такое чувство, что меня пытаются запугать, да еще так радикально! Вот только не получается нифига» И, улыбнувшись этим, таким простым мыслям, я продолжил освещать себе путь фонариком.

Теперь появилось кое-что неожиданное, человеческие трупы, остановившись, я, присел, перевернул тело мужчины. У него не было лица, словно его содрали чем-то, он был одет в пропитанную «жидкостью» белую рубашку, которая уже была непонятного мне цвета, и в черные брюки с кожаным ремнем. Я решил обыскать его, вдруг у него было бы что-то нужное мне, для завершения этого кошмара? Я нашел в правом кармане его брюк, не вскрытую упаковку мятного «Орбита», улыбнувшись своей находке и кинув две подушечки жвачки себе в рот, теперь жуя жвачку, я решил продолжать движение по этому «пытающемуся напугать» коридору. Когда я встал, отряхнулся и с улыбкой пошел дальше, я мог поклясться, что слышал, какой-то треск, исходящий от стен, но сразу, же списал на галлюцинации или на пугающие звуки.

Теперь вот, я шел по коридору, а не сидел под фонарем и естественно, мне это нравилось, не то чтобы мне нравились кишки, кровь и мертвые тела разных существ и животных, но здесь хотя бы, не было скучно, и была жвачка.

Сто пятьдесят пятый день заточения:

— Пам… Пам… Пам… — Повторял я угнетающую мелодию, но более веселым тоном, из-за чего она казалась более веселой, чем страшной.

Сто шестидесятый день заточения:

— На недельку! До второго! Я уеду! В Комарово! Там где все… — Не успел он допеть песенку, как, содрогнулся от резкого и громкого звука в мелодии, которая сопровождала его все это время. Он был похож, на звук, который издает сабвуфер при сильных басах.

— Эй! Ты чего пугаешь то!? Вообще офигел что ли?! – Грозил я кулаком потолку, стенам и полу коридора, на это он ответил еще раз таким же звуком.

— Ах, вот ты как?! Ну, все… Ну ты попал чувак, ты попал! – Я взял понячью ногу с пола и кинул ее в стену.

— А ну ка прекращай это, быстро! – После моего грозного тона и шлепка конечности пони о стену, мелодия вернулась восвояси, больше не пугая резкими звуками.

— Так-то лучше, спасибо. – И я как не в чем ни бывало, брел по этому коридору, уже разглядывая от скуки кишки и трупы пони, грифонов, куски драконов, людей. Песни я больше не пел, а просто разглядывал, немножко изменяющийся коридор.

Пройдя минут десять в тишине, я увидел поворот впереди, в левой стене. Когда я подошел к нему и заглянул туда, я увидел пятиметровый темный и черный коридор, в конце которого был яркий проход и там был вид на Кантерлотскую гряду. Постояв с подозрительным выражением лица в раздумьях, примерно пять минут, я посветил фонариком в коридор и свет просто ничего не осветил. Почесав голову и подняв палец вверх в жесте: «Идея!», я опустил руку и пошел дальше по коридору, не сворачивая в проход, после того, как я прошел метра полтора, я, сплюнув жвачку, сказал:

— Налево не хожу… — И, продолжая идти вперед, я угорал, над этим коридором, так как он был намного веселее той непроглядной тьмы, которая ломала лампочки. И пока я угорал, я снова, как и раньше я услышал треск от стен, но на этот раз он сопровождался какими-то ударами, а потом было мимолетное жужжание и снова стандартная мелодия.

Через еще метров пятьсот, был уже поворот направо, заглянув в него, я увидел комнату набитую различными сокровищами. Посветив в коридор, я обнаружил, что его-то фонарик освещает и в его свете видел пол стены и даже потолок. Посмотрев на сокровища еще раз, мое лицо нахмурилось, я развернулся и, повернув голову, харкнул в этот коридор и пошел дальше, причитая.

— Тупое мать его золото, нахрен оно мне сдалось, особенно здесь, если бы оно было на иву, я бы еще подумал, хотя нет… Золото… Бр-р… Ненавижу золото. – Отойдя от того коридора на десять метров, мое негодование спало и я начал насвистывать веселый мотивчик. Когда мне надоела свистеть, я закинул еще две подушечки жвачки себе в рот и, посмотрев на пачку с тремя подушечками, положил ее обратно в карман. На протяжении всего пути, мелодия все повторялась и повторялась, поэтому я решил сделать не логичное, попросить сменить мелодию.

— Ей! Коридор или кто там еще, а можно музочку сменить, а то эта уже какой-то унылой кажется. – Крикнул я в потолок коридора. Я был несказанно удивлен, потому что мелодия сменилась, с той, которая была, на более жуткую. Мне сразу стало лучше, даже атмосфера стала какой-то более страшной.

— Спасибо! Так намного лучше. – Поблагодарил я коридор, который согласился поменять мне мелодию. Пройдя еще пару метров вперед, я заметил кое-что интересное, на стене была надпись кровью, и она гласила: «Ты близко к ответам», в том момент, когда я прочитал надпись, я прифигел, но быстро придя в себя, пошел дальше.

Пройдя еще километр, надписи появились снова и были написаны на левой и правой стенах. Если их читать по порядку, то они идут так: На правой стене: «Тебе…», на левой: «Не…», снова на правой: «Надоело?», все еще на правой: «Быть может…», на левой: «Ты хотел бы…», подальше на левой: «Встретиться…», на правой: «Со мной…», снова на левой: «Лично…» и последнее было написано прямо передо мной. Я стоял напротив двух дверей, между ними был написан кровью вопросительный знак. Над левой дверью было написано: «Да», а над правой: «Нет». Я решил, что зачем, мне тут шляться, пойду и встречусь с тем, с не знаю кем. Я вошел в левую дверь.

Как только я вошел, я оказался в кромешной тьме и нечего не видел, но пол и притяжение были, что меня порадовало. Я стою на месте и просто верчу головой, так как ничего и никого не видно, тем более неприятно находиться в темноте. Но, вот я повернул голову в очередной раз налево и увидел чьи-то, светящиеся глаза, в пяти метрах от меня. Они были с бирюзовой радужкой и кошачьим зрачком, находились они, на уровне пояса, но начинали активно подниматься и приближаться ко мне. Когда глаза уже были в метре от меня, они остановились и поднялись на уровне моей макушки. Весь этот процесс происходил с постоянным зрительным контактом и без единого звука. Я смотрел в большие как блюдца глаза, уже предполагая, кто это может быть, а те в свою очередь смотрели на меня, и кажется, тоже что-то изучали. Я бы так и продолжил смотреть в глаза, если бы не резко появившийся свет луны. Теперь, я уже стоял в какой-то комнате, тут было много подушек и книг, так же было огромное открытое окно, которое и пропускало лунный свет, из-за которого я потерял контакт, с глазами. Не двигая головой, я разглядывал знакомое помещение, это была та самая комната, которую показывали в четвертом сезоне, подушки, книги и окно, все сходится. Но вдруг я почувствовал, что у меня кто-то за спиной, было не трудно догадаться, что это тот, неизвестный. Резко прыгну вперед и сделал перекат, я встал в оборонительную стойку и смотрел в глаза…

Я стоял спиной к окну и смотрел в глаза Найтмер Мун. Мой рот сам раскрылся, а стойка изменилась на обычную позу, в которой стоят люди, которые очень сильно удивились. Я стоял ровно, с прямой спиной, мои руки обвисли по бокам, а моя челюсть была сильно распахнута. Найтмер Мун смотрела на меня с интересом, не скрывая этого.

— КТО ТЫ? – Спросила она меня Кантерлотским голосом, что привело меня в себя и между тем нервировало.

— Я Ридиал Тагарт. – Ответил я ей, решив использовать свой псевдоним.

— КАК ТЫ СМОГ СТЕРПЕТЬ КОРИДОР СМЕРТЕЙ? – Все еще кричала она, но я еще был спокоен и мог продержаться еще некоторое время.

— Как, как, каком к верху. – Ответил я чистейшую правду.

— ОТВЕЧАЙ НАМ СМЕРТНЫЙ! – Еще громче потребовала она от меня, понятного ей ответа.

— Сначала, было неприятно, а потом, стало даже весело. – Что может быть веселого коридора, спросите вы? Так вот, если просидеть полгода на месте, а потом, тебя закинет вот в такой вот коридор, это будет веселее любой комедии.

— КАК ТЫ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ ТАКОЕ? – Она держалась гордо, словно я какой-то бомж, а она «Прынцесса», которая собирается дать десять рублей бомжу. Это меня немного забавило, но мне в целом было хорошо, какое никакое, а общение.

— Ну, как могу, так и говорю. – Опять же сказал правду, но по-своему я.

— ОБЪЯСНИСЬ! – Она меня потихоньку задалбывает, помогает только то, что я не общался ни с кем полгода.

— Эхх… Характер такой у меня. Попробуйте посидеть полгода одна, и даже компания трупов будет веселой. – С грустью ответила она.

— МЫ БЫЛИ В ЗАТОЧЕНИИ ТЫСЯЧУ ЛЕТ СМЕРТНЫЙ И, ОСВОБОДИВШИСЬ, НАС СНОВА ЗАТОЧИЛИ ЗДЕСЬ. – Она все так же стояла, но я почувствовал, очень хорошо и качественно скрываемую грусть и обиду, на весь мир.

— Ну да, тысяча лет это очень долго, а теперь что? Ну, что вы будете делать? – Моя речь снова начала вести себя спонтанно, но, как и раньше, она работала без дефектов или неприязни собеседника.

— МЫ НЕЗНАЕМ СМЕРТНЫЙ. – Еще более большая грусть почувствовалась мне.

— Может, на ты? – Решил я перевести ее на более дружественный лад.

— Хорошо Ридиал, мы перейдем на твою, простую речь. – Она согласилась, я был в шоке, Найтмер Мун согласилась говорить со мной на ты. Я всегда думал, что она зло, но даже злу надо общаться, по себе знаю.

— Ну, так как же тебя зовут, а то я же представился, а ты нет. – Хоть я и знал ее имя, но все-таки надо же, быть и вежливым.

— Мы королева ночи, мы Найтмер Мун! – Тише чем Кантерлотским, прокричала она.

— Приятно с тобой познакомиться Найтмер. – Решил я быть вежливым и в то же время, я даже не контролировал свою речь.

— Нам тоже приятно познакомится с тобой Ридиал. – Кажется, ей нравилось общаться, так как я чувствовал маленькую толику радости в ее голосе, из-за этого я был еще больше удивлен.

— Может, присядем? – Предложил сесть на подушки я.

— Конечно, давай присядем. – Она уселась на подушку, а я сел напротив нее.

— А почему ты говоришь о себе во множественном числе? – Мне было интересно, что она ответил, но я уже просчитывал возможные варианты.

— Мы… Я говорю о себе во множественном числе, потому что была долго связана с Луной, я привыкла говорить о себе во множественном числе. – Ну, собственно, то, что я и предполагал, все так же, бред, на бреду.

— Ясно… Ну рас уж ты рассказала мне о себе, то я должен рассказать и о себе. – Я решил просто, напросто поболтать с ней, как я болтал с Расатуллой. Вдруг моя манера речи действует на все пони без исключений?

— Хорошо Ридиал, я слушаю тебя. – Как же я был рад, она согласилась! Наконец-то я хоть кому-то, буду рассказывать что-то, впервые, за полгода! Как же мне было хорошо. И с улыбкой я начал рассказывать все, что только мог, а она сидела и слушала весь тот бред, который я рассказывал.

Через, примерно, неделю, мы уже сидели и общались как лучшие друзья. Я постоянно удивлялся себе, как же я смог, раскрепостить саму Найтмер Мун так, что мы стали друзьями? А я ведь даже не занимался ни ораторством, да и был я не общительным, а тут бац и за пару дней, я уже побратался с одной из самых опасных личностей в Эквестрии.

— Уфф… Ридиал, ну уморил просто… Ох, не могу… Воздуха, воздуха мне… — Пыталась отдышаться аликорн, после того, как я рассказал очередную шутку.

— Да ладно тебе, всего-то маленькая шуточка, а я вот тебе щас расскажу как,… — Не успел я договорить, как аликорн остановила меня жестом копыта в накопытнике.

— Не, не, не… я еще от прошлой не отошла… Скоро ты уйдешь… — Последнее она проговорила уже с нескрываемой грустью.

— В смысле, не понял? – Я сидел на подушке и недоуменно смотрел на грустного аликорна.

— В прямом, тебе скоро просыпаться. – Мои глаза так округлились, что, если их еще растянуть, они будут похожи на глаза пони, будут такие же большие.

— Так это все сон?.. – Спросил я уже с возвратившими форму глазами, но смотрел на нее с вопросительным выражением лица.

— Да Ридиал, это сон, а на самом деле, ты сейчас спишь в «Замке ночи» и уже утро, так что тебе пора. – С грустным видом говорила аликорн.

— Ты чего это грустишь? – Подошел я к ней и приподнял ее мордочку рукой, чтобы та смотрела мне в глаза.

— Просто, ты единственный, кто пробирался сюда, остальные же просто не выдерживали крови и убегали… К тому же ты мой единственный друг… – Она собиралась плакать, вот что, а грустную, плачущую Найтмер Мун, не выдержит никто, без исключений. Я обнял ее, а она меня и я чувствовал, как у меня по спине течет что-то теплое и мокрое, я начал ее успокаивать:

— Ну что же ты, я же сплю каждый день, каждый день мы будем встречаться во снах и общаться, не бойся, я буду приходить к тебе каждый день. – Я гладил ее по спине, а она еще сильнее вжавшись в меня, прекратила плакать и спросила:

— Ты, правда, будешь приходить ко мне? – Смотря в ее заплаканные глаза, я ответил чистейшую правду.

— Правда… Я тебя не брошу здесь одну. – И мы обнялись снова. Обнимашки длились минут десять. После чего, мы отстранились друг от друга и привели себя в порядок. Подойдя к книгам, Найтмер что-то достала и левитируя это что-то за спиной, подошла ко мне.

— Я хочу подарить тебе вот это, в честь нашей дружбы и на память о себе, чтобы ты не забывал обо мне. – Она протянула мне причудливый, накопытный браслет, когда я его одел на свою правую руку, он подогнался под ее размеры, а я завороженно за этим следил. Это был серебряный браслет, на внешней его стороне, был рисунок Найтмер Мун, такой же, как был на луне в самых первых сериях, а на внутренней была магическая застежка, которая, как я понял, откроется только мне. Я, поняв, что должен подарить ей что-то в ответ начал рыскать по всем карманам, да и вообще везде. И засунув правую руку в карман, я нащупал там монетку, поднеся ее к своим глазам, я убедился, что это та самая монета.

— Найтмер, я хочу подарить мой талисман, тебе, в честь нашей дружбы и на память, чтобы ты помнила обо мне тоже. – Я отдал ей монету номиналом в пять рублей. Взяв монету в теликинетический захват, она поднесла ее к своей мордочке и начала разглядывать ее, после того как она осмотрела ее, она спросила:

— А что это? – Она не знала, как выглядят пятирублевые монеты и тем более не знала о них, поэтому я начал ей объяснять.

— Эта пятирублевая монета, стала моим талисманом относительно недавно, но с ней у меня пока что не было проблем и было только хорошее настроение. Я хочу отдать его тебе, чтобы ты помнила обо мне, и у тебя всегда было хорошо на душе. – Я желал ей только добра, я всем пони желал добра, но друзьям, друзья всегда должны быть счастливы.

— Спасибо тебе… — После моего рассказа об этой монете ее глаза округлились, я видел в них счастье, из-за этого, на моей душе было тепло, так тепло, что не с чем нельзя сравнить. Я готов был сделать что угодно, ради того, чтобы эти глаза изливали счастье.

— Взаимно. – Улыбнувшись ей, я отошел к окну и начал махать рукой, чувствуя, что просыпаюсь, а она махала копытом мне в ответ и кричала:

— Возвращайся скорей! Я буду тебя ждать! – Она кричала это, прижимая правой ножкой монету, а левой махала мне, пока я растворялся.

Темнота, тепло, я открываю глаза и вижу потолок. Весь сон, как это бывает обычно, не исчез из воспоминаний, а наоборот прочно в них засел. Все полгода одиночества, который я пробыл во сне, были в моих воспоминаниях во всех подробностях, каждый день, каждый скучный и повторяющийся день. Но когда я вспомнил дни, проведенные с Найтмер, в моей душе словно зажегся огонь, появился смысл. И жизнь, словно стала ярче.