Fallout Equestria: Gardener

Всё достойно награды

Наступило воскресенье.

Для всех пони, населяющих Пустошь, это был всего лишь очередной день борьбы за выживание. Что бы ни значили выходные в старом мире, теперь это лишь пустой звук. Каждый день был трудным, в нем не было места для отдыха.

Здесь, на усадьбе, воскресенье было рабочим днём и для меня. Сегодня моя лопата не будет рыть новых могил, мой молот не будет дробить бетонные плиты. Кости не воссоединятся с землей, равно как и земле не суждено принять новых пони. Воскресенье было днем поклонения нашей богине Селестии. Будучи в смертном обличье, она подарила нам этот день для отдыха, и для меня с еще несколькими посвященными этого было достаточно, чтобы убедиться в том, что мир её не забыл.

Богослужения проводились в полдень, когда первые лучи солнца начинали пробиваться сквозь витражи. Пони приходили из окрестных деревень, чтобы услышать мои речи об усопшей богине, и о том, как нам вернуться в её объятия. Они приходили, преодолевая все тягости пустоши, чтобы услышать меня, а также получить дары, которые я преподносил им. Конечно, некоторых не интересовали мои речи, но те, кто внимал мне, получали щедрость земли, и не важно, верующие они или нет.

Этим утром я разбудил Шарм пораньше, дабы она могла помочь мне с приготовлениями. Её магические таланты оказались невероятно полезными, когда дело дошло до наполнения пустых бутылей чистой водой и сортировки хороших яблок от гнили. Эта неделя подарила нам богатый урожай, и я был благодарен возможности запасти побольше яблок для нашей маленькой усадьбы. Толпа знакомых пони уже начала просачиваться в демонстрационную залу, большинство приносили с собой небольшие пожертвования для церкви. Их дары будут отданы страждущим, или же останутся здесь, помогая нам увеличить урожайность. Гаучо принимал подношения, благодаря каждого пони на своем родном языке.

Каса выстирала белое льняное одеяние, в которое я облачался, когда проповедовал слово Селестии в самом начале недели. Какой-то щедрый пони однажды пожертвовал целую бутылку отбеливателя. Большую часть её мы растратили на обеззараживание медицинских инструментов, однако Каса сумела приберечь для стирки одну крышечку. Я упрекнул ее за такое нерациональное использование подарка, но всё же был благодарен за то, что она заботилась обо мне. Солнце вошло в зенит, а значит и мне пришло время занять место на кафедре, откуда я обычно вёл свою проповедь.

Паства, что сегодня стояла предо мной, была моей обычной публикой. Я видел новые лица, так же как и лица тех, кто посещал мои мессы в течение многих лет. Заметив, что несколько пони не пришли, я принялся взглядом искать семьи пропавших. Их глаза были полны слёз, и я знал, что они позовут меня к себе домой после службы. Я прочистил горло, прежде чем начать.

— Мои братья и сестры, — начал я. — Мы собрались здесь в этот солнечный день, дабы почтить и восславить нашу богиню, Селестию. Для тех, кто не бывал здесь ранее и пришёл впервые, я хочу представиться. Меня зовут Садовник, и я рад поприветствовать вас. Всё, чего я прошу, это выслушать мою речь. Я не могу предложить вам многого, однако каждый из вас сможет обрести умиротворение в моих словах.

Вновь прокашлявшись, я завёл разговор о чудесах солнца и жизни на пустошах. О том, что жеребята рождаются каждый день, и о том, как их жизни могут помочь нам покончить с Пустошью, какой мы её знаем. Я напомнил своей пастве о том, что мы находимся не более чем в одном поколении от всеспасения. Если каждый пони полностью отдастся ради исцеления нашего больного мира, то мы сможем наконец-то выползти из руин цивилизации и стать новым светочем для всего мира. Я призывал их посвятить себя не мне и не церкви, а самим себе, таким же пони, как и они, и возродить идеалы Селестии о любви и мире.

Месса прошла, и всё закончилось спокойно, впрочем, как и всегда. Каса вместе с Гаучо раздавали прихожанам сушёные яблоки и чистую воду, когда те направлялись к выходу. Те пони, которых я видел раньше, подошли ко мне. Они рассказали, что привезли с собой своих умерших родственников, и хотели похоронить их на моей усадьбе. Кивнув им в ответ, я последовал за ними к телегам.

Сегодня тех пони, которых следовало предать земле Эквестрии, было значительно больше, чем за все прошлые недели. Погибшие дня два тому назад рейдеры, те четверо жеребцов, сгинувших во время моего путешествия, и трое, так любезно принесённые мне сегодня — итого целых двенадцать. Точно такая же участь ожидала и тех, кто приносил ко мне тела пони. Но я принимал у себя их семьи и обещал садить для них отдельные деревья, давал им больше воды и пищи. Всё, чтобы помочь пережить эти смутные времена.

Высоко над головой солнце неспешно плыло по небу, нещадно опаляя землю и припекая трупы недавно умерших. Обычно я избегал подобной работы по воскресеньям, однако вся эта неделя выдалась крайне занятой, и я не хотел, чтобы началась эпидемия из-за оставленных под открытым небом тел. Я подозвал к себе Шарм и протянул ей кувалду.

Единорожка с самого начала испытывала отвращение к трупам, ей было трудно справляться с источаемым ими зловонием. Я же напоминал себе, что кобылка была совсем новичком в этом деле, и она ещё не успела привыкнуть к виду разлагающихся тел, подобно мне. После долгого копания в сумке мне удалось найти мазь, которую я нанес ей на губы. Благодаря приторно-сладкому яблочному аромату единорожку не стошнит от смрада гниющих тел. По крайней мере, пока мы не закончим работу.

Кувалда оказалась бесполезным инструментом в её зубах. Она не могла размахиваться и ударять с нужной силой, и не единожды едва не ударила меня при очередном размахе. После получаса работы ей удалось отколоть лишь несколько кусочков от бетонной глыбы. Да, по всей видимости, разбивание камней не было её талантом. От одного моего удара бетон крошился на небольшие кусочки, как раз такие, которые она смогла бы поднимать своим телекинезом и складывать в повозку. Каждый раз, когда она поднимала кусок бетона, он начинал мерцать, после чего из него выпадал маленький чёрный шарик.

Сферы, каждая не больше игрушечного шарика, катались по повозке, в то время как она загружала куски бетона. Похоже, усталость от применения магии всё же нарастала, и через час Шарм остановилась, чтобы отдохнуть. Предложив ей немного чистой воды, я задал пару вопросов об этих сферах.

— Я правда не знаю, — сказала Шарм. — Почти каждый раз, когда я что-либо поднимаю магией, из него всегда выпадают эти чёрные шарики. Я не знаю, что с ними можно сделать, так что просто выбрасываю подальше.

Я посоветовал ей отнести их к Гаучо. Если кто и смог бы найти им применение, то это был он. Вернувшись, Шарм присоединилась ко мне, помогая копать мягкую почву, расположившуюся прямо под слоем цемента. В этом деле её магия оказалась гораздо более полезной. Левитируя приличные кучки чистой почвы, она складывала их рядом с ямами. На этот раз чёрные шарики не сыпались из её телекинетической хватки. Она одарила меня сконфуженным взглядом.

— В любой другой раз, когда я левитировала землю и камни, у меня получались эти шарики, — протянула она. — Интересно, что случилось?

— Не думаю, что стоит беспокоиться об этом, — рассуждал я. — Убирать да спотыкаться будем меньше.

И сразу же мне захотелось иметь рог. Даже с одним заклинанием я смог бы втрое увеличить темпы своей дневной работы и починить любую вещь в округе. Быть может, появление Шарм на нашей усадьбе было благословением, ниспосланным Селестией, а не испытанием моей решимости, как мне вначале казалось. Вместо того, чтобы стать соблазном и искушением — а она была ими — Шарм оказалась своего рода наградой за мой тяжкий труд в попытках сделать Пустошь лучше. Я облегчил бремя жизни и смерти для пони Пустошей, и казалось, что сама Селестия вознаградила мою щедрость этой маленькой кобылкой, с чьей помощью мой труд становился легче, и я мог отдавать больше. Мои глаза наполнили слёзы радости.

— Вы в порядке? — спросила Шарм. Она наблюдала за моими раздумьями и заметила слезы, наворачивающиеся на глаза.

— Моя милая, — сказал я, — Ты... ты значишь для меня больше, чем можешь себе представить. Я чувствую, будто сама Селестия улыбнулась мне и ниспослала тебя в мои копыта. Работа, которую ты можешь делать с помощью своего рога, в стократ превосходит то, на что способен я. И мне остаётся только надеяться, что ты останешься здесь навсегда и когда-нибудь займёшь мое место.

— Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — ответила она. — Я счастлива, что хоть где-то могу быть полезной.

Шарм окинула взглядом десятки яблонь, что росли на участке и в теплицах, сверкавших в лучах солнца подобно возведённому из чистого золота городу.

— Вы сами всё это построили? — полюбопытствовала она.

— Да, — ответил я. — Оранжереи защищают деревья от всего, что их окружает. Покатые крыши собирают дождевую влагу. Когда мы убеждаемся в том, что вода безопасна, то орошаем ей растения, даруя начало новой жизни.

— Но зачем хоронить пони? — неожиданно спросила она. — Зачем прилагать столько усилий, если большинство из них все равно сгниют на Пустоши?

— Потому что жизнь порождает жизнь, — сказал я, вставая на задние ноги и опираясь на лопату.

— Без небольшой жертвы жизнь не сможет расцвести посреди безжизненной пустыни. То же самое и с твоим телом, ведь тебе следует иметь жеребят. Ты отрываешь часть себя, чтобы создать новую жизнь. Так же и пони отдают свои жизни, дабы прокормить других. Тела тех, кто ушел раньше нас, вскармливают живые деревья своим разложением. Наша собственная кровь, пот и слезы проникают в почву и взращивают древа, будто мы и есть их родители. Плоды нашего труда всегда возвращаются назад и смогут прокормить следующие поколения, приближая нас на шаг ближе к воцарению мира в этой Пустоши, — жестом я указал на теплицы, участки и здания. — Всего этого так много, что может показаться, будто я самый богатый жеребец в Эквестрии. Но это далеко не так. Всё это принадлежит не мне, но Селестии. По ее милости я здесь, и удача улыбается мне. Она благословила меня своими дарами, чтобы я мог одаривать других.

Я заглянул Шарм прямо в глаза. Её фиолетовые глаза были самым прекрасным чудом, когда-нибудь мною виденным. Кажется, на мгновение я даже потерялся в их глубине, однако, огрызнувшись на самого себя, наконец вспомнил, что хотел ей сказать.

— Я рассказал тебе о моих правилах, — наконец-то выдавил я. — Но существует еще одно, которое тебе следовало бы знать. Здесь мы всегда помогаем. Если пони подойдет к тебе и попросит поесть, ты дашь еды. Если он изнемогает от жажды, ты позволишь испить из нашего колодца. Ты здесь, потому что Селестия хочет чтобы мы помогали всем нуждающимся. И с твоей помощью у нас это получится.

Тихонько кивнув в ответ на мои слова, Шарм вернулась к работе. За несколько часов мы управились со всем: пони были захоронены, и саженцы посажены на их могилах. Завтра Шарм будет работать вместе с Касой, мы с Гаучо продолжим укреплять оранжереи, а солнце Селестии будет озарять нашу усадьбу. Каждый из нас играл важную роль, и я надеялся, что сообща мы сможем внести свою лепту в превращение Эквестрии в ту прекрасную землю, которой она когда-то была.

Почти неделя прошла с того момента, как Шарм поселилась в нашей усадьбе. Невероятно долгая, полная разочарований неделя. Вместе с Касой и Гаучо мы выяснили, что единорожка была полным нулём практически во всех начинаниях. Попытки Касы обучить её кулинарии завершились полным фиаско, которое привело к тому, что Каса вообще запретила ей появляться на кухне. Точно так же Гаучо прогнал Шарм из гаража после того, как её попытки починить телегу привели к взрыву, повредившему его новый водосборник. Ей оставалось только стать моей помощницей. Мне было приятно проводить время в ее компании, даже несмотря на то, что она не была особо разговорчивой.

Мы вышли к наружной стене, где нас с Гаучо уже дожидались штабеля бетонных плит, которые нужно было установить на место. Шарм направила свой рог на одну из стопок, и он засветился мягким зелёным светом. Сияние такого же цвета объяло и плиты, тут же взметнув целое облако пыли. Пыльная туча осела на другой куче плит, сформировав практически идеальную сферу размером с игрушечный мячик. Мы собирали подобные шарики на протяжении всей недели. Каждый раз, когда кобылка что-нибудь поднимала своей магией, образовывалась очередная сфера. Гаучо просто не знал, какое им можно найти применение. Шары были тяжелыми и хорошо перекатывались, но слишком большими, чтобы сгодиться на приличные подшипники. Ведро для них мы хранили снаружи гаража, дабы случайно не споткнуться.

Я спросил её, насколько тяжёлые вещи она может поднять при помощи своей магии. Как и многое другое для кобылки, большой вес был ей не под силу. Ей удалось левитировать бетонный шлакоблок на место, но после этого она практически не могла двигаться. Но это было лучше, чем ничего, и теперь Гаучо не придётся устанавливать подъёмник каждый раз, как нам потребуется строить стену. Что было отчасти хорошо, так как ножничный подъёмник пугал меня до смерти. Дав ей кое-какие инструкции, я оставил её наедине с мешком раствора.

Я подошел к стене, дабы проверить, как далеко продвинулась кобылка за последний час. Как выяснилось, её навыки в возведении стен были гораздо выше, чем в приготовлении пищи. Выглядело, конечно, ужасно, но разве что-либо на Пустошах выглядело иначе? Секция стены, возведенная единорожкой, выполняла свою функцию, и выдержала бы натиск любых существ, населяющих Пустошь, не важно, были бы это пони, или же другие существа. Восхищенный, я высоко оценил её работу и бросил очередной шарик в кучу других. Быть может, сегодня мы найдем им применение.

Ко мне подбежал Гаучо, чем-то крайне обеспокоенный. Что-то невнятно объясняя, он схватил небольшую жёлтую коробочку и начал водить ей вокруг сферы, которую я только что выбросил. Звонко щелкнув, прибор бешено зашипел, словно горящий радтаракан. Гаучо в испуге отскочил от сферы, которая, судя по всему, и была источником радиации. Он повернулся к Шарм, требуя объяснений.

— Я не знаю, сэр, — ответила она. — Это происходит само собой. Я понятия не имела, что могу создавать такие радиоактивные штуки, как эта.

Гаучо провел счетчиком Гейгера вдоль той части стены, которую устанавливала Шарм. Маленькая коробочка молчала. Возбужденно затараторив, Гаучо схватил меня за плечи и энергично затряс, пытаясь что-то объяснить.

— Ты имеешь ввиду, что она способна очищать от радиации? — удивлённо спросил я. — Ты и впрямь думаешь, что такое возможно?

Он убеждал меня, что это так. Возможности магии практически безграничны. Нужно было лишь провести небольшой эксперимент, чтобы убедиться в этом. Мы направились к нашему колодцу, где я набрал ведро воды. Она, конечно же, была облучена, как и все подземные воды в Пустоши.

— Будь так любезна, — я обратился к Шарм. — Левитируй воду из этого ведра.

Сконцентрировавшись, она подняла воду, удерживая её в магической сфере над ведром. Как и ожидалось, небольшая гранула, размером не больше семечка, выпала из воды. Пока я пытался достать радиоактивное семя из ведра, жёлтая коробочка Гаучо признала воду пригодной для питья. На мгновение задержавшись на крошечном, опасном семени, мой взгляд обратился к Шарм. Единорожка тоже смотрела на гранулу, её глаза цвета фиалок были полны слёз.

— Простите меня, — заплакала она. — Я не хотела отравить вашу воду! Я не умею управлять этой магией, никогда не умела!

— Отравить? — пораженно спросил я. — Шарм, моя дорогая, эту воду теперь можно пить! Ты не облучаешь вещи радиацией, ты очищаешь их от неё! — мои копыта буквально трясло от восторга. — Твой дар способен изменить всё вокруг. С твоими возможностями, вся Эквестрийская Пустошь сможет вновь стать пригодной для жизни. Конечно, нужно будет придумать, куда деть эти шарики, но…

Я обратил свой взор на бескрайнее небо, далеко за пределы этих стен.

— Ты можешь стать надеждой для целого поколения. Вместе мы сможем возродить Пустошь, неся слово щедрости каждому пони в самые удалённые уголки Эквестрии.

Мне хотелось обнять её своими копытами и с любовью прижать к груди. Мне хотелось упасть перед ней на колени, кланяясь ей в ноги, кланяясь тому дару, коим она являлась. Мне хотелось вознести эту единорожку на пьедестал, крича всему миру, что к нам пришел спаситель, который очистит наши земли и наши океаны от губительной радиации. Но я не мог сделать ничего из этого. Этот дар не был благословением. Он был её проклятьем.

Вне этих стен она стала бы самой желанной целью для рейдеров, работорговцев или любого другого пони, ищущего спасения от нашего радиоактивного мира. Хорошие, добрые пони будут готовы убить, чтобы получить доступ к чистой воде и почве, которыми она сможет их обеспечить. Пони, которых я называл друзьями и своими последователями, без колебаний убили бы всю нашу семью, только бы заполучить Шарм себе. Осознавая всю тяжесть ноши этой маленькой кобылки, я ошеломленно осел в грязь. Бесполезная единорожка Шарм в одно мгновение превратилась в самое большое сокровище во всей Пустоши. Похоже, Гаучо думал о том же, и спросил меня, что мы будем делать дальше.

— Что мы будем делать? — я повторил его вопрос. — Ничего, Гаучо. Шарм всего лишь пони, как и мы с тобой. Она вправе сама решать свою судьбу.

— Вы ведь не собираетесь выгнать меня? — испуганно спросила единорожка, её глаза вновь наполнялись слезами. — О Богини, нет! — молила она. — Прошу, позвольте мне остаться! Я сделаю всё, что угодно!

— Шарм, ты никуда отсюда не уйдёшь, пока сама того не захочешь, — произнёс я. — Я лишь хочу, чтобы ты поняла, на что ты способна, и насколько удивительна твоя сила. Если ты сможешь обучить этому заклинанию других, то собственнокопытно изменишь Пустошь. Ты в силах изничтожить то, что губит нас всех. Ты можешь очистить почву, воду, воздух. Ничего из того, чего добился я, не сможет сравниться с этой силой, Шарм, — я посмотрел на неё. Мой взгляд был полон беспокойства. — Но в тоже время, эта сила делает тебя мишенью. Одна лишь Башня Тенпони дала бы миллион крышек тому, кто смог бы доставить тебя к ним.

— Пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться туда, — умоляла она. — Когда моя мама умерла, мой отчим не смог позволить себе оплачивать аренду. Они вышвырнули нас, предупредив, чтобы мы никогда не возвращались. Отчим запил, виня меня в смерти матери.

Она уставилась на землю у своих копыт, будто пытаясь провалиться сквозь щели в бетоне.

— Теперь они будут готовы убить тысячи пони, лишь бы заполучить тебя обратно, — угрюмо сказал я ей. — Здесь? Здесь ты в безопасности. Ты способна на большее, чем любой из нас, и теперь мы сможем обеспечить гораздо больше пони, чем когда либо, — я повернулся к Гаучо. Кивнув, он направился к гаражу, чтобы начать приготовления. — Это повод для праздника, Шарм. В честь твоего официального принятия в нашу семью.