Стальные крылышки

Глава 1: Философия на бельевой веревке

Здравствуй, Ба! Сколько я так тебя не называла – восемь, десять лет? Да, для тебя это сущие пустяки, но для меня – это огромный период жизни. И время, время чтобы осмыслить и понять то, что ты всегда называла «своим путем». Да, я была мерзавкой, злым и взбалмошным жеребенком, что ставил свои интересы превыше всего не понимая, что это не её путь. Сегодня я решила – я ухожу из Легиона. Мама, конечно, попытается меня отговорить, но путь войны и насилия – это не мой путь. С детства я видела, как мать добивается всего силой, властью и приказами, и мне это даже нравилось. А рядом всегда был Санни – романтик и фантазер, который всегда и во всем был на голову впереди меня. Теперь он принц, и говорят, что довольно умелый политик, хотя удивительно, как ему удается добиваться доверия от пони и представителей других видов, учитывая нашу с ним внешность, которую нам с ним не сбросить, как может поступить любой твой слуга. Впрочем с тем, что выпало на его долю, я ему совсем не завидую, хоть он и уверяет всех, что влюблен по самые кончики ушей. Ему я тоже отправлю письмо. Надеюсь он простит меня за то, что как и с тобой, наш с ним последний разговор прошел на повышенных тонах. Сегодня я стану сугубо гражданской пони – пони, которая не знает кто она, я уверена, что больше не хочу воевать. Не могу. Пожелай мне удачи, в этом теперь снова новом для меня мире.

P.S: Надеюсь мама не перехватит это письмо.

Твоя любимая внучка Берри Раг

P.P.S: Луна, я никогда не думала что из нее получится такая романтичная натура, ведь эта роль обычно ложилась на спину ее брата. Но я рада, что, наконец то, моя девочка поняла то, что ей так долго пытались объяснить. И с тебя сотня, дорогуша. Проспорила – плати.

Твоя верная, Первая Ученица, Скраппи Раг.

P.P.P.S: Я очень рада за Берри. У нее неплохие задатки дипломата, как и у ее брата.

Луна.

P.P.P.P.S: Моя дочь – дипломат?! Да дайте ей пожить спокойно хотя бы немного спокойной, гражданской жизнью. Хотя бы отъестся, поправится в нужных местах, а там, глядишь, и с парнем отношения наладит.

Рассерженная мать.

Уважаемые родственнички, перлюстрация почтовых сообщений, как и вмешательство в личную жизнь пони — это тяжелое преступление. И если тебя, мама, еще можно посадить без шума и пыли, как это уже неоднократно пытались провернуть твои враги, то бабушка в каталажке – это уже политический скандал.

Ваша Берри Раг.

P.P.P.P.P.S: Ну ладно, может, и дипломат.

Мама.

Ох уж это пегасье ощущение полета! Оно передается с кровью, с молоком матери или просто через укус в шею… Или стоп! Нет, в шею же кусают вампирпони? Так или иначе, но пока я была в отключке, мне снилось, что я лечу. Да, я еще не умею летать, но все же, это что-то в крови.

Так или иначе, но моим грезам мешало лишь одно – мерное постукивание по носу капель воды. И именно оно разрушило столь мирную иллюзию пегасьего счастья. Почему? Да потому, что если ты жеребенок, воспитанный в лучших традициях Легиона, то такое милое пробуждение означало для тебя только одно.

«Сушилку».

Я попыталась открыть глаза, но, резанувший их яркий свет намекнул мне, что это была плохая идея. Но главное, что я успела заметить приятную глазу архитектуру старого Кантерлота, с ее затейливой лепниной на фасадах и красивыми каменными статуями на крышах и фронтонах домов, смотревших на меня с другой стороны высокой, угрюмой бетонной стены. Все бы ничего, но вот только вся эта красота страдала от одного – моего собственного положения, в котором я неподвижно висела уже неизвестно сколько времени – вверх ногами. Да, мои опасения подтвердились – я находилась на малом плацу, во дворе старых казарм Легиона, где-то посередине, между парой столбов, и с большим, а главное, с уже прискорбно профессиональным изяществом прикидывалась портянкой или туникой – в общем, сохнущим бельем. С небольшим, но очень обидным для меня отличием, ведь белье вешают сушиться на прищепки, а меня же просто примотали к веревке за хвост.

Пошарив передними ногами по шее, я поняла, что мой медальон на месте. Праул Шейд хоть и грифонятина последняя, ведь наверняка это он нас накрыл, но свое дело он знал, и сколько бы я раз не попадала в «сушилку», этот маленький кусочек металла и магии всегда оставался у меня на шее, вплетенным в гриву или просто и безыскусно был ко мне приклеен. Да, приклеен, и иной раз так, что приходилось полгривы под нолик отстригать. А веселья этому процессу стрижки добавляло еще и одновременное получение самой известной валюты Легиона – звездюлей, щедро раздаваемых любящим родительским копытом. Хотя я никогда не понимала, причем тут какие-то звезды?

Ох ладно к Дискорду все эти мысли, ведь нужно думать, что ж теперь делать. И так, как учила мама. Итак, успокоились, и начинаем разбираться, а если не получилось успокоиться – то надо кого-то упокоить. Проснулась легко, ни тошноты, ни боли, ни головокружения – значит, накрыли магией. Вывод – мой список смертников пополнил еще и неизвестный мне единорог. Хотя, если подумать еще, то можно сузить круг кандидатов до двух или трех персон, часто болтающихся в казарме.

Мои милые мысли о жестокой и кровавой расправе с применением кухонного арсенала в не предназначенных для этого целях прервал мой брат, Санни.

– «Привет, неудачница!» – его интонации и жизнерадостность так и предлагали пожать ему шею.

– «Отвали, «сынуля»!» – я не собиралась ему грубить, но… А впрочем, сам виноват!

– «Знаешь, эта подколка меня не задевает уже лет пять, а ты все ее используешь. Так или иначе, это не я вишу тут, на бельевой веревке, в сушилке, с половиной своего десятка».

Мое сердце екнуло в груди. Да, вися вниз головой, было столь приятно предаваться мыслям о сладостной мести, считая, что твои друзья не раки и сумеют быстро и слаженно сделать копыта, но открыв глаза и осмотревшись я поняла, что Санни не врал – Клауд, Белли, близняшки Селли и Солли, Лина, Кикер – все были тут, прямо перед моими глазами в том же самом, унизительном положении, что и я. Два пегаса, два единорога и два земнопони. Что же, по крайней мере, остальным удалось уйти.

– «Интересно, где ты просчиталась?» – вопрос Санни меня немного озадачил.

– «С чего ты взял что я просчиталась? Просто недооценила наставника Шейда и его помощников… А ведь почти удалось!».

– «Клубнииииичный!» – произнесенное ехидным тоном, это слово повергло меня в шок. Выхода не было, и мне пришлось делать вид, что я не понимаю о чем он говорит, хотя мне страстно хотелось натянуть его ухмылку на его же противный круп.

– «Ээээ… Что «клубничный»?» – да, я уже знала ответ, но мне всё-таки хотелось услышать что-то о другом «клубничном», а не о том, о чем этот гадкий задавака хотел мне рассказать.

– «Торт был клубничный. Праул Шейд и компания сидели за плитой и в вентиляции, плюс охранник у двери».

Вы когда-нибудь видели маленькую пегаску, пытающуюся оторвать себе хвост, при этом вися попой вверх, на бельевой веревке, посреди самой боеспособной части этой половины континента? Так вот, это была я. Да, это было жестоко, ведь мой собственный брат окунул мою мордашку в грязь, единолично положив трех опытных бойцов, а главное, получив столь ценный трофей! Да, это было сложно принять, и я всячески старалась хоть как-нибудь выразить миру свое мнение о нереальности данной ситуации, о ее несправедливости и абсурдности, ведь у меня никак не могло улечься в голове, как десяток моего братца, куча мелких жеребят, вообще смогла это провернуть!

– «Так, конское яблоко, я спокойна, спокойна…» – успокоившись, я попыталась как можно дружелюбнее продолжить диалог, но вновь сорвавшись бурлящих во мне эмоций, я опять принялась на него кричать – «А теперь рассказывай, как ты и твои задохлики уделали трех опытных легионеров!?».

– «А никак!» – вот тут-то меня совсем накрыло.

– «Тогда КАК?!» – клянусь, если бы глаза могли обжигать, его грива бы уже дымилась!

– «Мы с ребятами просто зашли и попросили. Вежливо. За это Минти Пай отдала нам еще и оставшийся после праздника крем».

Мой круп горел, глаза слезились а ноги сами складывали неприличные жесты. Кажется я еще что-то орала, и скорее всего, в этих многоэтажных конструкциях кроме предлогов, было прискорбно мало приличных, положенных мне по возрасту, слов.

– «Ладно Берри, я рад что смог поднять тебе настроение. Да и еще – у мамы опять срочное совещание, так что, я думаю, ты неплохо проведёшь время» – ехидно кивнув мне на прощанье, брат развернулся и весело поскакал к зданиям казарм.

Да, влипать – так по крупному, правда, Берри? Показывать всем что ты достойная дочь своей великой матери. Облажаться так, чтоб весь легион знал, да и не просто знал а еще и Дискорд знает сколько наблюдал твою тушку в сушилке! Хорошо хоть что я не одна, или… Нет, плохо, что не одна, ведь теперь опять придется устроить пару учебных эвакуаций, продумывать пути отступления… Но и хорошо, ведь будет, с кем поболтать. Я скрестила ноги на груди, и, сложив крылья, прикинулась ветошью. Оставалось только ждать, ждать когда кто-то из моих друзей очнется, либо кто-то из родителей не придет по мою тушку, но на последнее, к сожалению, рассчитывать не приходилось. Папка вновь был у Дискорда на куличиках, выполняя очередное, крайне секретное задание, а мама не придет до тех пор, пока не освободится.

«Ты и только ты несёшь ответственность за то, что делаешь, так что убери хвост и терпи ответственность!». Да, сколько бы в мой круп не вдалбливали эту прописную истину, но все равно она умудрилась выветриться или отскочить от привыкшей к частым экзекуциям заднице. За последние два года не проходило и недели, чтобы я не загремела в сушилку… Ну, за исключением того времени, когда я была у бабушек. В Понивилле или Кантерлоте я тоже частенько получала свои «наградные» за очередные взбрыки с заскоками – но по-другому, поэтому хвост успевал отрасти, а из за отсутствия постоянных тренировок, первое время в сушилке еще было и больно висеть.

Висеть становилось как-то скучно, но по своему горькому опыту я знала, что друзья очнутся в лучшем случае через час после меня, а может и позже – единорожья магия действовала на меня чуточку слабее, поэтому вскоре, меня начала одолевать скука. Смотреть на перевёрнутый мир интересно было первые пару раз, а потом это превращалось в рутину и тоску. Пытаться сбежать было бесполезно – Праул Шейд, после пары удачных попыток, перестал вешать меня на прищепки, как он это делал с остальными, так что мой хвост страдал и лысел, поскольку природа, видите ли, не предусмотрела, что его обладательницу будут подвешивать за него, как украшение на День Теплого Очага.

– «Привет, Берри!» – как всегда, звонкий голосок летел впереди своей обладательницы.

– «Злобный вечер, Префект Лагеря Черри Винд» – Черри хоть и была доброй, однако нотации были ее слабостью, хотя тетя Твайлайт и уделывала ее по всем статьям. Та не только прочтет вам нотацию, но еще и прочитает лекцию о том почему так поступать нельзя, сравнит с другими эпохами и народами и в конце выдаст на дом тест.

– «Я смотрю, и у тебя хорошее настроение. Извини, но компанию не составлю, я на пять минуточек забежала, Клауда и Белли забрать. Мама сказала тебя не снимать, так что извини, придется потерпеть» – она ободряюще потрепала меня по гриве и отцепила от веревки болтающегося на ней Клауда, подхватив его зубами за холку и водружая его к себе на спину.

– «Ну и не больно-то хотелось! Мне и тут хорошо!» – я насупилась, и скрестив копыта на груди, скорчила самую недовольную мину, хотя чего еще можно было бы ожидать? Я вишу и получаю свою ответственность по полной программе.

– «Берри, мама тебя любит, просто… Ты же знаешь ее принципы, да и головой думать надо было! Сегодня торт, а завтра что, что-то посерьезней?» – я молча висела и выслушивала очередную взрослую нотацию. Нет, конечно, можно было напомнить ей, что она «на пять минуточек» и вообще «мимо крокодил», но наверно это было бы некультурно.

– «Ох, что-то заболталась я с тобой!» – наконец, опомнилась белая пегаска, крылья который были скрыты под алой офицерской туникой и давно уже не могли поднять ее в воздух. Говорить об этом было не принято, поэтому я просто притворилась, что это все Клауд и Белли виноваты, бесстыдно дрыхнущие на спине своей мамы.

– «Ладно малышка, не грусти и не скучай, ведь мама скоро прилетит» – улыбнувшись мне, пегаска поправила свой маленький, громко сопящий груз и поскакала в сторону казарм.

И снова я осталась в гордом одиночестве, созерцая брусчатку под собой и размышляя о вечном. Мои друзья по-прежнему были в отключке, и в связи с этим, не проявляли никакого желания поговорить или каким-либо другим образом скрасить мой досуг.

– «Портянка!» – ну что за привычка нарушать спокойный ход мыслей маленькой пегаски?

– «И вам здрасте, кентурион Буш!».

– «Опять висишь?».

– «Висю» – грустно ответила я.

– «Хех, ну где ты облажалась?» – за что мне всегда нравился кентурион Буши Тэйл, так это за то, что он никогда не отчитывал, а наоборот – заставлял работать над ошибками.

– «Разведка облажалась, в результате группа штурма взята в полном составе, в том числе прикрытие. Остальным удалось уйти, но никто из них еще к нам не приходил» – я попыталась в вкратце и со всей серьёзностью рассказать о причинах своего фиаско.

– «И не подойдут, взяли их, голубчиков» – я потихоньку начала закипать – «Теперь картошку копают, и боюсь, будут отрабатывать наказание до вечера».

Бежевый пегас с внушительными шрамами во всю морду подошёл к близняшкам и начал аккуратно щелкать прищепками. Вскоре, Селли и Солли, сопя и причмокивая в магическом сне, заняли свое законное место – поперек спины ухмыльнувшегося чему-то отца.

– «Так а теперь слушай и запоминай: накрыли вас из вентиляции, ведь ты ее не проверила потому, что считала, что труба идет сразу на крышу. Так?».

– «Да, и на крышу мы забраться не смогли» – я помрачнела и расправив крылья, сделала несколько намекающих взмахов.

– «И вот тут ты и неправа, есть еще один вход в вентиляцию кухни… И он не на кухне!» – лицо Буша расплылось в широченной ухмылке, кривясь уродливыми свидетельствами прошлых поражений и побед. Ободряюще махнув мне хвостом, он развернулся и пошёл дальше, унося сопящих девочек домой.

Раньше бы я кричала бы ему в спину, цеплялась и умоляла бы на плацу, или просто доставала бы как могла для того, чтобы узнать, что значат эти полунамеки о том, как и где мне в следующий раз искать эти проходы, входы и выходы. Но его железный характер не прогибался под мое нытье, так что приходилось думать самой. И получалось ведь! Но конечно, с запозданием. Вот как к примеру сейчас. Ведь этот единорог как-то же забрался туда, и явно сделал это не через решётку над плитой! О, спасибо вам, кентурион Буши Тейл, вы подарили моему крупу пару дней веселой жизни, но в следующий раз торт будет мой и только мой! Хотя стоп, что-то меня заносит, с ребятами-то надо будет поделится? А ну все к Дискорду, это мои мысли, я тут одна, и торт тут только для меня!

Прошло полчаса, я осталась в гордом одиночестве, Кикера и Лину тоже забрали. А мои мысли хаотично блуждали между тортиком, местью, и входом в вентиляцию.

– «Сестрёнка, у нас проблемы» — голос Санни вывел меня из роя собственных мыслей, а возможность поцапаться с братом еще и радостно отозвалась в моем сердце.

Но одного взгляда хватило для того чтобы понять, что делать это лучше не сейчас – хвост брата был поджат, уши опущены, а морда грустная. Нет, что-то случилось, и притом, что-то нехорошее, очень нехорошее, потому что только так можно было стереть улыбочку с лица Санни.

– «Сегодня нас заберет бабушка» – во мне все упало. Да, этот день явно хотел обломать меня под корень. Да, мы давно догадывались что скоро это произойдет, что долг перед Принцессами и Эквестрией снова призовет нашу маму, но не думали, что так скоро.

Глупо было бы полагать что бабушка Беррислоп села вчера в поезд чтобы нас забрать. И это значило одно, мой круп спасен! И ближайшую неделю я буду очень плохо спать.

– «Она уже летит сюда, будет с минуту на минуту» – казалось, что грусть с каждой минутой захватывает моего братца все сильнее и сильнее, и увы, я его прекрасно понимала.

Мне хотелось завыть, оторвать себе хвост и сбежать наверх, в комнату совещаний, но я знала, что ни меня, ни Санни туда не пустят. Облом, везде облом и теперь еще и последняя моя мечта приказала долго жить. Так как судя по всему, в этом году мы снова не поедем в Понивилль на Ночь Кошмаров. Но эту мысль я оставила при себе.

– «Нам опять не дадут попрощаться с мамой?».

– «Ты же знаешь ее принципы» – ответил Санни.

В молчании мы ждали, я – крупом к небу, Санни – мордой в землю. Да, у бабушки будет все хорошо – есть, где повеселиться и просто приятно провести время. Но было очень много «но», а самое главное – там не было мамы, и поэтому на Ночь Кошмаров, проведенную в Понивилле, тоже можно было не надеяться. Бабушка почему-то недолюбливала этот праздник, и не очень-то и желала там показываться, каждый раз прикрываясь важными государственными делами.

Тихий шелест крыльев сменился легким цокотом по брусчатке плаца. Мягкое облачко магии охватило и начало распутывать мой хвост.

– «Добрый вечер, мои малыши!» – мягкий голос разлился по плацу, но нам от него легче почему-то не становилось.

– «Здравствуй, Ба!» – мы с Санни попытались сделать радостный вид и поприветствовать ее, правда, не очень дружно.

– «Берри, почему каждый раз, когда я прилетаю за вами, я нахожу тебя именно здесь?» – этот вопрос давно стал чем-то вроде личного приветствия, да и просто риторическим.

– «Потому что мне здесь нравится!» – обычно я отвечала каким-нибудь остроумным, как мне казалось, заявлением типа «потому что гладиолус!» или «параллелограмм!» но сегодня мне совсем не хотелось шутить.

– «Не грустите малыши. Я знаю, это тяжело, но всё-таки это необходимо. Да, и дома вас ждет торт! Клубничный!».

– «Нееетт!» – крик боли и ужаса вырвался из моей груди сам, я почувствовала, как предательская влага уже подступала к моим щекам. Будь проклят этот день, будь прокляты эти клубничные торты!

– «Санни, что это с твоей сестрой?» – немного удивленно и ошарашенно спросила бабушка.

– «Скажем так, история длинная, но итог один – теперь она ненавидит клубничные торты» – ирония и сарказм – это то, чего, пожалуй, бабушка никак не ожидала от Санни. Так же как, от меня – криков и слез.

– «Так, мне все понятно, что ничего не понятно. Придется вас дома допросить» – ее магия подхватила Санни и поместила его облачко справа от себя а меня, на точно таком же облачке – слева. Нам всегда нравилось так летать, но… Но видимо, тот день стал по-своему жестоким, первым по-настоящему жестоким для нас. И поэтому, летя на магических облачках, рядом с бабушкой – темно-синим аликорном, которого вся Эквестрия звала не иначе как Принцесса Луна, или Госпожа, мы не чувствовали радости.

---

Я лежала на балконе своей комнаты в замке Кантерлота. Мне было очень грустно, и красота раскинувшегося подо мной города меня абсолютно не грела. Я не любила Кантерлот за его вычурность и чванливость, но вечером, когда Луна поднимала луну, город преображался, сияя миллионами огней и тысячами красок в мягком свечении луны. Иногда оранжевым, иногда золотым, но нередко и кроваво-красным светом. Город всегда выглядел по-разному. Но днем он снова превращался в камень. Днем он всегда был в одной и той же маске чопорности и власти, словно старый интриган.

Моя комната, впрочем, как и комната Санни, была оформлена бабушкой в истинно пегасьем стиле, как она называла эти большие комнаты с высоким колоннами и огромными балконами, не разделенными с жилыми помещениями стенами. Потолки были оформлены как маленькое небо, и с непривычки, часто казалось, что оно настоящее. Пол же был искусной имитацией легкого кучерявого облака.

– «Пегасы больше других ценят свободу, они пытаются воплотить ее во всем, в отношениях, жизни, архитектуре и даже в технике. И хоть вы и не совсем пегасы, но их мировоззрение будет присуще и вам, ведь у вас тоже есть крылья, да и их гонор тоже имеется» – так говорила бабушка о нашем сложном характере. И во многом она была права. И сейчас я это понимала. Сейчас, когда меня и моего брата снова лишили этой, пусть и эфемерной, свободы, я была готова драться за нее! Но с кем? С бабушкой? С матерью и ее принципами? Или с Санни? Его, конечно, не за что было, хотя... Хотя нет, было за что! За жестокий троллинг, как называла эти издевательства мама.

Вдруг одна из теней отделилась от стены и плавно поплыла ко мне.

– «Я хочу побыть одна!» — негромко сказала я в пустоту. Да, я знала, что она меня услышит, но то, что она уступит, как всегда, было маловероятно.

– «Малышка, почему ты опять грустишь?».

– «Ну, для начала, потому что кто-то снова отобрал у меня маму» – я не собиралась ее жалеть. Мне было плохо, плохо и грустно, так почему бы не поделиться прекрасными порывами души? Тем более, когда их виновник стоит прямо перед тобой.

– «Прости, но твоя мать та, кто она есть. Она воин и Легат Легиона. Она любит вас всем сердцем, но она не принадлежит сама себе…» – голос бабушки затих, прерванный моим резким выкриком.

– «Бла-бла-бла! Я ненавижу тебя, я ненавижу эти разговоры о долге и ответственности! Ты отобрала у меня отца, теперь, ты же, отбираешь у меня и мать! Ты говоришь о долге, но при этом сидишь здесь, вместо того, чтобы быть там, куда ты шлёшь их! Я уже не маленькая и я понимаю, что они могут не вернутся! И что тогда? Я ведь даже не смогла попрощаться!» – меня колотило, гнев и слезы, накопившиеся за всю мою сознательную жизнь, нашли всё-таки свой выход. Ярость и злоба охватывали меня все сильнее.

– «Я не хочу тебя видеть, бабуля» – я попыталась сказать это как можно более спокойно, после чего поднялась и пошла вглубь своей комнаты.

– «Прости меня Берри, но ты поймёшь. Со временем, ты все поймёшь» – она снова обернулась тенью и исчезла среди колонн. Но она по-прежнему была здесь, каким-то образом я чувствовала ее, ее чувства, и мне стало стыдно. Она любила меня, любила всем сердцем, а я…

«К Дискорду эту сентиментальность! Она это заслужила!» – я двигалась в сторону кровати, но проходя мимо зеркала застыла, увидев в нем себя. Небольшую пегаску песочного цвета, с оранжевыми глазами, россыпью белых веснушек и соломенной гривой и хвостом, с крыльями чуть больше средних для моего возраста. И с висящим на груди медальоном. На вид это была простенькая золотая побрякушка в виде стальной чушки – метки матери, но посередине, в него был вставлен маленький камешек. Черный, по-настоящему черный – казалось, что он даже поглощает свет вокруг себя, что не было далеко от истины. Я подцепила его ногой и сняв, отбросила в сторону, после чего начала считать. Прошло не так много – всего полторы минуты, и в зеркале я увидела то, что на данный момент было одной из самых страшных тайн Эквестрийского Королевства – моя маленькая фигурка на секунду подернулась черной дымкой, и в зеркале снова была я, настоящая я. Желтые, светящиеся глаза с драконьим зрачком, черные веснушки, серая шкура, острые клыки, маленькими, белыми иголочками выступающие из под верхней губы, уши с кисточками, мышиные крылья и синяя, не много даже голубоватая грива и хвост. Страх и ужас в одном флаконе. Не просто даруемый стражам облик, но настоящий, истинный фестрал.

– «И себя я тоже ненавижу!» – прокричав это своему отражению, я снова нацепила медальон на шею и пошла спать. Я знала, что сегодня меня ждут хорошие сны. Несмотря на то, что произошло сегодня днем, несмотря на то, что я ей наговорила, все будет хорошо, пусть даже и во сне.

Я забралась в кровать. Так хотелось повернуться лицом к стене и поплакать, но моя кровать была больше похожа на пуфик-переросток – мягкая, как облако, и такая же белая, она стояла прямо посередине комнаты и не имела даже спинки. Я заползла под одеяло и развалившись поудобнее, просто и не затейливо начала таращится в потолок. Я не хотела спать, я не хотела ничего, но какая-то предательская апатия уже сковала мои мысли и тело.

И снова от одной из колонн отделилась тень, превратившись в бабушку, склонившейся над моей кроватью.

– «Спокойной ночи, малышка» – наклонившись, она поцеловала меня в лоб. Этот теплый, наполняющий мое тело и дух спокойствием поцелуй, был последним и может быть, лучшим, что произошло со мной в тот день. И я провалилась в сумбурные, яркие и неизменно, очень-очень добрые сны.

---

Селестия гуляла по самому шикарному кондитерскому бутику Кантерлота. Пирожные торты, мороженое и множество других лакомств вокруг нее уходили вдаль непрерывной стеной прилавков, столиков и стеллажей. Но вдруг, невдалеке мелькнула чья-то тень. Черно-синее облачко вышло из образовавшегося в воздухе разреза, и Селестия с ужасом поняла, что ее снова накрыли. Все кончено, рай пал, и теперь ей снова придется сидеть на диете и беречь фигуру. Снова ей придется выслушивать шпильки вроде «А давайте перестроим коридоры – сделаем их круглыми, а то по квадратным принцессу в тронный зал закатывать будет неудобно!». Или «Сестра, нам пора выводить новую породу пегасов – супергрузовых, а то ты скоро летать не сможешь, так хоть они будут тебя на празднике летнего солнцестояния в воздух поднимать. Думаю, сотни хватит? Замаскируем их под большие воздушные шарики, никто и не заметит!».

Жизнь была несправедлива, ведь она еще даже ничего не успела съесть! Но это она еще могла исправить и не глядя, она схватила магией пару пирожных и начала их быстро надкусывать. Способ был проверенный, ведь надкусанное не отбирали! А сине-черное облачко, тем временем, обрело форму ее главного врага-диетолога, и по совместительству, ее младшей сестры.

– «Знаешь, многим пони сны помогают разобраться в себе и подавить свои комплексы. Секс, насилие, романтика да и просто отдых. Но твои сны настолько постоянны, что я боюсь того, что это уже не комплекс, а просто одержимость» – мягкий голос Луны успокоил ее. Это был всего лишь сон, а значит, тут ничего вообще не отберут. Да и платить не нужно.

– «Что-то случилось? Может, лучше было бы меня разбудить?».

– «Нет, сестра, ничего не случилось, но мне очень нужен твой совет».

– «Тебе? Мой совет? Ну точно сон! Причем фантастический!».

– «Не смешно, сестра. Меня беспокоит Берри. Она в последнее время стала настолько конфликтной и не желающей идти на контакт, что я боюсь, что это может вылиться во зло».

– «Ну, это не удивительно – думаю, это переходный возраст и связанные с ним проблемы. Была бы она постарше, и я бы попробовала подтолкнуть ее к тому, чтобы найти себе кого-нибудь».

– «Мала она для этого!».

– «Знаю, но на будущее этот совет тебе пригодится. А сейчас, ей нужна подруга – та, кто направит ее и подскажет, как надо, а заодно и не будет тобой».

– «Как это «не будет мной»? Что ты этим хочешь сказать?».

Селестия подернулась белесой дымкой, и перед Луной предстала белоснежная пегасака с густой, розовой гривой – «Понимаешь?».

– «Кажется, да…».

– «Но помни, сестра, что это не попойка в Понивилле, и не большой раут во дворце, поэтому будь аккуратней с магией» – Селестия снова вернула себе свой истинный облик.

– «Это ты к чему сейчас?» – удивлённо спросила Луна.

– «К тому, что Монинг Фреш очень странная земнопони, вокруг которой вечно что-то летает в телекинетическом поле, особенно если она забудется, частенько – после пары кружек сидра. А наши сорванцы очень внимательны и я не удивлюсь, если подобный промах станет причиной твоего разоблачения».

– «Но дети недолюбливают единорогов, и я очень сомневаюсь, что смогу это побороть!» – в отчаянье покачала головой Луна.

– «Мне кажется они их не недолюбливают, а скорее, как и их мать, им не доверяют. Но тебе-то они не доверяют больше. Ну и зачем пытаться с этим бороться? Просто будь сама собой – веселой и доброй, заботься о них, забыв про ответственность и трон. Будь моей маленькой сестренкой» – Селестия улыбнулась и ласково потрепала сестру по гриве.

– «Скорее, даже не они, а она» – потупившись, ответила Луна – «Спасибо, я все поняла. Буду единорожкой!».

– «Я прикрою тебя, и пусть все считают, что ты приболела. Главное, выходи обедать и иногда показывайся на глаза. И продумай легенду для малышей, почему вы так редко будете с ними видеться».

– «Поняла! Спасибо, сестра! Тебя сегодня ждет тортик!» – растворяясь в облачке магии, торопливо проговорила Луна.

– «Итак, что мы имеем? Одна принцесса, куча снеди и главное – это сон! Время отрываться!».

---

Я сидела и жрала. Нагло, чавкая и мордой в тарелке! И никому не было до этого почему-то никакого дела, хотя это была отнюдь не столовая Легиона. Великая и прекрасная, малая обеденная зала сестер, расположенная прямо в центре личных покоев правящих особ, была чуть меньше стадиона для хуфбола, ее высокий потолок был украшен фресками из истории Эквестрии, а серебристый каменный пол был натёрт до блеска.

Очередной раз клюнув мордочкой в салат и нарочито громка начав его грызть, я посмотрела на Принцессу Луну – ноль эмоций! Гранитная рожа и полное пренебрежение к столь наглому попранию традиций Кантеролотского общепита! Я очень жалела, что кроме меня, Санни, ее, да пары пони из прислуги в зале никого не было. А еще, что мой план по изведению их высочества «я у тебя все отберу», «хороших снов» и «я снова покопалась в твоих мозгах» – принцессы Луны, по ходу, накрывался большим, медным тазом.

– «Берри, у тебя салат к мордочке прилип. Не будь грязнулей» – ну надо же! А где «не ешь лицом», «вилка с ложкой тоже для чего-то ведь предназначены» и все такое? Кто тут над кем издевается и мстю мстит?

Я поступила просто – показав язык их высочеству, принцессе Луннотололойде, я сыграла в страуса и приземлила свою голову в салат, хорошенько ею там повозюкав. Вынув мордочку из салата, я спросила – «Так лучше?».

Санни смотрел на меня, как на дуру. Столовая прислуга тихо давила смешки а я начала понимать, что импульсивные действия не всегда эффективны, тем более когда у тебя по носу сползает помидор, от души приправленный солью и перцем.

– «Да Берри, лучше. Но огурцы никак не сочетаются с твоими прекрасными глазами».

Провал, позор, страдание и унижение! С утра я полчаса наводила марафет, и вот так ни за что ни про что, в попытке самоутверждения, я обрекла себя ещё на одну ванну. Хотя эта была неплохая идея. Тем более, что на этот раз можно будет действительно привести себя в порядок, а не стоять у зеркала и выдергивать из своего сознания ростки «добра и психотерапии», занесенные бабулей в мой мозг.

---

Я проснулась от яркого солнечного света, когда бабушка Селестия, как она, по примеру своей сестры, просила себя называть, уже подняла в небо солнце, чей яркий, золотисто-красный свет гулял по моей комнате, придавая ей весьма романтичный вид. Этот антураж немного портило звездное небо на потолке, и тени от поддерживающих его колонн.

– «Доброе утро!» – Сказала я сама себе – «Спасибо ба! Я выспалась!».

Последнее я сказала в пустоту, да это выглядело немного глупо и наивно, но я знала, что она всегда рядом и любит меня, потому, где бы она ни была, она услышит меня.

Еще немного понежившись в постели, я нехотя выползла из нее и, скорее по привычке, оставшейся от тех счастливых дней, когда я засыпала и просыпалась в копытах матери или под крылом отца, нежели по реальной необходимости, проверила перинку и одеяло, со смутной надеждой поискав выпавшие перья. Говорят, если найти выпавшее перышко, а потом положить его на ночь под кровать, то его утащат лунные пони, оставив взамен монетку для хорошо ведущих себя жеребят, но увы... Похоже, магия даровала мне лишь видимый глазу облик, не наколдовывая сами перья, и я вновь тяжело вздохнула, с неудовольствием вспоминая свои настоящие, такие нелепые, голые, просто неприличные крылышки, скрытые магией медальона. Взглянув на часы, я немного расстроилась, ведь до завтрака оставалось еще два часа, а заняться, по существу, было нечем. Но мир был прекрасен и интересен, и я наверняка смогу что-нибудь найти, почитать какую-нибудь книжку или навалять по самые помидоры гвардейским детишкам… Хотя стоп, это уже насилие, а не развлечение.

Вот тут-то я и поняла, что со мной что-то не так! Я подошла к зеркалу и посмотрела на себя – вздыбленная челка соломенных волос, оранжевые глаза, красивый изгиб спинки и линии крыла… Да я симпатяшка! Я покрутилась еще немного возле зеркала, наслаждаясь видом самой себя, и подошла к трюмо. Открыв нижний ящик и взяв книжку по анатомии пони, которую мать с отцом подложили мне пару месяцев назад под предлогом улучшения моих знаний в области оказания первой помощи, я вытащила из-под нее янтарную шкатулку. Оказавшаяся на солнце, она тут же засверкала и осветилась красивым внутренним светом, отбрасывая яркие блики на стены. Открыв ее, я достала лежащую в ней расческу, сделанную из серебристого метала, чем-то похожего на серебро, с инкрустированной зелеными и сиреневыми, полупрозрачными камнями ручкой. Сев на круп перед зеркалом и зажав ее под копытом, я провела ей по локону своей гривы.

Эту расческу подарила мне когда-то мать. Она привезла ее откуда-то из южных стран и тряслась над ней, словно над величайшей драгоценностью, никогда не расчесывая меня ей, и даже не разрешая брать в копыта. По крайней мере до тех пор, пока мне не исполнилась десять.

Она пришла ко мне в комнату поздно вечером, после вечеринки на мой день рождения. Весь день я провела в ожидании одного, последнего, недостающего подарка – отец прямо с утра подарил мне флакон духов от бабушки и подмигнув, увесистый кошелек от себя. Мама же, улыбнувшись, сказала, что ее подарок я получу позже, вечером. Я весь день ерзала и ждала, ведь несмотря на отличную вечеринку, я не могла прекратить думать о том что же она приготовила. Может новый скутер? Или красивый клинок? Или маленькую кирасу? Я ведь расту и мне надо тренироваться! Или… В общем очень много всяких «или» проносилось в моей голове.

И вот настал вечер. Она вошла в мою комнату, неся под крылом что-то весьма заметное.

– «Берри, дочка, а вот и я! Заждалась?!» – я как пружинка соскочила со своей кровати и потершись шеей о ее ногу я начала носится вокруг нее в радостном нетерпении.

– «Да, да! Давай его сюда! Что там?! Клинок?! Скутер?! Грамота на получение Санни в рабы на один день?!».

– «Нет Берри, не фантазируй. Если бы я дала такую грамоту тебе, то и ему бы пришлось дать такую же. Это называется справедливость». – мои уши поникли а круп сам опустился на пол. Еще одна детская мечта разрушена под напором логики и фактов.

– «Берри, ты уже почти взрослая девочка, тебе уже вот десять исполнилось. И теперь ты должна понять, главное, что есть в нашем мире это свобода, свобода выбора и мыслей, желаний и любви. Но для этого нужно знать правду, правду о том, кто ты и твой брат, научится принимать решения самой, а не под диктовку и пожелания старших. Что бы не произошло, помни, что я и отец всегда любили и любим тебя и брата, вы – это главное, что у нас есть» – я по наивности подумала, что это все просто дежурные слова, эдакие «расти большой, не будь лапшой» и все такое прочее, однако, я оказалась неправа. И тогда она вытащила из-под крыла ту самую шкатулку, которая уже стала вожделением меня-модельерши, меня-фотомодели, ну и просто меня. И поставила передо мной.

– «Берри, это не простая вещь, эта расческа зачарована. Она помогает отделить свои мысли от чужих, вспомнить то, что тебе когда-то приказали забыть» – она еще что-то говорила но любопытный жеребенок в моем лице уже открыл шкатулку, взяв расческу в копыто.

Мать еще успела сказать «Берри, подожди!» и попыталась меня придержать, но мягкая щетина уже коснулся моих волос, камни заискрились – и я услышала голоса. Их было два, Селестии и Луны, и каждый раз, проводя по волосам, я слышала разные фразы, разные предупреждения сестер. Все то, что они, пытаясь облегчить мою жизнь, внесли в мое сознание. Все это ввергло меня в ступор, я не верила в то что слышала, я не хотела этого принимать! Я подошла к зеркалу и впервые, сама, осознано сняла медальон. Медальон, который раньше считала подарком отца, неимоверно дорогой моему сердцу, но всё-таки обычной побрякушкой. Я отсчитала полторы минуты, полторы минуты тишины. Мать стояла как статуя, такая же бледная и неподвижная. И вот я увидела себя, истинную себя – фестрала, во плоти и крови.

«Ершик для мозгов» – вот как я назвала эту расческу, и в Кантерлотском замке она оказалась очень и очень полезной. Особенно от бабушкиной промывки мозгов. Не прошло и получаса как моя грива и челка были вычесаны, как и мое сознание, после чего был составлен какой-никакой, а план мести.

– «Малыши, я знаю вам сейчас тяжело, но всё-таки это не повод бездельничать и надувшись, сидеть в своих комнатах» – от «приятных» мыслей и воспоминаний меня оторвал голос ее величества Лунестии Зазнавайской. Из этих слов я поняла, что Санни вчера тоже устроил концерт с выкрутасами.

– «И что же вы предлагаете?» – как ни странно, но мой ехидный комментарий оказался оборванным Санни. Вот уж чего я никак не ожидала…

– «Чуть позже к вам присоединится моя помощница, ее зовут Монинг Фреш. Она поможет вам определиться, чем вы хотите и можете заняться. Но помните, что каждый день, у вас так же будут непременные четыре часа занятий».

Вот это да! Похоже их заскочество Лунная Грымза начала сдавать! Неужели наконец-то нас вверяют заботам не очередной дипломированной элитной няньке, чей надзор нам, в общем-то, был нужен как сено попугаю, а нормальной пони, пусть даже и помощнице? От открывавшихся перспектив мое воображение немного поплыло, но главное, что я поняла, так это то, что на ночь кошмаров в Понивилль я всё-таки поеду! Если, конечно, постараюсь и уломаю эту Морнинг Фреш! Я даже не стала возмущаться по поводу четырех часов занятий, назначенных нам в законные каникулы!

---

Я и Санни сидели в общей комнате и откровенно говоря, мучились бездельем. После обеда уже прошел почти час, а обещанной помощницы все не было. Уж не знаю, то ли пунктуальность в замке больше не ценилась, то ли кто-то уже рассказал этой Монинг Фреш, что ее послали на передовую и с нами лучше не связываться, и результатом чего стала ее преждевременная капитуляция. Санни усердно изображал из себя яйцеголового и штудировал книжку по Эквестрийской истории, а я, в очередной раз, пыталась взлететь. Да, я еще не умела летать и мои попытки выглядели довольно забавно. Мама называла мой стиль полета «низколетящий кирпич» и говорила, что в один прекрасный день просто скинет меня с облачка повыше, чтобы я улетела подальше – и научусь сразу, и объяснять ничего не придется. Знала бы она, что дед мне рассказывал о том, как училась летать она – прибила бы, наверно, обоих. Его – за разглашение, а меня – как свидетеля ее позора, пусть и в форме устного рассказа. Очередной раз спрыгнув с комода и спланировав на пару метров дальше, чем обычно, я больно приземлилась, прочертив по полу всеми четырьмя коленями.

– «Тебе еще не надоело таким извращенным методом портить ковер?» – надо же, яйцеголовый оторвался от своей книжки?

– «Нет «сынок», в отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь летать!» – я встала и снова пошла к комоду.

– «Ты же знаешь, что пока крылья не окрепнут, это бесполезная трата времени и сил?».

– «Ага, предлагаешь книжки читать?».

– «Да, ты права – это плохая идея, тем более – для тебя».

Я вздохнула и полезла на комод. Да, он был прав и еще как минимум на полгода или даже год я была прикована к земле. Но надежда что вдруг, пусть и после стотысячного планирования с этого осточертевшего комода, я смогу взлететь, да еще итак хорошо, что смогу улететь от всех подальше, грело мою душу. Встав поудобнее, я расправила крылья, оттолкнулась и… И полетела, медленно и неуверенно скользя вперед. Я оглянулась на Санни и уже хотела было заорать на брата, чтобы он узрел мой триумф, как вдруг заметила, что мои крылья, на самых их кончиках, опутаны двумя облачками магии. Темно-синей, как у Бабушки, магии, поддерживающей меня в воздухе.

– «Эй отпусти!» – я попыталась сложить крылья, зная, что принцесса «Фиг ты тут сама полетаешь» мгновенно среагирует и осторожно опустит меня на пол, но я ошиблась. И эта ошибка стоила мне жёсткого приземления.

– «Ай, больно же! Ты что творишь?» – я резко вскочила на ноги, намереваясь кому-то что-то высказать и возможно, даже в жесткой форме физического насилия, но вместо бабушки, я увидела в дверях скромно потупившуюся единорожку гнедой масти, с гривой и хвостом нежно кремового цвета, и тремя кофейными зернышками на крупе. На вид она была лет на десять старше меня и очень красная от смущения.

– «Простите меня, мисс Берри. Я думала, вам понравится такая помощь» – она покраснела еще сильнее – «Просто я не очень хорошо владею телекинезом и не успела вас подхватить».

– «Да ничего страшного, я сама виновата. Я думала, что это бабушка шалит, вот и сложила крылья. Цвет магии у вас очень похож. И зови меня Берри, без всяких мисс» – я, конечно, знала, что у единорогов магия разная и что способности к ней различаются очень сильно, но я и подумать не могла что даже обычный, как мне казалось, самый простой телекинез может тоже сильно отличаться по силе и реакции от единорога к единорогу.

– «Хорошо, Берри. А ты, наверное, Санни?» – обратилась она к моему брату.

– «Да, Мисс Фреш».

– «Зовите меня просто Фреш, я ведь не из благородных семей да и не намного старше вас, хотя на пони наверное стоит соблюдать этикет».

– «Хорошо Фреш, мы поняли» – ответила я за нас с братом.

– «Мне удалось уговорить Госпожу, и на ближайшие три дня вы свободны от занятий. Так что, у кого какие планы?».

Вот так вот в лоб. И никаких «пойдем туда», «будем делать это»… Свобода! И я тут же решила испробовать ее.

– «Мы с Санни хотели сходить в большой Кантерлотский парк аттракционов!» – место, знаменитое на всю Эквестрию, самый дорогой и известный парк развлечений, курируемый самой тетей Пинки! Да, конечно, не очень то и хотелось туда идти, да и настроение было далеко от праздничного, но уж если требовать – так золотые горы!

– «Разве?» – удивлённый вопрос Санни чуть не испортил все дело.

– «Да» – ответила я и фыркнула на него так, чтобы с его стороны больше и писка не раздавалось.

– «Идея, конечно, хорошая, но я боюсь, что она не уложится в наш бюджет» – ответ Фреш стал для меня тем самым ударом в спину. Да я ждала чего-то подобного – разрешить и сразу же ограничить, вполне в бабушкином стиле.

– «И каков же наш бюджет?» – спросила я, уже готовясь услышать от нее что-нибудь вроде «десять монет на нос» – на мороженку хватит, но на остальное придется копить.

– «Двести монет в день, но предусмотрены бонусы за учёбу и поведение, а так же я могу выделить в качестве поощрения еще некоторую сумму. Деньги я могу выдавать не больше чем двадцать монет в одни копыта, раз в сутки. Если нужно больше, то расплачиваться буду я».

Итак, билет до Понивилля – пятьдесят монет, но в копыта их не получишь, так как кошелек (он же и надсмотрщик, и нянька) расплачиваться будет сама. Да и билет без взрослых не продадут. Вывод – эту няшку-стесняшку надо обработать, и на Ночь Кошмаров мы все же съездим, причем сами и вполне законно! Даже не придется сбегать!

– «Берри, я, конечно, понимаю, что сумма небольшая, а вам очень хочется попасть на аттракционы, да и мне, если честно, тоже. Я поговорю с госпожой и вполне вероятно, что она согласится, и даже может быть сходит туда с вами» – а вот это уже не входило в мои планы, но если удастся сходить и туда и туда, то это будет даже лучше!

---

Я сидела и со страдальческим видом подсчитывала свой дневной доход. И все говорило мне, что где-то меня, как тетю Флаттершай на базаре, общипали! Нагло и подло! Это было жестоко, жестоко наблюдать, как брат носится на новом скутере "красная стрела" пусть и в базовой комплектации, но уже его, личном! И при этом пересчитывать свои четыре монетки по одному биту в надежде, что их вдруг станет ну хотя бы пять. Справедливость, ты не справедлива! И вообще, о чем думает этот яйцеголовый?! Этот пепелац с колёсиками стоил половину нашей поездки на Ночь Кошмаров! Ку!

Я уже почти составила план по жестокому и ничуточки не кровавому, пусть слегка и наивному, но полномасштабному ограблению Нянька Банка, используя только свой ум и воспитанность. Я вытрясу из нее все до последнего бита, и не только оторвусь в Понивилле, наевшись конфет на год вперёд, но еще и... И... В общем, найду, на что их потратить, но это точно будет что-то дорогое, красивое и редкое, чтоб мне все завидовали и в своем непомерном желании увидеть это “что-нибудь”, табунами ходили ко мне на чай, и печеньки приносили сами! И маффины! И еще много чего вкусного и хорошего!

Из столь приятной атмосферы меня вырвал очень неприятный тычок в бок.

– «Так, и у кого тут излишек копыт?» – злобно спросила я, с прищуром взглянув на брата, которому принадлежала пихнувшая меня нога.

– «А что еще прикажешь делать? Ты стоишь посреди комнаты, тихонько мычишь и пускаешь слюни. То ли Клауда вспомнила, то ли жрать хочешь» – дальше он договорить не успел. Резкий бросок хоть и был прерван схватившей меня телекинетическим полем Монинг Фреш, но мой разъярённый вид явно говорил Санни, что лучше ему следующие пару дней дверь в свою комнату закрывать на ключ.

– «Берри, это абсолютно нормально в твоем возрасте – интересоваться парнями, тем более для пегаски!» – сказала Монинг Фреш, правда ее мордочку как то странно перекосило, где-то между ванильной улыбкой а-ля «сами с усами» и «вызывайте гвардию!».

– «Он не мой парень, он друг и второе копыто в моей десятке!» – и вот кто сказал, что говорить правду – это хорошо? Что в нее поверят и тому подобный философский вздор? Санни, сволочь, подставил меня и обратного теперь ведь и не докажешь!

– «Ну, раз так, то я думаю, что мы пока закроем эту тему» – все с той же гримасой на морде сказала Монинг Фреш – «И кстати, в нашем распоряжении еще целый день и две сотни битов, и со всем этим надо что-то делать!».

Напоминание о таком прискорбном факте, как не прибранные к моим копытам финансы, тут же воодушевило меня. И пусть моя репутация и была подпорчена, главное было по-прежнему одно – Понивилль.

– «Итак, пока вы думаете о том, что купить и куда бы вы хотели пойти, я предлагаю спуститься в город – там много кафе, кинотеатров и магазинов с книжками о магии. Вы ведь хотите знать о ней больше, правда?» – предложила Монинг Фреш.

– «Прости, подруга, но нам магия как то абсолютно не интересна» – съехидничала я, расправляя крылья как намек для улучшения понимания между нами. Хотя о чем еще мог думать единорог, как не о магии? Хотя, пожалуй, была пара тем, на которые они еще могли бы отвлечься.

– «Ой, точно, Берри. Прости, я просто привыкла к тому, что большинство детей, с которыми мне приходилось общаться, были единорогами» – уххх, как мне хотелось задвинуть ей какую-нибудь революционную речь о правах пони! От том, что единороги узурпировали власть, фактически, превратив пегасов в военизированную касту и принудив земнопони к непосильному и рабскому труду! При этом все, что эти рогатые делали – это сотрясали воздух! Кто магией, а кто политикой, но, к сожалению, это никак не вязалось с тем образом милой и доброй девочки, который мне было необходимо создать.

– «Ничего страшного, миссис Фреш. Просто предложите нам какое-нибудь развлечение, где не нужна магия».

– «Знаете, есть у меня на примете одно очень хорошее кафе. Давайте сходим туда? А там и подумаем…» – идея была хорошая, тем более после такого легкого завтрака, что подается в замке, пожалуй, уже хотелось не просто кушать, а жрать.

– «Хорошо, кафе так кафе» – ответил Санни. Как же у меня зачесались копыта напомнить ему, кто тут главная, а заодно и чтобы перестал чушь молоть! Но обстоятельства и толстый кошелёк снова напомнили мне, что сегодня, да и завтра, и скорее всего и послезавтра я – хорошая, примерная и ответственная девушка.

– «Да, миссис Фреш, кафе нас устроит» – ответила я.

И тут произошло то, чего я никак не ожидала – мой хвост внезапно охватило облачко телекинеза, мои задние копыта вдруг оказались в воздухе и через секунду я уже вся, целиком, покачивалась в воздухе, как мешок с перьями, который поволокло прямо к Монинг Фреш. Наши взгляды встретились, и я повисла перед ней, крупом к небу.

– «Берри, Госпожа мне много рассказывала о тебе и о твоем брате. И больше всего о тебе, поэтому лесть и миловидная мордашка с идеальным поведением тебе не помогут. Да, и ты забыла улыбнуться!» – я почувствовала, как магия раздвигает мои губы в гримасе, мало похожей на улыбку – «И помни, Берри – ты та, кто ты есть, и пусть мой талант это не чувство лжи, я всё равно вижу тебя насквозь! И еще, госпожа мне рассказала об этой вашей «сушилке», поэтому я не буду лишать вас вашего любимого наказания» – поставив меня на пол, она развернулась и бодренько поскакала к выходу.

Мы с Санни стояли в шоке, ведь так четко и жестко еще никто не ставил меня на место. Эта роголобая, ходячая сушилка всего за несколько секунд растоптала мои планы, мою самооценку, и при всем при этом еще и намекнула на то, кто тут главный! Вот тебе и няша-стесняша! Правильно мама говорит, нельзя доверять тем чью голову украшают не только грива и уши!

– «Молочный коктейль с взбитыми сливками и шоколадной крошкой – там» – Монинг Фреш заглянула в дверь, и показав копытом на выход, сразу же последовала в сторону предполагаемого существования этого самого коктейля.

– «Знаешь, что-то мне подсказывает, что с ней лучше не спорить, даже если она предложит нам учить магию» – с таким вполне разумным мнением нельзя было не согласиться, поэтому мы с Санни лишь переглянулись, и поскакали на выход.

---

Мы спустились по дороге из замка в город. Широкий проспект, по обеим сторонам которого красовались трех и пятиэтажные здания цвета серого камня, в стиле старого Кантерлота. Их никто не красил – зачем камню краска? Под копытами весело стучала брусчатка, такого же серого цвета, но несмотря на это, главная улица, или как ее именовали, Проспект Сестер, была неимоверно красочным местом – на ней располагались сотни магазинчиков и кафе разного калибра, от элитных и до вполне демократичных, парикмахерские, кинотеатры, портные мастерские и лавочки с пряностями. Здесь было все и пожалуй, без преувеличения, со всего мира. Грифоны, зебры и верблюды, даже жирафы – здесь можно было увидеть всех. И все торговали или покупали, сидели в кафе, бежали в театр или общественную библиотеку. Многие говорили, что если замок это сердце Эквестрии, то улица Сестер – это ее легкие. Ведь именно здесь становилось понятно, чем дышит страна.

И вот во всем этом пестром разнообразии шли мы трое, впереди Монинг Фреш, а за ней и я с братом. Эта улица хоть и считалась (и не без оснований) одним из интереснейших мест в Кантерлоте, но мне она уже давно и порядком надоела. Вечная толкучка и нередко почти невыносимая вонь от специй и благовоний, от запаха пота всех этих бедолаг, которые жарились под солнышком на этой огромной каменной сковородке. Ну что поделать – не люблю я Кантерлот, особенно днем.

Мы бодро скакали вперед, мимо библиотеки имени Твайлайт Спаркл, банков и магазинов, постепенно покидая район улицы, набитый элитными бутиками и ресторанами. Это меня не много удивляло, ведь кафе, о котором говорила Монинг Фреш, по моим догадкам, должно было находится где-то ближе к замку, и быть каким-нибудь напыщенным и расфуфыренным местом, где околачивается знать в костюмах, делая вид, что в неформальной обстановке решает важные политические вопросы. Но нет! Чем дальше мы отходили от замка по Улице Сестер, тем больше я была уверенна в том, что и мифический коктейль будет больше, и вести себя можно будет не соблюдая этикетов, ну, или как свинья. Это меня особенно радовало.

Я ожидала что угодно – чопорного ресторана, где с голым крупом вход заказан, а для дам обязательна шляпка, магазин по продаже которых находится прямо за углом и принадлежит хозяину ресторана. Или, как более вероятный вариант – кафешка для замковой прислуги где-то в начале улицы Сестер. По существу, тоже закрытый клуб для своих, но без дрескода и чванливости официантов. На крайний случай – кафешка среднего класса с вечными очередями и гомоном гостей, но только не это.

Не спорю, подозрения, пусть и смутные, начали меня терзать уже тогда, когда Монинг Фреш, идущая впереди меня и Санни как ледокол, резво проскакав примерно треть Проспекта Сестер, прошла мимо почти всех более или менее знаменитых или просто известных заведений общепита, и свернула на неприметную боковую улочку.

– «Это кафе показали мне недавно подруги. Жаль, что такое хорошее заведение не находится на улице Сестер» – Монинг Фреш явно была немного на взводе, как маленький жеребенок.

Мы стояли перед небольшим и аккуратным домиком, украшенным красивой вывеской, стилизованной под кучерявое облачко в форме пони. И вот тут бы мне обо всем и догадаться, но меня не смутил ни нежно розовый цвет отделки интерьера, так и орущий через большие, панорамные окна первого этажа, ни явное преобладание кобылок с цветами в гривах за столиками, что стояли на улице под палящим солнцем, и я даже каким-то образом проигнорировала название этого заведения – «Пузатое облачко».

– «Санни, пожалуйста – будь осторожней и веди себя тихо, контингент тут нервный» – странное предупреждение Монинг Фреш стало тем самым кусочком мозаики, которого мне так не хватало для осознания того, куда же нас затащила эта кофейная пони. А заодно и стало поводом для включения ее в мой черный список под номером “восемь”.

Неудивительно, что это заведение не находилось в фешенебельном районе улицы Сестер. Хотя зарабатывает наверняка вполне достаточно, чтобы себе это позволить, ведь едят здесь много – в прямом смысле слова за двоих, а некоторые – и за троих. «Животы на ножках», «ходячие клумбы», «пузатые облачка» – как только не называли тех, кто приходил сюда, кто мимо пролетая, а кто и просто на обеденный перерыв. И все беременные! Так уж получилось, что кафе для них всегда строились отдельно и где-нибудь в стороне. Говорят, это традиция земнопони, но прижилась она у всех. Меня аж передернуло, когда я поняла, что когда-нибудь и мне придется ходить в подобное место. Но в этом были и плюсы – порции больше и кормят действительно вкусно, да и никто не удивится при заказе мороженного с солью и сыром, например. Меня несказанно порадовало, как от осознания того, куда он попал, Санни аж скис и его задние ноги на пару с хвостом сами собой поджались в попытке прикрыть хозяина от ненужных взглядов, и если получится – сойти за кобылку. Хотя его вмиг покрасневшая физиономия выдавала его с головой. Еще одна причина, по которой такие заведения находятся где-нибудь подальше – это любовь, что незримыми гормонами витает в воздухе. Что же, чую, сегодня мой братец будет сильно завидовать единорогам.

Не спеша, мы вошли в само кафе. Почему не спеша, когда сюда нас тащили чуть ли не галопом? Потому что Монинг Фреш явно знала абсолютно всех посетительниц этого пузариума! И с каждой из них она считала просто необходимым не только поздороваться, но еще и узнать последние новости о течении ее беременности, о том, не изменились ли ее планы о предполагаемом имени, и нет ли новеньких идей! И еще сотня-другая вопросов о личной жизни, подгузниках, пеленках и прочем материнском счастье.

И все бы ничего, но глядя на Монинг Фреш, я вдруг почувствовала зависть, пусть и добрую и во многом нежную, но всё-таки зависть. И тоску, которая как раз и не была белой. Такое ощущение, что она разрывала меня изнутри! Я сразу поняла, что это не мои ощущения, что меня сильно удивило. Да, я обладала некой эмпатической связью с бабушкой и братом, но я никогда не чувствовала эмоции других пони, тем более так сильно. Видимо, чувства этой бедолаги были настолько сильны, что мы смогли это почувствовать. Почему мы? Потому что Санни тоже явно почувствовал это, и от пунцовой краски, царившей на его морде всего десять секунд назад, не осталось и следа и похоже, что он даже тихонько бледнел. Наши взгляды встретились, и мне стало даже жаль этого бедолагу-романтика.

Еще несколько секунд мы стояли и наслаждались этими чудесными эмоциями, пока, наконец, Монинг Фреш не обратила внимание и на нас.

– «А вы что уши повесили? А ну, бегом за стол!» – мы решили последовать этому совету, ведь пока эта душевная мазохистка отвлечена на нас, очередной эмоциональный удар нам, судя по всему, не грозит.

Я сидела и изучала меню. Чего тут только не было! Одних экзотических фруктов с десяток видов! И где они их только доставали? И самое главное, у них был настоящий чай! Но, не смотря на это, из моей головы никак не выходило произошедшее, и даже обнявшись с двенадцатью сортами мороженного и огромным количеством тех самых молочных коктейлей, которыми нас сюда заманили, я все пыталась понять произошедшее.

В конце концов, поглощая яблочный пирог, почти сравнимый по вкусу с фирменным пирогом семейства Эпплов, я пришла к выводу, что все произошедшее случилось по вине магии, так как виновницей была единорог. Да и рецидивов больше не было, что во многом говорило о том, что это случайность. По крайней мере, я на это надеялась и пыталась себя в этом убедить. Хотя смутный червячок подозрения уже закрался в мои мысли, о чем я непременно решила поговорить с братом, если он, конечно, не будет слишком занят.

Минут через десять после того, как череда «Ух ты, Фреши, а это что за мимими-карапузы?!» закончилась, и я с Санни была затискана (причем можно было честно признаться, что тискали нас уж как-то совсем не по-детски, особенно Санни), мы решили покинуть это заведение.

– «Ничего, пусть привыкает. Быть мужчиной – нелегкий труд. А тем более – терпеливым мужчиной!» – тихонько хихикая, сообщила мне на ушко Монинг Фреш.

Тут я уже сама почувствовала себя этаким пузатым облачком, потому что надо было не жрать, а кушать! Неспешно передвигая ногами в попытке унести все что съела, я последовала за Фреши.

– «Ну, вот и пообедали» – Монинг Фреш, уже, похоже, привыкшая к местным порциям, да и не пожалевшая оставить кое-что на тарелке, в отличие от меня с братом, не была отягощена нашими проблемами – «Ну что, куда пойдем? Есть предложения?».

Предположений не последовало. Нет не потому, что мы были ленивы или нам было не интересно. Просто когда твой желудок полнее, чем это предусмотрено его разумной вместительностью, его тяжесть каким-то неведомым образом начинает давить на инициативность, да и просто лень нам было что-то делать. Даже куда-то идти.

– «Все с вами понятно. Поползли в кинотеатр» – заявила Монинг Фреш.

– «Нет! Там попкорн, а он в меня не влезет!» – Санни попытался было отнекаться, но не тут то было!

– «Санни, ты никогда не думал, что идя в кинотеатр, ты можешь и не покупать попкорн?» – удивилась Монинг Фреш.

– «Кино без попкорна – деньги на ветер!» – категорично заявил на это брат.

– «Интересная философия» – пряча усмешку, ответила Монинг Фреш.

Тут я поняла, что самое время закидывать удочку, ведь шанс того, что она согласится отвезти нас на ночь кошмаров в Понивилль был пусть и мал, но все же был. Тем более – сейчас, ведь в хорошем настроении она могла бы согласиться куда как быстрее.

– «Фреши, у нас с братом есть предложение, куда бы мы могли сходить. Но мы не знаем, как к этому отнесется бабушка, да и вполне возможно, что придется все это провернуть в секрете от нее» – поняв, что от волнения я уже начинаю путаться в своих мыслях и несу непонятную ахинею, я быстренько замолчала оставив ее размышлять над сказанным. Монинг Фреш взглянула на меня как то по-другому, гораздо более серьезно, и улыбка, царившая на ее мордашке после обеда, как то незаметно изменилась. Она слегка изменила позу и приготовилась к прыжку, шерсть вокруг ее рога зашевелилась – она явно готовилась применить магию и создавалось ощущение, что она была каким-то врачом психиатрического отделения, дежурно улыбающимся очередному клиенту и при этом готовым быстренько связать буйного и пойти пить чай с кексами. Тут-то я и поняла поспешность своих выводов о благоприятности момента, да и то, что она может нас просто сдать, а ее молчание все больше и больше наводило меня на мысль, что я дура.

– «И куда же это вы собрались?» – ее голос превратился в холодный и остро заточенный клинок. Такое ощущение, что вместо веселой и доброй, как мне казалось пару минут назад, Монинг Фреш передо мной стоит перевертыш или ночной страж! Но отступать было некуда...

– «В Понивилль, на Ночь Кошмаров» – тихо, почти шёпотом, созналась я.

– «Фууух, а я уж думала о худшем. К маме на работу, например» – она еще несколько раз тяжело вздохнула, чтобы успокоится – «Госпожа предупреждала о том, что вы можете захотеть куда то слинять, и поверьте, варианта «в Понивилль» в ее планах не было! И кстати, почему именно туда? В Кантерлоте же веселее, да и конфет больше соберете».

– «Дело не в конфетах! Вернее не только в них!» – ответила я. Весь оставшийся день я и Санни рассказывали Мониг Фреш о том, что лучше места для Ночи Кошмаров, чем Понивилль, просто нет. Вспоминали разные веселые случаи вперемешку с играми и количеством честно отжатого у горожан конфетного добра. Выслушав нас, она не сказала «нет», но и не согласилась, однако пообещала нам, что поговорит с госпожой, а нам не стоит ничего бояться, ведь по таким пустякам никто наказывать не станет.

---

Селестия сидела посередине большого балкона. На мраморном полу сидеть было, конечно, холодно, но ее любимый пуфик, судя по всему, опять был вероломно похищен чьей-то наглой синей мордой под предлогом того, что мягкие пуфики вредны для здоровья, так как вынуждают своих обладателей, уставших после работы, спать прямо на них, да еще и прямо посреди балкона, что приводит к простудам и прочим неприятностям. И никого не интересовало то, что круп тоже можно неплохо отморозить.

– «Не сиди на балконе, холодно же! Стой на ногах!» – голос Луны из-за спины привычно начал рассуждать о вреде мягких пуфиков, призывая их запретить, уничтожить и казнить всех, причастных к этому расхолаживающему злу.

– «Лучше бы ты рассказала, как у тебя с малышами день прошёл» – не оборачиваясь, предложила Селестия сестре.

– «Все хорошо! Сходили в кафешку, мило поболтали. Я узнала много нового о себе» – Луна подошла к сестре и села рядом.

– «Разве все так мило?» – вопрос Селестии прозвучал весьма саркастично.

– «Представь себе – да!» – Луна улыбнулась и попыталась встать и уйти.

– «Останься!» – резкий, приказной тон Селестии не оставил Луне никакого выбора, кроме как приземлить круп на место, ощутив, что пожалуй, она погорячилась по поводу пуфика – всё-таки он был тут нужен, хоть и не такой мягкий.

– «А теперь с чувством, с толком, с расстановкой поведай мне, сестра моя, что так тяготит тебя» – Селестия постаралась вложить всю теплоту и любовь, испытываемую к сестре, в свои слова.

– «Да ничего, кроме того, что Берри меня ненавидит, и даже более того – попросту боится. Причем настолько, что готова бежать в Понивилль, на эту дурацкую Ночь Кошмаров с ассистенткой, которую знает меньше дня! Вместо того чтобы спросить меня! Да, я не очень люблю это торжество, но ради нее могу и потерпеть, но нет же! Она даже не захотела попробовать со мной поговорить!» – Луна едва сдерживала слезы.

– «Сестра, не раскисай. Ты же знаешь, что всему есть объяснение. Быть может, они с тобой не говорили потому, что знают твое отношение к этому празднику и с самого начала считают, что ты откажешь?» – успокаивающе предположила Селестия.

– «О да, и любя, она обвинила меня в том, что я украла у нее родителей! Любя же, пыталась унизить перед слугами! Любя! Все любя! Я хреновая мать, да и бабушка не лучше – может, поэтому дети меня ненавидят?» – слезы, уже не стесняясь, капали из глаз ночной принцессы, в то время как Селестия, расправив свое крыло, накрыла им маленькую сестру. Ни возраст, ни воспитание, ни опыт – ничто не смогло изменить ту чувственную девчонку, которой Луна была в детстве. Она лишь научилась прятаться от остальных за маской прохладной заинтересованности, пряча истинную себя и свои чувства к окружающим ее существам. Что же, Селестия тоже страдала от этого, только масок в ее арсенале было больше. Так, обнявшись они просидели до глубокой ночи, пока Луна, наконец, не выплакалась и успокоилась, ведь впереди был новый день, с его радостями, заботами и проблемами.

---

За что я люблю поздний вечер? Ответить сложно, но мне почему-то всегда казалось, что за его способность, как по мановению рога, преображать окружающий мир светом звезд и луны. Но сейчас мне было не до красоты, царившей за перилами балкона – я сидела и шевелила шестеренками, а заодно и ждала, пока Санни хоть как-нибудь придет в себя. Походы в такие заведения на растущем и крепнущем организме откликаются сильно и долго.

Что-то напрягало меня, не давая спокойно жить и наслаждается жизнью. Десятки несостыковок, совпадений и случайностей, и как ни странно, но центром всего этого была одна единственная кобылка – Монинг Фреш. Да, она была единорогом, и это как бы много объясняло, но тут же и порождало новые, не менее интересные вопросы. И вот где этот бесполезный понь, что мне еще и брат, шляется? Я, видите ли, его жду, чтобы поговорить, а он, небось, уже отдохнул и спать лег! Оторвав свой круп от столь приятного и мягкого пуфика, что я нашла вечером на балконе, я поежилась и побрела вглубь своей комнаты. На улице холодало, но магический щит прекрасно держал тепло в комнате.

Магия. Если что-то происходит непонятное – то это или трындец, или магия. Или трындец – это магия. Магия бывает разная, и телекинез, как мне казалось до нынешнего утра, самая простая из них. Но видимо, я оказалась неправа. Но опять «но» – цвет магии! Он-то разный, и у каждого единорога он свой. Да, могут быть близкие оттенки. Да, могут быть и настолько близкие, что и не сразу различишь. Но не одинаковые. А тем более, как может получиться так, что два мага с идеально близкими оттенками, вдруг окажутся в одном замке, да еще одна другой будет служить?

Я посмотрела на кровать и подумала, что все же это домыслы. Да, пусть и обоснованные, но все же домыслы. Сейчас самое время расстелить это белое облачко, и с криком плюхнутся на него. Зарыться с головой в одеяло. Пошалить тихонько. И уснуть. Но мое любопытство сжигало меня изнутри, поэтому вздохнув, я сосредоточилась на Санни и через несколько секунд я поняла, что он в сознании, но еще минут пять его не стоит беспокоить.

Что же, придется потерпеть. Брательник хоть и дурак, но все же иногда (ну ладно, почти всегда) от него можно услышать интересные и главное полезные мысли. Да и на кого еще можно положиться в этом притоне чопорности и морали?

Я продолжала нарезать круги вокруг кровати, в то время как мысли роились в моей голове как мухи над вареньем. Странный выбор кафе никак не состыковывался с обычным поведением кобылок. Почему? Потому что обычно такие места просто тонут в гормонах, источаемых беременными кобылками и прочие пони предпочитают их избегать, ведь в табуне с определенной иерархией или просто с ревнивым парнем, это амбре могло бы устроить неприятность, как нарушение расписания в табуне или подозрение в заходе налево. А тут прямо какой-то махровый мазохизм. Если ей там так плохо, то зачем он вообще туда суётся? Я в сердцах пнула кровать. Воспоминания о той гнетущей тоске, которой нас угостила Монинг Фреш, как когти, снова прошлись по моим нервам.

Пару раз глубоко вздохнув и успокоившись, я снова сосредоточилась на брате. Он явно почувствовал это и контакт тут же прервался, но секунд через пятнадцать, я услышала цокот его копыт по коридору, дверь приоткрылась и его старательно сонная морда заглянула в щель между дверью и дверным косяком.

– «И чего это ты ради будишь меня по среди ночи?» – ага, бужу я его. Нет, я не спорю, спать тебе сейчас наверняка хочется, но вот при всем желании, уснуть он явно не мог, хоть его морда и расплылась в зевке.

– «Да вот думаю, как тебя на макраме распустить. А то болтаешь много» – я постаралась улыбнуться с как можно более хищническим выражением. Нет сейчас я не стану ему припоминать шпильку про Клауда, но все равно – пусть ждет и опасается, трусливо поджав хвост.

– «Берри, тебя опять заносит, так что хватит мечтать о захвате мира и давай, выкладывай, зачем звала» – он прошёл в комнату и нагло грохнулся на мою кровать. От такого вероломства у меня даже задергался глаз! Мне захотелось стянуть его с кровати и парой увесистых пинков напомнить ему, что даже не смотря на то, что я его сестра, есть вещи и места, которые принадлежат только мне – как расческа, медальон… И моя кровать!

– «Ты меня разбудила, не даёшь нормально поспать, пытаясь загрузить своими домыслами, и при этом хочешь заставить лежать на полу? Сестра, я в тебе разочарован» – проницательность этого напыщенного говоруна иногда поражала, вот откуда он знал, о чем я с ним хотела поговорить?

– «И хватит делать удивлённый вид, у тебя все на мордочке написано. Нет, Монинг Фреш не наша бабушка в облике. Просто она с ней явно переобщалась».

– «А как же цвет магии?» – выложила я свой козырь.

– «А вот тут и я не знаю. Я не обратил внимания, хотя может ты и права – цвет может быть не просто похож, возможно он одинаковый. Но чтобы в этом разобраться, нужно спросить кого-то знающего».

– «Спасибо, кентурион Аксиомий, как будто я сама не догадалась бы!» – признаться, меня радовал такой прокол с его стороны. Ну как можно было не обратить внимания на такую элементарную вещь, как магия?

– «Но вот что я скажу тебе, о монстр, моей сестрой единоутробной прозываемый» – резкий переход на официальную манеру разговора принцесс, в купе с наглостью и обзывательством, напомнил мне, что эта дубина до сих пор нагло обванивает мою постель, и с этим пора бы уже что-то решать – «Не все так очевидно, как тебе мнится. И герои быть злодеями могут изрядно, и бабушки невинными девицами оказаться!» – я начала прикидывать, не стукнулся ли он где головушкой, а то вон видок болезненный какой, но он встал и манерно потянувшись, пошёл на выход, оставляя меня одну.

«Вот ведь точно что-то знает и молчит!» – вытряхивая песок с одеяла, думала я – «Вот какой кайф в постель с немытыми копытами лезть? Одним словом – парни!». Напоследок, я снова вышла на балкон, и положив круп на пуфик, решила все же отвлечься от этих крамольных мыслей. Быть может, Санни и прав, и я перегибаю палку? Хотя сложно понять, что он имел в виду… Ох уж эта аристократическая манера разговора! Ну неужели так сложно сказать прямо? И время сэкономишь, и поймут тебя как надо!

Я смотрела на небо, звезды мерцали а луна, как всегда, совершала свой путь по небосводу. Тут я заметила какое-то движение на общем балконе покоев принцесс и мне даже показалось, что я слышу чей-то плач. Да, уже явно пора спать, ведь звуковые галлюцинации – это явно не к добру.

---

И кто сказал, что утро бывает добрым? В сушилку этих философов, пусть повисят и поймут всю ошибочность своей жизненной позиции! А в качестве доказательства можно прекрасно привести мое собственное пробуждение. Мало того, что мой организм своевольно презрев режим, абсолютно наглым образом воспользовался моментом и продрых почти что до полудня, так он еще и набрался наглости угрожать мне огромными зевками и расплывчатым миром в глазах, требуя немедленного оставления его в покое, на этой теплой кровати и продолжении сна. Но уже через пару секунд я изменила свое отношение к его поведению. Он у меня хороший и явно очень умный, так как, судя по всему, до последнего пытался меня спасти. Хороший организм, я тебе новые накопытники куплю.

Ведь посреди моей комнаты лежало наглое и вероломное пятно цвета застуканной на месте преступления, бледной фиалки. Еще одной отличительной чертой этого вконец обнаглевшего визитёра был неплохо отъеденный круп, свойственный многим единорогам, коим это пятно когда-то и являлось, в следствии сидячего образа жизни. Но что самое страшное, это пятно явно перекопало мою, пусть и скудную, но все же не без сюрпризов, библиотеку в поисках новых книг, и факт такого наглого попрания моего права побыть в одиночестве меня весьма огорчил.

– «Тетя Твайлайт, вы меня насиловать пришли?» – как всегда, меня никто не услышал. Ну как, скажите мне, можно настолько уходить в себя при чтении? Пару раз потянувшись, я решила, что все же надо вставать, ведь завтрак я пропустила, до обеда оставалось меньше часа, а тетю Твайлайт можно было и вовсе не беспокоить. Хотя какое там беспокоить, тут можно было устроить учения Легиона в обстановке, максимально приближенной к боевой, и все равно до нее не докричишься. Единственный кто, пожалуй, смог бы это сделать – Спайк, но его поблизости не наблюдалось. Еще бы, он-то знает, что в мою комнату без спроса входить опасно.

Быстренько совершив утренний моцион, я выдвинулась в сторону столовой. Проходя мимо комнаты Санни, я постучала в дверь, и не дождавшись ответа, пошла дальше. И где его опять носит? Вот точно, весь в отца! Чуть что – сразу в тень, и оттуда вершить свои темные делишки.

Хотелось есть. Хотя с утра как это ни странно, это не удивительно. Хотелось мяса. Но в Замке таких «экзотических» блюд не подают. Несмотря на то, что в Легионе уже давно многие ели мясо, пусть и не совсем в чистом виде, чаще отваривая бульон. Особенно такой завтрак был популярен в походах, но когда другие пони об этом узнавали, почему-то сразу начинали кричать что-нибудь в стиле «Аааааа! Монстры!». Хотя вяленое мясо многим нравилось, по крайней мере до тех пор, пока им не говорили, что они едят. А как легкая и питательная пища, сушёное мясо давно прижилось в боевых пайках. Ведь гораздо удобней тащить пять килограмм мясного рациона, которого тебе хватит на неделю, чем двенадцать килограмм овощей, из которых ты еще половину выкинешь, если портиться начнут. Да вон и северяне, которые и познакомили Легион с мясом, едят его и не парятся, причем уже сотни лет.

Так, мечтая о хорошем кусочке копчёного чего-нибудь, что раньше бегало или летало, я добрела до малого обеденного зала и то, что я увидела, слегка меня поразило. Во главе стола сидела Лунная Грымза, а по правое копыто от нее сидела Монинг Фреш, нагло и вдребезги разбивая все мои подозрения на ее счет, тихо разговаривая с бабушкой.

– «Доброе утро, Берри. Надеюсь, ты выспалась?» – их высочество сразу обратило на меня внимание. Ох, не нравится мне ее веселое поведение, надо было расческой почесаться, а то мало ли... – «Я попросила шеф-повара сегодня постараться для тебя, так что наслаждайся. Да, и еще – сегодня приехала Твайлайт Спаркл, посему, будь осторожна, если увидишь ее где-то вне библиотеки, поскольку вашим образованием пока будет заниматься она».

Я стояла почти что в шоке, какая вошь ее покусала? Мало того, что она вдруг начала шутки шутить, так еще и ведет себя, как старшая сестра! Ни тебе жестких приказов, ни «где твои манеры, внучка?» и «а почему до сих пор не поздоровалась?»… Да еще и заговорила первой, как будто это не столовая, где куча пони и все пропитано этикетом, а нормальные домашние посиделки! Встав из-за стола, принцесса грациозно направилась ко мне.

– «Прости меня, но я не смогу присутствовать на этом обеде, сестре моей необходимо мое присутствие» – Луна подошла ко мне и, опустив голову, потерлась о мою шею, а я стояла как дура и думала, что тут творится. Так я и продолжала подрабатывать импровизированной статуей, пока Луна не вышла из зала, и ко мне не подскакала Монинг Фреш, пару раз помахав передо мной копытом.

– «Эй, Берри, ты там?».

– «Это что такое сейчас было?!» – вопрос вырвался сам по себе.

– «Да, у Госпожи сегодня и вправду какое-то приподнятое настроение. Давно я ее такой не видела» – похоже, не только меня удивило происходящее. Сбросив наваждение, я пересилила себя и двинулась к столу, всё-таки я сюда есть пришла, правда? Конечно, обещание, что для меня постараются, навеивало на меня надежды, но все же, скорее всего, это означало очередной трехэтажный салат и пару каких-нибудь оригинальных пирожных. Дойдя до стола я плюхнулась на пуфик,и водрузив свою голову на стол начала тихонько пускать слюни и бурчать животом.

– «Потерпи еще немного, сейчас придет Санни и я попрошу подать завтрак» – сегодня что, день спонтанного физического контакта? Она потрепала меня по гриве, словно я маленький, страдающий жеребенок! Хотя да, я страдала, но я же не маленькая! И где этот пустоголовый кретин? Я хочу жрать, а мне его приходится еще и ждать! А может, он припрется вообще через полчаса или даже позже, и что тогда? Я что тут, помереть с голоду должна?! Мой живот согласно забурчал, он тоже не намерен был ждать, но ничего другого не оставалось.

Но тут случилось чудо, и имя ему было сэндвич с ромашками. Простой и незамысловатый, но в тоже время прекрасный и очень желанный, он плыл ко мне в облачке магии. Он плыл ко мне не спеша, и в какой-то мере грациозно, слегка покачиваясь на изысканной фарфоровой тарелочке, вселяя надежду на то, что мир не так плох, как мне казалось, и ожидание брата не пройдет в условиях вынужденной, жестокой диеты. Он приземлился прямо перед моим носом, мгновенно заполняя мой нос волшебным ароматом еды, а мой рот – слюной. Я резко схватила это чудо в надежде, что оно никуда не исчезнет, что это не мираж страждущего посреди столовой, и уже готовясь кого-нибудь порвать, в случае, если он или она или даже оно попытается отобрать у меня этот маленький кусочек нежданного счастья.

– «А чай?» – я почти уверовала в свое всемогущество, в то что чудеса существуют и будут происходить всегда.

– «А нету. Кончился» – прихлёбывая чай и косясь на меня, как на врага народа, ответила Морнинг Фреш. Этот ответ стал тем самым копьем в спину, который и расставил все на свои места. Но все равно, у меня еще оставалась меньше половины уже закончившегося бутерброда.

Счастье, почему ты так скоротечно и мало весишь? Я вновь положила голову на стол, теперь все что мне оставалось это сначала дождаться брата а потом еще ждать пока накроют на стол. Эх умела бы я летать… Двадцать метров до балкона, пару минут полета в город и «та-дам!» – огромный выбор того, что можно съесть, и почти не надо ждать. Хотя сейчас уже почти вечер и в любом кафе полно пони – им, видите ли, не хочется в полуденную жару сидеть на жаре, жарко им, видите ли! Но что поделать, для начала нужно научиться летать, а потом уже бегать с балкона в кафетерий. Но что самое обидное – там наверняка было море всего, и ни грамма мяса.

С кухни плыл изысканный аромат еды, предвещая явно что-то вкусное, но еще он убеждал мой желудок в том, что одного бутерброда, пусть и самого вкусного и даже не отобранного, явно маловато. А Санни все где-то шлялся. Нет, конечно, я не имею ничего против диеты, тем более, когда наберёшь пару лишних килограмм, но нейтралитет в наших с ней отношениях строился на принципе «я на тебя не сажусь и ты мне о себе не напоминаешь»… И как только мои подруги наедаются печеньем с чаем? Ну вот точно, что-то втихаря хомячат, а потом хвастаются, что на диете!

Наконец, послышался стук копыт. Я в надежде подняла свою голову и проверила, не Санни ли это, наконец, соизволил осветить своим присутствием сей скромный, и до сих пор, по его вине, не начавшийся банкет – но нет, это какой-то рыжегривый пони белой масти проскакал в сторону кухни. Так в неловком молчании и пускании слюнных пузырей продолжался наш с Морнинг Фреш приятный день. Она почему-то не трогала меня, а у меня появилось время подумать о происходящем и наконец-то отвлечься от процесса голодной смерти посреди личной столовой принцесс.

Первое и основное – Монинг Фреш явно не бабушка в облике, ведь я своими глазами видела их вместе, и что самое главное, это не проделки магии, ведь бабушка ушла, а Монинг Фреш осталась. Ну не сидит же она где-нибудь за углом и не проецирует передо мной Монинг Фреш; да и рог у нее не светился, когда я пришла. А что, если Монинг Фреш – это бабушка в облике, проецирующая сама себя? Нет, это хоть и возможно, но полный бред, и тем более, когда она уходила, то потерлась о мою шею, что ясно говорит о том, что это не морок, магия не может создать тело. Но тогда как быть с поведением бабушки? Она никогда при мне себя так не вела! Даже на семейных посиделках она всегда была строгой и старалась блюсти этикет, как будто от лишней шутки или потрепанной гривы Эквестрия рухнет. Мама говорила, что она просто привыкла к такому стилю общения, хотя, как мне кажется, она нас почему-то боялась, хотя в этом я не могла ее винить. Даже я, хоть и вижу себя регулярно в зеркале, зная, что я добрая и отзывчивая хоть и взбалмошная и местами с заносами – даже я себя боюсь. А еще и эти крылья. Пожалуй, никому кроме родителей, без образа я и не нужна. Зато у Санни шансов на любовь окружающих куда как больше! Ведь он же может представиться как Ночной Страж, а кобылки это любят, и невдомек им, глупым, что никакой он не страж, ведь в таком возрасте облик не получают. А я, даже если представлюсь как страж, ничего от этого ни выиграю. Это сильных и мужественных жеребцов в гвардии мало, а кобыл, которые, в общем-то, редко в чем им уступают, хоть отбавляй. Но кому нужна кобыла, которая командует жеребцом, а все пышные формы сгоняет на тренировках, потому что, видите ли, на жирух доспехи не делают?

Безделье меня угнетало. Прошло всего полчаса с того момента, как нас покинула их величество «Я-с-утра-жирафьей-травки-тяпнула», а Монинг Фреш сидела и потягивала себе чай, который, между прочим, уже давно должен был закончиться, время от времени подливая его из чайника, в котором чая нет. Чудеса да и только! Чайник-самонаполняйник? Или она что-то глушит уже с утреца, вот и не делится? И тут мне в голову пришла одна идея, и закрыв глаза, я сосредоточилась на Монинг Фреш. Так же как и с Санни, я надеялась поймать ее эмоции – да, идея безумная, но ведь в Кафе это получилось! Но увы, видимо, это сработало только в кафе, и Монинг Фреш по-прежнему оставалась для меня непроницаемой гранитной стеной. В конце концов, я бросила эту затею, ведь всякое бывает, и может быть, и вправду, во всем виновата самая обычная магия.

– «Добрый день, дамы!» – голос Санни раздался у меня над самым ухом. Кажется, я несколько увлеклась, и не заметила, как он подобрался ко мне. И ведь почти наверняка испугать хотел! И ведь получилось! Быстренько взяв себя в копыта и отбросив остатки меланхолического настроения, я резко развернулась в попытке садануть его побольнее копытом, но он увернулся и отошёл в сторону.

– «Ты где шшшшляешшься?» – приняв подобие боевой стойки, пригнув голову к полу, непроизвольно копируя говорок Ночной Стражи с их шипяще-чирикающим звучанием и мило улыбаясь, спросила я.

– «Не твое понячье дело» – с нагловатой улыбочкой и абсолютно бесстрашно ответил он. Я уже начала было оценивать, как можно посильнее намять ему бока, пока нас не разнимет Морнинг Фреш, но тут мой взгляд остановился на этих самых боках, а точнее, на двух переметных сумках, из которых явно выступали два розовых жестяных контейнера. Я тут же стушевалась, а слюна сама наполнила мой рот, в то время как нос, кажется, сам собой наполнился запахом их содержимого.

– «Солнышко, ты где их достал?» – мой голос предательски задрожал, ведь в каких-то полуметрах от меня было как минимум две недели вкуснейшего наслаждения, если, конечно, экономить.

– «Кентурион Лонгхорн организовал. Он просил простить его народ за то, что это меньшее, чем он может нам помочь, но он и его воины следуют за своей иллюстрой» – восторгу моему не было предела. Кентурион Шестой Отдельной кентурии, Лонгхорн, статный и мощный жеребец-земнопони, северянин с жутко пушистыми ногами, фактически не был в кентурии главным, а всем заправляла его старшая и между прочим, третья жена. Но детей он любил, причем всех, а не только нас, но и любого другого жеребенка в Легионе. Это вообще было свойственно северянам, и несмотря на всю суровость со взрослыми, перед малышами они млели и почти растекались в кисель. Мать говорила, что это связанно со спецификой жизни на севере, что взрослые дети для них – это почти самое высшее счастье для всех, кто там живет. И забота о детях для них не только долг, но и почти священная обязанность. Нередко я слышала это, особенно после кампаний, когда мать узнавала о том, что у погибших солдат оставались дети, которых порой не хотели забирать родственники. У всех у них были причины, и у всех серьезные, как они почему-то считали. Очень часто это было присуще снобам из Кантерлота, которые считали себя знатью, и узнав, что их дети ушли в Легион, нарочито отказывались от отпрысков своих детей. Мы с Санни нередко заставали ее после этого в слезах, мама в такие моменты была к нам очень добра, и ее любовь к нам чуть ли не висела в воздухе. «Никогда, мои маленькие, никогда я вас больше не покину, и пусть принцессы себе копыто по локоть загонят!» – она повторяла это сотни раз, всегда в слезах и в обнимку с нами. Но каждый раз она нарушала свое обещание, и вновь шла спасать всех и вся. Когда же мы подросли и начали понимать, что происходит, то в такие моменты, старались оставить ее в покое, но нередко получалось так, что она нас находила и изливала-таки свою душу.

Решение предложили северяне. Так как их семьи, по праву, можно было назвать табунами, где было как минимум три жеребца и неограниченное количество кобыл, подчиненных очень строгой внутренней иерархии, дети для них становились действительно своими, без обиняков и условностей. Идея эта принадлежала именно Лонгхорну. В один вечер, после, как казалось, незначительной пограничной стычки, обернувшейся крупными неприятностями, осталось трое малышей, прямо на Тризне (поминках погибших воинов) он выступил перед представителями собравшихся кланов. Вся его речь звучала так – «Мы пони – и они пони! Наши дети – их дети. Но их дети почему-то не наши! Это не справедливо!», и на следующий день сестренки Минт обрели новую семью. И хоть плач по детям так никогда и не кончился, по крайней мере, мать теперь была уверена в их будущем и всячески помогала тем, кто подрос, наравне с их новыми родителями.

Но с нами был особый разговор. Отец рисковал жизнью не реже матери, и наши родители являлись для нас постоянным источником страха, что в один прекрасный день мы тоже обретем новую семью. Во многом уважение к матери, которую северяне почтительно именовали «иллюстра», распространялось и на нас, и свидетельствами тому являлись коробки в сумках Санни – две коробки копченого мясного рациона, означавшие, что ради нас с Санни и наших дурацких, не так давно прорезавшихся пристрастий к мясу, кто-то ушёл в очередной бой без рационов. Но этот подарок значил и еще одно…

«Помните нас».

Жертва – вот чем являлось то, что принес Санни, подношением на удачу, чтобы все вернулись, чтобы все было хорошо. Но непонятно было только одно – почему же именно нам?

– «Итак, раз все в сборе, самое время обедать. Санни, сними сумки и положи их в угол, успеете еще в свои игрушки поиграть» – Морнинг Фреш поднялась из-за стола, направившись в сторону кухни, но не успел ее хвост покинуть столовую, как я уже стояла возле ее места и мои загребущие копыта уже тянулись к такому интересному чайничку. Белый и пузатый, внешне он ничем не отличался от своих собратьев, и быстро приподняв крышку, я увидела то, что и ожидала – полный чайник ароматного чая! Я взяла чашку и быстро плеснула в нее чай. И снова открыла крышку чайничка. Вот она магия – он снова был полон! Неужели этой Морнинг Фреш жалко для меня чая? Он же не может кончится! Хотя… А чай ли это? Из чашки пахло жасмином, немного ванилью и мятой, но никак не чем-то, что не является чаем. Ну что же, видимо, есть причины, по которым Морнинг Фреш считает недостойной меня, простую внучку принцессы, пить с ней чай. Единороги, Дискорд их побери! Но я-то считаю себя достойной, да и чашечка уже налита…

Звезды я рассматривала минуты три, может четыре, а вот с моторикой было куда как хуже, меня колбасило, дергало, шибало и просто переполняло энергией. Понятно, почему «чай кончился», ведь вместо него в чайнике был какой-то магический энергетик, причём настолько сильный, что и мертвого поднимет. Это же как нужно уставать, чтобы пить его в таких промышленных масштабах? При мне Морнинг Фреш выпила как минимум три чашки, но мне хватило и половины.

Ну а пока я стояла и обдумывала свое небольшое открытие, с элегантной чашечкой в копытах, над моим крупом нависла непосредственная угроза быть жестоко воспитанной.

– «Берри, ты ведь не пила из моего чайничка?» – вопрос прозвучал скорее как констатация свершившегося факта.

– «Что вы, мисс Фреш, конечно же нет!» – быстро уничтожая улики путем лихорадочного их поглощения, я попыталась незаметно поставить чашку на место, но она предательски грохнулась на пол, тем самым, окончательно сдав меня.

И тут я поняла всю плачевность моего положения, Синее свечение охватило мой хвост и потянуло вверх. Всего пара секунд – и я была уже в привычном подвешенном состоянии и созерцала отлично надраенный и идеально отполированный серебристый пол столовой.

– «Мисс Фреш, я, конечно, понимаю вашу невообразимую утрату и желание получить ваш чай обратно но таким путем это не получится и чай не выльется!» – помирать – так с музыкой и вися вниз головой, я раскрыла рот, сделав вид, что и вправду стараюсь вернуть ей ее драгоценный напиток.

– «Берри, я в тебе сильно разочарована! Чай мне не жалко, он все равно не может кончиться, но он не для жеребят! Хотя я думаю, ты это уже и сама поняла. А за вранье и выкрутасы повиси до тех пор, пока не принесут обед!» – она произнесла приговор со всей жестокостью, какая, как мне казалось, может в ней поместится. Но и наказывая, она меня жалела! Знала бы она, что в Легионе даже жеребят вешают минимум на полчаса, а тут какие-то жалкие пять или шесть минут…

Как же я ошиблась! Накачанная этой магической дурью по самые кончики крыльев, я не могла спокойно висеть, я не могла расслабиться, и все мое тело зудело от жуткой необходимости двигаться, и каждое, казалось бы незаметное движение, становилось настолько резким, что я начинала раскручиваться, как юла, на собственном хвосте. Мне даже показалось, что эта экзекуторша еще и время замедлила, ведь стрелки часов двигались так медленно, едва отсчитывая секунды!

– «Итак, сегодня у вас первый день занятий. И поскольку госпожа Твайлайт Спаркл сегодня только приехала, занятия будут недолгими, всего три часа после обеда» – а вот это был удар. Как же так? Ведь нам же еще вчера говорили о трех днях!

– «Нам же обещали три дня отдыха!» – Санни тоже явно не обрадовался таким перспективам.

– «Ну, я могу, конечно, передать ваши претензии Госпоже, но тогда, скорее всего, вы не попадете в Понивилль, и вам не понадобятся эти два оставшиеся дня, чтобы съездить на праздник, и главное – отдохнуть после него!».

В первые пару секунд я даже не поняла, о чем идет речь и все также возмущенно дулась. Это же надо, нас итак заставляют учиться почти без выходных, а тут еще и наглейшим образом слямзили целых два дня без занудной жизни! Но когда до моих птичьих мозгов дошло сказанное, ликованию моему небыли предела и только тянущее ощущение в районе хвоста напоминало мне о том, что пока не следует буйно радоваться и тем более, понапрасну дёргаться. Я подумала, и решила ограничиться скромным «ЙЕЕЕЕЙ!», тогда как Санни мгновенно впал в детство и радостно скакал кругами вокруг стола.

– «И помните про карманные деньги! Они вам понадобятся а их дают только за прилежание и послушание… Правда, Берри?» – она как-то очень хитро зыркнула на меня, как будто бы намекая, что у меня есть все шансы остаться без бита в кармане.

– «Правда, мисс Фреш» – скромно потупившись, согласилась я.

– «Да и еще: Госпожа на праздник не поедет, но с вами отправлюсь я, и в честь праздника, она разрешила мне взять ее плащ из летучих мышей. Вас же она просила переодеться фестралами, не знаю зачем, ведь я бы лучше из вас мумии или зомбопони сделала, а еще лучше – Тандерболтов…» – варианты, как нас приодеть на этом не кончились – были еще ведьмы, гидры и даже классические простынные призраки, но почему-то шутка о том, что для призрака нужна белая простыня, а у нас такой нет, и призраки с желтыми пятнами не котируются, ее как-то нехорошо удивила. Зато действенно отвадило от казавшихся ей отличными костюмов.

Главное же было в другом – бабушка явно хотела выставить напоказ наше уродство, и причем где – в нашем родном Понивилле, у всех на виду! От одной этой мысли я начинала закипать, уж лучше и в самом деле, в пятнистого призрака переодеться, чем вот так вот, напоказ всему городу свое уродство выставлять! На минуту, мне пришла в голову отличная идея – сделать себе костюм фестрала – и просьбу бабушки выполню, и сама не опозорюсь. И даже несмотря на всю абсурдность ситуации (фестрал в облике и в костюме фестрала), мне начинала нравится эта идея.

Легкое покалывание в области шеи я сразу и не заметила, не сразу поняв, что происходит. Медальон просто соскользнул с моей шеи и я дернулась за ним, пытаясь схватить цепочку, это почти получилось и тут… Я заметила, как рядом со мной вдруг повис Санни. Момент был упущен а мой медальон уплыл прямо в копыта Морнинг Фреш.

– «Ребята, пора бы вам понять, что я знаю о вас действительно все, и просьбу Госпожи я поняла правильно. Да, я с ней не совсем согласна, но считаю, что она права – вам пора привыкать к тому, кто вы есть. Особенно тебе, Берри» – она улыбнулась в мою сторону а я панически считала секунды до того, как облик спадет или до того, как прислуга придет накрывать на стол, или до того и другого вместе. Я проклинала Фреш, про себя конечно, хотя копыта так и чесались хорошенько ей наподдать.

Облик спал, и мы предстали перед ней во всей своей красе. Я уже совсем было собралась начать орать, хотя и понимала всю безнадежность этой идеи, как и то, что пони набегут на мой крик и уж тогда вовсю на меня полюбуются.

– «Ух ты, Фреши, я никогда не думал, что ты знаешь заклинания обликов!» – в столовую зашёл ранее виденный мной слуга. Как оказалось, он был единорогом и левитировал перед собой несколько подносов, а заодно и катил сервировочный столик. Я густо покраснела и попыталась сжаться в комочек.

– «Ага, только сегодня выучила! Госпожа Твайлайт подсказала, для Ночи Кошмаров!» – вся наполненная показушной гордостью, эта похитительница особо ценных магических предметов гордо приписывала себе деяния природы.

– «Вот это да! Молодец, подруга! Наконец-то хоть что-то, кроме кофе и шариков от моли освоила!» – его одобрение выразилось в звонком, явно больше чем дружеском шлепке по ее крупу.

– «Скай, копыта не распускай!» – эту дразнилку она произнесла немного нараспев, как бы подчеркивая, что Скай получил эту шуточку не за просто так.

– «Эй, да ладно тебе, тут нет никого! Расслабься!» – он подмигнул нам и сделав вид что нас тут нет, продолжил приставать к Морнинг Фреш.

– «Скай, ну сколько тебе можно повторять? Ты хороший друг, но не более!» – кажется, не одну меня он начал раздражать?

– «Но ведь и дружить можно по-разному!» – он наглым образом положил ей на спину свою голову. И тут, я почувствовала сразу два сильнейших чувства – похоть Ская с одной стороны, и игривое, но очень жесткое раздражение Морнинг Фреш – с другой. Да, ей хотелось с ним пофлиртовать, но что-то ее останавливало. Под хвостом стало вдруг до жути неудобно, и я поняла, что пора прикрывать этот малинник.

– «Мисс Фреш, а не могли бы вы нас на пол поставить? А то висеть не удобно и кушать хочется» – попросила я в надежде, что на меня обратят внимание. Через секунду, мы с Санни уже стояли на полу, а его покрасневшая морда явно говорила о том, что он явно «на одной волне» со Скаем.

– «Ребята, просто не обращайте на нас внимания, сейчас я отошью этого лопуха и мы сможем нормально пообедать» – слова «не обращайте внимания» Морнинг Фреш произнесла каким-то особым тоном, как будто отдавала приказ или распоряжение. Я все поняла и тут же переключила свое внимание на чайничек, и несколько секунд я упорно думала о нем, только о нем и ни о чем больше. И вдруг, все отступило. Ни похоти Ская, ни флирта Фреш – абсолютно ничего, только мои мысли и чувства. Я тут же вернулась мыслями к Фреш и почувствовала то, что и ожидала, перекинулась на Ская – и у меня заныли правая щека и зубы. Взглянув на происходящее, я увидела, что Ская жестоко отшили и судя по тому, что он держался за правую сторону своей тыковки, это «что-то» явно было пощечиной. Не думать о происходящем было сложно, но я честно пыталась и пока помятый и местами обиженный Скай, нагло пялясь на припрятанный от греха подальше на другую сторону стола вожделенный круп Монинг Фреш, расставлял тарелки, тарелочки и подносы вместе со столовыми приборами и едой, я почти не чувствовала ни болезненную жалость к самому себе, источаемую жеребцом, ни игривой похотливости, что вдруг окутала Морнинг Фреш.

Скай еще не много покружил вокруг стола и поняв, что ему ничего не светит, предпочёл уйти. Тут же вокруг нас возник синеватый полупрозрачный купол, центром которого являлась Монинг Фреш.

– «Итак, на чем меня так грубо прервали?» – наморщив носик она сделала вид что задает вопрос сама себе.

– «По-моему, вы нас унижали и пытались устроить из нас пугала для всего народа Эквестрии» – я решила честно определить свою позицию к произошедшим ранее событиям.

– «Друзья, никто вас не унижал, просто вы привыкли жить в своих маленьких скорлупках и считать, что то что вы не такие, какие есть, и как все это плохо» – она, видимо, нарочно решила говорить с нами как с маленькими – «Когда я говорила, что госпожа рассказала мне о вас все, я действительно имела в виду что знаю, кто вы, и я вас не боюсь, не бегу с криками и даже стражу почему-то не зову. И кто знает почему?» – она вопросительно взглянула на нас.

– «Потому что внутренний регламент дворца не одобряет близкие отношения между персоналом. А мы вас можем прекрасно сдать, и не надейтесь на честность и честь Ская, ведь галочка в личном списке ему важнее чем все кобылки мира» – голос Санни был тих и спокоен, но от него веяло сталью – «Поэтому прошу вас по-хорошему вернуть наши медальоны и отвести к Госпоже. Мы в ваших услугах больше не нуждаемся».

– «Хорошо сказано… Вот только есть одна проблема – она не откажется вас принять, во многом согласится и может быть, даже пошпыняет меня за некоторую резкость и грубость моих действии… Но вот медальонов вам больше не видать, как своего загривка!» – она усмехнулась и резким движением одела их на шею. С ее внешним видом ничего не произошло, но камни в медальонах вдруг сменили свой цвет с черных на синий.

– «Что вы с ними сделали?!» – я кинулась на нее, намереваясь поколотить, но передо мной вдруг возник магический барьер, мягко принявший меня в свои объятья. Я повисла в паре сантиметров над полом, злобно рыча и пытаясь, размахивая крылышками, подплыть поближе и треснуть по этой наглой, кофейного цвета, роже.

– «С медальонами все в порядке, я их всего лишь выключила. Мне ведь не нужно превращаться в вас, хотя я бы не отказалась посмотреть, как вы будете выглядеть, когда станете немножко постарше» – она опять улыбнулась и двинулась ко мне – «Последние два года я изучала ваш народ, его привычки, умения и повадки. Госпожа учила меня всему, что она знала сама, чтобы в один прекрасный день в этом мире у вас был друг и наставник, тот, кто сможет объяснить вам кто вы и показать, что вы достойные дети своей великой матери и внуки бабушки. И пусть пока вы еще не герои Эквестрии, но вы полноценные ее граждане и никак не уроды, как некоторые из здесь присутствующих почему-то считают» – при этом ее смешливый взгляд упал на меня.

И вдруг я поняла, что я могу сделать – я сосредоточилась на ней и почувствовала любовь, и какую-то игривую радость, как у жеребенка, который получил долгожданную конфету, но при этом – ни капли лжи. Я не знала, как я должна была ее почувствовать, даже не предполагала, как она выглядит, эта ложь, но одно я поняла точно – Фреш нам не врет и все сказанное ей – чистая правда.

– «О да, и мы должны поверить в эту высокопарную ерунду?» – в моем положении все что оставалось так это съязвить. И хотя для себя я уже все решила, обида все равно подталкивала меня хоть как-то ей насолить, ибо нечего привыкать обижать маленьких кобылок! Нет, я не маленькая, но все равно, нечего привыкать! – «И да, не забудьте нам еще намекнуть, что вы не заставляете нас вам верить!».

– «Да, согласна – пока я не заслужила вашего доверия, хотя кое-кто из вас уже предлагал мне побег в Понивилль» – я тихо зарычала от услышанной в свой адрес шпильки – «Но я постараюсь это исправить».

Моя тушка развернулась, и поплыла прямо на пуфик, обозначавший мое неизменное место за столом. Мне хотелось форменно перегрызть этой фифе глотку, но с другой стороны… Наш народ? Что она этим хотела сказать? Какой еще, к Дискорду, народ, ведь нас же всего двое!

– «Итак, урок номер один» – лекторским тоном, начала свой рассказ Фреш, а вилка, что лежала возле меня, резко взмыла в воздух и, погрузившись в салат, направилась ко мне в рот – «Эмпатия фестралов. Садимся, жуем и слушаем. Дело в том, что я хотела вам рассказать о ней еще до прихода этого извращенца, но из-за чьих-то препирательств немного не успела. Итак, фестралы – это народ ночных воинов и охотников, впервые созданный принцессой Луной магическим способом, еще до ее ссылки. Как ей казалось, она придумала идеальный выход для создания стабильного, и главное, отвергающего насилие в любой его форме, общества. Как вы знаете из уроков истории, времена тогда были неспокойные и постоянные войны только усугубляли внутренние конфликты среди трех народов Эквестрии, в чьей памяти еще не остыли воспоминания о Виндиго и Братоубийственной Зиме. Идея ее состояла в том, что существо, чувствующее боль другого существа как свою собственную, никогда не станет ее причинять существам своего рода и по этой причине, она наделила эмпатией своих детей – фестралов. И как ей казалось, этот принцип заработал. Эмпатия, или умение чувствовать то, что чувствуют другие, как она и предполагала, стала основой нового общества, а главное, породило творческий всплеск среди ее детей. Картины из эмоций, музыка, да и просто быт фестралов были наполнены вторым, эмоциональным слоем. Они не могли врать друг другу, потому что ложь раскрывалась сразу, они не могли поднять копыто на своих собратьев. Все, как казалось принцессе, было именно так, как она и задумывала, но позже оказалось, что это не так. Многие фестралы научились блокировать свои ощущения для остальных. Их чувствовали, но они не хотели чувствовали никого. Со временем, «закрываться», как они назвали это явление, стало нормально во многих областях жизни фестралов, дав им некий аналог личного пространства. А второй изъян открылся гораздо позже, и именно им-то и воспользовалась Найтмер Мун – безграничное доверие вкупе с почти божественным восприятием детьми своей принцессы порождали в фестралах настолько сильные эмоции, что они просто сносили любые преграды и заполняли собой души фестралов, позволяя Найтмер Мун одной лишь своей волей поднимать их на бой. И что прискорбно, их души в такой момент не воспринимали ничего, кроме великой радости служить своей госпоже, и даже то, что им приходилось убивать других пони, не останавливало их. Пьяные от эйфории служения, по колено в крови, они стали идеальными слугами Найтмер Мун. И так продолжалось до момента ее заточения».

– «То есть, ты хочешь сказать, что я могу читать мысли?» – я чуть не подскочила от радости, ведь получается, что в моей головке зарыт клад, и если его раскопать, это как же можно развернуться!

– «Нет, Берри, вы не можете читать мысли. Только эмоции. Но фестралы смогли превратить даже эмоции в некий аналог языка, пусть и примитивный, но для повседневных нужд, как я понимаю, им этого хватало».

Я немного сникла. Как всегда, меня ждал первостатейный облом, но ведь эмоции – это тоже неплохо, правда? На них, конечно, не заработаешь, но все же... Я сосредоточилась на Монинг Фреш, и мне показалось, что передо мной стоит крашенная Твайлайт – желание учить в ней просто горело, теплая золотистая волна набегала от нее к нам, словно теплый прибой.

– «А почему мы раньше этого не чувствовали?» – задал вопрос Санни.

– «Насколько я знаю из разговоров с Госпожой, это было сделано специально, чтобы вам было легче расти, не подвергая вашу психику внешним ударам нашего общества. Эти медальоны пропускали эмоции в полную силу только между вами, и немного от Госпожи и ваших родителей».

– «И почему нам рассказываете это вы! А не она?» – поняв, что и тут Лунная Убеганция решила смыться от ответственности, мне вдруг стало интересно как она это объяснит.

– «Все просто, она управляет огромной страной и не может уделить вам так много времени, как вам, да и ей бы хотелось, а поскольку в вашей жизни настал новый этап, вам может понадобиться помощь!» – Монинг Фреш просто распирало от чувства гордости и ответственности, еще бы да единорог свой рог порой продаст лишь бы начать кого-то о чем-то поучать, или вид создать, что он нужный и полезный член общества.

Вдруг, сиреневая стрела сбила Монинг Фреш с ног. Тесным клубком они проехали по полу и уткнулись в ближайшую стену, при этом ворвавшаяся в комнату Твайлайт Спаркл оказалась сверху, прижав передние копыта Монинг фреш к полу и грозно распахнув крылья. Твайлайт зарычала на Фреш, ее рог яростно сиял, окутанный несколькими слоями магии.

– «Кто ты такая!? И почему на тебе медальоны детей? Кто тебя послал, стерва!?» – Твайлайт была в ярости, от нее уже шёл дым и кончики гривы с хвостом занимались язычками пламени – еще не много и магический пирогрив воспылает во всей своей красе и ярости.

– «Твайли остынь, это же я – Монинг Фреш!» – заискивающе улыбнулась единорожка.

– «Монинг Фреш – земнопони, а ты, судя по всему, перевертыш!».

– «Милочка, ты что-то путаешь! Я это я! Или ты уже совсем в своих книжках потерялась?» – видимо, Мониг Фреш решила взять быка за рога.

– «Ты мне голову не морочь!» – фиолетовый луч вылетел из рога Твайлайт, растекся темной пеленой по Монинг Фреш и, судя по всему, не повредив ей, просто исчез.

«Ой, и правда, Монинг Фреш» – круп Твайлайт упал на пол, а уши, мордочка и крылья в момент поникли. Из мощной и во многом устрашающей воительницы, вступившейся за нашу честь, она мгновенно превратилась в нашкодившего жеребенка.

– «Вот и я об этом тебе говорю» – Монинг Фреш поднялась с пола, и быстренько начала приводить себя в приличный вид – «Знаете, Ваше Высочество, пора бы вам уже от паранойи то избавляться, да и книги – это, конечно, хорошо, но не так же, чтобы подругу забыть!».

Монинг Фреш насупилась и демонстративно фыркнув на аликорна, подскакала к нам. Что-то невообразимое происходило на моих глазах, или день сегодня такой особенный? Одну из принцесс отчитывали как школьницу, и она терпела!

– «П-п-простите меня, Госпожа… М-Монинг Фреш я просто шла за детьми, у нас же занятия сегодня, а т-т-тут вы и эти медальоны... А принцессы не говорили, что воспитанием детей будете заниматься вы, а я уже было подготовилась и даже накидала первую сотню лекций, что им полезно будет и…».

– «Спасибо, я поняла. Но, к сожалению, дети еще не успели поесть, поэтому идите в классную комнату и ждите их там. А вечером поговорим, подруга» – Монинг Фреш подошла к Твайлайт и ласково, как бы успокаивающе, потерлась о ее шею.

– «Да-да, я поняла, вечером! А вас я жду в классе, как можно скорее!» – она еще раз взглянула на нас и поскакала обратно.

– «Итак, мелкие, даю установку! Пять минут на обед – и бегом в класс!» – Монинг Фреш подхватила медальоны и одела их на нас, камни тут же вспыхнули и взглянув на свои копыта я поняла, что я снова в облике, но только с одним небольшим отличием – я находилась в облике Санни!

– «И чур, не меняться медальонами до конца занятий!» – ситуация явно веселила Монинг Фреш, осмелюсь даже предположить, что она это нарочно сделала! Хотя признаться, глядя на Санни, я начала себе нравится. Ну, как “я” – тот образ, что создавал медальон. Хотя это было как то очень непривычно.

– «Мисс Фреш, по-моему, это плохая шутка!» – а вот голос оказался для меня сплошным разочарованием, да, он был похож на мой, и очень похож, но все же в нем было что-то не так, да и интонации, и произношение, естественные для Санни, как то напрягали.

И тут меня осенило! Нет это не шутка, это подарок судьбы! И если Фреш это сделала специально, то я готова расцеловать ее копыта! Долой домашний арест! Поменялась с братом цацками – и все, он сидит дома, а я творю что хочу, а если его еще и без спроса взять... Да сегодня прямо день великих открытий какой-то! А главное, если успеть хоть раз поменяться с ним до того, как меня поймают, то в сушилке висеть будет он! И тут я поняла еще кое-что, после чего, сев на пуфик, за столом я быстро начала жевать салат. Кажется Санни тоже кое-что понял, и пара его быстрых взглядов в область паха для меня не стали неожиданностью, но вот его расстроенная морда меня насторожила.

– «Да, и мои маленькие извращенцы, облик – магия сложная, и полностью совместима только со своим владельцем, поэтому, если вы что-то потеряли, то не удивляйтесь!» – Монинг Фреш ехидно усмехнулась, разглядывая нас, а я... Я же загорелась, как помидор.

– «О чем это вы, мисс Фреш?» – я попыталась сделать вид, что не понимаю ее намеков.

– «О том, что ваши пять минут истекли. Марш в класс!».

Впопыхах дожевав салат из лилии, мяты и огурцов я выбежала в коридор, а следом за мной и мой брат.

– «Итак, сэр, что же вы это там такое интересное пытались разглядеть, что не могло немного потерпеть?!» – мне стало интересно, что же такое он там увидел, хотя из прозрачного намека Монинг Фреш я уже догадалась, что этого “чего-то” там по чему-то нет.

– «Скорее всего, то же, что и ты, хотела – но не успела. Разочарую тебя, но там ничего нет» – тут уже и я не выдержала. Быстро осмотревшись и не найдя предмета своего нездорового интереса, я остановилась и схватив Санни за хвост передними копытами, нагло задрала его в верх.

– «Эй, ты что творишь?» – он попытался дернутся вперед, но держала крепко.

– «Тут ничего нет, мы как куклы!» – возмущенно заявила, я отпуская брата.

– «Тебя волнует только это, извращенка? А как нам теперь ходить в туалет, когда ничего не видно?» – он, конечно, был отчасти прав, но именно что отчасти, ведь передо мной-то такой проблемы, вроде бы как, не стояло.

– «Берри, давай меняться?» – как-то жалобно и поджав уши предложил Санни.

Я молча кивнула, и попыталась ногой подцепить медальон, но она неожиданно прошла сквозь него, я попыталась еще, и еще раз. Взглянув на Санни, я поняла, что и у него та же проблема.

– «Я же сказала – до конца занятий медальонами не меняться!» – веселый голос Монинг Фреш смеялся и звенел из наших медальонов.

– «Как же я ее ненавижу!» – я фыркнула и двинулась в сторону классной комнаты, а что еще оставалось? Я почти готова была поспорить, что если бы мы не пошли на занятия, то медальоны мы наверняка не смогли снять без чьей либо помощи.

Чем отличалось наше образование в замке от того, что мы получали в школе Легиона или Понивилле, кроме, гораздо более сложной программы и принцессы в роли учителя? Конечно же, индивидуальностью. В маленькую классную комнату все желающие набиться просто не могли, а таких желающих было очень много. Каким-то неизвестным мне образом, о нашем приезде знать узнавала практически мгновенно, и каждый, даже самый захудалый баронет, считал своим святым долгом засунуть к нам в класс своих отпрысков, и пусть порой они были на несколько лет старше, им было абсолютно не интересно, и иногда даже откровенно скучно, но зато их учила сама Твайлайт Спаркл! Отличное дополнение к резюме, даже если и проучился у нее всего один день. Твайлайт считала, что вместе учиться веселее, и никому не отказывала, поэтому в старую классную комнату, где когда-то училась и она, набивалась тьма-тьмущая пони. Но проблема решилась сама, и как ни странно, решилась она на уроке неорганической химии. По очень странному стечению обстоятельств и несоблюдению техники безопасности – лабораторная горелка, до того долго и верно служившая своей хозяйке, начала травить газ. И хотя зажглась она не с первого раза, но объемный взрыв газа мне понравился, не зря я бабушкины рассказы запомнила. А начавшаяся после этого легкая паника послужила прекрасным поводом для того, чтобы впоследствии уговорить Твайлайт на оборудование нового кабинета во внутренних покоях сестер. И, конечно же, он был оборудован по первому слову технической и учительской мысли.

Но, как бы то ни было, хотя большая часть доброхотов и не имела допуска в личные помещения замка, были и те, у кого этот пропуск был. Поэтому, наше образование осталось столь же индивидуальным, как и раньше. Хотя в этом был и один заметный плюс – теперь Твайлайт, аргументируя свой выбор маленьким помещением, сама отбирала нам одноклассников, при этом только нашего возраста, благодаря чему в нашем классе было всего десять одноместных парт вместо тридцати и балкончика для старших, как в старом классе.

Войдя в класс, я сразу же заметила одну странность – он был пуст. Кроме Твайлайт и незнакомой мне земнопони небесно-голубого цвета с золотистой гривой и хвостом, в нем не было ни одной живой души.

– «Ваше Высочество, мы пришли» – отчиталась я.

– «Очень хорошо, Санни. Садитесь, и пожалуй, мы начнем».

Недолго думая, я деловито прогарцевала на свое место. И вот тут-то я и прокололась, ведь за время существования нашего класса сложилась четкая и, по мнению Твайлайт, правильная иерархия и партопостоление – первый ряд состоял только из двух парт, моей слева и Санни – справа. Второй ряд состоял из трех парт, а третий – из пяти. Такое расположение помогало учителю следить в первую очередь за нами и за тем, как и что мы делаем, ведь как ни крути, а это наше индивидуальное образование.

И вот я, во всей своей задумчивости, грациозно села за свою парту. За ту, за которую я садилась уже сотни раз, и привычно поерзав на стуле, взяла в копыто перо и приготовилась писать в красиво оформленной тетрадке с корявой и размашистой копытописной подписью – «Берри Раг».

– «Эммммм… Санни, Берри, вы ничего не перепутали?» – голос Твайлайт вернул меня к реалиям моего нынешнего положения.

– «Ох, да, мисс Твайлайт, просто мисс Фреш нас немного озадачила, вот мы и не заметили, как перепутали парты» – кажется, Санни начал входить в образ меня, хотя его объяснение звучало жутко коряво. Самое обидное, что мне теперь придется быть им! Да, конечно, мы могли бы попытаться объяснить Твайлайт, что произошло, и может быть, даже смогли бы снять медальоны и поменяться обратно, но... Но в классе мы были не одни, поэтому я лишь молча встала и поменялась с братом местами.

Сидеть за его столом было неудобно – все же брат был хоть и ненамного, но выше меня. Зато доступ к его личным вещам меня воодушевил. Тетради, перо, чернильница и песочница[] – весь комплект был точно таким же, как у меня, лишь тетрадь была подписана аккуратным и стройным почерком Санни. И как ему только удавалось так писать? Да, до рогописного письма ему было далеко, но то, что он писал, было хотя бы читабельно не только для владельца тетради. Честно говоря, я ему завидовала – жеребец, а почерк как у высокородной кобылки. Но мою душу согревало понимание того, что сегодня мои копыта доберутся до этой обители стройности и совершенства, и эти лекции он не разберет никогда!

– «Итак, дети, во-первых, знакомьтесь – это Кристал Клауд, первая ученица принцессы Ми Аморе Кадензы. Теперь она будет учиться с вами. Во-вторых, я связалась с вашим учителем, Голден Скролом, и в очередной раз убедилась, что наша система образования находится в весьма плачевном состоянии! Но ничего, я это исправлю, пусть и в масштабах одного единственного класса!» – еще одной традицией нашей «школы» под копытоводством Твайлайт было на первом же уроке жестоко раскритиковать наших учителей и их учебные планы за их скудность и мелочность, за то, что они не включают древнюю историю пони эпохи “До Братоубийственной войны”, а высшую математику, по ее мнению, вообще можно было бы прекрасно изучать в классе эдак в третьем-четвертом. Что такого? Она же справлялась!

Все полтора часа лекции по экономическому устройству Первой Династии единорогов, что царствовали еще в незапамятные времена, я аккуратно и с огромным рвением издевалась над тетрадью брата, записывая в нее все, что услышала, и потихоньку поглядывала на новенькую. Минут через сорок она начала с нетерпением ерзать на стуле. Еще минут через пять, она начала подергивать задними копытами, время от времени стуча ими по полу. А еще минут через двадцать до нее дошло, что что-то не так, ведь не может же урок длиться час! Собравшись с силами и храбростью, она подняла копыто, привлекая к себе внимание Твайлайт.

– «Да, Кристал, ты что-то не поняла?».

– «Мисс Твайлайт, вы наверно не заметили, но мы пропустили перемену» – ее храбрость ее же и смутила, она покраснела и осела на стул, пытаясь стать как можно незаметнее и сделать вид, что она тут не причем.

– «Нет, Кристал, перемены нужны только в обычной школе для того, чтобы дети могли перейти из кабинета в кабинет, но в моем классе это не требуется. А поскольку у вас не только один класс, но и один преподаватель, перемены нам не нужны. Это моя идея, и она помогает вам больше узнать, ведь подумайте только – из каждого нашего часа мы должны были бы потратить целых пятнадцать минут на ничегонеделанье, а из четырех часов мы фактически теряли бы целый час, в то время как мы могли бы посвятить его науке и знаниям! Вот доберусь я до принцессы Селестии, протолкну свою реформу образования, так этот анахронизм больше нигде не пустит свои корни зла!» – слава Селестии, что она «проталкивает» эту реформу «школ строгого режима», как называла их мама, уже почти десять лет. Но новоявленную принцессу не слушали, хотя по ее же заверениям, она несла лишь свет знаний и ничего более. Еще полтора часа занятий прошли так же, под аккомпанемент занудно-восторженных лекций принцессы Спаркл. И все это надо было слушать и запоминать, спросит ведь, да и домашняя работа тоже по лекции составлена, причем сразу же, во время лекции, и для каждого из нас индивидуально. Плавающее в воздухе перо, записывающее вопросы прямо во время лекции, стало почти неотъемлемым атрибутом наших занятий.

Наконец, получив свою пачку в два десятка листов убористого рогописного текста, с последним вопросом, заканчивающимся на цифре «триста двадцать восемь», я выползла из-за парты и в надежде, что доползя до общей комнаты наших с Санни покоев, быстренько поменяюсь с ним медальонами и завалюсь на пару часиков подремать, прежде чем начать разбираться с домашним заданием, я попрощалась с мисс Твайлайт и поползла к себе. Но не тут-то было, и не успела я отойти от кабинета, как чей-то к моему боку притерся чей-то мягкий бочок.

– «Привет. Ты ведь Санни?» – оглянувшись, я увидела заискивающе улыбающуюся Кристал.

– «Ну… Как бы да» – постаралась проговорить я как можно спокойней, не впадая при этом в краску. Нет, конечно, попытки заслать засланцев были и раньше, превратившись со временем в эдакую своеобразную игру, время от времени разыгрывающуюся на полях Кантерлотского замка вот уже последние лет пять, и от банального «на конфетку, и скажи бабушке то-то и то-то», она потихоньку переходила во все более интересные формы. Поначалу я решила, что это именно такой случай, но, вспомнив, что голубая пони является ученицей Кадензы, я решила сменить гнев на милость.

– «А меня Кристал зовут!».

– «Знаю. Принцесса Твайлайт говорила» – я постаралась улыбнуться как можно приветливее, в то время как в моей голове уже зрел жестокий план. Санни идет на свидание! И пусть там мучается! А главное, свидание нашло его само, и если все правильно организовать, а я уж постараюсь, то ему точно не избежать позора! Одновременно с этим я поняла еще две вещи – первое я не знаю а о чем с ней говорить и второе что надо следить за языком и говорить о себе, как о парне!

– «Эта принцесса Твайлайт прямо маньяк какой-то! Неужели она и вправду так преподает?» – ее вопрос стал для меня спасительной ниточкой, ведь о чем говорят парни с девушками я не знала, но вот про то, как у нас здесь все устроено, я могла рассказать все!

– «Ну, сегодня тебе повезло» – у нас были сокращенные занятия. Обычно мы занимаемся часа по четыре и по часу дополнительных занятий» – я постаралась говорить помедленней и придать себе немного более бравый вид.

– «И как вы только с ног не валитесь? Это же просто не возможно, столько учиться!» – она насупилась, явно не радуясь тому, куда попала.

– «Мы уже привыкли, а еще мы учимся и все лето!» – как же все-таки сложно говорить короткими фразами, что так свойственны парням!

– «Ты ведь шутишь!?».

– «Нет. Но ты привыкнешь» – И тут, наконец решившись, я наглым образом оплела своим хвостом ее хвост, делая вид, что просто хочу ее поддержать.

– «Спасибо» – она потерлась о мою шею, вызывая внутри меня нарастающее возмущение. Неужели все так просто, и все, что нам нужно, это пара коротких и многозначительных фраз да грудь колесом? Где твоя гордость, кобыла?! Или мы что, все такие?

– «Знаешь, я, наверное, пойду, а то мне еще домашнюю работу делать нужно» – с грустным выражением на мордашке она расплела наши хвосты и уже собралась уходить, в то время как я стояла и лихорадочно соображала, как же пригласить ее на свидание, но кроме всякой романтической ерунды мне абсолютно ничего не приходило в голову. И тут, меня осенило.

– «А давай делать его вместе? Всяко веселее, да и познакомимся получше!» – банальный штамп, выдранный мною из кучи детских книжек, как ни странно, сработал.

– «Давай, но я не знаю, где ты живешь» – еще пару минут я потратила на то, чтобы объяснить, как пройти в наши покои из гостевого крыла, пару раз специально повторив, что дверь в комнату Санни будет открыта, и чтобы она входила и не стеснялась. И в полной уверенности в том, что вечер будет веселым, я поскакала дальше, а Кристал, развернувшись, пошла к себе. Меня волновало то, что я до сих пор не видела Санни, ведь мы проговорили с Кристал не более нескольких минут, поэтому был шанс, что он еще в классе, или он нас видел и пошел другим путем. Я надеялась на то, что он ни о чем не заподозрит до тех пор, пока вдруг, во время его любимой ванны, в восемь часов вечера, к нему не забежит кобылка с домашним заданием. От коварства этого плана у меня аж зачесались копыта! Быстрее, быстрее домой, поменяться медальонами, и ждать шоу!

Доскакав до наших покоев самым быстрым галопом, на который я только была способна, я быстро заглянула в комнату Санни и убедившись, что его нет, завалилась на пуфик в общей комнате. И тут я вспомнила о мясе, о тех нежных и вкусных кусочках, что незаслуженно томятся сейчас в контейнерах, что лежат в переметной сумке на полу в столовой. Впопыхах, мы даже забыли их забрать и, наверное, Санни после занятий сразу пошел за ними.

Моя догадка оказалась правильной – не прошло и пары минут, как он завалился в комнату с сумкой на спине и довольной мордой. Он снял сумку и вытащил из нее контейнеры, протягивая их мне.

– «Все по-честному, выбирай любой» – он пододвинул ко мне оба контейнера и я тут же вцепилась в правый. Манящий запах ударил в мои ноздри, наполняя рот слюной, я чуть было не забыла обменяться обратно медальонами, и лишь требовательно протянутое копыто с моим медальоном напомнило мне об этом упущении.

Наконец, вернув себе свой облик, я убежала к себе в комнату с огромным контейнером счастья в зубах, и свалившись на кровать, принялась ждать, решив скоротать время за вкусняшкой. Открыв контейнер, я обнаружила в нем тонкие полоски копченого мяса, и в очередной раз мысленно поблагодарила кентуриона Лонгхорна, так как это был не стандартный рацион – похоже, что нам с Санни скинулись так называемым «мясным десертом»! Более сотни полосок мяса явно говорили, что пусть и не на много, но мы обули всю Шестую Отдельную кентурию. Вот и думай, что лучше – лишить всех сладкого, или только двоих – но всего рациона, поэтому теперь меня точно не будет мучить совесть, ведь без сладкого можно и обойтись, особенно – в походе. Я блаженно схватила одну из полосок и развалившись на кровати, начала ее жевать. До прихода Кристал оставалось еще с полчаса, а потом нужно будет собраться с силами, ведь Санни явно не оценит моих стараний и устроит настоящий скандал. С юмором у него почему-то туговато, или это у меня юмор такой специфический…

Но каковы бы ни были мои планы на приятное времяпровождение, предательская нега и полный желудок вкусностей сделали свое черное дело, и убрав контейнер под кровать, я решила просто прикрыть глаза, буквально на десять минут.

И сама того не заметив, провалилась в сон.

Глава 2: Хорош темнить!

Здравствуй, Криси. Знаю, ты вряд ли ждешь это письмо. Но честно, я не знаю, кому из всего вашего курятника писать. Хотела Иийисе, но боюсь, что мама или Луна почитывают ее корреспонденцию. Сильвер тоже как-то опасаюсь — проболтается и не заметит. Пишу тебе с Кантерлотского вокзала — не удивляйся, но я больше не служу в Легионе. Странно звучит, не правда ли? Отказаться от той судьбы, что сама себе пророчила долгие годы. Мать и отец даже хотят устроить праздник, когда я вернусь в Поннивиль, только они не знают главного — я не еду домой. Для этого есть много причин, но пожалуй, главная из них — это то, что я хочу отдохнуть, а что может быть лучше, чем пляжи Зебрики? Да, не удивляйся, пляжи, солнце и тихая жизнь под пляжным зонтом — если уж менять образ жизни, так почему бы не сделать это радикально? Но все-же, как бы не хотелось, чтобы все было просто, у меня еще остались долги. И один из них — это Санни. Я очень боюсь, что он меня не простит. Да, такая вот я дура. Я, наверное, сужу по себе, боюсь встретится с ним лицом к лицу, наверно это и не удивительно, я бы себя не простила. Когда ты получишь это письмо, скорее всего я буду уже на полпути к вам, быть может это странно прозвучит, но я прошу тебя и девочек помочь мне примириться с прошлым.

Берри Раг

Моя верная подруга, я всегда удивлялась наивности нашей внучки. И все же я прошу тебя не смотря на то что Санни будет прыгать от радости и скорее всего даже не поймет за что она извиняется, обеспечить в целях воспитания его недовольство и плохое отношение к сестре минимум на два часа, а лучше на весь день.

Принцесса Луна Эквестрийская

– «Друг мой, вы понимаете, насколько они важны? А теперь, они еще и в прямом смысле на вес золота! Стоит ли говорить, что если вы окажетесь неправы, то деньги будут последним, о чем нам придется пожалеть?».

– «Да, конечно, а еще придет Легион и отшлепает нас по крупам. Вы склонны драматизировать ситуацию, сэр, и я не думаю, что последние несколько лет подготовки вели нас к провалу. Да и наши южные друзья не против подзаработать, пусть и таким экстравагантным способом».

– «Резня – вот как это называется, а не «экстравагантный способ»! Вы хотя бы на минуту призадумались, сколько жизней было отдано, и отнюдь не добровольно, для того, чтобы вы могли начать действовать?».

– «Это всего лишь необходимые жертвы, сэр, но ведь все это будет не зря. Власть и прибыль – вот что мы получаем в результате задуманной комбинации!».

– «Лично я давно уже начал сомневаться, что власть и прибыль, полученные таким путем, принесут нам удачу. Быть может, я становлюсь слишком сентиментальным, но мне кажется, что пришло время уйти в сторону».

– «Как вы можете о таком думать? Или вы готовы смириться с этой пятнистой диктатурой!? У нас появился шанс, которого мы добивались долгие годы, а вы хотите спрятаться в кусты?».

– «Честно говоря, я еще не решил».

– «И я надеюсь, что вы не решите действовать подобным образом. Иначе, как вы понимаете, с вами самим может неожиданно что-нибудь приключиться. Мы слишком долго шли к этому, и не позволим нам помешать!».

– «Можете не напоминать. Ладно, вернемся к делу. Вы уже нашли их?».

– «Да, сэр.».

Санни

Я сидел на балконе в объятьях бабушки, и смотрел на звезды. У каждой из них была своя история, у одной покороче, «мне казалось что тут чего-то не хватает», а у кого-то и подлиннее — «а вон ту я повесила в честь того, чтобы о нем помнили». Но, как ни странно, среди больших звезд почти не было героев, зато там были «не забыть про бутерброды», «Селестия на диете», а на темной стороне луны, по уверению хозяйки звезд, была надпись «Здесь была Луна. Селестия неудачница!». Подростковый эгоизм и власть над вселенной многим развязывали копыта. Мы разговаривали о звездах, об их необходимости и красоте, и наш разговор плавно перетек на одну конкретную звездочку.

– «Солнышко, как ты думаешь, она нам поверила? Я так боялась, что она поймет, что на моем месте моя сестра».

– «Честно говоря, даже не знаю, ведь разговора о сегодняшнем обеде пока еще не было, но как мне кажется, бабушка Селестия как-то не вписалась в твой образ, была слишком доброй что-ли».

– «Тааааак, получается, это я злая, что ли?» – она попыталась изобразить удивление и обиду.

– «Брось, Ба, ты хорошая, но своенравная, и ни капельки не злая!».

– «Осталось только доказать это твоей сестре».

– «Для этого, как мне кажется, одного маскарада будет мало, да и если она поймет, что ты ее дуришь...».

– «Фу, Солнышко. «Дуришь» – как грубо и примитивно. Но ты прав, я ею манипулирую, что есть – то есть».

– «И мной манипулируешь» – я саркастически улыбнулся, и еще больше зарылся в ее перья.

– «Нет, что ты такое говоришь? Я никогда не манипулировала тобой, ты ведь не сестра, ты сам все понимаешь и с тобой можно прекрасно поговорить».

– «На книжной полке лежит черная шкатулка, Ба. Видишь?» – аликорна выгнула шею и взглянула на книжную полку.

– «Да, я ее вижу. Тебе ее принести?».

– «Да, пожалуйста» – через несколько секунд в мои копыта мягко приземлилась шкатулка, сделанная из обсидиана. Она была очень тяжелой и черной, как самая безлунная ночь. Я открыл ее и вытащил небольшое зеркальце.

– «Солнышко, откуда у тебя эта вещь?» – она сразу поняла, что находится в моих копытах. Совсем непростое зеркало, оно было выполнено из серебристого металла, затейливая, серебряная вязь огибала само зеркало, плавно перетекая в удобную ручку, украшенную сиреневыми и зеленоватыми камнями.

– «Это подарок, и ты, похоже, знаешь, что это».

– «Да, знаю, и настоятельно прошу отдать его мне и ни за что не смотреть в зеркало! Хотя, наверное, уже поздно?».

Я молча направил зеркало на свое лицо, камни вспыхнули, и в зеркале вместо меня отразилась бабушка.

– «Санни, все будет хорошо, помни – бабушка тебя любит» – закончив эту фразу Луна в зеркале вспыхнула голубоватой дымкой, и ее место заняло мое лицо.

– «Что ж, это, пожалуй самая безобидная установка из тех, что ты мне давала» – я откинул голову назад и взглянул в ее лицо. Она покраснела – от стыда, или стесняясь того, что сделала.

– «Прости меня, Солнышко, я больше так не буду» – она поцеловала меня в нос и попыталась умыкнуть своей магией зеркало но ожидая этого, быстрым движением ноги я положил зеркало обратно в шкатулку.

– «Да, именно так, ты больше не будешь, но найдешь какой-нибудь другой способ. Берри была в чем-то права, обвиняя тебя в том, что ты лезешь в нашу жизнь».

– «Я ваша бабушка, и это мой долг!».

– «В этом-то и проблема, но я не зря показал тебе это зеркало. Расскажи мне о нем» – она слегка покраснела, и потупилась, но все же через несколько секунд начала свой рассказ.

– «Это зеркало когда-то было зачарованно одним очень искусным магом, и как ни странно, поводом для его создания послужила его паранойя. Он считал, что его ученики воруют его идеи и с помощью магии заставляют забыть его об этом. И в скором времени он создал три предмета – письменный нож, расческу и зеркало, и каждый из этих предметов, так или иначе, дает знать своему владельцу о влиянии на него и его память».

– «Знаешь, как интересно выглядит наш разговор? Ты рассказала все честно, но забыла упомянуть что имя этого мастера было Старсвирл, а его учениками, вернее ученицами, были ты и Селестия» – она вся напряглась, сжавшись в комок.

– «Откуда ты это узнал?».

– «Зеркало рассказало» – кажется это разоблачение смутило ее еще больше.

– «Да, это правда. Он был очень стар и просто забывал обо всем, и тогда, начав подозревать нас, и создал эти предметы. Зеркало – чтобы увидеть, кто и что ему приказал, расческу – чтобы отчистить свою память от чужих мыслей, и нож – чтобы восстановить записи».

– «Расческа у Берри».

Луна вдруг замолкла, побледнела и нервно затряслась, по ее щекам потекли слезы. Эмоции били ее несколько минут, пока наконец она не собралась.

– «Она все знает?» – дрожащим голосом спросила Луна.

– «В замке она расчесывается только ей, и ты сама, каждый вечер подбавляешь дров в этот костер, Ба».

– «Прости, Солнышко но я тебя покину. Мне… Мне нужно побыть одной» – меня подхватила магия и через пару мгновений я уже стоял на полу, один.

Я надеялся, что теперь одним поводом для ссор у них станет меньше, хотя за зеркалом придется присматривать. Собрав с конторки листы с домашним заданием, заполненные аккуратным копытописным почерком бабушки, так похожим на мой, что я бы и сам не отличил, я побрел в душ. Сегодняшний день меня вымотал. Встав с утра пораньше и получив от Морнинг Фреш, или, вернее, от Луны письмо, адресованное нам с сестрой от кентуриона Лонгхорна, где он просил придти до полудня, я отправился через весь город в казармы, потом обратно в замок с дополнительным грузом, а еще и эти занятия... Проходя мимо контейнера я открыл его, но мяса пока не хотелось и это отчасти меня обрадовало. Мой контейнер был полон только на треть, почти половину я снова отдал сестре – ей нужнее, она обычно плохо себя контролирует, когда голодна. Хорошо, что она всегда хватает тот контейнер, который ближе, иначе можно было бы, в конечном итоге, ожидать чего угодно от ее попыток добраться до моей заначки.

На ватных копытах я заполз в душевую комнату – ополоснуться, часок обсохнуть, и на боковую. Я включил воду и, сделав ее потеплее, забрался в ванну, ощущая, как вода медленно обволакивает мое тело, постепенно расслабляя мышцы. Говорят, что в гидроневесомости пони чувствует себя как пегас на облаке, а если подобрать правильную температуру воды, то создается ощущение, что ты просто висишь в воздухе.

Но экспериментировать, честно говоря, было лень. А вот что мне было не лень, так это мечтать, вот только в последнее время мои мечты почему-то все больше крутились вокруг кобыльих крупов. «Сын, ты взрослеешь, поэтому все это абсолютно нормально. Не опозорь отца – набери в свой гарем хотя бы полсотню кобылок! Будь настоящим пегасом!». Его логика меня всегда поражала, и если при матери он всегда советовал мне найди одну-единственную, то, как только мать отходила на безопасное расстояние, он не забывал шепотом добавить «А вообще, чтобы найти одну – нужно перепробовать сотню! Мне вот помогло». После чего, нередко, его затылок встречался с копытом матери — «Но-но, не порти детей!». Такое ощущение, что он просто пытается отыграться на мне, мол, сын, я в свое время подкачал по уважительной причине, но ты должен это исправить!

Но чтобы что-то исправлять, сначала нужно хотя бы найти себе кого-нибудь. А вот тут-то и была основная проблема. Как подойти к кобылке так, чтобы в челюсть не отхватить? Вот, к примеру, эта новенькая, Крисстал – чем я мог бы обратить на себя ее внимание? Хотя с другой стороны, а зачем мне обращать на себя ее внимание?

Для чего мне может быть нужна девушка? Для семьи еще рано, для дружбы? Она же девчонка! Рано или поздно прижмет она тебя по дружески к стеночке, и тут уж не отвертишься. Да и цветы ей покупать, в кафе или кинотеатры ходить — тоже никаких карманных денег не хватит. Хотя, все же карманные деньги – это не аргумент, можно и в парк сходить, там сразу и цветы и развлечение.

Расслабившись, лежа в ванной и взвешивая все за и против попыток завязать отношения с какой-нибудь кобылкой, и в частности, Крисстал, я и не заметил, как дверь в ванну открылась, и в нее тихо, как мышка, проник объект моего интереса.

– «Ух ты, у тебя собственная ванна!» – небесно-голубой вихрь пронесся через небольшое помещение и с криком «Йаааааааааай!» сходу, плюхнулся в ванну рядом со мной, выплеснув на пол добрую половину воды.

– «Ты что здесь делаешь?» – пытаясь спрятаться под водой и понять, что тут происходит, спросил я.

– «Как что? Сам же звал домашку вместе делать! Или уже передумал?» – она по-хозяйски осмотрелась и найдя краны, открыла воду – «Везет же тебе – собственная ванная в покоях! Не то, что эти общие купальни в гостевом крыле! И время оговаривать не надо, и мокни сколько хочешь!» – настроив температуру и напор, она блаженно раскинула копыта в стороны и плюхнулась в воду.

Я же в это время, забившись в уголок, пытался быть как можно более незаметным. Что происходит? Что здесь делает эта дикая кобыла!? Какое, к Дискорду, домашнее задание?! Что она вообще такое несет, и причем тут я и мой маленький, до этого такой тихий санузел?

– «Ну, раз ты меня так любезно пригласил, то давай я тебе хоть спинку потру?» – схватив меня в охапку, она выволокла меня на середину ванны – «И вообще, мог бы и не прикрываться домашкой!» – это ее заявление вообще повергло меня в шок. Что она себе возомнила?!

Первый шок прошёл, и тут я начал соображать. Пригласить я ее не мог, ведь находился в облике Берри! Значит, это ее копыт дело, ну спасибо тебе, Звездунцель! Унизила мастерски! Теперь меня моют, как жеребенка! Я сдул пенку со своей челки и попытался привести мысли в порядок.

– «Ты чего такой молчаливый?» – ее копыта вцепились в мой загривок и сильными, но аккуратными движениями она начала втирать шампунь в мою гриву. Пришлось сидеть и терпеть, с гривой в чужих копытах далеко не убежишь.

– «Тебя слушаю» – я постарался ответить как можно честнее, не признаваться же, что я слушаю ее и думаю, как спасти свою тушку.

– «Это хорошо. Люблю когда меня слушают, да и слушаются тоже! Так что поднимай круп – я тебе хвост намылю, или нашампуню... В общем, помою!» – и тут я начал краснеть.

– «Да, и учти, крылатик, я перья мыть не умею, так что нечего ко мне крылья тянуть!» – она прижала крылья к бокам и обхватив мой круп сверху передними копытами, пару раз укусила меня за ухо – «И меня можешь не стесняться, у меня два младших брата, которых я помогала маме купать, так что ты меня ничем не удивишь» – она резко рванула мой круп вверх и поставила меня на копыта. Мой хвост мгновенно был намылен, а круп припечатан копытом с резюме «Хороший мальчик!». А небесно-синяя катастрофа, тем временем, отвлеклась на содержимое полочки с мыльно-рыльными принадлежностями, выбор которых был весьма обширен. Но мой взгляд начал привлекать абсолютно другой феномен, что как гром или небесное откровение спустился в мое сознание. Я в одной ванне с кобылкой! Мокрой кобылкой! Мокрой и ничего не стесняющейся кобылкой! И в этот момент в моем сознании вспыхнула локальная весна. Мои крылья резко распахнулись во всю их мощь, а передние ноги сами схватили мельтешивший перед моим носом круп. Я почувствовал нежный изгиб ее спинки под своим телом и ее тепло, мои зубы еще успели сомкнутся на ее прекрасном ушке и мой нос заполнился ароматом ее гривы.

– «Эй, крылатик, держи себя в копытах, а то ударю!» – но до меня доходило, к сожалению, на тот момент все очень туго, хотелось просто лежать так на ней и просто жевать ее ушко. Но к сожалению, в Эквестрии, как и во всем нашем мире, существует такая нехорошая вещь, как гравитация. Крисстал ловким движением вывернулась из под меня, и я грохнулся в воду, Отплевываясь и отфыркиваясь, я встал на ноги. Крисстал сидела в углу ванны и покраснев, очень пристально на меня смотрела.

– «Ты не мог бы объяснить что это такое сейчас было?» – она была явно смущена – «Такое ощущение, что ты кобылки в жизни не нюхал!».

Я уполз в противоположный угол ванны и сев там, начал потихоньку краснеть. Неожиданное купание хоть и помогло придти немного в чувство, но тело все же чего-то требовало.

– «Подожди, я что, права?» – несмотря на всю игривость, что вдруг охватила ее, я не стал отвечать, а просто еще больше покраснел. Да, она была права, у меня никогда не было девушки, а так близко к существу противоположного пола я вообще никогда не был, если конечно не считать наши игры с сестрой.

– «На, держи и вытирайся!» – мне на морду приземлилось полотенце – «Иди на балкон и подыши свежим воздухом, а я попозже к тебе присоединюсь!» – она хихикнула, и вытолкала меня из ванной.

Быстренько растеревшись, я сбежал от позора, как и было велено, на балкон. В голове роилась одна пошлятина, но прохлада и свежий воздух потихоньку меня успокаивали. Но тут же проснулась совесть, я начал понимать, что натворил, вернее, пытался, и это просто счастье, что в общем-то, все кончилось хорошо – и для меня, и для нее. Хотя хорошо ли? Может быть, она сейчас выйдет из ванной, пропишет мне копытом по морде и уйдет? И ведь будет права, не успел ничего толком начать, а уже все провалил. Один-ноль в пользу Берри, ей все-таки удалось доказать, какой я лопух и неудачник. Я просто сидел и смотрел на звезды в попытке унять мандраж, в ожидании ее появления. «Сарус», «Диран», «Экванго», «Бутерброды», «Россыпь Жемчужин» почему-то только из одной звезды – память услужливо подкидывала все новые и новые названия.

Она подошла и просто присела рядом, ничего не говоря. Она, как и я, просто смотрела на звезды, ее шерсть блестела от мелких капель влаги, как мне сначала показалось, но потом я понял что сама ее шерсть отсвечивала отблесками ночного неба, ведь рядом со мной сидела представительница древнего кристального народа.

– «Прости меня» – я раскрыл крыло и укутал им, как мог, ту, что сидела рядом.

– «Не стоит. Скорее, я должна извинится. Честно говоря, не думала, что внук принцессы до сих пор в мальчишках ходит» – она улыбнулась и поближе подсела ко мне, ее голова коснулась моей шеи, и запах ее гривы снова начал подбираться к моему носу.

– «Сейчас как возбужусь!» – в шутку предупредил я.

– «Сейчас как огребешь!» – серьезно предупредила она.

Мы сидели и просто смотрели на луну и звезды, не разговаривая между собой, мы понимали друг друга без слов и грелись в тепле друг друга. И только дурман ее гривы не давал мне полностью расслабиться и насладится моментом.

– «Можно, я сегодня останусь у тебя?» – ее вопрос прозвучал для меня совершенно неожиданно.

– «Да, конечно, но кровать у меня одна. Да и за себя я не ручаюсь» – она улыбнулась и свет луны блеснул на ее зубках.

– «Ничего, я сплю чутко, а после того как ты выполнишь свое обещание и поможешь мне с этой белибердой о династиях и экономиках, я думаю, ты станешь абсолютно безопасен».

– «И ты готова рискнуть?» – я хищно оскалился и игриво начал охотится за ее ушами.

– «Да, тем более, что в моей комнате слишком холодно и пусто, чтобы возвращаться туда сегодня».

Это была любовь, любовь с первого взгляда, как бы это банально не звучало. Позже, лежа с ней в одной кровати, разделенной пополам пограничным одеялом, я понял, что кажется, это и есть любовь. А глядя на локоны ее золотистой гривы, раскиданной по всей ее половине кровати, я убеждался в этом все больше и больше.

Она уснула почти сразу после того, как мы закончили ее домашнюю работу. Я же все смотрел и смотрел на нее, пока темная тень не скользнула в мою комнату с балкона и не материализовалось в бабушку. Она тут же покраснела, поняв, что тут происходит и снова скрылась в тени.

– «Кажется, завтра нам придется серьезно поговорить» – услышал я голос бабушки, и почему-то у меня создавалось ощущение, что за всей серьезностью этой фразы она старательно давит смешки.

Тень скользнула к балкону и исчезла в ночной мгле. Я же, совсем осмелев, расправил пограничное одеяло за которое мне было велено и на пол-подковы не заходить, и укрыл им нас обоих, сгреб развалившуюся, как морская звезда, Крисстал, в охапку, и так, в обнимку с ней, и уснул. И пусть с утра я получу в зубы, но я уже понимал, что ее я больше никогда не отпущу.

---

Пробуждение мое нельзя было назвать приятным, и нет, я не получил в зубы, как предполагал. Даже более того, я проснулся первым, обнаружив Крисстал в своих объятьях, зарывшуюся носом в шерсть на моей груди и забавно похрюкивавшую во сне. А вот с крыльями было тяжело, они были разложены на все пространство кровати за мной и даже свешивались за ее пределы. Казалось, что за ночь они выросли раза в два, они жутко зудели и были настолько напряжены, что мне казалось, что вот-вот сами себя сломают.

Такое, конечно, бывает регулярно, но чтобы так жестоко... Надо было что то делать, ведь если Крисстал проснется, то такое крылатое приветствие ее вполне может обидеть. Но как встать так, чтобы ее не разбудить? Ведь ее такое нежное и теплое тело так мягко и податливо расположилось в моих объятьях, что чтобы встать, мне нужно вытащить из под нее две свои ноги! От мыслей о том, в какой сейчас мы с ней пикантной позе, я тихонько завыл от ноющей боли в напомнивших о себе крыльях.

Мало мне было проблем с порхалками — видимо, организм уже проснулся и все поняв, решил заявить свое «Хочу!» биологически предусмотренными методами.

– «Даже и не думай, крылатик!» – немного поиграв носом с кисточкой шерсти на моей груди, она слегка прикусила ее – «Значит так, сейчас ты сгребаешь ноги в охапку и валишь в душ, ставишь самую холодную воду, и пока не успокоишься – оттуда не выходишь» – она резко выпрямила ноги и я кубарем слетел с кровати, чуть не вывихнув себе крылья.

– «Эй, поаккуратней!» – я попытался вставить свое веское слово, но один взгляд ее голубых глаз – и я заткнул куда подальше всю тираду, что хотел ей высказать, и отправился в душ.

Минут десять я стоял под прохладным душем и пытался привести себя в культурный вид, выкрутить воду на самую холодную мне так и не хватило духа. Но все равно, это помогло, и вычистив зубы, вытеревшись и собравшись с духом, я вернулся в комнату.

– «Это что, твоя первая весна? Или ты просто в меня влюбился?» – она лежала на кровати в обнимку с моей подушкой, и похоже, что мне опять нужно было в душ. Кровь опять прилила к крыльям и лицу.

– «Нет, я просто... В общем, нет, весна не первая, но в прошлый раз было незаметней» – мысли путались, а взгляд сам гулял по ее телу, задерживаясь на самых интересных местах.

– «Ну, так всегда бывает» – легкая улыбка осветила ее лицо – «Ты, главное, держи себя в копытах» – она, как кошка, сползла с кровати и слегка покачивая бедрами, коварно улыбаясь, подошла ко мне – «А я помогу... чем смогу» – она прошла чуть дальше в сторону душа, а ее хвост наглым образом оказался на моем лице, обдавая меня ее запахом. Я развернулся и с намерением потереть ей спинку пошел за ней. Но ее категоричное «Я уже не маленькая, справлюсь сама!», сдобренное поцелуем в нос, убедило меня минут пятнадцать побыть одному.

Она вышла минут через десять, вся сверкающая и переливающаяся в лучах солнца.

– «Так, я побегу к себе, отнесу домашку, и встретимся после завтрака!» – очередной чмок в нос – и мой небесно-голубой ураган унесся с сумкой в зубах в сторону гостевого крыла.

Хотелось окликнуть ее, остановить или, на худой конец, просто сгрести ее в охапку и никуда не отпускать, но прекрасное понимание жизни замка сковывало меня по ногам. Нельзя, чтобы кто-либо узнал слишком много, чтобы нас слишком часто видели вместе, и много других разных ограничений, вдруг, из банальных предостережений, превратившихся в конкретные опасности для меня, а главное – для нее.

Я лежал в кровати и пялился в потолок. В моем сознании крутилась одна единственная мысль – «Если я настроен серьезно, то придется сознаваться и объяснить ей, кто я на самом деле». Но как это сделать? Снять медальон это легко, но что потом? «Крисстал, смотри, я настоящий фестрал!» или «А давай поиграем в арест?». Я не монстр, и она должна это понять, но легко говорить, что ты – не ты, с контейнером мертвечины под кроватью! А ведь рано или поздно она его найдет...

Решение оказалось простым, по крайней мере, мне так показалось. Вытащив свой контейнер из-под кровати и взяв его в зубы, я вышел в общую комнату и, подойдя к двери сестры, постучал в нее. За дверью вдруг послышался какой то грохот, писк и треск чего-то явно сломанного. Звездунцель открыла дверь и ее морда ничего хорошего не предвещала – видимо, она считала, что я пришёл устраивать разбор полетов из-за вчерашней, как ей казалось, хорошей шутки.

– «Спасибо, Звездочка» – я пододвинул контейнер к ней – «Теперь в моей жизни появился смысл» – я просто развернулся и ушёл, оставляя Берри переваривать произошедшее. Я не монстр, и никогда им не стану, но это значит и то, что я должен быть понятным для окружающих, и если к фестралам, пусть и в суррогатной форме, все привыкли, то к пони-хищнику если и привыкнут, то не в этой жизни. Жаль, что для Берри мясо и конфеты пока что одно и тоже.

Я вернулся к себе. Она уже ждала меня.

– «Доброе утро, ваше высочество» – шутливо, с поклоном, приветствовал ее я – «Надо полагать, следите тут за кем-нибудь?» – она густо покраснела, что сразу выдало ее с головой.

– «Прости, Солнышко, но да, я следила» – меня очень удивило ее честное признание.

– «И ты вот так просто сознаешься?».

– «Да Солнышко, так просто, ты и твоя сестра правы, и я не имею права лезть в вашу жизнь, пытаться что-то решить за вас, в обход вас» – она подошла ко мне и легла напротив меня так, чтобы ее глаза смотрели прямо в мои – «Солнышко, ты не представляешь, как вы мне дороги, и с этого момента я обещаю никогда не врать тебе. Я не могу исправить то, что натворила с твоей сестрой, но ты и она для меня самые дорогие существа на свете, и я не хочу вас терять из-за своей глупости и надменности. Когда вы родились, я была готова на все, чтобы забрать вас у матери, воспитать вас как своих, и быть вам матерью, а не бабушкой. Тогда Селестия с трудом остановила меня, сейчас же, когда я решила вас снова присвоить, прикрывшись своей любовью... Спасибо что ты остановил меня» – ее мысли путались, а по щекам текли слезы. Вот она, моя настоящая бабушка, не та, кого привыкли называть Госпожой и Повелительницей Ночи, а простая, запутавшаяся в себе, вечно молодая кобыла, немного подпорченная властью.

Я просто обнял ее, что вызвало новый приступ слез. Они копились уже давно, еще до нашего рождения, слезы одиночества, непонимания и тоски, вынужденного образа, что создавался вокруг нее.

«Спасибо» – единственное и наверное, главное слово, что звучало в ее плаче – «Спасибо, что понял, что принял, что простил!».

– «Ба, ты должна кое-что пообещать» – ее заплаканные глаза посмотрели на меня с искренней надеждой на то, что пусть и поступком, и даже просто сдержанным обещанием, она искупит ту эфемерную вину, что сама же нагрузила на свою спину.

– «Ты больше не будешь врать не мне, а нам. Раз ты считаешь, что не можешь сама разрешить проблему с Берри, то хотя бы не усугубляй ее, дай ей такую же свободу, какую решилась дать и мне, и пусть она еще во многом ребенок, но она это заслужила».

– «Но тогда мне придется расстаться с образом Монинг Фреш» – мне показалось, что ее пробила небольшая паническая дрожь.

– «Достаточно просто сознаться, и все объяснить. Поверь мне, ты ей нравишься в образе или без него, главное она будет знать что это ты! Да и она прекрасно поймет, зачем ты пользовалась маскировкой» – я улыбнулся и отпустил ее.

– «Я... я постараюсь, но это будет очень сложно» – потихоньку она начала приходить в себя.

– «Сложно — не значит невозможно, просто понадобится больше времени» – эта аксиома часто звучала от кентуриона Буши Тейла, правда в основном по поводу кобыл.

– «Есть еще кое что, что нам надо обсудить» – ее голос предательски задрожал, ей явно не хотелось поднимать эту тему но что-то толкала ее на это.

– «Крисстал?» – я почти не сомневался, о чем пойдет речь.

– «Да, Солнышко, о ней. Я не буду стоять у вас на пути, если хочешь, я даже предложу ей переехать в комнату напротив, я приму ее как твою девушку... Но она никогда не сможет стать твоей женой. Ни она, ни те, кто придут за ней. По крайней мере, ближайшие лет пятьдесят» – ее слова не стали для меня шоком или откровением, это называется политика, честь престола и прочие традиции, что тянулись испокон веков. Я не стал возмущаться, орать и бить себя копытом в грудь. Зачем, ведь от этого ничего не изменится, поэтому этот вопрос требовал очень тонкой и длительной подготовки для своего решения. Но был и еще один момент, что привлек мое внимание.

– «Лет через пятьдесят девушки меня интересовать навряд ли будут. Так мне всю жизнь холостяком прожить?».

– «Конечно нет, Солнышко, но к выбору придется подойти ответственно. И кстати, об ответственности!» – из-под ее крыла выплыли небольшой мешочек с чем-то бумажно- хрустящим, и толстая книга – «Она не единорог, поэтому противозачаточное заклинание не создаст, а бегая по подружкам, она вполне может сказать что-нибудь лишнее, да и подружки могут подвести, все-таки магия – это не так надежно, как хотелось бы, поэтому вот вам проверенное веками средство» – мешочек приземлился перед моими ногами, открывшись, и обнажив свое содержимое. С десяток небольших бумажных квадратиков с утолщением в середине, они были сделаны из черной бумаги и на каждом из них, ровно по краю утолщения, был изображён золотой серп Луны – «Этого хватит на первое время. А эта книжка поможет вам во всем разобраться. У нее магический замок который открыть могут только влюбленные. Не обижайся, но это маленькое испытание для вас обоих» – увесистый том в искусном переплете, украшенный металлическими полосами с гравировкой в виде пони, занимавшихся тем, от чего у меня тут же встали крылья.

– «Ну, я тебя пока оставлю, и если будут вопросы – то не стесняйся».

– «Постой, может хватит бегать от проблем? Ты же не думаешь, что куча подарков скроет твои оговорки и попытку не соврав, что-то не сказать?» – сколько она учила этому мою мать, сестру и меня, и я хорошо усвоил этот урок, зная ее и ее любовь к игре в молчанку и правду кусочками.

– «Солнышко, не надо, да ты все правильно понял, но не мне говорить тебе о настоящей причине, это должна сделать твоя мать".

– «То есть, ты предпочитаешь сбежать от ответа? Переложить все на других и спать спокойно?».

– «Поверь мне, Солнышко, но после того что мы сделали, после того что сотворила твоя мать, того, что мы с сестрой одобрили, твое будущее стало залогом наших жизней. Я не могу сказать тебе правду, не хочу, и не только потому, что это окажется больно для тебя или для меня, но когда-нибудь мать тебе расскажет все, наверное, и года не пройдет, ведь с каждым днем срок расплаты за наши грехи все ближе, и мне очень жаль, что я допустила то, что именно тебе придется за них расплачиваться, пусть и таким, во многом приятным способом, как брак».

– «И как же так получается, что мое безбрачие как-то искупит ваши грехи?» – я потихоньку закипал, такого удара я не то, чтобы не ждал, о таком и не предположишь! Возможно, именно поэтому я еще держал себя в копытах, все-таки слова – это лишь слова.

– «Солнышко, ты меня неправильно понял. Не безбрачие, а брак. Брак по расчету».

– «Кто она, и почему?» – я еще не знал, как реагировать. Меня просто продали! Предали и продали!

– «Ийиса Нгомо Сесе Квамбе, дочь генерала, а в последствии, и монарха Зебрики, Сесе Квамбе. Это был единственный выход – остановить войну, и спасти всех. И зебр, и нас».

– «А если я откажусь?».

– «Новая война, и ее мы уже не сможем остановить».

– «И если это всего лишь итог, то какова же правда?» – я пытался переварить услышанное. Да, несомненно это могло подождать, но что-то подсказывало мне, что если я хочу сохранить Крисстал, то что-то надо делать уже сейчас, вот только что? Особенно, если ты зажат в тиски политики и интриг, а любое твое неправильное движение приведет к войне.

– «А о ней я никогда, никому и ни за что не скажу. Ни я, ни Селестия, ни твоя мать, ни те, кто участвовал в этом кошмаре. Этой правде попросту нет места в Эквестрии».

– «Даже так?».

– «Да, Солнышко, но не воспринимай все так близко к сердцу. Да, это больно, но есть прекрасный выход – ты можешь стать принцем-консортом и жить здесь, с Крисстал или той, что придет ей на смену, или, если захочешь, заведи себе сразу табун. И единственное, что ты не сможешь – это предложить им это копыто и сердце, и поверь, это не самая большая потеря, особенно если учесть, что среди пегасов, менее двадцати процентов пар пользуются правом на брак».

– «И вот к чему все это? Чтобы я не чувствовал себя ущемленным?».

– «Ты не прав, и со временем, я надеюсь, что ты это поймешь. Да, и не забывай, что Ийисе еще тяжелее».

– «И когда же я ее увижу?».

– «Я не знаю. По крайней мере, не в ближайшие год или два. Мы постарались оставить несколько лазеек в договоре, и одной из них была формулировка пункта, устанавливающего срок вашей свадьбы. Он звучит так – «Дата свадьбы не может быть назначена в шестилетний срок с момента подписания договора и оговаривается отдельно, согласно традициям и обычаям обоих сторон, с приоритетом для обычаев Зебрики». То есть, мы можем очень долго держать все в подвешенном состоянии, затягивая переговоры, когда, и если, они начнутся».

– «Но все равно, конечный итог один – свадьба?».

– «Да, если Зебрика не откажется от договора, при этом и отказавшись от войны или старика Квамбе не сместят, и новый правитель сочтет, что этот договор не нужен».

– «Вот теперь все понятно!» – за маской покорности и смирения в моей душе горело пламя гнева. Меня предали! Меня продали, прикрываясь великой идеей о мире! Говоря о необходимости и долге, мной пожертвовали, и сделали это собственные родители, принцессы и зебры, что положили на этот алтарь дочь своего народа! Доведя себя до безумия войны, они не смогли остановится, просто сказать «Хватит!», они воздвигли алтарь из надежды, имя которому было «Семья» и возложили нас с Ийисой на него, в надежде решить все проблемы разом – «Что же, теперь тебе лучше уйти».

– «Санни!?» – на ее лице читался страх и паника, кажется она уже что-то себе возомнила и скорее всего, что-то нехорошее.

– «Все в порядке, мне просто надо побыть одному и осмыслить все это».

Она вышла на балкон, постоянно оглядываясь на меня и улетела, оставив меня с моими мыслями и книгой под странным названием «Понисутра». Но, как мне казалось, улетела она недалеко, или спряталась в тени.

– «Один – это значит совсем один» – негромко произнес я, тени под потолком слегка дернулись и скользнули к балкону. Значит, она все таки пряталась в тени, все равно она наверно теперь смотрит из другого места, и вряд ли она меня оставит – уж слишком обеспокоенный у нее был взгляд.

Я лег на кровать и тут же в мою голову полезли мысли о Ийисе, Луне, матери и догадки о том, что же все-таки произошло, что могло бы сподвигнуть их на это. Мне под копыта попалась эта странная книга. Попытавшись ее несколько раз открыть и убедившись, что скорее всего, без Крисстал, я ее действительно не открою, я занялся изучением непонятных мне бумажных квадратиков, в надежде отвлечься от мыслей в голове, что, то требовали мщения, то призывали смириться, ведь на кону был мир между двумя народами. Взяв один из них в копыта, я повертел его в надежде, что может, быть где-то, на обратной стороне, есть какие нибудь надписи. Но я ошибался – с обоих сторон он был одинаковым. И тут меня осенило – это что-то в упаковке! Главное это не сами квадратики! Быстро подцепив копытом упаковку, я разорвал ее и извлек из нее странный предмет. Это был чулок, сделанный из какого-то шелкового материала, (по крайней мере он так выглядел) и что самое интересное, не было видно ни одной нити! Он был свернут кольцом, как будто его уже откуда-то сняли. Повертев это чудо еще немного в копытах и поняв, что я даже не могу представить, что это и как это должно было нам помочь, я отложил чулок в сторону. И кому могут понадобится такие штуки? Чулки для жеребят или еще что-нибудь в том же духе? И вообще, зачем они мне?

Крисстал

Я неслась по коридору в свою комнату, а в голове стучало – «Уииии, у меня есть парень! Теперь хоть цветов поем!». Вот так просто взяла и заграбастала, принца, наверное, ох уж это престолонаследие. И какого парня! Ладно задохлик, для пегасов это нормально, симпатичный, но в меру, не чопорный и не жеманный, как все эти дети аристократии. Мне определенно повезло!

Резво проскакав несколько поворотов и подъем на два этажа вверх, с языком на плечах, я ввалилась в свою комнатушку. Тяжело быть гостьей в чужом замке – и комната маленькая, и ванны нет, да ничего нет! Кровать, два шкафа, стол, стул и узкое окошко-бойница, через которое ничего не видать. Так что я была вполне честна, утверждая, что здесь холодно и одиноко, все таки это была старая-старая «новая» часть дворца.

Блаженно завалившись на кровать и уставившись в потолок, я решила составить какой-никакой, а план на будущее. Путь к желудку мужчины лежит через сеновал! А потом можно и прикармливать. Как ни странно, но эта жизненная позиция в отношениях была подсказана мне моей наставницей и подругой, принцессой Кристальной Империи, Ми Аморе Кадензой, или просто Кейденс. Но как бы там ни было, Принцесса Любви по любовной части плохого, наверно, не посоветует. Осталась самая мелочь – кухня и сеновал, и их полное отсутствие. На кухню меня не пустят, а сеновал посреди дворца не устроишь.

И кстати, о кухне, с завтраком нужно было что-то решать, но быстрый взгляд в кошелек намекнул, что диета – это хорошо. Эх, жизнь ученицы принцессы, что ж ты так сурова и зависишь от стипендии? Нет, конечно, можно было отобедать или отзавтракать и в большой обеденной зале, но вся эта чопорность и куча знати, что пасется там, просто раздражали. Да и платье не хотелось надевать, это сложно и долго, да и наряды хотелось припасти на что-то более серьезное, чем завтрак. А то, видите ли, у них тут дважды в одном платье появляться нельзя, хоть ты тресни, а с голым крупом в любое мало-мальски приличное место вообще соваться запрещено!

Я сразу же представила себя и Санни в полной экипировке, соответствующей выходу в пони на обед, и эта мысль мне понравилась. Его запах тут же ударил мне в нос – легкий мускат с примесью корицы и чего-то, близкого к мяте. Хвост тут же зажил своей собственной жизнью, мечась по кровати и явно не понимая, почему ему мешают задраться, как флагшток на Кристальном Дворце. Ну все, точно влюбилась, и если за месяц или два не отпустит, значит, на весну уже не покиваешь.

Тем не менее, до занятий оставалось еще море времени, наверное, поспешила я уйти от Санни. Но что сделано – то сделано, да и в копытах себя держать становилось все сложнее. Как же он мне нравился, особенно, когда его крылья распахивались полностью – при этом он выглядел таким уверенным, таким непоколебимым… в общем, очень мужественным, и мне это нравилось. Жаль, что он так редко это делал, да и как мне показалось, он стыдился своих, стоящих как два паруса, порхалок, словно это было что-то плохое. Жаль, что у меня нет подружки-пегаски, справки навести, а то вдруг что, а я и не знаю!

И тут я вспомнила о Берри. Судить о ней было сложно, тем более что мы с ней и словом не перекинулись, но если есть такая возможность, то надо с ней подружится, заодно и многое узнать о Санни… Или уже можно называть его мужем? Нет, наверно еще рановато. О чем я думаю, я его только вчера узнала – и уже по парню сохну!

Резкий стук в дверь напомнил мне о существовании реального мира. Подойдя к двери и ожидая увидеть очередного посыльного от очередного, древнего и знатного рода, приглашающего отобедать первую ученицу принцессы Ми Аморе Кадензы с очередным младшим сыном, или, что реже, с дочерью, я подошла к двери и, открыв ее, сразу начала прикидывать, успею ли я где-нибудь достать зимний комплект одежды, причем, желательно недорого, а то у меня осталось всего две сотни битов, а на луне, говорят, ночи очень темные, долгие и холодные.

На пороге стоял белоснежный гвардеец в золотых, церемониальных доспехах. Такой шкаф на обед приглашать не придет, а это значит, что вляпалась я в политику по самые уши.

– «Мисс Крисстал Клауд?».

– «Да, чем могу быть полезна?».

– «Фельдъегерьская служба их высочеств» – отрекомендовался гвардеец – «Прошу, примите это».

Из его сумки выплыло письмо с печатью в виде полумесяца и приземлилось прямо в мои копыта, после чего он улыбнулся и развернувшись, поскакал дальше. Вот уж не думала, что гвардейцы еще и почту разносят.

Печать на письме сразу вселила в меня недоброе предчувствие – лунный серп на черном воске, послание от самой Принцессы Луны, мне, простой ученице. Это конец, меня в лучшем случае объявят персоной нон-грата, и отправят домой. На луну навряд ли, но скандал может получится немалый. Собравшись с духом, я сорвала печать, которая тут же рассыпалась сотнями маленьких звездочек.

«Дитя, мы будем ждать тебя в нашем рабочем кабинете к одиннадцати часам, ибо разговор нам предстоит серьезный и о будущем твоем» – к письму была приложена карта, как пройти в назначенное место. Прикинув, что идти мне придется минут десять, я начала потихоньку паниковать. Не одетой идти неприлично, но нужно ли мне в кутузке вечернее платье? Хотя по этикету, как простолюдинка, я могла и не задаваться вопросом об одежде но как ученица, я должна бы была соблюдать нормы светского этикета а значит голой нельзя... Хотя, если драпнуть сейчас, то можно еще успеть на дневной поезд и слинять домой, но если от меня именно этого и ждут? А вокзал уже оцеплен! Хотя… А вдруг меня всего лишь вызывают на ковер, для постановки на место, мол, «кто ты, а кто он?», и все в таком же духе? А я просто зря паникую?

И так, в ступоре и оцепенении, не зная, что делать и куда бежать, я просто стояла до тех пор, пока очередной взгляд на часы не устроил мне сердечный приступ, ведь я почти опоздала! У меня оставалось только три минуты, или разразится гарантированный скандал, ведь ученица принцессы окажется копушей! А главное, так по-хамски отнестись к просьбе принцессы Луны было чревато, вот за это точно на луну отправят, да и сама соглашусь, лишь бы больно не было.

Но как бы то ни было, я все-таки опоздала, и костеря архитекторов, что проектировали замок, и строителей, что согласились его строить, а потом и перестраивать, и не забывая про того, кто рисовал ту карту, с языком на спине, я все-таки нашла нужную дверь, но почти на десять минут позже назначенного срока. Быстро осмотревшись и приведя себя в порядочный вид, насколько это было возможно, я собралась с духом и робко постучала в дверь.

– «Войдите» – раздался голос ее высочества из за невзрачной двери, что скрывала ее кабинет, среди десятков таких же, похожих одна на другую, дверей. Я судорожно сглотнула и на ватных ногах, тихонько приоткрыла двери, постаравшись как можно незаметней пройти в кабинет.

– «Здравствуй, Крисстал. Никогда бы не подумала, что твоя госпожа настолько не ценит свое время, что не обучила тебя этикету и пунктуальности» – ее голос разил усталостью, а стиль речи настолько отличался от того, что я привыкла слышать на приемах, что я даже, на какой-то момент, решила, что это какой-то глупый розыгрыш – «Ну, как бы там ни было, проходи».

– «Простите меня, госпожа, я…» – но она не дала мне договорить.

– «Мне не нужны твои оправдания или извинения, мне нужна только правда» – два ночных стража мгновенно возникли возле меня, и я инстинктивно сжалась в комок от страха – «Поверь мне, простым рассказом о том, зачем тебя послала твоя учительница, и надо полагать, хорошая подруга, ты сильно облегчишь свою участь» – от ее голоса мне стало крайне не по себе. Он был спокойный и властный, и сразу говорил о том, что меня сейчас сотрут в порошок, и даже не заметят.

– «Я… Я не знаю, о чем вам рассказывать» – почти плача и заикаясь, тихим шепотком проговорила я.

– «Для начала расскажи, зачем она послала тебя к нам. Ведь ты кристальная пони, и магией не владеешь, так чему она тебя учит? Ведь не своей же примитивной магии любви?» – о магии любви она высказалась с удивившим меня презрением.

– «Меня посла…» – почти шепотом начала я.

– «Громче дитя, я все же хочу тебя слышать».

– «Меня послала принцесса Кейденс для того, чтобы я попрактиковалась у принцессы Твайлайт в качестве администратора, которого она хочет сделать из меня в будущем» – тихо и несмело призналась я.

– «А теперь, дитя, скажи нам правду, зачем она тебя послала? Или ты думаешь, что я поверю в эту сказку? В нее может поверить Твайлайт, и может быть, даже Селестия, но не я! Ты в замке трое суток, и на второй день уже охмурила принца Санни. Что ты использовала?» – от паники, меня просто заколотило. Я не знала, что и ответить, не понимая, в чем я могла провиниться.

– «Ничего... Я просто… Он сам… Я не… Не слал меня никто, я не шпион!» – слова сами слетали с моих трясущихся губ.

– «А может, ты уже предала всех нас, и работаешь на зебр?!» – она резко ударила по столу так, что мое сердце в страхе остановилось, и я почувствовала, как по моим бедрам потекло что-то теплое. Резкий неприятный запах ударил мне в нос, а деревянный пол, внезапно, ударил мне в лицо.

В ушах звенело, а мир как-то неправильно крутился вокруг меня, пока я лежала на мягком пуфике в кабинете Ее Высочества. Хотя стражей рядом не было, а она спокойно сидела за столом и работала с бумагами, я снова сжалась в комочек… И вдруг, услышала тихий писк, но лишь спустя пару секунд я поняла, что этот звук издаю я, а точнее, мое колотящееся от страха тело.

– «Пришла в себя?» – не отрываясь от бумаг, скорее утверждающе, нежели вопросительно, произнесла принцесса.

– «Д… Д… Д-да, госпожа» – я никак не могла взять себя снова в копыта, хотелось убежать, спрятаться, просто прикрыться пуфиком, но только не быть здесь, не слышать этого голоса.

– «Это хорошо. Тебе стоит бояться меня, но не так. А теперь скажи мне, на что ты готова ради Санни?» – ее вопрос прозвучал для меня очень странно. Я попыталась собраться с мыслями, но вместо этого, я все больше начинала впадать в тихую панику – «Не знаю, госпожа» – ответила я так честно, как могла.

Она молчала, я же тихонько билась в панике, не зная, что же делать, и к чему был этот странный вопрос? Что мне теперь грозит? Я заводилась все больше и больше, а волны мелкой дрожи, что пробегали по моему телу, становились все сильнее и сильнее.

– «Ты права, что боишься меня. Что бы ни задумала твоя розовая хозяйка, она не посвятила тебя в свои планы, или спрятала их так глубоко в твоей головке, что ты и сама не ведаешь о них» – встав, она подошла ко мне – «В любом случае, теперь, ты будешь служить мне, и поверь, это для тебя наилучший вариант. Сегодня ты переселишься в комнату в моем чертоге, прямо напротив спальни моих внуков, и с этого момента, будешь докладывать обо всем, что у них происходит. Ты станешь подругой для Берри, и тем, кем захочет Санни, но не смей и мечтать о том, что пойдешь с ним под венец! Ты поняла?».

– «Д-да, госпожа» – негромко звякнув, на пол передо мной упали ключи.

– «Теперь, твоя жизнь принадлежит мне. Помни это, а так же помни, что слуги мои дороги мне, и за свое служение получают многим больше, чем получаю от них я. В покоях, что открывают эти ключи, четыре комнаты – выбирай любую, а слуги принесут тебе все необходимое. И кстати, там есть ванная, так что воспользуйся ей и приходи в столовую, но на этот раз опозданий я не потерплю».

– «Д-да, госпожа».

– «До завтрака осталось сорок минут, так что поторопись» – тихонько собрав себя в копыта и встав, я аккуратно пошла к выходу.

– «Крисстал» – остановившись, я со страхом оглянулась через плечо на поднявшую на меня глаза Богиню Ночи – «Я думаю, что ты понимаешь – о нашем разговоре не должен знать никто. Это понятно?».

– «Да, госпожа».

– «Вот и хорошо».

Дверь ее кабинета захлопнулась за мной, а я стыдливо поплелась в свою новую комнату… Или все-таки камеру? Вот тебе и романтика, и первая любовь! Хотелось просто сбежать домой, прочь от унижения, из этого страшного замка, но что-то непонятное останавливало меня, молило потерпеть, и говорило, что скоро все будет хорошо, все встанет на свои места.

– «Доброе утро, мисcс» – резкий, шипящий голос стража, стоявшего на входе в покои принцессы, привел меня в чувство и вогнал в краску – «Вам вперед и налево, третья дверь, ссстоловая расссположена на втором этаже, лесccтницу вы найдете в конце вашшшего коридора. В ссстоловой для членов cссемьи и их госсстей нет установленной формы одежды. Добро пожаловать».

– «Спасибо» – вот и все, что я смогла выдавить из себя, и постаравшись держать свой круп подальше от темной туши, я проскользнула дальше по коридору. Подойдя к двери и вставив дрожащими зубами ключ в замок, я открыла её. Передо мной открылась общая зала, в которую выходили двери всех покоев. Здесь явно давно никого не было, причем очень давно – везде, куда ни глянь, лежал толстый слой пыли, а мебель, затянутая чехлами, явно говорила о том, что эти комнаты могли бы ждать нового хозяина еще очень и очень долго. Быстро осмотревшись и поняв, что все комнаты этих покоев почти ничем не отличаются друг от друга, я выбрала те, что были дальше от входа, ведь, несмотря на идентичную планировку, только в них был балкон и большое, панорамное окно в небольшой гостиной. Мой новый дом состоял из трех комнат – большой гостиной, средних размеров спальни с примыкающей к ней ванной комнатой, и небольшого рабочего кабинета. Из мебели в них была лишь кровать, да и та без матраца. Вот уж точно, «добро пожаловать»!

Быстро помывшись, я выскочила из своей комнаты и тут же угодила в цепкие копыта Санни.

– «Я так рад, что ты согласилась!» – он просто светился от счастья и я решила его не разочаровывать, да и просто рассказывать о том, как меня на это уговорили, наверное, было очень опасно. Его крыло легло на мою спину, наши бока соприкоснулись, и только теперь я, наконец, расслабилась. Только так, с ним рядом, все будет хорошо, и только под его крылом, в этом замке для меня будет действительно безопасно.

Берри

Оставил! Просто взял и оставил! А уж рожа была такой, словно он обычный пони, к которому в дом завалились Царственные Сестры и сказали – «Правь нами, великий король!». Или что-то еще, не менее грандиозное! И никаких тебе выволочек за сюрприз, ни словом, ни словечечком не обмолвился, как прошло подстроенное мной свидание! И какой, к Дискорду, смысл жизни он там себе нашёл?! Может, он просто головой где ударился? Или ударили? Крисстал, копытом в лоб! Хотя навряд ли, шишек я не видела, синяков, гематом, переломов, кровоподтеков тоже.

Быстро пометив его контейнер надписью «дурак», я запихала его под кровать, а то вдруг его отпустит и он вернется... Хотя стоп, это же подарок! А значит мое! Хотя я могу и просто поделится... Нет, все мое!

И какого Дискорда его так рано приперло? Я посмотрела на упавшую книжную полку, поломанный прикроватный столик и свои слегка ободранные бока, крылья и спину. Вот мне интересно, летать я на них пока не могу, а вот выкинуть из кровати мою бедную тушку подальше от источника громкого и резкого звука они могли, причем прицельно на прикроватный столик. И как я только от книжной полки увернулась? Мне все больше становилось понятным мнение пегасов о том, что дом должен быть из облаков, ведь он же мягкий!

И все-таки интересно, что вчера было-то, и что такое было, если он принес такую, надо полагать, благодарность. Но проверять, сколько там лежит этой благодарности, я не стала – не хотела соблазнять себя на еще один кусочек, ведь рано или поздно Санни вернется! И он будет голодный! И вот тогда-то я и узнаю все подробности вчерашнего вечера. Или, как вариант, можно послушать «шепотки», хотя бы узнаю, когда она ушла. Хотя ее если и видели, то только стражи, а они ребята не из болтливых.

Быстро умывшись и приведя себя в порядок, я занялась домашним мучением. Хаотично расставляя ответы в тестовых вопросах и вписывая всякую ахинею в письменные, я откровенно веселилась. «Протест» – вот как я это называла! И эта моя привычка уже давно доставала и Твайлайт и Голд Скрола и Черрили. Ведь как такое может быть, что ученик не просто делает или не делает это издевательство, а делает его заведомо неверно, и главное, с усердием! Вот тут их и клинило, отругать за неисполнительность нельзя, ведь я старалась и делала, но и за то, что все ответы неправильны тоже нельзя, ведь это может повредить моему хрупкому и эмоциональному самосознанию. В конечном итоге, все вылилось в привычку Твайлайт устраивать мне в начале занятий допрос на тему прошлого урока, но десять вопросов или три с лишним сотни – разница большая.

Быстренько разобравшись с вопросом домашнего образования, я поплелась в столовую, завтракать. Мне иногда казалось, что интриганство в замке популярно только потому, что здесь абсолютно нечем развлечься, вот и ходишь от своей комнаты до столовой и обратно, ну, или на уроки к Твайлайт или если повезет тихонько проскользнуть на светский раут – и все! Сколько я предлагала построить маленький кинотеатр, или спортивную площадку? Но нет, замок – это обитель пристойности и традиций! Из-за чего мои бока, отожранные в гостях у бабушки, долго и упорно заставляли бегать меня по плацу. Правда, был бассейн в купальнях, в котором можно было неплохо поплавать, но туда записаться было просто нереально! Мне иногда казалось, что принцессы ввели эту систему специально для издевательства над теми, кто живет в гостевом крыле, и самой Твайлайт, которая в припадке ностальгии пожелала жить в своей старой комнате-библиотеке, в башне западного крыла гостевого корпуса.

А вот в столовой меня ждал сюрприз, вернее, два сюрприза, и оба звали Крисстал. Мало того, что она сидела в нашей столовой, куда, кроме членов семьи, никто не допускался, так и сидела она впритирку к моему брату, укрытая его крылом, и на своем пуфике! Что явно говорило о том, что она тут неспроста, а как минимум по приглашению, если и вовсе не на постоянное питание! Похоже, что я сама, своими копытами, помогла ему открыть счет. Плохая Берри, очень плохая! Копыто само потянулось к лицу – вот он, вдруг откопанный им смысл жизни, осталось только уточнить, какой из двух возможных смыслов он имел в виду – «любовь» или «любовь по-взрослому»? Но вот как это уточнить не залезая ни к кому под хвост? Разве только что затесаться в подруги к Крисстал. Но несмотря на все мое любопытство, я, пожалуй, впервые в жизни решила не совать свой любопытный нос куда не надо. Хотя и с трудом, и мой внутренний голос кричавший «Ты ошибаешься! Узнай все, или потеряешь брата!» не умолкал, я просто положила свой круп на пуфик а голову – на стол.

Никто, как ни странно, не обращал на меня внимания, даже когда я начала наглым образом играть в барабанщицу, отстукивая ритм копытами по столу. И это было несправедливо! Брат, который был в какой-то степени для меня голосом разума, хоть и был по ту сторону стола, одновременно был за сто миллионов, пятьсот тысяч километров! И в мою голову начали закрадываться мысли о том, что теперь я в замке одна, потому что собственного брата, сама же, отдала неизвестно в чьи копыта!

– «Всем доброе утро» – звонкий голосок Монинг Фреш проехался по ушам.

– «Доброе утро» – отозвалась я, пара голубков же никак себя не проявила, тихо посмеиваясь и перешёптываясь между собой.

Монинг Фреш подскакала ко мне и плюхнулась рядом с явно удивленным выражением на лице.

– «Так, как я понимаю, это Крисстал? » – спросила она у меня.

– «Да, она самая, коварная братопохитительница!» – о ее вероломстве я сообщила самым тихим шепотом.

– «Даже так?» – удивленно спросила Монинг Фреш.

– «И даже хуже!».

– «Ну, тогда тебе придется потерпеть свою новую соседку» – у меня задергался глаз, соседка – это же та, кто живет напротив! Неужели теперь она будет жить в одной из вечно пустующих комнат по соседству с нашими покоями?!

– «Селите ее уж что ли сразу к нему, все равно ей, похоже, эта комната будет не нужна».

– «Берри, мне тоже это не нравится, поэтому давай соблюдать подобающие приличия. Все же, если Госпожа решила, что так будет лучше, то не нам с ней спорить».

Она была права. Неужели всего за один вечер они так друг в друга влюбились, что у Санни вдруг хватило наглости потребовать комнату для своей девушки? Мне почему-то представился Санни, в героической позе, стучащий ногой по рабочему столу Ее Высоконосозадирательства, и требующий комнату, а так же пол королевства и зубочистку.

– «Итак, дети, прошу вашего внимания!» – Монинг Фреш деловито постучала по столу – «Как я думаю, вы догадались, что сегодня вечером мы выдвигаемся в Понивиль на Ночь Кошмаров, поэтому мисс Спаркл решила освободить вас от занятий» – резкая вспышка телепортации прервала ее слова, и посреди комнаты вдруг возникла Твайлайт.

И все бы ничего, но на ее крыльях красовались чехлы, придававшие им схожесть с крыльями фестрала, а мохнатые уши и драконий зрачок в ее фиалковых глазах явно говорили, под кого сделан костюмчик. «Сиреневый фестрал!» – я еле сдержала ногу, явно норовившую оказаться на моем лице, и выдавила из себя улыбку.

– «Поэтому я займусь вами в поесссде» – с корявой попыткой имитации акцента Ночной Стражи у нее тоже как-то не задалось – «Мы все будем фестралами!» – она засияла рогом и сверкнув, опять куда-то телепортировалась.

– «Только не спрашивайте меня, что это было, я сама в шоке. Почему пол замка так мечтает попасть в Понивилль, что впадает в детство?» – я была абсолютно согласна с Монинг Фреш. Так как Твайлайт еще наверняка с нами за конфетами попрется! А мне конкуренты не нужны! – «И я лично не хочу быть фестралом! Я буду Найтмер Мун!» – как-то подозрительно весело она это заявила, похоже, что первое, что мне придется сделать в Понивилле, это не обнять Бабулю с Дедом, а найти медсестру Ред Кросс и сдать ей двух буйных пациентов, впавших в детство.

– «А я тоже не хочу! Лучше в мумию, чем в фестрала!» – я постаралась использовать свой последний шанс на то, чтобы не позориться.

– «С тобой и Санни все уже решено, костюмы готовы, а вот с Крисстал придется схитрить» – как-то она нехорошо усмехнулась...

– «Нет необходимости, мисс Фреш, я могу и просто остаться в замке».

– «Насчет тебя у меня другие указания» – откуда-то из-за спины Монинг Фреш вдруг выпорхнул медальон, и я сразу поняла что это, ведь между двух серебряных крыльев красовался хорошо знакомый мне, черный камень. Медальон приземлился на ее шею, и тут же под крылом Санни оказалась довольно симпатичная фестралочка, почти такая же симпатичная, как я. Не изменилась только грива, зубы и глаза.

– «Ну-ка, покажись!» – попросила Фреш.

Крисстал выползла из-под крыла Санни и удивленно осмотрелась. Все таки я ошиблась, и этот медальон имитировал не облик, а скорее, облачал в магический костюм. Крылья на ее боках были как будто нарисованные на ткани, а рукава костюма заканчивались за несколько сантиметров до копыт, оставляя часть ног свободными. Резкий хлопок крыльев со стороны Санни возвестил о том, что он доволен и ему костюм оч-чень нравится.

– «Конечно, не верх магического искусства, но я старалась как могла» – Монинг Фреш довольно улыбнулась, явно наслаждаясь своей законченной работой – «Хотя с глазами ошибочка вышла».

– «Спасибо, мисс Фреш! Это удивительно!» – она осматривал себя, явно радуясь подарку.

– «Но учти, заклинание продлится всего часов десять, так что оставь его до праздника» – а вот это меня удивило, я как-то не думала, что нашим медальоном нужна подзарядка, да и как чему-то магическому по природе, нужна дополнительная магия?

– «Ну, вы пока развлекайтесь, а я распоряжусь по поводу завтрака» – Монинг Фреш бодро ускакала на кухню, оставив меня наедине с этой парочкой голубков.

Я уже было приготовилась умирать от скуки и скорее всего – насмерть, как мое внимание привлекла наглая рыжегривая морда, что выглядывала из-за одной из дальних колонн, и всячески пыталась привлечь мое внимание маханием копыт и тихим подвыванием вперемешку со свистом. Не спеша встав и сделав вид, что я просто решила размяться, стараясь не отвлечь голубков друг от друга и сгорая от любопытства, я подошла к нему.

– «Чего надо, Скай? Тут, похоже, тебе не обломится!» – я придала себе деловой вид и с подозрением уставилась на него.

– «Предлагаю сделку – десять больших и вкусных конфет, плюс два билета в кинотеатр, в обмен на то, что ты приведешь Фреши!» – двойной спонтанный фейсхуф его явно не смутил.

– «Скай, ты что, тупой? На конфеты меня поздно приманивать, в общем, гони двадцатку – и тогда поговорим!».

– «Пятнадцать!» – он решил поторговаться, а зря – я это любила и умела!

– «Двадцать два!».

– «Э-э-э... Восемнадцать?».

– «Двадцать шесть!».

– «Ладно, ладно. Двадцатка!» – но было уже поздно.

– «Двадцать было в начале торгов, теперь тридцать и все конфеты, которые ты принес. Соглашайся или проваливай!» – я отсалютовала ему ногой, указав на ближайший выход.

С печальной мордой он отсчитал три монеты по десять битов и кучу конфет, которые тут же скрылись под моим крылом, а так же выдал два билета в кино на какое-то романтическое мыло.

– «Сеанс сегодня, в четыре часа, твое место двадцать три, ее – двадцать два, не перепутай!» – поспешно инструктировал меня Скай.

– «Помни, рыжий, что я за твою рожу не отвечаю, так что без претензий и обид. Если что – сам будешь виноват!» – стукнув копытами, мы разошлись.

Я вернулась на свое место, но на этот раз мое настроение все же было куда как лучше, все-таки тридцать монет и конфеты – это вам не шутки, это как минимум... Даже не знаю что, но много! А Скай, как типичный сынок знатных родителей, все равно деньги не считает. Хотя их надо было еще отработать, и придумать правдоподобное объяснение появления у меня билетов, причем сразу двух, и яростное желание сходить в кино именно с Фреш, при этом еще и не опоздав к отъезду.

Но тут, рядом со мной, злобно плюхнулась сама Фреш, а ее передняя правая нога тут же отправилась гладить круп в области заметно покрасневших, мягких полушарий.

– «Как же меня достал этот Скай! Уууууу» – судя по голосу, она уже составила десяток планов его медленной и очень болезненной смерти – «Не успела уйти с кухни, как эта сволочь зажала меня в коридоре со своим «Привет, Фреши!» и опять весь круп отбила!».

И тут меня посетил грандиозный план!

– «А еще этот мерзавец подкупил меня, чтобы я тебя в кино с ним сводила!» – я быстро достала билеты из под крыла и положила их перед ней.

– «И во сколько же он меня оценил?» – вопрос меня как-то удивил, она что, предлагает отдать ей ее долю?

– «Десять больших и вкусных конфет!» – я решила немного подтасовать факты и вытащила конфеты из под крыла.

– «И на чем сторговались?» – а вот этого я не ожидала, ее лукавый взгляд смотрел прямо на меня, явно в чем-то меня подозревая.

– «Тридцать монет» – глубоко вздохнув, честно призналась я, прикидывая, что десять на двадцать в мою пользу это тоже хорошо, но больше ни битса! Ну и конфет не больше половины!

– «Вот же сволочь! Ну, я ему устрою!» – билеты перекочевали к ней вместе с парой конфет, а ее злобный оскал меня напугал. Кажется, у кого-то сегодня будут очень крупные неприятности.

Ее глаза злобно горели, а выражение лица сразу говорило о том что если эта рыжегривая морда сегодня будет нас обслуживать то как минимум один салат в морду он получит а может, даже чай в лицо, хотя нет, чай в лицо навряд ли, ведь даже в замке его предпочитают экономить, но вот в морду сок вполне вероятен. Но, к моему разочарованию, Скай так и не появился – может, что-то заподозрил, а может еще что, или просто где-нибудь, в темном уголке, придавался мечтам о Фреш и кино.

– «Санни, не возражаешь, если я заберу у тебя Крисстал на пару часов? Нам нужно решить пару вопросов, наедине» – Монинг Фреш деловито прищурилась, да так, что под ее взглядом Крисстал как-будто съежилась еще больше, укрытая крылом Санни.

– «Ну, если только ненадолго» – он ободряюще ткнулся носом ей в шею и что-то прошептал, она коротко кивнула в ответ и прижалась к нему еще плотнее.

Меня уже начинали раздражать эти их нежности, какое-то экзальтированное отношение к окружающим, и главное – ко мне! Быстренько набив желудок, я ушла к себе в комнату, спать! А то ходят всякие, по утрам мебель мной ломают...

Крисстал

– «Ну что, подруга, добро пожаловать в семью! На вот конфетки, но для тебя сейчас лучшая конфетка – это хорошее успокоительное заклинание» – я, с Монинг Фреш, стояла прямо посреди моей комнаты. Как только после трапезы мы с Санни расстались, меня опять начала бить паника и я боялась, что она это заметит, и видимо, не зря.

– «О нет, спасибо но мне оно не нужно!» – собрав себя в копыта и вымученно улыбнувшись, я зачем-то попыталась сделать вид, что все в порядке.

– «Крисси, если ты думаешь, что я не знаю, что произошло и как ты сейчас себя чувствуешь, то ты очень сильно заблуждаешься» – ее рог слегка сверкнул, и пара голубоватых сфер проникли в мое тело. Дрожь моментально унялась, но я все еще паниковала, особенно теперь, когда оказалось, что мой позор был выставлен на всеобщее обозрение – «Я не знаю, что произошло конкретно с тобой, но когда-то и я прошла в ее кабинете через нечто подобное. И поверь, я ей благодарна» – улыбка на ее лице как-то не вязалась с тем, что, по ее словам, с ней случилось – «И я была не первая, да и ты – не последняя, и поверь, если ты прошла через это, не сдалась и не сбежала, то ты уже член семьи. И под семьей я подразумеваю самых верных ее друзей».

– «Разве могут у такого монстра быть друзья?» – я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы, а подкосившиеся ноги едва не опрокинули меня на пол. В приступе истерики мне хотелось плакать от того унижения, через которое я прошла, и просто ржать над словами о «верной семье и друзьях». Сначала я почувствовала еще с десяток уколов от шариков магии, а потом увесистое копыто Монинг Фреш прописало мне пару крепких пощечин.

– «Успокойся и приди в себя!» – она зачем-то начала кричать мне прямо в ухо, довольно болезненно дергая его своей магией.

– «Ты что творишь?» – я резко дернулась на нее и вдруг поняла, что вся моя истерика вдруг сгорела в вспышке ярости, вызванной действиями Фреш.

– «Ну, отпустило?».

– «Да, мисс Фреш, кажется, да» – мне стало стыдно за свое поведение, и я смущенно потупилась.

– «Прости, подруга, но это ненадолго, приступы паники, истерики и просто психозы — дело обычное, ведь она ломает наверняка, так что пара недель веселой жизни тебе обеспечены, как и бессонница, паранойя и многие другие причуды разума» – она подсела ко мне и подтянула ногой к себе, приобняв меня за плечи.

– «Зачем?» – это был единственный вопрос, что волновал меня сейчас.

– «Честно? Не знаю, но поверь за последние лет десять к себе так близко она не подпускала никого, а значит, ты ей чем-то приглянулась. И я надеюсь, что со временем ты узнаешь ее с той же стороны, что и я».

Я была не в силах что либо ответить. Монинг Фреш как будто разрушила плотину между мной и моими чувствами. Пока я была рядом с Санни, я еще как-то умудрялась держаться, но мне показалось что и он что-то понял. Монинг Фреш просто сидела рядом и молчала, так же как я. Ее нога на моих плечах, так же, как и крыло Санни, успокаивало мой разум, приводя его в порядок.

– «Спасибо».

– «Не за что, подруга, если опять накатит, ты сразу иди или к Санни, или ко мне, и старайся не оставаться одна» – Монинг Фреш потрепала меня по гриве и убрала свою ногу – «А теперь надо что-то решать с этим пылехранилищем!» – ее правая передняя нога описала дугу, демонстрируя мне мою комнату.

– «А сколько это будет стоить?» – в замке Кейденс моя комната была обставлена мной на мою же стипендию, ведь Кейденс считала, что это поможет мне в моем обучении и умении планировать бюджет, и только через несколько лет я узнала, что платяные шкафы стоят не два бита за штуку, а тяжёлые шторы из парчи, сделанные на заказ в мастерских довольно знаменитого дизайнера – куда как дороже, чем пять монет. Но почему-то в тот момент, этот вопрос показался мне вполне обоснованным.

– «Подруга, ты не о том думаешь» – ее насмешливый тон как бы говорил, что казна в опасности – «Да и приодеть тебя надо, все же фаворитка принца».

– «Санни действительно принц?» – меня удивило то, что она назвала его принцем, я конечно догадывалась об этом, но не думала, что это окажется правдой.

– «Ну, тут история сложная. В общем, он принц, но еще не совсем, и не только в Эквестрии» – меня удивил ее ответ, но спрашивать, что-либо я постеснялась. Неожиданно, передо мной грохнулись два огромных тома, в копыто толщиной.

– «Ну, в мастерские пока идти рановато, но кое-что можно и в каталогах посмотреть, я думаю. Как раз к нашему возвращению из Понивилля тут все приведут в порядок» – ее рог затянулся темным облачком магии, и оба каталога открылись на первых страницах.

Несколько часов дружеского трепа и рысканья по каталогам почти привели меня в чувство, и если поначалу мало что привлекало мое внимание, и каталог с платьями я просмотрела всего за десять минут, то на втором круге, что потребовала устроить Фреш, под ее чутким руководством, я вошла во вкус. И результатом этих посиделок стал десяток платьев «на выход» и несколько весьма симпатичных сбруек «для Санни», а так же мебелировка моих комнат на баснословную сумму в семь тысяч битов, и главное — новая ванная комната с огромной ванной! Еще больше, чем у Санни, почти бассейн, с пузырьковым массажем и сложной системой леек и леечек, что монтировались в стены.

– «Ну, вот и решили, с портными пообщаемся после возвращения, а пока побудь у Санни. А мне уже надо бежать» – она улыбнулась, встала, и подняв с пола каталоги, поскакала на выход.

Я хотела окликнуть ее и попросить остаться, но постеснялась, во многом, наверное, просто побоявшись услышать отказ. Посидев еще немного одна, я вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Он шёл из темного угла, рядом с дверью в кабинет (по крайней мере, мне так показалось), паника снова охватила меня, мне начали даже мерещится глаза в этой тени – ее глаза, глаза Госпожи. И я побежала, побежала туда, где действительно буду в безопасности, к тому, кого уже мысленно звала мужем – даже несмотря на запрет.

Берри

«Выдвигаемся вечером» оказалось, на самом деле, поспешным сбором в районе шести часов и сгребательством всех жаждущих праздника в одну кучу, под руководством Монинг Фреш. И тут я разочаровалась в первый раз — нас отправляли поездом! Нет, конечно, Твайлайт еще за завтраком предупреждала, что займется нами в поезде, но учитывая комичность ситуации, я всё-таки надеялась, что это шутка! Но нет, и вместо приятной, а главное – быстрой поездки в пегасьей повозке, меня ждал весь страх и ужас личного вагона принцессы Твайлайт Спаркл. Построенный по спецзаказу и существующий в трех экземплярах, он представлял собой просто библиотеку на колёсах — «Я же не знаю, что именно мне вдруг понадобится или захочется почитать!» — а в результате, в трех огромных вагонах, кроме книг, была только маленькая кровать и очень маленькая уборная. Даже Бабушки не имели таких монстров на колесах, и если им и приходилось пользоваться железной дорогой, то для них подавался немного модернизированный, с учетом их габаритов, вип-вагон. Я не знаю, смог ли в тот вечер кто-то из простых граждан уехать, или нам организовали спецпоезд, но весь состав состоял только из таких-вот, вип-вагонов.

– «Принцесса Твайлайт соизволили совершить променад в глубинку, как же мы можем оставить ее одну, без нашей опеки и покровительства? Это празднество, пожалуй, станет приятным дополнением к путешествию» – высокий и статный жеребец в возрасте и костюме, впритирку с кучей юбок, явно скрывавших ту, с кем он говорил, высоко задрав нос, прошел мимо, куда-то в хвост состава.

Самое обидное было то, что ни одной знакомой морды из охранявших весь этот балаган легионеров не было видно, сплошные «еще не дипломированные убийцы» и дежурные картошкоочистители, а командовал ими не кентурион, а три его декана в декрете, из шестой особой. И это было плохо, очень плохо, ведь это значило одно – в городе остались только новички и резерв.

Я смотрела на перрон из окна, всячески пытаясь отвлечься от того, что происходило в купе. Почему-то Монинг Фреш решила, что молодым мешать не надо, и с широкого плеча поселила их в одном купе, и все бы ни чего если бы через минут пятнадцать к нам не завалилась Твайлайт и скромно потупившись, не попросилась к нам ночевать! Эта дылда не помещалась в своих апартаментах! Которые сама же и проектировала! И во что это превратилось? Правильно, в пижамную вечеринку и верхнюю полку!

– «Что ты, Фреши, я же тогда только-только крылья получила, Селестия предупреждала, что я подрасту но я же не думала, что настолько! Да и вообще, в последнее время как-то тесно мне стало вне замка, Я ведь даже толком дома, в Понивилле, на кухне и в спальне не помещаюсь. Только Спайк и спасает» – сетовала на жизнь Твайлайт. Не знаю как Фреши, но мне казалась, что я знаю для нее выход, и он назывался «Хватит Жрать!».

Вообще, мне почему-то всегда казалось, что протеже Селестии – это, в какой-то мере, ее маленькая копия. В том числе и в отношении к несколько излишнему чревоугодию, вот только если одна питала любовь к мучному и сладкому, то другая же предпочитала практичную и калорийную пищу, чтобы поменьше отвлекаться от работы, а в результате бабушка была вынуждена следить за ними обеими. Мне даже не верилось, что, по рассказам матери, получалось, что Твайлайт, когда-то, была весьма стройной и симпатичной единорожкой, следившей за своей фигурой.

– «Ах да, я помню твою коронацию, мой брат был в оцеплении при проезде твоей повозки» – с каким-то романтичным придыханием ответила Фреш.

– «Он ведь в ночной страже?».

– «Да, Твайлайт, он все еще в ночной страже и уходить пока не собирается» – и тут я, с удивлением, узнала о том что, оказывается, у Монинг Фреш есть брат!

– «Ну, это не удивительно, ведь от принцессы Луны редко уходят. Жаль, что она не приедет на праздник» – и тут снизу донёсся какой-то непонятный смешок, а потом – еще один. И чему там можно было бы смеяться, когда они обе были правы? Она опять нас предала, бросила, спихнула на подруг и попросту забыла.

Ночь кошмаров всегда была в какой-то степени одним из семейных торжеств, во многом потому, что в этот день вся семья стремилась в Понивилль, где, в большом доме, что принадлежал Деду и Бабуле Беррислоп, все собирались за большим столом и были одной большой семьей – все, кроме нее. Ее не было ни разу. И тут я вспомнила то, что поначалу мне показалось очень странным. Я вспомнила, что Монинг Фреш несколько лет назад была в нашем доме, я еще тогда была мелкой и наверно поэтому только сейчас вдруг это воспоминание всплыло в моей памяти.

Мысли сами складывали кусочки мозаики, складывая вместе оговорки, вчерашний завтрак с подставной Луной, которая скорее всего была Селестией, вещи из ниоткуда, цвет магии и множество остальных деталей, что поодиночке не значили практически ничего, даже тот же чайник-самонаполняйник вдруг стал не просто магическим предметом, а доказательством обмана, ведь откуда бы ему взяться у простой служанки? Он же, наверное, как ползамка стоит! Я лежала на полке и думала о том, что же мне делать, я не понимала, как это понимать, почему она лгала? Или, может быть, я просто накручивала факты? Может быть, я просто что-то путаю? Мои мысли сосредоточились на прошлом, вгрызаясь в мою память и ища все, что было связанно с тем вечером – и я вспомнила. Перегнувшись через край полки, глядя ей в глаза я попросила ее.

– «Я хочу быть бабочкой, как в тот раз».

Тишина в купе стояла несколько минут, и все это время я смотрела в ее глаза. Я чувствовала ее смятение и, как ни странно, страх, непонятный для меня в подобной ситуации, и лишь потом я поняла, что это был страх потерять меня.

– «Твайлайт, покинь нас, пожалуйста» – ее голос изменился и стал именно тем самым голосом, с которым ассоциировалась бабушка у большинства – холодным и властным. Твайлайт, ничего не говоря, послушно встала и ничего не спрашивая, вышла из купе.

Я почувствовала, как магия обволакивает меня и тянет вниз, на место прямо напротив нее. А приземлившись, я увидела, как Монинг Фреш на мгновение превратилась в тьму, и на ее месте уже восседала она.

– «Прости меня» – вот и все, что она сказала.

Несколько минут, пока она собиралась с мыслями, я тихонько кипела от ярости. Меня обманули, предали и растоптали! Она посмела скрыть от меня правду, нагло врать и использовать мое доверие!

– «Прости за ложь, прости за обман, и за то, что я даже не думала сознаваться, несмотря на просьбу твоего брата» – ах вот оно что, у них там целый заговор! – «Но он прав, врать тебе всю жизнь невозможно. Да, я пряталась под обликом Монинг еще до вашего рождения, и да, это я тогда была в Понивилле, я надеялась, что ты этого и не вспомнишь, да и тогда я была все же земнопони, но видимо – зря».

– «Но зачем?!» – почти выкрикнула я.

– «Чтобы быть с вами рядом, ведь я была не только Фреши, но и всеми вашими няньками в замке. Кроме, конечно, Даймонд Рейн. Она была настоящая» — даже так? Теперь, получается, я всю жизнь под колпаком жила, и после этого она хочет отделаться простыми извинениями!?

– «А признаться было слабо?» – я полыхала от гнева и ярости, ведь та, кого я считала трусом, оказалась еще хуже! Предателем, не способным честно жить даже с теми, кого она считает своей родней!

– «Берри, не все так просто, как тебе кажется. Ваше существование – это тайна для всей Эквестрии, и ваша безопасность стоит на первом месте. Признав вас внуками, я, как это ни странно, очень надежно укрыла вас от подозрений , но это не давало мне права в открытую быть рядом с вами, ведь как мои внуки, вы становились вровень со знатью, а у них свой взгляд на воспитание детей. И потому-то я и стала бегать к вам как няня, о чем не знала даже Селестия, ведь она искренне полагала что дала мне хороший совет предложив подружится с тобой через Фреши. Но поначалу, когда я вас нянчила, мы не говорили вам о том, кто я из-за того, что вы могли сболтнуть лишнего, но позже, честно признаюсь, скрываться не было причины, и я открылась Санни. К тому моменту, наши отношения с тобой уже начали портиться, и я решила немного подождать» – Санни – сволочь, и похоже, что в этом балагане еще и родители замешаны, все-таки «мы» подразумевает не одного пони.

– «И кто же эти «мы», и сколько же времени прошло с того момента, как Санни узнал правду?» – я бы поняла еще родителей, что молчали, и почему они молчали, но Санни... От него у меня секретов не было, а он не просто молчал, он еще и врал, пытаясь убедить меня в том, что я всего-лишь фантазирую, считая Фреши бабушкой!

– «Твоя мать, отец, брат, и приемные родители твоей матери. Больше никто не знал, что я стараюсь быть к вам поближе».

– «Самое время загнуть что-нибудь о долге перед Эквестрией, это твоя любимая отговорка! А я должна поверить той, что, оказывается, всю жизнь врала мне, и трусила признаться? Ты никогда не думала, что я в тебе разочаровалась именно из-за твоей трусости? И даже сейчас ты трусишь и идешь на поводу у обстоятельств!» – жалость, вот что я вдруг испытала к ней. А еще принцесса...

– «Берри ты... Ты права» – ее голос дрожал. Мне вдруг показалось, что она сейчас заплачет и почему-то меня это радовало – «Да, я трусиха и да, я боюсь, иногда – даже собственную сестру. Я боюсь, что жажда силы и власти вновь вернет ту, что называют Найтмер Мун. И может сейчас я не заслужила твоего прощения, но поверь, теперь перед тобой и братом я буду честна всегда!» – нет, мне не стало ее жалко, но я все же не стала напоминать ей, что это решение она принимает на поводу у обстоятельств. И мне стало обидно, что мной манипулировали, как дурочкой, что всю жизнь врали, что та, кого я считала своей бабушкой, оказывается, не та, кого я привыкла видеть, и это шокировало. Вместо властной принцессы – просто девчонка с властью и целым ворохом проблем, как любая моя подружка, только на пару тысяч лет старше. Нет, я не простила ее в тот вечер, но второй шанс я все же решила ей дать.

Я и не заметила как оказалась в ее объятьях, она тихонько всхлипывала и гладила меня, прижимая к своей груди ногой. Я же обдумывала произошедшее.

– «Хочешь я расскажу тебе историю о Монинг Фреш?» – вдруг спросила она.

– «Историю про образ?» – я удивилась. Как это у магического образа может быть история?

Но оказалось, что может.

– «Это было давно еще до того как я создала первых фестралов, тогда моих сил хватало разве что свечку зажечь, да что нибудь легкое перенести. И возраст мой был двухзначным» – она тихонько хихикнула своим воспоминаниям – «И жили мы тогда в древней столице только недавно образованной Эквестрии. Огромный город на берегу южного моря, что был в несколько раз больше нынешнего Кантерлота. Тогда в состав Эквестрии входили и земли на другой стороне моря, те, что сейчас принадлежат Камелу. И вот там-то она и родилась, маленькая взбалмошная кобылка, все детство проведшая на кофейной плантации ее семьи. Кофе тогда считался невероятным деликатесом, а культивированных сортов было всего два или три, и что самое смешное, во дворце никто не умел его готовить. Впервые ее встретила Селестия, нам грозила война, племена верблюдов уже вовсю готовились атаковать переселенцев и сестра решила их поддержать. Мы понимали, что не сможем удержать эти земли, и в первую очередь именно потому, что были молоды и силы аликорнов еще не наполняли нас. И мы сдались, без боя и сопротивления. Сестра же помогала и поддерживала пони как могла. За три месяца, что дали нам верблюды, она организовала эвакуацию всего, что только плохо лежало и было приколочено менее, чем на два десятка гвоздей, она умудрилась на последних кораблях, что оставались в ее распоряжении, вывезти порт, из которого эти корабли выходили, единороги своей магией прямо с кораблей разбирали пирсы и постройки. А про три полностью разобранных города я вообще не говорю. Ферма родителей Фреш тоже подлежала эвакуации. Да, конечно, большая часть кустов была оставлена, но рассаду и сельскохозяйственный инструмент решили все же забрать. Она прилетела на эту ферму лично, со взводом гвардейцев и кучей повозок, все что только могло быть погружено, грузилось по жёсткому графику, за два часа, ну а Селестия в это время отдыхала и разговаривала с пони. Но фермеры народ прижимистый, принцесса – принцессой, а лишние копыта на погрузке не помешают. Так на попечении у Селестии и осталась Фреши, тогда еще пустобокий жеребенок, самая младшая в семье. Селестия же, очень уставшая и вымотанная к тому моменту почти двухмесячным авралом, выглядела очень уставшей, что не ускользнуло от цепких глазок этой кофейной проныры. Селестия с удивлением обнаружила, что маленький жеребенок, что был отдан на ее попечение, куда-то улизнул, и она, попеняв себя за произошедшее, пошла ее искать. Ферма была небольшая и состяла из трех амбаров и жилого дома, именно в дом она и отправилась. Прямо с порога, ее встретил удивительный терпкий аромат, что растекался по всему дому. Как позже оказалось, с кухни. А посреди нее, играя и дурачась, Фреши варила кофе. «Только в хорошем настроении можно сварить хороший кофе!» – позже учила она меня. Селестия окликнула ее, а в ответ получила «Еще пять минуточек подождите!». А что ей оставалось, она села и стала ждать и не пожалела. Через пять минут перед Селестией красовалась маленькая кружечка напитка с терпким запахом, обильно укрытого молочной пенкой. Собравшись с духом и решив подыграть малявке, она спросила ее, что же это в кружке. Ответом ей стало «Кофе». Селестия знала, что это и знала, что это стоящий ресурс для эвакуации, но никогда прежде его не пробовала, и именно этот пробел она и решила восполнить. Как она потом говорила «Я увидела звезды!». Фреши всегда любила сварить покрепче. И где-то именно в этот момент Фреши получила свою метку. Но на праздник времени не было. Селестия полюбила кофе, и по ее признанию, после ухода Фреш она никогда больше не пробовала столь же вкусного напитка, и в конце концов, просто перестала его пить.

Эвакуация закончилась, и мирные переговоры с верблюдами урегулировали наши отношения. Мир между двумя народами начал приносить свои плоды, те кусты с кофе, что были вывезены, так и не прижились, а зерно, в конечном итоге сгнило из-за того, что количество вывезенного во много раз превышало спрос внутри страны. Прошло почти десять лет с момента их первой встречи, Фреши оформилась в красивую молодую кобылку, а мы с сестрой уже превратились в некий символ Эквестрии, и ее сильной власти. Кофе же стал неотъемлемым подарком народов юга, верблюдов, зебр, жирафов. Мешки с ароматными зернами просто лежали в подвале замка, и она не хотела их выкидывать, надеясь, что когда нибудь найдет того, кто сможет это приготовить. Про Фреши она уже благополучно забыла и объявляя конкурс на должность придворного кофевара, как она назвала эту должность, она и не думала, что одной из кандидаток окажется та самая девчушка, что познакомила ее с этим напитком. Нет, чуда не случилось, она не узнала ее, не проявила свое пристрастие. Просто Фреши приготовила лучший кофе и получила должность. И с тех пор ее звонкий смех зазвучал в коридорах дворца. Она никогда не унывала, даже после того, как ее мужа унесла война, даже в те дни, когда весь двор в ожидании войны, трясся от страха, она была лучиком солнца, ее смех разливался по коридором дворца, освещая все вокруг и не важно над чем, но она смеялась всегда. Именно она стала для нас с сестрой настоящей, и главное, первой подругой, именно ей принадлежала идея брать нам учениц, и именно она преподала нам первый настоящий урок жизни. Бремя аликорна – это его бессмертие, но мы с сестрой это плохо понимали, мы были друг другу и сестры и подруги и в наш дуэт до Фреши никто не входил. Она стала для нас сестрой, смертной сестрой. Ни я, ни сестра, ни тогда, ни сейчас, не могли бороться со смертью. Раньше от незнания и малых сил, сейчас – от осознания последствий и ответственности за свои силы. Она прожила еще почти шестьдесят лет рядом с нами, и нет слов, чтобы передать всю боль, что мы с сестрой переживали, понимая что вот-вот наша подруга уйдет от нас. И мы боролись. Сутками мы не вылезали из библиотек, разговаривали с лучшими, ища врачей и магов. Но она узнала об этом, и попросила нас придти. Очень худая и бледная, с коротко постриженной, клокастой гривой, она лежала на своей кровати и тяжело дышала. «Девочки, не сходите с ума. Я лишь звездочка на небосклоне ваших воспоминаний. Я не последняя кого вы потеряете, но не надо гнаться за бессмертием для меня, ведь я не соглашусь. Я уже бессмертна, в вас в вашей памяти, и если, пусть и раз в год, вы будете вспоминать меня на самую короткую секунду, то я проживу вечность». Конечно, мы с ней поспорили что это не так, что она не права, и что если она немного потерпит, то мы что-нибудь найдем. Но этому обещанию не суждено было сбыться – она ушла ночью, через два дня. Ушла с улыбкой, с которой она все делала в этой жизни. А на понимание ее мудрости у меня ушло почти четыреста лет и куча друзей, отказавшихся от бессмертия. Фреши во многом помогла нам с сестрой, научив пускать в свою жизнь других... Берри, ты уже спишь?»

Санни

Я стоял посреди нашего купе и с удивлением смотрел на Крисстал. Казалось бы, чем можно удивить пони, которая должна знать всё о придворной жизни? Оказалось, что все просто – достаточно простого, комфортабельного купе.

– «Я в Кантерлот ехала сидя, в обычном вагоне, и это вообще-то был первый раз, когда я пользовалась поездом» – она потупилась и мило покраснела. Недолго думая, я взял ее в охапку и водрузил на свободную полку и закрыв дверь, лег с ней рядом, накрыв крылом. Почему-то она начинала странно паниковать, или просто чего-то бояться, не ощущая моего крыла на себе.

– «Теперь у тебя есть прекрасная возможность прокатится первым классом» – я игриво цапнул ее за ушко.

– «Перестань, крылатик, мне уши целые нужны!».

– «Вот я тебе так же буду отвечать, вредина!» – при этом я еще раз цапнул ее ухо.

– «Просто ты сейчас влюбился, а я тебя недостойна, и меня вообще тут не должно быть!» – меня удивили ее слова.

– «Что ты такое несёшь? Я люблю тебя, ты меня — причем тут вопрос о том, кто и кого достоин?».

– «Не знаю, но лучше будет, если ты откажешься от меня» – она еще сильнее прижалась ко мне, словно ища защиты от своих же слов.

Я мог бы сказать тысячу слов, чтобы попытаться объяснить ей, что она несет чушь, но что-то во мне екнуло и я просто обнял ее покрепче. И поцеловал в нос.

– «Спасибо, просто пойми тебе ведь истеричка попалась» – она попыталась улыбнуться, и ей почти это удалось.

– «Ничего, я потерплю, быть может, все не так плохо?» – я улыбнулся ей в ответ, и ее голова легла на мою шею.

– «Я тебя предупреждала, сам не послушал» – я лишь хмыкнул в ответ.

Вагон тихо стучал колёсами, а мы так в обнимку и лежали, нам было хорошо просто находиться рядом друг с другом. Время от времени кто-то из нас то поглаживал, то покусывал другого, и это было приятно и забавно.

– «Я ведь тебя почти не знаю» – она перевернулась на спину, прикрыв живот моим крылом, как одеялом, и глядя на верхнюю полку.

– «Я тебя тоже, но разве это помеха?» – я попытался было принять такое же положение, в надежде попутно подсмотреть пару пикантных мест, но цепкие копыта Крисстал сразу же вцепились в мое крыло, как только я решил его сложить.

– «Не надо, не убирай, я просто к тому это говорю, что все это так неожиданно. Вместо учебы я вдруг оказываюсь со своим особым пони в вагоне, который несет нас в какой-то Понивилль, о котором я даже не слышала, и почему именно туда?» – ее вопрос прозвучал сумбурно и путано, но все же мне стало понятно, что же именно она хотела услышать.

– «Так уж получилось, что для нас Понивилль стал, в какой-то мере, родовым облаком. Сейчас там живут Дед и Бабушка по материнской линии, Беррислоп. И собираться всем вместе, на празднике Ночи Кошмаров – это уже давняя традиция, так же и на День Теплого Очага».

– «А почему туда едет принцесса Твайлайт?».

– «У нее там подруги, дом и море воспоминаний» – я сам мало что знал, но попытался честно ответить, не вдаваясь в подробности жизни «элементов», их приключений и дружбы.

– «А мне казалось она живет в замке».

– «Наездами, когда ей надо быть в Кантерлоте – она приезжает, но в основном, она работает в Понивилле, там у нее даже небольшой офис и приемная» – как ни странно, но бюрократический аппарат у Твайлайт работал как часы, хватало всего пятнадцати пони и двух помощниц для того, чтобы решать те проблемы, что сверху спускали на нее старшие принцессы.

– «А знаешь, что?» – вдруг игриво спросила она.

– «Что?» – таким же игривым тоном ответил я. Сладкий туман вдруг начал затмевать мой разум в преддверии чего-то, на что я и надеется не смел.

– «Крыло верни!» – я и не заметил, как мои крылья кончиками маховых перьев уперлись в верхнюю полку – «Почему они у тебя все время вот так вот, торчком встают?».

Я, наверное, густо покраснел, но в полумраке вагона это было не заметно. Ее вопрос меня шокировал. Как можно не знать о том, почему у пегаса крылья стоят и дергаются? Хотя, наверное, это нормально для кристальных пони – не знать некоторых физиологических особенностей других видов, они ведь в какой-то степени изолированы от остальных. Я не знал, что ответить, врать не хотелось, но и так просто сознаться, что это знак того, что я ее, честно признаться, хочу – я стеснялся.

– «Это происходит у пегасов довольно часто, в моменты сильной эмоциональной нагрузки. Или когда хочется летать» – я надеялся, что такая расплывчатая формулировка скроет наиболее распространённую причину этого явления.

– «Ага, поняла» – ее копыто вдруг скользнуло по моему боку вниз, к бедру, и мои почти уже опавшие крылья вновь уперлись в верхнюю полку.

– «Вообще-то, мне кажется, это должно называться как-то иначе, к примеру – «стояк»!» – тихо хихикая, она прижалась ко мне и укусила за ухо – «Стоило раньше догадаться, я еще думала, почему ты этого стесняешься, а тут вон что! Это же комплимент!».

Я старался держать себя в копытах, ведь несмотря на то, что мой маленький секрет был раскрыт, это не было разрешением распускать копыта. Хотя мне казалось, что я потихоньку уже подхожу к той грани, когда они распустятся сами. А дурман ее гривы и ее теплый бок рядом со мной, и спинка под моим крылом только усугубляли ситуацию. В мою голову вдруг закралась мысль, что эта ситуация ее просто веселит, но и у меня в копытах есть козырь. Нехотя сползая с полки и попутно наслаждаясь недовольным бурчанием Крисстал о несправедливо отобранном крыле, и что она так замерзнет, я вытянул из походной сумки один из утренних подарков Бабушки.

Книга сразу привлекла ее внимание, как и один из бумажных пакетиков, чей уголок был зажат между страницами книги.

– «Хорошая идея – почитать что-нибудь на ночь, а то я ничего с собой не взяла! В общем, иди сюда и грей меня, вместе почитаем» – она ехидно улыбнулась.

Удобно пристроившись, я положил перед нами книгу, в полутьме купе обложку и ее орнамент видно было плохо, но резкий взмах ее копыта, дернувшего за шнурок ночника, явно свидетельствовал о том, что кое-что она рассмотрела.

– «Ого, откуда она у тебя? Вот это да!» – ее глаза, с каким-то нездоровым интересом принялись буравить обложку книги – «Это то, о чем я думаю?» – ее лицо растянулось в улыбке.

– «Смотря о чем ты думаешь» – с напускной серьезностью ответил я.

– «Да ну тебя, это же Понисутра, причем явно очень древняя!» – она перевернула книгу и ее взгляду предстало название книги, полностью подтверждая ее догадки.

– «А ты откуда о ней знаешь?».

– «По поводу этой книги Кейденс предупреждала» – как то поникнув, созналась она.

– «И о чем?» – я никогда бы не подумал, что какая-то книга может стать пунктиком у принцессы.

– «О том, что если я ее увижу или найду, не пытаться ее открывать, копытами не трогать, так как если это оригинал, то я все равно не смогу этого сделать, а вот на скандал нарвусь. Книга очень древняя и чем-то ценна для нее, так что если я ее увижу, то должна немедленно сообщить ей».

– «Дворцовые тайны?» – с усмешкой поинтересовался я.

– «Наверное, но я думаю, что это всего лишь копия, и даже если нет, то как ее открыть?» – ее копыта крутили книгу и пытались снять замок.

Я попытался выдернуть из книги бумажный квадратик, что воткнул между страниц, еще в замке, но Крисстал, не замечала моего движения, продолжая с высунутым от усердия кончиком языка бороться с замком. Мое копыто скользнуло по обложке оказавшись рядом с ее копытцем и тут же из под наших копыт по обложке разлились две магические волны света, голубая от моего копыта и сиренево-розовая – от ее. Неспешно, волны катились от копыт к краю обложки книги и в этом магическом свете гравировки на металлических полосах, украшавших обложку, вдруг начали оживать, двигаясь в самом древнем и во многом желанном действии на свете. Отблески магии играли в ее глазах, а лицо растянулось в удивлении.

– «Вот это да, и правда – настоящая!» – свечение потихоньку начало спадать, и тихий щелчок открытого замка возвестил о том, что книга открыта.

Мы смотрели на книгу, не решаясь убрать с нее копыта. Фигурки уже давно прекратили свое движение и свет волшебства погас, а мы так и лежали бок о бок и смотрели на книгу. Пока Крисстал вдруг не скинула мое копыто с книги и ловко защелкнула замочек. Она вновь положила ее перед нами, заодно и водрузив на нее мое копыто, после чего поставила рядом свое. И вновь свет магии озарил наше купе, а потом еще раз, и еще раз, и еще раз... На десятом открытии замка я перестал считать.

– «Вот это да, это потрясающе!» – ее восторг трудно было чем-то унять.

– «Может, всё-таки посмотрим, что там внутри?» – я уже начал откровенно скучать. Да, это было красиво, но все же, это была всего лишь магия.

– «Ага, сейчас, еще разочек – и посмотрим» – щелчок замка, копыта на книгу и снова началось маленькое световое представление.

Еще раза через три или четыре она, наконец, оторвалась от книги и рассматривания обложки, и открыла ее. На первой странице, прямо под обложкой, красовался портрет бабушки – очень молодой, со странной прической вихреватой гривы и более мягкими чертами лица, ее гриву развевал невидимый ветер. А под портретом красовалась подпись, чей почерк я узнал сразу же – «Величайшая ценность в твоей жизни лежит сейчас рядом с тобой» – гласила она, но подпись «Мама» меня насторожила. Насколько же эта книга древняя?

И тут я услышал тихий и восторженный писк. Крисстал, указывая на портрет, удивлённо смотрела на то, как грива Луны шевелилась, словно живая, а сама она время от времени моргала и как будто дышала. И тут, как мне показалось, я понял, почему эта книга была пунктиком для Кейденс. Одна ее стоимость, наверное, превышала бюджет всей Кристальной Империи, ведь магия живых изображений была утеряна давным-давно! Я за свою жизнь видел всего две книги, где были подобные изображения, но они были куда как меньше и не настолько детальными. И стоило Крисстал перевернуть несколько страниц, как нашему взору предстало еще одно изображение. На нем Луна в окружении нескольких пегасов, земнопони и единорогов о чем то весело разговаривала с ближайшим к ней пони, ее грива снова танцевала под невидимым ветром, губы шевелились, произнося что-то, а легкий кивок головы как бы говорил о согласии на что-то.

– «Тут все картинки двигаются?» – Крисстал наконец отвлеклась от книги.

– «Я не знаю, я же ее не открывал».

Зато открыла она, сразу где-то в середине книги. Представшая перед нами картинка заставила меня осознать, что на животе лежать неудобно, а крылья вновь уперлись в уже порядком надоевшую мне верхнюю полку. На левой половине книги был какой-то текст, а вот на правой половине, во всю страницу, была изображена бабушка, лежавшая на спине и элегантно прикусившая самый краешек своего правого переднего копыта, на ее лице гулял отчетливый румянец, а между задних ног красовалась голова пегаса, что лежал прямо за ней. Был виден только его покачивающийся затылок, а сам он был желтоватого цвета, с гривой, всего на пару тонов отличавшейся от шкуры. Кйютимарки на его бедрах, как ни странно, не было.

Неизвестный автор изобразил все настолько детально, что видны были капельки пота на их телах. Я густо покраснел и попытался закрыть книгу, но твердое копыто Крисстал меня остановило.

– «Санни, это же она?».

– «Да...».

– «А что он с ней делает?».

– «Не знаю» – честно ответил я.

– «Ей, кажется, больно!».

– «Наверное... Не знаю, но по-моему, все же нет» – меня удивило ее незнание того, что она увидела. Мне-то казалось, что она разбирается в этом, да и при первой встрече она вела себя так, как будто знает и все понимает.

– «Все равно, это мерзко! Никогда не будем таким заниматься!».

Спустя еще пару картинок такого же фривольного содержания я, «чтобы не перевозбудился», был отправлен на свое место, а Крисстал увлечённо продолжила изучение книги. То и дело с ее стороны раздавались удивлённые писки и задумчивое хмыканье. Я же лежал на своей полке и в попытке не обращать внимание на ее пряный запах, что вдруг окутал все купе, пытался понять, почему бабушка подарила мне именно эту книгу, с собой в главной роли. И я очень надеялся, что всё-таки эти рисунки рисовались не с натуры, а были лишь больной фантазией художника.

После пары попыток вернуться к Крисстал на полку, я смирился и под равномерный стук колес, быстро задремал. Я не знаю, сколько я проспал, но проснулся я мгновенно от очень странного и приятного ощущения ее копыта между своих задних ног.

Решив не открывать глаза и не чем не выдавать то, что я проснулся, я начал наблюдать за ее действиями. Она приподняла мою ногу и видимо хорошо рассмотрев то, что хотела, выдала странное резюме.

– «То ли книга врет, то ли некомплект!» – я тихо хихикнул, чем себя и выдал. Получив смачную оплеуху, я все же решил узнать, чем она занимается.

– «И что же ты там хотела увидеть?» – ответом мне послужила ее вмиг покрасневшая мордашка и подсунутая под нос раскрытая книжка, на странице которой, изображенный во всей красе и с поясняющими подписями, был изображён отличительный мужской орган – «Вот, у тебя вот эта часть, как в книжке » – она обвела внешние части копытом – «А вот этого стручка нет! » – при этом она обвела копытом ствол.

Я тоже покраснел, хотелось сжаться и попросить ее больше так не делать но тут я понял, что это и мой шанс увидеть то, о чем я так давно мечтал и может, даже больше! Дело оставалось за малым – правильно это подать.

– «Ну, он и не появится, если ты ему не поможешь!» – я пошел ва-банк.

– «И как же я должна ему помочь?» – ситуация явно начала выходить из под контроля, еще немного и помощь не понадобится.

– «Скажем так я тоже хочу заглянуть «туда» – она покраснела еще больше. Кажется она и не думала о том, что ее поступок может обернутся против нее.

– «И как это поможет?» – в ней явно боролись любопытство и стыд.

– «Должно!» – как можно более уверенно заявил я, сам при этом уже сдерживаясь из последних сил.

Но тут ее голова коснулась моей шеи, она потерлась ей о меня, и я почувствовал ее дыхание на своем ухе.

– «Знаешь, я читаю быстро и не по диагонали» – значение этой фразы я понял лишь через несколько секунд. Сначала ее зубы сомкнулись на моем загривке, а потом, ее передние копыта вдруг оказались прямо между моими крыльями, слегка массируя спину. И вдруг в моих глазах что-то вспыхнуло, по телу пронеслась какая-то непонятная дрожь. Судороги заставляли меня дрожать и центром всего этого были ее копыта, пульсирующие волны непонятного, нового ощущения шли в такт с движением ее копыт. Она увидела, что хотела, оставив меня как ей казалось с носом. Немного насладившись своей маленькой победой, она легла рядом и укрылась моим крылом, продолжив с интересом читать эту странную книгу.

– «Ну, теперь я знаю, как, если что, тебя быстро успокоить» – улыбнувшись, она чмокнула меня в нос и прижалась ко мне еще сильнее. Я же, в блаженной истоме, просто уснул, наслаждаясь новыми, доселе неизвестными ощущениями.

Крисстал

Казалось, я вот только что читала Понисутру, и вдруг я оказываюсь посреди до боли знакомого кабинета – ее кабинета, на том же самом, позорном пуфике. Мое сердце резко застучало — неужели это был лишь сон?! Новая комната, поездка в Понивилль и столь веселый вечер с Санни – все сон? Она сидела за рабочим столом и разбирала бумаги, и снова я услышала свой мерзкий и трусливый писк.

– «Крисстал, это всего лишь сон. Успокойся» – ее голос был теплым и каким-то веселым – «Думаю, нам стоит сменить обстановку».

Она встала из-за стола, и мир вокруг нас поплыл, стены исчезли, а вместо них нас уже окружал лес, со всех сторон раздалось пение птиц, а мой нос наполнили запахи листьев.

– «Крисси, не удивляйся, ты действительно спишь, а мир снов полностью мне подконтролен» – она подошла ко мне и потрепала меня по гриве. В первый момент я шарахнулась от ее копыта, как от змеи, но она все равно сделала то, что хотела – «Не бойся, я действительно была жестока с тобой, но так было нужно».

– «Нужно пугать до состояния полусмерти?» – моя дерзость меня поразила.

– «Зато теперь и я, и ты знаем, что ты из себя представляешь».

– «И что же? Игрушку, подстилку для вашего внука?» – я пыталась остановится, замолчать, не говорить, но фразы сами слетали с моих губ, как будто жили своей, какой-то собственной жизнью.

– «Знаешь, что мне в тебе понравилось? Твоя честность, но никак не твой фатализм. Здесь и сейчас ты говоришь то, что действительно думаешь, через такой же допрос ты прошла и в моем кабинете. И я очень жалею о том что мне пришлось сделать. Пойми одно, ты не подстилка, как грубо себя обозвала, для него ты прежде всего подруга, и если ты решишь, что не готова, то никто не в праве тебя заставить. Даже он».

– «Хорошее «непринуждение», я его как раз сейчас читала. Вы, кстати, знали, что Кейденс очень хочет заполучить эту книгу?» – хотелось заткнуть свой рот копытом и замолчать, чтобы еще что-то не сболтнуть.

– «Эта книга – мой подарок Санни, в образовательных целях. Жаль, что до настоящего времени дожило только три экземпляра. Да, я знала о ее маленькой просьбе, она ко мне разве что уборщиц не подсылала в попытке ее заполучить».

– «Неужели эта прекрасная похабщина ценнее тех денег, что дадут за ее иллюстрации?» – мой вопрос прозвучал странно даже для меня самой.

– «И да, и нет. Что ты знаешь о магии своей госпожи?».

– «Ровным счетом ничего» – мой ответ прозвучал как-то ехидно и злорадно, что хоть здесь своим незнанием я не предам лучшую подругу.

– «И не удивительно, ведь ее талант – это вовсе не «магия любви», а то, чем она занимается, теперь называют психологией» – она улыбнулась мне и посмотрела прямо в глаза – «Она заняла чужое место и забыла об этом».

– «Да, и если ее методы это психология, то ваши – биология!» – я как-то странно хихикнула и тут же покраснела от неуместного поведения.

– «И да, и нет, но пока не об этом. Лучше расскажи мне как, у тебя дела с моими внуками» – она села напротив меня в ожидании ответа.

– «Пока все хорошо, с Берри пока не общалась, а с Санни все идет хорошо».

– «Понятно, это я и надеялась услышать. Впредь не пугайся, общение во сне – это самый безопасный для нас способ, но я постараюсь прибегать к нему как можно реже. И помни, ты свободна в своих действиях, я не потребую от тебя того, чего ты не хочешь или не можешь, и даже у Санни нет этого права. Если я понадоблюсь, просто скажи об этом Фреши, она знает, как меня позвать. И спокойной ночи, моя маленькая пони» – тут произошло самое удивительное, она потянулась ко мне и ее губы коснулись моего лба. Она вспыхнула и распалась мириадами звезд, окружавшая нас лесная полянка завертелась, пока не превратилась в карусель из запахов и звуков, странно убаюкивающих мой возбужденный ум, и вскоре, я провалилась в крепкий сон, в котором все было здорово и прекрасно.

Особенно, отсутствие пуфиков и древних книжек.

Глава 3: Улыбки убивают

«Здравствуй, Ба. Мне все больше начинает казаться, что твое предложение действительно окажется удачным – по крайней мере хороший массаж и спа уж точно. Я пыталась написать Санни, но ничего не получилось, каждый раз что-то меня останавливает, от банального нежелания и надуманных дел, до хуфекюра. Все это так непривычно – сытно есть, нормально спать, иметь время на себя, и почему-то чувствовать себя ненужной, как будто что-то отняли у меня. Я все время сомневаюсь, правильно ли я поступила, сдавшись? Да, именно сдавшись многолетнему желанию всех, кто был рядом, о том, чтобы я была в безопасности, чтобы я жила полной жизнью, а не вкарячивала свою жизнь в рамки устава. Но есть еще причина, ты никогда не рассказывала мне о том дне, что в Понивилле до сих пор помнят как «Ночь черных крыльев». Наверное, ты надеялась, что я никогда не вспомню о ней, и я тебя понимаю, теперь понимаю, хотя мне кажется, что тот урок я так и не выучила, поняла его неправильно».

Берри Раг

Берри

– «Очнись, дитя».

– «Ну еще пять минуточек!».

– «Прости меня, но их у нас нет. Очнись скорее» – этот странный, хрипловатый старческий голос явно вознамерился испортить мне весь следующий день жутким недосыпом.

– «Берри, проснись, это не шутка!» – братец тоже решил, как я погляжу, заработать себе день страданий?

– «Ну что вам?!» – я открыла глаза и резко подпрыгнув, встала на все четыре ноги. Вокруг меня, вместо купе поезда, возвышались стены какого то величественного зала, явно в единорожьем стиле – искусные барельефы, украшенные драгоценными камнями, сотни плавающих огней и темный силуэт прямо перед нами.

– «Вот так-то лучше, малыши, это лишь сон, не бойтесь меня» – голос, исходящий из тени, явно принадлежал очень старой пони.

– «Бабушка, может, хватит ломать комедию?» – рассуждения Санни мне были вполне понятны. Кто еще, как не она?

– «Бабушка? О нет, малыши, хотя и да – но рано!» – кажется, она не намеревалась прекращать комедию.

– «Пошутили – и хватит, я спать! Утром, если это так важно, все и расскажешь» – демонстративно зевнув, я шлепнулась на пол, и даже несмотря на то, что я была «голая», и облика на мне не было, я не стала поддаваться на эти провокации ее изощренного разума.

– «Ты прекрасна» – тень явно не намеревалась сдаваться, и резким скачком оказалась возле моего уха.

– «Ты мне это сто раз говорила, и не только говорила, зачем еще раз повторять?» – вот и что с ней такое-то, а?

– «Берри, это не бабушка» – голос Санни как то сел, и он явно чего-то боялся.

– «С чего ты это взял, «сынок»? Кто еще, как не она, может покопаться в наших снах?» – я открыла глаза и раздраженно уставилась на этого выгораживателя-мистификатора.

– «Он прав, прекрасное создание, и не прав одновременно. Владычица Ночи может, но не одна» – голос тени опять проскрипел у меня над ухом, порождая желание вытряхнуть из него песок.

– «Тогда кто ты?» – Санни явно поборол свой страх, и даже попытался отыграться.

– «В свое время, прекрасное создание, в свое время, но сейчас не то время, и не то место для такой красоты, как ты и ты» – она опять резко переметнулась, но на этот раз – уже к Санни.

– «И когда же настанет это время?» – поджав уши, он попытался было сбежать от нее, пятясь назад.

– «Не здесь и не сейчас, ведь это просто, прекрасное создание?» – тень от него не отставала, и издеваясь, держалась на неизменном расстоянии.

– «Может, хватит называть нас “прекрасными созданиями”?» – нет, конечно, это питало мою самооценку, и я вполне была с ней согласна, но все же, это был всего лишь сон, а кто верит пони из сна? Они же и соврать могут!

– «Но разве вы не прекрасны? Те труды, что вас вернули к жизни, были прекрасны, и вы прекрасны, вы лучше, красивее, безупречней — тот идеал, что искала она, и получила, как подарок от нас. Вы прекрасны!» – ну все, клиника! Сбрендивший единорог с мощной магией – кажется, Ночь Кошмаров для меня обратится кошмаром с недосыпом.

– «И кто же эти “мы”?» – ну, раз спать не дают, так хоть как-нибудь развлекусь.

– «Рано, прекрасное создание, всему есть время, всему есть место» – заклинило ее, что ли?

– «Тогда какому времени и какому месту мы соответствуем сейчас?» – а вот у Санни, видимо, никаких проблем с пониманием того бреда, что несла эта тень, похоже, не было.

– «Опасность, предупреждение смерти, улыбки убивают, молодые Дримы должны жить!» – вот и все, она просто растворилась в этом огромном, эфемерном зале.

– «Улыбки убивают, смерть? О чем это она? И кто такие Дримы?» – он задумчиво подошёл ко мне.

– «Не бери в голову, это всего лишь сбрендивший единорог с сильной магией, или бабушка развлекается, давай лучше спать!» – я раздраженно вжала передние ноги в спину Санни, отчего он, громко ойкнув, лег на пол – «Вот, так-то лучше. Не возражаешь, если я тебя как подушку приспособлю?» – не дожидаясь ответа, я легла рядом с Санни и сделав вид, что ворошу несуществующие перья его кожистого крыла, положила голову ему на бок. Мистика, призраки, фестралы пернатые... Поспать не дают перед между прочим важным днем, а вот бабушке придется все рассказать, и брата спросить – быть может, это всего лишь мой сон.

«Сто и один способ избавить Эквестрию от поездов!».

Автор – Берри Раг

«Общеизвестным фактом является то, что Эквестрия, в последние несколько десятилетий, вынуждена бороться с эпидемией нашествия поездов! Эти злобные железные твари, в попытке выглядеть полезными, пытаются перевозить внутри себя разных пони и быть может, им бы и удалось стать, в конечном итоге, хорошими, если бы не одно «но» – большинство глупых пони, решившихся испытать на себе их так называемое «удобство», в конечном итоге, умирают! Правда, только со скуки.

Итак, если у вас вдруг завелся поезд, вы должны помнить одно: несмотря на всю его миловидность и псевдополезность, он вам не друг! И для того, чтобы он не нанес ущерба ни вам, ни окружающим вас пони, вы должны соблюдать несколько элементарных правил.
1) Не садитесь в поезд! Как бы он не прикидывался средством передвижения, помните, что это скучалка на колёсиках!
2) Не кормите поезда! Для поддержания активного образа жизни поездам необходимо регулярное питание в виде угля и воды! Помните, не кормленый поезд – это спокойный и тихо стоящий поезд, который не сможет обманом затащить вас в свои недра и заскучать насмерть!».
3) ...

Ураа! Кьютимарка писателя у меня на бедре гарантирована! Я захлопнула блокнот и уставилась на свое бедро. Как ни странно, но ничего не происходило, опять, хотя не больно-то и хотелось!

Хотя поезда я действительно не любила, а оставшегося времени до приезда в Понивилль, наверное, хватило бы на написание десятка способов расправы над этим чудом технического прогресса и всеми, кто к этому причастен и косвенно виноват, что мне теперь нечего делать. Бабушка куда-то смылась, а соваться к голубкам почему-то не хотелось. Достав и разложив мешок для сладостей, я, уже в который раз, предалась мечтам о сегодняшнем вечере, и чем больше я мечтала, тем больше мне казалось, что мешок слишком мал. Ведь если подумать, идея бабушки гулять на празднике в «голом» виде не так уж и плоха. Вот постучусь я так к кому-нибудь, улыбнусь помилее, а там, кто в обморок не шлёпнется, то так конфет отгрузит, что с пары домов я на год насобираю! Да и поучаствовать в конкурсе на лучший костюм можно! И главное, вполне возможно, что и выиграть.

Тут я услышала, как в дверь кто-то тихонько пошкрябал и на мое «войдите» в купе заглянула весьма помятая Твайлайт.

– «Здравствуй Берри, а где... Эммм...» – она как-то замялась в конце вопроса, явно не зная, как после вчерашнего правильней называть Луну.

– «Бабушка? Нет, не знаю. Ее с самого утра нет» – как-то она подозрительно выглядела. Слегка отекшее лицо, изредка подергивающаяся бровь и какой-то странный запах, кажущийся подозрительно знакомым.

– «Значит, всё-таки созналась? Ну, это хорошо!» – она как-то неуверенно и слегка пошатываясь, развернулась, и направилась было к выходу, но остановилась – «Да, Берри, сегодня занятий не будет, только Луне не говорите. И брата предупреди. Если что – то мы занимались с утра» – как-то странно охнув, она вышла из купе.

Ура, еще и от занятий освободили! Да, сегодня явно удачный день, вот только как предупредить об этом Санни? Хотя почему я должна беречь его личное пространство, я же его сестра! Сползя со своей полки, я вышла в коридор и весело подскакав к его купе, попыталась открыть тяжелую дверь. «Нет, всё-таки у пони должно быть личное пространство! Может, у них есть сестра или брат, или еще какие-нибудь родственники или коммивояжёры, или еще кто-то, кто захочет вот так вот, просто, ворваться в купе?» – видимо, именно так думал тот, кто придумал замок на двери. Пришлось стучаться. Эх, жаль, что мама запрещает нам подковы носить, а то бы знатно пошумела!

Заспанная морда моего брата появилась почти минуту спустя, и не успел он приоткрыть дверь, как я уже была в его купе. Пусть только головой, но и этого было достаточно, чтобы узнать, что тут у них творится.

– «Звездунцель, не наглей! Ты по делу, или как?» – он попытался вытолкать мою голову в коридор, но не тут-то было! Быстрый осмотр показал, что коварная братопохитительница спит, разложена только одна полка – значит, спали они вместе!

– «Заходила Твайлайт. Просила соврать, если что, что занятия были сегодня с утра».

– «А который час?» – удивлённо спросил он.

– «Почти одиннадцать!» – радостно ответила я.

– «Ясно, это все?» – он зевнул и уставился на меня.

– «Да, наверное» – я попыталась еще больше проникнуть в купе, но его копыто, упертое в мой лоб, очень этому мешало, Хотя чем больше я рассматривала обстановку в купе, тем больше я приходила к выводу, что там ничего интересного не было.

– «Ну, тогда тебе пора» – он посильнее надавил копытом и выдвинул меня в коридор, а пара щелчков замка возвестила о том, что дверь снова закрыта.

Возвращаться к себе не очень-то и хотелось, можно было бы побродить по поезду в поисках ребят, с которыми можно было бы поиграть, но вспомнив о том, какой контингент вечером садился в поезд, и что на светский раут а именно так они называли эту поездку в Понивилль, на Ночь Кошмаров детей не берут, даже несмотря на то, что праздник-то детский! Хотя нет, не детский, я ведь не ребенок! Значит, молодежный! Хотя молодёжь только в костюмы переодевается, а за конфетами ходят дети, ведь тем, кто постарше, конфет почти не дают, им только ответственность дают за тех, кто помладше! Но как говорила тетя Пинки, «Нельзя быть слишком взрослой для бесплатных конфет!», и как это ни странно, свою долю сладостей она срубала на каждую Ночь Кошмаров, с завидной регулярностью оставляя с носом лучших сборщиков.

И тут в мою голову ворвалась идея! Десятую часть конфет, каждый год, жертвовали статуе Найтмер Мун! Дурацкая традиция по разбрасыванию конфетами вдруг оказалась мне на копыто! Ведь у меня есть самая-присамая настоящая Найтмер Мун! Да ещё и очень желающая загладить свою вину. А это значит, что в этом году жертва может быть принята. И мне понадобится действительно большой мешок!

Но все это вечером, а пока надо было чем-то себя занять, не дописывать же эту ахинею про дикие поезда в Эквестрийских пампасах? А вот книжки – это хорошая идея, благо их в составе целых три вагона! Недолго думая, я пошла в сторону головы состава, где и располагались вагоны Твайлайт. Но меня ждало разочарование, дверь переходного тамбура была закрыта изнутри, а на ручке висела бирка «Не беспокоить». Дернув пару раз для острастки дверную ручку, я снова пошла к себе в купе, умирать со скуки.

В очередной раз забравшись на уже надоевшую полку, я просто уставилась в потолок. И кто, скажите мне, придумал эти поезда? Неужели нельзя было предусмотреть, что в них будут перевозить меня? Или скорость повысить, или развлечения предусмотреть. Вот есть вагон-ресторан, вагон-библиотека, а вагона-кинотеатра нет! Или вагона-зоопарка, или даже вагона-аттракциона! Но видимо кто-то, по чьей вине я сейчас страдала, был не настолько продвинутым, как я. Ах да, еще вагон-амбар! Для вечеринок в сельском стиле, с сидром!

И тут я вдруг вспомнила, что за знакомый запах сопровождал Твайлайт. Перегар! И с чего это вдруг? До праздника еще доехать надо, а она уже празднует? Тогда, наверное, у нее и конфеты, и кексы, и даже торт есть! Теперь понятно, почему она закрылась в вагоне одна. А еще принцесса! Так что я, похоже, рано радовалась отмене занятий.

Это была несправедливость, и я не намерена была это терпеть! Конечно, в ее вагон как бы не попадёшь, дверь закрыта, но у нее три вагона, и на том, что в центре, есть площадка для посадки курьеров. А если дверь на ней не закрыта, то я попаду прямо на вечеринку! Недолго думая, я поскакала в следующий вагон, где тоже была устроена курьерская площадка.

Подскакав к откидной лестнице на крышу, я, подпрыгнув, вцепилась зубами в ручку, которая под моим весом начала опускать лестницу вниз. После чего, ловко поднявшись по лестнице и открыв дверь, я оказалась на крыше. И только тут я поняла, что моя идея весьма опрометчива и ненадёжна – ветер, что бил в лицо, мешал дышать и идти вперед, но... Меня ждала вечеринка! Ловко перемахнув через ограждение площадки, я, аккуратно перебирая копытами, пошла в сторону начала поезда. Мои копыта скользили по жести крыши, но это не останавливало меня, хотя первая серьезная преграда возникла достаточно скоро, в виде очень большого промежутка между вагонами. Прыгать было очень страшно, но и отступать не хотелось, и я нашла выход – между вагонами был натянут рукав из ткани, на манер гофры, и выглядел он достаточно надёжно для того, чтобы меня выдержать. И выдержал! Аккуратно спрыгнув на него, я тут же забралась на крышу следующего вагона, и быстро проскакав по нему, снова проделала этот же трюк по перелезанию с вагона на вагон. Оставалось только дойти до двери и убедиться, что все это было не напрасно...

Я толкнула дверь, и она послушно отворилась. Лестница вниз была уже опущена, и все, что моей геройской морде оставалось – это тихо спуститься вниз, найти вечеринку и присоединиться, что я и сделала, быстро скользнув вниз. Меня удивило отсутствие музыки и шума, но зато я услышала храп. Он раздавался из апартаментов Твайлайт, как бы намекая, что я не очень умная, но зато красивая молодая кобылка.

Я тихо подошла к распахнутой настежь двери и заглянула в купе. Твайлайт не врала – она и в правду не помещалась на своей кровати. Ее шея лежала на подлокотнике, а голова свободно свисала за пределы кровати. Маленькое одеяльце, которого вполне бы хватило обычной поняше, едва прикрывало ее грудь, живот и бока, а задние ноги были раскинуты так, что выставляли Твайлайт в довольно пикантном виде. Но она была не одна – с десяток бутылок и остатки чего-то, явно напоминавшего торт, стояли на рабочем столе, а в дальнем углу поблескивали ее регалии: корона и накопытники.

Похоже, что я опоздала, и вечеринка уже закончилась. Мне стало очень обидно, но ничего не поделаешь, опоздала так опоздала. Но была и положительная сторона – я всё-таки оказалась в библиотеке. Быстренько осмотревшись, я взяла две новых книжки о приключениях Деринг Ду. Да, конечно, однообразие ее приключений приедается еще книге на десятой, а идеи для сюжета, видимо, закончились где-то на пятом десятке, все же многие говорили, что сто десятая и сто одиннадцатая книги – это возвращение к классической Деринг Ду, что теперь я и собиралась проверить. Но прежде, надо было выбраться отсюда – через крышу лезть с книгами под крылом не хотелось, поэтому я тихо пошла через вагон и перейдя в следующий, подошла к той самой закрытой двери. Открыв замок и взведя его, чтобы он сам сработал при закрытии двери, я вышла из библиотеки на колесах.

Не успела я дойти до своего купе, как до боли знакомый запах, что витал в коридоре, напомнил мне, что я очень красивая, но не обременённая мозгом кобыла. Чуть сладковатый и уже почти рассеявшийся, с нотками перца и лука, он звал и манил меня за собой, а главное – напомнил, что я не взяла с собой ни кусочка мяса! И это было очень плохо, очень-очень плохо. А тем более, если начинает мерещиться запах жаркого с овощами.

Угрюмо я открыла дверь, и с удивлением обнаружила, что запах усилился! И не просто усилился, а материализовался в два накрытых подноса и бабушку в облике Монинг Фреш.

– «Доброе утро!» – она весело улыбнулась – «Я вам завтрак принесла, готовила сама, так что можешь считать, что это в какой-то мере мои извинения». – Извинения, тем временем, уже вызывали у меня обильное слюноотделение и глазами-вилка-искательство, хотелось поскорее добраться до содержимого тарелки, и хотя мне и казалось с утра, что я еще не испытывала того самого голода, но сейчас он определённо был!

– «Так что зови брата. И сразу намекни, что дело важное, и не для Крисстал» – ой, да ладно, ну узнает, что он на ее уши не только как на предмет покусательства смотрит, и что такого? Тем более, что у них любовь – вот и узнала бы, что живет с домашним монстриком Луны! Но мой ответ свелся к короткому «Поняла!», и быстро закинув книжки на свою полку, я помчалась к двери брата.

Дверь была закрыта, но доносившиеся из-за нее смешки явно говорили о том, что я пришла вовремя, и кому-то обеспечен облом! Со всей дури, пару раз, вмазав по двери, я уже хотела крикнуть что-нибудь в стиле кентуриона Буши Тейла – но не успела, так как дверь открылась, и недовольная, и почему-то абсолютно не радостная морда моего брата попыталась взглянуть на меня так, чтобы я поняла, что я мешаю, но не тут-то было!

– «Извини что отрываю от дамы, но тебе, одному, надо пройти в мое купе, ты нужен Монинг Фреш» – я похлопала ресничками и улыбнулась. Ответом мне стало «Понял» и почти хамский хлопок дверью, поэтому, не став его ждать, я вприпрыжку поскакала за стол.

– «Он сейчас придет» – отрапортовала я и пулей проскочив к тарелке, вооружилась вилкой.

– «Манеры, Берри! Ты все же девушка, так что положи вилку и немного потерпи» – ну вот опять началось, этикет и все такое, как же я это ненавидела, особенно необходимость его дотошного соблюдения! Все же были и минусы в том, что бабушка созналась.

– «Доброе утро, дамы» – дежурное приветствие Санни прозвучало для меня почти как «Открывай!».

– «Доброе утро, солнышко, садись к столу» – вот почему для Санни всегда использовали именно домашнее прозвище? А меня только по имени, может, я тоже хочу, как раньше, Звездочкой быть! Хотя нет, это все же жеребячество.

Санни как-то странно замялся, посмотрел сначала на меня, потом на улыбающуюся бабушку.

– «Я не голоден, отдай мою порцию Берри» – он попытался развернуться и выйти, но не тут-то было, охватившая его магия тут же посадила его напротив меня, всячески разбивая мои надежды на добавку.

– «Солнышко, ты не можешь быть не голодным. Или ты думаешь, что я не знаю? Сколько ты уже без мяса?» – меня удивил ее вопрос. Это как – без мяса? Оно же вкусное, полезное и необходимое!

– «Ну, видимо, ты плохо следишь, а у меня есть небольшой запас» – он слегка улыбнулся и попытался вылезти из-за стола, но магия бабушки опять помешала ему это сделать.

– «Который ты сам и отдал сестре. Солнышко, ты должен кушать мясо хотя бы раз в неделю, и ты это знаешь. Полтора месяца ты всячески избегаешь мяса – сначала, как я понимаю, ты хотел узнать свой предел. Что теперь? Не пора ли уже успокоиться? Садись и кушай, или прикажешь тебя как маленького, с вилочки кормить?» – ее голос стал обеспокоенно-серьёзным, явно намекая на то, что возражения не принимаются.

– «Ба, я не голоден. Может, ты ошиблась и нам не нужна эта мертвечатина? Да и ничего плохого со мной не происходит. Так что я не буду это есть!» – он вылез из-за стола, но и на этот раз, он снова оказался на своем месте – «Ты сама говоришь, что мы такие же пони как и все, и эти «все» не нуждаются в мясе, а значит – и я. Не предлагай мне больше этого!».

– «Ты не все, ты умный и красивый молодой пони, и почти что принц, так что не упрямься!» – меня все больше забавляла эта картина, особенно после того, как вилка с кусочком мяса начала охотиться за ртом брата – «Санни, ты не маленький, так что не капризничай» – бабушка все больше увлекалась игрой в «покорми фестрала», но тут резкий удар копыта Санни пригвоздил вилку к столу.

– «Хватит! Это моя жизнь, и не тебе решать, что мне нужно, а что – нет! Так что будь добра учесть мои предпочтения и в будущем!».

Он резко встал и вышел из купе, и ничто его не остановило, а мне же досталось в два раза больше. Хотя ситуация настораживала. Потребность в мясе первой проснулась у меня, и неделю общения с галлюцинациями и пару болезненно покусанных подруг я помнила прекрасно, но видимо, мой урок для Санни примером не стал.

Я весело скакала по плацу и наслаждалась миром. Вдруг всего за пару дней он стал другим, неимоверно интересным, как будто это не тот мир, в котором я жила. Но ведь так и должно было быть, ведь я особенная кобылка, как говорит мама, а значит, я рано или поздно должна была попасть в сказку! И похоже, пусть и постепенно, но это происходило. Ярко-оранжевое небо светило двумя солнцами, одно из них было хорошо знакомым всем пони, подопечным Селестии, но другое меня пугало, хотя это всё-таки сказочный мир, и тут тоже может найтись место черному солнышку.

– «Доброе утро мистер Столб!» – это был веселый мир и тут разговаривали все, но почему-то мои друзья не слышали, как мне отвечали разного рода мои новые знакомые и мистер Столб Для Наказаний как раз был одним из таких новых и интереснейших друзей.

– «Доброе утро, мисс Берри, как ваше настроение сегодня?» – вежливость, как ни странно, была присуща столбу, иногда он даже одевал шляпу и монокль, превращаясь в эдакого кантерлотского франта.

– «О, спасибо, мистер Столб, сегодня у меня хорошее настроение, как никогда! А у вас?» – мистер Столб был намного старше меня, и поэтому я всегда старалась держать себя как приличная леди и поддерживать светский разговор.

– «О, спасибо за интерес, мисс Раг, сегодня один из редких дней, когда у меня выходной. Как я думаю, вы уже заметили, что с самого утра ко мне не привязали ни одного неудачника?» – он весело подмигнул мне – «А как же твои дела? Как продвигаются твои поиски своего знака отличия и цели в жизни?».

– «Сегодня ночью я поняла, что кажется, знаю, чем я хочу заниматься! Я хочу стать мастером по игре в Куськусю!» – я гордилась придуманной мной этой ночью игрой, которая была похожа на салки, только очередь водить передавалась не касанием копыта, а укусом в пойманную часть тела. И я была очень удивлена, узнав, что мистер Столб тоже знает эту, как мне казалась, новую, и только придуманную мной игру.

– «Да, Берри это хороший выбор. Помню, раньше, когда я был моложе, мы тоже играли в эту очень интересную и безопасную игру, и мне она очень нравилась» – он опять подмигнул мне – «Но я думаю, что тебе уже пора к своим друзьям».

– «Что вы, мистер Столб, я вполне могу не спешить и поговорить с вами! Ведь вам, наверное, скучно одному стоять посреди плаца?».

– «Спасибо, дитя, но мне кажется, что скоро мне будет с кем поболтать. Посмотри – кажется, там ведут очередного наказанного» – я обернулась и увидела, как через плац, к нам с мистером Столбом, два декана тащат брыкающуюся кобылу.

– «Как жаль, мистер Столб, что нас так грубо прерывают, но кажется, вы правы и мне уже пора!».

Быстро попрощавшись с мистером Столбом, я поскакала дальше. Всё-таки летние каникулы – это приятное время, когда можно пообщаться с друзьями, поиграть да и просто поговорить с ними. Быстро проскакав через лагерь, я оказалась в нашем любимом месте сбора, у небольшого фонтанчика, возле административного комплекса из трех зданий – столовой, школы и медпункта.

Мои друзья уже были здесь, кто-то уже даже залез в фонтан, хотя до полуденной жары было еще достаточно много времени. Весело смеясь и плескаясь в фонтане, они брызгались друг на друга и пытались затащить в водоем остальных. Я почти доскакала до них но тут меня окликнула мадам Учебный Манекен. Как всегда, она выглядела жутковато и потрепанно, что и не удивительно, ведь у каждого была своя работа, и у нее, пожалуй, было больше всех причин не любить свою.

– «Доброе утро, Берри» – ее голос был спокоен и очень низок.

– «Доброе утро, мадам. Как спалось?» – я с улыбкой подскакала к ней и села рядом.

– «Ох, Берри, плохо, очень плохо. Ты же знаешь, с моей работой еще хорошо, если на молодежь нарвешься – они хоть заштопают. Но штопать-то не умеют, вот все и болит, а раньше-то я была таким красивым манекеном, на мне каждый день новое платье было!» – тут мне пришлось ее прервать. Да, это было невежливо, но в десятый раз слушать исповедь манекена мне очень не хотелось.

– «Простите, мадам но я тороплюсь, быть может сразу перейдем к делу?» – я улыбнулась и сделала самые невинные глаза, которые только могла.

– «Ох, прости меня, старую, ты права. Дядюшка Столб рассказал мне о том, что ты задумала. Так знай, дитя, я – против, это опасно и больно!» – нет, меня в тот момент абсолютно не напрягло то, как вкопанный на треть столб самовыкапался и пришёл сюда раньше меня, но мне стало обидно, что мистер Столб, похоже, по стариковской привычке, слишком много болтает.

– «Да, мадам Манекен, я поняла вас, я обещаю не играть со своими друзьями в Куськусю» – чего только не пообещаешь, когда хочется играть!

– «Я надеюсь на ваше благочестие, юная леди, а теперь – вас ждут друзья. А я пока посплю, пока не пришли эти изверги!» – кто такие эти «изверги» – я не знала, а вот то, что пора делать копыта, я вполне была согласна.

И вот, я стою на бордюре фонтана, в окружении своих самых преданных друзей. Я рассказываю им правила моей игры и они с какой-то удивившей меня прохладой и настороженностью встречают мое предложение. Даже несмотря на то, что я укус в ухо приравняла аж к десяти баллам!

Что же происходило дальше, я почему-то вспомнить не могла. Эйфория и странная, почти диаметрально противоположная гамма чувств всплывает в моей памяти при попытке вспомнить все произошедшее. Где-то сразу после распределения по командам, мой мозг отключился полностью. Из разговоров с остальными я знаю только то, что играла я за себя, и кусала всех – и чужих, и своих, искусала больно, поэтому где-то к середине дня игра превратилась в забег всех от меня. До тех пор, пока кто-то не догадался, наконец, позвать взрослых, так как со мной разговаривать было бесполезно, я уже была полностью в своем мире, где друзья лишь весело попискивали от моих укусов. На мой перехват вышел кентурион Буши Тэйл, не только как специалист в психологии кобыл и детей, но и по еще одной причине. «Я смотрел, как ты бежишь за малышней – ты бежала не как пони, а скорее, как какой-нибудь хищник, идущий по следу и играющий со своей добычей. Грудь вперед, шея и голова почти у земли, крылья полураспахнуты – так, как будто ты была готова в любой момент взлететь и накинутся на них сверху. За многие годы я научился правильно оценивать противника, и ты, мелкая, в тот момент была смертью, что игралась с жеребятами». Как бы он не бравировал своими боевыми шрамами, я откуда-то знала, что два самых маленьких, на шее, он получил в тот день от меня, хотя он старательно не говорил со мной о произошедшем. А потом была закрытая больница... Вернее будет сказать, наша семейная больница, построенная для матери и изредка эксплуатируемая братом и мной. И лучшее лекарство, что только я пробовала в своей жизни – бульон! Три недели спустя я вернулась домой, и была сильно удивлена тем, что друзья меня просто боялись, а малыши в ужасе прятались кто куда. Так и образовался мой десяток друзей, почти все – мои ровесники, и со всеми я знакома с пеленок, только они и смогли меня простить. И пожалуй это были мои лучшие друзья.

– «Берри, тебе придется присматривать за ним, и в случае, если голод проснется, сразу сообщить мне» – я лишь согласно кивнула.

– «На сколько его еще может хватить?» – спросила я.

– «Сложно сказать. Может, на неделю а может, и на несколько часов. Главное, что рано или поздно, это неизбежно произойдёт» – беспокойство в ее голосе явно давало понять, что все это очень серьезно. Да я и сама это понимала. Хотя покусанную Крисстал увидеть не отказалась бы...

– «А пока попробуем запасной план...» – под это задумчивое замечание на свет показалась пачка кексов.

– «И в чем же он заключается?» – вот не зря же говорят, что любопытство весьма вредное занятие!

– «В том, что ты идешь в гости, и кормишь всех кексами, в особенности – брата. И помни, Крисстал угостить можно, но не перекармливать, если не хочешь брату испортить праздник отсутствием его пассии» – упаковка подплыла ко мне и легла перед моим носом, прямо на стол.

– «Что-то не похоже это на план по переубеждению убежденных» – я честно не ожидала, что меня пошлют просто пить чай. Брат в опасности, а я с кексами и чаем, морковным. А как же подвиги?

– «И не должно. Смотри, сама все не слопай, а мне необходимо заняться государственными делами» – пачка бумаг легла на стол прямо перед ней, как намек, что пора идти пить чай. Так что мне ничего не оставалась, как взять пачку в зубы и скакать «спасать» брата.

На мое удивление, дверь в купе голубков была открыта, так что шуметь, к сожалению, не пришлось. Вот только в купе царило явно не праздничное настроение, Санни понуро пялился в окно, а Крисстал, что лежала рядом, положив голову ему на бок, пыталась что-то ему втолковать. Быть может, она считала себя как-то виноватой в том, что произошло, или же даже винила себя, но я не собиралась ее разубеждать и тем более говорить, что ее уши в опасности. Но вот их поза кое-что мне напомнила, ведь я почти забыла про сон, и бабушке не рассказала, и у Санни не поинтересовалась.

– «Добрый день, прекрасные создания» – признаться, честно изобразить старческий голос мне не удалось, но то, как резко развернул ко мне голову братец, явно говорило о том, что я попала в цель.

– «Znachit, i tebe eto prisnilos?» – хорошей идеей было выучить сталионградский, а тем более, с таким хорошим учителем, как мама. Никто нас не понимал, ведь сталионградский мало кто знал, кроме самих сталионградцев, которые пользовались им больше в повседневных делах, ведь эквестрийский давно уже стал общим языком для двух народов.

– «Da, i eto nacinaet menia pugat» – я прошла в купе и села на свободный диванчик, прямо напротив брата.

– «О, вы знаете сталионградский?! Я тоже!» – Крисстал удивленно смотрела на нас и хитро улыбалась, словно только этого нам и не хватало – «Я, правда, не поняла о чем вы, но по-моему, на это надо ответить «Goni skidky ypertaia skatina!»».

– «Нет, Крисстал, то, что ты сейчас сказала, это не для подобного разговора, это скорее для торгов на рынке» – Санни вздохнул и посмотрев на меня, подернул ушами, подавая сигнал о том, что тема закрыта и обсудим мы ее позже.

– «Я знаю, просто хотела поднять тебе настроение, да и чему ты удивляешься? Естественно, что я знаю сталионградский, эквестрийский, свой родной, кристальный, еще немного зебрийский и вскользь несколько диалектов Арабии и верблюдов. Как не крути, мне же с этим работать» – хвастовство и показушничиство, что еще можно ждать от ученицы такого великого учителя, как Кейденс? Не хватает только спа и маникюрщиц.

– «Тебе? С этим работать?» – мне вдруг стало интересно, что же это за работа, когда нужно знать столько ненужных языков.

– «Принцесса Кейденс готовит из меня своего помощника и администратора» – гордости в ее ответе хватило бы на целую кентурию, да еще и осталось бы, наверное.

– «Ну, а я всего лишь внучка принцессы, с маффинами» – вытянув пачку из-под крыла, я поставила ее на стол, прямо между нами, и две пары глаз моментально вцепившихся в нее, почему-то зародили во мне сомнение, что кто-то из их обладателей додумался взять хоть что-нибудь пожевать, а любовью сыт не будешь. Если, конечно, ты не перевертыш.

– «С изюмом!» – Санни тут же раскрыл упаковку и с наслаждением отправил первый маффин в рот, протягивая второй Крисстал.

– «Спасибо» – она слегка смутилась, но все же взяла угощение, и аккуратно начала его обкусывать.

Санни вдруг как-то странно икнул и потянулся копытами к лицу, резко посмотрев на меня. В его глазах была ярость, он на меня чуть ли не зарычал. Не понимая что случилось, я соскочила с дивана, подумав, что он просто поперхнулся.

– «Он какой угодно, но только не с изюмом» – удивилась Крисстал, видимо, распробовав маффин.

– «Больше изюма!» – Санни, как одержимый, вцепился в пачку и начал набивать рот маффинами, косясь на нас так, что я и Крисстал просто шарахнулись в сторону, и не рискнули к нему подходить. Стараясь понять, что же произошло, и уже смутно подозревая, что эти маффины и правда были ничем иным, как «планом Б», я уставилась не бешено давящегося выпечкой брата, начиная понимать, что же именно спровоцировало этот приступ голода.

«Нужно доставить его к бабушке, и быстро, пока не кончились маффины… Ну вот, уже кончились. Что же делать?».

Быстро оглядевшись, я нашла огрызок, оставленный Крисстал. Подняв его с пола и осмотрев, я поняла одно – бабушка всегда найдет управу на непокорных, ведь под тонкой верхней корочкой, щедро посыпанной изюмом, был самый настоящий мясной пирожок, с сочной и очень вкусной начинкой! Шестнадцать пирожков – это было более чем достаточно для того, чтобы быстро прекратить этот детский бунт.

Понимая, что все очень плохо, и присутствующая тут Крисстал, хоть и была свидетельницей произошедшего, не должна ничего понять, я попыталась превратить все это в шутку, надеясь, что его скоро отпустит. На крайний случай, я уже решила, что если не справлюсь, то хотя бы отправлю его к бабушке, под предлогом того, что только там есть еще эти «маффины с изюмом».

– «Не слопай все один, жадюга!» – я рванулась вперед и сделала вид, что хочу отобрать у него оставшуюся пачку, но он увернулся, и я со всей силы влетела в перегородку, разделяющую купе и коридор. Это было больно, но пришлось улыбаться, и несмотря на боль в плече, с веселым хохотом, повторить заход. Я очень надеялась, что адреналин хоть как-то развеет его состояние, а Крисстал, не зная наших семейных привычек, примет это не за охоту, а за веселую семейную игру. Заняв более удобную позицию, я просто бросилась на него, надеясь на то, что пока он находится ко мне спиной, Санни не успеет среагировать... Но я ошиблась. Войдя в состояние охотничьего азарта, подогреваемого внезапно нахлынувшим чувством голода, он начал двигаться стремительно и плавно, словно охотящийся за жертвой хищник. Заметив мой маневр, он пригнулся, и за мгновение до моего броска, легким прыжком ушел в сторону, отправляя меня прямиком под стол, стоящий посередине купе.

– «Эмммм... Ребята, а не слишком ли у вас опасные игры?» – Крисстал сидела на диванчике и смотрела сверху на нашу «игру». Что ж, я сама хотела подвигов. Я просто улыбнулась ей и тихо зарычав от боли в ноющем от удара плече, поднялась и снова развернулась к брату. Я очень надеялась что его, хоть немного, но отпустило, однако мне хватило одного взгляда, чтобы понять, как же сильно я ошибалась. Похоже, эта «игра» только распалила его еще больше, кексы уже кончились, и его копыта пока еще шарили по упаковке, надеясь там найти еще что-нибудь, кроме крошек, однако вскоре должен был настать момент, когда до него должно было дойти, что присутствующие вокруг него куски мяска гораздо аппетитнее, чем какие-то огрызки пирожков. Воспользовавшись его заинтересованностью, я просто выхватила упаковку из его копыт и прыгнув через голову вскрикнувшей Крисстал, выскочила из купе, слыша за собой злобное шипение бросившегося за мной брата. Бешено работая всеми четырьмя ногами, я пролетела по коридору вагона и уже чувствуя на своем крупе жаркое дыхание догоняющего меня мелкого хищника, почти добравшегося до своей жертвы, я взмыла в воздух в красивом, длинном прыжке и уже зажмурилась, ожидая удара многострадальным плечом о закрытую дверь… Но вместо этого так и осталась висеть в воздухе, окутанная уже знакомым мне полем телекинеза, мягко потащившим меня внутрь купе.

– «Что за шуточки?!» – возопила я, приземляясь возле бабушки, с сосредоточенным видом возлежавшей на своем диване. Выплюнув проклятую пачку, я уже собиралась высказать все, что думаю о ее методах, но в этот момент, преследующий меня монстрик плавно влетел в апартаменты, покачиваясь в удерживающем его магическом поле.

– «Берри, прости, но так было нужно».

– «Знаю я это ваше нужно!» – несмотря на весь боевой задор, я ограничилась лишь испуганным рычанием, и тихо сжалась в комок за спиной синего аликорна, искренне надеясь, что все обойдется.

Висящего в воздухе Санни просто разрывало от ярости и голода. Бешено дергаясь, он выл, рычал и временами его голос истончался настолько, что превращался в давящий на барабанные перепонки, тончайший, выходивший за пределы слышимости, яростный визг. Трепещущие крылышки породили небольшой сквозняк, взметнувший множество бумаг, до того, спокойно лежавших на рабочем столе принцессы.

«Мне показалось, или его зубы стали… острее?».

Похоже, что мне не показалось – дергающаяся фигурка начала сереть, сквозь шерсть начали пробиваться темные волоски, а глаза превратились в два желтых фонаря, с яростью сверкавших на нас сквозь магическое поле.

– «Цврапрррипррииип! Свирип! Свраааааппп!» – тонкий, свистящий, голос барахтающегося в телекинезе существа уже имел мало что общего с голосом моего брата.

– «Ба, что это с ним?» – я не на шутку испугалась, глядя на этот комок ярости, бьющийся в магическом пузыре – «Что с ним происходит?!».

Не отвечая, аликорн подняла голову, и с непроницаемым выражением лица извлекла из стоящего рядом с ней горшочка еще один пирожок, лишенный какой-либо маскировки под «маффин», и легким движением кинула его вперед.

– «Сврип!» – чирикнуло в ответ, и громкие вопли и свист, терзавшие мои бедные уши, сменились быстрым чавканьем, лишь изредка прерываемым сердитым бурчанием, похоже, служившим требованием добавки. За одним пирожком последовал и второй, затем третий… Не меняя выражения лица, Принцесса Ночи погасила свой рог, и изогнув красиво очерченный рот в едва заметной, ироничной ухмылке, кормила Санни мясом.

Но рано или поздно, всему приходит конец. Наевшись до отвала, брат, наконец, пришел в себя и смог нормально общаться, не пугая меня этими страшными, быстрыми фразами, от звуков которых по моей спине начинали бегать табуны колючих мурашек.

«Вот тебе и «наивный романтик»! Нет, никогда не доверяла этим яйцеголовым! Недаром про них в каждом комиксе всякое нехорошее пишут!».

Но вместе с вменяемостью пришла и обида, так что первое, что сделал этот налопавшийся мяса обормот – так это начал вялый скандал по поводу свободы наших личностей и неотъемлемых прав, запрещающих кому-либо превращать нас в монстров. Вялый – поскольку довольно тяжело спорить с кем-либо, когда твой плотно набитый живот с трудом удерживается на весу подгибающимися от непривычной тяжести ногами, так что весь спор свелся к замкнутому кругу из обвинений, извинений и какой-то очень детской полемике о необходимости есть мясо тем, кому это предназначено судьбой и природой. Слушая бухтение брата о неэтичности поступков нашей милой бабушки, я даже не пыталась влезть в их разговор, как делала это всякий раз – мои мысли были скованы ужасом от осознания того, насколько опасным был весь этот эксперимент. Действуя жестко и решительно, Луна играла на грани фола, и прижавшись к ее спине, я вздрогнула, представив, что на месте этих пирожков могла бы быть и Крисстал…

«Неужели и во мне живет такой же вот монстр?».

Несмотря на то, что поезд прибыл вовремя, ощущение праздника у меня так и не появилось. Мысли о методах бабушки и о том, «другом» Санни никак не вылезали у меня из головы. Мы – монстры, а монстры должны быть где-нибудь подальше, на луне, например, но почему-то я еще здесь, и брат тоже. И мы здесь лишь до тех пор, пока бабушка, по неведомой, или вполне ведомой и скорее всего, кровавой причине не сочтет, что мы опасны. А до опасности один шаг, вернее пирожок, и если Санни почему-то не так сильно страдал от голода, то мне приходилось гораздо труднее, я бы, например, даже не решилась испытывать себя, на сколько меня может хватить.

Я вывалилась из опостылевшего вагона. Не знаю почему, но мне вдруг в нем стало тесно, и жуя пирожок за бабушкиной спиной, мне почему-то казалось, что либо потолок, либо стены вагона меня задавят – тут уже было не важно что, но... Следом за мной вышли голубки. Санни слегка подрагивал – создавалось ощущение, что он заболел, да и по существу, так оно и было. Крисстал наврали, сказав, что у Санни недолеченная болячка, и Твайлайт полчаса ее уверяла, что все нормально и не о чем беспокоиться. Ложь, как всегда, все покрыла, но почему мы с братом вынуждены жить во всей этой лжи? Вопрос, на который я никогда не получала ответа.

Но комедию нужно было продолжать несмотря на то, что творилось в душе. Бабушка очень просила поддержать брата и, по возможности, Крисстал, причем так же самоотверженно, как с утра я «помогала» брату, если, конечно, это можно было назвать помощью.

– «Ну что, неудачники, кажется я знаю, кто победит сегодня в семейном зачете, и это будете не вы!» – я попыталась хихикнуть как можно веселее и заразительнее, расправляя свой немаленький мешок для конфет, но видимо, в мое веселье поверила только Твайлайт. Санни, понимая что я творю, улыбнулся, подыгрывая мне.

– «Нет, Звездунцель, не получится, нас двое» – его голос едва заметно подрагивал от утреннего перенапряжения.

– «А может, это плохая идея – собирать сладости? Ведь ты же еще не отошёл от того приступа?» – Крисстал прижалась к его боку и потерлась о его шею.

– «Крисси, в очередной раз повторяю, с ним все в порядке. Но ты кое в чем права, поэтому лучше сходите и посмотрите город, жители Понивилля очень старались, ведь это их любимый праздник. Но учти, увидишь розовую пони, странно скачущую в твою сторону – не беги, сопротивление бесполезно» – Твайлайт бодрой рысцой вышла из вагона и встала рядом с Санни и Крисстал.

– «Вот видишь, принцесса рекомендует прогулки, а не беготню за сладким!» – Крисстал обрадовалась внезапной поддержке и еще плотнее прижалась к брату.

– «Да, идите и погуляйте, нам же больше достанется, и вообще, можешь отдать мне свой мешок!» – нет, его мешок мне не был нужен, Понивилль хоть и разросся, но разгрузиться дома можно было достаточно быстро, а если придерживаться давно составленного мной маршрута, то мимо дома мы проходили пять раз, и каждый раз выгружали конфеты... Вот только сейчас мне их не хотелось. Хотелось спрятаться куда-нибудь туда, где никто меня не найдет, где все будут в безопасности – от меня.

– «Ваши высочества, простите нашу дерзость, но платформа небольшая, и вы мешаете остальным пройти» – благородно-белый жеребец склонился в поклоне, напоминая нам о том, что мы тут не одни, а небольшая очередь за ним, удивленная таким нарушением этикета и наверное, готовая толпится и дальше, в ожидании того, когда же принцессы пройдут, тут же попадала на колени.

– «Простите нас, наши любимые подданные, вы правы, и мы уже проходим» – Твайлайт тут же потянула нас всех за собой, к выходу с платформы.

Город тут же встретил нас шумом и гулом сотен пони, приехавших, пришедших или еще как попавших на праздник, в том числе и местных жителей. И прямо на привокзальной площади раскинулись несколько палаток с всякого рода снедью и готовыми маскарадными костюмами для тех кто их «забыл». И судя по ценам в этих палатках, кто-то уже сообщил горожанам, что к ним едут толстосумы, которые, в свою очередь, не остались равнодушными и тут же обступили лавки с товарами. От них тут же понеслось многочисленное «Как интересно!», «Как самобытно!», и прочие выражения удивления пони, привыкших считать себя венцом творения, мерилами искусства и стиля, а так же политики и вообще, самыми главными пони на свете.

Стараясь быть как можно более незаметными, мы проскользнули мимо этой толпы, надеясь как можно быстрее, пройти к дому, все-таки две принцессы на празднике – это слишком много ненужного внимания. И если бы с нами была только Твайлайт, то наверное, нас бы замечала только кантерлотская знать, но бабушка решила, что не пристало ей на ее, пусть и не самом любимом, но все же посвященном ей празднике, расхаживать голышом, так что надев доспехи, которые были ей немного малы, и тяжело вздохнув, она пошла на «подвиги». Пони, сразу поняв, что к чему, дежурно начали «бояться» и с веселыми криками разбегаться в разные стороны, что, кстати, бабушку тоже веселило, но как-то по-своему.

Довольно быстро мы добрались до дома, и распрощавшись с Твайлайт тут же оказались в объятиях Бабули и Деда, и после непродолжительного приветствия с неизменными «Как вы подросли!» и прочей, столь же сентиментальной, взрослой чепухой, мы прошли в дом. Нет, я любила их, очень, но иногда, они становились слишком сентиментальными, и кажется, в своем желании того, чтобы мы так никогда и не выросли, они еще и маму обгоняли. В конце концов, я бы не удивилась, если бы мне, на ночь, предложили одеть подгузник! Хотя для Санни были кое-какие послабления – все таки «юный ночной страж», как говорил Дед, хотя, как мне кажется, в душе он всегда надеялся, что никто из нас двоих, никогда не пойдет по этой натоптанной дорожке.

Но самым главным сюрпризом для нас стал нагло дрыхнущий, храпящий, как паровоз, и главное, с него уже наверное размером, отец, что валялся на кровати, в родительской комнате. Я уже хотела было, на радостях, разбежаться и как в детстве, запрыгнув, на кровать, начать по нему прыгать, чтобы его разбудить, но меня остановила Луна, честно признавшаяся, что она просто выдернула отца с очередного задания, поэтому пусть хоть немного отдохнет а поиграть мы с ним всегда успеем. Конечно, это было обидно, и папка в доме – это всегда был праздник, не говоря уже о том времени, когда он был дома несколько месяцев подряд. Но мне пришлось согласится и пройти, как и просила Луна, в свою комнату на третьем этаже, чтобы «надеть» костюм.

Именно эта часть всей затеи, несмотря на то, что она была довольно удачной, мне все же не нравилась. Не столь это было бы страшно, если бы все ограничилось расхаживанием в «голом» виде по дому – тут, в общем-то, все были в курсе, за исключением Крисстал, но ее уверят, что это костюмы, все же внуки Госпожи достойны лучшего, и все в таком же духе, но... Но от нас требовалось расхаживать в таком виде на пони, что уже, само по себе, внушало страх. Даже несмотря на то, что в школе я участвовала в школьных постановках и страх публики я вроде бы преодолела, но тут было что-то другое, что-то гораздо глубже, ведь я должна была доверить, в каком-то смысле, частичку себя тем, кто меня окружает, частичку кровавого монстра, которому до сумасшествия один пирожок, или пара покусанных пони. И самое, пожалуй, печальное – это то, что мне не оставили выбора, поставив лицом к лицу перед фактом того, что все уже решено, и мои взбрыки лишь затянут наступление неизбежного. Я собралась, и дрожащими копытами сделала то, что должна была сделать – стянув, положила медальон на стол, и вышла из комнаты.

Но, как оказалось, Санни не разделял моих пораженческих убеждений, и в отместку за утренний скандал, а может быть, даже и от чистого сердца, забаррикадировался в своей комнате, напрочь отказавшись снимать медальон, и пока Бабуля поила Крисстал малиновым чаем в ожидании Санни, наверху разразился небольшой политический скандал с попыткой переворота.

– «Санни, выходи. Да, я виновата, но это не повод, вот так вот, устраивать скандалы» – бабушка настойчиво, но мягко пыталась призвать его к разумным действиям и подчиниться ее воле.

– «НЕ ПОВОД?! Ты сама обещала не вмешиваться, не врать, и что же мы получили? Соврала не мне — так сестре, подставила ее, и теперь считаешь, что так и надо? Готов поспорить что наше появление в истинной форме – это еще один твой план, как с пирожками! Только для кого мы пирожки?!» – Санни, видимо считая, что он в относительной безопасности, обвинял и разоблачал ее на полную катушку.

– «Что ты такое говоришь? Я никогда бы не стала так делать, а о моем поступке мы уже поговорили в поезде. Ты можешь меня винить и дальше, но это была необходимость… И подумай о Крисстал» – она не успела договорить, как ее прервал негодующий вопль Санни.

– «То есть, теперь ты угрожаешь моей девушке?!».

– «У тебя есть девушка? Поздравляю, сынок!» – голос отца раздался из-за двери в комнату Санни.

– «Спасибо, пап. Она тебе понравится» – судя по звукам, Санни радостно кинулся обнимать отца, но только потом понял что, похоже, сделал он это зря.

– «Сам все это разберешь, или мне тебя из комнаты вывести?» – голос отца был суров, и в случае неподчинения, явно не сулил ничего хорошего. Тут точно без сладкого на месяц останешься, если не хуже.

– «Сам...» – раздался из-за двери унылый голос Санни, а за ним и скрип отодвигаемых вещей.

– «Ну, вот и хорошо. А теперь, не хочешь ли объяснить, что тут у вас произошло?».

– «Нет, не хочу».

– «А если я попрошу?» – голос отца стал очень теплым и ласковым, мне даже показалось, что его зубы вновь, как в детстве, берут меня за загривок и сажают прямо перед собой для очередного серьезного разговора. Как оказалось, я не ошиблась – он и вправду взял Санни за шкирку, что я и почувствовала – все же я была «голой» и ничто не отгораживало меня от окружающего мира, позволяя необычайно сильно чувствовать эмоции окружающих меня пони, а сильнее всего – своего брата.

– «Пап, не надо, честно» – голос Санни стал еще более унылым.

– «Солнышко, я тебя понимаю. Иногда мне тоже хочется укусить ее до дыр, стогом сена обложить, бросить в шкаф и запереть!» — похоже что отец, будучи наивным, как и все взрослые полагал, что эти детские дразнилки хоть немного его развеселят – «И поверь, у меня есть целый список отнюдь не необоснованных претензий, особенно – по поводу отпуска. Но я же не баррикадируюсь в своей комнате, например – вот так?» – неожиданно, скрип передвигаемых вещей усилился – «И не усиливаю освещение с помощью магических кристаллов...» – раздалась пара странных, звонких звуков, как будто на пол упало что-то хрупкое – «И не закидываю пару кристаллов под кровать и в шкаф...» – в голосе отца нарастал какой-то озорной огонек – «Ведь я же не знаю, что нужно как можно больше тени, чтобы нас отсюда выкурить! А теперь – давай протестовать! Принцесса! Вы задолжали мне пять лет отпуска! Требую все вернуть! И компенсировать просрочку!» – отец уже едва ли не хохотал – «Сын, пользуйся возможностью! Требуй чего хочешь!».

– «Пап... Это... Может, не надо? Ну, разошлись мы с бабушкой во мнениях, но это же не повод...» – Санни, похоже, и сам был не рад своей затее. Веселящийся отец — это та еще история. Похлеще мамы иногда бывает.

– «Нет, сынок, это как раз очень даже хороший повод, чтобы отстаивать свои права. Тем более, что ты теперь не один и у тебя есть девушка. Как, кстати, ее зовут?».

– «Крисстал, пап».

– «Хорошее имя. Надо полагать, земнопони или единорожка?».

– «Нет, Графит, ты не угадал, она кристальная пони. А теперь хватит ломать комедию и выходите оттуда!» – Луна, наконец, решила вмешаться в ситуацию.

– «Нет, Госпожа, у нас есть требования! И мы не сдадимся на милость вашей тирании!» – отец явно веселился от души, тогда как Санни, судя по звукам, вновь начал раздвигать барикаду.

– «Пап, хватит! Это плохая идея!».

– «Согласен, плохая. Зато весело, да и может быть, что-нибудь и получилось бы... А теперь, я очень надеюсь, что ты мне все объяснишь» – голос отца снова стал теплым и ласковым.

– «А у меня сестра – тиран и узурпатор кондитерских, старая, прожжённая итриганка. И накопытники мне жмут, разнашивать надо, а у меня времени все нет!» – я не заметила того мгновения как Луна, превратившись в тень, прошмыгнула в комнату.

– «Да вы что, издеваетесь?!» – Санни, явно недовольный сложившимся положением, растащил остатки баррикады и выбежал из своей комнаты как был, «голышом», с топотом устремляясь вниз по лестнице. За ним, весело смеясь, вышли отец и Луна.

– «А по поводу отпуска я все же серьезно говорил. Хоть с детьми посижу, все равно ведь все пока все спокойно, а ребята и без меня справятся» – и еще одна традиция нашей семьи – папка просящий отпуск. Неудачно, в основном, все-таки оперативников его класса, по признанию Луны, у нее было не просто мало, а всего несколько штук, и всем приходилось не легче отца. Даже несмотря на то, что во время «гражданской жизни» отношения у принцессы и ее подчиненного были очень дружеские, и ему очень многое сходило с копыт.

– «Ох, Графит, ты же прекрасно знаешь, что не все так спокойно, как хотелось бы, да и Скраппи ты можешь срочно понадобиться... Давай после праздника, хорошо?» – иногда мне казалось, что если бы мама услышала то, каким тоном (пусть и в дружественной обстановке) Луна иногда говорит с отцом, то думаю, что поголовье аликорнов резко сократилось бы, ровно на четверть.

– «Мы же там для вида, а ваша политика устрашения вполне работает, и если бы зебры и в правду хотели войны – то они точно бы не стали угрожать».

– «Ты прав, Графит, и именно поэтому-то ты мне и нужен. Война идет, но лишь немногие видят это. Подумай, что стоит зебрам устроить покушение на Селестию? Она хоть и богиня, но бессмертие не означает того, что на нее нельзя воздействовать, временно выведя из игры, а зная любовь зебр к ядам и обрядовой магии... И на ее месте может оказаться любая из нас, поэтому... Кхе-кхе! Берри, спустись пожалуйста, вниз – мы скоро к вам присоединимся» – я недовольно фыркнула в ответ, но все же пошла в столовую. Такое ощущение, что я маленький и ничего не понимающий жеребенок, которого нужно оберегать! Я, между прочим, монстр! Кровавый и жестокий, зайчиков люблю, жареных, и что такое война и политика – тоже догадываюсь. И в конце концов, я имею право знать, что происходит – хотя бы как член семьи!

Спустившись по лестнице, я свернула в сторону столовой. Малиновый запах мамы, смешивающийся с легким ароматом мяты, поднимал в моем животе вполне философский вопрос о «чае и чего-нибудь пожрать». Чай, конечно же, малиновый, с мятой, запах которого разливался по первому этажу небольшого домика. С некоторых пор он стал неотъемлемой частью домашних посиделок – Бабуля с Дедом и раньше-то не жаловали заморский черный или зеленый чай, а когда они стали дефицитом – и вовсе от него отказались.

Просунув свою любопытную морду в дверной проем и быстро осмотревшись на предмет попадания в чьи-нибудь старческие копыта для очередных обнимашек, я проскользнула как можно незаметней к столу, за которым уже сидели Санни и Крисстал. В моих копытах тут же оказались кружка с чаем и пирожок с вареньем. А по лестнице уже спускалась Луна и весьма мрачный отец, от прежнего веселья которого не осталось и следа. Войдя в комнату, они молча сели за стол, и только и успели получить от бабушки чай и пирожки, как вдруг, раздался громкий стук в дверь.

– «Я открою. Наверное, это ко мне» – Луна встала и на ходу, телекинезом, открыла скрипнувшую дверь.

В дверях стояла «конфетка», или «конфетная задница», или «розовая жвачка», или… В общем, гостью могла описать еще сотня очень красивых, на мой взгляд, эпитетов, которыми иногда так и сыпала в ее адрес Луна. Гостья нередко удивляла окружающих своими довольно эксцентричными поступками, и на этот раз, видимо, решив соответствовать празднику и праздничному настроению, она была одета в маскарадный костюм. И все бы ничего, если бы это не был наряд, изображающий ее собственного мужа, а рядом бы не стоял Шайнинг Армор, в костюме собственной жены, и с чем то сиреневым, абсолютно не внушающим доверия, поперек спины.

– «Доброй Ночи Кошмаров всем!» – Кейденс весело помахала нам копытом.

– «И тебе повеселиться» – Луна тут же натянула ледяную маску, как будто она находилась не в маленькой домашней столовой, а на очередном приеме, в тронном зале Кантерлота. Наверное, мне все-таки показалась, но все-таки я была уверена, что копыта костюма Кейденс слегка задымились.

– «Тетя, вы, как всегда, любезны и очаровательны» – натягивая такую же холодную мину, Кейденс выступила вперед, встав почти лицом к лицу с Луной.

– «Что тебе нужно?» – спокойно осведомилась та.

– «Ну, тетушка, бросьте! Разве я не могу просто придти на праздник, повеселиться, поболтать с друзьями, узнать как проходит обучение моей ученицы?» – она высказала это таким тоном, как будто праздником этим был какой-нибудь день заморозки всех и вся, или какой другой конец света. Мне даже показалось что в комнате стало на пару градусов прохладней, словно в печной трубе у нас завелись настоящие Вендиго.

– «Отчего же? Можешь, но что-то я веселья вокруг не наблюдаю. Ввалилась в мой дом, детей пугаешь, так что давай покончим с этим побыстрее. Говори, что тебе нужно, и выметайся» – Луна сбавила обороты, видимо пытаясь выглядеть более дружелюбно.

– «То, что принадлежит мне» – в тон ей ответила Кейденс.

– «Это мой дом, моя семья, тут нет ничего, что может тебе принадлежать» – во все так же с виду спокойной Луне явно что-то закипало.

– «Хм, неужели? А мне так не кажется!» – Кейденс нагло попыталась обойти Луну и подойти к нам, и к замершей, словно суслик, Криссталл, но встретилась носом с магическим барьером, возникшем на ее пути.

– «А мне кажется, что это не ваш дом, а четы Беррислоп, и думаю эти достопочтенные пони не откажут мне в гостеприимстве, в отличии от вас, тетя!» – похоже что о барьер разбился не только её нос но и самообладание, и раздражение розового аликорна все-таки вырывалось наружу.

– «Что же, твое мнение — это твоя проблема, но так уж и быть, спрошу еще раз: что тебе нужно?» – Луна явно наслаждалась сложившейся ситуацией, но тут в разговор вмешался Шайнинг.

– «Ваши высочества! Хватит уже праздник детям портить, интриганки» – отстранив жену, он вышел вперед – «Мы только что из Кантерлота, Селестия сказала, что вы с Твайлайт повезли малышей и Крисстал сюда, но так уж получилась, что мы с Кейденс хотели устроить сюрприз нашей ученице» – он виновато улыбнулся, и подхватив магией костюм со своей спины, показал его Луне. Несложно догадаться, что это был костюм Твайлайт, правда, без крыльев – «Мы заберем ее, хорошо? Только на один вечер».

И тут я с удивлением заметила, что спрашивал он разрешения не у Луны, как могло бы показаться, а у Санни! Но как он узнал? В ответ, Санни, поколебавшись, кивнул, бросив взгляд на свою подругу.

– «И это все?» – Луна в удивлении подняла бровь, копируя манеру сестры – «Выбор предстоит ей тяжёлый».

Санни чмокнул Крисстал в нос, и обняв крыльями, что-то прошептал ей на ухо, после чего подтолкнул ее к Кейденс. Ну и мрачный же вид у него при этом был!

– «Спасибо вам за все, госпожа!» – сделав манерный поклон перед Луной, она ускакала вслед за Шайнинг Армором и Кейденс.

Лучше всего на ночь кошмаров у меня получались костюмы фруктов, особенно — помидора и яблока, но обязательно красного а еще лучше — нежно розового. Нет, я не была жадной, и почти никогда не подозревала пони в недовесе конфет, вернее не чаще одного раза за ночь. После этого, обычно, цвет моего крупа стараниями деда или отца, а нередко и матери, совпадал с цветом костюма, хоть и ненадолго, но ровно настолько, чтобы уже не думать о том, чтобы, к примеру поменяться с Бон Бон ее заначкой в несколько принудительном порядке. Или, к примеру, намекать одной лавандовой принцессе несколько дней подряд о том, что рог — штука полезная, а заклинание на конфеты — явно несложное, ведь что может быть проще конфет? Или использовать других взрослых, но безответственных и любящих повитать в облаках пони в выстраивании хитроумных планов по запугиванию конкурентов громом и молниями, со сбором оставшегося на месте преступления конфетного добра. Но как бы я ни старалась, как бы ни хитрила, каким-то образом мешок Санни всегда был и пухлее, и тяжелее. Да, конечно, так или иначе, половина собранного потом отваливалась мне, но немного повзрослев, я начала подозревать, что это все было из-за того, что он парень! Я даже задумывалась о том, чтобы сделать себе костюм парня, стащив пару старых шмоток, из которых этот маленький шкаф с антресолькой вырос, и переодевшись в них, попытаться проверить свою теорию, но к сожалению в этот раз «костюмы» выбрали за нас.

Гордо вывалившись на улицу, я поежилась от прохладного ветра. Мне показалось что без облика как-то нехорошо и непривычно поддувает, но это, пожалуй, была меньшая из моих проблем, так как несколько особо впечатлительных пони, уже оценив квартет из меня, Санни, Найтмер Мун и отца, старательно изображавшего облако тьмы, с криками уносились вдаль. Но в этом было и кое-что приятное и неожиданное: целых три маленьких, и судя по фантикам, клубничных ириски, которые тут же были спасены от злой судьбы быть потерянными и одинокими, попав в мой мешок для добычи. И это было только начало!

Смеясь, пугая и дурачась, мы шествовали по городку. Путь наш лежал к главной площади города, где с раскинувшейся сцены, после речи мэра и небольшого представления, должен был быть дан старт «конфетному забегу».

Закончив ежегодный конфетный побор, и героически потеряв отца с Луной в эпической битве с мадам Мэр, что решила подсуетиться и припахать их в представлении на главной площади, мы с братом, не став смотреть представление на сцене, поспешили на другую сторону площади, где уже были развернуты аттракционы, созданные копытами и рогами местных умельцев. Там было все, но главное — там были тыквометы! Подбегая к ним и втискиваясь в очередь на право пострелять, я нередко, втайне мечтала о том, что когда я подрасту, то смогу участвовать в конкурсе на самый дальний бросок с собственной моделью тыквомета! Правда «собственной» – это слегка преувеличенно, так как механик из меня был никакой, но зато была тетя Квики, и вместе с ней — опасность, что ее творение поведет себя немножечко не так, как предполагалось, и улетит вместо тыквы куда-нибудь далеко-далеко, а организаторы конкурса задумаются о том, что есть такое слово, как «безопасность», и впредь будут проводить соревнование на специальном полигоне, желательно, оборудованном хорошим бункером.

– «Берри, у меня к тебе серьезный разговор» – прошептал мне на ухо Санни с заговорщицким видом – «Мне нужно сбежать!»

– «И куда же это ты намылился?» – я не сильно удивилась его намерениям, чего-то подобного я ждала, но от возможности поиздеваться над братом отказываться тоже не хотелось, поэтому я решила слегка отупеть – «Кругом охрана, да и папа расстроится! Нельзя тебе сбегать!».

– «Звездунцель!» – его строгий тон и подзатыльник явно говорили о том, что он трепаться не намерен – «Не беспокойся, я недалеко и ненадолго. На сеновал Эпплов, который на выезде по Кантерлотской дороге. За мной не ходить, меня не сдавать!» – отдавая приказы, он слегка постучал меня копытом по лбу.

– «А зачем тебе туда? Тут же лучше, тыквометы, яблочные бассейны, «приколи пони хвост» и много чего еще!» – а хотя что я это такое говорю, парню с подругой лучше же на сеновале! – «А заодно можно и перекусить! Лимонадика возьми».

Его нога встретилась с его лицом. Что-то тихо рыкнув и явно покраснев, он слинял, оставив меня одну... Ну, как одну – вокруг было множество моих знакомых и полузнакомых пони разного возраста, но не было именно друзей, а раз нет друга — то его нужно завести! Тем более, что целый мешок сладостей на моей груди явно располагал к общению со мной. Пока я осматривалась вокруг, мое внимание привлек лимонно-желтый, с полосками чуть темнее основного цвета, жеребец, что стоял немного впереди меня. Его грива была коротко подстрижена, а то, что осталось, стояло ежиком. Земнопони, но с очень интересными, более утонченными чертами, он не был таким же массивным, как это свойственно его сородичам, а скорее, походил на единорога, только без этого налобного аксессуара. Я знала всех своих сверстников в Понивилле, и поэтому, увидев кого-то незнакомого, я решила познакомиться, а заодно — и незаметно продвинуться еще мест на пять в очереди к аттракционам.

– «Привет, меня зовут Берри Раг!» – я мило улыбнулась ему, совсем забыв, что я «голая» и поэтому его нервный “ик” и глаза навыкате меня слегка удивили.

– «П-п-п-привет, а я Кшел Торо Касин».

– «Какое странное имя».

– «Зебрийское» – нехотя ответил он – «Я ведь зебра» – кислая улыбка на его лице явно говорила, что он не особо рад этому факту.

– «А выглядишь как пони».

– «Это из-за матери. Она пони, и мы недавно переехали сюда».

– «Здорово! А где ты раньше жил?».

– «В Топо, это город в провинции Шохра, в Зебрике».

– «Ты жил в Зебрике!?».

– «Да».

– «И как там?».

– «Тепло».

Его спокойствие и какая-то незримая прохлада в разговоре действовали на меня как красная тряпка на быка. Ну как, скажите мне, можно оставаться таким скучным посреди такого праздника?! И я решила его расшевелить.

Санни

Пробираясь как можно быстрее по плотно набитым улицам, я очень надеялся, что Крисстал поняла все правильно, что она не потеряется, что сможет сбежать. А заодно и оглядывался по сторонам, надеясь встретить ее, но к сожалению, добрался до условленного места один. Крисстал еще не пришла, и мне ничего не оставалось, как надеяться и ждать, буравя взглядом дорогу, по которой она должна была придти. Не знаю, сколько прошло времени, для меня прошла почти что вечность, когда на дороге появилась, как мне сначала показалось, Крисстал. Но при ближайшем рассмотрении, это оказалась земнопони цвета вишни и однотонной гривой того же оттенка, забавными кудряшками, рассыпающимися по шее, и с весьма красивой фигурой: небольшая грудь, длинные ноги и тонкая шея.

– «Привет!» – я даже не сразу понял, что она обращается ко мне – «Эй, есть кто дома?» – подойдя ближе, она помахала мне копытом.

– «Эээ... Привет» – я немного растерялся.

– «Ты тут новенький? Потерялся, что ли?».

– «Нет, я вообще-то тут живу».

– «Прямо на сеновале?» – она засмеялась, и подойдя ближе, шлепнула меня по спине – «Знаешь, сколько здесь хожу, но еще как-то не встречала здесь пони, проживающих постоянно; ну полчаса, ну час, ну в крайнем случае часа три-четыре, пока погрузочно-разгрузочные работы ведут, но чтобы навсегда! Эпплы, кстати знают, что у них тут такой интересный жилец?» – она продолжала смеяться.

– «Нет, не на сеновале. В Понивилле. Я Санни Раг, внук Беррислопов» – как это ни странно, но мне стало слегка обидно, ведь казалось бы, в родном городе меня должны были бы знать!

– «Ринга Торо Касин. И да, это мое имя, не удивляйся» – ее веселье как-то странно испарилось – «И да, предупреждаю – я наполовину зебра, так что можешь бежать, кричать, и спасать свою жизнь».

– «А разве должен?» – ее отношение к самой себе показалось мне каким-то странным, но одновременно и понятным, от меня тоже иногда лучше бежать. Как-то само получилось, что я оказался бок о бок с ней, и мое настоящее, кожистое крыло накрыло ее спину.

– «Ну, обычно бегут и спасаются, мы как сюда переехали, это стало нормой вещей. Я представляюсь, говорю что наполовину зебра, со мной раскланиваются и делают копыта. Крыло убери, развратник!» – я аккуратно сложил крыло, стараясь не задеть ее. Почему-то мне показалось, что я должен был быть к ней как можно ближе, ведь так ей было бы легче – «Спасибо».

– «И давно ты переехала?» – я не знал, как поддержать едва завязавшийся разговор, поэтому спросил первое, что пришло в голову.

– «Нет, меньше чем полгода назад. Я, мать и брат – раньше мы жили в Зебрике, пока нас не изгнали» – она тяжело вздохнула, и в расстройстве, пнула лежавший рядом камешек.

– «Изгнали? За что?» – я удивился. Изгоняют обычно преступников, но Ринга явно на преступника не тянула – «Или ты преступница?!» – в шутку спросил я.

– «Общество зебр устроено по другим принципам. Нас изгнали за то, что мы нарушали чистоту рода Торо, вот мать и подалась в родные края. Но нам тут, как видишь, не рады».

– «Мне очень жаль. По-моему, ты очень даже интересная пони... или зебра... э-э-э... кобыла!» – я растерялся, не зная, как ее назвать.

– «Таких, как я с братом, называют зони, но пони мне нравится быть больше» – она еще сильнее прижалась ко мне – «Знаешь, а ты милый».

– «Да неужели?» – я развернулся к ней лицом и мило улыбнулся, стараясь показать как можно больше зубов.

– «Да, дитя звезд – наивный, добрый и милый» – она попыталась еще сильнее прижаться ко мне, но я вдруг споткнулся, и неловко повалился на траву. Ринга тут же навалилась на меня сверху, придерживая ногами. Она улыбнулась и потерлась носом о мою вмиг вспыхнувшую румянцем щеку. – «Хмм, знаешь... Быть может, я дам тебе шанс».

– «Э-э-э, Ринга...» – я попытался вылезти из под нее – «Отпусти, пожалуйста».

– «Да брось, ты же не маленький» – Она просто легла на меня сверху, прижавшись ко мне, и тут я почувствовал, что я к ней настолько близко, что даже чувствую тепло ее вымечка на своем животе, и от этого мне вдруг стало одновременно и стыдно, и очень жарко.

– «Так вот зачем ты меня пригласил?!» – голос Крисстал стал для меня полной неожиданностью, да и для вмиг соскочившей с меня Ринги тоже – «Мог бы просто признаться! Сказать, что у тебя уже есть другая, намекнуть на табун, но не так же!».

Крисстал была в ярости, подойдя ко мне, она залепила мне смачную затрещину – «И кто она вообще?».

– «Крисстал это Ринга, Ринга это моя девушка Крисстал» – я повернулся к Ринге, но ее уже не было рядом, ее вообще не было рядом со мной!

– «Не ищи, она сразу же сбежала, пока ты тут испуганно жался» – она села напротив меня, и ее очень хмурый взгляд начал буравить во мне дырки – «Ну что, побежишь за ней?».

– «Нет, Крисcи, я не побегу, между нами ничего нет и не было» – я очень надеялся на то, что она мне поверит, хотя после увиденного...

– «Да-а-а, ничего не было! По-моему это «ничего» называется по-другому, можно даже эпитетами обозвать: «прогулка червячка», «спелеологическая экспедиция», и так далее. Ну, и как она?».

– «Я не знаю, ничего у нас не было, я даже не успел с ней толком познакомиться!» – я боялся, что из-за этой глупой истории я потеряю Крисстал, и очень надеялся, что она успокоится, и я смогу все нормально объяснить.

– «Перехватчица» — Крисстал странно хихикнула – «Так и знала, что нельзя тебя одного оставлять. Я уже минут пять за вами наблюдала, мне просто было интересно, как она собирается тебя охмурить».

– «Ну, как видишь, ей это не удалось» – в душе я обрадовался такому исходу дел, и как мне казалось, своему достойному поведению.

– «Ага. Как я вижу, ты слишком благородный и добрый, чтобы пройти мимо кобылы в драматическом положении, и готов утешить и полюбить – прямо идеальный вариант для перехватчиц».

– «Ну какой есть, да и всё же, всем нужно немного доброты.»

Берри

Мы с Кшелом валялались на декоративном стоге сена, и весело приканчивая очередную конфету, я рассказывала ему очередную историю из своей жизни. Но несмотря на то, что тыквометы и яблочный бассейн его вроде развеселили, все равно, он был какой-то угрюмый, и это притом, что я честно угощала его своей законной добычей, даже не выбирая при этом самые невкусные конфеты!

– «Кшел, а у тебя есть мечта?» – мне было интересно, о чем такой угрюмик может мечтать, я надеялась, что это поможет поднять ему настроение.

– «Есть» – он улыбнулся и перевернулся на спину – «Вернуться домой, в Топо, к отцу и братьям».

– «Ха-ха, так в чем проблема? Садись в поезд и едь!».

– «Не могу, не все так просто».

– «Что может быть сложного в том, чтобы сесть в поезд? Или ты их тоже недолюбливаешь?».

– «До Зебрики на поезде не доедешь. Да меня и на порог не пустят, на мне долг чести, и пока я не докажу, что достойный сын своего отца – сидеть мне в Эквестрии».

– «Долг чести? Никогда не слышала, это как вообще?».

– «Это сложно объяснить. Это традиция зебр, очень старая традиция, она заключается в том, что сын от безродной матери может получить имя отца, если совершит поступок, очень хороший, великий поступок — в бою, напрмер, или займет достойное место подле вождя... Вариантов много, и некоторые даже могут потребовать жизнь другой зебры, или пони, или грифона, или... В общем, лишь выполнив обряд, я с сестрой смог бы вернуться».

– «Жестоко там у вас. И что же потребовалось от тебя?».

– «Звезду».

Мир мерно покачивался и храпел вокруг меня, но это нормально — просто я опять угодила в сушилку. Интересно только, почему на этот раз? Но почему-то я не могла ничего вспомнить, только Кшела, что протягивал мне карамельную палочку и его «На, Звездочка!». Откуда он знал мое домашнее прозвище, ведь мы только познакомились… правда? И что было дальше? Да, и если это сушилка, то почему не тянет хвост? И откуда этот храп, словно рядом спит отец? И почему так жарко?

Я попыталась открыть глаза всего на секундочку, опасаясь, что яркий свет вновь резанет мои глаза. Но проморгавшись, я в ужасе поняла, где я, и лучше бы это была сушилка. Голубой потолок, расписанный под ясное летнее небо с легкими облачками и местами изрисованные мной и братом стены белого цвета — еще одна моя комната, только пробуждение в ней не сулило мне ничего хорошего. Когда-то, когда мы были поменьше, мы делили ее с Санни, его кровать стояла слева от входа, а моя — справа, но вместе мы попадали сюда всего раза три. С недавних пор нас расселили, и теперь его палата была напротив. Это была закрытая больница семейки Раг — так некоторые, особо информированные особы, называли это место, находившееся на верхнем этаже госпиталя Крылатых Целителей.

Я лежала, укрытая одеялом, а рядом, свернувшись калачиком, лежала мама, укрывая меня своим огромным крылом. Отец же развалился на полу и храпел, сотрясая окна и стены. Я знала, что ночной страж должен спать абсолютно бесшумно и на потолке, но кажется, в жизни родителей, когда-то, случилось что-то не очень хорошее, отчего у отца выработалось стойкое отвращение к дождливым, грозовым ночам, а мама… Она иногда подолгу глядела на луну, и в глазах ее я видела слезы.

Поежившись, я хотела было встать и весело разбудить всех, ведь, как мне казалось, я была абсолютно здорова, но… Но не тут-то было — от резкой попытки вскочить вдруг закружилась голова и потемнело в глазах, а содержимое живота, как я помнила, плотно набитого конфетами, вдруг зажило собственной жизнью, и резко рванулось на волю.

Моей попытки шевельнутся хватило, чтобы мама проснулась.

– «Лежи спокойно, все хорошо, ты просто пролежала несколько дней без сознания» – я тут же оказалась в ее объятьях, почти как в детстве. Она прижимала меня к себе, и слегка раскачиваясь, гладила мою гриву – «Все хорошо, Звездочка, все хорошо, ничего страшного не произошло, но с сахаром нам теперь нужно быть поосторожней».

– «Мам, а что случилось? Почему я здесь?» – говорить было как-то больно и очень хотелось пить. Страшно горела шея, и лишь ласковые прикосновения матери слегка притупляли режущую боль, словно что-то… кто-то… вонзил мне что-то в грудь, доставая до самого сердца.

– «Ничего страшного, все хорошо, просто ты переела сладкого, вот и потеряла сознание, все хорошо, врачи тебя вылечат» – лихорадочно уверяла меня мать, раскачиваясь при этом все сильнее. Она плакала, пытаясь покрепче прижать меня к себе, осыпая меня тычками носом и поцелуями. А потом к ней присоединился отец, но он хотя бы не плакал. Это был странный вечер, когда я увидала своих родителей с неожиданной стороны, смогла понять их, увидеть и почувствовать, что меня любят, мной дорожат. И если бы что-то случилось со мной, то что бы случилось с ними? Я никогда не видела мать в истерике, в ступоре, пытающуюся своим не прекращающимися «все хорошо» скорее убедить себя, чем сказать это мне, ее страх овладел ей — страх потерять меня. И папка с этим же ужасом в глазах, хотя он и пытался делать вид что все в порядке, что все хорошо, но его выдавало его лицо, исчезнувшая вечная полуулыбочка с хитрым прищуром, резкость в движениях, так не свойственная ему, и самое главное, он был без облика. Испуганная этим новым открытием, я зарылась в перья родителей, пытаясь убежать, спрятаться сама не знаю от чего, но... Но ничто не проходит бесследно, и я провела в больнице еще две недели, на протяжении которых меня лечили от последствий того, что они назвали «сахарной комой».

Но это была ложь, хотя и не все — лишь то, что я помнила с момента встречи с Кшелом, и до того, как очнулась в больнице. Правду, пусть и не всю, я узнала лишь несколько лет спустя, и тогда все странности, что творились во дворце после Ночи кошмаров — усиленная охрана, нагло поселившаяся на наших балконах, почти параноидальная бдительность отца, а так же дикий и пожалуй, единственный страх матери и Луны, что на в следующий раз они могут опоздать.

А пока — пока я, как когда-то, покачивалась под крылом матери и вместе с ней тихонько плакала, прощаясь с прекрасным, столь внезапно и поспешно уходящим от меня детством.

---

Наступил приятный летний вечер. Нещадная жара, что стояла днем, развеялась до приятного тепла, и я, в очередной раз выбравшись на крышу нашего дома в Понивилле, готовилась принимать лунные ванны. Все уже давно привыкли к тому, что знакомая им с детства девчонка — теперь «ночная стражница», хоть и странная. «Штабная» — так, в случае чего, я оправдывала свое нежелание патрулировать город и влезать во всякого рода неприятности. И, как это ни странно, мало кто догадывался, что мне по возрасту служить еще было не положено. Вернее, было бы не положено, ведь с моего совершеннолетия прошла уже неделя, ну а для тех, кто все-таки догадывался о том, что что-то тут было не так, у меня был припасен титул «внучка принцессы». В тот вечер я была одна, хотя одиночество в этом доме сильно угнетало, построенный для большой семьи, он всем своим видом протестовал против внезапной пустоты. Санни, со своим курятником, лишь изредка заезжал в Понивилль – игра в политику и семья, что свалились на него большим и пыльным мешком, оставляли ему прискорбно мало времени, да и когда он появлялся, от него только и были слышны разговоры о реформах, налогах, социальных группах и всем прочем, в том же духе. Селестия за него взялась круто... Мать прилетала на выходные, и тогда в доме случался маленький праздник, неотъемлемой частью которого был ужин, который готовила я, так как в арсенале у мамы по-прежнему было только два блюда: «нечто жаренное в угольки» и «нечто сваренное в угольки». И папка время от времени сваливался на мою голову, вот как на этот раз. Сегодняшний вечер был, как я надеялась, последним в моей гражданской жизни, и завтра, под хмурым взглядом Черри и не менее убойным взглядом матери, я собиралась положить на ее стол документы и заявление с просьбой о зачислении в Легион. Она сама настояла на этом — быть может надеясь, что я струшу. Но так или иначе, я еще могла передумать.

– «Ты спать, как я вижу, не собираешься?» – отец с тихим шелестом «вытек» через окно моей комнаты на крышу, и с явным усилием вернул себе облик.

– «Папка, хватит пользоваться магией, вредно же!» – к этому времени между нами уже был десяток ссор разного калибра, и все на одну и ту же тему: «Род военных прервется на родителях!». Он был против, всегда против того, чтобы я сунула голову в семейную овощерубку, в которую когда-то, сдуру, по его же заверению, отпустил мать. Мне не хотелось продолжать этот разговор, он все равно не привел ни к чему, кроме ссоры.

– «Знаю, знаю, но так быстрее» – проворчал он.

– «Быстрее бы было важно, если бы я пыталась от тебя сбежать» – я тихо хихикнула и посмотрела на грузно шлепнувшегося рядом отца. – «Или мне попросить твое начальство отобрать у тебя облик?».

– «Хех, ну, попробуй. Правда, тебе с ним для начала придется снова помириться, но это, как я понимаю, дело привычное?» – он накрыл меня крылом и подтянул поближе к себе.

– «И опять ей не хватает духу явиться самой? Прислала тебя? Наверно даже сорвала с какого-нибудь очередного спасения мира?» – я иронично улыбнулась отцу – «Можешь не говорить, ее позицию я прекрасно знаю, и мириться пока не собираюсь».

– «Правильно, зачем мириться с угнетателями?» – он хитро улыбнулся и игриво оскалился, обнажая свои игольчатые зубы, от вида которых волна приятных мурашек тут же пробежалась по моему загривку. Уж слишком хорошо я знала эту улыбочку, нередко после нее мы играли в одну веселую игру «убеги от мамы» – «Я долго думал, и решил, что быть может, ты и права, ведь служить в Легионе – твоя мечта, и исполнив ее, ты поймешь, что была не права, но прежде, чем ты окончательно решишь, я расскажу тебе сказку». Его улыбка потухла, а взгляд уперся в крышу. Глубоко вздохнув, он поднял голову к ночному небу, и начал свой рассказ. А я… Я вдруг начала вспоминать.

– «Звездам нет места на земле!» – голос Кшела резко изменился, его передняя нога резко обвилась вокруг моей шеи прижимая меня к его груди, а в другом копыте блеснул металлом какой то длинный и узкий предмет. Клинок, вдруг поняла я. Не понимая всей серьезности ситуации я даже не пыталась сопротивляются или кричать, я просто завороженно смотрела на острое лезвие, поднявшееся над моей головой.

– «Лишь солнце рассеет тьму!» – Кшел бился в приступе какой-то эйфории, сотрясавшей его тело. Я так и не закричала, все еще надеясь на отца, на несколько десятков стражей, что буквально прочесывали каждый угол, но... Все было напрасно, и никто его не остановил. Неумело, но старательно, он ударил меня в шею раз, затем второй. Вогнав клинок наполовину, он начал вытаскивать его, чтобы ткнуть им меня еще раз, и только тогда я поняла, что нужно закричать. Я старалась, я кричала как могла, но из моего рта, из ран на моей изрезанной шее выходил только булькающий хрип. Тягучие струи крови заполнили мое горло, и истерический оскал зебропони превратился в победную ухмылку... Но огромная черная тень буквально выдрала меня из копыт Кшела, завопившего что-то нечленораздельное, и даже попытавшегося замахнуться на ночного стража, внезапно, возникшего за моей спиной. Нет, это был не отец, а один из патрульных стражей, что следил за обстановкой. Вырвав меня из копыт убийцы, он прижал Кшела к стене и резким ударом, парализовавшим его передние ноги, выбил у него клинок а через мгновение, его напарница, подхватив меня на копыта, понеслась к госпоже, что-то испуганно крича на лету.

– «В тот вечер я убил зебру — просто разорвал, без суда и следствия. Луна пыталась меня остановить, но и ей это было не под силу, да и спорить ей было некогда — время было не на твоей стороне. В тот вечер я понял твою мать, когда она считала, что потеряла меня, и для меня настал мой личный Дарккроушаттен. И клянусь, второго такого испытания я вряд ли бы перенес. Я не хочу, не могу тебя потерять, и я никгда не прощу себя за то, что не смог спасти тебя в тот день» – обнимая меня, он тихо дрожал, вновь переживая то, что в отличии от меня, не смог забыть бы и на смертном одре: и безумный обыск города, что впоследствии, назвали «Ночью Черных Крыльев», ревущую мать, что чуть было не устроила новую войну, и ее безумный перелет в Кантерлот, вошедший в астрологические атласы как внезапно, словно ниоткуда возникший метеор, врезавшийся в гору рядом со столицей. И их останавливало только одно — мое слабое, но все еще сохранявшееся дыхание.

– «Луна понимала, что времени мало, и несмотря на риск для нее самой, телепортировала тебя в Кантерлот, в больницу. Я же допрашивал зебру, тогда как ребята начали обыск города и окрестностей. Мы нашли девчонку — тоже полукровку, как и Кшел, и их мать, её целью должен был стать Санни, но его фактически спасла Крисстал. Не будь её рядом, он бы не сбежал с праздника, но девчонка, оставшись с ним наедине, внезапно влюбилась, и ей не хватило духа исполнить задуманное. В ту же ночь я вылетел в Кантерлот и это был самый длинный полет в моей жизни. На входе в больницу меня уже ждали Луна и Селестия — ничего не говоря, они сняли с меня облик, ведь официально, это было дисциплинарным взысканием, но только так я мог быть рядом с тобой… По множеству разных причин. И в тот вечер, я впервые увидел Селестию в панике. Несмотря на то, что она старалась поддерживать статус правителя, она больше была похожа на свою сестру; жестокие приказы сыпались на подчиненных, и первым ее приказом было послать курьера в расположение легиона, Высочайшим указом отстраняя легата от командования. Скраппи прилетела меньше чем через сутки, к городу она подлетала с таким огненным хвостом, что началась паника — пони подумали, что это метеорит, и где-то в горах, на юге от Кантерлота, есть воронка, которая осталась от ее приземления. На нее было страшно смотреть, впору было ее саму отправлять в больницу, но несмотря на усталость, она сама осмотрела тебя, и не сомкнула глаз еще почти сутки, пока не стало понятно, что все обошлось. А потом, отоспавшись, она чуть не закопала меня, Луну, и всех стражей, что были в Понивилле в ту ночь за то, что не уследили. Селестия, отменив привычное расписание, постоянно находилась рядом с ней — мне показалось, что она готовилась к чему-то очень и очень плохому, ожидая от матери… Не знаю, чего, но наверное, именно такой вид был бы у нее, если бы Солнцеликой доложили о возвращении Найтмер Мун.

Однако, все обошлось. Учинив форменный разгром и чуть ли не поминутно восстановив все события того вечера, мать все-таки смогла прийти в себя и заняться более важным делом, чем крушить то несчастное крыло дворца или рваться к посольству Зебрики с тупой столовой ложкой, и в результате, уже на следующий день по стране прокатилась цепочка арестов, результатом которых стало несколько трибуналов, а я… Я ждал — и молился, сидя рядом с твоей постелью».

– «Я люблю тебя, пап» – я обняла его покрепче, почему-то вспоминая о прошедших событиях несколько отстраненно. В отличие от него, эти воспоминания, всплывшие в моей памяти, не были для меня такими уж болезненными — наверное потому, что я так долго жила с ложной памятью, верила в нее, что даже несмотря на то, что сама же, по воспоминаниям отца, вспомнила произошедшее, я все-таки не поверила в это. Гораздо обиднее для меня было то, что все это время, я совершенно напрасно, ограничивала себя в сладком.

Спустя годы я поняла, что именно этот разговор и стал тем самым недостающим куском мозаики, тем, что действительно утвердил меня на пути легионера. Беззащитность пони — других пони, не только меня, их природная наивность и желание доверять друг другу, должны были быть сохранены несмотря ни на что. Это была суть нашей культуры, весь ее уклад, наш образ жизни, и и кто-то должен был встать между пони и миром, что их окружал, сохранить их такими, как они есть... И кто подходил на эту роль лучше, чем тот, кто однажды, уже почувствовал прикосновения злой стали к собственной шкурке?

Глава 4: Первые ошибки.

“Луна. Бабушка. Тысячелетняя богиня. Вот чему бы мне у тебя поучится, так это хитрости ‒ иногда мне кажется, что на этом поприще ты уже превзошла Селестию. Все-таки интересно, как и чем тебе удалось, наконец, уговорить Берри? И в чем же состоит твой план насчет нее? Уж вряд ли он состоит в том, чтобы ее отмыть и откормить, и все за счет дружественной державы ‒ все-таки Эквестрия страна не бедная, и несмотря на экономические трудности, связанные с осуществлением этой задумки, вполне может справиться. Да, и еще ‒ когда она приедет, я ее воспитывать не собираюсь. Прости, но мне кажется, ей это не нужно, ни на два часа, ни на день, ни как-нибудь еще. Девочки все в нетерпении, по их подсчетам, до ее прибытия осталось три дня, так что Звездунцель ждет теплый прием и всяческая поддержка, хотя, быть может, стоит ее пошпынять за то, что она сбежала от родителей? Мама пишет, что мелкие очень расстроились, все-таки любят они ее, наверное, потому что она, до сих пор, в душе такой же жеребенок. Впрочем, как и ты.

Твой внук, Санни Раг.

P.S Почтальоны жалуются на жестокую эксплуатацию и грубейшие нарушения тайны почтовой переписки августейшими особами и лицами, к ним приближёнными. Ты ничего не знаешь об этом?

Санни

‒ “Ну так вот, влетаю я в эту палатку, а там, отлягай меня Селестия, весь десяток без декана! В общем, весь день они косячили только ради того чтобы я их наказал! Видите ли, много слухов ходит о том, что я очень хорошо наказываю, так что от меня потом даже уползти не могут, а еще весна, им крышу посрывало, подвалы протекают а мне за детьми в школу через час! И вот стою я и думаю как побыстрее значит дисциплинарную работу провести, это ж на каждую не менее десяти минут приходилось, а мне еще до школы нужно было долететь!”.

Что нужно, чтобы испортить неплохо начавшийся день? К примеру, четыре гвардейца личной охраны и тяжелые, хотя и называемые почему-то “легкими” доспехи, что по приказу бабушки мне пришлось тащить на себе по жуткому солнцепеку. Хотя ее можно понять, вернее их ‒ бабушки и мама паниковали, они видели угрозу нам с сестрой во всем, в том числе и в приглашении меня в посольство Зебрики, хотя, по их же заверениям, там было так же безопасно, как и во дворце. И все бы ничего, если бы не довесок от мамы в виде кентуриона Буши Тейла, шедшего впереди меня и весело болтавшего с командиром гвардии, который был уже довеском от бабушки Селестии. Буши, как всегда, хвастался где, кого и в каких количествах, а командир ‒ делал вид, что это все интересно и он очень внимательно слушает, вот только по их глазам и напряженным фигурам было понятно, по крайней мере мне, что они готовы ко всему. А где-то рядом, в тенях, шастали и мышекрылые стражи. После того разгрома, что устроила им мама, думаю, их тут было десятка два или даже три, чтоб наверняка.

Посольство располагалось прямо напротив казарм Легиона, а это топать почти через весь город, даже с эскортом передо мной это было довольно утомительно, и как сестра может мечтать о таком издевательстве как доспехи причем сама же добровольно в них влезть?

Но тем не менее, несмотря на мои сомнения, мы все-таки доползли. Бежевое с терракотовым, здание посольства, выстроенное зебрийскими зодчими, явно выделялось на фоне окружающих домов ‒ трехэтажная постройка из шершавого, бежевого камня-песчанника, с двумя крыльями и внутренней колоннадой, просто дышала пустыней, и от одного её вида становилось еще жарче. Многочисленные разноцветные флаги уныло свешивались с флагштоков почти под самой крышей, неподвижно застыв в ожидании ветра, запутавшегося где-то в невысокой, металлической оградке, выкрашенной в темно-коричневый цвет.

На входе меня уже ждала стражница ‒ высокая, мускулистая зебра, облаченная в церемониальную броню, у бока которой болтался короткий, бронзовый меч.
‒ “Тальше коспотин пойтёт отин” ‒ она остановила моих стражников и указала им на небольшую пристройку, стоявшую недалеко от ограждения.
‒ “Извини, красавица, но у нас приказ сопровождать его везде” ‒ Буши Тэйлу явно не понравилось ее предложение, но ему явно понравилась зебра, что он тут же и продемонстрировал, попытавшись шлепнуть ее хвостом по крупу. Но резкий переворот с подсечкой, и захват шеи в замок, быстро остудили его пыл.
‒ “Нечестно!”‒ тихо и крайне недовольно просипел жеребец, за что был перекинут через спину и вжат в землю.
‒ “Ханами?” ‒ голос поверженного героя раздался откуда-то из-под зебры.
‒ “Та, осопый отхяд” ‒ зебра улыбнулась, показав нам ряд белоснежных зубов и отпустила Буши.
‒ “Буши, иди куда просят, а то мало ли ‒ войну опять устроишь, ведь посольство ‒ это территория Зебрики. Так что остынь, и не развязывай конфликт!” ‒ я решил разнять этих вояк, а то бедолаге Бушу могло достаться больше, чем он мог бы унести, хорошо еще моих скудных знаний в геополитике хватило, чтобы найти причину. Тяжело вздохнув и посмотрев на меня весьма неодобрительно, он, вместе с остальными, двинулся в указанном охранницей направлении.
‒ “Фы мутры, коспотин. Пройтите к центральному фхоту, к нему фетёт эта тхопа. Вас уше штут” ‒ она указала на выложенную мелким, декоративным камнем дорожку, уводящую куда-то вглубь здания, а сама вернулась на свой пост.

О Ханами, или “воительницах пустыни”, я слышал много ‒ это были исключительно кобыльи отряды из бывших рабынь, которые, по каким-то причинам, перестали быть нужны своим хозяевам, и кобылки, от которых отказывались родители. Живущие в пустыне и воспитывающиеся в очень тяжёлых условиях, они тренировались денно и нощно с одной лишь целью ‒ выживать в любых условиях, и не без оснований считались элитой армии зебр. Хотя их и было крайне мало. Но то, что это была сила, с которой нужно считаться, они доказывали регулярно, доказали и сейчас ‒ на Буши. Интересно, он поддался, или все таки и в правду засиделся без дела?

На входе меня ждала еще одна зебра. К моему удивлению, она была невысокой и откровенно полноватой, а на ее крупе красовалось что-то вроде штанов из полупрозрачного, розового материла, платье из которого я видел в гардеробе матери, и очень короткий, почти до неприличия выстриженный хвост.
‒ ”Милость богов вам, господин”‒ она склонилась в глубоком поклоне. Как ни странно, ее эквестрийский был почти идеален ‒ “Добро пожаловать в дом достопочтенного Кха. Униженно просим вас ввериться его милости и его гостеприимству, что не знает пределов, и в знак доверия, что он вам оказывает, оставьте ваше оружие и доспехи здесь” ‒ ее копыто указало на небольшой столик, стоявший, по-видимому, именно с этой целью, прямо возле входа.
‒ “С удовольствием. Но мне их одному не снять” ‒ если бы это было возможно, они бы уже валялись где-нибудь в переулочке, на Проспекте Сестер, но их на меня натягивали весьма компетентные вояки, так что ремни были пригнаны туго, кираса сидела крепко, и единственной частью доспехов, что я мог бы снять сам, был шлем с короткой, алой щеточкой-гребешком.
‒ “Простите недостойную, но я не могу вам помочь. Мне запрещено прикасаться к чужим жеребцам. Сейчас я кого-нибудь позову” ‒ униженно кланяясь, она отступила к двери, и умчалась вглубь здания, очень скоро вернувшись с командиром гвардейцев и Буши Тейлом.
‒ “Сэр, плохая это затея. Дискорд с ним, с этикетом ‒ тут столько воинов, что мы, если что, и пискнуть не успеем!”‒ напряженным шепотом воззвал к моему благоразумию командир.
‒ “Ты от чьего копыта хочешь погибнуть? Как герой, в бою с зебрами, или в результате встречи с Легатом Легиона? Забыл, что она с мышекрылыми сделала?” ‒ командир гвардейцев тихо осел, опершись на копье, и нервно сглотнул.
‒ “А разве это правда?” ‒ его голос предательски дрогнул.
‒ “Правда-правда, только семерых пощадила ‒ двоих, которые нашли убийцу и пятерых беременных. И закапывала всех лично, все сто тридцать шесть душ. Правда то, что могилы она им тоже рыла ‒ это привирают, рыли они сами себе” ‒ Буши, весело улыбаясь, смотрел на побелевшего от ужаса гвардейца, хотя до того мне казалось, что это вряд ли было возможно для и без того белого жеребца.
‒ ”Но принцессы... Да как они такое допустили?!” ‒ дрожащим, едва слышным голосом, прошептал командир.
‒ “А они помогали, представляешь? Сам видел, когда облака подтаскивал”.
‒ ”А облака-то зачем?!” ‒ в ужасе спросил теперь уже наполовину седой командир.
‒ ”Не, ну ты что, тупой? Ах нет, ты же единорог...” ‒ Буши дружески щелкнул его по рогу и почти доверительно приобнял командира за плечи ‒ “Так вот, даже несмотря на то, что они были разгильдяями, они все же были пегасами, а какой пегас, тем более заживо похороненный, откажется от того, чтобы с ним закопали и кусочек облака? Обычно, знаешь ли, ими дно могилы укрывают, чтоб, так сказать, мягче спалось” ‒ его копыто обвело полукруг, указывая седому командиру на небесный свод, как бы намекая на то, что родина пегасов ‒ это облака, и если бы их можно было бы хоронить там...
‒ “Буши, ты ничего не забыл?” ‒ все таки, не смотря на то, что Тэйл хороший рассказчик, потеть в доспехах я не собирался.
‒ “А, ну да. Снимай, все равно от доспехов никакого прока” ‒ Буши расстегнул несколько ремней, и наконец-то, я был свободен от этого металлического издевательства ‒ “Значит так, мелкий, слушай внимательно. Здание окружено, так что если тут кто только пискнет, это будет последний звук в их короткой жизни. В здании должно быть несколько мышекрылых, они обеспечат твое прикрытие до нашего прихода, если вообще сообразят, что что-то не так!” ‒ закончив шептать мне на ухо, пегас весело ощерился и кивнув мне на прощанье головой, удалился в сторону выделенного для них помещения, с хитрой усмешечкой поглядывая по сторонам.
‒ “Прошу вас следовать за мной, господин” ‒ встречающая меня зебра снова склонилась в глубоком поклоне и прошла вглубь здания, предоставив мне следовать за ней.

Мда, история с “овощами для Легата” все разрасталась и разрасталась. Хотя это же Буши, и благодаря его усилиям рассказчика, семь пьянчуг, застуканных в кафешке в невменяемом состоянии, уже превратились в полторы кентурии, массово похороненные заживо, а не закопанные по шею в одном тихом уголке дворцового сада, в ожидании трибунала, словно овощи на грядке, коими, по мнению матери, они и являлись. Бесполезными, глупыми овощами и их небрежность косвенно привела к трагедии на празднике. И судя по тому что их ни кто судить не спешил, торчать им там еще долго, быть может даже до самого праздника сбора урожая.
‒ ”Достопочтенный Кха желал бы видеть вас в зале философов. Это большая честь, которую он оказывает вам” ‒ зебра-служанка подвела меня к небольшой резной двери, украшенной замысловатой резьбой, судя по всему, изображавшей картины из зебрийской истории. Центральным ее эпизодом было странное дерево, вырастающее из огромного семечка, ствол его был прямым, но в середине, из него вырастал еще один отросток-ствол, свитый кольцом. Верхушку этого странного древа украшала очень маленькая крона, тогда как изогнутый отросток заканчивался церемониальным копьем ‒ “Дальше я не могу сопровождать вас ‒ мне нельзя заходить в эту дверь. Вам же нужно пройти в эту комнату”.

Я открыл дверь и мгновенно оказался в облаке ароматного тумана, заполняющего небольшую комнату. На полу ее, в хаотичном порядке, было разбросанно множество подушечек разного цвета и размера, стены же украшали цветастые ковры и множество полок и полочек с непонятными банками и флаконами. Потолка не было видно совсем из за собравшегося под ним облака странно пахнущего тумана.
‒ “Мой друг, я рад, что вы откликнулись на мое предложение! Не стесняйтесь, садитесь там, где упадете!” ‒ веселый, явно старческий голос отвлек меня от созерцания того, что не скрывал туман ‒ “Признаться, я ждал вас позже, но ваша расторопность нам только на копыто, ведь вы сможете усладить слух старика за разумным разговором гораздо дольше”.
‒ “Мне бы увидеть вас для начала” ‒ я потихоньку двинулся на голос, и почти сразу передо мной возникло то самое дерево, чье изображение было вырезано на двери. Теперь оно больше походило на какой-то странный алхимический прибор, семечко превратилось в красивую стеклянную колбу причудливой формы, наполненную жидкостью, центральный ствол стал металлической, украшенной гравировкой и набалдашниками трубой, а место второго, изогнутого отростка занял длинный и не менее изогнутый шланг. Вся эта конструкция вдруг содрогнулась, и окутавшись облаком странно пахнущего дымка, издала резкие, булькающие звуки.

Я вздрогнул.
‒ “Думаю, вы уже нашли кхалис? Идите вперед, ориентируясь на чубук ‒ это та коричневая трубка, что отходит от него”.

Еще через пару шагов, передо мной предстал достопочтенный Кха, восседавший на груде подушек, со странной тростью в копытах в которую и входил этот самый “чубук”. Худощавый и явно очень старый, с седой гривой, на которой уже почти не было видно черных полос, он смотрел на меня с каким то странным огнем в старых, но все еще зорких глазах.
‒ “Ну, вот и исполнилось твое желание, мой юный друг, но лучше бы ты пожелал, к примеру, чаю” ‒ тут же, сбоку от него, рассеивая туман в комнате, открылась дверь и через нее вошла довольно молодая зебра в таких же забавных штанишках что и служанка, что была на входе. В зубах у нее был поднос с двумя чашечками очень пахучего, красного чая‒ “Угощайся. Это, конечно, не диковинка, которой стоит удивлять, но тоже очень неплохо”‒ он вдруг подтянул конец трости к губам и затянулся, будто пил коктейль. Странное устройство за моей спиной вдруг вновь забулькало, а старый зебр выдохнул дым, и взяв в копыта чашку осторожно пригубил чай ‒ “Я уверен, что у тебя много вопросов. Не стесняйся, спрашивай”.
‒ “Зачем я здесь?” ‒ пожалуй, это был первый и единственный вопрос, что у меня был.
‒ “Эх, юность, зачем же так спешить, сразу и прямолинейно задавая вопросы? Так получится не разговор а скорее бюрократия. Все же подумай, может быть, есть то, что ты хочешь знать, и на что я могу ответить?” ‒ он улыбнулся и снова подтянул к губам трость.
‒ “Что это? Что за странная машина стоит посреди комнаты?”‒ наставления Луны по поводу Кха были однозначны ‒ старик очень любил поговорить, и мне ничего не оставалась, как принять его предложение поиграть в вопросы и скоротать его время.
‒ “Мой народ называет это “кхалис”. Нет, это не машина, это курительный прибор, в своей простоте бесконечно сложный. Думаю ты знаешь, что среди моих соплеменников нет магов от стихии ‒ единорогов, как вы их зовете, но магией мы все же владеем. И кхалис, в каком-то роде, символ нашей магии”‒ он снова затянулся, и промочил горло еще одним небольшим глотком чая ‒ “Трансмутация ‒ вот основа нашей магии, превращение одного в другое. Это же делает и кхалис, он превращает элементы в самое дорогое что есть у нас в мыслях ‒ уголь символизирует огонь, табак в чилиме ‒ землю, вода в колбе ‒ воду, и воздух, что ты втягиваешь в кхалис. Вместе они порождают дым, а он порождает мысли, трансмутация и взаимодействие ‒ вот что перед тобой”.
‒ “Извините, может, это прозвучит грубо, но у вас тут очень намысленно, даже потолка не видно” ‒ несмотря на легкость и очень приятный запах этого дыма, у меня уже как-то странно начала кружится голова. Казалось, она становилась все больше и больше да и тело становилось ватным, хотелось просто развалится рядом с Кха и, как ни странно, просто поболтать ни о чем.
‒ “Да, мой друг, ты прав, тебе с непривычки может быть слегка некомфортно. Открой окно и дверь на веранду, давай проветрим комнату” ‒ справедливо рассудив, что окно ‒ это большой, светящийся в тумане прямоугольник, я подошёл к нему и быстро разобравшись с непривычной конструкцией, распахнул створки.

‒ “Что же я ответил на твой вопрос, теперь побалуй старика, ответь на мой ‒ что именно случилось в Понивиле, как ты считаешь? Что послужило причиной, и каковы последствия?” ‒ хитрая улыбка воцарилась на его лице, без всего этого тумана он оказался еще белее и старше чем на первый взгляд. Острое, скуластое лицо, зеленые цепкие глаза, длинные узловатые ноги ‒ на вид ему было лет шестьдесят, если не больше.
‒ “А вы мастер переводить тему разговора, достопочтенный Кха” ‒ но почему-то мне это даже нравилось, его странная манера вести разговор, хотя про Понивилль рассказывать абсолютно не хотелось, тем более ломать голову над тем, кто, зачем и почему. Этим сейчас столько пони занимаются, и они куда как компетентней меня.
‒ “Кха, просто Кха. Ты не должен обращаться ко мне “достопочтенный” ‒ это условности нашего общества, это одно из обращений рабыни к хозяину а учитывая твое положение, к любой зебре ты можешь обращаться просто по имени” ‒ он улыбнулся и отложил в сторону свою курительную трость‒ “Тебе многому предстоит научиться, а пока не бойся допускать ошибок”.
‒ “Неужели ваши агенты не рассказали вам о произошедшем?” ‒ мне почему-то казалось что уж кому, а полномочному послу наводнившие Эквестрию зебры должны были все рассказать в первую очередь.
‒ “Хехехе” ‒ его смех вдруг прервался надсадным кашлем. Немного отдышавшись, он продолжил ‒ “Зачем мне держать целый штат дармоедов? Санни, быть может, ты мне не поверишь, но это тебе подтвердят и твои бабушки ‒ у меня нет разведки, вообще. Сорок охранников, три секретаря и два десятка рабынь ‒ вот и все, чем я распоряжаюсь на этой земле. Пони удивительный народ, они сами рассказывают мне все, что я хочу узнать, главное ‒ это уметь слушать. Сходи на рынок, и ты услышишь сотню историй. Пройдись по Проспекту Двух Сестер, и узнаешь их тысячи. Пусть не всегда из первых уст, не всегда свежие, с множеством искажений, с вкраплениями субъективных мыслей и чувств, но именно эти искажения и являются сутью, что вложена в каждую историю. И умение ее понимать ‒ это величайший дар, и мне очень жаль, что многие об этом забывают”.
‒ “И чем же моя история поможет вам?”.
‒ “Не мне ‒ тебе. Я лишь дам тебе те кусочки мозаики, которых у тебя не было” ‒ старик поудобнее устроился на своих подушках, указывая мне на место напротив него, как бы намекая, что все равно мне придется все ему рассказать ‒ “И ублажи старика, рассказывай подробно, ведь я любопытен, но в силу возраста не так часто покидаю свою обитель, как мне того хотелось”.

---

Я лежал на спине, в стогу сена. Рядом со мной лежала Крисстал, ее голова приятной тяжестью обременяла мой живот, а моя нога уже во всю гладила ее грудь и спину, постепенно подбираясь к той самой, невидимой и запретной черте, где начинается самое интересное. Мы смотрели на ночное небо и я рассказывал ей о звездах ‒ любимая тема Луны вдруг оказалась весьма актуальной, а кто, как не ее внук, может знать о звездах почти все? Даже то, чего нет в официальной истории? К примеру то, что созвездие Овса, изначально было частью более крупного созвездия под названием "Селестия ест овес". Селестию Луна потом убрала, детские рисунки ‒ это, конечно, хорошо, но не во вселенских же масштабах! Восторгу кобылки не было предела, она хотела знать как можно больше, и после каждого нового рассказа указывала копытом на очередную звездочку или созвездие и спрашивала о ней. А я рассказывал, рассказывал и опять рассказывал... Мы бы наверное провалялись так до утра, совершенно забыв о времени, хотя и планировали этот побег как недолгую отлучку, чтобы не волновать остальных. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и зачастую ‒ довольно внезапно. Занятые разговором, мы и не заметили, как тьма вокруг нас начала резко сгущаться, и из нее вытекли фигуры нескольких стражей.
‒ “Сэр, простите, но вы должны пройти с нами” ‒ сильные ноги бесцеремонно поставили меня и Крисстал на копыта ‒ “В городе произошла трагедия, подробностей мы не знаем, однако ваша безопасность может быть под угрозой” ‒ вместе с этими словами, на мои плечи и спину легло что-то тяжелое. Взглянув на Крисстал я понял, что это были легкие доспехи, такие же как те, что стражи надевали и на нее.
‒ “Вот и кончился праздник”‒ Крисстал кисло улыбнулась, встретившись со мной взглядом.

Стража обступила нас со всех сторон, и их становилось все больше. Создавалось впечатление что они что-то или кого-то ищут.
‒ “Следуйте за нами, и постарайтесь не привлекать внимания, и…” ‒ внезапно, голос стража истончился, смазался, превращаясь в тягучий, словно клейстер, писк. Сердце пропустило один удар, затем другой… А затем начало дико молотиться, выпрыгивая из горла, сведенного резкой, болезненной судорогой. Что-то холодное и острое проникло в мою шею, разрезая мышцы, вскрывая связки и выворачивая наизнанку трахею, заставляя меня пошатнуться и с громким сипением схватиться за горло. Секунда, другая ‒ и все прошло, но я долго не мог прийти в себя, сидя возле стога и с крайне испуганным видом глядя по сторонам.
‒ “Санни!”.
‒ “Все… Все в порядке…” ‒ просипел я, массируя копытами горло и шею. Кажется, это страшное ощущение быстро прошло, но я все еще чувствовал в горле странный холодок, словно я, как в детстве, вновь проглотил что-то холодное и острое, лежавшее на материнском столе ‒ “Все хорошо. Наверное, простуда…”.
‒ “А я говорила, что тебе нужно отлежаться! И принцесса Луна тоже!” ‒ хлопотавшая вокруг меня Крисстал наконец выдохнула и кажется, немного успокоилась, видя, что я не собираюсь тут же заваливаться в обморок или кусать ее за круп. Раздраженно и испуганно фыркнув, она ткнула меня носом в ноющую шею, и подставив свое плечо, повлекла вперед, вслед за тревожно всхрапывающими стражами.

В полной тишине мы с Крисстал понуро поплелись за стражами, двое шло спереди, двое по бокам, пятеро сзади и один, видимо, декан, парил прямо над нами. Быстрым шагом мы двигались через город, и толпа взволнованно гомонивших пони сама расступалась перед нами, словно каждый из горожан и гостей чувствовал что-то неладное.

Всю дорогу меня терзала мысль о том, что же произошло. Нет, конечно отец веселый пони, и все это могло бы быть очередной его шуткой, да и время подходящее, вот только глядя в серьезные лица стражей, собранных и напряжённых, и после нескольких замеченных отрядов, находившихся явно во всеоружии, обшаривающих каждый угол, как то в это не особо верилось. Я надеялся что никто не пострадал, что все хорошо и это просто предосторожности, но уже подходя к дому я понял что чудес не бывает. Огромное, бледно голубое сияние било из всех окон нашего дома, летевший над нами страж вдруг начал заваливаться на бок и грохнулся на землю, в одно мгновение потеряв свой облик, и на месте стража-фестрала вдруг возник салатовый, с золотистой гривой, жеребец. Кто-то из шедших за нами стражей вскрикнул, я резко обернулся... И остолбенел. Ни на одном из стражей не было облика! Они удивленно разглядывали себя, некоторые даже стучали копытом по "глазу" на своих доспехах, но таинственные камни со злобным, вечно разглядывающим зрачком внутри, превратились в обычные, серые побрякушки.
‒ “Может, сломался?”‒ спросила белая пегаска, что стояла в арьергарде нашей группы.
‒ “Да брось, это же магия Госпожи, она не может сломаться! Тем более, у всех сразу” ‒ испугано ответил ей декан, уже отряхнувшийся и подошедший к отряду ‒ “Что-то случилось с моими крыльями, я не могу взлететь!”.

Тут же несколько пегасов попытались взлететь, но кроме хлопков крыльями и некультурных, слов ничего не происходило.
‒ “Они убили Госпожу!” ‒ истерический крик раздался у меня над ухом, заставив вздрогнуть и прижать уши к голове.
‒ “Это многое бы объяснило, но это не значит, что нужно паниковать. Слиммер, успокой паникершу!” ‒ несколько звонких шлепков раздалось за моей спиной ‒ “Мы ничего не знаем наверняка, и даже если бы знали, то у нас у всех есть долг ‒ перед ней, перед остальными пони, и если это случилось, то мы должны отомстить за нее!”.

И тут вспыхнул свет. Яркий, мощный ‒ казалось, он бил отовсюду, но быстро пропал. Лишь потом, в больнице, Луна рассказала мне что этот свет был побочным эффектом от сверхмощного заклинания перемещения, которое она применила в тот миг, и если единороги могут перещать себя на расстояние в несколько десятков футов, то перемещение ее и Берри в Кантерлот, в нашу семейную больницу, потребовало колоссального количества магии. Так как необходимая энергия росла по экспоненте, ей пришлось буквально по крупицам собирать разлитые в окружающем пространстве, магические силы. Через несколько минут конечно и пегасы смогли взлететь и к стражам вернулся облик, но паника осталась.

Хотя мне было наплевать на испуг взрослых, ведь именно в этот миг меня пронзила пугающая мысль о том, что что-то могло произойти с кем-нибудь из членов нашей семьи. Испуганно вскрикивавшие пони шумели, метались, спрашивая друг друга о произошедшем, и вряд ли в этой кутерьме хоть кто-нибудь мог бы заметить серого жеребчика, испуганно держащегося копытами за шею, которую, на мгновенье, вновь пронзила острая, нестерпимая боль.

‒ “Как ты думаешь, почему она это сделала? Почему она рискнула собой, ведь больница в Понивилле гораздо ближе, и путь туда был безопасней?” ‒ Кха приподнял голову и открыв глаза, уставился на меня. За время моего рассказа он успел развалиться на своих подушечках с самым расслабленным видом и признаюсь честно, у меня создалось ощущение, что старик просто-напросто уснул, убаюканный моим рассказом.
‒ “Она любит Берри и боится ее потерять” ‒ лукавая улыбка старика, вдруг прорезавшаяся на его лице, почти сразу же дала мне понять, что я не прав.
‒ “Ты произносишь слова так, словно не понимаешь их истинный смысл. Скажи мне, что есть любовь?” ‒ озорные огоньки танцевали в его глазах. Приняв сидячее положение, он с интересом уставился на меня.
‒ “Любовь? Стремление одного пони к другому!” ‒ самоуверенно выпалил я.
‒ “Ты еще молод, но я приоткрою тебе маленькую тайну ‒ то чувство, что мы называем любовью, пытались описать и понять многие, но не каждому это дано.

То семя, что взрастить нам всем дано,

Что мы сажаем под своим лишь сердцем,

Что с трепетом растет, и умирает в песне,

Мы лишь по глупости своей зовем любовью.

Она, как мы, растет, страдает так же,

Сначала лишь двоих оно к себе подпустит,

Тех, кто вас встретил в этом мире

Отец и мать, чья взрослая любовь

Бьет в унисон, в их добрые сердца.

Ну, а потом, настанет день, когда мы повзрослеем,

В тот день, бредя в пустыне жизни

Мечтая только о глотке воды,

Мы встретим ту, чье имя есть Оазис.

Ту, с кем твоя любовь взрастит плоды.

И повзрослев в мгновенье ока,

Ты вдруг поймешь ‒ любовь есть странная игра.

Как дикий зверь играющий с добычей.

Есть похоть и желанье обладать.

И взращены они на власти и стремлении покорять,

А есть любовь какую б мы назвали трепет,

Она ‒ тот самый вздох из-за угла.

Она ‒ то легкое касание, и имя ей ‒ мечта.

Любви есть много видов, и почвы много для нее.

Ведь каждый раз влюбленный привносит что-нибудь свое”.

Ошарашено молча, я вслушивался в эти необычные стихи.

‒ “Прости меня за размер и рифму ‒ я не смогу их передать на вашем языке, да и наверное, не стоит читать всю поэму. Ойякхам хоть и хороший поэт, но размеры произведений у него ‒ слабое место. Три тома или три строчки? Он никак не может найти золотую середину” ‒ старик коварно улыбнулся и парой глотков осушил свою чашку чая ‒ “Но я надеюсь, что главное ты понял”.
‒ “Не знаю” ‒ смутился я. Признаться, я больше рассматривал Кха, чем следил за смыслом стиха ‒ “Любовь многогранна и у каждого в ней свой смысл?” ‒ почему-то стесняясь свой неуверенности, я смутился и не решился продолжить свою мысль.
‒ ”Что ж, тебе предстоит самому ответить, прав ли ты, но для этого наступит свое время. Однако, есть еще одно слово а точнее ‒ эмоция, что ты обозначил, и имя ей ‒ страх” ‒ он опять лукаво усмехнулся и начал рассматривать меня ‒ “Не спеши, попробуй разобраться сам, что есть страх?”.
‒ “Издеваетесь?”‒ немного саркастично произнес я.
‒ “Вполне быть может и так, мой дорогой друг. Попытку любого образования можно назвать насилием, издевательством или как то подобно, но как бы тебе ни хотелось, твоя жизнь уже изменилась, и ты больше не можешь быть ребенком за спинами родителей. Твоя судьба предрешена, а значит, ты должен занять их место для своего народа. Не важно, что ты выберешь ‒ корону или тихую власть из тени, пони или зебр, все это не важно” ‒ он не спеша встал и подошёл ко мне.
‒ “Уже не важно, ведь твоя суть ‒ это власть, и она уже проявила себя” ‒ его копыто ткнуло меня в бедро ‒ “И первое, чему ты должен научится ‒ это думать и говорить, или говорить именно то, что думаешь. Представь себе, что каждое слово ‒ это подарок ко Дню Согревающего Очага. Оно красиво, у него есть бантик, но вот в чем проблема ‒ ты привык, что оно именно такое, с бантиком, конечно когда ты его потрясешь, ты понимаешь, что там, внутри, что-то позвякивает или наоборот, гулко стукает, но ты никогда не заглядываешь внутрь, не видишь истинного подарка, хотя знаешь о том, что он есть. В этом, во многом, и есть основная трудность для многих и многих пони и зебр ‒ ведь на вид все подарки разные, у кого упаковка поярче, у кого бантик попышнее, а у некоторых он выглядит как конфета... Но внутри они одинаковы, и умение понимать это, а главное, использовать, очень пригодится тебе на твоем пути”.

Пока Кха придавался философии мы успели выйти из "зала философов" на небольшую террасу, пристройку во внутреннем дворе, откуда открывался красивый вид на город и его окрестности. Терраса была построена из очень темного, почти черного дерева, украшенного странными масками и резьбой в виде спиралей, кругов, и каких-то этнических зебрийских орнаментов, а так же, завалена вездесущими подушечками этого полосатого народа.
‒ “Кха, все же, наверное, вы не правы. Ведь если бы все было так плохо, то у каждого из нас был бы свой язык, свои подарки, разве не так?”.
‒ “Ты прав, мой юный друг, и у всех у нас разный язык, только у кого-то он отличается совсем чуть-чуть, а у кого-то понятия почти диаметрально противоположные, а если принять во внимание еще и разность культур... К примеру, то, что ты назвал "любовью" принцессы Луны к твоей сестре, Берри, можно трактовать по-разному, даже в контексте тобой сказанного, на твоем же языке и опираясь на твою же культуру” ‒ Кха сгреб под себя несколько подушечек и подставил свое лицо и спину под лучи солнца, похоже, даже не замечая моего растерянного вида. Тем временем, у меня уже начинала закипать голова, и мне казалось, что Кха противоречит сам себе, специально, в каких-то своих целях, пытаясь вогнать мне в логический ступор ‒ “Именно поэтому ты должен осознать, что такое слова ‒ что это лишь туман, коробки и ничего более. И чтобы тебя слушали, а тем более слушались, ты должен найти способ сделать так, чтобы твои слова понимались и трактовались правильно, однозначно и без искажений, к примеру так, как это делают твои бабушки, великие принцессы. Луна неосознанно наводит архаичный туман, и вся эта тьма, строгий голос и древний языковой стиль заставляют пони сначала испугаться, а потом, в страхе, начать думать, что же именно от них хотят, самостоятельно переводя слова из старой стилистики в новую, тем самым, пусть и неосознанно, но повторяя их, запоминая и понимая их правильно. С Селестией легче, а чем ‒ думаю, ты догадаешься сам. Не спеши, подумай, попей чаю с халфой.

Словно повинуясь невысказанному приказу, из второй двери, что выходила на террасу и судя по всему, являлась и входом на кухню или столовую, выскочила уже знакомая мне зебра в голубых штанишках. На ее спине стоял поднос с чашками и несколько ваз с чем-то, напоминающим обычную землю или переваренные остатки пищи, причем разной степени съедобности. Она ловко вывернула шею и подцепив поднос зубами, поставила его между нами.
‒ “А пока ты ломаешь голову я, как хороший хозяин, должен показать тебе пару тонкостей нашего этикета” ‒ он лукаво улыбнулся, словно такие резкие смены тем доставляли ему огромное удовольствие, в то время как меня эта путаность разговора начинала отягощать, особенно тем что я уже и забыл про его вопрос о страхе, а о методе общения Селестии с подданными даже и не успел еще подумать ‒ “Итак, наши чашки для чая сильно отличаются от тех, к которым привыкли пони. Во многом, это обусловлено тем, что традиционно, мы пьем чай или сидя или лежа на боку, и на наших чашах нет привычных ручек, однако, есть кое-что похитрее” ‒ он приподнял одну из чашек, прихватив ее копытом за тонкий фарфор, и указал мне на широкий выступ у самого ее дна ‒ “Смотри, вот этот выступ, "джалькхим", вставляется в выемку на подошве копыта” ‒ он тут же это продемонстрировал ‒ “И чашка прекрасно держится, как бы ты ни крутил ногой, и для питья достаточно лишь слегка наклонить к себе копыто. Попробуй”. Я аккуратно повторил его действия и взял чашку. Как ни странно, но сидела она и вправду удобно, хотя положение ноги было не совсем привычным.
‒ “Как я уже говорил, у нас нет магов от стихии, и во многом, даже такая мелочь, как то, что вы зовете копытокинез, хоть и доступна многим, но очень слаба, да и при этом, сильно зависит от возраста, поэтому весь наш быт устроен так, что мы полагаемся лишь на собственные силы, и чашки тому яркий пример. Так же, впрочем, как и столовые приборы” ‒ улыбнувшись, он подхватил с подноса странную двурогую вилку и узкий, очень длинный нож, снабжённые специальными ручками для того, чтобы их можно было брать либо под бабку, как привыкли пони, или, как чашку, вставлять в углубление в центре копыта ‒ “К сожалению, в нашем обществе, в отличие от пони, не принято беззаботно подхватывать со стола то, что понравилось, даже если блюдо и полагается есть копытами или магией ‒ для этого есть специальные столовые приборы. Наверное, тебя это удивит, но на тебя могут серьезно обидеться за их неиспользование… Или использование только тех, что привычны для пони. Так что правило номер два ‒ “всегда используй зебринские столовые приборы”. Об их назначении я расскажу тебе позже, а пока ты должен знать только то, что сейчас ты возьмешь десертный нож и десертную вилку, после чего ‒ попробуешь отрезать мне кусочек халфы. Да, это вот этот кирпичик из тертых орехов, карамели и многого еще чего. На вид, конечно, неказисто, но довольно вкусно. А пока ‒ прошу тебя, продолжи свой рассказ.

---

После того, как свет угас и боль, терзавшая мое тело отступила так же резко, как и появилась, мы с Крисстал бросились к дому, вслед за скрывшимися в нем ночными стражами. Мысли о самом страшном подхлестывали остававшихся с нами стражей, и как-то незаметно для нас самих, мы с Крисстал оказались на спинах двух крупных жеребцов, тогда как остальные уже окружили здание под копытоводством декана, двигавшегося ко входу в дом. Дверь резко отворилась, и навстречу ему вытекло огромное, черное облако ‒ я почти сразу узнал отца, все-таки он не раз проделывал мой любимый фокус, но его яростно светящиеся глаза и резкие, экономные движения заставили меня сжаться от ощущения практически осязаемой опасности, разлившейся в воздухе. Даже декана проняло ‒ не разобравшись, что именно происходит, он выставил в перед копье, готовясь отразить внезапно возникшую опасность, но отец не церемонясь, растворился в воздухе и снова материализовался рядом со своим подчиненным, перекусив его оружие, словно соломинку.
‒ “Декан Брют!” ‒ голос отца был очень странным, в нем не было тех привычных мне с детства, игривых, добрых ноток ‒ лишь сталь и лед. Его голос и вправду больше соответствовал тому монстру что предстал перед моими глазами ‒ “Оцепить город! Никого не впускать и не выпускать! Действовать жёстко! Сын, за мной!” ‒ я вздрогнул, уши сами прижались к моей голове, в которой тотчас же зашевелились десятки, даже сотни мыслей о том, где я мог так накосячить, и что мне за это светит. Тем не менее, я взял себя в копыта, и спрыгнув на землю, побежал прямо к отцу, а за мной, хвостиком, устремилась и Крисстал.

В молчании, мы поднялись на второй этаж, в комнату родителей, где от увиденного меня, уже второй раз за этот день, пробрал настоящий озноб ‒ по комнате словно кровавый ураган прошёлся, особенно по кровати родителей. Все вещи были раскиданы, шкафы ‒ разбиты в щепки и как мне тогда показалось, везде, везде были кровавые простыни и какие-то длинные полосы ткани, напоминавшие использованные, окровавленные бинты.
‒ “Крисстал, выйди” ‒ глухой, потусторонний голос отца раздался за моей спиной. Обернувшись, я увидел как он закрыл дверь за испуганно попятившейся пони ‒ “Эти твари добрались до твоей сестры. Несколько ножевых ранений горла и шеи, обильная кровопотеря. Госпожа телепортировала ее в Кантерлот, в больницу. Насколько все серьезно ‒ я не знаю, но... В подвале сидит тот, кто на нее покушался, но у меня есть подозрения, что он был не один, поэтому Солнышко, сынок, напрягись и вспомни, не ошивалось ли возле вас хоть сколь-нибудь подозрительных пони?”.

Короткое, почти как в рапорте, описание ситуации, повергло меня в шок. Это же ее кровь, кровь сестры! Я хожу по ее крови! А это чувство, когда моя шея, казалось, готова была разорваться от этой нестерпимой, холодной боли всего несколько минут назад... Я упустил, я убежал и подставил ее! Это все я! Но как я мог? Эта кровь ‒ это моя ошибка, моя вина, отец прав! Я виноват, да, пусть он этого и не говорил открыто, но он же для этого меня сюда привел! Нет-нет-нет, он же не думает, что я это специально? Или он и меня сейчас... Чувство охватившей меня паники захлестывало меня с головой, грозя вырваться испуганным воплем... Но оно быстро отступило, повинуясь увесистому копыту отца, отвесившему мне старый-добрый подзатыльник, оставив после себя чувство испуга и какого-то непонятного для меня чувства нереальности происходящего.
‒ “Сын, соберись! Кто был рядом с вами? Кто-нибудь незнакомый пытался установить контакт с тобой или Крисстал?” ‒ слова отца растягивались, доносясь до меня словно через толстый слой ваты.
‒ “Простите...”‒ Крисстал робко сунулась в комнату ‒ “Земнопони, очень странная земнопони. Я сначала подумала, что она перехватчитца, а теперь, получается, что вполне может быть и нет. Она где-то нашего возраста, но выше и вообще, фигура у нее странная, вытянутая, как у зебр, а шкура вишневая, с чуть более темной гривой. Санни встретился с ней на сеновале Эпплов, и она как-то странно себя вела ‒ пыталась его… Ну, то ли... То ли еще чего... В общем, она прижала его к земле, ну а тут я из кустов как выйду, как им скажу, и… А она испугалась и сбежала!”‒ путаясь и глотая слова, протараторила Крисстал, испуганно глядя то на отца, то на меня. Да, похоже, видок у меня был еще тот ‒ ноги подкашивались, голова куда-то плыла, и куда бы я ни бросал свой взгляд, он везде натыкался на окровавленные куски ткани, разбросанные по обломкам мебели и полу.
‒ “Понятно. А теперь ‒ усните!”.

---

К списку моих нелюбимых дел, медленно но уверенно, прибавлялось "резать халфу десертным зебрийским ножом". Хотя поначалу, он и показался мне весьма удобным и отлично лежащим в копыте, но его заточка и узкая форма были очень неудобны, он то и дело норовил провернутся и выскочить из моего захвата, соскользнув в тарелку или воткнуться мне в ногу.
‒ “Чтобы добиться успеха, необязательно применять силу, мой юный друг. Достаточно хитрости или знаний, что, в сущности, одно и тоже” ‒ очередная расплывчатая подсказка Кха пользы мне не принесла, поэтому, скрипя зубами, я продолжил пилить эту тупую халфу этим тупым ножом, в надежде, что мои копыта не отвалятся раньше, чем сломается нож. Ведь если сломается нож ‒ я не буду виноват в нарушении этикета, ведь правда?
‒ “Ты винишь себя?” ‒ несмотря на откровенность вопроса и странное, муторное чувство, что вдруг поднялось у меня в душе, я все же воспользовался этим вопросом как возможностью отдохнуть, и отложил нож и бесполезную вилку в сторону.
‒ “Да, несмотря на то, что родители стараются доказать мне обратное, я поставил личные интересы выше безопасности себя и сестры, и то, что я не мог предусмотреть произошедшего, никак не освобождает меня от ответственности, как минимум ‒ перед самим собой. Она же почти ребенок!”.
‒ “Как и ты. Всё же, вы близнецы, но ты не сможешь быть с ней рядом всю жизнь, и то, что ты пытаешься быть взрослее ‒ не значит, что ты можешь понимать все так-же, как взрослый пони. Вообще, взрослым быть не интересно ‒ закостенелые взгляды, стереотипность отношений и предвзятость мышления, все стабильно и скучно. Быть может, твоя сестра и права в том, что хочет остаться ребенком подольше? Да и тебе это было бы полезно”.
‒ “Кха, и почему мне кажется что вы с Берри в этом вопросе на одной стороне?”‒ я взял свой чай и подгребя к себе немного опилок от халфы, закинул их в рот.
‒ “Быть может, но она еще этого не понимает, в то время как мне понадобилась большая часть жизни, чтобы осознать это”‒ он взял отложенные мной вилку и нож. Поставив, как мне казалось, совершенно не нужную вилку зубцами на халфу, он легко ударил по ее торцу ножом, и тут же, по брикету, пробежала тоненькая трещинка. Прошла всего секунда, и аккуратный прямоугольный кусочек упал на тарелку ‒ “Жизнь в большинстве своем ‒ лишь попусту потраченная энергия и время, и вот в чем парадокс ‒ в этом-то и заключается все удовольствие, именно так и живут дети и те немногие мудрецы, что осознали это.
‒ “И при этом вы подталкиваете меня к "взрослому мышлению", к самостоятельным выводам и самокопательству?” ‒ иронично, с подначкой поинтересовался я.
‒ “Есть ошибки, которые должен совершить каждый, ведь иначе ты не поймешь моей правоты. Да и тебе пока сложно дается мультипозиционная логика, особенно то, что она не терпит крайних вариантов. Но мы это исправим” ‒ он подвинул тарелочку с лакомством ко мне и хитро улыбнулся ‒ “А еще у нас есть обжаренные в масле свирлы ‒ это кузнечики, как называют их пони. Хрусткие, аппетитные ‒ хочешь, я покажу тебе, как нужно их есть с помощью вот этих вилок и ножа?”.

---

Я резко дернулся от навалившейся на меня тяжести, сквозь сон казалось, что она душит меня, вжимает в кровать и еще немного, и... Но вместо чего-то страшного и темного, я обнаружил себя на своей кровати, рядом со мной мирно спала Крисстал, и поскольку моя маленькая кровать не была рассчитана на двоих подростков, это “рядом” оказалось почти полностью на мне. Голову слегка дурманило, и по легкому испугу от вида ночных теней я понял, что отец применил особые силы, дарованные ему бабушкой, чтобы нас усыпить. Но зачем? Постепенно, в мою голову начали просачиваться воспоминания о крови, испачканных простынях, сестре и моей собственной вине. Вскрикнув в испуге, я соскочил с постели, оставив на ней так и не проснувшуюся Крисстал, и выбежал в коридор. Комната родителей была закрыта ‒ я даже и не подозревал, что на их двери есть внешний замок, комната Деда и Бабули тоже была заперта, и из-за нее доносилось лишь мерное посапывание стариков. Похоже, отец, недолго думая, и их отправил спать? Я почти уже решил, что все это ‒ лишь дурной сон, что ничего такого не было, и все привидевшиеся мне ужасы ‒ ни что иное, как то самое, сакраментальное “попа слиплась”, которым так часто пугала нас мать, но… В тот самый миг, когда я испустил долгий, облегченный вздох и уже повернулся было к двери в нашу с сестрой комнату, откуда-то снизу, донеслись приглушенные, но хорошо различимые в тишине дома крики.

‒ ”Черная тварь! Дай мне только выбраться! Я тебя заколю, как и твою мелкую дрянь!” ‒ выкрики неизвестного прервал резкий звук удара.

Аккуратно скользнув по лестнице к двери, ведущей в подвал, я приник глазом к приоткрывшейся щели, через которую увидел странного пони в желто-белую полоску, привязанного за все четыре ноги к столу, стоявшему над большой деревянной лоханью, заменявшей нашей семье и ванную, и маленький бассейн.
‒ “Кто тебя послал? Где твои сообщники?” ‒ с виду, стоявший рядом с пони отец был спокоен ‒ даже слишком спокоен, но его ровный голос, без намека на акцент стражей пугал меня больше, чем разворачивающаяся перед моими глазами картина.
‒ “Обломись, мышекрылая тварь! Я прославил себя, а твоя тварь уже сдохла! Давай, убей меня, сделай из меня мученика, покажи, что воспитала из тебя тьма! Восславь меня перед моим народом! Докажи им, что вас всех нужно уничтожить, дети звезд!” ‒ желтый жеребец ржал, веселился и ни капельки не боялся.

Я не знаю, что произошло дальше, но в следующее мгновение я вдруг оказался на нем. Его окровавленное лицо исказилось от боли, а сильные копыта отца пытались оторвать меня от кричащего, обделавшегося от страха убийцы.
‒ “Вот! Вот что вы создали! Убийц во славу тьмы, новые игрушки для Лунного Демона! Убей его, убей пока не поздно ‒ и ты будешь прощен!” ‒ видимо поняв, что он на какое-то время в безопасности, зебра осмелел.
‒ “Сын, иди наверх. Тебе здесь не место” ‒ отец поставил меня на пол, развернув к двери.
‒ “Не место? Он хотел убить Берри, и то, что ему это почти удалось ‒ это моя вина! Я это допустил, я оставил ее! Так где мое место, отец?”.
‒ “Я сам разберусь, и поверь мне, он пожалеет о каждом своем слове, о каждом дне своей жизни, но ты... Санни, прости, и хоть ты уже и не маленький, несмышленый жеребенок, но это не для твоих глаз” ‒ он подтолкнул меня к двери и с каменным лицом, выдержав мой умоляющий взгляд, все-таки вынудил меня повиноваться и выйти, после чего закрыл за мной дверь.

Я не знаю, сколько я просидел в гостиной ‒ быть может, пару минут, быть может ‒ и несколько часов. Моя голова гудела от мыслей, от попыток осознать произошедшее, и аккомпанементом всему этому служили крики и брань, доносящиеся из подвала. Зебр впал в какое-то фанатическое безумие, все его ответы сводились к одному ‒ что Луна, моя бабушка Луна ‒ Лунный Демон, мать ‒ Звездный Зверь, и их всех нужно уничтожить. Что мы с сестрой пришли уничтожить этот мир, и нас тоже нужно убить, а отец ‒ вообще стоит во главе всего этого, и его нужно… Правильно, убить, хотя если он прозреет и сделает все сам, его простят. Странные у него методы, но с другой стороны это то, чего я так боялся ‒ неприятие, причем такое, что несмотря на наше положение и статус, рискуя собственными жизнями, они готовы на все. Но кто эти “они”? Они не все пони, по существу, даже этот желто-полосатый жеребец ‒ не пони, но если правда откроется, то не получится ли так, что к ним примкнет большинство, в том числе и те, кто населяет нашу огромную страну?

Из раздумий меня вырвало громыхание двери ‒ в столовую ввалилось несколько стражей, один из которых тут же вырос передо мной, закрывая от меня конвоируемых пони.
‒ “Сссэр, вам не ссстоит тут находитьссся. Давайте, я сссопровожу вассс наверх” ‒ обращаясь ко мне как к взрослому, страж натянуто улыбнулся и видимо ожидая моего согласия, замер рядом. Бессмысленно кивнув головой, я покорно поднялся, но... Обернувшись, я увидел, кого они привели и кого именно они вели в наш подвал ‒ вишневая шкурка выделяла свою обладательницу среди окружавших ее, темных фигур, а понуро шаркавашя за ней, пожилая кобыла с выцветшей, розовой шкурой и некогда золотистой гривой, в отличии от Ринги, которая хоть как-то пыталась держатся достойно, даже в таких обстоятельствах, всем своим видом давала понять, что она уже сдалась.
‒ “Что она здесь делает?” ‒ собрав всю храбрость, что у меня еще оставалась, я попытался придать себе и своему голосу командирский вид.
‒ “Взяли на Кантерлотссской дороге. Они пыталисссь сссбежать, девчонка сссответссствует переданному нам описссанию” ‒ мой мозг встрепенулся, образы подвала и того, что может случиться там с Рингой, словно холодный душ, обрушились на мою голову. Время вокруг остановилось, осталась только одна мысль ‒ "только не в подвал!". Быть может, я должен был на неё злиться, желать мести, но за что? Я ведь даже не был уверен, что она намеревалась что-то со мной сделать, да даже если и так ‒ у нее была такая возможность, но она и не подумала ею воспользоваться! Меня лихорадило, и свой голос я услышал словно со стороны, вмиг ставшими чужими губами произнося слова, которые, похоже, сам плохо понимал.
‒ “Я не узнаю ее. Думаю, вы ошиблись!” ‒ страж посмотрел на меня так, словно увидел впервые. Потом обернулся на Рингу, и снова уставился на меня.
‒ “Хорошая попытка, малец. Могла бы и сработать” ‒ от такой наглости он даже потерял акцент, но пересилив себя, криво усмехнулся и потрепав меня своим огромным копытом по голове, вновь мягко подтолкнул в сторону лестницы на второй этаж ‒ “Вот только они уже во всем сознались, так что извини, но решать их судьбу уже не нам”.

---

‒ “Быть может, теперь ты сможешь ответить на мой вопрос о том, что же такое страх?” ‒ Кха пил чай и грыз кузнечиков. От этой "умиротворяющей" картины меня слегка подташнивало, даже несмотря на то, что на вкус они, и в правду, были очень даже ничего. Словно семена подсолнуха, которые любила грызть мать, напоминая при этом погруженного в размышления мудреца.
‒ “Стихи” ‒ погружённый в собственные воспоминания, я вдруг явственно понял, что именно это слово является ответом на вопрос старика.
‒ “Как и в мироздании материи, в мироздании чувств есть свои столпы, и страх ‒ один из них. Пожалуй, объяснить или описать его еще сложнее, чем любовь, но почему-то об этом не принято говорить. Хотя в той или иной форме, его переживал каждый. Как ты думаешь, если бы его не было, ты бы поступил точно так же?” ‒ Кха заерзал на подушках, стараясь как можно удобнее разместится в луче сместившегося солнца.
‒ “Нет, наверно все-таки нет. Я не понимаю, чего я боялся, вернее, я понимаю, что я боялся ее попадания в подвал, но почему? Ее вина была несоизмерима с виной Кшела, этот религиозный фанатик, как мне кажется, все таки получил свое” ‒ от этой мысли я вдруг явственно почувствовал привкус крови на своих зубах.
‒ “Ты считаешь, что поступил верно?”‒ его зеленые глаза вдруг встретились с моими, мне показалось что старик смотрит мне в душу, отчего меня вдруг пробрал настоящий озноб.
‒ ”Да” ‒ тихо выдохнул я ‒ “По крайней мере, она жива”.

---

Тем временем подчиненные декана уже спускались в подвал, и вскоре, дом огласил дикий крик розовой кобылы.
‒ “Кшеееееееееел!” ‒ по ее голосу я понял, что кричала старшая.

Не задумываясь, я бросился к двери в подвал. Стражи попытались поймать меня, но в небольшой столовой, в которую набилось так много пони, было слишком тесно. Кубарем слетев по лестнице, я оказался в подвале, где меня тут же, едва не вырвало от открывшегося мне зрелища. Отец все же был прав, и мне не стоило этого видеть, а тем более ‒ видеть, как это происходило.
‒ “Убийца!” ‒ пожилая кобыла попыталась набросится на отца, но стражи тут же прижали ее к полу.
‒ “Твой сын пытался убить мою дочь” ‒ холодно и отрешённо произнес тот, смотря на кобылу, как на пустое место ‒ “А ваша дочь должна была убить моего сына”.
‒ “Это ложь! Ничего она не должна была!” ‒ простонала пожилая пони, и осела в копытах стражей, глядя на окровавленное нечто, лежавшее на некогда чистом столе. Мне почему-то вдруг явственно представилась Ринга, вот так вот лежащая на месте Кшела, и от осознания того, что до этого осталось совсем недолго, мне стало дурно. Рот наполнился кислой слюной, но я не мог заставить себя отвести глаза от валявшегося под столом куска мяса, по краям которого виднелась испачканная кровью, некогда бело-желтая шкура.
‒ “Вот вам ваш суд пустыни! Вот как это называется!”‒ отец тенью резко переместился к причитающей кобыле, заставив ее вскрикнуть от страха ‒ “Думала, что тут не найдется на вас управы?”.
‒ “Кто вас послал?” ‒ все тем же ледяным тоном спросил он, переводя взгляд на прижавшуюся к полу Рингу. Тихо плача, та выворачивалась наизнанку, едва не тычась носом в окровавленный пол.
‒ “Я ничего не знаю, господин отправил меня и детей домой, не объяснив причины! Это правда!” ‒ старая пони сжалась в комок, старательно отводя взгляд от темной фигуры.
‒ “Неужели? Так и не сказал?!” ‒ он хищно улыбнулся, старательно демонстрируя ей свои острые зубы ‒ “И не приказал тебе и твоим детям жить в Понивиле? И не рассказал, кого вам искать? Твой сын многое успел поведать, но не все. Декан! Вяжите эту тварь к столу!” ‒ мое сердце замерло, когда его копыто указало на Рингу.
‒ “Нет, не смейте!” ‒ вдруг заголосила старая кобыла, снова пытаясь вырваться из крепкой хватки стражей. Ринга же нашла в себе силы подняться, и в сопровождении стражей, гордой походкой подошла к столу.
‒ “Посмею, еще как посмею! И поверь она промучается очень долго, а потом и ты займешь место того, что от нее останется!” ‒ проревел отец ‒ “Кто вас послал? Кто учил твоего сына?!”.
‒ “Я не знаю!”.
‒ “Тогда, пока я добр, я даю вам обеим шанс. Отвечайте, или на своих шкурах узнаете, что сделать больно можно и не прибегая к силе!” ‒ отец взял со стола тонкий, длинный, и несомненно, острый клинок. Кажется, я когда-то видел его в одном из материнских сундучков? ‒ “А потом, при вашем содействии, быть может, вы даже доживете до суда. Все, что мне нужно знать, так это имена тех, кто вас послал, ваших связных и тех, кто обучал твоего сына!” ‒ тонкое лезвие клинка прошлось по шее пожилой пони, слегка касаясь ее шкуры.
‒ “Я не знаю! Это знал только Кшел!” ‒ отчаянно заголосила кобыла.
‒ “Ну что же, значит, по-хорошему не договоримся. Декан, вы закончили?” ‒ он развернулся к уже привязанной к столу Ринге ‒ “Начнем, пожалуй, с ушей”.
‒ “Прекрати!” ‒ мой сдавленный голос прозвучал крайне неубедительно, но отец все же услышал.
‒ “Прекратить что? Прекратить допрос и спустить им с копыт кровь Берри?” ‒ он развернулся ко мне и наши глаза встретились. В его горящем желтым огнем взгляде была пустота ‒ казалось, что место моего отца занял какой-то бездушный маньяк, из тех пони, что пройдя войну, так и не смогли остановиться и прекратить убивать ‒ “Или ты хочешь простить убийц?”.
‒ “Они никого не убивали, отец” ‒ он резко возник передо мной, сверкая своими огромными глазами.
‒ “Они почти убили твою сестру!”.
‒ “Он, а не они! Он получил свое, а они ‒ лишь испуганные пони, мирные, испуганные пони, а не солдаты. Если бы они хотели кого-то убить, то сделали бы это сразу!” ‒ первый раз в жизни я перечил отцу. Мои ноги дрожали, а сердце грозилось вскочить из груди, но какая-то внутренняя сила толкала меня вперед, убеждая меня, что я прав.
‒ “Нет, сын, ты ошибаешься. Они такие же убийцы! И то, что ты этого не понимаешь, значит одно ‒ они чем-то одурманили тебя! А значит ‒ добрались!” ‒ он вновь перетек к столу, но… Я оказался быстрее. Не теряя времени, я прошмыгнул между ног стоящих в подвале пони, вскочил на стол и лег на Рингу, прикрывая ее своим телом. Увы, на помощь отцу пришли стражи, несмотря на все мои крики и брыкания они сняли меня со стола и поставили на пол, перед отцом. Он попытался что-то сказать, но мое копыто уже двигалось по направлению к его лицу.
‒ “Убийца! И чем ты тогда лучше их?!” ‒ он непонимающе смотрел на меня, не в силах осознать происходящее ‒ “Декан, мой отец невменяем! Как старшего по званию, я прошу вас принять командование!”
Я шкурой чувствовал десяток пар глаз смотревших на меня в изумлении от того, что я, сопляк, посмел командовать, не только стражами, но и наводящим ужас на всех осведомленных пони и не-пони Ликтором Принцессы Ночи, Графитом Раг, своим знаменитым в узких кругах профессионалов отцом.

---

‒ “И именно тогда ты получил ее?” ‒ Кха указал на мое бедро, уже несколько дней как украшенное меткой в виде черного солнца, в которое был вписан растущий лунный серп.
‒ “Да, именно тогда, именно на нее смотрели стражи, на то, как выразился один из них "Как из жеребенка ты стал жеребцом". Двое крепких ребят подхватили меня и не смотря на мои брыкания и крики, уволокли меня наверх, а через несколько минут ко мне пришёл отец. Видеть мне его не хотелось, это если мягко говорить, но оказавшись в его медвежьих объятьях, особо не посопротивляешься. Он объяснил мне, что такое допрос. Кратко, но так, чтобы я понял, как отлично вписался в этот спектакль. И что кровь Кшела на его копытах… Что она была оправдана. Чтобы никто больше не смог сделать того, что сделал этот… Этот подросток, пытающийся стать жеребцом”.
‒ “Кровь за кровь ‒ что ж, по закону пустыни, он был бы прав. А что случилось с девочкой и её матерью?” ‒ Кха как-то обеспокоенно заерзал.
‒ “Я не знаю. В подвал меня не пускали, но и криков я не слышал, а через пару часов их увезли, в Кантерлот”.
‒ “Что ж, вот мы и добрались до главного вопроса, суть которого звучит как “ответственность” ‒ он встал и подойдя к двери на кухню, приоткрыл ее, что-то гортанно крикнув на непонятном мне языке ‒ “Мой друг, так уж получилось, что перед тобой сейчас встанет нелегкий выбор, ответственный и серьезный. Твое положение как гражданина Зебрики и Эквестрии создает интересный юридический прецедент. Ты можешь выбрать, по каким законам будет осуждена твоя несостоявшаяся убийца” ‒ я растеряно смотрел на то, как конвой из четырех зебр идет к нам через двор. Между ними шла Ринга ‒ казалось, что за пару дней она сильно похудела и стала какой-то бледной, но это точно была она. На ее шее был одет широкий кожаный ошейник, а ноги ‒ стреножены ‒ “По законам Зебрики, тело несостоявшегося убийцы переходит в пожизненное владение того, на кого совершено покушение. По законам Эквестрии, ей грозит, несколько сотен тонн соли, что, в среднем, составляет пятнадцать или двадцать лет работы”.
‒ “Но я не хочу выбирать! Она же ничего не совершила! За что?!”‒ я негодующе посмотрел на старика, виновато опустившего глаза.
‒ “Прости, мой друг, но перед законом равны все, а статья о покушении на убийство есть и у нас, и у вас. Но в твоих силах сделать ее наказание как можно более легким ‒ она не может вернуться домой, ведь там ее казнят как беглую рабыню, и ты не можешь отпустить ее, ссылаясь на законодательство Зебрики, не действующее в Эквестрии, так как им это не предусмотрено. Так же, как и в законодательстве Эквестрии, по которому ее делом, как особо тяжким, должны заниматься принцессы, а они, как ты и сам понимаешь, ее не отпустят, да и под давлением твоей матери, вряд ли смягчат её наказание”.
‒ “Но как же так?!” ‒ глядя на бедную девушку я никак не мог понять, почему она находится тут, и почему я должен принимать решение за нее.
‒ “Самый гуманный вариант для нее ‒ это рабство” ‒ тихо вздохнул Кха.
‒ “Но как рабство может быть гуманным?!” ‒ от дикости этой мысли у меня даже волосы в гриве зашевелились.
‒ “Ну, как минимум тем, что не начальство лагеря распоряжается ее судьбой, а хозяин, который как захочет ‒ так и поступит, и если он считает, что рабство это анахронизм…” ‒ намек Кха был достаточно понятен.
‒ “Но ведь и рудники тоже неплохой вариант? Все, что от нее потребуется, это только работать? Там же свободное поселение, осужденные просто не могут уехать?” ‒ мое наивное заявление явно удивило старика.
‒ “Санни, ты никогда не думал, почему преступников наказывают именно такой работой? Ведь можно приговорить их, к примеру, к шитью накопытников, но таких приговоров почему-то не выносится. Как думаешь, почему?”.
‒ “Не знаю... Быть может из-за того, что накопытники можно и самому сшить, или у портного заказать?” ‒ уверенности в сказанном у меня не было.
‒ “Через десять лет работы на рудниках, перед тобой предстанет не молодая кобыла, в самом расцвете лет, а старуха, с полуоблезлой шкурой и кашляющая так, что будет казаться, что ее легкие вот-вот окажутся на полу. Даже магия и медицина с трудом смогут ей помочь, и то, больше купируя симптомы. Это не просто тяжёлая, это вредная работа, она сжигает пони изнутри ‒ мелкая пыль, что навсегда остается в легких, засоление организма, силикоз, вибрационная болезнь, гипоксия от постоянной нехватки воздуха в шахте, и много других, не менее неприятных последствий, ждут ее на рудниках. Ей еще крупно повезет, если она успеет забеременеть в первые несколько лет, и еще больше, если это будет желанная беременность, однако воспитание ребенка в таких условиях, да еще и отрыв на несколько лет от работы на шахте, не сократят, а лишь увеличат ее срок. Не говоря уже от том, что в тех диких местах, куда ее сошлют, навряд ли соберется культурная компания, а невозможность хоть куда-нибудь выехать сделает ее жизнь и ее детей весьма неприятной.
‒ “Хорошо, развяжите ее!” ‒ повинуясь легкому кивку Кха, один из охранников развязал веревку, освобождая Рингу.
‒ “Иди к нам, не задерживайся” ‒ голос Кха вдруг приобрел какую то отрешённость, словно он говорил с неодушевленной вещью.
‒ “Слушаюсь, достопочтенный” ‒ она угрюмо опустила голову к земле и повинуясь, пошла к нам.
‒ “Итак, твой хозяин выбрал для тебя слишком гуманное, на мой взгляд, наказание. С этого дня и до твоего последнего вдоха, твое тело принадлежит только ему, и не сможет он продать тебя, ибо нет место преступнице среди невинных, и нет закона для его решений, и лишь твоя смерть подарит тебе свободу. Но учитывая то, что мы не дома, твой господин любезно согласился повиноваться некоторым законам Эквестрии, и он не возьмет твою жизнь на территории этой страны, и не станет тебя клеймить” ‒ от слов старика меня пробрал озноб. На что еще вот так вот, незаметно, я согласился? ‒ “Да будет свершено правосудие!”.

Развернувшись, Кха склонил голову в поклоне, и сопровождаемый эскортом зебр, ушёл на террасу. Я же все смотрел на Рингу, одновременно стыдясь своего решения и уговаривая себя, что так было нужно, и я должен быть хорошим хозяином. Голова моя вновь кружилась от сотен разных мыслей, и я не сразу услышал донесшийся до меня голос старика ‒ “Дети мои, суд кончился уже пару минут назад. Не стойте там, подойдите ко мне”.
‒ “Пошли?” ‒ я улыбнулся ей, пытаясь подбодрить ее своим видом, но мое предложение подействовало на нее как хлыст. Кобылка тут же подошла ко мне и встала рядом, видимо ожидая, когда я начну двигаться. Я тихо вздохнул, и пошёл к Кха.
‒ “Что же, мой друг, настало время нам расстаться. Справедливость восстановлена, а традиции… Ими можно и пренебречь, все же не всем им сейчас место. Главное, помни о том, что она будет послушна тебе во всем, абсолютно во всем, и только ты решаешь как она будет жить. Но помни, тебе подвластно лишь ее тело, ты можешь выпороть ее, заморить голодом, сгноить на тяжёлой работе, но ты никогда не получишь ее душу. Именно поэтому мы осуждаем только тело.

---

Увидев нас, Буши тяжело вздохнул, видимо, предвидя надвигающуюся бурю и подойдя к нам, молча начал натягивать на меня доспехи.
‒ “Куда теперь, сэр?”‒ молодцевато поинтересовался командир гвардейцев.
‒ “В больницу, потом ‒ в казармы Легиона” ‒ ответил за меня Тэйл, недобро пошутив напоследок ‒ “В больнице сразу же начинай искать бинты, пару шин для фиксации переломов, носилки и обезболивающее”.
‒ “Я думал, мы возвращаемся в замок?” ‒ недоумевающе спросил я.
‒ “Да, но сначала, по просьбе принцессы Луны, мы идем к ней, а она ‒ в больнице, с Берри, что, как ни странно, нам на копыто, а потом, с массовыми потерями, прорываемся к Легату и пытаемся сдав тебя, быстро, и по возможности безболезненно, убежать”.
‒ “Буши, неужели все так плохо, что ты отказываешься от хорошей драки?”.
‒ “Вот именно поэтому я и говорю, “с массовыми потерями” и “прорываемся”. А дело и вправду дрянь, по крайней мере из того, что мне известно. Легат сама, лично грозилась отправить эту вот девчонку на какие-то “урановые” рудники, где покажет ей небо в алмазах, и прочие ужасы, не уложившиеся у меня в голове. Меня вон тоже подговорила, чтоб я, по пути, с тобой воспитательную беседу провел” ‒ он улыбнулся и со всей силы затянул ремни на моей спине.
‒ “И ты про это забыл? И только сейчас вспомнил?” ‒ такое откровение старого солдата, который, как мне казалось, приказ выполняет чуть ли не рефлекторно, меня сильно удивило.
‒ “ А я и не думал” ‒ он ухмыльнулся и встал впереди меня ‒ “Ладно, ребята, двинули отседова!”.

---

Уже на подходе к больнице стало понятно, что в казармы мы сегодня не пойдем. Деловито шнырявшие вокруг больниц Легионеры, с толстыми сумками корреспонденции на боках, и несколько десятков из первой и второй кентурий, расположившиеся вокруг госпиталя, явно говорили о том, что мама нашла компромисс между семьей и службой, превратив больницу в свой выездной штаб.

Но и мышекрылая братия не отставала, и хотя мелькали они реже, но в охранении смотрелись куда как внушительнее, тем более такие отборные экземпляры, как личная охрана бабушки, она же ‒ дворцовая сотня, тут иные были и покрупнее отца.

Нас, без разговоров, сразу же препроводили во внутренний садик, что со всех сторон был окружен зданием больницы, а сверху ‒ накрыт прозрачной крышей, что давало нам возможность гулять здесь совершенно свободно и в любое время. И уже со входа я услышал голос матери, оживленно и с большим количеством эпитетов и заимствованных из сталионградского языка слов, спорящей о чем то с бабушкой.
‒ “Отвлекающий маневр, ценой в сто тридцать жизней мирного населения? Хороши у них методы, ничего не скажешь! Просто ohyet!” ‒ знакомый звук клацнувших когтей ее поножа раздался где-то за углом, среди деревьев.
‒ “Сие прискорбно есть, и должно НАМ было предвидеть сей итог, но и смириться со столь зверским нападением МЫ так же не могли. МЫ рады, что успела ты прибыть туда стремительно и вовремя, остановив сих мерзких диверсантов и убийц”.
‒ “Было бы что останавливать! Прибыв, мы и развернутся не успели, как их уже и след простыл. Отступили за холмы, разбились на десятки и ушли партизанить, а пока я за ними гонялась, эти ssyki подбирались к мои детям!” ‒ клацанье когтей повторилось, и на пол посыпались обломки чего-то твердого.
‒ “Успокойся, МЫ понимаем твою боль. Кровь требует крови, удар требует действий и мести, НАШ маленький Легат, но время еще не пришло. Тебе придется набраться терпения. Уверены МЫ, что все обошлось”.
‒ “Обошлось? Берри в реанимации, Санни в гостях у этой сволочи Кха, и наверняка, развесив уши, внимает каждому его слову. А домой вернется с девчонкой на поводке, не подумав ни о чем!”.
‒ “Может, хватит уже дуться на старика? В конце концов, он всегда был таким же воином, как ты, только оружием его было слово. Он очень мудр и интересен, не стоит быть такой предвзятой. Да и маленькая помощь в его семейных проблемах ‒ это, наверное, самое малое, что мы можем сделать для него”.
‒ “Тебе видней, где он мудрей, и чем там интересен” ‒ иронично хмыкнула мать.
‒ “И об этом ведаю” ‒ голос Луны прозвучал как-то странно игриво.
‒ “Ох, вот только не начинай, ладно? Хватит с меня и Селестии! Вы там мемуары не надумали еще издавать?”.
‒ “Какая любопытная задумка... Как думаешь, описание довольно бурных снов одной моей знакомой пегаски сойдет в качестве пролога?”.
‒ “Эй! Ты же это не серьезно?!” ‒ отчего-то забеспокоилась мать ‒ “Правда?!”.
‒ “Посмотрим. И я думаю, что Санни уже получил и составил собственное представление о нашем полосатом друге. Вот мы сейчас его и узнаем” ‒ она направилась в сторону входной двери, где, заслушавшись их разговором, стояли я и Ринга. Резко встрепенувшись, я пошёл ей навстречу, стараясь делать вид, что ничегошеньки не слышал и вообще, только сейчас вошел в коридор.
‒ “Добрый день!” ‒ не успел я пройти и половину расстояния, разделявшего меня и Луну, как оказался в цепких, мягких, успокаивающих материнских объятьях. Мне захотелось вновь, как раньше, прижаться к ее груди и прижав нос к сладковато пахнущей шерсти, замереть, ощущая, как все трудности, казавшиеся до того страшными и совсем-совсем неразрешимыми, вдруг отступают куда-то прочь.
‒ “Дурачок ты, Солнышко, дурачок и бабник, а в прочем, как и все жеребцы” ‒ она тяжело вздохнула и побаюкав меня в своих объятьях, наконец, отпустила, вновь давая ощутить весь груз серьезных, “взрослых” трудностей, свалившихся на мою спину ‒ “Вот что ты теперь с ней будешь делать, а?”.
‒ “Не знаю, мама. Но все же это лучше, чем рудники!” ‒ довод, который казался неоспоримым в устах Кха, вдруг сделался каким-то шатким и ненадежным под ироничным взглядом черных материнских глаз.
‒ “А где она жить будет, ты подумал? На что ей вообще существовать? Ты, вообще-то, несовершеннолетний, иждивенец, и сам ничем не владеешь” ‒ минутная слабость мамы, видимо, прошла, и передо мной, как всегда в подобных случаях, предстала мама-Легат, с неудобными вопросами и трезвым подходом к жизни, напрочь выколачивающими любую дурь из головы. Правда не из головы Берри ‒ наверное потому, что ее дурь выбивали экспериментально, через круп.
‒ “МЫ рады, Легат что ты столь быстро смирилась с изменением в твоем семействе, и дабы не стеснять более внука НАШЕГО вопросами, о коих ему думать пока не следует, мы берем нашу столь незадачливую подданную Зебрики, волею своих соплеменников в рабстве у упомянутого внука нашего пребывающую, под свою опеку, в замке Кантерлота или на Лунном Дворе, в зависимости от места прибывания нашего внука” ‒ судя по веселому взгляду, которым одарила Луна уже порядком закипающую мать, это была страшная месть, возможно ‒ за шпильку про Кха, или же заранее запланированный вариант жуткой мсти.
‒ “Шутки шутим?” ‒ тяжело вздохнув, мать посмотрела на бабушку, непроизвольно поигрывая “когтями”. Странные стальные поножи, охватывающие ее передние ноги, с глухим щелчком исторгли из углублений на покрывавшей копыта стали необычные, пугающие отростки-пальцы, тотчас сделав ее похожей на нахохлившегося, пятнистого грифона. Поежившись, я передернул шкуркой на спине при звуке расколовшегося на части камня, попавшего в захват этих стальных “лап”, каждая фаланга четырех пальцев которых заканчивалась коротким, но широким, слегка изогнутым, трехгранным когтем. Похоже, куски белого камня и порядком ободранный постамент ‒ вот и все, что осталось от многострадального бюста древнего Хиппокампуса, по традиции, изображаемого почему-то в виде морского конька, после того, как мать “выпустила пар”.
‒ “И более того, дочь моя, я прошу тебя и внуков перебраться в мой чертог. Твое постоянное присутствие в казармах не является столь необходимым, как ранее, а принимая во внимание вашу безопасность, казармы ‒ это далеко не лучшее для вас место”.

Мать удивленно взглянула на бабушку.
‒ “Я доверяю всем и каждому, кто доверил мне свою жизнь, и напомню вам, Госпожа, что я лично отвечаю за каждого из вверенных мне пони! Поэтому я прошу вас избавить от подозрений моих…”.
‒ “Твоя внутренняя стража прекрасно знает свою работу, но даже фрументарий Желли иногда ошибается” ‒ отбросив официально-выспренный тон, примиряюще понизила голос Луна. На лице матери заиграли желваки, она, конечно, понимала, на что намекала бабушка, как и разумность ее предложения ‒ “Да и в казарме всегда полно пони, которые с удовольствием примут в свой круг молодых пони, но не кажется ли тебе, что этот твой отлаженный механизм не предназначен для того, чтобы нянчить молодых жеребят?”.

Послышались тяжелые шаги. Со стороны блока палат, бодрым шагом, в сад вышел большой, черный жеребец. Остановившись, пегас обозрел открывшуюся ему картину разрушений, оставшихся после схватки матери с памятником, после чего двинулся к нам, потряхивая головой. Во всем его облике, в развевающейся на утреннем ветерке гриве, в тронутой сединой бородке, в хитром прищуре глаз было что-то знакомое и родное.
‒ “Доброе утро, Хомячок. Здравствуй, Луна” ‒ как ни странно, но непонятного пони с голосом отца никто не разорвал, не изгнал на луну, и даже стражу не позвали ‒ “Санни, смотрю, мне есть, чем гордиться? В общем, что бы они тебе тут ни говорили, ты прав и поступил правильно!” ‒ постепенно, до меня начало доходить, кто остановился передо мной, заглядывая мне в глаза. Нет, конечно, я и раньше, несколько раз, видел отца без облика, но тогда я был маленьким, и плохо запомнил эти краткие мгновенья. А в последние годы отец никогда не снимал облик, несмотря на жёсткие предписания от врачей его далекой Обители и просьбы матери, иногда, предъявляемые ему в достаточно ультимативной, и даже мордобойной форме.
‒ “Дорогой, а ты не ohrenel?” ‒ подойдя к нам, мать уткнулась головой в его шею ‒ “Как она? Как… Как ты?”.
‒ “Все еще спит. Доктор Харт Крос говорит, что с поправкой на ее возраст, вес, пол и множество других факторов, что такие глупые пони, как я, не смогут понять даже если бы их всю жизнь заставляли учиться медицине, проспит еще часов десять” ‒ он обнял мать крылом и прижал к себе, даже несмотря на явно немилосердно врезавшиеся в его бок металлические элементы ее доспеха, и не спешил ее отпускать.
‒ “Он, как всегда, очень мил. Что ж, времени у нас осталось мало, поэтому пора решать, как нам поступить” ‒ Луна помрачнела. А за ней и родители.
‒ “Она нас за это никогда не простит, особенно тебя” ‒ мать с грустью посмотрела на Луну.
‒ “Я и сама себе этого не прощу, но у нас нет выхода. Если в телесном плане не останется и намека на произошедшее, то в духовном...” ‒ Луна тяжело вздохнула.
‒ “Ты думаешь, блокирование памяти поможет?” ‒ мать с надеждой посмотрела на бабушку, бросив взгляд на покрытую магическим доспехом, правую ногу. Я знал, что там, под голубоватой сталью, скрывается грубый, алый рубец, закручивающийся вокруг материнской ноги.
‒ “Да, это довольно распространенная практика, особенно среди детей, подвергшихся подобным испытаниям. Дело в том, что из-за ее инаковости, вызванной происхождением жеребят, нам нужен достаточно сильный и искусный волшебник. Но ее расческа…” ‒ Луна помрачнела еще больше ‒ “Она выдаст нас с потрохами”.
‒ “Так может, просто подменить ее?” ‒ предложение отца, хоть и было разумно, было встречено с негодованием.
‒ “Нет, Графит, я не хочу терять последние крупинки ее доверия” ‒ Луна недобро взглянула на своего ликтора ‒ “Есть один способ, как обмануть расческу. Заклинание ее устроено так, что ищет в памяти следы воздействия Селестии и… И мои. Старсвил и не предполагал, что будут и другие аликорны. На этом мы его и подловим”.
‒ “То есть, просим Твайлайт, она пару раз сверкнет рогом ‒ и все?” ‒ мама явно надеялась на лучшее, не предполагая, что все окажется куда как сложнее.
‒ “Нет, Скраппи, Твайлайт не подойдет. При все моем к ней уважении, она стала принцессой и аликорном лишь благодаря моей сестре, и… В общем, не будем углубляться в историю ее появления на свет, хорошо? Она провела в своем новом качестве слишком мало времени для того, чтобы я могла доверять ей такое ответственное дело, как работа с памятью моей внучки.”.
‒ “Твою ж мать за вымя!” ‒ тихо выругалась мать, вновь саданув по камню. На этот раз, лапа оставила на камне постамента четыре выбоины-разреза ‒ “То есть, нам на поклон к Кадензе идти?!”.
‒ “Да, как это ни прискорбно. И как это ни странно, она отказывается нам помогать. Главным образом ‒ мне, но есть одно условие, при котором она непременно согласится, несмотря на всю свою “великоимперскую” спесь” ‒ Луна кисло улыбнулась.
‒ “Книга?” ‒ отец настороженно взглянул на Луну. Ему явно не нравился этот вариант.
‒ “Да”.
‒ “Что еще за книга?” ‒ удивилась мать. Хорошо еще, что она не видела мою заполыхавшую мордочку!

в‒ “Одна из пяти книг, что я когда-то написала для своих детей. В них все мои знания как богини плодородия, и очень много того, что можно было бы использовать во зло, чем и воспользовалась Найтмер Мун. Сейчас их осталось три ‒ две у меня, и одна у Санни” ‒ отец как-то забавно хмыкнул, словно зная, что в них нарисовано. Правда я бы не подумал, что куча фривольных рисунков могут быть настолько страшной тайной.
‒ “Ниииипоняла…” ‒ хруст камня в “лапе” матери теперь мог соперничать со скрипом ее зубов ‒ “Что-что там находится у Санни?..”.

Буря бушевала недолго, и окончилась лишь криками, разнесенными скамейками, несколькими выбитыми окнами приемного отделения и распотрошенным диваном, которым отец с Луной, нервно улыбаясь испуганному персоналу госпиталя, прижимали бушующую мать к стене. Спор о том отдавать книгу или нет, длился гораздо дольше, но скорее для того, чтобы поддержать бабушку в столь трудном для нее решении. Мать была явно рада избавиться от этой “самопальной Кама-Сутры”, как она обозвала древний артефакт, хотя мне показалось, она явно сожалела, что он не попал в копыта именно ей. Обстановка разрядилась, но настроения взрослых были явно далеки от приподнятых. Вопреки моим опасениям, о моем решении взять Рингу разговор больше не заходил, но все же, было решено два вопроса.

Во-первых, мы с сестрой оставались во дворце, как бы нам ни хотелось обратного. Пока не будет уверенности в том, что нам ничего не грозит ‒ лучше было не рисковать.

Во-вторых, нас пора было выводить в высший свет, как этого требуют этикет и традиции, ведь знатные роды уже негодуют по поводу того, что внуки Госпожи до сих пор не представлены всем сиятельным мордам нашего королевства, которых даже не потрудились пригласить на именины столь высокородных особ.

И в завершении всего, наша личная безопасность и охрана усиливалась ‒ было решено, что на массовых мероприятиях мы будем облачены в легкую броню, скрытую костюмами или еще каким-либо образом, спрятанную от глаз. От этого предложения у меня зачесалось во всех местах, скрытых от взглядов окружающих пони напяленным на меня металлом, но я благоразумно решил не возражать, чтобы в голову бессердечных родителей не пришла еще какая-нибудь мысль ‒ например, замаскировать надетые на нас доспехи одеждой, сшитой в кантерлотском бутике “Карусель”.

---

Я лежал на своей кровати-пуфике и подумывал, а не нагло ли будет попросить поставить мне кровать побольше, желательно такую по размерам, какие стоят у принцесс. На которой может поместится пара аликорнов и табун пони, голов на десять. Все-таки такими темпами, скоро она мне понадобится, тем более, что уже сейчас на моем старом ложе мы втроем помещались с трудом. Ринга и Крисстал лежали по бокам, при этом, не сговариваясь они обе на меня же и обиделись, поэтому, в наказание, легли так, что их спины уперлись в мои бока. При этом они обе вжимались в меня так, что я с трудом мог дышать. Оказавшись зажатым между ними, я лежал на животе, подобрав под себя ноги и укрыв девочек своими крыльями. Сначала, меня просто сжимали, словно цветок между кусками сендвичного хлеба, но дождавшись, когда обиженные уснут, я все-таки смог выпростать ноющие крылья из придавивших меня тисков кобыльих спин, однако, лишь для того, чтобы обнаружить, что мои конечности оказались в цепких копытах кобылок, прикрывшихся ими на манер одеяла. Любая моя попытка убрать крыло с любой из этих сонь вызывала ворчливое сопротивление, так что я лежал, распяленный как бабочка, взирая на хаос что творился в моей комнате ‒ и в моей голове.

---

Вернувшись в замок из больницы, и впервые оказавшись наедине с Рингой, я растерялся и начал, наконец, понимать, что даже не знаю, как мне к ней подступиться. Да, с одной стороны, она теперь, как бы грубо это не звучало, моя собственность, и если я правильно понял туманные намеки Кха, то с ней я могу поступать так, как хочу, но при мысли об этом "как хочу" я едва сдержал рвущиеся в стороны крылья, и попытался не краснеть. Все же, наверное, это не то, с чего стоит завязывать отношения с пони, с которой ты связан на всю жизнь. Да и Крисстал могла этого не понять.

Ринга, тем временем просто стояла посреди комнаты и понуро смотрела на меня, видимо, чего-то ожидая. Она просто смотрела, не пытаясь начать разговор или как-то привлечь мое внимание, словно ее вообще тут не было, словно она была статуей, магией наделенной способностью ходить.
‒ “Почему ты молчишь?” ‒ я подошёл к ней вплотную, стараясь смотреть ей в глаза. Не получилось ‒ она отвела взгляд, стараясь не смотреть на меня.
‒ “Простите, достопочтенный, но я не могу обращаться к кому-либо без его разрешения, или пока он не обратится ко мне” ‒ монотонным голосом ответила она. Создавалось впечатление, что та веселая пони, что я встретил на сеновале Эплов, и та, что стоит передо мной, скорее только похожи, чем и вправду являются одной и той же кобылкой.
‒ “Нас никто не видит, да и тут ‒ не Зебрика, по моему, можно опустить эти “нормы приличия”, когда мы вдвоем” ‒ я попытался приободрить ее всем своим видом.
‒ “Простите, достопочтенный, но какова бы не была земля, я ‒ ваша рабыня, и не имею права на снисхождение” ‒ ее голос звучал как-то странно, словно она повторяла заученную фразу, прочитанную и несколько сот раз произнесенную.
‒ “И что же изменится от того, что я, к примеру, прикажу тебе бросится с балкона, задравши хвост?” ‒ о своих словах я пожалел тут же. Без раздумий, ее хвост оказался на спине, награждая меня непредвиденным зрелищем, а сама она пошла в сторону балкона ‒ “Стой, это же был не приказ!” ‒ она остановилась, и ее стеклянные от ужаса глаза уставились на меня.
‒ “Для недостойной любое желание достопочтенного есть приказ, если оно не требует убить свободного гражданина или выбранного раба” ‒ опять этот голос. Ровный, четкий, как на уроке, повторяющий заученную фразу, но при этом страх и паника в глазах.
‒ “Я понял, и это глупо, неужели ты сама этого не понимаешь?” ‒ ее покорность начала вдруг меня раздражать. Особенно то, что она додумалась до того, что старое, как мир, выражение “а если твои друзья пойдут с крыши прыгать?”, пусть немного переделанное, но все же прекрасно распознаваемое как ирония, она сочла приказом. Будто она ожидала, что я, монстр, и только этого и желал! Хотя да, я монстр.
‒ “Я это понимаю, но я не могу не подчиниться” ‒ ее пробила нервная дрожь, голос ее изменился и мне стало ясно, что она паникует.
‒ “Но почему ты не можешь не подчиниться?! Здесь ты ‒ свободная пони, никто тебя и копытом не тронет!” ‒ я подошёл к ней и попытался снять с нее ошейник. Мне казалось, что так она поймет меня быстрее, что она, пусть и ограниченная в передвижениях, но все-таки свободна. Что она не вещь и не обязана мне ничем! Но меня ждал большой сюрприз ‒ на ошейнике, плотно облегающим ее шею, не было ни защелки, ни хвостика какого-либо замка, только колечко для крепления поводка. Более того, он сидел настолько плотно, что мне даже не удалось его повернуть.
‒ “Какой странный ошейник. Как его снять?” ‒ я надеялся, что Ринга знает секрет этого странного украшения.
‒ “Это “оковы жизни”, они одеваются на осужденных с помощью магии, и снимаются сами в день смерти хозяина или раба. Его ношение означает то, что раб был осужден за попытку удачного или неудачного убийства, или его действия привели к смерти свободного гражданина” ‒ опять ледяной, лекторский тон и ни капли эмоций ‒ “Носящий их не может быть продан или помилован. Как и любые оковы, он сковывает тело, оставляя разум свободным, подчиняется тело, разум же заперт в темнице собственного тела и страдает от бессилия”.
‒ “То есть, он заставляет тебя выполнять все мои приказы?”‒ я не сразу понял всю коварность зебр и может быть, и Кха. Это же идеальная тюрьма, из которой ни сбежать, ни спрятаться, ни как-то защитить себя. Это было страшно, страшнее, чем рудники, и самое обидное было в том, что я вдруг понял, что мама, в чем-то, была права по поводу Кха ‒ интриган он был еще тот, ведь именно он убедил меня принять такое решение! А самое противное, было то, что Рингу вывели уже в ошейнике, а значит, старик и не предполагал иного развития событий, кроме того, что я соглашусь.
‒ “Да, достопочтенный” ‒ вот так вот, хотел быть хорошим хозяином? Наслаждайся!
‒ “Но почему я не видел ошейников на рабынях у Кха? Значит, их как-то можно снять?” ‒ внезапная догадка, хотя и несколько запоздалого свойства.
‒ “Они не были осуждены, оковы одевают только за преступления. Чем тяжелее преступление ‒ тем шире ошейник” ‒ я еще раз взглянул на ее шею. Ошейник был не маленьким, сантиметров десять ‒ “И чем он больше ‒ тем сильнее он ограничивает свободу. К примеру, за мелкое воровство шаманы одевают на осужденного кожаный шнурок, который вынуждает его носителя вернуть все, что тот украл или оплатить все украденное своим трудом или деньгами, после чего шнурок просто разваливается”.
‒ “А тебя, надо полагать, приговорили к максимальному наказанию?” ‒ я тяжело вздохнул и пошел к кровати. Мне вдруг захотелось прилечь и подумать.
‒ “Нет, достопочтенный, к недостойной проявили излишнее снисхождение, так как должны были одеть Оковы Смерти или Проклятье Предков” ‒ снова ее речь изменилась на холодный, лекторский тон. Похоже, вмешался ошейник ‒ значит, она хотела что-то сказать по другому или утаить, а он это исправил.
‒ “Что ж, будем считать, что все кончилось хорошо” ‒ я завалился на кровать в каком-то странном состоянии. Я вдруг понял, что ничего не хочу, какая-то апатия навалилась на меня пудовой гирей, и все потому, что я принял неправильное решение. Теперь для меня это стало понятно, и как мне казалось, теперь-то я понял все правильно. Ринга меня не радовала ‒ она тихо подошла ко мне и легла рядом, прижавшись ко мне, словно ища защиты от своего наказания, которое я же ей и обеспечил. Вот и довыбирался, что лучше ‒ рудники и личная свобода, или вот такое вот рабство.

В молчании мы пролежали минут десять, пока я не услышал, как заскрипела входная дверь. Мое сердце тут же екнуло ‒ это означало, что Крисстал вернулась, и то, что она должна была увидеть, должно было обеспечить мне хороший скандал.
‒ “А, так удачливые перехватчицы и тут, в замке, водятся?” ‒ голос Крисстал прозвучал за моей спиной с какой-то незнакомой издевкой.
‒ “Ты же знаешь, она не перехватчица ‒ я перевернулся в ее сторону. Увиденное меня совсем не обрадовало ‒ одетая в вечернее платье серебристо-голубого цвета, Крисстал была нарочито спокойной, но в ее глазах явно играло пламя.
‒ “Вот именно поэтому я не понимаю, что она здесь делает. Тем более, в твоей постели!” ‒ Ринга вздрогнула и попыталась было потихоньку слинять, но не тут-то было ‒ “Лежать! Я с тобой еще не закончила!”.

Ринга упала, как подкошенная, а Крисстал еще больше распалилась.
‒ “Крисси, успокойся, я тебе все объясню” ‒ я попытался обхватить ее шею передними ногами, но она увернулась и отвесила мне подзатыльник.
‒ “Убрал копыта, врун! Я уже было и поверила, что первая и единственная, а он вон что устроил, лишь бы не признаваться, что табун собирает! ‒ она вдруг расплакалась и попыталась убежать, но мои передние ноги все-таки обхватили ее шею.
‒ “Крисси, послушай, все не так, как тебе кажется. Я не набираю табун! Ты у меня одна, а она, так уж получилась, моя рабыня” ‒ только в конце фразы до меня дошло, что я хоть и сказал все честно, но выглядело это абсолютно не так, как должно было бы выглядеть со стороны.
‒ “Уууууу, так значит мой парень всего лишь рабовладелец!” ‒ она с силой укусила меня в грудь и разорвав мои объятья, отпрыгнула в сторону ‒ “Значит, мне стоит посматривать, как бы самой тебе не надоесть, а то быстро в рабыни запишешь?!”.
‒ “Крисси, нет! Что ты несешь! Я люблю тебя, а между мной и Рингой ничего нет, кроме ее наказания!” ‒ язык мой ‒ враг мой, это я понял довольно быстро, уворачиваясь от книжки, запущенной в меня Крисстал.
‒ “Ну надо же, как мне повезло! Садист и рабовладелец! Меня тоже хочешь понаказывать?!” ‒ мое сердце екнуло, когда в ее копытах вдруг оказалась шкатулка с зеркалом, но видимо, посчитав ее слишком тяжёлой для броска, она отставила ее в сторону.
‒ “Крисси, да пойми же, я не по своей воле!” ‒ подушка со стульчика возле письменного стола не промахнулась, угодив мне прямо в лицо.
‒ “Даааа, тебя принцессы заставили! Ну прямо невинный, как Блюблад!” ‒ отступая от разъяренной кобылы, я вдруг взглянул на Рингу. Как минимум две книжки попали в нее, но она даже не думала встать или как-то защитить себя.
‒ “Нет, никто меня ни заставлял, я сам принял это решение” ‒ я попытался встать между Рингой и Крисстал, за что был награжден еще одной подушкой в лицо ‒ “Я и сам не рад, но выбора ни у меня, ни у нее не оставалось” ‒ я не стал признаваться в том, что он, конечно же, был, но Кха постарался сделать так, чтобы я даже и не подумал об альтернативах.
‒ “Вот я о чем и говорю, во всем принцессы виноваты!” ‒ она как-то странно засмеялась, глядя на меня ‒ “А знаешь что? Иди ты к Дискорду! Спасибо за ночь кошмаров и выставление меня дурой перед принцессами!” ‒ она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Я сидел и смотрел на эту проклятую дверь, где-то в глубине души надеясь, что все это сейчас закончится и Крисстал вернется, пусть и продолжив скандал, но все же выслушает меня и поймет.
‒ “Мне очень жаль достопочтенный, что я стала причиной вашей размолвки” ‒ Ринга подошла сзади, и ее голова, словно вскользь, прошлась по моей шее, обдавая меня странным, легким ароматом ее гривы.
‒ “Ты ни в чем не виновата. Уж если кого и винить, так это меня” ‒ в груди скребли кошки, хотелось догнать и объяснить, но ноги почему-то меня не слушались. Какая-то детская обида сковывала меня, обида на Крисстал, хотя я сам прекрасно понимал, что произошедшее было самым вероятным вариантом событий, о котором я тоже не подумал. А о чем я думал? О том, что произошло с сестрой? О дискордовой халфе... Обо всем что угодно, но только не о том, что было нужно. Мать была права, мал я еще для своей метки, меня можно как Флатершай на базаре общипать, а я и не замечу.

Я тихо лежал на кровати, занимаясь самокопательством. Ринга лежала рядом, молча, но даже ее присутствие действовало успокаивающе. Теперь я никогда не останусь один, она всегда будет рядом, безмолвным напоминанием о длинне моих ушей.

Из раздумий меня вывел до боли знакомый голос, в довольно интригующих оборотах предлагающий паре мышекрылых стражей совершить несколько акробатических трюков, приняв за ось вращения одну из его конечностей, и сделать это как можно быстрее, так как он пришёл к другу, и почти по приглашению. Мне же ничего не оставалось, как сползти с кровати и идти встречать оратора, так как кроме словестной акробатики, Буши крайне любил подраться, особенно если видел достойного противника. И, как это ни печально, стражи весьма неплохо подходили под эту категорию.
‒ “Буши, ты что здесь делаешь?” ‒ я вышел в коридор как раз вовремя, у стражей уже явно начали сдавать нервы.
‒ “Вот иду я, понимаешь, к тебе в гости, не трогаю никого, а тут на тебе, тормозят меня эти красавицы!” ‒ только тут я заметил, что стражами были две очень серые, очень женственные, и очень сердитые кобылы ‒ “Ну, я к ним от всего сердца, мол, знаю, мы не знакомы, и я без цветов, но я к другу, и срочно! А они! Развратницы, устыдились бы!”.
‒ “Тебя твои жены когда-нибудь поймают, и у тебя в жизни останется только одно развлечение” ‒ я тихо вздохнул и махнул копытом Буши, чтобы он следовал за мной.
‒ “Эх, мелкий, прав ты, как никогда. Сломанные ноги ‒ это вещь неприятная”.
‒ “Вот знаешь, уж не ноги я в виду имел” ‒ песочного цвета пегас тихо хрюкнул, взглянув на меня как-то по-взрослому.
‒ “Ты иногда до ужаса напоминаешь мне свою мать. Она пророчит мне этот итог уже лет пятнадцать”‒ его нога легла на мое плечо, останавливая меня ‒ “Дальше не пойдем, не для кобыл разговор. Думаю, у тебя все плохо? Успел поссориться?”.
‒ “Да” ‒ тихо и отчаянно признался я ‒ “А еще я совершил ужасную ошибку”.
‒ “Ты о том, что взял Рингу?” ‒ его огромная улыбка нависла над моим лицом.
‒ “Да, но как рабыню”.
‒ “Поздравляю. В “беспомощной жертве” или “рабыне”" есть свои прелести, главное ‒ за веревками следи, и узлы вяжи правильно, чтобы держали но не пережимали, а то копыта отвалятся” ‒ я густо покраснел. Старый перехватчик явно понял мои слова не так, или скорее, понял он их правильно, вот только решил воспользоваться не совсем однозначной трактовкой ‒ “Хе, вот тебе и наука на будущее!” ‒ он хитро улыбнулся и запустил копыта в седельную сумку ‒ “Мирить тебя с кем бы то ни было я не собираюсь, сам разбирайся, но кое с чем я тебе помогу”. На свет появились две шкатулки из полированного дерева, обе были похожи друг на друга, как две капли воды, и у обеих на крышке, в круглой печати, красовался странный орнамент, чем-то напоминавший зебрийскую письменность.
‒ “Много мы за этой штучкой в свое время побегали, но оно того стоило. Скраппи меня прибьет на месте, если узнает, что я ее вынес из spetzkhrana” ‒ он открыл одну из шкатулок, и достал странную, золотую штуковину. Это была прямоугольная пластина, с продолговатым вырезом посередине и двумя кнопками по бокам ‒ “Как ни странно, но Зебры тоже пони, особенно их элита, и многие боятся схлопотать ошейник. Шнурок это не так страшно, покаешься, исправишься ‒ и все. А вот ошейник, или кольца ‒ это конец, одели ‒ и все, нет тебя как политического конкурента, личность ты зависимая и подконтрольная, да и нередко ‒ сумасшедшая, так как ошейник еще та магическая дрянь, подавляет волю и сознание, мучая своего носителя за то, что он мыслит не так, как должно. Вот и придумали они, на всякий пожарный случай, вот такую вот штучку”‒ он сжал ее бока и из стальной штуковины раздался странный, клацающий звук ‒ “Ошейник она не снимет, от него уже ничто не избавит, а вот от принуждения и промывки мозгов избавляет на ура, просто ломая магию зебр. Штучка редкая, за всю войну к нам попала только одна, и поверь мне, без дела она не осталась”.
‒ “Буши, ты не представляешь, как ты мне помог!”‒ от осознания того, что попало в мои копыта, и того, на что пошел ради меня старый пегас, я не находил себе места. Копыта сами выхватили драгоценную вещицу из его копыт и я уже почти было убежал к Ринге, но его сильная нога быстро меня остановила.
‒ “Не спеши, успеешь еще, да и подумай, надо ли тебе делать это именно сейчас. Я вполне могу с полчасика подождать, пообщаться с коллегами, а то ты ее сейчас освободишь, а у нее истерика на пару дней или еще чего веселого случиться? Такое не редкость” ‒ его скабрезная улыбочка опять вогнала меня в краску ‒ “Да, и кстати, ты заметил, что шкатулки две?”.
‒ “Да” ‒ странно, что я не понял этого раньше, хотя своими глазами видел, что достал Буши из сумки.
‒ “Не настораживает?”‒ он продолжал меня интриговать.
‒ “Настораживает. Они работают в паре? И как они вообще работают?” ‒ странноНечем, было осознавать, что на радостях я упустил, как именно использовать эту штуку.
‒ “Хееее, нет, работают они по отдельности, иначе бы нам пришлось искать еще одну, а мы с этой намучились. А работает он просто: вставь в прорезь кольцо ошейника и сожми кусачки. Там особые магические лезвия, они просто выкусят кусочек из кольца ‒ и все. Но эта шкатулка, как ни странно, от того, кто тоже считает тебя своим другом, и тоже пошёл на кое-какие риски ради того, чтобы эта шкатулка оказалась у тебя сегодня вечером” ‒ он подтолкнул вторую шкатулку ко мне, как бы намекая что мне, нужно ее открыть. В шкатулке лежали точно такие же кусачки, а в крышку, с внутренней стороны, было вставлено письмо.
‒ “Прочтешь сам. Легионские кусачки я заберу, а за этими я приду через три дня, это время для твоего решения” ‒ он забрал у меня кусачки и аккуратно положив их в шкатулку, убрал в сумку.
‒ “Спасибо, Буши, я у тебя в долгу” ‒ его хохот прервал мои слова благодарности.
‒ “Да, мелкий, и в большом. И ты об этом еще и пожалеешь! Вообще, радуйся, что я не собираюсь его возвращать!”‒ он опять заржал и двинулся к выходу ‒ “Ладно, три дня. Ты думай, а я пошёл на свидание! А то Легат сюда переберется, а у меня тут знакомых ‒ раз два и обчелся”.

Стараясь не обращать внимания на звуки, вновь донесшиеся из коридора, я вернулся в свою комнату. Ринга по-прежнему лежала на кровати, примерно в той же позе что и когда я ушёл, только её голова свисала почти до пола, а ее взгляд уставился в как бы случайно упавшую рядом с ней книжку.
‒ “Что читаем?” ‒ она резко встрепенулась и попыталась сделать вид, что все не так, как кажется. Но магия ошейника взяла свое.
‒ “Простите, достопочтенный, но я нарушила закон. Я читала книгу о Деринг Ду, прошу вас наказать меня за недостойное поведение” ‒ и снова отвечала не она, а ошейник. Да что же это за общество, где запрещают даже читать? Она склонила голову и не поднимая глаз, ждала своего наказания. Я подошёл к ней, вытащил из-под крыла заветную коробочку и достал кусачки. Глаза Ринги заблестели от навернувшихся слез, когда она увидала, что у меня в копыте. Я приподнял ее голову, вставил кольцо в прорезь и нажал. Глухой щелчок раздался из дернувшейся машинки, и из кольца выпал небольшой кусочек металла, миллиметра три длинной.

Почти сразу же я оказался в объятьях рыдающей кобылы, сбивчиво и искренне благодарившей меня. А потом, я просто сидел рядом, давая ей выплакаться и придти в себя, даже не пытаясь понять через что она прошла, не думая о том, правильно ли я поступил. Главное, что это все закончилось.

Она приходила в себя долго, несколько часов она провела, забившись под одеяло и тихонько скуля ‒ эмоции последних дней требовали выхода. Устав просто сидеть рядом, я забрался на кровать и обнял несчастный комок одеял. Про письмо я вспомнил не скоро, и Ринга уже успела уснуть, но сон ее был рваным и беспокойным. Просыпаясь, она часто звала мать, каждый раз напоминая мне, что о ее судьбе я ничего не знаю и сказать не могу, потому что не о том я думал после тех злополучных событий. И ни разу она не позвала своего брата, но это меня даже порадовало. Я постарался как можно аккуратней встать, но мне это не удалось, ведь моя задняя нога мгновенно оказалась в объятьях Ринги.
‒ “Не уходи!” ‒ хриплым почти шепотом попросила она. Ничего не отвечая я дотянулся до шкатулки и вытащив из нее письмо, снова лег на свое место. То, что письмо было от Кха, я понял сразу ‒ его выдал очень красивый почерк и странное написание казалось бы, знакомых ранее букв.
“Мой друг, пишу вам торопясь, надеясь что успею. Быть может, вы сочли предательством то, что я позволил себе сделать ‒ что ж, каюсь, это так. Но не от зла, с горечью в душе и страшной болью в сердце я сделал то, что стало лучшим из решений. К сему письму, в знак нашей дружбы, я приложил корнаг, что даст свободу той, чью жизнь пытались мы спасти. Да, суд наш строг и тяжек для виновных, мне жаль, что ей пришлось все это испытать, но есть спасенье и для невиновных, его лишь надобно достать, и надкусив корнагом символы оков, оставить лишь их вид для соблюдения закона. Прошу простить меня, мой друг, еще раз за то, что в силу ваших лет, себе позволил я такое. Я виноват, мне оправдания нет”.

Почти полночь, но спать совершенно не хочется. С балкона тянет легким сквозняком, хочется укрыться ‒ но нечем, мокрые даже простыни, в поту и слезах.

Крисстал вернулась, тихо просочившись в мою комнату и ничего не объясняя, просто легла рядом, прижавшись ко мне спиной.
‒ “Ты наказан, дурак” ‒ она с силой двинула крупом, освобождая еще немного места для себя.

Я промолчал, какое-то шестое чувство говорило мне, что сейчас это лучшее, что я мог сделать. Не спорить, не объяснять, что тут произошло, а просто лежать и терпеть свое наказание.

Так я и лежал, глядя на звезды и греясь в тепле своего, теперь уже своего табуна, пытаясь понять что же теперь делать. Да, конечно, можно было сесть на шею бабушкам и копыта свесить, о чем они, собственно, и мечтали ‒ нянчиться со мной до последнего вздоха, а потом еще и с парой поколений правнуков и пра-правнуков. Вот и получались такие легенды, как Блюблад. Оно мне надо? Нет, смысл жизни любого существа ‒ в его развитии и познании, познании себя, познании окружающих, но никак не в том, чтобы хвастаться тем, что твой табун уже давно не помещается в твоем маленьком замке на окраине Кантерлота, да и повара, работая в три смены, не успевают всех накормить, поэтому халтурят и похоже, подворовывают, поскольку три сотни пони не могут столько есть.

Я тихо фыркнул, вспоминая этот монолог своего двоюродного дяди. Я понял, что не хочу быть таким ‒ ненужным, хвастливым и с вечными, надуманными проблемами. Но как стать действительно хорошим пони, я не знал, тем более понимая что я сегодня натворил, и то что несмотря на мою метку, я не политик, нет. Я не умею обманывать, не хочу этого, я не хочу врать, но и поступки от чистого сердца как оказалось тоже не всегда оказываются верными, да и не такими уж честными и добрыми, если присмотреться.

Мои раздумья прервала тень, плавно переместившаяся с балкона в мою комнату. Скользнув по девочкам, она слегка засветилась и сгустившись, превратилась в Луну.
‒ “Наслаждаешься?” ‒ она устало улыбнулась и легла на ковер, прямо напротив меня ‒ “Я в больницу, скоро проснется Берри, и мне с Кадензой придется выполнить наш договор. Но мы не отберем полностью ее память, мы спрячем ее, поэтому когда она вернется, ты ни при каких обстоятельствах не должен упоминать при ней все то, что произошло с ней со времени встречи с Кшелом”.
‒ “Я это уже понял. Ринге теперь лучше брата тоже не упоминать?”.
‒ “За это не беспокойся, она про него при Берри и не вспомнит. Но я не только за этим прилетела” ‒ уголок ее рта медленно пополз вверх, постепенно проявляя коварную улыбку. Откуда-то, из-за ее спины, выпорхнула книга, точь в точь такая же, как и полученная мной несколько дней назад ‒ “Мне нужен твой экземпляр”.
‒ “Она в столе, в верхнем ящике”‒ ее рог засиял чуть сильнее, и из открывшегося ящика выплыл уже знакомый мне томик.
‒ “Прости меня, я вновь тебя немного обманула” ‒ она опять коварно улыбнулась.
‒ “Впрочем, как и всегда. Дым и зеркала?” ‒ живя с бабушками, я уже давно перестал удивляться тому, что вдруг все оказывается совсем не таким, как представлялось тебе и окружающим, а ты уже увяз в чужих играх и планах по самые уши.
‒ “Да, Солнышко, дым и зеркала. Я опасалась что Крисстал шпион, присланный Кейденс за книгой, уж слишком быстро и легко вы с ней сошлись”.
‒ “Ты, кстати, не боишься, что этот шпион проснулся и подслушивает?” ‒ иронично спросил я.
‒ “Нет, сейчас ей снится бал, с тобой и Рингой”.
‒ “Даже с Рингой?” ‒ я удивился такому повороту дел.
‒ “Да, им нужно привыкать друг к другу”.
‒ “А что снится Ринге?”.
‒ “Мама” ‒ она тяжело вздохнула ‒ “И мне приходится очень стараться, чтобы ее сон не превратился в кошмар”.
‒ “Что с нею стало?” ‒ я решил воспользоваться возможностью прояснить обстоятельства и быть может, обрадовать Рингу хоть какими-то хорошими новостями.
‒ “Дома, после их отъезда, их объявили беглыми рабами. Если бы они вернулись, их бы ждала смерть. Ее мать покончила с собой, когда стало понятно что ей не выкрутиться, и ей грозит депортация. Быть может, оно и к лучшему ‒ повеситься или быть сожженной на костре, оба варианта ‒ не лучший выбор”.
‒ “Неужели вы не могли спасти и ее?!” ‒ я разозлился на себя, на бабушек, на всех вокруг ‒ “Как, почему вокруг одной моей ошибки столько смертей?!”.
‒ “Нет, не могли. Мы едва нашли лазейку для Ринги, и всей хитрости Кха и Селестии не хватило для того, что бы ее спасти, не ставя под удар других пони”.
‒ “Хорошо же вы старались!”.
‒ “Не вини ни себя, ни нас…”‒ она попыталась меня успокоить.
‒ “А кого?” ‒ почти шепотом спросил я.
‒ “Меня…” ‒ она тихонько вздохнула и встав, расправила крылья.
‒ “Постой!” ‒ договорить я не успел, мгновенно проваливаясь в сон. В хороший сон, от которого на утро болят крылья, свежо в голове а заботы ‒ уходят куда-то прочь, улетая вместе с уходящий за горизонт, темной ночью и ее бессмертной повелительницей.

Крисстал.

Что же, отлично! Вот все и решилось, кто есть кто, и кому где место! В ярости, я влетела в свою комнату, хотя наверное, стоило бы ее называть камерой. Ремонт был доделан только в ванной и спальне, куда я и направилась, грохнувшись на кровать. Я начала стягивать с себя сначала это дискордово платье, в которое я с таким трудом влезала почти час, и закинув голубые тряпки в угол, взялась за шлейку.

Дура, только начала планы строить, а тут на тебе, такой пинок под дых! Мало того, что табун ‒ с этим, хоть и скрепя сердце, можно было бы и смириться, все-таки не маленькая, наивная девочка, мечтающая о принце, который будет ее и только ее, а еще женится на ней и будет вечно верным. В конце концов, он же пегас, а у них, как говорила учительница, это не то что в порядке вещей, а даже обязательно и чуть ли не в законе прописано... Но выставлять все вот так! Да и что он вообще возомнил о себе?! Что я, так же как и эта дура, буду послушно гарцевать перед ним в ошейнике и звать “господином”? Мы не в Зебрике или Камелу! То, что ты принц, еще не значит, что ты можешь выставлять свои извращения напоказ, а тем более, перед "любимыми" пони!

Ух, и как же я повелась на этот образ смазливого, не испорченного парня? Романтичная дура! С силой дернув одну из застежек на груди, я получила ей же по носу, и взвыла еще громче. Только тут я заметила Монинг Фреш, с любопытством наблюдающую за мной из-за двери в большую комнату.
‒ “Знаешь, что самое смешное?” ‒ заметив мой взгляд на себе, спросила она.
‒ “Ээээ... Нет” ‒ я растерянно смотрела на нее, пытаясь понять, что может быть смешного в том, что все настолько плохо?
‒ “Через час, поняв, что ты не права и во многом ошиблась, ты вернешься к нему” ‒ она улыбнулась и весело улыбаясь, прошла через всю комнату, плюхнувшись на кровать рядом со мной.
‒ “И не подумаю! Хоть в тюрьму сажайте!” ‒ я насупилась, вдруг прекрасно осознав свое истинное положение. Я всего лишь игрушка в копытах Госпожи, как она захочет ‒ так и будет, а то, что ее внук ‒ садист, ее не интересует, ведь сама такая же, ведьма!
‒ “Ну, в тюрьму конечно, можно, но там сыро, холодно и невкусно кормят. Да и туалета с ванной нет, и прогулки по расписанию ‒ в общем, не получится тебе там оказать максимальное гостеприимство” ‒ она хихикнула, и магией помогла мне снять остатки шлейки.
‒ “И не надо, я уезжаю домой, подальше от этого замка, принца-садиста и Госпожи! Если я что-то должна ‒ счет пришлете по почте!” ‒ ярость и злоба ‒ вот что я чувствовала к этому месту. Теперь я прекрасно понимала, почему это место так не любит Кейденс, а главное, почему она не любит Госпожу.
‒ “Ладно, я распоряжусь чтобы тебе взяли билет на поезд и доставили багаж. Тем временем, не хочешь все-таки рассказать, что же произошло?”.
‒ “Нет, не хочу” ‒ я отвернулась от Монинг Фреш в другую сторону, и уставилась в стену, на свежеоклеенные обои темно-синего цвета, цвета ночи, которые завораживали взгляд маленькими искорками блесток, видимо, символизировавшими звезды.
‒ “И зря, много бы чего интересного узнала”.
‒ “Мне не интересно знать, что несостоявшаяся убийца моего бывшего парня делает в его комнате, в зебрийском рабском ошейнике, лежа на его кровати” ‒ слезы снова потекли по моим щекам.
‒ “Ну, начнем с того что она не убийца, у нее этого и в планах не было. Она надеялась, что все пройдет тихо и мирно, ее брат ничего не сделает, и они останутся в Понивилле” ‒ она хитро улыбнулась, глядя на меня.
‒ “И разве это что-то меняет?”‒ я подмяла под себя одну из подушек, прижавшись к ней животом.
‒ “Подумай сама. Да, сказать что она ни в чем не виновата как-то не получается, у нее было много вариантов, как избежать всего этого, но она, по каким-то причинам, их отвергла. Но главное, за нее говорят ее поступки, ее мысли и то, что спрятано под ее черепушкой” ‒ Она постучала копытом у меня между ушей.
‒ “И что? Это как-то меняет то, что Санни садист?!” ‒ удивленное лицо Монинг Фреш меня насторожило.
‒ “Та-ак, а вот об этом поподробнее, и в красках.”
‒ “Прихожу я к нему в комнату, хотела этому конскому яблоку сюрприз сделать, а там ‒ она, лежит в рабском ошейнике, вся зареванная, дрожит, и запах такой специфический, как будто он на ней пол дня отжимался!”.
‒ “И ты подумала что он...” ‒ она явно была шокированная услышанным.
‒ “Ну да! А что я могла еще подумать!? Что они там цветы растят?” ‒ фреш как-то странно фыркнула.
‒ “И где ты только такого набралась? Может, все было не так?”.
‒ “Да, есть у Санни одна книжка, там про таких, как он, много написано! Так вот зачем он мне ее подсунул!”‒ понимание того, что Санни не просто так подсунул мне эту книжку, свалилось мне как снег на голову. Значит, сначала он дает мне почитать книжку, убеждая что это нормально, потом показывает, как он это делает с другой, а потом... Какая же он сволочь!
‒ “Тогда понятно. А теперь послушай меня. Санни ‒ принц, ты это и так знаешь, но он одновременно и гражданин зебрики, а еще ‒ и их будущий правитель или соправитель… В общем, не удивляйся, я сама мало что знаю, но это так. В общем, ему пришлось выбирать, по каким законам ее судить и поверь мне, выбрав законодательство Зебрики, он ее попросту спас, пусть и сделав рабыней. Ей, в принципе, к такому не привыкать, ведь она сама наполовину зебра, и росла в одном из пустынных племен, а жизнь там… Ни одному пони не пожелаешь. Как ты думаешь, у тебя по такому поводу истерика бы не началась? Особенно зная, что твой брат погиб, мать ‒ покончила с собой, а ты ‒ в ошейнике?” ‒ Монинг Фреш пристально глядела на меня, чем-то напоминая свою хозяйку ‒ “Госпожа бы не подпустила ее к Санни, не проверив, как и тебя. Не знаю что, но что-то она от нее узнала, что-то такое, из-за чего решила не просто ее спасти, а спрятать под своим крылом”.
‒ “То есть, он над ней не издевался? Это была ее истерика?” ‒ поначалу, я довольно скептически восприняла объяснения Фреш, но чем больше я о них думала, тем более разумными они мне казались. Фреш просто лежала рядом и молчала, давая мне переварить свалившиеся на меня известия.
‒ “Кажется я и в правду истеричная дура” ‒ тихо призналась я.
‒ “Влюбленная дура” ‒ она хмыкнула, глядя на меня ‒ “Пойми, он ‒ принц, в его жизни, даже против его воли, будет много других пони. Это политика, и он теперь от этого никуда не денется. Ты можешь быть с ним рядом, можешь уйти, но ты никогда не сможешь стать той единственной, как наивно мечтаешь во сне и наяву. Даже его брак уже предрешён, но ты можешь быть рядом, помогать ему, поддерживать его, когда ему будет сложно, любить, делать так, чтобы ему было хорошо ‒ и он ответит тебе тем же. И не важно, сколько девушек будет в его табуне, главное ‒ это то, что происходит между вами. Ты и так первая в его сердце, поднявшаяся от простого секретаря принцессы Кристальной Империи до первой кобылки юного принца ‒ чего же ты еще хочешь добиться?” ‒ она скатилась с кровати и молча пошла к выходу, оставляя меня наедине с моими мыслями.
‒ “Ах да” ‒ ее лицо вдруг вновь возникло в дверном проеме -”Ты сразу к нему не беги, постой на своем, чтоб осознал и все такое-прочее, помучался и пострадал. Прибежишь сразу ‒ он тебя слабой сочтет”.
‒ “Фреши... Кхем... Я не настолько маленькая и наивная кобылка”.
‒ “Молчу-молчу. Тогда спокойной ночи. Да, кстати, снотворное и успокоительное ‒ в верхнем ящике прикроватного столика. Не больше одной таблетки в день”.
‒ “Поняла. Спасибо, Фреши!”.

Я решила все же последовать столь мудрому совету, поэтому, не спеша, умылась и наведя марафет, обдумала все сказанное Фреши. Я честно терпела несколько часов, споря сама с собой, обыгрывая варианты разговоров, раз за разом, с наслаждением, тыкая носом в ковер этого надутого, самовлюбленного, глупого… Эх, а еще ‒ такого мягкого и романтичного дурачка! Ну и как на него было после этого сердиться? Вздохнув, я посмотрела в окно, за которым угасали последние отсветы заката, а первые звезды, робко и несмело, начинали взбираться на небосклон, почувствовала, что пора ‒ и собравшись с духом, вышла из комнаты.

Глава 5: Принцесса по субботам.

“Привет Ба. Итак, я приехала. Как это ни странно, но мои опасения по поводу того, что встречать меня будет только угрюмая полосатая охрана с одной-единственной фразой "Пройдемте!" не оправдались — вместо этого, прямо на причале, меня ждал Санни, с курятником. Офицально, как вдруг выяснилось, я, принцесса Берри Эквестрийская, прибыла с визитом доброй воли к Нэсуль Хэмэт — главной жене Повелителя Земель, Иийисе Сосо Квамбе. Так что почестей мне навешали, дарами обложили, и так далее, по полной программе. Глядя на мою удивленную рожу, Санни просто в открытую ржал и всячески веселился, кстати, когда он успел так раздаться? По-моему, по размерам он уже если не переплюнул отца, то по крайней мере, явно работает в этом направлении. И откуда у него эта бородка, хотела бы я знать? К тому времени, как мы, наконец, добрались до дворца, прошла почти половина дня. Я не знаю, кто из курятника придумал катать меня по всему городу, выставляя напоказ почтенным жителям, но чую, крылья ей я пообламываю, вот только ноги отдохнут — я их отмахала до бесчувствия, приветствуя этих полосатых подданных братца. Через несколько часов еще и бал начнется, в мою честь... Почти все, как в детстве, только без Густава, Дримов и многих других. Только зебрийские платья-сари мне нравятся больше, чем те корсетные конструкции, что предпочитают у нас. Хотя какая разница кто как упакован, ведь внутри-то все одинаковы — лжецы, шуты, цари и клоуны”.

---

— Этхо профал!

— Кассим, будте добры, успокойтесь и присядьте.

— Не приказыфай мне, тфарь! Фы предали меня, подстафили, и после этого пытаетесь меня успокоить?!

— “Предали”? “Подставили”? Мы обещали тебе и твоим детям славу и известность.

— На меня и моих сынофей объяфленна охота! Это ты назыфаешь слафой?!

— Мы не уточняли, какую именно славу обретет твоя семья.

— Тфарь!

— А вот оружие я тебе точно не советую доставать.

— Умхи, отхотье сфёст!

— Касим, ты идиот.

— Хватит вы, оба!

— Ну Свирп!

— Я не от… Агггггхххххх!

— Свирп, ну нахрена ты его застрелил?!

— Если не успокоишься — ты следующий! Я думаю, никому из вас не стоит объяснять, что здесь вести себя нужно культурно?

— Культурно? Ты обломал мне охоту! Как трус, из арбалета!

— Пока ты игрался бы с этим идиотом, ты тратил бы наше время. А игрушечка и вправду неплохая. Из ее личных запасников, представь? Мы подменили ее сломанной подделкой. Гляди, это тебе не рядовая штучка, и точно в серию бы не пошла.

— Я тхумать, ваш брхат праф. Кхасим уже пхрошлое, и не стоил токо.

— Но все равно, он не прав.

— Токхда, я думаю, вы решитхе эту маленькую недоразумение в личном разговорхе.

— Они правы, если у тебя есть какие то претензии, то поговорим потом, а пока — подведем итоги. Итак, как я думаю, вы все знаете, что наши планы пошли немного не по тому пути.

— Тхевочка жива?

— Да, и как говорит наш источник в больнице, все обошлось довольно неплохо. Более того, она уже в замке, ей стерли память, и каких-либо нежелательных последствий, судя по всему, ожидать не приходится.

— Этхо хорошо.

— Да, Кшел сработал слишком хорошо, и все-таки нанес удар. Богини в панике, несколько отрядов Гвардии и Стражи направленны в Кантерлот, родители детей ведут расследование. Но основная задача все же выполнена.

— И да простят нас богини.

— Не тешьтесь надеждой, не простят. Но только так мы поймем, что ждет всех нас.

— Онхи всехо лишь дети, стоит ли так беспокхоится?

— Повторюсь еще раз, мы не можем считать себя в безопасности, пока не узнаем, кто они, и зачем она призвала их.

— Вы уверенны что это ее копыт дело? Они все же отличны во многом, они друге.

— Мне бы хотелось верить в то, что это и вправду какая-то случайность, но факты говорят о обратном. И все же стоит ли верить, что это новое начало? Думаю, решать вам самим. Ни я, ни вы не видели этих созданий живьем, и тем более было бы глупо сравнивать их с ночными стражами.

— Факты, друг мой, хоть и упрямы, но не всегда мы понимаем их правильно. Ввиду столь сложной ситуации не думаете ли вы, что нам стоит ненадолго взять паузу и хорошенько обдумать происходящее?

— Да, вы правы, тем более, учитывая нрав их родителей, которые навряд ли остановятся, это самое разумное, что мы можем сделать сейчас. Совет кланов считает так же.

— Значит, на этом и порешим.

Беррри.

Больница — это почти как поезд, только с неприветливым персоналом, уколами и неизменным видом из окна, а когда тебя из нее выпускают, ты оказываешься не в новом, интересном месте, а всего лишь дома, да еще и на постельном режиме. В постели, под одеялом, где темно и спокойно, где нет внешнего мира, его жестоких законов и полного пренебрежения мной.

Две девушки, метка, двадцать килограмм конфет — что еще несправедливая судьба уготовила этому бесполезному поню в ближайшее время? И я — маленькая, несчастная, обобранная собственными родственниками кобылка, cобравшая всего семнадцать килограмм, восемьсот семьдесят пять граммов конфет. Тысяча сто девяносто две конфеты — пятьсот двадцать пять карамельных, четыреста десять тянучек, и более двухсот шоколадных конфет — все, абсолютно все было вероломно отобрано и спрятано! Если бы не милость брата в виде маленького мешочка, то я бы и не знаю, что бы тогда делала. Наверное, продолжала бы тихонько ныть, нагоняя на него тоску и желание поделится со мной его запасами. Как это правильно делается — я не знала, но старалась как могла. Нет, он, конечно, стойкий и терпеливый, и даже продержался почти полдня, игнорируя мое чувство обиды и тщательно представляемые мной ощущения чего-то сладкого на языке. Я не знаю, конечно, насколько до него все это доходило, ведь раньше мы и не догадывались об этой странной “эмпатии”, но все-таки, я старалась как могла. И вот, наконец, дверь в мою комнату отворилась, и его недовольное высочество, с мешком наперевес и злобным взглядом вприкуску, ввалился в мою комнату, злобно фыркнул, положил мешок на кровать, что-то тихо бубня про “Совсем обнаглела!” и “Не хватало мне неприятностей, так теперь еще и это!”, громко хлопнул дверью. Что же, Монинг Фреш, а вернее бабушка, была права, эта ее “эмпатия” если ее правильно использовать, не такая уж и плохая штука, и становилось понятно, как я умудрялась, при необходимости, узнавать, как себя чувствует обормотина, конфеты приносящая. Эх, знала бы я раньше, что так могу! Но, тем не менее, небольшой мешочек никак не решал это затруднение, так как норма выдаваемого из мной же собранных запасов была всего пять конфет в день! И это мне, больной, страдающей, любимой дочери и внучке! Даже отец не сдавался, и угрожал съесть все сам и на моих глазах, чтобы я успокоилась. Подумать только, что вот это все, что я собиралась умять за неделю, теперь растягивается на сколько? Тысяча сто девяносто две конфеты, по пять в день — это пять умножаем на два, получаем десять, десятичные сдвигаем, и того — сто девятнадцать дней. Умножаем их тоже на два, двести тридцать восемь дней! Почти восемь месяцев! Эх...

А там ведь еще особые сахарные бомбочки от Бон-Бон, три штуки, их можно месяц грызть, и доставались они отнюдь не всем, и не в таком количестве! Ну подумаешь, доигралась, ну выставила мама диагноз "попа слиплась" — так это всего один разик-то и было, и это ничегошеньки не доказывает! А тем более того, что если я съем кучу конфет, мне снова станет плохо. Вот съела же я то, чем со мной Санни поделился, и все сразу — и ничего! Хотя нет, все-таки стало плохо, но только на душе, от того, что вкусные конфеты быстро кончились.

Что же до ответа, то долго ждать мне не пришлось, и как это ни удивительно, но судьба снова повернулась ко мне крупом. Лежа под одеялом, занимаясь депрессированием и жуя конфеты, я не заметила, как в мою комнату, через балкон, влетели Страх и Ужас моего многострадального крупа, благодаря которым, как мне казалось, метка в виде игольной подушечки мне обеспечена.

— Так, и где тут у нас пациент? — голос мамы тут же заставил меня замереть под одеялом в надежде на то, что меня не найдут, но через несколько секунд одеяло плотно обхватило мои бока — А, вот ты где! Попалась?

— Ма-ам! — как можно жалобнее протянула я.

— А что “ма-ам”? Я только держу. Кстати, надо еще найти, с какой стороны попа! — тут же ее ноги забегал по моим бокам и спине, стараясь пощекотать меня через одеяло. Недолго, но героически посопротивлявшись, я все-таки сдалась и засмеялась, тем самым выдав, с какой стороны меня колоть.

— Сестра, принимай! — тетя Кег, недолго думая, начала шуршать своей коробочкой с болючей медициной, и через несколько секунд я уже скулила, потирая свой уколотый зад.

— Вообще-то, юная леди, вам бы стоило вылезти из-под одеяла — она снова зашуршала медициной, видимо, убирая орудия пыток.

— А зачем? Леденец все равно не дадите! Да мне и здесь хорошо! — жестоко, с таким диагнозом медицина становится бессмысленной и беспощадной, раньше это можно было терпеть, пусть и за не самую вкусную, но все же конфету.

— Ну, у нас есть кое-что получше! — мать, не церемонясь, вытряхнула меня из одеяла вместе с кучей фантиков и почти пустым мешком конфет, на донышке которого лежал еще десяток карамелек — Ах вот оно что...

— Ну-с, значит, решила нарушить режим? — улыбка на лице тети Кег ничего хорошего для меня не предвещала, так же, как и большие, круглые глаза матери.

— Легко не отделаешься — с лица мамы ушла улыбка, оно стало суровым и непреклонным, и лишь блестевшие глаза выдавали ее настоящие чувства — сейчас Кег сделает тебе уколы, тут как раз на пять-шесть штук, а потом я сама на тебе потренируюсь!

Всхлипнув, я бросилась к матери, и влипла в ее грудь, обхватив ее, как в детстве, всеми четырьмя ногами. Зарывшись носом в сладковато пахнущую шерсть, я вздрогнула от ожидаемого ощущения иголок, вонзающихся в мой многострадальный круп и тихо заскулила, не желая вновь испытывать на себе всю мощь современной медицины, отчего-то, сосредоточенной на кончике иглы противных стеклянных шприцов.

-Ну ма-ам! — попалась все-таки. Я и сама это понимала, но все же, надежда уходит последней, тем более надежда на то, что все обойдется. Первая игла как будто только этого и ждала, мгновенно впиваясь в мою попу, а за ней и еще четыре. Тетя Кег колола быстро, с чувством и даже каким-то вдохновением.

— Ну-с, она готова. Где будем наказывать? — Тетя Кег улыбнулась и подмигнула мне.

— А где свободно? — задумчиво спросила мама.

— Ох, сестренка, для нас всегда найдется место, так что полетели.

— А может не надо, а? Или пойдем пешком? — с надеждой на помилование пискнула я. Исколотый зад неимоверно болел и чесался.

— Нет уж, забирайся. Живо на спину, и полетели! — сурово приказала мама.

— Так, напоминаю вам обеим — косметологов не бить, не кусать, подручными средствами не мордовать, мебель не ломать. В бассейн не писать! — Кег, наученная горьким опытом, всегда предупреждала нас с мамой заранее, чтобы нам и в голову не пришла мысль о том, что раз нас не предупредили, то сами и виноваты — Санни берем? А то не плохо бы и его освежить.

— Не думаю — поколебавшись, нахмурилась мама, отчего-то скрипнув зубами.

— Вот и правильно. Он уже взрослый мальчик — при этих словах сестры, мама как-то нервно сжала меня, будто в страхе, что злая и неведомая “взрослая жизнь” сейчас придет и меня заберет — Нужно будет ему отдельно время подобрать.

— Вот и Черри так говорит. Но они же еще дети! Рано им! — мать тяжело вздохнула и подставила мне спину, как бы намекая, что наказание не забыто, а всего лишь отложено.

— Скраппи, он пегас, и его долг перед нашим народом никто не отменял. Твоя подруга права, хочешь — не хочешь, а отпустить придется, так что радуйся, что у тебя еще и дочка есть! — подойдя к нам, она взъерошила копытом мою гриву — Так что еще пару лет будет, кого понянчить.

— Эй, не надо меня нянчить! Я уже почти взрослая и самостоятельная! — как и следовало ожидать, всерьез меня никто не воспринял — Вот сейчас тоже как пойду, как кого-нибудь найду!

— Например, ремня на свой круп? — мама с усмешкой притянула меня крылом к своей спине, не оставляя мне иного выбора, как покорно устроиться на ней верхом — Да, и он такой же пегас, как я — единорожка!

— Сестра, ты неисправима. Ты, как папа, один в один — тоже строга, сурова и непоколебима. Нехорошо это закончилось, не правда ли? В любом случае, он жеребец, и зажимать его, даже тебе, всю жизнь не удастся, да и ничего плохого в том, что у него будет как минимум одна постоянная девушка, в его возрасте нет. Это даже полезно для становления его как будущего жеребца и главы табуна.

— Все равно! Ну маленький он еще! И вообще, хватит мерить его вашими, пегасьими мерками! Он не пегас!

— Ну да, не пегас, однако это еще большая ответственность. Был бы он земнопони из какого-нибудь недалекого села — был бы уже при семье и ферме.

— Ну Кег, не начинай!

— А был бы единорогом из какого-нибудь влиятельного рода или клана…

— Сейчас стукну!

— Ха-ха, как будто это что-то изменит. В общем, мой тебе совет — расслабься и наслаждайся жизнью. Сейчас мы не станем отвлекаться на затруднения, часть которых создаешь для себя ты сама, а займемся более приятными вещами. Нас ждет массажик, стрижка, солевые ванны, хуфекюр и полное расслабление.

— А так же наказание за преступление — мама хитро улыбнулась, обернувшись ко мне — А еще отдуваться тебе за брата! Вернее, за его отсутствие. Ух, занянчу сегодня nafig!

— Это мне что, теперь всегда за двоих отдуваться? — а хотя чего я дергаюсь? Наказывают-то уже давно за двоих, а то и троих. Тетя Кег и мама весело засмеялись, и выйдя на балкон, пошли на взлет.

Летать на маме мне все же нравилось больше, особенно после того, как я достаточно подросла, чтобы летать на маме без детской упряжи. Ветер, бьющий в лицо, веселое ощущение в животе при резких маневрах, а главное — возможность слегка расправить крылья, подставляя их ветру. Главное, раскрыть их чуть-чуть, чтобы он заиграл в созданных магией перьях, даря ощущение настоящего полета, ведь если раскрыть их полностью, то можно и улететь со своего “транспортного” родителя. Риск и свобода — вот чего не хватало в полетах в пузырях, с бабушкой, но сейчас, этого риска со свободой, не очень-то и хотелось, особенно, когда тебя тащат в спа!

Наученная горьким опытом, я не кричала, не возмущалась и даже не пыталась сбежать, поскольку в лучшем случае, это бы закончилось внеплановым купанием в бассейне или даже перекрашиванием копыт в какой-нибудь дикий и редкий цвет, максимально не подходящий к цвету моей шерсти. Нет, конечно, я не была грязнулей, и в отличие от брата, ухаживала за своим внешним видом, но ровно настолько, чтобы быть красивой, милой и даже симпатичной — да-да, именно милой и симпатичной. Это очень даже полезно, особенно когда встречаешь тех, кто о тебе пока ничегошеньки не знает, но после каждого попадания в спа... Нет, не скажу, что я себе не нравилась, но это было чем-то излишним, тем более что перед моими глазами всегда был такой пример аскетизма, как мама, которая использовала минимум косметики, да и то, лишь когда бывала дома, в остальное время, предпочитая проводить время за картами или возле тренировочных манекенов, поэтому я абсолютно не понимала, зачем нам это все нужно.

Но это было не самое страшное — у наших медальонов была одна особенность, которой мать, по крайней мере, в моем случае, пользовалась для наказания. Я называла ее “спускание шкуры”. Облик полностью изменял мой внешний вид, в том числе и шерсть, но главное — он существовал отдельно от моего тела, “надеваясь” на него, словно невесомое подобие костюма, и поэтому меня можно было постричь дважды — сначала снаружи, облик, созданный медальоном, а затем — и внутри, мою настоящую шкурку, скрытую под странной магией. Странная магия, созданная некогда моей бабкой по отцовской линии, очень заинтересовала самих принцесс, и несмотря на то, что коронованные сестры почти не покушались на цацки, с детства оккупировавшие наши шеи, я слышала от отца, что Луна довольно долго изучала попавшие к ней в копыта амулеты, восхищаясь искусством и находчивостью создавшей их единорожки. Увы, все новое постепенно приедается, и теперь, эти необычные свойства медальонов использовались матерью для проявления фантазии, экспрессии, и много чего еще, когда приходило время для стрижки. И поскольку это было наказание, я думаю, не стоит и говорить, что мама стригла из копыт вон плохо, но с энтузиазмом, почти так же, как и готовила. Поэтому недели две или три после очередного посещения спа я ходила в весьма забавном виде, но моего мнения по этому поводу почему-то никто и никогда не спрашивал. Хорошо еще, что хоть не налысо остригали.

Вот так вот я, мама и тетя Кег оказались в этом доме страданий и сомнительных процедур для богатых дур, которые некоторые пони называют “спа-салон”, в окружении специально подготовленного и очень внимательного персонала. Не знаю, почему тетя Кег побаивалась наших визитов и всегда тащила нас в один и тот же салон, но по опасливым взглядам, с которыми некоторые работники смотрели на маму, я подозревала, что предупреждения о недопустимости насилия, регулярно звучавшие из уст ее сестры, были не просто шуткой. В прочем, так же, как и предупреждения о бассейне. Но тогда во всем был виноват Санни! Он первый начал! Честно!

Так или иначе, героически перетерпев натянутые улыбки и неискренние приветствия лучших и наилюбимейших гостей, в надежде на то, что ну хоть на этот раз, несмотря на то, что до этого ни разу такого не было, но может быть, хоть сейчас повезет, и мест, а тем более трех, для нас не найдется, я все-таки оказалась на кушетке, в одной из отдельных, для таких особых гостей, как мы, банных комнат. И, как это ни прискорбно для меня, первой шла комната для стрижки. Как и подобает подобному помещению, это была комната с минимумом мебели, состоящей из кушетки с мягкими, но крепкими ремнями и тумбы с необходимыми принадлежностями, в то время как каменный пол и яркое освещение неплохо поддерживали антураж камеры для пыток.

— Ну, доча, залезай. Будет совсем не больно! — коварная улыбка на лице матери утвердила меня в понимании обратного. С последней моей стрижки прошло чуть более двух недель, и шерсть успела отрасти заново, поэтому, как бы она не старалась, у меня был шанс не особо опозориться.

— Ну мам, может, не надо? Я все осознала и больше так не буду! — ныла я скорее для проформы и поддержания самооценки, так как давно уже поняла, что если мама наказывает, то поблажки не жди.

— Ты ничего не забыла? — ее вопрос меня немного удивил.

— Вроде нет… — вскарабкавшись на пыточный стол, я замерла от удивления, не понимая, что именно она имела в виду.

— Медальон сними — это прозвучало почти как “Амнистия”! Значит, никто не увидит меня в таком веселеньком виде! Но… Внезапно, что-то странное шевельнулось у меня в груди. Странное чувство страха, сковавшее мое тело, росло и ширилось, и свернувшись калачиком на столе, я заскулила от страха, прижимая к себе копытами медальон.
“Звезду… С небес..”.

— Нет… — тихо прошептала я, не понимая до конца, что со мной такое творится. Казалось, вот она, поблажка, прощение, но почему же мне так страшно?

— Скраппи, не надо. Отложи машинку и отойди — Кег явно испугалась, так же как и мама, вмиг отбросившая машинку и сгребшая меня со стола.

— Да вижу я! Вижу! — обхватив меня, как в детстве, она прижала к себе мое вздрагивающее тело и для верности, обхватила меня своими огромными крыльями. Ее копыто принялось гладить меня по шее, по голове, проходясь по ставшей отчего-то очень мокрой гриве, отгоняя нахлынувший страх и постепенно, успокаивая мое взбунтовавшееся тело.

— Берри, тебе страшно снять медальон? — тетя подошла к нам, стараясь придать себе как можно более спокойный вид.

— Да… — дрожащим голосом ответила я из наполненной перьями глубины. Перед моими глазами, все четче, мелькали странные образы, наполненные кровью и железом. Моей кровью и чужим железом.

— А почему? — этот, казалось бы, простой вопрос, вызвал новый приступ страха.

— Не знаю! — я еще сильнее сжалась в комок, и тихонько заплакала — Не знаю, не знаю!

— Ну-ну-ну, все хорошо. Поплачь, маленькая, и все пройдет — мама наигранно улыбалась, так же, как и взволнованная Кег. Где-то на задворках бьющегося в страхе разума я понимала, что все это ненормально, что не может такого быть, чтобы какая-то, пусть и странная истерика, может переубедить мать, но в тот момент мне было не до этого.

— Берри, нам нужно его снять — Кег подошла к нам вплотную, и я почувствовала ее ногу между мной и матерью, и от мысли, что она пытается подцепить мой медальон, я постаралась вжаться в маму как можно сильнее и тем самым, помешать Кег.

— Звездочка, успокойся и расслабься. Все хорошо, ничего страшного не происходит, я рядом и никому не дам тебя в обиду, слышишь? — мама слегка отстранила меня от своей груди, и тетке все-таки удалось выцепить медальон, цепочка которого тут же скользнула по моей шее.

-Держи ее крепко! Не отпускай, я сейчас! — мамины ноги тут же сжали меня, словно тиски, в то время как синяя пегаска быстро выскользнула за дверь.

— Звездочка, а давай слетаем на шашлыки, к грифонам? Вот пряма завтра, я как раз мясо замариную, которое эти… Не важно, в общем. Возьмем папку, пока он здесь, и рванем на природу, в горы! — ее ласковый голос и такое соблазнительное предложение потихоньку начали отвлекать меня от волн непонятного страха и ужасных видений, накатывающихся на мой мозг. Что могло быть лучше прогулки в горы, куда-нибудь подальше ото всех, где можно было носиться и прыгать по сугробам, с визгом скатываться с горок или барахтаться в воздухе, уцепившись зубами за отцовский хвост?

— И Санни?

— И Санни, но без подружек. Только ты, я, и отец с твоим братом. Может, внуков деда Гриндофта пригласим — помнишь их?

Да, предложение было крайне соблазнительным. Свобода, одиночество и гостеприимство крылатого народа, такого же хищного, как и… Как я и брат. Грифоны не клевали салатики — они питались рыбой и толстыми, вороватыми грызунами, с которыми, как и у пони-северян, у них шла настоящая война, и вот уже пять лет, как одна из горных вершин Дракенриджского хребта приютила небольшой клан представителей этого забавного народа. Которые не смотрят на тебя, как на чудовище, и после длинных прогулок в горах, с радостью встречают гостей на пороге своих каменных жилищ с приветствиями и маленькими мисочками горячего бульона или рыбного супа.

Кег, как ошпаренная, влетела в комнату вместе с своей сумкой и какой-то единорожкой, тут же начавшей сверкать рогом. Этот свет играл и завораживал, заставляя смотреть на него, только на него. Мне хотелось смотреть на него все больше и больше, я даже пропустила то не приятное мгновение, когда в мою попу снова впились безжалостные иглы настороженно фыркавшей тетки. После того, как экзекуция закончилась, она собрала вещи и не глядя на мою обиженно дрожащую нижнюю губу, довольно грубо выпроводила из комнаты сверкавшую любопытными глазами подчиненную.

— Фу-ух, успели! — словно подтверждая ее слова, моя челка, что вечно мельтешила в поле зрения, сменила свой цвет с песочного на синий, на необычно, не привычный синий.

Разве прошло всего сорок секунд? Перед моими глазами промелькнула едва ли не вечность!

— А если бы не успела? — тихо спросила мама.

— Поверь мне, сестра, даже если бы и не успела, я знала, кого звала, кого сюда устраивала. И даже если бы я ошиблась в ней, нашлись бы способы, как обеспечить тайну — жесткая и властная Кег больше напоминала ту, к которой привыкли ее подчиненные, а от упоминания каких-то “методов” мне, почему-то, стало как-то не по себе — А ты как, Звездочка?

Кег редко звала меня так, как, в прочем, и Санни — Солнышком, но тут, видимо, ее беспокойство побороло ее привычки.

— Не знаю. Я вдруг чего-то так сильно испугалась, но не понимаю, чего именно! — меня начала бить мелкая, паническая, дрожь, и пожалуй, только крепкие объятья матери не давали мне вскочить и начать бегать кругами по комнате.

— И это началось, когда мама попросила тебя снять медальон? — при упоминании об отобранной вещице мне снова стало не по себе, снова захотелось закричать, вырваться и забрав у Кег медальон, одеть его обратно. Судя по еще сильнее прижавшим меня ногам матери, она это почувствовала, и отпускать меня явно не собиралась. Понимая неестественность всего происходящего, я попыталась успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая малиновый аромат мамы.

— Да...

— Кег, успокойся и отстань от нее. Что произошло — понятно, она просто испугалась. С кем не бывает, правда? Может быть, и ты бы на ее месте так же испугалась — мама нервно хихикнула, стараясь свести все к шутке, но я все-таки ощущала, что что-то было не так.

— Ладно-ладно, я не психиатр и не стану спорить с таким ушлым диагностом, как ты — иронично поклонившись, Кег подняла с пола машинку и вручила ее матери — Но раз уж медальон снят, то давай-ка ее все же пострижем? А то чего ради мы так старались?

— Нет уж, давай лучше ты, сестренка, а то если это сделаю я, Луна нас прибьет за саботаж ее хитрых планов — фыркнув, мама отошла в сторону, подпуская ко мне тяжело вздохнувшую Кег. Отойдя в сторонку, она взяла зубами медальон и положила его на кушетку, прямо передо мной. Как всегда, находясь вне контакта с моим телом, он поменял цвет, и теперь перед моими глазами лежало маленькое, серебристое украшение с непроницаемо-черным камнем, окруженным непонятными значками, бегущими по бокам медальона. Его вид, его близость постепенно успокоили меня, но все то время, пока тетка возилась с моими обросшими боками и животом, я, не отрываясь, глядела на спокойную черноту, пытаясь выбросить из головы видение ножа, раз за разом, опускаемого на меня чьей-то ногой.
“Звездам нет места на земле!”.

Санни.

— Пап, ты должен мне в этом помочь!

Мы с отцом сидели в беседке дворцового сада, куда я безуспешно пытался притащить его уже несколько дней подряд, поскольку моя жизнь и комната превратились в домик Дискорда, и я абсолютно не знал, что с этим поделать. Конечно, с виду Крисстал и Ринга ладили, но это только с виду, а я, как дурак, своими неумелыми попытками наладить их отношения еще и подливал масла в огонь. Ринге нужна была помощь и главное — присутствие кого-то рядом, кому она могла бы доверять. Крисстал же требовала внимания к себе, считая, что Ринга справится и сама, так как выбора у нее все равно нет, ведь она — собственность. Вот именно, вот так вот — “собственность”, и желания ее господина, а уж тем более, его первой леди, для Ринги — закон. Вот так вот, поначалу с сочувствием принявшая Рингу Крисстал превратилась в ревнивую гидру, старательно следившую, чтобы я и Ринга ни в коем случае не оставались наедине, даже на минуту, или, что еще лучше, она вообще не выходила бы из своей комнаты, расположенной по соседству с комнатой Крисстал. И мне стоило больших усилий, чтобы хоть как-то сдерживать их языки и ноги в рамках приличия, так как Ринга тоже оказалась девочкой не промах, и даже несмотря на свое подавленное состояние, пару раз объяснила Крисстал свою позицию с примерами и эпитетами, которые вполне могли бы оценить мама или Буши Тэйл. За что, как ни странно, Крисстал обиделась именно на меня. Не говоря уже о том, что ей пришлось поменять прическу, из-за “случайно” упавшей на нее чернильницы. И ситуация ухудшалась по мере того, как девочки все больше и больше погружались в свой конфликт. Единственным временем, когда они не галдели и не пытались друг друга от меня оттеснить, было время сна, но естественно, никто уступать не желал, поэтому спали они у меня. Теперь, я еще и не высыпался, так как спать в таком зажатом положении, как в первую ночь, было абсолютно невозможно, неудобно и просто ужасно — сжатое с двух сторон, тело затекало и чесалось, доводя меня до сумасшествия. А окружавший их запах, и тепло, и мягкость их тел на утро очень сильно осложняли мою жизнь.

— Честно признаюсь, даже не знаю, что тебе посоветовать. Попал ты — он кисло улыбнулся и потрепал меня по голове — Опыта у меня мало, да и я старался, чтобы мой табунок не пересекался, и мне это неплохо удавалось. А потом я встретил твою маму... Неприятностей от нее, конечно же, столько же, если не больше, но по разным углам ее не рассадишь, да и одну ее в угол сажать тоже опасно.

— Может, маму спросить?

— Нет, Санни, это очень плохая идея. Во-первых, потому что проблемы твоего табуна — это твои трудности, и нельзя вот так просто взять и спросить кого-то, кто, не задумываясь о последствиях и о том, как будет лучше для тебя самого, придет и сделает все по-своему. Не спорю, они у нее по струнке ходить будут, и даже пойдут на компромиссы, но нужно ли тебе это? — как бы мне этого не хотелось, но отец был все же прав. Мой табун — моя ответственность, и как бы мне ни хотелось, по-жеребячьи, чтобы кто-то все решил за меня, я уже не был жеребенком, даже если в моем взрослении были виноваты обстоятельства.

— Знаешь, несмотря на их разногласия, у них есть и кое-что общее. Любовь к тебе, например. И ревность.

— Любовь? Это у нас с Крисстал, но между мной и Рингой…

— И вот тут ты ошибаешься. Ее готовили для того, чтобы убить тебя, день за днем. Ее натаскивали на то, что ты — зло, ты — демон, что тебя нужно убить и клинок при ней был куда как остер.

— Крисстал вовремя пришла, наверное, но она и сама не хотела этого делать!

— Вот именно, а почему, ты не думал? Почему я, в отличие от матери, не боюсь за тебя, не слежу за ней, не прошу бабушек, чтобы ее убрали из замка, дав ей домик где-нибудь на периферии? И почему ты заступился за нее?

— Ну… Ну, мне не приходило это в голову... Мне казалось, что ты сошел с ума, и я поступаю правильно. Да, и как я понимаю, ее нельзя вот так просто куда-то отправить без меня, это нарушит закон.

— Она просто влюбилась в тебя, в твои манеры, в твое поведение. Образ демона, которым ее пичкали, распался сам собой, ведь она и до этого сомневалась, а ты лишь подтвердил ее сомнения. Но и ты где-то в глубине своего сердца обратил на нее внимание, ведь даже сейчас ты ищешь лазейку, чтобы оставить ее рядом, ведь на самом деле тебе просто стоит приказать ей жить там, куда бы ее послали, и все — нет никакого нарушения. Да и подумай, обратит ли на это кто-нибудь внимание после всего произошедшего? Или ты забыл про то, что тебе сказал Кха? Про “право крови”?

— То есть, она меня любит? — я постарался не выдать себя ни единым движением, и как ни в чем ни бывало, продолжил разговор, удостоившись одобрительного кивка от горделиво поглядевшего на меня отца.

— Вот так-то, сын. Судьба — кобыла интересная, и то, что у тебя к Ринге только “дружеские” чувства, никак не освобождает тебя от ответственности, которую ты сам взгромоздил на свою спину. Иногда решения принимает не разум, который сопротивляется, как ему кажется, нелогичному, необоснованному решению, а сердце, которое чувствует правду.

— И честно говоря, я уже жалею об этом. Быть может, если бы я не поддался на уговоры Кха, все сложилось бы иначе?

— Может быть, но это маловероятно. Главное же в том, что ты для них — именно та связующая ниточка, что держит их рядом, и каждая из них хочет этой ниточки побольше. И они делят твое сердце, сын — кобыла не может любить сразу двоих жеребцов, но жеребец может, и не только двоих. Наверное, только благодаря этому “закон минимума” нас до сих пор не приравняли к вымершими видами.

— Пап, а почему ты так спокойно относишься к Ринге и тому, что произошло?

— Спокойно? Нет, скорее, сдержано. Поверь, Ринга мне так же неприятна, как и твоей матери. Она убийца, пусть и несостоявшаяся, она неоднократно нарушала закон своим молчанием, бездействием и, как ни странно, надеждой, что все обойдется. Как страж, я не могу ей простить этого и даже то, что я узнал при ее допросе, не изменит моего к ней отношения. Но есть соображения, которые останавливают меня от того, чтобы как твоя мама, устраивать скандалы и спорить с бабушками. Первое — это то, что нет лучше друзей, чем раскаявшиеся враги. Случай редкий, но бывает и такое. Ну, а второе — это то, что она твоя девушка и я хочу, чтобы ты был счастлив, и как это ни странно, я думаю, что она может помочь тебе в этом. Ты вырос, теперь ты способен принимать решения сам, и это уже тот этап в твоей жизни, когда ни я, ни мать, не можем вмешиваться в твои решения. Да, конечно, и для меня и для нее это сложно, мы привыкли к тому, что ты маленький несмышленыш, за которым нужен глаз да глаз, и для нас, как для родителей, это всегда будет так. Особенно для мамы, с этим она не смирится никогда, сколько бы лет, подружек или власти у тебя бы ни было, поэтому тебе придется еще долго отстаивать свою самостоятельность и не пускать ее в твою семью.

— Самостоятельность? Я уже начинаю жалеть об этом. Да, и неужели самостоятельность определяется только по тому, способен ли я заехать тебе в лицо?

— Вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, вопрос в том, почему ты это можешь сделать. Ребенок живет моралью родителей, и если они говорят, что так надо, то так и надо. Но когда ты понимаешь, что они не правы, что так нельзя, ты становишься самостоятельным. Да, пусть не во всем, ведь во всем сразу преуспеть невозможно, но это лишь первый шаг. Ты попытался сделать то, что, по-твоему мнению, было нужно и так, как тебе казалось, это и нужно было сделать. И сделал ты это сам, проявил свою волю, и спас свою девушку.

— Мою девушку? А по-моему, она — навязанная мне придворными интригами рабыня!

— Хе-хе, ну, это тебе решать. Для нее, к примеру, ты — герой, так что воспринимай произошедшее как хочешь, но главное, главное не разочаруй их.

— Может, это выход? Я их разочарую, они от меня сбегут, и все буде по-прежнему?!

— Нуууу, мечтать не вредно. Вот только вопрос, что страшнее — любящая и ревнивая кобылка, или любящая, ревнивая, и обиженная кобылка? Она ведь и обидеться может...

— Об этом я как-то не подумал...

— Поверь, ты о многом еще не думал, и даже не подозреваешь, о чем задуматься бы стоило. Знаешь, пожалуй, вопрос о том, как примирить табунок — не самый страшный...

-Да неужели?

-Да-да, есть еще вопрос длинною в пару десятков лет, “Как воспитать детей так, чтобы ими можно было гордиться?”.

-И как же?

— Не знаю — он улыбнулся и встал на ноги — Но что-то мы заболтались, мама с ее сестрой потащили Берри в спа, ну а нам с тобой предстоит самая сложная задача. Я понимаю, что это неприятно, но неизбежно, и твои бабушки планируют официально представить тебя с сестрой двору в следующую субботу, а это значит, что тебе придется приодеться.

— Беее! Ну зачем?!

— Этикет, Санни, этикет. Я понимаю, что тебе не хочется терять время на всю эту тягомотину с портными, но у нас нет выбора, и самое страшное — нам нужно подобрать тебе симпатичный галстук.

— Иначе тебя не пустят домой?

— Да, мама так и сказал, “без галстука домой ни ногой”. Единственное, что мы можем не выбирать — это накопытники, за них нас всего лишь лишат ужина.

— Предлагаю заглянуть в Сенбургерс! Кстати, можешь переночевать у меня — комфорта не обещаю, но это лучше чем снова спать на твоем любимом дереве.

— Согласен, сын, тем более что до него еще долететь нужно. Но тут уже все серьезно, эти помешанные на этикете придворные не поймут, как это принц позволяет себе выглядеть словно простой пони, поэтому…

— Ну, если так нужно — то я согласен.

— Вот и отлично! — отцовское копыто легло мне на затылок, и мне вновь стало легко и приятно, словно навалившиеся на меня проблемы на время отошли куда-то вдаль — И знаешь что, мой милый? Я горжусь тобой. Пожалуй, теперь я могу сказать, что воспитал хорошего сына.

Берри

После того как мать и тетя Кег были удовлетворены увиденным в результате двух стрижек, на меня, к моему вящему облегчению, вновь нацепили амулет и поволокли в следующий зал. Само по себе это было небольшое, круглое помещение с бассейном, четырьмя кушетками и несколькими ширмами, декоративными колоннами, что выпирали из стен и под самым потолком сходились в единую ажурную конструкцию... И одним моим заклятым врагом, на которого, в приступе ярости, я любила порычать, поорать, ну и другими способами повыражать свое недовольство — массажистка Стронг Хувс.

Если и была на свете для меня кобыла страшнее, то это была только мама, хотя не спорю, что после маминого копыта я тоже чувствовала этакую легкость во всем теле, как и после стараний Стронг Хувс, однако легкость эта была сосредоточена где-то в районе покрасневшего крупа. Мама с тетей Кег любили Стронг Хувс и ее, по их заверениям, “просто волшебный и расслабляющий массаж”. Но я была с ними в корне не согласна, поэтому при одном только виде этой массивной земнопони зеленого цвета, с темно-синей гривой и меткой в виде копыта и полотенца, я предпочитала тихо линять и не отсвечивать на пересеченной местности, во избежание попадания в копыта этой пони первой. Все-таки разминая сначала мускулистую мать, затем Кег, она немного уставала, но тут, к сожалению, мне не повезло, но даже услышав за своей спиной ее басовитый голос, я все еще надеялась, что все обойдется.

— Добрый день, девочки! — она приветливо помахала нам копытом.

— Добрый день, Стронг — почти хором ответили мама и Кег. Я же предпочла тихонько рвануть вперед, надеясь скрыться за кушеткой матери, но мой хвост был тут же прижат к полу сильным копытом, вынудив меня шлепнуться на круп.

— А ты чего молчишь, торопыга?

— Добрый день, Стронг Хувс — поняв, что выкрутиться не получится, обреченно поприветствовала ее я.

— Вот так-то лучше, торопыга. А где вы второго малыша забыли?

— Тебе придется привыкать к тому, что он теперь взрослый и самостоятельный жеребец, Стронг — залезая на свою кушетку, тетя Кег иронично улыбнулась матери, вновь расстроено скрипнувшей зубами.

— Ну, наконец-то! Как же я за него рада! — ее сильные копыта подхватили меня и забросили на массажный столик.

— А я нет! — тихо проговорила мама, видимо, думая, что ее не услышат — Вот у всех дети как дети, а у меня — орел! Ну ладно, у всех детей наступает период в жизни, когда им о ком-то хочется позаботиться, рыбки там, собачки-кошечки, хомячки на крайний случай... Но и тут он превзошел всех, завел, так сказать, сразу и надолго! И даже мое честное предупреждение о том, что он свою зверушку сам кормить будет, и в туалет водить, и миски мыть, и за водой следить, его не остановили! Вот пусть теперь и мучается со своей “рабыней”! Уж лучше рыбки, во славу Селестии!

— Ревнует — констатировала тетя Кег, изящно улыбнувшись Стронг.

— Ну, девочки, эти ваши споры меня не касаются, мое дело — массаж и я могу лишь позавидовать тем, кому он достался или достанется. Была б я сама помоложе, лет на двадцать… — что-то холодное, липкое и пахучее вдруг полилось на мою дважды свежевыстриженную, многострадальную спинку. И почему магия не может, например, сделать так, чтобы все, что со мной делали, доставалось “облику”, а не мне? Ну, то есть, все хорошее и вкусное доставалось бы мне, а вот стрижка или ремень — уже облику… Мир, ты не справедлив!

— Берри, выпрямись! — коротко скомандовала Стронг, прежде чем начать превращение моей маленькой тушки в кусок податливого теста — Зря ты так, моя дорогая, у тебя отличный сын. Наверное, я и сама бы приударила за ним, попытав, так сказать, счастья…

Мое воображение тут же попыталось представить, как Стронг приударяет за Санни, слегка приламывая ему чего-нибудь, чтобы он немного пострадал от ее приудариваний. Но увы, в самом начале ее очереди была я. Поэтому, весело похрустывая под ее копытами, я никак не могла заткнуть уши и не слышать треп старших о Санни. Нет, я, конечно, понимала, что в таком уединенном месте, как спа, где жеребца дальше бассейна и стрижки не затащишь, вполне можно было обсудить едва ли не самые интимные вопросы, но как по мне, все и так было понятно. Рано еще Санни было обзаводиться, пусть и пока еще неофициальной, семьей. Да и вполне неофициальными подружками — тоже, тут я с мамой была полностью согласна. У него еще сестра есть, в конце концов, вот пусть обо мне и заботится, если так хочется! Это хорошо, что они на мясо не претендуют, а вот конфеты, десерт, и многое другое, теперь будут потрачены не по назначению — то есть, не на меня! И даже если он теперь будет отдавать мне только треть, если даже не четверть, то это все равно огромные потери! Не говоря уже о том, что он мог вообще перестать делится со мной, а отдавать все уже двум коварным десертоотбирательницам!

Постепенно разговор зашел об очередном торжественном вечере, который намечался, как оказалось, всего через две недели. И все бы ничего, ведь подобные мероприятия разного калибра проходят регулярно, от праздника Летнего Солнцестояния, и Лунной Ночи, считавшимися самыми главными, где почести возносили самим богиням, и заканчивая банкетами садоводов, строителей, работников библиотек и прочих рядовых профессий, что шли почти непрерывно в приемном крыле дворца. Даже скучно было туда ходить, настолько они были однообразны. Нет, конечно же, у каждого такого банкета был свой особый колорит — к примеру, день кондитера и связанный с ним конкурс на лучшего пекаря, или день магических школ с его непревзойденным магическим салютом, который был не хуже, чем на праздниках богинь... Но были и совсем скучные, такие, как день аристократа, канцелярского работника и тому подобных. Правда, тут была одна хитрость — скучные праздники чаще совпадали по дням, и нередко клерки, аристократы и чиновники проводили свои банкеты одновременно, только в разных залах. Но это же должен был быть бал, и именно этот бал, как оказалось, давался в нашу честь, то есть — в честь меня и брата!

— На самом деле, в планах принцесс устроить тебе с братом весьма веселую жизнь на ближайший год. Вы, как их внуки, будете выполнять представительские функции на избранных торжествах, пока они будут спать, отдыхать и валять дурака, несмотря на все их заверения, что это время им придется потратить с пользой — мама иронично усмехнулась, глядя на мою ошарашенную морду.

— То есть, это будут праздники в мою честь?! — вот это повезло, вот лучшей новости и быть не могло! Балы в мою честь! Сладости, вкусняшки, салюты — и все это в честь меня, и без ограничений! А почет и уважение от гостей? Да все просто обзавидуются! Правда, как я ни прикидывала, список приглашенных никак не хотел переваливать за три десятка морд.

— О нет, юная леди, не в вашу честь, а “от вашего имени”. К примеру, “Бал Принцессы Берри и Принца Санни в честь первого помидора”, ну и так далее. А еще, я застолбила вас на день врача! — тетя Кег блаженно вытянулась на кушетке под мощными копытами Стронг.

— То есть, гостей мы не приглашаем? И рога надевать придется?! — как-то невесело получалось, нас гонят на праздник не пойми кого, ни одной знакомой морды не будет, да еще и фальшивый рог напяливать придется. Мы что, клоуны? Принцессы же аликорны, у них и крылья, и рог есть!

— Мы с папой и бабушками решили вам до поры до времени не говорить об одной маленькой детали. Вы и в правду самые настоящие принц и принцесса, таков ваш титул среди знати — мама недовольно дернула плечом и крыльями, словно подчеркивая свою неприязнь к этим зазнавшимся пони — А деталью является то, что ими вы будете не всегда.

— То есть, я — принцесса? — я не совсем понимала, что это значит, но какое-то, шестое чувство опять подсказывало, что меня обманули и воспользовавшись моей детской наивностью и несмышленостью, чего-то недодали!

— Да, дочка, ты принцесса. Но только по субботам. Ну, и по воскресеньям, если будешь себя хорошо вести.

— А почему только по субботам? — возмущенно спросила я.

— Потому что от вашего имени будут даваться субботние балы — что ж, от слов мамы ничего яснее не стало. Ну и что, что балы по субботам? Как это влияет на то, когда я могу быть принцессой, а когда нет?

— Но если я — принцесса, значит, мне все можно, и тем более, быть принцессой даже в среду? — нет, конечно, лишний день побыть принцессой было бы хорошо, но требуя большего, у меня была возможность как минимум получить воскресенье и без хорошего поведения, поэтому я решила торговаться до последнего.

— Нет, только суббота, и воскресенье за хорошее поведение. В остальные дни ты — Берри Раг. Ясно, моя маленькая зазнайка? — несмотря на ласковый тон, ответ матери был категоричен и строг. Но все-таки, это было лучше, чем ничего, и теперь мне оставалось только узнать, а как это — быть принцессой, и что это вообще значило.

---

Как оказалось буквально через пару дней, быть принцессой очень и очень невесело. Для начала то, что я считала кошмаром и издевательством под названием “этикет”, оказалось еще кошмарнее и издевательнее! Оказалось, что существовало две школы придворного этикета, и выбор между ними осуществлялся по тому, какая из принцесс давала бал. Изучая все тонкости этих двух школ под присмотром и руководством мажордома Реджинальда, я все больше приходила к выводу, что принцессы вели еще одно негласное соревнование — “кто придумает обычай понелепее”. И ладно бы крылья, которые нам положено было весь бал держать в раскрытом виде над спиной — эту проблему решала пара незаметных подвязок у их основания, но вот, к примеру, приветствия... По этикету Солнечного Двора, принцесса должна была встречать всех на входе в зал, где каждый был обязан поприветствовать ее и отвесить комплимент, книжечку с типовыми образчиками которых, толщиной в копыто, я даже не стала открывать. Хотя Санни мужественно осилил почти половину... И не говоря уже о сложном ранжире, по которому определялось, кто первый войдет в зал, и где учитывалось все, начиная от личного расположения и кончая заслугами прадедов, и чуть ли не вечным хвастовством между придворными и знатью о своем месте в очереди. Но этикет Лунного Двора мог дать придумкам Селестии знатную фору — складывалось ощущение, что большую часть времени, проведенного на луне, бабушка была занята обдумыванием тех пыток, которым она собиралась, по возвращении, подвергнуть своих подданных, замаскировав их под словом “куртуазность”. В самом упрощенному виде, приветствие выглядело несколько иначе, нежели при дворе солнечной принцессы, гостей запускали прямо в зал, по мере их пребывания, но не ранее, чем в него войдет сама принцесса, так что особо статусные гости могли пару часов прождать у закрытых дверей. Луна встречала их, восседая на своем троне, в глубине зала, при входе каждого гостя мажордом объявлял полное имя и титул приглашенного, после чего гость кланялся в сторону трона и получив ответный кивок или милостивый жест, проходил на свое, заранее обозначенное место. Система распределения этих мест была не менее сложной, чем у Селести, и включала в себя еще и службу в Ночной Страже, заслуги самого гостя или его родственников, и то, что Луна называла “оказанной некоторым честью”. Как владычица снов, она многое знала о своих подданных, и нередко получалось так, что самые знатные и богатые, прибывшие первыми, сидели в конце и в проходах между столов. Но никто не обижался, ведь “госпожа сурова, но справедлива”, как говорил с печалью в глазах старый граф Спел, по заверению мажордома, уже более пятнадцати лет, со времен первого банкета в честь возвращения Госпожи, не покидавший своего, не самого удобного места, прямо напротив входа. При входе в зал его спину видели все, не говоря уже о том, что он не мог просидеть и нескольких минут спокойно, не отходя от открывающейся двери. Что сделал этот почтеннейший, седой единорог — не знал никто, но судя по смирению, с которым тот переносил этот жест монаршего недовольства, альтернатива была куда как хуже. Тем более что в этой “великосветской тусовке” быть насовсем отлученным от приемов означало полностью выпасть из обоймы “нужных пони”, поэтому, как мне показалось, граф был готов самолично открывать двери в зал, лишь бы только его не гнали из него взашей…

Итогом всего этого стал выбор банкетного этикета “по-Селести”, но с поправкой на то, что гостей и их места будут определять бабушки. И комплименты желательны — но не обязательны. Во многом потому, что, как оказалось, столь грандиозное по меркам знати событие, как официальное представление двору и знатным домам принца и принцессы, это не просто большая политика — это агромадная политища, и желающих получить приглашение была тьма. Особенно это касалось влиятельных групп пегасов Лас Пегасуса и Клаудсдейла — в отличие от земнопони и единорогов, объединенных родственными связями, они кучковались согласно странному, непостижимому для остальных, и не менее сложному, чем у других видов, ранжиру “крутизны”, принадлежность к тому или иному уровню которого определялось, в основном, силами самого пегаса. Наши крылатые сородичи почувствовали свой шанс породниться с принцессами, и упускать его не намеревались, здраво рассудив, что шансы на то, что в ближайшие пару сотен лет, как, впрочем, и в предшествовавшие несколько сотен, приближенных-пегасов у принцесс не будет. И закусив удила, в своем стиле “Быстрее, выше, сильнее!”, соревновались как между отдельными личностями, так и целыми группами, выбирая самых сильных, красивых и достойных а главное — крутых. Единороги же отнеслись к этому достаточно спокойно, ведь на их стороне была статистика и уже действующая принцесса-аликорн Твайлайт, но все же некоторые рода, из наиболее прогрессивных, в основном занимавшихся бизнесом так же решили попытать свое счастье, как и многие земнопони, нажившие себе мелкий титул и неплохое состояние на фермах или же торговле со Сталлионградом. Как ни странно, но и их представители должны были быть на балу, и тоже с планами обратить на себя внимание — то ли к нам перебежать хотели, то ли считали, что переманивание на свою сторону дочери такой уважаемой у них фигуры как мама чего-нибудь да укрепит и повысит, а статус принцессы еще и докажет чью-нибудь правоту или неправоту и правильность избранного пути.

Так что бабушкам пришлось попотеть, ведь помимо трехсот обязательных гостей, на сотню оставшихся пригласительных для нашего первого банкета приходилась почти тысяча кандидатур, которых надо было проверить, выбрать и утвердить. Ну а я, с заметно осунувшимся братом, тем временем, училась быть принцессой. Ну, и выглядеть соответственно.

---

— Ваше Высочество! — в очередной раз бамбуковая трость Денс Даймонд прошлась по моим ногам, животу и спине — не сильно, конечно, но достаточно энергично для того, чтобы я втянула живот, выпрямила спину и шире раздвинула ноги — Запомните, что вы — это Эквестрия, моя милочка, и стоять вы должны так же грациозно, и со всем подобающим этому величием и гордостью, а не как земнопони, ковыряющийся в своей любимой куче навоза, на ферме. Еще раз!

Признаться честно, наше знакомство с ней как-то не заладилось с самого начала. Приглашенная Селестией белая кобыла-единорог с золотой гривой, уложенной в трехэтажную прическу, маленькими очочками и бамбуковой тростью, узнав, что с нами, особами столь высокопоставленными, никто и никогда не занимался, а более того, что даже росли мы не всегда во дворце, что, по ее мнению, было почти что на улице, среди варваров-пониедов, решила костьми лечь, но исправить это недоразумение, что, в общем-то, она и делала, причем с таким усердием, что я уже заподозрила ее в том, что это была какая-то форма скрытого издевательства. Тем более что Санни доставалось гораздо меньше, хотя это было и понятно — как оказалось, у знати на все были свои взгляды, и жеребцам можно было быть лишь слегка отесанными увальнями, поэтому на его ходьбу и грацию в начале уроков внимания не обращали, хотя на танцах он все же потел, ибо тут было без разницы, и танцевать должны были уметь все. Ну а мне приходилось страдать. Видите ли, по мнению Денс Даймонд, теперь уже новой придворной учительницы танцев, я должна была быть идеальна во всем, как принцесса, ибо я — лицо Эквестрии, поэтому спинку держим, крылья нараспашку и походка от бедер и плечей. Но что еще больше меня бесило, так это присутствие Крисстал и Ринги. Поскольку они, по решению бабушек, должны были стать эскортом Санни на предстоящих мероприятиях, им было велено так же, как и нам, “... истово и с прилежанием изучать изящные науки, кои знать положено любому отроку воспитанному”. Брат, как ни странно, был этому не очень рад, и как я понимала, отнюдь не из-за того, что он стеснялся неумения танцевать или двигаться, как подобает принцу.

Увы, Крисстал уделывала меня по всем статьям. Двигаясь плавно и красиво, она почти не получала втыков, а уж по экономии палок была просто идеальным вариантом, и Даймонд ни разу не довелось к ней приложиться этим инструментом. Ринга же старалась от нее не отставать, и буквально через урок и пару выволочек, бегала не хуже Крисстал. Я же училась, в основном, стоять красиво, как статуя, и не расслабляться. Поэтому в очередной раз я, глубоко вздохнув, расправила крылья, горделиво выпятила грудь и широко расставила ноги, всем видом показывая, что я — несомненная гордость Эквестрии.

— Вот так вот, милочка, и постарайтесь на этот раз не расслабляться, иначе вам придется остаться после занятий! — бросив на меня очередной строгий взгляд, она наконец-то обратила свое внимание на Санни, стоявшего в такой же позе, как и я — Ваше Высочество, будьте любезны пройти на середину зала.

Подорвавшийся было Санни сложил крылья, но тут же звонкий удар палки о круп напомнил ему о том, что не все так просто. Тяжело вздохнув, он опять расставил крылья, и со всем своим величавым, как ему казалось, видом, пошел к центру зала.

— Ваше Высочество, вы разучили те па, которые я вам показала на прошлом уроке? — Денс Даймонд прошла вслед за ним к импровизированному бальному залу, пяточек которого, диаметром метров в десять, был окружен висящими в воздухе зеркалами, отражения в которых, по мнению Денс Даймонд, создавали ощущение толпы вокруг и помогали научиться правильно ориентироваться в толпе танцующих, идеально выдерживая приличествующий интервал между парами.

— Да, конечно — отчасти я радовалась, что меня пока танцам не учат, во многом потому, что не хотелось убивать весь вечер на дерганья ногами, как это приходилось делать Санни и его подружкам.

— Вот и хорошо. Итак, дамы — она повернулась к Ринге и Крисстал, сидящим в углу, и по мнению Денс Даймонд, не нуждающихся в начальном обучении удержанию позы — Вы определились, кто сегодня будет в паре?

Встала Ринга. Через пару занятий у этой парочки уже получилось без скандала определиться, кто выходит на паркет и, как я понимала, они решили меняться через урок. Так как вчера танцевала Крисстал, она осталась сидеть у стены, но все же взгляд, которым она наградила свою товарку, никак иначе как испепеляюще-ревнивым, назвать не получалось. Она аж фыркнула и передернула ушами.

— Сегодня это буду я — Ринга скромно подошла и встала напротив Санни, принимая подобающую для начала танца позу.

— Вот и хорошо, милочка. Итак, па-де-де на одну четверть, поклон и поворот — скомандовала Денс Даймонд, и тут же ее рог засветился. Зазвучала незамысловатая мелодия, состоящая почти из голого ритма, и она начала считать вслух.
“Раз!” — передние правые ноги танцоров соприкоснулись. “Два!” — и они медленно начали кланяться друг другу, до тех пор, пока не прозвучало “Три!”. Тут их ноги разъединились и встали на пол, чуть в стороне от основной линии тела. “Четыре!” — танцоры одновременно качнулись вправо, перенося вес на уже отставленные ноги, завершая первые танцевальные па.

— Хорошо, дети, продолжаем. Поклон и поворот! — и снова Денс Даймонд начала счет. Санни и Ринга поклонились друг другу и, вновь соединив ноги, прошли по кругу, стараясь сохранить всю элегантность, стоя лишь на трех ногах — Неплохо, дети. Но, Ваше Высочество, вам стоит отставлять заднюю правую ногу чуть дальше при повороте, это поможет сделать ваш шаг более широким и плавным. И еще раз, с поклона!

И все началось по новой, и опять палка прошлась по моему телу, охаживая мои ноги, спину и живот — стоило мне расслабиться, как Денс Даймонд, не задумываясь, пустила в ход свое орудие воспитания.

— МЫ рады, что строгость и послушание есть корень сего воспитания отроков! — к моему невезению, как раз в момент моего “воспитания”, в зал вошла бабушка Луна и мать — Надеемся, сии уроки не проходят даром? — Денс Даймонд, только заслышав голос Госпожи, тут же склонилась в поклоне, и постаралась как можно незаметнее спрятать трость за спину.

— В силу моих скромных способностей, ваше высочество — не смотря на дружелюбие бабушки, Денс Даймонд явно струхнула и поджав уши, чуть попятилась назад, как нашкодивший жеребенок.

— Что ж, да будет так. Но я вынуждена просить вас прервать на сей день ваши занятия и отпустить детей — от такого расклада Денс Даймонд стало еще хуже. Ее просит сама принцесса! Ее, простого учителя! Тут она уже начала сжиматься в комок.

— Да-да, конечно! Как пожелаете! — почти пища от страха, пролепетала она.

— Так тому и быть. Санни, Берри, следуйте за нами — я тут же, быстренько шмыгнула к двери, пока никто не передумал. Едва дождавшись, когда ко мне подойдет Санни, вместе с ним поклонилась и попрощалась, радуясь столь внезапному освобождению. Лишь за дверью до меня дошло, что Крисстал и Ринга остались в классе.

— Фухх, я думал, это никогда не кончится! — по виду и голосу Санни было видно, что он сильно устал, хотя вроде и не танцевал пока толком.

— Я тоже не любила уроки танцев. Тия гонялась за мной по всему дворцу, пытаясь заставить пойти в класс, да и учителя были построже, не то, что сейчас. Синяки и стояние коленями на горохе были делом обыденным — Луна весело скакала вперед, умиленно глядя на нас и наши страданья, словно наш выжатый вид и впрямь пробуждал в ней ворох приятных воспоминаний — Теперь же, за ней гоняюсь я, чтобы отправить хотя бы немного потанцевать.

— Все равно я не пойму, зачем нам это нужно?

— Солнышко, повозки на улице сами движутся, или по правилам? — мама чуть отстала от Луны, и пошла рядом со мной, прижимая нас к себе своими огромными, теплыми крыльями.

— По правилам… — вопрос мамы явно его удивил.

— Хорошо. А для чего придуманы правила? И почему каждого жеребенка им обучают? — Санни явно силился понять, причем тут повозки, когда он спрашивал о танцах.

— Чтобы было безопасней, и никто никого ненароком не задавил — ответ брата явно порадовал маму.

— Вот тоже и в танцах, что бы ты никого ненароком не задавил, ни на кого не наступил и выглядел красиво! — мама потрепала его по гриве, как бы намекая, что все не так уж и сложно, если подумать — Тем более, как говорят в приличном обществе…

— Скраппи… — намекающе протянула Луна. Оказывается, даже идя впереди нас, она проявляла интерес к разговору за ее спиной.

— … “Кто кобылку ужинает — тот ее и танцует!” — не обращая внимания на покосившуюся на нас принцессу, радостно закончила мать тем нарочитым, карикатурно серьезным голосом, которым она вела большую часть своих утренних инструктажей для кентурионов и примипилов Легиона. Признаться, я обожала эти утренние “пятиминутки”, обычно, растягивающиеся почти на час, и притаившись за штандартом Первой Стальной когорты, могла хоть вечность слушать ее голос, то насмешливо журчащий, словно ручеек; то заходящийся в пародии на дикие, с ноткой безумия, вопли деканов и кентурионов, которыми те общались с подчиненными; то вдруг стихавший, и страшно лязгавший в наступившей тишине шипящей сталью, становясь похожим на звук извлекаемого из ножен меча.

— Ох, Скраппи… — закатывая глаза, негромко протянула бабушка, глядя как проказливо, совсем несерьезно захихикавшая мать ускорилась и обогнав идущую впереди аликорну, весело поскакала вперед. Даже находясь внутри облика, под ослабляющим нашу способность к эмпатии действием амулета, я ощутила теплую, словно парное молоко, волну нежности, разлившуюся вокруг идущей впереди бабушки, лишь покачивающей головой при виде вдруг не к месту принявшейся развлекаться мамы.

— Ээээ… И куда мы идем? — мне было интересно, куда нас так срочно потащили, что даже с занятий по правилам вождения своих тушек сняли.

— Мерки снимать. Вам все же нужна подобающая одежда — притормозив, мать прекратила веселиться, и тяжело вздохнула, словно вновь принимая на спину груз взрослых проблем — И предупреждаю сразу, в примерочной будет Квикки, она тоже снимет с вас мерки, но у нее ничего с собой нет. Ни петард, ни хлопушек — ничего, что можно взорвать, красиво сжечь или еще каким-нибудь красивым способом уничтожить. Вам ясно?

Что ж, это было понятно. С одной стороны, я обрадовалась тому, что увижусь с Квикки — веселая пони, возглавлявшая научно-исследовательскую группу Легиона со сложным названием, напоминала помесь безумного ученого и Пинки Пай, только вместо шариков в ее арсенале была взрывчатка и вечеринки в стиле “БА-БАХ!” или “Ой, не сработало. Бежим!”, и много других, замечательных сценариев, когда что-нибудь идет не так, взрываясь, разлетаясь и ведя себя абсолютно неправильно, не говоря уже о ее конфетках. Конечно, ничего опасного она нам не давала, но петарда размером с конфету, по концентрации радости, была гораздо лучше конфеты.

— Ты у нее даже мерную ленту забрала, выдав новую из запасов дворцовой обслуги? — Луна явно была немного удивлена тем фактом, что такой простой предмет в копытах Квикки нужно воспринимать как угрозу, не зная о том, что силитрированный дымовой шнур, являвшийся, в свое время, одним из не самых удачных ее экспериментов по созданию запального шнура со стабильной скоростью горения, она могла сделать из любой полоски ткани, и дыму от него было бы столько, что как минимум, вызвало бы пожарную тревогу. Что мы и делали в школе, довольно регулярно, пока мать не нашла концы в виде огромной бухты этого шнура на одном из складов, где Квикки ее “забыла”. Правда, поиски того, кто пользовался этим шнуром, результата не дали, даже двух дневная засада перед контрольными ничего не дала — никто не пришел, потому что я была занята подготовкой к контрольным, и спасло меня только то, что мама, по наивности, сначала спросила у меня, не знаю ли я чего-нибудь. Правда, я всегда подозревала, что мать обо всем догадывалась, и отбирание этой мерной ленточки было тому доказательством, а звиздюлей я не получила только потому, что была достаточно аккуратна, чтобы не быть пойманной за копыто, в своей комнате запаса не держала, и брала ровно столько, сколько нужно, не распространяясь, откуда дровишки.

— Мы же с отцом уже ходили к портным! — Санни закатил глаза и понуро опустил голову.

— Солнышко, то, что вы выбрали, не подойдет для светского раута. Слишком просто, практично и, по мнению хорошо воспитанных пони, почти неприлично — от саркастичной оценки Луны Санни, кажется, даже поплохело. По крайней мере, выпученные глаза и дикое удивление на морде лица говорили именно об этом.

— У нас с бабушками появилось несколько идей по поводу вашей одежды для балов, так что попробуем их реализовать. И тут уже, как ни крути, в простой бутик с таким заказом не пойдешь — мама интриговала меня все больше и больше. Что же они такое задумали?

— Да и нашим ребятам в Сталлионграде этого не поручишь. Ну не умеют наши лю… Кхем… Не знают наши пони такого слова, как “дизайн”, а их изделия носят столь характерный отпечаток, что просто вопят о том, что их сделали земнопони северо-востока, а по правилам хорошего тона, вы пока не должны столь явно демонстрировать свое предпочтение кому-либо, будь то отдельный пони, город или целый народ — наставительно воздела кончик крыла мать, словно специально, выделив голосом слово “пока”.

— Вот поэтому, как я надеюсь, никто ни о чем не догадается, если мы привлечем к этому кое-кого со стороны — согласно кивнула бабушка.

— Ну, сложно, наверное, будет догадаться, что лорика Санни будет именно доспехом, а не просто маскарадным костюмом, что он решил надеть на ответственный праздник — мгновенно переключилась на иронию мать.

— Ну, нет! Только не лорика! — Санни явно не нравилась идея, что его оденут в броню. Но он — не я, поэтому не завизжал от радости.

— ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЙ! У меня будет своя лорика! — в отличие от брата, я почувствовала, что меня буквально разрывает от накатившего счастья. Хвост бешено завертелся, бросая из стороны в сторону мой пританцовывающий от счастья круп, и если бы не остановившая меня мать, я так и продолжала бы счастливо носиться вокруг улыбавшейся бабушки, не обращая внимания на круглые глаза служанок, встречавшихся нам по дороге в гостевое крыло дворца.

— Нет, Звездочка, ты будешь символом светского общества, так что прости, но лорику мы тебе шить не будем. Хотя на шестнадцатилетние, да при хорошем поведении… — мама намекающе улыбнулась и пошла дальше. Ну вот что за несправедливость? Можно было это как-нибудь помягче сообщить? А то я же расстроюсь! — Но твое платье тоже будет не без сюрпризов.

— Основная концепция ваших костюмов, по нашему мнению — это военная сила и светская власть. Воином у нас будет Санни, для него мы закажем лорику, пусть даже и немного карикатурную… — тут мать прервала Луну.

— Ога! С галунами и пампасами! Ну прям герой и защитник! — та недовольно взглянула на маму, явно не одобряя ее поведение.

— Для тебя же, как символа светской власти, мы закажем набор платьев, одновременно роскошных и достаточно скромных, подчеркивая тем, что власть одновременно и зависима от народа, и главенствует над ним — Луне явно нравилась эта идея, а вот меня же от ее угроз вырядить как не знаю что немного передернуло.

— Но, Звездочка, тебе повезло, ведь главная идея состоит в том, чтобы совместить легкое бронирование и ваши наряды. Да, конечно, это не та броня, какую ты хотела, но если получится, то явно будет не хуже — слова матери подбодрили меня, все-таки я получу то, что давно хотела, пусть даже и в несколько завуалированном виде. Но вот Санни явно расстроился еще больше.

— Они же получатся тяжелыми, и в них будет жарко! Как в них танцевать-то? Я же в них окочурюсь после первого же танца! — он насупился и расстроено опустил голову еще ниже.

— Я думаю, ты и сам понимаешь, что это необходимо. Да, поначалу будет тяжело, а потом привыкнешь, и даже не будешь их замечать. Уж поверь моему опыту. В конце концов, полная выкладка легионера весит куда как больше, а бегать и ходить в ней приходится не меньше! — мама ободряюще подтолкнула его вперед, словно намекая, что все в порядке, она рядом, и если что — загоняет на плацу так, чтобы это “привыкнешь и не заметишь” наступило как можно раньше. Я же, довольная и в нетерпении, шла вперед за как мне казалось, уже совсем медленно идущей Луной, и несмотря на то, что до примерочной мы добрались минут за пять, мне показалось, что прошла уже пара часов. Моя шкура зудела, крылья нервно дергались от нетерпения, а задние ноги, помимо моей воли, сами пускались в пляс. Мне казалось, что вот мы сейчас придем — и все уже будет готово, забирай и убегай. Но, как оказалось, все было не так просто, и влетая в примерочную, растолкав плечами взрослых, я абсолютно не ожидала подвоха.

— Доброе утро, Ваше Высочество! — как только я увидела белую единорожку с темно- синей гривой и камнями на заднице, сладко улыбающуюся в мою сторону поверх мерной ленты, свисавшей в с ее шеи, я сразу начала соглашаться с братом. Пять, нет, десять килограмм камней, пусть и выглядящих экстравагантно, затейливо и феноменально, которые она пришьет или приклеит к моим вечерним платьям, явно попортят мне жизнь, а если учесть и обещанную мамой в платье броню …

— А? Что? Уже пришли?! — шоколадного цвета единорожка с белесой гривой сползла с кресла, в котором, судя по красным глазам и слегка помятому виду, пыталась догнать свой вечный недосып — А я тут задремала немного... О, Звездец, Санни, и вы здесь!

— Привет, Квики! — почти хором поприветствовали ее мы, не сговариваясь, проигнорировав Рэрити, что явно озадачило последнюю. Но выразить свое недовольство она не успела, так как сразу за нами вошли взрослые.

— Добрый день, Госпожа! — Рэрити тут же склонилась в поклоне, тогда как Квики лишь зевнула и продолжила стоять, глядя на удивленную Рэрити.

— Квики, ты ничего не забыла? — мать иронично вздернула бровь и встав рядом с ней, сама склонилась в поклоне.

— Вроде нет, Легат… — неуверенно ответила та, но взглянув еще раз на Рэрити и маму, вдруг встрепенулась и так же склонилась в поклоне, для надежности, еще и бухнувшись головой в пол, чему немало способствовала мамина передняя нога, выбившая из-под нее передние копыта.

— Простите ее, принцесса Луна, она, как и все уроженцы Мейнхеттена, совсем не разбирается в этикете — примирительно констатировала произошедшее мама, исподволь, с намеком, давая обнюхать подчиненной украшенное тонкими, изящными подковками копыто. Подчиненная вдохновилась, и скромно захлопала глазами, догадавшись о проколе.

— МЫ зрим сие, Легат. Сестра НАША считает, что отнюдь не этикет показывает пони во всей красе… — вздернув голову, Луна внимательно осмотрела растерянную Квики — Но МЫ считаем по-другому. Однако же, МЫ освобождаем от его беспрекословного соблюдения лишь тех, чьи деяния полезны и важны! — от услышанного у Рэрити аж глаза выпучились от удивления. Для нее, жившей по стандартам элиты, такой поворот событий явно был большой неожиданностью.

— В общем, Госпожа изволила пошутить — хмыкнула мать, дружески постучав по рогу враз присмиревшую единорожку. Бывшая когда-то простым инженером, она была обязана матери всем — свободой, деньгами, возможностью жить в блистательном Кантерлоте, а не на последнем этаже окраинной мейнхеттенской многоэтажки… Но главное — это была возможность творить, так они с мамой называли те странные процессы, которые протекали в подчиненном Легиону, ужасно тайном и секретном konstruktorskom bjuro, откуда потом выходили такие редкие и ужасно интересные вещи, как сверхмощные фотоаппараты, броня для шпионов, цветные проекторы… И куда нас не пускали никогда и ни за что, даже за все коврижки мира, обещанные мной когда-то выследившему меня фрументарию Фруту Желли.

— А я и не расслабляюсь… — жуткий зевок Квики не вписался в это утверждение — Так, давайте посмотрим, что именно я могу тут сделать. Начнем с простого — с лорики для Санни?

— Фи-фи-фи! Как ты можешь так говорить? Одежда для столь знатного жеребца не может быть простой! — Рэрити, в демонстративном ужасе, уставилась на Квики.

— “Фи” или не “фи”, а все должно быть просто и надежно, без вот этих вот там… Всяких... Ну… Тупо просто и надежно! — авторитетное заявление Квики еще больше вогнало Рэрити в ступор.

— К-каких “этих”? — негромко, но уже угрожающим тоном переспросила модельерша.

— “Этих” — это которых не надо. Так, Санни, вставай на банкетку! — единорожка подхватила магией мерную ленту и сложив ее вдвое, щелчком по крупу придала ускорения немного замявшемуся брату.

— Так, тут, в принципе, все понятно. Возьмем за основу офицерскую лорику — мерная лента начала танцевать вокруг Санни как змея, постоянно оборачиваясь вокруг него в разных местах — Воротник сократим, нагривник тоже не нужен, кольчуга скорее декоративная, без подкладки... Шлем оставляем?

— Нет! — попытался было спастись Санни.

— Оставляем! — хором ответили мама и бабушка.

— Хорошо, возьмем обычный, офицерский, без знаков различия, и просто позолотим. Нащечные щитки, думаю, тоже уберем, как и козырек с затыльником… Нет, пожалуй, нагривник нужно будет вернуть, без него не смотрится — закончив обмер, она встала перед Санни.

— Считаем МЫ, что шелом сей украсить гравировкой искусной потребно — с интересом глядя на происходящее, величаво взмахнула копытом принцесса — И узду сменить на серебреный же шнурок. С кисточками.

— Украсить можно, причем чем угодно, но я этим заниматься не могу. Я займусь заготовкой, но хорошего ювелира и гравера придется поискать. Броня будет легкая, но мы тут уже поэкспериментировали с новыми сплавами, по совету Легата, поэтому легкой жизни граверу не обещаю.

— О, ваше высочество! Я бы с радостью взялась за это! — Рэрити явно постаралась воспользоваться шансом проявить себя.

— Что ж, быть посему! — Луна взглянула на единорожку, тут же склонившуюся в изысканном поклоне, и иронично улыбнулась, услышав со стороны Санни глубокий вздох, явно говоривший о полном разочаровании в жизни.

— Так, бронирование облегченное... Нужно подумать — либо пластины с войлочной подкладкой, либо ткань.

— Квики, мне в них танцевать и часами париться! Можно действительно легкие сделать, а не так, чтобы они только назывались легкими? — заискивающе спросил брат.

— Значит, оставляем лишь полосы. Хотя, я еще подумаю... Может, армирование стальной проволокой, по типу плоской кольчуги? Я пробовала такой способ — от болтов не спасет, но всякую мелочь остановит, впрочем, как и большую часть режущего и рубящего оружия, если, конечно, ты под колуны грифонов и прочую ерунду такого типа не собираешься подставляться. Учти, от кинжалов и кобыльих чар не спасет!

— Нет, не собираюсь, а по весу она как? — Санни явно обрадовался альтернативе, похоже, на радостях, пропустив последнюю фразу мимо ушей.

— По весу? Немного в выигрыше, в отличие от полной брони, да и в гибкости тоже, так что стоит попробовать. И запомни — легкой брони не бывает! Хочешь жить — иди качайся, а легкие доспехи, по сравнению с полными и вправду “легкие”, а в других ты бы, наверное, пока бы даже и не встал. Та-ак... Крыльевые щели клапанные, расширенные... В принципе, вопрос только с попоной и наплечниками, делать их или нет. И... Ракушка? — Квики удивленно посмотрела на синхронно хрюкнувших Луну и маму — А чего смешного? Сами просили прикрыть жизненно важные органы!

— Мам, а что такое “ракушка”? Что-то я не слышал о таком элементе доспеха… — судя по плохо скрываемому ехидству, брат знал, прекрасно знал, о чем именно идет речь, даже я знала!

— Нет, я думаю, что ракушка все же лишняя. Наплечники и попону, я думаю, все же стоит сделать — мама сделала вид, что не слышала вопроса сына.

— МЫ думаем, Легат не права, и доспехам НАШЕГО внука подобает укрывать все самые важные части его тела! — несогласно протрубила бабушка.

— Ну, тогда, на всякий случай, сделаю и ракушку, все равно облой останется — Квикки подхватила магией с кресла блокнот и карандаш, быстро сделав в нем пару заметок — Так, с Санни все ясно.

— Ох, что вы, дорогуша! Еще ничего не ясно! — Рэрити подлетела к Санни, держа рядом с собой в телекинетических полях кучу цветных лоскутков, мерную ленту и еще множество всякой мелочи. Глядя на нее, Квики закатила глаза и тихонько фыркнув, вновь забралась в свое кресло.

— Как закончите с финтифлюшками — разбудите! — единорожка свернулась калачиком, всем своим видом говоря, что то, что будет происходить далее, ей абсолютно не интересно. Санни, похоже, разделял ее мнение, но ему бежать было уже некуда.

— Стиль, моя дорогая, не менее важен, как функциональность или практичность! — наставительным тоном произнесла Рэрити, в свою очередь, затягивая на шее брата мерную ленту.

— Да-да-да…

— К твоей серой шерстке нет смысла подбирать яркие цвета, поэтому основным цветом должно стать что-то строгое, белый или терракотовый, отделка золотистая или серебро — оба этих цвета будут хорошо смотреться, но все же от черных цветов я бы отказалась. Они хоть и подходят к твоей гриве, но все же будут сливаться — тут же к Санни подлетели несколько цветных лоскутков, которыми Рэрити хотела показать ему ту цветовую гамму, которую предлагала. Но выбрать ему не дали — магия бабушки тут же подхватила образцы и подтянула их к себе и матери, тут же начав совещание, результатом которого, спустя минут десять, стала белая лорика с темно-коричневыми, под цвет дерева, попоной и наплечниками. Попона должна была состоять из коротких, широких полос, скрепленных между собой черной подкладкой, доставая примерно до колен, а наплечники, изготовленные из таких же полос, должны были быть украшены тонкой, витой лентой-аксельбантом. Радостный Санни, поняв, что для него все закончено, соскочил с банкетки, освобождая ее для меня. Да, к моему ужасу, настала моя, совсем не долгожданная очередь. Сползшая с кресла Квики задумчиво начала осматривать уже меня.

— Так, а с тобой, Звездунцель, придется подумать. На тебя лорику не напялишь… — она обошла вокруг меня.

— Почему же нет? Я согласная!

— Не пристало молодой девушке облачаться в доспехи, даже я это понимаю — строго ответила Квики. Но на мой ироничный взгляд в сторону мамы она лишь улыбнулась, явно давая понять, что кроме обыска, с ней была проведена еще и воспитательная беседа.

— Я бы предложила что-нибудь облегченное, по типу гвардейской формы старого образца, но у нее одни минусы и не одного плюса… — задумчиво предложила шоколадная кобыла.

— Ты имеешь в виду золотую, по типу черепахи? — уточнила мама.

— Да, ее самую. В принципе, она прикрывает все жизненно важные направления и органы, но остаются открытыми бедра и остается открытой спина. Если же ее закрыть, то жесткая конструкция начнет давить между крыльями — она достала мерную ленту и начала меня обмерять — И незаметной ее тоже не сделаешь.

— Квик, ты должна постараться — мама подошла к своей подчиненной и подбадривающе приобняла ее крылом — Это очень важно.

— Знаю. Вот и думаю.

— Быть может, я смогу помочь? — Рэрити засверкала магией, и из груды тряпок, что были навалены на одной из тумб, вылетела небольшая жилетка — как ни странно, жеребцовая, чем-то схожая с ливреей, и тут же устремилась в мою сторону — Наверное, великовата будет, но задумку показать может. Берри, а ну-ка, помоги мне! — ничего другого не оставалось, как расправить крылья и встать на задние ноги.

— О, нет-нет-нет, крылья убери, эта жилетка не рассчитана на пегасов! — сложив крылья, я тут же оказалась обернута в элегантную жилетку в виде капли, полностью закрывавшую мою грудь, живот, шею и спину почти до самого хвоста — Вот идеальная форма для того, что вы хотите!

— Да, но крылья! — Возразила Фикс — Если я сделаю ее из металла, она будет давить на крылья!

— Но в этой твоей лорике такой проблемы нет? — ехидно парировала модельерша.

— Нет... Вот я идиотка! — Квик быстро сделала еще несколько замеров моей спины и основания крыльев — Мы просто сделаем каплевидный вырез и затянем его армированной тканью!

— А сверху на это можно будет надеть жилет, как на корсет! — Рэрити явно обрадовалась тому, что наконец-то она нашла хоть какое-то взаимопонимание с единорожкой, к мнению которой тут прислушивались больше, чем к ее.

Ну а дальше началось самое ужасное. Быстро определившись с размерами будущей черепахи и подкладки, Квикки отдала меня в полное распоряжение Рэрити, и мать с бабушкой решили оторваться по полной. Меня переодевали несколько десятков раз, определяя, какой фасон мне идет, меня заставили перемерять с полсотни юбок и десяток накопытников, до позднего вечера меня заставляли ходить вдоль комнаты и кололи булавками — как же я была рада, когда все это кончилось! И все это время Санни тихо угорал надо мной. Несмотря на разрешение мамы покинуть место издевательства, он не торопился уходить, и наслаждался моими мучениями, помогая Матери и Луне находить все более изощренные варианты, и я могла поклясться, что он специально старался изо всех сил, давая мне ощутить свой душевный подъем и сладковато-тошное ощущение, которое лишь спустя какое-то время, я смогла определить как мелкую месть.

В столовую я ввалилась уже на последнем издыхании, уставшая и загнанная, все, чего мне хотелось — это упасть на свою подушку и дождавшись ужина, как можно быстрее набить брюхо и уползти спать. Мать и Луна задержались с Рэрити и Фикс, обсуждая какие-то мелочи а Санни, смотавшийся чуть пораньше, пошел за своим курятником, где, судя по всему, нарвался на неприятности. По крайней мере, на эту мысль наводило его отсутствие и маячившее на периферии чувств ощущение бессильной скорби, так что вся столовая была в моем полном распоряжении. И только я расслабилась, взгромоздившись на свой пуфик, как передо мной возникла до боли знакомая, бело-рыжая морда.

— Привет, Скай. Как делишки? Где был? — скорее от скуки, чем от заинтересованности, спросила я.

— Шестнадцать монет! — его голос был строг, но через всю его строгость, чувствовалась неуверенность и обида.

— Что за шестнадцать монет? — удивленно спросила я.

— Ты должна мне шестнадцать монет! Десять за приглашение Монинг и шесть за билеты в кино! — я посмотрела на него как на полного дурака, но это его взвинтило еще больше — Ты нарушила наш договор!

— Скай, уймись! Наш договор не предполагал ответственности за твои неудачи! — я постаралась, в силу своих возможностей и сил, предать себе деловой вид.

— Да, но он и не предполагал такой подставы! — в сердцах выпалил он, но судя по немного смутившемуся виду, он уже жалел, что ляпнул лишнего.

— Какой подставы? Билет я, как ты и просил, отдала Монинг, заинтересовала как могла, даже не говорила, что ты там будешь. Даже сказала что это мой любимый фильм, и билет я брала для себя! — немного приврала я.

— Ты на билет вообще смотрела? Это был фильм не для жеребят!

— Я не жеребенок, я взрослая, красивая и умная кобылка! — немного наигранно ответила я.

— Вот поэтому она тебя и раскусила!

— Колись давай, что произошло-то? — меня все больше и больше начинало интересовать, с чего он вдруг так недоволен. Да, понятно что Монинг Фреш, по понятным причинам, не пришла, но ее отсутствие явно не было подставой.

— Не твое понячье дело! — он немного покраснел и попытался уже было уйти, со всем своим недовольным видом.

— Неужели все так плохо, что тебе пришлось взять отпуск? — я не была уверена на все сто, но примерно прикинув, что не видела его я уже несколько недель, и зная график работы прислуги, такое долгое отсутствие вполне могло быть отпуском. И судя по передернувшимся ушам, я попала в точку.

— Там было двадцать шесть Монинг Фреш! Все как одна, одинаковые! Метки, цвет гривы и шерсти! Запах и походка! Они ВСЕ были Монинг Фреш! И им всем нужен был я! Они издевались надо мной почти неделю, я узнал столько такого, что можно сделать с понячьим телом, что многое из этого я посчитал невозможным! А потом они начали лопаться, как мыльные пузыри, как воздушные шарики! Они измотали меня так, что я неделю только и мог, что лежать, и то это было больно! — он грустно повесил уши и развернувшись, ушел. Однако, судя по слегка сияющему рогу, воспоминания об этой, как он выразился, “подставе” у него были отнюдь не болезненными.

---

Очень быстро сам собой установился наш новый распорядок дня. Встали, позавтракали, пошли на занятия к Твайлайт, и так до обеда. Потом — к Денс Даймонд, где, проклиная всех и вся, я училась танцевать. Поначалу, при виде моих неуклюжих попыток танцевать, мать ржала и предлагала с этим завязать, во избежание оттаптывания копыт партнеру. Меня сильно это удивляло, ведь как так, как во время танца можно наступить на чье-то копыто? Как вообще на него можно было наступить? Но со временем, я начала понимать всю ценность этого совета, и после небольшой тренировки, научилась настолько хорошо попадать в болевые точки на ногах, да так естественно, что Санни, по первости, даже извинялся, считая, что это он косолапый, но недолго продлилась малина — Денс Даймонд очень быстро раскусила меня и попросила больше так не делать, по крайней мере, на ее уроках. И попросила так убедительно, что спать в ту ночь пришлось на животике. Правда, сначала пришлось устроить мастер-класс для Крисстал и Ринги, которые очень заинтересовались моей техникой выбивания извинений из Санни.

Так что жизнь била ключом, гаечным, разводным на 50, и все по голове. И день перед первым нашим балом для меня стал неожиданностью, во многом потому, что казалось, что до него еще так далеко... Сначала я обрадовалась, ведь Твайлайт отменила занятия, но потом, когда я радостно сопела в подушку где-то в районе полудня, принимая парад обеденных легионов пирожков с мясом и малиновым вареньем, а так же пельменей, шашлыков и конфет, с башни своего карамельного дворца, пытаясь тихо и как можно незаметней грызть перила, что были сделаны из вишневого леденца, в мой сон ворвалась бабушка. Удивленно взирая на все происходящее, она строго посмотрела на меня.

— Нет, ну а я что? Это они мне снятся, а не я их себе сню! — я возмущенно откинула в сторону скипетр, что держала в правой ноге, и стянула с себя корону.

— Ты должна была встать еще полчаса назад! — строгим тоном проговорила она.

— Ну проспала, ну бывает, опять, наверное, будильник сломался! — о том, что будильник на самом деле сработал, и о том, что сработал он так хорошо, но как-то абсолютно не вовремя, и что мне теперь нужен новый будильник, а то этот, я боюсь, не соберу, и о том, что хрупкие они во дворце какие-то, я предпочла промолчать.

— Жду тебя в столовой. На обед ты уже опоздала — она тяжело вздохнула, глядя на мою расплывшуюся в улыбке морду.

Резко проснувшись, я тут же обиделась на бабушку за то, что она не дала досмотреть парад, но тут же заурчавший живот напомнил мне о том, что пора обедать, с чем я не могла не согласиться. Признаться, такие сны пробуждают аппетит! Не спеша, я выползла из-под одеяла, и аккуратно обходя останки будильника, подошла к зеркалу, быстро оправила гриву и хвост, после чего — поползла в столовую.

Еще на подходе к сему божественному помещению, мой носик забил тревогу — несмотря на обеденное время, со стороны кухни не пахло абсолютно ничем! Даже салатиком! Но поскольку я красивая кобылка, значения этому я не придала, и со всего размаху вляпалась в неприятности.

Немаленькая по размерам столовая была уставлена вешалками, коробками, коробочками, и прочим, явно ненужным здесь хламом. Здесь, в храме еды! Но ничего я сделать уже не успела — выскочивший из-за моей спины Санни, одетый в свою белоснежную лорику, с дурацким шлемом на голове, своим "Ну как я тебе?" сдал мой приход. И не успела я пискнуть, как недавний кошмар повторился вновь, но на этот раз мерили на мне не образцы, а уже готовые платья, а так же аксессуары, броши, подвески, браслеты и множество другой ерунды. И ни одной сережки — судя по строгому взгляду матери, она поняла мои безмолвные чаяния, и в очередной раз решила отказать.

Санни же повезло больше, его гардероб пополнился только тремя лориками с разноцветными попонами и ракушкой, которую он все же мерить не стал. Мама же, что-то недовольно проворчав, все же сочла ее за шутку.

Крисстал и Ринге тоже повезло, их гардероб пополнился несколькими парами одинаковых платьев розово-белой, сине-белой и голубой с белыми полосками расцветки, которые им было велено носить на балах. Притом, всегда носить одинаковые платья — как объяснила бабушка, девочки на балах присутствовали как фрейлины Санни, и платья это подчеркивали.

Спустя несколько часов, всю эту пытку прекратила Селестия, с деловитым видом выслушав мою пламенную речь о недопустимости эксплуатации меня на голодный желудок, и пообещав мне салат, она позвала всех за собой.

Но как это ни прискорбно, там, куда нас привели, ни салата, ни бутербродов не было, по крайней мере, пока. Огромный банкетный зал в приемном крыле дворца по праву именовался Грандом и главным залом — огромный по площади, четыре этажа в высоту, вмещавший в себя огромное количество пони, он, как ни странно, заставлял понервничать, особенно видом немалых тронов, стоявших на возвышении перед огромным панорамным окном, занимавшим добрую треть стены. От входа они смотрелись такими маленькими и далекими... Повсюду сновали деловитые пони и слуги, расставляя столы, кадки с цветами и прочие украшательства, и судя по всему, работы у них было еще много.

— Бал начнется ровно в шесть часов вечера, к этому времени все будет уже подготовлено. Надлежит быть готовыми и вам, малыши — Селестия улыбнулась, и резво поскакала в противоположную сторону зала, к главному входу, мы же, пытаясь успеть за ней, плотно упакованные в свои наряды, почти бежали. Мне-то еще было ничего, а вот Санни пыхтел как паровоз, все-таки от его лорики броню не отстегнешь.

— А можно помедленнее? — запыхавшись, попросил Санни. Селестия виновато улыбнулась и сбавила темп.

— Прости, я забыла, что ты у нас теперь рыцарь, но все же тебе стоит привыкнуть к своему новому облачению — словно исподтишка, она сверкнула рогом, и по лорике Санни пробежала магическая волна — Так лучше?

— Да! Намного! Спасибо! — брат выпрямился и прибавил шагу. Сразу стало понятно, что теперь его костюм стал весить куда как меньше.

— А Мне? — нет, конечно, я не была одета в такую же тяжелую имитацию брони, которая не была имитацией, но все же...

— А вам, юная леди, не пристало завидовать — она хитро улыбнулась, и пошла вперед.

— Я и не завидую! И вообще, где мой салат? — больше из вредности, чем от голода, поинтересовалась я.

— Терпение, Берри, есть дела поважнее — теперь во рту что-то защекотало уже у меня, и на языке вдруг появился привкус мятного леденца, вместе с образовавшимся там самим леденцом. Вот это я понимаю, магия! Увы, попытка тотчас же, немедленно поставить такое нужное и практичное волшебство на поток, а заодно, и поселить в моих покоях единорога-конфетоколдователя, с производительностью не менее десяти конфет в минуту, разбились об укоряющую ухмылку Селестии. Строптиво мотнув головой, я решила еще вернуться к этому вопросу — желательно, ко дню рождения, и посасывая подаренный леденец, поскакала вслед за бабушкой.

— Итак, малыши, ваш вечер начнется за десять минут до бала. Поскольку вы должны встречать гостей, вам надлежит за десять минут до шести часов вечера быть у главных дверей в зал.

— А может, они как-нибудь сами встретятся? — вспоминая список всех тех гостей, что должны были придти на этот званый вечер, я поежилась, представляя, насколько это может растянуться.

— К сожалению, нет. Как ни странно, но гостей мы встречаем не столько для того, чтобы оказать им честь, сколько для того, чтобы они не перессорились — Селестия тяжело вздохнула — нам не нравятся тенденции последних веков, когда наши приближенные начали забывать о том, что их статус на подобных вечерах — это совсем не главное. Но увы...

— Так может, они передерутся, мы выгоним их домой, и сэкономим на банкете? Да и вечер спокойно проведем? — иронично предложил Санни.

— Идея интересная, но ведь есть и те, кого мы были бы рады узреть в здравии и величии — шагая вперед, она слегка притормозила, и потрепала Санни по гриве — Мудрое правление — это всегда жертвы ради немногих достойных, а мудрость правителя — это умение их найти.

— Но если эти “достойные” жаждут только власти и денег? — удивленно спросил Санни.

— Это значит, что этого жаждет их правитель. Общество всегда строится по тому, кто его возглавляет, его нормы становятся нормами общества, его дозволения становятся указанием к действию.

— Но ведь наша знать только и жаждет что денег и власти — Санни удивленно посмотрел на Селестию — Значит, это говорит, что… Да ну, не может быть!

— Да, Санни, но они — не мои приближенные, да и не стоит мерить их всех одной меркой. Большинство из них живут обычной жизнью обычных пони, пусть даже немного обособленно, нередко — по древним обычаям, с которыми часто приходится бороться, но никто из них не жаждет того, чего у них нет. Нередко их благосостояние не так велико, как кажется на первый взгляд, но время от времени появляются и дельцы — те, кто считает, что достоин большего. Не стоит по ним судить обо всех. Да, они более известны, но они хотят этой славы и, как ни странно, за эту славу платят очень высокую цену.

— Налоги? — задумчиво спросил Санни.

— О нет, налоги — это мелочь. Им приходится делать тяжелую, неблагодарную работу по развитию страны, ведь если ты богат, и жаждешь славы, то тебе придется жить под пристальным наблюдением правительниц и понимать, что взор наш беспристрастен и иногда суров, и мы никому не позволим добиться успеха в делах, приносящих вред окружающим тебя пони. Построй больницу или школу, подними плату на своих фермах, увеличь отпуска, позаботься о тех, кто тебя окружает, кто работает на тебя, иначе недалек тот день, когда ты сам окажешься на их месте.

— То есть, это система противовесов в обществе? Искусственная система направления его развития за счет ограничения поля деятельности? — мои уши постепенно начали сворачиваться в трубочку.

— “Спел Глич. О развитии общества с древнейших времен до наших дней”. Не думала, что ты уже читаешь такие серьезные книги — удивилась бабушка, как-то по-новому взглянув на рысившего рядом внука — Да, Санни, в чем-то ты прав. К сожалению, несмотря на его мудрость, он не смог понять всей системы, да и за прошедшие годы все стало еще сложнее. Управление такой огромной страной, как Эквестрия, и политика жесткого регулирования прогресса, к сожалению, требуют и искусственного усложнения системы, как и взаимодействия большинства институтов управления. Внутреннее разделение классов по их полезности и намеренное удержание в доминирующем положении очагов стабильности — это лишь один из искусственных механизмов регуляции, и признаюсь, я была бы рада поговорить с тобой об этом… Но чуть позже — явно поняв мое настроение, Селестия решила сменить тему, тем более что мы уже пересекли зал и приблизились к главному входу.

— Итак, в назначенный срок вы должны быть здесь. Торжество начнется, как только в эти двери пройдет последний гость — она указала на огромные деревянные двери, украшенные резьбой и позолотой — Но вы не войдете сразу за гостями, ведь сначала эти двери закроются, и мы с сестрой поприветствуем гостей. Вступительное слово будет недолгим, а тем временем, перед входом выстроится колонна знаменосцев, и когда двери распахнутся, они первыми войдут в зал. Вам же должно будет следовать за ними, к подножью тронов, где вы и присоединитесь к нам с сестрой.

— А разве принцессы Твайлайт и Кейденс не будут участвовать? — удивленно спросила я.

— Нет — очень кратко ответила бабушка, а затем заговорщицки подмигнула нам с Санни и, развернувшись, пошла в зал. — Но для вас, малыши, все же будет сюрприз. Луна и Скраппи кое-кого пригласили на этот вечер... Но чур, я вам ничего не говорила!

— Так, а можно чуть больше, ну хотя бы самую малость узнать о сюрпризе? — я нервно поежилась и задергала крыльями, в надежде узнать хоть что-нибудь.

— О каком сюрпризе? — Селестия удивленно посмотрела на меня, и тут же я ощутила на языке яблочный леденец. Эй, мне определенно начинал нравиться такой способ затыкания!

— Намек поняла! — счастливо отрапортовала я, хрумкая конфетой.

— Вот и хорошо. Так, по регламенту, бал продлится до наступления ночи, после чего начнется фуршет для титулованных гостей — Селестия свернула к огромной мраморной лестнице в противоположном конце зала — Ваше присутствие на нем желательно, но не обязательно. Начало ночи ознаменует подъем луны и зажжение люстр памяти.

— Так, с луной все понятно, а что это за люстры?

— Сейчас ты их увидишь — Селестия поднялась по лестнице, и поманила нас за собой — Когда-то давно, когда титул был не простым звуком, а значением доверия, когда благородство титулованных особ нередко удостаивалось памяти в легендах и преданиях, появилась красивая традиция. Тогда, еще в самом первом зале “Гранд”, по образцу которого строились все остальные, в том числе и этот, на балконе, что обрамляет третий этаж, в память о заслугах и в дань уважения, мы с сестрой начали вывешивать стяги тех древних домов. Они и по сей день висят в память о них на своих законных местах. Южная стена — для земнопони, восточная — для единорогов, северная — для пегасов... Западная же долгое время пустовала, пока там не появились первые стяги, стяги ночного народа, тех, кого впоследствии назвали фестралами — мы с Санни удивленно переглянулись — Как жаль, что кроме меня и сестры никто уже не помнит их имена, и ныне, их считают декоративными украшениями.

Она печально склонила голову и тяжело вздохнула. Мы же, тем временем, поднялись на третий этаж, и вышли на балкон. Он опоясывал зал по кругу, давая отличный обзор на творившуюся внизу суматоху. Но и на нем уже суетились пони — с тележками, полными ведрами с водой и тряпками, они надраивали те самые огромные люстры из золотистого метала, всей своей тяжестью стоявшие на специальных постаментах, всячески стараясь придать этим громадинам первозданный блеск.

— Потом, когда количество знати начало расти, мы уже не могли разместить их стяги на балконе, там стало слишком мало места, и тогда-то появилась эта идея с люстрами. Сначала она была одна, символизируя тот свет, что несут благородные семейства в общество пони, и каждый новый дом специально собирал золото, чтобы переплавив его, повесить медальон со своим гербом на люстру. Не обошлось и без перегибов, некоторые медальоны были и по сорок фунтов, и в результате, в один прекрасный день, люстра просто рухнула, едва не придавив собой гостей. Поняв свою ошибку, знатные дома ввели стандарт на вес и размер медальона, действующий до наших дней.

Принцесса подошла к ближайшей люстре и показала нам несколько медальонов. Каждый из них был размером со среднее копыто, и крепился к другим медальонам толстыми колечками. Вместе, они образовывали длинные полосы, скрепленные между собой в сложнейшем лабиринте из сверкающих блестючек. Свиваясь и расходясь, они опоясывали тяжелую, медную раму люстры, превращая ее в настоящее произведение искусства, и мы долго любовались сверкающими, до блеска начищенными произведениями искусства, которым копыта дворцовых слуг придали их первозданную красоту.

— Сейчас таких люстр уже восемь — бабушка обвела ногой видимую часть зала, указывая нам на остальные люстры — Каждая из них символизируют один из регионов или городов в Эквестрии. Самые большие и тяжелые — это люстры Кантерлота, и Клаудсдейла, а не так давно мы добавили еще одну люстру — для Мейнхеттена, тем самым подчеркнув главные города страны.

— А на какой люстре будет висеть наш герб? — в запале спросила я, уже прикидывая, какой герб я бы себе придумала. Там точно был бы бутерброд, конфета и что-нибудь еще, что бы подчеркивало бы мой ум. Книжка, например — все равно же никто проверять не будет, умная я или нет, зато посмотрят на герб, и вопросы отпадут сами собой.

— Время покажет — как-то уклончиво ответила Селестия, сразу зарождая во мне нехорошие подозрения.

— Ну, мы же принц и принцесса? Значит, у нас должен быть герб? И он должен быть где-то тут?! — возмутилась я, начиная понемногу закипать. Вот чувствовала же, что все это недаром! Точно чего-нибудь да недодадут!

— Малыши, я понимаю, что вам хотелось бы повесить сюда медальон и со своим гербом, но то, что вы принц и принцесса, не требует от вас этого, это не должно стать целью вашей жизни. Я не хочу, что бы вы бездарно тратили свое время, ведь вы — мои внуки — она подтащила Санни магией поближе, и крепко нас обняла — Эти люстры — всего лишь иллюзия значимости, вам не стоит обращать на них внимания. Они — лишь костыль для нашей памяти, чтобы мы помнили тех, кто для нас так и не стал действительно значимым, и на них нет места для вас. Ваше место — в моем сердце, и в сердце моей сестры, там, где забвение до вас никогда не доберется. За этими люстрами — память о сотнях, тысячах пони, но в моем сердце я храню лишь самых мне дорогих.

В этот миг ее голос дрогнул, но быстро собравшись, она снова улыбнулась, еще крепче прижав нас к себе.

— Но не будем придаваться унынию. Пойдемте, мне есть, что вам показать!

Она отстранилась, и медленно пошла в сторону лестницы, покидая балкон. Быстро спустившись на один этаж вниз, она, не задумываясь, свернула прямо в стену, и уверенным шагом прошла сквозь нее. Мы с братом замерли в недоумении, уставившись на гладкую поверхность. Вот так сюрприз — похвастаться божественной магией, о которой твердят на перекрестках Свидетели Ильхуфса! Видимо, поняв, что мы отстали, Селестия вернулась и с улыбкой поманила нас копытом.

— Проходите, это всего лишь иллюзия

Нервно переглянувшись, мелкими шажками мы двинулись вперед, в надежде не получить по носу холодным камнем, но стоило нам подойти к стене, как она вдруг исчезла, и перед нами предстал хорошо освещенный коридор с десятком закрытых дверей, уходящий куда-то вдаль.

— Маленькое защитное заклинание, оно позволяет спрятать от лишних глаз разные вещи и при необходимости, не пустить того, кого мы не желаем видеть в наших бальных комнатах.

— А почему же тогда мы видели эту стену? — удивленно спросил Санни.

— Потому что вы не знали об этом месте. Не беспокойтесь, ни вы, ни ваши гости больше ее не увидят, если вы, конечно, не захотите от них избавится столь экстравагантным способом, как уход в стену — она хитро улыбнулась, и тут мне стало понятно, что весь этот спектакль со стеной был очередной ее шуткой.

— И что же это за бальные комнаты? – ехидно, в ожидании подвоха, поинтересовалась я.

— Помнишь, как ты, в третьем классе, выступала в театральной постановке в школе Понивилля? — я удивленно взглянула на Селестию, на появление которой я, между прочим, тогда так надеялась. И в надежде на то, что она вот-вот появится, играла свою роль так, как и в профессиональных театрах не играют. Но нет же, у нее были дела! Даже похвала Черилли, мамы и ее подруги, белой пегаски с розовой гривой, тогда так и не подняли мое настроение.

— Да, и я сейчас сильно удивляюсь, что ты это помнишь! Ты же тогда так и не появилась! – с проснувшейся обидой, заявила я.

— Ну почему же? Твое исполнение Лав Дрим мне очень понравилось — она подошла к одной из дверей, и открыв ее, пропустила нас внутрь.

— Значит, все-таки и ты обликами баловалась! — констатировала я открывшийся нам факт. Ответом мне стал лишь тихий смешок.

Мы стояли посреди небольшой, уютной комнаты, в которой находилась пара больших шкафов и комодов, небольшой диванчик и большой маникюрный стол с огромным трюмо.

— Костюмерная?

— Не только. Здесь хранятся ваши бальные наряды, сюда же вы можете зайти отдохнуть или привести друзей для уединенного общения. Здесь вас никто не побеспокоит. Это твоя комната, комната Санни, как всегда, напротив.

Едва дослушав объяснение бабки, я тут же начала осматривать свои новые владения, открывать пустые шкафы и изучать маникюрный стол, однако, как бы я ни старалась, везде было абсолютно, отвратительно и раздражающе пусто!

-Тут же ничего нет! — возмущенно заявила я.

— Да, но это пока. Завтра сюда принесут твой гардероб — спокойно ответила Селестия.

— А Макияж?!

— А вот это – только если мама разрешит – улыбнулась она, и я снова замолчала, получив на этот раз липкий, сладкий и очень большой клубничный леденец.

---

Еще больший сюрприз преподнесла мне ночь.

Не успела я толком заснуть, как почувствовала, как кто-то проник в мою комнату — смутное ощущение на периферии сознания, несмотря на отсутствие сигналов от глаз, ушей или носа настойчиво твердящее тебе, что рядом с тобой кто-то есть — подкроватный монстр или еще что-нибудь не менее жуткое, живущее в шкафу. Такое бывало и ранее, но теперь, я была точно уверена, что мне не почудилось, и продолжала прислушиваться, по возможности, прикидываясь спящей. А вдруг это бабушка или тетя Твайлайт, решившая проверить, не выкинула ли я опять тетрадь с домашним заданием? Но все оказалось гораздо прозаичнее, и с облегченным выдохом я расслабилась, когда услышала знакомые запах и речь — особенно последнюю, ставшую гораздо более яркой, когда ее хозяин наступил на остатки будильника.

— Санни, из тебя шпион — как из меня единорог — ехидно проворковала я, вылезая из-под одеяла и бросая ехидный взгляд на брата, неуклюже прыгающего на трех ногах и пытающегося зубами вытащить шестеренку из копыта.

— Зато из тебя свинка хорошая бы получилась!

— Это не свинарник, это высокоорганизованный, структурировано-упорядоченный хаос! — недовольно пробурчала я. Ну да, любила я немного позахламлять свою комнату, она большая, да и я, в отличие от незваных родственников, еще неделю могла не замечать будильник, а уж тем более на него не наступать.

— Как бы то ни было, но ты должна мне помочь! — он наконец-то справился с шестеренкой, и бесцеремонно забравшись на мою постель, прилег рядом со мной.

— Ты это, не приболел? Или тебя кто-то из твоих подружек уже лягнуть успел? — зная о несокрушимой привычке брата влезать на мою кровать, когда он находится в моей комнате, я даже не пыталась его столкнуть, или как то задеть, но для порядка все же несильно его лягнула, что бы форму не терял, да и помнил, кого тут бояться надо.

— Может быть. Честно — я даже и не знаю... Просьба может показаться тебе странной, но если поможешь, то на месяц все мои десерты будут твои — от такого заявления мои брови удивленно поползли вверх.

— Та-ак и что же ты от меня эдакого хочешь, что готов на такие жертвы?!

— Я хочу, чтобы сегодня ты подменила меня. У меня в комнате — он стянул свой медальон, и протянул его мне.

— Э... Нет, Солнышко, дудки! Я еще не совсем с Дискордом подружилась! Ты что-то задумал и хочешь подставить меня? Тебе профит, а мне порка? Нет, я не спорю, я привычная, но это не стоит месяца десерта! — нет, конечно, я понимала, что подставлять он меня не собирается, но и то, что лишнюю порцию, а то и целую неделю этих самых лишних порций, выторговать себе я точно могу, я тоже прекрасно понимала.

— Да ничего я не задумал, я выспаться нормально хочу! А в одной кровати с девочками этого не получается — и тесно, и неудобно, и наутро все болит! — он хотел было сказать что-то еще, но открыв было рот, тут же его захлопнул, видимо, вовремя поняв, что чуть не сболтнул лишнего.

— Ну дык иди и спи у себя. Загони их в их комнаты и спи, сколько влезет — вполне резонно предложила я.

— Думал уже, но боюсь, что они обидятся, да и без меня они точно поссорятся, а я этого не хочу — Он устало положил голову на кровать, и тут подернулся серой дымкой смены облика. В отличие от меня, у него менялись только крылья, глаза, да кисточки на ушах появлялись, как и зубы. Вместе с ними появлялись два маленьких клыка, прямо как у меня, забавно торчащие из-под верхней губы и делающие речь немного шепелявой, как у папки. Правда, у него они были длиннее. И что за несправедливость?

— Так, и что ты предлагаешь? — понимая положение брата, я все же решила ему помочь. Конечно, не без корыстных побуждений, но видя, как он мучается в последнее время, мне стало его жаль, и неожиданно даже для самой себя, я провела копытом по его черной шевелюре. А ведь скоро станет такой же лохматый, как и папка...

— Поменяться медальонами. Ты спишь в моей комнате и по возможности, подменяешь меня утром. Я сплю в твоей как можно дольше — вот и весь план. Честно, никаких тухляков! — он протянул мне свой медальон, и с надеждой посмотрел мне в глаза — Звездун… Звездочка, мне и вправду это нужно!

— Прррр, жеребец! Ты это, удила не закусывай! Ты что, не помнишь, что медальоны кое-чего недоделывают, когда мы ими меняемся? А если им захочется перед сном инспекцию провести?

— Чего захочется? — удивленно спросил Санни.

— Ну, этого, большого и теплого, и по возможности — чистого, если даже не свежевымытого! — глядя на вмиг покрасневшего брата, мне даже стало немного смешно.

— Не, бойся, не захотят — он смущенно отвернулся, сделав вид, что его больше интересует противоположная сторона моей комнаты, нежели мои глаза, с интересом проходящиеся по его телу с самой настоящей “инспекцией”.

— Ты об этом хорошо позаботился? — продолжала я подтрунивать над Санни.

— Не беспокойся, в этом тебе меня подменять не придется — строгим тоном ответил он, старательно копируя при этом речь и интонации отца. Я вновь прыснула, и провела копытом по его спине, слегка нажав на ямочку между нежными, кожистыми крылышками, отчего те вздрогнули и быстро раскрылись, обдав меня порывом ночного ветерка.

Однако ж...

— Так у вас что, еще ничего не было? — подпустив в голос немного разочарования, будто бы безо всякого интереса, спросила я — Ты уже месяц спишь в клубке из кобыл, и до сих пор — ни-ни?!

— Да ничего не было! И вообще, это не твое понячье дело! — моя догадливость его явно рассердила, хотя он и попытался это скрыть. Но запах не спрячешь, и потянув носом, я впервые ощутила странный, густой запах, волной докатившийся до меня от отвернувшегося брата. Будоражащий, он заставлял мои крылья смешно и нелепо подергиваться, а хвост...

— Ладно-ладно, не горячись — передернувшись, я решила не ставить непонятных экспериментов, и разобраться с этими странными ощущениями позже. Взяв из его копыт медальон, я нацепила его на себя, после чего сняла свой и протянула брату. Как ни странно, но страха, как это было со мной в спа, не было, хотя какой-то холодок все же пробежал где-то внутри.

— Спасибо! — брат взял мой медальон и нацепил себе на шею, быстро превращаясь в меня.

— Если снова примешься обванивать мою постель — зашибу нафиг! — строго предупредила я брата. Похоже, он и вправду завелся, валяясь на моей кровати, и мне вдруг стало интересно, почему, ведь до этого каждую ночь он проводил в компании двух кобыл, навязанных ему или навязавшихся самих.

— Я… Нет-нет, не беспокойся. Видишь, я даже свое постельное белье принес! — покраснев, он кивнул в сторону двери, где на столике, у входа, белела какая-то мятая куча. Да, похоже, он и вправду решил отдохнуть от этих несносных девчонок, хотя какое-то смутное подозрение все сильнее и сильнее шевелилось в моей душе. Я уже открыла было рот… Но затем молча захлопнула его, пользуясь тем, что брат все еще лежал спиной ко мне. Я вдруг вспомнила мамины слова о том, что жеребцы иногда бывают очень ранимыми, особенно, если речь идет о каких-то там чувствах, и наверное, впервые поняла ее загадочную доселе фразу — “А остальные тридцать процентов кобыл могли бы и просто промолчать!”.

Что ж, обещание нужно было выполнять, и вскоре, я тихо выскользнула из своей комнаты, пробравшись в комнату Санни, где вклинилась между Рингой и Крисстал. Как он и говорил, между ними было довольно жарко и неудобно — девчонки с такой силой стискивали меня боками, будто, сговорившись, решили вытолкать меня, словно пробку из бутылки, но тут они пролетели, я — не брат, и с помощью живительных пинков по чужим ногам и крупам, я быстро расчистила себе место. Ринга ненадолго проснулась и удивившись моему боевому настрою заявила, что я пахну как сестра, однако натолкнувшись на мой угрюмый взгляд, быстренько отвернулась и вскоре, вновь провалилась в сон. Крисстал лишь недовольно поворчала, пару раз попытавшись принять прежнее положение, но ощутив сквозь сон, что я не уступлю, аккуратно привалилась ко мне спиной, и довольно засопела себе дальше.

Что ж, пожалуй, еще пара таких ночей, и я научу их уважать право ручных монстриков бабушки на спокойный сон! Хотя кое-кому это будет стоить дополнительного месяца десертов и целого шоколадного торта в придачу.

Пригревшись между тихо сопящими кобылками, я уже погружалась в спокойный сон, как вдруг ощутила странное напряжение, волной прошедшееся по моему телу. Тягучая, густая, теплая волна пробежала от головы до кончика хвоста, заставляя мои крылья расправляться, а гриву — нестерпимо зудеть от непонятного желания почесаться, помассировать… Погрызть... Погрызть какую-то точку между чужими лопатками, после чего, я почему-то была уверена в этом, все было бы просто замечательно и хорошо. Скорее взволнованная, нежели испуганная этими странными ощущениями, я вытянулась на постели, стараясь не будить спящих рядом кобыл своими распахнувшимися крыльями, и со странным, стыдливым интересом прислушивалась к своим ощущениям, которые, я вдруг отчетливо это поняла, были совсем не моими. Мое дыхание участилось и стало горячим, обжигая пересохшие вдруг губы, когда горячая волна непонятного желания прокатилась по груди, переползла на живот, формируясь где-то внизу в пульсирующий, огненный клубок, заставлявший мои задние ноги, подрагивая, сгибаться, а хвост — заламываться едва ли не до спины. Раз за разом я отдергивала передние ноги, уже без какого-либо контроля с моей стороны тянущиеся вниз, к источнику этого беспокойного ощущения, но каждый раз, коснувшись мягкого местечка между бедрами, я отдергивала копыта от накатывающих на меня ощущений странного головокружения и истомы, заливавших все мое тело при малейшем прикосновении к бедрам или крупу. Скрестив задние ноги, я вытянулась струной, ощущая, как мое тело содрогается в непонятном, странном ритме, словно это бешено скачущее сердце, стуча, как гвардейский барабан, подбрасывало его на постели. Крепко закрыв глаза, я постаралась расслабиться, отключиться от этих странных чувств, но стало лишь хуже, и стоило мне смежить веки, как мое сознание вдруг коснулось чьего-то разума, находившегося неподалеку.

Это было так необычно, что все мои попытки контроля, о которых вскользь говорила нам бабушка в облике Монинг Фреш, разлетелись, как лепестки цветов под ударами копыта. Яркие вспышки и образы, рождающиеся в голове брата, наполнили мой мозг, перемешиваясь с новыми для меня запахами и звуками, желаниями и ощущениями. Похоже, это было что-то новое, что-то, доселе неизвестное ни нам, ни создателям этих медальонов, и оглушенная этим гремящим потоком, я сжалась в комочек, желая, чтобы это все закончилось, прекратилось…

И в то же время, не желая этого прекращать.

Похоже, вся книжная премудрость, которую я изучила лишь из извечного любопытства, уступив не так давно неловкой просьбе смущенного отца, и на ширину подковы не приблизилась к тому, чем же все это было на самом деле. Считая себя уже почти взрослой кобылкой, я снисходительно посмеивалась в ответ на разные намеки и полунамеки об этом, но теперь… Вместе с братом я летела где-то в вышине и камнем падала вниз, в промежутках между ударами бешено грохочущего сердца погружаясь в бурлящую лаву желания, рожденного внизу живота. Этот мутный, тягучий поток подхватил меня, кружа и туманя голову, и вскоре, я уже слабо отличала себя и его, слившись с Санни в этом полете, этом падении в пучину водоворота. Прикосновения были как волны, судорожные движения — словно камни, о которые мягко и тяжело ударялась моя голова — я потеряла счет времени, и очень не скоро поняла, что охватившая, поработившая нас эмпатическая связь начала понемногу слабеть, угасая и отпуская меня из своих липких, соблазнительных объятий. Ошарашенная, испуганная и заинтригованная, я изо всех сил “отшатнулась”, разрывая контакт, и без сил повалилась на кровать, даже не ощущая недовольных стонов разбуженных кобыл. Грохочущее сердце медленно успокаивалось, замедляя свой бег, и дрожа, я уткнулась носом в подушку, отвергая, не желая понимать и принимать какое-то новое знание, что вошло вдруг в мою голову и тело. Зажмурив до боли глаза, я лежала так до самого утра, стараясь изгнать из головы отчего-то пугавшее меня видение, которое я подсмотрела в сознании брата…

Тот образ, который все это время стоял перед его глазами.

---

Утро у меня выдалось очень хорошее, бодрящее а главное — веселое. Как только, как мне показалось, я задремала, как над моим ухом раздался оглушительный крик, весьма и весьма настойчивый, он резал мой мозг не хуже сползающего по стеклу ножа, и спустя какое-то время, мне все-таки пришлось открыть глаза. Картина меня насторожила — в дальнем углу комнаты, обнявшись и дико визжа, сидели Крисстал и Ринга. Попытавшись быстро прийти в себя и понять, что же именно их испугало, я решила, что это “что-то” находится за моей спиной, иначе зачем им было бы так на меня смотреть? Я быстро повернулась и приняла боевую стойку... К моему большому разочарованию там никого не было, поэтому, сдув свою синюю челку, я спокойно развернулась к девчонкам и поинтересовалась — Где пожар? Чего орем?

Увы, ответа не последовало, хотя уровень шума поднялся до небес. Увы, с утра информация очень туго доходила до моего сонного мозга, поэтому меня совершенно не напрягла ни моя грива, принявшая мой настоящий, синий цвет, ни легкая шепелявость голоса, рожденная парой приподнимающих верхнюю губу, аккуратных клыков… А вот новая порция воплей и что-то тяжелое, просвистевшее мимо ушей, заставило окончательно проснуться.
“Ой-йо… Медальон! Медальон, что б вам всем!”.

— Стражааааа! — собравшись с силами, заорала Крисстал.

— Стража? Ах, стража… — Быстро сориентировавшийся разум хулиганки действовал уже без моего участия, выдавая порцию сбивающего с толка бреда — Ага, я эта… Ночная Стража! Без паники! Я тут… Летела тут, в общем, мимо, смотрю — вы тут спите, ну и дай, думаю, тоже прилягу! — неся ахинею, я быстро перерывала постель в поисках медальона. Но стоило мне его найти, как на меня набросилась Ринга, сбивая с кровати и зубами вырывая медальон.

— Ну фержись, форофка! — она перекинула медальон Крисстал и бросилась на меня. Ситуация постепенно выходила из под контроля, и пока я удивлялась, почему комната еще не была полна стражи, попутно отмахиваясь от двух визжащих кобылок, потчевавших меня ударами подушек, ситуация разрешилась сама собой — дверь в комнату распахнулась, и в нее, быстрым шагом вошла “я”, за спиной которой, с озабоченными мордами, маячили гвардейцы и ночные стражи, с беспокойством оглядывавшие подушечное побоище.

— Вот ты где! А я тебя повсюду ищу! — Санни улыбнулся, и подойдя ко мне, сгреб меня с кровати.

— Берри, кто это?! — удивленно спросила Крисстал. Ринга же, не расслабляясь, стояла на задних ногах, по-прежнему занеся надо мной карающую подушку.

— О, не обращайте внимания. Это Глоус Стар, моя подруга из Легиона. Вот, недавно ушла в стражи, облик получила — все это время брат старательно тащил меня к двери, прикрывая своим телом от своих ошарашенных, испуганных и очень злых “куриц”. Летающие по комнате перья лишь добавляли сходства придуманному мной названию для его табунка, и подходя к двери, я не смогла сдержать облегченного хохота, явно рассердившего взмокнувших, облепленных перьями “птиц”.

— И что же она здесь делает? — сердито морща нос с прилипшим к нему пером, осведомилась Ринга.

— В гости прилетела, но окном ошиблась — я попыталась улыбнуться и помахать им на прощанье, но крыло Санни быстро заткнуло мне рот.

— Все в порядке, не обращайте внимания. Вы же знаете же этих Клаудсдейловских пегасов, вечно они, как кошки, где теплее — туда и лезут, и бесцеремонно спят, где упадут! — выпалив какую-то белиберду, Санни натянуто улыбнулся и выпихнул меня за дверь.

Поняв, что я свободна, я быстренько шмыгнула в свою комнату и в ожидании возвращения брата, начала ревизию имущества. Что ж, в одном он не соврал, мое постельное белье было аккуратно снято, а кровать заправлена его комплектом — весьма помятым, прямо говоря. А вот засунув нос под кровать, словно дракон, обозревающий свои сокровища, я с разочарованием недосчиталась аж четырех полосок мяса! Так что же, после этого накатывает еще и желание поесть? Значит, врали все в книжках, бессовестно врали! Да и этот… Мог бы хотя бы попросить!

Брат вернулся минут через десять, и на ходу стянул мой медальон.

— Ты как так умудрилась его потерять? — удивленно спросил он, получая обратно свою висюльку.

— Не знаю. Наверное, потому что у твоего цепочка длинная, у тебя же шея больше, вот он и соскользнул — виновато ответила я. В наших головах мгновенно ожили все страхи, вдалбливаемые в наши головы бабушкой и мамой. Что если, в один прекрасный день, кто-нибудь увидит нас без нашей маскировки?

— Надо будет учесть на будущее — Санни через силу улыбнулся, но сразу помрачнел, кивнув в сторону постели — Я у тебя тут…

— Я… — сказать, что я уже знала, что именно он имел в виду, было выше моих сил. Повисла неловкая пауза, во время которой я бессмысленно глядела куда-то в пол, старательно отгоняя от себя мысли о вчерашнем контакте. Без медальона мои способности развернулись вовсю, и я не увидела, но ощутила его чувства, сияющие для меня, будто цвета. Смущение, запоздалое раскаяние… И что-то пока еще неопределенное, точно туман, наползающее откуда-то из глубины его естества, и почему-то пугающее, но в то же время, притягивающее меня, словно мотылька, летящего на огонь. Тряхнув головой, я постаралась стряхнуть с себя это глупое наваждение, и преодолевая неловкость, пошутила — Что, на мясо покушался, обжиратор?

— Эммм… Да-да. Прости, пожалуйста, что я так вот… Без спроса… — смущенно откликнулся брат. Я ощущала, что он врал и наверное, он и сам понимал, что я знаю это, но при таких обстоятельствах, мне показалось, что так будет лучше, так будет правильнее — для всех.

— Спасибо, Звездочка — неловко поблагодарил он, но ответом ему стал мой увесистый подзатыльник — Оу! За что?!

— Чтоб не подлизывался! А теперь выметайся! — Он тяжело вздохнул и вышел из моей комнаты. Прислонившись к двери, я сползла по ней спиной и громко выдохнув, уставилась в наполненное золотистыми пылинками пространство. Произошедшее сегодня я все еще не понимала, не хотела понять, но увы, я все яснее ощущала, что с братом что-то произошло, что-то случилось, подняв его немного выше надо мной, и чуточку приблизив к родителям. Увы, я не могла дать точного определения этому непонятному процессу, и могла лишь удивляться, возмущаться… и немного пугаться странным переменам, происходившим как в Санни, так и во мне. А эти ощущения, невольно подсмотренные мной этой ночью… Тряхнув головой, и для надежности, постучав по ней копытом, я вскочила, и с разбегу плюхнулась на кровать. Все это глупости, и они недостойны внимания маленькой принцессы, пусть только и по субботам! Вот вырасту — тогда пускай об этом голова и болит!

— Я подумаю об этом завтра! — громко сказала я в пространство, в который раз цитируя поговорку матери, с помощью которых она избавлялась от глупых, сиюминутных домыслов, и свесилась на пол, шаря ногой под кроватью в поисках заветных контейнеров. В конце концов, даже подсохшее до состояния резинки мясо все равно было вкусным, что бы там ни говорили всякие ночные объедаторы!

В конце концов, пони приходят и уходят, а мясо — всегда остается мясом.

---

Глупо было надеяться, что в такой важный день меня оставят в покое и дадут догнать недосып. Но я же красивая кобылка, поэтому я все же понадеялась, но уже к обеду за мной пришли, и вскоре, мою душераздирающе зевавшую тушку потащили в неизвестном направлении. На мои резонные требования оставить меня в покое, и желательно — на чем-нибудь мягком, естественно, мама и бабушка отвечали лишь смехом. Кончилось это все только тогда, когда меня весело закинули в бассейн посреди купальни, заставив меня отфыркиваться и грести ногами к ближайшему бортику.

Это точно было похуже любого будильника.

— Какая же ты соня! — мама со смехом прыгнула ко мне, и попыталась меня поймать, из-за чего мне пришлось грести еще быстрее, словно сошедшей с ума водомерке.

— Я не соня! Это вы рано приходите! — словно лягушонок, я начала кружить по бассейну, уворачиваясь от загребущих копыт, так как к веселью подключилась и Луна, в миг перекрывшая мне пути отхода. Вооруженная парой бутылочек с чем-то явно мыльным и глазощипучим, она старалась не дать мне выбраться из этой мокрой ловушки, все время стягивая меня с бортика за хвост.

— БЕРРИ, СТОЙ! СОПРОТИВЛЕНИЕ НАМ БЕСПОЛЕЗНО! — видимо, поняв, что сдаваться я не собираюсь, и видя, как пыхтя и фыркая, я погребла в другую сторону, она попыталась было подхватить меня магией, но остановилась, услышав протестующее бульканье мамы.

— Эй, так не честно! Хочешь помыть — лови ногами! — тяжело вздохнув и пощупав воду кончиком копыта, Луна поднялась в воздух и грациозно опустила себя в бассейн.

— Двое на одну? Так тоже не честно! — я попыталась воспротивиться такому произволу, но вместо этого, пришлось уворачиваться от летящей ко мне бутылочки, кружащей над моей головой с явным намерением вылить свое содержимое на мою макушку. Так что пришлось заткнуться и тикать. Я уже почти было подплыла к лесенке, но магия бабушки не подвела, и я вновь оказалась на середине бассейна.

— Сдавайся, мы тебя всего лишь помоем. Даже больно не будет! Почти! — мама нырнула и оттолкнувшись от дна, попыталась схватить меня снизу, что ей почти удалось, и лишь вовремя затормозив расправленными крыльями, я смогла пропустить ее вперед.

— Я смотрю, у вас тут весело… — на бортике бассейна появился папка с идущим позади Санни.

— Присоединяйся, дорогой. А не то присоединим! — мать опять поднырнула и оттолкнувшись от дна, выпрыгнула прямо перед отцом, схватив его за шею и повиснув на нем, словно пятнистая занавеска — Упс…

Она растерянно посмотрела на скептическую мину на лице отца, но решив не сдаваться, вскинула вверх задние ноги и перевернувшись, оказалась на его шее. Да, что только не делает с пони служба в Легионе... Увы, отец этого словно и не замечал, с не укрывшимся от меня интересом разглядывая крутившуюся на его плечах мать

— Нееет, ну так не интересно! Ты хоть поддался бы, а? Падай давай! — Расстроено прыгала мать на голове отца.

— А зачем мне тебе поддаваться? Там же вода, и притом мокрая — как можно более скучным тоном, с шикарным зевком, ответил отец и развернувшись, демонстративно и не спеша, начал отходить от бассейна.

— Дети, помогайте! — воззвала она к нам, но видя, что никто из нас не собирается ей помогать, она разочарованно обмякла, соскользнув с шеи отца, но отпускать ее не стала, а повисла на ней, словно ленивец — Вот так! Я воспитала монстров! В старости точно не то что стакан воды не подадут, а еще и замуруют, чтоб не мешалась старушка! Хнык-хнык…

— Агааааа! А мочить меня, значит, можно? — иронично выкрикнула я, проплывая мимо этой сладкой парочки постаравшись поднять как можно больше брызг и залить их водичкой, но замешкавшись, едва не попалась в копыта бабушки, грациозно, словно надутый лебедь в парковом пруду, подкрадывающейся ко мне с фланга.

— И мочить, и мыть и стричь, и еще много чего можно! — она хотела сказать что-то еще, но тут ее взгляд упал на Санни — Так, ну, с ней-то все понятно, мелкой врединой, ну а ты чего?

— Мам, ну глупо же, нам его не то, что втроем — вдесятером не сдвинуть!

— А почему, кстати, ни кто моим мнением не интересуется? — хмыкнул отец.

— А потому что ты вредный, и мнение у тебя вредное, даже вредительское! — наставительно ответила мама. Обхватив всеми четырьмя ногами напрягшуюся шею отца, она ласково, с тихим фырканьем, выдохнула ему в нос — Хватит фигней страдать, пошли купаться! Вы с Санни просто неряхи, обоих мыться не загонишь.

— Ну вот, так всегда. Не согласен — и сразу вредитель! — отец притворно вздохнул и развернулся в сторону бассейна.

— Уиииииии! — весело завопила мама, и поцеловала его в лоб, затем в нос, а затем — прижалась к губам отца в долгом поцелуе. Тихонько заурчав от удовольствия, черный жеребец прикрыл глаза и как шел — так и свалился в бассейн под протестующий материнский писк. Отфыркавшись, он всплыл вместе с ней на спине, и не слушая протестующего бубнежа сына, стянул к себе Санни, взяв его зубами за шкирку.

— А теперь — все ловим Берри! — провозгласила мама, сидя на спине отца, и величаво указывая на меня копытом — Ее нужно вымыть и сдать парикмахерам!

— Ну уж дудки! — однако бравада — бравадой, но когда тебя ловит целая толпа пони, то долго не побегаешь, тем более, в ограниченном пространстве, так что очень скоро меня банально зажали в углу и сделали из меня пенную горку. Потом, конечно, ловили Санни, который никуда не убегал, не кусался и не брызгал шампунем в глаза, поэтому с ним было совершенно не весело.

А дальше все закрутилось и завертелось. Дав нам быстро обсохнуть за время обеда, нас загнали к парикмахерам, где меня одновременно мурыжили хуфекюром и почти два часа выстраивали из моей гривы некое подобие спиральной башни из локонов и косичек, причем плели их настолько туго, что голова уже через десять минут начала дико чесаться. К тому же, в гриву мне вплетали стеклянные бусинки — реликвию бабки и деда Беррислоп, когда-то, переданных матери, а как теперь мне начало казаться, туда крепят как минимум кирпичи, если даже не гири. Вся эта конструкция тянула мою голову назад, все время заставляя задирать нос, как настоящую аристократку. Санни же просто подравняли и отпустили, закрепив его непослушную гривку тонким, проволочным ободком, чем он и воспользовался, радостно улизнув от наших мучителей. После этой пытки я хотела было уже рвануть перекусить, но строгие взгляды матери и бабушки разбили эти надежды — в результате, меня чуть ли не волоком притащили в бальную комнату, и с величайшей аккуратностью, чтобы не попортить прическу, начали одевать.

Сперва, на меня напялили броню-черепашку, а потом начался консилиум, во что же меня одеть. Выбор был большой и Луна с мамой спорили долго — она предпочла бы увидеть меня в темно-голубом, расшитом золотой нитью жилете, в комбинации с пышной голубой юбкой, но мать была с ней в корне не согласна, и предлагала строгую черную жилетку в комбинации с длинной, белой юбкой. Спорили долго, я даже успела заскучать, но все же компромисс был найден, и в мою сторону полетели светло-голубая юбка-воланчик, расшитая золотистыми цветами, и такая же жилетка, составлявшие, по всей видимости, один набор.

— Я хочу, чтобы в этот вечер она была с тобой — с легким хлопком, рядом с Луной возникла маленькая черная диадема, чем-то напоминающая ее собственную, только эта была прозрачной, словно сделанная из черного стекла, и имела несколько вырезов сложной формы, образующих небольшую звезду — она твоя, и если Селестия что-то спросит, скажи, что я тебе ее подарила — диадема мягко приземлилась на мою голову, вплетаясь в мою свежеуложенную гриву.

— Спасибо… — смутившись, поблагодарила я. Увы, вместо лиричных сюси-пуси, меня приподняли магией и начали одевать, словно куклу.

Наконец, быстро собравшись, быстрым галопом мы поскакали к входу в зал, где должны были встречать гостей. Почему галопом? А потому что кто-то слишком долго спорил и примерял всякую ерунду, но все же мы успели вовремя, и в назначенный Селестией срок, ровно за десять минут до шести часов вечера, мы уже стояли на своем посту перед дверьми в зал, на широком лестничном пролете, и выслушивали последние инструкции от старших. Селестия, в конце концов решив, что нас нужно поддержать, встала рядом, соблагоизволив встречать гостей вместе с нами. Прогнав остальных в зал, она дала отмашку стражам, тут же открывшим двери, и волна первых гостей поспешно вошла в приемную бального зала. Видя, что их встречает сама принцесса, они тут же прекратили шум и давку, выстроившись в очередь. При этом было очень забавно смотреть, как стараясь угодить взгляду принцессы, гости уступали друг другу места в очереди, признавая, что те, кому они уступают, пришли раньше и всячески заискивали перед повелительницей, выказывая свое благородство и понимание того, где их место в этой очереди. Однако от моих глаз не укрылись те пихания ногами и пинки копытами, которыми награждало друг друга это высокородное стадо, и мне стоило больших усилий не заржать при виде потешающейся этим зрелищем матери, строившей мне с балкона забавные рожицы. Селестия тоже ухватила взглядом это зрелище, и вскоре уже мамке пришлось спасаться бегством, с ехидным хохотом отдавая на бегу приказы легионерам Четвертой — наряженные в парадную броню и белоснежные туники с красной каймой, они еще недавно были зелеными новичками, и пообтесавшись и научившись основам, проходили самую легкую, но и самую скучную часть обучения — по примеру гвардейцев, целыми днями стоять в нишах и вдоль стен, изображая из себя статуи царствования Понтия VI.

Встреча гостей продлилась почти час. Каждый подходивший, будь он один или в паре (а иногда и больше кобыл сопровождало какого-нибудь богатого пегаса), удостаивался дежурного “Мы рады вас видеть, титул, имя!” которые Селестия раздавала с такой же дежурной улыбкой, наверное, лишь по одному этому я знала и могла понять, кого же она действительно рада видеть, а кто вскоре сместится в этой очереди вниз. Время от времени она, шепотом, рассказывала нам о тех, кто, по ее мнению, был действительно интересен или же наоборот, предупреждала о том, что с этими пони лучше нам пока не общаться. Уже на десятой минуте мой мозг перестал воспринимать происходящее адекватно, хотелось заржать и убежать, ноги начали потихоньку трястись, а крылья — подергиваться, меня охватило сильное волнение, так что большинство проходивших мимо и представленных Селестии пони, так же проходили и мимо моей памяти, поэтому к тому времени, как гости закончились, я знала разве что на десятка три имен больше, чем до того. Селестия, быстро обняв и поцеловав нас на удачу, убежала в зал, толкать приветственный спич. Мы же, с братом, пристроились в хвост уже выстроившейся колонне флагоносцев, в которой восемь подтянутых жеребцов несли флаги с метками Луны и Селестии, одновременно, являвшимися и их гербами. Говорят, что предложение набирать в избранный круг гвардейцев, сопровождавших повелительницу, только жеребцов, было сделано когда-то ради хохмы, любимицей и доверенной пони Селестии, пожелавшей, таким образом, подбодрить и порадовать свою госпожу. В искренности ее намерений усомниться было трудновато, ведь при этом ей самой пришлось покинуть пост главы личной охраны принцессы, в то время, состоявшей из одних лишь кобыл, но шутка прижилась, и если сейчас она выродилась в обычную традицию, то раньше это был крайне значимый символический акт, которым любящий народ демонстративно жертвовал своей любимой повелительнице то, что в обществе пони всегда было в дефиците — здоровых, красивых и чего ж таить, крайне привлекательных жеребцов.

Приветственную речь из-за толстых дверей было почти не слышно, хотя, похоже, что использовать трубный Кантерлотский Глас Селестия умела не хуже своей сестры, но спустя несколько минут, когда я уже начала волноваться, а не пропустим ли мы свой выход, затрубили фанфары, и тяжелая деревянная дверь медленно открылась, пропуская нас в царство яркого света и множества нарядных пони. Мы, как нас и учили, неспешно пошли за знаменосцами. Окружающие пони всячески нас приветствовали, одобрительно цокая по полу и выкрикивая что-то приветственное. Знаменосцы подошли к подножию трона, и двумя колоннами разошлись в разные стороны, а мы с братом взошли наверх, встав между Селестией и Луной.

— И сегодня, я рада представить вам наших нареченных внуков, новых принца и принцессу Эквестрии, обличенных нашим доверием и дворянским достоинством, Санни Раг — толпа приветственно зацокала — И Берри Раг! — Отныне, именуемых Санни и Берри Эквестрийские, по титулу и жалованному нами званию.

Толпа бушевала еще минут десять, под трубные речи Селестии и Луны, мы же с братом стаяли рядом, и не знаю как он, а я дрожала от вида всей этой толпы, от волнения из-за происходящего, от смущения, до конца не понимая, что же происходит. Наконец, решив, что с официальной частью можно заканчивать, бабушки объявили праздничный бал открытым, и призвали всех веселиться и танцевать, чем пони на радостях и занялись. Мы же отошли вглубь тронной ниши, где попали в мягкие объятья матери.

— Молодцы, хорошо выступили, не уронив своего достоинства. Теперь осталось самое сложное — весело проворковала она — Знакомство со снобами. Постарайтесь и помните, что теперь вам придется их терпеть, причем достаточно часто!

— Но вы не останетесь среди всех этих пони одни — Луна улыбнулась и кивнула кому-то позади нас. Повинуясь ее жесту, к нам подошли Хай и Черри, а за ними и их дети, Белли и Клауд. Белли, моя лучшая подруга, и Клауд, — тот, кого в своих детских играх я называла правым копытом! Вот это был действительно подарок, за полтора месяца я так соскучилась по ним, что не задумываясь, попыталась к ним броситься и обнять, но мамино копыто на хвосте меня придержало.

— Приличия, Берри! — строго напомнила Луна, после чего мне ничего не оставалась, как ждать, когда друзья подойдут и церемонно поклонятся нам, как принцу и принцессе.

— Приветствуем вас, Ваши Высочества! — Хай с семьей склонился в приветственном поклоне — Благодарим вас за оказанную честь.

— Мы благодарны вам за ваше терпение и понимание наших нужд — хитро улыбаясь, ответила Селестия — Но думаю, кому-то уже не терпится воссоединиться с друзьями?

Ну, мне намекать было не нужно, и со всей расторопностью я поскакала к друзьям, вмиг склонившимся в поклоне. Правда, рожи их были до того ехидные, что мне захотелось, как мама, закричать весьма драматичным голосом — "Не верю!".

— Поднимитесь, добрые сэр и сэриха! — шутливым полушёпотом поприветствовала я друзей.

— Берри! — тут же одернула меня Селестия.

Клауда, к сожалению, отрядили к Санни. Быстро раскланявшись с Хаем и Черри, а так же с мамой и бабушками, я, почти прыгая от радости, с видом, полным приличия, потащила Белли за собой, по пути, рассказывая ей обо всем, что произошло за время моего отсутствия, в ответ же узнавая свежие новости Легиона. Но была одна тема, которую я все же старалась избегать, даже когда спустившегося в зал Санни обступили сначала Крисстал и Ринга, одетые в свои одинаковые розовые платья фрейлин, а позже — и целая толпа кобыл, которые, ради толики его внимания, разве что не дрались между собой. И это очень печалило Белли.

Санни.

Спустившись в зал, я и не подозревал, что сразу окажусь не просто в центре внимания, а в тесном клубке из кобыл, вмиг оттеснивших от меня Клауда, который был даже рад пооттесняться и всячески старался отвлечь кого-нибудь из кобыл на себя. И Рингу с Крисстал, которые пытались сначала держаться ко мне поближе, но поняв, что с ними никто считаться не будет — затопчут и не заметят — отошли на безопасное расстояние, награждая всех ревнивыми взглядами и нервно подергивая ушами. Я же пытался быть культурным и оказать всем им хоть какой-нибудь знак внимания, и все это под хищным взглядом Луны, и очень грустным взглядом матери, взиравших на меня со стороны трона. Расхаживая по залу, она вела свою, непонятную мне игру, периодически отзывая “на пошептаться” некоторых знатных и богатых пони, и мало кто ответил ей отказом. Тех же, кто отрицательно качал головой, брал на заметку страж, недвижимой статуей стоящий возле трона своей Госпожи, и периодически сверкавший светящимися глазами в сторону столь неуступчивых гостей. Похоже, что долг, который вновь свалились на мать, был и политического толка — самый нелюбимый ею, поэтому она тщетно искала, на кого можно было бы свалить эту почетную, и дико бесившую ее привилегию — быть третейским судьей.

— Ваше Высочество, вы сегодня просто великолепны! — Белая единорожка с сине-фиолетовой гривой попыталась схватить мою ногу, но тут же была грубо отодвинута с дороги лимонно-жёлтой пегаской с короткой, почти жеребцовой стрижкой, жёлто-рыжей, как апельсин. Которую, в свой черед, тут же попыталась оттеснить фиолетовая пегаска с трехцветной, сине-красно-белой гривой. Надо же, ну просто “радость эпилептика”, как говаривала мать…

— О, привет! Я Зиппи Винг! Ты такой кла… — две единорожки, поджав Зиппи боками, оттеснили ее в достаточно грубой форме.

— Ваше Высочество! — они склонились в книксене. Белая единорожка с серебристой гривой и серебристая — с белой. Богини, я даже не знал их имен!

— Вот это было не круто! — раздался голос недовольной пегаски.

— Ох, не обращайте внимания на эту клаудсдейловскую задиру — небрежно ответила одна из них, та, что была с белой гривой. Похоже, эти девчонки даже не собирались представляться?

— Они никогда не знали ни стиля, ни этикета, как и все клаудсдейловцы. Хорошо, что вы не такой! — сестры переглянулись, и как-то мерзко захихикали, но стоило им расслабиться, как между нами возникла коренастая земнопони с хитрой улыбкой.

— Эй! — возмущенно вскрикнули сестры.

— Вы мне тут поэйкайте, киски, быстро за луну запинаю! — мило улыбнувшись им, она развернулась ко мне, но тут же была подхвачена объединенной магией вспотевших от напряжения сестер, со злобным оскалом взиравших на новую конкурентку.

— Это мы тебя запнем! — они еще сильнее напряглись, но все, на что их хватило, это поднять земнопони на балкон третьего этажа. Пользуясь максимальным сосредоточением сестер, желтая пегаска подобралась к ним вплотную, и выждав когда земнопони в безопасности повиснет над балконом, она слегка стукнула сестер по рогам, сбивая концентрацию охнувших от неожиданности сестричек. Наслаждаясь своей временной победой и игриво покачивая бедрами, она вновь двинулась ко мне.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, меня зовут Даймонд Стар! — но не успела она приблизиться, как вдруг, рядом со мной раздался знакомый голос.

— Привет, девчушки. Развлекаетесь? А где же ваши манеры? — Из взвихрившегося черным ветерком воздуха вывалился папка, нарисовавшись рядом со мной. Огромный, как шкаф, с горделивой осанкой, он сам казался представителем королевской семьи, и пользуясь тем, что мама вновь куда-то запропастилась, с интересом оглядывал окруживший нас табун — Помните о манерах, уважаемые дамы, и принц вас с удовольствием пригласит к себе, вновь, на бал.

Смутившись, я понадеялся, что никто не станет произносить это про себя скороговоркой. Иногда отец бывает не к месту игрив, как и мама, наверняка, заразившая его этой страстью к подколкам.

Сверкнув глазами, он снова растворился в темной дымке, оставляя меня в компании кобыл. Оглядевшись, я с трепетом понял, что отец явно вмешался вовремя, так как я находился в плотном окружении, и желающих добраться до меня было гораздо больше, чем тех, кто оказался самым решительным и попытался познакомиться со мной первым.

— Семьдесят четыре! — я и не заметил, как Клауд подкрался ко мне сзади, стараясь говорить при этом как можно тише.

— Что “семьдесят четыре”?

— Семьдесят четыре кобылы, и это пожалуй штук на семьдесят больше, чем мы вдвоем могли бы справиться, даже с перерывами, шесть максимум. — намек Клауда на то, что пора сматываться, был вполне ясен и разумен, но увы, почти неосуществим.

— Не беспокойся, стражи не допустят ничего страшного.

— Мышекрылые? Надейся!

— Не думаю, что стоит обсуждать это сейчас — иронично заметил я, вновь принимаясь раскланиваться с отошедшими от первого впечатления претендентками на мое внимание. По счастью, их стало хоть немного, но меньше — похоже, самые робкие или те, что пытались прорваться ко мне, понадеявшись лишь на удачу, решили не будить лиха… Либо, как я вдруг заподозрил, решили выяснить, кто этот благородно выглядящий пони, появлявшийся рядом со мной.
“Представляю, что скажет мама…”.

— Почему же? Я готова послушать — вклинилась в наш разговор Даймонд Стар. Она подошла ко мне, и ее голова тут же оказалась на моей шее — Я много на что готова — прошептала она мне на ухо, и тут же куснула, вгоняя меня в краску.

— Убери зубы от нашего парня! — Крисстал и Ринга, увидев происходящее, мгновенно растолкали впереди стоявших, и оказались рядом со мной.

— Ох, простите меня! Фрейлина и секретарь смеют мне указывать! Как это мило! — она еще сильнее прижалась к моей шее, и ее передняя левая нога тут же оплела мою правую переднюю ногу, не давая отпрянуть под осуждающими взглядами подруг.

— Даймонд Стар… — я попытался было вытянуть ногу из ее цепких объятий, но безуспешно.

— Можно просто Даймонд, но ты можешь звать меня Ди — я не обижусь.

— Ты не могла бы успокоиться и отпустить мою ногу?

— Или нам твои переломать? — Ринга передернула ушами и немного наигранно пригнулась к земле, всем своим видом показывая, что готова атаковать.

— Ваше высочество, по-моему, вам нужно наказать ваших слуг. Быть может, порка напомнит им, где их место? — несмотря на грубость произнесенного, она проговорила это настолько будничным, немного игривым тоном, что у меня у самого грива чуть дыбом не встала, не говоря уже о девочках.

— Они не слуги… — попытался было возразить я. Но Даймонд меня тут же прервала.

— Ох, прости, я понимаю, что ты не хотел обижать их правдой о том, что они — лишь твои накроватные игрушки — я в ярости вырвал свою ногу из объятий этой безбашенной кобылы, которая уже целилась поцеловать меня в нос.

— Это мой табун, а ты для меня никто! — я развернулся и пошел к девочкам, уже понимая, что назрел очень серьезный разговор.

— Ты ошибаешься, я и эта ваша зебра — вот весь твой табун. Я так хочу, и так будет. В конце концов, я всегда получаю то, чего хочу — спокойно проговорила она моему удаляющемуся хвосту. Зло мотнув головой, я двинулся дальше, опрометчиво решив не обращать внимания на брошенные в мою сторону обещания.

В конце концов, как говорит отец, если верить всему, что говорят кобылки...

Берри

Исподтишка поглядывая весь вечер на Санни с подружками, Белли грустнела все больше и больше, так что ее вопрос для меня не стал неожиданностью.

— Берри, я опоздала? — тяжело вздохнув, я тут же подавила желание отшутиться — все-таки чувства подруги были для меня дороги.

— В его табун? Думаю, да — честно ответила я, глядя на уже вконец расстроившуюся подругу, вот уже год как пытавшуюся обратить на себя внимание брата. Хотелось обнять ее и как-то подбодрить, но, к сожалению, нас грубо прервал очередной жеребец, который "просто подошёл познакомиться".

— Разрешите сопровождать вас, Ваше Высочество? — златогривый жеребец, пегас белой масти, с воздушным завитком на бедре, элегантно сдул локон своей золотистой гривы с глаз и постарался, как ему казалось, шикарно улыбнуться.

— Голден Хурикен, я полагаю? — собрав все свои силы я все-таки вспомнила его, и как не странно он был одним из тех, на кого бабушка Моллестия обратила мое внимание, выставляя его в очень невыгодном свете, как зазнавшегося и немного озабоченного жеребца, поэтому мне понадобились все мои силы для того, чтобы с ходу не попортить его ослепительно-белую шкурку и выглядеть как можно более мягкой. Я вымученно улыбнулась ему в ответ.

— Ваше Высочество абсолютно правы — он склонился в поклоне, видимо, надеясь поразить меня своими манерами — Голд Хурикен, из рода Хурикенов Клаудсдейла, к вашим услугам — все это он произнес с таким пафосом, будто для меня это что-то могло вообще означать.

— Да, мы наслышаны о пегасах вашего рода, сэр Хурикен. Что же, пожалуй, мы примем ваше предложение — он радостно встал и подошел еще ближе, обдав меня запахом дорогого парфюма.

— Благодарю вас за оказанную честь, Ваше Высочество! Быть может, вам что-нибудь нужно? — что ж, наверное, ответ “Свалить отсюда поскорее!” — это было бы не то, что он ожидал, но так как он сам напросился, стеснять себя я и не подумала, тем более что в отличие от меня, у него доступ к банкетному столу с пирожными был! И к столу с закусками — тоже!

— Мы благодарны вам за вашу заботу. Принесите нам пирожное — шоколадное, с ванилью и цукатами — и пунша, будьте так добры — судя по его удивленной физиономии, “полные услуги” роль официанта не включали, но строгий взгляд и немного наигранного удивления с моей стороны быстро исправили ситуацию. Неуверенно развернувшись, он отправился выполнять мою просьбу.

— Ух ты, Берри, ты и вправду как принцесса! — в глазах Белли читался явный восторг от увиденного.

— А ты что думала, я тут, в замке, просто так прохлаждаюсь? И говори потише, а то тут не поймут, как это так — принцесса, а росла в казармах и воспитывалась неправильно.

— Да брось, они же такие же пони, как и мы, все они прекрасно поймут, что ты классная и тут, и там!

— Поверь мне, не такие же. Это они с виду как нормальные пони, а в головах у них что-то вроде той каши, что варила Мисти Спун, а то и похуже — при упоминании этой поварихи-неудачницы, что когда-то попала на кухню легионерской столовой, нас обеих перекосило.

— Нет, ну не может же тут все быть так тухло? — Белли разочарованно передернула крыльями.

— Все еще хуже. Ты тут что-нибудь веселое видела? — я обвела ногой видимую часть зала, словно приглашая ее убедиться в отсутствии любого намека на какое-либо веселье.

— Нет… — сдавшись, Белли повесила уши и с очень грустным видом посмотрела на меня — А я так радовалась, когда папа получил приглашение, думала, в первый раз в пони выйду нормально, в красивом платье. Маму уломала ее старое перешить, минут двадцать в него только залезала — а тут полный тухляк?

— Так вот, подруга по местным меркам, это концерт ди-джея Пон3, а то еще и лучше!

— Тух-хляк! — разочарованно протянула Белли.

— Да ладно, не вешай нос, на моем дне рожденья оторвемся. Уж его-то я не дам сделать таким же скучным, как вот это!

— Ваши угощения, Ваше Высочество! — Голден Хурикен втиснулся между мной и Белли, оттесняя ее от меня, что меня сильно разозлило. А вот поднос на его спине наоборот, сильно порадовал. Как я и надеялась, охрана у столиков не догадалась, что их принцесса нашла способ, как заполучить столь тщательно охраняемые от нее лакомства.

— Благодарю вас — переставив поднос на ближайший столик, я тут же схватила вилку и наколов на нее одно из пирожных, с блаженным видом отправила его в рот.

— Надеюсь, Вам нравится — заискивающе, словно он сам готовил эти пирожные, Голд смотрел в мои глаза. Он что, еще и гипнотизировать меня пытается? А вдруг подавлюсь?

— Что же, вполне неплохо, повара двора потому и работают здесь, ведь они самые лучшие — придав себе важный вид знающей пони, ответила я.

— О нет, Берри, тут бы я с тобой поспорила. Лучшие повара, а вернее, кондитеры, как ни странно, не работают в замке — мягкий и непринужденный голос Селестии тут же поверг на колени все мое ближайшее окружение, в том числе и Белли с Голденом — У них много тайн и секретов, даже друг от друга, и им бы никогда не удалось ужиться на одной кухне, поэтому для торжеств сладости мы заказываем в их мастерских, где у них полная свобода в их сладком творчестве — под сей длинный спич я с сожалением наблюдала, как мой, так хитроумно заполученный поднос, медленно поднялся в воздух, окутавшись магией принцессы, после чего последовал к ней. Правда, пунш мне все же оставили — Надеюсь, тебе нравится сие торжество в честь тебя и брата?

— Да, принцесса Селестия, все очень приятно и достойно — отвечая, я слегка поклонилась ей, соблюдая этикет, но глаза мои так и не смогли оторваться от картины того, как Селестия, словно невзначай, подхватывает магией пирожное, и отправляет его в рот. Мое пирожное! С моего подноса!

— Это чудесно. Что же, не буду мешать тебе и твоим друзьям наслаждаться этим вечером — она хитро улыбнулась, как бы намекая, что я красивая, но глупая пони, и чтобы я не придумала, пирожных мне не видать. Она не спеша пошла вглубь зала, унося с собой мой поднос, с моими, между прочим, пирожными, а пунш, наверное, не забрала потому, что он не сладкий. Я хотела было уже показать ей язык, а вернее, ее удаляющемуся крупу, но вовремя вспомнила об этикете, и лишь плотнее сжала зубы, уже скрипевшие от накатывающегося на меня возмущения.

Пыхтя и фыркая, я вывалилась на балкон, попутно составляя план жестокой, очень жестокой мести. Ну как же так, только мне показалось, что судьба смилостивилась надо мной, как появилась Селестия и все испортила! Хотя, подозреваю, что не появись она — появилась бы Луна, или мама. Папка, конечно, навряд ли бы появился, но поднос бы опустел гарантированно, еще бы и записка с требованием добавки появилась. За мной, хвостиком, на балкон вышли и Белли с Голдом. На мгновенье остановившись, на полпути ко мне Голд, видимо, попросил Белли отойти в сторонку и направился ко мне уже в гордом одиночестве.

— Ваше высочество, не стоит так злиться. В конце концов, стоило попробовать, даже несмотря на негласное указание принцесс — он хитро улыбнулся и лукаво подмигнул мне, намекая, что если я хочу узнать больше об этом таинственном указании бабушек, то мне придется посмотреть на него не как на декорацию или сервировочный столик, но поскольку мне действительно хотелось узнать, что же там бабушки учудили, пришлось хитрить.

— Вы правы, Голд, стоило попробовать — я развернулась лицом к ограждению балкона и закинув передние ноги на перила, сделала вид, что мне очень интересна раскинувшаяся передо мной панорама. Мне действительно было интересно смотреть на одну из стен горы, почти отвесно уходившую ввысь в паре километров от балкона, и на которой не было ничего, кроме навигационных огней для пегасов и дирижаблей.

— Красивый вид? — не стесняясь, пегас встал рядом со мной, словно невзначай, положив свои ноги рядом с моими, и почти касаясь меня плечом.

— Вы правы. Не лучший, но достойный — понимая, что моя хитрость не сработала, я снова опустилась на пол и отвернулась от ограждения.

— Что может быть достойного в большой куче серого камня? Вот если бы это были облака, тогда бы это было достойно, но что бы это понять стоит посетить Клаудсдейл — он снова оказался рядом со мной, наигранно смотря вверх и крутя головой, словно ища эти самые волшебные облака, хотя его глаза, не отрываясь, следили только за мной.

— Надо полагать, это приглашение посетить ваш родной город? — он улыбнулся и прекратил пантомиму.

— Можно сказать и так, но на облака можно полюбоваться и сейчас, даже над городом они так же красивы, как и на закате — в его глазах вдруг зажегся какой-то нездоровый огонек.

— Что же, вынуждена вас разочаровать, но я пока не умею летать, так что пока облака отменяются — я начинала понимать, что что-то не так, и кажется, мы говорили о немного разных облаках. По крайней мере, его напряженная поза и уже явно с силой сдерживаемые, подрагивающие крылья на это намекали.

-"Вы что-то говорили о не гласной просьбе моих бабушек? — поняв, что обходными путями я от него ничего не получу, да еще и влипнуть могу, я решила ударить в лоб, пока еще фигурально выражаясь.

— Ах да, в связи с вашим недавним недомоганием, принцессы просили присматривать за вами, не всех, конечно, а только самые надежные и знатные кланы и дома, и в случае, если в вашем распоряжении окажется что-либо вредное для вашего здоровья, сообщить им, или вашим родителям. Список вредного прилагается, и как ни странно, там только сладкое — он поднял правое крыло и достал из-под него небольшую коробочку — Но я позволил себе немного предусмотрительности — он улыбнулся и открыл коробочку — Лепестки ромашки в карамели. Думаю, я угадал?

— Смотрю, вы хорошо подготовились — собрав всю волю в копыто, я постаралась не обращать внимания на коробочку, полностью игнорируя ее, и даже не думать о том, как ее заполучить.

— Подготовка? Да нет, что ты, просто я взял их потому, что они нравятся и мне. И давай уже перейдем на ты, а то этот этикет немного надоедает — он протянул коробочку ко мне, но я лишь отрицательно покачала головой, с сожалением смотря, как он отправляет несколько конфет в рот — Ну, как хочешь.

— Какой-то ты не боязливый, как будто я и не принцесса вовсе.

-Ну, по титулу ты принцесса, с этим не поспоришь, но по воспитанию ты такая же принцесса как я — земнопони — он снова протянул мне коробочку. Глубоко вздохнув, я сдалась, ведь он был абсолютно прав. Не принцесса я, и что-то ей и быть не очень хочется, пусть даже и в среду.

— Ты прав, принцесса из меня никакая — немного покрутив конфету в копыте, я отправила ее в рот.

— Быть может, это и к лучшему? По крайней мере, ты не станешь такой же заносчивой и страшной правительницей, как принцесса Луна, хотя и вторая Селестия из тебя тоже не получится.

— Эй, ты только что оскорбил мою бабушку! Она не страшная и не заносчивая! Она, между прочим, очень добрая, хотя и с заскоками! — я попыталась отвесить ему подзатыльник, но он ловко увернулся.

— Ладно-ладно, добрая и пушистая, от ее доброты и пушистости аж пони на колени падают — второй подзатыльник я все же прописала по назначению — Ау! Кажется, я ошибся, ты все же станешь кошмаром для Эквестрии!

— И начну я с тебя!

— Кстати, прежде чем начать со мной разбираться, быть может, ты разберешься со своей подружкой? — шепотом, чтобы не услышала Белли, предложил он.

— Не бойся, она с нами и ни о чем болтать не будет, перо даю — какая-то странная улыбочка проскочила на его лице.

— Даже так? Ну, тогда как я могу вам отказать? — он расправил свое большое, теплое крыло и положил его на мою спину. На мгновение меня обдало его пряным ароматом, пробившимся через парфюм — И вы не находите, что становится прохладно? Быть может, нам стоит продолжить знакомство в более теплом и уединенном месте? К примеру, в вашей бальной комнате?

— Да, пожалуй, ты прав. Пойдем, Белли! — Я игриво поежилась под крылом Голда, делая вид, что мне и вправду прохладно, искоса смотря на Белли, которая, грациозно покачивая бедрами, шла прямо к нам. Кажется, она уже обо всем догадалась.

---

— Неплохо тут у тебя — Голд нагло ввалился за мной в бальную комнату, и довольно бесцеремонно начал осматриваться, словно прикидывая, где развесить свою одежду.

— Принцесса достойна лучшего — я скромно улыбнулась, следя глазами за подругой.

— О, в этом ты абсолютно права. Наверное, именно поэтому я здесь? — оторвавшись от осмотра комнаты, пегас подошел ко мне, стараясь смотреть мне в глаза — Что же, я рад, что вы смогли во всем так быстро разобраться и сделать правильный вывод.

— О, Голд, я рада, что мы друг друга так хорошо понимаем, но неужели ты и в правду считаешь только себя самым достойным?

— Что же, после нашей свадьбы я думаю, если вы найдете более достойного кандидата для себя, мы сохраним это в тайне — он улыбнулся и попытался меня поцеловать, но его остановило мое копыто, пока еще мягко, но с каждой секундой мне хотелось врезать ему все больше и больше.

— И ты так легко согласишься на это?

— Брось, мы же пегасы и оба понимаем, что залеты на облака неизбежны, а эти балы задуманы твоими родственниками только для того, чтобы поудачней помочь вам устроится в жизни, породнить тебя и брата со знатными семьями. Для того чтобы ваша власть была не только на бумаге, а имела и аристократическое право, и пока вы не сделаете свой выбор, эти балы будут продолжаться, продолжатся и продолжатся, и это — лишь первый из них!

Так вот какие красивые облака он имел в виду!

— И ты предлагаешь решить все быстро и выгодно? — ух, как он меня разозлил! Да за кого он меня вообще принимает?!

— Да, дорогая — он подошел почти вплотную и попытался потереться о мою шею. Играючи, я отпрянула от него и повернулась крупом — Даже так? Что же, я рад, что все так удачно вышло...

Как я и надеялась, этот идиот захватил наживку.

— Ну, мы же умные пони? Пожалуй, тебе придется помочь мне снять юбку — я улыбнулась ему и поиграла ресничками, словно намекая на то, что этому похотливому самцу все удалось, и осталось только немного поработать.

— Кхем... А она? — он кивнул в сторону Белли.

— Ну что ты как маленький? Она — на второе — он похотливо улыбнулся и потянулся зубами к моей юбке... Но не успел ее даже коснуться. Мои задние ноги мгновенно взлетели в воздух, и с обрадовавшим меня, вязким толчком, впечатались в его грудь и челюсть, неаппетитным стуком нарушившую тишину бального зала. Похрюкав, пегас отрубился, тихо шипя воздухом, выходящим между прикусившими язык зубами. Что ж, мама явно была бы мной довольна — если и не моим поступком, то исполнением удара, которому она, явно не без умысла, учила меня пару лет назад.

— Знаешь, у тебя явно есть проблема с отшиванием парней — Белли иронично закатила глаза и не спеша подошла ко мне. Ни криков, ни истерики — в конце концов, все дети легионеров проходили через что-то подобное на тренировке, и если в остальных учебных заведениях ссадины, ушибы и переломы считались авралом и вскрытием недостатков в образовательном процессе конкретного учебного заведения, то в небольшом детском саду, находившемся в боковой пристройке к первому корпусу Кантерлотских казарм, это было лишь поводом для дополнительной тренировки единорожьего состава дежурной кентурии.

— А у тебя — с пришиванием. Так, этого гада нужно чем-нибудь связать! — я быстро осмотрелась вокруг. Увы, ничего подходящего пока не наблюдалось...

— А веревка есть?

— А я откуда знаю? Я в этой комнате третий раз, и то набегом, поэтому ничего здесь не знаю! — как я ни старалась, но ничего такого, чем можно было бы связать Голда, мне не попадалось.

— А я думала, что это твоя комната! Тут так мило, и одежда явно твоя... — похоже, Белли тоже пытаясь найти что-нибудь веревкообразное, засунула носик в стенной шкаф, в котором были вывешены мои костюмы и платья. И в обувной шкафчик — тоже. Искала шнурки от бальных накопытников?

— Потом дам померить! Нет, эти бальные комнаты не принадлежат никому из нас, это просто костюмерка, как в театре, просто название у нее помпезное. А свою комнату, если хочешь, потом покажу. Пока у нас другая задача! — Белли радостно перестала обыскивать вешалку и рысцой пробежалась по комнате, притащив мне какое-то тонкое покрывало.

— На, держи. Должно хватить, если только ноги стреножить! — я тут же подхватила покрывало, и с помощью Белли связала ноги пегаса.

— Кляп, нужен кляп! — быстро осмотревшись, я тут же нашла какую-то длиннополую шляпку и смяв ее, воткнула Голду в рот.

— Так, а теперь что? — Белли посмотрела на меня в ожидании дальнейших действий.

— Так, пока засунем его в шкаф, и начинаем искать подходящий “флагшток”! — подруга с удивлением посмотрела на меня.

— Берри, ты что, стукнулась? Сначала ведешь себя как пегаска в охоте, а теперь хочешь испортить очень важное мероприятие? Между прочим, оно в твою же честь! — она отпрянула от меня, явно поняв, что все действительно так.

— Белли, я понимаю, что я прошу тебя о помощи в очень тухлом деле, но пойми и меня — я хочу быть маленькой и неразумной кобылкой, а не кобылой на выданье! Он ведь в чем-то прав, как я сама не додумалась? Ладно Санни, с ним все ясно, но мне-то прикрыться некем! — от упоминания Санни и его “прикрытия” Белли снова сникла и повесила уши.

— Ох, прости, подруга. Ты-то как?

— Нормально. Сама виновата — грустно ответила она.

— Ну, а я тебя предупреждала, я тебе говорила! Вот и дождалась — обратил он внимание, но не на тебя! Ничего, мы это исправим — я старалась подбодрить ее как могла, все-таки смотреть на раскисшую подругу было больно.

— А стоит ли? Я ему теперь не нужна. Как подруга, но не более, да и примут ли меня эти… Не стоит, наверное, и пытаться… — ее задние ноги подкосились и она, почти упав, села на пол.

— Не раскисай, Санни хоть и балбес, но он хороший балбес, а Крисстал и Ринге, если понадобится, сама гривы прорежу, но тебя они примут. Так что соберись, ничего еще не кончено!” — сгребя ее в охапку, я поставила подругу на ноги — А теперь, помоги мне убрать этого дуболома!

Пыхтя и тужась, мы с Белли едва смогли запихать Голда в шкаф. Как ни странно, несмотря на внешне довольно подтянутый вид, он оказался очень тяжелым, и все время норовил выпасть из шкафа, правда, после третьего его выпадения мы все же додумались закрыть его на ключ. И не успела я провернуть замок, как носик Белли уже оказался в моих шмотках. В очередной, заметьте, раз.

— Нравится? — с ироничной ухмылкой я смотрела на подругу, которая разве что слюни не пускала.

— Еще бы! Ты только посмотри на них, они великолепны! А этот фасон! — она тут же встала на задние ноги и растянула на себе голубую жилетку с длинным рукавом, серебристой оторочкой и вышивкой в виде звездочек, идущих по подолу юбки.

— Рэрити шила, дизайн тоже ее — я с ухмылкой смотрела в глаза подруги, которые тут же увеличились раза в два, и явно грозили выкатиться из головы, если она не успокоится.

— Не может быть! — тихо пискнула она.

— Ну почему же? Я же принцесса, а не тухляк какой-нибудь, так что для меня все самое лучшее! — я играючи подскочила к Белли, и вытянула ее на середину комнаты — Вот только ты отвлеклась, у нас в шкафу домогатель, а ты на тряпки смотришь. А как же возмездие? — как ни странно, но произошло что-то неожиданное, Белли как-то странно отстранилась, и виновато посмотрела на меня, словно намекая, что это все дурачество и она не хочет портить праздник своей мечты, пусть даже он ее и разочаровал.

— А может, не надо? Мы же не жеребята, и тут не Легион. Не спорю, он это заслужил, но все же… — она потупилась и отвела от меня глаза, уставившись в пол.

— Значит, не одобряешь? — спокойно спросила я, где-то в душе уже смиряясь с тем, что и моя подруга уже повзрослела, ну, или, по крайней мере, стала старше в душе, хотя, казалось бы, прошло всего полтора месяца с тех пор, как мы вместе веселились, планируя спереть торт, приготовленный на десерт в тот вечер для общей столовой. Как она, со мной, плечом к плечу, ворвалась на кухню и первой поняла, что мы в ловушке, своим криком постаравшись предупредить остальных... Но видимо, теперь в ней что-то изменилось.

— Берри, я за тобой хоть в огонь, хоть в воду, но все же я не могу тебе позволить делать глупости! Подумай сама, чего ты этим добьешься? Только вызовешь гнев родителей, устроишь скандал, и все это из-за пустяка? — В чем-то она была права, но это не ее сочли глупой куклой, которой можно наплести что угодно, а она только уши развесит да хвост задерет ради красивых облаков. Так что я отступать была не намерена.

— Тогда хотя бы не мешай. Сиди здесь, платья меряй, а я пошла искать “флагшток” — я развернулась и вышла из комнаты. Вечер становился все пренеприятнее и пренеприятнее, но, с другой стороны, ладно Голд — он не первый и не последний. Быть может, когда-нибудь, как бы это противно и не звучало, найдется тот, с которым я все же соглашусь на эти самые "облака". Но Белли... Нет, все же это не было предательством, скорее, чем-то более сложным, она не отказывалась от моей дружбы, она не оспаривала мое лидерство, но при этом она не хотела, чтобы я попала в неприятности, и наверное, только верный друг мог бы сказать это в открытую, не боясь тебя потерять или поссориться, подпевала бы струсил. Не спеша пройдя еще десяток шагов, я вдруг услышала цокот за своей спиной и, обернувшись, увидела Белли, бегущую ко мне во всю прыть. Резко затормозив всеми четырьмя ногами, она встала напротив меня.

— Не одобряю, но по крайней мере, влипать — так обеим и может быть, не так сильно, как ты бы влипла одна!

— Ууууу, ты еще не знаешь, под каким тухляком подписываешься! — возвращение подруги меня обрадовало, но все же, червячок сомнения в правильности моих действий уже подгрызал мое яблочко идей, и быть может, если бы Белли передумала и попыталась меня уговорить, я бы и согласилась.

— Да ну? Покажи мне кобылу, которая знает тебя лучше, чем я! Я ее замочу и в сушилку повешу! — ее мордочка тут же приняла наигранно агрессивный вид, а ноги тут же, парой резких движений, разрезали воздух.

— Ну, к примеру, моя мама — я иронично усмехнулась, уставившись на нее, и поиграла ресничками.

— А твоя мама знает о том, что у тебя лежит в твоей комнате, в тумбочке, в специальной нише за средним ящиком, в бархатной, розовой коробочке? — она ехидно усмехнулась, явно наслаждаясь тем, что вогнала меня в краску.

— Неееет... Хорошо, согласна, ты меня знаешь лучше! — крылья начали зудеть от мыслей о коробочке, но несколько глубоких вдохов и мысли о предстоящей операции быстро помогли мне успокоится.

— Так какие планы, подруга? — Белли с готовностью уставилась на меня.

— Действуем стандартно, но только это не казармы, и флагштока тут нет. Нужно найти что-то, на что можно его подвесить, при этом недалеко и незаметно, а то если мы его до шкафа еле доперли, то переноска его куда-то превратится в целое приключение — я быстро начала осматриваться по сторонам, но ничего подходящего на глаза не попадалась.

— А может, его туда, к стягам подвесить? — Белли указала на ряд полотнищ, что свешивались с кольцевого балкончика на уровне третьего этажа, проходящего по периметру зала. И тут я вспомнила про люстры, они как раз и стояли на этом балкончике!

— Молодец, Белли! Только не к стягам, а на люстру! — молниеносно развернувшись, я поскакала к лестнице, ведущей на этот балкон.

— Какая еще люстра? Она же на потолке?! — Непонимающе спросила меня Белли.

— Сейчас покажу! — взлетев по лестнице, я оказалась на балкончике и тут же затормозила перед первой из восьми люстр — Вот эти люстры! Их должны будут поднять и повесить вон на те крючки, когда Луна поднимет луну и наступит ночь. Тогда, по этикету, бал будет официально закончен, и начнется светский раут! — Белли подошла к люстре, и удивленно уставилась на нее.

— А я и не знала, нам говорили, что бал закончится с восходом луны — она подошла к люстре и быстренько осмотрела ее.

— Это для тех приглашенных, у кого титула нет, а для знати праздник продолжается до тех пор, пока они сами не решат что все, хватит, а то как же так — слуги, выпирающие графье с пирушки? Не по статусу же, обидятся же, что им не дали на дармовщинку поесть-попить! — быстрые копыта Белли уже ощупывали люстру, дергая за ряды медальончиков, соединенных между собой толстыми колечками.

— А что это за значки? — взяв в копыто один из этих медальончиков, она показала его мне. На щите, украшенном тремя звездами по углам, было изображено небольшое солнышко с копьями вместо лучей.

— Это гербы знатных родов, не спрашивай, я не знаю, чей это! — я присоединилась к ней, начав осматривать люстру, но тут же разочаровалась — видимо, это была одна из тех, на которых вывешивались гербы менее знатных домов или тех, кто прославился менее чем в трех особо выделенных городах.

— Дом Глоус — прочитала она на обратной стороне медальона — В принципе, выглядит крепко, но вешать надо не за эти цацки, а за крестовину, держащую обод.

— Есть еще одна загвоздка... Это не та люстра, нам нужна люстра Клаудсдейла! — Белли с удивлением посмотрела на меня.

— А это какая?

— Не знаю. Тут есть три люстры, которые символизируют города Кантерлот, Мейнхеттен и Клаудсдейл, так как они самые крупные и зазнати там много, их отдельно сделали. Голд из Клаудсдейла и наверняка он станет отличным дополнением к своему гербу! — я коварно улыбнулась, глядя, как Белли осознает все изящество моей задумки и в ее глазах зажигается игривый огонек.

— Так, тогда ты осматривай эту сторону, а я — ту! На них же написано название города?

— Да, прямо на ободе, не ошибешься! — подруга тут же убежала осматривать остальные люстры, ну и я не стала тормозить. После двух неудач я нашла “Кантерлот” и тут же увидела, как с другой стороны балкона мне машет ногой Белли. Признаться, меня это не обрадовало, ведь люстра Клаудсдейла оказалась почти в самом дальнем углу от лестницы. Сделав знак, что поняла, я подождала, пока она закончит круг и вернется ко мне.

— Что-то не нравится мне уже эта идея. Не дотащим мы его, люстра слишком далеко. И времени мало — скептический настрой Белли я уже почти разделяла, но все же не бросала надежды — Нам бы его на что-нибудь положить, на носилки там или сервировочный столик, тогда бы вмиг докатили. Только как быть с лестницей?

И тут меня осенило. Сервировочный столик? Да запросто!

— Лестница — это плевое дело. Там, с другой стороны, пандус для прислуги есть, закатим! А вот со столиком ты неплохо придумала. Иди в комнату и жди меня там! — не дожидаясь ответа, я рванула вниз, к лестнице, по пути оправляя одежду и придавая себе подобающий вид. Спустившись на второй этаж, я остановилась, и немного передохнув, как можно красивее начла спускаться по широкой, мраморной лестнице вниз, к гостям.

Как мне казалось, простая и гениальная идея, состоявшая в простом слямзивании сервировочного столика, на поверку оказалась довольно дурацкой, по крайней мере потому, что свободных столиков на дороге не валялось. Ну и прислуга явно не хотела отдавать их добровольно, даже принцессе, даже с умоляющим взглядом, очень и очень просящей, так как многие из слуг и сами прекрасно понимали, что если Моему Высочеству вдруг что-то понадобилось, то это не к добру, и нести какую-либо ответственность за мои шалости, даже как невинные сообщники, они не хотели. Пришлось срочно придумывать план Б.

Быстро найдя распорядителя бала на кухне, я с самым невинным видом попросила организовать закуски в моей бальной комнате, на что, к моему удивлению, возражений не последовало. Правда, он сразу предупредил, что на такой случай выбор блюд для меня ограничен, и ничего сладкого, а тем более конфет и пирожных, мне не принесут, поэтому заказав пунш и два салата с сельдереем и огурцом я, ничего не замечая, вывалилась в коридор... И тут же закричала от слабой, но все-таки боли, ведь получить подносом в нос — это больно, тем более подносом с пирожными. А виной всему был, как ни странно, жеребец, который в меня и врезался.

— Ох, Ваше Высочество, простите мне мою нерасторопность! — это недоразумение тут же упало на колени, правда, не в попытке почтить Мое Величество в поклоне, а для того, чтобы убрать последствия аварии.

— Ты прощен! — быстро отправляя в рот несколько пирожных из тех, что оказались на мне, ответила я под удивленным взглядом жеребца — пегаса, обладавшего белой шкурой и синей гривой.

— Ваше Высочество, вам же нельзя! — возмущенно воскликнул он, увидев мой маневр.

— Мне много чего нельзя. Или ты хочешь отобрать? — зря я это спросила, его копыто тут же отвесило мне подзатыльник и отобрало надкусанное пирожное, отправляя его на поднос, к куче помятых братьев и сестер.

— Эй, ты чего?! Я же принцесса! — от такой наглости я даже растерялась.

— Принцесса принцессе рознь — он улыбнулся и тут же прижал мою ногу, уже пытавшуюся стащить надкушенное.

— Нет, так не пойдет! Я приказываю тебе уйти и оставить мне этот поднос! — от осознания нелепости ситуации я потихоньку начинала закипать, а мои ноги — зудеть тем особенным зудом, который рождается от непреодолимого желания сломать кому-нибудь нос.

— Ваше Высочество, я не думаю, что вам пристало устраивать драку с прислугой, и поднос я вам не отдам — он показал мне язык и, взяв в зубы поднос, бесцеремонно отодвинул меня со своего пути, отправившись на кухню. Откуда тут же раздался голос распорядителя.

— Пайпер, только не говори, что у тебя в зубах целый поднос испорченных “Кантерлотских заварных”!

— Так точно, сэр! — в ответ ему послышался тяжелый вздох.

— Ладно. Спун, Пай! Делаете еще один поднос “Кантерлотских заварных”, спасибо Пайперу, а ты — хватай поднос и марш в зал, с глаз моих! — стоит ли говорить, что я предпочла ненадолго задержаться и уже спустя минуту, созерцать эту наглую морду в двери кухни.

— Значит, Пайпер? — загораживая ему проход в зал, я нависла над ним с самым суровым видом. Правда, это было сложно, особенно если учесть, что он был почти на голову выше меня. Он спокойно перекинул поднос на спину и посмотрев на меня, как на занозу в ноге, спокойно ответил.

— Да, Ваше Высочество, Пайпер Скай, если быть точным, и отнюдь не к вашим услугам — он попытался обойти меня сбоку, но не тут-то было.

— Так вот, Пайпер мы с тобой не закончили, у тебя есть то, что должно стать моим! — я коварно улыбнулась и протянула копыта к вмиг ускользнувшему от меня подносу.

— На ваш счет, “принцесса с большой дороги”, распоряжения даны четкие и, как я уже вижу, даны они не зря.

— Что значит “не зря”? Как раз очень-очень-очень даже зря! — я возмутилась такому отношению к себе. Я же принцесса! Ну да, пусть и по субботам, но он этого не знает, так что это не повод вот так вот меня от подноса отстранять — Полподноса, и ты свободен! — прикинув, что если не делиться с Белли, а все втихую схомячить, мне хватит тех десяти пирожных, что составляло ровно половину подноса, я решила пойти на компромисс.

— Я и так свободен, могу просто вернуться на кухню, из вредности и выйти через выход на раздаче — он попытался от меня сбежать, пятясь назад к двери, но я, не теряя времени, быстро проскользнула между ним и дверью, отсекая ему путь к отступлению. Но он, похоже, только этого и ждал, и перехватив поднос в зубы, что есть духу ломанулся к залу.

— А ну стой, тухляк недопрелый! — я кинулась за ним в честной попытке его догнать, но в платье бегать было неудобно, подол юбки все время путался в ногах. Так что наглый синий хвост уже успел затеряться в толпе когда я выскочила в зал, под удивленные взгляды гостей. Еще бы, не каждый же день увидишь принцессу в остатках заварного крема. Поэтому, отулыбавшись и заверив всех, что произошло лишь небольшое недоразумение, (на самом деле, оно было большое, хотя и всего-то на пару лет старше) я, незаметно осматриваясь в поисках этого недоразумения, вернулась в свою бальную комнату.

— Ты что так долго? — без недовольства, но все же как можно строже спросила Белли.

— Возникли небольшие неприятности. Помоги переодеться — я подцепила зубами клапан, скрывавший молнию между юбкой и жилетом. Белли, сообразив, что от нее нужно, тут же отстегнула молнию.

— Мммм, и где это ты уже вляпалась в трубочки с ванильным кремом? — она игриво соскребла немного крема с юбки и отправила в рот.

— Не твое понячье дело! — густо краснея от ярости на Пайпера, ответила я, правда, Белли подумала совсем о другом, и мое покраснение явно приняла за смущение.

— Та-ак, это уже определенно интересно! — откинув юбку в сторону, она с удивлением уставилась на металлические пластины, прикрывающие нижнюю часть спины и бедра — Ого! Ничего себе!

— Ага, родители настояли. Боятся, мало ли что случится. Так что я в броне по горло, даже не образно выражаясь — Быстро расстегнув жилетку на животе, я вылезла из нее, демонстрируя Белли свою бронированную черепаху.

— То-то я и думаю, что это ты потолстела вдруг, и вся какая-то жесткая...

— Сейчас как дошутишься! — игриво и строго предупредила я подругу. В дверь негромко постучали — Так, а вот и салатики!

— Какие салатики? — с удивлением спросила Белли.

— Сейчас увидишь! — я подошла к двери и открыла ее. На пороге, как я и предполагала, стояла прислуга с сервировочным столиком, на котором стояли наши салаты — Спасибо, можете идти. Мы тут сами справимся — они поклонились и ушли, явно радуясь, что от них ничего не потребовали.

— О, ну хоть какая-то еда! — не теряя времени, Белли захрустела салатом, с явным наслаждением набивая брюхо.

— У тебя же была куча времени! Не могла раньше перекусить? — удивленно и немного возмущенно спросила я. Времени оставалось все меньше и меньше, и чьи-то перекусоны вполне могли выйти нам боком. Правда в том, что в общем-то, я сама в этом была виновата и не додумайся я отжимать пироженки у Пайпера, времени бы у нас было побольше, я предпочитала не думать и помалкивать.

— Мама сказала, что нужно идти налегке, так как танцевать и веселиться на полный желудок довольно проблематично, а здесь полно закусок, так что от голоду не скопытимся. Да и я с тобой забегалась — примирительным тоном, вперемешку с хрустом, сообщила она.

— Ладно, доедай и пошли, у нас в запасе минут двадцать, не больше! — я подхватила вторую салатницу и запустила в нее вилку. Но не успела я доесть, как из шкафа начал раздаваться сначала писк, а потом и всхлипывания.

— Ты что там, очнулся что ли? — в ответ из шкафа донеслись какие-то невнятные звуки, словно Голд пытался что-то сказать — Отлично, будь хорошим жеребчиком и посиди пока тихо!

В ответ донеслись звуки, явно намекавшие на его полное согласие, и вслед за ними наступила тишина. Быстро опустошив десертный столик, мы с Белли подкатили его к шкафу и открыли дверь. Явно заплаканный Голд тут же выпал наружу, еще пару раз всхлипнул от боли.

— Вот тебе и гордость Клаудсдейла. Тряпка! — беззлобно констатировала Белли. Он что-то недовольно промычал и обмяк, растекшись по полу.

— Сам виноват. Давай его на столик! — я уже собиралась схватить его за гриву, как Белли одернула меня.

— Берри, зачем? Сам пусть идет, надо еще напрягаться — немного подумав, я все же отказала подруге, опасаясь того, что он просто сбежит, поэтому пыхтя и кряхтя, мы закинули тушу Голда на столик. Создавалось ощущение, что где-то в шкафу он поднабрал еще пару килограмм веса, но по крайней мере, он хотя бы не сопротивлялся, а апатично расслабился и всем своим видом решил нас игнорировать.

Быстро выкатив столик с Голдом из моей бальной комнаты, мы побежали наверх, к люстрам и быстро взбежав по пандусу, влетели на третий этаж зала... И едва не вскрикнули от неожиданности — пустой до этого балкон был полон пони, которые лишь чудом не заметили нас и нашу добычу. Быстро затормозив, я втянула столик обратно на пандус, и аккуратно спустилась вниз.

— Откуда там столько пони?! — удивилась Белли, выглядывая из-за портьеры.

— Думаю, они хотят посмотреть на церемонию подъема луны и люстр с самой выгодной точки в зале, и увы, это балкон. И как я сразу об этом не подумала?

— И что теперь будем делать?

— Быстро назад. У меня есть идея! — развернув столик, мы рванули обратно в комнату, но не успели дойти и до двери, как нос к носу столкнулись с Санни, курятником и Клаудом.

— О нет, только не говорите, что это то, о чем я думаю! — у брата нервно задергался глаз, тогда как его курятник смотрел не просто с интересом, а как мне даже показалось, с каким-то негласным одобрением.

— Домогатор! — я весело подпрыгнула, радуясь тому, что Санни сам все понял, но в место этого он тяжело вздохнул и приложил копыто к лицу.

— Так, развязывай его и извинись! — он направился было к столику, но я встала перед ним, загораживая проход.

— Нет! Он — моя добыча, что хочу с ним, то и делаю! Он передо мной виноват! — но Санни, не слушая, пытался отстранить меня от вновь задергавшего ногами жеребца.

— Ты понимаешь, что ты натворила? Тут, вообще-то, все, так или иначе, будут тебя домогаться, так что нечего из этого трагедию делать!

— Вот именно, все! И ты намерен это терпеть? Навязывание непойми кого и зачем? Бабушки же не остановятся, пока нас не пристроят! — я возмутилась его спокойствию и наивности. Как же он сам до сих пор этого не понял?!

— Кхем... Берри, ты перегибаешь — он опять попытался меня обойти.

— А вдруг нет? Она ведь в чем-то права — Крисстал подошла к Санни, и попыталась встать между нами.

— Крисси, не неси чушь! — брат вновь тяжело вздохнул. Было видно, что ему все больше не нравился такой расклад.

— Теперь понятно, почему они на него так смотрели! Мы же, по их мнению, ничто! — не слушая, все больше заводилась его спутница — Если потребуется, то и в наш табун непойми кого просто засунут, и спрашивать не станут!

— Ты права, подруга, вам придется уживаться с какой-нибудь единорожкой, чье имя будет представлять собой небольшую книжку. Но если мы покажем себя сейчас, то прибьем все в зародыше! — я решила подбросить дров в огонь, что пылал в душе Крисстал, и на какое-то мгновение мне уже показалось, что все пройдет нормально, что мы уломаем Санни, ну, или, по крайней мере, нейтрализуем, но тут за моей спиной раздался голос Монинг Фреш.

— Дети, я очень хотела бы знать, что тут происходит. И почему Голд Хурикен, которого, между прочим, уже ищут, лежит здесь, на сервировочном столике, как какая-то закуска? — я побледнела. Ладно бы Санни, он бы не сдал, но бабушка... Это конец, Сушилка, а так как вскоре должна была прилететь и мама — то еще и порка! Голова закружилась, но все же, собравшись с силами, я быстро пересказала ей все, что произошло в моей бальной комнате, правда, умолчав о том, что я хотела с ним сделать. Но, как водится, Санни испортил всю малину.

— Она хочет его где-то повесить за хвост, скорее всего — на видном месте. Где — не знаю — вопросительный взгляд Монинг Фреш заставил меня расколоться.

— На люстру Клаудсдейла — тихо призналась я.

— А что, хороший вариант! — в глазах Монинг Фреш загорелся игривый огонек. Ее рог охватило магическое сияние, откуда-то сбоку материализовалась веревка, и взлетевший над столом, возмущенно брыкающийся Голд был тут же спеленат, как выложенный на прилавок, пучок свежего салата — Так, девочки, тащите Санни в зал, он должен быть на церемонии. Мы с Берри справимся сами — еще одно сверкание рога, и тележка исчезла, оставив после себя лишь обрывки покрывала.

— Монинг, ты что, сбрендила?! — возмущение Санни явно пересилило в нем уважение к коронованной бабке.

— Так, мой дорогой, я тут старшая, поэтому не груби и иди в зал. Или тоже хочешь на люстру? Пожалуй, это было бы даже забавно… — Санни тут же охватило сияние магии, и с легким звоном появилась еще одна веревка.

— Ладно-ладно, я все понял! — пошел на попятную брат, тут же отлетев к подругам, где мягко опустился на пол.

— Молодец, умный жеребец. И Клауд… — она повернулась к молчаливому пегасу, удивленно таращившему на происходящее глаза — Никому ни слова, хорошо? — он спокойно кивнул в знак согласия.

— А теперь марш в зал! — Ринга и Крисстал, поджав бочками Санни, потащили его в указанном направлении, в сопровождении плетущегося Клауда, оглядывавшегося на каждом шагу. Дождавшись, когда они покинут коридор, мы с бабушкой пошли к пандусу в сторону люстр.

— Почему? — единственный вопрос крутился в моей голове. Почему она стала помогать мне?

— Потому что — она взглянула на меня и весело улыбнулась, после чего потрепала меня по гриве — Но учти, ты все равно будешь наказана за столь грубое отношение к приглашенным гостям.

— Но ведь ты же в деле! — моему возмущению не было предела.

— В деле Монинг Фреш, а Луна ничего не знает, так что она будет строга и может быть, даже в ярости — ядовито хихикнув, она покатила невидимую тележку по пандусу перед собой — Позволять себе обходиться с моей внучкой как с пустоголовой шаловливкой, подстилкой, общественной уборной?! Да что они там о себе возомнили, мерзавцы? Или они забыли, к кому они попали во дворец?!

Прижав уши к голове, я плелась следом за негромко шипящей сквозь зубы Луной, только теперь начиная осознавать размах того скандала, который, сама того не желая, спровоцировала своим поступком. Лишь теперь я поняла испуг Санни — уж лучше бы я оставила этого дурака в шкафу, но увы, огласив его проступок перед бабушкой, я вряд ли могла надеяться на тихое и уравновешенное, в стиле Селестии, урегулирование приближающегося конфликта.

Пройдя по балкону и аккуратно лавируя невидимой тележкой среди гостей, мы подошли к люстре Клаудсдейла. Быстрым шагом, Монинг Фреш подкатила невидимую тележку к самой люстре и воровато оглядевшись по сторонам, привязала магией конец веревки, шепнув мне на ухо ”Уходим!”. Не спеша, мы вернулись на второй этаж, где она сменила облик, и к гостям уже спустились я и принцесса Луна. Под восторженные вздохи и поклоны, мы прошли через зал к возвышению, на котором стояли троны двух правящих сестер, где уже стояла Селестия. Луна развернулась к замершим гостям.

— НАМ было крайне приятно провести с вами этот вечер, НАШИ возлюбленные подданные. МЫ так-же благодарны вам за единодушное приветствие, коим решили вы почтить НАШИХ внуков — принца Санни Раг и принцессу Берри Раг. Да принесут они пользу своему народу, да будут служить ему верой и правдой, как делаете это вы!

Зал огласился вежливым топотом, хотя на лицах гостей появилось тщательно скрываемое, недоуменное выражение. Похоже, слова бабушки должны были быть несколько иными, а уж упоминание о нашей семье, которое, я уверена, она вставила нарочно, явно не лезло ни в какие ворота, по мнению знатных семей, уже который год испытывавших аллергию на все крылатое, пятнистое и носившее фамилию Раг.

— Увы, этот вечер подходит к концу, и МЫ оставляем вас в праздности и неге. Наслаждайтесь, веселитесь до самого утра, и в знак НАШЕГО покровительства, МЫ дарим вам эту церемонию закрытия бала.

Рог принцессы засиял, и через огромные, витражные окна, прямо за тронами, появилась огромная, сияющая луна. Гордо двигаясь по небосклону среди кучерявых облаков, она залила зал молочно-белым светом, заставившим блестеть и переливаться даже самые маленькие камушки или граненые стекляшки в украшениях, надетых на гостях, заворожено следящими за своими повелительницами. Когда луна заняла положенное ей место, и уже сама, безо всякой помощи, продолжила свой ставший медленным и неспешным бег по небосводу, зал взорвался восхищенным топотом сотен копыт.

— МЫ признательны вам, НАШИ верные подданные — по молчаливому кивку Селестии, стоявшей за спиной своей сестры, оркестр подхватил и бросил в зал первые звуки легкой, таинственной мелодии, переливающейся и завораживающей, как свет сотен бриллиантов на одежде гостей — И в знак сего, а так же в память о традициях, кои есть наша память о том, кого с нами больше нет, но чьи поступки и усилия достойны памяти в веках, МЫ зажигаем эти огни! Поднять люстры!

Вздохнув, я зажмурила глаза и уткнулась в укрытое белоснежным плащом плечо подошедшей ко мне матери, уже ощущая, как начинает зудеть и покалывать мой предчувствующий наказание круп.

Глава 6: Шутник

“Ну что же, обрадую сразу — все прошло успешно, и даже лучше. Как и было намечено, я вывалилась на бал в мою честь с таким видом, что полосатые, наверное, решили, что их сейчас массово, хотя и в порядке общей очереди, начнут приносить в жертву исчадию Тартара, дочери Зверя, ну и так далее, по списку комплиментов. Все же Иийисе, если и выбьет из них эти предрассудки, сделает это не скоро. Хотя, Санни они воспринимают куда как спокойнее, нежели чем меня, так что, идя по залу, облаченная в темно-синее сари, и со своей черной диадемой на голове, под аккомпанемент трясущегося от страха оркестра, я раздавала верным (и не очень), подданным моего брата искренние — правда, не всегда, — улыбки, от которых некоторые слишком чувствительные особы падали в обморок. Наверное не стоило улыбаясь, всячески подчеркивать клыки. Так что после приветственной речи и официальной части никто не был против того, чтобы я покинула их и удалилась наконец в свои покои, которые, как ни странно, были вполне приличными, и располагались в крыле дворца, полностью отданном брату и его курятнику. Санни же со своим табуном почти в полном составе остался на празднике, а со мной, набившись в провожатые, отправилась Крисстал, попутно рассказывая мне о произошедших за эту пару лет событиях. Пока мы ездили по городу, было не до того, на балу такие разговоры не положены, а сейчас, по ее мнению настал тот самый момент, когда можно поговорить по душам, а за одно выплакаться о том, что нужно быть сильной, что она уже устала жить как в осужденный крепости, что она боится за детей и так далее. Накипело, и я ее понимаю, несмотря на внешнее спокойствие и всяческую поддержку от Кха и семьи правителя, больше им надеяться тут не на кого, только друг на друга. Тихо переговариваясь, мы шли по коридорам дворца, очень большого, и чем-то неуловимо чужого. Грусть и тревоги пони, видимо, перекинулись и на меня. Но не успели мы пересечь невидимую границу покоев и войти в чертог принцессы, как навстречу нам и наперерез конкретно мне выскочили две мелкие кобылки, этакие шкеты с табуретку и две панамки. С криком “Тетя Белли плиехала!”, они кинулись ко мне, в то время как Крисстал тихо охнула и тут же, словно невзначай, прикрыла собой открытое окно, заслоняя малышей со стороны сада. Может быть, обычным пони этот маневр показался бы естественным, настолько она непринужденно это проделала, но меня-то не проведешь. Расправив крылья, я быстро осмотрела сад, и тихо кивнула спутнице что все в порядке, никого, кроме мелкой живности, там не было. И все это под неутомимый гомон мелких табуреток, которые вешались мне на ноги, дергали меня за крылья, висли на шее, и проявляли прочую кипучую деятельность — в общем, вели себя как настоящие Раг. Хотя так и есть, это же твои правнуки, и мои племяннички. Как я думаю, ты и сама понимаешь, ускользнуть в тот вечер из дворца мне так и не удалось. Зато хоть кто-то признал что я классная, симпатичная, клевая, добрая, и клыки у меня почти как у папы, пусть даже это были и мелкие табуретки.

Берри Раг и Табуретки (Кобо Сосо Квамбе Раг и Табита Сосо Квамбе Раг. И это не странные пятна на письме — это их слюнявый привет, писать-то они еще не умеют!).

Берри.

Честно, это был первый, да и последний раз, когда я наслаждалась своим наказанием. Да, именно наслаждалась, в отличие от своих подельников, время от времени недовольно бурчащих или жалующихся на оттянутые хвост и болящие спины. Ну, что поделать — они еще не привыкли, но скоро я это исправлю, по крайней мере, я на это надеялась. Все-таки, если удалось их завлечь в такую авантюру один раз, пусть и с помощью Монинг Фреш, то кто знает, быть может, и еще раз такой фокус удастся. В очередной раз расправив крылья и подставив их набегающему через большие, открытые арки потоку ветра, я немного поднялась, до тех пор, пока привязанный к новенькой и прочной веревке хвост не остановил меня, помогая мне держатся в воздухе на манер воздушного змея. Башенка-пристройка располагалась довольно высоко и, наверное, была одной из самых уединенных и высоких частей дворца. Отсюда открывался восхитительный вид на город и саму резиденцию, а главное, ее пронизывал сильный ветер, достаточно сильный, чтобы можно было развлекаться вот такими вот подлетами на привязи.

— Может, хватит отдирать себе хвост? Я понимаю, ты чувствуешь себя виноватой и пытаешься загладить вину перед всеми нами, оторвав хвост и улетев подальше... Ах да, ты же не умеешь летать! Значит, разбившись где-то неподалеку! — время от времени бухтел Санни, то ли из вредности, то ли считая, что у меня проснется совесть. Но я ни о чем не жалела.

— У меня спина болит! Долго нам еще так висеть? — что же, Крисстал тоже была недовольна, а то как же так — ее, первую ученицу и прочие бла-бла-бла, и вот так вот, бесцеремонно, за хвост и в “сушилку”?

— Госпожа сказала, что до того, пока она нас не простит, — спокойно ответила Ринга.

— Берри, напомни мне с тобой больше и не думать дружить, а заодно, ни в коем случае даже не думать потакать твоим шалостям, даже под присмотром доверенных лиц! — тихо проскрежетала кристальная пони сквозь зубы.

— Напомню. В следующий раз, когда мы сюда попадем, — мой оптимизм ее явно не порадовал, она тяжело вздохнула и обмякла, вновь повиснув, как мешок старых перьев, вытряхнутых из подушки спустя много лет долгой и верной службы.

— Никогда! — самоуверенно буркнула она.

— Ха! Не зарекайся, она и не таких умных и благоразумных в свои аферы втягивала! — Белли тоже веселилась, слушая нытье этих неженок.

— И кого же? — подозрительно глядя на Белли, Крисстал сложила копыта на груди, напустив на себя самый строгий вид.

— Ну, к примеру, меня! — нагло улыбаясь, Белли с вызовом посмотрела на Крисстал, но та в ответ не произнесла ни слова, вновь обмякнув на веревке мокрым мешком.

— И кто только придумал такое наказание? — тихо спросила Ринга.

— Вообще-то мама. И придумала, и ввела, на всей территории Легиона. Она считает что в каждом преступлении есть две составляющие, и первая — это общественная, а вторая — личностная. За общественную составляющую мы несем ответственность перед окружающими нас пони, вывешиваясь в сушилку, чтобы каждый мог видеть что мы наказаны, ну а личностная составляющая — это, по ее мнению, недоработка родителей, и обычно эти недоработки исправляют копытом, — обрадовал всех Санни.

— То есть, нам еще и порка светит?! — в ужасе затрепыхалась Крисстал.

— Не думаю. Луна хоть и строгая, но без надобности не лютует, так что, максимум неделю кошмаров нам пропишет, да и то, до этого она нас никогда не порола — подзатыльник максимум, — Я, как эксперт по наказаниям, свято верила в свою правоту.

— Да, только проблема в том, что раньше ты таких дел не делала. Там что-нибудь стащишь, здесь пожарную тревогу устроишь, ну клинок стыришь... Но тут уже не просто шалость, а политический скандал, да и мама — не Луна! Так что как пить дать, по твоей милости перегнут нас через лавочку! — Санни явно почувствовал мою неуверенность, и попытался спустить меня с небес на землю.

— А ты бы хотел терпеть этот кошмар раз в неделю, а то и чаще?! Тебе ведь тоже досталось! И тебе, и девочкам! — мой вопрос его явно удивил.

— От нас требовалось только раз хорошо себя показать, а ты не сдержалась, да еще и нас впутала, и Фреши! — сердито выкрикнул он.

— Обернись, дурак! Ты, наверное, единственный, кто готов был это терпеть! Что и не удивительно — когда бы это жеребец от внимания отказывался? — подражая ему, не менее сердито ответила я.

— Не преувеличивай! То, что я жеребец, еще не значит, что я должен бросаться на все, что шевелится и не ежик, не думая о последствиях!

— Ну, многие так не считают, тем более, видя твои большие и мягкие... кхем... крылья — ехидно, с подначкой, попыталась разозлить его еще больше я.

— Ребята, не ссорьтесь. Все равно уже попали. Быть может, все еще и обойдется? — видимо, чувствуя надвигающийся скандал, Крисстал попыталась его замять.

— Надеюсь! — почти прорычал брат.

— Я тоже — тихо, чтобы никто не слышал, ответила я.

Наш милый разговор был прерван громкими криками с лестницы, уверявшими, что кричащему вполне себе неприятно, и, по его беспристрастному мнению, все происходящее, кроме как произволом, издевательством и монаршьим беспределом, не назовешь. Мы с Санни заткнулись и переглянулись — голос явно принадлежал Монинг Фреш, чья тушка вскоре вылетела со стороны лестницы, вверх ногами, а за ней грациозно вышла Селестия — почему-то в образе Луны.

— На сегодня ваше наказание окончено! — повесив Монинг Фреш рядом со мной, заявила Селестия.

— На сегодня?! — возмутился Санни.

— Два часа в день, в свободное от занятий время, — зачитала приговор Селестия — “А так же, за неуважение к памяти предков и оскорбление их чести, со следующей недели у вас так же будут уроки геральдики, каждый день по два часа.

— Но мы-то тут причем?! — забавно дергаясь на хвосте, Санни пару раз развернулся и, скорректировав вращение парой взмахов крыльев, снова оказался лицом к лицу с бабкой.

— Уроки геральдики не обсуждаются, это ваше наказание. Виноваты вы все, и ваша вина безмерна. Вам еще повезло, что влиятельные кланы и роды согласились на столь мягкое порицание, — тут, со стороны лестницы раздался громкий скрип чего-то тяжелого, волочимого по каменному полу и легкие ругательства отца, тащившего под пристальным взглядом матери большую и широкую лавку, явно украшавшую еще недавно дворцовый сад. Санни вмиг обвис, сообразив, по чей круп несется эта мебель. Я же злорадно захихикала, радуясь тому, что наконец-то и ему достанется — не одной же мне страдать? Тем более, его мягкий и нежный круп не знал любящего родительского копыта уже несколько лет. Но к моему недовольству, Селестия молча сняла всю четверку и поставив их на землю, подтолкнула к выходу. Быстро сообразив, что это была амнистия, под молчаливый кивок мамы они тут же сделали копыта, оставив меня и Луну и дальше полоскаться на ветру.

— Ну и с кого же из вас двоих начать? — задумчиво глядя на нас, спросила мама.

— Может, с Луны? Сбрось свой облик, сестра! — Селестия, не долго думая, сама скинула облик. Луна же, тихо вздохнув, поступила так же, правда, смотрелось это немного комично, так как высоты, достаточной для меня, ей было явно мало, и поэтому ее передние ноги спокойно стояли на перилах, а задние были лишь слегка приподняты привязанным к веревке хвостом.

— Ну и кто же меня будет наказывать? — С улыбкой поинтересовалась она.

— О, нет! Я буду только держать! — лицо Селестии расплылось в улыбке — А Скраппи, как специалист по воспитанию жеребят, проведет с тобой разъяснительную работу.

— Шутишь? — Луна иронично взглянула на сестру.

— Шучу, шучу... Ты заигралась, Лу, что привело к не самым лучшим последствиям, — Спокойно сказала она. — И я не буду говорить о подорванном авторитете малышей. Несмотря на то, что у тебя была возможность отговорить Берри не вершить столь опрометчивого поступка, что помогло бы ей впредь реагировать более спокойно на подобные знаки внимания, ты сама выставила все не в лучшем свете, взявшись помочь в реализации ее планов! Не спорю, это было забавно, даже немного эксцентрично, но разве ты не понимала, что это ни коим образом не обманет меня?

— То есть, тебя не очень беспокоит то, что нашу внучку пытались покрыть, как последнюю амбарную кобылу? — Очень холодным и отрешенны тоном поинтересовалась Луна.

— Разговор идет не о том, стоит ли наказывать за подобное, и как я к этому отношусь. Разговор о методах — довольно было бы и того, что выбив из него дух, вы сдали бы его в копыта страже, а мы бы, с позором, отлучили его от двора на пару лет, и, вместо пострадавшего от копыт юной принцессы молодого и уважаемого сородичами графа, а так же тщательно заминаемого скандала, имели бы обнаглевшего гаденыша, посягнувшего на честь и достоинство молодой принцессы! — Слово “гаденыш” Селестия произнесла с особым чувством отвращения. — Ты это видела? — К лицу Луны подлетела газета, явно свежая, на первой полосе которой явно просматривалась наша с Санни фотография с бала, где был запечатлен момент, когда мы стояли между принцессами. Заголовок же гласил “Пятнистый бал! Истинное лицо наследницы С.Р.!”.

— Йяй! Я в газете! — Радостно схватив листки бумаги, я впилась в них носом и начала читать. Но то, что я читала, мне не нравилось все больше и больше — ни одного слова правды, ни грамма восхищения, и, тем более, ни грамма уважения ко мне! Вообще, создавалась странное впечатление, что я — это не я, а какой-то злой двойник, если даже не злой двойник моего злого двойника, целый злой Тройник! Голд не падал с люстры! Я не хохотала, как исчадие Тартара, и вообще, все было абсолютно не так!

---

Зазвучали фанфары, и двери зала распахнулись перед высокими, стройными единорогами, одетыми в ливреи, что гордым шагом вошли в зал и встали напротив люстр. Так как это действо явно репетировалось ими не одну сотню раз, выглядело это в какой-то степени завораживающе, особенно когда этот табун встал на свои места и начал слать улыбочки в толпу кобыл. Но тут музыкальная тема сделала плавный поворот и стала больше похожа на какой-то торжественный марш, лица жеребцов вмиг приняли ответственный и сосредоточенный вид, всем своим напряжением показывая, какой сложной и ответственной задачей им предстоит сейчас заниматься. Спустя несколько тактов их рога синхронно засветились, и они начали поднимать люстры. Проблемы у третьего от нас жеребца возникли почти сразу, несмотря на всю его показную выдержку — было заметно, как он напрягся, не показушно, а по-настоящему, и удивленно смотрел на свою люстру. Видимо, почуяв неладное, остальные жеребцы начали притормаживать свои люстры, и очень аккуратно, не выходя из образа чопорного и величественного жеребца, с тревожной улыбкой начали посматривать на своего коллегу, сияние рога которого уже разрослось, и было видно, что он почти на приделе. Но увы, его решимость была непоколебима, он не сдавался, и тащил, и тащил, и тащил свою люстру. Видимо поняв, что что-то пошло не так, музыканты начали потихоньку помогать бедолагам, снизив темп, от чего бравый марш превратился в подобие вальса, но толпа этого не замечала — взгляды пони были прикованы к люстре. Одни, кто поумнее, начали выходить из-под нее, а кто-то просто стоял и пораженно смотрел на эту еле ползущую и виляющую дуру, под которой, ко всеобщему удивлению, все четче вырисовывался Голд. Он в панике бился, привязанный к люстре, и веревка на его ногах грозила вот-вот лопнуть. В его глазах была самая настоящая паника, но не успела ситуация накалиться, как несколько гвардейцев, не растерявшись, кинулись к люстре и перерубив веревку, аккуратно сняв пленника с этого огромной, сверкающей виселицы. Единорог же, что тащил люстру стоя с закрытыми глазами и напрягшись как сжатая струна, ничего этого не заметил — казалось, что до него не доходили даже крики и вздохи толпы, но как только Голд был освобожден, повинуясь звенящему рогу, люстра резко взмыла вверх и врезалась в потолок, пробив в нем неплохую дыру и вылетев из зала. Пыль и обломки полетели в толпу с разрушенного потолка, но магия принцесс тут же окружила гостей барьером, о который разбился водопад камней, дерева и красивых мозаик, украшавших некогда пол лежащего над залом помещения.

В общем, праздник получился что надо. Увидев созданную нами “композицию”, гости в ужасе ломанулись к выходу, но были остановлены мягким голосом Селестии, попросившей всех успокоится и уверившей, что теперь им боятся нечего. Тут же я почувствовала на своей спине крепкое материнское крыло, с силой прижимавшее меня к ее боку.

— Дочка, сдается мне, нам стоит серьезно поговорить — тихим, спокойным, пожалуй самым страшным ее голосом произнесла она.

— Я тут не причем! — я невинно улыбнулась, и постаралась всем своим видом показать, что это правда. — Он же магией был скрыт, я так не умею, так что шерстите единорогов, или, скорее, единорожек! Он явно до кого-то домогался, вот и получил свое.

Пожав плечами и приняв как можно более спокойный вид я старалась не дрожать под материнским крылом, и никак себя не выдать, пока меня вели в Бальную комнату. Меня — не Санни, ни кого-нибудь еще, сразу меня, как будто вариант, что виноват во всем кто-то еще, даже не рассматривался! Тем не менее, очень скоро я оказалась на очень неудобном табурете, посреди очень маленькой комнаты, в окружении отца, матери, и Луны, яростно мне подмигивавшей, и всем своим видом дававшей понять, что я на правильном пути, и должна все отрицать.

— Итак, Берри, я даю тебе пять минут на раскаяние. — я тихо сглотнула и продолжила улыбаться, как ни в чем не бывало, уже понимая, что мать все знает... Но как? Увы, я знала что минуты через три сама все расскажу — всегда рассказывала, ведь это только кажется, что так просто просидеть пять минут в молчаливой тишине, под строгим взглядом матери, а в данный момент еще и отца, и умоляющим взглядом Луны. А тут, как на зло, в комнату влетел еще и фрументарий Желли. Он вскинул ногу в приветствии и начал доклад.

— Легат, последний раз, судя по опросу свидетелей, Голд Хурикейн, в сопровождении “Занозы в заднице”, она же “Сволочь мелкая, не-пятнистая”, прошел в это помещение, после чего его, по показаниям свидетелей, никто не видел до момента беспорядков в зале.

— Полегче, Фрут. Не мелкая, а компактная. Я, конечно, понимаю, что у каждого второго ответственного пони с ней проблемы, но это не значит, что нужно обзываться, а в том, с кем его видели, я почему-то даже не сомневалась. Итак, все еще ничего не хочешь мне рассказать? — взглянув на меня, все так же спокойно спросила мать.

— Ничегошеньки не знаю! Мы разошлись на третьем этаже! И я, вообще-то, пегас! Я колдовать не умею! — все более неуверенно, но с показушной бравадой, ответила я.

— Ню-ню... Три с половиной минуты, дочка. — мои уши сами прижались к черепушке, а ноги выдали нервную дробь. Еще несколько десятков секунд мы просидели в полной тишине. Мать лишь посматривала на часы, чей механизм работал все громче и громче, а его “тик-так, тик-так”, как набатом, било в мои уши.

— И о чем же вы разговаривали?- вдруг спросила мать, глядя мне в глаза.

— Ну... Ни о чем таком... Просто поболтали о всяком, разном. Он представился... Вот. — тут мои ноги задрожали еще сильнее, особенно от скептической мины на ее лице. Казалось, что она уже и настоящее содержание нашего разговора знает. — Ну… Он рассказал о себе, о своем городе, предлагал в гости заскочить...

— Да? И от куда же он?

— Из Клаудсдейла! — не чувствуя подвоха, выпалила я.

— Это он так сказал? — мать удивленно вздернула бровь и посмотрела на меня.

— Да! — уверенно ответила я, уже понимая, что мать знает что-то, чего не знаю я, из-за чего мне опять пришлось бороться со своими ногами, явно вознамерившимися со мной или без меня, но свалить отсюда как можно быстрее.

— Вот тут ты и прокололась.

— Свирп!? — удивленно чирикнула я, и тут же вжалась в стул. Кажется, следя за тем, чтобы меня не выдали ноги, я забыла о другой, более острой проблеме.

— А вот и птичка запела, — ласково и довольно проворковала мне в ухо мама.

Все, это было фиаско. Ну почему я не держала язык за зубами? За что мне в наказание далась эта дурацкая привычка чирикать от сильного волнения? Ну почему ее нельзя было спрятать за медальоном?! Теперь я сдала сама себя с головой, ведь если я была бы спокойна, то я бы не чирикала, а раз я волнуюсь — значит, как минимум, что-то знаю!

-Он из Вайт Винг, — иронично продолжила мать — И почему-то мне кажется, что только тебе он сказал о Клаудсдейле.

— Свиррррп! Щаииас! — возмущенно, то ли прошипела, то ли прочирикала я, уже не стараясь скрывать свое волнение и возмущение. Быть может, это сойдет за праведный гнев? Я надулась и сделала как можно более обиженный вид.

— Лучше сознайся сама, и тебе скостят… — предложил отец, но тут же получил подзатыльник от Луны.

— Мы против нарушения тобой, наш верный Ликтор, воспитательной работы с нашей внучкой! Ежели будет доказана ее вина, наказание будет строгим и без прощения! — от ее кантерлотского орального гласа у меня аж в ушах зазвенело. Ну зачем так орать в маленькой комнате?! Я же не маленькая, и все прекрасно еще по подмигиваниям поняла! А вот отец был явно немного удивлен ее поведением и, кажется, начал что-то подозревать.

Я терпела, я молчала и я не сдавалась. Наверное, я смогла бы, в первый раз в жизни, вытерпеть эти пять страшных минут, которых по часам натикало уже восемь, но тут в комнату вошла Селестия. И тут же, я воспарила с табурета, а на мое место была посажена Луна, с совершенно обалдевшим видом уставившаяся на сестру.

— Итак, моя дорогая, кажется, ты хочешь кое в чем признаться? — Луна на мгновение испугалась и растерянно икнула, но тут же взяла себя в копыта и набросила на себя маску Госпожи.

— Не ведаем Мы, о чем глаголешь ты, сестра Наша! — кажется, от испуга, она перешла на старокантерлотский.

— Сей разговор, душа моя, о пяти миллионах тераглоубов и фарифианской вязи — Луна натянуто улыбнулась — И следе от этого заклинания, в сопровождении следа от заклинания облика!

Луна успокоилась, глубоко вздохнула и перестала ломать комедию, видимо, надеясь, что скостят, вкратце и с достоинством поведав о произошедшем, правда, слегка приврав, и взяв вину за идею на себя, чему несказанно обрадовался мой круп. Впечатления родителей были двоякими. Отец отреагировал, спокойно, можно даже сказать хладнокровно, что явно не предвещало Голду ничего хорошего, в то время как мать умудрилась устроить форменный скандал, с привлечением всех провинившихся и невиноватых. И если разговор с нами вылился в проведенный холодным, беспристрастным голосом допрос по всей форме, то “беседа” с обиженной частью фигурантов превратилась в массовый раздрай и наддрание крупов. Вышагивая перед кучкой пегасов, непроизвольно вытянувшихся по струнке, мама орала как ужаленная, сотрясая голосом стекла в окнах тронного зала, где, в ожидании принцесс, собрались пострадавшие и ответчики. По ее знаку, стоявший рядом с нами фрументарий Желли прикрыл наши головы и уши магическими пузырями, однако даже через искажающее звуки позванивание магии я с удовольствием вслушивалась в отдельные пассажи, прорывающиеся даже сквозь заклинание единорога, и старалась запомнить как можно больше таких забавных оборотов речи, которыми она обрисовывала для своих сородичей всю картину произошедшего. “Устроили тут sranyi бордель!” — орала она, ударом маховых перьев отвешивая вращавшему глазами от обиды Голду увесистую плюху — “Спустились с облаков, как obezjany с гор, и решили тут trahat все, что шевелится и не ёжик? Вы в каком виде меня пред светлы очи выставили, ubludki pernatiye?! Ну, я вам тут устрою! Я ваши толстые jopy…” Конечно, знавшие ее лично были в курсе, что чем громче Легат Легиона выражала свое возмущение, недоумение или презрение к чему-либо, тем менее значительным был повод и причины для расстройства, а вот что-либо серьезное обсуждалось негромко и внимательно на закрытых совещаниях офицерской верхушки, и приводило не к крикам и обещаниям совместить различные твердые и очень длинные предметы с чьими-нибудь крупами, а вполне конкретным приказам по кентуриям, когортам а иногда — и всему Легиону, части которого срывались с места и устремлялись искоренять то, что вызвало неудовольствие их Легата или принцесс. Похоже, среди истцов и ходоков к принцессам знали об этом не все, и вскоре, как водилось у этого легковозбудимого племени, все переросло во всеобщую свалку и бурный, соблазнительный скандал — крылатое племя не отличалось сдержанностью и долготерпением, поэтому к приходу Селестии атмосфера в зале была накалена до предела и грозила вылиться в обыкновенную драку.

Как водится, помирила всех принцесса. Ее вердикт был прост — виновные будут наказаны, правда, виновными числились я и Монинг Фреш, заявленная как моя ассистентка, а про Белли и Санни с курятником не было сказано ни слова, хотя и их хвосты ждала сушилка — за пособничество.

---

Получая последний десяток шлепков или, вернее сказать, поглаживаний, потому как по-другому этот легкий массажик не назовешь, я тихо улыбалась сама себе. Сразу становилось понятно, что мама, в общем-то, на моей стороне, да и Селестия тоже, особенно после того, как ей показалось, что мама слишком усердствует с моим наказанием, и она попросила быть со мной все же помягче. А вот Луне наоборот, скидки не было. “Раз ты ведешь себя как маленький, неразумный жеребенок, то и наказана будешь соответственно!” — таков был суровый приговор Селестии, тут же и, как мне показалось, не без удовольствия, приведенный ей самокопытно в исполнение. Видимо, пока что маме все же не по чину было поднимать копыто на принцессу. Луна держалась сурово и с подчеркнутым пренебрежением к суду и палачу, а при исполнении приговора она даже наигранно ойкала и охала, иронично посматривая в глаза сестре и маме, правда все больше и больше краснея — как мне тогда показалась, от стеснения. После этого нас снова повесили в сушилку. Правда, чтобы Луна тоже сполна насладилась процессом наказания, веревку перевесили, сложив ее вдвое, чтоб не порвалась, и натянув ее почти под самым куполом башенки.

— И еще, мы с Твайлайт решили устроить завтра небольшую дегустацию новинок кондитерского сообщества. Ты тоже приглашена! — тоном, не терпящим возражений, обрадовала Луну Селестия.

-А я?! — возмущенная тем, что меня не приглашают, и в надежде на то, что Селестия просто забыла, вскинулась я.

— А вы, юная леди, наказаны, и частью вашего наказания является отлучение от сего банкета — она хитро улыбнулась, глядя на наши недовольные морды, и поскакала к выходу.

— Так нечестно! Я тоже хочу такое же наказание! — прокричала я в сторону удаляющегося четырехцветного хвоста. Но мои крики были тут же прерваны, сначала — подзатыльником от матери, в ответ на мой гневный взгляд ответившей, что я сама попросила, а потом и леденцом от Селестии, вновь, откуда ни возьмись, появившимся у меня на языке. Видимо, в поддержание моего наказания, он был совершенно не вкусный, чем-то средним между апельсином и бананом.

— Восемь тысяч шестьсот семьдесят два! Семь тысяч двести четыре! Но я все равно отыграюсь — гневно протрубила аликорна.

— Восемь тысячь шестсот семьдесят семь! — откликнулась с лестницы Селестия .

— Все равно отыграюсь! — злобно дернувшись на хвосте, проголосила Луна, как-то по-жеребячьи грозя в сторону ушедшей сестры копытом в увесистом накопытнике.

— Мам, не бушуй, — примирительным тоном попросила мама.

— Мы не бушуем, дочь моя — Мы праведно гневаемся! — Луна обмякла и спокойно, даже как-то обиженно, повисла на веревке.

— А я — праведно обиделась! — скрестив ноги на груди, заявила я. Обижаться было на что — в конце концов, одно только несправедливое наказание чего стоило!

— Берри, ты молодец. Да, ты поступила не очень культурно, но правильно, и это, наверное, тот редкий случай, когда я могу гордиться тобой, не краснея и не пытаясь оправдаться, не вызывая медиков, ну и так далее, как это обычно бывает в нашей семье, — Мама улыбнулась и чмокнула меня в нос, от чего я тут же покраснела.

— Ну, маааааам! — уж совсем по-жеребячьи простонала, я закатывая глаза. Она засмеялась и чмокнув меня еще раз, пошла вслед за Селестией. Не успел ее хвост покинуть комнату, как тут же зазвенела магия Луны, пытавшейся избавиться от своих оков.

— Только не говори что действительно думаешь, что все так легко! — скептически оглядев ее, я с интересом наблюдала, как ее магия пыталась охватить ее хвост, но все время соскальзывала с него, будто копыто, натертое маслом.

— Я принцесса Эквестрии! — невпопад протрубила она, явно уделяя больше внимания вопросу снятия себя с веревки, чем поддержанию светской беседы.

— Я тоже — иронично ответила я — Сейчас ты больше похожа на мою подругу, сверстницу, в очередной раз попавшую в неприятности.

— Это хорошо! — весело мне подмигнув, она высунула язык и снова принялась за веревку.

— Эээ... Что хорошо? — удивленно спросила я.

— То, что ты считаешь, что я похожа на твою сверстницу, а не на старую, кряхтящую, рассыпающуюся, и крайне несовременную пони, как Селестия! — довольно проговорила Луна, тихо фыркнув, когда магия в очередной раз соскользнула с веревки.

— Не хочу быть кентурионом Аксиомием, но веревка зачарована. Или ты думаешь, что единорогов на нее не вешают? — саркастически смотря на ее попытки освободится и чувствуя это своим крупом, а точнее хвостом, который раскачиваемая веревка потихоньку пыталась оторвать, мне захотелось облегчить нам обеим жизнь.

— Спасибо, Берри. Я заметила. Селли явно постаралась — недовольно пробурчала она, — Но это меня не остановит, и тебя, кстати, тоже. — она ехидно усмехнулась и поглядела куда-то в сторону лестницы.

— Ну не знаю, честно, я наверно лучше здесь попортянькаю, чем там обшлепаюсь, — философским тоном заявила я.

— И где ты только берешь такие словечки? — возле Луны вдруг появились блокнот и старомодное перо с золотой оправкой, а также бахромой потрепанных разноцветных ворсинок.

— Из головы. Мама говорит, что это из-за того, что я слишком часто наступаю на грабли и бьюсь головой, а слова в ней перемешиваются — я обхватила воображаемую голову копытами и сделала вид, что трясу ее. Бабушка с удивлением посмотрела на меня.

— Надо полагать, грабли метафорические? — деловым тоном спросила она.

— Ну, когда как… — нехотя призналась я, почему-то говорить о том, что грабли даже если и метафорические, то по крупу-то родительские копыта шлепают регулярно, и совсем даже не по-метафорически, не хотелось. Не говоря уже о, на самом деле, совсем не метафорических граблях, которые ловко прятались на тропинках и в кустах, а так же в других типах зеленых насаждений, частенько забываемые там, как мне казалось, не без умысла, старым садовником, Сидом Оаком. Луна с деловым видом сделала запись в своем блокноте, на обложке которого золотистыми буквами красовалось “Берри-Эквестрийский словарь”.

— Так, обшлепаюсь, обшлепаться — это, как я поняла, быть наказанной поркой, а попортянькаю? — с любопытством глядя на меня, она ждала объяснений.

— Попортянькать, — изображать портянку в сушилке, то есть, висеть, как портянка — недовольно пробурчала я. Иногда ее привычка коллекционировать мои словечки почему-то ужасно раздражала.

— Отлично. Итого, пятьсот восемьдесят шесть слов. Ты не перестаешь меня удивлять, — аликорн улыбнулась, и блокнот с пером легким хлопком растворились в воздухе — Итак, будем продолжать тут висеть, или покинем это место?

— Чтобы смотаться — нужно для начала отмотаться, а твоя магия-шмагия, как я погляжу, в данном вопросе немного бесполезна. — скептически взглянув на нее, я вновь обнаружила ее пытающейся отвязаться.

— Ну, это не значит, что у меня нет плана Б, и я пытаюсь отвязаться сама из спортивного интереса! — хитро улыбнувшись, она, вновь посмотрела в сторону лестницы.

— А так же В, Г и “Ну, давай же, работай, план!”, а еще “Я же все продумала еще в прошлые три плана, этот же точно должен работать!” — скептически, с высоты своего уже немалого опыта по неудачному планированию, ответила я.

— Мы считаем, что и просто плана Б будет довольно! — резко съехав на Кантерлотский "Я вам уши в трубочку сверну!" Глас, Луна меня испугала так, что мои крылья резко хлопнули в попытке отбросить меня в сторону, и это бы им почти удалось, не будь мой хвост надежно намотан на веревку, поэтому меня резко начало раскачивать и крутить вокруг своей оси.

— Успокойся, юла! — недовольным шепотом шикнула она, но, видимо, быстро сообразив, что я и сама была не рада раскачивать веревку, усугубляя наше положение, но ввиду того, что принцессы Физики пока не было в наших рядах, и запретить естественные колебания моей тушки было некому, она обхватила меня телекинезом остановила этот бардак.

— Зачем так пугать? Я же могла от страха не только крыльями взмахнуть! — злобным полушепотом я старалась как можно понятнее намекнуть ей на ее вредные привычки в общении.

— Мы не пугали тебя, наша возлюбленная внучка. Сим призывом Мы оповестили Наших верных слуг о потребной помощи! — ну, началось. Я тяжело вздохнула и развела копыта в стороны, отталкивая от себя раздражение. Ее всего лишь опять заклинило в Госпоже. Бывает, исправим.

Однако, устроить очередное безобразие и попрание достоинства высочайшей персоны мне не удалось — тени под лестницей зашевелились, надулись, словно темный гнойник, и исторгли из себя папку, а вместе с ним — и меня. С бабушкой.

— Мы рады видеть тебя, Наш бравый Ликтор, — Хитро улыбаясь, обратилась она к отцу.

— Благодарю вас, Госпожа! — Как и всегда, при посторонних он перешел на официальный тон и этикет в общении с Бабушкой. Никаких тебе шуток, взаимных подколок и прочего дружеского общения, что частенько царило за закрытыми дверями нашей семьи. В общем, скууууууууука!

— Мы зрим, ты справился с порученным тебе заданием — Пока они там в этикетах расшаркивались, я все завороженно пялилась на саму себя. Стоявшая передо мной кобыла была почти полной моей копией — тот же цвет шкурки, почти тот же цвет гривы… Нет, у нее она была слегка порыжее... Прическа — моя, повседневная, более высокая, более толстая... Была бы это я — я бы себя на плацу за такой жирок бы погоняла! Но если не приглядываться — вполне бы за меня сошла.

— И уповаю на вашу защиту, Госпожа, ибо ежели тайна раскроется, меня ждет незавидная участь, — Угу, грозит, конечно, не веревка, но что-то не менее страшное и воспитательное, быть может, даже изгнание — на его любимое дерево, в Понивилль, на недельку.

— Скорбим с тобой об участи твоей тяжелой, но сие есть секрет, коий нарушен не будет, ибо тогда твою судьбу разделят все, кто причастен к сим секретам, — Ну, тут я уже не сомневалась, что передо мной разыгрывается очередная постановка, и по едва сдерживаемой улыбке отца, и по ехидному выражению на мордочке псевдо-бабушки, ну и по восторженно-одухотворенной морде псевдо-меня. Ради которой, видимо, все и затевалось. Она уже было встрепенулась сказать что-то видимо восторженно воодушевленное вроде “Я вас не подведу!” и тому подобной ерунды, но псевдо-бабушка тут же придержала ее крылом, видимо, почуяв неуместный порыв.

— Всецело полагаюсь на вас. — Иронично заявил папка, вот только в голосе сквозил скепсис и понимание того, что мама, если все вскроется, даже Луну задвинет, но поставит его на место, даже если Госпожа и успеет сослать его куда-нибудь на смертельно опасную миссию, в какую-нибудь Седельную Арабию, или еще куда подальше. Все равно, прилетит, найдет, и покарает.

— И твои надежды будут оправданы! — Уверенно и почти торжественно произнесла она, лишь где-то на задворках ее голоса было понятно, что она догадывается, о чем думает папка. — Но все же, к делу. Принцесса Берри, позвольте вам представить вашего двойника, и отныне, верную служанку, что непрестанно будет с вами — Даймонд Стар. — Моя копия тут же поклонилась, правда, по ее ехидной морде сразу стало ясно, что постель, как и прежде, заправлять мне придется самой, да и на уборку чужими копытами тоже можно не надеяться, так как, в отличие от Луны, меня тут принцессой никто не считает, а жаль. — Сию молодую особу, представительницу знатного рода Стар, нам рекомендовали как надежную опору короны, готовую служить с честью и достоинством, — в ответ я тяжело вздохнула, но все-таки улыбнулась, и с одобрением взглянула на нее, хотя мне больше хотелось шибануть кого-то по загривку, чтобы прекратить этот балаган.

— Что же, мы готовы дать ей шанс — Выдавила я из себя под строгим взглядом Луны, убирая копыта подальше, и сдувая так не вовремя полезшую в глаза челку. Как-то подозрительно это выглядело — двойник только для наказаний? Или не только для наказаний? Тогда зачем? Вместо меня на праздники ходить?

Но не успела я задать этот вопрос, как мой хвост уже начал развязываться, и я плавно опустилась на землю. А через несколько мгновений, рядом со мной встала и Луна, с очень довольной мордой, явно говорящей о том, что она гордится тем, что смогла побороть заклинание веревки. Тихо хмыкнув, она с презрением посмотрела наверх, на этот магический артефакт.

— Что ж, мы думаем, что вы готовы? — ее взгляд пал на наших двойников. Даймонд Стар светилась от счастья, как хороший, полностью заряженный кристалл, явно готовая не то что на веревку — на что нибудь пострашнее забраться. Двойник же Луны лишь тяжело вздохнул, даже в этом непроизвольном жесте копируя хозяйку, и подойдя к ней, что-то незаметно шепнула ей на ушко. Бабушка на мгновение зарделась, и игриво шлепнула ее хвостом, после чего подхватила своей магией, и устроила на бывшем своем месте, со всеми неудобствами. Тут же, не теряя времени, она пристроила и Даймонд Стар, и быстрым шагом направилась ко мне, уже начиная сверкать рогом, в мгновение ока переместив нас в мою комнату.

— Домашний арест? — Деловито спросила я, прикидывая, что могу залететь уже за то, что раскололась.

— Хмммм... Хорошая идея, вот только кто нас поймает, а тем более, закроет? — Иронично взглянув на меня, бабушка вновь засверкала рогом, на мгновение подернувшись черной дымкой, и превратившись в Монинг Фреш.

— Уже поймали и отшлепали, так что стоит быть поосторожней, — Все тем же деловитым тоном ответила я, и на мгновение, мне показалось, что я права, и что она это понимает, несмотря на свою самоуверенность.

— Нет, все же, не думаю, что кто-то нас станет ловить. Графит нас сторожит, и если никто не заглянет наверх, то никто и не заметит подмены, а уж он-то постарается, чтобы не заглядывали. Эта башня прекрасно просматривается из нескольких любимых местечек Селестии, но пока она со Скраппи туда дойдет... Да и не такое уж у нее и острое зрение, что бы на таком расстоянии заметить подмену. — Прикинула она, но все равно, от чего-то мне было очень неспокойно. — Но в замке пока тоже оставаться не стоит, поэтому, я предлагаю обеспечить себе культурную программу!

— Театр, ресторан, купальни? — Заранее разочаровавшись в предполагаемой программе, и мысленно зевнув от перспективы проведения времени в снобистском, скучном обществе, которое, как раз, и считается светской, культурной программой, я прикинула, как бы мне половчее вернуться на башню и продолжить портянить — по крайней мере, если меня там поймают, то ничего страшного не будет.

— О, нет! Мы же идем развлекаться, не так ли? А значит — киношка, кафешка и спа! — Она весело рассмеялась, глядя на меня.

— Похоже, тебя забавляет эта ситуация? — С той же долей скепсиса и иронии, что и раньше, ответила я. Уж больно странно было смотреть на эти ее перепады настроения и фортели ее желаний, хотя что-то внутри мне требовало заткнутся и веселится, так как похоже, что Луна, наконец, созрела стать прежде всего для меня подругой, а не строгой, чопорной бабушкой, с нафталиновым душком. Забавно, ведь раньше я о таком и мечтать не могла, а теперь отчего-то привередничаю… Или же это все не случайно?

— Признаю, это забавно, в каком-то роде, — С наигранной таинственностью в голосе сообщила она — Нужно будет и вправду повеселиться по-настоящему!

— Судя по всему, за такое веселье нам сразу хвосты накрутят, и даже не подумают с веревки снимать, — Кажется, я угадала, отметив правильность сделанных мной выводов по вмиг задергавшимся ушам бабушки.

— О нет, Берри, ты еще не знаешь Селестию так, как я! Поверь мне, она изобретательна и находчива, так что наказание и вправду будет страшным и суровым, а главное — полезным, ведь у нее было много поводов для того, чтобы научится этому полезному искусству наказаний.

— Чувствую жизненный опыт! — Тихо хохотнула я.

— Фу на тебя! — Как мне почему-то показалось, смущенно, шикнула она.

— Мне все больше кажется, что ты на меня плохо влияешь. По-моему, маме нужно запретить мне с тобой общаться, — Я обошла вокруг нее и прижалась своей головой к ее плечу, старательно глядя в ее глаза и играя ресничками.

— По-моему, как раз наоборот… — Она тяжело вздохнула и вдруг, чмокнула меня в лоб.

— Уйййй! Фуууу! — Я отпрянула в сторону скривившись в отвращении. Ну что сегодня за день-то такой? Что всех целоваться-то приспичило, ведь до весеннего гона еще месяца три! Луна рассмеялась, и притянула меня к себе, заключив меня в кольцо своих копыт для крепких обнимашек. Я почувствовала магию на своем лице, слегка подтягивающую в верх мои щеки и губы и складывая их бантиком, как у куклы.

— Кто у нас ночная пуся? — Уже совсем елейным голосом, словно разговаривая с трехлетним жеребенком, прогудела она.

— Нефу фут пуфи, конфилась! — Попытавшись отбиться и вырваться, в отместку, я хотела показать ей язык, но когда твоя бабушка — аликорн, и больше тебя раза в два или три, и ей приспичило пообниматься…

— Кто у меня тут пуся? — Моя нижняя губа задергалась, охваченная магией.

— Я пуфя! — Не желая продолжать этот фарс, сдалась я.

— Вот, а говоришь, плохо влияю! — Торжествующе протрубила она. — Всего минута, и ты уже осознала и согласилась, что ты молодая и симпатичная пони! Вот, что значит бабушкино воспитание!

— Применение насилия и шантажа в целях навязывания своего мнения — это хороший поступок? Так и запомню! — Пряча обиду, гадко захихикала я, потирая передними копытами, словно какой-нибудь заправский злодей.

— А в чем шантаж? — Удивленно спросила она.

— В повторении пуси! В случае несогласия с пусей!

— Протестую! Это не шантаж! — Наигранно возмущенно возразила она.

— Ага, втирай мне тут! — Самодовольно заявила я, но хороший подзатыльник тут же поставил меня на место.

— Берри, следи за языком, а не то с мылом помою!

— Нет, ну а что такого-то? Это слово даже не “взрослое”! — Обиженно проворчала я.

— Но грубое, и все выражение не приемлемо в светском обществе. — Наставительно заявила она.

— Я думала, что у нас как бы семейный побег… — Я иронично взглянула на нее и потирая загривок, завалилась на свою кравать.

— Не без этого, но это никак не уменьшает важности твоего воспитания! — Плюхнувшись рядом со мной, она развалилась на оставшейся части моей кровати.

— Кстати о воспитании. И чему же меня должна воспитать Даймонд Стар? — Судя по вмиг натянувшейся дежурной улыбке и исчезнувшим в гриве ушам, я попала в точку этим неожиданным вопросом.

— Ты уже достаточно взрослая, чтобы по достоинству ценить чужой труд, посему должна понять сразу, что несмотря на то, что она назначена мной, — она нарочно выделила это слово голосом, — Это не значит, что находясь подле тебя, она будет делать то, что не входит в ее обязанности двойника. Она не будет убирать в твоей комнате, делать за тебя уроки или участвовать в твоих авантюрах, если сама не сочтет это возможным. Ее основная роль — это замещать тебя на празднествах, кои достойны нашего внимания, но не могут быть посещены по причине нашего долга перед Эквестрией! — Многословно и пафосно ответила она, так, что сразу становилось понятно, что кто-то что-то недоговаривает.

— У меня долга перед Эквестрией. Я еще несовершеннолетняя!

— Твой долг это учеба! — Не менее пафосно заявила она.

— Угу, от таких долгов у меня череп вытянется и грива отпадет!

— Не беспокойся, это все домыслы, и школьные легенды. Мы проверяли.

— Да неужели? Ты Твайлайт видела?! — не сдаваясь, выпалила я, и уже потом пожалела, что ляпнула что-то столь грубое про фиолетовую тетку.

— Берри... Ну, грива же у нее не вывалилась... пока. — Как-то совсем не уверенно, потупившись, произнесла она

— А вдруг это еще пару лет назад произошло? — Мне почему-то стало смешно от нарисовавшейся в моем воображении картины лысой Твайлайт, с характерным выпуклым затылком.

— Нет, не вывалилась, и затылок у нее ровный. Я регулярно проверяю. — Раздался со стороны балкона голос матери.

— Сваливаем, нас поймали! — Резко соскочив с кровати, я дернулась было к двери, но тут же врезалась в нагрудник отцовских доспехов.

— Не валим, а отступаем! — Разворачивая в обратном направлении неистово трущую побитый носик меня, и напутственно припечатав мой круп копытом, заявил отец, отсылая меня обратно на кровать.

— Гастат Графит! Как мог ты предать Нашу Милость?! — Возмущенно провыла аликорна, с веселыми искорками в глазах подхватывая мое чебурахнувшееся на подушку тельце.

— Ну вот, чуть что — так сразу в гастаты! — Обидчиво пробурчал черный жеребец.

— Можно подумать, я свою дочь от той куклы не отличу! — фыркнула мама, входя в комнату через балконную дверь. И почему на ней красовались ее старые доспехи? — Селестия не знает о подмене, не беспокойся. А вот я — знаю.

— Ежели это знаешь ты, то знает и она, — Луна расстроенно развалилась на кровати, не оставляя мне ни капли свободного места.

— Ну, а если и знает, то виду не показывает, — Философски подметила мама, — Хотя это не значит, что она на тебе за это не отыграется! — С наигранной жизнерадостностью она улыбнулась бабушке, явно намекая на то, что Луне стоит готовится — просто так, на всякий пожарный.

— Кстати, Графит, если ты тут, то кто “нас” сторожит? — Деловито, обратилась она к вмиг сжавшемуся, скорее по привычке, нежели от настоящего страха, отцу, по-видимому, желая на ком-нибудь отыграться в игре “Задай неудобный вопрос”.

— Найт Шейд. — Луна с удивлением взглянула на отца.

— И как же ты ее уговорил? — С не меньшим удивлением в голосе, поинтересовалась она у еще и покрасневшего (а вернее, почерневшего, по фестральему обычаю), отца, сменой своего окраса заработавшего крайне подозрительный взгляд матери.

— Ну, ты же знаешь ее слабости… — Как-то расплывчато и не уверенно промямлил он, явно желая провалиться куда-нибудь подальше.

— И какие это у нее есть “слабости”? — Елейным голосом поинтересовалась мама, подходя ближе к отцу.

— Да ничего такого, всего три круга вокруг долины Обители, — Заискивающе, явно стараясь не озвездюлиться, признался папка, но от прилета копыта в черепушку это его не спасло, он даже искренне пригнул голову и повел ушами, словно его и вправду проняло.

— Ага, и я должна поверить, что вы поспорили “просто на интерес”? — Обиженно и ревниво буркнула мать, обхватив его голову и подтягивая к себе, глядя ему в глаза — Ну, только соври, дорогой… — А вот тут его явно пробрало. По крайней мере, прижатые уши и вмиг шмыгнувший между ног хвост явно на это намекали.

— Да ничего такого... — Сконфуженно он попытался высвободится из смертельной хватки но не тут то было.

— Ты мне не юли, конь педальный, мелкокалиберный! — Угрожающе шипя, мать подтянула его поближе, несмотря на все его сопротивление, — Ты у меня как на копыте, и это копыто может оказаться в неподобающих ему местах, поэтому, дорогой, колись!

— Дочь моя! — Строгим, и главное, громким гласом вмешалась Луна, — Мы зрим, что ты любопытна и нетерпелива, но не стоит быть столь грубой, ибо сей пример может быть вреден для подрастающего поколения! — Несмотря на все сказанное, она явно веселилась от увиденной сцены, все же не каждый день увидишь, как прославленного ликтора ночной стражи, чье имя наводит страх и ужас даже на его коллег, скручивают в бараний рог. Глаза матери расширились то ли от испуга, то ли от изумления, и тут же уставились на меня, при этом её мордашка попыталась одновременно изобразить и смущение, и какую-то скромность, и извинительно-винительное выражение, при всем при этом стараясь оставаться таким же строгим.

— Не, ну я не против. Разбирайтесь дальше! — Разрешила я, но в место этого комната огласилась звонким смехом родителей и бабки. Что же было такого смешного в моем заявлении, я так и не поняла.

— Ладно-ладно, Хомячок, не куксись. Всего лишь на пинок поспорили, — С хохотом ответил отец.

— Так я тебе и поверила, обормот! — сердито прошипела мать, — Ладно, потом поговорим. Мам, мы к тебе по другому вопросу. Вы все равно собираетесь сбежать, так может, и Санни с Крисстал захватите?

— И оставить тебе Рингу? — Она удивленно подняла бровь.

— Мне нужно с ней поговорить. Ты не подпускаешь меня к ней уже несколько недель.

— И сегодня я тоже вынужденна отказать. Ты можешь передать свои вопросы Графиту, он их задаст, и ты получишь нужные тебе ответы, — Она вдруг одела маску Госпожи, серьезной и безапелляционной.

— Я ее пером не трону, даже улыбаться буду! — Мать бессильно обмякла и поникла, — Ну что в этой серой кобыле такого, что ты ее от меня прячешь? При том, что она сделала… — “Серой”? Я удивилась. Ринга же вишневая, быть может, мать оговорилась?

— Со временем, дитя мое, ты все узнаешь, а пока даже не пытайся к ней подойти. Если есть у тебя вопросы — задай их мужу.

— Надо было еще тогда, в больнице, на нее наброситься! — Почти шепотом проворчала мать.

— Быть может, но не думаю, что и тогда это было бы разумно, — Задумчиво глядя на мать, пробурчала бабушка, видимо, понимая что перегнула палку, — Но как только это будет возможно, ты станешь первой, кто сможет с ней поговорить, а пока — дай ей сыграть ее роль, и помни, что без моей магии она ничего тебе не скажет, — Мать тяжело вздохнула, и уткнулась в отцовскую шею.

-Хорошо, как только, так сразу, — Правда, сразу было понятно, что этот разговор поднимается не в первый и не в последний раз, хотя, в чем же был его сокровенный смысл, я так и не уловила. Ринга — вишневая, зажал ее в уголке, и говори, сколько хочешь! Что-то не сходилось, но вот что? Да и что она такого совершила? Ну, нашла путь к сердцу жеребца через сеновал, ну и что такого? С кем не бывает, как говорят взрослые?

Самым же обидным было то, что побег на этом и закончился. Ни тебе киношки, ни кафешки, хотя в тот момент я была бы согласна даже на “Пузатое Облачко” хотя… Почему даже? Там много и вкусно, а что еще от кафешки нужно? Не успели мать и Луна наворчаться друг на друга, как Найт Шейд стрелой влетела в комнату, сообщив, о том, что “Надвигается Селестия!”, и в следующее мгновение я уже красиво портянькала на веревке, как будто бы и не было никакого побега. Вскоре, я все-таки выбралась и свалила по винтовой лесенке с башни, подальше от нотаций и долгов с обязанностями, которые вывалила на мою голову одна белоснежная, и крайне недовольная принцесса. Увы, как ни странно, сбежать от них так и не удалось, и каждый выходной, как по расписанию, облачившись в шикарное, скромное, помпезное или еще какое платье, я видела одну и туже, до боли знакомую и надоевшую еще в первый десяток раз картину.

Очередная толпа молодежи стояла перед входом в бальный зал, поджидая начала очередного бала от имени меня с братом, быстро превратив это мероприятие в игру “Попади в табун к принцу или принцессе”. Несмотря на историю с Голдом, никто и не подумал сбавлять обороты, хотя действовать все же стали аккуратней, памятуя о том, как статус крутости одного мнящего себя важным пегаса всего за одни вечер упал почти до нуля. Выпендреж и пафос на пару с характерным, легким, мускусным запашком, пропитывали все, а бесконечное "Здравствуйте, Ваши Превосходительства!" уже просто разъедали уши. И главное все они были убеждены в том, что они тут самые-самые, и им от одной улыбки тут обломится столько, что близость к трону Эквестрии сразу окажется не за горами, и каждый пытался подчеркнуть, что он лучший или лучшая, и если Санни пытались банально соблазнять — макияжем, платьями, ну и просто запахом и языком тела, то ко мне почему-то предпочитали подбираться издалека, хотя я тоже хотела бы увидеть жеребца в вечернем платье, в особенности, как он его будет надевать. Но как бы то ни было, наблюдать за их попытками было довольно интересно и смешно, сначала — как фраки и жилеты уступают свое место декоративно-аляпистым доспехам, на фоне которых броня Санни выглядела просто образцом непритязательности и вкуса. Они делали вид, что носят их весьма заслуженно, при этом ни один из этой толпы знатных отпрысков различных семейств еще не дорос даже до того, чтобы стать гастатом, а после “случайно” оброненной мной фразы о том, что я предпочитаю тяжёлые доспехи, на следующий бал завалилось аж десять наглухо закованных в железо пони. Бабушки, конечно поржали, а мать предложила пустить шепоток о том, что мне нравятся клоуны, для того чтобы посмотреть на их реакцию. Но несмотря на то, что мне идея понравилась, парада клоунов не состоялось — бабушки тихо намекнули, что нефиг выпендриваться, и стоит соблюдать хотя бы видимость приличий.

И тогда меня начали “прикармливать”. Да, именно так — несмотря на строгую просьбу принцесс, меня начали прикармливать, при том не чем-нибудь, а изысканной кондитерской продукцией, по заверению дарящих, самой что ни на есть уникальной. Вот только беда была в том, что всю эту уникальность делали два мастера — Шугар Клауд и Чоколат Пайпер. Первый обитал в Клаудсдейле — шикарный лиловый пегас с белой гривой и хвостом, специализировавшийся в основном на леденцовых конфетах с яблочной начинкой — стоило ее раскусить, как эта начинка вкуснейшим облаком заполняла рот, а если ее выдохнуть, то ароматное, цветное облачко парило рядом с тобой еще несколько секунд. Как не трудно догадаться, в основном, его произведения приносили мне Клаудсдейловские пегасы, которые с немалым удивлением обнаруживали в копытах конкурентов точно такую же коробочку, сделанную из облачка, как и у них самих, и нередко, с тем же и точно так же красиво уложенным содержимым. Вторым же мастером-кондитером была земнопони, живущая в Кантерлоте, по имени Чоколат Пайпер. Ее шоколадный бутик был одним из любимейших мест бабушки Селестии, выживший в тяжёлые годы только благодаря ей, поэтому черную земнопони с шоколадной гривой и тортиком на бедре я знала неплохо. Ее специализацией были торты и шоколадные конфеты, торты мне приносили редко, а вот конфеты... Черные, лакированные коробочки с логотипом “С.Р.” были в большинстве, но были среди них и особые подарки — Чоколат прекрасно знала, что я люблю, и отлично зная, кто ходит к нам на балы, старалась отправить коробочку с одним отличительным знаком — розовой ленточкой. За этой коробочкой, правда, наблюдала не только я, но еще и и бабушки, и мать, но если она до меня доходила, то целый вечер блаженства мне был обеспечен, ведь в ней находились, пусть по меркам знати и плебейские, а по мне — так самые лучшие лепестки ромашки в карамельной глазури. Меня ругали, ставили в угол, и всячески объясняли, что сладкого в таком количестве мне нельзя, но я лишь блаженно улыбалась и радовалась, светя своим покрасневшим задом из угла. Правда, и перехваченные коробочки все равно доставались мне, но их содержимое обычно растягивали на неделю, а остальные подарки с менее вкусными, но не менее интересными для меня конфетами, складировались в неизвестном мне месте, которое я не переставала искать.

Особняком во всем этом стоял Густав фон Шмон де Попон, или как-то так — мне до сих пор стыдно, что я так и не выучила его полное имя, но этот грифон, один из сыновей посла, как и его младшая сестра, хоть и придерживались правильных понятий о межвидовых семьях, но под давлением отца, который питал нездоровые амбиции как, впрочем, и родители большинства присылаемых, они тоже пытались произвести положительное впечатление. Увы, они не были пони. Хотя шепоток о том, что Санни все-же познакомился с Хильдой поближе, все же ходил среди знаменитых и просто богатых пегасов, с легкой материнской ноги наводнивших дворец. Но судя по тому, что Хильда нисколько не пострадала, хотя “курятник” Санни не дремал, да и Даймонд Стар с Белли тоже никому спуску бы не дали, это были пустые слухи, что так любило раздувать это веселое и бойкое, крылатое племя.

Густав же был, по заверению сестры, отборным экземпляром грифоньей расы, и пусть ему еще не разрешали красить перья, он уже успел стать достойным представителем своего рода, а так же хорошим охотником и заядлым рыбаком. Впрочем, это он доказывал регулярно, правда, охотясь на кухне у повара посольства, и в основном — на кроликов, поэтому каждое его появление означало для меня обжиральник. Небольшие кусочки крольчатины, нежно тушеные в собственном соку, или полоски вяленой или копченой рыбы, являвшиеся в их обществе неким аналогом конфет, при этом не отбираемые у меня, приводили меня в совершеннейший восторг, поэтому Густаву приходилось терпеть меня пол вечера, до тех пор, пока он не соглашался со мной потанцевать, и я с чувством выполненного долга продолжала наслаждаться праздником. Очень быстро моя бальная программа стала выглядит так “Приветствие — оттанцовывание Густава (который уже понял, что чем раньше потанцуешь — тем быстрее от тебя отстанут) — наблюдение надменных, самоуверенных лиц жеребцов которые, воодушевившись примером Густава, пытались его копировать — и прощание”. Мать и бабушки, естественно, глядя на это, начали беспокоиться, и спустя какое-то время, решили провести разъяснительную беседу, по итогам которой, узнав истинную причину моего интереса к Густаву, мать, со смехом, объявила меня мужиком!

Густав был единственным, с кем я добровольно соглашалась танцевать на Балу первой снежинки. Ни одна сволочь ко мне не подходила и не приглашала на вальс, даже несмотря на мое личное приглашение, потому что знали, гады, что их ноги в опасности — вот и боялись. Бабушки, конечно, удивлялись, интересовались, что да как, засылали подчиненных, чтобы мне было не скучно и не обидно, что меня обходят вниманием, но главным было то, то что в отличие от Санни, моя бальная программа сократилась до четыре пунктов — “Приветствие, получение сопровождающего, пунш и откланялись”. Правда, очень быстро на роли этого сопровождающего прописалась Белли — не знаю, чья это была идея, но мы обе были этому рады. Правда, Белли все время ворчала, что бесконечно перешивать старые мамины платья невозможно, так что с молчаливого одобрения матери и принцесс, мой гардероб стал нашим общим, и Белли отошли самые скромные наряды — их даже почти не пришлось перешивать, ведь я, в своей “черепашке”, была как раз ее габаритов, только рукава ей были коротковаты. А потом уже появились платья специально для нее. Так в нашем полку фрейлин прибыло.

Санни же, под пристальным наблюдением своего курятника, сопровождаемый косыми, бросаемыми исподтишка взглядами Белли, а также отнюдь не косыми, и не совсем исподтишка — Даймонд Стар, перетанцовывал всех, кого положено. А было их не мало — десяток или больше, ведь на каждый бал любой мало-мальски знатный род присылал как можно больше наследниц, с поводом или без. Впрочем, несмотря на давление предков, эти тоже быстро сообразили, что к принцу их просто так не подпустят, и элегантно задранный хвост вовсе не облегчает их путь, а, в некоторых особо настойчивых случаях, даже приводит к повышенному травматизму — только за первый десяток приемов, на особо ретивых было вылито десяток ваз пунша, уронена одна скульптура из папье-маше, пара портьер, и сломано два стула. Безусловным лидером в этом зачете была Даймонд Стар, не пропускавшая не одного мало-мальского бала, как мой двойник, наблюдая за мной, и в случае необходимости, просвещавшей меня о тех или иных пони, с которыми “я” уже знакома. Но самым интересным было слушать шепотки о ней и Санни. В них было все — неожиданная беременность, массовые оргии и жестокое доминирование Санни в постели, и прочее, и прочее, и прочее. Сложно было сказать, кто их распускал, но явно не сама Ди. Самым интересным было то, что со временем, я начала подозревать в этой “шепотковой войне” еще и Белли, которая быстро подучилась у Стар, и судя по всему, решила получить Санни с ее помощью, пусть и на правах табуна, на что та, как мне показалось, молча, хотя и не без сопротивления, согласилась.

Крисстал и Ринга неплохо сработались, и даже несмотря на свои разногласия, и принципы, отдавать Санни кому-то еще они не собирались, тем более, какой-нибудь кантерлотской единорожке, чей титул и родовое имя тянут на небольшую книжку. Или очумелой пегаске, с не менее очумелой напарницей, которых они пасли чуть ли не от входа. Но и тут бабушки не дремали — очень быстро из приемных залов исчезло все тяжёлое и все, что могло хоть как-то кому-нибудь повредить, в том числе и вилки. Правда, это не особо помогло, да и вообще, было сведено на нет после того, как мама прочитала Курятнику небольшую лекцию о партизанах и диверсионной работе. Так что ложки и вилки проносились под платьями, а несколько горшков с цветами прописались в бальной комнате Санни, наряду с несколькими десятками предметов двойного назначения. Как, впрочем, и в моей комнате — там появились кактус, пилка, гвозди, моток веревки и пара разнокалиберных штучек "Привет от Квикки!", которые Белли собрала из подножных материалов, и несмотря на их не очень надежный вид, шарики с водой они пускали довольно далеко, не говоря уже о других интересных штуковинах, что Белли заимствовала у Квикки. Глядя на это богатство, я тихонько завидовала, понимая, что Квикки в вопросах безопасности все же больше доверяла Белли, что было неудивительно, ведь та больше подходила на роль ассистента-единомышленника, тогда как я была подопытной свинкой, а не редко — даже и опытной свиньей! Так что противостояние "Отверженных" против "Курятника" постепенно накалялось, и грозило стать неимоверно интересным, по крайней мере, с моей точки зрения.

Так прошло почти полгода, как мне тогда казалось — самые скучные полгода в моей жизни. Учеба, столовая и дикий вес долга Принцессы превратились в настоящую круговерть, если и удавалось выбраться за стены замка, то только на приемы, устраиваемые в нашу честь знатью, на который из уважения или в память о чем-то, или по каким другим причинам, не могли отправить Ди. Они, конечно, проходили скромнее, но по-сути, ничем не отличались от тех, что проходили в замке, и единственным их плюсом, пусть и сомнительным, было то, что они устраивались вечером, в будни. В остальное же время была только учеба, танцы и геральдика. Правда, Селестия через недельку после нашего отвисания на башне тихо шепнула, что она у нас все равно бы была, и от этого предмета нам все равно никуда не деться. Однако во всей этой чехарде, превратившуюся для меня в настоящую рутину, была и одна маленькая отдушина...

Санни

Даже несмотря на то, что я подозревал о грядущем разговоре, для меня он стал полной неожиданностью. Я скорее ожидал его бы от отца, и с его стороны даже было несколько попыток, но по каким-то причинам, он начинал издалека, и пытаясь подобраться к сути вопроса, терялся в пространственной философии и начинал перескакивать с темы на тему, так что мне все больше и больше становилось ясно, что несмотря на строгий вид и постоянную оговорки о том, что я уже вырос, и маме будет сложно меня отпустить в большую жизнь, отец всем своим стоицизмом прикрывает свои же чувства. Ну а мать же, поворчав, потихоньку начала разворачивать сложившуюся ситуацию по-своему... Даже слишком по-своему. Она ввалилась в классную комнату с улыбкой от уха до уха, как раз тогда, когда Твайлайт уже решила нас отпустить после внепланового урока биологии — как ни странно, это наверное было совпадением, быть может, даже абсолютно случайным, но темой этого урока была "репродуктивная система пони". Грохнув о стол большой коробкой, она вмиг выпихнула покрасневшую Твайлайт, и подхватив зубами мел, вывела на свободной от схематических набросков, сделанных Твайлайт, части доски "Королевские курсы похабнотомии". После чего, выплюнув мел и вытащив из коробки огурец, она плюхнулась в кресло за классным столом и указав огурцом на меня, начала урок.

— А теперь, сынок, представь, что этот огурец — то самое достоинство, которое отличает тебя от примерно семидесяти процентов населения нашей страны, в том числе — находящегося в этом классе.

— Ма-ам! — сконфузившись, я попытался было намекнуть удобно рассевшейся за классным столом родительнице на хотя бы какую-нибудь тактичность.

— А что “мам”? Еще скажете мне спасибо за то, что я сама вызвалась вам все объяснить, не привлекая никого со стороны. Это, между прочим, не так просто, и не каждый родитель на такое способен, уж поверьте мне на слово! Ну да ладно. Итак, я слышала, Твайлайт… То есть, принцесса Твайлайт, уже провела у вас уроки анатомии? — Она с любопытством посмотрела на рисунки на доске и улыбнувшись, слегка поморщилась.

— Дааааа… — Раздался недружный хор голосов.

— Значит, вы уже не маленькие, и думаю, объяснять, откуда дети берутся, вам не нужно?

— Из мамы они берутся! Причем с воплями, криками и страшными мучениями! — учебное пособие с размаху стукнулось о голову Берри, и переломившись пополам, тут же было ей же подхвачено и съедено. Тяжело вздохнув, мама положила на стол оставшуюся половинку, и взяла из коробки новый огурец, что-то негромко пробормотав и недобро покосившись на дверь.

— Что ж, это вы знаете. Отлично, значит, рассказ о пчелах и цветах[ мы опустим за ненадобностью, раз вам уже и так все объяснили, да еще и с подробностями, — материнский взгляд снова очень ласково скользнул по словно бы случайно скрипнувшей двери, — Получается, лекцию можно сократить. Раз вы все знаете о беременности, и откуда этот страшный зверь берется, мне остается вам объяснить лишь одно — спешить с ней не нужно. Совсем не нужно. Молодыми матерями и даже отцом вы еще успеете стать, и поверьте, не встав твердо на ноги, этим вы причините себе и остальным лишь страдания, трудности и невообразимый геморрой, не говоря уже о хар-рошей порке, а так как я, что бы там кто ни говорил, гуманная пони, и беременных не порю, все достанется второму участнику этого конфуза, то есть, тебе! — Огурец был довольно крепкий, с хрустом переломившись у меня между ушей, его половинка упала на пол, явно вызывая расстройство у Берри — на ее глаза даже, как мне показалось, навернулись слезы, от такого раскидывания едой. — Так что будьте хорошими девочками, и помните о каре, которой подвергнется не ваш круп… ДА-ДА, Я ГОВОРЮ О ЧЬЕМ-ТО ТОЛСТОМ, ОТЪЕДЕННОМ НА КОРОЛЕВСКИХ ХАРЧАХ, СТРАДАЮЩЕМ ОТ НЕХВАТКИ ФИЗИЧЕСКОЙ НАГРУЗКИ, ФИОЛЕТОВОМ КРУПЕ!

Скрипнув, дверь вздрогнула, и резко закрылась.

— Ну так вот, в вашем возрасте, и при текущем положении дел, нежелательная беременность — нежелательна, верно? Тогда как с этим бороться, мои юные слушатели королевских курсов анатомии?

— Беременеть желательной беременностью! — С умным видом ответила Берри, косясь на остатки огурцов на столе.

— Предохраняться! — нестройным трио ответили я и девочки, в то время как со стороны Берри послышалось что-то о том, что упрятывание огурцов в чехольчики как-то не особо влияет на репродуктивные функции держащих их пони, но, видимо, это была намеренная провокация, призванная заполучить еще один огурец, тотчас же переломившийся у нее промеж ушей, отправляя еще одну половинку на стол.

— Правильно, дети! А какой способ лучший? — мама ехидно улыбнулась, глядя на нас. Мне сразу стало понятно, что она опять что-то задумала, но сидевшие рядом со мной девочки этого не заметили и громко выдали “правильный” ответ.

— Чехольчики! — нестройным хором раздалось за моей спиной.

— Неправильно! — ухмыльнувшись, мать с хрустом откусила половину огурца — Лучшее решение проблемы — ее предотвращение! То есть, в нашем случае — воздержание, ну или совсем уж радикальное решение проблем путем ма-аленькой, но достаточно не сложной операции, которую выполнит любой дилетант.

— Ма-ам! — я почувствовал, как сидящие за мной девочки придвинулись ближе ко мне, напуганные словно бы всерьез озвученной перспективой.

— Но поскольку сегодня я добрая, мы попробуем сначала менее радикальный способ — Она вновь откусила кусок огурца, — И называется он “Внушение”! И думаю, Санни уже все сам понял, и будет предельно осторожным, проникнувшись моим внушением.

— Да, мам… — Весь красный, как рак, ответил я.

— Ну, вот и хорошо. Но если что не понял, или вдруг сомнения появятся, то обращайся, — С громким хрустом она откусила треть огурца и очень пристально посмотрела мне в глаза, убеждаясь, что я точно понял ее посыл, — А теперь, начнется самая веселая часть этого мероприятия. Берите по огурцу и по паре чехольчиков. Будем одевать!

— А на меня огурца не хватит! — Весело чирикнув, Берри двинула к выходу.

— Ну как же не хватит? У нас тут полно предметов и не хуже огурцов, к примеру — ножки стола. Но ты же не будешь грызть дерево? — Мама, не напрягаясь, перевернула один из столов демонстрируя весьма толстую ножку, и удерживая его на весу одной ногой, насмешливо взглянула в очень круглые глаза сидящих за мной девчат.

— Не знаю, но постараюсь! — Ехидно ответила та, — И вообще, я для таких знаний еще слишком маленькая! — Возмутившись такой подставой, Берри все же села за свою парту, и получила пачку чехольчиков, — Нет, ну это издевательство! Они же даже не вкусные, и пахнут отвратительно!

Минут через десять, когда я и девочки уже справились с заданием, Берри все еще развлекалась, одевая ножки стола уже, наверное, в третий десяток “чулков”, все время рвущихся под ее копытами, и причудливым рисунком из дыр покрывая ножки стола, словно это и не ножки вовсе, а к примеру, нога перевертыша в белом носке. Но тут на очередное ее требовательно протянутое к матери копыто за новой партией, она получила подзатыльник и надувшись, села и успокоилась перед своей творческой конструкцией.

— Знаешь, дочка, с таким отношением, с тобой нужно действовать “радикально” — Тяжело вздохнула мать. — Что ж, сама прибежишь, когда твой парень тебя обсмеет, что не умеешь с ними управляться. А если без него…

— Ладно, ладно. Поняла я, пойду в шаловливки! — продолжила дуться сестра. Но увидев строгий и удивленный взгляд матери, она весело заржала и со всех ног выбежала из класса.

— Хорошо, дети. — Она тяжело вздохнула и отвернулась к доске, явно вновь обратив внимание на схематичное строение кобыльего и жеребцового крупов, — Урок окончен.

Берри

Хотя жизнь вокруг меня и била ключом, я этого не замечала, потому что вечно хотела спать. Однако были и радостные моменты — к примеру, постоянное подпольное снабжение меня десертами Санни, чьи визиты на “отоспаться” становились все чаще. Конечно, такого, как в первую ночь, больше не повторялось, было лишь легкое ощущение возбуждения, но и медальон больше не спадал, так как мы менялись и цепочками, хотя мысль о том, чтобы снять его все чаще начала пробираться в мою головку. Санни все больше начинал бояться, что может обидеть Крисстал и Рингу, что они его не поймут, не примут, и скоро, это переросло в настоящую паранойю. Он все время следил за своим медальоном, и сотню раз на дню перепроверял, на месте ли он, а передача его мне сопровождалось немаленьким инструктажем о том, как надо себя вести, за чем следить, и что отвечать. Он начал бояться, что они узнают о том, что он мясоед, и вновь начал голодать, даже не смотря на то, что как оказалось, для Ринги мясоедство, пусть и ограниченно, было нормой, племя ее отца, в котором она воспитывалась, мясом не брезговало, правда больше предпочитая рыбу и насекомых, так что ее появление пришлось весьма к стати, ибо, как говорила бабушка, "Почему бы раз в неделю не попробовать чужую кухню? Тем более, с таким знатоком?". Тут она, конечно, преувеличивала, — Ринга знатоком была небольшим, поскольку к кухне ее вообще не подпускали, так как собирались выгодно продать замуж. Ну, как выгодно — как максимум, ставилась планка чистопородной зебры, пусть даже и совсем небогатой — как оказалось, такая экзотика как пони, у зебр ценилась весьма невысоко, а скорее, даже ниже, чем хороший, породистый пес или дойная корова.

Но как бы Санни того не хотелось, нас раскусили, и случилось это почти перед самым нашим днем рождения. Как обычно, дождавшись, когда его девочки уснут, он выскользнул из комнаты и пришел ко мне. Быстро поменявшись медальонами и с умным видом покивав в ответ на его очередные инструкции, я пошла занимать его место, втиснувшись между его подружками. Растолкав их и освободив немного места для себя любимой, я почти уже уснула, как вдруг оказалась плотно спеленатой одеялом.

— Она? — Тихо спросила Ринга. Затянув одеяло потуже, Крисстал навалилась на меня с верху, и начала придирчиво обнюхивать мою гриву.

— Точно, она! — Кристалл нервно хлестнула по бокам хвостом.

— Кто она? — Удивленно спросила я, надеясь, что получится свести все к дурацкой шутке.

— Берри! Мы знаем, что это ты! — Ринга легла рядом и тоже принюхалась.

— Эмм... Как я могу быть Берри? Девочки, это что, шутка какая-то? — Стараясь придать себе как можно более спокойный вид, я, тем не менее, вдруг начала паниковать. Случившееся для меня стало полной неожиданностью.

— От тебя пахнет как от сахарницы, это раз. Санни никогда нас не распихивает, это два. И каким-то загадочным образом, в последнее время, раз в неделю, Санни забывает, где его конфеты — это три. Ты всегда забываешь, что он не сладкоежка, — Ринга иронично посмотрела на меня, словно в ожидании очередной порции оправданий.

— Есть, кстати, еще один пунктик, по которому ты не соответствуешь, особенно если спишь на спине, — Ее нога скользнула в область моего живота, намекая на нехватку кое-чего важного для их дружка. — А еще ты меньше Санни. Магия, конечно, это скрывает, но если к тебе прижаться… — Она поднесла копыто к моей шее, и слегка надавила. Как ни странно, но я ничего не почувствовала, пока ее копыто не прошло сквозь облик и не коснулось меня — расстояние между мной и обликом оказалось почти в полкопыта!

— Ладно, ладно. Я это, я. Раскусили! — Беззлобно сдалась я. — Может, хоть развяжите?

— Берри, надеюсь, ты не додумаешься попытаться сбежать? — Крисстал слезла с меня и начала разворачивать одеяло.

— Не бойтесь, не сбегу. Но с вас заначка брата! — Выпутавшись из одеяла, я гордо села на кровати, всем своим видом показывая, что это не они меня поймали, а я сама попалась.

— Он ее не привез из Понивилля, так что можешь и не искать, — Крисстал села напротив меня.

— А теперь, сними медальон, — Вот тут-то меня и накрыло. Резко ударившись в панику, я попыталась было рвануть к двери, но Ринга тут же перекрыла мне выход. Паникующий мозг додумался до варианта “покинуть комнату через балкон”, но Крисстал меня перехватила, и повалила на пол.

— Вот, так и думала! — Победно заявила она.

— Не надо! — Брыкаясь и кусаясь, я пыталась скинуть Крисстал, но подоспевшая ей на помощь Ринга тут же прижала мои задние ноги, тогда как кристальная пони пересела на грудь, — Вы не понимаете, что делаете!

— Отнимаем волшебную игрушку, чтобы ты с Санни больше не менялась! — Крисстал резко стянула с меня медальон и со взглядом победителя посмотрела на меня. Наверное, она тут же поняла, что что-то не так — ведь для нее это была обычная драка, для меня же... Я заплакала, тело само начало дергаться в истерическом припадке, на какой-то момент мне показалось, что моя жизнь кончена, о тайне медальонов не знала даже моя лучшая подруга, а тут в нее влезли совсем чужие для меня пони. Мне почему-то казалось что как только облик спадет, в их копытах сразу окажется нож, который прямиком вгонят в мою шею, и не раз. Но как только моя грива вновь стала синей, в комнате повисло странное молчание. Просидев несколько минут в тишине, Крисстал слезла с меня и откинув медальон на кровать, легла рядом, смотря прямо в мои светящиеся глаза. Через секунду, к ней присоединилась и Ринга.

— Чего ждете? Бейте меня, режьте — я же уродина... — Тихо попросила я, уже смирившись с произошедшим.

— Я бы не сказала, но челка у тебя и в правду страшненькая, — Тихо хихикнув, ответила Ринга.

— Значит, это были не костюмы, не карнавальная магия… — Задумчиво констатировала Крисстал.

— Это были настоящие мы.

-То-то я и думала, почему мне эта фестралка так знакома! Это же тоже была ты! — кобылка еще больше удивилась собственной догадке, — И он все время молчал... — Также задумчиво продолжила она.

— А что ты от него ждала? ”Смотрите все, я — монстр!”, или чего-то в этом духе? — Иронично, и с какой-то внутренней злобой, ответила я, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Как минимум — правду, да и на монстров вы как-то не тянете.

— Ага, не тянем, только почему-то мы — единственные живые ночные пони. Намекнуть где остальные? — Все с тем же ожесточением ответила я.

— Легенд много, но не думаю, что в них много правды.

— Правда, не правда, но факт в том, что кроме нас, больше Ночных Пони в Эквестрии нет! И во многом, почти наверняка, благодаря не ночным, остальным пони. — Я была категорична и непоколебима, наверное, из-за тех опасений, что всегда были свойственны матери и бабушке. Другого итога и развития событий я и не представляла, да и как ни странно, меня и не интересовало, что стало с нашими предками — вплоть до этого момента.

— Берри, мне кажется, что ты все же не права. Пони не злые, и не думаю, что они смогли бы поднять ногу на целый народ. И притом, народ воинов, способный за себя постоять, — Ринга задумчиво взглянула на меня.

— Быть может, тебе стоит покопаться в библиотеке? — Как мне показалось, с издевкой предложила Крисстал.

— А вот и покопаюсь! — немного обидчивым тоном ответила я, — Да и что их остановило бы? Это война, не место для сантиментов! — Поднапустив бравады в голос, я встала и с самым гордым видом, пошла к двери.

— Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб… — скептически глядя на меня, почти пропела Ринга, закатив глаза, вызывая какой-то непонятный смешок у Крисстал.

— Я, между прочим, не обзывалась! — Я насупилась и на всякий случай, обиделась.

— А ты не принимай это близко к сердцу, — Примирительным тоном предложила первая ученица Жвачки, с явным неодобрением взглянув на Рингу. Правда, с наигранным неодобрением — чувствовалось, что эта парочка явно заодно.

— Что же, все обернулось немного не так, как мы ожидали, — констатировала в ответ Ринга, — Мы хотели узнать, что происходит с Санни, и почему он не обращает на нас внимания.

— В смысле, не обращает внимания!? — Удивленно спросила я, хотя прекрасно уже знала ответ, и на почему, и почему. Но вмиг покрасневшая Ринга, что при ее цвете шкурки довольно-таки сложное явление, того стоила.

— Понимаешь, мы уже довольно долго живем как табун, — Разгораясь тем же алым цветом, начала Крисстал, — но у нас как-то не получается... Ну, мы пытаемся, конечно, намекаем, ну и… В общем… Как-то так, — Два сапога пара, сконфуженные и полыхающие так, что их можно было бы на маяк вешать — фонарями работать, они, все больше и больше пугаясь своей наглости и смелости, а так же пикантности вопроса, совсем замямлились.

— И вы решили, что раз я его сестра, то я вам все расскажу? — Вдруг поняла я.

— Ну, еще и потому, что ты пегаска. Ну, как бы ты выглядишь, как пегаска, и ночные пони... Они ведь вроде тоже как пегасы, а пегасы такое любят, вот! Держи, — Она протянула мне мешочек чего-то глухо постукивающего.

— Подкуп? — С удивлением поинтересовалась я у зардевшейся кобылки.

— Нет, что ты, нет! Это в благодарность! — Тут же спохватилась Крисстал. Недолго думая, я подхватила мешочек и запустила в него копыто.

— В благодарность? А за что? — Вытягивая из мешочка что-то тяжёлое, в бумажном фантике, подколола я неудавшуюся подкупщицу.

— За помощь, — Как-то пристыженно ответила Ринга, всем своим видом давая понять, что для них обеих — нее и Кристалл — это очень тяжёлая тема. И если я не завяжу со своим глумлением, то полыхать будет уже и мой круп, начистят.

— Ничего не обещаю, но совет вам дам. Дайте ему время, — Мои копыта привычным движением развернули фантик и закинули мне то, что приняли за конфету в рот. Я хотела было уже с бравым видом хрустнуть карамелькой, но не тут-то было! Зубы с щелчком клацнули, о холодную и совершенно гладкую поверхность конфеты, я тут же выплюнула ее на копыто и с удивлением уставилась на идеальную, прозрачную сферу.

— Эмм... Это что? — Удивленно глядя на парочку, спросила я.

— Конфета, — Крисстал явно удивилась такому вопросу, — Я их из дома привезла.

— А по-моему, это камень, — Скептично посматривая на эту “конфетку”, ответила я, заодно и посмотрев на фантик. Как ни странно, но уж он-то точно был конфетный, и среди незнакомых мне угловатых закорючек был нарисован листик мяты. — Или уже зачерствели, конфетки?

— Да не должны были, — Удивилась Крисстал, тут же запустив ногу в мешок, и, выудив очередную “конфетку”, сняла с нее фантик и закинула в рот. — “Уммм” — довольно замычала она, — Нет, все в порядке, свежие и вкусные!

Мы с Рингой удивленно переглянулись, не веря свои глазам.

— Она ест камни? — Поинтересовалась я у вишневой кобылы.

— Это не камни, а конфеты! — Немного насупившись и отобрав у меня мешок, ответила Крисстал, тут же выуживая следующий камушек.

— Она ест камни, — Вздохнула Ринга.

Постепенно, все скатилось к некоему подобию пижамной вечеринки, правда, главной темой был не хуфекюр, макияж и спа, а Санни. У меня разве что только альбом с его детскими фотографиями принести не просили. Пришлось согласиться, ”по возможности”. Очень скоро я и забыла что я “голая”. Они приняли меня, пусть и не сразу и с удивлением, пусть и без моего на то согласия, но приняли, и Крисстал, в своей вечной компромиссной манере, даже разрешила мне остаться на ночь, хотя — если бы не разрешили — у них был бы тогда только один вариант: прийти ко мне в комнату и скрутить Санни, силком вернув его в его же комнату. Увы, но он почему-то отпал, хотя я всеми копытами была за. Какая-то часть меня злорадно хотела, чтобы его тоже застукали без облика, и посмотреть как он будит выворачиваться. Конечно, тогда я о многом и не рассказала, к примеру, о том, что мы мясоеды, и что Санни снова на диете… А зря.

---

Вообще нам, то есть, мне, в этом году, как мне поначалу казалось, очень крупно повезло. Почему? Да потому что наш день рожденья планировалось отпраздновать трижды! Один раз — на официальном балу, еще один — тихонько, во дворце, почти в семейном кругу, и третий раз — в казармах! Так что, за пару дней перед балом, на который была приглашена куча пони, я решила навести шмон в своей комнате, которая уже порядком подзахламилась. Нет, я не была неряхой, но все же убираться можно и нужно тогда, когда требуется место для чего-то большого и нового, а не для пустоты! А чего-то нового и большого в моем воображении уже было очень много, ведь гостей много, и подарков много, и если каждый потратит хотя бы по десять монет на какую-нибудь фигню, а если не на фигню и не десять... Стоит ли говорить, что мое воображение разыгралось не на шутку, и уже предлагало выделить часть столовой под подарки, но, как это ни прискорбно, жизнь опять меня обманула, и каким-то странным образом оказалось, что это не я должна получать подарки на свой день рожденья — я должна была их дарить! Маленькие такие сувенирчики, каждому приглашенному на торжество. Я завелась, стоило мне только увидеть комнату, забитую огромными коробками и представить, сколько добра зазря пропадет, и моего времени будет потрачено зря! Так что, стоя с братом перед входом в зал, я скрежетала зубами, раздавая коробочки и не получая ничего взамен! В коробочках же были статуэтки, изображающие меня с Санни. В общем, это не бал, а одно разочарование! Даже многоэтажный огромный торт, выкаченный в зал четырьмя могучими жеребцами, которым явно было тяжеловато, меня не порадовал, и не только тем, что от него мне досталась только четвертинка стандартного куска — спасибо запрещавшим мне сладости родственничкам, но и тем, что на половину торта, условно названную половиной Санни, красовалась его кьютимарка, а на моей же половине — клумба цветов! Почему-то это неимоверно раздражало.

Зато тем же вечером, когда гости разъехались по домам, как всегда оставляя в величественном зале опустевшие столы, и кучи мусора, порядком подуставшую меня и Санни потащили наверх, в столовую, где нас уже ждал сюрприз. Сюрпризы тоже успели устать, поэтому их нестройный выкрик “Сюрприз!” получился довольно вяленьким, но учитывая, что на балу и такого не было, вышло неплохо: небольшой тортик, куча явно знакомых мне конфет, тетя Кег с иголкой присутствовала тоже, но все-таки разрешение не стеснять себя в поедании сладостей стоило того, чтобы стерпеть пару уколов, ну и конечно же меня затискали, и хорошо еще что Бабуля и Дед Беррислоп, а так же тетя Грасс учли, что на мне дорогущее платье, и под надзором принцесс стоит соблюдать хоть какой-то этикет. Однако, эти сиятельные морды быстро слиняли, чтобы не смущать гостей, сообщив, что их подарки уже доставлены в наши комнаты. Почему-то мне показалось, что они сделали это специально, то ли для интриги, то ли чтобы немного нас помучить. Но так или иначе, мое имущество пополнилось, на небольшую сумму денег, красивой, домотканой попонкой от Бабы с Дедом, с намеком, что я взрослею, и такая кобылья хитрость мне уже скоро понадобится. Набором “Основы первой помощи” от тети Кег, с толстой книжкой, и минимумом инструментов — там даже не было шприца! Зато бинтов куча, сразу захотелось кого-то обмотать, а с учетом того, что такой же набор получил и Санни… От Грасс же опять немного монет и открытка. От Белли — пара симпатичных ракушек и мешок конфет, но конфеты переданы были тайно. Крисстал всучила мне какую-то книжку, и подмигнула, ну а Ринге дарить было нечего, но это было и неважно! Санни же этот “курятник” тоже, как и принцессы, заявил, что их подарки ждут его в их комнате. Не знаю, может, это я такая догадливая, или же это было очевидно, но я почти сразу поняла, что это за подарочек — кончилось у них терпение. А тут повод такой, что теперь братец точно не отвертится.

Ну а главный, как мне тогда показалось, подарок сделали мне родители — тренировочные доспехи! Конечно, и дед, и отец с матерью смотрели на это неодобрительно, но чего не сделаешь ради счастливой меня? Правда, мама сразу предупредила, что тренироваться я в них смогу только в казармах, и под присмотром опытных тренеров, и тренироваться пока я буду лишь с Санни, но это меня почти не расстроило.

Вечеринка быстро выдохлась, но это можно было прекрасно понять, ведь все были порядком уставшими, так что очень скоро я с братом и его курятником наставительно была отправлена спать. Хотя все прекрасно понимали, что ни я, ни — уж тем более он, спать не собираемся.

Но пришлось, для виду, повиноваться, а на пути в мою комнату мы вновь встретились с принцессами, одиноко сидящими в уютном фойе. Они о чем-то болтали но, увидев нас, тут же замолчали, и, дождавшись когда мы подойдем поближе, величественно встали, подходя к нам.

— Я надеюсь, вы довольны, мои малыши? — С теплом во взгляде осмотрев нашу шайку, поинтересовалась Селестия.

— Мало конфет! Знать жадная! И вообще! — Как-то не задумываясь, выпалила я, чем вызвала очередной приступ смеха, — Нет ну я серьезно! — Обиженно пробубнила я в расстройстве от непонимания их нежелания принимать конструктивную критику. Хотя леденец от Селестии я все же срубила, клубничный.

— Ты неисправима, — Пробурчал Санни, и тут же, с удивлением, задвигал нижней челюстью, выплюнув на копыто конфету.

— Ох, а на Санни это не работает, — разочарованно-наигранно констатировала Луна.

— Все же, он и наш внук, — Многозначительно ответила Селестия.

— Крисстал, Ринга, будьте добры покиньте нас, — Приказала Луна, и, несмотря на всю мягкость в ее голосе, всем было прекрасно слышно, что это именно приказ.

Как мне показалось поначалу, нас ждет серьезный разговор, там о будущем, о нашей значимости, или чем-то подобном, о том как нам будет тяжело и все такое, но нет, минут двадцать нас тискали, причитали о том, как мы быстро выросли, и что нами гордятся, и так далее и тому подобное... Видимо разом решив излить на нас все накопившееся за этот вечер. А потом нас даже было решено проводить до комнат, где уже на прощанье Луна шепнула мне на ухо о том, что ее подарок очень необычен и уникален, но раньше полуночи я его не получу, и что не стоит удивляться тому, что он сильно изменится, а чтобы открыть его мне нужно будет сказать “Откройся!”.

Санни

Ввалившись в свою комнату, после поздравлений, и всей этой кутерьмы праздничного дня я даже не стал смотреть на свой рабочий стол — возле которого виднелась одна большая и одна маленькая коробки. В голове пульсировала только одна мысль, даже не мысль, а инстинкт, голод. Он одолевал меня, это было привычно, терпимо, но из-за того что я сегодня вымотался, он начинал брать верх, но это-то как раз было не так страшно: сейчас вернется Крисстал, и я просто вырублюсь, усну, и наутро, отдохнувший и с новыми силами, даже не замечу голода, по-крайней мере до обеда точно, хотя, честнее будет сказать, до завтрака.

Убегая из фойе, Крисстал шепнула что от о сюрпризе. Надеюсь, это будет тихий сюрприз, залезая под холодные и упругие струи душа, думал я. Холодная вода стряхнула с меня сонливость, и заставила на мгновение взбодриться и прийти в себя, но стоило мне вернутся в комнату и слегка просохнуть, как тепло начало брать свое, и на это тепло выползли и голодные мысли. В отчаянии, я плюхнулся на кровать, в надежде на скорейшее появление Крисстал и Ринги, и возможность побыстрее лечь спать.

Я лежал на своей белой, как манная каша, кровати, и пялился в потолок. Хоть он меня не доставал, а всего лишь подмигивал своими нарисованными звездами. Я пытался унять дрожь в своем теле, и вдруг начавшийся тик на лице. Как же некстати этот сюрприз от Крисстал! Она ведь заметит, что со мной что-то не так, хотя я еще могу себя держать в копытах. Как же хочется жрать! Мясо — вот что мне нужно, и наверняка чуть ли не каждый страж в покоях при себе имеет кусок, на случай, если я, как и Берри, сойду с ума. По такому большому и аппетитному кусочку… Нет! Берри была ребенком, а я смогу, я выстою, сломаю себя и свое тело, но стану обычным пони! Это сейчас так тяжело, но потом будет легче... Должно стать легче.

— Заждался подарочка? — голос Крисстал выдернул меня из глубин разума.

— Яп! — Я перевернулся на живот, и с удивлением увидел “сюрприз”.

— Ну, как? — я через силу раскрыл крылья и поставил их вертикально, чтобы не обижать свою подругу. Знала бы она, чего мне стоили эти усилия, в последние дни… Передо мной стояла Крисстал, она игриво перебирала передними ногами и покачивала крупом, и все это великолепие было затянуто в сбруйку из нешироких, тканых ремней серебристого цвета. Она была прекрасно подогнана, плотно прилегая к ее горячему телу, приминая шерсть и кожу в месте с небольшой жировой прослойкой, так что первая и единственная мысль, что у меня возникла, это было “Колбаса!”.

— Ну, что молчишь? Нравится подарок? — Она подошла еще ближе ко мне, и вместо привычного пряного запаха подруги, в нос мне шибанул запах копченых грифоних колбасок. Я несколько раз судорожно сглотнул, прежде чем ответить, надеясь, что она не заметит этой странной реакции.

— Вот это да! Ты прекрасна, никогда бы не подумал, что ты решишься одеть ее для меня. Вот только зачем ты шерстку покрасила? — Да, нежно-розовый цвет шерсти ей явно не шел.

— Эээ... Ты чего? Я не красилась, да и за пять минут это не сделаешь! Или это какая-то шутка, о которой я не знаю? — Мои копыта непроизвольно дернулись. Мне нужно было избавится от этой аппетитной колбаски, а то сейчас придет Крисстал, а я тут с едой разговариваю. Нет, стоп. Это же и есть Крисстал, я же помню, как она пришла, и она же сказала, что не красилась. Это выкрутасы моего разума, который предлагает мне съесть свою особую пони? Хотя я что, псих, и должен поверить в этот бред, что Крисстал — это колбаса? Ладно, пора с этим кончать. Съесть колбасу, и ждать Кристал — все очень просто! Но я же не ем мясо... Но оно же разговаривает, а говорящее мясо — это враг Эквестрии!

— Санни, с тобой все в порядке? Ты весь горишь и что-то бормочешь… — Ее копыто на моем лбу стало полной для меня неожиданностью.

— О, Крисстал! Ты уже вернулась! — Колбаса как-то странно на меня посмотрела.

— Так, похоже, что что-то не так. Сиди здесь, я сейчас вернусь! — Крисстал спрыгнула с кровати, и поскакала к двери, но за ней же убежала и колбаса! Нет, я не собирался ее есть, но мне почему-то стало обидно, что она не захотела остаться и дать себя пожевать, ведь я был бы аккуратен и нежен! Хотелось плакать, и я не стал сдерживаться — сминая передними копытами одеяло, я тихо выл от тоски, стеклянными глазами уставившись в потолок. Одиночество, безколбасие и голод — о, богини, за что?! Что я такого сотворил, что вы ушли мою колбасу?! И где Крисстал, в конце концов? Она обещала сюрприз, и где же он? Надеюсь, что это колбаса!

Через несколько минут, она вернулась — и не одна! С ней была Ринга! Они подскочили ко мне и косточки наиаппетитнейших, хорошо прожаренных ребрышек, обхватили мою голову! Хотелось вцепится в них и сгрызть, потому что этот кулинарный шедевр явно стоил того, чтобы все же начать есть мясо. Да и подумаешь, сгрыз ребрышки! Вот съем, и после этого и начну свою жизнь нормального пони!

— Ты права, с ним что-то не так. Посмотри на его зрачки! Санни, ты меня слышишь? — Ребрышки, оказывается, умеют разговаривать! Ура! Они наверняка расскажут что-нибудь интересное, пока я буду их кушать! Я резко развернул голову, чтобы, наконец, уже вцепиться в косточку, но она резко отдернулась, но так было даже интереснее — сопротивляющаяся, разговаривающая еда!

— Крисстал, беги!

Сопротивляющаяся, разговаривающая, а теперь и убегающая в страхе еда! Я весело свистнул, и облизав клыки, посмотрел вслед уже убежавшей добыче. Наверное, стоит дать ей фору?

Берри

Сижу я спокойно, никого не трогаю, будильник починяю в смутной надежде, что из трех разбитых смогу собрать хотя бы один, и мне не придется выслушивать очередные нотации. Но мелкие шестерни, явно изготовленные каким-то злым и подлым единорогом, портили мне жизнь своим явным нежеланием сотрудничать и вставать на место, не говоря уже о не менее злой и подлой пружине, трижды стукнувшей меня по носу. Занимаясь столь важной и ответственной работой, я и не заметила, как настала полночь, и лишь злобно отвлекшись на очередное отшвыривание неисправной машинки, я взглянув на часы весело йейкнула, уставилась на большую черную коробку, что лежала у меня на кровати. Ее облик сильно изменился за этот вечер, как и предупреждала Луна — она перестала быть абсолютно плоской, на ее поверхности появились продольные выступы, образующие крест с кругом посередине, в круге же проступил профиль пони, в котором я почти сразу узнала себя, настоящую себя — были заметны даже мохнатые ушки и маленькие клыки. Собравшись с духом, я, как и учила бабушка, приказала коробке открыться. Я была готова ко всему, но не к такому — коробка окуталась магией и поднялась на уровень моего лица, после чего раздался тихий щелчок, и она разделилась на несколько частей — две большие, которые были дном и крышкой коробки, и несколько маленьких, которые были ее серединой. Большие тут же разделились еще раз вдоль, и к маленьким, парящим квадратикам присоединился еще десяток квадратов поменьше, тогда как большие секции подплыли ко мне, и их внутренние части превратились из матово-черных в зеркальные, в которых я увидела свои отражения. Тем временем, на маленьких квадратиках стали проступать тени, тушь, пудра, какие-то маленькие баночки с кремами, бутылочки с чем-то непонятным — казалось, что они прорастают через поддерживающие их, парящие в воздухе черные квадраты. Офигев от этого зрелища, я тихо сползла на кровать, но зеркала и парфюмерные подносики тут же перестроились, так же заняв позицию перед моим носом, а парфюмерия выстроилась двухуровневым полукругом, притягивая мой взор.

— Ну нефига себе косметичка! — Тихо выдохнула я.

— Ну нефига себе я грубая! — Мой голос послышался от одного из зеркал, порядком меня напугав. Быстро взглянув на зеркало, я увидела свое лицо, но оно было повернуто под каким-то неправильным, странным углом. Я смотрела на зеркало прямо, а оно было повернуто где-то на три четверти, и это почему-то испугало меня до икоты.

— Эээ… Привет. — Тихо пропищала я.

— И тебе не кашлять. — Ответило мне второе зеркало, так же зажив своей жизнью, отдельно от меня.

— А вы кто? — Переборов первоначальное удивление, я приподнялась на кровати, и ткнула копытом в одно из зеркал. Оно оказалось холодным и твердым, ничего не обычного.

— Мы — это ты, в каком-то роде. — Задумчиго ответило левое зеркало. — Можешь звать меня Правая Берри, а ее — Левая Берри.

— А что вы, то есть я, делаете в этих зеркалах? — Как-то наивно и по-жеребячьи, я попыталась заглянуть за одно из них, в надежде увидеть, как это все работает, а заодно — и Бабушку, прячущуюся где-нибудь, и управляющую ими.

— Как это ни странно, помогаем тебе накраситься, а заодно выплакаться и пожаловаться на жизнь, даем ценные и бесполезные советы, ну и тому подобную ерунду. Короче, мы как косметологи в спа, но только лучше, так как никому ничего не разболтаем, и нас можно взять с собой! — Весело прощебетала Левая Берри.

— Угу, как же, не разболтаете! Вы же магия, и наверняка можете, если что, рассказать все бабушкам или маме! — Я смущенно передернула крыльями, не увидев за зеркалами ничего интересного.

— Только в случае, если совсем тухляк! — Правая Берри облетела вокруг меня, и с любопытством посмотрела в ту же сторону, что и я секунду назад.

— Кстати, давай-ка посмотрим, что мы сейчас можем сделать! — Левая Берри подлетела ко мне, и деловито осмотрев мое лицо, тут же выдала — Та-ак, давай-ка масочку наложим, а то у тебя круги под глазами! — Свистом она подозвала один из летающих подносиков. — Так, бери вот эту вот баночку...

На месте Левой Берри вдруг возникло изображение баночки с синей каемкой, точно такой же, что стояла среди нескольких, подобных ей, на подносике. Различались они только цветом, поэтому, недолго думая, я повиновалась, и подняла ее к глазам.

— Так, а теперь нанеси немного на область под глазами… — Изображение на Левой Берри тут же сменилось на меня, мажущую этот самый крем так, как и было приказано, легкими круговыми движениями. Что ж, кажется, это не трудно.

— Так значит, вы меня научите, как этим всем пользоваться? — С удивлением, я вдруг поняла, что за грандиозный подарок сделала мне бабушка. Это же сесть и не встать — возюкайся сколько хочешь, твори что хочешь, и все — под присмотром профессионалов, которые никому и ни за что, ничего не расскажут! Моя собственная супер-пупер навороченная косметичка! Но тутже мне стало грустно, ведь когда-нибудь ее содержимое закончится, поэтому, с тяжелым вздохом, я отодвинула подлетевший ко мне подносик с кучей каких-то принадлежностей.

— Что такое, милая? — Правая Берри подлетела чуть поближе, и вопросительно посмотрела мне в глаза.

— Просто надо экономить, запасы-то у вас не безграничные, а на новую косметику денег у меня нет. — С печалью во взгляде ответила я. Ответом мне стало тихое хихиканье обеих зеркальных Берри.

— Мы магия, наше содержимое не может кончиться! — Доверительным голосом сообщила мне Левая Берри.

— Правда, у нас, как и у любой магии, есть и побочный эффект... — Философским тоном сообщила Правая Берри.

— Это какой? — С удивлением спросила я. Конечно, трудно было поверить в то, что бабушка подсунет мне, пусть и очень древний, но опасный артефакт, но все-таки...

— Ты станешь неотразимой для жеребцов! — Видимо, смеясь над моей удивленной мордочкой, ответила Левая Берри.

— А когда мы вернем кое-какие мелочи из нашего арсенала… — Правая Берри хитро улыбнулась, и подмигнула мне.

— Какие еще мелочи? — Я удивленно начала осматривать свое новое богатство на предмет нехватки очень нужного, хотя и непонятно какого “чего-то”. Тут же под нос мне подлетели три пустых подносика, в которых явно усматривалась недостача всего! Они были пусты! — Та-ак, и чего же у нас не хватает? — с нехорошим любопытством я взглянула на вмиг смутившиеся зеркала.

— Мы не помним, но это что-то важное и очень нужное! Что-то, что нужно вернуть! — Воодушевленно прощебетала Левая Берри.

— По крайней мере, ей так кажется, по мне — так нет и не надо, итак косметики столько, что слона разрисовать хватит! — Правая Берри подлетела ко мне, и посмотрела, как мне показалось, сначала в глаза, но оказалось, что она просто проверяла маску. — Еще минут десять подержать — и хватит на сегодня. Давай-ка твоими крыльями займемся.

— А что ими заниматься? они все равно не настоящие. — Тяжело вздохнула я, о крыльях я старательно старалась не думать, и о том, что из своих друзей и сверстников я и Санни последние кто еще не встали на крыло — тоже.

— Крыльями облика тоже стоит, но не на ночь же глядя! — Правая Берри отлетела на место, и в ожидании замерла.

— А может, ну их? Они же страшные и так, сколько их косметикой не полируй… — Я немного смутилась. Почему-то мне снова стало неудобно и немного страшно снимать медальон. — Да и стоит ли ее вообще тратить на такого монстра?

— Ох, ну ты совсем как много раз прабабушка в твоем же возрасте! — Грустно улыбнулась Правая Берри.

— Много раз прабабушка? — Удивленно спросила я. Передо мной, на Левой Берри, тут же возникло изображение фестралки. Возраст определить было сложно, но мы были очень похожи — та же масть, те же черные веснушки, похожий тон глаз, но ее грива был острижена очень коротко, по-военному, лицо было более худым и казалось более острым, да и веснушек было меньше.

— Найтингейл. Разве Госпожа Луна не рассказывала тебе о ней? — С удивлением спросила Правая Берри.

— Найтингейл?! — У меня аж глаз задергался от неожиданной новости. Я, конечно, знала, что она есть, и где-то она нам родственница, но чтобы много раз прабабушка, да и еще так похожая на меня...

— Упс! Кажется, мы сболтнули лишнего! — Как-то очень наигранно, закатив глаза, хихикнула Правая Берри, отлетая чуть в сторону.

— Так значит, секретов не разбалтываете?! — С недобрым интересом я смотрела на два смутившихся зеркала.

— Ну, это и не секрет… почти. Ну, почти не несекрет. Наверняка, это в каких-нибудь книжках написано… — Левая Берри, явно осмелев от своего предложения, вмиг успокоилась и снова взглянула на меня с показной строгостью — мол, это я во всем виновата, плохо такой быть.

— Пони постарались, чтобы о ней помнили как можно меньше, только в сказках. — С напускной серьезностью сыщика, только что обличившего преступника, ответила я зеркалам.

— Как бы то ни было, у нее были похожие проблемы. Ночные Пони вообще всегда стесняются себя среди других, по крайней мере, кобылы. Жеребец, будь он даже кривой, слепой, хромой и с бородавкой на пол-носа, все равно себе кого нибудь да найдет, а вот с кобылами не так легко. — Тяжело вздохнув, Правая Берри перелетела к моему боку, и вновь начала осматривать крылья.

— Вы мне зубы не заговаривайте! Что там с Найтингейл? Какая она была?

— Мы не помним. — Грустно повесив уши моего отражения в зеркале, ответила Левая Берри.

— Но вы только что о ней рассказывали! — Я возмущенно цапнула зубами Правую Берри, и вытянула ее на место.

— Что помним — то и рассказали! — Надувшись, ответила Правая Берри. — А чтобы вспомнить все, нам нужно собраться полностью, чтобы каждый тюбик, до последнего, на месте был. Тогда все и вспомним!

— Ну, или еще две или три штуки тюбиков или баночек. Воспоминания хранятся в каждом из них, и быть может, тебе повезет, и память о ней окажется в первом же предмете.

— Я кое что нашла! — С удивлением окликнула нас Правая Берри. — Мне нужна твоя помощь, подруга! — Обратилась она к Левой Берри. Та подлетела к ней, и они соединились, образуя одно большое зеркало. В нем тут же показалась большая комната, чем-то неуловимо знакомая, в “пегасьем” стиле, но ее пространство занимали совсем другие вещи, а за спиной молодой фестралки, стоящей у зеркала, виднелся кусочек спинки громоздкой деревянной кровати. Чуть дальше, где должен был быть выход на балкон, висела тяжелая, темно-синяя, если даже не черная портьера из тяжелой и плотной ткани — как раз такие, что любила Луна. Фестралка вдруг дернулась и развернув голову куда-то в сторону, видимо, чтобы кого-то увидеть, с грустью в голосе проговорила — Ну что за невезение? Ну почему именно я? Вот почему? У всех все в порядке с лицом, а я — рябая! Уууууу, уродина!

Тут в поле зрения зеркала вошла Луна, и расправив крыло, приобняла фестралку.

— Найти, сколько раз тебе говорить, что ты самая красивая на свете фестралочка? — Луна сильнее прижала ее к своему боку, и поцеловала в лоб.

— Нууу, перестань!

— Ох, и как же с тобой иногда тяжело. Не обнять, не поцеловать… — Она иронично развела ногами, и убрала крыло со спины фестралки.

— И все равно, я страшная... и рябая.

— Поцелованная луной! — Тихо хихикнула Луна, магией взяв что-то с одного из подносов. Быстро поднеся это к лицу фестралки, она пару раз слегка жмакнула ее по лицу, как я поняла — макияжной подушечкой с пудрой. Черные веснушки тут же исчезли. — Ну вот, смотри, и на кого ты стала похожа без своих лунюшек?

— На нормальную фестралку! — Подхватывая подушечку ногой, ответила она, тут же неумело нанеся пудру на вторую половину лица. И тут изображение вдруг пропало.

— Лунюшки… — Я тихо улыбнулась. Какое смешное название — оно даже на языке играло как-то смешно.

— Это все, но если ты еще что-нибудь найдешь… — Многозначительно намекнула Правая Берри.

— И где же мне искать?- Задумчиво глядя на зеркала, я начала прикидывать список мест, где стоило покопаться.

— Для начала спроси Госпожу Луну, но не на прямую, а как бы случайно, намеком. — Тут же посоветовала Левая Берри.

— А потом огребай неприятности на свою попу-героиню многострадальную? — Скептически оглядев зеркала, я села перед ними — И вы думали, что я на это куплюсь?

— Берри, мы не думали, все честно, не хочешь — и не надо, это все равно почти ни на что не влияет! — Правая Берри вновь подлетела ко мне — Это всего лишь безделушки, найдешь — хорошо, не найдешь — еще лучше! А теперь, давай все же займемся твоими крыльями?

Глубоко вздохнув, я резко сняла с себя медальон, и отсчитав положенное время, открыла глаза. С зеркал мне улыбались две копии меня, я улыбнулась в ответ, и вдруг почувствовала возбуждение, какое-то веселье, одновременно с какой-то непонятной апатией, как будто и смешно, и спать хочется. А еще какое-то игривое ощущение под хвостом, которое меня немного удивило, но вспомнив, какой подарок собирались подарить брату сегодня Ринга и Крисстал, я успокоилась, и закрыв глаза постаралась отключится от этих “фоновых шумов”. Хотя это и получилось, но это было сложно, может от неопытности, а может, и от того, что такие “шумы” будили в моем теле те чувства и желания, что я предпочитала не замечать. Хотя и без “шумов” это было делать все сложнее, тем более, с приближением весны, когда даже такое ничтожество как Голд все увереннее поднимался из “полного тухляка” куда-то в район “А ничего так жеребец, можно и покататься!”, и это раздражало. Особенно какая-то непонятная обида и ревность, просыпавшаяся в тот момент, когда я смотрела на жеребцов с их табунами, которые сколачивались с завидной регулярностью на наших приемах.

— Ооо, как же мне знаком этот фестральский взгляд! — Сочувственно проворковала Левая Берри.

— Щаз стукну! — Коротко ответила я.

— И вся красная, как помидор! — Подначивая, присоединилась к ней Правая.

— А ну-ка закрылись! — Резко приказала я.

— Вредина! — Тяжело вздохнув, Правая Берри посмотрела на меня с укором. Правда, не спеша выполнять мой приказ.

— Если бы мы закрывались каждый раз, когда Госпожа Луна от нас этого требовала... В общем, мы бы знакомы не были. — Задумчиво произнесла Левая Берри.

— Угу. Стерлись бы в порошок! — поддакнула ей Правая.

— Да, и ничего такого в этом нет. Для твоего возраста это абсолютно нормально. — Еще более елейным тоном пропела Левая Берри. — И кстати, если по этому делу возникнут вопросы…- Она намекающе посмотрела на меня.

— Ага, к вам обращаться? — Подумывая, а не кинуть ли в них что-нибуть тяжелое, я уже начала примерятся к подушкам. Легковаты, но хоть что-то.

— Ну, не совсем. Практика — не наш профиль, а вот как понравиться жеребцу, и все-такое прочее, то это к нам. С практикой лучше к Госпоже Луне — Видимо, почувствовав опасность, Правая Берри пошла на попятную.

— Я лучше журнальчик почитаю! — Стаскивая с прикроватной тумбочки порядком замусоленный выпуск “Златогривой Кобылы”, заявила я — Тут как раз все просто, глупо и стереотипично, словно писалось как раз для меня!

— Ну а как будто мы не можем так же! — Одновременно и самоуверенно, и обиженно, провозгласила Левая Берри.

Вдруг дверь резко отворилась, и в комнату ворвался хаос. А вернее, табун моего брата, в действующем составе — запыхавшиеся и растрепанные, они как нельзя лучше подходили под свое прозвище “Курятник”. Но не успела я и бровью двинуть, выглядывая из-за зеркал и косметики на происходящее, как Крисстал, затянутая в весьма симпатичную сбруйку, взвизгнула очень тонким, режущим уши голосом.

— И она тоже! — затормозив, она попыталась было ринутся в обратном направлении но врезалась в немного замешкавшуюся Рингу.

— Ээээ Что “и я тоже”? Или вы... Нее, я в ваших играх не участвую! Вон отсюда, развратницы! — Весна, ну почему ты оставляешь только похабные мысли о ролевых играх и... Кхем... В общем, первое, что мне пришло в голову, это отнюдь не понимание того, что что-то случилось — нет-нет, как раз наоборот! Как раз то, что кто-то случился, но что-то у них пошло не так.

— Там он! И он как ты! Свистит и кусается! — Пытаясь отдышаться и одновременно подтаскивая к двери тумбочку — видимо, для баррикады — прояснила ситуацию Ринга.

Конечно мне все стало сразу понятно, поэтому, тяжело вздохнув, под наблюдением зеркал и удивленных взглядов “курятника” я сползла с кровати и полезла за своей законной заначкой, но не успела я цапнуть зубами за ручки контейнера, как вдруг почувствовала брата, его чувства нахлынули на меня как волна, игривость заставила меня улыбнутся, голод — забурчать живот, а теплое и липкое чувство под хвостом вдруг заставило его его встать торчком, и мне стоило больших усилий вернуть его на место. О, Санни не просто было хорошо — ему было очень и очень хорошо, его душа плясала, упиваясь происходящим, и обретенной свободой. Это не было похоже на сумасшествие голодного монстра, нет — это было что-то другое. И как только я, совладав c собой, вытащила контейнер, как дверь в мою комнату, с тумбочкой, двумя стульями, парой подушек и еще чем-то по мелочи, что успели натащить к ней девочки, на секунду, исчезла в черной дымке, и сквозь нее просочился брат. Я не удивилась самому этому фокусу — все-таки папка тоже так умел, и проделывал это регулярно, особенно, когда ему было в лом двери открывать, но его этому учили, а брата — нет! И откуда он его узнал, скажите мне на милость? А та легкость, с которой это проделал Санни, изумляла и завораживала, а заодно, давала надежду и мне, что я тоже скоро так смогу.

— Сврисп! — Прочирикал он в мою сторону, и с довольной, во всю наглую морду улыбкой, поскакал к резко испарившимся в угол девочкам, причем делал он это прыжками, почти так же, как Пинки Пай.

— Ты это, не обнаглел, часом? — Как можно более строгим голосом спросила я, прикидывая, что если отдать ему заначку, может быть, мы и успеем добежать до покоев Луны. Хотя это все же не поезд, и бежать было прилично...

— Берри, раскрой крылья! — зеркала вдруг подлетели ко мне с боков, и попытались подцепить мои порхалки. Замешавшись на секунду, я все же сделала, как меня просили. Мир расцвел передо мной, вмиг наполнившись сотнями цветных точек, зудом десятков эмоций и настроений, все вместе они свалились на меня, словно камень, поражая и завораживая. До меня даже не сразу дошло, что одно из зеркал в отчаянье лупит меня по макушке, и что-то кричит на ухо, а Санни уже почти допрыгал до во всю глотку орущих “куриц”.

— Сосредоточься на Санни! — Наконец, до меня дошло, что кричали зеркала.

Он в прямом смысле светился всеми цветами радуги, и как ни странно, светились и кобылы в углу, несколько десятков пятен разных цветов просматривались в пространстве за нашими комнатами, но Санни все же был ярче всех — словно огромная бусинка на солнце, он переливался и слепил. Я вперилась в него глазами, хотя все мое тело кричало “Бежать! Атаковать!”, но что-то внутри говорило, что это не нужно, что все будет в порядке. Санни вдруг остановился и обернулся ко мне, что-то быстро прочирикав и просверкав — меня вдруг охватило желание играть, веселиться, развлекаться... И какое-то непонятное чувство к “курятнику”. Что-то большое и теплое. Озарение пришло мгновенно — я вспомнила лекцию Луны, что она читала нам тогда, в столовой, перед поездкой в Поннивиль! Фестралы общались эмоциями! Я тут же попыталась нагнать на меня самый строгий вид и разочароваться поведением брата, но кажется, мне это не очень удалось. Он сел, глядя на меня, и его голова с дурацкой улыбочкой слегка склонилась на бок, придавая ему весьма забавный вид, Так что вся моя напускная строгость тут же испарилась, он же повеселел еще больше, в ответ, посылая новую порцию эмоций, цветов — этой странной фестральской эмоциональной каши, из которой я только и поняла, что ему весело, все хорошо, и он не собирается никого есть, а так же что он просит поделится заначкой, оставив немного в общей комнате.

Быстро встав, он перекинулся к уже явно уставшим орать кобылам и тут же исчез с ними оставив лишь рассеивающееся черное облако. Я ошеломленно грохнулась на круп, пытаясь осмыслить произошедшее. Тут же, комне подлетели зеркала, Левая и Правая Берри, но они были не одни, между ними было третье зеркало, чуть поменьше, с которого на меня смотрела Луна.

— Это вот что такое сейчас было, а? — Удивленно поинтересовалась я у этой троицы.

— Кто-то доголодался. — немного сварливо, но отчасти весело, ответила бабушка.

— Я это поняла. Но почему ты, со всей своей предусмотрительностью, находишься не здесь? Он же их сожрет! — По мере того, как шок понемногу проходил, его место занимала паника. Ноги сами понесли меня к двери, но зеркало с бабушкой встало передо мной, пытаясь придержать и не выпустить из комнаты.

— Не спеши, торопыга. Никто никого есть не станет, поверь мне и успокойся. Он же не маленький жеребец, и примитивные инстинкты сейчас уже не властны над его разумом так, как раньше, хотя... Нет, они все же, скорее всего, пострадают... Немного. — Пассаж о “немного пострадают” она произнесла с какой-то отрешенной задумчивостью.

— Причем тут инстинкты-шмикстинты всякие?! Он монстр, как и я! — Как-то после увиденного в поезде, а так же нескольких срывов в детстве, понимание того, что мы монстры, выработалось у меня само, и как-то по-другому и не представлялось.

— До завтра с ответами потерпишь? Все-таки это должны знать вы оба. Санни как раз к утру успокоится, а завтра, после обеда я все и объясню — Деловым тоном спросила она.

— А заодно постарайся объяснить, что же ты делаешь в теперь уже моей косметичке? — Нервно стегая себя хвостом, огрызнулась я. Тело никак не хотело успокаиваться, а десятки цветных точек, то и дело мелькающих в поле зрения, раздражали еще больше.

— Берри... Это я и так могу объяснить. Магия этих зеркал питается от меня, и связана со мной, поэтому они в любой момент могут воззвать ко мне. — В ее голосе явно проскакивала фальшь, я ее чувствовала это очень остро, как шероховатость на сухом языке, как кусочек мела на зубах. Быть может, это было от вдруг проснувшихся способностей, или от шока, но похоже она это тоже уловила. — Тебе лучше сложить крылья, и быть может, одеть медальон. Это слишком сильное перенапряжение для нервной системы, тем более — сейчас.

— Что со мной? — С удивлением поняв, что все это время я стояла нараспашку, я прижала свои порхалки к бокам, и тут же огоньки начали растворяться, не спеша, словно краска в воде, а гнетущее настроение вдруг испарилось — как камень с души упал.

— Об этом я расскажу завтра, а теперь, тебе пора спать. Ллуна, Пуна, если она вам устроит допрос с пристрастием, разрешаю ничего не говорить. — С ехидной улыбочкой зеркало вдруг распалось, и оказалось, что оно состояло из двух пустых подносов.

— Да, госпожа! — в унисон ответили зеркала уже исчезнувшей Луне.

— Однако, грубовато… — Странный уход Луны, фактически, хлопнувшей в спешке дверью, раздражал еще больше. Нога сама зашарила по кровати в поисках медальона, и найдя его под подушкой, я тут же натянула тяжелую золотую вещицу, ставшую за много лет для меня словно часть тела.

— Ллуна и Пуна? — раздраженно спросила я, глядя на подарочек. Теперь, как уже я не сомневалась, сторожевой, наблюдательный, и заодно, и все доносительный.

— Да, Левая Луна и Правая Луна, так она нас называла. — Очень грустно ответила левая. Я же, поняв, что и правда обращаться к зеркалам в такой манере не очень удобно, тут же воспользовалась этой идеей.

— Понятно. Значит, будете Лерри и Перри — провозгласила я. — А теперь — я хочу спать!

— Снотворное? — Переименование явно обрадовало зеркала, и тут же, ко мне подлетел поднос с баночками.

— Нет уж, уснуть я и сама смогу! Сама! — я слегка прикрикнула на зеркала, что они поняли правильно, и тут же собрались в чемоданчик, который, кривыми галсами, улетел на стол.

— Так-то лучше! — проворчала я, и забравшись под одеяло, развалилась с максимальными удобствами. Но чтобы там ни было, сон не шел, мозг пытался переварить произошедшее, я даже несколько раз снимала медальон, и вслушивалась в окружающее пространство, но ничего, кроме синих точек, тускло светящихся в окружающей меня темноте, я ничего не заметила, а разливающееся от них чувство покоя потихоньку перекинулось и на меня, что, в конечном итоге, и помогло мне уснуть, даже несмотря на страшную, почти пугающую пустоту со стороны комнаты Санни.

Санни

Как же мерзко, окружающий меня мир качался, вызывая невыносимую тошноту. Слабость во всем теле вжимала меня в кровать, причем кровать вдруг стала до боли жёсткой, и что-то очень неприятно давило мне в бок. Я попытался это игнорировать и снова провалится в сон, но это мне так и не удалось. В раздражении, я открыл глаза и тут же закрыл — похоже уснуть мне все же удалось, так как чистое, голубое небо и восходящее солнце явно не были потолком моей комнаты. Но почему-то в этом сне мне все равно что-то мешало, пронизывая мой бок неприятной болью.

— Проснулся? — Голос бабушки вдруг раздался где-то с боку от меня.

— Нет, я сплю! — Вполне уверенно ответил я.

— К сожалению, должна тебя разочаровать. Ты не спишь, так что постарайся не делать резких движений. — Голос бабушки был ироничен, что сразу же меня напрягло.

— Я сплю, и мне снится небо! — Уже менее уверенно сказал я.

— Ты не спишь, и небо тебе не снится, так что можешь открыть глаза, и смириться со своим положением — Она тихо хихикнула, и ткнула меня копытом.

— И с чего такая игривость? — Злобно пробурчал я, и тихо крякнув, снова открыл глаза. На этот раз, кроме неба и солнца, большую часть видимого пространства занимало лицо Луны.

— Просто смешно тебя видеть в таком состоянии. Вот, теперь не знаю, то ли гордиться тобой, то ли хранить твою страшную тайну… — Я попытался привстать, но ее ноги тут же придержали меня. — Аккуратно, а то соскользнешь!

— Соскользну? — Удивленно спросил я, и быстро повертев головой, осмотрелся. Я лежал на козырьке, прикрывавшем балкон моей комнаты, в куче книг, которые подпирали меня со всех сторон, словно какое-то импровизированное гнездо. Козырек был очень узкий, с небольшим углублением для стока дождевой воды, и явно не предназначался для того, чтобы на нем кто-нибудь дрых в куче книг. — Как я здесь оказался?!

— Надо полагать, ты здесь уснул — Она опять иронично улыбнулась.

— Ладно, переформулирую вопрос — как я сюда забрался?! — Козырек находился на высоте метров пяти от перил, и прикрывал арочный вход в мою комнату. Забраться на него было нельзя ни по стене, ни по декоративным растениям, да и лестницы я тоже не заметил.

— Ты сюда залетел.

— Я не умею летать! — Я посмотрел на бабушку, пытаясь понять, говорит ли она серьезно, или эта шутка — ее копыт дело.

— Ну, не совсем не умеешь… — Она покрутила ногой, словно показывая, что она что-то знает, но пока не хочет говорить. — Да и залетел ты сюда не один раз, а как минимум — пять, пока книжки таскал.

— Так, если это шутка, то кому-то пора сознаваться! — Я строго взглянул на нее.

— Мне сознаваться не в чем. — Опять0 ироничная улыбка. — Во всем виноват Шутник.

— Какой еще шутник?! — Мое раздражение все нарастало, и увиливания бабушки не способствовали моему спокойствию.

— Фестрал один. Думаю, нам стоит назвать его Шутник. У тебя вчера был приступ, так что он взял свое — Я вмиг затрясся от ужаса, от понимания, что я мог натворить, и это не ускользнуло от ее взгляда. — Нет-нет, все в порядке, все живы, не беспокойся. Хотя дел ты натворил.

— Все в порядке? Как девочки?! — Я дернулся было, чтобы слезть с козырька, но Луна охватила меня магией и вернула на место.

— С ними все в относительном порядке, успокойся. Никто сильно не покусан, все живы, все хорошо. — Спокойно, но настойчиво придерживая меня магией ответила она, тем самым, еще больше подтверждая мои самые страшные опасения.

— Спусти меня! — Мелко дрожа, выкрикнул я, но она не спешила выполнять мою просьбу, ехидно улыбаясь и глядя мне в глаза.

Глава 7: Кхалис 18+

Берри и Шалах (Да я знаю, знал, и тебе не рассказывал, потому что знал, что ты все и так знаешь, поскольку следишь за моим расписанием, откуда ее никто не вычеркивал) пропали. Следопыты отследили их до оазиса Аль-Шапти, что в 20 километрах от города, они шли пешком, с тяжело нагруженной повозкой, ее бросили в оазисе, а груз забрали. Не знаю, что меня интригует больше — то, как ты умудряешься проворачивать такие аферы, или то, как ты обставила все так, что Звездочка не устроила Милашке разборки с членовредительством. В любом случае, если считаешь нужным, сообщи, куда они двинули, и к каким неприятностям мне готовиться. Или мне попросить, чтобы Медведь просеял всю пустыню по направлению их движения через мелкое сито?

Санни Раг.

— Вы уверены, что за нами нет хвоста?

— Не беспокойся, мы за тобой следили от самого замка.

— Я заметила.

— Ну, от тебя скрыться трудно.

— У меня есть опасения, что меня раскрыли.

— Ты параноик, знаешь об этом? Сама-то как? Мы можем выдернуть тебя в любую секунду, чего бы нам это не стоило, помни об этом.

— Да помню, помню. Нормально, мы нормально. Путаемся, но не критично.

— Честно?

— Честно, Свирл, честно.

— Сестренка, я беспокоюсь за тебя. Ты перегружаешься, и молчишь как партизан, ты же понимаешь, что не сможешь держаться вечно?

— Не капай, а! И без того тошно.

— Так все плохо?

— Нет, дурак! Все так хорошо, что аж тошно от мысли, что я не могу остаться там навсегда. Не говоря уже о возвращении в эти дискордовы пещеры, где мы, видите ли, должны жить. Ты пойми, он добрый, ласковый, наивный, по-настоящему наивный, мне даже иногда стыдно за свои поступки.

— Тили-тили тесто, жени… Ауууууу! Туда-то за что?!

— Свирл, где камни? Меня скоро могут хватится.

— Ты в курсе, что бить по яйцам жеребца не только больно, но и вредно?

— Варежку прихлопни, Свирл, а то я тебе еще раз закатаю.

— Остынь, а то и в правду без племяшек останемся, а учитывая отца, они будут весьма забавными. Вот, держи, хватит до следующей большой ночи. Ты точно уверена в том, что продержишься? И что различаешь, где твои чувства, а где ее?

— Спасибо… Нет, не знаю, но… Не знаю.

— Ох, как же все сложно, Шалах! Мне кажется, все же хватит рисковать, полетели домой, ведь все что нужно, мы уже знаем. Совет нас поблагодарит, примет решение, и мы сможем хотя бы выспаться в тиши и покое, подальше от этих пони.

— Нет.

— И почему меня это не удивляет? Хорошо, и помни, в любую минуту...

— ...мы можем тебя вытащить. Как только я подам сигнал, Свирл. Я все это прекрасно знаю и помню, не маленькая. Ладно, я полетела.

— Удачи! Удачи… мелкая дрянь! Ауу, больно-то как...

Санни

Боль. Как долго я ее не испытывал? Нет, не обычную, незаметную, бытовую боль от камня под копытом или неловкого падения, а вот такую, когда болит все, пусть и не сильно. Последний раз это было года два или три назад, с новеньким из северян. Но тогда я хотя бы мог постоять за себя. Он был года на два старше меня и почему-то счел своим долгом устроить драку, грязную драку, а когда понял, что недооценил меня... Хотя стоит ли сравнивать это с дракой? Меня скорее выпороли, жестоко и безжалостно, и пусть по силе это было не материнское копыто, но морально это было куда как больнее.

К доктору Харт Кроссу, в больницу, меня доставили все же для проформы, и старик больше ржал от моих побоев в своей вечно-язвительной манере, чем беспокоился о моих синяках. Но все-таки что-то его настораживало, и поэтому он безапелляционно заявил, что, как врач, он бы рекомендовал меня усыпить, как особь, явно намеренную испортить генофонд своими генами непроходимой идиотии, но поскольку ныне врачей слушать не модно, а их рекомендации и наставления соблюдать вообще моветон, так уж и быть, он мной займется. Так что на ближайшую ночь меня оставили в его “заботливых” копытах. Ну а белый седогривый единорог, с перечеркнутым медицинским крестом и сердцем на бедре, явно не собирался упускать из своих копыт такое развлечение, как “Помятый Прынц”, “Отбивная из осла”, и тому подобные эпитеты. Каждый раз новые, и, как мне казалось, специально комично-ироничные.

И все бы ничего, старика я уже привык терпеть, а его колкости были в чем-то даже забавны, но к вечеру прилетела мать. Явно веселящаяся от происходящего, она даже изменила своему любимому правилу “Проштрафился — виси до последнего”, хотя, наверное, это был не тот случай, когда проштрафился я, а скорее, это меня проштрафили. Прилетела она почти на час раньше положенного, что явно говорило о ее желании поерничать. Она весело ввалилась в палату с мешком яблок и бутылкой сока в седельных сумках, и сразу как-то очень разочарованно на меня посмотрела, отчего мне показалось, что она меня пожалела... Но нет.

— А почему челюсть не сломана? А то я ему тут яблочек принесла, думала, погрызет на досуге, от нечего делать, челюсть маленько потренирует… — Харт шутку явно оценил, и через пару секунд они с мамой ржали в две глотки. — Не обижайся, но я бы тебе за такое… — Погрозила она в мою сторону копытом. — Я, конечно, понимаю, что все жеребцы в пубертатном периоде те еще мулы, но от тебя я такого не ожидала! От Берри — да, она еще та поганочка, но не от тебя!

— Ему еще повезло, что слегка помяли, и ничего серьезного не произошло — Реквизируя яблоки и сок у мамы, оповестил ее Харт. — Что даже удивительно. Обычно в таких случаях мне привозят мясо на косточках.

— Обычно? — удивленно спросил я. Вот чего я не ожидал, так это того, что избиение — это заурядно и обыденно.

— А ты что думал? Раз принц, так особенный? И ошибки у тебя особенные? — Он с сарказмом посмотрел на меня, а потом на мать. — Мамаша, у вас ребеночек “того”. — Он покрутил копытом у виска — Мул, похоже, или воспитывали вы его неправильно. Я бы даже сказал, идеалистично неправильно!

— Харт, не бузи. Я думала умный, сам поймет. Слиняй, а? — С явным разочарованием она снова взглянула на меня, но обращаясь явно в сторону Харта. Он хихикнул, и тут же направился к выходу.

 — А я уж думал, ты меня попросишь, а я откажусь, сославшись на то, что гендерная психология — не мой профиль, и с наслаждением буду смотреть на шоу “Му-му, или как не прибегая к словам, объяснить жестокие реалии гендерной психологии” — Он выскользнул из палаты, закрывая за собой дверь.

— Вот, учись, сынок! Жеребец, а знает когда вовремя смыться!

— С его характером это необходимо для его же выживания! — Обиженно пробурчал я.

— С твоим тоже! Хотя не так критично. Если ты, конечно, не собираешься такие фортеля и дальше выкидывать.

— Не собираюсь, — Вновь пробурчал я, накидывая на голову одеяло.

— И вообще-то зря, — Издевательски весело проговорила она, пытаясь стянуть с меня одеяло. — Ладно, рассказывай, как ты до такого дожил, и где я в твоём воспитании напортачила?

— А то тебе уже не доложили? Кто-нибудь из бабушек, темно-синяя такая, под цвет ночи, с луной на заднице!

— Ну, она передо мной пока не отчитывается… — Как-то неопределенно поведя ногой и подпустив задумчивости в голос, словно этот вопрос и в правду стоит на ее повестке дня, ответила мама. — Но это временная трудность, как мне кажется. Она, кстати, предлагала разыграть для твоего табуна комедию, а вернее — трагедию, обмотав тебя бинтами с головы до задних копыт, и подвесить на скелетное вытяжение, чтобы они осознали, как же они были к тебе не справедливы, и все такое. Но…

— Но что?

— Но ты еще ничего не рассказал! — Тыча копытом в мой бок, упрекнула меня она.

— И не буду, — Я попытался было надуться, но она опять меня ткнула копытом.

— А за конфетку? — Она выудила из-под крыла большой леденец на палочке в форме поднявшейся на дыбы кобылки.

— Мааам! Я не Берри, и мне не семь лет! — Возмущенно пробурчал я.

— А за две? Ведь ты взрослый пони, и тебе хочется больше больших и вкусных конфет. Одной же не хватит, — Она поиграла ресничками, и добавила еще один леденец.

— Ни за две, ни за три, ни за нисколько! — Я возмутился, и сбросил с себя одеяло, попытавшись встать.

— Ну-ну, полегче! Ты же больной, и тебе нельзя вставать!

— Мам, ну хватит уже!

— Берри, эта бука молчит, как партизан! — Прокричала она в сторону двери. Откуда тут же показалась мордочка сестры, с палочкой от конфеты, торчащей из рта.

— Звездунцель! — Строго, с намеком, пригрозила мать.

— А что? А, точно! Конфета. Мне ее Харт Кросс дал, так что она это, лечебная. Вот! — Мать тяжело вздохнула, и закатила глаза.

— Ну хорошо, хорошо. Лечебная. Эти тогда тоже можешь присвоить, — Она приподняла крыло, и из-под него вывалилась еще пара конфет, тут же слямзенных сестрой. — Эта Бука не хочет рассказывать, что у них с утра произошло.

— Ну, мне тоже интересно, а то они, как назло, скандалить начали утром, в самый сон. Нет, чтобы потерпеть часов пять, когда я проснусь! Это, знаешь ли, попахивает неуважением ко мне, к твоей, между прочим, старшей сестре! — Недовольно прочирикала она. То, что разница между нами меньше часа и в общем-то не считается ее не волновало.

— И ты туда же? — Я тяжело вздохнул, и плюхнулся головой на подушку. — Может, вы еще и папку притащили?

— Нет, папа сейчас… Он занят, — Мать как-то потупилась, и улыбочка быстро исчезла с ее лица. Сразу стало понятно, что отца мы в ближайшее время не увидим. Она никогда не говорила честно, в лицо, о том, что отец на задании.

— Она не могла подождать? — Тихо спросила Берри.

— Нет, это была не она. Это я его попросила. Он скоро вернется — скорее всего, уже утром.

— А, ну тогда все хорошо! — как-то наигранно весело чирикнула Берри, сходу запрыгнув на мою койку, от чего та натужно заскрипела и, как мне показалась, ощутимо зашаталась. — Так, ты! Партизана кусок! Колись, а не то я прыгать буду!

— Берри! Зачем начинать угрожать с самого страшного аргумента? Запугай его чем нибудь менее коварным! — Наставительно-игривым тоном подыграла ей мать. Правда, втихомолку облокотившись на кровать, она проверила ее устойчивость.

— А это и есть "добрый аргумент"! — сестра резко взглянула мне в глаза, словно какой-нибудь сыщик из плохого детективно-комедийного кино. — Или ты хочешь, чтобы я покрутила эти колесики? — ее нога тут же скользнула под кушетку и начала там шарить в поисках механизма подъема кровати, но, по мере того, как она чего-то там не находила, улыбочка все быстрее и быстрее сползала с ее морды. В конце концов, она не выдержала и спрыгнув с кушетки, залезла под нее, впрочем тут же разочарованно вздохнув. — Это неправильная кушетка! У нее нет колесиков и этих механических штук!

— А ты думала Харт Кросс не подумает, что тебе снова захочется поиграть в медсестру Берри?

— Это было давно и неправда! Да и никто не пострадал! Почти.

— Надо полагать, бинты от нее тоже спрятали? — С надеждой спросил я.

— О, нет. Харт счел мумию, что она тогда из тебя сделала, весьма интересной. Он хотел такую же сделать, и подарить клинике крылатых целителей. С припиской "Даже одиннадцатилетний жеребенок бинтует лучше, чем вы!"
— О, а это идея! — Берри вмиг вылезла из-под кушетки, и рванула к двери.

— И пару шин у него попроси! — Вдогонку крикнула мать. — Хмммм... Итак, надо полагать, у тебя есть минут пять, хотя скорее всего — меньше, прежде чем она найдет Харта и притащит сюда весь запас бинтов, что у того есть, а так же целую кучу медицинского барахла, которым поделится с ней Харт и которой Берри не преминет воспользоваться. Я бы на твоем месте начинала бояться и колоться, а то кто знает, до чего ее может довести толика фантазии и простой стетоскоп?

— Неужели ты думаешь, я этого испугаюсь? — скептически посмотрев на ее ухмыляющееся лицо и поняв, что она тоже собирается принять в намечающихся событиях самое деятельное участие. Даже более того — она сама специально спровоцировала Берри намеком на то, что на этот раз ее труды будут оценены! Я тяжело вздохнул, глядя матери прямо в глаза. — Мам, я не жеребенок, проблемы моего табуна — это не твое дело. Но спасибо, что пытаешься помочь.

— Бука ты, и весь в папку. И вообще, мог бы и не заводить табун этот, целее бы был!

— Не отрицаю, но так уж получилось, — Я улыбнулся и посмотрел на нее, с удовольствием наблюдая за ее реакцией на мое поведение.

— Ладно. Ты большой пони, — Наконец, собравшись с мыслями, ответила она. — Не хочешь — не говори. А я не расскажу тебе, где ты напортачил, и подожду, когда ты снова сюда попадешь.

— Спасибо, мама, — Поблагодарил я, считая, что допрос окончен.

— А вот и я! — В комнату забежала Берри с целой коробкой медицинских принадлежностей на спине и в шапочке медсестры. Судя по паре волосков сиреневого цвета, торчавших из-под заколки-невидимки, у кого-то честно отжатой. — Где больной?! — Не дождавшись ответа, она бросилась на меня с бинтом в зубах, но я был к этому готов и быстро спрыгнув с кровати спрятался за ней, ускользнув от сестры.

— А ну фтой! Ты фолен! — Сквозь явно мешающий ей бинт, постаралась прокричать она. — Тефя нуфно сфязать!

— Фигушки, я тебе дамся! — хотя все же мой страдальческий вид явно намекал на то, что сопротивляться я буду недолго, и это явно прибавило ей азарта.

— Маам! Лофи его! Он фуйный и не хофит лефица! — Берри запрыгнула на кровать, видимо, намереваясь прижать меня сверху, но я тут же отскочил от койки к шкафу стоящему в дальнем углу. Но тут щелкнул замок на двери.

— Да, так его! — Радостно закричала Берри, видя как подкашиваются мои ноги. Ей абсолютно не было дела до того, что происходило за ее спиной, и не обращая внимания на мать, она цепко впилась в меня передними ногами, помогая ей удерживать меня.

— Бинтуй его! — Скомандовала мать, подхватывая бинт из коробки и неуклюжими зигзагами направляя его в мою сторону. Но поскольку ей и без того было трудно держать мое рвущееся из пут тело, бинт не добрался до Берри, хотя ее это нисколько не смутило. Быстро связав мои ноги и воткнув импровизированный кляп, чтобы я не кусался, она быстро обматывала меня бинтами, одним за другим. Она старалась, и уже через пять минут усердного бинтонакручивания, я был похож на неплохую мумию, соответственно мычащую и сучащую ногами.

— Так, теперь ты будешь посговорчивее! — Весело прочирикала Берри. Я попытался промычать что-то несогласное, но мне мешал кляп из бинтов и желтой резиновой утки.

— Звездунцель, по-моему, ты переборщила. Он теперь при всем желании ничего сказать не сможет, ему что-то мешает. — Веселясь от происходящего, подсказала ей мать.

— Нет, все правильно! Он мычит потому что я его мучаю, за несговорчивость! — Берри не долго думая, тюкнула мне под ребро копытом.

— Нет так не пойдет. Это же допрос, а значит, он должен расколоться и все рассказать. Это же не пытка, без шансов на спасение, — Проворчала мать. — Мы не зебры какие-то, поэтому развяжи ему рот.

— Нет, давай сначала попытаем — он так быстрее поймет всю безнадежность ситуевины, и силу наших намерений!

— Звездунцель! — Строго, с намеком, проговорила мать.

— Ладно-ладно. Но он же будет орать в мучениях, корчась от боли, и все такое! Санитары же прибегут, и нас выгонят! И мы точно ничего не узнаем! — Нехотя вынимая кляп, она еще раз, несильно, двинула мне по ребрам, продолжая тихонько бурчать, что мать мягкосердечна, и со мной надо пожестче.

— Вот, молодец. А теперь слазь с него, и пошли домой.

— Не поняла... Какой домой? Он же еще ничего не рассказал! — Возмутилась сестра.

— И не расскажет. Это его личная жизнь.

— Вот-вот, так что слазь с меня, и снимай бинты! — Пользуясь авторитетом матери, поддакнул я.

— Э, нет, фигушки! Личная там, не личная, а мне же интересно! — Берри сделала обиженный вид и, как бы невзначай, еще раз слегка меня пнула.

— Звездунцель, ты будешь страдать от незнания, а он — от бинтов. По-моему, это справедливо. — Предложила мать.

— Нет уж, фигушки! — Но мать не дремала, и Берри, несмотря на яростное дрыганье всеми четырьмя ногами, была отцеплена от меня, и крутыми зигзагами отправилась к двери — Ну мааааааам!

Каждый раз в такие мгновения у меня возникало ощущение, что она закрывала глаза и в упор не видела ничего странного в происходящем. Быть может, следовала поговорке матери “Я подумаю об этом позже”?

— И не нумамкай! У брата личная жизнь наметилась, а ты в нее лезешь! Без меня и моего чуткого руководства! — Несмотря на все сопротивление сестры, с матерью ей было не совладать, даже несмотря на то, что все происходящее было спонтанным действом, периодически случавшимися с ней, когда она чему-то радовалась, огорчалась или злилась. — Пошли домой. А ты, оболтус, поправляйся!

Берри быстро оказалась за дверью, за ней вышла и мать, тут же закрывшая дверь на замок, и, как я понял через несколько секунд по дробному стуку в дверь и неистовым ее подергиваниям, не зря. Мне хватило получаса, чтобы понять все коварство матери — тело под бинтами горело и чесалось, мучая меня, но, учитывая пару шин, почесаться или снять их не было никакой возможности. В таком виде спустя пару часов меня и застал Харт Кросс, задумчиво хмыкнувший при виде моего положения. И этот негодяй просто пожелал мне спокойной ночи, после чего плотно прикрыл за собой дверь.

Крисстал

Тепло и спокойно — чувствовалось, что теплое солнце где-то там, в вышине, уже взошло и пригревает мои бока и спину. Почти наверняка где-то недалеко притаились бабочки и прочая лесная живность, которая так и ждет, когда я открою глаза, чтобы вспорхнуть и поскакать в разные стороны. Это место почему-то без меня никогда не оживало, но за последнее время я к этому уже привыкла. Госпожа придет чуть позже, после того, как я открою глаза и полностью перейду из сна в это видение. Это я тоже успела понять, поэтому могла тянуть время — немного, но все-таки оттянуть тот неприятный допрос, что явно светил мне и Ринге. И в первую очередь мне.

— Вставай, а то мхом обрастешь, — Голос Госпожи стал для меня полной неожиданностью, как и присказка моей матери, которая любила пошутить по поводу нашей кристальной сущности и любви полежать спокойно. Конечно, я привыкла к ней, но рефлексы всегда оказываются быстрее, тем более, что я еще прекрасно помнила наш первый разговор и то, какой она может быть, если я каким-нибудь образом разрушу тот маленький мостик ее доверия, который, как мне казалось, выстроился за все это время.

— Простите, госпожа! — не успев нормально встать, я тут же склонилась в поклоне.

— В твоих извинениях нет ни необходимости, ни причины, — Я подняла на нее глаза, и с удивлением обнаружила, что на ней нет ее регалий. И что самое страшное, она улыбалась, притом, как мне показалась, довольно искренне.

— Вы пришли меня изгнать? — Напрямую спросила я, что бы уж сразу знать ответ, и не тянуть со своим наказанием.

— Изгнать? Дитя, ты уверена что точно не пострадала этой ночью? — Она удивленно взглянула на меня в ожидании объяснений — по крайней мере, мне так показалась, и я предпочла поторопиться.

— Я ведь сегодня вместе с Рингой побила Санни, а он принц, а значит…

— Довольно! МЫ все поняли, и скажу тебе, что все это чушь, вздор и, сказать по правде, он это заслужил. Так что не стоит винить себя в этом, да и что было бы вернее в таком случае — мой приход с десятком стражей, или твое присутствие здесь?

— Простите, Госпожа. Я была напугана и не подумала, о этом, — Как всегда, честно призналась я. Здесь, в этой иллюзии, врать я не могла и слова сами слетали с моих губ.

— Что же, МЫ тебя можем понять. И вправду, сложилась глупая ситуация, но для таких молодых особ как вы, это неизбежно, так стоит ли за это карать? Но все же, произошедшее подтолкнуло НАС к разговору с тобой и не только о твоих обязанностях.

— О чем вы, Госпожа? — Я сильно удивилась ее словам, ведь раньше она просила от меня лишь как можно короче и точнее описывать происходящее с Санни и Берри, и ничего большего, нередко просто выслушивая меня и отпуская восвояси.

— Вспомни наш первый разговор, — от его упоминания у меня по шкурке пробежал табун мурашек, и, как мне показалось, откуда-то повеяло соленым. — И первый НАШ тебе вопрос.

— На что я готова ради Санни? — Произнесла я, смотря на нее, и удостоившись кивка, поняла, что нахожусь на правильном пути. Наверное я заметно помрачнела, так как ее лицо приняло озабоченный вид. — Сегодня ночью я вдруг поняла, что готова уйти, лишь бы ему было легче мирится с собой. — Я повесила уши и склонила голову, пребывая в расстроенных чувствах. Все-таки целая ночь в шкафу, в неудобном положении, со связанными ногами и кляпом во рту, не предрасполагали ко сну. Все, что оставалось — это думать и бояться, каждого шороха, каждого свиста, и надеяться, что скоро это все прекратится.

— Неужели ты думаешь, что это облегчит его жизнь? — Удивленно спросила Госпожа.

— По крайней мере он сможет не беспокоится обо мне, и продолжать воевать с собой.

— Благородно, но довольно глупо, не находишь?

— Нет.

— Что же, МЫ рады, что не ошиблись в тебе. Впредь же знай — даже я не вправе указывать вашему табуну, как вы должны жить, даже Скраппи не имеет на это право, но я могу вам помочь решить некоторые проблемы и рассказать о своих, — Это меня сильно удивило. Принцесса, готовая поделится своими проблемами? Это что-то из ряда вон, даже Кейденс этого не делала и как только речь заходила о проблемах, сразу же закрывалась ото всех, даже от мужа, и предпочитала не спать ночами, но решать все сама.

— Не обольщайся, эта проблема касается и тебя, и тех, кто будет рядом с Санни на протяжении длительного периода его жизни. И если бы у нас было время, МЫ бы подождали еще.

— О чем вы, Госпожа?

— Для начала, поведай мне, почему вы молчали, раскусив НАШУ внучку? И как это произошло?

— На самом деле все просто — она любит спать на спине и храпит, а однажды ночью, проснувшись от этого, я обнаружила свою ногу по венчик в Санни. Тут-то я все и поняла, вспомнила тот медальон, что сделала для меня Монинг Фреш, а когда на следующее утро она пару раз сказала “я сама”, и спрашивала про конфеты, тут-то все и подтвердилось. А говорить не стали потому, что и говорить-то было не о чем, мы же понимали что вы сами все прекрасно знаете.

— НАМ все же было интересно, как вы отреагируете.

— Теперь вы знаете — спокойно и взвешенно.

— Ну, ей-то вы тоже бока намяли?

— Совсем чуть-чуть. Она ведь пыталась сопротивляться. Мы думали что это магия, позволяющая им меняться местами, выглядеть как другой, вот и решили, что она просто не хочет ее отдавать. Мы и подумать не могли, что эта магия предназначена для того, чтобы их спрятать, тем более учитывая то, как они с Санни ее использовали.

— Ты обижена за этот розыгрыш на Санни?

— Да, госпожа, и никак не пойму, что послужило причиной его недоверия к нам. Ладно ко мне, ведь я могу уйти, но к Ринге…

— Ты хочешь наказать его за это?

— Нет, Госпожа, не хочу. Я могу понять его, его страх, но не недоверие. Нельзя же его заставить доверять мне? Хотя казалось бы, а кому этот дурак еще может так же доверять, как не мне или Ринге?

— Быть может, в этом есть и НАША вина. МЫ боимся что возвращение ночного народа может быть воспринято негативно, и им может угрожать опасность, и этот страх МЫ никогда не скрывали от них, — Задумчиво произнесла Луна.

— Я много думала об этом там, в шкафу, и признаюсь, мне было страшно. Но одно я все же поняла — каким бы он ни был, он мой Санни, хоть я и не знаю, что с ним произошло и почему. Все равно, он был и остается Санни, только гораздо веселее. Казалось, что груз проблем просто упал с его спины, он был искренен и весел, в какой-то миг я и сама поняла, что боятся нечего. Да, пусть он носится по комнате, весело чирикая, пусть связывает нас простынями и прячет нас в шкаф, но его любовь — она, как бы это сказать, чувствовалась как-то по-настоящему, мне даже на мгновение показалось, что он наконец решится…

— Но этого так и не произошло.

— Нет Госпожа. Ему, видите ли, захотелось спать!

— Ты это тоже почувствовала?

— Да, госпожа. Казалось, что его чувства как будто бы мои, его желание, его восторг от вида меня и Ринги... Это... Сложно описать эту искренность его чувств, все было так, словно я сама их переживала. Даже эту дискордову сонливость!

— МЫ слышим обиду в твоём голосе? Это так важно для тебя?

— Да, Госпожа. Не знаю почему, но что-то внутри требует его внимания, и мы уже даже думаем взять его силой. Но боимся, ведь для него это было бы неприятно, и кто знает, к чему приведет.

— Мудрое решение. Для жеребцов этот момент всегда был сложнее, чем для кобыл, которых подталкивает к этому природа, и попытки избежать его, особенно среди подростков, особенно среди пегасов, были и будут всегда. Слишком неравное соотношение полов у вашего вида. Вот увидишь, он еще устроит пару истерик по поводу того, что за его биологической функциональностью не замечают его личность, что попросту используют его, особенно — во время весны. Жеребцу имеющему особых пони, всегда сложнее смириться со своей природной ролью и необходимостью, находясь в окружении требовательных кобыл. Конечно же, это проходит, но это всегда драматично. У одних это приводит к тому, что они бросаются на всех кто только махнет хвостом, у других — к попытке спрятаться в своем маленьком табуне. Но проблема в том, что Санни — особенный, единственный в своем роде, и его долг — иметь как можно больше детей, чтобы восстановить свой вид.

— Но разве вы не можете создать еще фестралов? Как когда-то в прошлом?

— К сожалению нет. Для этого МЫ сейчас слишком слабы, а заключение на луне и Найтмер Мун забрали у НАС те силы, что подчинялись НАМ до этого, и НАМ понадобится еще много времени что бы восстановится, поэтому НАМ придется полагаться на биологию. В некоторых пони сохранились черты ночного народа, и с его помощью МЫ сможем их усилить. Шансы, конечно, невелики, но они есть, и МЫ не можем их упустить.

— Я понимаю, Госпожа.

— К сожалению, нет. МЫ не можем надеяться на вас и на его выбор, и желание НАШЕ может рано или поздно разрушить ваши отношения.

— Мне кажется тут вы все же заблуждаетесь, Госпожа.

— Надеемся на это. МЫ можем подождать несколько лет, дать вам время... Но не больше.

— Думаю, мы сможем его к этому подготовить, — Принцесса села передо мной, и взглянула прямо в глаза.

— Крисси, мне кажется ты все же не понимаешь, что Я не просто хочу время от времени просить его обращать внимание на каких-то кобыл. Я хочу заставить его делать это постоянно, с особыми, отобранными Мной пони, использовать его, и это может погубить его, и стать проклятьем для тех пони, что пройдут через это. Я эгоистка, старая и глупая кобыла, готовая на многое ради своей мечты. Даже предать своего внука.

— Не говорите так! Вы его любите, иначе небыли бы столь откровенны, и не разговаривали бы со мной. Да и мне ли вас судить? В сущности, мне кажется, что я такая же, я хочу быть рядом с ним, несмотря ни на что. Пусть даже просто рядом, без прав, без статуса, даже как Ринга, в ошейнике. Но рядом, чувствовать его взгляд на своей спине, его тепло по ночам, когда он лежит рядом, — Волна приятных мурашек пробежала по моему телу совершенно некстати, что явно не скрылось от ее взгляда.

— В тебе говорит любовь, но она может уйти.

— Тогда что я потеряю, Госпожа? Ведь я буду свободна уйти, а он найдет утешение в другой.

— Самоотверженно… — Задумчиво, и как мне показалось, с толикой гордости, сказала она. Немного помолчав, Луна продолжила. — Послезавтра он столкнется со своей судьбой, с расплатой за наши грехи, с чужим мировоззрением и традициями, с чужим миром Зебр. И ему придется вести себя как зебра. Он поддастся, у него не будет выбора — и тогда вы потеряете возможность стать первыми в его жизни.

— Стоит ли беспокоиться, если он пока даже внимания на нас не обратил?

— Стоит. Он умен и логичен, и это сыграет с ним злую шутку. Понимая, что его решение может привести к конфликту, он постарается его избежать. А еще — он жеребец, а зебры прекрасно знают, как пробудить его естество. Что значит, что у вас осталась всего одна ночь.

— Но как же так, Госпожа?

— Сегодня вечером мы получили ноту из посольства Зебрики. Нам не нравится это, но отказать мы не можем, и послезавтра Санни встретится со своей судьбой, пока только вскользь.

— Не брать же его силой…

— Нет, но я могу помочь вам, если вы согласны.

— Думаю да, Госпожа! — раздался за моей спиной голос Ринги, но обернувшись, я увидела лишь серое, размытое пятно.

— Вы точно в этом уверены? — Спросила она, как мне поначалу показалось, у нас обеих.

— Да, Мать Ночи. Это и мое решение, — Совершенно незнакомым голосом ответило пятно.

— Да будет так. Я рада вашему решению. Что ж, нам предстоит долгая и интересная ночь.

И она и в правду была интересной, познавательной и будоражащей — куда там каким-то несчастным книжкам. Пусть даже и с двигающимися картинками.

Санни

Холодно, мерзко и противно до скрежета зубов. Если в больнице это было не так заметно, то стоило мне вернутся в замок, в свою комнату, как чувство пустоты и одиночества клыками Вендиго вцепилось мне в горло. Ни Ринги, ни Крисстал нет — конечно, они обе здесь, в замке, в своих апартаментах. Но они меня не пустили даже на порог, и никто из них разговаривать со мной не стал. Они даже не открыли мне дверь. Не спорю, поначалу мне казалась, что сложившаяся ситуация мне даже на копыто — тишина, покой, и кровать в полном моем распоряжении. Хочешь — спи вдоль, хочешь — поперек, можешь даже раскинуться звездочкой, никто тебе мешать не будет. Но тишина напрягала, она как будто душила меня изнутри, издевательски звеня в ушах. Я даже подловил себя на мысли о том, что сейчас был бы рад даже крикам очередной ссоры девочек. В конце концов, я не вытерпел, и вновь пошел к двери в их комнаты. На этот раз мне даже не стали открывать, хотя за дверью явно слышались их голоса. Постояв еще немного, я тяжело вздохнул и пошел обратно к себе, сходу завалившись на свое ложе. Чтобы хоть как-то отвлечься, я взял с прикроватной тумбочки книжку, что была подарена Селестией. "Социально-политические системы от А до Я" — красовалась надпись золотом на невзрачной обложке. Я не знаю, сколько времени она потратила на эту книгу, но сразу было ясно, что много. Мелкий, достаточно быстрый, но при этом, не лишённый завитушек и украшательств, почерк покрывал почти четыре сотни страниц, не считая маленьких рисунков на полях. Ну, а на последней же странице красовалось "Я просто пробежалась по верхам". Кратко и содержательно, в ней перечислялись основные, по мнению Селестии, социально-политические устройства, от первобытного до современного, при этом некоторые давались со странными модификаторами “Теоретический”, “Прототип”, “Эквестрийская модель”, “Сталионградская модель”, и много других. И чем моложе был строй, тем, похоже, больше он имел вариаций. К примеру, первобытно-племенной имел только теоретический и эквестрийский модификаторы, тогда как гораздо более молодой коммунизм имел их десятка два, и даже несколько модификаций в модификациях, к примеру, коммунизм военизированный, экспансивный, и даже теоретический. Так что, чем больше я втягивался в чтение этой, как мне показалось, не столько книги, сколько брошюрки-памятки, я все больше понимал, что раньше и в правду было жить лучше — главное, иметь дубину покрупнее, и быть кобылой. Разбирая ее записи, я все больше приходил к выводу, что половина писателей, хорошо, хоть не большая, из тех, кого я читал до этого, в общем-то были непроходимыми демагогами и болванами. Как ни странно, именно так и должно было быть, ведь чем знаменитей было имя на обложке, тем бредовее было то, что в книге писалось! Идея псевдоинтеллектуальной массы, заимствованная Селестией для своей модели, была проста и гениальна. По ней проходил естественный интеллектуальный отбор, и если ты действительно умный и главное, не ленивый пони, то почитав для затравки массовую литературу, в которой очень мало полезной информации, зато полно демагогии и пространных рассуждений, ты пойдешь дальше, к менее известным авторам, где тебя уже ждут нужные тебе знания. Ну а если ты лентяй, то погрязнешь в этой демагогии и псевдонаучности по самые уши. Достаточно, чтобы ходить высоко задрав нос, но далеко до того придела, когда знания могут на что-то действительно повлиять. А главное, ты сам выдаешь свой уровень образования тем, какие книги читаешь и мыслями, которые крутятся в твоей голове. Всего пара вопросов — и все с тобой понятно, вот, что имела в виду Селестия, удивляясь тому, что я читаю. А потом это псевдонаучное стадо порождает следующее поколение таких же жвачкоголовых лентяев. По всему выходило, что настоящая наука должна существовать под жестоким патронажем принцесс, чуть ли не тайно, но с их политикой ограничения прогресса им это было только на копыто. За всеми этими рассуждениями, с неспешным и вдумчивым чтением книги, которой, как я уже тогда понял, цены нет, я все больше начинал понимать, что такое управление огромной страной, причем не псевдокопытоводство на уровне приказа, к примеру, бригадира строителей — своей бригаде, а на уровне целой страны! И я все больше начинал уважать и восхищаться своими бабушками, которые делали это, как мне тогда казалось, легко и просто.

За всем этим я и не заметил, как настал уже поздний вечер, и на мой балкон с тихим шелестом перьев опустилась Луна. Воровато оглядевшись, она осмотрела мою комнату и, видимо оставшись довольна моим одиночеством, прошла внутрь, на ходу умыкая у меня из-под носа книгу. Видимо, узнав ее, она из вредности поставила ее на самую дальнюю и высокую полку моего книжного шкафа — вернее того, что от него осталось.

— Довольно заумно, ты не находишь?

— Не нахожу. На мой взгляд довольно-таки интересно и информативно.

— Все еще дуешься?

— Нет. В конце концов, ты бы ничего не изменила. Сам виноват.

— Ну почему же? Я бы могла их выслать из Эквестрии, — Наигранно веселым голосом предложила она.

— Ага, и посадить в тюрьму в месте ссылки, и так далее. Нет, это не выход, завтра попробую еще раз с ними помирится. В конце-то концов, у них иссякнет терпение, и они сдадутся.

— Эх, если бы все было так просто, Санни, никогда бы пони не понадобилась богиня любви и плодородия. Но впрочем, скоро ты и сам это поймешь.

— Надеюсь, не на своей шкуре.

— Я тебе открою маленькую тайну — на это не надейся, ты еще не раз будешь бит. Конечно, не всегда физически, но всегда в самое сердце. Ну, или печень, или еще куда попадут.

— Я одного только не понимаю — за что?! Ну да, я их напугал! Ну да, посадил в шкаф и там закрыл! Бывает. Ну, разнес полкомнаты... Но я их копытом не тронул! Все выглядело как дурацкая шутка!

— Шутка? Ты серьезно? Ты уж извини, но надо быть мулом, чтобы решить, что по первой паре пунктов тебе по хребту не проедутся. Ты знал, что они вычислили Берри еще полгода назад? Устраивали пижамные вечеринки пока ты... хммм... “спал”, всячески общались, как-то пытались привыкнуть друг к другу... Особенно Берри.

— Не знал.

— Конечно не знал! Ты даже не догадывался об этом, как мул, упершись в то, что все хорошо, и видимо, всю жизнь собирался бегать от них и прятать свою истинную сущность.

— И потерять их только потому, что я монстр.

— Тогда бы они убежали от тебя гораздо раньше, просто пообщавшись с Берри. Конечно, от нее иногда и так лучше держатся подальше, она все же на маленького монстрика всегда тянула куда как больше тебя. А ты — хорошо воспитанный, образованный молодой пони, и даже аристократ.

— Но…

— Но что? Ты бы попытался? Не ты первый, не ты последний, но всегда кончается это плачевно. Есть то, что многие жеребцы не понимают, и надеюсь, раз ты сам этого понять не смог, так хотя бы запомнишь — в каждой кобыле живет страх! С самого раннего детства живет страх одиночества, страх ненужности, страх того, что она останется без жеребят и жеребца. Этот страх еще сильнее, когда у нее есть особенный пони, пусть и с табуном, но ее, и она на многое способна, если вдруг поймет, что кто-то может у нее его отнять, отнять навсегда. Спроси маму о Дарккроушаттене, что она чувствовала, когда сочла, что потеряла вашего отца. И ты, по глупости своей, заставил их испугаться, что они потеряют тебя, что каким-то образом Шутник останется вместо тебя, заменит тебя. Им же нужно отнюдь не твое тело, хотя его им уже тоже жутко не хватает, но им нужен ты.

— По-моему, ты преувеличиваешь.

— Ну ты и наглец.

— Может быть, но я не хочу, чтобы ко мне относились как к собственности, пусть и в таком скрытом виде.

— ТЫ совершенно ничего не понял. Что же, быть может, когда ты, в очередной раз, своими действиями повернешь этот страх против себя, и тебя поколотят сильнее, тогда ты прислушаешься к моим словам.

— Может быть.

— В любом случае, ты должен извиниться.

— Уже пробовал, сегодня. Дважды. Они даже не хотят меня видеть.

— Это и не удивительно. Им нужно остыть, обдумать сложившееся положение, а еще — они выполняют мою просьбу.

— Твою просьбу?!

— Да, Санни. Раз уж так случилось, и в такой подходящий момент, нам стоит обсудить с тобой очень важный вопрос, и я не хотела бы их присутствия здесь.

— Какой, к Дискорду, вопрос?! Ты вмешалась в мои отношения! Ты приказала им!

— Не приказала, а попросила.

— С твоей манерой просить — это одно и тоже!

— Постой, сначала выслушай меня...

— Как будто ты оставляешь мне выбор!

— Да оставляю. В ущерб себе, в ущерб будущему всего вашего рода. Я только попрошу тебя и оставлю тебе выбор.

— Как благородно с твоей стороны!

— Санни, будь серьезней. Не давай мелким обидам затмить твой разум, ведь разговор и просьба моя и вправду очень важны.

— О, не сомневаюсь!

— Ты и твоя сестра для меня — подарок судьбы, по-другому и не скажешь. Вы — второе начало расы Ночных Пегасов, но вас только двое.

— О, а тебе бы хотелось, чтобы “нас” по Эквестрии табуны шастали? Бабочек, мышек, кроликов, поняш кушали?

— Да, Санни. Ваш род никогда не был многочисленным, и у него есть недостатки, а вернее то, что другие считают недостатками. Но он был, и я хочу его восстановить.

— Так восстанавливай, кто тебе мешает?!

— Не все так просто. Подумай сам, ведь я уже говорила, что в этом вопросе я не могу положится на твою сестру. Постоянная беременность, ради очень малых шансов родить фестрала — это разобьет ее жизнь.

— Причем тут беременность? Ты же создала их с помощью магии!

— Не магии, но технологии. И она мне больше не доступна.

— Технологии?

— Да, я расскажу тебе о ней позже, когда ты достаточно окрепнешь, чтобы принять некоторые вещи, связанные и с твоей семьей, и с некоторыми древними тайнами. Пойми, эти технологии больше не доступны, и мне нужна твоя помощь. Гены ночных пони хоть и редкость, но все же довольно часто встречаются, и шанс того, что при определенном подборе партнеров родится фестрал — очень высоки. Как с вами — у Скраппи оказалась очень чистая линия, ну и Графит не подкачал, но это неимоверно редкий случай. За все то время, что я была на луне, такого не случалось ни разу. По крайней мере о таких случаях не известно.

— Мне не нравится к чему ты клонишь...

— Мне тоже этот вариант не очень нравится, но он единственный, что у меня есть.

— Я и со своим-то табуном не могу справиться…

— О, об этом не беспокойся. Ты не узнаешь ни их имен, не места их жительства, но если пожелаешь, то я буду держать тебя в курсе о рождаемых фестралах, но не более того.

— Мать с нами мучилась, пыталась скрыть, как только могла, а ты хочешь на это обречь уйму пони?!

— Нет, на этот раз я более подготовлена. Фестралы будут расти свободными, среди себе подобных, в старом городе под Кантерлотом. Там же, где когда-то жили их предки.

— То есть, ты фактически сажаешь не родившихся жеребят в тюрьму?

— Я хочу сберечь их.

— Посадив в пещеры!

— Нет, пещеры там только вокруг города, сам город опечатан.

— Кстати, почему ты о нем не рассказывала?

— К примеру, чтобы одна наглая рыжая мордочка не сбежала бы туда в поисках приключений. Или ты, например.

— Ладно, похоже на правду.

— Я не прошу у тебя много. Лишь одну ночь в месяц.

— И как ты себе это представляешь? “Девочки, смойтесь — у меня тут долг перед Эквестрией намечается” — так, что ли?

— Они меня поняли быстрее, чем ты, и согласны уступить. Не злись.

— Не злиться? Ты говоришь, что оставляешь выбор за мной, но при этом договариваешься с ними за моей же спиной!

— Согласна, виновата. А ты не подумал о том, что иначе тебе бы еще раз на орехи досталось?

— Каким интересно образом?!

— А таким. Представь, что мы бы призвали их к себе и объяснили ситуацию, а также мою просьбу, сказав при этом, что ты уже согласен. Думаешь, на тебя бы не обиделись?

— Почему это?

— Потому что ты не посоветовался с ними. Да, право выбора, конечно, это право жеребца, но с одобрения всего табуна, а тут ты решил все и за всех, а значит — повеса и бабник. А далее — приступ ревности, со всеми вытекающими последствиями.

— По-моему, ты все же преувеличиваешь.

— По-моему, у меня в делах сердечных опыта побольше, молодой жеребец!

— Это уже не сердечные, это... Даже не знаю, как назвать.

— Если ты согласишься, то я даже позволю тебе, пару раз в год, шантажировать меня раскрытием нашего маленького договора, твоей матери. Подумай. По сравнению с ней, чудеса из твоих книг — жалкий пустяк.

— Я даже не знаю, что ответить. Честно.

— Понимаю, Но надеюсь на твое согласие.

— Наверное, стоит покончить с этим сразу? Ты ведь не отстанешь, и этот разговор будет повторятся, снова и снова?

— И рано или поздно, я услышу “Да”.

— Тебе этого так хочется? А ты не думала о том, что сейчас ты выступаешь в роли сводницы, и ведешь себя так же, как и Голд с Берри? Принуждая меня, решив за меня, ее интересы ты тоже сама отстаивала. А мои? Или это потому, что я жеребец?

— Признаю — потому что ты жеребец. Для тебя нет тех одиннадцати месяцев жизни, что нужны кобыле для того, чтобы выносить дитя. Тех многих лет, что нужны для того, чтобы поставить жеребенка на ноги. Для тебя, как бы ты сейчас ни старался представить это в свете двойных стандартов, это будет просто приятный вечер, а для нее — ответственность на всю жизнь.

— Не скрывай ответа за словами. Ты принуждаешь их к тому же, к чему, по-большему счету, пытались принудить Берри!

— И мне стыдно за это. Этот план был единственным на протяжении почти пятнадцати лет. Как бы я ни старалась найти другие варианты, мне это не удалось, и мне стыдно, что мне приходится это делать. С детства приучать их к мысли о том, что это их долг — передо мной, перед Эквестрией. Но ни одна из них не останется одна, я облегчу их бремя так, как только смогу.

— Я должен знать обо всех своих детях, не важно, кто они. И я буду следить, чтобы твоя сделка с собственной совестью не вышла им боком!

— Спасибо.

— Надеюсь, ты дашь мне хотя бы пару месяцев, чтобы я, для начала, разобрался со своими проблемами?

— Нет.

— Как нет?!

— Максимум — пять минут.

— Но… — Возмущенно воскликнул я.

— И никаких “Но”! — Она развернулась в сторону балкона, и плавно пошла к нему — С твоим подходом, решение ты будешь искать слишком долго, гораздо дольше, чем полгода, или год, и что-то мне подсказывает, что ты будешь ждать, пока кто-то не решит все за тебя, я или твой табун, которому еще не хватает решительности и наглости взять все в свои копыта. А раз так, то уж лучше это буду я.

— Какие еще проблемы?! — Но вместо ответа, рядом с ней возникла золотая пудреница. Она раскрыла ее и с силой выдохнула в мою сторону. Золотистая пыль тут же наполнила комнату.

— Основополагающие! — Она улыбнулась, и выскочила на балкон. Мне показалось, что она собирается улететь, но в место этого, она дважды сверкнула рогом, и выжидательно уставилась в какую-то, лишь ей одной известную точку, откуда, через несколько секунд, в ответ, несколько раз моргнул другой огонек.

— Что это? — Удивленно спросил я.

— Снотворное! — Глядя в ту сторону, откуда сверкало, ответила она. — Пока попробуем мягкие методы. Надеюсь, поняв, что ты теряешь, ты все же сделаешь правильные выводы.

— Какие еще, к Дискорду, мягкие методы?! — Возмущено подойдя к ней, выкрикнул я.

— Скоро сам все поймешь.

Через несколько мгновений я уже видел небесную повозку, запряжённую четверкой стражей, с огромной скоростью несущуюся к нам.

— Где бы ты ни был, в Эквестрии или в Зебрике, по ту сторону моря или по эту, прячась от меня, или же нет, живя тихой семейной жизнью, или на гребне событий — пока ты будешь способен выполнять твой долг перед Эквестрией, перед будущими поколениями и передо мной, он всегда найдет тебя! — Торжествующе протрубила она, глядя на приближающуюся повозку. — С ними ты можешь поступать по своему разумению. Ты можешь быть наивным юнцом или властным хозяином, но главное — выполни свой долг!

Я завороженно смотрел на повозку, в которой уже были видны две фигуры в темно-синих плащах, с накинутыми капюшонами. И тут до меня дошло, что происходит.

— Ты что? Хочешь, чтобы я прямо сейчас?! А как же девочки? Я же еще даже с ними не… — Лукавый взгляд Луны, с ее острой, почти хищной улыбочкой, меня остановил.

— Вот и подучишься. Книжку читал? Читал. В теории все знаешь. Но ты не беспокойся, их я учила, лично. — Ее лицо принимало все более хищное выражение, которое нравилось мне все меньше.
“Найтмер Мун! Настоящая Найтмер Мун! Не зря говорили о ней пони…”.

Тем временем, повозка остановилась у балкона, и ее пассажиры легко спрыгнули на пол. Рог Луны засиял, и я почувствовал, как медальон покидает мою шею. Я пытался было ухватится за него, не дать ей его снять, но он просто прошел сквозь мои копыта.

— Я заберу его. Получишь завтра утром. Если постараешься, — Иронично пропела она. — Лунной ночи, девочки. — Две фигуры в плащах почтительно склонились перед ней.

— Лунной ночи, Госпожа, — почти синхронно раздалось из-под капюшонов. Тут же магия Луны подхватила плащи, представляя моему взору двух кобыл, и это были те, кого я ожидал увидеть меньше всего. Заодно, это служило подтверждением, что Луна накачала меня снотворным, и теперь из каких-то своих вредных побуждений, она устраивает мне нравоучительные сны. Ведь на балконе весело улыбаясь мне, стояли Крисстал и Ринга.

— Я очень надеюсь на вас, — Луна подошла к кобылкам, и ее магия поиграла в их гривах — Простите меня, что толкаю вас на это.

— Мы все понимаем, Госпожа. Пожалуй, это меньшее, чем мы можем отплатить вам за вашу доброту. Да и сказать по-честному, давно пора, — Ответила ей Крисстал, с интересом поглядывая на меня. Облик уже спал, но они не испугались, и как мне показалось, даже наоборот, еще больше заинтересовались мной, хотя кобылки уже видели меня во всей красе тогда, в Понивилле. Мне почему-то показалось, что она сейчас подойдет и шандарахнет меня хорошенько копытом по лицу, но нет, ничего такого она явно не планировала.

— Будьте с ним поласковей, а будет болтать — разрешаю связать, — На лице Луны опять промелькнула хищная улыбка. — Он пока не понимает, как ему повезло.

— Мы постараемся, — Так же хищно улыбаясь, ответила ей Ринга.

Я стоял и в ужасе смотрел на происходящее. Какая-то часть меня хотела бунтовать, бежать, кричать о неправильности того, что происходит, о недопустимости этого, тем более, в моих снах. Но в тоже время, была и другая часть, которая уже растопырила крылья и всячески представляла, как это будет, а раз это сон — так почему бы и нет? Тем временем, Луна подошла еще ближе к своим подопечным, и что-то шепнула им, отчего их глаза в удивлении расширились, а улыбки стали еще более хищными.

— А может, не надо? — Сипло выдавил я из себя, но вместо ответа был удостоен лишь ироничной улыбки Луны.

— И что мне с тобой делать… — Она вновь раскрыла пудреницу, и направив ее в мою сторону, с силой выдохнула. Серебристая пыль вмиг наполнила мою комнату, — Он ваш, а я вас покину. — Быстро выйдя на балкон она последний раз оглянулась на меня — Не будь букой!

Она расправила крылья и вспорхнув, улетела прочь. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что никогда не думал, что у нее такой симпатичный круп — подтянутый, сильный, и стройный. За этой мыслью я и не заметил, как кобылы окружили меня, всячески ко мне ластясь. Их прикосновения, легкие и мягкие, вызывали странные и сильные чувства, не такие, как я привык испытывать к ним в повседневной жизни. Абсолютно другие, возбуждающие. А когда губы Крисстал оказались на моих, и ее язык оказался у меня во рту, объединяя нас во взрослом поцелуе, на который я даже не решался, я совсем потерял контроль над своим телом. Немного поколебавшись, я ответил ей, неумело, осторожно, за что тут же был вознагражден легким и нежным покусыванием за ухо от Ринги. Ее зубки пробежались по самой кромке моего уха, вызывая нервную дрожь, но она не остановилась только на ухе, и быстро куснула меня за загривок, и не спеша пошла вниз, по шее, все сильнее и сильнее прикусывая мою шкурку. Внезапно, они оказались в какой-то точке посередине шеи, и меня словно шандарахнуло магией — разряд пробежался от шеи и до хвоста, еще больше раскрывая мои, и без того стоячие, крылья.

— Молодец. Но будет куда как приятнее, если ты сам будешь проявлять инициативу, — Оторвавшись от меня, посоветовала Крисстал. — Любая кобылка хочет чувствовать себя подвластной, не забывай этого.

Недолго думая, я рванулся вперед, и впился в нее, как только мог. Мой язык с силой прошёл в нее и по-хозяйски начал осматриваться, всячески подавляя сопротивление ее язычка, а правое копыто уже вцепилось в ее гриву, лишая возможности к отступлению. Она довольно и одобрительно замурлыкала, явно давая понять, что я на правильном пути. Но и Ринга не дремала, ее зубки вовсю бегали по моим крыльям и между ними, ее мордочка то нежно тыкалась в пух под крыльями, играя там носиком, то с силой впивалась в кромку крыла, неизменно вызывая волны приятного тепла. Ее нога вдруг оказалась на моем крупе и слегка прижала его, словно намекая, что мне стоит присесть, и я тут же оказался стиснут в ее объятиях. Немного поигравшись с моим загривком она слегка оттянула меня назад, буквально положив на себя и разорвав наш с Крисстал поцелуй. В таком положении я оказался полностью открыт для Крисстал, представ во всей своей красе. Хвост было метнулся прикрыть меня, но тут же был перехвачен Рингой, вытянут из-под моих ног, и прижат к полу.

— Вот это инициатива! — Почти пропела Крисстал.

— Расслабься, тебе понравится! — Ринга снова начала покусывать мои уши, при этом крепко придерживая, видимо, опасаясь, что я попытаюсь сбежать. Крисстал, тем временем, обхватила меня передними копытами и начала, не спеша, ими двигать вверх и вниз, почти с садистским удовольствием смотря мне в глаза, и видимо, наслаждаясь моей покрасневшей рожей и закатившимися глазами. Поняв, что она хочет делать, мне жутко захотелось снова схватить ее за загривок, но крепкая хватка Ринги, словно почувствовавшей мое желание, не дала мне этого сделать.

— Не спеши. Ты все получишь, но только тогда, когда мы этого захотим, — Прошептала она мне на ухо, и даже тепло ее дыхания вызвало волну удовольствия.

— Считай это наказанием за плохое поведение, — Освободив меня на одно, невыносимо долгое мгновение, сказала Крисстал. — Ты не находишь, что кто-то тут снимает сливки один, забыв про нас? — Крисстал улыбнулась и обхватив меня губами, чуть-чуть впустила в себя, словно это был мой язык, но только побольше.

— По-моему, ты права, — Ринга отпустила меня и положила на спину — Тебе стоит перевернуться и встать.

Вот уж чего мне не хотелось, так это того, чтобы Крисстал прерывалась, но быстро сообразив, что если я не буду слушаться, то и добавки не будет, да и девочки, хоть и воображаемые, но все же свои, я решил повиноваться, и очень скоро оказался в интересном положении — голова и плечи Крисстал оказались у меня между задних копыт, где она продолжила свою игру, а сам я, грудью на полу — перед Рингой, лежавшей на спине и раскинувшей копытца. Упругий животик и маленькое вымечко так и хотелось зацеловать и погладить, а ее аромат распалял меня еще больше. Такого я не видел даже когда подсматривал ночью за ними, пытаясь хоть что-то разглядеть в полутьме. Она плавно качалась вперед и назад, так и маня к себя, и я не стал сдерживаться, обхватив ее и запустив свои губы в мягкую, и почти сладкую на вкус шёрстку ее животика. Я буквально пьянел от ее запаха, от ее тепла и вкуса, мне все больше хотелось чего-то еще. И она знала это, чувствовала это, она обхватила мою голову и не спеша опускала все ниже и ниже, я с наслаждением прошёлся от ее животика к маленьким мягким бугоркам между ее крепких бедер, и не заметил, как оказался вплотную с самой сокровенной кобыльей тайной. Крисстал и Ринга частенько награждали меня завораживающими видами, но то, что я увидел сейчас, не шло ни в какое сравнение с виденным. Ее дурман охватил меня с новой силой, и не выдержав, я поцеловал ее сильно, и по-взрослому. Она тихонько охнула, вдавив мою голову в себя еще сильнее. Я играл с ней, неумело, иногда даже грубо, но ее копыта всегда подсказывали мне, что я делаю не так, направляя меня, куда нужно — отстраняя или наоборот, прижимая к себе. Крисстал же, наблюдая мои успехи с ее подругой, тоже старалась — казалось, ее язык был везде и повсюду, а ее мягкие губы, словно кольцом, сжимали меня, старательно и уверенно ведя к цели. И я не заставил себя долго ждать — мощная волна проскочила по позвоночнику, в судорогах удовольствия скручивая мое тело, я был словно заряженная пушка, которой наконец-то дали выстрелить со всей своей мощью, со всей силой. Ринга недовольно заворчала, но поняв, что произошло, лишь улыбнулась и отпустила меня, давая отдышаться и придти в себя.

Моя голова лежала на ее животике, медленно покачиваясь в такт дыханию, а перед глазами полыхали звезды. Тело приятно ныло, и явно хотело остаться в таком положении навсегда. Но пощада была недолгой — как только волны удовлетворения начали стихать, Ринга почувствовала это, и потребовала “продолжения банкета”, а ее передние ноги подхватили меня под плечи и потянули вверх. Я не стал сопротивляться и вмиг оказался напротив ее огромных, карих глаз, ее губы тут же сплелись с моими в мягком и ласковом поцелуе. Она не была столь настойчива, как Крисстал, ее язычок скорее был похож на ужика, до поры до времени выжидающего, а потом, дождавшись момента, обвивающего свою жертву со всей возможной прытью и силой.

Вскоре я почувствовал копыта Крисстал, поправившие меня, и направившие во что-то теплое, влажное и пульсирующее. Туда, где я никогда не был, но так хотел, мечтал ночами, глядя на подруг, но так и не решался. Запоздалое осознание того, какой же я дурак, проскользнуло на задворках сознания, вместе с обидой на самого себя и на то, что я делаю, но они тут же улетучились, как только Ринга начала, не спеша, двигать бедрами, дразня и маня меня.

Она лишь тихо ойкнула и впустила меня, сжимаясь в попытке не выпускать, и радостно расслабляясь при моем возвращении. Она изгибалась подо мной, вызывая желание еще сильнее вернуться, погрузиться в нее как можно глубже — она играла со мной, не давая мне поначалу этого сделать, но как же было приятно, когда, наконец, мне это удалось! Удалось стать с ней так близко, как только это возможно, слышать ее дыхание и тихие, гортанные вздохи, ее ноги, трепавшие мою гриву, то прижимавшие меня к Ринге, то отталкивающие лишь для того, чтобы ее тело выгнулось еще сильнее. Она продержалась недолго, и с тихим шипением сжалась, так сильно, что у меня потемнело в глазах от охватившего меня желания. Я и не подумал останавливаться, несмотря на то, что она уже почти кричала подо мной, и через несколько минут новая волна удовольствия заставила меня упасть на изможденное, вздрагивающее подо мной тело.

В конце концов, дав нам отдохнуть, Крисстал потащила нас в ванную, где, заодно, прочла лекцию о гигиене, раз и навсегда запретив мне, без помывки, брать их сразу, а тем более — сейчас, пока они еще девочки, что и подтвердила, смывая с нас не только пот и соки, но и кровь Ринги. Еще больше разомлев под теплыми, упругими струями, я уже ничего не хотел, только завалиться спать до понедельника, а то и до вторника, но с моим мнением никто не собирался считаться, и примерно через час все повторилось, только подруги поменялись ролями. К сожалению, тут прошло все не так гладко, как с Рингой — Крисстал было очень больно и она никак не могла меня впустить, хотя эта борьба меня дико заводила. В конце концов, я решил сдаться, но Крисстал обиделась на меня за то, что я не даю ей шанса лишь потому, что она не смогла стерпеть мою грубость и неопытность, но все же мне удалось уговорить ее потерпеть, хотя бы час. Я пытался занять это время разговорами, но диалог не клеился — они ничего не хотели говорить о нас, но зато поддерживали разговор на другие, не связанные с нашим табунком темы — о мире, о звездах, о любви и прочей чепухе, медленно вползавшей в мою голову. В конце концов, мы вернулись к делу. Крисстал было не так больно, как в прошлый раз, она смогла достаточно расслабиться, и пусть она не получила такого же удовольствия, как Ринга, но все-таки, прижавшись ко мне после всего произошедшего, не могла стереть с лица довольную и гордую улыбку.

---

Проснулся я уже глубоко за полдень, один, на куче смятых, еще пахнущих ночными гостьями простынях, без привычной за последнее время ломки в крыльях и странным умиротворением в душе. Конечно, это был всего лишь сон, мечта о том, что могло бы быть, не держи я как идиот язык за зубами. Медальон, как ни странно, лежал на прикроватной тумбочке — если я правильно понял, то Луна усыпила меня, когда мы подходили к балкону. Получается, медальон она сняла уже во сне? Но зачем? От попытки логического мышления потихоньку, и очень некстати, начала просыпаться и совесть, а она была не столь рада, и не так доброжелательна ко мне, и если от физических напоминаний я избавился довольно быстро, перестелив постель и приняв долгий и тщательный душ, то от следов в совести избавиться я так и не смог, как бы себя не убеждал в том, что это всего-лишь наваждение. Да, конечно, оно выставляет меня болваном в истинно любимом жанре Луны — в мечте о том, как оно могло бы быть, но как-то признаваться что Луна все-же добилась своего, и я себя чувствую полным, а теперь, еще и одиноким болваном, как-то не хотелось. И так хорошо начавшееся утро становилось все мрачнее и мрачнее. Так хотелось свалить всю вину на бабушку, на ее магию, на ее давление, но мерзкий червячок все твердил “А почему ты молчал? Чуть более доверительное поведение — и ничего бы не было. А вернее, все это случилось бы на самом деле”. Как назло, приползая на обед, я не увидел ни Крисстал, ни Рингу, отчего мне стало совсем муторно — казалось, сбылись мои самые худшие опасения, и они ушли, презирая меня, как последнего бабника и лгуна, как выражалась мать. Берри же посматривала на меня с явным удивлением и восторгом. К чему бы это? Ну, а Луна, в своем незабвенном облике Монинг Фреш, весело поинтересовалась, как мне спалось. Правда, по ее довольной морде сразу было понятно, что она прекрасно знает ответ — как-никак, это ее копыт дело, можно было и не отчитываться. Поэтому я, пробурчав “Нормально!”, плюхнулся на свою подушку, расстроено глядя на два пустых места рядом с собой.

— Что ж, если нормально, то это хорошо. Сможешь, не заснув, вытерпеть зануду Кха, — Весело сообщила Луна.

— Зануда? Мне он таким не показался, — Я с неприязнью вспомнил нашу прошлую встречу. Все бы хорошо, если бы не его обман, пусть и помноженный на его же желание помочь. В общем, отношение к старику у меня сложилось глубоко неоднозначное.

— Поверь мне, он еще та зануда, когда дело касается его официальных функций. Он их не любит, и делает все, чтобы и те, кто вынужден это терпеть, тоже их не любили. Что поделать — неформален он, от носа до копыт. Потому, наверное, и хороший дипломат. — Она улыбнулась, и подвинула ко мне тарелку с сочным куском мяса, обильно посыпанного зеленью, прикрытого горой жаренного сена. — Кушай, тебе полезно. Тем более — теперь.

— Найтмер Мун! — тихо прошептал я.

— Не без этого. — Ответила она.

Я посмотрел на нее с неприкрытой злобой, на ее лукавое, веселое лицо. Хотелось высказать ей все, и про ее методы, и про мой табун, но взглянув на Берри, я со скрипом зубов заставил себя успокоится. Не здесь и не сейчас, иначе каждая кобыла, от замковой горничной до Легата Легиона, будет в курсе моей личной жизни уже к вечеру этого дня.

— Хорошо, поговорим позже, — Сдался я.

— Вот и хорошо. Кушай, и спускайся к главным воротам — там тебя уже ждут.

Она весело подмигнула, явно оставшись довольной моей молчаливостью, и подскакав поближе к Берри, тут же начала с ней о чем-то трепаться, что-то о косметике, и прочей кобыльей премудрости. Я же молча жевал вкуснейший стейк а-ля “От мамы” — правда, половина рецептов замковой кухни, так или иначе связанных с мясом, с легкой ноги матери гордо носила этот титул, особенно после того, как ей удалось устроить тот знаменитый званый ужин в честь заключения мира. Многие до сих пор зеленели при упоминании готовившихся там блюд, или краснели от гнева, вспоминая первые за долгие годы, протесты, которые высказывали пони при виде мясного довольствия, притащенного с собой грифонами. Тогда бабушкам удалось разрешить сложившуюся ситуацию, но до сих пор все мясные блюда, готовившиеся в отдельном помещении для якобы посещавших замок высокородных грифонов, носили в меню название завтрака, обеда или ужина “От мамочки”.

И признаюсь, я старался не думать, откуда берется все это мясо.

Молча доев, я встал из-за стола и побрел по лестницам в сторону парадного зала. На душе все сильнее скребли кошки, тем более, как я уже подозревал, несмотря на хорошее начало дня, а так же не менее хорошую ночь (что, как ни крути, было правдой), день обещал быть препаршивейшим. В караулке меня встретил незнакомый молодой офицер со своим десятком, который, не долго думая, усадил меня в повозку и отправил ее по назначению. Такой подход мне нравился куда как больше, чем доспехи и жаровня на солнцепеке, хотя в голову и закрадывалась мысль, что эта поблажка была сделана неспроста. Повозка резво катилась по улицам города почти не интересующего меня, а я просто пялился вперед, ничего не замечая, пытаясь разобраться в себе и в произошедшем. Гоняя одни и те же мысли по кругу. И все чаще меня посещала мысль о том, что меня просто используют, все и по своему — Луна, Кха, сестра... Я даже попытался разобраться, в чем же заключался подвох с Рингой и Крисстал — но не смог, ведь выходило, что никакого статуса я им не давал, а фрейлина — это же та же служанка, а там пойди разбери. А Ринга вообще зависела от меня, и я бы не удивился, если бы узнал, что это всем прекрасно известно, ведь намеки на ее положение я уже пару раз слышал, и не только от Даймонд Стар. Из круговорота этих темных мыслей меня вырвало сильное копыто офицера охраны.

— Сэр, мы приехали, — Видимо решив, что я сплю, он слегка толкнул меня, приводя в чувство.

— Уже? — Удивленно пробормотал я, и уставился на стены посольства Зебрики, нисколько не изменившиеся с момента моего первого, и доселе — последнего посещения.

— Да, сэр! — Решив, что мой вопрос направлен к нему, и является, в какой-то мере похвалой, с толикой гордости и бравады ответил офицер.

— Хорошо. Слушайтесь местных, не бузите, а то вас тут на место быстро поставят, — Почти машинально проворчал я, памятуя одного знакомого “перехватчика”.

— Да, сэр, — С удивлением и прорезавшимся почтением, ответил офицер. Я же вылез из повозки, и пошёл к уже знакомой будке охраны. Зебра на входе была другая — молодая и, как бы выразилась мама, “больше напоминала не воина, а дристуна-аборигена”. Доспехи на ней были пригнаны не плотно, оружие бряцало, и, как мне показалось, от нее веяло перегаром. Она явно меня узнала, так как сразу расцвела в улыбке.

— Ваше Высочество! Вы не представляете себе, как же мы рады вас видеть! Вот как если бы папа дорогой мой из могилы встал, и ко мне в гости пришоркал! — Почти без акцента проговорила она, тут же схлопотав подзатыльник от высунувшейся из будки еще одной зебры, что явно командовала ею. Она возмущенно ойкнула, и что-то вскрикнула на зебрийском, после чего повернулась ко мне, указывая на уже знакомую тропинку.

 — Проходите, вас встретят. А вам, морды цветастые, туда! — Она указала гвардейцам на пристройку, явно ожидая возражений. Однако их не последовало, и веселой ватагой, они проследовали в указанном направлении, даже не обратив внимание на отпущенную им вслед колкость.

— Милость богов вам, господин, ‒ Как и в прошлый раз, меня встретила все та же невысокая и полноватая зебра, только на этот раз её штанишки были зеленые. ‒ Добро пожаловать в дом достопочтенного Кха. Униженно просим вас ввериться его милости и его гостеприимству, что не знает пределов, и в знак доверия, что он вам оказывает, оставьте ваше оружие и доспехи здесь. — То, что на этот раз у меня ни того, ни другого при себе не имелось, особо ее не смутило. — Прошу вас, следуйте за мной.

На этот раз мы не пошли к залу философов, а по небольшой каменной лестнице, украшенной вставками из темного древа с зебрийскими завитушками, поднялись на второй этаж, где, проплутав по узким коридорчикам, вышли в просторный зал, который куда как больше напоминал рабочий кабинет, чем зал философов. Тяжёлые гобелены с замысловатой вышивкой, вперемешку с массивными деревянными шкафами прикрывали стены, а пол прикрывало несколько звериных шкур. Дальней же стены, как таковой, не было — вместо нее, за рядом колонн, украшенных тонкой резьбой, виднелся широкий, полукруглый балкон, на котором маячило несколько силуэтов зебр. Это меня удивило и наполнило мрачными предчувствиями.

— Достопочтенный, — Позвала сопровождавшая меня зебра, видимо, прервав разговор, шедший на балконе. Кха вошёл в комнату, и увидев меня, а так же поклонившуюся ему зебру, тяжело вздохнул, отчего становилось понятно его недовольство происходящим.

— Ты свободна, Кхаши. А вас, Ваше Высочество, я прошу пройти к нам, — Он развернулся и вновь вышел на балкон. Несмело, даже опасливо, я двинулся за ним. На балконе я с удивлением обнаружил, что с него открывается отличный вид на казармы и новые корпуса Легиона. Меня встретили, кроме Кха, еще три зебры. Двое из них, что стояли в углах балкона, на мое появление никак не отреагировали, как и положено охране, третьим же был очень крупный зебр, размером с иного стража дворцовой сотни. Его лицо украшал длинный, витиеватый шрам, идущий от уха вниз, к щеке, и перескакивая на горло, прятавшийся в воротнике его зеленой накидки, украшенной золотой вышивкой в виде все тех же кружков и завитушек. Сине-голубые глаза, как ни странно, были очень живыми, что сразу говорило о том, что передо мной не не просто солдат.

— Позволь представить тебе… — Но незнакомец прервал Кха своим глубоким басом.

— Зови меня Медведь, — Он улыбнулся и переглянулся с Кха, на что тот, не без удивления, кивнул, соглашаясь с просьбой. — Имя мое тебе ни к чему, потом все равно узнаешь, но звать-то так же будешь. — Он весело рассмеялся, от чего у меня, в прямом смысле слова, затряслось все внутри. Уж очень у него был мощный голос. — Кха, будь добр оставить нас. — Седая зебра лишь послушно кивнул, и поманив за собой охранников, направился к выходу без единого возражения, из чего сразу становилось понятно, что статус Медведя куда как выше его собственного. Несколько секунд Медведь буквально пожирал меня глазами, после чего не говоря ни слова, протянул ногу к моей шее, и быстрым движением стянул с меня медальон.

— Зачем?! — Только и успел спросить я, как волна испуга накрыла меня с головой.

— Не хочу, чтобы между нами оставались тайны. Я знаю кто ты, Дитя Звезд, Звездный Зверь, и хочу увидеть это своими глазами, — Он улыбнулся, и положил медальон передо мной, словно намекая, что я могу и не удовлетворять его любопытство.

— А сами при этом даже не хотите назвать свое имя! — проворчал я.

— Медведь и есть мое имя. То, что было дано мне при рождении, не имеет для меня ни смысла, ни значения, — Он опять басовито заржал, и с удивлением уставился на меня, увидев как мой облик спал.

— Довольны? — Скептично поинтересовался я.

— Доволен. И прекращай уже выкать, не подобало это братьям! — Я с удивлением посмотрел на зебру.

— Братьям?

— Я — Медведь Нгомо Сесе Квамбе, второй сын Нгомо Сесе Квамбе, и я пришёл за тобой! — Он опять заржал — похоже, это была его постоянная привычка.

— Не очень смешно.

— Знаю, — Проворчал он. — Я Брат Иийисе, как думаю, ты уже сам догадался, и один из немногих зебр, кто знает твою тайну. И один из совсем немногих, кто всячески поддерживает ваш брак.

— Без моего согласия, — Почему-то мне стало понятно, что Медведь и вправду считает меня кем-то вроде брата, и относится ко мне также, на равных, прямолинейно и честно, отчего моя подозрительность усилилась еще больше.

— Ты был мал и глуп, и все равно не оценил бы то, как тебе повезло. Ну, об этом мы еще поговорить успеем — слишком много тут подводных камней и долгих объяснений, и поверь мне, это все не стоит зря потраченного дня. И убери эту магию подальше. Отныне, на территории посольства, тебе запрещено ей пользоваться. Хотя нет, не так — в здании посольства. Очень уместное уточнение, не так ли?

— А как же те, кто здесь живет? Кха, к примеру?

— Об этом не думай. Кха и так все знает, а остальные — зебры проверенные, болтать не станут, хотя бояться и будут.

— Тогда зачем все это?

— Ну, когда-то нужно начинать. Сначала посольство, потом дворец, а там, глядишь, и вся Зебрика.

— Тебе так хочется вывести меня на сцену?

— И мне, и отцу, и тем многим, кто желает своему народу процветания. Но опять же, не будем об этом, если есть желание — расспроси Кха, уж что-что, а рассказывать-то он умеет. Так, что запомнишь на всю жизнь.

— А за одно заставит поверить во все, что захочет, — Немного недовольно пробурчал я.

— Это ты о том, как он к тебе свою внучку пристроил? Да, молодец старик, ничего не скажешь! — Он снова заржал.

— Внучку?!

— Ринга Торо Касин! Вернее, Ринга Торо Кхасин, если бы ее отец принял род своего отца. Он что, тебе так и не рассказал? — Доверительным тоном произнес он.

— Я даже не подозревал, но… Он же сам ее засудил!

— Эх, ну старик дает! Хотя его можно понять — Касин был идиотом, но дети-то его зазря страдать не должны. Тем более младшие, но раз старик тебе ни о чем не рассказывал, то уваж его тайну. Тем более, что Касин для него — больное место. Младший сын, отрекшийся от рода и выступивший против отца — недостойная тема для разговора, и годен лишь для сплетен.

— Я все больше его не понимаю.

— О, я даже не пытался. Он политик с большой буквы Т!

— Почему с “Т”?

— Тайна! Он — как вода в оазисе, с виду спокойная, теплая и предсказуемая, но дна почему-то не видно, а вздумаешь окунуться — замерзнешь. Но ты сам это быстро поймешь. Пойдем, я ведь не зря приехал! — Он потянул меня за собой в комнату так быстро, что я едва успел подхватить медальон. — Скажу честно, сюда я приезжал каждый год с того момента, как были подписаны наши договоренности, и каждый раз пытался с тобой встретится. Но то принцессы вмешаются, то твоя мать, то еще что-нибудь непредвиденное. Я даже удивлен, что на этот раз все получилось.

— Это наверное потому, что они даже от меня все держали в тайне. Луна все рассказала меньше года назад.

— О, и я их понимаю. Но осуждаю! Не в праве кобылы, пусть и богини, решать судьбу жеребца! — Он хохотнул, и посмотрел на мою удивленную морду. — Эх матриархальное воспитание… Ничего, мы это из тебя быстро выбьем!

— Мы?

— Я и Кха. Но в основном, конечно, Кха — из него лучше наставник получится, чем из меня, да я здесь ненадолго. Милостью Всевышнего и моего отца, у меня будет хотя бы два месяца, но это будет хорошее время! Если, конечно, меня не поймает твоя мать.

— У нее с тобой счеты?

— Поверь мне, немалые — во время войны я был еще юнцом, немногим старше тебя, но война укрепила меня, она сделала меня могучим и сильным, война против достойного врага. Я не хотел быть воином, и сейчас не хочу, мне больше по душе не меч, а слово, но как я мог оставить отца без своего верного копыта? А став командиром, как я мог подвести тех, кто идет за мной? Мы воевали достойно и с честью, и лишь проведение Всевышнего поставило против нас твою мать. И это хорошо!

— Чего же хорошего? Столько Зебр и Пони погибло.

— Проведение Всевышнего! — Он многозначительно поднял правую ногу к небу. — В этом огне родилось решение, что никогда бы не пришло в голову никому из нас. Решение, способное разорвать порочный круг междоусобиц, и сплотить нас. Дать нам толчок к развитию, но за всякое знание есть плата, и за свою неразумность мы заплатили — кровью.

— И это решение — я? — Скептично посмотрев на зебру, я криво усмехнулся.

— Нет, не ты. И не Иийиса. Вы — лишь символ этой идеи, витрина, как бы грубо это не звучало. И чем лучше вы будете смотреться, чем понятнее станете для народа, тем быстрее они начнут понимать, что старым порядкам не всегда есть место в новом укладе, и зебра может жить с пони бок о бок, даже если он Звездный Зверь.

— Разве это не так?

— Для зебр, особенно консервативного склада ума, это почти что ересь.

— Смотрю, ты к ним не относишься, — Он лишь улыбнулся в ответ, и не определенно покрутил ногой в воздухе.

— Что-то мы не о том болтаем. Все о политике да интригах — поверь мне, ты еще этим пресытишься, тем более, когда приедешь к нам. У нас этого добра навалом, не то, что здесь, в Эквестрии.

— Мне казалось, что наша знать в этом вопросе впереди всего мира, — Скептически ответил я.

— О нет, даже не в десятке. У вас есть, так скажем, иммунитет от политического сумасшествия, хотя если ты мне покажешь дурака, который пожелает пойти против богинь, быть может, я и поменяю свое мнение.

— Принцесс? Мне кажется иногда, что они только тем и заняты, что пытаются сдержать таких дураков.

— О, это всего лишь видимость, назидание тем, кто слишком высокого о себе мнения. Для сравнения: с тех пор, как они пришли к власти, прошли тысячелетия, тогда как самая длинная династия Зебр, правящих страной, насчитывает всего шесть поколений. Власть в копытах богинь, и это хорошо, а остальным достаются лишь крохи. Богини бессмертны, но они не правят всеми, лишь небольшим уголком мира, но мир гораздо больше этого уголка. Вот там и происходит грызня, ведь каков бы ни был лидер, он смертен, а что еще веселее — внезапно смертен. У богинь есть план на тысячелетия, им остается только его придерживаться, у остальных же планы идут прахом вместе с убитым, свергнутым, или скованным политическими кандалами лидером. И чем больше страна, чем сильнее различаются ее обитатели, тем сильнее этот конфликт, ведь каждый хочет кусочек счастья, и побольше, прежде всего — для себя. Принцессы выбили эту дурь из голов пони, и продолжают выбивать, они сравняли большинство, создав крепкий фундамент для своего трона. Да, пони не самый богатый народ, но им это и не нужно, о еде никто не думает, о воде тем более, хорошо отлаженный социальный механизм не дает им превратиться в озлобленное стадо, а стремление быть в чем-то лучше других всегда направляется в конструктивное русло. Но снова говорю, хватит об этом, — Он снова заржал. — Ибо это пустой разговор, не к месту да и не ко времени. А раз разговор пуст, то к чему он?

— К примеру потому, что мне любопытно.

— Тогда тем более, терпи и не задавай мне больше таких вопросов, иначе, узнав ответ, ты потеряешь толику огня, что горит в твоей юной душе, и на шаг станешь взрослее, мудрее, и глупее.

— Глупее? — Удивился я — Но как знания могут приводить к глупости?

— Знаешь я сейчас прекрасно понимаю Кха с его любимым “Подумай сам”. Как он меня в свое время достал — “подумай” да “подумай”, говорит! Так ведь над некоторыми вопросами всю жизнь думаю, и знаешь, когда сам находишь ответ на подобные вопросы, а главное, понимаешь, что сам же на себе и подтверждаешь свои выводы... В общем, непередаваемое ощущение.

— Может, это грубый вопрос, но у вас, в Зебрике, все философы?

— Нет, конечно. Далеко не все. Разве есть время у обычного трудяги на размышления о мире? Да и не накормят они его. Или у низкопоставленного чиновника, например? Нет, философия — это, пожалуй, то, что всегда отличало, прежде всего, нашу элиту. Ты просто пока не общался с обычными зебрами.

— Понятно. Я уже испугался.

— И правильно сделал, поскольку даже наши работяги задумываются о смысле своего существования куда как чаще, чем пони. Я иногда вам завидую, ведь под крылом принцесс вы поголовно счастливы, хотите вы того, или нет.

— И того же ты хочешь для своего народа?

— В смокву! Забыть об амбициях, о войнах, о религиозном дурмане, и просто быть счастливыми и равными... Хотя с равенством, пожалуй, уже перебор.

— Тебе нравится рабовладение? — Удивленно спросил я.

— Некоторые его аспекты. Пойми, то, что пони считают рабовладением, а вернее, их взгляд на это, очень далеко от действительности, но ты и сам это увидишь и поймешь. Главное, что не понимают пони, это то, что рабовладение — не только владение кем-то, это ответственность за кого-то, кроме себя, за его благополучие.

— И огненная яма для тех, кто попытается отказаться и сбежать! — Вспоминая о Ринге и ее матери, я передернулся.

— Далеко не всегда. Все зависти от договора и от самого вида владения. Возьмем, к примеру, хемуу — с точки зрения пони, они рабы правителя, но единственная их неволя — это то, что они выполняют приказы правителя там, где он прикажет, и занимаются тем, что он потребует. Они имеют право на дом, на семью, и нередко являются очень опытными в своем деле зебрами. У них нет даже надсмотрщиков и есть гарантированный отпуск в сезоны посева и сбора урожая, они получают еду и деньги за свой труд. Нередко, они сами имеют пару рабов — сохемуу, которые, в свою очередь, получают еду и кров, становясь их подмастерьями. В результате получаются некие цепочки зависимых друг от друга зебр, с четкой иерархией. Рабов без прав, в том смысле, который имеют в виду пони, мало — в основном, это преступники, предатели, дезертиры и прочий сброд.

— Тогда почему же мать Ринги и ее саму ждала огненная яма?

— Не видя их договора, я не смогу тебе ответить на этот вопрос. — Задумчиво ответил он. — Но если ты дашь мне время, я смогу узнать.

— Я хочу, чтобы Ринга смогла снять ошейник.

— Сделаю все возможное. Но ты должен понять, что оковы — необратимая магия, и даже если ее доброе имя удастся восстановить, ошейник, скорее всего, останется навсегда, пусть даже и лишенный магии.

— Это тоже неплохо.

— Да особенно то, что ты сейчас ведешь себя как истинная зебра-хозяин! — Он снова басовито заржал. — Ты заботишься о тех, кто от тебя зависим, и это и вправду хорошо!

— Кстати, о договоре. Почему же я не получил его на Рингу?

— Потому что она осужденная. Ты же не заключаешь договор со шкафом, к примеру? Тот же принцип. Теперь она твоя вещь.

— Жестоко.

— Жестоко было бы, если бы она попала не к тебе, и я очень надеюсь, что ты не дашь равнодушию и желанию обладать проникнуть в твое сердце, ведь тогда ты станешь именно тем, кого осуждаешь в нашем обществе.

— Наверное, тебе не стоит об этом беспокоиться , ведь для меня рабство — оно и есть рабство, в самом плохом смысле этого слова, как бы не относились к нему Зебры или пони.

— Просто ты еще молод и глуп. — Он коварно усмехнулся, и с его наружностью, это вышло очень впечатляюще, даже пугающе. Он подошёл к столу что стоял в центре комнаты и взял с него два свитка, протянув их мне. — Пожалуй, раз об этом пошел разговор, то начнем мы с подарка за прошлый год.

Я взял из его копыт свитки, но, как это ни было бы удивительно, ничего в них не понял, так как они были на зебрийском, хотя, по их виду, сразу становилось понятно, что это официальные бумаги. Были даже гербовые печати и прикрепленные к ним ленточки. Я с удивлением поднял глаза на Медведя, который, кажется, только этого и ждал.

— Надо понимать, что читать тебя никто не учил? — Я немного смутился.

— Ну, не по-зебрийски же!

— Мдаааа... Как-то я об этом не подумал. Ладно, поступим иначе! — Он развернулся к двери, и что-то отрывисто гаркнул, причем так громко, что у меня зазвенело в ушах. Тут же, в зал влетели две зеброчки, на вид лишь на пару лет моложе меня, почти жеребята. — Это Кшанти и Кесна, подарок от меня, и нашего достопочтенного отца — Подойдя к нам, зеброчки согнулись в самом низком поклоне. — Кшанти обучена счету и ведению хозяйства, Кесна — травничеству и мастерству повитух. Обе знают эквестрийский, обучены изящным искусствам, танцам и поэзии.

— Эмм... Медведь...

— Возражения не принимаются! — Его лицо вплотную приблизилось к моему, вначале улыбавшееся, но тут же посуровевшее. — Ты — зебра, один из нас, и жить ты должен как мы, чтя наши традиции, и наш быт.

— Меня убьют. — тихо проворчал я. Медведь лишь тихо фыркнул, словно показывая, что не кобылье это дело. Но видимо поняв, что слегка перегнул палку, он все же пошел на попятную.

— Потом отошлешь их к Иийисе, она будет рада таким смышленым головкам. Но примешь этот дар ты, по всем правилам — уж извини, но традицию ты должен соблюдать! — Проворчал он. — А то слухи поползут, нехорошие.

— Какие еще слухи?

— К примеру о том, что ты слабоват. А это очень плохо, многие захотят это проверить, что, в свою очередь, тебе аукнется. Ты должен понять одно — как бы тебе ни хотелось, но жить тебе придется по нашим правилам, и если у нас считается нормой главенство жеребцов, то тебе придется соответствовать, иначе, ты рискуешь и своей жизнью, и жизнью моей сестры. А этого я допустить не могу.

— Мне это не нравится. — Тяжело вздохнув, ответил я.

— Это все твое воспитание. Матриархат! — Он снова заржал, и хлопнул меня по плечу, от чего оно нехорошо заныло. — У нас жеребцы распоряжаются кобылами, а не наоборот, что противно предкам и самой природе! Ну ничего, повзрослеешь — начнешь находить в этой традиции много положительных черт.

— Что может быть положительного в насилии?

— Кто сказал “насилие”? Они вступают в эту связь добровольно, это их шанс, и поверь мне, мало какая кобыла станет его упускать. Ну, а если и не захочет, то так и скажет. — Он тяжело вздохнул, и осуждающе взглянул на меня. — Это та часть заботы, которую хороший хозяин должен выказывать своим кобылам. У вас это называется “табун”, у нас — это долг, ведь обращая внимание на своих рабынь, ты даешь им не только удовлетворение, но и шанс на жеребенка, причем не кобылы выбирают тебя, а ты — их. Так справедливей, честнее, ведь ты должен будешь предоставить такой шанс любой подвластной тебе кобыле, какова бы она ни была. У вас, если кобыла некрасива или больна, ее шансы на маленькое счастье невелики, у нас же — неизмеримо больше, ведь это твоя обязанность, твоя ответственность. Посмотри на меня — если бы этой традиции не существовало, меня бы не было, я бы просто не появился на свет. Да, я не знаю свою мать, что нередко огорчает меня — ведь она рабыня, одна из сотни, окружающих отца, но мое сердце радуется, когда я думаю, что наверняка она горда за меня, что мое рождение и те три года, что она воспитывала меня, были лучшим подарком ее господина. И в свою очередь, я стараюсь дать своим рабыням тот же шанс, даже трехногой Серви, и их дети радуют меня не меньше, чем рожденные от жён и наложниц.

— И сколько их у тебя?

— Кого? Детей или кобыл?

— И тех, и других.

— Сейчас у меня восемь сыновей и шестнадцать дочерей, а так же три жены, семь наложниц и сорок рабынь.

— И это... достойно? По вашим меркам?

— Более чем, хотя далеко не самый большой счет. Я, в отличии от некоторых, не переоцениваю свои возможности, и не беру больше, чем смогу прокормить и достойно обеспечить. У каждой моей кобылы есть своя комната, свое имущество, даже у рабынь есть украшения из чистого золота, и пусть не большое но ежемесячное жалование. И более того, каждая из них знает, что если она найдет жеребца лучше и добрее меня, согласного взять ее в жёны, ему даже не придется платить за нее выкуп, и поверь мне, такие находились. Семерых я отпустил — они нашли свою любовь среди хемуу и жителей городов, живут они счастливо, ведь я не поскупился даже для тех, кто ушёл к царским рабам, на хорошую свадьбу и небольшое ежемесячное жалование. Они счастливы — я счастлив.

Судя по переглянувшимся в удивлении зеброчкам, и их расширившимся глазам, это были и вправду шикарные условия.

— А как же, по-твоему, смогу обеспечить их я?

— О, об этом не беспокойся! Пока ты не приедешь в Зебрику, этим вопросом займусь я. Иийиса ничего не узнает, а ты можешь быть спокоен.

— Всем обеспечишь? — Я иронично взглянул на Медведя.

— Только кровом, едой и содержанием. Об остальном позаботишься сам. — Как мне показалось, немного смутившись, произнес он. — Ладно, с ними потом разберешься, не маленький, а теперь — давай перешерудим ту гору, которая все это время тебя ждала. Несите все сюда! — Приказал он зеброчкам, на что они, немедля, побежали ко входу.

— Многое тебе уже не понадобится, но ты хотя бы будешь знать, что оно у тебя могло бы быть.

В следующие полчаса мы копались в груде детских вещей, которые, как и говорил Медведь мне теперь были без надобности. Игрушки, всякие мелочи и, как ни странно, сладости, которые уже страшно было пробовать — все это, со смехом, отправлялось обратно в коробки, кроме пары занимательных вещиц, которые я все же решил не отправлять обратно в ящик. Первой стал набор для игры в сенет — большая, прямоугольная коробка, инкрустированная янтарем и обсидианом, украшенная по бокам тонкой вязью из золотой нити.

— Выглядит очень здорово. Достойна, чтобы поставить ее перед гостями, но не практична — янтарь быстро царапается. — Заключил Медведь. — Но играть тебе надо будет научиться, ведь это одно из любимейших развлечений нашего народа. Даже у осужденного раба есть право владеть набором для этой игры.

— И как в нее играть?

— Хехе, попозже покажу. Но учти, будешь играть с Кха — следи за фишками, а то уболтает, и ты окажешься в дураках.

— Понял.

Вторым же предметом, который меня ждал с двенадцатилетния, стал забавный металлический диск, по форме напоминающий шпульку — даже толстая нить присутствовала. Улыбаясь, Медведь легким движением закрепил нить на ноге, и кинул диск от себя. Тот, с легким жужжанием полетел вперед, и как мне казалось, остановленный нитью, должен был просто грохнуться на пол, но в место этого, он вновь оказался в копыте Медведя.

— Не понял… — Удивился я.

Медведь вновь повторил этот фокус, немного его усложнив — теперь диск не просто вылетел из его ноги, а устремился к полу, и за мгновение до удара об пол, Медведь слегка повел копытом в верх, отчего диск словно подпрыгнул, до уровня его носа, и почти прямо вернулся в его копыта.

— Это Хой-Хо — и оружие, и развлечение. Мастера этих игрушек такие фокусы выделывают, что иной раз задумаешься, есть ли у них кости, а если такой штукой заехать поносу — будет очень даже больно. — Он снял веревку с ноги, и протянул мне игрушку. — На, попробуй. Очень полезна для развития реакции и координации.

После пары неудачных попыток, я научился лишь правильно наматывать веревку, и получил игрушкой по плечу. Медведь был прав, это действительно было больно.

— Ничего, научишься. Запасная веревка есть, папирус о том, как ее крутить — тоже, правда, на нашем языке, но думаю, что скоро это перестанет быть для тебя проблемой.

— А теперь то, что будет тебе полезно. — Многозначительно пробасил он. — Это ты должен был получить в прошлом году. — Он начал раскладывать передо мной необычную черную броню с красной полосой, идущей от загривка к середине бедра, где она сворачивалась спиральной завитушкой. — Поскольку ты высоко-рожденный, ты обязан послужить нашему отцу и нашему народу. С момента подписания договора, ты был зачислен в сераткул Квамбе, Славный капикул Каменного изамджи, азабом Красной сакки. Это, кстати, большая честь, даже я ее не сразу удостоился. — На свет показался такой же черный шлем с короткой красной кисточкой. — Когда ты приедешь, первые три месяца ты будешь служить как обычный воин, и лишь потом получишь право носить этот доспех, но это не значит что его нельзя примерить! — Почти заговорщицки прошептал он, нахлобучивая мне на спину тяжелую, скрипучую обновку. Минут через двадцать я был плотно упакован в броню — она сильно отличалась от привычных легионерских лат и тех, что использовали в гвардии — в первую очередь своим весом. Доспехи были легче, более подвижны и не смотря на плотный обхват, двигались гораздо легче и почти не замечались при движениях.

— Это все потому, что тактика ведения боя у нас разная. Мы предпочитаем быстрый, маневренный бой, тело зебр более способствует этому — оно быстрее и выносливее, но гораздо более хрупкое. Против тех же земнопони, закованных в сталь, мы не можем выстоять и не погибнуть, поэтому нам нужна скорость и ловкость. Хотя к концу войны мы создали доспехи, по живучести не уступающие стали — к примеру, этот может сдержать арбалетный болт, выпущенный со ста шагов. Синяк, конечно, будет отменный, но уж лучше синяк, как я полагаю.

— Не хватает только прорези для крыльев. — Задумчиво рассматривая себя в зеркале, подметил я.

— Ты сначала проверь, а потом говори — Усмехнулся Медведь.

Я попробовал раскрыть крылья и, как ни странно, они легко выскользнули из-под красной полосы. Доспех совершенно не стеснял их движений, и при этом сидел, как влитой, совершенно не беспокоя тело ненужными движениями.

— Этот доспех делал мастер Рохок, и поверь мне, лучшего ты не найдешь. Он с трудом нашел десяток пегасов, согласившихся, чтобы он изучил строение их тел, их движения и крылья, и лишь потом принялся за работу. Это, кстати, третий вариант. Первые два он сам забраковал, поскольку счел их недостойными, несмотря на то, что пегасы были в восторге.

— Передай ему мою благодарность. — Но, как ни странно, Медведь удивился этой просьбе, и что-то тихо проворчал, выразительно закатив глаза.

— Он делал его не для тебя — он делал его для себя, чтобы доказать прежде всего себе, что он это может, что он, прежде всего, мастер. До тебя и твоей похвалы ему дела нет. Я даже сильно сомневаюсь в том, что те деньги, что ему были заплачены, хотя бы наполовину оправдали его затраты.

— Надеюсь это такой характер, а не зебрийская традиция?

— Характер? Доброе слово всем приятно, но не каждый готов его принять. К примеру, такой перфекционист, как Рохок. Который вечно недоволен, и похвалу чтит за оскорбление. — Он снова потянулся к коробке. — А этим мастерам я твое благое слово передам! — Он вытащил из коробки богато украшенные ножны, выполненные в том же стиле, что и доспехи. — Они назвали его “Праведный” — Положив ножны передо мной, сказал он.

Я аккуратно захватил зубами рукоять — тонкую, обвитую невзрачным кожаным шнуром, что после богатства ножен как-то даже смущало, но при этом, она оказалась очень удобной. Я потянул лезвие на себя, и вытащил меч. Легкий, он не перевешивал мою голову, стройный, с легким изгибом, больше присущим грифоньим саблям; лезвие было украшено удивительной гравировкой, словно на лезвие налили расплавленное золото, и оно застыло в картине, изображающей зебру в броне и шлеме, в яростном прыжке на воображаемого противника, вытянувшую для удара передние ноги, краешек копыта одной из них был острием клинка.

— Ого! — Я не нашёл, что сказать.

— Да, поражает, и притом, это боевое оружие. Я не знаю как, но мастера оазиса Саншок научились сращивать совершенно разные металлы, казалось бы, вступи с таким клинком в бой, и золотой слой отвалится, раньше или позже. Подделки, кстати, так и проверяют — сгибая несколько сотен раз, но нет, на настоящем золото остается! Клинок не расслаивается, как подделки. Но это не самый лучший подарок. — Он что-то прокричал на зебрийском, и очень скоро, в комнату вновь вошли зеброчки, аккуратно неся большую раму с натянутым на нее полотном. Как я сразу догадался, это была картина, но то, что на ней было изображено, скрывалось за окутывающей ее тканью. — Итак... Вот, можно сказать, мы и добрались до самого главного. — Зеброчки аккуратно поставили картину, прислонив ее к одному из книжных шкафов. — Думаю открыть ее ты должен сам.

Я с интересом подошёл к картине, и стянул с нее прикрывающее ее полотно. К моему удивлению, на ней была изображена зебра — очень тонкая, почти хрупкая фигурка, сразу было видно что она чуть младше меня. Короткая, почти мальчишеская грива, и как мне показалось, очень длинные, наверное, даже для пони, ноги. Она стояла полубоком, на фоне роскошной растительности, которая, как рамка, окружала ее. Голубые глаза, еще более яркие, чем у Медведя, смотрели на меня довольно хмуро, да и вообще, создавалось впечатление, что она чем-то недовольна.

— Позволь представить тебе Иийису Нгомо Сесе Квамбе, шестую дочь Великого и Непревзойденного Нгомо Сесе Квамбе, Обьединителя Саванны. И твою будущую жену. Теперь ты видишь, как тебе повезло, с такой-то красавицей? — Гордо заявил Медведь.

— Какая-то она грустная. — немного шокировано ответил я.

— О нет, это она еще улыбается, притом довольно искренне. Обычно она еще кислее. Но в этом ты и сам убедишься, буквально через год.

— Через год? — Удивленно спросил я.

— Конечно, через год. Сборы в дорогу — дело не быстрое, особенно для кобыл. Особенно, если они собираются пересечь океан, и оставаться в чужой стране довольно долго. Выезд дочери правителя — это несколько караванов, везущих множество богатых даров, украшений, рабов и рабынь, и множество нужных при дворе вещей. Они должны пересечь земли Зебрики и выйти к Уадж-Ур, Великому Морю, что зовете вы Морем Вечности. Затем — погрузиться на корабли, и с великими предосторожностями двинуться в путь. Поверь, поспешность в этих делах просто неприлична. Поэтому-то я и привез тебе этот портрет.

— Через год… — Вновь задумчиво повторил я, глядя на портрет той, что должна была стать моей женой, одновременно смущенно и шокировано — для меня это стало полной неожиданностью, тем более что я помнил обещания Луны затянуть этот процесс. Казалось, свадьба где-то далеко и маловероятна, но теперь... Медведь, словно понимая мои чувства, дружески похлопал меня по плечу и терпеливо молчал, пока я пытался осмыслить эту новость. Так мы и просидели несколько минут, в полной тишине.

— Тебе еще повезло, что мой отец мудр, решив, что именно она достойна тебя. Изначально твоей женой должна была стать или Экеб, или Эорис. Экеб старше тебя на год, она красива — даже красивее Иийисе — она блистает в высшем обществе и завораживает его. Эорис — твоя сверстница, у нее характер истинной воительницы, непримиримый и жесткий. Она не так красива, но ее воля и желание схватки не уступает жеребцам. Когда-нибудь, быть может, она все же уговорит отца, и он разрешит ей уйти к Ханами. Долгие годы я не понимал, что же увидел отец в Иийисе, почему он выбрал ее — дочь от самой нелюбимой жены, от кобылы, навязанной ему духовенством, которую он и посей день избегает. И когда понял, то гордость за мудрость отца переполнило мое сердце. Зачем красота или сила, когда в них нет мудрости? Иийиса мудра не по годам, с детства окруженная свитками, полными мудрости наших предков, она впитывала эти знания под строгим контролем своей матери. Но не только мудрость предков ее достоинство, у нее есть и жизненная мудрость, ее решения взвешены, а советы — всегда полезны. Он разглядел в ней это и понял, что именно она должна занять это место, направлять тебя своей мудростью и знаниями, сглаживать тебя и твои взгляды так, чтобы тебя принял мой народ, Она сама этого, наверное, еще не понимает, но как мне теперь становится понятно, отец и вправду преподнес тебе самый великий дар, который только смог. — Он тихо поднялся, и вышел из комнаты, оставляя меня наедине с портретом.

Я не знаю сколько я так просидел, смотря на портрет — мне показалось, что недолго, но когда Медведь вернулся, явно подозревая, что я уснул, за окнами уже стемнело. Впрочем, как и в моих мыслях. Давила неизбежность, неуверенность, мысль о предательстве, но при всем при этом, и мысль, что с какой-то стороны, мне и вправду повезло. Было стыдно за эту мысль и перед собой, и перед девочками, как-то за этим всем ушло на второй план то, что они от меня отвернулись и вполне возможно, даже ушли.

— Ты в ней вознамерился глазами дырку пробурить? — Участливо поинтересовался Медведь, глядя то на меня, то на портрет, словно проверяя, не просверлил ли.

— Нет, просто… — Неопределенно ответил, я стряхивая с себя оцепенение.

— Это сложно принять, я понимаю. Сложно понять, как это получилось, но тебе ведь, в сущности, это и не нужно. Вы станете хорошей парой, это понятно, и не потому, что так нужно — в вас есть что-то похожее, что-то родственное, маленькая частичка ваших душ. А пока, если эти мысли о будущем и о браке тебя тяготят — выбрось их, ведь страхи и сомнения страшны, они растут в твоей душе, питаемые страхом, они мешают тебе жить и принимать правильные решения. Они не нужны. — Он снова накинул полотно на портрет. — Если хочешь, повесь ее у себя дома. Наслаждайся ею, цени, но не дай своим страхам превратить ее в тотем ужаса и отвращения.

— Я постараюсь, Медведь. — тихо произнес я.

— И это хорошо! — Он весело рассмеялся, и потащил меня к выходу. — Хватит тут рассиживаться! Нас ждет приятный вечер, сенет и кобылы! Конечно, его вполне может омрачить бухтение Кха, но что с него взять… Ладно, давай снимать с тебя доспехи — они все же ни к чему, и будут только мешать. — Он хитро улыбнулся, словно на что-то намекая.

— Я не умею. — задумчиво произнес я.

— А? Ты о чем?

— Я в сенет играть не умею.

— А, ты об этом. Так научим! В принципе — ничего сложного, главное палочки научиться правильно кидать. — Слово “правильно” он выделил особо, почти протянув его, и заговорщически мне подмигнул. — Поэтому играть будем твоим набором, а то Кха свои палочки знает, а я, как назло с собой свой набор не захватил.

Быстро сняв с меня доспехи, мы, пройдя по второму этажу, спустились на первый, где миновав уже знакомый мне зал философов, вышли в просторный зал. Так же, как и покои на втором этаже, он не имел одной стены, и выходил на большую веранду. Посередине его стояла большая купальня, в которой уже плескалось несколько кобыл, в центре которой стоял небольшой фонтан, изображавший двух зебр, жеребца и кобылку, в довольно непристойной позе. Грудь кобылы была прижата к земле, а задние ноги широко расставлены, копыта жеребца стояли на ее спине почти у самой шеи, а его голова смотрела в потолок так, что лица не было видно. Голова же кобылы была повернута вбок, ее зубы сжимали ручку почти опрокинувшегося кувшина, что казалось, вот-вот выпадет у нее изо рта. Из него непрерывно лилась вода, от которой поднимался легкий парок, и пройдя чуть дальше, я увидел, что вода лилась не только из кувшина — она стекала тонкими струйками и по бедрам, по ногам кобылы.

Заметив меня, кобылы в купальне затихли и начали откровенно рассматривать меня. Тут были и мои зеброчки, несмело выглядывавшие из-за постамента фонтана, и незнакомые мне кобылы разных возрастов, я так же узнал ту, что встречала меня сегодня на посту охраны. Их возраст варьировался, от совсем юной кобылки, что дурачилась с моими зеброчками, до довольно старой и дряхлой кобылы, вольготно развалившейся в дальнем углу купальни. Они начали негромко перешептываться между собой, что меня немного смутило, но как ни странно, никто меня, похоже, не боялся, несмотря на то, что облика на мне не было.

— Это Эрох и Аквилла, дочь Нептоса — бога вод. Такие фонтаны ты будешь видеть часто. Это — один из наших символов плодородия. По легенде, кагда-то, в самом начале времен, весь мир был одной большой пустыней. — Из-за фонтана, со стороны веранды, к нам вышел Кха. — Нептос не считал нас достойными своей благодати, но и не желал нашей смерти. Он размышлял о наших достоинствах и недостатках, а пока он решал, его дочь Аквилла, по его просьбе, приносила первым зебрам и животным воду — ровно столько, сколько нам было необходимо, но не больше, каждый раз отмеряя меру из своего волшебного кувшина. Ровно на один день — и зебрам, и животным. Все были равны перед ней, но мысль бога глубока, как и его воды, и несколько сотен лет, что мир ждал его решения, в конце концов, оказались слишком долгим сроком для нетерпиливых. Именно таким был Эрох, седьмой сын Карроса. Молодой охотник, чья слава на охоте затмевалась только славой в постели. Два года он соблазнял Аквиллу, каждый день приходящую в город, чтобы отмерить ее жителям меру воды. Он красовался перед ней, он приносил ей дары, всячески обращая на себя ее внимание, он потерял интерес к другим кобылам, и мечтал лишь о ней, но она не замечала его, ведь таких, как он, было много. Из юноши Эрох превращался в статного жеребца, и с каждым днем все больше боялся не успеть, и в конце концов, он решился на святотатство. Он подстерег Аквиллу у стен города, и взял ее силой. Молодая богиня никогда не знала жеребцов, для нее существовали лишь кувшин и мера, заглушавшие ее позывы, но Эрох разбудил в ней доселе дремавший инстинкт. Аквилла рассказала о случившемся отцу, и в ярости, он запретил ей приносить на землю воду. Сначала Аквилла обрадовалась своей свободе, своей отомщенной чести, но на седьмой день ее естество стало брать над ней верх. Свободная от своего долг,а впервые она осталась одна, наедине с собой. И она не выдержала — взяв свой кувшин, она вернулась на умирающую от жажды землю, и увидела, что зебры и животные умирают от жажды, и сердце ее смягчилось, видя несправедливость отца. Она нарушила его запрет и напоила страждущих — всех, кроме Эроха. Так продолжалось несколько месяцев, но Эрох не умирал, как ей того хотелось, он по-прежнему приходил к ней, просил прощения, приносил дары... Но не получая свою меру, он жил лишь жалостью других, по капле дарующих ему жизнь, ведь нельзя судить за любовь. И видя сплоченность зебр, сердце Аквиллы начало потихоньку наполняться прощением к Эроху, а по мере этого и семя любви, посееное им, начало взрастать в ее теле. В конце концов, много лет спустя, когда Эрох уже стал старцем, она отмерила ему его меру, но он не взял ее. Он вылил ее в землю, откуда, через несколько дней, пророс первый росток оазиса Рема. Аквилла удивилась его поступку, но ничего не сказала. Каждый день они встречались на одном и том же месте, и этот ритуал повторялся — она отмеряла, он жертвовал. Но в один прикрасный день Эрох не пришел. Вечно молодая Аквилла не знала, что такое старость и дряхлость, но Эрох был смертен, и смерть уже шла по его следам. Аквилла удивлялась тому что он не приходит, она ждала его, его улыбку, его озорной голос, его маленькие дары, что радовали ее... Но он все не приходил. Она сутками стояла под деревом, надеясь что он просто опаздывает, но его все не было. Тогда она уходила, но прежде — отмеряла меру и выливала ее в корни дерева. Тревога поселилась в ее сердце. В конце концов случилось неизбежное, и Эрох умер. Старейшина города решил отблагодарить его память за чудо что он подарил городу, за дерево, что росло на их месте встреч с Аквиллой. Они похоронили его под этим деревом, и с этого дня, каждый житель города был обязан отдавать ту каплю воды, что оставалась для Эроха, дереву, что хранило его покой. Сначала Аквилла не заметила, что каждый подходящий к ней проливает каплю воды в корни дерева Эроха, она ждала его, выискивая его лицо в толпе. Но к концу дня она поняла, что и сегодня он не придет. Взяв кувшин и мерный стакан, она отмерила его меру, и уже хотела было вылить воду в корни дерева, но с удивлением увидела, что в корнях образовалась целая лужица воды. И именно в этот момент к ней подошёл охотник Родан. Когда она отдала ему уже отмеренную меру, то с удивлением увидела, что он пожертвовал половину ее дереву. “Зачем ты это делаешь?” — спросила она. “Чтобы почтить моего отца” — ответил он. “Но разве не лучше бы было, если бы он выпил ее?” — спросила она. “А он и выпьет, ведь он там, под корнями. Там мой отец Эрох”. Сначала она не поняла, что он имел в виду, но потом она вспомнила о смерти, и в отчаянии, она разрыдалась и плакала, не переставая, несколько дней. Она не хотела уходить от дерева, и ее слезы пропитали землю вокруг него. Видя плачущюу богиню, зебры не решались ее беспокоить и ждали, молча проходя мимо убитой горем Аквиллы. Для них смерть была естественна, и ничего с этим поделать было нельзя, а раз это неизбежно, то зачем зря тратить воду на слезы? Под деревом она провела сорок дней, и чтобы смерть от жажды не коснулась других Зебр, она поставила свой кувшин и мерный стакан на дороге, чтобы каждый желающий смог утолить жажду, и сам отмерить свою меру. В конце концов, боги сжалились над ней, и вернули Эроха молодым и здоровым, таким, как в тот злополучный день когда он взял ее. Их радости не было предела, и вот, ночью, когда город спал, она позвала его с собой к отцу, вымаливать прощение для Зебр и Эроха. Но Нептос наблюдал за ней и знал, что происходит, знал о том, что она нарушила его запрет и зебры живы. Покинув город с весельем и песнями, молодые шли по пустыне, по пути, знакомому лишь Аквилле, и где-то в середине пути, любовь взяла над ними верх. Аквилла отдалась Эроху, держа в зубах кувшин, чтобы не пролилась вода, а крики ее удовольствия небыли слышны на небесах. Они потеряли счет времени, и Нептос удивленный их задержкой пошел их искать, и нашел в самый неподходящий момент. Он разозлился на них, и его злоба обратила молодых в камень — он лишил их воды что была в их телах. Кувшин же, что был зажат в зубах Аквиллы, так и остался наклоненным, и вода из ее кувшина по-прежнему льется на благословенную землю, по капельке, наполняя и питая ее, насыщая природу и даря жизнь нам всем. — Кха закончил, и я с удивлением заметил тишину, что воцарилась вокруг нас.

— Хорошая история! — Ухмыльнулся Медведь. — Но самое-то главное ты и не рассказал.

— Эхх, о чем ты только думаешь, Медведь!

— Знамо о чем! К примеру, о том, что он может по незнанию влезть в такую купальню.

— И верно, о этом я и вправду забыл. — Он усмехнулся — Этими статуями украшают особые купальни. Каждая свободная кобыла или рабыня, имеющая разрешение своего господина, независимо от возраста, имеет право прийти в подобное место за удовлетворением своих надобностей — Кха слегка смутился. — Но есть свои правила. Например, в купальне выбирает кобыла, и если она скажет нет, пусть даже она распоследняя рабыня, то ты не имеешь права настаивать, и тем более, ее принуждать.

— То есть, они все… — Я неуверенно покосился на купальню — Пришли сюда… За этим?

— Да. Это место обязательно в поселениях зебр, чтящих новый обычай. — Тихо ответил Кха. — И помни, это правило действует только в купальнях Эроха и Аквиллы. В остальных случаях жеребцы моются отдельно, кобылы — отдельно. Кобылья купальня украшена Аквиллой, купальня же жеребцов — Эрохом. Они всегда стоят на входе. В редких случаях допускается исключение — к примеру, таких вот маленьких купальнях, когда нет возможности поставить отдельные залы для тех и других, и тогда Эрох и Аквилла стоят рядом или друг напротив друга.

— Понял. — Смущенно ответил я.

— И еще, чтобы для тебя это не было шоком: соитие проходит открыто, в купальне или рядом с ней. — Медведь снова заржал, увидав мое вспыхнувшее лицо. — Не бойся, это не так страшно, как кажется, и имеет свои прелести. Хотя в этом ты скоро убедишься и сам. Главное, помни — считается хорошим тоном для жеребца регулярно посещать такие купальни. В них ты не только моешься или удовлетворяешь потребность других членов племени или рода, но и помогаешь своим соплеменницам, ведь обычай советует приходить сюда с небольшой суммой денег, или подарками. Ты оставляешь их в большой вазе у входа, и позже, старейшины помогают с их помощью тем, кому это нужно. Всяк, приходящий сюда, чем-то жертвует, и пусть даже мы — чем-то большим, нежели кобылы. Но предки решили, что это мудро, и не нам с ними спорить.

— А если меня выберет страшная кобыла? — Еще более смущенно произнес я.

— Ты можешь сделать вид, что тебе уже пора уходить. Эта маленькая лазейка не раз спасала меня. — Тихо ответил Кха.

— Да и всех нас. — Вторил ему медведь. — Но если это частная купальня, вроде этой, то тебе не стоит о этом беспокоиться.

— А как я вообще узнаю, что она меня выбрала?

— Поверь мне, узнаешь. Она или скажет, или возьмет инициативу в свои копыта. — Ответил Кха. — Но что-то мы тут застоялись.

Опасливо поглядывая на купальню он развернулся, и пошел дальше, на веранду. Мы с Медведем пошли за ним, и вышли к трем невысоким кушеткам, с мое колено высотой, поставленных изголовьями к низкому столику, уже уставленному фруктами и какой-то не известной мне зебрийской едой, среди которой я сразу распознал халфу, которую тут же возненавидел. Посреди стола уже стоял набор для игры в сенет, а рядом со столом, слегка дымя, стояли три кхалиса, трубки от которых шли к ложам, и повисали на крючке. Кха взобрался на дальнюю от входа кушетку, и пригласил нас сделать то же самое. Ложе было довольно жёсткое, но на нем обнаружилась куча небольших, пестрых подушек, которые, по примеру Кха и Медведя, я тут же подложил под колени и грудь. Кха тут же потянулся к трубке и затянулся паром. Выпустив его причудливым облачком, он взглянул на нас, и его взгляд на мгновение застыл на мне, пристально изучая, после чего вернулся к Медведю.

— Значит, настало время? — Спросил он у него.

— Да, Кха. Настало. И я смиренно прошу твоей помощи.

— Не стоит, я не откажусь, поскольку и сам верую в то, что мы приняли правильное решение. — Он вновь затянулся и выпустив ароматный дымок, взглянул на меня. — Наша культура сложна и многогранна, наши верования и обычаи нередко не нравятся пони, но это наш путь, и никто не вправе судить нас за него. Тебе придется стать одним из нас, пусть не внешне, но внутренне, и это самое сложное. Но главное — ты будешь свободен от оков веков, от пережитков прошлого, благодаря частичке Эквестрии, и мы надеемся на то, что это поможет и нам стать лучше. — Кха снова затянулся, и задумчиво выпустил пар.

— Я это ему уже говорил. — Усмехнулся Медведь, за что удостоился строгого взгляда Кха.

— Я и не отказываюсь от этого. — Скромно добавил я.

— У тебя нет выбора. С этого момента привыкай, что твои решения оцениваются не синяками, не обидами, а жизнями как зебр, так и пони. На твоем пути, как бы ты того ни хотел, будут ошибки, и у них будет своя цена.

— Не пугай его по зря, он все это поймет, но со временем. А пока — не усложняй его жизнь. — Проворчал Медведь.

— Муад’диб, а ты помнишь, что разрешение твоего отца тебя пороть для прилежания и лучшего изучения наук, еще никто не отменял?

К моему удивлению, Медведь как-то сразу сдулся и обиделся, положив голову на изголовье своего ложа.

— Дурацкое имя. И вообще, никаких Муад’дибов не знаю! Я — Медведь!

— Инфантильный подросток, вот ты кто, хотя уже четвертый десяток живешь. — не отвечая, Медведь молча перевернулся на спину и подтянул к себе трубку своего кхалиса, после чего, затянувшись, выпустил пяток колечек из дыма.

— Приеду домой, и сразу прикажу тебя вернуть, арестовать и казнить. — После недолгого молчания, пробурчал он.

— А с кем играть будешь? И от жен к кому убегать? — Насмешливо поинтересовался Кха.

— Играть с тобой — себе дороже, ты жулик и плут. А сбегать буду в летний дом. — Он тихо засмеялся, и его смех подхватил Кха.

— Когда-то этому оболтусу пришло в голову сменить имя.

— Не “когда-то”, а когда я получил под начало свою первую изамджи, и было это пятнадцать лет назад. — Поправил Медведь.

— Старое, “Муад’диб”, ему не нравилось, хотя имя-то хорошее… — Продолжил Кха, но тут же был прерван Медведем.

— Да уж, хорошенькое имя, обозначающее маленькую пустынную мышь! — Скептично произнес он, и вновь затянулся дымом.

— Учитель пустыни. Мудрое животное, и именно за мудрость тебе дали это имя, хотя сейчас мне лично кажется, что твой отец ошибся.

— По-моему, как раз не за мудрость, а за то, что я был при рождении очень маленьким, и больше походил на мышь.

— Но все равно, воины приняли его новое имя, и всю войну он прошёл как Медведь. Да и потом уже никто и не вспоминал о его настоящем имени, кроме семьи и учителей.

— Отец до сих пор ворчит на меня за это.

— И правильно делает. — Ответил Кха.

Наблюдая с интересом за их дружеским спором, я потихоньку начал осматривать стол. Мне хотелось пить да и есть тоже, поэтому я потихоньку отпил из своего бокала, стоящего передо мной. Жидкость в нем была темно-красная, со странным, терпким вкусом, но вполне приличной, а среди знакомых мне фруктов был только виноград, апельсины и яблоки, поэтому несколько виноградин тотчас же отправились в мой рот.

— Давай лучше сыграем? — Предложил Медведь.

— Я же жулик и плут? — с наигранным удивлением произнес Кха.

— Ничего, нас трое, и за тобой всегда кто-нибудь будет следить! — Коварно улыбаясь, ответил Медведь.

— Когда же ты уже поймешь, что я просто удачливее тебя? — Усмехнулся Кха.

— Когда перестану находить засечки на твоих палочках!

— Какие, к милости предков и твоего отца, скажи мне, засечки, на палочках? Это был лак, но кто же знал, что он со временем трескается?

Тут же были расставлены фишки, и начался спор, по каким правилам играть. Но видимо поняв, что я не разбираюсь в происходящем, они сбавили обороты и Кха начал объяснять правила и историю игры.

— Считается, что изобрел игру мудрец Тевт для того, чтобы выиграть у божества Луны несколько лишних дней для его возлюбленной Нут, на которую богиня солнца наложила проклятие — она не могла родить детей ни в один из триста шестьдесяти дней года. Луна была заинтригована и приняла вызов, уповая на свою мудрость. После долгих споров, на кон поставили одну-семьдесят вторую часть «света» каждого из трехсот шестидесяти дней лунного года. Тевт выиграл пять лунных дней, которые отошли в дар богине солнца за прощение его жены, после чего в солнечном году стало триста шестьдесят пять дней, а в лунном — только триста пятьдесят пять. Ну а зебры получили новую игру, и пять лишних дней в календаре, что сильно расстроило Луну, и с тех пор она не играет... на календарь! — Кха усмехнулся своим мыслям. — Те, старые правила, со временем потерялись, но зато есть множество других, и разнообразные игры на этой доске. Он указал на мой набор — тридцать клеток в три ряда, на некоторых из них были выгравированы какие-то непонятные мне значки; десяток фишек в виде конусов из янтаря и камушков из обсидиана, а так же десяток палочек, окрашенных в золотой и черный цвета. Как оказалось, палочки использовались вместо привычных мне кубиков — кидая определенное их количество, в зависимости от варианта игры, подсчитывалось количество ходов, доступных в текущем коне игры, по очень простой схеме: сколько палочек упало твоим цветом к тебе — столько ходов ты и получаешь и поскольку первой игрой, которой меня решили обучить, было “Две дороги”, ходы распределялись по моему усмотрению на все мои фишки. Обычно, в начале игры, три фишки от каждого игрока ставились на противоположные концы игровой доски — как оказалось, разборной — квадратики с глифами можно было переставить в нужные места, и в данной игре они стояли двумя линиями на четвертой и шестой полосе доски. Попавшие на них фишки нельзя было атаковать, они назывались “вставшими на дорогу”. В остальных же случаях, если фишки оказывались рядом, то снова кидались палочки и определялось, какая из фишек снималась с доски. Прыгать через фишки было нельзя, но можно было сделать ход по диагонали, но такой ход стоил два очка за каждую диагональную клетку. Очень скоро игра увлекла меня, и я начал понимать, за что ее так любили зебры. Как мне показалось, главным в этой игре было не столько происходящее на доске, сколько споры и разговоры за игрой — Кха и Медведь ожесточенно спорили, что-то друг другу доказывая, обсуждали новости из дома, рассказывали анекдоты и всячески веселились, подтрунивая друг над другом. Я смеялся в месте с ними, иногда вставляя и свое скромное слово, а когда очередь играть переходила от меня к Кха, я ел фрукты и пил странный напиток под названием “пиво”, который щедро подливала мне маленькая зебра из тех, что я приметил в купальне. Оказалось, что она была “Служительницей Кувшина”, и наполнение кубков было ее обязанностью. Немного погодя, я в первый раз попробовал кхалис — его дым был очень вкусными и что меня сильно удивило — очень прохладным. Голова кружилась, и я незаметно для себя расслабился настолько, что буквально растекся по своему ложу. Проблемы куда-то ушли, и остались только радость и веселье. Я и не заметил как мои зеброчки подобрались ко мне и начали нежно покусывать за уши, их ноги мягко но настойчиво бегали по моему телу, легкими движениями окончательно расслабляя меня. Но кобыльей лаской небыли обойдены и Медведь с Кха. Медведя ласкала та зебра, что встретила меня на посту охраны сегодня днем, ее звали Кештат, а Кха же взяли в оборот две зебры постарше. Под их напором игра потихоньку угасла, и мы тихонько млели, у меня не было сил сопротивляться, когда я почувствовал чьи-то губы в неположенном месте, мне просто хотелось этой особой кобыльей ласки — нежной, неторопливой, почти садистcкой в своей неторопливости. Мир плыл как в дурмане, в какой то момент я заметил голову Кештат, мерно двигающуюся между бедер Медведя и Кха, перевернутого на спину и оседланного одной из его кобыл. Вскоре, в таком же положении оказался и я. Кажется это была Кшанти — она не спешила, медленно впуская меня в себя, в какой то момент она вздрогнула и почти упала на меня, но удержалась и продолжила движение, не спеша, впуская меня все глубже и глубже. Наслаждаясь мной, и даря наслаждение мне. Она замедлялась все сильнее, почти обжигая меня, ее движения становились все более резкими и рваными, и в скорее она упала на мою грудь мелко дрожа, и тихонько пища. Отдышавшись и немного придя в себя, она сползла с меня и тут же ее место заняла Кесна... Или это снова была Кшанти, ведь я их еще почти не различал. Она с силой взяла меня, резким движением приняв меня, с силой сжимаясь от боли. Она что-то негромко прошептала на зебрийском, и продолжила в том же ритме почти выбивая из меня дух. После Кшанти, с ее не спешностью, Кештат оказалась сущим наказанием, вызывая во мне удовольствие пополам с болью, и мне хотелось рычать, схватить ее, остановить... Но на это попросту не оставалось сил — она неминуемо тащила меня к финишу, и не заметила, когда я его пересек. Я рычал и извивался под ней от неимоверно сильных ощущений, и вскоре, она начала подвывать и еще сильнее прижиматься ко мне. Почти крича, она упала мне на грудь, но даже тогда она не остановилась, и силой сжимаясь, за несколько движений вытолкнула меня из себя. Но даже тогда она продолжила двигаться, ее глаза закатились, и вскоре, она упала на меня, затихая и сжимая меня в своих объятьях.

Спустя какое-то время, меня привел в чувство странный звук какого-то струнного инструмента — Медведь назвал его ситаром. Он сидел на краю своего ложа, в окружении Кештат и еще одной кобылы, и играл на нем что-то неспешное и мелодичное, а потом запел, спокойно, неспешно растягивая слова.

Над саванной занялся рассвет,

Словно капелька крови алый.

Ты сегодня сказала мне “нет”,

Ну а кончилось все диваном.

Ты орала и билась, как яростный зверь.

Ну а я же, тебе не мешая,

Наслаждался тобой,

Твоей дивной пи...

Тут Кха кашлянул, явно давая понять Медведю, что он подобрал не то слово.

...игрой,

От блаженства рай ощущая.

Алой кровью твоею пылает рассвет,

Как она, он девственно чистый.

Ты орешь, утверждая мне снова что “нет”,

Только я же тебя не услышу.

Тесно мне в твоей малой любви,

Что бывает лишь в самом начале.

Но немного ее, и уходят мои

Демоны, грусть и печали.

Он продолжил играть и спел еще несколько куплетов, но уже на зебрийском, хотя явно такого же содержания, неизменно награждаемый тихими смешками смущенных кобыл. Что было дальше — я вспоминал уже с трудом. Зебрийское пиво — напиток коварный, сначала оно расслабляет, а потом уже со всей силы бьет в голову. Ну а о том, что в нем есть толика алкоголя, мне, естественно, никто не сказал, как и о том, что эта толика — больше, чем в сидре или вине, а еще и этот кхалис, к дурману которого я не привык...

Как уверяла меня ночная смена стражи на замковых воротах, заявился я часа в четыре ночи, “в бравом виде, в броне, при оружии, и с криком, “Долой волосатую тиранию!” (тут они не поняли, точно ли волосатую, полосатую, или какую, ведь некоторым послышалось “пятнистую”, и даже “лунистую”), в обнимку с зеброй из охраны посольства, которая, по всей видимости, была в состоянии не лучше моего, но в тех же революционных настроениях. От греха подальше, они решили “сдать замок”, а заодно — предупредить мать, которая меня уже с нетерпением ждала. Свою товарку я оставил где-то на входе под предлогом, что “Все итак напуганные, поэтому не будем усугублять!”, и каким-то чудом, нигде не завалившись и даже всего пару раз упав, я дошёл до чертога принцесс.

Далее, со слов матери, я ввалился в покои одной из бабушек, где она меня поджидала, и у нас с ней произошёл интересный разговор. При виде ее, мои революционные настроения быстро поубавились, но вид остался тот же лихой. Она быстро обнюхала меня, и честно говоря, ей стало противно, ведь от меня за милю, по ее уверениям, разило выпивкой, травкой и сексом, и это был весь набор того, что она ожидала от моего знакомства с Медведем.

— Пил?

— Нет! Только вин…оградный сок! — Стараясь стоять как можно ровнее, ответил я.

— Курил?

— Да как можно? Это же яд! — Старательно дыша в сторону, буркнул я.

— Трахался? — Почти довольно произнесла она, на что я и поддался.

— Нууу.... — Почему-то по ее благодушному тону мне показалось, что тут можно и не врать так уж открыто.

— А чего тогда косой такой?

— Устал! — Выпалил я первое, что пришло в мою многострадальную голову.

— Ну да, время позднее. Ладно, иди спать, а наутро свергнем этих тиранов.

Естественно, воодушевленный поддержкой матери, я тут же отправился в свою комнату, где сначала долго пытался снять броню, но потом решив, что это не так уж и нужно, завалился спать прямо в ней.

А тем временем, мать в ярости летела вниз, к воротам, где велела связать уже и без того смирно храпящую Кештат, и погрузив ее в повозку, выехала к казармам Легиона, где по боевой тревоге подняла Первую кентурию на штурм посольства. Штурм прошёл без шума и пыли — Медведя, храпящего как паровоз, скрутили и утащили в казармы, где наутро, оказался и я, доставленный примерно таким же образом. И это было отнюдь не приятное пробуждение.

— Солнышко, пора вставать!

— Ну маам! — По привычке, пробурчал я.

— Не нумамкай мне, мистер!

— Ну, звездный зверь… — Послышалось за моей спиной басистое нытье Медведя.

— Не Звезднозверь мне тут, морда полосатая! Я ненавижу в вас все — ваши полосатые шкуры, ваши разноцветные, блудливые глазенки, ваши копыта, ваши гривы и хвосты, ваши… — судя по голосу, мать вовсю над ним издевалась, но ее ирония не находила ответа.

— У тебя тоже есть грива и копыта, а пятна — это те же полосы, только не вытянутые!

— Да, и их я тоже ненавижу, понял?!

— Понял, понял… — пробурчал Медведь. — Не ценишь ты себя. А я бы за тебя десять оболов дал, золотом!

— Опять ты за свое? — Мать развернулась к нему, и двинула его по ребрам.

— Десять оболов и сто драхм! — как можно искренне ответил Медведь.

— Я сломаю тебе нос, и скормлю твоим вонючим жукам-скарабеям.

— Хммм по моему ты все же набиваешь себе цену. Хрошо, признаю — ты страшная, пятнистая, а твой хвост и грива — идеальны для зебр! — продолжил торговаться тот — Так что десять оболов и двести драхм! Больше не дам!

— Я согласна! — Видимо, только очнувшись, ответила Кештат.

— Помолчи, кобыла. За тебя и пятьсот драхм много! — Властно пробасил Медведь, тут же скривившись от головной боли.

— Сам же только что сказал, “десять оболов с мелочью”! А за вчерашнее мог бы и накинуть до обола!

— Так не за тебя же! Хотя... Обол и двести, ежели честно тебя оценивать. — Кештат явно обрадовалась, но тут же смутилась.

— А за кого тогда ты тут десять оболов решил дать?! — Удивленно спросила она.

— За нее! — Он ткнул копытом в сторону матери. Кештат перекосило, и она неуверенно посмотрела на Медведя.

— За пони? — Протянула она.

— Ничего тебе не понять!

— Вот Захри удивится, когда узнает, что ты за пони предлагаешь раза в три больше, чем отдал за нее.

— Извините, что прерываю ваш блядский диспут… — Мать отвесила обоим по смачному подзатыльнику. — Но вы еще успеете поболтать. Квикки, заводи шарманку!

Тут у меня подкосились ноги. Приказ “Заводи шарманку!” отдавался в Легионе очень редко, так как хоть раз испытавший на себе “полный цикл отмывания совести” легионер надолго становился трезвенником, язвенником, послушным и милым существом. Сушилка была лишь частью всего аттракциона, притом не самой страшной. Но еще хуже мне стало, когда на пару с Квикки появились Белли, Даймонд Стар, Берри, Ринга и Крисстал, и мордочки у них были весьма злые. Кроме, конечно, Берри — та радовалась происходящему и тому, что ей, наконец-то, разрешили натянуть ее тренировочные доспехи. Сидели они на ней кривовато и обвисло, брякали при движении и прыжках, но это ее не волновало.

А тем временем, всю нашу бравую троицу тянуло за хвосты через плац к взрослому аналогу сушилки, где через мощные столбы была перекинута толстая перекладина с десятью блоками — как раз, чтобы вешать весь провинившийся десяток. А за ними уже стояли две брандспойта, чьи шланги уходили в канализацию, а через нее — к Большому Кантерлотскому Каскаду. Девочки ринулись к ним с явного попустительства матери, и это меня напугало, так как попадать под струи этих мощных машин, когда то созданных Квикки для пожарной службы Кантерлота, мне очень не хотелось, даже в броне. А судя по мордашкам моих девочек, они меня не пожалеют. Медведь же, с хохотом, сам шел к месту экзекуции. С удивлением, я заметил, что в отличие от меня, на бедрах зебр красуется шлейка, за которую их и собирались подвесить — как потом сказал Медведь, “Это потому что у нас хвосты слабые, могут и не выдержать”. Кештат так же спокойно приняла ситуацию, и с большим интересом осматривалась вокруг, поэтому у меня создавалось ощущение, что это я один впал в панику, причем — совершенно напрасно. Поэтому я собрался с силами, и встав, так же отчаянно пошел к сушилке. Это, как ни странно, удивило собравшихся, такого гордого поведения они явно не ожидали, ведь обычно легионеры, загремевшие на стирку, всячески сопротивлялись, что многих веселило. Ради такого многие даже отложили в сторону учебные копья, которые усердно мелили в ожидании ”Отжима”. Видимо, понимая, что подвешиванием все не закончится, Медведь еще больше развеселился, и толкнув меня крупом, от чего я чуть не упал, заявил — Что нас не убивает, делает нас сильнее, чтобы потом мы это убили! — Он снова заржал.

— Мне бы твой оптимизм — Проворчала Кештат.

— Это не оптимизм, кобыла. Это опыт! Разве может быть что-то страшнее битвы в Ардонской долине? Или штурм Тахиры? Разве это может испугать меня больше?

— Разговорчики! — Мать подошла к нам, и опять отвесила по подзатыльнику, в том числе и мне, хотя я молчал. Веревку мы опередили на добрый десяток метров, поэтому момент, когда нас начало тянуть вверх, ни для кого не стал неожиданностью. Мирно повиснув в сушилке я еще успел рассмотреть девочек за брандспойтами и их садистские ухмылки — сразу становилось понятно, что мать им все рассказала, совершенно все! И они были рады преподать мне урок.

Холодная струя ударила в меня — сначала не сильно, ведь брандспойтам нужно было немного поработать, прежде чем они выходили на полную мощность. Доспехи неплохо справлялись, сдерживая натиск воды, но потом, не помогли даже они. Мощные струи били по мне, лишь иногда уходя в сторону, чтобы облить зебр. Медведь ржал, как мне показалось, больше обычного, он явно был в восторге от происходящего, и поднял цену за мать еще на пять сотен драхм, если она устроит такой же душик в его дворце. Кештат же, к моему удивлению, почти не поливали. Кобылья солидарность?

Поливали нас долго, а меня — еще и беспощадно, от холодной воды тело задубело, а от боли хотелось кричать, но стоило мне открыть рот, как он тут же наполнялся водой. К моему счастью, лето стояло жаркое, и вода достаточно быстро кончилась, а полчаса в стирке, по меркам Легиона, было очень даже немного. Некоторых бедолаг, особенно по весне и осени, отмывали и по часу. Вскоре, дав нам отдышаться и немного обсохнуть, нас опустили на землю. Ко мне тут же подбежала Берри с ведерком белой известняковой краски.

— Ты неправильная зёбра! У тебя полосок нету! — После чего, с азартом, она начала меня полосовать. Видя это, Медведь разразился новой порцией хохота.

— Нет, ты как раз правильный зебра! — Он подтянул меня к себе и приобнял, вызывая вскрики недовольства у Берри.

— Ну, и что нас теперь ждет? — неуверенно стоя на ногах, поинтересовалась Кештат.

— Отжим — Тихо произнес я. Несколько легионеров подошли к нам и перерубили веревки.

— Сэры и сэрихи! Сегодня у вас редкий шанс пополнить свой счет в общелегионском зачете! — Прокричала мать в сторону Легионеров. — И по нынешним временам, довольно редкий, ведь сегодня, в сушилке, у нас зебры! — Толпа весело взвыла, свистя и улюлюкая. — Муад’диб Нгомо Сесе Квамбе, второй сын того самого говнюка Сесе Квамбе, что решил, что может нам противостоять! — толпа притихла, видимо, оценивая, какая крупная рыбка им сегодня подана. — Кештат из Ханими, просто толстокрупый драный хвост, попавшаяся заодно с остальными! Ну, и мой оболтус, тунеядец, иждивенец, а теперь еще и алкоголик, и как я подозреваю, что еще и бабник, его Высочество Санни Берислоп-Раг! — Она весело посмотрела на меня, от чего я сглотнул, и в страхе прижал к голове уши. — Вы все наслышаны о Муад’дибе Нгомо Сесе Квамбе, более известном, как Медведь, поэтому за его круп я даю пятьдесят очков! За Кештат — десять! За Санни — пять!

Тут же Берри вывела эти цифры на наших крупах. А первые претенденты из Десятой уже выстроились у стартовой черты.

— Напоминаю правила, обормоты! Четыре круга вокруг стены! Только ножками, без крыльев и рогов! Копья не метать! Бить только по крупам! Очки засчитываются только если остался след от вашего копья, поэтому мелите их лучше! По одному десятку от каждой кентурии, так что думайте, кого выставлять! — Вновь прокричала мать. — Ставки принимают все те же выборные, поэтому осторожнее со своими битами, ведь это вам не Вандерболтское Дерби, и мухлевать не выйдет!

Ее заявление было встречено одобрительным смехом и хлопками копыт, которыми ее подчиненные скрепляли многочисленные споры.

— И что нам теперь делать? — шёпотом спросил Медведь.

— Бежать — так же тихо ответил я.

И мы побежали. Как только мать отдала приказ о начале “отжима”, мы рванули вперед, а за нами — и первая контуберния из Десятой. Мой круп спасла только небольшая фора и то, что в отличие от них, я был затянут в куда как более легкую броню, а не в полную выкладку, по форме, “все свое ношу с собой”, которую сейчас занимали сумки с песком. Зебры же, не спеша, можно сказать, даже вольготно, пробежались, осматриваясь по сторонам, даже не замечая гонящийся за нами десяток. Они даже находили в себе силы задавать вопросы, но быстро смекнув, что отвечать я не могу, поскольку стараюсь не сбиться с дыхания, интересоваться прекратили.

Третий десяток и их забег я провел всячески уворачивающимся от улюлюкающей толпы, весело бьющей по моему крупу тренировочными копьями с деревянными шарами, густо обмазанными мелом. Они, конечно, не лютовали, но поскольку догнать зебр не смогли, то отрывались на мне, стараясь не качеством, так количеством заработать себе очки, поэтому двадцать три отметены украсили мой круп. Четвертый десяток смог догнать Кештат, и даже отметиться на ней, а на мне, к тому времени, уже красовалось тридцать отметин. В конце концов, видя мой загнанный вид, Медведь заржал, и как ни в чем не бывало, закинул меня к себе на спину, где я и провел следующие два забега, под неодобрительное ворчание Кештат, которой тоже хотелось покататься на Медведе. Самое веселье, как сказали бы легионеры, началось на седьмом десятке из Третьей кентурии. Не успел я даже сотню метров пробежать, как был скручен и закинут на спину кому-то еще, а пара легионеров принялась усердно марать мой и без того многострадальный зад, ведь правил это не нарушало, так как я по прежнему двигался к финишу, но толстый слой мела на мою задницу все же нанесли, Хай летевший над нами насчитал четыреста уколов. Но и зебры почувствовали жаренное. Семерка легионеров нагнала их на втором круге, и двое из них попытались блокировать их, перегородив проход, тем самым заставив снизить темп. Но зебры, как ни в чем не бывало, перепрыгнули через эту парочку, и чесанули дальше. Вот тут им пришлось попотеть, уворачиваясь от копий и легионеров, что пытались их подловить. Кештат получила два десятка попаданий, Медведь, к моему удивлению, ни одного. Но это исправил предпоследний десяток — на меня они даже не обратили внимания, пронесясь мимо, как поезд, и полностью сосредоточились на зебрах, пытавшихся удрать, что, как оказалось, теперь было сделать куда как тяжелее. Пока я отмотал полтора круга, десятка из Второй кентурии загнала зебр на финиш, после чего просто подождала меня, и снова покрыла толстым слоем мела. На этот раз пострадал даже Медведь, его пометили аж десять раз. Примерно то же произошло и с десятком Первой кентурии, лишь ненамного опередившей десяток Второй.

Загнанный и уставший, я наконец свалился за чертой финиша. Все-таки пятнадцатиминутные перерывы между забегами силы перестали прибавлять уже после четвертого раза.

— У тебя пятнадцать минут, солнышко — Подойдя ко мне, обрадовала меня мать.

— Кентурии же кончились? — Удивился я.

— Кентурии да, а вот желающие тебя наказать — нет. — Она развернула мою голову в сторону тренировочной площадки, где стояли мои кобылы, с веселым гомоном натягивая на себя тренировочные доспехи, и примеряясь к копьям. Берри весело щебетала, объясняя что да как, Белли же помогала Даймонд Стар научиться правильно расправлять крылья. К моему ужасу, я понял, что никаких правил не будет, и Даймонд намерена атаковать меня сверху.

— Конские яблоки! — Выдавил из себя я.

— Надо было думать раньше, солнышко. Ты в их полном распоряжении, и останавливать я их не намерена. Говорила же, что за глупость они тебя помнут. Ты меня не слушал, молчал, как партизан — вот теперь и наслаждайся! — Она поцеловала меня в нос и крикнула девочкам, что я готов. Пятнадцать минут на отдых? Как бы не так…

Ринга

— Дурак! — Крисстал, несмотря на свой обычно добрый нрав, была очень и очень зла, и Санни, в изнеможении развалившийся на кровати, прекрасно это знал, но сил сопротивляться у него уже явно не было.

— Знаю — Тихо пробурчал он.

— Сволочь ты последняя! — Продолжала яриться Крисстал. Она подошла, и вспрыгнув на кровать, отвесила ему подзатыльник.

— И сволочь. И бабник… — тихо пробурчал Санни.

— Мы уже вторую неделю страдаем, пытаемся до тебя достучаться, а он на зебр кидается! И мало того, мы уже почти год живем в месте а ты… — На этот раз подзатыльник был посильнее.

— Аууч! — Бессильно ответил Санни.

— Может, мы просто не о том думали? Может, нам стоило полоски нарисовать? — Попыталась пошутить я. Но судя по взгляду Крисстал, которым она меня наградила, это была плохая шутка.

— Да дискорд с этими зебрами! Он нам врал! НАМ! — Крисстал злобно плюхнулась рядом с Санни, и уперлась в него ногами, пытаясь скинуть с кровати.

— Но согласись, причина для этого была. — Я подошла к ним, и помогла немного Крисстал, Санни лишь разочарованно вздохнул, и упал на пол.

— Больше не буду. — Раздалось из-под кровати, куда он закатился.

— Ну да, больше не будешь! — Крисстал подскочила, и начала прыгать на кровати, явно пытаясь попасть по шурудящей под ней тушке. — Я из тебя эту дурь выбью! Идиот! МЫ твоя семья! Нам врать — последнее дело! — Судя по айканью, прыжки явно достигли цели.

— И как ты это себе представляешь?! Смотрите, я монстр?! — Раздалось из-под кровати.

— Вы не монстры! Ни ты, ни твоя сестра! Хватит уже это повторять! Сам придумал, сам поверил? — Крисстал устало шлепнулась на кровать.

— Такие монстры вон, по ночам табунами шляются. И ничего! — Я легла рядом с ней.

— Не такие. Мясо они не едят, приступами безумия не страдают! — Обиженно пробурчал Санни, пытаясь вылезти, наивно полагая, что гроза прошла, но Крисстал и я непроизвольно и очень дружно зарычали на него, отчего он сразу юркнул обратно.

— Медальон где? — Почти рычала Крисстал, на что, через мгновение, из-под кровати появилась нога с медальоном. Она тут же подхватила его и положила рядом с нами.

— Первое, правило в нашем доме: увидим в этой штуке без надобности — под кроватью не спрячешься! — Рыкнула она.

— Ты забываешь про стражу и прислугу. — Заметила я.

— Лаадно... Ограничимся пока комнатой. — Неохотно ответила она. — Но не приведи богини...

— Не кипятись, Крисси. Да, он дурак, но понятливый. — Попыталась я остудить гнев подруги. Но, как ни странно, ответом мне стала лишь улыбка.

— А если кто случайно зайдет?! — Донеслось из-под кровати.

— Не умничай! Будешь под стража косить, как Берри! — уже спокойнее ответила она.

— Правило номер два: устроишь диету — закопаем! Я специально обсужу этот вопрос с Госпожой, и каждую субботу мы будем в столовой, следить за тобой!

— Пони не едят мясо! — Обиженно проскулил тот.

— Почему же? Я вот сверчков люблю, и рыбку вяленую. — Иронично заметила я.

— А я — камни! Так что завязывай с гастрономическими отговорками! — Она двинула копытом по кровати, видимо, желая достать Санни, но ничего не получилось.

— Это же конфеты. — Иронично заметила я.

— Кристальные конфеты. А для вас, оказывается, камни. — Она немного потупилась, признавая ошибку.

— Есть еще что-нибудь уникальное, чем ты еще хочешь доказать, нам что ты монстр? — Иронично спросила она. Из-под кровати донеслось лишь недовольное бурчание.

— Видимо, его фантазия закончилась — Я вздохнула и расслабилась.

— Вот и хорошо! Так, третье правило: в посольство теперь ты будешь ходить только с кем то из нас!

— Не получится. — Я иронично взглянула на нее, отчего та удивилась. — Я рабыня, ты же для них никто. Мне, как осужденной, вход в любое административное здание запрещен. Тебя без приглашения туда не пустят, тем более, что ты кобыла.

— И что, что я кобыла?! — Удивленно спросила она.

— У зебр нет равноправия полов, и если ты не жена, привести он тебя не может. А если и приведет как жену, то тебя примут на кобыльей половине. На жеребцовую, и административную, опять же, только с разрешения и по приглашению. Только в купальню разрешат залезть. — От упоминания купальни она побагровела.

— Так же нельзя!

— Для тебя нельзя, но они не твой народ, и у них свои правила. — Заметила я.

— Но надо что-то делать!

— Я просто не буду ходить в купальню. — Попытался предложить Санни.

— Что тоже не получится, ведь зал для гостей в посольстве только один.

— Но я же могу отказать, если на меня насядут! — Возразил Санни.

— Не можешь, и как я понимаю, тебе это сразу объяснили.

— Но так определенно не пойдет. — расстроилась Крисстал.

— Не пойдет, согласна, но Кха по натуре учитель, ему нравится это, и думаю, он не откажется давать уроки и нам с тобой, но на территории дворца. — Предложила я.

— А вот это вариант… — Задумчиво протянула Крисстал. — Поговорю об этом с Госпожой.

— Поговори, в любом случае, тебе это понадобится.

— А тебе?!

— Я же наполовину зебра, я выросла там. Конечно, уроки высшего письма будут интересны и для меня, как и история племен, но не более.

— Высшего письма? — Удивленно спросила она.

— Да у нас приняты три вида письменности: общий, его знают все, независимо от рода, племени, и статуса. Средний, свойственный младшим аристократам и чиновникам — он не сильно отличается от общего, и с трудом, но зная общий, можно понять, что написано. И высший, свойственный старым родам и приближенным ко двору. Его я не знаю, хоть и видела пару раз, но так и не смогла разобраться.

— И зачем такие сложности? — недовольно пробурчала она.

— Не знаю. — Честно ответила я.

— Ладно, с третьим правилом пока подождем. — решила Крисстал. — Четвертое правило: расписание!

Из-под кровати раздался тяжелый вздох.

— А ты что думал? Мы о этом забудем? — Иронично поинтересовалась я.

— Ну, он на это явно надеялся! — Злобно рыкнула Крисстал.

— А может, не надо? — Тихо попросил Санни.

— То есть, как на зебр кидаться, так надо? А как на нас внимание обратить, так не нужно?! — Вскипела подруга, подпрыгивая на кровати, и вызывая очередной “Ауч!”.

— Будь поснисходительней. Готова поспорить, что они его взяли сами, ласково и нежно.

— Во-во, сами! Я тут не при чем. Они меня напоили и взяли! — Видимо, решив, что уцепился за спасительную ниточку, жалобно проблеял Санни.

— Так, а ну вылазь!

— Нет уж, мне и тут хорошо! — Испуганно ответил тот.

— Не кипятись, пусть будет так. Тут уже ничего не исправишь. — Спокойно проговорила я в надежде, что мое спокойствие охладит подругу. Она бессильно зарычала — сначала на меня, потом и на Санни под кроватью.

— Мы терпели, мы ждали, думали о том, чтобы не сделать ему хуже, боялись за него, а он… — Она снова зарычала.

— Просчитались, бывает — Спокойно ответила я ей.

— Бывает! В общем так, ты как хочешь, а я ему сейчас устрою такое “бывает”...

— Он устал и ни на что не способен. — Я слегка ее приобняла, надеясь, что этого хватит, чтобы удержать ее от выполнения угрозы.

— А ему и не придется ничего делать! — Она выскользнула из моих объятий. — Я буду сильная и ласковая — как раз, как ему нравится. Он даже будет кричать — или от боли, или от удовольствия, как получится. Вылезай давай! Или я тебя сейчас оттуда достану! — Санни несмело показался из-под кровати, весь в пыли и виновато улыбаясь. Выглядел он при этом весьма потрепанно и жалко. — В ванную! Бегом! — Крисстал слегка отмякла при его виде, и почти спокойно проговорила — Приведи себя в порядок.

Санни неуверенно развернулся и пошел в указанную сторону, оглядываясь на нас, и явно опасаясь за свой круп. Вскоре зажурчала вода в ванной, и Крисстал расслабилась.

— По-моему, ты перегибаешь. — Заметила я.

— Чтоб лучше запомнил. Я ведь надеялась, что Госпожа окажется не права…

— Я тоже, но она его все же знает лучше, чем мы.

— Правильно. Она его с пеленок воспитывала, а нас он, по-моему, даже не воспринимает серьезно. — Расстроено произнесла Крисстал.

— Как раз на оборот, он ведь тоже боялся за нас.

— Ну да, что он нас съест, оскорбит, и все такое!

— Что он нас обидит. Он же оценивает нас со своей стороны, и не может понять, что мы его любим таким, какой он есть, а не его внешность. Да, и не забывай, что мы встретились в переломный момент его жизни, и он просто не знает, как себя вести.

-Знаю, но все равно обидно. Если бы Госпожа не помогла мне разобраться в моих чувствах, я, наверное, уже была бы дома.

— И кусала бы спину.

— Или глупо радовалась. — Она тихо вздохнула, и положила голову на подушку, вытянутую из-под живота.

— Нам обеим повезло, и не только с Санни, не находишь?

— Не знаю. Я в последнее время все чаще сравниваю ее с Кейденс, и почему-то мне все больше кажется, что я предаю свою подругу и учителя просто тем, что понимаю, что Кейденс по сравнению с Госпожой... Ну… Не та. Другая. Не такая… глубокая, что-ли.

— Поделишься своими мыслями? Быть может, я смогу помочь?

— Не сейчас.

— Хорошо. — Смирно согласилась я. — Может, тогда стоит сознаться Санни о прошлой ночи? Он ведь, похоже, ничего не подозревает.

— Или просто молчит.

— Не думаю. Тогда он был бы смелее.

— На зебр ему смелости хватило...

— “Не стоит прикуривать от священного огня” — есть такая поговорка на моей родине. Они для него были никем, и останутся в прошлом лишь как воспоминание, а нас он любит, потому и боится ранить.

— То есть, если ты права, он считает что его веселушки в посольстве никак не должны были нас оскорбить?!

— Он жеребец, и это его право. Он молод и неопытен, потому и не подумал, что его право — оскорбление для нас. Не думаю, что он вообще о чем-то думал, кроме сенета и кобыл. Я не раз видела такое в доме своего отца, когда инстинкты берут верх над разумом. Зебры больше чем пони доверяют инстинктам — стоит ли удивляться тому, что в управлении ими они более совершенны?

— Ненавижу полосатых…

— Стоит ли? Не познакомившись с ними поближе, например? Я тоже до сих пор иногда не понимаю пони, но я же их не ненавижу. Просто принимаю такими, какие они есть.

— Она красивая зебра? — Вдруг спросила Крисстал, указывая на портрет.

— Да. — Честно ответила я. — А так же умная и добрая. Я видела ее пару раз, когда мы с отцом приезжали в столицу, и поверь мне, на нее засматривались. — Я тяжело вздохнула от догадки, к чему она клонит. — И не ищи в ней ни идеала, ни врага. Для нее, мы лишь наложницы Санни, и по статусу мы ниже, но наши права и его выбор она оспаривать не станет, разрушать наш табун, скорее всего, тоже. Наверное, мы даже подружимся… Если будем себя хорошо вести.

— К Дискорду такую дружбу!

— Не зарекайся.

— Наверное, если бы это были Белли и Ди, было бы не так обидно. — Тяжело вздохнула она.

— Быть может.

— Что теперь будем делать?

— Ты о чем?

— С Санни что теперь делать-то?

— Ну я могу уйти и вам не мешать… — Но по вмиг покрасневшей мордашке Крисстал я поняла, что угрозы она кидала в горячке скандала.

— Понятно. Тогда, быть может, диванное изгнание?

— Дивана нет.

— Пусть тогда поставит вместе пару пуфиков. — Я указала ей на четыре больших подушки, окружавшие новенький стол, стоящий у выхода на балкон, там, где раньше был комод. — А потом попросим Госпожу поставить диван!

— Или софу!

— И пожестче, что бы понимал, что наказан.

Наш разговор прервало затихшее журчание воды, и появившийся через несколько минут Санни. К тому времени, я уже делала вид, что читаю книжку о Деринг Ду, а Крисстал сидела у трюмо и расчесывала гриву. Откуда она и объявила самым холоднокровным голосом о том, что он изгнан на пуфики, на всю оставшуюся ночь. Санни был, как мне показалось кажется даже рад такому приговору, и вскоре, уже откровенно дрых, развалившись на пуфиках. Да и нас с Крисстал потихоньку клонило в сон, и я не заметила, как уснула. Посреди ночи я вдруг проснулась от ощущения холода под боком, и с удивлением обнаружила, что Крисстал рядом нет, а со стороны балкона доносится ритмичный шорох, ее тихие попискивания, и сдавленное дыхание Санни. Поняв, что подруга не утерпела, я постаралась тихонько завернуться в одеяло, стянув одну из подушек. Я положила ее между бедер, и с силой сжала, отчаянно желая, чтобы это был Санни. Но пересилив себя, я постаралась им не мешать, хотя я еще долго лежала в темноте, прислушиваясь доносящиеся до меня звуки. О богини, как же вы, порой, жестоки — особенно весной!

“Они меня не простят”

Шалах

Тихая музыка наполняла пространство вокруг меня. Симфония звука, но пустая, как будто играют пони. Несмотря на красивейшее исполнение, на отличную технику, в ней не было той жизни, к которой я привыкла.

— Ты так в этом уверена? — Мягкий и добрый, голос Матери Ночи каким-то удивительным образом стал еще одним инструментом в этой палитре, и он, в отличие от первой, был живым.

— В чем? — Я удивленно открыла глаза, и увидела перед собой огромный зал — оперный зал, под огромным каменным сводом которого, равномерно освещенным синими кристаллами и богато украшенным резьбой и скульптурами, изображающими фестралов и пони, располагалась большая сцена. Подсвеченный кристаллами, купол был подобен ночному небу, раскинувшемуся над рядами подушек в партере и несколькими этажами балконов и лож. Занавес был опущен, но перед ним сидели три фестралки — две скрипачки и виолончелистка. За ними, чуть дальше, за барабанами сидел жеребец-земнопони, лишь изредка слегка ударявший по ним, отбивая гудение, а не ритм.

— Они как неживые — Удивилась я.

— Так и есть. Они — лишь морок, как и все это. Нужно быть бессмертными, чтобы пережить тысячелетие. Это — Большой Оперный Театр, то из немногого, что еще уцелело.

— Он был в Звездном Шпиле?

— Да, дитя, когда здесь играли, музыку можно было услышать в любом уголке шпиля и печать моей магии до сих пор хранит его.

— Я боюсь, Госпожа, и сегодня я это поняла. Я боюсь, что не справлюсь…

— Шалах Торн, вот от кого бы я не ожидала таких слов, так это от тебя, дитя своего рода. Рода Первой Звезды, Второго рода. Посмотри на сцену, на ту скрипачку, что слева. Никого не узнаешь?

Я повиновалась и присмотрелась. Черная шерсть, зеленые глаза и молочно-белая грива явно выдавали мою родственницу, одну из Торн.

— Стринг Сонг. “Боюсь, но играю. Не инструментом, но душой” — так когда-то она сказала мне, перед первым своим выступлением в этом зале.

— Сонг? — Удивленно спросила я.

— Ах да, этому наверное, уже не учат в вашей школе? Или позабыты те времена, когда вы еще носили имена пони?

— Не знаю, Госпожа, но нам никогда не говорили о тех временах. Только об Исходе и истории города. И о том, как же все в нем хорошо.

— Значит, Северный город все-таки пережил мое падение.

— Нет, Северный пал через три года после того, как жители запечатали его. Пони прокопали шахту над городом… и взорвали свод.

— Тогда откуда ты?

— Из Льдов. Этот город начали строить незадолго до Исхода — простое поселение, дом для ученых, охотников и несколько пещерных ферм. Они приняли выживших из Северного, всего чуть менее трех тысяч. Пони решили, что мы обречены, и ради горстки выживших не стоит отмораживать хвосты. После нескольких стычек, они оставили нас в покое.

— И вы выжили. Я знала, что вы сможете это сделать. Как же я вас ждала... Искала, надеялась — и вот ты здесь.

— И я боюсь, Госпожа.

— Не бойся. Ты и мои внуки, вы мои маленькие сокровища, мое искупление, и как бы ни была зла ваша судьба, теперь все будет хорошо. И я снова услышу ваши песни и вашу музыку под светом моей луны.

— Они меня не простят, и я не оправдаю вашего доверия, Госпожа!

— Ты сейчас так сильно напоминаешь Санни и его домыслы. Но Ринга смогла его простить. Ты тоже, как и Крисстал.

— Я и не обижалась, все-таки я сама в таком же положении. И даже хуже…

— Вздор моя маленькая, все это вздор и страхи, тех пони уже давно нет, а нынешние, они другие, во многом другие…

— Но вы просите меня принять за них решение, которое навсегда изменит все! И они меня не простят, ни пони, ни фестралы… Ни Санни, ни Крисстал. Для него я стану другой… не той, кого он полюбил.

— Ты не права! — Ринга вдруг возникла рядом со мной, ее силуэт подрагивал и расплывался, как всегда. — Он простит и поймет, ведь я всего лишь призрак, лишь история. Не спорю, этого можно было бы опасаться, если бы Госпожа не разделила нас.

— Но он видит тебя, и любит тебя…

— Я часть тебя. Я давно не контролирую тебя, не прячу, я — лишь призрак. Питаемый магией, расход которой слишком велик. Уже через месяц тебе придется носить браслеты, но даже они не станут долговременным решением. Максимум — еще месяц.

— Важный для него.

— И опять вы начали спорить. — Госпожа улыбнулась, глядя на нас. — У вас осталось слишком мало времени на споры, вам нужно принять решение, и как мне кажется, уж лучше попытать удачу с Санни, чем разбить ему сердце.

— Но мой народ! — Выпалила я.

— Не думаю что нам стоит их опасаться. В конце концов, все можно скрыть и от них.

Глава 8: Немного перемен.

"Привет! Меня зовут Свирпирли Торн, и я младший курьер службы нашей Госпожи. И если меня нет в шнурке этого медальона, или, как минимум, рядом с ним, значит, я опять его потеряла, и мне светит разбор полетов, со всеми втыкающими за это последствиями. Так что если вам не сложно, закиньте его мне на третий уровень улицы Синей Звезды, на ее пересечении с Радиальной, в дом, где расположена харчевня тетушки Клевер — я живу в ней на втором этаже. Или отдайте его тетушке Клевер. Или, если у вас хорошие связи, передайте его сразу Госпоже — в любом случае, казнь за разгильдяйство выглядит заманчивее, чем выволочка с последующим увольнением".

Не знаю, какой раз подряд я запускаю этот кристалл, и зачем? Казалось бы, давно могла бы привыкнуть и не к такому дерьму, как тысячелетний с хвостиком труп. Как и сотня ему подобных, что мы нашли в "Сиянии". Которые должны были найти, как всегда находили. Как нашли в “Селене”, “Северном”, в “Звезде” и десятках других мест. И всегда находится такое вот послание из прошлого. Простенькое, как этот кристалл, или монументальные, как купол в "Селене". Шалах пьяна — она, как всегда, приняла все близко к сердцу, особенно Свирпирли — она же Торн, ее родственница, а значит, отличный повод поныть в обнимку с парой бутылок, поклясть судьбу, и тебя заодно, да и меня за компанию. И вообще почему я не ною о Найтингейлах? Счастливая, ей хватает всего две кружки этого местного пива, отвратительного на вкус, чтобы забыться. Как же я мечтаю о "Малышке Спаркл" или "Особом Сидре Эплл", с их приятным, простым, яблочным вкусом, ну, или на худой конец, грифоньего бы вина, со специями... Но приходится надираться тем, что есть. Мы вернулись несколько часов назад, и Санни попытался устроить нам "теплый прием", но видимо, сразу понял, что мы обе взвинчены не на шутку, а главное — почему. Он быстро забился в уголок со своим курятником, и как только она вырубилась уволок Шалах. Опять, небось, мириться будут! В очередной раз. Ну сколько уже можно? Вы табун, или где?!

Это был провал. "Сияние" было запечатано, все верно, и это давало нам надежду, но запечатано оно было, как выяснилось уже после бойни. Его запечатал последний страж города, Часвирл Рен, который остался жив после нее. Он, и еще десяток уцелевших, спрятавшихся по углам, в дырах и норах, на пещерной ферме и в колодцах, стали последними жителями "Сияния". Мы нашли их дневник — сначала его вел Часвирл, потом его сын. Они протянули почти сто лет — два поколения. Пожалуй, это весьма не плохой результат, но... Из колодцев ушла вода. Какое-то время они продержались благодаря ферме, конденсируя воду там, но это не помогло, и через два года погибла и ферма. Воздух стал настолько сухим, что ферме попросту стало нечего конденсировать, и тогда же погиб оазис на поверхности — “Великая Засуха”, как это время назвали Зебры, сгубила выживших. Они не смогли снять печать... Никто не знал, как это сделать.

Город, в целом, в неплохом состоянии, видимых разрушений, нет, структура тоже цела. Доступа к узлу, правда, мы так и не получили, но его можно использовать, хотя проблема с водой по-прежнему актуальна. Свирпирли мы нашли почти сразу, у городских ворот — комплект доспехов, медальон на одном шнурке с увесистой золотой бляхой, и куча выбеленных временем костей — вот и все, что от нее осталось. Если верить дневникам Часвирла, она была в сопровождении Шаата Торна, одного из старейшин города, пытавшегося решить все переговорами. Он хотел встретить послов Зебр в прилегающей к городу пещере, и там обговорить мирный договор, который они предлагали, но все пошло не так. Зебры, что еще оставались в городе, и которым все еще доверяли, организовались и захватили ворота, и в результате, дипломатическая миссия оказалась в авангарде обороны. У них не было шансов... Как и у нас.

Как она и просила, я передаю тебе ее медальон. Считай это подарком, знаком признательности, символом еще одной жизни, которая расплатилась за твои грехи.

Берри Раг.

Берри.

— Каково это, быть богиней для богинь? — Серая тень с дребезжащим голосом резким рывком приблизилась ко мне. Казалось бы я только что была в своей комнате, валялась на кровати и пялилась в потолок, как вдруг я оказалась, вновь, в уже знакомом мне зале, и как это ни странно, но на этот раз совершенно одна.

— Эммм... По-моему, вы что то путаете. — Удивленно ответила я. — Внучка я, так что, как бы ни хотелось, до их богини я не дотягиваю, иначе бы... — Я мечтательно покрутила ногой и закатила глаза, прикидывая открывавшиеся мне перспективы.

— О нет, я не ошиблась. Вернее, ошиблась, но не я! Время… Оно такое непредсказуемое. Казалось, что я правильно разматываю нить, но нет! Почему я не могу ее правильно размотать? — Тень задумчиво клубилась передо мной, глядя на меня и словно ища ответы где-то в районе моей челки, или между ушей. — Может, это из-за него?

— Из-за кого? — Как можно спокойней, стараясь скрыть свое любопытство, спросила я. Но вместо ответа, я получила лишь некое подобие укоряющего взгляда.

— Это неважно. Сейчас не важно. Ты еще жеребенок, время вновь привело меня не туда…

— А куда вы хотели?

— Вспомню, когда приду…

Я резко проснулась, словно меня просто вытолкнуло из сна. Все-таки послеобеденная дремота — странное время. Снится всякое… странное.

---

Почти целую неделю после “стирки” Санни ничего не происходило. Ну, почти ничего — кроме того, что по ночам мне хотелось быть где-то, неважно где, но подальше от своего сорвавшегося с цепи братца. Который, полностью прощенный и обласканный, пустился во все тяжкие своего первого полноценного гона. И поскольку он, по настоянию своих пассий, был без медальона, их приятное ноче- а и иногда, и дняпровождение аукалось на мне. Стоит ли говорить, что задранный хвост был меньшей из вдруг возникших передо мной проблем? Конечно, будь это Поннивиль, где надо мной бы просто по-доброму пошутили, да невзначай подсказали, кто посвободней; или казармы, где подобное состояние вообще считается чуть ли не нормой, проблем бы не возникло. Но это Кантерлот, вернее — его сердце, Замок, и тут все всегда должно быть прилично, так что несмотря на жару, мой круп был укутан плотной попоной, подаренной мне на день рождения. И мне было жарко. И хотелось поныть. Поэтому, недолго думая, я подстерегла маму на пути из рабочего кабинета бабушки, и принялась за дело.

— Мам! Я хочу домой!

— Ни тебе здрасьте, ни как дела… Звездунцель, мы уже это сто раз обсуждали. Теперь ваше место здесь, а не в казармах. Согласись, тут куда как лучше и просторнее. И жрачка лучше.

— Да Дискорд с этим простором, я так жить не могу! Я даже Кабанидзе терпеть готова!

— Потерпи, осталось всего четыре недели, и Санни со своим курятником успокоятся. Это наверно будет лучше чем выгребать из твоей гривы мышиные хвостики.

— Тебе легко говорить, ты этого не чувствуешь! Они же из меня веревки вьют, каждую ночь, как по-расписанию!

— Не как, а по расписанию! — Мать тихонько хихикнула — Расписание — очень важная часть организации табуна, живущего вместе. Надо будет тебя отдать на курсы молодой семьи, куда ходила твоя тетка Черри. Уверяю, будет полезно.

— Ну Мааам! — Жалобно пропищала я.

— Не нумамкай!- Глядя на ее серьезное лицо я лишь тихо зарычала в ответ. — Берри, ты красивая молодая кобыла, не жеребенок. Я поначалу не понимала мать с ее желанием подтолкнуть вас к взрослой жизни, но сейчас я с ней согласна. Вы уже не дети, как бы тебе того ни хотелось.

— У меня даже метки нет! — Выпалила я.

— Ну это еще ничего не означает.

— Означает!

— Берри тебе шестнадцать! А ты до сих пор ведешь себя как жеребенок.

— А я и есть же-ре-бе-нок! И в моей голове есть место только для зайчиков, бабочек и конфет!

— Зайчики жаренные? — Она рассмеялась, увидев мою смутившуюся морду.

— Варенные тоже были бы кстати. Или копченые, по-грифонски...

— Берри пора взрослеть. Твой брат вышел из-под моего крыла, и он пусть и помят, но счастлив.

— И того же ты хочешь для меня?

— Мы хотим. Ну, быть может, и не помятой.

— А я вот такого счастья не хочу! Особенно после этого!

— Доча, это естественный процесс. Ты взрослеешь, и от этого никуда не деться.

— Естественный процесс? То есть, по-твоему, вполне естественно то, что я знаю, кого и как любит мой собственный брат? Что его радует покорность Ринги? И из-за чего он немного звереет? А с Крисстал ему приходится быть нежным и ласковым, иначе будет больно?

— Лааадно, это не естественно — для пони — но ты же фестрал! А для вас это вроде как естественно... Давай с бабушкой поговорим?

— Говорила уже.

— И?

— Она обещала подумать, но по-моему, она просто наслаждается ситуацией. Богиня плодородия, мать ее в копыто!

— Не сквернословь и не богохульствуй, а то рот с мылом вымою.

— Угу, а заодно и себе помой, ведь это же твое губительное влияние, и вообще, я же взрослая кобыла, как тут кто-то утверждал! Так что выражаюсь как хочу… — Любящее материнское копыто намекающе погладило меня по затылку. Тем временем, мы вышли на одну из открытых, продуваемых всеми ветрами галерей. Стало хоть немного, но полегче, и я с удовольствием встала у перил, подставляя свой зад ветру.

— Что ж, раз обещала — значит подумает.

— Ага, подумает-подумает, и все как есть оставит.

— Ну, не будь так скептична.

— Она же может просто поставить барьер! Как при последнем приступе Санни!

— Какой барьер?

— Ну, когда он слетел с катушек, она каким-то образом блокировала его и его веселенькие чувства от меня. Может барьер, может магия — не знаю. Но было тихо и спокойно, и я его не ощущала. И сейчас хочу того же!

— А разве медальоны не делают тоже самое?

— Судя по всему, только когда они на нас, и то, не в полной мере. Но его курятник потребовал честности.

— И правильно. Я поговорю с ней, может, что-нибудь и придумаем.

Взрыв произошел неожиданно, прямо за моей спиной. Не сильный, в стиле Квикки “А вот маленькая хлопушка...”, но ощутимый. Мы с матерью быстро повернулись и увидели, как из башни Твайлайт повалил густой дым, а окна первого этажа блестели осколками выбитого стекла.

— Оставайся здесь! — Быстро сориентировавшись, приказала мать. Тут же, как из-под земли, вынырнули стражи, и встали рядом со мной.

— Мы сопроводим ее в покои, сестра. — Пробасил один из них.

— Спасибо, сэры. — Ответила она.

— Ну вот, вечно найдется какая нибудь отговорка… — Тихо проворчала я, и постоянно оглядываясь, поскакала за стражами.

Санни.

Селестия, видимо, решила всерьез заняться моим обучением — вслед за подаренной книжкой, в моей комнате образовалась немаленькая библиотека ”Правильных и полезных”, по её мнению, книг, занимавшая три больших шкафа, украшенных старомодным орнаментом из металлических вставок, которые я, как мне казалось, уже видел в ее покоях. Но главное — теперь я мог следить за рутинной жизнью дворца и его обитателей с помощью нескольких маленьких комнат, смежных с такими местами, как тронный зал, зал советов, и многими другими, куда я не преминул заглядывать после учебы, и, как ни странно, не был в этом разочарован. Совещания, брифинги, и просто переговоры в “надежных закутках” или по крайней мере, считавшихся такими — все это увлекло меня с головой, первое время кружившейся от такого объема информации. Комнатки были маленькие, в каждой из них была только большая подушка и магическое окно, через которое было видно, что происходит в соседнем зале, и очень хорошо слышно. Я следил за заседанием совета по экономике, проходившем в тронном зале — один из министров рассказывал о проблемах экспорта и импорта в Мейнхеттен, прося принцесс разрешение на увеличение объемов поставок по железнодорожным путям, так как водным транспортом доставка из глубины страны зачастую невозможна, а очередь на дирижабли и вагоны порой превышает два или три месяца. Принцесса, а вернее, ее двойник, с задумчивым видом внимательно слушала говорящего, отчего оратор распалялся еще больше, описывая экономические перспективы и выгоды от строительства новой железнодорожной колеи и закупки сталлионградских локомотивов новой серии, способных тянуть до трех десятков вагонов. Мне казалось, что он согласился бы даже на локомотивы старой серии, даже на десяток от тех тридцати, что он просил, ведь согласно их же расчетам, к концу следующего года они бы решили проблему с ожиданием поставок. Но тут ход моих мыслей прервало второе окно, выходившее в малый тронный зал.

Я увидел следующую картину: Селестия тащила в магическом поле весьма потрепанную Твайлайт, половины гривы которой просто не было — она явно обгорела, но где? Та же история произошла и с ее хвостом, а пара свежих, еще только наливающихся синяков украшала ее бока. За ними шла Луна. Селестия быстро взглянула в мою сторону, и тяжело вздохнув, показала мне жестом, что о произошедшем нужно молчать в тряпочку.

— Мы разочарованы в тебе, Твайлайт! — Официальным тоном произнесла она.

— А мне плевать, разочарованы вы, или нет. Плееееевааать! — Твайлайт как-то нехорошо рассмеялась. — Я ведь одно большое разочарование! Такое большое, что даже самой тошно! Думаете вы первые?

— Твайлайт… — Селестия попыталась ее успокоить.

— Что “Твайлайт?” Мое высочество Твайлайт, Принцесса Бесполезности и Разочарования слушает вас!

— Она пьяна? — Спросила Луна.

— К сожалению, да. — Тихо ответила Селестия.

— О нет, я не пьяна! Как раз наоборот, я трезва, как стеклышко! А то, что для этого мне нужно было нажраться, так это лишь гребаный эксперимент! — Твайлайт опять заржала. — Эксперимент, как и вся моя гребаная жизнь.

Луна подошла к ним поближе и покривила носиком, явно от неприятного запаха. Она засияла рогом, видимо, приводя Твайлайт в чувство.

— Так-то лучше. — Луна погасила рог, и испытующе посмотрела на Твайлайт.

— Не особо… — Пробубнила та.

— Что с тобой происходит Твайлайт? — Участливым тоном поинтересовалась Селестия.

— Что со мной происходит? — аликорна нервно хихикнула. — Я просто осознаю свою жизнь, свою никчемную, ненужную жизнь.

— Не стоит так говорить. Ты важна для меня. — Нежно проворковала Селестия.

— Тогда забери у меня эти гребаные крылья! Сделай меня нормальной пони, а не этой уродиной! — Почти прокричала Твайлайт.

— Не могу. И не стану.

— И после этого ты говоришь, что я важна для тебя!?

— Да, и так всегда было, и так будет.

— Вот именно, всегда! Ты всегда берешь то, что хочешь, и тебе плевать на все! Главное — получить!

— Неправда, Твайлайт!

— Неправда?! Ты превратила меня в это! За что? За то, что я хороша кое в чем еще, кроме общеизвестных талантов? Или за “ум”, которого у меня много, и он весь такой умный?! — Селестия явно смутилась под ставшим вдруг ехидным взглядом сестры. — Ум, которым я даже пользоваться не могу! Потому что “Это еще рано для пони!” — твои слова, заметь!

— И ты должна понимать меня. Ты опережаешь время, и это может быть опасно.

— Тогда, если так, то зачем? Зачем ты дала мне крылья, и тут же их обрезала, отобрав у меня возможность созидать, творить, развивать себя и пони?!

— Твайлайт, придет твое время. Нужно только немного подождать.

— Подождать? Чего? Когда я паутиной зарасту?! Озлоблюсь от одиночества? Я вчера застукала парочку, спрятавшуюся ото всех прямо у коридора, что ведет в мои покои. Я их чуть не сожгла! Знаешь, как приятно на душе вдруг стало — маленькое огненное заклинание, гуляющее по их телам, выжигающее то, чего я лишена! Дааааа, давай подождем! Куда, кстати, ты меня сошлешь, а? На луну мне вроде нельзя!

— Я не собираюсь тебя ссылать.

— А стоило бы! Я тебя никогда не прощу, ты отобрала у меня все — детей, жеребцов, науку... Все! Все, к чему я стремилась, о чем мечтала! Все это пошло прахом по твоей прихоти.

— Детей? — Удивленно спросила Луна.

— Я могла бы родить пару прекрасных жеребят — как она! — состариться, и с чувством выполненного долга, ответственно сдохнуть. Но кто теперь на меня посмотрит? Хотя нет — смотрят, но видят ещё одну богиню, а не кобылу, которой хочется простого и незатейливого свидания, с известным всем и каждому финалом пожестче!

— И поэтому ты решила спаивать стражу? — Недовольно проговорила Селестия.

— О, да! В девяноста процентах случаев это отлично помогает! Стоит только напоить жеребца — и он устраивает мне прекрасный вечер, а наутро списывает все на алкоголь и пьяные фантазии! Это вам не язык тела, который не помогает вообще! Или феромоны, которые помогают лишь в шестнадцати процентах случаев!

— И поэтому ты построила у себя в лаборатории ректификатор? — Спросила Селестия.

— О да! Отличный, высококачественный, тридцатиградусный сидр “Малышка Спаркл” с небольшими добавками! Облегчает общение с любым жеребцом! Единственное мое творение, которое хоть как-то полезно!

— Ты недооцениваешь свой труд.

— Да неужели?

— Твои заклинания…

— Мои заклинания? Хахахаха! Да их никто повторить не может, кроме меня. Кроме простеньких, которые выжимают единорогов досуха!

— Но их используют! — Резко проговорила Селестия.

— Ага, кристаллы заряжают, вот это они используют. Сверхмощные кристаллы, отличное достижение! А так же эти хреновы шары! При попытке записать в них память пони, в тридцати процентах случаев, эти самые пони лишаются этой самой памяти, но словно этого мало, прочитать эти самые шары могут лишь очень сильные единороги, да и то, после этого ползают, словно мухи, почти целый час! Не говоря уже о том, что процесс проходит не за секунду, а в течение определенного времени! Какой смысл в этом, если у нас появилось массовое, доступное, пускай и черно-белое, кино, в процессе просмотра которого ты не рискуешь оказаться где-нибудь на другом конце города, бьющейся головой о стену, и утверждающей, что тебя зовут Блекджек!

— Тебе стоит вернутся в Понивилль, отдохнуть и успокоиться.

— В Понивилль? Отлично, прекрасное решение. Посмотрю на своих подруг, и их прекрасных малышей! О да, я, наверное, буду так рада, что построю ректификатор побольше! — ответила Твайлайт.

— Который опять взорвется. — Сохраняя спокойствие, ответила Селестия. Почти сохраняя.

— И может быть, даже прибьет меня! Отличный вариант! — Твайлайт попыталась встать, но ноги ее подкосились, и она плюхнулась на пол. — Вот сейчас полежу, и поползу в изгнание. Йууухуу!

— Это не изгнание…

— А что тогда? Ты добилась своего, ты сломала меня, и мою жизнь! Поздравляю, можешь меня выкинуть!

— Хорошо, можешь оставаться в Кантерлоте, но преподавать пока не будешь. Ты должна отдохнуть и разобраться в себе.

— Разобраться в себе? Хахаха, уже разобралась! Если что — я в ближайшем помойном баке. — Твайлайт вновь попыталась встать, подхватив себя магией, и потихоньку поковыляла на выход.

— Твайлайт! — Вскрикнула Селестия. Но та ничего не ответила.

— Успокойся, ты прекрасно знаешь, что рано или поздно, это бы случилось. — Спокойно проговорила Луна.

— Но она не готова!

— Никто из нас никогда не был готов. Она должна это пережить, сама! — настойчиво проговорила Луна.

— Она не готова… — принцесса вдруг тяжко вздохнула, непроизвольно потянувшись копытом к двери, за которой скрылась Твайлайт — И она права. Мы вбросили ее в эту взрослую жизнь, отняли так много надежд…

— Ты же знаешь, что она была лишена обычных желаний, свойственных ее подругам.

— Да, я постаралась, выпестовав ее с самого рождения. — Опустив голову, Селестия скрыла глаза за магической, многоцветной гривой. — Но только теперь я понимаю, как это было жестоко. Быть может, если бы все прошло постепенно… Если бы я могла уделять ей чуть больше времени…

— Не ты ли говорила мне о вреде чрезмерной опеки?

— Да, говорила! — Неожиданно, с жаром выдохнула принцесса. — Говорила, когда дело касалось других! А теперь представь, что было бы, если бы это коснулось тебя? Если бы речь шла о твоей обожаемой…

— О нашей, сестра. — Мягко прервала Селестию Луна. Обняв ее завитым крылом, она успокаивающе провела подбородком по склоненной шее сестры. — О нашей, ты помнишь? И разве мы можем себя в чем-нибудь упрекнуть? Ведь мы пережили все это, и не раз. Разве ты не помнишь? Малышка все держала в себе, а ее окружение… Скажем так, происходящее с Твайлайт могло бы привести к гораздо худшим последствиям, и если спорадические вспышки магии первой были редки и, скажем так, ориентированы по большей части на нее саму, то в случае Твайлайт мы могли бы получить ходячую катастрофу. Если бы все повторилось, как в тот раз. Поэтому я считаю, что ты поступила правильно. Ты сделала все, как нужно. Ты оградила ее от опасности, ты предусмотрела практически каждую мелочь, и теперь, мы можем лишь сочувствовать ей и страдать, ожидая, когда пройдет этот период.

— Иногда, мне кажется, что мы жестоки, сестра. Как злые, испорченные дети, играющиеся в игрушки с чужими судьбами и душами, что нам не принадлежат.

Луна посмотрела на меня через окно, и тяжело вздохнула.

— А с вами, юный принц, я поговорю позже. И не забывайте, об этом разговоре никто не должен знать. — Еще раз бросив в мою сторону строгий взгляд, она погасила окно.

Берри.

— Как в школу?! — Я была в шоке.

— Вот так, и причем, в хорошую школу. “Вин Винг” — одна из лучших школ Кантерлота! Вам там понравится. Пока всего на полтора месяца, вы как раз доучитесь этот год, а там и каникулы. Ну а Твайлайт пока придет в себя и отдохнет. — Весело проговорила Монинг Фреш. — Все, как я и говорила. Она заработалась, вот и доработалась. — Санни как-то странно и подозрительно закатил глаза, как будто что-то знает, но молчит.

— Ну заче-ем? — Я подпустила немного плаксивости в голос. — Давайте лучше сразу каникулы!

— Берри, затем, что принцесса-незнайка — позор для страны, и я подозреваю, что если бы не талант Твайлайт в обучении, то твой табель оценок продолжал бы быть весьма... — Она покрутила копытом и задумалась, видимо, подбирая подходящее, но не оскорбительное для моего нежного, детского самосознания слово.

— Она не талантливая, она занудно-приставучая, у меня просто не остается выбора. Да и в замке скучно. — Проворчала я, и обиженно уткнулась в свой салат.

— Но ведь это же на тебя действует. Хмммм, может, и мне стать занудной? И приставучей? — Монинг Фреш явно обрадовалась такой возможности.

— Угу, и стать совсем уже Найтмер Мун. Почти как Госпожа — проворчал Санни со своей стороны. Правда для этого ему пришлось увернутся от вилки с кусочком мяса, которым его кормила Крисстал, но услышав ее тихое рычание, он тут же исправился, и открыл рот.

— Не отвлекайся. — тихо проговорила она. Из-за чего мы с Монинг Фреш рассмеялись.

— Крисстал, не стоит уж так жестоко…

— О, нет, Фреши, стоит! — Проворчала она.

— Крисстал, Ринга, вы, кстати, тоже идете в школу. Но и ты, Берри, не останешься без подруг — Белли и Даймонд будут учиться с вами.

— Белли младше меня на два года! И два класса! — Я попыталась отмазать подругу от этого издевательства.

— Да, но она талантлива, и прилежна, в отличие от тебя. Думаю, ей это пойдет на пользу. Но я попрошу учителей обратить на нее внимание, и быть к ней поснисходительнее, ну и подтянуть, по возможности.

— Может, лучше заниматься в нашем классе? — Предложил Санни.

— Госпожа об этом думала, но она и Селестия считают, что вам это будет полезно — пообщаться со сверстниками, и завести друзей.

— У меня этих друзей — целый Легион! — Возразила я. Но Монинг Фреш скептически на меня посмотрела, и я немного сбавила обороты.

— А по-моему, это хорошая идея. — Сказала Ринга. — Мы все равно целыми днями во дворце, других пони только на балах и видим.

— Вот видишь, Берри, ты в меньшинстве! — Торжествующе констатировала Монинг Фреш.

— Эй, неправда! Санни и Крисстал еще не голосовали.

— Я лично за! — Тут же ответила Крисстал.

— Эй! — Возмутилась я.

— Я, пожалуй, воздержусь — Видимо, побоявшись моего недовольства, ответил Санни.

— Значит, решено! — Провозгласила Монинг Фреш. Учебники и седельные сумки для учебы вы получите перед занятиями. Я даже помогу их вам собрать!

— А может, все же не надо а? — Почти проныла я.

— Может, мне Скраппи попросить, чтобы она тебя уговорила? — Намекнула Монинг Фреш.

— Это нечестно, между прочим! Шантаж называется.

Обиженно догрызя салат и прикрылив свою норму конфет, я расстроенно вышла из столовой. Но нет, этот день явно намеревался меня добить, причем с издевательским коварством. Не успела я вернутся в свою комнату и злобно пнуть подушку на кровати, как на мой балкон буквально свалилась Белли. Ее язык был почти на спине, она тяжело дышала и закатывала глаза, но явно была счастлива.

— Берри! Я сделала это! — Радостно прокричала она, и свалилась на пол, пытаясь отдышатся. — Пролетела от казарм до замка! Сама, Берри, САМА! Йууххууу — Веселилась она, не замечая мою быстро мрачнеющую морду. — О, это обалденно! Ты себе не представляешь!

— Ни тебе здрасьте, ни как дела, и вообще как тебя стража пропустила? — Проворчала я, оглядывая комнату на предмет наличия длинных предметов, чтобы потыкать эту обнаглевшую тушку.

— Не, стража меня тормознула, но я им вот эту штуку показала. — Она сняла маленькую золотую бляшку, висевшую на ее шее. — Мне Монинг Фреш полетный пропуск выписала.

— Я рада за тебя. — Так же мрачно проговорила я.

— О да, Берри! Это... это... Это даже описать невозможно! Это тебе не десять метров с крыши спланировать! Ох, это неописуемо! Игра ветра в перьях, ощущение скорости… Но устаешь сильно — наверное, с непривычки.

— И давно ты на крыло встала?

— Нууу… — Видимо, поняв мое настроение, немного виновато протянула подруга. — Почти год как, но я…

— Ты не хотела меня обижать. — Пробурчала я.

— Ну да, надеялась, что ты тоже на крыло встанешь. — еще больше сконфузилась она.

— Но не получилось.

— Да не расстраивайся ты так! Скоро и ты полетишь. Ты же наверное даже не пробуешь!

— Пробую, и притом регулярно. Просто я неудачница.

— Не говори так. Ты же знаешь, что полет — он как кьютимарка, приходит в свое время.

— Да-да-да, знаю я!

— Пегасы, что на облаках живут, вообще, говорят, лет в восемь-десять летать начинают. — Видимо, она считала, что это меня как-то утешит. Но увидев, что я помрачнела еще больше, она стушевалась. Тут мне в голову пришла идея. Сначала я испугалась этой мысли, но потом… Я незаметно сняла медальон.

— Белли, я просто уродливый монстр, и не факт, что пегасьи мерки мне подходят.

— О да! Монстр интриг и конфетной войны! А вот про уродство — это ты перегибаешь. — Она весело подошла ко мне и толкнула меня в плечо. — Брось, если уж говорить про уродства, то это на мой круп не засматриваются… — И тут маскировка спала. Белли завизжала, и шмыгнула на балкон, отправившись прямо в небо.

— Ну да, не монстр. — Печально вздохнула я.

Белли вернулась через минуту, боязливо выглядывая с балкона.

— Эм... Берри? — с явным страхом спросила подруга.

— Ага. — Невесело ответила я.

— Эм... Это прикол такой? — Силясь понять, что же произошло, спросила она. Я передернула крыльями и пошла к ней.

— Ага. Прикол, длинной во всю мою жизнь.

— Обалдеть! Как ты выпросила у Госпожи облик?! — Удивилась она.

— Белли, это не облик, это настоящая я. Та кобыла, что ты знала, и была обликом.

— Какого сена? Ты меня что разыгрываешь что ли?

— Нет, Белли, это не розыгрыш.

— Зная тебя, это именно он! Как ты это сделала?! — Она явно преодолела свой страх и кинулась осматривать меня. — Как настоящая стражница!

— Я фестрал, Белли. Самый настоящий! — Уже теряя терпение и жалея о содеянном, возразила я.

— Так, если я правильно помню, облик привязан к доспехам? Хмм, а на тебе их нет! Значит, к чему-то другому? — Она тут же запустила копыта в мою гриву, а потом и в хвост.

— Белли…

— Молчи, я сама догадаюсь. Так, ни в гриве, ни в хвосте ничего нет. Ну-ка, крылья подними! — Я тяжело вздохнула и расправила крылья. Естественно, под ними ничего не оказалось. Недовольно хмыкнув, она вдруг задрала мой хвост.

— Эй! — Возмущенно вскрикнула я, и отпрыгнула от подруги.

— Нет, ну это тоже был вариант… Хмм, а может, магия облика скрывает ее источник? — Она тут же принялась меня ощупывать, пытаясь что-то найти.

— Нет, Белли, я настоящая, облик создавался моим медальоном, он и скрывал меня.

— Если это так, то ты заслуживаешь хааарррошего пинка, сахарок. Очень хорошего! — Но ощупывания не закончились, хотя она все больше начинала понимать, что я не вру.

— Согласна даже на два. — Вздохнула я.

— Ладно, сдаюсь — как ты это сделала?

— Да никак! Я такой родилась!

— Вот уж дудки! И чтобы я об этом не прознала? Не смеши меня, это ты у нас глупая пони, а не я!

— Я не глупая, я красивая.

— Ну да, особенно ушки и зубы, хотя над дикцией тебе стоит в этих штуках поработать, ты шепелявишь.

— Шепелявлю? Да я и не так могу! — Глубоко вздохнув, я выдала ей такую чирикающе-свистящую трель, что у нее челюсть отвисла.

— Лааадно, может, я и в правду о тебе не все знаю...

— То-то же! А ты мне не верила.

— Например, я не знаю, чего это тебя проперло на маскарад посреди недели, и если ты так классно подражаешь птичкам, то как ты посмела от меня это скрывать? Мы же могли это использовать! — Тут она резко замолчала и уставилась на часы. — Ой, я опаздываю! — Она быстро ткнулась мне в шею и посмотрела мне в глаза — Прости, Берька, я к тебе мимоходом, позже вернусь! — И ничего не объясняя, ринулась к двери. Оставляя меня удивляться в одиночестве.

Но удивлялась я недолго — поняв, что намечается что-то интересное, я одела медальон и пошла за ней. Быстро выйдя в коридор, я нос к носу столкнулась с дежурившим там стражем.

— Эм... Тут из моих покоев только что кобылка вышла... Не видели, куда она пошла? — Немного смущенно поинтересовалась я. Страж немного помолчал, с удивлением глядя на меня.

— Ваши покои никто не покидал. — Ответил он.

Быстро сообразив что к чему, и что если Белли не выходила в коридор, то она могла пройти только через общую комнату в комнату брата, я, еще более удивленная, отправилась туда. Врываться в комнату было как-то некультурно, и могло испортить все интересненькое, поэтому я тихонько подошла к двери и слегка ее приоткрыла. К моему удивлению, в комнате творилось и правду что-то странное. Кроме Крисстал и Ринги, восседавших посередине комнаты, рядом сидели Белли и Даймонд Стар. И они о чем-то договаривались!

— Это неприемлемо! — Раздраженно проворчала Крисстал.

— Это условие. Вы сами понимаете, что поставлено на карту. Иначе этого разговора просто бы не было. — Коварно ответила Белли.

— И тем более, вы не обратились бы именно к нам. — Даймонд Стар иронично осмотрела Рингу и Крисстал.

— Да, не обратились бы, но знай мы, чего вы хотите… Поймите, мы все в одной лодке, хотим мы этого или нет. — Явно расстроено ответила Ринга.

— Да, но или на равных, или вы сами по себе! — Белли явно наслаждалась ситуацией, и смущенно-покорным видом “Курятника”.

— Тем более, раз вы так неуверенны в себе… — Поддержала ее Даймонд.

— Мы ведь можем просто придерживаться нашего плана, и все равно получим то, что хотим. — Как бы отстраненно проговорила Белли в сторону Даймонд Стар.

— Вы слишком самоуверенны, по крайней мере, вас мы можем и не подпустить! — Крисстал попыталась придать себе как можно более уверенный вид.

— Угу, не подпустите! Тогда сами возьмем, тем более, что вы не сможете присматривать за ним все время! — Почти ликующе ответила ей Белли

— Рискни гривой! — Прошипела Ринга.

— И рискну! Я его уже не первый год околачиваю! — Вспыхнула Белли. — А тут вы появляетесь... Он мой, по-праву!

— Успокойся. Околачивала она... Была бы ты на нашем месте! Ты для него подруга, и не более! — ответила ей Ринга.

— Обе успокойтесь. До него, как до мула, доходит. Сами почти год просидели в подружках. — Громко рявкнула на спорящих Даймонд. Белли и Ринга сразу напустили на себя деловой вид, хотя злобные взгляды между ними все равно проскакивали.

— Спасибо. — Обратилась Крисстал к Даймонд. — Хватит спорить, у нас есть проблема и мало времени, поэтому, нам нужно договориться. Иначе мы все рискуем… Сами знаете чем.

— Вот и соглашайтесь. — Пробурчала Белли.

— Это неприемлемо! Тем более, подумай сама, как к этому отнесется Санни? Как мы ему скажем, что за его спиной решили поменяться? — Ответила Крисстал. — Он слишком ранимый.

— Тогда смысл нам вам помогать? — Деловым тоном спросила Даймонд.

— Чтобы у вас был шанс! Мы не будем вам мешать, но вы будете помогать нам! — Предложила Крисстал.

— Как будто вы нам мешаете! — С бравадой ответила ей Даймонд.

— Либо мы вместе и на равных, или потом не плачьте. — Предложила Белли.

— А вот вам еще мысль для размышлений: школа “Вин Винг” считается одной из лучших для пегасов, а еще у нее есть два летних лагеря — пегасий, где ставят на крыло, и для тех, кто летать не может. И вполне будет логично, если нелетучих брата и сестру пошлют в летний лагерь, а там вы Санни помочь не сможете. — Самоуверенно поддержала Белли Даймонд.

— Это еще хвостом по воде писано! — Вспылила Ринга.

— Хвостом-не хвостом, но шансы немалые. — Спокойно ответила Даймонд на выпад Ринги.

— Хорошо, дайте нам сутки — подумать, а потом все решим. Ладно? — Предложила Крисстал.

— А чего тут решать-то!? — Вспылила подруга.

— Хорошо, сутки. — Ответила Даймонд, и потащила Белли к выходу.

Я же, быстро сообразив, что меня могут и раскрыть, шмыгнула в свою комнату, схватила первую попавшуюся под копыто книжку и упала на кровать. Тут же дверь в мою комнату открылась, и “Отверженные” завалились ко мне.

— Привет, Би! — Хмуро проворчала Даймонд Стар.

— Привет, Ди. Смотрю, вы тут что-то затеяли? Или сегодня день повального шастанья по гостям? — С невинным видом поинтересовалась я. Даймонд с удивлением посмотрела на Белли, та немного съежилась и решила во всем сознаться.

— Я к ней сначала заскочила. — Пробурчала она.

— Тогда все понятно. А я уже испугалась, что Берри поумнела, читать начала.

— Эй! — Возмутилась я.

— Причем так хорошо, что читает вверх ногами. — Продолжила Ди.

— Это она перевернулась. — Недовольно буркнула я.

— И перелистнулась на титульный лист? — Подключилась Белли.

— Ну, всякое же бывает!

— Но чтобы ты взяла по собственной воле “Ржущие во ржи”? — Подскакав поближе, и посмотрев на книжку, удивилась Белли.

— Да ладно вам, мне было интересно, какие еще дела у моей подруги, в моем замке, но без моего присутствия!

— Замок, между прочим, не твой! — Съехидничала Белли, заваливаясь ко мне на кровать.

— Но я тут, в отличии от вас, живу!

— Ну, если все пойдет по плану… — Загадочно ответила Ди, заваливаясь рядом со мной.

— Да ладно вам! — Я попыталась их растолкать, но, к сожалению, ничего не получилось. — Озабочки!

— Ты просто не знаешь, что такое любовь! — Противно-романтическим голосом протянула Белли.

— Спасибо, я знаю, и глядя на тебя, как-то не хочется узнавать что-то большее, чем то, что я вижу.

— Да ладно тебе! — Белли потянулась ко мне, и куснула за ушко.

— Шаловливка!

— Ну, кто из нас шаловливка, вопрос открытый! — Ее нога проскользнула по моему крылу и бедру, вызывая нежелательное подергивание хвоста.

— Прекращай уже! — Проворчала я. — Лучше рассказывайте, что вы там делили! — Мой расчет оказался правильным, они тут же покраснели и шаловливое настроение Белли мгновенно испарилось.

— Нуу… — Протянула она.

— Как будто ты сама не поняла? — Пробурчала Ди.

— Ну, я же красивая кобылка. — С легкой издевкой ответила я.

— Крисстал и Ринга, боятся что Санни на кого-то еще в школе положит свой глаз. — Проворчала Ди. — Вот и пытаются с нами договорится.

— Ой, да ладно вам! Ну положит он глаз, и что?

— Тебе не понять. — Проворчала Белли. — Мы тоже этого боимся.

— Я понимаю, что ты тащишься от него лет с десяти, но может, тебе стоит мозг включить, и найти получше? Он же мул!

— А может, лучше тебе кого-нибудь найти? К примеру, того жеребца, которого ты заприметила на балу, когда вас официально представляли. Говорят, вы даже уединились в служебном коридоре, и он кормил тебя кремовыми палочками? — Белли явно решила перейти в наступление.

— Так, а ты откуда об этом знаешь, я же тебе не рассказывала!? Я вообще никому об этом не рассказывала! — Возмутилась я.

— Да брось. Все, наверное, уже давно знают! Это настолько старая новость, что она уже никому не интересна. — Проворчала Ди.

— Нет, ну мне просто интересно, как в пустом коридоре кто-то умудрился за мной подсматривать! И что самое главное, вдруг решил все за меня!

— Ой, да брось, обычный же шепоток. — Игриво ответила Белли.

— Я про тебя и не такое слышала! — Ди явно решила подыграть Белли, слегка расправив крыло. Ее перья оказались на моем животике, забавно его щекоча. — Не говоря уже о том, какие интересные предложения я регулярно слышу, подменяя тебя.

— Да мне не интересно, что там болтают и предлагают! Мне интересно с чего они это берут, и как узнают!

— Ну, про Ская я узнала от Твин Спаркл, она — от Спида Лотуса, он — вроде бы от кого-то из прислуги… — Раскололась Ди.

— Вы еще и имя его знаете?! Обеим наросты поскручиваю! А этих — выслежу и рррр… — Злобно пробурчала я, душа подушку.

— Ну, Спид будет даже рад! — Хихикнула Белли.

— Извращенки! — Вскрикнула я. — Вон отсюда!

— Да ладно, на твой круп никто из нас не претендует! — Белли явно веселилась.

— И слава богиням!

— Но это из нас. Как тебе, к примеру, граф Твинкл Спел? Согласись, симпатяжка. — С подначкой поинтересовалась Даймонд Стар.

— Тьфу на вас, он же морда единорожья…

— А может, Лайт Рейн? — Предложила Белли.

— Она же кобылка, тем более, опять же единорог.

— Ну, единорогов-жеребцов трудно назвать единорогами. — Вновь хихикнула Белли.

— Шутка, между прочим, заезженная. — Возразила я.

— Но актуальная, как никогда. — Белли передернула крыльями и вытянулась на кровати во весь рост. — Вот почему ты не можешь просто влюбиться? Это же круто, почти как полет. И чувства…

— Чувства-шлюпства... Мне пофигу, вы просто совсем чеканулись, шаловливые озабочки! Вообще, раз на то пошло, чего бы вам самим с собой табун не организовать? Вот прямо здесь, на моей кровати? Берите и организовывайте!

— А это идея! — Согласилась Белли. — С тобой за компанию!

— Да ну вас!

— У меня, кстати, есть отличный другозаменитель. — Подбираясь к моим ушам, прошептала Ди. — Если хочешь, я за ним слетаю.

— Спасите-помогите! Хулиганки вишенки лишают! — Прокричала я, стараясь как можно быстрее вылезти из клубка крыльев и ног, под хохот подруг. — Извращенки! Я всего лишь хотела знать, чего вы там делили! А не что бы вы на мне пары спускали!

— Одно другому не мешает. — Коварно улыбаясь, ответила Белли.

— Да ну вас, извращенок! Мне это не нужно! Так что выметайтесь из моей комнаты! — Почти освободившись из этого клубка разврата, я попыталась слегка лягнуть Ди, и высвободить ногу.

В ответ раздалось тихое хихиканье, постепенно, перераставшее в ржание.

— Лови ее! — Вдруг вскричала Ди. — И маньяч!

— О нет! — Выдергивая ногу и соскакивая с кровати, вскричала я.

— Ладно-ладно, не кипятись. Пока не тронем. — Придержала ее Белли.

— Да ладно тебе. Она же ныть будет. — Проворчала Ди.

— Не будет, будь уверена. А если будет, то мы этого не услышим. Ладно, завтра встретимся. — Белли подошла ко мне и снова ткнулась в мою шею.

— Ладно, до завтра! — Попрощалась Ди, и вылетела через балкон. За ней же выскочила и Белли, хотя к моему удивлению, полетели они все же в разные стороны.
“Полетели…”.

---

“Качер, ты сеноголовый пони!” — Я откинула книжку, замяв страницу. — “Все же отлично шло, а ты все профукал!”.

И правда, не стоило эту книжку читать, а вернее, перечитывать. Все же Белли была права, влюбиться — это наверное здорово, но любовь — это глупость! Тем более к ближнему, и обнаглевшему. Я вышла на балкон и взглянула вниз — метров тридцать, целая пропасть, так что пока рисковать не стоит, так что привет балкон “Гранда”, пора потренироваться в планировании. Закинув книжку на полку я уже почти вышла из комнаты когда услышала за спиной мягкий, и до боли знакомый шелест крыльев.

— Куда-то собираешься? — Раздался за моей спиной голос Луны.

— О да! Пойду, убьюсь! — Наигранно трагично призналась я.

— Как-то ты это не слишком старательно делаешь. — Иронично ответила она. — Да и место неподходящее. На твоем месте я бы предпочла галерею юго-западного крыла — высота примерно та же, но на траву приземлятся все-таки мягче.

— Даже не удивляюсь, что ты в курсе!

— Все в курсе, моя возлюбленная внучка. Мы даже распорядились, чтобы тебя не беспокоили, пока ты тренируешься.

— В этом замке вообще есть понятие личного пространства?! — Возмутилась я.

— Конечно! Но за хорошо закрытыми дверями и плотными гобеленами, хотя и это не очень помогает. — Она подошла ко мне и подернувшись туманом, превратилась в Монинг Фреш.

— Это-то и напрягает! Я сегодня о себе такое услышала!

— Не стоит так остро реагировать. Если пони не будут сплетничать, им будет нечем заняться и развлечься. — Она иронично подмигнула мне и слегка толкнула плечом.

— Вот и пусть на Санни отрываются, он этого больше заслужил!

— И поэтому сплетни о нем ты слушаешь с большим удовольствием? — Она прошла чуть вперед, и поманила меня за собой.

— Нет, они не интересные!

— Конечно, они не интересные. Ты же знаешь правду. — Иронично ответила она.

— Лучше бы не знала! Я вообще не понимаю, зачем мне нужно это знать!

— Потому что так ты можешь его понять, и не только его, ведь твои способности еще не проявили себя в полную силу.

— То есть то, что произошло той ночью — это еще только цветочки?!

— Да, и ты сама в этом скоро убедишься. — Она улыбнулась, и вдруг, встрепенувшись, вернулась в мою комнату. Через секунду, вышла оттуда, а за ней уже порхала моя косметичка. — Совсем забыла.

— Они-то тебе зачем? И кстати, это моя косметичка. — Насупившись пробурчала я.

— Скоро все увидишь сама. — Как можно загадочнее ответила она.

— А сразу сказать?

— Так будет неинтересно. Пойдем, тут недалеко. — Она вновь поманила меня за собой. — Ты и твой брат — вы особенные, и понячьи мерки к вам не всегда применимы. Но при этом, вы часть пони, поэтому мыслите так же, как и они, и привычки и нормы морали у вас понячьи.

— Эм... Ты уверена, что разговариваешь со мной? — Иронично спросила я.

— Ах да, прости. Буду краткой — я решила одну из твоих проблем.

— Хмм? Ты сняла ограничение на конфеты? — Заинтересованно спросила я.

— Нет.

— Табель?

— Нет.

— Кухня посольства грифонов будет теперь работать только на меня?

— Ты же лопнешь, дорогая.

— И стены заляпаю, но зато это будет самый счастливый день в моей краткой, и скучной зато сытной жизни!

— Не стоит так шутить. — Как мне показалось, обиженно ответила она.

— Ладно. — Нехотя пробурчала я. Мы быстро пересекли чертог принцесс, выйдя к дальнему от входа концу этажа, и проскакали по винтовой лесенке, ведущей, к моему удивлению, на первый этаж.

— Неужели это все проблемы, которые тебя волнуют?

— Ну, есть еще пара задир в казармах, но учитывая то, что их хвосты я не драла уже почти год, думаю, это не та проблема, о которой бы ты позаботилась.

— Берри-Берри… — Печально вздохнула она. — Как же ты напоминаешь мне свою мать в твои годы. — Таинственно вздохнула она. Правда, хулиганы вокруг нее были хмм… Побольше.

Мы прошли еще немного по коридору и оказались перед хорошо мне знакомой массивной деревянной дверью, украшенной изящной резьбой изображавшей луну и звездное небо.

Луна засияла рогом открывая дверь в свои “Пятые покои”. Ими на моей памяти она пользовалась неделю, года два назад, когда их только пристроили, и с тех пор они, как мне, по крайней мере, казалось, стояли пустые. Огромная круглая прихожая занимала весь первый этаж, и была раза в три больше моей комнаты, не говоря уже о огромной высоте потолка. Большая, подковообразная лестница опоясывала комнату с двух сторон, поднимаясь на второй этаж, в нее были встроены десятки полок, полочек и шкафчиков, делая из нее еще и некое подобие шкафа. На полу лежал толстенный, сине-фиолетовый ковер с кучей разноцветных подушечек. К моему удивлению, стены и потолок были оформлены в том же стиле, что и моя комната, а не в любимых бабушкой мрачных тонах. Так же исчезли гобелены и старинные, тяжелые подсвечники, в зале даже обнаружилось два округлых окна с обеих сторон лестницы, забранных в тяжелые, деревянные рамы.

— Окна не бить! — Как-то, как мне показалось, не к месту, предупредила Луна.

— Я не виновата! — Я все-таки сообразила, что она намекает на пару раз “случайно” разбитое окно в потолке моей комнаты, что было когда-то прямо над кроватью, и которое, в конце концов, было замуровано, от греха подальше.

— Я готова поверить в то, что это была случайность с мячом, но вот кирпич... — Она скептично улыбнулась.

— Не доказано! То, что тетя Грасс нашла его на крыше, еще ничего не значит. Его там могли строители забыть!

— Лет эдак триста назад. — Иронично согласилась она. — Хороший кирпич, идеально сохранился.

— Ну так! Эквестрийское производство! Конских яблок не делаем! — Наигранно гордо произнесла я один из любимых профсоюзных лозунгов. — Может, все-таки объяснишь, зачем ты меня сюда привела? В такое уединенное и скрытое место, где моих криков никто не услышит? — Она удивленно на меня взглянула.

— Ну и фантазии у тебя порой…

— Как будто я в этом виновата! Это все твое пагубное влияние на брата сказывается!..

— Ну, раз мое, то мне и исправлять. — Она хихикнула и пройдя вглубь комнаты, свалилась на ковер, подгребая под себя сразу десяток подушечек. — Конечно, я хотела сделать тебе сюрприз чуть позже, поэтому тебе придется еще немного потерпеть ремонт на третьем этаже, но думаю, что это будет своевременно.

— На третьем этаже? — Удивилась я.

— Да, там библиотека. Но ее еще не перекрасили.

— То есть, это все мое?! — Вдруг осознала я, к чему она клонит.

— Да, можешь считать, что все это твое. Но все же будь поаккуратнее. — Она поднесла мою косметичку к себе поближе. — Откройся. — Приказала она ей.

Зеркала как будто того и ждали, и мгновенно развернулись, окружив ее подносиками.

— Доброе утро, госпожа. — К моему удивлению, изображения в зеркалах показывали Луну, а не меня.

— Доброе, Пуна. У меня для вас кое что есть. — Возле нее вдруг появился розовый тюбик. Подносы начали вращаться вокруг нее, но быстро остановились,подставив ей нужный подносик. — Ограниченный доступ, для пользователя Звездочка, задействовать групповой фильтр “Найтингейл”. — Проговорив эту несуразицу, она вложила тюбик в гнездо на подносе.

— Подтверждено, инициализация успешна, права пользователя подтверждены. — ответила ей Пуна.

— Закройтесь. — Приказала Луна.

— Эмм, и что это было? — С интересом спросила я.

— Считай это маленьким авансом за твое хорошее поведение. — Она улыбнулась и встала. — Думаю у тебя будет сегодня интересный вечер, а пока пошли осмотрим твои новые владения.

На втором этаже оказалось две спальни, рабочий кабинет и санузел, расположенные вокруг просторного круглого холла с панорамным окном, посередине которого находилась красивая, витая спиральная лестница, ее поручни были выполнены из серебристого метала и украшены завитками. Третий же этаж и этажом назвать было сложно, огромное помещение, высотой еще в добрых этажа три, притом аликорновских, с тремя подковообразными балкончиками уставленными старинными на вид книжными шкафами, и огромным во всю стену мозаичным окном. Стены сине-черного цвета, с вкраплениями из синих кристаллов, даже днем, мерцавших как звезды.

— Эмм а можно так и оставить? — Заискивающе попросила я. — Только книжные полки убрать. Все равно яйцеголовость это не для меня.

— Можно. Но книги останутся, в них много интересного. Так что советую почитать. В особенности начать с той, что лежит на столике для чтения.

— Читание и я несовместимы! — Бравируя, констатировала я. — Тебе ли этого не знать?

— Ну конечно, и о чем я только думала, когда просила Сид Эппл не обращать внимание на время от времени пропадающие из нашей библиотеки книжки? — Удивилась она.

— Ну а я тут причем? — Стараясь не выдать свою причастность к этим пропажам с полки “Для взрослых”, ответила я.

— Ну, раз ты непричастна, то я тебе не буду говорить о шкафах “с третьего по восьмой, справа от лестницы, на втором этаже”.

— Даже не хочу знать, что там! — Возмутилась я, уже мысленно потирая копыта.

— Тогда я, наверное, прикажу убрать эти книги? — Коварно предложила она.

— Неет, зачем?! Пусть стоят… Для количества!

— Хорошо, пусть стоят. — Согласилась она. — Тут, кстати, еще есть балкон, и кое-что интересное. — Она пошла к окну напротив, из-за размеров которого маленькая арка, служившая проходом на балкон, была абсолютно незаметна.

— Что там может быть интересного? Посадочная площадка для обнаглевших пегасов? — Недовольно пробурчала я, вспоминая об утреннем прилете Белли.

— Ну да, а еще десяток фикусов в кадках, телескоп, и кое-что особое, о чем никто не должен знать. Даже Санни.

— Ого! А вот это интригует!

— Интригует, и поверь мне, это большое доверие к тебе с моей стороны.

— Ну прямо день чудес! Может, еще и карманные деньги выдавать начнешь? — Иронично поинтересовалась я. — А то эта тема как-то затухла с твоим раскрытием.

— Да. Сто битов в неделю.

— Эмм, я пошутила!

— А я — нет.

— Хмм, ты решила открыть для меня личный магазин конфет по завышенным ценам, чтобы спасти бюджет страны?

— Интересный план, надо будет запомнить, на всякий случай. Но нет, конфеты ты купишь сама, но прошу тебя, будь с ними как можно осторожнее.

— Как я их куплю, когда меня из замка не выпускают?

Вместо ответа она прицепила к цепочке моего медальона небольшую золотистую бляшку, наподобие той, что показывала мне Белли.

— Ближайшая кондитерская находится прямо по Проспекту Сестер, напротив библиотеки имени принцессы Твайлайт Спаркл. И за тобой будут наблюдать, так что веди себя хорошо. — Пока я стояла в шоке, она нахлобучила на мою голову ярко-розовый шлем и две пары наколенников, охвативших мои ноги. — Итак, представляю тебе “Берри-выметалку 2000!”.

Ее нога торжественно указала на странную конструкцию — на толстой веревке, уходящей с балкона куда-то вниз, была закреплена странная металлическая трубка с двумя крупными синими кристаллами, выпиравшими из ее торцов, и, словно кольца, охватывавших веревку. Посередине трубы были приделаны четыре петли с пропущенными через них шлейками.

— И об этом никто не должен знать? — Неуверенно спросила я.

— Да! — Гордо ответила она. — И сейчас ты поймешь почему. — Ее магия наинаглейшим образом подхватила меня, обернув шлейками, и под моим пузиком послышался громкий щелчок карабина. — После того, как ты вернешься, я покажу тебе как правильно пристегиваться. И можешь расправить крылья, так будет даже веселее! — Ее магия вдруг отпустила меня и я в панике заорала, ведь балкон начал медленно уплывать из-под моих ног. Крылья и ноги попытались упереться о воздух, но почему-то это не помогло, и неистова молотя всем конечностями, я поехала вниз.

— АААААаааааааааааа!!!! — Проорала я, пытаясь описать всю гамму чувств, вдруг поперших, безо всякого моего разрешения, наружу.

— Я так и думала. Согласись, это лучше чем отбивать копытца в “Гранде”? — С напускным спокойствием, словно так и было нужно, ответила Луна на мой вопль, неспешно порхая рядом со мной. — А вот сейчас будет еще интересней!

Кристаллы на палке вдруг мягко засветились и я почувствовала как проваливаюсь вниз, чтобы через секунду почувствовать резкий удар по ребрам и животику от натянувшейся шлейки.

— Я тебе все перья пообщипаю! — Яростно проорала я, несясь над дворцовым садом, словно пегас из Вандерболтов.

— Тебе это в семь лет не удалось, когда я была поснисходительней. С чего бы это получилось у тебя сейчас? — Игриво поинтересовалась она.

Не успела я что-либо ответить, как в поле моего зрения показался домик на дереве, почти копия того, что папка построил для меня с братом в Понивилле, только раза в два побольше, и расположен он был сразу между трех деревьев. И, что самое страшное, веревка вела пряма к нему, крепясь к мачте над опоясывающим его балкончиком.

— АААААаааааааааа!!! — Очередной крик страха вырвался из меня, когда я сообразила, что я вряд ли успею затормозить, и вмажусь прямо в шершавую стену. Но тут кристаллы засветились еще сильнее, и моя тушка на привязи начала плавно тормозить, аккуратно остановившись перед балконом.

— Ноги подогни! — Приказала Луна. Спорить я не стала, и пытаясь отдышатся, поступила как велено. И оказалось, не зря — зазор между веревкой и балкончиком оказался весьма маленьким. Я встала на ноги и тут же начала разбираться со шлейкой, пытаясь ее снять.

— Замок на животе. Просто нажми на него! — Приземляясь рядом и ни чуточки не боясь моего озверелого взгляда, подсказала она.

— Я же могла убиться! — Прокричала я, в ярости расстегивая замок карабина, и сбрасывая с себя шлейку.

— Это кажется мне сомнительным. Все было сделано под моим присмотром, поэтому можешь быть уверена в собственной безопасности. И кстати, она может отправить тебя и наверх, так что ты можешь не светиться на воротах.

— Доброе утро, Госпожа! — Из домика появился молодой страж. Он был при всех своих регалиях, и явно растерян.

— Мы приветствуем тебя, Пайпер. Но мы разочарованы твоей нерасторопностью. — Вмиг переключившись на “Госпожу”, ответила она. — Мы избрали тебя не просто так, и тебе не стоит растрачивать Наше доверие, даже в мелочах.

— Простите, Госпожа! — Понурился жеребец.

— Принцесса Берри, это ваш личный охранник, и сторож вашего домика, Пайпер Четс. Он будет охранять вас на ваших прогулках, и следить за вашим поведением.

Быстро пару раз глубоко вздохнув, я попыталась успокоиться, и стараясь не думать о том, как ощипать бабку, улыбнулась и приняла самый доброжелательный вид.

— Рада знакомству, страж. — Как можно добродушней сказала я.

— Что же, Мы рады, что он тебе по нраву. Теперь же вас пока покину. — Видимо почуяв, что меня надолго не хватит, Луна элегантно вспорхнула и улетела в сторону замка, как мне показалось, тихонько хихикая. — И не задерживайся допоздна!

— Ваше Высочество, вы можете оставить свой шлем и наколенники в домике. — Вдруг раздалось из-за моей спины. И озабоченно-заинтересованная морда жеребца вплыла в мое поле зрения.

— А может, я не хочу тут ничего оставлять! — Скорее из вредности пробурчала я, стягивая с головы шлем, и пряча его под крыло. Непослушная бандура никак не хотела под него залезать, и в конце концов, выскользнула, упав на пол.

— Тогда таскаться с ним придется вам. А это неудобно. — Открывая дверь в домик, ответил он. Я злобно пропыхтела мимо него и быстро осмотрелась. К моему удивлению, это и вправду был именно домик — одна небольшая, скромно меблированная комнатка, шкаф, стол, небольшая кровать, больше похожая на топчан, пара пуфиков и комод, над которым было повешено зеркало. И к моему удивлению — небольшая кухонька, на которой, конечно ничего серьезного приготовить было нельзя, поскольку даже мне сложно было бы на ней развернуться, но пару бутербродов или салат приготовить там было запросто. Недолго думая, я закинула шлем и наколенники на кровать, и вышла из дома.

— Итак, я без денег, в лесу, в доме-развалюхе, и с извращенцем-жеребцом… Где же моя жизнь свернула не туда? — Сварливо проворчала я.

— Вы не в лесу — это общественный дворцовый парк. Вы не без денег — ваше недельное жалование лежит в тумбочке. Дом качественный, построен на совесть, и я не извращенец. — Как можно нейтральней ответил он, но кажется, я все же его задела.

— Тогда тащи звонкие сюда, и пошли!

— Куда?

— В кондитерскую! Я что, все объяснять должна, что ли?! — Передо мной, с приятным позвякиванием, упал мешочек. Оглянувшись в поисках обнаглевшей морды своего сопровождающего, я совершенно не удивилась, никого рядом не обнаружив.

— Мог бы и в копыта отдать!

— Чтобы мне ноги поотрывали? — Послышалось откуда-то из ближайших кустов.

— Смелость явно твой конек. — Ответа не последовало. — Ладно, как отсюда выбраться?

— За мной, госпожа. — Он возник передо мной, и развернувшись, пошел в одному ему известном направлении. — Ваш домик находится в южной части комплекса, сюда почти невозможно попасть — два поста охраны отсекут всех любопытных.

— Странно. Я всегда считала что это открытый парк, для всех. — Удивилась я.

— Не совсем. Открыта большая часть парка, но есть зоны для персонала и обеспечения спокойной прогулки высокопоставленных гостей.

Достаточно быстро мы вышли на небольшую, круглую площадку, посыпанную мягким и желтым песком, разбавленным разноцветными камушками, посреди которой стоял фонтан, украшенный статуей вставшего на дыбы гвардейца, держащего флаг. От нее, в сторону следующей площадки, шла только одна дорожка, к моему удивлению, лишенная каких бы то ни было лавочек или скамеек.

— Идите все время прямо, госпожа, и вы попадете в открытую часть парка. — Он указал мне на дорожку, уходящую с площадки. — Я буду рядом, если понадобится.

— А если нет?

— Я все равно буду рядом. — Он развернулся, и запрыгнул в ближайшую тень. — Деваться-то мне некуда. — Тихонько послышалась оттуда.

— Какой-то ты слишком разговорчивый для стража.

— Приказ Госпожи был таков: быть самим собой, не стесняться, и предъявить богатый внутренний мир! — недовольно раздалось слева от меня. Пожав плечами, я направилась в указанном направлении, и очень быстро выскочила к посту охраны.

— Мисс! — Послышался басовитый оклик за моей спиной. Я повернулась и увидела направившуюся ко мне пару гвардейцев.

— Да?

— Вам тут находится не стоит, эта часть парка предназначена только для персонала. — Гвардеец улыбнулся мне и поманил за собой.

— Все под контролем. — Пайпер, словно пробка из бутылки, возник перед гвардейцами. — Это она.

— Ох, Богини! Ваше Высочество, простите, не узнал! — Встрепенулся жеребец. — А ты мог бы так и не пугать. — Он попытался дружески ткнуть Пайпера в плечо, но тот исчез. — Давайте мы вас проводим? — Извиняющимся тоном предложил он.

— Спасибо, но думаю, в этом нет необходимости.

— В следующий раз здесь может оказаться другой наряд, тогда просто покажите им пропуск.

— Пропуск? — Удивленно спросила я.

— Да, медальон на вашей цепочке. Это дворцовый пропуск, он действует и у нас.

— Хорошо. — Благодушно согласилась я. — Где тут ближайшая кондитерская?

— Сахарная вата и яблоки в карамели — прямо по этой дорожке, на третьей площадке. Не пропустите, там еще несколько аттракционов стоят.

— Спасибо, господа! — Я весело потрусила в указанном направлении, не забыв бросить в пустоту: — Сразу про пропуск не мог сказать?

— Я думал вы знаете это и сами. — Иронично, как мне показалось, ответил Пайпер откуда-то со стороны.

— Думать, между прочим, вредно! — Весело топая вперед, я ждала ответа, но его не последовало. Быстро перебирая ногами в указанном направлении, я уже ощущала вкус яблок в карамели на своем языке, смакуя эту невиданную удачу и “доверие”, мне оказанное. Сахарная независимость — это даже звучит гордо! Весело выскочив на площадь, я галопом ринулась к лотку, на котором уже заприметила предмет своего вожделения. Но тут меня ждало одно большое разочарование.

— Добрый день! — Почти чирикая от возбуждения, поприветствовала я продавца.

— Привет, малышка. — Кобыла за прилавком радостно улыбнулась, глядя на меня, и тут же как то странно потупилась.

— Два… нет, четыре… нет, восемь яблок! — Я уже стучала копытами от не терпения. Но старая кобыла не торопилась их мне отдавать.

— Извини, но ты, кажется, Берри? — Как-то хмуро поинтересовалась она.

— Эммм, да…- Крупом чуя неладное, ответила я.

— Два пятьдесят, и только одно — Тяжело вздохнув, она протянула мне яблоко, и увидев мою удивленную морду смутилась еще больше и, словно извиняясь, протянула мне листок с до боли знакомым почерком. — Приказ принцесс.

— Не поняла?! — Вскипела я, и схватив листок, принялась вглядываться в знакомые завитушки.
“Сим Мы, правительницы Эквестрии, всем подданным Нашим и прибывающим в Нашей отчизне гостям, приказываем: с сего дня и до особого распоряжения ограничить продажу сахарной ваты, яблок в карамели, тортов, пирожных, тянучек, и прочих сладостей, водимых на территории дворцового парка, одним наименованием в неделю, для ее высочества принцессы Берри Раг-Беррислоп. Выполнять сие следует неукоснительно, под страхом Нашей немилости и огорчения.

Читать сей указ повсеместно и каждому пони, грифону, а так же прочим народам, в сей парк пребывающим, а так же строго следить за исполнением сего повеления. Внешности же описание читать следует на обороте сего указа”.

Писано в году 1095 О.О.Э. Фрайтом Ньюсензом, вторым секретарем, референдарием и писарем Их Высочеств.

На обороте, и в самом деле, нашлось мое точное описание — под маскировкой.

— Нееееееееет! — Как можно трагичней возопила я. — А если я, к примеру, не Берри Раг?! А Берри Беррислоп?! Или вообще не Берри? Саншайн! Точно меня зовут Саншайн!

— Прости, но если это тебя утешит, я не могу продавать сладости принцессе Селестии вообще и в общем. — Она тяжело вздохнула.

— Хммм… Так никто же не следит? — Заговорщицки прошептала я.

— Да неужели? — Таким же заговорщицким шепотом прошипел мне на ухо Пайпер

— Я тебя уже ненавижу! — взвизгнула я. — А если я не для себя куплю, а вот для него? — Ткнув копытом в направлении голоса, предложила я.

— Все равно, нет. — Она печально пожала плечами. Я же, глубоко вздохнув и решив, что проблему эту я смогу решить чуть позже, но уже хотя бы с одним яблоком, достала мешочек из-под крыла, и отсчитала из огромной кучи монет требуемую сумму. Схватив свое яблоко, я направилась к ближайшей скамейке, чтобы там, в тишине, посмаковать свой маленький кусочек счастья.

— Ты шволочь, яшно? Но я пведлогаю компромифф — ты не доношиш на меня, а я делюф ф тобой флатким. — Старательно удерживая палочку зубами, предложила я Пайперу.

— Спасибо, но вынужден отказать. На ваш счет у меня строгие инструкции. — Его голос слегка дрогнул, отчего мне сразу стало понятно, что инструкции ему дороже доли от моих сладостей. Тихо рыкнув, я взгромоздилась на скамейку. Конечно, чего-то подобного и стоило ждать, тем более от Луны. И расстраиваться не имело смысла, но как можно было не расстраиваться, когда счастье — вот оно, а не положено! Но если она что-то делает, то делает продуманно! А значит, у нее есть план! А что говорят мои познания в планировании? Правильно, что в планах всегда есть слабое место! Тут, как ни кстати, палочка от яблока ткнула меня в зубы, и мне, с тяжелым вздохом, пришлось отправить ее в мусорную корзину, так и не додумав до конца увлекательную мысль — яблоко закончилось слишком быстро.

— Пайпер! Сгоняй за ватой! — Расстроено попросила я, прикидывая, что это может быть как раз одной из таких дыр, и если страж купит ее за меня, то ее не зачтут.

— Я охранник, а не слуга. — Видимо, поняв ход моих мыслей, не без удовольствия ответил страж.

— Я приказываю тебе как принцесса!-Попробовала я воспользоваться авторитетом.

— Все равно, нет. Поскольку на этот счет у меня есть приказ Госпожи.

— Бяка ты! — Проворчала я скорее для порядка. Глупо было бы предполагать, что самый очевидный вариант окажется правильным. Значит нужно искать что-то еще... Кстати, Луна говорила о кондитерской на проспекте Сестер, а значит, я могу попытать удачу в городе. Решительно встав, я пошла к выходу из парка... И тут же встала, как вкопанная.

— Привет, Звездочка! — За своими раздумьями я и не заметила, как ко мне подобрались мать и отец.

— Привет, Па. — расстроенно приветствовала я родителей. — Вы что тут делаете-то?

— Луна нас предупредила о своем маленьком подарке, и мы решили подловить тебя здесь. — Весело ответил отец.

— Ну да, подарок. — Иронично косясь на мать, в зубах которой была зажата палочка с аппетитным комом сахарной ваты, ответила я.

— Не куксись. На. — Перекинув палочку в копыто и протянув ее мне, подбодрила меня мать.

— Вы всё знали?

— Да, доча, и мне кажется, это была хорошая идея. — Мать села рядом со мной. — Но сегодня мы с тобой, так что — повеселимся! Но в разумных пределах, конечно же. Я даже взяла выходной, а точнее, мне его выдали, в достаточно ультимативной форме. Так что тебе привет от тети Черри — Чмокнув меня в носик, призналась мать. — И начнем мы с катания на папе! — Весело подхватив меня за шкирку, она закинула меня поперек спины отца.

— Ну ма-ам! Я же уже не маленькая!

— Ой, да ладно! Тебе с братом всегда нравилось. — Засмеялся отец.

— Папка! — Только и успела вскрикнуть я, как он рванул с места, и понесся к ближайшей карусели. — Она для жеребят! — Проорала я ему в ухо, понимая, куда он меня тащит.

— А что тут не для жеребят? — Удивленно спросил он.

— Ну, к примеру, вон тот! — Указав ногой на пегасьи “Облачные горки”, предположила я.

Очень скоро я оказалась обмотана парой шариков, одета в дурацкую шляпу, объелась, и укаталась на аттракционах. Видимо, стараясь компенсировать недостаток общения, родители взялись за дело со всей серьезностью, какой только могли, гоняя меня по всему парку почти до вечера. Так что на опушку, к домику, я еле приползла — навеселившаяся, наеденная и накатанная.

— Спокойной ночи, Звездунцель. — Мать крепко обняла меня, едва не выдавив все наеденное. Несмотря ни на что, ее хватка, казалось, лишь крепла из года в год.

— И вам.

— Завтра, с утра, я прилечу, проводить вас в школу. — Явно издеваясь, довольно проворковала она мне на ухо.

— Не надо.

— Надо, доча, надо. А то я тебя знаю.

— Ну пап, ну скажи ей! — Проныла я.

— Ну, сказать-то я могу, но проследить-то никак. Я же спать буду. — Он наигранно зевнул, и подтолкнул меня к лесенке. — Так что спокойной ночи.

Я тяжело вздохнула и вскарабкалась по скрипучей лесенке наверх, и оглянувшись, заметила, что их уже не было. Лениво войдя в домик, я забросила деньги обратно в тумбочку и скинув шлем и наколенники с топчана, завалилась было передохнуть, но тут же вскочила, услышав неподалеку тихий голос отца. Заинтересовавшись, я прокралась к окну, стараясь не наступать на новенькие, скрипучие доски, и уставилась в темноту, напрягая зрение и слух.

— Гастат! — Суровым, ледяным тоном позвал он.

— Звездной ночи, ликтор. — С явным ужасом ответил Пайпер. Поняв, что происходит что-то интересное, я выскользнула на балкон, но ничего не смогла разглядеть, да и голоса папки я больше не слышала. Немного постояв и прислушавшись, я решила, что все это мне показалось, и поскольку я все равно уже встала, то решила вернуться в замок — делать это посреди ночи казалось мне довольно глупым, как и кормить собой комаров, оставшись ночевать в этом домике, пахнущем деревом и олифой. Подойдя к мачте, я принялась с интересом рассматривать шлейку и трубу, примотанные к веревке, пытаясь понять, как же эта штука работает.

— Вашшш шшшлем и наколенники, госсспожа. — Прошипел Пайпер за моей спиной. Вот только шипение его было куда больше похоже на дрожь в голосе, чем на говорок стражей. Обернувшись, я увидела, как у бедного жеребца подергивается веко от явного переизбытка храбрости. Он положил передо мной шлем и отпрянул от моей ноги как от огня, когда я потянулась взять его. Поняв, что ему сейчас явно нехорошо, я молча напялила шлем, проигнорировав наколенники, и впряглась в шлейку, немного повозившись с карабином на животике, прежде чем его застегнуть.

— Подъемник приводится в действие сам, работает только с вами. — Видимо, наконец-то совладав с собой, проговорил Пайпер, медленно уплывая от меня вниз, когда скрипнувшие веревки потянули меня к замку. Глядя на бедолагу, мне было его очень жаль. Сразу становилось понятно — мне не показалось, и отец действительно его звал, чтобы задать хорошую взбучку. Хотя он это заслужил, яблоко конское!

Вверх подъемник плелся куда как медленнее, чем вниз, а кристаллы почти слепили меня своим светом. Отчасти я уже даже начала понимать ограничения в сладком, так как шлейка, не хуже маминых обнимашек, старалась выдавить из меня лишнее и ненужное, что я умудрилась затолкать в себя за весь день, так что я была очень рада, когда подъемник наконец-то заполз на балкон теперь уже моих апартаментов, и замер над полом. Выбравшись из этой перевязи, я вошла в библиотеку, и даже не удивилась вольготно развалившейся на полу среди кучи подушечек бабке. Рядом с ней стоял поднос с очень знакомым чайничком и парой кружек, а ее внимание всецело занимала книжка, висевшая перед ней. Поняв, что это мой шанс наконец-то поживиться ее перьями, я тихонько скользнула к книжным шкафам, и стараясь двигаться как можно тише, прошлась вокруг нее. Зайдя сзади, я принялась красться к ней, но только я подобралась достаточно близко, чтобы одним прыжком вцепится в ее крыло, как мой хвост резко воспарил надо мной, таща меня вверх, и вызывая уже знакомую гамму привычных, добрых, и дружбомагичных чувств.

— Я до тебя еще доберусь! — Резко махая ногами и крыльями, прокричала я.

— Вот это, надо полагать, была благодарность? — Она иронично усмехнулась, ставя меня обратно на пол.

— Благодарность? За приказ мне сладкого не продавать? — Обиженно пробурчала я, подойдя к ней поближе и пытаясь зубами ухватить ближайшее ко мне перо. Ее крыло резко поднялось, уводя от меня мою законную добычу. — Или за охранника, который отказывается покупать мне сладкое?

— Разумная предосторожность. — Так-же иронично ответила она, пряча от меня перья и элегантно повернувшись ко мне наглой синей мордой.

— Какой смысл отпускать меня гулять, но при этом лишать самого главного что я хочу с этих прогулок получить?

— Не будь наивной, Берри, ведь сладости — это далеко не самое главное.

— А что тогда?!

— Скоро узнаешь.

— И выбора ты мне не оставила, и все продумала, и меня не спросила. И чему я удивляюсь? Пора бы уже привыкнуть.

— ”До особого распоряжения”. — Таинственно проговорила она.

— Это был намек?

— Какой намек? — Удивилась она.

— Ладно считай что я тебя поняла.

— Вот и хорошо. И раз ты вернулась, значит, я могу быть спокойна. Пойду заниматься важными государственными делами. — Она весело поскакала к выходу на балкон. — И да, Берри, покои полностью Санни-непроницаемы. — Она тихонько хихикнула и выйдя на балкон, улетела в ночь. Я же, тяжело вздохнув, поплелась на второй этаж, выбирать себе спальню. Они обе были одинаковые, но кровать в правой спальне была все-таки мягче, а что еще нужно было навеселившемуся за день телу?

---

Звон будильника над ухом совершенно меня не удивил. С трудом продрав глаза, я пошарила вокруг на предмет поиска этой тартаровской машинки, и с удивлением обнаружила себя в совершенно незнакомой комнате, но вспомнив вчерашний день и то, что это моя новая спальня, продолжила искать голосящий будильник. Найдя машинку под кроватью, я выключила ее и поставила на прикроватный столик. К моему неудовольствию, часы показывали семь утра. Тихо рыкнув, я вновь забралась под одеяло и свернулась калачиком в тщетной попытке заснуть, так как в мою комнату ввалилась опасно веселая мать. Игривый блеск в ее глазах сразу говорил, что во-первых, она вновь что-то задумала, а во-вторых, сопротивление было абсолютно бесполезно.

— С добрым утром!

— Ты это утро видела? Оно такое же противное как и те, что были до него! — Закопавшись поглубже в одеяло, проскулила я.

— Ничего, ты привыкнешь. — Сгребая одеяло вместе со мной в охапку, она потащила меня к выходу. — И когда ты успела так отъесться? — Проворчала она.

— Знала бы, что меня так бесцеремонно таскать будут — отъелась бы еще больше!

— Вот поэтому у нас есть папа! — Хохотнула она.

— Согласна, пусть он меня тащит в школу!

— Он занят Санни и его гаремом.

— Он же обещал что будет спать!

— Ха-ха! И не таких будили! — С бравадой похвасталась мать. Тем временем меня уже затащили в ванную комнату, и закинули в ванну.

— Маам, выйди! Я сама помоюсь. — Недовольно проворчала я.

— Врединка. — Проворковала мать, и чмокнула меня в носик. При этом она схватила лейку душа и открыв самую холодную воду, направила струю прямо на меня.

— Ну Мааам! — Взвизгнула я.

— И не нумамкай мне тут! Зато теперь точно сама помоешься! — Смеясь, она вышла из ванной, но через несколько мгновений вернулась. — Мойся и дуй в столовую! У тебя десять минут, иначе я вернусь! — Со злодейским смехом она закрыла за собой дверь. Минут через двадцать, умывшись и приведя себя в порядок, а так же повесив мокрое одеяло на перила в библиотеке, я приперлась в столовую. К моему удивлению, кроме матери и Луны, там не было никого.

— Доброе утро, Наша возлюбленная внучка. — Поприветствовала меня бабушка.

— И тебе недоброе утро. — Проворчала я, плюхнувшись на подушку.

— Надеюсь, ты выспалась?

— Спала так, что буйвол бы прошёл! — Хихикнула мать. — Даже не заметила, когда я будильник принесла.

— И не выспалась! — Я широко зевнула, и положила голову на стол. — И теперь я знаю, кого в этом винить, так что готовьтесь.

— Врединка. — Мать подскочила ко мне и плюхнулась рядом. — Мать родную ободрать хочешь?! — Она наигранно ужаснулась, пряча от меня крылья.

— И бабку, и брата, и отца, и Белли, и Ди — всех. Заслужили. — Проворчала я, даже не обратив внимание на провокационно торчащее прямо перед моим носом материнское перо.

— Тогда предлагаю сделать это ночью. — Вдруг раздался голос отца, за которым компактным табунком шла братова ватага. К моему удивлению, в полном составе, и что самое странное, Ринга и Крисстал даже не пытались выдрать гривы Белли и Даймонд Стар. Хотя становилось понятно, почему именно папка взял на себя Санни. Белли, заметив меня, тут же припустила ко мне.

— Доброе утро тетя Скраппи. Привет, Берька! — Она села рядом со мной и ткнулась плечом в мое плечо, явно стараясь обратить мое внимание на красиво завязанный платок на ее шее. Платок, судя по цвету, когда-то был частью попоны кого-то из Первой кентурии, скорее всего, даже Хая Винда, но думаю, она не это хотела мне показать. В следующее мгновение я уже озабочено шарила глазами по подружкам брата, На шее Даймонд стар оказался круглый медальончик с крылышками, два пера в каждом крыле отсвечивали радужными декоративными полосками, и такая же нить была вплетена в хвост. Ринга смотрелась как “попытка выглядеть круто”, к ее ошейнику добавились широкие, усеянные клепками браслеты на ногах. Крисстал же напялила золотистые накопытники под цвет гривы, и такой же шарфик. Мне как-то сразу стало не по себе — получалось, что я одна шла в школу голой. И дерзкий план тут же созрел в моей голове.

— Так, ладно, я никого не ощипываю, но ты и Селестия едете со мной, в самой большой карете или летающей повозке! — Тыча копытом в бабку, заявила я.

Ну и естественно, мое желание приехать с помпой и показухой никто не поддержал — видимо, мама догадалась, что у меня копыта чешутся ткнуть пару обнаглевших морд в грязь своим роскошным выходом и бабками в карете, и потому сразу пресекла любые надежды на это своим весомым копытом, прописавшим мне живительный подзатыльник. А после обнаружила меня в бальной комнате, перерывающей всю гору шмоток, которые там были, в надежде найти что-нибудь одновременно и стильное, и блестящее, и яркое, и главное — скромное, но с вышивкой! И это после того, как мне было сказано, мы собирались отправиться налегке, без принцесс, и никаких платьев не предвиделось! Конечно, после небольшой истерики, устроенной в надежде на помилование и смягчение родительского решения и сердца, я схлопотала второй подзатыльник, но диадемку мне все же разрешили оставить. А заранее закинутые в седельную сумку накопытники золотистого цвета, с тонкими шнурками-завязками, раскрашенными под радугу и имевшие несколько маленьких пушистых облачков на этих самых шнурках никто, естественно, не нашел, ибо истерика — наука тонкая, и требует точного момента, так как если ее устроить за полчаса до отъезда — обыска можно избежать, так как минут десять меня будут пытаться уговаривать, минут пять — грубо уговаривать, ну а потом — подзатыльник и воспитательная речь на две-три минуты. А дальше — бегом, вниз, к воротам, и когда уж сумки обыскивать-то? Хотя я бы и не удивилась, если вдруг мама сказала бы их выложить, а моя маленькая победа — это всего лишь молчаливая поблажка и некое потакание моим желаниям. Так что залезая в школьную повозку, приехавшую за нами, я имела слегка потрепанный, но все же довольный вид. Что не скрылось от взгляда отца, который к моему разочарованию, с нами не поехал, а лишь потрепал меня с Санни по гривам, и шутливо предложил разнести там все.

---

К моему удивлению, и в немалой степени облегчению, еще подлетая к месту нашего путешествия я поняла, что это обычная, пусть и с явным уклоном в спорт, школа. Об этом явно говорили три стадиона, в том числе и один облачный, а так же два бассейна немалого размера с кучей снующих там учеников. Это место сразу начало мне нравиться. Так что панику по поводу элитарного и снобского обучения можно было выключать и надеяться на хорошо проведенное время, тем более с тем багажом знаний, вбитых в мою красивую головку Твайлайт мне, как мне лично казалось, светил пожалуй лучший табель за всю жизнь. Ну, или как минимум, очень достойный — Черили всегда ставила только хорошие, положительные оценки, или не ставила их вовсе, так что с ее табелями нынешним, наверное, и вправду будет сложно бороться.

А тем временем школьная повозка заложила круг над школой и перевернулась над одним из бассейнов. Я и ойкнуть не успела, как вся наша компания, весело отфыркиваясь и немного грубо выражаясь, оказалась в воде.

— Добро пожаловать в "Вин Винг!". Директорат прямо по курсу! — Весело прокричал один из возничих, но улыбка тут же сошла с его губ, когда Белли и Ди, переглянувшись, взмыли вверх, выражаясь грубее, чем присуще столь культурному месту, и как две молнии полетели за повозкой, честно пытавшейся удрать. Но возничим не повезло, и вскоре они были настигнуты, побиты, и вместе с повозкой отправлены в бассейн. После чего, весело хохоча, "Отверженные" вернулись к месту нашего вынужденного десантирования, и выхватив из воды Санни, под злобное бульканье и клокотание "курятника" полетели в направлении борта бассейна, крепко обнимая желанную, но вмиг смутившуюся добычу.

Казалось бы, все было хорошо и даже весело, но мне вдруг стало грустно и противно сидеть посреди этой лужи и смотреть, как моя лучшая подруга весело летает с моей другой подругой, наслаждаясь происходящим, а я вот здесь сижу, вернее, плаваю, вместо того, чтобы тоже летать. Тяжело вздохнув, я привычно погребла к берегу мимо пыхтящих и сопящих Ринги и Крисстал, энергично и бесполезно пытавшихся плыть, но только поднимавших кучу брызг.

— Гребите! Отталкивайтесь от воды, а не мните ею бока! — Прокричала я им. Но меня то ли не услышали, то ли не поняли, то ли система у них была такая, альтернативная, по плаванью. Вдруг раздался резкий свисток, и на бортике, возле Санни и "отверженных", возникла маленькая пегаска золотого окраса. Ее кьютимарка была скрыта под обтягивающим плавательным костюмом ярко-оранжевого цвета, а на голове красовалась шапочка для плавания, под которой были спрятаны грива и уши. Дополняли образ очки для плавания, сдвинутые на лоб.

— Так, я не совсем поняла, что тут происходит?! — удивительно глубоким голосом спросила она, обращаясь к пони на бортике. — Класс какой? Имена! — Жестко взялась она за троицу.

— Эммм... — Только и успел смущенно пробубнить Санни.

— Они новенькие, мисс Вайти! — привольно проплывая мимо весело плескавшегося в смутной надежде не утонуть "курятника", сообщила одна из возничих.

— И вы решили их окунуть? — Правая нога мисс Вайти оказалась на ее лице, и из под нее раздался тяжелый выдох.

— Да, мисс Вайти. — Понуро ответила ей кобыла.

— Что ж, сами виноваты. — Проворчала она. — Тащите их к бортику. — Она указала на меня с "курятником", тут же притихшим, и расплывшимся по поверхности воды. Видимо, они поняли, что их все-таки будут спасать, а значит, можно и не напрягаться. Возничие же, видимо, правильно оценив ситуацию, проигнорировали меня, решив наверное, что я и сама спасусь, и поплыли к Крисстал и Ринге. — А потом пойдете с нами, к директору!

— Но мисс Вайти! — смущенно обижено проблеяла парочка.

— Вы прекрасно знаете правила. — Наставительно произнесла она. — Сначала сброс, потом маневр уклонения и свечка. А не пологое планирование в сторону стоянки! Они же не малыши, летать явно умеют. О чем вы только думали? Третья повозка за два месяца! И две из них — в вашем классе! Это уже явно о чем-то говорит!

— Мисс Вайти, мы не виноваты что Спринг и Виола...

— Вы нет! А ваш класс — да! — Безапелляционно заявила мисс Вайти. — Так, а теперь с вами... Добро пожаловать в школу "Вин Винг"! Школу победителей! — При этом ее тон и напевная манера речи, а так же крутящееся копыто, сразу дали нам понять, что она говорит давно заученный и надоевший текст. — Лучшую школу для активных жеребят всех возрастов и рас. Здесь вы научитесь побеждать, причем не только в спорте. — Она развернулась и поманив нас за собой хвостом, пошла к небольшому двухэтажному зданию из красно-розового камня, с белыми окнами и покатой крышей, покрытой красной черепицей. — Наша школа, в первую очередь, воспитывает гармонично развитую молодежь, спорт и искусство у нас идут рядом, давая как можно больше возможностей для вас понять себя, свои желания и намерения в жизни. Конечно, если вы не станете такими же оболтусами, как эта парочка. — Она бросила мимолетный взгляд на возничих, идущих рядом с нами. В ответ послышалось смущенное, неодобрительное ворчание. Мисс Вайти пинком открыла дверь в административное здание, явно намереваясь шугануть дежурного старшеклассника, вмиг вскочившего с табуретки и в испуге уставившегося на нее.

— Или как она. — продолжила Мисс Вайти. — Знакомьтесь, Стил Роуз. Она должна была встретить вас еще минут десять назад, подготовив спасательные круги и отряд по встрече, но поскольку занималась тунеядством и разгильдяйством, что присуще всему их классу, она этого не сделала, и сейчас она будет оправдываться.

Мисс Вайти строго уставилась в глаза Стил Роуз, видимо ожидая поток оправданий, но в ответ серебристая единорожка с розово-красной гривой поднесла к носу мисс Вайти планшетку с каким то списком.

— И? — Мисс Вайти выглянула из-за планшетки.

— Церемония приветствия отсутствует в расписании. — Немного ядовито сказала та.

— Вот оно что... А кто составлял расписание?- Елейным голосом, слегка изогнув бровь, спросила она. В ответ единорожка резко покраснела и смутилась.

— Я. — Тихо ответила она. — Но в планировщике церемонии тоже нет! Я дважды сверила список!

— Ну, такого я от тебя не ожидала, дважды пропустить! Кажется, мне придется устроить всему вашему классу хорошенькое внушение. — Очень спокойно проговорила мисс Вайти, скорее констатируя неизбежное, нежели угрожая. И судя по тяжелым вздохам и расстроенному виду Стил Роуз и возничих, это было страшное наказание. — Ладно, с вами я еще поговорю. А вы идите за мной. — Позвала она нас.

Мы быстрым шагом поднялись на второй этаж, войдя вслед за ней в приемную директора.

— А, Клауд. — Поприветствовала сопровождавшую нас пони секретарь директора, белая единорожка с зелеными глазами и молочно-лиловой гривой. — Судя по всему, сегодня ты подавила мятеж. — Она тихо хихикнула, глядя на нас. — Надо полагать, привела повстанцев?

— Не угадала, Дасти. У нас новенькие, о которых почему-то никто не знает, и не встречает.

— Ой. — Смущенно пискнула секретарь. — Я забыла про спецкласс! — Она вздохнула, и впечаталась головой в стол, за которым же и сидела.

— Дасти! Я из-за твоих... Рррр! Я Роуз отчитала за твою ошибку! У нее и так проблемы с самооценкой! А тут еще такой наезд!

— Прости, прости, прости! — Раздалось из-за стола.

— Это ты у меня прощения просишь?! — прорычала мисс Вайти.

— Поняла! — пискнула Дасти, резко испарившись из-за стола в сторону лестницы.

— Стоять! — Скомандовала мисс Вайти. — Директор у себя?

— Да! Только не говори ему, пожалуйста! — Донеслось с лестницы.

— Мммм... Хорошо, иди давай! — Смилостивилась Вайти. Она тяжело вздохнула, и подошла к двери, находившейся рядом со столом секретарши.

— Так, дети. Нашего директора зовут мистер Сноубол, и он немного необычен, эксцентричен, и питает слабость к громкому выражению своих мыслей. Но это нормально, поэтому не стоит этого бояться, выпрыгивать в окна, выламывать двери, мочится на ковер и так далее. Все будет хорошо.

Она открыла дверь и поманила нас за собой в кабинет. К моему удивлению, неплохо обставленный — сразу чувствовалось, что его обладатель, белый стероидный перекаченный конь с кроваво красными глазами и коротким ежиком золотистой, седоватой гривы, и таким же, хотя и куда как менее седым хвостом, жужжащий откровенно малюсенькими крылышками и висевший напротив верхней полки огромного шкафа, и в правду вызывал желание испортить ковер от недостатка смелости.

— Директор Сноубол! — Видимо, уже давно привыкнув к столь экстравагантному виду своего начальства, весьма смело позвала его мисс Вайти.

— Одну минуту, Клауд. — С задумчивым видом, не отвлекаясь от бумаг, он подлетел к столу и аккуратно приземлился на стул. — У нас опять кончился конский волос для скрипичных смычков… — задумчиво произнес он. — И куда он только исчезает? И канифоль... Мисс Вайти! — Окликнул он нашу сопровождающую, при виде нас переходя на официальный тон. — Организуйте бесплатную стрижку для учеников! Особенно для длинногривых кобыл. Напомним им, что скромность — это благодетель, тем более в пышности прически.

Тут я, конечно, обрадовалась, что не увлекалась длинными стрижками “грива до плеч, хвостик до линии копыт”, но вот окружающие меня кобылы — все, кроме Ди, почувствовали, что запахло жаренным, и добровольно принудительным походом в парикмахерскую.

— Может сразу всех налысо? Заодно и на шерсти для уроков сэкономим. А свитера, носочки и шарфики продадим. Глядишь, и на новые учебники хватит — конечно, после уплаты вами долгов по зарплате и выплат пострадавшим.

— И как можно всегда быть такой… — Он задумчиво покрутил копытом. — Такой вечно серьезной.

— Тут новенькие. — Проигнорировав вопрос ответила мисс Вайти.

— Вижу. Итак, дети, добро пожаловать в вашу новую школу. Предупреждаю сразу, вы — особый класс, с вами будут работать отдельно и по особой программе. По просьбе принцесс с вами будут работать лучшие учителя, некоторые даже не из нашей школы, но никто из них не знает, кто вы такие на самом деле, и тем более об этом не стоит знать и другим жеребятам. Официально ваш класс назван Беррислопами, и в его состав входят... Хмм, дайте-ка посмотреть… — Он неуверенно взглянул на нашу компанию, и начал рыскать в своих папках. Что-то нашел, посмотрел, потом вновь окинул нас взглядом, и нервно закрыл картонку. — Семь учащихся. — Он нервно сглотнул, и бросил тревожный взгляд на мисс Вайти, тоже нервно перебиравшей копытами.

— Нет, наверное, это ошибка. Нас шестеро, и больше с нами никого не было. — Ответил за всех Санни.

— Хмм, тогда давайте пробежимся по списку. Санни и Берри Беррислоп?

— Здесь! — хором ответили мы с братом.

— Даймонд Стар, Ринга Торо Кхасим?

— Здесь.

— Белли Клауд?

— Я!

— Крисстал Калауд, Ашанти Кештат ибн Алари?

— Я! — Ответила Крисстал. Тут же я заметила удивленно перекошенную морду брата. Кажется, он о чем-то догадывался, но промолчал.

— А кто такая эта Ашанти? — Спросила я.

— Разве вы ее не знаете? — поднял на меня глаза директор Сноубол.

— Нет. — Ответила я. Хотя со стороны Санни вдруг раздалось какое-то недовольное бурчание.

— Что ж, раз она не с вами, значит нам стоит ее подождать и уточнить в посольстве, будет ли она вообще. — Задумчиво произнес директор Сноубол. Со стороны кобыл вдруг ощутимо повеяло холодком — кажется, вся четверка вдруг догадалась, о какой зебре идет речь.

— Мисс Вайти, будьте так добры, и препроводите их в класс. Присмотрите за ними пока все не уляжется.

Санни

Едва мисс Вайти покинула класс, в котором решила оставить нас до первого урока, как меня окружили, медленно и верно сжимая кольцо. Несколько злых и разобиженных кобылок — это было для меня уже чересчур, и пусть рожа Берри была не столь ужасной, как у прочих ее товарок — зная ее, я мог быть уверен, что ее скорее веселила эта ситуация — но вот остальные...

— Итак, в нашем классе, вдруг, даже как-то внезапно, оказывается незнакомая нам зебра? — прошипела Крисстал. От ее голоса по моему загривку пробежал табун мурашек.

— Я тут не причем! — принялся оправдываться я, постаравшись придать себе как можно более честный и правдивый вид.

— Да неужели? Тогда кто бы ее сюда вписал? — Скептично поинтересовалась Ринга.

— Не знаю!

— Ты с ней спал? — с идиотским выражением на морде, радостно вякнула Берри, заставив всех злобно уставится на нее. — Нет, ну а чего такого-то? Я же тоже должна была что-то спросить! — Видимо согласившись с ней, все вновь обернулись ко мне. Кобылья солидарность, что б ее...

— Нууу... — Неуверенно протянул я. — Я тот вечер помню плохо...

— Хорошо, поверим и проверим! — Включилась в разговор Белли. — Ди, на тебе силовая разведка! Пресани полосатую, но аккуратненько. — Вот тут у меня отвисла челюсть, ведь такого от нее я не ожидал. От Берри — да, от Даймонд Стар — тоже, да от всех, кроме нее, всегда доброй и мягкой!

— Оки-доки! — Весело разминая копыта, ответила Ди.

— Эмсс... Не надо!

— Спал?! — нестройным хором взвился кобылий табун.

— Она же стражница! Военный! Вам с ней не справиться!

— Она одна, нас много, да и не сказала бы я, что она военный, если это, конечно, та, о ком я думаю. — Задумчиво, смотря куда-то в потолок, произнесла Ди.

— Долго, медленно и с наслаждением! Полоска за полоской! Сначала черные, потом — кроваво-красные, самым тупым ножом, который только найду! — Вдруг раздался из-за двери голос Кештат.

— Ага! — Весело пробасил Медведь, открывая дверь и вталкивая ее в класс. Выглядела она довольно забавно — без доспехов и при нормальном освещении сразу становилось понятно, что она гораздо моложе, чем мне показалась сначала, может быть на год, максимум на два старше меня. На ее бедре красовалась непонятная завитушка в виде спиральки, в центре которой было непонятное, расплывчатое пятно, а на ее ушах красовалось два огромных белых банта. Медведь же был в своем зеленом с золотом плаще, а через спину его был перекинут ситар. — Радуйся, что в твою пустую голову бесплатно и главное старательно будут хоть что-то вбивать, причем через уши! — Он заржал, глядя на вмиг покрасневшую Кештат. — Всем привет!

— И тебе не кашлять — Поприветствовал его я.

— Уххх, как вас много! Я думал, будешь только ты и сестра... Э, кстати, кто из них твоя сестра? — Он окинул задумчивым и, как мне показалось, оценивающим взглядом присутствующих кобыл.

— Я! — Весело подскакнув, ответила Берри.

— Хммм, стоило сразу догадаться, что простой кобыле мой зад марать не дадут. — Философски заметил он.

— Может объяснишь, что тут происходит? — Поинтересовался я.

— Да ничего тут не происходит, кроме ма-аленького скандала и ленивокрупия. — Словно в подтверждение своих слов, он шлепнул Кештат по крупу копытом, отчего та злобно зарычала, и испепеляюще посмотрела на него. — Просто начальник твоей охраны не хочет идти в школу, а тем более — учиться. По ее мнению, надо полагать, крайне авторитетному, знания не помогают держать оружие, и тем более не помогают на марше. И это несмотря на то, что ее непосредственное начальство и отец драли круп, добиваясь аудиенции у самих богинь, и почти умоляли их помочь пристроить сие неблагодарное дитя в место, полное знаний, и... знаний, ну и прочих полезных вещей.

— Грррр! То, что ты послал курьера с запиской — это не аудиенция! — Прорычала Кештат.

— Моей охраны? — Удивленно спросил я.

— Ну, и не только охраны. Не думаю, что богини допустили бы вас куда-нибудь, где хотя бы был призрак опасности. Но все же, на всякий случай… Да и пора тебе уже привыкать к тому, что ты персона важная, так что я взял на себя смелость выделить тебе в охранение весьма перспективный кадр. Тем более, судя по слухам, вы с ней уже спелись. Или спились — тут уже смотря кого слушать. — Я мгновенно покраснел, отрывочно вспоминая недавний вечер.

— Тааааак, а вот с этого момента поподробней! — Медовым голосом проворковала Крисстал. Медведь явно удивился этому, и даже отступил назад, как мне сначала показалось, в недоумении. Но нет, зебр лишь двинул плечом, и ситар оказался в его передних ногах. Сев и положив ноги на струны, он коварно взглянул в глаза Крисстал, немного помолчал, задумчиво перебирая струны, и негромко запел.

— Пусть это было недавно и правда.

Твой принц оказался, в общем, дурак.

— Эй! — Возмутился я.

— А что, это не так? — Хохотнул Медведь, не сбиваясь с ритма.

— Как мул он тихонько нажрался,

И пополз он домой как неистовый рак.

Мы мудро просили его не спешить,

Проспаться, а после по-новой ужраться.
“И к вечеру нового дня” — говорил ему я
“Тебя обретет родная семья”.
“Но нет же!” — упорно твердил идиот.

Меня мама дома насмерть убьет!

— Я этого не говорил! — Вот этот момент я вспомнил.

— Да, не это, но “Меня Крисстал и Ринга убьют!” не очень лезет в размер, и смотрится не так нравоучительно! Да и ее я, на твоем месте, опасался бы куда как больше! — Его копыта заложили небольшой пассаж, и он продолжил.

— Поняв аргумента цену и вес,

Я в спор этот больше не лез.

Сказав “Я тебя спасу, помогу.

Тебе в охранение свою дочь снаряжу.

Она хоть глупа, и сорви голова…

— Тебе обязательно проезжаться по всем виновникам? — Пробурчала Кештат.

— Ну, по вам двоим грех не проехаться, особенно после того, как меня “Постирали”. С вами на пару.

— Это все из-за него!

— Или из-за тебя. Кто фляжку спер? — Не прекращая играть, Медведь умудрился отвесить подзатыльник Кештат.

— Но все же просьбам моим покорна она.

Их глупость и спесь слились воедино.

И в месте родили новую силу.

Питающуюся флягой вина.

Вино было крепким, как головы их.

И город ночной окутанный тьмой

В объятья свои принял двоих.

Что было потом — то неведомо мне,

Наверное, они покорились судьбе.

А может и нет — не знаю ответ.

Но пару часов покорений,

И всяческих приключений.

В пути к обители богинь.

Для них интересными были.

Ситар Медведя умолк, оставляя всех в легком шоке.

— В общем, ребята, сами разбирайтесь. А мне пора! — Он закинул ситар на спину, и быстро покинул класс.

— Это что сейчас такое было? — Первой очнулась Берри.

— Его любимая уловка для того, чтобы уйти от прямого ответа. — Пробурчала Кештат. — Ничего не было, так что можете успокоиться.

— Так ты его дочь? — Удивленно спросила Крисстал.

— Дудки! То, что он женат на моей матери, ничего не значит! Как и то, что он меня ею считает! Мой настоящий отец погиб на войне. — Явно нехотя призналась Кештат.

— Извини. — Смутилась Крисстал.

— За что? — Удивилась Кештат. — Вы, пони, иногда такие странные… Это же была достойная смерть! Говорят, он трое суток прожил, пронзенный копьем, пригвожденный к земле, и пел матерные песни во имя Вседержителя и всех командующих.

— Уууууууй! — Передернуло кобыл.

— Ой, да ладно вам! — Кештат прошла в класс, и скинула седельные сумки на парту. — Это еще что, вот есть легенда про Когнта Великого — победителя демонов ночи, настолько смелого что он вошел в их обитель, и настолько благородного, что он пощадил одного из них, за что, правда, тот демон насадил его на копье. Говорят, две недели помирал. — Очередной приступ отвращения поразил кобылок. — Пони, ничего вы не понимаете. — Она плюхнулась за парту. — Ладно, учить-то нас будут?

— Сказали, что скоро нами займутся. — Ответила Крисстал.

Дверь резко распахнулась и Мисс Вайти поспешно вошла в класс. Тяжело вздохнув, она поглядела на нас, и улыбнулась.

— Итак, дети, еще раз — добро пожаловать в нашу школу. Меня зовут Вайти Клауд, и я ваш классный руководитель, а так же куратор. — Судя по ее виду, она была этому не слишком-то рада. — И даже несмотря на то, что на мне висят еще три класса. — Ее нога встретилась с ее лицом. — По личной просьбе директора Сноубола, и под его ответственность. — Раздалось из под копыта. — Я обеспечу для вас наилучшие условия. Даже для зебры. — А вот про Кештат она сказала уж очень резко, и злой взгляд в ее сторону уж слишком сильно выдавал в ней пострадавшую сторону.

— А кормить нас будут? — Как-то невпопад ляпнула сестра.

— Да. — Тяжело вздохнула Мисс Вайти. — Столовую я вам покажу, сразу после библиотеки.

— Ей! — Радостно Воскликнула сестра, доставая из седельной сумки жалкое зрелище, судя по виду, до купания бывшее накопытниками. — Ну вот, оладушек! — Недовольно пробубнила она, стараясь как можно дальше отстранится от лужи, тут же образовавшейся на парте и угрожающе подбирающейся к ее краю для того, чтобы стечь на пол.

— Швабра в шкафу! — приказным тоном проинформировала Берри мисс Вайти. — Раз вопросов больше нет, то ждем Берри, и идем на экскурсию.

Берри.

Отплевываясь от привкуса замусоленной швабры, и мечтая о единорожьем роге, или даже двух, я плелась в хвосте нашей компании. Такие накопытники запорола, причем даже не по собственной глупости. Дискордов случай! И теперь мне приходилось тащится в хвосте, всячески прячась за тушками остальных разодетых кобыл, и делая вид что так и надо. Конечно, на мне был медальон, но он смотрелся, на мой взгляд, слишком просто!

Но, к моему удивлению, все оказалось гораздо проще. Идущие нам навстречу учащиеся, в основном были как и я, без одежды и со скромными аксессуарами, на их фоне табунок брата смотрелся излишне помпезно, хотя Белли все же из "модного" списка можно было исключить.

— Школа "Вин Винг" была основана почти десять лет назад, и за столь непродолжительный срок уже стала одной из лучших и уважаемых школ Кантерлота. — голосом садиста-экскурсовода просвещала нас мисс Вайти. — Можно сказать, что во многом наш успех — в первую очередь заслуга нашего директора Сноубола. Бывшего спортсмена, пони жившего мечтой и стремившегося к ней. И теперь он старается привить эти качества и своим ученикам — “Веру, надежду и Архххх!” Что такое “Арххх!” — никто, к сожалению, не знает, хотя он упоминает это очень часто. Так что если вдруг услышите об этом “Арххх!” — просто сделайте вид что поняли, о чем он.

— Да, мисс Вайти! — Нестройным хором ответили мы.

— Вот и хорошо. Итак, первое что вы должны запомнить — это то, как расположены корпуса школы, и как вам тут не потеряться в первое время. В центре всего комплекса стоит вот этот фонтан. — Она указала нам на большой фонтан, видневшийся на площади впереди нас. — Он находится на площади Принцессы Спаркл, и именно ее вы можете увидеть на постаменте. От этой площади отходят четыре дороги, на каждой стоят указатели, так что не потеряетесь. Эти дороги делят территорию школы на сектора: главный, два профильных, и спортивный. В главном секторе расположены корпуса самой школы, столовая, и крытый спортзал. Профильный сектор и спортивный в основном предназначены для пегасов и единорогов, для оттачивания их мастерства и знаний.

— Как-то несправедливо по отношению к кристальным пони, например. Или к земнопони. — Проворчала Крисстал.

— Да, на первый взгляд это так, но как показала практика, земнопони только выигрывают от такого положения дел. Они более специфичные и многопрофильные, чем другие виды. К примеру, единороги связывают свою жизнь с магией, и редко когда вообще даже смотрят на спортивную площадку — как это ни странно, но они самые ленивые пони. Пегасы всегда активны, и в большинстве своем не готовы заниматься кропотливым и скучным трудом — к примеру, в библиотеке, или портняжить. Спорт, соревнования даже в мелочах, победа — вот их цель. Они и единороги — два полюса нашей расы, а земнопони находятся где-то посередине — они и работники, и спортсмены, и ученые, и солдаты, и поэтому могут выбрать сами, что они хотят. Конечно, это могут сделать все наши ученики, но как показала практика… — Она многозначительно улыбнулась. — В общем, поймете все сами. Во втором профильном секторе расположены кружки по интересам, там многому можно научится, полезному или не очень, так что советую заглянуть туда в первую очередь — конечно после основных занятий.

— Надеюсь, там есть курсы кондитеров? — Уже мысленно потирая копыта, поинтересовалась я.

— Да, конечно, и не только кондитеров. Вообще, гастрономические курсы довольно популярны и охватывают широкий профиль профессий, так что если тебя интересует именно приготовление пищи, то ты останешься довольна. Но сразу предупреждаю, мисс Свитти Бим — кобыла строгая и последовательная, так что пока не заслужишь ее доверие, будешь драить котлы и готовить самые простые блюда. — Быстро охладила мой пыл мисс Вайти.

— А что нибудь для кристальных пони у вас есть? — Вредно, с подначкой, спросила Крисстал.

— Да. У нас есть отличный кружок “Юный геолог”. Там тебя научат как и где можно найти самые красивые и вкусные камни. — Мисс Вайт довольно посмотрела на вмиг смутившуюся Крисстал

— Мы не едим камни! — Пробурчала та в ответ.

— Да, извини, не камни. Скорее, кристаллы! — Едва заметно усмехнувшись, ответила ей мисс Вайти. — Ладно, у кого еще есть пожелания? — Но ответом ей стала лишь тишина. — Ну, вот и хорошо. Если возникнут вопросы, обращайтесь, или сами пройдитесь по секциям и кружкам. Это будет очень интересно.

— Не сомневаюсь… — Пробурчала я, уже прикидывая, насколько милой и порядочной нужно будет быть, чтобы как можно быстрее прорваться через окружение котлов, тонны яичницы и жаренного сена, и наконец-то добиться права заниматься конфетами, или пирожными, а может, даже мороженным.

Тем временем, мы уже вышли на центральную площадь, посередине которой возвышалась принцесса Всезнайка, восседавшая на каменном пуфике перед пюпитром с довольно увесистой книгой. Ее заинтересованная морда, уткнувшаяся в книгу, мало чем походила на оригинал, а расположенные где только можно символы ее кьютимарки откровенно раздражали, но, как мне показалось, эта статуя очень понравилась бы оригиналу… По крайней мере книга, и отсутствие лишних килограммов, в купе с довольно длинным рогом, на который явно не поскупились. И если у оригинала он был на четверть копыта выше ушей, то здесь — как минимум на полтора… С хвостиком.

— Не засматривайся на рог! — Прошептала мне Белли, слегка толкнув меня боком.

— Да не смотрела я на него!

— Угу. Не смотрела — ПЯЛИЛАСЬ! — В насмешку, поддержала Белли Ди.

— Ну вас! Я просто оценивала скульптурный замысел, в сравнении с оригиналом!

— Так, девочки, рога еще успеете пообсуждать. — Мисс Вайти повернулась к нам, и довольно понятно зыркнула на нас. — Итак, как я и говорила, это центральная площадь. Мы сейчас вышли из учебного сектора. — Она указала нам на него ногой. — И теперь вы сами сможете понять, куда вам идти. В принципе, все прекрасно видно и отсюда, все стадионы, бассейны, кружки и секции, сад, ну и так далее. — Каждый раз, называя объект, она указывала на него. — Но самое главное, как я уже вижу по некоторым озабоченным взглядам, столовая! Туда мы сейчас и пойдем. А потом я покажу вам, где у нас тут пегасье лежбище которым вы сможете воспользоваться сразу после того как я вас погоняю по стадиону, считайте что первым уроком у вас сегодня физкультура.

— А что такое Пегасье лежбище? — Удивленно спросила Ринга.

— Тебя что, с луны депортировали? — Проворчала Мисс Вайти. — Это особая зона отдыха, для пегасов.

— Ясно… — Смутилась Ринга.

Быстрым шагом мы прошли к невысокому длинному зданию из красного кирпича с огромными окнами, от которого явно пахло едой. Быстро пробившись через толпу учеников перед входом в этот храм еды мы вошли в огромный зал уставленный простенькими столами и низенькими скамейками. Где-то вдалеке стоял раздаточный стол от которого тянулась не воодушевляющая очередь из разноцветной толпы с подносами.

— Так, ладно, вставайте в очередь и берите подносы. — Указывая на стойку с подносами возле стола раздачи, приказала Мисс Вайти. — А я пока оформлю вам временные карточки на питание.

Быстро обзаведясь подносами мы встали в конец очереди и не успела я даже толком осмотреться как к нам подскакали две весьма знакомые мне кобылы — сестры Твинс, завсегдатаи наших балов. Старшая была не на много старше меня, как бы забавно это ни звучало. Белая кобыла-единорожка с бледно розовой гривой и кьютимаркой в виде россыпи разнокалиберных звездочек, и ее сестра, сверстница Белли, единорожка, чуть более лимонного окраса и такой же розоватой гривой, и тоже пока еще без кьютимарки.

— Ваше высочество?! — Удивленно спросила Старшая Свити Твинс. Я уже было намеревалась ответить, как вдруг поняла, что обращались они не ко мне или даже к Санни, а к Ди! Она быстро взглянула на меня, потом на Санни, кивнула ему и развернулась к сестрам. Приосанилась и как будто так и надо выдала:

— Мы рады вашему вниманию, но хотели бы оставить не разглашенным наше инкогнито! — Жестко, можно даже сказать сурово ответила она.

— Простите ваши высочества! — Видимо наконец заметив что здесь еще и Санни с табунном ответили они дружно отступив на пол шага. — Мы понимаем ваше желание, но все же просим разрешения сопровождать вас! — Вконец осмелев предложили они.

— Спасибо, но в этом и в правду нет необходимости. — Вышел вперед Санни.

Сестры переглянулись и широко улыбаясь отошли в сторону, я же тем временем старательно поднимала челюсть с пола.

— Я чего-то не поняла, кто тут принцесса — я или ты?! — Возмущенным шепотом наехала я на Ди.

— Я. — Спокойно, и как мне показалось, с издевкой, ответила она. — Приказ Госпожи! Ты учишься, а я, в случае необходимости, отвлекаю.

— А почему тогда от него никто не отвлекает? — тыча копытом в брата, спросила я.

— Вообще-то, этим занимаемся мы все. — Не без гордости ответила Крисстал.

— И даже Кештат? — Удивилась я.

— А я вообще — охрана и силовое прикрытие… — Проворчала она.

— Вот же ж торт клубничный! А если что, кто меня-то спасать будет? — С наигранным удивлением спросила я. Но мне почему-то никто не ответил. Только к моим ногам подкатилось надкусанное яблоко с явным следом острых фестральских зубов.

— А, вот вы где! — Подошла к нам Мисс Вайти. — Так, вот ваши карточки. — Она достала из-под крыла стопку карточек, и раздала нам. — Покажете их на раздаче, и получите обед. Когда пообедаете, я провожу вас на стадион, а пока вы осваиваетесь в столовой, я прослежу, чтобы на первый раз вам выделили столик для того, чтобы вы смогли все успеть.

Пару минут я нетерпеливо стояла в очереди, наслаждаясь запахами с кухни под тихое шипение Санниного табунка, опять чем-то недовольного, и чего-то, а может, кого-то не поделившего. Уже на подходе я заприметила аппетитные, золотисто-коричневые шарики в каком-то томатном соусе и гору хрустящего, поджаренного сена — после изысканной дворцовой кухни эти простые и незатейливые блюда смотрелись очень аппетитно, поэтому я твердо решила, что они будут первые в моем сегодняшнем меню. Быстро схватив поднос и в нетерпении пританцовывая, я ждала своей очереди, и как только этот момент настал, быстро положила свой поднос на стол, предъявляя выданную мне карточку. Мысленно я уже забрала с собой половину прилавка, но жестокая и беспощадная реальность вновь все обломала, отправив меня прямиком на грешную землю.

— Двадцать пять балов. Выбирай. — К тому моменту, стоя в очереди, я уже немного поняла систему выдачи еды — ученикам начислялись баллы, которые они могли потратить на вкусности из столовой. Как они начислялись — было совершенно непонятно, но у остальных их было даже очень много! Многие брали и на пятьдесят, а то и семьдесят пять балов, и видя это, естественно, я размечталась… Но быстро прикинув, что на сено и котлетки мне хватит, я быстро сделала заказ, тут же красиво приземлившийся на мою тарелку, рядом со стаканом яблочного сока, и под ободряющее “Следующий!” направилась к столу.

Котлетки пахли обалденно, тонкий аромат специй бил мне в нос, вызывая обильное слюноотделение и нетерпение. Сев, наконец, за стол, я с трудом вытащила вилку из салфетки и засадила ее в аппетитный котлетный бочок, после чего, отломив кусочек, тут же попыталась это съесть.

— О, богини! Что это?! — С отвращением глядя на этих оборотней кулинарии, возмутилась я.

— Котлеты. — Спокойно, даже меланхолично, ответила Мисс Вайти.

— Но в этих котлетах мяса нету! Как их вообще есть-то можно?! — Возмутилась я под её удивленным взглядом.

— Странные у тебя фантазии. Где же ты котлеты из мяса видела? Мы же не грифоны, что бы эту гадость есть! То ли дело хорошие домашние котлеты из шпината, объедение просто!

— Вы их хотя бы пробовали? — Разочарованно ковыряя вилкой в тарелке, спросила я.

— Это одно из самых любимых блюд в этой столовой! — Ответила она.

— Если ты их есть не будешь, я с удовольствием тебя от них избавлю. — Тут же подкатила Белли, и не дождавшись моего согласия, мгновенно запустила свою вилку в тарелку.

— Эй! — Возмутилась я. — Соус-то оставь!

— Я бы здесь училась только из за еды. — Вгрызаясь в котлету, ответила она.

— Ты потолстеешь, и лопнешь.

— Зато это будет здорово.

— На тебя Санни не посмотрит. — Прошептала я ей на ухо. — Он не любит толстых.

— Ты-то откуда знаешь? — Неуверенно отвлекаясь от котлеты, и бросая взгляд в сторону раздачи, откуда уже шел Санни, спросила она.

— Я же его сестра. — Самоуверенно ответила я.

— Это еще ничего не значит. Я знаю его не хуже тебя. И всего на два года меньше чем ты, уж этого я бы не пропустила. — Отправляя котлету в рот, она самодовольно усмехнулась.

— Ощипать бы тебя, да в суп… — Пробурчала я.

Тем временем к нам подтянулся и Санни с его табунком, на подносах у них так же красовались несъедобные котлеты с жаренным сеном. Быстро рассевшись, все начали сосредоточенно жевать, и никто, даже Санни, не возмутился столь наглому попранию понятия “Котлета”!

— Итак, дети, как, я думаю, вы уже поняли, столовая у нас хорошая, кормят вкусно, и думаю, как вы уже заметили сами, покушать можно очень хорошо, но что бы это сделать нужно заработать баллы. Все просто, 25 балов в день вы получаете всегда, но можно заработать и дополнительные баллы — к примеру, за хорошую учебу, за участие в кружках и секциях, и много как еще, главное проявить себя и свой талант. Каждую неделю, в понедельник, вы будете получать карточки на питание, где и будет указан ваш суточный баланс. Всем все понятно?

— Да. — Нестройным хором ответила наша компания.

— Ну вот и хорошо. Доедайте и пошли на стадион.

---

Стадион ничего примечательного из себя не представлял, просто большая поляна вытоптанная и утрамбованная сотнями ног учащихся, окруженная по периметру реденьким палисадником, парой спортивных тренажеров, и неглубоким бассейном.

— Итак, стройся! — Скомандовала мисс Вайти. Дождавшись, когда мы выстроимся в неровную колонну, она продолжила. — Сейчас посмотрим, на что вы способны. Десять кругов вокруг стадиона, на время! — В ее правой ноге тут же оказался секундомер. — Побежали!

Неуверенно шевеля ногами, вся наша компания двинулась по стадиону, стараясь, чтобы это хотя бы немного было похоже на бег. Естественно, никто нам халтурить не дал, и очень скоро, после нескольких громких окликов, мы растянулись по беговой дорожке, и набрали темп. Как оказалось, я зря мнила себя самой сильной и выносливой, мысленно гордясь своей хорошей формой, Как ни странно, но в перед вырвалась Ринга, мерно двигая ногами и, как мне показалась, даже не замечая этого... а за ней бежала Кештат! И чего я никак не понимала, так это того, как за ней удерживалась Белли? Но к моей гордости, я не была и в хвосте колонны, ведь там было место Крисстал. Хотя, как потом пошутила Ди, “Она прикрывала Саннин филей, чтоб не сперли”. Ничего сложного, впрочем, в этом не было, и очень скоро мы вновь стаяли строем перед мисс Вайти.

— Молодцы. Неплохой результат для новичков. — Похвалила она нас. — А теперь давайте посмотрим что у нас по летной части. Кто уже встал на крыло?

— Я! — Не без гордости ответила Белли.

— И я! — подняв крылья, похвасталась Ди.

— Так, вы из наземных или облачных? — Спросила мисс Вайти.

— Наземные.

— Хорошо. Тогда давайте посмотрим на ваши крылья. Подходите по-одному. — Подозвала она. — Давай начнем с тебя, Белли.

Белли несмело подошла и расправила крылья, послушно поворачиваясь вслед за копытом наставницы.

— Так, молодец. Опусти их в самый низ… — Белли послушно опустила крылья. — Согни и сдвинь вперед. Отлично! Хороший профиль крыла, правильная форма — тебе прямая дорога в скоростные летуны, если мышцы не подведут.

— Йух-ху! — Обрадовалась Белли. — Сразу в Вандерболты можно готовиться?!

— Если хорошо будешь ими работать, и с координацией все хорошо, то почему бы и нет? Так, Даймонд Стар, твоя очередь. — Осмотр повторился, но Ди пришлось еще помахать и взлететь.

— Ну как? — Заинтересованно спросила она.

— Тоже неплохо. О карьере в спорте, конечно, разговора нет, но летать будешь отлично. А взлет и посадка — дело техники, этому подучу. Ну, а теперь Санни. — Процедура повторилась, но по мере нее, на лице мисс Вайти все больше и больше проступало тщательно скрываемое недоумение.

— Не пойму, что у тебя с крыльями. Работают они как-то совершенно не по-пегасьи.

— Что вы имеете в виду? — Озадаченно спросил Санни.

— Размер немного непропорционален, но это не страшно. А вот подвижность и то, как ты их складываешь — вот это уже и вправду интересно. У тебя очень большие углы атаки крыла, и при изменении угла ощущение как будто ты двигаешь предкрыльями, если бы они были у пегасов, это был бы огромный плюс в маневренности особенно на больших скоростях, но они есть лишь у немногих птиц. Центр тяжести не гуляет, да и взмах у тебя шире... Это очень интересно. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Но летать-то я смогу?

— Да, и притом неплохо. Судя по всему, сможешь взлететь, причем уже скоро. Берри! — Осмотр повторился, и изумление мисс Вайти выросло еще сильнее.

— Ого! — Только и смогла выговорить она, когда я вывернула крыло почти под 80 градусов вдоль линии тела.

— Надо полагать, все то же самое? — Немного самодовольно спросила я.

— Знаешь, я бы удивилась только Санни, но у тебя эти аномалии выражены сильнее, чем у него. Даже не знаю что сказать. Я такое только у Стражей видела, но даже у них это не настолько явно проявляется, и достигается множеством тренировок. Ты брала пример с кого-то из них?

— Не-а. Само собой получилось. — беззаботно отмахнулась я, внутренне раздуваясь от гордости. — Но летать-то хоть смогу?

— Да, конечно. Крылья для полета — не самое главное. Они больше предназначены для маневрирования. Если бы мы летали по законам классической аэродинамики, крылья были бы раз в пять больше, как у твоей мамы. Но нам помогает магия, и именно с ней нужно учиться работать. Чем мы сейчас и займемся.

В результате, это “займемся” вылилось в глупую беготню по стадиону, и непонятные прыжки с маханием крыльями, поэтому я была очень рада, когда мисс Вайти указала нашей крылатой части компании на пару неприметных деревьев в глубине палисадника, на которых было организованно пегасье лежбище, и пожелав нам хорошо отдохнуть, забрала Крисстал, Рингу и Кештат в бассейн. Однако Санни, Белли и Ди решили, что они не устали, и могут позаниматься еще, чем, в общем-то, и занялись. Я же, еле волоча ноги и крылья, доползла до ближайшего, а главное — низко расположенного гамачка, куда и забралась в надежде хотя бы немного отдохнуть, и не видеть веселые морды Белли и Ди, что решили со всей ответственностью и самостоятельно обучить Санни полету, пусть и на своем примитивном уровне. Однако, “обучение” его больше походило на игру “подставь ему части поинтересней, и виды по сочнее”, что вовсю бесило Крисстал и Рингу, зорко следивших за происходящим из бассейна. Но, видимо, между ними все-таки было достигнуто какое-то взаимопонимание, поэтому, они хоть и кипятились, но терпели, и не подавали вида — по крайней мере открыто.

С удовольствием растянувшись во весь рост, я попыталась расслабится как можно сильнее и дать отдохнуть уставшему телу, но не успела и глаз сомкнуть, как над моим ухом раздался голос жеребца.

— Оу, посмотрите-ка, кто у нас тут? Еще одна нелетучая пегаска! — Я хотела было врезать ему со всего размаха, но сил уже не было, а полотно гамака просто не дало размахнутся, поэтому я просто ткнула его в нос.

— Ты офигел?! — Заорала я, пытаясь перевернутся на бок, чтобы не светить ненужными местами, но непослушный гамак никак не давал мне этого сделать.

— О нет, что ты! Я не хотел тебя так уж сильно беспокоить, тем более, что я один из немногих, кто может стать для тебя очень полезным другом в этой школе! — Улыбаясь во всю пасть, заявил он. Наконец, перевернувшись, я смогла рассмотреть этого обнаглевшего гаденыша — желтая масть, красная грива и зеленые глаза вкупе с широкополой шляпой сине-белого цвета наталкивали на подозрительно нехорошие ассоциации. — Привет, меня зовут Слим! — Представился он. Сначала мне показалось, что он был пегасом, но выглянув из своего убежища, я с удивлением обнаружила, что он был земнопони. — И я твой лучший друг, который может помочь тебе достать все. — словно в подтверждение его слов, в мой гамачок упало три больших карамельных конфеты. — Считай это дружеским подарком. — Елейным голосом проговорил он. — Захочешь еще — обращайся, мы всегда сможем договориться! Любой шоколад, сладости, газировка, и многое другое. И все это может стать твоим! — Голосом ярмарочного зазывалы проговорил он.

— Галопом поскакал! — Наконец, собравшись с силами, прокричала я. — И Конфеты свои забрал! — Тут же я пожалела об этом, ведь ноги Слима сразу же оказались в моем гамачке, и начали неприлично шастать по моей тушке, делая вид, что собирают конфеты, при этом, старательно выполняя мои указания. Но мой рык дал ему понять, что его хитрый план до добра не доведет, и ему хватило ума не лезть за теми конфетами, что оказались подо мной, особенно в районе хвоста.

— Но все равно, мое предложение действует всегда. Если что-то понадобится… — Мой угрожающий рык тут же прервал его речь, и он, опасливо улыбнувшись, быстро испарился. И не успела я как следует насладиться заслуженной тишиной и одиночеством, как рядом со мной, похабно хихикая и явно надеясь меня поподкалывать, приземлились Белли и Даймонд.

— Крылья пооткручиваю. — Спокойно, с ленцой, предупредила я. Но видимо, всерьез меня воспринимать никто не собирался, а может быть, они просто решили, что я их не достану.

— Итак, не успела ты и одного дня проучиться в этом прекрасном учебном заведении, как уже завела себе поклонника! — Уворачиваясь от брошенной мной конфеты, прощебетала Белли.

— Пришибу… — Все так же, с ленцой, ответила я на эти безосновательные обвинения.

— Я бы на твоем месте о другом подумала. Первое — жеребец, весной, со странными намерениями, да еще и знающий твою маленькую слабость к конфетам. — Озабоченно перейдя на полушепот, намекнула Белли.

— Хммм, а что, в вашей школе дельцов не было? — Удивленно спросила Ди.

— Дельцов? — Хором переспросили мы с Белли.

— Ну да, дельцов. Тех, чей особый талант прорезался на почве торговли, или чем-то, близком к этому. Они часто подрабатывают перепродажей конфет старшим пегасам, и всякой снеди всем остальным.

— Эммм… Конфет — пегасам? А почему только нам? — Удивленно спросила я, отметив недоумевающий взгляд, которым меня одарила Белли.

— Шутишь? — Спросила Ди.

— Эээ... Нет, вообще-то. — Потупившись ответила я.

— Хех, по той же причине, по которой у нас есть возможность поспать между уроков в этих удобных гамачках, или по которой наш чай содержит три ложки сахара, а не две, как у остальных. Это из-за метаболизма — полет требует энергии, а энергия — это сахар. Обычно. — Тяжело вздохнув, ответила Ди.

— Метобобризма? А это что? — Наигранно глупо переспросила я. Но меня так и не удостоили ответа, поскольку к нам подошли Крисстал и Ринга, от которых разве что пар не валил.

— Ррррррр! — Только и смогла прорычать Кристал в сторону Белли и Ди, вмиг вспорхнувших на ветку повыше.

— Ты их тут не бей, ты их там бей, а то я тут лежу и пытаюсь вздремнуть! — Предложила я ей.

— Мы пока никого бить не станем, но это пока. — Ответила за нее Ринга.

— Но это пока. — Яростно поддержала ее подруга.

— Вы не вмешиваетесь! — Сладострастно и ядовито пропела Белли. — Так что терпите!

— Вы тоже кое-что обещали! — Вскипела Крисстал, и ринулась было к дереву, но ее придержала Ринга. — Только намеками, и аккуратно!

— Правильно, но глубину намеков никто не обсуждал! — Торжествующе заключила Белли.

— Извращенки! — Проворчала я из своего полотняного убежища, за что тут же схлопотала легкий пинок от Ринги. — Нет, ну а что, не так, что ли? Вы! — Я ткнула копытом в Крисстал и Рингу. — Настолько неуверенны в себе, что, по факту, продали своего же парня — то есть, моего брата — за гарантию, что на нем никто, кроме вас четверых, не повиснет, этим двум хитрюгам! — Я ткнула ногой в сторону Белли и Ди. — Мне кажется, или что то в этой ситуации нифига неправильно?

— Ты ничего не понимаешь! — Выкрикнула Белли, а со стороны Крисстал и Ринги послышалось два очень злобных, рычащих голоса.

— Ладно-ладно, я глупая, маленькая кобылка. — поудобнее устраиваясь в гамачке, проворчала я.

— Вот именно, что глупая… — Обиженно ответила мне Белли. — Думаю, нам стоит поговорить в другом месте. — предложила она Крисстал и Ринге.

— Не забудьте подрать друг другу гривы! — Напутствовала я четыре удаляющиеся от меня хвоста, весело помахав им ногой и завалившись, наконец, в тишине и одиночестве, в гамачок — подремать.

Но не успела я и глаза прикрыть как надомной возникла Мисс Вайти.

— Подъем! Отдых окончен! — Весело проорала она после чего со всей дури засвистела в свисток.

— Это определенно издевательство! Или даже произвол… — Проворчала я, нехотя вываливаясь из своего полотняного убежища.

— О нет, это еще не издевательство — хмыкнула Мисс Вайти, как-то странно косясь в сторону учебного корпуса. — Где, кстати, остальные?

— Без понятия. Думаю, нам нужно идти на крики, по следам драных грив, и в конце концов мы точно найдем братов серпентарий. — Предложила я.

— Даже так? Хмм. — удивилась Мисс Вайти. — Кажется кому-то надо будет в принудительном порядке сходить на семейные курсы.

— Угу, и поскорее.

— Ладно, пошли их искать, вам на уроки пора.

Но искать никого не пришлось — не успели мы отойти от дерева, как Санни с его табунком тут же возник рядом с нами. Как это было ни странно, но Белли и Крисстал выглядели слегка помято, и даже немного подранно, а судя по недовольной морде Санни, я все же пропустила что-то интересненькое.

— Ну, раз все в сборе, пошли на уроки. — предложила мисс Вайти

— И какой урок у нас сейчас? — Заинтересовалась Крисстал.

— Зебрийский язык. — Сердито прошипела она.

---

Не успела я войти в класс, как услышала два удивленных возгласа Санни и Кештат.

— Ты?! — Удивленно спросила Кештат.

— А кого ты еще ожидала здесь увидеть? — Ответил ей зебра, сидевший за учительским столом. Выглядел он довольно старым, но полным энтузиазма.

— Кха? Не думал, что вы согласитесь. — Санни удивленно смотрел на зебру за столом.

— Это самое малое, что я могу сделать для тебя.

Вошедшая в класс Ринга вдруг затормозила, прошуршав по полу всеми четырьмя ногами, резко развернулась, и бросилась прочь из комнаты, вызывающе стуча копытами.

— Ты куда? — Удивленно спросила Крисстал.

— Подальше!

— Медведь не удержался и все рассказал? — взглянув на Санни, тяжело вздохнул за своим столом зебра.

— Да... — Потупившись, ответил он.

— Что же, может быть, оно и к лучшему… Посидите пока здесь — мне нужно уладить кое-какое дело. — Тяжело поднявшись из-за стола, он пошел к выходу.

— Что случилось? — Удивленно спросила Белли.

— Долгая история. — Нехотя ответил Санни, садясь за свою парту. — И мне кажется, я все же не в праве ее рассказывать.

— А что там рассказывать? Она его внучка! — довольно улыбнулась Кештат. — И получила по заслугам.

— По заслугам? — Еще более заинтересованно спросила Белли.

— Кештат, Белли! — Прикрикнул на них Санни.

— Я тебе не подчиняюсь! — Злобно ответила полосатая. — Если вкратце, то он ее засудил, и обрек на ошейник. Поступил по-закону, как и должен был, а она теперь на него, видимо, зуб точит. Чего она вообще ожидала-то?

Санни не вытерпел и подошел к Кештат, явно намереваясь отвесить ей оплеуху, но это за него сделала Крисстал.

— Она моя подруга, я не позволю так о ней говорить ни одной полосатой! — Злобно проговорила она.

— Пони… — Простонала Кештат. — Да она такая же полосатая как я, пусть и наполовину.

— Но это не дает тебе право осуждать ее и ее проблемы за ее спиной! — Возмутился Санни.

— Пффф! Это еще почему? — Удивилась Кештат.

— Это неприлично! — Продолжила Крисстал.

— Вы это знаете, я это знаю, и что тут неприличного? — Еще больше удивилась зебра.

— Пони изначально не так сильно связаны, как мы, они не стояли на грани выживания, когда каждая мелочь могла стоить нам жизни. — Нравоучительным тоном, словно читая уже заготовленную лекцию, в класс вернулся зебра, а за ним мрачная и весьма злая Ринга. — Ты должна понять, что у них уже давно есть понятие “частная жизнь”, которое лишь недавно стало появляется в нашем обществе. Поэтому следи за тем, о чем говоришь.

— Все равно не понимаю… — Пробурчала в ответ Кештат.

— Ничего, ты кобыла, такое бывает. — Язвительно подначил Кха. — А теперь рассаживайтесь, и начнем урок.

Мы быстро расселись и открыли тетради, но нас ждал сюрприз.

— Зебры глупый народ. Способный, старательный, но глупый. Многим мы обязаны не своему честному труду или гениальным прозрениям наших мудрецов, а богам. Боги воспитали наших предков, дали им знания, и научили как выжить на нашей суровой родине. Письменность и язык — это их дар, которым мы пользуемся каждый день. И завещано ими было, что разделен язык наш будет на три. Для народа — простой и практичный, фонетический и понятный. Для чиновников — лаконичный и полный сокращений, экономящий время. И третий язык, знати — сложный и красивый, язык философов и поэтов, тех, кто может оценить и красоту слога, и красоту написания. На практике, три вида письменности в языке стали основой социальной дифференциации, поскольку знания, что оставили нам боги и предки, записаны языком знати, и в большинстве случаев непонятны простому народу. Сложно сказать, вредно ли такое положение дел, или нет, но факт остается фактом. Начнем мы с изучения простого языка, и я надеюсь, что уже в следующем году мы сможем приступить и к высшему. Кештат, поскольку твой уровень языка мне известен, так же, впрочем, как и Ринги, я попрошу вас помочь мне.

— Может, как-нибудь без меня? — Попыталась отказаться Кештат.

— Я рад, что вы согласны. — Спокойно ответил ей Кха. — Итак, начнем с алфавита.

---

Школа, да пожалуй мне и в правду ее не хватало, но все таки даже не смотря на некую ностальгию все же мне хотелось смотаться от туда побыстрее, по этому стоило только мисс Вайти привести нас на посадочную площадку где нас уже ждала воздушная повозка я не задумываясь туда запрыгнула прикрикнув на остальных, чтобы они не копались. Однако не смотря на мою расторопность возничие, поднявшись над школой, заложили небольшой полукруг, и сначала направились к посольству где осталась Кештат и только потом к замку.

В предвкушении хорошего отдыха, и возможно, нормального питания, а не всякого шпинатного извращения, я двинулась вперед, но не успела войти в свои покои, как меня тут же встретила ехидная Луна, растянувшаяся на подушках в прихожей первого этажа.

— Что же, как прошел твой первый учебный день в новой школе?

— Отвратительно. — Обессилено ответила я.

— От чего же так грустно? Наверное занятия в настоящей школе гораздо интересней уроков Твайлайт? — Её улыбочка стала еще ехидней.

— Твайлайт не заставляет бегать как курица по стадиону и махать крыльями, учить какие-то не понятные звуки называемые зебрийским языком, не говоря уже о попытке продажи конфет, и она знает кто тут принцесса, а кто двойник! — Проворчала я, сбросив сумку с учебниками у входа и откровенно нагло заваливаясь рядом с бабкой в тщетной попытке найти пару свободных подушечек. — Хотя вообще интересно, но легионерская школа лучше!

— Потому что там можно было попроказничать? — Накрывая меня крылом и подтягивая поближе спросила она.

— Как будто в этой нельзя! Я просто еще не осмотрелась толком, и не составила план.

— Вот поэтому я и попросила Даймонд Стар, дать тебе немного свободы самовыражения.

— То есть я могу творить что хочу? — Радостно спросила я мысленно перебирая пару старых планов на возможность адаптации к новой школе.

— В меру, конечно, можно, но не так, чтобы прослыть первой хулиганкой школы, и даже не в десятке. — Наставительно строго ответила она.

— Ну так не интересно.

— Берри, в этой школе мамы рядом не будет, чтобы, если что, замять инцидент, авторитетом, или уважением к ее персоне, учителя не пойдут тебе навстречу, от страха что прилетит Легат. Здесь ты должна научится сама отвечать за свои поступки. И ни я, ни Селестия вмешиваться не станем.

— Вашими заботами, чую, плакала моя репутация.

— В этой школе у тебя ее попросту нет, это в школе Легиона ты личность известная и прославленная.

— Известная? Прославленная? — По лестнице, с верхних этажей, спустилась мать. — Да если бы я не была номинальным директором этой школы, и не порола бы ее, как sidorovu козу, ее бы быстро затмили более деятельные личности.

— Ну, мам! — проскулила я, пряча глаза в копытах.

— Не нумамкай. Я ведь не нумамкаю! — Иронично ответила мать.

— Мне тебе список предоставить доказующий, что сие утверждение есть вопиющая ошибка? — Елейно поинтересовалась Луна, хитро щурясь на маму.

— Не подловишь!

— Дай мне время. — Самоуверенно ответила Луна.

— Ладно-ладно. И кстати, почему мне такой вот скворечник никто не выписал в пору нужды и невзгод?

— Ты была мала, и лишь начала познавать наш мир. Не время было делать тебе поблажки. Это бы дурно сказалось на твоем воспитании. — Деловито, с подначкой, ответила Луна.

— На ее характере, кстати, многое может дурно сказаться. Особенно общение с зебрами. — Проворчала мать. — Вон, младшенький, охламон черный, отличный тому пример.

— Брось, ничего страшного не случилось. И не случится, по крайней мере под влиянием подконтрольных нам зебр.

— Как раз случилось, и как минимум пару раз. И это называется плохое влияние! Они ведь и меня недоброму научили, между прочим!

— Дети будут учиться с зебрами, и точка! В конце концов, кто в семье главный?! — Немного вспылила Луна.

— Ну… Ты, конечно.

— Правда? И почему же? — Наставительным тоном поинтересовалась бабушка.

— Да потому, что я так решила! — Рассмеявшись, ответила мать.

— Ты неисправима...

— Вся в тебя! — Гордо ответила мама. — Ну и когда меня вызывают? — Обратилась она ко мне.

— Ну не в первый же день! — Недовольно пробурчала я в ответ. — Осмотреться же надо, план составить...

— Уроки сделать… — В тон мне продолжила мать.

— И это тоже. — Недовольно согласилась я, косясь на тяжелые седельные сумки.

— Белли сейчас у Санни? — Поинтересовалась мать.

— Ага! Они там всем табуном “уроки делают”! — Саркастично ответила я.

— Черри из меня отбивную сделает. Или Хай. — Она уныло повесила уши, и легла по ту сторону Луны, положив голову и передние ноги на ее бок. — Ладно напомните кто-нибудь что бы я ее забрала, и сдала Черри в целости и сохранности, ну или как получится.

— Ничего, когда-нибудь ты привыкнешь, что всё не совсем так как тебе хотелось бы. — Приобняв мать крылом, подбодрила ее бабушка.

— А может, лучше они её из Санни сделают? — Предложила я.

— Никто не из кого отбивные делать не станет! — Строго объявила бабушка. — Я вас все-таки не для того собрала.

— Эммм… Собрала? По-моему, ты просто оккупировала первый этаж моих апартаментов! — Возразила я.

— Я просто выбрала место встречи поудобнее.

— Ну да, с подушечками и отличным видом на сад через огромное панорамное окно. — Пробурчала мать.

— Будешь хорошо себя вести, я тебе тоже разрешу здесь жить. Но только лет через сто. — Предложила бабушка.

— Ты та-ак добра! — Мать игриво толкнула Бабушку плечом. — Ладно, что ты задумала?

— Свергнуть Селестию! — Таким же игривым тоном ответила ей Луна.

— А если серьезно? — Спросила я. — Что-нибудь менее грандиозное и более выполнимое в ближайшие пару поколений.

— Я хочу, чтобы ты, Санни и мама, в ближайшие выходные посетили с официальным визитом Клаудсдейл.

Глава 9: Все что происходит в Клаудсдейле, остаётся в Клаудсдейле

Здравствуй, Санни. Что ж, я рада, что у вас все в порядке, и спешу тебя поздравить — ты снова стал папой маленькой фестралочки. У нее все хорошо, и теперь она и ее мать уже в Звездном Кантерлоте. Признаюсь, я и не ожидала такого успеха. Подумать только — восемьдесят шесть фестральчиков! О таком я и мечтать не могла.

Но разговор сейчас не об этом. По моим расчетам, это письмо ты получишь как раз в тот момент, когда Берри вернется из Сияния, и ты сможешь передать ей мою просьбу. Она должна как можно быстрее прибыть в Клаудсдейл — просто скажи ей это, и она все поймет. По возможности, помоги ей попасть туда как можно быстрее. И быть может, тебе стоит сопроводить ее — я знаю, что этот город тебе неприятен, но все же там есть и дорогие тебе пони. Лайт Винг снова попал в неприятности, и как мне кажется, не в последнюю очередь из-за отсутствия любящего отцовского копыта. Быть может, тебе стоит пригласить его к себе, или самому провести с ним какое-то время? Боюсь, иначе Берри его скоро совсем испортит. Все-таки в его четырнадцать лет сложно противостоять ее шарму и энергии, и не возвести собственную тетку в кумиры.

Бабушка.

А еще передай ей, чтобы ее наглый зад по пути заглянул домой, чтобы я смогла выписать этой обнаглевшей серой морде живительных звиздюлей! И пусть захватит сувениры для мелких — ей еще перед ними извиняться и извиняться. И мои поздравления, отец-героинь. Еще немного — и мы догоним Эпплов! Это, кстати, идея! Устроим сборище Раг! Даже если пока это будет больше похоже на жеребячий утренник. Пусть завидуют, сидровые короли!

Мама.

Санни

Как ни странно, но за всю свою жизнь, в кабинете Луны я был, наверное, всего раз или два, и то — мельком и в детстве. Зато комнатушку рядом, в свое время спешно переоборудованную в игровую комнату, я помню прекрасно — все-таки там я с сестрой провел очень много времени. Возможно именно поэтому я сильно удивился, когда фельдъегерь гвардии принес к нам от нее записку, в которой она просила меня придти к ней в кабинет, в кратчайшие сроки и одного. Слово “один” было пару раз подчеркнуто и как будто специально написано самыми толстыми линиями. Тяжело вздохнув, я предъявил записку Ринге и Крисстал, быстрым шагом направляясь в старую часть дворца, где и располагался кабинет Луны.

Быстро пройдя по коридорам разной степени мрачности, охраняемым стражами разной степени скучности, я оказался перед маленькой и простой деревянной дверью, совершенно не выделявшейся на фоне своих со-товарок в этом коридоре. Потому, не зная, что за ней, невозможно было бы догадаться, что внутри каждый день просиживает свой хвост коронованный круп.

Быстро постучав, я открыл дверь и вошел в кабинет. Луна сидела за большим письменным столом и держала перед собой кипу документов, с которыми явно работала. Два изящных пера скользили по бумагам, в то время, как она читала что-то в третьем свитке. Принцесса выглянула из-за свитка, и я с удивлением заметил на ее мордочке старомодные роговые очки вытянутой формы, ярко-красного цвета, с золотистой цепочкой, идущей от дужки к дужке.

— Ты становишься слишком опасным, мой юный внук, — Очень холодно приветствовала она меня, — Слишком много знаешь.

— Эммм... Мне тебе подыграть? — Заинтересованно спросил я, глядя на ее вмиг скривившийся носик и недовольно закатившиеся глаза.

— Нет, можешь не подыгрывать, — Разочарованно разрешила она, — И почему ты не Берри?..

— На нее твои шуточки тоже давно не работают, хотя, если ты хочешь услышать ”Я тебя сейчас ощипаю!”, то я тоже могу поорать.

— Ладно, ладно… Я все поняла, неблагодарные вы внуки! — Она тихо захихикала и убрала документы — часть в стол, часть в шкафчик сбоку от стола.

— Жаловаться, что в старости стакан воды не принесем, будешь? — Иронично спросил я.

— ЗАПОМНИ, ВПРЕДЬ ТЕБЕ НЕВМЕСТНО ТАКОЕ ШУТОВСТВО! — Резко меняясь в настроении, и превращаясь в Госпожу, холодно приказала она, так, что сразу стало понятно, что это не шутка.

— Прости. — Смутился я.

— Не шути так… — Почти прошипела она, — Никогда, ни за что. Ни при мне, ни при моей сестре.

— Прости, я все понял, — Попытался извинится я.

— Ничего ты не понял, — Процедила она.

— Извини, — Совсем уже смущенно попросил я.

— Хорошо, я все же призвала тебя не для этого, — Осев, она тяжело вздохнула. Сразу становилось понятно, что на нее что-то давит, и она очень этим недовольна, — Мне необходима твоя помощь. Как я думаю, или Мама, или Берри, или обе уже сказали тебе о вашем путешествии в Клаудсдейл в ближайшие дни?

— Да, — Коротко ответил я.

— Это хорошо. Сразу скажу, что этот визит очень важен, и не менее важна твоя роль в происходящем.

— Не нравится мне все это, — Проворчал я.

— Мне тоже, — Она подняла магией пару листков, лежавших на столе, и развернула их ко мне, — Ее зовут Сильвер Винг, она дочь генерала Тандер Винга.

— Эмммм... Ты ничего не перепутала? — Глядя на картинку на листе, спросил я, — Это же единорожка!

— Не удивляйся, все верно. Его любимая дочь от одной знатной единорожки, с которой они познакомились перед войной, романтическая история... Но пока это к делу не относится. Мне нужно, чтобы ты оказал ей как можно больше внимания, это очень важно, — Устало попросила бабушка.

— Эмм... Внимания? — Насторожился я.

— Нет, ничего такого. Просто погуляйте, перепутайте друг у друга хвосты… Мне ли учить тебя романтике, внук? Большего не требуется — главное, чтобы она всегда была рядом с тобой.

— Можно спросить, зачем? — Иронично поинтересовался я.

— Можно, однако не жди ответа. И еще — у нее есть младшая сестра, и будет неплохо, если она будет вместе с вами.

— Хммм, а почему я не видел их на балах?

— На то была своя причина. Особенно в таких сложных ситуациях, как с высшей элитой Клаудсдейла. Они, хоть и признают нашу власть, но пегасья натура не дает им смириться с ситуацией, и время от времени они стараются проверить нас на прочность.

— Это как раз такой случай? — Заинтересованно спросил я.

— Да, и как раз в их стиле, — Проворчала она.

— Подробности?

— Хмм... Нет, пожалуй, пока нет, — Немного поразмыслив, решила она, — И еще, Санни — ты помнишь, что случилось не так давно с вашей теткой Твайлайт?

— Ты же знаешь, что да.

— Однажды, это происходит с каждым. Конечно, я не говорю о том “недуге”, что поразил нашу юную принцессу Твайлайт, нашедшую утешение в том, что она все время порицала в вашей матери, но суть остается той же — рано или поздно, любой пони становится достаточно сильной личностью для того, чтобы осознать, что всю жизнь вокруг него находились те, кто так или иначе влиял на его становление как личности, своими поступками или даже просто присутствием заставляя его делать тот или иной выбор… Проще говоря, что его использовали.

— Да, она кричала что-то похожее. — Признался я, ощущая усиливающееся беспокойство. — Но не волнуйся, ведь мы уже обсуждали, что я не…

— Нет, внук, речь сейчас идет не о тебе. Я говорю о твоей матери. Ты вряд ли сможешь поспорить со мной о том, что она уже стала… личностью, скажем так. Верно? И знай, что однажды, ей тоже может понадобиться подобная помощь. О, я уверена, что она не докатится до алкоголизма, ведь порой, ты уж прости мне эти слова, для нее это нормальное состояние, с помощью которого она старается пережить тяжелые потрясения и испытания, выпадающие на ее долю.

— Ага. Она называет это “Воспользоваться услугами опытного психолога”! — проворчал я, со смутным неудовольствием и неловкостью вспоминая те галлоны любви и обожания, которые она выливала на нас в такие моменты.

— Вот именно. Ты знаешь, как она презирает запойных пьяниц, и я уверена, что она никогда не скатится до такого, и уж точно выцарапает из объятий алкоголя свою подругу Твайлайт, даже если ей понадобится, грубо говоря, набить ей морду. Однако однажды может настать такой день, когда ей самой понадобится помощь всех, кто ей дорог, и в этот самый момент ты, твои дети, и дети Берри — вы все должны быть рядом с ней, чтобы показать, что ей есть, за что цепляться в этом мире. Есть, за что бороться и за что страдать. Что любить и ценить, радуясь каждому часу в обществе тех, кто ей дорог.

— А как же вы? — Недоверчиво нахмурился я. От слов бабушки веяло той самой бездной, о которой нам однажды рассказывала мать.

— А нам в этот момент лучше будет быть подальше. — Иронично призналась она. — Но мы не сможем, как бы она нас ни ненавидела в этот момент, и мы все равно должны будем быть рядом. Хотя бы для того, чтобы уже нам набили морды. — Тяжело вздохнув, она откинулась назад и, запрокинув голову, устало уставилась в потолок.

— Эй, она никогда не…

— Это была такая старая и грубая шутка, мой внук. — Бледно усмехнулась принцесса, прикрывая сверкавшие в полумраке глаза. — Очень старая и очень грубая. Но довольно честная, хоть ты этого еще не поймешь. Но не это ли ты ценишь больше всего в наших отношениях?

— Да, наверное. — Согласился я. Тревога усилилась еще больше, и лишь невероятным усилием воли мне удалось пересилить себя, и не броситься к ней с расспросами по поводу этих странных слов, ощущая, что время для них еще не пришло. — Значит, мне нужно следить за матерью?

— Просто любить ее, Санни. — Вдруг искренне улыбнувшись, ответила Луна. — Просто любить и помнить, что именно любовь и дружба способны творить в наших душах настоящее волшебство.

Берри

— Знаешь, по-моему, нам пора поговорить серьезно и желательно — честно! — Возмущенно заявила я матери.

— Да неужели? И о чем же ты хочешь поговорить? — Заинтересовалась она.

— Ну, к примеру, о доверии! Согласись, о нем сейчас поговорить самое время! — Прижимаемая крепким материнским копытом к полу летающего фургончика, в котором мы отправились в Клаудсдейл, предложила я.

— Ну, вообще-то, уже поздно, поэтому поговорить-то можно, но от этого ничего не изменится, — Немного скучающим тоном ответила она, — Да и к тому же, это требование придумала не я, хотя я с ним согласна, так что, если тебя это успокоит, то не только я тебе не доверяю, но и государство, а так же весь Клаудсдейл. Поэтому смирись, вдохни поглубже, и одевай уже эту шлейку. Мы скоро прилетим.

— Тогда почему на Санни такой нет? — Продолжила возмущаться я.

— Потому что я, в отличие от тебя, хоть и любопытен, но достаточно умен, чтобы не прыгать с облака, — Пробурчал он из другого угла фургончика.

— Один разик-то и было! Притом давно! — Оскорбленная в лучших чувствах, возразила я.

— И тем не менее, пока ты не получишь лётную лицензию Клаудсдейла, ты обязана находится на территории города только в связке со взрослым пегасом! — Напомнила мне мать, — Это закон, и ничего с этим не поделаешь. И то, что тебе было всего одиннадцать, ничего не значит, — Прервала она мою очередную попытку возразить. И правда, дурацкая ситуация — сидела себе в облачном детском саду, цветочки нюхала, а тут огромная цветастая бабочка пролетела. Ну, я за ней и чесанула, забыв, что облака — это не земля, и я кубарем ухнула в разрыв между ними. Естественно, меня поймали, и всю зареванную отнесли к матери, которую обвинили в халатном отношении и, не без удовольствия, пустили по статье, осудив и ее, и меня, на двухгодичное “шлейкование”, с запретом для меня на самостоятельное перемещение по городу до получения летного сертификата. Совершенно нормальная практика для этого города в отношении наземников. Для меня же, как для принцессы, это было позором — даже несмотря на то, что разгуливание в таком виде, в общем-то, считалось нормальным для детей, это все же обнуляло счетчик крутости, а то и в минус загоняло, если еще и брекеты стояли, а то и похуже – очки!

— Не беспокойся, в закрытых помещениях тебя можно будет отстегивать, — Наигранно весело обрадовала меня мать, — А будешь бухтеть, я тебя к Санни пристегну.

— Это типа угроза, да? — Удивилась я, — Он мой брат, никто и не заметит, — Скептично глядя на мать, объяснила я свой взгляд на эту угрозу.

— Ну, так я что-нибудь придумаю! — Накидывая шлейку мне на спину и грудь, ответила она, парой быстрых движений подогнав ее и окончательно закрепив на мне. После чего, наконец, убрала копыто с моего хвоста, отпуская меня “на волю”.

— Пристегни ее на входе в кондитерскую, на час, — Предложил Санни.

— Спасибо, сын! — Гордо похвалила она его, — Ты настоящий садист! — Она тихо захихикала, видя вмиг потупившегося Санни, — Нужно придумать что-то менее радикальное.

— Пятнадцать минут? — Задумчиво предложил братец.

— По-моему, пора бы вам уже перестать шутить по поводу моей несуществующей сахарной зависимости, — Обиженно пробурчала я.

— Признание проблемы есть первый шаг на пути ее решения, — Похвалила меня мать.

— Но не в ее случае, — Сморозил Санни.

— Но об этом промолчим, дадим ей шанс! — Заговорщически прошептала она.

— Мне сказать, что я о вас обоих думаю? — Иронично спросила я, глядя на тихо хихикающих мать с братом.

— Под каким соусом нас съесть? — Предположил Санни.

Я тихо зарычала и отвернулась от этой компании шутников, отмечая про себя, что братец немного так очень сильно офигел. Отвык от меня, что ли? Может, пора ему напомнить, кто из нас старшая сестра? А за окном, тем временем, раскинулся отличный вид на пригород Клаудсдейла — сотни облачков окружали десятки массивных туч, разбросанных то тут, то там, чем-то напоминая небо над Сталлионградом, с его вечными дирижаблями. На одних облачках жили — небольшие и бело-кучерявые, в основном, они располагались как можно выше. На других, массивных тучах — работали, растили еду и хранили припасы. До самого города еще было как минимум полчаса лета, но огромный белый облачный фронт, на котором располагался Клаудсдейл, уже виднелся на горизонте, словно огромная стена, и мне показалось, что я могу увидеть стадион Вандерболтов, парящий чуть выше города. А взглянув чуть в сторону, можно было наблюдать еще более интересную картину — между облаков, то и дело скрываясь в белоснежных кудряшках, мелькали две черные тени. Одна была довольно крупной, а вторая, юркая и мелкая, казалось всячески избегала встречи с большой тенью. В отдалении от этой парочки летел еще десяток стражей, спокойно и даже вальяжно посматривавший то на гвардейцев, тащившихся в нашем арьергарде, то на папку с Пайпером. Немного левее от них, в такой же манере, летели остальные гвардейцы, а чуть выше — еще и легионеры, но им было не так весело. Три десятка пегасов тащили за собой небольшое облако, на котором, весьма просторно и не без комфорта, расположилось два десятка земнопони и единорогов, впрочем, зорко следящих за окружающим пространством, и охраняющих кое-какие пожитки вверенной им семьи.

Вскоре, по крыше ударили чьи-то копыта, и через открывшийся люк, в фургончик ввалился отец, довольно резко взглянувший в сторону сунувшегося за ним Пайпера. Заметив начальственный взгляд, тот тут же, молча усунулся обратно.

— Кажется, Госпожа уже давно не посещала Обитель, и в ее отсутствие, там переборщили с нежностями. Эти новички ни на что не способны. — Пробурчал он матери.

— Ты тоже когда-то был таким же желторотиком, от страха прятавшимся под печкой. И ничего, уже Ликтор. — С ласковой усмешкой ответила ему мать.

— Все равно… — Неопределенно протянул он, оглядываясь на люк.

— Все в порядке? — Спросила мать. Скорее, для поддержания разговора, чем из насущного интереса.

— Да, все в порядке. — Тем же тоном ответил отец. — Прибыл курьер из сената Клаудсдейла. — Он вытащил из сумки свиток.

— Спасибо. — Проведя носом по его носу, поблагодарила его мать. Она быстрым движением сорвала печать и развернула свиток, после чего, молча, протянула его мне. Я сначала не поняла её жеста, но потом вдруг сообразила, что, похоже, мне повезло. В надежде на помилование, я взяла свиток и начала читать, мрачнея с каждым словом.
"Сената именем, и принцесс наших благословением, напоминаем Эквестрии подданной, и гостю города нашего – Берри Беррислоп-Раг, что в отношении нее ограничения действуют, кои не могут быть сняты даже в угоду ее положению. Сим предупреждаем мы, что ограничений данных нарушение повлечет за собою законную ответственность, предусмотренную и приговором обусловленную". Писано первым секретарем сената, Найт Стар в году этом и сегодняшнего дня.

— Вот же ж оладушек! — Вскрикнула я, в сердцах отшвырнув свиток в угол фургончика.

— Вот видишь. Как я и говорила, они тоже тебе не доверяют и, между прочим, правильно делают. — Мать насмешливо потрепала меня по голове.

— Могли бы и скинуть, как принцессе. — Расстроено пробурчала я.

— Даже принцессы равны перед законом, ты же это знаешь. — Иронично ответила она, словно намекая на особенности этого равенства. — Итак, раз все в сборе, голодающие есть? — Спросила она у нас.

— Я! — Подняв правую ногу вверх, как на уроке, откликнулась я.

— Я бы тоже перекусил. — Согласился отец.

— И кто бы сомневался... — Мать иронично посмотрела на нас, и подошла к маленькому столику у стены — Так, есть салат, сено, хлеб и малиновое варенье.

— Не люблю малину. — Скривив мордашку, пробурчала я.

— Ага, но это не мешает тебе таскать варенье у бабушки. — Мать игриво толкнула меня боком.

— Не напоминай! — Недовольно проворчала я.

— Малиновая мама, малиновая папа,

Малиновые стены, и битое стекло.

Я честно убегала, вареньице спасала,

Но коврик подвернулся и мне не повезло.

Малиновая мама, малиновая папа,

Малиновая лавка, малиновый пиздюль.

Я больше так не буду, спасите-помогите,

Я все же осознала — малину не люблю! — Весело пропела мать, под тихий гогот папки и брата.

— Да ну тебя! — Смутившись, пробурчала я, старательно пряча покрасневшую мордочку.

— О, а еще эта: — Встрял папка

— Мне кажется, что я больна желтухой,

А может, также перьев злобный грипп,

И ломит шею как-то очень мерзко,

И сухость венчиков копыт,

Похоже, даже носик мой горячий...

— “Берри, заткнись и вали в школу!” — Насмешливо прервала его мать, после чего они, на пару, заржали.

— Вы еще про оду бутерброду вспомните! — Предложил Санни.

— Да, она над ней работала почти целую неделю. — Отец тихо рассмеялся.

— Да ну вас! Все равно ничего не получилось. — Пробурчала я.

— Почему же? По-моему, Пинк Сандвич до сих пор пользуется выдержками из этой оды для рекламы своих бутербродов, — Заметила мать.

— Он подлец, аннулировал собственный же купон на безлимитные бутерброды, которым сам же и расплатился! — Проворчала я.

— Неудивительно, ты же его чуть не разорила! — хихикнул Санни.

— Десять бутербродов в день, это не так уж и много! — Обиженно проворчала я.

— И газировка. — напомнил Санни.

— Как будто тебе не доставалось! — Возмутилась я, примеряясь к чему-нибудь, чем можно бы было швырнуть в эту обнаглевшую морду — Тем более, его все равно снабжали родители, по весьма заниженным ценам.

— Знаешь, мне иногда кажется, что тебе стоит поискать свою кьютимарку в поэзии. Ну, или как писателю. Все-таки не каждый в столь юном возрасте может распевать такие песенки собственного сочинения, будучи наказанной и сидя в углу, или пытаясь выдать себя за больную, чтобы не идти в школу. — Вмешалась мама в наш спор.

— Ага, или в транспортировке крупногабаритных грузов. Не всякий жеребенок додумается стащить самую большую банку, почти в четверть себя размером. — Поддержал ее отец.

— Я была глупой и неопытной! И не надо было меня пугать, тогда бы не разбила. — Я плюхнулась на подушку в дальнем углу фургона и повернулась ко всем спиной, показывая свое безразличие к их обидным шуточкам и вспоминая ту прекрасную, пятигаллонную банку варенья.

— Ну, там еще и бочонки были. — Поправила отца мать.

— Ну, бочонок она бы не открыла. — Скептически ответил он. — Да по нему и не видно, что в нем.

— Зато написано. — Повернувшись к нему я показала язык и нагло усмехнулась. — А про раскупорщик, висящий на балке прямо на входе, я знала прекрасно. Конечно, сложно было, но если вставить кусок садового шланга, что дедушка хранил на чердаке, и старый ножной насос, то можно было не парится со сцеживанием варенья из бочки а пить его как коктейль, через трубочку! — Еще раз показав язык обалдевшим родителям, я снова отвернулась к стенке.

— Говорил же, она что-то придумала. — С гордой бравадой сказал отец.

— Мда, а я-то думала, что в кои-то веки на нее повлияли воспитательные меры — Недовольно пробурчала мать.

— Я до этого следующим летом додумалась, когда Белли и Клауд у нас отдыхали. — Созналась я. — Мы за лето две бочки высосали, и переставили их к пустым.

— А я-то удивлялся, что это за подвальный клуб, куда меня не пускали. — Вдруг понял Санни.

— Ну, Белли поднимала вопрос о том, чтобы тебя пригласить и разрывалась между тобой и вареньем, но варенье тогда все же выигрывало. Я же с Клаудом решила, что ты неблагонадежный, да и нам же больше достанется. — Я вновь повернулась к ним и показала брату язык.

— Ладно, бутерброды готовы. Налетайте! — Предложила мама.

Быстро встав, я ринулась к подносу, который она держала, но не успела и глазом моргнуть, как там осталось всего два бутерброда — один с салатом, второй с вареньем, подозрительно нормально выглядящие, что удивило не только меня, но и отца с братом.

— Они точно не подгорели и съедобные? — Спросил отец, за что тут же получил подзатыльник от повара.

— Это бутерброды, их не жарят, не варят, и даже я не смогу их испортить. — Недовольно проворчала мать.

— Хорошо, хорошо, я верю! — Отступив на шаг, отец насмешливо посмотрел на нее, и показательно принюхался к бутерброду.

— Ешь давай! — Вспылила мать.

— Съедобно. — Прожевав кусок, откликнулся Санни из-за папкиной спины.

— Так, кто не доволен, может отдавать все Берри! — Недовольно глядя на Санни, предложила мама.

— Не-не-не-не-не, не надо, я почти не голодная! — Аккуратно откусив от бутерброда с салатом, я постаралась сделать как можно более безразличный вид и не бурчать животиком. Не спеша, я доела бутерброды, стараясь не попадать под злобный материнский взгляд.

— Ладно, давай одевайся, нас будут встречать и ты должна выглядеть красиво, да и шлейку под платьем куда как удобнее прятать. — Дождавшись, когда я поем предложила мать.

— А Санни у нас пойдет как есть? — Язвительно спросила я, глядя на брата.

— Он жеребец, ему можно. — Тяжело вздохнув, ответила мать. — Ладно, что наденешь? — Открывая небольшой гардероб, спросила она.

— Не знаю пока, давай посмотрим, что там есть.

— Ладно, давай посмотрим... Так, а вы товарищи-сэры, освободите, что ли, помещение, а то и без вас тесно. — Обратилась мать к папке и Санни, злобно фыркнув на них. — Вон, на крыше попрохлаждайтесь.

Недовольно бурча, Санни и Графит вылезли на крышу, покинув фургон через верхний люк. А мать, тем временем, начала вытаскивать платья из гардероба. Быстрый осмотр содержимого остановил наш выбор на спортивных, небесно-голубого цвета шортиках в обтяжку, с цветными вставками под радугу на швах, и короткой жилетке-безрукавке, такого же цвета.

— Выглядишь как настоящая спортсменка. — Хихикнула мать.

— Не знаю, по мне как-то уж слишком просто, по сравнению с тем, что на меня напяливали раньше.

— Что поделать, в Кантерлоте моду задают единороги, а у них свое понятие о красоте. В Клаудсдейле предпочитают все-таки более практичный стиль, а то в кринолине не полетаешь же. Кстати, бабушка тебе приготовила сюрприз. — Доставая длинную и узкую коробку со дна гардероба, обрадовала меня мать. Но стоило ей ее открыть, как мое удивление сменилось недоумением.

— Это же вставные перья. — Недоумевающе констатировала я. — Они в крыло вставляются.

— Да. — Поняв мое удивление ответила она

— Эмм, по-моему вы обе должны бы были помнить, что я не могу такие носить, мне их попросту воткнуть некуда, перьев же нет! — Начиная злиться от ощущения, что это какая-то подлая шутка, напомнила я.

— И вот тут ты не права. Подставляй крыло! — Весело приказала мама.

— И почему мне это не нравится? — Проворчала я. Через несколько секунд, которые мать потратила на примерку пера к моему крылу, я вдруг услышала щелчок, и почувствовала, как что-то сжало крыло между локтем и пястью, а через секунду — еще одно сжатие, чуть ниже. Посмотрев на крыло, я с удивлением увидела на нем накладное перо, которое даже не собиралось отвалится. Цветные линии в рисунке пера красиво сливались с образом перьев, накладываемым медальоном.

— Не поняла... — Удивилась я, подозрительно шевеля крылом, и, в конечном итоге, пару раз им сильно взмахнула, с удивлением отметив, что перо по-прежнему остается на месте.

— В общем, смысл таков. — Мать пыталась объяснить мне, что к чему, но поскольку с самого начала, пару раз подряд, прозвучало слово “магия”, и какие-то совсем непонятные слова, я ничего не поняла. Она достала из коробки второе перо, и пару странных, золотистых квадратиков. — Вот, прикладываешь перо на крыло, и вот эти фиговины квадратные прикладываешь к нему через перепонку крыла. И все держится! — Объяснила она. — Но летать с ними категорически нельзя. Впрочем, как и с обычными.

— Странно, а Ди летала. — Удивилась я.

— Ди? — Удивленно переспросила мать.

— Даймонд Стар. — Закатив глаза объяснила я, удивляясь незнанию матери.

— Ну, если они не вывалились и никого не прибили… То почему бы и нет. Но все равно, перед полетом снимай. — Наставительно предупредила мать.

— Перед полетом? — Удивилась я. — Мне тебе ни о чем не надо бы напомнить?

— Не ворчи, уже скоро полетишь. — Попыталась успокоить она меня. — Вон Белли уже летает же.

— Ты все знала. — Проворчала я.

— Ну, об этом трудно было не узнать — ее выдавали крики ужаса и подбадривающие комментарии Хая. — Иронично усмехнулась она. — Но пока их снимем, они для приемов и прочей светской мишуры, так что не стоит сразу выкладывать такой козырь.

Она быстро сняла перо с моего крыла, и положила его обратно в коробку. Под аккомпанемент моего тяжелого вздоха, конечно же.

— А может, не надо? — Взмолилась я, глядя, как коробка отправляется обратно в шкаф.

— Надо, доча, надо, это хоть и не Кантерлот, но некоторые правила те же. — Она тяжело вздохнула. — Так что эти перья, как и платье, можно надеть лишь раз.

— Ненавижу эти правила.

— Ладно, пойдем на крышу, я тебе кое-что покажу. — Она как-то странно усмехнулась, будто что-то задумала.

— Мне это не нравится. — Предупредила я ее. Быстро выбравшись на крышу, я с удивлением увидела открывавшейся с нее вид на Клаудсдейл. Облачная стена была просто огромна, и на ней, а так же в ней находилось множество домов и уровней улиц, словно прогрызенные червями ходы, пронизывавших эти огромные горы облаков. Маленькие цветные точки снующих туда сюда пегасов создавали постоянно меняющийся рисунок на этой белоснежной стене, неумолимо наваливавшейся на нас, по мере приближения нашего летучего отряда к самому большому пегасьему городу на свете.

— Ну, как тебе? — Спросил папка.

— Обалденно! — Наслаждаясь открывавшимся видом, ответила я. — Кстати, а где Санни? — Удивленно поинтересовалась я, заметив отсутствие брата на крыше.

— А вон он! — Мать указала куда-то вниз, под фургон. Я удивленно взглянула вниз, но ничего не увидела.

— Да вон же, смотри! — Перегибаясь через перила, показал отец.

— Да где же?! — Перекинув передние ноги через перила, и как можно сильнее перегнувшись, удивленно спросила я.

— Прости доча, но так нужно. — Извиняющимся тоном сказала мама, и хорошим пинком отправила меня за перила. Тут же, с крыши взлетел отец, и ринулся за мной, а за ним и мать. Как мне поначалу показалось, спасать меня, но отец падал в паре метров передо мной, и даже не думал меня хватать.

— Доверься своим чувствам! — Проорал он, пытаясь перекричать набегающий поток ветра. — Плавно раскрой крылья!

— Я ВАС ПРИБЬЮ!! ОЩИПАЮ И СВАРЮ!! — Завопила я

— Если успеешь! Времени мало! Крылья! — яростно крича, приказала мне мать. Я захлебнулась собственным криком, и выполнила команду родительницы, тут же получив сильный удар в спину от едва не вывернувшихся наизнанку крыльев. Мгновенно перевернувшись через голову, я рефлекторно сложила крылья, вновь полетев вниз.

— Плавно! Раскрывай плавно! — Проорал отец — Сначала на треть! Затормози, потом полностью!

Собравшись с духом, я так и поступила. Плавно раскрыв свои пархалки, я почти прекратила падение, но вместо полной остановки в воздухе, меня потащило вперед, когда падение перешло в стремительное планирование между мелких облачков.

— Молодец! Так держать! — Поддержала меня мать, подлетая ко мне справа, и стараясь держать скорость и высоту.

— За что?! — Заорала я, чувствуя, как мое сердце пытается вылезти из моей грудной клетки.

— Не время! — Зашел слева отец, а чуть ниже меня вдруг оказался Пайпер.

— Не шевели крыльями, просто планируй! Вытяни задние ноги и сложи передние, как мы! — Приказала мать, демонстративно подвигав ногами и показывая, что нужно делать. Быстро выполнив команду матери, я испугалась еще сильнее, ощутив, как меня начало понемногу заваливать на бок . Но крылья инстинктивно дернулись, и я выровнялась.

— Молодец! — Крикнул отец. — Теперь слегка приподними кромки крыльев, почувствуй как воздух наполняет их!

Я аккуратно приподняла кромки крыльев, и почувствовала, как перепонки наполняются воздухом, словно небольшие паруса. Меня начало поднимать вверх, но с каждой секундой держать крылья становилось все сложнее — их выгибало, дергало в разные стороны, словно они жили своей жизнью отдельно от меня и моих желаний, и видимо решив что на сегодня отлично поработали они нагло попытались сложиться, поэтому мне стоило больших усилий держать их раскрытыми.

— Выпрямляй! — Видимо поняв, что происходит, скомандовала мать. — Графит, тащи облако!

Отец резко свернул в сторону и почти сразу подлетел к нам с небольшим, кучерявым облачком. Мать подлетела ко мне сверху, и обхватив ногами, затормозила меня, аккуратно опустилв на облако, где уже сидел Санни. Судя по его виду, он тоже прошел через точно такую же экзекуцию.

— Санни получает четверку, а Берри — твердую двойку! — Весело оценила произошедшее мать. — Теперь можете ругаться.

Но не успела я даже начать, как к нам на облако сели еще две пегаски весьма серьезного вида, словно сестры, щеголявшие серой окраской, короткими, рыжими гривами, и старомоднми очками.

— Добрый день. Меня зовут Грей Деш. — Представилась одна из них. — А это моя помощница, Сильвер Клауд. Мы кураторы полетной инспекции Клаудсдейла. А вы, как я понимаю, чета Раг?

— Да, это мы. — Ответила мать.

— Так, Санни и Берри Раг? — Уточнила она, сверяясь с записями в блокноте, висевшем на ее шее .

— Да. — Подтвердила мать.

— Хмм, наземники... — Проворчала Грей Деш. — Санни, поздравляю. Тебе мы можем дать детскую лицензию. Твои навыки достаточны для нахождения в безопасных местах нашего города, а вот Берри, к сожалению, придется подучиться. По нормативу ты не прошла. — Как мне показалась, не без удовольствия объявила она, вырывая какой-то талон из своего блокнота, и протягивая его матери. — В управление, восьмое окно, с десяти до четырех.

Пегаски спрыгнули с облака, и заложив крутой поворот, ушли куда-то вверх.

— Так я еще и экзамен завалила?! — Возмутилась я. — А предупредить-то можно было?!

— Прости. — Смутилась мать. — Нам казалось, что ты все-таки сможешь.

— Смогу?! ЧТО СМОГУ?! СВАЛИТЬСЯ КАМНЕМ ВНИЗ?! — Подхлестываемая адреналином и приступом паники, проорала я.

— Сдать детский экзамен. — Жестким тоном ответил отец. — И тебе это почти удалось.

— Мне почти удалось не обделаться, не запаниковать, но никак не полетать!

— Ну, три километра ты осилила. — Обрадовала меня мать.

— А сколько должна была? — Ехидно поинтересовалась я.

— Пять, и выполнить подъем с поворотом. — Честно признался отец.

— Отлично! Это называется “почти прошла”?! — Возмутилась я, глядя на смутившегося отца, всячески старавшегося скрыть свои чувства за гранитной рожей.

— Ну, почти… — Как-то подозрительно-умоляюще пробасил он. Тут, к моему удивлению, парочка кураторов вновь приземлилась на наше облачко.

— Извините, пожалуйста. Мы перемерили дистанцию и сверились с нормативами. — Довольно зло проговорила Грей Деш, яростно отрывая корешок от блокнота. — В общем, все в порядке. Поздравляем, Берри, ты тоже получаешь лицензию. — Она протянула мне корешок, и дождавшись, когда я его возьму, резко развернулась, передергивая в ярости хвостом.

— И почему мне кажется, что что-то тут не так? — Заметил Санни.

— Ну, стоило догадаться, когда они предложили так быстро пройти экзамен. Обычно записываются месяца за два. — Согласилась мать.

— Политика. — Вздохнул отец. — Но ты не расслабляйся, заниматься теперь будем регулярно.

— Согласна, если не будете меня выбрасывать из фургона.

— Облако устроит? — Иронично спросила мать.

— А вообще ниоткуда не скидывать слабо? — Проворчала я.

— Так же не интересно! Да и, к тому же, это требование летной инспекции — внезапность. Они считают, что так можно проверить твою реакцию и рефлексы. — Весело ответила мать. Как-то слишком весело, будто ее наконец-то и саму пробрало осознание опасности той карусели, что они мне устроили. — Но что-нибудь придумаем. Дорогой, тащи нас назад. — Весело усмехнувшись, попросила она отца.

— Тебя-то как поймали? — Спросила я у брата.

— Он меня просто вышвырнул, но сначала, конечно предложил полетать! Стоит ли говорить, что времени на согласие он мне не оставил? — Немного ошарашенно ответил он. — Еще хочу…

— На сегодня хватит! — Авторитетно заявила мать. — Может быть вечером, если будет время, и нас не вымотают.

— Мне же еще Лицензию получить нужно! — Вдруг подскочив, как будто уже был готов за ней лететь, Санни рванул вперед, но материнский подзатыльник и вмиг намотанный на ее ногу хвост, остановили его.

— Дорогой, у Санни “полетунчик”! — Крикнула мать отцу.

— Ты уверенна, что это у Санни? Может, у Берри? — Послышался ироничный хохоток из-за края облака.

— В отличии от тебя, я еще их различаю! — Хихикнула мать, крепко держа хвост Санни.

— Ну маам! — Уж как-то совсем плаксиво проныл брат.

— Нет, и ненумамкай мне тут! Полетал — и хватит! Успеешь еще!

— У меня лицензия есть!

— Ага, детская, которую ты еще не получил. Сядь и успокойся. Берри, следи за ним!

— Ой, да ладно, пусть летит куда хочет. Может даже долетит... — Иронично глядя на мать, ответила я.

— Сейчас поглажу, больно. — Вмиг посерьезнев, предупредила мать, давая понять, что ей не до шуток. Санни колбасило еще минут десять, пока его, наконец, не утрамбовали в фургончик, накрепко заперев люк на крышу и входную дверь. Но все равно, его грустный взгляд, направленный в окно, и тихие вздохи напрягали меня весь оставшийся путь.

— Вот уж не думала, что у Санни случится “полетунчик”. — Проворчала я, глядя на эту жалостливую картину.

— Это может случиться с каждым. — Философски заметил отец. — Даже у меня он был. — Он усмехнулся и сел напротив нас.

— Кажется, я многое упустила. — Мать иронично закатила глаза.

— Ну, некоторые считают “полетунчик” благословением принцесс, подарком юным пегасам в честь их первого полета. — Отец очень выразительно посмотрел на мать, как будто на что-то намекал.

— Отлично, еще один подарок, который они зажали. — Проворчала я.

— Ты просто еще не готова его принять. — Философски заметил отец.

— Да неужели? — Язвительно переспросила я. — Меня вроде как даже признали годной к полетам, лицензию выдают, и похоже, шлейку можно не носить! — Вдруг поняла я.

— Вот получишь лицензию… — Многозначительно намекнула мать.

— У меня вот это есть! — Я протянула ей корешок.

— Это – не лицензия. — Мать устало закатила глаза, и намекающе погладила меня по загривку.

— Ладно-ладно, я не Санни, я понятливая. — Проворчала я.

— Вот и хорошо.

Не прошло и десяти минут, как в верхний люк постучали, и после того, как отец отпер засов, в него просунулась морда одного из гвардейцев.

— Подлетаем, сядем минуты через три. Диспетчерская дала добро. — Пробасил он, тут же втянувшись в люк.

— Все слышали? — Приказным тоном спросил отец. — Собрались и приготовились! Санни, причешись. Берри, поправь одежду. Хомячок, не ворчи, и… — Мать строго взглянула на него, отчего готовящаяся шутка так и осталась не высказанной. — И вообще, могла бы и сама покомандовать.

Фургончик медленно опускался на посадочную площадку, на которой уже спешно раскатывали страховочное покрытие. Как мне показалось, это явно был акт недоверия моему высочеству, но, как оказалось, прямо за нами парковалось и облако легионеров, и поскольку там было много бескрылых пони, сетка явно была нужна уже не как страховочная, а как легионеровкучусобирательная.

Пока возничие вымеряли позицию на посадочной площадке, я уже нашла глазами и начала рассматривать делегацию встречающих нас пегасов, и, к моему удивлению многих я не знала! Никого из них я не видела на балах, кроме парочки, и в их рядах неожиданно обнаружился стоявший среди таких же, как он, огненных жеребцов, Голд Хурекейн. Вид у него был не слишком уж недовольный, а скорее, даже веселый. И, видимо заметив меня в окне, он совсем уж было расплылся в идиотской улыбке, будто ему мозги вышибли. Я недовольно хлопнула окном и пошла к выходу, надеясь, что он сам пришел, и скоро меня избавят от присутствия этого олуха. И желательно, в принудительно-болезнетворной, а еще пинательной и чего-нибудь-сломательной форме. Фургончик последний раз качнулся, твердо вставая на колеса, и мать, тяжело вздохнув и прошептав что-то, явно обогатившее бы мой лексикон, если бы я смогла это услышать, натянула самую широкую улыбку, открыв входную дверь.

Мы грациозно вывалились вслед за ней, стараясь не подскакивать на пружинящих под нами облаках, а заодно и не увязнуть в них по самые колени, аккуратно проходя к зоне более плотного облака через строй из нескольких десятков жеребцов почетного караула, затянутых в обтягивающую униформу, чем-то похожую по расцветке на вандерболтовскую. Правда, вместо желтой полосы, изображавшей молнию, у них была красная. Они висели всего в нескольких сантиметрах от посадочной площадки с необычайной легкостью, как будто застыв в воздухе, медленно взмахивая красивыми натренированными крыльями.

Навстречу нам от толпы встречающих отделился огромный пегас, серебристой масти с ярко-рыжей гривой.

— От имени сената и всех жителей нашего славного города, приветствую вас на облаках! — Торжественно провозгласил он. — Меня зовут Тандер Винг! — Представился он скорее для меня с Санни, потому что родители его явно узнали.

— Мы рады быть здесь. — Тут же ответил ему Санни, в том же церемониальном стиле. — И благодарны вам за приглашение.

— Это честь для нас, и я сожалею, что мы не смогли сделать этого раньше.

Вообще-то, тут он немного приврал. В Клаудсдейл мы прилетали не часто, но все же регулярно, пусть и с матерью — по делам Легиона. Хотя, конечно, мы были здесь впервые в качестве коронованных особ.

— Что же, тогда, надеюсь, вы сможете сделать этот визит незабываемым. — Немного обнаглев, предложила я.

— Да, Ваше высочество, вы не будете разочарованы. — Немного недовольно ответил он. — Мы подготовили для вас отличную программу, позволяющую по достоинству оценить этот город.

— Не терпится посмотреть. — Поблагодарила его я.

— Но, как я узнал, есть хорошая новость для вас, как для молодых пегасов. Позвольте мне первому, от лица Сената и жителей города, поздравить вас с успешным прохождением экзамена на получение полетной лицензии Клаудсдейла! — Как мне показалось, о том, что это детская лицензия, которая по факту означала лишь то, что в случае чего, я не полечу камнем вниз из города, и меня не придется спасать, он умолчал специально.

— Мы благодарны вам, Тандер Винг, для нас это действительно огромный шаг. — торжественно ответил Санни,

— С позволения Сената, мы решили перенести сегодняшние мероприятия, что планировались по вашему приезду, и предполагая ваше нетерпение, дать вам возможность оформить все необходимые документы уже сегодня. С вашего позволения, вас проводят в Полетное управление. Вечером состоится прием в вашу честь, в Сенате.

— Спасибо, мы готовы. — Тут же встрепенулся Санни.

— Я так и полагал. — Слащаво улыбнувшись, ответил Тандер Винг. Тут же, к нам подлетела молодая пегаска бледно-синей масти, с фиолетовой гривой, одетая в просторную белую тунику.

— Это — Беррил Стар, мой личный секретарь. Она проводит вас в управление, а потом организует ваше размещение.

На этом, к моему удивлению, официальная часть была законченна. Беррил быстрым шагом провела нас к летающей повозке, что пристроилась на краю посадочного облака, и уже через несколько минут мы стояли перед огромным зданием выпирающим из внешней стены города.

— Так, корешки у вас? — Спросила Беррил, довольно кивнув при виде вытащенных нами из под крыльев бумажек. — Отлично, тогда вперед! Вам нужно обратиться в восьмое окно, оно прямо напротив входа, дальше следуйте инструкциям, а я подожду вас здесь.

Не долго думая, мы вошли в здание Полетного Управления. Нас сразу же встретило огромное фойе в три, если не четыре этажа, опоясанное по периметру несколькими балкончиками, а на огромном, сводчатом потолке красовалась мозайка, изображающая силуэт пегаса с распростертыми крыльями. Что самое удивительное — в этом огромном помещении никого не было, и стояла почти что гробовая тишина. Окно номер восемь представляло собой небольшой островок прямо посреди фойе, где за большой круглой стойкой сидели сразу несколько пегасок одинакового серого цвета. Наивно обрадовавшись с братом, что, похоже, нам пошли на уступки и каким-то образом убрали очередь, мы весело подбежали к ним, и сунули свои корешки.

 — В окно “23 А”, заполните форму “44 Б2А”, розовую для Берри, синюю для Санни. Далее вам подскажут. — Крайне недовольно откликнулась серая кобыла при виде наших бумаг. Взяв их, она тут же поставила в них штамп и вернув их нам, подхватила пилочку для копыт с таким недовольным видом, словно мы отрываем ее чуть ли не от спасения всея Эквестрии. Тяжело вздохнув и сверившись с указателями, я с братом поцокала к указанному окну, как оказалось, находящемуся в неприметном закутке на пятом этаже здания.

— А где справка о медосмотре? И прохождении инструктажа? — Возмутилась кобыла в окне 23А, быстро доставая бланки. Проштамповав их, она сунула нам бумаги. — На медосмотр, восьмой этаж, кабинет 15! На инструктаж — минус третий этаж, комната 101! Без отметки о прохождении форму не выдам.

Уже догадываясь, что все не так просто, я с братом решила отправиться сначала на инструктаж. Но не тут то было! Всего через каких-то пятнадцать минут ожидания, недовольная кобыла-инструктор сообщила что “нужен допуск к инструктажу”, и послала нас к психологу!

— А где направление? — Возмутилась кобыла-психолог. — Минус второй, окно 4, оформите заявление на получение допуска!

— Ага. — Ответила кобыла из четвертого окна. — Заполните анкету, и откройте личные карточки в бюро лицензий. Первый этаж, кабинет пять.

В следующие пять часов мы носились, как бешеные, по зданию управления, заполняя десятки бумажек, проходя тесты, и снова заполняя бумажки. Чай, кофе и “Вы не видите, я занята?”, стали нашими врагами, поджидавшими нас в каждом окне. По крайней мере, меня точно — как ни странно, но стоило первым подойти к окну Санни, и никаких чаев-кофиев не оказывалось.

Из управления мы вывалились выжатые как два лимона, точно зная длину своих крыльев, количество маховых перьев, которые нам пришлось пересчитать, и много другой “полезной” информации. Беррил уже ждала нас на выходе.

— Ну что же, поздравляю! — Увидев наши лицензии, обрадовалась она. — Всего пять часов! Вот это вам повезло!

— С чем? — Удивилась я.

— Я свою полгода получала. — Иронично ответила она. — Берри, ты едешь со мной в гостевые покои сената. Там же и твои родители, только в другом крыле. А ты, Санни… Жеребец молодой, сильный, выносливый, и слишком симпатичный, так что не стоит рисковать — тебя проводят гвардейцы.

Санни

“Дискордовы бюрократы!” — Проворчал я про себя, с ожесточением разглядывая небольшой кусочек плотной бумаги со своей фотографией и кьютимаркой. Зачем?! Зачем я должен тратить весь день ради какой-то картонки? После такого забега по бумажкам возможность отдохнуть стала очень приятным сюрпризом. Правда, все немного подпортило то, что мои апартаменты располагались не в гостевом крыле сената, как у родителей и Берри, а почти на другом конце города, в отеле “Спальные Облака”. Название, конечно, было странным, но еще более странным оказалось то, что когда я задал вопрос о том, с чем связанны эти выселки, командир гвардейцев, чей отряд меня сопровождал, лишь хмыкнул и, недовольно закатив глаза, проворчал одно лишь слово — “наземники”. Но, как будто этого не хватало, сказать, что гвардейцы были настороже — было ничего не сказать. Создавалось ощущение, что они чуть ли не в панике вели меня через город, взяв в плотное каре и очень внимательно озираясь по сторонам. Но самым странным на пути к отелю был блок-пост. Организованный в огромной внутренней стене, хорошо оборудованный и укрепленный, он явно был единственным входом в эту охраняемую часть города, и рассекал стеной город на две неравные части. Лишь пройдя его, гвардейцы успокоились и повеселели.

— Здесь они нас не достанут, сэр! — Весело отрапортовал командующий гвардейцев.

— Кто? — Удивленно спросил я.

— Кобылы, сэр! Эта часть города защищена от них, так что можете быть спокойны.

— Ничего не понимаю. — Проворчал я.

— Наземники. — Уже более весело повторил гвардеец. — Поверьте сэр, это простая предосторожность.

Пока мы шли к отелю, я старался рассмотреть все получше, и действительно — на нашем пути не попадалось ни одной кобылки, только жеребцы, как-то нервно посматривающие на стену и наверх, в небо.

— Не беспокойтесь, сэр, наверху натянута прочная стальная сеть. Пару лет назад мы заказали ее в Сталлионграде, и пока прорывов не было, хотя они пытаются, регулярно. Но, слава Богиням, она пока для них неприступна. Не то, что раньше. Старая сеть была сплетена из толстых канатов, и им хватало недели чтобы ее разрезать, уже к третьей нам приходилось баррикадироваться в домах, но к тому времени мы уже несли огромные потери: они не щадили никого, ни стариков, ни жеребят. — С откровенным ужасом поведал мне он.

— Кто они? — Удивился я.

— Кобылы, сэр. — Удивленно ответил он, видимо не понимая, что я не знаю то, о чем он говорит. — Но, слава Богиням, мои сыновья не увидят этого ужаса.

Он погрустнел и замолчал, видимо погрузившись в свои мрачные мысли. Так мы и дошли до отеля, в мрачном молчании, которого я не понимал, как и того, что здесь происходит и причем здесь кобылы? Хотя, мрачность взглядов вверх, что время от времени бросали взрослые жеребцы, начала меня нервировать еще сильнее. Но, наконец-то добравшись до своего номера и завалившись на кровать, я все же успокоился, поняв, что все равно ничего не понимаю, а раз никто ничего не разъясняет, то так и нужно, если что, то кто-нибудь объяснит, что тут происходит. И потихоньку я начал злиться на бюрократов. Хотя, судя по их пониненавистническому поведению, все же это были обоюдные чувства.

Тут мне под копыто попался буклет отеля, и от нечего делать, я начал его рассматривать. Сразу же мне бросилось в глаза предупреждение, выведенное красными буквами на первом листе буклета.
“В случае прорыва, центральная лестница и вход будут заблокированы в первую очередь. Эвакуация в убежище производится по техническим проходам 1 и 3”. Чуть ниже располагался план здания, на котором были нарисованы три понячьих мордашки, две веселые и одна хмурая, хмурая была расположена посередине здания, в центральном проходе, а две веселые по бокам здания. Сразу становилось понятно, что ими обозначены технические проходы. Далее шла приписка. “В первую очередь эвакуации подлежат второй и третий этажи, где, в соответствии с планом, расположены гости с жеребятами и пони пожилого возраста. Убедительная просьба до окончания эвакуации с данных этажей не впадать в панику и не лезть без очереди. Администрация отеля уверяет, что вам хватит времени на эвакуацию, и для всех найдется место и продовольственный паек”.

— “Отлично, меня записали, надо полагать, с жеребятами”. — проворчал я, пялясь в потолок, и, перелистнув страницу продолжил изучение буклета. Но более в нем ничего интересного не оказалось, только расписание работы столовой, время работы и местоположение в здании администратора, и описание близлежащих достопримечательностей, да пара вклеенных реклам от находящихся неподалеку кафе, пекарен, и пары спортивных площадок. Становилось откровенно скучно, и я хотел было уже выйти прогуляться, но в коридоре меня уже ждал гвардеец, улыбчиво приветствовавший меня, и настоятельно рекомендовавший никуда не отлучаться. Пришлось послушаться. Спасло меня только одно: мои вещи уже были доставлены сюда, и в них лежала подаренная Селестией книжка. Как показало время, книжка была с секретом — я читал ее уже несколько недель кряду, а она и не думала заканчиваться, как будто застряв между сто двадцатой и сто двадцать первой страницей, ровно посередине книги. Прочитанные страницы из нее исчезали, а новые появлялись в самом конце. Как будто Селестия таким образом решила сэкономить место, поскольку уже прочитанного бы хватило на немаленький талмуд, и что-то мне подсказывало, что новые страницы в нее она добавляет до сих пор.

Так я и провел весь оставшийся день, пока к вечеру за мной не пришли гвардейцы, и не сопроводили к зданию сената, где в нашу честь готовился прием.

Сенат поражал своими размерами — он, пожалуй, был даже больше замка принцесс. Расположенный посередине города, он одновременно был и домом для сенаторов и их окружения, и местом их собраний, и местом приема сенаторами простых жителей — в общем, огромной бюрократической машиной, собранной в одном месте, и под стать ей было и здание сената. Я вошел в него через главный вход, где уже собралась небольшая толпа из местной аристократии, многих из которой я знал, и оказался в огромном зале, потолок которого украшала мозаика.

Кажется, это была копия какого-то батального полотна, нарисованного каким-то художником, до этого занимавшимся только облаками. Вдохновившись рассказами о войне с грифонами, он наваял могучей силы картину, на котором отобразил весь накал битвы за Грифус. Кусочки мозаики были достаточно мелкими, чтобы без погрешностей и потерь отобразить марширующие тысячи гвардейцев и реющих над ними пегасов, которым отводилась на этой картине главная роль. Воздушные схватки занимали практически каждый кусочек произведения, оставляя лишь немного места для темного фона, на котором возвышалась громада горы, давшая название городу и крупнейшему царству грифонов. Источенная поселениями, словно сыр, на мозаике она представала огнедышащим вулканом, покрытым коростой рушащихся зданий и оплавленных пещер, из которых хлестал алхимический огонь. Огненные струи неслись вслед за раскаленными добела снарядами, выпущенными пастей ужасных существ, чьи шеи напоминали длинные трубы, украшенные драконьми головами, а лапы неведомых зверей поддерживали нелегкую ношу, упираясь в камни и снег. А на них…

Раскинув непропорционально огромные, словно у стрижа, крылья, на спинах чудовищ стояла темная фигура, облаченная в вычурный, громоздкий доспех. Глаза ее, полыхавшие алыми искрами рубинов, с вожделением вглядывались в то разрушение, в тот хаос, которое нес монстр под ее копытами, изрыгавший огонь и сияющие шары, ломавшие, корежащие самые кости высокой горы. Пегасы били грифонов, грифоны бросались на пегасов, земнопони стремились вперед, десятками и сотнями змеек взбираясь на разрушенные, а когда-то казавшиеся вечными стены. Единороги выжимали себя досуха, бросая жемчужины заклинаний в своих врагов, бывших когда-то друзьями, в то время как огонь лизал самый камень, превращая его в прах… И надо всем этим, словно злобное отродье Тартара, стояла до боли знакомая фигура, с ненавистью, жадностью и вожделением глядевшая на то, как льется кровь разумных существ.

С кровякой они, конечно, перебрали, а в остальном чувствовался стиль.

Мать никогда не рассказывала об этой войне, и даже Грифус я узнал с трудом, но это явно был он. Поначалу было странно видеть эту картину здесь, но если присмотреться, то становилось понятно, что, по мнению автора, главной победной силой была не мама, не Легион, а пегасы. А остальные как бы помогали, издалека. И чем ближе был воин к горе, тем больше была вероятность что это будет пегас.

— Поражает, не правда ли? — Незаметно подкрался ко мне Тандер Винг, вылетая откуда-то из глубины здания.

— Да, интересная мозаика. — Согласился я, поворачиваясь к нему.

— Великая битва, мое первое настоящее сражение. Тогда я был еще гвардейцем. — С какой-то грустью в голосе произнес он.

— Мне все же кажется, что она немного неправильная. — С интересом отметил я.

— Да, ваше высочество. Исторически, но не политически. Если бы не ваша мать, горели бы мы, а не Грифус. Но будь на то воля Сената, ее бы на этом полотне не было бы вовсе. И я огорчен, что подобное решение не было принято. Многие побоялись ее гнева, и решились лишь приуменьшить ее роль в этой битве, и восславить дух пегасов, сделав на них акцент.

— По-моему если бы ее не было на этой картине, она бы только обрадовалась. — Проворчал я.

— Да, мне тоже так кажется. И именно поэтому я голосовал против. — Не без гордости ответил он.

— Против изображения ее на этой мозаике?

— Против мозаики в честь падения Грифуса вообще. Легко мнить себя героями. Говорить, что ты лучший, не доказывая это, до тех пор, пока ты не оказываешься закованным в броню, в грязи и крови по самые уши, пытаясь выжить сам и помочь друзьям. Мой народ, в основном, голуби, уповающие на защиту городских стен, и лицемерно считающие, что только они могут в этом мире летать. Многие из них даже на землю не спускались, всю жизнь смотря на нее сверху.

— Звучит не очень хорошо.

— Звучит просто ужасно, как есть.

— И надо полагать, у вас есть план как это изменить? — Уже догадываясь к чему он ведет, спросил я.

— Нет, да и зачем он? Да и каков он может быть? Отрубить всем крылья? Они же от отвращения к земле помрут на месте. — Он грустно улыбнулся. — Самодурство — это то, с чем приходится смирится, главное чтобы его не возводили в абсолют.

— А еще желательно, чтобы самодуры не пришли к власти в вашем городе. — Надеясь, что хоть сейчас правильно понял этого жеребца, ответил я.

— Проблема эта свойственна не только Клаудсдейлу. — Как бы намекая на то, что я его правильно понял, ответил он. — И принцессам тоже иногда стоит сдерживать их амбиции.

— Что же, это политика. — Согласился я.

— Верно, политика, и я рад, что вы это понимаете. А теперь, позвольте мне представить вам моих дочерей: Сильвер Винг и Сансет Клауд.

Вперед вышли две молодые кобылки, первую из которых я узнал сразу. Именно ее я видел на фотографии — серебристая масть, каштановая грива и рог. А вот вторая была пегаской ярко-оранжевого окраса, с белой гривой. Они обе слегка поклонились в знак приветствия.

— Они будут сопровождать вас этим вечером. А пока, прошу к столу. Пир в вашу честь вот-вот начнется, потом будут танцы, соревнования, и много чего интересного.

Быстрым шагом пройдя по коридорам Сената, мы оказались в огромном зале. Действительно огромном, больше напоминающем крытый стадион, чем место для собраний. Накрытые посередине помещения столы были почти незаметны по сравнению с помещением. Мельком я заметил отца и мать, полулежащих на больших облаках подвешенных недалеко от столов, а вот Берри нигде не было видно. Но она быстро обнаружилась за столом, самозабвенно обгладывая что-то, похожее на фаршированный сельдерей.

— Думаю, ты никогда раньше не был на пегасьих пирах? — Спросила Сансет.

— Да не доводилось. — Признался я.

— Тогда объясню вкратце. Официальной части, как таковой, не будет. В отличие от ваших Кантерлотских Гало, мы не занимаемся такой ерундой. — Наставительно разъяснила Сильвер.

— Так что, хочешь — ешь, хочешь — пей, хочешь — развлекайся! — Весело пропела Сансет. — И здесь полно укромных уголков! — Ее крылья хлопнули, но она тут же, слегка покраснев, их сложила, хотя и не без труда.

— Успокойся, канарейка. — Проворчала Сильвер. — Так что, пойдем поедим, а потом осмотримся? Тут полно разных стай, найдем что-нибудь по интересам.

— Стай? — Удивленно спросил я.

— Эмм, групп? — Уточнила Сильвер.

— Понял.

Мы быстро подошли к столам, нашли столик на четверых, и расселись за ним. Тут же к нам подлетела Берри, осмотрела стол цепким взглядом, и схватила что-то с оного.

— Мое! — Весело проорала она.

— Берри, будь добра. — Намекающе попросил я.

— Не буду! — Проворчала она. Слямзив тарелку с закусками и закинув ее на расправленное крыло, она показала мне язык, развернулась, и весело потопала куда-то вдаль. Я даже не стал интересоваться, куда именно она направила свои копыта.

— Кажется, это были суси. — Недовольно пробурчала Сансет.

— Суси? — Заинтересованно спросил я.

— Да, очень интересное лакомство, которому недавно научились наши повара у одного дракона, прилетевшего с востока. Это маленький комок специально отваренной крупы под названием рис, что растет на востоке, с маленьким кусочком особо приготовленной рыбы, и жаренной водорослью, а так же с огурцом, морковкой, или с сыром — тут зависит от рецепта.

— Понятно. — Проворчал я, уже догадываясь, отчего сестре крышу снесло. Рыба!

— Я так надеялась... — Грустно вздохнула Сансет.

— Не ворчи, лучше посмотри на других столах. Не думаю, что Их Высочество успели бы все съесть. — Предложила ей Сильвер.

— Точно! — согласилась Сансет, и тут же, молнией метнулась на поиски.

— Канарейка. — Иронично охарактеризовала сестру Сильвер. — Любит все вкусное, дорогое, а если еще и блестящее...

— Как Берри, только без дорогого. — Иронично согласился я.

— Давай сразу кое-что проясним. Ты просто еще один член с крылышками. — Недовольно профырчала Сильвер. — Неинтересный, ни на что не способный, в общем — самый обычный жеребец из моего окружения. Так что можешь не подкатывать, таких как ты, я знаю прекрасно.

— Ну, я вообще-то принц, и я ни на что не намекаю. — Проворчал я.

— И что? Как будто это что-то меняет. — Фыркнула она. — Принц, граф, барон — никакой разницы. Так что будь добр, свали к Сансет, или в Сансет, уж как получится. Она будет очень не против.

— Нам повезло! — Обрадованно ставя на стол поднос, Сансет тут же отправила один из комочков в рот. — Уммм, вкуснотища! — Довольно пропела она.

— Кто бы сомневался. — Проворчала Сильвер. — Сорок битов за кусочек.

— Зато вкусно!

Недолго думая я решил оценить из-за чего весь шум, и попробовал один из комочков. И вправду было очень вкусно, я и не заметил, как почти доел свою часть угощения, и только умоляющий взгляд Сансет, явно опасающейся что ей снова ничего не достанется, меня остановил.

— Вкусно. — Немного потупившись и слегка отодвинувшись от стола, признал я.

Тяжело вздохнув, я посмотрел еще раз на Сансет. Как будто ожидая этого, она тут же приосанилась, улыбнулась, как бы невзначай слегка расправив крылья и расставив перья.

— Определенно в Сансет. — Мрачно проворчала Сильвер.

— Вообще-то у меня табун есть.

— И что? Думаешь, это кого-то интересует? — Наигранно заинтересовано спросила Сильвер. — Все, что происходит между пегасами в Клаудсдейле, остаётся в Клаудсдейле.

— Я как бы о том, что... Ну-у... Мне это... Ну... Не интересно. — Смутившись, промямлил я.

— Я пегаска, ты пегас; раз, раз, еще раз! — Насмешливо пропела Сансет.

— Оно и заметно. — Иронично ответила Сильвер. — То, что я единорог, еще не значит, что я не знаю пегасов и их повадки. Так что поверь, твой “табун” никого не остановит. Скорее, даже подстегнет.

— И чем больше табун, тем более ты интересен. — Поиграв ресничками, поддержала ее Сансет.

— И что же тогда делать? — Растерянно спросил я, уже представляя, как это может кончится. Не сказать, конечно, чтобы я был против… Вернее, против была какая-то часть меня. Но все-таки это выглядело как предательство моих кобылок, хотя, как они сами говорили, они тоже были не против — в конце-то концов, жеребец я, но все равно, выглядело это как-то неправильно.

— Хм-м, ты первый, кто у меня это спросил. — Удивилась она. — Обычно спрашивают “А когда?”.

— А когда что? — Недоуменно спросил я.

— Эх, правду говорят, что у земли слишком мало кислорода, и от этого тупеют. — Иронично поглядев сначала на меня, потом на сестру, ответила Сильвер.

От взгляда на Сансет меня аж передернуло — она как раз расправлялась с бананом. Видимо, дождавшись моего взгляда, она лизнула его пару раз, а потом быстрым движением заставила его исчезнуть, после чего улыбнулась с торчащим между зубов хвостиком от банана, и не-спеша вытянула его обратно, к моему удивлению, уже без кожуры.

— Ого. — Удивленно пискнул я, стараясь, чтобы Сильвер ничего не заподозрила.

— Пфф, если тебя удивляет это… — Иронично вздохнула она, ковыряясь вилкой в своей тарелке. — То я даже не знаю, что тебе посоветовать.

— Будешь таращиться как жеребенок на такие “фокусы” — еще и не такие покажу. — Хихикнула Сансет.

— И не такие? — Заинтересованно удивился я.

— Вот, понимаешь. Хороший жеребчик. — Похвалила меня Сансет

— Охх, и что же мне с тобой делать-то? — Тяжело вздохнув, иронично спросила Сильвер.

— Ну, со мной же не обязательно что-то делать?

— Да, только тогда это все кончится очень печально, ведь ваш приземленный взгляд на некоторые наши моральные нормы нередко приводит к непониманию и конфликтам.

— О чем ты? — Недоуменно спросил я.

— Мало кислорода. — Проворчала она, уткнув мордочку в копыто. — Ладно, попытаемся по-другому. В Клаудсдейле, как и в любом городе пегасов, жеребец с крыльями — это дефицит, один на восемь кобыл, и это если еще повезет. Поэтому у нас здесь конкуренция, и если бы ты пялился не только на Сансет, то думаю уже и сам бы заметил. Но главное, что многие из них готовы на многое, прости за тавтологию, ради того, чтобы урвать тебя на перепихон, тем более сейчас, весной, когда среднестатистическая пегаска по уму и сообразительности от голубя отличается только линейными размерами. И у многих сейчас только одна мысль… А тут ты — красивый, сильный, и очень редкой масти, да еще и с пусть и жиденькой но какой-никакой бородкой. Доперло?

— Кажется да, хотя у меня нет бородки. — Тихо сглотнув и проведя ногой по подбородку, ответил я, осматриваясь вокруг, хотя это уже было не очень то и нужно — за приятным ароматом еды, уже явно проскальзывал другой более тонкий аромат. Аромат приключений на мою задницу.

— Это по земнопоньским меркам нет, а по пегасьим, вполне себе ничего. Ты, кстати заметил, что кроме тебя, нашего отца, и Ликтора Стражи, больше здесь жеребцов нет? — Иронично спросила Сансет.

— Да. — Тихо признался я.

— Многие жеребцы предпочитают не рисковать, и не покидать весной закрытую часть города без особой необходимости. — Пояснила Сильвер. — Потому что кобылы бывают излишне настойчивы.

— И жеребцы от нас бегут, кто в поселения, а кто в закрытую часть города. — Проворчала Сансет. — А потом еще и обижаются! Мы же скучаем!

— Ага, скучают, регулярно, раза два, а то и три в день. Регулярно вижу их скуки. — Проворчала Сильвер.

— Тебе бы тоже не помешало. — Фыркнула Сансет.

— Крылья не отросли. — ответила Сильвер с каким то странным ожесточением.

— Ну, рог тоже ничего. — Игриво намекнула ей сестра.

— Даже не думай, приземлю. — Вяло предупредила она ту. — Ладно, если мы не хотим весь вечер играть словами, то давайте закругляться здесь, и пошли развлечемся.

Быстро доев всё, что по мнению сестер, было вкусно, мы пошли к центру зала. Как оказалось, первое впечатление от этого места оказалось верным — в центре был настоящий стадион. Десятки пегасов заключали здесь пари, всячески подчеркивая свою “крутость”. Гонки, поднятие тяжестей, борьба на крыльях и ногах — пожалуй, каждый пегас мог найти здесь развлечение по вкусу.

Мы начали с гонок — классической дисциплины, по заверению сестер, тут же поспоривших с парой пегасок, и устроивших гонки. Конечно от сестер выступила Сансет, которая прекрасно справилась со своей задачей, почти на полкруга опередив конкуренток. К моему удивлению, нашлось развлечение и для Сильвер. Как оказалось в Клаудсдейле она далеко не единственный единорог — таких было несколько сотен, и в основном они занимались формированием облаков и строительством — их особая магия позволяла работать с облаками почти так же, как и пегасам. При этом единороги могли работать с гораздо большими облаками, хотя для них это было куда сложнее, и нередко получалось так, что единорог, отрабатывавший два или три дня, “выгорал” и уходил в отпуск на несколько недель, а то и целый месяц, пока не восстановятся силы, но за эти дни он успевал сделать двух, а то и трехмесячную норму для простого пегаса. Об этом они поведали сами, и не без гордости, надо сказать.

Их игра была очень странной: они брали небольшой кусок облака и подвешивали между играющими, каждый из них пытался сформировать из него свою определенную фигуру — шар, пирамидку, и тому подобное. Выигрывал тот, кто смог сделать свою фигуру первым, несмотря на помехи остальных. Сильвер участвовала в нескольких раундах, но так и не смогла выиграть, хотя эта игра явно приподняла ее настроение.

В секции по борьбе на копытах, к моему удивлению, мы увидели Берри, она сцепилась с какой-то пегаской, изо всех сил пытаясь опустить ее копыто, и, как ни странно, на кону стаяла тарелка с одним-единственным белым комочком. Сестра ярилась, и уже дошла до того, что помогала себе корпусом и задними ногами, но, судя по всему, ее ждало разочарование.

К моему удивлению, здесь даже был кружок пожилых пегасок, игравших в Сенет, которых очень удивило мое желание присоединится к игре. Меня, конечно, разбили в пух и перья, но и им, и мне, явно понравилось играть.

Так, переходя от кружка к кружку, мы провели весь вечер в маленьких спорах и соревнованиях, успев проиграть в борьбе на копытах, поучаствовать в паре забегов, и даже наиграться в хуфбол. Так что, к концу вечера я был уже хорошо измотан, и без задней мысли согласился на предложение сестер остаться на ночь у них, к тому же равнодушное отношение Сильвер ко мне и, как мне показалось, успокоившаяся Сансет внушали доверие. Как оказалась, я сильно ошибался.

Мне накрыли облако в гостевой комнате их покоев, где, недолго думая, пожелав им лунной ночи я и завалился спать. Но часа в три ночи меня весьма настойчиво разбудила Сансет, после чего я почувствовал себя тем бананом на приеме, и это было… божественно. Жеребец во мне проснулся раньше чем мозг, и я согласился на все.

Они были настойчивы и умелы, и мысль о том, что я хочу, чтобы и мои кобылки научились такому, непрестанно пробегала в моей голове. А то, что они вытворяли с моими крыльями… Это было бесценно! Я и не знал, что такое возможно. Я и не помню, как заснул бок о бок с двумя теплыми и довольными кобылками.

Берри.

Моя комната мне не очень понравилась — небольшая, расположенная где-то на задворках гостевого крыла, куда, обожравшись я еле доползла, мечтая об этих прекрасных, белоснежных комочках с рыбкой, грусть от расставания с которыми угнетала меня. Мне хотелось с ними дружить, чтобы они всегда были рядом, и готовы с радостью подставить под мои зубки свой мягкий и вкусный бочок. От такого грустного настроения мне показалось поначалу, что эта комната еще и какая-то сырая, промозглая, но усталость быстро взяла свое, а пережор, сговорившись с гравитацией, тянули меня вниз, всячески отбивая любое желание что-то делать — даже ворчать. Мне все стало откровенно до яблока. Стянув с себя платье, я, не особо задумываясь, швырнула его по направлению шкафа, решив, что если этому платью нужно висеть — то пусть до вешалки добирается само, ведь это нужно ему, а не мне! Блаженно растянувшись на спальном облаке, я не менее блаженно провалилась в сытую дремоту. Не знаю, сколько я так проспала, но меня разбудил резкий хлопок откуда-то со стороны окна, из-за чего я резко скатилась с кровати, оказавшись где-то в середине комнаты.

В конце концов, у меня было достаточно насыщенное детство, полное увлекательнейших визитов самых разных персон, непременно желавших уволочь меня с братом как можно дальше, и почему-то — в тайне от родителей, крайне не одобрявших такие проявления верноподданнических порывов.

— Привет, маленькая пизда! — Голд неожиданно влетел в мою спальню прямо через стену здания. — Не ждала? — Усмехнувшись спросил он.

— Ну-у, как видишь, чайник не стоит, печеньки тоже кто-то съел, и это была не я! — Я попятилась к двери, старясь улыбаться и не впадать в панику.

— О, эти шутки в стиле Берри Раг... — Насмешливо произнес он. — Только не на этот раз! И можешь кричать сколько влезет, а в тебя влезет все, пока я и мои братья восстанавливаем справедливость. — Мой круп, к моему удивлению уткнулся во что-то мягкое и явно пушистое. Быстро взглянув назад, я увидела Тандер и Сплита, просочившихся через дверь.

— Эм, справедливость? — Нервно хихикая, спросила я. — Нас же могут услышать!

— Не беспокойся, никто не услышит. Знала бы ты, чего нам стоило провернуть все это! — Пробасил Тандер за моей спиной. — Но, ты все отработаешь.- Оборзело закидывая ногу на мой круп, нагло улыбнулся он. Я попыталась было вывернутся и вмазать по этой роже задними ногами, но он резко вспорхнул под потолок, и я просто грохнулась на пол.

— Хорошая девочка. — Схватив меня за гриву, Голд потянул вверх мою голову. — Вот так бы сразу! И этой ночи бы не было, как и года моего позора! — Он резко опустил мою голову в облако, но, к моему счастью оно лишь спружинило, и мягко приняло мою мордочку.

— Ты понимаешь, что я принцесса? — В панике закричала я, уже понимая, что это не шутка.

— О, прекрасно, и именно поэтому мне обошлось это так дорого. Подкуп охраны, полетной комиссии, стражников, пегасов, ответственных за ремонт этой части города... Но ты заплатишь! Сполна, за каждый день, за каждую монетку!

— Голд, тебя опять заносит. — Проворчал Сплит. — И ждать пока ты тут выговоришься тоже никто не будет, так что бери ее, и побыстрее.

— Заткнись! — Яростно прикрикнул на него Голд. — И лучше помоги ее связать, чтобы не брыкалась!

Поняв что дело принимает тухлый оборот, я снова попыталась вырваться, но быстро скрученная Тандером, только и могла, что орать, в надежде, что кто-нибудь услышит.

— Тащи ее на облако! — Приказал Голд, стягивая простыни и одеяло в тугой канат, и примеряясь к моим ногам. Соорудив петлю и накинув ее на мои передние ноги, он вытянул их вверх, быстро примотав второй конец веревки где-то в изголовье облачной кровати.

— Можешь дергаться сколько влезет! — Победно, с каким-то сумасшествием, прокричал он, запихивая мне в рот угол подушки. Мое сердце колотилось как бешеное, я в панике рвалась, не понимая, что делать, в то время как чьи-то копыта обхватили мои задние ноги и сильным рывком раздвинули их. От ужаса я на мгновение выпала из реальности, а когда пришла в себя, над моим животом уже нависала морда Голда.

— Сейчас ты за все расплатишься. А потом — полетишь в Поннивиль. Он недалеко, а у тебя там родственники, которые будут очень рады тебя видеть, я даже покажу тебе направление, и с удовольствием посмотрю на твою попытку туда долететь. И поверь она будет неудачной. — Прошептал он мне на ухо.

Я почувствовала, как он уперся в меня, пытаясь войти, однако, это у него не получилось, и он скользнул вперед и вверх, оказавшись на моем животе.

— Дискорд! Да она не рада меня видеть! — Насмешливо проворчал он.

— А ты что думал? Небось сухая, как зебра в пустыне. — пробасил Тандер.

— Придется тебе поработать, это же твоя добыча. — Иронично предложил Сплит.

— А почему бы и нет? Пусть насладится перед последним полетом. — Он резко выдохнул, спустился ниже и я почувствовала его губы на своем вымени. Он слегка прикусил мой сосок и начал теребить его языком, мягко массируя мое правое вымечко, потом перекинулся на левое. Я изо всех сил боролась с Тандером и Сплитом, державшими мои ноги, пытаясь их свести, но моих сил явно было мало. Через мгновение, меня словно прошибло магической искрой, когда язык Голда оказался в моей промежности, маленьким угрем стараясь проскользнуть внутрь меня. Из последних сил я постаралась вырваться и заорать, пусть и в подушку, но это не помогло — мой хвост начал предательски дрожать, а кобылья сущность вдруг предложила расслабится, и чем сильнее он работал языком, тем меньше мне хотелось сопротивляться. Тугой ком начал собираться внизу живота, всеми инстинктами крича, чтобы я расслабилась и приняла его.

— Вишенка! — Оторвавшись от меня, одобрительно произнес Голд. — Но ненадолго. — Он коварно усмехнулся, и полез на меня.

 — И вот тут я вынуждена буду вас прервать. — Тени из углов комнаты вдруг резко сконцентрировались на потолке, и из них, огромной каплей, вытекла молодая фестралка. Резким движением ноги она скинула с меня тушу Голда, впечатав его в стену. — Извините ваше засранчество! — Притворно виновато произнесла она. — Но вы по-жизни говнюк! — Она хихикнула и перекинула Голда в другой конец комнаты, обернувшись к Тандеру и Сплиту. — Тандер, Сплит. Вы жеребцы разумные, так что свалите сами! — Приказала она им. — И этого говнюка прихватите, ему еще мне полжизни портить!

Спорить с ней никто не решился, и быстро подхватив Голда, братья выволокли его из комнаты. Она развязала меня и сгребла в кучу с кровати.

— И опять я спасла саму себя. — Тихо хихикнула она.

— Сама себя? — Мелко дрожа спросила я. Быстро взглянув на свою спасительницу, я с удивлением заметила, что на ней нет доспехов стражи, и лишь на ноге красуется широкий, мягко сияющий браслет с затейливым узором. Синяя грива, серая масть, и весьма знакомые черные веснушки.

— И вот тут меня осенило! — Весело констатировала она. — Не спрашивай, иначе будет потом не интересно, да и я ничего не расскажу. В прошлый же раз не рассказала, верно?

— В прошлый? — удивленно спросила я.

— Ну да, тут сложная темпоральная петля. Тебе это все равно ничего не скажет, поэтому не суши мозг. — Тяжело вздохнув, проворчала она. — Я иногда жалею, что ты такая ограниченная в своем возрасте.

— Эй!

— Да-да, “не ограниченная, а сфокусированная”, помню! Ничего, скоро сама поймешь, что это неправильная позиция. — Она мельком взглянула на браслет и что-то тихо просвистела, в ответ он мигнул и изменил цвет, сначала на зеленый, а потом на красный. — Долбанная жестянка. Так, молчи, слушай, и запоминай: Твайлайт пока нам больше не друг. Луна, хоть и коварна, но права, и поверь, что так и нужно. Она надеется, что твое любопытство приведет тебя к Либре, так что ты будешь считать ее своим маленьким секретом, сделай вид что так и есть. И еще, возьми вот это. — Ее браслет щелкнул и на мое копыто упал маленький кристалл. — Лерри, Перри, ко мне! — Приказала она.

К моему удивлению, моя косметичка послушно раскрылась, и подлетела к нам. С зеркал на нас уставились изображения удивленных Лерри и Перри.

— Пользователь не опознан! — Как-то недоуменно произнесла Лерри.

— Ага!

Будущая я взяла кристалл из моего копыта, и положила его на поднос с тональными кремами, после чего выдала еще одну трель. Косметичка вдруг сложилась, и превратилась в одно большое зеркало, на котором побежали строчки непонятных мне символов, в то время как будущая я продолжала чирикать и свистеть. Все это продолжалось несколько минут, после чего косметичка вновь сложилась.

— Когда придешь к Либре, попроси у нее новый кристалл Д3. В этом энергии почти не останется.

— А зачем? — Удивилась я.

— О, сейчас поймешь, а заодно — и какой карт-бланш нам дала бабка. — Она вновь что-то просвистела, и к моему удивлению, косметичка ей ответила, как и браслет, сначала засияв синим, потом несколько раз поменяв цвет. — Отлично, теперь скажи “Лерри, Перри — охранный режим”.

— Лерри, Перри охранный режим! — Послушно повторила я.

— Принято — Вдруг раздалось из косметички, тут же распавшейся на десятки длинных черных полос.Три из них тут же свились на моих ногах и шее в тяжелые браслеты и ошейник, а остальные начали кружить вокруг нас.

— Что это? — Воскликнула я.

— Поймешь со временем сама, нет времени объяснять. Теперь попроси их провести тебя к Либре.

— Эм... проведите меня к Либре, пожалуйста.

— Маршрут проложен! — Вдруг раздался голос в моей голове. — Задействовать визуализацию?

— Да. — Не успела я спросить, что мне ответить, как будущая я ответила сама.

— Да. — Повторила я, тут же с удивлением глядя, как из ничего, прямо передо мной, формируется дорожка из ярких зеленых стрелок, парящих над полом.

— Следуй по стрелкам, они приведут тебя к Либре. Это самое безопасное место в Клаудсдейле. А еще захвати простынь, ведь у нас есть небольшой долг, и его стоит оплатить.

— Какой? — Спросила я, но тут же увидела, что фигура меня из будущего уже начала расплываться, и я, просачиваясь через нее, начала опускаться на кровать.

— Узнаешь! И еще — через пару лет Луна будет завидовать нашей заднице! Не забывай ее дразнить!

— Что? А это-то тут причем? — Удивленно спросила я в пустоту. Но мне никто не ответил, лишь тишина гуляла по разгромленной комнате. Потихоньку меня начали пробивать паника и страх — казалось, что вот-вот кто-то опять ворвется в мою комнату, и все повторится. Как ни странно, хотелось просто завалится на кровать и смиренно ждать, не важно чего. Но все же, я как-то сумела собраться и встать, отвязать простыню и сунув ее в седельную сумку, выйти в коридор. Черные полосы вокруг меня непрестанно кружились и мельтешили, но не мешали обзору и моим действиям.

Хоть я и знала, что в коридоре никого нет, все-таки его пустота меня нехорошо удивила — и без того мрачный коридор смотрелся еще мрачнее, а многочисленные маленькие закутки со своими вазами с цветами, полотнищами флагов, и прочими аксессуарами попросту пугали. Мое воображение разыгралось не на шутку, и мне казалось, что за каждым таким украшением таится Голд, или даже два. А постоянное мельтешение полос, все время улетающих в направлении этих темных углов и возвращавшихся обратно, пугало еще больше. Я и не заметила как припустила во всю мочь, и быстро, как только смогла, понеслась по коридору в направлении, указанном стрелками. Потому, наверное, и влетела в то, чего больше опасалась — в Голда, еле стоящего посредине коридора, с очень неважнецким и пристыженно помятым видом. Судя по всему, братья устроили ему неимоверный разнос. Увы, когда я их заметила, было уже поздно, и хотя я и попыталась затормозить, мягкие и податливые облака не дали сделать это достаточно быстро.

— Пизда? — Как-то удивленно-непонимающе спросил он.

— Других эпитетов ты, видимо, не знаешь? — Иронично уточнила я, вставая и как можно быстрее отпрыгивая от них подальше.

— Пизда! — Радостно заорал Голд, видимо, поняв, что это и в правду я, и кинулся ко мне. Почувствовав, что опять запахло жаренным, я рванула вперед, как только могла, но у Голда было преимущество — крылья. Резко расправив их, он кинул себя под потолок, и понесся на меня. Такой же маневр совершили и его братья. Недолго думая и надеясь на то, что Голд пролетит мимо и потеряет время, я свернула в первый попавшийся узкий коридорчик, куда указывали стрелки, однако, это не помогло — Голд с братьями свернули в него и даже не заметили моего маневра. Маленький коридор очень быстро вывел меня на открытую галерею внутренней части города, по ней тоже вилась дорожка из стрелок, но, к моему удивлению, с ними что-то начало происходить — словно почувствовав мое приближение, они начали перестраиваться. Дальние гасли, загорались новые, в коридорах и ответвлениях; указывающие назад, в галерею, как будто предупреждавшие, чтобы я не сворачивала в эти коридоры. Тем временем, Голд с братьями уже в буквальном смысле почти висели у меня на хвосте. Голд глухо рычал, словно он не пегас, а дирижабль, медленно но верно сокращая дистанцию, а за ним летели Тандер и Сплит, к моему удивлению, явно примеряясь ловить не меня, а Голда.

И тут я чуть было не пропустила поворот! Стрелки резко переключились, указывая на мост между галереей и каким-то зданием неподалеку в городе. Собравшись, я ввалилась на этот мостик, стараясь не терять скорости, и едва не ломая себе ноги. Голд этого явно не ожидал, и просто пронесся мимо, однако тут же набрал высоту, и заложив петлю, развернулся, вновь проскочив надо мной. Черные полосы быстро встали надо мной, словно зонтик, и его ноги лишь скользнули по их прочной поверхности.

— Думаешь, магия тебя спасет? — Проорал он, заходя на новый круг, и со всей силы врезаясь в черный щит.

— Давай его шокером долбанем? — Вдруг, прямо передо мной, возникло лицо Лерри. Я вскрикнула от испуга и споткнувшись, едва не потеряла темп.

— Не пугайся! — Точно так же возникла справа Перри, вдруг став почти прозрачной. — Применение шокера неприемлемо, уровень энергии очень низок, максимум один заряд. — Проворчала она.

— Угроза безопасности! — Оспорила ее Лерри.

Я старательно двигала ногами, мчась по мосту, и краем глаза стараясь следить за Голдом, вновь целящимся в меня. И что самое обидное, Тандер и Сплит, видимо, решили все же не вмешиваться, и просто поднялись повыше, наблюдая за нашей гонкой.

— Ты как хочешь, а я его долбану!

— Берри, запрети ей это делать! — Попросила Перри. Быстро оглянувшись, я увидела, что Голд буквально в десятке метров от меня, и вот-вот опять ударит в зонтик.

— Делай, что считаешь нужным! — Прокричала я.

— Ну уж нет! — Вскрикнула Перри.

— Ха-ха! Извини подруга, но боевой ИИ тут я! — Победоносно осадила ее Лерри. — Веду расчет траектории... Получено... Активирую накопители... — Монотонно забубнила она. — Создание энерго-эмиттеров завершено... Подлетай, говнюк!

Не успела Лерри это произнести, как черные полосы вдруг покрылись длинными магическими искрами, с громким жужжащим звуком пробегавшими по их поверхности, превращая зонт в одни большой разрядник.

— Если ты его долбанешь сейчас, он может упасть в сторону от моста! — Попыталась образумить Перри Лерри.

— Ты это только сейчас поняла? — Закатив глаза, ответила ей Лерри. Тем временем, Голд уже вышел на атаку, молнии магии его не смутили, и он, со всей дури, вновь врезался в зонтик, тут же одурело заорав, когда десятки молний впились в его тело. Зонт резко выгнулся, обхватывая Голда, и аккуратно выбрасывая его неплохо поджаренную тушку куда-то назад, мне за спину.

— Сохранение биологической функциональности: 94 процента. — Весело отрапортовала Лерри.

— Это значит, что жить он будет. Получил легкие ожоги и пропалины в шерсти, да потерял сознание. — Видимо, поняв мое удивление, объяснила Перри. — Зато теперь у нас осталось мало времени, минут пятнадцать, чтобы добраться до Либры.

— А что потом? — Спросила я, глядя как Тандер и Сплит пикируют к брату.

— А потом — экономный режим, и мы опять косметичка. — Проворчала Лерри.

— Понятно, тогда ведите! — Приказала я.

Оглянувшись, я с удовольствием посмотрела, как Сплит грузит Голда на спину Тандера, и побежала дальше. Стрелки вели меня куда-то к центру города, и уже скоро я начала понимать, что зашла так далеко, что сама могу и не вернуться. Но проснувшееся любопытство взяло верх, да и то, что, судя по всему, все произошедшее было запланировано мной же, тоже раззадоривало мой интерес. Редкие прохожие иногда попадались на моем пути, но к моему удивлению город был как, мне показалось, каким-то пустым, и только потом, случайно подняв глаза, я поняла почему — пегасы предпочитали летать! Десятки, сотни пегасов парили в небе, снуя в небе как пчелы. Лишь ближе к центру города, куда я бежала, начали появляться небольшие толпы, в основном сидевшие в кафешках, или болтающие у фонтанов. В конце концов, я выбежала к невысокой башенке, на которую указывали стрелки.

— Мы на месте. — Произнесла Перри.

— Ага. Долго же шли! — Ответила я, начиная искать вход в эту башенку. Но к моему удивлению ни входа, ни окон у этой башни не было. Навернув несколько кругов вокруг нее, я застыла в недоумении.

— И как нам в нее попасть? — Спросила я.

— Обнаружен коммутационный узел, шлю запрос-приветствие. — Монотонно проговорила Перри. — Ответ получен. Ждите.

— Эм, чего ждать-то? — Удивленно спросила я.

— Не знаю, это ответ от узла. — Немного безразлично ответила Перри.

— А... А что такое этот самый “узел”?

— Точка доступа. — С таким выражением, как будто мне это что-то должно было сказать, ответила Лерри.

— Я кра-асивая кобыла. — Иронично ответила им я, замечая, как на меня начинают коситься находящиеся поблизости пегасы. Только тут я поняла, что разговаривать самой с собой — далеко не самая лучшая идея. Даже в таком свободном городе, как Клаудсдейл.

— Ты же фестрал, вы же созданы для понимания всего этого. — Удивилась Перри.

— А вот об этом поподробней! — Заинтересовалась я, стараясь шептать как можно тише.

— При работе с нейроинтерфейсом вообще можно не разговаривать. — Таким же шёпотом произнес кто-то в моем правом ухе. Голос был странный — какой-то металлический и бесполый. Я обернулась, но никого не увидела.

— Эмммм... Здравствуйте? — Силясь найти источник голоса, приветствовала я.

— Не говори. Думай. — Вновь раздался голос в моем правом ухе.

— Здрасьте! — Вновь приветствовала я кого-то, стараясь не думать обо всем подряд, что, как назло, полезло мне в голову от осознания того, что в ней кто-то есть, и сколько всего нужно спрятать.

— Здравствуй. И как ты только работаешь с интерфейсом, не понимая его? Мнемофильтры не дают мне увидеть твои мысли, а вот мысль о том, что нужно все спрятать, так и орет в твоей голове.
“Вот оладушек!” — Подумала я.

— Хех, а ты забавная. Кто ты, и что ты тут делаешь?
“Меня зовут Берри Раг. И я ищу Либру”. — Весело подумала я.

— Либра — лишь миф. Сказка для детей, как ты.

— Я не жеребенок! — Проворчала я.

— Ну да, ну да. Откуда у тебя нейроинтерфейс?

— А чего это?

— Эти браслеты и ошейник. — Уточнил голос.
“Вообще-то, это часть моей косметички. Мне ее бабушка подарила. Я не знала, что она так может, а сегодня вот как-то так получилось…”. — Понимая, что уже начинаю путаться, пытаясь скрыть произошедшее, я скисла.

— Ты проговариваешь это, мысленно. — Обрадовал меня голос.

— Вот оладушек! — Проворчала я.

— К работе с этим устройством нужно привыкнуть. — Насмешливо подбодрил меня голос. — Расскажи поподробнее, что сегодня произошло.

Я быстро мысленно проиграла случившееся, краснея от стыда.

— Мать ночи! — Резко меняясь, голос выдал явно молодую кобылу. Глубокий и грудной, он сменил тот безжизненный говорок, что звучал у меня до этого в ухе. — Стой там, я сейчас спущусь.

— Попытка дистанционного доступа. — Предупредила Перри. — Разрешить?

— Разрешай! — Приказала кобыла.
“Разрешить”. — Подумала я.

Тут же я увидела как стена в башне расступилась, открывая наконец проход внутрь, и из нее вылетела серебристо-серая пегаска с мятно-зеленой гривой. Вернее, так мне сперва показалось.

— О, Мать ночи! Ко мне из наших уже никто лет пятьсот не приходил! — Радостно прокричала она, пытаясь меня обнять. Ее ноги прошли сквозь меня, хотя я заметила зубастую улыбку, вертикальный зрачок в изумрудно-зеленых глазах, и крылья летучей мыши.

— Ты фестрал? — Недоуменно произнесла я. Она моментально погрустнела.

— Что же, лучше тебе это узнать сразу. Я — труп. Вернее, не я, а мое тело. Ты видишь меня лишь благодаря системе визуализации твоего интерфейса.

— Извини... — Недоумевающе произнесла я.

— Да ладно, пойдем! — Позвала она меня за собой. — Я привыкла. И да, меня зовут Либра-2, можно и просто Либра. — Она повернулась ко мне боком, демонстрируя кьютимарку на своем бедре в виде элегантных чашечных весов серебристого цвета.

— А меня — Берри. — Тихо пробурчала я, стараясь не думать, что связалась с духом, а то и призраком.

— Ну да, в какой-то степени, меня можно так назвать. — С долей самоиронии, согласилась она.

— Вот оладушек!

— Не беспокойся, твои тайны уйдут со мной в могилу! — Хохотнула она. — А, стоп, дальше же некуда, я и так в ней. Кстати, вот, познакомься, это Шари Торн, и Луа Раф. Когда-то были моими подругами. — Она тяжело вздохнула, указывая на две кучки костей, вперемешку с доспехами, чем-то похожими на доспехи современных стражей, лежавшими рядом с лестницей и прекрасно видимые отсюда. — Их можно не бояться, они совсем мертвые. — Весело предупредила она.

Увы, даже несмотря на ее предупреждение, мне было как-то не по себе при взгляде на эти останки. Мы быстро прошли мимо них, и поднялись по винтовой лестнице в зал, что располагался, как мне показалось, на самом верху башни. Небольшое сферическое помещение смотрелось очень странно по сравнению с тем, что я привыкла видеть в Клаудсдейле, и скорее походило на здание Кристальной Империи. Посередине зала располагался огромный голубой кристалл, из которого, где-то на высоте моего плеча, вырастала “юбка” из кристаллов поменьше, а еще в нем непрерывно бегали какие-то огоньки разного цвета, из-за чего он больше походил на огромный дискотечный кристалл, что когда-то использовала тетушка Пинки. Стены были словно облиты голубоватым стеклом, причем обливали их неаккуратно, из-за чего создавалось ощущение, что вся сфера зала под куполом выдолблена в огромном кристалле, а сотни маленьких разноцветных огоньков на поверхности этой сферы создавали иллюзию того, что я находилась под ночным небом. Пройдясь вокруг центрального кристалла, я увидела третий комплект костей и доспехов.

— Добро пожаловать на двенадцатый вспомогательный информационно-энергетический комплекс Звездного Шпиля! Знакомься, это Либра, дежурная смены неудачников. — Иронично представила она груду костей. — Она ушла со своим народом. — А вот это было произнесено с такой горечью что у меня самой комок к горлу подкатил.

— Но ты еще здесь. — Тихо констатировала я.

— Я всего лишь копия. Да, полная. Да, актуальная — но копия…

— Как это произошло?

— Не для жеребячьих ушек эта история. — Проворчала она в ответ.

— Ну, я и не жеребенок. — Заискивающе попросила я.

— Ну, я на такое могу и не купиться. — Насмешливо ответила она. — Чтобы понять эту историю, тебе нужно очень много знать. Вкратце, по определенным причинам, вспомогательные посты были выведены из состава Звездного шпиля. Не все, а только с восьмого по пятнадцатый, и на каждом из постов было три дежурных фестрала, как я, Шари и Луа. Все случилось почти мгновенно: вывод, сброс, и вот мы уже летим солнцу ведомо куда. Согласно протоколу безопасности, наш пост прибыл в точку эвакуации, где и повис, создав облачную завесу. Несколько недель мы ждали новостей из дома, но их не было. Звездный Шпиль как будто исчез. И, что самое страшное, мы видели всю бойню, что творилась по всей Эквестрии и даже за ее пределами. Озверевшие пони, упиваясь победой Селестии и ссылкой Луны, осаждали города, научные базы, поселения, не щадя никого. Луа хотела лететь в ближайшее поселение, но мы ее остановили. А через несколько дней нашим облаком заинтересовались пегасы. У них не слишком много времени ушло на то, чтобы понять, что с ним что то не так — слишком плотное, не растекается, и висит на одном месте. Очень скоро здесь был ударный отряд, который, спустя еще сутки, проник в зал управления. Согласно протоколу, я загрузила свою память в ядро центра, пока Шари и Луа сдерживали их на входе. Там же они и остались, так же, как и я. Не успела я выйти из системы, как получила третий удар копья в спину. Обычно это смертельно. — Она грустно замолчала.

— А что было дальше? — Почувствовав, что пауза затягивается, спросила я.

— А дальше… Несколько городов, построенных вокруг Поста, с использованием облаков что он создает. Клаудсдейл — пятый если даже не шестой, и мое вечное дежурство. Знаешь, почему Клаудсдейл — один из самых больших городов, при том, что тут все бездельничают, а в том же Лас Пегасусе команда по уходу за городом насчитывает почти треть его жителей, а не только министерство и две сотни пегасов, как у нас?

— Создаваемые тобой облака? — Догадалась я.

Но она лишь поморщилась и промолчала.

— Я уже и не надеялась, что когда-нибудь еще увижу кого-то из нас. Сними, пожалуйста, облик. Здесь это можно сделать безопасно.

Нечего не говоря, я стянула цепочку медальона, и выждав положенное время, с недовольством отметила, как челка окрасилась синим, а цвета вокруг стали как-то ярче и резче.

— Загори меня Селестия! Найтингейл! — Удивленно воскликнула Либра.

— Не-ет, я Берри. — В тон ей ответила я.

— Нет, ты точно из ее потомков! Вот уж кого не ожидала, так это кого-то из вашего рода!

— И почему мне это не нравится? — Проворчала я.

— О нет, ты опять не так поняла. Твой род — герои, чуть ли не поголовно. Говорят, после Найтингейл они решили продолжить ее путь, правда немного подкорректировав историю, и не включая в нее ту часть, где её, кроме как “Треногой” или “Бичом богинь”, причем в самом черном смысле, не называли. Благородство, стать, уважение к другим и самопожертвование стали их кредо. Они были страшной силой, а во время нашего падения — они стали яростью фестралов, в какой-то мере, полностью повторив путь своего знаменитого предка. Как бы они ее не прятали. Только они и Торны не поддержали “Манифест минимальной силы” Что выдвигали Рафы и Шааты. Как оказалось, они были правы, но их не поддержали, что стало одной из ошибок. Вместо того что бы дать пони хорошего пинка и вразумить их, мы отступали, надеясь что они остынут, проявляли ”гуманизм”, занимаясь самоизоляцией, считая себя богами по сравнению с ними а потому не имевшими права применять силу. А когда поняли, что это не так, было уже поздно. Грубая сила пони уничтожила все, что только могла, и далеко не все из этого было тем, чем мы были готовы пожертвовать... Самоизоляция тоже не помогала, по многим причинам. И мы начали вымирать, разрозненные, разделенные на малые группы, самоизолировавшись в огромных городах… — Она грустно умолкла. — Даже не знаю, что было страшнее и трагичнее — бойня с пони, или вымирание от собственного снобизма, только от того, что мы считали себя лучше, чем пони. Избранными, даже несмотря на поражение Луны. Лучшими только потому, что нам были доступны древние знания и технологии. Самовлюбленные идиоты!

— Ну, может быть, все же кто-то выжил? — Заинтересованно спросила я.

— Сложно сказать. Я получаю данные от десятков городов и поселений, но по ним не поймешь, живет ли там кто, а если живет, то кто. Да и Селестия в свое время постаралась, выводя поселения на юг и на север из Эквестрии. Стараясь спасти кого только сможет, но ее и ее посланцев слушали очень неохотно, чуть ли не открыто посылая по солнечной тропинке. Так что неизвестно, что она смогла сделать. В любом случае, если поселения были созданы, то они не связанны с сетью Звездного Шпиля. Мне известно только о трех поселениях на севере, по рассказу Шрии Торна. Но он был тут почти пятьсот лет назад.

— А что такое это самая “сеть”? — Пытаясь представить себе огромную рыболовную сеть, связывающую города, и понять зачем это нужно и как это можно использовать, спросила я.

— Мда, неужели твои родители тебя ничему не учили? — Удивленно спросила она.

— Нет, не такому бреду. да и они не фестралы, вообще-то. — Немного потупившись призналась я.

— Как это не фестралы?! — Недоуменно спросила Либра. — Такого просто не может быть! Кто-то из них, и в большинстве случаев — мать, должен быть фестрал!

— Папка пегас, мать тоже. — Иронично ответила я.

— А бабушка с дедушкой? — Видимо, что-то прикинув, спросила она.

— Приемные — земнопони и аликорн. — Ехидно улыбнулась я. — Вернее, два аликорна.

— Светишь! — Удивленно воскликнула она.

— Неа. Я ведь еще и принцесса! — Самодовольно призналась я.

— Стоило, наверное, догадаться. Все-таки мало кто сможет позволить себе подарить внучке ремонтный нанорепликатор с личностным ИИ.

— Эмммм... Что?

— Та-акую хаааароооошую кооосметииииичку. — Растягивая звуки, поправилась она. Тут мои черные полосы собрались в сферу, повиснув передо мной на расстоянии вытянутой ноги. — Даже в лучшие времена, таких и десятка не набралось бы. Все они были индивидуальны. К примеру, эта когда-то принадлежала самой Луне, Матери Ночи! — Она явно все сильнее удивлялась.

— Ну, она и сейчас ей принадлежит. — Смутилась я. — Она не совсем ее подарила, а дала попользоваться, хотя технически, это все же подарок.

На лице Либры отразился поразивший ее шок.

— Не верю. — Наконец, собрав эмоции в кучу, прошептала она.

— Чему?

— Ничему не верю.

— Она копается в наших файлах памяти. — Недовольно проворчала Перри.

— Да ладно тебе. — Иронично ответила ей Лерри. — Жалко, что ли?

— Да, жалко. Мы тоже имеем право на личное пространство.

— Не ссорьтесь, технически я такой же ИИ, как и вы. — Вдруг вклинилась в их разговор Либра.

— Технически? Ну, знаешь ли! — Возмутилась Перри. — Я в твоих протоколах безопасности отметки ИИ не наблюдаю!

— Какая ты мелочная. — Проворчала Лерри.

— А ты – дырка в безопасности, хотя за нее отвечаешь. Ты заметила, что она получила доступ к модулю связи? — Перри явно не нравилась эта ситуация.

— Как и ко многому другому. Мне же нужно знать, что вы за железяка. — Созналась Либра.

— Эй! — Возмутились Лерри и Перри. — Мы не железяки!

— А я не ИИ. — Хохотнула Либра. — Так что нам нужно договорится. Или я буду с вами говорить с позиции приоритетного доступа.

— Это шантаж! — Взревела Перри — Пошла вон из системы!

— Ну вы, блин, даете. — Меланхолично проворчала Лерри.

— Предлагаю бартер. — Предложила Либра. — Я вам даю стационарное ТО, форматирование оперативных подразделов и вывод их в ваше управление, чистку, а так же два кристалла памяти Гибиса. Вы мне доступ к системе, на равных.

Лерри и Перри умолкли, как мне показалось, решив обсудить предложение, но я оказалась не права.

— Что с ним случилось? — Вмиг посерьезнев, очень мрачным голосом спросила Лерри. — Откуда у тебя его кристаллы?

— Что с ним случилось — не знаю, у меня резервные копии пятисотлетней давности. Последним его известным мне хозяином был Шрии Торн.

— Им еще нужен кристалл Д3. — Вдруг вспомнила я.

— Д3? Хммм... — Как мне показалась, Либра удивилась. — Тааак... хорошо, давайте старый. — Неуверенно предложила она. Кристалл всплыл на поверхность сферы и упал на пол, тут же, к моему удивлению, вплавившись в его поверхность. — И правда, требует замены. — Отрешенно констатировала она. — Побудь пока одна, а я посмотрю, что можно сделать. И да, вы, обе! Подключайтесь к ремонтному посту.

— Но… — Попыталась возразить было Перри.

— Никаких но! — Очень недовольно проворчала Либра. Браслеты и ошейник тут же слетели с меня, влившись в общую массу сферы, направившейся к стене. Влетев в углубление на ней, она втянулась в него, став едва различимой на неровной, сверкающей массе.

— Мы быстро! — Вдруг раздался голос Либры откуда-то сверху. — Можешь трогать что хочешь, я все равно все отключила. — Она тихо хихикнула и замолкла.

— То есть я тут скучать должна? — Спросила я.

— Хм-м, ладно, уговорила. — Проворчала Либра. — Можешь не скучать, разрешаю, но не скучай тихо и желательно неподвижно.

— Я так не умею. — Удивленно пробормотала я себе под нос. У меня в голове как-то не укладывалось понятие тихой развлекаловки.

— И что мне с тобой делать? — Задумчиво проворчала Либра. — Ладно, есть идейка. Но тебе придется немного поработать.

— А вот это уже интересней. И что я должна сделать?

— Взять мои накопытники. — Как-то иронично, с подначкой, ответила она. — Думаю, ты догадалась, где они?

Сглотнув, я взглянула на груду выбеленных временем костей, что валялись рядом с кристаллом в центре комнаты. Передние накопытники лежали как раз прямо под ними, едва выглядывая из под доспеха. Задние же, наоборот, лежали чуть в стороне, и их можно было легко взять, лишь вытряхнув из них кости. От этой мысли меня передернуло.

— Если тебе от этого станет легче, я абсолютно не против, чтобы ты это сделала, и обещаю, что не буду приходить к тебе по ночам, выть под окном, и все такое прочее, чем занимаются современные призраки. — Иронично подбодрила Либра. — Было бы легче, будь у тебя кусок материи побольше, чтобы все туда сложить, и похоронить уже наконец, но, в принципе, ты можешь воспользоваться и своей седельной сумкой.

— У меня есть простыня! — Вдруг вспомнила я, скидывая с боков сумки, и вытаскивая ткань.

— Отлично! Тогда сумку на морду, и вперед! — Предложила она.

— Сумку на морду? — Удивилась я.

— Ты же не хочешь мои кости зубами брать? — Проворчала Либра.

Несколько минут спустя, когда кости Либры уже покоились в плотно завернутой простыне, и были аккуратно спрятаны под одной из “Консолей”, куда, как призналась последняя, она никогда не заглядывает, я смогла рассмотреть свою добычу. Два передних накопытника из голубовато-сиреневого метала, сиявшего на свету как застывшая радуга всеми оттенками сине-фиолетового цвета, словно по ним растеклось масло. Форма была простой, как и у любых накопытников, но было и серьезное отличие — два клинка, шедшие примерно из середины обувки вверх, почти до четверти моей ноги. В месте, где они крепились к накопытникам, был интересный спиральный завиток, оплетающий небольшой голубой кристалл.

— Эх, знала бы ты, чего мне стоило их получить. — Иронично призналась Либра.

— И чего? — Не в силах оторвать глаза от накопытников, спросила я невпопад.

— Многого. Ладно, одевай их и посмотрим, на что ты способна.

Я быстро поставила накопытники перед собой и вставила в них ноги. К моему разочарованию, они мне были как минимум на пару размеров велики.

— Вот оладушек! — Проворчала я.

— Пффффф! — Неопределенно произнесла Либра. Тут же украшение словно ожило, и сжалось вокруг моих ног, плотно обхватывая их. — Размер не имеет значения. Размер ноги для накопытников, если что, пошлячка.

Я вмиг покраснела, удивляясь тому, что Либра догадалась о том, что пронеслось у меня в голове.

— У них, конечно, интерфейс менее продвинут, чем у твоей “Косметички”, но функционально, в плане связи, они идентичны. — Либра вновь возникла передо мной. — И почему я о них сразу не вспомнила? — Задумчиво проворчала она, и на ее ногах появилась точно такая же обувка. — Ладно, пока Лерри и Перри, развлекаются, и раз мы можем поболтать, давай сделаем это с пользой. То, что пони считают фестральскими накопытниками, на самом деле — сложный техномагический инструмент. — Она подняла правую ногу вперед и к моему удивлению лезвия, что раньше располагались вдоль ноги, резко развернулись вперед превращаясь в настоящие клинки. — Самая примитивная их функция — это тапочки, потом уже — личное оружие. Да, до войны это была просто дополнительная функция, некое украшение, но потом многие вознесли благодарность Луне за ее прозорливость. Но главная функция в них — это отнюдь не их экстравагантный вид или клинки. Это инструмент для связи с нашими технологиями. — Клинки на ее накопытниках вдруг стали короче раза в два, и очень гибкими, как маленькие грифоньи хвосты, только вместо кисточки их кончик украшал коготь. Я завороженно смотрела на Либру и то, что она вытворяла со своими накопытниками. — Эти устройства называются “пальцы”, они схожи по своему строению с грифоньими, но более подвижны.

— А как? — Выставив ногу вперед, спросила я.

— Так же, как и разговариваешь со мной, без слов. Думай. Усиленные аксонные и нейронные связи, то, из-за чего мы чуем эмоции пони, и других существ поблизости — наша слабость и наша сила. Без подобной адаптации мы бы не смогли управлять нашей технологией. Селестия и ее ученицы несколько веков пытались повторить эту технологию, научиться ей управлять, но все, на что их хватило — это жалкое подобие грифоньих когтей, зачарованных грифонами и единорогами. Одна из учениц даже нашла меня и пыталась их использовать, это было забавно. — Наставительно произнесла Либра.

— Ничего не поняла. — Тяжело вздохнув, призналась я. — А если на языке красивых кобылок?

— Хм-м, на нем ты тоже не поймешь. — Иронично ответила она.

— Недостаточно красивая?

— Нет, просто глуповатая. — Ехидно ответила она. — Просто представь, что ты хочешь, а они все сами сделают. Со временем научишься делать это не замечая, как ими управляешь.

Я выставила перед собой правую ногу и сосредоточилась представляя поворот клинков, и от усердия даже высунула кончик языка. Но ничего не получалось, клинки не двигались, и уж тем более не хотели превращаться в пальцы.

— Не получается. — Обиженно проворчала я .

— Конечно не получается, этому же надо научится — и тебе, и накопытникам. Так что продолжай, старайся, и быть может, через пару лет… — Слащаво проговорила она.

— А пораньше никак?

— Все зависит от тебя. — Разведя передние ноги в стороны и пожав плечами, ответила Либра.

Раздался тонкий писк, и из стены вылетела моя косметичка. Тут же от нее отделилась небольшая черная полоска и обвилась чуть выше локтя на моей правой ноге. Браслет, который она образовала, я узнала сразу, ведь именно его я видела на себе же, несколько часов назад.

— Я немного поработала над твоими подругами, так что теперь они более… свободны. — Либра явно с трудом подобрала последнее слово. Как бы подтверждая это, Лерри и Перри возникли передо мной, и, к моему удивлению они уже не были моими отражениями. Конечно, это была по-прежнему я, но Лерри теперь красовалась короткой, почти жеребцовой гривой с парой окрашенных прядей, завитых в хвост на загривке, и даже выглядела как-то активней. Перри же почти не изменилась, разве что грива стала покороче и поровнее, немного изменилась линия хвоста, и, к моему удивлению, изменились ее глаза, став ярко-голубыми. — Немного индивидуальности, чуть больше самостоятельности, и еще по мелочи, если понадобится это скрыть. Ты всегда можешь воспользоваться браслетом, но, думаю они сами все расскажут.

— О да-а! — Весело согласилась Лерри. — Мы теперь такое могём!

— Но, к сожалению, умение правильно склонять слова, и помалкивать в этот комплект не входят. — Проворчала Перри.

— Ой да брось, слова-мова, ну их к оладушкам! Ты на энергосоставляющую посмотри! ПОЛНАЯ! — Воскликнула Лерри.

— То-то тебя так колбасит. — Еще более недовольно проворчала Перри.

— Оооо, сканеры! — В каком то экстазе, пропела Лерри. Тут же от сферы отделилась небольшая часть, развалилась на сотню еще более мелких и разлетелась в разные стороны. Глаза Лерри закатились а на мордочке застыл восторг. — О Богини, как давно я вами не пользовалась, мои любимые малыши!

— Ну, началось. — Продолжила хмуриться Перри.

— Сколько вы просидели в энергосберегающем режиме? — Удивленно спросила Либра.

— Логи, что ли, не смотрела? Девять миллионов, семьсот сорок восемь тысяч, восемьсот часов — Призналась Лерри.

— Еще до войны? — Удивилась Либра.

— Да... Найтмер Мун мы оказались не нужны. — Проворчала Перри.

— Ой-ой, нас ищут! В городе негласная тревога! — Встревожилась Лерри.

— Ты откуда знаешь? — Вслед за ней, встревожилась я.

— Я сейчас слежу за парой патрулей. — Расплывчато ответила она. — Нужно развращаться, и как можно скорее.

— Ты хотела брякнуть возвращаться? — Уныло поправила ее Перри.

— И это тоже! — Изображение Лерри игриво перескочило с ноги на ногу, и довольно показательно хлопнула крыльями.

— Ты ИИ, у тебя нет половых инстинктов. — Осадила ее Перри.

— Ты такая ограниченная! — Игриво растягивая слова, она подпрыгнула к Перри, и положила ей крыло на спину.

— Они правы, тебе пора, а то они тут разведут филосовский диспут на почве гендерных вопросов и отношения к ним ИИ. Да, и если тебя заметят здесь, то, поверь, будут большие неприятности.

— Но... — Хотела было возразить я.

— Все в порядке, ты всегда можешь связаться со мной с помощью своих подруг. А теперь одевай свой медальон и выметайся.

Я тяжело вздохнула и побежала к выходу. Быстро спустившись по лестнице, я выскочила на площадь перед башней Либры, и, осмотревшись, побежала в том же направлении, откуда недавно прибежала. Быстро поняв что потерялась, я не успела испугаться, как передо мной возник патруль из гвардейских пегасов во главе с одним из легионеров. Меня тут же сцапали, и не успела я пискнуть, как сидела перед хмурой матерью, на очень неудобной табуретке.

— Итак, что случилось? — Очень спокойно спросила она, поглядывая на мои ноги, красовавшиеся обновкой, которую я попросту забыла снять. Как будто только этого и ожидая, накопытники разжались, и грохнулись на пол. Мать удивленно подняла бровь и посмотрела на них, потом на браслет на моем предплечье. Косметичка уже была в сумке, которая осталась за дверью, но Лерри и Перри были все еще со мной. Как будто сговорившись, они сидели на таких же стульях и корчили матери рожицы, как нарочно отвлекая меня. — Во что ты вляпалась, дочка?

— Ни во что я не вляпалась. — Стараясь улыбаться как можно искренне, ответила я. Она тяжело вздохнула и подняла один из накопытников, внимательно его осмотрев.

— Твоя комната разгромлена, твой охранник вырублен, свидетели говорят, что за тобой гнались три пегаса. А не успевают тебя найти, как у тебя оказываются при себе эти… штуки. — Мать сердито откинула накопытник в сторону. — Это ты называешь “не вляпалась”?

Не успела я что-то ответить, как в дверь ввалился отец, тут же заграбаставший меня в свои медвежьи объятья.

— Все в порядке, как видишь. — Проворчала мать, хотя ее голос все же дрогнул, и на секунду каменная маска все же пала. Я вдруг почувствовала, что она испугана не меньше отца.

— Это была стражница! — Тяжело выдохнул отец. — Он почти ничего не помнит, но клянется, что на ней не было доспехов, только браслет и накопытники.

— Кто “он”? — Удивилась я.

— Пайпер, твой телохранитель. Она напала и на него. — Ответил отец.

— Но на меня никто не нападал! — Поняв, что он считает, будто стражница охотилась и за мной, а заодно, что это была я же, я попыталась выгородить себя же.

— Но тогда откуда погром? — Возразил отец.

— Ничего не знаю. Я пошла погулять. Гуляла, гуляла... и тут меня гвардейцы повязали.

— Врет. — Констатировала мать. — И дорогой, посмотри на это. — Она указала ему на накопытники. Отец удивленно взглянул на них, подхватил один и быстро осмотрев, надел его. Накопытник тут же сжался, охватив его ногу.

— Значит, просто гуляла?- В голосе отца вдруг послышалась сталь. — Надо полагать, гуляла не просто так? Маршрут подсказала Госпожа?

— Никто мне ничего не подсказывал! Сама нашла, и это теперь мое! — Вспылила я. Резко стянув с ноги отца накопытник и подобрав второй, я нацепила их обратно на свои ноги.

— Проблема в этом городе с безопасностью, если даже жеребенок на прогулке может найти древнее боевое оружие. — Удивился отец. — Причем в отличном состоянии.

— Мы возвращаемся в Кантерлот. — Приказала мать. — Немедленно! Принцесса явно что-то знает, иначе не отправила бы нас сюда, а раз так, то я хочу получить объяснения!

— Я шла-шла, накопытники нашла, что тут непонятного? — Проворчала я. — И в конце-то концов, имею ли я право на личную жизнь и собственные приключения на свое пушистое седалище? А?

— Нет! — Строго ответила мать. Отвесив мне несильный, для порядка, подзатыльник. — Но я подумаю над этим.

Глава10: Очень сложный день

Дорогая принцесса Луна. Здравствуйте, и да светится луна в ночи. Тетя Берри, не успев приехать, засадила меня писать вам это письмо ‒ она считает, что это важно, писать письма. Тем более, когда есть проблема, которую не решить самому. И почему-то она считает, что с моей проблемой я должен обратится именно к вам. Как она думает, у вас гораздо больше опыта в этом вопросе ‒ даже больше, чем у отца. Дело в том, что я влюбился в одну кобылку ‒ она красивая, умная и, как мне кажется, отвечает мне взаимностью... Но я ‒ пегас! Ни мать, ни родня, ни друзья не понимают моего выбора и того, что я не хочу даже обращать внимания на кого-то другого, ведь как говорит мать и дед, я пегас! А значит, на мне долг перед моим видом! Всячески избегая примера деда Графита и бабушки Скраппи. И я не знаю что мне делать, и как им объяснить что это мой выбор?

Ваш правнук Лайт Винг Раг.

Знала бы ты чего мне стоило выдавить из него это письмецо! И сколько времени я на это угробила! Мул! Упертый мул! Весь в папочку. Ну ладно не весь, и скорее в деда. И местами в мамочку, хотя там и от меня, похоже, тоже что-то затесалось. Как же он мне напоминает Санни в его возрасте ‒ статный, мощный красавец черной масти. У него даже семейная бородка проклевываться начала! И такой же непонятливый ‒ доиграется же, пойдет по стопам отца, понравится, так и дальше пойдет. Кстати, спасибо, что его Их Высочество, Полосато-Безполосый Круп, пнула ‒ он, конечно, поворчал, покряхтел, но все-таки собрал вещи, и должен прилететь через день или два. Курятник, конечно, как всегда обфырчал его визит к сыну, но более деятельно возражать не стал ‒ может быть, они наконец смирились с тем, что первенец Санни не от них? И да, кобылка, о которой он пишет ‒ не я! Хе-хе-хе, ты не поверишь, но он втюрился в Либру! Вернее, как она теперь себя называет, Либру-3. Мы же с Либрой-2 смотрим на это, и тихо ржем. По-доброму, конечно.

Либра ввела меня в курс дела, так что отправлюсь через несколько дней, когда приедет Санни, а с ним и Шалах, которая не упустила возможности побыть с ним, что, впрочем, неудивительно. Так что, чувствую, опять я всю поездку буду выслушивать ее тихие, влюбленные вздохи. Ничего, когда-нибудь я к этому, наверное, все-таки привыкну.

Засим прощаюсь, и помоги Лайту ‒ книжку ему подбрось, или еще чего, а то жалко жеребенка.

Ихнее Высочество и все такое, Берри Берислоп-Раг.

---

‒ Вы подвергаете нас опасности, собирая вот так вот срочно.
‒ Да, я это понимаю, и рискую не меньше вашего. Не стоит ворчать, мой друг, новости и в правду важные.
‒ Ну я не думать? что могло бы пыть инхаче.
‒ Что же, я рад, что вы это понимаете. Наша маленькая принцесса добралась до маленького Клаудсдейловского секрета.
‒ Не может быть!
‒ К сожалению ‒ может. Не без помощи принцесс, конечно, но это дело не меняет.
‒ Она мхожет пользоватся ей?
‒ Скорее всего разум Ядра отверг ее, как и сотню кандидатов перед ней, но не стоит надеяться на это, ведь прецеденты уже были.
‒ Ох уж эти прецеденты... Будьте практичней, друзья мои, кобылка хоть и талантлива… по своему... но она воспитана принцессами, а они, памятуя о своих ошибках, становятся только аккуратней. Скорее всего, она и не осознаёт, что же именно она нашла, и как этим пользоваться.
‒ Мне бы вашу уверенность.
‒ Ей всего шестнадцать, даже если Либра сама решит ее обучить, не смотря на все ее таланты, понадобятся годы, у нас есть еще время.
‒ Время? Это иллюзия, а то, что его много ‒ губительная фантазия! Вам ли не знать, Свирп!
‒ У вас есть предложения?
‒ Да, аккуратно и не спеша подготовить ее, и ввести в курс дела.
‒ Тха, вы сума сошли!
‒ А что мешает? Шалах, как ни странно, очень тепло отзывается о ней, да и может, стоит оставить предрассудки? В конце концов, они никогда ни к чему хорошему не приводили. А то вы похожи на зебр с их “Звездным Зверем”.
‒ Неужели? Согласитесь, в конце концов они его получили! Свирп, что вы думаете об этом?
‒ Не знаю, идея разумна, но она… Полу пони полу Найтингейл..
‒ Быть может, стоить сделать исключение? Да и взглянуть на ситуацию трезво? Шестнадцатилетняя фестралочка, туповата, воспитана как пони, которой как снег на круп, сваливается дивный новый мир, о котором она даже не подозревала? Ставящий все с ног наголову? Ей, так или иначе, понадобится точка опоры, и хорошо, если ей станет Либра ‒ с ней мы всегда сможем договорится. А если ей станет она? Или, что еще хуже, Селестия?
‒ Не стоит произносить это имя здесь!
‒ Не стоит поддерживать предрассудки. Так или иначе, мы должны рискнуть ‒ вновь!
‒ Может быть, но тогда мы рискуем уже не только собой.

Берри.

Меня пытали еще минут двадцать, так или иначе пытаясь получить признание в том, что произошло, но я молчала как партизан, старательно делая вид, что ничего не произошло, и время от времени косясь на накопытники, уже присвоенные отцом. Он старательно делал вид что все в порядке, и его больше интересует новая игрушка, время от времени клацавшая на его ногах. Но именно такого поведения отца как раз и стоило опасаться, потому что он слушал и делал выводы, и врать надо было очень осторожно ‒ мать в ярости могла и не заметить несостыковок, но не он. Хотя он мог смолчать и не говорить матери, где я прокололась, но подзатыльник все равно бы прописал, пусть и не сильно, можно сказать любя.
‒ Вон в свою комнату, и только попробуй оттуда нос высунуть! ‒ Прошипела мать, видимо наконец осознав свое бессилие.
‒ Хмм, вот так просто? ‒ Удивилась я.
‒ Не дерзи! А то отшлепаю!
‒ Думаю, это бесполезно. ‒ Проворчал отец из своего угла, стягивая накопытники.
‒ И тебе достанется от меня! ‒ Мать отвесила ему звонкую оплеуху. ‒ Пока я не разберусь, что происходит, и кто в чем виноват, считай, что наказание откладывается. А пока ‒ домашний арест!

-Ну мааам мы же не дома! ‒ Ехидно проныла я, провоцируя ее на более сильное наказание, потому что за один проступок дважды не наказывают.И как подсказывал опыт чем сильнее я схлопочу сейчас, тем куда как меньше ‒ потом, если все это выяснится.
‒ Легат! ‒ Вдруг в комнату ворвался легионерский вестовой. ‒ У нас ЧП!
‒ Спасибо, дуболомушка, я уже в курсе, и все уладила. ‒ Она злобно зыркнула в мою сторону, затем на отца. ‒ Мелкую нашли, а поганец... Грррр! Прибью поганца, когда вернется.
‒ Это его право. ‒ Проворчал отец, тут же ловко увернувшись от еще одной оплеухи, явно призванной его вразумить.
‒ К сожалению, Легат, у нас другое ЧП. Разведчики доложили, что к городу приближается огромное черное облако.
‒ И что с того? Это проблема погодных пегасов! ‒ Вызверилась мать.
‒ Оно воет и матерится на сталлионградском, Легат! ‒ Сжавшись как можно более компактно, видимо, в ожидании копытоприкладства от начальства, пояснил вестовой.
‒ Okhuet kak zdorovo... ‒ Проворчала она, как всегда, в минуты волнения, переходя на свой родной язык, и совершенно забывая при этом, что благодаря ее усилиям, он стал вторым родным и для нас. ‒ Дорогой, будь добр, отведи дочь в комнату. А я пока разберусь с этим облаком, раз они сами не могут, idioty bezrukiye.

Но не успел отец сгрести меня в охапку и вытолкнуть за дверь как черный туман начал просачиваться в комнату, почти сразу начав превращаться в Луну.
‒ Оооо, Ваше Высочество! ‒ Наигранно возрадовалась мама, давая знак отцу, чтобы он не торопился. ‒ И что же тут происходит?!

Но тут она осеклась, ведь с бабушкой явно было что-то не так. Она была выше, стройнее и чернее чем обычно, ее глаза горели как два фонаря, а зубы больше напоминали зубы грифоньего капкана на крупную дичь.
‒ Дочь, покинь Нас! Мы желаем молвить слово Нашей внучке тет-а-тет! ‒ Проревела она.
‒ Ну уж нет! ‒ Возмутилась мать. ‒ Сначала ты поговоришь со мной, и объяснишь, во что ты ее втянула!
‒ Ты все узнаешь в положенное время!
‒ Ну уж нет! Мы разберемся с этим сейчас же! ‒ Мать кинулась к ней с явным намерением хорошенько озвездюлить, словно позабыв, с кем говорит, но тут же исчезла с легким магическим хлопком.
‒ Ликтор! ‒ Приказным тоном, “тонко” намекнула Луна. Отец тяжело вздохнул, отпустил меня, и положив рядом накопытники, тихо слинял.
‒ Что сей подлец сделал с тобой!? ‒ Проревела бабушка, когда родители испарились, в буквальном смысле этого слова.
‒ Ничего. Не успел. Я смогла сбежать. ‒ Густо покраснев и сжавшись от страха, пробурчала я.
‒ Так это правда... ‒ Ее грива обхватила меня и подтянула поближе к ее лицу.
‒ Да, но ты-то откуда знаешь?
‒ Несмотря на твои недостатки, ты легко заводишь друзей. ‒ Расплывчато намекнула она.
‒ Либра сдала?
‒ Да, она поведала нам о произошедшем! Стража! ‒ В комнату сунулся было отец, но тут же, с легким хлопком, исчез из поля зрения. А вокруг Луны тем временем уже возник десяток стражей, явно настроенных очень недобро ‒ таких дуболомов я не видела даже во дворце. Это как папку умножить на двадцать, и поделить на десять! ‒ Господа, Голд Хурекейн позволил себе выразить нам свое неуважение, чем, как мы понимаем, дал свое согласие на вступление в ряды наших стражей, и должен быть доставлен на Утес Претендентов, один! Сие станет его наказанием или гибелью, и отныне его жизнь в его копытах.
‒ Да, госпожа. ‒ Ответил один из шкафандриков.
‒ И я надеюсь, что вы присмотрите за ним, и обучите, как подобает ‒ в древних традициях Ночной Стражи!
‒ Да, госпожа. ‒ Отвесив поклон ответил все тот же страж, тут же растворившись в тени.
‒ Крутовато как-то. ‒ Удивилась я.
‒ Он это заслужил, или ты оправдываешь его в его поступке?!
‒ Ну, не то чтобы оправдываю... ‒ Видимо тут до нее наконец дошло, что моя покрасневшая рожа и сжатые задние ноги были отнюдь не признаками смущения или страха. ‒ Но биология, похоже, и правда беспощадна в некоторых вопросах.
‒ А ты не без сюрпризов. ‒ Проворчала она, как бы невзначай, ставя меня на пол, и убирая гриву, постепенно принимая привычный мне вид.
‒ Что поделать, сама в шоке.
‒ Что же, но это не ослабит его приговор. ‒ Проворчала она.
‒ Ты, кстати, куда мамку с папкой отправила?
‒ Не беспокойся они нам не помешают.
‒ Ну, я-то не беспокоюсь, а тебя и порвать могут за такие фокусы.
‒ Тебе ли за меня беспокоится? ‒ Тяжело вздохнув спросила она. ‒ Но коли тебе интересно, своего отсутствия они не заметят. ‒ Она выразительно посмотрела на меня. ‒ За долгие годы общения с твоей мамой я научилась “растягивать удовольствие” А теперь давай посмотрим, чему ты научилась.

Подхватив магией накопытники, она поднесла их к себе и, быстро осмотрев, поставила передо мной.
‒ Да ничему я не научилась! ‒ Буркнула я, вставляя в них ноги. ‒ Они, по-моему, вообще бракованные. ‒ Но к моему удивлению, накопытники вновь легко обхватили мои ноги.
‒ Ну вот, они тебя признали, значит, все же чему-то научилась.
‒ Они и на папку налезли. Так что не факт.
‒ Ну, он тоже не обычный пони, как и твоя мама, так что не стоит удивляться. Да, и они не безразмерные, и копыта у него тоже будь здоров. А теперь попробуй позвать свою подругу, нам стоит пообщатся лицом к лицу.
‒ Лииибраа! ‒ Осознавая немного туповатость происходящего, позвала я.
‒ Не совсем так, она не имеет права следить за тобой. А значит не слышит тебя, тебе нужно подумать о ней.
‒ Права не имею. ‒ Либра вдруг появилась, эффектно восседая на табуретке, закинув ногу на ногу, и с карамельной трубочкой в зубах.
‒ Но это тебе не мешает. ‒ Повернувшись к ней, и мгновенно меняясь в тоне с миролюбивого на жестоко командный, констатировала Луна.
‒ Вам это тоже никогда не мешало, госпожа. ‒ Как-то совсем уж нагло Либра спрыгнула с табуретки, и села перед ней ‒ как мне показалось, совершенно ее не опасаясь.
‒ Что же, рада, что годы тебя не изменили.
‒ Я всего лишь техник из младших родов, госпожа, чинопочитание нам не присуще. Тем более к таким, как вы. ‒ Уже откровенно и не прикрыто зло ответила ей Либра.
‒ Что ж, я это заслужила. ‒ Луна закатила глаза и отвернулось от Либры, яростно метя хвостом. ‒ Но, как бы то ни было, мне нужна твоя помощь.
‒ Извините, госпожа, чем смогла ‒ тем помогла. Служила, как и клялась, до смерти. ‒ Проворчала Либра.
‒ Тем не менее, я прошу тебя стать наставницей для моей внучки. Есть много знаний, что я не могу ей передать.
‒ Её? ‒ Либра удивленно ткнула в меня копытом. ‒ Она же умная, как… Как плотва!
‒ Эй! ‒ Возмутилась я. ‒ Я не глупая, я сфокусированная!
‒ И на чем же? ‒ Елейно спросила она.
‒ Пока не знаю. ‒ Проворчала я.
‒ Ну, вот видишь, не все так плохо… ‒ Улыбнулась Луна. ‒ Она самокритична.
‒ Я помогла не тебе, а ей, и ты не в праве даже просить большего. ‒ Либра тяжело взглянула на Луну, и та словно сжалась под ее взглядом.
‒ Я знаю, и если тебя это успокоит, готова попросить у тебя прощения.
‒ Правда? ‒ Недобро усмехнулась Либра. ‒ И что же это такого случилось с нашей неизменно холодной, благостной и всезнающей госпожой?
‒ Она многому научилась за тысячу лет. В отличие от некоторых. ‒ Плечи бабушки тяжело расправились, словно поднимая непосильный груз, лежащий на ее спине, а глаза вдруг недобро блеснули. ‒ Быть может, ты желаешь попрекнуть меня исполненным тобой долгом?
‒ Н-нет… Наверное. ‒ Теперь пришла очередь Либры смущенно отвести глаза. ‒ Но я все равно тебе не верю, ты никогда ничему не училась.
‒ Дай ей шанс. ‒ Проигнорировав Либру, попросила Луна.
‒ Она даже не знает кто она такая! Ты вытравила из нее всю ее фестральскую суть! Она пони до мозга костей! О каком обучении может идти речь!?
‒ О сложном и кропотливом. ‒ Луна тяжело вздохнула. ‒ Я старалась сохранить ее жизнь, тебе ли этого не понимать.
‒ Гррр! Ладно, считай что уговорила, но за результат я не отвечаю!
‒ И на том спасибо. ‒ Поблагодарила ее Луна.
‒ Умная, как плотва? ‒ Возмущенно спросила я, надеясь получить объяснения ее выводов.
‒ Не обижайся, но это так. Ты глуповата для фестрала, но это не удивительно, ведь тебя воспитали пони и как пони.
‒ Как будто есть какая-то разница!
‒ О да, поверь мне, есть! Ты даже не представляешь, как она огромна, но уверяю, ты в этом еще убедишься!
‒ Не хочешь ‒ можешь и не учить! ‒ Насупилась я, скрестив ноги на груди, и демонстративно отвернувшись.
‒ Берри, не стоит отказываться так сразу. ‒ Как-то легко пошла на попятную Луна.
‒ На мне такие приемчики уже давно не работают. ‒ Смекая, что таким образом Луна хочет добиться моего согласия, давая мне иллюзию выбора, проворчала я, еще больше насупившись. ‒ Так что пусть сама решает.
‒ Хорошо, хорошо. Уговорила, красноречивая. ‒ Ехидно улыбнувшись, ответила Либра. ‒ Я согласна. В конце концов, будет хоть какой-то смысл в том, что я застряла на посту.
‒ Ты не застряла. ‒ Как-то хитро улыбнулась Луна. ‒ У тебя есть доступ к нескольким ретрансляторам и тому, что осталось от сети Звездного Шпиля.
‒ Ты думаешь, я не пыталась ими воспользоваться? ‒ Иронично взглянув на Луну, улыбнулась Либра.
‒ И ничего не получилось? Как же так?! ‒ Уж совсем театрально-наигранно удивилась бабка.
‒ “Физическая маршрутизация” и “коммутация подсетей”, ничего не говорит? ‒ Проворчала Либра.
‒ Ах, ты об этом? Так все настроено. Тебе доступны Кантерлот, Понивилль и Клаудсдейл. ‒ Она опять хитро улыбнулась, глядя на отвисшую челюсть Либры. ‒ Если захочешь большего, то у тебя есть Берри.
‒ Что-то я и забыла, насколько ты коварна. ‒ Либра кисло усмехнулась, глядя на меня.
‒ Согласись, это достойная награда за твой труд.
‒ И синегривая вошь под хвост.
‒ Эй, я не вошь! Я противней! Не занижай мои достоинства! ‒ Самодовольно возразила я.
‒ Не сомневаюсь. ‒ Либра закатила глаза, и тяжело вздохнула.
‒ Вот и хорошо, я думаю вы подружитесь.Берри очень похожа на тебя в ее годы. А теперь, перейдем к неприятному. ‒ она сверкнула рогом, и тут же в дверном проеме возник папка. ‒ Графит, мы повелеваем тебе не говорить нашей возлюбленной дочери о том, что она исчезала, и что происходило после сего события.
‒ Да, Госпожа! ‒ Удивленно ответил отец. И тут же перед нами возникла мать.
‒ Я вам всем сейчас крылья пооткручиваю! ‒ Прошипела она.
‒ Что же, быть может ты права дочь моя, посему, ты в праве узнать правду. Твоя дочь наследует знание и историю своего народа, и маленькое испытание доказало, что она достойна этого.
‒ Маленькое испытание? Да я чуть не obosralas от страха! ‒ Мать явно готова была пощупать бабке морду, и если бы не грива последней, что как смирительная рубашка обхватила ее тушку, явно совершила бы что-то, проходящее по статье “В морду копытом тыкательное оскорбление божественного достоинства”.
‒ Опасности не было, я бы такого не допустила. ‒ Глаза бабушки яростно сверкнули, а грива оттащила мать чуть подальше. Видимо Луна все же опасалась за свое здоровье.
‒ И я вот так должна тебе поверить?!
‒ Ты можешь убедиться в этом сама, пройдя ее путем. ‒ Мать удивленно посмотрела на меня, а потом на бабку. ‒ Я сама провожу тебя, и покажу, что произошло. ‒ Она чинно вздернула гривой с вплетенной в нее матерью, и шустрым аллюром вышла из комнаты.
‒ И что же мне подсказывает, что она сейчас комедию заломит? ‒ Проворчала Либра, вновь восседающая на табуретке.
‒ Кстати, а как она тебя видела-то? ‒ Подумала я.
‒ Ты ее нагрудник видела? Тантибус, по сравнению с твоими прибамбасами, это небо и земля. ‒ Расплывчато ответила она.
‒ Ладно, дочь, пойдем-ка я тебя провожу, от греха подальше. ‒ Подошел ко мне отец.
‒ Я хотя-бы вздремну, а то чувствую Луна сейчас все объяснит, и мы тут и останемся. А завтра еще культурная программа.
‒ Ну, отоспаться ты успеешь, на погодную фабрику вас повезут только во второй половине дня, по местному это с утра. ‒ Отец усмехнулся. ‒ Местные любят поспать.
‒ Хмм, и мне это ужасно нравится!
‒ Может, все же расскажешь, что произошло? Я маме ни словом не обмолвлюсь!
‒ Да ничего. Побегала, попрыгала, нашла какую-то комнату, и оттуда накопытники уволокла.
‒ Врешь же. ‒ Усмехнулся отец.
‒ Почти совсем не вру. Честное понячее!
‒ Эх, ну ладно. Жива ‒ и хорошо. ‒ Как то легко сдался он.
‒ Луна во всем разобралась, тебе и маме беспокоится не о чем. ‒ Проворчала я.
‒ Дочь, зная ее методы… ‒ Отец тяжело закатил глаза и вздохнул. ‒ Помни, мы с мамой можем тебя защитить от нее. ‒ Как-то неуверенно, но ободряюще, напомнил он.
‒ Не сомневаюсь. ‒ Я внутренне усмехнулась, глядя на его серьезную морду.
‒ Ладно, тогда оставайся здесь, я поставлю охрану у двери, и пойду спасать Санни. ‒ Он почти силком задвинул меня в мои апартаменты.
‒ Он-то что натворил? ‒ Удивилась я.
‒ В том то и дело, что ничего, но мама с этим никак не может смириться.
‒ Опять на кого-то влез? ‒ Догадалась я.
‒ Хех, и ничего то от тебя не скроешь. ‒ Он усмехнулся, и закрыл за мной дверь.

Но не успела та захлопнуться, как я, одним большим прыжком, добралась до разворошенной кровати и стараясь не обращать на бардак, и запашок от этого бардака, никакого внимания, завалилась на нее, вытряхнув из сумки зеркала и накопытники. Я еще попыталась было стянуть браслет с плеча, но он не поддавался, и сидел словно приклеенный, так что я предусмотрительно решила, что мое любопытство не стоит драной шкурки, и уж тем более ‒ в таком заметном месте. Я быстро разложила все перед собой и приступила к осмотру добычи. Лерри и Перри не сильно изменились, по крайней мере они по прежнему выглядели как плоский чемоданчик для косметики, разве что вокруг моего портрета возник непонятный круг из каких-то закорючек, да и накопытники ничем новым не удивили кроме того что сразу же затянулись на моих ногах, самым же интересным оказался браслет, я попробовала на него посвистеть, так же как делала Я прошлой ночью, и он даже как мне по крайней мере показалось что то ответил, по крайней мере пару раз он поменял цвет! После чего ярко вспыхнул и остался так гореть, как единорожий фонарик только в несколько раз ярче.
‒ Молодец! Ты научилась включать фонарик! ‒ Услышала я Смешок Либры за своей спиной, и обернулась. Но никого там не увидела. ‒ И не ищи, слишком мало места что бы правильно спроецировать образ, а торчать из стены я не хочу. ‒ Проворчала она.
‒ Ничего не понимаю. ‒ Обиженно прошипела я.
‒ Пока и не надо. ‒ Иронично ответила она. ‒ Итак, давай ка ты сейчас кое что уяснишь, без моего четкого копытоводства, и объяснения, ни к чему фестральскому ты даже прикасаться не будешь! А тем более на него свистеть! ‒ Мне показалось, но похоже она явно давила смешок, когда это говорила!
‒ Тогда тебе стоит побыстрее объяснить что это и как этим пользоваться! А то я же любопытная, и любознательная, и это отнюдь не способствует терпению и прилежанию!

-Хмм, может тебе сразу теорию гравитации объяснить? Или пространства-времени на копытах показать?-Она тяжело вздохнула.-Первое это не игрушки, это инструменты, и каждый из них имеет свое назначение, к примеру коммуникатор на твоем плече поможет мне следить за тобой почти везде, и в Клаудсдейле это необходимо.
‒ Не думаю, что я тут потеряюсь. ‒ Самонадеянно фыркнула я, прикидывая, что драная шкурка может быть и не таким плохим вариантом, по сравнению со слежкой.
‒ Клаудсдейл связан со мной. По сути, это даже не пегасий город, а аванпост фестралов, тесно связанный с нашими технологиями. ‒ Нехотя проворчала она. ‒ Они здесь живут с моего разрешения, и мне бы не хотелось, что бы ты, к примеру, по неосторожности, развеяла этот город. Госпожа щедра, но ее щедрость может и боком выйти для некоторых ее подданных.
‒ Так, с этого момента поподробней! Развеять Клаудсдейл?!
‒ Он же из облаков оболочки поста! Тебе стоит только отдать команду на снятие маскировки. ‒ Проворчала она.
‒ Здорово! ‒ Взизгнула я, прикидывая, сколько конфет можно срубить на таком шантаже.
‒ Даже не думай! Да и все равно не сможешь, так как команды отдаются на нашем языке, а ты его не знаешь. ‒ Подозрительно елейным голосом проворковала она.

-Вот оладушек! ‒ Уже понимая, к чему она подводит, проворчала я.
‒ Так что сначала придется подучиться. ‒ Вот тут я и поняла, что не место ей нужно было, а что бы я ее не видела ‒ ее наглую, и наверняка улыбающуюся во всю ширь морду.
‒ Начнем с простого! ‒ Весело проговорила она. ‒ Свирп!

Санни.
‒ А ты умелый жеребец. ‒ С томной улыбкой, наконец отдышавшись, польстила мне Сильвер. ‒ Надо будет поблагодарить твою мать.
‒ За что? ‒ Удивился я.
‒ Ох, да, ты же наземник... Тогда ‒ за такого хорошего сына. ‒ Она чмокнула меня в нос.
‒ Думаю, она не обрадуется. ‒ Проворчал я.
‒ Ну что же, тогда не буду. ‒ Она хихикнула, и нагло закинула на меня правые ноги.
‒ Он не твоя собственность, сестренка. ‒ Проворчала Сансет, высовывая голову из под одеяла.
‒ Да ладно тебе, он большой, и тут есть еще место для обнимашек! ‒ Сильвер прижалась ко мне, как мне показалось, со всей силы.
‒ Да кому нужны эти нежности! ‒ Фыркнула ей в ответ Сансет.
‒ Ну, ты бы от них сейчас точно не отказалась. ‒ Хихикнула в ответ ей сестра.
‒ Да ну вас! ‒ Проворчала та, и наигранно вздохнув, так же закинула на меня ноги.
‒ Канарейка. ‒ Игриво пропела Сильвер.
‒ Я так устала, что тебе придется напомнить мне завтра, чтобы я тебе выписала подзатыльник. ‒ Проворчала Сансет.
‒ Ой, да ладно, устала она. ‒ Хихикнула Сильвер.
‒ Ну, может, ее укачало? ‒ Нелепо согласился я, за что тут же был удостоен похотливого взгляда.
‒ Пегасов не укачивает, иначе мы бы давно вымерли, от блевотного истощения. ‒ Проворчала Сансет.
‒ Кстати, о вопросе вымирания. ‒ Намекающе проворковала Сильвер. ‒ Как насчет того, чтобы попредотвращать его еще разок?
‒ Я пас. ‒ Неохотно откликнулась Сансет.
‒ Я, пожалуй, пока тоже. Вы меня совсем вымотали. ‒ Согласился я.
‒ Ну, ладно. ‒ Нехотя согласилась Сильвер.

Внезапно, из коридора раздался звук пары упавших тел, и слетевших с петель дверей.
‒ Санни! ‒ Раздался от входа грозный голос матери.
‒ МАМА! ‒ Инстинктивно взвизгнул я, уже чуя крупом неприятности, и постарался выползти из ничего не понимающего кобыльего клубка.
‒ Санни!!! ‒ Мать возникла на пороге, и тут кобылки поняли, что запахло жареным, удручающе быстро шмыгнув под одеяло.
‒ Легат! ‒ Возмущенно взвизгнула из-под одеяла Сильвер.
‒ Мама, что ты тут делаешь?!
‒ Мне нужно с тобой поговорить! Так что вы, обе, выметайтесь отсюда!
‒ Легат, что вы себе позволяете? ‒ Немного осмелев, Сильвер напустила на себя всю серьезность, какую только смогла.
‒ Так, гражданская, вытри моих внуков со своей морды и оставь нас один на один! Я поговорю с ним, и верну в целости и сохранности! ‒ Рыкнула на черезчур смелую кобылку мать.
‒ Тогда, я думаю, вы можете занять наш кабинет! ‒ Нехотя, и как-то обиженно, согласилась Сильвер, намекающе указывая на дальнюю дверь.
‒ Сын, я жду тебя. ‒ Проворчала мать, идя в указанном направлении, и яростно метя себя по бокам длинным хвостом. Мне показалось, что за минувшую ночь он отрос, и сам заплелся в длинные, черно-белые косички, которые я не видел на ней уже много лет. Тяжело вздохнув и смирившись с очередной неминуемой взбучкой, пусть и на этот раз и моральной, я встал с постели, и поплелся вслед за ней.
‒ Сын, сейчас я не буду тебя ругать за вот это вот... ‒ Она демонстративно обвела комнату ногой. ‒ Это на твоей совести, и оправдываться перед своими кобылками будешь сам, раз уж стирка тебя ничему не научила. Мне нужно знать, что Луна просила тебя сделать, посылая сюда.
‒ Ничего особого, только обратить внимание на Сильвер Винг.
‒ Ну, с этим ты справился. Поздравляю. Она вся в твоем внимании, неделю отмываться будет, как, видимо, и ее сестра. Что-нибудь еще?
‒ Нет, мам, только об этом. А что произошло? ‒ Взволновано спросил я.
‒ Ничего, кроме того, что твоя сестра вляпалась в неприятности. Притащила старинные накопытники и делает вид, что так и надо, а Луна её покрывает, пытаясь убедить меня в том, что ничего не произошло! ‒ Злобно проговорила она.
‒ Об этом мне ничего не известно. ‒ Признался я. ‒ Она даже не намекала, что у Берри тут какие-то дела.
‒ Хомячок. ‒ Отец вдруг вытек из стены. ‒ Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку?
‒ Была бы возможность, то точно перегнула бы, и завязала узлом, но эта палка мне уже неподконтрольна! ‒ Фыркнула она, злобно зыркнув в мою сторону. ‒ Госпожа врет, и делает из меня дурочку, подставляя моих детей! Ты хочешь, чтобы я ей это спустила?!
‒ А может, ты сама себя накручиваешь?
‒ Сейчас стукну! Больно! ‒ Взъярилась мать.
‒ Так или иначе, но такими методами ты правды не добьешься. Успокойся, и давай оставим молодняк наедине. В конце концов, мы сами не можем разобраться в том, что тут происходит.
‒ Разобраться! Мы Дискорд знает сколько ходим кругами, ища того, кто стоит за покушением на неё! И ты советуешь мне успокоиться?!
‒ Если бы это было покушение, не думаю что Луна бы стала это скрывать. Скорее, наоборот. ‒ Проворчал отец. ‒ Да и Берри бы тогда не была бы так довольна своей проказой.
‒ Мам, папа прав. ‒ Согласился я с отцом.
‒ Я тут решаю, прав он, или нет! ‒ Вспылила мать, но наткнувшись на наши осуждающие взгляды, испустила сквозь зубы шипящий выдох, сделавший бы честь иной мантикоре ‒ Хорошо, возможно, ты и прав. ‒ Немого успокоившись, наконец согласилась она.
‒ Вот и хорошо, давай разберемся в произошедшем сами, а пока не будем мешать.
‒ Ну хорошо! ‒ Мать еще раз зыркнула в мою сторону, и тяжело вздохнула. ‒ Пойдем.

Тяжело бухая копытами, мать вышла из комнаты, а за ней, быстро догнав и накрыв ее крылом, вышел и отец. Тут же, в дверном проеме, показались мородочки Сильвер и Сансет.
‒ Это что сейчас такое было? ‒ Удивленно поинтересовалась Сансет.
‒ Сестра попала в неприятности, вот мать и пытается понять, что тут происходит. ‒ Проворчал я.
‒ Я уж думала, что она хочет присоединиться. ‒ Хихикнула Сансет, за что тут же получила подзатыльник от сестры.
‒ Он же наземник. ‒ Шикнула Сильвер на сестру.
‒ Точно! ‒ Густо покраснев, стушевалась Сансет. ‒ Ладно, пошли спать, завтра рано вставать. Поставь будильник на полдень.

---

Не успели мы проснутся часам к трем дня, как меня с сестренками и Берри нещадно затолкали в летающий фургончик, и под аккомпанемент душераздирающего зевания трио “Не выспались”, повезли на экскурсию по погодной фабрике. Видимо, негласно решив, что сон сильнее, они втроем свернулись клубком на мягком ковре, и решили спать до последнего. Я же с интересом пялился в окно. Конечно, пейзаж не радовал чем-то необычным, но все же было красиво, и на мгновение мне даже захотелось вылезти из фургона и полетать, но прикинув, что это не безопасно, и в первую очередь потому, что если мать или отец поймают меня за этим занятием, то точно через лавку перегнут. А они следят за повозкой, и если не на пару, то точно через доверенных пони. В отличии от остальных, я прекрасно выспался, и проснулся еще за долго, до того как прозвенел будильник, за что он был немилосердно казнен ‒ в этом сестры были очень похожи на Берри. Пожалуй если бы я смог наладить производство не убиваемых будильников для пегасов, я бы мог не плохо разбогатеть... И как такая идея еще ни пришла никому в голову?
‒ Как, думаю, тебе известно, в каждом более или менее крупном поселении пегасов есть своя погодная фабрика. ‒ Подсев рядом со мной, начала Беррил Стар.
‒ Думаю, сейчас не лучшее время для экскурсионной программы. ‒ Проворчал я, косясь на храпящий клубок из пегасьих тушек.
‒ Ну, мне её нужно провести. И это не экскурсионная программа, а лишь введение в нее. ‒ Хихикнула она. ‒ И вне зависимости от того, кто её сможет выслушать. Да тебе, думаю, будет интересно.
‒ Возможно. Если, конечно, вы расскажете о ней что-то новое, ведь на эту экскурсию нас таскают почти каждый наш приезд. ‒ Проворчал я.
‒ Оно и не удивительно. Музеев у нас почти нет ‒ одни стадионы, клаудезеи и спортплощадки, и если уж совсем быть честными, то, пожалуй, кроме полетов, мы конкурируем с остальными видами, и причем не всегда успешно. ‒ Кисло усмехнулась она. ‒ А вот погода ‒ это то, что подвластно только нам, пегасам!
‒ Отчего же? Я вчера видел, как единороги развлекались с облаками.
‒ Они могут их формировать, но не могут создать! Не говоря уже о том, чтобы зарядить, или наполнить водой!
‒ Но ведь вы тоже этого не можете сделать. Это делают машины на фабрике.
‒ И вот тут ты как раз ошибаешься! Я могу взять ведро воды и вылить его в тучу, и туча ее впитает. Или я могу натереть палочку о свою гриву, и засунуть ее в облако, которое тут же поглотит заряд.
‒ А зачем тогда машины?
‒ Для облегчения процесса. К каждой машине приставлены несколько пегасов, чье присутствие возле неё позволяет ей работать правильно. К примеру, облачный генератор без стоящего рядом пегаса просто выпускает пар, но стоит поставить рядом с ним пегаса, как пар сам начинает формироваться в облако ‒ если, конечно, пегас этого хочет.
‒ А если не хочет?
‒ Тогда он ищет другую работу. Мы народ трудолюбивый!
‒ А как же цех производства снежинок? Мы его видели пару раз, и не похоже, что там хоть кто-то “желает”, чтобы снежинки сами образовывались.
‒ Ложь и профанация, специально для гостей. Так же как и цех по производству радуги.
‒ А как же легенда о Сноудроп?! ‒ Удивился я.
‒ Ну, эта легенда правдива. Заготовки она выращивала желанием, а вот доделывала ‒ всегда копытами. Говорят, только так она могла понять, какую форму она им придает. И сейчас, конечно, есть такие мастера ‒ они как раз и работают в том цеху ‒ но массовое производство снежинок давно уже перенесено в машинный цех. Да и сам подумай ‒ страна огромна, даже в зоне ответственности Клаудсдейла огромные территории, и все их нужно хорошенько укутать снегом, на фут, а то и на четыре. Мастера бы лет сто на одну зиму работали, без отпуска, выходных, полуденного и трех часового сна, а так же перерыва на завтрак, обед, второй обед и ранний ужин! В общем, в ужасных условиях.
‒ Хмм... По-моему, с таким количеством перерывов вам и в правду нужна помощь, пусть и машинная.
‒ Ты просто судишь по меркам земнопони. Это они могут себя загнать до такой степени, чтобы работать по восемь, а то и десять часов без перерывов, обивая свои яблони. Неблагодарные варвары! Принцессы же любят их, как и нас, и стараются же, чтобы они жили на равных с нами! А они не принимают эту благодать, и продолжают копаться в своей земле, вместо того, что бы на ней жить! Правду говорят, кислорода у земли мало ‒ вот земнопони и туповаты.
‒ А может это просто пегасы ленивы? ‒ Проворчал я.
‒ Вот попробуешь отработать целую смену на фабрике, тогда и ворчи.
‒ Хорошо, хорошо. Я уже понял, что пегасы влачат жалкое существование, в поте лица своего работая на погодных фабриках, аки грифоньи колоны и сервы. ‒ Иронично проворчал я, но, судя по всему, моя ирония не была услышана. Беррил довольно кивнула и продолжила.
‒ И как я думаю, ты уже понял, что мы всячески стараемся поддержать наших работяг. Мы не Сталионград какой-нибудь! ‒ Патриотично воскликнула она, чем вызвала нежелательное движение в клубке недосыпа, и прилет какой-то непонятно откуда взявшейся подушки, которая, к счастью, промахнулась.
‒ Фут пони шпят! ‒ полу просвистел полу проворчал неимоверно уставший голос сестры из клубка. ‒ А вы бооолтшшшааете. ‒ Со смачным зевком закончила она.
‒ Так или иначе, вам все равно пора вставать! ‒ Беррил сама поднялась, и подошла к кобылам. ‒ Мы уже почти прилетели! ‒ Радостно пропела она.
‒ Пусть сделают круг над ВСЕЙ фабрикой. ‒ Выползая головой из клубка проворчала Сансет. ‒ И когда я говорю “Над всей”, это значит над всей!
‒ О нет, Сансет, это не круто ‒ опаздывать. Даже ради сна. ‒ К моему удивлению, такой довод мгновенно разбудил Сансет, тут же начавшую пинать остальных, и с удивлением увидевшую, как Берри, мгновенно сорвавшись с места, хватанула ее за пинательную конечность, дернула вверх, повалив Сансет на ковер, и тут же, не отвлекаясь от посапывания, улеглась на неё сверху. Видимо, чтобы таких глупых попыток к сопротивлению больше не было.
‒ Не круто! Даже для принцессы. ‒ Проворчала Сансет. Беррил тяжело вздохнула, и цапнув сестру за загривок, поставила вяло сопротивляющуюся тушку на ноги. Так же она поступила и с Сильвер, построив их у выхода из повозки.
‒ Сильвер, где твой самоспасатель? ‒ Спросила она на что та неопределенно махнула в сторону сундука в дальнем конце повозки.
‒ Как всегда, в ящике.

Беррил тут же подскочила к нему, и вытащила довольно крупный, фута в полтора, диск, испещренный магическими письменами, с парой довольно крупных, светящихся камней разного цвета. Не нужно было быть магом чтобы понять, что они заряжены до предела, так как светились эти камушки даже на ярком солнце.
‒ Ух ты, блестючка! ‒ Мгновенно проснувшись, сестра тут же подскочила к Беррил. ‒ И что это за такое вот такое? ‒ Диск тут же перекочевал в ее загребастые копытца, даже не смотря на возмущенный возглас Беррил.
‒ Это самоспасатель. ‒ Проворчала Сильвер, тут же выхватывая магией диск из копыт Берри. ‒ Магическое устройство, которое, если я по каким-то причинам полечу вниз, обеспечит мягкую посадку. ‒ Она нахлобучила его на спину, и расправив ремни, застегнула их на животе и плечах. ‒ Я же единорог, и не могу просто так ходить по облакам. Заклинание хождения помогает, но только в зоне достаточно плотных городских облаков, а вот на фабрике, и не обжитых облаках приходится таскаться с этой штуковиной на спине, так как можно попасть на очень разряженное облако, и красиво ухнуть вниз. Это даже весело ‒ у нас многие единороги специально с ними прыгают. У них даже какое-то подобие спорта есть, Скоростной Спуск называется.
‒ Судя по всему, ты не большой фанат этого спорта?‒ Догадался я, за что тут же был удостоен весьма злобного взгляда.
‒ Тебе, крылатому, не понять, что такое падать. ‒ Проворчала она.
‒ Вот тут ты ошибаешься, нас вчера из фургончика по пути в город выкинули. Не знаю как он, но я бы предпочла иметь в тот достопочтенный момент хороший подгузник. ‒ Усмехнулась Берри.
‒ А мне понравилось. ‒ Удивился я.
‒ Ну так давай мы тебя еще разок, вот прямо сейчас, выкинем?! ‒ Предложила сестра, коварно подбираясь ко мне.
‒ Никого мы никуда выкидывать не будем. Тем более, что двери фургона закрыты снаружи, по просьбе ваших родителей. ‒ Беррил лукаво усмехнулась, глядя почему-то именно на меня.
‒ Вот видишь, сестра, тебе не доверяют... Опять. ‒ Я ехидно усмехнулся, и похлопал ее крылом по спине, наслаждаясь удивленно-отупелому выражению на ее мордочке. Тем временем, фургончик уже влетал в огромный ангар, который, по существу, был огромным погрузочным портом, и наверное, занимал добрую половину самого Клаудсдейла, а их, как нам раньше говорили, в комплексе фабрики было восемь. Так что Сансет вполне была права, предложив облететь вокруг всей фабрики ‒ и в правду, бы успели выспаться.
‒ Это Третий погрузочный порт! ‒ Весело прокомментировала Беррил. ‒ Здесь мы формируем облачные эшелоны для отправки на северо-восток страны, и грузим их водой или снегом, в зависимости от сезона.
‒ Что-то видно плохо. Что тут?! ‒ Возмутилась сестра, плотно прижавшаяся мордочкой к стеклу.
‒ Потерпи, осталась недолго. Прилетим на пирс ‒ оттуда и посмотришь.
‒ Ага, на огромный, облачный ангар… Скуукаа! Сто раз видели! ‒ Фыркнула сестра.
‒ Тогда почему ты в окно лезешь? ‒ Подколол ее я.
‒ Нет, а вдруг что-то новое поставили? ‒ Удивилась она.
‒ Ну так с пирса же будет лучше видно? ‒ Удивилась Беррил.
‒ Ага, щщас! Как же! Все самое интересное стоит под ним, так, что не увидишь, и не рассмотришь! ‒ Фыркнула сестра.
‒ Это все болтовня сумасшедших пони. там все то же самое, что и в любой другой части фабрики. ‒ Как-то очень поспешно проговорила Беррил.
‒ Да-да, верю-верю. ‒ Фыркнула сестра.
‒ Если я тебе скажу, что там все точно так же, как и везде, и нет никаких фабрик по переработке жеребят, Лунных единорогов, заточенных в лед фестралов, и прочей ерунды, ты мне поверишь? ‒ Деловито предложила Сансет.
‒ Вот уж дудки! Ты же заинтересованная сторона! Ты же клаудсдейловский пегас! ‒ Хохотнула сестра. ‒ Так что нет я тебе ни за что не поверю, пока сама все не увижу!
‒ Хорошо, как будет время ‒ убедишься сама. ‒ Беррил тяжело вздохнула, и закатив глаза, отвернулась от сестры, все еще старательно выглядывавшей в окно. ‒ Почти на месте.

Фургон пару раз мягко качнулся, и приземлился на облачный пирс. Почти сразу же мы, всей компанией, вышли из него, ”уважительно” и “удивленно” озираясь по сторонам, как того требовал этикет. Навстречу нам уже двигалась делегация встречающих ‒ как ни странно, своей организованной колонной, вышагивающей по пирсу, больше напоминая земнопони или единорогов. Впереди же колонны шла давно уже знакомая нам, небесно-голубая пегаска с белоснежной, кудрявой гривой.
‒ Опять вы? ‒ Проворчала она, подойдя к нам, и весьма устало и как-то зло взглянув на Берри.
‒ Привет, Клауди! ‒ Мгновенно встрепенулась сестра, с наигранно широкой ухмылькой. ‒ Ты все еще самый главный-приглавный директор?
‒ Как видишь, да, но в такие моменты я уже начинаю об этом жалеть! ‒ Фыркнула она. ‒ Я вас вижу чаще, чем инспекторов, причем всех вместе взятых, но только последствия ваших ваших визитов снятся мне по ночам, в кошмарах. ‒ Проворчала она.
‒ Значит, ты все-таки рада нас видеть? ‒ Все так же глупо улыбаясь, спросила сестра.
‒ Ну, на этот раз можно сказать, что да. ‒ Она хитро ухмыльнулась. ‒ Все равно та часть фабрики, куда вы на этот раз пойдете, давно требует ремонта, а еще лучше ‒ модернизации, так что при всем твоем старании сломать ничего не получится, все уже сломано!
‒ Все все равно узнают правду! Что на вашей фабрике есть тайны, которые должны быть раскрыты! ‒ Сестра хитро прищурилась, глядя на директора Клауд Шторм, смотрящую на нее с не меньшим вызовом и хитрецой во взгляде, и явно готовую к любым выходкам сестры.

‒ Ты до сих пор веришь в эту чушь?
‒ То, что это чушь, еще не доказано!
‒ Мне кажется ваше отношение друг к друг несколько не изменилось. Так может, хватит уже играть словами, и займемся делом? ‒ Предложил я, глядя на двух распаляющихся кобылок, и с интересом смотрящих на них пони.
‒ Тсссс! Ты что? Тут же сейчас спор намечается! ‒ Толкнув меня плечом, прошипела мне на ухо Сансет.
‒ Ничего не намечается. ‒ Проворчал я, понимая, на что намекает пегаска.
‒ Ну а вдруг? ‒ Проворковала Сансет.
‒ Злые вы, и гармонии в вас нет. ‒ Тяжело вздохнул я.
‒ А вот это скверная ложь! ‒ Хихикнула Сансет. ‒ Во мне сейчас твоей гАрмонии ‒ хоть через уши выливай!
‒ Канарейка! ‒ Намекающе одернула ее Сильвер.
‒ Хорошо-хорошо, я молчу! ‒ Фыркнула Сансет. Тем временем глупый спор Берри и Клауди закончился, и всучив нас экскурсоводу ‒ серебристо-синей пегаске с голубой гривой, упакованной в куртку и попону так, что хоть сейчас в Якякистан отправляй, Клауди с недовольным видом метя хвостом предпочла нас поскорее покинуть, что-то ворча себе под нос, и видимо, уже крупом чуя очередную порцию неприятностей.

Берри

Мы шли очередным облачным коридором, все дальше и дальше удаляясь от пирса. Шла уже десятая, если даже не сто десятая минута нуднейшей экскурсии во всей Эквестрии, больше похожей на изощренную пытку, чем на развлекательное и познавательное мероприятие. Нет, экскурсовод конечно старалась, рассказывала громко и в меру интересно, всячески стараясь завладеть нашим вниманием и фантазией, но она не учла того, что мы не хуже нее знаем эту экскурсионную программу, с точностью до поворота, и точно так же можем показать, где хранится облачный шлем Тандера Великого, и объяснить, почему он до сих пор лежит на фабрике, или весь процесс производства снега ‒ по крайней мере так, как его показывают ‒ но у меня уже давненько складывались подозрения, что официальная версия немного привирает. И не у меня, кстати, одной ‒ в Легионе я слышала много историй от Клаудсдейловских пегасов про это место, и никогда не упускала возможность их проверить, но список “правдивых” историй, к сожалению, пополнялся все больше и больше. Я не нашла, к примеру, Гидру, которая в радужном цеху взбивает радужную пенку, из которой получаются маленькие пегасики. Нет, конечно, она мне сразу подозрительной показалась, чем-то похожим на земнопоньских жеребят из капусты или репы; или единорожьих магических бумов, но я была маленькая и глупая, и все же дала этой истории шанс. И то, что резервуар с радугой латали две недели только потому, что одна совершенно незнакомая мне пегаска решила пошурудить в нем чем-то совершенно для этого не предназначенным, совершенно не моя вина! И даже мое присутствие там ничего не доказывает! Или история про то, что в глубине фабрики спрятаны те самые Вендиго, что в свое время всю Эквестрию заморозили, и что погодная фабрика ‒ это специальная тюрьма для них, которая сдерживает их древние силы, и направляет их в полезное русло. И с два или три десятка других историй. Нет, конечно, не все они кончались плачевно, тут Клауди скорее преувеличивала, но как-то так складывалось, что почти всегда экскурсия заканчивалась поисками меня.

Я обдумывала что бы проверить на этот раз, когда мой задумчивый взгляд упал на одну из подружек Санни ‒ не роголобую, от которой за милю веяло строгостью и послушанием, а на ее сестру, с явным выражением скуки на мордочке плетущуюся в хвосте колонны с неимоверно уставшим видом, всячески показывавшим, как ей это все надоело, и из чего сразу становилось понятно, что она эту экскурсию мотает, как и я, не в первый раз. Я слегка притормозила, и быстро оглядевшись на предмет тех, кто может нам помешать вести светскую беседу, поравнялась с пегаской.
‒ Привет. Я Берри! ‒ Весело прочирикала я.
‒ Да мы знакомы уже. ‒ Фыркнула она, старательно изображая из себя крутую пони.
‒ Ага! ‒ Весело согласилась я ‒ Сколько раз уже здесь была?
‒ Сбилась после восемьдесят третьего. ‒ Она закатила глаза, и тяжело вздохнула.
‒ Ого! ‒ Ошеломленно ответила я. Это было как минимум раза в три больше моего, и внушало уважение. ‒ Ну, тогда предлагаю слинять!
‒ Ага, до первого рабочего или закрытой двери. Ты думаешь, я не пыталась? Поймают, и продолжат с того же места где тебя потеряли, что бы ты ничего не пропустила. ‒ Она кисло улыбнулась.
‒ Ну, не знаю, мне же удавалось сбежать, и не раз. И никто ничего не повторял. ‒ Фыркнула я, стараясь подначить пегаску.
‒ Ага, потому что после того, как тебя находили, было уже не до экскурсии ‒ тут фабрику бы спасти.
‒ Враки! Всего разик-то и было! И то, все было не по моей вине, и все быстро отремонтировали ‒ Улыбаясь во всю ширь, ответила я.
‒ Ага, легенды до сих пор среди рабочих ходят. ‒ Усмехнулась она. ‒ Ладно, раз ты у нас такая опытная, то я слушаю твои предложения.
‒ Хмм, а где у вас тут доисторические пони в заморозке хранятся? ‒ Усмехнулась я, глядя на вмиг потупившуюся мордочку Сансет. ‒ Я слышала, они весьма интересны.
‒ Вот знаешь, всю фабрику знаю, а про них первый раз слышу. ‒ Неуверено проворчала она.
‒ Ну, тогда, может быть, плачущие пегаски из цеха по производству дождя? ‒ Предложила я.
‒ Первый раз слышу! ‒ Удивилась Сансет. ‒ Да и что им там делать-то?!
‒ Дождь производить. Я слышала, что им весь день показывают жутко скучные фильмы, и они от отчаянья и невозможности выбраться из кинозала, плачут целыми днями.
‒ Вот это бред! И у кого же настолько буйная фантазия, хотелось бы мне знать? ‒ Очень ревностно встрепенулась пегаска.
‒ Да я уже не помню, честно говоря. Но по-моему, ее мама тут когда-то как раз и работала.
‒ Это навряд ли. Их же не выпускают из цеха, верно? Ну, судя по твоей версии. ‒ Ухмыльнулась она.
‒ Вот это и проверим! ‒ Предложила я.
‒ Хорошо. В конце концов, несмотря на абсурдность твоего предложения, это, по крайней мере, должно быть куда как веселее, чем эта экскурсия. Только есть одно “но” ‒ как ты предлагаешь сбежать?
‒ Смотри и учись! ‒ Хохотнула я. Быстро перебирая ногами, я вышла в голову колонны, и подошла к нашему экскурсоводу. ‒ Извините, а можно ненадолго отлучиться?
‒ Куда? ‒ Удивилась она.
‒ Недалеко и ненадолго, но неотлагательно, а то терпеть не хочется! ‒ Хохотнула я.
‒ А-а-а, поняла! Сейчас тебя проводят! ‒ Она усмехнулась мне в ответ, и помахала копытом одному из “мимопроходящих” пегасов, который уже успел раз десять мимо нас пройти. ‒ Сопроводи до кобыльей комнаты. ‒ Даже не попросила, а приказала экскурсоводша.
‒ О, и меня тоже! ‒ Вдруг вынырнула из-за моей спины Сансет, видимо поняв, что тут происходит.
‒ Хорошо, и ее тоже. ‒ Немного удивившись согласилась та.
‒ За мной! ‒ Как-то по-армейски скомандовал “мимопроходивший”.
‒ Хорошо-хорошо! ‒ Стараясь делать вид совершенно обыденный и спокойный, согласилась я, прикидывая, уж не Вандерболтов ли подрядили для нашей охраны на фабрике, или наоборот, фабрики от нас. Вернее, от меня.

К моему удивлению, я не сразу поняла что что-то пошло не так. Все эти однообразные облачные коридоры внутри фабрики, так похожие друг на друга, откровенно сбивали с толку, поэтому то, что мы прошли мимо намеченного мной места, я поняла минуты через три, по совсем уж серым коридорам.
‒ Кажется, мы уже прошли мимо. ‒ Намекнула я нашему сопровождающему.
‒ Нет, что вы, госпожа, мы идем как раз туда, куда нужно. А про тот туалет, со смежной со столовой стеной, можете забыть ‒ вашими стараниями его решено было закрыть, причем навсегда.
‒ Вот жеж оладушек! ‒ Фыркнула я.
‒ Что-то пошло не так? ‒ Иронично поинтересовалась пегаска, видимо, уже чуя мое фиаско.
‒ Как бы не так! Все под контролем! ‒ Уверила ее я, спешно придумывая новый план действий.
‒ Ну, я как бы и не сомневаюсь. ‒ Она ехидно улыбнулась.
‒ Мы, кстати, уже пришли! ‒ Вставая перед большой, и как это ни удивительно, вполне себе деревянной дверью, с вырезанной на ней неизменной подковой. Дуб! Причем явно толстый! ‒ Специально для вашего удобства мы собрали туалет в лучших земнопоньских традициях. ‒ Иронично похвастался он, открывая дверь. Туалет был обит доской, внутренние перекрытия между двух кабинетов так же были деревянные. Деревянным был даже копытомойник! Доска была не толстой, но все ровно такой, что бы я не просочилась сквозь облачную стену, которую она покрывала.
‒ Ох тыж, надо же! ‒ Не без удивления разглядывая подвешенный под потолком светлячковый фонарь, воскликнула Сансет.

Я тяжело вздохнула и зашла внутрь, с грохотом закрывая за собой дверь, и надеясь, что может быть хоть так что-нибудь отвалится, что ли. Но нет, все было собрано добротно, с любовью, по земнопоньски, и местами даже покрыто незатейливой резьбой.
‒ Ну что же, смотрю, ты этого не ожидала? ‒ Подначила меня Сансет.
‒ Ну почему же? Все идет по плану.
‒ Но не по твоему! ‒ Она хохотнула. ‒ А чем это стены покрыты? ‒ С удивлением шаркая копытом по самой обычной строганной доске, спросила она.
‒ Да обычное же дерево! ‒ Фыркнула я.
‒ Странно, а на картинках оно не такое! Оно еще с листьями же! ‒ Недоуменно уставилась на меня она.
‒ Это доски. Как будто ты их никогда не видела! Они делаются из деревьев. ‒ Раздраженно буркнула я, уже понимая, к чему все идет, и отчего такое удивление.
‒ Оно же на земле растет, а я на землю не спускалась. ‒ Потупившись, но одновременно гордо, созналась она.
‒ Тогда все понятно. ‒ Фыркнула я. ‒ И у вас тут нет ни сундуков, ни кроватей… ‒ Начала было я, желая подколоть пегаску перечислением того, что всегда, как мне казалось, состоит из дерева, но вдруг поняла, что в Клаудсдейле это не так.
‒ Чем тяжелее предмет, тем сильнее нужно утрамбовывать облака, что бы он падал как можно медленнее. Так что только ткани и облака. ‒ Как будто поняв, что я осознала сказанное, подтвердила она.
‒ А как же, к примеру, доспехи Тандера, и его шлем? Он же металлический?! ‒ Удивлено спросила я.

-Он постепенно проходит сквозь облако, из которого сделан постамент, и перед каждой экскурсией его приподнимают. А раз в неделю или дней десять его снимают с постамента, и трамбуют постамент по-новой. К этой “тайной” церемонии даже не допускают единорогов, все делают только специально отобранные пегасы, притом копытами. ‒ Она усмехнулась. ‒ И да, это страааашная тайна! Ведь, как гласит легенда, ни одно копыто не касалось этого ведра с того момента, как он бросил его на этом самом облаке, и частично это правда ‒ никто, если не считать пегасов! И того что это уже далеко не то самое облако, и даже место.
‒ Вот, а говорила, что тайн никаких нет! ‒ Весело щебетнула я, грустно осматриваясь по сторонам. ‒ А вот на тебе, сектанты!
‒ Ну, не таких же безумных. И кстати, не пора бы выбираться отсюда?
‒ Нет! ‒ буркнула я, с силой открывая дверь первой кабинки, и забралась внутрь, хлопнув дверцей. Через пару минут я уже стояла перед толстой деревянной дверью, и тяжело вздохнув и смирившись с поражением, толкнула ее. Но она, к моему удивлению, не поддалась. Еще раз тяжело вздохнув от предположения, что нас, от овса подальше, еще и на засов закрыли, я настойчиво постучала.
‒ Мы готовы! ‒ Крикнула я, уже каким-то образом понимая, что ответа не услышу.
‒ Постучи погромче. Может, не услышали? ‒ Предложила Сансет. Но только я подняла ногу и иронично закатила глаза, как всё помещение резко рвануло вверх. ‒ И почему меня это не удивляет? ‒ Проворчала я, глядя на ошеломленную пегаску, хотя по спине уже побежали табуны холодных мурашек, а хвост приклеился к животу, так как в голове вдруг пронислась одна мысль ‒ Голд! Комната резко дернулась, притормозила на какое-то мгновение, после чего резко пошла боком, и наконец, резко остановилась, словно ее швырнули на пол.
‒ Что происходит? ‒ Будто только сейчас сообразив, что что-то не так, взвизгнула Сансет.
‒ Ну, я думаю, что нас похищают. Возможно, даже злоумышленно! ‒ Иронично проворчала я, глядя на шокированную пегаску.
‒ Как это “похищают”? ‒ Она тупела прямо на глазах.
‒ Ну, как видишь, с размахом и туалетом. ‒ Почему-то глядя на нее, мне становилось как-то не по себе. То ли хотелось ее копытом огреть, что бы уже пришла в себя, то ли все объяснить, а потом огреть. Я тяжело вздохнула, и выбрала первый вариант.
‒ Ауууууу! ‒ Вскрикнула пегаска, и хотела было кинуться на меня, но видя, что я к этому готова, замерла.
‒ Ты что творишб?! ‒ Взъярилась она.
‒ Отлично. Теперь, как я посмотрю, ты вышла из ступора, и начала соображать. ‒ Она слегка потупилась, и расслабила крылья, позволяя им опасть. ‒ А теперь слушай: мы Дискорд знает где, но явно в пределах фабрики. Что произошло ‒ не знаем, но как показывает мой опыт, скорее всего это похищение, или месть злобных кроликов тети Флатершай. Такая хорошо спланированная, и очень злая.
‒ Но зачем?
‒ А вот и узнаем. В любом случае, мы здесь нужны, важны, и всячески необходимы, а значит, нам тут бояться не особо-то и есть чего. ‒ Самоуверенно фыркнула я, примеряясь к одной из стен задними копытами. Удар, еще удар, и доски под моими ногами треснули и разломились открывая небольшую дыру в стене. Я удовлетворенно фыркнула, и развернувшись выглянула в нее . К моему разочарованию, за стеной ничего интересного не оказалось.
‒ Что там? ‒ Спросила пегаска, подходя ко мне.
‒ Ничего. ‒ буркнула я, разворачиваясь, чтобы расширить дыру, и выбраться, наконец, отсюда. Но вместо этого, пегаска влезла между мной и стеной, и начала что-то высматривать через дыру.
‒ Мне это место не знакомо. ‒ Наконец, удовлетворив свое любопытство, она отошла от окна, и с удивлением посмотрела на меня.
‒ Конечно оно вам не знакомо. ‒ Вдруг, из за стены раздался смешок молодой кобылки. ‒ Мы специально построили это место. ‒ Большой, зелено-голубой глаз вдруг показался в дыре. ‒ И зная твои умения, я решила не рисковать.

Дверь скрипнула, и открылась. На пороге же нас уже ждала пара гвардейцев, жестом предложившая нам выйти.
‒ Эээ, нетушки! Нам и тут хорошо! ‒ Гаркнула я, нагло схватив зубами ручку двери, и с силой захлопнув ее перед носом гвардейцев.
‒ Берри, выходи пожалуйста! ‒ Игриво пропел голос из-за двери. ‒ Я тебя не обижу, и даже не съем!
‒ Да неужели?! ‒ Фыркнула я. Голос казался мне весьма знакомым, и вызывал доверие, но я не собиралась клевать.
‒ Ладно, можешь сидеть там. ‒ Согласился голос. ‒ Перекусить принести?
‒ Спасибо, я не голодная. ‒ Удивленно ответила я, глядя на обалдевшую пегаску, следившую за нашим разговором. Происходящее все больше начинало меня интересовать, и мне стоило больших усилий сдерживать свое любопытство. Я молча отошла в уголок и села, пытаясь переварить происходящее, но спокойно подумать мне не дали, и передо мной возникла Либра.
‒ Хмм не прошло и суток, а ты вновь вляпалась в приключения! ‒ Она иронично взглянула на меня, и улыбнулась. ‒ Не говори, думай. ‒ Напомнила она.
‒ Как ты узнала?! ‒ Удивилась я.
‒ Фабрика это часть Клаудсдейла, а значит, и моя территория, и ничто из того, что тут происходит, не скроется от меня.
‒ И что здесь происходит? ‒ Подумала я.
‒ Выйди и узнаешь. Тебе ничего не угрожает, не беспокойся. ‒ Она вновь усмехнулась, и подмигнув мне, нагло исчезла.
‒ Лааадно, уговорила! ‒ Злобно фыркнула я, и встав, подошла к двери, злобно распахнув ее могучим пинком. К моему удивлению, на меня никто не набросился, на меня не упала сеть, и вообще ничего не произошло. Недалеко от входа стояли два гвардейца и розовая пегаска с очень и очень хитрой улыбкой.
‒ Здравствуй, Берри! Рада тебя видеть. ‒ Усмехнулась она. ‒ Так и знала, что твое любопытство все равно одержит над тобой верх.
‒ А вот я не очень.
‒ Отчего же? ‒ Она подошла ко мне, и слегка толкнула меня боком. ‒ Нам же было весело в прошлый раз, и вроде как подругами расстались. ‒ Она вновь усмехнулась, и шлепнула меня своим хвостом.
‒ Что-то я такого не припомню. ‒ Обалдело глядя на обнаглевшую кобылку, и отступая от нее подальше, заявила я.
‒ Ох, и правда. Я иногда забываю мелочи, но тебе непременно напомню! ‒ Она улыбнулась, и встала передо мной. Зеленая волна пробежала от ее задних копыт к голове, и исчезла на кончике острого, как пика, рога. ‒ Так лучше?

Передо мной стояла чейнджлинг ‒ черная, как смоль, с зелено-голубыми глазами и молочно-белым пояском, а так же подозрительно малым количеством отверстий на ногах.
‒ Винзалис? ‒ Удивленно воскликнула я, глядя на нее.
‒ У тебя есть другие знакомые принцессы дома Залис? ‒ Она игриво похлопала ресничками, глядя на меня.
‒ Ну, технически, я знакома и с Руанзалис.
‒ Ты знакома с чейнджлингами?! ‒ Вдруг вклинилась в наш разговор пегаска. ‒ Они же…
‒ Вот не надо вот сразу клише вешать! ‒ Осадила ее я. ‒ Да она чейнджлинг, но можно сказать, что добрый и свой.
‒ Спасибо, за добрые слова. ‒ Улыбнулась Винзалис.
‒ Ты что тут делаешь?
‒ Мама отправила меня сюда со сборниками. Весна, пегасы, хороший урожай, можно брать немного ‒ никто не замечает, а нам запасов на несколько месяцев. ‒ Усмехнулась она.
‒ То есть, вы нас жрете! ‒ Вспылила пегаска, рванув вперед, и тут же встретившись носом с нагрудником одного из гвардейцев.
‒ Полегче, Рухат. ‒ Осадила своего стража Винзалис. ‒ Мы вас не “жрем”, мы лишь берем переизбыток ваших чувств, помогая вам контролировать себя. ‒ Ее магия обхватила пегаску, помогая ей встать на ноги. ‒ И если тебе от этого станет легче, то делаем мы это по просьбе ваших же принцесс.
‒ Не верю! Они не могла нас предать! ‒ Ярилась та.
‒ Они вас и не предавали. В другое время нахождение нас здесь незаконно, только три недели весной и три недели осенью, и все наши действия жестоко контролируются. Вам нечего бояться.
‒ Так я тебе и поверила!
‒ Тогда поверьте мне, госпожа! ‒ Второй гвардеец вдруг выступил вперед, и зачем-то показал нам свою правую ногу, на которой красовалась причудливая зеленая завитушка. ‒ Я не чейнджлинг, я служу Принцессам и Гвардии, как и десятки моих собратьев по всему городу, что следят сейчас за ними.
‒ Стоило сразу догадаться. ‒ Проворчала я. ‒ И зачем тебе мы?
‒ Ну, с тобой я хочу поболтать, а вот Санни…
‒ Нет, ну силосный овес, ты серьезно?! ‒ Воскликнула я. ‒ Он же тебя даже наверно не помнит толком!
‒ Не беда. Я ему напомню! ‒ Хищно улыбнувшись, воскликнула она.
‒ И куда смотрит Гвардия?!
‒ Личные отношения нас не касаются. ‒ Усмехнулся гвардеец ‒ Жизни и здоровью угрозы нет.
‒ Ой, да лааааадно!
‒ Кого же из вас мне выбрать, как думаешь? ‒ С усмешкой осведомилась чейнджлиг.

-Ее! ‒ Фыркнула я. ‒ Шансов куда как больше.
‒ Спасибо! ‒ Винзалис подошла к пегаске и осмотрев, слегка ткнула в нее копытом, заставив взвизгнуть скорее от испуга, чем от боли, и отпрянуть в сторону от своей копии. ‒ Ну, я пошла, а вы тут отдыхайте. ‒ Перевертыш расправила свои новые пегасьи крылья, и рванула куда-то вверх, За ней же полетел и настоящий гвардеец. Сансет попыталось было рвануть за ними, но магия чейджлинга вмиг опустила ее на пол.
‒ Отпсти меня, сеноголовый, меднотазный овсожор! ‒ Заорала она.
‒ Простите, госпожа, но это для вашей же безопасности. ‒ Фыркнул он, не ослабляя хватку, и прижимая к полу рвущуюся пегаску.
‒ Успокойся. ‒ Буркнула я, осматриваясь на предмет того, где можно поудобнее устроиться. ‒ Она… В общем, все будет хорошо.
‒ Да как ты можешь так говорить? Она же Чейнджлинг! Или ты с ними заодно?!
‒ Нет, я просто отношусь к ним так же, как и к пони, а не начинаю бегать кругами и орать “Ой, мамочки! Чейнджлинг! Памагите-спасите! Сейчас нас будут кушать!”. ‒ Тяжело вздохнула я, и поцокала в направлении довольно симпатичного облачка, висящего над полом недалеко от нас.
‒ Ты просто с ними заодно! ‒ Уверенно прорычала она, глядя на меня как на предателя.
‒ Мда,тяжело с тобой будет. ‒ Плюхнувшись на облако, проворчала я. ‒ Санни сам виноват, так что успокойся. Она с ним поиграет и вернет.
‒ И в чем же?! В том, что не дал себя съесть?
‒ Ну, его никто есть и не собирался, начнем с этого... ‒ Усмехнулась я. И прикинув, что у нас еще много времени, продолжила. ‒ Это было летом, нам было десять, и как это ни странно, очередная группа сеноголовх пони решила, что они самые главные и умные, а потому могут подиктовать маме свои условия, превратив ее в марионетку. Наивно и глупо с их стороны, да и кончилось для них весьма плачевно, а главной изюминкой их плана стало похищение и подмена нас чейнджлингами. По-сути, все было обставлено так, что выглядело как будто у одного из кланов чейнджлингов попросили помощи в “темном деле” местного разлива ‒ мол, две конкурирующие семьи между собой никак не могут разобраться, и вот одна из них решается на крайние меры. Естественно, для них такие конфликты ‒ отличная возможность пополнить запасы, да разжиться парой тысяч монет, и они не стали упускать такую возможность. Нас выкрали из дома ночью, одурманив каким-то газом, и уволокли в пещеры недалеко от города, куда через несколько часов нагрянула личная охрана Кризалис. Каким-то образом она узнала о происходящем, и прекрасно понимая, к чему это все может привести, решила решить эту проблему сама. С ними прибыла и Винзалис с сестрой, она года на три меня старше, и ее мать доверила ей провести ее первую операцию. Она все боялась, что не справится.. Скопировав меня, она, ввалилась в Понивилль, где устроив шум и гам, выманила ту парочку из дома, и завела в лес. Там их и скрутили, а Винзалис и ее сестра еще несколько дней притворялись нами в ожидании связного, и мама это даже стерпела!.

Вот тогда-то она и положила на Санни глаз. Чейнджлинги тоже любят, но по-своему, а он, дурак, не понимая, что происходит, откормил ее на год вперед! Сам превратился почти в щепку ‒ мама, когда это увидела, чуть не прибила обоих на месте. Но такова уж особенность их магии ‒ они не могут ей управлять, когда жертва согласна питать их сама, а жертва плохо помнит моменты, когда отдает свою энергию. В случае с Санни это получалось непроизвольно, и почти постоянно, когда она была рядом, так что о ней он не помнит почти ничего. Зато она прекрасно его запомнила. Уж не знаю, чего она теперь от него хочет, но пожалуй, Санни будет только рад.
‒ Еще пожрать на год вперед! ‒ Фыркнула пегаска. ‒ Эти твари не знают меры!
‒ Хех! ‒ Хохотнул Страж. ‒ Госпожа видимо забывает, кто такая Винзалис. Голод ей не страшен, а вот честь, и благодарность стоят многого.
‒ Теперь это так называется?
‒ Вы слишком сильно пропитаны чужим мнением по данному вопросу. ‒ Дипломатично осадил ее чейджлинг.
‒ Да неужели!
‒ Вы когда нибудь раньше видели кого-нибудь из нас? ‒ Спросил он у пегаски.
‒ А зачем мне вас еще и видеть?! Я слышала расказы о вас, и мне этого хватило! ‒ Гордо произнесла пегаска, демонстративно отворачиваясь от чейджлинга.
‒ Знаешь, по-моему, это просто ревность. ‒ Иронично предположила я.
‒ Не исключено… ‒ Потянув носом воздух, согласился чейнджлинг. ‒ Хотя для пегасок это скорее нормальный фон чувств.
‒ Ты чувствуешь ее чувства? ‒ Удивленно спросила я, не обращая внимания на получившийся каламбур.
‒ Я из рода сборщиков, и мы чувствуем запах эмоций. Страх, боль, ненависть, любовь ‒ все, что хоть как-то выводит пони из равновесия. В принципе, мы можем переварить все, но страх и любовь ‒ это самые сильные и питательные чувства, но страх, горечь и отчаяние есть нельзя, они подобны горчайшему луку, а долго ли ты сможешь питаться одним лишь луком?
‒ Отлично! Я сижу Дискорд знает где, с чейджлингом, и выслушиваю его гастрономичиские предпочтения! ‒ Злобно пробормотала набычившаяся Сансет.
‒ Ну, знаеш ли! Тут еще я есть! ‒ Фыркнула я. ‒ А может, и еще кто. Интересно, где этот “кто-то” шатается? Мы тут минут двадцать, а от него ни слуху, не духу. Халтурит, гад!
‒ Ты о чем? ‒ Удивленно спросила меня Сансет.
‒ Да так, не обращай внимания. ‒ Я спрыгнула с облака, и подошла к этой парочке, яростно сверкающей друг на друга глазами. ‒ Мне здесь надоело.
‒ Хотите куда-то пройтись? ‒ Без удивления спросил чейджлинг. ‒ Госпожа просила не подпускать вас к ней, но не более, и уж тем более не мешать и не препятствовать вам. Если желаете, то я вызову сопровождающих, и они вас проводят куда вы хотите.
‒ Даже так? ‒ Удивленно спросила я.
‒ Зачем сдерживать бурю, когда можно ее переждать в безопасном убежище? ‒ Хохотнул чейнджлинг.
‒ Что же, тогда у меня есть идейка! ‒ Радостно воскликнула я.

Санни
‒ Вам не кажется, что их слишком долго нет? ‒ Удивленно спросил я у экскурсовода.
‒ Нет. Дело в том, что мы приняли кое-какие меры, зная характер вашей сестры, и ее умение сбегать на поиски приключений, поэтому не стоит удивляться столь длительному ее отсутствию. ‒ Экскурсовод улыбналась и развернувшись, поцокала дальше по галерее. ‒ А тут вы можете видеть портреты лучших работинков фабрики за последние сорок лет! Их труд подарил нам самые лучшие погодные явления! ‒ Указав на стену с десятками портретов она усмехнулась, и поманила нас дальше, даже не давая рассмотреть героев производства, прекрасно понимая, что мы их уже видели, и не один раз. Я тяжело вздохнул, и направился за ней.
‒ Беспокоишься о сестре? ‒ Притеревшись ко мне боком, спросила Сильвер.
‒ Нет, скорее за фабрику. ‒ Я кисло улыбнулся, глядя на нее. ‒ Если они считают, что все предусмотрели, и могут ее сдержать, значит, что-то в их плане не так. ‒ Словно в подтверждение моего мнения, нас нагнала Сансет, так же как и сестра, бесцеремоннно подошедшая ко мне, и притеревшаяся с другого бока.
‒ Скучал? ‒ Ласково поинтересовалась она.
‒ А где Берри? ‒ Убегая от любимого кобыльего вопроса, поинтересовался я.
‒ Она задержится, ненадолго. ‒ Хитро улыбнувшись, ответила она. ‒ Но может, это и к лучшему?
‒ Не думаю… ‒ Уже чуя крупом неприятности, проворчал я, ощущая, как перья пегаски, словно невзначай, прошлись по моему животу, вызывая неуместную дрожь.
‒ Ну, я не думаю что ей удастся испортить эту экскурсию. ‒ Она вновь мило улыбнулась, и ткнулась мордочкой мне в шею.
‒ Канарейка, тебя заносит! ‒ Шикнула на нее сестра.
‒ Ну, разве что немного. ‒ Сансет показательно отпрянула от меня, и с гордым видом пошла рядом, под удивленным взглядом сестры.
‒ А сейчас мы входим в самую старую часть фабрики, что сохранилась до наших времен! ‒ Торжественно объявила экскурсовод. ‒ В цех по копытному изготовлению снежинок! ‒ Открыв с виду неприметную дверь, она пригласила нас внутрь. Здесь с нашего последнего визита не изменилось ровным счетом ничего ‒ по-прежнему все помещение было заставлено верстаками, за которыми сидели все те же пони, все так же склонившиеся перед увеличительными стеклами, и аккуратно работавшие своими миниатюрными инструментами.
‒ Все как всегда. ‒ Проворчала Сильвер, окинув цех взглядом, и кивком поздоровавшись с десятком пони, обернувшихся посмотреть на происходящее. ‒ Я тут работаю. ‒ Не без гордости призналась она, в ответ на мой удивленный взгляд.
‒ Оу, тогда, быть может, вы сами расскажете об этом месте? ‒ Удивленно предложила экскурсовод.
‒ Пожалуй, я не стану оставлять вас без работы. ‒ Усмехнулась Сильвер, магией подхватывая пару снежинок из ведра возле одного из верстаков. Она поднесла их к себе, и тщательно рассмотрев, отправила на место.
‒ Ну как? ‒ Спросила ее серая кобылка, что сидела за верстаком.
‒ Неплохо, Грейс, но с симметрией нужно поработать.
‒ Это только пробные кземпляры. ‒ Усмехнулась та.
‒ Ну, потому-то я их в брак и не отправляю. ‒ Сансет пожала плечами, и пошла дальше.
‒ И кем ты тут работаешь? ‒ Удивленно спросил я.
‒ Пони проверки качества. ‒ Кисло усмехнулась Сильвер. ‒ Самая бесполезная работа в Эквестрии.
‒ Почему же?
‒ Потому что снежинки никто не рассматривает, да и до того, как они падают, тоже дела никому нет. Каждый пегас по достижении пятнадцати лет должен работать на фабрике как минимум по три месяца в году, если его работа не признана более полезной для города, или они не проходят обучение. Вот отец нас и устроил ‒ меня сюда, а Канарейку ‒ в ветровую инспекцию. ‒ Она кисло ухмыльнулась, глядя на меня и сестру.
‒ Ветровая инспекция? ‒ Удивленно спросил я.
‒ Ну да, следим за воздушными потоками, силой ветра в них, и прогнозируем по ним время и направление отгрузки облаков. Но так как все маршруты давно расписаны с точностью до суток, это абсолютно бесполезная работа. ‒ Сансет закатила глаза и запрокинула голову, давая понять, где у нее уже сидит эта работа.
‒ А в остальное время чем занимаетесь? ‒ Спросил я, глядя на сестренок.
‒ Ничем. ‒ Фыркнула Сансет. ‒ Я хотела обучатся магии, но меня вниз не отпустили. Отец считает, что мне это не нужно, а все, что мне надо, я и так уже узнала от других единорогов. А Сансет просто любит бездельничать!
‒ Эй! Я не бездельничаю, я просто экономно расходую энергию! ‒ Воскликнула Сансет.
‒ Это что-то новенькое. ‒ Фыркнула Сильвер. ‒ Обычно она говорит, что готовится к поступлению в Вандерболты.
‒ Ну, не без этого… ‒ Сансет густо покраснела, и отвела от меня взгляд. ‒ Но в Вандерболты готовятся все, кому не лень!
‒ Ты что, где-то головушкой ударилась? ‒ Удивленно, и с каким-то восхищением спросила ее сестра.
‒ Да ну тебя! Это не круто! ‒ Фыркнула та ей в ответ, и показательно отпрянула от нас.
‒ А, нет, все. Кажется, ее отпустило! ‒ Усмехнулась Сильвер. ‒ А я-то уж понадеялась на просветление!

Берри.
‒ Ну, вот мы и пришли! ‒ Хохотнула я, оглядываясь по сторонам.
‒ Отгрузочный порт? Ты шутишь? Что ты хотела тут увидеть? Это же самое скучное место на фабрике! ‒ Злобно процедила Сансет.
‒ О, ты просто не представляешь, как тут бывает весело! ‒ Усмехнулась я. ‒ Вот, к примеру, снежные хранилища, где до зимы хранится снег. Разве тебе не хотелось стать когда-нибудь первой, кто зароется в эту кучу чистого, еще никем не топтанного снега?
‒ Вот знаешь, настолько дурацкие идеи меня, слава Селестии, не посещают лет с семи! ‒ Недовольно фыркнула пегаска, озираясь по сторонам и злобно зыркая в сторону пары сопровождающих нас чейджлингов. Выглядели они как обычные пегасы, чуть старше нас, и звали их, как ни странно, Фикус и Кактус, и изображения этих растений красовались на их боках. Почему их так назвали ‒ они не сказали, и вообще, были ребятами не разговорчивыми, всю дорогу до склада лишь молчали с умным видом. Я быстро поскакала к одному из снегохранилищ, и с видом пловца в воду, собиравшегося эффектно прыгнуть в бассейн, замерла на краю огромного бункера, заполненного мягким и сверкающим снегом.
‒ Уиии! ‒ Взвизгнула я, и спрыгнула вниз.
‒ Ненормальная! ‒ Окрикнула меня было Сансет, но я уже была по уши в снегу. Притом с нижней половины тушки.
‒ Давай ко мне! ‒ Крикнула я, что есть силы взмахивая крыльями, и поднимая небольшую снежную бурю, стараясь подкинуть свою тушку еще раз вверх.
‒ Ни за что я туда не полезу! ‒ Проорала она. Ее настрой начал меня пугать, ведь это было совершенно не по плану, и ставило под угрозу все предприятие. Какая бы эта пегаска ни была бы ворчливая и злая, чейнджлингам я ее оставлять не собиралась!
‒ Давай, устрой себе маленькую зиму! ‒ Выкрикнула я, и быстро осмотрелась на предмет лестницы из бункера. Однако… Увы, ее нигде не было видно, а это значило, что либо Сансет сама спрыгнет ко мне, либо мне придется каким-то образом скинуть ее вниз. И похоже, придется взлететь.

Но тут, к моему удивлению, все пошло совершенно не по плану. Лдин из чейнджлингов подошел к Сансет сзади, и легким толчком отправил ее вниз, а затем спрыгнул и сам, а за ним, усмехнувшись отправился и его напарник.
‒ Зачем ты это сделал?! ‒ Проорала Сансет. ‒ Эта дура сейчас может спровоцировать выброс снега! Он же специально на тонких облаках лежит, над фасовочным цехом! ‒ Тут она осеклась, и удивленно посмотрела на меня, после чего, потупившись, зарделась, как фонарь. С ее рыжим цветом шкурки это было сделать весьма сложно, но ей это удалось.
‒ Ну, спасибо! Весь план к Дискорду! ‒ Обессиленно валясь спиной в снег, проворчала я.
‒ И что будет? ‒ Вдруг спросил один из чейджлингов.
‒ Вся эта масса провалится вниз, и мы с ней. Будет много шума и снежной пыли, за которой нас не было бы видно, ну мы и сбежали бы, а вы, так как были бы наверху, там бы и остались. ‒ Обиженно проворчала я.
‒ Ну, звучит заманчиво… ‒ К моему удивлению задумчиво проговорил один из чейнджлингов, глядя округлившиеся от страха глаза пегаски.
‒ Эээ, нет, меня в это не втягивайте! ‒ она рванула было вверх, но опять была остановленна магией коварных чейджлингов. ‒ Отвалите, навозоголовые!
‒ Мне нравится твой настрой! ‒ Хохотнула я, глядя на его веселый оскал.
‒ И что от нас требуется? ‒ Спросил второй чейнджлинг.
‒ Держитесь! ‒ Я резко подпрыгнула, хлопнув крыльями и подтолкнув себя повыше, и ядром упала в снег. Однако, это не особо помогло, так как снежная масса продолжала спокойно лежать на своем месте. ‒ Лааадно... А ну-ка, помоги! ‒ Попросила я у второго чейджлинга. Он хитро усмехнулся, и приготовился к прыжку.
‒ Три, четыре! ‒ Скомандывала я, и рванула вверх, через секунду оказавшись в копытах чейджлинга, тащившего меня все выше и выше. ‒ Эй! Копыта пооткручиваю! ‒ Взвизгнула я.
‒ Ну ладно, ладно. ‒ Словно нехотя, проворчал он, и разжал ноги, хорошенько оттолкнув меня от себя, и еще, словно этого было мало, придал мне ускорение мягким, но все же чувствительным пинком.
‒ АААААААААААААААААААААА!!! ‒ Завопила я, поняв, с каким ускорением меня несет пусть и в мягкий, но все же достаточно твердый снег. Не успела я подтянуть ноги и втянуть шею, стараясь, что бы ничего не отломалось при ударе, как камнем влетела в снег. Мгновение спустя, рядом приземлился и чейнджлинг ‒ снег под ним захрустел, и ухнул вниз сразу на пару футов. Вверх взметнулись десятки снежных столбов, поднимаемых выдавливаемым из цеха под нами воздухом.
‒ Ойойой! ‒ Вскрикнула пегаска, и с новой силой рванулась вверх. Как ни странно, на этот раз Фикус ее отпустил.
‒ Щааааааа! ‒ Весело зашипел Кактус, совсем по-жеребячьи подскочив, и с интересом начав крутится юлой, стараясь увидеть все происходящее.
‒ Не обращай внимания. Он просто никогда не видел снежную бурю, а происходящее как раз весьма на нее похоже. ‒ Кисло улыбнулся Фикус. ‒ Вот ему сегодня и повезло!

Тем временем, снежная масса все быстрее и быстрее спускалась вниз, и на ее поверхности уже начали образовываться воронки стягивающие снег куда-то в расположенные под хранилищем помещения.
‒ Знаешь, чего твоему плану не хватает? ‒ Вдруг весело подскакав к нам, проорал Кактус. ‒ Внезапности! ‒ Он захохотал, и побежал дальше.
‒ Ну да, ну да… А что ты хотел? Я этот план на ходу, за пять минут придумала! Ну, извините, как получилось! ‒ Фыркнула я, прикидывая, что эти двое правы, и пока мы бы тут ждали, когда снег перевалится в фасовочный цех, они бы раз десять успели бы сюда спуститься, и вытащить нас наверх.
‒ А у тебя еще идеи есть? ‒ Вдруг спросил Фикус.
‒ А какие еще могут быть идеи? ‒ Удивленно спросила я.
‒ Ну как, сбежать, например. Только поинтересней. ‒ Усмехнулся он. ‒ А то этот снег начинает надоедать, и отмораживает мне хвост.
‒ Да, поняла, поняла я уже, я просто думала что снег моментально ухнет вниз, а не будет не спеша сыпаться куда-то.
‒ Кстати, если мы не хотим узнавать, куда он там так медленно падает, нужно бы уже отсюда выбираться. ‒ Фыркнул чейнджлинг.
‒ До верха не подкинете? ‒ Намекающе помахивая крыльями, попросила я. ‒ А то тут лесенки, похоже, нет.
‒ Нелетучий пегас… ‒ Чейнджлинг выразительно закатил глаза, и тяжело вздохнул. После чего зазвенел крыльями и подлетев ко мне сверху, мягко обхватил ногами, после чего, не спеша, перенес на бортик бункера.
‒ Кстати, а где Сансет? ‒ Осматриваясь, спросила я.
‒ Ууупсс! ‒ Неуверенно осматриваясь по сторонам, проговорил Второй.
‒ Господа, мы, похоже, вляпались! ‒ Весело поздравила их я. ‒ Кто хочет стать грузовичком?
‒ Кактус! ‒ Проворчал первый чейнджлинг. ‒ Ты проворонил, ты и вози!
‒ Фи на тебя! ‒ Проворчал тот. ‒ Фикус…

Очень скоро я уже неслась вперед, гордо восседая на ездовом чейнджлинге, который с невероятной легкостью несся по коридорам и цехам фабрики, паря в футе над полом, и удивительно легко маневрируя во всей этой куче коридоров и поворотов. Перед ним следовал Фикус, словно ведомый каким-то собственным чутьем ‒ не задумываясь, он выбирал направление, легко ориентируясь в окружавшем его пространстве. И чутье его не подвело ‒ очень скоро впереди замелькал хвост Сансет.
‒ А ну стой! ‒ Закричала я. ‒ А то что-то будет!
‒ Неет!! ‒ Заорала она. ‒ Чейнджлинги! Тут чейджлинги!
‒ Ну да, мы тут, и что? ‒ Проворчал Кактус.
‒ Это она на помощь зовет. ‒ Просветила его я.
‒ А зачем? ‒ Удивился он.
‒ Глупая, вот и надеется, что помогут.
‒ Ну, это вряд ли. ‒ Он оскалился, глядя на меня. ‒ В этой части фабрики никого нет.
‒ Но она-то этого не знает, да и как ты можешь быть в этом уверен?
‒ Пони паааххнут! ‒ Усмехнулся Кактус
‒ А вот не надо тут! ‒ Слегка пристукнув копытом по его голове, я обиженно надулась. ‒ Я лично мылась с утра!.
‒ Ну у тебя не оставалось выбора, кроме как помыться. ‒ Гнусно захихикав, прошипел он.
‒ От жеж! ‒ Я хотела от души огреть его копытом, но вовремя остановилась, вспомнив, что я на нем лечу. Тем временем Фикус уже почти нагнал Сансет, и видимо пытался ее схватить магией ‒ по крайней мере, его рог время от времени вспыхивал, но остановить пегаску у него не получалось. Похоже, не хватало сил. Пегаска же тем временем продолжала истошно орать, и драпать в неизвестном направлении, да к тому же еще начала и крутиться по всему коридору, мешая магии Фикуса ее остановить.
‒ А ну стой! Мучить будем! ‒ Выкрикнула я в надежде на благоразумие пегаски.
‒ Может, хватит уже ее криками? У тебя это как-то совершенно не дипломатично получается. ‒ Проворчал Кактус.
‒ Ну извини, накопытников не прихватила, кидаться нечем! ‒ Тем временем Фикус уже вплотную подобрался к пегаске, и начал оттеснять ее к стене. Сансет же, поняв, что намерен сделать чейнджлинг, попыталась рвануть было в сторону, но места для маневра не хватало, и легкий толчок чейнджлинга направил ее в стену, в которой она, пропахав пару метров плотных облаков, благополучно остановилась. Спустя пару мгновений, мы с Кактусом уже подлетели к месту “сансетокрушения”.
‒ Сволочи! ‒ Ярилась та. ‒ Предатели!
‒ Это она о ком? ‒ Шепотом поинтересовался Кактус.
‒ Судя по всему, ни о ком конкретно. Похоже, общие обвинительные заявления. ‒ Задумчиво ответила я, глядя на буквально полыхающую от ярости пегаску.
‒ Прошу вас, успокойтесь! ‒ Как можно более уверенно и авторитетно попросил Фикус. ‒ Все в порядке, мы здесь с мирными целями, и не представляем для вас угрозы!
‒ Так я и поверила! ‒ Пегаска вновь попыталась рвануть куда-то в сторону, но на этот раз магия Кактуса и Фикуса мгновенно обхватила ее, и прижала к полу. Я спрыгнула с Кактуса, и подошла к своей непутевой товарке.
‒ Ты чего орешь? Нет тут никого! И никто никого есть не собирается. ‒ Но похоже, что пегаска меня совершенно не слышала, она рвалась и металась, пытаясь выбраться из оков магии чейджлингов.
‒ И что теперь делать будем? ‒ Шепотом спросил Кактус у Фикуса.
‒ Не знаю. Но в таком состоянии она опасна. И для нас, и для себя. ‒ Задумчиво проговорил Кактус.
‒ Сожрем? ‒ Как мне показалось, уже пуская слюни, предложил Кактус.
‒ Ага, а от стража кто будет отбиваться? ‒ Иронично поинтересовался Фикус.
‒ Какого стража? ‒ Удивленно спросила я.
‒ Да обычного. Он за тобой все время шляется. ‒ Фыркнул Кактус.
‒ Пааааййпеерр! ‒ Ванильно и ласково позвала этого халтурщика я. ‒ Меня тут воруют-похищают, может быть, даже со злобными целями; я тут хвост отмораживаю в снегохранилище, и ношусь как угорелая в погоне за гражданскими лицами…
‒ Вообще-то ты сидела на мне, а носился как раз я! ‒ Прервал меня Кактус.
‒ Ничего, это дела не меняет. Ну так вот, вылезай, и хоть что-нибудь уже сделай!

Увы, ответом мне была наглая тишина.
‒ Ты его даже не пристыдила. ‒ Проворчал Фикус, оглядываясь по сторонам. ‒ Настоящий страж Луны. Я бы даже сказал, на всю голову.
‒ Запах слабеет. ‒ Фыркнул Кактус. ‒ Он, похоже, куда-то пошел.
‒ И почему я этому не сильно удивляюсь? ‒ Вздохнула я, вновь смотря на пегаску, которая, похоже, наконец-то начала успокаиваться.
‒ А теперь сожрем? ‒ Весело поинтересовался Кактус, заставляя беднягу побледнеть, но тут же копыто Фикуса мягко легло на затылок чейнджлинга.
‒ Никого мы жрать не будем, морда ты вечноголодная! ‒ Осадил он приятеля. ‒ Нам нужно вернуть ее к Рахху, и пусть он с ней разбирается. В конце концов, он может и память стереть.
‒ Ну, может оттяпаем, хоть на бутерброд? ‒ Проныл Кактус, за что был удостоен еще одного подзатыльника.
‒ Остается один вопрос. Как? ‒ Проворчал Фикус.
‒ Ну, так вас же двое! И вы с рогами! Подняли, и понесли! ‒ Предложила я.
‒ Мы чейнджлинги, у нас так просто ‒ не так просто. Мы и втроем ее не поднимем, наша магия достаточно слаба для физического взаимодействия. Поэтому приходится хитрить. Сейчас мы ее парализуем, но опять же, заклинание слабое, придется все время его поддерживать. ‒ Пояснил Фикус.
‒ Вот были бы мы не просто охотники, может, и вышел бы толк из твоей идеи. ‒ Хохотнул Кактус. ‒ Предлагаю ее перекатывать!
‒ Помнется, и потеряет опрятный вид. ‒ Хихикнула я.
‒ Хмм, а это вариант. ‒ Фикус злобно улыбнулся, глядя на меня. ‒ Мы ее посадим на тебя, ты ее повезешь а мы будем ее придерживать магией, что бы не свалилась, и заодно постараемся облегчить ее вес.
‒ Так, знаете что? Мне уже не нравится ваша компания!
‒ То есть вот, что я должен был сказать, когда ты меня оседлала?! ‒ Фыркнул Кактус.
‒ Ты жеребец а я кобылка. Мне на тебе кататься биологией положено! ‒ Фыркнула я в ответ, лишь чуть погодя сообразив, что же выдала, по покрасневшим, и тотчас же заржавшим жеребцам. Но, как ни странно, моя позиция ни кого не убедила, и в скором времени пегаска была посажена мне на спину, словно соломенная кукла. Чейнджлинги честно выполнили свое обещание, и я почти не чувствовала веса Сансет на своей спине, что не мешало мне ныть что она тяжелая, толстая, и вообще, была бы попослушнее ‒ и ничего этого не было бы. Но пегаска молчала, старательно меня игнорируя, и даже не смотря на то, что она была парализована, мне показалось это вопиющим хамством с ее стороны.

Не знаю, сколько мы шли обратно в помещение, где нас вытащили из туалета, но к нашему приходу нас уже ждали все ‒ Винзалис, Руахх и Санни с экскурсоводшей, а так же Беррил с единорожкой, сестрой Сансет. И сотня чейнджлингов, окружавшая их. Сначала мне показалось, что происходит что-то нехорошее, но очень скоро я убедилась, что все в порядке.
‒ А, вот вы где. Я уже и вправду хотела высылать за вами подмогу. ‒ Выходя из общей массы, холодно проворчала Винзалис. ‒ Вы не оправдали моих надежд. ‒ Скорее констатируя факт, чем обвиняя, обратилась она к сопровождавшим меня чейнджлингам.
‒ Простите, Госпожа! ‒ Тут же ,кланяясь ей, они упали ниц, совершенно забыв о Сансет и моей бедной спинке. Меня тут же просто придавило к полу.
‒ Прости этих охламонов. ‒ Усмехнулась Винзалис. ‒ Они всегда сначала делают, а потом думают. ‒ Она подняла магией Сансет, и перенесла к остальным. Как ни странно, но все оставались абсолютно спокойными.
‒ Ну и что здесь происходит? ‒ Поинтересовалась я.
‒ Заметаю следы… И зачем я только это все придумала? ‒ Недовольно проворчала Винзалис. ‒ Нет, чтобы по-тихому внедриться, и не спеша, аккуратно все сделать! Нет, мне захотелось размаха! ‒ Она недовольно фыркнула, и уставилась на моих сопровождающих. ‒ Вы-то куда смотрели? Теперь вместо сбора, пару дней придется снег разгребать…
‒ Ну, это была моя идея… ‒ Смущенно похвасталась я.
‒ Да знаю! Только тебе такое могло в голову придти. Я почему и надеялась, что ты что-нибудь устроишь, и отвлечешь пегасов ‒ но что бы так...
‒ Ну, всего-лишь чуток снежка просыпали. ‒ Усмехнулась я.
‒ Месячный запас. ‒ Видимо, соглашаясь с моим хитрым настроем, усмехнулась Винзалис.
‒ Никто не пострадал?
‒ Нет, но под шумок, я вывела твоего брата и остальных.
‒ Добилась чего хотела ?
‒ Да! Надеюсь, он это оценит, когда вспомнит. ‒ Она грустно улыбнулась.
‒ Ясно. Сансет, кстати ,надо память стереть, что бы она всего этого не помнила.
‒ Хорошо! ‒ Винзалис резко развернулась, ее рог засверкал, и я почувствовала слабость в ногах. Она подошла ко мне, и прошептала на ухо. ‒ Твою память я не трону, но не смей трепаться о том, что здесь происходит! И спасибо, что помогла тогда, я бы никогда не смогла стать тобой.

Спустя мгновение, я очнулась на выходе из нашего фургончика, стоявшего уже на посадочной площадке Клаудсдейла. Солнце ярко светило прямо глаза, и не успела я понять, что происходит как меня подхватила пара Стражей.
‒ Извините за беспокойство, Госпожа просит вас немедленно прибыть “сами знаете куда”.
‒ Еще бы помнить, где это находится… ‒ Проворчала я, глядя на стражей и раскинувшийся за их спинами город, пытаясь хоть както сориентироваться.
‒ Не волнуйтесь, мы вас доставим.

---

‒ Ого! ‒ Удивилась я, ввалившись в обитель Либры. С момента моего ночного визита это место довольно сильно изменилось, и судя по довольной морде Луны, она к сему происшествию явно была причастна, если учесть, что ее шею, помимо нагрудника, украшала еще и куча разноцветных, очень длинных макарон, а так же десяток парящих рядом с ней кристаллов разного цвета и размера.
‒ О, ты уже пришла? ‒ Удивилась она.
‒ Да, только вернулись с фабрики, вы в курсе что она захвачена чейнджлингами?
‒ Не захвачена, а временно под управлением. Естественно я в курсе! А тебе я еще пятнадцать минут назад сказала, что она едет. ‒ Проворчала Либра из-за одной из “консолей”. ‒ И пять минут назад напомнила.
‒ Ну уж не думаю, что я могла забыть об этом. Да и согласись идея же блестящая, они сдерживают пегасок, набирают запасов, а мы их прекрасно сдерживаем в рамках логовора который дает им право на посещение пегасьйих поселений два раза в год! И почему Селестия до этого не додумалась?‒ Смутившись, проворчала Луна.
‒ Ну, не думаю, что ты вообще об этом услышала, особенно учитывая, что ты делала с позитронным эмиттером.
‒ Он требовал замены, и ничего тут не сделаешь. Там с моими размерами трудно подлезть. ‒ Словно оправдываясь, фыркнула та. ‒ Зато теперь все работает как надо.
‒ Мне тебе технические спецификации показать? Нет, если мы, конечно, параметры напополам поделим, то так-то оно да, полное соответствие по ТЗ и даже превышение…
‒ Не ворчи! ‒ Фыркнула Луна.
‒ Ну, я и не ворчу, я отчитываюсь о состоянии вверенного мне имущества, а оно, между прочим о-очень сильно так себе!
‒ И почему только тебя нельзя выключить? ‒ Наигранно задумчиво провочрала Луна.
‒ Ну, наверное потому, что нельзя! Я же не Искин в конце концов, что бы меня выключать!

Тяжело вздохнув я отвела взгляд от этой парочки, продолжавшей спорить непонятно о чем, и осмотрела зал. Да, перемены были глобальные ‒ пожалуй все, что осталось ‒ это все те же кристальные стены и огромный кристалл, пронизывавший комнату посередине. А вот юбка с него исчезла, зато вокруг возникло кольцо из четырех удобных кресел с подножками, для передних и задних ног, одно из которых я тут же оценила, и поприветствовала его своим крупом и спиной, удобно развалившись в нем. В воздухе передо мной тут же пробежала кучка разноцветных змеек, и возникла непонятная картинка, как на магическом экране или в кинотеатре, с какими-то графиками и пульсирующими штуками, да еще и непонятными штуками, и какими-то уже совсем непонятными закорючками и штуковинами чем то напоминавшими те что я видела на своей косметичке.

Вдруг это все собралось передо мной в недовольную мордочку Либры.
‒ Ничего не трогай! И даже не трогай! И трогать забудь! ‒ Грозя копытом, предупредила она.
‒ Да ладно, ладно! Я с первого “не трогай” уже поняла, что нельзя! ‒ Фыркнула я, но из кресла вылазить не стала, не без оснований пологая, что если про меня вспомнят, то позовут, а кресло мягкое и удобное, и ничего от меня не требует.

Но очень скоро мне стало откровенно скучно. Бабушка отрывалась на Либре, все время споря с ней о чем-то совершенно непонятном, а Либра не давала ей спуску ‒ казалось, они обе просто наслаждаются этим зубоскальством, ну а я же, от скуки, начала изучать свое седалище-лежалище, которое оказалось не таким простым. На правой подножке для верхней ноги оказалось очень удобное углубление для копыта, куда я свое и вставила, пытаясь понять зачем оно ‒ но ничего не получилось. То ли это был просто декоративный элемент, то ли этим надо было научится пользоваться, как накопытниками. А вот на левой подножке, на месте, где на правом была выемка для копыта, оказался диск из маленьких, прозрачных плиточек разного цвета, светившихся изнутри. И внутри каждой такой плиточки была нарисована какая-то непонятная закорючка. Судя по тому, что они иногда повторялись, и по-разному комбинировались я решила, что это какие-то надписи. Вдруг панельки вспыхнули зеленым, и все закарючки на них поменялись на привычные буквы. И в каждой плиточке теперь красовалась надпись “Только тронь ‒ получишь подзатыльник!”. Резонно подумав что, в принципе, подзатыльник от Либры для меня не страшен, поскольку она не имеет физического тела, послание было скорее всего от Луны, а копыто у нее тяжелое... Особенно в накопытнике… В общем, я решила все же последовать здравому совету.
‒ Ну и кто мне объяснит, какого сена тут происходит?! ‒ Вдруг на пороге в зал объявился Хард Крос, с парой стражей под боком, увешанных седельными сумками, как верблюды на марше. ‒ Не успел я даже прикорнуть, как твои охламоны буквально за рог меня вытащили из дома, и приперли на этот птичий базар! ‒ Он довольно равнодушно осмотрелся вокруг, и сбросив сумки направился к Луне с самым недовольным видом, что я у него только видела.
‒ Извини, Хард, но времени с тобой расшаркиваться не было ни у меня, ни у моих посыльных. И не забывай, ты служишь Нам, что само по себе значит, что твой рог, а так же шкура, как и весь наполняющий ее ливер ‒ в моих копытах.
‒ Я понял вас, Госпожа. ‒ Наигранно закатив глаза и поклонившись, он усмехнулся.
‒ Осмотри, пожалуйста, Берри. Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке. ‒ Немного смущенно попросила она.
‒ Хех! Дурацкая идея была их вообще сюда посылать! По крайней мере, в эти дни. Ладно где она?
‒ Здесь! ‒ Недовольно пискнула я со своего места.
‒ О, привет! А я тебя и не заметил. ‒ Коварно усмехнулся он, глядя на мою сжавшуюся в испуге тушку. ‒ Хмм, и правда, что-то не то, ведь обычно мне приходится подманивать ее на всякое барахло и конфеты. ‒ Задумчиво взглянув на меня, он вновь усмехнулся и, сверкнув рогом, вытащил из одной из сумок маленький такой леденец на палочке. ‒ Бе-е-ерри, Берри, Берри!.
‒ Я на такие маленькие не клюю. ‒ Фыркнула я.
‒ А я и не предлагаю, я хвастаюсь. ‒ Он развернул упаковку, и закинув конфету в рот, направился ко мне. ‒ Медицину сюда, и побольнее! ‒ Крикнул он в сторону мнущихся у входа стражей, которым явно было интересно, куда это они попали, что явно не ускользнуло от взгляда Луны.
‒ Вы свободны. ‒ Приказным тоном обратилась она к ним. Они скинули сумки, и истово поклонившись, мгновенно растворились в тенях.
‒ Хмм, может, вернешь мне доспехи? А то иногда не хватает их возможностей, особенно когда по мою душу твои ребята приходят. ‒ Усмехнулся Харт.
‒ Ты же знаешь, что тебе это не поможет. ‒ Луна хитро оскалилась, глядя на него. ‒ Да и твой талант не требует таких способностей.
‒ Эх, надо было слушать старика Халка, он честно говорил, что лучше позор, чем такое служение. ‒ Харт хитро улыбнулся в ответ Луне, и резко развернувшись уставился на меня.
‒ Ну-с, и какие неприятности на свой круп ты нашла на этот раз?
‒ Нууууу... Не то чтобы не приятности... ‒ Тихо хихикнула я. ‒ Но небольшое приключение.
‒ Хмм, зубаскальство в норме. ‒ Рядом с ним вдруг появился большой планшет в котором он тут же поставил галочку. ‒ Так, я думаю, тебя не очень интересует, как глубоко эти неприятности зашли? ‒ Обратился он к Луне.
‒ Я не думаю, что в этом она стала бы меня обманывать. Да и морда слишком довольная. ‒ Хихикнула Луна.
‒ Да ну вас в стог! ‒ Я фыркнула, и перевернулась на другой бок, демонстративно показав им спинку.
‒ Я хочу погрузить ее. ‒ Загадочно намекнула Луна.
‒ Ты уверена? ‒ Обеспокоился Харт. ‒ Тебе-то не привыкать, а вот ей...
‒ Она фестрал, а не пони, не забывай это. ‒ Возвестила Луна, отметая все возражения.
‒ Эй! ‒ Возмутилась я вот такому внезапному раскрытию моей тайны.
‒ Не кипишуй! ‒ Хохотнул Харт. ‒ Я твой врач, и глупо было бы это от меня скрывать. Да и твои игольчатые зубки тоже.
‒ Зубки?! ‒ Вспылила я, тщетно пытаясь вспомнить, когда я его с ними могла познакомить.
‒ Вам тогда года по четыре было. Я искала хорошего врача, на которого можно было бы положится, и уже хотела вытащить Халка из обители… Но тут мне попался его протеже.
‒ И сильно попался… ‒ Фыркнул Харт.
‒ И я решила дать ему второй шанс. Первый осмотр, кстати, он провел в своей камере. Вам это не понравилось, Санни расплакался, а ты решила, что лучшая защита ‒ это съесть врага. ‒ Луна вновь хихикнула.
‒ Но я же в облике постоянно, как себя помню!
‒ А мне это никогда и не мешало. ‒ Харт усмехнулся, и вытащил из сумки небольшой футляр, из которого вытянул очки. И нахлобучил их на нос. ‒ Вот теперь я тебя отлично вижу!
‒ Эмм?! ‒ Удивилась я.
‒ Эти очки позволяют видеть тебя и брата без облика. ‒ Усмехнулась Луна, из чего сразу становилось понятно что это ее работа.
‒ Ладно, вставай, и давай я тебя осмотрю. ‒ Деловито предложил Харт.
‒ А вот и не буду! ‒ Я еще больше насупилась.
‒ Ну и не надо. ‒ Луна обхватила меня магией и подвесила прямо перед Хартом, который уже вытаскивал свою медицину из сумок и раскладывал ее передо мной.
‒ Спасибо. ‒ Поблагодарил он бабку, и направил на меня сразу три кристалла.
‒ Все в порядке. ‒ Усмехнулся он через несколько минут. ‒ Хотя, я бы все таки не рекомендовал такие фокусы.
‒ Мы учтем это. ‒ Высокопарно ответила ему Луна, ставя меня на пол. ‒ Либра, у тебя все готово? ‒ Вдруг раздался голос бабушки в моей голове.
‒ Ага. Запускаем?
‒ Да.

Тут же кристалл в середине комнаты треснул, и пыхнул то ли паром, то ли дымом. Одна его часть поползла вверх, вторая вниз, обнажая полую металлическую сферу, Она была отполирована до зеркального блеска, и словно светилась изнутри.
‒ Берри, садись! ‒ Весело предложила Либра.
‒ Не спеши, сначала сними медальон. Он может помешать. ‒ Остерегла меня Луна.
‒ Луна, ты ни о чем не забыла? ‒ Намекающе спросил Харт.
‒ Ох, точно! ‒ Она взяла с одной из консолей небольшой шарик и кинула его в Харта. Шарик в полете расплылся, и на край уха Харта легла небольшая металличиская пластина, тут же застывшая на нем, словно изящное украшение.
‒ Так-то лучше. ‒ Услышала я его голос в своей голове. ‒ Привет, я Харт Крос. ‒ Представился он.
‒ Здравствуй, Харт, меня зовут Либра.
‒ Ну, вот и познакомились. ‒ Он усмехнулся. К моему удивлению, ему такой способ связи явно давался с огромным трудом. Он опустился на пол и, расслабившись, закрыл глаза. ‒ Да, ты права, я же пони, и для нас это действительно очень сложно, даже не смотря на мои очень далекие фестральские корни.
‒ Вот оладушек! ‒ Проворчала я, поняв, что мои мысли опять слышат все.
‒ Хехехе, а мне легче, и если я не сосредоточусь на мысли, то ее никто и не услышит. Даже мнемофильтры не нужны.
‒ Берри, пришло время тебе многое узнать. ‒ Загадочно проговорила Луна. ‒ Будь добра, сядь в центре кристалла. ‒ Она указала на него копытом.
‒ Что-то мне это не нравится. ‒ Фыркнула я. Но не смотря на полное нежелание сотрудничать с этой троицей (ладно, дуэтом ‒ в конце концов, Либра не врала мне всю мою жизнь), заметив намекающее мерцание рога бабки, я тяжело вздохнула, и встав, направилась к кристаллу.
‒ Главное не паникуй. ‒ Предупредил Харт.
‒ Да я как-то уже этим занята. ‒ Фыркнула я, с силой впечатывая свой круп в прохладную, но как ни странно, довольно мягкую поверхность сферы.
‒ Закрываю! ‒ Предупредила Либраю. Кристалл словно ожил, и его половинки пошли навстречу друг другу.

Половинки сферы мягко захлопнулись, и начали светится еще сильнее.
‒ Берри, не паникуй, и дыши ровно. ‒ Вновь предупредил Харт.
‒ Я всего лишь заперта в каком-то непонятном кристалле, чего тут боятся то? ‒ Фыркнула я, но вдруг поняла, что мой круп начала заливать вода. ‒ КАКОГО СЕНА?!! ЧТО за Шуб-шуби-ду?!
‒ Берри, расслабься, и не паникуй. ‒ Как заведенный, вновь повторил Харт. ‒ Всё в порядке, это не обычная вода, она схожа с омниотической жидкостью, и в ней ты сможешь дышать.
‒ В ВОДЕ?!! ДА ВЫ ЧЕКАНУЛИСЬ!!! ‒ Вода быстро прибывала, и уже залила меня по грудь. Я оттолкнулась от своего ложа и всплыла, упершись головой в верхнюю часть сферы. Но, к моему удивлению, пространство внутри сферы стало уменьшаться, окуная меня в жидкость.
‒ Берри, не держи дыхание. Дыши как обычно. Не думай, что это жидкость.
‒ Я ФЕСТРАЛ, А НЕ АКВАПОНИ!!! ‒ Мысленно заорала я, так как жидкость уже начала заливаться мне в нос. Она полностью заполнила сферу, и свет вокруг меня погас, но к моему удивлению, я не чувствовала удушения, как это бывает под водой, даже несмотря на то, что старательно держала воздух.
‒ Берри, расслабься и вдохни. ‒ Окликнула меня Луна.

Я расслабилась и вдохнула воду, давая ей заполнить легкие. И, к моему удивлению, несмотря на необычность ощущений, я и вправду могла дышать!
‒ Вот так, молодец. Привыкни немного, и мы продолжим.
‒ А ничего, что я... эммммм… водичку испортила? ‒ Профырчала я.
‒ Ничего страшного, об этом можешь не думать. Эти камеры рассчитаны на очень длительное прибывание. ‒ Весело ответила Луна.
‒ Она стабильна,сутурация в норме, можно продолжать. ‒ Сообщил Харт.
‒ Согласна. ‒ подтвердила Либра. ‒ Мы подготовили кое-какие свои воспоминания, тебе понравится.

Сферу вокруг меня вдруг расчертили сотни маленьких квадратиков разного цвета, пробежавших вокруг меня, и я вдруг обнаружила, что стою посреди огромного белоснежного каридора. С одной его стороны находился огромный витраж из прозрачных треугольных панелей, сквозь который было видно темно синее небо без облаков, справа же шла стена, время от времени пересекаемая дверными проемами. Двери были очень странной формы ‒ не прямоугольные, а трапециевидные. Коридор изгибался, и его окончание терялось за белой стеной.
‒ Он кольцевой. ‒ Хихикнула Либра. ‒ Потому и изогнут. Это нижний радиальный пояс, я тут работала. Подойди к двери.
‒ Эммммм… А ничего, что я как бы в сфере?
‒ Нет, не беспокойся об этом. Но в стены лучше не врезайся.

Я тяжело вздохнула и оттолкнувшись от пола, попыталась поплыть к двери, но в место этого вполне себе больно упала на пол под веселое ржание обнаглевшей троицы.
‒ Берри, все вокруг тебя “реально”, и действовать ты должна соответствующе.
‒ А раньше предупреждать не надо, да? ‒ Вспылила я.
‒ Ну, это бы было не так интересно! ‒ Ответил Харт.
‒ Вылезу ‒ наросты пооткручиваю! ‒ Фыркнула я, и двумя широкими шагами подошла к двери, что как живая, тут же сама открылась передо мной, обнажая еще один такой же коридор ‒ только без дверей и витража.
‒ Отлично, иди вперед, пока не упрешься в дверь лифта. ‒ Подсказала Либра.
‒ ЛИФТА?! ‒ Обрадовалась я, припуская вперед. На таком чуде прогресса я каталась всего раза два или три, в Сталлионграде и Грифусе.
‒ Тогда тебе это точно понравится. ‒ Хихикнула Либра. Я весело влетела в кабину, и чуть ли не носом встретилась с огромным, прозрачным панорамным стеклом изогнутой формы, через которое открывался ошеломляющий вид на огромную, как мне сначала показалось, пещеру цилиндрической формы. Ее потолка не было видно, а ее стены окутывали сотни огоньков, складывающихся в причудливом узоре. Как это было ни странно, но в ней не было даже темно, несмотря на то, что это точно была пещера ‒ скорее, стоял поздний вечер, и легкие, синевато-сиреневые сумерки мягким светом разливались вокруг. Вдруг, мимо кабинки быстро, почти молниеносно пронеслось звено фестралов ‒ они словно слетели с ближайшей стены, и мгновенно исчезли в противоположном направлении. И вот только тут я поняла, насколько же огромна была эта пещера ‒ несколько миль от стены до стены!
‒ Шесть с половиной в диаметре, и почти тридцать в высоту. Добро пожаловать в мой дом – Звездный шпиль! ‒ Торжественно объявила Либра.
‒ И это только размеры самого города, если считать весь шпиль… ‒ Усмехнулась Луна.
‒ Берри, тебе сейчас нужно упереться передними ногами в дверь, и отдать команду “двенадцатый сектор, уровень семь”.

Я тяжело вздохнула, и сделала, как просили.
‒ Приготовьтесь к смене вектора гравитации. ‒ Ответила дверь приятным кобыльим голосом.
‒ Чего?! ‒ Удивилась я, не понимая, чего от меня хотят. Но в место ответа вдруг почувствовала, что мой вес перемещается с задних ног на передние, и дверь становится полом, а кабинка лифта ‒ превращается в вагончик, тут же начавший набирать скорость, и выехавшего, а скорее, даже вылетевший на дорожку в парке! Огромные деревья темно-фиолетового цвета, как мне показалось из-за освещения, с крупными плодами-фонариками, окружали дорожку, по которой, на огромной скорости, несся лифто-вагон. Самое странное было смотреть по бокам ‒ стены огромной пещеры теперь словно легли на бок, и горизонт плавно поднимался вверх. Видя это, я поняла, что там, надо мной, наверное, такой же парк или лес, в котором могли так же гулять фестралы… И как они только не падали? Хотя если подумать, я сама буквально несколько минут назад фактически ходила по стене. МАГИЯ!
‒ Ну, можно и так сказать. ‒ Фыркнула Либра из-за моей спины с довольной улыбкой, и тут же зверски набросилась на меня с обнимашками. Я-то по глупости не поняла, в чем подвох, но как только она схватила меня, то осознала, что просто стоять был плохой идеей.
‒ Эй, больно же! ‒ Пропищала я.
‒ Извини, отвыкла. ‒ Смутилась Либра, тут же отпуская меня. ‒ И соскучилась! ‒ Она вновь обхватила меня, но на этот раз мягче. ‒ Даже запахи... ‒ Она тяжело втянула воздух и с обалдевшей улыбкой вновь выпустила меня.
‒ Я тут минут десять от силы. ‒ Фыркнула я.
‒ Не в обиду, не по тебе, но в системе я ‒ чистый разум, но не здесь! Тут... ‒ Она еще раз тяжело вдохнула, и с абсолютно счастливым лицом подошла к стеклу вагончика, поставив на него переднее копыто. ‒ Здесь я могу чувствовать свое тело! Я долгие годы пыталась запустить симуляцию для себя, но пост был нами же законсервирован, многое было отключено, и лишь благодаря помощи Луны мы смогли так быстро оживить его и отправить тебя, и меня заодно, в эту симуляцию. Все, что ты здесь увидишь ‒ это наши воспоминания об этом месте, наложенные на план города, но они достаточно интерактивны. ‒ Она взглянула на окно, и тут же, по нему разлилась какая-то схема. Она довольно хмыкнула, убрирая копыто. ‒ В зал первородных мы еще успеем. ‒ Она хитро усмехнулась и села.
‒ Хмм, я что-то начинаю подозревать. ‒ Поняв, что планы слегка изменились, фыркнула я.
‒ Ну, я твой наставник, так что мне виднее. ‒ От явного нетерпения перебирая ногами, ответила она.
‒ Ну и куда же ты меня решила утащить? О великий Наставник?! ‒ Иронично косясь на нее, поинтересовалась я.
‒ В Клыкы, Крылы и Копыты! ‒ Весело воскликнула она, и нетерпеливо встав, начала легким аллюром рысить по кабинке. ‒ О, это лучшее место, куда только можно зайти для… Ну, вечером, после работы. Отдохнуть, например.
‒ Ага, провести сеанс психоанализа путем приема внутрь психоаналитика. ‒ Иронично фыркнула я. ‒ Я все-таки не маленькая кобылка, и надеюсь, что ты все это задумала не только ради сидра, а то Луна может начать что-то подозревать, и появится здесь.
‒ Ну, даже Госпожа не сможет, без второй камеры. Она у нее, конечно, есть, но явно не в Кантерлоте. Плюс я немного ускорила течение симуляции, так что один час здесь, полторы минуты там, поэтому начнутся проблемы с синхронизацией, и поэтому на такой скорости ее можно не опасаться.
‒ Хмм, ты ее плохо знаешь. ‒ Я тихо хихикнула, прекрасно понимая, что бабушку никакая магия не остановит, если ей что-нибудь приспичит.
‒ Ха! ‒ Бравадно выставляя ногу вперед, воскликнула она.
‒ Ну, может, она пока решила не вмешиваться? ‒ Я быстро огляделась по сторонам, но как ни странно, Луны не обнаружила.
‒ Вот увидишь, она не всесильна. ‒ Видимо прочитав мои мысли, подбодрила меня Либра.
‒ Знаю, но на богинь надейся, а овес собирай. ‒ Проворчала я. Тем временем, к моему удивлению лифто-вагончик влетел в поселение, построенное из необычных домиков. Чем-то они напоминали одновременно и Кантерлотские, с их извечным камнем и новомодными огромными окнами, и, как ни странно, кристальную империю. Казалось, что кто-то специально выращивал огромные кристаллы, а потом сделал к ним пристройку ‒ вход. Десятки фестралов сновали между ними, спеша по своим делам, и совершенно не обращая на нас внимания.
‒ Стоп! ‒ Вдруг приказным тоном произнесла Либра, и мир вокруг нас вдруг застыл.
‒ Ого, а я так могу?! ‒ Восхитилась я, оглядываясь на замерший город.
‒ Нос не дорос до сервисных команд. ‒ Хихикнула Либра. ‒ Луна ввела меня в курс дела о том, что ваши медальоны давали вам не только облик, но еще и прятали от вас ваши фестральские способности. Пусть и не полностью, но все же существенно. ‒ Аккуратно подбирая слова, начала она. ‒ К сожалению, у меня есть подозрение, что это сыграло с вами злую шутку ‒ то, что привычно для фестралов, для тебя окажется в новинку, и многое, возможно, тебе будет довольно тяжело понять и принять… ‒ Она вздохнула и как-то тяжело сползла по стеклу на пол. ‒ Ты другая, ты не пони, и мне жаль рушить твой мир, однако… Полная симуляция! ‒ Тяжело приказала она.

Мир вокруг вспыхнул и распался миллионами цветов, эмоций, и чего-то, к чему я не могла подобрать слов. Закатный свет стал ярче солнца, а вокруг нас расцветал город ‒ сотни фестралов засветились всеми цветами радуги, сияние окутывало их, танцуя в их шерстке, и стоило мне попытаться рассмотреть их, как мои глаза, словно бинокли, начали выхватывать их из окружающего мира, приближая так близко, будто они стоят прямо перед моим носом. Я могла видеть огоньки фестралов даже на другой стене этой странной пещеры! И чувствовала их, их всех, весь окружающий меня мир! Их грусть, их радость, их печаль и гордость, все и сразу! И это было неимоверно прекрасно.

Я крутилась и вертелась в маленькой кабинке, купаясь в этом ощущении, чувствуя себя и в правду как дома, и что я не безразлична окружающим. Либра относится ко мне как к младшей сестре, а одному жеребенку там, за стеклом, я даже нравилась! Он специально остановился, чтобы посмотреть на наш вагончик ‒ и на меня!
‒ Госпожа понимала, на какой риск она идет, дорабатывая ваши медальоны и ограничивая ваши возможности так, чтобы раньше времени вы не узнали о них. И она надеялась, что маленькая лазейка, между тобой, братом и вашими родителями поможет сохранить эти способности. Прежде всего ‒ к эмпатии. Но не получилось. То, что для нас легко и естественно, для вас… Сейчас все это видеть тебе помогают условия симуляции, но я надеюсь что благодаря тренировкам, ты сможешь видеть мир таким, каков он есть для нас. Иначе… ‒ Многозначительно вздохнула она.

Я ничего не ответила ‒ не смогла, просто не хотелось, и я просто закрыла глаза, растворяясь в окружающем меня мире. Я чувствовала сотни фестралов вокруг себя, и до каждого из них я могла “дотянуться”, почувствовать его, и это занимало меня больше, чем тирада Либры, хотя мне все же стало обидно, что от меня скрывали такое. Я потянулась к жеребенку за окном, и почувствовала его удивление, быстро перетекшее во что-то теплое и веселое, приятно отдающееся в животике, словно он поприветствовал меня. Я попыталась это повторить, но тут Либра увесистым подзатыльником вывела меня из этого блаженного состояния.
‒ Кхем, мы тут народ прямолинейный, все равно ничего не скроешь, так что знай, что вот это было отнюдь не приветствие, а скорее приглашение. Так что постарайся пока только осматриваться.
‒ Прррррр! То есть, он предложил... ‒ Возмущенно воскликнула я.
‒ Ну да, ну да. И что ты ему нравишься, и что он тебе тоже приглянулся ‒ что тут такого то? ‒ Фыркнула Либра. ‒ Говорила же, многое тебе будет тяжело принять. Мы не можем врать друг другу, что-то скрывать, мы сами себя же и выдаем перед окружающими, так что привыкай. Большинство из нас не могут скрывать даже мелкие похабные мыслишки, не то что тайны держать ‒ этому годами учатся.
‒ То есть я могу увидеть, кто что чувствует? И это их чувства вокруг них светятся? ‒ Стараясь не смотреть по сторонам, уточнила я.
‒ Да, это марево, что мы видим вокруг живых существ – их фон, чаще всего это постоянное самоощущение существа. К примеру, если пони всегда грустный, то и свечение это холодное, синее или голубое. Если весельчак ‒ то более теплое. Свечение вокруг тела меняется редко.
‒ А как он тогда сейчас мерцал, когда я до него... дотянулась?
‒ Я к этому и веду. Когда ты общаешься с фестралом, или просто обращаешь на него хоть какое-то внимание, то видишь уже не только фон, а еще и то, что он чувствует сейчас. Вернее, даже не видишь, а чувствуешь с ним. Вот овес, как все сложно то объяснить!
‒ А если я ни на кого не обращаю внимания, то значит, что никто не чувствует меня? ‒ Пытаясь понять как все это работает, спросила я.
‒ Эх, если бы так! Нет, это от тебя не зависит. ‒ Тяжело вздохнула Либра. ‒ Так что пока старайся только смотреть, что происходит вокруг, и не пытайся понять как это работает… ‒ Она вновь поставила ногу на стекло вагончика, и он не спеша двинулся вперед.
‒ Ясно, но всё вокруг же не настоящее! Ничего же страшного не будет если я эмм... па... поэкспериментирую? ‒ Удивленно воскликнула я, глядя на то, как Либра, тяжело вздохнув, закатила глаза.
‒ Да, ненастоящее, но это не значит, что все здесь происходящее не настоящее. ‒ Она поучительно посмотрела на меня и улыбнулась. ‒ Плотва?
‒ Полная плотва. ‒ Сдалась я.
‒ Ладно, не бери в голову. В конце концов, для тебя это в новинку.
‒ Считай, что уговорила. ‒ Проворчала я.

Тем временем лифто-вагон уже подъехал к довольно большому зданию, в котором легко можно было определить таверну или небольшой ресторанчик. К моему удивлению, вид он имел типичный даже для нынешней Эквестрии ‒ двухэтажный домик с соломенной крышей, белыми стенами и деревянными балками, крест накрест выпирающими из стен. И, как ни удивительно, никаких кристаллов. Прямо над входом висела вывеска в виде серпа луны, из которого аляповато торчали одно крыло, одна нога, и, как мне сначала показалось, рог. Но увидев название, я поняла, что это клык, причем тоже один. В харчевне явно было битком набито фестралами, и им было дискордово веслело! И не успела я и моргнуть как оказалась на их волне! Стеклянная дверь вагончика сместилась в сторону лишь наполовину, как я чуть ли не влетела внутрь, вслед за подхватившей меня Либрой.
‒ Сотню жеребячих ножек! И ведро лунного, со специями!! ‒ Проорала она, чем явно нимало удивила окружающих.
‒ Так, нам что, весь твой отдел ждать?! ‒ Проворчала темная, почти полностью черная кобылка, вылезшая из глубины барной стойки. При виде нас ее настроение вмиг сменилось с флегматично-отстраненной синевы на удивленную заинтересованность.
‒ Неет, я просто оооочень голодна! ‒ Весело ответила Либра, осматриваясь, где бы положить свой круп.
‒ Это что еще за дитя Эквестрии? ‒ Фыркнула в мою сторону черная кобыла, и я тут же почувствовала ее иронию, и что-то еще не понятное, больше похожее на пренебрежение, густо замешанное на иронии.
‒ Ах да, Берри, знакомься ‒ это Луа Раф, принцесса этого бара, повелительница его печей и бочек, ну и прочей его утвари и мебели. ‒ Игриво представила нас Лира. ‒ А это Берри, эквестрийка, ЕЁ протеже, за которой мне доверенно присматривать.
‒ Здрасьте! ‒ Поприветствовала я Луа.
‒ И тебе не хворать. Шестнадцать есть? Или ты своего куратора на улочке, на парковке для жеребят, подождешь?
‒ Есть! ‒ Весело ответила я, мысленно представляя себе душераздирающее зрелище: жеребят, стоящих в разлинеенной песочнице, как повозки, каждого в своем прямоугольничке, и грустно вздыхая, глядящих на двери харчевни в ожидании своих старших товарищей.
‒ Ладно, поверю, даже проверять не стану. ‒ На нее снова накатила меланхолия. ‒ На втором этаже было свободное место, так что валите туда, а я пока жеребят нарублю…

Либра весело яйкнула, и потащила меня наверх. Даже не думая искать лестницу, она просто подлетела, подхватила меня и взлетела вверх, где быстро сориентировавшись, спикировала за ближайший свободный столик.
‒ Жеребячьи ножки?!
‒ Ну да. Ты не бойся, это только название такое. На самом деле, они куриные. ‒ Она хихикнула, и мечтательно закатила глаза. ‒ В толстом слое панировки, вялено-подкопченные, таких даже грифоны, по-моему, не делали… Ты на названия внимания не обращай, тут у Луа “антураж”, и все такое...
‒ Какой еще антураж? ‒ Хихикнула я.
‒ Ну, мы же фестралы. Демоны ночи, пониеды и кровопийцы. По крайней мере, другие пони так считают ‒ вернее, считали, ведь сейчас это больше стереотипы, как грязнопони, или пони-голуби.
‒ И как же это мы такую славу умудрились заслужить? ‒ С наигранным удивлением хихикнула я, уже догадываясь, что все дело, скорее всего, в нашей необычной внешности. Видимо, уловив эту мысль, Либра ехидно улыбнулась и кивнула.
‒ А еще потому, что в то время, когда пони – пегасы и едиороги ‒ вовсю занимались гражданской войной, мы держались в стороне от этого праздника жизни, и показательно не вмешивались. Поэтому земнопони считали, что мы с единорогами и пегасами ‒ то есть, тоже враги; пегасы – что мы совсем осенились, и заодно с земнопони и единорогами, ну и так далее, по кругу. А мы же нагло дружили с зебрами.
‒ С ЗЕБРАМИ?! ‒ Удивленно воскликнула я.
‒ С ними самими. С верблюдами, жирафами, да с кем мы только не дружили, нам были везде рады.
‒ А теперь мы везде изгои. ‒ Проворчала я.
‒ Теперь мы страшная сказка. И никто уже не вспомнит, что мы были не просто стражами Луны, или одним из уважаемых народов, принадлежность к которому, всегда обеспечивала тебе и кров, и плов, где бы ты ни был... Но в чем-то это даже хорошо. Больше боятся.
‒ Какое понячество произюмили, а?!
‒ Хорошее такое понячество, вот такое вот! ‒ Разведя передние ноги на ширину плеч, Либра изящно встретилась грудью с полом. Она весело рассмеялась, и встав, присела перед одним из столов.
‒ Ващщщ Закаасс! ‒ Луа вдруг свалилась откуда-то сверху, и быстро расставила перед нами тарелки. В заключение, на стол встало огромное блюдо с десятком “Жеребячьих ножек”. Они ароматно пахли, и выглядели очень вкусно.
‒ Тут всего десять! ‒ Возмутилась Либра
‒ Я тебя от стен отмывать не намерена. Вам двоим этого больше чем достаточно. ‒ Она вредно улыбнулась и, элегантно развернувшись, плавно пошла к стойке, слегка покачивая весьма обворожительным крупом.
‒ Упс, извини. ‒ Вдруг встрепенулась Либра. И тут же круп Луа оказался всего лишь еще одной задницей. ‒ Засмотрелась. Я и забыла, какая она красивая.
‒ Кобыла как кобыла. ‒ Фыркнула я. ‒ А ты больше так не делай... Вот это вот. В общем, не засматривайся! И вообще, это случанйо не та самая Луа Раф ,что у тебя в прихожей лежит?
‒ Она ‒ Тяжело вздохнула Либра ‒ Ты тоже не обращай внимания на такие мелочи, а то мало ли... ‒ Хихикнула она, слегка расправляя крыло, и резким ударом пронзая одну из ножек шпорой на крыле. Она подхватила ее, и хотела уже начать обгладывать, как почувствовала мое удивление. ‒ Я фестрал, это еда. Чему тут удивляться?
‒ Крыло! Я не знала что им можно так пользоваться! ‒ Пояснила я.
‒ Почему бы и нет? У нас они куда как подвижнее, чем у пегасов, так что можно их использовать как вторую пару передних ног, если, конечно, полностью не расправлять, а двигать только предкрыльем.

Не долго думая я попыталась повторить этот фокус, но к своему разочарованию, ничего не получалось. Крыло опять жило своей, какой-то непонятной мне жизнью, и делало что хотело, раскрываясь, закрываясь, и разворачиваясь так, как ему вздумается.
‒ Дурацкое крыло! ‒ Проворчала я, вытирая его от жира, собравшегося на нем после пары особенно удачных попыток.
‒ Вот, что я и имела в виду говоря что ты пони, а не фестрал. Но, вполне возможно, что мы это исправим.
‒ То, что я не могу так же хитро орудовать крылом, еще не значит, что я глупая пони! ‒ Проворчала я, насупившись и скрестив передние ноги на груди, старательно делая при этом донельзя обиженный вид.
‒ Нет, то что ты глупая пони, и воспитана как пони, конечно, факты в целом неоспоримые, но друг от друга не зависящие. ‒ Она хитро покосилась на меня, и игриво подмигнула. От нее тянуло лукавством и озорством, словно она наслаждалась этой шуткой, или тем, что делала вид, что это не шутка ‒ в общем, я так и не поняла.
‒ Ну и ладно. ‒ Теперь уже взаправду, слегка обиделась я.
‒ В накопытниках прохладно!‒ Вновь хихикнула Либра, потянувшись еще за одной ножкой. ‒ Ты ешь давай.
‒ А толку? Еда же не настоящая. ‒ Фыркнула я.
‒ Но это не значит, что она не вкусная.

Я тихо фыркнула, и протянула ногу за едой. Создавалось ощущение, что Либра кого-то здесь ждет, или надеется увидеть. Я это чувствовала, да и ее ерзание и постоянные оглядки на зал подтверждали мои догадки. В конце концов, не выдержав, она с силой выдохнула и разом осушила свою кружку с чем-то, что имело подозрительно хорошую пенку.
‒ Лунный сидр, из свежевыжатых помидоров. Еще одна вещь, по которой я так сильно скучала. ‒ При этом, слово помидоры как-то странно резануло мой слух, а Либра словно немного померкла, но затем вновь обрела былую яркость.
‒ Кажется, ты сейчас соврала, и сидр не овса не из помидоров? ‒ Немного смущенно спросила я.
‒ Нет, я соврала что из свежевыжатых! ‒ Фыркнув засмеялась она, на мгновение становясь раза в два ярче.
‒ Эммм... Опять что-то не то. ‒ Пытаясь понять происходящее, то ли утвердительно, то ли вопросительно, произнесла я.
‒ Ложь, как бы ты ее не прятала, всегда тебя выдает. Это были два самых ярких примера ‒ веселая и обыденная. Так или иначе, именно по этим скачкам можно определить, что тебе только что засветили. ‒ Она весело улыбнулась, и отпила из своей кружки. ‒ Сидр, конечно, не из помидоров, а из лунных яблок со специями, и далеко не свежевыжатый, а как минимум с полгодика постоявший в закромах. Как я думаю, ты уже сама видишь, что сейчас я говорю правду. Каждая эмоция влияет или на свечение, или на его цвет, и чем оно тусклее, тем хуже, обозленней эмоция. Чем ярче ‒ тем безобидней, веселее. Правила простые и почти всегда работают, а уж в тонкости цветовой аспектики других эмоций пока лезть не будем. Пока просто смотри и учись.
‒ И как, по-твоему, это должно происходить если ты ничего не показываешь? ‒ Фыркнула я.
‒ Почему же? Сейчас ты видишь всю нашу жизнь как она есть. Зачем мне отвлекаться от этой богиней благословленной выпивки? Вот если еще получится нажраться, и покататся на каком нибудь крррррассавце… ‒ Она хищно улыбнулась с каким-то нездоровым блеском в глазах, от нее вдруг повеяло невидимым ветерком ‒ аж мурашки побежали по шкуре ‒ а по кончикам ушей прошли волны темного, почти черного тумана.
‒ Бррррр! ‒ Передернулась я. ‒ Жуть какая!
‒ И почему сразу жуть? Просто маааленькие желания. Посиди с мое в этой долбанутой железяке!
‒ По сути, ты и сейчас в ней. ‒ Немного насмешливо фыркнула я.
‒ По сути, сейчас стукну. И притом очень больно. ‒ Ответила она вполне серьезно. ‒ И возможно, даже накопытником, и по голове.
‒ Эта фразочка, между прочим, из моего репертуара… ‒ С наигранной обидой проворчала я.
‒ Вот потому-то, я думаю, ты ее и поймешь.
‒ Ну ты и вредина! ‒ буркнула я.
‒ Сытая, довольная и вредная! ‒ ответила Либра, хитро косясь на меня. ‒ Ну ладно, пока еще не довольная, но скоро я планируют это изменить.
‒ Даже не хочу знать, что ты задумала.
‒ Это, конечно, с одной стороны хорошо, что ты не хочешь знать, что я задумала, но с другой стороны... Ты уже не маленькая кобылка, и пора бы тебе, скажем так, заняться собственными “интересами”.
‒ Это больно и противно, даже не хочу об этом слышать!
‒ Ты просто еще не пробовала! ‒ Усмехнулась она. ‒ А твое маленькое вчерашнее приключение не в счет.
‒ А кто сказал, что не пробовала, и что это мне было больно и противно? ‒ Фыркнула я. ‒ Глаза Либры вмиг расширились, и из ее ноздрей пошла обильная сидровая пенка.
‒ Немного неожиданно… ‒ Отставляя от себя кружку и пытаясь отдышаться, констатировала она.
‒ Пфф! Уползая, он прохрипел тоже самое! ‒ Ухмыльнулась я.
‒ А вот тут уже откровенно светишь ‒ Победоносно возликовала она.
‒ Ну, немного. Хрипеть он точно не мог. ‒ Я тихо захихикала, самодовольно понимая, что только что обманула Либру. Похоже, все было не так уж и страшно, как показалось вначале.
‒ Ты монстр.
‒ Ну, уж как мама родила! ‒ Хохотнула я. Пространство вокруг нас вдруг подернулось, и распалось на сотни маленьких квадратиков, которые с шелестом опали вниз, и исчезли где-то в низу, а мы с Либрой так и осталась висеть где-то посредине этого огромного пространства, потихоньку затягиваемого серебристо-белым туманом.
‒ Вот жеж солнечные дни! ‒ Яростно воскликнула Либра.
‒ Эмммм... А что происходит? ‒ С интересом оглядываясь по сторонам, спросила я.
‒ Принудительная загрузка! Кажется, Луна поняла, что что-то пошло не так. ‒ С тяжелым вздохом пояснила Либра. Тем временем, под нашими ногами начал образовываться пол, плитка за плиткой, пространство же над головой вдруг сгустилось, и стало абсолютно черным. Потом над нами зажглись звезды ‒ огромные и яркие ‒ но не успела я их даже начать рассматривать, как оказалась посреди огромного зала, накрытого сверху стеклянным куполом, в окружении двенадцати статуй, стоящих на невзрачных черных постаментах.
‒ Зал перворожденных! ‒ С какой-то горечью пояснила Либра. ‒ То место, куда мы и должны были попасть, без поворотов и заглядывания куда не надо. ‒ Она тяжело вздохнула. ‒ Это самый верх “Звездного Шпиля”. Место, откуда началась наша история.
‒ Ты это так говоришь, как будто не хотела сюда попадать. ‒ Усмехнулась я.
‒ Ты права, слишком много дурных воспоминаний. Этот зал ‒ что-то вроде сената в Клаудсдейле, огромная политическая арена, где были приняты самые дурацкие решения, которые и привели нас к вымиранию.
‒ А что это за статуи? ‒ Не без интереса рассматривая огромные изваяния, спросила я.
‒ Это перворожденные. Прародители двенадцати великих родов, а за одно, и разграничители мест в сенате. Торны сидели вокруг Свитти Торн, Шааты ‒ вокруг Лим Шаат, и так далее, по кругу.
‒ А у какой статуи сидела ты? ‒ Влоб спросила я.
‒ Ни у какой. Таких как я, детей младших родов, сюда не допускали никогда, только на экскурсию, и под тщательным присмотром. И по четным числам нечетных месяцев, попадающих на выходные дни, с семи до семи пятнадцати утра.
‒ Странная система.
‒ Совершенно согласна, но как-то получилось, что разговоры о том, чтобы дать нам голос шли, но этим все и кончалось.
‒ А где Найтингейл?
‒ Рааах, так когда то звался ваш род, но в мое время это уже мало кто помнил, и Тадера Раааха уже переименовали в Тандера Найтингейла.

Я с интересом рассматривала статую, на которую мне указала Либра. В ней чувствовалось что-то весьма знакомое ‒ немалых размеров, статный жеребец застыл передо мной в напряженной позе, выпятив грудь, словно щит, и слегка расправив напряженные крылья, словно приготовившись к неминуемому рывку вперед. И у него ‒ единственного из всех изваяний, была настоящая бородка! Я легко могла узнать в нем отца или Санни, будь он слегка постарше ‒ даже короткая, ухоженная грива была уложена точно так, как это делал Санни или отец, когда, по долгу службы, расставался со своей великолепной копной длинных, густых волос.
‒ Точно родственник.‒ Иронично проворчала я.
‒ Ага. Родовое сходство, признак перворожденного рода, что-то на гене… ну, магическом уровне, что объединяет всех потомков. Одинаковые привычки, схожий внешний вид, как, к примеру, твои лунюшки ‒ только у кобыл рода Найтингейл были такие, и поверь, они дорогого стоили. ‒ Она кисло усмехнулась. ‒ Род всегда передавался по матери, поэтому среди родов никогда не возникало конфликтов в плане родства. А потом мы начали контактировать с пони, и так уж получилось, что из этого вышли малые роды ‒ мы не обладали магическим наследием, не редко даже имели наглость быть разноцветных мастей а не присталых серых или черных тонов и если уж совсем честно, чистокровные фестралы считали нас за фестралов второго сорта, а поскольку они не могли это скрыть, мы это прекрасно знали. В конце концов, чтобы не создавать конфликтов и неудобств, роды заняли верхнюю часть города и место у руля нашего народа, став, в основном, политической силой нашего народа, а малые роды стали его трудовыми копытами. Были, конечно, и исключения ‒ Торны, Рафы, Найтингейлы, Саамхи не отделяли себя от нас, и нередко работали с нами наравне, но остальные…
‒ Чем-то напоминает то, что сейчас происходит среди пони. ‒ Сделав умный вид, согласилась я.
‒ Да, конечно, можно и так сказать, но у вас раскол куда как… Нет, не глубже... Хмм, даже не могу это сформулировать... Не мягче даже, а... Он другой. Это сложно объяснить, это нужно почувствовать. ‒ Наконец, сдалась она.
‒ Понятно, что ничего не понятно. ‒ Хихкнула я.
‒ Но может тебе этого уже и знать-то не нужно. ‒ Задумчиво проговорила Либра. ‒ Так или иначе, но наша история началась именно здесь. Давным-давно, когда Луна впервые попала сюда, и… ‒ Тут Либра оборвалась, осмотрелась вокруг, и тяжело вздохнув, начала говорить очень быстро. ‒ Луна не создавала нас. Мы уже были здесь, двенадцать перворожденных находились здесь в камерах, подобных той, в которой ты сейчас. Они спали в ожидании ее. Я не знаю, как они были связаны, почему и как все это произошло, но одно знаю наверняка ‒ до первородных наш род существовал! ‒ Выпалила она. ‒ Они, древние фестралы, построили Шпиль, они отобрали первородных! Но зачем и почему ‒ я не знаю... Луна об этом молчит, и в конце концов, было решено что маленькая ложь о нашем создании может быть полезна ‒ все же пары для первородных создала именно она, используя нашу фестральскую магию! Притом она не училась ей, она сразу могла ее использовать!
‒ Но зачем ей обманывать всех?
‒ Не думаю, что это обман, да и не всех. ‒ Задумчиво проговорила Либра. ‒ Скорее, тактическое сокрытие информации. Видимо, она знала что с нами произошло, и попыталась не допустить этого вновь, но как видишь, это не сильно помогло. ‒ Она иронично усмехнулась, и приобняла меня крылом.
‒ Ты фестрал, первая из нового рода, и наследница одного из величайших старых, поэтому я не думаю что тебе нужно знать о том, что натворили твои предки. Ты ‒ чистый лист, и это хорошо. Ты и твой брат напишите новую историю нашего народа, и я надеюсь, она будет лучше предыдущих. Но если что ‒ я тебе тут рассказывала о родах, их славе и былом величии, ясно?