Ночь хрустальных кинжалов

Пролог

В свои сто шестьдесят восемь лет (в полном расцвете сил по меркам минотавров) Эбон Тандерхуф успел повидать многое и уже не думал, что Галактика сможет его удивить. Ветеран двух войн с мимикридами, он также участвовал в отражении бессчётного числа разбойничьих рейдов на пограничные миры Конфедерации и был одним из первых, кто спустился на улицы Экууса – столичного мира Империи – в десантных капсулах. За неполных десять лет Войны за Магию, как нарекли её современные историки, конфедератам удалось отбросить имперские войска от своих границ и начать осаду крупнейшего мегаполиса планеты – Канделло.

Так что Эбон крайне удивился, когда “Боевые вепри”, его отряд наёмников, получил заказ с самого Экууса. Слишком свежа была та пролитая кровь, еще не забылись те раны. И преисполнился справедливых подозрений, когда узнал, в чем он заключается. Во время войны ему удалось заработать репутацию холодного, безжалостного, не испытывающего никаких эмоций воина. Но сейчас он был готов признать, что чувствует нечто, похожее на страх. Она была хищником, он – добычей. И он чувствовал, что если хоть на миг отведёт взгляд от этих мерцающих янтарных глаз, то его съедят. Окончательно и с потрохами.

– Что же вы решили, мистер Тандерхуф? – тягучий, словно мёд, голос вывел его из ступора. Минотавр вздрогнул и окинул говорившую тяжёлым взглядом. Ощущение сверхестественного ужаса растаяло как сон златой. Он уже и забыл, когда в последний раз встречался с имперцами. С Пеппер Под, как представилась их потенциальная нанимательница, воитель познакомился всего лишь час назад, но той уже удалось произвести на него определённое впечатление. У него были знакомые из высшего света, периодически подбрасывавшие им работу, но никто из них не был похож на эту единорожку. И дело было даже не в расе. Тёплая, уверенная улыбка говорила о ней, как об умеющей держать себя, глубокой личности. Именно этих качеств и не доставало большинству конфедератской аристократии.

– Что вы решили? – повторила она. – Хоть это дело и является для меня крайне важным, я не могу позволить себе ждать всю ночь. Мне нужно успеть приготовиться к званому вечеру.

– У нас есть старая поговорка, мисс Пеппер, – ответил он, с трудом удержавшись чтобы не закатить глаза. Любовь имперцев к праздникам, вечеринкам и чаепитиям была одной из множества вещей, которые он так и не смог понять. – “Никогда не пытайся поторопить минотавра, обмануть грифона или разозлить зебру. Легче будет поймать ветер.” Я всегда терпеть не мог политические интриги. А Ваше задание в этом смысле уникально. Оно всколыхнёт Империю до основания. Нам ещё не доводилось начинать революций. Так что я спрошу: почему Вы выбрали именно нас? И зачем Вам это?

Эбон не ждал ответа на второй вопрос. Мало кто стал бы откровенничать с солдатом удачи, чьи честь и совесть продавались за деньги. Но именно на него Пеппер и ответила первым. Видимо, ей было крайне важно убедить его. Минотавр задумался.

– Мы живём в неспокойное время, мистер Тандерхуф, – начала она своим глубоким голосом. Тряхнула головой, подошла к окну. Копна рыжих волос и в спокойном состоянии напоминала языки пламени, а теперь и вовсе создалось впечатление, будто её объял огонь.

Далеко внизу мерцали огни Исторического района города. Мегаполис, в который слились столица и разросшиеся деревни у подножия гор, не спал и глубокой ночью.

– Отребье из Ничейного сектора объединяется под чьим-то началом. Их налёты стали наглее и намного организованнее. Речь идет уже не о простых разбойничьих рейдах. Скоро на наших, да и на ваших тоже, западных границах разгорится самая настоящая война. Кроме того, около Туманности впервые за пятьдесят лет заметили мимикридов. Разведчики, конечно, но уж вы-то должны знать, чей приход они предвещают. В такое время последнее, что нам нужно – это лидер, тратящий несметные ресурсы на ему одному известные цели, усугубляющий нашу старую вражду. Ей полагалось быть мудрой, но, по всей видимости, божественное происхождение не является залогом божественной же мудрости. Ее нужно… пацифицировать.

– То есть, убить, – уточнил Эбон. Чего-то подобного он и ожидал.

– Что?! Нет-нет, конечно нет! – Пеппер нервно теребила рукав пиджака. – Мы ведь не убийцы. Просто… просто аккуратно сместить её с трона. Мне жаль это говорить, но она отыграла свою роль. Во время того... кхм… того кризиса её вмешательство оказалось как нельзя кстати. Но теперь пришло время вернуть всё на свои места. Я уверена, она поймет… со временем. И потом ей достанется прежняя роль формального, духовного лидера.

– Понятно, – воитель не позволил эмоциям отразиться на голосе. Власть имущим нужно только ещё больше власти – это он понял ещё очень давно. И было глупо ожидать от этой единорожки чего-то другого. – Но вы не ответили на мой первый вопрос: чем мы заслужили подобную честь? В Системах есть сотни других групп. У тех же “Ангелов” гораздо более длинная и богатая история. В крайнем случае вы всегда можете обратиться к имперским спецслужбам.

– Ну, причины были, мистер Тандерхуф. Я, например, не доверяю разведке. Лишь Безымянная знает, что творится в их уродливых головах. А с моим мнением считаются многие. У меня где-то тут было досье на ваш отряд. Один момент, если вас не затруднит, – Пеппер левитировала из крохотной сумочки техносвиток и коснулась его рогом. Защитная ленточка с печатью мигнула красным и исчезла. Единорожка прокашлялась и мгновенно посерьёзнела. – Вот. В 77 году вашим отрядом была ликвидирована лидер сепаратистов Грим Мейн, что помогло Конфедерации сохранить систему Просперо. Бедолагу раздавило статуей её отца. Иронично, учитывая то, что они терпеть не могли друг друга. В 78 – гибель пиратского вожака Роутендорфа, готовившего налёт на курорты Лунного кольца. Из-за сбоя в навигаторе его корабль прыгнул в центр одной из местных звезд. Ещё одно доказательство того, что наши корабли надежнее. Несколько убитых комендантов имперских крепостей, завербованных вашей разведкой. Та-а-ак. В общей сложности, за эти двадцать лет ваша группа выполнила порядка двадцати контрактов. И это только те, которые мы смогли найти. Для отряда, который возник только после Магии, вы отлично справляетесь, согласитесь. Так что выбор наш, как мне кажется, вполне закономерен и логичен.

– Да уж, логичнее некуда, – пробурчал он, не зная что и ответить. Информированность его собеседницы тревожила, ведь его наниматели из разведки уверяли, что все их операции проходят в полной секретности. Но и западнёй это быть не могло, иначе его встречала бы не симпатичная во всех отношениях единорожка, а отряд легионеров или гвардейцев. Эбон решил разузнать побольше. – Пиратские главари, продажные офицеры – это одно. Но вы же не думаете, что мы сможем пробиться через ряды “Неопалимых”? А они будут сражаться до последнего бойца. И после этого нам нужно “пацифицировать” дамочку, которая одолела самого Фердинанда?

Пеппер зарделась, словно последние слова воителя чем-то польстили ей.

– Укол стилетом, мистер Тандерхуф, не удар кувалдой. Проявите воображение, как в случае с Роутендорфом или Грим Мейн. И кроме того, ночью “дамочку” никто не будет охранять. Уж об этом я позабочусь.

– Я думаю… это может сработать, – признал Эбон и заглушил внутренний голос, твердивший ему, что слишком уж тут все гладко. Слава низвергнувшего Империю стоила риска. – Парализаторы, кольца-негаторы… Проклятье… Мы в деле, мисс канцлер!

– Превосходно! Отлично. Да… – воскликнула та, расцветая искренней и очень красивой улыбкой. В комнате словно взошло солнце. Ненужный больше свиток исчез в недрах сумочки. – Вы, наверное, захотите вернуться на корабль, но я предлагаю вам переночевать здесь. А завтра утром с вами свяжутся. Возможно вскоре мы увидимся вновь, так что до скорой встречи… и удачи.

Не сказав больше ни слова и не тратя понапрасну времени, канцлер кивнула своему стражу, до нелепости огромному земнопони в тяжелой броне, бросила на минотавра последний взгляд и вышла за дверь. Телохранитель безмолвно последовал за ней. Эбон же, с несвойственным ему пылом, хлопнул в ладоши и накинулся на ещё горячую еду. Приличия не позволили ему начать есть раньше дамы и он изрядно проголодался.

– Альтима, ответь, – невнятно проговорил он в коробочку коммуникатора несколько минут спустя. На его огромной ладони передатчик казался совсем уж крошечным. – Готовь “Шип” к вылету и собери остальных. Скоро мы свергнем Императрицу.

Глава 1

Предпраздничная лихорадка, охватившая Экуус, сильнее всего изменила облик столицы, обычно роскошной и строгой. В тихом и невероятно тёплом для конца октября воздухе чувствовалось приближение лучшей ночи в году. Все городские постройки укутались в мерцающие разноцветными огнями гирлянды. С фонарных столбов свисали клочья паутины и яркие ленты. Улицы пестрели от праздничных тыкв и детворы во всевозможных костюмах. Разнообразные чудища, персонажи популярных фантастических книжек и старых сказок, герои из легенд… Словом, всё, на что была горазда фантазия маленьких земнопони, пегасов, единорогов, а также их родителей. Свинцово-чёрные тучи, сгущавшиеся с самого полудня (для большей атмосферности праздника), раскололись в ослепительной вспышке. Разряд молнии затмил на мгновенье лунный свет и пропал, затерялся среди вечно заснеженных пиков Канделльских гор. Первый раскат грома обозначил начало нового дня секунда в секунду. Даже Энтропа не справилась бы лучше.

– Расти, ты не устал? Еда стынет, – ровный, с едва заметной хрипотцой, голос Айрон Шелла донёсся из интеркома.

Один из немногих выпускников недавно учреждённого инженерного факультета Имперской академии точных наук, которому было дано имя Расти Шелл, замер. Покосился вверх, где им и был установлен экран упомянутого интеркома. Голос отца звучал по-обычному строго. Годы военной службы и две пройденные войны оставили свой отпечаток – Айрон Шелл был серьёзен почти постоянно. Расти обречённо вздохнул.

– Уже иду, пап!

Он ловко, сподобившись–таки не задеть головой дна, выбрался из-под машины, зависшей в фиксирующих лучах. Это было единственное магическое приспособление в гараже. Стянул защитные очки и бросил прощальный взгляд на обнажённый ховеркар, как художник или скульптор, осознающий скорое рождение шедевра. Машина уже была на ходу и кузов кучкой пласталевых деталей лежал в углу. Не хватало, как всегда, времени. На ходу снимая рабочую робу, Расти забежал в обеззараживатель. Айрон Шелл, хоть и мирился с увлечением сына, не любил странное устройство, собранное и вмонтированное сыном в стены подвального коридора. Особенно после того случая, когда оно заблокировало в своих недрах Куки Стим, их кухарку, и сожгло обед, который та принесла вниз. Больше бедная Куки в гараж не спускалась.

За “коридором ужасов” была широкая лестница, делавшая полукруг, и ведущая к первому этажу и комнатам прислуги. Огромное, построенное их далёким предком для семьи из дюжины пони, поместье медленно приходило в запустение. Уже навсегда закрылись двери гостевого домика. Единственными комнатами, ещё хранившими тепло и уют, остались кухня, гостиная и отцовский кабинет. И гараж, если конечно мозаику из масляных пятен и треск ртутных ламп можно назвать уютными.

Отец сидел во главе стола, на выцветшем от времени кресле. За его спиной трещал настоящий, сложенный из кирпича камин, а не одна из новомодных поделок. Стены гостиной были заставлены книжными шкафами, перемежавшимися портретами их знаменитых предков. Над столом хаотично плавала россыпь зачарованных на сияние кристалликов. Голопроектор в углу вещал обычную новостную солянку.

“Пропадёшь ты без меня, отец”, – подумал Расти, с грустью разглядывая побитую временем вычурность гостиной.

Отец нахмурился, по обыкновению угадав ход его мыслей, но на этот раз смолчал. Айрон Шелл, экс-командир отряда “Неопалимые”, один из смельчаков, вместе с Императрицей штурмовавших линкор “Адмирал фон Гэрроут”, свидетель легендарной дуэли Силы против Знания, участник переговоров Империи и Конфедерации и прочая, прочая, прочая…

“И вот прославленный герой сидит в своём полуразвалившемся от времени замке, забытый друзьями, покинутый близкими, отринутый той, которой клялся в верности и вечном служении. Как поэтично.”

Никогда ещё Расти не испытывал к поэзии такой ненависти, как сейчас. Казалось, что переполнявшие его эмоции сейчас разорвут его на части. Но он сдержался. Напряжение помогла разрядить Куки Стим. Дородная сталлионградка, пятясь, втащила за собой уставленную тарелками тележку. Обычную, на колесах. Тележку, которые в Империи были большой редкостью.

– Проголодались, ребята? – её голос, глубокий и сочный, был ей под стать. В голове сразу появлялись мысли о густой, сытной похлёбке. В унисон заурчали животы.

– Спасибо большое, Куки, – искренне поблагодарил Расти, принял дымящуюся ещё плошку. – Выглядит очень вкусно.

Сталлионградка, как всегда, постаралась на славу. На крепко сбитом дубовом столу появились, один за другим, воздушный омлет с тёртым острым сыром (импортируемый из Конфедерации сыр Гвалндра, старинный грифоний рецепт) и зеленью, лёгкий фруктовый салат и баночка солений с охлаждённым красным вином. А посреди всего этого – резная тыква. Что же это за Ночь кошмаров без тыквы?

– Ещё бы, ведь я готовила. Ты удивляешься, будто в первый раз, – отмахнулась она, ловко разливая напиток по бокалам. Но было видно, что кухарка довольна. – Вы, аристократишки, привыкли к хорошей еде и изысканным напиткам, хотя сами не умеете делать ни того, ни другого. Ну и толку от вас?

– Тол...что?! – задохнулся Расти. Ироничного и немного снисходительного взгляда, которым обменялись Айрон и Куки, он не заметил. Разговор опять превращался в спор и шел по проторенной дорожке. Куки задавала какой-нибудь провокационный, но безобидный вопрос, Расти шёл у неё на поводу, а Айрон изредка вставлял замечания. Расти давно выучил “сценарий”, но не ответить было выше его сил. – А не думали вы, что без нас не было бы арканологии, дипломатии, искусства. И теории слепых порталов, которая открыла нам путь к далёким звёздам....

Список заслуг аристократии был весьма длинным. И недаром, ведь политические и научные деятели Империи были в большинстве своём выходцами из её рядов. Так же, как и офицерский состав Легиона и Гвардии. Социально-классовая структура Империи сложилась задолго до её основания и была незыблемой, как власть Императрицы. Пегасам – бесконечное небо. Земнопони – твердь, что под ногами. Вотчина единорогов – сама магия, которую они тщетно пытаются измерить и изучить. Поприщем перевёртышей, которые наравне со всеми были гражданами Империи, были мысли и души. Военным же делом занимались все без исключения. Но, вместе с тем, сохранялась и социальная мобильность.

– Аристократия ещё до открытия межзвёздных перелётов была основой государства. И власть Четверых без её поддержки рухнула бы намного раньше, – пылко продолжал Расти. Императрица очень ответственно подошла к патриотическому воспитанию молодежи, когда взошла на престол. Хотя ей не приходилось особенно стараться: легко вдохновлять других, когда ты – бог. – Но жизнь показала нам, что даже аликорны не всесильны. Один из самых горьких уроков для нашего народа… Но то, что мы получили взамен… оно того стоило. Мы потеряли цель в жизни, потеряли тех, кто оберегал и наставлял нас. И нам поневоле пришлось повзрослеть. Их прощальным даром стала свобода. От шор и оков. От заботы, что не давала нам упасть, но и мешала встать. А это по-моему будет важнее какой-то там кулинарии.

Расти замолчал и перевел дух. Глупо было даже надеяться, что его длинный монолог сможет их убедить. Отец частенько ворчал по поводу его увлечения. Но он никогда не отказывал сыну, когда тот просил его купить какие-нибудь инструменты или технику, если позволяло их состояние. И это именно он предложил сыну поступить на инженерный факультет Имперской академии. Кроме того, он смог найти зебру, которая помогла Расти с подготовкой, и воспользовался своими связями, чтобы сыну наверняка досталось место. Но чтобы он начал считать его за равного, воспринимать его как взрослого? Об этом не могло быть и речи. И Расти частенько хотелось взвыть от неспособности это изменить.

– Какой-то там… – хмыкнула Куки. Она уже не улыбалась, не обменивалась взглядами с Айроном. Тот тоже посерьёзнел. – Я хоть и не училась в университетах, малец, но историю знаю. И могу с уверенностью сказать, что из-за скверно приготовленного утреннего кофе было развязано не меньше войн, рухнуло не меньше государств, чем из-за ошибок этой вашей “димлопатии”.

– Может и так! – ответил Расти, заметно повысив голос. – Ведь до Объединения мы были глупыми и наивными, словно…

– Довольно! – рявкнул его отец, хватанул по столу. Расти, Куки и нетронутая еда так и подскочили. Айрон кричал так же редко, как и улыбался, но если уж начинал... Седогривый единорог устало потер лоб, вздохнул и продолжил уже спокойнее. – Юношеский максимализм… Все мы через это проходим в свое время. Некоторым повзрослеть так и не удаётся.

Расти притих, пристыженно ковырнул вилкой салат. Отец был сторонником архаичных методов воспитания и это дало свои плоды. То время давно прошло, но Расти привык не перебивать отца… слишком уж часто. И не перегибать палку в спорах.

– Никто не пытается принизить заслуги аристократии, сын, – успокаивающе сказал отец. – Ведь без нас страну бы растащили по кускам. Но Легион тоже внёс огромный вклад, хотя армия тогда и не была столь популярна. И им бы попросту не дали удержать власть. Но слепое поклонение догмам еще никого не доводило до добра. Этому твои университетские преподаватели видимо не смогли тебя научить.

Расти задумчиво пожевал губу. Что самое странное, в глубине души он был согласен с отцом, понимая, что у того в разы больше опыта. Но почему-то всё равно продолжал стоять на своём.
"Почему мне так тяжело признать свою неправоту? Бред какой-то… Это же мой отец, ничего страшного ведь не случится, если я соглашусь с ним. Почему мне так страшно… проиграть. Хм-м... Может в этом всё и дело? В том, что я не люблю сдаваться? Надо подумать об этом на досуге. И поговорить с отцом, ведь он сейчас оспаривает позицию самой Императрицы!"

– Один из минусов современного образования, – согласно покивала Куки тем временем. – Не понимаю, о чём думают в Министерстве, когда проводят все эти реформы. Вот в моей молодости…

Расти всё-таки не выдержал и издал полный вселенского отчаяния стон.

“Богини… Озаряющая, Таинственная, Любящая, Безымянная… Ну чем я заслужил эту пытку?.. Как же я хочу отсюда уехать…” – безмолвно взмолился он Четверым. И они ответили. Да так, что он вскоре пожалел о своей просьбе.

– Вы не выберетесь отсюда, – безапелляционно заявил центральный конструкт. – Анализ текущих возможностей корабля, соотношения сил и вероятностного поля позволяет мне с 87% уверенностью утверждать, что вам не удастся прорвать…

– Плевать, что этот голем там говорит, – перебил Кастоди, командир размещённой на “Полночи” десантной бригады. – Мы права не имеем ничего не делать, вы понимаете?

– Согласна, – отозвалась из своего кресла Хэппи Сонг. Шлем мнемосети тихо гудел, принимая данные от их маленькой флотилии. – К тому же, вероятностное поле – дело тонкое. Даже Императрица признаёт, что не всегда может разобраться во всех его… м-м… изгибах. Тринадцать процентов сами по себе – это достаточно неплохой шанс. Мы должны попытаться.

Майлстоун, ничего не говоря, дважды ударил себя в грудь – общепринятый армейский жест, означавший все, что угодно, в зависимости от ситуации. Сейчас это, по всей видимости, была решимость и готовность идти до конца. Почему ударяли дважды, никто уже и не помнил.

Адмирал Тезер Пирс, темно-оливковый единорог в фиолетовой флотской форме, к которому все трое по сути и обращались, смолчал. И к своему ужасу начал понимать, что выход из этого будет только один.

“Это будет самое короткое флотоводство за всю историю наших Аэрокосмических сил.” – с горечью подумал он. И эта горечь помогла выучке возобладать над эмоциями, помогла преодолеть страх, сжимавший горло всякий раз, когда он бросал взгляд на обзорные иллюминаторы. Корабли изменников перестали активно маневрировать, когда к ним отправился предыдущий адмирал, но держали лоялистов в лучах радаров наведения. Флотилия Гвардии, хоть и имела в наличии “Аликорн” (один из пяти имперских супердредноутов, настолько огромных, что они могли генерировать собственные магические поля), но не была достаточно большой, чтобы тягаться с полновесным флотом. Но теперь, когда к ней примкнули Рассветный и Полуденный экспедиционные флоты, изменившие присяге Легиона, она стала совершенно неодолимой силой. Один корабль класса “Аликорн” был грозным противником, против трех же шансов не было никаких. Но конструкт всё же дал им тринадцать процентов…

– Братья и сестры! – робко начал он, боясь, что неверное слово заставит тех немногих, кто остался верен клятве, чести и долгу, тоже отвернуться от него. И вдруг все сомнения исчезли, остался лишь праведный гнев. "Плевать, чем закончится эта ночь! – подумал он с внезапно нахлынувшим остервенением. – Даже если мы погибнем и нас самих заклеймят предателями."

Хэппи быстрыми, отточенными движениями включила голо-проектор, разослала сигнал по всем кораблям лоялистов, заранее соединённым в защищённую и независимую сеть. Пирс поблагодарил пегаску кивком и немного скованной улыбкой.

– Братья и сестры! Издревле, когда наставали тяжёлые времена, когда нашествия грифонов, зебр и армий тёмных богов из ещё более далёкого прошлого, терзали нашу страну, и вплоть до нашей с вами эпохи с её ужасными войнами, на защиту государства всегда вставал Легион! И неизменно враг отступал! Мы тренировались, сражались и умирали не ради короны и её почестей, не ради всеобщей любви. Мы сражались ради блага страны, ради будущего для наших детей! Каждый из нас дал эту присягу. И сегодняшний день обязательно войдет в историю! Как день, когда этот священный обет был попран, или же как день, когда мы вновь показали всем: ни одному богу не под силу сломить Легион! Даже если мы – дети его. Я сделал свой выбор. И хочу верить, что буду не одинок. Конец связи.

“Это было… воодушевляюще.” – раздался в голове мыслешёпот Хэппи.
“Меня вдохновляла ты, любимая.” – подумал он в ответ с грустной улыбкой и переключился на мнемосеть Полночного экспедиционного флота. Голопроекторы тоже годились для управления войсками, но уже давно было доказано, что с мнемосетями ничто не могло сравниться в скорости отклика. – ““Полночь”, слушай мою команду! Левый борт – на подавление, цель – авианосные силы Полуденного флота; перехватчикам и штурмовикам – заблокировать “Полдень”, уничтожить орудия и ангары; главный калибр – по “Рассвету”! Открыть огонь! “Фланкфурт”, “Конкордия” и “Нью Сэддл” – сблизьтесь с “Рассветом” на расстояние залпа, не дайте их штурмовикам приблизиться к нам! “Мейнделеев” и “Хай Винд” – Рассветный флот на вас, не подведите! Остальные, ваша цель – “Сумерки”! И да сохранит нас Таинственная милостью своей!”

“Да сохранит!”

С этими словами на устах им и суждено было погибнуть, одному за другим. Ибо их старые боги давно были мертвы. А единственный ныне живущий – был на стороне неприятеля. И даже оказавшись в полном окружении, они продолжали бы самоубийственные, но бесполезные атаки. Ибо каждый из них очень давно решил для себя: лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Звучит до смешного глупо, но мудрецы нашли бы способ предотвратить это безумие. Но сейчас об этом никто из лоялистов и не задумывался.

Глава 2

Среди своих братьев и сестёр по Пантеону, Атропа (названая сестра Энтропы, что воплощала собой холодную беспристрастность Времени) также была известна как Рок (что порождало определённые слухи о её музыкальных предпочтениях) или воплощение Судьбы, и издревле считалась чудачкой, а позже, когда боги нахватались у смертных новых умных словечек, – “нонконформисткой”. До Безымянной или Дискорда ей, конечно, было далеко, но эти двое всегда были отдельной темой. Атропа терпеть не могла скучные божественные вечеринки и никогда не появлялась перед смертными под звуки фанфар и залпы салюта. О нет, она выжидала во тьме, втайне наблюдала за жертвой, чтобы в нужный момент подкрасться на мягких кошачьих лапках и, дико хохоча, вовлечь несчастного (или несчастную) в череду событий, которая ставила всю жизнь оного (оной) с ног на голову. Бездомный становился королём, по пути убив дракона и попортив какую-нибудь принцессу. Ленивая и испорченная дщерь какого-нибудь знатного рода, напротив, могла потерять всё (включая лишний вес), чтобы затем приобрести более подходящие её положению моральные качества и показать себя совершенно в другом свете. А начиналось всё всегда вполне безобидно: звонком или стуком в дверь, предваряющим визит старого друга, про которого вы уже и думать забыли, письмом с сообщением о перешедшем к вам имуществом почившей тётушки или каким-то иным, обычным во всех отношениях событием. С таким-то чувством юмора было неудивительно, что она просто обожала Ночь Кошмаров. И жила Рок припеваючи, беря от жизни всё, ни в чём себе не отказывая. Прожигала вечность, одним словом. А потом случилось Богопадение, не оставившее от всего бессмертного Пантеона ничего, кроме одних лишь призраков, чёрных теней и нескольких упоминаний в старых, пыльных книгах. Но это уже совсем другая история.

Расти украдкой поглядывал на отца и на только что вышедшую из душа зебру. Айрон после её рассказа выглядел огорошенным, будто на него опрокинули ушат ледяной воды. Нет, на лице у него не дрогнул ни один мускул – на это его самоконтроля хватало. Но Расти достаточно хорошо знал отца, чтобы чувствовать его настроение. Альтима же, напротив, с холодной отрешённостью изучала интерьер гостиной, будто бы и не она рассказала им сейчас историю, после которой любой здравомыслящий пони тут же сдал бы её гвардейцам. Это-то и беспокоило юного единорога больше всего. Ведь по-хорошему отцу следовало поступить так в первую очередь. Это было бы разумно и логично, как и должно поступать военному, пусть и бывшему. Но Айрон, видимо, очень хотел расстаться со своим армейским прошлым, и явно не был намерен обращаться куда бы то ни было. Расти вздохнул и решил не противиться решению отца. Ведь в конце концов обязательно оказалось бы, что тот как всегда прав. Кроме того, у Расти ещё сохранились смутные детские воспоминания о “тётушке Альтиме”.

Айрон, пусть и не учился на военного врача, но с заклинаниями первой помощи по долгу службы был знаком очень хорошо. Эти простенькие, почти детские, чары могли спасать жизни в моменты, когда счёт шёл на секунды. Благодаря его магии, зебра уже не походила на мертвеца, как час назад. Искупавшаяся, подлатанная, приятно пахнущая дорогим нейпонским мылом и отказавшаяся, забавно сморщив нос, от отцовского халата, она заметно похорошела. На несколько мгновений Расти даже забыл, что эта зебра – ровесница его отца. Но шрамов, к сожалению, у неё должно было прибавиться. Айрону всё-таки не хватало навыков. Кроме того, существовали заклинания, оставляющие незаживающие раны. Старый единорог решил пока не настаивать и не расспрашивать зебру о том, в какие именно чары она умудрилась влезть. По крайней мере, пока в комнате был Расти. Не то чтобы он не доверял сыну. Тот никогда не интересовался боевой магией и особенно теми её разделами, что специализировались на нанесении увечий, но искушать судьбу Айрон не хотел.

На часах было уже за полночь, поток празднующей малышни давно иссяк, и все трое уже собирались ложиться спать, когда их нежданная ночная гостья, вся грязная и измождённая, постучалась во входную дверь. Куки сперва дико переполошилась, с подозрением отнесясь к зебре (тут Расти её полностью понимал, ведь их гостье как-то удалось преодолеть высокий забор, не потревожив ни одного охранного заклинания), и предложила Айрону “вызвать кого следует”. Но тот наотрез отказался. Осторожными репликами и меткими доводами он ловко крушил лёд недоверия, и спустя час Куки пусть и не стала полностью доверять его старой подруге, но настороженность её сошла на нет. Что, впрочем, не помешало сталлионградке мгновенно упорхнуть на кухню, чтобы приготовить глинтвейн и подогреть оставшийся с обеда суп, стоило Айрону только заикнуться о еде. Но, будь она здесь, её бы тоже заинтересовал рассказ зебры. Ведь такие совпадения встречались только в приключенческих книгах, что занимали две полки в их библиотеке, и которые Айрон и Расти очень любили.

– Так, давайте всё проясним, – решился наконец заговорить Расти, развеяв густую, словно патока, тишину, повисшую после рассказа зебры. И невольно покосился на Альтиму. Давняя знакомая отца оказалась пятой или шестой зеброй, что он видел в своей жизни. И стоило Расти заговорить, как она перестала рассматривать потолок и посмотрела на него. Изучающе, прямо и открыто, даже слегка бесцеремонно. Под её пристальным взглядом Расти сделалось не по себе, но он продолжил. – Вы со своими друзьями по просьбе какого-то сенатора проникли во Дворец в надежде застать врасплох стражу и похитить Императрицу Стэллиэль. У вас, естественно, ничего не получилось, и вашей единственной надеждой на спасение остался мой отец, которого вы не видели уже… сколько лет?

– Лично? Последний раз мы встретились около десяти назад, если я правильно помню. Потом стало… сложнее. – усталым, но странно довольным голосом отозвалась Альтима, и повернулась к Айрону, – Как же быстро они растут, Айри. Я ведь помню малыша Расти совсем ещё маленьким.

Зебра потянулась всем телом. Чуть шире расставила ноги и изящно, до хруста в костях, выгнула спину. А затем расслабленно и немного вальяжно села на диванчик и привалилась к плечу Айрона. Тот заботливо накинул на её плечи слеветированный твидовый плед. Шёрстка зебры, всё ещё влажная после душа, тут же намочила его, как и обивку скрипнувшего под дополнительным весом дивана. Расти немного смущённо и задумчиво хмыкнул. Встревоженно-восторженное настроение его сразу немного упало. Хоть он и не помнил совершенно своей матери, но напоминания о детстве всё ещё были для него больной темой. Не говоря о том, что забота “Айри” (Что это за обращение такое вообще? – негодующе подумал Расти. – Отец ведь терпеть не может фамильярностей!) об их гостье вызывала в груди странное чувство, которому он пытался, но пока не мог подобрать названия. Ревность? Зависть? Обида? Или, скорее, всё сразу. И сама Альтима как-то неестественно спокойно вела себя для той, кто была объявлена в розыск. Хотя кто их поймёт, этих зебр? И в особенности эту, которая будучи раненой, истощенной и перемазанной с ног до головы в грязи и крови, каким-то чудом смогла пройти через все охранные системы дома.

– Да уж, похоже вы действительно отчаялись. Пап, не то чтобы я сомневался в твоих решениях, но... ты на все сто уверен? – осмелев, немного ехидно сказал Расти. И запнулся, наткнувшись на пристальный взгляд отца, в котором явственно читалось “Не твоего это ума дело, мелочь”. – Хе-хе… Мда… Я пожалуй пойду. Время позднее, и вообще, мне утром домой лететь… Спокойной ночи, пап. Спокойной ночи, Альтима.

Расти кивнул отцу, изобразил в сторону зебры некое подобие поклона и поспешно направился к лестнице на второй этаж, где были спальни. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, отец, – думал он, чувствуя как на душе скребут кошки. – Ради нашего же с тобой блага, надеюсь.

– Спокойной ночи, сын, – ответил Айрон и проводил его взглядом. А затем повернулся к зебре и его напускное спокойствие мгновенно испарилось. – Во имя Богинь, Альтима, если это какой-то розыгрыш, то сейчас самое время это сказать. Ты ведь понимаешь, что грозит нам, если тебя кто-нибудь видел по пути сюда? Ведь политических с недавних пор курирует сама Стэллиэль. И дорога у них только одна – прямиком на Луну! Даже со мной она не будет церемониться. Особенно со мной.

– Я всё понимаю, Айрон, и я очень благодарна тебе за помощь, – прошептала Альтима, глядя на хлещущие за окном струи дождя. – И мне жаль, мне действительно жаль. Я понимаю, что ставлю вас под удар, но уверяю тебя: меня никто не видел. Ни в городе, ни во дворце. Мой плащ меня ещё никогда не подводил. Я молю – просто выслушай меня, Айрон, и потом я уйду. Но ты... ты моя последняя надежда.

– Жаль? – от этих слов Айрон на мгновенье даже растерялся, хватая ртом воздух и чувствуя, как исчезают последние остатки его выдержки. Лишь благодаря привычке сдерживать эмоции он усидел на месте, а не начал бегать кругами по комнате, клочьями вырывая из гривы волосы. Но потом он буквально взорвался криком. – Тебе жаль?! Я не видел тебя десять лет, Альтима! Десять лет! Ты что, думаешь, что можешь спокойно объявиться здесь и просто сказать “мне жаль”?! Что твои извинения хоть на секунду тебя оправдывают?! Ты вообще осознаешь, что вы там натворили?! Кого вы поставили на уши?! Что вам, террористам, стоило четырежды подумать головой, прежде чем будить спящего дракона?!

– Ты не понимаешь, но скоро поймешь. Должен понять, – Альтима, не обратив внимания на его крики, неожиданно цепко для уставшей зебры схватила Айрона за ногу, заставив того вздрогнуть. Её голос остался всё так же пуст. – Остальные не хотели брать этот контракт и их можно понять… особенно после этого фиаско. Но мне удалось уговорить их. Риск стоил того. Единственной ошибкой Эбона… моей ошибкой… было принять помощь этой ведьмы. Интриганки по имени Пеппер Под. Я ведь чувствовала, что с ней что-то не так... Что она что-то недоговаривает. И видела, что Эбон ведёт себя… необычно. Но мы доверились ей. И всё, что случилось после – моя вина. Моя и только моя.

– О чём ты там бормочешь, шальная ты кобыла? – недоумевающе спросил Айрон, несколько успокоившись.

– Я… я пыталась узнать будущее, – впервые за все годы их знакомства Айрон увидел Альтиму робкой и смущённой, словно нашкодивший щеночек. Она отпустила Айрона, шмыгнула носом и уставилась в пол. Глядя на неё, единорог почувствовал, как гнев постепенно отпускает его. – Ещё до всего этого. От матери мне достался один очень старый том. А ей – от бабки… Ну ты знаешь, как это обычно бывает с такими редкими книгами. В основном там было бытовое колдовство, ничего серьезного. Обычные заговоры на хорошую стряпню или амулеты от насекомых. Но встречались в ней и действительно опасные вещи… Такие, как этот ритуал. И я решилась исполнить его… Буквально за месяц до того, как на нас вышла Пеппер… Начертила круг по всем правилам, расставила свечи, принесла жертву…

– Какую жертву? – тихим голосом, словно боясь услышать ответ, спросил Айрон.

– Это не важно! – замотала головой зебра, а капли воды веером срывались с её влажной гривы. Было видно, что слова даются ей с трудом. – Важно то, что духи ответили мне. И им было страшно, Айрон. Они были просто в ужасе. Тогда из их шепота мне удалось понять только одно: грядёт нечто ужасное. Я долго не могла понять, что именно. Пока у меня не оказалось вот это.

Альтима скинула плед, встала с дивана и направилась к своему плащу. К простой с виду серо-зелёной шерстяной накидке с капюшоном и вышитыми белой нитью по краям рунами, в которой она и появилась у них на пороге. Плащ всё ещё немного отдавал ночной сыростью и кровью, а в двух местах был прожжен. Именно эти, аккуратные, словно от минотаврских сигар, отверстия, наконец убедили Айрона в серьёзности той ситуации, в которую оказалась вовлечена его старая подруга. За годы службы он видел достаточно, чтобы тут же узнать отметины от стандартных армейских имперских винтовок APR. Принцип их работы не изменился спустя века и десятки модификаций. Под плащом лежали её перемётные сумки, из которых она достала пухлую книгу, настолько сильно эманирующую магией, что Айрон удивился, как он не почувствовал её раньше. Хотя, возможно, эманации маскировала вышивка на самих сумках или плаще Альтимы. Единорог сделал мысленную заметку расспросить зебру о том, где она раздобыла такие редкие вещи, а потом с трепетом принял реликвию из её копыт. Книге явно был не один десяток лет, ведь сейчас, в эпоху техносвитков, они, особенно инкрустированные камнями, стали почти реликтами. Вдобавок, хотя малинового цвета обложка потускнела, а позолота с вытесненного изображения двух единорогов местами осыпалась, книга всё ещё смотрелась очень красиво. Словно сборник старых сказок, которые бабушки читают своим внукам и внучкам, убаюкивая их перед сном.

– Нравится? – спросила Альтима, со слабой улыбкой наблюдая за единорогом.

– Интересная вещица, – признал тот, крутя книгу и так, и эдак, но пока не решаясь открыть. Огонь, танцующий в камине, отбрасывал блики на их лица, отражаясь в позолоте и аметистах, заменявших вытесненным на обложке единорогам глаза. Создавалось впечатление, будто камушки шевелятся и наблюдают за ними. – Где ты её нашла?

– Ну где по-твоему я могла её найти, глупый? – лукаво улыбнулась зебра. В её черных глазах тоже плясали искорки. – В замке, конечно же. К слову, нашла его не я. Но, насколько я могу судить, это дневник Стэллиэль. Открывай уже его! Там есть одна запись, которая тебя наверняка заинтересует.

– Знаешь, мне это почему-то не кажется хорошей идеей, – услышав имя, Айрон засомневался и аккуратно, словно боясь что книжечка может взорваться в его копытах, положил дневник на стол. Тот спокойно продолжил мерцать позолотой, словно призывая узнать хранящиеся на его страницах секреты.

– Ты хочешь узнать правду или нет? – требовательно спросила Альтима, нахмурив брови. – Ведь моих слов тебе недостаточно, ты ясно дал это понять! Ну так вот она, причина всего произошедшего. Прямо перед тобой, записана на этих страницах.

Зебра схватила дневник со стола и буквально впихнула его в копыта Айрону. Золотистый единорог с обложки подмигнул ему аметистовым глазком. Айрон вздохнул, принял книгу и сдул с неё несуществующую пылинку.

– Прости, Альти. Я верю, что ты бы не стала рисковать, не будь всё настолько серьёзно. Но речь идет о ЕЁ дневнике, – продолжал вяло отнекиваться Айрон. – Не думаю, что она позволила бы посторонним совать в него нос. То есть нам. А я ещё хочу увидеть внуков, знаешь ли.

– Во имя предков, да ты сам словно жеребёнок! Я ведь листала его и меня, как видишь, не поразило молнией среди ясного… неба… – зебра неожиданно смутилась и слегка зарумянилась, бросив взгляд на свой потрёпанный, обожжённый и покрытый кровавыми пятнами плащ. Айрон, не удержавшись, прыснул, и Альтима ткнула его копытом в бок. – Относительно говоря не поразило! Ты ведь понял, о чём я, глупыш. Открывай дневник.

– Ладно, ладно, ладно, только прекрати меня щекотать! – взмолился Айрон, пасуя перед таким натиском, и раскрыл книгу где-то на середине. – Ф-фух… Откуда мне начинать?

– Пролистай вперёд, она будет ближе к концу, – зебра заглянула ему через плечо и нетерпеливо махнула ногой. – Этот дневник до неё явно вёл кто-то другой, вначале там совершенно другой стиль письма. Погоди, погоди, это что, рецепт бананового тортика? Его я, пожалуй, выпишу... Надо запомнить страницу... Листай дальше. Вот! Видишь, как тут изменился почерк?

– Слушай, а ты права, – он отлистал несколько страниц назад, сравнил две записи и захохотал. – Вот уж не подумал бы, что наша императрица не может себе позволить свой собственный дневник.

– Может он важен для неё? – пожала плечами Альтима. – Ну знаешь, как память о ком-то.

– Тем больше у неё причин ничего в нём не писать, – резонно заметил Айрон, продолжив листать дневник. – Хм, а вот это уже интересно.

– Нашел? Читай.

– Это запись от… не могу разобрать дату, – единорог быстро пробежался глазами по странице и развернул книгу так, чтобы зебре было удобнее прочесть. – И я не думаю, что это то, что ты имела в виду.

– “Дорогой дневник...” – начала было читать Альтима, снова заглядывая через плечо Айрону, но осеклась. До них донёсся крик Куки, приглушённый стенами дома. Единорог с зеброй переглянулись и одновременно вскочили с дивана.

– Куки, что случилось? – крикнул Айрон, хотя уже знал ответ.

– Айрон, вы должны это увидеть! – воскликнула земнопони, возникнув в дверном проёме мгновеньем спустя. – Императрица… Там случилось нечто ужасное!

– “Нечто ужасное”, говоришь, – медленно переспросил единорог полным иронии голосом и кисло посмотрел на Альтиму. Та в ответ лишь невинно улыбнулась. – Вот так новость. Ну пойдём, посмотрим.

Мгновенно забытый всеми дневник упал на приземистый столик тёмного дуба, стоящий у дивана, и раскрылся на последней странице. Задняя обложка книжечки оказалась испещрена символами, складывающимися в едва заметную глазу вязь. Воздух чуть ли не звенел от пробуждавшейся в них древней магии. Слова, написанные на давно забытом языке Пантеона, гласили:

“Наглецы, что страниц сих без спроса коснутся,

В огонь воздаянья вскорости окунутся.

Страхи их худшие слезами прольются,

Но от кошмара им уже не проснуться.”

“Дорогой дневник,

Самым большим, самым страшным минусом моего “возвышения” оказалась вовсе не необходимость смириться с неизбежностью смерти друзей и близких, как некоторые (включая и меня поначалу) могли бы подумать. Этот опыт оказался довольно болезненным… первые несколько раз, но вместе с тем очень-очень поучительным. И крайнее моё р̶а̶з̶о̶ч̶а̶р̶о̶в̶а̶н̶и̶е негодование вызывает, разве что, тот факт, что все наши исследования, все попытки найти ключ к загадкам бессмертия и зарождения жизни, всё ещё, спустя столько лет, сводит на нет Гармония. Уже почти шесть столетий эта стерва цепляется за свои секреты. И цепляется крепко, надо отдать ей должное. Возможно, ответы на эти вопросы были известны Сёстрам. Возможно, на них могли ответить Кейденс или Твайлайт. Но их знания утеряны навеки и с этим я примирилась давным-давно, ещё в дни своей юности. И всё же смерть близких — это далеко не главный минус. Моим главным врагом оказалась банальная скука.

Ещё свежа была память об Объединении, что обошлось нам, признаю, великой кровью, и о моём триумфальном восхождении на престол, а жизнь моя уже превратилась в череду серых, однообразных до тошноты дней. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что ответственность за это в большей степени лежит на мне. Ведь я сама решила отойти от непосредственного правления моим детищем, моей Империей, и заняться наукой, а всю полноту власти возложить на плечи Сената. Возможно, это было не самым лучшим решением, но теперь менять что-либо уже поздно. Система работает и ломать её, чтобы потешить своё эго, я не собираюсь. Хотя с течением времени сдерживаться становиться всё труднее…

Ещё я стала замечать, что у меня притупляются чувства. И нет, мой дорогой дневник, речь идёт не о слухе или зрении. Я поняла, что перестаю радоваться мелочам, перестаю чувствовать вкус жизни. Нет уже в ней того, что горячило бы кровь или заставляло сердце замирать в предвкушении. Наука, которая долгое время была моей отдушиной, начинает меня тяготить, ведь все наиталантливейшие умы Империи не могут поспеть за быстротой моей мысли. И радость от новых открытий также угасла. Секс, поначалу бывший таким чувственным и нежным, тоже лишился своей новизны, стал пресным и скучным. Настолько, что в моменты ностальгии мне становится стыдно за все те вещи, что я творила, лишь бы привнести в него хоть немного разнообразия.

Мне страшно, мой дорогой дневник. Ведь я чувствую, что потеряю себя, если не найду смысл жизни. И тогда случится нечто необратимое. И всему, что я с таким трудом выпестовала в моем народе, всем тем открытиям, что нам предстоит совершить, всем вершинам, что нам предстоит покорить, всем моим маленьким пони… всему этому придет окончательный и бесповоротный конец.

Что толку в бессмертии, если за него ты платишь такой, казалось бы, обыденной и присущей всему живому, но от этого не менее бесценной вещью? Я слишком поздно поняла, сколь высока оказалась цена. Но я продолжу искать ответ, несмотря ни на что. Ведь сёстры, будь они трижды прокляты, не дали мне выбора.”

Глава 3

31 октября 4127 года
19:54 по местному времени

Империя, Экуус
Сперва это были всего лишь обычные шепотки, на которые никто из горожан не обращал внимания. Бульварные слухи, вроде “сенсаций” об очередном появлении Биг Хуфа или конспирологических теорий о возникновении Империи, что порой появляются в свитках “жёлтой” прессы. Нет, ну правда, кто, будучи в здравом уме, воспримет всерьёз сплетни о развернувшихся в самом сердце Империи, на полпути от Луны, боевых действиях? Да это же просто смешно! Системы противокосмической обороны Экууса надёжны как Солнце, а станции дальнего обнаружения держат границы Империи под неусыпным контролем. Ни один корабль, а тем более целый флот, не сможет подобраться незамеченным, тем более настолько близко, чтобы его можно было рассмотреть невооруженным глазом. А появившиеся некоторое время назад разноцветные вспышки, очень далёкие, но легко заметные на фоне ночного неба и так похожие на залпы корабельных орудий, наверняка всего лишь репетиция праздничного салюта. “Другого объяснения и быть не может. Не думаете же вы, что началась война?”, – усмехались оптимисты. Но самую малость натянуто. Реалисты же и самые осведомлённые в ответ лишь благоразумно молчали.

Понимание, что происходит что-то серьёзное, к оптимистам пришло позже, вместе с официальными сообщениями. Первое заявление пришло от Императорской Канцелярии, которая уведомляла только о крупных государственных праздниках. Впервые на памяти жителей столицы, Императрица сообщила, что опоздает к началу своей традиционной праздничной речи. Следующим масла в огонь подлил анонимный источник, выложивший в голонет наспех скроенный ролик о стрельбе во дворце и о возможной гибели Стэллиэль. Слух, только лишь слух, произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Потому что Императрицу не просто любили. И подчинялись ей не из чувства страха или долга. Её боготворили. Ведь ещё свежа была память о флоте Конфедерации в небесах имперской столицы, об их штурмовых отрядах, наводнявших улицы города и о той, кто смогла обернуть эту безнадёжную, казалось бы, ситуацию всем на благо. И смерть её означала бы закат этой эпохи, возможно даже закат самой Империи. Гвардия тут же опровергла сообщения о её гибели, оперативно подавила начавшиеся было волнения (отличился, как обычно, Цветочный район) и словно невзначай объявила космическую тревогу и перевод всего личного состава в повышенную готовность. Лучшая ночь года, учившая с улыбкой смотреть в неизвестность и не бояться потустороннего, из приятного сна превратилась в кошмар, от которого невозможно было проснуться. Страх и паника надолго отбили у всех охоту смеяться.

Бриз Нейран нервно сглотнул и неловко расстегнул ворот рубашки, словно удавка сжимающий горло. Репортёр одного из двух государственных каналов был в граничащей с истерикой панике и ничего не мог с собой поделать. Он уже дважды перепроверил настройки голема-линзы, чтобы отвлечь себя, но Императрица всё ещё не появилась. Катастрофа, ведь до прямого эфира оставались считанные минуты. Но всё же не это было главной причиной его беспокойства. Не удержавшись, пегас вновь задрал голову к ночному небу. И не он один. Каждый из тех, кто собрался на дворцовой площади по случаю праздника или просто чтобы послушать Стэллиэль, хоть раз, но кинул взгляд на развернувшееся над ними действо. А посмотреть там определённо было на что.

Посреди расчищенного от облаков небосвода, почти что в зените, разгоралось зарево. Сперва почти незаметное, теперь оно затмевало свет звёзд. Простой наблюдатель, даже обладая идеальным зрением, не смог бы различить ничего, кроме непрекращающейся череды разноцветных крохотных вспышек. Бриз же, при помощи голема, мог видеть всё в мельчайших деталях. Качественная современная оптика с лёгкостью фиксировала всё происходящее, даже на фоне этого зарева. Четыре исполинских корабля – должно быть, легендарные “Аликорны” – кружились вокруг друг друга в смертельном танце. Бриз никогда особенно не интересовался военной техникой. Напротив, он считал себя пацифистом. Но название самых грандиозных творений Империи знали все, от мала до велика. Меж огромных силуэтов мелькали яркие нити орудийных залпов. Сталкиваясь друг с другом и попадая в защитные поля, эти лучи высекали невероятные по красоте искры. Рядом с дредноутами стайками роились десятки линкоров, фрегатов и эсминцев. Небольшие, вдесятеро меньшие нежели “Аликорны”, корабли, которые старались принимать предназначенный тем огонь на свои крепкие щиты. И мириады крохотных, словно светлячки, огоньков, совершенно неприметных на фоне этого бурлящего хаоса – дюзы сотен штурмовиков и перехватчиков.

Собравшиеся внизу горожане взирали на разворачивающуюся далеко над ними битву с ужасом и благоговением. Кто-то смотрел одну из множества трансляций в Сети, у других же были собственные големы из массовых, потребительских моделей. Каждый из собравшихся знал, что в пограничных системах Империи неспокойно. И новостные ленты, всё чаще пестревшие сообщениями о постоянных стычках в Ничейном секторе, уже не вызывали былых эмоций. Но увидеть своими глазами удар в самое сердце Империи?.. “Как, ну как такое могло произойти?”, – снова и снова спрашивали себя горожане, собравшиеся на центральной площади столицы по случаю праздника, встревоженно переглядываясь между собой. Но развеять их тревоги было некому.

Вблизи зрелище космической битвы не выглядело так чарующе, как с поверхности. Вся его поэтичность и возвышенность исчезала, оставляя лишь мешанину из липкого страха и сводящего с ума отчаяния. Становится как-то тяжело думать о долге и метафорическом “правом деле” под непрерывным огнём корабельных орудий, когда прямое попадание почти наверняка означает чью-то смерть. Кого-то, с кем ты вполне мог оказаться знаком. Но вопреки этому, дружба, прошедшая испытание огнем, становилась крепче стали.

Острее всего присутствие Безымянной ощущали пилоты истребителей и штурмовиков. Многие шёпотом читали короткие молитвы Четверым и Императрице, когда впритирку от их машин проносились очереди орудий ближней обороны, заставляющие вспыхивать защитное поле. Те, кому не везло, успевали только вскрикнуть – крохотные, не больше четырех сантиметров в длину, металлические болванки, разогнанные до безумных скоростей и заключённые в поля из смертоносной чародейской энергии, в мгновение ока перегружали защитные поля и за несколько секунд могли разорвать корабль на части. Выручить могли лишь скорость и небольшие размеры истребителя, а также опыт и навыки пилота.

Бриз настолько ушёл в себя, что сперва и не заметил как по собравшейся толпе пронёсся вздох облегчения. Многие даже начали аплодировать, стуча копытами по мощёной улице. И только когда гром аплодисментов достиг таких высот, что его уже не получалось бессознательно игнорировать, пегас застриг ушами и начал озираться. А потом повернулся в сторону помоста, куда смотрели все остальные, и почувствовал, как на его лице расцветает широкая улыбка, а гложащие сердце тревоги исчезают без следа.

“Хвала Четверым, мы спасены. Теперь всё будет хорошо. Что бы там не творилось, она обязательно всё исправит.”

И внезапно все звуки стихли, словно отсечённые ножом. Остался лишь обычный шум ночного мегаполиса. Громкий и чистый голос герольда, в пределах дозволенного усиленный магией, в установившейся тишине легко и без усилий достиг дальних краев площади, сообщая то, что собравшиеся давно могли видеть. Но протокол есть протокол, и поменять правила дворцового этикета, принятые в незапамятные времена и давно ставшие неотъемлемой частью Империи, наравне с флагом, гербом и гимном, никто даже и не помышлял.

– … и владычица Империи Экууса, её Величество императрица Стэллиель! – закончил формальное перечисление титулов герольд.

Следуя всё тому же протоколу, Императрица шагнула вперёд, к трибуне. Высокая и тонкая, словно ива, она была закутана в привычную для всех чёрную шёлковую шаль, свободный конец которой слегка волочился по земле. Голову её венчало единственное украшение, которое она позволяла себе надевать – простая золотистая диадема в виде звезды. Точно такая же звезда была изображена на имперском гербе и наплечниках двух бойцов из отряда “Неопалимых”, облачённых в тяжёлый доспех. До того безмолвно стоявшие за спиной Императрицы, они тут же повторили её движение. Собравшаяся на площади многотысячная толпа, как один, склонила головы. Проделано это было настолько четко, до такой степени синхронно, что со стороны могло сложиться впечатление, будто этот коллективный поклон – результат многих часов репетиций. И хотя такой вывод был бы вполне закономерен, всё же это было не так.

Судя по двухмерности изображения и качеству картинки, съёмку вела любительская камера. Но даже её дешёвенькой оптики хватило, чтобы добиться почти стократного увеличения. И, несмотря на ужасное качество изображения, этого было достаточно, чтобы можно было различить кое-какие детали.

– При таком неравенстве сил, странно, что они не смогли раздавить их сходу, – заметила Альтима, разглядывая три флота, пытавшихся окружить и оттеснить к Луне четвёртый. – Но это вопрос времени. Им осталось только прорываться.

– С чего ты взяла? – покосилась в сторону зебры Куки. – Там ведь прорва места.
“Прорва места?”, – беззвучно застонала зебра, лишь чудом удержавшись от того, чтобы не хлопнуть себя по лицу. – Кхм. Это просто. Уйти через Врата или развернуться под таким огнём они не успеют. Гипердвигателю мешает притяжение планеты. В сторону тоже не уйти, там орбитальная оборона. Им остаётся только идти на прорыв.

– Так ты, оказывается, ещё и эксперт по ведению боя в космосе, зебра?

– Ну опыта у меня побольше твоего, – с улыбкой ответила Альтима. – Укугвина утули, элихамба.

– Что ты сказала? – прорычала Куки, медленно, словно линкор, повернувшись к Альтиме всем телом. Не нужно было знать зебринский, чтобы понять, что та её только что оскорбила. – Да я тебя...

– Заткнитесь обе! Нашли время цапаться, – рявкнул Айрон, не сводивший хмурого взгляда с экрана, на котором десятки линейных кораблей обменивались залпами, а потом тяжело и устало вздохнул. – Об этом я и говорил. Зачем, ну зачем вы во всё это полезли, Альтима?

– Ты же прекрасно понимаешь: те, кто стоят за всем этим, в любом случае нашли бы исполнителей, – с грустью в голосе сказала Альтима, намеренно не обращая внимания на скрежешущую зубами кухарку. – Нам просто случилось оказаться достаточно глупыми, чтобы во всё это поверить.

– “Те, кто стоит за всем этим”? – спросила Куки. – Ну и на кого ты сейчас вздумала вину свалить, а, зебра?

– А вот это уже вам виднее, – огрызнулась та. – У кого достаточно влияния, чтобы провести в Канделло вооружённых наёмников, прямо под носом у разведки и экзекуторов?

– ...Из всех твоих шуток, эта – самая несмешная, Альтима, – ответил Айрон, когда понял на кого та намекает. – Я знаю Стэллиэль. И такие провокации не в её духе.

– Ты знал её, когда был у неё на службе, Айрон. С тех пор она могла измениться… – горячо парировала зебра. Но под угрюмым взглядом единорога тут же стушевалась и поспешно добавила. – Я не говорю, что это обязана быть она. Но Пеппер сама не смогла бы провернуть такое. Должен быть кто-то ещё…

– Во имя Четверых, да почему ты вообще её слушаешь, Айрон? – возмутилась земнопони. – Она же террористка, которая покушалась на жизнь Императрицы! Что бы мы делали, если бы им удалось? Она должна понести наказание!

– Я давно тебя знаю и очень ценю твою помощь по дому, Куки. Но сейчас, ради всего святого, замолкни. Спешка тут ни к чему. И переключи на “Копытце”. Я не хочу пропустить официальное объяснение всей этой чертовщине.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, – побрюзжала кухарка, но всё же подчинилась.

– Она ведь права, Айрон, – тихо сказала Альтима, когда Куки немного отошла. – У тебя будут неприятности из-за меня.

– Ну, в крайнем случае я всегда могу сдать тебя страже, – с иронией ответил тот, а потом немного нахмурился. – А вообще тебе следовало подумать об этом до того, как ты вломилась ко мне в дом.

Зебра открыла рот, явно намереваясь что-то сказать, но Айрон жестом прервал её.

– Я ни в чем не обвиняю тебя, Альтима. Просто… не думал, что мы встретимся при таких обстоятельствах. А с этой проблемой… Ну, мы что-нибудь придумаем. Я напомню кое-кому о старых долгах. Ты сможешь вернуться домой, это я тебе обещаю.

– Спасибо, Айрон, – ответила зебра, чувствуя как в её сердце пускает росточки слабая и хрупкая надежда. Но их тут же вырвало с корнем, когда она обратила внимание на новостную голограмму. – О, предки, нет! Эбон! Ребята!

Избитый и израненный чёрный минотавр, даже преклонив колена и лишившись брони, не уступал ростом стоявшей рядом Стэллиэль. Позади них, под охраной десятка гвардейцев, в таком же состоянии находились остальные члены “Боевых Вепрей”.

“...и что нашей миссией было свержение или убийство Императрицы Стэллиэль и её доверенных советников.”

“Вы все слышали слова моего неудавшегося убийцы, мои маленькие пони, – обратилась Императрица к собравшейся на площади толпе. – Насколько же далеко готова зайти Конфедерация в своей ненависти, в своем презрении к нам, что она решилась осквернить этот незабвенный день и память всех тех, кто отдал жизни защищая наш с вами дом?! И насколько же алчны и эгоистичны те из нас, кто решился поставить на кон всеобщее благо ради своей личной выгоды?! Как последняя представительница эквестрийского Пантеона, я заявляю вам и всему этому миру: это покушение не останется безнаказанным! Мы найдём виновников, кем бы они ни были и где бы они не скрывались, и заставим их ответить за своё преступление!”

В ответ на эти слова раздался одобрительный рёв сотен глоток и топот несчетного числа ног, полностью заглушивший голос Императрицы. В воздух взметнулось множество копыт, крыльев, покрытых хитином лапок и прочих конечностей. А Куки, до того безмолвно стоявшая у стены, вдруг схватила со стола вазочку для цветов и с силой метнула её в голову Альтиме. Хрустальный цилиндрик быстро и довольно болезненно лишил зебру сознания.

– Что ты творишь, Дискорд тебя дери?! – прокричал Айрон, вскакивая с диванчика, когда прошла оторопь от совершенно неожиданного поступка земнопони.

– То, что тебе нужно было сделать с самого начала. А теперь я собираюсь вызвать стражников, чтобы они забрали эту дрянь туда, где ей самое место, – ответила та, плюнув в сторону зебры и деловито направившись прочь из комнаты. Но резко замерла, когда ведущие к выходу двери резко захлопнулись, чуть не разбив ей нос.

– Тебе не кажется, что ты зазнаёшься, Куки Стим? – раздался у неё за спиной злой голос Айрона. – Ты сейчас же…

– Нет, – тут же перебила его земнопони, поворачиваясь спиной к двери. – Я не собираюсь делать ничего из того, что ты скажешь. Эта мразь пыталась убить Императрицу и поплатится за это головой… И ты тоже, раз так хочешь помочь ей.

– Ты совсем из ума выжила, сталлионградка? – спросил Айрон. – Я повторю: ты сейчас же принесёшь мне лекарства из ванной, а потом…

– Нет, – спокойно повторила кухарка, чуть припав к полу и напрягши ноги. – Я не дам ей уйти.

– Во имя Четверых, Куки, – Айрон сделал вид, что не заметил как напряглась земнопони. – Ты что, всерьёз собираешься…

Куки не стала ждать, пока он договорит, и неожиданно резво для своей комплекции рванулась вперед. Она знала, что, как земная пони, была ощутимо сильнее Айрона физически, но также понимала, что его магия сведёт на нет это преимущество. Единственным вариантом было как можно быстрее приблизиться к нему вплотную и не дать ему колдовать. И если бы ей это удалось, то её копыта легко закончили бы дело. Ну, или так ей казалось. Разделявшие их несколько метров она преодолела в два прыжка и позволила себе легкую улыбку. Айрон даже не успел сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы начать колдовать. Всё оказалось слишком просто. Но триумфальное выражение на её лице сменилось удивлением, когда её напряжённое, словно стрела, тело вдруг ускорилось ещё сильнее и со свистом пролетело мимо цели. Она успела только охнуть и неосознанно выставить вперед передние ноги, увидев, что стремительно несётся к стене. Раздался глухой звук удара.

– Проклятье! – прошипела Куки, неловко поднявшись на ноги и вновь повернувшись к единорогу. – Я не дам тебе отпустить её!

– Тогда попробуй помешать мне, – пожал плечами Айрон. Куки яростно взревела и бросилась вперед.

Дождавшись, пока земнопони подбежит достаточно близко для прыжка и кинется к его рогу, он в последний момент шагнул в сторону, пропустив её мимо себя и заставив нелепо растянуться на полу. А затем, не давая ей времени встать, крепко ухватил за заднее копыто. Мощный телекинетический удар, словно молот, раздробил плюсневый сустав, заставив ногу выгнуться в обратную сторону. Земнопони дико, пронзительно взвыла.

– Тебе нужно было в первую очередь напасть на меня, идиотка, – сказал Айрон, глядя на кухарку сверху вниз. – Тогда бы что-то могло и выйти.

– Будь ты проклят, предатель, – прошипела в ответ Куки, с трудом приподняв мокрое от слёз и пота лицо и с ненавистью уставившись на единорога. – Вам не уйти. Богиня… поймает вас всех… рано или поздно.

– Вот поэтому я терпеть не могу религию, – вздохнул Айрон, схватив кухарку за вторую ногу и обрушив на неё точно такой же удар. Куки слабо охнула и потеряла сознание. – Наши боги мертвы. Мы сами убили их. Верить иному – значит обманывать самого себя.

– Народ… ну хватит… – из-за дверей, в которые хотела выйти Куки, раздался голос Расти. Разбуженный шумом, он, сонно позёвывая, прошел в гостиную. И замер, как вкопанный, когда увидел два распростёртых на полу тела. – Что… что здесь случилось?!

– Недоразумение, – сухо ответил Айрон, быстрым шагом направившись мимо него. – Иди и собери вещи. Не больше одной сумки. Мы сейчас же уезжаем.

– Но что… Зачем… Отец! – растерянно топтался на месте Расти.

– Я понимаю, что это всё выглядит странно, – Айрон вздохнул, повернулся к сыну и легонько тронул его за плечо. – Но нам действительно нельзя терять ни минуты. Собери вещи. Не больше одной сумки. У тебя десять минут.

– Да, отец, – тут же ответил Расти. Если уж речь зашла о минутах, то значит дело действительно серьёзное – это он усвоил твердо. Но неожиданно для себя вздрогнул, когда порыв холодного ветра распахнул окно, всколыхнул тяжёлые занавески, взъерошил гривы растянувшихся на полу кобылок и лизнул его по загривку. – Что это было?

– Проклятье… – вместо ответа выругался Айрон. – У тебя осталось пять минут, Расти.