Дело №147
Тем временем в Кантерлоте
Стандартная форма 1176
Извещение.
С прискорбием сообщаем вам, что ваш(а) отец (мать, брат, сестра, сын, дочь*) командир третьей роты пятидесятого отдельного батальона гвардии капитан Эрвин Рок (имя и титул полностью) ранен(а) (погиб(ла), пропал(а) без вести, взят(а) в плен*) во время несения службы на(в) Эквестрийско-Грифоньей границе.
Данное извещение является справкой, дающей право на начисление военной пенсии.
Командир
Пятидесятого отдельного батальона
Генерал-лейтенант Торгейр Рамбис
7 число месяца Осенних Дождей … года
*нужное подчеркнуть, ненужно вычеркнуть
У Кас перехватило дыхание. Кажется всего две недели назад он, как в жеребячестве, обнимал её большим тёплым крылом, под которое так хотелось залезть полностью, спрятавшись от всех невзгод. Теперь он ранен и неизвестно, насколько сильно.
Дрожащими копытами, она взяла второе письмо. Стало немного полегче – оно из Кантерлотского военного госпиталя. Там работают лучшие врачи со всей Эквестрии – кому что, а защитникам своей власти царственные Сёстры стараются дать самое лучшее. О том, насколько тяжёлые случаи вытягивают в том госпитале слагают целые легенды. Говорят, что чуть ли не разорванных на куски сшивают, и после этого пациенты ещё могут нести службу. Письмо было именно письмом, а не стандартной формой – аккуратно написано рогописным подчерком и заверено восковой печатью.
Уважаемая мисс Рок.
С прискорбием сообщаю вам, что вчера ваш отец, капитан Лунной Гвардии Эрвин Рок поступил в наше отделение в тяжелом состоянии. За его жизнь борются лучшие врачи госпиталя, и даже принцесса Луна лично пришла навестить его. Мы делаем всё, что в наших силах и с надеждой смотрим в будущее
С уважением,
Главврач отделения для тяжелораненых
Кантерлотского военного госпиталя,
Эйс Бигхарт.
От такого полегчало. Принцесса – сильная и добрая, она поможет своему верному воину. Да и слова главврача вселяют уверенность, что всё обойдётся. Отец вернётся домой, расскажет ещё одну историю о матери Кас, а потом они вместе выйдут во двор тренироваться и ни одна пернатая сволочь не разрушит их идиллию. Письмо от Йоахима как холодной водой обдало, вернув к жестокой реальности. Коротко, коряво, даже без вступления, как будто он смог выделить на него максимум минуту.
Сегодня был у твоего отца. Дисциплина у них хромает на все четыре. Представился другом семьи и сразу пропустили. Даже документы не спросили.
Состояние критическое. Врачи сразу сказали «безнадёжен». Принцессе даже пришлось поговорить с руководством, чтобы они не дали ему так просто умереть. Теперь они делают всё, что в их силах, но время упущено. Я ещё не врач и могу только бессильно смотреть. Прости.
P.S. Знаю, не к месту, но поздравляю с присягой.
Что-то капнуло на письмо. Потом ещё раз и ещё. Фестралка обратила на это внимание только когда слёзы начали размывать чернила. Врачи практически оставили её отца умирать. В душе начала разгораться ярость, но быстро поутихла, когда фестралка вспомнила о последнем письме.
Извещение.
С прискорбием сообщаем вам, что ваш отец, Эрвин Рок, скончался не приходя в сознание в Кантерлотском военном госпитале и захоронен на военном кладбище близ Кантерлота (квадрат 47, ряд 3, могила 120). За самоотверженность и верную службу ему присваивается Орден Луны I степени, посмертно. Награда и наградные документы прилагаются.
Командование пятой дивизии Лунной Гвардии
9 число месяца Осенних Дождей … года
— Кас! Кас, бумагу подними! – кричит Зепп, но фестралка не слышит.
— Кас, ты письмо уро… нила… — над краем кровати показывается голова Швица, который увидев её, постарался побыстрее вернуться на место.
— Что за херня… Дай сюда, — командир смотрел за своими бойцами только краем глаза и не видел всей картины. Взяв у Швица письмо и пробежавшись по нему глазами, он помрачнел.
Взмах крыльями и он аккуратно опускается рядом с ней. Фестралка только взглянула на него наполненными слезами глазами и, отвернувшись, уткнула голову в копыта. Послышался тихий плач.
Кантарлот,
Кантерлотская Военно-Медицинская Академия,
пара анатомии.
— Здравствуйте, господа студенты! – преподаватель анатомии был довольно весёлым и немного сумасшедшим, как раз под свой предмет, — Продолжаем изучать расы и их историю, и сегодня у нас ночные пегасы. Итак, записываем. Ночные пегасы, ночные пони, бэт-пони или мышекрылые, самоназвание – фестралы. Кто может выделить основные расовые признаки и отличия от пегасов? Гирдзъяускас, — преподаватель был, наверно, единственным, кто называл Йоахима по фамилии, — ты же родом из Старспайра? Точно, из Старспайра. Назови-ка основные расовые признаки ночных пегасов.
— Крылья, глаза, зубы, шерсть, язык чувств, — без запинки ответил единственный в группе пегас.
— Почти. Кое-что ты всё-таки забыл, так что не видать тебе автомата. Крылья действительно сильно отличаются от обычных пегасьих. Для начала – они больше. Намного больше. Они настолько большие, что опустив крылья, ночные пони спокойно упирают их в землю и ещё столько же в запасе остаётся. Те, кто когда-нибудь видел ночного пегаса, наверняка отмечал, что их крылья похожи на вывернутые руки, как, к примеру, у минотавров или передние лапы грифонов. Жутковатое зрелище. Сами крылья кожистые. Перья неплохо защищают от холода, Гирдзъяускас подтвердит, поэтому эта самая кожа на крыльях ночных пони очень низкой чувствительности. Из этого следует, что эрогенные зоны на крыльях не настолько активны, как у пегасов, а уже из этого – что к полётам они относятся совсем не так, как пегасы. Перепонок не одна, как у обычных пегасов, а три: передняя, центральная и локтевая. Кожа между перепонками сверхэластичная, поэтому она постоянно, за исключением полностью сложенных крыльев, растянута. При нарушении целостности в полёте рвётся на всю длину, но из-за упомянутой низкой чувствительности, фестралы редко когда умирают от болевого шока при таких повреждениях. Кстати. Крылья, а конкретно когтистый большой палец часто выходит за габариты тела, поэтому с фестралами обнимайтесь осторожно, — у Йоахима немного заныл шрам на груди, — По крыльям пока всё, на следующих занятиях рассмотрим подробней.
Студенты ненадолго отложили перья. Умение быстро писать сразу несколькими перьями каждый выработал себе ещё в первый месяц – по-другому всё успевать записать просто невозможно. Йоахиму, как пегасу, пришлось навостриться писать обоими копытами, придерживать тетрадь одним крылом, а другим – рисовать схемы и таблицы, зажав перо между маховыми перьями.
— Продолжаем. Следующими по заметности идут глаза. То, что у ночных пегасов вертикальный зрачок – не совсем верно. Он у них такой на свету. В темноте – нормальный круглый. Всё дело в том, что у них повышена светочувствительность зрачка, благодаря чему они видят в темноте. В общем, всё как у драконов и кошек, рассмотрим позже. Если у фестрала правильный прикус, ровные зубы и он не говорит с вами, то следующий признак вы не заметите. Зубы. Конкретно – клыки. Выглядит жутковато, но целоваться с такими очень необычно. Правда, Гирдзъяускас?
— Есть такое, — вопрос пегаса ни капли не задел, а вот кобылки дружно прыснули.
— Ладно, успокоились. Далее – шерсть. Особенно это заметно на ушах. Единственное место постоянного обитания ночных пегасов – Старспайр. Я был один раз зимой, и скажу вам, что тот, кто не был там в это время года, не знает, что такое холод. Обычная зимняя одежда и шерсть не спасают, поэтому фестралы «отрастили» себе более густой подшёрсток и плотную шерсть. Но не смотря на это они так же активно используют одежду. К концу месяца Осенних Дождей вы уже не увидите ночного пегаса в неглиже. Так называемый «язык чувств» на самом деле самый настоящий ультразвук. Однако ночные пони не способны передавать таким образом чёткие сообщения без специальных тренировок. Максимум – короткие сигналы на уровне эмоций. Однако после продолжительных занятий возможности сильно расширяются. Особо хорошо этим могут пользоваться кобылы. Слышали о «Поющих в Ночи»? Эти милашки умеют этим ультразвуком петь. Скажу вам – это просто невероятно. Вроде ничего и не слышно, а в душе такой подъём, что ноги сами в военкомат несут. Или такой страх нападает, что сломя голову бежать начинаешь… Ну ладно, всё потом, идём дальше. И, наконец, последнее, о чём господин Гирдзъяускас не знал. Как бы это странно не звучало, организм фестралов способен переваривать и усваивать мясо, — все с удивлением посмотрели на преподавателя, — Но мясо у них вызывает отвращение, как и у любого нормального пони. В общем, держитесь от них подальше, если начнётся голод. Основные расовые признаки в общем виде рассмотрели, подробно — на следующих занятиях. Дальше – история расы. Гирдзъяускас, какие вы знаете теории происхождения ночных пегасов?
— Всего три теории: эволюционная, теологическая и полумифологическая.
— Именно, но плюсик всё равно не получите. Первая – аналогично пегасам, за исключением того, что в местах обитания был более суровый климат и перья оказались лишними – намокали, леденели, и крылья становились бесполезными. До сих пор ведутся споры о том, кто от кого произошёл – пегасы от фестралов или наоборот. Со второй проще – происки бога хаоса Дискорда, надеюсь, знаете такого. Последняя самая интересная. Существует легенда не подтверждённая научными исследованиями, что раньше существовали пони с шестью ногами, — студенты снова удивлённо посмотрел на преподавателя, — И каким-то образом одна из пар ног выродилась в крылья. Теория очень похожа на стандартную эволюционную, за тем отличием, что она в чём-то более реалистичная. Дело в том, что крылья фестралов так же не похожи на крылья пегасов, как копыта пони не похожи на передние лапы грифонов. Доказано, что крылья пегасов это вырожденная пара конечностей так же, как у фестралов, но пальцы – рудименты и сращены в единое костяное образование, как вы , наверно, помните с прошлых занятий. Исходя из современной теории эволюции, скорость эволюционных процессов крыльев ночных пегасов должна была быть просто аномально высокой. Мышекрылым пришлось бы, так сказать, разращивать один палец в четыре и полностью менять строение пясти очень и очень короткий срок. Поэтому некоторые расологи выделяют ночных пони как отдельную расу, а не как подрасу пегасов. А теперь краткая история расы
Кантерлот,
Генеральный Штаб Королевской Гвардии,
Кабинет главнокомандующего
Седой пони сидел в кабинете и подписывал извещения о смерти. Недавняя стычка на границе обошлась гвардии более чем в сотню жизней, а в мирное время главком похоронки подписывает лично. Единорог потёр копытом гудящий от усталости рог. Бесконечные приказы, грамоты, объявления, извещения, а теперь ещё и похоронки, и всё надо подписать ему – главнокомандующему Королевской Гвардией Джеку Стоуну. Лет пятьдесят назад, будучи ещё молодым лейтенантом, он бы ни за что не поверил, что вместо славы и наград его будут осыпать бумагами. Так ещё каждую надо не просто подписать, а ещё и прочитать, а то сунут что-нибудь не то, а он не глядя подпишет. Например, прошлый главком потерял пост именно так – по приказу ехидной белой рогатой морды с сиреневыми глазами тому в пачку на подпись вложили документ об отставке.
Подписав последний документ, пони откинулся в своём кресле. Время было далеко за полночь, глаза слипались, но гудящий рог не давал так просто заснуть. На тело волнами накатывала усталость, кресло было мягким и удобным, да и сила притяжения всё сильнее тянула веки к земле.
— Бу!
От неожиданности, не смотря на почётный возраст и уже давно позабытую физическую подготовку, единорог подлетел к потолку и опустился на пол с уже поднятым магическим щитом. Напротив него стоял фестрал среднего роста и настолько же белого цвета шерсти, насколько чёрной гривы. Шинель Лунной Гвардии, цифра «50» в петлицах, на погонах одна большая звезда.
— А… Торгейр. Уже до комбата вырос, а ведёшь себя как жеребёнок, — главком пытался восстановить самообладание – было ясно видно, как же он напуган.
— До усрачки испугать главнокомандующего Королевской Гвардии – бесценно.
— Ты меня как-нибудь так в могилу сведёшь, — Джек глубоко вздохнул, — Мне о тебе не докладывали.
— Меня здесь нет. Если верить бумагам, то я у себя в штабе похоронки подписываю, — он, ухмыльнувшись, посмотрел на бумаги на столе главкома, — Ты, вижу, тоже. Сколько?
— Сто пятнадцать, — Джек погрустнел.
— Сколько уже лет выслуги? Тридцать? Сорок?
— Пятьдесят четыре.
— Вот видишь. Полсотни лет служишь, а за каждого двухсотого, как за родного трясёшься.
— Мне ещё их родителям в глаза смотреть.
— А зачем? Разослал похоронки и забил, — Джек удивлённо посмотрел на Торгейра.
— У нас так не работают.
— Вот и похоронили тебя в бумагах.
— Ты, вроде, не просто так зашёл.
— Догадался. Ну что, куда радушие делось? Или вот так теперь в Кантерлоте гостей встречают?
— Для таких гостей, — второе слово Джек выделил отдельно, — У нас охрану вызывают.
— Ой, да ладно тебе, не привык что ли? – Торгейр ухмыльнулся.
— К такому не привыкнешь, — единорог подошёл к столу и достал из стола бутылку и пару стаканов, — Зачем пришёл?
— Дело есть. Неделю назад в Старспайре накрыли нарколабораторию. Допрос показал, что в деле твои замешаны кто-то из твоих, — по лицу Джека пробежала тень, — Но это ещё не всё. Там, на границе, пока твои так любезно отвлекались, пернатые попытались проскочить под шумок с каким-то грузом. Мои ребята не промах и сразу поняли, что к чему, — фестрал сделал глоток янтарной жидкости, — Довоенный Сталлионградский, как понимаю?
— Он самый, от предшественника достался.
— Так вот. Ребята у меня – не промах, но полусотней против трёх в открытом бою справится тяжело — вторая половина была связана боем, твоих выручали. Потеряли восемнадцать убитыми и сорок одного ранеными. Пленные грифоны рассказали, что сразу от границы груз рассеивается и как-то через жопу идёт через всю страну в Кантерлот. Туда же стекаются поставки из Зебрики и Лас-Пегасуса.
— Знаю, мы уже давно этим занимаемся.
— Но, как ты понимаешь, меня интересует только та часть, в которой фигурирует Старспайр. Я, не спрашивай как, определил точное время и маршрут, по которому груз ко мне пойдёт. Здесь мне уже нужна твоя помощь.
— Не забывай, я скован по всем ногам уставом, предписаниями и бесконечно недовольными правозащитниками.
— Я знаю. Поэтому и прошу неофициально. И потом, за тобой должок.
— Помню, помню… — воспоминания о той заварушке навеяли главкому не самые приятные воспоминания, — Что надо сделать?
— Маршруты поставок пересекаются в одной точке, — генерал-лейтенант развернул карту Вечнозелёного леса, — Здесь. Пошли кого-нибудь из своих ряженных, чтобы задержали и придержали немного. Я пошлю своих, которые их примут.
— А почему тебе просто своих не послать?
— Чем меньше будет знать о том, что в этом мои замешаны, тем лучше. Плохие птички и полосатые лошадки соберутся в крупный обоз. Если бы надо было их перебить, то меня бы здесь не было. Но мне-то нужно их задержать, а на это мне бойцов не хватит.
— А поодиночке их перехватить не догадался? – ехидно спросил Джек.
— Думал, — Торгейр пропустил подколку мимо ушей, — Но времени нет. Нужно же не только задержать, но и допросить. Будем ловить группы поодиночке – всех не переловим, часть не придёт на место сбора и остальные поймут, что дело плохо. Когда соберутся тоже не вариант – кто-то может сбежать.
— А крупный обоз из грифонов и зебр разве не вызовет подозрений? – главком вовсю ехидствовал, указывая на пробелы плана генерал-лейтенанта.
— Ещё как вызовет. Но если мы их на въезде в город перехватим или в самом городе повяжут, то на следующее утро на стол этой вашей Селестии ляжет доклад о несправедливых Старспайрских полицейских, выделяющих граждан по расовому признаку.
— Причём тут принцесса?
— Ты глобальней-то мысли. Читал, к чему привела последняя крупная ссора? Обвал экономики, упадок внешней политики, население на грани паники… Если они снова поссорятся, а они за это обязательно поссорятся, то будет примерно то же самое. А в прошлый раз поднимать экономику пришлось военной промышленностью, а ты, надеюсь, помнишь, к чему это привело.
— Сталлионградская война.
— Именно.
— Только почему им надо ссориться?
— Ты же не знаешь… Придётся рассказать с начала. Наливай, — он одним махом опустошил стакан и приглашающее подтолкнул его к главкому, — Всё началось со дня объединения племён…
Кантарлот,
Кантерлотская Военно-Медицинская Академия,
пара анатомии.
— Племена древних ночных пегасов жили небольшими табунами в семь-пятнадцать голов в труднодоступных горных районах. Суровый климат места обитания, скудность рациона и обилие врагов закалили народ, сделав его суровым и жестоким. Основные занятия – разбой и наёмничество. Наряду с исчезнувшими псовыми, фестралы были очень востребованы, так как в отличии от них могли летать. Это и определило основное занятие народа, которое сохраняется и по сей день – война. Около трети всех фестралов служит в армии, остальные – так или иначе поддерживают её. Своё локальное объединение племён произошло около двух тысяч лет назад, с того самого момента, как Божественные Сёстры предстали перед народом. В то время как остальные племена воспринимали принцесс как угрозу своей власти, фестралы начали поклоняться принцессе Луне. Ей это очень польстило и она приняла их службу. Была принята доктрина единения, суть которой – один народ живёт в одном месте. Так был основан Старспайр. Первое время ночные пони играли роль основной ударной силы в объединении племён, однако такие методы только поддерживали раздор. Уже после объединения они не отправились вслед за псовыми только потому, что они пони и принцесса Луна вступилась за них. Тысячи лет они живут почти в полной изоляции, покидая Старспайр только для несения службы на границах. Изолированность места жизни и исторически сложившийся менталитет породил серьёзную проблему. Принятые с объединением племён идеалы Магии Дружбы были сильно извращены. Верность стала настолько фанатичной, что фестралы без вопросов и сомнений готовы пойти на всё. Щедрость стала самоотверженностью – они готовы по приказу отдавать себя без остатка. Смех стал боевым задором, в котором они не осознают, что делают что-то плохое. Доброта претерпела самые сильные изменения – например, убить раненого сослуживца, что бы он не попал в плен или добить противника, чтобы ему не пришлось нести позор поражения, считается милосердием. Только честность не претерпела изменений, и то потому что в ней менять нечего…
Кантерлот,
Генеральный Штаб Королевской Гвардии,
Кабинет главнокомандующего
— Мы уже хрен знает когда положили хуй на Селестинскую дружбомагию – у нас своя. Поэтому мы должны действовать тихо – если до белой дойдёт, что так упорно не хотим становиться такими цветными и милыми, как хочет она, нас либо блокируют в Старспайре, либо вышвырнут из Эквестрии куда-нибудь подальше. И в обоих случаях – навсегда и госпожа не сможет нам помочь. Я могу на тебя рассчитывать?
— Да. Когда нужна группа?
— Послезавтра. Вот всё, что мне удалось собрать, — Торгейр достал из-под крыла пачку бумаги и передал Джеку.
— Тогда у меня много работы. Пока.
Как только фестрал растворился в тени, главком вернулся в кресло. Внимательно прочитав врученные бумаги, он достал папку из стола. Свечение рога и папка открылась.
— Он копает слишком глубоко... – Джек начал сверять содержимое бумаг со сведениями в папке. В заголовке первого листа была надпись «Т-3».
На следующий день главком снова засиделся за бумагами. В ускоренном темпе, часов за двенадцать, разработать операцию, проинструктировать бойцов, сообщить принцессе Селестии о нарушении режима секретности плана – день был настолько насыщен событиями, что Джек даже не заметил, насколько он устал.
— Всё готово? – генерал-лейтенант подкрался незаметно.
— Завтра ночью принимай. В указанной точке, — уставший главком даже не вздрогнул.
— Спасибо. Ты бы поспал.
— Надо, но работа не ждёт.
— Да… Работа… Как продвигается выполнение плана форсированной ассимиляции «Т-3»?
— Всё нормально, только… Стоп, что?! – Джек мгновенно проснулся, — Откуда ты знаешь?
— Неважно, — короткий свист и кинжал, выпущенный копытом Торгейра вонзается в горло Джеку, — Прости, но между изоляцией и ассимиляцией я выберу первое.
Главком, хрипя и истекая кровью, на последнем издыхании ещё пытался использовать магию, чтобы позвать на помощь, но генерал-лейтенант, подлетев к нему, легко сбил заклинание ударом копыта по рогу. Немного подержав его ноги, чтобы единорог не выдернул кинжал, и, подождав, когда тело Джека окончательно обмякнет, фестрал внимательно прочитал лежащий на столе план. Обрывочные сведения и слухи это, конечно, хорошо, но полный вариант, который есть только у главнокомандующего – лучше.
— Вот падла…
Половину того дня, когда пришли печальные вести, фестралка проплакала, прижавшись к заботливо накрывшему её крылом Зеппу. Когда она, наконец, забылась коротким тревожным сном, ей снился отец.
Кас восемь лет. Она радостная возвращается с выставки уже не пустобоким жеребёнком, а нашедшей свою судьбу кобылкой. Отец уже был дома – как единственного родителя его перевели в инструктора, пока его дочь не станет более-менее самостоятельной. Учебные роты отправили на задания, и рабочий день закончился немного раньше. Увидев кинжал на крупе, и узнав, как она его получила, он буквально прослезился от радости. Узнать, что дочь пойдёт по его стопам, было для него высшим счастьем. Как будто вспомнив о чём-то важном, он начинает рыться в шкафу и достаёт из него швицдаген. Точно такой же, как у его дочери на крупе.
Кас двенадцать лет. В воскресенье она с отцом выходит во двор потренироваться, но вместо обычно пустой площадки они видят группу галдящих грифонов, попивающих что-то явно крепкое из стеклянных бутылок. Эрвину это не нравится, и он просит их уйти. Им не нравится, что их послали на хуй, назвав пернатым отрепьем, и они завязывают драку. Отец говорит дочери, чтобы она оставалась на месте и смотрела, как работают Ночные Кошмары. По одному грифоны оказываются на земле, но вот один из них залетает Эрвину в тыл и готовится покончить с наглым фестралом. Кас чувствует, что отцу нужна помощь и, резко взлетев, она за секунду до того, как когтистая лапа порвёт фестралу перепонку крыла, вонзает в неё кинжал. В тот день, отдышавшись, он сказал ей, что она стала воином.
Кас пятнадцать лет. На день рождения отец повёл её в мастерскую, чтобы с неё сняли мерки на новый нагрудник. Эрвина как раз наградили Орденом Луны II степени и выдали солидные премиальные. В мастерской были развешаны образцы самых разных доспехов, но взгляд фестралки приковался к ламмелярному.
— Хочешь именно пластины? – спросил отец, увидев реакцию дочери.
— Мне же панцирь на турнире сталлионградцы измяли, не хочу, что бы такое ещё раз произошло, — ответила та.
— Ты смотри, они удар хуже держат. И в обслуживании муторные, — он пытался её отговорить.
— Да ладно. Ты же сам говорил, что я воин. А значит я сильная, — Кас гордилась собой не меньше, чем отец ей.
— Ну ладно, смотри у меня, не жалуйся, как рёбра переломают, — нельзя было немного не поворчать, — Из чего он? – Эрвин обратился к кузнецу, указывая на понравившийся его дочери нагрудник.
— Рессорная, повышенной очистки. На неё, — он указал молотом на Кас, — Пятьсот пластин уйдёт. Ещё по сорок на каждую ногу.
— Сколько?
— Две тысячи, — ответил кузнец, и фестралка немного погрустнела – это же все премиальные отца.
— Эй, эй, — Эрвин за подбородок копытом поднял голову дочери и посмотрел ей в глаза, — Не думай о деньгах. Сегодня твой день.
Хоть проснувшись, она всё глубже уходила в депрессию, тем вечером она встретила крик дневального «Рота, подъём!» с улыбкой на лице. По привычке резко вскочив, она скинула уснувшего рядом с ней командира, который упал на Швица. Казарма разразилась хохотом. Начинался новый день.
На завтраке фестралке кусок в горло не лез. К ночной тренировке она полностью ушла в себя. Даже острая боль в ногах от стека инструктора и постоянно пропускаемые удары не привели её в чувство. На теоретических занятиях тоже досталось. Следующими в теме дворцового этикета были танцы. Хоть для того же почти Ночным Кошмарам прислали роту почти Поющих в Ночи, кобылок всё равно было меньше и они весь час провели на ногах. Всё тот же единорог-капитан, как и все инструктора, не стеснялся использовать универсальное средство воспитания как для указания ошибок, так и для поддержания порядка. Хоть бойцы вскрикивали, шипели или мычали, когда круп резко вспыхивал болью – занимались в хорошо протопленном помещении без шинелей, никто не роптал. Прилетело – значит за дело. А не справедливо прилететь не может – если старший посчитал, что надо, значит надо. Старший по званию ведь всегда прав — это вбивают в голову с первых дней службы, если ещё в ДОСГе не вбили.
Вечернюю тренировку посетил полу утопленный в бумагах ротный. Он с прошлой недели ещё не перевёл горы бумаги в макулатуру за потерянных бойцов, поэтому просто так он бы не пришёл – видно кто-то из инструкторов нажаловался на сачкующего бойца. Обнаружить нарушителя спокойствия суровой и безжалостной боевой подготовки было несложно – вот он, сидит на земле, в глазах тоска, на команды откликается с задержкой. Немного полить матом и грязью. Не помогло. Намекнуть на возможность службы в таких местах Кантерлота, с которых можно любоваться полярным сиянием или песчаными дюнами. Снова неудача. Несколько ударов копытом в голову для приведения в чувство. Всё то же самое. В Королевской Гвардии бы сразу отправили к психологу, который бы вынул из бойца душу, починил и засунул обратно, но в Лунной поступают проще – отправляют к комбату на ковёр.
Кода Кас подходила к двери в кабинет командира батальона, разум активно пытался сказать, что дело плохо, и пора пождать хвост, сложить уши и начать придумывать слова оправдания. Однако душа была против и, победив в короткой схватке с разумом, приказала своей обладательнице продолжать заниматься самокопанием. Единственное, что удивило Торгейра, что фестралку прислали на промывку мозгов утром, на второй тренировке, а не ночью, на первой. Ему хватило одного взгляда на неё, чтобы оценить её состояние и придумать, как из него вывести.
— Ты что, охуела забивать на подготовку? – он начал с простого, и Кас начала хныкать, немного отвернувшись, — Отставить рыдания! Успокоилась?
— Да… — немного дрожащим голосом ответила она, даже не вытерев набежавшие на глаза слёзы.
— Вот скажи, ты знаешь, сколько тратится в год на одного курсанта ДОСГа?
— Нет…
— Две тысячи бит, не считая снаряжения. Знаешь, сколько тратилось на тебя?
— Нет…
— Двенадцать тысяч. В шесть раз больше, чем на других, — такое откровение удивило бы фестралку, если бы она снова не ушла в себя, потеряв ориентир в виде недовольного комбата, — Умножаем на десять лет подготовки и получаем огромную кучу денег. Ты хочешь, что бы все труды сошли на гавно?
— Нет…
— Тогда кончай распускать сопли. Соберись. Или тебя в сорок первый отправить? – Кас вернулась к реальности от упоминания этого батальона. Если простое его описание Зеппом тогда в баре заставило ещё поёжиться, то, когда она воочию увидела то, что там происходит, она не могла нарадоваться своей удаче.
— Не, не надо в сорок первый, — умоляюще попросила она.
— Тогда будь хорошей кобылкой и прекращай лить слёзы. Его уже не вернуть, и думаю последнее, чего бы ему хотелось, это чтобы его дочь ради чего бы то ни было забывала о подготовке.
— Да откуда вы знаете, чего бы ему хотелось? – огрызнулась младший сержант на генерал-лейтенанта.
— Оттуда, что он без малого двадцать лет у меня служил, — Торгейр, понимая состояние бойца, решил не устраивать ей выволочку за столь вопиющее нарушение субординации, — Пока я ему роту не передал только о тебе и говорил.
— Правда? – Кас ненадолго вышла из апатии и начала кое-как воспринимать происходящее.
— Правда, правда, — усмехнулся генерал-лейтенант, — Если будешь хорошо себя вести, расскажу что-нибудь о нём. А ты ведь будешь?
— Гвардии младший сержант Рок к несению службы готова! – фестрал знал, как работать с личным составом и буквально парой слов смог выдернуть бойца из депрессии.
— Мне нравится твой настрой. Постарайся до вечера не растерять, роту отправляют на задание. В этот раз – настоящее, будете сами за себя. Остальное ротный расскажет. Ясно?
— Так точно, — заплаканная кобылка уже начала превращаться обратно в гвардейца, но некоторые следы всё-таки остались.
— Я понятия не имею, что творится у кобыл в голове, да и не дано жеребцу это понимать, поэтому предлагаю уговор, — он начал говорить немного мягче, — Ты не будешь грустить и ложить хуй на занятия, а я тебе что-нибудь об Эрвине расскажу. Согласна?
— Да, — резво закивала она головой.
— Вот и договорились. Свободна.
Хоть это и выглядело откровенной неуставщиной, в пятидесятом отдельном батальоне более теплые, чем в остальной Лунной Гвардии отношения между бойцами и между командованием и бойцами считались нормальными. Им же гораздо чаще, чем кому бы то ни было, умирать плечом к плечу, а если они будут ненавидеть друг друга, то ни к чему хорошему это не приведёт.
«Даже не пришлось сквозь строй пропускать1…» подумал Торгейр, когда Кас вышла. Если бы доверительная беседа не принесла результата, пришлось бы применить метод активного влияния решительно на всё, что в свою очередь могло привести к нежелательным последствиям, таким как, например, невозможность участвовать в операции. А дело серьёзное и на него нужны все. Даже пришлось отменить отпуска на переформирование у выживших бойцов третьей роты. Да и госпожа хочет поскорее увидеть, что же проело довольно заметную дыру в бюджете гвардии, а представлять ей шитую-перешитую после побоев пони будет как-то неприлично.
Он был обычным земным пони из Эквестрийской глубинки. С жеребячества он хотел большего и, когда повзрослел, отправился в Кантерлот. Реальность оказалась намного более жестокой, чем грёзы юного пони о хорошей жизни. Судьба приготовила для него множество ударов, которые постепенно выбили из него инициативу, а потом и вовсе сломали. Не дать опуститься на дно жизни помог случай. Земной пони сидел в баре и пропивал последние деньги, когда к нему подсел вербовщик Королевской Гвардии. Беседа длинною в ночь, выпивка за счёт гвардии и целый горизонт перспектив возродил в земном пони волю к жизни. Поначалу было тяжело, и он проклял всё на свете, начиная со своей дурной головы. Но потом привык и служба пошла в своём ритме. Вместе с сослуживцами патрулировал город, задерживал пьяных дебоширов, с каменным лицом стоял на посту, с опаской поглядывал на жутковатых телохранителей принцессы Луны. Всё было спокойно и размеренно, пока всех свободных гвардейцев не отправили на задание.
Немного разнообразия в серых служебных буднях взбудоражили солдат и они с радостью восприняли эту новость. С виду всё было несложно – прикинуться караваном, что бы выманить разбойничью шайку. Караван из гвардейцев собрали немалый – двадцать четыре боевые группы или две роты. Надели мешковатые попоны, что бы скрыть доспехи и отправились в путь. По дороге в воздухе витало некоторое напряжение, которое только усиливалось с приближением к точке, в которой ожидалось нападение.
Остановившись в месте ожидаемого нападения на привал, пони разбили лагерь и попытались немного отдохнуть. Посты выставлены, пегасы, засевшие в облаках, прикрывают сверху, офицеры-единороги выставили охранные заклинания – кажется можно и вздремнуть в пол глаза. Однако орган раннего восприятия неприятностей, или по-простому жопа, что есть силы твердил гвардейцам о предстоящей опасности. Бойцы до глубокой ночи напряжённо вглядывались в темноту, пока их наконец-то не сморило.
Пробуждение было не из приятных – кто-то приставил нож к горлу и попросил без особого шума не оборачиваясь следовать за ним. Выйдя из палатки и сделав пару шагов в сторону леса, пони снова уснул от удара чьего-то копыта по затылку. Повторное пробуждение показало, что это был не сон. Голова раскалывается от боли, на шее верёвка и стреножен. Как только взгляд не таким мутным, пони охватил ужас. Поляна была усеяна трупами пегасов, которые караулили с облаков, и земнопони, которые отправлялись на посты. Все выжившие разбиты на несколько групп и крепко связаны. Быстро оглядевшись, пони не увидел ни одного единорога или пегаса среди пленных – только земные пони.
— Итак, минуточку внимания! – послышался голос, на который все обернулись.
Страх и отвращение холодными щупальцами окутали горло пони. Все офицеры были схвачены. Видок у них был не из лучших – похоже, что их перед этим пытали. Вид вытекающей из обломанных рогов жидкости вызывал отвращение, но взгляд как будто притягивался к этому месту. За высаженными в ряд единорогами стоял фестал. Земнопони он показался знакомым. Белая шерсть, чёрная грива, тёмно зелёная шинель – да это же… Пони начал паниковать. Он много слышал о Лунной Гвардии и зверствах, что они творят, но всегда успокаивал себя мыслью, что они на одной стороне. Поняв, что все пленные обратили на него внимание, а кто не обратил, получил тычок под рёбра копьём, фестрал начал.
— За попытку вероломного нападения на бойцов Лунной Гвардии под видом мирных торговцев… — белый говорил громко, что бы все слышали.
— Мы не виноваты!
— Мы не знали! – у кого-то сдали нервы.
— … а так же за нанесение телесных повреждений бойцам Лунной гвардии, — он указал копытом в сторону, где перевязывали нескольких фестралов, — вы все приговариваетесь к смерти, — пленные на секунду застыли в ужасе, а потом начали паниковать и вырываться.
Кас пыталась не вскрикивать от боли. Сдерживать слёзы она уже не могла, и они двумя ручейками стекали по подбородку. Санитар аккуратно, но грубовато штопал порванную перепонку крыла. Зашить надо много, а место – очень неприятное. У пегасов на перепонках есть специальная чувствительная зона, которая используется для определения силы восходящих потоков. Заодно эта зона является эрогенной. Именно туда фестралке прилетело метательное копьё.
Всё начиналось хорошо. Ротный объявил, что нужно уничтожить группу войск Королевской Гвардии, замаскированных по торговый караван. Поддержку обеспечит взвод Поющих в Ночи. Все были удивлены такой целью, но вопросов никто задавать не стал. Генерал-лейтенант – посол воли ночной богини для пятидесятого отдельного батальона. Раз он сказал перебить гвардейцев, то главкому королевских придётся подписать ещё четверть тысячи похоронок. Командовать операцией будет комбат лично, что не могло не радовать. Учёбная рота, усиленная остатками третьей роты при поддержке взвода сорок девятого отдельного батальона, вылетела из Старспайра в три часа дня. Самое сложное – спуститься с огромной высоты. Летать приходилось кругами, чтобы не поломать крылья, превысив максимальную нагрузку на них. Пятичасовой перелёт и к закату группа садится в засаде в указанном месте. Часть гвардейцев, вместе с которой был пятый взвод учебной роты, в котором осталось только семеро, отправляется на облака. Часовые внимательно озираются по сторонам, остальные либо отдыхают, либо облепили Поющих в Ночи.
Примерно через час появляется противник. Всё вроде бы и гражданские в мешковатых попонах, а нет. То и дело то тут, то там мелькнёт золотом доспех. Да и держатся как-то слишком настороженно для торговцев перед привалом. Выпряглись из повозок, разбили лагерь… Чуть ли не по нитке расставив палатки, разведя костры на строго отмерянном расстоянии от них и постоянно вытягиваясь по струнке, когда мимо проходит пони в высокой шляпе, единорог, наверно. Как только солнце касается горизонта, из лагеря в воздух поднимаются пегасы, которые усевшись на облаках, начинают внимательно смотреть на землю и поглядывать на небо. Лагерь начинает медленно засыпать. Фестралы тоже – они не спали почти сутки.
По каналу проходит сигнал к готовности. Кобылки затягивают свою песнь, и в глазах бойцов не остаётся ни капли сна. Сердце начинает яростно биться где-то в ушах, кровь как будто закипает, зрачки сжимаются узкую полоску, хоть ночь становиться ярче. Крылья расправляются сами по себе, копыта сжимают древки копий до треска, дыхание учащается, глаза выискивают противников, а уши навостряются на командира, в нетерпении ожидая сигнала к атаке.
Сигнал. Расчёты обрушиваются на пегасов и завязывают бой. Те, кто не спал, быстро взлетают, но когда они видят противника, их глаза наполняются ужасом. Липкий страх сковывает движения пегасов – их учат задерживать нарушителей порядка и стоять с каменными лицами на постах. Прямо напротив них – смерть. Те, кого учат убивать и умирать с улыбкой на лице сейчас несутся прямо на королевских гвардейцев. Снизу уже кипит схватка. Непонятно, что же хотели разглядеть пегасы ночью на земле с воздуха – фестралы спокойно обошли охранные заклинания, сняли посты, захватили офицеров и начали зачистку лагеря. Часть солдат вырубили и повязали, но те, кого не успели схватить, сейчас пытаются отбиться. С теми, кто сопротивляется, не церемонятся – не давая воспользоваться преимуществами силы и массы, фестралы протыкают не сдавшихся сразу земных пони копьями, залетая в спину.
Единственная среди воинов кобылка, чуть обнажив клыки в безумной улыбке неслась на одного из пегасов. Он был уже в воздухе, заметил её и пошёл в лобовую. Кас по движениям крыльев разгадала маневр противника. Покрытые перьями крылья не дают такой манёвренности, как голые, поэтому пегасам приходилось начинать манёвры раньше. Пегас незадолго до столкновения отводит своё копьё назад и, почти поравнявшись с фестралкой, резко уходит вниз, выбрасывая копьё туда, где должно быть её крыло. Кас только хищно оскалилась. Бочка по часовой – копьё противника пронзает пустоту. Чуть развернуть крыло, которое оказалось внизу – подточенный коготь большого пальца вонзается противнику в глаз. Крик боли ласкает слух и фестралка, резко перекувыркнувшись в воздухе, рубит копьём пегасу по перепонке. От перегрузки темнеет в глазах и фестралка на секунду теряет ориентацию. Именно тогда ей переднюю перепонку левого крыла пробивает кем-то метко брошенное метательное копьё.
Вспышка боли возвращает её к реальности. Подъёмная сила начинает с жутким треском рвать кожу. Фестралка резко сжимает средние и указательные пальцы обоих крыльев, пока не свалилась в штопор, и начинает мчаться к земле.
— Ранена, выхожу из боя! – крикнула Кас в сторону Зеппа – командир должен знать, где его бойцы.
Посадка была довольно жёсткой – с уменьшением площади крыла уменьшилась и его эффективность. Полные боли глаза стали выискивать санитара, но позвать его она уже не могла – крыло пылало огнём и от боли Кас начала задыхаться. К счастью быстро подоспел один из группы зачистки – они должны были добивать сброшенных пегасов.
— Санитар, сюда! – крикнул он, признав в ней своего и увидев её состояние.
Единственное, чем отличался подбежавший фестрал от остальных это тем, что его седельные сумки были больше. Закономерный вопрос, что же случилось – Кас протягивает залитое кровью крыло. Санитар немного его приоткрывает.
— Ах!... Ммм… — застонала Кас.
— Аккурат в эрогенную зону прилетело. Терпи теперь, надо зашить, — он снимает сумки и зовёт пару бойцов на помощь.
Подлетел пятый взвод учебной роты – в воздухе уже почти закончили. Держать пришлось вшестером — такие повреждения очень болезненные. Стянуть прищепками порванный участок, полностью раздвинуть пальцы, зафиксировать участок крыла. Подождать, пока пациент перестанет трястись от боли, яростно стонать и вынет зубы из ноги того, кто должен был держать голову, но отнёсся к этому несложному делу с долей безответственности или просто не удержал. Самая болезненная часть позади, можно начать шить, но сначала дать отдышаться. Под честное слово, что она не будет брыкаться, бойцы её с неохотой отпускают. Редко когда выпадает возможность поприжиматься к кобылке не в строю – они их только в увольнительных и видят, а к сорок девятому отдельному просто так кого попало не подпускают. Заодно, пока не забыла, можно извиниться перед Швицем за прокушенную ногу. В невероятно выразительных глазах бойца, окаймлённых совсем не жеребцовыми ресницами, стоит буквально жеребячья обида, как будто у него леденец отобрали.
Укол, жгучая боль в перепонке крыла. Немного полегче, когда протаскивают нитку, но всё равно приходится держаться, что бы не застонать. Чем ближе к центру, куда влетело копьё, тем больнее. Кас уже не получается держаться, и она прикусывает своё копыто. По щекам начинают бежать слёзы.
— …вы все приговариваетесь к смерти, — закончил короткое выступление перед пленными комбат.
Среди земных пони начинается паника. Кто-то вырывается, кто-то протестует, кто-то начинает умолять о пощаде, кто-то уже смирился и плачет от безысходности на земле. Кто бы из них что не делал, конец у всех одинаковый. Когда бойцы закончили работать с пленными, комбат подошёл к пятому взводу учебной роты.
— Сильно задело? – начал он, глядя, как фестралка беззвучно плачет от боли, пытаясь раскусить своё копыто.
— Неслабо пробита перепонка, — ответил санитар не оборачиваясь – врачам во время работы строго запрещено отвлекаться на различные формальности.
— Шай, ты с академии ещё что-нибудь помнишь? – спросил Торгейр в пустоту, осматривая рану Кас.
— Так точно, товарищ гвардии генерал-лейтенант… — застенчиво ответил Швиц.
— На пару с Дирхитом отвечаешь за неё головой, — дал комбат указания расчёту, перед тем как отправить в канал сигнал об окончании операции.
Группы разлетелись в разные стороны. Если из Старспайра они летели полностью своим ходом, то обратно так просто не добраться. Полторы роты – слишком заметно, поэтому группа разделяется на взводы и расчёты, которые рассыпаются по лесу и возвращаются через Радужный мост поодиночке. Пятый взвод учебной роты по плану должен был идти последним, но с раненой им разрешили идти первыми. Что бы перепонка срослась правильно, нужна госпитализация и поскорее.
Радужный мост. Огромный столб, переливающийся всеми цветами радуги, уходящий далеко ввысь к практически не видному с земли Старспайру и, казалось, подпирающий само небо. Находясь немного в стороне от Замка Сестёр, у его основания располагалась маленькая деревушка. Селиться радом с резиденцией царственных особ строго запрещено, поэтому в тех домах расположены только корчма2 и мастерские. Передохнуть перед конечной целью маршрута, починить телеги, подправить подковы, переждать ночь в тепле – только самый минимум. Для разного рода лизоблюдов есть Кантерлот.
Зак, отличающийся практически земнопоньской силой и выносливостью, легко дотащил Кас на спине почти до самого моста. Приземлившись в паре километров от него, бойцы надели попоны с капюшонами и стали не одним из взводов Лунной Гвардии, а просто группой тёмных личностей, коими обычно наполнены хоть как-то крупные города.
Фестралы заходят на мост. Вспышка, и они уже на огромной высоте. Накатывает знакомое ощущение разряженного воздуха, звёзды сияют ярче, прохлада наземной осени сменяется принизывающим ветром осеннего Старспайра — бойцы дома.
Впечатлений от операции бойцам хватило до самой зимы. В тот день многие преступили последнюю черту, которая отделяет пони от монстра – убийство себе подобного. Но они верили, что их дело правое, что они шли на смерть и на убийство не просто так. Им открылось новое чувство – ощущение близкой смерти. Это не учебный поединок, где самое страшное – стек инструктора или ссадина от оружия сослуживца. Это настоящий бой, не на жизнь, а насмерть. Противник, окружённый и втоптанный в землю, сражался отчаянно, чувствуя холодные лапы смерти всё ближе и ближе. Королевские Гвардейцы превратились загнанных в угол зверей, цепляющихся всеми ногами и зубами за свои жизни. От такого и фестралы почувствовали, как смерть дышит им в затылок.
Месяц Первых Холодов принёс с собой неслабые морозы и сильный ветер. Тренироваться в зимней шерсти и форме на улице – прямая дорога к простудным болезням. Но в армии простудой не болеют – как минимум пневмонией и туберкулёзом, с которыми слегло немало бойцов. Пятидесятый отдельный батальон, как и всегда, остался без не боевых потерь. Даже порвавшую перепонку Кас сразу вернули в строй после перешива. Правда строго запретили не то, что летать, даже крылом двигать лишний раз, подкрепив запрет привязанными к предплечью пальцами. Как говорится, из-за одного страдают все, и взвод на период восстановления бойца полностью лишили боевой подготовки. Поначалу бойцы радовались увеличенному количеству времени для сна – теоретические курсы, которыми заменили спортивные занятия, они воспринимали именно так. Потом стало хуже – выспавшись на месяц вперёд, бойцы были вынуждены слушать, как правильно держать вилку и изучать самые знатные рода пони. Как только травма фестралки превратилась в нелицеприятный шрам, и врачи разрешили приступить к боевой подготовке, расчёт принялся с утроенным усердием калечить друг друга на площадке.
Когда на земле убирали зиму, в городе на скалах активно подтягивали бойцов в подготовке – в начале лета пройдёт экзамен в подразделения специального назначения и те, кто сейчас зовётся учебной ротой, отправятся к месту постоянной службы. Всю роту, кроме Бера, который и так всё умел, обучили технике оборотничества. Это были последние занятия, когда рота училась полным составом. После этого подготовка окончательно разделилась по специальностям. Поединки стали гораздо веселее – теперь бойцы постоянно оборачивались дымом, чтобы зайти друг к другу за спины, растворялись в воздухе за мгновение до удара, что бы через секунду снова обратиться уже в выпаде и много чего ещё.
Не торопясь, но неумолимо приближался месяц Проснувшейся Природы. Из-за постоянных тренировок на износ бойцы даже начали как-то забывать, что они пони, а не орудия убийства. На Кас ещё с первой недели переставали смотреть, как на объект вожделения, и она постепенно становилась в глазах остальной роты больше сослуживцем, чем кобылкой. Разве что Зепп, положивший на неё глаз в первый день, не изменился, успев за несколько месяцев стать для неё особенным пони.
— Рота, подъём! – начал будить роту дневальный.
Фестралка соскочила с кровати, на ходу надевая шинель, с непривычной лёгкостью во всём теле. Утро началось странновато. Крылья остальных бойцов роты чрезмерно напряжены, глаза как-то недружелюбно упёрты в фестралку, а от места, куда не заглядывает солнце, показываются вторые хвосты. Кас начинает понимать, что происходит. Чуть взмахнув хвостом и почувствовав влагу под ним, ей в голову приходит только одно слово.
— Блять… — вздохнув, проговорила она, опуская голову.
…участвовала в карательной операции против Королевской Гвардии, лично убила одного гвардейца, была ранена в бою. Будучи единственной выжившей участницей операции, несёт ответственность за действия всех участников (такие как: убийства, пытки, незаконное лишение свободы, лишение права на справедливое и нормальное судопроизводство военных лиц) по принципу коллективной ответственности…
1. Пропускать сквозь строй (наказание шпицрутенами) – вид телесного наказания или казни в Европе и России в 17-19 веках. Провинившегося проводят через строй двух стоящих лицом к лицу шеренг, наносящих удары шпицрутенами, шомполами, розгами или прочими подручными предметами.
2. Корчма – таверна.