Fallout Equestria: Viva Las Pegasus!
Глава 2. Дикий мир
«И снова здравствуйте, доброе утро всем, это Мистер Нью-Пегасус, вещающий для всех навострённых ушей в округе. Сегодня мне довелось лицезреть солнце с вершины башни «Платиновой Подковы». Это было великолепно, его величавые лучи света появлялись с гор на Востоке. Знаете, даже если поползут слухи, что Дарительница Света вновь вернула нам небо, я найду это забавным, ведь мы в Нью-Пегасусе часто не видим солнца. Однако сегодня я, наконец-то, сделал это и сейчас чувствую себя совершенно другим пони!
Но давайте перейдём к новостям, вы же не против? Премьерное открытие «Платиновой Подковы» имело полнейший успех, вместе со всеми пони, что прошли по красной ковровой дорожке. Ваш покорный корреспондент так же был приглашён на празднование, и, должен признаться, выглядит оно так, будто только что сошло с картины. На мгновение у меня даже создалось ощущение, что бомбы никогда и не падали. Но на самом деле, друзья мои, у декораторов действительно была идея повесить на стену вестибюля большую картину довоенных времён. И угадайте, кого же! Картину Принцессы Селестии прямиком с самого первого торжественного открытия «Платиновой Подковы». Это чуть было не заставило меня прослезиться от радости.
К другим, чуть менее очаровательным вопросам: как многие и предсказывали, делегация Новой Эквестрийской Республики увидела свои первые взлёты и падения. Посол Мерри Филд выступила перед зданием посольства с публичной речью, в которой заявила, что предназначение НЭР – принести современное, уважающее законы правление в каждый уголок бывшей Эквестрии, от Кантерлота до Сталлионграда, от Мэйнхеттена до Мэйрдрида.
И когда же этого всего не было в Нью-Пегасусе, спросите вы самих себя. Действительно, её речь заставила многих думать, что вся армия НЭР выдвинулась к нашему любимому дому, а посол – не более чем засланный агент, который должен отворить захватчикам ворота. Но опять же, не спешите хвататься за оружие, маленькие пони. Давайте проявим терпение и выясним получше, что же она имела в виду под своими словами. Если вы хотите узнать честное мнение вашего покорного корреспондента, то я не против правления НЭР на Пустоши. До меня доходили многие рассказы о рабстве, изнасилованиях и убийствах на просторах Эквестрии, и думаю, что немного законного правопорядка смогло бы превратить эти места в нечто более... цивилизованное. Но всё будет хорошо лишь ровно до того момента, пока им не вздумается подняться на стены и завладеть Стрипом.
А сейчас, когда все мы замерли в ожидании того, как же всё обернётся, почему бы не послушать немного музыки? Сегодня на моём проигрывателе прозвучит кое-что действительно классическое. Я оставляю вас наедине с одним из величайших произведений легендарной Октавии. Помните, вы слушаете Радио Нью-Пегасуса, и я, Мистер Нью-Пегасус, прямо в вашей душе...»
Мой живот буквально ревел, так как за целый день я вообще ничего не ел и уже начинал чувствовать сильную слабость. Мне было просто необходимо раздобыть какую-нибудь еду, даже если это означает копание в мусорных контейнерах.
— Эй, ты! — моё внимание привлёк бежевого цвета жеребец с сине-белой гривой. На нём была грязная броня, сварганенная, судя по всему, из чего-то, в чём угадывались куски укреплённой кожи с маленькими металлическими заклёпками. И, не сомневаюсь, выглядел он угрожающе.
— Что такое?
— Знаешь, Фридом Филд небезопасен. Тут повсюду бандиты, тебя могу ограбить или что ещё похуже. Если, конечно, не возьмёшь меня в охранники.
Первое было правдой, впрочем, как и второе. Но третье, с другой стороны, казалось несусветной чепухой. Этот тип выглядел так же опасно, как и всякие головорезы, если не больше.
— Прости, но у меня нет ничего, чем можно было бы заплатить.
— Тогда забей. Но потом не скули, если тебя изобьют в соседнем же переулке!
Я проскакал рысью мимо бандита, желая создать впечатление полной безопасности и уверенности, хотя, по правде, прекрасно осознавал, что он прав. И сие заставляло меня дрожать. Это больше не Стойло, не спокойный с первого взгляда Нью-Пегасус. Теперь это Пустошь. Место, где смерть поджидает на каждом углу. Бездушная, мрачная дыра, полная скверны, где у пони нет друзей. Кошмар, настолько извращённый, что только и хочется поскорее забыться.
И дело как раз в том, что перспектива поступить так казалась крайне заманчивой с тех пор, как голод погрузил мой разум в оцепенение, а ноги заставил предательски трястись. Можно было бы просто лечь и ждать смерти или же, возможно, нассать на кого-нибудь из местных, чтобы получить пулю в лоб. Вряд ли это так уж трудно, особенно учитывая грубые взгляды прохожих.
Нью-Пегасус был цивилизованным или, по крайней мере, создавал видимость цивилизованности. Внутри кобылы и жеребцы были чисты и опрятны, одеты в модные платья и костюмы, а их гривы – аккуратно причёсаны и подстрижены. Здесь же, снаружи, Пустошь раскрывала своё истинное ужасающее лицо. Пони, закутанные в рваное тряпьё, валялись в переулках, спали или попрошайничали, в то время как головорезы в грозной броне и с большими пушками самоуверенно шастали по округе, выставляя напоказ свою силу.
Вид зданий больше не был сверкающим и очаровывающим. В Фридом Филде краска отваливалась от каменных коробок, обнажая прямо под собой голые кирпичи. Практически все окна скорее походили на зияющие, распахнутые провалы ртов, открытых в холодную ночь, если только не оказывались заколочены деревянными досками. Большинство уличных магазинов уже успели разграбить такое невероятное число раз, что вырваны были даже половые плитки, распроданные по смехотворной цене.
В то время как Нью-Пегасус представлялся оплотом роскоши и верхушки общества Старой Эквестрии, Фридом Филд был скорее в стиле Новой Эквестрии, бесцельным запустением, что встало на место всего прежнего после мегазаклинаний и Войны. Однако, тем не менее, мне сразу же бросилось в глаза, что это место, пусть даже полное тьмы, мрака и разорения, не было жестоким и хаотичным. За каждой неприметной деталью скрывался свой порядок. Головорез в дверном проёме предупреждал об опасностях Фридом Филда. Пьяницы дрыхли в боковых подворотнях, подальше от главного пути торговцев и путешественников. Не имеющие ничего за душой нищие грели копыта у горящих бочек на углах улиц. Бандиты бродили туда-сюда по проспекту. Фридом Филд казался какой-то мрачной пляской смерти, но при этом представлял собой хорошо отлаженный часовой механизм.
Старая кобыла с беззубой мордой, одетая в сплошные лохмотья, запнувшись, неожиданно налетела на меня. Сначала я почувствовал отвращение, однако затем, к своему же отчаянию, осознал, что, в конце концов, не сильно-то и отличаюсь от неё.
— Пожалуйста, внучек... Не пожалеешь крышечку на еду? — стала побираться старуха.
— Мне очень жаль. У меня ничего нет, — я посмотрел ей в глаза. На первый взгляд она показалась мне пьяницей или ещё кем-то, но они, её глаза, были незамутнены. Кобыла находилась в отчаянии, пыталась бороться за свою жизнь. По спине пробежала мелкая дрожь вины, старуха определённо заслуживала того, чтобы ей помогли, но и я был голоден. Так же, как и она. В Стойле, может быть, я с готовностью и отдал бы рацион, подождав для себя в следующий раз. Здесь же либо я, либо она, и, с печалью, скребущей на душе будто коготь грифона, ответом послужил мой холодный взгляд.
— Но внучек... Мне же нужно что-нибудь есть... — её хрупкий голос как-будто надломился, заставляя чувствовать себя ещё ужаснее, но разум по-прежнему твердил держаться подальше.
— Я не могу ничего дать, мэм.
Оставляя кобылу за спиной, я было подумал, что в полном отчаянии, как это выглядело, она набросится на меня или сделает ещё что-нибудь, но старуха лишь свесила голову и развернулась в противоположную сторону. Чувствовалось, что из глаз вот-вот прыснут слёзы, но что-то внутри говорило этого не делать. Я поступил так, как было нужно.
Мне приходилось всё так же продолжать бродить по улице, ища нечто, что сможет унять голод и положить конец слабости, однако все усилия были тщетны – мусорные баки оказались давным-давно перерыты, а в торговых автоматах не сохранилось и мельчайших крох еды. Кроме того, я оказался даже не единственным ищущим, что бы положить в рот. На глаза попадались матери, выпрашивающие еду для детей, иной раз некоторые предлагали своё тело в качестве оплаты за что-нибудь съедобное. Сама мысль об этом внушала беспокойство, однако я стоял и смотрел, как склизкого вида жеребец всучил кобылке палку с целой кучей обугленных шариков, а та отдала её жеребятам. Смотрел, как продавец отвёл её в переулок и там начал жёстко трахать, в то время как остальные пони глазели и аплодировали. Смотрел, как слёзы лежащей на холодном асфальте матери скатывались по щекам, как жирный торгаш буквально разрывал ей зад. А я просто стоял и смотрел, даже чувствуя где-то в глубине сердца, что должен что-то предпринять. Лишь голова понимала: таков этот мир, в который меня отправили.
— Разве мы не должны что-нибудь сделать? — спросил я в ошеломлении.
— Что? Она не может заплатить, поэтому предлагает секс в обмен на еду. Это же, в конце концов, торговля?
Другая кобыла, более чувствительная, чем все остальные, увела жеребят подальше от омерзительного представления. Всё происходящее мне крайне не нравилось, однако данный ответ звучал довольно-таки логично. Я же был неимоверно голоден и, кажется, понял, что если хочу еды, то должен предложить что-то взамен... А эта кобылка... Её тело... Она была молодой, такой красивой... Что... что происходит? Ох, голод... Мозг онемел, как будто бы погрузился в какую-то густую жижу... Ноги начали трястись... Дискорд, я так ослаб... Я... я теряю сознание?
Всё погрузилось во тьму, а под боком очутилась холодная дорога.
Первым, что я ощутил, было чувство голода. Живот начал рычать и затрепетал, напоминая, что поесть не доводилось с тех пор, как мне пришлось покинуть Стойло. Сколько времени уже прошло? Один день, может быть, два? Следующей пришла боль. Это была не раздирающая, жгущая агония открытой раны (проклятые царапины от бумаги) или глубокого пореза, но скорее остатки уже прошедшего мучения. Приглушённое, пульсирующее ощущение, волнами растекающееся по всему телу. Чувствовал, как буквально все мышцы разом сокращаются, когда боль прокатывается по ним, и как мгновенно расслабляются, когда она проходит. Я сосредоточил всё ещё цепенеющее сознание на том, что сейчас переживало моё тело, пытаясь вернуть контроль над самим собой. Медленно, с находящимся в полубессознательном состоянии мозгом и ощущением, будто утопаю в странной вязкой жидкости, мне удалось сжать мускулы передней левой ноги, когда пульсирующая волна схлынула обратно. И боль стала реальной. Более ощущения не были приглушёнными, на этот раз несчастную конечность будто насадили на копьё. Я проснулся.
Мягкий, тихий шум витал в воздухе – звук беседы, идущий откуда-то издалека, но слишком размытый, чтобы понять, кто говорит и что. Я пришёл к выводу, что разговоров было сразу несколько, но многие из них слышались в одно и то же время и сразу из разных мест. На ум приходили воспоминания того, как сознание покинуло меня прямо посреди улицы, однако пол подо мной оказался податливым и уютным, прямо как диванная подушка, хоть и пахло ужасной смесью пота и других телесных субстанций. Следовательно, меня куда-то перенесли, так как это был не асфальт. Забавно, но просто захотелось бросить ворочаться и лежать спокойно. Кажется, я даже начинал привыкать к этим новому суровому миру.
Не без некоторых усилий мне удалось открыть глаза. Я был определённо уверен, моё тело перенесли сюда в обморочном состоянии, и сюда, кажется, это не под открытое небо, а внутрь чего-то наподобие небольшой палатки. Навес оказался сделан из какой-то разновидности непрозрачного, тяжёлого на вид тканевого материала, не позволявшего солнечному свету проникать под тенет, окрашивая всё в тёмные тона. Но, тем не менее, один поток падал от входа и тускло освещал интерьер. Можно было различить, что я лежал на старом матрасе, прикрытый грубой простынёй из хлопка. В палатке, кажется, больше ничего не было, кроме меня и стола где-то на тёмной стороне, однако это не всё, был ещё еле различимый силуэт пони, стоящего во тьме. Кто он и что здесь, рядом со мной, со мной делает? Вообще, где в Эквестрии я сейчас нахожусь?
— Ух... Где... где я? — с трудом пробормотал я.
— О Селестия, дружище, ты окончательно проснулся? — поинтересовался пони из темноты, он определённо должен быть жеребцом, насколько можно судить из глубины голоса. Но всё же из-за парочки деталей о нём создавалось причудливое впечатление. Во-первых, голос звучал... искромсанно, скрежещуще, как будто бы камнем трут по камню. Во-вторых, акцент был странноватым, совершенно отличным от того, что мне доводилось слышать даже здесь, во внешнем мире.
— Э-э, думаю, да, — я потряс головой, пытаясь побороть тот час же нахлынувшее головокружение.
— Очень хорошо! Когда тебя нашли на улице, мы уже думали, ты, старина, двинул копыта, — не сомневаюсь, он был счастлив. Но искренне ли его счастье?
— Что... что я здесь делаю?
— Ты, дружище, свалился в обморок прямо посреди улицы. Даже почти отвлёк всех от того бесплатного секс-шоу в подворотне, — я не мог видеть лица говорящего, но вполне себе был уверен, мой собеседник этим не особо-то гордился. — Ненавижу. Знаешь, Фридом Филд мог бы быть куда более приятным местом, если бы здесь не ошивалась вся эта никчёмная шваль.
Видимо, действительно, я всё ещё во Фридом Филде. Теперь же оставалось только решить, хорошо это или плохо, даже если моя голова на данный момент была забита совершенно другими делами. Тот факт, что странно говорящий пони не спешил покидать свою удобную наблюдательную позицию в темноте, заставлял чувствовать себя некомфортно. Всё ещё лежа ничком на матрасе, я был полностью беззащитен, кроме как разве что телекинеза, которым можно было бы оттолкнуть неприятеля. Не самая лучшая идея самообороны. А значит, не остаётся ничего, как вновь применять своё умение ловко говорить, если я хочу найти выход из ситуации.
— Не хочу показаться грубым, — произнёс я, изо всех стараясь придать голосу мягкий и убедительный тон. — Но то, что ты скрываешься, заставляет чувствовать себя немного... странно. Не мог бы ты быть любезен и выйти на свет?
Молчание, напряжённое и неловкое молчание. Было очевидно, он не особо-то желал демонстрировать себя, заставляя меня, в свою очередь, доверять ему всё меньше и меньше с каждой секундой. Однако что-то всё же произошло, так как таинственный незнакомец дёрнулся. Если ровно до этого момента он стоял совершенно неподвижно, будто был настоящей живой статуей, скованный или же как-то ещё привязанный к полу, то теперь же сменил свою позицию. Даже если «сменил свою позицию» – это просто поднятие копыта и шаг в другое место.
— Без проблем, дружище. Но всё-таки позволь предупредить: я не самое приятное зрелище для новеньких, поэтому и стараюсь держаться в темноте, — его голос звучал обеспокоенно.
Неторопливо, шаг за шагом загадочный собеседник пришёл в движение, выходя из-за стола на свет. Клянусь самой Селестией, усилием воли мне пришлось заставить себя не закричать от страха и омерзения, когда смог разглядеть эту насмешку над самим естеством пони, выделяющуюся в потоке солнечных лучей. Мохового цвета мех, который некогда был шёрсткой, практически полностью выпал, выставляя на обозрение голую болезненно-зелёную шкуру и, что ещё хуже, открытые мышцы. От такой же полувыпавшей гривы осталось лишь несколько прядей, слабо свисающих в разные стороны. По-видимому, она была пшенично-золотой... когда-то давным-давно. Глаза застыли и остекленели, а морда оказалась полна глубоких ран. Действительно, ужасное зрелище, хоть я продолжал заставлять себя смотреть.
— Теперь-то понимаешь, к чему я клонил? — горько поинтересовался он.
— Беру свои слова назад, я-я-я был очень груб. Ка-как тебя зовут? — ну вот, посмотрите, заикаюсь, как какой-то жеребёнок. Если я собираюсь выглядеть невозмутимо, мне явно не помешает совершенно противоположное.
— Звать Джолли Троттер, хотя всем известен как Миксер. У меня, паренёк, с этим именем есть одна забавная история. Бьюсь об заклад, ты даже не представляешь, почему друзья зовут меня Миксером. Сдаёшься? О, хорошо, я расскажу. А всё это потому, что здесь, в Лас-Пегасусе, до Войны я был барпони. Лучшие коктейли в городе, три выигранных соревнования подряд. Одной ночью даже сама Принцесса Селестия заказала парочку. Эх, ты бы слышал, как она поёт...
— А я – Фарсайт, приятно познако... До ВОЙНЫ? Но это же было двести двадцать лет назад? Как такое вообще возможно?
Миксер громко расхохотался. Он что, издевается надо мной? Нет, нет, не похоже... Его смех звучал как-то искренне, по-простому – для гниющего трупа, само собой – или просто как добрая шутка. Но, тем не менее, в этом вопросе я был более чем серьёзен. Может, у меня лицо смешное?
— Ох, умеешь же иногда развеселить! — он вновь хохотнул. — Думаю, ты не знаешь, кто такие гули?
— Гули?
— Вот именно, дружище. Пони-гули. Знаешь, мегазаклинания не просто взрываются и исчезают в никуда. После себя они оставляют неприятное послевкусие под названием «радиация».
— Я знаю о радиации, Миксер. Приходилось читать о ней в записях из Стойла.
— Паренёк, я не говорю, что ты не знаешь. Просто, чтобы тебе было известно, стойловские записи не лучше моей разлагающейся шкуры. Как бы то ни было, как и говорю, большинство тварюг, которых можно увидеть, если будешь путешествовать по Пустоши – это порождение радиации. Она превращает красивое в уродливое, безобидное – в смертоносное, ну, а в достаточных количествах и совершенно здорового жеребца вот в это. Каждый день я просыпаюсь только для того, чтобы найти на полу прядь гривы, кусок шкуры, зуб или даже осколок копыта. Гнию, как будто уже умер, но дело-то – я жив. И не смотри на меня, это не больно, просто неприятно, да и взамен, так сказать, я прекратил стареть.
— И это разложение не сводит тебя с ума?
— Хороший вопрос, старина! — Миксер даже притопнул копытом, дабы подчеркнуть сказанное. — Когда-нибудь это может случиться. В какой-то определённый момент, раньше или позже, все гули начинают буквально звереть и превращаются в то, что мы называем «дикими гулями». Да, довольно-таки очевидное название. Однако если столкнёшься с одним из таких, сразу же стреляй! Они не будут просто стоять и добродушно беседовать, как сейчас мы с тобой.
А ведь действительно, дельный совет, надо будет иметь в виду. Хотя если быть совсем уж честным, не то чтобы мне вообще нравилась перспектива кого-либо убивать, зомби это или нет.
— Просто из любопытства, — произнёс я. — Не похоже, чтобы ты говорил как местные. Откуда ты?
— Заметил акцент, да? — Миксер одарил меня почти беззубым оскалом-усмешкой, который сразу же захотелось развидеть. — Я родом из старого и гордого города Троттингема.
— И, полагаю, ты был там, когда упали бомбы.
— Почти угадал. Я уже покидал Троттингем, когда жар-бомба долбанула прямо в центр города. Если бы тогда ещё оставался внутри, то просто-напросто был бы стёрт в порошок, но всё же волна радиации успела окатить меня полностью. К тому времени, когда я прибыл в Лас-Пегасус, то уже буквально разваливался на части, так что меня не пустили. С тех пор здесь и живу.
В голосе Миксера чувствовалась настоящая смесь эмоций, когда он говорил. Лёгкий налёт печали за утерянный город, немного злости на твердолобость граждан Нью-Пегасуса, но больше всего – гордость за восстановление прежней жизни... или полужизни.
— Кстати, говоря об этом месте, — продолжил я. — Где мы точно?
— Ах да, конечно. Это Старый Форт Первооткрывателей в Северном Лас-Пегасусе, а если точнее, Фридом Филде. Первое поселение пони в окрестностях будущего Лас-Пегасуса. Давным-давно, как мне кажется, здесь были земли бизонов. До войны он представлял собой историческую достопримечательность, в основном посещаемую туристами, сейчас же – главное место базирования Последователей Шай.
— Последователи Шай? Вы своего рода какой-то культ?
— Одни в большей степени, другие в меньшей, так сказать. Лично мне самому все эти мессианские разглагольствования Последователей не нравятся, однако я поддерживаю их цели. Мы здесь для того, чтобы лечить раненых и помогать страждущим, и без разницы, какой они расы и в каком состоянии.
— И что же ты здесь делаешь? Ты говорил, что был барпони, я же не вижу, как это может совпадать с целителем, — кажется, я снова переборщил с резкостью.
— Ну, я был барпони, но барпони не простым. Я был трёхкратным победителем Всеэквестрийского Чемпионата Коктейлей! Более того, во время войны мне довелось работать на землях зебр и узнать всё об их мастерстве зельеварения. Даже врагу нужна выпивка, в конце концов. В основном именно поэтому я и здесь.
— Я... вижу, — ладно, это было неожиданно.
— А теперь, дружище, тебе впрямь следовало бы что-нибудь поесть, — Миксер легонько подтолкнул меня. — Мы уже видели, как ты потерял сознание от голода и физического перенапряжения.
Такой же голодный и уставший, как и раньше, я вновь кое-как поднялся на ноги, только что заметив, что всё это время был раздет.
— Где мой комбинезон? — чуть было не переполошился я.
— Те мудозвоны забрали твой комбинезон, притащив тебя сюда, — в отвращении покачал головой Миксер. — Думаю, они заграбастали его в качестве оплаты. Ну, по крайней мере, не сорвали с ноги ПипБак. Могу дать тебе лабораторный халат, если не хочешь бегать нагишом.
— Слава Богине, — в ответ на мой вздох живот ответил рыком. — Где можно найти что-нибудь поесть?
— Просто выйди и пройдись до столовой.
— Спасибо. Ну, наверное, я пойду, — я знал, что просто не могу оставаться хоть сколько-нибудь дольше здесь, в этом своеобразном подобии лазарета. Да и кроме того, Миксер снова начал заставлять меня чувствовать неловкость. Как будто ему приходилось быть добрым со мной.
— Удачного тебе пути, дружище! До скорых встреч! — помахал он, когда я натянул на себя лабораторный халат и вышел из палатки.
Ослепительный свет ударил в глаза, когда я оказался снаружи. Так как небо оказалось затянуто густыми чёрными тучами, солнца не было, однако день выдался на удивление ярким. Даже если просто подумать, это первый раз, когда мне удалось увидеть небо не ночью. Всё, что я знал, содержалось в записях или фотографиях из терминалов Стойла, но действительность оказалась на порядок более захватывающей, чем любые документы, что попадались мне за всю жизнь.
И если небеса было великолепны, строения под ними оказались не менее величественными. В самом деле, меня окружала крепость. Я стоял прямо посреди внутреннего двора древнего оборонительного сооружения. Стены, намного выше даже некоторых зданий в городе, были возведены из здоровенных блоков песчаника. Меня поражала сама мысль о горстке пони-первопроходцев, разрабатывающих карьер в поисках камня и тянущих его сюда только для того, чтобы выстроить такую грандиозную структуру, как Форт. Дизайн конструкции же был предельно прост – квадратная площадь, толстые стены с главными воротами и башни на углах, плюс ещё две дополнительные на входе.
Весь внутренний двор оказался буквально оккупирован целыми группами палаток, подобных той, в которой лежал и я. Каждый отдельно взятый тент чётко обозначался знаками, что-то вроде «Ожоговое отделение», «Травматология», «Палата магических ранений», «Лаборатория» или «Хранилище». В центре дворика расположился внушительный крепкий стол, который, похоже, и служил той самой столовой сразу и для больных, и для персонала, так что я направился прямо к нему. Подобно зданию посольства в пределах Нью-Пегасуса, неподалёку от врат Форта расположился флаг. Собой он представлял простую жёлтую ткань с главным кружевным украшением розового цвета: кругом, рассечённым тремя пересекающимися линиями, отдалённо напоминающими букву «Ж». Что бы это могло значить?
— Эй! — внезапный голос привлёк моё внимание. Я оглянулся и заметил, как одна молоденькая, оживлённая и более чем миловидная медношкурая единорожка машет копытом. На ней был всё тот же белый халат с Ж-образной эмблемой, похожей на изображение с флага.
— Я? — я всё ещё скакал к столу, когда она уже очутилась рядом.
— Да, ты. Ещё раз, как тебя зовут? — последовал вопрос.
— Фарсайт.
— Фарсайт, хе, забавное имечко. Я – Голден Свэллоу, или Голди, если хочешь. Приятно познакомиться. Как ты себя чувствуешь? — она мягко улыбнулась и повернула голову.
— Прямо сейчас – жутко голоден и довольно ослаб, — пожал плечами я. — Я здесь недавно и провёл целый день, не евши скитаясь по округе, поэтому, думаю, весьма заслужил поесть.
— Не волнуйся, — она снова одарила меня улыбкой и тут же свистнула какому-то пони в заляпанном фартуке. — Эй, Поридж! Не можем ли мы предложить что-нибудь этому прекрасному джентлькольту?
Я улыбнулся. Поступил, как Голден Свэллоу, или Голди. Она была жизнеутверждающей и бодрой, всегда с улыбкой на лице, заставляя чувствовать себя гораздо лучше. Пони по имени Поридж оказался жеребцом-единорогом, одетым в запачканный комбинезон (не стойловский) и ещё более запачканный фартук. Наверное, я бы не съел ничего из того, что он приготовит, если бы не заметил, что покрывающие одежду пятна в основном оставлены едой. Поридж налил в тарелку жирновато выглядящей похлёбки и поскакал обратно к своему костру с котлом. Я же глотнул немного супа и вдруг почувствовал, как будто сама жизнь разливается по венам. Ощущения всё усиливались, пока тёплая жижа текла сквозь глотку и пронизывала тело. По факту говоря, не то чтобы вкус был превосходным, скорее кашеобразным и водянистым, да и некоторые частички в тарелке выглядели не особенно хорошо, но, по крайней мере, он оказался куда лучше тех паршивых подземных овощей, выращиваемых в Стойле. И, кроме того, я был слишком голоден, чтобы жаловаться на вкус.
— Тебе нравится? — хихикнула Голди.
— Очень, спасибо! — невнятно пробормотал я в перерыве между двумя глотками похлёбки. — Поридж, из чего сварен суп?
Повар высунул голову из своего горшка и одарил меня взглядом, полным любопытства. Создавалось ощущение, что я был первым во всём Форте, додумавшимся спросить о составе сего варева, и, кто знает, может быть, об этом сильно пожалею.
— Хм, эт прост обычная тушёная радтараканина. Я готовлю её оч водянистой уже многие годы, — он покачал головой, показывая, что либо посчитал меня тупым, либо ему дьявольски наскучило постоянно готовить одно и то же.
Тушёная радтараканина? Значит, я ел мясо? Но разве пони не должны питаться растительностью? Это ли не мерзость – есть мясо? Во что превратила нас Пустошь? Так много вопросов и всего лишь один-единственный ответ: заткнись и жри! Я не в той ситуации, чтобы дотошно разбираться в том, что кладу себе в рот.
— Ты, должно быть, здесь впервые, раз спрашиваешь о рагу и всём таком. Откуда ты? — поинтересовалась Голди с выражением любопытства, моментально придавая голосу строгость.
Этот вопрос прозвучал как-то неправильно и подозрительно. Совершенно не похоже на простую бесцельную болтовню с пациентом, а было предельно ясно, что нечто подобное имело место быть. Да и кроме того, она должна была увидеть ПипБак на моей ноге. Не заметить такое просто невозможно. Так зачем же она спрашивает?
— Да, впервые, — осторожно начал я. — А почему ты спрашиваешь?
— О, просто любопытно, — Голди попыталась скрыть улыбку, но окончилось всё это только тем, что она вновь захихикала. — Нет, болван. Знаю, ты вышёл из Стойла, я видела твой ПипБак. Просто хотела узнать, доверяешь ли ты мне.
— И?
— Ты не доверяешь, а здесь это крайне полезно, — Голди закивала. — Однако достаточно просто не врать на каждом шагу, и, честно говоря, будешь на порядок лучше всех в округе.
— Звучит обнадёживающе, — я улыбнулся. Голди казалась крайне честной и доброй, истинное удивление. — Так что же это за место?
— Мы – Последователи Шай! Мы посвятили свои жизни следованию пути великой Флаттершай задолго до начала Войны! — она помахала передней ногой в воздухе, как будто бы пытаясь распугать стаю параспрайтов. Само собой, никаких параспрайтов не было.
— Флаттершай была Кобылой Министерства Мира, я прав? — я попытался вспомнить, что же о ней говорилось в записях.
— Верно, о юный Фарсайт, — она совершила размашистый театральный кивок и улыбнулась. Конечно же, в обращении ко мне, как к «юному», была совсем капелька иронии. — И она доверила нам великую цель.
— А цель эта?...
— Лечение всех и каждого, болван! — она вновь хихикнула. — Она была нашей наставницей, той, кто наделила наши жизни смыслом и вырвала ради свободы из уз дикарского невежества! Однажды услышав проповеди великой Флаттершай, мы покинули свои пещеры и с истиной на устах поклялись нести слово Шай, боем сражаясь за правое дело!
«Мессианские разглагольствования», как говорил Миксер, то и дело полностью завладевали речью Голди. Она говорила, как проповедник, толкующий о чудотворной Богине со всеми этими «великими целями» и «нести слово». Возможно, обёртка и казалась малость нелепой, но у конфеты внутри явно был приятный вкус, а то есть их цель – лечить всех в независимости от их состояния, в самом деле, благородна.
— И как же вы пришли к этому? — спросил я, полный искреннего любопытства.
— Ну, много лет назад, когда мир был погружён во Тьму, что принесли мегазаклинания, наши предки жили в пещерах и из последних сил сводили концы с концами, сражаясь за всё, что можно, и не создавая ничего, кроме смерти и печали. Но однажды некая молодая кобылка задержалась в старом заброшенном здании, где обнаружила наше Слово, собрание записей великой Флаттершай. И услышав мудрейшие проповеди, мы поняли, насколько были неправы всё это время, и что наше божественное предназначение – принести миру доброту и мудрость Флаттершай. И так мы покинули пещеры и разбрелись по дорогам. Многие погибли, многие сбились с пути, но большинство осталось сильны, поэтому мы несём знамя, которое заставит весь мир узреть нас, поэтому мы все собрались под этим флагом! Эти бабочки, разве не видишь? Такие же, как кьютимарка Флаттершай! — Голди указала на флагшток неподалёку от выхода.
— Нда, Дискорд какой-то, а не история, — я проглотил последнюю порцию супа из тарелки.
— В самом деле, — улыбнулась Голди. — Мои дедушка с бабушкой возглавляли экспедицию, которая прибыла сюда. Поскольку в округе никто не жил, мы приняли решение обосноваться в Форте. Даже если мы пацифисты, есть множество пони, которым не нравится постоянное вмешательство во все дела. К большому счастью, Фридом Филд принял нас без лишней жестокости. Конечно, в течение нескольких лет атаковали банды, пока наконец не поняли, что мы больше помогаем, чем доставляем неприятности.
— Приятно слышать, — я согласно кивнул. — Но всё-таки, как же вы обеспечиваетесь деньгами?
— Отчего да почему, ты что, бухгалтер или ещё кто-то? — Голди одарила меня широкой самодовольной усмешкой. — Ты первый, кто спросил об этом.
— Мне довелось проработать несколько лет бухгалтером, да. Забавно, как порой всё оборачивается, не правда ли? — я улыбнулся в ответ, демонстрируя иронию на лице. — Нет, честно, я заинтересован. У вас здесь довольно-таки профессиональный объект, так что есть все основания полагать, всё это возведено не из ничего.
— Это правда, не из ничего. Говоря честно, у нас есть средства обеспечивать себя, помимо добровольных пожертвований, и работают они на удивление прекрасно. Впрочем, я не могу рассказывать. Профессиональная тайна, так сказать.
Она попыталась мило улыбнуться, как и раньше, но определить налёт неловкости в её выражении не составило труда. Что-то неуловимое изменилось в языке тела медной кобылки, когда я спросил о деньгах. Тем не менее, ответ был более чем честным, и это её право – держать секреты подальше от меня.
— Ничего, если я задам ещё несколько вопросов?
— Спрашивай! — Голди утвердительно кивнула. Её язык тела вновь вернулся к к нормальному состоянию. — Но может быть пара вещей, на которые ответить вряд ли смогу. В основном, потому что не знаю.
— Можешь рассказать немного про Фридом Филд?
— О, конечно, Фридом Филд. Если что в названии и сбивает с толку, так это то, что он никакой не свободный и точно не поле. Вовсе нет, здесь не так плохо, как на Пустошах! По крайней мере, нет диких зверей – из-за банд они держаться подальше.
— Ну, это обнадёживает, — присвистнул я.
— Обнадёживает, обнадёживает, — закивала она. — В отличие от Нью-Пегасуса, где ворота жутко хорошо охраняются, а входить и выходить обратно может лишь крохотная горстка пони, в Фридом Филде стражи нет, так что с Пустоши может прийти кто угодно. Если бы не существовало нечто большего, это место не особо-то и отличалось от остального мира, где смерть подкарауливает на каждом углу. Поддерживать какое-то подобие порядка в городе помогает наличие организованных банд. Правда, они то и дело грызутся между собой, а весь остальной Фридом Филд страдает, но в последние годы особой бучи не было.
Она более чем права. Банды, в конце концов, заботятся о своих владениях и том, куда вкладывают все силы. Получается, в случае нападения откуда-то извне, они будут первыми, кто встанет на защиту собственных же интересов, превращая Фридом Филд в довольно-таки безопасное место на Пустоши.
— А что насчёт самого города? — полюбопытствовал я. — Всякие замечательные достопримечательности и всё такое?
— Замечательные достопримечательности? — Голди усмехнулась. — Думаешь, здесь какой-то Мэйнхеттен? — она повторно хихикнула и улыбнулась. — Если серьёзно, в округе не так уж много, на что стоило бы посмотреть. Исключая нас, существует только несколько жилых зданий. Все остальные развалились на части и давным-давно заброшены, как они и стоят на протяжении почти двухсот лет.
— И никто их не исследует?
— Не-а, — она пожала плечами. — Не могу сказать точно, почему, просто предполагаю – крышки, выплачиваемые бандами, выглядят куда привлекательнее копания во всяком мусоре, в котором ничего ценного может вообще и не быть.
— Крышки? — кажется, я удивлён. — В смысле, бутылочные крышки?
— Именно что. А, разумеется, ты же из Стойла. Теперешние деньги – это бутылочные крышки, поэтому немного всегда нужно носить с собой.
— Ну, спасибо, что дала мне знать. Иначе я бы точно ни за что не держал при себе крышки.
— Без проблем. На чём мы остановились? — Голди сосредоточенно посмотрела вверх, пытаясь вспомнить. — Ах да, достопримечательности. Ну, во-первых, как раз здесь, в Форте Старого Лас-Пегасуса, но не думаю, что тебе это интересно. Потом у нас имеется Торговая Площадь. Название, конечно же, совсем не то, что есть на самом деле. Торговая Площадь не более чем просто руины древнего здания, кирпичный квадрат с бетонным полом. Караванщики и местные торговцы выбрали его из-за формы, фактически это единственная настоящая площадь в Фридом Филде, немного даже напоминает довоенный рынок. Она в каком-то роде очаровательна. Если нужны еда или ещё что-нибудь, туда стоит сходить.
— Буду иметь в виду.
— А-агась. Ещё есть казино «Четыре Маленьких Бриллианта», или просто «Бриллианты» для краткости. Это небольшой игорный притон в одном из переулков. Они также продают еду по весьма разумной цене. Я сама там то и дело обедаю. Им владеет мой хороший друг, Сэддл Бакмэйр. Можно сказать, обладая целым казино, он один из верхушки всего Фридом Филда.
— В таком случае, полагаю, он ещё и лидер банды? — я одарил Голди вопросительным взглядом.
— Быстро соображаешь, да? — она улыбнулась в ответ. — Конечно, он возглавляет собственную банду. Держать казино здесь – рискованное дело, так что обязательно понадобится кто-то, прикрывающий тебя, не правда ли? К счастью, Сэддл – хороший малый, и сохраняет банду в небольшом количестве, просто для защиты казино и денег.
Всё это звучало как преднамеренное восхваление этого «малого», Бакмэйра. Как, готов поклясться, такой явный пацифист, как Голди, может быть хорошего мнения о каком-то бандюке, который охраняет своё казино с целой кучей вооружённых громил? Если верить простейшей логике, медная кобылка должна презирать любую форму насилия, но она же этого не делает. Определённо что-то не так либо в моей логике, либо в её миролюбивости. И это что-то я должен разузнать.
— Потом прямо напротив «Бриллиантов» есть Тесла Бар. Называть его «баром», впрочем, будет малость неправильно. Всем в Фридом Филде известно, что это оружейный магазин, и почти что всем известно, что их так называемый «товар» всего лишь чуточку лучше мусора. Однако поскольку они продают свои блестящие и светящие энергетические пушки, то и дело проскакивают один-два заказа. Само собой, каждый, кто хоть что-то там покупает, обратно не возвращается.
— Надо думать, он управляется ещё одной бандой? — ко мне постепенно приходило понимание положения всех вещей. Кажется, банды с молчаливого согласия просто разделили бизнес, оставляя друг для друга место, при этом получая прибыль с продаж и не залезая в чужие зоны влияния. Умная стратегия, но ведь так не может продолжаться вечно. Когда-нибудь кто-нибудь обязательно захочет подняться по лестнице на ступеньку выше.
— Не нахальничай, Фарсайт, конечно же, им владеет другая банда, — она растянулась в улыбке и подмигнула. — Называют себя Катушками, но поверь мне, многого ты о них не услышишь, ибо они имеют привычку держаться особняком. Пока могут торговать, предпочитают слишком много не гавкать, и честно говоря, уверена, они больше лают, чем кусают. Ежели пушки у них такая же рухлядь, как те, что они продают, не думаю, что Катушки способны хоть кому-нибудь противостоять.
— Разве тебе не кажется, что они придерживают самое хорошее для себя? — очевидный вопрос или нет, я просто обязан был его задать.
— Звучит разумно, но кто же их знает? — Голди пожала плечами.
— Действительно, кто знает, — я улыбнулся. — И это всё?
— Нет. Не всё, — медная кобылка нахмурилась и скривилась. — Ниже по главному авеню есть Музыкальная Школа, неподалёку от ворот Нью-Пегасуса.
— Музыкальная Школа? — вот это сюрприз, никогда бы не подумал, что нечто подобное может встретиться в таком месте, как Фридом Филд. — Они там музыку изучают?
— Да, изучают, но это всего лишь пристанище для одной банды, — Голди говорила с нескрываемым отвращением.
— Что такое? Ну, кажется, тебе они все не очень-то нравятся.
— Конечно не нравятся. Эти ублюдки Струнники наводнили город своими головорезами до такой степени, что почти каждый третий пони состоит в их банде. Они талдычат о мире, но каждый и каждый день мы видим, как сами рыщут здесь с оружием на виду. Не думаю, что они его желают. Струнники хотят навязать собственный мир, который рано или поздно погрузит всех нас в войну. Просто терпеть их не могу! Да ещё и их лидерша, эта Ди Клефф, напыщенная, будто сама Королева Королев, будто она здесь хозяйка! — Голди даже затряслась от гнева, так что я подумал, было бы лучше сменить тему.
— Хорошо, достаточно вопросов, — я попытался улыбнуться и положил на неё копыто, дабы хоть как-то успокоить. Она бросила на меня взгляд, холодно блеснув глазами, однако под конец расслабилась и тоже улыбнулась. — И последнее. Если я на некоторое время останусь в Фридом Филде, то... есть ли шанс, что ты дашь мне работу?
— Ты лекарь какой-либо специальности? Травник? Зельеварщик? Целитель магией? Своего рода психолог?
— Э-э, нет. Боюсь, нет. Я хорошо управляюсь с числами и достаточно неплохо с компьютерами, — я знал, что это уже происходило. Меня вновь выбросят на улицы, сломленного и без гроша в кармане. Чувствовал, как тоска вновь охватывает душу.
— Тогда, боюсь, вряд ли смогу дать тебе работу. У нас уже есть техник и бухгалтер, — полагаю, лишь незамедлительно увидев моё встревоженное лицо, она продолжила говорить. — Однако у меня есть предложение. Ты не можешь стать настоящим последователем, так как не знаешь нашего кредо и не клялся его исполнять, но можешь помогать нам извне как собиратель и торговец. В городе целая куча неисследованных зданий, в которых, более чем уверена, скрываются интересные находки. Если найдёшь любые химикаты или же довоенные лекарства, смело неси мне, и я щедро заплачу. Всё остальное, что найдёшь – можешь продавать, я поговорю с пони на Торговой Площади, чтобы тебе выделили место. Если заработаешь денег, сможешь о себе позаботиться. Если же всё пойдёт наперекосяк, Последователи тебя накормят. Насчёт места, где можно провести ночь – на твоё же усмотрение. Что скажешь? Заинтересовало?
Действительно, это была бы крайне интересная сделка. С едой, по крайней мере, можно быть уверенным в дне грядущем и хотя бы в отдыхе. Ну, наверное, мне следовало бы это запомнить с самого момента выхода на поверхность. В любом случае при таких условиях выживать станет несравненно легче.
— По копытам, Голди, — я улыбнулся и еле удержался от того, чтобы её обнять. — Огромное спасибо, я обязан тебе жизнью.
— Всегда пожалуйста, милый, — Голди улыбнулась в ответ так любезнейше, как только могла. — Ты ничего мне не должен, я лишь поступаю так, как поступила бы Флаттершай. А теперь иди и заработай себе немного крышек! ОТКРОЙТЕ! — крикнула она пони на воротах.
С сильной вибрацией деревянные врата распахнулись, открывая путь для возвращения обратно в Фридом Филд. Голди подошла и похлопала меня по спине.
— До встречи, Фарсайт, и помни, если понадобится медицинская помощь, мы всегда прямо тут. У форта ноги не отрастут, знаешь ли! — произнесла на прощание медная пони.
— Пока, Голди, — я осторожно высвободился из её копыт и взял курс на вход.
Уже в третий раз дверь захлопнулась за моей спиной, но сейчас же мир, лежащий предо мной, выглядел многообещающе.
Собирательство само по себе – трудная работа, но вознаграждение того стоило! Первый же дом показался серьезным испытанием, поскольку большинство дверей было заперто, а мои навыки взлома, если быть честным, стремились к нулю. Две заколки уже сломались, пока я пытался вскрыть первую дверь в этом трехэтажном здании, на которое пал выбор в качестве первой жертвы. Оставив сию бесполезную затею, мне пришлось думать над иным способом пробраться внутрь квартиры, так как они все были заперты. Конечно же, я мог бы попробовать выбить двери, но, похоже, и они очень крепкие.
Бродя по коридору и размышляя о другом способе взлома, я внезапно очутился перед хозяйственным шкафом. Дверь держалась слабо и оказалась вся в трещинах, сырость почти полностью проникла в древесину, поэтому были неплохие шансы, что мои нетренированные задние ноги смогут высадить ее. Я глубоко вдохнул и с разворота послал тело в сторону дверцы, больше надеясь на инерцию, чем на собственную силу. Копыта ударили дверь и отскочили обратно, заставляя меня крутиться и потерять равновесие. Я приземлился головой на кафельный пол, ощущая скорее конфуз, чем боль. Слава Луне, вокруг не было никого, кто мог бы увидеть меня.
Так или иначе, попытка оказалась успешной. Деревянная створка раскололась напополам, открывая доступ к шкафу. Как только свет ПипБака развеял тьму в хранилище, я оказался в маленькой комнате, ломившейся от инструментов всех видов, от метлы до тяжелых кувалд. Мне попались довольно хорошо сохранившийся пояс для инструментов, что сразу же был повешен на мои бока, и небольшой топорик, который может послужить для самообороны. Не то чтобы я планировал кого-нибудь им прибить, но так как почти все в этом городе оказались вооружены, предположительно, было бы разумно иметь нечто для защиты.
Но всё же ничего подходящего для вскрытия той двери не было. Хотя нет, постойте...
— Попалась! — завопил я. Я только что нашел электродрель, вроде бы, достаточно неплохо сохранившуюся. При некоторой удаче ее хватило бы, чтобы вскрыть замок, при условии, что розетки в прихожей всё ещё под напряжением. Освещение работало, так что подобная мысль казалась разумной. С безмолвной молитвой Богиням я подключил дрель е розетке и включил устройство.
ВЖ-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж!
— Йей! — в восторге подпрыгнул я, чуть не просверлив в копыте дыру вращающимся сверлом. Почувствовалось сопротивление, когда наконечник дрели проник в дверь, прокладывая себе путь через слои древесины и латуни. Я думал о вещах, что ждут не дождутся меня в этой квартире. Вновь меня посетила мысль: не уподобляюсь ли я обыкновенному вору? В чем разница между мной и тем, кого всегда учили презирать?
Внезапно сверло резко замерло, и я вытащил его из двери, аккуратно положив на пол, а затем и сам плюхнулся на круп, задумавшись о том, что же делаю. Без сомнений, мне приходилось прибирать к копытам чьи-то чужие вещи, а то есть, фактически говоря, воровать, но, с другой стороны, не похоже, чтобы в здании кто-то обитал. Больше походило на то, что пони, однажды жившие здесь, внезапно покинули его, в спешке ища безопасное место, и не вернулись обратно. И, если смотреть с такой точки зрения, я всего лишь присваивал всеми позабытое добро. Меня переполняли ощущения озадаченности и небольшой вины. Весь этот мир слишком запутанный! В Стойле понятия «хорошо» и «плохо» были чётко определены, а всё, что выходило за рамки, вызывало задумчивые обсуждения. Здесь же «добро» и «зло» рассеивались подобно туману, зачастую подменяя друг друга в дымке морали, и сейчас именно такая ситуация.
Как всегда и поступал, будучи в сомнении, я обратился к холодной логике, лишённой абсолютно любых чувств, дабы проанализировать ситуацию. Если думать практически, преимущества посещения и обследования домов более чем ясны: заполученную добычу можно обменивать на крышки на Торговой Площади, что позволит покупать практически всё необходимое, например, еду или подходящую одежду. Иной раз идя по улице, я уже не раз замечал, как кобылки (и некоторые жеребцы) глазеют на мой ничем не прикрытый круп. С другой же стороны, проблемы, возникающие от того, что мне приходилось заниматься кражей, казались неважными и совсем незначительными, может быть, перебранка-другая с владельцем вещей, только если тот ещё будет вообще существовать. Таким образом вся ситуация сводилась к дилемме выбора между мной и каким-то неизвестным пони, который, скорее всего, давно уже мёртв – тут даже думать не надо. Мне нужно жить, а мёртвому пони крышечки совсем ни к чему. Так что я вновь запустил дрель и наконец-то закончил взламывать запертый замок.
Квартирка внутри оказалась тесной и до отказа набитой всевозможными вещами. Небольшая гостиная, соединённая с кухней, две спальни и такая же небольшая ванная – вот примерный вид сего места. Большая часть мебели всё ещё осталась на месте: небольшой диванчик и низкий столик расположились перед телевизором в зале, кровати и шкафы в комнатах, аптечка в ванной и обычная кухонная обстановка, включая холодильник, мерно гудящий где-то сбоку. Я проскакал по направлению к телеящику и включил его, просто из чистого любопытства. За всю жизнь мне никогда не доводилось видеть настоящее телевидение, но зато доводилось читать о чудесах этой технологии в Стойле, и поэтому крайне хотелось узнать, что же он из себя представляет.
Зашипели репродукторы, когда устройство наконец включилось, и на экране возникли чёрно-белые статические помехи. Я попробовал крутить ручками, пытаясь хоть что-нибудь увидеть, пока на нём не замерло неподвижное изображение. Неразборчивая композиция из разных кругов и квадратов с надписью «Пожалуйста, подождите», отпечатанной прямо в центре. Вековой голос прошлого прогремел из колонок телевизора:
«... всем зрителям, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Наша страна подверглась массированному акту агрессии от соседнего государства зебр, но хотим поспешно заверить, ситуация полностью под контролем. Каким бы то ни было образом, мы призываем всех проследовать в убежища и оставаться внутри, пока тревога не прекратится. Повторяем, проследуйте в убежища и оставайтесь внутри, пока тревога не прекратится. И, пожалуйста, помните, сохраняйте спокойствие. Это было радиосообщение Министерства Морали.
Экстренное сообщение от Министерства Морали. Всем зрителям, пожалуйста, сохраняйте спокойствие...»
Сообщение прокручивалось всё дальше и дальше, бесконечно повторяя сигнал бедствия. Запустившись однажды, очевидно, тревога никогда не была отменена. Мне даже стало грустно вновь и вновь наблюдать оповещение, напоминающее о мрачном прошлом нашего мира. О прошлом, за последствия которого сполна заплатили мы все. Я просто выключил телевизор, более не желая думать об этом. Ясно, что на нынешние дни устройство было бесполезным, но, возможно, удастся продать его на металлолом и составные компоненты. И тем не менее, придётся вытаскивать ящик на улицу, и только уже потом волочить в город. Телевизор пойдёт последним.
Я продолжил обыскивать квартиру на предмет наличия чего-нибудь ценного. Пока что довелось найти старый довоенный костюм, пребывавший в довольно-таки хорошем состоянии, и даже если он весь был полон пыли, а разило от него, как из преисподней, примерка не заставила себя ждать. Если тот окажется в пору, лабораторный халат тут же был бы скинут – это хотелось сделать уже давно, с тех пор, как холодный зимний воздух начал продувать мои задние ноги. Штаны, тем не менее, были слегка широки, а рубашка старой и мерзкой, но, в отличие от штанов, подходила хорошо, так что халат отправился в большую сумку, которая попалась мне в том же шкафу. Также я нашёл и пару прекраснейших платьев.
Теперь настала очередь ванной. В аптечке не обнаружилось ничего, кроме нескольких рулонов магических бинтов и блистера с Минталками. Они отправились в сумку вслед за халатом, и я продам их Голди так скоро, как управлюсь со зданием. Мне уже буквально слышались крышечки, шуршащие в карманах, когда моё лицо расплылось в алчной улыбке. На кухне тоже оказалось не больше добра, только какая-то кашеобразная довоенная еда, хранившаяся в буфете. Скудновато для продажи, но даже если её и не удастся сбагрить кому-нибудь, по крайней мере, будет, что поесть.
Следующей, на этот раз последней, была вторая спальня, кажется, принадлежавшая какой-то маленькой кобылке. В глаза сразу же бросился большой плакат с Вондерболтами, налепленный на стену, чьи краски уже практически выцвели. Но всё же изображение заставило меня улыбнуться. Ещё сам будучи жеребёнком, я вновь раз за разом наблюдал за приключениями Вондерболтов, мечтая самому путешествовать по миру и жить с ощущением опасности, дышащей в затылок. Потом, конечно же, понял, что раз не был пегасом, то не мог и летать, и такие авантюры не для меня. Вот тогда-то я и перешёл на Пони-Что-Надо. Все эти внезапно вернувшиеся назад воспоминания заставили меня вновь улыбнуться, на этот раз с тенью грусти в сердце. Это были мои лучшие времена.
Я сверху донизу обследовал чуланы в спальне, надеясь всё-таки разыскать что-нибудь интересное. Большинство всех вещей уже давно превратились в хлам, пыльный и бесполезный, однако мне удалось набрать немного одежды, немного детских книжек и забавное маленькое устройство под названием «Робопёсик Вайнона». Оно представляло собой маленького шарнирного робота в форме щенка, раскрашенного в коричневый и белый, с двумя лампочками вместо глаз. Он должен был работать от энергомагической батареи, которая, конечно же, оказалась пустой. Небольшая игрушка выглядела очаровательно, но одновременно с этим казалась сложнейшим произведением инженерного искусства. Я использовал немного своей магии и подзарядил его, чтобы эта штуковина вновь смогла работать. Нажатие на крохотную кнопку – и игрушка ожила, ведя себя как самая настоящая собака.
Робот уставился на меня своими глазами, сейчас светящимися от энергии перезаряженной батареи, а затем приблизился к моим ногам и принялся их обнюхивать. Ну, игрушечная собачка, по крайней мере, двигала головой, а спрятанный внутри динамик воспроизводил записанный звук обнюхивания. Вдруг он отпрыгнул назад и два раза тявкнул, радостно виляя металлическим хвостиком. Милая штуковина, более чем уверен, должна будет пойти нарасхват. Твой же Дискорд, да жеребёнком я мечтал заполучить себе такой подарок! Собачка (а точнее, Робопёсик Вайнона) сидела рядом и молча смотрела на меня. С пробежавшим по спине холодком я отключил её, на минуту даже забыв, что это не настоящая собака.
Квартиру я покидал уже с сумками, битком набитыми всевозможным добром, утащив с собой даже тяжеленный телевизор, раньше стоявший в гостиной. Приходилось использовать все свои телекинетические способности, чтобы хоть как-то передвигаться в таком чрезвычайно перегруженном состоянии. Ещё я спрятал ту электродрель в шкафу техобслуживания, просто чтобы быть уверенным в том, что ещё смогу вернуться к исследованию остальных квартир. Хотя всё-таки было забавно, как никто до меня не пытался заниматься собирательством. В округе осталось довольно много вещей, которые можно заграбастать себе, и довольно многие из них оставались в рабочем состоянии. Я размышлял о моральных проблемах, преследовавших меня с того самого момента, когда только начинал мародёрствовать в квартире. Быть может, здешний народ в каком-то смысле испытывает почтение к предыдущим жителям города. Впрочем, звучит бредово. Причина, названная Голди, казалась гораздо и гораздо правдоподобнее, даже если сам я не прожил во Фридом Филде достаточно времени. Скорее всего, плата за бытие громилой в банде или охранником каравана была несравненно выше того, что можно выручить за продажу разношёрстых вещичек. Кроме того, оплата фиксирована и гарантируется в любом случае, в отличие от меня, где я зависел лишь от собственных удачи и навыков вести торговлю. Впрочем, до тех пор, пока есть то, что можно обследовать, мне не о чем беспокоиться.
Торговая Площадь была очень похожа на то, какой её и описывала Голди, ну, или на ту мысленную картинку, возникшую у меня в голове, когда её описывала Голди. В сущности говоря, она представляла собой не более чем остатки какого-то, должно быть, очень важного здания в Северном Лас-Пегасусе прошлого. Но теперь же это не что иное, как полуразрушенные внешние стены из рыжего кирпича, образующие по периметру квадрат. Внутри, прямо на бетонном полу (видимо, раньше бывшего первым этажом здания), разместилось целое скопление деревянных конструкций. Небольшие стойки, сварганенные из фанеры и металлолома, создавали настоящие улицы посреди этой импровизированной площади. Каждый прилавок был щедро украшен матерчатыми или пластиковыми листами с нацарапанными прямо там же наименованиями, нечто вроде «Бытовые приборы Фезер Дастер», «Овощной рынок Санни Орхард» или «Перерыв: Маленькие бисквиты и Большие аппетиты». Последнее, кажется, должно было быть каким-то рестораном.
Оставалось только бродить среди этого всего в поисках пустого прилавка, который обещала мне Голди. Конечно, я просто обязан доставить немного припасов как раз ей в Форт, но для начала хотелось разгрузить всё найденное за сегодня и попытать удачу в торговле. На глаза мне попались прежние проходы на цокольный этаж, к фундаменту недостроенного здания, однако закрытые довольно-таки прочной на вид кирпичной стеной. Я нашёл это чрезвычайно удивительным, когда вспомнил, что в недавно разграбленном строении ходы к подвальным помещениям оказались хорошо зарешёчены. Пони боялись того, что лежало у них под копытами, сомнений быть не могло, но канализационные люки во Фридом Филде, тем не менее, никто не запирал.
— Эй! — откуда-то сбоку позвал меня голос кобылы. — Ты ведь новый приятель Голди, да?
Я развернулся и заметил молоденькую, но крепкую кобылку травяного цвета с рыжей гривой, которая улыбалась мне мне из-за покрытого клетчатой тканью прилавка. Её стойка буквально ломилась от репы и каких-то остроконечных зеленых растений. Подняв голову кверху, я понял, что нахожусь прямо перед «Овощным рынков Санни Орхард». Кобылка была одета в грубоватое одеяние, специально предназначенное для всякой грязной работы, как раз вроде фермерства.
— Да, я Фарсайт, приятно познакомится, — поздоровался я. — Извини, я не могу оторвать ногу от пола, иначе просто упаду. Ты ведь Санни Орхард?
— Нет-нет, я её дочь, Санберри Грасс, — она слегка улыбнулась. — Не переживай, многие задают мне этот вопрос. Мама заправляет делами на ферме, это неподалёку от окраин города. А я просто прихожу и ухожу, продаю урожай. Обычно мы полагались на караванщиков, но, в конце концов, подумали и решили, что сами сделаем всё лучше.
— Вижу, — я кивнул, а затем указал на знак. — Но разве «Овощной Рынок» не звучит как-то немного показушно?
— Ну естественно, звучит! — громко рассмеялась Санберри. — Я тысячу раз говорила маме, что название нелепое, но она ведь упёрлась, как баран. В общем, здесь она главная, а её слово – закон.
— Знакомое чувство, — улыбаясь, кивнул в ответ я. Однако глубоко внутри, в голове, это скорее вызывало образы Стойла и того, что там творилось, заставляя меня невольно стиснуть зубы.
— Ну, не такая уж это и драма! — закатив глаза, отмахнулась Санберри. — Но давай продолжим. Твой прилавок как раз рядом с моим, так что, надеюсь, ты не будешь продавать овощи!
— Не буду, — произнёс я, одновременно с этим разгружая сумку за своей собственной стойкой и выкладывая всё на прилавок. — По крайней мере, не такие. Я буду продавать то, что удастся отыскать в заброшенных зданиях, так что немного еды попасться иногда может.
— Интересно... — она приставила копыто к подбородку, давая понять, что с нетерпением ждёт, когда я начну распаковываться. — Ого, восхитительно!
Санберри неотрывно смотрела на платье, найденное в той квартире, и не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что она буквально наяву грезила о таком. Глаза зелёной кобылки чуть ли не светились от восторга, взглядом пожирая одеяние, что сейчас свешивалось со специального шнура, протянутого под потолком стойки.
— Тебе нравится? — спросил я её, хоть уже и мог предугадать ответ.
— Прекрасно! Где ты его нашёл?
— В покинутой квартире одного из тех зданий неподалёку. Я даже не выходил из города.
— Изумительно! — подвзвизгнула она. — Я бы дала за него немало крышек, если б они у меня были...
— Сколько из них стоит репа?
— Зачем тебе? — она выглядела удивленной от внезапной смены темы.
— Просто скажи, пожалуйста.
— Пять крышек, но даже не подозреваю, почему ты спрашиваешь, — лицо Санберри отражало полнейшее недоумение.
— Пять крышечек за вещь, которая продержится день, максимум три. А за платье, которое хранится годами, я могу выручить целую тысячу, не правда ли?
— Ты ведь в курсе, что не ничего не продашь, если будешь брать так много?
Я довольно улыбнулся, когда увидел, что жизнерадостная улыбка на лице Санберри превратилась в ироничную ухмылку.
— В курсе, в курсе, — в свою очередь усмехнулся я. — Я просто всё думал, как ты отреагируешь. Раз уж всё это добро – настоящий антиквариат, трудновато будет вычислить реальную стоимость. Поэтому, полагаю, нужно будет немного спекулировать с ценами и посмотреть вокруг похожие товары.
— Да, это будет наимудрейшим поступком, — согласилась Санберри.
— Не могла бы ты присмотреть за моей стойкой, пока меня не будет? — спросил я. — Если что-то пропадёт, например, платье, когда вернусь, я буду знать, кого винить... — говоря это, я улыбнулся, чтобы дать ей понять, что иронизирую.
— Хорошо, хорошо! — произнесла она, смеясь над моей замаскированной угрозой. — Я присмотрю за твоими вещами.
В ответ я вновь улыбнулся и пошел искать подходящие цены. Прохаживаясь по «улицам» между прилавков, мне приходилось внимательно смотреть на каждый выставленный товар, иной раз спрашивая о стоимости тех, у которых не было ценника. Поскольку я был на рынке впервые, продавцы считали меня любопытным клиентом и назначали самые низкие расценки. Ходя по рынку, в моей голове отложилось, что еда может стоить от трёх до двадцати крышечек в зависимости от размера и сохранности. Одежда продавалась от пятидесяти за простой балахон и до пятисот за шикарный смокинг. Цена технических приборов варьировалась от ста до двух тысяч крышек, а всё ещё работающих и того выше.
А вот что я действительно заметил, так это то, что на Торговой Площади некоторые предметы просто отсутствовали в продаже. Здесь не было торговцев ни оружием, ни патронами, не было и ремонтников-оружейников, хотя у всех в округе так или иначе виднелись то пистолет в кобуре, то винтовка. Следовательно, где-то ещё в городе должна находиться лавка с экипировкой. От Голди мне уже довелось узнать, что оборот энергомагического оружия во Фридом Филде контролировали Катушки, однако относительно «классического» огнестрельного вооружения всё ещё оставался большой пробел.
Ещё одна вещь, не обнаруженная на Торговой Площади – химикаты и медикаменты. Но на этот раз я, однако, догадывался, кто же контролирует эту область рынка. Готов поспорить на все свои скудные заработки за сегодня, Голди и Последователи Шай монополизировали торговлю химическими препаратами во всём Фридом Филде.
Со списком всевозможных расценок в голове я и вернулся к своей стойке, заметив, что перед ней уже набралось несколько потенциальных покупателей, в то время как Санберри изо всех сил старалась чем-нибудь их занять. Некоторые пони в очереди казались по-настоящему состоятельными или, по крайней мере, просто хорошо одетыми. В это же время другие были закутаны в лохмотья и вызывали лишь жалость. Моя соседка по рынку, однако, относилась ко всем одинаково и спокойно общалась, то и дело перекидываясь шутками и анекдотами.
— ... вот так я и получила свою кьютимарку! — травяная кобылка разговаривала, когда я подошёл к прилавку. — Эй, Фарсайт, не прошло и полгода! У тебя покупатели!
Я кивнул и поблагодарил Санберри за помощь, затем забравшись за собственный прилавок, и наконец-то решил заняться делами. Первым покупателем оказалась пожилая кобыла, солидно одетая и строгая, которая искала что-нибудь, что будет подходить к её голубому платью. Я пробежался по всему содержимому прилавка и в конце концов остановил внимание на лабораторном халате. Он был пошит из шероховатой белой ткани, но, кажется, вполне себе подходил в качестве «одежды на чёрный день».
— У меня есть вот эта накидка, — я поднял халат и положил его на прилавок. — Хорошо сохранилась, водонепроницаемая и крайне удобная. Поверьте, я знаю, о чём говорю.
— Сынок, но это же лабораторный халат, — кобыла выглядела неубеждённой.
— Знаю, мэм, — произнёс я с самым обаятельным лицом, какое только мог состроить. — Однако парочка небольших поправочек здесь и вот здесь – и это уже прелестная белая накидка, которая, безусловно, будет сочетаться с Вашим платьем и шерстью. Так как он нуждается в некоторой доработке, я беру дёшево. Пятьдесят пять крышек.
Кобыла посмотрела на халат, потом на свой кошелёк и вновь на халат. Что-то невнятно прошамкав, наконец она утвердительно кивнула. Крышечки прошуршали, когда покупательница буквально сунула их мне. Я упаковал «накидку» в плотный пакет и, улыбаясь, протянул ей. Вновь кивнув, пожилая кобыла развернулась и ушла.
— Да ты же прирождённый демагог, ты в курсе? — прошептала Санберри мне на ухо. — Никогда бы не поверила, что кто-нибудь кому-нибудь сможет впарить лабораторный халат. По крайней мере, не такой точно.
В ответ ей я улыбнулся и обратил внимание на следующего покупателя, что явно был полной противоположностью той кобыле, приобрётшей у меня «накидку». Собой он представлял довольно-таки молодого жеребца, одетого в заляпанные отрепья, бывшие ему на два размера больше из-за неестественной худобы. Его спутанная грива постоянно шуршала, коротко стриженная и покрытая слоем грязи вперемешку с нечистотами, похожими на мочу. Его выпученные глаза были красными, будто тот не спал несколько дней подряд, и нервно подёргивались, стремительно скача от одной точки к другой. Жеребец постоянно неразборчиво бормотал, словно повторял какое-то заклинание. С ним было что-то не так.
— Доброе утро, сэр. — поприветствовал я его, сохраняя дистанцию. — Чем я могу вам помочь?
— Э-э... эм... хм... Мне... М-м-мне... — продолжал он нервно заикаться, издавая гортанные звуки. — Еда. Нужна еда.
— Еда? Что ж, у нас широкий выбор. Что бы Вы хотели приобрести?
— М-мне... Мне ну-ну-нужна еда. Еда! Голоден! — его речь больше напоминала какое-то бессмысленное бормотание.
— Да, сэр, я знаю. Просто скажите, что вы хотите, и мы обсудим цены, — я начинал нервничать. Пони передо мной действовал непоследовательно, буквально окружённый аурой агрессии, будто мог наброситься в любую минуту. Я сосредоточил всё своё внимание на висящем на поясе топорике, желание устраивать насилие в первый же день напрочь отсутствовало – вылететь с Торговой Площади не составит труда.
— ЕДЫ! — выпалил он. — ДАЙ МНЕ ЕДЫ, ЧТОБ ЕЁ!
Что ж, достаточно агрессивности, я просто положил коробку макарон с сыром на прилавок, и пони бешено заграбастал ту себе. Затем, порывшись в карманах, он швырнул кучку крышек и, перейдя на галоп, поспешно скрылся. Я подсчитал крышечки. Семь – весьма неплохая продажа для такого ненормального. Под оставленными деньгами я заметил небольшой кусок картона в форме игральной карты, желтой и с изображением знакомой розовой эмблемой в виде буквы «Ж». Что у него может быть общего с Последователями Шай?
— Ты в порядке? — поинтересовалась Санберри. — Я думала, ты точно собрался вляпаться в неприятности.
— Да, в порядке, — кажется, моё сердце бешено заколотилось внутри груди. Нда, в самом деле, это было трудновато. — Что с ним?
— Этот пони – наркоман. Уже целиком подсел на Дэш.
— Дэш? — впервые слышу это название. — Что за Дэш?
— В каком-то смысле наркотик, довоенный рецепт. Делает тебя быстрее, сильнее, смелее, — Санберри помотала головой в отвращении. — Обратная сторона медали в том, что скоро ты становишься абсолютно зависим от него, а Фридом Филд уже буквально кишит такими. Позор.
— Кто его продаёт? — спросил я, хорошо понимая омерзение Санберри. Наркотик, способный превратить молодого, здорового жеребца в это отчаявшееся подобие пони, что мне довелось видеть – полнейший позор.
— Не знаю, — кобылка содрогнулась в гневе. — Большую часть времени я не живу в городе, просто то и дело сюда наведываюсь, так что не сильно вовлечена в ночную жизнь. Но, готова поспорить, за этим стоит одна из банд.
— Полагаю, что так, — в ответ пожал я плечами, собираясь было вновь заняться покупателями.
— Послушай, Фарсайт. Ты ведь здесь совсем недавно и не знаешь горькой правды о торговцах сегодняшнего дня. Наркоманы постоянно изводят нас. Пару месяцев назад это прозвучало бы как какая-то шутка, теперь же – неприятная повседневность. Понятия не имею, кто продает эти наркотики, но точно знаю, все торговцы хотят найти решение
— Кстати, об этом... Тебе не кажется знакомым? — внезапно обратил я внимание на карту с эмблемой Последователей.
— Разве это не символ Последователей Шай?
— Да. Наркоман обронил её.
— Ну, подозрительно всё это. Никогда раньше не видела таких карт.
— Своего рода какая-то нечестная игра?
— Возможно. Собираешься разузнать побольше?
— Может быть. Мне любопытно, какую причастность к сему имеют Последователи.
— Фарсайт... Зачем тебе рисковать из-за этого?
— Не знаю. Мне просто любопытно. Кроме того, уже доводилось бывать жертвой подобных сюжетов, а я не люблю, когда мною пытаются играть.
— Только будь осторожен, ладно? Нам не нужны мёртвые герои.
Я молча кивнул. Помимо этого неприятного инцидента, в целом весь остальной день прошёл хорошо, мне удалось продать практически всё найденное, за исключением понравившегося Санберри платья и Робопёсика Вайноны. Сейчас в карманах шуршали крышечки, а чувствовал глубочайшее удовлетворение. После всех страданий за сегодня, наконец приходило ощущение того, что зарабатывать здесь на жизнь не так уж и сложно. Я ненадолго отлучился от стойки, дабы доставить медицинские припасы в Форт к Голди, что ещё раз пополнило моё благосостояние. Конечно, можно было спросить про забытую наркоманом карту, но что-то подсказывало, это было бы, мягко говоря, неразумно. Вместо этого вместе с головой, переполненной вопросами, я просто ушёл.
День близился к концу, когда что-то буквально всколыхнуло весь рынок. Продавцы за прилавками постоянно нервно бормотали. Нечто случилось с Торговой Площадью, нечто, что встряхнуло практически всех и каждого в округе. Весьма озадаченный непониманием того, что вообще происходит, я обратился к Санберри.
— Не знаю, — ответила она. — Видимо, на Площадь пришла Ди Клефф.
— Ди Клефф? Ди Клефф из Музыкальной Школы? — удивленно переспросил я.
— А ты знаешь еще пони с именем Ди Клефф? — был ответ травяной кобылки.
Ну, единственное, что я знал, если верить Голди – она была тираншей, пытавшейся прибрать весь Фридом Филд к своим копытам, идя по головам и сметая любого на своём пути. Однако, тем не менее, атмосфера рынка полнилась не одним только страхом. Вместо этого ощущалось, как будто все ждали прихода какой-то важной знаменитости, как будто сама легендарная Свити Белль вошла в здание. Пони за прилавками нервничали, но как будто из-за того, что с нетерпением ожидали появления Ди Клефф.
— О, вот она! — произнёс кто-то.
По «переулку» шествовала крупная группа, внимательно осматриваясь по сторонам. Свита состояла из двух пони в чёрной кожаной броне, спереди расчищавших путь, двух кобылок в центре и ещё двух телохранителей в доспехах, прикрывавших тылы. И в самом деле, вся эта процессия действительно выглядела так, будто сама Селестия решила нанести нам визит. На броне группы пони виднелся изображенный символ – бирюзовый басовый ключ. Поразительно контрастируя на фоне охранников, две кобылки между ними были одеты в классическом стиле. Одна из них, определённо и бывшая Ди Клефф, носила льняную рубашку резко-белого цвета, тонкий чёрный галстук и весьма удобный на вид бежевый пиджак. На голове же красовалась такая же белая шляпа с подогнутыми полями и чёрной лентой. Вторая кобылка, идущая рядом, выглядела скорее советником-консультантом и носила простое платье в клеточку.
Группа приблизилась к нашим стойкам, а Санберри еле удержалась, чтобы не завизжать от восторга, когда Ди Клефф приостановилась, дабы осмотреть прилавки. В то время как она скорым взглядом пробегалась по овощам моей соседки, я смог более детально разглядеть кобылку. Хоть молодость пока ещё и не покинула её, первые признаки зрелости уже отражались в глубине глаз. Шёрстка Ди была цвета серого угля, а с головы ниспадала грациозная тёмно-серая же грива. Её лицо казалось переполнено красотой, но в то же время внушало и уважение, как к некоему учителю. Слегка улыбнувшись, она приобрела у Санберри пару реп и затем обратила внимание на мой прилавок. И, неожиданно встретившись взглядами, я оказался поражён невольным осознанием. Может быть, её шёрсть чуть более серая, чем графитово-серый, может быть, грифа чуть короче, но Ди Клефф – точная копия Октавии!
— Добрый вечер, юноша, — она одарила меня вежливой улыбкой. — Я ещё ни разу не видела тебя. Ты здесь недавно?
— Да, мэм, доброго вечера и Вам тоже. Это мой первый день на Площади, — я слегка поклонился и улыбнулся в ответ. Первое правило торговли – никогда не оставляй покупателя недовольным.
— Да вы посмотрите на него, какая вежливость! Как тебя зовут?
— Фарсайт, мэм. И, позвольте мне угадать, Вы – Ди Клефф.
— Ты угадал верно, Фарсайт. Ты ведь знаешь, кто я, не так ли?
Осторожнее, Фарсайт, это вопрос с подвохом. Я заметил, что её отношение ко мне слегка изменилось, оно стало... более холодней.
— О, насколько могу судить, Вы покупатель, стоящий у моего прилавка, и это всё, что может иметь значение. Всё остальное сейчас не важно.
— Это один из самых умнейших ответов, что мне доводилось слышать! — засмеялась Ди, ослабив повисшее напряжение. — Что у тебя есть на продажу?
— Уже не так много, если быть честным. Я продаю то, что удастся добыть, и работаю днём, так что если желаете иметь большие шансы найти что-нибудь, порекомендовал бы Вам зайти к полудню. Однако у меня всё ещё осталось несколько вещей, которые могут показаться интересными.
Ди Клефф окинула взглядом прилавок, насвистывая тихую мелодию, пока не заприметила маленького Робопёсика. Она вновь улыбнулась и указала на игрушку.
— Сколько за него? — спросила кобылка.
— Честно говоря, мэм, не имею понятия. Я был немало удивлён, найдя нечто настолько технологичное в таком отличном состоянии, и был просто не в состоянии сравнить его хоть с чем-нибудь на всём рынке.
— Я дам тебе полторы тысячи крышек, это окончательная цена. Что скажешь?
— Буду крайне признателен, — ответил я, расплывшись в широкой улыбке, и с помощью телекинеза перенёс игрушечную собачку в сумку помощницы Ди. Та в свою очередь выписала какой-то листочек и передала мне. «Я в долгу перед Фарсайтом на полторы тысячи крышек, подписано Ди Клефф» – глупо смотря на записку, я чувствовал себя слегка... обманутым.
— Я не хожу с такой суммой наличными, Фарсайт, — серая кобылка вновь одарила меня улыбкой. — Заходи завтра в Музыкальную Школу, Метроном тебе заплатит.
Ди помахала на прощание и развернулась, уже собираясь уходить, как вдруг голос подала Санберри.
— Извините, мисс Клефф! — окликнула она. — Я извиняюсь, если побеспокоила Вас, но в последнее время мы испытываем некоторые проблемы с наркоманами. Торговцы обеспокоены, мы просто не знаем, что делать. Многие даже не могут защитить себя...
Угольная пони покачала головой и раздражённо топнула по полу. Возможно, Санберри была несколько опрометчива, обращаясь к ней?
— Знаю, и это внушает лишь отвращения, — Ди тяжело вздохнула. — Я пытаюсь покончить с наркоторговлей во Фридом Филде, но пока Бакмэйры продолжают накачивать город наркотиками, не имею возможности сделать большего, не развязывая войны, а то последнее, чего можно желать. Мне пришлось усердно потрудиться, чтобы сохранить действующее перемирие, и сейчас не собираюсь просто так всё рушить. Однако, дорогая, обещаю, я постараюсь поговорить об этом с Сэддлом.
Напоследок она улыбнулась и, развернувшись, пошла обратно, оставляя за собой аплодирующих торговцев. Мне вспомнились слова Голди, и, кажется, они не соответствовали действительности. Ди не казалась много возомнившей о себе тираншей, наоборот, вместо этого она выглядела некоей крёстной матерью, что заботилась о обитателях Фридом Филда, всегда беспокоясь о их благополучии и безопасности. Если присмотреться, народ был признателен ей, и в то же время всякий встречный приветствовал серую кобылку широкой улыбкой. Всё, что когда-то говорила мне Голди, теперь казалось менее и менее реальным с каждой минутой. После того, как свита Ди покинула рынок, Санберри испустила длинный вздох.
— Если она не может ничего сделать...
— Ну, значит, я смогу, — сказал я. — Попытаюсь немного разобраться, по крайней мере. Я уже говорил, та забытая наркоманом карта крайне подозрительна.
— Только будь осмотрителен, ладно?
— Непременно. Кстати, ты не знаешь, где тут можно поспать? — поинтересовался я.
— Не-а. Обычно я сплю прямо здесь, у прилавка. Оставайся, я поделюсь с тобой ужином.
— Спасибо, Санберри. Знаешь, можешь оставить платье себе. Это меньшее, что я могу сделать.
— О-о-у, спасибо. Умеешь ты быть приятным.
На ужин была простая вареная репа, однако после тяжёлого трудового дня даже она казалась настоящей благодатью. Не смотря ни на что, все мои усилия окупились сполна в виде туго набитого кисета и обещания ещё полторы тысячи крышек, ждущих меня в Музыкальной Школе. Но всё же день оставил после себя пару вещей, заставляющих по-настоящему беспокоиться. Я крайне не хотел видеть наркоманов, бродящих по всему городу и заставляющих чувствовать себя небезопасно. Более того, я крайне не хотел видеть связи наркоманов с Последователями Шай. Нужно копнуть чуть глубже, так как что-то подсказывало мне, что эти веселые доктора, пусть и оказавшие помощь, не такие добрые, как кажутся на вид. Но для начала необходимо просто хорошо выспаться.
День выдался холодным и мрачным благодаря густым облакам, скрывшим за собой солнце. Утренняя активность во Фридом Филде проходила в бешеном темпе: хорошо охраняемые караваны пересекали город, вползая и выползая обратно из Нью-Пегасуса, торговцы и продавцы иной раз устанавливали свои стойки, а громилы из банд, как обычно, патрулировали улицы. Я специально проснулся рано, чтобы взглянуть на логово Бакмэйров перед тем, как приступлю к собирательству всякого добра.
— Заходите в «Четыре Маленьких Бриллианта»! У нас самая лучшая выпивка, самые азартные игры и самые горячие кобылы в округе! «Четыре Маленьких Бриллианта» – то место, куда стоит пойти, если хочешь хорошо провести время!
Цветущая розово-лиловая кобылка зазывала всех и каждого в «Четыре Маленьких Бриллианта» прямо на главной улице Фридом Филда, одетая в откровенное белое платьице. Тот, кто додумался, что некто, подобный ей, будет прекрасным зазывалой, оказался настоящим предсказателем. Буквально каждый пони, жеребец это или кобылка, останавливался и разглядывал её, в то же время не пропуская ни единого слова мимо ушей.
«Четыре Маленьких Бриллианта» было первой целью в моём собственном мысленном списке в качестве основной базы Бакмэйров, которые, если верить словам торговцев и Ди, «накачивали город наркотиками». И таким образом я решил приблизиться к кобылке-зазывале. Вначале мне показалось, что она какая-то эстрадная исполнительница, некая актриса или певица, как те в Стойле, но со второго взгляда, более глубокого, мои сужения оказались неверны. Кобыла даже близко не походила на «цветущую». Она буквально утопала в макияже, дабы хоть как-то скрыть следы возраста и, кажется, наркотической зависимости. Кроме того, тот откровенный наряд явно пытался заострить внимание прохожего на крупе кобылы, что натолкнуло меня на мысль о том, что она была проституткой.
Значит, помимо продажи наркотиков Бакмэйры отвечали ещё и за проституцию.
Я протопал мимо собранной зазывательницей толпы и скрылся в боковом переулке, зажатом между полуразрушенных, осыпающихся строений. В дальнем конце улицы, практически вплотную к городской стене, из всех остальных выделялись два здания, находившихся в гораздо лучшем состоянии. Одно передо мной имело большой рекламный щит с четырьмя драгоценными камнями – «Четыре Маленьких Бриллианта», второе по другую стороны улицы красовалось чёрно-электрически-голубым знаком, подсказывающим, что стоишь перед входом в Тесла Бар. На этот раз Голди не соврала – образно выражаясь, они буквально стучали друг другу в дверь. Было самое время начать моё личное маленькое расследование, так что я толкнул дверь «Бриллиантов» и вошёл внутрь.
В воздухе витал дым, затрудняя как дыхание, так и зрение. Не то чтобы в «Бриллиантах» имелось много чего, на что стоило посмотреть, но вот дышать нужно было обязательно. Слегка покашливая, я прошествовал в главный зал казино. Оно оказалось не таким настоящим взрывом света и красок, как представлялось после рекламных щитов Стрипа, по факту говоря, «Четыре Маленьких Бриллианта» были настоящим разочарованием после Нью-Пегасуса. Стены покрывал слой неприятной на вид охры, которая, скорее всего, возникла как следствие целых лет постоянной задымлённости. Зал представлял собой своего рода гостиную и шоу-ресторан одновременно, имея даже крупную сцену, установленную как раз вдоль главной стены. Скопления столов, накрытых льняными скатертями, и стульев распределились по всему пространству огромной комнаты, оставляя незанятую часть прилавку и, как я догадался по запаху, идущему из-за закрытой двери, кухне. Прямо за барной стойкой виднелась подымающаяся на верхний этаж лестница, где, по всей видимости, располагались комнаты, забронированные специально для «особых» покупателей. Мои подозрения быстро подтвердились, когда какой-то перевозбуждённый жеребец испустил громкий стон наслаждения, последовавший сразу за неистовым стуком по полу и овациями посетителей из зала (а они не без чувства юмора). Прямо напротив входа была небольшая дверца с указателем «Игорные столы». Собственно, само казино, надо полагать.
Я проскакал рысью к одному из столов, ища свободное место и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Официант, одетый в серую ливрею с изображением лица кобылки, поинтересовался по поводу моего заказа.
— Завтрак, пожалуйста, — не глядя, попросил я.
— Сию же минуту, сэр! — был ответ официанта, тот час же удалившегося на кухню.
Он вернулся, уже удерживая поднос с кучкой обугленных кусочков чего-то. Сначала я думал, что это какая-то разновидность корней или чего-то подобного, но потом догадался, что почерневшие штуковины – фактически мясо. После съеденного в Форте рагу из радтараканины возмущение от того, что приходится есть чью-то плоть, частично пропало, хотя на самом деле мне даже начинало нравится. Официант осторожно опустил поднос на стол и отошёл в сторону.
Используя силу телекинеза, я перетащил кусок мяса себе в рот и попробовал прожевать. По вкусу он ощущался где-то примерно между грязью и пеплом. Как бы то ни было в реальности, повару на своей сковородке почти удалось провести обряд экзорцизма и изгнать всякую привлекательность из еды. Неспешно поглощая собственный завтрак, я продолжал смотреть на «конферансье», пони-гуля в полосатом костюме, крайне паршиво подражавшего какому-то комику и беспрестанно опускавшего шуточки в стиле «Зашли как-то две зебры в бар». Бородатые анекдоты, над которыми никто не смеётся.
— Эй, кто это у нас здесь? Как дела, дорогуша? — внезапно спросил неожиданно близкий голос. Ко мне подсела молодая грифина, чья белая голова возвышалась на две или три таких же башки над большинством посетителей казино. Но даже если её бронированные когти впридачу с крыльями и выглядели грозно, она открыто пыталась заигрывать со мной. Грифина продолжала смотреть на меня своим обольстительным лицом, которое, если честно, даже начинало меня заводить.
— О, прекраснее некуда, голубушка, — улыбнулся я и включил своего внутреннего краснобая. — Как тебя зовут?
— Штука Когтепёрая, а тебя?
— Фарсайт, приятно познакомиться. Что привело тебя сюда?
— Я работаю в Казино, но не пойми меня неправильно. Я не одна из шлюх Сэддла, — нахмурившись, произнесла она.
— Правда? Тогда кто же ты? — спросил я со странным иронично-дружелюбным выражением на своем лице.
— Адъюнкт гендиректора. Спорим, ты даже не ожидал.
— Нет, даже в самых смелых мечтах, — кивнул я. — Действительно, ты не похожа на типичную шлюху. Если, конечно, только не для тех, кому нравятся доспехи и когти. Но блин, я здесь впервые, так что кто знает?
— Почему это? Любишь коготочки? — её голос мурчал, а глаза странно сузились.
Самое время, чтобы поучаствовать в очень рискованной авантюре. Либо меня разорвёт на кусочки разъярённая грифина, либо я хорошо проведу время и использую её как информатора... Ну ладно, ладно, буду честен. Я делал это, чтобы хорошо провести время.
— Нет, когти чуток слишком остры для меня, — промурлыкал я в ответ. — Но зато люблю перья.
— Ох, какой обаяшка.
— Спасибо, я упорно работаю над своими навыками общения. Будучи одиночкой в этом городе, просто приходится изучать все трюки этой непростой книги. Могу я купить тебе выпить?
— Это только первая страница, знаешь ли.
— Она первая, потому что работает всегда безотказно, — я саркастически ухмыльнулся.
— Тогда можешь, — кивнула она в ответ.
— Тогда что же это будет?
— Пиво.
— А я-то думал, вы больше предпочитаете что-то вроде виски.
— Виски? Я что, похожа на какую-то ангстующую охранницу?
— Ничего не знаю насчёт ангста, но с этой бронёй и пистолетом в кобуре, кстати, на великолепнейшей талии, я бы с уверенностью сказал, ты полностью соответствуешь типичной охраннице.
— Ах, туше, туше. Ты прав, я тут забочусь о безопасности, но, думаю, могу и ненадолго сделать перерывчик, — она весело хихикнула.
Я заказал два пива, и так мы просидели довольно долго, просто болтая ни о чём. Я ощущал одновременно и удивление, и гордость, так как никогда раньше не думал, что это настолько легко – разговорить кобылку... ну, ладно, грифину, собственно говоря. А после примерно получала пива и глуповатого смеха она подхватила меня и, отнеся прямиком на мезанин, ведущий к верхнему этажу, потащила по коридору в свою комнату. И прежде чем удалось вымолвить хотя бы одно слово, я уже лежал раздетый на кровати.
Жизнь преподносит уроки, иногда плохие, иногда хорошие, и редко, очень редко она преподаёт один из тех уроков, что невозможно забыть до самой смерти. И этот был таким. Слава Селестии, я быстро учусь.
— Первый раз с грифиной, милый? — Штука лежала на кровати рядом со мной, нежно обнимая крылом.
— Да, — я был искренен и, так как это был мой первый раз ВООБЩЕ, совершенно истощён. Все тело болело, но оно того стоило. Теперь необходимо сохранять мысли в спокойствии, чтобы извлечь из ситуации хоть что-то ещё, чем просто хорошо проведённое время с жаркой грифиной. — Почему ты спрашиваешь?
— Ты, кажется, сначала немного нервничал, — хихикнула она. — Но довольно скоро пришёл в себя.
— Все говорят, я быстро подстраиваюсь под ситуацию, — я улыбнулся и невольно вздрогнул, когда перья грифины ласково прошлись по моей спине. Мне свойственен фетиш на пёрышки, не могу не признать. Полагаю, Спитфайр была первым подростковым идеалом, кобылка, о которой я мечтал, ещё будучи жеребёнком. Поэтому вторая половинка моей мечты – только пегаска, но в то же время подойдёт и молоденькая грифина.
— Почему бы тебе не рассказать немного о себе, Фарсайт, дорогуша?
Над ответом стоило поразмышлять. Не хотелось быть откровенно искренним, так как отсутствовало и полное доверие к Штуке. Она работала на Бакмэйров, а у меня не было желания раскрывать ей больше карт, чем нужно, так что я просто придумал подходящую историю, дабы не скомпрометировать себя.
— О, да рассказывать почти нечего, — смотря на грязный потолок, ответил я. — Я всего лишь простой продавец на Торговой Площади, зарабатываю себе крышечки копанием в заброшенных зданиях.
— А как же ты тогда получил этот ПипБак? — вновь ненавязчиво пристала ко мне грифина. Вопрос, тем не менее, был подобен заряженному ружью. Одна незначительная ошибка – и вся моя история полетит коту под хвост.
— Фамильная ценность, — пожал я в ответ плечами. — Получил его от отца, когда тот скончался, а он от своего. Наверное, некоторые мои предки какое-то время жили в Стойле. А что насчёт тебя, Штука? — и попытался перевести тему разговора в иное русло.
— Какое-то время назад я была Когтём, — с упавшим расположением духа она отвернулась. Как будто грифина была озадачена, рассказать ли мне о своём, кажется, неприятном прошлом или же промолчать.
— В самом деле? Честно говоря, не имею представления, кто такие Когти. Не просветишь?
— Наёмники. Лучшие, кого вообще можно отыскать на Пустоши. Элитный корпус, состоящий только из грифонов.
Её тон казался гордым и твёрдым, но также я отметил, как голос совсем слегка помрачнел. Как будто в этих словах было что-то, что причиняло грифине боль.
— Ты говоришь, что раньше была Когтём... Что же случилось?
Штука не ответила, лишь продолжая смотреть в стену. Её сознание потерялось в мысленных глубинах прошлого. Её выражение лица демонстрировало холодную невозмутимость, как будто старалось быть спокойным перед надвигающейся бурей. Я перевернулся и обнял её, пытаясь заставить грифину почувствовать уют, желая заставить выговориться. Крыльями она обернула моё тело, и так мы пролежали в полной тишине.
— Давай же, Штука. Можешь рассказать мне. Тебе полегчает, — успокаивающе прошептал я.
— Хорошо, — грифина вздохнула и немного прокашлялась. Её тон был умиротворённым, каким она когда-то болтала со мной, но на сей раз с лёгким налётом мрачности. Глубокое, временами возникающее чувство прямиком из прошлого. — Раньше я была Когтём под командованием Реджи Грознопёрой, вот это были деньки. Была молодой... ладно, более молодой и амбициозной, и однажды нарушила правило. Не сдержала условий Контракта. Я пыталась накопить ещё немного крышек, работая отдельно от всех, но в итоге попалась. Обычно за такое казнят или ещё чего похуже, но вместо этого Грознопёрая просто изгнала меня. Заставила, не оглядываясь, лететь далеко-далеко. И вот, я здесь. Сэддл нанял меня, даже несмотря на всё прошлое, и теперь ему должна.
Я мог понять её. Она почти разрушила свою жизнь, пытаясь противостоять устоям, точь-в-точь копия моего собственного прошлого. Неожиданно мне стало совестно за разыгрывание всего этого маскарада, мне показалось, будто мы, она и я – товарищи по несчастью, две души, совершивших одно и то же преступление, понёсших одно и то же наказание. Однако всё же довольно быстро понял – забрался слишком далеко, чтобы сейчас быть искренним. И если я хотел вообще выбраться из этого, лучше мне сохранить свою выкованную ложью броню в не зависимости от того, как сильно на душе скребут кошки.
Мы погрузились в тишину, когда Штука закончила рассказывать собственную историю, а у меня, кажется, более не нашлось подходящего ответа. Довольно очевидно – я больше тревожился о грифине, нежели о том, что предполагалось вначале. Её рассказ обрушился на меня, как молот, заставляя с головой погрузиться в печаль. Наверное, это и есть то, что называют «сочувствием».
— Ну и ну, Штука. Если бы я только мог сделать что-нибудь для тебя... — продолжил я после длительного молчания.
— Не волнуйся, дорогуша. Ты и так дал мне больше, чем можно было просить, — грифина усмехнулась, печаль ушла с ее лица или, по крайней мере, просто оказалась скрыта искренней улыбкой. — Ты первый, кто охотно выслушал меня, пытаясь сделать приятно. Ты самый добрый пони, которого я когда-либо встречала, — это задело меня за живое. Никто раньше не видел во мне доброты. — Если что-то понадобиться, просто скажи.
— Обязательно, — ответил я. — Но не сейчас.
Я покинул «Бриллианты», так ничего и не узнав ни про базу Бакмэйров, ни про наркоторговлю. Возможно, стоило спросить об этом Штуку, но чувство вины остановило меня, и теперь оставалось лишь сожалеть. Она могла бы рассказать мне все тайны преступных махинаций Сэддла, но я предпочел прильнуть к ней чуть ближе... Сожги меня Селестия солнцем. Теперь не было никаких зацепок для выяснения того, что же происходило между Бакмэйрами и Последователями. А я более чем уверен, что-то точно происходит.
Почему же я так думаю? Ну, на это было несколько причин. Прежде всего, во-первых, оставленная наркоманом на рынке карта с изображением эмблемы Последователей Шай, следовательно, тот недавно побывал в Форте. Либо так, либо он заполучил её на копыта где-то ещё. Однако, насколько мне было известно, Последователи не отваживались выходить на улицы Фридом Филда, они ждали, когда пациенты сами придут к ним. Будучи без сознания, не этим лекарям я обязан спасением. Вместо этого какие-то неизвестные притащили меня в Форт, попутно забрав себе комбинезон.
Во-вторых, из первого следствия вытекал тот факт, что мне никакой подобной карты не выдавали. Если бы я получил такую же, было бы разумно думать, что среди Последователей принято оставлять вылеченным пони небольшую «память». Но, однако, ничего подобного не было и в помине, даже Санберри рассказывала, как однажды попала в Форт с лихорадкой. Впрочем, она так же не получила никакой карты, что могло означать лишь одно – существовали «особые» пациенты, всё-таки разжившиеся этой побрякушкой.
Не в последнюю очередь весьма напрягало и то, что, кажется, торговля наркотиками и химическими препаратами вообще сильно концентрировалась и вокруг Последователей, и Бакмэйров, возможно, они неплохо ладили друг с другом. Теперь слова Голди звучали в моей голове так показушно и лживо. Теперь её восхваления Сэддлу Бакмэйру обрели совсем иной смысл. Довольно очевидно, между ними что-то происходит, но прямо сейчас разнюхивать мне было нечего.
Госпожа Фортуна, правда, временами бывает очень капризной. Иногда она отвешивает тебе пинок под круп, в иной же раз одаривает нежнейшим любящим поцелуем. Что ж, это был как раз тот случай. В то время пока я не успел уйти далеко, дверь «Бриллиантов» распахнулась, и из казино показался серебряно-серый пони наиреспектабельнейшего вида, одетый в почтенного возраста костюм орехово-коричневого цвета. Он напоминал настоящего довоенного бизнеспони, состоятельного и внушающего уважение, благодаря чистой стриженной гриве и своей твердой походке, окружённый целой стаей громил, запаянных в броню Бакмэйров. Не нужно иметь семи пядей во лбу, дабы понять, что я буквально глазел на него, а он, судя по всему, спешно направлялся на какую-то встречу. На встречу, которая должна проходит на нейтральной территории – не зря же глава банды покинул своё казино.
Я последовал за ним по пятам, время от время проходя через переулки или даже открытые здания, просто чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания охранников. Хвала Селестии, Штука не сопровождала Сэддла, иначе мне было бы просто не в состоянии сесть ему на хвост. Шествуя извилистым путём сквозь опустевшие подворотни и развалившиеся остовы зданий, он пытался помешать кому бы то ни было преследовать себя. Впрочем, несмотря на это, Фридом Филд не был таким уж огромным, и я не упускал Бакмэйра ни на миг.
В конце концов Сэддл со своей командой остановились в переулке неподалёку от городской стены. Но прежде чем хоть кто-нибудь смог заметить, я спрятался в открытом мусорном контейнере, моля Богинь о том, чтобы никому не пришло в голову осмотреть его, иначе мне крышка. До моих ушей долетели перешёптывания Бакмэйра и его головорезов, а затем и шум цокающих копыт, становящийся громче, значит, идёт кто-то ещё. Встреча близилась к своему началу.
— Я здесь, — проворчал мужской голос. Кажется, он принадлежал Сэддлу. — Что ты хотела обсудить?
— Ну что за кислое выражение лица, Сэддл? — ответила ему кобылка. Голди! Не то чтобы это было настолько удивительно, но зато лишний раз подтверждало мои подозрения по поводу существования неких скрытых дел между Последователями и Бакмэйрами. Теперь я просто обязан выяснить всё, что только смогу.
— Я не люблю ходить по этим улицам, ты в курсе. Никогда не знаешь, кто может тебя подслушивать!
— Ой, типун тебе на язык, Сэддл! Если хоть кто-нибудь будет подглядывать, твои ребята быстро его разыщут и преподадут урок, или же я что-то спутала?
— Думаю, ты права. Так зачем я тебе?
— Ты нам нужен, чтобы увеличить продажи.
— Увеличить продажи? Я тебе супермаркет какой-то, что ли? Мои парни не могут работать быстрее, и ты в курсе, почему!
— Им придётся, или наши клиенты начнут бузить. Мы можем управлять ростом населения нашего реабилитационного крыла, но уж чем-чем не можем, так это полномасштабным бунтом. Ещё до меня дошли новости про наркоманов, напавших на торговцев сегодня утром. Мы. Этого. Не. Хотим. Ясно выражаюсь?
Реабилитационное крыло? Внезапное озарение вспышкой света ударило мне в голову, всё происходящее сейчас было настолько ужасно и отвратительно, что просто хотелось кричать. Разве так могло быть? Могла Голди оказаться замешана вместе с Бакмэйром в этой афере с зависимостями и реабилитациями? Это то, чему Флаттершай учила их? И я ещё восхищался Последователями... На меня снисходила такая паршивость от всего происходящего вокруг, такая злоба и ярость, что избегать лишнего шума становилось затруднительно.
— Вполне, — испустил вздох Сэддл. — Кстати, об этом, мне сегодня пришло крайне неприятное сообщение от Ди. Судя по всему, эти торгаши вчера настучали ей про растущее число наркоманов, так как она сказала приостановить приток наркотиков в город. Похоже, придётся прислушаться.
— Осторожнее, Сэддл. Знаю, ты так же ненавидишь её. Будь моя воля, я бы уже давно засадила арматуру в мозг этой пиздопроёбине, но сейчас мы не сможем выиграть войну. Ты сам знаешь, она превосходит нас на три к одному. Даже такой болван, как ты, способен представить, что произойдёт.
— Аккуратнее со словами, Голди. Я вспыльчив, и ты в курсе, на что способен.
— Бла-бла-бла. Мы оба прекрасно знаем, кто кого имеет. И здесь, и в постели.
— Ты заходишь слишком далеко, Голди.
— Думаешь, меня волнует? Эй, послушайте-ка все! Сэддл Бакмэйр и я занимаемся этим каждую ночь! И он моя личная маленькая шлюшка! — Голди умолкла и ненадолго притихла. — Видишь? Нас никто не слышит.
Тело начинало постепенно неметь, находясь внутри контейнера. Я не двигался добрых тридцать минут, тем более сидя в довольно-таки неудобном положении, что по ногам вверх и вниз уже принялись шествовать победным маршем мурашки. Более того, царящий по всюду лёгкий холодок и целый ряд откровений, которые довелось услышать за такой короткий промежуток времени, заставляли меня почти пребывать, литературно выражаясь, на грани потрясения.
— Хорошо, прекращай уже, — коротко ответил Сэддл. — Все остальные знают о твоих «подработках» с реабилитацией наркоманов?
— Нет, дурак, я держу это в секрете. Мне помогают лишь несколько доверенных последователей. Кроме того, у наркоманов есть отличительная безделушка, помогающая распознать их.
— Безделушка?
— Игральная карта с нашей эмблемой. Это не то, что нужно грабителям, и не привлекает ничьего внимания в городе, где азартные игры – обыденность, — опять неправильно, моё внимание она уже привлекла. — Понимаешь? Хорошо. Как обстоят связи с Катушками?
— Не очень, — проворчал Сэддл. — Эти ублюдки не желают разговаривать о союзе. Лидеры Катушек слишком изоляционны и просто не понимают, что выбывание Ди из игры только увеличит их собственный кусок пирога.
— Продолжай в том же духе, Сэддл. Если мы хотим сбить спесь с банды Ди, то должны быть готовы действовать быстро, а в этом Катушки нам просто необходимы. Затянувшаяся война обязательно привлечёт единорогов.
Единороги? О чем, Дискорд возьми, они вообще говорят? Кого это война должна привлечь во Фридом Филд? Последователи и Бакмэйры собираются напасть на банду Ди Клефф? И самое главное... что это за зуд в носу? Нет... я не чихну... А... А-а...
АПЧХИ!!!
— Кто здесь? — выкрикнул Сэддл. Ёбаный Дискорд. Моё укрытие раскусили.
И прежде, чем можно было бы попытаться сбежать, контейнер вместе со мной перевернулся, и я выкатился наружу, упав вниз головой на холодный и твердый асфальт. Подняв голову, я оказался в окружении толпа бронированных головорезов, наставивших на меня кучу пушек. Голди и Сэддл, кажется, были позади.
— Гляньте-ка, кого мы нашли, да это же мой новый собиратель, — тихо усмехнулась Голди.
— Он один из твоих? — Сэддл разъярялся ещё сильнее.
— Нет, просто был... удобен, — Голди отмахнулась. — Выруби, но не убивай. Он мне нужен живым. Ему придется ответить на парочку вопросов.
И прежде чем я успел открыть рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, копыто врезало по моей голове, и все погрузилось во тьму.
#
Заметка: Репутация изменилась
Фридом Филд: Безызвестный. Вы ещё один пони, пришедший во Фридом Филд, так что остальные просто не заметят Вас... пока Вы сами не привлечёте их внимание
Бакмэйры и Последователи: Изгой. У этих банд есть все причины полагать, что Вы представляете для них угрозу, так что с Вами не будут любезничать. То есть совсем