Безотцовщина

Точка и прямая

— Когда это в последний раз Первую Стражу отправляли на эскорт непонятно кому? – спросил белый единорог белого же пегаса.

— Не знаю. В любом случае, нам сказали сделать все по-тихому, надо выполнять как приказали, — ответил тот, — командир! Вы нам хоть поясните, что да как?

Целая группа белых пони ехала в поезде. Это были члены Первой Стражи, белые пегасы, единороги и один земнопони – всего десять «юнитов», отправленные по специальному заданию в Кристальное Королевство: эскортировать десятерых пони «стратегического назначения» в Кантерлот. Больше задач перед ними не стояло, разве что метод выполнения не был даже близко к официальному, открытому – в этот раз предстояло делать все быстро и тихо.

— Поясню. Как думаете, почему пони Дота Делайта не делают эту работу, а делают ее пони Золя Импруведа?

— Потому что пони Дота Делайта уже который год не могут оторвать свой круп от кресел? – гыгыкнул кто-то из заднего ряда, и командир усмехнулся в тон.

— Почти. Но все-таки я бы на твоем месте не стал бы разбрасываться насчет лени по отношению к Доту. Все-таки регуляция Сталлионградского конфликта…

— Это во время которого демонстрантов ледяной водой с пегасов поливали?

— Именно. Но я что хотел сказать – не будь тогда холодного душа и вызванной этим эпидемии гриппозных заболеваний – была бы не просто массовая перегрузка больниц, а большой гражданский конфликт, который бы тянулся и по сей день. Спасибо чьей-то сильной воле, что пони в итоге полили, хоть за это на нас Королевство Грифонов и налетало не раз с требованиями, мол, организовать пересобрание. Ну шиш им, любителям привнести честность там, где нужно только им. Что-то их королек, кстати, зачастил к нам.

— Винцо привлекает и кобылки, — раздался другой голос, — хреново там, наверное, с красотой. Косметику-то пони для пони придумали. А это грифонье… Хм. Назовем их просто не очень умными созданиями, начали вначале красить этим перья, а потом не смогли летать, потому что перья повыпадали. Нация ощипанных куриц получилась, короче.

— Да слышали уже об этом, и не один раз уже, — вздохнул кто-то из переднего ряда, — лучше вводите в курс дела.

— Да… Ну, собственно, у меня есть к вам, господа, два указания. Первое – нужно вывести всех, второе – нужно сделать это без лишних ушей и глаз. Кристальное Королевство по своей ментальности отличается от Кантерлота очень сильно – сами понимаете, по большому счету, там живут пони другой эпохи. В общем, короче говоря – не светиться и вывезти груз. Всем все ясно?

— Так точно, сэр! — ответил стройных хор голосов.

— Хорошо. Рандеву сегодня в девять часов вечера по местному времени в шестом депо. Мы высадимся там же. Путь до города я вам покажу, так же возьмете одну бумажку с адресом на одного. Строго запрещаю спрашивать дорогу – все усвоили? Там рядом с адресами лежат карты, где отмечен ваш примерный путь. Там сами должны будете разобраться, что к чему. В общем, пока так. Прибываем через пятнадцать минут, время – час дня сорок четыре минуты по расписанию. Поезд уходит в девять часов семь минут. Кто не успел на поезд – тот провалил миссию, железная дорога ждать никого, даже по уважительной причине, не будет.

— Да уж… Первым делом – расписание. Так я одного не понимаю, — хмыкнул пегас из заднего ряда, — на кой круп мы вообще премся в это Кристальное, мать его за ногу, Королевство? Что там происходит, что нам нужно кого-то эвакуировать?

— Ну-у… Я, честно говоря, не знаю. И вам не советую задумываться, только время потеряете. Кстати, насчет времени. Думаю, оно вам и покажет, почему мы сейчас заняты… Эскортом этих пони от греха подальше, — ответил командир.

— Ладно… Так что там с этими пони? Адреса хоть дадите?

— На перроне вас встретит «гид». Кстати, вы – группа туристов. В буклетах будут написаны адреса. Единорогам достаются единороги, пегасам – пегасы, а Роумеру – замечательная актриса Блуми Шейп. То есть земнопони к земнопони. Всем все ясно? Прибытие через полчаса, пока можете подремать. До вечера не сможете, учтите, — произнес командир и кивнул.

— Нет вопросов, сэр, — хором ответил взвод и разошелся по вагонам, каждый заняв свое место и уткнувшись взглядом в окно, журнал или кобылку на соседней полке.

…
Стояло ранее утро. Было свежо и тихо, лишь только изредка цикады, издавая звуки подобные сломанному камертону, проносились мимо одного из балконов нижних этажей.

Дышать было совсем не тяжело, но почему-то вдохи давались как-то иначе. Луна, стоявшая на балконе, ощущала эту новизну в здешнем, казалось бы, так хорошо знакомом воздухе – и эта перемена, с одной стороны, внушала ей беспокойство и страх неизвестности, с другой же стороны она только разогревала в ней чувство «остренького», чувство разрыва ежедневной рутины, которая сопровождала ее с самого восстановления.

Тихо и незаметно материализовался на балкончике Дот Делайт. Подойдя к Принцессе, он заметил вкрадчивым голосом:

— Удивительная ночь, Принцесса. Воздух другой.

— Ты тоже чувствуешь это, Дот? — улыбнувшись, спросила Принцесса.

— Да, чувствую. Но давайте ближе к делу. У меня есть три новости – одна хорошая, одна плохая и одна с большим опасением.

— Ну, прошу, — кивнула Луна.

— В общем так. Хорошая новость – в саду саботажа никакого не было. Рубины-стекляшки расставили садовники и вообще Фокус вырубился, судя по всему, от недосыпа, потому что пятнадцать часов пони не спят, когда ложатся вовремя ежедневно. Но это ладно. Плохая новость – перемещение нужных нам пони из Кристального Королевства займет на четыре часа больше из-за расписания железной дороги.

— А зачем их вообще надо было «перемещать»? – спросила Луна.

Дот повел глазами в сторону и фыркнул:

— Потому что в Кристальном Королевстве все далеко не кристально чисто и ясно.

— Я с Селестией предлагала связаться с Каденс и пострить оптимальную стратегию…

— Но никто не будет слушать даже Принцесс, когда дело касается работы Совета. Они же оправдывать должны деньги, которые получают. В общем, пока так. А дальше посмотрим – в случае чего, мы пригласили их на такую-то конференцию, а ее отменили. Бумаги о несуществующей конференции «Артэкспо» уже все-все-все подготовлены, на нас не надавят недовольные, — кивнул Дот, — и, конечно же, наконец третья новость.

— Какая же?

— Вот в чем проблема. Этот Фокус и его дружок Правда… Они действительно очень странные. Я думаю, что оптимальным решением было бы отправить их подальше из Кантерлота. Ну, скажем, в Холлоу Шейдс или Балтимер, чтобы их присутствие не могло навредить нынешнему миру. А мир сейчас, скажем так, в свете прошлых четырех лет, становится все более зыбким, — сказал Дот и замер, прислушиваясь к реакции Принцессы.

— Боюсь, что это невозможно. Я и моя сестра… Кстати, с добрым утром, дорогая! – поприветствовала Луна свою сестру, которая вальяжно шла по ступеням лестницы рядом с балконом, поднимаясь в столовую на завтрак.

— С добрым утром, Луна, — поприветствовала Селестия Луну в свою очередь и молча оценивающе кивнула Доту Делайту. Тот скривил лицо.

— Сестра… Что-то не так? – спросила Луна.

— Все идет своим чередом. Доту уже передали? – спросила Селестия.

— Что мне должны были передать? – сощурил глаза Делайт.

— Ну, вчера же было заседание Совета… На которое ты, моя дорогая сестра, не пришла, а, между прочим, там были вопросы, которые тебя касались непосредственно. В общем, с завтрашнего дня твоя «секретная служба» прекращает свое существование окончательно и лишается всех регалий. Так что… Вам больше нечего обсуждать. За агрессивные методы ведения дел, в особенности последнего, в котором из-за действий стражи пострадал пони, причем стража была ведома указаниями лично Дота Делайта, пострадал и был приведен в недееспособное состояние пони, который гражданин нашей страны. За это, помимо расформирования подразделения, Дот Делайт был заочно приговорен к пожизненному изгнанию из Эквестрии. Вот так… — вздохнула Селестия.

— Вы лично похлопотали? – спросил Дот, подняв кончик губы.

— Я молчала все заседание. Решение Совета Эквестрийских Городов окончательно, и, увы, не подлежит пересмотрению, — покачала головой Селестия, — прости, Дот. Я действительно не думала, что они пойдут на такие меры.

— И что останется вместо меня?

— На пост отслеживающих сил назначена Третье Подразделение Кантерлотской Стражи. В общем, короче, я хочу предупредить тебя, что тебе осталось двое суток, чтобы уйти самому, или же…

Дот вместо слов сорвал с себя намордник, обнажив разъеденный нос со струпьями на месте ноздрей и пошел с балкона, сказав: «Я уйду прямо сейчас,».

— Сестра.. Это не шутка? – ошарашенно спросила Луна.

— Нет, дорогая, не шутка. Прости. Я действительно не хотела, чтобы созданные тобой разделения в страже были… Откачены до изначального состояния, — опустила глаза Селестия и попыталась обнять синюю аликорн, но та отстранилась.

Что-то пустое образовалось в ее душе. Она холила и лелеяла свое подразделение ночных стражей, которое подчинялось лично ей, а тут, оказывается, его насильно закрывают в угоду кому-то, кто посчитал их действия слишком грубыми.

— Да… — Луна вдруг перешла на королевский громовой голос, — да как они посмели?!

— Луна, прошу тебя, не делай необдуманных решений, — только лишь и попросила Селестия, глядя за поведением ее сестры. Это замечание немного охладило нараставший гнев внутри аликорна, и та пришла в себя.

— Но… Почему они так со мной? С моими пони? – спросила Принцесса Ночи, заглядывая Селестии в лицо.

— Потому что для них ты чужая, как ты не понимаешь. Поэтому я тебе говорила – всегда будь на любых собраниях. Ты не пришла – это сразу использовали против тебя. Твои реформы останутся самыми нелюбимыми, какими бы они грамотными не были. Я лично пришла к выводу, что перенос части обязанностей стражи на особое подразделение было очень умной идеей, но, увы, так не считают представители городов, а их слово – закон. Ведь пакт между нами и простыми пони заключается в том, что за еду, воду и возможность руководить мы выполняем все их законы, помнишь такое, сестра? – спросила Селестия.

— Помню. Но… Таким утром узнавать такое просто нечестно… — Луна, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы, поспешила удалиться. Она не знала, куда приложить копыто – и только начала медленно осознавать произошедшее.

Дот же шел по аллее, прикидывая, куда бы ему убраться, чтобы место было незаметное, и что делать дальше. Разъеденные ноздри предательски напоминали ему о собственной личности. Проклятая кислота, которую он опрокинул на свою морду около трех лет назад, окончательно развеяла его шансы остаться незаметным в случае краха – и хотя он прятал это от «лишних» глаз, он понимал, что так вот за простульку его не отпустят. Нужно было искать место потише.

С такими смрадными мыслями Дот и продолжал свой путь, расшвыривая камешки на обочины. Вдруг в утреннем тумане проявилась чья-то фигура. Фигура двинулась и двинулась навстречу Доту. «Ну вот, начинается…» — подумал тот, но его опасения не оправдались.

Знакомая апатичная рожа пожелала ему доброго дня и спросила, зачем он снял маску. Фокус тоже любил утренние прогулки, пока было свежо. Дот припомнил про себя, какой этот единорог был ощипанный, наполненный гнойниками, когда он набросил на него шелковую ткань и отвез к Принцессе вопреки Второй Страже. «Ну что же, стража, ликуйте,» — подумал он и уже собрался отвернуться, но Фокус задал вопрос, в котором прозвучала нотка участия: «Что-то произошло?»

За эти недели Фокус, анализируя события последних сотен лет, подчерпнутые из книжек, пришел к выводу, что земнопони стали достойны хоть какого-то уважения. Поэтому в его мозгах, хоть они и хотели иногда влепить какому-то земнопони хороший болт в круп, появились новые чувства – чувства толерантности, чувства понимания.

— Да так… Ничего, — отвертелся Дот и пошел дальше. Фокус проводил его, приподняв одну бровь, а затем бросил ему под ноги комок из огня так, чтобы Дот на рефлексах отпрыгнул и заорал:

— Ну давай, мне хватило, что меня вышвырнули с поста, прижги меня, как букашку!

Фокус только слабо улыбнулся. «Вышвырнули говоришь… А сказал – ничего. Почему так сложно говорить все сразу?» — произнес он и почувствовал двоякое ощущение. С одной стороны, земнопони не должны были занимать такие высокие должности. С другой же – зная заслуги Дота Делайта, в частности, то, что он своими указами о переводе Правды в Кантерлотскую Больницу спас Правде жизнь, он не мог не посочувствовать такому полезному пони в утрате этого незаменимого качества – полезности в общесте.

Медленно качнувшись на месте, Дот понял, что на пике эмоций выдал себя с потрохами. Впрочем, скрывать он это совершенно не собирался – только говорить об этом ему совершенно не хотелось по вполне понятным причинам.

— Ладно, я понял, — кивнул Фокус, — не будем теребить больное. Кстати, Дот, где тебя теперь найти можно будет? Я так и не поблагодарил тебя. Кинешь весточку, я привезу что-нибудь вкусненькое и пьяненькое... Удачи, в общем.

Дот и Фокус обменялись кивками и разошлись. Путь Дота Делайта проложился через парк, старый добрый парк, затем вышел на длинную центральную улицу, заполненную торопящимися на работу пони, затем на более узкую улочку, с которой начинался спуск на вокзал.

Вдруг его перехватил какой-то сизый пони: «Добрый день. Тут у меня вам кое-что надо передать…»

— И что же? – навострил уши Делайт, ожидая подвоха в любом слове, что будет сказано.

— Вот это, — кивнул пони, передал сверток и как ни в чем не бывало вышел на улицу. В свертке был лист бумаги, заклеенный сургучем с печатью канцелярии Кантерлота. На нем было написано следующее: «Встретимся сегодня в баре «Парно» в семь вечера. Не опаздывай.»

Дот еще никогда не получал записок подобного содержания. Однако это заинтересовало его. Естественно, в походе в бар был элемент риска; но, пораскинув мозгами, Дот решил, что ему ведь, по большому счету, абсолютно плевать на все риски, и решил все-таки посетить бар. Авось что интересное будет.

На самом деле, он знал, что его контора, занявшая свою маленькую нишу в рядах подразделений стражи, в нынешнем мире была изначально недееспособна. Дот прекрасно осознавал проблемы, которые стояли за ним, начиная от того, как они устраивали слежки и допросы – нарушая все нормы подряд. Действительно было много чего полузаконного в их действиях, но Доту всегда все Принцесса Луна спускала с копыт, так как была непоколебимо уверена в невероятной важности специальной службы.

Теперь этому пришел конец. Единственное, что осталось у Дота в душе после всего этого – побег Правды. «Может, Фокус как-то с этим связан? Этот его дружок… Я даже не знаю, насколько он опасен. А теперь такая ситуация – никто про его побег не осведомлен, ибо дело было в моем ведении. Фокус виделся с ним – наверняка помог сбежать. А если он сделал что-то, из-за чего нас и прикрыли вот так просто? Наверняка просто не хочет, чтобы его друга нашли. Проблемы с законом не только же у нас. У этих двух… Наемников, что ли, так, кажется, называются такие, наверняка все в разы хуже в этом плане. Представить себе не могу, чем же они занимались до того, как очутились тут. Вон, этот Фокус в страже служил когда-то, а потом его выгнали. М-да…»

…
— Твое гостеприимство, Итей, конечно, было просто замечательно, — выдавил из себя Правда, — но, увы, я более не могу оставаться здесь. У меня есть дела, у тебя есть новые пони, чтобы притащить домой. Увы.

— Да, ты прав, Блю. Я… Тебе все понравилось? – спросила Итей, и Правда посмотрел в сторону. Ему своершенно не хотелось говорить что-то вроде «Да».

— Честно говоря, я никогда не рос в обществе земнопони. Точнее, я всегда считал их недопони и считаю сейчас. Не пойми меня неправильно, но менять свои убеждения – это только лишь ложь себе, а я лгать себе не могу. Внутренний кодекс, все дела… — выдохнул он, и на душе стало легче.

На глазах Итей проступили слезы.

— Тем не менее, у тебя замечательная дочка. Я надеюсь, что у нее в жизни все будет хорошо, — продолжил Правда, и, кивнув, вышел за пределы дома.

— Ну и пошел нахер! – крикнула начавшая плакать Итей и захлопнула дверь за ним.

Правде было ее совершенно не жаль. Его мысли занимали вещи, на его взгляд, куда более важные – например, где хранится его оружие, где сейчас Фокус и что вообще проиходит на данный момент в этом мире. Ответы на вопросы найти можно было лишь самостоятельно – и Правда пошел вперед, к новым открытиям.

Однако в его сердце сдвинулся застарелый нож. Ехидный голос у Правды в голове снова начал разговор:

«Ну и чего ты добился, умник? Заставил бедную земнопони плакать… Послать тебя на твой самый главный орган, в конце концов.»

«Я всегда готов пойти на свою голову, но, увы, меня туда не послали,» — ответил Правда жестко, но честно.

«Ты такой милашка, когда пытаешься выглядеть честным. Время изменилось, дурачок. Ты еще не понял? Сложи уже свои регалии безмерно честного, заслужишь не такую дурную репутацию. Тысячу лет назад, может, ложь и заставила бы нас заговорить с тобой, сводя тебя с ума. Сейчас многие осколки тех, кого ты убивал, проросли и построили свою иерархию у тебя в голове: незачем больше следовать твоему внутреннему кодексу, как ты изволил назвать свод глупостей в твоей деревянной башке,» — издевательски говорил голос.

«Это такой новый способ искушения? Уж давай начистоту, это совершенно не похоже на правду, а вы, духи, создания на две трети из лжи состоящие».

«Отнюдь. Твой друг сердечный, Фокус, Рэйвенант Шейд, сказал же тебе: правила изменились. Твои правила, по-хорошему, тоже должны меняться вместе с миром…»

«Тебе мало того, что ты уже говоришь со мной? И потом, сколько мне лет? Даже, скажем, опуская тот период, что я лежал в этой ловушке, то все равно получается, что мне уже скоро пятьдесят. Мне оно сильно надо ради каких-то кобылиц менять устои целых поколений у меня в голове?»

«Поколения поменяли свои устои. Ты можешь последовать их примеру…»

«Мне не зачем. Заткнись,» — отрезал Правда.

«Ладно. Как хочешь. Смотри не заработай сотрясение мозга,» — произнес голос, и, хихикнув, пропал.

— О чем ты… — хотел было сказать Правда, но вдруг затормозил в миллиметре от фонарного столба. Ощущения близости металла снова всколыхнуло тяжесть в его голове – однако в этот раз ее можно было уже не замечать.

Путь продолжился по большой улице, обклеенной афишами вечерних театров и верандами нескольких десятков кафе. Фокус понял, что он вышел на одну из центральных улиц, где обычно собирались сливки общества – и это ему не нравилось. «Как бы уйти отсюда…» — подумал он, осматриваясь в поисках смежной улицы.

Вскоре такая нашлась. Небольшая тихая улочка, с парой примостившихся здесь же ресторанов помельче, не таких пышных и дорогих, как на главной улице, зато здесь не несло масляным блеском лощеного авеню, а было спокойно и уютно.

Ему совершенно не хотелось думать о том, что бы могло произойти, если бы он сказал ложь – что ему понравилось. «Ложь ли?» — съехидничал голос в его голове, и Правда в ярости отогнал его, едва не приложив копыто к черепной коробке, и только всплеск его разума сумел отвадить его от самоубийства таким вот непритязательным методом. «Убить меня хочешь, паскуда,» — подумал Правда, на что получил ответ: «Не-а. Хотел бы – убил бы, а так, между прочим, это я тебя уже второй раз за полчаса останавливаю. Никогда не думал о природе своих рефлексов?»

«И не собирался, честно говоря. И что тебе, в конце концов, надо?» — спросил про себя Правда, поморщившись.

«Я бы на твоем месте немного подумал над этим вопросом на досуге, откуда ты периодически совершаешь нелогичные, но абсолютно верные и спасительные телодвижения,» — усмехнулся голос в голове.

«Ты хочешь сказать, что я чем-то тебе обязан? Мол, ты меня, такого неразумного и туповатого, одергиваешь от фатализма и кретинных решений?» — Правда тяжело выдохнул и обнажил зубы.

Кто-то постучал его сзади по плечу. Правда повернулся резко с желанием сломать копыто осмелившемуся тронуть его тело, но пересилил себя и смотрел теперь на незнакомого пегаса со взглядом, полным смертельной злобы. Пегас отшатнулся и пискнул:

— Сир? С вами все хорошо?

— Да… — выдохнул Правда, всем своим видом показывая, что его уже тошнит от общества этого пегаса, — Да. Со мной все хорошо.

Пегас понял, что он перед этим пони лишний, кивнул и удалился.

«Зря ты так с ним. Он, между прочим, ни в чем не виноват. Наоборот, он подумал, что мог бы помочь в случае чего…» — затянулся своей фразой голос в голове.

«Я не соби…» — начал было Правда, как почувствовал своим затылком, что что-то не так.

— Это он! – раздался голос сверху, — Так, Альфа-Гамма, сказано – скрутить и доставить в дворец!

«Это что еще за Тирековы детки?» — Правда начал лихорадочно оценивать ситуацию, к которой было совершенно не готов. Переулки вели в неизвестные места, возможно, тупики, и поэтому единственный известный Правде путь лежал только до дома Итей, а оттуда до больницы. Но бежать по этому пути – означало быть схваченным.

«Видишь, какой ты тупой, Правда? Зачем было говорить той земнопони всякие гадости? Улыбочка, спасибо – и ты гость желанный, а, учитывая ее положение, ей сказать страже с апатичными глазами «ничего не видела» — раз плюнуть. Теперь думай, как убегать будешь, умник,» — голос в голове не унимался.

«Заткнись,» — подумал Правда. Пегасы, увидев, что его рог зажигается, заняли безопасную, как им показалось, дистанцию, и начали нарезать круги.

«Вот бы мне мой меч, я бы им показал…» — продолжал лихорадочно размышлять Правда.

Пегасы бросились вниз камнем, с твердым намерением схватить единорога, но расшиблись об землю, потому что Правда рванулся вперед и бросил под себя облачко дыма, которое сбило с толку рефлексы пегасов. Кое-как встав и отряхнувшись, они вылетели из облачка, чтобы застать половину тушки Правды, которая скрылась за поворотом.

— Гамма, за подкреплением, мы за ним! – крикнул пегас покрупнее, и двое из трех бросились за единорогом.

Правда, свернув в ближайший переулок, разогнался не на шутку. Пожалев, что на нем нет его накопытников, он, используя свою немаленькую массу тела, пачками расшвыривал стоящих на его пути пони и полки с разными поварами. Сзади, на мощностях своим крыльев, его преследовали двое стражников.

Вслед этой погоне раздавались только ругательные крики.

Правда, особо не задумываясь над траекторией своего бега, решил скрыться только на скорости. Его чуть ли не рвало на бегу от отвращения – надо же, он не может просто дать отпор этим поганым голубям, он вынужден от них бегать, как какой немощный земнопони. Но что-то подсказывало ему, что начни он применять серьезную магию, перенапряжение снова разольет в его голове лужу крови, и на этом дело кончится.

Но у него была всегда пара приемов «в рукаве». Застав перекресточек из двух улиц под углом, он бросил под себя дымовую завесу номер два. Смещение точки равновесия воды до азеотропного состояния жидкости под ногами было простейшим, что он мог придумать в данной ситуации, тем более что она казалась ему безвыходной.

Свернув налево, он продолжил свой бег. Груди уже было ощутимо тяжело от такой нагрузки, а пегасы, зная подобные трюки, быстро разделились, и теперь за ним летел один пегас.

Но и в этот раз на помощь Правде пришла география: расположение улиц Кантерлота было таково, что перекрестки были в этом районе каскадными. Поэтому перед ним теперь снова красовался точно такой перекресток «уголком». Правда бросил под себя дымовое заклинания, но сворачивать никуда не поспешил. Наоборот, он встал в своем облаке и дождался свиста крыльев над ним. Пегас-охотник свернул налево.

Прошла целая минута, но Правда никуда не спешил, хотя дым начинал медленно развеиваться. Наконец, чертыхаясь, над ним пролетел с десяток пегасов с криками: «Перехватим его по пути к Гранд Бэй, наверняка он побежал к дирижаблям! Задержать все рейсы!»

Теперь, уже спокойно, Правда пошел в сторону, откуда прилетели все пегасы. Там действительно никого не было. Правда еще раз про себя отметил, что времена идут, а идиотизм никого не обделил своим присутствием и по сей день. Будь он в этой страже, он бы первым делом проверил завесу, а затем уже начал что-то блокировать. Еще ни один «убегала» на его памяти не использовал что-то новее, чем остаться в своем импровизированном укрытии.

Впрочем, подобное незнание примитивнейших «обманок» было ему только на копыто – безнаказанность его побега не вызывала в нем ни малейших сомнений. Он окончательно условился сам с собой в том, что все пегасы тупы как пробки и неисправимы.

Голова вновь напомнила о себе протяжным всплеском тошноты, и Правда съежился под слоем дыма, ожидая любого неприятного сюрприза, который мог преподнести этот приступ. Но судьба миловала его; тошнота отступила так же внезапно, как и подошла – и теперь черный единорог оказался лицом к лицу с улицами наедине сам с собой.

Тут он осознал свою ошибку – чуть только он вышел из тумана, тотчас же на него уставились сотни пар вялых глаз – зеваки всех сортов и мастей оценивали его трюк, а некоторые, что были поактивней, казалось, были готовы уже позвать стражей правопорядка.

Правда отдавал себе отчет в своих действиях, но единственный эпитет, которым он был мог описать себя в тот момент, было словосочетание «полный идиот». Даже не подумав о том, что на улицах столько пони, он просто бросил под себя дымовую бомбу, а затем, как ни в чем не бывало, вышел из нее с каменным лицом навстречу толпе. Это сконфузило его, и он, осмотревшись, сделал тупое-тупое выражение лица и вновь скрылся в своем тумане.

«Они запомнили меня,» — мерзкая догадка рылась в его голове, пока он не нашарил на одной из стен, к которой прилегало облачко, дверь подъезда. Та легко поддалась, и Правда скользнул в пустое лестничное помещение, которое было наполнено лишь легких запахом мусоропровода и лигнина от полусгнивших газет, засунутых в почтовые ящики. Теперь дело было за малым. Дойдя до другого конца этажа, Правда приоткрыл окно, что было прямо напротив входа, и выпал из него во внутренний дворик. Здание было треугольным, но внутренний двор вел ниже, как раз туда, где зевак уже не было. Он прошел – нет, пробежал эти триста метров, в течение которых здание вокруг него только расширялось, и наконец оказался около нескольких подворотен, ведущих на улицу.

…
Пробило десять. Тусклые, невнятные силуэты домов пригорода вели Правду подальше от центра, от стражи, от проблем и безумия. Черному единорогу было очень тяжело на душе. При нем не было ни его оружия, ни его друга – единственного оставшегося в живых после тысячелетней комы, никого, на кого он бы мог положиться или опереться в трудную минуту. Проклятая голова от перенапряжения снова превратилась в бетон, и Правда уж начал бояться, как бы его не схватил рецидив той ужасной болезни – удара головы.

Жизнь почернела. Само нутро природы излилось плачем сверху, оплакивая его судьбу, и желая ему поскорее простудиться. Такого издевательства Правда терпеть уже не мог – и, хотя поздние дожди летом в Кантерлоте не были чем-то невероятным, он мысленно проклял все это место.

«Ну что, дружище, убиваешься?» — снова раздался мерзкий голос в его голове. Меньше всего Правде хотелось с ним сейчас разговаривать, но он все-таки ответил: «Да. Убиваюсь.»

«Зря убиваешься. Ты просто еще не понял, в каком дивном мире оказался,» — мечатательно произнес голос.

«И что мне сулит этот «дивный» мир, м-м? Погони? Больную голову? Тебя, тараторящего без умолку? Селестия, дай мне фонарь и веревку… Не хочу даже думать об этом. Всем. Этом всем» — начал было Правда, но голос шикнул на него:

«Дурень, кончай городить бред. Я тебе серьезно говорю – попробуй что-нибудь. Например, перейди улицу на более светлую часть и отправляйся в любой парк. Там наверняка есть и еда за просто так, и у кого-нибудь можно что-нибудь разузнать,»

«А если я не хочу? Я хочу найти место, где бы я мог чувствовать себя как дома… Хотя бы как в гостях у хорошего друга, а не непонятно где, зачем и почему.»

«Ну, это исключительно твое дело. Мое дело, кстати, поговорить с тобой. Мне тоже скучно – все остальные духи только и воют да шепчут всякую непотребщину. Я в чем-то даже ведь очень похож на тебя, Правда. Сам подумай – никогда не было ни одного друга…»

«Иди к Тиреку в зад, дорогуша,» — зарычал от такого подлого удара в сердце Правда, — «У меня были друзья! И один из них здесь и сейчас в Кантерлоте!»

«Не говори то, чего не ведаешь,» — усмехнулся голос, — «Хотя насчет друзей я очень поторопился, тут я согласен. Прости.»

«Прости? «Прости»? И это все? Ты хоть соображ… А, впрочем, ты очередное тупорылое создание. Хуже пегаса. Хотя я давно ничего не видел хуже пегаса.Поздравляю – ты занесен в мою личную книгу рекордов по уровню тупорылости и жестокости. Доволен? Теперь выметайся из моей головы, будь так добр,» — произнес Правда вслух и кончики его рта задрожали. Ему было просто неприятно общаться с тем, кто так легко швырялся фразами, что ранили его сердце острым шилом.

«Чувствуй звук, пока он ниспадает,» — наициничнейшим образом предложил голос. Правда не совсем понял, к чему эта фраза сказана была, но предпочел далее игнорировать все попытки дальнейшего разговора.

Пройдя немного вперед, он остановился. Ему вспомнились слова Брошки о том, что, мол, «Размах пони – это калибр его ошибок». Почему-то это фраза очень ясно ассоциировалась с событиями сегодняшнего дня.

«А… Зачем я убегаю отсюда, оставляя все, что может быть мне дорого? Может быть, мне стоит немного подумать и для начала вернуть все, что когда-то принадлежало мне? Хм-м… Хорошая идея, Правда. Замечательная идея. Только вот одна проблема – как ее реализовать, я совершенно себе не представляю. Впрочем, наверняка выход из сложившейся ситуации есть… И я даже знаю, какой,» — подумал черный единорог и пошел вперед уже уверенней. Чтобы найти свои старые вещи и старых друзей, надо было посетить старых врагов.

И первый из них был здесь совсем недалеко.

…
Выйдя за границы жилого сектора Кантерлота, Правда направился по дороге, что вела в небольшое ущелье, что располагалось уровнем ниже. Здесь он, буквально на ощупь, нашел один вход в пещеру размером как раз с пони, и смело вошел в кромешный мрак туннеля.

Легкий огонек загорелся на кончике его рога, и он осветил себе путь внутри темного лабиринта размытых водой, как будто лакированных стен. Он знал путь: найдя красный камень где-то посреди сотни поворотов, он удивился, как этот камешек не пострадал от столько долгого пребывания в сырости, и пошел налево, затем еще раз налево и направо.

Его глазам открылась небольшая чудесная пещерка, такой небольшой и милый грот, уставленный разноцветными горными породами. Среди них, словано исполин, сидела какая-то фигура, грубо высеченная из камня, смутно напомниавшая пони.

«Жив или не жив?» — подумал Правда и подергал это изваяние за выступы с помощью копыт. Результата, правда, не было.

«Кончился он уже давно. Мне-то уж ты можешь сейчас поверить: врать не стану. Теперь, кстати, наверняка здесь кто-нибудь другой поселился, так что рекомендую убраться отсюда.» — произнес голос, но в этот раз не ехидно, а доброжелательно, как-то даже немного по-отцовски.

«Сгорел?» — подумал Правда, и голос ответил: «Не издевайся над трупом. Прояви уважение к тому, кто когда-то отдал жизнь за то, чтобы дать пони построить город, в котором ты живешь.»

«Откуда ты знаешь, что произошло? По идее, ты же должен был…» — начал Правда, которого не удовлетворил ответ на его странный вопрос.

«Спроси ты меня, чуть только проснувшись – я бы сказал «не знаю», но ты столько времени провалялся в белой кровати, что я просто не мог отказать себе в удовольствии узнать, что же произошло с нашей братией за прошедшую тысячу лет. И, между прочим, этот Стоункипер был достаточно умен, чтобы понять и принять новые устои, а так же раз и навсегда сморозиться в булыжник, потому что именно он руководил тем, что гора иногда плевалась лавой. Кончился он – кончился вулкан, и сейчас уже лет триста все тихо-мирно. А заслугу приплели Старсвирлу Бородатому…»

«Кто такой этот Старсвирл Бородатый?» — спросил Правда.

«В общем, был такой… Ну, скажем, очень падкий до магии пони. Неслабый маг, но даже ты бы его уделал – а ты не профессор магии, скажем. Зато пони очень любил себя самого и лелеял каждую свою способность, из-за чего в народе половину всех великих свершений приписали к нему, а он ведь был известный фокусник.» — голос в голове стал снова слегка ехидным.

«Фокусник? То есть… Клоун?»

«Ну… Я, конечно, преувеличил. Просто не был он ну настолько сильным магом, как про него сейчас говорят. Хочешь посмотреть на предел магических возможностей – найди в книжке про события тысячелетней давности упоминание некоего Рейвенанта Шейда…»

«Стоп-стоп-стоп» — Правда аж поморщился от такого заявления, — «Ты что-то совсем складно стал врать. Откуда ты берешь только все эти факты…»

«Я тебе говорю, я далеко не конченый затворник, и пообщаться с кем нашел. Правда, не могу гарантировать стопроцентной достоверности и истинности, но правда в этом есть. Хоть какая-то, но есть.»

«Ну ладно. Допустим, что ты не лжешь мне, хотя я сильно сомневаюсь в этом. Что-нибудь ты можешь сказать на тему этого города? Ты знаешь, где хранится изъятое оружие?» — спросил Правда, сразу заинтересовавшийся в связях его «друга» внутри головы.

«Боюсь, что как раз-таки этого я тебе сказать совершенно не могу. Послушай, Правда, все, что я могу передать тебе – это какие-то факты, о которых могли бы знать духи. То, что знают пони и прячут в своих закромах – мне никак не может быть известно. Впрочем, ты все можешь узнать сам. Ты же пони, в конце концов.»

«И что я скажу? Здравствуйте, я беглый преступник, я хочу вернуть свое оружие назад?»

«Вопрос здесь в другом… С чего ты взял, что ты – преступник?»

«Иначе бы за мной не гонялись по всему этому Кантерлоту. Овечка вышла из гнезда и за ней побежали сотня пастухов.» — ответил Правда, припоминая какую-то пьесу.

«Ты лжешь сам себе. Что ты сделал такого, что стало преступным?»

«Сбежал из того дома, который они называли «больницей».» — ухмыльнулся Правда.

«И что же, по-твоему, эта «больница» из себя представляла?» — спросил голос.

«Ну, что-то вроде тюрьмы с лечением,» — ответил Правда.

«Хах. Знаешь, что такое «здравница»? Так вот, больница – это здравница, а тебя хотят вернуть, потому что ты нужен кому-то высокопоставленному. Я думаю, страже ничего не стоило зачистить все Кантерлотские кварталы и пришибить тебя к стенке массой из ста или тысячи пегасов. Ты же видел, сколько пони было только в здании, когда ты только сбегал оттуда. Но почему-то за тобой особо сильно не гнались, кроме того, припоминай: один из них сказал прямым текстом, сколько выходов из твоего отделения и куда они ведут. Не помнишь? Жаль. Тебе бы это помогло осознать. Не лги себе. Ты не преступник, тебе помочь хотят. Причем все.»

«Я тебе не верю. За что они тогда гнались за мной?»

«Ты видел луки на их поясах и алебарды, но они их не применяли. Ты все еще уверен, что ты преступник?» — издевательски спросил голос.

«Мир изменился,» — пустил в ход последний, самый неоспоримый, пусть и чужой аргумент, Правда, уже изрядно начавший нервничать по поводу того, кем он себя считает. Впрочем, он был уверен, что раз правила ему теперь незнакомы, то он хотя бы действительно прав.

«Ты когда-нибудь себе уже признаешься хоть в чем-нибудь? Ты ведешь себя как неразумное дитя, которое разве что еще по попе не шлепнули, чтобы перестал чушь пороть,» — резко отозвался голос, и при этом издал звук, похожий на сморкание.

«То есть… Я, может быть, и ошибался…» — попробовал возразить Правда, но в его глазах уже потемнело от осознания страшной правды.

«Нет. Ты знаешь, что ты специально лгал себе и туманил свой разум. Ты прекрасно знал, что оружие применяют против преступников и никогда не успокиваются до тех пор, пока не изловят виноватого, а тебя просто так вот отпускают – за красивые глаза. Ты хоть понимаешь, к чем может привести твое вот такое вот глупое поведение? Ты станешь изгоем, и вообще…»

«Это все неважно,» — со стеклянными глазами произнес Правда, — «Я нарушил, получается, свой кодекс. Теперь мне конец. Я не смогу жить с осознанием того, что я не смог…»

«Ты тупой вконец или что?» — спросил голос.

«Я, кажется, знаю, откуда ты взялся. Ты взялся ровно с того момента, когда я проснулся и подумал, что я – преступник. Я же ведь так и не успел сделать ничего противозаконного, кроме как… А, хотя я же напал на стражу!» — лихорадочно думал черный единорог, с трудом пытаясь себя оправдать, хотя у него в глазах уже темнело достаточно сильно.

«Я взялся гораздо раньше. А ты на стражу не нападал – только твой друг нападал. Ты – не преступник, не лги себе,» — усмехнулся голос, — «Я как раз-таки думаю, что ты все сделал правильно.»

«Я… Лжец…» — только и выдавил из себя Правда, после чего схватился копытами за голову, упал и начал кататься по песку, издавая какие-то демонические и неясные звуки, пытаясь совладать с собой, в итоге ударившись головой обо что-то твердое и вырубившись.

Проснулся он от того, что ощутил себя в чем-то мягком. Зрение с трудом сфокусировалось впереди него, и он осмотрелся. Он находился в большом зале. Одетый во фрак. И толпа пони слева и справа от него была одета примерно так же. Спереди него была сцена, и оттуда доносилась музыка – но не из классических инструментов. Какое-то странное устройство, в которое тыкала очень специфически одетая пони в больших капсулах, надетых на уши, издавало гудящие звуки, и тонкий женский вокал верещал что-то однообразное без умолку. Свет плясал на стенках зала, меняя оттенок, вводя всю сенсорную систему черного единорога в экстаз.

«Что… Что это за дерьмо? Где я? Мир перевернулся?» — выдавил мысль Правда, одновременно раздраженный и очарованный этой музыкой.

«Это Книгги Ассамблея и Ореола Гранта, а не дерьмо. Между прочим, мне эта музыка по душе – отдает душком этого тысячелетия, духом… Эм-м…» — начал знакомый голос.

«Духом дерьма вроде тебя,» — оскалился Правда, — «Что это за бредовое видение? Как я вообщездесь оказался?»

«Ты уж извини, я немного попользовался твоим телом, купил фрак и пошел на концерт, а заодно сделал тебе маленький сюрприз. Запомни одно – от лжи еще ни один мир не перевернулся. Одна поет под фонограмму, то есть она сейчас не поет – она только рот открывает, весь звук производит та хитрая штука позади нее. Она лжет публике, а публика верит. Никто не играет на барабанах, но звук мы слышим. Снова обман. Мир целиком лжив от начала до конца, и даже ты много раз лгал. Можно не лгать по-крупному, но до конца честным никто еще не был. Ты понимаешь это?» — спросил голос.

«Зачем ты говоришь мне все это? Зачем ты привел меня сюда? Или это очередной безумный сон?»

«Ущипни себя, и поймешь, что нет. Я привел тебя сюда, чтобы показать – что ложь может приносить счастье, что не всякая ложь есть истинное зло, и лгать – фундаментальное право каждого, равно как и говорить правду. И то, что ты пытаешься сделать со своими реальными убеждениями – пустой треп и бред сумасшедшего. Ты понимаешь меня? Мне объяснить доступней?» — спросил голос, вздыхая.

«Я тебя понимаю даже слишком хорошо,» — вздохнул Правда, и затем развалился на своем креслице.

«Вот именно. Мир пребывает в странном парадоксе: тот, кто делает колокольчики, на них играть не умеет. Понимаешь, к чему я это говорю?» — спросил голос.

«Нет. Абсолютно не понимаю,» — ответил Правда, — «ты говоришь какой-то невероятный бред, а еще эта какофония со сцены не дает мне сконцентрироваться.»

«Ну так встань и выйди,» — предложил голос, но Правда в ответ поморщился: «Неудобно же».

«Ага. Неудобно, говоришь. Ну да, вроде как денежки заплатил, так ошибки признавать не хочется…, впрочем, да-да-да, я уже понял – ошибки твоей, конечно же, здесь не было. Но это ты знаешь. Кому ты еще скажешь, что голос в твоей башке управляет тобой и ведет тебя на концерты этой Книгги? Дрянь эта музыкальная шалава, да, зато понтов много, согласен. Или все-таки она прекрасная певица? Я открою тебе секрет: она есть обе этих противоположных инстанции одновременно. Все зависит лишь от того, как ты хочешь ее видеть и кем ты хочешь ее видеть. Что касается вопросов лжи, правды и прочего – все зависит лишь от того, кем ты хочешь себя видеть. Да, ты зря кинулся падать в обморок – ты, на самом деле, не лгал – ты просто мыслил необъективно, скажем так. Пони, который мыслит объективно – это несуществующий пони, так что все нормально и хорошо. Но вот дело в другом – ты считаешь свой маленький мирок, в котором ты засел, единственной правдой. Но не всякая правда есть истина, не так ли, Правда?» — голос, перекрывая речитатив, доносящийся со сцены, читал свои престранные монологи в его голове.

«Ты можешь помолчать хотя бы пятнадцать минут?» — обозлившись на эти рассуждения, рыкнул Правда.

«Могу. Но вот только ты-то это забыть не можешь. Рано или поздно ты признаешь это, мой дорогой друг,» — хихикнул голос и замолчал.

Правда остался наедине с переполненным концертным залом. Но музыка была самым малым, что интересовало его в данный момент. Ему было не больно, нет – он ощущал какой-то странный дискомфорт в своем теле, как будто его только что как следует натерли сухим мылом и кожа начала стягиваться, угрожая разорваться.

Решив себя отвлечь, Правда начал слушать музыку. Впрочем, вряд ли это можно было назвать музыкой – примитивные тексты про «я тебя люблю, хочу, сношаю» были отвратительны тому, кто прожил огромную часть своей жизни рядом с теми пони, кто любил гиперреализм и сюрреализм одновременно, кто чтил глубочайшую философию и не приемлил упрощенных взглядов на мир.

Однако новые, смешанные ритмы весьма заразили его своей глубиной. Низкие частоты вводили слушателя в транс, особенно неподготовленного к такому стилю, что они и сделали с Правдой. Постепенно под гулкий бас он начал успокаиваться и даже отдал себе отчет в том, что ему нравится эта аранжировка.

«Еще бы текст был поумнее, было бы все замечательно… Хотя, наверное, правила действительно изменились – вот она, современная культура. Не могу… Не хочу пока видеть в ней ничего плохого, тем более, я уж точно не ценитель всяких культурных наследий. Интересно, а как там ценитель поживает?» — спросил сам себя Правда и задумался над этим вопросом. Ему даже не представлялось, что могло статься с Фокусом. Он уже знал, что Фокус занял какое-то место, что он не остался у обочины жизни, как это сделал черный единорог по имени Спич Блю, но тем не менее, Правде очень-очень захотелось навестить его. Возможно, это бы и решило проблему с его экипировкой – пони, который остался при дворце, за две недели уж мог найти хоть пару связей для решения этой маленькой проблемки. Тем более, если дух прав, и Правду не держат за преступника, то проблем не должно возникнуть. Вообще.

Этим стоило заняться. Но вот кем мог бы сейчас оказаться Фокус сейчас – Правда даже не представлял. Да, он не был «беглым», он даже нашел себе место под солнцем, но где именно – было неизвестно. И эта неопределенность пугала Правда своими масштабами. Он мог быть на складе маркировщиком, мог быть мэром города, мог быть официантом или же библиотекарем…

Фокус в представлении Правды мог стать кем угодно – не пони, а просто фокус-покус в плане изменения своих приоритетов. Однако одно Правда знал точно – что этот несносный пони был в пределах Кантерлота.

«Зря я все-таки убежал из больницы…» — в первый раз за все это время мысль о своей ошибке неприятно кольнула голову черного единорога.

И все-таки искать стоило. Достаточно было узнать, у кого спросить. А для этого… Цепочка вопросов произвольным пони с улицы могла бы ему что-то подсказать, но вот теперь Правда понял истинный смысл его прихода сюда – не музыку послушать, а покрутиться в рядах сплетников из высшего общества. И хотя это не было особенно радостной вестью для Правды, определенная польза в этом могла быть. Достаточно было встретить удачных пони, и цепочка начала бы развязываться сама собой, как по мановению волшебного копыта.

Поэтому Правда замер на своем кресле, погруженный в свои мысли, пытаясь осмыслить произошедшее и ожидая антракт.

…
Дот Делайт медленно шел по вечерним улицам. Опостылевшие однообразные пейзажи уже достали его, и он мечтал побыстрее добраться до точки рандеву, поговорить и свалить из этого города.

Он проходил по переулкам и широким шоссе, уверенный, что видит этот «смрад мегаполиса» в последний раз. Темные тени маячили тот тут, то там в грязных и неухоженных переулках, и толпы зевак, медленно тащащихся по авеню Кантерлота. Прекрасная вечерняя картина в серых тонах была для него тошнотворной. То, что произошло сегодня, в его планы никак не вписывалось. Он прекрасно знал, кто и с какой силой точит на него зубы, и его последние действия, видимо, произвели слишком большой резонанс.

По его заданию сегодня должны были вечером привезти нескольких ключевых пони из Кристальной Империи, чтобы он… Впрочем, это было сейчас совершенно неважно. Рандеву должно было состояться на перроне в восемь. Часы показывали семь-тридцать. Дот все-таки решил, что негоже оставлять целую когорту пони без разъяснений по поводу отмены миссии и поэтому решил все-таки сходить на точку рандеву, хотя точно к этому обязан не был.

Впрочем, сейчас вопрос стоял лишь в том, чтобы успеть и в том, что сказать. Зная норов этих пони, они могли и по морде влепить за такие «прогоны». Наврать им? Сказать, чтобы отвели в отель, как и предполагалось, и там уже пояснить пони то, что их наглейшим образом обманули? Тогда возникнут ненужные вопросы к Эквестрии. А кому это в итоге надо-то? В принципе, никому – поэтому Дот Делайт решил, что было бы неплохо, если он скажет все сразу, толкьо в завуалированном виде.

Только вот как это – сказать это что-то в завуалированном виде? Что сказать именно? Что никто даже не мог предположить, что сегодня с утра он – лучший пони своей службы, предугадавший серию возникающих проблем, а спустя меньшее время, чем час – уже никто и звать-то его никак. Он не публичный деятель, чтобы о нем помнили. Он всегда сидел в тенях, думая о прочности своего места – и ошибался. Крупно ошибался.

Вокзал становился ближе с каждой секундой, каждым шажком, что Дот делал в его сторону. Каждый вдох напоминал ему о том, что ему пора уже оказаться на месте.

Наконец дело было сделано – пройдя через пост охраны вокзала, которая по привычке отдала ему честь – видимо, еще не была в курсе последних преобразований, он оказался на перроне у платформы номер десять.

Здесь было еще пусто – поезд прибывал еще только через пять минут. Дот Делайт всегда удивлялся точности расписания хода поездов – ни минутой раньше, ни минутой позже. Однако сейчас ему было не до удивлений – он лихорадочно продумывал свою речь, цепочки возникающих вопросов и возможные ответы на них.

И вот, когда поезд уже почти остановился на перроне четыре минуты спустя, Дот окончательно закончил все продумывания и приготовления к своему неминуемому будущему. Поезд пшикнул, фыркнул и остановился. Металлическая махина умерла, открыв двери своих вагонов. Из них повалили пони, но из шестого вагона, около которого стоял Дот, никто не выходил. Наконец, когда основная масса пони на перроне рассосалась, из вагона галантно ступила на асфальт перрона кобылка-единорог в платье. Она была пусть и не идеальной красоты, но одновременно с этим держалась на своих копытах так, будто была первой леди Кристального Королевства.

— Вы Дот Делайт? – спросила она, легко указав на земнопони копытом.

— Он, он… — ответил сзади вышедший прямо за ней понурый стражник в форме, — мучайте его уже. Я говорю, что я всего лишь…

— Никто не позволял так хамски со мной обращаться! – взвизгнула кобылка, — вытащить меня с целого турне ради какого-то бреда… Скажите спасибо, что я ВООБЩЕ с вами поехала!

— Успокойтесь. Всему есть даже очень разумное объяснение, — продолжил Дот Делайт ее речь. Хоть она и была очень симпатичной единорожкой, но эта манера разговаривать в духе «я здесь бог, а вы – плебеи» всегда охлаждала чувства Дота почти до абсолютного нуля.

И поэтому он стал игнорировать ее, дожидаясь, пока остальные пони выйдут. Из десяти вышедших на перрон доставленных пони только один улыбался, остальные были хмурые или же уставшие.

— Надеюсь, что всему этому есть разумное объяснение, — начал какой-то единорог во фраке. Дот узнал его по костюму – Фиери Пэйпер, ведущий делопроизводственного отдела «Небесной» канцелярии – то есть канцелярии Кристального Дворца.

— Я тоже так думаю, — подхватила кобылка. Дот, как ни крути, вспомнить ее имя никак не мог, как ни пытался.

— Да ла-адно вам, господа… Это же Кантерлот, за ногу его. В первый раз здесь оказались небось и еще что-то не нравится… — мечтательно произнес хрупкий единорог с улыбкой на лице. «УокингТолл, один из главных в лабораториях кристаллографии и кристаллосинтеза. И кроме того, единственный технарь тут,» — подумал Дот, понимая, что все «гуманитарные» профессии востребованность имеют пусть и не меньшую, но времени убивают столько, что любая незапланированная командировка – это катастрофа.

— Так, уважаемые кобылки и жеребцы, — начал Дот, кивнув, — действительно, разумное объяснение есть. Но я попрошу вас перенести на своих изможденных дорогой плечах еще около получаса езды на каретах – я не хочу, чтобы разговоры меня с вами касались еще кого-то. Меня хорошо слышно? Я надеюсь, что проблем с этим не возникнет – это скорее производственная необходимость, нежели чем строго правило, но тем не менее, для вашей безопасности, для вашего же блага прошу еще потерпеть – осталось немного. Я вас не пугаю, но я не могу гарантировать вашего спокойствия и безопасности, если вы останетесь здесь. А поэтому я и прошу вас выполнить такие странные на первый взгляд требования кажущейся глупой конспирации.

Дот уже знал, какая будет реакция у всех этих напыщенных модников-экономистов. Больше всего он боялся реакции химика, но тот кивнул и решил проследовать за большинством, не проявляя никакой ответной инициативы по отношению к предложению Дота.

Пока все шло по плану, который Дот выстроил у себя в голове. Вначале он отведет их в отель, там он им кое-что наврет, но наврет заинтересованно – то есть заставит их задуматься над этим и принять к сведению, а затем он отпустит их домой с выдуманной, но тем не менее, в общем случае полезной целью.

Пока все пони ехали в каретах до гранд-отеля Кантерлота, Дот думал над тем, как бы получше обставить фразы, которые он собирался сказать. На данный момент в Кристальном Королевстве, несмотря на наличие центральной фигуры – Принцессы Каденс и ее мужа – Шайнинг Армора, были еще две совершенно независимые от них партии власти, которые регулировали деятельность организаций и прочее. Собственно говоря, Принцесса и Принц были лишь органами экстренного реагирования и принятия однозначных волевых решений в случае колебания парламента – но на этом их власть заканчивалась, а вот все эти пони, за исключением двух, принадлежали к демократам. С другой стороны сидела другая сильная партия – партия социалистов. Однако исходя из такого вот псевдоконфликта, Дот и построил свою гениальную, как ему самому показалось, ложь.

Наконец кареты остановились у парадного входа, и метрдотель, поклонившись, поприветствовал всю группу, да предложил войти им внутрь и проследовать к рецепшну.

Что все эти пони, собственно говоря, и сделали. Стражники все остались снаружи, кроме лейтенанта, который проследовал замыкающим за группой, отдав несколько приказов своим подопечным, что встали в стойки «смирно» около входа.

Теперь дело было за малым. Позволив всем пони отметиться на рецепшне и получить номерки в банкетный зал, Дот Делайт предложил им сразу же заняться делом и после этого хорошо отдохнуть в ресторане отеля.

Группа согласилась.

…
Банкетный зал был пуст. Первые ряды были почти мгновенно заняты группой, а Дот оказался на сцене. Земнопони подумал, и начал аккуратно, заходя издалека:

— Итак, я расскажу вам, зачем потребовался этот сбор. На самом деле, в состав Кристальной Империи входят больше пони, чем вы думаете. И здесь дело далеко не в раздвоениях личности определенных слоев населения.

— Не может быть, — сказал кто-то из зала, — и даже если было бы так, кто давал право Эквестрии вмешиваться в вопросы Кристальной Империи? Не подумали, что наше государство лучше знает, чего хотят его пони?

— Оно лучше знало, когда Сомбра…

— Сомбра? – раздался другой голос из зала и рассмеялся, — да если бы мы не были заточены на тысячу лет в лед, Сомбра бы помер через тридцать, и там дальше все вернулось бы на круги своя. Кристальная Империя была покорена за свою историю не менее шести раз, и возвращалась к нормам. И Сердце прятали, и разбить пытались – бестолку. Так что не надо ничего говорить про Сомбру.

«Вот дерьмо,» — подумал Фокус, про себя отметив настрой всех этих высокопоставленных пони, — «Надо поскорее бы выбираться из этой ситуации. Но как?»

— Так вот, я не говорю про Сомбру, и если вы бы меня дослушали до конца, вы бы поняли, о чем идет речь, — начал Дот.

— Слушаем, — поддержал его речь зал.

Дот задумался на секунду и начал излагать свою лживую историю, лишь бы отделаться от них.

— Насколько я знаю, что в Кристальной Империи существует две партии. Так вот, та, к которой вы не принадлежите, хочет расправиться с вашим присутствием на следующих выборах, дискредитировав вас от начала до конца.

— Слабо верится. Что-то мне подсказывает, что вы нас собрали не за этим, — раздался женский голос.

Вдруг тот самый химик поморщился. «Сульфоксидом запахло,» — сказал он и повернул голову в сторону двери.

Группа уже была готова обрушиться с проклятиями на Дота Делайта, когда двери распахнулись и ввалился стражник, от которого действительно сильно пахло сернистым газом.

— Что случилось? – спросил Дот, сразу же сузив глаза.

— Улица… Взгляните… — ответил ему стражник, и Дот Делайт пошел в сторону выхода. Вся группа немедленно увязалась за ним.

Около фойе на улице валялись стонущие разбросанные тушки стражников. Дот сразу же подбежал к одному из них. Пульс прощупывался свободно: в худшем случае были сломаны пара ребер, однако было видно, что их даже калечить на собирались. Дот сразу узнал почерк магии – он мог принадлежать только одному пони.

Оглянувшись по сторонам, Дот не нашел Фокуса в поле зрения. Однако он здесь прошел… Или он развернулся, или же он внутри отеля… «О Селестия,» — в глазах у Дота потемнело.

Тут справа из кафе вышла фигура серого единорога. «Добрый вечер, мистер Дот Делайт. Я, конечно, понимаю, что твой отрядик больше не существует, а тебя погнали из дворца…»

— То есть как это? Это все – липа? – вдруг раздался раздраженный голос из группы пони.

— То есть мы потеряли столько времени ради того, чтобы послушать ничем не подкрепленный бред? – спросил другой голос.

— И как прикажете это понимать, мистер? – третий вторил двум первым.

Дот почувствовал себя разрушенным. Цепочка лжи, скрывавшая под собой гнойник, лопнула и то же самое сделал и гнойный комок – и ему стало в одночасье плохо. В глазах помутнело и внутри закипело новое чувство, которое Дот испытывал до этого только один раз в жизни: когда его бросила первая любовь. И уголок его рта задергался в приступе чего-то невероятного, чего-то, что не могло брать свое начало из его души.

Он вдруг бросился на Фокуса, схватив со стола вилку, и, если бы Фокус не отбросил его сильной воздушной волной, то остался бы без глаза.

Дот и раньше думал, что Фокус – чей-то шпион. Но теперь, по его мнению, все его догадки подтвердились: он так и не мог объяснить это по-другому. Изначально он думал, что Фокус приехал дискредитировать какую-то страну или же Эквестрию своими выходками, но теперь Доту казалось, что он все понял.

В этом была доля логики – на Дота Делайта начали вешать собак с тех пор, как эти двое объявились – больница, побег, все эти странные разговоры несли в себе одну цель – дискредитировать и унизить Дота, а теперь, после того, как он попытался разрулить эту неприятную ситуацию с более не подответственными ему пони, Фокус появляется здесь специально, чтобы добить его окончательно.

Старый дух отвращения к миру снова взыграл в нем, и он лишь только спросил, корчась на полу:

— Скажи мне только одно… Как ты узнал, где я?

— Я попросил стражника передать тебе записку с просьбой о встрече. Но я не люблю, когда мне отказывают, особенно земнопони, особенно выгнанные со своей работы… Так что найти тебя не составило никакого труда, тем более ты шел только по улицам.

— То есть ты следил за мной? – возопил возмущенный Дот.

— Ну, можно и так сказать в какой-то мере. Тем не менее, все исключительно для твоего блага. Я думаю, что можно отпустить всех этих пони, которых ты собрал. Кстати. Что это за пони? – спросил Фокус, скептически оглядывая компанию перед ним, которая после этих слов даже и не собиралась расходиться, а только поглядывала на Фокуса и перешептывалась, готовая линчевать Делайта.

— Спасибо, что открыли нам глаза… — произнес низенький пони во фраке, — я думаю, у меня кое к кому в Эквестрийской страже будут вопросы.

— Вопросы… Какого плана? – протянул Фокус.

— Разных… Но сильные вопросы.

— Ну да. Во вторую стражу обратитесь, — кивнул Фокус, решив немного отомстить тем, кто обращался с ним две недели, как со скотом: несколько часов психоза им там наверху не помешает.

«Зачем он говорит про вторую стражу? Отводит глаза от Принцесс? Так все равно на них выйдут… Или он хочет добиться раздрая в самом массовом органе охраны правопорядка? Ох, зря мы вообще пустили этого Фокуса… Луна, Дискордова Принцесса, кого ты в нем, в этом говнюке, узнала? Будь ты проклят, Фокус…» — подумал Делайт и ощутил у себя под копытом вилку. Сжав мышцы, он стал немного покачивать и выбирать момент, когда он бы смог сделать свое тихое нападение.

Наконец возможность представилась – Фокус слишком увлекся перепалкой на тему « Что творится в Эквестрии» и Дот бросился на него. Однако то, что произошло, не поддавалось логике: он снова оказался распластанным на полу, а вилка в виде капли горячего расплава лежала теперь слегка поодаль от него.

Но Дот кое-что почувствовал. Это было самое нужное, самое последнее время, когда бы он мог раскрыть свой финальный козырь. Его трюк, припасенный напоследок в рукаве, был страшен, но сейчас было самое время применить его.

Тихим и незаметным движением Дот Делайт тронул свой кончик носа и повел копыто кверху; на его лице оставался едва заметный и очень слабо различимый сиреневый цвет.

Затем он хихикнул. Фокус уставился на него.

— Ты обезумел от потерь, Дот. Ты жалок в своей тщетной попытке оказаться тем, кого уже нет. Я знаю, каково это – я чувствую подобное прямо сейчас, — сказал серый единорог, вздыхая.

— Ты понятия не имеешь, честно тебе скажу. Я не знаю, кто ты и откуда ты – но твоя история достойна уважения. Впрочем, это не умаляет единственного факта. Твой разум – твой лучший друг, но и твой самый злейший враг, — с этими словами он привстал.

Вдруг он резко дернулся и подался влево. Сжав зубы, он подхватил расплавленный металл и швырнул его в Фокуса. Капли алюминия похолодели в воздухе и о кожу единорога ударились несколько холодных шариков, но драгоценные моменты были потеряны: Дот Делайт уже на порыве адреналинового безумия ускорился и убежал в одну из многочисленные улочек рядом с фойе отеля.

Фокус думал броситься за ним, но остановился. Он не знал этого город так, как знал его Делайт – и теперь всякое преследование теряло смысл. Смысл имело только сказать страже – но вот стража, разбросанная им же, перед его ногами, и что теперь?

«Теперь» было только «ничего», и Фокус, кивнув ошеломленным пони, что собрались за стеклянными дверьми, ретировался обратно в сторону дворца.