Золотое солнышко

Sair Der. "Дуализм"

Спасибо товарищу Muscat за помощь в вычитке.

Чудеса свершаются тогда, когда их ждешь меньше всего. Истина, древняя, как сам мир, вновь была доказана принцессой: выкладывая душу человеку, она ожидала всего чего угодно, но не тех самых слов, что вновь разожгли огонь жизни в ее сердце.

Она поведала ему все. Как медленно сокрушалось ее сознание под гнетом одиночества, как ее маленькие пони все больше и больше отдалялись от своей принцессы. Селестия говорила и плакала, не в силах больше таить в себе эту боль, но жрец на удивление спокойно, с пониманием относился к ее исповеди, ни разу не дрогнув, на протяжение всего времени прижимая пони к себе. Лишь Солнце знает, откуда в нем столько терпения... Даже когда аликорн, уже давно плывущая по течению стремительной реки, прорвавшей дамбу самообладания, рассказала о том, что значит для нее их дружба, Халамру лишь обнял ее сильнее и пообещал, что дружба их никогда не исчезнет, пока он жив.

Когда часы уже пропели полночь, а пламя светлое взметнулось в последний раз и медленно опало, разговор их был окончен. Вымотанная этим тяжелейшим испытанием, согреваемая теплом тела человека, аликорн просто-напросто уснула, убаюканная мерными поглаживаниями. Совсем как ребенок, она положила голову на колени Халамру и обняла его передними ногами.

Столь умиротворенная, милая, совсем как лура, она излучала такую сильную ауру доброты и спокойствия, что жрец был готов просидеть так всю ночь, лишь бы не будить ее.

Но все так просто не бывает, особенно с Халамру. Дверь тихо отворилась, окутанная голубоватой дымкой, и в дом зашла, сияя в свете Селены, младшая корона. Приложив копыто к губам, она медленно подошла к своей спящей сестре и наклонила голову, коснувшись ее рогом. На мгновение комнату озарило слабое сияние, сравнимое со светом звезд, после чего улыбка окрасила лицо старшей аликорн.

— Пусть сон твой будет легок, Тия, — прошептала синяя пони, поцеловала ее в лоб, и сделала шаг назад, обратив, наконец, внимание на человека.

Удивление, смущение — все что угодно можно было прочитать на его лице, но каким-то образом повелительница грез увидела там только радость да облегчение, и улыбнулась уже сама.

Вновь рог ее засветился, и сияние ночной ауры окутало белую пони, аккуратно приподняв над человеком, после чего потащило к лестнице. Внутренне подивившись такому, даже покачав головой, Халамру встал со скамьи, на которой они сидели до этого, и направился к чаше, дабы перезарядить иссякнувшую магию. Он не волновался насчет своей белой гостьи: никто так не позаботится о ней лучше, чем родная сестра.

Огонь заполыхал вновь, озарив помещение всполохами света; покопавшись в шкафу с едой, жрец выудил оттуда немного хлеба и экстракт местных трав, быстро соорудив пару бутербродов, и вернулся за стол, принявшись ждать.

Луна в то время аккуратно уложила Селестию в большую кровать, укутав ее одеялом и засунув вторую подушку в передние ноги, которую тут же спящая и обняла. Неподвижно замерев, она пару секунд рассматривала умиротворенную, спокойную сестру, довольная тем, что впервые за все это время та была хоть немного, но счастлива; и даже если горе ее развеется не скоро, то пусть хоть сейчас она побудет от него освобожденной. Поправив копытом сползший на ее нос зеленый локон, ночная аликорн тепло на нее взглянула и развернулась, неспешно двинувшись к лестнице.

Совершенно молча пони процокала вниз по ступеням, а затем по деревянному полу, и уселась на стул напротив хозяина дома. Она лишь кивнула, приняв угощение в копыта, и с энтузиазмом принялась его поглощать. Человек уж давно понял, что она следила за ними, а кобыла даже и не пыталась доказать обратное, поэтому говорить особо было не о чем; каждый думал сейчас свое.

Но время двигалось вперед, и тишина не могла продолжаться вечно; связанные воедино одним общим делом, они просто должны были рассказать друг другу, что же произошло. Коль скоро пони расправилась с едой, Луна подняла взгляд на человека. Выглядевший весьма устало, тот совсем не отреагировал на внимание со стороны синей кобылы, продолжая бессмысленно смотреть в центр столешницы, поэтому Луна решила начать первой.

— Халамру? — осторожно позвала она жреца. — Скажи что-нибудь.

Человек безразлично пожал плечами и поднял взгляд.

— Я все теперь знаю.

Заинтриговал и продолжил молчать... Пони обиженно фыркнула и легла на стол передними ногами, приблизившись к человеку.

— А можно чуть подробней?

— Ти мне рассказала многое о себе, то, чего мы так жаждали узнать, — и вновь затем молчание...

— Халамру! — возмущенно прошипела аликорн, заставив его вздрогнуть и выпустить уже улыбку на волю.

— Ладно-ладно, — он примирительно вскинул руки, — не серчай только. — Заглянув в жаждущие бирюзовые глаза, Хал не удержался и подмигнул, ей. — Когда-то я работал в храме целителем и это не было похоже на то, чем занимаюсь сейчас; ко мне ходили люди с проблемами, которые сами не осознавали, и приходилось гадать первое время. Затем я немного привык, и уже мог с некоторой вероятностью определять всякие недуги, а также, после небольшого опроса, догадываться, что же именно не так у людей. И если пони хоть немного на нас похожи... — он взял небольшую паузу, чтобы собеседница его успела принять новую информацию, — похоже, кое-кто просто хочет жеребенка.

Если бы звезды посыпались с небес, драконы начали бы дышать не огнем, но водой, принцесса ночи удивилась бы в разы меньше. Дискорд предупредил о том, что Селестия, возможно, хочет найти себе пару, но чтобы такое... С откровенным недоверием пони уставилась на человека, стремясь разгадать шутку, если это была она, но с каждой пройденной секундой понимала, что он предельно серьезен. Понимала и теряла дар речи; уже когда жрец откровенно улыбался, аликорн заметила, что сидит с открытым ртом, и поспешно его захлопнула, откинувшись назад, на спинку стула.

Халамру же, освобожденный теперь от необходимости тащить эту ношу в одиночестве, расслабился и спокойно обдумывал, что же можно предпринять с учетом новообретенного знания. Лучший вариант — найти того, кто согласится связать свою судьбу с белой аликорн, но он неосуществим в ближайшее время... если осуществим вообще; а пока-что надо хоть как-то скрашивать жизнь солнечной пони, отвлекать ее от тяжких дум. Похоже, ему стоит слетать в Кантерлот самому, хотя бы пару раз, к тому же, приближался праздник, о котором мало кто знает, и надо бы дать ответ Дискорду.

Ответ духу хаоса... заманчивое предложение с одной стороны, но не нужное более с другой. Халамру мог бы придумать что-нибудь и сам, без лишнего риска, однако, духу все же удалось заинтриговать от природы любопытного человека, заставив его сомневаться.

— Лун, — подал жрец голос, выведя кобылу из раздумий; она дернула ушками, показывая, что слушает, — у меня есть некоторые вопросы насчет Дискорда.

Услышав то, что выместило ненадолго обрушившуюся на нее информацию, пони заинтересованно кивнула, всем своим видом желая продолжения.

— Вопрос первый, собственно, весьма прост: соглашаться мне, или не стоит?

Она задумалась ненадолго, после чего коротко кивнула. На самом деле уже давно про себя решила, что дух хаоса прав и его "сюрприз" — очень и очень хорошая вещь, хотя одобрить ее до конца Луна так и не смогла... на то были причины.

— Я думаю, ничего опасного он не затевает, хотя никто не может сказать, сколь странным будет результат. Дискорд — это Дискорд, и этим все сказано, — произнесла кобыла, хитро улыбнувшись, — на твоем месте я бы поупиралась, но рано или поздно б согласилась.

— Стало быть, отговаривать меня не будешь... — он положил голову на сцепленные кисти рук и нахмурился, — в таком случае, что мне делать, если случится что-нибудь плохое?

"Все будет в порядке", — чуть не вырвалось у повелительницы грез, но она не была бы принцессой, случись такое; нацепив загадочную улыбку, пони некоторое время изучала Халамру, стараясь угадать, что он сам думает об этом, после чего изрекла:

— Коль такое произойдет, даю слово, я сделаю все, чтобы исправить это.

Ну что же... Плюсов было куда как больше, поэтому неудивительно, что человек, преодолев небольшие внутренние разногласия, решился на эту авантюру. Когда настанет вечер следующего дня, он вновь отправится на ту самую поляну, дабы поговорить с духом хаоса, ну а дальше будь что будет...

— Халамру, ты не мог бы выполнить одну мою просьбу?

— Да, конечно, — слега удивленно ответил жрец, приподняв бровь, мол, заинтригован.

— Насчет моей сестры, — пони кивнула в сторону лестницы, — ты ведь не собираешься сидеть тут всю ночь?

— Вообще-то собираюсь, кровать занята же.

Хитро улыбнувшись, кобыла встала из-за стола и широко расправила крылья, поймав на себе восхищенный взгляд.

— Помнится, прошлой ночью сие не было проблемой.

— Тогда ты меня буквально уговорила, к тому же мыслями я был далеко отсюда, — парировал человек, — сейчас же другая ситуация, знаешь ли.

Аликорн хмыкнула и двинулась к Халамру, на ходу засвечивая рог. Мягкое сияние окутало его тело, приподняло и поставило на пол, после чего принцесса, не церемонясь особо, схватила жреца зубами за рукав балахона и потянула за собой. Добившись того, чтобы он последовал за ней, Луна направилась к выходу.

Небольшое мерцающее поле развернулось вокруг двух существ, слабо освещая местность на небольшом расстоянии. Неизменный светлый шарик плыл перед ними, словно маяк указывая дорогу. Его чистый, белый свет разгонял полутьму ночи, ну а купол Луны согревал, не позволяя осеннему холоду добраться до них.

Путь пони и человека лежал к озеру, в чьей ровной глади прекрасно отражалось ночное небо, точнее те его куски, не скрытые тяжелыми тучами. Обыденное днем, оно было прекрасно ночью. Халамру видел это и раньше, но как-то не замечал, к тому же, сама аликорн, владычица ныне властвующей стихии, идеально дополняла картину, слегка светясь в темноте серебристым светом. Все это было настолько нереально, не привычно для человека, что невольно, но он

перестал думать о делах насущных, обращаясь мыслями теперь к другому, чего и добивалась его спутница. Заметив, что ее маленький план удался, кобыла незаметно улыбнулась и ускорила шаг, остановившись только перед самой кромкой воды.

— А теперь, моя принцесса, изволишь ли ты объясниться? — тихо, словно бы опасаясь распугать прекрасных духов этого места, спросил Хал, стоя рядом с ней, похожий на статую. Даже его заклинание, золотистая сфера, подтянулось к нему поближе, на всякий случай, но помощь ему сейчас не была надобна: лишь очарование владело им.

— Все просто, мой друг, — Луна мягко толкнула его в спину магией, да и сама поставила копыто на блестящую гладь; и оно, вопреки всем законам, не ушло под воду, но оперлось на нее, испуская круги нежно-голубой магии, — пойдем, я покажу тебе.

Неспешно прошла она на середину озера, увлекая жреца за собой. Поначалу он, конечно, упирался, явно не желая омовения в ледяной ванне, но свечение за спиной его было неумолимо и ему пришлось сделать первый робкий шаг... Лишь надежно оперевшись на, казалось бы, ненадежную поверхность, человек успокоился и уже смелее последовал за своей проводницей.

— Осмотрись, Халамру, и расскажи, что ты чувствуешь?

Аликорн приложила некоторые усилия и зачаровала воду так, что она теперь была похожа на ночное небо со своими созвездиями, туманностями; яркое желтое солнце горело в центре, даруя свет и тепло девяти планетам, вращающимся вокруг него. Потрясающее зрелище, что захватывало дух, захватило и жреца не давая ему даже рта раскрыть. Он смог лишь молча покачать головой, но и этот жест говорил очень многое.

— Вижу, тебе нравится? — с усмешкой произнесла принцесса толкнув его копытом в бок.

— О, еще как! — восхищенно изрек человек, переведя взгляд на пони. Во свете тысяч звезд, она была очень красива, как существо, снизошедшее с самых лучших картин. Грива ее блистала и переливалась, а белые крапинки на ней, казалось, живут собственной жизнью, двигаясь, крутясь в танце, создавая причудливые линии и воронки. Признаться честно, пони сейчас была очаровательна, но все равно человек, как ни старался бы, не мог увидеть в ней даже и намека на то, что сможет полюбить; вынужденный жить и умереть в одиночестве, он отдавал себе в этом отчет и пытался измениться хоть как-то, однако, выходило плохо.

— Это — лишь малая часть того, что ты заслужил, Халамру, заботясь о нас с сестрой, — вздохнула кобыла, — долгое время в нашей жизни не было такого, как ты. И если бы ты знал, сколь приятно и ценно для нас иметь такого друга... — она встряхнула гривой и встала на задние копыта, передними уперевшись в плечи жреца.

Мордочка пони оказалась непозволительно близко, и человек непроизвольно отпрянул, чуть не грохнувшись назад. Мягкое сияние магии ночной принцессы поддержало его, не давая потерять равновесие.

— Луна?

— Чш-ш-ш, — тихо прошипела она, приложив копыто ему ко рту, — не брыкайся, послушай. Мне скоро возвращаться в замок, теперь уже на самом деле; остаться я не смогу, поэтому хотелось бы попросить тебя об одной услуге. — Наклонив голову чуть вниз, она заглянула в его глаза. — Пожалуйста, пусть Селестия проснется не одна.

— Прости... что? — человек, недоверчиво уставился в бирюзовые очи. — В каком это смысле "не одна"?

— По-моему, сие очевидно, — немного укоризненно сказала поняша, опустившись на все четыре, — не строй из себя дурачка.

— Я и не строю, — отмахнулся он, — просто мне на самом деле не понятно... погоди, — жрец осекся, внезапно догадавшись, — ты ведь не пытаешься сейчас уложить меня в одну постель со своей сестрой?

Аликорн медленно провела копытом по водной глади, оставив на ней ровную сияющую полосу. Вспышка, и вот на месте линии теперь серебрятся новые звезды.

— Не принимай близко к сердцу, Халамру. И мне, и Селестии очень приятно просыпаться в чьем-то обществе, но, к нашему великому сожалению, позволить такое мы себе не можем, точнее не могли раньше. Ты ведь понимаешь причины?

— Прекрасно, Луна, более чем прекрасно, но почему я?

— Ты не пони, — кобыла взмахнула крыльями, мазнув левым ему по груди, — этим можно объяснить все, и даже больше. К тому же, — она мечтательно улыбнулась, — если учитывать прошлую ночь... это — именно то, что необходимо сейчас Селли.

Наедине со своими раздумьями, человек вернулся домой, сразу же направившись к очагу. Температура за окном уже была для него низковата, поэтому неудивительно, что без поддержки магии аликорна, которая оставила его неподалеку, жрец немного замерз и более всего на свете желал исправить это досадное упущение.

Он уселся перед чашей пламени, протянув над ней руки. Словно теплые волны, золотой огонь принялся заботливо облизывать его, лишь согревая, но не обжигая: Свет, столь дорогой человеку, всегда четко следовал пожеланиям, никогда не бросая его в беде. И он не мог поступить также с белой аликорн. Пусть даже она вовсе не похожа на него, как внешне, так и духовно, но проведя столько времени за пределами своей, увы, недосягаемой родины, человек привязался к ней; возможно даже больше, чем к кому-либо вообще.

Прошли долгие десять минут. Жрец все это время не мог решиться: то, что хотела от него ночная принцесса, никак не могло совместиться с тем, что воспитал он в себе еще с детства. Правила приличия не позволяли просто так взять, и лечь вместе с кем-то, но с другой стороны, это была всего-лишь пони, пусть и коронованная особа, пусть старше его в разы, но все же пони.

"К тому же, я вроде как уже такое делал, и ничего страшного не случилось".

В действительности, Халамру мог и не следовать ничьим указаниям: провести ночь можно было и в кресле, причем, оно весьма удобное...

— Во имя Света, это ведь несложно! — тихо ругнулся хозяин избушки и решительно встал с нагретого места.

...Остановившись возле кровати, словно изваяние. Аликорн лежала, будто ангел на облачке: на спине, раскинув крылья в стороны и поджав передние ноги перед грудью. Весьма расслабленная поза, да улыбка на белой мордочке повествовали человеку о приятных грезах ее, и он вдруг осознал, что не в силах предпринять что-либо.

Тихо, опасаясь совершать резкие движения, Халамру уселся в кресло и откинулся на спинку, не сводя, однако, взгляда с кобылы. Никакая более попытка сделать хоть что-нибудь не находила места в его сердце: спящая, Селестия производила впечатление жеребенка, даже выглядела очень умилительно.

— Нет, Луна, прости, но я не выполню твою просьбу.

~

Что бы сделал он, случись то же самое на его родине? Перед ним лежит королева, путешествуя по миру грез, и никакой охраны подле... Верно, тут стоило бы бежать, и чем быстрее — тем лучше. Пролетать неисчислимые коридоры, съезжать с лестниц, словно акробат, прятаться от патрулей... в общем делать все что угодно, лишь бы тебя не заметили, ибо кара будет сурова.

Словно наяву, Халамру увидел все это, в том числе, как воины в доспехах салатового цвета окружают его с мечами наперевес... Нечто теплое коснулось его щеки и он испуганно дернулся, неприятно задев что-то твердое. Глаза с коричневой радужкой широко открылись и по ним тут же ударил несильный магический свет. Сквозь пелену выступивших слез, человеку удалось разглядеть белый силуэт нависшей над ним кобылы.

— Халамру, что с тобой случилось?

С трудом проморгавшись, он кое-как исправил свое положение в пространстве, и огляделся: по-прежнему был в кресле, за окном все еще ночь, ну а Селестия...

Принцесса, на чьей сонной мордочке застыло встревоженное выражение, отодвинулась и уселась на круп, продолжая, тем не менее, вопрошающе смотреть на своего друга.

— Кошмар, просто кошмар, — произнес тот, потирая виски, — я разбудил тебя?

— Ты не виноват, — мягко улыбнулась пони, — просто так случается иногда, что я могу почувствовать это.

— Значит, разбудил... — вздохнул человек, — прошу прощения.

Подрядившись встать, он вдруг ощутил, что невидимая сила мягко, но в то же время настойчиво надавила ему на грудь, препятствуя, вынуждая усесться обратно.

— Это ты прости меня, Хал, — голос солнечной стал вдруг печален, — я не должна была поступать так.

Подумав было о том, что она сейчас говорит о той исповеди, что прозвучала совсем недавно, Халамру уже открыл было рот, дабы доказать невиновность ее, но тут же захлопнул, услышав продолжение:

— Не представляю вовсе, что же на меня нашло и как я умудрилась, — кобыла обернулась на мгновение, бросив взгляд на кровать, — уснуть на чужой постели... Не вставай, пожалуйста, я сейчас уйду.

Понурившись, она поднялась и пошла к выходу. Движения ее были вялые, быть может из-за того, что только проснулась, хотя жрец вполне понимал, почему; понимал, но не знал что делать. Остановить ли ее сейчас, как велит сердце, либо отпустить, позволить вернуться во дворец, в свой родной дом, где принцесса на самом деле должна быть? Как поступил бы он... нет, стоило сейчас забыть о своем мире, не те правила, совсем другие привычки. Забыть и принять Эквестрию, измениться раз и навсегда.

— Ти, — обратился он к кобыле, отчего она мелко вздрогнула и остановилась, не спеша, однако, оборачиваться, дабы скрыть нежданную улыбку, — постой.

~

Весь следующий день пролетел быстро, словно его подгонял кто. За все это время к нему зашла всего одна пони, с простудой которой он справился почти шутя, после чего, соблазнив чаем, буквально закидал ее вопросами. Что нравится кобылам, как правильно вести себя, и прочее-прочее... Сконфуженная поначалу, пони затем все охотнее и охотнее отвечала, даже разбавляя свой рассказ историями из собственной жизни. Подробности, невинные и не очень, лились рекой, но человек ни разу не перебил собеседницу, оказавшуюся весьма болтливой; он слушал очень внимательно, выбирая для себя особенно важные моменты, вроде обычая эквестрийцев съедать цветы, которые им подарили, и правила поведения в табуне. Все остальное ему, как простому человеку, было ни к чему: он не собирался делать предложение, прекрасно осознавая, что ни Селестия, ни, тем более, он сам, такому будут не очень рады.

Остальные мгновения покоя Халамру провел за работой: созданием различных отваров, изредка отвлекаясь, чтобы просто посидеть в кресле и подумать. Неудивительно, что для него золотой диск очень быстро пересек небосвод и принялся буквально падать к горизонту.

Когда тени слишком удлинились, а в доме стало не совсем уютно из-за осенней прохлады, человек, целиком и полностью погруженный в процесс создания зелья, вдруг вздрогнул, чуть не выпустив из рук длинную ложку, которой помешивал густую зеленую жидкость. Взгляд его метнулся к часам, малая стрелка которых исправно подползала к отметке "XII".

Время действовать настало... Остановив всякую прежнюю деятельность, жрец прикрыл тряпкой котелок и сбросил с себя рабочую одежду. Пять минут ему потребовалось, чтобы сбегать наверх и облачиться в свой обычный балахон, взять дорожный посох, кинжал, и уже вскоре он покидал свою избушку, отправляясь навстречу неизвестности.

~

Тропинка, укутанная тьмой, слабо разгоняемой светлячком в навершии посоха, вновь привела человека в то самое странное место, которое он желал увидеть.

Прошедшая ночь уверила его, что белая аликорн была близка к отчаянию, иначе бы не было таких ее крепких, но бессознательных объятий, которые она дарила Халамру сквозь сон. Человек чувствовал себя тогда плюшевой игрушкой, которую тискали и мяли как угодно, а когда он сам, следуя внезапной и очень необычной для него мысли, обнял пони в ответ, та вздрогнула, счастливо вздохнула и свернулась клубочком у него в руках, тем самым еще более усиливая свое сходство с питомцем.

Крупным таким питомцем.

Признаться честно, жрец в тот момент думал о Селестии не как о великой правительнице, но как об обычной кобыле, даже, если быть более точным, девушке. Да-да, на сей раз он провел грань немного по-другому и смог увидеть в аликорне нечто большее, чем просто аликорн; все чувства ее, которые не способен был скрыть сонный разум, все эмоции.

Кажется, Халамру стал понемногу становиться пони.

Глубоко вдохнув прохладный лесной воздух, жрец замедлил шаг и вгляделся во мрак, застилающий дорогу. Вновь небо затянули беспросветные тучи, лишив землю мягкого сияния Селены. Немного смущенный этим, жрец двигался весьма осторожно, хоть и быстро, но сейчас остановился: что-то явно копошилось среди теней.

Опасливо положив ладонь на рукоять кинжала, человек чуть пригнулся и сделал несколько осторожных шагов вперед; пусть даже в Эквестрии и не водилось хищников (ну, почти не водилось), все равно старые привычки давали о себе знать.

Почуяв приближение другого существа, тень замерла на мгновение, а затем резко выпрыгнула на жреца, заставив его отпрянуть. Не ожидая столь стремительного развития событий, Халамру выставил кинжал перед собой и весь сжался, но пару мгновений спустя расслабился и облегченно выдохнул, улыбнувшись даже.

— Не надо меня больше так пугать, Астра, прошу, — произнес он, обращаясь к мантикоре, чьи глаза искрились счастьем а поза выражала преданность хозяину.

Он подошел к сказочному зверю и почесал ее за ухом, на что та, в ответ, попыталась лизнуть его в нос. Пришлось уворачиваться.

— И что же ты тут делаешь, моя дорогая?

Мантикора, как обычно, ничего не ответила, лишь только жалобно зыркнула в сторону избушки.

— Зовешь меня домой, значит... — жрец вздохнул, — ну извини, я не могу теперь отступать.

Постаравшись сделать как можно более решительное лицо, в противовес чувствам, его обуревавшим, Халамру решительно, несмотря на протестующее мяуканье Астры, двинулся вперед. Она же, бросив взгляд за спину, где в одиночестве осталось ее уютное гнездо, посмотрела затем человеку вслед и нехотя потрусила сзади.

Так они и оказались вместе на поляне, трава которой вела себя совсем не сообразно дуновениям ветра.

Все вокруг было вполне себе обычно, если не смотреть под ноги. Те же деревья высились на границах, не вызывая никаких подозрений, небо было одинаково с тем, что видел жрец с крыльца своей избушки, даже гнезда фениксов, сейчас пустующие, смотрелись весьма правильно... Но все же во множестве мелочей, вроде одного-двух ярко-фиолетовых листочков, спрятавшихся посреди листвы, прослеживалась эгида хаоса.

Хал старался запоминать, каким путем шел, ведь ни разу до этого он не был в столь... необычном месте. Даже Астра вся как-то напряглась, и двигалась теперь настолько бесшумно, что жрец периодически оборачивался, дабы проверить ее наличие. Не то чтобы он был против того, что она сбежит, но ощущение, что он не один здесь, грело душу.

Вдвоем всяко веселее... особенно, когда будущее туманно, и страх перед ним довольно неприятно холодит сердце. Человек все пытался заставить себя думать, что совершаемое им — ни есть ошибка, но даже это, вкупе с заверениями Луны, не могло прогнать сомнения. Однако же, несмотря на все, он продолжал идти, полный решимости добиться цели и помочь теперь уже своей принцессе.

— Что ж, мой дорогой друг, — внезапно раздался голос, звучащий словно бы отовсюду, — ты все же пришел.

Повертев головой, жрец не увидел хоть кого-нибудь, а Астра лишь недовольно рыкнула, смотря все-равно вперед.

— Пришел, — подтвердил Халамру, — пришел и жду хотя бы немного объяснений.

— Без секретов сюрпризы не бывают, ни тебе ли это знать?

— Ни в коем случае, — догадавшись, на что намекает дух, человек почувствовал вдруг смущение и попытался сокрыть его в случайной фразе.

— Тогда, если ты согласен, — начисто проигнорировав его прошлую реплику, произнес Дискорд, — просто скажи: "я готов".

— Я все это время был готов, иначе бы просто пошел не сюда, а в кро...

Раздался приглушенный щелчок, после чего полянку мгновенно заволокло иссиня-черным туманом, в котором еще некоторое время можно было углядеть человеческую фигуру, но вскоре пропала и она.

~

Ночь тихо опустилась на Эквестрию, укрыв земли своим удивительно мягким темным крылом. Понемногу жизнь всюду угасла: животные разбрелись по своим норам, пони попрятались в домах, отправившись в свои уютные кровати, даже шумный ветер умерил свой пыл и теперь дул совсем вяло, нехотя.

Посреди всего этого великолепия порхала пони, верно, лучше всех ощущающая себя в этой стихии. Дискорд предупредил ее, что их общему другу вскоре потребуется моральная поддержка, поэтому Луна сознательно отринула покой, вновь жертвуя свое время, чтобы встретиться с Халамру.

Последнее время жрец зажигал на ночь свое удивительное устройство, источающее золотой огонь, дабы в его жилище было всегда тепло и уютно, но на этот раз в окнах была темнота, что значило лишь одно: он еще не вернулся. Нервно всхрапнув, аликорн спустилась поближе к земле, чтобы была возможность глянуть сквозь стекла, но даже так она не увидела никого. И время-то довольно позднее...

На сей раз пони забеспокоилась по-настоящему. Аккуратно приземлившись на все четыре и сложив крылья, она процокала к избушке и, как обычно, коротко постучала закованным в сталь копытцем в дверь. Ожидаемо, в ответ прозвучала тишина, хотя Луна очень надеялась на обратное.

— Где же ты? — прозвучало тихое. Кобыла развернулась и подняла голову к небу, словно желая увидеть хоть кого-нибудь, но там были только темные грузные облака, да редкие кусочки звездного неба.

Она расправила крылья, собравшись взлететь вновь, чтобы поискать Хала с высоты, но не успела сделать и взмаха, как была остановлена протяжным и грустным "мяу". Взгляд, удивленный, метнулся в сторону, наткнувшись на чудо-зверя, в простонародье именуемого "мантикора".

— Астра? Но что ты тут делаешь так поздно? — кобыла узнала ее мгновенно, ведь встречалась с ней ранее не раз и не два.

Поманив принцессу лапой, мантикора еще раз протяжно мяукнула, будто прося что-то. Покачав головой, аликорн повернулась к ней и пошла вперед, заинтересованно рассматривая зверя. "Неужели, человек подпустил ее к себе столь близко, что она теперь считает его частью стаи?"

Когда расстояние между ними стало совсем небольшим, Астра шустро отпрыгнула назад, продолжая манить за собой взглядом; Луна усмехнулась, почему-то вспомнив о детской игре "хранитель клада", и ускорила шаг, уже теперь просто следуя за зверем. Осознав, что ей удалось привлечь внимание, чудо-кошка развернулась и, часто оглядываясь, чтобы убедиться в наличии аликорна, мягко двинулась к одной ей ведомой цели.

Бежали вместе они недолго: уже совсем скоро Астра замедлилась, а затем и вовсе встала, немигающим взором уставившись вперед. Она никак не реагировала более на Луну, лишь смотрела куда-то.

— И что же там, дитя? — спросила аликорн, на самом деле уже догадываясь, что же она увидит, — что тебя так беспокоит?

Ничего ей не сказала мантикора; вздохнув, пони приблизилась к кустам, слегка серебристым, благодаря свету выглянувшей из-за туч Селены, и раздвинула широкие листья копытами.

Сокрытое среди деревьев, мерцающее чудным нежно-фиолетовым светом, небольшое озерцо расположилось по ту сторону живой стены. Природа вокруг него словно бы тянулась к воде: деревья, тоненькие, стройные, склонились перед ней, травы образовывали почтительный круг, и среди них встречались даже прекрасные лунные цветы, которые всегда тяготели к влаге, распускаясь только по ночам и сияя мягким голубоватым светом.

Частично окутанный тенями, частично облаченный в свет Селены, на берегу озерца, наклонив голову к воде, сидел Халамру, погруженный в печаль и раздумья.

У ночной аликорн, младшей принцессы Эквестрийской, чей возраст был очень и очень велик, от удивления просто отвалилась челюсть. Высунув мордочку из кустов однажды, она так и осталась стоять в такой странной позе, не в силах более пошевелиться. И хотя Луна знала, что предстоит жрецу, к чему готовиться и что ожидать, но судьба вновь преподнесла ей сюрприз, больно щелкнув по любопытному носу.

— О Селена... — тихо выдохнула пони, одновременно коря и восхваляя Дискорда, чья магия сработала безупречно, подарив Халамру новое тело, пусть и на время.

На вторжение в эту тихую гавань жрец никак не отреагировал, продолжая лежать на холодном уже песке и безучастно вглядываться в ровную гладь воды. Его мысли были неведомы никому, кроме него самого, но даже так принцесса ночи знала, что он сейчас чувствует, ведь совсем-совсем недавно нечто подобное испытала и она. Скорбь, сожаление, страх широким потоком прошли через ее сердце, и лишь постоянная опека сестры, да доброта окружающих помогли Луне справиться с собой и жить с новыми силами, в новом мире. У Хала же, к сожалению, не было никого из родных, но то вовсе не значит, что он одинок, две царственные сестры просто-напросто не позволят ему быть одиноким.

Оцепенение прошло столь же внезапно, сколь и появилось. Встряхнув головой, дабы поправить гриву, аликорн выпрямилась и уверенным, но все же медленным шагом направилась к своему другу.

— Халамру.

Он вздрогнул и повернул к ней голову, одарив пони взглядом, в котором одновременно сочетались безразличие и грусть, мольба о помощи и негодование. Выждав, пока она подойдет достаточно близко, жрец поднялся на все четыре и отошел вбок, кивком указывая на пригретое место.

— Спасибо, — несколько смущенно произнесла Луна, принимая приглашение, — садись рядом.

Ощутив, что их бока соприкоснулись, она несколько успокоилась и пришла в себя; как раньше Хал прижимал ее к себе, заставляя чувствовать себя маленькой, такая же власть появилась сейчас и у кобылки. Синее крыло, большое и пушистое, простерлось над другом ее и мягко опустилось ему на спину, укрывая, будто одеялко, ото всех невзгод и разочарований.

Словно подгоняемые кем-то, несколько минут пролетели совсем незаметно. Находясь в такой странной, на первый взгляд — неудобной позе, Луна, тем не менее, размякла настолько, что готова была уснуть вот прямо здесь, не двигаясь с места. Этому также способствовал Халамру, чье пятнистое тело было очень-очень теплым, прямо как небольшая печка.

Когда принцесса уверилась в том, что ни на какие слова ее друг уже не разорится, он вновь удивил ее:

— Луна, — впервые прозвучал голос его, изменившийся, немногим более низкий, ставший каким-то странно-благородным, — я — олень.

Он грустно усмехнулся, добавив эмоциональной окраски своим словам, и выжидательно уставился на кобылу.

Признаться, близость мордочки Халамру, вызвала в ней противоречивые чувства, далекие от обычных дружеских; синие щеки заполыхали и Луне пришлось приложить некоторые усилия, дабы не отпрянуть, словно маленькая кобылка.

— Я вижу, — ответила она, постаравшись улыбнуться, — к слову, очень красивый олень.

— Спасибо, — жрец подарил ей признательный взгляд, — но я не то имел ввиду.

Титаническим усилием подавив в себе смущение, кобыла нашла силы, чтобы удивиться и приподнять бровь, без слов требуя продолжения.

— На моей родине, — осознав промашку, вновь заговорил Хал, — было много синонимов слову "дурак"...

— И "олень" — одно из них? — закончила за него Луна, а затем добавила возмущенно, — ничуть сие не правда!

Совсем не правда, если смотреть со стороны, и совсем-вдвойне, когда тот самый "взгляд со стороны" принадлежит кобыле.

— Без разницы, Лун, смотри, на кого я стал похож благодаря своей жажде приключений... — жрец коснулся передней ногой до левого рога, большого и ветвистого, — какой-то пятнистый черт, не похожий даже на пони, с рогами, словно жена изменяла мне каждую неделю! Во имя Света, это — л...

Аликорн шустро вытянула ногу и буквально запечатала ему рот копытом, предупредив нецензурное слово, уже было вырвавшееся на свободу. Грустно улыбнувшись в ответ на недоуменный взгляд Халамру, она покачала головой.

— Прежде чем принижать себя, спроси мнение других.

Вздохнув, он отвернулся и вновь уставился в озеро. Оттуда на него смотрела оленья морда, чем-то похожая на понячью, но немного более вытянутая, с темной полосой на лбу. В отличие от эквестрийцев, чья шерстка была, по большей части, одного цвета, у него живот, грудь и шея были белыми, когда как остальное тело — светло коричневым. В общем — вылитый "благородный зверь".

— Мнение других... — разочарованно потянул он, — но что мне делать, если я сам себя теперь считаю уродцем?

Луна шумно вдохнула и слабо-слабо выдохнула, борясь с навязчивым желанием двинуть ему крылом по шее. Халамру был сейчас похож на жеребенка, плачущего из-за того, что кто-то оскорбил его, и это вовсе не делало ему чести.

— Скажи, раз ты считаешь себя уродцем, то кто тогда для тебя мы с сестрой?

Вопрос был неожиданный. Пойманный в ловушку, Хал не мог ответить правильно, ибо таким образом он бы оскорбил свою подругу, но и соврать возможности не было...

— Друзья, — все-же выкрутился жрец, — красивые друзья, если ты об этом.

Луна усмехнулась, слабо кивнув в ответ на комплимент.

— Тогда как ты можешь говорить такое, если мы с тобой похожи?

Скептически осмотрев поняшу, которая, к слову, начинала уже мелко-мелко дрожать, жрец фыркнул и покачал головой. Похожи... за всю свою недолгую жизнь в Эквестрии, он в живую видел множество пони всех трех рас, и даже аликорнов (чем могли похвастаться лишь немногие, живущие в городке возле), читал о прямоходящих псах, зебрах, прочих созданиях, волшебных и не очень, но ни разу не натыкался на таких, каким человек был сейчас. Как он, вновь уникальный в своем роде, может быть схож хоть с кем-то?

— Ерунда.

Халамру вытянул передние ноги и положил на них голову (хоть в чем-то новое тело имело преимущества). В любом случае, ему надо теперь что-то придумать, ведь управлять Светом хорошо, а главное, точно, в облике оленя он не умел вовсе. А еще стоило вернуться домой; пусть шерсть и защищает от холода более чем неплохо, но уюта это не добавляет.

Спустя некоторое время, что они провели в молчании, аликорн внезапно отстранилась от Хала и встала, расправив, а затем сложив свои прелестные крылья. На пару секунд задержав взгляд на нем, она задрала голову кверху и уставилась на небо, словно бы стараясь сыскать там поддержку.

Ощущения, будто тысячелетний сон внутри демона, которого нарекли — Найтмер Мун, стал тем заслоном, который ее старая память преодолеть так и не смогла. Знания, привычки, даже магия старой Принцессы Луны — все исчезло в веках, уступив свое место новому; и новое это — пока что делало ее ребенком, как бы пони не старалась. Взять к примеру то, что она собиралась сделать сейчас.

— Халамру, взгляни на меня.

Пони наклонилась, прижала уши к голове со стыда и смущения, и, когда жрец удивленно повернул к ней свою морду, неожиданно подалась вперед, поцеловав его, легко, но в то же время по-настоящему.

"Теперь ты поверишь увещеваниям, друг мой".

~

Дверь жалобно скрипнула и отворилась так резко, что даже ударилась о стену другой стороной. Удивленно посмотрев на вытянутую ногу, которой он "легко" толкнул ручку, жрец смог лишь только хмыкнуть; сил на остальное уже не оставалось. Кинжал и посох, а также сверток с одеждой, бесполезные теперь в оленьих копытах, были безжалостно брошены в угол, а их хозяин, задевая рогами пучки трав, свисающих с потолка, и постоянно ругаясь, добрался до лестницы, поднялся на второй этаж и остановился возле кровати.

— Сколько же ты ощутила разных существ в своих объятиях?

Вздохнув, Халамру повалился на нее, отринув в сторону одеяло, и постарался свернуться клубочком, втайне мечтая, что все это — простой кошмар и завтра все вернется на места свои.

Но утро не порадовало его ничем, кроме ноющей боли в рогах. Глубоко вдохнув ледяной воздух, Халамру встал на все четыре и сразу же чуть не грохнулся на пол, лишь в последний момент отшатнувшись назад. Привычка ходить на двух ногах столь плотно засела в его разуме, что даже обретя новое тело, он нет-нет, да пробовал встать на дыбы и пройтись. Вот прямо как сейчас...

Внизу его ждала одинокая и хладная чаша, безмолвно взирая в потолок своей пустой глазницей-выемкой. Кинжал, ключ к жизни святого пламени, валялся где-то сбоку, куда был опрометчиво брошен еще вчера, и добраться до него было очень сложно сонному сознанию. Плюнув на тепло, жрец направился к шкафчикам с едой и задумчиво уставился на маленькие изогнутые ручки, очень удобные для рук, но совсем не предназначенные для копыт. Понемногу росло и крепло чувство бесполезности, заставляя все больше и больше сомневаться в правильности ночного похода к духу хаоса.

— Зачем же ты меня превратил-то?

Этот вопрос вертелся в полосатой голове весьма долго, подогреваемый тем сильнее, чем больше на Халамру давили обстоятельства. Он выпал из жизни: не мог разжечь огонь, сделать себе еды, и, что ужаснее всего, не умел более исцелять; магия, послушная воле человека, вела себя в оленьих копытах весьма... хаотично. А еще эти рога, задевающие все и вся...

Он выбрался из четырех стен в надежде, что холодный осенний ветер выбьет весь негатив из его головы, позволив переключить внимание на что-нибудь другое, чем раньше он обычно наслаждался. К примеру, прекрасная чистая природа вокруг... Хал закрыл глаза пытаясь представить себя частью грандиозного леса, но вместо положенных мечте деревьев, трав, кустов, пред мысленным взором неизменно являлись две царственные особы, да чудный змей с конечностями разных зверей. Все прошедшее неизменно напоминало какой-то слишком хитрый сценарий, спланированный заранее и неведомый для жреца. И какова же его цель во всем этом, а главное, почему Дискорд обратил его в такое, в общем-то, бесполезное существо?

Ну или почти бесполезное, что весьма занятным способом доказала Луна, после чего не прощаясь, не говоря более ни слова, быстро упорхнула в небеса.

Мерным шагом выминая траву, Халамру шел по тропке, что привела его к такому повороту судьбы. Хотел ли он увидеть хоть что-то? Вряд ли. И даже не былая безысходность вела его, но просто желание ощутить то странное знакомство с хаосом вновь, пусть даже Дискорда тут нет.

Изредка над ним проносились фениксы, все как один дружно приветствуя нового жителя леса; зверьки, птицы, даже насекомые образовывали вокруг него живые кольца, заставляя жреца чувствовать себя, порою, не совсем уютно. Он не знал, с чем это связано, но не отгонял их, позволяя даже бессовестно ехать на его спине. Чириканье, гудение, всякие разные звуки издавались его живым окружением, дополняя и без того прекрасную картину, которую мог бы увидеть сторонний наблюдатель.

Или наблюдательница... Будучи человеком, он понимал, сколь прекрасны правительницы Эквестрии, но не более того, и никаких чувств, кроме дружеских не испытывал. Однако, обретя новое тело, жрец стал подчиняться его законам, и поцелуй Луны заставил тогда светло-коричневые щеки пылать, а сердце петь. Неожиданные, казалось, недостижимые ощущения смутили разум, но сейчас он был чист от всего, и именно сейчас Халамру всерьез задумался о своем отношении к Селестии.

— Ну как тебе вдвое больше ног?

Вздрогнув, жрец поднял голову. Той самой поляны перед ним не было, лишь только тропинка, никаких чудес, достойных внимания, но голос Дискорда он мог узнать из тысячи. Взгляд коричневых глаз прошелся по деревьям, затем по кустам, пока не остановился на едва заметном искривлении воздуха.

— Я до сих пор не отошел от шока, — поведал он "тени", которая тут же налилась красками, явив миру духа хаоса.

Взлетев на своих малых крыльях, Дискорд описал широкую дугу и приземлился позади своего рогатого друга, развалившись в невесть откуда взявшемся кресле. Недовольно фыркнув, тот развернулся, легким движением головы стряхнув с себя особо ленивую красную птичку, и также сел, но уже просто на землю, благо пока-что она не была особо холодной.

— Шок? Ах, ты о том скромном даре Луны?

— Об этом тоже. Зачем все это, — Хал вытянул вперед ноги, — нужно?

Хмыкнув, Дискорд щелкнул пальцами, призвав пред удивленной полосатой мордой старую-старую книгу, поврежденную настолько, что страницы с нечитаемым текстом просто вываливались из переплета, распадаясь мельчайшими частицами в воздухе. Однако кое-что, несмотря на все усилия времени, дожило до сего момента в относительной целости; подвластный магии хаоса, древний фолиант развернулся, распустив вокруг себя облако пыли. Откашлявшись и смахнув сгибом ноги нежданно выступившие слезы, жрец посмотрел на картину, предлагаемую его вниманию, после чего совершенно круглыми глазами уставился на своего собеседника.

— Легендарные пони, которых многие называют оленями, — неспешно начал дух наставительным тоном, — когда-то давно обитали в самом сердце Эквестрии, в ее зеленых лесах, неизменно окруженные заботой самой природы.

Рисунок на пожелтевшей бумаге представлял из себя черный силуэт пони с двумя ветвистыми рогами и коротким хвостом, затесавшийся среди деревьев. Он был совершенно один, никаких более кобыл, жеребцов, зверушек, ничего.

— Обычные пони всех трех рас почитали их и жили в согласии, даже несмотря на междоусобную войну. Олени лечили больных, помогали найти дорогу потерявшимся среди диких рощ, взамен земные носили им еду, пегасы гоняли тучи для орошения, а единороги одаривали украшениями и всяческими магическими игрушками. Ничего не напоминает, правда?

Халамру вздрогнул, когда увидел следующую иллюстрацию, отражающую все, что говорил Дискорд. Дары, которые никто не требовал... дары, подносимые добровольно.

— Ты считаешь меня таким же, потому и обратил в существо, подобное тем благородным жителям лесов?

— Подобное? — дух покачал головой. — Ошибаешься, мой рогатый друг, я сделал тебя именно им, полное соответствие, ведь никто иной не подойдет Милестии лучше.

— Я подойду Селестии? — казалось, челюсть Хала сейчас отвалится и укатится в неведомые дали, и не столько от оригинальности предложения, сколько от понимания, что именно это, сокрытое пока, волновало его все больше и больше. Белая аликорн была красива, очень красива, и чувства человеческие, соединенные с оленьим сердцем, позволили взойти большому цветку любви, но бутон его пока еще не был раскрыт... до этого момента.

— Ни в чем нельзя быть уверенным, — Дискорд усмехнулся в своей любимой манере, — однако, я не зря старался, выискивая подобные чары по всем уголкам этой прекрасной страны. Милестии должно понравиться, но ты не подведи, хорошо?

Сглотнув, жрец взглянул на фолиант, затем на необычайно серьезного духа, затем на небо, немногочисленные тучки которого, не чета ночным, позволяли солнышку светить ярко, даря земле ту порцию тепла, отведенного ей осенью.

Он хотел помочь и вот он — шанс, но идти придется по скользкой дорожке...

— По мере сил своих, я буду стараться.

~

Посреди дня к нему наведалась всего одна пони, разыграв небольшое представление перед порогом.

Когда, на стук ее, дверь отворилась, и из проема показалась рогатая голова, кобылка аж присела от неожиданности. Отчаянно заикаясь она спросила Халамру, и, получив правдивый ответ, хлопнулась в обморок от переизбытка эмоций. Жрец этого не ожидал совсем, и ему пришлось, упоминая Дискорда не раз и не два, заносить хрупкое тельце внутрь на своей спине.

Провернуть такое без рук оказалось очень сложным, однако, после пары минут раздумий, он осознал, что может использовать свою магию чуть иначе, и соорудил неустойчивую бледно-желтую платформу из облачков Света.

Когда пони, наконец, соизволила ожить, она вновь увидела этого странного жеребца, только теперь уже с другой стороны: светло-коричневый круп, украшенный совсем коротеньким белым хвостом, который неизменно стоял торчком. Жрец, используя неуклюжее заклинание, очень старался подхватить кинжал и притянуть к себе, но получалось у него не очень. В конце-концов, после очередной попытки, он сдался и горестно вздохнул, уронив оружие на пол.

— И что мне теперь делать-то?

Раздосадованный, он топнул передней ногой, отчего по всей избушке прошелся тихий гул. Пони же, наблюдавшая за этим скорее с интересом, нежели страхом, опустила ушки и собралась с духом:

— Простите, мистер, вы и вправду — Халамру?

Спокойно развернувшись, жрец медленно подошел к дивану, на котором она лежала, и уселся подле. Взгляд его, до того напряженный, стал мягким и дружелюбным.

— Это так, мисс, — он кивнул, — я вас пугаю?

Заглянув в его коричневые глаза, кобылка вдруг почувствовала себя очень глупой. Страх ее ушел и она улыбнулась.

— Конечно нет, что за чушь? Просто я, ну... — она замялась, стараясь найти подходящее оправдание, — удивилась немного, не более.

Ее серенькая мордочка залилась красным, что жрец счел весьма милым и забавным.

— В таком случае, позвольте узнать ваше имя?

— Сильвия. Я была вашей сиделкой в госпитале.

Халамру нахмурился, обратившись к своей памяти. Перед взором почти тут же всплыла небольшая пегаска, которую он видел иногда, просыпаясь ночью; днем с ним была Селестия, иногда Луна, но чаще вовсе никого. Выцепив образ из грез, Хал сравнил его с сидящей перед ним пони и отметил полное сходство.

— Помню тебя, спасибо за заботу.

— Я лишь выполняла свои обязанности, — скромно потупилась кобылка, покраснев пуще прежнего, — и вы тогда показались мне не совсем здоровым, когда вас выпустили из госпиталя.

Усмехнувшись, жрец повернулся и обвел ногой все помещение, указывая на пучки трав, стойки с отварами и шкафчики со всяким целебным содержимым.

— Мы — коллеги, и именно потому я сбежал раньше положенного, что могу сам о себе позаботиться.

— А-а-а, — потянула пегаска следуя взглядом по предложенному маршруту, и кивнула, — тогда понятно... Это вы сами себя превратили в столь поразительного пони?

— Увы, нет, — Халамру грустно покачал головой, — иначе бы я не испытывал разные сложности с простым перетаскиванием вещей. Видели бы вы, как я пытался просто поднять свой кинжал...

— Если честно, видела, — произнесла она и замолчала, уставившись на него большими голубыми глазами.

Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое лишь тихим тиканием часов. Хал все никак не мог взять в толк, почему пони так стесняется взглянуть на него, и не понимал что же тогда смущает его самого.

— Выглядело не лучшим образом, да? — нарушил тишину жеребец, придав себе немного виноватый вид.

— Нет-нет, — помотала головой Сильвия, — многие единороги сталкиваются с подобной проблемой, и часто от долгих тренировок получают магическое истощение, я знаю, уж поверьте. Мне просто не понятно, почему вы просто не берете его копытами?

— Копытами? — жрец недоверчиво фыркнул. — Как это?

~

Великолепная штука — копытокинез, что по достоинству оценил Халамру, выполняя свою обычную работу по дому почти с такой же легкостью, что и раньше. Любая вещь, будь то кинжал, тарелка, кусок хлеба — все намертво примагничивалось к копыту, стоило лишь пожелать. Дошло даже до того, что он умудрился забраться на стену; правда, через пару секунд почувствовав сильное головокружение, чуть не свалился обратно.

Близился вечер, а значит, вскоре его навестит белая аликорн, принеся с собой то самое тяжелое испытание, которое он должен пройти с блеском, ведь Луна и дух хаоса надеются на него.

К приходу принцессы жрец уже подготовился: в котелке неспешно остывал суп-настойка, на столике, аккуратно разложенные, лежали травы, пригодные для использования в чай, ну а сам Хал выглядел куда как лучше обычного. Прежде чем вернуться в Лост Форест, где она остановилась, Сильвия подарила еще немного своего времени Халамру. Вместе разворошив ящик, в который складывались различные украшения, даруемые в благодарность за лечение, они принялись за дело. Уже вскоре жрец стал на себя не похож: на его шее красовался серебряный амулет с ярким желтым самоцветом, изображавшим солнце; передние ноги были украшены золотистыми браслетами, а задние — стальными пластинками, стилизованными под броню. Помимо этого, его короткая грива была заботливо причесана и уложена, делая его очень похожим на легендарный народ, к тому же очень красивым и привлекательным, как отметила кобылка.

Оставалось лишь ждать, тянуть время, которого вдруг оказалось вдоволь.

~

Сначала он попробовал было поработать над созданием целебных мазей, но после нескольких безуспешных попыток сконцентрировать магию в какое-нибудь заклинание, бросил это дело и развалился на полу. Возле святого пламени было довольно тепло и хорошо, даже несмотря на то, что сам пол был твердым и не совсем удобным; место просто располагало раздумывать.

Сосредоточившись, Халамру представил пред собою солнечную принцессу, красивую и грациозную, блистающую в сиянии подконтрольного ей светила. Она выглядела для него несколько ново в свете изменившихся предпочтений жреца. Когда как раньше аликорн была для него чем-то вроде питомца, то сейчас это стройное белое тело ассоциировалось больше с девушкой, нежели кобылой, причем, эта самая "девушка" вгоняла его в смущение каждый раз, когда мысли поворачивали в ее сторону.

Исходя из этого, Халамру все меньше и меньше понимал, почему же за Селестией не ходят толпы поклонников, готовые даже отдать свою жизнь по мановению закованного в золото копыта; однако, дремлющее глубоко в человеческом сердце чувство ревности, довольное, диктовало ему, что все сложилось более чем хорошо и волноваться не надо точно.

Что вовсе не мешало ему волноваться так, словно на кону — его собственная жизнь.

~

Когда настал вечер, жрец уже напоминал пороховую бочку на ножках. Он весь извелся в попытках предугадать будущее, представляющееся ему, по большей части, совсем не в радужных тонах. Вот откуда ему знать, как вести себя, если они вдруг останутся одни с солнечной принцессой? Его же мгновенно переклинит, эффект оглушающего заклинания, и поделать с этим ничего нельзя. Всегда, сколько себя помнил, он был очень робок с девушками, а тут нате ж вам — правительница целой страны!

Сглотнув, Халамру встал из-за стола, на котором лежала пустая уже миска, и прошелся по комнате. Неприятная дрожь в ногах никак не желала униматься, посему в его пятнистую голову пришло неожиданное, довольно глупое решение пойти умыться в ледяной воде. Он даже вышел из дома и даже направился к озеру, не до конца осознавая весь идиотизм сего поступка.

Все было готово, чтобы дворец мог безболезненно принять к себе представителя давным-давно вымершей расы: один из коридоров, ведущий прямиком в башню Селестии, по "ошибке" не патрулировался вовсе, нужные пони, включая одну из фрейлина белой аликорн, были подробно проинструктированы что делать и как, а сама же солнцеликая оказалась оперативно завалена делами аж до самой ночи, для чего Луне пришлось поизображать из себя сначала древесного волка, а потом ледяного вендиго. Это было не очень приятно, особенно, когда пугаешь собственных маленьких пони, но будущий сюрприз родной сестре того стоил. Победно улыбнувшись, младшая принцесса, восседающая в кругу доверенных морд, дочитала последнее письмо-известие и телекинезом метнула его прямиком в камин. Под тихий треск сгорающей бумаги, кобыла молча указала ногой на часы и распахнула крылья, призывая всех к действию.

Холодок тронул сердце ночной пони. Стремительной тенью пролетая Лост Форест, незаметная в своей родной стихии, она немного свернула влево и замахала еще усерднее. Ожидания ее оправдались, когда перед бирюзовыми очами раскрылась удивительная картина: величественный олень, медленно, но верно заходящий в ледяную ванну. Пришлось резко тормозить и на ходу ловить глупца магией, дабы он по дурости своей не отморозил самые важные части тела.

Приземлилась пони, словно метеор, вбив копыта в землю, по которой пошли небольшие трещины. Ее грива на пару мгновений подернулась алым, но ведомая волей ночной принцессы, сразу же успокоилась. Жрец же, дезориентированный внезапной и множественной сменой земли и неба, остановился висеть прямо перед нежданной гостьей, отчаянно стараясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то.

— Ты чего удумал, ненормальный? — гневно произнесла Луна, повернув своего друга в нормальное положение и поднеся в упор к своей мордочке. — Решил стать на пару шагов ближе к северному полюсу? Так попроси же просто, я все устрою.

Помотав головой, чтобы мысли хоть как-то зашевелились в голове, Халамру попробовал вытянуть ноги и встать, но синяя магия держала его цепко и надежно. Пришлось просто расслабиться и преданно глядеть в глаза своей пленительницы.

— Я хотел только освежиться, не более.

— Освежиться... — фыркнула та, — ты заставляешь меня сомневаться в твоих умственных способностях, мой друг.

Просушив всю шерсть, которая успела вымокнуть, одним лишь небольшим усилием, Луна встряхнула его и поставила на землю. Беглый осмотр показал, что все с оленьим телом в порядке; удовлетворенно кивнув, аликорн встряхнулась и подошла к Халамру.

— Пойдем со мной, у меня для тебя кое-что есть.

— Я... Я не залезу в это! — испуганно вскрикнул жрец и попятился, спрятавшись за ночной принцессой, словно за барьером.

Перед ним стояла самая настоящая воздушная карета, в которой, обычно, перемещались важные пони. Красивая, под стать своему владельцу, сделанная из черного дерева, она была запряжена двумя большими фестралами, которые стояли не шевелясь, поглядывая на разворачивающееся представление с легкой усмешкой.

— Желаешь пройтись пешком? — с улыбкой спросила Луна, легко подтолкнув своего пятнистого друга магией.

— Лучше так, чем по воздуху. Я высоты боюсь!

— Ты вернешься на землю в любом случае, Халамру, — буквально пропела она ему на ухо, — а если серьезно, сие — единственный способ для тебя быстро добраться до Кантерлота.

Заметно вздрогнув, Хал бросил быстрый взгляд на Луну, затем на фестралов, затем на небо. Где-то там, далеко-далеко, на высокой горе расположен город; в городе том — дворец, ну а во дворце...

— Хорошо, но вряд ли я буду вменяем после этого приключения.

Получив легкий пинок крылом, он нерешительно двинулся к карете и неуклюже забрался в транспорт, вцепившись копытокинезом в борта. Аликорн же, сопроводив его, махнула передней ногой фестралам и взглянула на жреца взором, в котором плескалось веселье и надежда.

— Конечно, ведь на этом оно не кончается, а напротив, — Луна широко, по-детски, улыбнулась, — только начинается. В путь, мои маленькие пони!

~

Полет над Эквестрией, сопровождаемый потоками холодного воздуха прямо в морду, запомнится теперь Халамру надолго. Все время его не покидало ощущение, что он просто-напросто вывалится из кареты и грохнется оземь, что с такой высоты будет фатально, даже несмотря на сказ Луны о полной безопасности такого способа перемещения. Жрец метался то к одному борту, то к другому, замирал в центре, даже пробовал закрывать глаза, но помогало это не особо. В конце концов он просто улегся и принялся медитировать, чтобы окончательно не потерять рассудок со страху.

Приземление было встречено как избавление. Кое-как ощущая ноги, несчастный спустился на каменную плитку и, едва удерживаясь о того, чтобы не упасть, осмотрелся. Последние тридцать минут Хал не особо разбирал, где они летели, поэтому окружающая местность была для него более чем необычна: небольшая площадь посреди сада, в центре которой, одинокий, стоял фонтан, изображающий большую лилию; совсем неподалеку высились башни дворца, которые жрец, хоть и смутно, но помнил, но вот многочисленные домики вокруг выбивались из памяти напрочь. Единственное, что оставалось ему сейчас сделать — обернуться и беспомощно уставиться на фестралов, которых полет, похоже, совсем не утомил.

Заметив сей взгляд, оба мышекрылых пони синхронно открыли рты, затем усмехнулись, заметив друг друга, и один из них отвернулся, предоставляя объяснить ситуацию своему товарищу.

— Вскоре вас встретит здесь доверенный принцессы Луны, мистер, а пока вам надлежит находится на месте.

— На месте? — жалобным голосом переспросил Халамру, но затем спохватился и продолжил уже более твердо. — То есть вот прямо тут, или мне можно хотя бы прогуляться по округе?

— Желательно не покидать сад, — тот пожал плечами, — больше мне ничего неизвестно.

Глубоко вздохнув, Хал кивнул и направился к ближайшей скамье. Вскоре послышались хлопки крыльев, скрип кареты, и транспорт, доставивший его в сердце страны пони, убрался восвояси.

Ну что же... Он опять остался в одиночестве, делать по-прежнему нечего, остается только сидеть и ждать... Солнце давно плюхнулось за горизонт, но Кантерлот — далеко не захолустье; повсюду были фонари, излучающие мягкий магический свет, поэтому посмотреть было на что. Медленно, он осматривал домик за домиком, отмечая сходства и различия с Лост Форестом, и своим городом на родине. Цвета, вывески, украшения, даже (и особенно!) жители — все было разным и интересным... если бы только в его голове еще оставалось место для интереса.

Пони, которых он видел, гуляли вдалеке и на необычного гостя внимания особо не обращали. Большинством, они были одеты во всякие дорогие штуки, названия которым жрец для себя еще не придумал, но некоторые были полностью обнажены; среди них еще встречались жеребцы и кобылы в доспехах — местная городская армия. Передвигались бойцы совершенно хаотично, патрулируя вообще все улицы, до куда доставал глаз, однако, почему-то этот закуток они пропускали, словно вокруг находился невидимый барьер. Халамру нашел это немного странным, и даже захотел было пойти спросить, в чем дело, но вовремя опомнился и сел на место, тяжело вздохнув: идти сейчас куда-либо не имеет смысла. Может, заблудится еще, что совсем не подвиг в крупном незнакомом городе, да и, к тому же, его должны встретить, а посему лучше не исчезать.

Прошло буквально несколько минут и внимание жреца вдруг привлекло нестественно громкое для ветра шуршание кустов. Резко повернувшись и чуть не свалившись со скамьи, он увидел, как из зеленого заслона, фыркая и отряхиваясь, выбирается пони, укутанный в просторный плащ с капюшоном, чья морда была скрыта тенями. Закончив сей нехитрый процесс, незнакомец встал и направился прямиком к нему.

— Халамру-целитель, не так ли? — произнес он голосом жеребца, когда оказался рядом.

— Ммм, — жрец замялся, одновременно удивленный и испуганный: мало ли что может произойти в темном уголке ночью? — Да, это я.

Его собеседник заметно оживился и скинул капюшон, под которым действительно скрывалась морда жеребца.

— Очень приятно, пойдем со мной.

— Куда? — Хал насторожился, готовый в любой момент дать отсюда деру, неважно в какую сторону.

Это сбило незнакомца с толку. Пару раз хлопнув глазами, он открыл и закрыл рот, пытаясь подобрать слова. Выглядело забавно, но никто не спешил улыбаться.

— Во дворец, очевидно, тетушка Луна тебе разве не говорила?

— Ах это... — Халамру дал себе мысленный пинок за излишнюю подозрительность в мире лошадок, — конечно, просто я понапридумывал себе всякого... Пошли.

Сопровождаемый жалобным скрипом скамейки, жрец поднялся на все четыре, оказавшись при этом на голову выше пони, и кивнул, обозначая готовность следовать. Хмыкнув, жеребец в плаще повернулся и двинулся обратно к кустам, слишком большим, по сравнению с остальными.

Замаскированный ход привел их пещеру под городом, относительно чистую и светлую по сравнению со всем тем, что Халамру видел раньше. Стены поросли странными кристаллами, тусклый свет которых разгонял темноту, но никаких дополнительных декораций, вроде паутины, либо же торчащих из потолка корней, здесь не было. В целом, совсем не такое ужасающее место, как обычно описывают в сказках.

Первое время они двигались совершенно молча. Сам жрец разглядывал окружение, подмечая множество боковых ответвлений, ведущих, наверное, во все части Кантерлота, а его проводник сосредоточенно выбирал направление, останавливаясь иногда, чтобы проверить одному ему ведомые знаки и указатели. Но долго так продолжаться не могло, и первым не выдержал Халамру.

— Простите... — обратился он к жеребцу, удостоившись вопросительного взгляда, — как вас можно называть?

— Блюблад, — поведал пони, продолжая движение как ни в чем не бывало.

"Блюблад?" Удивленно на него воззря, жрец отметил, что он действительно похож на племянника Селестии и Луны, которого видел лишь пару раз мельком. О нем царственные пони особо не разговаривали, да и сам Хал обычно не поднимал эту тему, так что единственный правящий жеребец оставался для него загадкой.

— Принц? — уточнил жрец на всякий случай.

— Принц, — согласно кивнул тот.

Оба усмехнулись. По разным причинам.

— Но почему именно вы?

— Потому что я искренне желаю тетушке добра, — ответил он голосом, словно никто в это поверить не мог, — и я тоже догадался, что с ней происходит. Ты ведь в курсе, верно?

Халамру кивнул.

— Вот-вот. Полагаю, ты был тоже удивлен тем, почему у нее так мало "поклонников". В благодарность за то, что она меня воспитала, я попытался поискать достаточно смелых пони, которые могли бы позаботиться о ней, однако ж... — он грустно фыркнул, обведя передней ногой пространство перед собой.

— Никто так и не пришел?

— Не совсем, — принц покачал головой, — приходили, причем даже были такие, в чьих глазах светилась настоящая любовь. Прямо как у тебя. Но большинство оказалось столь трусливыми, что не добрались даже до дворца.

Раздался протяжный скрип, и из ближайшего поворота вылетела небольшая стайка существ о четырех крыльях, очень похожих на летучих мышей. Жрец инстинктивно пригнул голову, но Блюблад даже ухом не повел, лишь улыбнулся.

— И из-за этих милых крылаток тоже.

Хал испуганно проследил взглядом за "крылатками", покуда они не скрылись из виду, лишь после этого выпрямился в полный рост. О Свет, он испугался простых маленьких созданий!

— Ну хорошо, первую часть испытания я успешно провалил, — жрец попытался улыбнуться, — что же тогда произошло с остальными?

— С остальными все много сложнее, — принц вздохнул, — добрались до нее в здравом уме только семеро, но каждому из них тетушка вежливо отказала, разумеется, не объяснив никому причины.

Он с размаху стукнул копытом по каменному полу, и громкое эхо разошлось вокруг, причудливо искажаясь множеством пещер.

— Представляешь, насколько это изматывает — сидеть и гадать, почему провалился сначала один кандидат, через пару дней второй, потом третий? — в сердцах прошипел единорог. — Честно, я собирался уже сдаваться, но вот затем пришел ты, — он ткнул ногой в Халамру, — избранный Луной, это дарует надежды, и не только мне... Следуй за мной.

Свернув в один из проходов, двое пробрались через нагромождение камней и оказались в темном коридоре с большими дверями в конце, за которыми уже начинался замок. Продвинувшись совсем немного, Блюблад прислонил копыто к губам, подавая знак вести себя очень тихо, и подкрался ко входу. Спустя несколько секунд он удовлетворенно кивнул, поманил Хала за собой и скрылся из виду.

За дверями оказался коридор, освещенный не в пример лучше. Борясь с резью в глазах, жрец кое-как выискал силуэт своего проводника и последовал за ним, так же, как и он, прижимаясь к стене. И неспроста: уже через пару поворотов послышались тяжелые шаги стражников, сопровождаемые бряцаньем доспехов. Принц тут же шустро рванул вперед, прямо к стоящему возле постаменту неизвестного пони в доспехах, и словно бы провалился сквозь землю. Все случилось, пока Хал моргал. Подбежав к этому месту, он рассеяно осмотрел все, но никакого прохода или еще чего такого не увидел. А жеребцы в доспехах были все ближе... Неожиданно его схватило магией за амулет и потащило вперед. То, что выглядело стеной, оказалось лишь искусным мороком, и, преодолев его, он оказался на пролете узенькой винтовой лестницы.

— Когда я был маленьким, — улыбнулся Блюблад, — то исследовал весь дворец, ведь детская непоседливость к этому располагает. Я знал многие тайные ходы, а конкретно в этом месте прятался от тетушек, если не хотел идти на какое-нибудь "важное" мероприятие. Пошли.

Спустившись на несколько уровней вниз, он провел их узкими проходами до широких, очень красивых и большущих дверей, где вновь остановился, прислушавшись к чему то.

"Почему они пробираются сюда, аки воры, минуя излишнее внимание?" — вопрос, что крутился в голове жреца и не давал ему покоя, затмил собой все остальные. Пробираясь окольными тропами, уходя от патрулей, пользуясь сокрытыми лестницами и проходами, они двигались куда-то, иногда спускаясь ниже, иногда поднимаясь вверх. Сравнимо это приключение было лишь с королевскими лабиринтами — большими строениями на его родине, в стенах которых можно было плутать часами, так и не найдя выход.

Что-то слишком часто он вспоминает свой родной мир. Здесь у него — любимая работа, заботливые пони, которых он исцеляет, и которые снабжают его едой, хорошие друзья, а там — сплошное пепелище и ничего более. Жрец начал новую жизнь на разгромленной старой, но душа по-прежнему иногда желала вернуться домой.

— Мы прибыли, — вывел его из раздумий принц, легко толкнув сгибом ноги.

Вздрогнув, Хал осмотрелся, обнаружив себя в большом помещении, довольно светлом и чистом, украшенным множеством витражей. Здесь были все атрибуты бального зала, характерного, похоже, для дворцов любых миров: красная дорожка, что тянулась от самого входа и до конца, где стоял, сверкая в свете многочисленных светильников, золотистый трон; здесь были большие люстры и гобелены, статуи различных пони, множество столиков, расставленных вдоль стены, даже стенды с отлитыми из меди головами единорогов. Зрелище достойное картины, но единственное, чего не хватало точно — так это пони, которых здесь не было вовсе, как бы жрец не озирался.

— Тронный зал, — подсказал ему Блюблад, — место, откуда есть семнадцать выходов без учета главных дверей и окон.

Повернув Халамру к себе, он скептически осмотрел его, поправил амулет, щитки на ногах и кивнул, указывая ногой куда-то в сторону.

— Сейчас тебя встретит Мири — такая маленькая желтенькая земнопони, и проведет дальше, ну а мне, с моим уровнем магии, увы, заходить за тронный барьер не стоит, — проговорил единорог, светясь надеждой также, как и Луна некоторое время назад, — и еще одно, прежде чем покину тебя, — он улыбнулся, несколько торжественно и начал засвечивать рог, — удачи; надеюсь, ни тетушка Луна, ни я в тебе не ошиблись.

В короткой вспышке принц телепортировался, не дав жрецу даже рта раскрыть.

Однако, скучать гостю не случилось: совсем скоро откуда-то из-за королевского сиденья показалась названная пони и быстро, озираясь все время и испуганно прижав ушки, принялась бежать к жрецу.

Еще немножко всяческих переходов, которые Халамру уже успел возненавидеть, и вскоре он оказался перед дверью, на которой совершенно недвусмысленно красовалось огромное изображение солнца, стилем своим повторяющее метку на крупе Селестии. Случилось так, что в этот раз провожатая попалась ему немногословная; лишь тихо пискнув, Мири легко подтолкнула гостя к двери и тотчас испарилась, оставив его один на один со своими мыслями и желаниями.

О чем он сейчас думал? Ну, какую-то, совсем небольшую часть разума занимали мысли о том, что ни один нормальный архитектор не возведет здание, больше половины проходов которого являются тайными и ведомы лишь немногим избранным. В душе он одновременно недоумевал и восхищался... Но все это вовсе не то, что занимало его более всего на свете.

Там, отделенная лишь небольшим деревянным барьером, находилась та, которую Хал считал своим лучшим другом. Правительница огромной страны, добрая, умная, смелая пони, чьи поступки всегда были направлены на защиту своего народа... И народ этот не мог сделать одну простую, такую нужную, но почему-то такую страшную вещь. Она всю свою жизнь посвятила ее маленьким пони, и именно сейчас, в сей лунный час, находясь в теле существа, так похожего, по словам младшей принцессы на них самих, Халамру вдруг явно начал ощущать всю ответственность, что возлегла на его светло-коричневые плечи: он был посланником народа, хоть и не осознавал себя им до этого момента.

Дискорд был очень хитрым, и очень умным, раз избрал Хала для этой роли, ведь знал, что человек, обретший друга, но не боготворимого правителя, сможет пойти на такое; но предвидел ли он, что жрец просто-напросто влюбится в солнечную пони?

Наверняка, нет.

Но безрассудство и смелось рода человеческого не знают границ: глубоко вздохнув, жрец очень мягко толкнул дверь, распахнувшуюся совершенно бесшумно, и, увидев белую аликорн, восседающую к нему спиной за столом, заполненным бумагами, вошел и произнес как можно более спокойным голосом:

— Да не угаснет свет на пути твоем, моя принцесса.

~

Селестия была завалена из звездной воронки взявшимися делами до самой ночи и сидела, в основном стараясь не вспылить, а не занимаясь делами. Видит Солнце, ей очень хотелось отправиться к Халамру и забыться в том уголке спокойствия до самой ночи, а может, и утра... Но как обычно это случается, неотложные ситуации, требовавшие если и не вмешательства, то хотя бы личного ее контроля, нашли принцессу именно тогда, когда более всего она хотела обратного. Иногда тихо шипя на манер змей (к слову, изображенных на раковине в ее ванной — ключ к небольшому тайному хранилищу), аликорн читала и перечитывала отчеты, сжигая в солнечном свете ее рога ненужные и чиркая собственным пером, обмакнутым в чернила, в других. Вот кому, очень хотелось бы знать, приспичило вытащить древесного волка из леса, а потом носиться от него, подключив к забаве целый городок? А история про вендиго вообще больше похожа на постановку... Фыркнув, белая пони отложила писчие принадлежности и бумагу в сторону, расслабившись. Отдых был сейчас необходим, особенно на фоне ее последних всплесков плохого настроения.

Ах, как хорошо бы было спихнуть всю заботу о государстве на Луну, а самой сбежать на пару месяцев куда-нибудь... Кобыла мечтательно прикрыла глаза и улыбнулась.

Улыбка, впрочем, угасла почти сразу, уступив место крайне удивленному выражению. Слова прозвучали в ее комнате, такие знакомые, которые она вообще не ожидала услышать здесь и сейчас.

В короткой вспышке Селестия переместилась в пространстве, оказавшись прямо напротив красивого оленя, наследника исчезнувшей расы пони... исчезнувшей, по крайней мере, до сего момента. Удивлению ее не было теперь предела, ведь только один знакомый на целом свете мог произнести подобное, но выглядел он немножечко по-другому.

— Халамру?

Он кивнул, и она поверила. Сразу.

— Это действительно так? Но... как? Зачем? — кобыла недоумевала, совершенно искренне.

Смущенно опустив взгляд, жрец набрался смелости, дабы произнести лишь только одну фразу, на что раньше не пошел бы ни при каких обстоятельствах.

— Ради той, которую считаю своим другом, ради той, чья участь быть всегда одной незавидна, — он посмотрел на пони и взор его соприкоснулся с лавандовыми глазами, — это ради тебя, Ти.

Она не поверила собственным ушам, но глаза... зеркала души не врут никогда, как и не врали его. Чувство, желанное, но на которое она и не надеялась даже... Удерживая взгляд на жреце, пони робко сделала шаг вперед, затем другой, замерла, чтобы еще раз убедиться в правдивости своих догадок, после чего потянулась к нему.

Совсем не для того, чтобы потереться щеками.

— Халамру...