Меткостиратели

Глава 2

Глава вторая.

Вместе весело шагать по просторам.

М. Матусовский

Стук колёс по рельсовым стыкам сливался с цокотом копыт по шпалам, ветерок приятно обдувал пятерых путешественников... И даже не верилось, что начиналось их путешествие в Эплузу далеко не так радужно...

Для начала — опоздали на вокзал четверо из пяти. То есть — все, кроме Фезервейта.

И каждый из четвёрки, выскочив на перрон со своей стороны, был несказанно удивлён, обнаружив состав здесь же, а не пускающим прощальный дымок где-то у линии горизонта, где параллельные линии рельс вопреки всякой геометрии всё же пересекаются...

Более всех приготовились к неприятностям вместо поездки Эплблум и Пипсквик: они добирались к станции по дороге и видели ту толпу пони, что возвращались по домам с грустными выражениями на мордочках и не переставая ругались на отменившуюся поездку и сокращённый состав...

Как ни странно — легче всех получил разрешение на поездку самый младший. Стоило Пипсквику лишь заикнуться своим родителям, что он на пару-тройку дней прокатится в Эплузу с младшими сёстрами Элементов Гармонии, как ему отсыпали битов на карманные расходы и на билет и отпустили восвояси. Вернее — готовы были отпустить, но не раньше, чем накормят его перед дорогой свежеприготовленным супом и найдут его широкополую шляпу, чтобы в жаркой Эплузе солнце не напекло голову. А в кладовке, в которой где-то спряталась шляпа, нашлось столько интересных вещей, сохранившихся ещё со времён жизни в Троттингеме... И каждая — со своей историей, пробуждающая воспоминания о забавных давних происшествиях и детских играх... Так что пушечным ядром вылетевший из дому в последний момент жеребёнок был уверен на все сто, что опоздает и лишь посмотрит вослед поезду, на котором уедут его более пунктуальные друзья... И всё же Пип не терял последней капли надежды и выкладывался на все сто процентов, звонко выбивая своими копытами пыль из дороги и лавируя между идущими в противоположном направлении взрослыми. На перрон он выскочил сразу после Эплблум, тяжело дыша и отфыркиваясь от попавшей в нос и рот пыли...

Эплблум не копалась в вещах, лишь взяла с собой два запасных бантика, ничем не отличающиеся от того, что был у неё на голове, кроме следов ночного путешествия к озеру в лесу. Зато, стоило ей сказать, что она на недельку собирается погостить у родственников в Эплузе, как вся ферма превратилась в разворошенный муравейник: остальные Эплы тут же принялись собирать подарки, подарочки и гостинцы для эплузской родни, и вскоре уже Блум с острасткой поглядывала на тележку с кучей абсолютно бессмысленного с её точки зрения барахла, поверх которого теперь загружались два саженца и корзинка с яблочными пирогами...

Уже несколько раз у младшей земнопоньки возникал соблазн оставить родственников загружать тележку и дальше, самой же помчаться на вокзал, пока три часа не завершились совсем и поезд не отправился в Эплузу без неё... Но боязнь подвести одних родственников и не привезти гостинцы другим родственникам, огорчив их этим, заставляла сдерживаться, ждать и лишь вздыхать украдкой. Было и другое опасение, более реальное: оставь Блум тележку здесь и умчись налегке — загоревшаяся уже идеей осчастливить подарками родню Эплджек сама повезёт гостинцы следующим поездом и останется затем в Эплузе приглядывать за младшей сестрой. И тогда — прости-прощай поиски и расследования!

Оставался лишь один способ не опоздать не поезд, и им следовало воспользоваться.

Умчавшись с фермы, Эплблум пробежала до центра Понивилля и уверенно постучала в дверь библиотеки-дерева.

Открыла ей сама принцесса-библиотекарь. Её фиолетовая грива была растрёпана, но выглядела пони хоть и уставшей, но неимоверно довольной собой.

— Привет, Твайлайт! — вежливо обратилась к ней земнопони. — Как там твои проблемы с гостем из Седельной Арабии?

— Отлично, Блум, мне всё-таки удалось убедить его... — тут она взглядула на поняшку с удивлением: — А откуда ты узнала?..

— Мне вчера Спайк пожаловался, что стал причиной то ли международного конфликта, то ли трагедии в научном мире, и что ты...

— Надеюсь, я вправе рассчитывать, что дальше ушей твоих подруг эта история не выберется?..

— Не знаю, Принцесса, — честно ответила земнопонька. — Я же не в курсе, кого ещё мог "осчастливить" своей проблемой Спайк...

Твай улыбнулась, услышав это "Принцесса" и с деланным безразличием поинтересовалась:

— Кстати, Блум, уточни мне, пожалуйста: ты сейчас пришла ко мне как к Принцессе или как к своей учительнице?

— Как к старшей подруге, — не задумываясь ответила та. — Мне нужна твоя помощь.

— И чем же я смогу тебе помочь?

— У тебя ведь есть заклинание, чтобы замедлить время, а?

— Наверное... — Твайлайт принялась вспоминать списки заклинаний из её книг. — Что-то подобное должно быть в наработках Старсвирла Бородатого, но я ни разу его ещё не применяла... Стоп, а зачем оно тебе понадобилось? Ты же не единорог!

— Так я хотела попросить тебя колдануть его! — подпрыгивая от нетерпения, заявила Блум. — А то мои родичи до сих пор грузят тележку с подарками родичам в Эплузе, а поезд уйдёт через полчаса, а я с такими темпами и на завтрашний не попаду, и...

— И это заклинание тебе не поможет. Если я его прочту у вас на ферме — грузить тележку вы будете до следующего Праздника Урожая!

— А я думала, время наоборот, замедлится во всём мире, кроме нас... И тогда я б успела...

— Эплблум! — аликорн буквально опешила. — Это вопиющая безответственность и чёрствость ко всему миру, граничащая с самовлюблённостью Сомбры: "Остановите мир, мне так удобней"!..

— Но что же делать тогда? — в отчаянии пискнула Блум.

— Зачем замедлять весь мир, когда можно ускорить тебя? Стой неподвижно, я сейчас попробую применить на тебе нужное заклинание...

Услышав это "попробую", земнопонька пискнула уже от ужаса, вспомнив, как обычно срабатывают "первые попытки" заклинания у лавандовой чародейки, но отступать было поздно.

Несколько секунд размеренного речетатива — и вдруг низким басом, схожим с рыком гигантского пожилого дракона, прозвучало:

— Гооотттооовввоооооо!..

Блум резко перевела взгляд на Принцессу.

Движения Твайлайт становились всё медленнее, пока она не замерла, наполовину прикрыв веки в миг моргания. И юная кобылка подумала, что даже пони с красивыми глазами выглядит не очень, когда глаза полузакрыты... А значит — надо стараться не моргать, когда Фезервейт или Пинки будут фотографировать её. А вот как бы в майский День Школьного Фото заставить Тиару моргнуть невовремя?..

Тем временем моргающие глаза Твайлайт закрылись совсем. Значит — время не остановилось, а только замедлилось вокруг... Или очень-очень ускорилось для одной маленькой земнопоньки с бантиком на заколке.

Кобылка огляделась по сторонам. В воздухе висела, чуть заметно шевеля крыльями, муха, за которой завис в пике воробей. Пони на улицах, казалось, играли в "Море волнуется" или другую замиралку, как на вечеринках Пинки.

Пинки!

Блум вполне справедливо решила, что если удалось так ускориться, то перед пробегом за тележкой и кроссом на вокзал она вполне успеет забежать в "Сахарный Уголок" за тортиком.

О том, что и Пинки, подобно другим горожанам, замрёт статуей, она догадалась, лишь открывая дверь в кондитерскую.

— Привет, Эплблум! — обратилась к девочке Пинки. — Как дела? Что нового на ферме? И что ещё успела натворить Лира за сегодняшнее утро? Представляешь, она вчера забежала ко мне, выпила три кружки крепкого сидра, а монет бросила на стол, как за целый бочонок! И монетки все новенькие и блестящие-преблестящие! Как маленькие солнышки в полдень! И хотя монетки были радостные и сверкающие — на душе у Лиры явно было не шоколадно!..

Говорила всё это Пинки размеренно и даже чуток рассудительно, без обычной своей скороговорки.

Оправившись от изумления, что Пинки не замерла статуей, и даже разговаривает, Эплблум ответила:

— Привет, Пинки! Лира потом купила себе новый дом, а ближе ко вчерашнему вечеру ходила проведывать больных в клинику. А сегодня я её ещё не видела... А можно у тебя купить тортик в дорогу и корзинку кексиков?

Глаза розовой поняши распахнулись в изумлении:

— Ура! Наконец-то хоть с кем-то я могу говорить не как с сонными мухами! Как тебе это удалось? Как бы этому научить остальных? Кстати, я тут ещё с вашими недорасплатилась за последнюю партию яблочного джема, так что торт и кексики я тебе дам как часть оплаты, да ещё и битов на сдачу отсыплю...

Говоря всё это, Пинки плавными прыжками перелетела за прилавок, достала коробку с тортом и пакет с кексами, перенесла всё это к заказчице, а затем, неспешно достав из-за спины пирог, так же лениво запустила его в физиомордию школьнице.

Блум легко поймала медленно приближающийся к ней пирог и понюхала.

— Черничный?! Я и его возьму с собой, если не возражаешь, — улыбнулась поняшка. — А то одни яблочные могут и надоесть...

— Обалдеть! — обрадовалась кудрявая пони. — Заходи почаще, с тобой так весело-весело-весело! Кстати, вот тебе обещанная сдача, — Пинки достала мешочек с басовито звякнувшими монетами.

— Да ну, пусть брат такую тяжесть таскает, — отмахнулась Блум. — Ты мне лучше блестящую монетку от Лиры покажи. Ладно?

— Держи! — Пинки раскрыла мешочек, оставив его висеть в воздухе безо всякой опоры, залезла в него передней ногой и достала с десяток сверкающих новеньких битов.

Эплблум взяла один, полюбовалась им и сунула его в корзинку. Затем ей в голову пришла шальная мысль:

— Знаешь что, Пинки? Отнеси-ка ты остальные её монеты Твайлайт и расскажи ей, что, мол, Лира считает, что ей эти монеты дали секретные военные агенты Селестии и её брата. В смысле — брата Твайлайт, а не Лиры или Селестии... — Блум заметила, что при общении на новой скорости и у неё слова стали играть смыслами и непонятностями, как у Мастерицы Вечеринок. — Ну, я побежала!

И младшая из семейства Эплов помчалась к родной ферме, успев услышать лишь:

— Погоди! Не беги, иначе...

Что будет "иначе", она не расслышала, спеша поскорей добраться на ферму, когда воздух вокруг неё уплотнился, а затем вновь стал податливым, превратившись в цветной ветер, сорвавший со спины торт и подкинувший высоко в небеса...

Рэйнбоу, смотрящая вослед летящей Скуталу, вдруг испытала странное ощущение, будто кто-то другой, а не она сама, произвёл рядом с нею Радужный Удар. Только вместо радуги промелькнула лимонно-малиновая волна, и запахло яблоками. А в следующий миг радужную пегаску облепил со всех сторон хорошо взбитый ветром фирменный торт.

— Пинки-и-и! — заорала она, открывая рот пошире, чтобы и розовая шутница услышала получше, и больше торта в рот попало бы. Торт был, как всегда, великолепен...

Всего за пять минут до этого Скуталу убалтывала Дэш подвезти её на вокзал, потому что времени до отхода поезда осталось совсем мало, и иначе, чем на крыльях, не успеть. Увы — на этот раз радужная пегаска ждала Соарина в условленном месте — прямиком у шпиля ратуши — и покидать оговоренное место не собиралась.

— А почему б тебе не мчать к станции на скутере? — резонно спросила она у своей Самой Большой Фанатки, к которой уже давно относилась как к младшей сестрёнке.

— Опять в кого-нибудь врежусь или поворот пропущу... Вот если б скутер умел летать...

Поднабравшаяся от Скут изобретательских идей, Дэш аж лучиться начала от предвкушения! Она оторвала от облачка, на котором ждала Соарина, половину и вылепив из неё белый облачный крылатый скутер, протянула младшей:

— Лети!

Треща крылышками, оранжевая пегасочка помчалась на новом транспорте к вокзалу, успев покинуть центр Понивилля за считанные секунды до появления вспушённого бешеной скоростью торта...

Эплджек очень удивилась, когда нечто размытое, лимонно-малиновое по цвету, на миг обрело очертания её младшей сестрёнки, а затем вновь прератилось в смазанную линию, дополнившуюся цветами тележки и подарков, и протянулось к далёкому вокзалу.

Заклинание ускорения спало секунды спустя, как Эплблум обогнала спешащего на станцию Пипсквика...

Рэрити была единственной, кто вспомнила об уроках в школе и с ходу заявила, что никуда свою сестрёнку отпускать не собирается в учебное время.

Поэтому Бель поступила так же, как всегда поступала в подобных случаях: взяв учебник по магии и выкрикнув "Твайлайт Тайм!", она понеслась в сторону дерева-библиотеки — и мимо него дальше, по своим делам. То есть, в данном случае, к вокзалу...

Но даже на этом предстартовые приключения пятёрки не закончились, а только начинались.

Первым прибывший на вокзал Фезервейт шустро подбежал к кассе и честно протянул заранее отсчитанные двадцать пять битов. Можно было не спешить — до отхода поезда оставалось ещё минут сорок.

— Рейсы на Эплузу временно сокращены по техническим причинам. Так что билетов на ближайшие три дня нету и быть не может... — чуточку устало сообщила кассирша.

— А что же делать?! — потерянно спросил пегасёнок.

— Лично я бы советовала Вам купить билеты на четверг, пока они ещё остались в продаже... Потом и этого не будет...

Огорчённый фотограф отошёл от кассы, не потратив ни одного бита: отложить поиски на три дня в таких случаях — всё равно, что отложить их навсегда и забыть... Надо было срочно искать другой вариант...

В поисках решения Фезервейт понуро брёл вдоль поезда, наблюдая, как от состава отцепляют половину вагонов, а из оставшихся вагонов ссаживают примерно треть пассажиров. И теперь как ссаженные, так и все пассажиры отцепленных вагонов покидали перрон, недовольно бурча что-то себе под нос и направляясь к кассе.

— Эй, что случилось, папарацци! — весело окликнули из кабины машиниста, едва Фезервейт поравнялся с паровозом.

— Да вот, пытаюсь сообразить, что это у вас происходит.

— Газ. По пути к Эплузе опять произошёл выброс природного газа. Так что полпути придётся не ехать на паровозе, а тащить и его, и вагоны, самим!

— Вау, ребята! Я с вами еду! — слова вырвались у пегасёнка машинально, не успев даже отметиться в мозгу.

— Да на здоровье! — рассмеялись "ребята", самый молодой из которых был вдвое старше Фезервейта. — В тебе весу — как в пёрышке на твоей кьютимарке! Залазь на ящик с углём, как обычно. Не стеснишь! А если задремлешь — разбудим, когда придёт время топку водой заливать, поснимаешь. Поверь — красивое зрелище...

— Даже не сомневаюсь в этом! — радостно улыбнулся школьник. — А когда отправляетесь?

— Часа через полтора, — вздохнул машинист. — Пока ссаженным пассажирам билеты не перекомпостируют на завтра и послезавтра, пока их багаж из вагонов не выгрузят — никто нам зелёный свет не даст... А что — не терпится ехать и снимать?

— Не терпится, — согласился Фезервейт. — Но я ещё в Эплузе поснимать собирался, так что с собой кучу аппаратуры прихватил.

— Ну, грузи... Где она лежит?

— Друзья сейчас притащат...

Больше всего пегасёнка позабавила Скуталу. Она так фантастически описывала вираж вокруг паровоза, когда загадочный хлопок с запахом яблок разметал её облачный скутер, приземлив лихую поняшку прямо посреди угольного вагончика.

— Скут, обзаведись рогом, и сможешь играть Найтмер Мун, не заходя в гримёрку!

— Ах ты ж...

Напрасно Фезервейт тешил себя мыслью, что его драчка со Скуталу издали будет напоминать сражение белоснежной Селестии с чёрной Лунной Пони. Подоспевшие друзья увидели катающиеся по угольному вагончику два сцепившихся чёрных комка шерсти и перьев.

Посасывающий трубку, пускающую ароматные пузыри, бородатый машинист флегматично заметил:

— Первый раз вижу, как фотографы дерутся...

— Ставлю на ту, что была рыжей, — влез помощник машиниста.

— Да как ты различишь, кто из них был белым, а кто рыжим?

— Да рыжая толще!

— Чего-о-о?! — заорала Скуталу, прерывая драку и уставясь на кабину паровоза.

— Простите, юная пони, я хотел сказать, что белый — тот, кто тощее будет... Да вы продолжайте, продолжайте...

Но желание мутузить друг друга уже прошло. То ли от замечаний железнодорожников, то ли от созерцания раскрывшей рот Эплблум, которая явно собиралась проорать "Прекратите немедленно!" недавно обретённым талантом "Кантерлотского Голоса"...

Забраться всем четверым "спутникам фотографа" на кучу угля и замаскироваться там помог идущий из трубы паровоза обильный белоснежный пар. Проблема возникла лишь с "подарками Эплов Эплам" — такую телегу ни в уголь не закопаешь, ни в вагон не перегрузишь... Пришлось Блум таки заплатить в кассе и приписать груз к завтрашнему поезду в почтовый вагон как адресную посылку.

Зато теперь не надо было беспокоиться о тяжестях, и оставалось лишь любоваться местностью под стук колёс...

Ближе к вечеру поезд остановился прямо посреди обширного поля, по которому пробегали рельсы. На куче угля появился машинист, удерживая в зубах нечто бесформенное. Аккуратно положив "нечто" на уголь, он заговорил:

— Слышь, папарацци, готовь фотик. Мы через пять минут заливать топку начнём. Пару будет — что на Фабрике Облаков! И даже больше! О-у! — тут он сделал вид, что только сейчас обнаружил четверых спутников Фезервейта. — Да ты не один путешествуешь! Ну что же — тогда это вам! — и он подвинул копытом к ним "нечто", оказавшееся пятью дыхательными масками, заранее подогнанными под размер головы жеребёнка. — Нацепляйте, пока я по вагонам пройдусь, сообщу правила безопасности...

Вскоре голос бородача уже доносился из первого вагона:

— Уважаемые пассажиры! Сейчас мы будем пересекать местность, на которой недавно произошёл выброс газа! Для вашей безопасности все окна в вагонах будут герметично закрыты. Это делается для того, чтобы не пострадали больные астмой и аллергиями, а также дети, которые поболее взрослых чувствительны к газу. Убедительно прошу окна вагонов не открывать вплоть до специального разрешения. Также категорически запрещается зажигать какой бы то ни было огонь, а единорогам и аликорнам запускать огненные заклинания. В качестве освещения на ночь остаются лишь светлячки. Свечи прошу задуть немедленно. Спасибо за понимание.

Затем послышались звуки захлопываемых окон, стук двери, и вскоре чуть тише тот же голос прозвучал из второго вагона:

— Уважаемые пассажиры! Сейчас мы будем пересекать местность, на которой...

— Кажется, я понимаю, зачем из оставшихся вагонов в Понивилле ссадили часть пассажиров, — обратилась к друзьям Эплблум. — Тащить и вагоны, и паровоз будут всего двое. Вот и уменьшили вес, насколько это возможно.

— Ты не права, — отозвался помощник машиниста, подключающий трубу от водяной ёмкости к топке. — Количество пони в вагонах сокращено для того, чтобы воздуха хватило на всех, пока мы не покинем опасный район... Ну, готов снимать? Пускаю воду в топку!

Из окутавшего местность пара можно было бы вылепить новый Клаудсдейл, и ещё немножко осталось бы на заплатки для старого.

Фотик щёлкал кадр за кадром, запечатлевая фейерическое порождение огня и воды. Фезервейт был счастлив и даже напевал, взводя свою фотокамеру.

Стук колёс по рельсовым стыкам сливался с цокотом копыт по шпалам, ветерок приятно обдувал пятерых путешественников, с угольной кучи окидывающих взглядом расстилающиеся просторы и выразительно сопящих фильтрами дыхательных масок.

— А я поняла, откуда здесь взялся этот вредный газ! — голос Скуталу из-под маски звучал глухо и сопяще. — Это Жуткие Мифические Люди из сказаний Лиры пустили здесь газу, чтобы всех отравить!

— Агась! — поддержала её своим сопением Эплблум. — Мифические Люди пукают беззвучно, но на удивление опасно!..

— Да ну тебя, Блум, я, может, открытие века сделала!

— Тогда я поправлю тебя, — просопела Свитти Бель: — Агенты Шайнинг Армора, притворяющиеся людьми, переели здесь мороженого "Грохот Дракона"! И заели рожком "Пинки Пай".

— Не заели, — Фезервейт на ходу перезаряжал камеру и умудрялся сопеть тише других. — Иначе всё воспламенилось бы и рвануло ещё до прихода поезда...

Спустя час пути поезд остановился, чтобы тянущая его пара железнодорожников сменилась на резервную команду, до этого отдыхавшую в кабине паровоза.

— Вот что, жеребята, — из сумрака к пятерым путешественникам приблизился тяжело дышащий машинист. — Мы сейчас почти в центре газового выброса. Так что постарайтесь даже камешки или железяки не ронять. Иначе весь поезд научится летать сразу во всех направлениях...

Тут он увидел направляющего на него фотоаппарат пегасёнка:

— Стой! Замри! Осторожно уложи аппарат обратно...

— Но такой кадр пропадает! — огорчился Фезервейт. — Пот по тебе струится крупными каплями, шерсть мокрая. Сразу видно напряжение от тяжёлой работы!

— Пусть лучше кадр пропадает, чем все мы, — пробурчал машинист. — Я ж так понимаю, в темноте ты только со вспышкой снимать можешь?

— О-о-ой, — до Фезервейта только сейчас дошло, что последовало бы за срабатыванием магниевого заряда. И задние ноги предательски затряслись от накатившего ужаса.

Возможно, бедняга пегасёнок вообще рухнул бы в обморок, если б в это время Скуталу не спрыгнула с поезда:

— Подождите меня здесь, я только к дырам, откуда газ идёт! Посмотрю — и назад!

Фезервейт молнией метнулся к ней:

— Назад! Там опасно! Задохнёшься совсем!

— Фиг тебе! Я круче крутых, и могу дышать там даже без маски!

Рыжая пегасочка попыталась было рвануть вперёд, подгоняя себя жужжанием крылышек, но так и осталась на месте: старый машинист наступил ей на хвост, припечатав сливово-малиновые волоски к земле.

— Лучше послушайся друга, — сказал он, игнорируя возмущённые вопли кобылки. — Он тоже как-то собрался посмотреть поближе... Там такая концентрация газа, что нужна не маска, а кислородный баллон, чтобы не помереть. И идёт газ не из дыр, а из трещин в сухой земле, — добавил он.

— Интересно, как это Скуталу собиралась искать место выхода газа? — теребил яблочную земнопоньку Пипсквик.

— На нюх, наверное, — ответила та.

— Она увидела место выброса, — пояснил им машинист. — Магия...

— Интересно, — протянула Бель. — Я не вижу ничего, а она видит, хотя и не единорог? Это как?!

— А этот газ только пегасы и видят, — ответил бородач. — Ну, запрыгивайте обратно, сейчас тронемся!

---

Да, перрон здесь был деревянным.

Впрочем, деревянным здесь был не только перрон. Домики, салун, мэрия — всё было построено из досок или брёвен. Единственным каменным сооружением в округе, которое заметили поняшки, был колодец, из коего горожане набирали воду. А ещё рядом с вокзалом находилось железное сооружение: местный умелец, высокий пони с белой кучерявой гривой, чинил старый ржавый паровоз, приделывая к нему спереди что-то на манер яблочной тележки, обитой тонкой жестью.

Эплблум собиралась отправиться на поиски своего кузена Брейбёрна, но Пипсквик со Скуталу, опередив яблочную поняшку, поспешили прямиком к взлохмаченному механику в белом халате:

— Скажите, пожалуйста, где можно найти фотографа "Вестника Эплузы"?

— Во-первых, жеребята, доброе утро! — ответствовал тот.

— Ой, извините, — засмущался Пипсквик. — И вам доброе... только уже давно день, а не утро...

Лохматый поглядел на небо и удивлённо заметил:

— Надо же, как время летит за работой... Уже пора обедать... Пойду перекусить... Так о чём вы спрашивали?

— Нас интересует фотограф "Вестника Эплузы"... — подивилась его склерозу Скуталу.

— Точно! Так вот — идите в мэрию, там, за кабинетом Мэра, рядом с кабинетом Шерифа увидите правее дверь редакции газеты. Входите и спросите Главного Редактора. Он знает адреса всех троих фотографов Эплузы.

— Спасибо!

— Да, а если Главного Редактора не окажется на месте — выходите из двери редакции и левее входите в дверь Шерифа: Шериф у нас как раз и есть Главный Редактор "Вестника Эплузы"... Только когда он даст вам адреса фотографов — в списке оставляйте адреса Эплдранк и Черрилиты Лонгноуз, а мой из списка сразу вычёркивайте: я в последние полгода ничего для газеты не снимал.

— Спасибо ещё раз! — поклонился Пипсквик.

— А-а-а... — ошарашенно замялась Скуталу, — А зачем нам теперь вообще в мэрию топать?

— Ну, — легкомысленно бросил удаляющийся пони в халате, — Я думал, что вы как приехавшие собираетесь по традиции со всеми познакомиться в городке. А знакомство обычно начинают с Мэра и Шерифа... Ну, я пошёл. Если что понадобится — обращайтесь. Меня здесь зовут Док.

— Забавно, — протянул Пипсквик, едва Док скрылся в салуне. — Получается, что в каждом городке есть свой Доктор, и он обязательно возится со странными штуковинами.

— Наверное, так полагается по традиции, — хмыкнула Скут.

— Ну что, адреса записали? — подошла Эплблум.

— Пока нет. Но мы знаем, кто тут фотографы! — Пипсквик улыбнулся: — А ещё у них тут мэрия, полицейский участок и редакция газеты — одно и то же здание!

— Ёй! — Скут, метнувшаяся в салун, пока Пипсквик говорил, вышла оттуда с квадратными от изумления глазами: — Док уже напился в хлам и валяется на полу в отрубоне! И храпит!..

— Да ну его к Дискорду! — фыркнул Фезервейт. — Всё, полетели в мэрию!

— Кто полетели, а кто и пошли, — заворчали остальные. — Давай сперва по стаканчику сока в салуне возьмём. Жара несусветная! А потом можно и в мэрию...

— А по ходу спросим у трактирщика, — Пипсквик направился к деревянным дверям салуна. — Он наверняка всех горожан знает.

— Как ты понивильцев? — не удержалась Эплблум.

— Почему понивильцев? — удивился пегий земнопони. — Понивильцев и троттингемцев...

Когда жеребята зашли в салун, пара завсегдатаев уже укладывала храпящего Дока на деревянный диванчик в углу.

— Вам того же налить? — ехидно поинтересовался трактирщик, кивая на храпящего.

— Нам сока. Яблочного. Каждому... — Эплблум посмотрела прямо к глаза стоящему за стойкой. — Кстати, добрый день...

— А может, им молочка мамкиного налить? — грубо гыгыкнул приземистый неказистый земнопони с неухоженой щетиной вокруг рта, но, вовремя покосившись на дальний столик, решил не продолжать свою тираду.

Яблочная пони холодно посмотрела на него и повернулась к хозяину заведения. — Итак, моим спутникам сок, а мне яблочного сидра, и покрепче! Большую кружку!

Сидевшие за дальним столиком сёстры-единороги быстро переглянулись. В головах их шевелились совершенно одинаковые мысли: "Сейчас случится одно из трёх. Или это дитё нажрётся, и начнёт чудить... А это — Маленькая Поняшка С Большим Розовым Бантом! Кто потом будет салун отстраивать?! Или дитё перепьёт и её придётся откачивать, а салун отмывать. В третьем варианте она поперхнётся первым же глотком спиртного и опозорит себя и своих друзей, и тогда начнётся... М-да, в любом из трёх исходов её родители затем выскажут претензии детектившам — были рядом, и ничем не помешали ребёнку натворить глупостей. И ладно бы только родители возмущаться начнут. Это можно бы и пережить. Но узнает начальство — а тогда..."
Коричневая единорожка с рыжей гривой резко поднялась и словно плавно перетекла к барной стойке.

— Зачем тебе алкоголь? Обрадовать этого... нехорошего пони?

— А может, я специалист по яблочному сидру! — дерзко ответила Маленькая Поняшка С Большим Бантиком, уперев копытце в уже наполненную кружку.

— Но ты же не затем пришла сюда, чтобы запустить кружкой в Дирти Биффа? Понимаю — он тут же кинулся бы бить маленькую пони, а остальные кинутся бить нахалюгу. План хороший. Но мне нравится этот салун. Тем более что настоящая цель твоего визита тогда будет похоронена под обломками здешней мебели.

Эплблум хмыкнула, проигнорировав собеседницу, и демонстративно расплатившись за напитки, обратилась к трактирщику, не снимая копыта с кружки сидра:

— Вообще-то я хотела узнать, знаете ли Вы адреса Черрилиты Лонгноуз и Эплдранк?

— Девочка хочет отсняться для газеты! — заржал всё тот же наглец.

— Кто-нибудь, дайте ему эту кружку с кислятиной, пусть пьёт и заткнётся, — разозлилась до ледяного спокойствия земнопонька.

— Эй, — как-то неуверенно и тихо возразил трактирщик. — Зачем сидр обижаешь? Даже не попробовав!

— Я понюхала, — тихо и спокойно возразила пони с бантиком. — Этого достаточно. Это пойло только для таких вот нахалов, как тот задира, или я не Эплблум!

Затихший было трактир разразился одобрительными воплями приветствования земнопоньки, сквозь которые еле прорвалось ворчание Биффа:

— О! Ещё одна из этих Эплов! Понаехало тут!

— Заткнись, Дирт! Это мы, Эплы, и основали Эплузу! А "понаехал" тут — ТЫ! — к изумлению Блум, сказал это здоровенный однокрылый пегас с кьютимаркой в виде надкусанного яблока и разорваной решётки. Он демонстративно встал из-за столика и сплюнул себе под копыта.

В образовавшейся тишине послышался скрип отодвигающихся стульев.

— Уважаемые джентльпони! В честь новоприбывшего Эпла давайте сегодня не будем устраивать то, что всегда! — трактирщик решил предотвратить назревающую салунную драку. — Ну хотя бы до шести вечера!

Завсегдатаи, как один, взглянули на здоровенные напольные часы, стоявшие в дальнем углу заведения. Убедившись, что до шести вечера не так уж и далеко, все дружно согласились.

— Я с удовольствием дам тебе адреса здешних фотографов, если ты извинишься за то, что обидела мой сидр, не попробовав.

— А смысл? — голос юной Эплочки был всё ещё холоден. — Один раз я такой уже пробовала. Один-единственный раз, когда эти мошенники Флим и Флэм притащили нам свою сидроделательную машину. Так вот, когда она сломалась — то стала делать такую же бурду.

— Эй, Эплджон, а тебя таки обманули те два пройдохи! Продали трактиру сломаный агрегат!

— Дык я ж не знал! — стал оправдываться тот, — Они сказали, что их машина была оценена всеми понивильцами и лично понивильскими Эплами!

— И они не солгали, — заговорила Эплблум. — Их изобретение действительно было нами оценено... — тут она коварно улыбнулась, — И признано совершенно негодным!

— Тогда прошу прощения, что посмел угостить Эпла таким пойлом... — тихо, лишь для поняшки с бантиком, проговорил Эплджон. — Это подойдёт в качестве компенсации? — и он быстро подменил кружку кисляка на бутылку сидра "Гарцующий жеребец" с силуэтом пони на фоне заходящего солнца. — Первого урожая Элузы! Почти марочный уже...

— Спасибо, — вежливо сказала Эплблум, принимая бутылку и пряча её в сумочку. — Но пока я пить его воздержусь. Я пью такой сидр лишь тогда, когда моя старшая сестра говорит мне, что я слишком мала, чтобы его пить. И я не вижу причин нарушать мою традицию сейчас...

Пока юная земнопони общалась с трактирщиком, однокрылый пегас махнул копытом Фезервейту, подзывая его.
"Я?!" — так же жестом переспросил юный фотограф и, получив подтверждающий кивок, прошёл до дальнего угла салуна.

— Не боись, — обратился к нему однокрылый верзила, — Не обижу. Ты друг её, — он кивнул на говорящую у стойки Эплблум, — А друзья одного из Эплов — друзья всем Эплам!

— Вы хотели что-то спросить у меня? — вежливо поинтересовался Фезервейт.

— Во-первых, не спросить, а сказать. Присоветовать, как пегас пегасу. Ты слышь, малец, сделай так, чтобы через полтора часа от силы ты и твои друзья находились как можно дальше от трактира, и не заходили б сюда часа два после этого. Усёк?

— Ладно... А почему?

— Зачем тебе смотреть, как взрослые воспитывают друг друга? — дипломатично ответил тот.

— Ладно... А что во-вторых?

— А во-вторых, малыш, — здоровяк приблизился к жеребёнку, глядя ему прямо глаза в глаза, — Прекращай "Выкать", мы же тут все свои, Эплы, Дискорд меня разрази!

— Ну, тогда... Я Фезервейт.

— А я — Эплкоу! Для друзей можно просто Коу, но мы с тобой пока ещё не друзья. Я вообще мало кого могу назвать друзьями с тех пор, как сбежал из плена у Алмазных Псов и лишился крыла.

— Они захватили тебя в плен?! — изумился фотограф.

— Агась, малыш! Но я раскидал их и, выломав решётки, сбежал! И с тех пор я хоть и не летаю, но драться могу покруче других! А ещё я завсегда первый замечаю, когда в Яблочные Долины идёт газ с пустоши!

— Ты тоже видишь этот газ?

— А что в этом странного? Мне странно, что другие его не видят! Он гадкий, горчичный и мерцающий. Как болото полетело!

— Скажит... — Фезервейт запнулся и поправился: — Скажи, это из-за газа тут дома строят деревянными? Чтобы проще отстраивать было?

— Скажешь тоже! — хохотнул однокрылый. — Да бахни этот газ — нас всех по Дальним Горам размазало б! Это мы с бизонами договорились, что дома будем строить из дерева. У них традиция — время от времени совершать набеги на Эплузу. А у нас — драться с ними при этом. Вот и договорились. Мы строим всё деревянное, чтобы они не поранились, снося город. А они заранее говорят, когда будут сносить, чтобы все не желающие драться успели отойти в сторону от драки!

— Но колодец-то каменный... — осторожно заметил пегасёнок.

— А колодец они никогда и не сносят! В драке и нам, и им пить хочется. Вот тогда отходишь к колодцу и пьёшь. И пока ты пьёшь — тебя не трогают! Традиция. И пофиг, пони ты или бизон! А попил — добро пожаловать в драку дальше!

— Вот бы это отснять... — мечтательно вздохнул Фезервейт.

— Дык не повезло тебе! Они как раз на сегодня собирались тут бузить, потому что кто-то какую-то шахту на их землях вырыл. Ну, тут мы с другом из большого дерьма вытянули одну бизоночку, а она оказалась дочкой какой-то большой бизоньей шишки... В общем — Драка Из-За Шахты отложилась на недельку-другую в благодарность нам. Зато Док успеет дочинить свой паровоз и укатит на нём на время драки. И никто из бизонов не поранится об эту железяку... О! Вот что: приезжай через месяц. У бизонов будет Большой Пробег, и ты наснимаешься вволю, как они сносят весь городок, а мы кидаем в них пирогами. А если проявишь сообразительность — договоришься с бизонами и поснимаешь дня за три до этого, как они готовятся к Сносу и Пробегу. Я разок видел это издалека: красивое зрелище, хотя и совершенно непонятное!

Бледно-лимонная пони с рыжей гривой, сидевшая за соседним столиком и лениво потягивающая через соломинку коктейль из высокой посудины, почти потеряла интерес к двум пегасам, вспоминая досье на старшего из них. В плен к Алмазным Псам этот потомок одного из Эплов и сталлионградской пегаски-эмигрантки угодил примерно в возрасте Фезервейта, решив разбогатеть и не найдя лучшего способа, чем ограбить этих подземных жителей. Тогда же, голыми копытами поколотив стражников-псов и сбежав, он и получил свою кьютимарку. А заодно лишился крыла и оказался навсегда привязан к земле. От этого злился всё чаще, дрался всё больше. Частенько попадал за драки в темницы, но сбегал, иногда вырубив стражников, иногда — непонятно как. В конце концов его перестали задерживать, чтобы не приходилось лечить стражников или заново отстраивать темницы. А когда он переехал в строящуюся ещё Эплузу и осел там, и вообще успокоились. В здешние нравы и устои он вписывался идеально, и слыл хоть и грозно-задиристым, но справедливым и работящим. В общем — ничего интересного здесь и сейчас. Разве что забавно смотреть на Дирти Биффа, который обречённо поглядывал то на стрелку часов, то на Эплкоу. Только одно сдерживало Дирта от побега из салуна: лучше быть разок побитым, чем прослыть трусом навсегда.

Пони перевела взгляд на свою коричневую сестру-близняшку, общающуюся с Эплблум, и потому не уловила тот момент, когда беседа пегасов сменила своё русло и на столе оказался уже известный ей старый выпуск "Вестника Эплузы", раскрытый на фото с четвёртой страницы. Скользнув взглядом по знакомому снимку, она вдруг увидела...

Мгновенно вся она напряглась, а рыжая грива вздыбилась, скрывая в себе рог.

Это было оно. То самое, как его описывали немногие очевидцы, то самое, как это было изображено на гравюрах в старинных книгах. И вот здесь какой-то сопляк-пегасёныш держал в своих копытах ещё одно доказательство того, что они существуют. Да он хотя бы знал, ЧТО он сейчас держит?!

Знал.

Вот он рассказывает однокрылому про "летающие дома над Эплузой", а тот лишь посмеивается, говоря, что это снято где-то на территории бизонов, а там полным полно странных чудес. И что это похоже на унесённый ветром бизоний вигвам, взлетевший вместе с фонариками на нём.

Опытный взгляд единорожки выхватывал набросаные карандашом поверх фото такие детали, которые может знать лишь очевидец. Интересно — для кого собирает тут информацию этот малыш, прикидывающийся странствующим фотографом?

Она подсела к пегасам и с деланым удивлением спросила:

— Так это что, постройка в небе?

— Ну да, госпожа Кантерлотский Детектив, — отозвался пегасёнок и, отобрав у неё соломинку от коктейля, стал водить оной по снимку, комментируя: — Вот двери, вот прикрытые металлическими жалюзями окна, а вот то ли бочки, то ли баллоны из того же металла. И по краям источники света и полёта, если верить им...

— "Им" — источникам, в смысле? — прикинулась непонимающей единорог.

— "Им" в смысле тем, кто на этом летает, — как ясельному несмышлёнышу пояснил Фезервейт.

Лимонная единорожка по-новому взглянула на неимоверно мелкого тощего пегасёнка с крупной головой и огромными восторженными глазами.

— И ты летал с ними? — в надежде поинтересовалась лимонная.

К её огромному неудовольствию, ответа она не получила: не успел открывший рот Фезервейт сказать первые звуки, как к их столу подошла куча ребятни с соками, а впереди малышей вышагивала сестра лимонной пони.

— Конни, тут ребятам срочно требуется прогулка на свежем воздухе и вдалеке от салуна.

— Во! — вскинул копыто однокрылый. — Я тоже мальцу говорил об этом! Так что топайте, ребятишки, пка шесть часов не настало!

— А я взяла у трактирщика адрес Черрилиты Лонгноуз, так что побежали к ней! — предложила Эплблум.

— Как Эпл Эплу я тебе вот что скажу: не ходите к старой сплетнице, она потом и о вас всякие гадости будет рассказывать! — снова вмешался пегас.

— Думаю, Дойли, нам стоит проводить ребятишек, — обратилась к сестре Конни, складывая валяющуюся на столе газету и засовывая её в сумку. — А то мало ли что...

Однокрылый ненавязчиво забрал газету у неё, молча протянул Фезервейту и с укоризной поглядел в глаза лимонной единорожке.

---

В крохотной долиночке, не превышающей по размерам простую лесную поляну, лежал дом.

Именно лежал. Огромный, треугольный, с такими знакомыми деталями вдоль стен-бортов... Лежал он здесь явно не первый день, и от времени успел потерять блеск чёрных бортов, присыпавшись многодневной пылью.

— Ух ты! — Фезервейт защёлкал фотоаппаратом. А Эплблум с удивлением поглядела на замершую, как вкопанная, бизоночку и поинтересовалась:

— Что-то не так?

— Впервые вижу его таким чистым... — ответила Сильное Сердце. — Обычно он почти весь занесён песками и пылью...

— Значит, природа сама расстаралась, почистила его в ожидании нас! — радуясь величию своей прибывшей экспедиции, заявила Скуталу. — Не зря же мы так старались, разыскивая его!

А постараться действительно пришлось...

Для начала — вытерпеть общение с Черрилитой Лонгноуз. Она оказалась дня на два моложе бабуси Смит и при этом с грудь двух Балк Бицепсов в талии. А ещё — владелицей антикварного фотоаппарата, в который вместо плёнки надо вставлять стеклянные фотопластинки, и скрипучего голоса, словно заговорил мельничный жёрнов, страдающий самоуверенностью и повышенным чувством собственного достоинства.

Бедолага Эплблум подумала было в салуне, что старушка-фотограф "всякие гадости" рассказывает только про Эплкоу и его приятелей, благо, задиры и драчуны всегда были, есть и будут мишенями "бдительных бабушек" с фотоаппаратами и без. А к детишкам, мол, отнесётся спокойно и дружелюбно.

Агась, размечтались!

Необъятная пожилая пони посмотрела на них, как на шпионов Грифоньей Империи, готовящих свержение Селестии и продажу всей Эквестрии Сталлионграду.

— Чего ж это творится в мире! Пятеро малолеток вместо того, чтобы помогать родителям в работе, шляются через всю Эквестрию в нашу богатеющую Эплузу, да ещё и прикрываются Кантерлотскими Ищейками! Что, решили пронюхать, как мы денежки свои добываем?! Да потом своим, в работе, а не прогулочками по чужим городам! И яблок, кстати, с чужих садов не воруем, как некоторые...

При этих словах толстуха, намахавшись копытом перед носами жеребят, кинулась к здоровенному ящику в глубине комнаты и принялась вынимать из него и просматривать на свет фотопластинки.

— Агась, ещё как яблочки тырят, жульё на жулье! — торжествующе заявила она, глядя на какие-то снимки, удерживаемые перед собой, словно веер. И, не показав их гостям, снова бережно спрятала в коробку. Тут же самодовольно крутнулась на месте и бешеным колобком снова перекатилась к дверям, где замерли Меткоискатели и их спутники. Обвиняюще ткнула копытом в плечо коричневой пони:

— А вы-то, взрослые, называется, да ещё считаете, небось, что вы "при исполнении"! Так ведь? Нашли себе работёнку, непыльную да для лентяев-лежебок! Ишь ты, в то время, как жители Эплузы ведут эпическую битву за урожай, в поте лица обстукивая яблони, эти лентяйки неплохо устроились! Вы на них посмотрите: прогулялись из столицы в наш рай, пожрали яблочек за казенный счёт — и уже, считается, что поработали! Зарплату ещё за свои прогулки получат!..

Дойли Хейлз открыла было рот, чтобы возразить старой карге, но светло-лимонная сестра незаметно толкнула её, призывая помолчать и не давать повода для новых потоков обвинений и обидных, хотя и на удивление цензурных, оскорблений.

Впрочем, повод нашёлся и без них. По улочке проехала полная яблок телега, которую вёз долговязый худой земнопонь с гривой фиолетовых оттенков, от ночного до сиреневого. Бабуля тут же прокричала ему прямо через стоящих у порога гостей:

— Что, дубина жилистая, это ты для меня тут делаешь вид, что работаешь? Нализался сидра, что аж из ушей течёт, а теперь, думаешь, кто-нибудь поверит, что ты не хмель выветриваешь, а работу выполняешь?

Тут же без перерыва она опустила голову к Эплблум, направив на неё свой куцый рог:

— Вот ты — Эпл. Так посмотри на этого дармоеда! Тележки он, видите ли, таскает! А как деньги заведутся — тут же в салун! Налижется, бутылок с сидром наберёт...

И снова подняла глаза на уже прошедшего мимо них трезвого жилистого работягу с телегой:

— Что, уже успел затариться бутылками, пьянчуга? Как на улицу выйдет — так и за бутылками! Пьёт и пьёт! И когда уже упьётся, алкаш и бездельник! Много бутылок под яблочки спрятал-то? Думаешь, не знаю, куда ты их ныкаешь? Ты уж давай, налижись до поросячьего визга, чтобы и тебя Шериф рядышком с Эплдранком в поросятнике запер!

— Эплдранк? — Фезервейт успел произнести только имя третьего эплузского фотографа, но и этого хватило:

— Да, Эплдранк! Глюколов проспиртованный, и такая же бездарь, как и ты, мелкий! Тоже думает, что если фотик моднявый новый нацепил на себя — то уже фотограф! А сам, вместо того, чтобы снимать, как труженики села ведут эпическую битву за урожай, "Пустынное сияние", видишь ли, фотографирует! И больше ни на что его копыта кривые не годятся, как и твои, мелкий! Два сапога пара, эт точно! Старый да малый! Один, бестолочь, когда фиксаж с пойлом не путает, печатает всякую чушь отснятую, а другой, бездельник малолетний, мне теперича газетёнку с его снимком под нос суёт! А этот, придурок кристальный, ещё восторгаться смеет этой бездарной фоткой и скупать у меня тот номер газетки! У меня, у самой Черрилиты Лонгноуз, он желает купить газету, будто я торговка в газетном киоске! Эй! А ну, вернитесь, мелкие! Куда это вы намылились?! Никакого уважения к прожитым годам! МОИМ прожитым годам! А вот я в их годы... — и старушка, убедившись, что благодатные слушатели ушли, взяла стоящий у порога распрыскиватель воды и пошла вглубь дома поливать цветы в горшках, поставленных на пустой аквариум со следами давно засохших водорослей...

Вблизи Треугольный Дом оказался ещё внушительней, чем выглядел издалека. Правда, стало заметно, что "стальные баллоны" представляют из себя фигурные земляные насыпи, а "непробиваемая звёздным светом броня" сделана из хорошо обожжённой глины, спечённой в покрытую лепным рельефным узором корку.

— Вот тебе, Селестия, и дома людей... — разочарованно протянул Пипсквик.

— А я говорила, говорила! — радостно затрещала Скуталу, — Права была Лира: это Агенты сделали подобие Дома Людей, чтобы дурить простых поней, скрывая свои тёмные делишки! Главное — близко сюда не подпускать, чтобы незаметно было, что это подделка! Интересно, а много бизонам агенты платят, чтобы те никого сюда не пускали?

— Черрилита, — негромко произнёс Фезервейт и рыжая пегасочка тут же обиженно заткнулась.

— Какие агенты? Какой дом?! — непонимающе прошептала Сильное Сердце. Здесь, рядом с постройкой, она говорила исключительно почтительным шёпотом. — Это могильник, и здесь покоится наш легендарный вождь, почтенная Отмеченная Небом! Когда-то она спасла всех бизонов от страшной смерти, и лишь для того, чтобы зря не тревожить её покой здесь, мы и не пускаем сюда чужаков...

Вождь был, кажется, само радушие. Посмотрев на жеребят, он спросил у сопровождавших их сестёр:

— Что вас привело к нам?

— Мы ищем место... Оно там... где расходятся горы... Там должны быть вот такие... — ответил за детективов Фезервейт, собираясь показать бизону потрёпанную газету с фотографией... Но Конни успела первой, пролевитировав к бизону СВОЙ ЭКЗЕМПЛЯР газеты! Более целый и без карандашного наброска.

Благодушие тут же сменилось суровым упрямством:

— Мы не поведём вас туда.

— Но почему? Почему вы не хотите нас пускать? Ведь до времени Пробега ещё очень много... времени, — Эплблум впервые попыталась найти слово, чтобы не повторяться, но у неё это не получилось.

— Дело не в Пробеге, малыши. Мы не пустим туда ни вас, ни взрослых.

Единорожки переглянулись.

— Так будет лучше для нашего племени. Так будет лучше для города, что построили безрогие. Так будет лучше для всего мира. Так сказал наш Шаман.

Это уже потом, часа полтора спустя, когда детективши укрылись в вигваме главы племени, обсуждая какую-то странную политическую проблему, дочка вождя подошла к заскучавшим жеребятам:

— Идём. Я провожу вас. Вот только взрослым — ни слова...

Вход в погребальный мемориал был сделан в виде шестигранной двери, более всего напоминающей диафрагму на объективе фотоаппарата. Но здесь перекрывающие друг друга пластины были лишь декоративным узором, а дверь открывалась обыкновенно, поворачиваясь на трёх расположенных справа скрипучих петлях.

Ни ловушек, ни скрытых преград или защитных механизмов. Жеребята шли за бизоночкой, слегка даже разочарованные. Неужели все приключения Деринг Ду — сказка, и на самом деле она входила в древние пирамиды и храмы так же спокойно, как они в могильник Отмеченной Небом? А про опасности сочинила, чтобы нравиться читателям?..

Коридоры и комнаты внутри могильника были покрыты всё той же массивной лепной керамикой, местами напоминающей какой-то техногенный узор, местами — надписи на совершенно непонятном языке...

— А что значат эти надписи? — шёпотом спросил у бизоночки Фезервейт. — Это по-бизоньи?

— Надписи?! — так же шёпотом удивилась дочка вождя. — Это просто узор! Все эти узоры нарисовала незадолго до своей смерти сама Отмеченная Небом. И весь вид могильника нарисовала. А ещё собственнокопытно вылепила из глины две фигуры Духов Неба, которыми мы украсили её погребение...

— Духов Неба?! — удивились жеребята.

— Ну да... — ответила Сильное Сердце, ведя теперь своих приятелей по какому-то полукруглому переходу к другим комнатам и поворотам. — Много-много столетий назад бизоны жили здесь одни, даже не ведая про пони и других обитателей планеты. Земли наши были богаты сочной травой и вкусными плодами, реки чисты и вода в ручьях сладкая, а воздух — как песня птиц на рассвете, свеж и приятен. И жили наши предки в мире и беззаботности, когда вдруг появилось страшное чудовище, которое стало охотиться на нас и истреблять одного за другим. И храбрые наши воины отправились бороться с чудовищем — и ни один не вернулся. И бежали бизоны в страхе, но чудище не оставило их в покое, нападая изниоткуда и убивая, убивая, убивая...

И когда казалось, что всё потеряно и надежды больше нет, простая бизоночка, не отмеченная ни силой, ни красотой, ни родством с тогдашним вождём, взяла копьё одного из погибших воинов, томагавк своего отца и верёвку. И с этими простыми вещами отправилась воевать с агрессором.

Умом. Умом отличалась она. Используя томагавк как обычный топорик, из простых веток и камней сделала она ловушку, которая сумела поранить чудище, и тогда билась она с раненым чудовищем, и то много раз ранило воительницу, но убить не смогло: увидев её храбрость, небо послало ей на подмогу Хищных Небесных Духов, своих лучших воинов. И они спустились на землю и помогли храброй воительнице добить страшилище. Так она спасла нас всех от гибели, и нынешние поколения живы лишь благодаря её уму, ловкости и отваге!

А затем один из Хищных Духов Неба отрубил от побеждённого чудовища лапу и кровью поверженного врага начертил небесный узор на своей морде и на мордочке воительницы. И с тех пор тот узор остался на её мордочке навсегда, и даже шерсть не росла на месте того рисунка. И с тех пор не звали её иначе, как Отмеченная Небом!

Но была она изранена и могла вот-вот умереть. И тогда Хищные Духи взяли её в свой Небесный Вигвам и вылечили её, затянув все её раны. И просили её никому не говорить о них и их помощи в битве. И она не говорила никому, когда вернулась к племени. Не говорила никому все долгие два столетия, что прожила, возглавляя наше племя и будучи Вождём. Но незадолго до смерти своей от старости поведала ту историю Шаману и старейшим из правнуков своих. И вылепила фигуры Хищных Духов Неба, и нарисовала Небесный Вигвам и все узоры его... А когда умерла — построили благодарные бизоны здесь усыпальницу по её рисункам и украсили Зал Скорби сделанными ею скульптурами Духов...

Такая вот история... — Сильное Сердце замолчала, и только топот копыт по керамическому полу теперь нарушал тишину...

— А чо, эти Духи — они кого-нить съели? — с интересом спросила Эплблум.

— Не думаю... — задумалась бизоночка. — В легенде об этом — ни слова!

— Тогда почему вы именуете их Хищными? — не унималась земнопонька.

— А как ещё?! — удивилась Сильное Сердце. — Они же с клыками! Сами посмотрите!

С этими словами все вошли в Зал Скорби и замерли. Посреди зала стояло подобие гроба из прозрачнейшего стекла, в котором покоилась древняя мумифицированная правительница бизонов. Шерсть на её мордочке действительно в некоторых местах пересекалась образующими геометрический узор линиями голой, словно обожженной кислотой, кожи.

А над гробом склонились в печали и скорби два существа. Высоких, двуногих, со странными пропорциями, в которых жеребята тут же безошибочно опознали людей.

Тот, что стоял слева, в ногах покойной, был совершенно лыс, а его затылок прикрывала диадема с пятью изогнутыми зубцами. Он опирался на длинный складной посох и приоткрыл рот, будто желая что-то сказать. Да, среди резцов в верхнем ряду его зубов чётко выделялись два небольших клычка, не особо-то и заметные.

Зато четыре клыка стоявшего в изголовье усопшей человека были отчётливо видны по краям широкого рта, торча наружу и загибаясь друг к другу. Этот человек опирался на большое эффектное копьё, своим наконечником касающееся верхушки посоха первого "духа", а его могучая грива была заплетена во множество тугих длинных косичек, дугами свисающих почти до пояса.

Примерно так же, как у четырёхклыкого человека, свисала вниз грива Эплдранка. Некогда она была заплетена в пять тугих косичек, но затем, лишённые заботы и ухаживания, их волосы свалялись в подобие войлока, которое уже невозможно расплести. Разве что обрезать и выбросить. Но расставаться с предметом своей гордости пьянчужка не собирался.

Эплдранк точно был пьянчужкой: это улавливалось и по особому типу морщинок на морде, и по трясущимся передним ногам, и по запаху перегара, не почуять который мог бы разве что вусмерть страдающий насморком понь. И то бы у бедолаги от спиртных паров заслезились глаза.

Шериф, пока жеребята расспрашивали фотографа, обмахивался свежим выпуском "Вестника Эплузы", отгоняя аромэ от своей наделённой властью персоны.

— Дык я-то хоть и сижжжу в поросятнике, а свинья у нас Шериф, во! — вещал тем временем пьяница. — Я, панимашь, фото делаю, стараюсь, а он писанинку к моему шедевру пирп... прып... приписал, во!, и в газету и тиснул! А фамилии фотографа — ни-ни, типа это он сам такой красивый всё наснимал!

— Ты свои деньги за фото получил, и даже пропил в тот же день! — возмутился Шериф. — Так что всё честно!

Коп-редактор повернулся к ребятам:

— Если б не моя писанина, как он говорит, фиг бы газета стала популярной! Это ж я из копыта высосал ту великую фразу: "Эплуза отныне становится известней и популярней Кристальной Империи. У нас не только лучше яблоки и мягче климат, теперь у нас в пику их Полярному Сиянию есть своё, родное Пустынное Сияние!" Ну — и дальше фотка этого оболтуса с лучами из облаков...

Свитти Бель хотела было сообщить Шерифу, что с его слов получается, что на фото был оболтус с лучами, состоящими из облаков, но разумно воздержалась: это не Эплблум критиковать...

Шериф тем временем, самодовольно покручивая усы, продолжал:

— Так буквально недели не прошло, как приехал богатей из самой Кристальной Империи, и скупил весь наш тираж того номера, чтобы раздать его своим соотечественникам, показать, какие крутые мы тут! Он даже фотку ту и гранки номера выкупил, чтобы допечатать на родине экземпляры, если всем жителям Империи не хватит!

— Во! — отозвался из поросятника Эплдранк. — А у меня он плёнку с кадрами сияния выкупил! И харрршо заплатил, блин! Битами, сияющими, как солнце Селестии! Сказал, что там издаст номер с цветными фото, и фамилию мою напишет под фотками, во!

— А ты и рад! Нет, чтобы дом починить на эти деньги или мебели прикупить — ты с дружками неделю гудел на всю сумму, пока ко мне сюда не загремел!

— Я загремел, патму шшшт ты мне завидуешь! — выдал фотограф. — Вот и засунул в поросятник. Во!

— А кто беспорядок нарушал? — возмутился Шериф. — Это я, что ли, обещался старой сплетнице рог обломать и засунуть в... объектив сзади? А витрина в магазине чем тебе помешала? А Биффа кто в тележку с навозом уронил? А в бутылку ему заместо сидра чего отлил... э-э-э, налил?

— Не-е-е, — радостно вскинулся пьянчуга. — Я не налил, я именно отлил туда!.. Во!

— Простите, — бесцеремонно прервала их перепалку потерявшая терпение светло-лимонная Конни. — Нам бы хотелось поскорей выяснить, где именно происходило это Пустынное Сияние?

— А я там знаю? — пожал плечами Шериф. — Где-то над землями бизонов...

— Я вам ща точно скажжжу! — тряхнув дредами, поднял копыто пьянчужка.

Любуясь такими же, как у Эплдранка, но неподвижными керамическими дредами Человека, Эплблум сглотнула. Теперь она уже не могла ответить даже самой себе, что правда, а что ложь. То ли Люди действительно посещали и посещают земли Эквестрии, то ли пони-Агенты Военных так хорошо маскируют свои эксперименты, что даже подделали легенду для местных бизонов...

И если правда второе — то под гробом должна отыскаться потайная дверь, ведущая глубоко в подземелья, к секретной военной базе, о которой никому из гражданских, кроме разве что Принцесс, неведомо...

Но тревожить покой мёртвых не хотелось. Из всех пони на такое решилась бы разве что Деринг Ду, да и то ещё не известно...

Перед тем, как закрыть дверь в могильник и отправиться в обратный путь, Сильное Сердце сдвинула на прежние места три камня, вновь активируя древние ловушки.

Жеребята были молчаливы, и до самого поселения бизонов не проронили ни слова...

Взрослые, кажется, и не заметили отсутствия ребятни, продолжая обсуждать свои политические проблемы. Сейчас они громко спорили, действительно ли вырытая шахта мешает бизонам и их традициям. Вероятно, вопрос, не приписать ли создание этой шахты Алмазным Псам, был уже разрешён, а вопрос о том, кому из пони и зачем понадобилось копать шахту в краю бизонов, ещё не был задан...

— Вы совершенно правы, — соглашалась с вождём Дойли. — Мы, как детективы из Кантерлота, легко сможем передать Ваше послание Принцессе Селестии. И она, без сомнения, примет меры против незаконно копающих шахты на ваших землях! Но есть одна проблема...

Бизон настороженно фыркнул, но промолчал, ожидая продолжения фразы кантерлотской пони.

— Кроме наших слов и Вашего письма было бы неплохо ещё какое-нибудь доказательство существования этой шахты...

— Что-о-о?! — вновь фыркнул Вождь, на этот раз гневно и возмущённо. — Вы хотите сказать, что Вождь Громокопытных способен солгать?! Может, вы обвините меня в том, что я способен говорить неправду ради своей собственной выгоды и плюю на интересы племени?!

— Мы даже не думали, — осторожно возразила Конни. — Но согласитесь, одно дело передать Принцессе рукописную бумагу и пару слов устно, и совсем другое... — она замялась, подбирая правильные слова, но её реплику тут же продолжила Дойли:

— Совсем другое, если на стол Принцессе лягут фотографии шахты, на которых сразу будет видно, что это на ваших землях и что построена шахта явно не бизонами...

— И всё же Шаман говорит... — начал было Вождь, но тут к нему подбежала его дочь, до того слушавшая шепоток Фезервейта, и сама прошептала теперь отцу:

— Шаман запрещал пускать посторонних к Отмеченной Небом... Но шахта куда ближе к нам, и от шахты не видно...

— Я понял... — на этот раз Вождь фыркнул успокоено. — Да, я согласен. Мы проведём вас всех к шахте и ваш жеребёнок с фотоаппаратом сделает снимки шахты, которые вы передадите Поднимающей Солнце Принцессе вместе с моим посланием. Я не уверен, сможет ли она что-то сделать с нарушителями, рывшимися в нашей земле, и уж тем более сомневаюсь, что она сможет засыпать уже вырытую шахту, но если она хотя бы не допустит новых дыр в наших долинах — мы будем считать не напрасным сегодняшние споры и долгую беседу! И я так буду считать, и живущие отныне в Краю Вечных Сочных Трав мой отец и отец моего отца так будут считать, и отец отца моего отца, и отец отца отца моего отца и...

Пока они держали путь к шахте раздора, Вождь столько раз помянул отцов отцов, что детективши буквально споткнулись, когда вместо очередного "отца" прозвучало:

— ...И мать их, основательница нашего рода, тоже посчитала бы нашу сегодняшнюю беседу ненапрасной!

Тут глаза бизона в изумлении распахнулись и он, замерев изваянием, выдохнул:

— Святая Селестия!

Кажется, это был первый случай в истории Эквестрии, когда бизон произнёс не смысловое, а подлинное имя кого-то из поней.

Удивиться было чему: шахта, из-за которой возникли споры и претензии, исчезла, словно её тут никогда и не было!

— Не думал, что ваша правительница услышит мои мысли и исправит содеянное другими пони до того, как я обращусь к ней за помощью. Она воистину великая пони и я сегодня же напишу ей послание благодарности!

— Может, Вождь, Вы просто перепутали место, где находится шахта? — деловито поинтересовался Фезервейт. — Потому что мы... — юный фотограф хотел было сказать "...шли сегодня этой же дорогой и не видели тут никаких шахт ни по пути к гробнице, ни по дороге обратно", но вовремя понял, что чуть не сболтнул лишку и на ходу изменил реплику: — ...не видим тут никаких следов шахты или места, где её засыпали...

— Это совершенно невозможно, — внятно и медленно возразил Вождь. Он, кажется, тоже подбирал и тщательно взвешивал слова перед тем, как произнести их. — Это место я точно определяю по ведомым мне приметам. Я сам видел здесь глубокую шахту в ту ночь, когда над прериями сияли три взлетающих столба света.

— Такие? — Фезервейт спросил и даже сунул копытце в сумку до того, как сообразил, что после их визита к могильнику дорисовка на фото в газете покажется доказательством, что он нарушил табу и посетил Запретный Храм, или как теперь это место называть... Поэтому он вместо газеты достал свой понивилльский снимок и протянул его бизону.

— Да, малыш, столбы света были такие же. Здесь. А передо мной была тёмная шахта, в глубине которой мерцали огоньки. Как будто дыра была насквозь, и там было небо с той стороны мира. Или светлячки в фонариках пони-шахтёров. Но они не двигались.

Не двигались и Конни с Дойли. И виной тому был не рассказ Вождя Громокопытных, а снимок, показанный мелким большеголовым жеребёнком. Другой ОБЪЕКТ. Не здесь. В Понивилле. Новая цель. Новый поиск. Новый шанс на успех.

Пипсквик тем временем обратился к бизону:

— Думаю, теперь, когда шахта исчезла, Вы отмените Драку Из-За Шахты?

Вождь посмотрел на пегого земнопони, будто тот только что съел собственный хвост:

— Ты что? Разумеется, нет! Горожане — что они о нас скажут? Мол, сами назначили драчку, мы ждали, а они не изволили явиться? Да и они, и мы себя уважать после этого перестанем! Так что можешь успокоить горожан: драка будет! Ровно через неделю, как мы и договаривались с ними.

---

Поезд пришёл вовремя и теперь за окном был привычный перрон понивильского вокзала. Единорог в форме почтовой охраны улыбнулся жеребятам, пока его напарник сгружал из почтового вагона тюки, коробки и коробочки посылок понивильцам.

— Ну вот, ребятня, вы и дома... Выгружайтесь, и кексики с печенюшками можете с собой прихватить! Эй, Торч Вуд, сгружай их телегу с подарками!

Телега, в которую эплузцы загрузили подарки понивильским Эплам, была не меньше прибывшей утренним поездом из Понивилля. И собиралась так же впопыхах. Каждый эплузский Эпл посчитал дОлжным вручить хоть какой-то подарок родичам из Яблочных Акров. Так что среди немного недопечённых пирогов и собственнокопытно смастерённых безделушек особо выделились две крайности: Эплкоу передал Эплджек яблочные семечки того самого сорта, что вывел Брейбёрн, справедливо рассудив, что тот и сам бы подарил их, не будь он сейчас в отъезде, а Док вручил Меткоискателям завёрнутый в праздничную упаковку скейт, к которому он даже не начал приделывать колёса.

Вуд выдернул из вагона тяжело гружёную телегу магией своего рога так легко, словно пёрышко из подушки. И осторожно поставил на перрон.

— Всё, малявки, можете развозить ваши подарки мамам и папам. Топайте! Больше вашей жизни и здоровью ничто не угрожает... — громко возвестил он и, заметив, что жеребята вышли, так и не прихватив со стола остатки еды, добавил потише, словно сам себе: — ...да и нашим кексикам тоже...

Эплблум не стала возражать почтарю-охраннику, что маму и папу ей заменили старшая сестра и брат. Вместо этого она хмыкнула, словно обращаясь к друзьям, но недостаточно тихо, чтоб не расслышал Вуд:

— Малявки... Впрочем, да, с его могучим телосложением он имеет право назвать нас малявками или даже воробушками...

Её спутники и первый из почтарей еле сдерживали улыбочки: Торч Вуд пропорциями представлял из себя бескрылую, но рогатую слегка подросшую копию Фезервейта. Если что и было у него могучим — так это магическая сила для переноски тяжестей и комплексы по поводу собственного роста...

Впятером жеребята потащили телегу к кассам, возле которых стояла, грустно разглядывая поезд, Дитзи Ду.

Серая золотоглазая пегасочка смотрела в сторону почтового вагона, и в глазах её плескалась печаль, как у жеребёнка, который весь год ждал в подарок на День Рождения новую игрушку, а вместо этого не получил даже чёрствого кексика.

— Привет, Дитзи! — Скуталу первой обратилась к крылатой почтальонше. — Ждёшь кого-то?

— Привет и тебе, дитя, — Дитзи смешно скосила один глаз, но было видно, что отвечает она юной пегасочке исключительно из вежливости. — Куда-то собрались?

— Так, небольшая прогулка... — ответила та. — А ты чем так расстроена?

— Да я пришла встретить посылку... А её нету... — вздохнула почтарка.

— Это на почте тебе поручили? А от кого посылка? Кому? — Скуталу тщательно отвлекала на себя внимание золотоглазой, пока Фезервейт с Пипсквиком покупали в кассе новые билеты. На этот раз — в Мейнхэттен.

Вернувшись от бизонов, детективши и жеребята устроились спать в комфортной палатке единорожек, поставленной невдалеке от перрона, чтобы не пропустить отбытие утреннего поезда. Далеко заполночь, когда жеребята затихли, сёстры осторожно подошли к ним и прислушались к дыханию малышей.
"Спят!" — решили они и завели негромкий разговор, даже не догадываясь, что хитрые путешественники затихли лишь для того, чтоб услышать беседу кантерлотских детективов и ничего не пропустить...

— Теперь это видели и в Понивилле! — возбуждённо говорила Конни. — Мы обязаны ехать туда как можно скорее: там нет варваров типа бизонов, и следы пребывания ИХ могли сохраниться...

— А я по-прежнему считаю, что это напрасная трата времени! Что толку ловить птицу там, где она садилась на ветку неделю назад, если можно найти её гнездо и поймать её обязательно!

— Есть маленькая гадость: мы не знаем, где ИХ гнездо... блин, с твоими птицами!.. ИХ база!

— Это ты со своей восторженной метушнёй не знаешь, — Дойли начала сердиться и слегка повысила голос. — А я давно вычислила это место...

— Ты опять про Мейнхэттен? — в голосе Конни плескался яд иронии, плавно перекисающий в сарказм. — Бред, бред и опять бред! Что ИМ делать в самом крупном городе Эквестрии?! Я так и не ловлю твою логику: "ИХ там нет и именно потому ОНИ там есть!"
— Зря смеёшься. И правильно под лупой на твоей кьютимарке ПУСТАЯ шахматная доска: ты так и не можешь различить сыгранных партий... Заметь, теперь ИХ следы в виде сияний замечены во всех городах Эквестрии кроме Мейнхэттена. А следов ИХ деятельности в Мейнхэттене побольше, чем в других городах. Поэтому даже дураку понятно, что ИХ база может быть только там. Если они туда не прилетают — значит, они УЖЕ там есть! Возможно — со времён, когда ещё и Мейнхэттен не начали строить, если ОНИ — древние легендарные Люди, как веришь ты. А возможно — это таки тайные агенты Селестии и спецслужб военных, как рассказывала ребятам эта Лира... кстати, странно, что раньше мы о такой и не слыхивали... Так вот — если это агенты — то они могут обосноваться хоть в Управлении Полиции, хоть в Мэрии, хоть в подземных останках Храмов Найтмер Мун! Дело вкуса!

— На вкус и цвет все карандаши разные, — огрызнулась Конни. — Дойли, ты сама себе противоречишь: то говоришь, что нет смысла посещать Понивилль, то признаёшь, что там живёт неизвестный нам Искатель — некая Лира... Я лично думаю, что надо как минимум расспросить её перед визитом на "вычисленную тобой базу". А пока будем расспрашивать — заодно и место Визита осмотрим...

— Если его не прибрали в рамках наведения чистоты в городе... — скептически хмыкнула сестра.

— Это в Вечнодиком Лесу прибираться будут, что ли? — тихо, чтобы не разбудить малышей, рассмеялась лимонная единорожка.

— Не такой уж он и дикий, если в него жеребята на пикник ходят, как к себе домой, — пожала плечами коричневая.

Пипсквику очень хотелось добавить: "А древолки носят им узелки с кексиками и салатом", но он был слишком умным жеребёнком, чтобы ради сиюминутной хохмы подставлять себя и своих друзей, срывая новые грандиозные планы.

Скуталу заметила, что пегий земнопони махнул ей копытцем. Мол, всё по плану, билеты мы купили, можно и сдвигать телегу, скрывающую нас от единорогов-почтарей.

Дитзи тем временем ещё раз вздохнула обиженно и ответила:

— Нет, не на почте поручали. Я хотела встретить посылку из Кантерлота... Мне каждую субботу присылают полную коробку самых вкусных маффинов на свете!

— Но ведь сегодня всего лишь четверг! Не суббота! — хихикнула Скуталу.

— Я знаю, — тем же печальным голосом ответствовала золотоглазка. — Но я подумала: а вдруг их привезут раньше, если я сама приду на вокзал встречать посылку?

— Может, — как-то легко согласилась мелкая. — Но этот поезд — из Эплузы. А Кантерлотский приходит через четыре часа. Так что ты вполне успеешь...

— Что я успею? — серая пегаска смотрела на кобылку с искренним недоумением.

— Как что?! — удивилась та. — Разумеется, выполнить свою работу почтальона! Видишь эту телегу? Это посылка Эплам в Яблочных Акрах от Эплов Эплузы. И её надо доставить адресату за пару ближайших часов! Тогда у тебя останется ещё пара часов, чтобы вернуться на вокзал встречать кантерлотский скорый. Успеешь?

Взрослую пегаску словно подменили. Только что это было жалкое серое существо, меланхолично говорящее, что утро добрым не бывает, и вдруг — бодрая почтарка с блеском гордости в глазах, даже переставших на минуту косить в разные стороны:

— Когда я служила на почте в Кантерлоте, я за четыре часа слетала в Мейнхэттен и обратно, причём надо было ещё найти адресата и вручить ему посылку, да получить подпись о вручении! А тут лишь другой угол нашего городка! Да я..!

С этими словами Дитзи впряглась в телегу и приготовилась стартовать.

— Секундочку... — остановил её Фезервейт, достал из-под крыла завёрнутую в чёрную бумагу кассету и засунул в подарочную упаковку со скейтом без колёс. — Вот, а когда вернусь — проявлю и снимки напечатаю...

Дитзи Ду гордо взмахнула крыльями и с места рванула ввысь. Тяжёлая телега поднялась за ней, как пушинка, и послушно понеслась к Яблочным Акрам, выписывая зигзаги вослед тянущей её пегаски... Казалось, и телега, и все её грузы стали невесомыми. Лишь недоделанный скейт словно поднабрал веса и всеми силами старался выпасть из общей кучи и грохнуться на землю. Но каждый раз золотоглазка совершала новый манёвр и непокорная вещица вновь улетала в середину кучи подарков...

— А зачем ты кассету... туда? — спросила у Фезервейта Эплблум.

— А потому что так её точно не найдут эти детективные воровки, — сердито ответил пегасёнок.

Утром, когда запыхтел, разогревая котёл, паровоз, началась предстартовая суета и суматоха. Особенно старалась коричневая детективша Дойли, на кьютимарке которой такие точно, как у Дитзи, пузырьки вились над курительной трубкой, пересечённой пробиркой с неведомой жидкостью...

Конни привела к палатке одного из единорогов-почтарей (того, что был посолиднее на вид), и теперь сёстры, глядя на суматошно собираемую эплузцами телегу подарков, представлялись:

— Это Дойли Хейлз, Кантерлотский Детектив С Дипломом, — поясняла Конни. — А я — её ассистент, Конни Хейлз, Кантерлотский Детектив Без Диплома. К сожалению, мы заняты здесь очень важным расследованием и не можем сами доставить этих пятерых юных понивильцев в их родной город. А тут как раз утечка газа совпала с готовящимся новым нападением бизонов на город. Эти события и сами по себе не сахар, но вместе — сами понимаете, жизни и здоровье этих юных жеребят оказываются под угрозой. Поэтому мы поручаем вам, почтарям этого поезда, важное государственное задание: доставить мальцов в их родной город, а по пути проследить, чтобы никто из них не отстал от поезда. Оплата их проезда и пересылки их подарочной телеги будет осуществлена за счёт Кантерлотского Детективного Агентства мистера Смокера!

С этими словами лимонно-жёлтая единорожка протянула почтарю чек агенства.

Жеребят дружно и хором отвлекали как прощающиеся с ними Эплы, так и принимающие суточную опеку над ними единороги. Но больше всех старались сёстры-детективы. И Фезервейт прекрасно понимал, почему: завершив свой спор о Мейнхэтнене, Лире и Базах, лимонная нахалка прокралась к спящим мальцам и вытащила из сумки папарацци газету с рисунком поверх фото и понивильский снимок сияния над Вечнодиким. А затем, стараясь работать как можно тише, она перемотала назад в кассету отснятую пегасёнком плёнку, вынула её из фотоаппарата, а на её место вставила новую, совершенно чистую.

Разумеется, Фезервейт всё это слышал и даже наблюдал через сомкнутые ресницы, но не сердился, а тихонько мысленно посмеивался... И действительно: чего волноваться? Подумаешь — забрали газету со снимком, который он испортил своими карандашными набросками. Цветное фото? Так негатив дома остался, и с него можно напечатать столько, сколько угодно, "Сияний Над Лесом"... Кассета в фотоаппарате? Подумаешь: заменили детективши одну чистую кассету на другую! А отснятая — вот она, в пакетике под крылом! Так что пусть проявляют и наслаждаются девственной чистотой фотоплёнки! На здоровье!

Теперь же сёстры всячески старались занять жеребят чтобы те заметили пропажу не раньше, чем покинут городок под опекой двух серьёзных взрослых единорогов, которые не дадут мальцам вернуться назад ради "случайно выпавших из сумки" газеты и фотки...

Пятёрка искателей приключений, направляясь к первому, самому ближнему к паровозу, вагону, напрасно опасалась, что работники почтовой охраны окликнут их и помешают ехать дальше. Единороги честно выполнили свой долг и доставили ребят подальше от грядущих неприятностей в Эплузе. И теперь им было всё равно, останутся неугомонные жеребята дома или поедут куда-то ещё. Главное, чтобы в Эплузу вновь не намылились, пока там газ и бизоны не угомонятся...

Не прошло и двух часов, как к составу прицепили ещё несколько вагонов, рассадили всех пассажиров, а обе команды машинистов отдохнули в станционном буфете перед дорогой в крупнейший мегаполис Эквестрии.

Серая желтогривая Дитзи уже час как снова скучала на перроне, и на её мордашке попеременно то всплывала грусть, что Кантерлотский Скорый не прибыл раньше расписания, то расплывалось небывалое удовлетворение от быстрой и точной доставки такой здоровенной посылки на колёсах.

Скуталу с Бель обсуждали то, что устроили детективши возле исчезнувшей шахты.

Тогда сёстры повели себя точно так же, как Лира на берегу круглого озера. Они достали два хронометра, запустили их одновременно, а затем Дойли осталась на месте, а Конни начала удаляться в сторону гор.

Свитти уже знала, что будет: они назовут одинаковое время много раз подряд, и успокоятся. Но на этот раз случилось всё не по плану понивильской искательницы людей. За пять минут расхождение на хронометрах составляло уже полминуты, причём в том месте, где толпились Дойли, жеребята и бизоны, хронометр шёл медленнее. И это явно нервировало сестёр... Хотя Скуталу так и не смогла понять, отчего так огорчило сестёр, что один из хронометров оказался явно бракованным. Они же их вроде как не на свои деньги покупали, а получали в Агентстве...

Пипсквик раскладывал на столике съестное, купленное в станционном буфете, и готовился позвать всех завтракать. Эплблум что-то отмечала на листочке.

А Фезервейт вновь и вновь вспоминал, как перед возвращением в Эплузу Шаман бизоньего племени посмотрел на вновь пытающуюся взлететь Скуталу и задумчиво сказал юной рыжей пегасочке:

— Ты не сможешь взлететь без помощи родителей: ты рождена пегасами, что летают выше облаков!

— Что он имел в виду? — недоумевала Скут, — Все пегасы могут летать выше облаков...

— Есть те, кто рождён ходить на четырёх ногах, но их сердце давно ходит на двух...

Фезервейт чувствовал некий скрытый смысл в неторопливых словах мудрого бизона, но уловить его так и не мог, хотя с тех пор прошло уже более суток...

Поезд дёрнулся и неторопливо покатил к городу, в который и обратно Дитзи летала менее чем за четыре часа...