Осень в небе

Глава 1

…мелодия подходила к своему финалу. Прекрасное, вибрирующее, волнующее душу и сердце крещендо неожиданно оборвалось. Точнее, не оборвалось, но пронзительно-высокая нота вкралась в музыкальную гармонию и обратила её в хаос.

Она поморщилась, вздохнула, и постучала смычком по виолончели. Дело было даже не в звуке. За время практики это стал их условный сигнал. Их, того квартета, который работал вместе уже не первый год, и потому достаточно хорошо знал привычки друг друга. За исключением этого раза.

Ныне их было пятеро, и именно в этом и заключалась проблема.

Молоденькая единорожка, чей окрас был нежно-синего с серебристым оттенком цвета, а пепельная грива перемежалась алыми полосками, опустила скрипку, и чуть покосилась на Земную.

— Что-то не так? — спросила она.

— Всё не так. — ответила Земная со вздохом, отставила в сторону свой инструмент и принялась объяснять. — Во-первых тебе нужно практиковаться больше, во-вторых… тебе нужно научиться слышать.

— Но у меня музыкальный слух! — попыталась возмутиться было единорожка. — И потом, вы сами сказали, что вам нужна скрипка!

— Так. Ясно. — обречённо сказала Земная. — Мальчики, выйдите.

— Но, Та… — заикнулся было Фредерик.

— Октавия. — поправила его Земная холодно. — Выйдите. Нам с ФриФло нужно поговорит. Блюноут, ты тоже, ладно?

Остальные представители концерта переглянулись, и, предпочтя не перечить негласному лидеру их группы, покинули помещение. Октавия, в ушах которой всё ещё звучали отголоски мелодии, повернулась к единорожке и начала устало объяснять.

— А теперь послушай сюда. Да, нам нужна скрипка для выступления на ближайшей ГГГале, равно как и на ряде мероприятий помельче, и потому мы пригласили и приняли тебя в нашу группу. Тогда я не была против, ты прекрасно играла соло на прослушивании.

ФриФло приободрилась. Зря.

— Но только недавно я поняла, в ЧЁМ именно заключалась моя ошибка. — продолжала Октавия, медленно подходя к единорожке. — Она заключалась в том, что мне нужно было настаивать на групповом прослушивании, и никак иначе. Отдельно ты выступаешь превосходно, но здесь, милая, такое не прокатит. Ты. Меня. Понимаешь?

— Но я…

— Мне НЕ важно, что ты там о себе возомнила, серьёзно. Меня НЕ волнуют твои личные проблемы — зрачки Октавии опасно сузились. — Мне важно, чтобы МЫ, слышишь, не ТЫ, но МЫ отыграли концерт, и отыграли его ХОРОШО. И если ТЫ не в состоянии играть вместе со всеми, лучше я найду для квартета ДРУГУЮ скрипку. ТЫ. Меня. Понимаешь?

ФриФло, загнанная к тому моменту в угол, дрожала от страха, и было от чего. Такой Октавию вообще мало кто видел. Не так уж просто было её довести, но единорожка смогла. Ей, что называется, «повезло».

— Д-да… — наконец, выдавила она из себя, едва не плача.

— Не СЛЫШУ!

— Да!

— … отлично.

Октавия отстранилась, выдохнула, и в помещения, используемое квартетом для репетиций, вошёл Фредерик. Точнее, не вошёл, а аккуратно просунул морду в дверной проём, и осведомился осторожно:

— Тави?

— Я же просила меня так не называть! — огрызнулась было Земная, но, вздохнув, продолжила. — Прости, Фред. Что там у тебя?

— Ну, прости, просто тебе тут письмо просили передать, так и написано, «для Тави». Как написали, так я и зачитал.

— Письмо? Для меня? — Октавия изящно приподняла в изумлении бровь. — Интересно…

По мере чтения, выражение мордочки её менялось. Та становилась всё удивлённей и удивлённей. Наконец, дочитав, Земная аккуратно сложила лист бумаги и спросила у своего коллеги:

— Фредерик, когда у нас следующий концерт?

— Мм… через неделю, кажется. А, нет, точно, через неделю.

— Благодарю. — кивнула Земная, и повернулась к ФриФло. — Слушай меня внимательно, девочка. У нас через неделю концерт. По-хорошему, мы должны всю неделю посвятить подготовке, но… в связи с изменившимися обстоятельствами следующие два дня мной объявляются выходными. Для всех. Все будут отдыхать, и не помышлять о репетициях. ФриФло, к тебе же у меня отдельная просьба. — видимо сказать «приказ» у Октавии всё же не поворачивался язык. — Подумай о том, что я тебе сказала. Если ты хочешь играть вместе с нами, стань частью команды. Перестань слушать и слышать только себя, ведь есть ещё пони вокруг. Пока ты не поймёшь этого простого факта, мне более не о чём с тобой говорить. Фред, мы на сегодня закончили, я пойду.

— Понял, сообщу остальным.

Жеребец послушно кивнул и удалился, оставив девушек одних.

— Октавия? — застал Земную голос единорожки, когда она уже была в дверях. — Могу я задать один вопрос?

Земная поправила аккуратно уложенную гриву, растрепавшуюся после энергичных репетиций и напряжённого монолога, и медленно кивнула, добавляя к жесту слова:

— Я могу не ответить, если вопрос мне не понравится.

Единорожка вздрогнула, видимо, лишний раз злить Октавию после ТАКОГО выступления ей не хотелось, но любопытство, пусть и не сразу, взяло верх над страхом.

— Октавия, скажи, от кого было это письмо? Ваша реакция была такой…

Земная застыла в дверях, спиной к единорожке, и, видимо, задумалась, пытаясь понять, отвечать ей или, всё же, нет. Наконец, взвесив все «за» и «против», она сказала:

— От друга. От очень хорошего друга.

И ушла. Единорожка же, придя в себя после всего пережитого, убрала скрипку в футляр, и невольно задумалась, какие же друзья, и именно друзья, а не коллеги, должны быть у строгой и вечно серьёзной Октавии?

Её друг ждал снаружи.

— Не ожидала тебя увидеть. — честно проговорила она, торопливо цокая копытами по ступенькам. — Давно ждёшь? И вообще, что это за манера, сваливаться как снег на голову, без предупреждения? Ты вообще когда-нибудь изменишься или нет?

— Не-а. — с явным удовольствием ответили ей. — Не планирую, да.

— Ну знаешь…

Она попыталась возмутиться, но губы, сами собой, сложились в улыбку. На это существо она злиться не могла, по крайней мере, не больше пары минут. Физически не получалось.

— Я… рада тебя видеть. — наконец, просто сказала она, позволив всему накопившемуся за день проявиться на мордочке своей.

— Тяжёлый день? — сочувственно спросил он, примерно представляю, с какими, порой, ей приходится общаться пони. — А, нет, не сейчас… точнее, не здесь. Слушай, Тави, у тебя со временем как?

— Ништяк. — рефлекторно ответила та, и зажала рот копытом.

Прошёл миг, другой, и он рассмеялся. Октавия возмущённо вперила в него взор, и рассмеялась сама. Прохладный осенний день сразу стал как-то теплее и ярче, так, по крайней мере, казалось ей.

— Это всё ты на меня дурно влияешь! — наконец, справившись со смехом, выдала Октавия.

— Конечно-конечно! — послушно согласился собеседник. — Сама бы ты ни за что не испортилась… Но, я к чему. Здесь неподалёку есть хорошая кафешка, может, сходим?

— Да, коне… — Земная оборвала себя на полуслове и закончила, как и подобало серьёзной леди. — Я принимаю ваше предложение.

Собеседник её хмыкнул, и поправил с пурпурными стёклами очки.

— И, ты представляешь, она, кажется, даже не хочет учиться! Ты можешь в это поверить?! — завершила свою возмущённую тираду Октавия и сунула в рот ещё ложку мороженого.

Только одному существу, не считая родителей, она позволяла именовать себя Тави. И этим существом был…

— Простите, вы Винил Скретч? — подошли к белому единорогу две молодые Земные.

— Я. — приветливо улыбнулся он им в ответ. — Автографы? Давайте, распишусь. Только тсс, меня здесь нет, хорошо?

— Конечно!

Земные ушли, единорог рассмеялся, и, виновато улыбнувшись, повернулся к собеседнице. Он предпочитал говорить о себе в мужском роде, хотя это была лишь игра. Винил Скретч всегда был, а, точнее, была, женского пола. Просто ей так больше нравилось. То ли её нравилось запутывать друзей и знакомых, то ли смущать фанатов, но многие, удивительно многие путались. И ей это определённо нравилась. Винил Скретч, известная также, как DJ-P0N3, лучшая подруга Октавии. Кто бы знал — не поверил бы, но, тем не менее.

Казалось бы, что у них общего? Она играет на виолончели прекрасную классическую музыку, «он» микширует свои мелодии, создаёт новое из осколков и частей того, что делают другие. И то и то высокое искусство, только совершенно разное. Те, кто думали так, ошибались. Да, они были разными, но была у них и общая черта, и таковой являлась любовь к музыке. Диджей и виолончелистка, вот такая странная пара.

— Ты популярен. — улыбнулась Октавия, склонив голову чуть набок и позволив выбиться одной пряди из аккуратно уложенной гривы. — Не устал?

— Не издевайся, Тави. Ты и сама прекрасно знаешь, что это часть работы. Я не против фанатов, правда, но не когда они творят фигню. Так, как ты говоришь, зовут ту единорожку?

— ФриФло. — поморщилась Земная. — И я не знаю, что с ней делать. У нас скоро концерт, я ей, конечно, дала пару дней на раздумья, но не уверена, что это поможет. Я не знаю, что делать, Вин…

Ответная подколка. Местная шутка, одна из тех, что делили подруги. Или же ответная любезность, это уж смотря как смотреть. Тави и Вин. Скрэтч не обижалась, её это забавляло. Или, следует сказать, его?

— М-да, задачка. — отметил диджей, проследил за взглядом Октавии, и уточнил. — Завидуешь?

— Нет-нет, что ты?! — махнула ложечкой та. — Просто, немного… да, завидую, пожалуй. Ко мне если и подходят, то редко. У них, видите ли, в правилах поведения записано «не надоедать музыкантам».

Пряный чай для «него» и вазочка ванильного мороженого, посыпанного корицей, для неё. Как всегда.

— Не завидуй. — хмыкнул Винил. — Это ещё нормальный случай. Вот, помню, не так давно был у меня сешн, ничего особенного, небольшой клуб, программа минут на сорок, потом ещё какие-то группы… не суть. Так вот, представь себе, всё, отыграл, смикшировал, сижу, попиваю сок. Подходят. Трое. Даже на вид я бы их к ночному клубу не подпустил бы на пушечный выстрел. Так нет же, пробрались каким-то образом.

Октавия затаила дыхание. Периодически истории Винила заставляли её плакать от смеха, и сейчас чутьё подсказывало, что это вполне может быть одна из таких историй.

— Но не суть! — продолжал меж тем Винил. — Хорошо, ладно, молодцы, медаль за отвагу и плюшка за смелость! Как не попались охране, ума не приложу. Но! Внимание! Меня добила их просьба настолько, что я поперхнулся соком. Кхем. Как же там было? — Винил приложил копыто к рогу и ненадолго задумался. — Ах да! «Распишитесь, пожалуйста!». Скажешь, обычное дело, верно? Но не тут-то было! Эта бравая троица фанаток выкладывает просьбу, и просит расписаться на их крупе… у каждой.

Октавия рассмеялась, и, громко хлопнув передними копытами об стол, заявила:

— Врёшь!

— Не-а! Чистая правда! Я думал, что если кто услышит, меня прям там упекут за домогательство. Так нет, они же ещё и упёрлись… к счастью, отбрехался, выдал по автографу… на бумаге, Тави, на бумаге, и не смотри на меня так, и отправил их восвояси. В общем, как-то так. Так что, фанаты, дорогая моя, это та ещё, временами, проблема.

— А что же ты с ними не познакомился поближе? М? Или духу не хватило?

— Селестия с тобой, Тави! Эти жеребята ещё в школу ходили! Нет, я не спорю, про меня, конечно, говорят всякое, но я всё же с жеребятами не сплю. Но, кажется, я отвлёкся. Видишь ли, я даже не знал, что ты в городе, совершенно случайно услышал, и решил, что раз уж ты тут, с меня хотя бы тебе весточку прислать. Иначе, ну, невежливо как-то, нет?

— Прислал… вот уж прислал так прислал, да. Если бы хотя бы половину твоей записки прочитал Фредерик, он бы Луна знает что про меня подумал. А то личной жизни нет, всё время отдаю музыке…

— Фред? А, это тот, светленький? Хор что-то там?

— Хоршопен.

— Неважно. Думаю, он бы за тебя только порадовался, и позавидовал бы твоему… кхм… избраннику.

— Может быть, Вин, может быть… — Октавия поболтала ложечкой в опустевшей вазочке и тихо выдохнула. — Ну, а ты как помимо своих фанатов?

— Птица в свободном полёте. Ленивая. Пока не пнут, никуда не полечу. Да и потом, хватит! Я последние месяца два света белого не видел!

— Ты его и так не видишь. — невинным тоном заметила Земная, глядя на собеседника. — Даже сейчас в очках.

— Ничего не поделаешь — расплылся Винил в улыбке и развёл копытами. — Имидж! Да и глаза, сама знаешь…

Октавия знала. Очки были не только частью вечного стиля Винил Скретча, но и суровой необходимостью. От рождения он(ну, мы помним, что это она) обладал повышенной светочувствительностью. И вроде бы это было как-то связано с его необычным цветом глаз, но точно никто ничего сказать не мог. Впрочем, к счастью, проблема была не столь серьёзной, но и постоянно щуриться на солнце было, мягко говоря, неудобно, и тогда очки стали решением…

— Тааави? Опять задумалась? Мечтательница…

— А? Что? — встрепенулась та. — Извини… что ты говорил?

— Я сказал — послушно повторил Винил — Что очень нагло хочу выкрасть твоё свободное время, если у тебя таковое для меня найдётся.

— Мм… вообще-то у меня два дня выходных… — осторожно начала Земная. — Но! Завтрашний день я намерена провести в объятьях снопони, так что можешь не рассчитывать. Когда-то же надо высыпаться, верно? Ну, а послезавтра… да, было бы здорово.

— Послезавтра? — переспросил Винил Скретч и, приспустив очки с носа, сощурившись взглянул на Октавию. Впрочем, продлился этот взгляд недолго, и на лице его воцарилась привычная улыбка. — Вот и славно. Значит, послезавтра я тебя краду ото всей твоей суетной жизни, и мы идём за город. Место я уже присмотрел. Возражения не принимаются, и, Тави…

— Да?

Винил Скретч улыбнулась.

— Оденься ПОПРОЩЕ… ладно? Ну, до встречи, подруга, а то у меня на сегодня ещё куча дел, несмотря на то, что я птица-птица. Пака-пака!

И к резким завершениям разговора она тоже успела привыкнуть. Хотя раньше это очень и очень бесило. Словно ты резко перестала быть ей интересна как пони и как собеседник. Но, всё меняется со временем. Нет, не Винил, а отношением к некоторым его/её привычкам.

Винил же, меж тем, не слушая возражений, расплатился за них обеих, и покинул помещение кафе. Свой пряный чай он так и оставил нетронутым.

— Послезавтра, да? — сощурилась Земная.

Жизнь определённо налаживалась…

И вот, наступил тот самый день…

Октавия проснулась от солнечного луча, скользнувшего по прикрытым векам. Сонно улыбнувшись в полусне, виолончелистка потянулась к будильнику, разлепила глаза и в ужасе уставилась на стрелки часов. Осознав, что это уже не сон, Земная резко подорвалась с места, с чрезмерно быстро бьющимся в груди сердцем, и начала экстренно собираться. Лишь через пять минут, когда грива и хвост были вычесаны, воротничок надет, и собрана маленькая сумка с полезными мелочами, она осознала, что сегодня нерабочий день. В утренней тишине дома, мини-ураган по имени Октавия хлопнул себя копытом по лбу и отправился обратно в постель, подремать ещё чуть-чуть.

Чуть-чуть, в итоге, растянулось на полтора часа. Затем, виолончелистка неспешно выбралась из постели, прошла на кухню, медленно сделала себе лёгкий завтрак и с аппетитом перекусила. Лишь одна мысль мучила её — позавчера Винил не удосужился даже намекнуть на то, во сколько он явится на встречу. Можно было конечно прогуляться до его дома, но тогда ведь они могли и разминуться…

Маленький камушек, охваченный едва заметным свечением, тихо, но настойчиво застучал в её окно. Земная спешно допила сок и распахнула ставни, едва не получив камушком по носу. Тот упал на землю, и под своими окнами Октавия обнаружила Винила.

Ну разумеется, кому ещё придёт в голову мысль так привлекать к себе внимание? Нет, чтобы как обычному пони, постучаться в дверь…

— А я стучал. — честно заметил Винил, глядя на Земную через стёкла своих очков. — Но ты, видимо, спала.

Октавия состроила обиженную мордочку.

— Ну знаешь… ты же сам не сказал, во сколько у нас встреча.

— Аааага. Говорю сейчас, что встреча сейчас. Сойдёт?

— Нет! — ответила было Земная, и тут же поправилась. — В смысле, да! В смысле… Вин! Предупреждай заранее, а?

Диджей обезоруживающе улыбнулся. Он был неисправим, и они обе это прекрасно знали. Праведного гнева Октавии, это, впрочем, не отменяло.

— Ну, раз ты ещё не собралась. — логично отметил он, улыбаясь. — То я могу проследить за тем, чтобы, как я и говорил, ты оделась попроще. В конце-концов, мы идём не на концерт и не в ночной клуб, а всего лишь… на пикник.

— Пикник? — лишь сейчас Земная заметила две плетёных сумки по бокам единорожки. — Вин…

— Плохая идея? Если так, принимаю предложения, подруга.

Октавия задумалась. Одно дело прогулка, пусть даже и за городом. Хороший повод поразмять ноги, отвыкшие от долгих переходов, и полюбоваться на красивые виды, но пикник… к нему, всё же, нужно было готовиться. Готовиться заранее. Еды приготовить, напитков, подготовить всякие мелочи вроде одеял-термосов и прочего… всё это она и высказала своей подруге, попутно собирая в свои седельные сумки всякие нужные вещи и отрядив Винила сделать чего-нибудь для посиделок. Отбрыкиваний подруги насчёт того, что, мол, всё есть уже, она слушать не желала.

Да и могло ли быть иначе? Октавия весьма ответственно относилась к делам своим.

Из дома они вышли через полтора часа…

— Может быть, ты мне объяснишь мне, зачем нужно было брать с собой всё это? — спросил единорог, покачивая головой.

«Всё это», выбранное Октавией, ныне покоилось в двух седельных сумках, которые Земная тащила на себе сама.

— Я просто хочу, чтобы пикник прошёл хорошо.

— Во мне, значит, сомневаешься? — хмыкнул Винил. — Ну-ну.

— Что ты, нет, просто… предпочитаю перестраховаться. На всякий случай.

— О, Тави, — вздохнул Скретч. — Ты как всегда… неподражаема.

— Спасибо, Вин… куда дальше?

Они вышли за пределы Кантерлота, и Земная огляделась. Всё вокруг было так непривычно, так… ново. Не без стыда Октавия осознала, как давно она нормально не отдыхала на природе. Если бы не Винил, кто знает, когда бы она выбралась?

«Да никогда.« — мысленно ответила она сама себе. — «Я бы вообще на многое не отважилась, если бы не Винил.»

В этом была горько-сладкая правда, которая, впрочем, ничуть не смущала Земную. Да и было бы чему смущаться.

— Просто иди за мной. Если я ничего не путаю, то мы ещё успеваем…

— Но куда? — в удивлении вскинула бровь Октавия. — Я думала, что мы никуда не спешим…

— Так и есть. — кивнул Винил. — Просто… ну… сама увидишь, может быть. Идём, ну же!

Она давненько не видал его столь возбуждённым. Да что там, как давно она вообще её не видела?

Его. Её. Это? Последнее слово было совершенно лишним, но иногда, признавалась себе Октавия, она сама путалась в том, о каком роде она говорит про Винила. К счастью, такое случалось нечасто.

— Чего смеёшься? — кинул диджей взгляд через плечо. — Поделишься поводом?

— Просто вспомнила наш поход в ночной клуб. Какая это была по счёту встреча? Третья?

— Четвёртая. На вторую мы сидели в кафе, на третью ты меня вытащила в консерваторию и знакомила со своими коллегами, а на четвёртую я тебя потащил в ночной клуб.

— В отместку за знакомство, не иначе.

— ХА!.. ну, может, чуть-чуть. — смущённо признался Винил. — Они все такие чопорные, что мне аж не по себе было. Да и, знаешь, встреть я тебя при иных обстоятельствах, мы бы тоже вряд ли познакомились бы.

— И правда… знаешь, а ведь я помню, как это было…

— Ещё бы ты забыла. Я тогда вела себя как дура. Впрочем, может это и к лучшему…

— Да… — тихо проговорила Октавия и задумалась, вспоминая тот самый день…

Случайность, несомненно, всего лишь случайность. Впрочем, что есть случайность? Некоторые считают, что это не более, чем непросчитанная закономерность, что случайностей вообще не бывает в нашей жизни. Как знать, может быть, они и правы, эти пони. Однако же, тем не менее…

Среди всех пони, что посвятили свою жизнь музыке, Пряная Мелисса была не очень популярна. Скажем прямо, она была широко известна в узких кругах… точнее, так можно было бы сказать, если бы не одно «но» — истине сие не соответствовало. Как-то так получалось, что аудитория её встречалась то тут то там, и трудно было даже и гадать, где можно узреть очередного ценителя сей Земной пони с кьютимаркой в виде листа указанного растения. Концерты она по большей части давала сольные, играла со своим небольшим коллективом и весьма редко представала в обществе. Про неё ходили разные слухи. И о том, что она дочь аристократов(в качестве ей отца поминался отец принца Блюблада), и о том, что у неё много денег и музыкой она занимается ради удовольствия… говорили многое, но факт оставался фактом, особо далеко слава о Пряной Мелиссе не расходилась, и её ценителей это устраивало.

Было в ней… что-то. И указать это «что-то» даже толком не получалось, как невозможно было схватить в охапку ускользающий утренний сон. Было некое ощущение в её песнях, некий отзвук, или, может, некая особенность, и то, как суть очередного слушателя воспринимала этот «отзвук» практически сразу определяло будет ли пони слушать Мелиссу и дальше и ходить на концерты, или же просто забудет и пойдёт дальше. И, опять же, это устраивало ценителей.

Это был один из таких концертов, когда зал был заполнен на три четверти достаточно разной публикой, а Мелисса негромко, но ясно и чётко исполняла свои песни, а микрофон разносил её голос по всему, достаточно небольшому, залу. В иных Мелисса просто не давала свои концерты.

Земная виолончелистка с тёмно-серой гривой сидела на своём месте, вслушиваясь в переливы мелодии и, по привычке, мысленно подбирала звучание, стараясь понять, насколько хорошо у неё получится повторить партию. Чисто профессиональная привычка. Иногда она раздражала, иногда забавляла, а в итоге просто стала неотъемлемой частью жизни, значительный кусок которой занимала работа, а значит, музыка.

Лежишь тихо предо мною
И слёзы тихо каплют прочь,
А ветер воет за спиною,
Но ты тихо встаёшь и уходишь в ночь.
И ты ведь не вернёшься,
Теперь я в темноте одна,
И пусть мечты все разобьются,
Но эту чашу я испью до дна…
Если б я могла закрыть глаза
(Слеза…)
Если б только веки опустить
(Простить…)
Я б наверное тотчас умерла
(Ушла…)
Ничего нельзя переменить.
(Забыть…
Забыть…
Забыть…)

И дальше, и дальше, по волнам музыки, к воспоминаниям, которые у каждого были свои…

Когда замолкли последние строки, и Мелисса ушла, привычно не прощаясь, это была одна из её странных привычек, Октавия осталась сидеть. Место её было примерно в середине ряда, слушатели уже собирались и постепенно выходили из зала, тихо переговариваясь меж собой. А Земная не любила суеты, спешки, и толпы. То есть, всё это могла перенести, если это было нужно, и ей приходилось иногда это терпеть, но сейчас и по своей воле, особенно после такого концерта это было невыносимо. Очень не хотелось портить впечатление, и потому она осталась сидеть на месте, мысленно пролистывая в голове мелодию. Кроме прочего был у Октавии и свой странный пунктик — она питала необъяснимую страсть к пустым залам по завершении концертов.

Нужно было лишь чуть-чуть подождать, минут пять, от силы десять, и разноцветная масса пони, разбившаяся на ручейки, покинула зал. И лишь сейчас, только сейчас, отвлекшись от своих размышлений, Земная обнаружила, что она в зале не одна. Помимо неё в полутьме белел силуэт незнакомого пони.

Можно было просто сообщить охране, и это было бы мудро. Изначально Октавия так и собиралась поступить, руководствуясь здравым смыслом, но потом засомневалась.

«А вдруг ему просто плохо?» — невольно подумала она. — «Может, нужно сначала подойти, убедиться, и затем уже решить, кого звать, охрану или целителей?»

В иных обстоятельствах решение было бы иным, но сейчас… сейчас же Земная не без удивления обнаружила, что подходит и аккуратно касается копытом вздрагивающего плеча пони. Незнакомый ей единорог сидел, положив передние копыта на спинку стоящего перед ним кресла, и уставившись в пол, устроив голову меж передних конечностей.

— Простите, вы в порядке? — осведомилась она, окидывая пони взглядом.

Белого окраса, его грива была неровно, но стильно, пострижена так, что чёлка выходила рваная, шипастая, и была она в сине-лазурную полоску. Земная невольно подивилась странному виду, особенно для концерта Мелиссы, и оборвала эту глупую мысль, так как общий паттерн в фанатах Мелиссы прослеживаться отказывался, и она, Октавия, на фоне этого единорога выглядела столь же чуждо.

— Нет… — тихо меж тем ответил собеседник. — …не в порядке…

Трудно было расслышать ответ его, ибо столь тих был голос, что, если бы не кромешная тишина опустевшего зала, Земной бы пришлось переспрашивать, а повторять что-то дважды она тоже не сильно любила.

— Я… могу чем-нибудь помочь? — настороженно спросила Октавия, с облегчением отмечая, что пони в сознании, а значит, дело уже не такое, каким представлялось в начале.

— …почему… — тихо спросил единорог, убирая копыта со спинки кресла. — …почему нет никого, с кем бы я мог поделиться… этим?

Он обвёл копытом пустующее помещение, и Октавия невольно проследила за его указующим жестом. О чём говорил этот пони? Что толку гадать? Проще спросить, что она и сделала.

— О чём вы? — осторожно промолвила Октавия. Не хватало ещё нарваться на психа.

— О музыке. — обречённо-тихо отозвался единорог. — О Мелиссе. И о том, что среди моего окружения нет её ценителей.

Удивительно, но Октавия его понимала. Конечно, она сама могла поговорить с той же Блюноут о технической стороне вопроса, об особенностях исполнения и прочем, но, всё же, это было просто не то. И среди её окружения тоже не было фанатов Мелиссы. Иногда это казалось благом, но сейчас…

— Я… понимаю. — тихо отозвалась она. — Я в том же положении.

— И как спасаетесь вы? — в голосе единорога прозвучал намёк на интерес.

— Играю на виолончели. Наверное, поэтому не чувствую себя так…

«…как вы» — хотела добавить она, но не смогла. Или не захотела, что сейчас, в сущности, было равноценно. Неожиданно ей в голову пришла простая, а, значит, и гениальная мысль.

Позже, возвращаясь мысленно к событиям того дня, а точнее вечера, она уверяла себя, что это было воздействие ситуации и пустого концертного зала. Кто знает? Может, оно и правда было так, но случилось именно то, что случилось. Цепь событий началась именно там и тогда.

— Может, поговорим? — предложила виолончелистка, внутренне ожидая чего угодно, но только не того, что последовало затем.

Уже в следующий миг она обнаружила себя лежащей на полу(не особо чистом, следует заметить), а сверху на неё навалился тот самый незнакомый единорог. Приступ паники накатил и отхлынул, как только она осознала весь трагикомизм ситуации. Она была в пустом концертном зале, практически на ней, обняв её за шею, лежал незнакомый белый единорог, и едва ли не плакал от счастья. Хотя почему «едва ли»? Плакал.

— Я… могу что-нибудь для вас сделать? — спросил он.

— Для начала — максимально нейтральным тоном заявила Октавия — слезть с меня.

— Простите.

Дышать сразу стало легче. Единорог помог ей подняться с пола, помог отряхнуться, и извинился.

— Винил Скретч. — представил он, снимая очки и вытирая слёзы.

— Ок… — откликнулась было виолончелистка и застыла на полуслове. Два глаза цвета рубинов. Неожиданный цвет, который так ей шёл.

Как она могла вообще быть такой слепой? Ну конечно же, это не он, а она. Стыд и позор, так перепутать…

— Хорошо, Ок. — отозвался меж тем Винил, возвращая очки на место. — Пойдём? Кантерлот ночью прекрасен.

«Кажется, я совершаю ошибку.« — подумала Земная, направляясь за своей новой знакомой…

Октавия улыбнулась. Тогда она и правда ошиблась. Ошиблась не в Виниле, но в правильности принятого решения. Это была не ошибка. С каждым новым днём, с каждым новым письмом, с каждой новой встречей Октавия убеждалась в этом всё сильнее.

— Эквестрия вызывает Октавию, Эквестрия вызывает Октавию! Тави, очнись! Ты как-то уж слишком витаешь в облаках. — тряс её Винил.

— Прости, я задумалась. Вспоминала знакомство…

— Я вела себя тогда как дура. — мрачно отозвался Винил. — Но, забили… весело всё же было.

— Почему ты привёл меня именно сюда? — спросила она, оглядываясь.

Это была одичавшая роща, где клёны росли пополам с яблонями, на которых, если приглядеться, можно было заметить множество мелких, не в пример яблокам Эплов, жёлтых плодов. То ли это был заброшенный и забытый сад, то ли яблоневый сад, который так и не устроили нормально, ей было неведомо. Да и, если честно, разницы сейчас в том не было никакой.

— Посмотри в ту сторону. — указал Винил копытом. — И не отводи взгляд. Нужно только чуть-чуть подождать…

Белый единорог приобнял её легонько и устроил свою голову близ её шеи. Земная не обратила на это внимания, устремив взгляд туда, куда ей было указано. Примерно с минуту или две не происходило ровным счётом ничего, но затем, словно по волшебству(впрочем, слово «словно» тут явно лишнее) в один миг роща оказалась вся, практически насквозь, пронизана солнечным закатным светом. Клёны выглядели так, словно в них включили лампы, большие, мощные, но свет этот не бил по глазам, придавая роще ощущение воплощения магии Эквестрийской природы. Каждое яблоко, которое каким-то ещё чудом оставалось на ветке, просвечивало насквозь, и, казалось, можно было разглядеть его целиком, вплоть до самой мелкой косточки… рощица сияла жидким золотом, переливалась перед изумлённым взором Октавии… сколько это длилось? Земная не могла сказать. Минуту? Десять? Полчаса?

Сколько бы не было, но закончилось это в один миг, так же резко, как и началось. Солнце отправилось в свой путь, в то время как это удивительное ощущение схлынуло, оставив о себе лишь слепяще-яркое воспоминание. Что-то изменилось, чего-то не хватало. Виолончелистка обернулась, и увидела, как Винил расстилает на земле красный в чёрную клетку чуть рваный плед, и выкладывает припасы из сумок и корзинки.

— Я же говорил, что я подготовился. — весело произносит он, а Октавия лишь кивает в ответ, заново переживая эти моменты жидкого золотого света.

— Скажи. — наконец произносит она. — Ты ведь привёл меня сюда именно поэтому?

— Да… мне нужно было подумать как-то, и я забрёл сюда. Увидев ЭТО… словом, я приходил сюда снова и снова, не очень часто, но порядочно. Это место помогает отвлечься от разных мыслей, Тави. И я хотел, чтобы ты увидела его именно осенью. В другие времена года здесь совсем не так.

— Верю… спасибо, Винил. Я ценю это.

— Не за что говорить, подруга, не за что. Ну, что будешь? Сендвичи, маффины, кексики? Есть глинт, специально прихватил, скоро похолодает. Да, предлагаю с него и начать.

— Ты сама знаешь, я не очень…

— Знаю, но, Тави, пожаааалуйста. Ради меня, а?

— Это так важно?

— Да. — ответил единорог, не стремясь, впрочем, более ничего объяснять.

— Хорошо, наливай. — послушно согласилась та. В конце-концов, не станет же подруга её спаивать без повода? Да и потом, и правда прохладно…

Рубиновая пряная жидкость вскоре была разлита по походным стаканам, от которых теперь валил пар, Октавия пригубила терпкий напиток и зажмурилась от удовольствия. Всё же роща рощей, зрелище зрелищем, но становилось прохладно. Терпкий напиток отдавал ежевикой и чёрной смородиной, радуя язык и горло, разгоняя по телу тепло.

«Надо было одеться потеплее.« — поёжилась виолончелистка, с лёгкой завистью поглядывая на Винила. Ему-то холод явно не грозил. — «Знал же, куда ведёт. Мог и предупредить бы. Глинтвейн, это, конечно, хорошо, но…»

— Зябко? — спросил Винил, подбредая к Земной и, стянув с себя куртку, устроил на ней. — Накинь.

— А ты? — покачала головой Октавия. — Я так не могу, и ты это прекрасно знаешь!

— Да ладно тебе, подруга. — отмахнулся Винил и, подбредя обратно к дереву, устроился под ним, чтобы повторить свой вопрос. — Так, как насчёт маффина? Свежая партия, специально у Дитзи заказывал. Говорят, лучшие маффины во всей Эквестрии, а главное что с доставкой. А то мотайся в Понивиль…

Земная чуть улыбнулась, осторожно ступая и глядя на алые и жёлтые кленовые листья, что ковром устилали землю под её копытами. Этот день, этот вечер был прекрасен, и ничто не могло нарушить сего великолепия… кроме того факта, что одна конкретная белая единорожка мёрзла, что бы она не говорила. Виолончелистка села рядом, и накрыла свободной половиной куртки Винила. Тот благодарно кивнул в ответ и предложил маффин, окружённый ныне синеватым свечением. И только сейчас Октавия заметила…

— Твои очки!

— А что с ними не так? — притворно удивился Винил, сам прекрасно зная, что именно.

— Они… неужели…

На Октавию смотрел алый, словно драгоценный камень, глаз. Одно из стёкол очков отсутствовало полностью, в то время как второе было на своё месте и это создавало странный диссонанс. Если присмотреться, можно было заметить маленькие осколки, застрявшие в оправе.

— Либо ты успел их разбить, либо…

— Нет, Тави. Это те самые очки, с того самого дня. Я сохранил их специально для одной из встреч. По всему выходит, что та встреча, о которой я думал, сегодня. Помнишь, почему они такие?

— Конечно помню!.. почти.

Диджей рассмеялся.

Эту страницу своей истории Тави и правда предпочитала не вспоминать, да и получалось с трудом, раз уж на то пошло. Тогда Винил решил сводить её в ночной клуб, чтобы показать одно из своих рабочих мест и то, как вообще проводит время Кантерлотская молодёжь, к которой и он и Тави имели непосредственное отношение. Всё бы было хорошо, если бы не одно «но», без которого ничего не может обойтись почти никогда. Точнее, этих самых «но» было даже два. Первое «но» заключалось в том, что Октавия, обычно не пьющая, напилась, второе же было в том, что к ней решила подкатить пара жеребцов, чего Винил, конечно же допустить не мог. С одной стороны сам виноват, не нужно было оставлять подругу даже на пару минут, надеясь, что ничего не случится, но… она ведь не маленькая, да и желудок не вовремя напомнил хозяйке о том, что смесь коктейлей далеко не всегда полезна для здоровья пони.

И вот, вернувшись на место действия, диджей успела заметить, как её явно не слишком соображающую подругу уводит из клуба пара жеребцов, что, в общем, учитывая степень опьянения Октавии, было неудивительно. Винил рванулась следом. Была драка, подробностей которой она точно не помнит, но итогом явились разбитые очки, ретировка двух помятых жеребцов с поля боя и явное осознание того факта, что сию виолончелистку придётся тащить домой, и явно не к самой Октавии, хотя бы потому что где находится дом её, Винил не знала…

А для Октавии утро началось с головной боли и шокового состояния, которое, после того как она не без труда выбралась из постели, приходило к ней в среднем раз в пять минут.

Начать следовало с того, что она не только была не дома, но ещё и не в одном из отелей, это было… ново, но пугающе. В продолжение было похмелье, а также смутные обрывки вчерашней ночи и ещё более смутные подозрения, что вроде бы у ночи было продолжение, которого она не помнит. Правда, была и одна мысль на грани парадокса — виолончелистка и сама не знала стыдится ли она возможного продолжения или того, что она это самое «возможное продолжение» не помнит.

Однако, большая часть проблем и сомнений решилась сама собой, когда она спустилась на этаж ниже, медленно, осторожно, и стараясь не шуметь.

Винил же, приготовив подруге кофе, принялась рассказывать о событиях прошедшей ночи, по мере сил сглаживая острые углы и опуская некоторые неприятные подробности. Впрочем, Земной хватило и этого.

— Я напилась. — обречённо выдохнула она облако перегара и вцепилась в кружку чёрного кофе, как в свою последнюю надежду.

— Ну да, что, в первый раз что ли? — фыркнул Винил, щурясь от приглушённого солнечного света, заполняющего пространство.

На кухне повисла тишина. Земная молча смотрела в свою кружку, пока Винил медленно поворачивал голову в её сторону, осознавая простую, но крайне новую мысль.

— Стоп. — сказал он. — Ты напилась ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ?! Тави, секунду, сколько тебе?

— Не твоё дело! — огрызнулась Земная и отвернулась. — Я раньше как-то не пила… почти. — потерянно добавила она. — А… потом… ну… ничего не было?

— О чём ты? — с усмешкой спросил Винил, осушая остатки кофе залпом и чувствуя себя значительно лучше.

Голос Октавии внезапно стал таким тихим, что диджей даже не сразу смог подобрать сравнение. Наконец, он вспомнил, что вроде бы была какая-то пегасочка, с которой он столкнулся будучи в том же самом Понивиле, которая говорила точно таким же тихим голосом.

— Прости, что? — переспросил он ещё раз.

— Мы с тобой не переспали?

— И всё равно я не слышу тебя.

— МЫ С ТОБОЙ НЕ ПЕРЕСПАЛИ?!

Это. Было. Громко.

В иных обстоятельствах Винил бы рассмеялся, но сейчас, глядя на растрёпанную после сна и бессонной ночи Земную, в глазах которой застыла непередаваемая смесь ужаса и ожидания, не смог. Вместо этого он глотнул их чашки, с отвращением выплюнул обратно коричневую бурду и, покачав головой, сказал:

— У нас с тобой ничего не было, если ты об этом. Мы просто провели ночь в одной постели. Ты на одной половине, я на другой, и всё. — единорог сейчас был максимально серьёзен.

— Спасибо… — выдохнула Октавия и вернулась к кофе.

Винил невольно задал себе вопрос — чего было больше в этом вздохе, сожаления ли, радости ли? Отбросив сей бессмысленный вопрос в сторону и мысленно наподдав ему копытом, он отправился заваривать по второй чашке кофе.

— А вообще, подруга, ты бы ещё носки вспомнила! — фыркнул диджей, с удовольствием ощущая близость Земной рядом.

Ну, а что? Тепло, приятно, и… кое-что ещё. Кое-что важное, о чём он старательно не вспоминал всё это время. Может, зря. Но вечно бежать от проблем и вопросов невозможно, рано или поздно придётся встать и дать бой. А пока было ещё немного времени на праздные разговоры.

— И вспомню! — с вызовом заявила Земная. — Кто бы знал, что великий и могучий Винил Скретч будет со всем своим телекинезом беспомощен перед какими-то носками!

— Они не какие-то! Я вообще не представляю, как вы их носите!

— Да я уж помню… — с явным намёком протянула Октавия.

Винил покраснел от мордочки и до самых копыт. Было от чего. Относительно не так давно в Кантерлоте появился новый модный тренд — носки. В общем-то не более чем проходящая мода, в городе-замке одно поветрие сменялось другим, но случилось так, что именно этот странный предмет приглянулся Октавии, и Винил, на правах подруги, оказалась втянута во всё связанное с ними и даже, по настоянию подруги, купила и себе, под цвет гривы. Популярность, что и говорить. Проблемы оказались не с покупкой и с выбором, а, как это не удивительно, основной проблемой было именно их надеть. Октавия, справившаяся на удивление быстро, даром, что магией она не обладала, вышла полюбоваться на себя в зеркале, и обнаружила катающегося по полу в битве с сим предметом гардероба Винила. Этот был тот случай, когда самообладание изменило Земной, и она сползла по стене на пол, смеясь в голос.

— Ну что, что смешного?! — выдал гневную отповедь Винил. — Да, я НЕ знаю, как они одеваются! Тупые… ухх…

— Стой, не рви! Вспомни сколько битсов за них отдали.

Диджей, лежащий на полу, фыркнул и затих. Виолончелистка, всё ещё посмеиваясь, подошла к нему, и, примерившись, приступила к делу.

— Эй, что ты… — попытался было через проступившее смущение возмутиться Винил.

— Не мефай и не дёрфайся. — сквозь зубы проговорила Октавия, помогая натянуть носок на одну из ног единорога. — Вот, так-то лучше. Дальше справишься сам или помочь?

Винил уселся на полу, задумчиво переводя взор с единственного бывшего на нём носка на три оставшихся и обратно. Все его моральные мучения и тяжкие думы настолько явно отражались на его мордочке, что Земная, не выдержав, снова рассмеялась, но тихо. С подозрением покосившись на Октавию, единорог с тоской промолвил:

— Помоги уж…

— Вот и прекрасно! — обрадовалась Октавия. — Тогда ложись.

— Эй, а без этого никак?

— Не-а! — с чувством собственного превосходства и явной мести промолвила она. — Подчинись же мне, о Винил! — шутливо сказала она, тыкая копытом в носке единорога.

— Склоняюсь пред вашей волей. — наморщил мордочку единорог, снова краснея и понимая явную двусмысленность сложившейся ситуации, но поделать с собой ничего не мог. — Давай уже, мучительница.

Глаза Октавии опасно сверкнули…

— Не напоминай! — Винил и сейчас, как и тогда, густо покраснел. — Мне ещё более стыдно за то время, чем тебе за твоё первое похмелье.

— А мне кажется, что всё было мило. — невинно проговорила Октавия, заглядывая Винилу в глаза. — Разве нет?

— Было, не было, мне откуда знать? — пробормотал единорог, потерявшийся в собственных мыслях.

Оные мысли снова и снова вылезали на первый план, заполняя собой разум. Бежать больше было некуда, настала пора, которой Винил так боялся.

— Тави, — спросил он, глядя вдаль. — Мне нужно у тебя кое-что спросить.

— Такой серьёзный… ну давай.

Винил открыл было рот, и смолчал.

«Нет, это неправильно!» — вопили мысли в его голове. — «Она же твоя ПОДРУГА, параспрайт побери! Как она воспримет всё это? А если нет? И что тогда? Разрушенная дружба? Да она начнёт сторонится тебя, ты, дура!»

В чём-то Винил была согласна с этими мыслями-страхами, но более терпеть она не могла. В сущности, всё шло к этому. Весь этот день, весь этот месяц, весь этот год. Каждый день общения, каждое прочитанное и написанное письмо, все это шло к одной конкретной точке в пространстве-времени. Здесь и сейчас. Идеальное сочетание, лучше и быть не могло.

— Так, что ты хотел спросить? — спросила Земная, склонив голову чуть набок. Выглядела она явно заинтересованной, и это предало Винилу смелости.

— Я хотел… — в горле пересохло, резко и внезапно, как это и бывает в такие моменты. Не самая страшная проблема, бывали и хуже, но раздражало безумно. — Я хотел спросить… — вдох-выдох… — Октавия, будешь ли ты со мной встречаться?

— Эм… в смысле, как…

— Не как друзья, а, как, знаешь, ну…

— Я поняла. — как-то сразу подобралась Земная, мигом растеряв всю весёлость.

— Вот… — тихо и обречённо непонятно к чему сказал Винил.

На некоторое время стало тихо вокруг, пока Земная не спросила:

— Серьёзно? Ты это серьёзно, Винил?

— Полностью и абсолютно. — пересохшими губами ответил диджей.

— Прости… мне нужно подумать. — серьёзно проговорила Земная. — Дай мне пару минут.

Он кивнул, прекрасно понимая, что парой минут тут не обойдётся, выскользнул из-под тёплого убежища куртки, отошёл к обрыву и остался там ждать, задавая себе вопрос за вопросом. Было ли правильно то, что он спросил? Она же его подруга, имел ли он на это право? Что будет теперь? Может, пока не поздно, извиниться, сказать, что всё это была такая дурная шутка? Что она будет делать теперь? Что делать, если она не захочет его видеть? Или же…

Тёплые объятья стали приятной неожиданностью, как и мягкий голос Октавии:

— Вин… — начала она. — Я ничего не буду обещать, ладно?

Он кивнул, не понимая ещё, к чему ведёт Земная.

— Я не буду тебе клясться в вечной любви или в том, что наши отношения будут долговечными и прочными, и я… у меня… словом, я никогда не встречалась с особью своего пола до того, так что ты можешь найти меня… неопытной.

Невольно он сокрыл улыбку, прекрасно осознавая все значения слова, которое вкладывала Октавия. Это было смелым признанием с её стороны. Весьма. Впрочем, что за секреты меж друзьями?

— Но, если это не такая глупая шутка… — она расцепила объятья, обошла и устроилась прямо перед ним. — …то я бы попробовала, и будь что будет.

Он не знал, кто сделал первый шаг, первое движение. Даже не движение, едва заметный намёк, на который реагируешь, когда мозг ещё даже не начинает осознавать происходящего.

Она поцеловала его?

Он поцеловал её?

Не важно. Время остановилось.

Ощущение её губ, её языка, и приятное тепло, разливающееся по телу, опьяняющее куда больше, чем весь алкоголь мира, потому что ни один алкоголь не может подарить этого ощущения безграничного счастья, когда кажется, что ты готов обнять весь мир. Сейчас Винил чувствовала себя самой счастливой единорожкой во всей Эквестрии, а там, как знать, во всём мире? Сравнения были условны, истинно было лишь желание сделать столь же счастливой ту, что сейчас стояла перед ней, переводя дыхание. Винил улыбнулась, стирая копытом тоненькую ниточку слюны с уголка её губ, и, прижав к себе Земную, крепко-крепко, сказала:

— Спасибо тебе, Тави.

— Но за что? — обняла его в ответ Земная.

«Ах да, она же не знает…» — мелькнула мысль и пропала.

— Спасибо тебе за лучший подарок в моей жизни. — она угадала, что та всё ещё не понимает, и пояснила. — У меня сегодня день рождения, Тави.

— И ты, ты мне ничего не сказала?! — возмутилась виолончелистка, валя единорожку на землю. Убедившись, что оппонент повержен, и не делает попыток подняться, она спросила. — Почему, Винил? Я бы приготовила что-нибудь, в плане, подарок…

Диджей взглянула снизу вверх влюблённым взглядом, и, увлекая Октавию на ковёр из опавших листьев, произнесла:

— Мой лучший подарок — это ты, и больше мне ничего не надо…

Октавия счастливо и смущённо улыбнулась. Ей, конечно, многому нужно было научиться, например, как нормально целоваться, но это всё, право, были такие мелочи… а сейчас была осень, закат, и весь оставшийся мир мог катиться куда угодно, потому что для этих двоих не было никого и ничего кроме друг друга.

— Ну раз так. — сказал виолончелистка, придвигаясь поближе к подруге. — Тогда с днём рождения, Винил…

---

— Я не Элемент. — негромко произнесла Винил, смотря вслед зашедшему солнцу. — Никогда им не была, и не буду. В общем, не сильно-то и хотелось, если честно. Но, знаешь, пусть я и не Элемент, не великая героиня, я знаю одно…

Шорохи и тихие позвякивания за спиной. Даже не поворачиваясь она могла сказать. Вот сворачивается плед, вот убираются ёмкости из-под выпечки. Вот термос с глинтвейном…

— Знаю я лишь то, что я не упущу своего и её счастья. Знаешь, говорят такую фразу как «всё в твоих копытах». Раньше я не любила её, ох, как я её не любила! Но теперь, если это так, я готова поклясться, что я сделаю её самой счастливой Земной пони во всей Эквестрии. — диджей смущённо улыбнулась и добавила на полтона тише. — Такой же, какой она сделала меня. Я не знаю, что будет завтра. Может, мы расстанемся, но, знаешь… даже если и так, я Винил Скретч, и я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы ни я ни она никогда не жалели о проведённом вместе времени!

Завершив свою отповедь, она вернулась к Земной, помогая ей собирать оставшиеся после пикника мелочи.

Наступало иное время, единорожка чувствовала это где-то в глубине себя, потому что мир изменился. Не как-то по-крупному, нет, но для этих двоих наступала их, личная, маленькая новая эра.

Чем она закончится? Как знать. Ответ покажет время, а пока есть лишь осень, закат, конец сей истории, и начало новой, которая, быть может, будет рассказана где-нибудь, кем-нибудь, когда-нибудь.

История о любви Винил Скретча и Октавии.