Тайный анамнез Дерпи Х.
XI. Второе дыхание.
Катарсис, кульминация, медицинская битва... в общем, смотрите сами.
Дерпи казалось, что её голова опухнет от страшной боли. Она лежала на кушетке. К её голове кто-то бережно прикладывал холодный компресс.
-Мм? – она открыла глаза. Пространство вокруг неё казалось узким, сжатым и кривым, как в самых извращенных фантазиях Дискорда.
Рядом с ней стояла пони в белом халате. Да… где же она её видела? Точно! В больнице! У доктора Броксо…
-С добрым утром, красавица, — заботливо обратилась к ней доктор Кросс.
-Привет, — недоуменно посмотрела она на неё.
-Ты не помнишь, как здесь оказалась, так ведь?
Дерпи покачала головой.
-Наверное, ты очень сильно ушиблась головой. Что ты помнишь?
-Я почту разносила, — сказала она, призадумавшись. И в она потерла «ушибленную» голову и больше ничего не смогла ответить.
-Наверное, ты летела к себе домой, но врезалась в дерево. Такое иногда бывает. Сейчас очень темно, и погода нелётная.
Дерпи кивнула. Её уши улавливали раскаты грома. Яркие вспышки молнии говорили о том, что погода и вправду очень плохая.
-В этой палате очень холодно, но под одеялом всегда теплее и приятнее. Все пони давно разошлись по домам, некому болеть здесь, поэтому ты здесь лежишь… — Ред отчаянно посмотрела на кровать с лежащим на ней доктором Броксо, — совершенно одна.
Дерпи просто смотрела ни на кого. Её глаза постоянно бегали вверх-вниз, и изредка она мотала головой, чтобы убрать свою желтую гриву. Это выглядело забавно.
-Между прочим, Дерпи, один очень добрый пони нашел тебя и привел сюда.
-Кто? – спросила Дерпи.
-Хм… — доктор Хвонг осмотрела кардиограмму, — сердечный ритм немного учащен.
-Он сказал, что твой друг, и пришел навестить тебя. Мне впустить его?
Дерпи кивнула.
…Доктор Кросс открыла дверь. Пони в темном плаще вошел внутрь. На своей спине он тащил большой поднос с маффинами. Доктор Гиппо Мэй в этот самый момент старался сохранить равновесие, чтобы с ЕГО спины они и не попадали.
-Привет, Дерпи, — услышала она знакомый голос.
-Ну, я не буду вам мешать, — сказала доктор Кросс, запирая за собой дверь.
Дерпи радостно запрыгала на кровати.
Да, перед ней стоял Эксайл. Он сильно похудел за те годы, что она в последний раз его видела. Голос (если прислушаться) у него был вымученный, уставший. А если судить и по копытам, то он заметно постарел за долгие годы разлуки.
-Пульс Дерпи еще сильнее подскочил. Похоже, что она очень рада.
Эксайл подошел к ней поближе. Стащив с себя поднос, он аккуратно возложил его на тумбочку у окна.
-Я как раз прилетел тебе по делу, но, похоже, тебя изрядно тряхнуло. Как ты?
-Хорошо.
-Да… славно, — он кашлянул. Ему было слегка неловко, но он быстро всю волю в копыта и произнес:
-Как много времени прошло. Я скучал по тебе.
Дерпи улыбнулась.
Эксайл опустил голову.
-Дерп.
-Да?
-Я всё это время искал тебя. Чтобы извиниться. За всё, что случилось. Всё-таки я сам виноват…
Дерпи поникла.
-Мне придется покинуть Эквестрию. Боюсь, что это надолго. Я пришел… попрощаться.
-Далеко?
-Очень далеко. Там меня больше не будут мучать призраки прошлого. Но есть еще кое-что, — и с этими словами он протянул к её лбу копыто.
-То, что тебе нужно знать… прошлое не будет больше давить на тебя. Следуй за мной.
-Доктор Кросс?
-Я не знаю, что происходит, — доктор Ред смотрела на Дерпи. Пегаска приподняла голову, но не проявляла никакого движения. Становилось страшно; никто не понимал, что происходит. Она дышала отрывисто, тяжело, словно что-то мешало ей вдохнуть побольше воздуха, а потом выдохнуть его обратно.
-Это Эксайл, — нахмурился Гиппо, — на сеансе у доктора Хруффа он провернул похожий трюк. Он ей что-то говорит, но доктор Кросс больше не может повлиять на её историю. Теперь память для Дерпи пишет он. Мы ничего не сможем так сделать.
-У неё очень слабый пульс, — обеспокоенно сказала врач-кардиолог, ощупав шею Дерпи — Доктор Мэй, еще немного, и…
-Что такое, Хвонг?
-Сердечный ритм слабеет. Мы можем так её потерять.
Дерпи погружалась в пучину хаотических воспоминаний. Её копытца подрагивали, взгляд становился еще более остекленевшим, холодным. Она всё больше уходила из реальности, и мир теперь представлял для неё темноту, без конца и края. В этой кромешной тьме нельзя было ни плыть, ни летать – потому что она была вокруг, и была такой плотной, что бедная Хувс не знала, куда же ей идти, и что делать.
-Привет, Дерпи, — над тьмой засиял маленький лучик света. На этом лучике и стоял Эксайл – её милый, добрый Эксайл, лик которого она так никогда и не видела за темным капюшоном.
Дерпи Хувс с улыбкой смотрела на него.
-Где мы? Что я тут делаю?! – крикнула она.
-Как что?! – воскликнул он, спускаясь к ней. Луч света неуклонно следовал за его копытами: — мы в твоем сознании, Дерпи! Это твоя память, и я хотел бы показать тебе весь твой мир!
-Здесь темно, — сказала она.
-Знаю. Многие воспоминания отсюда, начиная с твоего детства, были мной закрыты.
-А зачем?
-Тебе бы они не понравились, Дерп. В них еще больше правды, чем ты думаешь. Ты же помнишь свою лучшую подругу Вайолин Кейс?
-Она умерла, — сказала ему Дерпи. И посмотрела на него.
-Она жива, глупышка. Она жива в твоей памяти. Ты только представь…
Дерпи обернулась. Маленькая, милая пегаска, Вайолин, улыбалась и махала ей копытцем. Хувс помахала ей в ответ.
-Это же твоя память. Ты помнишь всё, правда?
-Да… я убила её, Эксайл.
-Нет, не ты. Я заставил тебя это сделать. Ты же помнишь?
-Я хочу это забыть, — и в её глазах расстаяла дымка, показывавшая Клаудсдейл, детскую площадку, удивленную мордочку Вайолин. У неё на лице слёзы.
-Да. Но и Рубин…
Дерпи вновь увидела площадку. Только теперь она – она, не Эксайл в ярости набрасывается на Рубин, на глазах у испуганной Кейс. Мэй даже не пытается защищаться, она стоит у края облака. Когда же Дерпи понимает, что совершила, она и Вайолин пытаются её удержать. Но Рубин отмахивается от них, и падает в пустоту…
-Я убийца, — прошептала она.
-Убийца – я, — произнес Эксайл, стоя рядом с ней, — но тебе придется кое-что понять, Дерпи – это всё ради твоей защиты. Ты создала меня. А я всем сердцем люблю тебя за это, и готов защищать ценой своей жизни… своего сознания. Я защищаю твои воспоминания, я оберегаю твой сон. Я хочу, чтобы ты была счастлива.
-Но почему я создала тебя? – спросила она, — неужели я ненавижу всех?
-Нет, Дерпи. Так получилось, что все вокруг… ненавидели тебя. Как насчет маффинов?
Маффины. Огромный, дымящийся поднос свежайших вкусняшек перед её носом. Как можно устоять перед этим множеством вкуснейших, только-только вышедших из жаркой печки маффинов? Они с огромным множеством начинок – лимонная, клубничная, шоколадная…
-Ммм… Маффины! – и вновь улыбнулась она.
-Тебе же это напоминает, да? Напоминает о детстве, гораздо более раннем, чем Клаудсдейл?
И тут Дерпи шумно вздохнула. Перед её глазами из бездонной темноты вырисовывалась яркая и донельзя красивая картина. Всё вокруг такое огромное, возвышенное – дома, постройки, высотные строения на долгие-долгие метры ввысь.
И на неё смотрят два пегаса. Они взрослые; они больше её. Они улыбаются.
Они так похожи на неё…
-Мама? Папа? – Дерпи чуть не расплакалась. Одна картинка сменяется другой – здесь её держит отец. Он улыбается ей, поднимая то вверх, то вниз. А на другой картинке мама играет с ней в «Угадайте, кто?». Она закрывает глаза копытцами, а потом разводит их в разные стороны с криком «Бу!» и громко смеется.
-Да. Славное семейство Хувсов (впрочем, это твоя фамилия, фамилию же твоих родителей не знаю даже я) во всем великолепии, — заметил Эксайл, — твоё детство протекало счастливо и беззаботно. Твои родители любили тебя, несмотря на все сложности. Похоже, что ты родилась с некоторыми… отклонениями.
-Я не помню этого, — сказала она, глядя на свои воспоминания.
-Детская память – это потёмки. Найти их еще сложнее, чем кажется. Но твоё сознание – это чудо из чудес. Ты способна отыскать всё, что угодно. Поэтому я и появился в твоей памяти.
-Что ты скрываешь от меня, Эксайл? – прямо спросила она.
-Очень многое. Даже твои детские воспоминания мне тоже пришлось спрятать. Они… мало, неотступно бы привели тебя к другим. А эти – к другим. И так далее, пока мы с тобой не придем во тьму, в которой всё это время пребываю я.
-Я хочу посмотреть.
-Это опасно, — возразил ей Эксайл, — ты уверена? Ты не знаешь, кто я, верно?
Дерпи покачала головой.
-А ведь когда-то ты не раз видела меня на своих днях рождения. Я редко приходил к твоим родителям по приглашению. Но они меня звали, и надеялись, что я приду. Они не знали, кто я. У меня ведь никогда не было друзей, я был странником среди одиноких звёзд. Я всегда приходил неожиданно, и моё появление для них был просто небольшим праздником, как твой первый год рождения.
Дерпи посмотрела во тьму, в которой вновь проявлялись картинки. Там её папа и мама здороваются с…
-Это ты, Эксайл? Ты снова в капюшоне?
-Разумеется. Я и в то время был нежелательным гостем в твоем родном городке. Как и во всей Эквестрии. Твои родные приютили меня, а я помогал им тем, чем мог. Хотя и мог я немало.
-Но есть один день, который разрушил всё. Ты же не помнишь, как получила свою кьютимарку?
-Я думала, что пузырьки – это любовь к мыльным пузырям. Я их очень часто надуваю перед сном, — сказала она, — мне нравится.
-Пузырьки разными бывают. И многое означают. Твоя мама тоже любила показывать тебе, как правильно надувать их. Но ты к тому времени умела и сама.
Ты когда-нибудь плавала под водой? А, Дерпи?
Дерпи Хувс в страхе оглядывалась, словно не веря своим глазам. Тьма исчезала перед ней, сменяясь белыми пятнами. Еще немного, и пространство стало абсолютно белоснежным, как январский снег. Так получилось, что Эксайл Хувс в своем ободранном плаще стал единственным темным пятном в этом чудесном месте.
-Прости меня, Дерпи. В тот день я бежал изо всех сил. Я пересек немало облак, отбежал немало дорог, я исказил само пространство и время, чтобы помешать своим врагам… но я не смог. Я не успел в тот день.
-Что не успел?
-Помочь твоим родителям, — произнес Эксайл, и Дерпи сжалась, увидев еще один кадр из своего воспоминания.
-Некогда они очень сильно помогли мне. И навлекли на себя гнев врагов моих, очень могущественных и властных, запустивших свои алчные когти, копыта… что бы там ни было у них, но они совершили немало злых поступков. Больше всего на свете твои родители боялись за тебя, и потому в своем письме они просили меня позаботиться. Ты видела это письмо, поэтому и помнишь его. Ты слышала их разговор со мной на кухне. Вот почему тебе рассказывает об этом моё подсознание.
И вдруг Эксайл начал исчезать.
-Дерпи! Я погружу тебя в это воспоминание! Ты должна это видеть, перед тем, как я уйду! Смотри же! Смотри…
Его крик стал совершенно неразличимым. Дерпи ничего не понимала. Что же происходит? Пространство вокруг неё начинает уплотняться, да так сильно, что она чуть не теряет сознание.
Она совсем еще жеребенок – она чувствовала себя очень маленькой и невзрачной. Она словно в тумане слышит смех своей матери. Она и отец смеются, пока Дерпи купается в большой ванне. Это её первое большое плавание – раньше она купалась в маленькой, специальной ванночке для совсем еще маленьких пони, почти младенцев. Ей весело и смешно, а ванна в её доме кажется ну просто огромной. Целый океан веселья!
Она просто играла со своими лучшими друзьями – резиновая уточка, акула, пластмассовый дракон…
-Это не опасно? Как там она, может, я проверю…
-Милая, не прошло же и двух минут! Не бойся, всё будет хорошо. Наша дочка стала совсем большая, ты только посмотри, — грянули голоса её родителей. Папа, судя по всему, наблюдает за ней из полуприкрытой двери. Как в туманной дымке, резиновая уточка плывет по маленьким волнам.
-Ужин готов!
-Отлично!
Дерпи слышит, как тихо дзинькнул колокольчик.
-Гости?
-Милая, я не знаю, кто бы это мог быть… может, Эксайл? Ну ты же знаешь, он приходит без предупреждения…
-Я открою?
-Да-да-да-да, милая! Открой! Я уже занят, я кушаю!
«Хорошо», — услышала Дерпи в ванной. Она хотела подняться, но тело ей не подчинялось. Похоже, что в этих воспоминаниях ничто не нарушается, даже движения будут происходить в полном соответствии с делами минувших дней.
Спустя несколько секунд она прислушивалась к тому, как раздаются мамины шаги. Дерпи не знала, что ждёт её там, и потому подготовилась к худшему. «Мама, не делай этого», — подумала она, с замиранием слушая стук своего сердца. Оно вот-вот готово выпрыгнуть из её груди. Она еще слышала, как дверь со скрипом открывается.
Как бы ни готовилась к худшему несчастная Дерпи, к ТАКОМУ она была не готова. Её уши прорезал крик — настолько резкий, настолько страшный и внезапный, что удержаться было очень сложно. Но воспоминания держали её крепко к ванне, рядом с этой треклятой уточкой! Она улыбается ей своей невинной игрушечной улыбкой, уравниваясь своим весом по крошечным волнам.
А в это время уши Дерпи слышат страшные, невообразимые вещи. Что-то разбивается, что-то ломается, слышны крики её, Дерпи, мамы… они то затихают, то заглушаются ударами, всхлипами, новыми криками, за ними следуют еще удары… кажется, грохоту вокруг нет начала и конца.
Наконец, под общий грохот, дверь ванной раскрывается. Это её мама. Она очень сильно избита, её некогда милое и улыбчивое личико насчитывает с целый десяток разных царапин и ран. Она уже не идет – она ползёт к ванной. Её светлый фартук весь красный от крови. Дерпи выскакивает из ванной, чтобы посмотреть, что с ней, но вдруг какая-то странная, страшная сила припечатывает её обратно в ванную. И не просто так, а в самую глубь, под воду.
Перед тем, как погрузиться в самую глубь, в беспощадность водной пучины, она еще слышит, как мама сквозь слёзы шепчет что-то. Похоже на её имя. Но больше, за всплеском волн, она не слышит ничего…
Вода поглотила её без остатка. Дышать было нечем. Она чувствует, что воздух уходит из неё, превращаясь в маленькие, крохотные, незаметные пузырьки. Это то, что она видела в этой непроглядной голубой пустоте, лишенной воздуха и освещаемой неяркими бликами.
И в какой-то момент она понимала, что умирает. В её глазах навсегда запечатлелся этот образ, эти славные, маленькие пузырьки, которые ютятся вокруг неё, выходя из её рта. «Когда пузырьки закончатся, я умру», — обреченно подумала Дерпи, закрывая глаза.
-Она задыхается. Доктор Хвонг!
-Пульс слабый, еле прощупывается, — крикнула Хвонг. Пони металась то с кардиографом, то ощупывала копыто неистово дёргающейся Дерпи Хувс, — я не знаю, что с ней! Доктор Мэй, что это?!
-Такого даже у доктора Хруффа не было! Что с ней происходит? Её нужно поднимать!
-Нельзя! – воскликнул Мориатти, — мы не знаем, что произойдёт, если гипноз перестанет действовать!
-Это слишком опасно её поднимать, с Дерпи зло великое случиться может – добавила Зикора.
-Но если она задохнется… — начал было доктор Мэй, но вдруг доктор Кросс его остановила. Дерпи, которая несколько минут назад начинала дергаться, кричать и вырываться, схватившись за горло, вдруг с шумом вдохнула воздух.
-Сердечный ритм снова в пределах нормы, — воскликнула Хвонг, отрывая кусок кардиограммы, — Великая Селестия, да что же происходит?!
«Вода? Как странно? Как будто вода уходит из моего тела», — Дерпи не сопротивлялась, у неё не было для такого сил. Она закрыла глаза. В этой тьме она чувствовала, как чьи-то копыта бережно поднимают её над водой. Дно ванны стремительно становилось всё дальше и дальше, кто-то поднимал её медленно и торжественно, как древнюю лодку со дна океана.
Наконец её уши уловили грохот расплескавшейся воды – верный признак того, что она больше не в ванной.
-Дерпи!.. Дерпи, девочка… Очнись! Дерпи! Живи, прошу тебя! ЖИВИ!
Она слышала эти крики, доносящиеся до неё в тумане. Кто-то звал её. Она должна очнуться. Она должна откликнуться на них. Должна. ДОЛЖНА!
И повинуясь этому зову, она с шумом вдохнула воздух.
-Дерпи! Хвала Селестии! – услышала она крик. Всё еще не веря в своё счастье, она медленно, неуверенно, слабо открывала глаза.
Она увидела перед собой коричневый капюшон. И темный пони, который держал её над собой… она видела удивление, радость, ощущение невообразимого чуда… многое выражала его мордочка. Но и она улыбалась ему в ответ, как тому, кто спас её из небытия.
И в этот момент она не заметила, как на её боку появилась кьютимарка. Никто не заметил. В её жизни сейчас был другой момент, гораздо лучший, чем появление отметины на боку.
Это было второе рождение Дерпи Хувс.
-Дерпи? – доктор Кросс посмотрела на неё. Все доктора с напряжением и тревогой наблюдали за её реакцией.
Дерпи Хувс лежала на своей кушетке, недвижимо и спокойно. Но по её влажным щекам медленно бежали слёзы. Она не всхлипывала, не рыдала. Она просто молча плакала, и никто из докторов не знал, отчего.
-Вот так дела… — протянул доктор Мориатти. Где-то там, в другой реальности, где Дерпи Хувс тоже рыдала, её утешал, как мог, Эксайл. Точнее, он понимал – никакими словами нельзя выразить её горе. Он просто крепко обнял её, не выпуская из своих копыт.
-Да, Дерпи. Это был я, — шептал ей Эксайл, — я вытащил тебя из ванной. Я долгие роковые минуты пытался спасти тебя, пытался подарить тебе второе дыхание. И когда я отчаялся видеть жизнь в твоем теле, ты наконец очнулась. Это было просто чудо.
-Эксайл увел тебя из этого места, как можно дальше на юг. Он уберег тебя, но всё же упустил из виду, когда ты заблудилась в Лесу. С того самого момента началась история твоей жизни.
Она видела перед собой отпечатки воспоминаний. Эксайл подвязал к своему боку специальный кармашек для ношения совсем юных жеребят, и положил в него маленькую Дерпи. Она еще видела свою маму, которая недвижимо лежала на полу ванной, и тянулась к ней. Но Эксайл упрямо шел, без всякого сожаления уводя её из страшного места.
-Но это был настоящий Эксайл. Точнее, его так никогда не звали. Я не знаю, как его зовут, но я взял твои воспоминания, чтобы нарисовать этот образ в твоей памяти. Я же – лишь твоё подсознание.
-Ты покидаешь меня? – спросила Дерпи
-Да.
-И я всё забуду.
Эксайл тяжело вздохнул.
-…Да. Но это твои детские воспоминания, я уничтожу их. Ты вообще не должна была о них знать. Теперь же твоя память и твоя жизнь будет принадлежать лишь тебе одной.
Дерпи кивнула.
-Проживи её достойно, — сказал ей Эксайл, — и помни, что я всегда буду оберегать тебя. Только храни меня не здесь, — он показал копытом на свою голову, — а здесь, — и он указал на своё сердце.
С этим я тебя и отпускаю.
Дерпи проснулась. Она снова была в своей палате. Перед ней стоял Эксайл. Пегас поправлял свой капюшон.
-Вот и всё, Дерпи, — сказал он, — скоро ты ляжешь спать, а когда проснёшься, над Понивиллем будет красоваться яркий и солнечный день. Доктор Ред Кросс принесет тебе целую груду из открыток и маффинов. Твоя жизнь налаживается. Всё вернется на круги своя.
-Эксайл.
Все доктора снова прильнули к Дерпи. Дерпи впервые за это тревожное время сказала слово.
Доктор Кросс задумалась. Что же и правда здесь происходит? Эксайл играет в мяч с её подсознанием?
Эксайл обернулся.
-Да, Дерпи?
-Ты… не мог бы откинуть капюшон?
-Что?! – воскликнули все врачи.
-Я хочу тебя увидеть тебя. В последний раз, — сказала она.
Доктор Ред Кросс осеклась. Кажется, проблема. Она же совсем забыла расспросить, как же выглядит Эксайл. А придумывать его от балды бы не получилось. Что же делать?
-Доктор Кросс, — пихнул её в бок Мориатти. Она преисполнилась решимости и произнесла следующую фразу:
-Эксайл Хувс откинул полы капюшона, показав ей свой лик… — и тут же она замолчала, с тревогой глядя на Дерпи. Вопреки её страхам, серая пегаска радостно заулыбалась сквозь слёзы.
-Ты… такой красивый. Ты лучше всех, Экси.
-Спасибо, Дерпи, — сказал ей Эксайл Хувс, — а теперь ложись спать.
-Я лягу, — пообещала она, закрывая глаза.
Остальная картина зарисовывалась как-то сама, без помощи докторов. Эксайл Хувс вновь привычным движением накинул свой потертый капюшон и вышел, закрывая за собой дверь. Остановившись у больницы, он посмотрел на ночное небо, освещаемое одинокой луной. Дождь уже давно закончился, но он словно и не заметил этого. Он был странником вне звезд, вне времени, что ему до этих капель?
Он расправил свои огромные, черные, как смоль, крылья. И взлетел, и только ветер свободы свистел в величественных перьях.
-Прощайте, — напоследок услышали врачи. Они услышали это от Дерпи, разумеется.
Но что касается главной виновницы всех своих проблем, то она спокойно посапывала, невзирая на гипноз Зикоры. Может, она видела сны. Может быть, она видела темноту. В любом случае, её сон оберегался всем самым добрым и светлым, что только мог оставить ей Эксайл напоследок.
Доктор Гиппо Мэй закрыл глаза и в бессилии свалился на холодный пол палаты.
-Ну, вот всё и закончилось, — тихо-тихо сказал он.