Пони, которая никогда не смеялась
I. Один день в клинике
Если что, то это пролог. Ну, чтобы вас порадовать...
Молодая белая пегаска вздрогнула, когда открылась дверь её палаты. Сонно поднимая голову от подушки, она заметила доктора – простую земную пони. Её кьютимарка была сокрыта под медицинским халатом, но она знала – красный крест, прямо как у неё. Был когда-то.
-Добрый вечер. Или уже утро? – спросила она, поднимаясь с кровати, — у нас что, время процедур?
-Доброе утро, доктор Кросс, — пропела она, расставляя на её столике поднос с лекарствами.
-А, ну да. Милая Редхарт, не называйте меня доктором. Это как-то странно получается – врачи в вашей больнице лечат своего же коллегу. Парадокс больного пони, — усмехнулась она, подходя поближе и подставляя свои бока под живительные уколы. Редхарт неспешно вытащила шприцы, наполнила их лекарством, после чего подошла поближе и вколола ей препарат.
-Ой… о… ого! – Ред Кросс поморщилась. Тем более, укол ей никогда не представлялся чем-то страшным и болезненным — ну, может, быть, когда она была жеребенком, то очень сильно боялась. Но это было ничто по сравнению с походами к стоматологу, так что всё в порядке.
Тем более, что стоматологов она до сих пор боится как огня. Потому что из всех мало-мальски знакомых врачей эти казались ей абсолютнейшими психами, помешанными на образе идеальной улыбки – и такая улыбка должна быть у каждого пони.
Доктор Редхарт заботливо приложила заспиртованную ватку к зудящему боку, после чего убрала её в мусорницу.
-Ну ничего страшного, дорогая Кросс. Пару неделек полежите у нас, будете как новенькая.
-Куда уж новее, — оценивающе посмотрела на неё Кросс. Всё-таки она была очень даже ничего. Или это так лекарства действуют? Да нет, вряд ли. Это же обычный укол от повышенного давления и ничего больше.
Но почему-то в этой комнатке ей стало жарко.
-Всё хорошо?
-Что? Да… я…
Критично осмотрев её, Кросс хмыкнула. Классная задница…
-Что?! – доктор Редхарт отшатнулась от неё, густо покраснев. Ред Кросс потупилась. Она что, сказала это вслух?
-Ой… — Пегаска заткнула себе копытом рот, — я что-то сказала? Я сказала это вслух?
-Вы сказали, что у меня классная задница, доктор Кросс.
-Ох ты ж… Не, я и правда не хотела. Извините. Вырвалось как-то само.
-Вы часом не…
-Что? Нет, сена ради, нет!
-А, ну это хорошо…
-Просто извините меня, у вас и правда красивые… бока. Это… как бы… комплимент.
-Спасибо, — покраснела доктор Редхарт, она подошла чуть поближе к ней, и…
Ред Кросс выпучила глаза, глядя на то, как она поцеловала её больной бочок.
-Ээээ… вы чего это? – спросила она.
-Вам, наверное, больно, — улыбнулась она, — я вас утешу.
Они повалились на пол в тяжелом дыхании. Доктор Редхарт начала покрывать её тело поцелуями.
-Я… о да, — Ред Кросс удовлетворенно растянулась на холодном полу. Ей это определенно нравилось. Она чувствовала, как её теплая шероховатая мордочка опускается всё ниже и ниже...
Доктор Кросс проснулась в холодном поту. Тяжело дыша, она несколько раз моргнула.
-Что со мной происходит? – спросила она. Она лежала на кровати и ничего не понимала. Ей было очень нехорошо. Желудок выворачивало наизнанку. В голову словно вбивали гвозди, раз за разом, причиняя просто неимоверную боль.
-Доктор Ред Кросс? – слышала она голос. В её глазах плыл туман, она ничего не понимала, что с ней происходит, и кто с ней разговаривает.
-Да… это я. Что со мной случилось?
-Вы боретесь с зависимостью. Вам не очень хорошо, согласен. Но это должно пройти.
-А обезболивающие? Хоть что-нибудь, а? Я ужасно себя чувствую! – захныкала она, чувствуя, что её копыта ей не подчиняются.
-Нельзя, доктор Кросс. Вообще ничего нельзя. Нам очень жаль.
-А мне-то как, — простонала она, откинувшись на холодной кушетке. Еще одной сексуальной фантазии с кобылкой она просто не переживет.
Наверное, целая неделя прошла с тех пор, когда я в последний раз видел доктора Кросс. Если честно, память о том, как я держал её, безжизненную и холодную, в своих копытах в окружении шприцов и ампул с морфием надолго запечатлеется в моих глазах.
По моей настоятельной просьбе, её перевели в клинику Понивилля, для последующего лечения и реабилитации. К сожалению, я нечасто мог видеться с ней, однако часто сюда, в Филлидельфию, мне присылали небольшие письма, которые она втайне передавала санитарам. Она писала, что ей здесь не очень хорошо, и что каждый день она вынуждена переживать кое-что похуже того состояния, в котором я застал её. Но она уверяла меня, что всё хорошо.
В конце концов, у меня возникло такое ощущение, что если я не встречусь с ней там, в больнице, то произойдет что-нибудь нехорошее. Тем более, если моя особенная пони, моя малышка Кросс с собой что-нибудь там сделает, я тоже этого не переживу.
Таким образом, я бросил все свои дела и устремился в Понивилль. Врачи убеждали меня, что для выздоровления Кросс ей просто необходима чья-то поддержка. А поскольку ни родных, ни друзей у неё особенно не осталось, я был единственным, на чьи копыта свалилась такая нелегкая доля.
Поездка из Филлидельфии прошла довольно неплохо, хотя я не особенно жалую поезда за их излишний грохот и постоянную тряску в пути. Всё это сбивает с мысли, не позволяя даже нормально поспать, не то чтобы взяться за какую-то мысль или идею и развить её до полноценной истории. Таким образом, я совершенно не выспался, и с радостью глядел из окна на домики славного Понивилля, когда поезд достиг своего пункта назначения.
Вместо того, чтобы найти себе ночлег, я сразу же устремился в клинику. Санитар на посту спал, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы его разбудить. Поднимая свою заспанную морду от медицинского журнала, он поинтересовался, чем может быть полезен. Я сказал ему, что намерен посетить пациентку. Он вытащил огромный журнал и ожидающе посмотрел на меня.
-Имя? – спросил он.
-Ред Кросс, — сказал я ему. Жеребец с видом знатока перевернул нужную страницу, прошелся копытом по списку и остановился на нужной строчке.
-Да, так и есть. Ред Кросс, пациентка. Она на третьем этаже. Вас проводить?
-Ничего страшного. Некоторые даже из Ванхуфера сюда приезжают, чтобы навестить своих родственников, и ничего, копыта не отваливаются, — задорно произнес он, открывая двери в отделение. Перед моими глазами предстали отвратительные красно-белые стены, украшенные разнообразными плакатиками и санбюллетенями. «Соблюдайте распорядок дня!» — прочитал я на одном из них, где темно-красная единорожка в белой шляпке с красным крестом и с зажатой магией клизмой стоит и улыбается, обнажая свои белоснежные зубки. Да уж, хмыкнул я. Неотвратимость наказания очевидна.
Я шел по длинному коридору, и мой нос втягивал сильные запахи лекарств. Большинство палат и кабинетов были закрыты, однако иногда я мельком пробегался взглядом по местным обитателям больницы сквозь те немногие двери, которые были открыты. В основном пациенты в отделении были старыми, дряхлыми единорогами и земными пони, которые доживали свой век под присмотром медсестер. Были там и обычные пациенты, которые или сидели, или лежали на кровати, читая новую книгу про Дэринг Ду. На больницу опустились тишина, покой и сопутствующие им уныние и бытовая скука. Врачи отсиживаются в кабинетах, медсестры шушукаются между собой по углам, или в подсобках за чашкой горячего чая с сушками.
-Ну, вот мы и пришли, — жеребец-санитар показал мне на кабинет с небольшой полустертой табличкой. Палата 37. С тяжелым сердцем я вошел туда.
В палате было тихо и спокойно. В ней было только двое пациенток. Первая, земная пони с зеленой распушенной гривой, что-то напевала, собирая в мешочек свои вещи. Медицинский бланк лежал на её тумбочке.
-А, миссис Брон? Уже на выписку? – спросил санитар, освобождая ей дорогу для выхода.
-Угу, — сказала она, забирая мешочек в зубы и покидая клинику.
Зато на соседней кровати, как раз посреди палаты, лежала Кросс. Моя малышка Кросс.
От бравой докторши осталась только тень её былого величия. Белоснежная пегаска смотрела на меня своим отрешенным взглядом, в котором не было ничего, кроме отчаянья и смертельной усталости. Её короткая желтая прическа была растрепана и совершенно запущена. Обычно малышка Кросс завязывала гриву в какое-то подобие косички и отпускала волосы подлиннее. Её правое переднее копыто было перевязано тряпочкой, через которую была протянута трубочка к капельнице. Её глаза с небольшими мешками под глазами с удивлением прошлись по мне.
-Эй, — она слабо улыбнулась и махнула мне свободным копытцем. Я подошел чуть поближе.
-Как поживаешь? – спросил я у неё. Она задумалась. Похоже, что слова давались ей с некоторым трудом.
-Неплохо, — ответила она, — бывало и лучше. Как твои дела?
-Спасибо, жив-здоров. Ты как здесь?
-Ладно, я не буду вам мешать! – санитар спешно покинул палату, оставив нас наедине. Я бросил прощальный взгляд на закрывающуюся дверь, и снова посмотрел на Кросс.
-Я не переживу этого. Здешние медсестры слишком вызывающе одеваются, — с улыбкой сказала она.
-Не думал, что у тебя тяга к кобылкам, — заметил я. Да уж, шутки-шутками, а Кросс иногда может ввести в ступор некоторыми замечаниями. Особенно если они фривольного характера.
-Знаешь, после того, как медсестра пыталась изнасиловать меня на полу, я начинаю по новому смотреть на эту жизнь, — Ред усмехнулась и заерзала на кровати.
-А я думал, что тебя жизни научит кое-что другое, — я нахмурился. Не очень бы хотелось напоминать ей о том, что случилось в Филлидельфии, но ситуация в тот момент вышла из под контроля, и мне пришлось взять её судьбу в свои копыта. Раз уж она не в состоянии.
-Ты об этом… — яркий солнечный свет из окна ослепил меня. Ред Кросс говорила очень тихо, но я понимал каждое её слово.
-В этом нет твоей вины. Я несколько… заигралась с этими препаратами. А теперь вот лежу здесь и отдуваюсь.
-Но тебя же это чему-то научило? Я сам чуть не свихнулся, когда увидел тебя там. Ты чуть не умерла, а опоздай я хоть чуть-чуть, и…
Ред Кросс поникла.
-Знаю. Больше такого не будет.
-Надеюсь на это, — заключил я, — может, ты еще хочешь мне что-нибудь рассказать?
-А, это…
Наш разговор был прерван. Дверь раскрылась, и на пороге появился серый пони в белом халате. Его седая грива и морщины на мордочке ясно говорили, что он был гораздо старше меня. Я заметил его любопытствующий взгляд на себе, сквозь толстые очки с красной оправой.
-Доброе утро, доктор Кросс, — сказал он, встав рядом со мной.
-И тебе привет, — она представила его мне: — это доктор Гиппо. Он новый заведующий в этой клинике. Старый ушел на пенсию.
Вот уж оригинальная идея – отправлять на пенсию старого пони, чтобы на его место назначить еще более старого. Впрочем, судя по Гиппо, его этот вопрос никогда не интересовал.
-Я как раз хотела рассказать своему… другу о том случае.
-А я бы не стал о нем распространяться, — строго произнес доктор Гиппо, — исключительно из соображения этики. К тому же, я с трудом замял эту историю перед остальными. А уж вам, доктор Кросс, так точно мелькать не стоит. Достаточно и того, по какой причине вы здесь находитесь.
-Он мнит себя моим личным биографом, как будто почеркушки о моих приключениях кому-то интересны, — усмехнулась она. И тут же с абсолютной серьезностью в голове добавила: — и этот случай я вряд ли смогу просто так взять и забыть.
Почеркушки? Как мило. Так мои истории она еще не называла.
-А стоило бы, — заметил Гиппо, — вины вашей в этом нет. Вы ничего не могли знать наверняка.
-Может, я всё же послушаю? – вырвалось у меня. Гиппо нахмурился. Ред Кросс коротко кивнула.
-Видишь ли, я тут немного наделала неприятных дел...
-Это в твоем репертуаре, — усмехнулся я.
-Ага. И со мной тут приключилась не очень хорошая история. Доктор Гиппо, — обратилась она к врачу, — я должна ему рассказать об этом.
Доктор Гиппо сдержанно кивнул. Вот с этого момента и пойдет эта история, потому что Ред очень нужно было выговориться – пускай даже и с моей помощью. То, что она совершила, и стоит ли её за это судить – дело последнее. Просто однажды она встретила маленькую кобылку, которой нужна была помощь. И, следуя велению своего сердца и той кьютимарки, которую ей подарила судьба, она не могла отступиться.
Утренний Понивилль встретил белую пегаску переливами яркого солнечного света, отражавшегося на её сонной мордашке. Она отвернулась и причмокнула, стараясь не особенно раздражать свой сон столь быстрой сменой утра и ночи.
Но утро всегда приходит быстро, и распорядок дня, который царил в клинике Понивилля, давал о себе знать.
-С добрым утром! Время завтракать!
Ред Кросс тяжело вздохнула и открыла глаза. Всё-таки она была не дома. Обычно её особенный пони валялся рядом, отсыпаясь после долгой ночи, полной тяжелой работы. Теперь она оставалась наедине с холодными белыми стенами и общей подавленностью, которая часто возникала у неё внутри.
После ночных дежурств клиника приходит к своему обычному руслу жизни. Врачи ходят туда-сюда, по своим делам и без оных. Больные, из числа тех, кто еще может двигаться, тоже собираются в небольшие группки и разговаривают между собой. Кого-то из них можно увидеть даже на небольшой территории вокруг больницы, где они отдыхают в тени деревьев, или просто прогуливаются, наслаждаясь еще одним чудесным утром.
Ред Кросс любила поспать чуть подольше. Но за завтраком шли процедуры – прием таблеток, общение с врачами и многое другое. И это никак нельзя было пропускать, и Кросс понимала это лучше всех.
Она прохаживалась некоторое время возле столовой. Завтракать ей не хотелось – местная стряпня вообще отбивает у пациентов не только зверский аппетит, но иногда и желание дожить до завтрашнего дня.
-Доброе утро, доктор Кросс, — раздалось за её спиной.
Это был её старый знакомый, доктор Гиппо Мэй. Они познакомились при довольно сложных обстоятельствах, и с тех пор долгое время не виделись. Конечно, Кросс было приятно видеть знакомого здесь, пускай и в столь неожиданном месте.
-Доброе утро, Гиппо, — рассмеялась она, — только вы кое-что забыли. Я уже не доктор. По крайней мере, здесь и сейчас.
-Ничего страшного, — старый пегас (как и когда-то Кросс, он привык не расправлять свои крылья в медицинском халате) ободряюще улыбнулся и добавил следующее:
-Срываться на работе – это нормально. Да и как еще можно спасать в нашем случае пациентов? Тем более, вы уже давно не медсестра, за стариками следить не будете. Да и дела, за которые вы беретесь, мягко говоря…
-Самые сложные, — подсказала ему Кросс.
-Точно! Но здесь таких дел не будет. Расслабьтесь, отдохните и продолжайте лечиться. И помните, что все пони…
-…Тяжело больны! – Ред Кросс иногда любила повторять эту знаменитую фразу, которой её обучали еще в медицинской академии Клаудсдейла.
-Вот и славно. Лечитесь, — и доктор Гиппо Мэй направился по своим делам.
-Скажите мне, Ред Кросс, что вы видите на этой картинке?
Пегаска задумчиво посмотрела на картинку, которую держал с помощью магии её лечащий врач. Это был тест на психоэмоциональное состояние личности, более известный, как “Тест Хорсшаха” – пациенту показывают большую черную кляксу определенной формы, а больной пони должен объяснить, на что она похожа.
-Ага. Что я вижу… да. В общем, я вижу здесь больничную койку.
-Больничную койку?
-Да, больничную койку. Ну знаете, как в моей палате.
-Ага, — доктор что-то пометил в своем журнале.
-Точнее, не совсем, — поправилась Ред, — в клиниках очень часто ставят разные кушетки. Например, в кардиологическом отделении ставят большие кровати. Для пони с больным сердцем очень важен душевный покой, поэтому матрас на койке очень мягкий, и простыни меняют три раза в день. А вот скажем, в психиатрическом отделении кровати жесткие, а матрасы вообще не предусмотрены, потому что больные пони могут с их помощью сделать с собой что-нибудь плохое. А еще простыни очень редко меняют, потому что больные постоянно ходят под себя...
Единорог совершенно запутался.
-Подождите, подождите… какую вы кровать всё-таки вспомнили? – переспросил он, рассеянно переписывая все её слова в свой журнал.
-Какую кровать? – удивленно спросила Кросс.
-Кровать. Которую вы увидели на этой картинке.
-Аааа… кровать! Так это всё-таки кровать?
-Да… то есть нет. То есть, подождите… это тест. Вы должны увидеть, что на этой картинке и представить…
-Доктор, ну я же не такая глупая пони, — обиженно она надула губки, — я прекрасно знаю, о чем этот тест.
-Ну хвала Селестии…
-На этой картинке я вижу бабочку!
Единорог выпучил глаза.
-Бабочку?! Раньше вы говорили, что это кровать! – воскликнул он.
-То есть, это всё-таки кровать? – невинно уточнила Ред.
-Это тест!
-И это даже не бабочка? Какая жалость.
Жеребец поправил свою длинную рыжую гриву и продолжил, пытаясь успокоить свои расшатавшиеся нервы.
-Вначале вы сказали, что это кровать…
-Ну да. Кровать.
-А теперь вы говорите, что это бабочка.
-Вообще-то это, если уж вы не заметили — черная клякса, — заметила пегаска. Ей доставляло огромное удовольствие забавляться над неопытным врачом: — а что мешает картинке быть тем и этим одновременно? Я всего лишь дала вам два возможных варианта…
Единорог облегченно вздохнул. Как оказалось, совершенно зря.
-… но мне кажется, что вы очень сильно зациклены на кроватях, — проворковала она, бросив свой игривый взгляд на раскрасневшегося жеребца.
-Но… я… я вообще ничего не говорил про кровати! – возопил он.
-Но вы постоянно гнули свою линию именно на кровати. Даже когда я предложила бабочку как вариант. А почему именно кровати, доктор? Вы недосыпаете?
-Нет, то есть… я… конечно, работа тяжелая, но…
-Значит, вы высыпаетесь? Тоже плохо. Совершенно один, как я понимаю.
-О чем это вы? – настороженно спросил он, чувствуя, что вот-вот провалится под землю.
-Ой да ладно, — проворковала она, — у вас что, нет особенной пони?
Судя по его реакции, это был очень каверзный вопрос.
-Бедняжка. Вот в чем ваша проблема. Конечно, когда некого ласкать по ночам, поневоле начнешь стены грызть и думать о кроватях…
-Миссис Кросс, я думаю… тест на сегодня можно отложить, — сказал он, постоянно заикаясь и пытаясь с помощью магии подобрать все свои листки в общую кучу. Ред Кросс с милой улыбкой взяла в зубы сушку из миски на его столе.
-До свидания, — сказала она с набитым ртом, покидая кабинет.
Когда за ней закрылась дверь, она дожевала сушку и сказала самой себе:
-Дилетанты, — и пошла дальше, на прием таблеток.
День был обычным, совершенно не запоминающимся и скучным. И, возвращаясь после хорошего ужина (который хорошим является только в самых извращенных фантазиях врачей) в свою палату, она услышала зычный голос.
-Привет, Кросс!
-Привет, Элфи.
Элфи Твитч, огромный земной пони зеленого окраса, с короткой гривой и кьютимаркой в виде музыкального инструмента – трубы. У него были небольшие проблемы с развитием, говорил он очень плохо, с трудом, и казался Ред здоровяком с умом жеребенка. Но она очень хорошо относилась к нему, и они быстро подружились. Несмотря на все его странности.
-Слушай, я придумал новую песню! Ну, чтобы тебя порадовать! Хочешь послушать?
-Эм… ну, я не знаю. Давай, — Ред задумчиво посмотрела на окно. На улице уже было очень темно. Времени точного она не знала, но до полуночи еще где-то два-три часа.
Элфи немного покашлял, а затем своим странным, придурковатым голоском начал петь. Видно, что он очень старался подбирать слова для своей песни, используя свои познания в чтении и письме. Весьма посредственные, скажем так. Ред забралась в свою кровать и подтянула к себе подушку, чувствуя, что ей придется затыкать уши на случай крайней опасности.
-Так… да. Как там начиналось-то… там еще аккорды беглые такие.
Вначале пошло вступление. Довольно сбивчивое. Он надул щеки и напевал что-то вроде «Пум! Пупурум пум пум!». А затем, немного фальшивя, начал петь песню собственного сочинения:
Зеленый пони в наш оркестр пришел,
Зеленый пони нам трубу принес,
Когда все пони уходили…
Зеленый пони на трубе играл…
Вдруг его песня прервалась. Дверь палаты открылась. Ред увидела сестру Редхарт, а рядом с ней, стояла совсем еще юная кобылка. Она робко переступила через порог, подходя к третьей кровати, которая еще никем не была занята. Редхарт расстелила на ней белую простыню и заботливо помогла кобылке прилечь, после чего укрыла её одеялом и ушла, потушив свет.
В клинике Понивилля появилась новая пациентка.