Пони, которая никогда не смеялась
XII. Эпилог
Болезнь Хуфингтона-Филлинштейна – редкое генетическое заболевание, характеризующееся постепенным развитием необратимых процессов в организме. Внешне эти процессы практически незаметны – больной изредка может ощущать легкие болезненные ощущения в копытах, покашливание или слегка повышенное давление, что можно списать на простуду или стрессовое состояние.
Заболевание вызывается умножением кодона ЦАГ в отдельных генах. У пони они присутствуют в разных долях, однако когда количество кодонов превышает 30 пар, в головной мозг выбрасывается токсичный белок, постепенно оказывающий разрушительное влияние на мозг, сердце, печень и легкие, вызывая внезапную остановку дыхания, сердечную аритмию с последующим быстрым отмиранием клеток головного мозга.
Генетическое заболевание свободно передается от матери к жеребенку. Однако, стоит отметить — практические исследования показывают, что большинство пациентов умирают в юном возрасте, не достигнув половой зрелости. Если верить статистике, в Эквестрии процент больных с синдромом Хуфингтона-Филлинштейна предельно низок. Это так же связано и с тем, что у них нет своих детей, которым они могли бы передать болезнь по наследству. Таким образом, можно заключить, что в основном болезнь развивается стихийно, и последующее умножение кодонов предсказать практически невозможно без клинических исследований. Зачастую матери, у плода которой была найдена болезнь, предлагается прервать беременность, если, конечно, это позволяют сроки…
Гиппо Мэй убрал иголку от граммофона и поморщился.
-Мнда. – я задумчиво поводил карандашом над своей головой, — я ожидал более счастливого финала. По сравнению с другими делами Кросс это более…
-Мрачное? — Гиппо Мэй удивленно поднял глаза на меня, — позвольте, но все дела, которые она ведет, мрачные. Даже счастливый финал не способен заслонить собой то, что уже свершилось. Нам остается себя тешить старой сказкой про то, что потом пациент «жил долго и счастливо…»
-«Недолго и очень плохо» мне тоже не нравится, — признал я.
-Но в этом хотя бы есть доля правды, — строго заключил Мэй, — все пони умирают. Все пони срываются, все пони делают ошибки. В таких историях скрывать реальность было бы просто недопустимо.
Окончание этой истории застало меня в кабинете главного врача. Кросс ушла на процедуры, и старый пегас пригласил меня к себе, чтобы объяснить некоторые детали касательно загадочной болезни Шайнблизз, и того, что случилось потом.
-Генетика. Одна из самых неизученных областей в медицине. Если кто-нибудь сможет её развить хотя бы до зачаточного состояния… ну что же, — он невесело усмехнулся, — нам никакая болезнь не будет страшна. Всё вылечим. Все пони станут бессмертными, здоровыми, без патологий… идеальное общество, если подумать.
-Так вот поэтому её никто и не изучает? – спросил я.
-Скучно быть богом, — заметил пегас, — сегодня ты бог, завтра ты бог… никто не умирает, нет ни преступности, ни больных… а если нам будет некого лечить, что мы будем делать? Горшки лепить?
-Селестия с Луной горшки не лепят, — добавил я.
-А почему бы и нет? Довольно занятное времяпровождение. Особенно, если в твоей власти весь мир. Вы только представьте себе шокирующие фотографии в «Эквестрия Дэйли» — принцессы Селестия и Луна поздней ночью, пока никто не видит, запираются в каком-нибудь подвальчике под дворцом и делают ЭТО…
Я задумался и невольно представил себе целую рубрику с огромным заголовком «Грязные секреты королевской семьи». Интересно, на сколько лет отправили бы на луну того, кто это напишет?
-Но мы отвлеклись. После того, как Ред Кросс привела сюда Шайни, мы долгое время пытались восстановить работу её сердца. Когда мы сделали это, возникла новая проблема – мозг, не получая нужный приток крови, начинал умирать. Шайнблизз погрузилась в кому.
Спустя… три, или четыре часа она очнулась, но ненадолго. Две или три минуты. Её мозг был необратимо поврежден. Мне пришлось… выключить аппарат искусственной вентиляции легких. В нем больше не было надобности.
Гиппо Мэй нахмурился и перевел взгляд на окно.
-А как повела себя Кросс? – спросил я.
-Хм… знаете ли, она хорошо держится. У нас, врачей… пациенты вообще-то умирают. Не всегда. Но если мы будем срывать свои нервы из-за каждого неизлечимо больного… от нас и самих мало что останется. Альтруизм полезен в умеренных дозах, им лучше не злоупотреблять.
-Понимаю. Но Шайни…
-Не просто больная. Я знаю, — сказал Гиппо, — да, но Кросс поняла, что её слёзы ничего не изменят. Еще тогда, на поляне, когда я показал ей результаты анализов. Судьба маленькой единорожки была предопределена еще до её рождения. Нет в ней ни темных пророчеств, ни великих тайн. Только генетический код. И в том, что она умерла… не стоит никого винить.
-Винить? Кросс винила себя?
-Разумеется. Это нормальная реакция. Она считала, что поступила безответственно по отношению к ней… и к Твитчу. Она должна была защищать их, не допускать опасности… потому что считала себя нормальной. Когда Элфи сбежал из клиники, выпрыгнув с третьего этажа. Когда она узнала, что он лежит на диализе… ну, и эта болезнь Шайнблизз, о которой мы узнали слишком поздно.
«Я должна была догадаться, что с ними что-то не так», — говорила она, — «они не зря лежали здесь, в клинике. Я подставила под удар своих друзей».
В чем-то она была права. Но…есть кое-что такое, что разом перечеркивает всю её халатность. У Кросс золотое сердце. Она преступает строгие медицинские законы, чтобы лечить. В каком-то роде она совершила настоящий подвиг – за один день она преобразила малютку Шайнблизз, научила её жить полноценной жизнью. Она безвозмездно спасла её от всех страхов и сомнений, показав, что настоящая жизнь не ограничена четырьмя стенами больницы.
Терапия Кросс увенчалась успехом. Несмотря на столь печальный финал. Но я повторюсь, если скажу, что в её смерти не виноваты ни я, ни Кросс, ни даже эти бездари из архива Филлидельфийской клиники.
-А кто же виноват?- невольно спросил я. Гиппо отвернулся от окна.
-Как кто? – он удивленно развел копытами, — время, конечно же.
Похороны.
Кросс мысленно проклинала этот день. Он был слишком… радостным. Такая жизнь обстояла во всей Эквестрии. Солнышко ярко светит, птички поют, деревья шумят, на небе ни облачка…
А она стоит здесь, на городском кладбище. И всё вокруг: природа, погода… всё это словно издевается над её горем. Чудесное утро, которое малютка Шайнблизз не увидит.
Кросс лично позаботилась о последнем пристанище для её тела, выбрав среди возможных вариантов дубовый гроб с позолоченными ручками (оплату взяла на себя какая-то сторонняя организация, не имевшая к клинике никакого отношения). Рядом с Шайни Ред заботливо положила игрушку-минотавра и её сумку, где лежала книга и подарки от её друзей. Талип положил к надгробию букет тюльпанов. Кросс, провожая его взглядом, заметила, что этот красивый желтый цветок стал его кьютимаркой.
…Все разошлись. Она стояла одна. Совершенно одна. Глядя на надгробный камень, в котором была выгравирована кьютимарка Шайнблизз, она услышала прерывистый кашель за своей спиной и обернулась.
-Прошу прощения, — хрипло сказал темно-бордовый единорог. Он был еще молод, но выглядел неважно. Хотя и был одет очень даже солидно, с иголочки. Строгий костюм, черный галстук поверх белой рубашки…
Говорил он с трудом. Кросс заметила, что его копыта подкашиваются, еще немного – и он сам свалится на землю. Но он держался, изредка притягивая с помощью магии небольшой ингалятор, который носил в своей походной сумке.
-Здесь… лежит Шайнблизз Глори?
-Да, — кивнула Ред. Единорог сжал зубы и опустил голову.
-Значит, это правда…
-Кто вы?
-Простите, если забыл представиться. Меня зовут Баунд. Баунд Глори. Я её старший брат.
Он протянул ей визитку. Кросс удивленно посмотрела на неё, и поняла, что за организация оплатила все затраты, связанные с похоронами. Баунд был её соучредителем, невзирая на свой столь юный возраст.
-Меня зовут доктор Кросс… я… — Ред постаралась подобрать нужные слова, — Шайни была моим другом.
-Очень приятно, — кивнул единорог. И его слова потонули в приступе тяжелого кашля.
-С вами всё в порядке? – встревоженно спросила она.
-Ну… сложно сказать, — признался он,- я… давно и неизлечимо болен. Её мама…
-Могла бы и навестить, — в голосе Кросс прозвучал холодок. Баунд поморщился.
-При всем своем желании… не смогла бы.
-Простите? – Кросс была разгневана, и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать, — оставить свою родную кровинку, из-за того, что она не может колдовать, а потом еще найти оправдание, чтобы не явиться на её похороны – это…
-Не смогла, — с силой сказал ей Баунд, — потому что она умерла через неделю после того, как отдала Шайни в клинику.
Кросс пораженно отступила от него. Баунд зловеще оскалился.
-Мы все… умираем от одной и той же болезни.
-Я не понимаю, — качала головой Кросс, тщательно обдумывая его слова, — Шайни была совсем маленькой, но вы…
-Держимся, не так ли? – единорог вздохнул, — да, так и есть. Наши бабушка и дедушка были абсолютно здоровы, но мама, она… ей не повезло. Что-то, связанное с генами, я в этом не разбираюсь. Она… очень хотела жить, но медицина еще слишком слишком плохо развита, чтобы вылечить эту болезнь. И она начала упорно заниматься магией. Она была очень талантливым единорогом. Её… магические способности впечатляли. Не аликорн, но…
Там, где бессильна медицина, иногда помогает магия. Мы не могли исцелить себя с её помощью, но смогли сдержать распространение болезни. Сдерживаем и сейчас, — он закашлялся в носовой платок. На нем Кросс увидела капельки крови, — и мама надеялась, что со временем медицина… сможет найти лекарство от этой болезни. Но похоже, что это будет ох как нескоро.
Мама… и вправду не хотела нашего рождения. На этом настоял отец. Жестокая ирония. Он тоже умер… поменьше надо было курить. В общем… мама долгое время тренировала нас и обучала, чтобы мы тоже держали болезнь под уздой… но это ненадолго. Мы не так талантливы, как она.
А потом родилась Шайни. С той же болезнью, что и у нас. И она… не могла колдовать. Для мамы это был настоящий кошмар. Мы-то держались, а её дни были сочтены. И тогда она решилась на… на такое. В конце концов, это был лишь вопрос времени – Хорн лежит в Кентерлоте, ему еще хуже, чем мне. Да и мой черед близок…
Единорог вздохнул и посмотрел на чистое голубое небо.
-Отвратительная погода.
-Согласна, — кивнула Кросс.
-Знаете, мой братец Хорни просил передать ей подарок. Когда он услышал, что Шайни умерла, он сказал, что больше не хочет держать магией свою болезнь. По мне так это хуже самоубийства, но… похоже, что он прав. Наша семья мертва.
Баунд Глори напрягся, его рог засветился лиловым. С его сумки вылетело небольшое ожерелье с кулоном. Оно аккуратно легло рядом с надгробием.
-Всё, что я мог сделать, я уже сделал. Удачи вам, Кросс, — сказал он, развернувшись. И медленно ушел. Кросс проводила его взглядом.
Но на этом удивительные встречи не закончились. По пути Баунд Глори разминулся с высоким, крепким земным пони зеленого окраса с кьютимаркой-трубой.
-Элфи? – Кросс с удивлением смотрела на своего друга, словно и забыв, что на похоронах он не присутствовал. Элфи Твитч был в золотых доспехах королевского стражника Солнечной Гвардии, к его спине был привязан футляр для музыкального инструмента. В ярком солнечном свете они блистали, подобно сиянию рассвета. Его сопровождали трое пегасов – все при полном обмундировании, кроме одного – свой нагрудник он спрятал за скромной серой накидкой.
Изменилось и поведение Твитча. Он не дурачился, не веселился, а прямо смотрел в глаза Кросс. Подойдя к ней, он только сказал:
-Прости, что не пришел, — и посмотрел на могилу Шайнблизз, молча склонив голову перед надгробием.
-Значит, это та самая маленькая пони? – спросил один из пегасов. Твитч кивнул. Двое пегасов встали рядом с ним.
Твитч расчехлил трубу.
Кросс устало улыбнулась. Мелодия, которую он сыграл, была… очень запоминающейся.
«Я слышала её раньше», — сказала она мне, — «помню, я была совсем маленькой… на кладбище было очень много военных. Мама плакала… Когда папин гроб заворачивали в флаг Эквестрии и спускали вниз… под эти звуки, идущие от десятков труб»
Пегасы еще некоторое время постояли у её гроба. Третий, в накидке, подошел к Ред:
-Позвольте представиться, мэм, — сказал он, — Филти Снейк, капитан разведки.
-Ред Кросс, — сухо сказала она, — а Элфи, он…
-Да. Рядовой Элфи Твитч. Служил в королевской гвардии горнистом. Поднимал нас ни свет не заря, стоял у городской стены и дудел в свою трубу, возвещал о появлении королевской процессии… ценный был солдат.
-Что с ним случилось?
-Моя вина, — Филти Снейк вздохнул, — задание было. В одной пещере жил дракон, который постоянно выдувал смог в сторону Кентерлота. Селестия приказала разобраться… я решил, что сначала было бы неплохо выманить этого черного крылатого засранца, и потащил за собой Твитча.
Дракона мы выманили, да только чуть солдат не потеряли. Один из наших сунулся под его огонь и основательно поджарил себе зад (Кросс поморщилась, она не очень любила вульгарный солдафонский говор). Элфи полез за ним… а дракон на него навалился своим пузом. Нашего он успел вытащить, а сам…
Переломал все кости. И почки повредил. Неплохо так. Думали, что не жилец, а вот гляди ж ты…
-Это поэтому он такой странный?
-Ну да, — Филти Снейк поморщился, — я ж говорю – всё переломал. И кости, и голову… я же не знаю, я в этих врачевательских штуках не особо разбираюсь…
Кросс смотрела на Твитча. Сейчас, в это скорбное время, он был другим. И она даже подумать не могла, что причиной его странного поведения была трагическая случайность, случившаяся при исполнении своего долга. Он был настоящим солдатом. Остался им и сейчас.
Звуки трубы затихли. Элфи убрал её, бросив прощальный взгляд на могилу Шайни. С его глаз не упало ни слезинки, но его бравое сердце было полно скорби по своей подруге, с которой он провел так мало времени.
Вскоре солдаты ушли. Кросс еще некоторое время постояла возле могилы. Она улыбалась. Вспоминая лучшие моменты одного дня, который перевернул всю жизнь маленькой единорожки. Побег из клиники, морковное поле, библиотека, спа-салон… в её глазах мелькали кадры фотографий, где она и Шайни улыбаются вместе, радуясь последней вечеринке.
Последней в её жизни.
Кросс, прежде, чем уйти, напоследок посмотрела на яркое небо. Где бы сейчас не находилась малютка Шайни, тучи не будут сгущаться над её могилой. Её талант, её кьютимарка, которую она получила слишком поздно — нести свет... Свет, который будет согревать души всем — и живым, и мертвым.
Все пони тяжело больны.
Наверное, это утверждение может послужить оправданием для необычной методики Кросс в наших с вами глазах. Лечить, несмотря ни на какие запреты и табу. Помогать им всеми силами и оберегать от их страхов и тревог.
Эта история была единственной, где моя любимая не была в роли врача. Здесь нет сложных и туманных формулировок, в которых может разобраться только пони в белом халате. Нет здесь и запутанных паззлов, которые Ред так любит решать, спасая с их разгадкой чужие жизни.
Просто любовь и дружба порой оказываются лучше, чем таблетки. Банальный случай, за которым есть определенная мораль. Надеюсь, что читателю будет проще её понять, потому что, как известно, парадоксы и поиск глубокого смысла находятся именно в его голове, а не в голове автора. Что касается меня, то я всего лишь излагаю факты. И да, я редкостный тугодум, чтобы самому задумываться о написанном.
Через двадцать минут наш поезд прибудет в Филлидельфию. Моя особенная пони спит на верхней кушетке, а я так и не могу заснуть, дописывая последние строки в этой жуткой тряске.
История Шайнблизз Глори, безусловно, надолго останется в её памяти. Кросс многое усвоила, почерпнув для себя несколько важных уроков. Светлый образ Шайни не уйдет из её памяти, и надеюсь, что начнется более радостная и счастливая глава в нашей совместной жизни с Ред Кросс. Предпосылки к этому уже есть. Она поклялась, что больше не отступится от своего призвания, и не позволит каким-то растворимым в воде веществам уничтожить её жизнь.
И думаю, что луна, одиноко висевшая над ночным небом, и наш страстный поцелуй удержат эту клятву до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Конец.