Эквестрия-84

Пролог

Из громкоговорителя на улице доносился уже порядком надоевший гимн, в очередное, уже неизвестно какое по счету утро, поднимающий жителей города на трудовые подвиги. Владимир нехотя оторвал отекшее лицо от подушки и, включив лампу, попытался сконцентрироваться на часах, мерно тикающих на столике.

Время было как всегда ранним, 6.05. Вставать не хотелось совершенно, но расписание военного городка неумолимо: уже в 7.30 он предъявлял пропуск охраннику на КПП у института. Зачем КПП в закрытом городе, населением в тысячу человек, где все друг друга знают, Владимир не знал, да и не задумывался никогда. Таков порядок. Во дворе градообразующего института, НПИ №585, все казалось неизменным, как в 1968ом, когда Владимир Семиров, еще комсомольцем впервые прошел до кабинета секретаря горкома. Его тогда еще удивило, что партийный деятель управляет НПИ, которые обычно напрямую были подконтрольны оборонщикам.

Однако со временем он привык к этому «особому партийному контролю», благо на деле он ничем не отличался – не партиец стоял надзирателем за спиной генерала, а наоборот. Ну а вездесущие КГБшники довершали картину обычного предприятия, разрабатывавшего и внедрявшего самую нужную и важную для советского ядерного щита технику. По крайней мере, так гласил плакат у входа в знакомый кабинет, перешедший под начало Владимира уже почти 3 года как. Правда, радости по поводу надвигающегося юбилея у Семирова не было – последние полтора года на предприятии творился настоящий кошмар – заявленная американцами система СОИ никак не давала покоя высокому руководству, и несмотря на заверения от всех, кто мало-мальски разбирался в проблеме, в нереальности подобного проекта, старики из ЦК требовали в течение трех лет проект, а еще через пять – реализацию советского аналога, который как известно должен быть быстрее, выше и сильнее заокеанского.

Именно такой приказ был передан холеным лейтенантом, прилетавшим из самой Москвы. Хотя вместе с заданием прилагалось и впечатляющее финансирование, доступ оборудованию под грифом ОГВ, расширению и без того довольно богатого разнообразия в городской «Березке», Владимир смотрел в будущее безо всякой уверенности – за провал, который казался неминуемым, ожидала в лучшем случае отставка, а то и статья. Хоть сейчас и не 37ой год, но все зубы КГБ еще не растеряла, и за провал настолько важного задания можно было закончить вырубкой леса на Колыме. От такого удара, Владимир чуть было не начал пить – спасло только то, что водка оказалась не его стихией, да и ГБшный куратор НПИ, Николай Цешин, мягко намекнул, что поспособствует в случае провала, если не индульгенцией, то хотя бы более-менее почетной отставкой, взамен требуя лишь проявить какое-никакое рвение в решении задачи.

Трудовой день Владимира начинался весьма стандартно для управленцев его уровня. Просмотр утренних отчетов, наказание невиновных, награждение непричастных – написание своих отчетов, для госбезопасности и для партии и, если остается время – партийная активность, статейка для стенгазеты. Ничего сверхъестественного, просто выдумки на предмет развития новейшей военной техники, которую Владимир в молодости очень любил, что и привело его сначала в МГТУ, а потом и сюда.

Но не сегодня. У двери его сразу подкараулил один из ученых, Леонид Заренко, невероятно настойчиво требуя пройти с ним на полигон, причем был он не один, а с Цешиным, который тоже посоветовал Владимиру не задерживаться. На памяти Владимира, подобное случалось лишь один раз, когда там подорвался новенький мобильный комплекс ПВО, присланный смежниками на установку систем наведения. Выгнав из головы неприятные мысли, Семиров вместе с остальными направился к лифту в подземную часть города, которая была, возможно, больше надземной – все производства находились под надежной защитой земной тверди, укрепленной к тому же железобетонными блоками.

Подземный город был способен выдержать попадание атомной бомбы и располагал запасами для продолжения работы и после такого события. Работа эта заключалась в производстве и модернизации военной техники, коньком заводы были СУО и системы наведения, которые могли бы быть известны на весь союз, если бы не режим секретности, заставлявший маркировать изделия завода чуть ли не тракторным заводом при самом последнем колхозе. Через завод шел нескончаемый поток техники, не считая той, которая производилась на нем непосредственно. Благодаря этому на складах имелась внушительная коллекция самых разнообразных образцов советской военной науки, которые были временно подчинены военной части-гарнизону, располагавшейся официально в сотне километров от города, а де-факто на боевом дежурстве в подземных казармах. В целом на защите секретного объекта находилась без малого дивизия, со всеми тылами и средствами усиления, способными защитить город даже в случае прямого военного вторжения.

Во время спуска, Заренко дал своим спутникам по шлему с радио-ТПУ, висевших тут же в лифте. На минус четвертом этаже, куда вел двух первых лиц города Леонид, находился большой подземный полигон, закрытый от наблюдения спутников шпионов. Посреди полигона стояло нечто невообразимое: множество коробок, переплетенные проводами, были расставлены неровным полукругом, прямо перед ними звенели от напряжения сотни натянутых от пола к потолку струн. Воздух около них искажался, будто над московским асфальтом в жаркую летнюю погоду, когда та счастливая половина жителей столицы, что имеет свое авто, в вечер пятницы дружным потоком, в едином порыве покидают город. Установка явно была включена, гудение эхом прокатывалось по внушительной площадке полигона, и, отражаясь от стен, многократно усиливалось, делая попытки Владимира что-то сказать без шлема практически бесполезными. Стоявших вокруг машины солдат это, однако, беспокоило мало – все оказались экипированы шлемами с переговорным устройством, как и у новоприбывших.

-Ну и что это такое? – не без раздражения от громкого шума, пробивавшегося под плотные наушники ТПУ, сказал Семиров.

-Это, товарищи, решение всех наших проблем. – Гордо ответил Заренко, жестом приглашая начальство подойти поближе к своему творению.