Эквестрия-84

Глава 2.11

Выборы в США всегда были важным, если не сказать культовым явлением. Не были исключением и сегодняшние. Скорее даже наоборот, они оказались под еще большим вниманием как прессы, так и простого народа. И неспроста – эти выборы, в отличие от, наверное, всех предшествующих. Впервые на них были реально готовы заявить о себе представители идеологии, до самого недавнего времени представлявшейся в глазах американцев тоталитарной и абсолютно неприемлимой.

Коммунистическая партия США за последние пару месяцев изменилась до неузнаваемости, из миниатюрной, почти маргинальной она выросла настолько, насколько это было вообще возможно в столь короткий срок. Конечно, таким титанам как Республиканцы или Демократы она еще не могла составить прямую конкуренцию, но при этом твердо третье место, причем не с жалкими долями процента ей было уже гарантированно. Но и это было не самым важным. Куда как важнее было, что сегодняшнего президента Рейгана, который, казалось, уже держал победу в кармане, победа становилась из гарантированной хорошо если не маловероятной. Последние опросы давали ему от силы 50 процентов. Этого было достаточно для победы – но вероятность второго тура, который вылился бы в фактически унижение президента, возросла настолько, что игнорировать её больше не представлялось возможным.

Для Рейгана и его партии поражение в первом туре было бы, конечно, очень горькой пилюлей, если бы не одно обстоятельство – демократы, вместе со всем американским обществом стремительно скатывались влево. Настолько стремительно, что на следующих выборах сам факт прохода республиканцев во второй тур мог стать лишь недостижимой мечтой. И кто бы занял их место тогда? Коммунисты или социалисты?

А это было не просто поражение партии. Не просто поражение страны. Но поражение целой системы, которая ставя как свое достижение умение конкурировать, вдруг проиграла конкуренцию в масштабе всего человечества.

Стоит ли говорить, сколько весьма влиятельных людей вдруг оказались на краю пропасти? Когда их заводы завтра обложат неподъемным налогом, послезавтра заставят следовать плану, а через неделю национализируют, в лучшем случае выплатив насмешку-компенсацию, которой не хватит и на хороший костюм. Который будет уже негде купить.

Результаты выборов удивили многих – более шести десятков процентов у республиканцев. Еще более удивительным было то, что демократы тут же признали свое поражение, лишь коммунисты хотели было начать жаловаться – но только запрет партии и арест её руководства не дал этого сделать. Жесткость, с которой коммунистическое движение в Америке, возникшее в рекордный срок, было разгромлено буквально за пару недель, удивила многих. Частная машина пропаганды развернулась не хуже иной государственной – именно коммунистов обвиняли в попытках фальсификаций и внедрения в государственные структуры. Начавшиеся погромы отделений партии, разгоны профсоюзов, поддержавших её, даже убийства тех, на кого не удалось накопать достаточно компромата – в дело шло все. Даже картины из далеких тридцатых, с факельными шествиями и масками на лицах, были вновь взяты на вооружение.

Мирно уходить капиталисты не собирались.

Бывшая метрополия активно поддержала США, поспешив признать выборы состоявшимися, хотя для многих было очевидно, что они прошли не совсем честно. Истинный же масштаб обмана собственного народа остался пока в тайне. Но надолго ли?

В СССР же на это словно не обратили внимания, хотя казалось, именно из соцлагеря должны были прозвучать первые обличительные возгласы, именно в Москве должны были поддержать, укрепить волю к борьбе американских рабочих, чьи голоса были бесцеремонно украдены.

Тишина же была вызвана тем, что в самом СССР ситуация была еще хуже: монолитная элита США продолжила разыгрывать спектакль с выборами, лишь чуть поменяв правила, но в Союзе этой монолитности уже не было совсем, а привыкшая к коллективному руководству страна оказалась перед выбором двух группировок, активно переманивающих на свою сторону пронизывающие всю страну ветви Партии. Самое ужасное в этой ситуации было то, что такой выбор никто делать не умел.

В дело начала идти и тяжелая артиллерия: на нескольких приближенных Горбачева появились резкие обличающие статьи в Правде. Попытки замять дело были безуспешны: митинги и демонстрации, сначала робкими единицами на окраинах, а потом и десятками появлялись во всех городах Союза. Руководство страны ничего не могло с этим поделать – организаторы были не самовыдвиженцами толпы, которых легко устранить, а такими же винтиками системы, до которых зачастую дотянуться было нельзя, не вырвав с корнем рычаги, которые этими винтиками держались.

А оппозиция взяла на вооружение старую поговорку про «сор из избы», только наоборот – пустив весь этот сор, все прегрешения и злоупотребления функционеров, по ветру, они рассчитывали этим самым ветром сдуть Горбачевцев, захватив власть.

Только вот ветер этот грозил превратиться в самый настоящий ураган, готовый затянуть в свою воронку всех, не щадя ни своих, ни чужих.

~~~

Если что-то и не меняется при путешествиях между мирами, так это поезда: например, в Союзе, сидя в уютном купе с хорошими попутчиками, в компании, скажем, с парой студентов едущих на БАМ, и инженером или ученым (кто их разберет?) из какого-нибудь провинциального городка, возвращающимся с совещания в Москве, можно провести не один день. И это время вам наверняка запомнится, так, что вы, приехав к месту назначения, обняв родственников, и рассказав как ваши дела вторым словом обязательно перескажете пару историй, услышанных за время вашего пребывания в стучащей колесами коммунальной квартирой с одной комнатой на четверых. Да и потом вы не раз вспомните рассказы своих попутчиков, задумавшись, разве что, на секунду, а как же их все-таки звали?

В Эквестрии поезда были точь-в-точь такими же. Разве что облицовка была более светлой, шоколадные цвета уступали место пастельным.

Еще удивительным было то, что тип мест был один – никаких тебе плацкарта или св. Все ехали в некоем подобии электрички, но это решение было вполне обоснованным: расстояния были невелики и путь редко занимал больше чем несколько часов.

Попутчиками были одни лишь пони, которые то и дело бросали заинтересованные взгляды на человека. В самой Империи людей пока практически не было, сказывалась удаленность города, до которого единственным путем была эта самая железная дорога. Редкие поставки человеческих вещей, возможно специалисты, которых можно было пересчитать по пальцам – вот и все что жители Империи могли увидеть. Но слышали они куда больше. Контакт перевернул мир Эквестрии, и её миниатюрная соседка с нетерпением ожидала массового появления этих удивительных созданий, которые умеют творить чудеса без магии.

Цешин и сам поглядывал на сидящих рядом – в глаза сразу бросались некоторые отличия, позволявшие безошибочно вычислить жителей этих «кристальных» пони. Во-первых все они были простыми – без крыльев или рога, во-вторых их прически выглядели довольно странно, будто они и в самом деле состояли из каких-то камней.

Заговорить никто особенно и не пытался – кристальные оказались куда скромнее своих южных соседей, стремившихся завязать диалог и подружиться с каждым встречным. Это было и к лучшему.

Вскоре поезд окутало еле заметное малиновое сияние, а погода за окном из осенней в одночасье преобразилась в зиму, с бескрайним морем снега, сугробами и бураном. Лишь изредка среди снегов попадались неаккуратные, уродливые черные кристаллы, будто обелиски смотрящие в мутно-серое небо.

От человека не укрылось что местные сразу как-то погрустнели, даже тот тихий шум редких бесед полностью пропал, а на лавках пассажиры как-то даже прижались к друг дружке. Все постарались занавесить окошки, а соседка Цешина спустя минуту уже неловко ткнула человека в бок, тих попросив занавесить окошко, в которое человек разглядывал пейзаж.

Выполнив просьбу, человек внезапно обратил внимание, что несмотря на то, что в начале пути поезд весьма неплохо проветривался и явно обладал значительным количеством щелей, то сейчас воздух извне практически не поступал. Видимо то самое сияние как раз и имело своей целью защиту пассажиров от переохлаждения.

Однако через час сквозь шторки начал пробиваться солнечный свет и все пассажиры будто проснулись, радостные перешептывания по всему вагону чуть ли не перерывали стук колес.

Сияние за окном также исчезло – пейзаж из зимнего уступил место лету, зеленой траве и покрытым листьями деревьям, которые будто не обращали внимания на бушующую стихию за невидимым барьером. Или на увядающую осень Эквестрии. Впереди вырастала в высоту невероятная помесь египетской пирамиды и останкинской башни – Цешин читал о дворце Кристальной империи, но вживую он выглядел куда более впечатляющим.

Поезд начал сбавлять ход, проводник, появившись из-за двери в соседний вагон оповестил о том, что поезд уже почти прибыл.

Народ начал неторопливо вытаскивать с полок и из-под лавок свой багаж, аккуратно выдвигаясь к выходу.

~~~

Работы в последнее время навалилась невероятная куча. Все-таки быть вторым центром силы в огромной сверхдержаве не легко. А особенно – когда нужно делать и основную работу. Все-таки не последняя должность, да и в партии…

Хорошо хоть возраст пока не мучил – все-таки шестой десяток. Хотя, политика, такое дело, где этот возраст и означает что ты готов.

Совершить переворот в собственной стране. Даже после Сталина… Но тогда он был студентов, и до него доносились лишь отголоски собачьей свалки царившей в коридорах. А теперь нужно было драться – и не за пустое место, как тогда, а за уже занятое… Откинувшийся на спинку кресла человек сознательно избегал слова «оккупировано» даже в мыслях. Нужно было понимать, что делаешь по сути грязное дело. Да, ради цели.

Говорят, что она не оправдывает средства, а диктует их. Что ж, пусть будет так. Если для того, чтобы выиграть победу для социализма нужно будет совершить переворот – он это сделает. Если нужно будет убивать – он отдаст приказ. Хоть бы только таких приказов не потребовалось бы слишком много.

Человек в очередной раз склонился над папкой, которую ему принесли всего полчаса назад. Совершенно секретно, хотя, конечно же, никаких грифов на ней не было. Его люди собрали эту информацию почти случайно – один из парторгов в пригороде Ленинграда оказался знакомым одного знакомого…

Горбачев боялся инопланетянки. Обоснованно – кто же знает, что она начнет болтать после парада. Это был тот самый случай, когда каждое слово может быть использовано против него. А она, судя по докладам – сущий ребенок. Чьими устами, как известно глаголет истина. А истина далеко не всегда приятна.

Умный ход – задержать вылет. Пока одно, пока другое – вот уже и праздник прошел, а тогда и ажиотаж меньше, и вообще… А то что неполадку в самолете найдут – так и самолет с консервации, кто ж знает, что там было, хорошо хоть не растащили на цветмет. Вообще, чья это была дурацкая идея вытаскивать эту махину которой через всю страну летать положено, а не курьерить между двумя столицами?

Но к делу. Обнародовать эту информацию сейчас? Или после того как вылет сорвется? Оба варианта были хороши по-своему – если сказать раньше, инопланетянка скажет слова благодарности, а это безусловно неплохая монетка в копилку авторитета. А если сказать позже – может, слова благодарности и прозвучат тише, но и все остальные тоже.

Человек точно так же её боялся. Потому что не мог предугадать её поведения, уж очень давно в политику на Земле перестали пускать детей. Дураков, стариков – это добра было навалом. С ними привыкли и умели работать. А вот детей не было.

Раздраженным взмахом руки он захлопнул папку.

А если…

А если чуть-чуть сместить время предполетной проверки? Чтобы этот саботаж остался незамеченным. Самолет хрупкий – не долетит. И, вроде бы, пометка была, что действительно, с таким вмешательством неминуемо разрушение двигателя. Хотя, опять же, никаких твердых гарантий, плохо. И даже к специалисту не обратиться – вспомнят. Сам же специалист и вспомнит о так вовремя заданном вопросе.

Но в сущности, как же было бы хорошо, если бы этот непредсказуемый инопланетный фактор просто был бы вычеркнут. Как Хрущев вычеркнул Берию. Неуместная аналогия была тотчас же выкинута из головы.

Нашелся тут, вычеркиватель. Но все равно, очень уж привлекательно. Но если сорвется? А действительно, что будет? Ничего плохого – наоборот, информация ничуть не потеряет ценности. Саботаж – есть саботаж. Жаль, что доказательства тут довольно сомнительные – все-таки, следы и зацепки оставлять в таких делах мог только полный дилетант. Или случай, занесший в этот кабинет эту папку.

Но это будет убийство. Убийство челове… существа, которое нам доверилось. Гостя. Проклятая мораль, главный минус простых и удобных решений. Но на другой чаше весов Страна. И Идея. Разве стоит жизнь одной средневековой инопланетянки всего того, чего за шесть десятков лет в поте лица добивался советский народ? Нет. Однозначно нет.

Про остальных людей, которые могли погибнуть он как-то даже и не вспомнил. Уж слишком мелки были их фигурки в той великой партии, которую он собирался разыграть. Да и решившись один раз, решиться на второй становится легче. А дальше – все совсем просто.

Ладно.

Рука человека легла на трубку, набрала номер, голос дал несколько коротких указаний, трубка вернулась на свое место. Теперь шестеренки были приведены в вращение и оставалось только ждать – у чьих шестеренок зубья окажутся крепче и будут дальше крутить огромный маховик великой страны.

Человек вышел из за стола, направившись к выходу – рабочий день уже пару часов как закончился, лишь это дело удерживало его в здании. Совсем опустевшее, гигантское строение завораживало – кое где уже выключили свет, и полумрак коридоров, построенных еще в прошлом веке, создавал неповторимую картину заброшенности и одиночества.

Когда-то здесь ходили цари. Наверно, тогда, семь десятков лет назад, когда их закат был уже неминуем, точно так же приглушенный свет, словно сумрак, первый вестник ночи, сгущался над ними. И точно так же они не замечали его, разве что махали рукой в религиозном жесте, навсегда оставшемся в тех временах. По коридорам мелькнула чья-то тень, наверняка уборщица, или охрана в очередной раз проходит коридоры. Человек вздрогнул – он не был преступником и то, что он совершил несколько минут назад противоречило его ценностям, его морали и идеалам. И теперь каждая тень казалась неминуемой расплатой за злодеяние. Нет, он не был верующим. Ни в бога, ни в карму. Но инстинкты из организма за те короткие тысячелетия человеческой цивилизации эволюция выбить не успела – и суеверный страх был присущ всем, кому больше, кому меньше. Нужно лишь было уметь его контролировать, понимать откуда он и каковы его причины, не давать ему, как загнанному в угол пещерному человеку, взять над собой контроль. Человек это умел.

Встряхнувшись, он бодрым шагом направился к выходу, по пути поприветствовав охранника, привычно поднявшего руку под козырек.

Служебная машина тут же выехала из гаража, на секунду остановилась, дав пассажиру сесть в неё и помчалась по заснеженным улицам города.

~~~

Сегодня был последний день. Последний – в этом замечательном городе. Твайлайт, как всегда в такие моменты, очень волновалась – боялась, что не успеет посмотреть все. Боялась, конечно, она вполне обоснованно, город на Неве был действительно огромен в сравнении с городами пони, и чтобы полностью его обойти могли уйти недели, а то и месяцы, которых у единорожки, как самой почетной гостьи Советского Союза, не было.

Но все-таки это был еще целый день! Самолет был только вечером, в пять. А сейчас – восемь утра, все еще впереди. Погода, правда была как всегда в этом городе – плотно затянутое небо испускало из себя что-то среднее между снегом и дождем, частички которого таяли, только им стоило прикоснуться к мощеным тротуарам, формируя на улице вязкую кашу из грязи воды, смахиваемую редкими дворниками в канализационные колодцы.

Планы на день, конечно же, были. Но, к счастью, Твай удалось уговорить своих спутников, а им, в свою очередь, свое начальство, в том, что лучше всего последний день будет посвятить не чему-то глобальному или очень важному, исторически ценному, а просто прогулке. Ведь сам город, его дух, простые дома, которые пони имела возможность увидеть лишь мелькающими за окном летящего к гостинице автомобиля, были не менее ценны, чем заключенные в позолоченные рамки картины Эрмитажа.

Хотя, наступив в слякоть, единорожка на секунду засомневалась в правильности своего решения. Но лишь на одну секундочку! Ведь впереди было столько нового!

Правда, к этому новому нужно было еще прорваться – прогулка по Невскому оказалось сразу же саботирована советским народом, в едином порыве, совсем как на агитках, вышедшему на улицу посмотреть на пришельца из другого мира. В отличие от агиток – полностью добровольно, без малейшей капельки принудительности. А ведь никто даже специально не оповещал.

Тут и «скрытой охране» пришлось поднапрячься – вместе с несколькими милиционерами они выстроили вокруг Твайлайт буквально живой щит, пропуская сквозь него отдельных счастливчиков.

Единорожке было так интересно поговорить с людьми в, что называется, их естественной среде обитания, что даже смущение от невероятного ажиотажа отступило на второй план.

После десятых подаренных наручных часов до медленно движущегося в людском море колечка начала доходить вся безвыходность ситуации – мало того, что стихийно перерытое движение на проспекте создало по обе стороны от толпы огромные пробки, так и та цель, с которой пони вышла на улицу, грозила остаться не выполненной. Увидеть что-либо, когда каждую минуту ты рассказываешь истории о своем доме и слушаешь о чужом, трудно.

Твайлайт начала уже немного нервничать, пытаясь как-то подать знак своим спутникам, что слегка не рассчитала сил – она-то рассчитывала, что поговорит с редкими прохожими, а не толпой, которой не видно ни конца, ни края.

Сопровождающие, похоже, только этого и ждали.

— Товарищи, расходитесь по домам! – Сквозь толпу на помощь уже прорывались несколько милицейских фургонов с громкоговорителями. Еле-еле протиснувшись к одному из фургонов, инопланетянку погрузили внутрь под дружный разочарованный вздох толпы, все же начинавшей медленно рассасываться.

Но в целом Твайлайт была рада – она увидела, что люди были действительно дружелюбны, открыты, в отличие от пони они не боялись пришельца в своем городе, но стремились увидеть, познакомиться, подружиться. Сделать все то, чему свою ученицу учила Селестия.

День уже давно перевалил за полдень, и, после обеда уже пора было собираться. Хотя, собираться особенно не было необходимости – все вещи в гостинице были уже сложены и отправлены в аэропорт, оставалось только привести себя в порядок. Твайлайт еще никогда не видела этой штуки, которую люди назвали самолет. Точнее, видела лишь на картинках в книгах, прочитанных еще дома, в Эквестрии. А предстояло на нем лететь!

Лететь!

Уже одно это слово заставляло сердце выпрыгивать из груди. Конечно, дома она не раз летала на воздушном шаре, и даже бывала в Клаудсдейле, воздушном городе пегасов на облаках. Но ведь по рассказам людей их машины летали быстрее любого пегаса, а внутри в это время можно было сидеть и пить чай, не чувствуя ни ветра, ни холода. И в одном летят не несколько пони, а сразу десятки людей! Все это просто завораживало, как чудо, к которому так хотелось прикоснуться. Просто чуть -чуть подождать, до вечера. Но ждать сил не было, и чуть-ли не подпрыгивающая от нетерпения единорожка, наконец, устроилась на заднем сидении «Чайки», помчавшей троицу к Ленинградскому аэропорту – Пулково.

Аэропорт встретил их более прохладной погодой и чистым небом – если первое можно было списать на пригороды, не испытывающие на себе теплое дыхание города, то второе можно было объяснить только тем, что люди все-таки умели кое-как управлять погодой.

Аккуратный домик аэровокзала, в котором пассажирам вручили их билеты (чисто символическое действие, которое, впрочем, было единорожке приятно), вмещал в себе и зал ожидания, в котором пассажирам полагалось дождаться рейса. Но Твайлайт хотелось поскорее увидеть все своими глазами. Тем более, что времени было вполне достаточно. На огромном бетонированном поле аэропорта стояли в ряд разнообразные самолеты – от стареньких, еще с пропеллерами, до новых, здоровенных громад Туполева. Впрочем, для Твайлайт они все были в новинку.

Огромные белые птицы с окошками. Стремительные, даже чуть-чуть грозные – словно готовые в любую погоду разрезать воздух своими гигантскими крыльями.

Но один из них явно выделялся среди своих соседей. Если большинство были округлые, с ярко выраженными крыльями, то этот был словно стрела, лишь на секунду остановившая свой полет. Только нос, словно у аиста, опущенный вниз, по обе стороны от которого блестели два маленьких крылышка, слегка портил картину.

— Мы ведь на нем полетим? – Сказка перед глазами Твай с каждой секундой становилась все более прекрасной былью.

~~~

Вокзал был на удивление скромным. Видимо, привычка делать помпезные здания вокзалов и аэропортов была только у людей – пони же предпочитали обходиться простым утилитарным домиком, в котором пассажиры могли получить свой багаж и передохнуть после дороги. К счастью ни того, ни другого Цешину не требовалось – багаж он держал при себе, а отдых… Потом.

Сейчас надо узнать, где лучше остановиться гостиницы тут наверняка есть, но проблема в том, что для человека подойдет не каждая – потолки в пару метров действовали гнетуще даже на тех, для кого клаустрофобия лишь страшное слово из медицинских книжек. Правда, будет дороговато – хотя, местных денег было взято достаточно, да и местные обычно дружелюбны, еще наверняка придется уговаривать взять плату, а не селить бесплатно.

Город, по недоразумению называвшийся империей был невелик – с самой окраины, стоя на радиальной улице было хорошо видно все, вплоть до центра. Идеальная кольцевая-радиальная схема, как в Москве – человек усмехнулся. За несколько часов, наверное, по внешнему кольцу можно было обойти весь город. Дороги были на удивление широкие – навскидку четырехполосные, хотя такое определение было в высшей степени неуместно – они были полностью пешеходные. И пешеходов на улицах, точнее на той одной, которую было видно, было довольно много – город жил своей жизнью, все куда-то спешили, торопились.

Точно Москва.

В те пару раз, когда Цешину довелось побывать в Столице, лучший город Земли произвел на него точно такое же впечатление.

Слева и справа было множество магазинчиков, пестрящих непонятными вывесками – толком выучить язык времени не было, а буквы, кроме всего прочего были нарисованы каждым владельцем лавки в невероятно вычурной манере, словно привлекать покупателей планировалось искусством каллиграфии, а не чем-то еще. Но только разобрать эти завитушки и кренделя было решительно невозможно.

Местные жители кстати были все такие же неразговорчивые, как и в поезде – за десяток минут пути никто не подошел спросить, что же человек делает в их городе.

Надо бы перекусить – выехав с утра, позавтракав еще в Понивилле, Цешин явно чувствовал, что обеденное время прошло уже довольно давно. К счастью, взглядом удалось поймать что-то вроде лотка с мороженным. Что бы это ни было – это было наверняка что-то съедобное. Хотя, насчет съедобности торопиться не стоило – для местных и пачка хрустящей соломы была отличной закуской.

На лотке лежало что-то похожее на початки кукурузы. Продавец сразу обратил внимание на потенциального покупателя, сказав что-то приветственное. Язык, вроде бы, был эквестрийский, но акцент… Если Цешин и мог бы, наверно, объясниться с продавцом в Понивилле или Кантерлоте, где язык пони был в целом един, за исключением пары профильных словечек, то тут выходила какая-то каша.

— Простите? – Стараясь изо всех сил правильно ставить звуки проговорил человек.

— Попробуйте наши вкуснейшие crystal corn-on-the-cob! Они даже вам людям понравятся!

— По… что? Вот это? Сколько?

— Одна монета!

Цешин даже не успел моргнуть, как одна монета в его ладони заменилась палочкой, увенчанной этим странным… растением?

Пони выжидательно смотрел на человека – видимо, ему тоже была интересная реакция на угощение.

Цешин поднес штуковину к лицу, принюхавшись – запах вроде бы сладкий, будто от цветочного меда, с оттенком мяты. Эх, была не была – желудок на запах отреагировал вполне однозначно: ешь, пока дают!

М! Вкусно! Штука действительно оказалась похожей на мед, только с привкусом… Будто хлеб. Странно, но очень вкусно. И сытно – всего один съеденный початок сразу унял голод. Пони у лотка смотрел на человека взглядом победителя – ему явно было приятно что местная закуска произвела впечатление, которое можно было считать даже с лица никогда не виденных прежде пришельцев.

Бросив палочку, на которой держалось угощение в коробку, на треть наполненную такими же палочками других клиентов, человек отправился дальше, правда теперь уже более спокойным шагом – когда голод не заворачивает каждую мысль в «неплохо бы перекусить» взгляд на жизнь становится совсем другим!

Но вопрос с ночлегом все еще оставался нерешенным. Ничего похожего на гостиницу по пути не встретилось. Да и как можно отличить это что-то «похоже на гостиницу» в городе с непонятными вывесками? Нужно было искать какой-то выход – и пока он не находился. А радиальное шоссе, дорогой этот широченный проспект называть не поворачивался язык, тем временем подошло к концу – упершись в подножие дворца.

Сам дворец отсюда поражал воображение. Гигантский шпиль, стоящий на нескольких опорах, уносился куда-то ввысь. Подножие тоже было гигантским – не пятачок, как у похожей на стартующую ракету Останкинской башни, а целое футбольное поле, только круглой формы. Внутри, под сводами сверкающих кристаллов дворца виднелся невысокий постамент. Казалось, что этот постамент стоит прямо в геометрическом центре дворца и всего города.

Это был камень. Странной формы, без надписей, ни на постаменте, ни на нем самом. Но что-то в нем притягивало взгляд. Будто внутри него таилась какая-то сила, на которую, как на бушующее пламя, можно было смотреть вечно. Человек обошел камень кругом, словно пытаясь разглядеть в нем этот источник, понять, откуда он и что его питает.

Человек протянул руку.

— Не надо. – Голос за спиной человека заставил остановить руку. – Вы ведь не знаете, что это такое, верно?

Обладательница голоса была очень оригинально выглядящей пони. Вся, с ног до головы розовая. И прическа – такое ощущение, что в её волосы были вплетены тысячи кристаллов, переливающихся на неярком солнечном свете, пропускаемом прозрачными сводами дворца. Не сказать, что на человеческий вкус это прибавляло привлекательности, но оригинальности было не занимать. И главное удивление – чистейший русский язык. Впрочем, тут можно было и перестать удивляться – местные осваивали его в считанные дни с помощью магии. А эта пони, более того, была аликорн – пони с рогом и крыльями одновременно. Цешин слышал, что это была невероятная редкость, и обычно именно они занимали ключевые посты в государстве инопланетян. Была ли тут какая-то расовая подоплека или нет – толком выяснить так и не удалось, хотя немногочисленные свидетельства говорили о том, что они такими не рождались, а становились. Что это в сущности значило было, конечно, интересно, но времени разбираться с этим вопросом не было, поэтому он был отложен на второй, а то и на третий план.

— Здравствуйте. – Пони подошла к человеку, заинтересованно осматривая его. Ростом она была лишь чуть-чуть пониже, почти доставая до подбородка. – Я принцесса Кристальной Империи Mi Amore Cadenza. Добро пожаловать.

Имя было трудно даже повторить с первого раза, не то что запомнить – некоторые речевые обороты эквестрийского были очень уж непривычны для человеческого уха.

Видимо, пони заметила некоторую замедленность реакции человека:

— Можете звать меня просто Кейденс, мне так привычнее.

— Да, спасибо, Кейденс. Николай Цешин, приятно познакомиться. У вас очень красивый город.

— Да. Мы немало стараемся, чтобы он оставался таким. – Кейденс, прищурившись, задумчиво взглянула на небо, виднеющееся в просвете между опорами шпиля дворца. – Вы, наверняка ищете где остановиться?

— Так. Я, к сожалению, еще не достаточно хорошо знаю ваш язык, чтобы найти гостиницу. Вы не поможете?

— Нет, не помогу. – Пони рассмеялась. – Я лучше предложу вам остановиться у нас во дворце. Вы ведь наверняка исследователь, а наша библиотека располагается здесь. Да и вряд ли вы найдете потолки под ваш рост.

— Спасибо за щедрое предложение. – Цешин учтиво поклонился. – Я тут действительно за этим. Ваш мир очень отличается от нашего, за эти месяцы мы узнали очень много нового. Надеюсь, здесь все будет только лучше.

— Вы, люди, тоже очень интересные. Говорят, в Кантерлоте уже не мыслят жизни без ваших технических штучек. До нас они еще не дошли – к сожалению, кроме одной ветки железной дороги пути до города нет. Но я надеюсь, что вы не последний человек, который посетит нас.

Человек усмехнувшись кивнул. День уже клонился к закату, да и сильно отвлекать принцессу, и так лично вышедшую встретить человека, не хотелось, поэтому после того, как пони-швейцар проводил Цешина в комнату, гебист не стал куда-то торопиться – наоборот, не спеша приняв душ, который здесь был довольно забавно устроен, в расчете под мягкие лапки местных.

Ужин, состоявший из таких же «кукурузных» початков и какого-то напитка, похожего на компот, сразу заставил подумать о том, что неплохо бы и выспаться. Да, за последние дни роскошь спокойного сна, без будильников и прочего была недостижимой мечтой. Что ж, сегодня, наверное, можно будет себе это позволить.