Fallout Equestria: The Inner Road
Брайт Лайт.
“Иногда понимание наступает неожиданно.”
Так вот какой он, этот загробный мир. Тут шумно и пахнет гнилью. А еще темно.
Я думала, что здесь будет — какой каламбур — мертвецки тихо, и будет меня сопровождать угрюмый скелетопони.
Вместо этого сначала что-то очень громко бумкнуло, а потом на меня будто рухнул весь мир; впрочем, после того, как ко мне вернулся слух, до меня начали доноситься приглушенные звуки бойни. Сама я то и дело подпрыгивала на чем-то очень бугристом, но несомненно приятном на ощупь.
Не было ни малейшего смысла разглядывать что-то по пути — мало того, что несшее меня существо бежало со всех ног, так еще и темнота вокруг не позволяла осмотреться.
Я даже не могла увидеть что это так раздражающе клацало вокруг меня.
По мере того как шум бойни снаружи становился все тише и тише, мой носильщик сбавлял скорость, и, наконец, после нескольких минут постоянной ходьбы с поворотами влево и вправо, остановился.
Почему-то мне всегда казалось, что самый короткий путь — это прямая. Но, может быть, в пространстве между мирами другая логика перемещения.
Просто я и при свете не разобрала бы, откуда я пришла.
Ну, было интересно пожить в таком интересном мире как Эквестрия. Первое время все было замечательно, а потом все пошло наперекосяк. Последнюю половину жизни я вообще провела отстойно.
А еще говорят, что перед смертью вся жизнь перед глазами мелькает. Жалко, что я ничего не увидела.
А может быть, к лучшему — все равно там было много редкостного дерьма.
Теперь, кстати, почему-то очень хочется жить. Мертвые знают — быть живым лучше!
По крайней мере, пока я была живой, это гребанное «клац-клац» меня не доставало! Это что там так щелкает, мои кости?!
Несшее меня существо медленно прислонилось к стенке — это я почувствовала своим копчиком — и осторожно повалило меня на пол, после чего слегка взяло меня за плечи и потрясло:
— Голд, ты в порядке? — раздался в темноте знакомый голос.
Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя!
Я-то надеялась, что хотя бы после смерти больше не услышу этого тупого забинтованного фанатика! Я-то надеялась, что после смерти от него отдохну, от этого придурка тупого, от этого Флэшбэка, чтобы он мне ничего не напоминал!
Передо мной неожиданно вспыхнула маленькая вспышка света, и тусклое свечение заставило темноту вокруг нас отступить.
Пещера оказалась обыкновенной пещерой — острые клыки потолка с падающими каплями, несколько грибочков — это не было похоже на неведомое место для мертвых.
А может, это потусторонние силы так готовят умерших? Ну, не хватало еще продавца с сэндвичами. «Какой хотите? С корешками хандр? Ой, извините, корешки закончились, мне так жаль. Кстати, вы умерли.»
Мне кажется, появление огромного амбала-пегаса, который носит плазменные пушки с Вертибака и который в несколько раз больше самого огромного пони, прямо и четко, без всяких «но», говорит мне: время вышло, сейчас ты сдохнешь.
А еще ему ракеты нипочем. Будто камнями обкидали, а он как ни в чем не бывало шел вперед.
Но в данный момент меня раздражали всего две вещи — Флэшбэк и безудержное клацанье, которое участилось после того как фанатик зажег свой рог.
— Голд, ты меня слышишь? — спросил он еще раз и слабо схватил меня за подбородок. — Ну-ка, сколько раз моргнул мой рог?
Раз, два, три, со мной все в порядке, а ты – отрыжка Порчи, чтоб тебя аликорны драли!
Только вместо того, чтобы открыть рот и произнести эти правдивые слова, я начала нервно сжимать челюсти все быстрее и быстрее, а клацание стало просто невыносимым.
Мне хватило мозгов скосить глаза вниз, чтобы увидеть преграду для нормальной, связной речи. Преградой оказался... револьвер Ля Фаталь, невесть каким образом оказавшимся у меня во рту. И именно Ля Фаталь с пустым барабаном усердно клацал каждый раз, когда я сжимала челюсти.
Кажется, со всем прошедшим я и не заметила, как он там оказался.
А сжимала я без всякого отчета — и продолжала это делать, когда это дошло до моей головы, без остановки. Просто не могла остановиться, и это «клац-клац» совершенно неожиданно перестало бесить и стало таким уютным, дающим спокойствие.
Но как бы я не хотела вытащить пистолет изо рта, я все никак не могла заставить себя это сделать — хоть догадалась знаками показать, что оружие мне мешает.
Единорог это понял, и спустя несколько секунд моей бессознательной борьбы с его магией вытащил и отлевитировал Ля Фаталь к моим сумкам.
И даже после этого мои челюсти продолжали судорожно стискиваться.
— Голд, ты как, нормально себя чувствуешь? — с этими словами он достал из кармана своей куртки пузырек с лечебным зельем, открыл его и поднес к моему рту: — Вот, тебе необходимо выпить это, — сказал он своим обыкновенным заботливым тоном, отчего мне захотелось отколошматить его так, что это зелье скорее понадобилось бы ему, а не мне!
И зачем мне пить зелье? У меня что, что-то не в порядке? Нога расплавилась от того амбала?
Но как я себя не рассматривала, ничего подозрительного или отсутствующего не увидела, как, впрочем, и особо серьезных ран.
А следовательно, зелье мне не нужно! Но назло ему выпью — чтобы у него их стало меньше!
Тем более, если за просто так дают — надо брать!
Я большими глотками выпила зелье, и, после того, как перед глазами перестали маячить расплывчатые круги, удовлетворительно промычала и попыталась встать.
С натяжкой это можно назвать вставанием — так учатся ходить мелкие жеребята или инвалиды с их деревянными ногами. Мои попытки со стороны выглядели как приплясывания сумасшедшей — я прыгала то в одну, то в другую сторону, а в редкие моменты стояния на месте раскачивалась как сумасшедшая.
Наконец, после диких танцев без музыки я смогла хоть как-то удерживать равновесие — но не могла никак унять свои дрожащие ноги. Оно и понятно — шум битвы, хоть и приглушенный завалом, здесь был все-таки слышен.
Мне почему-то совсем не захотелось оказаться вне пещеры. Сарказм, я прекрасно понимала почему.
Потому что там такооое месиво, и вполне понятно, что от того места надо держаться подальше!
Но если это мочилово там, а я — здесь, то что же все-таки произошло-то? Я что, живая еще?
— Что случилось? — спросила я, как только смогла успокоить ноги. — Где мы вообще?
— У тебя шок, ты же в глаза самой смерти посмотрела, — пока я боролась с танцующими конечностями, единорог собрал сумки и повесил их на себя. — Так что, пожалуйста, особо не волнуйся. Я тебя успел чуть ли не в последний момент подхватить, Голд, — без особой гордости ответил он, будто делает это каждый день — спасает прекрасных кобылок из смертельно опасных ловушек, куда сам их и заводит. — Идти можешь?
Я осторожно переступила с ноги на ногу — ничего особенного не произошло, ничего не отвалилось. Ноги все еще были при мне, и это радовало. Ноги земнопони кормят!
— Да, кажется, могу, — я осторожно, чтобы не оступиться, начала делать маленькие шажки к Флэшбэку. — Что будем делать? — почти без малейшей надежды на толковый план спросила я.
— Думаю, сейчас мы можем идти только вперед, — единорог указал копытом в темную глубину пещеры. — Что нам еще остается? Я надеюсь, что они нас не будут целенаправленно искать.
Под «они» он имел в виду Анклав.
Впрочем, зря волнуется. Для пегасов мы всего лишь еще одни пони — двумя меньше, двумя больше, какая разница? Тем более, ничего страшного для солдата не случится, если останутся два выживших — про Кламейр вся Пустошь и так узнает через день-два.
Да и нет такого города уже, растворился в плазме пушек. За что там борется Анклав Великих Пегасов? Или Великий Анклав Пегасов, как там правильнее? Кажется, я слышала их пропаганду, иногда по радио ловили. «За мир во всей Эквестрии и во всем мире!», во как!
Ну, за мир во всем мире они и камня на камне не оставят. И даже трупов похоронить не останется.
Возвращаться обратно стал бы только совсем сумасшедший, да и то встретил бы преграду в виде обвалившегося потолка. Так что действительно оставалось идти вперед. В темную гниль пещерных закоулков, где холодно, темно, стенки пещеры пытаются задушить, а из всей растительной радости на перекус — только вонючие грибы, фууу.
«Из огня да в полымя», а у меня «из стальной пещеры через море плазмы в каменную».
Жить хорошо, но хорошо жить еще лучше! Особенно — на земле, а не под землей! Оставьте канализации всяким там отбросам и кротокрысам, Стойла — соплякам, небо — долбанутым Дашитам с Анклавом, аликорны могут хоть на Луну лезть, мне плевать! А я буду жить на поверхности! Вот так!
И пусть хоть кто-нибудь попробует меня выкинуть из этой ниши — мало не покажется!
ПОМОГИИИИИТЕЕЕ!!! ВЫТАЩИТЕЕЕ МЕНЯ ОТСЮДАААА!
От безысходности я чуть ли копыта в крошку об свод пещеры не стирала. А все потому, что у меня началась истерика.
Я ХОООЧУУУУ ДООООМООООЙ!!! Я ВСЕ СДЕЛАЮЮЮЮЮ! ВЫТАЩИТЕЕЕ МЕНЯ ОТСЮДААА!!!
Отчаяние усиливалось тем, что в этом каменном мешке я не одна, а с понятно каким дуболомом. Еще хуже мне стало, когда он схватил меня сзади и попытался удержать. В другой ситуации я за такое ему все рога бы поотшибала, но сейчас мне было немного не до этого.
Но его захват подстегивал меня еще быстрее шурудить ногами.
А пыталась я залезть в какое-то отверстие на потолке, из которого, как мне казалось, лился солнечный свет. Конечно, доводы разума о том, что в него я не пролезла даже если бы села на диету в голодный год, я благополучно игнорировала.
Я ХООООЧУУУУ К МААААМЕЕЕЕ!!!
Наверное, в этот момент мне бы позавидовал любой кротокрыс — я так быстро перебирала ногами, что галька подо мной еще несколько раз рикошетил от стен пещеры. Пару раз я так сама себе запулила по голове, что аж в глазах темнело, но это только усиливало панику. А от этого мои ноги просто сходили с ума.
Да и сама я сходила с ума.
Ведь мы здесь уже полдня болтаемся!!!
Я НИКОГДА НЕ УВИЖУ СОЛНЦЕЕЕЕЕ!!! Я НЕ ХОЧУ УМИРАААААТЬ!!!
В голове стучит одна мысль, ноги колошматят пол, а еще я упорная и упрямая что жуть, а еще паника, а еще я хочу есть, пить, спать, любящего жеребца и двух визжащих от радости жеребят, но только там!!! Наверху!!!
В голове бы следовало стучать совсем другим мыслям, но кобыла в истерике — оружие пострашнее жарбомб. А с разбегу она наверное и щит мегааликорна прошибет. Самое главное — еще и неуправляемая.
По крайней мере, я чуть-чуть успокоилась, когда вырвалась из копыт Флэшбэка и моя голова с шеей таки пролезла в эту дыру. Плечи входить упорно отказывались, круп вперед плеч идти попытался, но позвоночник не разрешил.
А я все дальше и дальше пыталась протиснуться вперед, в эту мелкую червоточину — вместе со всем скарбом и боевым седлом. Еще и шею вытягивала, будто хотела палкой влезть.
Только палки по всей длине одинаковой ширины, а я от головы к хвосту разного обхвата.
Когда до меня дошло, что я ну никак не смогу пролезть вперед даже при всем желании, даже с магией Дискорда, то я — впервые за день послушала глас разума, гип-гип? Ура! — вполне логично попыталась вылезти обратно.
Что нелогично, так это то, что головой я влезла, а вылезти не могла.
— ПОООМООООГИИИИТЕЕЕЕ!!! СПААААААСИИИИИИТЕЕЕЕЕЕ!!! ГРАААААБЯЯЯЯЯТ!!!
Темная пещера тырит мой рассудок, вот так-то!
Я такая дура. Иногда.
Интересно, у всех умных пони голова большая, или только у меня? А вообще, чем больше череп, тем умнее, да?
До меня дошло, что я до сих пор кричу как резанная без всякой причины. При этом предпринимая тщетные попытки вырваться. Даже упираясь изо всех сил всеми ногами.
Из огня да в полымя, действительно.
Я НЕ ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ТУТ НАВЕЧНО!!!
Несколько раз я дергалась то вперед, то назад. Мои старания привели к тому, что при каждом движении моя голова очень больно стукалась либо скулами, либо затылком, либо лбом.
Поделом мне!
А когда я почувствовала, что кто-то схватил меня за живот...
В общем, я — вжух! — выдернула голову из западни, стукнулась об противоположную стенку, увидела скелет пони рядом с той дырой, куда я пыталась пролезть, заорала пуще прежнего, и снова — вжух! — побежала куда-то туда, далеко и быстро.
Я просто искала путь наверх — и на каждой развилке я бежала в тот туннель, который просто вел к поверхности.
Потом они, конечно же, все равно уходили вниз, а я паниковала еще сильнее.
А как я у меня вспотела спина от перенапряжения, когда очередной туннель уперся в тупик...
А.
ААААААААААА!!!
— Кто-нибудь, заткните уже эту суку! — раздалось у меня за спиной.
Будь я последней выжившей в Эквестрии, я бы не так испугалась.
Но АААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! И АААААААААААААААААААА!!!
На мое плечо опустилось копыто.
Иииииииииииии!
— Ну хватит, нечего бояться, — раздался позади другой голос, подобрее. — Надо просто успокоиться, и выход найдется сам. Пойдем, мы тебе поможем.
Меня развернули, и теперь, вместо стенки, я могла рассмотреть этих пони.
Ирокез. И Волна.
Ирокез еще более взъерошенная, чем в прошлый раз, а у Волны на лице сияла усталая улыбка.
И не то что бы я не рада их видеть, но...
Голд Ган — того, уже тю-тю! Крутите у виска! Смейтесь сколько влезет! Это уже во второй раз!
— Да дура она, и сдохнуть должна, — довольно нелестно отозвалась Ирокез и оперлась об свод пещеры. — Брось ты ее.
Очень вдохновляюще, спасибо. Тебе того же.
— Вот чего вы ссоритесь? — улыбка Волны стала чуть меньше, но голос своей доброты не потерял. — Вы оба просто устали. Вот, опирайся, — она «поднырнула» под меня и подхватила плечом.
Было видно, что ей тяжело, но ей хватило сил нести меня вперед.
Ха, будто я свой вес признаю!
Да впрочем, какая ей разница? Ее же не существует! НЕ СУЩЕСТВУЕТ!
— Да ладно, подумаешь, — заявила Ирокез, села и недовольно перекрестила передние ноги. — Кто сказал? Может быть, это ты ненастоящая. Может быть, это нам, двум сумасшедшим сестрам-близнецам, мерещится какая-то насмерть перепуганная земнопони, а?! — она подошла к нам поближе и со всей силы толкнула Волну.
С ее стороны это было просто невежливо, да и тем более, какая ей разница? Не она тащит!
Наверное, я ошиблась — эти пустышки, продукт моего воображения — или свихнувшегося мозга – все-таки обладают массой и силой.
Ирокез оказалась посильнее Волны, и я кубарем свалилась с бедной земнопони. Более того, на этом она не остановилась — я только попыталась встать, как Ирокез подошла ко мне поближе и с криком “Катись отсюда, кусок дерьма!”, пребольно лягнула меня в бок.
И тут все заверте…
Это не все заверте, это я заверте — большим куском мяса я катилась вниз по пещере.
Ну конечно я пыталась за что-то схватиться, только ничего у меня не получалось.
И — уй! этот синяк на ноге к завтрашнему дню станет с мой глаз — ай! — а это странное чувство каменной пыли в носу я нескоро позабуду — ой, моя голова!
Ай-ой-уй-ый-нет-нет, только не челюстью!-ай, за что?!-помогите!
Это было ОЧЕНЬ больно. Не так больно, как в Роксфильде, но тоже ощутимо.
Хорошо, что это уже закончилось, а я вроде еще жива. Плохо то, что у меня и так все плохо. Хорошо хоть кости не сломала.
Я просто тут полежу, в этой большой пещере, хорошо освещенной и хорошо проветриваемой. Ничего со мной такого плохого не случится, а тут, как я поняла, можно было поговорить только со скелетом пегаса в истлевшем деловом костюме и в подозрительно хорошо сохранившейся шляпе. Ковпоньской такой, с широкими полями. А рядом с костями лежал приоткрытый чемоданчик, и из него выглядывали довоенные банкноты.
Шляпа — это хорошо. Я ее возьму, когда отлежусь. Буду ходить и выглядеть как крутая пони. Благо револьвер есть, буду как какой-нить шериф. Осталось только звездочку шестиконечную надыбать, такую всю железную, и начать разговаривать прокуренным голосом. Типа “как делишки, приятель?”, что-то вроде этого.
Лучше всего мне фантазировалось, когда я после сытого ужина запрыгивала в свой теплый спальный мешок или в кровать у себя дома и укутывалась с головой, и в такой полудреме мне на ум приходили самые разные вещи, в большинстве своем вполне безобидные, что-то вроде мыслей “а что если бы?”.
Вот и сейчас наступило точно такое же состояние, и даже укутываться было не нужно: пещера продувалась теплым воздухом, и это потихонечку меня сморило.
Вот мне и представлялось, как я в своей кожаной куртке, с такой большой эмблемой на груди (как мне кто-то говорил, кьютимарка какой-то известной пони древности), с тростинкой в зубах, вся такая выпендрежная в общем, иду по центральной улице зашарпанного городишки, очень похожего на Трейдинг Пост, и вообще, делаю все то, что должен делать шериф.
Не мое это, не хочу под пули подставляться. Хочу в тепле лежать. Да и вообще, спать пора! Время позднее уже, мы тут в этих гребанных пещерах уже полдня прохлаждаемся!
И выход никак найти не можем!
И жрать хочется!
И свет слишком яркий! И жарко тут очень! И настроение у меня паршивое! И все болит у меня! И ссадины от поездки по камням на животе! И шишка на затылке! И в носу пыль! И в шерсти грязь!
Гребанный тупой Анклав с его амбалами…
С тихим рычанием я встала на ноги и не удержалась, расчихалась во всю силу.
— Будьте здоровы, — донесся из другого конца пещеры тихий голос. Противный тихий голос, будто кто-то слюнями давится и фырчит постоянно.
— Да пошел ты! — огрызнулась я.
Тупой фанатик… Так, наступить на хвосты всем мыслям!
Это совсем другой голос. У Флэшбэка голос был низким, грубым, а этот чуть ли не детский — настолько он был высок. Я бы даже подумала что это кобыла, но нет — голос принадлежал жеребцу.
Тощему единорогу в комбинезоне Стойл-тек. А за ним огромная шестеренка с огромными желтыми цифрами “четырнадцать”.
Еще одно Стойло!
Я с недоумением уставилась на этого выходца. Белая шерсть, темно-синяя грива… Торчком. И одно ухо слегка изорвано так, будто его грызли радтараканы.
А, ну и конечно же он не из этого Стойла, а номер на его воротнике просто по счастливой случайности совпадает с номером на двери. Ну в самом деле, это было бы слииишком просто.
Пещера освещалась тускло-синими лампами, некоторые из них постоянно мерцали; наверное, освещение сюда проводило Стойл-тек еще во время строительства убежища. Тем не менее, долговечность поражала — и долговечность ламп, и долговечность проводов с питанием.
Надо бы парочку стащить, только как?
Стена с шестеренкой-входом и пультом управления утопали в свете мигающей аварийной лампы, и, когда она перестала крутиться и противно зазывать, технические лампы померкли.
Абсолютно все.
Там, где стоял жеребец, зажегся зеленый свет от Пипбака. Я, немного подумав, поступила точно так же. Терять мне было нечего, а если этот дрыщ первый раз из Стойла, то его мне бояться не стоит — он сам еще Пустоши не понюхал. Но осторожность проявить все-таки стоило.
— В смысле, привет, — пробормотала я, пока отряхивалась. — Ты кто?
Жеребец перешагнул с ноги на ногу — это было видно по движениям его накопытного аппарата.
— Ну, я из Стойла…
Из-за шепелявости его ответ получился похожим на “я ифж Штойла”.
— И так понятно, что из Стойла, — я поискала светом от Пипбака его голову, и когда нашла, поводила вокруг воротника. — Безымянный, что ли?
У единорога отпала челюсть. Похоже, он не очень соображал, где находится и что происходит.
— Меня зовут Брайт Лайт, и я из Стойла номер четырнадцать… — ответил он, когда пришел в себя через несколько минут. — В смысле, я там живу. А как вас зовут?
Ух ты, так вежливо со мной никто не разговаривал. Я прям вся млею от таких манер! Вот прямо тут и бери в жены, покорил ты меня своей изысканной вежливостью, возьми меня к себе!
— Голд Ган, — сухо представилась я и обернулась. — Где тут выход?
Никуда, кроме поверхности, мне не хотелось. Я уже давно убедилась, что в Стойлах живут одни придурки.
Да и еще мои уши пробрал нервный тик.
Короче, если я отсюда не выберусь как можно скорее, я тут задохнусь! Я уже чувствую одышку!
Я еще сильнее начала задыхаться, когда рог жеребца ярко засиял. Своей полусферой света он поводил по пещере, и наконец уперся в какое-то широкое техническое ответвление в дальнем угле пещеры.
— Должен быть там, — указал он копытом после того как сверился с Пипбаком.
На свету я смогла поподробнее его разглядеть… И поняла, что ничего такого особенного этот жеребец из себя не представляет. Немного ниже меня, тощий, и просто некрасивый.
Ну не жеребец, а какое-то недоразумение.
— Ага, спасибо, — поблагодарила я и осмотрелась; тот туннель, из которого я несколькими минутами ранее имела счастье вывалиться, был единственным естественным проходом. — Пока! — я помахала на прощание копытом и медленно побрела от входа в Стойло.
По моему лицу медленно растекалась огромная улыбка.
Потому что еще чуть-чуть, и мои страдания в этом каменном мешке закончатся! А еще я избавилась от Флэшбэка!
Я бы потанцевала от радости, да вот только ноги все отбила.
Ну а Флэшбэк может подыхать тут в этой дыре, мне пофигу! Своя шерстка ближе к телу, а она у меня запачкалась. Жалко, конечно, что сумки с вещами у него остались, но ничего — главное, что я жива и относительно здорова, и с оружием нормальным! Так что посмотрю куда выйду, и пойду дело делать, наймусь в караван…
Я сбежала от твоей прислуги, Мастер ты обдолбанный, Доктор ты недоученный, Принцесс своих отрыжка, я сбежала от тебя, я сбежала от тебя! Я сбежала от тебя, а потом я вытащу эту штуку из шеи, я сбежала от тебя!
Хотелось сложить копыта рупором и крикнуть “Мастер — придурок!” во все горло, да так, чтобы эхо по пещере лет десять ходило и чтобы Флэшбэк с его хозяином всенепременно услышали!
Кха-кха-кха!
— А вы откуда?
УхтвоюжеЛуну!
Выходец из Стойла все это время тихо шел рядом со мной и освещал путь перед нами, что делало его “внезапное” появление еще более внезапным. У меня аж сердце в копыта ушло.
— А тебе какое дело? — отлипла я от стенки, на которую от страха чуть ли не попыталась залезть. — Иди обратно в свое Стойло, кротокрыс ты несчастный, нечего тебе на поверхности делать, — я отвернулась от него и пошла дальше к выходу.
— А что такое кротокрыс? — заинтересовался единорог, его глаза начали блестеть от волнения, а рот разошелся в довольной улыбке. — Это мутант такой, да? А как он выглядит? Он большой?
О принцессы, за что...
В учителя я никому не нанималась, а отвечать на тупые вопросы настроения у меня не было никакого.
Я уже собиралась рявкнуть в ответ какое-нибудь ругательство покрепче, как до меня дошел очень любопытный факт: этот дрыщ явно нифига не знал о мире вне Стойла.
Звяк, звяк, звяк! Звячище! Да и в конце концов, можно просто поржать над его тупым лицом!
— Не очень, примерно вот такой, — я показала копытами приблизительный размер. — У него еще такие зубы передние большие и усы смешные, во все стороны. Ну ты увидишь, поймешь, их кротокрысами не зря прозвали.
— А они опасные? — единорог, к моему удивлению, достал из своего комбинезона блокнотик и начал в нем строчить карандашом. — Они ядовитые?
Ну и дурак.
— Нет, не опасные, и даже не ядовитые, — ответила я и пошла дальше к выходу. — Вообще, иди обратно под землю, тебе нечего делать в Пустоши, — посоветовала я самую дельную мысль, которая могла вообще придти в этом мире.
Единорог осунулся и сразу погрустнел.
— Не могу. Нельзя, — сдавленно выдал он.
— Ты что, обокрал там кого-то? — удивилась я.
К этому времени мы подошли к концу коридора и уперлись на развилку. Одна дорога, пошире, вела куда-то вверх и была завалена камнями; другая же, с вывеской «выход», вывела нас сразу в пещеру побольше чем перед входом в Стойло.
И тут было очень много всяких вещей... Чемоданы, пиджаки, платья... Даже Анклавовская броня была! Без пушек, правда.
У меня так челюсть и отвисла от такого «подарка».
И все это было на скелетах их прежних хозяев.
Тут. Слишком. Много. Скелетов.
Меня замутило, и я чуть не потеряла равновесие. Целая пещера была огромным могильником пони всех рас и возрастов: был и скелет земнопони с клюшкой, была и детская коляска с двумя пегасьими скелетами рядом.
Пони умирали тут целыми семьями. Целыми поколениями. Медленно, или быстро — не важно.
Мне стало очень жаль ту пару рядом с коляской.
Один скелет привлек мое внимание — скелет с истлевшей повязкой медпони, лежащий рядом с большой желтой коробкой.
Я медленным шагом, осторожно, чтобы не задеть останки, пошла к нему. Медленно, неуверенно, и чем ближе к нему я подходила, тем сильнее было мое желание повернуться и идти побыстрее к выходу.
Потому что свернувшийся калачиком скелет лежал рядом с той коляской.
Пещера постепенно сужалась и выводила куда-то вверх, и я могла поклясться, что в один момент я увидела лунный свет и звезды, но, скорее всего, мне просто показалось. Но уверенность, что выход был именно там, только усиливалась: сначала на это мягко намекнул прохладный сквозняк, а потом и наполовину разбитый указатель.
Я не могла себя остановить — мозг сам считал количество погибших. По черепам.
Один, тринадцать, двадцать семь, тридцать пять...
Зеленый свет от моего Пипбака медленно перескакивал туда-сюда в такт моих шагов, вытаскивая из темноты все больше и больше деталей о несчастных выживших.
Единорог в деловой рубашке и с книгой между копыт — сорок два. Он ее читал перед смертью.
«Как подготовиться к Апокалипсису». Кажется, развод на деньги был еще в древней Эквестрии.
Земнопони с набитыми одеждой сумками — пятьдесят девять.
Пегас в броне Анклава, без шлема — шестьдесят четыре.
И все. Тут умерло шестьдесят четыре пони.
Краска на ящике уже давно осыпалась, и только маленькие остатки сохранились вокруг таблички сбоку, будто пытаясь привлечь внимание.
На табличке красивыми буквами были выбиты «Собственность Министерства Мира» и длинный адрес из неизвестного мне города Пегасополис. И все это на фоне трех маленьких бабочек — стандартной символики медицинских учреждений по всей Эквестрии.
Ну, значит, сейчас я обзаведусь медикаментами. Если, конечно, меня кто-нибудь не опередил.
Или не опередит.
Я принялась открывать контейнер и украдкой поглядывала за единорогом. Тот смотрел в противоположную от меня сторону, в темный туннель позади нас, и водил своим фонарем по скелетам, ненадолго задерживаясь то там, то здесь, будто выискивая чего-то.
Крышка поднималась с трудом, и к тому моменту, когда одна из ржавых петель с громким «бряк» отлетела в сторону и крышка чуть ли не улетела следом, я уже собиралась бросить все и уйти. А так я просто брюхом улеглась в коробку.
И в коробке было до обидного мало! Всего лишь один крошечный пузырек лечебного зелья! Один, маленький, никому ненужный! В таком большом контейнере!
Глупые пони древности...
Я едва не прорычала это от досады, но ящик все-таки пнула. Конечно, после того как положила зелье к себе в карман. И не успела я отвернуться и пойти к выходу, как не вовремя поднявшийся сквозняк подхватил выпавшие листки бумаги и кинул один мне прямо в лицо.
А еще на них было что-то написано.
Грин Лиф, земнопони, 782 456821, СТ14-723-512. Д-2.
Свит Шугар, единорог, 364 984534. Д-4.
И такими записями разными почерками был исчерчен почти весь лист до конца. Всего таких строчек было шестьдесят три, как я могла насчитать после того как перевела Пипбак в режим фонарика.
А в самом внизу листка и на его обратной стороне разместился другой текст.
Пишу коротк — без шлем рад больше.
Список — им-фамил, раса, н паспорта, н договора с Ст-тек, день смерти псле апок.
Спис заполняли выживш.
Шедоу Страйк, серж ВВС Экв Торхув див 5 арм, ин — 715-222-791.
19 дн. Последн выживш. Ст14 не откр. Радио не раб. Последн передач — 5 дн назад. Приказ — стоять, ждать. Сигналки кончаются. Снаружи — выс рад фон и облак. Лек — мало. РС — конч 3 дн назад. РЭ на исх. Ед много. Скор умр.
20. Радио не раб. Хуже.
21. Помехи, прик — доклад. Помощ близк.
22. Помех, ответ — СР. Предатели. Сожг их Селестия.
23. Помощ пришл. 7 пони. + 1 ММ. Мед. Нельзя возвр. Умр вместе. Стран нашив. Глоб прик — ВС под ММ и МС, дир 19, 20. Много спасали пони. Много прав бункер юг. Селестия и Луна должны быть там.
24. Плохо. 7ю вспоминал.
На этом рваный список обрывался и дальше текст велся аккуратным почерком. И начиналась эта красота огромными, размашистыми буквами «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, СОБСТВЕННОСТЬ МИНИСТЕРСТВА МОРАЛИ».
Старший лейтенант Колд Харт, Министерство Морали, Штат Торхув, индивидуальный номер — 124-985-001.
Двадцать пятый день после Дня Д. Нашли солдата военно-воздушных сил два дня назад, посреди трупов гражданских. Сегодня он умер, прямо во сне. Завидую. Он сильно бредил, и, как я вижу, вспоминал семью. Лекарств у нас надолго не хватит, и только отсутствие приказа не позволяет пустить каждому тут пулю в лоб. Хотя это уже все мы понимаем.
Нас была целая рота, гражданских эвакуировать. А осталось так мало.
Никогда не умел писать.
Поразительно, что меня сейчас больше интересует эвакуировались ли принцессы и правительство из Кантерлота. Слышал, зебры бомбанули Кантерлот какой-то особой дрянью, и он весь в щите. Ходят слухи, что один из наших в Кантерлоте успел передать новость, что принцесса Селестия успела эвакуироваться, но это было давным-давно.
Дискорд меня побери, да это было всего лишь 22 дня назад! Месяца не прошло.
Либо принцесса не долетела до нас, либо деза. Склоняюсь ко второму. Солнце еще встает.
Зебры бомбили штат какими-то особыми жарбомбами, радиационный фон выше в разы. Но так же быстро спадает.
Не писал уже полтора дня,новых приказов не приходило.
Там знают, что дезертировать никто не собирается. Тем более, единственного разжигателя паники, Айрон Хорсшу, рядовой, ин — 365-982-421, я вчера пристрелил — имел право согласно директиве 22.
Умерли Винд Милл, рядовой, ин — 444-982-150, и Шарп Дарт, ефрейтор, ин — 187-652-700.
Радио с треском, но работает. Получили приказ — выдвигаться обратно к Т-Ц. Эвакуация завершена.
Идем домой.
Скопирую это в свой журнал. Официальное заявление сотрудника Министерства Морали: на данном носителе данный протокол официально является неполной копией и считается недействительным согласно третьей части первого параграфа пятой директивы.
Вот оно как. Где-то я пропустила еще три трупа. Один с дыркой в голове, другие два... А как выглядит скелет, прожаренный насквозь радиацией? Куда они делись тогда?
Кажется, я знаю...
— Уф, привет, Голд! А кто это рядом с тобой?
Огромное разочарование через три, две, одну...
Силуэт фанатика вынырнул из-за угла пещеры. В такой тиши голос Флэшбэка звучал устрашающе, а от его трехрогой морды я и так каждый раз непроизвольно вздрагивала. Хотя ему и голоса достаточно — грубый и надрывной бас, а говорит Флэшбэк так, как будто пытается кого-то перекричать.
Он и так достаточно часто нависает над собеседником при разговоре.
Неудивительно, что выходец из Стойла сразу выключил свой фонарь, едва он рассмотрел эти два штыря из глаз.
— Привет! — единорог не спеша вошел в пещеру и помахал копытом. — Я — Флэшбэк, а тебя как зовут?
— Брайт Лайт, — насторожился жеребец сзади меня. — А что это у вас на голове такое?
— Приятно познакомиться! — Флэшбэк начал подходить к дрыщавому жеребцу, а на его морде играла такая улыбка, что было видно сквозь тряпки даже в такую темноту. — Это вроде моих глаз, один мой друг установил, когда я... Ну... — замялся он и замолчал.
Думаю, ближайший скелет он просто взял чтобы разрядить обстановку.
Я только закатила глаза. Это место побило все рекорды мерзости, которые может поставить Пустошь. Второе место занимают радиоактивные кратера с Порчей и купающимися в ней аликорнами.
А скелетики крошечных пегасят в детских колясках, наверное, стоят на нулевом месте. А маленькая игрушка в копытцах...
Мне.
Срочно.
Нужно.
На.
Свежий.
Воздух.
Все мои внутренности перевернулись и перетянулись тугим канатом.
Свежий воздух встретил меня тихим зазыванием ветра.
Передо мной раскинулся удивительной красоты ночной пейзаж: впереди меня была видна вся Торхувская Пустошь. Где-то там, вдалеке справа, можно было увидеть огни целых небоскребов Сейф Шелтера, а левее в огромной кляксе огня утопало вечное прибежище всей мрази Пустоши — Хорн. Они были неблизко, но их было четко видно — а это означало, что в обоих городах проживало немалое количество пони.
Эти огни так и манили к себе и пробуждали в сознании прямо-таки религиозные чувства: Сейф Шелтер с огнями небоскребов напоминал мне о недостижимом для всей Пустоши рае, а Хорн со своим заревом (и своими жителями, чего уж скрывать) играл роль ада.
Эту красоту дополняли незаселенные руины маленьких коттеджных деревенек и небольших городков наподобие Роксфильда. Они росли из земли как грибы то тут, то там, и аккуратными квадратиками покрывали землю между Хорном и Сейф Шелтером.
Стойла всегда строили рядом с такими городками, и четырнадцатое не было исключением — выход из пещеры вывел нас к такому же поселку.
Но мелкие домишки — отнюдь не самая главная достопримечательность Торхувской Пустоши. Да и отсюда их толком и не видно, так, мелкие какие-то коробочки.
Так уж вышло, что Торхувскую Пустошь делят на четыре части: на западную, восточную, южную, и полуостров. Восточная от западной отделяется рекой при Ривер Дам, от южной — Валунистыми Землями. Граница раздела у южной и западной лежит где-то неподалеку от Хорна. Деление, конечно, условное.
Больше всего руин и городов именно что в восточной части; западная же часть, как и южная, была более «дикой» — здесь больше места занимала именно что дикая природа: болота, и, как ни странно, леса.
Правда, лесами эти кучи спичек вокруг маленьких домиков можно было назвать с натяжкой.
Конечно, раньше эти места были вполне цивилизованными, и, как я знала из рекламных плакатов, пони сюда ехали чтобы отдыхать и лечиться — но сейчас эти места обживают головорезы-придурки из Хорна и всякие дикие пони из разных племен. Караваны напрямик по такому природному наследию не ходят, идут через Кламейр и другие пригорные города — в лесах полно диких зверей, а укрыться там негде. Вот и идут по широкой автостраде рядом с горами через остатки бывших городов.
Мой нос учуял тяжелый едкий запах, идущий слева — оттуда, где должен был стоять Кламейр. С этого места разглядеть его я не могла, но столб черного дыма прямо выделялся на фоне темно-синего ночного неба — помогала полная Луна, которая терялась за этими клубами.
И это в тот момент, когда я смогла справиться с тошнотой.
И это в тот момент, когда я вспомнила, от чего меня тошнило!
— ФЛЭШБЭК?! — проорала я как бешеная. — ГДЕ МОИ ВЕЩИ?!
На сегодняшний день я пережила слиииишком многое, чтобы еще и терпеть всякую нервотрепку. Я ложусь спать!
— Сейчас, погоди!
Я СКАЗАЛА, Я ЛОЖУСЬ СПАТЬ И ТЕРПЕТЬ БОЛЬШЕ НЕ СОБИРАЮСЬ!
Высказать все свои теплые слова единорогу я не сумела — от увиденного слова просто застряли у меня во рту.
Единорог со всех ног пронесся мимо меня, и своей магией он тащил... скелеты из пещеры. А позади него стоял Брайт с разинутым ртом и полным непониманием на лице — полная копия моих эмоций на данный момент.
И бежал фанатик к глубокой яме неподалеку, которую, наверное, сам же и выкопал — лопата и большая гора земли поблизости бессовестно выдавали его.
Флэшбэка наша реакция, казалось, совсем не волновала: он подбежал с останками к вырытой яме, аккуратно положил их туда, развернулся, и обратно убежал в пещеру.
Из нее он выбежал с моими сумками, с смущенным видом положил их передо мной, и побежал обратно, за новыми скелетами.
Я наблюдала за ним еще где-то пять минут, пока поднявшийся ветер не «разбудил» меня своим холодом, и я, надев сумки, пошла к самому целому домику неподалеку.
— Голд! — крикнул мне вслед фанатик. — Там дом есть, нетронутый, я в нем свет включил! — он указал куда-то туда копытом. — Давай там переночуем?
Я ничего не ответила и как могла быстро пошла в поселение.
Дом, про который говорил Флэшбэк, я нашла очень быстро. И не потому что он был на окраине с включенным светом, а потому что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был нетронутым. То есть тронутым, но очень добротно тронутым. Из его окон лился теплый тусклый свет, на крыльце аккуратно постелен коврик «дом, милый дом» (чистый!), а под окнами заботливый хозяин посадил цветы (и пускай что фальшивые!!!).
Вот по соседству был самый что ни на есть обыкновенный дом. У него выбиты стекла и крыша дырявая.
А вот у хорошего дома окна забиты и крыша заделанная. Прямо как у меня в Трейдинг Пост, и не стыдно в таком и жить, хотя это и не важно, важно чтобы вообще было тепло, сухо и без сквозняков.
А вот это — отличный дом. У него окна целые (!), крыша целая (!!!), и рядом с ним табличка «Заходите все! Чувствуйте себя как дома! Есть отопление!» с радостной мордашкой длиннорогой единорожки.
Точнее, это морда радостного аликорна, но не в этом суть.
Суть в том, что этот двухэтажный домик выделялся среди остальных.
А все, что выделяется — очень странно.
Кому нужно чинить и поддерживать в нормальном состоянии дом где-то в далекой дыре? Не, ну даже пускай рядом со Стойлом? Кому? Сюда редко кто заходит, если вообще кто-то заходит!
Да пошли они все, я пойду спать в другой дом! Так безопаснее! Тем более, эта морда аликорнья однозначно что-то затевает! Не пойду! Пускай обломается!
Я едва сумела остановить себя. Стоило бы мне показать язык, как незаметно подошедший Брайт немедленно посчитал бы меня сумасшедшей.
И был бы прав в какой-то мере.
— А что это за место? — яркость его рога впечатляла; он вполне мог заменять яркую лампу, а то и две. И больше всего меня удивляло то, что он со своим рогом смотрит и не щурится.
С такой-то силой он уже давно ослепнуть должен был!
Потому что ярко-желтое острие уже начало вгрызаться в мою голову и выжигать разные картинки на моих глазах. Но единорог как стоял с раскрытыми глазами, так и не закрывал.
Довольно скоро он понял, что не у всех глаза железные как у него, и повернулся в сторону дома. В этот момент я смогла его более детально рассмотреть: синяя грива, чистая белая шерсть, комбинезон Стойл-тек, легкая небольшая сумка на боку, и! единственное, что имело хоть какую-то ценность — пистолет в кобуре, десятимиллиметровый.
— Откуда я знаю? — недовольно пробурчала я и начала осматривать другие дома в поисках более-менее целого. — Я здесь вообще ни разу не была, — развернулась я и пошла прочь.
Усталость давала о себе знать все больше и больше, а заработанные своей же глупостью раны не очень сильно помогали поднимать настроение. Наоборот, в неожиданно наступившей тихой привычной обстановке каждый шаг напоминал, где и в каком месте я получила синяк, а то и ссадину.
Кости вообще ныли как голодные псы.
Под привычной обстановкой я имела в виду, конечно, руины. Надо отдать должное дурацким обычаям фанатиков хоронить трупы — теперь эти руины не выглядели такими мертвыми. Флэшбэк, наверное, выход быстрее меня нашел и успел захоронить большую часть скелетов отсюда, а пещеру он, наверное, оставил напоследок.
Ну, по крайней мере, городок просто выглядит заброшенным. А это не одно и тоже.
Белый единорог не решился меня преследовать, и я после недолгих поисков нашла подходящее убежище на ночь. Оно было не так уж и далеко от того дома, и с его крыши можно было рассмотреть окрестности более детально...
Но у меня уже не было ни сил, ни желания ничего делать. Так что в одной из комнат я просто рухнула в свой спальный мешок и крепко заснула.
К счастью, или к сожалению, сны мне не снились. Я крепко спала в своем мешке всю ночь и на утро чувствовала себя куда лучше, чем вечером.
Это хорошо, потому что если бы это утро было неудачным, то меня бы поливало как из ведра. Умудрилась я вчера лечь под крупной дырой в потолке. А так всего лишь надоедливые лучи Солнца пытались прожечь мне глаза. Эти глупые прихвостни Селестии не знают, что против них сама природа уже придумала эффективное противодействие — всего лишь надо закрыть глаза посильнее, и...
И нифига не произойдет. Солнце жжет прямо через веки, а на животе спать неудобно.
Значит, пришло время вставать. Умываться. Готовить завтрак. Чистить зубы. Приводить в порядок гриву и хвост.
Обычный распорядок утра любой нормальной кобылы, которая следит за своей внешностью. Так, по-крайней мере, говорил плакат с красивой белоснежной единорожкой на стене.
Вот только вода у меня для питья! Разжечь костер — нечем! А зубную пасту в жизни я вообще всего лишь один раз видела! Да и вообще, мне со своей дырявой улыбкой...
Хотя я поспешила с таким вот признанием. Не такая уж у меня и дырявая улыбка, не дырявей чем месяц назад. Этот главарь фанатиков, Док, зачем-то вставил мне протезы. Да и вообще челюсть подравнял. Я и не знаю, зачем.
Хотя кто его поймет, этого дебила. Я так и не понимаю всей их веры. Ну молятся они этим принцессам, ну что это изменит? В Эквестрии все станет радужно и весело? Никто никого убивать не будет, рай настанет, да?
Ну нет никакого рая, и не будет, его делами строят, а не пустыми словами! Пустыми словами «не убивай никого, помоги ближнему своему» и прочей чепухой сделать ничего не получиться!
А те, кто обыкновенно это и орет — те как раз ничего не делают, и от ответственности за свои слова уходят как можно быстрее, типа «не виноватые мы, что все так получилось! Мы старались, но что-то пошло не так... Но мы можем попробовать другим способом!».
Гррр. Они, конечно, не виноваты, они хотели как лучше, а вот те, кто им доверился, страдают долго и мучительно из-за ошибок, которые совершили эти тупые горлопаны. Хотя не, могут быстро (и не знаю, насколько больно) — получить пулю в лоб, и уже все. А те добренькие хорошенькие идеалисты сидят наверху и только сокрушенно вздыхают, ага. И продолжают дальше жить.
Несправедливо!
Да и всех сразу изменить не получится. Даже если эта Селестия придет и прикажет нам тут всем своей Божественной Волей больше не убивать, не грабить и не насиловать, то что изменится? Тут, на Пустоши, главный закон — или ты, или тебя.
Ну а я не хочу чтобы меня! Я хочу, чтобы от меня просто-напросто отстали и не трогали особенно. Я же никого не трогаю, блин, ничего ни от кого не требую за просто так! Я понимаю, что если что-то требую, то должна что-то отдать взамен! Я требую крышки за охрану каравана — я надеваю свою броню с седлом и пешком по жаре иду с этим караваном! Я требую в магазине патроны и еду — я отдаю свои крышки! Я говорю «Эй, Солин, пригляди за моим домом, я тут с караваном на пару недель иду до Сейф Шелтера» — я добавляю «с меня потом напитки, встретимся!»!
Я же не рейдер, чтобы грабить и убивать просто потому что могу! Я же не чертов рабовладелец, чтобы хлестать плетками рабов просто потому что я их сильнее!
И вообще, если я хочу что-то получить, то я не беру и отнимаю это у более слабого, а просто иду и добиваюсь!
Вот хочу я, чтобы у меня был любящий жеребец — пойду и получу такого! Буду красивой, милой, доброй и заботливой! А он будет сильным, мужественным, храбрым, умным и вообще будет самым-самым! А жеребята у нас будут самые-пресамые-наисамейшие! И будем жить все вместе! Вот!
Кстати, про красоту. Красота — это такая штука, которая сама по себе не появится.
Самочувствие оказалось не таким хорошим, как мне виделось на первый взгляд. Напряжение пронеслось по всем костям как молния едва я только собралась привстать, и я рухнула обратно с громким протяжным стоном.
Всему миру прямо захотелось надо мной поиздеваться.
Но, к моей радости, это оказалась не та ломота, после которой становится все хуже и хуже. Наоборот, это была какая-то приятная ломота.
Может, я просто полежу сегодня чуть-чуть подольше. Меня никто не гонит, никуда торопиться не надо. Полежу, помечтаю о чем-нибудь приятном... Свет хоть глаза и слепит, но ужасно приятно греет мой спальный мешок...
Я вытянулась насколько могла себе позволить в таком положении и довольно захрустела косточками. Сперва передние ноги, потом задние, а когда дело дошло до спины, то я умиротворенно засопела. Дышать сразу стало легче, будто мне этого и не хватало всю жизнь.
Дискорд меня побери, в шее засвербило.
Избавление от зуда доставляло не меньшее удовольствие, и я продолжала ворочаться на спине даже после того, как я обтеребила об пол все свои позвонки, просто ради хорошего самочувствия.
А еще тем временем солнышко зашло за доску в потолке и мне стало не так сильно слепить глаза...
Все, решено: сегодня у меня выходной, я сплю в свое удовольствие! А если придет этот противный склизкий придурок Флэшбэк, то я просто пошлю его далеко и надолго!
И больше на сегодня никаких плохих мыслей, я сплю! Начинаю фантазировать самые-самые добрые вещи на свете и не буду отвлекаться на всяких там плохишей и дураков!
Обидно, что своего плюшевого мишку я оставила дома. Хнык-хнык.
Когда я была маленькой, помнится, я хотела завести щенка. Потому что они такие миииилые! Я клялась и божилась отцу, что буду за ним ухаживать, ну, кормить, поить, тренировать и все такое прочее, хоть и не представляла себе как это буду делать. Но тогда меня это совершенно не волновало, я просто хотела милого щеночка.
А что? Собак диких на Пустошах полным-полно. Где-то даже был их целый питомник, вот это я помню! Там этих собак продавали как товар: бойцовые, гончие за кротокрысами, ищейки, а мне...
Ну, маленькие кобылки, наверное, не меняются никогда.
И именно тогда папа мне и подарил плюшевого медвежонка. Он был ужасно потрепанным — конечно, я не первая его хозяйка — кое-где мех прохудился, а глаз у него вообще не было, но эта игрушка смогла остановить мой поток просьб.
Я и сейчас с ним довольно часто в обнимку сплю. И пускай кто что хочет говорит, это моя игрушка, пф! Что хочу с ней, то и делаю, пф! Завидуют, однозначно, у самих-то такой нет! И жеребята мои с ней будут играться!
Даже сейчас я совершенно инстинктивно совершала хватательно-обнимательные движения передними ногами, будто и вправду пыталась обнять игрушку.
Сквозь свое довольное сопение я и не сразу услышала шаги внизу. А когда услышала — было уже немного поздно в спешке надевать седло.
Машинально я схватила первую острую вещь, что попалась мне под копыто, и замерла около двери. На вес вещицы мне было как-то наплевать, да и какая разница, если я первому вошедшему недоброжелателю острым концом прямо в глаз тыкну?
Я прильнула к стенке прямо в тот момент, когда голова незнакомого мне единорога появилась в дверном проеме.
Я размахнулась посильнее и...
Стоять на месте, все, что принадлежит Министерству Военных Технологий, выложить перед собой! Это же Брайт! Ну, тот дрыщ из Стойла!
Мое копыто остановилось у меня над головой.
Крупом чую, у нас у обоих промелькнула одна и та же мысль в голове, и это не мысль «едрить мои крышки, да это же самый привлекательный пони!», совсем нет. Наши рожи говорили сами за себя.
Знаю о чем говорю, свою рожу я прекрасно рассмотрела в зеркале за жеребцом.
И замахивалась я на него... расческой с половиной зубьев.
Серьезно? Нет, серьезно? Я что, собиралась защищаться от рейдера расческой?
Меня чуть на смех не пробило.
— А... А... — протягивал он судорожно, будто не мог связать мысли в один поток. — Мы там... Э... Флэшбэк вас... Ну... — он путался все сильнее и никак не мог закончить предложение, и в конце концов просто бросил все эти безнадежные попытки.
Я быстро закивала, пока по моему лицу расплывалась широкая ухмылка — это я так неуклюже пыталась скрыть свой смех.
Знаю, зачем я нужна этому придурку.
— Ну? — недовольно переспросила я. — Что там этот забинтованный от меня хочет? Пинка под зад? — подсказала я и положила расческу на столик неподалеку. — Или завтрака? Может, по кому-то пострелять хочет? — тут я с удовольствием заметила что жеребец стал еще белее. — Хотя тут никого кроме нас нет, — я с удовольствием отметила как жеребец сжался от страха. — Может, зверушку какую-нибудь поймал, мясо приготовить хочет?
Тут единорог наконец-таки совладал собой.
— Нет, он просто... Звал тебя на завтрак...
И тут же свалил, причем так быстро, что я даже не успела ответить на предложение.
Уже на «ты». Куда же твоя вежливость делась, о культурный пони из прошлого?
Я осталась в комнате одна. Ну, не совсем одна, уныние решило составить мне компанию. А также раздражение и злость.
Раздражало, что меня и не спросили, а хочу ли я куда-то идти? Вообще, что за тупость, а? Я никому ничем не обязана, и вообще, я делаю то, что хочу!
Недовольно топнуть ногой — это еще самая мягкая форма протеста! Вот если меня рассердить, то мало не покажется!
И когда я снова легла в свой спальный мешок, я поняла, как сильно меня бесит Флэшбэк.
Все то милое настроение, с которым я проснулась, бесповоротно исчезло!
Как я не пыталась улечься, все мои мысли все равно возвращались к забинтованному единорогу и его хозяину. А это еще сильнее выводило меня из себя. А чем злее я становилась, тем чаще я вспоминала виновников. Получался замкнутый круг.
Мой выходной! Он испооорчен!
Вообще, сейчас к нему пойду, и я ему все подробно объясню! Так ему объясню, что у меня сегодня выходной, что он сразу все поймет! И ничего не сможет со мной сделать!
Решительность так и переполняла меня, что я забыла даже одеться, когда вылезла — нет, выпрыгнула — из мешка.
Взгляд как некстати упал на настенный плакат.
«Настоящая леди всегда найдет время выглядеть утонченно!»
— Ваши настоящие леди сдохли два века назад, уроды, — тихо прорычала я.
В Пустошах всегда времени мало, если кто не знал. Точнее, его не хватает. Не успел перезарядиться в бою — умер, не успел вовремя найти ночлег — любуйся небом и молись кому хочешь, не сумел вовремя вколоть противоядие от касадора или ядовитого клеща — твои вещи тебе больше не пригодятся!
И это они, такие расфуфыренные фыфры, говорят что это я, Голд Ган, ненастоящая леди, только потому что мне каждый день приходится тратить время из-за банальной осторожности?!
Ну, белоснежная единорожка с роскошной синей шевелюрой, вся такая напыщенная в своем сногсшибательном платье и красивыми побрякушками, ты связалась не с той пони! Я тебе сейчас такую моду устрою!
Ты! Да, ты! Вот именно ты, мелкая дрянная расческа, иди сюда! Тебе конец!
И я потратила добрых полчаса расчесывая себе гриву и хвост. А потом еще полчаса на то, чтобы привести шевелюру в полный порядок. А что, со сломанной расческой это так легко.
Зато теперь я выглядела красивее чем раньше. Всего лишь чуточку.
И все равно по красоте я сильно отличалась от того единорога.
Конечно, ведь я была куда красивее и без всяких причуд! У нее там, наверное, и белила, и помада, и духи, и вообще все, без чего бы она была страшной-престрашной уродиной!
Пф!
Эту долбанную пони еще наверняка волновали вопросы «а полнит ли меня это платье?». То ли дело я! Меня моя куртка не полнит!
Глупые древние пони...
Погода ничуть не изменилась за это время, только Солнце начало уже спускаться вниз — дело шло, как я проверила по Пипбаку, к двум часам дня.
Город все так же был пустынен. Остатки двухэтажных домов ровными рядами стояли по всей улице, отсвечивая желто-красным. Какой-то сухой кустарник из одних корней с листочками уже погреб под собой маленькие придомные участки земли, осторожно вылезая на тротуар.
Нужный дом найти было нетрудно — даже если бы я потерялась, то пройти мимо целого дома было просто невозможно. Да и я не так уж далеко от него отходила вчера, чтобы теряться.
Флэшбэк был либо глуп, либо что-то знал об этом месте. Иначе и не объяснишь то, что он включил радио так громко, что не услышал, как я зашла.
Скорее всего, глуп. И наивен.
Радио играло простой обыкновенный джаз, «Может быть», понятно про что.
— И может быть, я скажу «мо-жет-быть»...
Флэшбэк сидел на кухне за красиво убранным столом и тихо подпевал этой песне.
Я когда-то от скуки читала каталог какой-то компании, продававшей дома. Домики, ясное дело, там были красивыми, блестящими, ну, в общем, обыкновенные такие дела, когда надо товар продать.
Кухня была как две капли воды похожа на те, что были там нарисованы. Стол с красно-белой скатертью в квадратик, вазочка с желтыми цветочками, радио на столике, большая белая талисманная плита у стенки, пузатый холодильник...
Честное слово, не хватает пони-мамы в большом голубоватом платье с белым передничком, пони-папы в солидном деловом костюме, и двух жеребят — жеребенка в смешной кепочке и совсем маленькую кобылку с игрушкой. Ну и робота-помощника тоже, тех что летают и с четырьмя манипуляторами. Тогда сходство было бы полным.
Уверена, тут и тараканов нет, и те газетки рядом с холодильником будто новые!
А так тут вместо всех этих сидел забинтованный фанатик с неожиданно разбинтованным ртом. Я успела к его завтраку, а может, уже и к обеду.
В этом доме было еще и куда теплее, чем там, где я заночевала. Да и вообще, даже у меня дома не было так тепло.
— Ммм, привеш, Голд, — промычал он, когда я зашла. — Хошь кушать?
Я ничего не сказала в ответ и молча сложила свои вещи около входа. Флэшбэк продолжал читать свою газетенку, становясь все более похожим на те образы благородных пони из каталога. Ну, если не обращать внимание на его одежду...
— Кшта, мы тут с Брайтом подумали шо ты, наверное, уштала, и решили...
— Прожуй сначала, болван, — грубо перебила я его и подошла к кухонным ящикам. — Нифига не понятно что ты там сейчас прожевал.
Флэшбэк поперхнулся и с силой постучал себе по груди.
— Да, прости, — откашлялся он. — Ну мы тут решили отдохнуть еще один денек и выдвинуться завтра, да и Брайт пусть привыкает к местным красотам.
— Этот Брайт может идти к себе обратно в Стойло, — заявила я. Ящики были забиты всякими продуктами — макаронами, мукой и прочей радостью для живота.
Еще один день отдыха — это хорошо. Настолько хорошо, что даже плохо. Было бы лучше, если бы меня кто-то не раздражал.
— Я уже спрашивал его об этом, — совершенно серьезно ответил единорог и начал заплетать свои бинты. — Он сказал, ему нельзя возвращаться.
В одном из ящиков я нашла кастрюлю, сковородку и тарелки. Все они были вычищены так, что сверкали на свете солнца и я чисто по-кобыльи позавидовала. Ну, как кобыла завидует, когда у соседки дом краше и чище.
— Его проблемы, — мое бурчание одновременно совпало с тихим бурлением в животе, и мое лицо скривилось от боли.
— Ну, значит мы ему поможем с этими проблемами, — Флэшбэк закончил завязывать свои бинты и потянулся к своей сумке, лежащей у его ног. — Парень он умный, неплохой.
— Был бы умным — сидел бы в своем Стойле и не высовывался, — со вздохом я положила кухонную утварь обратно и поплелась к холодильнику. — Он вообще хотя бы раз в жизни стрелял в кого-нибудь? Где он вообще? — спросила я после того как открыла холодильник.
А рот у меня открылся сам по себе не от огромного количества еды, которую мне очень быстро захотелось съесть, а от удивления. А причиной удивления была как раз эта самая еда. Свежая. Нестухшая.
Опытный мой глаз сразу подсказал — еды хватит на три дня, если есть два раза в день, то есть, всего на шесть приемов.
На шесть полных приемов, а не простых перекусов, чтобы голод отстал.
Три дня с едой...
ТРИ ДНЯ С ЕДОЙ! ЦЕЛЫХ! ТРИ! ДНЯ! БЕЗ! ГОЛОДА!
Это уж слишком хорошо...
И вся еда была так аккуратно уложена в формочки...
— А, пошел гулять по городу, — небрежно махнул копытом Флэшбэк. — Кто сюда попрется?
Я напряглась.
— Так чистый дом с холодильником полным еды, значит, сам по себе появился, да? — спросила я недоверчиво. — Тебе не кажется, что тут кто-то живет?
Флэшбэк снова махнул копытом, на сей раз на меня.
— А, хозяйка этого дома навещает его раз в месяц, и, кажется, не особо возникает, табличку помнишь? — он отошел от стола и направился в соседнюю гостевую комнату. — У нее еще есть такие же дома, я видел. Думаю, сейчас она навещает другой свой домишко, у нее, кажется, распорядок какой-то есть, — раздался приглушенный оттуда. — Да и вообще не против, когда в ее доме живут, я это знаю.
— Хозяйка? Другой дом? — я положила себе немного спагетти с измельченным корнем хандр и села за стол. — Она что, одна из ваших?
— Что? Нее! — раздался убедительный голос из-за стенки. — Она мутант, а мутантов я у нас не видел, — замолчал он. — Ну, те мутанты что в Роксфильде, она из тех.
Тут я от удивления и поперхнулась завтраком, да так, что могла выдавить из себя только тихий надсадный кашель. К счастью, Флэшбэк услышал и уже через полминуты я могла дышать свободно.
Но есть мне уже не хотелось. И не потому, что кусок корня плюхнулся прямо на мою тарелку.
Я было дернулась, но Флэшбэк перехватил меня быстрее.
Теперь я дергалась, чтобы высвободиться из его захвата.
Святые пули, да он силач! Он меня схватил всего лишь за плечи, чтобы я не упала, а я даже вырваться не могу!
— Отпусти, придурок! — заорала я изо всех сил. — Отпусти, кому говорят!
— Голд, успокойся!
Как я могу успокоиться, если я нахожусь в обиталище какой-то сумасшедшей кобылы-мутанта?! Как я могу успокоиться, если не знаю чем и как она думает?! Те суки в Роксфильде мне чуть ли все кости не сломали, и это только, блять, одна психованная меня телепортацией туда-сюда подкидывала! С камнями это не сравнится!
Блять, а эти придурки еще и в ее доме переночевали!
Я СВАЛИВАЮ ОТСЮДА!
Но фанатик только сильнее зажал меня в своих лапах так, что мне стало совсем не под силу выбраться.
— Голд, пожалуйста, успокойся, — начал он тихим, спокойным тоном. — Все нормально, все хоро...
Я вцепилась зубами в его шею.
— Шо... — закончил он.
— Отпуфти мея, сфафина!
— ГОЛД, УСПОКОЙСЯ! — единорог сжал меня ТАК сильно, что выбил весь воздух из моих легких, и сразу отпустил. — Все нормально! Я знаю эту кобылу! Честно! — он придерживал меня, пока я восстанавливала дыхание. — Она не причинит нам вреда, клянусь!
Все, что он от меня получил — это мой взгляд. И он был не самым доброжелательным.
— Мы уходим. СЕЙЧАС ЖЕ, — тихо прорычала я.
И я специально постаралась произнести это так, чтобы не вызвать никаких пререканий.
Единорог сразу поник, выпустил меня и сокрушенно пробормотал:
— Ладно, — он тяжело поднялся. — Сейчас я вещи соберу, и через полчаса мы...
— Сейчас же, — я не стала ждать пока фанатик закончит свою мысль. — Сейчас же.
Единорог просто пулей вылетел из кухни. Через несколько секунд я уже слышала как его копыта стучат по лестнице на второй этаж.
А я молниеносно ринулась к холодильнику и без разбору закидала всю еду себе в сумки. И принялась было за кухонную утварь, как вдруг...
— А фто это вы делаефе?
Я бы удивилась, если бы мои благородные стремления улучшить быт себя любимой — улучшить, а не обчистить какого-нибудь мутанта, я про эти стремления говорю! — пытался прервать сеющий великую благодетель Его Ничтожество Флэшбэк.
А так, впрочем, тоже ничего удивительного. Этот Брайт из Стойла, он же культурный. Пока я тут на поверхности мерзла от холода в тряпье и с пустым желудком пыталась попасть по рейдеру, он справлял свои дни рождения в тепле.
Так что не удивлюсь, если он внезапно осудит меня.
— Выношу нужные мне вещи.
Он, наверное, посчитал мою улыбку за неслыханное нахальство. Только улыбалась я не тому, что хотела показаться круче, а потому что нашла особую редкую вещицу — складной стакан!
Такое сокровище дорого стоит! Он и места немного занимает, и сам по объему большой, и просто крепкий!
Хотя, конечно, он бесполезен тем, кто из горла пьет, но все-таки...
— Но они же не твои?
— Уже на «ты», да? — я повернула в его сторону голову и тепло улыбнулась. — Теперь уже мои, если что. И иди лучше собери свои манатки, мы уходим прямо сейчас! — заявила я, чтобы заткнуть единорога — тот уже открыл рот, чтобы засыпать меня, несомненно, глупыми уроками морали.
— Но это же воровство!
Святые пули, я так и знала.
— Но это не мои проблемы! — я закончила брать вещи и пошла к выходу, хотя все внутри меня нещадно кололось и умоляло бежать. — Хозяйка сама виновата, что оставила такие важные вещи на виду у всех!
Если честно, то это я сглуповала еще давным-давно. Если бы я их взяла с собой из дому, то стащила бы только еду. А так приходится брать все.
Ну что же, в хозяйстве не помешает. Лучше две кастрюли, чем одна!
А вообще, если честно, вся ситуация какой-то банальщиной отдает.
И выражение его лица тоже было банальным — раскрытый рот, глаза с тарелку...
— А еще здесь есть такие пони, что убивают ради удовольствия, — прошептала я, когда проходила мимо него. Мне казалось, скажи я это в полный голос, он бы упал в обморок. Или «проснулся» бы. — Добро пожаловать на Пустошь, парень. Дам бесплатный совет: хочешь жить — умей вертеться.
Продолжение этой фразы: «сказал грифон-пониед пони на вертеле». Но это уже будет слишком сильно для его неокрепшей психики.
Оторваться от его рожи было невозможно.
И я зря этого не сделала — впереди меня появилась скала, в которую я благополучно врезалась.
Скалой оказался Флэшбэк.
— Я готов, Голд, — просиял он. — Ой, привет, Брайт, — заметил он единорога. — Слушай, я тут с Голд поговорил, и... Голд, ты чего, всю еду стащила?
Меня с головой выдали торчащие из сумки упаковки с едой. Я попыталась повернуться к фанатику так, чтобы ему было как можно меньше видно, но ему-то со своей высоты не составило огромного труда все разглядеть.
— Слушай, вот давай ты не будешь начинать, а? — рыкнула я и поспешила к выходу. — Меня и так уже все достало!
— Погоди, Голд, — из прямо ниоткуда передо мной возникла забинтованная нога. — Я абсолютно все понимаю, но тебе не кажется, что это уж как-то слишком?
Препятствие было не слишком низко, чтобы его можно было перешагнуть, и не слишком высоко, чтобы под ним можно было проползти. Ну а я еще к тому же не очень и горела желанием проверить свои силы, учитывая то, что несколькими минутами ранее фанатик сжал меня так, что я чуть не задохнулась.
— Хорошо, можешь не есть три дня, если тебе станет легче, — я попыталась обойти Флэшбэка, но безуспешно.
— Голд, ты точно... — кажется, единорог понял, что занимается бесполезным делом, и пошел к столу. — Ну ладно. Думаю, если мы оставим тут некоторую плату, это будет выглядеть будто мы купили эту еду, правда?
Брайт согласно кивнул.
А вот меня, как обычно, никто не спрашивал.
— Плати своими крышками! — предупредила я его. Я не собиралась платить за чьи-то бзики. Тем более, у меня крышек и так было всего ничего, да и вообще! Это мои крышки!
— Ой, да не волнуйся ты, — Флэшбэк пренебрежительно отмахнулся от меня, и распластал на столе древнюю газету из стопки рядом с холодильником. — У кого-нибудь ручка есть?
Я уже собиралась спросить, где он в такой дыре такую мелкую вещь найдет, но Брайт меня опередил: он магией достал ручку из своего комбинезона и передал ее Флэшбэку. Мне оставалось только сокрушенно вздохнуть и спросить:
— Просто крышки оставить нельзя?
— Ну надо как-то уведомить же! — Флэшбэк развел в стороны передние ноги, после чего демонстративно размял плечи и уткнулся в газету. — Эмм... — он смущенно замолчал. — Как пишется «дорогая»? Д-а-р-а-г-а-я?
Больше всего я сейчас хотела стукнуть Флэшбэка посильнее, и не за то, что он такой неграмотный, а за то, что он такой придурок, который не собирается спешить, когда именно что надо ногами двигать!
— Д-о-р-а-г-а-я, — четко произнесла я и положила сумки на пол: держать их было уже невыносимо.
— Д-о-р-о-г-а-я, — почти сразу за мной повторил Брайт. — «О» в первых двух слогах.
Блин, это будет долго!
— Вы как хотите, а я сваливаю!
Обстановка и так уже дошла до абсурда, вплоть до того, что Брайт отнял у Флэшбэка ручку и сам начал строчить.
Больше всего мне сейчас хотелось просто заорать на всю улицу, и сломать еще к тому же что-то вдобавок. Но это будет выглядеть ужасно глупо и не то чтобы нелепо, просто я еще не настолько с ума сошла.
Не, конечно я в последнее время слишком часто стукалась башкой об твердые поверхности, но это же не причина? В смысле, есть же рейдеры-психи, они от наркоты двинутые.
А надо мной поиздевался этот Док-чтоб-его-аликорны-драли.
Я почувствовала как начинают пылать мои щеки, и это при том, что на улице поднялся холодный ветер.
Тупая железяка, тупой Флэшбэк, тупой Док, тупой Брайт, тупые вообще все! Вообще! И тот амбал из Кламейра, и Анклав, и Рейнджеры, и аликорны, и рейдеры, и вообще все! Делать больше нечего, кроме как лезть куда-то и издеваться надо всеми, да?!
Хочу их всех перестрелять, чтобы они в своих ошметках последние мгновения своей жизни провели, чтобы их мучениям не было конца, хочу...
Почему моей шее так тепло и приятно? Я хочу спать.
Шея и вправду начала ощутимо покалывать, почти как в прошлые разы, вот только сейчас все было совсем по-другому. Мне не было больно; наоборот, я почувствовала себя настолько расслабленной, что мои ноги сами подкосились и мое тело грузно рухнуло на землю.
Как... же… мне... хорошо...
Как... же… мне... плохо...
Если эта непонятная штука грела мою шею и голову, то мой круп категорически не хотел лежать неприкрытым — воздушные потоки обдували его со всех сторон. А он у меня... очень... большой и привлекательный... как говорили мои подруги. И глаза мимопроходящих жеребцов тоже самое говорили.
Вот каково оно, чувствовать себя одновременно хорошо и одновременно фигово!
Я поторопилась с выводами. Потому что буквально за какую-то секунду это приятное тепло в шее стало невыносимым. И это не произошло неожиданно, будто кто-то дернул рубильник и переключил режим работы. Нет, мне это просто... нравилось? До определенного момента?
Теперь мне было не только одновременно фигово и очень фигово, я теперь и ощущала себя жалкой. Да не просто жалкой, а никому не нужной. То есть я и раньше никому не была нужна, а сейчас вообще стала такой ненужной, что даже... Ну, остановлюсь на том, что чувствовала я себя крайне мерзко.
Мааам? Пааап?
Прибор уже давно прекратил свою работу, а я все так же лежала и, кажется, либо простыла, либо уже проливала слезы.
Дошло до того, что я уткнулась лицом в свои грязные копыта.
У меня ничего не получится-а-а-а!!! Я буду вечной рабыней этого фанатик-а-а-а!!! Он будет меня бить и избива-а-а-ать!!! Меня никто не полю-у-у-убит!!! Меня и так никто не лю-у-у-убит!!!
И под конец этой сцены я жалобно заскулила.
Наверное, я просто перенервничала и устала. Я и так слишком много чего повстречала и пережила за последнее время.
Где-то краем уха я услышала как ко мне кто-то подошел.
— Голд, ты чего? Ты в порядке? Тебе нужна помощь?
…
…
УРА, Я КОМУ-ТО НУЖНА, Я КОМУ-ТО НУЖНА!
Меня будто кто-то силой вытащил из транса и поднял на ноги и стал поддерживать!
Ура, ура, ура!
Я как могла быстро подскочила на месте; на моем лице расцветала самая широкая — и самая искренняя — улыбка за последний день.
Передо мной стояли Флэшбэк и Брайт, оба уже готовые к путешествию.
Мое хорошее настроение сразу куда-то испарилось. И улыбка прошла.
Что же, этот «кто-то» поднял меня лишь затем, чтобы потом со всей дури швырнуть об землю, избить меня до потери пульса, и остановиться только тогда, когда мое лицо превратится в один большой синяк и в моей крови можно будет купаться. А, и еще он издевательски говорил, что отныне я его сучка навеки.
Ох, а теперь мне кажется, что к этому «кто-то» присоединился еще другой «кто-то», только вот он бьет сильнее и даже не останавливается. Он дубасит меня все сильнее и сильнее, а я не могу шевельнуться в ответ, и его это еще сильнее злит, и от этого его удары становятся все сильнее. И с каждым ударом он орет «ВСТАВАЙ, СУКА! ВСТАВАЙ, Я КОМУ СКАЗАЛА!!! ВСТАВАЙ И БОРИСЬ, ТЫ, ОТРЫЖКА ПОРЧИ!».
А мне почему-то хочется чтобы меня этот последний «кто-то» избивал все время, без перерывов. Он хоть и бьет больно, но мне это даже приятно.
— Голд, ты хорошо себя чувствуешь? Мы можем остаться и отдохнуть, если ты...
— Нет, со мной все в порядке, — безэмоциональным голосом ответила я. — Я просто немного устала, — ответила я честно и встряхнула головой. — Вы уже закончили?
— Да, — кивнул Флэшбэк. — Спасибо Брайту, он написал довольно хорошее письмо, — он кивком указал на своего друга (почему-то я не сомневалась, что Флэшбэк уже с ним успел подружиться; впрочем, думаю, он не рассказал Брайту всю правду про себя и своего хозяина).
Брайт зарделся как морковка.
— Ну тогда пойдемте, что ли... — устало проговорила я. На лице фанатика появилось что-то похожее на обеспокоенность.
— Голд, а где твои сумки?
Я все это время и не замечала, что вышла на улицу только в одном боевом седле с пушками, оставив свои вещи там, внутри целого дома.
— Ох, там, внутри оставила, — я не удержалась и приложила копыто ко лбу. — Сейчас принесу.
— Хочешь, я помогу?
Я посмотрела в лицо Флэшбэку.
Мне хотелось, ой еще как хотелось. Хотелось не потому что из-за еды мои сумки стали настолько тяжелыми, что ремни врезались в мою шерстку и оставили жесткие полосы, и уж точно не потому что я собиралась этой едой делиться — хотя из-за депрессии мне вообще хотелось все отдать, чтобы просто оставили в покое и больше не трогали.
А хотелось мне... Ну просто хотелось.
Кажется, «кто-то» меня там, внутри, еще раз ударил. Да так, что выбил весь воздух из моих легких.
— Нет, я сама, — выдохнула я. — Вы идите прямо, я вас догоню, — я махнула копытом и понуро потопала к дому.
Свои сумки я нашла там, где их и оставила — около стенки в кухню. Ни Флэшбэк, ни Брайт, хоть и были недовольны моим поступком, не стали разбирать и выкладывать еду обратно в холодильник. Хотя мне кажется, что они их вообще не заметили.
Я закончила застегивать ремни, когда резкий щелчок вывел меня из оцепенения.
Я насторожилась: это щелкнуло радио на столе.
Рядом с радио стоял небольшой мешок крышек — «плата» этих двоих неизвестному аликорну, которая, поди, и не знает, что надо с этими крышками делать. Да и то, неизвестно, жива ли она еще. А то вдруг уже тю-тю? Аликорны, их же надо встречать пулей в лоб.
Этот мешочек лежал на каком-то клочке бумаги и своим весом не позволял ему улететь.
Бумажка, за исключением небольших помарок сверху, была исписана красивым почерком. И, судя по «дорогая хозяйка отеля», и сочинил, и писал это письмо именно что Брайт, а не Флэшбэк.
Ну а что с него еще взять, если он слово «дорогая» пишет как «дарагая»? Глупый неграмотный фанатик.
Также в записке указывалась то, что они решили заплатить за еду и сон семьсот крышек, которые и оставляют на кухонном столе.
Я не сдержалась и со всей дури хлопнула себя по лицу. Флэшбэк — идиот! У Мастера что, в Стойле стоит крышечный пресс, так деньгами разбрасываться?
Я аккуратно положила письмо под радио.
Стоит ли мне взять эти крышки? Нет, ну в самом деле, идея таким образом заплатить за ночь была глупой, и Флэшбэк должен чувствовать себя глупым, и никто не знает, а не возьмет ли эти крышки кто-нибудь другой, кому они не предназначены? Ну, я, например. Или другой путник. Или мародер какой-нибудь.
С другой стороны, что будет со мной, если Флэшбэк обнаружит, что я все-таки стащила этот мешок? Мне не очень-то хочется узнать, да что там, я полагаю, что он из меня все мозги своим нытьем и воплями выбьет!
А еще у меня у самой крышек маловато...
Это был решающий аргумент в пользу присвоения.
Я быстро схватила мешочек и также быстро закинула его себе в карман куртки.
АААА! Моя шея! ОНА ГОРИТ, ГОРИТ, ГОРИТ!!!
Так, погодьте. Ничего с моей шеей не произошло. Так почему я приложила голову об газеты?
Я очень глупая пони. Теперь еще и шишка появится. Вот тут, прямо на лбу.
И пощупать и проверить это мне мешала заглавная страница новостника, прилипшая к моему же лбу. Впрочем, совсем скоро она отлепилась и упала на стол, и я смогла рассмотреть ее получше.
На странице была фотография радостного грифона в простой, грубой одежде, в меховой шапке и с красно-золотым флагом в лапах. Огромный заголовок панически кричал «ГРИФОНЫ ЗАПУСТИЛИ ПЕРВЫЙ ИСКУССТВЕННЫЙ СПУТНИК ПЛАНЕТЫ! ОКО КРАСНОГО ХИЩНИКА — УЖЕ НАД НАМИ?».
Особое умиление у меня вызвала карикатурка чуть ниже, где старый грифон с большой бородой и с огромным количеством медалей на своем мундире вместе с толпой грифонов-ученых смеялся над принцессой Луной, с надписью «а в следующий раз мы пошлем спутник на Луну! И за Луной тоже!».
Хех. Наверняка он там до сих пор летает, этот как его там? Спутник?
Я чуть не прослезилась от смеха.
Но, так или иначе, брать с собой крышки я побоялась — мне не хотелось еще один раз ощущать этот жар в шее, и поэтому я просто положила мешок обратно.
И быстро побежала догонять тех двоих.
Заметка: новый уровень!
Получена новая способность «Точность»: теперь вы имеете больше шансов нанести критическое попадание.