Дикая дикая пустошь

Глава 1

Патриотизм — прибежище труса.

Доктор Самюэль Джонсон

Давным-давно, в волшебной стране Стойло 34 собрались как-то в одном месте сразу все идиоты. И, как обычно бывает в таких случаях, среди них нашлось несколько умников, которые начали стремительно вести всех остальных к пропасти. «Что-то Смотрительница стала плохо смотреть», – сказали умники. «Надо бы Смотрительницу, да и весь её Совет научить уму-разуму». И устроили восстание.

Так вышло, что все идиоты в тот исторический момент компактно проживали в Округе Четвёртой Станции. Не знаю с чем это связано, может быть, проблема в том, что реактор этого округа строили последним. Срок сдачи объекта подступал, и пришлось схалтурить. В результате во всём округе со временем образовался повышенный фон особой магии, которая привела к вырождению местных жителей за полторы сотни лет. А может, идиотов туда специально выселяли после выяснения интеллектуального коэффициента. Тем не менее, восставший округ – это всего лишь четверть Стойла. Они были бы обречены, если бы к ним не присоединились блоки Ветеранов, Инвалидов и Пенсионеров. Это были очень уважаемые политические группировки, приобрётшие множество сторонников после демонстративного ухода из Совета.

Несмотря на свою политическую активность, блоки плохо разбирались в ведении войн. Оккупация Округа Второй Станции привела к возникновению партизанского движения, съедающего силы повстанцев изнутри. Чтобы выиграть плохо идущую войну одним ударом блоки бросили большую часть своих пегасов в безумную атаку на правительственные позиции, что лишило их преимущества в воздухе. Всего лишь через семь месяцев боевых действий, Смотрительнице и Совету удалось прорвать фронт в районе верхнего яблочного сада, после чего уничтожение сопротивления стало делом техники.

Какие-то светлые головы из побеждённых (но, очевидно, не те, что всё заварили) надоумили Смотрительницу не отправлять их в газовые камеры, как всегда было принято делать в Стойле с проигравшей на войне стороной, а просто выкинуть на улицу. В самом деле, одним из пунктов программы повстанцев было «расширение связей с внешним миром», так почему бы не дать им то, чего они жаждут? Пони получили добро. Чтобы взбодрить приунывших граждан, руководители изгнанников стали распространяться о сочных зелёных лугах и высоком синем небе. Это помогло: сборы начались с таким энтузиазмом, что когда настала пора распечатывать дверь, к повстанцам примкнуло несколько правительственных отрядов.

Итак, как вы думаете, что сделали идиоты, увидев это низкое серое небо и пыльные серые луга? Поставили столы для блэк-джека, пригласили крутых дикарок, принялись получать удовольствие от процесса? Чёрта с два! Это же идиоты! Они просто перебрались из одной ракушки в другую. Практически никаких контактов с окружающим миром, если не называть контактом распыление особенно агрессивных дикарей. Это весело, но непродуктивно.

Одна группа филологов и психологов умудрилась собрать кое-какую информацию о местных повадках и обычаях. Должно быть, их маршрут пролегал очень и очень далеко от 93-й магистрали, по которой двигались основные части изгнанников.

Идиоты и военные, в том числе и мои предки, окопались на базе дирижаблей Неллис. Местечко было привлекательное: нашлась солнечная электростанция и несколько почти не развалившихся домов. База располагалась в горной долине, из которой был только один выход. Наиболее опытные вояки сделали вылазку в некую «зону-2», притащив оттуда несколько гаубиц и зениток. Всё. После этого нипони не покидал границ базы. Вот вам и контакты с внешним миром. Одной из причин, по которой разгорелся бунт, была слишком высокая плотность населения. Полтора века беспечного почкования забили огромное Стойло-34 под завязку, и никакие войны и восстания не помогали. Однако попав на волю, община стала потихоньку сокращаться. Не от дикарей или болезней, что вы. От старости. Получив возможность заводить почти неограниченное количество жеребят, пони растеряли к взращиванию потомства всякий интерес. Когда я в последний раз смотрел статистическую сводку, нас оставалось уже меньше тысячи. И это печально.

Я это всё говорю не потому что я сторонник активного размножения, просто данный факт очень хорошо иллюстрирует то, как эти пони распорядились со всеми своими возможностями.

---

Как я уже сказал, база окружена горами. Безусловно, интересно, погрузившись в виртуальную реальность, бомбить зебринские укрепления с большой высоты, и скрываться от продажных драконов в ночных облаках, но только первую тысячу раз. Так что молодняк, те пони, что родились на базе, только-только отрастив немного ног, убегали скалолазить. Сначала с инструкторами, потом сами. Это увлечение стало среди молодёжи настолько повальным, что затронуло даже таких ботаничных джентльпони, как я.

Во время своих самостоятельных прогулок, я облюбовал себе площадочку на юго-западной гряде. Забираясь сюда по вечерам я, главным образом, занимался кашлем. Слишком большая высота, и дышать становится трудно, но такова плата за уединение. В перерывах между кашлем я стучал зубами от холода. Но в перерывах между кашлем и дрожью я любовался на открывающийся с площадки вид. Между буро-зелёными горами далеко на юге серел Лас-Пегасус. Мои предки проходили через руины этого города – многие здания уцелели, но были забиты примитивнейшими дикарями. В древности это был прекрасный город. Яркий цветок посреди пустыни, появившийся только благодаря чувству прекрасного. В нём жили лишь развлекающие и развлекающиеся пони. Никакой промышленности, и тем паче сельского хозяйства – только увеселение.

В один летний вечерок я, по своему обыкновению, взобрался на площадку помечтать о былой эпохе и помёрзнуть. Над городом возвышалась причудливая белая башня с верхушкой, напоминающей колесо рулетки. После войны она стала самым высоким зданием Пегасуса, и удерживала пальму первенства до сих пор, хе-хе. Несмотря на свою психологическую и эстетическую привлекательность, она не могла похвастаться обилием обитателей. Башня была намертво запечатана, и я сомневаюсь, что там смог кто-либо выжить.

Я закашлялся, но с мысли не сбился.

Конечно, дикари должны были попытаться добраться до скрывающихся в башне довоенных сокровищ, но если они не смогли проникнуть внутрь за столько лет, это многое говорит об укреплённости строения, даже с учётом низкого технологического уровня развития взломщиков. Вот если бы мои предки смогли распечатать башню, и обосноваться в ней и окрестностях, вместо того, чтобы пойти дальше на север, жизнь была бы гораздо веселее…

Совершенно внезапно город, стремительно темнеющий из-за подступающей ночи, озарился светом. Из-за яркой и короткой вспышки, предшествующей регулярному потоку света, я сперва подумал, что в горах началась гроза, и мне наступил глупый и нелогичный капец. Но затем я успокоился, перестал кашлять и дрожать, и, наконец, смог разглядеть, изменения в пейзаже.

В башне включилась иллюминация.

Когда до меня дошла вся значимость момента, я беспечно запрыгал по площадке, словно жеребёнок. Если в башню подали ток, значит в Лас-Пегасусе появились пони, которые заинтересованы в чём-то большем, чем цельность собственной шкуры и наполненность желудка! А большее – это увеселение! Ну, как минимум, цивилизация. А цивилизация – это возможность найти синекуру, а также горячая вода ежедневно! Где-то далеко появилось место, сравнимое по качеству жизни с базой Неллис. С этого вечера мои бесцельные мечтания стали более реальными и целенаправленными.

---

Честно говоря, была ещё одна причина моей любви к альпинизму – я отлынивал от работы. Моя начальница – земная пони Мэд Скиллз – по горам лазить не любила в силу своей тучности, а высылать поисковые партии для отлова тунеядцев всем лень. Кто захочет работать, если зарплаты не существует, и уволить не могут? Тем более работать на такой скверной работе как у меня.

Я фермер. Только не смейте думать, что меня взяли в фермера за мои плохие мозги, не. Так просто закон подлости сложился. В классе я был не самым умным пони, но в лучшую тройку или пятёрку, в зависимости от года обучения, входил. А когда все курсы остались позади пони поспоспособней ушли в правление, пони потупее ушли на гаубицы, а тут ещё Мэд Скиллз объявила, что ей необходим молодой красивый помощник, хорошо разбирающийся в программировании. И ей отдали меня.

Всяким обывателям из приангарных кварталов кажется, что работа фермера – это сплошное сидение в кондиционируемом помещении, да неторопливый отлов багов в софте для сельхозботов. Они бы сменили свою точку зрения, после того как гаечный ключ упал бы в грязь. Точнее, улетел куда-то вниз, и вы не уверены, что там – грязь или бездна, так как сейчас три часа ночи, и лупит дискордов дождь, а вы тащитесь не первую милю к закоротившему комбайну, вместо того чтобы видеть дома десятый сон, и всё было бы сносно, но поблизости грянул гром и вы испуганно разинули пасть и ключ, естественно, улетел во тьму.

И это только основной распорядок, на которой был бы обречён единственный помощник единственного фермера в любой современной общине из нескольких сотен пони. Но чтобы я не умер от скуки Селестия дала мне весёлого босса. Я ничего не имею против Мэд Скиллз как пони. Она терпеливая, флегматичная, умеет делать вкусные кексы. Но её поручения заставляют меня грустить.

После того как заканчивались официальные часы работы Мэд спускалась в подвал и принималась за свои жуткие научные опыты. И она приобщила меня к своим проектам, ибо я «должен перенимать её мастерство». Вообще, за годы учёбы я наслушался тонны ужасных баек про безумные изобретения её отца. «Да, после того как мы покинули Стойло старый Скиллз совсем слетел с катушек» рассказывал Адепт. «Совет… тормозил наше развитие, как мог, хотя мы забрались очень далеко с тех пор как двери стойла закрылись. Каждая война пинала армейские технологии вперёд, а в межвоенное время за ними подтягивался быт. Но Скиллз лишился всякого страха и норм морали, как только увидел небо над головой. Он радовался мёртвым дикарям как подарку на день рождения, и живым дикарям как мёртвым дикарям». Мы спрашивали, блестя огромными глазами, почему он радовался дикарям. «Это были прекрасные материалы для опытов» зловеще улыбаясь, отвечал Адепт. «Мы всегда смотрели на его фокусы сквозь копыта. Но он был старым долбаным сумасшедшим гением, вот кем он был». Ходил слух, что во время одного химического эксперимента дочка Скиллза случайно потеряла глаза, но отец не растерялся, и за одну ночь вырастил ей новые в пробирке. Я произвёл в компании средних размеров фурор после того как подтвердил, что видел «ту самую пробирку» в подвале у Мэд рядом с фотографией отца.

Поначалу было просто жутко. Но после нескольких недель ассистирования, ночного таскания лопат и закрашивания вонючей краской мест, которые вырвало из континуума, я огрубел душой, и на смену ужасу пришло мерзкое чувство, что меня постигнет кара за то, что я вынужден делать. Во-первых, я опасался, что меня накажут, если лидеры базы узнают о том, что творится в подвале сельскохозяйственного офиса. Во-вторых, я боялся, что лидеры и так в курсе происходящего, и Мэд зайдёт в своих изысканиях так далеко, что наш уютненький офис, база Неллис и половина Эквестрийской пустоши взлетят в воздух и расплющатся об Луну.

Прошёл месяц с тех пор, как башня засветилась (она загоралась каждую ночь), и два, с тех пор, как меня определили к Мэд. Я начал смирятся с сумасшедшими исследованиями, и работой, пыльнее которой, была, разве что, работа шахтёра. Однако в конце лета всех сельских работников, то есть меня и Мэд, вызвали в правление.

Каково же было моё удивление, когда я узнал в единороге, которому отчитывалась Мэд, моего одноклассника! Он вёл себя раздражённо, и после того, как Мэд прекратила доклад, начал поносить её по тому поводу, что мол, урожай в этом году ещё ниже, чем в предыдущем. Мэд держалась молодцом и спокойно отвечала, что урожая меньше, так как почвы истощены, а почвы истощены, так как химики поставляют всё меньше и меньше фосфатов. Это им следует устраивать вправление мозгов. Но свежеиспечённый чинуша не слушал. У него была задача – поорать на фермеров, и никакие доводы не спасли бы нас от потока эмоций с его стороны. От мешка оскорблений и угроз мне стало несколько дурно, и я тихонечко вышел на крыльцо перевести дух, благо основное внимание единорога было направлено на Мэд. Подумать только – меня отчитывал ни за что придурок, у которого была четвёрка по алгебре, и который знал физику ещё хуже, чем я!

Мэд вышла на крыльцо, и сочувственно похлопала меня по плечу.

– Привыкай, приятель. В этом квартале ещё не очень сильно утюжат – поставили новичка, он ещё во вкус не вошёл. Был бы ты тут прошлой зимой, о-о!

Я скрипнул зубами. Эта регулярная головомойка? Она в порядке вещей? Мне придётся терпеть подобное обращение всю свою жизнь?

– Смеркается. Давай, заканчивай свои дела и подтягивайся в лабораторию, – «лабораторией» Мэд называла свой захламлённый подвал. Разумеется, ничего общего с ухоженными помещениями химиков это место не имело. – Мне понадобятся твои мозги и твой пип-бак через пятнадцать минут. Сегодня я снова попытаюсь отправить пистолетную пулю на полсекунды в прошлое.

Я скрипнул зубами во второй раз. Всё это дерьмо не могло продолжаться дальше с моим участием. В этот момент я понял, что мне просто жизненно необходимо попытаться покинуть базу.

Прежде всего, я подметил (с помощью старых отчётов времён переселения, переработанных в учебники для жеребят), что мир вне Пустоши – жестокое место, население которого испытывает недостаток решительно во всём. Так что ещё один пони, без каких либо выдающихся способностей и умений им нафиг не нужен. Следовательно, чтобы протянуть вне Неллис больше нескольких часов, мне следует взять с собой что-нибудь окромя собственных копыт. Взять исключительно на память, разумеется. Но что? Деньги? И в Стойле и, тем более, на базе, общество было слишком маленьким, чтобы в нём смогла долго продержаться рыночная экономическая система. Так что никаких денег у нас не было и в помине, а дикари вообще использовали в качестве платёжных средств крышки да ракушки. Драгметаллы? Уже лучше. Но всё равно не годится – чтобы безбедно просуществовать до глубокой старости мне пришлось бы вынести из Неллис столько серебра, сколько в нём не было даже в тот день, когда базу посещала Луна. Так что ответ оставался один – вещества. После того, как мы обжили базу, этого добра стало просто навалом, так как роботы доставали сырьё с заброшенных складов, заводов, и даже на парочке естественных месторождений вне базы. Одна таблетка проглюкина, проданная с умом, могла прокормить взрослого жеребца полтора дня, пачка – полмесяца, коробка – несколько лет. Если нагрузится этим добром под завязку, то можно не беспокоиться не только о желудке, но и всех прочих частях тела и личности до конца дней своих.

Следующий факт о Пустоши, который я решил учесть, заключался в том, что она населена не только пони, но и всевозможными тварями, способными убить беззаботного путника за несколько секунд. Следовательно, стоило отправляться в путь не одному, а вместе с компаньонами. Большой табун пони было бы сложно увести тайком, так что я решил, что базу должна покинуть «гармоничная тройка» – пегас, единорог и земнопони. Такая группа имела бы преимущества каждой расы, и избавилась бы от недостатков, бла-бла-бла. Честно говоря, можно было бы не брать с собой земнопони – спецспособностей у них никаких, скучные кости, окружённые мясом, ничего особенного. Но проблема заключалась в том, что именно я был земнопони, так что мне предстояло промывать мозги своим коллегам текстами именно про три расы, а не две.

В социальной группе, в которой я вырос, было полно болтунов, то и дело заявляющих, что они собираются плюнуть, и ускакать из Неллис, так как «у нас всё хуже и хуже». Уйти открыто или втайне от всех. Уйти, взяв с собой месячный запас маринованных огурцов и пулемёт или уйти сию же минуту, громко хлопнув дверью. Но прошло двадцать лет, а никто даже не попытался, у всех была кишка тонка. Никто не хотел променять относительно тёплое место на неизвестность. Но если выбрать пони, настроенных серьёзнее других, и немного подтолкнуть, то из этого вполне может выйти толк.

Впрочем, пегаса мне выбирать не пришлось – к тому моменту их на базе оставалось всего трое, и лишь один был моего возраста – Север. Мне даже повезло быть его приятелем. Я всегда говорил, что дружба – это магия. Когда у пони нет настоящих причин протянуть тебе копыто, он сделает это по дружбе. В отличие от большинства, у него были серьёзные причины подумывать бежать из Неллис. Он был здоровенным детиной, без каких-либо внешних или внутренних уродств, кроме того, не стоит забывать, что он таскал на спине крылья. Все эти качества делали его крайне привлекательным для дам, чем он не пренебрегал пользоваться. Север перелюбил на базе всех кобылок, каких только было можно, и половину тех, которых было нельзя. Собственно, пару лет назад мы с ним и познакомились, когда я переломал ему крылья за то, что он начал подкатывать к одной из моих сестёр – уже тогда, несмотря на свою молодость, он имел дурную репутацию. К описываемому моменту желающих испортить прыткому пегасу несколько конечностей было уже настолько много, что оставаться в Неллис стало для него опасно. Крутые и страстные дикарки Пустошей, несомненно ждущие его где-то за холмами, являлись лишь приятным бонусом.

Однажды за завтраком, после того как Север в очередной раз мрачно пробубнил, что неплохо бы ему отсюда убраться, я предложил объединить наши усилия. Север молча встал из-за стола и ушёл из столовой. Несколько дней после разговора (если это можно назвать разговором) он ходил как в воду опущенный, видимо понял, что уход будет всамделишный, и что уходить действительно надо, и что если он согласится, у нас, скорее всего, получится. То ли он колебался, то ли хандрил и прощался с родиной, но на третьи сутки он подошёл ко мне просветлённый, и сказал «я в деле». Я тоже просветлел, ибо Север – пони полезный, даже если не учитывать крылья. Дело в том, что он покинул учёбу в шестнадцать лет (как и ещё процентов тридцать поняш), решив, что дальнейшая программа для него бесполезна, и надо начинать жить по-взрослому. Почти все такие пони поступают работать на орудия. Ну, на вкус или цвет все фломастеры не товарищи, однако пони, решившие получить высшее, и закончившие его плохо тоже попадали на гаубицы, но рядовыми, в то время как их более решительные собратья уже были сержантами. Север был решительным, и не прогадал. За пять лет безупречной службы (главным пороком служак было пьянство, а не блуд) он вообще получил звание лейтенанта, что делало его командиром не только орудия, но и наблюдательной вышки в придачу. Этот факт использовался в одном из ключевых моментов разработанного мной алгоритма.

Единорог Драмматик был не таким блестящим пони, как Север – мой одноклассник, один из немногих, что учились лучше меня, только-только начавший работать корректором единственной на базе газеты – но меня впечатляло его рвение. Если бы я со всего маху ударил бы камень головой где-нибудь в горах, то он вполне мог бы стать первым пони, покинувшим базу. Совершенно без моего участия. Я решил драпать позже него, и когда подкатил к нему с алгоритмом, он долго фыркал и ругался, так как ему совсем не нравилась перспектива расставаться со своим блестящим и выглаженным «списком для побега», как он его называл. Тем не менее, мне удалось убедить Драмматика, что побег в одиночку – безумие, и комплектование команды завершилось.

Забавным был мотив Драмматика – он мстил. Его подружка, в которой он души не чаял, в один прекрасный момент бросила его. Вернее, её отбил какой-то более мускулистый жеребец (это был Север, разумеется). То, что подружка ушла не из-за его действий, а из-за другого поня, делало для Драмматика свершившееся событие невыносимо кошмарным. Решение устроить подружке ужасную месть пришло в одночасье и не собиралось уходить. Он постоянно хихикал, и приговаривал, что она «узнает» и «получит». Что именно узнает и получит он не уточнял, но меня больше интересовал энтузиазм коллег, а не его причина. Хотя немного смущало, что обоих компаньонов из базы тянули, так сказать, яйца, и только меня – мозги, хоть и не самая возвышенная их часть.

Активная фаза нашего алгоритма вступала в действие вечером двадцать первой годовщины заселения Неллис. Мы условились встретиться в закоулке между дизельным заводом и лабораториями химиков. Когда я подошёл к месту, Север уже ждал меня. Он нервно рыл землю копытом и оглядывался по сторонам, но я подошёл к нему со спины.

– Привет!!! – закричал я во всё горло, стремительно появляясь в его поле зрения. – Я рад тебя видеть, а-ха-ха-ха-ха!

Север поначалу струхнул, но быстро пришёл в себя и, посмотрев на меня с подозрением, принюхался.

– Нет, я не пьян! – снова заржал я.

Ничего не учуяв, Север укоризненно покачал головой.

– Ну как так можно? Самое важное дело в нашей жизни, а ты жрёшь всякую дрянь.

– Ну, должен же я был проверить, что всё, что мы возьмём на месте? Да и вообще, снять напряжение, развеяться?

Раздражённо взмахнув копытом, Север стал ходить по переулку из стороны в сторону.

– Север, ты сам-то как? Как твой раднасморк?

За неделю до побега Север подхватил радиационный насморк – типичнейшую для родившихся в Стойле болезнь, особенно характерную для выходцев из фонящего четвёртого Округа. Болезнь была не смертельной, но укладывала в постель на раз-два. Я сильно беспокоился о здоровье пегаса, так как в крайнем случае дело пришлось бы отложить, что было весьма нежелательно.

– С телом-то у меня всё в порядке, – Север кашлянул, и торопливо харкнул, – но у меня неспокойно на душе. Я вот думаю, а не совершаем ли мы противный Селестии поступок? Вдруг, после того как мы обчистим склад, понибудь испытает острую нужду в лекарстве, которое мы унесли? Всё-таки воровство…

– О, не переживай, мой селестелюбивый подельник, – перебил его я, уверенно улыбаясь. – Мы совершаем не очень злой поступок. Все хронически больные пони имеют запас таблеток при себе, а на склад завозят излишки производства. К тому же, три пони не способны унести на себе много – если понадобится, производственные мощности базы восполнят запасы за несколько часов.

– Ну, тогда ладно.

– Хотя, конечно, всепони обречены страдать от послепраздничного похмелья. – Я злорадно расхохотался.

Из-за угла показался Драмматик.

– Рад слышать, что ты в хорошем расположении духа! – единорог захихикал. Его смех объяснялся не антидепрессантом, а просто дурацкой привычкой. Чем больше он нервничал, тем чаще хихикал и пытался шутить, чтобы было над чем хихикать.

– У меня для вас сюрприз!

– Я люблю сюрпризы! – радостно протараторил я в ответ. На самом деле ничего я не любил, но настроение было приподнятое, и хотелось поддержать в коллективе позитив. Единорог довольно кивнул, и повернулся к плохо освещаемой части улицы:

– Карл, выходи!

На свет вышел совершенно незнакомый мне единорог. Он был молодым, моложе меня, и выглядел крайне смущённым, но держал телекинезом дробовик.

– Добрый вечер, сэры, – промямлил он дрожащим голосом.

Север, судя по скорости, с которой он взмыл на ближайшую крышу, этого пони тоже не знал. Переполнявшая меня энергия пережила качественное изменение, и я, медленно приближаясь к Драмматику, заорал:

– Это что ещё такое?! Ты кого сюда привёл?! На кой чёрт?! – и подняв взгляд к небесам. – Север, быстро лети в общежитие и принеси мою верёвку.

– Яволь, майн фюрер, – отсалютовал пегас, и рванул было по поручению, но Драмматик схватил его телекинезом за хвост.

– Ребята, вы чего? Успокойтесь! Это Карл, я позвал его с нами, так как у него есть дробовик. Он тоже очень хочет покинуть Неллис, честно.

Карл сделал ещё один шаг вперёд:

– Сэры, я заинтересован в уходе из базы Неллис не меньше, чем вы.

Я страдальчески посмотрел на единорогов и тяжело вздохнул. Я понял, что нужно делать. Есть антидепрессант было страшной ошибкой. Надо срочно принять конский транквилизатор, иначе мне никаких нервов не хватит.

Сняв шляпу, я достал из неё соответствующую таблетку. Север опять начал смотреть с укором и открыл было рот, чтобы что-то заявить, но я стремительно проглотил спасительную пилюлю и заговорил первым:

– Ну хорошо! Времени на ещё один пересказ плана нет, так что просто выполняй всё, что я говорю.

– Да, сэр.

Я передал Северу снотворное, которое прихватил заранее вместе с таблетками, для нервов. Он, ни слова не говоря, улетел на свой пост. Я начинал его понимать – все эти выкрики и идиотизм, в которые он погрузился сегодня в нашей компании, могли бы смутить любого.

Как только я вышел из переулка вслед за Севером, меня догнал Драмматик с восхитительным вопросом:

– Мы идём не туда. Разве мы не должны обчистить медицинский склад?

Я снова вздохнул. Из-за своего дурацкого списка, Драмматик относился к финальному алгоритму прохладно, и, похоже, даже не пытался его запомнить.

– Я же говорил: сначала мы работаем в арсенале, а только потом с лекарствами. Именно поэтому Карл нам нафиг не нужен. Ты ведь не думал, что мы собираемся драться с дикарями ложками?

Драмматик ударил себя копытом по лицу, я из солидарности проделал то же самое.

Арсенал был крупным зданием, стараниями ботов и ходивших в «зону-2» пони доверху забитым оружием и боеприпасами ещё при заселении. Так как солидную часть новоприбывших составляли военные, а тяжёлые пушки блестяще показали себя во время перехода из Стойла, на базе царил культ оружия. Любой взрослый пони в любое время суток мог получить в свои копыта гранатомёт, просто сдав тест на алкогольное опьянение. Если интоксикация ниже «крайне тяжёлой», вы могли спокойно пойти пострелять в кактусы или облака. Несмотря на этот факт, нам приходилось действовать тайком – открытое взятие слишком большого количества оружия привлекло бы ненужное внимание, но зато благодаря культу охрана у арсенала была смехотворной.

– Так, слушай меня внимательно, Карл, да и ты, Драмматик, тоже, – начал я инструктаж, после того, как мы остановились около чёрного хода. – Охранница не ушла праздновать со всеми, так что пойдём тут. Коридор за этой дверью стережёт робот-охранник. Прелесть конкретно этой машины заключается в том, что она лишена шасси и её передатчики сгнили ещё сто лет назад. Поэтому единственная опасность – это два крупнокалиберных пулемёта и гранатомёт, которые установлены на этой махине. Как только робот вас замечает, он произносит «сдавайся и умри», и только потом открывает огонь. Так что у всех есть около трёх секунд, чтобы прошмыгнуть в какую-нибудь дверь.

– Какую дверь?

– В любую, – монотонно отвечал я. – Ребята, это склад. Он полностью состоит из ящиков и проходов. Просто не попадайтесь этому роботу на глаза. Если вы замешкаетесь, смерть наступит немедленно. Заходим по одному. Добровольцы есть? Нет? Ну, тогда я первый!

Трухлявая дверь оказалась на что-то заперта, но я, не заморачиваясь, просто выбил её задними ногами и побежал внутрь.

– Сдавайся… – начал было бот, но я уже приметил дверной проём в паре ярдов дальше по коридору, и немедленно шмыгнул туда. Через секунду мне в круп врезался Драмматик, а ещё через секунду в коридоре загрохотало. Я резко развернулся, и увидел, что то, что осталось от хвоста единорога полностью в крови. Из хвоста столько крови выжать невозможно. Так и есть – оттолкнув Драмматика, я увидел ошмётки того, что раньше было Карлом. Над бровями слегка защекотало. Если бы не транквилизатор, я бы наверное сейчас орал, ругался и размахивал копытами, но у меня возникло всего лишь средних размеров раздражение, которое я смог удержать в себе. Раздражало меня две вещи: во-первых, в моей жизни это был уже второй пони, в смерти которого я был косвенно виновен, а во-вторых, какого чёрта эти умные молодцы не выполнили моих инструкций?

– Я же сказал – заходить по одному! Почему вы оба рванули за мной?

Драмматик тоже вёл себя тихо – видимо, был в шоке.

– Ну, я подумал – по одному – то есть не толпой, не по двое, а друг за дружкой.

– Не-е-ет, – я отрицающе помахал копытом перед носом Драмматика. – По одному – это когда один забегает, оставшиеся ждут, когда робот выйдет из состояния тревоги, а потом забегает ещё один.

Драмматик начал хлюпать носом и шипеть какую-то пургу сквозь зубы. Я подошёл поближе к останкам и снял шляпу.

– Здесь покоится Карл. У него был дробовик, – сказал я максимально скорбным голосом, после чего деловито нахлобучил шляпу на уши, и сменил тон на будничный. – Кстати, Драмматик, будь добр, забери своей магией дробовик господина покойника. Хоть мы и в арсенале, у него какая-то интересная модель!

Драмматик посмотрел на меня с омерзением, но просьбу выполнил. У него не было на себе седельных сумок, так что я достал ему свои запасные, и мы приступили к делу. Драмматик большей частью молчал, а я лишь распоряжался, брать ли то или иное оружие.

Никаких пушек, стреляющих пулями. Это грифонье дерьмо не годится для земнопони, и практически неприемлемо для пегасов. А Драмматику и дробовика хватит. Никакой плазмы и лазеров – добрая граната или линейная коса нарезает мясо не хуже капризного пистолета. Впрочем, я прихватил несколько батареек для бытовых нужд. Нагружаться приходилось солидно, так как Севера с нами не было, а на Пустошах он к нам присоединится. Всем досталось одинаковое оружие, однако для пегаса мы прихватили лёгкий миномёт.

– Миномёт?! – увидев махину, Драмматик наконец-то испытал эмоцию, не связанную с трупом в коридоре. – Он, поди, весит столько же сколько и я! На кой чёрт он нам?

– И трети не весит. Не переживай, это для Севера, так что леветировать его всю жизнь тебе не придётся. У этого пегаса всё-таки гаубица на заднице, нельзя же его совсем без артиллерии оставлять.

Чтобы распределение веса было более-менее честным, я забрал у единорога дробовик, и мы тронулись в обратный путь. Естественно, на этот раз проходили через коридор по одному именно так, как хотел я.

По пути нам постоянно встречались радостные толпы пони, спешащие на Инспекционный холм – оттуда был самый лучший вид на предстоящее зрелище. Они не задерживались взглядом на Драмматике, тащащим своим жёлтым сиянием коробку, в которой были снаряды и свёрнутый миномёт – глаз жителей замылился из-за военных, готовивших праздник последние полнедели.

Склад стоял на промышленной окраине. У бот-менеджеров сегодня был выходной, так что единственным пони, который шатался по району, был Север.

– Джентльпони, у меня всё прошло как по маслу! – весело крикнул он, взлетев над заводиками, бурно размахивая копытами. – А как у вас… – по мере нашего приближения его голос становился всё тише и тише… – на складе всё сложилось? – закончил он шёпотом, уставившись на копыта Драмматика. Оу, к ним прилипла кровь. Как хорошо, что этого никто не заметил. Во время праздника подобные вещи как-то выпадают из реальности, наверняка спешащие поняшки подумали, что это грязь. Мы с Драмматиком синхронно проигнорировали вопрос пегаса.

– Ладно, я, кажется, понял. – Север кашлянул и растерянно почесал затылок, сдвинув шляпу на нос. – Продолжаем действовать по алгоритму?

Да, так вот, ближе к делу. Охрана медицинского хранилища была посерьёзней, чем в арсенале. Запасной вход тоже мониторил робот-охранник, но это была полностью функционирующая модель, любовно смазываемая техниками каждую неделю, хе-хе-хе. В данном случае было безопаснее войти через парадный вход, скрутив часового пони. Эта миссия возлагалась алгоритмом на Севера и Драмматика. Мне было всё равно, что они собирались делать: уронить на охранника кирпич, с помощью магии, или уронить на охранника кирпич незаметно пролетая над ним. У меня был свой геморрой.

В отличие от арсенала, у медхранилища имелась сигнализация, и так как я разбирался в компах лучше всех в нашей группе, задача по её вырубанию легла на меня. Можно подумать, что если я умею заставить бота прополоть грядку, я крутой хакер. Разумеется, управление защитными системами располагалось где-то глубоко внутри хранилища, но на стене слева от парадного входа я приметил щиток, контролирующий электроэнергию округи. С помощью отвёртки я аккуратно открыл его дверцу, и самоуверенно уставился на цветные проводки. Нидискорда неясно. Понажимав на случайные кнопочки внутри щитка, я не добился никаких изменений в освещении склада. Чего-то я определённо не понимаю в этой системе. Ну ладно. Я захлопнул щиток и взял в зубы свой свежеодолженный многозарядный помповый сорокамиллиметровый гранатомёт. Хорошенько прицелившись, я со всей дури вдарил по щитку прикладом. Половина квартала погрузилась во тьму. Отлично. Ещё один удар, и остатки щитка задымились, а свет на складе погас. Я начал было раздуваться от гордости, но тут мне в голову пришла умная мысль: «Стоп, а гранатомёт-то был разряжен?». Я с колотящимся сердцем запустил инвентарь-программу пип-бака, и она сообщила, что в оружии находятся все четыре гранаты. На морде выступил холодный пот. «Как глупо» подумал я. «Если бы хоть искра дошла до казённика… Я должен был сдохнуть, и мне просто повезло». Пока я ошарашенно сползал по стенке от быстро таящего под транквилизатором ужаса, пришла вторая мысль: «Хм, приятель, а разве у сигнализаций не должна быть автономная система питания?». Точно! Я встал на копыта, и торопливо выбежал на середину улицы. Времени возиться с проводами не оставалось: ребята подумали, что всё уже готово, и можно атаковать охрану. А если во время драки кто-нибудь нажмёт тревожную кнопку, всё пропадёт! Я вытащил из сумок импульсную гранату, и забросил её на крышу хранилища. С крыши донёсся треск, на секунду всё здание охватила голубая сеть освободившейся энергии. Или не энергии, а магии. Вспомнив о магической составляющей многих довоенных приборов, я подкинул вслед за импульсной и антимагическую гранату. Она была гораздо тяжелее импульсной, но мне удалось отправить её примерно на середину крыши. О том, что граната сработала, я узнал только когда из здания выбежал взбешённый Драмматик.

– Зачем ты использовал эту земную гадость?! У меня теперь голова просто раскалывается!

– Спокойно, у меня не было другого выхода. Лучше пожить с головной болью шестьдесят минут, чем шестьдесят лет! Так что вперёд, к добыче, к таблеткам против головной боли, ура!

– Ура!

На КПП Север заканчивал вязать бесчувственного охранника. Кнопка действительно оказалась нажатой, но сигнала не подала, так что я выкинул гранаты не зря.

Когда я вошёл в складские помещения, у меня потекли слюнки. Я набросился на ближайший ящик, и стал забивать его содержимым сумки, не вчитываясь в названия препаратов. Однако вскоре появился Север, и заставил нас взять определённый набор медикаментов для личных нужд: всевозможные бинты, антибиотики и прочую дешёвую скукотищу без спецэффектов. Впрочем, после этой заминки я вернулся к состоянию «какое счастье, за мной никто не смотрит». Набирать приходилось пачками, хотя в идеале стоило бы взять лишь непосредственно таблетки или упаковки – в итоге получился бы меньший вес и объём. Но времени на это не было: подобная скрупулёзность заняла бы несколько часов, и даже если мы пришли бы заранее, возникла бы проблема, с новой сменой охраны.

– Эй, Север! – крикнул Драмматик, переходя к не распакованному ящику.

– Чего тебе?

– Мне взять для тебя слабительное? – отлично! Я довольно улыбнулся. Шутка ниже плинтуса, но радует, что он так быстро оправился от смерти приятеля и головной боли.

– Нет, возьми ровно столько, сколько ты привык есть на завтрак, – ответил пегас. Уже лучше, хотя всё равно не смешно.

Ещё несколько минут мы провели в сосредоточенном сборе веществ. Чтобы склад обчищался равномерно, Север бродил по верхним полкам, пока я с Драмматиком копошились внизу.

– Вы перегружены и не можете летать! – внезапно объявил пип-бак пегаса. Он испуганно поставил на место пачку обезболивающего, которую держал в копытах.

– Вы снова можете летать! – радостно возвестил пип-бак.

– Ладно! Думаю мы все порядочно нагрузились. Время переходить к следующему этапу. – я взглянул на пип-бак. – У нас есть шесть минут до начала салюта.

Кстати, пип-баки были неплохими кандидатом на прогулку из базы. Только, в отличие от выноса лекарств, вынос ничейных накопытников был бы по-настоящему плохим деянием: у нас не было технологий для их восстановления. Плюс могли возникнуть проблемы со сбытом.

Мы вполне вовремя дошли до северовской вышки, и пока я любовался кобылками, любезно усыплёнными Севером (по случаю праздника он подарил своим подчинённым бутылочку поньяка), Драмматик мастерски проделывал кусачками в стене дырку для прохода. Да, важную довоенную дерибазу окружала не двадцатифутовая железобетонная стена, а всего лишь пятифутовая металлическая сеточка.

– Готово. – Драмматик отливетировал кусачки обратно в мои сумки. Хоть где-то пригодилась его единорожья способность. Север или я замучались бы, пока проделали что-то похожее на фигурный шедевр Драмматика.

– Очень хорошо. – Я с трудом вытащил со дна сумок три заляпанных землёй коричневых плаща с капюшонами. – Одевайте это, джентльпони.

– Фу! – Драмматик брезгливо приподнял правое переднее копыто. – Зачем?

– Это маскировка, чистюля. – Просветил его Север. – Без плаща твой канареечный круп посреди этого увидит даже матушка Пёрл.

«Этим» он назвал местность сразу за забором. За десятилетия пальбы по незадачливым коммивояжёрам несколько кварталов деревянных домиков превратились в относительно ровное поле, состоящее из грязи и мусора. Чтобы не рисковать лишний раз, мы преодолели первые несколько ярдов ползком. Теперь надо было ждать.

По случаю годовщины заселения Неллис, в десять часов вечера военные устраивали салют. Это был не юбилей, как в прошлом году, так что помпа была маленькая, и стреляло только каждое второе орудие. Гаубица Севера в представлении не участвовала, а соседние в данный момент заряжались развлекательными снарядами. Таким образом, на несколько десятков секунд три ближайших орудия не будут представлять опасности. Достаточно, чтобы без риска пробежать через обстреливаемую зону. Дополнительной защитой послужат красочные взрывы над нами. Трудно заметить три ползущие около горизонта чёрные кочки, когда прямо перед тобой ослепляюще ярко и оглушающе громко рождается картина, лучше которой ты не увидишь ещё целый год.

Мы лежали на краю слепой зоны вышки Севера, и ждали первого выстрела. После него нам надо было как можно быстрее пробежать до асфальта на противоположной стороне поля – туда снаряды уже не долетали. После того как мы рванём обратного пути не будет: артиллерия просто уничтожит любой движущийся в зоне досягаемости объект, и только когда рассветёт «контактёры» подойдут посмотреть что вояки за ночь настреляли. Днём у артиллеристов точно такая же тактика, только выстрелы точнее.

Так вот, момент драматичный. Если бы не транквилизатор, я бы непременно себя накрутил, и страшно нервничал. Драмматик, лежавший слева, постоянно вытирал испарину. Север, лежавший ещё дальше слева, раскрывал и складывал крылья. Наконец грянул стартовый залп и мы побежали. Бежать надо было пригнувшись, поэтому приходилось внимательно следить за мусором под ногами: было бы обидно напороться глазом на доску. Из-за темноты, и сосредоточенности на развороченном заборчике я не сразу заметил, что Драмматик в какой-то момент развернулся и побежал в противоположном направлении. Он всхлипывал и, кажется, кричал «Роза, прости!».

«Роза – это, должно быть его подружка» флегматично подумал я, следя за тем, как Драмматик срывает с себя плащ.

– Драмматик! Стой! – крикнул Север. Он остановился, и распахнул крылья. У пегасов непроизвольно распахиваются крылья, когда их пульс превышает девяносто ударов в минуту. Бедняжки. Раскрытые крылья и так его сильно демаскировали, а тут он ещё побежал в том же направлении, что и Драмматик. К этому я успел подготовится, так что когда он пробегал мимо меня, я хорошенько ударил его прикладом по башке. Мысленно чертыхнувшись (я опять забыл, что гранатомёт заряжен) я подошел к не ожидавшему такого подвоха пегасу, и помог ему подняться.

– Успокойся. Ты лучше меня знаешь, что Драмматик обречён. Ты его не догонишь.

Север смотрел крошечными зрачками то на меня, то на Драмматика. Покойник бежал к забору, вопя «не стреляйте» и «я передумал». Салют окрашивал поле и Драмматика во все цвета радуги, и казалось, что мы попали на довоенную дискотеку, только без пони, на свалке, и с хлопками фейверков вместо музыки.

Примерно через двадцать секунд после того как Драмматик рехнулся, по нему открыли огонь с базы. Первый снаряд лёг весьма близко. Единорог в ужасе заверещал и побежал зигзагами в каком-то совершенно безумном направлении: вдоль забора. Второй снаряд что-то ему оторвал, так как вместо «не стреляйте» он начал просто орать букву «А». После третьего снаряда Драмматик замолчал, сделал несколько невозможных для пони с нормальным скелетом кувырков, и наконец, замер. В ту же секунду на небе появился последний красный цветок.

Север сказал хриплым голосом:

– Вот и всё.

Одна из пушек снова выстрелила. Боевым снарядом. Который лёг между нами и трупом Драмматика. Север в панике вскочил.

– Лежать! – негромко сказал я, и больно ткнул его в распахнутое крыло. «Один сдох, так как не умел слушать, второй, так как не знал, чего хотел, третий сейчас сдохнет, так как не умеет держать строй. Всё приходится делать самому». – Какое орудие стреляло?

– Восьмое, кажется. – Север раздражённо тряхнул гривой, – к Дискорду, бежим, они стреляют по нам!

– Лежать, я сказал! На восьмом пьяницы и идиоты. Они просто запоздало выстрелили по Драмматику и промахнулись!

– Нет, пьяницы на седьмом!

– Пьяницы повсюду, курица! Ты что, не слышишь?

Уши Севера встали торчком, но он ничего не услышал. Ночь была абсолютно бесшумная. Через минуту пегас смущённо согласился:

– Хорошо, больше не стреляют. Идём?

– Нет, салют мы просрали, так что ползём. Очень медленно.

Наверное, я очень чёрствый пони, так как пока мы ползли эти последние дюжины ярдов, я переволновался больше, чем за весь предыдущий день. Ну, ещё бы: алгоритм не предусматривал, чтобы мы ползли по простреливаемой гаубицами зоне, полагаясь лишь на темноту! И всё-таки через десять минут, перемазанные в грязи с ушей до копыт, мы встали на асфальт.

– Ура! – закричал я, подняв передние ноги в воздух. – Так тебе, мироустройство!

Очень странно, что нам удалось уползти. Возможно, это как-то связано с праздником. Но я всё равно был удивлён, что дикари не пробрались таким же образом в одну прекрасную ночь на базу, и не прирезали нас всех. Это лёгкое удивление нельзя было сравнить с радостью, которая захлестнула меня с головой. Чёртов транквилизатор урезал её до разумных пределов, но всё равно она оставалась сильной. Я словно бы заново родился. Появился в новом мире с совершенно новыми правилами, вернее, без правил.

– Ахахахаха! Поздравляю, мой единственный выживший компаньон, мы на свободе с МЕШКАМИ ДОБРА И РАДОСТИ НА СПИНАХ!!! Никаких побудок в десять утра, никакой работы, никаких безумных опытов и никаких идиотских актов эскапизма! Ахахаха!

– Да, – вяло откликнулся Север. – Свобода, ей… Я не часто общался с Драмматиком, он был твоим другом. Неужели тебе на него наплевать?

А, вот он о чём. Встав на место, где асфальт переходил в грязь, я скинул с головы капюшон, надел шляпу, и немедленно снял, приложив её копытом к сердцу.

– Тут лежит Драмматик. Это не его настоящее имя, а прозвище. Настоящего имени я не помню. У него был отличный мозг, хотя он редко использовал его в критических ситуациях. Ещё он плохо шутил. Покойся с миром, Драмматик.

– Капец. – Прокомментировал пегас. – А Карл ведь тоже погиб?

– Да-а. Но знаешь, что я хочу тебе сказать по поводу них обоих? Анцефалы умирают при рождении.

---

Получена способность:

Небесная артиллерия – Пока с вами путешествует Север договариваться с обитателями Пустоши легко. При разговоре и торговле на улице вы получаете бонус, эквивалентный пяти очкам харизмы.

Перед тем как отправится в путешествие по пустошам, вы можете изменить характеристики своего персонажа.

-> Изменить характеристики персонажа

Взяты основные навыки: бартер, наука, взрывчатка.

Взяты способности:

Неустойчивость к химии – Вы легче попадаете в зависимость от химикатов. Вероятность привыкания к разным веществам вдвое больше нормы, правда, вы проще переносите их негативные эффекты.

Дикая пустошь – Дикая пустошь влечёт самых странных и даже безумных обитателей постапокалиптической Эквестрии. Не для слабых духом и не для слишком серьёзных.

Глава 2

…and the road becomes my bride.

I have stripped of all but pride,

So in her I do confide,

And she keeps me satisfied.

Gives me all I need.

Ульрих Хэтфилд

Как жаль, что у некоторых пони есть совесть!

Вместо того чтобы прыгать вместе со мной, Север уныло таращился на поле фекалий, отделяющее нас от Неллис, и бормотал:

– Сегодня погибли пони. Сегодня погибло двое пони.

– Эй! – я подошёл вплотную и ткнул его туда, где под плащом было крыло. – Подбери сопли! И вообще, хватит просто так прохлаждаться, снимай плащ и начинай чистить свои крылья!

Если на пони находит ступор из-за чьей-то смерти, лучше всего загрузить его работой, это отвлекает.

– Что ты раскомандовался? – Север раздражённо отвернулся. – Во-первых, с этого момента я делаю, что хочу. И в конкретно данный момент я хочу поскорбить, в отличие от некоторых. Во-вторых, я на год старше тебя.

– [Красноречие 27/25]Мой опыт пребывания в Эквестрийской пустоши больше, чем у тебя, так как я вступил на этот асфальт на две секунды раньше! Прислушивайся к моим советам, если хочешь остаться в живых!

– [УСПЕХ]Ладно, заткнись только. Ты ведь не думал, что я буду теперь ходить в этой грязной тряпке всю жизнь?

Север стянул с себя плащ, и, распахнув крылья, начал вытаскивать между маховых перьев подсыхающую землю. Я тоже почистился, с поправкой на анатомию земных пони, естественно.

– Отлично. А теперь избавься от комбинезона.

– Зачем?

– Видишь ли, как показало Великое Переселение, на Пустоши выходцы из Стойл пользуются репутацией ботаников и слабаков. Конечно, совершенно незаслуженно! Мы не встретили серьёзного сопротивления на протяжении всего пути! Но не кажется ли тебе, что слишком уж часто наши разведчики были атакованы совершенно без причины? Когда нас много – мы в полной безопасности. Но комбинезон на одиноком пони, это словно табличка на шее, с надписью «Эй! Я всю жизнь играл на пианино в Стойле, но у меня есть очень дорогой энергопистолет, которым я не умею пользоваться!»

Пегас мотнул головой и зарычал.

– Нельзя было толкнуть эту речь до того, как ты убил всех единорогов?

– Не убивал я никого! И какая тебе нафиг разница?

– Земнопони хорошо, а ты попробуй снять эту целлофановую шкуру, когда у тебя столько конечностей.

– Ну, извини. Да, я виноват, нужно было разобраться со всем ещё у забора, но я просто забыл. Как закончишь, не выбрасывай комбинезон, а убери к себе в сумку, в хозяйстве пригодится.

Я быстро разобрался со своим, и, встряхнув плащ, одел его обратно. Не для маскировки, а для того чтобы не околеть. В Пустоши по ночам прохладно, если вы не знали.

Через пару минут Север закончил страдать, и заметил, что я деловито копаюсь в одной из своих сумок.

– Чем ты занимаешься?

– Да так, последний штрих. Отбираю таблетки подешевле в отдельный мешочек. Чтобы пони, с которыми мы встретимся, увидели только…

– Богини, ты совсем рехнулся на безопасности! Какие пони? Думаешь что, покинул Неллис, так на тебя теперь все местные дикари бросятся? Ты только что не расчесался!

Я бросил на этого глупого пегаса скептичный взгляд.

– Хорошо. Когда захочешь купить булочку и засветишь запас на всю будущую жизнь, сам будешь виноват.

– Я займусь этой чепухой тогда, когда увижу живого пони, у которого можно что-то купить. А сейчас у нас есть более важные дела. Нужно драпать дальше, пока солнце не взошло.

– Пффт. Чего случится после восхода солнца, по-твоему? – я равнодушно махнул копытом, и прикрепил мешок с мелочью к торцу своей левой сумки.

– За нами отправят погоню.

– Вряд-ли. Желающих будет слишком мало. Кроме того, как ты себе это представляешь? Нас притащат назад, и скажут «они пытались уйти», что ли? Ставлю половину своих колёс, что при таком раскладе послезавтра Неллис недосчитается нескольких сотен наиболее активных пони.

– Хм. А у тебя что, есть идеи по поводу того, что можно делать на дороге, окружённой со всех сторон неприступными скалами, кроме как идти вперёд?

– Конечно! Пока мы приводили себя в форму, меня посетила отличная идея! Эмпирически установлено, что по ползающим в кромешной темноте пони артиллерия огонь не открывает.

– Ты просто не был на ночных дежурствах. Нам крупно повезло.

– И-и сейча-ас, – протянул я внушительно, – в кромешной темноте лежит целая куча таблеток, которые мы можем забрать совершенно бесплатно!

Зрачки Севера сузились. Он ошарашенно плюхнулся на свой круп, и не сразу смог мне ответить.

– Погоди-погоди… Ты хочешь вернуться назад, чтобы подобрать таблетки Драмматика?

– Ну да.

– У нас и своих навалом! Специально же брали так, чтобы каждому было достаточно. Да ты их просто не донесёшь!

– [Скрытность 18/20] Ну давай попробуем! Если мы будем красться очень-очень тихо, нас опять никто не заметит!

– [ПРОВАЛ] Катись к Дискорду, жадный недоумок!

Провал. Ненавижу это ощущение. Ощущение потраченного впустую времени. Ладно, шут с Драмматиком и его таблетками. Не хочу действовать в одиночку. Кроме того, Север прав, добра мне хватит и так.

– А теперь серьёзно. У тебя есть какие-нибудь разумные идеи по поводу того, что нам сейчас делать?

– Всенепременно, Север! У меня есть план!

---

Север со стоном поднял голову и огляделся по сторонам. Солнце ещё не взошло, поэтому он позволил себе закрыть глаза, и вернутся в позу убитого выстрелом в затылок пегаса.

– Хороший план! – хрипло прошептал он.

Я тоже уже пришёл в себя, но был способен только говорить.

– Рад, что тебе понравилось.

– Откуда… – Север крылом достал из своей сумки флягу, сделал несколько глотков, и продолжил понячьим голосом. – Откуда в Неллис вообще взялась эта штука?

– Ох, не тупи. Я же при тебе смешивал радподорожник и толчёный Бак.

В самом деле, из того, что мы вынесли из базы, можно было сделать множество интереснейших вещей, в том числе и квазиплан. Парочку рецептов я уже знал, но специально для путешествия скачал на пип-бак соответствующую литературу.

Пегас действовал с умом. Я тоже достал флягу, хлебнул воды, а потом вылил буквально несколько сраных капель себе на лицо, просто чтобы освежится. Но когда Север это увидел, его чуть удар не хватил. Я не напишу тут что он говорил, так как я его не слушал.

– Вечеринка должна продолжатся! – я встал на все четыре копыта и скинул с себя сумки, чтобы в них легче было рыться. – Где-то у меня тут был проглюкин…

Север переключил громкость своего голоса на максимальную, и я наконец обратил на него внимание:

– Пятый час, всех твоих родственников! Скоро рассвет, всех твоих родственников по материнской линии! А мы всё ещё стоим в ярде от границы с Неллис, всех твоих родственников по отцовской линии!

– Ладно, тихо, давай немного отойдём!

Если не рассматривать экзотику, то из Неллис был только один путь: покусанная временем и гранатомётами первопроходцев однополосная асфальтовая дорога. К сожалению, она шла не на запад, к Пегасусу, а точно в противоположном направлении. Ради такой скромной транспортной веточки никто не стал идеально срывать холмы, так что уже через четверть мили мы потеряли базу из вида в силу неровности рельефа.

– Всё, они не увидят нас даже через бинокли. И теперь, когда приличия соблюдены, оставь меня в покое.

Я сел на дорогу, и продолжил копаться в сумках. В скором времени я нашёл, что искал: пачечку таблеток с проглюкином-бета. Они не такие сильные, как альфа, но и привыкание вызывают медленнее. Север, не отрывавший взгляда от дороги, пока я искал лекарство, прекратил своё очень важное занятие, и взглянул на мой трофей.

– Хм, у меня таких нет. Ты запасся ими хорошо?

– Ну, ты ведь знаешь. Когда я говорю о таблетках, я почти всегда привожу в пример проглюкин. У меня его добрая дюжина фунтов, не меньше. А зачем ты спрашиваешь? Честно говоря, у тебя такой вид, будто ты не хочешь дальше веселиться.

– Не хочу и не буду. Я спросил, потому что беспокоюсь за тебя. Ведь когда ты приобретёшь зависимость, проглюкина тебе потребуется очень и очень много!

– Не пытайся меня запугать. Я суперустойчив и вообще, знаю, когда остановиться.

Вряд-ли Север смог бы сказать что-нибудь интересное в этот момент, поэтому я закинулся сразу двумя штуками (от одной просто перестаёт болеть голова, а при двух и более уже начинаются спецэффекты).

Прежде всего, Север превратился в курицу. Его расцветка очень подходила именно под куриную, а не под петушиную, думаю, именно из-за этого он превратился в неё. Его слова преобразовались в кудахтанье. Это меня сильно рассмешило, и я искренне заржал. Наверное, я делал это слишком громко, или бешено, так как Север-курица испуганно распался на несколько серых мыльных пузырей, которые через несколько минут лопнули. Я остался в одиночестве, но мне не было скучно: холмистая дорога стала ещё более неровной, причём я оказался на той части, которая постоянно становилась выше. Чтобы не расшибиться насмерть, я попытался слезть с этой горы, но споткнулся и упал. В тот же миг дорога стала прямой, но далеко на востоке вспыхнуло белое пламя. Оно не исчезало, а становилось всё больше и больше. Я понял, что это лава, которая затопит весь мир, и оставит только тех, кто чистил зубы перед сном. Вот она затопила гряду, из-за которой появилась, и болезненно вспучилась над ней. Я в ужасе заорал, и попытался взорвать асфальт, чтобы раскопать копытами пещеру, в которой можно было бы переждать Армагеддон, но десублимировавшийся Север вырвал у меня гранатомёт, и закричал в ухо:

– Это солнце! Это солнце, идиот!

Действительно, что это я. Смущённо хихикнув, я попросил у Севера гранатомёт назад, но он опять превратился в курицу и ничего не понимал. Я решил не издавать громких звуков, чтобы курица не превратилась вместе с моим оружием в мыльные пузыри, поэтому следующие полчаса прошли в тихой охоте на маленьких фиолетовых дракончиков.

Всё хорошее когда-нибудь кончается, и довольно скоро меня отпустило. Я вычислил это с помощью Севера, который перестал кудахтать. Дорога пока ещё приятно пружинила, но в целом всё вернулось в норму. Пегас не стал тратить времени на разговоры, а просто подпнул меня моим же гранатомётом, и я пошёл вперёд. Так и началось путешествие.

Дорога то и дело перемежалась с песком, поэтому идти по ней было не слишком удобно. Впрочем, слева и справа простиралась всхолмлённая местность, двигаться по которой было бы ещё тяжелее. То тут, то там росла жуткая жухлая трава. Я бы не стал кушать её, даже если бы мне за это платили, но больше никакой растительности не наблюдалось.

– Если так пойдёт и дальше, пищу придётся закупать в городах, – произнёс я после получаса ходьбы.

– Угу. Тут они есть поблизости?

– Смотря что считать городом. Если любое поселение, в котором можно откопать больше парочки пони, то мы почти пришли.

Наша скромная однополоска очень скоро закончилась, войдя в чуть более серьёзную двуполосную трассу, проходящую с севера на юг.

– Ну? Это настоящая Пустошь? – спросил Север, оглядываясь по сторонам.

Холмы со всех сторон, кроме запада, откуда мы пришли, стали пологими, кроме того, трасса лежала на некотором возвышении, так что можно было разглядеть довольно много. Сразу за шоссе стояло несколько полуразвалившихся деревянных хибар, явно необитаемых.

– В общем-то, да, Пустошь. Хотя на самом деле это просто долина, у которой есть только один выход во внешний мир. Если пойти по трассе на север, но придёшь в зону-2, родину тех штук, с которыми ты возился всю свою жизнь. Плюс, судя по картам первопроходцев, в долине должно быть две дикарские деревни – одна потихоньку грабила нашу базу, а вторая – зону.

Север пересёк шоссе, и начал завороженно ходить среди гниющих трущоб.

– Это одна из деревень?

– Да, приписанная к нам. Пока наши предки обустраивались, они навели в долине шороху, но в принципе, по их данным, деревни оставались обитаемыми. Не знаю, что тут случилось.

– Да всё ясно же! – Север залез в одну из хибар через отсутствующее окно и начал отдирать с пола доски. – Когда мы поселились в Неллис, местные дикари потеряли средства к существованию, и отправились в поисках лучшей жизни куда-то ещё.

– Логично. Чего ты там копаешься? Давай, пошли по трассе на юг.

Север вылез из хибары, неся на спине несколько досок.

– Я подумывал сделать привал. Настоящий привал с настоящим костром!

– Ладно. Совсем рядом должен быть источник воды, иначе бы дикари не поселились настолько далеко от Неллис. К тому же, вряд ли разграбление базы было настолько доходным, что они могли позволить себе покупать воду. Пойду, поищу.

Небольшой пыльный ручей обнаружился в нескольких десятках ярдов от трассы. Несмотря на сложившийся стереотип, в воде радиации не было. Совсем. Зато было полно грязи, которую неустанно наносил слабый ветерок. Я успел семнадцать раз проклясть мироздание, пока наполнял флягу через бинт. Над заброшенной деревней поднялся уютненький дымок, и я подумал, что неплохо бы сообщить Северу о своей находке.

Когда я заглянул на огонёк, пегас валялся без задних ног, накрыв глаза шляпой. Сначала я не понял, с какой стати его вырубило, но потом до меня дошло: поднимающееся солнце пригревало сквозь бледные тучи всё сильнее, костёр вносил свою тёплую лепту, к тому же мы не спали уже третью дюжину часов. Долина выглядела совершенно необитаемой, так что я устроился с противоположной Северу стороны костра, и тоже прикорнул.

Разбудило меня шипение: Север набрал полный ушат воды из ручья, и выплеснул его на умирающий костёр.

– Подъём! – объявил он, выплюнув пустую ёмкость. – Мы проспали полдень, так что сейчас самое время снова отправляться в путь.

– Откуда у тебя эта железка? – спросил я про ушат.

– Ох, эта фигня? – Север скромно взмахнул предметом разговора и закинул его на крышу ближайшей хибары. – Просто нашёл. Кстати, хотел поговорить с тобой в тёплой походной обстановке, но нас вырубило, так что спрошу сейчас: может, пойдём не на юг, а на север?

– Что мы там забыли? Там только два места: ещё одна деревня, причём, возможно, до сих пор населённая злыми дикарями, да зона-2 из которой роботы и добровольцы вынесли всё самое ценное ещё двадцать лет назад.

– А что мы забыли на юге? У нас нет конкретной цели, мы вольны идти куда хотим. Я хочу посмотреть на место, где есть большие пушки, и я хочу посмотреть на дикарей!

– А я не хочу смотреть на дикарей! Может быть ты не знаешь, но жители долины проявляли враждебность к нашим предкам. Глупо идти куда-либо только для того, чтобы встретится с ними.

– Ты говоришь так, как будто всю оставшуюся жизнь планируешь обходить все дикарские поселения стороной. Ты понимаешь, что на пустошах только мы и дикари, и всё?

– Отнюдь! Во-первых, я собираюсь идти в Новый Пегасус…

– Довоенный город развлечений? – удивлённо перебил меня Север. Его глаза заблестели, а крылья распахнулись.

– Угу. Там есть электричество, причём оно используется для увеселения, а не для выживания, а значит, там живут не дикари. Во-вторых, есть ещё Стойло 34. Так что глобальный порядок у меня следующий: добраться до Пегасуса, и оттянутся там за счёт веществ, вынесенных из Неллис, а если не выгорит, повернуть к Стойлу и попросится назад.

– Какой назад? Ты родился не в Стойле. – Пегас самодовольно ухмыльнулся.

– Ну, ты-то родился. Помашешь паспортом гражданина перед носом охраны, скажешь «этот со мной».

– Ладно, – Север кивнул. – Мне нравится твоя программа. Но сейчас давай пойдём в зону-2? Пожалуйста-пожалуйста?

Наверное, если бы я его послал куда подальше, он пошёл бы на север в одиночку и наши пути разошлись бы, так как сидеть и ждать его в этой деревне было бы слишком тупо. Но терять единственного спутника мне не хотелось, так что я нехотя согласился.

– Да! – Север радостно взмыл в воздух, и сделал мёртвую петлю. Когда он был в высшей точке, из его не застёгнутых сумок высыпалась добрая половина таблеток. Причём на меня.

– Идиот, – сокрушённо прокомментировал я, выбираясь из-под горы лекарств. – Сам всё убирай.

Сразу скажу, наше путешествие в зону было наискучнейшим. После него я пообещал себе, что больше не буду идти на поводу у Севера, и сам буду решать куда идти. Ну правда: деревня оказалась даже более пустой чем её соседка. В той были хотя бы доски и ушат – эта же была выжжена дотла. Если бы не несколько обугленных железок, возвышающихся над ползучими кустарниками, мы бы просто прошли мимо, так ничего и не заметив.

В зоне-2 тоже шаром покати. Ничего полезного там не было, только склады, заваленные артиллерийскими запчастями, склады, заваленные гаубичными снарядами, одна сломанная гаубица и полдюжины безобидных роботов-уборщиков. И хуже всего то, что Север пришёл в жеребячий восторг, и стал копаться в этих бесполезных железяках. Если бы я не выспался пару часов назад, я бы всенепременно заснул прямо посреди главных ворот зоны. Со скуки я залез в свой пип-бак. Кроме различных рецептов я забил в него перед отправкой всё, что только можно. Например, программу, картографирующую местность. Судя по свежим данным, карты первопроходцев серьёзно устарели: нынешняя местность была куда более пустынной, чем двадцать лет назад. Ручей, из которого я пополнял флягу, раньше претендовал на звание небольшой речушки. Заросли кустарника, разбросанные по карте, в реальности отсутствовали…

– Посмотри, что я нашёл! – Север подлетел ко мне, и бодро завертел копытами. – Пойдём, в подвале!

Ну, мы спустились. В подвале почти не было металлолома, но было в два раза больше пыли.

– О. Чудно, – без всякого энтузиазма прогундосил я. В углу, заставленный от посторонних глаз шкафом с магнитными лентами, горел терминал.

– Кажется, он защищён, – тараторил Север. – Я попытался вывести на экран что-нибудь кроме «Пожалуйста, ждите», но у меня ничего не выходит. Ты ведь разбираешься во всех этих компьютерных штуках?

Я молча взломал копытом корпус компьютера, и вырвал из него элемент питания. Экран потух, и устало затрещал.

– Чтокак? – ошарашенно пробормотал Север. – Зачем?!

– Халявные батарейки! – объяснил я. – Экран выгорел, он не был способен отражать хоть сколько-нибудь полезную информацию. Я извлёк из этого компа всё, что смог. Надеюсь, в следующий раз ты сам справишься.

Вот и всё моё участи в этой экспедиции. Я до последнего опасался, что у Севера появится какая-нибудь дурацкая идея. Но в конце меня ждал очень приятный сюрприз: он решил не брать с собой ни одну из многотонных штук, что в изобилии валялись тут и там.

В деревню Неллис мы вернулись уже на закате. Спать не хотелось, так что мы (с трудом) пополнили наши запасы воды, и пошли, наконец-то, правильной дорогой.

Правда, далеко уйти не удалось. Через пару холмов после деревни Север, для разнообразия не идущий, а медленно летящий рядом со мной, заметил маленький огонёк дальше на юге. Бинокль был только у пегаса. Зато это был хороший, современный прибор, которым можно было как смотреть на полуночных бойцов, так и забивать гвозди. Север воспользовался первой опцией, и удивлённо охнул.

Когда я в буквально смысле стянул его с неба на землю, и поглядел на таинственный огонь поближе, я издал в точности такой же звук, что и Север.

Огонёк принадлежал старому зебру в обносках. Он стоял на трассе и курил дешёвую довоенную сигарету. Картина, прямо скажу, для пони, происходящего из Стойла, мозговыносящая.

– Как он может это курить?! – истерично воскликнул я. – Капля никотина убивает здоровенную лошадь! А маленького милого пони просто разрывает на части!

– Ну, это всё-таки зебра. Меня больше интересует, дикарь ли это? Как ты думаешь?

– Не знаю. Может быть, школьная история неверна? Почему первое разумное существо, которое мы встречаем в Пустоши – зебра? Может быть зебры, уничтожив Эквестрию в магическом огне, сами остались целы? А потом оправились от битв и захватили всё, что уцелело?

Произнеся такую речь, я и сам испугался.

– Если всё так, как ты говоришь, то почему они до сих пор не захватили Стойла и Неллис? – сглотнув, спросил Север.

– Они не захватили те Стойла, расположение которых не знают. А база слишком хорошо защищена, чтобы атаковать её без причины!

– … и эта зебра, открыто разгуливающая по пустынной дороге, поставлена зебринским оккупационным правительством, чтобы следить за Неллис! – подхватил мою мысль копаньон.

– Скорее всего. Его миссия – сообщать о любой необычной активности на базе. Кто знает, может быть они терпят нас только потому, что мы до сих пор не высовывали оттуда своего носа. И после того как этот разведчик сообщит о нас, сотни штурмовых зебр ринутся на нашу родину!

– Они не пройдут! – с ненавистью прорычал Север.

– Я боюсь эту тварь, Север. Может, нам стоит повернуть назад?

– Я прошёл этими копытами шесть с гаком миль не для того, чтобы бросить всё на полпути!

– Ну, давай тогда очень тихонько обойдём зебру, так, чтобы у неё не было ни единого шанса нас заметить.

– Опять ты за своё! – пегас взбрыкнул. – Если они захватили Эквестрию, я посвящу свою жизнь святой войне за её освобождение. И начну с этого ушлёпка!

– Не кричи так громко! Если ты его убьёшь, на тебя ополчится вся Пустошь! Ты это понимаешь?

– Пустошь меня благословит. На меня ополчится лишь зебринская империя.

У меня кончились аргументы, поэтому я ещё раз вгляделся в курящего зебра. Может у него есть наколка с гербом Эквестрии, или кьютимарка с пончиком? Это помогло бы мне отговорить Севера от его кровавой затеи.

Ещё когда мы заметили огонёк, мы отключили подсветку пип-баков. И теперь, привыкнув к темноте, я заметил бегущего к зебре земнопони. Он был в старом пыльнике и при пип-баке. В целом пони вполне подходил под определение «стереотипный обитатель Пустоши».

– Цыц! – сообщил я Северу. – Сгинь в кусты, сейчас что-то произойдёт.

Мы слезли с дороги, и медленно подобрались поближе к зебру. Он обратил внимание на цокот копыт и обернулся, лишь когда путник подбежал к нему почти вплотную.

– Бур-бур. Бур! – зебр приподнял копыто в останавливающем жесте. – Бур-бур постой, а то бур-бур-бур, как и бур-бур-бур, которые бур-бур на бур-бур бомбистов.

Путник ответил ему на том же булькающем языке.

– Север, я не понимаю, что говорят эти дикари! – яростно зашептал я. – Некоторые слова звучат так, как будто бы их мариновали в подворотнях полторы сотни лет, но большинство вообще не имеют никакого смысла!

– Ну а что ты ожидал от общества, веками оторванного от своей элиты?

– Не, от времени и расстояния больше всего страдает кухня и чувство юмора. Хотя, наверное, достаётся и языку.

Я прилёг на травку, и стал искать какую-нибудь лингвистическую программку. В своём пип-баке, естественно. Это заняло не больше минуты.

– Вот! «Толковатор-150»! Лови прогу!

Север переключил свой пип-бак на передачу. Пока программка перекидывалась и устанавливалась, жители пустошей продолжали свою таинственную беседу. Редко проскакивали нормальные слова, чуть чаще – вульгаризированные версии слов из нашего языка, но понять хотя бы предмет разговора не удавалось. Северу надоело смотреть на дикарей, и он глянул на пип-бак.

– Сто пятьдесят? Сколько же этой программе лет?

– Выходит, чуть меньше сорока. В информации указано, что её написал один мой прадед, представляешь? То-то он всё время бормочет про корни да корпусы…

Пип-бак вздрогнул, извещая о том, что теперь я могу понимать дикарей, и я заткнулся.

– …любителей палить из всех орудий, какие найдут, при любом удобном случае, –говорил зебр. – Окопались в Неллисе. Только зайди ни их территорию – и они превратят тебя в фарш!

Пони в пыльнике, задумчиво потёр подбородок, и спросил:

– Туда можно пройти?

– Ну, я знаю секрет – как можно. Ты даёшь мне крышки – а я тебе рассказываю. Если вернёшься со всеми четырьмя копытами – я плачу тебе вдвое!

Север облегчённо вздохнул. Похоже его пип-бак тоже уже работал, и он радовался, что моя теория стремительно рассыпалась.

Поторговавшись с зебром, пони пробежал мимо нас, и свернул на дорогу, ведущую к базе.

– Севе-е-ер? – протянул я.

– Чего?

– У меня есть отличная идея: давай дождёмся выстрелов с базы, а потом соберём с трупа этого дикаря всё его добро!

– Опять ты за старое! – трагично воскликнул пегас, приложив копыто ко лбу.

– Кто здесь?! – встрепенулся зибр, услышав в кустах непонятную речь. – У меня, кажется, есть нож, и я не побоюсь его использовать!

То ли мы забыли, что он не эмиссар империи, захватившей всю планету, то ли мы просто совсем не были морально готовы к нападению вооружённого дикаря, но так или иначе, вместо того чтобы действовать разумно, мы завизжали как маленькие кобылки, и, попытавшись разбежаться в разные стороны, с разбегу стукнулись лбами. Не переставая визжать, Север неловко перелетел через меня и помчался, куда глаза глядят. Я же, в свою очередь, прекратил визжать. Чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха на будущее. Зибр спустился с дороги к нам, и теперь наблюдал за всей трагедией с максимально распахнутыми глазами и открытым ртом. Не знаю почему, но мне крепко засел в память его золотой зуб на нижней челюсти.

Так вот, я продолжил визжать, вскочил на ноги, и рванул примерно туда же, куда унёсся и Север. Долина скоро оборвалась, горы, всю мою жизнь окаймлявшие горизонт, ушли в стороны, и перед нами предстала плоская пустыня. Мы пришли в настоящую Пустошь. Необъятную и безмолвную. В смысле, она была бы безмолвной, если бы все вели себя тихо. Но мы с Севером бежали с закрытыми глазами и повизгивали, что несколько разрушало торжественность момента.

В конце концов я выдохся и окликнул Севера. Тот ещё долго продолжал в своём духе, но потом вернулся и нашёл меня, кажется, с помощью своего пип-бака.

– Фух! Это было совершенно глупо! – запыхаясь, объявил Север. – Понятия не имею, что на меня нашло. Надеюсь, второй контакт с дикарями будет не таким.

– Он просто застал нас врасплох. Если бы было время на подготовку, мы бы смогли продемонстрировать превосходство нашей цивилизации хоть дюжине зебр! – Я гордо вздёрнул нос.

– Верно говоришь, бро.

Я поморщился. Ну что за наглость!

– Сразу видно, что ты единственный ребёнок в семье. Запомни: ты мне не брат, и никогда им не будешь. Ты понятия не имеешь, что значит иметь брата. Разбрасываться такими словами – значит демонстрировать адское незнание терминологии!

Север тоже поморщился, но затем, сдаваясь, склонил голову, и терпеливо спросил:

– Хорошо, но надо же мне к тебе как-то обращаться?

– Ну, когда имени недостаточно – компаньон. Не больше, и не меньше.

– И куда нам дальше, компаньон?

Я взглянул на пип-бак. Паника слегка испортила нам маршрут, но мы всё равно не успели покинуть территорию, картографированную первопроходцами. Дорога была всего в сотне ярдов. Более того, ещё через пару сотен она сливалась с толстенной трассой-15, связывающей несколько частей Эквестрии воедино. Всё, что от нас теперь требовалось – это идти по ней на запад, тем же путём, каким сюда шли первопроходцы. В конце концов, мы бы наткнулись на Пегасус. Проще некуда.

Север особенно новостям не обрадовался.

– Ну и что? – он пожал плечами. – Нам и раньше надо было просто идти по дороге. Не чувствую разницы.

– Ты не понимаешь, это символичный момент: мы выходим на финишную прямую! К тому же, теперь меньше шансов, что мы заблудимся.

– Их не было с самого начала. Ну что, идём?

– Не знаю, Север… Вся эта пешая прогулка меня очень утомила, да и время уже позднее…

Воистину, тьма кромешная наступила ещё час назад, и где-то вдали волки выли на пытающуюся пробиться сквозь тучи луну.

– Ты предлагаешь ещё немного поспать? Что ж, на таком расстоянии от базы я начинаю чувствовать себя в безопасности, так что можешь объявлять привалы сколько влезет.

Решено! Мы отыскали перекрёсток, и прошли от него по магистрали символическое расстояние, просто чтобы слегка снизить шансы на встречу с блуждающими дикарями. Мы уже собирались остановиться, как вдали проступил колодец, а около него – небольшая жутковатая хибарка, склёпанная из ржавых металлических листов.

– Давай притормозим тут! – Север полетел к домику, но на полпути заложил плавный поворот, и вернулся назад. – Не подходи слишком близко!

– Что такое? – я уже обрадовался было, что удастся избежать сна под открытым небом, а тут «не подходи». Конечно, мы уже дрыхли на улице, но это было днём у костра в течение парочки часов. А тут у нас ночная пустыня без каких-либо признаков дров в округе. Во-первых, холодно, во-вторых, насекомые.

– Там просто жуткий запах!

– Ах, эти дикари. Не могут провести канализацию во все свои жилища. – До меня начала доходить жестокость Пустоши. На короткую минуту подарить надежду, а потом снова её отнять!

– У колодца запах почти не чувствуется.

Север отыскал на крыльце ведро и набрал им воды.

– Ну как водица? Не пахнет?

– Замечательная вода.

Я засунул мордочку в ведро, и запробовал. Неплохо, хотя, по-моему, мягковата. Кажется, что в неё положили мыла, и она не может смыть всё так же быстро, как вода из Неллис. Ей не хватает металла. Позже я понял, что этим минусом обладает любая вода не из водопровода.

– Ладно, – я принялся снимать с себя плащ, чтобы постелить его поудобнее. – Чур я сплю у колодца!

– Коварный говнюк! Меня, значит, будет обдувать со всех четырёх сторон, а тебя только с трёх?

Как я уже говорил, досок поблизости не было, а то, что костёр можно разводить из травянистого сушняка мы тогда ещё не знали, поэтому засыпать пришлось без тепла и убаюкивающего потрескивания. Вернее, пытаться засыпать. Первые пять минут привала не спалось из-за холода. Потом добавился храп пегаса. Я сжал зубы, и предпринял ещё одну героическую попытку. В голове вертелись события прошедшего дня. Их было слишком много, и они сменяли друг друга слишком быстро, словно узоры калейдоскопа. В конце концов, в моём затухающем сознании они сбились в клубок, и, несмотря на холод и храп, я начал засыпать.

Надо мной что-то просвистело. Это была не пуля, свист перемещался очень медленно и подозрительно стих на моей передней ноге. Я агрессивно взмахнул ею, и свист продолжил свой полёт. Нормальные комары не свистят, а пищат. Что-то тут не так. Я, словно слепой, начал размахивать копытами, пытаясь сбить неведому зверушку. Один раз я даже смог прикоснутся к ней и понял, что она размером как минимум с половину моего копыта. Быть сожранным невидимым гигантским комаром – перспективка не из приятных. Я попытался накрыться плащом с головой, и сжал глаза. Комар привёл своих друзей, и устроил такой концерт, что я стал сомневаться по поводу того, что громче – храп Севера, или звуки мутировавшей природы.

Безмозглый путник, с которым мы встретились у входа в Пустошь, уже добрался до Неллис. Я понял это по отдалённым артиллерийским залпам. К сожалению, дикарь никак не хотел умирать. После парочки выстрелов следовало несколько минут тишины, во время которых я, несмотря на кровожадных мутантов и шумного компаньона, почти засыпал. Затем смертник подавал признаки жизни, и гаубицы вновь рушили мой, наклюнувшийся было, сон.

После пятого раза до меня дошло, что момент был упущен, и что шанс заснуть в этом Тартаре у меня был только до того, как заснул Север.

«Ладно, – подумал я, – В переметных сумках наверняка найдётся добрый фунт снотворного». Включив пип-бак, я забрался в наши запасы. Очень странно. Мы оставили их всего на пять минут, а тут уже завелись муравьи. Надо будет утром посыпать всё чем-нибудь убийственным. Снотворное лежало самом дне. А рядом с ним – небольшая пачка проглюкина. «Кажется, прошлой ночью я не мёрз, когда употребил его», – смекнул я, перед тем как слопать полторы таблетки. Сейчас, конечно, очевидно, что бороться с холодом следовало бы иначе, и вообще, я поднялся на ноги, чтобы найти снотворное, но у меня возникло сильное желание попробовать проглюкин снова, и аргумента о холоде хватило, чтобы у меня слетели тормоза.

---

Вскорости Север был разбужен моим лаем.

– Что? В чём дело? – он приподнялся, протирая копытами глаза, и взглянул на небо. Оно было чёрным, с серыми мазками там, где луна умудрялась пробить завесу. Я снова залаял, привлекая к себе внимание. Он взглянул на мои зрачки, и сразу всё понял.

– Ты сожрал таблетки сразу после того как я заснул?

Я согласно гавкнул, и радостно замахал хвостом.

– Мог бы и не скрытничать. Мне всё равно.

Да знаю я, что ему всё равно. Он мне для другого нужен. Тут такое случилось! Я завыл, и оббежал вокруг колодца.

– Что ты пытаешься сказать? С юга идёт песчаная буря?

Я несогласно зарычал. Север поёжился, и спросил меня дрожащим голосом:

– Ты чуешь засаду?

Да нет же! Пегас задумался покрепче, и задал новый вопрос только через минуту:

– Ты говоришь, увидел человека – бей сразу?

Чело-что?! О чём он вообще? Кто-то упал в колодец, понимаешь?

– Эх, если бы ты только мог сейчас говорить…

Моё терпение лопнуло, и я сиганул в воду. Север обеспокоенно взлетел над колодцем.

– Похоже, мой сон придётся отложить!

Он стремительно впорхнул вслед за мной. Каменные стены колодца ощутимо усиляли его слова:

– Я Север, и я здесь, чтобы спасти тебя!

Плюх. Плюх. Я плюхнулся в колодезную воду, я следом за мной – этот супергерой. Но, несмотря на то, что ему не удалось спасти меня от болезненного столкновения с содержимым колодца, он всё-таки смог достать меня со дна.

– Фу! – Север распушил крылья, и стал бегать туда сюда, ругаясь на чём свет стоит. Я не буду приводить тут его комментарии, ибо они не содержат мыслей, только негодование.

Пока курица причитала, я оглядел то, что удалось прихватить со дна. Там были:

Череп пони в сгнившей шляпе, одна штука.

Эксклюзивнаное пневморужьё «дитя Абакана», одна штука.

Шарики для пневморужья, двести штук.

Свежезахлебнувшийся крот, одна штука.

– Отличный улов! – констатировал я. Ага, похоже, холодная вода вернула мне способность нормально разговаривать.

Север заткнулся и тоже посмотрел на добро. Ружьецо пришлось ему по душе: рычажная перезарядка и магазин на сто зарядов избавляли от мозговзрывающий возни на долгое время, к тому же, широкий курок позволял сделать выстрел, просто скользнув краем копыта поближе к стволу. Видно, что конструкторы подумали головой а не крупом.

Хотя, если бы оно ему не понравилось, я бы его выкинул. У нас и так много стреляющего железа, но ни одной подходящей мишени, кроме зибра с ножом.

Меня больше заинтересовал крот. Он был огромен и практически полностью лыс. Если бы не его лапы, я бы даже предположил, что это крыса. Хотя, он не был похож ни на одно существо из учебника по биологии. Обитателей Пустоши постигли куда более серьёзные мутации, чем я представлял себе всю жизнь.

Под строгим контролем пегаса я съел снотворного и отошёл ко сну. Мне приснилось, что я допрыгался, и мафия Пегасуса закатала меня в асфальт. По мне проезжали телеги, набитые фермерскими камнями, и я чувствовал их колёса каждым ребром. Одним зимним утром проезжающую мимо повозку занесло, и она свалилась в кювет. От этого мне стало щекотно, и я расхохотался.

Фурами, оказывается, были гигантские муравьи, проложившие свой маршрут через меня к нашим припасам. А кюветом оказался мой бок – одно из насекомых случайно свалилось с меня и дрыгало в воздухе ножками. Время от времени ноги задевали меня, что и заставляло меня смеяться. Хотя, конечно, когда до меня всё дошло, смех превратился в шокированный хрип.

– Мерзкие твари! – я повернулся на бок, раздавив щекотавшего меня муравья и скинув остальных. Почуяв смерть соратника, мутанты злобно зашипели. Это явно были мутанты – как и вся остальная фауна, эти твари страдали гигантизмом.

Шустро разгребая лапками песок, муравьишки стали надвигаться на меня.

– Блин! – Встать быстро не получилось. Я запутался в плаще, а эти сволочи подобрались почти вплотную. – Конский блин!

Один из мерзавцев подобрался к моей ноге и смачно укусил. Я взвыл, и порвав плащ, в конце концов выбрался на свободу. Ощущение было просто кошмарным, как будто в конечность впрыснули немаленький шприц со спиртом. Север проснулся, и взлетел над полем боя. Будучи бомбистом-артиллеристом, он дрых в обнимку с оружием. Гранатомёт висел около его бедра, а на шее болтался излучатель.

– Убей их! – заверещал я.

– Нечем! Гранатомёт оторвёт лапки не только им, но и тебе, а излучатель, вообще ничем не стреляет! – чтобы продемонстрировать свою беспомощность, он провёл излучателем по наиболее близким ко мне муравьям. Никакого эффекта.

– А твоё новое ружьё?

– Оно покрыто муравьями. Пока я до него доберусь, я весь распухну от их кислоты.

Что ж, моего веса хватало, чтобы давить их время от времени копытами, а трёх моих здоровых ног – чтобы сохранять между нами некоторый разрыв, но эта глупость не могла продолжаться вечно. Всё могло бы кончится весьма плачевно для моего крупа, если бы не внезапная помощь со стороны.

С востока прилетел красный лазерный луч, превративший одного из муравьёв в уголёк. Насекомые начали истребляться настолько быстро, что, несмотря на то, что я встал как вкопанный, ни одно из них не успело ко мне подобраться. Стрелок оказался очень далеко: я с трудом мог разглядеть тёмное пятно на горизонте. Кто бы он ни был, я уже успел проникнуться к нему уважением: глаз у него был идеальный.

Север подлетел ко мне, и смущённо отметил:

– Я уже собирался поднять тебя в воздух!

– Очень хорошо. Я рад, что ты придумал, что делать в этой ситуации.

Приближаясь, мой спаситель сделал несколько осторожных выстрелов по нашим припасам, пытаясь согнать с них муравьёв помельче, но даже с его божественной меткостью многого добиться не удалось.

– Возьми ведро и облей этих сволочей. – посоветовал я, побежав навстречу незнакомцу.

Либо он был пегасом, либо ну просто очень высоким существом. Иначе у меня объяснить его висящую в высоте макушку не получалось до тех пор, пока я не разобрал антенны, торчащие по всему корпусу.

– Робот?!

Кто бы мог подумать, что мои стереотипы о Пустоши будут рушится так часто? Сначала зебра, теперь робот, и до сих пор ни одного дикаря!

– Привет! – дружелюбно прогудела машинка, и зависла в нескольких ярдах от меня. – Вижу, у вас тут новичковый лагерь.

Я оглянулся. Север, держа ведро в зубах, осторожно поливал наши сумки. От сумок отходила дорожка из муравьёв, тащащих сухари и шарики для пневматики.

– Эм, в некотором роде, незнакомец.

– Я Спайк. Если что, я не робот, а тот, кто им управляет. Вы из Стойла?

– С чего ты… – а, пип-баки. Я об этом не подумал. По-хорошему, их следовало-бы снять, но, наверное, это дало бы нам больше минусов, чем плюсов.

– Я догадался по произношению. – обескуражил меня робот. – У тебя очень хорошая довоенная речь. Хотя, конечно, у меня лучше.

Проклятье. Я начал говорить с ним на нормальном языке автоматически, совершенно забыв про вчерашний контакт. Но вообще было похоже, что он с самого начала ожидал увидеть тут парочку поняш из консерв, раз завёл разговор на этом языке.

– Если вы собираетесь жить в этом мире, вас следует знать, где вас может поджидать опасность. В местах около воды полно вредителей, так что сумки надо закрывать как следует.

Север расправился с муравьями, и присоединился к нашей беседе.

– А что вы делаете в этих пустынных землях, достопочтенный сэр? – он говорил без иронии. Просто стиль его речи иногда взбирался очень высоко.

Динамики робота постарались изобразить усмешку.

– Есть более важный вопрос: что делаете вы?

– Мы продаём краденное, – опустив глаза, пробормотал Север.

– Вздор! Мы – наркоторговцы! Пушеры! – я довольно рассмеялся. Я неделю не мог подобрать синоним к словосочетанию «мелкие наркоторговцы», а сейчас он всплыл без усилий.

– Вы уверены? – голос у Спайка был растерянный. – Разве вы не просто сбившиеся с пути искатели приключений? Стремящиеся помочь бедным поняшкам Пустоши? Всегда готовые прийти на помощь?

– Ну… – промямлил Север, косясь на меня.

– Нет! – я гордо выпятил грудь и проникновенно продекламировал девиз роты Севера. – «Дикари должны сдохнуть!».

– Даже так! – Спайк отъехал от нас на несколько шагов, и, задумался на несколько секунд. – В таком случае, на вашем месте я бы не заходил в Бонни-Спрингс.

– Это где? – тут же встрепенулся Север.

– Я передам координаты на ваши пип-баки. Городок доверху забит, как вы сказали «дикарями», причём самого худшего сорта. Похитители жеребят, насильники кобыл, убийцы жеребцов. Опустошают окрестности, мучают пленников. Пожалуйста, не заходите туда. Ваши пип-баки со встроенными системами прицеливания, и ваше мощное всеразрушающее оружие будет для них лакомым кусочком.

Не дожидаясь нашего ответа, робот щёлкнул, и стал играть восхитительный марш, уносясь в пустыню на максимальной скорости.

– Может пойдём к тем бандюкам? – не медля спросил Север. – Местечко описано так, словно ему крайне необходим визит бомбистов!

– Взгляни на пип-бак. Нам не по пути.

Эта деревушка располагалась у нас за спиной. К тому же я решил сдержать обещание, которое дал себе вчера, и прекратить потакать желаниям Севера.

Долго со мной пегас спорить не стал, видимо и сам не был уверен в толковости этой затеи. Мы позавтракали сухарями и трофейными консервированными ананасами, и тронулись дальше на запад.

Местность тут была приятная, хоть и пустынная. С севера к дороге подходили родные серо-жёлтые горы, к югу простиралась золотистая равнина, скупо прикрашенная суховатым кустарником. Небо было нормального серого цвета, хотя иногда попадались странные зелёные всполохи. Север сказал, что никакой зелени в небе нет, и что мне нужно завязывать с таблетками, если я не хочу разучиться ходить.

Кстати о ходьбе: мы-то считали себя крутыми путешественниками-поглотителями миль, но уже через четыре часа пути у нас обоих копыта просто отваливались. Север очень удачно предложил сделать остановку, якобы, так как сейчас самое жаркое время дня, и идти не слишком разумно. Однако после пары часов отдыха выяснилось, что нам совершенно лень двигаться дальше. В этот раз я придумал удобную отмазку для того, чтобы постоять ещё: нужно было подзарядить пистолет-излучатель Севера. Он пытался отогнать им муравьёв утром, ну вы помните. На самом деле заряда в оружии хватило бы ещё на добрых десять минут работы, но мы выбросили его на солнышко и продолжили бить баклуши.

Я, например, взял в зубы бинокль Севера и вскарабкался на скалу, в тени которой мы свалили свои сумки, чтобы полюбоваться видами пустоши. И знаете что? Башню было видно! В полуденном зное она, конечно, была не слишком заметна, но результат был на морду: Пегасус по сути был в зоне прямой видимости, а значит идти до него нужно совсем немного.

Фокус оставалось настроить совсем чуть-чуть, когда мне на плечо опустилось ледяное копыто.

– Сублимируйся, Север, я хочу получше разглядеть Пегасус. – буркнул я.

– Сэр, прошу прощения, но я не тот, кого вы зовёте Севером.

Ого, враги подкрались сзади! В свете того факта, что я сидел на горе с биноклем это было довольно иронично.

Мда, я вздрогнул, и чуть не расколотил оптику, пока оборачивался. Оказывается, со мной разговаривала двухголовая рыжая корова. За ней стояло ещё целое стадо точно таких же. Некоторые из них были с моноклями, а та, с которой я говорил, ещё и в цилиндре.

– Добрый день, сэр, – отозвался я. – Что вам нужно от скромного путника?

Внизу заржал Север. Видимо, он немного сомневался в реальности происходящего.

– Му, я говорю, сэр, что вы зря пытаетесь пройти на запад по этой дороге. Я со своим стадом всегда пасёмся в этих краях, и предостерегаем неосторожных скитальцев от незавидной участи.

Север, продолжая ржать, подлетел ко мне:

– Ты видишь их, да?

– Благодарю вас за предупреждение, сэр, – ответил я корове, игнорируя компаньона. – Но по какой же причине мне не удастся пройти дальше?

– Когти.

Ой. У этих тварей был самый крупный счёт по убийству бомбистов. Однажды во время переселения парочка ворвались в походный лагерь разведчиков и снесла немало голов прежде чем удалось расчехлить тяжёлое оружие. С тех пор самые важные маршруты сначала проверялись пегасами. И у меня как раз был один.

– Не беспокойтесь, – я поднял копыто, и, ухмыльнувшись, продолжил. – У меня есть специально обученный пегас.

– Это звучит немного оскорбительно, – вставил Север.

– Один пегас не сможет справиться с несколькими грифонами.

– Причём тут грифоны? – у меня возникло дурацкое чувство, что переводчик серьёзно барахлит.

Корова вздохнула, уселась поудобнее, и начала объяснять нам про то, что и как устроено в этом мире.

Прежде всего, думаю, было бы справедливо отметить, что эти существа назывались браминами, а непосредственно этот звался Стивом. Говорила всё время лишь левая голова, в то время как правая лишь пыталась просверлить нас взглядом, время от времени поправляя монокль или цилиндр.

Нам страшно повезло с этой встречей. Стив был готов поделиться с нами всеми доступными ему знаниями о Пустоши.

– Редко когда можно встретить столь непросвещённых в этом деле пони, – заметил он. – А с умным видом рассказывать всем известные вещи и брамину приятно.

Монстры, на которых я поначалу грешил, именовались тут «адскими гончими», и были, оказывается вполне разумными потомками алмазных псов. Кто бы мог подумать!

А «Когти» – это огромный отряд наёмных грифонов. Отряд был настолько большой, что его размазало ровным слоем по всей Эквестрийской Пустоши, причём разные части отряда служили разным нанимателям. Насколько понимал Стив, их объединяла символика и тщеславное утверждение, что они никогда не разрывают заключённых контрактов.

– Чушь полнейшая, – объявил брамин. – Нынче каждый первый наёмник пытается уверить, что он перерождённый Элемент Верности. Но вся эта «элита» предаёт, если понимает, что у нанимателей серьёзные проблемы. Сами целы остаются, а свидетели не выживают. Прекрасный бизнес!

За каким-то Дискордом дальше по шоссе окопался средненький отряд этих самых Когтей. Они всё ещё пропускали путников в обе стороны, но перед этим обирали их до нитки.

– Я бы посоветовал вам пройти в Пегасус с противоположной стороны. Можно даже по пятнадцатому шоссе, но с юга, обогнув сомнительные территории по девяносто пятой. Да, крюк немаленький, но зато ваши шансы избежать лишних приключений вырастут в несколько раз.

Мне было страшно обидно разворачиваться на сто восемьдесят градусов и топтать эту забытую Селестией провинцию ещё несколько недель, но Стив был совершенно прав: противостоять грифонам мы бы не смогли.

Брамины никуда не спешили, а мы свою норму по шевелению за сегодня выполнили, так что я открыл на пип-баке редактор карты, и начал мучать Стива на предмет чего-где находится.

– Кстати, хорошо, что спросил. Если ты собираешься идти назад по шоссе, то сворачивать на юг надо самое позднее через десять миль.

– Что так?

– Ну, во-первых, дальше трасса начинает откровенно лезть на север, а во-вторых, на ней обосновались рейдеры.

Рейдеры. По какой-то причине так на Пустоши назывались все, кто был слишком беден, чтобы приобрести приличную одежду, и слишком ленив, чтобы искать довоенный мусор или пытаться выращивать в пустыне яблоки. Рейдеры, про которых рассказал Стив, жили в старом городке, существовавшем ещё до войны, и промышляли всякими непотребствами, стяжая себе славу говнюков.

Когда я спросил, не называется ли город, часом Бонни Спрингс, Стив немного расстроился от того, что мы всё-таки кое-что об этом мире уже знаем, но подтвердил, что он говорит именно о жителях Бонни.

Помимо оседлых, существовали ещё кочевые пони-рейдеры. О них был известно немного, но когда в пустыне находили трупы со следами пуль, а не когтей, в их появлении винили именно этих товарищей.

В Пегасусе жило несколько дикарских племён, отличающихся от рейдеров, как я уже упоминал, тем, что они выживали с помощью раскапывания всякого старья. Ну и выглядели они, соответственно получше. Вместо ничего, модницы Пегасуса носили довоенные шляпки, а вместо одежды, сделанной из друзей Стива, лидеры Пегасуса носили ветхие довоенные костюмы. На этом отличия завершались.

О каких-либо признаках цивилизации в Пегасусе Стив не ведал, но добавил, что после появления наёмников какие-либо вести из города перестали поступать.

– Если вы ищите цивилизацию, то попытайте счастья на севере. Поблизости есть поселение выходцев из Стойла.

Я бросил на Стива раздражённый взгляд. Несколько секунд он смотрел на меня непонимающе, а затем его глаза расширились, в осознании.

– А-а-а! Как интересно! Вы – бомбисты, ну конечно! – брамин восхищённо сверкнул моноклем. – По вашим меркам, пожалуй, цивилизованных мест тут нет, хотя на юге есть довольно крупные города. Я с ребятами всегда скитаюсь в окрестностях Пегасуса (отбиваю от корованов наиболее смышлёных собратьев, ну вы понимаете), так что не располагаю точной информацией о дальних берегах. Но не советую заглядывать за ней к рейдерам – хоть Бонни Спрингс и ближайшее обитаемое поселение, выжить там у вас не получится.

– Тут все пытаются друг-друга прищучить? – недовольно поинтересовался Север. – Вас послушать, так куда не пойдёшь – всюду пытаются если не убить, так ограбить!

– Эх, я уже устал вам повторять: держите путь на юг! Лучше всего как отдохнёте, так и поворачивайте! Там места поприличнее. Кроме того, имею заметить, что хоть моя скромная община коров-интеллектуалов и живёт в агрессивной среде, мне не раз доводилось видеться с добрыми пони. Обычно это были простые путники, вроде вас.

Ночевать мы остались под той же скалой. Пока мы расстилались, Стив сообщил нам несколько полезных мелочей, вроде того, что в качестве монет дикари пользуются крышками повсеместно, а также то, что сушняк можно и нужно использовать для лагерного костра.

Последним советом мы воспользовались незамедлительно, и жить сразу же стало на тридцать процентов уютнее. Это был первый костёр с тех пор как мы покинули деревню под Неллис. Костёр был офигенен. Он трещал больше, чем грел, но всё равно офигенен.

Наслаждаясь его наличием, я в этот раз задрых без всяких проблем.

Вы будете смеяться, но у меня опять было сновидение! Мне снились холмы, покрытые кислотно-зелёной травой. Я никогда не видел настолько яркой травы в реальной жизни. Позже мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что эти цвета пришли ко мне из виртуальных обучающих систем Неллис.

Я радостно прыгал по этим сочным лугам, пока не наткнулся на тёмно-синюю кобылу, с любопытством оглядывающуюся по сторонам. Она дружелюбно взглянула на меня, хотя из-за большого роста её взгляд казался немного высокомерным.

– Привет. Раньше я тебя не видела.

С того момента как я её увидел, я начал осознавать, что нахожусь в собственном сне, но никаких сильных эмоций этот факт у меня не вызвал. «Ну, раз кобыла, – рассудил я, – значит, это эротический сон с дикаркой».

– Привет, красотка. Мне единорожки тоже давненько не снились.

Она рассмеялась. Из-за присущего мне во время сна романтического настроения я подумал, что смех её был серебряным.

– Ах, ты, должно быть, бомбист. Обычно я обхожу их сны стороной, так как в Неллис слишком много противоестественной магии, способной меня убить.

– О, это не противоестественная магия. Это антимагия. Некоторые наши технологии подавляют или впитывают волшебство.

Говоря эти умные вещи я медленно подкатывал к единорожке, уверенно смотря ей в глаза. Когда между нами оставалось около четырёх ярдов она перестала улыбаться и остановила меня ледяным взглядом. У меня по спине пробежали мурашки: с ней было что-то не так.

– Мне всегда хотелось пообщаться с жителями базы, и ты, похоже, первый, кто вышел за её пределы.

– Что? – кажется, она говорила слишком независимо, для того чтобы быть порождением моего разума. – Кто ты такая?

– Я – принцесса Луна.

– Слава Селестии! – я облегчённо смахнул с морды испарину. – А я уже подумал, что меня действительно посетил кошмарный призрак! Примерещится же!

– Эй! – возмутилась принцесса. – Я настоящая! В смысле, я настоящий кошмарный призрак, а не естественная часть твоего сна.

– Ну нет, я хорошо знаю историю, и ты меня не проведёшь. Все принцессы давным-давно мертвы.

Единорожка печально склонила голову.

– Да, мы погибли. Когда моё тело потеряло всякую способность держать в себе душу, я метнулась в сон ближайшего спящего пони. Это был сон старой кобылы, забытой паникующими родственниками всего в нескольких кварталах от нас. Я приказала ей проснуться и спасать свою жизнь, перед тем как прыгнуть в следующий сон. Не все пони Кантерлота успели очнуться: скоро я заметила, что сны вокруг меня резко оборвались, и, скрепя сердце, понеслась в другие гибнущие города.

Я прилёг на траву, пока она говорила. Рассказ был на удивление связным и подробным для сна. Мои подозрения начали возвращаться. Вы скажете: «Всего лишь начали возвращаться? Она ведь сама как раз пытается убедить тебя в своей относительной реальности!», но, виде те ли, сложно вот так сходу взять и поверить в то, что одна из важнейших политических фигур древности до сих пор влачит существование!

Несколько слез упали с мордочки принцессы, и она продолжала свой рассказ:

– Смерть была повсюду… Уже через двое суток пони осталось настолько мало, что днём я рисковала исчезнуть из-за того, что почти нипони не спал. Я путешествую по грёзам долгие десятилетия, узнавая о реальном мире только из разговоров с хозяевами снов. Мне никогда не попадался сон своей сестры. Боюсь, она ушла сразу за мной, как ты и сказал, мой маленький пони. Ушла навсегда.

Принцесса опять начала орошать почву. Ну а я, в свою очередь, наконец, выдавил из себя:

– Так ты – и вправду принцесса Луна?

– Конечно же я – принцесса Луна! – она резко подняла голову и расправила крылья, испепеляя меня взглядом. – Сколько можно тормозить!

Хм, раньше я крыльев не замечал. Они окончательно меня убедили.

– ВОН ОТСЮДОВА!!!

– Что-о?! – взревела опешившая Луна.

– Убирайся из моего сна, ментальный паразит!!! Эквестрию разрушила, а теперь и до меня добралась?!

Вместе с моими эмоциями менялась и обстановка. Трава решительно засохла, небо посерело, а на шее появилась сумка с антимагическими гранатами. Я схватил одну, и начал размахивать ею, как боевым молотом.

– Уходи, порождение тьмы! – шипел я сквозь зубы. – Уходи по-хорошему! Эта штука распылит твою волшебную тушку за считанные мгновения!

Не говоря больше ни слова, Луна отлетела от меня, и исчезла за серыми тучами. Небо опять прояснилось, и остаток ночи я провёл в довольно легкомысленном сновидении.

Заметка: получен новый уровень.

Новая особенность:

Тренированный — Вы натренированы, но неопытны. Вы получаете +5 очков к каждому навыку, но теряете 10% от заработанных очков опыта.

Глава 3

Last night I was dreamin',

Dreamed about the H-Bomb,

Well the bomb-a went off, and I was caught,

I was the only colt on the ground.

There was-a thirteen mares, and only one colt in town,

Thirteen mares, and only one colt in town,

And as funny as it may be,

The one and only colt in town was me,

With thirteen mares, and me the only colt around.

Bill Hayley

– Север! Эй, Север! Ты меня слышишь?

Пегас встрепенулся и посмотрел на меня мутным взглядом.

– Да?

– Ты чего такой прибитый? С утра тебе как будто половину мозгов отключили.

– Это не прибитость, это мечтательность. У меня был такой сон… Ты не поверишь…

Я недовольно усмехнулся. Похоже, и Севера не миновала чаша сия. Бедняга закатил глаза, и задушевно продолжил:

– Она появилась всё в слезах, и я понял, что должен сделать. Я утешал её всю ночь.

– Теперь понятно, почему ты не хотел просыпаться, даже когда костёр потух. – Моя ухмылка достигла максимально возможного размера. Меня забавляло, что отношение Севера к принцессам диаметрально противоположно моему. – Ты совсем недавно болел. Будешь выпендриваться – снова сляжешь.

Север пренебрежительно взмахнул копытом.

– Зачем ты вырвал меня из мира сладких грёз?

– Что там за фигня расставлена? Это часовые что ли?

Мы подходили вплотную к Бонни-Спрингс. Что мы тут забыли? Предполагалось, что это будет коротким походом, поэтому еды было взято немного. Так что когда нам посоветовали многократно удлинить свой маршрут, мы были вынуждены зайти в это поселение. Жажда приключений, справедливости или чувство противоречия тут не при чём, исключительно желудок.

Так вот, на горизонте чернели постройки, ветер доносил вонь, а вдоль дороги я с трудом разглядел подозрительные силуэты. Бинокль был у пегаса, но, как вы уже заметили, достучаться до него оказалось непросто.

– Ерунда какая-то, – пробормотал Север, приглядевшись. – По размеру – пони, но цвета совершенно безумные. В голове не укладывается, что там за дичь.

Действительное положение вещей оказалось настолько диким, что нам понадобилось проделать ещё сотню ярдов, чтобы окончательно во всё поверить.

Недалеко от первых домов города было вкопано несколько столбов. А к столбам было привинчено (шурупами) несколько пони. Собрав в копыта весь свой цинизм, я подошёл к ближайшей, и с лёгким возмущением спросил:

– Что вы об этом думаете, коллега?

– Я думаю, смерть наступила вследствие шока от вскрытия грудной клетки. – Мужаясь, прошептал Север.

– Да я не о том! Посмотрите на мягкие ткани!

Север посмотрел. Потрогал копытом.

– Они твёрдые.

– Вот именно! Судя по остаткам одежды этому трупу несколько лет, но он до сих пор не сгнил, только шёрстка выцвела. Представляете, каким махровым эрзацем необходимо питаться, чтобы поле смерти не гнить, а мумифицироваться? И тут со всеми пони такая же история!

– Ох… Надо было взять побольше консервов.

Над шоссе стоял большой довоенный щит с надписью: «Добро пожаловать в Бонни-Спрингс, Население: 229». Конечно же, обитатели городка не удержались, и повесили на щит зебру. То ли она была совсем свежей, то ли генетическая предрасположенность постоянно находиться на солнцепёке давала о себе знать, но чёрно-белая расцветка у неё сохранилась идеально. А вместо хвоста была прикольная кисточка. Наверное, и у зебры под Неллис тоже была кисточка, но обратил я на неё внимание только сейчас.

– Север, ты не мог бы слетать и достать мне во-он ту кисточку на шляпу? Пожалуйста!

– Что? Ты хочешь постоянно носить на себе часть зебры? Это омерзительно. Даже не пытайся меня уговорить.

Блин. Пегас мог бы взлететь и срезать кисточку за считанные секунды. Ну ладно. Он хотя бы подождал, пока я вскарабкаюсь по столбу до щита и добуду себе примочку. Кисточка была просто потрясной! С ней я стал выглядеть солидней на 63,7%, грубо говоря.

В городе пахло не так сильно, хотя, может быть, я просто начал привыкать к запаху. Все дома были одноэтажные и довоенные, сколоченные из потрескавшейся от древности древесины. На улице, по которой мы шли, не было видно ни одного пони, хотя с соседних доносился дикарский говор и цоканье копыт. Так как мы пришли сюда за фуражом, нас сразу привлекла вывеска «Салун Прожектор». Заведение располагалось всего лишь в квартале от городской черты, и выгодно отличалось от окружающих его хижин тем, что вокруг почти не валялось мусора, и стены были из белого кирпича.

Север влетел в салун первым, звякнув наддверным колокольчиком. Впрочем, я отстал лишь на секунду. Я не говорил, что тем утром мы доели последние крошки, что завалялись в сумках, а потому были страшно голодны? При виде слова «кондитерская/овощехранилище/салун» голодный пони получает бонус к скорости!

Мы оказались в бильярдной, слегка присыпанной грязью. Так как все окна были заколочены, был тут загадочный сумрак, хотя из соседней комнаты лился электрический свет.

– Достали! Нету больше рома! – выкрикнули из освещённой комнаты.

Мы с благоговением последовали к свету и голосу. И – аллилуйя! – наткнулись на барную стойку! Прямо как в рассказах про довоенную Эквестрию! За стойкой торчала земнопони цвета молочного шоколада с пианино на бочку. Видимо, это была барпони. Уи-и-и-и!

Она вытаращилась на нас, словно мы были розовыми понями, пришедшими из волшебной страны, чтобы заводить новых друзей.

– Как вы прошли мимо охраны? – поинтересовалась она тем божественным голосом, что встретил нас у дверей.

– Какой охраны? – Север беззаботно вертелся около одного из барных стульев. Ну, тех, что высокие, с маленькой седушкой и без спинки. Сесть на это чудо у неопытного Севера не получалось.

– Ну, вот что, – барпони сердито нависла над Севером и проникновенно затараторила. – Я – хорошая пони, поэтому не хочу, чтобы пони-будь погиб. Немедленно бегите отсюда. Бегите из города. В любой момент сюда может заглянуть какая-нибудь банда…

Колокольчик жалобно звякнул, когда несколько матёрых рейдерш вышибли дверь, чтобы с улюлюканьем проскакать до барпони. Самая быстрая дикарка по-мастерски запрыгнула на стул, с которым до этого воевал Север, и, приобняв пегаса, прохрипела:

– Эй, Рояль, дай рабочим пони рому!

– Нету больше рома! – крикнула барпони с абсолютно теми же эмоциями, что и минуту назад. Похоже, благодаря многократному использованию, реплика отшлифовалась.

– Эх… – Рейдерша понурилась и со скукой посмотрела на Севера, которой тихо пищал, у неё под боком. – Из каких мест будешь, малыш?

У стойки стало тесновато. Со всех сторон меня обступили грязные, пахнущие кониной рейдерши, тыкающие мою нежную шкуру своей шипастой бронёй. Они усердно трепались, так что переводчик пип-бака отказался работать с таким объём информации, предоставив мне в одиночку плавать в море архаичной ругани. Внимание консилиума было приковано к Рояль, разливавшей по стаканам зеленоватый алкоголь, и к перепуганному Северу, которого продолжала тискать первая дикарка. Я раздражённо кашлянул, и, как по мановению единорога, все расступились и посмотрели на меня. У Рояль и Севера глаза блестели от тревоги, остальные, напротив, пялились с некоторым злорадством. Потом пони, сжимавшая Севера, хрюкнула, и, с искренним восхищением, спросила:

– Это чо у тебя, от зебры, да?

– М? – я пренебрежительно дотронулся до кисточки, и ухмыльнулся. – Да, довелось резать однажды целый караван. Среди наёмных охранников оказалась зебра, и я не устоял.

– Прикольно. – Рейдерша протянула мне копыто. – Я – Бурая Бэсс. Этот с тобой, или им можно закусить?

Так как я и Бэсс брохуфались, Север получил возможность дышать. Он взлетел под потолок, и полил местный бомонд чугунным Взглядом. Ожидаемого эффекта добиться не удалось: одна половина кобылок Бэсс лихо приканчивала текилу, а другая – завизжала от восторга при виде его крыльев. Стоит ли говорить, что его вычеркнули из меню в ту же секунду. Счастливый сукин сын.

Три или четыре единорожки чуть не разорвали Севера на куски телекинезом, одновременно попытавшись стянуть на землю. Игнорируя слабые протесты, рейдерши влили в него пинту текилы, и только после этого накормили. Причём до отвала и забесплатно. Абсолютно на ровном месте Север получил всеобщее восхищение. Я же получил лишь всеобщее уважение, так что за овёс мне пришлось платить.

Когда Север пришёл в себя, он открыл рот, и окончательно зохавал мозги местных амазонок. Бэсс занималась тем, что пыталась проявить немного лидерских мозгов, то есть не поддаваться табунному инстинкту, и смотреть не на пегаса, а куда-нибудь ещё. Ковыряясь в зубах накопытным кастетом с надписью «ненависть», она крутанулась на стуле, и очутилась около меня.

– Вы решили, где остановитесь?

По городу мы шли, как его хозяева. Правда, под «мы», я подразумеваю не себя и Севера, а шайку Бэсс. Тем не менее, все прохожие приветливо улыбались и махали нам копытами. Их было не очень много, но все были колоритными. Ну, знаете, у одной нет ноги, у другого вместо рога – протез, ну и так далее.

Через пару сотен ярдов от «Прожектора» мы свернули в тёмную подворотню и остановились у высокого деревянного коттеджа. Поднявшись по скрипучей лестнице, мы попали в роскошную обстановку чердака рейдерского пристанища. Как и в салуне, всё было обшарпанным и плохо освещённым. Но там и тут сидели и лежали кобылицы, причём все, кроме одной, были в чём мать родила. В смысле, без брони.

Северу стало хорошо. Он расплылся, отстегнул сумки и медленно поплыл по воздуху к ближайшей симпатичной дикарке. И вдруг на полпути крякнул, и завертелся волчком: заметил ещё несколько красавиц. Похоже, расстояние до кобылок уравновешивалось их красотой, так что выбор предстоял трудный.

Бэсс познакомила нас с соседями.

– Можете приткнуться здесь, или, если хотите, попытайте счастья на первом этаже. Старик не будет возражать.

Старик – владелец этой жилплощади, восседавший в кресле-качалке в самом тёмном углу чердака, – наблюдал за Севером с искренним удовольствием. Это был древний пони с совершенно седой шерстью и гривой. Худые, безостановочно дрожащие ноги были обёрнуты в довоенное одеяло с маркой «Армия Эквестрии». Я сразу испытал приязнь к этому ископаемому: невозможно дожить в диком мире до седин, не будучи мудрым и опытным индивидом. Старик с лёту раскусил нас, ехидно заявив, что мы не рейдеры, так как носим с собой слишком много барахла. Впрочем, потом его понесло не в ту степь. Он принялся отпускать обидные шуточки в адрес Братства Стали.

– Братство Стали, – сказал он, – скоро исчезнет с лица Пустоши, а рейдеры спляшут на их костях.

– Вы о потомках выживших в бункерах военных? – вяло поинтересовался я. – Может быть. Честно говоря, мой народ встретил их представителей лишь один раз, и к тому времени они были уже лет сто как мертвы. Впрочем, я вообще не понимаю, как в этом нищем мире могут жить общества, единственным средством существования которых является насилие. Рейдеры ведь ничего не выращивают?

– Совершенно верно, – согласился старикашка. – И рейдеры – одна из самых из наименее преуспевающих группировок на Пустоши. Но мы были всегда, строго говоря, мы были ещё до Великой Войны, сидели в душах самых тёмных пони. И в день, когда всё пошло в Тартар, мы вышли из Тартара. Рейдеры – самая древняя, и самая живучая группировка из всех. Нас резали, стреляли, взрывали и дезинтегрировали, но мы всё равно продолжаем жить.

Я весело фыркнул.

– Оставьте этот ваш пафос. Я не сомневаюсь в том, что если пони живёт с помощью разбоя, ему однажды дадут по морде. Я просто не понимаю, как вы в принципе можете находиться здесь и сейчас. Вы ведь хищники. Чтобы прокормить одного хищника требуется очень много беззащитных травоядных лошадок. А тут у вас целый рейдерский город. Посреди пустыни. Я не уверен даже, что довоенная Эквестрия была в состоянии вынести хотя бы один подобный объект, а ведь, судя по всему, на Пустоши их десятки!

– Э, – старик взмахнул копытом, – всё не такое чёрно-белое, как выглядит на первый взгляд, юноша. Четыре из пяти местных пони никогда в жизни не участвовали в настоящем рейде. У нас очень много всевозможных паразитов, покупающих краденое или награбленное, чтобы продать его в другие города с помощью караванов. Караванщики просто говорят, что они пришли не из Бонни-Спрингс, а из Гудспрингс, или из какой-нибудь Дыры.

У нас дофига шестёрок, которые готовят нормальным пони пожрать, и разгребают хлам. Обычно это рабы, пленники, или молодёжь, слишком зелёная, чтобы всерьёз лезть под пулю.

У нас даже есть несколько пони, вообще не имеющих никакое отношение к рейдерскому делу. Чтобы жить в Бонни, нужно заслужить уважение у настоящих, боевых рейдеров, и уметь срать на то, что происходить вокруг. Ты, судя по поведению Бэсс, относишься к этой шайке.

Так что если к нам заявится какой-нибудь табун хорошо вооружённых мстителей, они не встретят сопротивления. Никто не выстрелит им в морду или спину, никто даже не будет от них убегать. Потому что они войдут в обычный город. Да, у нас дурная слава, и всем известно, что несколько рейдерских банд используют местечко в качестве своей базы. Но поди разбери: прогарцевала мимо тебя милая мамаша четырёх жеребят, ни разу не пролившая и капли крови, или же прожжённая воительница, которая сняла свой чёрный шлем только для того, чтобы один из её рабов хорошенько его почистил.

– А как вы поступаете с одиночками? – мне и Северу, похоже, повезло, но было интересно, какая судьба бы нас ждала, если бы мы пошли по основной вероятностной ветке.

– О, ну в таких случаях мы практически всегда ведём короткий разговор. Как правило, это идиоты, потерявшие карту, провизию или даже воду, так что работать с ними – одно удовольствие. Есть кому выкупить – в заложники. Если среди рабов опять мор – то в команду. Если в городе с едой напряжёнка – изволь снять подштанники и проваливай дальше.

– То есть, обходится без убийств?

– Типа того. В большинстве случаев. Пони по своей природе – существа добрые и миролюбивые. – Сказал старик, вольготно сидящий в сердце рейдерского города. – Зачем убивать то, что может нагулять жирок и снова принести тебе прибыль? Мы не хотим убивать, а они не хотят умирать. Даже большинство тех, кто носит с собой оружие, не рыпаются, обнаружив себя по уши забредшими в Бонни. Но, конечно, каждый третий раз не обходится без приграничного столбика. Ну, смотря по ситуации.

Это рейдерское логово, так что ротозей, не попавший в оборот на подступах, может получить тесак между ушей от какого-нибудь обкурившегося атамана просто за слишком растерянное выражение мордочки.

Если у пони есть пушка, то может так выйти, что он будет разбухать от гордости. А если обрабатывающий его рейдер, в свою очередь, тоже тип гордый, он не снесёт мыли о том, что какой-то бродяга осмелился перечить ему, но снесёт бродяге голову. Хотя с достаточно жадные или старые рейдеры способны договорится даже с паладином Братства Стали (которое вообще обречено, хе-хе-хе).

О, чуть не забыл, старый болтун. Помнишь, я говорил про случай, когда с едой напряжёнка, да? Так вот, в самые голодные годы, помню как сейчас, с бродяг снимали сначала подштанники, потом шкурку, потом опускали это дело в кипяток, кидали в котёл соль (много соли), специи (торговцы очень любят торговать специями, так что у нас половина мирового запаса специй) и помешивали суп каждые полчаса.

Фу. У меня в кои то веки пробежал по спине холодок. Я понимал, что в пустыне пони могут съесть всевозможные хищники, в том числе и разумные, вроде драконов и грифонов. Но идея того, что пони могут кушать пони, была для меня в новинку. Это надо заесть. Проглюкином. Пока я закидывался, старик расписывал вкусовые особенности.

– … что мелкие мышцы – самые вкусные. И, конечно, большую роль играет возраст блюда. Чем меньше, там мягче. Впрочем, я отвлёкся. Надо сказать ещё кое-что про бродяг. Самые редкие, но самые неприятные бродяги – это герои. – Старик замолк с таким видом, как будто он сказал всё, что собирался.

– Чего?

– Сам «чего?». – Огрызнулся старик. – Сначала заявляешь, что ты рейдер. Но таскаешь с собой барахло и странный пип-бак, который только и делает, что тараторит на непонятном языке. Любой, способный шевелить мозгами в течении трёх секунд, решил бы, что ты из Братства. Но ты вполне реалистично проговариваешься, что твой «народ» в гробу видал паладинов. Задаёшь тупейшие вопросы, словно вчера родился. В такой ситуации остаётся предположить что ты – какой-нибудь очень удачливый путешественник, протащивший свой круп через всю Эквестрию. Никто точно не знает, что творится на противоположном конце страны. Наверняка и говор другой, и места с машинами тоже имеются. Но в довершение нашего интеллектуального шоу ты объявляешь, что не слышал о героях.

– Эм. Я… У нас их, наверное, принято называть по-другому.

– Ну хорошо. Я всем тут уже надоел, так что не прочь разразится ещё одной лекцией. Герои – это такой социальный «феномен», возникший вскоре после появления рейдеров (да, недолго у нас была счастливая жизнь). Одинокий пони, бескорыстно совершающий ряд добрых и великих поступков, и приобретающий себе, таким макаром, славу во всей Пустоши, обычно называется героем. Прямо как в приключенческих книжках, только в реальной жизни. Обычно героев немного – в среднем один в поколение, хотя иногда два-три героя сосуществуют одновременно.

В общем-то, это всё, что тебе скажет по этому поводу обычный одноклеточный. Но вот что я хочу прибавить: поначалу мало кто понимал, откуда герои берутся. Селестия послала, не иначе. Однако со временем приметили, что подавляющее большинство героев – выходцы из Стойла. И в сообщники себе эти типы тоже берут выходцев из Стойл, или же пони, как-либо связанных с осколками довоенной Эквестрии.

Мораль в изолированных от остального мира обществах медленно, но верно относится в сторону. Так что все, абсолютно все, кто покидал Стойла в одиночку, либо кушали на завтрак жеребят (это нормально, но не каждый же день!), либо сходили от творящегося вокруг апокалипсиса с ума, и принимались палить во всё, что хоть немного не вписывалось в нормы довоенной этики. Их успех, то, что эти пони успевали что-нибудь сделать, перед тем как их заткнут, объясняется всего лишь двумя фактами. Во-первых, это их долбанутость. Мало кто ожидает от цивильно выглядящей поняшки очередь в лицо. Герои лезут на рожон. Герои лезут туда, куда разумный пони ни за какие сокровища мира не полезет. До определённого момента внезапность им помогает. Во-вторых, у любого жителя Стойла есть пип-бак. А в пип-баке есть боевой режим, дающий его хозяину серьёзное тактическое преимущество перед рядовым жителем Пустоши.

– Что, правда?! – я попросил старика показать, как включать боевой режим. И, конечно же, он показал. Он ведь был кладезем мудрости, в конце концов.

Теперь можно делать что-то вроде остановки времени, чтобы поразмыслить, по какому именно уху мне стоит заехать, и куда убегать, когда кончится моя очередь бить. Блин, да я офигенен!

– Мда… Доволен? Только не вздумай себя считать героем, ладно? Ты выглядишь как адекватный пустошный житель, хоть и обвешан всякими железками, словно сиамский писец Братства. Кроме того, как бы долго герои не геройствовали, рано или поздно они зарабатывали свою добрую рейдерскую пулю. Ты ведь понимаешь, что эта публика, в первую очередь занималась тем, что истребляла нас пачками? Что ни день, то полдюжины убитых, и ни одного, сука, раненого. Некоторые вообще прославились исключительно благодаря своему умению метко бить нашего брата в холку.

Когда первый герой пришёл в Бонни, мы не поняли, что это был за пони. Он уничтожил всех, кто не был в рейде. В следующие разы такого урона этим ублюдкам нанести не удалось. Некоторые из них, в том числе и многие безвестные, нашли свою погибель на улицах Бонни, забрав с собой несколько наших товарищей. Много, много крови попортили герои честным пони.

Старик немного взгрустнул, но потом приободрился, сообразив, как он может вылезти из этой темы на своего любимого конька.

– Но, как я уже упоминал, мы будем жить дольше кого бы то ни было. Не как индивиды. Но как группа. Увы, молодые банды всегда несут страшные потери, хотя настоящие пустынные рейдеры отличаются от вечно пьяной ватаги отчаявшихся нищих из богатых городов тем, что рейдеры совершают за жизнь в среднем дюжину рейдов, а нищие – один. Увы, мы дохнем от болячек и внезапно радиоактивной пищи табунами, хотя некоторые из рабов и заложников – врачи, которые пытаются изобразить по этому поводу бурную деятельность. Увы, обыкновенный пони с Пустошей думает о нас нецензурно, а смотрит с укором, когда мы отбираем у него крышечки, хотя он сам нашёл эти крышечки на разодранном скелете всего неделю назад. Нам трудно, и мы дохнем, но мы будем жить. Потому-что всегда, во все времена, были пони, готовые стать рейдерами. Пустошь даёт нам не только средства к существованию, Пустошь даёт нам пони. Каждый год в ворота Бонни заглядывает дрожащая, заляпанная в крови кучка простых поняш, буквально вчера проклинавшая рейдеров. Эта кучка только что ограбила свой первый караван, и ищет, где бы приткнутся. Мы не задаём неудобных вопросов. Мы по-честному делим добычу, и даём им кров. Бегут года, старые банды погибают, новые матереют, а на место новичков встают молодые поняшки. Круговорот…

Я встрепенулся и огляделся. Север пропал. Вместе с ним пропало две или три кобылы. Поначалу я забеспокоился: уж не решили ли дикари нас по-тихому грабануть, но затем с первого этажа разнеслось довольное ржание, и я в сердцах сплюнул. Этот попугай развлекается.

А у меня никогда не было навыков по быстрому захвату кобылок. Были лишь затяжные осады с очень маленьким процентом успеха. За те несколько часов, на которые мы остановились в Бонни-Спрингс, не имелось ни единого шанса построить с какой-нибудь милой пони правильные отношения. Я обернулся к старику.

– Кстати, а у вас тут нет, как это… «кобыл лёгкого поведения»?

– Хи-хи-хи, нет. Видишь ли, несмотря на то, что я тебе тут рассказывал, в нашем городе очень мало туристов, и вообще мало пони, которые тут проездом. Так что «промышленность развлечений», прямо скажу, никуда не годится. Ну а местное население состоит преимущественно из кобылок – большинство жеребцов, по природе своей, слишком норовисты, и складывают свои буйны головушки куда раньше самочек. Так что выжившим не составляет большого труда найти себе пару. И не останавливаться на достигнутом. Тебе за этим делом надо чесать на запад, в Пегасус.

– Я слышал, что там пони мало чем отличаются от местных.

– Не без того. Но среди них таки есть шлюхи.

Пока старик растолковывал про это дело, окружающие нас кобылки чуть не полопались от гордости. Мол, «наш город выше этого дерьма». Забавно наблюдать за тем, как суровые, привыкшие к свинцовому дождю пони испытывают такие милые жеребяческие эмоции. Подумав о жеребятах я вспомнил кулинарную речь старика, с которой мои мысли плавно перетекли на мысль, что нам, между прочим, нужно разжиться припасами.

Старик объяснил, как пройти к месту, куда складывается общегородской хлам. «Времена сейчас сытые, так что за достойную плату ты сможешь купить много чего пожрать», – сказал он на прощание.

Чтобы ни сгинуть в местных трущобах навеки я отметил на карте коттедж старика, и, сглотнув, принялся искать местный склад. По пути мне встретилось несколько зловещих притонов, но, похоже, полуденная прогулка по городу вместе с Бэсс сформировала мне некоторую репутацию, поэтому до места я дошёл, не получив межушного тесака.

Склад представлял собой несколько хорошо отремонтированных амбаров, покрашенных белой краской. На небольшом отшибе прогуливались парочками рейдеры с довоенными пороховыми винтовками. Неплохо для дикарской деревушки.

У амбарных ворот с десятифутовой чёрной цифрой «1» меня встретила тёмно-серая земнопони, носившая странный полотняной галстук на шее. От неё просто веяло пришибленностью.

– Чем я могу помочь вам, сэр? – тихонько поинтересовалась она.

– Где тут можно закупить фураж?

– Вы хотите приобрести недавно выращенную пищу или довоенную?

– Ого! – я удивлённо сделал шаг назад. – У вас тоже есть старые консервы?

– Конечно, сэр. – В голосе рейдерши появилась некоторая уверенность. – Во многих местах пони питаются только довоенной пищей.

Наверное, я выглядел, как жеребёнок, которому объясняют, как делать взрывчатку. Ну, широко распахнутые блестящие глаза и ушки, ловящие каждое слово. Рейдерша вздохнула и продолжила:

– Во время войны правительство сделало огромные склады со стратегическими запасами пищи и лекарств. Выжившие не успели разорить их полностью до сих пор.

– То есть, рядовые ди… пони не занимаются сельским хозяйством?

– Эх. Конечно же нет, сэр. Почва во многих местах Пустоши испорчена настолько, что на ней невозможно что-нибудь вырастить. Чаще всего все занимаются мародёрством. Сами себя такие пони называют «старателями».

– Ага, значит, пони-фермеры на втором месте?

– Да. Пожалуй, да.

– А рейдеры – на третьем?

Рейдерша напряжённо выдохнула.

– Я вас не понимаю, сэр. Разве мы не говорим про еду?

– Ладно, забудь. Давай для начала посмотрим на антикварные ценности.

Консервы и сухпаёк оказались в дальнем амбаре, так что по пути я закинулся ещё одной таблеткой проглюкина. Так как предыдущую я съел несколько десятков минут назад, эффект должен был получиться и ни как от двух, и ни как от полутора штук. Я ожидал от наслоения парочки безопасных доз чего-нибудь забавного. И, пожалуй, не прогадал.

Пони схватила зубами ручку на воротах амбара, и медленно начала открывать дверь. Дюжины тонн нямки величественно блестели в лучах полудохлой электрической лапочки висящей в центре помещения.

– Ух-ты! Умеете, вы, рейдеры, жить!

Серая пони оскорблённо приложила копыта к груди. В её глазах с какого-то перепуга появились слёзы.

– Я не рейдер! Неужели этот ошейник ничего вам не говорит?! Сэр?

Всё вокруг стремительно позеленело.

1.

«Один?», – ошарашенно подумал я. «Причём тут один? И глобус этот жёлтый тоже причём?». Я собрался с мыслями, и приметил, что вокруг меня всё снова приобрело свои естественные цвета. Так, рейдерша что-то сказала про свой галстук.

Я честно включил свой пип-бак, и попытался принять любой сигнал, который могла бы передавать тряпочка. Я подумал, что раз эта дикарка так усиленно на неё намекает, значит в ней что-нибудь завёрнуто. Но ничего не поймалось. Сканирование тоже ничего не дало.

Я нахмурился, и сердито фыркнул. Дурацкая шутка.

– Так. Что конкретно лежит в этой сверкающий куче довоенного хлама?

Дикарка виновато опустила голову, и мы зашли в амбар.

2.

«Хорошо, я могу понять, почему два. После единицы идёт двойка во всяких экзотических системах, вроде троичной. Но откуда взялся один?». Я застонал, и безуспешно попытался вспомнить что-нибудь про один.

Серая пони, стаявшая около меня, оскорблённо приложила копыта к груди. В её глазах с какого-то перепуга появились слёзы.

– Я не рейдер! Неужели этот ошейник ничего вам не говорит?!

Странно, кажется, она это уже говорила? Или нет? Я ошарашено покачал головой, всё ещё путаясь в происходящем вокруг. Дикарка приняла мой жест на свой счёт, и, в который раз вздохнув, прошептала:

– Я рабыня. Меня держат в этом городе уже долгие годы. Когда закончилась последняя эпидемия, запрягли таскать со склада грузы для любого, кому это потребуется.

– Ох-х-х… — Я приложил копыто к затылку. Холодное, прекрасное копыто.

– И я знаю кто ты. Этот пип-бак, эти идиотские вопросы. Ты – новый герой. Ты пришёл освободить нас! Запомни – все, кто носит ошейники – рабы. Нас редко можно встретить на улице, тем более днём. Рейдеры держат нас внутри, в подвалах. Я не могу помочь тебе, но искренне желаю удачи. Пожалуйста, будь так же осторожен, как был до сих пор.

3.

«Мистическое говно, летающее вокруг жёлтого шарика. И три. Я устал. Я не хочу в этом разбираться».

– Я не рейдер! Неужели этот ошейник ничего вам не говорит?!

О. Она не рейдер. Ага. Это статусный ошейник. Так.

– Ты не закована в цепи и не выглядишь раненой. Так почему же ты до сих пор не сбежала?

– Быть здоровой и развязанной недостаточно, чтобы попытаться обрести свободу. Рейдеры не так глупы, как может показаться. Они всадят в меня столько свинца, сколько во мне мяса, как только им покажется, что я что-то затеваю. Сэр.

– Не думаю, что свобода не стоит того, чтобы хотя бы попытаться. Неужели рабская жизнь лучше смерти?

– Все рабы так считают. И даже если я сбегу, то дальше что? Мне некуда бежать. Все мои друзья и близкие из прошлой жизни мертвы. Я стала рабыней тридцать лет назад, и теперь все мои родные, друзья и враги живут тут, в этом городе.

Под конец своей маленькой речи она за каким-то Дискордом покраснела.

– Эм, ну ладно. Так сколько стоит одна консервная банка?

---

Пришёл я в себя уже на чердачке. Слева, поскрыпывал креслом давнишний старик, а справа, прямо на полу, разлеглась дюжина кобылок и довольный как слон Север. На пегасе были его сумки, причём выглядели они объемистее, чем раньше. И кстати, собственные пожитки старались сжать меня в одну точку. Похоже, мой бросок за провизией всё же увенчался успехом.

Смутно помнилось, как я героически тащил свою долю, а долю Севера помогала нести та тихая пони-кладовщик. И как я расплачивался минталками. Помню, как одну она проглотила сразу, как только та упала ей на копыто. Но вот что было до этого, не то чтобы обрывалось, нет. Напротив, оно троилось. Реальность распадалась на несколько вариантов, словно копыто после попойки. Хотя я никогда не пил. На самом деле, пони вообще не могут напиться по-настоящему, это просто метафора.

За окном поздний вечер. Кто-то истошно орал со стороны приветственных столбов в течение нескольких минут, потом всё оборвалось выстрелом.

Старикашка мерзко захихикал, то ли при виде моих попыток встать на ноги, то ли радуясь от того, что вопли на улице наконец-то прекратились.

– Эй, прадед! – обратилась к нему юная поняшка, жавшаяся к бочку пегаса. – Расскажи нам какую-нибудь историю!

Север бросил удивлённый взгляд на пони, а затем на старика.

– Да! Мы требуем притчу! – крикнула более закоренелая рейдерша, гревшая с другого бочка.

– Нет! – гаркнул старик.

– Дедушка, ну пожалуйста! – продолжала клянчить старшая рейдерша.

Пегас не успел до конца прочувствовать всю мякотку момента, когда подала голос третья.

– Па, ну чё ты упрямишьсь?

Судя по диаметру глаз Севера, он хорошо поработал сегодня днём. Старик, одновременно со мной, разразился продолжительным ехидным ржанием.

– Ох, ладно. – Он утёр слезу. – Но ты, Роуз, ты ведь всё уже сто раз слышала.

– Я потерплю. – Улыбнулась его дочка.

– Ну, тогда… Давным-давно, в одной восточной горной стране было две деревни: Заправочная-станция-номер-163 и Контрольно-пропускной-пункт. Жили они старательством, изредка, как и положено, терпели наши рейды, но не тужили. Но однажды у жителей Заправочной закончился металлолом. То ли он исчез из-за кислотного дождичка, то ли жители Контрольной в тихую лазили на их территорию, но так уж оно случилось. И тогда, безработные поняши попросились к соседям. «Давайте жить вместе», – сказали они. «Металлолома хватит на всех!». Но соседи не захотели делиться, так как испугались, что новички ускорят истощение их собственных «несметных» богатств.

Да, когда он произносил «несметных», он изобразил своими дрожащими копытами кавычки.

– Заправочниками не оставалось ничего другого, кроме как откопать топор войны. Это была отчаянная схватка. После получасового боя Контрольникам удалось отбить атаку, и они, не рассусоливая, бросились в погоню. Бои пошли во второй деревне. Эта маленькая война разрешилась за один день, как и та, что была в самом начале. И, как и в той, выживших было немного. Обе деревни оказались сожженными дотла. Но всё закончилось хорошо! Хорошо для нас. Мы пришли, и забрали всех, кто мог ходить. И жили они долго и счастливо. Ну, до прошлогодней эпидемии. Итак, дети мои, какова мораль всего этого?

Я подумал, что мораль такова: появление цивилизации в диких местах нарушает сложившиеся биогеоцинозы. Что может привести к вымиранию некоторых видов. Особенно сильно от заселения диких угодий страдают крупные травоядные. Но вряд ли кому-либо было интересно моё мнение, так что я оставил его при себе.

– Нужно делиться? – предположила правнучка.

Остальные пони посмотрели на неё с таким откровенным сомнением, что она, смутившись, пролепетала:

– Ну, я просто подумала, что если бы Контрольщики впустили Заправщиков к себе, то они бы ничего не потеряли! Каждыйпони имел шанс отыскать что-нибудь, что другие бы не заметили.

Она несла такой милый вздор, что я не удержался, и посмотрел на её кьютимарку. Ну знаете, нежный цветок, выросший посреди свалки, романтика, все дела… А, ничего особенного. Винтовочный патрон.

– Те, кто не умирает, попадает в Бонни-Спрингс! – иронично объявила Роуз.

– И это правильный ответ! – старик поклопал. – Я горжусь тобой, дочь моя! Ты отлично запомнила мораль этой притчи на третий раз.

Первым заржал Север, затем к нему присоединилось несколько единорожек. Похоже, стариковский клан был чисто земнопоньским, и только левые единороги могли позволить себе хихикать над уважаемой дикаркой.

После небольшой межрасовой потасовки без убитых, в доме погасили свет и все легли спать. Ну, то есть как все… Через пятнадцать минут Севера и одну рейдершу выгнали на мороз из-за того, что они мешали остальным нюхать и засыпать. Впрочем, думаю, вам надоело читать эту фигню про Севера. Потерпите, осталось немного

---

ибо на следующее утро мы продолжили наш путь.

Разбудил нас цокот копыт, конское ржание и сержантские выкрики под окнами. В город из рейда вернулась крупная банда с добычей. На улицах в кой то веки стало многопонно. Запылившиеся бандюки тащили награбленное по улицам, а отдыхающие бандюки выползли на свет посмотреть на триумфаторов.

Спонтанно началась вселенская пирушка, заменившая жителям завтрак и обед. Было бы глупо отказываться от бесплатной свеженаграбленной пищи, так что мы слегка задержались. Вплоть до того момента, когда Бэсс, впечатлённая успехом её коллег, не начала агитировать нас сходить вместе с ней в следующий рейд. Предложение было очень выгодным, дикарка обещала отдать нам сорок процентов добычи («вы славные ребята с крутыми пушками!»), но я был слишком богат, чтобы рисковать своей шкурой ради настолько опасных приключений, а Север вообще не впадал в геройство по стариковскому определению только благодаря неослабевающему потоку кобыльего внимания. Нет, правда. Он очень смутно понимал, как местные добывают хлеб с маслом, так как видел крупы, а не ошейники. Мне не хотелось проверять, как он ответит Бэсс на её «давайте украдём немного жеребят», так что я вежливо потащил его за хвост подальше от главной площади. Он смог проглотить всю набитую в рот пищу и смачно высказаться только на полпути к нашему чердаку, так что кризис миновал. В то, что «аморальные поступки» могут совершать и наши сожительницы он не верил.

Весть о нашем отъезде, конечно же, всех опечалила, так что, уйдя с триумфаторского пира, мы попали на прощальный банкет. Публика тут была чисто рейдерская, так что и обычаи более дикарские. Помимо еды подавались дешёвые самопальные лекарства. Они почти не работали, и очень быстро расшатывали гомеостаз, в отличие от наших малюток, но один раз попробовать стоило. Очень скоро эти пони опять устроили мордобой. Нас дипломатично не трогали. Север пытался всех усмирить, напоминая им о вчерашней дружбомагичной истории, а я решил для себя, что драки – это единственный вид спорта в этом захолустье.

Когда мы уже ступили на дорогу, нас опять-таки вывалил провожать практически весь коттедж. Ну, Роуз не пришла, так как заболела, но она заставила своих дочерей передать свои наилучшие пожелания и пламенные приветы. Дочери старились.

Одна из поняшек, единорожка по имени Сайлент Хувс, вышла из толпы, гордо неся в зубах два венка из одуванчиков. Ветер, как бы пошло это не звучало, развевал её нежно-розовую гриву, что делало её особенно милой. Хотя, наверное, я запомнил её только потому, что один из её венков достался мне. Я не удержался, и спросил:

– Сайлент, мы посреди пустыни. Сейчас ранняя осень. Откуда ты взяла эти одуванчики?!

Она рассмеялась мягким переливом, и ответила ангельским голосом:

– Магия же! Я знаю одну единорожку, которая за стакан воды любое растение наколдует!

Север засмеялся вместе с ней, подумав, что она намекает на саму себя. Я вежливо улыбнулся.

Заметка: получен новый уровень.

Приобретена репутация: Рейдеры – свой пони.

Пройдя проверку на удачу и харизму, вы смогли добиться расположения нескольких рейдеров. Теперь, когда вас грабят, вы сохраняете 10% своего имущества. Йей!

Глава 4

Только две силы способны объединить пони – корысть и страх.

Напонион Бонапарт

К югу от Бонни-Спрингс опять начинались холмы. Мы, с глубокой скорбью в сердцах, покинули шоссе и продирались сквозь растущий повсюду полудохлый кустарник. Думаю, не стоит упоминать, что мы делали это медленно. Настолько медленно, что в первый день перехода над нами в очередной раз нависла угроза отойти от исходного поселения совершенно смехотворное расстояние. Впрочем, со временем мы вошли в ритм, и даже научились двигаться дольше, чем четыре часа в сутки. Секрет в том, чтобы идти в самое комфортное время дня, то есть между ледяной полночью и иссушающим полднем. Три часа утром и три часа вечерком. О, ну ещё, не следует изображать из себя эквестрийского чемпиона по спортивной ходьбе или марафонскому бегу. Выберете себе самый удобный аллюр, и будет вам счастье.

Несмотря на то, что у каждого из нас имелся полностью функционирующий пип-бак, мы умудрились слегка сбиться с пути. Ну не подглядывать же на карту каждые пять минут, верно? Вместо того, чтобы подойти к ближайшему городу, одним прекрасным утром мы вышли на любопытный караванный путь.

Дело было так. Во время сиесты с юга донеслось несколько залихватских присвистываний и щелчков. Мы аккуратненько заползли на холм повыше, и увидели картину, словно попавшую в Пустошь из древних чёрно-белых фотоснимков времён первопроходцев Сан-Паломино. Несколько ковпони с шутками да прибаутками гнали по относительно ровной местности отару белоснежных овец. Овцы изредка блеяли и обменивались малосодержательными репликами. Мне показалось, что некоторые из пони нервничали, так как свистели и подталкивали овец чуть чаще, чем требовалось.

– Это работорговцы! – внезапно прорычал Север.

– С чего ты взял? Овцы не считались полноценным видом даже в довоенное время!

– Я не про них! Обрати внимание на самых крупных!

Путь пастухов пролегал недалеко от нашего холма, так что скоро они приблизились настолько близко, что даже я смог различить несколько особенно больших баранов.

– Они – замаскированные пони. – Объяснил пегас.

– Ого! – я озадаченно покачал головой. Похоже, он был прав. – Кто бы мог подумать, что мы продвинулись настолько далеко на юг. До хорошей постели осталось всего-ничего!

Видите ли, в отличие от рейдерской деревушки, местные поселения не одобряли рабство. Наиболее крупные и преуспевающие города даже организовывали патрули, призванные обеспечить хоть какую-то безопасность на окрестных землях. Так что столь творческий подход к путешествию со стороны торговцев был вполне объясним. Они находчиво обогнали конкурентов, пройдя напрямик, сквозь опасные территории. Несомненно, в том месте, куда они шли, им достались бы крупные барыши, если бы Север не открыл рот.

– Я расстреляю их авангард из-за облаков, а ты сними вон того здоровенного с миниганом, и отступай в холмы. – Приказал он.

– Север! – возмущённо воскликнул я. – Как тебе не стыдно!

– Что?

– Мы в первый раз в жизни встречаемся с бродячими торговцами, и единственный твой порыв – убить их?! Где твоё уважение к частной собственности? Чем ты будешь отличаться от дикарей после столь безнравственного поступка?

– Вот только не говори мне…

– У этих торговцев есть семьи! Жеребята, родители-старики, зависимые от мед-х любовницы! А ты. Всю свою жизнь капал окружающим на мозги своей моралью и любовью ко всем, но чуть что – хватаешься за гранатомёт?

– Это работорговцы, а не пони.

– Конечно это не пони, куриная ты башка. Это дикари! Рабы и дикари. Но я не позволю тебе засрать нашу репутацию! Никаких убийств.

– Ладно. Дёргаешься – проваливай. Справлюсь и без тебя.

Север отвернулся, собираясь взлететь. Не теряя времени, я схватил ртом висящий на шее излучатель, плавно провёл им от солнца к горизонту, перерезая пегасу путь. Мой намёк сработал, так как Север передумал лететь, и прилёг в кустики.

– Ты, кажется, не понял. Никаких убийств. – Прохладно повторил я. – Если хочешь освободить этих пони, я могу помочь тебе купить их.

Мой компаньон недовольно замычал.

– Если мы дадим этим работорговцам уйти, они возьмутся за старое!

Он бы ещё волков убивал, за то, что они кроликов кушают.

– Север, если мы поступим так, как я говорю, никто не умрёт. Ну да, может быть, какие-нибудь наименее проворные дикари потеряют на некоторое время свободу, но зато абсолютно все пони продолжат топтать пески Пустоши. Кстати, эти ребята почти ушли, будем брать товар, или что?

– Эх…что ты предлагаешь?

– Ну, в целом то же, что и ты. Бери свой миномёт, и усядься на каком-нибудь облачке так, чтобы было меня видно. Переговоры буду вести я. И ещё одно: отару я куплю на твои таблетки.

– Ох, чувак, ты меня без ножа режешь! Давай пятьдесят на пятьдесят! – Север уже смирился с моей позицией, и просто прикалывался.

– Нет, сударь, это вам нужны свободные рабы, вы и платите.

– Чувак, ты круп.

– Сам.

– Ты.

– Ты.

---

После небольшого инструктажа, мы разделились. Оставив всё своё оружие и вещи под ближайшим кустиком и накинув на себя сумку с таблетками Севера, я отправился догонять пастухов. Не знаю, сколько бы на это ушло времени, если бы они тоже не устроили сиесту, проскакав вперёд всего милю.

– Уважаемые господа! – воскликнул я, когда часовой заметил моё приближение. – Я бы хотел попросить минуточку вашего внимания!

Все в их лагере всполошились, похватали пушки и нервно уставились на меня.

– Прежде всего, позвольте представиться. Меня зовут пони-у-которого-есть-могущественный-заступник-на-небесах.

– Оу, – раздражённо простонал один молодой единорог, – ещё один проповедник!

Да, действительно, оружия нет, говорит про всемогущество. Я бы на его месте тоже пришёл к подобному выводу.

– Нет-нет! Вы меня неправильно поняли! Позвольте продемонстрировать. Видите вон тот милый холмик? – я указал копытом на один особенно сильно выпуклый клочок земли. – Сейчас он станет впуклым.

После того как я резко взмахнул копытом, на холм откуда-то сверху упал снаряд. Больше ничего не произошло. Работорговцы посмотрели на меня с пониманием.

– Эм, накладочка вышла. Давайте ещё раз, ладно?

Второй снаряд лёг удачно, и двойной взрыв вмял землю так, что в получившейся воронке смогла бы уместиться четверть отары. Пони завороженно протянули «о-о-о».

– К чему всё это шоу? – спросила высокая земнопони с кьютимаркой в виде щипчиков для сахара.

– Ох, я просто хотел обеспечить себе безопасность во время переговоров. Но вы ведь не будете бить беззащитного старика? – Я сгорбился, чтобы выглядеть постарше.

– Хватит паясничать. Зачем ты к нам пришёл?

Да, меня занесло. Похоже, адреналин, выделившийся из-за успеха нашей маленькой демонстрации, смешался с адреналином, выделившимся, когда я увидел направленные на меня пушки. Я унял дрожь в копытах, и перешёл к делу.

– Гулял я по холмам, и тут меня совершенно случайно привлекли ваши очаровательные овцы…

– Ты обещала, что всё будет хорошо! – перебил меня молодой единорог, обращаясь к земнопони с щипчиками. – Что нас не поймают! Это засада, мы все…

Но его тоже перебили. Две ближайшие к нему пони, ни слова не говоря, начали мастерски избивать его. Примерно через двадцать секунд паникёр мог только пускать пузырьки, так что я продолжил.

– Итак, я бы хотел приобрести всю отару.

– Вы ведь понимаете, что это особенные овцы, не так ли? – деликатно поинтересовалась земнопони.

– Да, не стоит углубляться в подробности. Я готов купить всех за тысячу крышек без лишних вопросов.

– Тысячу крышек?! – недовольно взревели все пони, исключая, разве что, пускавшего пузырьки. Я придержал шляпу, чуть было не удравшую от ужаса в пустыню, и начал торговаться. Незнание цен на рабском рынке играло со мной злую шутку, но я не волновался сильно, так как деньги были не мои.

Когда обсуждаемая сумма приобрела более-менее чёткие очертания, я снёс для острастки ещё один холм, и открыл сумку с таблетками. Да, глаза у бедняг блестели словно лёд, плавающий в кипятке, но они хорошо помнили судьбу местного рельефа, и держали себя в копытах. Получив в обмен на ключ мешочек веществ, пони, не тратя времени на слёзные прощания, шустро поскакали в том направлении, откуда пришли. Их очень сильно смущало то, что я не пытался убить их, ведь я получил желаемое, а они лишились возможности спрятаться за спину барашков. Но я был твёрд в своём намерении ничего не делать, так что они, то и дело оборачиваясь, чтобы бросить удивлённый взгляд, успешно прогалопировали из моей жизни.

Ключ рабовладельцев был похож на заляпанный яблочным сидром пульт. Пока я его изучал, Север успел перенести все вещи из нашего лагеря к отаре, и свалить их в одну кучу. Весело улыбаясь, он взобрался на самый её верх, и вдохнул воздуха, чтобы толкнуть речь, но вспомнил, что у него есть крылья, и, воспользовавшись ими, приподнялся над толпой ещё выше.

– Вы все свободны! – возвестил он на дикарском языке, величаво взмахнув копытом.

– Ме-е-е. – Ответила ему толпа, и осталась стоять на месте.

– Эм, Север? Это делается немного не так. – Я попытался привлечь внимание впавшего в ступор пегаса, размахивая липким пультом над головой.

– Ды-а-а!!! Кого освободили? Меня! – из-за овец выпрыгнул синий земнопони. – Какой воздух! Он пьянит!

– Эм, ты нормально себя чувствуешь? – спросил Север, смущённый его бурной реакцией.

– Ты смеёшься? Никогда себя лучше не чувствовал!

– Ну, тогда до скорого, друг.

– До скорого! – синий пони помахал на прощание копытом и на максимальной скорости рванул в пустыню. Ошейник на его шее вспыхнул и кашлянул, перекрасив его спину и грудь в фиолетовый свет. Не теряя импульса, пони поджал ноги и боком проехал по песку несколько ярдов. М-да. На нём всё это время был ошейник со взрывчаткой.

Мордочка Севера посерела, хотя, казалось бы, куда она может посереть, если она серая от рождения?

– Я что… Только что убил пони?

Ха, ну да! От чего такая реакция? Ты ведь полчаса назад собирался хладнокровно истребить небольшой табун? Я усмехнулся, и подковылял к пегасу на трёх ногах, держа в четвёртой пульт.

– Вот. Эта кнопка то ли взрывает, то ли отключает все ошейники. Скорее всего, второе. После этого можно будет помочь дикарям от них избавиться.

Север, с безэмоциональной мордой, никак не реагируя на мою шутку про взрыв, нажал на кнопку. Среди баранов послышалось два щелчка. «Прекрасно», подумал я. «Весь этот геморрой был только из-за трёх дикарей, один из которых уже мёртв».

– Послушайте-ка! – из-за баранов, словно из-за кулис, вышел ещё один раб. – Что вы себе позволяете?! – заметив в копытах Севера пульт, раб почтительно склонился и перефразировал. – Что вы себе позволяете, господин?

О да, теперь я распробовал вкус рабовладения. Этот пони склонился, так как мы были его хозяевами. Держать копытах чью-то жизнь, это так сногшибательно! Конечно, формально владел пони Север, но его власть была настолько абсолютной, что её волны докатывались и до меня.

– Какая мерзость. – Монотонно проговорил он, смотря на кланяющегося раба. – Немедленно прекрати это.

– Как скажете, господин. – Раб немедленно разогнулся, напоследок кивнув головой.

– И не называй меня так. Я не твой господин. – Пегас безвольно опустил копыто из которого на землю выпал пульт. – Отныне ты и все твои товарищи свободны.

– Ну уж нет! – возмущённо воскликнул раб. Резко взмахнув своим рогом, он поднял пульт телекинезом, и всучил его Северу. – Я потомственный раб! Чистокровный! Семь колен моих предков были рабами, и я не собираюсь их посрамить!

– Пресвятая Селестия! – Север упал на землю, и накрыл голову копытами. – Просто уходи. Возьми себе четвёртую часть нашей пищи и воды.

– Твоя затея! Одну шестую! – влез я.

– Ладно, одну шестую.

– И не подумаю! – заартачился раб. – Вы можете приказывать мне всё что угодно, но вы не можете приказать мне перестать быть рабом.

– Уходи.

– Господин! В конце концов, я стою большие деньги, и меня нельзя просто взять и выкинуть посреди пустыни!

Я понял, что цирк мог бы продолжаться ещё долго, так что я просто подошёл к рабу, и объяснил ему, как добраться до Бонни-Спрингс. Ну и вручил ему пульт, всё равно эта пластмаска никому больше не была нужна.

Последний раб не откликался, так что пришлось убить несколько минут на прочёсывание пушистого блеющего моря. И когда я всё-таки его нашёл, мне стало страшно снимать с него овечью шкуру. Слишком большой. Наверное, если бы рабовладельцы решили тащить с собой мантикору, она бы и то занимала бы меньше места во Вселенной. Сглотнув, я потянул белую материю, и увидел орлиные перья. Парочка глаз с характерным разрезом продолжала пялиться на облака. Дальнейшее разоблачение открыло львиные конечности и ещё более офигенный, чем у меня на шляпе, хвост.

– Настоящий грифон! – я присвистнул. – Со всеми этими крыльями, клювом, и хватательными манипуляторами! Скви-и-и! Эй, Север, иди сюда! Смотри, кого ты купил! Ну разве он не прекрасен?

– Это она. – Пояснил Север. – И она довольно молодая. Как им вообще удалось захватить кого-то настолько большого и сильного?

Я аккуратно открыл ошейник. Его создатель, должно быть, был гением: я смог развинтить всё за считанные секунды на чистой интуиции. Грифон безучастно посмотрела на меня, и продолжила стоять на том же месте, что и раньше. Ну просто замечательно. Я в компании двух меланхоличных овощей.

– Теперь ты свободна. – Сказал Север, и развернулся, чтобы принести нашей новой знакомой причитающуюся воду и еду. Когда пегас говорил, она не спускала с него глаз, и когда он повернулся, показав свою кьютимарку, в них внезапно загорелась жизнь.

– Умри, анклавовец! – закричала она в прыжке. У неё был сильный французский акцент, но в целом, речь была скорее довоенная, чем дикарская.

– Что-а-к-х-х! К-х-х!!! – несчастный пегас не успел ничего спросить. Неблагодарный монстр душила очень быстро и качественно.

Не мудрствуя лукаво, я прицелился, и расстрелял в грифона всю батарейку излучателя. Искры покинули её покрасневшие глаза, и она выпустила Севера. Машинка так её измотала, что сейчас она была в состоянии лишь тяжело дышать.

Кстати, я вообще объяснял, что такое излучатель? Дайте мне одеть свой белый халат, сейчас я всё объясню! Это уникальная, в некотором роде, вещь, изобретение учёных 34-го Стойла. Предназначена для того, чтобы контролировать толпу, и задавать направление её движения. Стреляешь влево – толпа бежит вправо. Стреляешь вверх – толпа жмётся к земле. Никакой магии в этой штуке нет, всё основано исключительно на науке. Когда понибудь включает излучатель поблизости, ты чувствуешь около себя стену пламени, и впадаешь в неконтролируемую панику до тех пор, пока не окажешься подальше от полупрямой, порождённой излучателем. Не знаю, что должно случиться с существом, попавшим под непосредственный огонь излучателя. Вряд ли что-нибудь хорошее, хотя убить этим изобретением практически невозможно.

Поставив свою машинку перезаряжаться, я прихватил с собой ещё ни разу не использованный излучатель Севера, и вернулся к полутрупу, чтобы устроить небольшой допрос. Грифон пришла в себя после небольшой дозы психо.

– Итак, за что ты напала на моего товарища? – осведомился я.

– Я убиваю всех анклавовцев!

– Кто они вообще такие? – хрипло спросил Север. Он отполз от несостоявшейся убийцы на, как ему казалось, безопасное расстояние, и болезненно потирал шею.

– Меньше на кобыл на уроках истории смотреть надо! – язвительно заметил я. – Тебе никогда не приходил в голову вопрос, зачем на базе столько зенитных орудий?

– Эм... Чтобы защищаться от таинственных пегасов, обидевших грифонов?

– В точку! А не смущал ли тебя тот факт, что среди нас как-то слишком мало крылатых?

– Ну, насколько я помню, большинство погибло в безнадёжных атаках во время последней гражданской войны.

– И вас осталось только трое? Серьёзно?

– Хм, в этом виноваты злые пегасы?

– Так или иначе. Кто-то ушёл, когда узнал об их существовании, кто-то погиб в стычках, предшествовавших заселению Неллис.

– Проклятье… – Север оставил в покое свою шею, и посмотрел в небо с непередаваемой эмоцией. – Я всегда подозревал, что в небе есть пони. Что я не один такой… Но над Неллис и окрестностями точно никто не живёт. Подумать только, целое племя пегасов, да ещё и способное потягаться с нами!

– Технически, это не племя. Среди современных сообществ у Анклава больше всего прав зваться тем, что осталось от старой Эквестрии. Это не община или полис. Это государство. Единственное полноценное государство на Пустоши, если уж на то пошло.

– Блин, – запричитал Север, – я понятие об этом не имел всю свою жизнь! А нужно было всего лишь внимательнее слушать учителя!

– Ну что ж, сегодня ты многое узнал, юный ученик! – я рассмеялся. – О, кстати, чуть не забыл. У грифонов государственность сохранилась с довоенных времён почти в нетронутом виде, так что, пожалуй, можно считать, что государств два. Хотя, грифоны это не совсем Эквестрия…

– Анклав уничтожил нашу страну несколько десятилетий назад. – Тихо произнесла грифон. – Я помню, как они ворвались в последнюю твердыню. Пегасы уничтожили Совет в полном составе, зверствовали на улицах. Меня, как и многих других птенцов, эвакуировали на землю с началом штурма. Мои родители погибли в тот день. Все облака были розовыми. – Мы некоторое время помолчали. Грифон грустила, а я и Север не знали, что сказать. Мы никогда не имели дела с кем-либо, у кого не было родителей. И мы никогда не имели дела с грифоном. Можно ли обнять незнакомого грифона, жалующуюся на потерю предков, или это будет страшным оскорблением? Она печально улыбнулась.

– Только не думайте, что я всегда такая сопливая. Просто я подумала, что должна объяснить свои действия.

– Ну, это кое-что проясняет. – Север кивнул. – Но неужели все пегасы живут наверху? Неужели за двести лет никто из Анклава не спустился в Пустошь, чтобы основать независимое поселение? Воздушные города всё-таки не Стойла.

– Спускаются единицы. И поверь мне, ты бы сразу понял, что они порвали с Анклавом.

– Хорошо. Я тебя прощаю. Меня зовут Север, вон ту сутулую глисту – Август.

– Гауда.

Ахахахаха, ну и имечко! Я вытер слёзы, и спросил:

– Ты Коготь?

– Без пяти минут! Туда принимают лишь лучших из лучших, так что нет ничего страшного, в том, что я пока ещё не с ними. Но это ненадолго! У меня есть куча друзей-Когтей, которые за меня поручатся, когда я всё-таки прилечу вступать.

– Если у тебя есть друзья, то что тебя останавливает? – спросил Север, подняв уши.

– Ну… Дружба-дружбой, а крышечки врозь. В смысле, чтобы стать Когтем, нужно оплатить взнос. Это правильно, отсеивает полную шушеру и неудачников. Я почти накопила нужную сумму, когда меня повязали. Кстати о еде, вы не возражаете, если я перекушу?

– Конечно-конечно, Гауда. Сейчас я слетаю! – у Севера всё ещё сохранились остатки смущения, связанные с тем, что Гауда – сирота. Он всё ещё жалел её. Ха. Дикари говорили нашим филологам, что грифоны здравствуют и благоденствуют. Учитывая то, что Гауда во времена вторжения ходила пешком под стол, в данный момент ей было где-то двадцать пять-тридцать. И она собиралась примкнуть к головорезам. Бедняжка.

– Не стоит никуда летать. – Гауда с удовольствием распахнула крылья и взлетела над отарой. – Как же давно мне хотелось это сделать!

И она сделала «это». Спикировала на ближайшего к нам барана, вернее, на его голову. Раздался оглушительный хруст, и баран безмолвно повалился на землю. Гауда приземлилась рядом, взяла его за ноги, и, отставив коготь, вспорола живот. Потрясающее зрелище. Мы с Севером синхронно отвернулись. За нашими спинами разносилось тошнотворное чавканье.

Но во всём есть плюсы! Овцы, до которых дошло, что происходит, заорали, и в панике побежали во всех направлениях. И это было хорошо, так как до этого они явно не собирались куда-либо уходить, и я понятия не имел, что с ними делать.

– Сначала из-за меня погибает пони. А теперь – невинное создание! – Север покачал головой, не в силах смирится с жестокостью Пустоши. – Я хотел как лучше!

– О, не расстраивайся, тот пони был невменяемый. Тебе не стоит из-за него переживать. А что касается барана – то может быть он был коварнейшим мерзавцем, с сердцем, чёрным, словно ночь?

К счастью овцы почти не потоптали наши вещи, и Северу удалось найти флягу с поньяком, а мне – бумагу и чернила.

– Что пишешь?

– Контракт. Раньше я никак не мог понять, откуда в Пустоши мог взяться крупный отряд грифонов-головорезов. Но раз они потеряли государственность, то, скорее всего, сейчас вообще каждый грифон работает наёмником. В том числе и Гауда.

– Ты хочешь, чтобы она пошла с нами? – пегас неприязненно скривился.

– Конечно! Кто будет отказываться от хорошего наёмника? Ты бы видел, как она на тебя набросилась! А умение вспарывать существ одним движением? А эти лапы? Готов поспорить, она управляется с огнестрелом даже лучше, чем единороги! Но чтобы кого-нибудь нанять, нужно для начала составить контракт.

Закончив есть, Гауда аккуратно вытерлась. Она ещё и организованная, ну до чего же это мило!

– Ну что, настала пора прощаться? Спасибо вам за свободу, пони, я вам должна.

– Не спеши уходить. – Шепеляво проговорил я, подойдя к ней с контрактом во рту. – Хочешь избавится от долга? И заработать на вступление к Когтям? Или даже больше?

– Ну-ка… – Гауда заинтересованно взяла в лапы листок, и быстро пробежалась по нему глазами. – Короче, сколько?

– Сорок тысяч. – Торжественно проговорил я.

– Пф-ф-ф, не, это развод. Откуда у тебя такие деньги? – Гауда презрительно отбросила листок в сторону. – К контрактам я отношусь даже серьёзней, чем к крышечкам. Если ты думаешь, что я подпишу эту туалетную бумагу, ты глубоко заблуждаешься.

– Ну почему же сразу – туалетную бумагу? Оплата ежемесячная, а не одним куском. Тысяча двадцать пять крышек за раз, плюс пятьдесят крышек по подписании и по завершении срока.

– А, ну это имеет смысл.

– Стол, кров, оружие и патроны за наш счёт.

– За твой счёт. – Подчеркнул Север. – Ты захотел её нанять, ты всё и оплачивай.

– Да, естественно.

Грифон перечитала контракт, и довольно улыбнулась.

– Я подпишу это, если ты добавишь несколько пунктов. Во-первых, я не подниму оружие на Когтей. Никогда. Во-вторых, дети. Не приказывай мне заниматься с ними. Ни убивать, ни, тем более, нянчится. Бу-э-э!

– Хорошо, сейчас. – Я взял в зубы ручку, и начал аккуратно выводить на свободном месте буквы.

– Наконец, кроме оружия, я бы ещё хотела приобрести броню.

– Пф-фт, но зачем?! Она стоит бешеные деньги, и любое современное оружие… – Гауда смерила меня взглядом и я умолк. – Ладно, ладно.

И вот оно! В моей личной армии, то есть, я хотел сказать, в нашем маленьком отряде, снова три существа! Это так здорово!

– Месье, я рада служить вам до гробовой доски! А точнее, до завершения срока контракта! – Гауда отсалютовала.

– Что? Не называй меня так! Говори «сэр», или «эй ты».

– Как прикажете, месь… сэр.

Останки барана всё ещё были тут, так что ни у меня ни у Севера не осталось желания продолжать столь внезапно прерванный обед да и вообще сиесту (поскорее бы отсюда убраться!). Мы накинули на себя сумки, пострадали над картой, и тронулись.

– Эй, Гауда! – Север догнал наёмницу, мастерски вышагивающую впереди нас. – А как ты относишься к нашей пище?

– Вашей пище? Вы ребят что, вегетарианцы?

– Конечно. Мы, на минуточку, пони.

– Консервированные пони, как я посмотрю. Современный народ кушает всё то же, что и грифоны. Мясо, кровь, кишки. – Гауда с откровенным удовольствием наблюдала за мордочкой пегаса. – Но не переживай. Я могу кушать ваши скучные пони-тортики если сильно припрёт. Но в городе я совершенно точно буду есть животных!

Пегас вздохнул. Так, обстановка более-менее стабилизировалась, пора осуществлять второй пункт моего маленького алгоритма.

– Скажи, Гауда, а раз ты дружишь с Когтями, то, может, ты сумеешь провести нас через заставу около Лас-Пегасуса?

– Конечно. Там как раз работает моя старая подруга. – Ха! Я радостно подпрыгнул. Прощай, нищая Пустошь, Лас-Пегасус, мы идём!

– Только… Мы, как бы, должны идти в другую сторону.

– Да, я знаю. Но раз уж мы почти добрались до этого города, то почему бы не заглянуть? Купим тебе броню, а заодно и покушать чего.

Разговоры о еде, как обычно, напомнили мне, что я давно не принимал. На ходу я сунул копыто в сумку, и достал оттуда пустую коробочку из под проглюкина-бета.

– Минуточку. – Остановившись и нахмурившись, я как следует покопался в сумке, но смог найти лишь коробочки с проглюкином-альфа. Они выглядели совершенно точно так же, как коробка с бетой, только буква пегасьего алфавита под большим словом «ПРОГЛЮКИН» была другой. Так, спокойно. Вчера я кушал таблетку примерно на полчаса позже. Значит, у меня ещё есть время. Можно что-нибудь предпринять. Какой-там состав у альфы?

Я в панике попытался перевернуть одну из коробочек копытом. С третьей попытки получилось. Проклятье! Активные вещества практически полностью различаются.

– Постойте! – крикнул я ушедшим далеко вперёд компаньонам. – У меня тут небольшая проблемка!

Я опрокинул сумку, и начал нервно читать составы всех имеющихся средств.

– Помощь нужна? – Север и Гауда довольно быстро оказались около меня. Хм, ну конечно же. У них у обоих крылья ведь. Взглянув на вываленные в песок лекарства, грифон шокировано покачала головой.

– Вот это да! Блин, знала бы, что у вас столько добра, попросила бы сто тысяч. Или нет, я бы вас просто ограбила.

Север вежливо заржал.

Когда я слишком сильно наклонился, чтобы разобрать мелкие буквы на одной из пачек, в голове как будто взорвался паровой котёл. Затылок обожгло горячей кровью, а когда ощущение ослабло, на его место пришла боль. «Ну, началось». Неосознанно шагнув вперёд, я заметил, как сильно дрожат мои ноги. Время истекло. Ничего лучше альфы найти не удалось, так что я рискнул закинуться этой крепкой вещью.

– Вы в порядке, сэр? – встревоженно спросила Гауда, наблюдая, как я пытаюсь попасть копытом с таблеткой в рот.

– Со мной всё хорошо, спасибо что спросила. – Я мило закрыл глаза и приземлился на круп. Не, это совсем не то! Нарастающая абстиненция смягчилась, но не исчезла. Через минуту ко мне вернулись те же синдромы, что были с самого начала, а ещё через парочку мговений боль усилилась в несколько раз, и распространилась почти по всему телу. Ну и конечно же, все это сопровождалось красочными глюками.

– Что вы стоите как истуканы, крокодилы небритые? – Яростно прошипел я тагорянам, сползая на живот. Ноги стали совсем никакие. – Дайте мне обезболивающего и чего-нибудь против сердца!

Дальше я увидел три звёздочки.

---

Небо приняло грязный серо-фиолетовый оттенок. Похоже, я лежал на спине. Мне всё ещё было скверно, но всё-таки несравненно лучше, чем перед тем, как отключится. Похоже, вещество не успело как следует врезаться в гомеостаз. Я попытался дотянуться копытом до бледной луны, и по общей свой тормознутости понял, что тагорианцы всё-таки смогли мне что-то вколоть, перед тем как обернуться обыденным грифоном и пегасом. Поблизости трещал сушняк и мои крылатые товарищи.

– Нет, я всё понимаю. Можно по неопытности несколько раз подряд взять слишком много воды и слишком мало еды. Можно ходить по рейдерскому городку с уникальным оружием напоказ. Можно впадать в кому посреди пустыни. Но как можно было не догадаться за всё это время разжиться палатками?! Вы что, совсем по ночам холод не ощущаете?

– Гауда, пожалуйста, прекрати. Пегасы действительно слабо чувствуют температуру. Нам, как бы, нужно уметь летать на большой высоте.

– Ну а он?

Я приподнял голову, и огляделся. Горизонт с последнего раза не сильно поменялся, так что я рискнул предположить, что мы устроились на ночлег примерно там же, где я свалился с ног. Гауда и Север сидели по ту сторону костра, и продолжали беседовать.

– Он? Не знаю. Теперь я подозреваю, что он пользовался таблетками, чтобы перекантоваться ночью.

– Вот что. Когда придём в Энмити Сити, нужно будет купить хорошие палатки. Обязательно.

– Хэй, ребята. – Я очень медленно помахал над костром копытом. – Спасибо что облегчили мои страдания. После того как я потерял сознание от боли.

– Простите, сэр, я не понимала что происходит.

– Я до самого конца думал, что тебя просто колбасит от очередной дозы. И вообще, мог бы сказать «спасибо» и другим тоном – ты бы сейчас не хамил нам, а кормил койотов, если бы не депрессанты.

– Хорошо-хорошо, спасибо, что не оставили меня. – Я почуял, что Север собирается разразится нравоучительной лекцией, а потому быстро пошёл на попятный. Но было поздно.

– Совсем уже тормозов лишился, проклятый наркоман. Ты знаешь, что даже самым больным пони, которым прописали проглюкин-бета, хватает пачки на месяц? За сколько ты её ухлопал?

– Десять дней? – Без тени надежды в голосе предположил я. Бесполезно. Конечно, будь у Гауды оружие, можно было бы попросить её застрелить этого анклавовского шпиона, пробравшегося в наши ряды.

– Девять дней! – Север на несколько секунд встал на дыбы от возмущения. – Ты уже даже не знаешь, какое сейчас число! Я хочу задать тебе вопрос. Раньше я не спрашивал, так как мне казалось, что всё довольно невинно и несерьёзно. Объясни мне, зачем ты это делаешь?

– Делаю что?

– Осознанно подсаживаешься на наркотики.

Сначала я хотел отшутиться, а потом подумал, а почему бы и не сказать?

– Потому что могу. Серьёзно, обычный пони не может – у него либо семья, либо работа, либо убитое тело, либо всё сразу. У меня ничего этого нет, а если появится, то не скоро. Обычно, если пони повезло, и он так же свободен как мы или, например, рейдеры, у него нет средств, на то, чтобы позволить себе столь опасное хобби.

– Знаешь, что-то мне расхотелось тебя слушать. – Север приложил копыто к лицу. – Я уже понял, что ты идиот.

Эй, это я пользуюсь этим словом!

– Увольте меня от беспочвенных оскорблений, сударь!

– Ты идиот. Тебе что, понравилось валяться в пыли с окаменевшими от боли мышцами? Поверь, зрелище было не самое привлекательное.

– Да ладно! Цыпочки ко мне так и липнут! – я подмигнул Гауде.

– А здоровье? Ты хотя бы понимаешь, насколько стремительно разрушаешь собственный организм?

– Э-э-э! – я предупреждающе приподнял копыто. – А вот в этом месте ты ошибаешься. Я смотрю, что тяну в рот. По сравнению с поньяком, который кое-кто вылакал сегодня днём, все мои штуки – просто манная каша для жеребят.

– А по виду и не скажешь.

– Клянусь! Главная цель любого пони – получить максимальное количество удовольствия за свою жизнь. Аликорны жили тысячелетиями, но кушали удовольствие по чайной ложке в день, некоторые индивидуумы, дорвавшись до серьёзных вещей, за раз отхватывали столько, что погибали от передозировки эндорфином. А я подошел к достижению цели осмысленно, а потому стараюсь не сокращать свою жизнь и одновременно провожу время максимально приятным образом.

– Ты в корне не прав, компаньон. Смысл жизни пони – загадка, ответ на которую не будет получен ещё долгие века.

Я скептически фыркнул.

– Знаю, у каждого есть свой собственный ответ на этот вопрос! – торопливо заметил пегас. – Но любой из них не полон, а твой – так и вообще ограничен. Так вот, смысл не известен, но я знаю одно: каждый пони должен прожить жизнь так, чтобы оставить свет дружбы и любви в душах как можно большего числа пони.

Свет в телах пони? Намёк ясен, Гауде куплю автомат, а пегасу – огнемёт. Север триумфально взлетел над костром, и объявил:

– Общение – вот, что такое настоящее счастье!

Я прокашлялся, и тихонько уточнил:

– Значит, по-твоему, хоть смысл и жизни и не ясен, ты согласен со мной в том, что каждый пони должен получить как можно больше удовольствия?

– Что? Нет, не так. Я говорю, что удовольствие нужно получать посредством общения, а не через самоубийство. И это только один аспект жизни пони. Тебе будет неприятно жить в том мире, который выстроится вокруг тебя, пока ты будешь гнаться за удовольствиями, несмотря ни на что. Пони по природе своей не эгоистичны, и ты должен протягивать копыто помощи окружающим или хотя бы уважать их, даже если они стоят на пути к твоему счастью.

Если он такой умный, и живёт по этой идее, то почему сбежал из Неллис? Хотя нет, актуальный вопрос такой: к чему он это всё сейчас говорит? Если это какой намёк, то я его не понимаю. Наверное, пегас увлёкся. Ладно, попробуем вырулить к более интересной теме.

– Общение – это та же попытка впрыснуть в кровь побольше приятных веществ, просто более традиционная, да ещё и сложная, как Тартар. А что касается помощи и уважения – это всего лишь долговременный вклад в финансах удовольствия. Ты делаешь пони хорошо, а через некоторое время он делает ещё лучше тебе. Кстати, наше положение прекрасно тем, что вся эта ерунда упрощена практически до минимума… Кто-нибудь, подкиньте сюда кустов, холод собачий!

– Вообще-то я говорил о безвозмездной помощи. – Север отыскал за пригорком несколько подходящих клубков сушняка, и тепло потекло от костра с новой силой.

– Ну, с безвозмездной помощью дело обстоит ещё проще. Пони начинают действовать неэффективно из-за своей совести. Которая, в свою очередь, рудимент, сохранившийся у нас со времён табунов. Покормив какую-нибудь сироту, или освободив какого-нибудь раба (прости, Гауда, честное слово, просто в голове всплыло), пони ощущает появление чего-то тёплого глубоко внутри. Это эндорфин. Вещество, вызывающее счастье.

– Селестия, да ты просто опустился до химического уровня! Я тоже могу сказать, что цель и счастье каждого пони – это отнимать атомы у одних молекул, и прикреплять их к другим. И я тоже буду самым умным и буду прав.

– Всенепременно. – Я потряс копыто Севера, ощущая некоторую гордость. – Наконец-то до вас дошло, коллега. Всё спасение в веществах!

Север вырвал своё копыто, и приложил его на привычно место – к морде. Через секунду он с любопытством посмотрел на нашу новую спутницу:

– А что ты думаешь, Гауда?

– Ну, я не поняла, о чём вы говорили в самом конце, – она бросила на нас осторожный взгляд, и продолжила, – но я точно знаю, что любой уважающий себя грифон, перед тем как начать что-либо делать, должен обзавестись твёрдыми принципами, и следовать им до конца.

– Да! – хором поддакнули я и Север.

– Хех. Вот, например, если вы убиваете пони, вы должны понимать, за что вы его убиваете.

– Справедливо. – кивнул Север.

– Да, не важно – за что именно, главное, чтобы в этом была некоторая высокая причина. Например, крышечки.

Ха! Мне понравилось то, что она сказала дальше. Основы её мировоззрения сильно совпадали с моими, эгоистическими, и никак не пересекались с идеями Севера. Вообще, я Север были похожи лишь из-за того, что на нас лежал налёт одной культуры, но внутри мы были довольно разными. Гауду же, отличал от меня лишь уровень развития. Она, несомненно, была старше меня во всех отношениях, но сами идеи не были сложными, их словно выдрали из детства. Должно быть, они перестали эволюционировать во времена трагедии, о которой она рассказала днём. Жизнь в пустошах не способствовала философствованию, и она сохранила в себе лишь старые, самые базовые идеи, отшлифовав их, придав им дорическую устойчивость. В результате на словах она превратились в несколько громких, красивых и по-своему благородных принципов, придающих ей привлекательный полудикарский ореол.

Да, я сказал полудикарский. С одной стороны, она была родом из приличной страны. Из, вроде как, цивилизованных мест. С другой – её поведение, все эти идеи про кровную месть и крышечки были откровенно варварскими. Хотя идея с палаткой была весьма рациональна! Более того, когда настала пора отходить ко сну, она долго не могла поверить, что мы всё это время не выставляли на ночь часовых.

– Каких часовых? – Север откровенно заржал. – Мы в пустыне, а не на войне. Тут никого нет за сто миль вокруг!

– К тому же, нас всего трое. – Добавил я, весомый аргумент, так как мне не хотелось пялиться на луну несколько часов. – Если бдить ночью, то, пардон, когда же тогда спать?

– Предлагаю сделать так. Первые три часа на страже будет месье Север, затем я, ну а вы под утро. Что скажете?

– Ты выглядишь немного потёртой жизнью, так что я, пожалуй, не буду с тобой спорить. – сказал Север.

Я скрипнул зубами.

---

Ещё вчера до Энмити Сити было всего ничего, и если бы не моё внезапное химическое фиаско, мы дремали бы в тёплых постелях. Ну, как минимум, на деревянном полу. Ну а раз всё сложилось так, как сложилось, мы увидели Энмити вскоре после завтрака.

Огромный город, состоящий из двух- трёх- и даже четырёхэтажных домов, раскинулся по берегам широкой коричневой реки. Крупнее поселения я в жизни своей не видел. В нём, должно быть, жило не меньше трёх тысяч пони!

– Север, смотри – тут полно пони в шляпках!

– О да, а вон, видишь – у того джентлькольта золотое пенсне! И нет оружия!

– Мы в городе, где пони настолько много, что среди них образовалась жирная элита, Север!

– И богатые бездельники!

– И нищие!

– Понимаешь ли ты, что это значит?

– Кобылки лёгкого поведения! – закричали мы, и, не дожидаясь Гауды, рванули в город, радостно попискивая.

Наёмница вздохнула, и медленно поплелась следом.

Я, больше не оглядываясь по сторонам, прогалопировал по нескольким улицам, ища глазами бессовестно кричащие вывески, как в книгах. В конце концов, я нашёл несколько. Выбрав самую роскошную, я зашёл внутрь. Все пони улыбались, и спрашивали, сколько у меня с собой крышечек. Я отыскал самую прекрасную, и самую улыбчивую кобылу и…

Заметка: получен новый уровень

Новая способность: Образованный – вы получаете дополнительные 2 очка навыков на каждый новый уровень.

Глава 5

Тем, кто ничего не понял после прочтения, рекомендую загуглить «и немедленно выпил», или сразу прочитайте поэму Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». Как и в первоисточнике, большую часть главы пришлось опустить по соображениям цензуры.

… и незамедлительно вставил.

Заметка: не получен новый уровень.

Глава 6

Пони становится круче на 20% за 10 секунд.

Во сколько раз круче она станет через минуту?

Задачка из довоенного учебника

– Что?! Вообще без всего?! – Север заржал, забив копытом по столику. – То есть – совсем?

На глазах у пегаса выступили слёзы, и он свалился со стула, не переставая смеяться.

– Посмотрел бы я, как ты хохотал, если бы из тебя текло мыло как из тюбика. – Прошипел я сквозь зубы.

Мы завтракали у одного из небольших кафе на главной улице города. Север валялся под столом и хохотал, Гауда сидела напротив меня и хмурилась. Она провела несколько часов в судорожных поисках, и смогла найти меня только под утро, лежащем на полу туалета какого-то третьесортного паба с огромной шишкой на голове (я не помню, как там оказался). Её настроение немного улучшилось после того как я вручил ей аванс (опять-таки, я не помню, откуда эти крышечки у меня взялись), но она всё ещё была злой сонной и голодной.

Городок, не смотря на то, что я пока что упоминал только бордель, кафе и паб, был вполне приличным местом. Любой дурак способен видеть и описывать разруху иди идеальный порядок лабораторий. А вот пойди опиши картинку, когда всё вполне нормально, без перегибов. Нет ни скрежещущего на зубах песка и сыплющейся побелки, ни блеска новенького никелированного оборудования. Всё было нормально. Сложно было сказать что-нибудь оригинальное про столик, за которым мы сидели. Светло-коричневый. Пластмассовый. Старый, но хорошо ухоженный, как и всё в этом городе. Нормальный.

Пожалуй, это было первое в моей жизни поселение, в котором была нормальная демографическая ситуация. Да и дикари тоже проживали жизни нормально, и нормально общались с внешним миром. С юго-востока и запада постоянно приходили караваны, а с окраин к реке брели рыбаки и оружейники. Город был достаточно большим, что иметь разную атмосферу в отдельных частях. И если на задворках часто попадались пригулявшие с Пустоши безумцы, то центр невольно вызывал ассоциации с довоенной Эквестрией. Я бы наслаждался всеми этими беззаботными жеребятами и птичками на тёплой улице, если бы не мыло.

– Нет, это не мыло. – сказал Север, поднимаясь из-под стола. Он покопался в сумке, и выложил на стол пачку каких-то таблеток. – Вот, попей. Если это серьёзно, то поможет.

– Что это? – Я настороженно потыкал в пачку копытом. – У меня такой фигни с собой нет.

– Хорошие, сильные антибиотики, бери, не стесняйся.

– Ну, спасибо. Очень щедро с твоей стороны. Официантка, воды!

Из основной чисти кафе к нам выглянула миловидная светленькая кобыла.

– Ох, прошу прощения, но простой воды сейчас совсем нет. Может быть, закажете какой-нибудь напиток?

– Воды! – взмолился я. – Всего один стакан!

Официантка нахмурилась.

– Хорошо, сэр. Один стакан обойдётся вам в тысячу крышек.

Сумасшедшие деньги, на самом деле, но не запивать ведь антибиотики алкоголем? Я вздохнул, и начал рыться в сумках. Что самое удивительное, за ночь их вес почти не уменьшился. Зато левая порвалась в двух местах, а на правой появилось здоровенное кровавое пятно. Либо дикари побрезговали прикасаться к этим пыльным мешкам, либо в городе попросту не было воров. Итак, после путешествий по самым дальним закоулкам, у меня набралось двенадцать крышечек. Очень неплохо, с учётом того, что я в здравом уме ещё ни разу ничего не продавал.

– Север, у тебя с собой случайно нет девятьсот тридцати восьми крышек? – спросил я полушёпотом.

– У меня есть одна крышка. – тихо ответил Север. – Но если ты не возражаешь, мы можем просто сходить к реке.

– А это мысль! – Я вскочил на ноги, застёгивая сумки.

– На вашем месте, я бы поднялась как можно выше по течению, прежде чем вообще прикасаться к нашей Вонючке. – Отметила официантка, прежде чем уйти.

– Отлично-отлично. Гауда, проглатывай ты уже это несчастное существо, и поскакали.

Недалеко от рыболовных причалов раскинулся местный рынок. Мы заглянули на него сразу после того как я подправил своё здоровье. Продавали тут в основном свежепойманную или закопчённую рыбу. Пони мясо не слишком интересовало, а вот грифонов было много. А там где есть грифоны, там есть и всевозможная военная лабуда.

Нежданно-негаданно Гауда застряла у палатки с подержанной бронёй. На посеревшей от возраста тряпице были рассыпаны грифоньи металлические доспехи. От своих доклассических предков их отличала лишь форма некоторых частей, намекающая, что когда-то это барахло было создано на одном из эквестрийских заводов.

– Купи мне вот эту! – с предыханием каркнула Гауда, направив коготь на один особенно нелепый музейный экспонат.

– Ладно. Вы принимаете Мед-Х? – обратился я к продавцу. – Что? Нет, в качестве оплаты разумеется.

Пока этот грабитель первобытных захоронений пересчитывал многочисленные пачки с хорошими лекарствами, я не переставал бубнить.

– Металлический гроб. Лучшая защита – это очень быстрое отступление. Если тебя настигла очередь, то никакая, даже самая закрытая, броня от ранения не защитит. А добить раненого проще простого. Очередь состоит из нескольких импульсов или пуль, так что можно как ранить, так и добить. Вывод: броня бесполезна. Лучше не носить ничего и многократно увеличить свои шансы избежать очереди, чем, таскать тяжеленный дорогущий ящик, которым можно будет пошиковать несколько мгновений перед неминуемой смертью. Вдобавок, практически любое оружие пробивает броню. Плазма, лазер, вот эта импульсная фигня, – я качнул излучатель на своей шее, – и даже хорошая нарезная пушка не зацикливается на такой ерунде, как броня.

– На Пустоши очень мало хорошо вооружённых пони. – Ответила Гауда, натягивая на себя сверкающий нагрудник. – Кроме того, я всегда ношу броню. Если она у меня есть. Это мой принцип.

– Впрочем, забудь про оружие, – гнусавил я, почти не прислушиваясь к её оправданиям. – Любому сопливому единорогу, знающему основы современной боевой магии ничего не будет стоить стереть тебя в порошок, как только ты окажешься в зоне его видимости, вне зависимости от того, надета на тебя броня или нет. Единственное спасение – очень быстрое маневрирование, уход в облака или за угол ближайшего здания. Броня в подобной ситуации только помеха.

– Мфр-ф. – Гауда опустила лапу на лицо и тяжело вздохнула. – Вы, сэр, переоцениваете местных единорогов. Большинство не пользуется в бою ничем, кроме телекинеза.

Расплатившись с торговцем бронёй, мы неспешно двигались по рядам, выискивая дешёвый провиант или оружие, которое могло бы приглянуться моей наёмнице.

– Не стоит недооценивать предполагаемого противника. – Я немного успокоился, и, как вы уже могли заметить, плавно перешёл с критики на советы. – Видишь дикаря – целься в голову. Видишь единорога – целься в рог.

Север, отвлёкшийся было на прилавок с язем, заинтересованно посмотрел в нашу сторону.

– А если видишь пегаса?

– О, если видишь пегаса, целься в собственную голову. У этих тварей нет ни рогов, ни мозгов, попасть в них практически невозможно, а убить – тем более.

Гауда и Север дружно грохнули. Проклятье, нужно было становится юмористом. Все бы в Неллис меня любили, а через сорок лет, когда мой дряхлый репертуар окончательно бы всех достал, моим именем стали бы пугать начинающих комедиантов… да.

Как я уже упоминал, приличных пони в городе было два типа – рыбаки, и оружейники. И если первые – банальное порождение нашего безумного постапокалипсиса (что ещё могло превратить редкое хобби в прокармливающую полгорода индустрию?), то про вторых стоит рассказать отдельно.

Они делали пушки. Поразительно, правда? Казалось бы, о каком производстве может идти речь в мире, где даже новые шляпы никто не делает уже полтора века? А вот пожалуйста: весь город завален продуктами многовекового производства, и со всех сторон к городу тянутся нуждающиеся. Но не со всей Пустоши. У этих товарищей лавочки и заводики были раскиданы по всей стране, и ни один их филиал не испытывал недостатка в сырье и покупателях. Похоже, тут не обошлось без волшебства. Готов поспорить, что в первом веке жил мозговитый единорог, который однажды дагадался использовать свою магию для чего-небудь помимо левитации гранат. Например, для создания гранат.

Оружие на витринах становилось всё свежее, а глаза Гауды – всё шире. До неё доходило, что ей предоставлена уникальная возможность закупиться непосредственно в лавочке самих производителей. Да, моя дорогая наёмница, это подержанное барахло нам вовсе ни к чему. Пусть в очередях стоит кто-нибудь ещё. Если в вопросах обороны мы расходимся во мнениях, то вопросах атаки мы, несомненно, будем едиогла…

– Что? Пистолет?!

– Да, и три обоймы, пожалуйста.

– Почему пистолет?!

– Он удобный, и мало весит.

– А зачем ты тогда купила броню, которая весит много?! И, насколько я могу судить, она вовсе не удобная!

– Сэр, если вы хотели нанять бойца для дальних дистанций, наняли бы кого-нибудь маленького, например, ещё одного пегаса.

– Эй, я не наёмник, я тут чисто за компанию!

– За…молкни, Север, у меня тут важный разговор!

– Я не такая маленькая и юркая, как пони, в меня легче попасть. Моё преимущество – это когти. Ну, и масса, чего уж скрывать. Всё это подразумевает бой на очень коротких дистанциях.

– А. – Я виновато отступил на шаг. – Звучит разумно.

Дискорд бы побрал мои нелогичные фантазии о крутых грифонихах с убер-пушками! Из-за них я целый час вёл себя как истеричный идиот. Стыд-то какой! Опустив уши, я подошёл к окошку продавца, и, после небольшого торга, выручил пистолет, кобуру и патроны.

– Я давно хотела спросить, а почему вы общаетесь через эти странные коробочки? – спросила Гауда у Севера.

– Мы не понимаем, что говорят дикари. – Север подозрительно посмотрел на кобуру. – Она сделана из кожи?

– Да, наверное. Не знаю. Подожди, не сбивай с мысли. Как вы можете не понимать друг друга, если вы разговариваете на одном и том же языке?

Мимо такого оскорбления я не смог пройти, и вмешался в разговор:

– Мы говорим на довоенном Эквестрийском. А все эти дикари… пытаются говорить на какой-то вульганизированной вариации нормальной речи. Но у них не слишком хорошо получается.

Гауда усмехнулась.

– Думаете, вы говорите на довоенном Эквестрийском, сэр? Вынуждена вас расстроить: ваш язык сильно отличается от классического. И вы, и дикари говорите на одном и том же языке. Ваш выглядит чуть почище, но в обоих вариантах полно слов, которых никакая довоенная принцесса слыхом не слыхивала.

Я уставился на неё, не в силах выразить своё замешательство. Север пришёл мне на помощь.

– Гауда говорит на смеси нашего и дикарского. – Тайком сообщил он, прикрывшись крылом. – Должно быть, поэтому ей кажется что то и другое – лишь небольшие отклонения от её собственного наречия.

– Ладно. К Дискорду лингвистику. Я просто буду продолжать пользоваться переводчиком, пока судьба не занесёт меня в Неллис или какое-нибудь Стойло.

Мы довольно быстро разжились палатками и пополнили запасы провизии, поэтому смогли уйти в пустыню сразу после полуденной жары. Ни одно нормальное шоссе не вело к Пегасусу, а нищие деревеньки с относительно доступной едой и водой были разбросаны по этой части Пустоши довольно равномерно на расстоянии двух-трёх дней пути друг от друга, так что я решил не возится с дорогами, а идти в этот раз напрямик, практически никуда не сворачивая.

Мы спустились достаточно далеко на юг, чтобы колючий сушняк не был проблемой, по крайней мере в ближайшее время. Флора была представлена лишь соломенного цвета травой, вообще не мешающейся под копытом. Фауны не было вообще. Даже насекомых. Её не было настолько, что нам удалось уговорить Гауду не стоять на часах.

– Ладно. – Сказала она, неуверенно потирая шею. – Мы идём вдали от караванных путей, так что, думаю, в этих местах действительно нет ничего живого.

На вечернем привале Север сердито следил, как я открываю пачку с проглюкином. И когда я уже нацелился закинуть одну таблетку на язык, он недовольно пробурчал:

– Тебя что, позавчерашний случай ничему не научил?

Я отложил таблетку, свёл вместе передние копыта, и святошно закатив глаза, залопотал тоненьким голоском:

– Дорогая принцесса Селестия! На прошлой неделе я выучил важный урок: перед тем как подсаживаться на что-либо, нужно твёрдо удостовериться, что оно есть в достаточном количестве.

– Не смей упоминать Селестию в одном предложении со своими наркотиками! – Он вскочил на ноги, и расправившиеся крылья опрокинули его палатку.

– Вообще-то, я сказал два предложения.

– Всё равно! Не используй её имя для шуток!

– Ну уж нет. Нет такой вещи, про которую я не имею право шутить!

– Ты ведь сейчас Селетию вещью назвал специально, да? Неужели ты не понимаешь, что аликорны – прекрасные божественные создания, не раз спасшие Эквестрию! И только они, то есть, наша вера в них способна вновь поднять страну из пепла.

Мои губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке.

– Угу. Жаль только, что последний аликорн сдох за век до твоего рождения.

– Минуточку! – Гауда высунулась из своей палатки. – Разве принцессы не умерли во время войны?

– Одна протянула несколько десятилетий в первом Стойле. – Ответил Север. – Но не в этом дело! Дело в идеях, которые они нам завещали!

– О да! Потрясающие идеи! – я надел шляпу верх ногами, развёл глаза в стороны, и запищал:

– Я – принцесса Селестия! Моя идея заключается в том, чтобы случайно развязать мировую войну, и затем сложить с себя полномочия, позволив стране скатываться в Тартар! Хи-хи-хи-хи!

– Не, ну ты откровенно нарываешься! – Север налетел на меня из-за костра, и попытался с разгону ударить в голову. Он немного промазал, и попал в шею по касательной. Мне было смешно и больно, но больше смешно. Всё-таки, когда пони теряет голову из-за какой-то ерунды очень трудно удержать себя в копытах и не начать шутить.

Север вопил от ярости, и колотил меня, а я хихикал как ненормальный. Сцена продолжалась до тех пор, пока пегас не догадался довольно ощутимо приложить копытом по одному из суставов на моей задней ноге.

– Ай, это уже не смешно! – прошипел я, и перешёл в контрнаступление. Ничего серьёзного у меня изобразить не получалось – большинство ударов приходилось на напряженные мышцы, и не наносили пегасу никакого вреда. Да, я крутой, только когда начинаю первым. Ускорив атаку, Север хорошо треснул меня в щёку и нос. Дезориентированный, я отступил на несколько шагов, чтобы сохранить целостность своей шкуры, но получил ещё один неслабый удар в шею. Он даже не думает успокаиваться. Проклятье.

– Гауда! – крикнул я дрожащим голосом.

Север только начал поворачивать голову в её сторону, когда первый удар настиг его. Он пошатнулся, сжав появившуюся на боку рану крылом, и попытался прикрыться копытом от нового противника. Второй удар сбил его с ног. Гауда схватила оба крыла пегаса одной лапой, и села на него сверху.

– Фу, блин. – Я облегчённо провёл копытом по лбу. – Вот так геморрой.

– Что мне с ним сделать, сэр?

Я проигнорировал вопрос, увлечённый оценкой урона. В нескольких местах шкура слиплась от крови, десна в одном месте расколочена, но в целом можно жить.

– Я протестую! – сдавленно прохрипел Север, пытаясь освободить крылья и сбросить с себя грифона. – Это моё личное дело! Ты не должна вмешиваться! Я хочу порвать этого пони!

Я сел около пегаса, и ожидающе поглядел на него.

– Ты – мешок с мульим дерьмом! – сообщил он. – У тебя нет ни капли уважения к своим компаньонам! Жрёшь таблетки, заставляя всех возится с тобой как с писанной торбой! Не уважаешь ни чьи мировоззрения и идеалы! А теперь что ты задумал? Убьёшь меня, как и остальных? А?!

Б-р-р! Вот эта его манера вешать на меня какие-то смерти…

– Заткнись, пожалуйста. Гауда слезет, как только ты перестанешь пытаться меня убить.

– Я успокоился. – Тихо сказал Север, серьёзно глядя мне в глаза.

Гауда взлетела, и он немедленно забрался в свою палатку.

– Утром ноги моей здесь не будет!

– Очень хорошо. – Проворковал я. – Как раз собирался попросить тебя сменить траекторию полёта.

---

Отложив Северу треть еды и воды, мы вышли из лагеря до того, как он проснулся, чтобы избежать обмена любезностями. Мы не рисковали столкнуться с ним в пути, так как даже продолжая двигаться в сторону Пегасуса, он бы просто пролетел высоко над нами.

Кстати, я уже не раз задумывался – а не проделать ли всё путешествие по воздуху? Даже без пегаса Гауда вполне могла поднять меня к облакам. Не уверен, сколько бы она смогла меня продержать… Но пока она несла меня, мы бы двигались во много раз быстрее! Проблема заключалась лишь в том, что в контракте подобные услуги не были внятно расписаны, да и глупо как-то просить подвезти на ручках или спине.

Бредя в задумчивом молчании, мы не заметили, что нас нагоняет Север.

– Ребята! – У него нездорово блестели глаза и дрожали копыта. – Ребята, я вас еле нашёл!

– Привет. – Гауда слегка склонила голову, демонстрируя одновременно вежливость и настороженность.

– Мистер Север. – Сухо сказал я, прикоснувшись к краю шляпы.

Пегас нахмурился, и копнул в землю копытом.

– Хм-м. Я полагаю, вчера мы оба действовали некорректно. Я обещаю больше не делать безапелляционных заявлений на религиозную тематику, если ты пообещаешь не оскорблять принцессу Селестию.

Я присел и задумчиво потёр подбородок. Договор был явно невыгодный, но мне было до жути интересно, почему он вернулся.

– Ну ла-адно.

– Отлично! – Север сверкнул зубами, и распахнул крылья. – А теперь, когда мы снова вместе, давайте сделаем небольшой крюк?

Гауда расстегнула кобуру и взлетела на несколько футов.

– Хе-хе-хе-хе. Я знал, что ты пришёл к нам не с пустыми копытами. Веди.

– Давайте быстрее, здесь недалеко!

Он всё время срывался на рысь, но я не торопился.

– Да, кстати, ты ведь знаешь, кто такая Рейнбоу Дэш?

– Это имя кажется мне смутно знакомым… Какая-нибудь королева доклассической эпохи?

– Нет, это глава министерства Крутости! Лучший пегас всех времён! – Север взмыл в воздух, и возбуждённо облетел нас по кругу несколько раз.

– Ах да, теперь припоминаю. Если бы я жил до войны, то свалил бы из этой страны ещё тогда, когда уборщице, пытающейся быть атлетом, поручили руководить одной шестой государственного аппарата. Типичная политика пр… правительства.

– Хех, иногда ты накручиваешь такие вензеля в своей речи, что даже я её не понимаю. Впрочем, я подозреваю, что мне лучше не разбираться, что ты хотел сказать. Ну, собственно, мы пришли. Знаешь, что это такое?

Мы остановились около ничем не примечательной кучки костей. Хотя нет, к черепу прилипла грязь какого-то странного оттенка.

– Останки пони-нефтянника? – подумав, предположил я.

– Это Рейнбоу Дэ-э-эш!!!

– Какая гадость! – я отступил подальше. – Ну ладно, это она, дальше что? Помочь тебе отнести её в ближайший музей?

Север хитро посмотрел на меня, и, воровато оглядевшись по сторонам, начал издалека:

– Скажи-ка… А зачем ты таскал из сарая с инструментами лопату по ночам? И даже не пытайся это отрицать, это видело несколько пони.

– Земнопони имеет моральное право взять сельскохозяйственный инвентарь в любое время суток! – я отвернулся от пегаса, и стал смотреть на Гауду.

– А что это за взрыв произошёл на Старом Кладбище два месяца назад?

– Понятия не имею, о чём ты говоришь!

– Да? А ведь взрыв был такой, что его, наверное, даже в Бонни-Спрингс видели!

Над скелетом министерской кобылы повисло напряжённое молчание.

– Ну ладно, я видел этот взрыв. И я был одним из тех, кто его сделал. Это был неудачный эксперимент.

– Так! – Север потёр копыта. – А над чем вы экспериментировали?

– Не твоё пегасье дело!

– Вы ведь пытались вернуть кого-то к жизни, да?

Совершенно неожиданно, как для компаньонов, так и для себя, я расхохотался.

– О, блин, нельзя же так, без предупреждения, блин. – Ладно, наверное, этому обывателю всё-таки надо кое-что рассказать. – Босс хотела скопировать к объекту эксперимента недостающие части тела из прошлого. Объект просуществовал 1,2 секунды, а потом стремительно развалился на составляющие. Скорость распада возрастала экспоненциально. Ближе к концу, то есть где-то на второй секунде эксперимента, начали расщепляться атомы скопированных частей.

– Ага, это объясняет, почему на следующее утро всё кладбище было засрано радиацией. А я ведь всем говорил, что настолько грязные бомбы нельзя найти на эквестрийских складах!

– М-да, но это должно остаться только между нами. Гауда?

– Я вообще склонна не верить в вашу историю, сэр.

Мы помолчали ещё некоторое время. Север обежал вокруг скелета и остановился рядом со мной.

– Ну так что? У тебя не получится воскресить Рейнбоу Дэш?

Впервые за долгое время я приложил копыто к морде.

– Не получится! Повторяю: технически, это не воскрешение. Это махинации со временем и веществом.

– Ну, может быть, тебе удастся воспроизвести эти махинации? Ну, только чуть более удачно? Я тебе по гроб жизни буду благодарен!

– Конечно, босс. Сейчас достану из под ближайшего камня мощную энергетическую установку, и превращу этот песок в высокотехнологичный биоконструктор. Мы ведь всего лишь в центре пустыни, в которой даже кактусы не растут. Какие могут быть проблемы?

Север нервно встрепенулся.

– Я достану! В ближайшем городе я обязательно что-нибудь найду! Пожалуйста, подождите меня здесь, и никуда не уходите!

Эх. Похоже, я проклят заниматься экспериментами, разрушающими реальность, даже сбежав из Неллис.

Пока пегас, дрыгая задними ногами, летел в ближайшую деревню, мы потихоньку поставили палатки примерно в полумиле от останков. Гауда начала нервничать, после того как я объяснил, что врыв практически неизбежен, и лучше заблаговременно сложить все вещи подальше от места проведения эксперимента. Похоже, мое серьёзное отношение к предстоящей операции растопило её скептицизм.

Примерно через три часа к западу от лагеря можно было наблюдать презабавнейшую картину: Север, чертыхаясь, летел на небольшой высоте, обхватив всеми четырьмя ногами металлический ящик, покрытый потрескавшейся белой краской. За ним, ругаясь на своём наречии, бежало два дикаря-земнопони. Ни у одного из них не было оружия дольнего боя: один присобачил к спине сделанное из дорожного знака копьё, а второй вообще держал в зубах большой тесак.

– Отпугни их, Гауда.

Грифон, не целясь, со скучающим лицом выстрелила в сторону дикарей несколько раз. Со временем до идиотов дошло, что огонь открыли не по Северу, а по ним, так что они развернулись, и сгинули туда, откуда пришли. Север немедленно приземлился и издал облегчённый стон.

– Ребята, это было то ещё приключение.

На самом деле ничего особенного. Копытоводствуясь сведениями, полученными от Гауды и жителей Энмити, он выбрал ближайшее поселение, где были хоть какие-нибудь шансы найти хороший генератор и батареи. И, разумеется, ему повезло: в одном скрапном дворе нашлись мобильные солнечные батареи. Они не могли начать работать, не получив предварительно заряда энергии, что стало роковым недостатком в конструкции, принёсшим их на свалку полувымершёго пустынного городка. Север, конечно, не стал распространятся о том, что понимает, отчего это гора мусора не работает, а молча купил агрегат, и был таков.

Вернее, он попытался стать таковым. Однако у выхода со двора его ждало несколько дикарей, потребовавших отдать генератор в качестве платы за проход. Как-будто они знали, как им пользоваться. Не тратя времени, Север вырубил на взлёте единственного единорога, и потихоньку полетел к нам. До того как на сцене появилась Гауда со своей пушкой, ситуация была патовой: дикари не позволяли пегасу сесть на землю, а взять в копыта оружие, и расправится с дикарями с высоты он не мог, так как держал хрупкий агрегат.

– Ещё несколько часов, и я вымотался бы настолько, что мне пришлось бы принять бой.

– Можно было бросить генератор и просто улететь.

– И оставить всякую надежду на воскрешение мисс Дэш?

Меня перекосило от подобного имени. Впрочем, главное, чтобы Гауда не назвала её мадмуазель Рейнбоу.

Мы вернулись к останкам. Север торопливо щёлкнул замком, и раскрыл ящик. В каждой его половине большую часть объёма занимали солнечные панели.

– Идиотская конструкция. – Ворчал я, прилаживая к генератору батарейки, выдранные когда-то из одного компа. – Похоже, электричество требуется, чтобы продемонстрировать, что заряд батарей генератора – ноль процентов. Убил бы.

– Кхм, эм. – Север нервно сглотнул. – Ты теперь сможешь пересоздать мисс Дэш?

– Ну, ты не принёс биоконструктор, да и прошлый раз был не очень удачным. Но, думаю, если мы мелко нарежем часть нашей еды, можно будет попытаться.

Гауда поморщилась. Все беды от пегасов. Сначала они сжигают её родной дом, а теперь из-за них придётся есть только два раза в день. Она сняла нагрудную пластину, и начала нарезать на ней солонину.

– А что насчёт взрыва, сэр? Я не понимаю, к чему вся эта возня, если древняя пегасья королева проживёт полторы секунды, а потом просто всех нас убьёт.

– Есть одна мыслишка. Босс после эксперимента долго работала над улучшением восстанавливающей программы. Она скинула её мне на пип-бак, чтобы предпринять новую попытку, но я успел уйти из Неллис раньше. Теоритически, всё должно сработать лучше. Не знаю, насколько лучше: может она вскочит, и пойдёт делать радужные удары, а может быть развалится не через одну секунду, а через три. В любом случае, мы не ограничены ничем, и у нас есть бесконечное число попыток. Рано или поздно Северу надоест насиловать труп пегаски, в смысле, я хотел сказать, мы получим живую копию Рейнбоу Дэш!

– Звучит вдохновляюще. – Гауда задумалась, и во всей пустыне некоторое время были слышны лишь приглушённые удары ножа о броню. – То есть, рано или поздно вы научитесь воссоздавать кого угодно?

– Не-е. Во-первых, от пациента должно что-нибудь остаться, чтобы временные подпрограммы смогли найти по образцу все остальные части тела в прошлом. Во-вторых, пациент должен умереть от резкой насильственной смерти. Смысл создавать умершую от рака девяностолетнюю клячу, которая скопытится через минуту? И в третьих, у заказчика должна быть просто сверхфантастическая куча крышек, так как незнакомцам за спасибо я не помогаю, да и к тому же фантастическая куча крышек у меня уже есть. Но это в теории. На практике у нас и сейчас ничего не получится.

Мы вытащили кости из песка и положили их на ткань не поставленной палатки, обложив бутылками с водой, мясом, и кислотами из мин и батареек. После нескольких минут умственных страданий я смог подключить свой пип-бак к генератору, и радостно объявил:

– Заряда вполне достаточно для первой попытки! Запуск через три минуты!

Гауда к тому времени уже оттёрла броню песком, и, торопливо подхватив Севера подмышку, улетела к лагерю. Я оставил запущенный пип-бак на земле, и поплёлся вслед за ними. Ветер приятно развевал непривыкшие к свободе волоски на ноге. За спиной раздался хлопок, словно разбилась лампочка. Практически сразу же из лагеря раздался яростный вопль.

Я обернулся. Рейнбоу Дэш, вместе с мясом, кислотами и водой исчезла навсегда. Лишь мой пип-бак одиноко лежал на брезенте.

---

– Минус?! – остервенело проорал Север, забрызгивая меня слюной. – Как можно оставить в программе лишний минус?!

– Очень просто. У Мэд всё-таки не моя кьютимарка. Старушка переписывала код, и забыла кое-что поменять. Не нервничай, я всё уже исправил. Сейчас батареи зарядятся, и я выхвачу ингредиенты обратно, благо они не успели далеко уплыть.

Север, плюясь междометиями, выпорхнул из моей палатки. Солнце всё-ещё было слишком ярким, чтобы нормально работать с кодом на открытом воздухе, так что я сидел в этом пылевом мешке. В проём заглянула Гауда.

– Я давно хотела спросить, а что значит ваша кьютимарка?

– Ах, это? Это жаба. Она означает, что у меня сносно получается писать программы для пип-бака.

– Э-э… Но у вас ведь не жаба на кьютимарке.

– Не слушай его, Гауда. – пробубнил Север в отдалении. – Похоже, он опять обожрался.

– Нет, я говорю совершенно серьёзно! – крикнул я. Гауда скривила смущённую физиономию, и исчезла из палатки. Блин. Похоже, иногда они не воспринимают меня всерьёз.

– Ладно! Она означает, что у меня прирождённый талант попивать утренний кофий, сидя на балконе своей загородной виллы и отпуская полные иронии замечания про дикарей!

Чёрт. Тупое чувство противоречия. И юмора. Ну хорошо, пора спасать цветных пони!

Я решил сэкономить время, и к выуживающей программе (которая на самом деле тоже только копировала, только совсем уж хитро) привинтил программу моей бывшей начальницы. Так что на выходе мы получили не какой-нибудь банальный хлопок лампочки, а несколько средней мощности взрывов.

Сначала прогремело, когда из ниоткуда вывалились кости и материалы, затем, когда на их месте возникло настоящее пегасье тело. Третий взрыв был не громкий, но красочный – это объект, продержавшись несколько секунд, начал деградировать. Над телом возникло серое грибообразное облако, которое ветры потом долго размазывали по всей пустоши. Непосредственно для нас эксперимент обернулся ненавязчивым сереньким песочком, сыплющимся с неба дюжину минут.

– Ну что, апгрейд, сделанный Мэд Скиллз не сработал? – грустно спросил у меня Север, опустив ушки.

Я пожал плечами.

– Без понятия. Надо посмотреть, насколько сильно разрушились восстановленные ткани.

Откушав антирадину, и повязав на морду мокрую тряпочку, я подобрался ближе к телу.

– Потрясающе! Масса объекта выросла в несколько десятков раз! И цвет, посмотрите на цвет! Видите, повсюду пробивается голубой!

Заинтригованный Север появился из серой тучи, отделявший меня от лагеря, как по волшебству.

– Эх… это всего лишь какой-то обгорелый труп. – Он понурил голову и расстроенно пнул образец.

– Я знаю! Разве это не прекрасно? У нас почти получилось! Похоже, деградация смогла остановиться на полпути. На этих костях есть настоящее мясо, а в черепе – полуразложившиеся мозги, представляешь?

– Б-е-е. Кхм, итак, сворачиваемся?

– Напротив, прогресс налицо! Большая часть работы сделана, так что, пожалуй, даже такой неучёный раздолбай как я сумеет довести процесс до ума.

– Может, просто жахнуть по телу ещё разок?

– Не, ничего не поменяется. Только еду переведём. Следует менять программу.

Несколько десятков минут, которые требовались для заряда батарей, Север провёл, помогая Гауде подготовить новое сырьё. Его требовалось в разы меньше чем в начале, но наёмница всё равно болезненно реагировала на любое уменьшение своих запасов.

Ну а я, разумеется, потратил это время на поиски идейных косяков кода. Мне удалось заметить, что программа игнорирует все свободные частицы, обращая внимание исключительно на некоторые типы атомов. В результате многие кристаллические структуры образца возрождались в виде бесполезных порошков. Кроме того, не возникало химических реакций, необходимых для запуска сердца и мозга. Не то чтобы это было ошибкой Мэд Скиллз. Мы просто не планировали в своё время заходить так далеко.

Облачко теперь появилось совершенно символическое и бесследно исчезло за несколько секунд. С брезента доносились протяжные стоны. У Севера уши и крылья встали торчком, и он бросился к месту эксперимента со скоростью, которую оценила бы по достоинству даже наша пациентка.

– Мисс Рэйнбоу Дэш! С вами всё в порядке? – елейно пробормотал он. – То есть, как вы себя чувствуете?

Я подошёл достаточно близко, чтобы рассмотреть плод своих трудов.

– М-да. Я думаю, подобного же результата можно было бы добиться, просто долбанув предыдущий образец электричеством несколько раз.

– Ш-ш! Она приходит в себя!

Внешне Рейнбоу Дэш практически не изменилась с прошлого запуска программы. Ну, голубой стал проступать сквозь коричневую коросту чуть сильнее, в большинстве случаев смесь цветов привела к появлению на теле зеленоватых пятен. Глаз, выглядевший более целым и заполненным, открылся. Белок был жёлтым, а радужка оказалась лиловой лишь местами.

– М-м-м. – Простонала она.

– Мисс Дэш? – Север робко склонился около бедняжки.

– М-м-м-МОЗГИ!!! – рявкнула воскресшая, и схватила незадачливого пегаса зубами за макушку. Тот отчаянно заверещал.

– Гауда, сними её с меня! Сними её с меня!

Околачивавшаяся поблизости грифон, без долгих вступлений выхватила пистолет и всадила в голову твари несколько пуль.

– Как же я люблю стрелять в пегасов. – Наёмница улыбнулась.

– Похоже, сегодня тебе ещё не раз представится подобная возможность. – задумчиво отметил я, сдирая с до смерти перепуганного пегаса, то что осталось Рейнбоу Дэш.

Следующая пара попыток снова породила кровожадных монстров, хотя их внешний вид постоянно улучшался. В конце концов я отчаялся, и просто указал не возрождать те участки памяти, которые были связаны с масс-культурой, особенно с зомби-пони.

Новая Рейнбоу Дэш выглядела так, словно сошла с довоенных плакатов. Ну правда, она выглядела постаревшей, и на ней не было брони, но всё равно не плохо. Она не стонала от боли, и не пыталась съесть мозги Севера, а просто мирно посапывала С одной стороны это говорило о её возросшем интеллекте, так как у Севера мозгов было не очень много, и пытаться их съесть – по меньшей мере не практично. Но с другой стороны она не показывала никаких признаков жизни, помимо дыхания.

– Мисс Рэ-эйнбоу. – Радостно пропел Север, порхая вокруг неё. – Просыпайтесь, мисс Рэйнбоу.

Рейнбоу открыла глаз. Угу, это был вполне хороший здоровый глаз, на который приятно посмотреть. Попятившись несколько секунд в пространство, он переключился на притихшего Севера. Затем Рейнбоу открыла второй глаз. Мы ждали, что со временем он тоже сфокусируется на нас, но вместо этого первый глаз закатился куда-то прочь.

– Проклятье! – я в сердцах бросил свою шляпу на траву.

Рейнбоу открыла рот, из него вывалился язык.

– Короче, никудышный из меня нейрохирург. Нужно курить дальше. Пли! – Я взмахнул копытом, и Гауда дважды выстрелила объекту в голову.

– Не разумнее было бы оставить эту Рейнбоу в живых? – спросил Север, пока мы плелись к лагерю.

– Мне так спокойнее. К тому же, мы восстанавливаем Рейнбоу Дэш из первого года, а не из сто восемьдесят седьмого. Тело используется лишь как строительный материал. Тебе ведь не хочется слушать, как она орёт от боли?

Север испуганно затряс головой в знак протеста.

В этот раз я потратил гораздо больше времени на осмысление проблемы. Конечно же, мозги пришлось включить обратно, и копаться глубоко в логике. В конце концов, я решился просто сменить распределение энергии при восстановлении нейронов.

– Ну что? Мы слепим сегодня Рейнбоу Дэш, или нет?

Я посмотрел сквозь Севера на небо. Оно потихоньку приобретало тёплые тона.

– Давай попробуем. Солнце почти село, так что мы успеваем запустить программу только один раз. Если ничего не выйдет, а скорее всего будет именно так, в следующий раз будем дерзать завтра.

– Хорошо. Вперёд! Неси свой победоносный пип-бак на базу! У нас уже почти получилось!

Как и в прошлом дубле, никаких взрывов не было. Просто в тот момент, когда пип-бак просигнализировал о запуске своих магических полей, тело Рейбоу Дэш дёрнулось и с мягким звуком опустилось на брезент среди посеревших бутылок из-под воды.

В этот раз она открыла сразу оба глаза. И они снова смотрели в разные стороны!

– Опять двадцать пять! – я в сердцах махнул копытом. – Пли!

Гауда выстрелила.

– Мне послышалось, или за секунду до выстрела кто-то крикнул «нет»? – настороженно поинтересовался Север.

– Я ничего не говорил.

– Я ничего не слышала. – Гауда вставила в пистолет новую обойму. – Чёрт возьми, как же я люблю свою работу!

– Ладно, поняши, концерт окончен! Завтра я попробую применить для восстановления мозгов какую-нибудь другую конфигурацию. Тут нужно угадать. Существует лишь одна единственная вариация, при которой она сможет прийти в сознание, во всех остальных случаях мы будем получать зомби или овощ.

Гауда встряхнула труп с многострадального брезента.

– Так. Чья это палатка?

– Севера, конечно.

– Что?! Вот подонок!

– Твоя Рейнбоу Дэш, твоя и палатка! Всё честно.

Заснул я под убаюкивающее гундение пегаса. Всё лучше, чем его храп.

---

Мы не смогли найти Рейнбоу Дэш утром. Это было логичным следствием того безобразия, которым мы занимались весь вчерашний день. Даже если бы мы измывались такое же количество времени не над пони, а над кирпичом, он бы, несомненно, тоже уполз от нас. Плача и подвывая.

– Нет, – устало повторяла Гауда паникующему Северу, – выжить в пустыне с двумя пулями в голове нереально. В теле – может быть. Но не в голове. Без припасов, да в такую жару она бы просто не смогла бы далеко уйти. Если ты действительно облетел такое пространство, какое говоришь, ты бы её уже сто раз нашёл.

– Я думаю, её украли те дикари, что гнались за тобой. Мы особенно не смотрели по сторонам…

– Я смотрю по сторонам всё время! Для этого вы меня и наняли, сэр.

– Хорошо-хорошо. Они остановились неподалёку в надежде поживится. Зачем нападать на лагерь, в котором есть вооружённый грифон, когда в полумиле от него беззащитно валяется и их вожделенный генератор, и какая-то роскошная пегаска? В темноте они подумали, что она жива, и утащили её с собой. Всё просто.

Генератор и правда пропал. Север поднял из-за своего кумира такую шумиху, что на исчезновение фотоэлементов попросту никто не обратил внимания сразу.

– Может, они ничего не подумали. Может, она им сама сказала.

– Шансы пережить пулевое ранение в голову, тем более двойное, очень невелики, Север. Конечно, можно фантазировать, что она драматично избежала смерти в сотый раз, и теперь разлучена со своей будущей любовью из-за злых дикарей! – Север покраснел. – Но скорее всего это не так. Жизнь – это не драма, а комедия. Поняшка мертва, и вернуть её у нас уже не получится. – Север побледнел.

– Может быть ты сможешь выхватить…

– Всё, что можно было выхватить, уже находится в настоящем моменте. Всё, поезд ушёл.

Расстроенный пегас глубоко вздохнул.

– Ну ладно. В Пегасус?

– В Пегасус.

Заметка: получен новый уровень