Дискордиллион

Дискордиллион

Доисторическая Эра

Вначале был только Хаос, и в Хаосе был Дискорд, и был он Хаосом. Долго блуждал Дискорд по Хаосу, и наконец промолвил он: «Скукотинище‑то какое!»

И решил тогда Дискорд создать что‑нибудь. И создал он стакан с шоколадным молоком и тут же вкусил его. Но оказалось то молоко чересчур кислым, а вот стакан пришёлся богу Хаоса по вкусу, и выпил он его весь, а молоко оставил, и затем сказал: «Да будет закусь!»

И появилась вокруг сахарная вата, но не стал Дискорд её есть, а стал играться с ней, лепя из неё всякие смешные штуки. Но наскучило ему это вскоре, и произнёс он: «Надо творить мироздание!»

И взял тогда Дискорд гигантскую линейку и гигантский мел, и начал чертить пространство. Но увлёкся он внезапно, и вместо пространства начертил классики, и стал прыгать по ним и хихикать, как маленькая девочка. А затем сказал он: «Этак я никогда не закончу!»

И дочертил Дискорд, наконец, пространство, и взял он после этого часы «Ролекс» и запустил отсчёт времени. Но как только появилось время, оно тут же начало поджимать, и пришлось Дискорду больше не отвлекаться и срочно доделывать вселенную. И сгонял он по‑быстрому за цистерной мазута, и распылил его по мирозданию, и при помощи своей фирменной зажигалки поджёг его. Так появились звёзды.

Но не стал Дискорд на этом останавливаться, и достал он тогда свои старые шерстяные носки, и содрал он с них все катышки, и развесил вокруг звёзд, и стали те катышки планетами и прочими небесными телами. И выбрал тогда Дискорд свой самый любимый катышек с правого носка и нарёк его Эквестрией.

И была вначале Эквестрия бесплодна и пуста. И создал на ней Дискорд реки и моря, леса и луга, но чего‑то там всё же не хватало. И понял тогда Дискорд, что не хватает разумной цивилизации, и решил он создать её по образу и подобию своему. Но затем, посмотревшись в зеркало, раздумал и населил Эквестрию просто смешариками.

И был вечер, и было утро, а на это самое утро понял бог Хаоса, что сотворил он редкостную шнягу. Были его дети уродливы и тупы, и занимались они какой‑то неинтересной фигнёй. И загрустил тогда Дискорд, и, не желая больше видеть своё творение, убежал на самый край вселенной в надежде, что со временем смешарики сами себя истребят, и можно будет населить Эквестрию кем‑нибудь ещё.

Многие тысячелетия прятался Дискорд на краю вселенной, и неизвестно доподлинно, чем он там занимался. Но когда он вернулся, чтобы посмотреть, что происходит на Эквестрии, то увидел страшную вещь. Смешарики не только не вымерли, но стали ещё тупее и отвратительнее. К тому же они уже начали строить космические ракеты, чтобы сеять свою тупость по всей вселенной. Разгневанный, сжёг Дискорд Эквестрию в праведном огне своей зажигалки, уничтожив тем самым весь грешный род смешариков.

Жаль было потом Дискорду Эквестрии, но решил он не бросать начатое и обустроить новую планету. И взял он тогда свой второй любимый катышек, но уже с левого носка, и нарёк его Эквестрия 2. Помня о своей прошлой неудаче, решил Дискорд, что на этот раз создаст более воинственную и адекватную расу, которая в случае чего сможет себя уничтожить.

И сотворил Дискорд трансформеров. Оказались они очень злобными, постоянно спорили и воевали между собой, а Дискорд смотрел на них и умилялся.

Но однажды обратились трансформеры к самому богу Хаоса и спросили его: «Объясни‑ка ты нам, создатель, почему называется планета наша Эквестрией 2? Что такое вообще эта эквестрия, и почему её два?» И спросил у них в ответ Дискорд: «А у вас есть вариант получше?» И отвечали ему трансформеры: «Да, мы хотим, чтобы наша планета называлась Кибертрон!» Удивился тогда Дискорд, и спросил он: «А это слово что вообще значит?» Отвечали трансформеры: «Мы не знаем, но оно нам больше нравится, потому что оно крутое!» И сказал им тогда Дискорд: «Вы как хотите, а эта планета будет называться Эквестрией 2, и точка! Ваше мнение меня совсем не колышет!» Отвечали трансформеры: «У нас есть современное оружие! Если ты, создатель, не переименуешь нашу планету, мы взорвём все остальные твои планеты! Так что выкуси!» И показали трансформеры Дискорду неприличный жест.

Разгневался тогда Дискорд уже второй раз от сотворения вселенной, и послал он на планету дождь из шоколадного молока, который лил сорок дней и сорок пять ночей, отчего все трансформеры поржавели и умерли нафиг. Так исчезла вторая раса, созданная Дискордом.

И увидел бог Хаоса, что перед своей гибелью успели трансформеры вконец испоганить Эквестрию 2, истощив её ресурсы и превратив в свалку, так что ничего создать там было уже нельзя. Опечален был Дискорд, но не стал он долго грустить и взял третий свой любимый катышек, правда не помнил уже, с какого именно носка, и назвал его Эквестрия 3, так как от сильных переживаний уровень его фантазии значительно падал. Но, помня свою предыдущую ошибку, решил Дискорд, что будущие жители будут называть её просто Эквестрией, чтобы не возникало лишних вопросов. Мы тоже будем называть её Эквестрией для краткости.

Так и появилась та самая Эквестрия, которую мы знаем и по сей день.

Эра Перворождения

Догадался Дискорд, что новую расу необходимо создавать не просто от балды, а с умом. Совершив все привычные манипуляции с лесами, реками и морями, он, в отместку своей первой и самой неудачной цивилизации, поселил там неразумных тварей, подозрительно напоминающих представителей той самой цивилизации, и назвал их зверями и птицами. А затем уже принялся творить разумных существ.

И сотворил он двоих существ с четырьмя копытами вместо лап и рук, чтобы они впредь не смогли показывать ему неприличных жестов, как это сделали трансформеры. И назвал он этих существ пони.

И как только ступили пони на поверхность Эквестрии, явился к ним сам Дискорд и торжественно произнёс: «Плодитесь и размножайтесь!» Но отвечали ему пони: «А ничего, что мы оба жеребцы?» Понял тогда Дискорд, что где‑то он опять ошибся. И спросил он: «А чего же вам не хватает?» И отвечали жеребцы: «Не хватает нам вайфу, о создатель!»

И сотворил тогда Дискорд из пустоты два кома сахарной ваты, и выдал их жеребцам, сказав: «Слепите из них себе по вайфу, а потом я их оживлю!»

Принялись жеребцы лепить себе вайфу. Старший слепил жирную толстуху с угловатой мордой и тупым взглядом. Почесал Дискорд в затылке, но всё же оживил её. Младший же слепил изящную и привлекательную кобылку, от которой даже у Дискорда встал, гм, вопрос: «А не слишком ли няшно она выглядит, сын мой?» Но делать нечего, оживил и её.

От этих двух семей и пошли две прарасы пони: жиробасины и няшки.

Жиробасины, как уже видно из названия, были очень жирными и потому ленивыми. И ничего они не хотели делать, кроме как валяться на лугу и жевать травку. Но зато они добросовестно следовали завету Дискорда про плождение и размножение, и вскоре их стало дохрена как много.

А вот няшки были хоть и маленьким, но зато очень трудолюбивым народом. Целый день они работали на полях, выращивая там рожь, пшеницу, овёс и прочие зерновые разности. Смотрели на них жиробасины и страшно завидовали, но из‑за своей лени ничего не предпринимали.

Многие века продолжался такой уклад, пока однажды не явился жиробасинской царице по имени Файерфлай во сне некий голос. И начал этот голос совращать её сладкими речами, говоря: «Доколе ты, царица жиробасинская, будешь смотреть, как твой народ страдает? Отчего допускаешь ты, что какие‑то там няшки живут себе припеваючи?» Отвечала ему царица: «Но что же делать мне, о мудрый голос? Неужто предлагаешь ты нам трудиться в поте морды, как эти няшки?» Говорил ей тогда голос: «Не нужно вам вовсе работать, а нужно заставить няшек работать на вас!»

Проснулась царица, вспомнила свой сон и решила действительно заставить няшек работать на жиробасин. Вышла она к своему народу и крикнула: «Гей вы, жиробасины! Не осточертело ли вам нищенствовать, покуда соседи наши бед не знают?» Отвечал народ: «Верно глаголешь, царица, да только что ж нам поделать?» И сказала царица: «Вставайте, мои жиробасины! Идите и покорите этих глупых няшек, чтобы они стали нашими рабами!»

Поначалу жиробасины вставали очень неохотно, но, узрев всё же правоту в словах царицы, перебороли кое‑как лень. Набралось у Файерфлай большое войско в тысячу голов, и отправилось оно покорять другой народ.

Но так как это были отборнейшие жиробасины, то двигались они очень медленно, делали привал каждые пять минут и нюхали каждый встречный цветочек. Увидели их дозорные няшек ещё издали, и доложили об этом своей царице Ямми. И сказала тогда Ямми: «Не бойтесь, няшки! Мы не сдадимся! Помните, что жиробасины очень ленивые. Просто выкопайте на их пути длинный и глубокий ров, тогда жиробасинское войско не сможет его перейти и повернёт назад!»

Восхитились няшки мудростью своей царицы и принялись копать ров. На какое расстояние проходили жиробасины, на такое няшки выкапывали свой ров, так что когда первые, в конце концов, добрались, перед ними оказался длинный и глубокий ров.

Но не стали жиробасины поворачивать назад, как на то рассчитывала царица Ямми. И не стали они придумывать, как им перебраться на ту сторону. И даже в обход идти не стали. Они просто не заметили, что перед ними ров, а когда заметили и попытались затормозить, то не смогли, так как сзади их толкали остальные. И попадали так все жиробасинские солдаты в ров, и погибли там. Так закончился их великий поход.

Когда няшки узнали об этом, то страшно опечалились. И плакали они, не переставая, целых три дня. А затем вышла царица Ямми к своему народу и сказала: «Братья и сёстры! Я совершила ужасное злодеяние, и никогда мне не искупить свою вину. Всё, что я могу сделать — это пойти и лично попросить прощения у царицы жиробасин!»

И ответили на это остальные няшки: «Мы все виноваты в том, что случилось, и потому мы все пойдём с тобой просить прощения у жиробасин!»

И встали тогда все няшки от мала до велика, и направились они прямиком в Жиробастан — столицу и единственный город жиробасинской страны. У жиробасин дозорных не было, и вообще они ждали, что их армия вернётся с победой ещё нескоро. А шустрые няшки уже вовсю приближались к их городу.

Но явился тогда царице жиробасин во сне снова тот неведомый голос, и сказал он ей: «Ужасные вещи случились с твоим великим войском! Было оно взято и разбито хитростью и коварством врагов твоих няшек, а теперь они идут сюда ради мести!»

Испугалась Файерфлай, и закричала она: «Что же делать мне? Как нам спастись?» И отвечал ей голос: «Не бойся, няшек гораздо меньше чем вас. Нападите на них внезапно из укрытия, и тогда они будут побеждены!» Царица сказала «хорошо» и велела своим подданным спрятаться вокруг главной городской площади.

Когда няшки вошли в город, то подивились пустым улицам и царящей всюду тишине. И подумали они, что в том рву погиб весь жиробасинский народ, и ещё большая скорбь охватила их сердца. Пришли они на главную площадь, и тут на них со всех сторон кинулись жиробасины, коих было великое множество. И пытались няшки отбиваться от них, но жиробасины просто плюхались на них сверху своими жирными телами и прижимали к земле, не давая двигаться. Затем вышла к ним царица Файерфлай и сказала: «Теперь вы мои рабы и будете работать на мой народ!» Заплакали няшки от такого коварства, но ничего сделать они уже не могли. Так закончилась Эра Перворождения и началась Эра Неволи.

Эра Неволи

Долгие годы тянулась эта ужасная эра, и всё это время трудились няшки в поте лица на ненасытное жиробасинское государство, получая взамен лишь страдания. Жиробасины очень радовались такому развитию событий, так как работать они совсем перестали, а комфортность жизни в стране всё росла и росла. Каждая жиробасина теперь жила в личном дворце, валялась на роскошном лежаке и тоннами жрала виноградные гроздья. А няшки едва могли позволить себе съесть хлебную корку. Им даже приходилось работать на урановых рудниках, хотя жиробасинам уран был нахрен не нужен, и его просто сваливали за городом в большие светящиеся кучи.

Всё это время смотрел Дискорд на землю эквестрийскую и диву давался, как же это так получилось, что дети Хаоса теперь живут в таком отвратительном тоталитарном государстве. И понял он, что стоит за всем этим некая доселе незримая и злобная сила, но решил разобраться с этой скрытой угрозой как‑нибудь позже, а для начала помочь няшкам своей божественной помощью освободиться из‑под гнёта жиробасин. И вот как он это сделал.

Однажды няшку по имени Даски отправили собирать виноград для самой царицы Файерфлай Четвёртой, которая властвовала в ту пору. Придя в сад, увидела Даски, что все ближайшие лозы уже обобраны, и потому отправилась вглубь зарослей. Она шла всё дальше и дальше, но винограда ей почему‑то попадалось очень мало. Внезапно увидела она перед собой поляну, над которой висело облако из сахарной ваты, и лился из него дождь шоколадного молока. Подивилась Даски такому чуду и хотела было продолжить путь, но тут облако заговорило с ней, и сказало оно: «Я Дискорд, творец всего сущего! Я хочу, чтобы ты пошла к царице жиробасин и велела ей отпустить твой народ!» И ответила Даски: «Но как же я ей так скажу? Она ведь может за такое меня больно отшлёпать!» И ответило облако: «Не бойся, моя сила всегда будет с тобой! Вот, возьми эту палку. Она защитит тебя!»

И выпала тотчас из облака та самая особенная палка, и взяла её Даски, и пошла она с ней обратно в Жиробастан. А облако за её спиной лишь тихо сказало: «Как хорошо, что я не выкинул свою старую зубочистку! Вот и она в дело пошла!»

Пришла Даски обратно во дворец царицы, и спросила та у неё строго: «Где виноград твой, рабыня? Отчего же ты не собрала ничего? Сейчас же извинись за это и иди собирать снова, а не то я тебя отшлёпаю!» Но не дрогнула даже Даски, и сказала она: «Не стану я более собирать для тебя виноград, жиробасинская царица! Я пришла сюда, чтобы освободить няшек от векового ига! Отпусти мой народ!»

И закричала тогда царица: «Неужто думала ты, что и вправду отпущу я народ твой? Мы, жиробасины, ничего не умеем и живём лишь за счёт вас, няшек! И потому быть вам нашими рабами до скончанья веков! Так‑то! А теперь иди к надсмотрщикам и скажи, чтобы отшлёпали тебя двадцать раз, да хорошенько!»

Понурила голову Даски и пошла отбывать наказание. Но на полпути явилось ей снова то самое облако, и спросило оно: «Куда же ты идёшь, глупая няшка? Что же ты не поставила царицу на место?» И заплакала тогда Даски: «Прости меня, о волшебное облако, но не могу я перечить воле царицы своей! Даже твоя великая палка мне не поможет!» Вздохнуло тяжко облако и сказало оно: «Ладно, помогу тебе ещё раз. Иди и собери всех няшек, а когда подам я знак, бегите прочь из Жиробастана!»

И исчезло облако, будто его и не было.

Засомневалась поначалу Даски, но после всё же решилась и пошла собирать остальных няшек. Собрались все няшки на главной площади, и увидела всё это Файерфлай Четвёртая из своего окна, и закричала она: «Что это такое вы творите, рабы? Али давно вас не шлёпали?

Потянулись отовсюду сердитые жиробасины с ремнями наперевес, и дрогнула толпа няшек. Но затянула внезапно небо сахарная вата, и стало темнее, чем ночью. Испугались жиробасины и стали они метаться слепо по улицам, натыкаясь друг на друга и на стены. А Даски тогда крикнула: «За мной, няшки! Я выведу вас из города!»

Взяла она свою великую палку и стала нащупывать ею во тьме дорогу. Потянулись за ней няшки, и вышли они так все из Жиробастана. Развеялись тогда сахарные тучи, и понеслись няшки прочь от ужасного жиробасинского царства, справедливо полагая, что жиробасины за ними никак не угонятся, если у них вообще хватит сил броситься в погоню.

Но не тут‑то было. Разозлились жиробасины не на шутку, и злость придала им сил. Вскочили они все до единого и вместе с царицей во главе пустились в погоню. Не догнать им, конечно, было няшек, но увидели внезапно те, что раскинулась перед ними широкая река, преградившая путь. Остановились они в смятении, не зная, что делать дальше, а сердитые жиробасины были уже совсем близко и собирались хорошенько отшлёпать беглецов.

И воздела тогда Даски к небесам свою палку, и крикнула она: «Не бойтесь, няшки! Со мною сила великая!»

И ударила она палкой по реке, и в тот же миг расступились воды, обнажив дно. На самом деле это Дискорд просто подговорил местных бобров построить выше по течению временную плотину, да это не важно. Перебрались няшки по дну на другой берег, а тут как раз подоспели к реке жиробасины. Бросились они вдогонку по высохшему руслу, но тут главный бобёр вытащил из плотины несущую веточку, и вся конструкция рухнула. Речные воды захлестнули преследователей, и все они утонули.

Увидели это няшки и заплакали, хоть и понимали в душе, что жиробасины были злыми и нехорошими бяками. Поплакав немного, пошли они дальше и основали где‑то в тех землях своё новое свободное государство. Так исчезла с лица Эквестрии прараса жиробасин, и остались только няшки, которых далее будем называть просто пони для краткости.

Обрадовался Дискорд, что его божественный план удался, и решил даже пропустить ради этого дела пару стаканчиков (в прямом смысле, стаканчиков). Но не знал он, что грядёт новая эра, а вместе с ней — невиданные доселе неприятности.

Эра Гибели

Вскоре выяснилось, что добыча урана не прошла для пони даром. Уже через несколько поколений стали рождаться странные жеребята: у одних были крылья, а у других — рог. Была ли это часть божественного плана Дискорда или же просто нелепая случайность, неизвестно. Впрочем, случайность есть составляющая Хаоса, а потому первое утверждение всё же имеет под собой определённую почву.

Какое‑то время на земле эквестрийской да и вообще во вселенной всё было более‑менее нормально. Пони больше не пытались строить Тоталитаризм и тихо‑мирно существовали на своей планете. Но в один роковой день вторгся в эту вселенную великий и ужасный Краб со своей крабоармией. Это он был тем самым зловредным голосом, который надоумил жиробасин поработить няшек, но когда его планы рухнули, он решил сам навести на планете Эквестрии свои крабьи порядки.

Понял тогда Дискорд, что столкнулся с величайшим злом, и Эквестрии угрожает смертельная опасность, и создал он тогда чудовищ разных и сказал им: «Гей вы, чудовища! Вставайте и сражайтесь с Крабом и его армией во имя Эквестрии!»

И поднялись тогда чудовища и стали биться с захватчиками. И решил Дискорд, что победа не за горами, но ошибался он страшно. Армия Краба семимильными шагами мчалась по вселенной и неумолимо приближалась к Эквестрии, а чудовища Дискорда несли ужасные потери. Понимая, что такими темпами всё может очень нехорошо обернуться, принял бог Хаоса героическое решение. Велев чудовищам до последнего сдерживать натиск прислужников зла, бросил он вызов самому Крабу и вступил с ним в битву один на один.

И сошлись в бою два страшных противника, сила которых недоступна пониманию смертных, и затрещало по швам само мироздание, готовое рухнуть от бесконечной мощи двух титанов. Звёзды гасли и падали ниц, разрывались на части галактики, и горела в бозонном пожаре пространственно‑временная ткань. И хватал Краб горстью квазары и швырялся ими в Дискорда, и отвечал тот ему чёрными дырами и газопылевыми туманностями. И длилась эта эпическая битва многие века. И спрятались вначале пони по своим домам, испугавшись увиденного в небе светопреставления, но потом привыкли и сидели целыми днями на крыше, наблюдая за ходом битвы и жуя попкорн.

А чудовища тем временем уже едва сдерживали подобравшуюся почти к самой Эквестрии крабью армию. И понял тогда Дискорд, что если он не сможет победить, то его величайшее творение будет погублено. И тогда пробудилась в нём великая ярость, и бросился он на Краба с новой силой. И от ударов его дрогнул вдруг Краб и отступил. И ужас проступил на его коварном лице, и сказал он: «Может, ты и победил в этой битве, но однажды взойдёт посаженное мной семя, и другие продолжат моё великое дело!»

Но не стал Дискорд слушать его глупый злодейский монолог и нанёс последний, самый сокрушительный удар, после которого Краб был развоплощён и изгнан прочь из этой вселенной. Увидели это его слуги, и паника охватила их ряды, а чудовища, напротив, воспряли духом, перешли в наступление и погнали их за край света.

Оглянулся Дискорд на вселенную, и обуяла его великая скорбь. За время битвы всё мироздание было сломано, разбито и порушено. Звёзды потухли, и даже ту, что прежде освещала Эквестрию, солдаты Краба успели расковырять на файерболы. Только лишь сама планета и уцелела. И улыбнулся Дискорд сквозь слёзы, видя, как она сияет посреди умершего космоса. И понял он, что должен сберечь её любой ценой.

И построил Дискорд вокруг Эквестрии защитную сферу, а с внутренней её стороны присобачил игрушечные солнце, луну и звёзды. Так как мудрить с ними ему было лень, он назначил специальных единорогов, которые бы двигали их по небосводу. Так небо над Эквестрией перестало быть настоящим и стало таким же наркоманским, каким мы видим его и по сей день. Но поням было на это как‑то пофиг. Они радовались, что величайшее зло покинуло этот мир, и чествовали Дискорда, а тот слушал их и скромно шаркал ножкой.

Чтобы быть в курсе происходящего внутри сферы, сделал в ней Дискорд маленькую космическую форточку, открывая которую, мог он наблюдать за жизнью своих детей. Через неё он также переправил на Эквестрию уцелевших чудовищ, предоставив им за боевые заслуги право свободно там проживать. А затем он отправился странствовать по внешнему космосу, чтобы проверить, не уцелело ли чего ещё интересного.

Эра Вражды

Прошла тысяча лет. А может, и две. Вернулся Дискорд из своих странствий, открыл космическую форточку и глазам своим не поверил. Пони не просто перестали чествовать его, они вообще забыли о том, кто такой Дискорд. То ли за тысячи лет все легенды о нём успели выветриться из умов, то ли их вообще никто не запоминал.

Жутко обиделся Дискорд на такое к себе отношение и хотел даже хлопнуть космической форточкой и снова уйти шататься по вселенной, но тут заметил, что пегасы, единороги и обычные пони совсем перессорились между собой. Каждый народ считал себя самым хорошим и замечательным, а остальных не признавал. Единороги, благодаря своей обязанности двигать светила, совсем зазнались, стали считать себя исключительной расой и не желали иметь никакого дела с необразованной деревенщиной. Земнопони же, наоборот, требовали нормального к себе отношения, так как никто кроме них не хотел и не умел выращивать пищу, а платили им за поставки совсем мало. Пегасы же просто выделывались без причины и пугали всех своей боевой подготовкой. Стало Дискорду очень интересно, и он, распахнув форточку на всю ширь, уселся в ней как бабка‑сказочница из того советского фильма и стал смотреть, что будет дальше.

А дальше обещала быть настоящая война. Пегасы точили клинки, единороги пулялись конусами холода, а земнопони отрабатывали на яблонях свои удары. И радовался Дискорд в предвкушении эпического зрелища.

Но не заметил он, что через открытую им форточку стали проникать в Эквестрию холодные космические ветра. Из‑за них резко подморозило, и началась настоящая зима. Пони по инерции продолжали ругаться, но потом с чего‑то решили, что внезапное похолодание вызвано ничем иным, как враждой между их народами. Они тут же стали обниматься и делать мимими, да с таким усердием, что бога Хаоса чуть не стошнило прямо в форточку, и он поскорее закрыл её, чтобы только не видеть эти дебильные обнимашки. Ветра тут же перестали задувать, и льды со снегами растаяли. Возрадовались пони и подумали, что это благодаря их дружбе произошла смена климата. С тех пор обнимашки стали неотъемлемым атрибутом понячьей жизни, а Дискорд от такого положения вещей лишь сделал фэйспалм.

Три народа объединились и отправились вместе искать новые земли, чтобы отгрохать там свою дружбомагичную страну, и нашли ведь! Но встал тут у них вопрос, как же назвать эту удивительную страну. И спросили тогда пегасы у единорогов: «А как называется наша планета?» И ответили те: «Наша планета называется Эквестрией. Это все знают!» И сказали пегасы: «Пусть тогда наша страна тоже зовётся Эквестрией!» Единороги сказали «ладно», а земнопони сказали «йеп», и страна стала называться Эквестрией, как и планета. Подслушивающий возле форточки Дискорд умилился, вытер пальцем набежавшую слезу и сказал: «Воистину это мои дети! У них такая же богатая фантазия, как и у меня!»

Эра Расцвета

Это очень скучная эра, давайте не будем про неё долго говорить. Дело в том, что Дискорд совсем перестал открывать космическую форточку, чтобы лишний раз не побуждать поней к противным ему обнимашкам. Поэтому в Эквестрии было довольно скучно. Всякие волшебники трудились над заклинаниями, путешественники исследовали далёкие земли, прогресс начал двигаться… Скука.

Эра Хаоса

Начал Дискорд думать над тем, как ему решить проблему с форточкой. И придумал он, что можно не наблюдать за жизнью в Эквестрии снаружи, а спуститься туда и самому наводить там свои порядки. Для этих целей он создал свою миниатюрную копию и, приоткрыв на секунду форточку, запулил её туда и тут же закрыл.

И спустилась копия с небес на землю эквестрийскую, изящно пропахав её при этом носом. Далее будем называть копию Дискорда, собственно, Дискордом для краткости. Вылез Дискорд из оставленной им борозды, выплюнул изо рта землю и отправился сеять Хаос.

Увидел он, что дороги в Эквестрии слишком медленные, и повозки по ним еле тащатся. Щёлкнул он тогда своими пальцами, и дороги покрылись мылом. Скорость транспорта резко возросла, и довольный своей работой Дискорд направился дальше.

Узрел он ещё, что в стране почти никто не умеет нормально играть в шахматы, и решил исправить эту оплошность. Щёлкнул он пальцами, и многие поля стали шахматными, чтобы все жеребята с малых лет постигали это искусство.

Короче, много чего ещё напридумывал и улучшил Дискорд, хотя пони были от этого явно не в восторге. Дабы узаконить как‑то свои деяния, объявил он себя единственным и неповторимым правителем Эквестрии и первым же своим указом воплотил давнюю мечту — запретил, наконец, эти так ненавистные ему обнимашки. Также объявил он, что все в обязательном порядке должны дурачиться и прикалываться, а если кого застукают за серьёзной работой, то наказание ему будет суровым.

И длилась эта эра многие тысячелетия, за которые все пони вокруг успели возненавидеть нового правителя больше всего на свете и с нетерпением ждали того, кто освободит их от этого юмористического ига. И дождались.

В одном далёком‑предалёком замке жили граф с графиней и их молодая дочь. Все местные крестьяне, повинуясь воле Дискорда, давным‑давно разбежались кто куда, и семье приходилось выживать самой в трудных условиях.

И пошла как‑то раз молодая дочь графа в расположенный рядом лесок за ягодами. Но тут внезапно заволокли небеса сахарные тучи, и хлынул настоящий шоколадный ливень. В попытке спасти свою причёску от кондитерских осадков укрылась пони в первой попавшейся пещере и от нечего делать пошла вглубь неё.

Но внезапно увидала она в самом её конце изумительный светящийся росток дерева, растущий прямо из каменного пола. И был он словно выточен из хрусталя, и переливались его грани всеми цветами радуги. Долго любовалась им дочь графа, а дождь тем временем всё лил и лил, поэтому она решила заночевать в этой пещере, улеглась возле ростка и вскоре заснула. А пока она спала, росток потянулся к ней и коснулся её. Утром дочь графа проснулась и, поскальзываясь на шоколадных лужах, оправилась обратно в замок.

Несколько месяцев всё вроде было как всегда. Но как‑то раз пригляделись родители к своей дочери повнимательней и заметили, что живот у неё подозрительно распух. И спросили они её тогда: «Где ты была в ту ночь, когда шёл шоколадный ливень?» И ответила им дочь, что пряталась в пещере возле хрустального дерева. Граф и графиня ей не поверили и решили, что она пережидала дождь у какого‑нибудь местного жеребца.

Прошло ещё некоторое количество месяцев, и у дочери графа родилась на свет маленькая белая кобылка. Пригляделись к ней родители (уж очень они любили ко всему приглядываться) и обомлели: у малышки был не только рог, но и крылья. То есть она была единорогом и пегасом одновременно. И решили они, что их странную внучку лучше держать в тайне, а то мало ли. Дочь назвала свою дочь (в смысле дочь которая мать назвала дочь которая дочь) Селестией, так как после контакта с хрустальным деревом уровень её фантазии подозрительно вырос, и она могла легко придумывать необычные имена.

Какое‑то время всё было нормально. Но однажды подросшая Селестия обратилась к своей матери с очень деликатной просьбой: «Хочу сестрёнку! Хочу сестрёнку!» Та поотнекивалась немного, но потом махнула копытом и снова пошла в ту пещеру. Там она снова нашла то дерево и снова улеглась под ним спать. Ночью дерево снова её коснулось, и через сколько‑то там месяцев она родила вторую странную малышку, но уже тёмного цвета, и назвала её Луной, что было уже вторым странным проявлением фантазии, возможно, от самого сотворения вселенной.

Селестия очень обрадовалась и теперь постоянно играла со своей сестрёнкой. Но тут возникла новая проблема. Спрятать одну умеющую летать и колдовать кобылку было ещё как‑то возможно, но вот двоих… В общем, вскоре слух о необычных малышках пополз всё дальше и дальше от замка и однажды дошёл до самого Дискорда. Тот поначалу значения ему не придал, но потом поразмыслил хорошенько и вспомнил те самые последние слова своего врага, и понял он всё.

Понял он, что Селестия и Луна — это дочери Краба, а потому нужно их немедленно изловить, так как они представляют серьёзную опасность для всего Хаоса. Но сам это делать он поленился и отправил к замку, где жили малышки, свою армию чудовищ. Пришли чудовища к замку, но тут на пути у них оказался волшебный барьер, не пропускающий дальше. Барьер этот питало то самое дерево из пещеры, но о нём пока никто ещё не знал. Пожаловались чудовища Дискорду, что какой‑то барьер их не пускает, но тот велел им продолжать осаду и решил, что ему пора самому наведаться туда.

Но так как бог Хаоса любил всё откладывать на потом, то не пришёл он к замку ни через год, ни через два, ни через пять. За это время чудовища исправно осаждали замок, и вскоре вокруг него вырос настоящий остров Хаоса, который сейчас зовётся Вечносвободным лесом.

Когда Селестия и Луна стали ну совсем уж взрослыми, рассказала им мать о волшебном дереве. И решили сёстры отыскать его, чтобы узнать тайну своего появления на свет. Нашли они ту пещеру и увидели, что дерево там — уже не тот маленький росток, который описывала мама, а вполне нормальное такое дерево.

И спросили сёстры: «Дерево, а, дерево? Ответь нам, кто мы такие, и в чём наше великое предназначение, если оно, конечно, у нас есть?» Отвечало дерево: «Предназначение ваше в том, чтобы свергнуть Дискорда и устроить в Эквестрии Тоталитаризм!» И воскликнули тогда Селестия и Луна: «Да без проблем! Мы прямо сейчас пойдём да и надаём этому вредному аспиду!» Запротестовало было дерево: «Осторожно, дочери мои, ведь Дискорд — бог Хаоса! Не так‑то просто его победить!»

Но сёстры не стали слушать и пошли биться с Дискордом. Вздохнуло тяжко дерево и лишь покачало своей хрустальной кроной.

Отыскали сёстры то место, где сейчас промышлял Дискорд, а вскоре нашли и его самого. Увидал их Дискорд и сказал: «Кто вы такие, и что нужно вам от меня, величайшего из живущих? Отчего же вы не кривляетесь и не дурачитесь, как было завещано вам мною, а приходите с такими серьёзными фэйсами?» И ответили ему сёстры: «Не боимся мы тебя, Дискорд! Пришли мы, чтобы навеки свергнуть тебя с трона!»

И начали Селестия с Луной кружить вокруг Дискорда и пуляться в него магией. Осерчал тот крепко, снял командирский ремень со своих парадных штанов и хорошенько отшлёпал одну и вторую, чтобы неповадно было. А затем отпустил на все четыре стороны, так как сегодня у него было хорошее настроение.

Вернулись сёстры обратно к дереву и сказали ему: «Прости нас, дерево! Не сумели мы победить Дискорда, потому что он слишком силён, и у него есть командирский ремень!» И ответило им на это дерево: «Вот видите! Ничего‑то вы без меня не можете! Ладно, возьмите вот эти камни. Это Элементы Тоталитаризма, они вам помогут!»

И выдало дерево Селестии и Луне шесть камней, и пошли те с ними обратно к Дискорду. И сказал им тот: «Надо же! Ещё не успел остыть мой ремень, а вы снова тут как тут! Ничему‑то вас жизнь не учит!» Но не знал Дискорд, что у сестёр есть волшебные тоталитарные камни, и жестоко поплатился он за это. Достали Селестия с Луной свои Элементы и стрельнули в него радугой. Попытался было сопротивляться бог Хаоса, но сильнее оказалась крабья магия, и был он превращён в собственную статую. И по сей день стоит та статуя в кантерлотском саду, радуя школьников, туристов и голубей.

Вернулись сёстры в свой замок, спрятали Элементы под каменную половицу, объявили себя принцессами и стали править страной, мало‑помалу налаживая в ней нормальную жизнь, а ещё взяли на себя обязанность управлять светилами. Обнимашки были вновь узаконены, и радостные пони могли теперь обниматься хоть до посинения. Так закончилась великая Эра Хаоса, и начался очередной скучный период в жизни Эквестрии.

Эра Двух Сестёр

Как уже было сказано ранее, эта эра обещала быть очень долгой и унылой. Дискорд оказался в статуе, бедные чудовища подверглись настоящей травле, а в стране вновь упал уровень развития транспорта и шахмат. Пони теперь совсем забыли, что значит дурачиться, так как их обложили страшными налогами ради постройки нового нанотехнологичного замка на склоне горы, потому что сёстры отчего‑то не хотели жить в своём старом поместье в лесной глухомани. Но никто на Селестию и Луну не роптал, потому что были они очень добрые, милые и хорошо пропиаренные. Короче, создание нового тоталитарного общества, о котором так мечтал Краб, было в самом разгаре.

К счастью, решил однажды тот Дискорд, который не в статуе, а во внешнем космосе, (далее будем называть его просто Дискордом для краткости) проведать, как там его младшенький справляется со своими непосредственными обязанностями. Приоткрыл он чуток космическую форточку, глянул на Эквестрию и чуть не поседел, благо борода у него и так была седая. Застонал он от увиденного и схватился за голову, но потом взял себя в руки и решил, что спасти планету ещё не поздно. Начал Дискорд расхаживать по вселенной из угла в угол и кумекать, как бы ему избавить Эквестрию от ужасного Тоталитаризма. Думал, думал и ни с того ни с сего придумал.

Как‑то раз принцесса Луна сидела в своих покоях, смотрела на себя в зеркало и грустила. Внезапно пошла по зеркальной поверхности рябь, а затем появилось там лицо самого Дискорда (сначала он хотел по старинке слепить говорящее облако из сахарной ваты, но потом понял, что даже для него, неофициального бога банальности, это будет уж слишком банально), и обратилось оно к Луне с такими словами: «Приветствую тебя, о ночная принцесса! Отчего вижу я грусть на твоём лице?» И ответила ему Луна: «Грущу я, о неведомая мне бородатая рожа, потому что сестру мою, Селестию, все любят, а мои ночные труды никто не ценит…»

И начал тогда Дискорд во всех красках описывать ей, как он восхищён её звёздами, как он любуется на них целыми ночами напролёт, и много чего ещё наврал он ей, даже не покраснев ни разу. Луна же, наоборот, вся раскраснелась и заулыбалась, а Дискорд тем временем начал науськивать её, чтобы замутить в Эквестрии вечную ночь. Долго отнекивалась Луна, не желая перечить родной сестре, но вскоре согласилась. Тут изображение в зеркале стало дёргаться, заикаться и пропадать, так как передавалось оно по первому мультиплексу, а тот ловится чуть лучше, чем никак, но дело дискордово уже было сделано.

Стала Луна готовиться к революции, даже придумала себе новый прикид и новое имя — Найтмер Мун (доверять такие важные вещи богу банальности она бы никогда не стала). Далее будем называть Луну просто Найтмер Мун для краткости.

И вот в одну прекрасную ночь, когда пришла пора опускать ночное светило, отказалась Найтмер Мун это делать. Осерчала Селестия и впервые прикрикнула громко на свою сестру, но та не поддалась её грозному виду. Встали сёстры друг напротив друга, готовясь к битве, а Дискорд по такому случаю сотворил удобное кресло, уселся перед космической форточкой и приготовился внимательно следить за сражением, предварительно захватив чипсонов и бутылку колы.

Начали Селестия с Найтмер Мун кружить над землёю и перестреливаться лазерными лучами, круша свои фамильные апартаменты, а Дискорд громко подбадривал свою новую подружку и украдкой кидался в Селестию чипсами. Но на самом интересном моменте, когда победа ночной принцессы была уже не за горами, внезапно приспичило богу Хаоса, чего не случалось с ним уже многие тысячелетия. Проклиная выпитую колу, побежал Дискорд по своим делам, а в этот самый момент достала Селестия из‑под каменной половицы Элементы Тоталитаризма и выстрелила ими в Найтмер Мун. Закричала та, охваченная черномагической радугой, и унеслась вместе с ней прочь в луну, где сидит в заточении и по сей день. Очень сильно расстроилась Селестия, но ничего не могла она поделать. Ничего, кроме одного. Взяла она паяльную лампу, полетела к космической форточке и заварила её намертво, чтобы всякие боги не лезли со своими советами, куда их не просят.

Вернулся Дискорд с повеселевшим видом под звук спускаемой воды, подёргал форточку, но та не открылась. Опечалился он тогда и ушёл, а куда — никто не знает.

Селестия же снова спрятала Элементы под каменную половицу, переехала в достроенный, в конце концов, замок на склоне горы, названный ею Кантерлотом, и стала одна управлять страной и небесными светилами. А одним из первых своих указов объявила она, что отныне Тоталитаризм будет называться Гармонией для краткости.

Вот и закончилась Эра Двух Сестёр, а на смену ей пришла Эра Гармонии, ещё более скучная и унылая эра, которая продолжается и по сей день.

Примечание

К сожалению, до наших дней дошёл не весь «Дискордиллион», а только его первая часть. Вторая, где говорилось о днях грядущих, навеки утеряна. Возможно, она сейчас лежит в каком‑нибудь забытом храме в глубине джунглей или же в толще северных льдов, но доподлинно о её местонахождении никому не известно.