Торговый дом «Зелёная миля»

Глава 10. Дороги и тупики

«Если рыщут за твоею
Непокорной головой,
Чтоб петлёй худую шею
Сделать более худой…»

Устав за последний день, мы решили устроиться на ночлег пораньше. Пока я раскладывал свой спальник, заметил, как Эджи отвела Трикстера в сторону и негромко обратилась к нему:

– Слушай, можно тебя попросить кое о чём?

– Конечно, всегда пожалуйста.

– Ты не мог бы дать мне немного драгоценных камней? – голос пегаски был тих и неуверен. Похоже, ей непривычно было о чём-то просить:

– Я бы пообещала, что обязательно оплачу, но если честно, не представляю, когда я смогу что-то здесь заработать…

Трикстер дал знак ей замолчать и, не говоря ни слова, достал свой мешочек с камнями. Протянув его, он сказал:

– Держи, забирай все и даже не переживай об этом!

Кобылка неуверенно посмотрела на удерживаемый телекинезом предмет.

– Ты уверен? А что если… они тебе внезапно понадобятся?

– Мне они особо низачем не нужны. В крайнем случае, возьму у Таргета.

Пегаска наклонилась к нему и практически шёпотом спросила:

– А ты уверен, что он даст? Мне кажется, он такой…

Я навострил уши, готовый услышать любое обвинение в свой адрес: злой, суровый, агрессивный.

– … говнистый – проговорила кобылка.

«Что? Говнистый? Это так она меня воспринимает?»

– Хах! – развеселился Трикстер. – О да, Таргет очень говнистый! – он даже не пытался делать вид, что говорит тише.

– Эй, я вообще-то вас слышу! – недовольно воскликнул я.

Единорог пренебрежительно отмахнулся от меня и продолжил обращаться к Эджи, всё так же не пытаясь снижать голос:

– Но он мне как брат, мы одна семья, и если будет нужно, Таргет всегда поделится со мной всем чем угодно.

– Правда?

– Он думает, что нельзя распылять свою помощь на слишком многих пони. Но тем, кого Таргет считает семьёй, он безоговорочно верен.

– Никогда бы не подумала, – хмыкнула пегаска. – Видимо, мне на его доверие рассчитывать не придётся…

– Просто… – единорог мечтательно засмотрелся на оранжевую гриву кобылки, – дай ему время.

Неизвестно о чём Трикстер так задумался, но он поспешил перевести тему:

– А зачем, кстати, тебе драгоценные камни?

– Они используются для пополнения энергии моей брони. Я взяла с собой лишь небольшой запас, потому что не ожидала, что так долго не смогу вернуться, – голос кобылки дрогнул, – на облака…

Единорог понял, что выбрал не самую удачную тему для разговора.

– А ты собираешься ходить в этой броне сутки напролёт? Её вообще так носят? Тебе ничего… эмм... не натирает?

– Нет, броня разработана так, чтобы идеально соприкасаться со шкурой пони… Но её, правда, обычно не носят так долго.

Эджи опять запнулась, пытаясь подобрать слова:

– Я не снимаю её, потому что… Поверхность… это для меня новое место проживания… Я просто боюсь... не хочу оказаться незащищённой.

Трикстер аккуратно обнял пегаску.

– Слушай, пустошь – это и вправду недружелюбное и опасное место. Но тем ценнее моменты, когда ты можешь расслабиться в кругу близких. Поверь, сейчас ты среди друзей, и можешь отдохнуть хоть немного.

Пегаска скептически поджала губы и неуверенно посмотрела на меня.

– Ведь так, Таргет? Эджи среди друзей, и может не сомневаться, что её не бросят и прикроют, если что?

Если честно, у меня не было не ни малейшего желания отвечать утвердительно. Даже несмотря на все заявления Хаммера о том, как полезен будет пегас в нашем отряде. Трикстер прекрасно знал моё отношение к тому, чтобы брать ответственность за кого-то ещё.

Но также я был уверен, что он до сих пор не простил мне того, как у нас сложилось с последним пони, который набивался к нам в друзья. И сейчас наш малыш хотел быть уверен, что мы не кинем пегаску, как Лакигана, если вдруг так сложится ситуация.

– Ведь так, Хаммер? – окликнул он заодно и среднего брата, уже было устроившегося на ночлег.

Похоже, Трикстер к этой кобылке действительно сильно проникся. Ну что ж, к чему бы ни привели эти его чувства, ради него я был готов дать ей шанс.

– Расслабься, малышка. Раз уж ты теперь с нами, мы тебя не бросим.

– Угу, – коротко подтвердил мои слова Хаммер, дав понять, что, на его взгляд, тут обсуждать больше нечего.

Эджи ещё раз обвела нас неуверенным взглядом:

– Если честно, в этой броне жутко неудобно спать…

Она сделала несколько шагов в сторону и отдала в шлем приказ снять броню. Металлические пластины, покрывающие её тело, тут же начали складываться.

Впервые за всё время нашего с ней знакомства мы увидели пегаску полностью без брони. Она медленно вышагивала вокруг нас, неуверенно расправляя крылья, стараясь размять мышцы и привыкнуть к весу собственного тела после долгого пребывания в силовой броне.

Мы же с любопытством разглядывали её. Стройная кобылка спортивного телосложения, ростом не выше Трикстера, она просто притягивала взгляд к своему лиловому крупу и другим не менее изящным частям тела.

Поняв, как выглядят со стороны её вышагивания, Эджи резко остановилась и стеснительно захлопала оранжевыми глазами.

Трикстер всё это время завороженно наблюдал за ней, не в силах сказать ни слова. Когда она оказалась рядом с ним, он взволнованно уставился на её бок, по которому прошлись когти адской гончей. Лиловая шёрстка почти заросла на этом месте, но нечеткие шрамы всё равно ещё проступали сквозь неё.

Задумавшись, он машинально протянул к ней копыто и лишь в последний момент остановился и посмотрел ей в глаза:

– Можно?

Та кивнула, и он осторожно провёл ногой по её боку.

– Не болит?

– Нет, уже совсем не чувствуется. Броня регулярно диагностировала моё состояние и поддерживала лечебными препаратами, – ответила кобылка с лёгким придыханием.

Опёршись вновь на все четыре ноги, Трикстер секунду пребывал в прострации. Потом он потряс головой и с готовностью предложил Эджи свой спальник. Не желая слушать никаких возражений, единорог заявил, что всё равно он сегодня первым дежурит, и не успокоился, пока та не улеглась на мягком матрасе. После чего он укрыл её своим одеялом и молча уселся неподалёку.

Я же лишь скептически наблюдал со стороны за всеми их телодвижениями: за тем, как Трикстер смотрит на засыпающую кобылку, за тем, как она непривычно устраивается на мягком спальнике, после коротания ночей в металлической броне.

Глядя на всё это, мне оставалось лишь задумчиво вздохнуть и пожалеть, что та жёнушка вождя была столь неприступна. «А ведь она тоже была ничего» – подумалось мне, прежде чем я провалился в сон.

---

– А «Трикстер» – настоящее имя? В честь кого тебя так назвали? Или это просто сценический псевдоним?

Проницательная пегаска снова зрела в корень. Выспавшись на мягком, она была бодра и весела. После того, как Эджи влезла в свою броню, она стала вновь готова вышагивать с нами куда угодно. И пока все ещё только собирались, ей не терпелось почесать языком.

– Что-то вроде того, – неохотно отвечал единорог. – Да, я воспринимаю это, скорее, как сценическое имя.

– Ага, для сцены, которой у него никогда не было, и никогда не будет, – хохотнул я.

Трикстер грустно вздохнул в ответ.

Кобыла в силовой броне, с вновь установленными плазменными пушками, принялась мельтешить перед ним, давая понять, что не отстанет, пока не добьётся от единорога достаточной порции откровений.

– Я читала, что это одно из имён Духа Хаоса. Поэтому ты его взял?

Младший брат удивлённо помотал головой.

– Никогда не думал о подобном. Просто когда-то давно я увидел старый, почти истлевший довоенный плакат. Там была изображена пони в одеяниях древнего волшебника, окружённая магическими вспышками и звёздами. «Великая… Трикси: Невероятное магическое представление». Почти вся краска на плакате выцвела, и шкура той пони казалась по цвету очень похожей на мою. Цвет сохранили только магические звёзды вокруг неё, и от этого плакат выглядел ещё более завораживающим.

Пегаска остановилась на одном месте и увлечённо его слушала. Единорог перевёл дыхание и продолжил:

– Та пони выглядела таким крутым и успешным магом, каким я не буду никогда. В общем, когда мне захотелось представляться другим именем, я назвался первым, что пришло в голову, думая о том плакате.

– Трикстер – от Трикси… – задумчиво проговорила Эджи. – Хм, я много читала в детстве, у нас в школе была огромная библиотека. Там сохранилось множество довоенных книг, журналов, газет. Но о такой волшебнице я ни разу не слышала. Хах, я даже пролистала все выпуски «Вестника Министерства Тайных Наук». Вот их точно, с самой войны, никто не читал – кому на облаках может быть интересна магия единорогов.

Кобылка задумчиво почесала голову.

– Ну, если честно, я тоже не особо их читала: просто мне нравились яркие картинки со всякими заклинаниями… Мне часто бывало очень скучно…

Она потрясла головой, отгоняя воспоминания:

– А, неважно. Скажи лучше, какое твое настоящее имя?

Единорог промолчал. До этого он заинтересованно слушал рассказ пегаски о журналах про заклинания, но сейчас внезапно стал совершенно отстранён. Эджи непонимающе уставилась на него, а я, глядя на всё это, не удержался и хихикнул:

– Хах, говори уже, или я сам расскажу.

– Не смей! – резко огрызнулся на меня младший брат.

– Что, твоё имя такое… некрасивое? – неуверенно пробормотала кобылка.

– Да нормальное у него имя, – мне снова не удалось удержаться. – Я смеюсь над тем, как он его стесняется.

– Я не стесняюсь! – вновь огрызнулся Трикстер. – Просто… я не люблю его.

Мой красноречивый взгляд наглядно говорил о том, что я не собираюсь ничего скрывать. Младший брат понял: деваться некуда. Нехотя он выдавил из себя:

– Смоуки.

Пегаска довольная улыбнулась:

– Смоуки? По-моему, очень мило! Значит, полностью будет «Смоуки Грин»?

Трикстер пренебрежительно отмахнулся:

– Не, «Грин» это уже Таргет с Хаммером придумали, это только их идея.

– То есть, вы всё-таки не родные братья?

Я уже давно собрался, не спеша чистил винтовки и лениво смотрел, как Хаммер утрамбовывает свои бездонные сумки. Но гораздо интереснее было наблюдать болтовню пегаски и единорога, когда они в очередной раз поменялись ролями, кто кого достает своим любопытством. И поэтому я машинально поддерживал этот разговор:

– Братья – родные или нет – главное, что это семья, и ближе никого не придумаешь.

Эжди заинтересованно уставилась на меня, и я продолжил:

– Его отец, Старик Грин, взял нас с Хаммером к себе, когда наших папашу и мамашу сожрали дикие гули. Мы остались одинокими и никому ненужными пустобокими жеребятами. А он, сам не имея особого достатка, с совсем маленьким Смоуки на копытах, принял нас. Он взял на себя ответственность за чужих жеребят, когда вся Пустошь в нашу сторону и гнилого огрызка не бросила бы. Поверь, это многого стоит здесь, на «поверхности». И поэтому «малыш Смоуки» для нас всегда будет самой близкой семьей, которую можно придумать.

После многозначительной паузы я сказал:

– Когда Старика не стало, мы с Хаммером добавили его имя к своим. И не только, как дань уважения. Так же это было напоминанием нам о том, чего стоит семья на Пустоши. И что лишь за самых близких нужно всегда держаться.

– Какая-то извращённая логика, – хмыкнула Эджи. – Этот Грин принял вас в свою семью: совершенно посторонних и безвозмездно. А теперь на основе этого ты считаешь, что нельзя никому помогать и доверять.

– Да что бы ты понимала о жизни на Пустоши! – мне неожиданно захотелось грязно выругаться на вредную пегаску. – Он оказал нам необычайное доверие, и мы ему всегда были благодарны. На такое мало кто способен на Пустоши. И если так доверять всем подряд, ты недолго протянешь.

– Но каким-то пони всё-таки доверять надо? С этим даже ты согласен! – не унималась кобыла.

– Ага, и мне таких пони более чем хватает, – я окинул взглядом братьев, – только самые близкие члены семьи тебя не предадут. Поверь мне, крылатая, я выяснял это собственной шкурой.

– На самом деле, не всё так просто, – мы все удивлённо уставились на Хаммера, неожиданно решившего принять участие в нашем разговоре.

– Я про Старика Грина, – продолжил он. – Он принял нас в свою семью с умыслом. Грин недавно потерял жену и остался с маленьким жеребёнком на копытах. Он был уже не молод, и жизнь мусорщика на Пустоши мало располагала к тому, чтобы возиться с младенцем. Для него, в каком-то смысле, было выгодно получить под своё начало одного-двух пони. Таких, которые достаточно несамостоятельны, чтобы они были жизнью ему обязаны за кров и пропитание, но при этом достаточно смышлёные, чтобы их можно было оставить следить за совсем маленьким жеребёнком, пока сам Грин целыми днями пропадал, разыскивая и сбывая различное добро.

У меня даже челюсть отвисла от столь циничного отношения к пони, благодаря которому мы не умерли от голода. Увидев мой недоумевающий взгляд, средний брат поправился:

– Это не значит, что я не благодарен ему за за всё, что он сделал для нас. Мы действительно его уважали, а также всегда заботились и будем заботиться о нашем младшем братишке, – Хаммер кивнул на Трикстера, которого почему-то старался лишний раз не называть по имени.

– Ага, о, мой благородный папаша, приютивший мне новых братцев, но сам вечно пропадавший неизвестно где. А если и появлявшийся, то вечно позоривший меня, – проворчал Трикстер.

– Знаешь, почему мне не нравится моё имя? – обратился он к Эджи. – За всё моё детство отец не называл меня никак иначе, кроме как Малыш Смоуки, сюсюкая со мной, как с младенцем! Очень сложно, знаешь ли, расти уверенным в себе жеребёнком среди циничных и задиристых детей мусорщиков, когда тебя только так и называли.

Я хохотнул:

– Подтверждаю, уверенности это ему не добавило. Дразнились соседские жеребята часто. Но это был не повод так злиться на старика, братишка! Он действительно тебя любил и пропадал всё время ради того, чтобы хоть как-то обеспечить тебя, дурака.

Трикстер лишь недовольно хмыкнул:

– Ну да, с вами-то он всегда нормально общался.

Я лишь недоумённо пожал плечами в ответ на столь несерьёзные, на мой взгляд, претензии. Мы все замолчали на какое-то время. Неожиданно для всех вновь заговорил Хаммер:

– «Малыш Смоуки» – так тебя называла твоя мать, когда ты только родился. Грин любил её больше всего на свете, и, когда она умерла от болезни, это было для него сильнейшим ударом. Старик знал многое о том, как выживать на Пустоши, но он совершенно не умел возиться с маленькими жеребёнком. Точно так же он не представлял, как справиться с потерей любви всей своей жизни.

Мы вновь удивлённо уставились на среднего брата. Очень редко от него можно услышать слова не по делу. И уж совсем необычно было от него слышать слова о чувствах и семейных отношениях…

– Ему было проще находить общий язык со мной и Таргетом, потому что жизнь рано заставила нас стать самостоятельным. Ты же для него долго оставался несмышлёным малышом. А с возрастом ему перестраиваться было всё сложнее. Он так поздно нашёл любовь всей жизни и так внезапно её потерял. Это всё слишком подкосило его.

– Откуда ты-то это всё знаешь? Я что-то не слышал от старика таких откровений, – удивился я.

– Потому что ты слушал в основном только себя самого, – огрызнулся Хаммер.

Я даже опешил: слышать от него подобные нападки было ещё более непривычно, чем разговоры о семье. Трикстер тоже выглядел обомлевшим от подобных откровений, он сел на землю, уставился в одну точку и тихо проговорил:

– Он никогда не рассказывал мне о маме… Я её совершенно не помню…

– Наверное, потому что не считал возможным показывать перед кем-то свои слёзы. А без этого он не смог бы заговорить о ней с тобою, – сказав это, Хаммер вздохнул и добавил с эмоциональностью, которой я не видел от него никогда:

– И то, как ты отказываешься от данного родителями имени, из-за своих глупых комплексов, на мой взгляд это несусветная глупость и неуважение к ним, которого они не заслужили.

Средний брат замолчал так же резко, как и заговорил. Он просто продолжил собирать сумки, сделав вид, что ничего не произошло. Мы с Трикстером последовали его примеру.

Когда удивлённая пегаска крутила головой между нами тремя, после того, как мы внезапно замолчали, у меня зародилась одна, ещё не до конца сформировавшаяся, мысль:

«Похоже, мы с братьями так привыкли путешествовать втроём, так притёрлись друг к другу, что уже забыли, как это, обращать внимание на потаённые переживания друг друга. Присутствие же в нашей компании нового члена, который действительно с интересом желал узнать нас получше, как оказалось, могло стать причиной совершенно неожиданных проявлений эмоций».

---

Когда мы наконец-то вышли в дорогу, то все молчали. Я немного запутался от столь неожиданного потока братских откровений. Трикстер шёл, полностью погрузившись в себя. Хаммер был молчалив, как обычно, но создавалось впечатление, что он делал это чуть более насупленно. Пегаска же чувствовала себя напряженно из-за того, что так неудачно подняла столь интимную тему. Было видно, что она вся извелась, но, наученная опытом, старалась лишний раз не открывать рот.

Хаммер в очередной раз остановился, чтобы свериться с картой, ориентируясь по видневшимся в дали горным пикам. Эджи, явно что-то вспомнив, в порыве чрезмерного энтузиазма, ударила себя по лбу. Почесав след от бронированного копыта, она подскочила к Хаммеру и выпалила:

– Совсем забыла, ведь когда в том поселении я смотрела за представлением Трикстера, то успела поговорить с парой местных пони. Один из них рассказал, что где-то неподалёку есть небольшой огороженный научный комплекс. Жителям городка он не был интересен, и они всегда обходили его стороной. Но примерное направление они мне описали.

Средний брат даже всхрапнул от неожиданности. Весь его внешний вид говорил о том, что подобные вещи надо вспоминать в первую очередь, а не озвучивать их между делом.

Обсудив с Хаммером что-то над картой, Эджи вызвалась вновь слетать и разведать. Мы же, когда она улетела, не спеша выдвинулись в указанную ею сторону.

Где-то через час пегаска прилетела нам навстречу. С довольным видом она сообщила, что обнаружила неподалёку вполне сохранившийся небольшой комплекс довоенных построек.

Насколько я уже успел разобраться, «неподалёку» её полёта сулило нам ещё пару часов пешего перехода по гористой местности. Но Хаммер не стал брать передышку даже на секунду и ускоренным темпом продолжил путь, благо, что он был самый нагруженный из нас.

– Ты куда так разогнался? – окликнул я среднего брата, когда нагнал его.

Тот лишь недовольно мотнул головой в сторону своей поклажи и упорно продолжил путь.

«Ну, да – броня…» – пронеслось у меня в голове. Я и не сомневался, чем его так привлекла информация о том НИИ. Здоровяку уже не терпелось повозиться с добытой силовой бронёй пегасов. И вряд ли для этого нашлось бы лучшее место, чем внезапно обнаружившийся в горах затерянный институт, принадлежавший самой известной компании по производству робототехники.

На мой взгляд, всё было не так однозначно. Наверняка, компания по полной программе нашпиговала эту базу охранными турелями собственного производства. И тут у нас два варианта: либо этот институт уже давно разобрали по винтикам, как и любое подобное здание на Пустоши, либо оно до сих пор полно опаснейших турелей, которые запросто могут оказаться рабочими.

Лично я предпочёл бы первый вариант. Мне уже приходилось сталкиваться с подобными жестянками, и радости в этом было мало.

Как бы там ни было, когда мы приблизились к комплексу, то выяснилась ещё одна милая подробность: разведав территорию с воздуха, пегаска даже не удосужилась оценить удобство подходов по земле. Мы прошли в нужную сторону напрямую и в конце уткнулись в скалистое плато, возвышавшееся на три роста пони. Вдоль его вершины шёл высокий бетонный забор.

Когда Эджи, кружившая над нами, приземлилась и смогла понять всё неудобство пути, к которому нас привела, она неуверенно проговорила:

– Там есть ворота. Они точно открыты…

Для того чтобы оценить варианты достижения нашей цели, много времени не понадобилось. Обойти плато вокруг возможным не представлялось: чуть дальше всё заканчивалось довольно отвесным обрывом. Было видно, что основная дорога к институту проходила через горную тропу совсем с другой стороны. Единственным вариантом для нас было подняться по скалистому склону на вершину плато к забору и аккуратно пройти вдоль него до ворот, не сорвавшись с обрыва.

Ожидающий нашего покорения склон был не то чтобы высок и отвесен, но его сплошь покрывали острые каменистые выступы, и забираться по ним доставляло мало удовольствия. Я и Трикстер кое-как всё-таки добрались до вершины, ободрав коленку-другую. Хаммер же, нагруженный сильнее всех, чуть не навернулся вниз. В последний момент его подстраховала пегаска: вцепившись в его сумки сверху, она смогла удержать здоровяка от падения.

Выстроившись гуськом, мы осторожно прошагали вдоль неприступного забора, выстроенного почти на самом краю склона. В конце концов, мы действительно вышли к горной тропе, заканчивающейся на вершине воротами в том самом заборе. Приветливо распахнутые древние ржавые решётки и отсутствие вокруг них охранных турелей внушали оптимизм.

Внутри комплекса, в отдалении от ворот, возвышалось пятиэтажное здание, внешне практически не тронутое разрухой. По дороге к нему располагалось ещё несколько небольших хозяйственных строений, по большей части практически полностью обвалившихся. Мы выдвинулись в сторону здания, осторожно осматривая царившее вокруг запустение. Я уже было обрадовался, что это место заброшено и никакие опасности нас внутри не ждут, как Хаммер, вырвавшийся вперёд всех, резко встал посреди небольшой площади перед основным зданием.

Как оказалось, первичное впечатление о запустении было ложным. Посреди площади валялось несколько трупов пони. Они выглядели достаточно свежими, не оставляя сомнений, что это не полуистлевшее наследие древних времён.

Мы быстро рассредоточились за укрытиями среди обломков на площади, нервно осматривая округу. Пегаска же облетела весь комплекс и, спустя пару минут, вернулась к нам.

– Мой пип-бак не показывает ни одной метки в округе. Тут даже рад-таракана живого нет.

Мы неуверенно повылазили из-за укрытий.

– Основной бой произошёл там, – Эджи показала копытом в сторону нескольких сараев справа от главного здания.

Мы прошли туда, и на другой стороне площади перед сараями обнаружили ещё больше трупов. Все они явно были свежими. По внешнему виду я не дал бы им больше дня.

Пока мы осматривались, пытаясь понять, что здесь произошло, пегаска парила в воздухе, перелетая от одного тела к другому. Не отрываясь от своего занятия, она делилась с нами своими умозаключениями:

– Одна группа пони явно стала здесь на стоянку. Они обустроили лагерь перед этими сараями. С ними было несколько эти двухголовых коров.

Она указала на две больших туши, лежавших в стороне.

– Брамины! Это, наверняка, были какие-то караванщики, – вставил Трикстер.

– Ага, конечно, они здесь прокладывали новый торговый маршрут из ниоткуда в никуда, – скептически прокомментировал я.

– Зачем браминов-то было убивать? Кому они помешали? – продолжил младший брат.

– Их задели в общей перестрелке, они отбежали сюда, но истекли кровью, – рассуждала пегаска, деловито порхая над тушами.

После она переметнулась к телам пони, валявшимся в другой стороне, ближе к основному зданию.

– Вот эти напали на первую группу. Они явно отличаются по внешнему виду.

– Типичные рейдеры, – оценил Трикстер, рассмотрев устрашающую шипованную броню из обломков всевозможного мусора и различные следы разгульной бандитской жизни на телах убитых.

В принципе, картина боя становилась более-менее ясна. Часть пони умерла сцепившись в копытопашную, но по их внешнему виду можно было чётко определить, к какой группе кто относился.

Полетав ещё немного по округе, пегаска села в центре побоища и решила высказать своё экспертное мнение:

– Первая группа — караванщики. Они разбили здесь лагерь и явно не ждали никаких неприятностей. Вторая группа — рейдеры — внезапно напала на них. Они вышли откуда-то с дальней стороны комплекса, обошли основное здание с противоположной стороны, и атаковали, успев подобраться максимально близко.

Задумчиво ещё раз оглядев всё, она добавила:

– Я бы сказала, что и тех, и других было примерно одинаково по количеству.

– Да ладно-ка, я умею считать, и трупов рейдеров тут заметно больше, – вставил я. – Однозначно, они задавали караванщиков количеством.

– Нет, – деловитым тоном спорила кобыла, – судя по следам, этих... браминов было гораздо больше. А значит, их увели те, кто выжил.

Она переметнулась в противоположную сторону площади, к тем трупам, которых мы увидели первыми:

– Этих двух точно убили в спину, скорее всего, прямо из окон здания. А значит, несколько караванщиков сумели их обойти. Они же наверняка помогли добить оставшихся рейдеров, – пегаска перелетела к скоплению трупов около одного из развалившихся сараев, который должен был послужить им отличным укрытием. – Эти явно зажали караванщиков. Но когда их атаковали сзади, они рассеялись, и были перебиты с двух сторон.

Вновь усевшись в центре площади, Эджи подытожила:

– Значит, часть караванщиков выжила, они забрали оставшихся браминов и ушли. Поэтому я считаю, что их было примерно столько же, сколько и рейдеров. Будь караванщиков гораздо больше, последние не стали бы их атаковать. А так, они решили воспользоваться элементом внезапности, подобравшись с другой стороны здания. Но не учли, что в здании тоже находилось несколько караванщиков.

– Ты откуда такая умная? – откровенно удивился я самонадеянности её теорий.

– Выслеживать цели и читать следы – это была моя работа, – коротко ответила пегаска, пожимая плечами.

– Лучше тогда скажи, в округе точно никого нет? В здании больше никого не укрылось?

– Я облетела его со всех сторон. Судя по моим приборам, там нет ни души.

– Тогда давайте, наконец, исследуем и его, – не удержался Хаммер.

Пока пегаска строила теории, мы с братьями внимательно обшарили все тела. Как и предполагалось, ничего ценного нам найти не удалось: выжившие, перед тем, как уйти, обобрали и своих, и чужих. А вот здание вычистить они вряд ли успели, и у нас был шанс там тоже чем-то поживиться.

Мы на секунду задержались перед входом в основное здание, чтобы прочитать довольно хорошо сохранившуюся табличку: «Научно-исследовательский институт корпорации Робронко», – всё как и обещали записки пегаса с метеостанции.

Зайдя внутрь, мы постепенно обследовали этаж за этажом. Обветшавшие интерьеры время не пощадило, но здесь практически не было заметно вмешательства пони с Пустоши. Нигде внутри нам не попалось следов умерших пони. Никаких полуистлевших трупов, древних костей, хрустящих под ногами, или мумифицированных сотрудников института, в агонии застигнутых взрывом мегазаклинания. Это значило, что последняя запись древнего пегаса не обманула и дальше: похоже, никакие взрывы не достигли такой глуши, а пони сами покинули это место и никогда сюда не возвращались.

– Что мы ищем? – деловито осведомилась пегаска.

Я приглашающе махнул копытом в сторону Хаммера. Средний брат нахмурил брови, всячески показывая, как ему тяжело формулировать внятные фразы. Хотя, лично я, после его утренних откровений, уже начинал сомневаться в этом.

– Мастерские, верстаки, различные запчасти и технологии, – выдавил-таки здоровяк, – всё, что может помочь в ремонте и модификации силовой брони.

– Тебе раньше приходилось сталкиваться с силовой бронёй? – удивилась Эджи, поняв наконец-то планы моего брата.

– Не-а, – беспечно ответил тот. Сложности и неизвестность никогда его не пугали. Скорее, Хаммер воспринимал это как вызов.

Когда мы уже поднялись на третий этаж, Эджи добавила:

– В любом случае, с чего вы вообще уверены, что здесь можно найти что-то такое?

– Этот институт относился к корпорации «Робронко» – самому известному производителю роботизированной и высокотехнологичной техники Эквестрии, – с готовностью поделился Трикстер.

– Ага, и очень неплохо сохранившейся техники, надо сказать, – вставил я, – четыре из пяти механических турелей, которые попытаются продырявить твою шкуру на Пустоши, будут их производства.

– А это – расположенный в неизвестной глуши институт, даже неотмеченный на довоенных картах. Наверняка здесь можно найти что-то секретное и высокотехнологичное, – с замиранием проговорил единорог.

– И такие секреты обычно охраняют так, что даже через сто с лишним лет эта охрана всё ещё активна, – скептически добавил я. – Так что, раз уж на то пошло, разведчики в силовой броне – вперёд, – с этими словами я отошёл от двери в очередной кабинет, приглашая Эджи войти первой.

Та, не став спорить, гордо прошествовала мимо меня и, всё же соблюдая осторожность, вошла в соседнее помещение. Однако никаких опасностей внутри обнаружено не было. Точно так же как и ценностей, хотя по всему было видно, что этот кабинет принадлежал какому-то начальнику.

– Отчёты… сводки… статистика… – раздражённо бормотал я, машинально перебирая те бумаги, которым удалось сохраниться в жестяных шкафах. – Робронко что, построили эту базу у гуля на рогах только для того, чтобы складировать здесь отчёты?

Любопытная пегаска оглянула очередной кабинет, который мы оставили практически не тронутым, и поинтересовалась:

– А что вообще самое ценное на поверхности? Чего стоит искать, если оказываешься в таких вот нетронутых древних местах?

– Еда и патроны, – практически хором произнесли мы с Трикстером, даже не переглядываясь.

– А как же любые ценные вещи? Вся эта мебель, папки? – недоумевала кобыла.

– Нет, ну если бы мы были мусорщиками-караванщиками, – начал рассуждать Трикстер, – и у нас была толпа тех браминов…

– Или тягловых пегасов в силовой броне… – не удержался я. – Ты вообще представляешь, сколько тебе придётся переть тот шкаф до ближайшего населённого пункта, где кто-то мог бы его у тебя купить?

Эджи лишь недоуменно покачала головой.

– Мы не мусорщики, таскающие всё, что плохо лежит, в тщетной надежде загнать это кому бы то ни было, – продолжил я. – Мы предпочитаем более тонкий и творческий подход. Вообще, ценность любого предмета здесь сильно уменьшается, если разделить её на расстояние, которое его придётся тащить.

– Но ведь это всё могло бы кому-то пригодиться… – не унималась пегаска.

Мы с младшим братом переглянулись и ещё раз наставительно повторили:

– Еда и патроны!

– Потом, конечно, идут хорошее оружие, технологии, универсальные запчасти, энергоносители и качественная броня, – добавил единорог.

А я подытожил:

– Но, как ты, наверное, можешь заметить, благодаря недавним событиям, мы и так тащим квинтэссенцию всего этого на своих крупах. И будь я проклят, если позволю загрузить себя ещё чем-то, сравнимым по весу с комплектом силовой брони, до того, как смогу эту самую броню напялить на себя!

Под такие разговоры мы обшарили все пять этажей того унылого здания. И ничего, ни опасного, ни интересного, не нашли. Нет, турели всё-таки были: у входа на каждый этаж стояло по два стандартных охранных модуля. Только они все оказались нерабочими. Причём, как смог оценить Хаммер, нерабочими они стали совсем недавно, некоторые даже искрились.

– Видимо среди тех караванщиков был хороший техник. Он смог удалённо перегрузить все турели разом, тем самым обезопасив себя, – предположила наша пегаска-следопыт.

По мере дальнейших исследований, мы обнаружили, что все электронные замки были так же перегружены. Что характерно, обычные механические замки, взломаны не были. Некоторые из тех дверей, что нам встретились, были выбиты грубой силой. Видимо тот техник был ещё и хакером, но навыки его были не универсальны.

Как бы там ни было, Хаммеру пришлось самому взламывать несколько дверей на нашем пути. Он даже умудрился взломать пару простых сейфов, найденных в отдельных кабинетах. Навыки среднего брата в плане взлома были не столь хороши, как в химии и взрывном деле, и ему пришлось достаточно покряхтеть над каждым из замков. Когда же в очередном сейфе опять оказались лишь стопки бесполезных бумаг, здоровяк знатно выругался и больше к несгораемым ящикам не подходил.

Мы все вернулись на первый этаж и принялись раздражённо обсуждать бессмысленность данной постройки.

– Сплошные столы, бумаги и не одной мастерской? Где же они проектировали своих роботов? – удивлялся Трикстер.

– Ничего существенного в тех мелких сараях снаружи быть не могло, – подхватила пегаска, которая до этого успела облететь всю территорию снаружи. – Там были лишь небольшие хозяйственные постройки, по большей части неосновательные и почти развалившиеся.

Я же просто раздражённо пинал один из столов в центре холла внизу.

И только Хаммер отказывался сдаваться: он суетливо сновал по всем закоулкам первого этажа, подвергнув более пристальному изучению планировку здания.

– Подвал! – раздался его голос откуда-то из дальнего угла.

Мы все дружно поскакали в ту сторону. Оказалось, мы что-то пропустили при первичном осмотре, и средний брат обнаружил неприметную дверь, а за ней лестницу, ведущую вниз.

Со вновь загоревшимся любопытством, мы двинулись вниз по лестнице. Нам пришлось пройти несколько ветвистых узких тёмных коридоров с ржавыми трубами и облупившимися стенами, которые не были покрашены даже двести лет назад. Это всё сильно умерило наши надежды найти что-то интересное.

Пробираясь через завалы какой-то рухляди, как будто специально там сваленной, я вывалился в просторное, хорошо освещённое искусственным светом, помещение и чуть было тут же не прыгнул назад в укрытие старого хлама. Вдоль дальней стены зала стоял целый ряд турелей. И это были не те дежурные мусорки, которые мы обнаружили на этажах: тут оказались огромные бронированные плазменные пушки, способные одним выстрелом испепелить целый отряд пони.

– Они тоже обесточены, – вовремя успокоил меня Хаммер, идущий первым.

Осторожно ступая мимо стационарных танков, мы подошли к широкой механической двери, которую эти турели видимо и охраняли. Вряд ли нам бы удалось когда-нибудь открыть такую дверь самостоятельно, но на наше счастье она уже распахнуто приветствовала нас.

Хакер караванщиков всё-таки тоже добрёл досюда, умудрился обесточить все турели и открыть эту огромную дверь. Приободрённые тем, что кто-то уже позаботился о безопасности помещений, мы с любопытством ринулись внутрь.

Просторный бункер, в котором мы оказались, вмещал в себя, на первый взгляд, всё то, что искал Хаммер: несколько смежных лабораторий, заполненных кучей всевозможных приборов.

Но чем дальше мы изучали это место, тем более сомнительным оно нам казалось. Никаких верстаков, техники и промышленных изделий нами обнаружено не было. Зато в лабораториях с избытком присутствовали всякие колбы с химикатами и сопутствующая этому оснастка. Все приборы были больше похожи на непонятные магические артефакты, в которых с трудом угадывались средства для анализа и исследования содержимого тех колб.

Мы всё ещё не увидели ни малейшего намёка на робототехнику или вообще хоть какую-нибудь технику. И с каждым шагом это место начинало казаться всё подозрительнее: регулярно повторяющиеся плакаты с предупреждающим изображением единорогов в защитных костюмах и бочки с химикатами, обозначенные символом Министерства Тайных Наук, – всё это лишь усиливало наше напряжение.

К удивлению, несмотря на такое изобилие опасных химикатов, счётчики радиации ни у кого не трещали.

Окончательно меня добили два трупа пони, обнаруженные в очередной лаборатории. Они не были такими свежими как те, что снаружи, но им точно было меньше года. Только вот пони в них можно было узнать с трудом: неестественно вздувшиеся и разросшиеся конечности сильно осложняли процесс распознания. В причине этих деформаций не заставляла сомневаться растекшаяся вокруг тел светящаяся зеленоватая жидкость, стекающая с ближайшей из бочек, в которую, судя по всему, врезался один из тех пони. По с трудом различимым фрагментам кустарной брони можно было предположить в этих двух очередных рейдеров, но это меня уже мало волновало…

С губ Хаммера сорвалось слово, и так уже во всю вертевшееся у меня на языке:

– Порча.

– Сворачиваемся. Быстро. Нахуй отсюда, – отрезал я, и мы все дружно ломанулись к выходу.

На одном дыхании вся наша компания выбежала из этого галимого бункера, взлетела по лестнице и понеслась наружу. Лишь выбежав на улицу и отбежав подальше от здания, мы остановились, чтобы отдышаться. Судорожно переводя дыхание, мы с братьями начали нервно осматривать друг друга, дабы убедиться в неизменности своего внешнего вида.

– Что это было? – непонимающе спросила пегаска.

Трикстер подошёл к ней, показал, чтобы она сняла шлем, деловито осмотрел кобылу, тщетно пытаясь заглянуть под броню, и только после этого пояснил:

– Есть подозрение, что в том месте может быть порча.

– Мой датчик радиации показывал, что всё было в порядке!

– Да уж лучше бы он трещал вовсю! – в сердцах прокричал я. – С радиацией в разумных пределах иметь дело проще! Порчу твой прибор не покажет, и защитный костюм от неё не спасёт.

– А что же это такое?

– Никто не знает, – пожал плечами Трикстер.

– Как тогда её определяют? – недоумевала новоиспечённая жительница Пустоши.

– Когда пони из того места не возвращаются, – раздражённо отвечал я. – Или когда успевают выползти бесформенными разросшимися кусками плоти, прежде чем окончательно сдохнуть.

– Как же тогда вообще можно соваться в неизведанные места, если там может ожидать такое, – передёрнуло пегаску. Наконец-то и она прониклась серьёзностью наших опасений.

– На самом деле, порча нечасто встречается на Пустоши. Вокруг Торхува особенно редко. И все подобные места можно предугадать заранее. – успокоил её Трикстер.

– Ага, подозрительные химикаты, деформирующие плоть; таинственные опыты единорогов; секретные правительственные убежища, которые оказываются не тем, чем кажутся – это всё является первым признаком, – язвительно добавил я.

Пегаска ещё раз подозрительно посмотрела на здание, из которого мы выбежали.

– Вообще, порчи там может и не быть, – вставил своё слово Хаммер. – Даже, скорее всего, и нет. Такое встречается ближе к Кантерлоту, и то в конкретных районах.

Судя по его лицу, у него голове мысль о том, что он чуть не завёл братьев в пронизанное порчей подземелье, боролась с мыслью, что ничего опасного там может и нет, а вот что-то интересное для талантливого химика в тех лабораториях найти можно точно.

– Ага, но надо быть полнейшим мудаком, чтобы захотеть это проверить, – добавил я. – Если Пустошь даёт тебе знаки, лучше к ним прислушаться сразу.

Братья согласно кивнули на мои слова, а Хаммер ещё и глубоко вздохнул.

Пегаска, осознавшая, что опасность была не столь уж велика, начала деловито вышагивать вокруг нас.

– И что мы тогда имеем на данный момент?

– Это здание не обозначено на картах, – начал перечислять Трикстер, – оно называется институтом робототехники, но внутри него нет ни следа ни роботов, ни техники, кроме тех охранных турелей.

– При этом, всё здание изображает из себя офисную бюрократию, – продолжал младший брат, – но под ним внизу запрятаны какие-то подозрительные химические лаборатории!

– И что всё это может значит? – продолжала рассуждения пегаска.

Трикстер пожал плечами:

– Что в этих подвалах исследовали что-то настолько секретное, что просто повесить фиктивную вывеску и запрятать лабораторию в подвал было недостаточно. Потребовалось ещё и саму базу отстроить в невиданной глуши и изо всех сил изображать постороннюю деятельность на этажах.

– И что же такого секретного они тут исследовали?

– Да откуда мы знаем? – взвился я.

– Но ведь это так интересно узнать! – Эджи вела себя как маленький любопытный жеребёнок, показывая этим, что с Трикстером у них, оказывается, много общего.

– Ну, в данном случае нам лучше смириться с тем, что мы этого не узнаем. Таргет прав – риск того не стоит, – попытался урезонить её Трикстер. Оказывается, в их паре он был даже старше по уровню развития.

– И что, получается, мы посетили это место, но так и не найдём тут ничего полезного? – не унималась пегаска.

Мучительный взгляд Хаммера выдал глубинную тоску, которую усиливали эти её слова.

– Мы пока что живы, и это уже больше, чем можно ожидать от большинства заброшенных и неизведанных мест на Пустоши, – отрезал я. – Скажи спасибо, что нам не пришлось сражаться с целым полчищем мутировавших слизней, а потом срочно отрезать у себя лишние внезапно отросшие щупальца.

– А бывало и такое? – округлила глаза кобыла.

– Про слизней – да, бывало, – подтвердил Трикстер. – Про щупальца – нет. От внезапных мутаций порчи пони обычно умирает раньше, чем успевает озаботиться фактом наличия лишних конечностей.

Кобыла ещё некоторое время переваривала полученную информацию, но так и не смогла смириться с тем, что её первое путешествие по заброшенным развалинам окончится так разочаровывающе.

– Всё равно, если не хотите лезть в подвал, можно же поискать что-то среди бумаг на этажах. Это же безопасно, да? Мы, ведь много времени провели там. Наверняка, среди всех тех бумаг есть какая-нибудь информация о реальном предназначении этого места!

Встретившись с нашими хмурыми взглядами, Эджи не отказалась от затеи:

– Ладно, вы тогда отдыхайте пока, а я по-быстрому слетаю, поищу ещё чего-нибудь.

Трикстер хотел было как-то её образумить, но его слова повисли в воздухе, когда пегаска, в едином порыве, вспорхнула и устремилась куда-то в район третьего этажа, где и пропала в одном из зияющих пустотой окон.

Так и не успевший сказать ничего внятного, единорог подобрал челюсть и глубоко вздохнул на манер Хаммера:

– А ведь это действительно её первое путешествие на пустоши. Для неё же всё в новинку и кажется таким таинственным… – мечтательным голосом проговорил младший брат, как будто сам он уже далеко ушёл от подобной наивности.

– Встречал я однажды выходца с одного из этих довоенных бункеров, Стойл, – проговорил я. – Такой же любопытный был: «А как вы тут живете? А что происходит?»

Сплюнув в сторону, я закончил:

– Недолго он прожил, дошёл только до первой же банды, на которую наткнулся в своих любопытных изысканиях. Говорят, рейдеры порубили этого пони на куски, когда пытались снять с него ту пип-штуку, которую он на ноге носил.

– Да, пип-бак без специальных инструментов не снимешь, – внезапно добавил Хаммер.

– А ты-то как будто уже носил такой? – подколол я брата. – Или просто мечтаешь?

Средний брат лишь тоскливо обернулся на тюки с броней, лежащей у него на спине.

Трикстер же взволнованно проговорил:

– Ну, Эджи-то на куски просто так не порубят. Она вон какая…

– Ага, такая, – согласился я. – Только походу не сильно она умнее того выходца пока что.

---

Устраиваться на ночлег в этом неуютном месте у нас не было ни малейшего желания, а любопытная пегаска всё не возвращалась. От скуки мы бродили, осторожно рассматривая ближайшие развалины. И тут Трикстер с интересом потрусил к небольшому холмику вдали, почти у самого забора. Подойдя ближе вслед за ним, я понял, что это нагромождение камней – чья-то могила.

– Как думаешь, вроде бы совсем свежая? – задумчиво проговорил единорог.

Я неуверенно кивнул.

– Наверное, это караванщики. Похоронили кого-то своего, перед тем, как уйти, – продолжил младший брат. – Интересно, почему только его?

– Видимо, он был более особенным пони, чем другие, раз ради него не пожалели времени.

В изголовье могилы была основательно воткнута длинная труба с прикреплённой металлической пластиной. Я подошёл ближе, чтобы прочитать нечёткие буквы, выведенные на серой жестянке.

Но узнать имя пони, удостоившегося отдельного кургана, мне не удалось. В тот момент, когда я наклонился к табличке, сзади послышался громкий и задиристый голос:

– Таргет-мать-его-Грин! Охренеть-не-встать! Кто бы мог подумать, что я тебя здесь увижу!

Я вздрогнул и быстро обернулся. Стоявший в стороне от нас Хаммер уже успел взвести свои пулемёты, нервно вглядываясь на группу из четырёх жеребцов, быстро приближающуюся к нам со стороны здания.

Сам я, так же машинально взводя оружие, тщетно пытался понять, кто из них мог меня знать. Долго мне гадать не пришлось. Вышедший чуть вперёд молодой единорог со шкурой соломенного цвета вновь заговорил, глядя на меня:

– Да, я вам отвечаю, это он и есть! Просто невъебенно!

Зажатая в его телекинезе автоматическая винтовка сильно отвлекала меня и мешала сконцентрироваться на личности говорящего.

Другие трое пони поравнялись с ним, и они вместе остановились в десяти шагах от нас. Ещё два единорога, каждый из которых удерживал по короткому пистолету-пулемёту, и один тощий земнопони со здоровенным автоматическим дробовиком на боку. Все они были одеты не сильно презентабельно, но явно приличнее тех рейдеров, трупы которых валялись неподалёку. В любом случае, их экипировка и мрачные физиономии выдавали бывалых бойцов, готовых без вопросов пустить оружие в ход.

Мрачным не был только узнавший меня единорог. Всё так же довольно скалясь, он продолжал пялиться на меня:

– Таргет, дружище, ты что, не признал меня? Я вот твой зелёный круп, с мишенью на всю пустошь, узнаю сразу!

Напряжённо вглядываясь в его довольную улыбку и лохматую гриву глиняного цвета, я неуверенно проговорил:

– Чаттер Магпай, ты ли это?

– Он самый, партнёр! Рад, что узнал, наконец-то.

Я недовольно скривился: лично мне было бы приятнее сейчас обознаться.

– Какими судьбами в этих краях? Ты как сюда забрёл-то? – молодцеватый жеребчик всё так же скалился и даже притопывал передними копытами от любопытства и нетерпения, но при этом не думал и на секунду опускать свою винтовку.

– Да, понимаешь, дела. Новые места исследую помаленьку…

– Ты чем вообще сейчас промышляешь?

Вместо меня вызвался ответить Трикстер:

– У нас с братьями своё предприятие. Торговый дом «Зелёная миля» – может, слыхали?

– А ты ещё кто такой? – Чаттер перевёл взгляд, подозрительно разглядывая невооружённого единорога, и пытаясь понять, стоит ли ждать от него какой-то опасности.

– Таргет, может ты представишь нас своему столь неожиданно появившемуся другу? – наигранно спросил младший брат.

– Не думаю, что стоит с этим заморачиваться, братишка, – машинально ответил я, всё ещё поражённый столь неожиданной встречей.

– Да как же так, Таргет! Не хочешь представить старого друга? Мы же столько всего пережили вместе! Как же весело мы отрывались и отрывали, кому и что ни попадя!

– Чего и кому вы отрывали? – непонимающе удивился Трикстер.

Чаттер же не спеша прошёлся чуть в бок, при этом не смещая повёрнутой в мою сторону винтовки. Небрежным жестом он махнул в сторону трупов неподалёку:

– Это ваших копыт дело, ребятки? – болтун всеми силами пытался делать вид, что данная тема не сильно его интересует.

– Они уже были тут до нас, – хмуро ответил я. – А что, хочешь сказать, это и не вы постарались?

– Вообще-то нас послали как раз разобраться, что за дерьмо тут произошло, – единорог вновь уставился на меня. – И, внезапно, мы тут встречаем тебя. Вот ведь совпадение!

– Лучше расскажи, кто вас послал и откуда вы тут взялись? – процедил я.

– Нет, Таргет, я думаю, рассказывать сейчас будешь ты! – крикливые нотки, появившиеся в голосе Чаттера, не прибавляли его внешнему виду уверенности, но его это не останавливало.

Поняв, что наигранным дружелюбием он больше ничего не добьётся, единорог перешёл к делу:

– Вы явно в меньшинстве, и если хотите, чтобы наша встреча прошла мирно, то сейчас же объясните, какого хера вы здесь забыли, и как получилось, что Нотчед Пелт с его дружками лежат тут мёртвые, – закончив свою тираду, единорог махнул ногой в сторону ближайшего к нам трупа рейдера, валявшегося около здания фальшивого института.

– А ты не слишком преувеличил ваше превосходство? – подначил я Чаттера, намекая на свои навыки стрельбы, которыми этот засранец всегда восхищался.

– Вас двое против четверых, чего тут считать-то? Никаких шансов, – удивился он. – Ваш единорог явно безоружен.

– Уверен, что этот единорог не сможет показать вам… – начал было своё позёрство Трикстер, но мой давний знакомый резко прервал эту тираду, дёрнув дулом винтовки в его направлении:

– Даже не думай, малыш. Как только твой рог заискрится, ты получишь пулю, чего бы там не задумал!

Отчаявшись в тщетных попытках найти ответы на вопросы «Откуда они взялись?» и «Что здесь происходит?», я машинально просчитывал ситуацию, в которой мы так неожиданно оказались.

Два других единорога уверенно выбрали своей целью Хаммера и не сводили с него прицела: здоровяк со спаренными пулемётами вызывал их явное опасение. Земнопони же нервно крутился, переводя свой ствол то на меня, то на брата. И хотя Чаттер Магпай, всё-таки помня о моих талантах, выбрал своей целью меня, я в первую очередь целился в земнопони. У меня имелось прекрасное представление о том, какую дыру может проделать в теле пони один выстрел его дробовика с такого расстояния. Плюс, я точно так же прекрасно знал о том, как косо всегда палил Чаттер.

Также я помнил, что этот пони, как бы он не хорохорился, никогда бы не встрял в перестрелку, в которой не имел стопроцентного преимущества: яйца у Чаттера всегда были ещё мягче его языка, болтовнёй которым он умудрялся часто убеждать окружающих в обратном. Так и сейчас остальные пони из этой компании вроде как его слушались, и это давало надежду, что последнее решение о стрельбе будет зависеть именно от Чаттера.

Краем глаза я заметил, что хвост Хаммера напряжённо подёргивается. Возможно это является сигналом о внезапном преимуществе в виде очередной гранаты. Если Трикстер успеет одновременно выпустить прямо на противника свои иллюзорные тени, то всё вместе может дать неплохой шанс в случае открытой перестрелки.

Так что я осторожно косился в сторону ближайшего сарая, прикидывая, за сколько шагов успею до него добежать, дабы укрыться, и размышлял, что наши шансы в этой перестрелке не так уж и плохи. К сожалению, не знающий всех моих размышлений, Чаттер мог иметь другое представление об этих шансах.

– Эй, Чатти, а твоя винтовка хоть заряжена? Или ты до сих пор вспоминаешь об этом только когда в тебя начинают палить? – подначил я болтливого единорога одним давним случаем из нашей прошлой жизни.

Напоминания о былых провалах задели его за живое, и Чаттер тут же демонстративно повернул винтовку вверх и сделал один предупредительный выстрел. Я на секунду напрягся: недоумок даже не задумался, что в такой напряжённой ситуации подобное поведение может послужить искрой, приведшей к необратимым последствиям. К счастью, всё обошлось, и у остальных участников конфликта спусковые крючки не дрогнули по случайности.

– Даже не надейся, Таргет, – свирепо прохрипел единорог, – тут у тебя ни малейших шансов.

Дурак не понимал, что сам только что создал мне этот шанс.

– Ну что, кому из вас прострелить ноги, чтобы остальные быстрее начали отвечать? – продолжил он свои угрозы.

– Тебе уже один раз сказали, что трупы здесь были до того, как мы пришли, чего ещё надо? – начал я очередные препирательства.

К счастью, долго мне тянуть резину не пришлось. Ещё несколько пустословных пререканий, и ситуация изменилась: как я и рассчитывал, пальба в воздух привлекла внимание одной любопытной и крайне бронированной кобылки.

Тёмная тень метнулась от верхнего этажа здания, и через секунду за спиной Чаттера опустилась пегаска в силовой броне с заряженными плазменными орудиями.

– Парни, у вас всё в порядке? – невинным голосом спросила Эджи.

Чаттер аж подпрыгнул от её внезапных слов. И тут же он подпрыгнул ещё раз, когда обернулся и увидел, кто именно стоит у него за спиной.

– Это что ещё за хрень? – голос жеребца издал самую высокую ноту.

– Повежливее с дамой! – Трикстер был неимоверно рад увидеть пегаску.

Я, впрочем, тоже был рад оценить на практике тезис Хаммера о пользе экипированного пегаса в отряде.

Пони Чаттера начали нервно оборачиваться, теряясь, в какую сторону им целиться.

– И что ты теперь скажешь о вашем преимуществе, Чатти?

– Я скажу: иди нахрен, Таргет, с таким шутками! – единорог всё-таки определился и вновь повернулся ко мне, уверенно наставив винтовку в мою сторону. – Не думай, что сможешь уцелеть, если начнётся пальба.

– Эй, – я попытался изобразить примеряющую интонацию, – это вы выбежали из ниоткуда, наставили на нас пушки. Мы-то, может, и не хотим никаких проблем!

– Я думаю, всем надо успокоиться, – попытался взять на себя миротворческие функции Трикстер.

– Да, Чаттер, ещё не поздно всем мирно разойтись, и никто не пострадает, – поддержал я младшего брата.

Единорог топтался на месте и нервно оглядывался по сторонам:

– Понимаешь, Таргет, я бы, может, и не против, чтобы просто разойтись. Но мои парни точно не поймут, как же мы отпустили самого разыскиваемого пони во всём Хорне, когда я сам признался им, что узнал его.

– Что ты несёшь, Чатти? – сделал я недоумённое лицо.

– Ой, только не говори, что не в курсе о награде, назначенной за твою голову. Лучше расскажи, чем ты мог так насолить нашему боссу?

– Ваш босс… он сейчас неподалёку? Или вы тут сами по себе? – чуть просевшим голосом спросил я.

– Ты правда хочешь это узнать, дружище? – ехидным голосом проговорил единорог. – А мне хочется узнать, сдашься ли ты сам, ведь за живого тебя награда куда больше.

Поняв, что этот разговор ведёт в никуда, Трикстер вновь решил разрядить обстановку:

– Вот ты, Чаттер, расскажи лучше о себе. Вы правда были с Таргетом друзьями?

У меня аж до зубной боли свело челюсть от этой темы.

– Вы чё, реально с ним братья, что ли? – единорог явно расслабился от того, что никто не захотел накалять ситуацию, перевес в которой ушёл не в его пользу. – И что, Таргет ни разу не рассказывал про своего друга Чаттера Магпая? Про то, как весело мы отрывались, грабя караваны в банде чокнутого Кроумита?

– Грабя караваны?.. – неуверенно переспросил Трикстер.

– Ну, мы много чем промышляли! Но жирные караванщики, конечно, были лакомым кусочком. Таргет же специалист по такому делу! Подкараулить, устроить засаду, перестрелять всех ещё до того, как они успеют прочухать, откуда идёт пальба, – он был мастер всего этого. А я всегда у него на подхвате – надежное копыто помощи. Эх, Таргет, да если бы ты не свалил, мы бы всю бадну к копытам прибрали! Кроумит потом совсем с катушек съехал, и без тебя всё разладилось.

Трикстер так и застыл с отвисшей челюстью, переваривая новые для него факты из моей биографии. Меня же неимоверно раздражил подобный поворот событий, и я тут же разочаровался в идее примирительных бесед. Вместо этого я решил cпровоцировать Чаттера, дабы его дружки оценили, какое он ссыкло, и расхотели бы вставать за него под пули.

Вспомнив, как в своё время этот единорог подлизывался ко мне, чтобы за мой счёт получить хоть какой-то авторитет, я пренебрежительно заявил:

– Хорош пиздеть, Чатти! Всем известно, что без моей поддержки в банде ты мог бы стать разве что самой последней сучкой, и тебе бы при любых раскладах ничего не светило!

Задетый за больное Чаттер забрызгал слюной:

– Да ты, говнюк галимый, если бы я тебя не прикрывал, тебя бы порвали тогда раз сто!

Видя, что моя стратегия работает, я не собирался останавливаться:

– Если честно, мне твоя помощь никогда нахер не была нужна. От тебя было больше проблем, чем пользы. Просто меня уж больно забавляло то, как ты скакал вокруг меня, преданно смотря в глаза, готовый исполнять любую мою прихоть.

– Завали хлебало, Таргет, иначе мне придётся заткнуть тебя пулей.

– Ой, Чатти, хватит уже трындеть. И ты, и я прекрасно знаем, что у тебя духу не хватит, чтобы первому спустить курок.

Понявший, что я не пойду на поводу у его пустых угроз, единорог впал в неистовство:

– Я нахрен завалю тебя и твоих братцев! Мы уроем вас всех, ублюдки обоссанные, и только радскорпионы будут лакомиться вашими тушами!

– Ах-ха-ха, ещё страшнее мне сейчас будет, только если ты заплачешь, как маленький жеребёнок! – насмехался я.

– Я! Прострелю! Твою башку! – неистово и визгливо прокричал Чаттер.

И тут же его собственная голова взорвалась раскалённым сгустком плазмы.

«Что за херня?» – оторопел я.

Точно так же удивлённо замотали головой спутники Чаттера. Через секунду они вместе повернулись в сторону бронированный пегаски и начали в неё палить. Но сконцентрировать огонь им помешало облако дыма, внезапно разорвавшееся прямо у них пред глазами, и теневые силуэты, замельтешившие в этом дыму.

Эджи спровоцировала этих пони, и они совсем забыли про нас, что тут же дало шанс действовать Трикстеру и Хаммеру. Я сам ещё стоял, оторопевший, глядя на взорвавшуюся голову Чаттера, а братья уже полностью дезориентировали противника.

Пегаска же, когда первые выстрелы отрикошетили об её броню, тут же взлетела в воздух. Как только Эджи ушла с линии огня, Хаммер включил свои пулемёты и принялся равномерно поливать облако дыма, поглотившее трёх пони. При этом оба брата быстро двигались в сторону ближайшего укрытия в виде развалин какого-то сарая.

И в этот момент мне следовало в первую очередь точно так же рвануть к ближайшему укрытию, а уже потом помогать остальным отстреливаться. Но раздавшийся громогласный выстрел из автоматического дробовика изменил мои планы. Я всё-таки включился в перестрелку, стараясь поразить из винтовки то место, где скрылся силуэт земнопони с таким опасным в ближнем бою оружием, пока он не достал кого-то из братьев.

Похоже, я сумел достать его, так как выстрелов из этого дробовика больше не последовало. Но два единорога продолжали палить уже в нашу сторону. На бегу к укрытию я почувствовал, как мой бок обожгло и, громко вскрикнув от боли, я повалился на землю.

Хаммер же, выглядывая из-за ближайших камней, продолжал упорно поливать свинцом облако. С воздуха ему помогала пегаска, стреляя сгустками плазмы на звуки, раздававшиеся в дыму.

Ещё через несколько секунд бой закончился. Я ещё не осознал, как тихо внезапно стало, а уже почувствовал обжигающую влагу лечебного зелья, которое вливал в меня Трикстер, прислонив бутылку к моим быстро немеющим губам.

Я так и лежал, завалившийся на бок, пока обступившие братья пытались привести меня в чувства и развязать ремни моего седла. Когда все сумки и пушки были с меня отброшены, я на какой-то миг почувствовал, как горячая кровь хлещет из-под моих рёбер. Но почти сразу Хаммер принялся дезинфицировать мою рану и пытаться остановить кровь.

– Пуля?

– Прошла на вылет. — Услышал я, как переговаривались братья, оказывая мне первую помощь.

Тут же мой круп обжог укол обезболивающего, и я стал проваливаться в забытье, смутно ощущая, как кто-то перебинтовывает мой бок.

Вывалившись из пелены, застилавшей мои глаза, я осознал, что всё ещё лежу на земле, а чьи-то копыта упорно бьют меня по щекам.

– Таргет! Ты меня слышишь? Не теряй сознание, прошу! – звенел в ушах голос Трикстера.

Перехватив копыта младшего брата, я оттолкнул его в сторону и попытался встать. Мир пред глазами поехал, и мне стоило больших усилий, чтобы вновь не завалиться на землю. В конце концов, я уселся на круп и принялся осовело оглядывать окружающих.

Братья и Эджи взволновано обступили меня, пытаясь выяснить моё состояние. Чуть дальше почти полностью развеявшееся облако дыма открыло картину из трёх тел, изрешечённых пулями. Ещё в стороне от них валялось тело Чаттера с покорёженной головой. Внезапно в моем мозгу сложилась последовательность событий, приведшая к обжигающей ране у меня на боку, и я раздражённо накинулся на пегаску:

– Какого хера ты открыла стрельбу? Ты чуть не положила нас всех!

Эджи оторопела от внезапного наезда:

– Я… Но он же сказал, что пристрелит тебя!

– Таргет, – вклинился в разговор Трикстер, – Эджи всё правильно сделала. Она нас спасла! Это ты накалил ситуацию до предела.

От обиды, что меня никто не поддержал, я напрягся и всё-таки встал на ноги:

– У меня всё было под контролем! Этот ссыкун Чаттер никогда бы не стал палить первым. Я знал его как облупленного! Надо было ещё немного на него надавить, и он бы слился вместе со своими дружками!

– Я… я же не знала… – неуверенно залепетала пегаска. – Он так агрессивно кричал. Я подумала, что ещё мгновение… Я не хотела, чтобы с вами тоже что-то случилось!

– Не хотела она! И вот благодаря тебе я чуть не истёк кровью!

Подогреваемый злостью я сделал несколько неуверенных шагов, подошёл вплотную к пегаске и уже высказал ей практически в лицо:

– Представь себе, не всегда палить первым – это лучший выход в напряжённой ситуации! Иногда полезнее деморализовать противника, и внести разброд в его ряды!

Эджи отступила от меня и раздражённым голосом тихо проговорила в сторону:

– Ну да, при первом нашем знакомстве ты что-то не горел желанием вести беседы, а был готов расстрелять меня без разговоров.

Не задумываясь, я ответил, как мог:

– Само собой, внезапно свалившаяся с неба психованная бронированная машина-убийца, способная положить весь наш отряд, была слишком опасной угрозой, и я действовал по обстоятельствам. Поверь мне, если бы Чаттер оказался парализован и у меня бы был шанс безопасно для нас устранить его, я бы незамедлительно им воспользовался. Но так как в этот раз силы были примерно равны, нужно было морально давить противника до последнего!

Эджи промолчала, пытаясь переварить сказанное мною. Я же был раздражён тем, что приходится объяснять такие банальные вещи:

– Какого хрена я вообще должен тебе объяснять эти азы тактики? Кто из нас бывший военный, в конце концов?

Пегаска сделала ещё пару шагов назад и нервно закрутила головой, как будто отгоняя от себя внезапные воспоминания:

– Я никогда не отвечала за тактику в отряде. Всё решали командир и старшие разведчики. Я… я всегда только выполняла приказы. А теперь… теперь они все мертвы, потому что я ничего не смогла сделать. Я не сумела действовать по обстоятельствам… я никому не помогла! – на этих словах кобыла резко уселась на круп и слёзы навернулись у неё на глаза.

Пару раз тоскливо шмыгнув, она продолжила:

– А теперь я с вами… И я не хочу потерять ещё и вас! Я не знаю, что мне делать в критической ситуации, я теряюсь!

Трикстер подбежал к расстроенной кобыле и начал её утешать. Я же, задумчиво почесав голову, лишь сделал пару шагов ей навстречу, размышляя вслух:

– Для начала ты могла бы не срываться внезапно исследовать заброшенные развалины, которые были признаны остальными опасными. Чтобы нам не пришлось неизвестно сколько торчать в ожидании тебя. Вот скажи, ты там хоть что-то полезное нашла?

Эджи покачала головой:

– Не-ет, я просто продолжала перебирать бумаги, потому что не хотела возвращаться к вам ни с чем. Я не думала, что всё так сложится…

Пегаска начала ещё громче всхлипывать, а Трикстер крайне неодобрительно посмотрел на меня.

– Ну, в итоге, – замялся я, – всё сложилось очень неплохо. То, как быстро ты среагировала на выстрел и прилетела к нам на помощь, прикрыв с нужной стороны, – это было круто! Ты молодец!

Глаза кобылки немного прояснели. Я подошёл ещё ближе к ней и попытался спокойным тоном объяснить, как мог, своё видение ситуации:

– В общем, слушай. У нас с братьями поведение в критических обстоятельствах отработано годами. Когда можно решить дело мирно, на сцену выходит Трикстер, если нужно действовать жёстко, в дело вступаю я. Хаммер нас прикрывает, и он всегда знает, когда начать действовать. Раз ты теперь с нами, то в критических ситуациях, когда слова уже не помогут, ты будешь слушаться меня и ориентироваться на моё поведение. Поняла?

Заплаканная пегаска пристально посмотрела на меня и неуверенно кивнула. Утешающий её Трикстер тоже повернулся в мою сторону, но в этот раз у него не нашлось ничего, чтобы сказать поперёк мне.

Когда все эмоциональные вопросы мы обсудили, в разговор вступил Хаммер:

– И всё-таки, откуда они вообще взялись? Вроде бы, через ворота никто не проходил.

– Они вышли откуда-то из-за здания, – начал размышлять Трикстер.

– Точно так же, как и те рейдеры, которые напали на караванщиков, – подхватила уже успокоившаяся пегаска, – но там же ничего не было, сплошной забор.

Переглянувшись с нами и поймав на себе неуверенные взгляды, Эджи расправила крылья и тут же рванула в сторону здания, облетев его и скрывшись за ним с другой стороны.

Братья незамедлительно последовали вслед за ней. Мне же оставалось только неспешно собрать свои вещи и поковылять в ту же сторону, изо всех сил стараясь не упасть и не совершать резких движений.

Как и говорилось ранее, ничего интересного там не было. Между зданием института и сплошным забором простирался пустырь, лишь в одном месте разбавляемый очередным развалившимся сараем.

Пристально вглядываясь со всех сторон в бетонный забор, братья искали в нём брешь, через которую мог бы просочиться отряд пони. Но ничего подобного там не наблюдалось, так что вместе с пегаской они двинулись к развалинам сарая. Когда я подошёл к ним, все трое задумчиво чесали копытами свои головы и нервно оглядывались по сторонам.

В конце концов, Хаммер уцепился зубами за валявшийся на полу сарая лист жести, который, видимо, ранее служил его крышей. Оттащив лист, средний брат вместе с нами уставился на внезапно открывшийся проход под землю. Хорошо сохранившийся бетонный лестничный спуск навевал ассоциации о подвальном бункере, из которого мы совсем недавно уносили ноги. Желания тут же спуститься и проверить, что там внизу, не возникло ни у кого.

– Интересно, насколько глубоко и далеко уходит этот ход? – размышлял Трикстер.

– Почему мне кажется, что все подобные сараи на территории этой базы были построены только для того, чтобы замаскировать конкретно этот? – подхватила размышления Эджи.

– Оттуда выходят рейдеры, а это значит, что нам однозначно в другую сторону, – высказался я по существу.

А потом обратился к Хаммеру:

– Ты можешь обрушить этот проход так, чтобы из него больше никто не вылез?

Брат задумчиво посмотрел вниз, наклоняясь настолько, насколько мог, но при этом, как и все мы, он совершенно не спешил спускаться туда.

– Сомневаюсь. Стены выглядят слишком основательно, чтобы их можно было обрушить взрывом без предварительных демонтажных работ. К тому же, есть вероятность, что взрывы привлекут ещё кого-то, и тогда мы добьёмся совершенно противоположного результата.

Потом Хаммер почесал подбородок и добавил:

– Думаю, в данной ситуации имеет смысл тихо заминировать здесь все подходы и потом быстро валить как можно дальше от этого места.

Предложения «валить отсюда как можно дальше» в нашей семье обычно не находили возражений.

Так что здоровяк заминировал этот странный спуск и всё вокруг него, а мы в это время обобрали трупы Чаттера и его дружков.

Действие обезболивающего постепенно начинало заканчиваться, и обжигающая боль в боку только усиливала моё раздражение от сегодняшнего дня. Я с удовольствием лишний раз пнул давнего знакомого, который умудрился так внезапно всплыть в моей жизни только для того, чтобы опять поднасрать.

В конце, когда мы вышли за забор, Хаммер аккуратно закрыл ворота и поставил на них ещё одну мину. После чего мы все вновь выдвинулись в путь.