Продолжение стэйблриджских хроник
Глава 23. Разбор полётов
Грифоны и работники эквестрийского посольства стремятся найти истоки заговора внутри Республики...
Посол Инцитат весь остаток ночи и предрассветную пору демонстрировал профессиональную выдержку – вместо того, чтобы носиться по этажам посольства, он сидел за столом, уставившись в одну точку и оживая лишь, чтобы отпить заваренного по его правилам чаю либо задать очередной вопрос.
— Что за безалаберные кретины следят за порядком в этом городе? – Инцитат сделал паузу, вспоминая. – Флоуик и Фэрриер. Военные и административные руководители центрального региона, как-никак... Ну да, они не безалаберные кретины, но ответственности с них это не снимает. Ничто им не мешало изловить и изничтожить «Свободный полёт», вместо того чтобы подбрасывать Нитпику статейки типа «повзрослеют и образумятся». Ух! – Посол рассерженно хлопнул крыльями. Так, что даже приподнялся над креслом.
Рэдфилд наблюдал за начальником поверх обложки Событийной книги за тысяча тринадцатый год. Поскольку на визите принцессы впору было ставить жирный несмываемый крест, секретарь, на благо общего дела и для успокоения собственных нервов, принялся ломать шифр Гиира, начав с последних по времени записей.
— Вот точно говорю, с минуты на минуту придёт сообщение от принцессы Селестии с вопросом «какого сена вчера произошло?» Я даже не удивлюсь, если будет именно такая формулировка. А мне нечего по существу ответить, ничего определённого. – Инцитат театрально воздел копыта к потолку. – Первый раз я в такой ситуации.
— Мы можем сообщить, что себя проявила банда «Свободный полёт», – ответил Рэдфилд.
Камень с запиской-доказательством единорог отдал грифонам-солдатам сразу же, как увидел воителей в толпе. Хотел отдать лично командующему Фэрриеру, но тот пребывал не в лучшем состоянии, ибо растерянно смотрел то на пожар, то на собравшуюся толпу зевак, и безуспешно пытался найти какого-то «взводного».
Инцитат повернул голову в сторону секретаря.
— Удивляюсь я твоему спокойствию.
— А чего волноваться? – пожал плечами Рэдфилд. – Когда я секретарём в Стэйблридже работал, повидал потоп, кристаллизацию всего персонала, нашествие чейнджлингов, взрыв мощной магической установки. Меня обманом заставили верить, что моя жена и сын мертвы… Как-то после всего этого теряешь склонность к панике.
Пегас хмыкнул.
— У нас очень мало информации по «Свободному полёту», – рассуждал посол, ёрзая в кресле. – Я как-то не особо горел желанием лезть к грифонам, которые пони люто ненавидят. Надо навёрстывать. Но, опять же, с безопасного расстояния… Так. – Он подтянул к себе лист бумаги и придвинул чернильный прибор. – Я тебя сейчас отправлю в редакцию Нитпика. Напишу информационное сообщение от Селестии, так сказать, точку зрения эквестрийской стороны. Пусть Нитпик выпустит его во всех газетах. Он вряд ли откажется, но уж постарайся говорить с ним убедительно.
— Вы напишете? – уточнил Рэдфилд. – Разве точку зрения принцессы Селестии не должна сформулировать принцесса Селестия?
— Как будто ей делать больше нечего, – усмехнулся Инцитат, берясь за перо. – Нет, в таких вещах она мне доверяет. А я стараюсь сочинять близко к её письменному стилю. Так вот, ты отдаёшь Нитпику послание. Обязательно стребуй с него обещание, что он ни буквы в нём не переделает, потому что этот хмырь может выбросить половину фраз, поменяв весь смысл. Пусть поклянётся, что пустит в печать всё дословно. Значит, пока ты с ним это дело обсуждаешь, – посол потряс в воздухе пером, чтобы стряхнуть лишние чернила, – выясни, что ему есть сказать про «Свободный полёт». Он давно собирает материалы по этой теме. Сдаётся мне, что в печать до сих пор они пошли не все.
Прежде чем задать вопрос, Рэдфилд подождал, пока посол напишет пару строчек и вернёт перо в чернильницу.
— А ваши планы на сегодня какие? Где я вас смогу найти после встречи с Нитпиком?
— Ты встреться с ним сперва, – не поднимая головы, ответил Инцитат. – После вчерашних событий он может даже в редакции не объявиться. Будет летать от грифона к грифону… Я, если что, буду во дворце, где заседает Верховный Совет. Он сегодня собирается на экстренное заседание, без эквестрийского представителя никак. Заодно попробую выяснить что-нибудь про «Свободный полёт» у градоначальников. Хотя, чувствую, Флоуик меня за дверь выставит, а Фэрриер очень далёк от этих дел... Что нужно?
Последняя фраза предназначалась охраннику посольства, чьи накопытники на пороге кабинета Инцитат мог видеть, даже глядя в стол.
— Письмо от принцессы Селестии, – доложил пегас в доспехах.
Рэдфилд телекинезом перенёс конверт через комнату. Послу даже не потребовалось подниматься из-за стола.
— Ещё чаю, – распорядился Инцитат, распечатывая конверт. Рэдфилд тихо вздохнул, отложил свои занятия и пошёл на кухню.
На разбор письма послу понадобилось совсем немного времени: чашка с блюдцем ещё не успели опустится на столешницу, как пегас вернул лист бумаги в конверт и позволил себе короткую и усталую усмешку:
— За исключением слова на букву «с», содержание в точности, как я и предсказал.
* * *
После разгрома поместья Гардиана бессонная ночь выдалась не только у работников посольства. В подвалах под казармами городской стражи вице-командующий Флоуик держал пойманного налётчика в бодрствующем и подвешенном состоянии. В прямом смысле – узнику связали вместе четыре лапы и прицепили верёвку на крюк. Раны на крыле молодому грифону бегло обработали, но больше никаких привилегий юнец по имени Рекрит не дождался.
— Итак, поговорим о «Свободном полёте», – предложил вице-командующий, удостоивший визитом подстреленную добычу.
— Ничего не знаю! Отпустите меня! – покачнулся подвешенный спиной вниз Рекрит.
Флоуик, стараясь находиться в поле зрения грифона, взял прислонённый к стенке складной столик, отогнул ножки и поставил перед собой. Потом постучал в дверь. Согласно отданному ранее приказу солдаты принесли пару наполненных едой тарелок и графин с кубком.
— Вы, скоты, меня без ужина оставили, – пояснил вице-командующий, краем глаза наблюдая, как облизывается Рекрит. – Так что я позавтракаю прямо на работе. А ты повиси пока, подумай над своим поведением.
Взяв двузубую вилку и столовый ножик, Флоуик надрезал свежий, недавно купленный зерновой пирог, аромат которого чувствовали даже солдаты за дверью. Пленник, которого согласно другому приказу не кормили с момента водворения в камеру, во все глаза смотрел на столик и тарелки, но пока что молчал.
— Я тут недавно в газетёнке рассказывал про ваш «Свободный полёт», – прервал молчание вице-командующий. В промежутках между фразами он старался нарочито громко чавкать, а каждую новую порцию уплетать с довольным мычанием. – Пытался народ успокоить. Мол, вы не очень опасные, ерундой просто страдаете. Что вы ещё не нашли своё призвание. Ну, похоже, что теперь нашли. Ваше призвание – всё подряд разрушать.
Флоуик отставил в сторону наполовину съеденный пирог и придвинул тарелку с рыбным салатом. Запах сырой рыбы тоже являлся одним из инструментов воздействия. Но юнец продолжал упорствовать, слушая бурчание своего желудка.
— Ну, я тебя обрадую, потерянное ты чадо. На ближайшее время дом ты себе нашёл. Да, сыровато, темновато, соседи не особо приветливые. Но года через два ты начнёшь по-настоящему любить эти стены. Даже на солнце выходить не захочешь.
— Нет! Мне нельзя здесь оставаться! – подал голос подвешенный птенец. – У меня бабушка слепая. Мне заботиться о ней надо. Она пропадёт без меня.
— Ага, – усмехнулся вице-командующий, державший в лапе графин с фруктовым киселём. – Внезапно вспомнил про свою бабушку. Бабушка твоя знает, что мазь-живинку в лапы втираешь для одурения? Да-да, мы следы этой дряни на твоих обмотках нашли.
Рекрит сконфуженно покачнулся. Очевидно, понимал, что фактом употребления запрещённых снадобий гордиться не стоит. Особенно теперь, когда из всей толпы охочих до «испробовать живинку» птенцов ответственность нёс он один.
— Бабушка у него, значит. А ты о ней думал, когда в чёрные тряпки одевался? Ты о ней думал, когда летел чужой дом громить?
— Нет, – пристыжено пискнул юнец.
— Вот, теперь у тебя есть возможность, чтобы об этом подумать, – сообщил Флоуик и на какое-то время умолк.
Его аппетита хватило на несколько ложек салата и полграфина киселя, после чего он снова вызвал из коридора стражников.
— Я тут не доел немного, – сказал он, указывая на наполовину полные тарелки. – Выкиньте куда-нибудь. И передайте верхкому, если он на месте, что я сейчас к нему поднимусь…
— Подождите, постойте! – запротестовал Рекрит. – Я могу кое-что рассказать. Но очень мало. Я почти ничего про других не знаю. У нас в группе никто про других не знает. Таковы правила.
Флоуик жестом остановил подчинённых, а потом другим жестом велел юному грифону продолжать.
— Я лично знаю только троих в своей группе, – торопливо начал тот, чуть раскачиваясь и переводя взгляд с вице-командующего на тарелки и обратно. – Над нами есть Надзирающий. У других групп свои Надзирающие. И только они знают, кто и в каких группах. А они получают приказы от Вестника. Кто такой Вестник, никто не знает. Он записками приказы отдаёт.
— Давай имя своего Надзирающего, – потребовал Флоуик.
— Рикалад.
Вице-командующий почесал когтём верхнюю часть клюва.
— Это Рефинера сынок, по-моему, – сообщил он. – Рефинера я хорошо знаю. Что ж, придётся к нему зайти. И огорчить. Бедняга Рефинер думает, что его птенец высшее образование получает. А он уличные банды координирует…
Флоуик повернулся к столу и отрезал небольшой кусочек пирога, положив его на лезвие ножа.
— Ладно, заслужил.
Он скинул кусок в приоткрытый клюв юного грифона, не особо заботясь о том, как тот в перевёрнутом состоянии будет глотать.
— Разыщите в Нижнем городе слепую старуху, у которой внука зовут Рекрит, – приказал Флоуик за дверями камеры, где пленник не мог его услышать. – Без каких-либо угроз вежливо приведите её сюда. Возможно, ей внучок больше расскажет, чем мне. Далее, в дом Рефинера надо направить двойку. Пусть задержат его сына Рикалада или выяснят, где он. Нужно отловить этих Надзирающих и вычислить, кто такой этот Вестник, что заправляет «Свободным полётом». Во что бы то ни стало. Это дело государственной важности.
Флоуик подождал, пока каждый из присутствующих ответит уставным «Так точно!» и «Будет исполнено!». В итоге рядом с ним остались только двое грифонов, провинившихся минувшим вечером. Вице-командующий узнал их лишь после небольшого раздумья.
— А, вы двое! Любители живинки. – Флоуик толкнул дверь незанятой камеры слева от себя. – Вам сюда. Пока меня отвлекают дела поважнее, вы, мухи навозные, обживаете эти роскошные апартаменты. Потом я придумаю, какое жестокое наказание к вам применить.
Вице-командующий лично проследил, чтобы виновные бойцы оставили оружие и обмундирование и вошли в холодную камеру неодетые и с пустыми лапами, после чего так же лично задвинул засов на двери и закрыл окошко, предназначенное для наблюдения за арестованными.
— Этих болванов завтра утром выпустишь, – тихо наказал он грифону, смотрящему за камерами. Тот молча кивнул.
* * *
Рэдфилд предположил, что ему несказанно повезло: «главный редактор всего в Республике» заглянул на полчаса в свой офис ровно в то же время, когда секретарь посольства попросил о встрече. И теперь единорог любовался на странное сочетание деревянных стен и каменного камина с выходившей на крышу трубой. Наличие камина отличало офис главного редактора от прочих помещений издательства. Складывалось впечатление, что Нитпик на собственные средства построил себе мансарду из редкого в столице дерева, пожелав сделать её всепогодно удобной: вставил двойные окна от сквозняков, завёл камин для обогрева и дополнительную форточку на случай жары.
Посреди этой идеальной с точки зрения комфорта комнаты стоял палисандровый стол, который впечатлял природной текстурой дерева, подчёркнутой почти бесцветным лаком. На стенах, полках и столе было расставлено много позолоченных вещей, но самую важную для себя вещь Нитпик ещё и подсветил тремя лампами. Впрочем, свет был необходим, ибо вещью этой являлась печатная машинка, которой грифон уже не один раз успел похвастаться. Даже при первом визите Рэдфилда в офис он назвал устройство «своей рабочей лошадкой». И несколько раз потом извинялся, решив, что оскорбил неосторожной метафорой весь эквестрийский народ.
— Доброе утро, Рэдфилд. Слушаю вас, – сказал Нитпик, изучая на просвет красную катушку с лентой для машинки, которую держал в когтях.
— Посол Инцитат передаёт сообщение. От принцессы Селестии. Это официальное коммюнике эквестрийской стороны по вчерашнему происшествию.
— Угу. Если это всё, то оставьте, я его вставлю в завтрашний выпуск «Крыльев правды».
Грифон перевернул катушку с лентой и принялся крепить её в недрах машинки. Рэдфилд внимательно следил за манипуляциями богача, не отказывающего себе ни в каких удовольствиях, но в рабочих вопросах бывшего на редкость прижимистым.
Серый единорог порылся в дорожной сумке, в которой, кроме заветного послания, лежал всё тот же испорченный томик про Дэринг Ду. Нитпик нацепил на клюв небольшие очки и пробежал взглядом по строчкам протянутого Рэдфилдом листка.
— Да, хорошо, я это опубликую, – ответил грифон и положил листок слева от печатной машинки, после чего протянул лапу к едва не рассыпающейся стопке конвертов, ждавших его внимания.
— Инцитат особо настаивал, чтобы я с вас взял обещание, – прямо глядя в глаза замершего с вытянутой лапой главного редактора, произнёс Рэдфилд, – что вы ни слова не поменяете в этом сообщении.
Солидный грифон вздохнул, вновь взял листок и прочёл текст ещё раз. Несколько наклонов головы из стороны в сторону, как решил Рэдфилд, позволили ему взвесить возможные проблемы и последствия.
— Обещаю, что я это опубликую дословно, – кивнул по завершении раздумий Нитпик. И положил листок справа от машинки.
Конверт с пометкой «срочно» и его содержимое, оказавшееся каким-то ерундовым региональным извещением, в итоге полетели в камин, шуршанием напомнив о скопившейся там груде макулатуры различной степени желтизны, изорванности и скомканности. В горке бумажных комков глаз единорога углядел нечто необычное – почти засыпанную приготовленной к уничтожению бумагой зелёную катушку с лентой для печатной машинки.
— Это что у вас, массовая ликвидация неудачных статей? – поинтересовался единорог.
Нитпик шумно вздохнул:
— А! Это я в столе разбирался. Впервые за четыре года. От кучи ненужных вещей избавился. Спалить надо бы это всё, пока я здесь.
Нитпик с проворством, не сочетавшимся с его возрастом и шикарным костюмом, метнулся мимо гостя к дверям кабинета. Он предпочитал лично выглядывать и давать поручения грифине-секретарю: так было проще выяснить, чем она в данный момент занята – предыдущие пять секретарш лишились места за табличку «отошла всего на пять минут».
— Гизелль, где у меня каминные спички? – спросил главный редактор. И несколько секунд наблюдал, как растерянно хлопает глазами грифина, вообще не подозревавшая о существовании такого предмета. На всякий случай она стала искать что-то похожее на спички прямо перед собой, возле перекидного календаря.
Суетливо-безмолвная пауза продолжалась, пока в кабинете за спиной Нитпика что-то не вспыхнуло, и не раздался характерный треск огня. Грифон крутанулся на месте, чтобы увидеть, как языки пламени весело превращают отдельные комки бумаги в чёрное ничто. Наблюдавший за этим зрелищем Рэдфилд повернул голову и улыбнулся.
— Я же единорог. Огонь наколдовать – секундное дело. Ой… – Улыбка исчезла с его морды. – Я не подумал… Вам, наверное, хотелось самому это сделать?
— Нет, я вам благодарен. Терпеть не могу возиться со спичками. Они длинные, они тонкие. Ломаются у меня в когтях постоянно. – Нитпик сообразил, что все ещё стоит в дверях и на него все ещё таращится молодая секретарша. Необходимо было занять её делом, отдать хоть какое-то распоряжение. – Гизелль, свяжись с Гарафером, поторопи его. Пусть принесёт фотографии особняка Гардиана после пожара. Я их хочу просмотреть перед уходом.
Нитпик вернулся к столу и принялся возвращать машинку в рабочее положение. Убедившись, что лента заправлена правильно, он поставил на место вал, выровнял каретку, затем заправил исписанный с одной стороны черновой листок. И только после этого заметил, что гость, следящий за весело потрескивающим в камне пламенем, чего-то ждёт.
— Вам, что ли, Инцитат велел проследить путь листочка до завтрашней публикации? – саркастично произнёс Нитпик.
— Нет, – не отрывая взгляда от огня, ответил Рэдфилд. – Я просто хотел поговорить с вами о вчерашних событиях. Когда мы чуть не сгорели, как вон те обрывки фотографий.
— О, это было бы печально. Республика потеряла бы своего лучшего публициста. А Эквестрия едва не лишилась главы государства. И нескольких весьма недурственных служащих. – Когти грифона очертили пространство вокруг Рэдфилда, символизируя, что секретарь посольства включён в упомянутые «несколько».
— Есть сведения, что этот варварский поступок совершило движение «Свободный полёт», – отвернувшись от камина, прямо посмотрел на Нитпика единорог.
— Да, я в курсе, – ответил грифон, последовательно нажимая клавиши и проверяя, насколько отчётливыми получаются символы. – Про это уже верстается материал. Завтра прочтёте. Третий разворот «Крыльев правды».
— Ага, – признательно кивнул Рэдфилд. – Не могли бы вы поделиться информацией, которая в этот материал не вошла?
Ритмичное постукивание рычажков машинки прекратилось. Грифон приподнял очки, чтобы с подозрением взглянуть на гостя.
— Я стараюсь ничего не скрывать от своих читателей. Всё пойдёт в газету.
— Я не оспариваю вашу редакционную политику, – моментально изменил подход серый единорог. – Просто любые конфиденциальные сведения посольству могли бы очень пригодиться в деле восстановления отношений между государствами. Если грифоны помогут привлечь к ответственности своих нашкодивших сородичей, Эквестрия и лично принцесса Селестия это учтут.
Рэдфилд выжидающе смотрел в зелёные глаза редактора. В итоге миролюбивое выражение морды секретаря посольства победило принципы Нитпика. Он прошёлся когтями по рукаву шёлкового камзола и произнёс:
— Тут простой борьбы-то уже мало будет. Тут внутреннюю войну вести надо. С тех пор, как Церковь лишили прав на воспитание молодёжи, каждое следующее поколение всё больше идёт вразнос. В результате плохо понимающие границу между добром и злом родители не могут доказать детям её наличие. Кроме того, многих выгоняют из семьи, заменяют найдёнышами. Вот грифоны и грифины в возрасте, когда их переполняет энергия, вместо работы и учёбы учиняют безобразия. Старик Фэрриер, при всём моём уважении к нему, не понимает сути происходящих событий, не способен решить проблему. И пылающий особняк, возможно, лишь начало…
Нитпик вздрогнул от посетивших его невесёлых мыслей и посмотрел на часы, монументальной башней возвышавшиеся в углу кабинета. Помимо напоминания о дневном расписании часы также успокаивали грифона размеренным движением маятника, стилизованного под стебель цветка с бутоном.
— Давайте так, – предложил занятый грифон. – Разговоры про «Свободный полёт» затянутся часа на два-три. А у меня времени на вас совсем нет. Не обижайтесь. Я загляну в посольство в начале следующей недели. Обещаю. Занесу вам кое-какие справки, что собирал насчёт «Свободного полёта». И личное мнение в довесок. Устроит?
— Вполне, – радостно ответил Рэдфилд. – Спасибо, что уделили время.
На выходе единорог едва не столкнулся с грифоном-корреспондентом: Гарафер принёс фотографии на суд редактора. Рэдфилд не сомневался, что часть из этого материала окончит свой путь в ещё не потухшем камине.
* * *
— Могу я попросить ещё пару дней отпуска? – спросил у начальника Рэдфилд, едва тот ранним вечером переступил порог родного посольства. Инцитат посмотрел на единорога, словно тот вместо чая предложил ему дождевой воды.
— У нас тут аврал, говоря языком военного времени, – ответил пегас. – А тебе лишь бы с места сорваться. Могу я узнать, куда и чего ради?
— Всё туда же. В Мэйнхеттан. К тестю в МэйнИТИ. Во-первых, верну послужившую нам копирку. Во-вторых, поинтересуюсь ещё одним изобретением. Мне понадобится для получения информации отсюда. – Рэдфилд показал копыто, на котором лежала зелёная катушка с чернильной лентой.
— Это откуда? – первым делом поинтересовался Инцитат.
— Из офиса Нитпика. Из его камина. Он хотел сжечь практически новую ленту. Что меня сильно удивило, учитывая, что он каждую такую использует по пять раз, а потом ещё отдаёт секретарше. А тут такая расточительность. Я её из камина вытащил, а потом сжёг всё остальное, что там было. Теперь полон желания узнать, что на ней отпечаталось.
— Есть какой-то способ прочитать ленту? Я не в курсе.
— Здесь я на ней ничего прочитать не смогу, – охотно ответил Рэдфитлд. – В МэйнИТИ есть одна установка волнового излучения. Она изначально создана для определения плотности металлических лент. Находит малейшие дефекты в металле. Я вот что подумал. Лента для печати, в принципе, однородна, слой везде равной толщины. Но там, где по нему ударяли рычаги с литерами, слой теряет в толщине. Взяв фрагмент ленты и подав на него волну, я, теоретически, увижу, где какие буквы использовались. Прочитаю сообщения, оставшиеся на ленте, которую Нитпик собирался сжечь.
— А будет нам от этого польза? – спросил Инцитат, устраиваясь в кресле. – Может, там любовные записочки, а ты на них время потратишь?
— Может, и любовные записочки, – признал единорог. – Но чутьё подсказывает, что этим делом стоит заняться.
Инцитат посмотрел на портрет себя в молодости. Когда-то и он был рвущимся к правде юнцом, которого не останавливали ни расстояния, ни закрытые двери. Теперь тихо радовался, что нашёл подручного, которого нельзя сравнить с домоседом-предшественником. И всё же один вопрос не давал пегасу покоя.
— А книгу кто расшифровывать будет? Тоже важное дело.
— Частично я уже… – моментально ответил всё успевающий секретарь. – Первые страницы расшифровал, остальное после возвращения доделаю. Кстати, я почти сразу нашёл нечто очень интересное. – Единорог подал начальнику копию тетради Гиира со своими пометками. – Вот. Везде встречаются нормальные имена. А здесь какие-то клички. Воин, Клирик, Вестник. Причём последний особенно интересен.
— Чем же?
— А смотрите, что для него привезли с последней партией контрабанды. Строительный известняк, жёлтую соль земли, древесную смолу. Я видел опыты с этими веществами в Стэйблридже. Если смешать и закупорить, знаете, что получим? Взрывающийся горючий снаряд, – ответил Рэдфилд, после того как пегас отрицательно мотнул головой.
— То есть этот Вестник связан со «Свободным полётом»? И они заранее всё это готовили? – схватился копытами за голову эквестрийский посол. – И есть ещё двое зашифрованных, которые, я уверен, тоже замешаны.
— Так я пойду собирать вещи в дорогу? – спросил Рэдфилд.
— Да, конечно, – махнул копытом Инцитат, откидываясь на спинку кресла. – Только возвращайся скорее. Как видишь, я тут сижу в клубке гремучих змей, каждая из которых способна серьёзно отравить жизнь всей Эквестрии.
Рэдфилд скрылся за дверью, оставив начальника наедине с его портретом и мыслями. Инцитат рассеянно сосчитал ступеньки, по которым единорог поднялся на второй этаж, после чего полез во внутренний карман пиджака. Достал золотую монету в один бит со стилизованным профилем принцессы Селестии. Эта монета была в конверте вместе с письмом, но при секретаре посол вытаскивать её не стал, потому что излишне любопытный и рассудительный помощник должен был оставаться в неведении относительно определённых вещей.
Инцитат взял с письменного стола ножик и принялся осторожно водить им по ребру монеты. Отточенное лезвие нашло маленькую трещину, и пегас осторожно, с точно рассчитанным усилием надавил на нож. Он медленно вращал монету, продолжая прижимать лезвие к её ребру, и в итоге она распалась на две половинки, между которыми скрывалась бумажка. Крохотный клочок с единственным символом – не менее крохотным треугольником.
В кабинете посла было много необычных вещей, привлекавших внимание посетителей. Одной из них был стоящий на книжной полке большой микроскоп. Инцитат любил всем рассказывать, как получил его в подарок от одного щедрого пони, понятия не имевшего, чем занимаются посольские работники. На деле микроскоп был очень даже необходим: пегас перенёс его на стол и сунул бумажку под объектив. Только при стократном увеличении можно было рассмотреть, что стороны синего треугольника не являются сплошными линиями, а представляют собой ряды букв, складывающиеся в очередное послание. Чтобы его составить, принцесса использовала нормальный лист бумаги, особые чернила и многократно применила уменьшающее заклинание.
— Так-с, – прошептал посол, когда ознакомился с содержимым всех сторон треугольника. – А вот это уже серьёзно…
* * *
Дома, нависавшие над морем в юго-западной части острова, считались аварийными из-за огромной трещины, которая прочертила каменное основание Ивсфилда. Обитателей чудесным образом державшихся на месте построек городская управа эвакуировала в кварталы северной части столицы, переселив в дополнительно надстроенные этажи. Могла и не переселять – да и не собиралась, в общем-то, – но Верховный командующий Фэрриер, когда ему сообщили о печальном состоянии кварталов, настучал паре бюрократов по клюву, и в администрации засуетились. Приняли решение, что восстановление скального основания, частично разрушенного, нецелесообразно, а дюжина домов со дня на день обречена сгинуть в море. Прогноз аварийное жильё выполняло неспешно: за пять лет в пустовавших домах лишь перекосило дверные и оконные проёмы. Из прямоугольников они превратились в трапеции.
Среди грифонов имелось немалое число смельчаков, готовых жить и в таких домах – всяко лучше, чем в гнёздах под открытым небом. Но юго-западную часть города они облетали стороной. Гнали их оттуда не конкуренты, не городская управа, и даже не военные силы Республики. А личности несколько более опасные, использовавшие естественные трещины скал и сделанные когтями ниши для хранения контрабанды и средств, вырученных от её продажи. Народ знал, что гости из частично разрушенных домов целыми и невредимыми уходят редко. Бандиты, напротив, зная все проломы в стенах и подковообразные туннели, при необходимости могли покинуть квартал свободно и быстро.
И всё же в перекошенные здания изредка наведывались особые гости – одинокие летуны, мало походившие на бездомных ивсфилдцев. Они слетались с разных направлений и, обустроившись в боковой комнате одного из строений, где никто не смог бы увидеть свет от пары лампад, определяли будущее Республики.
Четверо называли себя Воин, Клирик, Вестник и Вор. Хотя последнему, которому по жизни и так хватало кличек, традиция не нравилась, и он следовал ей лишь в бухгалтерских записях. А сообщников прекрасно знал по именам. Но остальные считали идею с кодовыми именами хорошей. Пусть и позаимствованной – от недостатка фантазии – непосредственно из настольной игры. За этой игрой четвёрка проводила минуты и часы. Каждый брал себе соответствующую фигурку с определённым числом очков здоровья, навыка и денег, и начинал двигать её по лежавшему на столе серпантину из белых прямоугольников. Грифоны кидали кубики, перемещали персонажей по клеткам, проигрывали, выигрывали – и вели постоянные беседы.
— Итак, определим, насколько успешным оказался дебют приручённых птенцов, – предложил тему Вор, которому по результатам пробных бросков кубики велели отправляться в путь последним.
Встрепенулся Вестник, чья фигурка с письмом в клюве успела сдвинуться на две клетки и, попав в область непроглядной темноты, раскошелилась на факел.
— Переговоры с Эквестрией сорваны. Верховный командующий Фэрриер сегодня на Совет не явился. Обсуждали дипломатию без него. Я навёл справки, выяснил, что у Фэрриера серьёзные проблемы с головой. После вчерашнего пожара он возомнил себя юным солдатом времён Песчаного легиона, и просветлений пока не наблюдается. Так что очень скоро, опираясь на законы Республики, можно будет потребовать отправить Верховного командующего в отставку ввиду недееспособности. Ещё, к слову, усадьба претора Гардиана серьёзно пострадала, и он теперь из столицы переедет к себе в округ. Меньше будет влиять на дела в Ивсфилде. Город в шоке и не понимает, что произошло. Из завтрашнего выпуска «Крыльев правды» горожане узнают много нового.
Пара кубиков тихо стукнулась о столешницу. Фигурка Воина, прижимавшего к себе меч с ромбовидным лезвием, обогнала Вестника на четыре клетки.
— Кого-то из птенцов поймали, как я слышал? – спросил грифон, игравший за Воина.
— Да, – поморщился собеседник. – Надзирающий за группой доложил, что одного бойца не досчитался. И Флоуик, судя по всему, взял след. Начались обыски, допросы.
Фигура, ради удачного броска закатавшая рукава белого балахона, сделала в сторону Вестника успокаивающий жест.
— Церковь надёжно укроет птенцов. Вице-командующий до них не доберётся.
Кубики показали три точки и цифру «семь». Игрушечный Клирик, вырезанный из дерева с такой детальностью, что можно было различить все символы веры, прошёл на три клетки вперёд и вытащил карточку с седьмым номером на рубашке. Карточка сулила обогащение на сорок перьев, если первый кубик упадёт на единицу. Но Клирик, так и не увидев за три попытки нужную грань кубика, вернул карточку в стопку.
— Двойки грифонов снуют даже в туннелях под Ивсфилдом, что отнюдь не прибавляет мне радости, – сообщил Вор, крутивший в когтях свою фигурку. Она была самой новой и самой блестящей. Предыдущий экземпляр из игрового набора потерялся, поэтому ему пришлось заказать у игрушечных дел мастера нового Вора. – Если Флоуик заменит Фэрриера на должности, он вообще из-под контроля выйдет. Никто ему будет не указ. К счастью, Флоуик не успеет насладиться своими властными полномочиями.
Наблюдавший за большим игральным кубиком Вор умолчал, что волнуется совсем не за безбашенных птенцов-налётчиков. Обыски Нижних Гротов грозили ему потерей пары складов с дорогостоящими товарами, которые, естественно, были избавлены от такого бремени, как прохождение таможни и налогообложение.
— Через два часа соберётся закрытый трибунал командиров округов, – доложил Воин, злорадно наблюдая, как соперник, не готовый к указанному в карточке противостоянию, теряет половину игрового здоровья. – Я обеспечил максимальный сбор. Но без Гардиана и прочих принципиально честных личностей. Против Флоуика выдвинут обвинения в государственной измене. За организацию и поддержку «Свободного полёта». Обвинения за подписью Фэрриера, конечно.
— Ох и здоровский материал получится! – пробормотал Вестник, который искренне переживал, что новости о состоявшемся совете, отставке одного и аресте второго градоначальника для читателей опоздают на день-другой.
— Как интересно, – позволил себе замечание Клирик. – Только что я слышал, что Верховный командующий не в состоянии вести государственные дела.
— Чтобы обеспечить его подпись, его лапа не нужна, – пояснил Воин. – Я позавчера так же приказ Второму Песчаному легиону составил. От имени Фэрриера с печатью Центрального Штаба.
— Ответ пришёл?
— Нет ещё. Курьерская служба работает медленно. Но это Песчаный легион. Самое дисциплинированное воинское подразделение. Легион вернётся, и мы возьмём его под контроль.
Вор смерил Воина неодобрительным взглядом. По мнению устроителя настольных забав, тот не уделял должного внимания воинскому подразделению, которое очень сильно могло повлиять на планы четвёрки. Но высказаться по этому поводу не успел – снова настала его очередь двигать фигурку. Когда Вор и его деревянный прообраз двумя удачными бросками кубика совладали с выпавшей на их долю стихией, первый напрочь забыл, что именно хотел сказать, поэтому сменил тему.
— Мои ребята влезли сегодня в кабинет Флоуика и в его казённую квартиру, – сообщил он Воину, прикидывающему, какой из путей на развилке выбрать. – Оставили кое-что. Флоуик согласится, чтобы у него провели обыск по требованию трибунала. Он считает, что скрывать ему нечего. Значит, запоминай. В средний ящик стола положили трафарет, с которым птенцы оставляли записки на булыжниках. В учебнике по ближнему бою между страницами несколько приказов, напечатанных от имени Вестника. В квартире Флоуика, в платяном шкафу, я гарантирую, найдётся несколько неношеных комплектов чёрной одежды.
Игравший фигуркой служителя церкви грифон по результатам предыдущего хода пропускал текущий. Следя за беседой, он в то же время осматривал комнату, выискивая признаки того, что море готовится принять в себя место их встреч. Четверо игроков украсили тайное логово, стащив для него вещи, списанные как мусор, но мусором отнюдь не выглядевшие. Погнутый золотой подсвечник, пострадавший от моли ковёр с символом Великого Неба, содержащий опечатку календарь на дорогой глянцевой бумаге, тумбочка из редкой континентальной породы дерева с половиной дверцы. Всё это собиралось с конкретной целью – создать уют – и конкретным расчётом – бросить, не жалея, если домик окончательно решит обрушиться в море.
— Если добавить к этому поведение вице-командующего на приёме, а именно его непочтительность в разговоре с её высочеством, – сказал Клирик, – то бедняге просто не отвертеться.
— Ещё его интервью в «Крыльях правды» вспомните, – предложил Вестник. – Он там чуть ли не с гордостью про «Свободный полёт» рассказывал. Ну, во всяком случае, так фразы скомпонованы.
Воин кивнул и принялся что-то подсчитывать на когтях.
— Даже если до ареста не дойдёт, трибунал обязательно снимет Флоуика с должности. Для проведения расследования. На место вице-кома я предложу свою кандидатуру.
— А мои средства обеспечат поддержку твоей кандидатуры.
Уверенный тон Вора не оставлял сомнений: нужное количество отнюдь не игрового золота упаковано по мешкам и распределено по адресатам едва ли не с прошлой недели. В вопросах финансирования интересов четвёрки не существовало грифона организованнее, чем тот, что однозначно проигрывал нынешний раунд настольной забавы.
— На юго-западе претором станет Глоринг, – продолжал доклад Воин, для наглядности загибая когти, – и тогда перевес в Совете будет у нас. Минимум четыре к трём при голосовании за инициативу КУС.
Вестник, зябко кутавшийся в камзол с меховым воротом, имел собственные когти и собственные расчёты с их загибанием, о чём не замедлил сообщить:
— Ты упускаешь из виду, что на юге и юго-востоке засели друзья Флоуика. Когда мы его сместим с поста, представители этих регионов не обрадуются. И, скорее всего, перебегут в лагерь другого воителя, у которого есть авторитет. Гардиана. А поскольку северные провинции и так признают его влияние, это будет два к пяти не в нашу пользу.
Вор, без особых надежд бросивший кубики, плюнул на каменный пол, выразив как раздражение неудачей – его игровое воплощение сдвинулось всего на одну клетку вперёд, – так и своё отношение к собеседникам.
— Мы уже упустили одну возможность дискредитировать Совет и создать КУС во время кризиса с Ураганными островами, – недовольным тоном напомнил он.
— И хорошо, что упустили, – незамедлительно откликнулся Клирик. – Война с Эквестрией стала бы огромной ошибкой.
— Поэтому мы и приложили все усилия, чтобы утихомирить общество. Позволили Инцитату одержать дипломатическую победу. – Говоривший грифон поднял взгляд и заметил ироничные усмешки собеседников. – Вы очень зря недооцениваете эквестрийского посла. Его одного бояться надо не меньше, чем всего Песчаного легиона.
Невезучий Вор, фигурке которого осталось богатства на пару ходов, покрутил в лапе двадцатигранный кубик с цифрами и передал его грифону слева, горевшему желанием первым добраться до края игровой доски. А сам продолжил рассуждать вслух:
— Идти к войне смысла нет. К счастью, вместо этого можно использовать армию юных монстров, не способных отличить хорошее от плохого. Используйте их, чтобы весь город взвыл, а Совет признался в своём бессилии. Тогда никакой Гардиан ничего остановить не сможет, и мы подтолкнём Республику к государственным реформам. Инициатива КУС должна быть реализована, пока обстоятельства не изменились.
— То есть юные дарования из «Свободного полёта» должны почаще демонстрировать свои таланты? – уточнил грифон в балахоне, фигурке которого повезло разминуться с клеткой, отбрасывающей к самому старту.
— Да. Народ нервничает. А должен быть в панике. Надо заставить его отказаться от старого мышления. Навязать новое. Убедить в бесполезности Совета. Убедить в необходимости КУСа. Пора вбить в каждую голову, что ничего хорошего грифоны от нынешних политиков не дождутся. Но если выступят в поддержку Комитета Управления и Стабилизации, ля-ля-ля… Дальше сами придумаете, не птенчики малые, – махнул лапой Вор.
«Не птенчики малые» какое-то время сидели задумчиво, постукивая когтями по подлокотникам кресел, после чего вернулись к приключениям деревянных фигурок в сплетении белых разлинованных путей.
* * *
Посол Инцитат едва не отправил тяжёлый бронзовый канделябр в сторону разбудившего его гвардейца. Но тот замаха не испугался – значит, дело заслуживало подъёма с кровати.
Заспанный пегас прямо в ночной рубахе с узором из морских волн спустился на первый этаж, в приёмную посольства. Там его ожидал грифон с полосами жёлтых перьев на груди. Без синей фуражки, без мундира, без прочих военных знаков отличия. Крайне смущённый и растрёпанный. И постоянно косящийся на закрытую дверь.
— Вице-командующий! – подавив зевок, приветствовал нежданного гостя Инцитат. – Полдня как не виделись. Что-то со времени последнего Совета случилось?
— Случилось, – эхом откликнулся грифон. И опять принялся прислушиваться, что происходит в спящем городе, а конкретно за дверью посольства.
— Поведать не желаете?
Посол жестом пригласил Флоуика в комнату, где полагалось быть гостям. Грифон, не спеша с ответом, торопливо принял приглашение и устроился на диване, заняв его практически полностью. Его коготь указал на шторы.
— Закройте, пожалуйста.
Перед тем как лишить себя вида ночного города, Инцитат подал охранникам условный сигнал. Те отправились запирать двери на все замки и опускать все ставни. До отдельного распоряжения Инцитата посольство переходило на осадное положение.
— Чаю, может, для разговорчивости? – спросил пегас у нервно потирающего передние лапы грифона.
— Чего покрепче, если можно, – ответил Флоуик. – Последние два дня такие, что врагу не пожелаешь. Я теперь уже и не вице-командующий. И вообще ничем не командующий. Я изменник, предатель Республики. Меня арестовать хотели минут двадцать назад.
— Да что вы говорите! – с подчёркнутым изумлением произнёс Инцитат, отпирая винный шкафчик.
— Представьте, собрался закрытый трибунал военных командиров округов, – продолжал Флоуик, жадно наблюдая, как посол откупоривает бутылку и ставит на стол фужер тонкого стекла. – Меня мало того, что не позвали, так ещё и прямо осудили. Не дав даже возможности говорить в свою защиту. На основании бумаги за подписью Фэрриера, которую он никогда бы не подписал, я знаю. Потом в моём кабинете, в моём присутствии нашли вещи, которых там раньше не было. И мне, МНЕ, сообщили, что это Я создал «Свободный полёт» и руковожу его безобразиями!
Грифон фактически выхватил фужер с вином и залпом осушил его. Потребовал ещё один.
— Повезло, что деятели эти трибунальные мой арест поручили моим же подчинённым. Которые не такие тупые и коварные. Рядовые бойцы, которых я не первый год наставляю, прекрасно знают, что я скорее сердце себе вырежу, чем начну поддерживать что-то вроде «Свободного полёта». В общем, двойка, которая меня конвоировала, соизволила отвернуться, чтобы я на них якобы напал. И сбежал из-под ареста.
— Командующий Фэрриер может как-то на всё это повлиять?
— Мой наставник не может повлиять даже на ремень от собственной сабли. Я навестил его сегодня и, сообщу вам, Верховный командующий нездоров. Очень, если не сказать совсем. Он не узнаёт супругу, не узнает меня, бормочет что-то про поход в Мэйританию и военные сборы. Врачи говорят, что память старика из-за стресса скакнула на несколько десятков лет в прошлое. Но тело-то моложе не стало. И Фэрриер даже пуговицы на мундире застегнуть не в состоянии. Просто кошмар. Очевидно, что он никаких документов против меня не подписывал и подписать не мог. Физически. Верхком не в своём уме. И поэтому не получится получить от него заявление, что подпись на документах фальшивая…
Инцитат продолжал понимающе кивать лежавшему на диване гостю. Хотя понимания в голове у посла оставалось всё меньше. В столице Республики, по мнению пегаса, разлилось настоящее гнилое болото из корыстных интересов, в котором непонятно было, где опора, а где трясина.
— Надо будет ту двойку к награде представить. Когда всё в норму вернётся, – напомнил себе Флоуик, повторно избавляя фужер от содержимого. – Мать-перемать, какая, в подхвостье, норма! Фэрриер невменяем. Меня обвиняют в сговоре с этими паскудами, которых я, вполне возможно, отловил бы к концу недели... Город без начальства. Армия без командующих. Центральный округ без управления. В Совете теперь будет твориться непонятно что. А я… Докатился я, – вздохнул Флоуик. – Прячусь у копытных…
Пегас молча передал опальному военачальнику всю бутылку рокриджского игристого вина, а сам подошёл к окну. Чуть отогнув край занавески, убедился, что на данный момент никакая армия на штурм здания не идёт.
— Согласно двустороннему договору, – сказал Инцитат, продолжая изучать тёмные улицы, – территория посольства является территорией Эквестрии. Значит, вас отсюда силой забрать не смогут, так как это равносильно военному вторжению в пределы соседнего государства. Хотя я не уверен, что это их остановит.
— Кого «их»?
Посол повернулся к грифону с выражением, в котором сочетались тревога и решимость. Тревожился Инцитат за жизнь сотрудников посольства, в частности, одного непоседливого секретаря, ещё не знавшего о произошедших в Республике переменах. А решимость у него имелась потому, что все эти жизни более чем уравновешивались благополучием Эквестрии. У него под крылом ещё имелись козыри для шедшей в Республике политической игры.
— Тех «их», которые на самом деле создали «Свободный полёт». Тех «их», которые решили одним ударом разделаться с принцессой Селестией, вашим наставником и лично вами. Тех «их», которым выгоден беспорядок и раскол в стране. Тех «их», которых мы с вами непременно выведем на чистую воду.