Тяга к знаниям

Глава 1

Во время остановки поезд ощутимо тряхнуло. Недостаточно, чтобы удариться лицом о стол и разбить себе нос, но все-таки. Реши я выпить свой утренний кофе в дороге, весь напиток сейчас оказался бы на моей белоснежной шерстке. Ох и скандал бы был! Такой, натуральный. С толпой репортеров и зевак. Публичными извинениями машиниста и начальника вокзала заодно. Ну, а я после долгих уговоров и, может быть, скромного букетика из пятнадцати-двадцати пяти роз великодушно бы их простила.

Как представила, аж самой противно! Но что поделать? Раз уже создала себе образ скандальной особы с тяжелой формой звездной болезни, приходится ему соответствовать. К счастью, официально я должна прибыть только послезавтра, так что можно некоторое время побыть инкогнито.

Выпрыгнув из вагона, я постояла немного на перроне, оглядываясь по сторонам. Старый добрый понивилльский вокзал. Одна-единственная платформа и зал ожидания на полтора десятка мест. Маленький, но неуловимо, по-домашнему уютный. Хотя, по правде сказать, когда большую половину жизни проживешь в Кантерлоте, тебе все на свете станет казаться маленьким и уютным.

При этой мысли губы сами собой растянулись в невеселую полуулыбку. Большую половину. Неужели действительно прошло столько времени? Да нет, не могло! Или могло? Раньше я думала, что стоит мне только сойти с поезда и все годы в Кантерлоте покажутся длинным сказочным сном. Да они и были сном! А реальность, она здесь. Здесь мои друзья, моя школа. Любимый Сахарный Уголок, дерево-библиотека, бутик старшей сестры. Домик в глубине яблоневых садов фермы «Сладкое яблоко», важно называемый штаб-квартирой Метконосцев. Здесь мои радости, успехи. И мои проблемы, которые чаще всего возникают из-за моих же проказ. Словом, моя реальная жизнь. А Канерлот — сказка. Город мечты, манящий своими помпезными башенками, широкими улицами, мощенными булыжником, фонтанами с множеством водных струек, переплетающихся в поражающие воображение узоры. Пестрящий зеленью красивейших садов и парков, где хочется гулять часами. То самое место, поездка в которое случается раз или два в год и всегда оборачивается большим праздником. Долгожданным и незабываемым. Место, где, кажется, исполняются все твои желания, а прошлая жизнь с ее проблемами остается позади.

А вот он. Маленький, уютный понивилльский перрон. Забавно сейчас стоять здесь и осознавать, что в какой-то момент сон и реальность поменялись местами.

Я не чувствую себя проснувшейся маленькой кобылкой, как хотела бы. Наоборот. Все реальные радости и проблемы остались там, в Кантерлоте. Здесь же сладкий, сказочный сон. Сон о детстве. Все-таки эти две половины моей жизни слишком разные, чтобы быть реальными одновременно. И раз сегодня Кантерлот кажется реальностью, а Понивилль сном, значит, мой Дом теперь в столице.

Тем временем поезд, с шипением обдав платформу паром из-под своего брюха, тронулся. Удаляющийся стук колес отвлек меня от витания в облаках и опустил на землю. Какая вообще разница где сон, а где не сон? Я уже здесь! К тому же, это ненадолго. Так что, провести все отпущенное время, разглядывая железную дорогу? Еще чего!

Я покинула вокзал и направилась в сторону площади. Главной и единственной, если конечно за двенадцать лет какой-нибудь сумасшедший архитектор не перестроил город до неузнаваемости. Но, кажется, обошлось. Если в Понивилле и поселился сумасшедший архитектор, работать он предпочитал явно в другом месте. Я шагала неспеша, оглядывалась по сторонам. Сколько ни вглядывалась в ровные балкончики, цветочные клумбы под окнами, вывески магазинов, не примечала ничего незнакомого. Город не изменился с тех пор как я уехала. Совсем! Пойманное на вокзале ощущение сна вернулось. Никаких навязчивых воспоминаний, приступов ностальгии. Понивилль был до того обыденным и знакомым, что казалось, будто я вовсе не уезжала. Нет нужды вспоминать то, что видишь каждый день, правда? А я между тем не была в этом городе с жеребячества! Точно сон.

Но он быстро развеялся, как только мне на глаза попался большой яркий плакат, приклеенный к стенке одного из домов. Я подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть. «Свити Белль. Первый концерт в родном городе! Пятого октября в девять вечера на центральной площади». Помимо надписи на плакате была изображена сама Свити Белль, обхватившая передними ногами микрофон и, судя по широко раскрытому рту, что-то в него орущая. Интересно, какой фотограф умудрился снять меня в такой нелепой позе?

И да. Первый концерт в родном городе. Том самом, в котором меня не видели больше десяти лет. Умница, Свити! Если в Понивилле найдется хотя бы один пони, который тебя еще помнит, можно сказать, что повезло.

Яркий плакат, не содержащий ничего, кроме штампованных рекламных слов и безвкусной фотографии, укорял одним своим видом. Я даже стыдливо отвела взгляд в сторону. И заметила, что справа от плаката приклеена еще одна маленькая бумажка. Просто лист бумаги, на котором кто-то неуверенным штрихом нарисовал картинку. Портрет маленькой девочки. Ой! Похоже, мне и правда повезло. Рисунок тоже изображал Свити Белль. Но другую. Ту, которая жила здесь когда-то. Маленькую меня.

Я несколько секунд переводила взгляд с рисунка на плакат, машинально ища различия. Когда-то я была очень милым жеребенком, с кудрявой гривой и хвостом, большущими зелеными глазами и по-детски чистым боком, без кьютимарки. Теперь, если верить рекламному плакату, я вымахала во взрослую единорожку, обожающую сложные прически на гриве и хвосте. Личико дерзкое, ничего общего с детским. Ну и кьютимарка, конечно же, на месте. Куда же без нее? Бобина с видеопленкой. Ха! А ведь отвечать на вопрос всех журналистов, почему у эстрадной певицы метка связана с кино было забавно. Первые пятьдесят раз. Потом я не выдержала, и не очень культурно попросила больше не задавать этого вопроса.

Так или иначе, плакат очень точно передавал мою сегодняшнюю внешность. Ровно как рисунок рядом — детскую. Мне стало любопытно, кто бы мог его сюда повесить? Осмотревшись по сторонам, я приложила копыто к рисунку и закрыла глаза.

Сначала, как и всегда, появилось чувство, будто погрузила затылок в теплую воду. Потом темнота под опущенными веками расползлась, и я увидела привычную заполненную бордовым туманом картину. Время в видении шло в обратную сторону, и события виделись как в живой перемотке фильма. Первым я увидела совсем маленького единорога, который вешал рисунок на стену. Конечно, в «обратной перемотке» казалось, что он наоборот его снимает, но это не мешало. Вот рисунок уже у маленького единорожика в копытах, вот он кладет его в свою сумку и убегает спиной вперед. Покалывание в висках дало знать, что я погрузилась слишком резко, и завтра меня ждет день незабываемой головной боли. Но я не обратила на это внимания. Никогда раньше не видела этого жеребенка, да и не могла. Судя по всему, он родился уже после моего отъезда в Кантерлот. Откуда же у него тогда мое детское изображение?

Единорожек, тем временем, остановился на пороге одного из домов. Входная дверь резко открылась, в конце ударившись о его вытянутую заднюю ногу. Все так же, спиной вперед, он забежал в дом. Поднялся по лестнице на второй этаж и зашел в маленькую комнатку, напоминающую спальню и рабочий кабинет одновременно. За небольшим письменным столом, стоящим почти вплотную к широкой кровати, сидела пони. Очень хорошо знакомая мне пони. И, судя по всему, мать этого жеребенка. Рисунок лег на письменный стол, а жеребенок убежал. Мне осталось только наблюдать, как моя знакомая водит по листу бумаги цветным мелком, потихоньку стирая с него портрет.

Я прервала видение и открыла глаза. Что ж, кое-кто меня все-таки помнит. Приятно. А еще приятнее от того, что именно к этой персоне я и собираюсь заглянуть в первую очередь!

---

Сегодня в Понивилле не намечалось никаких больших праздников, поэтому ратуша пустовала. Интересно, хорошо это или плохо, когда об администрации города вспоминают только по праздникам? Для самой администрации, наверное, хорошо.

Я миновала большой зал, нашла глазами дверь с табличкой «Мэр города» и, приблизившись, постучала.

— Войдите! — пригласил знакомый голос.

Пройдя в миниатюрный кабинет, я, наконец, увидела ее. Твайлайт Спаркл, мэр Понивилля. Как всегда заваленная бумажной работой настолько, что не может поднять головы, чтобы поприветствовать вошедшего.

— Госпожа мэр! — позвала я.

Твайлайт все-таки посмотрела на меня. Перо выпало из магической хватки и упало под стол.

— Свити Белль! — почти что завопила Твайлайт. — Это ведь ты!

Я скромно потупилась, глядя как старая знакомая вскакивает из-за стола и подбегает ко мне вплотную. Мы тепло обнялись. Почти невольно, я «прочитала» ее. Не стала глубоко уходить в память, только посмотрела эмоции, плавающие на поверхности. Ожидаемые удивление, искренняя радость, волнение. Эмоции захлестывали мою старую знакомую настолько, что она, наверное, даже не могла нормально думать. Однако было в ней еще что-то. Что-то обидное и очень старое, забитое глубоко-глубоко внутрь, но все-таки вырвавшееся вместе с остальными чувствами, когда Твайлайт впервые увидела меня. Маленький червячок, точащий ее душу.

— О, светлая Селестия, как же сильно ты изменилась и похорошела! — слегка дрогнувшим голосом воскликнула мэр. Явно ляпнула первое, что пришло в голову, как часто бывает при встрече двух старых знакомых, которые очень давно не виделись.

— А ты нисколечко не изменилась! — заверила я.

— Ну, разве что приходится носить на носу эту гадость чаще, чем раньше, — смущенно хихикнула Твайлайт, поправив очки. — Права все-таки мама: когда-нибудь книги окончательно испортят мне зрение. Ладно, не важно. Присаживайся, сейчас попьем чаю. Ты извини, не была готова сегодня тебя принять. Ну, знаешь, все афиши говорят про послезавтра.

— Твайлайт, неужели ты думаешь, что приехала сюда спеть пару песен и убраться восвояси? — мягко укорила я. — Мне хочется повидаться с друзьями, погулять по местам, где прошло мое детство.

— Да-да, конечно-конечно, — госпожа мэр не переставала тараторить, разливая чай по чашкам. – Ох, ты просто не представляешь, как много у меня к тебе вопросов, Свити!

— Наверняка не меньше, чем у меня к тебе. Давай так, задаем по одному вопросу по очереди!

— Давай! — широко улыбнулась Твайлайт. — Так с чего бы начать…

— Почему ты стала мэром? — опередила я. Я уже догадывалась, откуда взялся в ней тот «червячок», но нужно было знать наверняка. — В Кантерлоте тебя ждало большое будущее при дворе принцессы, но ты решила остаться здесь. Почему?

— Начинать сразу со сложных вопросов нечестно, — хихикнула Твайлайт. – Ну, ты уже не маленькая кобылка, должна знать, как это бывает. Я встретила жеребца, с которым захотела провести всю оставшуюся жизнь, вышла за него замуж, у нас родился сын. И, пойми правильно, Свити, мне хотелось бы, чтобы он вырос здесь, в Понивилле, рядом с моими друзьями.

— Семья прежде всего, — кивнула я. — Ладно, твоя очередь.

— Мм, я бы очень хотела узнать, — задумалась Твайлайт. — Хотела узнать… как тебе чай?

— Очень вкусный, спасибо. Но если ты хотела пропустить свою очередь, у тебя не получилось. Задавай новый вопрос.

Твайлайт Спаркл тяжело вздохнула и исподлобья глянула на меня. Я ждала. Ну же, Твай, скажи, что тебя гложет. Что я тебе сделала? Я же вижу, что ты хочешь выговориться.

— Мы мало переписывались все это время, Свити, — наконец сказала Твайлайт. — Расскажи, какими были для тебя эти двенадцать лет?

— Ой, что ты там говорила про сложные вопросы, Твайлайт? — спросила я, чуть наклонив голову вбок.

Я из всех сил пыталась изображать непринужденность, хотя внутри уже начала закипать. Это что же, в этом дело? Не верю! Хотя все сходится. Дискорд тебя побери, Твайлайт, ты же не такая!

 — Да и что конкретно ты хочешь услышать? — продолжила я ровным голосом. — Что все это время я жила едва ли не в королевском дворце, что у меня были лучшие в Эквестрии учителя, что я ни в чем не знала отказа, а сама принцесса уделяла мне столько времени, сколько и тебе, когда ты у нее училась? Да, все это правда. Или хочешь послушать про недели депрессий и слез в подушку оттого, что я не могу увидеться с друзьями, а учителя, хоть и сдувают с меня пылинки, интересуются больше моим даром, а не мной самой? Было и такое.

Твайлайт виновато опустила голову и уставилась в заваленный бумагами стол. Странным, явно машинальным движением подтянула к себе какой-то свиток, резко развернула его. Зрачки быстро заходили туда-сюда. Но уже буквально через мгновение Твайлайт, вздрогнув, вышла из оцепенения и отбросила свиток в сторону.

— Прости, Свити. Я…

— Ты отметила, как сильно я изменилась, — против воли продолжила давить я. — А сама ведь даже не представляешь насколько права. Не думаю, что во мне осталось очень много от той девочки, которую ты запомнила. И поверь, такие изменения почти никогда не проходят безболезненно.

Дура! Какая же я дура! Никогда не научусь управлять собой. Сначала у Рэрити, теперь тут. Бедная Твайлайт уже готова пустить слезу. И все из-за меня. И чего я взбесилась вообще? Можно подумать, на ее месте чувствовала бы что-то другое. Нужно срочно чем-нибудь ее утешить.

— Моя очередь. Твой сын, расскажи мне о нем.

— О! Он чудесный! — тут же посветлела Твайлайт. — Наверное, самый смышленый единорожек во всей Эквестрии! Вот только ему не хватает усидчивости. За книжки не усадить, постоянно норовит убежать куда-нибудь вместе с детьми Кейков. Ты помнишь маленьких Кейков?

— Да, конечно.

— Они очень сдружились, несмотря на разницу в возрасте. Ну, ты знаешь, для детей разница в три года, довольно существенна. Вот и бегают втроем, совсем как… — голос Твайлайт становился все тише и тише, а потом она и вовсе замолкла на полуслове.

Она снова посмотрела на меня своим странным грустным взглядом.

— Свити Белль, могу я задать один действительно сложный вопрос? — тихо, но твердо спросила Твайлайт. Дождавшись моего кивка, она продолжила. — Почему ты бросила свою учебу у принцессы?

— Почему бросила? — не поняла я.

— Ну, ты же уже несколько лет как занимаешься пением. Ездишь по Эквестрии, даешь концерты. А как же учеба и развитие твоего… таланта?

— Ха, а ты, значит, переехав в Понивилль, стала простым библиотекарем, так? Я не переставала учиться, просто теперь делаю это самостоятельно.

— Да?! Ну и как успехи? О! Стой, не отвечай!

Твайлайт взяла со стола фотографию в рамочке и протянула ее мне. На фото была изображена вся семья. Сама Твайлайт, ее родители, Шайнинг Армор, Кейденс, их дочь, какой-то незнакомый пони и тот самый жеребенок из моего видения.

— Знаешь, а твой муж очень напоминает Шайнинг Армора, — пробормотала я, разглядывая крепкого светло-коричневого жеребца с желтой гривой. — Тоже из королевской стражи?

— Да, был когда-то. После нападения чейнджлингов на Кантерлот он взял длительный отпуск и отправился путешествовать по Эквестии. Представляешь, целых три года жил разъездами и нигде не останавливался больше чем на месяц. А когда он уже возвращался домой, проездом заскочил к нам. Так и познакомились. Он у нас в городе теперь вроде шерифа. Ну, то есть, Понивиллю конечно не нужен настоящий шериф. Он просто иногда отлавливает жеребят, прогуливающих школу, снимает кошек с деревьев и все такое. Впрочем, чего это я? Ты ведь все это и сама можешь узнать. Ну, по фотографии.

Не выдержав, я рассмеялась. Много баек слышала про свой талант, но не ожидала, что очередную подкинет такой знаток магии, как Твайлайт Спаркл.

— Я что, похожа на ярморочную гадалку, Твайлайт? — кое-как сдерживая все еще порывающееся хихиканье, спросила я. — Я могу тебе сказать, как выглядел мастер, который проявлял эту фотографию, и кто еще держал ее в копытах. Но не больше.

— А, ясно, — протянула Твайлайт. В ее голосе сквозило разочарование.

— Хотя, — добавила я. — Совсем недавно у меня стало получаться входить в контакт с другими пони.

— С другими пони? — вскинулась мэр. — Это значит, что ты можешь читать мысли?

— Не мысли, нет, — помотала я головой. — Хотя, может, когда-нибудь. Пока только эмоции. Ну и некоторые обрывки памяти, оставившие особенно яркие впечатления.

— Ничего себе! Да-а, это… Фу. Что-то жарковато стало, я окно открою?

Не дождавшись согласия, Твайлайт вскочила с места, обогнула стол, подошла к окну и распахнула его настежь. Спину тут же обдало прохладным ветерком. Будь я сейчас той Свити Белль, которую привыкли видеть любители музыки, непременно пожаловалась бы на сквозняк и потребовала закрыть окно. Просто чтобы знали, кто тут главный. Но здесь, в родном городе, рядом со старой подругой, как никогда хотелось побыть собой.

— Вот так лучше, — сказала Твайлайт. Сделала глубокий вдох и на выдохе опустилась на свой стул. — Эта твоя способность, Свити, это что-то потрясающее! Просто потрясающее! С ее помощью можно добиться такого! Такого. Даже представить себе не могу, чего.

— О, зато я могу, — коротко хмыкнула я.

В этот момент смотреть на улыбку Твайлайт было просто невыносимо. Ох, госпожа мэр, вы так радуетесь за маленькую сестренку своей лучшей подруги и не знаете, что она уже успела покопаться у вас в голове.

— Твайлайт, я бы хотела извиниться перед тобой. Дело в том, что я… Ай!

Что-то мягкое сильно ударило меня по затылку. Я дернула головой и угодила носом прямо в чашку чая, которую удерживала телекинезом. Над ушами послышалось чье-то недовольно уханье.

— Ой! Совелий, ты что делаешь? Прости, Свити, он нечаянно!

Я оттерла лицо от чаинок и уставилась на стукнувшую меня птицу. Домашний питомец Твайлайт виновато посмотрел на меня и осторожно ухнул, то ли извиняясь, то ли приветствуя. Он почти не изменился со времен моего детства, разве что слегка покруглел. Не удивительно. Питаться дома у пунктуальной Твайлайт явно лучше, чем самостоятельно разыскивать еду.

— Привет, Совелий, — дружелюбно сказала я. — Помнишь меня? Я Свити Белль.

— Хтоу?

— Свити Бе… тьфу ты!

Твайлайт тихонько захихикала.

— Ладно, Совелий, ты отнес письмо Зекоре? Молодец! На сегодня можешь быть свободен… Хотя, погоди. Найди, пожалуйста, Спайка и скажи ему, чтобы заглянул ко мне.

Совелий утвердительно ухнул и вылетел в окно.

— Как же он скажет что-то Спайку? — спросила я, чтобы разорвать затянувшуюся паузу.

— О, на этот счет не беспокойся. Совелий со Спайком за годы совместной работы научились понимать друг друга без слов! Мм, так о чем ты там говорила?

— О моих способностях. Я, — к горлу подступил кашель. — В общем, прости пожалуйста, я прочитала твои эмоции, когда мы обнимались.

— Ну, ничего страшного, Свити, тебе ведь нужно практиковаться, — неуверенным тоном протянула Твайлайт, попытавшись улыбнуться.

Наверное, у меня в этот момент было очень говорящее выражение лица. Напряженная улыбка мэра исчезла практически моментально. Да, Твайлайт всегда была очень сообразительной пони и с полуслова поняла, что я имею в виду. Она не сказала ни слова, только опять опустила взгляд. На гладкую поверхность стола упало две капли. Ты все-таки добилась своего, Свити Белль! Молодчина! Теперь давай, разбирайся с тем, что натворила.

— Послушай, — как можно более твердо сказала я. — Тебе нечего стыдиться, любой на твоем месте чувствовал бы себя преданным и обманутым. Это нормально.

— Не нормально, — всхлипнула Твайлайт. — Ты ведь ни в чем не виновата. А я все равно… Не надо меня утешать! Ты ведь не знаешь, что двенадцать лет назад принцесса звала меня в Кантерлот, правда? Она хотела, чтобы я стала одним из твоих учителей. А я отказалась. О, Селестия, ты же была еще так мала! В чужом городе, далеко от семьи, от друзей. Я могла бы как-то помочь, могла… Прости меня, Свити Белль!

Сдавленные всхлипывания перешли в рыдание. Твайлайт положила голову на скрещенные на столе передние ноги. Я подошла и осторожно погладила ее по дрожащей спине.

— Ну тише, тише. Это было давно и не правда. Конечно же, я тебя прощаю. И, пожалуйста, перестань стыдиться своей зависти. Ты имеешь на нее полное право. Я не обижаюсь. Скажи только…

— Что? — переспросила Твайлайт, уже почти успокоившись.

— Нет, ничего. Не бери в голову. Слушай, я никогда об этом не задумывалась, но ведь я вольно или не вольно отобрала у тебя место рядом с принцессой. А теперь еще имею наглость спрашивать, почему ты осталась в Понивилле. Удивлена, что ты вообще захотела со мной разговаривать.

— Я…

— Тсс. Ты хороший друг, Твайлайт Спаркл. Лучший, чем я заслуживаю. Не жду, что ты когда-нибудь окончательно меня простишь. Надеюсь только, что это не станет серьезным препятствием для нашей дружбы.

— Не станет, — потвердевшим, без намека на плач, голосом ответила Твайлайт. — Обещаю тебе, не станет.

Мы обнялись снова. Как мне показалось, еще крепче и теплее, чем в прошлый раз. Ох, госпожа мэр, вы наверное и сами не представляете, насколько вы особенная пони. Горжусь тем, что могу считать себя вашим другом.

— Твайлайт? — тихонько, почти шепотом позвала я, не разрывая объятий.

— Мм?

— Я чего зашла-то. Рэрити разрешила мне пожить в ее старом бутике. Сказала, что ключи у тебя.

— А? — мэр тут же отстранилась и часто заморгала. — Ключи? Да, конечно. Они у меня. Подожди секундочку.

Твайлайт принялась рыться в многочисленных ящичках своего стола. Дело сопровождалось невнятным бормотанием: «Ключи, ключи, ключи. Где же у меня хранятся все ключи? Как тяжело без Спайка». Увлеченная поисками, мэр буквально перекапывала содержимое ящичков. Половина этого содержимого оседала на столе. Воск для печатей, стопка желтоватого пергамента, перья, чернила, чистые бланки, капли для глаз, зачерствевший бутерброд, яркая открытка. Открытка своим вычурным видом сразу же привлекла мое внимание. Она не была похожа на поздравительную. Скорее приглашение на какой-нибудь праздник. Интересно, куда в наши дни с такой помпой приглашают мэров маленьких городков? Твайлайт продолжала археологические раскопки в своем столе и не обращала на меня внимания. Так что я решила поддаться любопытству и осторожно взяла открытку.

И правда приглашение. Текст на нем, был выполнен под стать самой открытке. Очень красивым почерком с идеальным наклоном и завитками. Из него выбивалось только имя Твайлайт, дата и место проведения праздника. Эти слова кто-то нацарапал очень неуверенно, едва ли не печатными буквами. Я еще раз бросила короткий взгляд на макушку мэра, виднеющуюся из-за стола, и начала читать.

Дорогая Твайлайт Спаркл, спешим поделиться с тобой большой радостью — мы женимся! И именно тебя хотим видеть на торжестве, которое пройдет седьмого октября на ферме «Сладкое яблоко». Явка обязательна, и если ты уже начал (а) придумывать отговорку, немедленно брось это дело и начинай готовиться к празднику!

С наилучшими пожеланиями, Эпплблум и Молтен Стоун.

— Ага! Бутик «Карусель». Вот они! — торжествующе воскликнула Твайлайт, вытянув-таки на свет обещанные ключи. — Свити Белль, что с тобой? На тебе лица нет.

— Кто такой Молтен Стоун? — невнятно пробормотала я.

— Жених Эпплблум, — подтвердила очевидное начитанная единорожка. – Так, стой! Только не говори мне, что вы незнакомы.

— Я впервые слышу это имя.

— Но это бессмыслица какая-то! Они вместе уже несколько лет. Ты просто не можешь не знать Молтена. Вы же с Эпплблум лучшие друзья… или нет?

— Ты знаешь, как это бывает, Твайлайт, — тяжело вздохнула я. — Сначала длинные письма каждую неделю, потом уже не такие длинные раз в сезон. А потом и вовсе открытки на праздники и пару строчек, вроде «у меня все хорошо, будешь в наших краях, заходи в гости».

— Так ты что же, ничего не знала о свадьбе?

— Нет, — покачала головой я. — Почему так, Твайлайт? Мы с Эпплблум, конечно, уже не так близки, как были в детстве, но не пригласить на свадьбу? Даже не сообщить?

— Подожди-подожди-подожди! — помотала головой Твайлайт. — Может быть, приглашение просто затерялось на почте. Ну знаешь, такое бывает.

— Может быть, — кивнула я.

Ага, затерялось. И не только одно приглашение, а все письма Эпплблум за последние три года, в которых она могла хотя бы поздороваться и похвастаться тем, что у нее появился жених. Ладно, положим, из писем Скуталу я слышала, что у Эпплблум появился «какой-то новый друг», но с ее слов выходило, будто возле фермы Эпплов поселился какой-то новый пони, к которому их семейство ходит за солью.

Да, вот тебе и сказочный сон о детстве. Какие глупые и наивные мысли иногда в голову взбредают. А ведь увидев свой портрет на стене, я и правда поверила, что тут все будет точь-в-точь как в детстве. Дурочка. Твайлайт Спаркл, наверное, единственная пони в этом городе, кому на меня еще не плевать.

Внезапно захотелось уйти в бутик Рэрити, забаррикадироваться там и не выходить до самого концерта.

— Спасибо за чай, Твайлайт, — совсем тихо сказала я, опасаясь, что голос дрогнет. – Я, пожалуй, домой пойду. Нужно привести «Карусель» в порядок, там же несколько лет не жили.

— Да, конечно, — Твайлайт замялась. – Ну, значит, увидимся позже?

— Ага.

Дорогу запомнила плохо. Голова была забита невеселыми мыслями, а ноги, казалось, сами собой несли меня по знакомому маршруту. Поэтому здание бутика «Карусель» появилось перед глазами до смешного резко и неожиданно. Я окончательно пришла в себя, только усевшись перед входной дверью. Память приказывала постучаться и ждать, пока старшая сестра откроет дверь, впустит меня внутрь, накормит завтраком и пошлет «заняться пока чем-нибудь». Но нет. Не откроет сестра, сколько ни стучи. Она здесь не живет уже года два. В конце концов, талант модельера и деловые амбиции все-таки открыли Рэрити дорогу в высший свет. Она перебралась в Кантерлот и открыла там новый магазин, куда крупнее, чем этот. Кажется, дела у нее на новом месте идут просто замечательно. А старая «Карусель» так и осталась без дела.

Повернув ключ в скважине, я открыла дверь и вошла в покинутый дом. На деле все оказалось не так плохо, как я думала. Дом оставался вполне пригодным для жилья. Большую часть старой мебели Рэрити оставила здесь, на произвол термитам и пыли. И если первых в Понивилле, слава Селестии, вроде не водилось, то второй было в достатке. Поэтому первым делом я отправилась на поиски тряпок и швабр.

Уборка заняла не один час. За это время грусть и обида на не в меру забывчивую Эпплблум слегка поулеглись. А когда мне на глаза попался старый красный диванчик, на котором Рэрити обожала устраивать истерики, я и вовсе не сумела сдержать смех. Воображение нарисовало меня, лежащей на этом диванчике с выгнутой спиной и копытом, приложенным ко лбу. Вопрошающей с театральным надрывом: «За что эта рыжая любительница яблок так со мной?! И бантик у нее безвкусный!». Картинка та еще. Хохотала минуты две.

Я подошла к диванчику и, повинуясь неожиданному наплыву ностальгического умиления, потерлась щекой о его спинку. Прикрыла глаза. И тут началось! Диван очень много лет впитывал в себя эмоции Рэрити. Притворные и настоящие. Моя старшая сестра выплескивала все, что накапливалось у нее на душе, лежа на нем. Все ее слезы, все переживания. Все от жалобы на кошку, испортившую новое платье, до горечи расставания с друзьями. Все оседало где-то здесь, под ярко красной обивкой.

И надо же было именно сейчас расслабиться и перестать контролировать «чтение». Как ледяной водой окатило. Я резко отпрянула от дивана. Дышать было невозможно. Будто только что пробежала галопом несколько километров. Щеки горели, из глаз непроизвольно лились слезы.

Посидев немного, я успокоилась и быстро закончила уборку, стараясь не приближаться лишний раз к несчастному диванчику. Бутик после моих трудов стал не то что бы образцом порядка и чистоплотности, но, по крайней мере, в нем больше не хотелось чихать каждые пять секунд. Пришла пора заняться более серьезной работой, чем махание мокрой тряпкой.

Я сунула в граммофон пластинку со старой записью выступления кантерлотского оркестра, разложила на столе самый большой свиток пергамента, который смогла найти в доме, старое растрепанное перышко и банку чудом не засохших чернил. Никогда особенно не любила писать отчеты, они навевали на меня воспоминания о школьных докладах для мисс Чирили, которые чаще всего доставались в наказание за какую-нибудь проказу. Но сегодня мне было что написать, и поэтому дело пошло довольно гладко.

Дорогая принцесса Селестия.

Я только что приехала в Понивилль и уже спешу доложить о первых успехах в выполнении задания, которое вы мне поручили. Перед отъездом я навестила Рэрити, мою старшую сестру. К сожалению, ничего хорошего из этой встречи не вышло. Мы поругались. Проблема в том, что, даже увидев чужие эмоции, я не могу правильно распорядиться полученной информацией. Рэрити я осмотрела очень хорошо. И увидела практически все. Конечно, все сестры любят друг друга, но Рэрити — особый случай. В те годы, когда я еще жила в Понивилле, она готова была отдать мне всю себя. И не просто была готова, она этого хотела. Потому что видела, что родители часто бывают в разъездах и мне недостает их внимания. Ее это расстраивало даже больше, чем меня саму. Но Рэрити была молодым, подающим надежды модельером, и работа отнимала у нее много времени. В детстве мне казалось, что работа для нее важнее общения со мной, но на самом деле Рэрити просто мечтала поскорее встать на ноги, чтобы иметь больше времени на меня. Увы, я исчезла из ее жизни раньше, чем мечты сбылись. Не знаю как описать, что она почувствовала в тот момент, когда поняла, что мы теперь очень-очень долго не увидимся. Думаю, так любимый поэтами термин «разбитое сердце» подойдет. Рэрити грезила о будущем в ущерб настоящему, но теперь этого будущего могло никогда не наступить. И это ее убивало. И продолжает убивать до сих пор. А я ничем не могу помочь.

Сегодня, глядя на меня, она хочет видеть ту маленькую сестренку, о которой нужно заботиться, которую нужно защищать и воспитывать. Хочет наверстать упущенное и отказывается понимать, что это уже невозможно. А я, вместо того, чтобы смягчить тяжелую правду, сделала еще хуже. Даже увидев все ее переживания и всю ее любовь я… Не знаю, почему-то во мне проснулось подростковое бунтарство. Возможно, потому что оно не нашло выхода в должное время. Рэрити пыталась показать свою заботу, а мне это показалось ненужной опекой и попыткой меня контролировать. И, конечно, я резко на это отреагировала. Не стану описывать, что было дальше, ничего интересного в этом нет. Но, даже несмотря на ссору, Рэрити предложила мне остановиться в Понивилле в ее старом бутике, откуда я сейчас и пишу вам. Уверена, что элемент Рэрити ничуть не ослаб, а только усилился за эти годы.

Также мне удалось повстречаться с вашей бывшей ученицей, а теперь мэром города, Твайлайт Спаркл. С нею тоже не все вышло гладко. Никогда бы не подумала, что Твайлайт завистлива. Но я ощутила эту эмоцию очень четко. Маленькая тусклая, но еще не потухшая искра. Очень старая искра. Она загорелась в тот момент, когда Твайлайт осознала, что я заняла ее место рядом с вами. Печально. У Твайлайт Спаркл была только одна привязанность, настолько же сильная, как тяга к знаниям. Это привязанность к вам. Вы были больше, чем ее наставницей. Вы были ее вдохновением. А я пришла и отняла его. И, принцесса, вам все же стоило рассказать мне, что она когда-то отказалась меня учить.

Я не посмела спросить ее напрямик, из-за этой ли обиды на вас и на меня Твайлайт осталась в Понивилле и не вернулась в Кантерлот. Сама она думает, что все дело в ее семье.

Так или иначе, Твайлайт изо всех сил старается подавить в себе обиду. Она очень стыдится ее и тщательно скрывает. Не может позволить, чтобы обида как-то повлияла на нашу старую дружбу. Я не знаю, насколько сильна ее магия, но Твайлайт по-прежнему готова на все ради дружбы. А это главное, как вы сами мне говорили.

И все-таки, если мне позволено будет сказать. Принцесса, вам все же не следовало отстранять Твайлайт от себя. Надеюсь, вы сможете восстановить ваши отношения в будущем.

Остаюсь вашей верной и, надеюсь, не единственной ученицей.

Свити Белль

P.S. Что-то еще произошло со мной сегодня. Я не уверена, стоит ли писать об этом в письме, но, может быть, мне пригодится мой дар не только для выполнения задания. Уверена, что вы не будете против, если я посвящу практике немного больше времени.

Глава 2

Запечатанное, готовое к передаче на почту письмо, после недолгого раздумья было отправлено в стол. Все-таки, я едва-едва приехала. Невежливо сразу заваливать принцессу письмами. К тому же, чрезмерный энтузиазм ее только расстроит. Я ведь отправилась не куда-нибудь, а в свой родной город. Если принцесса увидит, что я полностью сосредоточена на выполнении задания, обязательно заподозрит неладное. А оставленный в письме постскриптум это только подтвердит. Так что нет, с отправкой лучше подождать хотя бы до завтра.

А сегодня попробуем разобраться с личными проблемами. Эх, Эпплблум, Эпплблум. Как же мы с тобой до этого дошли? Нет, нам просто необходимо поговорить! Чем раньше, тем лучше.

Еще совсем недавно я была заочно обижена на Эпплблум, а заодно и на весь Понивилль разом. Хотела заколотить входную дверь в бутик гвоздями и не показываться на улице до самого концерта. Какая глупая детская реакция. Наверное, я начинаю становиться похожей на свой сценический образ. В любом случае, следующим местом для посещения станет ферма Сладкое Яблочко. И лучше всего отправиться туда прямо сейчас!

Организм отозвался на эту мысль громким невежливым бурчанием в животе. Видимо он решил напомнить хозяйке, что время уже близится к полудню, а она сегодня еще ничего в себя не опрокидывала, кроме чашки чая у Твайлайт. Ну хорошо! Значит, пойду на ферму сразу после завтрака.

Я встала из за стола и прошла на кухню. Несчастливое это место, кухня Рэрити. Всякий раз, когда я пыталась что-то здесь приготовить, получалась гадость. Иногда гадость и запачканная кухня. А пару раз даже гадость и пожар. Не то что бы в других местах готовилось лучше, но дома, к примеру, был папа, который мог бы съесть все, что я ему предложу. А потом он бы еще похвалил и попросил добавки. Папка такой! Не один раз побеждал в конкурсах по поеданию всяких фруктов, пирогов, а то и соленых огурцов. Рядом с таким благодарным едоком готовить было и приятнее, и спокойнее. От того и получалось только лучше.

А кроме кухни у родителей и кухни у Рэрити, готовить мне почти нигде и не пришлось. Пока числилась в ученицах принцессы Селестии, была на полном обеспечении школы для одаренных единорогов. Кормили там неплохо. А когда с обучением было покончено, принцесса предложила мне остаться жить в замке, где, конечно же, тоже никто меня готовить не заставлял. Неприятности начались позже, вместе с гастролями. Требовать на каждый концерт личного повара было бы слишком нагло даже для меня, поэтому пришлось срочно учиться готовить. Ну и, думаю, я никогда в жизни не получила бы кьютимарку с черпаком или столовой ложкой, но сегодня разбить пару яиц на сковородку сумею. Даже на этой несчастливой кухне.

Я прошла мимо небольшого круглого обеденного стола без скатерти и приблизилась к холодильнику. Все тот же, что и в детстве. Хотя раньше он казался крупнее и, вроде бы, стоял в другом углу. Точно! Прямо возле двери. Очень хорошо помню, как однажды скользила тут по линолеуму и врезалась в этот самый холодильник. Конечно, повалить белую громадину не получилось, зато с ее макушки сорвалась и полетела вниз стеклянная ваза для фруктов. Каким-то чудом мне удалось извернуться и перехватить ее в падении. Но это не удивительно. Боязнь нагоняя может превратить любого жеребенка в акробата.

Хихикнув воспоминаниям, я потянула дверцу на себя. Несколько мгновений вглядывалась во внутренний мир холодильника, а после, помянув сквозь зубы Дискорда, захлопнула дверцу назад. Разумеется, холодильник был пуст! Он даже не был включен. Я до того увлеклась своими мыслями, что забыла где нахожусь. Со мной бывало подобное и раньше, но все-таки не до такой степени, чтобы искать продукты в доме, где уже давно никто не живет.

В животе снова коротко, будто вопросительно буркнуло. Я уселась за обеденный стол и задумалась, выстукивая копытами на столешнице знакомую мелодию. Теперь перед походом на ферму нужно было, как минимум, перехватить что-нибудь в кафе и купить себе еды на несколько дней. Или подождать с продуктами до вечера?

Размышления прервал стук, напрочь заглушивший мое музицирование на столе. Судя по звуку, во входную дверь колотил кто-то с ну очень большими копытами. Опасаясь за сохранность двери, я побежала открывать, но в последний момент, когда уже ухватилась за дверную ручку, передумала.

— Кто там? – поинтересовалась я у закрытой двери.

В ответ из за нее раздался такой страшный рык, что у меня едва грива не встала дыбом.

— Открывай, маленькая пони! Дракон пришел!

— К-какой дракон?

— А у тебя много знакомых драконов, Свити Белль? – обиженно спросил голос. – А, не важно. Меня Твайлайт прислала узнать, не нужна ли тебе какая-нибудь помощь.

— Дра… Спа…!

Энергично подергав заклинивший замок, я распахнула дверь и выбежала во двор.

Обычно, если выйти из бутика и смотреть налево, можно увидеть фасад парикмахерской напротив, большое красивое каштановое дерево и крайнюю торговую палатку на рынке вдалеке. Но сейчас, дерева видно не было. Между парикмахерской и палаткой, вместо привычного стройного ствола каштана был живот. Большой, покрытый желтоватой чешуей живот, своею округлой формой выдававший в его владельце любителя покушать. Нервно сглотнув слюну, я начала потихоньку поднимать голову. Выше живот переходил в массивную грудь и широкие плечи, покрытые уже фиолетовой чешуей. Еще выше располагалась фиолетовая же, короткая шея, а на ней – голова с вытянутой мордой, относительно небольшими зелеными глазами с вертикальными зрачками и несколько зеленых шипов, растущих на манер прически. Голову жутковатого гостя будто обрамляла пышная крона каштанового дерева, которое он загораживал собой.

— А ты выросла, — без предисловий заявил Спайк.

— Й-я?

Голос получился таким тонким и высоким, что я сразу же закашлялась, вызвав у дракона веселый гогот. Такой же жутковатый, как и его теперешний облик.

— Ничего-ничего. Многие пони так реагируют, когда видят меня в первый раз.

А как быть с теми, кто запомнил тебя маленьким милым ребенком, а Спайки?

Когда мы виделись в последний раз, Спайк, стоя на задних лапах, был примерно одного роста со мной, стоящей на своих четырех. Конечно же, я понимала, что за десять с лишним лет он вырастет, но наивно надеялась, что соотношение роста у нас останется примерно на том же уровне. Куда там! Сейчас Спайк тоже стоял на задних лапах, уперев передние в бока, и в такой позе вполне мог бы заглянуть в окно второго этажа любого дома в Понивилле. Впрочем, смотрел он теперь не перед собой, а вниз. На меня.

Я почти что физически ощутила как на моей спине под шерстью вскакивают мурашки. То ли всему виной был приветливый, и от того, будто плотоядный взгляд дракона. То ли, огромные, явно острые зубы, которые он обнажил в веселой ухмылке. Да, Спайк очень изменился за эти годы. Наверное больше, чем любой другой из моих старых знакомых. Когда-то давно все мы называли его детенышем дракона. Но имели в виду всегда только детеныша. Как настоящего дракона, пускай даже в будущем, Спайка не воспринимал никто. А зря. Выглядел он сегодня совсем так же, как дракон на картинке учебника «Разумные существа Эквестрии. Том второй. Рептилиеобразные.» Хотя нет, отличия все-таки имелись. У дракона из учебника были большие перепончатые крылья. У Спайка, крыльев не было. Да и форма головы у него слегка отличалась. Но дракон. Определенно, взрослый, в меру упитанный дракон, которого положено бояться или, по крайней мере, опасаться. Долго же я буду привыкать к его новому облику.

— Привет, Спайк, — наконец справившись с первым удивлением, сказала я.

— Привет, — Спайк медленно глубоко кивнул. – Рад тебя снова видеть, Свити Белль.

— Да я тоже. Тоже рада. Пригласила бы тебя к себе на чашку чая, но боюсь, ты не влезешь в дом.

— Га-га! Да, есть такая проблемка, — согласился Спайк. – Теперь я чаще принимаю у себя гостей, чем сам хожу к кому-то.

— У себя? — задумалась я. — Постой, это где же? Ты ведь раньше жил в библиотеке. Не думаю, что за эти годы она настолько расширила свой, мм, каталог.

— Понял! – Спайк оскалившись, ткнул пальцем в мою сторону. – Знаешь, если бы Твайлайт так и осталась библиотекарем и продолжала таскать из Кантрелота в Понивилль книжки, думаю сегодня я бы уже мог поместиться в ее библиотеке. Я вообще сейчас на ферме живу. Семейство Эпплов построило новый амбар, специально для меня. Там достаточно просторно и можно не бояться задеть что-нибудь хвостом так, чтобы тебе потом на голову свалилась крыша. Взамен на жилье, я помогаю Эпплам ухаживать за деревьями и собирать урожай.

— Здорово! Я не сомневалась, что Эплбл… — тряхнув головой, я выкинула из нее образ первой пони, с которой у меня ассоциировалась ферма. – То есть, Эпплджек не оставит тебя в без, гм, устойчивой крыши над головой.

— Ага. О, кстати, ты ведь останешься на свадьбу? Только не говори, что у тебя плотный график или еще что-нибудь в этом роде! Помнишь, как мы с тобой танцевали на свадьбе принцессы Кейденс и Шайнинг Армора? Я бы повторил!

— Да, я тоже. Наверное, — сказала я, невольно представляя себе, как эта громадина топает рядом со мной под музыку. – Вот только меня не пригласили на свадьбу Эпплблум, так что вряд ли получится.

— Не пригласили? — наклонил голову набок Спайк. – Странно. Совсем странно.

— Вот и я так думаю. Мне нужно увидеться с Эпплблум, Спайк. Поговорить и об этом, и еще о множестве вещей. Знаешь, мы с ней как-то отдалились друг от друга в последние годы и я никак не могу понять почему. Ты давно живешь рядом с ней? Может ты, не знаю, замечал что-то?

— Ну, — пожал плечами Спайк, — у Эпплблум довольно долго не появилась кьютимарка. Из-за этого она какое-то время ходила как в воду опущенная. Много времени, если честно. Мы уже начали опасаться, как бы не случилось с ней чего-нибудь плохого. А потом появился этот Молтен Стоун и как-то все разрешилось. И с меткой, и с… остальным.

— Да-а, все интереснее и интереснее, — тихо проговорила я. – Слушай, Спайк! Я как раз собиралась идти на ферму, когда ты постучал. Может, составишь мне компанию?

— Э-э, ну я сам как раз собирался идти домой, как только тебя проведаю, — неуверенно отозвался Спайк. – Только Эпплблум ты на ферме не найдешь, Свити. Они с Молтеном сейчас в Мейнхеттене. Уехали по рабочим делам, вернутся только через два дня.

— То есть, они вернутся в город за день до собственной свадьбы? – удивившись, переспросила я. – Что за трудоголики будут оставлять ради работы подготовку к такому событию? Так, погоди! Они что, еще и работают вместе? Прелэ-э-эстно! Знаешь, Спайк, я тебя даже спрашивать не буду, чем они занимаются. Не обижайся, но надоело как-то все узнавать из третьих ко… лап. Ладно, значит поход на ферму пока откладывается.

Спайк смущенно почесал затылок, на мгновение напомнив маленького драконенка, который когда-то катался на спине нынешнего мэра Понивилля.

— Так я от Твайлайт. Она просила посмотреть, не нужна ли тебе какая-то помощь, — снова огласил причину визита, явно не нашедший лучших слов дракон.

— Не думаю, Спайк, — ответила я. – Я помню, что ты был главным ассистентом Твайлайт, но не посылать же тебя в магазин за продуктами. Схожу сама.

— И это все? – недоверчиво нахмурился дракон. – А вон смотри, у тебя тут выбоины на крыше, краска на стенах выцвела и облупилась. Да еще и окна не вымыты. А это что, паутина?

Спайк придирчиво оглядывал здание бутика, что-то бормоча под нос. Потом замолчал, невесело вздохнул, после чего небрежно плюнул себе в ладонь маленьким сгустком ядовито зеленого пламени. Пламя мгновенно исчезло, оставив в руке дракона толстый свиток пергамента и перо. Спайк развязал свиток и, ухватив его за край, откинул в сторону. Взял перо, принялся что-то строчить, удерживая пергамент на весу.

— А что ты делаешь? – осторожно спросила я.

Спайк ничего не ответил. Только шикнул на меня, не отрываясь от своего занятия. Исписав свиток примерно в пол длины моего хвоста, Спайк свернул его и засунул за роговой нарост сбоку своей головы, служивший ему чем-то вроде ушной раковины. Потом неожиданно встал на четвереньки, и быстро-быстро перебирая всеми лапами, забежал за дом. От удивления я даже не пошла за ним, а так и осталась стоять возле входной двери. Вскоре Спайк вернулся. Уселся напротив меня, привалившись спиной к каштану и зачем-то повесив конец собственного хвоста на одну из нижних веток. Снова развернул пергамент и стал изучать написанное.

— М-да, над домиком, конечно, работать и работать, — нарочито недовольно буркнул он, когда закончил со свитком. – Ну ладно, чего не сделаешь для друзей. Отойди-ка, Свити Белль.

Я, все еще совершенно не соображая, что происходит, послушно отошла в сторону. Спайк медленно набрал полную грудь воздуха и резко выдул огромную струю пламени, нацелив ее точно на бутик. Ослепляющий огонь закрыл собой дом целиком.

— Ты что творишь?! – не помня себя, завопила я. – Сожжешь же!

Но дракон не слушал, только продолжал выдувать огонь, а я, скованная ужасом, не могла пошевелиться. Через некоторое время, Спайк закрыл пасть, и пламя исчезло, оставив после себя быстро улетучившийся дым. Как ни странно, бутик не пострадал. Даже наоборот! Почему-то, он стал выглядеть куда лучше, чем до того как Спайк попытался его сжечь. Все осталось на своих местах, но выглядело как-то новее. Будто над домом только что провели дорогущий косметический ремонт. Узоры на стенах, окна, даже флажок на шпиле — все сияло и переливалось на солнце. Я очень постаралась выдавить из себя что-то членораздельное, но получилось только «А… а… а…». Спайк, тем временем, устало откинулся, еще сильнее придавив собой жалобно скрипнувшее дерево.

— У тебя в кладовке появилась большая бочка газировки, — доложил он. – Принеси, пожалуйста. А то так в горле пересохло.

Я решила, что удивляться дальше просто бессмысленно. Молча, развернулась и пошла в дом. В кладовке, действительно, стояла огромная, размером с меня, жестяная бочка. Взяв громадину телекинезом, я вынесла ее во двор и передала Спайку. Дракон быстро откупорил бочку и надолго прилип к ней ртом.

— А-ах, хорошая штука! Выменял рецепт на пару редких камушков у одного ученого. Ты не хочешь? Там кажется чуть-чуть осталось, — Спайк потряс бочку, в которой с гулким шумом переливалась газировка. – Нет? Ну, что молчишь-то?

— Может, объяснишь, что это сейчас было, — ненавязчиво предложила я.

— А, это? — прищурил глаза Спайк. – Это, моя маленькая пони, была драконья магия. Никогда не слышала? Я так и думал. Перенос мелких писем от Твайлайт к принцессе ни у кого не вызывал вопросов, а как стоило выучиться чему-то поинтереснее, все сразу рты поразевали.

— И все-таки?

— Скажи, Свити Белль, тебя никогда не удивляло, что у меня нет крыльев?

— Ну, — потянула я, смутившись. – Честно говоря, я всегда думала, что они у тебя потом вырастут.

— Не-а. Просто мы, драконы, тоже разные, как и пони, — принялся объяснять Спайк скучным лекторским тоном, которому научился, наверное у Твайлайт. — У вас есть пегасы, земные пони, единороги. Вот и драконы бывают крылатые, водные и, я даже слышал, даже подземные. А я такой вот, очень редкий, дракон-единорог.

Спайк на секунду горделиво задрал нос вверх и продолжил:

— В древние времена, некоторые народы даже поклонялись нам, как каким-нибудь высшим существам. И правильно делали, между прочим! Магический дракон – зверь, который заслуживает поклонения и похвалы, больше всех. Ну, после наших блистательных принцесс, конечно. Умные, короче, народы были, те что поклонялись. Жаль, что сейчас таких нет.

— Хватит уже. Ты молодец, но жертвоприношений я тебе делать не собираюсь.

— Извини, — тут же сник дракон. – Это просто зов предков.

— Выкрутился, — хмыкнула я. — Ну и что там про магических драконов?

— Полной магической силы мы достигаем годам к ста пятидесяти. Причем в итоге у магического дракона лучше всего получается делать то, что он делал в детстве без помощи магии. А я, как ты знаешь, всю жизнь помогал Твайлайт. У меня ведь и эта почтовая магия появилась не с рождения, а когда мне вконец надоело носиться по замку туда-сюда с письмами Твайлайт, — Спайк развел лапами, будто извиняясь за скромные способности. — Ну а теперь, я самый лучший в мире домработник. Все белье, которое было внутри бутика постирано, высушено и поглажено. Где что надо починено, где что надо разложено, где что надо подкрашено и так далее. Да! Еда в холодильнике теперь тоже есть. С тебя, кстати, пятьдесят монет.

— Эй, я думала, это была бескорыстная помощь!

— Помощь да, а вот за продукты придется заплатить. Не из воздуха же я их сотворил! Все взято с рынка, а взамен продавцам оставлены деньги, которые в свою очередь исчезли у меня из дома. Местные в общем-то к таким фокусам уже привыкли, хотя я пытаюсь не увлекаться. Это же им потом надо все пересчитывать, сколько исчезло и соответствует ли оставленная сумма убыткам.

— Потрясающе, — тихо сказала я, покачав головой. – У тебя просто фантастические способности, Спайк! Думаю, ни одному единорогу никогда не достигнуть ничего подобного.

— Гага! Много ли единорогов захочет изучать магию для работы по дому? — развеселился дракон. — Но да, будь нас, магических драконов чуть больше, как знать, кто из нас бы сейчас был в Эквестрии главным. Гага! Ладно, деньги можешь и потом отдать, не тороплю. Ты, кажется, позавтракать хотела? Ну у тебя теперь есть много вкусного, так что приятно аппетита. Или, может быть, хочешь сходить в Сахарный Уголок? Мне по пути.

Я задумалась. Сахарный Уголок? А почему бы и нет? Мне не придется готовить, к тому же, там я, возможно, встречу Пинки Пай. С нею тоже нужно переговорить, а раз уж встреча с Эпплблум отменяется, можно заняться и рабочими делами.

— Хорошо, Спайк, — сказала я. – Пойдем в Сахарный Уголок.

— Я пойду, — отозвался дракон, снова становясь на четвереньки. – А ты, Свити Белль, поедешь! Забирайся ко мне на спину.

— Чего? – не поняла я.

— А что? Так будет быстрее. Давай, не стесняйся. Я все детство катался у пони на спинах, теперь хочу отплатить им тем же.

Я сильно сомневалась, что ехать по городу на спине у дракона, это хорошая идея, но предложение, все же, приняла. Вспомнились всевозможные легенды и детские сказки, которые я так любила. Захотелось почувствовать себя какой-нибудь сказочной принцессой или даже королевой, которой сами драконы присягнули на верность и позволили кататься на себе. Свити Белль, повелительница драконов! Звучит!

Я уселась на спину Спайка между двумя шипами, прислонившись спиной к одному и обхватив передними ногами другой. Дракон убедился, что я сижу устойчиво, что-то весело гаркнул и побежал. Он с бешенной скоростью перебирал всеми своими ногами, поднимая клубы пыли, чем были очень недовольны прохожие пони. Я краем уха слышала их ругань, но мне самой было не до нее. На спине жутко трясло, и я больше волновалась, как бы не свалиться.

— Ну как? – спросил Спайк, пытаясь перекричать собственный топот.

— Бра-аво, С… пайк!

Дракон правильно понял мой икающий сарказм и немного сбавил скорость. Ехать тут же стало куда приятнее. Я выпрямилась и с наслаждением подставила лицо прохладному ветерку, треплющему гриву. Мимо нас проносились стройные и не очень домишки Понивилля, а так же стройные и не очень жители Понивилля. Пони уже не ругались. Наоборот. Провожали нас улыбками. Кто-то что-то кричал вслед, то ли узнав меня, то ли просто оценив такой способ передвижения по городу. Расслабившись, я даже начала насвистывать бодрое вступление из «Дочери солнца», одной из моих песен.

Вдалеке показался Сахарный Уголок. Спайк неожиданно, но мягко затормозил.

— Дальше я не пойду, — сказал он. – Извини.

— А что случилось?

— Да вон.

Спайк кивнул головой куда-то вперед и вверх. Я посмотрела в указанную сторону и увидела двоих пегасов. Они летели высоко, и едва различались на фоне неба. Приглядевшись, я разобрала, что один из пегасов был оранжевого цвета с малиновой гривой, а другой — голубого с разноцветной.

— Так это же…

— Ага, в этом и беда, — кивнул Спайк. – Мы тут слегка увлеклись розыгрышами, и последний мой был немного неправильно понят. Короче, не хочу я пока им лишний раз на глаза попадаться. А ты давай, вылавливай! Друзья все-таки. Вон они как раз на посадку идут, вроде бы. А я побежал, пока!

— Удачи, Спайк!

Пегасы, и правда, шли на посадку. Но делали это очень изобретательно. Постепенно снижаясь, они описывали в воздухе просто невероятные узоры. Бледные полупрозрачные следы хвостов, которые на мгновение оставались на том месте, где только что пролетели пегасы, складывались в красивые ломаные линии, спирали, дуги и окружности. Пересекались друг с другом, образуя едва ли не осмысленные картинки. На мгновение, мне даже показалось, что я вижу улыбающуюся рожицу.

Обе летуньи были явными мастерами своего дела и демонстрировали просто поразительную слаженность. Другие бы на их месте уже сто раз ударились лбами или наоборот, разлетелись в стороны, подхваченные воздушным потоком напарника. Я знала только два пегасьих коллектива, способных на что-то подобное. Первый – знаменитые на всю Эквестрию Вондерболты, которые даже через неполных двадцать лет с начала своей карьеры оставались во всех смыслах на высоте. Другой, а надо мной сейчас носился туда-сюда именно этот коллектив, – относительные новички, ставшие, тем не менее, настоящей головной болью Вондерболтов.

Свободные летуны. Команда из всего двух пони, набравшихся наглости конкурировать с куда более многочисленной и опытной группой. Когда они только появились, пресса очень ярко их описывала. Называла перспективным дуэтом, способным когда-нибудь, при должном усердии, присоединиться к Вондерболтам. Когда какая-то газета сумела почти что буквально поймать лидера дуэта и задать ему пару вопросов, свободная летунья выдала целую речь, которая еще долго бродила из одного издания в другое, обрастая все большим и большим количеством авторских приукрашиваний, не редко граничащих с откровенной клеветой. А сказала она тогда вот что.

Всю жизнь, еще с раннего детства, я стремилась быть лучшей. Лучшей во всем, что мне интересно. А интересовали меня больше всего полеты. Адреналин, ветер, бьющий в лицо, чувство гонки, страх поражения и сладость победы. Это было моей пищей, этим я жила. А Вондерболты олицетворяли для меня все это. И если вы спросите, хотела ли я в юности вступить в их команду, я отвечу: миллион раз да! Ни один из вас, чернильных душ, никогда не сможет описать как я этого хотела и какие усилия прилагала, чтобы добиться внимания Вондерболтов. В какой-то момент мне это даже удалось. Я познакомилась со Спитфайр, Соарином и остальными. Они узнали меня и, как мне казалось, даже зауважали, но приглашения в команду я так и не получила. И в какой-то момент это перестало меня волновать. Вондерболты из мечты во плоти, стали обычной компанией летунов, со своими сильными и слабыми сторонами. Стали такими обычными, что потеряли всю свою крутость. А зачем мне быть членом не крутой команды? Зачем, когда я сама по себе, образец скорости, высоты и крутости? К тому же, постоянно заглядываясь вверх, на Вондерболтов, я совершенно упускала из виду то, что все необходимое для создания крутейшей летной команды находится рядом. Верный друг и в перспективе надежный напарник. Нужно было только протянуть ей копыто и помочь сделать первые шаги. Ну и кто теперь скажет, что мы недостойны соперничать с такими асами, как Вондерболты? Так что, если вдруг у Спитфайр когда-нибудь появится желание предложить мне место в ее команде, вот что я ей скажу: У тебя был миллион шансов получить меня, подруга, но теперь момент упущен. Теперь мы с тобой посмотрим, кого из нас в итоге назовут лучшим! Но, если ты вдруг захочешь научиться делать Звуковой радужный удар, приходи. Мы с напарницей с удовольствием покажем тебе, как он делается.

После этой речи на дуэт свободных летунов уже официально повесили ярлык конкурентов Вондерболтов. Но надолго остаться на гребне славы они не сумели. В конце концов, летунов было всего двое и они, при всем своем таланте, не производили впечатления серьезной команды. Они напоминали скорее двух маленьких бунтарок с кучей амбиций и личными счетами с Вондерболтами. Пресса довольно скоро от них отстала, но имена лидера дуэта, Рэйнбоу Дэш и ее молодой напарницы, Скуталу до сих пор, нет-нет, а всплывают в беседах самых разных пони.

Разумеется, Скут держала меня в курсе. Я с большим удовольствием читала ее письма, в которых она рассказывала о своих успехах в летном деле и буднях напарницы самой Рэйнбоу Дэш. Я очень радовалась за нее. Ведь в детстве Скуталу была просто одержима своим радужногривым кумиром и даже основала ее фан-клуб из местных жеребят. Конечно же, установление таких близких отношений с Рэйнбоу стало для нее сбывшейся мечтой. И, безусловно, пошло ей на пользу. Все в том же детстве, Скуталу не слезала со своего любимого самоката и никогда особо не задумывалась о полетах, хотя для таких мыслей было самое время. А теперь она стала одной из самых знаменитейших летуний, после Вондерболтов.

Жаль только, что все новости я узнавала только из писем и газетных статей и никогда не видела Скут в деле. Но теперь я убедилась, что все, что я слышала о дуэте свободных летунов, абсолютная правда. Они превосходны!

Сами летуны тем временем закончили выводить в воздухе фигуры высшего пилотажа и окончательно перешли к посадке. Скут и Дэш опускались медленно, мягко планируя, покачиваясь на ветру, как два пожелтевших листочка только что сорвавшихся с ветки дерева еще не упавших на траву. Идеальное приземление нарушила Скуталу. В какой-то момент, уже над самыми крышами, оранжевая пегаска ушла вбок и легонько толкнула напарницу. Рэйнбоу что-то неразборчиво крякнула, ушла в сторону и попала точно на крышу чьего-то дома. На инерции она побежала вдоль и уже почти у самого края споткнулась и упала с дома на землю, успев, впрочем, чуть-чуть притормозить падение, распахнув крылья. Рядом небрежно приземлилась весело хихикающая Скут. Обе оказались чуть впереди, поэтому, пока что, не заметили меня. Зато я могла прекрасно видеть и слышать их обеих.

— Слушай, мелочь, — недобро прищурилась Рэйнбоу Дэш. – Еще одна такая выходка, и я тебе уши надеру!

— Ну-у, — Скуталу сладко зевнула, потягиваясь и разминая крылья. – Для этого тебе сначала придется меня поймать.

— Уж поверь, поймаю.

— Тебе виднее, конечно, — не стала спорить Скут. — Но что-то ты в последнее время быстро выдыхаешься, старушка.

— Кто старушка?! – Рэйнбоу резко вскочила на ноги. – Ну все, Скуталу, лучше убегай!

В голосе Дэш было явно больше азарта, чем раздражения. Она поскребла копытом по земле, готовая в любой момент напасть на напарницу. Скуталу чуть присела, рассчитывая отпрыгнуть в последний момент. Не знаю насколько бы затянулась эта пауза и чьи уши пострадали в итоге потасовки, если бы Скуталу на секунду не обернулась, в поисках путей отступления и не встретилась взглядом со мной.

— Свити Белль? – недоверчиво спросила она.

— Привет, Скут, — улыбнулась я.

Приблизившись и рассмотрев подругу получше, я отметила, что близкое общение с Рэйнбоу сказалось даже на ее внешности. По примеру Дэш, она достаточно коротко стригла гриву и держала ее в перманентно растрепанном от ветра виде. Общая спортивная подтянутость так же бросалась в глаза. А когда я попыталась как можно ненавязчивее посмотреть на ее кьютимарку, убедилась, что даже она слегка напоминает метку Дэш. Это так же была молния, цвета ее гривы. От той, которую носила Рэйнбоу, она отличалась немного другой формой, и если молния Дэш рвалась вниз из облака, то молния Скут наоборот устремлялась вверх из небольшого клочка травы. Первый полет, — догадалась я.

Скуталу осознала, наконец, что у нее не галлюцинации, и рядом стою я. Резко подскочила, сгребла меня в охапку и долго не отпускала, сопровождая процесс, дружеским, хоть и довольно ощутимым похлопыванием по спине и возбужденным, почти что бессмысленным, лепетом. Оказавшись в таком тесном физическом контакте с другой пони, я машинально начала проникать в ее память, но в последний момент опомнилась и одернула себя. Ни к чему мне читать Скуталу. Задание принцессы касается только носителей элементов гармонии, а других причин применять свой дар я не видела. По крайней мере, не в случае Скуталу. У нее и так все на лбу написано. Моя крылатая подруга детства была до жути рада меня видеть, и в этом наши чувства совпадали.

— Ну что же ты не предупредила, что приедешь раньше? – спросила Скут, наконец выпустив меня из своих медвежьих объятий. – Эй, Дэш! Свити Белль приехала!

— Вижу, не слепая, — беззлобно усмехнулась Рэйнбоу. – Привет, Свити. Как жизнь?

Радужногривая пегаска подала мне копыто, к которому я с готовностью приложила собственное. Минус такого приветствия перед объятиями в том, что оно очень быстрое. Я едва успела начать читать, когда Рэйнбоу убрала свое копыто, разорвав контакт. Я успела увидеть только самые поверхностные эмоции, которые Дэш испытывала в данный момент. Ну и, конечно же, во время приветствия эмоции собеседников, как правило, направлены друг на друга. Я почувствовала, что Рэйнбоу Дэш рада меня видеть. Но ее радость была достаточно слабой, будничной. Так радуются, утром обнаружив в холодильник кусочек пирога, оставшегося со вчерашней вечеринки. Или паре монет, найденных в старой сумке. Приятная неожиданность, но не более того.

Не могу обвинить Рэйнбоу в равнодушии. В конце концов, подругами мы с ней никогда не были, писем друг другу не писали. Раньше она относилась ко всей нашей троице, как к знакомым дворовым детишкам, перед которыми можно покрасоваться, рассказать пару историй о собственной крутости и полететь дальше по своим делам. Сегодня в ее отношении читалось скорее «друг моего друга — и мой друг» и меня это вполне устраивало.

Но это все, конечно же, мелочи. За такой короткий контакт я ничего не смогла узнать о том, что мне было нужно.

— А вы случайно не в Сахарный Уголок, девочки? – спросила я.

— Именно, — кивнула Скуталу. – Хотели перекусить, перед тем как идти в гости к Флаттершай.

— Ну так давайте уже зайдем, чего на улице топтаться?

Насколько я помню, в этом кафе довольно маленькие столики. Если сесть рядом с Рэйнбоу Дэш, можно будет, как бы нечаянно, задеть ее копытом или еще что-нибудь в этом роде.

Когда мы, одна за другой, переступили порог Сахарного Уголка, я впервые почувствовала легкий приступ ностальгии. Наверное, одни из самых приятных воспоминаний в моей жизни, связаны именно с этим местом. И не удивительно. Все дети любят сладкое. К тому же, кафе Кэррота и Кап Кейков единственный уголок Понивилля, в котором я никогда не оставалась одна, без друзей.

Проходя мимо низкого прямоугольного стола, за которым теперь сидели и что-то живо обсуждали четверо жеребят, я отчетливо вспомнила, как однажды мы со Скуталу прятались под ним. Это было в день нашего знакомства с Эпплблум. Правда, я никак не могла вспомнить, зачем мы туда полезли. Может Скут помнит?

Я покосилась на Скуталу, бодро озирающуюся по сторонам в поисках свободного столика. Нет, она, наверное, тоже не помнит. Хотя это точно была ее идея, забраться под стол! Иначе и быть не может.

Впереди, сквозь очередь из пони самых разных возрастов, можно было разглядеть прилавок, заставленный всевозможными вкусностями. Как же часто мы с девчонками подолгу останавливались возле него и спорили, что лучше купить. Порой споры о вкусах доходили едва ли не до драк. А еще стоя там, рядом с прилавком, можно услышать глухое жужжание работающей кондитерской машины на кухне. Помнится, мы трое однажды имели радость детально изучить, как она устроена. Изнутри процесса, так сказать. Весь вечер потом отмывались от сладкой липкой массы неизвестно чего.

А ведь я могла бы часами стоять так посреди кафе и просто вспоминать. Все вокруг приятно откликалось в памяти. Предметы, звуки, запахи. Но вволю повитать в облаках мне, конечно же, не дали. Скуталу, приметив только что освободившейся маленький столик у окна, резво подскочила к нему, едва не сбив кого-то по пути. Мы с Рэйнбоу Дэш присоединились к ней.

— Ну я пойду, посмотрю, чем мистер и миссис Кейк могут порадовать нас сегодня, – торжественно объявила Скут и убежала к прилавку.

Я осталась сидеть за столом рядом с Рэйнбоу. Лучшей возможности для контакта могло и не представиться, но в мою забитую воспоминаниями голову никак не приходило ни одной подходящей причины, чтобы прикоснуться к Дэш. Надо хотя бы завязать разговор.

— Ну и как проходят ваши полеты? – спросила я.

— Неплохо, — коротко ответила Рэйнбоу.

Ее сложенные за спиной крылья слегка дернулись вверх-вниз. Я распознала пегасий жест, выражающий неуверенность или не знание чего-либо. Забавно, не думала, что таким вопросом смогу застать Дэш врасплох.

— В последний раз, когда Вондерболты давали публичное выступление, мы со Скут купили билеты в верхнюю ложу и сидели там смирно, — продолжила Рэйнбоу. – Но только половину шоу. Как только Спитфайр и ее друзья выдохлись и собрались отправляться на перерыв, в воздухе появились мы. Показали лучшие свои трюки, завершив серию парным Звуковым радужным ударом. Весело было. Пришлось, конечно, отсидеть полчаса скучнейшей программы Вондерболтов, но зато никто не сможет нас упрекнуть в том, что мы не дали им шанса.

— А вы все в своем репертуаре, — резюмировала я. – Срываете выступления Вондерболтов, почти что не давая собственных. Это, по-вашему, конкуренция?

— Да какие там срывы? – поморщившись, махнула копытом Рэйнбоу. – Полноценный срыв был только один раз, сто лет назад. А сейчас так вообще, скорее помощь. Мы заполнили собой перерыв, как клоуны на разогреве, и молча убрались восвояси.

— Тем более не понимаю.

— Да я сама не понимаю, — снова дернула крыльями Дэш. – Но Скут нравится. Дух соперничества плюс небольшое хулиганство, что еще нужно молодой пегаске для счастья? Я вот думаю, может убедить ее присоединиться к Вондерболтам?

— Ты серьезно? – удивилась я.

— А что? Ты бы видела, как у нее глаза загораются, когда мы планируем очередную авантюру! А с каким нетерпением она ждет очередной возможности покрасоваться перед толпой.

Рэйнбоу расправила правое крыло и кончиком оперения потерла нос, задумчиво глядя на Скут, стоящую возле прилавка.

— У Скуталу очень интересный стиль полета, — сказала Дэш, не отрывая взгляда от напарницы. – Она быстра и, вместе с тем, грациозна как бабочка. Обидно будет, если она растратит весь свой талант на авантюры и безделье. А вдвоем мы вряд ли добьемся чего-то внушительного. Скут нужна сильная слаженная команда.

— А как же ты?

— А что я? – усмехнулась Рэйнбоу. – Чего мне там делать?

— То есть, как это чего? Как это чего?! – я едва удержалась от того, чтобы вскочить с места. — Да ты ведь лучшая! Лучшая летунья, когда-либо покидавшая Клаудсдейл! Где тебе еще быть, как не в команде Вондерболтов?

— Спасибо, Свити Белль, но меня и раньше, когда ты была еще жеребенком, все постоянно называли лучшей. А мелочь, — Дэш ткнула копытом в сторону Скуталу, – даже основала дворовый фанклуб в мою честь. Но в Вондерболты меня так и не позвали, и я даже знаю почему. Мы однажды поговорили с Соарином на эту тему. Представь себе, все Вондерболты были уверены, что я откажусь, и поэтому никогда не предлагали мне к ним присоединиться!

— Опять ничего не понимаю, — отозвалась я, покачав головой. – А с чего они взяли что ты откажешься?

— Считай сама, — предложила Дэш. – Хранительница одного из элементов гаромонии – раз. Особа, якобы приближенная к принцессе Селестии – два. Одна из всего двух пегасов, способных совершить Звуковой радужный удар – три. Я для них, видите ли, была птицей слишком высокого полета.

Рэйнбоу иронично фыркнула и подмигнула мне.

— Жестокая шутка, а? В любом случае, Вондерболтами я переболела уже давно. Что они сейчас могут мне предложить? А вот Скуталу помочь могут, но только ей одной. Посуди сама, каково это будет выглядеть, если мы с ней обе, после всего что натворили, подожмем хвосты и пойдем Спитфайр под крыло? Та еще легенда получится! Нет, для толпы мы разыграем маленькое представление. Я прогоню Скуталу. Незаслуженно и с треском! А Спитфайр уже сделает ей предложение, от которого она не сможет отказаться. Все прошлые гадости нашего дуэта, тут же, запишут на мой счет, а Скут окажется невинной жертвой неадекватной старшей напарницы. Хороший план?

— Хороший, — пробормотала я. – Только, погоди, ты вообще со Скуталу это обсуждала? Она хочет в Вондерболты?

— Пока не знаю, — беззаботно отозвалась Рэйнбоу. – Говорю же, наш большой разговор еще впереди, не сегодня и не завтра. Но скоро. Надеюсь, она не откажется. Так для нее лучше будет.

Со стороны прилавка послышался мученический стон Скуталу.

— Да будет сегодня очередь идти или нет?

Мы с Рэйнбоу синхронно усмехнулись и на этом наша беседа как-то заглохла. Мы обменялись парой дежурных фраз о погоде, Дэш поинтересовалась как дела у моих родителей, я зачем-то спросила сколько стоят очки, которые пегасы иногда носят для защиты глаз от ветра, и все. Да, была бы здесь сейчас Пинки все сложилось бы иначе. С ней болтовня точно не утихала бы ни на секунду. Да и коснуться ее, наверняка, было бы проще. Кстати говоря, интересно почему я ее здесь не увидела. Может на кухне работает? Или выбежала куда-нибудь?

— Чего головой вертишь? – поинтересовалась Дэш, хитро улыбнувшись. – Воспоминания?

— Я надеялась увидеть здесь… э-эм, Пинки Пай, — честно ответила я, не переставая озираться.

— Пинки? – коротко хохотнув, переспросила Рэйнбоу. – Это вряд ли. Она, конечно, любит здесь зависать, но у нее сейчас работы по горло.

— А чем она занимается? – заинтересовалась я. Интересно, на какой карьерный рост может рассчитывать пони, работающая в маленькой кондитерской.

— Хм. А ты разве не в курсе? Она ведь организует твой концерт! Как ты можешь этого не знать, вы же должны были оговаривать какие-то ваши… вопросы.

— Этим занимаюсь не я, Рэйнбоу. Все переговоры ведет мой администратор. Ну он конечно молодец, мог бы и рассказать, что разговаривал с Пинки.

Рэйнбоу Дэш на мгновение нахмурилась. Похоже, последняя фраза прозвучала слегка фальшиво. Удивляться не приходилось, ведь администратор не мог знать, что я знакома с Пинки Пай. А после того как я пару раз устроила перед ним сцену, с затыканием ушей и истеричными воплями, сводящимися к просьбе избавить меня от подробностей его работы, которая мне не интересна, администратор вообще стал стараться без надобности не открывать рот в моем присутствии. Бедняга. Ему больше всех приходится общаться с тем самым неприятным образом певицы Свити Белль. Надо будет выписать ему премию, когда вернусь в Кантерлот.

— Ты не переживай, Свити Белль, — ободряюще произнесла Рэйнбоу Дэш. – Пинки не подведет. Все сделает как надо. И ты тоже задашь жару послезавтра. Правда, ведь?

— Постараюсь, — смущенно ответила я.

Рэйнбоу развеселилась и потянула ко мне правую переднюю ногу. Мысли в голове понеслись с бешенной скоростью. Я догадалась, что Дэш хочет коснуться моего плеча или ободряюще приобнять. Шанс! Так, сосредоточиться, срочно сосредоточиться, времени будет мало. Верность, верность, верность. Покажи мне верность, Рэйнбоу Дэш.

Обо всем этом я успела подумать в ту долю секунды, когда голубая пегаска еще не успела завершить движение ногой в мою сторону. Я была готова к контакту, но в последний момент между нами двумя нагло втиснулась Скуталу с подносом.

— Ну как вы тут, не скучаете? – весело чирикнула Скуталу. – Очереди сегодня страшные, но мне таки удалось уцепить нам кое-чего вкусненького!

— Здорово! – не менее весело отозвалась я, хотя внутри и боролась с желанием стукнуть Скут разок по голове этим самым подносом с кое-чем вкусненьким. Не могла она что ли постоять в очереди еще пять секунд?

Раздражение спало довольно быстро. Частично этому поспособствовала позитивная болтовня Скут, частично – аппетитнейшие пирожки с вишней в шоколадной глазури. Рэйнбоу Дэш тоже оценила их по достоинству.

— Вкусно, — сказала она сквозь зубы, чтоб не выронить кусок. – Не так, как у твоей мамы, Скут, но тоже ничего.

— Ага! – торжествующе воскликнула Скуталу, будто только что поймала Рэйнбоу на каком-то преступлении. – Обязательно напишу ей, что тебе понравилось, хоть ты и воротила нос.

— Ничего я не воротила, — буркнула Рэйнбоу. — Просто как-то не удобно, когда в тебя с таким энтузиазмом впихивают еду. Одна твоя мама, как десять Эпплджек!

— Ну извини, — ответила Скут, тонко хихикнув. – Мы с родителями видимся не так часто, вот мама и пытается при каждой встрече наверстать все упущенное. Ну и на тебя перекинулась тоже. Ты ведь теперь почти член семьи.

— О, в город приезжали твои родители, Скуталу? – заинтересовалась я.

— Ага, уехали буквально на днях, — кивнула оранжевая пегаска. — Снова в экспедицию. Эх, последние несколько лет они редко появляются. Такое ощущение, что только и ждали когда я более-менее встану на ноги, чтобы не вылезать из своих экспедиций. Ну, то есть, я понимаю, геология – это важно, но…

— Но не для пегасов, — закончила за нее Дэш.

— Рэйнбоу, не начинай, — поморщилась Скуталу.

— Место пегаса в воздухе! – безапелляционно заявила голубая пегаска. – Нечего нашему брату в земле копаться. Кто хочешь тебе это подтвердит, вон хоть Свити Белль. А, Свити? Права я?

Явно задетая за живое Скуталу не дала мне вставить слова.

— Ну копаются, ну в земле. Кому от этого плохо?

— Эй, ты сама только что жаловалась, — развела передними ногами Дэш. – Да, и может напомнить тебе, в каком возрасте ты летать научилась?

— Ну значит не буду больше жаловаться, — обиженным тоном отозвалась Скуталу. – И вообще, давай не будем об этом, других тем что ли нет?

Мы все ненадолго замолкли, снова посветив себя поглощению пирожков. Не успели наши тарелки опустеть, как к столику подошла миссис Кейк с новым подносом. Она радостно поприветствовала меня и сказала, что мистер Кейк сейчас очень занят на кухне и не может выйти, но просит передать особой гостье угощение за счет заведения. Посиделки продолжились, и теперь в нашем распоряжении оказался торт с фруктами. Скоро беседа возобновилась. Мы поговорили немного о концерте, немного о Кантерлоте, немного спорте. Потом разговор плавно перешел к воспоминаниям. Эта, обычно самая приятная для беседы старых друзей тема, меня сразу слегка насторожила. Потому как я знала, на что она в итоге выйдет. И не ошиблась.

— …Да, Эпплблум, она такая, — потянула Скут. — Кто бы мог подумать, что она первая из нас замуж выскочит? Хотя этот Молтен Стоун вроде ничего такой. Как он тебе, Свити?

— Мне нравится его грива, — мрачно ответила я, уставившись на подругу. – Да нет, я просто обожаю его гриву! Заочно. Потому что не знаю ровным счетом ничего о Молтене Стоуне и сегодня впервые услышала это имя от Твалйайт.

— Ты не знаешь о Молтене Стоуне? – сконфуженно переспросила Скуталу.

— Представь себе, не знаю, — еще больше распалилась я. – Ведь со счастливой невестой мы уже давно не переписываемся, а вторая моя подруга, которая прекрасно об этом знает, пишет мне целые простыни о том, как она в очередной раз обставила Вондерболтов, но ни разу не упомянула такую мелочь, что у Эпплблум появился жених!

— Эй, красавица, ты полегче там, — прервала мою гневную триаду Рэйнбоу Дэш. Голос у нее был непринужденный, но глаза сверкнули по-настоящему недобро. – Вы со Скуталу не виделись сто лет, так давайте не будем отравлять такую замечательную встречу наездами, а?

Весь гнев вышел из меня как воздух из шарика, оставив после себя только печаль.

— Ты права. Извини, Скуталу, я не должна была на тебя срываться. Просто все это так неожиданно: какой-то Стоун, свадьба. Я чувствую себя немного забытой. Ладно бы меня просто не пригласили, это я могу понять. Наверное, нас с Эпплблум уже нельзя назвать друзьями, но даже не рассказать? Ни одним словечком? Ведь это же не покупка нового молотка, в конце концов, а одно из важнейших событий в жизни. Неужели я до такой степени никто для нее?

Внезапно на подаренный Кейками торт стало противно смотреть. Я отодвинула свою тарелку в сторону и глубоко вздохнув, прикрыла глаза. Нужно что-то с собой делать, иначе я при каждом упоминании Молтена Стоуна или Эпплблум срываться начну.

— Может быть, Эпплблум тут и не причем, — неуверенно сказала Скуталу. – Просто, ну знаешь…

Скут замолкла.

— Так получилось, — подхватила я, так и не дождавшись продолжения. – Ага, знаю. Знать бы еще, как именно, так получилось.

— Ну просто, — уже совсем смущенно и сбивчиво начала Скуталу, — Ты ведь знаешь, как Эпплблум прислушивается к Эпплджек? А она…

— Чего? – грусть и подавленность исчезли так же резко, как и злость до этого. Теперь их место заняла искренняя заинтересованность. – Причем тут Эпплджек?

— Не причем! – резко ответила Рэйнбоу Дэш. – Не говори глупостей, Скуталу. Эпплджек не стала бы…

— Намеренно, нет, — перебила Скут. – Но смотри сама, она ведь всегда говорит, что думает. А Эпплблум то рядом, слушает это все!

— Нет, все равно, глупости, — с куда меньшей уверенностью, чем мгновение назад, возразила Дэш.

— Так, девочки, — оборвала я непонятный диалог. – Может, все-таки расскажете мне, в чем вообще дело и мы вместе подумаем, глупости это или нет?

Рэйнбоу Дэш устало махнула копытом мол, делайте, что хотите, и занялась тортом. Скуталу заговорила медленно, тщательно подбирая слова.

— Понимаешь, Свити Белль, Эпплджек не особо вдохновляют твои, мм, творческие успехи. То есть, не успехи, а… Короче, ты ведь знаешь, что про тебя в газетах пишут? Тут скандал, там скандал. Не обижайся, но если верить газетчикам, ты ведешь себя не многим лучше принца Блюблада, который в прошлом месяце отменил спектакль только потому что сам не смог на него попасть из-за ноющего колена. И это был не просто спектакль, а гастроли грифонского театра музыкальной комедии. Они приезжают в Эквестрию, наверное, раз в десять лет. На них билеты распродаются за полгода до спектакля! А этот вонючий осел, взял и все отменил! Просто так.

— Хотелось сходить? – догадалась я.

— Да, еле уговорила Дэш составить мне компанию, — мрачно отозвалась Скуталу. – Но речь не о том. Послушай, мы с тобой регулярно переписываемся, но даже я до сегодняшнего дня побаивалась встретиться с тобой и увидеть очередную зазнавшуюся шишку из верхов. А Эпплджек... Ну, ты должна представлять, как такие как она любят таких как ты. Ой! То есть, я хотела сказать, таких как принц Блюблад и ему подобные.

— Не понимаю, — покачала я головой. – Ты хочешь сказать, что Эпплджек что? Презирает меня, что ли? И настроила Эпплблум против меня?

— Нет, конечно, не презирает, — ответила Скут, хотя особенной уверенности в ее голосе я не почувствовала. — И уж точно, никого она против тебя не настраивала. Но да. Она считает, что ты сильно испортилась.

— И Эпплблум? Она тоже считает, что я, как ты говоришь, испортилась?

— Раньше я была уверена, что нет. Теперь уже не знаю.

— Все интереснее и интереснее, — буркнула я, тяжело вздохнув.

Еще в начале моей творческой карьеры, я поняла, что в образе колючей и высокомерной особы, с которой откровенно неприятно общаться, куда больше плюсов, чем минусов. Он, с одной стороны, избавлял меня от некоторой доли потенциальных поклонников, которые любят путаться под ногами, с другой, привлекал внимание. А для моей работы очень нужны были и известность, и свобода.

И так уж вышло, что с отрицательными последствиями такого поведения я до сих пор не сталкивалась. Газетные статьи с критикой задевали не сильно, и только первое время. В остальном, все было в порядке. Но сейчас, встретив своих друзей и в полной мере осознав, что про меня думают некоторые из них, я впервые пожалела, что стала такой, какой стала. Возможно, Эпплджек единственная, кто принял мое притворство за чистую монету, но и ее одной слишком много. Почему вообще это должна быть Эпплджек? Почему не кто-то другой? Ведь именно эта оранжевая пони с веснушками всегда была самым близким старшим другом нашей троицы. Рэрити, например, уделяла нам куда меньше внимания, чем Эпплджек. Кажется, однажды я даже захотела, чтобы Эпплджек стала моей старшей сестрой, вместо Рэрити, с которой я тогда сильно поссорилась. Или это мне приснилось? А, не важно, главное, что такие мысли, так или иначе, имели место в моей маленькой глупой голове.

А теперь выясняется, что Эпплджек считает меня Блюбладом в платье. А может еще и заставила Эпплблум считать так же. Селестия свидетель, еще немного и я пожалею, что вообще сюда приехала!

— Ладно, не грусти, — сказала Скуталу, мягко улыбнувшись. – Все устроится, вот увидишь. Тебе просто нужно встретиться с Эпплами и поговорить. Заодно познакомиться с Молтеном. Правда его и Эпплблум сейчас нет в Понивилле, они…

— Работают, знаю, — кивнула я, все еще погруженная в свои мысли.

— Эй, давай сделаем так, — продолжила Скут. У тебя ведь нет никаких особых дел на сегодня? Не хочешь повидать Флаттершай?

— А?

— Мы с Дэш собираемся к ней в гости, я говорила. Давай с нами!

— Не знаю, Скут, — сомневаясь, протянула я. – Неудобно как-то. Она ведь меня не ждет.

— Да брось. С тобой еще лучше будет! Мы же не просто так идем. Мы – по делу. Флаттершай собирается через месяц выступить в Кантерлоте с докладом в защиту Вечносвободного леса. Мы идем послушать ее наработки и заодно помочь ей репетировать.

Будем изображать что-то вроде толпы слушателей. А из трех пони толпа получится понатуральней, чем из двух. Правда, Дэш?

— По-моему хорошая идея, — кивнула Рэйнобу. – Флаттершай будет тебе рада.

— Погодите, Флаттершай будет выступать в Кантерлоте с докладом? – удивилась я.

— Ага, — улыбнулась во всю ширину рта Скуталу. – Я б тоже никогда не подумала, что она на такое способна. Но вот, собирается. Ну так как, ты с нами?

— Ну, давайте, — согласилась я. – Когда идем?

— Да я думаю, прямо сейчас, — ответила Скут. – Тем более, что во-он там уже появились претенденты на наш столик.

Скуталу указала на вход в кафе. Там, на пороге, робко оглядываясь в поисках свободных мест, стояли три жеребенка. Справа стоял крепенький пегас с коричневой гривой, карими глазами и шерсткой цвета сырого теста. На глаз, ему можно было дать лет тринадцать-четырнадцать. Слева нетерпеливо переступала с ноги на ногу желтая единорожка, примерно того же возраста, что и пегас. Ее оранжевая грива была заплетена в красивую косичку, перехваченную на кончике маленьким бантиком небесно голубого цвета. Такого же, как и ее глаза. А между ними, в центре, я увидела единорожека помладше. И не без удивления отметила, что хоть и не знакома с этим жеребенком, но за один сегодняшний день, вижу его в уже в третий раз. Сначала я увидела его в видении о моем портрете, приколотом к стене дома. Потом – на общей фотографии семейства Твайлайт. «Живьем», жеребенок выглядел точно так же, как я запомнила. Темно-синяя шерстка, напоминающая ночное небо, глаза необычного серого цвета и серая же грива. Что ж, если этот жеребенок – сын Твайлайт Спаркл, значит рядом с ним, должно быть, младшие Кейки.

Скуталу призывающе махнула детям и они поспешили к нам. Внезапно я осознала, что не могу назвать имен никого из этой троицы. Твайлайт так и не сказала мне, как зовут ее сына, а имена Кейков за двенадцать лет совершенно забылись.

— Скуталу, — шепнула я. – Как зовут Кейков?

— Мальчика Паунд, девочку Пампкин, — так же тихо ответила Скут.

— Спасибо, а…

— А вот с ним познакомишься сама. Думаю, тебя ожидает сюрприз.

Подбежав, жеребята хором поздоровались. Паунд Кейк начал крутиться рядом со Скуталу, что-то возбужденно ей рассказывая, а оба единорога впились взглядами в меня.

— Извините, а вы Свити Белль? – через несколько секунд, смущаясь, спросила Памкин Кейк.

— Да, это я. Здравствуй, дорогая, — улыбнулась я.

— Ух ты! Рада с вами познакомиться. Я очень люблю ваши песни! И вообще, вы очень классная.

— Спасибо. Только мы уже знакомы, Пампкин. Просто ты этого не помнишь. Мы познакомились, может быть, когда я была не такой классной, а ты не умела разговаривать, но все-таки. А вот вас, юный джентлькольт, я кажется, еще не знаю, — обратилась я к младшему единорожеку.

— Меня зовут Стар Ватчер, — ничуть не смущаясь ответил он. – И моя мама говорит, что вы самый сильный волшебник во всей Эквестрии!

— Ну, твоя мама ошибается, малыш, — ответила я. – Я знаю, как минимум, одну пони, чья магия намного превосходит мою. Ее зовут Твайлайт Спаркл, не слышал про такую?

Жеребенок на мгновение спал с лица и ойкнул, но быстро собрался.

— Да, я ее знаю. И я тоже думаю, что она сильнее. Но вы на втором месте!

— Вот как? – отвечая, я едва сдерживала смех. – Спасибо, Стар Ватчер. Мне очень приятно слышать такую оценку от сына самого сильного волшебника во всей Эквестрии.

— А откуда вы знаете… ?

— Ну, я же тоже в магии кое-что соображаю, — попыталась схитрить я, но под подозрительным взглядом жеребенка, хихикнула и призналась. – Я была утром в гостях у твоей мамы, она показала мне твою фотографию.

Пока мы беседовали со Стар Ватчером, Пампкин Кейк не сводила с меня преданного взгляда. Я чувствовала, что девочка хочет попросить автограф или фотографию на память, но решила подождать, пока она сама попросит.

— Так не честно! – внезапно воскликнула Скуталу. – Почему у тебя два поклонника, а у меня только один?

— О! О! О! – оживился Паунд Кейк. – Скуталу! Я могу быть твоим поклонником сразу за двоих!

— Не сомневаюсь, воробей, — Скут, усмехнувшись, потрепала юного пегаса по голове. – Ну как твои успехи?

— Не очень, — слегка погрустнел Паунд. – Не получается подняться выше скамейки.

— Не переживай, научишься. Я своими глазами видела, как ты летал, когда был маленький. На выходных еще раз попробуем у озера, хорошо?

Довольный Паунд Кейк молча кивнул. Скуталу улыбнулась ему и встала с места. Мы с Дэш тоже поднялись.

Покидать Сахарный Уголок не очень хотелось, но со свободными местами, по-прежнему было туго, и мы уступили свой столик жеребятам. Попрощавшись с ними и завернув на секундочку к прилавку, чтобы еще раз поблагодарить миссис Кейк за угощение, мы пошли на выход. Идущая последней, Скуталу, как только переступила порог обернулась и что-то мурлыкнула себе под нос.

— Милые они все-таки, — сказала она.

— Да уж, когда спят, — иронично добавила Рэйнбоу Дэш. – Кстати говоря, эти ребятки иногда очень напоминают вас в том же возрасте.

— Да-да, ты уже говорила, — отмахнулась оранжевая пегаска. — Ладно, как будем добираться до Флаттершай? Пешочком?

— А у тебя есть идеи получше? – усмехнулась я. – Я пока крыльев не отрастила.

— Идеи, — задумалась Скут. – Идеи, наверное, есть. Дэш, можно тебя на секундочку?

Скуталу наклонилось к уху Рэйнбоу и начала что-то шептать. В чем бы ни заключалась идея Скут, Рэйнбоу она сразу понравилась, а вот мне не очень. Слишком уж хитро обе поглядывали в мою сторону, не прекращая шептаться. Очевидно, приняв какое-то решение, обе подошли ко мне. Рэйнбоу встала слева, а Скуталу – справа. Оказавшись буквально зажатой между двух пегасов, я откровенно занервничала.

— Девочки, а что вы делаете?

— Да ничего особого, расслабься, — ответила Скуталу, разглядывая мелкий камушек рядом с моей правой передней ногой. – Мы тут просто подумали, по воздуху же всегда быстрее, чем пешком, правда?

— Э-э, наверное да, — ответила я. – А к чему ты…

— Вот и нам кажется, что быстрее, — перебила Скут. – Хватай ее, Дэш!

Я не успела сообразить, что произошло в следующую секунду. Просто вдруг все четыре ноги потеряли опору, а в лицо дунул резкий порыв ветра. Я зажмурилась, а когда через мгновение открыла глаза, поняла, что лечу. Вернее, тащусь грузом, который два пегаса удерживают передними копытами. Скуталу сжимала мою правую переднюю ногу, а Дэш левую. Обе пегаски старательно работали крыльями, поднимая меня все выше и выше.

— Вы что делаете?! – заорала я. – Я высоты бою-у-у-усь!

— А ты не бойся, — посоветовала Рэйнбоу Дэш. – Не уроним. Хотя лучше б ты перестала трястись и вырываться.

Голова неимоверно кружилась, сердце отбивало бешеный галоп, а почти весь воздух, который я успевала вдохнуть, уходил на крики. Но, ни Дэш ни Скуталу не слушали. Где-то под нами проносились, мелькая где-то в уголке глаза, разномастные крыши понивилльских домов. Никогда раньше не думала, что неясные коричневые пятнышки, которые едва успеваешь заметить, могут так пугать.

— Опустите меня немедленно!

— Да успокойся ты, наконец, — чуть раздраженно отозвалась Скуталу. – Лучше по сторонам оглядись. Красотища, какая!

Через некоторое время, когда первый шок отошел, меня начало мутить. Я зажмурилась, поклявшись себе не открывать глаз пока не окажусь на земле. Удивительно, но это помогло. Лететь по-прежнему было дико неудобно, зато почти не страшно. Я даже снова смогла нормально думать. И как только это произошло, я поняла, что все-таки получила то, чего пыталась добиться в Сахарном уголке. Рэйнбоу Дэш крепко держала меня за переднюю ногу. Лучших условий для контакта и придумать нельзя. Вот только Скуталу с другой стороны все портит. Я никогда не пробовала читать чью-то память, касаясь сразу двоих пони. Последствия такого контакта могли оказаться неприятными, но я все же решила рискнуть.

Сосредоточиться, будучи подвешенной в воздухе, оказалось не так-то просто, но я старалась, как могла. Мне нужна была Рэйнбоу Дэш. Она одна. Все внимание налево и только налево. Ну же, элемент верности, покажи мне себя. Докажи, что ты все так же силен как раньше.

Перед глазами замелькали картинки из воспоминаний Дэш. Я увидела озеро, почувствовала холодные брызги на своем лице и жар солнца, бьющий в затылок. Потом перед глазами появилось удивленное лицо еще совсем маленькой Скуталу. На душе стало легко и спокойно, будто какая-то проблема уже давно не дающая покоя, даже не решилась, а просто исчезла, перестала существовать. И еще я чувствовала надежду. Большую надежду, на что-то хорошее. Хотелось двигаться и творить.

Видение сменилось еще несколько раз, показывая мне разные картины из прошлого Рэйнбоу Дэш. А потом, я разорвала контакт и удовлетворенно улыбнулась. Я увидела достаточно. Радуясь удачно прошедшему контакту, я даже приоткрыла глаза. Как оказалось, именно в этот момент Дэш и Скуталу пошли на посадку. Оч-чень резко.

— ААААААА!!!

Глава 3

Первое, что мне захотелось сделать, когда я снова оказалась на земле, это упасть на месте и лежать, не шевелясь несколько часов. Две не в меру предприимчивые пегаски опустили меня достаточно аккуратно, вовремя притормозив, но впечатлений оставили на всю жизнь. Да, права Рэйнбоу Дэш, пегасы должны летать! Вернее, летать должны пегасы. А единороги и земные пони – всеми четырьмя копытами твердо стоять на земле.

Голова сильно кружилась, но я смогла различить перед собой постоянно куда-то уплывающую избушку с необычной лиственной крышей. Кажется из всех домов в Понивилле, только коттедж Флаттершай покрывала такая. Когда я более-менее оправилась от перелета и, наконец, смогла нормально осмотреться по сторонам, окончательно убедилась, что Рэйнбоу Дэш и Скуталу доставили меня по адресу. Дело в том, что у жилища Флаттершай была еще одна черта, по которой его можно было безошибочно отличить от других. Как только подходишь к нему достаточно близко, начинает казаться, будто ты покинул Эквестрию и попал в страну миниатюрных пони. И не просто в страну, а в плотно застроенную, бурлящую жизнью столицу. На эти мысли наталкивали развешенные всюду домики для животных. С виду они больше всего напоминали обычные дома: четыре стенки, треугольная крыша, небольшой проход, иногда даже окна, и отличались от жилищ пони только размерами и порой неожиданным расположением, логику которого можно было бы назвать «везде, где только можно». Домики висели на ветках деревьев, занимали жерди, вбитые вдоль дороги на манер Кантерлотских фонарных столбов, и просто бесчисленное их количество занимало ту самую лиственную крышу коттеджа, вплоть до каменной трубы дымохода.

Как только взгляд начинает привыкать к пестрым крышам миниатюрных домов, ты начинаешь замечать, что здесь хватает и более привычных жилищ для животных, таких как птичьи гнезда или норы. Я приметила даже своеобразный шалаш из поваленного пустого ствола дерева, заботливо выложенного внутри мягкой соломой. Одним словом, кров на любой вкус.

У необычной миниатюрной страны даже была своя собственная речка. Маленький ручеек, тянувшейся от самого центра Понивилля, который, насколько я знаю, был прорыт специально для Флаттершай и ее любящих воду друзей.

Ну и, разумеется, такой самобытный городок не мог себе позволить остаться без собственной ратуши. Эту роль и выполнял коттедж. Совсем маленький по Понивилльским стандартам, но казавшийся сущей громадиной на фоне всех этих скворечников, голубятен, бельчатников и одной Селестии известно чего еще. Да, воистину огромная и даже в чем-то величественная ратуша. Одновременно с этим служащая и домом для правительницы этих земель, доброй, заботливой и кроткой пони Флаттершай. За прошедшие годы ее владенья заметно расширились, уплотнились и стали еще живее и веселее.

Под мелодичное чириканье маленьких разноцветных пичужек, мы миновали мостик через ручей и подошли к коттеджу. Рэйнбоу забарабанила копытом в дверь.

— Флаттершай! Мы пришли!

Никто не отозвался, ни на стук, ни на крик Рэйнбоу. Выждав некоторое время, Дэш непонимающе моргнула и принялась колотить в дверь еще громче.

— Флаттершай! Ты там спишь, что ли?

— Да иду я, не орите! – послышался чей-то недовольный голос.

Дверь открылась, представив нам его обладателя. Это была не Флаттершай. Пони по ту сторону порога имела серую шкурку, серебристую гриву и очки в сложной оправе, закрывающие собой все лицо от носа до челки. Одним словом, ничего общего с Флаттершай. Зато очень похоже на другую особу, с которой в детские годы я виделась еще чаще.

— Привет, Сильвер Спун, — без особого энтузиазма в голосе, но вполне дружелюбно поздоровалась Скуталу. – Что ты тут делаешь?

— Заходите скорее, — вместо ответа на приветствие буркнула Сильвер Спун. – Еще не хватало, чтобы Желточек из-за вас простудился.

— Ээ, кто простудился? – переспросила Скут, но Спун уже ушла от двери вглубь гостиной, предоставив нас самим себе.

Рэйнбоу Дэш посторонилась, пропуская нас со Скуталу в дом, а сама задержалась у входа, чтобы запереть дверь. Гостиная Флаттершай, как и весь ее двор, пестрила жилищами всевозможных зверьков. Наверное, у нее под крышей проживало не меньше десятка квартирантов. Гостинная не становилась от этого менее уютной, правда в ней было слегка душновато.

Все звери либо спали, либо просто попрятались от нас. Единственной, кроме пони, живой душой в этой комнате была маленькая канарейка в клетке, за которой, с кошачьей сосредоточенностью, следила Сильвер Спун.

— Знакомьтесь, это Желток, — сказала она, когда мы втроем приблизились.

— Оригинальное имя, — шепнула Скуталу, легонько пихнув Дэш в бок.

— Желток, это Скуталу и Рэйнбоу Дэш, — продолжила Спун, по-прежнему не отрывая взгляда от клетки.

Я тактично кашлянула, пытаясь привлечь ее внимание. Пришлось повторить звук трижды, прежде чем серая пони все-таки обернулась. Она посмотрела на меня слегка удивленно, так будто только что заметила и, высоко вскинув брови, сказала:

— Здравствуй, Свити. Рада тебя видеть. Желочек, это Свити Белль, она здесь жила. Когда-то.

— Ладно-ладно, — оборвала Рэйнбоу Дэш. – Очень приятно и все-такое, но может быть, вы с Желтком все-таки расскажете, что вы делаете дома у Флаттершай и где она сама?

— Желточку нездоровится, — сухо пояснила Сильер Спун. – Посмотрите, у него перышки совсем выцвели. А еще он молчит целыми днями. Ветеринар сказал, что это обычное сезонное недомогание и посоветовал отвар из каких-то травок, которые в лесу растут. Ну вот я и попросила Флаттершай помочь мне его сделать.

— Значит Флаттершай сейчас ходит по лесу и выискивает травки для твоей птицы, а ты тут сидишь? – уточнила Дэш.

— Желточку в лес нельзя! – категорически заявила Сильвер Спун. – А я его одного не оставлю. Флаттершай, это сразу поняла, потому и предложила нам подождать ее здесь.

— Ну, еще бы не предложила, — фыркнула Рэйнбоу. – Ну ладно. Давно она ушла?

— Где-то полчаса назад. Уже скоро должна вернуться, я думаю.

— Ну да. Придется немного подождать, располагаемся, девочки.

Пегасы, которые очевидно были частыми гостями в этом доме, первым делом сходили на кухню за мешком с едой для домашнего зверья Флаттершай. Правда, рассыпать эти непонятные зеленоватые кусочки то ли салата, то ли огурцов в отдельные миски не стали. Просто открыли мешок и положили его посреди комнаты, предложив животным, если они хотят есть, заняться самообслуживанием. Желающих оказалось не слишком много: пара бельчат и одна толстая белая мышь. Остальные, либо уже успели пообедать, либо дожидались прихода хозяйки.

Сильвер Спун, по-прежнему не обращала на нас никакого внимания. Она даже взяла клетку с Желтком и перенесла его с дивана, где сидела до этого, на стол в углу гостиной и, сев рядом, продолжала тщательно следить за своим питомцем, нашептывая ему что-то успокаивающее. Рэйнбоу Дэш и Скуталу только обрадовались освободившемуся дивану и с удовольствием, написанным на лицах, уселись. Я скромно примостилась с краю.

— Не припомню, чтобы мы часто гостили у Флаттершай, Скут, — сказала я. – Но, все равно, все кажется таким знакомым.

— Не знаю, — отозвалась Скуталу, дернув крыльями точно так же, как Рэйнбоу в Сахарном Уголке. – Я-то здесь часто бываю. Ну, то есть, мы. Мы с Дэш здесь часто бываем. Чаек Флаттершай вдвойне вкуснее после нескольких часов тренировок. Когда вымотаешься, вымерзнешь, по сто раз выполняя одну и ту же «бочку»…

— Да в твоем случае и ста раз мало, — поворчала Рэйнбоу Дэш. – Вот скажи, почему ты постоянно забираешь вправо, посреди шестой комбинации?

— Ну как же? – возмущенно переспросила Скут. – Там же после пике нужно отклониться, иначе мы друг друга заденем!

— Ничего подобного! Просто нужно правильно поймать воздушный поток и не сопротивляться…

Спор на профессиональные темы очень быстро поглотил внимание пегасов целиком, и я осталась практически наедине с собой. Сильвер Спун явно не горела желанием общаться, хотя мы и учились когда-то вместе, а прерывать разговор Дэш и Скут, мне не хотелось. К тому же, нарастающая духота начала слегка действовать на нервы. Подозреваю, это Сильвер Спун закрыла все окна и устроила парилку, чтобы ее бедный комок перьев, не приведи Селестия, не подхватил простуду.

— Пойду, подышу свежим воздухом, — бросила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Пегасы, на секунду оторвавшись от своей дискуссии, синхронно промычали что-то одобряющее. Сильвер Спун ожидаемо смолчала.

За короткий промежуток времени, который я провела в доме, небо над жилищем Флаттершай успело окраситься из голубого в светло-серый цвет. Моросил мелкий дождик, совсем не такой холодный и противный, какой, бывает, льет в Кантерлоте. Наоборот, приятный и освежающий, под которым еще сильнее ощущается благоухание близкого леса.

Постояв так несколько минут, я вдруг поняла, что совершенно не хочу возвращаться в коттедж. И дело тут вовсе не в приятном дождике, который на деле оказался не менее мокрым, чем Кантерлотский. Мне просто казалось, что в доме меня никто не ждет. Мы со Скуталу увиделись впервые после очень длительной разлуки, а она вместо того, чтобы разговаривать со мной, болтает с Рэйнбоу Дэш, которую видит каждый день. А я? Наверное, я просто эгоистка и хочу слишком многого. Хочу, чтобы меня все вокруг любили, хочу прежних отношений с друзьями детства, хотя знаю, что их не восстановить, хочу… Да много чего хочу, в общем. Важнее понять, что я делаю здесь сейчас. Флаттершай не приглашала меня к себе в гости, меня притащили сюда Скуталу и Рэйнбоу, а сделав это, тут же потеряли ко мне всякий интерес. Их встреча с Флаттершай не предполагала моего появления и вряд ли что-то потеряет от моего отсутствия. Так не лучше ли не тратить времени здесь, а пойти заняться своими делами? Например, дойти все-таки до фермы «Сладкое Яблочко», посмотреть в глаза Эпплджек и понять, сколько правды было в словах Скуталу о «Блубладе в платье». Отсюда до фермы, конечно, топать и топать, но прогулка того стоит.

Я бросила невеселый взгляд на дорогу, уходившую от коттеджа в город. И все-таки вот так вот бросать друзей тоже не хочется. Скорее бы уже Флаттершай возвращалась из леса. Подумав об этом, я незаметно для себя самой перевела взгляд с дороги, чуть подальше, на опушку Вечносвободного леса. Знаменитый лес, где кто-то отменил все законы природы. Поговаривали, что погода на территории леса не управляется пегасами, деревья и кусты растут без помощи земных пони и даже смена дня и ночи происходит сама собой. Забавно, прожив столько времени вдали от Понивилля, я почти забыла об этих историях. Но теперь, под непонятно откуда взявшимся дождем… Ведь верно, я провела в коттедже Флаттершай не больше десяти минут. За это время ни один пегас, кроме может быть Рэйнбоу, не успел бы так плотно заслонить небо тучами и пустить дождь. Могли ли эти тучи прилететь сюда самостоятельно, из леса?

Внезапно появившийся интерес к Вечносвободному лесу, подал мне отличную идею. Я могла пойти встретить Флаттершай. Так я и убью немного времени, и возможно частично утолю свое любопытство. Как знать, может в лесу найдется что-то действительно интересное.

Дождь кончился практически сразу после того как я зашла под пышные кроны высоких лесных деревьев и начала продвигаться сквозь их нестройные ряды. Вернее он не кончился, просто сквозь плотные слои листьев и веток не проникало ни капельки. В лесу было очень тихо. Деревья поглощали не только влагу, но и все шумы внешнего мира, оставляя тебе только звук собственного дыхания и биение сердца.

Очень скоро я вышла на широкую, хорошо протоптанную тропинку. Я уверенно отправилась по ней в ту сторону, которая, как мне показалось, вела вглубь леса. Так я наверняка рано или поздно наткнусь на Флаттершай.

Тропинка оказалась очень вертлявой и постоянно заворачивала под совершенно неожиданными углами огибая коряги и мелкие болотца, взбиралась на пригорки, опускалась в низины. Одним словом, никак не давало скучать идущему по ней пони. А еще, тропинка завораживала. Она словно была олицетворением всего леса со всеми его вымышленными и реальными странностями и угрозами. Десятки, если не сотни самых разных пони проходили по этой тропинки, втаптывая в нее копытами все свои эмоции, все страхи, основанные на предрассудках, суевериях и детских страшилках. Это сильно подогревало интерес и делало прогулку весьма занятной. В конце концов, через некоторое время Вечносвободный лес окончательно перестал пугать.

Ведь он вовсе не страшный. Просто нужно знать как здесь себя вести. Не варить кисель из вон той поганки, аккуратно собирать сок этих зеленых с красными прожилками цветочков, для приготовления мази от ночных кровососущих насекомых. Если пожить в лесу достаточно долго, он, в конце концов, примет тебя за свою, и из таинственной пугающей западни, станет настоящим домом. Родным и даже в чем-то любимым. Кому как не мне знать об этом? Сколько я уже здесь? Двадцать пять лет? Двадцать восемь? Уже не вспомнить, хоть в Эквестрии куда легче следить за сменами сезонов, чем на моей родине.

— Уж коли дом твой средь глуши, мечтать о замке не спеши. Хоть нету в замке лис и змей, а все же хижина родней, — нараспев произнесла я.

Забавно, слова сами сложились в рифмы, будто я всегда разговариваю только так. Погодите, а разве нет? Странно, на секунду мне показалось, что я не я, а… пони? Солнце и звезды, почему так тяжело думать? Мысли быстро проносятся где-то на самой верхушке сознания, как после вдыхания паров дурмана.

Я подняла правую переднюю ногу и поднесла ее к лицу. Белая, целиком белая нога до самого копыта. А где же полоски? Чувствуя пока еще окончательно не сформировавшееся подозрение, я размахнулась и резко ударила себя копытом по щеке. Голова дернулась от удара так, что в шейных позвонках что-то хрустнуло. Но зато, он подействовал отрезвляюще, я снова смогла мыслить ясно. Примерно те же ощущения, как при резком пробуждении от полудремы под трели будильника. Единственное отличие, от будильника никогда так не болит потом челюсть.

Присев на землю прямо там, где стояла, я сделала несколько глубоких вдохов, окончательно успокоилась и постаралась как можно четче прокрутить в памяти последнюю минуту. Что это вообще было? Какие двадцать восемь лет, если мне всего двадцать четыре? Какие поганки, какие цветочки? Селестия свидетель, я вижу их впервые. И самое интересное, какие еще полоски я ожидала увидеть на своей ноге?

— Ничего не понимаю, — сказала я вслух, обращаясь к уходящей вдаль лесной тропинке. – Совсем ничего не…

Стоп! Тропинка. Одна из множества тропинок Вечносвободного леса, в которую десятки, а то и сотни пони втоптали копытами все свои эмоции, вызванные мрачностью деревьев, городскими суевериями и страшилками! О Селестия, как же я была права! Лес просто пропитан следами чужих эмоций. Они настолько сильны, что я впитала их незаметно для самой себя. И не просто впитала эмоции. На какое-то время я вроде как надела на себя слепок чужого сознания. Стала не собой, а какой-то другой личностью, которая чувствует себя здесь как дома.

Но это же просто потрясающе! С такими проявлениями дара я еще не сталкивалась. Даже принцесса никогда не упоминала ни о чем подобном. Годы тренировок научили меня относиться к таким неожиданностям с максимальной осторожностью, но в этот раз я не ощущала ни тени опаски. Наоборот. Я хотела еще! Быть кем-то другим, не читать чужие мысли, а думать их самостоятельно оказалось настолько приятно и завораживающе интересно, что я уже почти не помнила, где нахожусь и что делаю.

Повинуясь внезапно появившейся, всепоглощающей жажде я поднялась на ноги и не спеша пошла вперед, в попытке снова поймать чей-то «след». Совсем скоро мне это удалось. Я успела отметить, что жажда куда-то пропала, а лес вдруг начал не на шутку пугать, перед тем как снова потеряла себя окончательно.

… В школе все смеются надо мной и называют трусом, потому что я однажды побоялся идти в поход с классом, наслушавшись бабушкиных страшилок про хорсмитское озеро. Но ничего! Я им всем еще покажу. Я пробуду в этом страшном лесу целый час! И даже сорву какой-нибудь цветочек, который растет только здесь, и принесу его в школу! Ой-ой, ну может быть не час, а полчаса. Или лучше пятнадцать минут. Ай, скорей бы найти цветочек! Вот. Вот этот голубой подойдет.

Видение мягко отошло, возвращая мне себя. Но не этого я хотела.

— Еще…

…Сходи в лес, говорит. Найдешь там много интересного. Ха, фантастика! Что я вообще тут делаю? Или я мало шатался по таким местам в прошлом? Сидел бы сейчас в мастерской, ремонтировал часы или пил чай. Где носит эту «светлую голову» с крыльями? Она же обещала быть здесь. А это что? Хмм, очень любопытный след. Не знаю таких животных. Интересно как же ты выглядишь целиком? Давай посмотрим…

Еще. Еще.

…Конечно, я как и остальные пошла по собственной воле, но очень надеюсь, что эта кантерлотская особа знает, что делает. А может быть мне вообще следовало остаться? Сестренка так испугалась, что ее трясло всю дорогу до дома. Каких трудов стоило ее успокоить и уложить спать. Вот если она сейчас проснется? Кругом темень, а рядом никого нет. Ой, хороша нянька, родители меня точно убьют! Но ничего, обойдется. У малышки всегда был очень хороший сон, и мне кажется, что я сейчас именно там, где должна быть…

Странно. В последнем было что-то неуловимо знакомое. Ладно, не важно, продолжим.

Свобода! Наконец-то! О, как же приятно вернуться домой. Упоительный момент триумфа. Отныне я и только я буду править Эквестрией и всеми ее жителями под неугасающим светом луны, которая так долго была моей клеткой! Но все, довольно! Моему изгнанию конец! А твое, дорогая Селестия, только начинается. Теперь ты проведешь тысячу лет на луне, не в силах поднять свое любимое солнце! И не жди, что я так просто прощу твое предательство. Каждую секунду ты будешь видеть Эквестрию, в которой нет места для тебя. Мое королевство, мой мир! А когда ты вернешься, мы поговорим. Впервые в жизни на равных. И как знать, быть может, я даже позволю тебе поднимать солнце. Время от времени.

Я вынырнула из последнего видения, словно из глубокого бассейна. Колени дрожали и подкашивались, сердце стучало со скоростью швейной машинки, буквально выбивая из груди последний воздух. Мне было страшно даже просто вспоминать о том, что я только что почувствовала. Такой восторг, такое ощущение безграничной власти, которое возможно просто не дано испытать обычным пони. Это было так притягательно, но так неуловимо ужасно. Кажется, я коснулась чего-то совсем не предназначенного для меня.

— Нет, пора закругляться с этими экспериментами, — сказала я вслух.

— Свити Белль!

Я обернулась на окрик и успела заметить, как в меня на огромной скорости влетело большое желтое пятно. В следующее мгновение я уже валялась на траве, оглядывая пони, виновато склонившуюся надо мной.

— Привет, Флаттершай, — сдержанно поздоровалась я. – Я тоже рада тебя видеть, но не стоило реагировать настолько бурно.

— Эм… да, извини, — полушепотом ответила Флаттершай, отведя взгляд в сторону. – Просто мы уже не надеялись тебя найти и…

— Чего-чего? – не поняла я. – Кто это мы, и с чего вдруг ищете меня? Откуда ты вообще знаешь, что я в городе, Флаттершай? И разве ты не должна сейчас искать какие-то травки для канарейки Сильвер Спун? Я как раз хотела тебя встретить, сделать сюрприз.

Желтая пегаска смерила меня обеспокоенным взглядом, опустив правое ухо, а потом очень осторожным тоном спросила:

— Свити Белль, как ты себя чувствуешь? Все в порядке?

— В полном, — ответила я. – Хотя я едва ни ударилась головой о корень, когда ты меня толкнула, если это считается.

— А до этого ты головой не ударялась? Может быть, тебя укусил какой-нибудь жук? – не отставала Флаттшерай.

— Да нет же! – взвилась я. — Ты можешь объяснить нормально, в чем дело?

— Я уходила в лес за травами для Желтка, но это… это было.

— Ну?

— Это было пять часов назад.

Несколько слов произнесенных Флаттершай превратились в моем сознании, в целую лекцию, на осмысление которой ушло немало времени. Пять часов? И я что, все это время шла не останавливаясь? Бред какой-то.

Флаттершай, с каждой секундой становясь все более и более нервной, приложила копыта к моему лбу, вырвав меня из оцепенения. Вздрогнув, я мягко отстранила переднюю ногу Флаттершай от своей головы и внимательно посмотрела ей в глаза.

— Повтори.

Розовогривая пегаска глубоко вздохнула и мягким, успокаивающим тоном сказала:

— Тебя не было пять часов, Свити. Мы втроем уже с копыт сбились, и в городе искали, и…

— Я, наверное, просто немного загулялась, — тщательно подбирая слова, сказала я. – Ну знаешь, потеряла счет времени.

— С чего тебя вообще понесло в лес?! – неожиданно рявкнула Флаттершай. – Должна ведь знать, что это не лучшее место для прогулок!

От испуга я едва не повалилась назад в траву. Не такую Флаттершай я запомнила. Хотя она сама кажется, испугалась не меньше. С шумом втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы, приблизилась ко мне вплотную и положила копыто мне на плечо.

— Прости, ради Селестии, Свити Белль. Изредка я бываю… мм, слишком эмоциональной… Пойми, я смертельно испугалась за тебя, когда решила, что ты можешь оказаться здесь.

Я уже слушала только в пол уха. Все еще не окончательно оправившись от неожиданной эмоциональной вспышки Флаттершай, я машинально подключилась к ее сознанию. На этот раз все происходило иначе, не так, как было с Рэрити, Твайлайт или Рэйнбоу Дэш. Голос самой застенчивой пони Понивилля доносился до моих ушей, будто сквозь толстый слой ваты. Я не закрывала глаз, но все же увидела перед собой что-то вроде видения. Где-то в самом уголке глаза появились полупрозрачные фигуры трех жеребят. Напрягшись, я сумела различить в них себя саму, Эпплблум и Скуталу. Образ Скут виделся четче других и, кажется, даже был цветным, не в пример серым расплывчатым мне и Эпплблум.

— Честное слово, Свити, я в последний раз так боялась только когда вы с подружками, едва не попались василиску, — послышалася приглушенный голос Флаттершай.

Жеребята в уголке глаза исчезли, но им на смену пришло крупное чудовище, напоминающее смесь очень худого карликового дракона и курицы с красными глазами.

— Ва-василиску? – переспросила я, запнувшись.

— Да, — кивнула Флаттершай. Она убрала копыто, и призрак чудища растворился в густой дубовой листве. – Ты ведь помнишь василиска?

— Д-да, — все еще слегка сконфуженно, кивнула я. – Василиска помню. Но без подробностей. Мы с девочками зачем-то пошли в лес и… там был этот василиск. Погоди-ка, это ведь ты нас спасла тогда!

— Ну да, — смущенно подтвердила Флаттершай. – Я понимаю, много времени прошло. Если хочешь, я напомню тебе всю историю целиком, но давай все-таки уйдем отсюда.

— Хорошо. Но знаешь, лучше расскажи мне о твоей работе по защите этого леса. От чего вообще можно защищать такое место?

— О, это длинная история, — с мягкой полуулыбкой на губах отозвалась Флаттершай. – Но, наверное, у нас достаточно времени.

Мы не спеша побрели по усыпанной сухими ветками тропинке. Дорога к коттеджу, действительно, заняла немало времени, но зато я смогла во всех подробностях выслушать рассказ Флаттершай. История вышла очень узнаваемой и очень невеселой. Мне уже приходилось слышать подобные в Кантерлоте. Все началось с того, что неподалеку от Понивилля, вверх по течению реки, обнаружились крупные, даже по нынешним меркам, залежи алмазов. Какие-то предприимчивые пони, наскоро организовав компанию-однодневку, отправились туда и принялись с энтузиазмом разрабатывать шахту, очевидно думая, что залежи истощатся через месяц-другой. Однако алмазы не торопились заканчиваться, более того, все глубже и глубже проникая в земные недра, рабочие начали все чаще обнаруживать и другие полезные ископаемые, вроде меди или железа, которые, конечно же, тоже пошли в ход. Совсем скоро стало ясно, что пары месяцев и даже пары лет точно не хватит, чтобы выжать из этого месторождения все что можно, и к заветной шахте стало стекаться в больше и больше пони. Организаторы с радостью принимали новых рабочих и служащих, и в конце концов поняли, что такой табун уже не может ютиться во временных жилищах и жить за счет одних только поставок из Кантерлота. Было принято решение об основании полноценного населенного пункта, названного Майнингмэйном. Однако, до сих пор дальше названия дело не ушло. Новоназванным майнингмэйнцам нужны были материалы для постройки деревни. Главным образом – древесина. Тогда-то взгляд предприимчивых пони и пал на Вечносвободный лес. Он просто оказался ближайшим, достаточно большим лесом, способным обеспечить деревом всю постройку. К тому же, близость Понивилля упрощала заготовку и перевозку леса в Майнингмэйн.

Идея «слегка проредить» лес, как назвали это майнингмэйнцы, многим пришлась по вкусу. Даже жители Понивилля в целом высказывались за. Вечносвободный лес успел создать себе репутацию опасного и недружелюбного места, поэтому средний понивиллец считал, что чем дальше край леса от города, тем лучше. Разрешение на вырубку уже почти что было получено, но тут голос подала Флаттершай. Разумеется, добрая заботливая пони не могла допустить, чтобы лесу и его обитателям повредили. Даже учитывая, что большую часть этих обитателей составляют дикие плотоядные чудища.

Неожиданный протест главного защитника живой природы в Понивилле приняли и отсрочили окончательное решение по вопросу о вырубке леса на два месяца. В Кантерлоте должно будет пройти открытое собрание, на которое Флаттершай и готовит свою речь.

— Скажи, Флаттершай, — обратилась я, когда желтая пегаска кончила свой рассказ. – Чисто теоретически, я могла бы каким-нибудь образом отговорить тебя от выступления на этом собрании по лесу?

— Оу, не знаю, зачем тебе могло бы это понадобиться, — удивленно произнесла Флаттершай. – Но сохранить лес очень важно, поэтому я не думаю что… То есть, я не хочу сказать, что мне не важно твое мнение, просто…

— Да, я поняла, — кивнула я.

И правда, зачем мне это может понадобиться? Не мое дело, в конце концов. Но жалко бедняжку. Она всегда была так добра ко мне. Нет, я просто обязана попытаться ее образумить, хотя бы в благодарность за то давнишнее спасение от василиска. Она вытащила меня из той передряги, а я вытащу ее из этой.

– Послушай, мне кажется, ты не до конца понимаешь, что тебя ждет. Судя по твоему описанию, дело с лесом уже решено. Ты только даром потеряешь время и нервы.

Флаттершай приподняла брови и непонимающе посмотрела на меня.

— Знаешь, какая главная проблема у кантерлотской аристократии? — с иронией спросила я. — Скука! Уверяю, на это ваше собрание придет полгорода. Но не для того, чтобы поддержать тебя или сторонников вырубки. Они придут развлечься, и развлекать их придется тебе.

— Развле-кать? – переспросила Флаттершай, заикнувшись, совсем как я, когда вспомнила василиска.

— Ага. Тебя с головой засыплют неудобными вопросами и будут смотреть, как ты выкрутишься. И вовсе не потому, что им важен какой-то там лес, о котором они услышат третий раз в жизни!

Флаттершай ничего не ответила. Но не нужно было быть гением, чтобы увидеть, как сильно на нее подействовали мои слова. Энтузиазм стремительно покидал главную защитницу леса, как воздух покидает развязанный воздушный шарик. Очень грустно было наблюдать за этим, но я не жалела ни об одном произнесенном слове. Годы в Кантерлоте, пусть и прошедшие по большому счету в затворничестве, дали мне очень четкое представление обо всех плюсах и минусах жизни в «высшем обществе». Нечего Флаттершай делать на этом собрании. Может быть, стоит послать туда кого-то другого, более привычного к выступлениям перед аристократией.

Я как раз хотела предложить этот вариант Флаттершай, когда она нетвердым голосом спросила:

— А-а если я смогу? Ну, смогу ответить на все их вопросы? Произведу хорошее впечатление? Тогда они меня поддержат?

— Флаттершай, я ничуть не сомневаюсь в твоей отваге и желании помочь, но думаю лучше подыскать для выступления кого-то другого, — произнесла я, чувствуя себя едва ли не психологом, присланным отговорить самоубийцу прыгать с крыши. — Я могла бы посоветовать тебе некоторых…

— Нет, — неожиданно твердо отказалась моя “самоубийца”. — Там ждут меня. Я всю жизнь прожила рядом с лесом, и я первая, кто высказался в его защиту.

— Ну да, наверное, — задумчиво покивала я. – Хорошо, давай поступим так. Я попытаюсь подготовить тебя. Смоделируем ситуацию: ты прочтешь свою речь, а я потом задам тебе пару каверзных и не очень приятных вопросов.

— Правда? – обрадовалась Флаттершай. – Это было бы очень кстати! Спасибо, Свити Белль. Только давай сначала найдем Рэйнбоу Дэш и Скуталу и вернемся домой.

Ну вот, еще один поступок, которым я никогда в жизни не буду гордиться. Нет, я не врала Флаттершай, я правда попытаюсь с максимальной достоверностью разыграть из себя среднего кантерлотского франта, но только «подготовка» из этого вряд ли получится. Скорее суровое моральное давление на одну застенчивую слабохарактерную пони. Жестокая мера, но иначе ее не отговорить. Пусть лучше Флаттершай примет удар от меня, чем от толпы скучающей знати.

К счастью, дорога из леса оказалась все же короче, чем я опасалась. На опушке нас встретили Рэйнбоу и Скут, обе сильно измотанные и замерзшие, с ожидаемой смесью радости и негодования на лицах. Меня, конечно, снова пожурили, но в этот раз я уже была к этому готова и вместо того чтобы застывать на месте и не подавать признаков жизни, стыдливо опустила голову. Достаточно низко, чтобы никто не мог увидеть мою улыбку. Маленькая, глупая кобылка. Думала, что на тебя всем плевать.

Так или иначе, долго эта трогательная сцена продлится не могла, мы вернулись в избушку Флаттершай и дружно постарались сделать вид, что последних пяти часов не существовало. Вернее мои крылатые друзья постарались, а мне же оставалось только благодарить их про себя за ненавязчивость. Представить себе не могу, что бы мне пришлось выдумывать, если б меня спросили, что я делала столько времени в лесу.

После плотного, хотя и слегка однообразного ужина, состоящего в основном из зелени, я, Рэйнбоу и Скуталу расселись на удобных подушках в гостиной и приготовились слушать Флаттершай. На лицах пегасок читался неподдельный энтузиазм и воодушевление. Нетерпеливо ерзающие на своих местах, возбужденно перешептывающиеся, они напоминали скорее болельщиц на игре в пегасий хуфболл, готовых в любой момент разразиться кричалками или пустить «волну», чем слушателей доклада в защиту природы. Но, пожалуй, это именно то, что было сейчас нужно Флаттершай, немного искренней дружеской поддержки. К тому же, общее возбуждение в доме перекинулось и на других его обитателей. Вокруг нас собралось немало пестрого зверья. Последним из животных, с крайне серьезной миной на мордочке, подошел некрупный белый кролик. Обведя взглядом собравшуюся компанию, он важно кивнул и пристроился на краю моей подушки.

Флаттершай, со своей некопируемой застенчивой улыбкой, встала перед собравшейся компанией и начала говорить. Приветственные слова плавно перетекли в перечисление основных мыслей и доводов в защиту природы как таковой и Вечносвободного леса в частности. Конечно, мне не нравилась вся эта идея с выступлением, но я не могла не отметить, что Флаттершай неплохо подготовилась. Доклад был написан весьма умело, к тому же, наша застенчивая защитница природы читала его по памяти, без бумажек с подсказками, что по нынешним меркам было очень смелым шагом. Когда Флаттершай закончила и получила заслуженные аплодисменты от всех собравшихся, я поднялась, и скорчив максимально серьезную мину, на которую была способна, обратилась к ней.

— Спасибо за доклад, мисс Флаттершай, ваши слова тронули всех нас. И вы, безусловно, правы, возможно, все мы порой не уделяем достаточного внимания проблемам окружающей среды. Но давайте будем реалистами, жителям Майнингмэйна нужна древесина, лучшего материала для быстрой постройки домов, к сожалению, еще не придумали. Так что какой-то лес пострадает в любом случае. Так чем же Вечносвободный лес лучше прочих? К тому же, никто не собирается вырубать его целиком. Речь идет от силы о пятой части.

Флаттершай скромно потупилась, но явно не собиралась сдавать позиции так просто.

— Ну, как я уже говорила, Вечносвободный лес совершенно особое место. В нем водятся такие животные, которых нет больше нигде в Эквестрии. Наш лес – это их единственный дом, другого нет. И говоря о вырубке, вы должны понимать, что это все равно, что отобрать у вас гостинную и половину кухни. Я думаю, вам не очень бы понравилось жить с половиной кухни.

— А это очень хорошо, что вы заговорили о животных! – воскликнула я. Неожиданный укол со стороны Флаттершай застал меня врасплох, и я попыталась как можно скорее вернуть ситуацию под собственный контроль. – О диких зверях, если быть точным. А если уж быть совсем точным и правдивым о диких и опасных зверях! Вы хотите представить лес, как некий заповедник для редких животных, но вопрос в том нужен ли Эквестрии такой заповедник. Да еще и так близко к Понивиллю! Я считаю, и многие понивилльцы меня в этом поддерживают, что чем дальше потенциально опасное место находится от пони, тем лучше. Допустим мы слегка потесним эту вашу… мм, фауну, зато обезопасим от нее же Понивилль. Вы не видите собственной выгоды!

— Звери Вечносвободного леса никогда не нападают первыми! – с не слишком уверенным вызовом в голосе ответила Флаттершай. Она хотела добавить еще что-то, но я ее опередила.

— Серьезно? У меня есть другие сведения, но даже если так, иногда даже от потенциальной угрозы следует защищаться. Если взять… — я задумалась. На самом деле реальных случаев, когда какой-либо зверь Вечносвободного леса серьезно угрожал чьей-то жизни, было не так уж и много. Но наверняка именно это будет основным аргументом против Флаттершай, значит лучше работать сейчас именно с ним. На ум не приходило ничего подходящего, даром что мысленно я успела перебрать почти всех опасных зверей, которые знала. Пока вдруг мне не вспомнился тот, о котором я предпочла бы забыть навсегда. О, Селестия, почему все должно быть настолько сложно?

– Если взять, — прости Флаттершай, мне правда очень жаль, — василиска. Он одним только взглядом может превратить пони в камень, это ли не прямая угроза? И кажется у вас даже был опыт общением с этим милым зверьком, поделитесь с нами?

— Красавица, тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – недовольно буркнула Рэйнбоу Дэш.

— Если хотите выступить с вопросом, дождитесь своей очереди! – почти что машинально огрызнулась я. – Итак, Флаттершай, правда ли, что вам приходилось сталкиваться с василиском?

— Ну… да. Это было очень давно но…

— Погромче, пожалуйста, мы вас не слышим.

— Я говорю, это было давно, но я прекрасно помню, что тогда случилось! – Флаттершай заговорила громче, но от этого ее голос стал дрожать еще сильнее. – Тогда я взялась принять у себя дома на ночь трех маленьких кобылок. Девочки были очень активными, и я не смогла… не сумела…

— Не сумели справиться с доверенными вам детьми, это понятно, — «помогла» я. – Продолжайте.

— Ночью они ушли в лес, чтобы найти сбежавшую курицу…

— То есть от вас не только дети, но еще и домашние птицы сбегают? Познавательно. Ну и?

— В то время василиски как раз выходили из спячки, а потому иногда по ошибке выбегали довольно близко к краю леса. Я знала об этом, а потому поспешила найти девочек и вернуть их домой. И уже нашла их когда… В общем, на повезло, что василиск, с которым мы столкнулись был всего лишь детенышем. Хотя даже он сумел превратить мою подругу в камень.

— Как звать подругу?

— Твайлайт. Твайлайт Спаркл.

— Как же, как же, — покивала я, продолжая играть свою роль. – Известное имя. Что ж, давайте подытожим. Судя по вашим словам, свободно разгуливающий по лесу детеныш василиска смог обратить в камень одного из самых талантливейших волшебников Эквестрии и едва не проделал то же самое с вами и тремя маленькими детьми, которые попали в его лапы по вашему же недосмотру. Кстати говоря, как же вы сумели спастись?

— У-у меня есть способность… талант. Я могу з-заст… нет, убеждать животных слушаться меня с помощью Взгляда. Я использовала его на василиске и он ушел. То есть, сперва расколдовал Твайлайт, а потом ушел.

— Очень интересно. Вы где-то обучались этому вашему Взгляду?

— Нет, эта способность была у меня всегда.

— То есть, ко всему вышеперечисленному нужно добавить, что вы спаслись только благодаря какой-то необычной, даже сверхъестественной, способности, которая есть только у вас и которой никто не может обучить, так?

Флаттершай держалась молодцом, но под конец я все же сумела передавить ее. Бедная желтая пегаска сжалась в комок и, кажется, была готова заплакать. Она не смела поднять взгляда ни на поддерживающих ее друзей, ни на меня, своего мучителя. Внешне я оставалась беспристрастной, хотя внутри готова была разрыдаться вместе с ней. Но, отступать было поздно. Я подошла к Флаттершай вплотную, взяла ее копытом за подбородок и подняла на свет.

— Не отворачивайся, — полушепотом сказала я. – Толпа тебе этого не простит. И не смей показывать им свои слезы.

Несмотря ни на что, Флаттершай удалось меня впечатлить. Может быть, годы изменили ее, сделали более уверенной или просто одержимость идеей спасти лес придавала ей сил, но я думала, что она сдастся намного раньше. И все же вот она, передо мной, беззвучно глотает слезы, переживая, возможно, один из худших моментов своей жизни. Представить себе не могу, каково ей сейчас, хотя очень хочется. Это ведь так интересно, чужой внутренний мир всегда притягателен, а в подобные моменты эмоциональных переживаний, хороших или плохих – вдвойне. К тому же, с того самого момента, как я очнулась от последнего видения в Вечносвободному лесу, меня не покидали небывалый прилив сил и желание действовать. Наверное, не случится ничего плохого, если я взгляну одним глазком.

Иногда эмоции бывают так сильны, что переживая их начинаешь как будто ощущать физический дискомфорт. Начав «читать» Флаттершай я сразу почувствовала сильное давление на спину и острую боль в груди и горле. Бедняжку захлестывали чувство вины, обида, подавленность. Все ее идеи и мечты превратились в маленький шарик, закатившийся куда-то глубоко-глубоко, как можно дальше от бури отрицательных эмоций, бушующей на поверхности. Очень скоро эта буря сойдет на нет, но останется осознание того, что бой проигран. Оно окончательно похоронит шарик мечтаний под собой и только забывшись, снова выпустит его наружу.

Однако было здесь и что-то еще. Страх. Жесткий как панцирь, шершавый страх, появившийся задолго до сегодняшнего вечера, а возможно и сопровождающий Флаттершай всю ее жизнь. Страх перед самой собой, страх стать другой пони. Более волевой, более смелой и более жесткой. Более злой. Этот страх тоже закрывал собой что-то. Я не смогла бы описать, что именно, но в тот момент явственно чувствовала, что это смогло бы вывести Флаттершай победителем в нашей маленькой словесной баталии. А ведь она хотела этого. Где-то глубоко, в том же уголке своей души, куда ушли и идеи о защите леса и мечтания достойно выступить в Кантерлоте, но хотела. Если бы я только могла убрать ее страхи или хотя бы слегка разбавить их. Ведь это, кажется, так просто. Как потянуть за веревочку, как отодвинуть занавеску. Просто протяни переднюю ногу. Вот так…

Связь с Флаттершай оборвалась резко и неприятно, когда меня неожиданно оттолкнули в сторону. Я обернулась, готовая увидеть перед собой вспыльчивую Рэйнбоу Дэш, но меня ждал сюрприз. Рядом оказалась Скуталу. Выражение ее лица и неприязнь, читающаяся во взгляде, моментально заставили мое горло пересохнуть.

— Уходи. Сейчас же, — без эмоций, но с жесткостью в голосе приказала Скуталу.

Сбитая с толку, я уже собиралась подчиниться, но меня остановил внезапно твердый голос Флаттершай.

— Постойте, уважаемая! Мы с вами еще не закончили!

Желтую пегаску будто подменили. От недавней подавленности, до которой я ее довела, не осталось и следа, напротив, Флаттершай буквально излучала уверенность и явно чувствовала себя хозяйкой положения.

— Что ж, вы сказали об опасности Вечносвободного леса, я вас услышала. И тоже абсолютно с вами согласна. Звери, которые живут в лесу, опасны. Но, повторяю, почти никогда не нападают первыми. А вот если дать им причину, защиту своего дома, например, тогда конечно. Рассказать вам о том, на что способен разъяренный мантикор? А стая древесных волков? Думаю вы очень скоро сами все увидите, как только прикоснетесь топором к первому же деревцу. Что же до того случая с василиском… Спички.

— Ч-чего? – осторожно переспросила я.

— Спички, дорогая. Все мы пользуемся спичками. Но ведь огонь опасен, правда? Особенно в неумелых копытах. Если жеребенок будет играть со спичками, дело может кончится тем, что он обожжется. А то и целым пожаром! Но ведь только поэтому мы не отказываемся от спичек, мы просто запрещаем детям играть с огнем. Да, в тот день, с которого минуло уже немало времени, я не уследила за детьми, позволила им взять в копыта спички. Это моя ошибка, но только моя. Вопрос не в опасности леса, а в воспитании детей. Быть может, если бы родители в свое время проявили жесткость и эти жеребята не выросли такими оторвами, если бы я, принимая их у себя дома, имела смелость сказать и сделать то, что было необходимо, чтобы исключить подобные выходки, ничего страшного и не случилось бы. Вот смотрю сейчас на вас и понимаю, да, я определенно недоглядела. Не увидела чего-то тогда в этих девочках, в одной из них, по крайней мере. Впрочем, откуда вам, жительнице столицы об этом знать. У вас здесь дела делаются совсем по-другому. Скучно вам живется, не интересно, вот и развлекаетесь как можете, да? Но для вашего же блага, не трогайте Вечносвободный лес. Обожжетесь.

В наступившей тишине стал отчетливо слышен хруст, которым сопровождался ужин пары равнодушных ко всему происходящему бурундуков в дальнем углу комнаты. Все же кто собрались в центре, раскрыв рты глядели на Флаттершай. Самым удивленным казался тот самый белый кролик, который сидел на моей подушке. Да и сама Флаттершай вроде бы стремительно теряла свою уверенность. Но этого я допустить не могла. Не теперь.

— Браво! – воскликнула я. – Молодец, Флаттершай! Ты отлично справилась!

— Правда? – радостно переспросила желтая пегаска, окончательно становясь привычной собой.

— Правда! Слушай, я уверена что тебе уже через пять минут станет стыдно перед всем миром, за то что ты сейчас наговорила, так уж ты устроена. Но я хочу, чтобы ты знала – ты все сделала правильно. Помни об этом.

— Спасибо, — улыбнулась Флаттершай. – Я бы наверное не смогла сказать ничего подобного, если бы не ты. Мне показалось, что ты и правда одна из этих кантерлотских скучающих аристократов.

— Именно этого я и хотела добиться, — честно призналась я.

Мы понимающе посмеялись. Краем глаза я увидела, как Скуталу пихнула в бок Рэйнбоу Дэш.

— Ты понимаешь, что происходит? – спросила Скут шепотом.

— Ну-у, похоже, все это представление было подстроено, чтобы проверить способности Флаттершай, — так же шепотом отозвалась Дэш. – Не могу только понять, почему нас не предупредили.

— Ой! – тут же спохватилась Флаттершай. – Извините, девочки, мы совсем забыли сказать вам о нашем уговоре.

— Ну, в любом случае, показала ты себя блестяще, Флаттершай, — сказала я. – Уверена, что ты сможешь защитить лес. И вот еще что, я хочу дать тебе еще несколько советов. Ты показала, что можешь отбивать нападки скучающей знати и это хорошо, но чем меньше таких пони придет тебя слушать, тем лучше, поэтому я бы предложила провести собрание здесь, рядом с лесом. А еще лучше, в нем самом. Чтобы пришли только те, кого действительно интересует вопрос о вырубке. И, наверное, не помешала бы охрана. Пара королевских стражников, к примеру.

— Да, наверное, это было бы очень кстати, — задумалась Флаттершай, — но вряд ли мне позволят перенести собрание в другое место, да еще и дадут стражников для охраны.

— Просто напиши принцессе и расскажи ей все как есть, — улыбнулась я. – Уверена она все устроит. Не стесняйся, ты с друзьями все же не один раз выручала и ее лично и всю Эквестрию в придачу. К тому же, я могу замолвить за тебя словечко. То есть, не думаю, что это понадобится, но если тебе так будет спокойнее…

— Большое спасибо, Свити Белль! Не представляю, что бы я без тебя делала. Как все-таки Эпплджек ошибалась на твой счет, а я ведь ей почти поверила сегодня.

Приподнятые уголки моих губ моментально упали.

— Что?

— Ой, а ты не знала? То есть, правда ничего не…

— Стоп! – я выставила вперед копыто, прерывая становящуюся все более и более невнятной речь Флаттершай. – Да-да, я знаю, Скуталу рассказывала. Все в порядке.

Селестия, а я ведь почти успела забыть об Эпплджек. Удивительно как одно единственное имя может враз испортить все настроение. Но, так или иначе, кажется, я получила еще одно свидетельство того, что Скуталу не ошиблась, рассказывая мне о возможных причинах нашего разрыва с Эпплблум.

Посидев еще немного в гостях у Флаттершай, я отправилась домой. Скуталу перед тем, как мы попрощались, долго извинялась за то, что хотела меня прогнать. Зла на нее я, конечно, не держала. Я бы даже удивилась, если бы после сцены, которую я устроила, меня не попытались бы выставить за дверь, однако все-таки была уверена, что на месте Скуталу окажется Рэйнбоу Дэш. Впрочем, неважно. Все кончилось хорошо, а это главное. Впереди меня ждала пара-тройка мелких домашних дел, горячая ванна и мягкая постель. То, что надо после такого насыщенного дня.

---

Что ж, как сказала бы на моем месте Твайлайт Спаркл, первый день в Понивилле — есть! Я увиделась с друзьями, поела выпечки в любимом кафе и, даже, обзавелось еще двумя маленькими поклонниками. Не говоря уже о походе в лес. Но, что самое приятное, всего за один день мне удалось выполнить уже две трети задания принцессы Селестии. Рэрити, Твайлайт, Рэйнбоу Дэш и Флаттершай. Такими темпами с работой можно будет покончить уже завтра и отдыхать всю оставшуюся неделю.

Хотя кого я обманываю? Завтра я весь день проваляюсь в постели с холодным компрессом на лбу. Переработала. Чтение памяти само по себе чревато мигренями, а сегодняшние экспериментики в лесу и с Флаттершай, чую и подавно. Так что нет, завтра отдыхаем. А послезавтра – концерт. С Пинки Пай, наверное, можно будет встретиться перед выступлением. Останется только Эпплджек.

Ой-ей-ей. Эпплджек. Неужели Эпплблум перестала мне писать из-за нее? Очень неприятно так думать, но может быть. Тут ехидное замечание, там неодобрительное покачивание головой. Эпплджек – старшая сестра и она рядом, а я далеко и никак не могу оправдаться.

От досады я зарычала и топнула передней ногой. Еще утром я думала, что меня не пригласили на свадьбу, потому что забыли. А сейчас в голове поселилась просто свинская уверенность, что не пригласили, потому что помнят! Ну, ничего-ничего! Мы еще побеседуем. И с Эпплджек, и с Эпплблум. И тогда мы либо восстановим прежние дружеские отношения… либо нет.

Внезапно я поймала себя на том, что уже некоторое время бесцельно брожу туда-сюда по мягкому ковру в главном зале бутика и разве что зубами не скриплю. Так, спокойно, нужно отвлечься. Сейчас лучше всего просто сесть за стол и написать новый отчет для принцессы Селестии. Все равно завтра я буду не в том состоянии, чтобы писать.

Покопавшись в кладовке, я нашла пучок запасных перьев. По-детски взяла их зубами, понесла наверх в комнату. Когда поднималась по лестнице, внезапно раздался отвратительный, заполняющий собой весь бутик, звон. Что-то, напоминающее крик разъяренной обезьяны под аккомпонимент расстроенного рояля. Я как всегда была погружена в себя, и поэтому от неожиданности выронила перья, поскользнулась о них и скатилась вниз. Уже лежа на полу, я вспомнила, что Рэрити как-то раз писала, что какие-то приезжие умельцы поставили ей новый и, как они уверяли, дико модный дверной звонок. Звук звонок издавал просто кошмарный, но Рэрити не успела предъявить претензий. Умельцев уже на следующий день не было в городе. Звоночек остался висеть, а Рэрити вскоре переехала в Кантерлот, напрочь забыв об этой неприятности.

Хорошо хоть я успела подняться всего на четыре ступеньки, а то так и сломать что-нибудь не долго. Кого там опять принесло?

— Кто там?

— Фюрприф! – доложил хитрый голос нежданного гостя.

— Ну, я почему-то так и подумала, — ответила я, потирая ушибленный бок. – Ну заходи, сюрприз.

За дверью стояла сияющая Скуталу. Во рту она держала красивый подарочный пакет.

— Я рефила тебя нафесфить! Фы феть дафе толком не погофорили фегодня. С глафу на глаф.

— Говори нормально, ради Селестии, — смеясь, отозвалась я. Своей магией я подхватила пакетик и увела его в сторону.

Скуталу при этом забавно щелкнула зубами, будто не хотела отдавать.

— Я говорю, увидеться с тобой хотела. Ты ведь ничем не занята?

— Да нет, — покачала головой я. – Так, собиралась написать одно письмецо, но это подождет. Проходи, пожалуйста.

Позволив Скуталу самой выбрать, где нам с ней расположиться, я вернулась к подарочному пакетику. Повинуясь моей магии, из него неторопливо выплыло содержимое и зависло перед моим носом. Бутылка вина. Скут, увидев, что я распаковала ее подарок, бросила через плечо, что вино очень редкое. Мол, пьют такое исключительно на сборищах высшего света Кантерлота. Я в ответ недоверчиво усмехнулась и спросила, как тогда такая редкость попала к ней. Скут только пробормотала что-то невнятное и замолкла.

Я внимательно изучила этикетку. Оказалось, что Скуталу не врет. «Vignes de chevaux». Эта зарубежная марка действительно пользовалась в Кантерлоте популярностью. А ее редкость в наших краях дала вину славу элитарного напитка не для всех. Некоторые богатые пони даже время от времени перекупают бутылку-другую друг у друга, как коллекционную вещь. Все это я узнала на тех самых сборищах высшего света, о которых упоминала Скуталу. Слава популярной певицы вкупе с приближенностью к принцессе делала свое дело, меня частенько приглашали на всякие званые ужины или вечерники. И уже несколько раз пытались влить в меня это вино. Всегда отказывалась. Приятно, конечно, когда угощают такой дорогой вещью, но я редко пью алкоголь. И никогда в чужой компании.

Я взяла бутылку в копыто, прикрыла глаза, сосредоточилась. Такие вещички, многократно переходящие от одного пони к другому, наверняка просто кладезь знаний. Хрянят в себе отпечаток каждого, кто к ним прикоснулся. Сейчас я не хотела видеть прошлое этой бутылки, только пони. Всех пони, которыми довелось подержать ее. Никогда раньше не проделывала ничего подобного, но после сегодняшних экспериментов, я была уверена, что все получится. И получилось! Перед закрытыми глазами за несколько секунд пронеслись десятки лиц. Я успела заметить пару знакомых и, кажется, даже саму себя. Интересно. Выходит когда-то мне предлагали вот это самое вино.

Со второго этажа донесся цокот копыт Скуталу. Что ж, однажды я уже отказалась от этой бутылки вина, но теперь она попала ко мне снова. И я буду не я, если откажусь в этот раз. Поздравляю, бутылка, ты добилась своего! Иду за бокалами!

Я прошла на кухню. Нашла в шкафчике пару винных бокалов, а в холодильнике, спасибо Спайку, кружок ароматного сыра с зеленью. Нарезала сыр, вывалила его в первую попавшуюся миску, вымыла бокалы и, подхватив все это добро магией, бодро побежала обратно.

— Скуталу, ты наверху? – крикнула я.

— Пока да, — ответила Скут.

В следующую секунду я увидела спину Скуталу наверху лестницы. Она летела задом-наперед, медленно помахивая крыльями, и медленно спускалась вниз. В копытах Скут держала задние ножки красного диванчика Рэрити, на который я так неосторожно наткнулась утром. Вся задняя часть дивана, волочась по лестнице, с громким стуком пересчитывали ступеньки. Я поспешила на помощь. Охватила телекинезом задние ножки дивана и вместе со Скут мы аккуратно поставили его в центр зала.

— Хорошая мебель! – похвалила пегаска. – Я буду лежать на ней!

— Хорошо, — легко согласилась я. Лишь бы Скут меня на нем лежать не заставила.

Быстро сориентировавшись, я подтянула магией сюда же пышное мягкое креслице и поставила его у изголовья дивана. Мгновение спустя, к нашему уголку присоединился еще маленький чайный столик, на котором расположились бокалы, бутылка вина и миска с сыром.

Когда с приготовлениями было покончено, Скуталу без предисловий схватила бутылку, вынула пробку. Подорвалась разлить вино по бокалам, но я остановила.

— Эй, а подышать?

Скуталу непонимающе уставилась на меня. Сделала демонстративно глубокий вдох, с шумом выдохнула через рот. Я откинулась на спинку кресла и захихикала, неприлично похрюкивая.

— Чего?

— Ничего-ничего, хихи. Разливай!

Бокалы наполнились рубинового цвета жидкостью. Я взяла свой и попыталась припомнить, чему меня учили во дворце, насчет правильного ритуала распития вина. Так, вдохнуть аромат, чуть-чуть поболтать, посмотреть осадок. Что там дальше?

— Ну, Скуталу, — сказала я не переставая глядеть сквозь бокал. – Расскажи сначала, как вы сошлись с Рэйнбоу Дэш. Насколько я помню, она раньше не особо-то обращала на тебя внимание. Наверняка, тут была какая-то интересная история.

Скуталу настороженно, даже как-то опасливо, понаблюдала за моими махинациями с бокалом, пригубила вина и скривилась.

— Кислятина! Ну, началось все с того, что я однажды очень основательно раздолбала свой самокат. Скажем так, повстречалась с неожиданным деревом.

— Рано или поздно это должно было случиться, — не удержалась от подколки я. Скут недовольно поморщилась, но комментировать не стала.

— Так вот значит, самокат. Отдала его Эпплблум на ремонт. А она говорит: «Тут до вечера копаться, иди пока погуляй». Ну, что делать? Пошла пока гулять! Скукотища страшная. Самоката нет, одна лучшая подруга занята его починкой, вторая вообще уже полгода как в Кантерлоте живет. Да еще и солнце печет, как бешенное. Тебя, кстати принцесса солнце поднимать не учила, нет? А то я уже думала, что это ты чего-то там перепутала. В общем, догуляла я до озерца. Ну вот до этого самого, тут недалеко которое. Посидела на берегу, покидала в воду камушки. Потом все-таки не выдержала и полезла купаться. Охладилась чуток, но веселее не стало. И знаешь, такая дурацкая мысль в голову пришла. Покататься без самоката. На воде! Ты ведь помнишь, наверное, что я могла кое-как передвигаться, только крыльями размахивая? Не полет, конечно, ноги по земле волочатся, но уже что-то. Так вот и подумала я, что на воде будет удобнее. Вода мягкая, приятная. Ногам, если что, больно не будет.

Скут прервала свой рассказ, взяла из тарелки кусочек сыра и, положив его в рот, долго пережевывала. При этом не сводила с меня своих хитрых глаз.

— Ничего себе! – воспользовавшись паузой, воскликнула я. – На воде. Это еще додуматься надо. Ну, за твою смекалку!

Самодовольная улыбка Скуталу стала чуть шире. Именно такой реакции она от меня и ждала. Я магией поднесла свой бокал к ней. Чокнулись, выпили.

— Ну, не томи. Как получилось-то?

— Как получилось, — дернула бровью Скут. – О-го-го как получилось! Несусь над озером, ноги по копыта в воде. Брызги во все стороны! Вот нам в школе про акул рассказывали, помнишь? Я совсем как такая акула, только наоборот. Акулы плавают целиком в воде, только один плавник на поверхности. А я целиком на поверхности, только копыта в воде. Борозды получаются точь-в-точь такие же. Весело, короче. И вот Рэйнбоу Дэш застала меня за этим делом. Ох, слышала бы ты, как она хохотала, я даже обиделась. А потом, знаешь, подлетела ко мне, нос к носу. Вот так вот.

Скуталу встала на диване, поставила свой бокал на столик и приблизилась ко мне. Заслонила весь обзор своим круглым личиком. Я видела только ее фиолетовые глаза с черными зрачками, в которых могла разглядеть собственное отражение. Ощущала подбородком ее дыхание.

— Подлетела и говорит, давай вместе попробуем полетать? Только, говорит, самое главное, смотри только на меня. А я рада стараться! Не кто-нибудь же летать предлагает, а сама Рэйнбоу Дэш! Начала она, значит, от меня так потихонечку удаляться.

Скуталу чуть вжала голову в плечи, отстраняясь от моего лица.

— Я за ней! – снова приблизилась вплотную ко мне. – И при этом не перестаем друг другу в глаза смотреть. Ни на секунду. Я почти сразу почувствовала, что ногам почему-то тепло стало и совсем не мокро, но внимания не обратила. Тут ведь Дэши меня еще и подбадривать начала. Молодец, говорит, так и держи. Так и летали какое-то время. Потом я все-таки не выдержала, вниз посмотрела. И знаешь что увидела?

— Что?

— Крышу Ратуши у себя под копытами!

Издав пронзительный писк, Скут встала на дыбы. Пробалансировала пару мгновений на задних ногах, а потом повалилась спиной на диван.

— От неожиданности крылья свело, и я едва не свалилась. Дэш успела меня поймать. Ух, интересный выдался денек, да, — воодушевленная собственной историей, Скуталу сделала большой глоток вина и, отдышавшись, продолжила. — С тех пор мы стали часто видеться. Представляешь, сама Рэйнбоу Дэш учила меня летать! Я о таком и мечтать не могла. А уж когда я показала Эпплблум, как теперь умею! О-о. Видела у нее такое удивленное лицо всего два раза в жизни. Вот в этот раз и еще когда ей Молтен предложение сделал.

Моя крылатая подруга поднесла бокал к губам, но вдруг передумала и отставила его в сторону.

— Слушай, ты извини, еще раз, что не писала тебе об этом. Я правда подумать не могла… Да, и за Дэш, тоже прости.

— За Дэш? – переспросила я. – Не поняла.

— Ладно-ладно, не прикидывайся, — махнула копытом Скут. – Видела я, как она на тебя зыркнула в «Сахарном Уголке». Понимаешь, есть у этой пони такое хобби – меня защищать. С тех пор как… Ай, ладно, тебе ведь уже надоело слушать мои байки, правда?

— Нисколько! – заверила я. — Продолжай, пожалуйста.

— Ну хорошо. Я тогда уже могла более-менее пристойно летать без поддержки, но до идеала было еще далековато. Однажды, Рэйнбоу Дэш отменила наш урок, сославшись на занятость. Пегасы устраивали очередную запланированную грозу над Понивиллем. Так что, времени на меня у любимой тренерши не было. К тому же, она сказала, что летать во время грозы очень опасно и вообще запретила подниматься в воздух в тот день. И, ты знаешь, она говорила с такой неожиданно серьезной миной, что я решила, будто это шутка. Розыгрыш. Подумала, что Дэш хочет проверить, не испугаюсь ли я.

— Стой! Только не говори, что ты полетела одна, в грозу.

— Полетела, благослови Селестия мои куриные мозги! Мне тогда было тринадцать лет, я была опьянена первыми успехами и жаждала испытаний. Ладно, не трясись так, я же тут с тобой. Обошлось, конечно. Но впечатлений, на всю жизнь! Когда летишь в кромешной тьме, не разбирая толком, где небо и земля. Когда намокшие крылья еле шевелятся, ветер сносит неизвестно куда, а каждая новая вспышка молнии того и гляди опалит хвост. Честно скажу, Свити Белль, я уже успела попрощаться с жизнью, но Рэйнбоу Дэш вовремя нашла меня.

— Как нашла-то? — прервала я.

— Ты знаешь, понятия не имею, — сконфуженно приподняла уголок рта Сктуталу. — В тот момент было не до распросов, да и потом тоже. В общем, каким-то немыслимым образом, мы добрались до ее дома. Где в итоге добрых полчаса валялись без движения. Ну а потом Дэш еще раз объяснила мне, что в грозу летать нельзя. Доходчивее.

Скуталу крякнула что-то нечленораздельное. Запрокинув голову, одним глотком допила свое вино, и добавила без эмоций. – Мда. Три дня потом сидеть больно было.

— Интересная история, — неуверенно протянула я.

— Ага. Знаешь, я бы так могла всю ночь байки травить, но хватит уже обо мне. Я всего лишь научилась летать у Рэйнбоу Дэш. А у тебя был учитель куда круче! Спорю, тебе тоже есть что рассказать.

— Я не такой хороший рассказчик, как ты, Скут, — сказала я, улыбнувшись. – Но, думаю, у меня найдется пара, как ты их называешь, баек. Еще вина?

Удивительная атмосфера дружеских ночных посиделок в сочетании с, пусть и небольшой, дозой алкоголя, здорово развязывали язык. Я так давно не разговаривала ни с кем по душам. Даже в общении с принцессой всегда чувствовался барьер. Ведь она – могущественная правительница всей Эквестрии, неизвестно сколько прожившая на этом свете. А я – это просто я. Никогда не могла рассказать принцессе все, как равной. А других настолько же близких собеседников в моей жизни не появлялось уже очень-очень давно.

Теперь я сидела напротив Скуталу. Пони, рядом с которой прошла значительная часть моего детства. Напротив такой замечательной, такой родной Скут. Она была готова выслушать все, что я скажу. И не просто выслушать, но и понять.

Я рассказала ей все.

Рассказала, как впервые увидела прошлое предмета, напрочь забыв, что Скуталу при этом присутствовала и даже сама кинула мне в копыта этот самый предмет. Несчастный апельсин.

Рассказала, как меня забрали в Кантерлот и фактически изолировали от всего внешнего мира. Жестокая мера предосторожности, на которую принцесса Селестия все-таки пошла. Наверное, она уже тогда знала, что все идет к тому, что я смогу читать память других пони и не хотела, чтобы ранние случайные контакты свели меня с ума.

Рассказала, как меня учили управлять своим необычным даром, а так же и обычным наукам. Как со временем, стали выпускать из замка в город, впрочем, по-прежнему ограничивая встречи с друзьями. Исключение делалось только для родителей.

Рассказала, как позже начала развивать свои способности самостоятельно, закончила учебу и отныне свободное время занимала уроками вокала. Как впервые выступила на большой сцене, вместе со знаменитой виолончелисткой Октавией.

Рассказала, наконец, как прославившись, стала ездить по Эквестрии, давать концерты, а попутно выполнять поручения принцессы. Какие-то мелкие расследования или помощь в поисках. Ничего серьезного. Просто, чтобы у моей практики была хоть какая-то цель.

Скуталу слушала внимательно. Задавала уточняющие вопросы. Где-то смеялась, где-то вздыхала, где-то театрально закатывала глаза. В общем, всячески подстегивала меня продолжать изливать ей душу. Хотя через какое-то время, алкоголь все же слегка сморил Скут. Она развалилась на диване и глядела на меня наполовину прикрытыми глазами. Но все еще давала понять, что мой рассказ ей очень интересен и она хочет слушать дальше.

Я закончила историей о том, как навестила Рэрити. Воспоминания о ссоре с сестрой чуть подпортили настроение, но выговорившись, я почувствовала облегчение.

— Вся проблема в том, Скут, — начала я, смутно догадываясь, что практически цитирую строки из своего письма принцессе, — что даже зная, что у нее на душе, я не смогла поступить правильно. Меня учили психологии. Я видела, каково сейчас Рэрити и даже знала, как сделать так, чтобы ей стало легче. А поступила наоборот. Рэрити пыталась показать свою заботу, а я ее оттолкнула. Как будто я какой-нибудь трудный подросток. Самой теперь противно.

— Ну а сама как думаешь, почему ты так поступила? – медленно и умиротворенно спросила Скуталу. – Вот ты говоришь, тебя учили и все такое. Так давай, проведи этот, как его, психоанализ над собой. Отвлекись от чужих мозгов и займись собственным.

Я тихонько хмыкнула, наблюдая, как Скут снова тянется за бутылкой, в которой уже осталась от силы треть. Неожиданно было слышать от старой знакомой пегаски насколько глубокий совет. Та Скуталу, которую я запомнила, вряд ли додумалась бы до чего-то подобного. Да и сама ситуация тоже забавляла. Я сижу в кресле, рядом на диване лежит другая пони, с которой мы беседуем о психологии. Вот только почему-то в роли психолога выступаю не я, а она. Хоть сгоняй Скуталу с дивана, сажай в кресло и заставляй задавать себе наводящие вопросы. Но, наверное, она все же права. Я уже столько раз срывалась, столько раз все портила. Ругала себя, но никогда не пробовала разобраться.

Сосредоточившись, я попыталась как можно подробнее вспомнить события вчерашнего вечера. Рэрити приняла меня очень тепло. Едва не задушила в объятиях. Как в случае с Твайлайт, в этот момент я просмотрела ее эмоции и память. Потом мы долго разговаривали. Рэрити задавала много вопросов. И давала очень много советов. Иногда через чур навязчиво. Мне оставалось только отвечать и кивать головой. Другого на моем месте, наверное смутила бы такая напористость, но я уже знала, что Рэрити чувствует по отношению ко мне и понимала, почему она так себя ведет. И это меня бесило! Нужно признаться в этом хотя бы самой себе. Бесило. Она ведь натурально меня опекала, как какую-нибудь десятилетнюю соплячку!

А может, нет? Может это я, как в школе, подогнала решение задачи под заранее списанный ответ? Возможно, увидев любовь и сильное желание позаботиться обо мне, я автоматически объясняла этим каждое слово или жест. Если так, то я совершила огромную глупость. А потом еще и перестала себя контролировать.

В любом случае, гордиться тут нечем. Иногда от моего дара больше вреда, чем пользы. А с Рэрити нужно обязательно помириться. Надеюсь, на обратном пути, у меня будет время забежать к ней.

— Спасибо тебе за совет, Скуталу, — медленно проговорила я. – Кажется, я пришла к нескольким интересным выводам. Нет, мне просто необходимо попросить прощения у Рэрити.

– Попросить прощения, это хорошо! – важно кивнула Скуталу. – Не люблю, когда вы ссоритесь. Ну, в смысле не любила и сейчас не люблю.

Скуталу села на диване, взяла еще сыра из миски. Съев пару кусочков, она глубоко вздохнула и снова прилегла.

 — Да, интересно с тобой. Вот так вот, разговаривать, делиться мыслями. А хочешь секрет? Только тсс! Ни-ка-му, особенно Дэш!

— Ты меня знаешь, — буркнула я расхожую, но совершенно неподходящую к случаю фразу. Вряд ли можно с уверенностью сказать знаем ли мы теперь друг друга. Да и в детстве я, кажется, не всегда умела хранить тайны. Впрочем, Скуталу и этих слов вполне хватило.

— Я занимаюсь танцами, — заговорщицким шепотом доложила она. – В свободное время. Рэйнбоу Дэш ничего не знает, потому что... Ну, танцы – это не круто. Я не стала ей говорить.

— Да? И давно ты начала хранить секреты от своей наставницы?

— Эй, она мне не наставница! Она – старший напарник, — Скуталу отвела взгляд в сторону. — И секретов я от нее не храню. Кроме одного... Но танцую я давно, если ты об этом. Почти что с тех же пор, как летать научилась. Понимаешь, тренировки с Дэш – это круто, но каждый раз возвращаясь после них домой, я чувствовала какую-то… какую-то…

— Неудовлетворенность? – предположила я.

— Да, наверно. С одной стороны, я получила все, о чем только мечтала, с другой, мне вдруг захотелось чего-то другого. О чем я никогда не мечтала, но хотела не меньше, чем общаться с Дэш.

— Понимаю, — кивнула я. – И что же? Никто не знает, что ты танцуешь? Звучит не очень-то весело.

— Флаттершай знает, — ответила Скуталу. – Она и убедила меня начать. Она всегда меня поддерживает. Нет, я хочу сказать, Рэйнбоу Дэш тоже меня поддерживает! Но иначе. Дэш поддерживает меня, чтобы я чего-то достигала. А Флаттершай… Ну, кажется, она поддерживает меня просто, чтобы мне было приятно. Если я вдруг обленюсь и решу целый день не вставать с постели, Дэш пинками погонит меня на тренировку. А Флаттершай скажет, что я все правильно делаю, что нужно иногда отдыхать. Да еще и спросит, не принести ли мне чего-нибудь, вроде газеты или свежих кексов.

— Мне кажется, Скуталу, они обе тебя очень любят. Каждая по-своему, — сказала я, не уверенная до конца, как Скут на это отреагирует.

— Да, я тоже сильно к ним обеим привязалась, — серьезно подтвердила Скуталу. — Они мне как вторая семья.

Ах вот оно что! Танцы. Флаттершай убеждает Скут заняться тем, чем ей хочется и становится единственным хранителем ее тайны. Ситуация с тем взглядом, которым меня одарила старая подруга у Флаттершай дома постепенно начинает обретать форму. Именно поэтому именно Скуталу, а не Дэш пыталась прогнать меня сегодня. Не ясно только, с чего все началось. Наверняка тут тоже есть какая-нибудь «байка», но не похоже, что бы Скуталу хотела ее рассказывать. Можно, конечно, и самой «подсмотреть». Но нет, не стоит. Не так уж это и важно, а лезть в голову к Скут после такой беседы по душам кажется вдвойне противным.

Подавив свое неуемное любопытство, я обратила внимание на Скуталу. Она в этот момент поднесла уже пустую бутылку к глазу и с интересом глядела в горлышко как в подзорную трубу, закрыв второй глаз. Кажется, вино все-таки ощутимо ударило мою подружку в голову. Когда я поделилась с ней этой мыслью, Скуталу отложила бутылку и хихкнула.

— Ну, я ведь спортсменка. Мне пить нельзя. Вот я и не пью. Совсем. Почти. О! Свити Белль, а у тебя есть парень, а? Признавайся! За тобой жеребцы должны табунами бегать. И наверняка в этом табуне нашелся такой. Особенный. А?

— Нет, пока не нашелся, — с улыбкой отвечала я. – Почему-то, когда становится известно, что я была ученицей Селестии, табуны смущаются и редеют. А у тебя? У вашей парочки тоже наверняка хватает поклонников.

— Ха, поклонники! – воскликнула Скуталу. – Кому они нужны, эти поклонники? Я тебе так скажу, как только кто-то пытается приударить за Дэши, получает в нос от меня. А как только кто-то пытается приударить за мной, получает в нос от Дэши!

— Женихов всех распугаете.

— Ну и ладно. Нам с Дэш сейчас не до женихов. Нам надо побеждать! Всех, это самое, побеждать. Вот когда нас станут звать лучшими летунами в Эквестрии, тогда можно будет и о женихах подумать. Там, глядишь, уже и Паунд Кейк подрастет.

Скуталу пьяно захихикала. Не переставая смеяться, съехала с дивана на пол. Я резко вскочила с кресла, чтобы помочь ей подняться и случайно задела свой бокал. Красивый бокальчик сорвался со стола. Даже несмотря на то, что на полу был постелен ковер, тонкое стекло не выдержало падения.

— Ай! Ладно, пожалуй, хватит с нас на сегодня разговоров. Давай ложиться спать.

— Давай, — согласилась Скут, не обратив внимания на разбитый бокал. – Я тогда прямо тут прилягу, удобный у тебя диванчик.

— Да, Рэрити он очень нравился. Ну ладно, укладывайся, я сейчас свет погашу, только разберусь с осколками.

Глава 4

Сегодня жизнь целого семейства Эпплов сделает очень крутой поворот. Я со всей четкостью осознавала это, стоя перед запертыми дверьми в их дом, слушая обрывки разговоров и смех, которые пролетали ко мне сквозь открытые окна. Двое королевских стражников, что стояли рядом, неуклюже переминались с ноги на ногу и каждые две-три секунды посылали мне вопросительные взгляды. Ждали отмашку, которую я совершенно не торопилась давать. Хотелось подарить бедным пони еще несколько мгновений безмятежности, перед тем как все разрушить. Что бы там между нами ни случилось, когда-то я считала всех их своими друзьями. Впрочем, каждый момент блаженного неведения для них был лишней секундой томления для меня и моего сопровождения. Вечно это продолжаться не могло.

Короткий кивок, и стражники резким синхронным ударом правых передних копыт выбивают дверь с петель. Они идут первыми, я следом. Медленно и уверенно, как учили.

— Вы не имеете права!

— Чрезвычайная комиссия принцессы Селестии. Мы имеем право на все. — Отвечая, я даже не повернулась на звук, не разобрала, кто это сказал. Меня это не интересовало, ведь цель вторжения уже появилась перед глазами. Эпплблум стояла напротив. Напряженная, будто держала на спине огромную корзину яблок, но не желала, ни позой, ни, тем более, выражением лица намекнуть на свое неудобство. Я едва ли не шерсткой на лице ощущала ее гнев и раздражение с небольшими вкраплениями страха, надежно спрятанными под ними. Но не удивление, нет. Мой приход не стал неожиданностью.

— Госпожа Эпплблум, — сухим официальным тоном обратилась я, приблизившись к красногривой земной пони. — Пожелала бы вам доброго дня, но, боюсь, добрым для вас он уже не будет. Независимо от чьих угодно желаний.

— Здравствуй, Свити Белль! — широко улыбнулась она в ответ. — Я очень рада тебя видеть! Но зачем это все? Ты пугаешь мою семью! Пожалуйста, отошли этих благородных сиров и присаживайся с нами за стол. У нас как раз завтрак остывает. Поговорим, вспомним детство.

Приятные слова. В любой другой день я и не мечтала бы о лучшем приеме. Да и сама Эпплблум внешне выглядела такой знакомой и родной. Ничуть не изменилась. Хотя конечно, она избавилась от своего детского бантика и теперь заплетала в гриву маленькую ленточку салатового цвета, а хвост и вовсе оставляла распущенным. Да и не сказала бы, что в детстве Эпплблум с охотой носила какую-либо одежду, помимо калош, тогда как сейчас на ней была надет белоснежный воротничок, короткий галстук и полудекоративное седло с множеством потайных карманов и креплений для сумок. Разумеется, я не обошла вниманием и кьютимарку. Метка изображала циркуль на белом листе бумаги с распустившимся яблоневым цветком рядом. Весьма интересная композиция, сразу захотелось расспросить подругу детства об истории получения такой метки.

— Свити? — приторно сладким голосом позвала Эпплблум. — Ну давай, прекращай уже этот дурацкий балаган и пойдем. Эпплджек испекла яблочный пирог, который тебе так нравился!

Да, очень приятные слова. Приятные, как самая сладкая ложь на свете, которая, стоит ее раскрыть, становится ядовито кислой. Увы, если мне и суждено расспросить эту пони о ее кьютимарке, происходить все будет совсем не за обеденным столом.

Вздохнув пару раз, я удостоверилась, что голос не подведет меня через мгновение, и поддерживая безэмоциональный тон, произнесла:

— Именами принцесс Селестии и Луны вы обвиняетесь в предательстве дружбы и гармонии. Прошу пройти с нами добровольно, иначе мы будем вынуждены применить силу.

— Какое еще предательство? Что за бред? — удивленно и чуть нервозно усмехнулась Эпплблум. — Свити Белль, ты совсем запуталась! Говорила я тебе, не увлекайся этими своими штучками слишком сильно, они сведут тебя с ума. Но ничего, поживешь немного здесь, на свежем воздухе, с настоящими, а не воображаемыми друзьями, и тебе непременно полегчает!

А теперь еще и ложная забота. Честное слово, с каждой секундой Эпплблум разочаровывала меня все больше и больше. Земные пони должны быть сильными и физически, и характером. А сильные характером не извиваются как ужи, когда их припрут к стенке.

— Селестии ради, Эпплблум, — вздохнула я, на мгновение скинув маску безразличия. — Неужели ты правда считаешь, что сможешь выйти сухой из воды, сказав мне пару теплых слов? Очень прошу, не позорься в такой момент хотя бы перед сестрой. Она ведь так ненавидит ложь.

Понятия не имею, видела ли нас Эпплджек. Она вполне могла сейчас стоять у меня за спиной и дышать в затылок, а я бы все равно ее не заметила. Все мое внимание поглотила ее младшая сестра. Мне давно уже не нужно было прикасаться к пони, чтобы видеть его настроение и знать когда он говорит правду, а когда врет. Эпплблум, конечно же, этого знать не могла и поэтому до сих пор верила, что может меня одурачить. Могла бы назвать эти попытки жалкими, но жалости во мне они не вызывали. Только раздражение.

— Свити Белль, ты сейчас говоришь очень обидные вещи, — Эпплблум покачала головой в попытке изобразить досаду. — Вероятно, у тебя выдался очень тяжелый день. Я понимаю, служба у принцессы — не отдых на курорте, но ты все же, могла бы вести себя посдержаннее. Мы же все-таки друзья.

— Друзья? — переспросила я, медленно закипая.

— Конечно друзья! Или ты вот так взяла и враз забыла все, что нас связывало?

Это стало последней каплей. Я схватила Эпплблум за шею и насильно развернула лицо к, так кстати попавшемуся под копыто зеркалу на стене.

— Я забыла? Да ты посмотри на себя! Посмотри на себя! — В зеркале отражалась Эпплблум, с которой постепенно все же сходила ложная приветливость, обнажая истинное брезгливо-гневное настроение. А еще там была я, удерживающая красногривую земную пони напротив зеркала с никак не менее злым и неприятным выражением лица. — Посмотри на себя…

Последний раз я сказала это уже самой себе. О, Селестия как же это все нелепо! До не реальности глупо и вычурно. Я как мститель, явившийся с садистским наслаждением забрать око за око. Тот самый, который в итоге выглядит еще хуже, чем однажды оступившийся преступник. А ведь в исполнении моих обязанностей не должно быть ни капли личного. Это работа, а не месть, а я всего лишь государственный служащий, а не граф Монте-Солем. И все-таки, выпустив наконец Эпплблум, я не смогла удержаться от изобличительной речи.

— Друзья! Не ты ли первая прекратила мне писать, Эпплбулм? Не ты ли решила порвать все контакты и забыть меня как неприятный сон? Побудь честной хоть один раз за сегодня и признай, что давно не испытываешь ко мне никаких дружеских чувств. А скорее, наоборот, презираешь меня.

— А даже если и так? — с вызовом спросила Эпплблум. Последние дружелюбие покинуло ее симпатичную мордочку. Вместо него явилась гримаса неприязни. — Ты этого заслуживаешь, Свити! Этот твой «великий дар» испортил тебя. С тебя двенадцать лет сдували пылинки и ты, ты посмела решить, что так и должно быть! Что все тебе чем-то обязаны! Думаешь, мы тут в Понивилле сидим уши яблоками заткнув и ничего не знаем? Да ты… ты… да ты просто олицетворяешь все, что я терпеть не могу в пони, ясно?! Если бы я только знала, во что ты превратишься, еще бы тогда в детстве за километр обходила твой дом!

— Достаточно, — оборвала я. — Наше новое знакомство, Эпплблум, мы продолжим в другом месте. Увести ее.

Эпплблум вместе с двумя стражниками исчезла, а я, небрежно повернув голову в сторону, нос к носу столкнулась с Эпплджек. Она молча буравила меня взглядом, да таким, что будь у нее во лбу рог, думаю, я бы уже лежала на полу с приступом инфаркта или чего похуже.

— Ненавидишь меня? — тихо спросила я.

Эпплджек в ответ медленно кивнула головой.

— Значит теперь, по крайней мере, есть за что. По-моему, есть в этом небольшое облегчение. Как ты думаешь?

— Мокровато.

— А?

— Мокровато, говорю, — повторила Эпплджек, размашисто проведя копытом по лбу.

— А, ну да, есть немного, — согласилась я.

И верно, я внезапно почувствовала, что сильно вспотела. Повторив движение Эпплджек, я попыталась утереть влагу со лба, а после тупо уставилась на абсолютно сухое копыто. Лоб, судя по ощущениям, оставался мокрым. Собственная нога перед глазами вдруг заслонила своей белизной весь обзор, а в ушах что-то резко просвистело, будто рядом пронесся резвый пегас. Я открыла глаза.

Взгляд уперся в вычурный потолок бутика «Карусель». Мгновение спустя я поняла, что лежу в постели, по самый нос укрытая одеялом. Еще через секунду ощутила на лбу что-то мокрое и холодное. Потрогала копытом — компресс.

— О, проснулась! — Будто из ниоткуда передо мной материализовалась Скуталу со своей обычной бодрой улыбкой на лице. — С добрым утром! Как себя чувствуешь?

— Чувствую себя не всю, — честно призналась я. — Знаешь, такая белиберда всю ночь снилась, вспомнить стыдно. Про Эпплблум.

— А что про Эпплблум? — заинтересовалась Скут.

— Да я там… — начала я, но передумав, прервалась на полуслове. — Представляешь, у нее там не было ее милого говора.

— О как, — Скуталу оценивающе опустила уголки рта. — Значит точно сон!

— Ага, а который час? .. Я, честно говоря, даже не могу вспомнить, как оказалась в постели.

— Мм… не помнишь, да? — неожиданно стушевалась Скут. Я успела заметить, как пегаска на мгновение скосила взгляд вниз и вправо. — Ну да, ты говорила, что такое возможно. Вообще-то это я тебя сюда перенесла. Ты уснула за столом на каком-то письме.

— Оу… Я писала письмо? — тупо переспросила я.

— Похоже на то. Я вчитываться, конечно, не стала… Ну, оно там, на столе лежит. В общем, я перенесла тебя на кровать, но буквально через пять минут ты проснулась, начала страшно стонать и жаловаться на головную боль. Я уже думала врача вызывать, но ты сказала, что не надо и попросила принести тебе каких-то таблеток из сумки.

— Обезболивающее. Все ясно, — кивнула я, слегка успокоившись. — Так и думала, что начнется еще ночью. И сколько же я приняла?

— Пять штук.

— Сколько?!

От неожиданности я едва не подскочила на кровати. Случаи «магического перенапряжения», которым сопутствовали мигрени случались у меня довольно-таки часто, поэтому я всегда носила с собой сильное обезболивающее. Но, чтобы избавиться от головной боли обычно хватало половины таблетки. Что же со мной происходило сегодня ночью, что я проглотила сразу пять?

— Мда-а, — потянула я. — По-крайней мере понятно, почему я ничего не помню и почти ничего не чувствую. Повезло, что вообще проснулась. Фу. Так сколько, говоришь, времени?

— Шесть утра еще.

— Мм, ясно. Слушай, Скут, я сейчас, вероятно, опять отключусь и…

— Я буду рядом, не беспокойся, — ответила Скуталу с теплой улыбкой на лице.

— Спасибо, — выдохнула я. — И еще, принеси то письмо, пожалуйста. Я совершенно не помню, что я там понаписала.

— Может подождать с этим? Выспись сначала.

— Не хочу тебя пугать, но днем мне скорей всего станет хуже. Эти таблетки действуют не очень-то долго… — неторопясь произнесла я, пытаясь придать голосу рассеянную задумчивость, лишь затем, чтобы оборвать ее, «вспомнив» о чем-то важном.

- Да, и больше мне их нельзя, понятно? Спрячь и не отдавай, даже если буду тут по полу кататься.

— Понятно, — серьезно кивнула Скуталу.

— Хорошо. А теперь все-таки дай мне письмо.

Скуталу молча сходила к столу и принесла мне незапечатанный свиток пергамента, постоянно норовивший свернуться в трубочку. Слабость во всем теле давала о себе знать, даже просто на то, чтобы поднять передние ноги, взять свиток и развернуть его потребовалось ощутимо напрячься. Скут наблюдала за мной с опаской в глазах. Я, упредив ее предложения, поблагодарила за помощь и попросила оставить меня ненадолго одну, а когда она нехотя вышла, погрузилась в чтение.

Дорогая принцесса Селестия.

Во втором письме, я хотела бы рассказать вам о крылатых носителях элементов гармонии, Флаттершай и Рэйнбоу Дэш. Общение с ними далось мне легче, чем с Твайлайт или Рэрити и я до сих пор задаюсь вопросом, почему. Возможно, все дело в том, что у меня с ними просто меньше точек соприкосновения. Рэйнбоу Дэш и вовсе меня практически забыла. Не могу ее в этом обвинить, в конце концов, мы почти не общались. Зато у Флаттершай кажется, осталось немало теплых воспоминаний обо мне и моих подружках. Но эти воспоминания из разряда тех, которым лучше оставаться воспоминаниями. Ведь мы с девчонками никогда не были теми ангелочками, которыми она привыкла нас считать. Так или иначе, ваши опасения о том, что проявление качеств, необходимых для поддержания энергии элементов гармонии может притупиться со временем, в очередной раз не подтвердились. Пожалуй, я могла бы сказать, что оно даже возросло.

Вы, конечно же, слышали о «конкурентах» Вондерболтов, Свободных летунах. Мне удалось пообщаться с обеими пегасками из этого дуэта. Младшая сейчас очень мило похрапывает на диване в двух шагах от меня. Я ведь вам рассказывала когда-то о Скуталу? О ее одержимости Рэйнбоу Дэш, о ее мечтах получить хоть немного внимания своего кумира? Что ж, все ее мечтания сбылись, хотя она, похоже, до конца и не осознает как много Рэйнбоу Дэш для нее сделала, и еще сделает в будущем. Сейчас все мало-мальски знакомые с историей Свободных Летунов знают, что эта пара образовалась в тот момент, когда Рейнбоу Дэш надоело раз за разом получать от Спитфайр от ворот поворот. То есть, фактически идея собственной команды взошла из обиды и желания что-то кому-то доказать. В правдивости истории никто не сомневается, ведь любой знакомый Дэш скажет, что это вполне в ее характере. Однако сегодня, заглянув в ее воспоминания, я увидела немного другую картину.

 Да, Рэйнбоу действительно получила очередной отказ во вступлении в Вондерболты незадолго до того, как взяла Скуталу в ученицы, и скорее всего именно он стал причиной, но иначе. Не уверена точно, что произошло в тот момент, возможно Дэш впервые в жизни увидела в Скуталу родственную душу. Того, кто, как и она желает чего-то всем сердцем, но никак не может этого получить. Для Рэйнбоу это были Вондерболты. Для Скут — сама Дэш. Конечно, в случае со Скуталу это была всего лишь детская привязанность к «самой крутой» пони в городе. Она бы прошла сама собой через год или два, когда Скут немного подросла бы. Но этого хватило, чтобы пробудить в Рэйнбоу желание осуществить мечту своей «мелочи». Пусть даже в ущерб собственной мечте.

Суть в том, что не было в Рэйнбоу Дэш никакого желания поквитаться с Вондерболтами. Более того, она все так же хотела стать одной из них и не теряла веры, что однажды достигнет своей цели, если захочет. Однако это окончательно убило бы мечту ее маленькой подруги. И в итоге Дэш выбрала Скуталу, ее мечту, а не свою.

Не могу придумать лучшего примера проявления дружеской верности

Дальше текст обрывался. Ниже, вместо знакомых, хотя и слегка повиливающих вверх-вниз строчек, красовалась огромная засохшая клякса. Я уже успела подумать, что именно в этот момент и уснула, но машинально развернув свиток дальше, увидела продолжение, начавшееся впрочем, слегка сумбурно. Наверное, я все же успела прикорнуть, перед тем как продолжить писать.

И о Флаттершай. Как-то раз за ужином, принцесса, вы сказали мне, что добро должно уметь лягаться, но не должно помнить об этом. Вы не стали объяснять, к чему это было сказано, но попросили запомнить ваши слова. Я запомнила и теперь, кажется, увидела живую иллюстрацию верности этого высказывания. Флаттершай — именно такое добро. Она может лягнуть, но предпочитает не вспоминать об этом. Моя встреча с ней породила множество тем для разговора, который, очень надеюсь, мы с вами проведем по моему возвращению из Понивилля. Многое нужно обсудить. Касательно Флаттершай и меня тоже. Сегодня я прогуливалась по Вечносвободному лесу и это вдохновило меня не кое-какие эксперименты. Кажется, дар начал развиваться в неожиданную сторону. Но я не хочу писать об этом в письме. Пока что просто поверьте мне на слово. Элемент Доброты силен как никогда.

В надежде на скорую аудиенцию

Свити Белль

— М-да, а как все хорошо начиналось, — пробормотала я вслух.

Впрочем, я по-прежнему не горела желанием излагать все подробности вчерашних посиделок у Флаттершай в письме, и поэтому решила отправить письмо как есть. Если принцесса доверяет мне, ей вполне должно хватить одного моего слова без объяснений на полметра пергамента. А если не доверяет, тогда что я вообще тут делаю?

Свернув свиток в трубочку, я автоматически призвала свою магию, чтобы перенести его обратно на письменный стол, но в голове на уровне рога внезапно что-то легонько кольнуло, а после отдало разливающимся по всему телу теплом. Свиток, проделавший половину пути до стола, повалился на пол, а параллельно ему моя голова упала на подушку. Перед глазами начали расползаться темные кляксы, постепенно закрывая собой весь обзор. У меня не осталось сил даже на то чтобы испугаться, а потому я просто расслабилась и моментально уснула.

---

Разбудила меня головная боль. Колкий зуд где-то под рогом, пока еще не слишком сильный, но в каждый следующий момент, будто вгрызающийся чуть глубже внутрь. Я даже успела поймать некий ритм всколыхов зуда перед тем как окончательно проснуться. Реальный мир встретил меня ярким солнечным светом, пробивающимся сквозь приоткрытое окошко вместе с легким приятным сквознячком, аппетитными ароматами тянувшимися с кухни и вежливым, но настойчивым стуком в дверь. Стучали не громко, но звук все равно неприятно отдавался в моей больной голове, заставляя потихоньку начинать ненавидеть нежданного гостя. Будь по ту сторону порога хоть сам Дискорд, я с радостью открою дверь, если это заставит его прекратит по ней тарабанить. Если б только встать с постели было самую малость полегче.

— Ску-ут, — позвала я. — Открой дверь, ради Селестии!

— Сейчас-сейчас, — донеслось снизу.

Через пару секунд стук прекратился. По-крайней мере, стук в дверь; сменивший его через мгновение топот копыт по лестнице оказался не многим приятнее. В комнату вошла Скуталу, а за ней Рэйнбоу Дэш.

— Привет, Свити, — поздоровалась старшая из свободных летунов.

Судя по тому, как дернулись ее губы, Дэш хотела улыбнуться, но передумала. Вместо этого она нахмурилась и чуть наклонив голову набок пристально посмотрела на меня.

— Что-то ты выглядишь неважно. Заболела?

— Нет-нет! — по возможности бодро отозвалась я. — Просто не выспалась. Привет, Рэйнбоу.

— А, ну ясно, — кивнула Дэш и повернулась к стоящей рядом Скут. — Мы сегодня собирались слетать к Кантерлотским горам, потренировать маневренность, помнишь?

— Ах, это, — моментально сникла Скуталу. — Слушай, Дэш…

— Да знаю я, знаю, — перебила Рэйнбоу. — Потому и пришла. Вот что, слетаю-ка я в горы одна. Все равно давно собиралась немного поработать в сольной программе, — взгляд Дэш снова скользнул по мне, — да и у тебя есть дела, ради которых можно пожертвовать одной-двумя тренировками.

— Я и не надеялась когда-нибудь услышать от тебя что-то подобное, — явно расслабившись захихикала Скут. — Спасибо.

— Не благодари, — отмахнулась радужногривая пегаска. — Я уже давно не твой тренер и это я сейчас не с занятий тебя отпускаю.

— Ясно-ясно. Ну так когда тебя назад ждать?

— Завтра к вечеру вернусь. Ну ладно, мелкие, не скучайте тут без меня! Можете что-нибудь сломать, уверена, нашему любимому мэру это понравится.

— Удачи, Дэш, — попрощалась я. — Не опоздай на концерт!

— Ни за что на свете! — заверила Рэйнбоу, скрываясь в дверном проеме.

Скут вышла проводить напарницу и скоро вернулась назад с подносом в копытах. Вот уж не ожидала, что моя крылатая подруга вдруг окажется настолько заботливой, что организует мне завтрак в постель. Может быть, дело было в моих непростых отношениях с готовкой, а может я просто слишком отвыкла от чьей либо заботы и настоящих дружеских отношений как таковых, но факт того, что кто-то вот так запросто решил ради меня одной торчать над плитой, показался едва ли не чудом. Впрочем, стопка дымящихся, политых сиропом блинчиков выглядела слишком аппетитно для миража. Скуталу будто отвечая на мои мысли, криво усмехнулась, но ничего не сказала. Вместо этого, она поставила поднос передо мой и усевшись на краешек кровати сама же взяла первый блин.

— В горы она собралась, — беззлобно фыркнула Скут, складывая блинчик пополам несколько раз. — Знаю я ее, опять за поездами носиться будет.

— За какими поездами? — непоняла я.

— Ну, там же железная дорога проходит, — принялась объяснять Скуталу. В этот момент рот у нее уже был занят куском блина, поэтому пегаска, кажется, хотела компенсировать невнятность речи, жестами. А в активно водимом по воздуху копыте были зажаты остатки блина. Тот еще рассказчик получился, хоть прямо из моей комнаты на высокую трибуну. — Ну там, поезда, туда-сюда. Так вот Дэш иногда пристроится параллельно идущему на полном ходу поезду, напротив какого-нибудь окна, где пассажиры особенно вялые и сонные, потом постучится и затребует у них билеты или чайку предложит, по настроению. Однажды даже принесла, чаек-то! Забралась через другое окно внутрь вагона, попросила у настоящей проводницы чай, а когда ей принесли, снова выскользнула наружу и стала приставать к тому пассажиру, чтобы он окно открыл, а то чай стынет.

Скут на мгновение прекратила жевать и похихикала не разжимая губ.

— Но вообще горы там, правда ничего. Заметила, наверное, пока сюда ехала? Все эти скалы, какие-то мелкие пещерки, щели. В общем, интересно там поноситься, — Скуталу покончила с первым блином и взялась за следующей. — Ладно, ты как сама то?

— Вроде получше, — отозвалась я и вдруг поняла, что почти не вру. Головная боль сегодня еще доставит мне немало приятственных минут, но пока она еще была вполне терпимой, наверное, обезболивающее еще не до конца перестало действовать. В сравнении с тем полумертвым состоянием, в котором я находилась раньше, все было вполне неплохо. Я даже вроде бы начала вспоминать, как вчера вечером писала письмо принцессе.

Письмо. Взгляд машинально обратился к тому месту, где я видела его в последний раз. На полу свитка не оказалось.

— А, письмецо твое я, мм, в стол убрала, — доложила Скут, проследив куда я смотрю.

— Ага, спасибо, — рассеянно отозвалась я, припоминая недавний резкий укол и разливающееся по телу тепло. — Ты когда пришла, я спала?

— Как жеребенок, — подтвердила Скуталу. — А что?

— Не знаю, — я покачала головой. — Не уверена. Но, кажется, мне сегодня лучше воздержаться от использования магии. Так, на всякий случай.

— Ну магия магией, — здраво рассудила подруга, —, а позавтракать тебе все-таки надо. Ты до сих пор к блинам не притронулась.

Под слегка укоризненным взглядом Скут я взяла блинок и принялась с энтузиазмом его жевать. День без магии, конечно, неприятно, но не конец света. Тем более, что никаких больших планов на сегодня у меня не намечалось.

— Кстати, если у тебя дела какие-то есть, ты скажи, помогу, чем смогу, — между тем предложила Скуталу, будто из нас двоих именно она умела забираться в чужую голову.

— Да нет, ничего такого… разве что, вчерашнее письмо. Там в столе лежит еще одно. Отнеси оба на почту, пожалуйста.

— Нет проблем! Сейчас доем и слетаю.

— Спасибо! И еще, — добавила я, припомнив одну вещь, -… впрочем, ладно, не надо.

— Чего не надо?

— Да-а, — я изобразила неопределенный жест копытом. — Сегодня просто приезжают ребята, музыканты, с которыми я выступаю. Надо бы их встретить, но с этим, думаю, организаторы сами справятся.

— На Пинки Пай можно положиться, — авторитетно заявила Скут.

— Не сомневаюсь ни секунды. Вечерком, если оклемаюсь, может быть, соберемся порепетировать.

Некоторое время мы молчали, заняв свои челюсти и языки поглощением остатков завтрака. Ни столовых приборов, ни даже салфеток Скуталу принести не догадалось. Не проблема, конечно, хотя я постоянно ловила себя на желании захватить очередной блин магией. Как-то не слишком приятно лежать в постели с жирными копытами, сразу тянет вытереть их о пододеяльник. Но, несмотря на это, блинчики исчезли довольно быстро.

— Спасибо, Скут. Было очень вку… Аааа!

Кто-то по ту сторону входной двери в бутик нажал на проклятый звонок! Дом заполнился режущей уши какофонией. Я, не помня себя, схватилась грязными копытами за голову и застонала, прилагая не малые усилия, чтобы не расплакаться. Даже простой, едва слышный из комнаты стук в дверь отдавался болью в голове, но то что я испытала сейчас не шло с этим ни в какое сравнение. Ни в какое сравнение вообще ни с чем, что я когда-либо испытывала. Лоб и затылок будто проткнули десятком длинных острых спиц, заранее смазав их йодом, а виски и макушку что-то жестко сдавливало. Вкупе с жаром от явно подскочившей за секунду температуры получался просто коктейль крайне неприятных болезненных ощущений и самое ужасное было в том, что звонок никак не желал затыкался.

— Свити, да что с тобой?! — выкрикнула Скуталу. — Гром и молнии, не смей только терять сознание! Чем тебе помочь? Воды, врача, лекарство твое вернуть? Скажи что-нибудь!

— Открой эту дискордову дверь! — рявкнула я, хотя по звуку это напомнило скорее поросячий визг.

Скуталу, коротко кивнув, на бешеной скорости вылетела из комнаты, а одновременно с этим я повалилась спиной на кровать. Из тела будто выдернули стержень, который удерживал меня хоть в каком-то подобии вертикального положения. Я уже практически не слышала отвратной какофонии дверного звонка, даже не заметила, когда она прекратилась. Просто в какой-то момент головная боль начала постепенно сходить на нет. А когда Скуталу снова появилась в дверях, я уже могла более-менее чисто думать и устойчиво сидеть. Вслед за Скут в комнату вошел незнакомый мне земной пони серого окраса, с темно коричневыми гривой, хвостом и короткими усами, сильно напоминающими щетку. Гость, которого я уже успела заочно возненавидеть, носил синюю фуражку и тащил на себе пару увесистых седельных сумок, что выдавало в нем служащего почты.

— Свити Белль? — приподнял густую бровь почтальон.

— Она самая, — отозвалась я, безуспешно пытаясь придать голосу хотя бы намек на приветливость. — Что у вас?

— У меня работа, — хмыкнул в усы пони. — А вот у вас, посылочка из Кантерлота. Лично вам, с уведомлением о вручении.

— Ну, давайте ее сюда.

Почтальон покопался недолго в одной и своих сумок и вынул небольшую коробку с печатью королевского дома Эквестрии.

— Этого-то я и боялась.

— Что-что? — переспросил почтальон.

— Ничего! — спохватилась я. — Все в порядке. На стол положите.

Я указала своему усатому мучителю на письменный стол рядом с кроватью. У того почему-то глаза нервно забегали, а усы затопорщились, как если бы в них вдруг завелись очень активные насекомые.

— Мм… Почему бы вам просто не взять у меня посылку магией и самой перенести ее куда вам хочется? — промямлил почтальон. –

 Вам, единорогам, же это раз плюнуть. Даже вставать не придется.

— Что?! — тут же взвилась я. Одна мысль о том, чтобы использовать рог сегодня пугала меня до дрожи и на раз выбивала из колеи. — А почему бы вам не сделать три шага вперед и аккуратно и бережно положить мою посылку на стол, как вас и просили? Вы же земной пони, в конце концов! Вы должны быть привычны к пешим прогулкам, даже таким продолжительным, по такой тяжелой дороге!

Почтальон явно сбил с толку такой «радушный» прием, но он не стал употобляться и выходить из себя. Даже наоборот, попытался в меру своих сил, успокоить меня.

— Ну что вы кричите? Ради любви Селестии, держите себя в узде. По-моему, лишние волнения вам сейчас на пользу не пойдут, вы и так выглядите не очень.

— В узде? В узде-е?! Не хочешь, чтоб я волновалась, значит? Чудесно! Тогда быстренько с энтузиазмом подошел, положил то, что принес на этот дискордов стол, и исчез с глаз моих!

Вероятно, в этот момент мне стоило сильно удивиться внезапной, но почему-то совершенно неподдельной истерике, замолкнуть и попросить прощения, но все здравые мысли ушли куда-то за грань сознания. Зато эмоций было с избытком. Отрицательных, по большей части. На самом деле мне это даже слегка нравилось, ведь кипящий гнев заставлял на время забыть и о головной боли в том числе. Но как бы то ни было, думаю, бедняга почтальон вряд ли бы утешился, если бы узнал, что эта молодая единорожка чувствует себя чуть лучше, когда спускает на него всех собак. А раздражение мое с каждой секундой только возрастало, и если бы не страх использовать магию я давно бы запустила в упрямого пони чем-нибудь тяжелым.

Ситуацию спасла Скуталу, которой, видно, надоело наблюдать за нашей перепалкой. Она выпорхнула на середину комнаты и подняла передние ноги, указывая на нас, будто мы с почтовым пони уже устраивали здесь натуральную драку и не желали расходиться по углам.

— Эй-эй! На пол тона ниже, народ! Не надо так кипятиться. Вы позволите?

Скут взяла у почтальона мою посылку, и вроде бы нарочно стараясь не делать резких движений, перенесла ее на письменный стол.

— Ну, вот и все! Было б, о чем спорить.

— Большое спасибо, Скуталу, — отозвалась я. — А теперь, будь другом, проводи нашего гостя до дверей.

Пони, кажется, хотел еще что-то сказать перед уходом, энергично выталкиваемый из комнаты моей крылатой подругой, так и не успел выдать ничего кроме недовольно пыхтения и приглушенных возражений. Мне даже было почти интересно, чего еще он может от меня хотеть. Почти.

— Ну и что это вообще было? — осведомилось я у Скуталу, когда та вернулась. — У этого что, паническая боязнь ворсистых ковров?

— М-м, да нет, не ковров, — смущенно отозвалась Скут. — У нашего почтальона просто есть одна странность…

— О, это я как раз заметила! В чем странность то?

— Он очень боится заболеть. То есть, до смерти боится. Не подходит ближе, чем на пять шагов к любому пони, у которого заметны малейшие признаки простуды или чего-то в этом роде. Как только начинает холодать, тут же закутывается с головой в мех и ходит так до лета. Хых, забавно, а ведь я никогда не видела его больным. Даже странно, у него со всеми этими глупыми мерами, наверное, уже давно нет этого, — Скут на пару секунд отключилась, уставившись остекленевшим взглядом в одну точку, — иммунитета.

— Блестяще, — закатила глаза я. — Сумасшедший почтальон!

— Он не сумасшедший, — нахмурилась Скуталу. — И вообще, тебе бы следовало…

Дослушать, что, по мнению Скуталу, мне следовало, не получилось. Самая интересная часть напутствия застряла у нее в горле, когда в комнате снова раздалась трижды проклятая трель дверного звонка. В этот раз, к счастью, короткая.

— Пойду, открою, — сказала Скут, болезненно поморщившись.

Я только махнула правой передней ногой, иди мол. Копыто левой было плотно прижато к виску. Во второй раз прошло чуть легче, может от скоротечности или от того, что уже знала к чему готовиться. Вот только, казалось, что неприятный острый зуд в голове, не покидающий меня с самого пробуждения, после каждого сеанса пытки незваными гостями, становился все сильнее.

— Э-эм, Свити?

Я подняла голову на зов. Рядом стояла Скуталу, удерживая в копыте небольшой планшет с какой-то бумажкой и тупой короткий карандаш. Коротко глянув ей через плечо, я заметила и своего нового знакомого, почтового пони. Тот боязливо топтался на пороге и пытался сделать вид, что его до смерти интересуют мягкие накопытники, сваленные в углу комнаты. Получалось неплохо, вот только он уже дважды за несколько секунд не выдерживал и кидал в мою сторону довольно тяжелые взгляды. Мне захотелось поговорить с ним. Извиниться, объяснить, что я вовсе незаразная, просто у меня преследует дико раздражающая мигрень. Я довольно спокойно сделала глубокий вдох, приоткрыла рот, но вместо запланированных вежливых извинений из него вылетело:

— Опять вы? Я же сказала, что не хочу больше видеть вас в моем доме!

— Вы забыли расписаться в получении, — ответил почтальон с полным безразличьем в голосе. Похоже, ему окончательно надоело со мной ругаться.

Коротко, с шумом втянув воздух сквозь сжатые зубы, я собралась снова разразиться бранью, но вовремя себя одернула и чтобы отвлечься посвятила все свое внимание заполнению почтовой бумажки. Странно это все. Головой, я уже давно простила боязливого почтальона и за его упрямства и за оба звонка в дверь, но все равно почему-то не могла сдержать эмоций при виде его глупых щеткоподобных усов. Одного взгляда на этого заурядного пони хватало, чтобы я мигом становилась злее древесного волка, независимо от того хотела этого или нет.

— Вот, заберите, — сказала я, неприлично выплюнув карандаш, которым мне пришлось орудовать с помощью зубов, вместо привычного телекинеза, что, конечно же, сильно сказалось на почерке. — И не приведи Селестия вы еще раз сюда войдете.

Почтальон только что-то недовольно буркнул себе под нос и в сопровождении Скут покинул комнату. Я же, прикрыв глаза, откинулась на подушку. Нужно было попробовать расслабиться и выкинуть из головы все плохие мысли, благо их возбудитель больше не должен был вернуться.

— Свити? Спишь? — спросили рядом голосом Скуталу.

— М-м, — отрицательно промычала я, не поднимая век.

— Отдыхаешь. Ладно, отдыхай… А можно я посылку посмотрю? Тут такая печать интересная.

— Давай, я все равно и так знаю, что там, — буркнула я в ответ.

После уши уловили шелест бумаги, пару недовольных цоканий языком от Скуталу, которая, наверное, никак не могла распечатать посылку.

— Хм, статуэтка. Это… Это что, принц Блюблад?

— Угу, уже четвертая за эту неделю, — ответила я.

— Кто бы тебе это ни отправил, со вкусом у него что-то не так. О, тут письмо еще!

— Письмо? — от неожиданности я все-таки открыла глаза и чуть привстала. Писем раньше не было.

— Ага, — кивнула Скут. — Да ты лежи-лежи, я тебе прочитаю вслух.

— Мм, лучше не надо, Скуталу, правда.

— Да лежи, говорю! Мне не трудно.

Я хотела было еще попротестовать, но Скуталу уже начала читать. Ладно, не конец света. В конце концов, рано или поздно я все равно проговорилась бы.

— Дорогая, Свити Белль, хых, дорога-ая, — уважительно потянула Скут, — когда мы говорили с тобой в последний раз, мне показалось, ты не до конца понимаешь всей серьезности моих притя… притязаний. Ну словечки же у вас в Кантерлоте. Так, притязаний. Я не ищу мимолетных встреч на балах или тайных ночных свиданий в саду. Желание, поглощающее мою душу, призывает связать наши отношения раз и навсегда неразрывными узами государственно заверенного брака. Тьфу, кто это писал? Влюбленный бюрократ? А ты говорила, табунов поклонников за тобой не строится. Ладно, дальше. И ведь ты должна понимать, что я иду на этот шаг только для тебя. Заглянем правде в лицо, я ничего не выиграю, взяв в жены, пускай трижды талантливую, уроженку провинциальной деревушки на два десятка домов. Ведешь ты себя, конечно, уже почти как нормальный единорог, но такие корни никогда не вытравляются окончательно. Говоря откровенно, я скорее даже окажусь в худшем положении, чем сейчас, вступив в столь неравный брак. Но ты, дорогая Свити Белль, получишь все! Все, о чем только может мечтать юная единорожка, вроде тебя. С таким мужем все двери Кантерлота будут для тебя открыты. Ты сможешь считать себя практически полноправным членом королевской семьи, и, быть может, однажды, мы даже попретендуем на трон! Хотя, зная сколько тетушка Селестия… Так стоп, я знаю только одного племянника принцессы. Свити, скажи мне, что это не он!

Я показательно отвела взгляд в сторону. Скут сама взялась это читать, вот пусть и читает. Не дождавшись ответа, Скуталу прищурила свои фиолетовые глаза и продолжила.

— Зная, сколько тетушка Селестия уже правит, в этом я сомневаюсь. Впрочем, я наверное сумею выпросить нам небольшой кусочек страны, на десяток городов, где нам оказывали бы монаршие почести. Не правда ли, красиво звучит: его величество, — моя подружка запнулась на секунду, а после на грустном выдохе завершила, — король Блюблад. В выражении моей заинтересованности, высылаю тебе скульптуру, изображающую меня в полный рост. Уверен, созерцание моего лица, выполненного из дорогостоящего материала, название которого я забыл, поможет тебе принять верное решение. С нетерпением жду того момента, когда мы наконец сможем остаться с тобой наедине и позволить нашим губам… Так я не буду это дальше читать!

Скут брезгливо отбросила письмо, как жирного таракана.

— Свити Белль, у тебя что роман с… с… с этим?!

— Нету, у меня с Блюбладом никакого романа, — твердо ответила я.

— Нету?! Да он тебя замуж зовет!

— Что ты разоралась? — снова начала раздражаться я. — Говорю нету, значит нету! Это все принцесса, ей надоело видеть любимого племянника повесой уже далеко не жеребячьего возраста, который совершенно не задумывается о завтрашнем дне, вот и намекнула ему, что пора бы жениться. Хорошо так намекнула. Если мне не изменяет память, во время разговора проскользнула фраза, что пока он один, вряд ли сможет претендовать на большое наследство, зато подарок на свадьбу обещает быть по истине королевским.

— Так, погоди, принцесса сама, что ли, тебе это сказала?

— Да нет, просто так вышло, что я присутствовала при их с Блюбладом беседе. Видела б ты его лицо, я едва сдерживалась, чтобы не засмеяться. Вот, правда, дальше уже было не до смеха, когда он обратил внимание на меня. По-моему просто зацепился взглядом в первую кобылку, которую увидел в замке. И вот, достает с тех пор. Я уже пыталась жаловаться принцессе Селестии, но она только извиняется и говорит, что в таких вопросах влиять на племянника будет неэтично. Тьфу. У меня уже сложилось впечатление, что она сама хочет, чтобы я вышла за Блюблада. Но мне такого счастья не надо, уж поверь.

— Мда-а, ситуация, — потянула Скуталу. — Представляю, что некоторые могут подумать о таком союзе.

Думаю, под «некоторыми» Скут не подразумевала никого конкретного, но мне снова вспомнились ее вчерашние слова, никак не желавшие покидать мою голову. «Блюблад в платье». Неужели Эпплджек правда так сказала, неужели она могла угадать так верно?

— Так, ладно, ты вроде хотела, чтобы я на почту сгоняла, письма твои отправила? — напоминала Скуталу, возвращая меня к реальности. - Ну, давай их сюда, пойду, разомнусь чуток. Или мне самой достать?

— Нет-нет, — отказалась я. — Мне самой надо размяться. Ну, хотя бы, из постели выбраться.

Не успели все мои ноги оказаться на ковре, как в бутик снова кто-то пожаловал. Но новый визитер всего лишь стучал в дверь, вместо того чтобы пользоваться звонком, тем самым сразу заслужив мою благодарность. Меня даже не раздражала перспектива увидеться с очередным гостем лицом к лицу. Ну, почти, ведь неприятное ощущение от осознания того, что мой дом сегодня оказался настоящим проходным двором, все же дало о себе знать. Скуталу, видя, что я не спешу стонать и кататься по полу не побежала сразу открывать дверь, а выглянула, сперва, в окно, чтобы посмотреть кто там.

— Ой… А там опять он, — сконфуженно произнесла Скут, повернувшись ко мне.

— Кто? Почтальон?

— Ага. Наверное, еще что-то забыл.

— Да чего он еще мог забыть? Что ему здесь, медом намазано?!

— Эй-эй, успокойся. Он ведь только постучался. К тому же, у тебя тут письма. Если попросишь вежливо, он может и их заодно забрать.

— Письма? Ну, письма, дальше что? — недовольно буркнула я, ощущая, что ворчу уже только на инерции. — Ладно, ты права. Пусть поднимается, постараюсь вести себя потише.

Когда упрямый и, как оказалось, очень навязчивый, почтальон снова оказался на моем пороге, я даже сумела вполне вежливо его поприветствовать, и сдержано извиниться за прошлые грубости. К сожалению, я по-прежнему не могла спокойно смотреть на него. Обыкновенное, ничем особым, кроме, может быть, усов, не примечательное лицо земного пони в моем сознании становилось будто воплощением всего плохого и раздражающего в жизни. Сейчас, в относительно спокойной ситуации, я, наконец, обратила внимание на эту странность и приложила все усилия, чтобы оставаться предельно корректной в общении.

— Снова здравствуйте, — суховато отозвался на мои слова почтальон. — Вам тут пришло еще одно письмо и…

Следующие несколько мгновений были очень богаты на события, хоть спектакль ставь. Началом всему послужил главный источник всех моих сегодняшних бед, дверной звонок. Когда он снова завыл, от неожиданности я окончательно потеряла способность трезво мыслить и, разумеется, сдерживать тот ураган агрессии, который продолжал бушевать где-то внутри меня. Все внутренние барьеры были снесены, голову раскалывали ненавистные звуки, а двух шагах от меня стоял единственный пони, с которым они у меня ассоциировались. Кому бы в этот момент потрепать меня за плечо и объяснить, что бедняга-почтальон никак не может сейчас трезвонить в дверь, стоя рядом на втором этаже бутика. Хотя не факт, что я бы поверила. Именно он был моим мучителем, это я знала точно. Он был источником всех моих бед. Этот источник нужно устранить.

Резко сорвавшись с места, я схватила копытом подаренную Блюбладом статуэтку и с силой запустила ее в почтальона. Тот тонко вскрикнул, после чего, с неожиданной быстротой отскочил назад и даже умудрился успеть захлопнуть за собой дверь. Статуэтка, ударившись об нее, брызнула кучей мелких кусочков, часть из которых обильно присыпала шевелюру, замершей рядом Скуталу.

— Ну, меня он тоже уже начал утомлять, — неестественно ровным голосом сказала Скут. — Но зачем так то?

К тому моменту звонок успел снова замолкнуть, но облечения это не принесло. Ведь пришло осознание того, что я натворила. Закусив губу, я кинулась к двери, но та распахнулась раньше, чем я ее достигла. Почтальона за дверью уже не было. Вместо него на пороге стояла земная пони с забавной черной шляпе котелке. Из-под шляпы на лоб выбивалась тонкая кудрявая прядь, почти такая же розовая, как и нательная шерстка моей новой гостьи, только самую малость темнее.

— П-пинки Пай? — заикнувшись, спросила я. Узнать Пинки было не сложно, но я совершенно не ожидала увидеть ее именно здесь и именно сейчас.

— Во плоти! — ответила Пинки Пай с полупоклоном. — Доброе утро! Чудовищно рада тебя снова увидеть, Свити Белль. А что у вас тут произошло? Меня в дверях кто-то сбил, я даже не успела рассмотреть кто именно, так быстро он удирал. Орал что-то про… эм, кажется, это звучало как «фифа психованная».

 — Это был почтальон, — призналась я, стыдливо рассматривая ковер. — Я… это сложно объяснить, в общем, я кинула в него статуэткой.

— Понятно, — деловито отозвалась Пинки. Подойдя к Скуталу, которая по прежнему не до конца отошла от своего оцепенения, розовая пони небрежно поводила копытом по ее волосам, стряхивая осколки так, будто перед ней стоял комод, а не живое существо. Потом повернулась ко мне и грозным тоном объявила.

— Останешься без сладкого на неделю!

— М?

— Я решила, что если тебя накажет кто-то со стороны, то ты перестанешь сама себя грызть. А то у тебя на лице написано, что ты готова в речку кинуться со стыда. Так что все, ты уже наказана, можешь смело себя простить.

Пинки криво усмехнулась, не сводя с меня хитрых глаз. Я сама не выдержала и посмеялась. Да, детская непосредственность Пинки Пай не могла не вызывать улыбки, с нею связано столько забавных воспоминаний. Однако, неожиданно ироничный тон шутки слегка удивил. Пинки Пай всегда любила пошутить и посмеяться, но она была любительницей простого юмора, без недомолвок и ложных толкований. Хотя порой могла выдать и что-то вроде того, что сказала только что. Но такое старая Пинки сказала бы с максимально серьезной миной и вряд ли бы сама посчитала это шуткой. Сейчас же, она откровенно смеялась над собой и своим псевдоменторским тоном, хотя внешне все сводилось к кривой полуулыбке уголком рта.

— А наша почта, она всегда работала абы как. Может быть, так ему и надо. Но, серьезно, чего это ты так грубо?

— Голова раскалывается, — мрачно ответила я. — И раздражает, сама не знаю что, все получается стихийно. Честно говоря, я уже откровенно боюсь, как бы я в следующую минуту не набросилась на тебя, Пинки, потому что, не знаю, у тебя шерсть розовая.

— Да-а, это достойный повод для хорошей драки, — хмыкнула Пинки Пай. — Голова, говоришь? Сильно болит? М-да, а еще я тут… Ну да ладно, дела подождут. Я тут приготовила для тебя маленький сюрприз.

Пинки протянула мне, непонятно откуда взявшийся в ее копыте, красный камень размером примерно с минотавров орех. Камушек мало походил на драгоценный; грубой формы, без намека на блеск он больше всего напоминал простой голыш, который можно найти у любого ручья. Непонятно только, с чего вдруг прибрежному голышу перекрашиваться в красный цвет.

— Очень редкая вещица, — прокомментировала Пинки. — Называется Мерный камень.

— Какой-какой камень? — переспросила Скуталу, выглядывая из-за спины Пинки.

— Мерный. Ну, как я слышала, его еще называют камнем Единорога.

Вот это да! Пинки определенно удался сюрприз на все сто процентов. Увидеть подобный артефакт здесь, в Понивилле, я ожидала меньше всего на свете.

— Тот самый камень Единорога? — удивленно вскинула брови я. — Откуда ты могла его достать?

— Родные на ферме камней, — пропела Пинки Пай.

Ну да, тоже верно. Насколько бы ни был Мерный камень редким и необычным, он остается камнем, а значит у кого-то из семейства Паев всегда будет больше шансов найти его, чем у самого могущественного из единорогов.

— Так чего это за камень все-таки? — не унималась Скуталу.

— Это, — протянула я, раздумывая как бы попроще объяснить, — это такой магомер. Когда какой-нибудь единорог берет его в копыто, он окрашивается в определенный цвет радуги в зависимости от его магического потенциала. У земных пони или пегасов камень остается своего природного цвета, красным. У жеребят-единоргов, еще не научившихся пользоваться рогом он становится оранжевым. Ну и далее в зависимости от потенциала и опыта, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Фиолетовый, правда, очень редко попадается, — добавила я, чуть погодя. — Кажется, в Кантерлотских архивах даже был список всех единорогов, которым камень давал такую высокую оценку. Не слишком длинный.

— Ух ты! — воскликнула Скут. Кажется, она заинтересовалась камнем не меньше, чем я, когда только поняла что это. — А у тебя какой цвет?

— Не знаю, — призналась я. — Я впервые вижу перед собой настоящий Мерный камень.

— Давай посмотрим!

Я послушно взяла камень в копыто и мы втроем приблизили лица к нему в ожидании интересного зрелища. Некоторое время ничего не происходило, камень так и оставался красным. А потом он просто выцвел. Краснота сошла с него как румянец с резко побледневшего лица. Несколько мгновений и у меня в копыте лежал уже белый как галька камень.

— Мм…, а белый цвет что значит? — оборвала немую паузу Скут.

— Понятия не имею, — покачала головой я. — Бракованный он что ли?

— Обижаешь! — показушно возмутилась Пинки. — Я его даже на Твайлайт проверяла. У нее, кстати, фиолетовый!

— Что ж, в любом случае, спасибо за подарок, Пинки Пай, — поблагодарила я. — Жаль только, что я не приготовила ничего для тебя.

— Одной твоей улыбки будет достаточно, — полушепотом отозвалась Пинки. — А то я уже почти забыла, как она выглядит.

Я с радостью выполнила просьбу розовой пони. Да, несмотря ни на что, Пинки оставалась собой, готовой в лепешку расшибиться, только бы подарить другу немного радости и смеха. И все-таки, что-то в ней не переставало меня смущать. То ли ее собственная улыбка перестала быть такой широкой, как раньше, то ли задорный огонек в глазах стал чуть более тусклым. Может быть, Пинки Пай просто немного повзрослела и остепенилась, но меня не покидало ощущение, что тут замешано что-то еще. Уже не в первый раз с момента моего прибытия в Понивилль я чувствовала практически физическую жажду, но это не желудок просил еды, не высохшие губы воды, нет. Эту, особую жажду порождало любопытство. Эмоция, которая всегда проявляется намного острее у тех, кто может получить ответ на практически любой вопрос. Точнее, у кого есть для этого достаточно власти.

Сейчас меня интересовала тайна Пинки Пай, которая вполне могла оказаться лишь плодом моего воображения. И это только удваивало любопытство. Если бы я только могла взглянуть ненадолго оказаться в ее сознании, посмотреть на мир ее глазами, подумать ее мыслями. Но, увы, сейчас я не рискну подключать к делу свою магию. Утром я потеряла сознание от простого телекинеза, что же может произойти от полноценного контакта с живым мыслящим существом? Придется мне маяться как собаке на короткой привязи возле миски с едой, до которой не дотянуться. По крайней мере, до завтра.

— Пинки, ты, кажется, говорила что-то про дела? — припомнила я в попытках отвлечься от гнетущего чувства неудовлетворенности.

— Дела, да, — Пинки посерьезнела, но речь ее стала какой-то слегка рассеянной. — Дела, дела… слушай, ты только не переживай сильно. Я уже всех на уши подняла и мы ее обязательно найдем… в общем пропала пластинка!

— Какая пластинка?

— Пластинка с записью музыки для твоего концерта, — нахмурилась Пинки. — Она пришла мне вчера по почте от твоего администратора с подробными инструкциями, как и чего…

— Какая пластинка? — повторила я с нажимом. — Не нужна мне никакая запись! Сегодня должны приехать музыканты и, — тут мой взгляд упал на письмо, которое принесла Пинки. Скуталу как раз вертела его в копытах. — Не-ет. Ты же не мог, сивый ты мерин! Не мог со мной так поступить!

Выхватив у Скут конверт, я резким движением разорвала его, едва не прихватив и листок бумаги внутри, развернула письмо и принялась читать.

Дорогая Свити.

С сожалением сообщаю, что группа «Рубиновое братство» не смогла выехать в Понивилль. На днях они отравились, пообедав в каком-то новомодном ресторане, и теперь мучаются животами в больнице. Других сколько-либо опытных музыкантов, знающих весь твой репертуар в городе не нашлось, поэтому высылаю тебе для концерта музыку в записи. Пластинку ты найдешь у местного администратора по имени Пинки Пай. К моменту, когда ты получишь это письмо, она уже должна будет прийти.

 P.S. Я намеренно сообщаю тебе об этом в последний момент, прости. Если бы ты узнала раньше, что «Рубиновое братство» не приедут, непременно сорвалась бы обратно в Кантерлот лично искать замену и не смогла бы пообщаться с друзьями. А музыкантов, повторяю, нет, ты бы все равно ничего не сделала. Надеюсь, ты поймешь, что я сделал это только ради тебя.

Чиппер

Чиппером звали администратора, ответственного за организацию всех моих гастролей. Того самого, которого я еще совсем недавно хотела наградить премией за его безграничное терпение к моим капризам. Не трудно догадаться, что прочитав его письмо, я немного пересмотрела идею о премии.

— Негодяй! Халтурщик! Уволю к дискорду! — в сердцах, я смяла копытами письмо и пустила им в мусорную корзину. Но цели мой снаряд не достиг. Бумажный комок упал на ковер в добром метре от мусорки, что еще сильнее меня распалило. — Дайте только добраться до Кантерлота. Это ж надо, заставить меня петь под запись! Может мне и само пение на пластинку записать, а на сцене только рот разевать? А что?! Прелестная идея, по-моему! Наверняка пойдет в народ… Так, стоп! — я медленно повернула голову в сторону Пинки Пай. — Извини, я не расслышала, ты сказала, что потеряла пластинку?

— Э-эм, — невнятно потянула Пинки. Они со Скуталу нервно переглянулись и одновременно начали медленно пятиться назад.

— Эй, Свити Белль, тебе вредно нервничать, — дрожащим голосом произнесла Скуталу.

— Умолкни, Скут! — осадила я. — Ну так как, госпожа администратор? Вы говорите, что собственными копытами отправили мой завтрашний концерт псу под хвост, так?

Что-то в моем голосе, а может быть, в выражении лица, в серьез испугало Пинки. Я успела заметить, как на мгновение сузились ее зрачки, перед тем как розовая пони отпрыгнула в сторону и унеслась прочь из комнаты, так и не ответив на мой вопрос. Конечно, меня это совершенно не устроило и я, осыпая беглянку ругательствами, пустилась следом.

Пинки не стала выбегать на улицу. Вместо этого она пробежала по коридору и скрылась за дверью в ванную. Я была на взводе, но все равно не могла не удивиться такому поведению. Хотя, конечно, расспросы в мои кратковременные планы не входили. Добежав до ванной, я принялась, остервенело колотить копытом в дверь и требовать, чтобы Пинки немедленно открыла. И в итоге я получила то, чего просила и даже больше. Дверь распахнулась, а вслед за ней мне в лицо полетел поток ледяной воды. В следующее мгновение весь мой внутренний мир, включая очередной приступ бешенства, смыло. И вместо переживания праведного гнева, мне осталось только ощущать как холодная вода стекает со слипшихся волос по лицу на грудь. Я хотела уже разразиться новой порцией брани, но слов почему-то не нашла. Все-таки неожиданные обливания — это удивительная процедура. Спокойного пони она может враз вывести из себя, а того кто уже рвет и мечет, наоборот, здорово успокаивает.

— Остыла? — вкрадчиво поинтересовалась Пинки Пай. — Чудненько! Так и знала, что поможет. А теперь, Свити Белль, пожалуйста, ради всех кексиков Сахарного уголка, присядь и выслушай меня, не поднимая крика.

— Полотенце дай, — буркнула я.

— Потом, — отказала Пинки, к моему удивлению. — Ты садись-садись. Давай, на пол.

В очередной раз сбитая с толку, я послушно опустила круп на жестковатый коврик, который украшал вход в ванную. — Почему вытереться то нельзя?

— Чтобы ты внимательней слушала, — ответила Пинки с той же кривой ухмылочкой, которой она наградила меня, когда запретила, есть сладкое. — А остатки твоего внимания занимало желание поскорее высушить шерстку, а не глупые вопросы, вроде «кто виноват?».

Я в ответ только покачала головой. Все-таки раньше способность Пинки быть одновременно абсурдной и логичной виделась более забавной штукой. Где же ты, детство, чудная наивная пора?

— Расскажу все с самого начала. Пластинку я получила вчера днем, как раз перед тем, как отправиться на площадь руководить приготовлениями к концерту. Такое событие все-таки! Второе по важности после сама знаешь чего.

— Знаю, — кивнула я, улыбнувшись почти что искренне. Я обрадовалась тому, что Пинки Пай явно не была намерена развивать тему скорой свадьбы Эпплблум. Объяснять каждому встречному пони, что на этом празднике я не появлюсь, уже порядком надоело.

— Так вот, мы работали весь день, поставили сцену, скамейки для зрителей, привезли оборудование для музыки, заодно проверили, не повреждена ли пластинка, и я оставила ее на ночь в проигрывателе. Мне показалось, что так будет лучше, чтобы все было готово заранее, а то потом бегать-искать в последний момент.

— Дай угадаю, — с невеселым вздохом сказала я. — Утром пластинки в проигрываете не оказалось.

— Хуже, — саркастично усмехнулась Пинки. — Самого проигрывателя тоже не оказалось там, где мы его оставили. Похоже кто-то его…

— Украл?

— Перестань, — Пинки состроила страдальческую гримасу. — Взял по ошибке. Не могу только понять зачем. В общем, сейчас пара-тройка моих друзей бегает по городу и спрашивает у каждого встречного, не видел ли кто-нибудь нашего оборудования.

До завтра найдем, в конце концов, в Понивилле живет не так уж много народу.

Пинки Пай говорила уверенно, но как это часто бывает, чем сильнее кто-то пытается тебя успокоить, тем более потерянным ты себя ощущаешь.

— Да-а? А если кто-то сделал это специально, чтобы сорвать мой концерт?

— Честное слово, Свити Белль, ты начинаешь меня всерьез расстраивать. Ну зачем, скажи ради Селестии, кому-то срывать твой концерт? Особенно у нас, в Понивилле. Ты у себя дома, глупая. Здесь все тебя любят!

— Любят, — пробормотала я, не в силах удержать язык за зубами. — И принца Блюблада тоже любят.

— Что? — заморгала Пинки. — Причем тут принц?

— Не обращай внимания, — отозвалась я, махнув копытом. — Скажи, а ты где-нибудь уже объявляла официально, что завтра будет запись, а не живая музыка?

— Эм, нет, а почему ты спрашиваешь?

— Так, а пони, которые помогали тебе с приготовлениями сейчас..?

— На площади, заканчивают работу… Так, Свити Белль! Еще раз тебе говорю, выбрось из головы эти мысли, не стал бы никто так с тобой поступать! Вот, хочешь я тебе даже полотенце дам?

— Хочу, — кивнула я. — И ты, наверное, права, никто бы не взял пластинку, только чтобы мне насолить. Но, мы с тобой все равно сейчас прогуляемся на площадь и ты мне покажешь точно то место, где стоял проигрыватель. Я без труда узнаю, в чьих копытах он его покинул.

Оу, да, это все упростит, — признала Пинки. — А твоя головная боль не помешает?

— Моя..?

В правый висок будто легонько ударило малюсеньким молоточком. Напоминание, не больше. Конечно, голова все еще болела, но стараниями Пинки я здорово отвлеклась, и некоторое время не замечала вообще никаких неудобств. Теперь, когда я снова обратила на это внимание, боль вроде как усилилась, что сделало улыбку, которую я послала Пинки Пай слегка напряженной.

— Не думаю, что это станет неразрешимой проблемой.

Глава 5

— И стоило мне вообще вытираться? – буркнула я, смахнув с ресницы очередную каплю.

Сегодня пегасы, то ли забавы ради, то ли по каким-то другим, непонятным мне причинам, решили полить Понивилль грибным дождем. Тяжелые дождевые капли ярко вспыхивали на солнце, превращаясь в сноп золотистых искр. Они тускнели почти что сразу, как раз перед тем, как упасть на голову какому-нибудь прохожему, но вместо потухшей искры в небе уже проносился десяток новых. Пони, а их на улице было не мало, с радостью принимали этот не по-осеннему теплый пегасий душ, он здорово бодрил и веселил их. Я даже услышала чье-то пение, с каждой минутой собирающее все больше и больше голосов.

Мне и самой такая погода нравилась, особенно в Кантерлоте, но сегодняшний день явно стал днем исключений. Никакой тебе уверенности в завтрашнем дне, никакой магии и никакой радости от грибного дождя. Дождик слегка остужал мне лоб и, вроде бы даже притуплял боль, но каждый контакт с влагой напоминал о недавнем инциденте с Пинки. Обливание холодной водой было эффективным средством снятия напряжения, но от того не менее неприятным. А про яркое солнце я вообще молчу. Мигрень наградила меня не только головной болью, но и повышенной чувствительностью к свету. Глаза резало нещадно, так что шагать приходилось, едва ли не зажмурившись.

Семенившая рядом Скуталу тоже не выглядела особенно веселой. Она шла, втянув голову в плечи, поминутно стряхивая воду с крыльев, и постоянно что-то бормотала себе под нос. Мне вспомнилась история, которую Скут рассказала прошлым вечером, о ее полете сквозь грозу. Сейчас опытная летунья вспоминает об этом случае с улыбкой на лице, но что на самом деле пришлось ей тогда пережить и какие последствия это оставило? Хотела бы я знать.

Из всей нашей троицы пожалуй только Пинки Пай не испытывала никаких неудобств. Наоборот, Пинки будто бы накинула на себя образ, к которому я привыкла с жеребячества. Образ неисправимой оптимистки и балагурши, для которой таких слов как печаль, проблема или план просто не существует. Пинки весело болтала о каких-то мелочах, шутила, строила рожицы и всячески подбадривала меня и Скуталу. И, что любопытно, за несколько минут нашей прогулки у меня начало складываться впечатление, что новая Пинки Пай ведет себя как старая намеренно и индивидуально для нас. Не могу сказать точно, почему мне так казалось. Возможно, все дело было в том, что Пинки, которую я запомнила, никогда не делила свой оптимизм с каким-то конкретным пони. Ее радость и безусловная приветливость распространялась на всех сразу. Не зря же она так часто отмечала, что все пони – ее друзья. А сейчас наша кудрявая балагурша дурачилась только передо мной и Скут. Прохожим, изредка встречавшимся нам на пути, доставалось от Пинки только бодрое, но сдержанное приветствие и все. И ни одному пони это не казалось чем-то необычным. Немыслимое дело для Понивилля двенадцатилетней давности. Раньше все давно бы решили, что Пинки не в себе и повели ее к доктору.

-… И тогда он опрокидывает свою тарелку и заявляет: «Я думаю, пони, который придумал использовать слово «сено» как ругательство, сделал этот как раз после того, как отведал этот сорт!»

Скуталу мелко захихикала, и даже я слегка улыбнулась, превозмогая головную боль. Этой байке про ресторанного критика с буйным нравом было в обед сто лет, но в исполнении Пинки Пай она казалась, как никогда свежей и забавной.

Внезапно, я поймала себя на мысли, что при всей своей неожиданной новизне, характер Пинки все же знаком мне, и довольно давно. Несколько лет назад в Кантерлоте ставили спектакль «Переполох на Каштановой улице» от какой-то там, то ли Дэйзи, то ли Дианы. Вроде бы она — довольно известный автор пьес, но я никогда сильно не интересовалось внутренней кухней театральной сцены. Так вот, это была очень забавная комедия об отношениях между поколениями. Героями истории стали пара очаровательных жеребят, их любящие, но вечно занятые родители и пожилая тетушка, которая жила вместе с ними. На протяжении почти всей истории тетушка воспринималась как третий ребенок, из-за ее легкомыслия и смешливости, и только в самом конце зрителю давали понять, что она – самый мудрый и дальновидный член семьи, как и полагается пони в ее возрасте. Старушка благополучно распутывает весь клубок недопониманий и возвращает в дом мир и покой, заставляя всех его обитателей стать чуть лучше, чем они были в начале. Причем, делает она это так, что никто и не замечает в деле ее заботливого копыта. Для них она так и остается великовозрастным жеребенком. Пинки напоминала мне как раз ту тетушку. И сейчас, и, наверное, раньше тоже. Сейчас просто сходство стало чуть более явным и непрозрачным. Как знать, быть может, именно с нее автор этой истории и писала этого персонажа. В конце концов, Пинки знала очень много разных пони, среди ее знакомств вполне могла оказаться какая-нибудь писательница.

Я как раз хотела спросить, не знаком ли Пинки этот спектакль и что она думает о персонаже тетушки, но розовогривая земная пони меня опередила.

— Пойдемте срежем вот тут, — предложила она, ткнув копытом в сторону маленького незаметного проулочка. – Заодно покажем Свити Белль будущий дом Эпплблум и Молтена Стоуна.

— О, точно! – воскликнула Скуталу. – Ты должна его увидеть, Свити!

— Должна? – переспросила я, одарив пегаску, надеюсь, достаточно неприятным взглядом. – По-моему, девочки, у нас с вами есть дела поважнее, чем всякими домами любоваться. Мы не на прогулке, в конце концов! Если не найдем мою запись…

— Пошли, говорю! — со смешком прервала меня Пинки. – Так все равно будет быстрее.

— Ага! – поддакнула Скут.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле большинства и свернуть в указанный Пинки Пай проулок. Пока мы не спеша следовали по узкой дорожке, я с примесью недовольства и столичного снисхождения рассматривала хвосты своих спутниц. Что это вообще за достопримечательность такая, чей-то дом? Если бы мы находились на центральной улице Кантерлота или Кристальной Империи, такой интерес еще можно было понять, там что ни дом – произведение искусства. Но здесь, в провинциальном тихом городке, построенным земными пони на что любоваться? Как ровно легли бревна или как солнышко играет на черепице?

Впрочем, все мои не слишком дружелюбные мысли о родном городе сразу же развеялись, как только из-за очередной бревенчато-досочной избушки показался новый дом Эпплблум. Ничего удивительного в этом нет, думаю у всех, кто впервые видит это строение из головы уходят мысли о превосходстве столичной архитектуры. Вместе со всеми остальными мыслями. Так и оставляет вид домика молодой семьи из провинции стоять без единой мысли в голове и с отвисшей челюстью.

В тихом проулочке маленького Понивилля выросло большое каменное дерево. Явно яблоня, хотя по размерам эта скульптура, выполненная из зеленоватого гладкого камня, не уступала библиотечному дубу. Толстый ствол разветвлялся и переходил в волнистую сферу кроны, усеянную распустившимися яблоневыми цветами, и все это — из камня. Никаких сочленений и швов видно не было, складывалось ощущение, что все дерево выдолблено из единственного монолита. И все же, это был жилой дом, а не просто большая скульптура. В стволе имелась дверь, слава Солнцу деревянная. Пустота в месте, где верхние ветки переходили в крону была аккуратно застеклена, и сквозь такие оригинальные окна можно было увидеть винтовую лестницу. А в самом центре каждого из распустившихся цветов, красовались маленькие круглые окошки. В общем, каменное дерево производило впечатление вполне пригодного для жизни дома. И именно это и шокировало больше всего.

— Эм…

— Кто построил это чудо? – подсказала Пинки. Я в ответ молча кивнула.

— Да Молтен Стоун и построил. Но проект не его, придумала все как раз Эпплблум. Из них вышла отличная команда, знаешь ли.

Тяжело вздохнув, я еще раз окинула взглядом чудо архитекторской мысли моей старой подруги и строительного мастерства по-прежнему неизвестного мне пони, и предложила спутницам идти дальше.

Очередной приступ душевной горечи обжег внутренности, составив компанию истязающей голову мигрени. Личность жениха Эпплблум оставалась для меня абсолютной загадкой, которую я и не мечтала разгадать, но только сейчас я поняла, что о сегодняшней Эпплблум знаю едва ли больше, чем о нем. Когда она успела стать архитектором? Как это произошло? А в сущности, так ли меня интересовала жизнь Эпплблум до вчерашнего дня? В переписке со Скуталу я регулярно спрашивала, как идут дела у нашей общей подружки, но то были дежурные вопросы, задаваемые автоматически, по старой памяти. Скут, наверное, чувствовала это, а потому и отвечала не менее дежурно, без подробностей, и меня это устраивало. До посиделок в Сахарном уголке я ни разу не упрекнула Скуталу в том, что она рассказывает об Эпплблум слишком мало. Раньше мне хватало знания, что старая подруга здорова и у нее нет никаких серьезных проблем. Только по возвращении в Понивилль она снова начала меня интересовать, и то, только после того, как я узнала, что меня не пригласили на ее свадьбу. Так может мной все это время руководило только уязвленное самолюбие, а никак не скорбь о потерянной дружбе? Может быть, я так остервенело ищу виноватого потому, что чувствую виноватой себя? Или так и есть? Что, если в моих последних письмах Эпплблум почувствовала, что не нужна мне, и охлаждение нашей переписки началось с меня, а она только поставила последнюю точку? И вот теперь я изображаю обиженную невинность и мечтаю, как бы высказать Эпплблум все, что накипело, вместо того, чтобы порадоваться за нее и хоть немного поинтересоваться ее нынешней жизнью.

— Эм… Пинки? – осторожно обратилась я, когда каменный дом остался позади.

— Слушаю тебя во все два уха! – отозвалась та.

— Ты ведь по-прежнему знаешь все про всех в городе?

— Ну, в уборные к каждому встречному я не лезу, без особой надобности, — серьезным тоном ответила Пинки Пай. – Но да, незнакомцев в этом городе для меня нет. А что, хочешь послушать сплетни?

Скуталу на этих словах фыркнула и закатила глаза, но я решила не обращать пока на нее внимания.

— Вроде того. Расскажи мне о Молтене Стоуне. Видишь ли, мы с Эпплблум уже очень давно не общались, ее свадьба стала для меня большим сюрпризом и… Ну, знаешь, хотелось бы узнать ее жениха получше.

— Понимаю, — кивнула Пинки. – Так, с чего бы начать? Вообще, Молтен – старый приятель Твайлайт, они в одно время учились в школе для одаренных единорогов, только он на пару курсов младше…

— Он что, единорог? – не подумав, выпалила я, и тут же осознав ошибку, осеклась и раздосадовано закусила губу.

— Ты что, даже этого не знаешь? – вскинула брови Пинки Пай. – Еще немного и я решу, что ты вообще с другой планеты прилетела. Ладно, так о чем это я? Ах, да! После учебы Молтен устроился работать строителем, так как у него очень здорово получалось обращаться с камнем при помощи магии. Но не все пошло гладко. В какой-то момент дом, над которым работал наш любимый Молен, обрушился, причем как раз в тот момент, когда он находился внутри.

— Постой, — прервала я. – Я помню этот случай. Да, я даже видела, как это происходило, с балкона во дворце. Я тогда страшно перепугалась, сразу побежала рассказать принцессе. Она лично отправилась разузнать, что случилось. Потом рассказывала, что бедняга, которого завалило, к счастью, не покалечился, но ему все-таки придется некоторое время поправлять здоровье.

— Ага-ага. Вот к нам-то его за здоровьем и отправили. Ну знаешь, поближе к природе и все такое.

— Ага, — поддакнула Скуталу. – Помню, как он тут первые дни ходил, ото всех шарахался. Хотя, когда узнал, что Твайлайт тоже живет здесь – оживился. Даже слишком, хе-хе.

Я покосилась на подругу, ожидая объяснений, но слово снова взяла Пинки.

— Да, забавный случай был. Твайли была для Молтена кем-то вроде первой любви, в чем он ей так и не набрался смелости признаться. А тут, значит, решил, все – судьба, нужно хватать мантикора за усы и срочно наверстывать упущенное в школьные годы.

— Так ведь Твайлайт уже должна была быть замужем в то время, — заметила я.

— Угу, скажу больше, тогда уже и Стар Ватчер успел из пеленок вылезти. Но бедного Молетна никто об этом не предупредил. Поначалу, знаки внимания, которые он оказывал Твайлайт были такими неуклюжими, что она и не заподозрила в них ухаживаний, а уж после… В общем, к несчастью, Твайлайт осознала, чего добивается ее старый знакомый именно в тот момент, когда находилась не в самом хорошем расположении духа. Дело вполне могло кончиться синяками, если бы не Чирили. Она чисто случайно оказалась свидетелем той сцены и вовремя вмешалась. Так-то у Молтена и появились первые друзья в Понивилле. Чирили, конечно же, познакомила его с Биг Маком, а тот – с Эпплблум. Там тоже все пошло не слишком гладко на первых порах, но ничего, притерлись со временем. В конце концов, Молтен даже помог Эпплблум получить ее долгожданную кьютимарку, с этого и начался их роман, но это уже другая история.

— Расскажи! – с жаром попросила я.

— Обязательно, но только в другой раз, — пообещала Пинки. – Мы уже пришли.

Когда вчера утром я пробегала здесь на пути в ратушу, площадь была чиста и пустынна, как каменное плато где-нибудь в

горах. Сегодня же пустырь превратился в пестрый гудящий муравейник. Туда-сюда сновали группки из двух-трех пони с телегами или мешками, над головой проносились пегасы. Где-то что-то пилили, где-то что-то красили, где-то собирали вместе и приколачивали. Работа шла слаженно и бодро, один только взгляд на трудящихся вызывал желание плюнуть на мигрень и самой взять в зубы молоток. А в самом центре площади, как алтарь для всего этого трудового ритуала, стояла довольно большая и красивая сцена. Над ней никто не работал, должно быть, ее соорудили в первую очередь и теперь занимались только пространством для зрителей.

— Ну, что скажешь? – спросила Пинки, демонстративно окинув взглядом площадь.

— Вдохновляет, — честно ответила я. – Напишешь мне, когда у вас будет следующая Зимняя уборка? Что-то захотелось поучаствовать, детство вспомнить.

— Непременно!

— Да, жаль только, если вся эта работа пропадает. Если не найдем запись…

— Отставить упаднические настроения! – отрезала Пинки. – С твоей помощью, мы в два счета найдем ее, и все у нас завтра будет в полном порядке.

— Да, наверное, — кивнула я, попутно прислушиваясь к ощущениям.

Дома я так смело вызывалась провести это маленькое расследование, но чем ближе дело подходило к использованию магии, тем неувереннее я себя чувствовала. Действие обезболивающих окончательно рассеялось еще за завтраком, и я по-прежнему не была уверена, чем для меня кончится новое ментальное напряжение. Но отступать уже поздно.

— Показывай, где лежала вся электроника.

Пинки отвела нас за сцену, где под небольшим навесом были сложены всевозможные устройства, вроде колонок, пультов управления звуком и тому подобных вещей. Уже не нужные музыкальные инструменты лежали здесь же. И в куче всего этого музыкального добра теперь зияла дыра от пропавшего проигрывателя. Место, где он стоял угадывалось на раз: примятая трава показывала очень четкие очертания правильного прямоугольника размером приблизительно метра на полметра.

— Странно, — буркнула я. – Аппарат явно не тащили по земле, иначе остались бы следы. Эта штука очень тяжелая? Пинки?

Ответа не последовало. Занятая осмотром, я совершенно потеряла из виду своих спутниц. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что и Пинки, и Скуталу рядом, но им сейчас не до моих вопросов. Вокруг успела собраться целая толпа оторванных от работы пони. Пинки и Скут, каждая по-своему, перебивая друг друга, рассказывали окружающим, что сейчас я, благодаря своей особой магии решу главную загадку этого утра и укажу на «похитителя». Пони возбужденно перешептывались, косясь то на меня, то на обеих рассказчиц. Судя по всему, мои дорогие друзья были совершенно не против того, чтобы за моей работой понаблюдали все желающие. Хорошо хоть попросили их вести себя потише и не лезть под копыто, но все равно, такое положение дел меня не устраивало совершенно. Зрители – последнее, чего я хотела в эту минуту. Но не разгонять же их теперь.

Поморщившись, я отвернулась от толпы и попыталась сосредоточиться на деле. Да, проигрыватель точно был крупнее и тяжелее простого граммофона, четкость следа на траве говорила об этом без утайки. Пожалуй, такую штуку мог бы взвалить на спину только очень сильный пони. Но в этом случае, след не остался бы таким ровным и четким – устройство пришлось бы хоть чуть-чуть, но протащить по земле. Здесь даже не важно, был ли таинственный похититель один или действовала целая шайка, была ли у них телега и веревки или они полагались исключительно на собственные хребты – не наследить, утаскивая такой груз по земле, невозможно.

Такой вывод автоматически исключил из списка подозреваемых всех земных пони города, что здорово сузило круг поисков. Как ни крути, Понивилль оставался городом земных пони, во всех смыслах этого слова. Значит единороги или пегасы.

— А Твайлайт вы сказали о пропаже? – громко спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Мэру сообщили в первую очередь, – отозвался кто-то из толпы.

— Понятно.

Значит, скорее всего, единорогов тоже можно исключить. Собственно, после долгих лет развития магических способностей, я уже почти забыла, на что способны единороги без специальных тренировок, но, кажется, тягать телекинезом штуки тяжелее стула, они все же не могут. Оставались редкие исключения, вроде самой Твайлайт. И если уж в Понивилле, по каким-то крайне чудным обстоятельствам, поселился еще один выпускник школы для одаренных единорогов, наверняка наша мэр прекрасно знает этого «самородка» и он дважды подумает, прежде чем безобразничать в ее городе.

Последняя мысль внезапно обдала неприятным холодком по спине. Выпускник школы для одаренных единорогов? Жених Эпплблум, Молтен Стоун учился именно там, если верить рассказу Пинки. Мигрень, к которой я уже почти привыкла, опять напомнила о себе, на этот раз будто сдавив голову невидимым обручем. Мог ли Молтен..? Да нет, бред. Его же нет в городе. По крайней мере, все говорят именно так, а я не до такой степени сошла с ума, чтобы считать, что мне лгут все понивилльцы. Итак, если мыслить трезво, единороги, все же, отпадают. Остаются только пегасы. Кто-то из крылатых пони вполне мог подлететь сверху. Не касаясь земли схватил проигрыватель и унес его. Не самый плохой вывод на основе одних только следов на траве, вот только ничуть не проясняет ситуацию.

— Что, все так тухло?

Я обернулась на голос и увидела рядом Скуталу, которая с беспокойством в глазах поглядывала на меня. Поймав мой взгляд, она будто бы слегка смутилась.

— Ты просто так громко зубами скрипишь.

— Это не от досады, — заверила я подругу. – Но, в общем, ты права. Все, что могу сказать – вряд ли это работа кого-то из земных пони. Возможно единорог, но скорее все-таки пегас. Или даже несколько.

— На ум никто не приходит, — призналась Скут.

— Да я на это и не надеялась. Паршивая, все-таки из меня ищейка. Знаешь, я ведь всегда смеялась над этой профессией. Часами копаться во всяком мусоре, строить бесчисленные предположения, половина из которых оказывается полным бредом – напрасные усилия. Мне-то, чтобы узнать все подробности происшествия, достаточно коснуться любой улики и только, — тут я замолкла, осознав, как глупо звучит похвальба, после фактического признания своей беспомощности. Но, надо отдать должное Скуталу, она все поняла с полуслова.

— Боишься?

— Боюсь, — призналась я. – Но деваться некуда. Будь готова меня подхватить, если что.

— Слушай, ты нездорова, — нахмурив брови, произнесла Скут. – Может, не будешь вредить себе еще больше? Найдет Пинки эту штуку, и пластинку найдет. Пойдем домой!

— А если не найдет? — заупрямилась я. — Я мечтала выступить в Понивилле с тех пор, как начала серьезно заниматься пением, а теперь все летит коту под хвост! Нет, я должна быть уверена.

Скуталу тяжело вздохнула, но ничего больше не сказала. Я попыталась улыбнуться, чтобы как-то приободрить обеспокоенную подругу, но ничего хорошего из этого не вышло. Скут будто бы еще больше напряглась, должно быть, улыбка получилась слишком вымученной.

Ощущая на больном затылке несколько десятков взглядов, я медленно зашла под навес, положила копыто на одну из колонок и закрыла глаза. Мои видения обычно сопровождались приятным ощущением, будто голову погружают в теплую воду, однако сегодня мне показались, будто я опустила макушку в котел с кипятком. Темно-красная дымка медленно заполняла черноту перед глазами, но в ней ничего не было видно. Туман не желал показывать мне прошлое, только все больше и больше загустевал, а с ним нарастала и головная боль. Совсем скоро я уже не видела ничего кроме сплошной красноты. Внезапно в затылке что-то щелкнуло, и я почувствовала, что теряю контакт. Бордовый туман не рассеивался, но начал блекнуть, а где-то издали послышались голоса толпы. Я даже разобрала в общей массе возбужденный хрипловатый голосок Скуталу. Какая-то неведомая сила, явно хотела насильно вытащить мой разум в реальный мир, чтобы удержать последние крохи того, что осталось от контакта приходилось сильно напрягаться.

Наконец, в уже почти полностью выцветшем тумане начала проявляться картинка, нечеткая и к тому же, черно-белая, так что разобрать что-то оказалось не самой простой задачей. Впрочем, видение, конечно же, не показало мне ничего, кроме того, что я только что видела в реальности. Прямо передо мной – задняя стенка сцены, сверху – навес, внизу – сложенная в кучу аппаратура и след от пропавшего проигрывателя на траве. Высунувшись из-под навеса я бросила короткий взгляд на небо – серое с кучей белых точечек, как большое дырявое покрывало. Ночь. Довольно часто, когда я знала заранее, что хочу увидеть, моя магия автоматически «перематывала» события к нужной точке, так вышло и в этот раз. Оставалось только немного подождать.

Секунда за секундой, в видении не менялось ровным счетом ничего. Из-за угла не спешили выбегать коварные злоумышленники с проигрывателем на спине, по земле не скользили тени пролетающих пегасов. Ожидание сильно выматывало и раздражало, я чувствовала себя не справившимся с грузом тяжелоатлетом, которого придавило штангой. Он из последних сил удерживает штангу в копытах, чтобы она не раздавила ему грудь, и, затравленно озираясь, просит о помощи. Точь-в-точь я, вот только мне, в отличие от атлета было неоткуда ожидать помощи. Ни один пони не смог бы сейчас убрать «штангу», и подарить мне облегчение, только я сама.

— Ну же, давай, — прошипела я сквозь зубы. Разумеется, делу это никак не помогло.

Не знаю точно, сколько времени я провела, озираясь по сторонам в надежде увидеть хоть что-то. Изводимая физическим напряжением и головной болью, в конце концов, я поняла, что ни один концерт не стоит таких мучений и сдалась. Очень быстро и без того слабая «картинка» стала растворяться в бесцветном тумане, а я почувствовала себя так будто теряю сознание, хотя на самом деле наоборот начала свой путь из забытья в реальность. Кажется, в этот момент в стремительно растворяющемся видении начало что-то происходить, краешком глаза я уловила какое-то движение, но я уже перестала что-либо осознавать.

Звуки и запахи появились резко, не так, как в прошлый раз. Мгновение назад была тишина и вдруг – шум на полную громкость. Наверное, я все же на мгновение отключилась, перед тем как окончательно прийти в себя. Открыв галаза, я не без удивления обнаружила, что по-прежнему стою на ногах, хоть и не слишком твердо. Голова горела вся, целиком, от подбородка до кончика рога, по щекам скатывались не то слезы, не то капельки пота, а внутри медленно, но верно разгорался уже знакомый пожар безотчетной злости.

— Все отменяется, — прошептала я.

— Что? – переспросил кто-то рядом.

— Все отменяется! – повторила я так громко, как только могла. – Концерта не будет! И пусть каждый из вас поблагодарит за это рядом стоящего пони! Из-за вашей безалаберности была потерян проигрыватель и пластинка, а из-за вашей лени и врожденной неспособности думать, ее до сих пор не могут найти. Вот скажите, ну что такого сложного в том, чтобы вычислить, что похититель – единорог? Жеребенку же понятно, что это не мог быть ни земной пони, ни пегас! Так неужели же в этом городке так много единорогов, способных поднять в воздух такую махину?

— Мы…, — донеслось из толпы.

— Тихо! – оборвала я. – Я покинула Понивилль еще маленькой кобылкой, но никогда не забывала, где мой настоящий дом. И вот, наконец, я смогла сюда вернуться, и как вы меня встретили? Спасибо, друзья, я очарована!

— Не мог это быть единорог, — прошептал кто-то сзади. Я обернулась и увидела Пинки Пай. – Твайлайт тоже в первую очередь подумала на единорогов и уже проверила всех.

— Ха! Твайлайт Спаркл! Та самая единорожка, которая никак не может простить мне, что я отобрала ее место возле принцессы! Вот все и проясняется. Я уличила ее в зависти, разворошила ее бесценный внутренний мир и вот как она решила мне отомстить. Эффектно, ничего не скажешь. Вы должны быть горды, что у вас такой замечательный мэр, ребята! Ну а я не могу спорить с городской администрацией. Поеду лучше в Кантерлот, там хотя бы никто не подставляет исподтишка. Счастливо оставаться!

Я резко развернулась с намерением как можно скорее покинуть площадь, но у меня на пути, будто из ниоткуда, снова возникла Пинки Пай.

— С чего ты вообще решила, что именно единорог утащил проигрыватель? – спросила она. Голос Пинки был спокоен, даже мягок, но в глазах я явственно заметила что-то недоброе. Ее точно не вдохновила моя речь и нападки на Твайлайт.

— Я не хочу больше это обсуждать, — негромко пробормотала я, и попыталась обойти розовую земную пони, но Пинки резко шагнула в сторону, снова оказавшись у меня перед носом.

— Просто ответь, почему единорог.

Тяжело вздохнув в осознании, что Пинки не отстанет, я принялась объяснять.

— Если бы проигрыватель унес земной пони, ему пришлось бы хоть немного, но протащить его по земле. Остались бы следы, а их нет. Вывод? Магия! Теперь я могу идти?

— Пегасы могли подлететь и взять аппарат, не опускаясь на землю, — возразила Пинки. – Почему ты отметаешь их?

— Ну, это очевидно, пегасы, — начала я и остановилась на полуслове. Разве не о том же я думала несколько минут назад, когда осматривала следы? Да-да, пегасы тоже могли забрать проигрыватель и не оставить следов, так почему я теперь так уверена, что виной тут именно единорожья магия? Я все-таки что-то увидела в прошлом?

Лишний раз напрягать голову – не самая хорошая идея, при дичайшей мигрени, но все-таки мне было необходимо еще раз прокрутить в памяти все видение целиком. Что-то в нем натолкнуло меня на мысль о магии, теперь сомнений в этом почти не осталось. Оставалось понять, что именно. Должно быть, что-то случилось почти перед самым уходом, я успела что-то заметить, но уже не смогла осознать это до конца. Я видела, как кругом все расплывалось и теряло плотность. От сложенных в кучу инструментов и аппаратуры оставались только размытые туманом очертания. Стоп! Вот оно! Перед тем, как все окончательно исчезло, в самом центре туман на мгновение стал чуточку гуще, а потом в этом месте стали угадываться очертания какого-то предмета. То есть, в правильном течении времени проигрыватель исчез в облаке дыма. Рядом никого не было. Магия! Что ж, на деле новый факт мало что прояснял, но я все равно была довольна. Теперь, по крайней мере, можно было сказать, что я не зря себя мучила.

— Так что там с пегасами? – переспросила Пинки Пай.

— Я видела, как проигрыватель исчез. Это была магия и… — начала объяснять я, но снова осеклась. Что-то здесь не сходилось. – Постой, это странно. Магия единорогов не вызывает дыма, только свет, — пробормотала я. – И все-таки, есть в этом что-то знакомое, не могу вспомнить что… Ах!

Внезапная догадка пронзила голову новым всплеском боли. Я скривилась, приложив копыто ко лбу, и сдавленно прошипела одно единственное слово, прозвучавшее не лучше любого ругательства.

— Спайк.

— Спайку-то это зачем? – нахмурилась Пинки.

— Не знаю. Но это точно он! Н-да, вот кого я убью сегодня первым. Пойдемте, девочки, побеседуем с нашим чешуйчатым другом. Только Солнца ради, не тащите за собой всю эту толпу.

Я обернулась, чтобы попросить пони разойтись и нос к носу столкнулась с последней персоной, которую ожидала здесь увидеть. Должно быть, со стороны я, застывшая на месте с открытым ртом выглядела довольно комично. Только мне вот было совсем не до смеха. На мгновение я даже забыла, куда собралась идти, впрочем виновница моего ступора не побрезговала напомнить.

— Ферма в той стороне, уважаемая, — кивнула Эпплджэк, не сводя с меня глаз.

В ее взгляде читалось недовольство, она явно не была рада меня видеть. К сожалению или к счастью, наши чувства оказались взаимны. Новая волна гнева начала медленно но верно выталкивать из головы остатки удивления. Еще несколько секунд напряженного молчания и я готова была снова взорваться, да так, как никогда до этого. К счастью, даже в этот момент во мне осталась какая-то капля здравого смысла. А он изо всех сил кричал, что сейчас самое неподходящее время для выяснения отношений с Эпплджэк. В конце концов, я просто буркнула «спасибо» и быстрым шагом пошла в указанную сторону, ни с кем больше не разговаривая. Совсем скоро, чуть позади, послышалось цоканье еще четырех пар копыт. Конечно, Пинки Пай и Скуталу отправились вслед за мной.

— Что вообще Эпплджэк делает на площади? – спросила я еще до того, как обе пони поравнялись со мной.

— То же, что и все – помогает готовить площадь к концерту, — моргнув, ответила Пинки.

Наверное, ее удивил вопрос, так же, как и меня ответ. С чего бы это Эпплджэк, при ее отношении ко мне и моей творческой карьере, помогать с концертом? Теперь-то я поняла, как ошиблась, когда дала волю эмоциям при виде дома Эпплблум. Нет, все выходило в точности, как рассказывала Скут: Эпплджек презирала меня. И Эпплблум тоже. Чтобы это понять, достаточно было один раз посмотреть в глаза самой честной пони в Понивилле, которая даже одним своим видом может рассказать всю праву, как есть. Тяжелая правда, в которую все-таки придется поверить. Но ничего страшного, мне и не такое приходилось переживать, главное теперь понять, что делать со всем этим дальше.

Тем временем, Скуталу, состроив болезненную гримасу, обратилась ко мне.

— Слушай, Свити, ты же не серьезно говорила насчет того, что концерт отменяется? Ты же не уедешь?

— А? – переспросила я, оторванная от размышлений. – А. Нет. Не знаю. Посмотрим, что будет дальше, — чуть помявшись, я все же произнесла вслух то, о чем подумывала уже давно, — Честное слово, Скут, я бы у вас на площади неделю пела стоя на голове, причем абсолютно бесплатно, если бы мне сейчас кто-то дал маленькую таблетку обезболивающего.

— Нельзя, — полустрогим полупечальным тоном ответила Скуталу.

— Сама знаю, — буркнула я. – Ну ладно, давайте шире шаг, чем скорее доберемся до фермы, тем лучше.

---

Амбар, в котором расквартировался Спайк, безошибочно угадывался среди прочих зданий на ферме. Во-первых, стены его были выкрашены в фиолетовый цвет, а крыша – в зеленый. Во-вторых, амбар располагался достаточно далеко от грядок, теплиц и прочего мелкого хозяйства. Сама дорога к нему проходила так, чтобы путь невозможно было срезать по грядкам. Ну а в-третьих, от ворот на ферму и до амбара вела четкая цепь следов огромных драконьих лап. Следуя по ним, наша маленькая компания и подошла вплотную к новому жилищу Спайка. Я забарабанила в дверь, попутно прикидывая в уме, как вести себя, предъявляя претензии огромному огнедышащему дракону. Конечно, Спайк добродушен, и по-прежнему считает меня своим другом, но кто их драконов знает? Обидится, хвостом нечаянно заденет.

Наконец, над дверью открылось окно, через которое просунулась жутковатая драконья морда, к которой я никак не могла привыкнуть. Спайк оглядел нас мутноватыми глазами, пробормотал что-то нечленораздельное и втянул голову назад внутрь своего жилья, захлопнув за собой окно. Не успела я возмутиться таким приемом, как дверь открылась и перед нами предстал дракон во весь свой немалый рост.

— Привет, девчонки. Что хотели? – поинтересовался Спайк, как-то странно поглядывая на Скуталу.

Я решила не ходить вокруг да около и сразу взяла быка за рога.

— Признаться ни в чем не хочешь?

— Ну-у, — протянул дракон, опустив голову. Он сцепил передние лапы друг с другом и принялся разминать их. Такой жест, у существ, обладающих пальцами, носил непроизвольный характер и говорил о том, что индивид нервничает, если конечно я правильно помнила программу по психологии отличных от пони народов. Что ж, если дракон нервничает, значит, ему явно есть, что скрывать. Главное не давать слабину.

— Спа-айк, — с нажимом произнесла я.

— Чтобы она тебе ни сказала, все было не так! – выпалил Спайк, ткнув пальцем в Скуталу.

— Ч-чего? – Скут непонимающе помотала головой. – А! Да, сейчас вообще не об этом. Хотя, раз ты сам поднял эту тему…

— Чтобы у вас там ни случилось, ты разберешься с ним потом – я первая, — прервала я Скуталу и снова обратилась к дракону приторным голоском. — Спайки, я тебе признаюсь, у меня сегодня чудовищно болит голова, я от этого становлюсь очень раздражительной и крушу все на своем пути. Давай не будем ставить под угрозу тебя или твое имущество? Ты просто скажешь, куда дел проигрыватель и пластинку, которые стащил вчера ночью и на этом разойдемся?

Было видно, что Спайк стушевался еще больше, но признаваться ни в чем не спешит. Пока он мямлил что-то себе под нос, я обошла его слева, и заглянула внутрь амбара. В уме барахталась смутная надежда, что в жилище Спайка найдется большая гора золота и драгоценных камней с этим несчастным проигрывателем на самой вершине. Но и тут меня ждало разочарование. Драконья натура Спайка все же уступила воспитанию, полученному у одной из самых педантичных и аккуратных единорогов Эквестрии. Вся мелкая собственность спайка была аккуратно расставлена вдоль стен его жилища, а посередине, как раз там, где я надеялась увидеть гору сокровищ, располагалось большое гнездо, собранное, впрочем, не из сена и веток, а из матрасов и подушек и прочих постельных принадлежностей. Должно быть, Спайк, как и любой дракон предпочитал спать, свернувшись клубком на чем-нибудь мягком.

— Серьезно, Спайк, лучше прекращай мямлить и ответь нормально, пока я еще как-то себя сдерживаю, — бесцветным голосом сказала я, все еще осматривая имущество дракона. Мое последнее увещевание подействовало. Спайк прекратил бормотать, сделал глубокий вдох и выдал громко и четко:

— Я не могу сказать вам, где проигрыватель. Но обещаю, его вернут к вечеру.

В этот момент меня снова особенно ощутимо кольнуло под рогом, и я начала чувствовать, что теряю самообладание. Ну, почему, почему все это должно было произойти именно сейчас?! Почему не вчера, почему не завтра? Если бы я была здорова, мне ничего не стоило бы прикоснуться к Спайку, и моментально узнать ответы на все вопросы, легко и просто. И никаких тебе допросов, никаких увиливаний и отговорок. Даже будь Спайк вообще немым, я узнала бы у него все, что захотела. Все секреты мира в моем полном распоряжении, только протяни копыто! Но сейчас я отрезана от всего этого стеной головной боли. Как же это бесит! Но ничего, ничего, я узнаю, что скрывает это фиолетовое чучело, обязательно узнаю.

Мой взгляд остановился на кухонном уголке Спайка. Там в миске на столе лежал крупный рубин. Весь вид драгоценного камня будто кричал о своей редкости и ценности. Такой мог бы быть одним из лучших украшений для очень богатой модницы. Либо очень редким деликатесом для разборчивого в еде дракона. Я подошла к столу, взяла рубин, и, задумчиво поджав губы, взвесила в копыте свою находку.

— Ты сказал «его вернут», то есть он не у тебя, верно? – поинтересовалась я, вкрадчиво, будто следователь, у которого в копытах уже имелись все доказательства, а дальнейшее «раскалывание» подсудимого, не столько необходимость, сколько принцип.

— Ну да, — с явной неохотой подтвердил Спайк, подозрительно косясь на свой обед. – Только, пожалуйста, не спрашивай меня больше ни о чем. Я слово дал!

— Не спрашивать? – недобро усмехнулась я. – Хорошо, не буду. Тем более, я уже и так задала все вопросы, на которые хотела получить ответ. И сейчас ты мне ответишь, если не хочешь остаться сегодня без обеда. Превратить такой камушек в пыль для меня – раз плюнуть!

Повисла напряженная тишина. Я откровенно наслаждалась эффектом, который произвела. Однако моя злобная радость продолжалась ровно до тех пор, пока Спайк снова не заговорил.

— С тобой все нормально, Свити Белль? – спросил он раздраженно, без намека на прошлую неуверенность. – Не понимаю, ты что, правда думаешь, что я нарушу слово из-за какого-то рубина, будь он хоть три раза вкусным? Мне же не пять лет, в самом деле!

Я была готова ответить на любую реплику Спайка какой-нибудь едкой колкостью, и уже с шумом втянула воздух, чтобы начать, но неожиданно для себя сомой остановилась. Так и застыла на месте с ехидной ухмылкой на лице. В голове медленно проплыли последние несколько мгновений. О, Селестия, неужели это выглядит и впрямь так абсурдно? Я посмотрела на Спайка, потом медленно перевела взгляд на Пинки Пай и Скуталу. Лица всех троих, подтверждали, что они видели именно то, что я думаю. Я только что пыталась шантажировать взрослого дракона тем, что уничтожу драгоценный камень, который он собирался съесть на обед. Это же все равно, если бы я сказала Твайлайт Спаркл, что съем ее ромашковый бутерброд, если она немедленно не снимет с себя полномочия мэра.

— Ну, конечно же, она не серьезно! – весело воскликнула Пинки Пай. – Это штука такая! Ха-ха-ха, очень забавно, Свити, молодец! А я лучше придумала! Если ты, Спайк не скажешь, где проигрыватель, мы со Скуталу возьмем швабры...

Пинки в очередной раз, очень к месту включила дурочку и отвлекла Спайка на себя, пока я стоя в сторонке все гуще и гуще заливалась краской. Что на меня нашло? Сегодня я уже несколько раз выходила из себя так, что теряла способность трезво мыслить, но до сих пор это не выливалось в натуральный идиотизм. Спайк отказался ответить, где проигрыватель, у меня обострилась головная боль, я психанула и дальше действовала на одних эмоциях, не думая. Пожалуй, в этом можно углядеть какой-то смысл. Рубин, первая ассоциация – ценность. Спайк, первая ассоциация – прожорливый детеныш дракона. Одно наложилось на другое, сделав из безделушки идеальный предмет для шантажа. Какой стыд! Права была Скут, не стоило мне во все этой ввязываться, дремала бы сейчас дома с холодным компрессом на лбу, всем только лучше было. Я взглянула на совсем затихшую в последнее время Скуталу. Она наблюдала за мной с откровенной тревогой в глазах.

— Все в порядке, — сказала я ей. Скут в ответ покачала головой, но так ничего и не сказала.

Пинки, тем временем, все-таки удалось разрядить обстановку и даже слегка развеселить Спайка. Похоже, он уже и думать забыл об инциденте с камнем, или просто оказался настолько добр, что решил сделать вид, что ничего не было.

— Послушай, Спайк, — обратилась Пинки Пай, когда они вместе отсмеялись над последней шуткой. – Ты благородный дракон и никто не сомневается в твоей верности друзьям, но нам нужно знать, кто забрал проигрыватель и пластинку.

— Я… не могу сказать, — принялся дальше гнуть свою линию дракон. Забавно, но мне показалось, что теперь в его голосе осталось еще меньше уверенности, чем было, когда спрашивала я. – Совсем скоро все вернут на место, я лично прослежу.

— Я тебе верю, — ответила Пинки. – Но все-таки нам всем будет спокойнее, если ты скажешь, у кого они.

Спайк по-прежнему мялся, но розовая балагурша, которая как видно за последние годы научилась менять собственное настроение за считанные секунды, не отставала. Сейчас она изображала из себя заботливую мамашу.

— Ну почему ты отказываешься? Может быть, ты боишься, что у твоих друзей будут неприятности? Ничего подобного! Нам просто нужно убедиться, что все в порядке и все. Я и так уже весь город на уши подняла. Свити Белль вот больна, а вместо того, чтобы лежать в постели бегает по городу, переживает, того и гляди в обморок упадет. Пожалуйста, Спайк.

Дракон тяжело вздохнул и, опустив голову, пробормотал:

— Пообещай, что им ничего не будет.

— Даю тебе слово, — твердым голосом произнесла Пинки Пай.

— Хорошо. Это жеребята. Стар Ватчер с Паунд и Пампкин Кейками. Они попросили меня перенести проигрыватель в их домик на дереве. Сказали, что хотят что-то исправить.

— Спа-айк! — взвыла я, скорее горестно, чем зло. – Жеребята! Небось, затеяли какую-нибудь проказу, а ты им потакаешь! А еще говоришь, что тебе не пять лет.

— Они меня уверили, что никто не хватится до завтра, — стыдливо отозвался дракон. – Да я сам верну все на место сегодня же вечером! Не важно, успеют они там сделать, чего собирались или не успеют.

Перед тем как снова заговорить мне понадобилось сделать глубокий вдох и сосчитать про себя до десяти.

— На будущее Спайк, Селестии ради, не будь таким легкомысленным, хорошо? Больше мне нечего тебе сказать. Не знаю уж, что там затеяли эти дети, но я очень хочу это выяснить. Речь ведь о старом домике на дереве, здесь на ферме, да?

— Угу, — подтвердила Скут. – Наша старая «штаб-квартира». Теперь в ней собираются эти трое.

— Отлично, дорогу я, кажется, помню. Пойдем.

Уже у самого выхода меня окликнул Спайк.

— Вы обещали, что им ничего не будет!

— Тебе обещала Пинки Пай, не я, — тихонько пробормотала я так, чтобы меня никто не смог услышать.

И верно, дорогу до старого клубного дома искателей кьютимарок я благополучно нашла самостоятельно, даром, что найти его в большом густом яблоневом саду всегда было трудновато. И, разумеется, как и все прочее, что я встречала в Понивилле, домик изменился за прошедшие года. Теперь он выглядел несколько более аскетично и строго, чувствовалось копыто жеребенка, а никак не кобылки. Никаких тебе украшений и мелких девчоночьих «дизайнерских» ходов, вроде розового цвета, везде, где только можно, всяческих сердечек и тому подобных рюшек. Вместо всего этого, домик украшала гора всевозможных электронных приспособлений и проводков, назначение которых я не смогла бы определить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Металлические коробки, дудки и пластины были привинчены к стенам, крыше, торчали из окон, что-то даже выглядывало сквозь листву дерева. И все это гудело, пищало, звенело и горело разноцветными лампочками. Думаю, в детстве я бы обязательно поколотила того, кто сделал бы с нашим домиком что-то подобное. Впрочем, сейчас дело шло как раз к этому, только не из-за домика. Я, конечно же, не позволю себе ударить жеребенка, но и безнаказанными эти юные воришки не уйдут.

А ведь странно. С одной стороны мне следовало бы вздохнуть с облегчением, не было никакого заговора против моего выступления, все оказалось просто и невинно. И все-таки участие в этом деле детей будто бы еще сильнее меня распалило. Наверное, это, как когда кто-то нечаянно разбивает чашку. Сделай это взрослый пони, владелец чашки примет извинения и забудет, а то и вовсе обратит все в шутку. Но если чашку разбивает жеребенок, непременно жди нотаций на полчаса, а то и наказания. Конечно, взрослый вряд ли станет играть в хуфбол на кухне, но все-таки есть в этом какая-то дискриминация. Может, в каждом из нас вшита генетическая установка, что дети, суть – вечные источники неприятностей, и именно поэтому мы относимся к ним предвзято? Я не знаю. Впрочем, в тот конкретный момент мне было не до размышлений о высоком.

Скуталу и Пинки Пай по-прежнему следовали за мной, как две тени, но в последние минуты предпочитали помалкивать. Даже Пинки. Признаюсь, эта мелочь раздражала меня сильнее всего остального. Смотреть на чье-нибудь лицо и не видеть в нем ни тени эмоции для меня всегда было сродни пытке. Страшно хотелось забыть на секундочку о боли, схватить обеих за носы и разузнать в мельчайших подробностях, что они сейчас чувствуют. Почему именно за носы? Ну, это наверняка придало лицам этих кобылок хоть какое-то выражение.

Перед тем как зайти внутрь и обрушить на жеребят справедливое возмездие, я остановилась перед входом, и просто постояла несколько мгновений молча, в надежде поймать хоть какую-то реакцию от Скут или Пинки. Но они по-прежнему молчали и, ни звуком, ни движением не выдавали своего настроения. Мне почему-то вспомнился сон, который я видела сегодня ночью, наевшись таблеток. Точно так же там я стояла напротив закрытой двери, а слева и справа меня молчаливо поддерживали два немых пони. Во сне я дала отмашку, чтобы охрана вошла первой и расчистила путь, но в реальности такой фокус не пройдет. Придется идти самой.

Легонько толкнув дверь копытом, я заглянула внутрь. Хотелось немного понаблюдать, перед тем как свернуть всю хулиганскую деятельность Кейков и Стар Ватчера. Не из желания подгадать нужный момент, чтобы появиться по всем законам драматургии, нет. Просто внезапно стало любопытно, что они вообще могут вытворять с проигрывателем. У нас с девочками тоже было богатое на проказы детство, но воровать музыкальную аппаратуру нам никогда не приходило в головы.

Внутри домик был захламлен электроникой не меньше, чем снаружи. То есть, не меньше, а существенно больше. Фактически все пространство занимали все те же совершенно непонятные громоздкие устройства. Это скорее даже не они были сложены в комнате, а комната служила фоном для них, оставив в себе небольшие тропинки к выходу, окну и к лестнице на чердак. Тропики выходили достаточно широкие, чтобы на них могли кое-как разойтись два жеребенка, но не более того. Впрочем, маленький пятачок ничем не занятого дощетчатого пола все же можно было обнаружить в самом дальнем углу комнаты. Сейчас на нем расположилась юная единорожка Пампкин Кейк. Лежа на маленьком коврике, она с унылой миной листала какой-то журнал. Мальчишек нигде видно не было, как впрочем, и разыскиваемого проигрывателя. Внезапно, видимо почуяв чье-то присутствие, девочка подняла голову и уперлась взглядом прямо в меня. Унылость моментально стерлось с ее лица, она широко распахнула свои небесно-голубые глаза, закусила губу и издала короткий чуть слышный писк.

— Здрасьте, — выдавила она через несколько секунд ступора.

— Угу, — промычала я, кивнув. – Войти позволишь?

Пампкин коротко кивнула и я протиснулась внутрь. Следом вошли Пинки Пай и Скуталу. Увидев, что я не одна, девочка не удержала облегченного выдоха. Интересно, неужели я и выгляжу прямо так уж грозно? Так или иначе, расслабилась единорожка преждевременно. Кое-как протиснувшись сквозь залежи жестянок с кнопочками, я буквально нависла над ней и попыталась придать взгляду максимум строгости.

— А в-вы в гости при… — начала было Пампкин, но стоило мне кашлянуть разок с нужной интонацией, как она тут же передумала юлить. – Ватч и Паунд наверху.

— Тогда пошли наверх, — произнесла я, жестко, но пока без особых эмоций.

Проследовав за Пампкин Кейк на чердак я, наконец, смогла удовлетворить свое любопытство и узнать, к чему была вся эта чехарда. Первым я увидела тот самый предмет, поиски которого доставили мне сегодня столько незабываемых минут. Проигрыватель стоял прямо посреди комнаты, абсолютно покинутый и никем не используемый. Пластинка по-прежнему преспокойно лежала на полагающемся ей месте. Сами жеребята, сидели у окна спинами к нам за огромным пультом с множеством кнопочек и рычажков. На обоих были надеты огромные наушники, так что они даже не услышали, как мы вошли и продолжали крутить что-то на своем пульте.

— Ребята… — жалобным тоном позвала Пампкин Кейк.

Ее брат пробормотал что-то, не оборачиваясь. Слов я не разобрала, но смысл улавливался без труда: отвяжись, не видишь – делом заняты. Что ж, раз у этих дико занятых пони нет времени на боевую подругу, думаю, для меня они выделят несколько своих драгоценных минут. Я приблизилась к ним и уже буквально дыша обоим в затылок, громко кашлянула.

— Шш! – Стар Ватчер призвал меня к тишине, подняв правую переднюю ногу. Такого злостного игнорирования от какой-то мелочи я стерпеть не могла.

— Сейчас у меня тут кто-то дошикается! – возмущенно воскликнула я.

Обоих жеребят как ветром сдуло со своих мест. Забытые в процессе удирания наушники, сорвались с их маленьких голов и с неприятным треском брякнулись на пол. Впрочем, далеко убежать им не удалось. Чердачок был довольно тесным, так что они почти сразу уперлись каждый в свою стенку. Пришлось им все-таки обернуться и посмотреть на меня.

— Ну, привет, ребятки, — поздоровалась я.

— З-здравствуйте, — коротко заикнувшись, ответил Стар Ватчер.

— Привет, — скорей раздосадовано, чем испуганно буркнул Паунд Кейк.

— Сделайте одолжение, не жмитесь по стенкам. Подойдите ближе и присядьте. Побеседуем, — по-прежнему с удивительным даже для самой себя спокойствием в голосе, сказала я. Когда жеребята с напряженной неуклюжестью подчинились, я обернулась назад, где стояли Пинки Пай, Скуталу и Пампкин Кейк.

— Ты тоже, девочка. Или скажешь, что ты тут не при делах?

— При делах, — хмуро бросила Пампкин и, понурив голову, потопала к остальным.

Ну, вот и они. Мои загадочные преступники, едва не сорвавшие завтрашний концерт. Сидят смирно, уперев взгляд в пол, в, не сомневаюсь, привычном ожидании нагоняя. Я глубоко вздохнула, почувствовав неожиданную усталость. Ну, вот что с ними делать?

Боль продолжала грызть внутренности моего черепа, но если раньше она подогревала желание расправиться с виноватыми, то сейчас заставляла хотеть только поскорее оказаться в постели. В конце концов, ответы на все вопросы я уже получила. Дети подговорили Спайка стащить проигрыватель, так ли на самом деле важно зачем? Как можно было заметить, к нашему приходу, мальчишкам уже явно надоело играться с новым аппаратом и они отложили его в сторону, занявшись другими делами. За годы, почти безвылазно проведенные в Кантерлотском замке, я не имела возможности получить практический опыт общения с детьми. И поэтому образец для дальнейшего поведения пришлось брать из памяти о тех временах, когда я сама частенько бывала на месте этих жеребят. Родители на роль такого образца не слишком подходили, они у меня очень мягкие, если не сказать, легкомысленные. В детстве мне куда чаще доставалось от старшей сестры или от школьной учительницы. Надо заметить, что выражения лиц Рэрити и мисс Чирили, когда они принимались читать нотации, практически совпадали. Я попыталась скорчить что-то подобное, попутно поймав себя на том, что жалею, что под копытом нет зеркала.

— Не стану у вас спрашивать, зачем вам понадобился проигрывать, мне это не слишком интересно, — начала я. – Не понимаю, почему некоторые особо умные жеребята вроде вас, считают, что могут преспокойно взять без разрешения чужую вещь? Или вам родители не объясняли, что воровать нельзя?

— Хихи, — послышался сзади веселенький голос Пинки Пай. – Ага, совсем как ваша троица, когда вы готовились к своему маленькому номеру для школьного шоу талантов. Рэрити еще долго ругалась, когда ты стащила из ее бутика рулон ткани.

— Что? – переспросила я, обернувшись на секунду. – Погоди, сейчас не о том!

Когда я снова повернулась к жеребятам, успела заметить как их мордашки, из удивленно-заинтересованный моментально превратились обратно в грустные.

— Вы вообще понимаете, что своей выходкой полгорода подняли на уши и едва не сорвали завтрашний концерт? – я попыталась снова взяться за роль воспитателя. — Пампкин, не ты ли только вчера говорила, как тебе нравятся мои песни? И вот так ты свою симпатию выражаешь?

— Ну, помнится, вы как-то раз, тоже свою любовь к мисс Чирили выразили своеобразно, — снова заговорила Пинки. – Отравив ее любовным ядом.

— Это правда? – едва ли не подскочил на месте Паунд Кейк, обращаясь к Скуталу. – Вы пытались отравить миссис Чирили?!

— Ну-у, — помялась Скуталу, смущенно потыкав копытом пол. – Было дело. Но звучит все страшнее, чем было на самом деле. Мы просто вызвали у нее одержимость к одному же…

— Да погодите вы с воспоминаниями! – гневно воскликнула я, топнув передней ногой. – Или не понимаете, что сейчас не время? И вообще, мы тогда просто ошиблись, все чего мы хотели – помочь мисс Чирили найти пару.

— Ага, точно! Спасибо, что напомнила, — тут же отозвалась Пинки, все тем же совершенно неуместным веселым тоном. – Кстати, детишки, а что за план был сегодня у вас? Только не говорите, что вы хотели, украв мой проигрыватель найти мне пару! Нет, мне, конечно, пришлось пообщаться с парой симпатичных жеребцов, которых я послала на поиски, но они не в моем вкусе.

 — Нет, — смущенно отозвался Паунд Кейк. – Вообще-то это из-за пластинки. Вот, послушайте.

Юный пегас подошел к проигрывателю, опустил иглу на пластинку и запустил мою запись. Из паршивеньких динамиков полились знакомые мотивы, к которым мне машинально захотелось прибавить звучание собственного голоса. Паунд Кейк сосредоточенно следил за мелодией, его губы шевелились беззвучно, а оторванная от пола правая нога едва заметно плавала в такт. Я не могла не заметить, что жеребенок не обделен музыкальным слухом, но от этого происходящее не становилось сильно понятнее. Совсем скоро мне откровенно наскучило слушать известную наизусть композицию и я хотела было уже подать голос, но Пунд меня опередил.

— Вот! – воскликнул он, резко вскинув крылья. – Слышали?

— Что слышали? – нахмурилась я. Сказать по правде, я не особо-то вслушивалась в запись. Когда тебя не перестает мучить мигрень, вообще трудновато на чем-то серьезно сосредоточиться.

— Ну вот же! – Пегас перенес иглу чуть назад, и после того как последние пять секунд композиции повторились, остановил запись. – Там клавишные фальшивят! Неужели никто не слышал?

Я нахмурилась, прокручивая в память маленький отрезок, на который обратил внимание Паунд Кейк. Да, кажется действительно что-то такое, едва заметное было. Я бы и не догадалась, если бы паренек не сказал.

— Ну, допустим, и что? – спросила я.

— Ну как что?! – возмутился Кейк. – Не знаю, кто играл на клавишных, когда записывали эту пластинку, но большего неумехи я не слышал в своей жизни. Он ошибается в каждой композиции. Где-то даже по несколько раз! Под это нельзя петь!

Ого, а у мальчишки, похоже, действительно очень недурственный слух. Ладно бы, если просто обнаружил фальшь, так он еще и искренне уверен, что с двумя-тремя ошибками, которые заметит хорошо, если один пони из ста, ни в коем случае нельзя показываться на публику.

— Ладно, я, кажется, начинаю понимать, — сказала я, стараясь придать голосу чуть больше мягкости. – Вы обнаружили дефекты в записи и решили попробовать их исправить, да?

Все три жеребенка синхронно кивнули мне. Скуталу в этот момент привлека мое внимание, громкой усмешкой. Поймав мой взгляд, она указала глазами на жеребят и опустила уголки губ в выражении уважения. Она как бы говорила, «Смотри, подруга до чего молодежь дошла, а мы только зелья по книжкам заваривали».

— И как, во имя Селестии, вы собирались все это провернуть? – спросила Скут у жеребят. – У вас что тут, студия звукозаписи организована?

— Ну, не совсем студия, — признался Паунд Кейкс. – Просто… лучше у Ватча спросите, он тут во всем этом шарит.

Маленький едниорожек недовольно покосился на друга, но отпираться не стал.

— Ну я умею собирать… всякое, — произнес он тоном, напоминающим кошачье мяуканье. – Я пока еще не очень умею творить магию, но иногда мне кажется… я чувствую…

Я подошла к Стар Ватчеру ближе и опустилась так, чтобы наши лица оказались на одном уровне.

— Что чувствуешь? – спросила я негромко.

— Ну, — еще больше замялся малыш. – Чувствую, будто заранее знаю, как все должно работать. Это как чертеж в голове. А потом, когда я что-то собираю, оно работает ровно так, как я себе представлял. Все выходит как-то само. Вы, наверное, уже видели некоторые из моих… мм, придумок, на первом этаже.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы не отвести взгляд. Я ни на секунду не усомнилась, что единорожек говорит чистую правду и ничуть не приукрашивает, а скорее наоборот — скромничает. И приборы, которыми доверху забит домик, точно умеют не только шуметь и мигать лампочками. Слишком уж эти новости о неожиданных талантах знакомо звучали. Что же такое твориться в Эквестрии? Сперва я со своими талантами к чтению прошлого, теперь вот этот мальчик, сын, возможно, сильнейшего в мире единорога проявляет неестественные таланты к сбору электронных штук в свои девять лет. Сколько еще родится таких необычно одаренных единорогов? И, что еще интереснее, сколько еще пройдет времени, перед тем как Стар Ватчер попадется на глаза принцессе Селестии? Интересно, Твайлайт знает о его способностях? Может, стоит посоветовать жеребенку, не говорить ей? Да нет, глупо, Твайлайт не может не знать о том, что творится с ее жеребенком. Надо будет с ней поговорить на эту тему. Если бы я только могла понять, что конкретно хочу ей посоветовать…

— Значит, ты создал машину, которая может исправить фальшь в нотах? – наконец спросила я, чтобы отвлечься от гложущих меня противоречий.

— Да, вот она, — ответил Стар Ватчер, ткнув копытом в тот самый пульт, за которым я их застала. А потом, смущенно глянув на Паунда Кейка, добавил. – Ну, то есть, мы вместе ее сделали. У меня самого с нотами не очень.

— Покажешь, как она работает? – попросила я.

Жеребенок подвел меня к своему аппарату и протянул наушники. Сам надел на себя вторые и принялся копаться в нагромождении кнопочек и рычажков. Я услышала равномерные течения «Мелодии прудов», медленной, красивой песни, которой я обычно заканчиваю свои выступления. Приятный переливчатый мотив ласкал слух, заставлял расслабиться и позабыть обо всех проблемах. Даже после, наверное, тысячного прослушивания этой мелодии я не могла сопротивляться ее магии. Но плавная музыкальная нега продлилась не долго. Стоило Стар Ватчеру коснуться какого-то рычажка, как темп музыки ускорился вдвое. Я почувствовала себя будто, само время вдруг побежало быстрее, а я никак не могу за ним угнаться: дыхание перехватило, а сердце заколотилось с нездоровым энтузиазмом. А жеребенок, между тем, не собирался останавливаться. Его копыта беспорядочно бегали по пульту, поворачивая рычажки, нажимая на кнопки, покручивая какие-то непонятные шарики и бегунки. Моя бедная «Мелодия прудов» живо отвечала на каждое новое его движение, то ускоряясь, то замедляясь, то опуская или поднимая родные тоны мелодии, а то и вовсе обрастая какими-то новыми, совершенно не уместными нотами. Одним словом, одна из моих любимейших песен с легкого жеребячьего копыта превратилась в сущую какофонию. Я стоически вытерпела где-то с полминуты этого надругательства над музыкой, а потом сняла наушники, опасаясь, как бы движение не получилось слишком резким.

— Это… впечатляет, — дипломатично похвалила я.

Довольный моей оценкой Стар Ватчер, улыбнулся, снял наушники и с до боли знакомыми лекторскими интонациями выдал:

— Вот так, с помощью этого прибора я могу превратить вашу Песню реки…

— Мелодию прудов, — поправила я.

— А, ну да. В общем, превратить во что угодно, хоть в тяжелый рок.

Паунд Кейк громко и по-детски наигранно прокашлялся.

— Ну, или не совсем я, — состроив невинную мордочку, добавил Стар Ватчер.

— Вся проблема этой штуки в том, что она не может работать как проигрыватель, — включился в разговор Паунд Кейк. — Видите, тут даже пластинку поставить некуда. Поэтому нам и понадобился проигрыватель со сцены. Но музыка как-то может храниться внутри самого пульта, не представляю как, это к Ватчу. Я уже почти закончил работать с записью, но теперь нужно придумать, как перенести исправленный вариант назад на пластинку.

— Я один раз видел, как музыку записывают на пластинки, меня мама на экскурсию водила, — вставил Стар Ватчер. – Наверное, я смог бы собрать подобную штуку, только у меня нет всех нужных запчастей.

— Скажешь, что надо – я достану! – выпалила Скуталу с неожиданным жаром. Думаю, ее сильно впечатлили необыкновенные таланты этих двоих жеребят. Не стану врать, я и сама в тот момент пребывала в состоянии близком к шоковому. И все-таки одно звено явно выпадало из цепи. Я покосилась на подозрительно притихшую Пампкин Кейк и не обращаясь ни к кому конкретно, произнесла:

— Что ж, значит Стар Ватчер у вас механик, а Паунд Кейк — музыкант. Неудивительно, что Пампкин пришлось отсиживаться на первом этаже с журналами. Пользы, надо думать, от нее было не много?

— Что?! – с возмущением пискнула пойманная на мой крючок, Пампкин Кейк. – Да, если бы не я, ничего вообще не получилось! Это была моя идея исправить запись! И это я придумала попросить Спайка помочь нам перенести проигрыватель! И… и… ой! – девочка спохватилась и медленно-медленно опустила взгляд в пол.

— Ага, — протянула я, приподняв бровь. – А вот значит и мозги нашей маленькой шайки. Зловещий комбинатор под личиной тихой единорожки.

Вид покрасневшей, поджавшей губы Пампкин все-таки заставил меня хихикнуть, но я сразу же снова посерьезнела.

— Хорошо, мне все ясно, — объявила я. – Ребята, конечно, мне очень приятно, что вы захотели помочь мне, но это не оправдание для того, чтобы брать чужое без спроса. Почему вы не могли хотя бы рассказать Пинки о своем плане?

— Мы побоялись, что она сочтет это чепухой, — буркнула Пампкин, не поднимая глаз.

— Ну, вообще-то правильно побоялись, — тихонько шепнула мне Пинки, так чтобы жеребята не услышали.

— Не важно! – отрезала я. – Будьте уверены, я лично озабочусь, чтобы ваши родители узнали о том, что вы натворили.

Полюбовавшись пару секунд на сникшие детские лица, я вздохнула и добавила.

— Но если закончите то, что начали, я попрошу, чтобы с вами обошлись помягче.

— То есть, вы не сердитесь на нас? – с надеждой вопросил Паунд Кейк. Обращался он вроде как ко всем, но смотрел при этом только на Скуталу.

— Ты прекрасно знаешь, воробей, что я не могу на тебя сердиться, — фыркнула Скут, взъерошив ему гриву.

— А я и подавно! – поддакнула Пинки.

Все пятеро пони, собравшихся вместе со мной на этом маленьком чердачке, выжидающе посмотрели на меня.

— Нет, я не сержусь на вас, — сказала я, наконец. – Пинки Пай права, мы со Скут и Эпплблум в вашем возрасте выкидывали штуки не хуже. Но всегда получали за них по заслугам, понятно?

— Так уж и всегда? – спросила неугомонная Пинки.

— Всегда, когда были пойманы с поличным, — призналась я, окончательно отбросив последние попытки завершить воспитательную работу. Не знаю уж, чего конкретно хотела Пинки Пай, но судя по ее неподдельно довольному лицу, своего она добилась. Я припомнила, как утром сравнивала ее с персонажем кантерлотского спектакля, умной тетушкой, которую все считали как минимум недалекой. Все, что я увидела за сегодняшний день, практически уверило меня в том, что Пинки была прообразом той тетушки.

Мы провели в домике на дереве еще некоторое время, пока Скуталу обсуждала с жеребятами, что им еще необходимо для того, чтобы записать новую пластинку, а я и Пинки Пай беседовали о каких-то мелочах. Моя головная боль все еще не желала уходить, но будто бы слегка притупилась, так что, когда мы все-таки вышли на улицу, я даже смогла получить какое-никакое удовольствие от приятного вечернего ветерка. Загадка была решена, и я чувствовала просто немыслимое для моего болезненного состояния умиротворение. В конце концов, все закончилось хорошо, а ведь могло быть намного хуже. И, пожалуй, за такое разрешение ситуации мне следовало бы кое-кого поблагодарить.

— Спасибо тебе, Пинки, — негромко сказала я. – Я сегодня была не самой приятной компанией и уж точно натворила бы дел, если бы не ты. На площади, у Спайка, у жеребят. Ты очень терпеливая и очень мудрая пони, забавно, что я не замечала этого раньше.

— Хихи, спасибо, милая, — отозвалась Пинки. – Правда, не уверена, что раньше во мне можно было много чего разглядеть.

— Ну почему же? – улыбнулась я, припомнив, как сравнивала утром новую Пинки. – Ты мне сильно напоминаешь персонажа из одного спектакля. Как же он назывался… Там была такая тетушка, которая разрешала все проблемы, оставляя свою мудрость незаметной для других. Она прятала свое участие во всем происходящем, притворяясь великовозрастным жеребенком.

— А, «Переполох на Каштановой улице»? – догадалась Пинки. – Да, неплохая вышла постановочка.

— О, так ты ее видела? – обрадовалась я.

— Видела, да, — кивнула Пинки. – А еще я написала эту пьесу.

— Ты? – удивилась я. – Да нет, не может быть. Я помню автора звали то ли Дейзи, то ли Д…

— Диана, да.

— Это что, твой псевдоним?

— Вообще-то это мое имя, — фыркнула Пинки. – Пинкамина Диана Пай, приятно познакомиться!

Пинки театрально раскланялась передо мной, не сбавляя шага. Я покосилась, на шагающую рядом Скуталу. Та с любопытством следила за нами, но удивления в ней заметно не было. В то время как меня эта новость ошарашила не меньше, чем способности Стар Ватчера к механики. Уж чего я точно не могла связать с Пинки, так это литературный талант. Писательство всегда виделось мне серьезным занятием, требующим максимального сосредоточения и не малой усидчивости. Пинки, которую я когда-то знала, была слишком весела, слишком несерьезна, слишком хаотична. Все что она могла выдумать, это очередной анекдот, смешной, но не более того. Но настоящая пьеса? Нет, не верю. Не могла старая Пинки сотворить такое. Выходит, я была права, Пинки и правда изменилась и изменилась сильно. Так, как не меняются без причины, просто повзрослев, так меняются только переживая что-то, что врезается в память до самой смерти, будь это что-то хорошее или плохое. И что же могло такого случиться с этой розовой жизнерадостной земной пони? Я должна была узнать, что. Этого требовало задание принцессы Селестии, да даже если бы и не было никакого задания, какая разница? Мне все равно нужно было узнать правду.

— Что ж, Пинки, тогда позволь коснуться твоего копыта. Это честь познакомиться с таким талантливым писателем!

Пинки с готовностью протянула копыто, и я, приложив к нему собственное, тут же принялась «читать». Ожидаемо головная боль усилилась десятикратно, почти сразу у меня непроизвольно полились слезы, но это уже не волновало меня. Если уж такова цена правды, пусть так. Неважно, что происходит со мной, неважно как я сейчас выгляжу со стороны, главное докопаться до истины. События из жизни Пинки Пай медленно проплывали мимо меня под аккомпанимент пары обеспокоенных голосов, которые я едва слышала. Главное, чтобы Пинки не убрала копыто. Еще чуть-чуть и я найду то, что ищу. О, Солнце, как же трещит голова! Еще немного, еще… вот! Есть!

Я оборвала контакт и, забывшись, позволила себе расслабиться. Тело моментально перестало слушаться, я мешком повалилась на землю и почти моментально отключилась. Последним, что я увидела были голубые глаза Пинки Пай, глаза пони, которая несмотря ни на что осталась собой, закалившись от пережитых неприятностей. Истинный элемент гармонии.

---

— Доброе утро, болезная, — поздоровалась Скуталу. – Как себя чувствуешь?

— Нормально, — бесцветным голосом отозвалась я, приподнимаясь в кровати. – Спасибо, Скуталу.

— За что? – не поняла подруга.

Я, покосившись на нее, глубоко вздохнула и ответила:

— Последнее, что я помню — это как я потеряла сознание на улице, неподалеку от фермы. И вот, уже утро, я тут, в бутике, лежу в своей кровати. Полагаю, вы с Пинки Пай дотащили меня досюда на себе. Спасибо. И спасибо, что домой, а не в больницу.

— Я вообще-то хотела как раз в больницу, — призналась Скуталу. – Но Пинки убедила меня, что ты просто перенапряглась и уснула, и что доктора тут не нужны.

— И верно, не нужны, — кивнула я. – Со мной уже все в полном порядке.

— Ты уверена? – спросила Скут, прищурившись и поджав правое ухо. – Звучишь ты не слишком здорово.

Вместо ответа я демонстративно захватила край одеяла телекинезом и резким броском скинула его с себя.

— Мне нужно в душ, — все так же, без эмоций, заявила я и, спрыгнув с постели, отправилась в ванную.

Тугие горячие струйки воды, приятно покалывали мою голову, стекая вниз единым теплым потоком. Я стояла под душем, прикрыв глаза, чувствуя, как горячая вода изгоняет из головы последние отголоски вчерашних мучений. Я действительно чувствовала себя на удивление хорошо: голова не болела, пропала чувствительность к яркому свету и громкому звуку. Будто какие-то высшие силы сжалилась надо мной и в одно мгновение избавили меня ото всех физических неудобств. Хотя сжалились ли? Избавившись от мигрени, я снова смогла мыслить нормально, и теперь весь груз ответственности за то, что я вчера натворила, навалился на мои плечи, и мне уже нечем было себя оправдать. В этом и была причина моего полностью убитого настроения этим утром. Какой чудовищный стыд! Пинки собрала весь город, чтобы обустроить площадь к моему концерту, оторвала пони от дел. А потом пришла я и начала предъявлять им какие-то претензии, обвинять, оскорблять, в конце пройдясь даже по всеми любимой Твайлайт. В конце концов, даже перед Спайком опозорилась, хоть и иначе, хорошо хоть с жеребятами все прошло относительно гладко. Вот как мне теперь смотреть им всем в глаза? Как петь для них такие добрые и красивые песни, после того, как я показала все самое гадкое и гнилое, что есть в моей душе? Этим утром, накануне моего концерта, ради которого я приехала в город своего детства, я ничего не хотела больше, чем как можно скорее сесть на поезд и уехать домой.

Когда я, вышла из душа и присоединилась к завтракающей на кухне Скуталу, я поделилась с ней своими переживаниями. Отреагировала подруга с чисто пегасьей резкостью.

— И думать забудь! – ударила копытом по столу Скут. – Ты не можешь так просто взять и уехать. Особенно теперь, когда все уже разрешилось. Раз уж ты раскаиваешься за свое поведение, так извинись, а не сбегай, как какая-нибудь воровка, пойманная с поличным!

— Я не знаю, Скуталу, — вздохнула я. – Не думаю, что я смогу вот так представить, что ничего не было и спокойно выступить. Мне нужно подумать.

— Ну так думай, — пожала плечами Скуталу. – До вечера еще время есть.

— Да, наверное.

Честно говоря, не хотела я ни о чем думать. Наоборот, мне хотелось забыться и, может быть зарядиться какими-то позитивными впечатлениями. Хотелось хороших новостей, может быть маленького подарка, вроде того камушка, который преподнесла мне Пинки Пай. В общем, хотелось радоваться, а не грустить. А что меня может порадовать, куда пойти за приятными эмоциями? В Сахарный уголок, съесть какой-нибудь маленький кулинарный шедевр от старших Кейков? Навестить школу, поздороваться с миссис Чирили? Или может забраться на холм загородом, с которого, помнится, открывался такой шикарный вид на Понивилль? Последнее мне понравилось больше всего, ведь поход загород мог, по крайней мере, обеспечить мне уединение. Однако, пожалуй, было местечко в окрестностях Понивилля, куда бы я прогулялась с большей охотой. Вечносвободный лес. Прогуливаясь там позавчера, перед посиделками у Флаттершай я смогла испытать такое, от чего у меня шерстка на спине вставала дыбом. Так явно видеть и ощущать присутствие всех, кто когда-либо ходил по узкой лесной тропинке, практически терять саму себя, растворяясь в воспоминаниях другой личности – ничто на свете не может так пугать и одновременно приносить такой небывалый восторг, как это. Чистая эйфория и чистое вдохновение; да, это именно то, что мне сейчас было необходимо.

Я решила не откладывать дело в долгий ящик и отправилась в лес сразу же после завтрака. Скуталу порывалась пойти вместе со мной, но мне кое-как удалось ее убедить, что я всего лишь немного погуляю, и не буду углубляться в чащу. Если что, Скут всегда будет знать, где меня найти. Думаю, любого другого пони я вполне смогла бы убедить парой-тройкой подобных обещаний, но Скуталу никак не желала расставаться с ролью сиделки, а потому снарядила меня как на Северный полюс. Мои седельные сумки набились бутербродами, аж двумя термосами с чаем, компасом, спичками и прочими совершенно не нужными мне вещами. Удивляюсь, как она не догадалась завернуть мне с собой палатку, надувную лодку и связку сигнальных ракет. Пришлось попотеть, чтобы запихнуть в полные сумки еще и свиток пергамента, чернильницу и перо. Я искала уединения не только потому, что мне этого хотелось. Нужно было написать очередной отчет для принцессы, а сделать это не так-то просто, когда вокруг тебя носится одна очень активная в своей заботе пегаска. Кончилось тем, что Скуталу даже проводила меня до самой опушки леса, после чего мне все удалось убедить ее заняться пока какими-нибудь своими делами. Подруга покидала меня с такой неохотой, что я начала подозревать, что ей просто-напросто нечем заняться. Возможно, так оно и было, как я успела уяснить за три дня, львиную долю свободного времени Скут проводила вместе с Рэйнбоу Дэш, а она все еще не вернулась со своей прогулки по Кантерлотским горам.

Паршиво все это выглядит, ничего не скажешь. Вчера Скуталу добровольно вызвалась быть моей сиделкой, потом таскалась по городу, помогая мне решать мои проблемы, а после вообще тащила меня на себе назад и не спала ночь, следя за моим самочувствием. И вот теперь, когда я поправилась и больше не нуждалась в ее опеке, я отослала Скут куда подальше, как какую-то прислугу. Хороша из тебя подруга, Свити Белль, ничего не скажешь. Но что сделано, то сделано. Селестия свидетель, я просто обязана сделать для моей любимой оранжевой летуньи что-нибудь приятное. Но это после, сначала разберемся с делами.

Углубившись в лес ровно настолько, чтобы притупить чувство близости города, я присела, привалившись спиной к стволу какого-то дерева, достала пергамент, чернильницу и перо и принялась писать. Пока перо, заключенное в полупрозрачное зеленое облачко моей магии, со скрипом выводило на пергаменте строки, я со всей четкостью вспоминала, что успела увидеть вчера, заглянув в воспоминания Пинки Пай.

Дорогая принцесса Селестия.

Как вы думаете, обязан ли комик, рассказывающий свежую шутку, сам смеяться над нею? Должен ли он вообще считать ее смешной. Должен ли находиться в хорошем настроении? Необходимо ли это все, чтобы заставить смеяться другого или достаточно просто хорошо отточенного умения шутить? И если дело лишь в навыках, может быть, все эти вечные истории о грустных в душе клоунах – чистая правда? Даря смех другим, ты медленно, но верно разучиваешься искренне смеяться сам?

Наверное, нельзя была найти лучшего кандидата на роль элемента смеха, чем Пинки Пай, ведь смех – это то, чем она всегда жила. Она всегда первая смеялась над шуткой, будто то чужая или ее собственная. В детстве мне казалось, что она в первую очередь смешила себя саму, и именно это заставляло смеяться всех окружающих. Известно ведь, насколько заразителен, бывает смех. Ее шутки были не всегда умными, и еще реже – уместными, но за это ее и любили, такой, какая она есть. Хаотичной, резкой и незамысловатой. Повстречав ее теперь, я увидела всю ту же Пинки Пай, какой она была всегда, однако это оказалось только внешней оболочкой. Сегодняшняя Пинки сама выбирает, какой ей казаться и для меня она притворилась собой двенадцатилетней давности. На деле же, она изменилась, и изменилась сильно. Причем отправной точкой к ее изменениям снова послужила я.

Казалось бы, как может исчезновение из города одного жеребенка сказаться на жизни стольких пони. Я могла понять грусть моей сестры, могла понять зависть Твайлайт, но Пинки Пай? Как мог изменить ее мой отъезд? Оказалось — мог.

Прочитав ее память, я наткнулась на несколько довольно печальных эпизодов, произошедших почти сразу после моего отъезда. Рэрити серьезно подкосило мое исчезновение из ее жизни и ничего удивительного в этом нет. Она впала в продолжительную депрессию, не могла ни работать, ни отдыхать, и, конечно же, друзья не могли спокойно смотреть, как она с каждым днем все сильнее и сильнее увядает. Все они пытались ее подбодрить, а для Пинки Пай это и вовсе стало сущей одержимостью. Она не могла видеть подругу в таком состоянии. Довольно долго она пыталась заставить Рэрити хотя бы улыбнуться, всеми способами, на которые была способна. Но так и не преуспела. Все ее потуги разбивались о стену печали моей сестры, день за днем. И эти неудачи вгоняли Пинки в депрессию, едва ли менее глубокую, чем та из которой она пыталась вытащить Рэрити. А после, сестра и вовсе добила бедную Пинки, отказавшись с ней разговаривать. Прошло время и они, конечно же, помирились, но память об этом случае подтолкнула Пинки Пай к глубоким изменениям в характере. Иные назовут это все лишь взрослением, но только не те, кто знал старую Пинки так близко, как друзья или как смогла узнать ее я. Поняв, что ее дурашливость не всегда помогает, она стала искать новые пути и способы увеселения других. В конце концов, это превратило ее в непревзойденную актрису, которая на раз-два-три может найти подход к любому пони. Думаю, она всегда могла, но теперь делает это осознанно. Более того, она начала писать шикарные комедии, которые охотно берут режиссеры лучших театров Эквестрии. Над постановками по произведениям Пинкамины Дианы Пай хохочет вся наша страна.

И все-таки Пинки не превратилась в того грустного клоуна, который веселит других, но сам несчастен. Пережитые неприятности закалили ее характер, сделали ее чуть серьезней и собранней, но не разрушили ее душу. Быть может теперь, Пинки и не стремится осчастливить всех сразу и не станет добиваться дружбы каждого встречного. Возможно, иногда предпочтет тихий вечер за печатной машинкой, очередной вечеринкой с друзьями и дважды подумаете, прежде чем ляпнуть какую-то глупость. Но все равно, ее желание заставить окружающих улыбнуться по-прежнему идет прямиком из сердца. Пинки Пай не разучилась искренне смеяться над собственными шутками, а это самое главное.

P.S.: Я думаю, никто не может остаться на всю жизнь точно таким, каков он сейчас. Любое изменение в жизни, любое новое решение или поступок чуть-чуть меняют нас. Но в своей сути, мы, все же, остаемся прежними. Сейчас я вижу это как никогда четко. Ни одна из хранительниц элементов гармонии не осталась такой, какой я ее запомнила и вместе с тем, все они по-прежнему со всею яркостью олицетворяют свои элементы. Впрочем, я как обычно тороплюсь делать выводы, ведь мне предстоит беседа с еще одной пони из нашей великолепной шестерки, а значит, итог этим рассуждениям я подведу в следующем письме.

Свити Белль

Свиток под влиянием моей магии энергично свернулся в трубочку и прыгнул назад в сумку. Спустя мгновение, туда же отправились перо и чернильница. Что ж, пять есть, осталась одна. Надеюсь, при всем отношении ко мне, Эпплджек не побрезгует прийти на концерт, тогда можно будет поймать ее сразу после. Но это все вечером, а сейчас немного расслабимся.

Я отлипла от дерева, поднялась на ноги и медленно зашага по тропинке. Впереди меня ждал бескрайний океан ментальных следов и воспоминаний десятков, а то и сотен разных пони. И все они – мои…

---

— Свити! Свити Белль!

— Я здесь! – Я приветливо помахала идущей на посадку Скуталу.

— Наконец-то я тебя нашла. Ты за временем следишь вообще?

— Не-а, — хихикнула я. – Счастливые часов не наблюдают.

— О, так мы уже счастливые? — приподняла брови Скут. – Это радует. И из города бежать, не дав концерта, больше не собираешься?

— Ни за что на свете! – воскликнула я. – Сколько у нас еще времени?

— Часа три.

— Ну и хорошо, значит, успею репетнуть. Хотя у меня сейчас такое ощущение, что я сходу могу оттарабанить всю свою программу нота в ноту, даже не распеваясь. Ладно, вперед, на площадь! Кстати, наши воришки успели закончить свои темные дела?

— Ага, — ответила Скуталу. – Они как новую пластинку принесли, так я сразу и полетела за тобой.

— Прекрасно! Напомни мне после концерта расцеловать всех троих.

Скуталу фыркнула, выражая свое отношение к такому способу благодарности. И тут же получила за это тычок копытом в плечо.

— Да ладно тебе, Скут. Я бы и тебя расцеловала, если бы не знала, что тебе это не понравится. Вместо этого я тебе куплю что-нибудь вкусненькое, типа торта из шпината, или чем вы, спортсмены, там питаетесь?

— Еще чуть-чуть и я решу, что ты нашла здесь какую-то дурман траву, — проговорила Скуталу с улыбкой. – В честь чего такая резкая смена настроения?

— Прогулки по лесу всегда меня вдохновляли, — не моргнув глазом, соврала я.

На деле, вдохновлять такие прогулки меня начали только с позавчерашнего дня и только по одному конкретному лесу. Сегодня я увидела столько всего интересного. Успела и побывать и юным натуралистом, который не мог отличить березовый сок от смолы, и шибко романтичной дурындой, нарвавшей на ужин своему любимому огромную охапку Ядовитой шутки, и даже какой-то злой на весь мир грифонихой, которая сама не могла понять, что делает в этом лесу. Как и в прошлый раз, после всего этого, у меня резко подскочило настроение и появилось непреодолимое желание действовать. Тем лучше, ведь впереди у меня ждала великолепная цель – спеть так, чтобы раскачать весь этот маленький городишко. И я буду не я, если этого не сделаю!

Остаток времени до вечера заняла подготовка к концерту. В этот раз я решила отдать дань домашней простоте Понивилля и не стала наряжаться в очередное вычурное платье или делать сложную прическу, поэтому забежала домой только освежиться и причесаться и сразу же отправилась на площадь. Не слишком продолжительная репетиция, объединившаяся с проверкой звука и света, прошла спокойно и без неожиданностей. В этом была немалая заслуга вездесущей Пинки Пай, которая на время финальных приготовлений взяла роль охранницы, единолично отгоняющей от сцены посторонних. И никто после беседы с нашим розовым стражем не уходил без улыбки на лице.

Ни новая запись музыки от Паунда Кейка и Стар Ватчера, ни мой собственный голос не показали ни единого изъяна. А желание сворачивать горы, тем временем, все еще не желало покидать мою совершенно чистую и заряженную позитивом голову.

Между тем, пространство перед сценой начало потихоньку заполняться зрителями. Я не без удовольствия слушала, однородный гул переговаривающихся пони, спрятавшись за кулисами. Временами, я даже не удерживалась и робко выглядывала одним глазком из-за занавески в зал. Жеребячество чистой воды, но все-таки не на каждый концерт собирается столько знакомых и друзей. Я заметила семейство Кейков в полном составе, местного часовщика, Доктора Хувза, к которому я однажды в детстве заходила пить чай, несколько лиц, знакомых со школьной скамьи и даже бывшего мэра Понивилля, чье имя я никак не могла вспомнить. В уголке, в первом ряду расположились Скуталу, Твайлайт Спаркл, Флаттершай и Эпплджек. Воспоминание о вчерашней стычке с последней неприятно укололо в грудь, но я не стала заострять на этом внимание. Если уж нам с ней суждено выяснить отношения, мы сделаем это как-нибудь потом. Сегодня я не позволю ей испортить мне настроение, как бы там она или кто-то еще из ее яблочной семьи ко мне ни относился.

Куда больше меня беспокоило то, что компания оказалась не полной. Пинки Пай все еще бегала где-то по организаторским делам, а вот Рэйнбоу Дэш до сих пор не вернулась с Кантерлотских гор. Такой вывод можно было сделать по озабоченному лицу Скуталу, которое то и дело устремлялось вверх. В конце концов, ее настойчивое созерцание неба все же было вознаграждено — Дэш буквально упала друзьям на голову, грязная и вся в поту. Кое-как, растолкав себе немного пространства, чтобы опустить круп, Рэйнбоу принялась что-то оживленно рассказывать подругам. Слов я не разбирала, но испуганный взгляд Флаттершай, и строгий – всех остальных, давали понять, что радужная сорвиголова опять что-то натворила.

Что ж, значит все в сборе. Не хватает только Рэрити. Конечно же я не была настолько наивной, чтобы считать, что она неожиданно выскочит из ближайших кустов, но все равно какая-то смутная надежда, что она приедет не оставляла меня уже несколько часов. Наверное, всего лишь безотчетная прихоть, вызванная общей эйфорией. Но нет, еще в Кантерлоте старшая сестра, сокрушаясь, сообщила мне, что никак не сможет отправиться в Понивилль в ближайшие дни. А после нашей ссоры я вообще не была уверена, захотела бы она приехать или нет.

— Пора начинать, — шепнула подкравшаяся сзади Пинки Пай.

Я коротко кивнула и изобразила приглашающий жест, отправляя Пинки к зрителям со вступительным словом. Пока Пинки приветствовала собравшихся в своей привычной манере, я собиралась с мыслями. Нужно что-то сказать, как-то извиниться, но ужасно сложно просить прощения, когда ничуть не раскаиваешься. То есть, мне было стыдно, конечно, еще как. Несколько часов назад я вообще сомневалась, что мне хватит смелости подняться на сцену. Но сейчас, после «прогулки» по лесу, вдохновение и подскочившее настроение затолкали совесть на самое дно моего сознания. Вчерашние события стали казаться мелкой неприятностью вроде пролитого молока.

К сожалению или к счастью, когда подошла моя очередь встать перед микрофоном, я так и не смогла заставить себя чувствовать хоть немного виноватой.

— Привет, Понивилль! – прокричала я. Поднявшийся топот копыт, пускай и не слишком стройный, как всегда подстегнул и без того зашкаливающий энтузиазм. – Здравствуйте, друзья. Вы представить себе не можете, как я рада выступать сегодня вечером здесь, в моем родном городе, который мне когда-то пришлось оставить. С тех пор прошло немало времени, но душой я всегда была среди вас. Надеюсь, и вы не забывали про маленькую белую кобылку, которая когда-то бегала по соседним улицам и действовала всем на нервы.

Я прервалась на мгновение, окинув взглядом собравшихся. Потом, сделав глубокий вдох, все-таки произнесла то, что должна была, пусть уже и без особенной веры в свои слова.

— Увы, не все при подготовке этого вечера пошло гладко, и отчасти в этом виновата я сама. Проблемы застали меня не в самый подходящий момент, признаться, у меня страшно болела голова, поэтому я невольно вышла из себя и наговорила гадостей кое-кому из вас. Но, чего не ляпнешь сгоряча, верно? Надеюсь, вы сможете меня за это простить.

Я улыбнулась, молясь про себя, чтобы никто не почувствовал фальши в моих словах.

— Ну, а что бы стимулировать знаменитое понивилльское великодушие, я, пожалуй, вам спою, хи-хи. Поехали!

Отовсюду полилась музыка, заполняя слух и вводя меня в некое подобие транса. Не было, ни сцены, ни толпы – только музыка и однородное скопление множества эмоций. В такие моменты я ощущала, что могу чувствовать других пони без всяких прикосновений. И не одного, а всех сразу, сколько бы их ни было, трое или три тысячи. Каждый из них приходил сюда со своим неповторимым соцветием чувств. Эти соцветия переплетались с другими, третьими, четвертыми, снова и снова, выдавая бесконечную в своей яркости и разнообразии палитру. Я предпочитала называть это общим фоном.

Спустя краткое вступление, к музыке присоединился мой голос. Я пела, и чувствовала, как моя песня влияет на всех вокруг. Общий фон приобретал некую однородность, которую, казалось, я могла окрасить в любой цвет, который пожелаю. Сладчайшее на свете чувство, когда ты можешь не только подарить другим радость, но и увидеть собственными глазами, как она расцветает в них. До недавних пор, только мои выступления приносили мне самые острые и самые приятные ощущения. Теперь посещения Вечносвободного леса могли бы составить конкуренцию сцене, но ничуть не испортить удовольствие от нее. Ради таких моментов я живу, ради них остаюсь тем, кто я есть, во всем хорошем и всем плохом. Да здравствует сцена, да здравствует Вечносвободный лес!

А я все пела и пела. Одна песня сменяла другую, каждая приносила общему фону новый оттенок и я не могла налюбоваться на эту сказочную картину. Однако, как и все на этом свете, мой концерт не был вечен и его конец неизбежно приближался, заставляя меня выкладываться все сильнее и сильнее, компенсируя непродолжительность владения чужими эмоциями, яркостью их сияния.

Последние ноты этого вечера вспыхнули и потухли, медленно погружая во тьму общий фон. Топот сотен копыт сработал как сигнал к моему пробуждению. Каждый раз, когда спадает транс, я слышу аплодисменты, это служит мне маленьким утешением. Я раскланялась, чувствуя небывалое удовлетворение. Мне показалась, будто бы я сделала все, что хотела в этом городе и могла с чистой совестью уезжать в новые, невиданные до сих пор, места. И все-таки, кое-что еще предстояло сделать. Я покосилась на Эпплджек. Та по-прежнему, стояла рядом с подругами и аплодировала не менее энергично, чем прочие. Ее энтузиазм не обманывал меня, нам все еще предстояла беседа, которая вряд ли будет особенно приятной.

Позже, когда я спустилась со сцены и какое-то время провела в общении со зрителями, я заметила, что Эпплджек отделилась от толпы и встала чуть поодаль, время от времени поглядывая в мою сторону. Похоже, она и сама была не прочь перекинуться со мной парой словечек. Тем лучше. Я медленно подошла к оранжевой земной пони в неизменной ковкольтской шляпе. Что ж, в любом случае еще одна беседа и больше меня здесь ничего не держит.

— Добрый вечер, Эпплджек, — вежливо произнесла я.

— Здорово, подруга! – неожиданно живо отозвалась фермерша и, смачно плюнув на копыто, протянула мне переднюю ногу.

Я усмехнулась про себя. Рэрити всегда приходила в ужас, когда Эпплджек так делала. Впрочем, кажется, такой жест был свойственен не для приветствия, а для заключения пари. И, тем не менее, Эпплджек ждала от меня реакции. Знать бы только, какой. В обморок мне что ли упасть от таких манер, или скривиться, задрать нос и проигнорировать протянутую ногу. Нет, яблочная моя, такого удовольствия ты от меня не дождешься. Я в точности повторила приготовления с плевком и приставила свое копыто к копыту Эпплджек, сразу же готовясь подключаться к ее памяти.

Эмоции элемента честности медленно и вязко потекли ко мне, как слюна между нашими копытами. Впрочем, я и так уже знала, что увижу, поэтому не удивилась, когда не почувствовала к себе ни капли теплых чувств, только недовольство. Эпплджек не стала долго удерживать наше копытопожатие, но мне этого и не требовалось. Чтобы проверить, достаточно ли силен в ней ее элемент, мне нужно всего лишь спросить, что она обо мне думает.

— Ну и как тебе концерт? – с небрежностью в голосе поинтересовалась я.

— Ты всегда недурно трели выводила, — отозвалась Эпплджек. – Пральна сделала, што на сцену пошла. Тебе там самое место.

— Неужели? – переспросила я, смакуя про себя последнюю фразу. – И почему же?

— Што почему? – нахмурилась фермерша. – Я ж сказала, хорошо эти свои песенки голосишь – вот и молодец, што в певуньи пошла. Все лучше, поди, чем во дворце сидеть, книжки листая?

— Это да, — покивала я.

Я ненадолго задержала взгляд на глазах Эпплджек. Такие же зеленые, как мои. Забавно, никогда раньше не обращала на это внимания. И было в этой зелени что-то глубокое. Будто Эпплджек сейчас о чем-то усиленно думала. Я даже догадывалась, о чем.

— Не все у меня так уж безоблачно, — с полупечальным вздохом доложила я. – Поешь, радуешь народ, а в итоге какие-то пони за глаза называют меня Блюбладом в платье, а то и похуже.

— Ну а как ты хотела? – фыркнула фермерша так, как это могут только земные пони. – У каждой профессии свои гадости. У меня вот, яблоки нисена не зреют в этом году, например.

— Да ладно тебе, Эпплджек, — поморщилась я, потеряв терпение. – Мне уже рассказывали, что ты про меня думаешь. И вот, знаешь, сгораю от любопытства, врали мне все-таки или нет? Просветишь меня? Ты ведь самая правдивая пони в городе, твое слово будет весомее.

— Ты что, хочешь, штоб я тебе врала? – недобро прищурилась Эпплджек.

— Нет, я как раз хочу, штоб ты сказала правду! – ответила я, скопировав ее прищур. – Давай, глядя мне в глаза.

— Да чтоб тебя! – ругнулась пони. – Хочешь правды, Свити Белль? Получай! Столичная жизнь изменила тебя, девочка, и не в лучшую сторону. Ты хоть читаешь, что про тебя в газетах пишут? Скандал на скандале. Я-то, дура набитая, думала, что хоть здесь ты будешь себя иначе вести, да куда там. Смешаем всех с грязью, а потом скажем, што у нас головка болела. Тьфу. Мне жалко той кобылки, которой ты когда-то была, одумайся пока не поздно.

— Я думаю, уже поздно, — отозвалась я с неестественным для таких слов удовлетворением в голосе. Забавно, Эпплджек говорила почти то же самое, что и Эпплблум в моем вчерашнем сне. Вот уж действительно сон в копыто.

– Впрочем, — продолжила я, — кое-что я еще могу. Убраться как можно дальше, чтоб не мозолить глаза ни тебе, ни другим недовольным мной пони. Счастливо оставаться, передавай привет Эпплблум.

— Постой, — неожиданно остановила меня Эпплджек. Она сняла шляпу, вынула из нее какую-то бумажку и протянула мне. – Вот, возьми.

Присмотревшись, я узнала в бумажке конвертик, точно такой же, какой видела у Твайлайт. Приглашение на свадьбу. В одно мгновение, меня будто облили сначала ледяной водой, а потом кипятком. Я уперлась взглядом в конверт, тупо открыв рот, и простояла так некоторое время, перед тем как снова смогла говорить.

— Это что, шутка? – спросила я, едва управляясь с голосом.

— Ты верно уже слышала, о том, што Эпплблум замуж выходит? – проигнорировала мой вопрос Эпплджек. – Твое приглашение.

— Я знаю, что это такое! – огрызнулась я. – Уж не хочешь ли ты сказать, что будешь рада видеть меня на празднике?

— Уже не уверена, — нахмурилась Эпплджек. – Но эт не важно. Это праздник Эпплблум, не мой. Она хотела б, штоб ты пришла.

— Ага? – с сарказмом переспросила я. – Прямо таки хотела? Тогда объясни мне, почему я получаю приглашение за два дня до праздника, и вообще узнаю о свадьбе от Твайлайт?

— А как мы могли послать тебе приглашение, если ты скачешь по Эквестрии, как та блоха? Сегодня ты в Мэйнхеттене, завтра в Филлидельфии, послезавтра вообще в Кристальной Империи. Ну и куда прикажешь почтальона посылать? Мы прознали, что ты скоро приедешь сюда и решили не заморачиваться и отдать тебе приглашение лично в копыта.

— Да, а может ты это приглашение сама сегодня вечером написала, чтобы лишний раз доказать, какая я дрянь, раз отказываюсь от приглашения на свадьбу подруги! — выпалила я.

— Лягать тебя, девочка! – не меньше меня распалилась Эпплджек. – Делай ты, што хочешь, только возьми этот сенов конверт!

Потом соврешь што-нибудь, почему прийти не смогла. Но я не хочу говорить Эпплблум, што ее подруга побрезговала приглашением.

Я снова посмотрела на красивый конвертик, с печатью в виде красного яблока. Если предположить, что Эпплджек говорит правду, мне правда лучше взять его. Если же нет, то какая разница? В ее глазах я не стану лучше, как бы ни поступила.

— Что ж, хорошо, — ответила я, подхватив магией конвертик. – Прощай, Эпплджек.

— Бывай здорова, — буркнула фермерша.

---

На полпути к бутику меня нагнала Скуталу.

— Слышала, ситуация с твоим приглашением разрешилась, — выкрикнула она, как только поравнялась со мной. – Поздравляю! Ух, здорово! Соберемся втроем, как в старые добрые времена, а?

— Не соберемся, — буркнула я. – Нечего мне там делать.

— Ты… ты что, не идешь? – Улыбка сошла с лица Скуталу, будто ее стерли ластиком. Я только покачала головой.

— Я домой, Скут. Приходи утром проводить, если захочешь. А еще лучше, знаешь что? Приезжай ко мне в гости, как на свадьбе погуляешь! У меня еще осталось несколько дней, потаскаю тебя по Кантерлоту, отдохнем как следует.

— Э-эм, ну я даже не знаю, нужно с Дэш поговорить, — сконфуженно отозвалась Скуталу. – Тьфу, стоп! Почему ты на свадьбу-то идти не хочешь? Это из-за меня, что ли? Из-за того, что я тебе про Эпплджек наговорила? Да слушай ты меня больше! У меня язык, как у Дискорда, не обращай внимания.

— Да нет, ты была права. Почти во всем. Не стоит мне там появляться, Скуталу. Так лучше для всех будет. И, мне очень не хочется опять тебя прогонять, но мне правда сейчас нужно побыть одной.

— Как скажешь, Свити Белль, — окончательно сникла Скут.

Я ободряюще приобняла ее.

— Ты хороший друг, Скуталу. Куда лучший, чем я заслуживаю. Ну, значит, до завтра?

— До завтра, — вздохнула пегаска.

Оказавшись дома, я первым делом села за очередное и, на этот раз, последнее письмо для принцессы Селестии, решив поскорее закончить со всем этим балаганом, лечь спать и проснуться перед самым поездом. Особого желания писать об Эпплджек у меня не было, а потому строчки ложились на пергамент через силу, и едва ли отчет получился образцовым, но какая, в сущности, разница, если мне в любом случае предстоит еще и устная беседа с принцессой? В конечно итоге, мой последний отчет выглядел вот так.

Дорогая принцесса Селестия.

С сожалением заявляю, что я не смогла определить, насколько элемент честности силен в Эпплджек. Единожды мне удалось спровоцировать ее на честный ответ, но меня не покидает ощущение, что сразу после, на меня было вылито ведро самой наглой лжи, которую я когда-либо слышала. Но я не могу быть уверена, я предвзята. Разговор с Эпплджек пошел из копыт вон плохо, к тому же, я не думаю, что мы с ней, на сегодня, разделяем хоть каплю дружеских чувств.

Кажется, я уже ни в чем не могу быть уверена, и это меня убивает. Наверное, некоторые тайны просто должны остаться тайнами для меня, как бы я ни хотела их раскрыть. Я устала. Вернусь в Кантерлот первым же поездом. Вы можете посчитать этот поступок трусостью и неспособностью довести дело до конца, но вспомните, вы сами столько лет удерживали меня от поездки в Понивилль, говорили, что я не готова. Должно быть, я не готова и сейчас, как ни печально. Прошу меня простить за провал и полагаюсь на ваше справедливое суждение.

До скорой встречи

Свити Белль

Последнее письмо, ведомое телекинезом, с шелестом свернулось в трубочку и присоединилось к своим собратьям в моей седельной сумке. Так я и не успела отправить ни одно из них. Что ж, значит передам свитки лично. Взгляд как-то сам собой перескочил на другое послание в более современном квадратном конвертике. Открытка с моим приглашением на свадьбу Эпплблум. Без особого желания я аккуратно распечатала конверт и вытащила открытку на свет. Строчки, написанные на ней, ничем не отличались от тех, что я видела у Твайлайт.

Дорогая Свити Белль, спешим поделиться с тобой большой радостью – мы женимся! И именно тебя хотим видеть на торжестве, которое пройдет седьмого октября на ферме «Сладкое яблоко». Явка обязательна, и если ты уже начал(а) придумывать отговорку, немедленно брось это дело и начинай готовиться к празднику!

С наилучшими пожеланиями, Эпплблум и Молтен Стоун.

Я не могла быть уверена на сто процентов, но, кажется, чернила и почерк на моей открытке был точно таким же, как и на открытке Твайлайт. Возможно ли, что Эпплджек все-таки сказала правду, и Эпплблум, действительно, хочет увидеть меня? Видит Селестия, я очень хочу в это поверить, но не могу, как бы ни старалась. Я не могу просто верить, я должна знать. И в моем распоряжении все знания мира, вопрос только в том, хватит ли смелости, чтобы завладеть ими. А насчет этого я сильно сомневалась в тот момент. Я до дрожи боялась оказаться права. Мои домыслы сами по себе не стоят ничего, но как только я загляну в глаза Эпплблум, прикоснусь к ней, все станет ясно как день, без возможности ошибочных толкований.

Что-то подобное я уже ощущала вчера. Я до смерти хотел заглянуть внутрь Пинки Пай, но меня удерживала боязнь боли. В тот раз я сумела перешагнуть через страх, смогу ли сделать это сейчас? Настолько ли я хочу докопаться до правды? Смешной вопрос, если подумать. Конечно, хочу и всегда хотела, с тех самых пор как приехала. Хотя, постойте, всегда ли? Да нет. Скорее наоборот, я подозрительно часто отвлекалась от мыслей об Эпплблум и находила для себя куда более интересные занятия. И вместе с тем, теперь эта загадка кажется мне единственной, на которую стоило бы потратить время, пока я здесь. Желание правды жгло как чесотка в месте, куда не дотянуться, и я ясно осознавала, что потом чесаться начнет только сильнее. Но почему, Дискорд побери, я с такой легкостью откладывала этот вопрос на второй план все эти дни, если он правда так важен? Ох, я совсем запуталась.

Как же хочется назад, в Вечносвободный лес. После него все сразу встает на свои места. Все становится логичным и правильным, и я чувствую себя счастливой. Наверное, поход в лес притупил бы чесотку, и я смогла бы со спокойным сердцем уехать в Кантерлот. Не самый плохой вариант, раз уж, при всей своей тяге к знаниям, я так страшусь ими завладеть. Сейчас – в лес, а утром – на вокзал. И все будет чудесно, как и должно быть.

От одного только решения еще раз посетить Вечносвободный лес я стала чувствовать себя куда спокойнее и продолжила сборы в дорогу. После того, как сумки были набиты моим немногочисленным скарбом, я не спеша поужинала и уже собиралась отправиться на свою ночную прогулку, когда в дверь неожиданно постучали. Я решила, что это Скуталу и потому, пока топала открывать, прокручивала в голове тысячу и один предлог, по которому могла бы сплавить назойливую подругу подальше от себя. Тем сильнее оказалось мое удивление, когда я открыла дверь. Мысли, далекие от реальности так и остались где-то там в сочинении отмазок и просто отказались воспринимать реальность. Ведь на пороге стояла пони, которую я меньше всех ожидала увидеть этим вечером.

— Привет, сестренка…

Глава 6 + эпилог

— Рэрити?!

Когда я несколько дней назад в Кантерлоте виделась со старшей сестрой, она говорила, что никак не сможет выбраться в Понивилль в ближайшее время. Однако вот она, стоит за порогом и приветливо улыбается. Как же так, Рэрити? Я ни за что не поверю, что ты просто бросила все свои дела и сорвалась сюда на первом же поезде.

— Селестии ради, дорогая! Перестань на меня так смотреть! – Рэрити театрально закатила глаза и прижала к груди копыто. – Я сама знаю, что выгляжу отвратительно!

Отвратительным в понимании Рэрити было полное отсутствие косметики. Ни накладных ресниц, ни теней на веках, ни еще кучи разных кремов и бальзамов, которыми она с фанатичным усердием смазывала свое лицо. Перебравшись в Кантерлот, провинциальная модница немного поубавила свое рвение, поняв, что чрезмерная броскость скорее отталкивает, чем привлекает, но по-прежнему не мыслила своей жизни, без кучи бутылочек и баночек на своем столике возле кровати. Поэтому внешний вид Рэрити, хоть и ничуть не отвратительный, удивлял не меньше, чем само ее присутствие.

— Свити Белль, ты здорова?

Рэрити уже прекратила рисоваться и слегка обеспокоенно смотрела на меня. Даже поводила копытом рядом с моим лицом, похоже, решив проверить, не превратилась ли я в камень.

— А, прости, просто я не ожидала тебя увидеть, — спохватилась я. — Проходи, пожалуйста.

Я посторонилась, пропуская сестру в дом. Рэрити сразу же отправилась на кухню, и я последовала за ней. Там она коротким, аккуратным магическим броском отправила чайник на плиту и включила под ним огонь, а сама уселась за стол и рассеянно кивнула мне, предлагая садиться рядом.

— У нас не найдется какой-нибудь успокаивающей травы для чая? – слабым голосом спросила Рэрити, подперев копытом подбородок.

— Не знаю, — честно ответила я. – Если только Спайк принес…

— А, Спайк, — слегка оживилась Рэрити. – То-то я смотрю, дом кто-то в порядок привел. Ну, если этим занимался Спайк, значит и травка имеется. Во-он в том ящичке, сверху. Погоди, не бегай! Посиди со мной немного.

Я послушно села на место, буквально пожирая сестру глазами. До сих пор не верилось, что она здесь. Рэрити тепло улыбнулась мне и без всякой столичной чопорности, по-домашнему, спросила:

— Ну как твой концерт?

— Здорово! – воскликнула я. — Наверное, весь город собрался! Там и Твайлайт была. И Рэйнбоу Дэш, и Флаттершай, и Скуталу, и Пинки. И Эпплджек.

— А Рэрити не было, — ворчливо вставила сестра. – Рэрити в это время сидела в поезде "Кантерлот – Понивилль", который на десять часов застрял в горах! Сказали, какая-то дурная пегаска носилась между скал и во что-то врезалась, спровоцировав обвал. Потом она помогала расчищать дорогу, а затем сразу пулей унеслась прочь. По крайней мере, мне так рассказал начальник поезда. Я думала, убью кого-нибудь, прежде чем доеду!

— Дурная пегаска, горы, обвал, — тупо повторила я, внезапно догадавшись. Перед глазами появилась взмыленная, грязная Рэйнбоу Дэш, прилетевшая к самому началу концерта. – Ой-ой… Так, подожди! Ты что, хотела приехать на мой концерт?

— Я не была ни на одном, а мы все-таки друг другу не чужие, — тоном, которым объясняют очевидные вещи, ответила Рэрити. – Неужели это звучит так невероятно?

— Да, но ты говорила…

— Ну что, что я говорила?! – с неожиданной яростью воскликнула сестра. — Что работой завалена по уши? Так я ею всегда завалена и теперь уже, наверное, всегда и буду, до старости. Ничего, переживут благородные дамы без новых накидок пару дней! Если б не обвал этот дурацкий!.. Прости уж, Свити.

Чайник со свистом выпустил из носика тонкую струйку белого пара. Опередив сестру, я, не вставая с места, магией ухватила его за ручку и сняла с плиты. В памяти всплыла наша недавняя ссора, а за ней — разговор со Скуталу. Не похоже, чтобы сейчас Рэрити продолжала обижаться на меня, но это не важно.

— Тебе не за что извиняться, — сказала я, посмотрев сестре в глаза. – А вот мне, правда, следовало бы попросить у тебя прощения…

Рэрити отреагировала резко и неожиданно.

— Так! Что ты опять разбила?

— Один бокал. Прости! — выпалила я, прежде чем поняла, что несу.

Мы с Рэрити были одинакового роста, но теперь казалось, что я могу смотреть на нее только снизу вверх. Ее строгий недовольный взгляд на мгновение превратил меня в маленькую девочку, в очередной раз нашкодившую в гостях у сестры. Я осознала, что, как ни бредово это звучит, я боюсь. По-прежнему, до жути боюсь этого взгляда.

Повисла немая пауза. Понимание того, что только что произошло, доходило до нас очень медленно. Наконец, Рэрити моргнула, мгновенно утратив всю свою грозность, и плотно сжала губы. Я повела себя точно так же. Смешок предательски порывался наружу. Так, со скривленными сжатыми губами, пофыркивая, мы просидели секунд пять, а потом все же дали волю эмоциям и надолго предались безудержному хохоту. Я упала лицом на стол и колотила копытом по столешнице. Рэрити наоборот, откинулась на стуле и запрокинула голову. Когда эмоции чуть-чуть поутихли, мы встретились взглядами и снова взорвались смехом.

— Скажи, Рэрити, ты что этот взгляд перед зеркалом репетировала? – спросила я, когда снова смогла говорить.

— Все само получилось. Машинально, — отозвалась сестра. Теперь она обмахивала свое раскрасневшееся лицо салфеткой. – Фу-у. А ты могла бы и не издеваться! У самой-то глаза были как у котенка. Да еще и бокал этот.

— Я тоже машинально. Ну а что? У тебя был такой вид, будто ты мне сейчас подзатыльник отвесишь!

— Что?! – тут же взвилась Рэрити. – Да как ты… Да я… Как тебе не стыдно думать такое? Я ни разу в жизни не поднимала на тебя копыта!

— Ну, это же не значит, что тебе никогда не хотелось.

Рэрити надулась, но довольно скоро расслабилась и захихикала, покачав опущенной головой.

— Ты все так же невыносима. Ладно, так за что ты хотела извиниться?

Продолжительный хохот смел все психологические барьеры, и если несколько мгновений назад я была готова просто попросить прощения, то теперь меня с головой поглотила гнетущая печаль.

— За нашу ссору, — проговорила я, уставившись в одну точку. – Ох, Селестия свидетель, я была такой невообразимой дурой! Ты приняла меня с открытой душой, а я отмахнулась, как будто ты – чужая.

Не знаю, что точно послужило причиной, возможно, я выглядела совсем разбитой, но Рэрити молча встала с места, перенесла свой стул ближе ко мне, села и протянула ко мне копыто. Кажется, она хотела погладить меня по голове, как маленькую, но в последний момент остановила себя и вместо гривы, коснулась моего плеча.

— Дурочка, — ласково прошептала Рэрити. – Неужели ты, правда, считала, что я буду на тебя обижаться? Ну не задался у нас один вечерок, что такого? Мы сто лет не виделись, честное слово, я бы больше удивилась, если бы у нас все прошлого гладко. Так что пожалуйста, дорогая, не забивай голову такими пустяками… Свити, да что с тобой? Тебя всю трясет!

— Никакие это не пустяки! – В горле нестерпимо защипало, ломая мой голос. – Ты не понимаешь, я видела, что ты чувствуешь! Я видела, насколько ты была рада наконец меня увидеть, как хотела позаботиться обо мне. А я… я просто наплевала на это все. Как нож тебе в сердце воткнула. Я вообще не представляю, как ты можешь хотеть со мной разговаривать после этого!

У меня из глаз полились слезы, и это стало последней каплей для Рэрити. Она сама всхлипнула и крепко обняла меня. А я, шепотом, будто жалуясь, заговорила о том, о чем сама даже никогда не задумывалась.

— Я не хотела обижать тебя. Просто я… Я не знаю, что со мной, Рэрити. Когда я вижу тебя, что-то во мне меняется, и я не могу ни на что трезво реагировать.

— Так будто бы, в твою жизнь вернулось что-то, давно потерянное? – спросила Рэрити.

Я отстранилась от нее и с удивлением для самой себя, покачала головой.

— Нет, наоборот. Как будто у меня что-то забрали, выбили опору из под ног. Я упала в пучину и ты, Рэрити, тянешь меня на дно. — Слезы снова оборвали конец фразы. – Я не хочу на дно.

В этот раз сестра не стала ничего говорить, просто дала мне некоторое время, чтобы эмоции поутихли. Мне хотелось одновременно кричать "Не бросай меня, Рэрити!" и "Уйди из моей жизни, ты сводишь меня с ума!". Но Рэрити молчала, никак не привлекая мое внимание, но и никуда не отходила, чтобы я могла чувствовать ее присутствие. Я с радостью приняла это ее безмолвное предложение просто выплакаться.

— Свити Белль, — произнесла она, когда я, наконец, успокоилась и расслабилась. — Твои магические способности всегда были загадкой, я и не надеюсь когда-либо их понять. Но, подумай, все, что ты сказала обо мне, все, что ты видела, не могло ли это быть отражением того, что чувствуешь ты сама? Расскажи мне, каково тебе было, когда тебя забрали из дома и привезли в Кантерлот? Как тебе жилось все это время? Я понимаю, милая, тебе не хочется в этом копаться, но тебе нужно выговориться, поверь мне.

— Да не в чем тут копаться! – с раздражением воскликнула я. В свое время меня расспрашивали о годах обучения так часто, что я успела выучить наизусть стандартный ответ и повторять его раз за разом. – Конечно, тяжело было, но я смирилась и… и… Это было сущей пыткой! О, Солнце, кого я обманываю? Когда мне было шестнадцать, я едва не спилась! Не знаю, чем бы это кончилось, если бы принцесса вовремя не вмешалась, — я умолкла, не зная, что еще сказать, но голубые глаза Рэрити подсказали мне. – Я так скучала по тебе, и по родителям.

— Это хорошо, что ты, наконец, сказала это вслух, — ответила сестра с улыбкой. – Теперь тебе обязательно станет полегче. Ну что, выпьем успокаивающего чая?

Я машинально кивнула. Рэрити принялась заваривать чай из каких-то своих особенных травок, пока я пыталась отойти от шока. Со мной явно что-то происходило и мне это не нравилось. И, я думаю, сестра тоже чувствовала, что все это для меня в новинку, и именно поэтому, когда мы занялись чаем, она проследила, чтобы я выпила свою чашку до дна. Трава, действительно, здорово расслабляла и успокаивала. Мне захотелось принять ванну, лечь в теплую постель и проваляться в ней минимум до полудня следующего дня.

— Свити, – позвала Рэрити, тихо хихикнув.

— М-м?

— А ты хоть помнишь, из-за чего мы разругались?

— Рэрити, зачем ты об этом заговорила? Я же уже извинилась.

— Нет, ты вспомни, — настояла сестра. — Тебя вывело из себя то, что я обращалась с тобой как с ребенком. И, знаешь, думаю, ты была права. Я, верно, дала слишком много воли эмоциям, так что я тоже прошу у тебя прощения. Но потом я подумала еще вот о чем. Сколько бы лет тебе ни было, пять или шестьдесят пять, я была и останусь твоей старшей сестрой. Знаешь, что это значит?

— Что? – с подозрением спросила я. Хитрый блеск в глазах Рэрити сильно настораживал.

— То, дорогая моя сестренка, что ты, как младшая, должна, хотя бы изредка, меня слушаться. И сегодня я намерена этим воспользоваться. С этого момента, ты переходишь в полное мое распоряжение!

— Ч-чего-чего? – не веря своим ушам, переспросила я.

— О, — изящно выгнула бровь Рэрити. – Тебе это не понравится. Пойдем со мной.

Сестра отвела меня в зал на первом этаже, где мы со Скуталу недавно провели вечерок в компании сыра и бутылки вина. В лучшие для дома времена, это было главное помещение бутика. Здесь Рэрити выставляла свои платья, принимала покупателей, вела прочие дела.

— Так, встань, пожалуйста, в центре и не двигайся.

Я, по-прежнему не соображая, к чему все идет, подчинилась. С меленькой голубоватой вспышкой, около правого уха Рэрити появилась измерительная лента и блокнот с карандашом. Блокнот завис возле ее лица, а лента, разматываясь на ходу, поплыла ко мне.

— М-м, и что происходит? – спросила я, наблюдая как лента, окруженная светло-голубой аурой замирает на мгновение параллельно моей передней ноге, и в следующий момент перелетает к задней, а карандаш чирикает что-то в блокнотике.

— А на что это похоже, милая? – ответила вопросом на вопрос Рэрити. – Я снимаю мерки.

— Это я уже поняла, — хмыкнула я. – И это должно было мне не понравиться? В любом случае, можно поинтересоваться, зачем тебе это понадобилось?

— Ну, тебе никогда не нравилось работать манекеном, — улыбнулась сестра. – А насчет того, зачем, знаешь, видела я твои наряды, в которых ты обычно выступаешь. Где ты их берешь?

— Да где придется, как правило.

— Вот именно! Тряпки, устаревшие еще в прошлом сезоне! Я не могу позволить тебе появиться на свадьбе в чем-то подобном.

— На какой еще свадьбе? – оторопела я.

— А что, послезавтра еще кто-то, кроме Эпплблум замуж выходит?

— А, это, — вздохнула я. – Слушай Рэрити, на самом деле я не слишком-то… Постой! Ты что, собираешься сшить мне платье, вот так вот с нуля? Свадьба же уже послезавтра, ты не успеешь!

— Успею, — безапелляционно заявила Рэрити. – Если начну прямо сейчас, то обязательно успею. Ну, может, опоздаем чуть-чуть к церемонии, думаю, нам это простят, как только увидят, как неотразимо мы выглядим. Да-да, дорогая, не смотри на меня так, я тоже пойду на праздник! Вот правда, уезжать придется в спешке, как только все кончится.

Признаюсь, такой расклад застал меня врасплох. Рэрити могла сто раз быть элементом щедрости, но я знала свою старшую сестру. Или, по крайней мере, надеялась, что знаю.

— Так, давай проясним, — предложила я, издав недоверчивый смешок. – Ты собираешься запереть себя в этой комнате на весь завтрашний день…

— Не забывай еще про сегодняшнюю ночь, дорогая, — вставила Рэрити. – Я неплохо выспалась в поезде, так что могу посвятить работе чуть больше времени.

— Хорошо, ты собираешься запереть себя здесь, как минимум на сутки, занимаясь необязательным трудом, а потом, подарив молодым подарок и, возможно, пропустив бокальчик-другой, убежать на вокзал? Рэрити, ты меня удивляешь. Когда ты последний раз была в Понивилле? А когда будешь в следующий раз? Разве тебе не хочется провести немного времени с друзьями?

— Очень хочется, — не стала спорить Рэрити. – Но друзей у меня много, а вот любимая младшая сестренка – одна. Так что, раз уж выбор стоит между лишними посиделками в Сахарном уголке и возможностью сделать для тебя что-то хорошее, решение для меня очевидно.

— Да, но я не…

— Свити Белль, — вздохнула сестра. – Почему бы тебе не забыть на мгновение обо мне и просто порадоваться подарку?

Клянусь, так ты сделаешь мою работу куда проще и приятнее.

Измерительная лента перестала скакать вокруг меня и вернулась к своей владелице.

— Что ж, отлично, — буркнула Рэрити, изучая блокнот. – У тебя хорошая фигура, ты знаешь? Почти как у меня в твоем возрасте. Так, теперь мне нужна ткань. Пойду проведаю, Спайка. Он как-то раз был в моем магазине, надеюсь, он хорошо запомнил, где у меня склад. А то еще телепортирует своим огоньком моего ночного сторожа, хи-хи. А ты, Свити, лучше ложись спать, у тебя был тяжелый день.

— Ага, ты уходишь по делам, а меня отправляешь в кровать, — усмехнулась я. – Знаешь, это выглядит так знакомо, что меня просто тянет поспорить.

— Не советую, — ответила Рэрити с улыбкой. – Будешь пререкаться – поставлю в угол. Спокойной ночи, Свити Белль.

— И тебе, — отозвалась я, провожая удаляющуюся сестру взглядом.

Сон не шел уже третий час. Рэрити давно вернулась домой, снизу доносился отчетливый стук швейной машинки. А я все ворочалась в своей кровати и думала. Мне никак не давал покоя нервный срыв. Что-то странное творилось со мной последние дни, и я начала откровенно беспокоиться за свое психическое здоровье. Неуправляемые вспышки гнева, откровенно детсадовский шантаж Спайка, непривычная эйфория после просмотра ментальных следов в Вечносвободном лесу. Теперь еще и слезы в объятиях сестры и какие-то совершенно нелепые признания о том, как мучительно было для меня обучение у принцессы. Откуда во мне вообще взялись такие мысли? То есть, я, конечно, не врала, говоря, что скучала по родным и друзьям, да и эпизод со злоупотреблением алкоголем в подростковом возрасте тоже был. Но это все было так давно. Я смирилась и приняла свою новую жизнь такой, какая она есть. Сейчас прошлые беды заслуживают разве что грустной улыбки, а никак не истерик.

А что в моей жизни вообще заслуживает истерики? Если подумать – ничего. Мне нравится моя жизнь, нравится выступать на сцене, ездить по миру, использовать свои способности на благо Эквестрии. А хотя кого я обманываю? Забота об Эквестрии никогда не была моим главным стимулом. Я люблю свой дар, люблю им пользоваться, люблю узнавать то, что другие не могут. В конце концов, я даже готова посчитать потерянное отрочество приемлемой платой за то, что я имею. Так что же со мной творится?

А еще я очень хочу в Вечносвободный лес. Прогулка подарила бы мне успокоение, после нее все бы встало на свои места, и я снова могла бы жить, как мне нравится, и не переживать о паре срывов. Поймав себя на этой мысли, я внезапно осознала, что может именно в этом и кроются все мои проблемы. Коснуться леса не то же самое, что коснутся пони, даже не то, что наблюдать за сотнями пони во время выступлений. Лес – нечто большее. Что-то невероятно старое, вобравшее в себя столько историй и тайн, сколько не может за всю жизнь собрать ни одно мыслящее существо, кроме, может быть, принцесс. Именно поэтому, коснувшись его хоть раз я чувствую небывалый прилив сил и вдохновение в то время как изучение разума единственного пони кажется вполне обычным будничным делом. Наверное, первые опыты на пони доставляли мне такое же удовольствие как сейчас лес, просто я этого не помню. И все это подводило меня к очень неприятному выводу, который меня пугал. Если использование дара, снимает с меня все беспокойства и поднимает настроение, в каком бы состоянии я ни была до этого, может ли это значить, что я становлюсь собой, только когда им не пользуюсь? В конце концов, избавиться от переживаний можно и просто крепко напившись, я уже когда-то это проходила. Но когда ты в стельку пьяна, разве ты при этом можешь с чистой совестью назвать себя самой собой? Такая теория переворачивала все с ног на голову. Могли бы все беспокоящие меня эпизоды быть не помутнением рассудка, а наоборот редкими проявлениями моего характера таким, какой он должен быть?

Следовало аккуратно разложить по полочкам все с самого начала. Началось все у Рэрити. Мы беседовали с ней достаточно долго, перед тем как я взялась ее читать. Это не удивительно, нет большого удовольствия в том, чтобы копаться в головах тех, кто тебе особенно дорог. За время нашей беседы, Рэрити успела капитально меня взбесить. Позже, я коснулась ее и увидела, как она себя чувствует. Это тут же прекратило наш спор, но я не чувствовала и десятой доли того стыда и раскаяния, которое свалилось на меня сегодня вечером. Так, легкая досада за свое поведение, сочувствие Рэрити, но не более того. Ни какого настоящего, а не формального чувства вины, или раздражения, которое я испытывала до этого. Эмоции притупились и были выброшены за ненадобностью. Я стала собой или тем, кого я привыкла называть собой: умной, уравновешенной ученицей принцессы Селестии, выполняющей важное задание.

Потом была Твайлайт. Я видела в ней родственную душу, а потому чтение ее тоже не доставило мне никакого удовольствия. Но то, что я увидела в ней, возбудило мое любопытство. Я видела совсем слабую отрицательную эмоцию, направленную на меня, но не поняла, что это. Поэтому, нащупав ответ, принялась давить. В ход пошло даже то, что я рассказала ей, что только что с ней сделала. Тогда мне казалось, что я всего лишь хочу извиниться за что-то, что считаю не очень правильным. А может я просто хотела заставить ее признаться, дав понять, что я и так все знаю. Обижала ли меня зависть Твайлайт? Конечно да, но, все же, не настолько, чтобы всерьез об этом переживать. Любопытства во мне было куда больше. Получив однозначный ответ, я сама же принялась успокаивать ранимою госпожу мэра.

Затем пегасы, Рэйнбоу и Флаттершай. Дэш интересовала меня ровно настолько, насколько мог интересовать любой близкий друг Скуталу, к ней как таковой я не испытывала ни неприязни, ни привязанности. Поэтому с нею все вышло достаточно буднично, если не сказать скучно. Обычная работа. Но и тогда я немало раздражилась, когда Скуталу помешала мне прочитать Рэйнбоу Дэш в сахарном уголке, в то время как чтение в воздухе, болтаясь между двумя пегасами, подарило мне несколько секунд успокоения перед посадкой. Про Флаттершай я и вовсе молчу. До сих пор не могу понять, что я тогда сделала и сделала ли что-то вообще. Тогда мне казалось, что я искренне хочу помочь Флаттершай раскрыться во всей красе, но теперь даже не знаю. Прогулка по Вечносвободному лесу меняет все. То, что я приняла за желание помочь, могло быть просто жаждой действия. Не было бы Флаттершай, я бы могла что-то сотворить с той же Скуталу.

Кстати о ней. Тем же вечером, когда мы болтали тут в бутике, я опять-таки поймала себя на мимолетном желании прочитать старую подругу. Но тут же откинула эту мысль, решив, что с ней и так все понятно, а что непонятно так она сама же выложит через несколько минут. Любопытно, что именно в этот момент, когда я отказалась от использования дара, пускай и по собственному желанию, я начала реально переживать из-за ссоры с Рэрити. По крайней мере, достаточно сильно, чтобы поделиться своими переживаниями с подругой, а не держать все в себе. И тогда же, последовав совету, очевидному, но почему-то ставшему для меня сущим открытием, я приняла решение, во что бы то ни стало, помириться с сестрой.

Я перевернулась на другой бок и натянула одеяло до самого подбородка. Второй день в Понивилле даже вспоминать не хотелось. Мучительная мигрень, приступы ярости. Невозможность воспользоваться даже банальным телекинезом, не говоря уже о штуках покруче. Это выводило меня из себя? В конце концов, это была моя не первая мигрень и я до вчерашнего дня верила, что вполне умею себя контролировать в такие моменты. Так может дело и правда было не в боли как таковой, а в невозможности пользоваться даром? Самая сильная вспышка гнева произошла на площади, после того как я решила, что сеанс просмотра прошлого, при всей своей мучительности, оказался неудачен. А еще эта потеря рассудка у Спайка дома, когда он отказался ответить куда дел проигрыватель. Не представляю, чем бы все это закончилось, если бы рядом не было Пинки Пай.

Пинки. Пожалуй, самая яркая и удивительная личность из шестерых элементов. Желание узнать, почему она так изменилась, даже пересилило страх боли. Мне ведь ничего не стоило подождать до завтра, когда бы я хорошо себя чувствовала. Но нет, ответ нужен был немедленно, и чихать я хотела на последствия.

А вот с Эпплджек вышло забавно. Мне казалось я и так все про нее знаю заранее, а потому увидев мельчайший намек на подтверждение, тут же прекратила в ней копаться. Единственный раз за долгое время, когда мне, действительно, было не интересно, что творится в голове другого пони. Интересно, почему? Все дело в этой несчастной проблеме с приглашением на свадьбу Эпплблум?

Эпплблум. Когда-то, очень давно, мы были лучшими подругами. Теперь – по сути, незнакомцы. Почему так вышло, кто в этом виноват? В последние годы я вспоминала ее время от времени, но всерьез вопрос наших отношений стал меня волновать только позавчера, когда я решила, что меня, действительно, больше не существует в ее жизни. Конечно, это задело, а как иначе? Но, все же, узнав, что Эпплблум нет в городе и просто так сиюминутно вопрос не прояснить, я будто бы отставила его в сторону и прекратила волноваться. По крайней мере, на время тех моментов, когда перед глазами мелькала другая загадка, требующая решения. Так что же получается, я хочу увидеть Эпплблум и точно узнать, что она обо мне думает, только потому, что это интересная тайна и только? Это значит, что мне наша потерянная дружба еще более безразлична, чем ей. Но это не так! Ведь я, правда, боюсь узнать ответ. Кажется, теперь я понимаю, почему. Этот страх – отголоски той меня. Маленькой пустобокой кобылки, еще не разучившейся доверять другим и просто дружить. Той, которой не безразлично, что о ней думает старая подруга. И той, которая начинает тихо ненавидеть свою кьютимарку и все, что с ней связано. По приезду в Понивилль я увидела символ старой меня в виде рисунка Твайлайт Спаркл. Увидела и надругалась над ним для удовлетворения своего неуемного любопытства, тем самым расписавшись в том, что мне уже никогда не стать прежней.

И вот она я. Лежу, разбитая на две половины, одна из которых хочет во что бы то, ни стало попасть на свадьбу и утолить свою жажду знаний, а другая панически боится этого... но теперь тоже хочет прийти на праздник. Не ради себя, ради старшей сестры. Она сейчас работает в поте лица, чтобы сделать мне подарок. Платье, в котором я должна буду сиять как звезда на этой несчастной свадьбе. После всего, что случилось между мной и Рэрити, я просто не переживу, если снова отвергну ее. А это значит, что на вокзал я утром не пойду.

Эта последняя мысль подарила мне успокоение. Я прекратила метаться по кровати, ровно, как и по разным полюсам своей души и почти моментально уснула.

---

Утро встретило ярким солнечным светом, проникающим через приоткрытое окно вместе с резким запахом краски, наверное, кто-то из соседей решил с утра пораньше покрасить забор. А еще я не без удовольствия почувствовала, что, несмотря на вчерашнюю вылазку в лес, головная боль так и не пришла. Либо в прошлый раз дело было не в лесе, а в экспериментах с Флаттершай, либо вчера я просто действовала осторожнее.

Ночной стук швейной машинки сменился на утреннее напевание. Слов я разобрать не могла, но мотив, определенно, знакомый. Рэрити часто напевала эту мелодию за работой над очередным шедевром дизайнерской мысли, всякий раз придумывая новый текст. Спустившись вниз, я заглянула в зал. Сестра выглядела слегка потрепанной, но была вполне бодра и весела. Сейчас она кружила вокруг манекена, на котором потихоньку вырастала и принимала форму кипа ткани кремового цвета.

— Доброе утро, Рэрити!

— Привет! – отозвалась сестра, на мгновение оторвавшись от своих, практически шаманских движений. – Молодец, что проснулась, как раз пора провести небольшую примерочку.

Признаться, я бы с большим удовольствием начала день с завтрака, чем с примерок, но сегодня мне, как никогда, хотелось быть совершенно неконфликтным существом. Впрочем, примерочные планы все равно пришлось отложить — не успела я и шагнуть к манекену, как во входную дверь застучали. Кивнув в ответ на просящий взгляд сестры, я пошла открывать. За дверью стояла Скуталу, изображающая в высшей степени неестественную бодрость.

— Привет! – поздоровалась летунья. – Поезд на Кантерлот отправляется через полчаса. Если хочешь успеть, неплохо бы поторопиться. Помочь со сборами?

— Здравствуй, Скут, — отозвалась я и тихонько вышла из бутика, прикрыв за собой дверь. — Слушай, я, наверное, останусь. Только не кричи, пожалуйста! Выражай восторг потише.

Скуталу, кажется, подавилась собственным голосом. Так и стояла, что-то булькая горлом, не сводя с меня мигом заблестевших глаз.

— Почему ты передумала? – наконец спросила она.

— Рэрити приехала, — ответила я. – Ей удалось меня убедить.

— Класс! Класс, класс, класс, класс, — зашептала Скуталу, зажмурившись, а потом вдруг подпрыгнула и громко закричала, — Обожаю тебя, Рэрити!

— Ты очень добра, Скуталу, — донесся из бутика ответный крик сестры. – Но к чему бы ты там это ни сказала, Свити Белль никуда не пойдет. Сегодня она нужна мне дома.

— Ага, — подтвердила я, закатив глаза. – Великие швейные планы, знаешь ли. Но ничего не мешает посидеть в доме. Завтракать будешь?

— Эм, нет, наверное, — смутилась Скуталу. – Я была уверена, что ты уедешь, так что уже забилась встретиться с Рэйнбоу Дэш, я уже два дня без тренировок, сама понимаешь. Ну, ты только не обижайся, хорошо?

— О чем речь? – махнула передней ногой я. – Иди, конечно, удачной тренировки. Ну и залетай, если что, дверь всегда открыта.

— Ага.

Скуталу помялась еще некоторое время передо мной, то ли хотела сказать что-то еще, то ли просто не до конца переварила неожиданную новость. Так или иначе, когда дверь бутика открылась и к нам решительным шагом вышла чем-то рассерженная Рэрити, взгляд Скут тут же прояснился.

— Свити! – воскликнула сестра, сунув мне под нос клочок пергамента. – Это что такое? Я была у тебя в спальне и нашла это письмо.

— Погоди, а что ты вообще делала в моей спальне? – попыталась увильнуть я.

— Проверяла, застелила ли ты постель… неважно! Умоляю, скажи, что это розыгрыш. Просто какой-то не слишком умный пони решил пошутить, да? Тебе же не пишет любовных писем принц Блюблад?!

— О-о, — понимающе потянула Скуталу. – Ну, я тут точно больше не нужна. До завтра, Свити, Рэрити.

— Всего хорошего, — Рэрити мило улыбнулась пегаске, но повернувшись ко мне снова нахмурила брови. – Девочка моя, ты даже представить себе не можешь, с кем связалась. То, что этот жеребец — принц, еще не делает его достойной партией для тебя…

Я только вздохнула, подняв взгляд в небо, где еще можно было разглядеть стремительно удаляющийся малиновый хвост Скуталу.

Похоже, мне предстоит подключить все свое красноречие, чтобы убедить Рэрити, что я не собираюсь замуж, ни за Блюблада, ни за кого-либо еще.

Так или иначе, вопрос с письмом благополучно разрешился. Рэрити отправилась назад колдовать над моим платьем, мне же делать было особо нечего. Сестра изредка подзывала меня к себе для очередной примерки, но большая часть времени проходила в категорическом ничегонеделанье. В конце концов, дошло даже до того, что я занялась столь ненавистной мне готовкой. Приготовление толкового обеда, плавно перетекло приготовление не менее толкового ужина, но вышло все на удивление съедобно и где-то даже красиво. Я уже хотела позвать Рэрити к столу, но она меня опередила.

— Свити, подойди сюда, пожалуйста!

Я нехотя поплелась в зал, ожидая очередной сеанс примерок. Не то, что бы служение сестре живым манекеном доставляло мне нестерпимые муки, но, право слово, в этот раз Рэрити проявляла чрезмерный педантизм. Так уж ли важно проверять на живой мне, насколько хорошо лег каждый новый лоскут?

Но меня ожидал сюрприз. Рэрити пригласила меня не затем, чтобы я в очередной раз поучаствовала в ее работе, а затем, чтобы я оценила результат. Конечно, трудно было хоть как-то удивиться получившемуся платью, когда я весь день наблюдала, как оно медленно вырастает из бесформенной горы ткани. Легкое, воздушное, в исключительно светлых тонах. Я поймала себя на смутном ощущении дежавю, кажется, что-то подобное я уже когда-то носила. Конечно, с моею сценической карьерой мне часто приходилось наряжаться, всех вещей и не упомнишь, но в этом конкретном платье было что-то куда более старое, теплое и родное. Я будто на мгновение вернулась в детство, когда мне изредка нет-нет, да и перепадала какая-нибудь одежка с иголки старшей сестры. Рэрити отказывалась шить мне часто, наверное, потому что я очень быстро все рвала. Но от редкости, такие подарки только прибавляли в ценности. Что, конечно же, не мешало им быть испорченными уже через день-два после изготовления.

Я медленно перевела взгляд с платья на сестру. Та глядела на меня с таким волнением, будто от моего вердикта зависела вся ее карьера. Ну а что я могла сказать? Что оно великолепно, что я опасаюсь, как бы не затмить собой невесту, что я уже давно не носила ничего столь изысканного? Все это было ясно уже на третьей сегодняшней примерке, сейчас же нужно было сказать что-то лучше. Что-то достойное не только гениальности и мастерства одного из лучших модельеров Эквстрии, но и доброты и щедрости родной пони.

Подскочив к сестре, я крепко обняла ее и прошептала.

— Спасибо! Я люблю тебя, Рэрити.

Простое решение, но такие частенько оказываются самыми лучшими. Рэрити ничего не ответила, но, прижавшись к ней я почувствовала как ускорилось ее сердцебиение. А когда мы, наконец, отстранились друг от друга, я заметила, что вид у старшей сестры стал каким-то потерянным. Она глубоко дышала и не могла остановить взгляд на чем-то одном.

— Ух, да, — выдохнула Рэрити, не глядя на меня. – Я… Думаю, мне следует почаще делать тебе подарки, Свити Белль.

Сестра все же посмотрела в мою сторону, и я смогла увидеть нездоровый блеск в ее глазах.

— Слушай, ты ведь уже несколько дней здесь живешь, так? Ты ведь, наверняка, заглядывала в местные магазины? Может тебе приглянулось что-то, а под копытом не нашлось нужного количество монет? Ты только скажи, я с удовольствием…

— Рэрити, — перебила я, покачав головой.

— Да знаю, знаю! – с неожиданной досадой воскликнула она. Взгляд сестры снова стал осмысленным, – Прости меня. Не знаю, что на меня нашло.

— Эй, — я снова приблизилась к старшей сестре и положила копыто ей на плечо. – Не за что тут извиняться, я все понимаю… Рэрити, можно я задам тебе один личный вопрос?

— Ты всегда можешь спрашивать меня, о чем хочешь, — с едва ли не торжественной серьезностью в лице и голосе отозвалась сестра.

— Спасибо, я это ценю, — кивнула я. — Так вот, сестренка, как так вышло, что у меня до сих пор нет племянников? Знаешь, так иногда с мелкими повозиться хочется. Я вспоминаю, сколько времени мы проводили вместе и… Ну, мне всегда было интересно каково это, быть старшей сестрой.

— Довольно хлопотно, но приятно, — не то усмехнулась, не то всхлипнула Рэрити. – В любом случае, Свити, это очень непростой вопрос. Я даже не уверена, у кого из нас раньше появятся племянники.

— Ладно, непростой так непростой, — не стала давить я. – Пойдем, я приготовила для тебя маленький сюрприз. Ты сегодня толком не ела, так что я решила закатить маленькую пирушку для нас двоих.

— Что? – подняла брови Рэрити. – Ты говоришь, что приготовила нам ужин?

— Именно это я и сказала. На сладкое – твой любимый пирог! Помнишь, как ты учила меня его печь?

— Что-то… что-то я не слышу пожарной сигнализации, — с нервной улыбочкой сказала Рэрити.

— Могу включить, если от этого у тебя улучшится аппетит, — не моргнув глазом, отозвалась я.

Совместный ужин стал последней балкой в укреплении наших отношений с Рэрити. Мы смеялись, предавались воспоминаниям или просто разговаривали на какие-то, понятные только нам двоим, темы. Здорово, что все встало на свои места, после того неприятно эпизода с нашей ссорой в Кантерлоте. Теперь, когда первый восторг от обретения давно потерянной старшей сестры развеялся, я ощущала едва уловимое чувство правильности происходящего. Чувствовала, что мне по-настоящему нравится моя жизнь и мое место в этом мире без оглядки на какие-то особые магические способности. Сегодня я ни разу за целый день не использовала дара, и меня совершенно это не беспокоило, в то время как раньше, прожив день без маленького контакта хоть с чайной ложкой, я нет-нет, а ловила себя на мысли, что день прожит зря. К чему мне все это бесполезное баловство с магией, когда рядом друзья, которым можно и нужно посвятить все свое внимание. Общаться, работать, развлекаться, дарить подарки и получать их. Кстати, о подарках. Платье Рэрити ведь не единственная, вещица, которая перепала мне в последнее время.

— Рэрити, — обратилась я, дожевывая овощной салат. – А ты, пожалуй, все-таки могла бы, кое-что для меня сделать. Я хочу сделать себе кулон с одним интересным камушком, нужна цепочка. У тебя не найдется?

Рэрити в ответ мелко захихикала.

— А я тебе не говорила? Спайк вчера таки слегка промахнулся и вместо нескольких рулонов ткани перенес в свое жилище половину моего склада с бижутерией и частью непроданных образцов платьев. В общем, чего у меня теперь тут только нет. А что за камушек? Рубин, сапфир?

— Сейчас покажу, — пообещала я и, вскочив из-за стола, убежала наверх.

Вернувшись, я аккуратно положила на стол перед Рэрити Мерный камень, который мне подарила Пинки Пай. В этот момент, смотреть на лицо моей любимой сестренки было сущим наслаждением, пусть и слегка садистским, уж очень сильно ее перекосило.

— Это тот самый камень? Что ж в нем интересного, позволь поинтересоваться? Обычная галька.

— Не скажи, Рэрити. Это не просто галька. Ты поближе посмотри.

Гримаса Рэрити приобрела явный мученический оттенок. Она брезгливо взяла камень и поднесла ближе к лицу. Тот, оказавшись в новых копытах, тут же сменил цвет с белого на голубой.

— Хм, забавный фокус, — проявила вялый интерес Рэрити. – От чего зависит цвет?

— От того, у кого он находится. Это Мерный камень! Только не говори, что ты ничего не слы…

— Ага, то есть на тебе он в любом случае будет смотреться как галька? Ну и зачем позориться?

— Ну, как же ты не понимаешь, это же… — начала я, но остановилась на полуслове и тяжело вздохнув, сказала иначе. – Это подарок от друга, и я хочу держать его поближе к себе.

Это подействовало. Рэрити, все еще скептически поглядывая на камень, пообещала что-нибудь придумать, и меня вполне удовлетворил такой ответ. Остаток вечера прошел так же легко и безмятежно, а когда я легла спать, моя постель неожиданно показалась мне в разы удобнее, чем обычно.

Удивительно или нет, но к утру, вся прежняя легкость и спокойствие решительно покинули меня. Конечно же, перспектива появиться на свадьбе Эпплблум уже вызывала у меня желания как можно скорее оказаться на вокзале, но и энтузиазма я тоже не испытывала. Страх сменился на какую-то непонятную нервозность, как бывает, когда идешь лечить зубы к хорошо знакомому стоматологу. Ты была у него уже не раз и уверена, что все пройдет безболезненно и со всеми удобствами, но все равно, какое-то неприятное предчувствие продолжает тебя грызть до самого конца. Все утро я шаталась туда-сюда по дому, не зная, куда себя деть. Временами наружу порывалось желание сбегать в Вечносвободный лес, хотя бы ненадолго, но я всякий раз с раздражением подавляла его. Я прекрасно знала, что меня ожидает этим вечером. Я буду смотреть на Эпплблум, разговаривать с ней, может быть, даже прикасаться к ней, и все это время буду изо всех сил бороться с желанием прочитать ее и узнать, что она на самом деле обо мне думает. Мне ведь не хватит ее слов, даже если я спрошу напрямик. Нет, услышав ответ, я еще больше захочу узнать, искренен ли он.

А еще я не хочу всего этого знать. Хочу и не хочу. Или, может быть, даже так – хочу знать, но не хочу быть уверена. Боюсь ли я узнать правду? Да, но, наверное, уже не так сильно, как прежде. Теперь нежелание лезть Эпплблум в голову диктовалось не страхом, а скорее чем-то другим. Чем-то, что я ощущала вчера, тем самым чувством правильности. Поступать так с Эпплблум, да и с самой собой, будет не правильно. Это можно назвать моралью, совестью или чем-то еще, всем сразу или ничем из этого. Все, что я знала, это чувство – та соломинка, за которую я держусь, чтобы снова не забыть старую себя. Вспомнив маленькую кобылку однажды, я больше не хотела с ней расставаться, ведь она – это я. Она – то, какой я должна была бы быть. И я абсолютно уверена в том, что она достойна воскрешения.

Так вот, если я сейчас выйду из дома и отправлюсь в Вечносвободный лес, это конечно поможет мне справиться с волнением, а вернее – просто убьет его, но вместе с ним уйдет и чувство правильности. Соломинка сломается, и я, увидев Эпплблум, первым делом прочитаю ее всю от корки до корки. Не знаю, захочу ли я после этого вообще возвращаться к старой себе.

Одним словом – оставалось мне только сидеть как иголках и ожидать, когда этот день закончится. Впрочем, я была не одна. Рэрити одним своим присутствием здорово успокаивала, хотя она и сама маялась, то сдувая пылинки с моего платья, то вспоминая вслух, сколько других платьев Спайк нечаянно перенес из ее магазина, и какое бы из них лучше подошло для вечера.

Когда сдобренное бездельем ожидание начало превращаться в натуральную пытку, Рэрити неожиданно снова позвала меня в зал бутика.

— Твой кулон! — торжественно объявила Рэрити, когда я вошла. Справа от нее, в голубой магической ауре покачивался мерный камень, вдетый в позолоченную цепочку. – Должна признаться, объединить эту бесформенную штуковину и цепочку во что-то хотя бы отдаленно напоминающее украшение было не просто, но я сделала все, что могла. Носи на здоровье.

Я взяла кулон магией. От этого полупрозрачное облачко вокруг него ненадолго стало бирюзовым, но почти сразу приняло привычный мне зеленый цвет – это Рэрити прекратила удерживать украшение.

— Спасибо! Но лучше я буду носить его не на здоровье, а на шее.

Рэрити улыбаясь понаблюдала, как я некоторое время вожусь с застежкой, а после неуклюже обвиваю кулон вокруг шеи при помощи телекинеза, а потом не удержалась и все-таки помогла застегнуть.

— Ладно, с этим разобрались, — сказала Рэрити. Ее рог снова окружила магическая аура, и в следующую секунду ко мне аккуратно спланировал стул. – Теперь присядь, пожалуйста.

— Знаешь, эта твоя привычка просить меня что-то сделать, не объясняя, зачем это надо, начинает раздражать, — поворчала я, усаживаясь. – Ну и что дальше?

— Дальше будем работать с твоей гривой и хвостом, — доложила Рэрити. Так же внезапно, как и стул, рядом с ней появилась расческа и ножницы. Я даже не успела уловить, откуда они прилетели. Уж не научилась ли Рэрити у Спайка телепортации предметов? Цирюльные инструменты занялись своим делом, направляемые магией моей сестры, а сама она просто стояла справа и наблюдала. Меня всегда впечатляли способности Рэрити к телекинезу, в детстве я думала, что она весь бутик может запросто поднять в воздух, а потом еще и разобрать его по кирпичику и снова собрать так, что ни одна, даже самая мелкая паркетная досочка ни разу не коснется земли. Наверное, управляться с двумя предметами, которым нужно одновременно совершать разные движения, для нее раз плюнуть. Сестра лишний раз продемонстрировала свое мастерство, когда ножницы со щелчком отрезали мелкую прядь с моей гривы. Этот маленький кусочек волос был пойман голубой аурой на полпути до пола и, описав полукруг, подлетел к лицу Рэрити. При этом, расческа и ножницы ни на мгновение не прервали своей работы, как это непременно произошло бы, если на месте Рэрити была бы, например, я.

— Это что, краска для волос? – пробормотала сестра, с подозрительным прищуром изучая розовую прядь.

— Ну да, — призналась я.

— Это твой натуральный цвет. Зачем краситься? Только не говори, что ты седеешь!

— Да нет, — принялась объяснять я. – Для одного из последних концертов я решила немного поменять стиль и покрасила гриву и хвост в зеленый цвет.

— В зе… — захлебнулась собственным вздохом Рэрити.

— Да-да, я помню, как ты относишься к зеленым гривам, но тогда мне это казалось хорошей идеей. Под цвет глаз и все такое. Но, ничего хорошего из этого не вышло. Времени до концерта оставалось мало, а краска никак не желала сходить, так что я просто покрасилась еще раз в свой натуральный цвет.

— Пф, — Рэрити выпустила из магического захвата волосы и уставилась на меня. – Запомни, дорогая, такие эксперименты до добра не доведут. Нельзя так бездумно пользоваться краской для волос. Особенно, когда речь идет о хвосте. Вот я…

— А что ты? – перебила я, чуть повернув голову к сестре. – Твои нравоучения тут немного не к месту. Не забывай, что я одна из, наверное, всего четырех пони на свете, которые еще помнят твой натуральный цвет волос.

Рэрити поджала губы и нахмурилась. Ее до неестественности яркий, переливающийся ультрамарином локон встрепенулся, когда она гордо задрала нос. Спорю на что угодно, даже самые близкие друзья не знают, что когда-то грива и хвост нашей безупречной леди выглядели намного скромнее.

— Честное слово, мне больше нравилось, когда я по твоей милости находила на стуле канцелярские кнопки, — пробормотала себе под нос сестра.

— Эй! Я никогда не подкладывала тебе кнопок на стул!

— Нет, не подкладывала, — согласилась Рэрити. – Ты, моя маленькая неряшка, нечаянно рассыпала их, когда носилась по бутику, а потом забывала убрать. Но, признаться, моему крупу не было большой разницы, намеренно ты это сделала или нет.

— Сестра покосилась на меня и неожиданно рассмеялась. — Нет, вы только полюбуйтесь на нее – надулась! Ты еще язык мне покажи.

— Да, пожалуйста, бее!

Когда с очередным сеансом сестринских подколок было покончено, Рэрити продолжила заниматься моей гривой. К счастью, обошлось без каких-то сложных причесок, просто пара едва заметных штрихов, и аккуратная укладка. После гривы, сестра проделала то же самое и с моим хвостом.

— Ну вот, так ты выглядишь намного свежее, — отметила Рэрити. – Ладно, нам пора бы уже одеваться. Помочь тебе с платьем?

— Да, если не трудно.

Я, почти что, как в палатку, забралась в подвешенное в воздухе платье.

— Всегда знала, что этот маленький чертенок, который постоянно путался у меня под ногами, станет самой прекрасной кобылой Эквестрии, — прошептала Рэрити, глядя на меня.

— Ну, уж нет! – воскликнула я. – Этот титул принадлежит тебе. А я, максимум вторая.

— Я уже не так юна, как ты запомнила, Свити.

— Да ладно тебе! Чем скромничать, лучше бы уделила немного времени самой себе. Где вся твоя косметика, где твой наряд? Давай сразим своей красотой всех понивилльских жеребцов! Если хочешь, я могу всем сказать, что мы близнецы.

— Хватит говорить глупости, сестренка, — махнула копытом Рэрити. Но по румянцу, выступившему на ее щеках, было видно, что ей польстили мои слова.

Мне все же удалось убедить Рэрити забыть ненадолго обо мне, и посвятить себя собственной внешности. Совсем скоро она предстала передо мной в своем обычном "боевом раскрасе" и приодетая в симпатичное, но явно не новое платье.

— Можем ехать, — объявила сестра. – Я попросила Спайка зайти за нами в три часа. Хм, а уже десять минут четвертого, опаздывает…

— Постой, мы же не поедем у него на спине?

— Ты что, с ума сошла? Нет, конечно! Он с телегой придет. Разумеется, карета подошла бы нам куда больше, но чем богаты, тем и рады.

---

Спайк появился через несколько мгновений после того, как Рэрити о нем вспомнила. Правду что ли старики говорят: "Не поминай дракона – явится"? После неспешной, чтобы ни в коем случае не запачкаться дорожной пылью, поездки по городу мы оказались в бескрайних садах фермы "Сладкое яблоко". К моему удивлению, Спайк не повез нас к жилому дому Эпплов. Вместо этого мы поехали вглубь сада, по широкой, хорошо протоптанной тропинке сквозь ровные ряды яблонь. Готова поклясться, что раньше этой тропинки здесь не было.

Довольно скоро мне начало казаться, что меж деревьями скользит какой-то ровный шепоток, который я сперва приняла за обычный шелест листвы, но чем дальше мы углублялись в сад, тем громче и разрозненней становились звуки. Пару мгновений спустя я поняла, что это вовсе не ветер и даже не говор каких-нибудь таинственных яблоневых духов, а далекий гул, что сопровождает любое крупное скопление пони. И верно, не прошло и пяти минут, как мы выехали на большую, невесть откуда взявшуюся в яблоневом саду, поляну, заполненную народом.

Толпа занималась своим обычным делом – гудела и копошилась. Недавно я наблюдала со сцены почти все население Понивилля, собравшееся вместе. Здесь же, кажется, народу было еще больше, но, оно и не удивительно. Конечно, сюда тоже пришли почти что все понивилльцы, но сегодня к ним присоединилась и солидная часть семейства Эпплов, которое, как известно, само по себе может составить население не самой маленькой деревни. Пожалуй, единственная причина, по которой сегодняшняя толпа не казалась мне в два раза больше позавчерашней – это то, что кто-то из Эпплов, наверняка, приехал заранее, чтобы успеть и концерт послушать, и на празднике погулять.

На нас пока что никто не успел обратить внимания, так что я могла спокойно оглядеться по сторонам. Не знаю, чья была идея провести праздник на свежем воздухе, но подошел он к делу основательно, с явным расчетом на длительный загул без необходимости возвращаться в город. На всю длину поляны растянулись несколько рядов столов, заваленных всяческим праздничным угощением, чуть в стороне расположился миниатюрный палаточный городок, который пока что служил только складом, но в будущем явно станет и апартаментами для желающих вздремнуть. А вдалеке, уже у самых деревьев, поставили небольшую декоративную арку, то ли покрашенную в зеленый цвет, то ли обвитую растениями, не разобрать.

— Кто-нибудь, дайте мне бинокль, — пробормотала я себе под нос.

Рядом с аркой я приметила троих пони. С такого расстояния я могла наверняка сказать разве что о цвете их шерсти и грив, и в одной из троицы безошибочно угадывалась Твайлайт. Другие двое, судя по всему, были виновниками торжества. Желтый и красный цвета Эпплблум выделялись среди зелени яблонь как фонарики на елке. Чего нельзя было сказать о ее женихе, если это, конечно, был он. Его серая шкурка совершенно сливалась с тем же зеленым фоном, и если бы не светло-оранжевая грива, я бы, наверное, вовсе его не заметила.

— Молтен Стоун, — хмыкнула я. – Да, имя ему определенно подходит. Не знаю, плавится ли этот каменный пони, но макушка уже загорелась.

— Что ты там бормочешь? – спросила Рэрити. – Пойдем уже, поздороваемся со всеми. Вон, кстати, Скуталу сидит скучает.

— А? Да-да, иду.

Следующие час-два прошли относительно спокойно. Я решила до поры не показываться Эпплблум на глаза, хотя и Скуталу, и Рэрити в один голос убеждали меня хотя бы поздороваться с ней. Я отвечала, что одними приветствиями дело не ограничится, а у Эпплблум и без меня сейчас хватает забот. Еще отвлеку в ненужный момент. Вот когда пройдет церемония и начнется празднование, тогда можно будет и поболтать. Не думаю, что мне удалось убедить Скут и Рэрити в своей правоте, но настаивать они не стали. Так что, до поры, я просто крутилась в толпе, обменивалась любезностями с более или менее знакомыми мне персонами и усиленно пыталась подхватить общее праздничное настроение. У меня это даже почти получалось.

Наконец, когда все гости прибыли, а приветственные речи и мелкие комплименты начали звучать слегка наигранно, Твайлайт объявила начало церемонии. Все собрались у той самой зеленой арки и приготовились слушать вступительную речь. Рэрити убежала к подругам, в самые ближайшие к алтарю ряды. Туда же было потянулась и Скуталу, но увидев, что я уже пристроилась позади всех и не собираюсь проталкиваться вперед, присоединилась ко мне.

— Ты — редкая дурочка, ты знаешь? — шепнула Скуталу, притворившись, что считает яблоки на ближайшем дереве.

— Слушай, тут и так уже толпа! Я не хочу помять платье, — огрызнулась я в ответ.

— Ага. Ну-ну. Тебе ведь все равно придется с ней встретиться, в итоге.

— Сама знаю, помолчи. Кажется, начинается.

Жених и невеста как раз завершили торжественное шествие к алтарю. Не без удивления, я отметила, что ни Эпплблум, ни Молтен Стоун так и не надели никакой, присущей событию одежды. Впрочем, среди гостей тоже мало кто стал заморачиваться нарядом. Не удивительно, конечно, поляна в густом яблоневом саду это тебе не банкетный зал во дворце, но все-таки. Свадьба ведь, а не годовщина возвращения Кристальной Империи. Или в Понивилле парадная одежда на такие события теперь считается за дурной тон? Наверное, я просто чего-то не понимаю в этой жизни.

Тем временем, Твайлайт заговорила. Было заметно, что ее речь безупречно выверена, но вместе с тем, слова, даже после прохождения строгого отбора, не утратили ни красоты, ни искренности. Впрочем, я слушала вполуха. Ведь я могла, наконец, рассмотреть Молтена Стоуна чуть поближе, хотя несколько рядов затылков впереди сильно мешали. Грива и хвост Молтена не были однородно оранжевыми. В этой, как казалось на первый взгляд, сплошной рыжине проскальзывали редкие струйки желтых прядей. Взгляд жеребца, конечно же, был прикован к невесте, и я не могла судить наверняка, но мне показалось, что есть в его глазах что-то любопытно-потерянное. Такой взгляд бывает либо у мечтателей, либо у простаков. Эпплблум в свою очередь была… собой. Ну да, набрала за последние годы несколько сантиметров и несколько килограмм, избавилась от детского бантика, но в остальном, внешне ровно та же пони. Но ведь она не могла не измениться внутри, верно? Все пони, с которыми я увиделась, пока гостила в Понивилле, хоть в чем-то изменились. Кто-то больше, кто-то меньше, но все, без исключения. У всех была своя история. Она есть и у Эпплблум, и, чую, ее история поитереснее многих. Как бы мне хотелось ее узнать…

Я тряхнула головой, прогоняя внезапно накатившее наваждение. То ли еще будет.

Твайлайт закончила свою речь и предложила жениху и невесте обменяться символами их союза. Я тут же откинула все прошлые мысли и обратилась во внимание. Когда-то в детстве мне уже доводилось быть на свадьбе, там молодожены надевали кольца друг другу на рога. Интересно, что будет сейчас, у Эпплблум-то рога нет. Молтену Стоуну тоже досталось кольцо, узенькое, золотое, без каких-либо дополнительных украшений. Правда, не все прошло гладко. По традиции, именно невеста должна была надеть колечко ему на рог, а сделать это оказалось не так-то просто, когда ты не владеешь телекинезом. Бедняге Молтену Стоуну приходилось изворачиваться как ужу, рискуя шеей, чтобы Эпплблум было удобнее, кольцо несколько раз падало в траву, но, в конце концов, все же заняло законное место на роге жениха. Подошла очередь невесты. Ей достался такой же узкий золотой браслет, который Молтен быстро и без затруднений надел ей на правую переднюю ногу. Я уж было решила, что на этом все, но тут молодым поднесли два красных плаща, которые они по очереди накинули друг другу на плечи. Кажется, на плащах было вышито что-то вроде геральдического рисунка, но рассмотреть его в подробностях я так, и не смогла. После этого, Твайлайт Спаркл официально объявила Эпплблум и Молтена Стоуна мужем и женой. Последний аккорд – поцелуй под торжественный топот сотен копыт, и церемония подошла к концу.

Многие отправились поздравлять молодоженов, и я собиралась сделать то же самое. Лучшего случая поприветствовать старую подругу и придумать нельзя. Однако, что-то меня остановило. Я смотрела на счастливые лица Молтена и Эпплблум и понимала, что совершенно не хочу сейчас быть рядом с ними. Возможно, дело было в том, что мне как, пускай, бывшей близкой подруге невесты стоило радоваться сейчас за нее, а я не чувствовала ничего. Казалось, если я подойду к молодым, то разом высосу из них все счастье, как какой-нибудь чейнджлинг. Скуталу уже убежала вперед, то ли уверенная, что уж в этот раз я точно пойду следом, то ли забывшая про меня. В данной ситуации, я была этому только рада, ничего не помешало потихоньку улизнуть.

Злая на себя за нерешимость, я отошла к столам, нестерпимо хотелось чего-нибудь кислого. Рядом нашлась маленькая тарелка, на которой ютилось шесть кусочков лимона. Я, не заботясь об этикете, тут же запихала в рот все, и принялась медленно пережевывать фрукт, мрачно поглядывая в сторону молодоженов. Лимон оказался совсем злым, к тому же никто не догадался хоть чуть-чуть посыпать его сахаром, на глаза тут же навернулись слезы.

— Они великолепны, не так ли? – послышался чей-то надломленный голос сзади.

— Так, — кивнула я и обернулась. – Ой, мисс Чирили! Сколько лет, сколько зим!

— Никак не меньше, чем весен и осеней, — хмыкнула вишневая земная пони. – Здравствуй, Свити Белль.

Хорошо, что я успела проглотить лимон перед тем, как повернулась, иначе либо подавилась бы, либо наоборот вся кислая мякоть выпала из широко открытого рта. Моя бывшая учительница в отличие от многих гостей, тоже была при параде, хотя ее платье и не вопило, ни о новизне, ни о вычурности. Вишневое, под цвет нательной шерстки с парой кремовых рюшек. Простое платье. Гораздо приметнее для меня оказалось то, что Чирили тоже плакала. И сомневаюсь, что в ее случае дело тоже было в лимоне. Чирили предложила присесть за столик чуть поодаль, где, как она сказала, лежал ее любимый яблочный пирог. Я не стала противиться, даже наоборот, я откровенно нуждалась в чьей-нибудь компании, чтобы хоть на немного отвлечься.

— Итак, — произнесла Чирили тоном, с которым когда-то спрашивала меня домашнее задание. – Как у тебя дела, милая?

Она сунула мне в копыто бокал с каким-то напитком и сама взяла себе такой же. Похоже, эта пони серьезно настроилась вытрясти у меня всю подноготную за последние двенадцать лет, но мне что-то не сильно хотелось сейчас рассказывать о себе. Нужно было сменить тему, но в голову совершенно не желало приходить ничего подходящего.

— А что вы имели в виду? – спросила я в итоге, еще не до конца соображая, что конкретно несу.

— То есть? – моргнула Чирили.

— Вы сказали, "милая". Что это? Вы назвали меня по имени или это было просто ласковое обращение? – пояснила я.

— М-м, и то и другое, я думаю, — неуверенно потянула Чирили, улыбаясь.

— Так я и знала, — нарочито обреченно отозвалась я. – Беда с нашими именами. Почему имя пони обязательно должно что-то значить? Почему у всех не может быть нейтральных имен, ничего не значащих, кроме, собственно, имени?

— Не знаю, — пожала плечами учительница. – А что плохого в том, чтобы тебя звали Милой Красавицей?

— Так-то ничего, конечно, — с грустью в голосе отозвалась я. – Вот только никто никогда не назовет меня милой красавицей. Ну, вы понимаете, так, по-настоящему. Не вспоминая о моем имени. Мне вообще иногда кажется, что лучше уж быть каким-нибудь Ноу Носингом из Флауэрвилля, чем Свити Белль. Пусть каждый день тебя приветствуют, как Незнайку, но ведь никто на полном серьезе и не назовет тебя дураком, будь ты хоть трижды умственно отсталым.

— Это интересные мысли, Свити Белль, — медленно проговорила Чирили. – Хотя я бы с большим удовольствием обсудила их, например, в моем классе, а не на празднике. Ты мне лучше скажи…

— А что такого? – оборвала я, почувствовав, что Чирили снова несет к расспросам. — Мы же просто разговариваем, а не научный спор ведем. Кстати, об именах, я не могла не обратить внимания, что некоторые теперь называют вас не иначе, как миссис Чирили. Признавайтесь, кто тот счастливец, который стал вашим мужем?

Чирили хитро прищурилась и, не переставая смотреть мне в глаза, пригубила из бокала. Потом аккуратно поставила его на стол и на выдохе ответила.

— А сама как думаешь? Уж кто-кто, а ты должна догадаться.

— А что во мне особого? Я ведь не… ой. Не-ет.

— А-агась, — подтвердила мою невысказанную догадку Чирили. – Он самый.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

 — Даже не знаю, как теперь относиться к той детской выходке с любовной отравой. Стыдиться или гордиться. Помогите мне, скажите, у вас ведь все замечательно в семье, да?

— Ну да. По крайней мере, сейчас. Поначалу, когда я только начала жить на ферме, не обошлось без пары-тройки неприятностей, но все довольно быстро пришло в норму.

— Не сразу привыкли к фермерскому распорядку дня? – усмехнулась я.

— Не совсем, хотя и это тоже, наверное. Понимаешь, Эпплы, конечно же, приняли меня с распростертыми объятиями, но это не значит, что им не пришлось привыкать ко мне, как и мне к ним. Эпплджек в первые дни почему-то решила, что я претендую на роль главы семейства и пыталась, не знаю, соревноваться со мной, что ли? Постоянно искала пути, чтобы самоутвердиться. Впрочем, это быстро прошло, тяжелее было с Эпплблум. Ее очень вовремя озарило понимание, что видеть любимую учительницу не только в школе, но и дома, не слишком-то весело… Интересно получилось, сначала вы, девочки, устраивали какие-то довольно глупые махинации, чтобы свести меня с Биг Маком, а потом, Эпплблум и Скуталу занимались тем же, чтобы разлучить нас.

— Оу, — я почему-то стыдливо опустила взгляд, будто тоже была виновата. – Это очень грустно. Никогда бы не подумала, что девочки могли хотеть кого-то разлучить.

— Дети есть дети, — чуть приподняла края губ Чирили. – И все хорошо, что хорошо кончается. Даже если и не слишком безболезненно.

В ответ на мой непонимающий взгляд, учительница вытянула вперед левую переднюю ногу. Я увидела тонкую белую полосу, тянувшуюся от ее колена до копыта. Выглядела полоса откровенно жутко, одним своим видом заставляя морщиться от воображаемой боли.

— Ого! – воскликнула я, глядя на шрам. – Послушайте, это же не…

— Нет-нет, разумеется, случайность, — успокоила Чирили. – Но ее бы не произошло, если бы не очередной хитрый план девочек. Ну, зато после этого неприятного эпизода, они, наконец, успокоились.

— Хм… и кто же из них был виноват в этом, как вы говорите, эпизоде? – поинтересовалась я.

— Кто виноват? Ты, я полагаю, — безразличным тоном ответила Чирили, сделав еще один глоток вина.

— Как это я?! Меня даже рядом не было! Если вы думаете, что я могла в переписке что-то такое…

— Тише, гостей перепугаешь, — полушепотом оборвала Чирили. – Давай на чистоту, Свити. В вашем трио ты всегда была, если не мозгами, то здравым смыслом. Скуталу и Эпплблум — девочки импульсивные, готовые раз за разом кидаться в омут с головой, наплевав на последствия. Когда ты была рядом, ваши проделки выходили куда менее хаотичными и более предсказуемыми. Можно было хоть примерно знать, к чему готовиться. Думаю, будь ты с ними в то время, вот этого, — учительница указала взглядом на шрам, — могло и не случиться. Так что да, пожалуй, именно ты виновата, своим отсутствием.

— Ха! – неожиданно для самой себя взвилась я. – Вот значит как! Так может вы еще и после уроков меня за это оставите, а? Написать вам сто раз на доске, "никогда больше не буду оставлять друзей-авантюристов"?

Чирили нахмурилась, и один вид ее сведенных бровей тут же заткнул меня, как бутылку пробкой.

— Извините, я просто пошутила. Не хотела, чтобы это прозвучало так вызывающе.

Учительница еще некоторое время посверлила меня своим фирменным строгим взглядом, а после невесело усмехнулась.

— Да нет, это ты меня прости. Я тебя проверяла. Этот твой выпад… Знаешь, желание пошатнуть старые авторитеты – это неизбежный этап взросления каждого пони. Вот только проходит он обычно куда раньше, в подростковом возрасте. Но я понимаю, не так-то просто взрослеть, когда оказываешься, заперта в четырех стенах, даже если это стены дворца.

— Нет, все не так, — запротестовала я. Уж очень меня задел сочувствующий тон Чирили. – Просто раньше я была окружена такими авторитетами, которые совсем не просто пошатнуть, сами понимаете.

— И все-таки, ты смутилась, стоило мне только изобразить недовольство. Признайся, Свити Белль, ты по-прежнему меня

побаиваешься, да?

— Не знаю, наверное.

Я отвернулась от Чирили и поискала глазами молодоженов: теперь Эпплблум с Молтеном Стоуном танцевали вальс вместе с еще несколькими парами. Не так-то просто взрослеть в четырех стенах. Мелкое замечание, которое наверняка ничего под собой не имеет и все-таки… Может, в чем-то Чирили и права. Может быть, я боюсь подойти поговорить с Эпплблум как раз из-за своей незрелости. Глупый испуганный ребенок, вот кто я, без одержимости даром. Ничего другого я просто не успела в себе взрастить. Но это значит, сейчас я могу быть, либо ребенком, либо не способной на искренние эмоции светской львицей? А если меня не устраивают оба варианта?

— Что же мне с этим делать? – пробормотала я вслух.

— Ну, для начала, было бы очень неплохо, если бы ты перестала называть меня на "вы", — ответила Чирили. – И уж точно забудь обо всех этих мисс с миссис, это для учеников.

— Да? – переспросила я, взяв бокал. – Ну, может и правда с этого и следует начать. Тогда я хочу выпить с тобой, Чирили, за нашу встречу. Я очень рада тебя видеть.

— Взаимно, Свити Белль!

Мы поболтали еще немного. Расслабившись от вина и неожиданно неформальной манеры общения с учительницей, я даже поделилась с ней некоторыми историями из моего прошлого, хотя и не собиралась. Через некоторое время Чирили убежала танцевать, а я осталась сидеть за столом. Оставленная наедине с собой, я снова взялась за старое — начала мучить себя невеселыми мыслями. Скут права, рано или поздно мне придется увидеться с Эпплблум, но я неосознанно придумываю все новые и новые оправдания, почему не могу сделать это прямо сейчас. Пора, наконец, стать хозяйкой своей головы, и раз и навсегда разобраться с этой проблемой. Скуталу это точно порадует.

Запала хватило ровно на то, чтобы встать со скамейки, а после мне в голову ударила очередная замечательная мысль. Скуталу. А куда она подевалась? Я не видела ее с конца церемонии, пожалуй, стоит разыскать ее. В тот момент, это решение даже не сразу показалось мне очередной отмазкой.

Я нашла Скуталу неподалеку от танцевальной зоны. Пегаска с мечтательной грустью в глазах следила за кружащимися парами, слегка покачиваясь в такт музыке. Мне вспомнился ее маленький секрет про занятия танцами. Готова поспорить, Скут могла бы дать фору любому из тех, за кем так пристально наблюдает.

— Печальная картина, — сказала я ей, приблизившись.

— Чего? А, это ты. Не обращай внимания, Я просто задумалась, — поморщилась Скут.

— Да я не о тебе, я о них, — я указала копытом на танцующих. – Бедняги совершенно не умеют двигаться, и ведь нет никого, кто показал бы им как надо.

Скуталу недобро покосилась на меня.

— Я не затем открывал тебе секрет, чтобы ты меня им попрекала.

— Извини, не обижайся, — тут же сдала позиции я. – Но серьезно, что тебе мешает? Я же вижу, что тебе хочется. Расслабься, возьми какого-нибудь жеребца за шкирку и…

— Знаешь, вот давай сначала разберемся с твоими тараканами, а потом перейдем к моим, — оборвала меня Скуталу. – Ты разговаривала с Эпплблум?

— Ну, нет, но…

— Вот! Сходи, пообщайся, а потом приходите обе сюда. Хоть риверданс тут втроем утроим, если захочешь. Давай-давай, я подожду.

Я отошла от Скуталу, смущенная и сбитая с толку. Не то, чтобы я надеялась, что смогу вот так просто убедить подругу раскрыть свой секретный талант перед всеми, но и не ожидала, что меня так открыто оттолкнут. А ведь ей и правда тяжело, раз она так резко реагирует. Неужели она до сих пор боится показаться "не крутой" в глазах Рэйнбоу Дэш? Но это же чистое жеребячество! Хотя, не мне ее судить. Я пришла на свадьбу и изо всех сил стараюсь не попасть на глаза невесте — тоже не слишком взрослое поведение. Так или иначе, но получив от ворот поворот, я только сильнее захотела помочь Скуталу преодолеть застенчивость или что там ей мешает. Но самой мне не справиться, это ясно.

Решение пришло само собой. Оглядываясь по сторонам без особой цели, я приметила сидящего неподалеку Паунда Кейка и едва не засмеялась. Потому что выражение его юного личика точно копировало выражение Скуталу, глядящей на танцы. Вот только маленький пегас наблюдал не за кружащимися парами, а за самой Скут. План сложился моментально, оставалось только надеяться, что мальчишка не поступит так же, как его кумир, и не пошлет меня куда подальше. Я подошла к Паунду и приветливо улыбнулась.

— Печальная картина.

— А? – встрепенулся пегас. – О, здрасьте. А я тут это…

— Задумался? – подсказала я.

— Ага, точно.

— А где Стар Ватчер и Пампкин Кейк?

— А… не знаю. Бегают где-то. Я лучше пойду, поищу их.

— Сиди уже, — усмехнулась я. – Знаю я, чего ты тут вздыхаешь.

Паунд смущенно, по-мальчишески почесал затылок, но остался. Я предпочла помолчать немного, нужно чтобы он начал первым.

— А Скуталу так и не пойдет танцевать? – мяукнул пегас через некоторое время.

— Не знаю, — ответила я. – Мне кажется, она немного стесняется.

— Почему? У нее ведь так здорово получается! Я однажды видел, — Паунд осекся и затравлено глянул на меня. – Ну, то есть, случайно заметил. То есть не совсем случайно, просто… не говорите ей, пожалуйста.

Ого, а все складывается еще лучше, чем я ожидала. Преданность паренька уже сделала за меня полдела. Ну а теперь пусть сделает и вторую половину.

— Не переживай, я – могила. Я вот что думаю, Паунд. Скуталу нужно немного подтолкнуть, она ведь и сама хочет потанцевать. Но для этого нужен кавалер, кто ж будет танцевать сам с собой?

— Скуталу танцевала! – воскликнул пегас. — И это было круто!

— С партнером — еще круче, — заверила я. – Вот сходи и пригласи ее. Уверена, тебе она не откажет.

— Я-а?! Не-ет, вы что? Я и танцевать-то не умею, да и вообще я – это я, а она…

— Ну и что, что не умеешь? Вот и попроси, чтобы Скуталу тебя научила. И забудь про эти я, не я. Ты ведь хочешь проводить больше времени рядом с ней? Вот и действуй! Скут не заметит тебя, если ты просто будешь стоять в сторонке и вздыхать.

— Да нет, я не могу, — продолжил неуверенно возражать Паунд.

— Иди, говорю! Не съест тебя Скуталу. Даже, если сейчас откажется, все равно непременно запомнит. Скут уважает храбрые поступки.

— Ну… ну я… — по Паунду было видно, что он готов заметаться, как загнанный в угол зверь. Теперь либо он сдастся, либо откажется окончательно и бесповоротно.

– Ай, к Дискорду все, я попробую.

— Молодец! – похвалила я. – Давай, морально я с тобой.

Паренек бодро тряхнул лохматой головой и пошел к Скуталу. Наблюдая за ним, я побаивалась как бы он не развернулся на полпути, потеряв за тридцать шагов всю уверенность, но Паунд даже не замедлил шага. Храбрец. Принял решение, а дальше хоть трава не расти. Выучить его сносно летать и какой отличный кандидат в Вондерболты получится, а то и в королевскую стражу. Но, пока будущий стражник должен был не дракона от Кантерлота отогнать, а только уломать одну конкретную пони на танец. К слову, такая миссия оказалась не менее зрелищной. Одно удовольствие наблюдать, как на мордашке Скут эмоции сменяют одна другую. Сначала она недоверчиво хмурит брови, потом улыбается, явно решив, что Паунд шутит. Дальше – смущенно опускает взгляд, кладет парнишке копыто на плечо и что-то говорит. Молодчина Кейк не отступает и Скут, это видно даже издали, очень глубоко вздыхает и кивает головой.

Уже по дороге к танцевальной зоне, Скуталу вдруг оборачивалась и поймала мой взгляд. Она сказала что-то, чего я, конечно же, не услышала, но судя по ее, в очередной раз сменившемуся выражению лица, этого не должна была услышать не только я, но и идущий рядом с ней Паунд Кейк. Рано ему еще такие слова слушать.

Так или иначе, моя миссия была успешно завершена, и я с большим удовольствием наблюдала, за тем, как Скут пытается обучить Паунда основным танцевальным движением, повторяя их снова и снова. На настоящий танец это, конечно не тянет, но к концу вечера, надеюсь, эти двое смогут нас чем-то удивить. К тому же, даже повторяя самые элементарные движения, Скуталу все равно не могла скрыть своей грациозности и мастерства.

— Красивый ход, — послышался незнакомый голос сзади. – Только мальчика жалко.

Я обернулась и в одно мгновение почувствовала себя так же как Паунд Кейк минуту назад: испуганной и загнанной в угол. Рядом стоял серый единорог с оранжевой гривой, одетый в красный плащ.

— З-здравствуйте, Молтен, — выдавила я, на ходу справляясь с дрожью в голосе. – Примите мои поздравления, вы взяли в жены прекрасную пони.

— Здравствуйте, Свити Белль, — кивнул единорог. Голос у него был под стать растерянному взгляду, негромкий, чуть суховатый. – Спасибо за поздравления.

"Давай, пожми ему копыто в честь знакомства", — предложил внутренний голос. "Не хочешь читать Эпплблум и не надо. Ее муж расскажет тебе все сам".

— Нам с вами и знакомиться не надо, — усмехнулась я. – Уже знаем друг друга поименно.

— Ваша правда, — ответил улыбкой Молтен. – Да и не только поименно. Эпплблум мне много о вас рассказывала.
"А мне о вас, что-то не очень", — не унимался внутренний голос. "Давай, а то упустишь момент, тебе же хочется".

— Надеюсь, только хорошее, — произнесла я расхожую фразу. Ничего лучше в тот момент я просто не могла придумать. – А где же сама Эпплблум? Я так хочу ее увидеть.

"Еще бы".

— О, она сейчас выслушивает полезные советы по семейной жизни от бабули Смит. Я бы не рискнул теперь их прерывать. Но до поры, вы же не против, если мы поговорим немного. Друзья Эпплблум – мои друзья.

— Разумеется, я не против. Так, что вы там говорили? Какого мальчика вам жалко?

— Паунда Кейка. Он буквально одержим Скуталу, а теперь вы его еще больше к ней толкнули.

— А что такого? Я убедила его попросить у Скут танец, а не руку и сердце.

— Все с танцев и начинается, а потом первая любовь со всеми вытекающими. Парнишка надоест Скуталу, она его прогонит разок и забудет, а ему – травма на всю жизнь. Очень неприятно быть отвергнутым, особенно в детстве. Я это знаю наверняка.

— Вы сгущаете краски, Молтен, — покачала головой я. – Не всякий танец перерастает в роман, к тому же, одержимость Паунда носит куда менее лирический характер. Она для него образец, в лучшем случае, ментор, а никак не любовь всей жизни. А даже если и так, почему вы уверены, что все закончится плохо? Из-за разницы в возрасте? Так, вы с Эпплблум, если я не ошибаюсь, тоже не ровесники?

— Ну знаете, наша разница и вполовину не так велика, — чуть нахмурился Стоун, но сразу же поправился. – Ну, может быть, как раз, вполовину. Ладно, давайте не будем об этом. Вы правы, один детский танец еще ничего не значит.

Я обратила внимание, что, говоря, Молтен Стоун не смотрит мне в глаза. Его взгляд оставался ниже, примерно на уровне моей шеи. "Рассматривает", — тут же включился внутренний голос. "Изучает. Почему ему можно тебя изучать, а тебе его – нет"?

— Любопытное у вас украшение, — задумчиво произнес единорог. – Мне кажется, или это тот самый Мерный камень, которым раньше владела Пинки Пай?

— Да, именно он, — с удивлением подтвердила я. – Пики подарила его мне. А как вы догадались?

— Я разбираюсь в камнях и хорошо запоминаю формы. К тому же, это просто обязан был быть необычный камень, иначе, зачем бы вы сделали из него украшение? Расцветка интересная, никогда такой не видел. Но вот только выглядит, как галька. Если хотите, я мог бы сделать камень чуть более подходящим вашему цвету.

— Как это?

— Я покажу. Позволите взять кулон?

Я сняла Мерный камень с шеи и передала его Молтену. Оказавшись в его магическом захвате, камень сменил цвет на лимонно-желтый. Это немало удивило меня. Желтый цвет – уровень разве что ученика средней магической школы, а никак не выпускника кантерлотской школы для одаренных единорогов. Да и сам Стоун, было видно, слегка смутился.

— Кхм, да. В общем так, с мелкими вещами у меня выходит не так хорошо как с крупными, но, думаю, думаю, я смогу придать этому камушку форму шара. Согласитесь, так он будет выглядеть куда аккуратнее.

— Соглашусь, — медленно кивнула я. – Приступайте, пожалуйста.

Молтен нахмурил брови и принялся буквально пожирать самодельный кулон взглядом. Его магическая аура, такая же серая, как и он сам, начала будто бы загустевать. Она теряла прозрачность до тех пор, пока на месте Мерного камня не осталась однородная серая тучка. Повисев пару секунд в воздухе, тучка начала рассеиваться, и мой кулон снова увидел свет. Но он уже был другим. В магической ауре Молтена висел, покачиваясь, ровный желтый шарик, до ужаса напоминающий какую-нибудь пилюлю из аптеки. Цепочка выглядела уже не так опрятно, как прежде, но, вроде бы держалась на законном месте.

— Вы извините, с металлом у меня не очень, — прокомментировал свою работу Стоун. – Цепочку перегнул слегка.

— Ничего страшного, — заверила я, принимая кулон назад. Оказавшись у меня, он снова побелел и начал напоминать жемчужину.

– Цепочку я без проблем поменяю, а камень теперь, выглядит куда симпатичнее. Большое спасибо!

— Рад был помочь.

Молтен Стоун улыбнулся. Я, внезапно почувствовав, как тепло стало в груди, ответила тем же. А он довольно мил, этот Молтен, и помог от чистого сердца. Разве нужно мне читать его, чтобы понять это? Я и так все прекрасно вижу, в его взгляде и улыбке. И раз уж муж Эпплблум так добр ко мне, какое я право имею считать, что она сама держит на меня злобу или презирает? Нет здесь никаких загадок, Эпплблум – моя подруга и всегда ею была. Пусть в последние годы мы отдалились друг от друга, но теперь-то, что мешает нам сойтись вновь?

— А где, говорите, Эпплблум с бабулей? – поинтересовалась я у Молтена. – Я, я вдруг еще сильнее захотела ее увидеть, хоть одним глазком.

— Кого, бабулю? – коротко усмехнулся Молтен. — Давайте все-таки уважим секреты семьи Эпплов, и не будем прерывать их беседу. Я уверен, Эпплблум подойдет с минуты на минуту. А пока, может быть, поговорим еще о чем-нибудь?

— Ну, давайте, — согласилась я. – Только что-то ничего в голову не приходит, кроме обычных тем о погоде, кьютимарках и здоровье родных. Кстати, можно взглянуть на вашу кьютимарку? Мою-то вы, наверняка, уже успели увидеть на каком-нибудь плакате. А я уверена, что у вас там что-то поинтереснее бобины с видеопленкой.

Молтен Стоун тонко улыбнулся и повернулся ко мне боком, впрочем, не сняв плаща. Я, наконец, увидела рисунок, который был на нем вышит: раскаленный с одного бока камень, с вырастающим из раскаленной части красивым растением, названия которого я не знала. Очень говорящий рисунок.

— О! – вскинула я брови. – Вы решили изобразить на свадебном плаще свою кьютимарку. Красиво, хотя немного нескромно на мой вкус.

— Это была идея Эпплблум, — ответил Стоун. – С одной стороны вышита моя метка, с другой – ее. Надевая эти плащи, мы, вроде как, соединяем наши судьбы. Это довольно символично, раз уж мы не только муж и жена, но еще и деловые партнеры.

— Действительно, интересно. А… можно тогда вас попросить повернуться другим боком? Я еще не видела кьютимарку Эпплблум.

Молтен, все с той же полуулыбкой, выполнил мою просьбу, о которой я сразу же пожалела. Увидев кьютимарку Эпплблум, я едва удержалась от крика. Рисунок изображал циркуль, лист бумаги и яблоневый цветок. Точь-в-точь такая же метка, какую я видела у Эпплблум во сне. Вся теплота вмиг покинула мою грудь, сменившись на сковывающий холод. Я не представляла, как могла увидеть во сне существующую метку, но если она оказалась реальной, не мог ли весь сон быть реальностью? Да нет, бред, я, наверное, видела что-то другое на схожую тему, я ведь тогда уже знала, что Эпплблум работает архитектором. А теперь воображение просто играет с моей памятью, заменяя то, что я реально видела во сне на этот рисунок. Но почему? И почему я так твердо уверена, что видела именно это?

Образ исказившегося злобой лица Эпплблум встал перед глазами. "Ты просто олицетворяешь все, что я терпеть не могу в пони, ясно?! Если бы я только знала, во что ты превратишься, еще бы тогда в детстве за километр обходила твой дом" — так она говорила. А до этого она лгала, пыталась убедить меня, что мы друзья. Это семейство уже давно погрязло во лжи, вспомнить хотя бы Эпплджек. Нужно прекратить витать в облаках и признаться самой себе, что я не поверю ни одному слову Эпплблум. Словам вообще нельзя доверять. Слова по определению лживы. Только эмоции говорят правду, главное уметь их увидеть. А я умею, как никто.

Я зажмурилась, прогоняя наваждение. Все это не я, не мои мысли. Это проклятая одержимость, она все рушит. Но почему с ней так тяжело бороться?

— С вами все в порядке, Свити Белль? — Молтен Стоун с беспокойством подался вперед.

— Все в порядке, просто закружилась голова, — слабым голосом отозвалась я.

— Ну, думаю, сейчас еще больше закружится. Смотрите, кто к нам идет!

Нет! Только не сейчас! Нельзя, я не готова!

И все-таки судьба не пожалела меня. Бодро шагающая в нашу сторону Эпплблум увидела меня, тем самым лишив последней надежды улизнуть.

— Свити Белль! – протяжно закричала она уже с десяти шагов. – Привет, моя милая!

Подойдя, Эпплблум даже не дождавшись ответа на приветствие, сгребла меня в охапку и прижала к себе так, что у меня дыхание перехватило.

"Хаха, эта маленькая лгунья сама подставилась! Давай, Свити Белль, сделай то, что должна. Тебе даже не придется чего-то искать, все будет видно на поверхности. Зачем себя мучить? Две секунды и конец сомнениям. Все еще может кончится хорошо".

Нет! Если я это сделаю, ничего уже не кончится хорошо. Нет дружбы без доверия, и я не предам дружбу Эпплблум, даже если от нее остались одни только воспоминания.

— П-привет, — сдавленно поздоровалась я.

Мой голос послужил для Эпплблум сигналом к завершению объятий. Выпустив меня, она отошла на пару шагов назад и придирчиво оглядела.

— Смотришься шикарно. Только я тебе платье того, помяла чуток, извини уж. И… ты што, потеешь что ли? А вроде не жарко.

— Все нормально, — отозвалась я. — Я жутко рада тебя видеть, Эпплблум! И поздравляю вас обоих, живите счастливо. Извини только, что я без подарка, честно говоря, до последнего момента я вообще была уверена, что смогу прийти на праздник.

— Я те дам, не смогу, — шутливо погрозила копытом Эпплблум. – Одно то, што ты здесь, уже большой подарок. Мы ж сто лет с тобой не виделись! О, кстати, — Эпплблум обратилась к мужу, — Бабуля теперь хочет тебя увидеть.

— А меня-то зачем? – не понял тот.

— Да я и сама не знаю. Наверно хочет сказать, чтоб ты меня не обижал, а то получишь хорошего пинка под хвост и все такое. Ну, ты ж не откажешь старушке в удовольствии попугать тебя, правда?

— Правда, — кивнул Молтен. – Ну, я скоро вернусь.

— Ага.

Молтен Стоун ушел, но его место рядом снами почти сразу заняла вернувшаяся с танцев Скуталу.

— За Кейка ты мне еще ответишь, – без предисловий бросила пегкаска и сразу же сменила тему. – Ну, наконец-то, наконец-то мы снова втроем! Честное слово, чувствую себя как маленькая девочка, которой дали мороженое. Хотя от мороженого я бы и сейчас не отказалась.

— Нету мороженого, — сказала Эпплблум с непонятной хитринкой в голосе. – Но у меня есть кое-што получше.

Эпплблум чуть приподняла край плаща, продемонстрировав нам большую седельную сумку у себя на спине. Оставалось только гадать, как я раньше не заметила такой существенный бугорок под плащом.

— Ха, ты ее все-таки нашла! Класс! – оживилась Скуталу. – Ну, когда пойдем?

— Предлагаю прямо щас! – торжественно объявила Эпплблум.

— Куда это вы собрались? – поинтересовалась я.

— Не "вы", а "мы", — поправила Скут. – Ты же не против небольшой прогулки?

— Какой еще прогулки? Эпплблум, у тебя полная поляна гостей и Молтен скоро придет, не говоря уже о том, что мы с тобой и не поговорили толком.

— Вот по дороге и поговорим, — невозмутимо ответила Эпплблум. – Пойдем, там тебя сюрприз ждет.

— Сю… Так вы что, сговорились, что ли?! – спросила я, пожалуй чуть резче, чем следовало. Но, ни Скуталу, ни Эпплблум ничуть не обиделись.

— Агась, сговорились. Просто доверься нам, тебе это понравится.

"Довериться? Тебе? Да ни за что на свете! И Скуталу туда же, а еще подругой притворялась. Нет уж, девочки, либо вы немедленно рассказываете мне, куда вы собрались, либо я никуда не иду!" Такой ответ упорно вертелся у меня на языке, но я по-прежнему сдерживалась. В голову снова полезли тяжелые воспоминания о недавнем ночном кошмаре, но теперь кроме сердитого лица Эпплблум я вспоминала еще и тонкий шрам на ноге Чирили. "Скуталу и Эпплблум — девочки импульсивные, готовые раз за разом кидаться в омут с головой, наплевав на последствия". И вот они опять что-то планируют без меня и втайне от меня.

"А последствия их плана тебе могут совсем не понравиться, а Свити? Снова хочешь быть обманутой и осмеянной? Разве ты не достаточно настрадалась в детстве, чтобы так легко подставляться теперь? У тебя всегда есть возможность избежать обмана и боли. Давай, по их эмоциям ты поймешь и их намерения, выбирай кого хочешь, хоть Эпплблум, хоть Скуталу".

— Я… — у меня дрожали губы, но я скрыла это улыбкой. Нужен физический контакт, я должна прикоснуться к Эпплблум. Но ее почти целиком закрывает треклятый плащ! Значит Скуталу. Я развернулась к пегаске, сделала шаг в ее сторону. Все, теперь просто протянуть ногу. В последний момент, что-то заставило меня обернуться и снова посмотреть на Эпплблум, на ее плащ. Когда-то мы, все трое, тоже носили плащи, такие же красные, как этот. Они были символом нашего клуба, сообщества трех лучших друзей, поставивших себе цель, во что бы то ни стало найти свои таланты. Именно с этими плащами у меня связаны самые лучшие детские воспоминания.

Речь не только о дружбе, теперь я фактически готова перечеркнуть все хорошее, что было в моей старой жизни, а ведь я

только-только снова обрела ее.

— У меня есть возможность избежать боли, — прошептала я, чувствуя, как мокро становится щекам. – И есть возможность увязнуть в ней навечно.

— Чего? – переспросила Скуталу. – О чем ты говоришь?

— Да што с тобой, Свити Белль? – не осталась в стороне Эпплблум. – Ты плачешь?

— Я… я… — слезы и правда душили меня, но это было меньшее из зол, с которым мне пришлось сегодня столкнуться. – Ведите, показывайте свой сюрприз, я доверяю вам, девочки.

— Вот, молодец! – воскликнула Скуталу. – Тест ты прошла.

— Тест? — слезы высохли в один момент. – Какой тест?

— Язык твой – враг твой, Скуталу. Уговор ж был, рассказать все на месте, — закатила глаза Эпплблум.

— Да брось ты, и так все понятно. Ты посмотри, что с ней творится! Свити, когда ты улизнула после церемонии, я пошла к Эпплблум и все ей рассказала о тебе и о твоих страхах. Ну не могла я больше просто сидеть и смотреть, что происходит. Мы с Эпплблум решили, что тебя нужно подтолкнуть и придумали маленький план. Я должна была отвлекать твое внимание собой и своими, якобы проблемами с танцами, пока Эпплблум смоталась домой за тем, что сейчас у нее в сумке.

— Отвлекать? – пораженно переспросила я. — Да ты прогнала меня!

— Ну, перестаралась немного, в образ вошла. К тому же, можно подумать, что ты вот так вот просто взяла и ушла, ага?

— И вообще, я думала, што тебе будет интереснее, когда я успела сбегать домой, — вставила Эпплблум с несколько обиженной мордочкой.

— Разговоры с бабулей Смит? – предположила я.

— Они самые. Потом нам осталось только проверить захочешь ли ты вообще сделать то, что мы затеяли. Вроде как украсть невесту с праздника, даром, што невеста сама хочет быть украденной и пойти невесть куда, невесть зачем. Любой бы потребовал объяснений, но для того, што мы задумали, нам нужен не любой, а Свити Белль, наша подруга, которая нам доверяет.

— Вы, — я запнулась и совершенно по-детски фыркнула. – Вы обе — две коварные злодейки, понятно? Ну, так куда же идем?

— Мы же сказали – это сюрприз! – ответила Скуталу. – И нам давно пора уже идти, пока твой, Эпплблум, муженек не вернулся.

---

Дорога из яблоневого сада заняла некоторое время. Я успела успокоиться и привести мысли в порядок. Вторая половина моего сознания к счастью тоже умолкла, видимо смирившись с тем, что я не так и не подвергну дружбу Эпплблум и Скуталу сомнениям. И все-таки я чувствовала, что она все еще где-то там, во мне. И скорее всего, навсегда там и останется, так что, мне остается только смириться с мыслью, что мне всегда придется бороться с собой, когда рядом будет какой-либо соблазн и, по возможности, предупреждать его появление. А в истории с Эпплблум, так или иначе, уже давно пора было поставить точку.

— Эпплблум, — позвала я. – Можно с тобой поговорить?

— Фуф, — выдохнула земная пони, даже слегка замедлив шаг. – Сама хотела предложить, но никак не решалась.

— Я хотела тебя спросить, что такого произошло тогда, несколько лет назад, что ты перестала писать мне… Да, хотела, раньше. Теперь спрошу иначе. Как, по-твоему, что тогда произошло с нами, что мы так отдалились друг от друга?

— Ну, у нас обеих были тяжелые времена, у каждой по-своему, — подумав ответила Эпплблум. – У меня в жизни был момент, когда я вообще ни с кем разговаривать не хотела, не то, что писать, тогда и перестала. А когда все пришло в норму, не знаю. Почему-то мне показалось как-то неудобно к этому возвращаться. Момент ушел.

— А вот в этом виновата я. Перестав получать от тебя письма, я не очень-то долго переживала. В те времена, когда ты не хотела ни с кем разговаривать, я легко смирялась с любой неприятностью, просто пропускала ее сквозь себя и шла дальше, забыв обо всем.

— Но теперь-то мы снова вместе, — улыбнулась Эпплблум. – И ничего больше не мешает нам снова стать подругами.

— Мы и не переставали ими быть, — ответила я. – Просто мы об этом забыли, а теперь вспомнили.

Наш диалог прервал неожиданный звук. Скуталу громко шмыгнула носом.

— Девчонки, — сказала она, надломленным голосом. – А я ведь, кажется, только сейчас поняла, как сильно вас люблю.

— А мы – тебя, — в один голос отозвались я и Эпплблум.

Через некоторое время мы вышли из сада в жилую часть фермы. Миновали фиолетово-зеленый амбар Спайка, несколько грядок и зашли за дом семейства Эпплов. Подстегнутая обещанием девочек, что именно там, за домом, меня ожидает сюрприз, я была готова увидеть любое чудо, и все-таки им удалось меня удивить. За домом стояла сцена, та самая, с которой я позавчера выступала на площади.

— Это как? – моргнула я. – Это зачем?

Эпплблум и Скуталу синхронно захихикали.

— А вот, понимаешь, решили заставить тебя спеть кротам, которые живут во-он за той кочкой, — не переставая смеяться, заявила Эпплблум. — Дырку в земле видишь? Как раз напротив сцены, по центру. Вот в ту сторону и пой!

— Не жирно кротам целую сцену организовывать? – хихикнула я. – Серьезно, девчонки. Зачем нужно было собирать сцену за домом? Тут целой строительной бригаде работы на несколько часов.

— А вот и нет, — подмигнула Скуталу.

— Эта сцена – один из моих первых проектов, — сказала Эпплблум. – Она, как бы это сказать, складная. Конечно, переносить все эти доски достаточно тяжело, но собрать и разобрать сцену можно за час, работая втроем. Когда я придумывала эту штуку, думала, што тебе может пригодиться што-то подобное. Собственная переносная сцена, не у каждой звезды такая есть.

— Так это что и есть сюрприз? Ты решила подарить мне складную сцену?

— Нет, — хихикнула Эпплблум. – Это была детская придурь, кто ж будет это все за собой по Эквестрии таскать? Сюрприз в другом.

Откинув плащ на один бок, Эпплблум открыла седельную сумку и вытащила виниловую пластинку в обычном картонном футляре без надписей.

— Угадай с трех раз, что здесь за музыка, – предложила Эпплблум.

— Даже боюсь предположить.

— Ладно, не будем тебя мучить. Скут!

Эпплблум кинула Скуталу пластинку, и пегаска в один прыжок упорхнула за сцену. Полминуты спустя Скут вернулась, а из-за сцены, не слишком громко, но отчетливо послышалась музыка. Я узнала песню сразу, хоть и не слышала ее уже очень и очень давно. От одного этого мотива на глаза наворачивались ностальгические слезы.

— Это… это же.

— Агась! – широко кивнула Эпплблум. – Ну что, споем?

— На бис! Двенадцать лет спустя! – поддержала Скуталу. – Тем более, что я уже слышу топот. Нас, все-таки потеряли и теперь разыскивают. Ну и прекрасно, значит и зрители тоже будут!

Я, не зная, что ответить, просто рассмеялась.

— Солировать будет Скуталу, как в прошлый раз?

— Ни за что! Вокал – это определенно твой особый талант. Так что вперед! Я пошла заводить эту бандуру по новой, а вы забирайтесь на сцену, копуши.

Гимн Метконосцев. Детское выступление, за которое должно было бы быть стыдно любому, уважающему себя певцу. Но я не стыдилась, я была горда тем дебютом на сцене. И сегодня, много лет спустя я была бы рада повторить тот провал с точностью до последней фальшивой ноты Скуталу, до последнего лишнего пятна краски на моих декорациях, до последнего неуклюжего удара по воздуху от Эпплблум. Но, все-таки в этот раз, все должно было получиться куда лучше. Мы собрались на одной сцене, втроем, как уже делали это однажды. Изменившиеся, но все равно, все те же Метконосцы, всегда с большим удовольствием поющие свою песню. И мы пели. Так же, как тогда и лучше, чем тогда. Снова стоя рядом с лучшими друзьями, снова занимаясь с ними общим и любимым делом, я, наконец, почувствовала себя абсолютно свободной от своей одержимости. Что бы ни происходило когда-то раньше, какие бы эмоции мы не испытывали друг другу в тяжелые жизненные моменты, сейчас мы были вместе и это главное. Остальное неважно.

А Скуталу не ошиблась – нас нашли. Пространство вокруг сцены очень быстро заполнялось народом. Я увидела Твайлайт, Эпплджек, Флаттершай, Рэйнбоу Дэш, Рэрити, Пинки Пай. О, Селестия, зачем все это было нужно? Зачем нужны были последние несколько дней? Чего я добилась, заглянув в душу к каждой из них? Ведь они тоже были моими друзьями, а я, кроме того, что поступила подло, в итоге не вынесла ничего хорошего. Смогу ли я теперь смотреть на Твайлайт и не видеть ее давней и уже давно ничего не значащей зависти? Смогу ли забыть о печали Рэрити или простить презрение Эпплджек, пусть даже промелькнуло оно всего однажды, и я сама была в этом виновата? А главное, ради чего все это было? Узнать, так ли сильны Элементы Гармонии как прежде? Разве для этого нужно было копаться у них в головах? Нужно было просто поговорить с ними и поверить в них. Ведь залог гармонии – это дружба, а дружбы без доверия быть не может. Как жаль, что я так поздно это поняла, но какое счастье, что это все-таки случилось. И все благодаря моим друзьям, Скуталу и Эпплблум. Без них страшно подумать, во что бы я превратилась, если не сегодня и не завтра, то через несколько лет. Теперь, я ни за что не позволю этому произойти.

Песня кончилась, и земля задрожала от топота сотен копыт. Все было безупречно.

Эпилог

Зеленоватое пламя охватило четыре небольших свитка пергамента, сваленных в кучу на металлическом подносе. Не прошло и двадцати секунд, как от них остался только пепел. Улыбнувшись с удовлетворением, я откинулась на стуле и начала писать новое письмо.

Дорогая принцесса Селестия

В первых строках моего письма, позвольте мне взять несколько официальную ноту. Пять дней назад вы отправили меня в Понивилль с важным заданием – разузнать по-прежнему ли сильны Элементы Гармонии и их хранительницы, и может ли Эквестрия рассчитывать на них в час нужды. Сегодня я имею сообщить, что ваше задание выполнено. Я написала несколько отчетов по каждой из элементов, однако вы их не увидите. Я уничтожила их все, прежде чем начать писать это письмо. Последние несколько дней были насыщены событиями, которые заставили меня задуматься о многих вещах. И главный вывод – то, что мы с вами делали, было неправильно. Эти пони не враги, не опасные преступницы или бунтарки. Они – ваши верные подданные и друзья. Так почему же вы вместо того, чтобы пригласить их во дворец и побеседовать с ними за чашкой чая, посылаете меня? Они и мои друзья тоже, но каков из меня друг, если я, по сути, шпионю за ними, пусть и для вас? Я сделала то, о чем вы меня просили и мне всю жизнь будет стыдно за это.

Не все еще потеряно, принцесса. Я уверена, Твайлайт и ее подруги будут рады повидаться с вами. И вы приятно проведете время, а, вместе с тем, и узнаете ответы на все интересующие вас вопросы. Поэтому я и уничтожила отчеты, я хочу, чтобы вы решили эту задачу так, как нужно, так, как вы всегда учили всех нас. Нет гармонии без дружбы, нет дружбы без доверия. Так что, если вы хотите гармонии в вашей стране, просто доверьтесь своим друзьям. Ведь дружба – это магия, не так ли?

Надеюсь, что вы правильно поймете мотивы моих поступков и примете…
"Мою отставку" — хотелось написать мне, но, подумав, я, все же, изменила решение.

…мое прошение об отпуске. Мне нужно многое пересмотреть в жизни, и я в любом случае не смогу работать в ближайшее время.

Искренне ваша

Свити Белль

Пока я писала письмо, боковым зрением постоянно примечала пробегающую мимо Рэрити. К моменту, когда я закончила, старшая сестра нарезала уже десятый круг.

— Долго ты там еще копаться будешь? – бросила Рэрити на бегу. – Я и так вчера опоздала на поезд из-за ваших песенок на сцене, опаздывать еще и на утренний – не намерена!

— Да собираюсь я, собираюсь, — мягко отозвалась я, заворачивая письмо в свиток. – Просто мне немного жаль уезжать, я ведь только приехала. Хотя есть и другие места, которые мне хотелось бы посетить. Скажи, папа и мама снова на каком-нибудь курорте отдыхают?

— Ну да, неподалеку от Филлидельфии. А почему ты спрашиваешь?

— Поехали?

Рэрити прекратила бегать и посмотрела на меня.

— Куда поехали?

— К родителям. Я соскучилась.

— Ну, милая, ты же знаешь, я не могу, — ласковым голосом отозвалась сестра. – У меня магазин.

— А у меня гастроли расписаны на год вперед, — фыркнула я. – Я же еду. Давай! Представляешь, как они удивятся! Когда они нас обеих в последний раз в одном месте видели? Поваляемся на пляже, отдохнем все вместе. Мы ведь семья!

Рэрити закусила губу и отвела взгляд в сторону. Ее борьба с самой собой продолжалась довольно долго, но, в конце концов, она вымученно улыбнулась и ответила.

— Ну, хорошо, поехали! Только сначала все равно в Кантерлот на денек, нужно уладить пару вопросов. А теперь заканчивай уже собираться. Мы уже должны быть на вокзале.

— Да, — пробормотала я, застегивая сумку. – Маленький и уютный понивилльский вокзал. Больше я его никогда не оставлю так надолго.

Бледное утреннее солнце осветило тихие улочки Понивилля, извещая его жителей о наступлении нового дня. Что бы ни ожидало меня впереди, каких бы новых проблем не принесла моя тяга к знаниям, я с улыбкой смотрела в будущее. Ведь теперь я уж точно не была одинока.