Свобода, равенство и братство

За равенство!

Лампа уже зажглась, делая видимым пространство внутри шатра. Роскошный синий велюр откидывал красивые темно-синие блики, легко покачиваясь в такт ветру. Сейчас нужно пойти и растопить костер. До подъема еще два часа, но есть все равно хотелось. Он любил покушать, тем более, сегодня будет не только каша, но и вкусные фрукты из Эппллузы. Ее третий крылатый легион захватил еще вчера, применив уже хорошо изученный прием охвата. Похоже, эта тактика вводит в ступор тяжелобронированые войска Селестии, и только массовая телепортация спасла бригаду Темного Пламени от разгрома. Некоторым все-же не повезло убежать. Рота Урлуса сражалась до последнего, но смертоносные всплески магических стрел смолкли, когда темник Хром с тремя эскадрильями врезался в ряды единорогов Урлуса. Все они были идейными и отважными, но большинство было мальцами, вчерашними стажерами. Армия Селестии несла громадные потери в личном составе, и для пополнения шли уже даже юнцы и старики. Отважные глупые недоучки, окрыленные тем, что им дали нашивки стражников раньше срока, отказались от эвакуации. «За солнечный свет!» — так кричал последний из них, когда громадная черная тень темника Хрома обрушилась на него сзади. Кобальт видел все это, и с трудом удержался от того, чтобы не напасть на своего главнокомандующего тут же.

Кентурион Кобальт расправил крылья и еще раз потянулся. В принципе, ему полагался денщик, но Кобальт никогда не любил повышенного внимания к своей особе. Он осмотрел свои темно-синие крылья с идеально уложенными перьями на правом крыле, и аккуратно сложил их, любовно поправляя взъерошенное перья левого крыла, на котором он спал. Это заняло некоторое время, и белая грива небольшого синего пегаса колебалась вслед за движениями головы.

Когда утренний туалет был закончен, Кобальт мельком взглянул на своего посапывающего младшего братишку Хрома, рассеянно тряхнул головой и вышел из шатра. Шатер был разбит на длинном низком облаке, на котором располагался весь третий крылатый легион. На дворе было несколько свежо, и Кобальт смешно непроизвольно тряс своей ухоженной синей шкуркой. Лагерь крепко спал, лишь часовые и куренные вахты иногда вспархивали над облаком с факелами. Снова подул легкий прохладный ветер, но тело небольшого синего пегаса уже привыкло. Кентурион грустно посмотрел на луну, задрав вертикально голову. Луна ему уже надоела. Однако, его небольшая кентурия специального назначения была просто в восторге от такого светила. Вот именно, что была.

Главнокомандующий темник Хром неоднократно предлагал своему старшему брату принять должность хотя бы легата третьего легиона, а вообще хотел видеть его командующим всем крылатым войском темной принцессы. Но Кобальт не желал высокой должности. И не только потому, что благородные именитые командиры подобного уровня будут с презрением смотреть на него. Он вообще не желал воевать. Брат упросил его. Его, как командира Вондерболтов. И сейчас все вондерболты, включая стажеров и принципов, составляли отдельную крылатую кентурию специального назначения.

И Кобальт уже проклял себя за то, что поддался уговорам брата. Теперь он с отвращением смотрел на свое неимоверно красивое отображение в котле с водой, за которой он и подлетел к громадной емкости. Ах, как же он раньше любил собой любоваться. Не то, что его страшноватый обезображенный братишка. Кобальт с ранних лет отличался отменным телом, ловким, сильным, здоровым и красивым. И гордился этим. Он просто обожал покрасоваться перед публикой, выделывая самые немыслимые фигуры на смотрах. Когда глава учебного летного центра Вондерболтов состарился, Кобальт был самой логичной кандидатурой для его замены, тем более, что он уже давно был неформальным лидером и любимцем всей пегасьей оравы. Даже завистников как таковых у него не было, так как он никогда не зазнавался, и любил помогать тем, у кого не получалось. Вообще был добрым, и заметно его было только тогда, когда требовалось показать способности.

Мало кто знал, что вертлявый сорвиголова Кобальт любил книги. Он не афишировал это, но и не скрывал. Многие знакомые, слыша такое, попросту не верили. Но это было так. К книгам его приучил его сосед – единорог Стеон. Они дружили с самого детства, сколько себя помнили. Ежедневно дрались, ежедневно мирились. Стеон имел такую же синюю шерстку, как Кобальт, такую же белую гриву. Отличить их можно было только по крыльям и прическе: Стеон любил стричься коротко. Они часто обсуждали истории про отважных исследователей, и мечтали стать ими.

Их мечта сбылась. Стеон отправился учиться в Кантерлот, быстро получил ученую степень, и принялся за исследования. Друзья поразительно хорошо спелись. Стеон рылся в архивах и готовил экспедиции, Кобальт в одиночку или с группой пегасов летал куда нужно, добывал необходимые сведения и образцы, и отдавал на анализ Стеону. Очень скоро от работы такого дуэта Стеон получил известность и свою собственную кафедру. В адрес Клауссдейла регулярно приходили благодарные письма от многих университетов Эквестрии. Немногие знали о том, что сорвиголова Кобальт имел ученую степень по военной истории и был одним из самых образованных пегасов, обычно не склонных к наукам.

Да, золотые были деньки. С такими нелегкими мыслями кентурион Кобальт еще раз посмотрел на свое отражение, которое колебалось на воде котла после того, как он зачерпнул в свой котелок нужное количество. Скоро проснется братишка Хром, и захочет есть. Он привык заботиться о младшеньком с самого детства. Грусть отобразилась на красивой, отточенной синей мордочке пегаса, когда вода в котле успокоилась, и он отвел фиолетовые глаза, которые в тусклом свете луны казались черными.

Кобальт приземлился около шатра, и несколько порадовался тому, что ведущий третьей эскадрильи Милона Гром тоже уже проснулась, и разводит костер. Одним делом меньше.

— С добрым утром, ведущий. – Кобальт поставил котелок с водой и выпустил дужку изо рта.

— Приветствую, кентурион! – встала в стойку по форме Милона, перед этим бросив ветку на костер, который уже начинал потрескивать.

— Вольно. И незачем так кричать, Гром. Спят ведь все еще. – синий Кобальт подцепил котелок на уже готовую перекладину, и установил ее с помощью Милоны, вовремя перехватившей другой край палки.

— Подчиненный не может спать, если командир бодрствует! – уже тише, но с такой же бравадой отозвалась кобылка. Она потянулась и расправила нежно-зеленые крылья, стала к кентуриону боком и выгнула шейку, потрясла восхитительной зеленоватой гривой с нежными белыми прядями.

— Опять за свое, Милона? – с укоризной, но без злобы сказал Кобальт. – Допросишься у меня.

— А я что? А я ничего. – лукаво улыбнулась кобылка и блеснула желтыми глазками, вопросительно глядя на синего пегаса. Да, даже в свои года он был привлекательным и красивым, потому что постоянно следил за собой. Идеальная густая шерстка, стройная, как будто литая именитым скульптором фигура и резкие, дерзкие движения.

— Раз ничего, то побежала за крупой. – незлобно сказал Кобальт и пошел в шатер за фруктами и специями для каши. Он привык за свою долгую жизнь к вниманию кобылок, и по молодости был знатным любовным террористом, постоянно летая в гости к молодым свободным и не очень кобылкам, из-за чего случались нешуточные скандалы, о которых даже писали в прессе. Но с синего жигало было все как с гуся вода.

Но потом случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Кобальт влюбился, забылся и женился. Стал примерным семьянином, примерным летуном, обзавелся ребятами-жеребятами. Сейчас для него единственной отдушиной и отрадой во всей этой безумной войне были письма от семьи. Вчера он получил письмо о том, что маленький Вистрик впервые стал на крыло. Эта новость дала ему волю продолжить свое дело, хоть он уже начал было сдаваться.

Младший недавно полетел, а вот старший... Старший... Рыжий, словно Солнце, Гелий погиб. Он погиб еще в начале всего этого дерьма, и даже непонятно на чью сторону он встал, и от чьих копыт затихли навеки его золотые крылья.

Кобальт остался потому, что хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Пусть победит хоть кто-то из принцесс, и пусть жизнь снова станет такой, как прежде. А еще он остался потому, что из-за этой проклятой войны продуктов стало совсем не хватать, а его семья получала еду по карточкам как семья солдата. И если он убежит – они будут голодать. А ведь Вистрик и Лари Даст совсем маленькие. Дискордова война!!! А большинству в армии темной принцессы вообще наплевать на все, кроме этих дурацких лозунгов, которые засели у них в голове. На все, даже на себя. Он был одним из немногих, кто сохранил рассудок. Остальные, прослушав речи Найтмер Мун и ее музыку, становились фанатиками. Им словно мозги промывали.

Кентурион притащил корзину фруктов, масло и специи. Армия не испытывала недостатка в снабжении, все это нещадно изымалось у населения. Кобальт хотел бы послать еду домой, семье, но это было запрещено. Послышались хлопки крыльев, и перед ним шлепнулась изящная ведущая третьей эскадрильи. Она положила перед костром мешочек с крупой, манерно выгибаясь, бесстыже выставляя напоказ свой круп прямо перед носом кентуриона, многозначительно махая нежно-зеленым густым хвостом. Но на сей раз Кобальт был раздосадован мыслями о голодных своих жеребятах, поэтому он пнул ее копытом в зад, отчего она стукнулась лбом о висящий над костром котелок. Котелок загудел, а кобылка отскочила вбок, опасаясь новой порции тумаков. Но кентурион не думал давать добавки, а снова поднял корзину и подвинул ближе к огню.

— Милона, я тебя предупреждал. – сказал он после этого не глядя на кобылку. Она расстроено смотрела на командира, но не упала духом, и решила попробовать попозже, когда он будет не в столь дурном настроении. Вся молодежь, да что там молодежь, почти все солдаты войска Найтмер Мун быстро забывали все неприятности, как будто по мановению волшебной палочки. Их настроение почти всегда было приподнятым, даже тогда, когда причин тому не было никаких совершенно.

— Принимайся за кашу. – повелительно указал кентурион мордой на котелок, в котором уже начинала закипать вода. Милона Гром послушно принялась хлопотать у костра, и Кобальт сел и смотрел на огонь. – Ты что, караулила когда я проснусь? Не надоело еще?

— Я же уже сказала, — подняла на кентуриона свои желтые глаза Милона. – Подчиненный не может спать, если бодрствует командир.

— Ага, конечно. А как же твоя эскадрилья? Ты же не подняла их, хоть сама не спишь? – усмехнулся Кобальт. – Если следовать твоему лозунгу, то вообще никто кроме самых высоких командиров спать не будет. Так почему же не подняла своих?

-Жалко их. Они устали, пусть отдохнут. Сегодня важный бой. И мы пойдем за вами, кентурион Кобальт. – она приняла строевую стойку.

— Вольно, Милона. А себя ты не пожалела?

— Я не могу жалеть себя ради великой цели. – все так же уверенно сказала кобылка. Даже тысяча мудрецов не разубедили бы ее сейчас. И так было почти с каждым бойцом. Как будто заведенные куклы.

— Великой цели? Да, нельзя таки жалеть. И зачем мы сражаемся, напомни мне, Гром? – Кобальт отвлекся от огня и посмотрел на молодую нежно-зеленую кобылку, которая мешала кашу в котелке. Она была безумно красива. Просто безумно. Снова она подняла свои глаза на командира, и их взгляды встретились. Желтые глаза Милоны и фиолетовые Кобальта. Кобальту захотелось плакать от мысли о том, что эта молодая кобылка как будто сама ищет себе смерти на поле боя, увлекая свою эскадрилью в самую гущу опасности.

— Мы сражаемся за свободу, равенство и братство. – утвердила она так, словно ничего больше в мире не существовало кроме этих слов. Кобальт изо всех сил боролся со слезами, что душили его. В своих мыслях он видел ее, окончание ею летной школы Вондерболтов, как он вручает ей золотой значок, как она выходит замуж, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, говорит первый тост на свадьбе. Как у нее появляются жеребята, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, становится их солнечным отцом на церемонии посвящения Солнцу, как они взрослеют и приходят в летную школу и он с удовольствием хлопает их по крепким спинам и дает напутственное слово... А потом подумал, что безбашенная кобылка погибает в сегодняшнем бою без страха, и Кобальт уже никогда не вручит ей почетный знак, не будет ее свадьбы, его тоста на ней, не будет ее жеребят, и некого будет посвящать Солнцу ему, уже старому командиру Вондерболтов. Только ходить на кладбище и приносить цветы к ее надгробию с кьютимаркой в виде крылатой молнии. Сражение со слезами было выиграно успешно, но с немалыми потерями. Он собрался и проговорил голосом, в котором только жена или брат могли бы уловить грустные нотки:

— А что из этого тебе более дорого, Милона?

— Я думаю, что равенство. – уверенно сказала кобылка без раздумий.

— Почему? – удивился Кобальт.

— Я думаю, что это правильно, когда все равны. Всем все поровну. Не будет ни богатых, ни бедных. Никто никому не будет завидовать. – все так же безапелляционно заявила Милона. Она достала ложку и подула на нее, пробуя кашу.

— Разве так может быть? Вот подумай, Милона, я – твой командир. После нашей победы я им останусь. Разве мы будем равны?

— Но ведь мы живем точно так же, и едим из одного котла. Я могу к вам... – она осеклась, чуть не сболтнув в горячем порыве лишнего.

— А остальные? Вот смотри, один сосед на улице работает от зари до зари, другой целыми днями спит. Они что, тоже должны иметь все поровну? – Кобальт думал об этом уже очень давно, и потому разговор не вызывал у него затруднений. А вот молодая ведущая третьей эскадрильи далее лозунга не думала. Как и большинство остальных.

— Что вы хотите этим сказать, командир? – настороженно спросила она. – Разве равенства быть не может?

— Чистого – нет. Да вот даже пойти в лес – ведь все деревья разные. Одно белое, другое – черное, одно прямое, другое – кривое. Трава – маленькая, кусты – побольше, а деревья еще больше. В чистом виде нет равенства, тем более среди пони.

— Так что, равенства не может быть? Я в это не верю. – нахмурилась Милона.

— Я же не сказал, что не может быть. Я сказал, что не может быть в чистом виде, потому что все разные.

— А почему все не могут быть одинаковые? – удивилась кобылка. – Я думала, что мы все одинаковые. Потому все равны.

— Нет, Милона. Не одинаковые. Вот представь себе, что все были бы пегасами. Или земными. Или единорогами. Тогда некому было бы растить еду, или некому было бы смотреть за погодой. Или некому было бы колдовать. Да даже среди пегасов ведь разные пони есть. А все зачем? – Кобальт склонил голову набок.

— Зачем? – недоверчиво спросила кобылка, подмешивая специи в кашу.

— Затем, чтобы у каждого что-то особенное получалось. Так у одного это получается, у другого – то. Так если какая-то проблема возникнет, то найдется тот, кто сможет ее решить. А если бы все были одинаковые, то любая нестандартная проблема – и решать ее некому. Поэтому мы разные. – Кобальт довольно вел диалог. Это было уже не первой подобной беседой, да и образование позволяло.

— Я не верю, что равенства нет. – уперлась Милона. Она взяла из корзины грушу и начала смачно ее грызть, удерживая передней ногой. Кобальт собрался с мыслями и продолжил:

— Оно есть, но только не прямое равенство. Есть такая вещь, как справедливость. Когда каждый получает по справедливости...

— Это и есть поровну. – отрезала Милона. Кобальт сдержался, чтобы не ударить себя по лбу копытом. Он уже намерился докончить обоснование социальной справедливости вместо тупого «взять все и поделить», как подол темно-синего его шатра поднялся, и оттуда вышел черный гигант – темник Хром. Вероятно, братишку разбудил запах каши. Как и Кобальт, его младший брат Хром был любителем покушать. Милона вытянулась по стойке смирно.

— Вольно, занимайтесь. – заметил ее Хром, и кобылка принялась снова помешивать кашу, имитируя в этом деле кипучую деятельность. Кобальт встретился взглядом с братом, и тот глазами попросил следовать за ним. Хром взвился вверх, подняв небольшой вихрь. Кобальт расправил крылья и наказал:

— Милона, занимайся кашей. И поди ко мне в шатер добудь еще фруктов. Скоро ребята проснуться – пусть всем хватит.

— Есть, командир. – подобострастно ответила она, полагая, что Хром ее слышит.

Кобальт быстро нагнал брата. Хром был очень силен, но сравниться в полете в Вондерболтом не мог. Они несколько минут летели вместе молча, направляясь к дальнему лесному озерцу. Братья взяли в привычку обязательно купаться по утрам, если была такая возможность. Это все после того случая. Первого раза, когда Стеону и Кобальту удалось их первое исследование. Уже тогда они распределили роли в своем дуэте. Оба брата безмолвно вспоминали те времена, каждый по своему.

Могучий гигант Хром ведь не всегда был таким. Хром родился хилым и болезненным жеребенком. С детства он был несчастен, и редкий выдавался месяц, когда он не попадал в больницу с тяжелым недугом. Даже жеребята в школе, падкие к травле слабых, никогда не обижали несчастного черного уродца-заморыша, и всегда делились с ним всем, чем могли. Все сочувствовали бедняге, обтянутому потрескавшейся кожей скелету с огромными, наполненными болью глазами. Однажды, когда Хрома обидели жеребята из соседней школы, не знавшие ничего о болезненном Хроме, то все как один пегасы школы Хрома напали на соседнюю школу и устроили самую большую драку пегасов, какую только видел Клауссдейл.

Кобальт же был на пять лет старше своего брата, был первым красавцем и никогда, никогда не болел. Он уже поступил в школу Вондерболтов к тому времени, когда Хром начал умирать. Медленно. Без жалоб.

Родители больше не хотели иметь детей, так как боялись, что родится еще один больной жеребенок, и средств для его лечения у них уже не будет. Хоть Хрома дети жалели, но по настоящему с ним никто не дружил. Только старший брат. Кобальт обязательно брал с собой младшего на любые вечеринки, праздники и мероприятия. Он таскал брата на своей спине: в свои двадцать Хром так и не научился летать, он был невелик ростом и худ ужасно. Только поэтому Хром не умер с тоски ранее. Но сейчас он умирал. Врачи разводили копытами, они действительно уже ничего не могли сделать. Хром начал линять, его шкура покрылась лишаями, проплешинами и язвами. Он знал, что умирает, и пытался подбодрить свою мать. Мама Кобальта и Хрома к тому времени почти стала седой. Она тоже знала, что Хром умирает. Все знали. И всех Хром утешал, и уговаривал, что ничего страшного.

Именно тогда Кобальт и Стеон впервые не покорились судьбе. Кобальт уверил Стеона, что тот найдет способ, если будет хорошо искать. И Стеон поверил своему другу. И нашел способ. В древних архивах своего университета, в таких дальних углах, в которые и библиотекари заходят раз в столетие, чтобы с удивлением обнаружить еще одно помещение своей вотчины, там Стеон нашел легенду о волшебном озере в древних северных горах. Озере, найти которое может только смелый и добрый. А вылечить им можно только того, кого любишь.

У синего Кобальта были экзамены, но он бросил все и полетел к брату. Никто не знал, куда они делись. Он забрал Хрома прямо из больничной палаты, и унес в небеса. Целую неделю без пищи и отдыха Кобальт носил младшего брата от вершины к вершине, не находя озера. В на рассвете седьмого дня он без сил растянулся на небольшой лесной поляне. Хром уже два дня не говорил, только тяжело сопел. И сейчас его тихое дыхание стало совершенно неслышным.

Тогда в бессильной тоске Кобальт заплакал, впервые в жизни. Его слезы ручьями лились по синим щекам и падали на зеленую траву, а потом на землю. Когда же он открыл глаза, то в нескольких шагах увидел маленькое озерцо. Было очень странно это, потому что на поляне, куда он садился, не было озера.

Кобальт поднялся вместе с легеньким, иссохшим телом брата и направился в это озеро, которое, казалось, набежало из его слез. Это было именно то озеро.

Через месяц братья вернулись в Клауссдейл. Хром летел самостоятельно на собственных крыльях, его язвы затянулись, шкурка была покрыта густой черной шерстью, он значительно подрос и поправился. Кобальта тогда даже не выгнали из школы Вондерболтов. Так подтвердилась легенда о волшебном озере. По легенде, исцеленный наделялся силой аликорна. Хром и вправду за год вырос до размера аликорна, и стал силен ужасно. Но цену своей силы он знал. Только тот, кто был слабым, сможет знать цену силы. Хром больше никогда не болел, а еще через год поступил в академию ночной стражи. Он хотел поступить в гвардию, но мастью не вышел. Много сражался с опасными тварями Эквестрии, имел несколько стычек с грифонами. Заработал несколько шрамов, а раны на нем затягивались просто на глазах. И на одной из церемоний награждения его заметила принцесса Селестия. Впрочем, не заметить этого гиганта было сложно. Она удовлетворила его просьбу служить в гвардии. А потом началась вся эта глупая история.

А волшебное озеро после этого никто больше не нашел.

Тем временем братья подлетели к озеру и прямо с лету плюхнулись в прохладную воду. Плавали они превосходно. Как следует поплескавшись, синий и черный пегасы выбрались на берег и расставили крылья чтобы те обсохли.

— Все уже готово. Что ты решил, Хром?

— Я... Я не могу. Брат, я люблю ее.

— Это уже не Луна! Я не знаю, что это такое, но ты посмотри, что оно сделало с Эквестрией! – Кобальт говорил уверенно и властно. Это при остальных Хром, имевший высокий чин, был главным. Когда они оставались одни, старший брат уверенно руководил младшим.

— Я понимаю. Я... Я еще не решил.

— Как не решил? Сегодня ведь решающее сражение! Подумай о тех, кто сегодня не дождется отцов, братьев, сыновей. Подумай о них, кто стали игрушками этого чудовища!

— Она ведь не такая, брат...

— Ее больше нет! Нет! Ты говоришь там, наверху, не с Луной, а с ее убийцей! – Кобальт подтянулся к брату и стукнулся головой в его широкую черную грудную клетку, да так и застыл. Хром обнял синего пегаса своими крыльями. – Она, Найтмер Мун, убила Луну. А теперь убивает множество других невинных пони. Останови ее, Хром. Кроме тебя некому.

— А как же сражение? Ведь ты все предусмотрел, оно произойдет независимо от того, будет ли она жива. – голос великана Хрома дрожал.

— Не беспокойся. Сражения не произойдет, все устроено. А потом мы найдем способ снять чары. Брат, подумай о всех них. Они ведь не игрушки. Они – живые пони.

Хром молчал. В нем шла внутренняя борьба. Наконец, он сказал:

— Позволь мне еще раз с ней поговорить. Может быть, удастся ее образумить.

— Говори. Только возьми вот это. – Кобальт отстранился и направился к коряге. Под корягой был тайник, из него он извлек небольшую черную коробочку. Он притащил в зубах коробку и положил перед гигантом Хромом. Копытом Кобальт открыл коробку, в ней лежало четыре дротика. Надобности не было, но Кобальт пояснил:

— Этот яд убивает моментально даже аликорна. По два дротика в каждый передний понож. Она не будет страдать. Ты справишься, она тебе доверяет. Больше попыток не будет, следующую порцию яда можно будет добыть только через тысячу лет.

— Если она не внемлет мне, я сделаю это, брат. В конце-концов, из-за меня заварилась вся эта каша. Мне ее и расхлебывать. – темник закрыл крышку и взял коробочку с четырьмя вестниками смерти бессмертных.

— Из-за нас, Хром. Из-за нас. Летим, скоро побудка.

Два пегаса поднялись и направились к лагерю, где позавтракали. Хром одел доспехи, зарядил дротики и полетел по делам. Тем временем был подъем. Солдаты радостно разбирали доспехи и готовили завтрак. Недалеко от кентурии Кобальта, которая готовилась вылететь заранее, собралась какая-то толпа и громко галдела. Кобальт решил разобраться. Когда он подлетел ближе, то возле толпы уже откуда не возьмись появился темник Хром и с интересом разглядывал действо.

— ...вольно. О чем спор, бойцы? – спросил темник, смотря в самый центр толпы поверх голов остальных пегасов.

— Мы спорим о том, как мы распорядимся своей свободой после нашей победы, командир! – четко за всех ответил лейтенант в тяжелых, явно не его размера доспехах.

— И к чему склоняетесь? – с интересом, но строго уточнил младший братишка Кобальта.

— Очень много идей, командующий. У каждого свои идеи. – лейтенант теперь повернулся к Хрому, лязгая не подогнанной броней.

— А что будешь делать ты? – разорванный кусок уха брата непроизвольно дернулся от налетевшего холодного ветерка, зацепив оголенные нервные окончания на рубце, на котором уже никогда не вырастет шерсть.

— Я буду служить госпоже, командир! – подобострастно выпалил молодой лейтенант, но было видно, что он говорит это на полном серьезе. Толпа одобрительно загудела.

— Молодец, лейтенант! Ты – достойный пример для подражания. Продолжайте, бойцы. – темник развернул крылья и начал подниматься. Уже в воздухе взгляды братьев пересеклись. «Что я тебе говорил?» — красноречиво сообщали фиолетовые глаза старшего брата. «Я сделаю это!» — также взглядом ответил младший Хром и кивнул, подтверждая свою решимость.

Кобальт вернулся к своей кентурии, десять ее эскадрилий по очереди поднялись по его знаку и отправились на позицию, ведомые своим кентурионом. На отдельную позицию. Они не будут принимать участия в общей битве. У них отдельное задание.

Через десять минут они подлетели к высокой горе и сели на ее плоскую, словно срезанную гигантским ножом вершину. Эскадрильи отдельной кентурии специального назначения так и стояли клиньями. Редкие облачка проплывали под ними. Морозный ветерок холодил шерстку.

И тут воздух вокруг заколебался, словно над огнем, и из пустого, казалось бы, места на плоской площадке стали появляться единороги войска Селестии. Много единорогов. Целый батальон. Отдельный штурмовой батальон особой мощности полковника Стеона Отважного. И сам средних размеров синий единорог в зачарованной золотой броне впереди.

Но кентурия Кобальта осталась недвижимой. Как и он сам.

— Засада!!! – завопила нежно-зеленая пегаска Милона Гром, щелкая предохранителями дротикометов на поножах, — Третья эскадрилья, за мной, в атаку!!! – и бросилась вперед. Но эскадрилья осталась на месте. Милона с удивлением оглянулась на своих бойцов, потом на кентуриона Кобальта. Тот молча бросил в ее сторону правое копыто, и острый дротик вонзился в ее гибкую молодую шейку.

— Предатель... – прохрипела она, упала на землю и замолчала. Кобальт и Стеон направились друг к другу.

— Я думал, ты все подготовил, старина. Осечек быть не должно. – Стеон покосился на лежащую молодую пегаску и покачал головой.

— Она единственная, с кем я не успел провести воспитательную работу. Не беспокойся, это снотворное. Через пару часов оклемается. Как у тебя? – в голосе Кобальта читалось волнение.

— Темное Пламя проболталась Селестии. Они обе куда-то пропали. – так же беспокойно говорил Стеон, воровато оглядываясь.

— Это плохо. Они могут все испортить. Хоть бы Селестия туда не сунулась. У Хрома ведь яд. Я себе даже представить боюсь что будет, если Селестия погибнет. А что, если они обе погибнут? – Кобальт всполошился не на шутку.

— Остается надеяться на лучшее. Давай будем исходить из того, что все пошло ка надо, и будем действовать по плану. – Стеон успокоился и начал размышлять трезво.

— Верно, друг. Так и сделаем.

Все пони на плато вдруг обернулись в сторону долины, где стояло войско Найтмер Мун, когда оттуда донесся рев боевого клича, и воздух вокруг завибрировал.