Путь Ненависти

Глава 12. Долго и счастливо

Селестия обернулась, но было уже слишком поздно. Тело остывало. И ни какая магия была не в силах вернуть его к жизни. Запоздало принцесса бросилась к мёртвому другу и перемазавшись кровью, крепко прижала к себе. А затем, осознав, что это всё, что нет у неё больше ни сестры, ни Экстера, взвыла, словно раненая волчица. Рыдания длились некоторое время в рубиновых лучах так и не опущенного солнца.

Почти невидимые масляные чёрные ниточки потекли от трупа, обтекая замершую Селестию. В небе за её спиной они утолщались, будто разбухали и занимали своё место в огромном силуэте. Нити текли всё быстрей, не прошло и десяти минут как за Селестией появилось нечто. Огромное тёмное тело не на много уступающее в высоте ближайшему горному пику, словно наконечник стрелы указывало в небеса, а вокруг него, будто в невесомости плавали и извивались, словно ленточки на лёгком бризе длинные чёрные отростки. Двумя из них он отталкивался от земли.

Неведомое существо отступило от ничего не замечающей пони. Двигалось оно абсолютно бесшумно будто состояло из плотного дыма. Вытянув одно из щупалец, гигант накрыл тенью Селестию. Она обернулась и испугалась.

Внезапно существо согнулось, и прямо над Селестией оказалась титаническая треугольная голова с двумя огромными светящимися оранжевым светом глазами. Рта не было. Его аура была похожа на бесконечно сильный ураган, почти физически сносящий аликорницу. Вздрогнув, Селестия отступила на несколько шагов — она узнала этот острый взгляд горящих глаз.

Солнце за спиной существа охватило яркое оранжевое сияние, оно сжало светило до нормальных размеров, постепенно забирая красноту. Одна из конечностей существа опустилась на землю перед вздрогнувшей, но на этот раз не отступившей Принцессой Селестией. Площадка у развалин Титана сразу показалась такой крохотной. А затем тёмные очертания огромного тела дрогнули и капельками потекли в точку соприкосновения с площадкой. Будто огромное существо было не материальным вовсе.

Секунды движения спустя, весь прежний объём тела сконцентрировался в одном крохотном силуэте пони. Крохотным он был только по сравнению с предыдущим размером. Селестия была ниже и выглядела не так мощно. А вдобавок ко всему на спине, там, где у пегасов находятся крылья, у него были крохотные копии конечностей его истинного облика. По четыре с каждой стороны.

Он подошёл твёрдой походкой, угрожающе топорща "конечности" в сторону Селестии.

— Вот и всё. Я подумал, стоит поговорить с тобой, прежде чем идти дальше, выкачивая ненависть и уничтожая миры.

— Экстер?

— Да.

— Расправься сначала со мной. Я не смогла защитить мою сестру. Я даже не смогла спасти от самого себя самое дорогое мне существо.

— У тебя ещё есть шанс, смотри я в смертной оболочке, заточи меня, и все будут в безопасности, ещё какое-то время. Я не буду защищаться. Ну же!

— Нет. Никогда. Такую ошибку я больше не допущу, — она посмотрела своими выразительными сиреневыми глазами ему прямо в душу.

Селестия приблизилась к Экстеру вплотную, её шея коснулась его, а щека прижалась и легонько тёрлась о его щёку.

— Ты ведь делаешь это, чтобы миры спасти?

— Я делаю это чтобы спасти тебя. — Произнесла она, закрыв глаза.

— Я уничтожал миры и забирал из них всю ненависть, потому что однажды принял такое решение. Но не помню почему. — Тихо прошептал Экстер ей в ушко.

— Я хочу помочь тебе. Ты позволишь мне? — также тихо спросила солнечная принцесса.

— Конечно.

Магическое сияние окружило рог Селестии и для двоих обычный мир растаял.

Шум. Монотонный, вводящий в транс. Словно впивающийся в мозг паразит. Внезапно он прекратился. Я открыл глаза. Мой Родитель, обхватив моё крохотное эфирное тельце, везёт меня сквозь невероятные просторы вселенной. Так давно, что, кажется, будто этого никогда и не было. А дальше был дом — огромная пустынная комета. Я рос на ней, учился, общаясь с родителем передачей образов и специфическим языком жестов. Время от времени родитель отлучался, и возвращался с едой — сгустками эфира. Но однажды Родитель вернулся не один — его преследовал враг. Дальше я плохо запомнил, помню только, как родитель открывает проход и толкает в него, а сам бросается к невероятно большой переливчатой тени, загораживая сворачивающуюся червоточину от врага. Так я остался совсем один.

Я был ещё слишком слаб, чтобы самостоятельно открывать проходы и потому очень долго скитался в пустоте космоса. Я доплыл до звезды: вблизи они очень красивы — эфир создаёт причудливые и необычайные узоры, проходя сквозь них. Это время я помню гораздо лучше: здесь моё статическое пребывание в пустоте впервые с потери Родителя завершилось. На одной из планет я увидел нечто новое, такого прежде я никогда не видел. Это явление называется Жизнь. Меня тоже можно считать жизнью, но только иной чем та, которую я нашёл. Я проплывал над этим чудом и изучал его. Это была прекрасная планета, заселённая кремневой слизью самой разнообразной и даже немного разумной. Я пробовал имитировать её, но меня отвергли и прогнали, как чужака, кем я и был для них. Вдоволь исследовав их и узнав все, что можно и нельзя, мне оставалось только отправился дальше. Моя жизнь приобрела смысл. Я хотел познавать.

Я нашёл ещё несколько миров населённых одноклеточными организмами. Это были примитивные самореплицирующиеся молекулярные механизмы. Разумом в них даже отдалённо не блестело. Я скучал по слизи, может, если бы я приложил больше старания, у меня получилось бы влиться в их общество. Но я не вернулся, а продолжил путь к неизведанному. И таки нашел жизнь, какой ещё не видел.

Это была цивилизация: ещё более сложная организация материи. Существа, что составляли ее, были все как один тёмно-синими с глянцевым покровом. Семь конечностей на четырёх они ходили, двумя делали грубую работу, а из области спины росла ещё одна конечность — она очень подходила для мелкой, требующей точности, работы. Три глаза спереди позволяли видеть. Каждый для распознавания своего спектра излучения. И был ещё один на затылке, но он почти ничего не видел вдали.

Я старался быть осторожным и снова облекся в плоть. Чтобы полностью скрыть свою истинную форму, я запирал свою сущность внутри нового тела в астральный карман полностью отделённый от остального пространства. В этом состоянии мои возможности были сильно ограничены, но зато я ни чем не отличался от местных жителей. Однако, выбраться возможно лишь убив тело. Меня сразу раскусили. Ещё бы, общаться с ними я не умел, а попытки вести себя как все провалились при первой же встрече. Но местные жители, приютили и учили меня. Они стали моими первыми друзьями. Их звали: Капанец, Габэль и Нохр.

Они помогали мне, не рассчитывая на награду, и когда я научился говорить, я так и сказал, что мне нечем поделиться с ними. Но они отшутились, мол, общество такого странного умника как я, им только в радость, хотя вначале считали меня больным и, следовательно, по законам подлежащим утилизации. Габель объяснила, что таким образом потеряла отца и из-за этого поклялась спасать больных вопреки суровому закону. Похожие мотивы преследовали Нохр и Капанец, последний к тому же сильно походил характером на Фолин Стара.

Я прожил у друзей несколько оборотов вокруг звезды Зарли и очень сблизился с ними интеллектуально, а с Габель ещё и физически. Она по местной традиции принесла ссохшуюся часть растения лиал и сожгла его в топке, а после того, как появился специфичный, но приятный запах, попросила меня стать её коржом (не смейтесь, так у местных называется вторая половинка, хотя у них три пола: мужской, женский и бесполый). Время, проведённое с ними, хоть и было кратким, очень повлияло на меня.

И всё шло прекрасно, до тех пор пока меня не раскусили. На городской площади, служившей местом торговли, страж попросил меня предъявить знак. Так как я был нелегалом, у меня его не было, и друзья пока не смогли добыть мне такой в обход законов. Меня схватили и посадили в тюрьму, а затем и моих друзей. Всех в одну камеру.

Жестокость пропитала общество ненавистью сверху донизу. Стала нормой и потребностью. В обществе было опасно любое отличие от остальных, потому что оно могло спровоцировать вспышку ненависти к носителю. Просто невероятное везение, что я попал в руки диссидентов и скрытых оппозиционеров текущему строю общества.

Раскрыв подробности моего укрывательства, обычную быструю казнь нам с лёгкостью заменили пожизненными пытками. Мы страдали очень долго, пока наши тела всё более теряли нормальный вид. Палачи давали нашим ранам поджить, а боли утихнуть и забыться. Но лишь затем чтобы сменить вид пытки и продолжить истязание с новой силой. Первым ушёл Нохр, он был самым физически слабым из нас. Спустя двенадцать видов пыток умер Капанец прямо на столе под иглами.

Все время я умолял палачей по полной оторваться на мне и оставить друзей на потом, но ничего не добился и лишь подогревал их азарт. Перед смертью Габель посмотрела на меня единственным оставшимся у неё глазом и просипела с наполовину удалёнными язычками, что любит меня, но тело подводит. И она попросила прощения, что не может продолжать страдать вместе со мной. Я подвёл своих друзей, не смог умереть от пыток и спасти всех. Уроды были настолько умелыми от тысяч приговорённых прошедших через них, что жертва не умирала до самого конца — полного истощения.

Когда умерло моё тело, умер и тот мир. Моя истинная форма поглотила поток заряженного эфира от звезды Зарли. А затем я создал гравитационную аномалию. Кусок поверхности планеты в пять тысяч километров диаметром вылетел в открытый космос, как пробка из бутылки, а за ним и изрядная часть жидкой мантии выплеснулась за пределы планетарной системы. Под силой тяготения ядра, кора планеты провалилась в пустоты, ранее заполненные расплавленной массой. Это вызвало выброс ядовитых газов в атмосферу. Потрескавшиеся куски коры свободно плескались в огненных морях, утопая и выныривая на поверхность. Даже самый дотошный и экипированный ученый не найдёт никаких намёков на ранее существовавшую здесь жизнь.

Я продолжил путь, учился и развивался, встречая цивилизации и разумных существ. И нашёл мир, избавленный от ненависти, и большей части недостатков иных цивилизаций. Все поголовно (у каждого было две головы) стремились к саморазвитию и общему благу, рациональный аскетизм, социализм и информационные технологии победили всё зло, что терзало предков нынешних жителей. Законов не было — они были просто не нужны. Коллективный разум, созданный технологиями, всеобщее товарищество и обширные знания решали все проблемы, как единиц, так и общностей. То, что я увидел там, стало моим идеалом. Моё трёхтысячелетнее тело умерло в глубокой старости от отказа изношенного и многократно замененного сердца.

Затем я посетил тысячи и тысячи миров населённых разумной жизнью. Везде нёс я свет моего идеала, помогая цивилизациям достичь состояния истинной утопии, следующей ступени организации жизни. Лишь иногда уничтожая совсем погрязших в ненависти существ.

Но этим же путём вместе со мной шла моя память. Воспоминания о Родителе и друзьях с разрушенного около Зарли мирка мучили меня. И с каждым пройденным миром, постепенно, я прекращал вспоминать, избегая боли. Пока однажды ни забыл всё, даже то, что было рядом с теми воспоминаниями. Забыл утопию и светлую мечту, что нес я в жизнь, и даже своё детство. Забыл, что были такие воспоминания.

Потеряв ориентир, я стал забирать из миров ненависть, не для того чтобы помочь аборигенам, а чтобы расширить свою силу. А после, через некоторое время стал уничтожать те миры, где добыл эту субстанцию. Мотивируя себя тем, что я всегда поступал так с безнадёжными случаями. А когда начал натыкался на "чистые" миры, я способствовал, появлению ненависти там. Но внутри осталось что-то от былого меня и оно сопротивлялось моим действиям. Я перестал заводить близкие отношения с аборигенами — уничтожать безликих существ, сколько бы их ни было, легче, чем убивать того, кого ты знаешь и кто тебе нравится.

Это всё длилось и длилось. Развернутые и показанные как на ладони творимые мной мерзости, отравляющие моё существование, били меня в самое сердце. Я почти ненавидел себя за то, что поддался времени и забвению, извративших меня, за то что заставлял себя топтать жизни и свои идеалы. Хотелось забиться в сточную канаву и там в грязи и вони погибнуть добровольно и с наслаждением. Заклинание сделало своё дело.

Я был не единственным наблюдателем. Селестия отступила на шаг, в её заплаканных глазах отражались мои, не менее измученные и сочащиеся солёной влагой. Чувство будто меня вывернули наизнанку усилилось от её сочувствующего и настойчивого взгляда. А затем она закрыла глаза, ткнулась носом о мой нос и поцеловала меня. Немного опешивший, я ещё несколько секунд продолжал в упор смотреть на Селестию.

Я отступил на несколько шагов прерывая контакт. Она вопросительно смотрела на меня. Мы молчали.

— Ты видела кто я. И как бесконечно много живых отправлялось в небытие по моей воле. Ты помогла мне, но не могу я понять этого. Почему?

— Иногда, весь опыт и всё знания мешают увидеть простую связь. Забывая прошлое, мы обрекаем себя на повторение ошибок в будущем. Не смотря в будущее, мы блуждаем в тюрьме своего прошлого. Наша встреча случайность, но благодаря ней мы связаны. И теперь я последую за тобой и буду следовать, пока не умру. Я не дам тебе снова всё забыть.

— Как же я тебя ненавижу! — Я набросился на зажмурившуюся белую кобылку, подставившую горло под удар. — И люблю. — Сказал я крепко обнятой Селли и с яростью, обернувшейся страстью, поцеловал.

Два тела тёмно-фиолетовое и белое сплелись конечностями, крыльями, копытами, языками и ласкали друг друга, изо всех сил стараясь выразить свои чувства.

Эквестрия всё изменила. Селестия и Фолин показали мне мою душевную пустоту и бессмысленность того, чем я занимался. Более того, видя, что мне нужна дружба, они буквально впихнули её мне. Так поступают только настоящие друзья.

Мой взор будто перестала засыпать вьюга. Я ненавидел Селли из-за зависти к её способности нести гармонию. Она — воплощение забытой мечты и высшего порядка, что снова встали на моём пути. После миллионов циклов пустоты и бессмысленности, больно встретить кого-то отражающего правду тебе прямо в глаза. Когда вроде бы знаешь, что исполняешь важную миссию, но не помнишь какую. Теперь я понял, что забыл самую важную вещь в своей жизни. Я ненавижу ненависть!