Медовый месяц

Медовый месяц

Вы когда-нибудь задумывались, как много теперь в нашей жизни значит железная дорога?

Нет, я серьёзно. Ведь когда-то путникам приходилось преодолевать сотни километров, чтобы перебраться из одного населённого пункта в другой. Что уж там, даже пегасы иногда выдыхаются!

Если задуматься, то появление поезда и вправду в корне изменило жизнь рядовых эквестрийских жителей. Теперь они не так боялись переезжать с места на место, путешествовать в конце концов... Поезд сделал нас ближе друг к другу, но, как мне кажется, всё же немного преуменьшил значение магии авантюризма, приключения, которая окутывает нас во время пеших походов.

Но вы не подумайте, я отнюдь не противник, а также и не сторонник путешествия железной дорогой. Есть они, эти поезда, так пусть и будут... Тем более, кто я вам такой, чтобы указывать? А если уж совсем по правде говорить, то вы ведь сюда пришли романтическую историю прочесть, а не мои выдумки-придумки?

Что ж, романтика так романтика...

На самом деле, я ведь не просто так про поезда начал. Дело в том, что я, в своё время, много путешествовал этим видом транспорта... И знаете, в поездах случается прямо-таки необычайное количество примечательных историй. Все не пересказать. И одна из них, самая, возможно, необычная, самая нетривиальная история, которая только происходила на железной дороге, запомнилась мне больше всего.

Это происшествие, можно сказать, имело когда-то большую огласку. Многие говорили об этом случае и в приличных домах, на светских вечерах, да и так, частенько можно было на улице услышать разную болтовню.

Но я, не поленюсь заметить, обладаю гораздо большим набором фактов и доказательств и, не побоюсь этих слов, знаком с ситуацией, так сказать, изнутри. Я, ввиду своей профессии, о которой с вашего позволения промолчу, досконально изучил и жизнь наших героев, и их, так сказать, образ мыслей.

Сейчас, например, пока я пишу эти строки, рядом со мной лежит дневник Вильяма Моргенштерна. Очень интересная персона, однако. Но обо всём по порядку...

Итак, представьте себе: скоростной эквестрийский экспресс мчался...

---

Скоростной эквестрийский экспресс мчался вдоль бескрайних полей и лугов, сотрясая своим весом рельсы, шпалы и окружающие железную дорогу деревья. Резвым локомотивом он, словно копьём, пронзал густые слои утреннего молочного тумана, в достатке расстилающегося по низинам и оврагам. Ну чем не картина маслом?

Хотя, туман всё же был уже не совсем утренний, так как день близился к полудню, а марево всё никак не желало убираться восвояси. Наблюдая за железной дорогой издалека, можно было и не увидеть длинной вереницы вагонов, и тогда становилось по-настоящему жутко: этакий грохот, да прямо из ниоткуда. Сущий мрак!

Однако, внутри поезда всё выглядело немного иначе. Оттуда не видно было совсем ничего, так что пассажиры, вскоре полностью потерявшие интерес к разглядыванию, обратились либо к раздумьям, либо к полубессмысленным разговорам.

Вильям, пожалуй, относился к первой группе. Рядом с ним расположилось единственное в целом вагоне свободное место, куда он, не долго думая, взгромоздил свой чемодан. Проводница поначалу недвусмысленно намекнула ему, мол, нельзя так, но наш герой успешно притворился спящим, и более его не беспокоили.

Хотя, кто знает, может быть, невзрачный единорог по фамилии Моргенштерн и в самом деле уснул. Иначе, как же ещё объяснить то, что ему привиделось далее? Только глупым сном, никак иначе...

А снилось Вильяму вчерашнее торжество. Вот он весь из себя красавец, смотрится в зеркало, на нём фрак и бабочка для пущей экстравагантности. За дверью гардеробной ждут немногочисленные друзья, двое или трое. Всего через каких-то несколько часов он обручится с той, ради которой готов был пожертвовать жизнью, той, что теперь была для него самым взаправдашним счастьем. Моргенштерна переполняли эмоции.

Он вышел из гардеробной и посмотрел на своих товарищей. Те, три здоровых лба, отчего-то хихикали как малые жеребята.

— Вилли, ай Вилли! — говорил один из них, кажется, Фред, — а невеста-то твоя тю-тю!

И снова хохочет.

— Что ты несёшь? — недоумеваючи спрашивал жених.

— Тю-тю, тю-тю, невеста-то твоя, тю-тю! — хором заголосили они.

Страшный грохот разбудил Вильяма: поезд начал свое торможение. Прямо напротив жеребца расположилась забавная пожилая пара. Они разговаривали о чём-то совершенно несуразном, чуть ли не через слово употребляя пресловутое "тю-тю".

— Вот я слышала у принцессы этот, как его, кольтфренд был... А она как на него зыркнула, так он сразу и того, тю-тю!

— Что, прям совсем тю-тю?

— Тю-тю, я же говорю тебе, тю-тю!

А ведь я совершенно забыл упомянуть, что Вильям отныне, а точнее со вчерашнего дня, является самым что ни на есть женатым гражданином. Однако, прожил он вместе жёнушкой недолго. На следующее же утро, она, оставив ему краткую записку, рванула через пол-Эквестрии: из Мейнхэттена в Понивилль.

Записка же была следующего характера:
"Дорогой Вилли

Помнишь, я обещала устроить тебе сюрприз, а ты всё кичился, что тебя уже ничем не удивить? Так вот, признай, ты удивился! Если нет, то я уже и не знаю, что придумать...

В любом случае, как я помню, мы так и не решили, где будем проводить медовый месяц, и поэтому я подумала и взяла инициативу на себя. Если помнишь, я рассказывала тебе, что мне в наследство остался небольшой домик в Понивилле, провинции, что неподалёку от Кантерлота. Так вот, приезжай туда, адрес я написала на обратной стороне этого выдранного из какой-то тетради клочка бумаги...

Там тебе будет ждать кое-что совершенно неожиданное, и, будь уверен, неожиданность будет приятной...

Целую и жду с распростёртыми объятиями,

Твоя Миссис Моргенштерн.

P.S. Надеюсь, ты не обидишься. Я же знаю, как ты любишь сюрпризы. Твой чемодан стоит в прихожей... Там все наши с тобой подарки со свадьбы, ну и самое необходимое. Думаю, ты разберёшься.

P.P.S Билет на поезд под чемоданом. Не забудь".

Этот самый текст Вильям прочёл уже наверное раз двадцать. Много разных мыслей за это время лезли к нему в голову, но все они были довольно безобидного характера. Злиться на его супругу... Просто невозможно. Ведь она была самым настоящим комочком счастья и радости, сохранившим в себе всё лучшее из детства, и в то же время иногда способным принимать крайне важные и ответственные решения. С ней было невозможно соскучиться, а ведь именно этого так не хватало меланхоличному единорогу. По началу он конечно сторонился этой пони, ибо та словно бы прорывала своим настроем его самовозведённый кокон комплексов и стеснений, но потом... Только с ней он мог чувствовать себя спокойно, только с ней он мог разговаривать по душам. Когда разговор был серьёзным, она внимательно слушала, когда же дело доходило до шуток, тут ей тоже не было равных. Одним словом, Вильям уже давно и решительно не представлял свою жизнь без этой весёлой поняшки, которую он шутливо называл Миссис Моргенштерн ещё задолго до свадьбы (хотя, как не прискорбно, сменить фамилию ей так и не удалось. Родители настояли на сохранении старой).

И теперь, когда Вильям буквально сорвался с насиженного места, он знал, что его и вправду ожидает нечто особенное (иначе зачем же его супруге устраивать такую кутерьму?). Он прямо-таки изнывал от нетерпения и периодически внутренне даже сердился на поезд, который так медленно крутил свои колёса.

Дабы как-то занять себя, единорог решил осмотреть окружавшую его публику. Так, кроме шушукающейся пожилой пары напротив, справа от него расположились трое докторов, что можно было понять из их лексикона. Они переговаривались тихо, вполголоса и услышать получалось лишь какие-то обрывки диалога:

— Так вы полагаете... Нельзя?

— Да именно так... Травма крайне...

— А вы уверены, что... ещё жив?

— Да, в Понивилле очень неплохие врачи...

Вестимо, спешат на операцию... Или вот, на креслах позади него разглагольствовали двое положительно странных господинов:

— Так значит, убийца где-то здесь? Прямо... вагоне?

— Да, сержант, вы правы, но только во имя Принцесс, говорите тише!

— Хорошо, хорошо...

После чего они перешли на шёпот. Последней, на кого пал взгляд Вильяма, оказалась молодая кобылка, которая разговаривала... Сама с собой. Причём, глаза её были плотно зажмурены, а губы беспрестанно шевелились, произнося одно и тоже бесконечное выражение, разобрать которое представлялось совершенно невозможным. В прочем, Вильям и не пытался.

Поезд, тем временем, наконец-то выбрался из туманного облака, и яркие солнечные лучи мгновенно произвели лобовую атаку на его пассажиров. Единорог зажмурился.

Провинция, что только недавно казалась далёкой точкой на горизонте, теперь неумолимо приближалась к экспрессу, хотя на самом деле всё обстояло совершенно наоборот. Моргенштерн вновь закрыл глаза и стал ожидать полной остановки поезда.

---

Понивилль встретил своего единственного гостя (ибо больше никто из поезда на понивилльской станции не вышел) достаточно... Дружелюбно. Солнце вне экспресса, что забавно, светило уже не так ярко, погода стояла тёплая, ветерок еле ощутимо колыхал гриву...

Однако, кроме Вильяма на станции не было не только приезжих, но и самих понивилльцев. Хотя, их можно понять — на дворе выходные, полдень... Наверняка все ещё спят.

Моргенштерн, таким образом оценив ситуацию, ещё раз осмотрелся и, подхватив чемодан, двинулся вглубь небольшого вокзала.

Там, как и следовало ожидать, население тоже отсутствовало. Разве что, уснувшая за прилавком кассирша, но её в счёт посетителей, думалось единорогу, записывать не стоит.

Так, абсолютно никем и ничем не задерживаемый, Вильям прошёл сквозь турникет и направился к выходу со станции.

Прямо над выходом повисли огромные круглые часы, две обширные стрелки которых в данный момент застыли на половине первого. Что ж, думал Моргенштерн, время ещё есть. Вопреки его ожиданиям поезд приехал даже быстрее, чем он на то рассчитывал. Вряд ли его жёнушка уже успела всё подготовить... Так зачем же торопить события? Как там говорилось — ожидание счастья и есть само счастье? Тогда, можно ещё немного посмаковать удовольствие, а заодно... Подготовиться самому.

Подвластное Селестии солнце вновь нежно обласкало щёки Вильяма, заставляя того зажмуриться. Что ж, день намечается прямо-таки замечательный.

Стоило нашему герою так подумать, как на площади, что по первости даже поразила Вильяма своими размерами, появились первые горожане. Они кидали удивлённые, но вполне себе добрые взгляды на пришельца из большого города, пожалуй, почти единственного, кто сейчас носил одежду в провинции. Такова уж привычка, ничего не поделаешь.

Теперь последние сомнения, что не пойми откуда забирались в голову Моргенштерна, окончательно отпали. В эту секунду, какая удача, его взгляд упал прямо на небольшой цветочный магазин. Хм, а ведь это неплохая идея!..

Преисполненный желанием тоже удивить свою супругу, единорог весело зацокал по направлению к цели. Однако, на пути к ней он сделал небольшую остановку. Его внимание привлекла местная информационная доска, на которой были наклеены свежие газетные распечатки. Рядом с ней уже собрались несколько понивилльцев и увлечённо читали новости, которыми тут же делились со своими знакомыми. В какой-то момент к ним присоединился и наш герой.

Глаза Вильяма стремительно перебегали со строчки на строчку:
"Из Мейнхэттена таинственно исчезла слепая предсказательница..."
"Принцесса Луна приедет на ежегодный карнавал в Филидельфии..."
"Эквестрийский экспресс в первые в своей истории сошёл с рельс..."
"Отшельник, сорок лет проведший в Вечнодиком лесу, вышел на свет..."
"Некогда опасный преступник, маньяк Вилли Фердинанд, который похищал молодых кобыл на следующий день после свадьбы, спустя пятнадцать лет, проведённых в тюрьме, вновь вышел на свободу... Читайте продолжение на странице 9".

Последняя новость особенно заинтересовала Моргенштерна. Он разом пропустил несколько новостных колонок и нашёл нужный фрагмент.
"Как уже писалось выше, маньяк по прозвищу Вилли Фердинанд, вновь на свободе. Полиция в течении недели держала его под присмотром, но буквально пару дней назад он словно испарился. Последний раз его видели на вокзале в Мейнхэттене. На поимку Вилли отправлена группа из двух лучших детективов своего времени. От них пока не приходило вестей, но, по их же словам, они обладают прекрасным и хитроумным планом, детали которого, разумеется, пока не раскрываются... Что же, пожелаем тем, кто охраняет наше спокойствие, удачи!...

И на последок, вспомним и помянём добрым словом тех жертв, что когда-то пали от копыт маньяка: Анна Сноу, Элизабет Пробебилити, Эшли Нордвилл, Кетрин Райт, Аманд..."

На этом небольшая статья обрывалась, ибо обрывался и газетный лист, где должно было находится продолжение. Совпадение?

Эта статья порядком обеспокоила Вильяма. Она вызвала у него странные, если не сказать, аномальные эмоции. Ему словно бы что-то вспомнилось, но он никак не мог понять, что же именно.

В глазах его на долю секунды потемнело...

Нет, надо завязывать со всей этой криминалистикой, подумалось единорогу, и он продолжил свой путь к магазинчику.

Тот, что примечательно, даже издалека выглядел довольно уютно, а когда Моргенштерн и вовсе зашёл внутрь, там его встретили три совершенно очаровательные кобылки. Они тут же назвали свои имена, но Вильям, сколько не пытался, так и не смог их запомнить. Они болтали без умолку, расспрашивая сначала для кого цветы, как выглядит его пассия, сколько ей лет (если не секрет, конечно), по какому поводу праздник и многое-многое другое. Пока одна из них что-то вопрошала, две других забавно перебегали от одних полок к другим, при этом успевая бросать друг другу различные фразочки и в то же время собирать так называемую "икебану".

В конце концов, оставив в магазинчике пару десятков битов, наш герой был отпущен из цепких копыт продавщиц в обнимку с шикарным цветочным букетом (что крайне поразило Вильяма, тот был очень похож на свадебный... Пожалуй, в этом случае можно сказать, что супруг подбирал цвета на чисто подсознательном уровне... Забавно...) и пожеланием "Не съесть его по дороге!"
На самом деле, Моргенштерн отчаянно не любил есть цветы, они всегда казались ему довольно пресным лакомством, хоть и полезным для желудка. А вот его невеста, до встречи с ним, только ими и питалась. Наверное, в какой-нибудь совершенно рядовой паре это стало бы причиной скорых разногласий, размолвок, а то и вовсе скандалов, но Миссис Моргенштерн сама пошла на компромисс. Она сказала, что ни в коем случае не хочет ущемлять интересы Вильяма, даже если для этого придётся немного сменить рацион, а Вильям решил, что сие его нисколько не ущемляет, и что она может есть, что ей заблагорассудится. На том, собственно и порешили.

Но стоило лишь нашему герою вернуться обратно на площадь, как откуда-то с противоположной стороны донёсся пронзительно взвизгнувший возглас:

— Моргенштерн?! Это ты?!

---

Из личных записей В. Моргенштерна.
Представляешь, сегодня я впервые общался со сверстником.

Нет, не то чтобы я никогда не делал этого раньше. Я... Обменивался фразами, выслушивал указания... Как по мне, это нельзя назвать настоящим общением. Даже пустой болтовнёй этого не назовёшь.

Эта кобылка сама подошла ко мне. Я сначала её даже не заметил. Я её вообще раньше никогда не замечал, если на то пошло. Я сидел на лавочке и пытался придумать хоть что-то, способное скрасить мне времяпрепровождение. Она села рядом. Не знаю, сколько мы так просидели. Поначалу я даже хотел встать и уйти, пересесть на другую скамейку, но... Я почему-то не сделал этого. Не спрашивай, я не знаю...

Скажу тебе честно, в Мейнхэттене трудно найти какой-нибудь спокойный, умиротворяющий пейзаж, но уж если найдёшь, то от него нельзя будет оторвать глаз. Самые прекрасные встречаются на пристани... Особенно, когда приходишь туда вечером. Закатное солнце плавно спускается за горизонт, а вода, темнея с каждой секундой, колышется в такт твоёму сердцебиению.

Иногда тут играют уличные музыканты. Пару раз я видел одну юную скрипачку. Она была довольно прилично одета, играла что-то из классики. Никогда не подозревал, что возможно так ловко управлять, казалось бы, такими неуклюжими копытами. Только увидев её, я уже положил все свои деньги, какие были с собой, в огромную широкополую шляпу, что расположилась перед её виртуозными копытцами. Она благодарно кивнула мне и продолжила играть.

Правда, всё это вздор теперь. Сегодня никто уже не играл... Да и вообще было довольно пустынно. Понятия не имею, откуда Она взялась...

В какой-то момент, не знаю, что на меня нашло, но я... Заговорил. Словно впервые в жизни, с трудом подбирая слова. Тогда я ещё не смотрел на неё, я обращался словно бы к закату, но Она всё слышала. Всё до единого слова...

— Красиво, не правда ли? — спросил я.

Она помолчала, словно оценивая взглядом пейзаж и ответила:

— Да, ты прав...

В этот вечер мы очень много разговаривали. Над пристанью уже давно сгустились сумерки, а мы всё смеялись и балагурили, как маленькие жеребята. Пожалуй, это было самое прекрасное и одновременно самое неловкое мгновение за всю мою жизнь. И за что мне такое счастье? Разве я заслужил... Её?

Не знаю... Наверное, именно это чувство называют любовью? Когда не можешь представить себя без какого-то пони?

Мы расстались также внезапно, как и встретились. На долю секунды мне даже показалось, что всё это — мираж, сладкий сон, но...

Я обернулся и увидел её весело шагающую фигуру..."

---

— Стоп, как это ты не знаешь кто я? Я Пинки Пай, а ты Моргенштерн, всё просто! Позавчера ты вылез из канализационного люка и мы с тобой как раз и встретились... Я так хотела познакомить тебя с подругами, но ты словно сквозь землю провалился!

Всё это единорогу выговаривала забавная шагающая вприпрыжку розовая поняшка, пока они шли... Куда-то. Нет, правда, направление движения было известно одной лишь провожатой, вслед за которой, сам не зная почему, направлялся Вильям.

— Слушайте, это явно какое-то недоразумение... — пытался оправдаться единорог, — два дня назад я ещё был в Мейнхэттене. Можете спросить кого угодно, они подтвердят...

— Ой, да ладно, глупенький... Я и так тебе верю! — весело подмигнула ему Пинки, — так какими судьбами ты тут? В прошлый раз спрашивал про библиотеку, а теперь... Кстати, красивый букет! Ой, ты что же это, на свидание идёшь?! Или так, перекусить?

— Я не ем цветы, — буркнул жеребец, отчаянно стараясь вспомнить хоть какую-нибудь библиотеку, которую посещал за последнее время. — И да, вы в какой-то степени правы... Не подскажете, как пройти до...

— Слушай, а как же ты без подарка? Это не дело! Скорее, пойдём за мной!

— У меня их тут целый чемо... — но поняшка уже ускакала в направлении небольшого двухэтажного "пряничного" домика с табличкой "Сахарный уголок".

---

Пока в духовке готовились свежие фирменные кексы, Моргенштерн еле успевал отвечать на вопросы. Пинки спрашивала его обо всём на свете: какое у него любимое время года, много ли друзей, любит ли он плавать (Вильям и сам не знал, что тут ответить — никогда не пробовал), играть в снежки... Казалось бы, такие простые и незамысловатые дела, а ведь именно по ним, как где-то читал единорог, видно самую суть натуры. Если бы мисс Пай не была такой "веселушкой" (как про себя окрестил её жеребец), то её, пожалуй, можно было назвать опытным психологом.

Когда же разговор наконец зашёл об его супруге, Моргенштерн поначалу немного замялся:

— Ну... Я даже и не знаю, с чего начать... Я очень... Очень люблю её... Пожалуй, это даже и единственное во всей Эквестрии существо, к которому я испытываю столь сильные чувства...

— А как вы познакомились?

Перед глазами Моргенштерна вновь встал тот самый закат на пристани. Колышутся волны. Мерцает солнце...

— Вильям? С тобой всё хорошо? Ты не важно выглядишь...

— Всё в порядке, благодарю... — единорог с усилием встряхнулся и мысли вновь прояснились. — Понимаете, она для меня больше, чем просто кобылка для жеребца. Миссис Моргенштерн когда-то почти "клещами" вытянула меня из... Депрессивных мыслей. Если бы не она, я возможно сейчас с вами и не разговаривал. Это довольно сложная для меня тема...

Мордашка Пинки словно на долю секунды посерьёзнела, но тут же приняла прежний, разве что чуть менее шутливый вид.

— О, я понимаю... Как же я рада, что вы всё-таки нашли друг друга!

— Да, я тоже... Наверное, это судьба...

Духовка пискляво звякнула.

— Кажется, кексы готовы! Я уверена, они ей понравятся! — Пинки наклонилась к самому уху Вильяма и прошептала, — по правде говоря, я не видела ещё ни одного пони, которому бы они не понравились. Собственно, потому они и фирменные.

Поняшка весело засмеялась и чуть ли не с головой забралась в духовой шкаф.

Спустя пару минут, сладкое угощение было плотно завёрнуто в специальную бумагу и передано из копыт в копыта. Моргенштерн расстегнул молнию на чемодане с подарками и начал с усилием запихивать туда кексы. Выходило не очень успешно... В итоге, все подарки, кроме самих кексов, ожидаемо рассыпались по полу.

— Ох, не задача... Давай я помогу! — вызвалась Пинки и бросилась на перехват.

Прошло некоторое время, и гостинцы, с горем пополам, были уложены обратно в свою кожаную обитель.

— Кажется, всё... — с облегчением выдохнул Вильям.

— Подожди, не закрывай! — послышалось из под стола. — Тут ещё один!.. Ой...

Как только голова Пинки вновь показалась на свет, единорог увидел, что в зубах она держит старый чёрный револьвер. Поняшка аккуратно положила его на ровную деревянную поверхность.

— Эм... Ч-что это? — настороженным и немного дрожащим голосом спросила кобылка.

— Не пугайтесь, всё нормально... — успокоил её жеребец. — Это... Подарок матери. Мой отец, когда был жив, служил родине. Это единственная вещь, что после него осталась. Он умер до моего рождения. Мать после этого тронулась умом... В общем, долгая история...

— Да уж... — протянула Пинки, — ну, подарки не передаривают, как говорится?

— Это да... Пришлось взять...

Пару секунд они просто молчали и смотрели друг другу в глаза. Вильяму казалось, что это первая настолько же искренняя с ним пони, как и Миссис Моргенштерн. А Пинки казалось, что... Хотя, кто может достоверно знать, что казалось Пинки на самом деле?

В любом случае, револьвер вновь оказался в чемодане, а гость, кажется, даже немного торопливо, осведомился о местонахождении улицы из записки. Получив необходимые указания, он поспешно вышел из "Сахарного уголка". На душе у него было одновременно и мрачно, и радостно... Он, возможно, даже успел позабыть о готовящемся для него сюрпризе, но, в конце концов, надо было двигаться дальше...

---

Из личных записей В. Моргенштерна.
Знаешь, мы с Эшли сегодня вновь сидели лавочке у той самой пристани...

Кстати, я недавно перечитал свои записи и внезапно для себя понял, что ни разу не упомянул, как же зовут мою... Особую пони. Собственно, я сделал это только что...

Мы с Эшли встречаемся уже почти три месяца и считай что каждую неделю приходим сюда, посмотреть на море. Даже не знаю, что бы теперь со мной было, если бы мы тогда не встретились. Я смотрю на неё, я разговариваю с ней, прикасаюсь к её мягкой и пушистой шёрстке и всё ещё... Не верю своему счастью... А она словно этого и не замечает.

У Эшли, оказывается, довольно большая семья. Много братьев, сестёр... Она не местная, недавно приехала из какой-то глубинки. Живёт здесь уже пару лет, учится со мной в одном университете... А мы даже ни разу и не встречались. Парадокс?

Всё это случилось так внезапно. Эшли сказала, что хочет познакомить меня со своими родителями. Я не против, пока что. Кто там знает, как оно получится на самом деле?

Эшли любит оставлять мне разного рода записки. Её часто не бывает дома, она, кажется, подрабатывает. Довольно забавно читать написанные второпях строчки-поручения. И не менее приятно их исполнять...

Я слышал, перед тем как съезжаться вместе, нужно сломать так называемый "ментальный барьер", чтобы стать друг другу, как говорится, родными. Так вот, мне кажется, что между нами такого "барьера" никогда и не возникало. Мы будто бы всегда были друзьями, только я этого и не подозревал.

Правда, недавно всю эту благодатную картину немного подпортила мать. Она у меня... Ну ты знаешь... Когда я рассказал ей про Эшли, про её характер, она жутко взволновалась и выдала мне целую тираду о целомудрености и всех подобных вещах. А после сказала, что эта кобыла загонит "её последнюю надежду" в могилу.

Я ответил, что даже если и так, то это совершенно ничего не изменит.

Более мать этой темы не касалась..."

---

Улицы в Понивилле выглядели довольно длинными, но невероятно пустыми. Зато каждый местный житель, что встречался на пути Вильяма к цели, был настоящим феноменом. Не будем перечислять всех местных достопримечательностей (чего только стоят разговаривающая с животными пегаска, или детёныш дракона), а остановимся лишь на одной крайне удивившей нашего героя личности.

Это была пожилая, облачённая в тёмную шаль кобыла со светло-золотистой гривой и шерстью розовато-белого оттенка. Она одиноко сидела на скамейке около какого-то заброшенного дома и тихо, но очень горько плакала. Казалось, её ничем нельзя было утешить, но Моргенштерну отчего-то подумалось, что если он хотя бы не попытается, то потом всю оставшуюся жизнь будет мучить себя совестными терзаниями.

Таким образом Вильям, нагруженный чемоданом и букетом цветов, вновь отклонился от заданного курса. Скамья легонько скрипнула под его весом. Кажется, плачущая пони даже поначалу и не обратила на него внимания.

— Почему вы плачете? — спросил единорог, как ему думалось после, довольно бесцеремонно.

Кобылка внезапно прервала свои стенания и грустно посмотрела Вильяму прямо в глаза.

— Снова вы? Пришли поиздеваться? — с вызовом спросила она.

— Нет, что вы! Вас кто-то обидел? Только скажите, я помогу...

— Никто меня не трогал, до вашего появления! — воскликнула вдруг только недавно рыдавшая пони и тут же понизила голос, — моя дочь... Она... Она...

Кобылка снова расплакалась. Казалось, неумелая помощь Моргенштерна только усугубила положение. Он было предпринял последнюю попытку успокоить собеседницу, но тут же получил почти безумный отпор:

— Не смей прикасаться ко мне! Убери свои копыта!..

Вильям, видя, что сделал только хуже, встал с лавочки и, прихватив свой скарб, двинулся дальше...

А пони продолжила плакать...

---

Наконец, так называемая "цель" была благополучно достигнута. Вот он дом по нужному адресу, вот Вильям с подарками... Времени прошло достаточно, Эшли как раз должна была успеть всё подготовить, думалось единорогу, и в чём-то он оказался прав.

Моргенштерн вежливо постучал, но дверь от этого открылась сама собой. Озадаченный жеребец вошёл внутрь...

— Эшли?

Дом был абсолютно пуст. Вся мебель была вынесена, обои содраны, вещи убраны... А по полу, из ванной комнаты в кухню, тянулся длинный кроваво-красный след...

— Слушай Эшли, это уже не смешно... Признаю, ты меня крайне удивила, давай закончим с этим...

Вильям двинулся в сторону кухни. Там, посреди совершенно пустой комнаты стоял стол. Под ним же лежало что-то завёрнутое в одеяло — от него и тянулся след. На стене слева тем же самым липким и красным веществом была выведена надпись:
"От себя не убежишь, Вилли..."

"А вот это уже жутко..." — подумалось Моргенштерну. На столе он заметил записку, краткую и второпях написанную. Магическое облачко подхватило её и Вильям прочёл:
"Мой дорогой и уважаемый супруг, я подумала и решила сделать сей сюрприз для тебя настоящим и многоуровневым приключением. Следуй за розовой пони, если хочешь дойти до финала и... Остаться в живых!

Шутка..."

— Эй, вы ещё кто такой? Что вы здесь делаете?

Какая-то кобыла отчаянно теребила плечо Вильяма и что-то громко кричала ему прямо в ухо. Никакой пустой комнаты, никакой крови, лишь обычный незнакомый дом.

— Вы как сюда попали вообще? Ну-ка марш долой из моего дома, иначе я полицию вызову!

Дважды ей повторять не пришлось.

---

"Всё сходится!" — думалось Вильяму. Он быстрым шагом направлялся... куда-то и всё это время размышлял о случившемся.

В голове его всплывали увиденные и услышанные сегодня события.
"Как уже писалось выше, маньяк по прозвищу Вилли Фердинанд, вновь на свободе".
"- Так значит, убийца где-то здесь? Прямо... вагоне?..

— В той газете писали про маньяка Вилли, который убивает жён на следующий день после свадьбы, — бормотал себе под нос Моргенштерн, — а сегодня в поезде я слышал разговор двух детективов о некоем опасном преступнике. Разве не совпадение? На нашей свадьбе я видел одного довольно подозрительного типа... Может это и был маньяк? Тогда он и проследил за нами? А теперь... Эшли пропала, эта записка с совершенно непохожим почерком... Надо срочно... Срочно в полицию, срочно...

— Ах вот ты где, я уж тебя обыскалась!.. Ой, да на тебе же лица нет! Что-то случилось?

Пинки вновь появилась совершенно из ниоткуда.

— Эм... — протянул Вильям, — понимаете, мисс Пай, дело в том, что по тому адресу, куда вы меня послали.. Там не было моей жены...

— Как это? — воскликнула поняшка, — не может быть! Это определённо тот адрес... Ты уверен, что ходил именно туда?

— Уверен, — ответил единорог, — но что с того? Я в совершеннейшем замешательстве!

— О, это поправимо! Я знаю одно место, где тебе помогут найти абсолютно кого угодно! За мной!

Пинки, даже не удосужившись дослушать ответ, поскакала в сторону ратуши.
"Следуй за розовой пони..."

— В любом случае, она знает местность лучше, чем я... — пробормотал Вильям и двинулся следом.

---

— Бюро находок? Вы это серьёзно?

Пинки лишь весело подмигнула своему спутнику и юркнула сквозь узкий дверной проём. За ней протиснулся и потерявший жену супруг.

Внутри Вильяма ожидал сюрприз. На креслах для посетителей вальяжно расселись те самые полиспони из поезда. И что они тут забыли?

Стоило только единорогу войти в помещение, как детективы тут же, может и не столь явно, но вполне осязаемо начали перешёптываться. Один Дискорд знает, что их так удивило в нашем герое, но это что-то было определённо очень важным.

Тем временем, Пинки, минуя очередь, протиснулась к небольшому прилавку, за которым сидел незнакомый Вильяму пожилой и бородатый жеребец. Мисс Пай что-то прошептала ему на ухо, а тот кивнул.

— Моргенштерн, скорее, я попросила Эдди Бёрда помочь тебе вне очереди! — Пинки помахала ему копытом.

Единорог, немного сконфузившись и посекундно извиняясь, оставил поклажу у входа и прошёл к прилавку. Позади него роптали посетители.

— Чего изволите, мистер? — учтиво спросил Эдди.

— Эм... Пинки сказала, что вы можете помочь в поисках пропавших пони... — начал Вильям, — моя супруга... Эшли Моргенштерн, она... Пропала...

— Как вы сказали? Моргенштерн? — удивился жеребец за прилавком, — а вы точно не ошиблись? У меня тут есть записка, только оставила её Эшли Нордвилл...

— Да, точно... Это её девичья фамилия...

— Ну раз так... — Эдди ещё раз подозрительно осмотрел Вильяма, — раз так, то берите.

И вот, очередь снова влилась в своё привычное русло, а новый клочок бумаги, уже третий за сегодняшний день, вновь оказался в телекинетическом облачке Моргенштерна.

И снова текст записки порядком удивил единорога. Это была почти слово в слово та самая записка, которую он нашёл утром у себя дома. Вот только из этого её варианта получалось, что не Эшли, а именно Вильям предложил отправится в Понивилль на медовый месяц. Да и адрес теперь был совершенно другой...

Вильям показал его Пинки. Поняшка лишь почему-то немного грустно посмотрела на нашего героя и спросила:

— Слушай, а ты точно хочешь этого?

— Чего именно? — удивился Моргенштерн.

— Неважно... — махнула копытом Пинки и вновь улыбнулась, — пошли, я отведу тебя...

Но как только наши герои покинули бюро находок, за ними следом тотчас отправились и детективы...

---

Из личных записей В. Моргенштерна.
Представляешь, сегодня я наконец-то познакомился с родителями Эшли.

Не то чтобы я сильно желал этого, но вышло всё весьма неплохо. Предки её оказались довольно милыми стариками, а братья и сёстры не успели надоесть так сильно, как я того ожидал.

Мистер Нордвилл — типичный старик, любитель читать газеты и пить кофе по вечерам. Шерсть у него настолько чёрная, что ночью его пожалуй можно будет случайно потерять темноте. В прошлом моряк, капитан какого-то там флагмана. Весьма строг с детьми, но также и признаёт их свободу, а главное не намерен мешать нашим с Эшли отношениям.

Миссис Нордвилл же оказалась довольно чувственной особой. Весь вечер она рассказывала нам душещипательные истории из своей обильной на события жизни, а также, что называется, "прощупывала" меня при помощи наводящих вопросов. На вид она очень даже привлекательная для своих лет — бежевая шерсть, золотистая грива, кьютимарка в форме сливового дерева... Эта пони даже благословила нас, хотя и тут же заметила, что если с её дочуркой что-нибудь случится, она меня из под земли достанет.

Видимо, чувство юмора у них семейное.

А после мы с Эшли пошли в ресторан. Я сам его выбирал, причём даже потратил на это приличное количество времени. Эшли как и всегда заказала травяной салат, а я... Уже и не помню, что именно... Да это и не важно.

Эшли была облачена в новое платье, то самое, что я подарил ей на день рождения (всю копилку распотрошил, но без подарка её оставить не мог). Она выглядела совершенно неотразимо, я весь вечер не мог оторвать от неё глаз. Волнение переполняло меня, ведь тогда мне предстояло, пожалуй, самое ответственное решение в моей жизни.

Я достал коробочку с кольцом и произнёс заветные слова. Даже не знаю, кто в этот момент был удивлён больше, я или она. Мы долго смотрели друг на друга, словно пытаясь вновь и вновь спросить себя, есть ли хоть одна причина отказаться? Но никто так их и не нашёл... По-крайней мере, для меня Эшли всё ещё была идеалом.

Она согласилась. Наверное, это самый счастливый день в моей жизни.

Хотя, с момента нашей встречи, счастливым стал каждый день..."

---

Тем временем, Пинки и Моргенштерн уже вышли за пределы провинции. Вдали виднелись небольшие аккуратные холмики и оградки.

— Мисс Пай... Что это там? — спросил свою провожатую Вильям.

— Мы уже почти пришли, — лишь ответила она.

Впереди показалась синяя табличка, гласившая: "Понивилльское кладбище".

— Эм... Что это значит? — вновь спросил Моргенштерн.

— Мы уже почти пришли...

У свежей могилы стояла пара или тройка пони. Земля ещё не успела засохнуть и прямо поверх неё было возложено несколько погребальных венков. На сдвоенной могильной плите значилось: "Эшли Нордвилл. 3.08.1*** — 9.06.1*** гг."
В глазах у Вильяма резко помутнело, а копыта затряслись мелкой дрожью. Он резко обернулся и схватил Пинки за подбородок.

— Что... Это... Значит?... — дрожащим голосом воскликнул жеребец.

— Тише, Вильям, тише... Успокойся... — шептала ему розовая поняшка, — смотри мне в глаза и ничего не бойся...

В ушах Моргенштерна застыл страшный грохот...

---

Поезд. Всё тот же поезд. За окном туман.

Рядом, прямо на плече Вильяма уснула Эшли. Она сидела на том самом кресле, которое ранее было пустым.

Перед собой жеребец держал утреннюю газету. На первой странице крупным шрифтом значилось:
"Эквестрийский экспресс в первые в своей истории сошёл с рельс...
Среди погибших множество и множество пони. Больше всего пострадал вагон номер шесть. Вся наша редакция скорбит о таких пони, как Анна Сноу, Элизабет Пробебилити, Эшли Нордвилл, Кетрин Райт, Аманд..."

Прямо напротив женатой пары расположились доктора. Они сосредоточенно рассматривали Вильяма и Эшли и если прислушаться, то можно было услышать следующий диалог:
- Так вы полагаете... Нельзя?

— Да именно так... Травма крайне...

— А вы уверены, что... ещё жив?

— Да, в Понивилле очень неплохие врачи...

Плачущая пони тоже была здесь. Теперь Вильям понял — это была миссис Нордвилл, мать Эшли. Она всё причитала и причитала:
- Моя дочь... Она... Она...

Туман с каждой секундой становился всё гуще и гуще, а машинист и не думал сбавлять обороты. Не прошло и минуты, как вагон ощутимо покачнулся и стал заваливаться на бок...

Страшный грохот разбудил Вильяма...

---

Закат. Прямо перед нашим героем расположилось почти прозрачное озеро, в нескольких сотнях метрах справа — коттедж Флаттершай... Картина была прямо-таки идиллическая: Пинки и Моргенштерн расположились на небольшой на скамейке, откуда открывался столь прекрасный вид на равнину. Неуверенные волны, образуемые лёгким ветерком, лениво разбивались о берег и возвращались обратно в озёрную пучину, где одиноко плавал утопленный Вильямом букет.
- Красиво, не правда ли? — спросила розовогривая поняшка.

— Да, ты права... — совершенно безэмоционально ответил единорог. - Прямо как тогда...

Они снова замолчали, и эта немая пауза продолжалась ещё очень долго. Может быть, они так и просидели бы до утра, если бы Пинки не решилась попытаться утешить своего друга:

— Понимаешь, Моргенштерн, вам... Просто нельзя было встречаться... Я понимаю, что всё выглядит очень-очень плохо, но... В жизни есть много всего... И последнее, чего бы хотела сейчас Эшли, это того, чтобы ты грустил... И я тоже этого не хочу... Когда ты пришёл сюда... Ты сам не осознавал, что произошло... И я... Я просто решила тебе помочь... Чтобы ты... Не сошёл с ума, когда узнал правду...

Пинки тяжело вздохнула: казалось, её кудрявая грива постепенно выпрямлялась.

— Я поговорила с цветочницами, я оставила эти записки... Хотя, как видишь, я тоже не могу всего предусмотреть... Так что ты...

— Пинки... — перебил её сбивчивый рассказ Вильям, — я правда очень благодарен тебе. Ты, пожалуй, стала для меня на некоторой время... Отголоском Эшли... Ты такая же искренняя, такая же... Добрая... Прости, если я причинил тебе неудобства...

Он сделал паузу.

— Могу я немного побыть один?..

— Да, да, конечно... — ответила Пинки, — я уже ухожу...

Поняшка сделала несколько шагов в сторону и вновь обернулась: Моргенштерн что-то разбирал в своём чемодане. Грустно покачав головой, Пинки устало двинулась в сторону Понивилля.

Спустя пару секунд раздался выстрел...

---

На ходу натягивая больничный халат, доктор Фердинанд вышел в коридор. Вслед за ним туда проскользнул и его помощник, Эдди Бёрд.

— Так вы полагаете, сейчас операцию проводить нельзя? — спросил доктор.

— Да именно так... Травма крайне опасная, повреждён мозг...

— А вы уверены, что он вообще ещё жив?

— Да, у нас в Понивилле очень неплохие врачи...

Фердинанд уже было хотел зайти в реанимационную палату, но вдруг остановился и задумался.

— Слушайте, Бёрд, а его кто-нибудь посещал за то время, пока он тут лежит?

— Да, доктор. Его состояние стабильно тяжёлое, доктор Редхарт разрешила. У меня в журнале всё записано...

— Читайте, — почти что приказал Фердинанд.

— Так-с... К нему приходила мать его жены, Аманда Нордвилл, всё плакалась и говорила, что это он угробил её дочь, предложив поездку в Понивилль. Также приходила парочка детективов — Моргенштерн ведь единственный из шестого вагона, кто выжил после крушения, они предполагали, что возможно это было диверсия... Они всё время болтали о каком-то маньяке. Один из них, кстати, изъял у пациента дневник, с нашего позволения. А... И дольше всех у него просидела некая мисс Пинки Пай. Она представилась его подругой... Я точно не слышал, о чём она... Разговаривала с ним, но беседы эти были очень долгие. Кажется, она и сейчас там...

В этот момент, дверь реанимационной палаты распахнулась и оттуда вышла понурая розовая пони, грива которой, словно ветви плакучей ивы, спадала вниз по её мордочке.

Она грустно посмотрела на докторов и сказала:

— Он отказался... Я ничего не смогла поделать...

А потом она ушла.

Фердинанд и Бёрд стремительно ворвались в палату: энергомагический датчик сердцебиения выдавал лишь беспрерывный писк. Пациент не дышал.

— К Дискорду, что тут произошло! — воскликнул доктор.

— Он мёртв, — констатировал помощник.

— Я вижу... — Фердинанд устало опустился в кресло, — а ведь я мог прославиться на этой операции... Ха! Хей, Эдди, не хотите выпить?

— Нет, спасибо, — угрюмо ответил Бёрд и,в последний раз взглянув на нервно смеющегося доктора, вышел из палаты.