Иллюзии прошлого
Глава седьмая
Дерпи, заскочив домой смыть с себя пот и грязь, направилась прямиком в клуб, где шли последние приготовления перед вечеринкой. Макс, занятый организацией всего мероприятия, лишь тепло обнял, поцеловав в нос, после чего снова углубился в работу. Пегаска, слегка взгрустнув из-за занятого друга, отправилась к Рэрити за платьем. Единорожка как раз ходила вокруг своего творения, висящего на поникене, проверяя, не торчит ли где нитка, или не забыла ли она о какой-нибудь детали.
— Ну, что скажешь, дорогая? — модельер отошла в сторону, открывая взору пегаски бальное платье.
Вопреки ожиданиям, наряд был выполнен совсем не в привычном эквестрийском стиле, а скорее уже в местном земном. Вместо пышных форм и большого обилия украшений и рюшек — минималистичные, элегантные линии, более присущие человеческим нарядам. Конечно, не тем экстравагантным, что любят демонстрировать на подиумах, проявляя всю доступную креативность и вольность мышления, а скорее тем, который считается классикой, берущей свои корни в середине двадцатого века. Длинное вечернее платье из белого, струящегося атласа, с застёжками-цветочками на спине, привело пегаску в восторг.
— Это просто... У меня нет слов, чтобы выразить своё восхищение. Я в жизни ничего подобного не носила.
— Ну что ты. Конечно, оно вышло весьма оригинальным для меня, да и ослабевшая магия отнюдь не помогла, но я верю, что могла сделать лучше, если бы сроки не подгоняли, — несмотря на скромность единорожки, было видно, что похвала пришлась ей по душе. — Давай, я помогу тебе.
При помощи телекинеза одеваться оказалось намного проще, чем пытаться самой зубами застегнуть все пуговицы на спине. В очередной раз немного позавидовав единорогам за подобные умения, пегаска посмотрела на себя в зеркало. Платье сидело идеально, но растрепанная грива в сочетании с такой красотой выглядела неуместно. Повздыхав, Рэрити взялась за расчёску и лак для волос.
Через полчаса стараний талантливой единорожки, Дерпи преобразилась. Лёгкий макияж, элегантная причёска, несколько заколок с чем-то, похожим на драгоценные камушки, и искусственный цветок белой лилии за ухом, и пегаска не узнала сама себя в зеркале — настолько красивой пони она стала. Довершило всё несколько клипс, одетых на уши, сочетавшихся с заколками в волосах.
— Ты просто волшебница.
— Никакого волшебства, только многолетний опыт. Если хочешь, могу потом научить тебя также следить за собой. И каждый день ты будешь радовать Макса своим появлением.
— Как-нибудь обязательно. И что мне надо делать?
— О, да ничего особого. Просто будь в зале у всех на виду, и если будут спрашивать, где ты взяла платье, то отправляй их ко мне. Я буду неподалёку.
— Думаю, это я смогу, — на самом деле Дерпи слегка нервничала. Быть в центре внимания для неё было в новинку, и, откровенно говоря, она не слишком сильно этого хотела. Сказывались старые воспоминания о том времени, когда она была неуклюжей и постоянно что-то ломала и сбивала кого-нибудь. — Но я же смогу пообщаться со знакомыми? Или мне нужно будет стоять всё время одной, чтобы не стеснялись спрашивать?
— Я тебя умоляю. Если захотят узнать, то не побоятся подойти, даже если ты будешь просто окружена пони. Конечно, развлекайся, общайся, танцуй, — Рэрити поправила свои очки, съехавшие слишком низко на нос. — Я не жду, что ко мне сегодня же хлынет поток клиентов. Даже один или два для начала будет хорошо, с местными-то ценами на одежду для пони. Так что повторять путь Флаттершай тебе необязательно.
Дерпи заинтересовалась, о каком таком пути говорит единорожка, и той пришлось углубиться в воспоминания, рассказывая историю о Фотофиниш и дружеском недопонимании. Дерпи поразилась, что знакомая ей карьера фотомодели жёлтой пегаски из уст очевидцев представилась в совершенно другом цвете. Кто бы мог подумать, как всё драматично сложилось.
— Дорогая, мы уже опаздываем. Вечеринка вот-вот начнётся, — Рэрити быстро привела себя в порядок, и вместе они зацокали в общий зал.
Праздник обещал удаться на славу. В главном зале собралось народу даже куда больше, чем при его открытии. Помимо членов клуба и их пони было приглашено множество гостей, даже тех, кто не слишком подходил им по духу — ради грандиозной вечеринки люди договорились забыть о разногласиях и просто хорошо провести время в кругу друзей. Дерпи даже почувствовала, что идея помочь Рэрити с пиаром её бизнеса был не такой уж и хорошей — слишком много глаз будут на неё смотреть. Но отступать уже некуда, и, глубоко вздохнув, пегаска направилась к столам с угощениями.
Несмотря на опасения, внимания на неё обращали не слишком много. Несколько комплиментов от знакомых пони, пара вопросов о самом платье, но в целом всё было как обычно. Стоящая за пультом неизменная Винил, правда непонятно, та же самая, что и обычно, или другая, лихо закрутила пластинки, и зал наполнила музыка, пока ещё не слишком громкая. Вечер только начинался, и потанцевать успеют все. Ведь празднование, по обычаям пони, будет длиться до самого утра.
Потолкавшись среди людей и пони некоторое время, и даже обеспечив Рэрити как минимум двух клиентов, пегаска посчитала, что может расслабиться и заняться тем, чем хотелось. Например, взлететь повыше, и найти Макса. Он так и не видел её в этом образе.
— Кто ты, и куда дела мою лохматую пони? — парень оценивающе смотрел на пегаску, делая вид, что не узнаёт её. Дерпи смущённо захихикала. Всегда приятно слышать комплименты, особенно от дорогого тебе человека. — Тебя прямо хоть под венец в таком виде.
— Это можно считать предложением? — пегаска посмотрела на парня, хитро прищурившись. Тот же, пытаясь найти достойный ответ, который бы не был слишком грубым, постоянно порывался что-то сказать, но останавливался на полуслове. Не выдержав комичности этого зрелища, Дерпи заливисто рассмеялась. — Ну что ты как маленький засмущался. Я шучу.
Поболтав с другом ещё пару минут, пегаска отправилась дальше нести моду в массы. Вечеринка шла полным ходом — игры, танцы, закуски, общение, новые знакомства — каждый мог найти что-то себе по вкусу. Сама же Дерпи немного поприкалывала с завязанными глазами хвост ослику, но при последней попытке чуть не испачкала платье, столкнувшись с человеком, нёсшим два бокала пунша, и решила, что стоит быть более осторожной. Постоянные любопытные взгляды перестали смущать, а на немногочисленные вопросы отвечать было совсем не в тягость. Было даже забавно смотреть на выражение мордочки другой Рэрити, когда она услышала, кто же автор этого шедевра.
— Дитзи, это ты? — пегаску окликнула серая единорожка в простой, повседневной одежде. — Точнее, та ли это ты?
— Э-э, ну... — Дерпи впала в лёгкий ступор. Пони выглядела знакомой, но вспомнить точно она не смогла. Да и мало ли, кто выглядит знакомо в мире, где ходят сотни одинаковых копий. — Зависит от того, кто ты.
— Литтлпип. Я общалась с одной Дитзи где-то с полгода назад на балу. У неё тоже были... нормальные глаза. Вот, пытаюсь, найти.
— Да, это я. Не узнала тебя без комбинезона и той странной штуки на ноге, — пегаска с облегчением вздохнула. Путаница разрешилась. — Если не секрет, зачем ты меня ищешь?
— Никакой особой тайны нет. Просто хотела сказать спасибо за то, что поддержала меня тогда, — единорожка левитировала с ближайшего стола шоколадное пирожное, поразив пегаску дальностью действия своего телекинеза — метров двадцать, не меньше! И это притом что здесь магия очень ослаблена. — Я была в смятении, но твои советы помогли найти мне выход. Наверное, не совсем так, как тебе представлялось на тот момент, но всё же я нашла общий язык со своим человеком. Пересмотрела жизненные приоритеты.
— Рада за тебя. Почему не приходили сюда раньше? Здесь довольно мило, и люди не самые плохие.
— А таким как мы членство в клубе не выдают, ты разве не знала? Мало того что не из вашей Эквестрии, так ещё и любим пошалить под одеялком, — единорожка с удовольствием наблюдала смущение своей собеседницы. — Услышала вот, что на День Солнцестояния ограничения снимаются, и уговорила человека прийти сюда.
— Я уже второй раз слышу от тебя про другую Эквестрию. Может, расскажешь?
— Ты так и не прочитала книгу? — Литтлпип укоризненно посмотрела на виновато повесившую нос пегаску. — Нет, не буду портить тебе вечер. Но раз ты об этом заговорила, то я хочу тебе кое-кого представить. Помнишь, я упоминала свою подругу в прошлый раз? Знакомься — Хоумэйдж.
Единорожка сделала знак копытом, и к ним подошла другая серая единорожка. Шкурка у неё была чуть темнее, чем у Литтлпип, а причёска своей формой и цветом была просто копией причёски Винил Скрэтч. Кьютимарки, к сожалению, не было видно из-за одежды.
— Узнаёшь? — Литтлпип хитро смотрела на свою подругу, ожидая, пока та переберёт в уме все возможные варианты. Ни к чему не прийдя, та покачала головой. — Это Дитзи. Ты представляешь? Вот так она выглядела до войны.
— Ого. А ты была горяченькой, — Хоумэйдж озорно стрельнула глазками, и заливисто рассмеялась. — Извини. Это я так, без какого-либо умысла. Спускаю пар.
— Нервничаешь? — Дерпи с интересом смотрела на новую знакомую. Сходство с Винил было действительно потрясающим. Кажется, даже что-то в манере вести диалог было общим.
— Можно и так сказать. Столько одинаковых пони в одном месте. Да и я ещё не до конца освоилась в этом мире. Многое кажется диким и неправильным. Но есть и свои плюсы, так что я не унываю. Просто надо обжиться.
Поддерживая беседу, пегаска много узнала о подруге Литтлпип. Оказывается, та работала диджеем на радио неких пустошей. И сейчас той очень не хватает ежечасных эфиров. Конечно, можно вещать и в сети, но, как сказала Хоумэйдж, это совсем не то же самое, что быть Голосом Пустошей, дающим надежду каждому включившему приёмник. Очень кстати цепкий взгляд пегаски выцепил в толпе лохматую сине-голубую гриву. Извинившись перед двумя единорожками, она быстренько процокала сквозь толпу, и подтвердила свои догадки. Это могла оказаться любая другая Винил, но крепкий запах алкоголя, исходивший от неё, подтверждал догадки.
— О, ничего себе ты вырядилась! — Винил держала пузатую металлическую флягу, в которой, судя по всему, был виски. — Тави, ты глянь, какая из неё мамзеля вышла.
— Винил, ну что за выражения? Держи себя в копытах.
— Ой, да не нуди ты. В кои-то веки выбрались повеселиться, а ты опять мне морали читаешь. Найди себе уже жеребца.
Октавия покраснела. Впрочем, даже врождённый такт и скромность грозились скоро спасовать перед бесцеремонностью белой единорожки. Да и как оказалось, не так уж много внимания окружающие уделяли не в меру громкоговорящей Винил. Дерпи же просто смотрела на эту сцену, хлопая глазами. В её белобрысой головке появилась идея.
— Перебью вас, но я должна вас с кое-кем познакомить, — поманив за собой ничего не понимающих пони, она направилась обратно к столу, где стояли в ожидании Литтлпип и Хоумейдж. Быстренько представив их друг другу, она торопливо продолжила. — Винил, ты скучаешь без музыки? А ты, Хоумэйдж, скучаешь без радио? Я тут подумала, почему бы вам не открыть совместную станцию?
Две единорожки, смотрящие друг на друга, словно в зеркало с цветофильтром, закатили глаза.
— Я же тебе говорила, что нет смысла писать музыку. Её уже всю написали, — Винил недовольно посмотрела на пегаску, приложившись к фляге в очередной раз.
— Да. Но тут тебе придётся быть ещё и ведущей. Вместе с Хоумэйдж, — подняв копыто, Дерпи предотвратила назревшее возражение от серой единорожки. — И будет смысл. Вы сможете в эфире как-то поддерживать тех пони, которым приходится несладко. Не знаю точно, как это сделать. Может, просто говорить ободряющие слова. Может, зачитывать письма слушателей. Или организовывать какие-то благотворительные мероприятия. Я не самая умная пони, чтобы продумать всё и сразу. Просто пришла идея, и мне она кажется хорошей. Так что ты будешь единственной и неповторимой Винил-радиоведущей.
— И заодно перестанешь пить, — Октавия ухватилась за это предложение, словно за соломинку. — Давай, ты же вела эфиры раньше.
— А ведь может и получиться. Пип мне показывала, каково тут приходится некоторым, — Хоумэйдж задумчиво смотрела куда-то вдаль. — Поддержка им явно не помешает. Конечно, набирать аудиторию придётся не один месяц, но куда спешить? Да и надо будет придумать, как сделать так, чтобы те самые пони могли нас услышать. Но ничего, всё это решаемо, было бы желание.
— А, чёрт с вами. Всё равно мне надоело сидеть дома, — Винил икнула и закрутила флягу. — Ладно, давайте попробуем. Но музыку чур я подбираю!
— Вместе. Я, конечно, знаю, что ты легендарный диджей, но вкусы у всех разные, и надо это учитывать.
— Ого! Легендарный? Слышала, Тави? — белая единорожка горделиво задрала нос, в отличии от Октавии, спрятавшей мордочку в копыте. — А ты мне начинаешь нравиться, Хоумэйдж.
— Понравлюсь ещё больше, когда пообщаешься со мной наедине.
— Эй! — покрасневшая Литтлпип толкнула свою подругу в бок. — Я сейчас ревновать начну.
— А, так вы типа вместе? — Винил пьяно захихикала. — Ай-ай-ай, как не стыдно.
— Кто бы говорил. Я ни за что не поверю, что твоя интеллигентная подруга просто так терпит твои выходки, — Хоумейдж бросила взгляд на густо покрасневшую Октавию. — Что и требовалось доказать.
Подурачившись вволю, две будущие радиоведущие углубились в обсуждение различных деталей, периодически начиная спорить друг с другом чуть ли не до криков. Литтлпип только махнула на это копытом, сказав, что встретились два шила в заднице. Дерпи же, воодушевлённая тем, что смогла помочь двум единорожкам спастись от творческого кризиса, осталась в компании всё ещё немного непонятной серой единорожки, и серой же земнопони. Посмотрев на себя, она подумала, что вся палитра понячьих цветов как-то обошла их стороной. Как оказалось, Литтлпип знает Октавию, и даже слышала многие из её композиций, хотя сама от музыки была далека. На вопросы откуда, если она не из их Эквестрии, та снова туманно посоветовала прочитать книгу, но лучше сперва подумать, надо ли ей это. Несмотря на некое недопонимание, вечер обещал пройти в тёплой, дружеской обстановке.
Макс вернулся в офис, отдохнуть от шума и суеты. Праздники — это хорошо, но если тебе нужно присутствовать до самого утра, то стоит поберечь силы. Видимо, не ему одному пришла в голову такая идея — Пауль и Глен сидели друг напротив друга и неспешно потягивали пиво.
— Не думал, что увижу тебя сегодня, — Макс кивком приветствовал Глена и взял банку пенного напитка со стола.
— У меня стало чуть больше свободного времени. Да и пони мои дома засиделись.
— В каком смысле? — Макс плюхнулся на своё рабочее место, с наслаждением дав отдых гудящим ногам.
— Они слишком много проводят времени, не выходя из квартиры. А по встречам я их с собой не таскаю.
— Ты прекрасно понял, о чём я спрашивал, — Макс усмехнулся. От кого и ждёшь подобного дуракаваляния, так уж точно не от молодого бизнесмена с цепкой деловой хваткой.
— Да. Просто настроение хорошее, да и обилие маленьких копытных друзей заставляет чувствовать себя ребёнком, попавшим в конфетный магазин. Я сегодня подписал договор о продаже «Пони-плея».
— Ого. Это действительно хорошая новость. Но ты при открытии говорил о больших перспективах этого клуба, о прибыли и прочем. И вроде как он действительно приносил немало кредитов. Так почему вдруг решил продать?
— Банально надоело. Денег у меня в избытке, а вот времени и душевного спокойствия — нет. Наблюдать каждый раз, когда я там появляюсь, за больными на голову извращенцами и несчастными синтетами, знаешь ли, очень давит на психику, — Глен поболтал остатки пива в банке. Чувствовалось, что ему не слишком приятно говорить на эту тему. Потому ли, что его собственная идея оказалась для него непосильной ношей, или же из-за воспоминаний о происходящем там — оставалось только гадать. — Я давно уже устал от этого места, но отказываться от него было как-то неспортивно.
— Что такого в том, чтобы бросить дело, не приносящее удовольствие?
— Это будет удар по репутации. Показало бы, что я мягкотелый, неспособный довести до конца дело, если возникают какие-то личные мотивы. Впоследствии могло аукнуться. Но недавно ко мне пришёл синтет. Мыш такой, здоровенный, из диснеевских мультиков. Микки Маус. Оказывается, он уже много лет как глава концерна «Синтезис». Кто бы мог подумать?
— Тяжело ему, наверное, бизнес вести, — Макс знал, что очень многие не воспринимали синтетов всерьёз, не говоря уж о тех, кто и вовсе испытывал к ним неприязнь.
— Ну я бы не сказал. Предрассудки отступают, когда разговор идёт на языке денег. А им он владеет в совершенстве. В его владении под сотню различных борделей и им подобных заведений, специализирующихся на синтетах. А самых оголтелых синтетоненавистников легко ставит на место его ксеноморф, выступающий в роли телохранителя.
— Это же крайне опасный боевой синтет. Разве таких разрешено проводить в Белый город?
— Его «Плуто», как он его зовёт, вполне себе разумен, так что не попадает под эту категорию. Ладно, я отвлёкся. Этот мыш долго распинался о том, как он заботится о других синтетах, как предоставляет им второй шанс, заставляя трахаться с любым, кто заплатит. Говорил, что у «Пони-плея» есть куда больший потенциал в плане «помощи» брошенным поняшкам. А по глазам видно, что ему мало дела до этого.
— Не думал, что ты умеешь читать людей, — Пауль, уже слышавший эту историю, решил уточнить непонятные для себя детали.
— Если ты работаешь с людьми, то ты должен уметь предугадывать их истинные намерения. Сколько раз уже бывали случаи, когда за невинным с виду контрактом о сотрудничестве скрывается вероломное поглощение компании. Хотя, конечно, когда договор тебе приносит курьер, это не сработает. В общем, он предлагал как раз такое сотрудничество, с постепенным выкупом клуба в собственность его концерна. Чтобы я убедился в чистоте его намерений по отношению к пони, — Глен потянулся за новой банкой пива, продолжая рассказ. — Я предложил сразу выкупить «Пони-плей», без этих лицемерных прелюдий.
— Не стал проверять его? Вдруг он на это и рассчитывал, и сейчас уже переделывает его под очередной бордель?
— Там и так был бордель, только... хм, — бизнесмен поёрзал в кресле. — Шлюх надо было своих приводить. По отношению к пони это слово звучит не очень приятно. Но не суть. Если он хочет ещё один типичный бордель — проще было открыть новый, а не выкупать клуб. Это вышло дороже, да и смысла в этом мало. Нет, я думаю он сохранит «философию» заведения, разве что добавит ещё каких-то своих идей. А сотрудничать с ним у меня желания нет совершенно. Тип он ещё тот.
— Но разве тебя не волнует, что теперь там могут ещё больше мучить синтетов? — Максу не нравился «Пони-плей» изначально, а шанс того, что после смены руководства он может стать настоящей живодёрней вызывала отвращение.
— Я уже говорил — всё законно. Никто не может помешать хозяину делать что угодно со своим синтетом. Не будет клуба — будут заниматься этим дома. И с этим ничего нельзя поделать. Даже закон нельзя изменить. Слишком большие деньги вращаются в этой сфере, любая попытка будет отклонена, а особо настырных общественных деятелей, пытающихся давить на власть имущих шантажом или угрозами, просто закопают. Думаешь, не было попыток? Чуть ли не каждый месяц подаются протесты активистами движения за права синтетов. И каждый раз они игнорируются. Пусть у кого-нибудь другого голова болит за весь мир. Я лучше буду жить своей жизнью, долго и счастливо, чем обломаю зубы о стену, котороую всё равно не преодолеть.
Макс уныло кивнул. Всё это он знал, и в целом это было реалиями их мира. Но постоянное соседство с наивными и добрыми пони заставляло увидеть всю чудовищность такого положения вещей. Ведь когда над такими беззащитными существами издеваются люди просто потому, что по закону пони — вещь, несправедливость происходящего пробуждает желание как-то действовать. Но Глен прав. В их мире правит не справедливость, а деньги.
— Я навёл справки. В его борделях, конечно, спектр услуг крайне широк, но о здоровье синтетов заботятся, и лечение оплачивается из кармана нанёсшего травмы клиента. Так что совсем плохо там не станет. Может, даже в чём-то лучше. Но это уже не моё дело. Я с «Пони-плей» завязал, и больше не хочу иметь с ним ничего общего. Так что давай оставим эту тему, и просто насладимся праздником.
Веселье длилось до самого рассвета. Дружно встретив первые лучи рассвета, хоть и фальшивые, ведь в плотной застройке Серого города не увидеть настоящий рассвет с первого этажа, гости начали расходиться. Дождавшись, пока последние из них уйдут, отправились домой и Макс с Паулем. Дерпи, сонно лупая глазами, была уже переодета в свой повседневный наряд. Так понравившееся всем платье лежало рядом в пакете.
— Рэрити должна быть просто засыпана заказами в ближайшие дни. Ко мне штук двадцать пони подходили спрашивать, где я взяла такую красоту.
— Вот и славно. Пусть зарабатывает, — Макс прижал к себе уставшую пегаску. В голове промелькнула мысль, что можно было бы попробовать подружить белую единорожку с Антоном, который, наверное, уже отошёл от случившегося с Лирой. Не то чтобы он хотел побыстрее сплавить Рэрити, но и жить в номере, предназначенном только для того, чтобы провести в нём одну ночь, тоже не дело. Хотя далеко не факт, что она сможет снова довериться человеку.
Закрыв за собой входную дверь, Макс, не раздеваясь, завалился спать. Прошедшая ночь вымотала совершенно. Дерпи, которой всё же хватило сил и выдержки сначала сбегать в душ, уютно прижалась к его боку, и тут же засопела. Видимо, развлекаться двенадцать часов кряду выматывает не меньше, чем организация этого веселья.
Однако поспать Максу не дали. На коммуникатор поступил звонок с неизвестного номера. Чертыхаясь, Макс ушёл на кухню, чтобы не разбудить пегаску, и принял вызов.
— Максимиллиан Янг? — в трубке звучал монотонный женский голос.
— Он самый.
— Вас беспокоят из полицейского участка сектора D. Ваш отец, Андреас Янг, был задержан этой ночью при попытке взлома. На данный момент находится в камере предварительного задержания. Он выбрал вас контактным лицом. Хотите приехать и внести залог?
Макс вздохнул. Удивительно, что случилось это только сейчас. Хотелось послать всё к чёртовой матери, и просто выспаться. Но надо хотя бы узнать, что случилось, и зачем отец куда-то ломился. Нашарив в шкафчике футляр с капсулами стимулятора, парень проглотил одну, вызвал такси, и заварил себе кофе в ожидании. Написав записку для Дерпи на тот случай, если она проснётся, а его рядом не будет, он отправился в полицейский участок, отвечавший за тот дом, где он раньше жил.
В вестибюле здания была длинная стойка, за которой весьма миловидная девушка попросила его дождаться следователя. Макс окинул взглядом помещение — ремонта не было давно, но в целом, всё выглядело вполне прилично. Насмотревшись фильмов, он ожидал увидеть множество преступников, сидящих в ожидании оформления, или снующих туда-сюда копов, волокущих закованных в наручники задержанных. Но нет, в приёмной были такие же люди, как и он сам, пришедшие каждый по своему делу. Видимо, вся эта суета, которую показывают в кино, скрывается где-то в другом крыле здания.
— Старый знакомый. Приятно видеть, что ты переехал из того клоповника, — Макс обернулся и увидел следователя, занимавшегося делом о нападении на Макса полгода назад, и сопровождавшего юриста БРТО, когда тот прижал его в комнате ожидания клиники.
— Вы тут один что ли работаете? И опять прочитали всё обо мне?
— Нет, не один, — следователь усмехнулся, и показал жестом идти за ним. — К потерпевшим или свидетелям стараются приставить уже знакомого им офицера. Так психологически комфортнее. Ну а знать всё о тех людях, с которыми приходится работать — моя обязанность.
— Ладно. Но не всем приятно знать, что человек перед ними знает всю их подноготную.
— А это уже моё маленькое удовольствие. К тому же, когда человек думает, что его видят насквозь, то ему становится тяжелее врать.
— Убедили. Не мне учить мастера делу. Так что там с моим отцом?
— Ничего выдающегося. Похмельным пытался вломиться в твою бывшую квартирку, разворотил замок, нашумел, ругался. Соседи услышали, и вызвали полицию. Там его и взяли с поличным. Сейчас проверяем его отпечатки на причастность к другим нарушениям.
Макс выругался. Как знал, что это случится, и вовремя съехал. Он даже не знал, на что больше злиться — на то, что ему не дали выспаться после бессонной ночи, на то, что отец пытался пробраться в его квартиру, на то, что он хотел его обокрасть, или на то, что после всего этого ему хватило духу просить у него помощи.
Зайдя в комнату для свиданий, офицер по рации вызвал кого-то, и попросил привести задержанного. Макс, покрутив головой, уселся на стул, и принялся ждать.
— Через пять минут будет здесь. А пока мы ждём, если ты не против, я хотел бы поговорить немного с тобой.
— Ну, почему нет, — Макс пожал плечами. Побеседовать с полицейским было ничуть не хуже, чем провести пять минут в тишине, глазея на облезлый потолок.
— Меня всё интересует один вопрос. Не настолько, чтобы звонить и спрашивать, но раз уж выдался случай... Чем вам нравятся эти лошадки? Ты ведь мог сесть за неё. А ты явно непохож на того, кто готов ради сексуальных утех с цветной пони нарушать закон.
— Это трудно объяснить. Всё дело в тех впечатлениях, что складывается после просмотра мультика. Не улыбайтесь, он не такой уж и детский, каким кажется. Там множество мелочей, которые поймут только взрослые. Отсылки, жесты, гэги, и прочее. Также влияет тот образ персонажей, который складывается в голове за время просмотра сериала, дополняемый фанатским творчеством и личными домыслами. В результате получается нечто, настолько чистое, доброе, искреннее и дружелюбное, что ты уже просто не можешь забыть о них. Хочется познакомиться с каждым персонажем лично, подружиться, попасть в переделку и выучить очередной урок дружбы, — Макс задумался, глядя в потолок. Вроде добавить больше нечего. Тот факт, что пони невероятно милые сами по себе, наверное, тоже играет роль, но озвучивать его как-то не хотелось. Опять натолкнёт полицейского на мысли о том, что пони это просто сексуальные игрушки.
— Интересно. Мне скоро на пенсию, думал тоже завести себе синтета. Правда, я склоняюсь больше к гуманоидным формам, — офицер неловко помялся, будто рассказал о чём-то постыдном.
— На пенсию? Вы выглядите лет на тридцать максимум.
— Генетическая коррекция. Внешне я почти не старею. Мне уже пятьдесят четыре года.
— Ну, выбирать синтета, конечно, вам. Если вы хотите рассмотреть и вариант с пони — посмотрите сначала шоу, почитайте лучшие из фанфиков. А потом решите, стоит оно того, или нет. Я, лично, ни разу не жалею, но все люди разные, — Макс выложил свою визитку с рабочим номером на стол перед офицером. — Если что, можете звонить. Проконсультирую по этим вопросам.
Офицер некоторое время раздумывал, словно борясь со своими предубеждениями, после чего взял визитку.
— Хорошо. Рассмотреть лишний вариант никогда не помешает. На людей я уже насмотрелся за время работы в полиции. Может, маленькая лошадь окажется тем что надо.
В этот момент привели Андреаса, закованного в наручники. Выглядел он даже более помятым чем обычно, а свежий синяк на скуле и вовсе придавал сходства с каким-нибудь бездомным бродягой. Его усадили на стул напротив Макса, и полицейские удалились из комнаты, закрыв дверь на замок.
— Спасибо, что пришёл, сын.
— Какого хера?
Отец не нашёл слов, чтобы ответить. Он достаточно долго смотрел в сторону, поигрывая желваками.
— Да, я виноват. Трубы горели, а тебя дома не было. А мать сказала, что на порог не пустит без опохмела.
— И значит, надо было вламываться в квартиру? Тебя даже не волновало, что это не только противозаконно, но и весьма подло по отношению ко мне.
— Ну прости, Макс, бес попутал. Внеси залог, пожалуйста. Мне нельзя здесь оставаться, — парень уже было приготовился выслушать очередную плохо продуманную байку про внезапные приступы паники, болезнь почек, умирающую мать, или ещё что-то в таком духе, но слова отца его немало удивили. — На мне ещё есть косяки. Они сняли отпечатки, и если пробьют по базе, то быстро найдут. И тогда мне уже не отвертеться.
— И что ты будешь делать, если тебя выпустят под залог? Они всё равно проверят отпечатки, и узнают, что ты в чём-то таком замешан.
— Скроюсь где-нибудь на окраинах. Там хрен они меня найдут. Пережду.
— Чего ты переждёшь? Срок давности преступлений двадцать пять лет. Если что-то особо тяжкое, то все пятьдесят.
— Насрать. Внеси залог, дай на первое время деньжат, и я больше тебя не побеспокою.
Макс молчал несколько минут. Нет, залог вносить он не собирался. И даже не потому, что не было денег, или было их жалко. Потому что он просто не хотел. После того, как родители относились к нему, как к пустому месту, как пили не просыхая, как выгнали его из дома, как обманом пытались выудить деньги, как вломились в чужую квартиру.
— Нет. Я не буду этого делать, — отец, вопреки ожиданиям, не бросился уговаривать его, а просто сверлил злобным взглядом. — Во-первых, ты сам себя загнал в такую ситуацию. Сам стал алкоголиком, пропил всё, что мог, совершил преступления, чтобы раздобыть ещё кредитов на дешёвое пойло. И не надо меня в это впутывать. Во-вторых, тут наверняка стоят камеры или микрофоны, и полиция уже в курсе твоих планов. Ты по собственной тупости оказался здесь, и сам же себя сдал. Так что будь мужиком хоть раз в жизни, и понеси ответственность. Быть хорошим родителем ты даже не пытался, так что не удивляйся, что твой собственный сын не хочет тебе помогать.
Эта речь далась тяжело. Несмотря на все те чувства, что он испытывал, говорить это было крайне неприятно. Но необходимо, чтобы поставить точку в их отношениях. Макс поднялся, и молча постучал в металлическую дверь. Раздался щелчок, и замок открылся. Он бросил последний взгляд на того, кто должен был быть для него примером и самым близким человеком в этом жестоком мире, но так и не стал. Андреас не смотрел в его сторону, бормоча проклятия сквозь сжатые зубы. Макс вышел и его тут же перехватил следователь.
— А не плохо ты его отбрил. Ты в норме?
— Да, всё в порядке. На душе хреново, но это пройдёт. Значит, насчёт камер я угадал?
— Конечно. Мы должны следить на тот случай, если задержанному попытаются скрытно передать оружие или отмычки. Ну, или на такой вот случай, когда он сам себя сдаёт с потрохами, — пискнула рация на поясе полицейского, и тот прислушался к голосу в наушнике. Спустя пару минут он снова обратился к Максу. — А за твоим батей не малый список числится. Четыре кражи, три разбойных нападения, пять неудачных попыток взлома. Удивительно, что он хотя бы на взлом не надевл перчатки. Видимо, алкоголь окончательно разъел его мозги. Суммируя всё, срок выйдет от двадцати до сорока пяти лет.
Макс подавленно кивнул. Если бы он был чуть глупее, или любил отца чуть больше, и внёс залог, то после всего сказанного ему могли присудить соучастие как минимум в попытке побега. И всё равно было паршиво. Пусть и поступил он правильно и логично. Но бывают такие ситуации, в которых любое решение оставит после себя сомнения и тяжесть на душе.
По пути домой он думал, стоит ли рассказывать пегаске о случившемся во всех подробностях. Расстроится ведь. Но с другой стороны — если она узнает об этом случайно, то расстроится ещё больше оттого, что Макс не захотел поделиться с ней своими переживаниями. В конце концов, они состоят в отношениях, и она хочет быть с ним, как бы банально это ни звучало, и в горе, и в радости.
К его приходу Дерпи уже проснулась — долго спать днём у неё не получалось, суточные ритмы брали своё, и заспанная пегаска, постоянно зевая, сидела на диване и пила кофе, обхватив чашку двумя копытами. Макс, налив и себе кружку бодрящего напитка, рассказал о событиях в участке. Серая пегаска, время от времени ахая, обняла Макса.
— Бедный. Тебе, наверное, грустно?
— Да. Но не потому, что отца посадят. А потому что он сам себя до этого довёл. И потому, что мне пришлось вообще быть там, и выслушивать его оправдания.
— Не грусти. Теперь же всё будет хорошо? — пегаска, с печальной улыбкой на мордочке, заглянула в глаза Макса.
— Будет. Надо просто пережить этот день, — парень сладко потянулся. Толи срок годности стимулятора вышел, толи он устал слишком сильно, но в сон клонило просто неимоверно. — Чем я и предлагаю заняться. Ты как хочешь, а я спать.
Макс лёг на кровать, но пережитый стресс не дал уснуть сразу. Постоянно погружаясь в дрёму, он видел обрывки сегодняшних событий, обильно украшенные его подсознанием, после чего снова просыпался. Мысли о том, поступил ли он правильно, или всё же повёл себя как последняя сволочь, не давали покоя.
Пегаска прижалась к парню, несмотря на то, что спать не собиралась. Но ей было жалко. Как только она представила себя на его месте, она поняла, что Макс должен испытывать сильную боль. Даже несмотря на то, в каких он был отношениях с родителями, и тот факт, что он давно привык к обманам и жестокости этого мира. Чувствуя спиной, как он периодически вздрагивает во сне, она поняла, что не ошиблась. Пусть он и не осознаёт, но поддержать его хотя бы так она была обязана. Ведь Макс всегда оказывался рядом в трудную минуту, и кроме него у пегаски никого не было. Как и у него самого.