Хищник

Глава 23. Меч

Рейнбоу Дэш изнывала от нетерпения. Спитфайр никак не могла решить, выглядит та грозно с этими лихорадочно блестящими глазами, совершенно зверским выражением лица и угрожающе полурасправленными крыльями или же наоборот — жалко. Взъерошенная, как перепуганный воробей, тощая и нервная, как тот самый перепуганный воробей. Казалось, что от любого неосторожного движения она рванёт прочь и забьётся в какую-нибудь щель. Или наоборот — накинется со всей яростью загнанного в угол зверя. Форма Вондерболтов нисколько не исправляла ситуацию, поскольку висела на ней мешком, настолько Рейнбоу исхудала. Маску ей и вовсе пришлось снять — она постоянно наползала на глаза. Защитные очки тоже не сидели как надо, так что Рейнбоу обходилась и без них.
Кажется, что вместе с нелишним весом радужная пегаска потеряла остатки столь же дефицитного терпения. Спокойно дослушать брифинг она не могла. Нервно ёрзала, сверлила Спитфайр нетерпеливым, а то и вовсе злобным взглядом. Остальные искоса косились на Рейнбоу. Кто раздражённо, кто сочувственно. Ту самую газету читали все, как и поспешно выпущенное опровержения от той же самой журналистки. Правда, это «опровержение» вместо того, чтобы всё опровергать (как и положено любому уважающему себя опровержению), рассказало историю довольно близко к правде. Теперь всё население Эквестрии вместо того, чтобы немного осуждать Рейнбоу Дэш, очень сильно её жалело. И трудно сказать, что раздражало пегаску сильнее. Впрочем, нет, не трудно. Любая жалось бесила пегаску совершенно неистово.
В целом Спитфайр считала Рейнбоу слишком нестабильной и ни за что не стала бы брать на задания. Тем более на боевой вылет. Увы, но Спитфайр была всего лишь капитаном команды, и более высокие начальники в приказном порядке навязали участие Рейнбоу в этой миссии. Спитфайр хотела найти какой-то номинальный повод, чтобы отстранить радужную пегаску, но у неё просто не было времени. Вылетать надо было вот прямо сейчас. Эту миссию нельзя было отложить. Всё те же враги вновь нападали на ни в чём не повинных пони. Правда, в этот раз без непонятных барьеров. Вообще без всякой маскировки. Более того — нападение было массовым. Около десятка независимых групп возникли в самых разных уголках Эквестрии.
Вот тут-то все и вспомнили, что Вондерболты — боевое подразделение, пускай и номинально. Увы, но по давней традиции Вондерболты не пользовались оружием, о чём Спитфайр уже не раз искренне сожалела. Особенно сейчас, когда придётся фактически голышом (форма Вондерболтов защищала разве что от дождя) атаковать тварей, способных рвать металл когтями. Оставалось лишь надеяться, что сражаться не придётся — их основной задачей была эвакуация населения. Спитфайр была бы безнадёжной оптимисткой, рассчитывай она на столь мирный исход.

С навигацией проблем не было — небо в радиусе километра над пунктом их назначения, небольшим городком чуть крупнее Понивилля, затянуло тяжёлыми грозовыми тучами. Неведомая сила закручивала их спиралью, суля скорое зарождение торнадо. Лететь туда около часа в экономном темпе. Рейнбоу не продержалась и минуты. Оглядела команду со смесью неверия и возмущения, нервно воскликнула:
— Да вы издеваетесь! Мы же так просто не успеем! Там всех поубивают!
Спитфайр скорбно вздохнула. Пускай отчасти она была согласна с Рейнбоу, но нельзя же быть настолько опрометчивой! Спитфайр собралась отчитать Рейнбоу. Объяснить, что они ничего не смогут сделать, если прибудут измотанные, что необходимо экономить силы перед такой важной миссией. Капитан пообещала себе, что отправит Рейнбоу обратно, если та продолжит возмущаться. Плевать на тот глупый приказ, обязующий её тащить Рейнбоу в бой, невзирая на обстоятельства. Спитфайр не собиралась брать смерть этой пегаски на свою совесть.
Ничего из запланированного она сделать не успела. Рейнбоу резко расправила крылья и воздух наполнился почти неуловимым ощущением силы, какое бывает в бурю за миг до удара молнии. Невидимые путы сковали пегасов, прижав крылья к телу. Вондерболты затрепыхались, близкие к панике (на такой высоте лишиться крыльев однозначная смерть!). Спитфайр одной из первых поняла, что никуда они не падают, и поспешила успокоить свою команду. Путы не только сковывали их, но и не давали падать. Рейнбоу Дэш оставалась единственной, чьи крылья были свободны. Она вырвалась вперёд строя. Несколько размашистых, мощных взмахов крыльями — и всю команду тянет вперёд и немного вверх. И с каждым взмахом скорость всё растёт, но воздух вокруг пегасов остаётся неподвижным. Это сбивает их с толку. Все чувства говорят, что они стоят на месте и только глаза фиксируют ту огромную скорость, на которой они двигаются.
Спитфайр казалось, что ещё немного — и они устроят массовый радужный удар, но скорость всё росла, а его так и не происходило. Меньше минуты — и они смогли разглядеть виновницу начинающего урагана. Кто-то невольно присвистнул. Существо было огромным — метров пять в высоту. По мнению Рейнбоу, она очень походила на людей, хотя пегаска никогда не видела таких людей. И дело не только в росте — кожа женщины было серой, как и длинные волосы. Одежды на ней не было, но она прикрывалась огромными крыльями, коих у неё был примерно десяток. Причём ни одно не двигалось, и расположены они были слишком ассиметрично, чтобы от них был какой-то толк.
Женщина заметила их, когда до границы её облаков оставалось всего пара километров. Она повернула к ним голову — взгляд серых глаз обжёг пегасов почти физическим ощущением жуткого мороза. Она неторопливо подняла руку, направив распахнутую ладонь на Вондерболтов. Ослепительная молния толщиной в несколько метров с грохотом разбилась о незримое препятствие в сантиметрах от Рейнбоу Дэш.
Спитфайр с жаром возблагодарила того единорога, что зачаровывал очки для Вондерболтов (если бы не его магия, они все бы просто ослепли) и того, кто навязал участие Рейнбоу в этой миссии. Эта молния существовала целую секунду! За это время она бы Кантерлотскую гору насквозь прожгла, не то что каких-то там пегасов!
— Тварь! — обиженно взревела Рейнбоу. — Жри, сволочь!
Она махнула напряжёнными, искрящимися крыльями в сторону женщины — и сотни, тысячи красных молний вспыхнули в воздухе! Они вгрызались в монстра, рвали облака вокруг неё, сплетались в хаотичном танце и громом высекали причудливую и страшную мелодию. Через пару секунд всё успокоилось. «Я так точно поседею. Придётся на краску тратиться» — пронеслась неуместная мысль в голове Спитфайр. Красные молнии не причинили женщине видимого вреда. Она лишь немного нахмурилась — едва заметный жест раздражения.
— Что, не нравится? — довольно оскалилась Рейнбоу.
Очередная молния (много меньше и не такая долгая) сорвалась с распахнутой ладони, но лишь вскользь задела прозрачную защитную сферу — Рейнбоу резко рванула вверх, увлекая за собой команду. Крылья женщины пришли в движение и воздух вокруг Вондерболтов словно с ума сошёл. Защищавшая пегасов сфера резко стала видимой, её кидало из стороны в сторону, почти невидимые лезвия ветра обрушивались десятками, заставляя рябить тонкие стенки. Рейнбоу скривилась от досады и тут же злобно оскалилась. Быстрый, почти незаметный удар крылом — и отливающая красным волна разрезает взбунтовавшиеся потоки.
— Вам тут делать нечего! — рявкает пегаска своей команде. — Я отправлю вас вниз, вытаскивайте гражданских подальше от этого дерьма! И ради неба, не лезьте в драку, сожрут и не заметят!
Рейнбоу Дэш ринулась вверх, а сфера с Вондерболтами наоборот резко отправилась вниз. К их счастью, жуткая великанша не обратила на них внимания. Это не спасло их от молний, что десятками обрушились на сферу, стоило ей войти в густые облака. Пара секунд тошнотворной тряски под ослепительное светошоу, и они наконец преодолели чёрные облака. Сфера тут же начала замедляться, остановилась у самой земли посреди пустой улицы и лопнула. Вондерболты повалились на землю вповалку. Перепуганные, дрожащие, растерянные. Кто-то рыдал, кого-то рвало. Спитфайр поймала себя на безумном желании свернуться в клубочек и потерять сознание. Вместо этого она до крови закусила губу, почти откусив кусочек собственной плоти. Солоновато-металлический вкус привёл её в чувство. Пару раз тряхнув головой для гарантии, Спитфайр вскочила, с трудом удержавшись на ногах. Мир вокруг ходил ходуном и вращался, как палуба корабля, подхваченного ураганом.
— Быстро собрались! Вы Вондерболты или жеребята на прогулке?! — со всей злобой рявкнула она. — Даю минуту привести себя в норму! Время пошло!
Это сработало. Пускай не мгновенно, но её команда всё же начала приходить в более-менее боеспособное состояние. Хотя минуты будет всё же маловато. Спитфайр наконец огляделась. На всей улице не было и признака жизни. Вообще ничего. Только обезображенный, обглоданный труп, в котором едва ли можно было узнать пони. Мир вокруг пегаски завращался ещё сильнее, ноги стали ещё более ватными, а воздух вокруг ледяным и безжизненным. Она никак не могла отдышаться, лишь всё больше задыхаясь с каждой секундой. «Лучше вести себя как можно тише» — промелькнула запоздавшая мысль.

Безумие! Я ввязалась в безнадёжную битву. Она сильнее и опытнее меня. Она, небо её разорви, богиня! Причём самой неприятной для меня специализации. Пропитанный чужой волей воздух отказывался мне подчиняться. Каждое движение требовало в разы больше сил чем обычно, и в первую очередь — воли, а с этим у меня и так проблемы. И этот голос… Стоило увидеть эту женщину, как грохотом молний в голове зазвучал её голос:
— Я ЕСМЬ СИМУРГ, БОГИНЯ ШТОРМОВ И ГРОЗ!
И с тех пор она ни на секунду не замолкала. Издевалась, насмехалась, унижала, пыталась сломать последние засовы моей воли. Она хотела влезть мне в голову, как я влезла в голову той журналистке. Симург игралась со мной. Ей не нужен мой труп. Ей нужна новая игрушка.
Разряды молний сплетались сетью вокруг меня. Я предугадывала их появление по возрастающему напряжению, и у меня был лишь миг чтобы увернуться. Сверху, снизу, слева-спереди — суматошный взмах крыльев выдёргивает из опасной зоны. Справа, сверху, целая гроздь снизу. Рывок вправо, удар голой магией, чтобы развеять не рождённую молнию. Боль! Разряд снизу сжёг оперение на внутренней стороне правого крыла, обуглил кожу, повредил мышцы. Сбиваюсь с темпа, выпадаю из узора боевого танца. Не увернусь! На пределе возможного прогоняю магию изнутри и вспышкой выплёскиваю наружу, разрушая зарождающиеся молнии.
Перебор! Поток магии слишком велик, хрупкая плоть не держит, развеивается. Всего лишь тонкие, словно волосок, нити пустоты сквозь тело. Регенерация сдюжит. Раны не страшны, страшна боль от них. Но даже это лишь полбеды!
Нормальный организм реагирует на сильную боль выделением эндорфинов и адреналина. Организм мобилизуется для борьбы за свою сохранность. Пока мой ошейник работал, он подавлял выделение этих гормонов. Но мой организм честно пытался и, не видя результата, с каждым разом пытался всё больше и больше. А может, я просто считаю, что он должен так делать, и тело подчиняется безумию разума. Сейчас это неважно.
Мой организм панически реагирует на острую боль, накачивая кровь всем доступным ему арсеналом природных наркотиков. За болью следует удовольствие столь острое, что хочется кричать. Экстаз, катарсис и оргазм — всё вместе и усиленное в пару раз. Нейросеть экстренно нейтрализует эту дрянь, но на целую секунду я превращаюсь в слюнявую сладострастную идиотку. Симург поднимает руку, и в меня срывается чудовищная молния, даже больше первой. Время многократно растягивается, но даже этого не хватит чтобы уклониться.
Я кричу от беспомощности и отчаяния. Обрушиваю всю доступную мне волю на эту клятую молнию с единственным приказом: «ПОДЧИНИСЬ!». Это же просто электричество! Да, рождённое из божественной силы и ею пропитанное. Не бога ведь пытаюсь захомутать, всего лишь его молнию! И у меня получается! Разряд не испепеляет меня, а послушно собирается вокруг. Я напитываю его своей собственной силой и обрушиваю на Симург.
Огромная красная молния… распадается на многие сотни ветвистых разрядов, сотрясает всё поле боя. Мне хочется выть от досады — меньше десятой части этой силы коснулась Симург. Остальное бессмысленно развеялось. Ну не предназначенна я для такого боя! Пошлите против меня армию, и я смету её, но перед таким врагом я беспомощна — просто не могу достаточно сконцентрировать свою силу, всё время выходит что-то площадное.
И голос. Миг полной концентрации обошёлся мне очень дорого. Симург проломила мою защиту, её голос теперь звучал где-то в самой глубине моей личности, нагло сплетаясь с моими мыслями. Я с ужасом чувствовала, как Симург забирает у меня контроль над отдельными мышцами. Не полностью и всего на долю мгновения, но как долго я смогу сопротивляться? Более того — Симург пыталась отдавать приказы нейросети, вынудив беднягу уйти в глухую изоляцию.
Я закричала от отчаяния и злобы. Нельзя затягивать бой! Либо я убью эту тварь одной безрассудной атакой, либо у неё будет новая игрушка. Я кидаюсь вперёд безрассудно и глупо. Она пытается атаковать своими молниями, но не учитывает глубины моего идиотизма, и прямой путь остаётся чист. Нужен максимум силы! Я накачиваю тело магией, буквально сжигаю себя, пытаясь накопить больше мощи. И делаю это слишком быстро! До Симург почти три метра, когда я теряю контроль и выплёскиваю всё единым залпом. Она успевает поднять крыло и укрыться от моей атаки. Миг злорадного ликования — её крыло осыпалось пеплом!
Симург ударила меня. Без магии и прочих выкрутасов — незримо быстрым апперкотом впечатала кулак в мой живот, одной лишь физической силой превратив в кашу большую часть моих органов и подкинув на сотню метров вверх. Я успела почувствовать, как прямо надо мной формируется ещё одна мегамолния. Трудно было не заметить — Симург делала это показательно медленно.
Свет, боль и экстаз сплелись воедино, безбрежный поток энергии пронзил меня насквозь, со сверхзвуковой скоростью расшиб о землю и вплавил в камень.

Спитфайр была в отчаянии. Все её планы рухнули прямиком в Тартар! Вондерболты оказались зажаты на центральной площади городка вместе с примерно сотней жителей. Сотня перепуганных, паникующих пони, защищённых от псов лишь хлипкой баррикадой из хлама и обломков ближайших домов. Прятаться в домах бесполезно — псы прекрасно чуяли пони, а их когти разрывали каменные стены словно хлипкий картон. Баррикады, уложенные неровным кругом, по крайней мере давали единорогам время отшвырнуть псов. Вот только рогатых было всего полтора десятка, и все уже порядком утомились.
Самым паршивым было то, что псы всего лишь развлекались! Спитфайр видела, как эти твари прыгают — баррикаду, едва достающую им до груди, псы преодолели бы без труда. Более того, у них были маги! Одна пегаска пыталась улететь и почти сразу лишилась крыла. И это пугало Спитфайр больше всего — жеребца бы они сразу убили. Псы осторожничали с кобылами, старались поймать без лишних травм. Спитфайр невольно вспоминала историю Рейнбоу Дэш. Что лучше, смерть или рабство? Спитфайр точно не собиралась сдаваться.
Жеребцов псы тоже ловили, но гораздо менее аккуратно, не стесняясь ранить, калечить и даже пробовать. Пробовать в самом буквальном смысле. Некоторых съедали прямо там, нагло и демонстративно. Остатки своих «трапез» они закидывали за баррикаду.
Всё вокруг словно было создано злобным безумцем с единственной целью — причинить несчастным пони как можно больше страданий. И небо не стало исключением — оно пугало даже самых отважных пегасов. Десятки молний ежесекундно освещали небо синими и красными сполохами, грохот казался то ли рыком, то ли смехом какого-то жуткого монстра, а облака бурлили словно кипящая вода. Любой пегас вам скажет: облака не должны так себя вести.
Спитфайр пыталась как-то поддерживать пони, но она просто не знала как! Вондерболтов учили, как оказывать поддержку гражданским в случае психологического шока, но все их знания касались гораздо менее серьёзных ситуаций. Что делать, если пони просто не реагирует на внешние раздражители, только раскачивается да бормочет что-то себе под нос? И такое — отнюдь не единичный случай. Спитфайр видела одного бедолагу, которому на живую, без обезболивающего, зашили большую рваную рану, а он этого даже не заметил.
Или ещё хуже — когда пони с головой уходил в мир своих фантазий, совершенно не реагируя на всё, что не вписывалось в эту картину. Они ходили счастливые, улыбающиеся, и это выглядело очень жутко среди царящего вокруг ужаса. Особенно кобылка с открытым переломом ноги, которая продолжала ходить, совершенно не обращая внимания на травму.
А как помочь кобылке, что прижимала к груди чью-то обглоданную голову? Не было в мире слов, способных облегчить её горе. Спитфайр не могла ничего сделать — только отвернуться и не смотреть, чтобы не быть затянутой в чужое горе. Сопереживание — одна из лучших черт любого пони, но сейчас оно было лишним.
Большой проблемой были раненые — у каждого пятого была рана, стоящая внимания даже в этом ужасе. Любой адекватный пони, способный хотя бы перевязать рану, был на вес золота. Вот только даже опытным врачам тяжело работать в такой тесноте и хаосе, не говоря уже о том, что материалов для перевязки почти не было. В ход шли даже пыльные ковры, вытащенные откуда-то из баррикады.

Всё изменилось в один миг. Ослепительная вспышка, грохот, ощущаемый каждой клеточкой тела, и слившаяся с ним тряска, ощущаемая как удар гружёной телегой. Спитфайр была готова поклясться, что почувствовала хруст в собственных ногах.
Капитан Вондерболтов была первой, кто поднялся на ноги. Конечности едва слушались и, кажется, немного гнулись по всей длине. Спитфайр безумно надеялась, что это ей только кажется, ведь боли не было, только ледяное онемение. И в который раз она возблагодарила того единорога, что зачаровывал их очки — она всё ещё могла видеть, в отличии от большинства. А вот со слухом было хуже — вокруг царила мёртвая тишина, в которую Спитфайр не могла поверить.
Удар был метрах в десяти от баррикады, от чего та окончательно развалилась. Теперь она даже от жеребёнка не поможет. Спитфайр забралась на остатки их защиты, только чудом не рухнув на полпути. Её взору открылся настоящий кратер глубиной около метра и почти три в диаметре. Камень мостовой светился ослепительно-белым светом и медленно стекал в кратер. Спитфайр с удивлением отметила, что совершенно не чувствует жара.
А вот что лежит в центре кратера, медленно погружаясь в расплавленный камень, она поняла далеко не сразу. Месиво из красного, белого и серого. Плоть, кости и металл, изломанные и перемешанные. Только сверху, в жутковатом подобии надгробия торчало крыло. Изуродованное, обгорелое, едва узнаваемое. Лишь несколько маховых перьев, непонятно каким чудом уцелевшие, позволяли понять, что это такое. Спитфайр невольно дрогнула, разглядев их цвет — такой знакомый небесно-голубой. «Рейнбоу Дэш, — отстранённо подумала Спитфайр. — Не стоило тебя брать тебя на это задание».
Крыло дёрнулось. Затем ещё раз, и всё это месиво пришло в движение. У Спитфайр от этого зрелища засосало под ложечкой и зачесались внутренности. Торжественно вскинулось второе крыло. Правая передняя нога вырвалась из расплавленного камня, упёрлась в землю и мощным движением подняла переднюю половину тела. Практически голый череп огляделся вокруг. Плоть пополам с металлом медленно поднималась из общего месива, наползала на череп, собиралась в единое целое, формируя мышцы. Глазницы его казались пустыми провалами в бездну, в глубине которой пылало красное солнце. Спитфайр почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, до крови прикусила губу, но даже не почувствовала боли.
Рейнбоу увидела псов. Она не могла говорить — не до конца восстановились лёгкие, язык и вовсе отсутствовал, но пегаске было плевать.
Сдохните.
Это был и вкрадчивый шёпот, и яростный крик, слышимый даже через пелену глухоты. Это был приказ, ломающий волю и разум. Сердце Спитфайр на миг сбилось с ритма, но приказ был не для неё, и сердце продолжило биться. Псы упали замертво, все как один.
Рейнбоу повернулась к Спитфайр, посмотрела на неё уже нормальными глазами. Десяток секунд — и в кратере среди тускло светящегося вишнёвым камня стояла вполне целая пегаска. Даже ошейник был на прежнем месте.
«Я ни разу не саппорт» — пробормотала она, устало вздохнув (Спитфайр, разумеется, не услышала её слов). Тем не менее, пару поддерживающих навыков в мире-игре она всё же получила и даже могла применять самостоятельно.
Спитфайр невольно отшатнулась, когда волна золотистого света распространилась от Рейнбоу. Вот теперь хруст в ногах ей точно не показался! Собственный испуг стал далёким и чужим, иррациональное спокойствие окутало разум, ушла усталость, эмоции притупились, внимание и воля перестали напоминать бесформенную лужицу. Зажила прокушенная губа и даже вернулся слух.
— «Дружеское плечо» и «пульс жизни», — Рейнбоу виновато пожала плечами. — Лучшее, что у меня есть. От них не очень много пользы, но всяко лучше, чем ничего.
— Если это «немного», то я даже боюсь спрашивать, что ты сочтёшь за «много», — несколько ошарашенно ответила Спитфайр.
Рейнбоу пожала плечами и протянула ногу к Спитфайр. Луч золотистого света сорвался с копыта и ударил пегаске в грудь, проник сквозь кожу и плоть, благостным теплом собрался в сердце.
Спитфайр с восторгом ощутила, как с каждым ударом сердца из её груди изливается золотистый свет.
— Это ауры, — совершенно непонятно пояснила Рейнбоу. — Эффективность падает с расстоянием, так что держись поближе к самым пострадавшим. Того, что я тебе дала, хватит минут на десять-пятнадцать. И спрячьтесь куда-нибудь поглубже. Мне надо надрать зад одной твари, и я понятия не имею, как наша битва изуродует поверхность.
Спитфайр кивнула и поспешила вернуться к пони. Она шла среди израненных, отчаявшихся пони и дарованный ей свет исцелял раны их душ и тел. Заживали самые жуткие раны, восстанавливались даже потерянные конечности. Увы, не у всех, исправить старую травму почти невозможно, полчаса, иногда час — вот то время, когда свет мог помочь. В пустые глаза возвращалась жизнь, унималась нервная дрожь, многие встряхивались, словно очнувшись от неприятного сна.
Она пересеклась взглядом с одной кобылкой, поражённая той безумной надеждой, что была в её глазах. Кобылка протягивала ей ту самую обглоданную голову и с отчаянной мольбой, одними губами прошептала: «пожалуйста». Спитфайр дрогнула, сердце её болезненно сжалось. Этот свет не мог воскрешать мёртвых, но пегаска всё равно чувствовала себя виноватой.

Нельзя бездумно кидаться в битву. Симург меня с потрохами сожрёт или, что ещё хуже, поработит. Не хочу опять быть чужой игрушкой. На помощь рассчитывать не стоит — это нападение не единственное, у остальных тоже забот хватает. Твайлайт тоже не может помочь. Не знаю почему, но она не может одновременно укреплять и воздействовать на один и тот же кусок пространства, а без её поддержки наш мир станет дырявым, как кусок сыра.
Забавно, но у меня это вполне получалось, да и у Симург тоже. Мы одновременно сражались друг с другом и укрепляли пространство, не позволяя своим атакам его разорвать. Не знаю, как у Симург, но я это делала совершенно неосознанно, даже не замечая. Может, всё дело в том, что у Твайлайт нет физического тела? Одна лишь душа, проявленная в физическом мире? Неважно.
Тогда… может, обзавестись оружием? Глупая идея, я не умею пользоваться ничем из того, чем владеют псы, а изготовить что-то прямо сейчас… Раньше надо было думать об оружии.
Однако мысль зацепилась и не хотела отпускать. Вот же… Ладно, посмотрим, что у псов завалялось. Мда, негусто. Псы предпочитали сражаться когтями и зубами, поэтому об оружии особо не парились. У них были… кажется, это называется гладиусом?
Короткий, чуть больше полуметра, меч, практически лишённый гарды. Обоюдоострый, с острым концом. Гладиус предназначен скорее для колющих атак, но рубить им тоже можно. Рукоять была нестандартной для таких мечей — длинная, как у двуручника, и достаточно толстая. Хотя нет, псы с их здоровенными лапищами двумя руками их никак не ухватят. Для них это не меч, а скорее нож.
Хочу меч. Мысль резкая и жаркая, как у жеребёнка, который увидел ту самую игрушку и теперь должен её заполучить. Немедленно, сейчас! Да ну нет, чем я его держать буду?! Ну не в зубах же, так можно и шею свернуть! Воздухом тоже не выйдет — в пылу боя я не смогу уделять этому достаточно внимания. Ну, допустим, есть у меня одна идея.
Да всё равно, зачем мне такой меч? Он короткий и хрупкий, им Симург даже не поцарапать…
Почему у меня такое чувство, словно я уже всё решила и просто оттягиваю неизбежное? Ну ладно, доверимся той дурной части меня, что так сильно хочет игрушку. Повинуясь неясному предчувствию, я собираю все мечи в одну кучу и сама охреневаю от того, что собираюсь сейчас сделать.
Закрыть глаза. Сосредоточиться. Всё доступное внимание на мечи. Медленно накачиваю железо своей силой. Не вижу, но чувствую, как мечи начинают светиться от нагрева. Расправить крылья, позволить красным молниям свободно течь сквозь металл.
Деловито пиликает нейросеть, загружая алгоритмы обработки металла. Деликатно указывает на ошибки, даёт советы. В голове уже созрел чертёж будущего оружия. Сплавляю все мечи в одну кучу, придаю металлу форму, формирую оптимальную молекулярную решётку. Естественными способами молекулы так не выстроить, так что мой меч будет гораздо прочнее и твёрже изделий самых лучших кузнецов. Более того, я накачиваю металл энергией, вплетаю свою силу в саму суть металла.
Рукоять. Мне обязательно нужна рукоять — с текущей структурой лезвие моего меча не удержать даже магией. Под чутким руководством нейросети я отливаю рукоять, закладывая в металл форму особого заклинания. Я вкладываю в него не только свою магию, но и саму свою суть. Сплетаю свою душу с этим мечом теми же нитями, что связывают её с телом.
Остался последний штрих. Стиснув зубы, я вонзаю меч в свою грудь. Оружие глубоко, по самую рукоять, пронзает плоть. Кровь толчками утекает из тела, но ни капли не падает на землю — меч поглощает всё.
Внимание на миг словно утекает в меч, на краткий миг я становлюсь им. Оружием, лишённым эмоций и разума, но обладающим волей, столь же твёрдой и острой, как сталь моего лезвия. Ещё миг — и я снова я. Только у меня появилась новая конечность, пускай и не являющаяся частью основного тела. Управлять ей то же самое, что двигать ногой или крылом. Оружие послушно и проворно, ощущается яснее и чётче чем собственное тело. Наверное, именно так Рэрити управляет своими кинжалами.
Я легко выдёргиваю меч из груди и наконец могу спокойно им полюбоваться. Совершенно жеребячий восторг охватывает меня от взгляда на эту прелесть. Полутораметровый обоюдоострый клинок. Гарды практически нет, рукоять относительно короткая (обычно мечи такой длины имеют рукоять раза в два длиннее). А вот металл выглядел странно. Круто, но странно. Лезвие совершенно серое, матовое, но оно не просто отражает свет (как любой нормальный материал), а словно… дробит его? Лезвие создавало странный эффект многократного двоения, не отступающего дальше чем на миллиметр от лезвия.
Так же металл украшали едва заметные радужные разводы. Они были неподвижны, пока сам меч был неподвижен и хаотично перемещались, если меч двигать. Причём положение наблюдателя совершенно не учитывалось! Как бы я ни крутилась вокруг меча, разводы оставались неподвижны. И при этом эффект их движения выглядел так, словно во всём виновата исключительно смена точки обзора. Безумно красиво! Но странно.
С трудом оторвавшись от меча, я подняла взор к небу. Кажется, Симург считает, что я мертва, но это неважно. У меня появился безумный и абсолютно отвратительный план. Невольно кривлюсь, заранее зная, насколько это будет паршиво.
Взмах крыльев — и в считанные минуты я возношусь над облаками. Ну привет, Симург. На её лице промелькнуло удивление. Нет, даже не так — выражение лица меняется не мгновенно, и я заметила начало тех изменений, что должны были выразить удивление. Самоконтроль Симург был близок к идеалу, и вместо удивления на её лице расцвела презрительная улыбка. «Всё же набралась смелости явиться, ничтожество?» — вклинился в мысли чужой голос. Я не стала сопротивляться. Открыла разум нараспашку, позволила чужой воле рухнуть в самые глубины моей сущности и нырнула следом.
Эта связь была двухсторонней. Симург не только контролировала, но и чувствовала меня. Эмоции, мысли, даже память — всё предстало перед ней обнажённое и уязвимое. Остатками своей воли и магии я укрепила этот поводок. Я не дам ей отвернуться.
Вместе с остатками воли исчезло и то, что защищало меня от прошлого. Воспоминания обрушились словно цунами, погребли с головой. Я покорно утонула в них.
Беспомощность. Чужие пальцы крепко держат за челюсть, задирают голову вверх. Чужой взгляд пронзает насквозь. Я не могу отвести глаз. «Хорошая девочка» — с усмешкой говорит Хозяин. Даже в мыслях я не могу называть его иначе — страшное наказание последует незамедлительно, ведь Ошейник знает всё. Даже когда он превратиться в безобидную безделушку, я не смогу звать Хозяина иначе — одна мысль о подобном вызывает неконтролируемую панику.
Стыд. Ноющие мышцы челюсти, ужасный привкус на языке и запах, от которого мерзко кружилась голова. Я пресмыкалась и лебезила, покорно и старательно выполняла любую команду. Я — хороший раб. Моё достоинство втоптано в грязь, честь отнята, воля сломлена. Я не принадлежу себе. Мной владеют. Я — вещь. Имущество своего хозяина.
Отчаянье. Я до последнего верила, что друзья придут, выдернут меня из этого кошмара. Но никто не пришёл. Вера превратилась в надежду, а надежда угасла, как прогоревшая свеча. Теперь я знала — спасения не будет. И что самое страшное — всё это лишь начало. Дальше будет хуже.
Диссонанс. Волны разочарования, презрения, ненависти исходили от самой глубокой части моей сущности, равнодушного наблюдателя, к которому так любят взывать всякие эзотерики. Моя душа разочаровалась во мне! Она презирала и ненавидела меня! Душа пыталась отречься от меня, но душа беспомощна без личности, а даже в этой детали мы были не согласны.
Я совершила ошибку. Нырнула слишком глубоко. Ментальная атака Симург нанесла слишком большой урон, практически лишив меня воли. Диссонанс разрушил оставшиеся крохи. Я тонула. Разлад души и разума разрушал меня. Разум был противоположностью всего, чем являлась моя душа и потому рассыпался, как карточный домик под порывами ветра.
Это не конец. Ещё есть часть меня неподверженная этому. У меня есть мой меч! Его воля крепче стали и столь же остра, как его лезвие. Мой меч звучит в унисон с моей душой, ржавчина моей слабости не пятнает его. Он становится тем элементом, дополнительной точкой опоры, что приводит всю систему в равновесии.
Я вскидываю меч к небу как знак победы воли над слабостью. Диссонанс души и разума больше не разрушает меня, но порождает безумие, что изливает из ран моего разума, как кровь изливается из ран тела.
Тихонько подвывает Симург. Она в смятении, мои эмоции затрагивают её много слабее чем меня, но я сделала нашу связь слишком объёмной и прочной. Теперь это был не просто взгляд со стороны — она чувствовала то же, что и я, пускай и слабее. Для неё, рождённой богиней, никогда не гнувшей спину, такие эмоции были в новинку. Симург не знала, как с ними бороться.
Изливающееся из меня безумие отравляло воздух, разъедало её волю, лишая контроля. «Т-ты!» — обвиняющее воскликнула Симург. Она поступила так же, как и многие смертные — нашла виноватого. Как и многие смертные, она ринулась в бой безрассудно и отчаянно. И очень, очень быстро! Я не успела ничего понять, как меня буквально разорвали напополам. Она просто схватила меня своими огромными руками и сильно дёрнула. Плоть не выдержала. Зато выдержало кое-что другое. Моё тело укреплено тонкими, толщиной с молекулу, нитями адаманта (спасибо Сивасу за этот металл).
Симург хватило сил растащить половинки моего тела лишь на десяток сантиметров друг от друга, зато я отрубила ей руку одним взмахом меча. Богиня опасливо откидывает меня, спешно возвращает потерянную конечность на место. Я восстанавливаюсь быстрее. Посылаю в неё лезвие ветра, но создаю его взмахом не крыла, а меча. Я успеваю разочароваться — атака получилась в разы меньше чем те, что я создавала крылом, а Симург успевает прикрыться крылом. У неё, как у меня и любого пегаса, крылья — самая прочная часть тела. Моя атака её даже не поцарапает!
Вопреки всему, на крыле появляется глубокий порез. Я удивилась. Симург удивилась. Я широко распахнутыми глазами уставилась на меч. До меня медленно доходило, ЧТО я создала. Волна безумного восторга родилась где-то в груди, легко гася остальные эмоции. В порыве чувств я вскидываю меч к небу, и молнии со всей округи ударяют в моё оружие.
Мой восторг позволил Симург вырваться из плена других моих эмоций, и она разорвала нашу связь. Ну хоть нудеть под ухо не будет! Богиня вскидывает руку, и очередная мегамолния… притягивается к мечу! Ха! Если мой меч просто висит в воздухе, это ещё не значит, что он не перехватит твою молнию!
Симург хмурится, скрещивает руки перед собой, укутывается крыльями — щит создаёт, сволочь! Резко направляю меч лезвием на богиню, и мой клинок срывается вперёд, словно из пушки выпущенный. Лезвие пробивает тонкую плёнку щита, но теряет скорость и вязнет, даже не коснувшись крыльев. Я отпускаю всю накопленную им силу.
Молния, на вид совсем обычная, насквозь прожигает крылья Симург, обугливает руки и обжигает грудь. Богиня кричит, взмахом крыльев откидывает меч (его я тут же возвращаю к себе).
В большинстве её крыльев сквозные дыры с обугленными краями. На предплечьях почти не осталось плоти, а опалённые кости немного потекли, словно раскалённый металл. Грудная клетка сияла белизной оголённых рёбер. Ха, я её сиськи сожгла! Для людских женщин это очень важная часть тела. Вот так их потерять как минимум обидно. Симург наградила меня очень злобным взглядом, а я лишь рассмеялась в ответ.
Мне было хорошо. Я заметила самое главное — молния была одна! Не распалась на десятки и сотни, не выросла до чудовищных размеров! Теперь у меня есть концентратор! Как же я раньше не додумалась до чего-то похожего? Да, единорогам они не нужны — природа дала им идеальный концентратор, но ведь маги других видов активно пользовались различными инструментами. Посохи, кольца, амулеты, палочки — бесчисленные вариации концентраторов, что используют маги, чтобы творить свои чары. Как же я не поняла, что и мне нужно что-то в этом роде?
Теперь всё хорошо. Теперь всё правильно. Словно вернулась давным-давно утраченная конечность, словно мне всегда не хватало какой-то крохотной детали, и теперь я наконец обрела целостность.
— Беги, Симург! — ору я во всё горло. — Тебе [ЦЕНЗУРА]!
Теперь её магия бесполезна против меня. Молнии заберёт меч, воздух вокруг пропитан моим безумием, делая её атаки слишком слабыми, а всё остальное, что есть в её арсенале, не сможет достаточно сильно мне навредить. Она кидается в бой. Несколько простых ударов, от которых я уклоняюсь. Размашистый удар левой рукой, не кулаком, а когтями. Отмахиваюсь мечом, вынуждая ей срочно убирать руку. Почти одновременно такой же удар правой — принимаю его на крыло. Огромные когти дырявят несчастную конечность. Я рвусь вперёд, и в ответ Симург получает удар всеми четырьмя копытами в грудь. С треском ломаются рёбра, богиня шипит от боли. Мой меч подло врубается в её спину точно между позвонков. Веду его в сторону, между рёбер, с трудом перерубая твёрдое сердце.
Пропускаю удар. Огромная рука обхватывает мою грудь, когти вгрызаются в плоть почти до позвоночника. На миг теряюсь. Одна нога Симург упирается в мою шею, а вторая в живот. Ноги толкают вниз, а рука тянет вверх. Боль и наслаждение туманят разум. Сдаются плоть и кости, даже адамантовые нити рвутся. Полукрик-полустон переходит в хрип. Симург вырывает мою грудную клетку вместе с сердцем и лёгкими. Позвоночник только чудом выдерживает нагрузку, оставаясь единственным, что связывает две части моего тела. Крылья и передние ноги остались при мне, но сейчас они бесполезны — большая часть связанных с ними мышц осталась в руке Симург.
Я падаю, но это и к лучшему. Пробиваю облака и наконец оказываюсь вне зоны влияния Симург. Магия и воля сплетаются воедино, взмывший высоко в небо меч становится мои маяком. Тело выдёргивает из нормального пространства и возвращает в совершенно другом месте. Ровно в километре над головой Симург. Вцепляюсь зубами в меч, заставляю его нестись вниз и тащить меня за собой.
Отпускаю его за пару секунд до столкновения, и, немного вильнув, моё оружие вонзается ей в лицо. Инерция толкает Симург, отклоняет от вертикального положения, позволяя мне не просто вскользь задеть её, а полноценно рухнуть на грудь. Рывком подтягиваюсь к её шее, вгрызаюсь зубами в горло, вырываю плоть кусками, пытаясь добраться до артерии. Лихорадочно тыкаю мечом в лицо богине, почти случайно выкалываю глаз и, сориентировшись, тут же выкалываю второй.
Симург кричит, лихорадочно машет руками, пытаясь отбиться от меча и скинуть меня. Её неловкие удары почти не мешают. Наконец артерия поддаётся, и горячая божественная кровь льётся в глотку. Часть тут же усваивается организмом, часть просто вытекает сквозь разорванный вместе с грудью пищевод. Меч бесполезно тычется в пустую глазницу, не в силах пробить кость и добраться до мозга.
Удар был внезапен — я забыла, что мы падаем. Меч наконец проламывает кость и вонзается в мозг. Ещё несколько секунд Симург трепыхается, но наконец замирает. Победа! Пытаюсь смеяться, но получается только глупое бульканье. Осталось лишь дождаться, когда заживут мои раны… Они не заживают! Регенерация идёт, но очень медленно! Уйдут часы, а то и дни прежде чем всё заживёт! Я откуда-то знаю, что сердце будет восстанавливаться ещё дольше — может целые годы. Всё это неважно — я умру уже через пару минут.
Паника накрывает с головой. Я лихорадочно оглядываюсь, ища выход. Рука! В руке Симург всё ещё был зажат кусок моей плоти. Отчаянно ползу, передние ноги почти не работают, но я успеваю. Наваливаюсь раной на огромный кулак и организм чувствует родственную плоть. С жутким хрустом такие родные внутренности разламывают чужой кулак, чтобы занять своё законное место.
С ужасом понимаю, что вместе с моей в тело попала и чужая плоть, а организм, вместо того, чтобы избавиться от неё, решил, что это тоже принадлежит ему. Кулак Симург буквально втягивается в меня, её плоть теряет форму, уродливыми опухолями растекается по всему телу. Панически вопя я едва успеваю перерубить своим мечом эту чёртову конечность в районе локтя. Увы, но всё что выше моё тело успешно поглощает.
Меня трясёт от волнения и страха, но опухоли медленно спадают. Организм успешно усваивает чужую плоть. Всего минута, и я снова в норме. Нет, даже лучше, чем раньше! Мне это определённо пошло на пользу. Избавь небо от нужды такое повторять!
— Ну нихрена себе! — ошарашенно вторит моим мыслям незнакомый мужской голос.
Я неторопливо оборачиваюсь и невольно замираю. Они не успели спрятаться. Мы рухнули практически там же, где я упала в первый раз, и всё те же пони были рядом. Они были живы, но уйти им не дали. Незнакомец встряхивает головой и улыбается.
— Может, я не так силён, как эта дамочка, но я заранее подстраховался.
Он демонстративно покачивает маленькую кобылку, которую держит на руках. Одна из четырёх рук лежит на её горле, демонстративно почёсывая жеребячью шёрстку острыми когтями. Не нравится он мне. Наглый, самодовольный, высокомерный. Такие всегда жмутся на чаевые и придираются к любой мелочи, лишь бы заплатить поменьше. Стоп. Нельзя так думать! Я не в борделе, а он не мой клиент.
— Предлагаю обмен, — скалится незнакомец. — Ты добровольно сдаёшься мне на милость, а я сохраню жизнь всем этим пони. Более того, я их даже отпущу. У тебя, в любом случае, нет выбора. Ты истощена после битвы, сейчас тебя даже смертный прирежет, что уж говорить про меня.
В чём-то он прав. Я устала. Хочется забиться в какую-нибудь щель и проспать пару суток. Дать остыть кипящим мозгам, порыдать в подушку, заунывно подвывая: «Мне было та-а-ак страшно!», закатить истерику в конце концов. Дать выход скопившимся эмоциям. Вот только всё это лишь моральная усталость. Моё тело мелко дрожит от избытка силы, сердце жжёт безумный напор магии. Ещё немного и я просто лопну, как воздушный шарик.
Безумие подсказывает выход. Я перекачиваю лишнюю энергию в безжизненные тела псов, но чем больше отдаю, тем жарче пылает огонь в груди. Невольно смеюсь от нелепости ситуации — сколько разумных идут на всё, чтобы получить лишнюю каплю силы, а мне её некуда девать! В порыве вдохновения я отдаю приказ, вкладывая в него всю волю и силу:
— Восстаньте!
И сама пугаюсь своего голоса. Так должен говорить какой-нибудь Самый Главный Злодей. Псы подчиняются. Их тела начинают нелепо дёргаться и усыхать, кожа становится прозрачной, шерсть выпадает, а в опустевших глазницах вспыхивают красные огни. Первые секунды их движения неловки и дёрганы, но моя нежить быстро учится владеть своими телами, движения обретают выверенную плавность опытных хищников. Они завораживают и внушают ужас.
— Если хоть один дёрнется, ей конец! — панически кричит четырёхрукий. Его трясёт. Моя очередь злорадно скалится.
— И ты своими руками уничтожишь единственное, что отделяет тебя от страшной смерти? Если хоть волос упадёт с её головы — ты позавидуешь мёртвым.
Угроза подействовала. Его когти на миллиметр отдалились от шеи жеребёнка. Только этого ничего не меняет. Я не успею спасти её, но и пожертвовать кобылкой не могу. Сдаться ему я тоже не могу! Проникнуть в голову четырёхрукому я не могу. Он ощутимо слабее Симург. Недостаточно силён, чтобы залезть мне в голову, но не настолько слаб, чтобы это могла сделать я.
Кобылка смотрит на меня. В её глазах ужас, отчаянная надежда и мольба. «Спасите» — тихо шепчет она одними губами. Такая хрупкая. Одно неосторожное движение — и моя сила сломает хрупкое тельце, оборвёт едва начавшуюся нить жизни. «Всё будет хорошо» — звучит мой шёпот среди её мыслей. Моя власть над этой пони почти абсолютна. Почти. Я не смогу или не успею залечить смертельную рану, нанесённую богом. Но смогу кое-что другое.
Значит, требуется значимый физический контакт, да? Был ли этот контакт значим для кобылки? Когти жуткого монстра, зависшие у самой шеи, словно лезвие гильотины. Воплощённая смерть, жаждущая утащить в свои владения. Его прикосновения сулили конец всему — она больше не увидит маму и папу, не поиграет с друзьями, не пойдёт в школу, не получит кьютимарку. Это очень значимо.
А что насчёт четырёхрукого? Сначала эта кобылка была ключом к ценной добыче. Теперь она щит, что отделяет от безумного монстра. Хрупкая граница между ним и кровожадной тварью.
Я полностью подчиняю кобылку и использую её как инструмент, чтобы досуха выпить силу четырёхрукого. Забрать эту силу себя я не могу (да и не хочу), без физического контакта это невозможно, поэтому она достаётся кобылке. А вот четырёхрукий… я сделала то же самое, что и с Симург, только в этот раз ему пришлось не только ощутить мои эмоции. Четырёхрукий в один миг пережил худшие моменты моей жизни.
Он вздрагивает. В глазах появляется бездна отчаяния и беспомощности. Голой волей сминаю пространство, одним шагом оказываюсь рядом и выхватываю кобылку из ослабшей хватки. Взмах меча — и голова слетает с плеч. Всё, Рейнбоу, можно выдыхать.
Передаю кобылку ошарашенной Спитфайр. Пони всё ещё в ступоре, слишком уж быстро всё произошло, они даже не успели понять, что случилось. Расслабленно заваливаюсь на спину, блаженно раскинув крылья. Тело полно сил, но разум уже на последнем издыхании. Ещё немного, и я усну даже посреди драки. Увы, но это ещё не всё.
Внимание расплывается, покидает тело, постепенно накрывая городок. Что-то странное чувствуется совсем рядом, метрах в двадцати. Собираю чуть больше внимания на аномалии. Гнев вспыхивает как порох, пространство вздрагивает, когда я оказываюсь возле аномалии. Меч разрезает пустоту, и целый фонтан крови бьёт из ниоткуда. Невидимость медленно сползает с разрубленного надвое чешуйчатого тела. Ненавижу ляганных скрытников!
— Эй, вы! — окликаю я псов. — Идите и вытащите всех пони. Невредимыми.
Моя нежить послушно срывается с места, несётся на край города, где буквально растворяется в воздухе. Проваливаются в пространственный карман, созданный тёмными. Внутри целая куча клеток с перепуганными пони. Псы охотно рвут своих живых собратьев, деловито ломают клетки и тащат пони обратно в город. За псами я не слежу. Они справятся сами. Пускай живых больше, но им нечего противопоставить нежити. Простая сталь неспособна ранить моих немёртвых воинов, магия стекает с них словно вода. Даже если их повредить, они восстановятся почти мгновенно.
Я просто сижу на площади, клюю носом, вполуха слушая разговоры и изредка поглядывая на суетящихся пони. Возвращение похищенных произвело настоящий фурор. Очень скоро на площади стало тесно и шумно. Вокруг меня образовалась «зона отчуждения» в несколько метров. Пони не решались подходить ко мне (кроме парочки храбрецов, подошедших отблагодарить меня). Я только сейчас поняла, что от гривы до хвоста перепачкана в крови. Божественная кровь уже успела кристаллизоваться, так что зрелище должно быть странным.
Ко мне подошёл один из немёртвых псов (пони опасливо разбегались с его пути). Вытянулся, прижал кулак к груди напротив сердца и изящно поклонился.
— Мы выполнили приказ, Мать, — доложил он.
Я рассеяно кивнула. Пёс поклонился ещё раз и ушёл. В десятке метров от меня юная кобылка, немногим младше меткоискателей, окликнула пса, и он послушно остановился. Кобылка что-то сказала ему, пёс опустился на одно колено и склонил голову. Она положила цветочный венок ему на голову, чмокнула в щёку и тут же убежала. Я протёрла глаза, но пёс уже куда-то скрылся. Наверное, я уже сны наяву вижу.

— Рейнбоу, ты как? — врывается в сознание знакомый голос.
Я поспешно вскидываюсь, оглядываюсь по сторонам. Долго пытаюсь понять, что за белое пятно маячит перед глазами.
— Выглядишь… — Рэрити пристально оглядывает меня с головы до ног, — усталой.
Невнятно угукаю в ответ, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Кажется, я всё-таки уснула.
— Так, Рейнбоу, вставай, — требовательно потянула меня Рэрити. — Ты выбрала очень неудачное место, чтобы отдыхать.
Пытаюсь встать. Не получается. Растерянно смотрю себе под ноги. Я не просто перемазалась в крови с головы до хвоста. Я сидела посреди кровавой лужи возле двух половинок мёртвого тела. Не удивительно, что пони шарахались от меня. Скрытник всё же был богом, и его кровь уже успела кристаллизироваться. Застывшая божественная кровь по прочности сравнима с хорошей сталью, а по твёрдости не уступит алмазу. Пришлось поднапрячься, чтобы выдернуть свой круп из этой лужи.
Рэрити скептически оглядела меня. Волна её магии прошла вдоль моего тела, очищая от застывшей крови. В голове немного прояснилось, и я уже самостоятельно выбрала место почище.
Рэрити деловито разделывала скрытника своими порхающими ножами. Она аккуратно снимала чешуйчатую шкуру, отделяла мышцы от костей и жира, осторожно вынимала уцелевшие органы. Всё это добро немедленно исчезало. Скорее всего в инвентарь моей подруги.
— Зачем? — глупо спросила я исключительно от неожиданности открывшегося зрелища. Ответ я и так знала.
— Ценный крафтовый ингредиент! — наставительно произнесла Рэрити в унисон с моими мыслями.
— Слушай, а они точно боги? — осторожно спросила я. — Не могут же смертные так легко убивать богов?
— Смертные? — Рэрити бросила на меня насмешливый взгляд. — Это ты про себя? Рейнбоу, кто такие боги?
Я лишь плечами пожала. Никогда над этим не задумывалась.
— Бог — это лишь слово, Рейнбоу. Условная категория, в которую зачисляют всех без разбора. Физические существа, чья сила превысила определённый предел. Могущественные духи, каким-то образом умеющие влиять на физическую реальность. Даже стихии, лишённые собственной воли, называют богами. Любое существо, чья сила находится за пределами понимания простых смертных, может зваться богом. Заметь, я говорю не просто об огромном могуществе! Как бы хорошо и быстро ты ни метал огненные шары, тебя не станут считать богом. Огонь прост и понятен, да и любой маг так может. Божественное — это когда смертный даже подумать не мог, что такое возможно. Нельзя вызвать бурю одной мыслью. Нельзя подчинить одним взглядом. Нельзя поднять десяток личей одним словом.
Рэрити бросила на меня насмешливый взгляд и показала серебристый кусок металла, едва заметно отливающий голубым — застывший кусок мышцы скрытника.
— Любому богу требуется плоть, способная выдержать его силу. Поэтому смертный не может убить бога. Попробуй хотя бы ранить существо, чья кожа не уступит вольфраму в твёрдости! Божественная сила — единственное, что делает такую плоть пластичной, оставшись без источника силы…
Рэрити вытянула ногу и кольнула её ножом. Рана зажила мгновенно, лишь капля крови упала на землю. Капелька, лишь утратив контакт с телом, мгновенно обратилась ярким кристаллом.
— И потому только боги могут обрабатывать такие материалы. Хотя есть у нас умники, нашедшие способ искусственно создавать магическую силу, аналогичную божественной.
Под конец этой лекции Рэрити молча протянула мне нож. Не верю. Ну не могу же я быть…
Так аккуратно, как у Рэрити, у меня не получилось. Вместо укола получился разрез, рана заживала дольше, да и крови натекло гораздо больше одной капли. Вместо кристаллов на камни мостовой пролилась самая настоящая кровь. Уже через пару секунд она начала густеть. Появились первые крохотные кристаллики. Около минуты понадобилось на полную кристаллизацию.
— О, и ещё один момент, — голос Рэрити вырвал меня из задумчивого созерцания. — Наш мир недолюбливает чужих богов и с крайней неохотой соглашается на их воздействия. Если проще, то здесь они слабее примерно вдвое. Ты тоже чувствовала бы себя свободней в чужом мире, но, как говорится, дома и стены помогает. Я понятно объясняю, дорогуша?
Я нервно кивнула. По спине табуном бегали мурашки. Моя победа итак была практически чудом. Симург меня просто недооценила. Думала обо мне как о новой игрушке. Лезть в голову к противнику с сопоставимым уровнем силы она бы не стала. Смогла бы я победить без той ментальной атаки? Да даже с ней я лишь чудом не умерла! В трезвом уме Симург точно заметила бы мою телепортацию. Да и тех двоих я убила довольно подлыми методами.
Наконец Рэрити покончила с разделкой. Она пристально оглядела меня. Перевела взгляд на останки Симург и четырёхрукого. На лице моей подруги отразились тяжёлые раздумья. Рэрити самая щедрая из известных мне разумных, что не мешает ей страдать лютым хомячизмом. Её тяга к поиску и накоплению всяких полезностей иногда приобретает болезненные масштабы. Даже свою кьютимарку она получила за поиск самоцветов! Хотя эта черта её характера колеблется как маятник — жажда накопления сменяется жаждой созидания, и Рэрити сутками пропадает в своей мастерской, забывая про еду и сон. Ну а потом в её голове что-то щелкает, и она, как и любой нормальный творец, жаждет нести свои творения в массы и начинает пристраивать плоды своего труда в хорошие копыта.
Рэрити кинула тоскливый взгляд на горы божественного лута и волевым усилием всё же повернулась ко мне. Её взгляд просветил меня насквозь, заставив невольно поёжится. Рог вспыхнул, и магия тёплой волной пропитала моё тело. Неприятное ощущение движения появилось внутри меня. Особенно сильным это чувство было в районе груди.
— Быстрое восстановление не всегда проходит полностью правильно. Особенно когда речь идёт о твоих аугментациях. — прокомментировала Рэрити. — За пару дней твой организм сам всё приведёт в норму, но зачем ждать?
Магия схлынула. Я осторожно пошевелилась, но какой-то разницы в ощущениях не заметила.
— Я смотрю, ты нашла себе оружие? — Рэрити кивнула на парящий возле меня меч. — Можно посмотреть?
Пожимаю плечами и протягиваю ей моё оружие. Рэрити осторожно подхватывает его копытами и придирчиво осматривает лезвие.
— Это что такое? — спрашивает она, и я невольно ёжусь, словно от холода. Интонации у неё точь-в-точь как у моей мамы, когда я разукрасила весь дом. Равнодушный, практически лишённый эмоций вопрос. Без осуждения, без обещания грядущих кар, да и сразу понимаешь, что наказывать тебя вроде бы не будут, но всё равно — стыдно.
— Меч? — виновато потупив взгляд то ли ответила, то ли спросила я.
— Да я вижу, что не заточенная железка, — фыркает моя подруга. — Сама сделала?
— Так плохо получилось?
— Ну как тебе сказать… Будь ты старым и мудрым богом, потратившим не одну тысячу лет на оттачивание кузнечного ремесла, я бы сказала, что получилось хорошо и указала бы на пару недочётов. Но что сказать тебе я понятия не имею. Это настолько далеко за пределами твоих возможностей… И это я ещё не упоминала, что мои системы не видят разницы между мечом и тобой, словно я твою ногу сканирую. Странно всё это.
Рэрити покачала головой, растерянная даже больше меня. Ну, если она ничего не понимает, то мне в это лучше не соваться. Рэрити продолжала разглядывать лезвие меча, и это начинало приносить дискомфорт. Чему-то усмехнувшись она провела копытом вдоль лезвия.
— Рейнбоу? Что-то не так? Выглядишь как невинная аристократка, которую шлёпнул по крупу грязный портовый нищий.
— Ч-чувствую с-себя примерно т-также, — краснея и заикаясь ответила я.
Преувеличение, да. Это я скорее от неожиданности. Я почувствовала её прикосновение. В этом нет ничего удивительного — я сразу заметила, что меч прекрасно передаёт тактильные ощущения. Удивительно было другое. Эти ощущения вызывали эмоции. Рэрити загадочно улыбнулась и достала точильный камень. Одно лёгкое движения вдоль кромки клинка — и я «поплыла». Глаза в кучу, ноги едва держат. Ничего интимного в этих ощущениях не было — лишь немного приятней, чем движения гребня сквозь гриву. Просто я отвыкла от ласки и невольно поддалась эмоциям.
Рэрити ещё с минуту «точила» мой меч, так и не сняв ни единой молекулы с поверхности лезвия, но доставив мне массу удовольствия. Под конец я глупо улыбалась и едва не начала мурлыкать.
— К сожалению, дорогуша, пора заниматься делом, — печально вздохнула Рэрити, с явной досадой откладывая точильный камень.
Вместо камня откуда-то из-за спины единорожки выплыли ножны с портупеей. Они слабо походили на то, что моя подруга обычно делала — простые и лаконичные. Кожа, немного метала там, где это необходимо. Ни украшений, ни даже какой-нибудь заковыристой магии. Ножны были сильно короче моего меча, но Рэрити это не остановило. Она убрала мой меч в ножны, и лезвие скрылось в них целиком. Ощущения были странные, словно часть моего меча повернулась по недоступной мне оси пространства. Пятимерные ножны, офигеть. Рэрити закрепила их под моим левым крылом. Ножны были достаточно коротки чтобы я могла полностью закрыть их крылом, только кончик рукояти меча показывался из-под перьев. Ощущалось на удивление уютно. Точильный камень тоже оказался аккуратно пристроен к ножнам.
Рэрити оглядела меня и удовлетворённо кивнула.
— Я закончу тут с разделкой, а ты проведай Флаттершай. Если верить моему интерфейсу, все наши в порядке, но у неё какие-то странные показатели. Хорошие, но странные.
Я молча кивнула и расправила крылья. Рэрити с намёком прочистила горло и кивнула на лужицу моей застывшей крови. Что она от меня хочет я поняла сразу, а вот как это сделать…
Вытолкнуть себя за пределы мира было не слишком сложно. Гораздо сложнее было удержать себя на тонкой грани между миром и пустотой междумирья. Вернуться обратно было совсем просто.

Я оказалась посреди ещё одного маленького городка. От прошлого он отличался… да, в общем-то, ничем, словно я на другую улицу шагнула, а не на другой конец Эквестрии. Флаттершай устроила себе внеплановый обед. Тот факт, что её обед был ещё жив и вяло пытался уползти (что было трудно сделать с одной рукой), её совершенно не смущал.
— Тебя это не кажется немного… ненормальным? — осторожно спросила я у стоявшего с каменным (не в прямом смысле) лицом Дискорда.
Вместо ответа он молча расстегнул молнию у себя на груди и руками раскрыл себя пошире. Я ожидала увидеть внутри мясо и кости, но внутри духа хаоса была небольшая комната, полная маленьких Дискордиков. Они панически носились, бесшумно вопили и бились головами об стены. Один даже забился в угол и рыдал. Дискорд так же молча закрыл свою грудь.
— Кхм, Флатти, тебе обязательно, чтобы этот бедолага был жив? — осторожно спросила я. Подруга покосилась на меня очень недобрым взглядом и пробурчала:
— Предлагаешь мне жрать металл?
— Божественный перекус, да? — нервно хихикнула я. — А держать его в сознании обязательно?
— Нет, — смущённо буркнула Флатти.
В обычных условиях я бы не смогла усыпить бога, но он был настолько счастлив сбежать от терзавшей его боли, что всеми силами вцепился в мой ментальный приказ и всё же уснул.
— Слушай, а зачем было отправлять всех этих богов? — спросила я у Дискорда. — Они же вроде редкие, а их тут раскидывают по всей Эквестрии, словно специально нам на расправу.
Дискорд посмотрел на меня как на полную дуру.
— Сколько по-твоему миров принадлежит Тьме?
— Сотня? Две? — неуверенно ответила я, несколько завысив своё мнение на этот счёт.
— Сорок шесть миллиардов, — меланхолично ответил Дискорд. — Хотя уникальных среди них относительно мало — всего пара тысяч. Остальное лишь бесчисленные копии и вариации. В любом случае с богами у них проблем нет. А эти уже, считай, мертвы. Они пытались расширить тот диапазон законов, в котором они могут существовать, и перестарались. Может, им приносили в жертву жителей нашего мира, может, ещё что, я не знаю. Суть нашего бытия неумолимо разрушает их. Потому вам было так просто победить — в своём безумии они довольно слабо осознавали происходящее.
— Не могу сказать, что всё поняла, но… Вау. Просто вау. На нас штабелями кидают смертников. Если ничего не сделают, так хоть немного Тьмы в наш мир притащит.
Дискорд так же меланхолично кивнул.

К тому моменту, как плоть бедолаги начала металлизироваться, от него осталось довольно мало: голова да малый круг кровообращения. Флатти едва успела вырвать ещё живое сердце и, почти не жуя, проглотила. Мда, бесценный адамант.
— И что же ты такое делаешь? — хмуро спросила Рэрити. Я не заметила, как она появилась.
— Прости, — смутилась Флаттершай, — надо было дать тебе его добить…
И это всё, о чём она переживает?
— О, не беспокойся об этом, дорогуша. Пока мы в одном мире, я получаю весь опыт за убитых вами врагов, раз уж вам он не нужен.
Почему-то эта фраза вызвала у меня смутное беспокойство, но думать об этом не хотелось.
— Потрудись всё же объяснить, зачем ты так беспардонно съела этого несчастного.
— Я беременна, — сказала Флаттершай так, словно это всё объясняло. Увидев наши растерянные лица, она всё же пояснила: — Это требует много энергии. И чем сильнее я становлюсь, тем больше сил для этого требуется. Только требования растут быстрее чем моя сила. Самое страшное, что обычные материалы уже не подходят, а синтез божественных железяк обходится безумно дорого. Там, на арене, моих сил даже на собственную регенерацию едва хватало — всё же отрастить килограмм мяса намного проще, чем кило мифрила… Ну или из чего там у меня мышцы. У меня тогда закончилась серия довольно тяжёлых боёв. Раны были страшные, и в какой-то момент я поняла, что все мои резервы исчерпаны. Организму просто неоткуда было брать новый материал. Ещё немного, и он…
Флаттершай вздрогнула и поспешно уставилась на собственные копыта. Её взгляд наполнился жуткой смесью отчаяния и решимости.
— Ещё немного — и мой организм использовал бы моего жеребёнка. Пришлось срочно искать… внешние источники ресурсов. И для моего организма это стало сигналом, что для жеребёнка можно делать материалы получше. Что требует всё больше и больше сил. Сейчас даже материалы с этого бедолаги недостаточно хороши. Приходится их перерабатывать, а это огромные затраты.
Рэрити восхищённо присвистнула.
— Боюсь даже представить, что за чудное создание ты родишь, дорогуша!
Дискорд горделиво приосанился.

Потоки ветра ласкали тело. Мерные взмахи крыльев несли меня вперёд. Я бы могла оказаться дома в мгновение ока… и лишиться этой краткой радости полёта. Ну уж нет. Я летела быстрее звука, но радужный удар так и не случился. Может, всё дело в том, что на такой высоте магия столь же разрежена, как и воздух. Может, я просто не хотела, чтобы он случился. Так странно видеть солнце посреди чёрного неба среди ровного и яркого света звёзд. Я летела очень высоко.
А затем я нырнула вниз, резко наращивая скорость. Вокруг меня горел воздух. Тревожно пищала нейросеть — температура вокруг меня стремительно росла, за считанные секунды превысив температуру плавления вольфрама. Магия защищала меня — моя шкура нагрелась едва ли на сотню градусов. Приятное тепло, не более. Земля стремительно приближалась, и нейросеть уже панически верещала.
Весь мир был энергией. Материя, движение, пространство, время, даже сама ткань бытия — всё лишь энергия, которой я могла управлять. Для этого требовалось совершенно особое состояние сознания, так что и в битве, и в повседневной жизни мои возможности были крохотны. Сейчас я могла почти всё, на что мне хватило бы воображения, воли и желания. Вот только, какая ирония, в этом состоянии мне ничего не хотелось, а воображение отсутствовало как явление.
Я могла бы обратить энергию движения во что-то другое или просто выпустить наружу. Я поступила иначе, одним импульсом превратив в движение столько магии, сколько могла. Вектор движения не изменился, я всё так же неслась навстречу каким-то скалам, но теперь гораздо, гораздо быстрее.

Сознание вернулось рывком. Если верить нейросети без сознания я провела меньше минуты. Повреждения практически отсутствовали. И на что я рассчитывала? Голое физическое воздействие без капли злонамеренной божественной воли не могло меня убить. Раны могли быть сколь угодно тяжелы, но всего минута — и я вновь цела.
Твайлайт засыпала меня десятком гневных сообщений. Что-то про геологические сдвиги и тяжкий труд по спасению жизни на планете от моей безмерной тупости. Да, я, пожалуй, действительно погорячилась. На месте гор, на которые я свалилась, остался почти километровый кратер, полный расплавленного камня. Всего лишь километровый — спасибо Твайлайт, ограничившей моё воздействие на мир. И моей же буйной магии, что без моего участия не дала пространству разорваться от такого обилия энергии.
Что ж, вычёркиваем ещё один пункт из списка. Хотя, если подумать, такое со мной сегодня уже случалось. Да, скорости были совсем не те, но воздействие Симург, в пересчёте не голую физику, выводило то падение на сопоставимый уровень, так что эту попытку можно не считать. Нейросеть что-то панически заорала — не стандартной тревожной пищалкой, а вполне живыми словами. Разумеется, я не стала её слушать и одним ударом меча отсекла себе голову.
В этот раз даже сознание не потеряла. Взбунтовавшаяся магия мгновенно притянула голову к телу и зарастила рану. Ну и ладно, не очень-то я на это надеялась. Надо будет сказать Рэрити спасибо за ножны — они с честью пережили это испытание, зарастив свои повреждения едва ли не быстрее меня.

Дома царили тишина и уют. Сиба спала на диване в гостиной. Теперь она жила у меня. Кибераликорн утверждала, что собственного дома у неё нет. Точнее дома-то у неё были, есть даже целый особняк с толпой слуг, где она появлялась раз в пару лет. Вот только ни одно из этих мест она не могла по-настоящему назвать домом. Как это связанно с оккупацией моего облачного жилища я так и не поняла. Может, Сиба просто хотела присмотреть за мной. Уборку и готовку она взяла на себя (и беспардонно жульничала единорожьей магией), так что я не возражала.
Скуталу сидела за столом на кухне и делала домашку. У неё была собственная комната с нормальным столом и всем таким, но уроки она предпочитала делать здесь. Учебники и тетради заняли большую часть стола. Кончик носа кобылки был перемазан в чернилах, большие (почти как у аликорнов) крылья напряжённо приоткрыты. Перья на левом крыле возбуждённо топорщились. Правое крыло было явным плодом кибернетики. Разумеется, перья были иллюзией (достаточно хорошей, её даже можно пощупать). Если поднапрячься, то я могла бы смотреть сквозь эту иллюзию… а также видеть тепло, ультрафиолет и Твайлайт знает, что ещё. Я не хотела. Меня вполне устраивает нормальный понячий диапазон зрения.
Скуталу ненадолго отвлеклась чтобы поздороваться и вновь вернулась к урокам. Я подошла к жеребёнке и аккуратно её обняла. Мне не нравилось её обнимать. Всегда казалось, что я запачкаю Скуталу какой-то неведомой дрянью.
— Привет, шустрик, — поздоровалась я, невольно поражаясь той нежности, что звучала в моём голосе. — Рассказывай, что ты натворила.
— Э-э-э, ничего, — неуверенно съёжилась кобылка. Я ласково потёрлась носом о её макушку.
— Ты не настолько беспокоишься об учёбе, чтобы так старательно делать уроки и даже не отвлечься на расспросы о сегодняшних битвах.
Я буквально почувствовала то жгучее любопытство, что вспыхнуло в кобылке. И всё же она подавила свою жажду новостей.
— Ну… Эм-м-м, — совсем уж неуверенно промямлила она, нервно обшаривая кухню взглядом. — Тебя вызывают в школу, — всё же призналась кобылка, опуская взгляд в пол.
Затем она нервно подняла взгляд, словно пытаясь понять, сержусь я или нет, и тут же вновь его опустила. Разумеется, в такой позе она не могла увидеть моё лицо, а видеть всё вокруг не используя глаз её ещё не научили.
— Ну и кого ты убила?
— И вовсе я никого не убивала! — пылко возразила она. — Так… немного подралась. И вообще, они сами виноваты! Эти гады пытались стрясти с нас денег! Словно то, что они на пару лет старше, а их родители какие-то там шишки, позволяет им издеваться над другими пони! Так что я их побила ну и…э-э-э… немного переоценила их прочность.
— Ну и сколько жеребят ты покалечила?
— Они почти взрослые! И не калечила я их! Ну разбила пару носов… сломала несколько рёбер… и одну челюсть… ну, может, ещё одну ногу… ну и десяток ушибов… но это на всех четверых! И всё!
Я даже облегчённо выдохнула. Это же такие мелочи!
— Ты не будешь ругаться? — тихо спросила Скуталу почти через минуту. Я крепче обняла её.
— Наоборот! Проучить хулиганов это правильно. Я очень сильно тобой горжусь.
Скуталу буквально растаяла от похвалы, гордо встопорщив шёрстку на груди. И наконец позволила взять верх жеребячьему любопытству.

Корабль медленно плыл сквозь космос. Почти все привычные способы перемещения были недоступны. Пространство этого мира было невероятно прочным. Создание червоточины потребовало бы в десятки раз больше энергии, чем могла запасать их установка (а это почти неделя непрерывной накачки от главного реактора). Нуль-переход (выход на границу между миром и небытием и возврат в нужную точку пространства) вызвал бы такие нагрузки, что корабль могло бы разорвать на части. Можно было бы полноценно прыгнуть в другой мир, а затем вернуться, но на это требовалось слишком много времени, да и, опять же, нагрузка на корабль была велика. Они закончили ремонт после прошлой битвы, но ещё не все элементы конструкции вернули былую прочность после перехода в этот мир. Варп? Ну уж нет, нырять в имматериум этого мира было сущим самоубийством. Не говоря уже о том, что пришлось бы пробиваться сквозь зону совершенно чужеродных законов мироздания, скрывающуюся в глубине пространства этого мира.
Из всех доступных кораблю способов передвижения рабочим остался только один. Старые добрые субсветовые двигатели. Да, они были очень медленными — даже маршевый двигатель корабля давал ускорение не больше ста метров в секунду в нормальном режиме. К счастью, лететь им было недалеко, но даже так полёт занял почти неделю. Всё же нельзя просто включить двигатели на полную и разгоняться до точки назначения. Торможение занимало столько же времени, сколько разгон, и это приходилось учитывать.

Возле Эквуса картина разительно менялась. Немёртвая капитан корабля даже представить боялась, что могло так изувечить пространство возле этой планеты. Неведомая сила лишь своим существованием перегружала реальность настолько, что та становилась хрупкой, как первый лёд на лужах. Мощностей корабля с лихвой хватит чтобы смять пространство целой планеты, словно фантик от конфеты, и зашвырнуть в имматериум. Да даже более-менее талантливый маг легко найдёт десяток способов понаделать дырок в местном пространстве!
Тревожно запищал ИскИн корабля:
— Внимание, фиксирую работу систем наведения! Мы под прицелом неопознанных орудий.
ИскИн перекрасил в тревожно-красный цвет с десяток объектов, ранее опознанных как банальные метеориты. Предварительный анализ оптимизма не внушал. Энергетическое оружие непонятной природы, но огромной мощи. Слишком мощное для огня по планете — залпы просто «утонут» в хрупком пространстве за сотню километров до поверхности планеты.
— Входящий запрос на связь, — холодно отчитался ИскИн.
— Соединяй, — приказала капитан. На экранчике технического терминала пробежались строчки логов обмена протоколами связи.
— Автоматическая оборонительная система «Фенрир» на связи. Приказываю неопознанному кораблю немедленно отключить вооружение и установки пространственной деформации, опустить щиты, погасить двигатели и вывести реакторы на минимально необходимый уровень. Разрешается разовая корректировка курса по предоставленной спецификации, для выхода на стабильную орбиту.
«Ну и наглая же машина» — усмехнулась про себя капитан.
— Рей, оставляю переговоры на тебя. Объясни этому говнюку, почему наезжать на нас — плохая идея.
— Принято, — равнодушно отозвался ИскИн.
Живое существо никогда не переспорит машинный разум — слишком многое способны учитывать эти искусственные говнюки, слишком легко им найти изъяны в логике оппонента и обратить каждое сказанное слово против него. Не говоря о том, что особенности мышления позволяют им легко получать горы информации из незначительных фактов подобно талантливым героям детективных историй. Всё это было бы совершенно неважно, будь у капитана подавляющая огневая мощь, но, к сожалению, под руководством наглого ИскИна было достаточно вооружения, чтобы серьёзно потрепать их корабль.
Пылающие огоньки, заменявшие этой версии Твайлайт глаза, пристально вглядывались в строчки логов. Даже в таком, предельно упрощённом виде капитан с трудом понимала, о чём «беседуют» два ИскИна. Обмен какой-то информацией, составление десятка прогнозов, которыми оба ИскИна закидывали друг друга. Разумеется, каждый предвидел свою безоговорочную победу. Какое-то банальное хвастовство. Твайлайт была уверена, что где-то в логах проскочило горделивое утверждение, что у ИскИна её корабля едва ли не на порядок больше вычислительных мощностей. Оппонент, в свою очередь, указывал на специализированность и, как следствие, на порядок более высокую эффективность своих алгоритмов.
Спор ИскИнов затягивался, что было необычно. Один из плюсов ИскИнов — они либо очень быстро договариваются, либо столь же быстро начинают друг друга уничтожать. В какой-то момент на экране вспыхнула ещё одна красная метка. Фенрир решил показать ещё одно орудие. И эта пушка была значительно больше предыдущих — размером почти с треть корабля! Твайлайт нервно поёжилась. Эта пушка одним залпом собьёт их щит, после чего мелкие орудия легко растерзают их корабль. Даже при таком раскладе у них есть шанс справиться, но только при условии, что эта пушка перезаряжается больше получаса.
ИскИны активно запугивали друг друга своими спецификациями. Рей напирала на объём щитов, мощность реактора, тягу двигателей и эффективность бронирования. Фенрир, в свою очередь, настаивал на мощи своих орудий, мизерном времени перезарядки (Твайлайт облегчённо вздохнула — главный калибр перезаряжался тридцать три минуты), точности системы наведения и поразительности тактического модуля.
Капитан невольно нахмурилась, когда до неё вдруг дошло, что ей напоминает вся эта беседа.
— Рей, вы там что… флиртуете? — растерянно спросила она. ИскИны разом замолчали (прекратилось мельтешение логов), но через мгновение их беседа возобновилась, правда, продлилась не больше секунды.
— Получен посадочный коридор, требуется перевести оружие в режим ожидания и заглушить установки пространственной деформации.
— Действуй, — согласилась Твайлайт.
Условия были гораздо лучше предыдущих — щит оставался при них, оружие из режима ожидания вывести гораздо быстрее, чем заново включать, да и вместо неопределённого болтания на орбите их сразу пригласили на планету. Вот только поведение собственного ИскИна её беспокоило. Она ещё никогда не уходила от ответа на прямой вопрос.
— А это что? — вскинулась капитан, заметив в логах довольно любопытную строчку.
ИскИн молчал почти на секунду дольше обычного. Учитывая скорость её сознания, это можно смело приравнять к почти минутному молчанию.
— Назначен дополнительный сеанс связи с искусственным интеллектом «Фенрир» для предварительной оценки возможности взаимной оптимизации, — безукоризненно ответила Рей.
Могла бы Твайлайт дышать — поперхнулась бы воздухом. ИскИн её корабля, разумеется, не был стандартным электронным болванчиком, но всё равно — даже самые базовые эмоции в ней не подразумевались. Так, во имя бездны, почему она обменивается аналогом неприличных фотографий с первым попавшимся ИскИном, да ещё и договаривается о свидании?!
— Какого?.. — только и смогла выдавить капитан.
По здравому размышлению она решила не вмешиваться. Если быть до конца откровенным, то Твайлайт просто не придумала, что может сделать в такой ситуации. Тряхнув головой, она отложила в дальний угол странное поведение ИскИна. На сегодня есть куда более важные дела, а дипломатия никогда не была сильнейшей из её сторон. Особенно с тех пор, как она перестала быть живой.