Чужая земля

Жеребята

Тёмно-серая кобыла лежала на тёплой подстилке, намертво закусив подушку и тихонько поскуливая. Её шёрстка сильно поблёкла, теперь выглядела скорее тёмно-серебряной, чем серой. Кьютимарка ярко выделялась на фоне шёрстки, клыки виднелись практически всё время, иногда почему-то исчезая, но стоило ей понервничать, как они снова показывались. У Мун клыки находились только на верхней челюсти, у Рарити они появились на обоих, чуть загнутые внутрь белоснежные зубки. Она иногда непроизвольно вздрагивала, увидев себя в зеркале.

— Сона-а-а-та! – громко заверещала кобыла.

Зелёненькая земная пони бросилась к подруге, напоминающей огромный шарик.

— Ох! – выдала кобыла с выпученными глазами и тоненько закричала.

— Началось! Давай, Рарити, мы так долго ждали! – Соната от радости и переживаний виляла хвостом, изображая пропеллер.

Роды затянулись на час, пегаса выдворили из хижины со словами «сходи куда-нибудь», правда, далеко тот не пошёл, так и сидел перед дверью, навострив уши и нервно перебирая копытами, то разворачивал крылья, то складывал. Теперь он точно знал, насколько громко может кричать Рарити, а уж какие витиеватые выражения она знает. Особенно ему запомнились вопли по поводу гадских пони, которые ничего не придумали для кобыл. Потом шли возгласы, «чтобы я ещё раз…», «не подпущу его к себе!», что-то невнятно обиженное. Затем наступила тишина, среди постоянного шума прибоя, жеребец услышал детский плач и заулыбался, слёзы покатились из карих глаз. На порог вышла Соната, она выглядела уставшей, поманила его за собой. Жеребец рванулся внутрь, к заветной подстилке со своим сокровищем и замер, ошарашенно глядя на потную кобылу, к её вымени присосалось два жеребёнка. Он потёр глаза, недоверчиво глядя на Рарити, та немного улыбнулась.

— Прости, дорогой, кормить тебе придётся двоих.

— Рарити! – пегас бросился к ней, обнял, и ткнулся головой в грудь.

— Ах, ты плачешь, опять слёзы в твоих карих глазах, как много я не понимала, не чувствовала, не замечала. На изломе эпох, ты изменил мою судьбу, спасибо, родной. Теперь знаю, Брайт бы гордилась мной!

Два маленьких сереньких пушистых комочка упирались копытцами в живот матери и с упоением чавкали молоком. Пегас и единорог, оба жеребёнка имели мужской пол и карие глаза, как у их отца. Редкое событие даже в Эквестрии.

— У меня слов нет! Два жеребца! Два! Я самый крутой папа на свете! – пегас бережно обнял кобылу, потом погладил копытом жеребят, его глаза сияли от восторга и эмоций.

— Э, Даск, ей бы отдохнуть, знаешь, такое дело… — Соната подошла и начала выталкивать пегаса из огороженного угла хижины, — успеешь ещё понянчиться.

С явной неохотой жеребец отошёл от Рарити и лёг около печки, положил голову себе на передние ноги. Соната прилегла рядом, прижалась к сильному телу.

— Как думаешь, я смогу когда-нибудь подарить тебе жеребёнка?

— Соната, глупышка! Она ж не отсюда, вот и результат. Ты родилась на этой земле, мы с тобой отправимся в последний путь именно здесь. Наша земля ограничивает рождаемость, чтобы не наступил голод. Ты порадуешь меня, не торопись, не скачи вперёд сломя голову. Время даст нам с тобой всё положенное.

— Вот бы Тайга увидела… — Соната начала тереть мокрые глаза копытами.

— Не плачь, родная. Она всё видит, смотрит на нас с небес.

Через день пегас отправил письмо для Тэнгла. Мун получила заветный конвертик с фотографией и разглядывала немного помятую карточку, когда никто не видел. Лето вступило в свои права, дурманящий запах местных трав смешивался с ароматами моря. Встречи с Шер дарили ночной пегаске радость. Она с лёгкостью подбивала её на нужные для себя действия. Ближе к зиме, с огромным трудом, Мун выбила себе отпуск и, бросив все дела, полетела в деревню к пони, которых год не видела. Радость встречи, пофыркивание Сонаты, ахи и охи тёмной единорожки, тяжёлое горячее дыхание пегаса и объятия. Разлука тяжело давалась кобыле, чужая земля, другие обычаи, только здесь она могла расслабиться и быть собой, не следить за речью, не стачивать клыки. Бескрайнее небо в редких ночных облаках, морозный туман у кромки воды, мириады сверкающих звёзд. Мун сидела на крыше хижины, из носа вырывались облачка пара, по её щекам бежали слёзы, она заприметила комету, та мелькнула росчерком и исчезла. Скоро этот мир изменится, станет другим, лучше или хуже, неизвестно. Она верила Рарити, эта тёмная единорожка стала для неё больше чем наставницей. Мун часами рассказывала о творящихся в Королевстве делах, тёмная кобыла внимательно слушала, давала краткие ремарки с заданиями. Когда речь дошла до Шер, Рарити с лёгкой толикой недовольства пояснила, что Мун поступает плохо, но сделанного не изменишь, пока они не начали действовать, ей придётся продолжать игру. Фестрал и сама прекрасно понимала, она использует жёлтую единорожку и это не всегда выглядит красиво, надеялась, со временем рассказать правду и сполна оплатить за всё хорошее, что сделала для неё Шер. Правда, чем именно платить, она не представляла. Единорожка ей определённо нравилась, перепады настроения у неё зашкаливали, собранная и жёсткая на работе, мягкая и забывчивая дома. Она напоминала хищника в засаде, протяни ногу, откусит по самый хвост. Рарити попросила Мун подумать над повышением, нужен кто-то в верхах, одного Советника мало, Тэнгл даст ниточку к бизнесу. Единорожка плела паутину, её письма получали и Тэнгл и Нидл, добывали нужную информацию или выполняли просьбы. Две недели проскочили молнией, перед возвращением Мун крепко обняла всех своих пони, из зелёных глаз катились слёзы. Даск успокаивал, как мог, обещал наведываться. Как только единорожка пришла в себя после рождения и перестала скулить при ходьбе она начала терроризировать Даска. В итоге тот очередной раз сдался и отвёл её к старосте. Немолодой земной пони встретил их довольно приветливо, удивлённо поглядывая на единорожку, потом поинтересовался чего им надо. Рарити вежливо попросила Даска закрыть дверь с другой стороны. Через пять минут тёмная единорожка зажала жеребца в угол и, выплюнув клок вырванной шёрстки, пообещала подумать, стоит ли оставлять такого упрямого ослика в руководителях деревни. Земной пони ей поверил. Резко подросшая клыкастая кобыла, с вертикальными зрачками в небесно-голубых глазах, внушала серьёзные опасения в целостности шкурки. От её ледяной улыбки душа уходила к хвосту. Жеребец пообещал содействие везде и во всём. Рарити снова приняла свою нормальную форму и ласково попрощалась, пообещав зайти через пару дней для разговора. Через неделю в близлежащие деревни доставили её письма, она просила старост найти время для встречи. Большинство давало согласие. Число сторонников Рарити начало быстро расти. Пламенные речи единорожки, поддержка Даска, обещания и самое главное – понимание, которое она дарила своим сторонникам. Влияние кобылы на жизнь береговых пони с каждым месяцем становилось всё сильнее, к ним зачастили с вопросами, старосты приходили со своими спорами между жителями, узнавали, как лучше и правильней поступать. По холодной земле поползли нелепые слухи о правящей кобыле. Рарити добивалась именно этого. Тэнгл и Нидл старательно вносили свою лепту, втихую подогревая интерес городских пони к тому, что происходит на берегах. Мун несла пони справедливость, капитан быстро «прибрал» кобылу к своим копытам, видя в ней поддержку и верность. Он с радостью использовал ей талант в самых разных делах. Один из эпизодов стал для Мун решающим в жизни…

Тёмно-красный жеребец устало потёр голову, опять ныло запястье, видимо погода вскоре испортится. Деревянная дверь приоткрылась, внутрь скользнул пони. Он чем-то неуловимо напоминал того, кто сейчас сидел за столом. Тот же оттенок шёрстки, только грива жёлтая с зеленоватыми полосками.

— Заходи, заходи, чего жмёшься.

— Пап! – жеребец сел на стульчик и смущённо опустил голову.

— Что на этот раз натворил?

— А… знаешь… — постукивая копытом по полу, неуверенно начал говорить молодой пони.

— Ох, по глазам вижу. Выкладывай. Неужели опять денег не хватает?

— Отец! – жеребец напротив вздрогнул, зажмурился, — отец… у меня табун, я больше не занимаюсь этим! Клянусь!

— Ну, так чего пришёл тогда? Служить ты не захотел.

— Ты приезжал в гости, помнишь? У нас хижина хорошая на берегу, ты помог, спасибо тебе от всех нас. Неудачливый у тебя жеребёнок вышел, талантов особых нет, да и не лидер по натуре. Кое-что случилось. В общем, помощь нужна. Нас ограбили.

— Чего? – земной пони аж рот открыл.

— С рыбой плохо стало, мало её. Ограбили нас, а староста делать ничего не хочет! Сборщики придут, что я им отдам? Ни денег, ни рыбы, с голоду сдохнем. Как я своим кобылам в глаза смотреть смогу? – нижняя челюсть жеребца затряслась.

— У тебя кто-то с чердака всю рыбу спёр? – ошарашенно поинтересовался Блэк.

— Нет. Корабль без разрешения сетями ловит, мы пытались их прогнать, жаловались старосте.

Глаза тёмно-красного жеребца наполнились холодом, он встал, кивнув сыну, чтобы ждал тут. Вышел из своего кабинета, через пару минут вернулся, с ним пришла зевающая чёрная пегаска.

— Мун, познакомься…

— О, ваш сын! Вы похожи.

— Кид, давай, рассказывай.

Жеребец постукал копытом по полу.

— Ну, что, рыбу у нас отбирают, корабль заходит в бухту, а у них сети такие, мы пытались прогнать, стреляют! Староста ничего делать не хочет, боится их, — пожаловался пони.

— Где расположена деревня? Кто староста?

После получения информации Мун ушла, капитан вновь вызвал её ближе к вечеру, когда она проснулась.

— Мун, это не наше, стража действует только в городе и пригородах, всё, что в дне пути и далее в юрисдикции военных. Я не могу лезть, по голове настучат, но если ты что-нибудь сделаешь, объявлю самодеятельностью и влеплю выговор.

— Капитан Блэк! Обещаю, даже не стану смотреть в сторону той деревни! – выпучив глаза, клятвенно пообещала Мун.

Следующим вечером она передала письмо в имение Тэнгла с подробным описанием ситуации, посыльный пегас доставил важное сообщение для Рарити. Ещё через день небольшая повозка отправилась в путь.