Спасение
Глава 12: Волшебный дар, часть 3
Рэйнбоу Дэш положила сумки в ногах гостиничной кровати и тихо вздохнула.
Стоящая у соседней кровати Чинук дёрнула ушами.
— Всё хорошо? — спросила она. Её собственные пожитки (в основном форменная одежда, но так же туалетные принадлежности и личные вещи) были разложены на покрывале, как будто она готовилась к проверке. Там даже была баночка с лаком для копыт.
Забавное, однако, выражение: “Всё хорошо?”. В последнее время это, пожалуй, была самая распространённая фраза, которую Дэш слышала. Пони задавали ей этот вопрос так же машинально, как махали знакомым на улице. Не проходило и двадцати минут, чтобы её не поприветствовали этим “Всё хорошо?” или родственными ему “Как ты себя чувствуешь?” и “Ты в порядке?”
Несмотря на плохое настроение, при виде кровати Чинук Дэш улыбнулась. Она вспомнила своё первое путешествие с командой и то, как она брала с собой всего по две штуки, просто на случай, если потеряется заколка для гривы или кто-то из команды забудет зубную щётку: она могла бы вытащить запасную и стать героем дня. Глупая, ребяческая мысль, но иногда её голова работала именно так.
И, по-видимому, у Чинук тоже. Дэш, прихрамывая, подошла к ней и оглядела шеренгу вещей, разложенных на кровати. Вдобавок к парадной форме Вандерболтов, лётной форме, запасной лётной форме, потом ещё одной лётной форме и комплекту форменной одежды для ношения вне службы, Чинук захватила с собой набор для выживания в зимних условиях. В Лас-Пегасус. В июне.
— Ты действительно думаешь, что тебе понадобится термобельё, Чи-Чи?
Чинук потупилась, лёгкий румянец проступил сквозь её шёрстку цвета морской волны. Не только на щеках — Чинук была одной из тех кобылок, которые краснеют всем телом. В команде это даже стало чем-то вроде состязания, кто чаще и наиболее публично сможет вогнать её в краску.
— Оно было в списке! — возразила пегаска.
Дэш хихикнула. Уже давно никто не слыхал от неё такого, и уши Чинук снова дёрнулись на звук.
— Чи-чи, этот список просто набит всякой фигнёй. Но когда мы в разъездах, мы поступаем как большие девочки. Каждый сам отвечает за себя: если ты считаешь, что летом посреди пустыни тебе не понадобится зимнее обмундирование, ты можешь оставить его дома.
— Ох. — Пегаска посмотрела на разложенное поверх кровати снаряжение под новым углом, и её уши поникли. Уши были огромными и так явно выдавали её настроение, что Клаудфаер однажды, когда они с Дэш выпили после выступления, назвал их “кошачьими”. Теперь каждый раз, глядя на Чинук, Дэш была не в силах выкинуть этот образ из головы. — Ладно, а ты что взяла?
Дэш вернулась к своей кровати и неуклюже забралась на неё. Левую переднюю ногу пегаски всё ещё фиксировал металлический каркас, хотя, к счастью, он был намного меньше, чем огромная гипсовая повязка, которую она носила целых два месяца. Она даже могла снимать его на ночь.
— Только парадную форму и кое-что в плане гигиены.
— И всё?
— Ага, мы ведь в самом центре города. Если я что-то и забыла, просто выйду на улицу и куплю.
Чинук хмуро посмотрела на заваленную вещами кровать.
— Вот ведь. Жаль, что я об этом не подумала.
— Да ладно, это же твоё первое выступление. — Дэш подобрала под себя три ноги, оставив сломанную вытянутой вперёд. — Со всеми случалось.
— Даже с тобой?
— Агась. Ты как, в предвкушении?
— Нервничаю. — Чинук распушила крылья, словно собиралась взмыть в воздух прямо сейчас. — Я, эм... Я просто надеюсь, что мы сможем летать так же хорошо, как летали вы. — Она запнулась. — То есть, как летаешь ты, я хотела сказать.
— Ага. — Дэш кашлянула и отвернулась, чтобы выглянуть в окно. Они поселились почти на самом верхнем этаже, как это было заведено у пегасов, и из окна открывался вид на необъятные просторы Лас-Пегасуса, уходящие в туманную даль. — Ты прекрасно справишься. И Сайрус тоже.
Чинук ничего не ответила, и они погрузились в молчание. Рэйнбоу Дэш совсем потеряла счёт времени, глядя в окно и наблюдая, как солнце ползёт по небу, а облака расписывают поверхность земли своими огромными тенями. Это было похоже на полёт, только совсем по-другому.
— Полагаю, это было уже после несчастного случая? — Над ухом пегаски раздался мягкий, словно облако, голос Рэрити.
— Думаю, месяца два спустя, — ответила Дэш. Она чувствовала тёплое присутствие подруги рядом с собой, а воздух дразнил слабым ароматом духов, которыми Рэрити постоянно пользовалась. — Наше первое выступление после того, как мы возобновили работу. Чинук и Сайрус были в резерве, их вызвали когда стало ясно, что в ближайшее время я не вернусь в строй.
— Чтобы подменить тебя, они вызвали двоих?
— Нет. Чинук заменяет меня, а Сайрус — Соарина.
— Ох. — Рэрити помолчала пару секунд. — Конечно. Прости.
Дэш дёрнула хвостом, задев им бок Рэрити.
— Не извиняйся.
— Кем бы я была, если не сочувствовала горю подруги? Особенно такой, как ты. — Рэрити прижалась мордочкой к шее Дэш словно мать, тыкающая носом своего жеребёнка. Мягкий, успокаивающий и вполне желанный жест.
Дэш вздохнула и прильнула к боку Рэрити. Она старалась не забывать, что эта Рэрити была самозванкой, прекрасным и ужасным чудовищем, отравляющим разум её подруги. Но сейчас она была для неё просто мягким и тёплым якорем в этом холодном, равнодушном мире.
— Мы можем просто остаться здесь? — прошептала пегаска. За окном лёгкий ветерок гнал облака по сверкающему голубому небу.
— Прости, дорогуша. — Рэрити легонько коснулась носом её макушки. — Нас ждут другие сны.
— Ладно. — Дэш прикрыла глаза. — А мы можем тогда просто побыть тут ещё несколько...
Рэйнбоу Дэш отмеряла ткань от рулона, когда услышала звон висящего над входом в бутик колокольчика. Вскоре из-за двери мастерской послышались тяжёлые шаги её помощницы Тимбл, сменившиеся тихим бормотанием голосов.
В последнее время дела шли неплохо. Благодаря деньгам Лукинг Гласса они сумели полностью восстановиться после летней катастрофы, и теперь осенняя линия полуофициальной одежды, шарфов и шляп расходилась как горячие пирожки. Как она и ожидала, яркие основные цвета, особенно оттенки красного, стали последним писком моды, и её фирменный логотип с тремя бриллиантами снова был хедлайнером крупнейших городских показов мод. Через несколько месяцев она расплатится по последним оставшимся кредитам, и сможет начать возвращать свои долги Лукинг Глассу.
Она всё ещё встречалась с ним раз в неделю — да и как она могла отказаться? Хотя они никогда не говорили об этом прямо, их негласный договор оставался в силе: одну ночь в неделю, в самом дорогом пентхаусе города, её тело принадлежало ему. Как бы он не пожелал им воспользоваться, она это позволяла, и позволяла охотно. Страстно.
Дэш уже больше не лгала себе, что ей это не нравится. Секс есть секс, а секс с Лукинг Глассом всегда доставлял ей удовольствие, по крайней мере, когда она не зацикливалась на том, что происходит на самом деле. Когда она не думала о банковском чеке на восемь тысяч бит, что появлялся в её почтовом ящике каждый месяц, подписанном оттиском его кьютимарки: колибри, вглядывающейся в своё отражение.
Так что нет, о финансовой части сделки она предпочитала не думать. Она просто наслаждалась сексом и тем, что её бизнес снова приносил доход. Всё остальное было не важно.
“Шлюха”.
По этой причине шаги очередного клиента, заглянувшего в бутик во вторник после обеда, не вызвали у неё особого интереса. Она редко встречалась с покупателями лично, для этого существовали помощницы, и Тимбл с Уив прекрасно справлялись с большинством посетителей, если только речь не шла о пошиве на заказ. Поэтому она продолжала отмерять тончайшую багровую ткань, время от времени делая на ней пометки, пока не скрипнула дверь мастерской, и в открывшийся проём не просунулась голова Тимбл.
— Мисс Дэш? Посетительница хочет с вами поговорить.
— Да? — Она засунула восковой мелок за ухо — единственное место, где он, казалось, никогда не терялся. — Скажи ей, что я сейчас приду.
— Вообще-то она хотела поговорить с вами наедине.
Опять же, ничего особенного. Многие кобылки предпочитали не предавать снятые с них мерки огласке.
— Конечно. Пожалуйста, попроси её составить мне компанию.
Приводить мастерскую в порядок было не обязательно — это было её личное пространство, и она содержала его в идеальной чистоте.
Тимбл кивнула и исчезла за дверью. Дэш слышала слабые отзвуки разговора, пока ставила рулон ткани обратно на стойку, и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дверь вошла незнакомая, довольно немолодая пегаска.
Она была пегой масти, что встречалось достаточно редко, чтобы такие пони выделялись в толпе, и Рэйнбоу Дэш невольно стала представлять себе различные цветовые схемы, которые могли бы подчеркнуть красоту её шёрстки. В основном она была тёмно-синей, но крапинки лазури и аквамарина взбирались по ногам гостьи и разбегались вверх по груди и вниз к животу, становясь всё более бледными, пока не исчезали где-то на бёдрах. Крылья тоже были окаймлены полосами, в основном такими же тёмно-синими, как и её шёрстка, но с редкими яркими перьями.
Необычно. Дэш подумала, а не модель ли она часом, но тут же отбросила эту мысль. Лицо кобылки было утончённым и совершенно невозмутимым, но ей не хватало той неземной красоты, к которой стремились модели. Да, она была красива для своего возраста, и её шёрстка могла бы вскружить ещё немало голов, но этого было не совсем достаточно для профессионала.
Что ж, значит, просто клиент. Она улыбнулась и шагнула навстречу.
— Добрый день, мэм, я Рэйнбоу Дэш. Чем я могу вам помочь?
Кобылка ответила не сразу. Вместо этого она оглядела комнату, окидывая взглядом всевозможные наряды, некоторые из которых уже были готовы переместиться в выставочный зал, а другие находились на разных стадиях завершения. Она остановилась у одного из них, вечернего платья из прозрачной чёрной ткани, надетого на манекен. Это была одна из лучших работ Дэш, сделанная на заказ для одной из подруг Синобы, и когда она будет закончена, то здорово поможет ей расплатиться с долгами.
— Это в-вы придумали? — едва заметно заикаясь, спросила она. Возможно, последствия какого-то не исправленного вовремя детского порока речи. Она шагнула к манекену и осторожно провела тыльной стороной копыта по воротнику платья.
— Да. — Дэш не смогла сдержать улыбки, когда подошла к кобылке. — Боюсь, оно уже заказано. Но если вы захотите себе что-то подобное, я могла бы вам помочь. Хотя я бы предложила другое цветовое решение, чтобы подчеркнуть вашу шёрстку, которая, должна сказать, дорогуша, просто потрясающая. Может быть, безупречный ярко-красный цвет, чтобы контрастировать со всеми вашими оттенками синего?
— Хм. — Похоже, предложение Дэш не произвело на кобылку особого впечатления. — Возможно. Знаете, я слышу это слишком часто. Как с-сногсшибательна, экстравагантна или необычна моя шёрстка, как будто это я её так раскрасила. А вот подобрать под неё даже самую обычную одежду просто сущая му́ка.
— Ну, никто не говорил, что быть красивой легко. — Дэш вскинула голову, отбрасывая завитые локоны гривы цвета индиго на другую сторону шеи. — Вы говорите так, словно разбираетесь в моде.
Кобылка улыбнулась. Однако её выражение лица казалось каким-то хрупким, как будто готовым вот-вот разлететься вдребезги. Морщинки вокруг её глаз стали ещё заметнее.
— Это... это очень важно в тех кругах, где я вращаюсь. Уверена, вы меня понимаете.
— Конечно, разумеется. — Дэш вернулась к своему рабочему столу и очистила его своей магией, оставив пустой холст, готовый к созданию нового шедевра. — Не хотите воды или, может быть, чаю?
— Нет, спасибо.
Повисла тишина.
Дэш ждала так долго, как только могла, пока пауза не стала неловкой. Возможно, эта кобылка неуютно чувствовала себя с незнакомыми пони или стеснялась своего небольшого заикания. А может, ей действительно понравилось это чёрное платье.
— Итак, кхм... — Дэш откашлялась. — Что бы вы хотели, мэм? И как вы позволите мне вас называть?
При этих словах кобылка повернулась, и Дэш успела поймать выражение её глаз. Оно было тщательно спрятано, но теперь, глядя прямо в лицо, его невозможно было не заметить: гнев и боль. Гостья подошла к столу, её крылья трепетали на боках.
— М-моё имя, — выдохнула она, — Терраццо. И я бы хотела, чтобы ты перестала спать с моим мужем.
Казалось, время застыло. Её сердце буквально остановилось и пропустило полный удар от шока, вызванного словами кобылки. Грудь модельерши словно сдавило ужасными, удушающими тисками, и на мгновение Рэйнбоу Дэш в панике подумала, может ли кобыла её лет умереть от испуга. Её поле зрения сузилось, и она заметила, что мир по его краям начал выцветать и становиться серым. Голова казалась лёгкой, как пёрышко, словно она вот-вот оторвётся и улетит прочь.
Дэш закрыла глаза и заставила себя дышать. Её сердце с трудом вернулось к жизни и теперь бешено стучало, несомненно пытаясь наверстать упущенное за последние несколько секунд. По всему телу выступил холодный пот, насквозь пропитав шёрстку, и она знала, даже не глядя в зеркало, что её губы стали бледными и бесцветными, как мокрая вата.
— Терраццо, — сказала она. Она произнесла её имя так быстро, что это был скорее резкий выдох, чем настоящая речь. — Вы Терраццо.
— Так и есть. — Её глаза сузились, словно она не поверила в искренность реакции Дэш, а затем она фыркнула: — Только не говори мне, что ты не знала, что Лукинг Гласс женат.
— Нет, я... — Дэш отвернулась, поставив копыта на стол, чтобы не упасть. Хороший, крепкий стол, не позволивший комнате поплыть перед глазами. Она облокотилась о него и сделала ещё один глубокий вдох, медленно считая про себя во время выдоха. Только бы не упасть в обморок. Только бы не упасть в обморок. Всё ещё можно исправить.
Когда она подняла глаза, Терраццо всё ещё смотрела на неё.
Солгать? Исказить факты? Сказать правду? В голове у Дэш крутился миллион планов, но ни один из них не шёл дальше следующих пяти минут, кроме как пережить гнев этой кобылы и вытащить её из бутика, не вызвав скандала. Слава Селестии, они хотя бы были наедине. Возможно, Терраццо тоже не хотела закатывать скандал.
Дэш решила, что стоит попробовать. Она закрыла глаза, притворяясь, что охвачена минутной слабостью — ну может быть, не так уж и притворяясь — и изобразила на лице подходящее выражение. В основном потрясение, что было нетрудно, капельку неискренности и чуть-чуть непонимания.
— Он сказал, что женат, — ответила наконец она, когда почувствовала, что это выражение подходит к её лицу, как хорошая маска. — Но он сказал, что вы расстались. Что ваш брак был только формальностью, не имея ничего общего с любовью. Терраццо, поверьте, я понятия не имела, что он делает вам больно.
— Конечно, конечно, он бы так и сказал, — пробормотала Терраццо почти про себя. С этими словами она отвернулась, окидывая взглядом остальную часть мастерской Дэш. — Р-разрази его Селестия, этот жеребец лжёт. Дай угадаю, когда ты впервые узнала об этом, ты разозлилась?
— Ещё бы! — Дэш ухватилась за крупицу истины, как тонущий за спасательный круг. — Терраццо, когда я узнала об этом, я порвала с ним. Так и было! Несколько месяцев я его просто видеть не могла.
При этих словах уши Терраццо дёрнулись и она резко повернула голову, чтобы посмотреть на собеседницу. Движение было суетливым и резким, отчего она оказалась гораздо больше похожей на птицу, чем любой пегас, которого Дэш когда-либо встречала.
— Тогда зачем же ты снова начала с ним встречаться?
Это... был не тот вопрос, на который Дэш была готова ответить. По крайней мере, ответить правдиво — она и себе-то едва могла признаться в том, что была шлюхой, продающей свою манду Лукинг Глассу за восемь тысяч битов в месяц. На всём белом свете ничто не заставило бы её рассказать об этом такой почти что незнакомой пони, как Терраццо.
— Но ведь... тогда-то он и рассказал мне об этом! Что вы больше не живёте вместе! — ответила Дэш. Казалось, это идеальный вариант, она даже почувствовала, что сама начинает в это верить. Разве Лукинг Гласс не сказал, что его брак был фиктивным? Это почти то же самое, что жить по отдельности, пусть условно, а не буквально. Она не сделала ничего плохого.
“Ага, если не считать того, что ты шлюха. Но давай-ка лучше сосредоточимся на браке, который ты рушишь”.
— И этого оказалось достаточно? — Издевательская ухмылка на лице Терраццо ранила Дэш сильнее, чем удары плетью. — Ты просто опять з-запрыгнула к нему в к-кровать? Может, надеясь на миленькую побрякушку, а то и две?
О нет. Нет, нет, нет, нет. Дэш яростно замотала головой и остановилась лишь когда завитки гривы буквально хлестнули её по лицу.
— Терраццо, это не так, я не такая! Вы же знаете Лукинг Гласса, он галантный и очаровательный, и да, может быть, я была глупой кобылкой в розовых очках, но вы должны поверить мне, вы должны поверить, что я никогда в жизни не хотела причинить боль ни одной пони. Если бы я знала правду, я порвала бы с ним навсегда и никогда его больше не видела.
— И как? Сделаешь это?
— Сделаю? — Дэш моргнула, и тут до неё дошёл истинный смысл собственных слов. — О, то есть, конечно, я бы так и сделала. Я так и сделаю! Я... Я сейчас же напишу ему письмо и прекращу с ним все отношения! Я скажу ему, какой он ужасный пони, если обманывает такую милую, добрую и понимающую кобылку, как вы, и всё будет кончено! Мы никогда больше не увидимся. Даю вам слово, Терраццо.
— Даёшь слово.
— Да! Терраццо, я знаю, что мы никогда не сможем стать друзьями, но я не плохая пони. Я никому не хочу причинять боль, и ему придётся с этим смириться.
Терраццо молчала. Она смотрела на Дэш, её крылья и уши время от времени подёргивались, и Рэйнбоу практически видела мысли, проносящиеся у гостьи в голове. Ожидая худшего, модельерша втянула голову в плечи.
Но ничего не произошло. Когда Терраццо заговорила, её речь звучала мягко, а каждое слово, казалось, застревало у неё в горле.
— Наш брак — это всё, что у меня осталось. — Голос кобылы был ломким, словно собеседница была на грани срыва. — Я отдала м-мужу всё, вложила в наш союз всю свою жизнь до последней капли, и вот чем он мне отплатил. Он... Он бросил меня, чтобы найти себе молодую, красивую кобылку, солгал ей о наших с-священных узах, лгал мне о том, зачем он постоянно ездит в Филлидельфию, и теперь я понимаю, почему. Ты и правда прекрасна, Д-дэш. Неудивительно, что он захотел тебя.
— Терраццо, пожалуйста...
— Ты хочешь денег? Я м-могу дать их тебе.
— Я говорю серьёзно! — Дэш подалась вперёд и припала к ногам кобылки. — Вам не нужно мне ничего давать, Терраццо. Он никогда больше не увидит меня, а если попытается это сделать, я лягну его в лицо! Всё кончено!
— Ты лжёшь.
— Нет! — Дэш попыталась сказать что-то ещё, но почему-то у неё перехватило дух. Всё, что она могла делать, это тяжело дышать, отчаянно нуждаясь в воздухе. — Всё кончено, всё кончено, — выдавила наконец она.
— Хм. — Терраццо нахмурилась, глядя на неё сверху вниз, а затем фыркнула и отвернулась. — Р-ради всех нас, надеюсь, что это так, Рэйнбоу Дэш.
Не дождавшись ответа, она ушла.
Дэш смогла подняться с пола не сразу. Шок прошёл только через несколько минут после ухода Терраццо, и леденящий холод в груди исчез, смытый волной пылкой ярости. У неё защипало в глазах, и она вытерла слёзы, прежде чем те успели оставить следы на её мордочке.
Будь он проклят! И она вместе с ним! Ухватив телекинезом рулон ткани и дёрнув к себе, Дэш отшвырнула его прочь, а когда он размотался, впилась зубами в огромный кусок, чтобы заглушить свой яростный крик. Она кричала в него до тех пор, пока не заболела грудь, а глаза не начали вылезать из орбит, и потом ещё немного.
“Ты что, и правда расстроилась? Надеюсь, ты не думала, что твоя маленькая интрижка закончится пожатием копыт и поцелуем в щёчку?”
— Я просто... Просто пытаюсь всем помочь, — прошептала Дэш. Тимбл, Уив — им было нужно, чтобы она была сильной, чтобы бутик продолжил работать. Вот почему она это делала.
Срок её соглашения с Лукинг Глассом истекает только через два месяца. Осталось ещё шестнадцать тысяч бит, которые нужны ей независимо от того, как пойдут их дела. Она не могла рисковать общим благополучием лишь ради гордости одной кобылы.
“А как насчёт твоей гордости?”
Её гордость сейчас тоже не имела значения, если вообще имела хоть когда-нибудь. Она шмыгнула носом, стараясь не думать о том, как ужасно выглядит, и магией привела мастерскую в порядок. Рулон материи смотался сам собой, бумаги и чертёжные принадлежности поплыли по воздуху на предназначенные им места. Она сделала пару долгих глубоких вдохов и вышла в демонстрационный зал, где Тимбл и Уив, да будут благословенны их невинные сердца, работали с улыбками на лицах.
Терраццо придётся подождать ещё пару месяцев, прежде чем она заполучит своего мужа обратно.
Дэш приземлилась неудачно, её ноги подогнулись, словно были набиты сеном, и она заскользила на животе по холодной грязи вперемешку с песком. Она с трудом остановилась, едва не набрав полный рот грязной жижи, и тряхнула головой, чтобы прогнать пелену, застилающую разум.
Забавно, она не могла вспомнить, как летела.
Заворчав, она поднялась на копыта и, как могла, постаралась очистить шёрстку. Как правило, она не боялась испачкаться, но она никогда, повторюсь, никогда не запарывала ни одного приземления, а грязная полоса, протянувшаяся через её шею и грудь, недвусмысленно говорила любому пони, что в этот раз она, так сказать, ударила в грязь лицом.
Вот только... похоже, вокруг не было ни души. Она находилась в Понивилле, это она точно могла сказать, но улицы были пустынны, и единственным звуком был тихий свист ветра в кровлях домов. Небо было затянуто зеленоватыми тучами, низкими и угрюмыми, наполненными льдом и бешено клубящимися, готовыми выплеснуть свою ярость на мир, лежащий внизу. Дэш плотно прижала крылья и инстинктивно пригнула голову, уже почти чувствуя, как в её тело впиваются первые льдинки. Даже мелкий град был способен повредить перья, а более крупные градины могли лишить крылатых пони сознания и отправить навстречу земле и смерти. Град был опасной штукой — ни один пегас не связывался с ним и даже не приближался к нему, если у него был выбор.
Итак, нужно найти укрытие. Она повернулась и резко остановилась при виде открывшегося перед ней зрелища.
До бутика “Карусель” было не больше десяти шагов, но это был не тот бутик, который помнила Дэш. Его некогда белые стены покрылись пятнами от времени и запустения, покоробленные, посеревшие доски проглядывали из-под краски, будто гнилые зубы. Разноцветных флажков больше не было: клочья выцветшей ткани бешено трепетали на ветру. На её глазах лоскут одного из них оторвался и унёсся прочь, словно взлетевшая птица.
Окна были пусты. В сорняках, выросших по стенам бутика, виднелись торчащие осколки стекла, а внутри была только темнота. Похоже, дома никого не было.
— Это всего лишь сон, — пробормотала она. — Всё это не настоящее. Это всего лишь сон.
Она остановилась перед дверью. Та была как новенькая, такая же идеальная, какой её помнила Дэш. Краска не выцвела, дерево не потрескалось, а медные дверное кольцо и ручка были безупречны и ничуть не потускнели. Эта дверь здесь выглядела так, словно вместо недостающего кусочка в паззле воспоминаний Дэш на пустое место впихнули фрагмент из совсем другой головоломки.
Она покачала головой, а когда снова посмотрела на дверь, та уже исчезла. Осталась только сломанная притолока и тёмная пустота за ней.
“Это всего лишь сон. Всего лишь сон”.
Затаив дыхание, она переступила через обшарпанный порог и подождала, пока глаза привыкнут к полумраку бутика.
Внутри царил полнейший разгром. Если бы Рэрити — настоящая, а не чудовище, преследующее её во сне — увидела это, она не смогла бы удержаться от вскрика. Изысканная мебель, подобранная модельершей чтобы обеспечить комфорт гостям или заказчикам, была разбита в щепки, разбросанные по всей комнате вперемешку с обрывками десятка платьев. Безголовый поникен, всё ещё закутанный в малиновый шарф, прислонился к перилам лестницы, грозя в любой момент рухнуть. Из стены торчала половина кофейного столика. Ковёр под копытами был изодран и сдвинут, из-под него виднелось голое дерево. Всё выглядело так, словно никто не бывал здесь уже много лет. А может, и десятилетий.
— Рэрити? — позвала она. — Это Дэш.
Наверху что-то сдвинулось. С потолка посыпалась известковая пыль, и пегаска почувствовала, как её крылья напряглись, инстинктивно готовясь к немедленному бегству. Она заставила их вновь прижаться к бокам и позвала снова:
— Рэрити?
Долгое время ответом ей был лишь шум яростного ветра, доносящийся снаружи, и скрип обветшавших, непрочных стен бутика. Пока она ждала, прошло несколько минут, а может быть, даже часов, она не могла сказать с уверенностью.
Наконец, как она и предполагала, Рэрити отозвалась:
— Я здесь, — раздался голос из кухни. Фраза нерешительно оборвалась, и Дэш подумала, что она закончилась безмолвным «дорогуша» — скорее намерением сказать, чем самим словом.
Рэрити ждала её за столом. В болезненном зеленоватом свете сумрачного дня, просачивающемся снаружи, только её шёрстка казалась чистой и безупречной. Всё остальное на кухне представляло из себя такую же катастрофу, как и вестибюль: шкафы разлетелись на кусочки, раковина провалилась в яму, заполненную водой, а потолок местами провис, как шкура старого пони. Самозванка ждала Дэш за столом, положив на него переднюю ногу, повернув голову в профиль и глядя в окно на бушующую бурю. Она возвышалась над комнатой, её длинный рог почти касался гниющих открытых стропил над их головами.
— Привет, — прошептала Дэш. Она медленно подошла к столу и запрыгнула на чудом сохранившийся стул. Тот скрипнул под её тяжестью, но выдержал. Пегасы, особенно кобылки, были самыми лёгкими из пони.
— Рада тебя видеть, Дэш. Лучше бы ты не приходила, но я всё равно тебе рада. — Она умолкла, и её губы чуть изогнулись в хмурой гримасе. — Звучит совершенно бессмысленно, правда?
— Да, но я понимаю.
— Хм. — Она наклонила голову, указав подбородком на окно. — Ты видела бурю? Это будет что-то невероятное.
— Ага, видела. — Она ненадолго умолкла. — Рэрс, где мы?
— Мы спим на старой кровати Свити в бутике “Карусель”. Или мы в Понивилле после того, как он был заброшен и превратился в руины. Или же мы находимся в некой метафизической конструкции, созданной моим спящим разумом, в своего рода отражении моего внутреннего “я”. — Она взглянула на провисший потолок. — Довольно жалкое зрелище, верно?
— Это место видало и лучшие дни.
— Лучшие годы. — Она повернулась лицом к подруге, и та увидела, что левая глазница единорожки превратилась в отвратительную яму, тёмную дыру, края которой были испачканы красным. — У меня для тебя кое-что есть, Рэйнбоу Дэш.
“Пожалуйста, только не глаз. Пожалуйста, только не глаз”. Пегаска с трудом подавила рвотный позыв. Она вздрогнула, но не отвела взгляда от уцелевшего глаза Рэрити.
— И что же?
— Выход. — Рог Рэрити засветился слабым лазурным светом, и непонятно откуда выплыла крошечная голубая звёздочка, опускаясь на стол между ними. Несколько мгновений огонёк дрожал, а затем магия Рэрити погасла, открыв маленький драгоценный камень, размером с перепелиное яйцо, идеально круглый и мерцающий в глубине, как ночной океан.
— Очевидно, наше последнее приключение, связанное с хождением по снам, заставило Твайлайт поволноваться, поэтому она добавила к заклинанию защитный механизм, — продолжила Рэрити. — Раскуси этот камень, как ты раскусила другой, и мы обе проснёмся.
— Вот так запросто?
— Да. Думаю, ты уже достаточно насмотрелась на моё прошлое. Ты видела... — она сделала паузу, — мой разум изнутри, так же как я твой. Мы достигли определённого паритета. Мы в равной мере осознаём страдания друг друга.
— Опять драматизируешь.
— Что ж. — Она повернула голову осматривая заброшенный бутик и царящую в нём разруху. Если отсутствующий глаз и беспокоил её, то она никак этого не показывала. — Осмелюсь сказать, сейчас это вполне оправданно.
Порыв ветра ударил в бутик, сотрясая всё здание. Уши Дэш резанул пронзительный скрип измученных, почти ломающихся досок.
— Тебе и правда нужны сны получше, Рэрс, — сказала она, когда ветер немного утих. — Мы можем... Я могу тебе помочь.
— Это сны шлюхи, Дэш. А шлюхам снятся лишь утраты.
— Ты не... — Дэш поняла, что стоит на стуле и уже не говорит, а кричит. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и снова опустилась на место. — Никогда не называй себя так, Рэрити. Мне плевать, какие ошибки ты совершила, или что, по твоему мнению, должна была сделать. Ты всё та же красивая, любящая и щедрая кобылка, которую я помню.
Какое-то время Рэрити молчала. Дэш слышала лишь стук своего сердца и доносящийся с улицы шум ветра.
Она медленно потянулась копытом через стол и остановилась всего в паре сантиметров от ноги модельерши.
— Рэрити, пожалуйста, позволь мне...
— Ты помнишь, что я тогда сказала? Я не шутила, — перебила её единорожка, словно Дэш ничего и не говорила. Она подняла переднюю ногу и потёрла щёку, оставив на мордочке алый мазок. — Именно это я и имела в виду. Я бы с радостью вырвала себе глаз, лишь бы вернуться и исправить свои ошибки. Провести хотя бы пять минут с собой из прошлого. Предупредить её. Иногда, когда я притворяюсь храброй пони, я готова отдать за это даже оба глаза.
— Рэрс, во-первых, ты всегда была храброй пони. А во-вторых, это просто смешно. — Впрочем, в их положении мало что могло показаться смешным. Заброшенный бутик скрипел на ветру, и она услышала, как наверху что-то упало на пол с громким звоном разбитого стекла. Ставни колотились об окна с такой силой, словно хотели во что бы то ни стало пробиться внутрь, и Дэш пришлось повысить голос, чтобы перекричать их. — Это всё твой разум, он вцепился в одну маленькую ошибку и раздул из мухи слона. Очень, очень большого слона.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — сказала Рэрити. Она лениво покатала океанский сапфир своим копытом, на мгновение закрыв его свет и вновь погрузив комнату во тьму. — Просто ещё одна кобылка, которая спит с женатым жеребцом. Просто ещё одна шлюха. Должно быть, это происходит по тысяче раз на дню. С чего это мой проступок должен чем-то отличаться от других, да?
— Эм... — Это было не совсем то, что Дэш имела в виду. По крайней мере, насчёт проступка. — Я... ага, наверное. Тебе нечего стыдиться, Рэрити. Уже нечего. Ты можешь оставить это позади.
Вновь взвыла буря, а затем Дэш чуть не оглохла от ужасного чудовищного треска. Бутик затрясся, будто от удара великанского копыта, и из лестничного пролёта, ведущего на второй этаж, внезапно налетел порыв ветра и дождя. Куски того, что, возможно, когда-то было верхним этажом, посыпались вниз лавиной мокрых обломков, и лужицы вокруг копыт пегаски начали медленно расти.
— Никто из нас не может оставить позади прошлое, Дэш, — сказала Рэрити. Лицо кобылки было повёрнуто к окну, и хотя она говорила тихо, Дэш слышала её так же отчётливо, как если бы они находились в старой библиотеке Твайлайт. — Ты не можешь оставить память о Соарине, а я не могу... — Её рот резко захлопнулся, аж зубы щёлкнули, и она повернулась к океанскому сапфиру, сверкающему на столе между ними. — В общем, оставить это.
— Оставить что, Рэрити? — Дэш пришлось кричать, чтобы её было слышно несмотря на ревущий ветер. Она прижалась к столу и накрыла голову крыльями, чтобы защититься от пронизывающего дождя, хлеставшего сквозь трещины в шатающихся стенах бутика.
— Я не могу сказать, Дэш. Это сон — ты можешь только смотреть. И я снова молю тебя, не делай этого. — Она легонько толкнула океанский сапфир, и тот покатился по столу в сторону пегаски.
Дэш прищурилась от бушующего ветра. Воздух вокруг них был наполнен летящими обломками, некоторые из которых были достаточно острыми, чтобы ранить её до крови. Не обращая внимание на боль, она сосредоточилась на идеально круглом камне. Она знала, что если разгрызть его, он хрустнет на зубах и будет пахнуть можжевельником.
— Прости, Рэрс. Я не могу. — Пегаска ткнула камень копытом, отправляя его обратно. Он покатился к краю стола, покачиваясь, застыл на миг, а затем нырнул вниз, канув с беззвучным всплеском во всё прибывающей воде.
Модельерша кивнула.
— Я так и думала. — Теперь ей тоже приходилось кричать, чтобы быть услышанной в грохоте разрушающегося бутика. Стены начали прогибаться, в них появились огромные трещины, сквозь которые хлынул яростный, болезненный свет бури. Даже пол под копытами Дэш сдвинулся с места, словно больше не был прикреплён к земле. — Мне очень жаль, Дэш. Я сожалею обо всём, и мне жаль, что я не рассказала тебе этого раньше.
— Всё нормально, Рэрс. — Дэш перегнулась через стол и крикнула единорожке прямо в ухо: — Как ты и говорила, я сама должна это увидеть.
— Нет, я не об этом, — покачала головой Рэрити. Брызги дождя, пробивающиеся сквозь треснувшие стены, размазали алое пятно на её мордочке и смыли розовые слезы, текущие из пустой глазницы. — Я так ни разу и не сказала, что люблю...
Раздался оглушительный треск. Последние стены бутика рухнули, и деревянные балки, штукатурка, занавески, черепица и всё, из чего состоит дом, разлетелись на куски, рухнули и унеслись вдаль, увлекаемые ветром в бешеную бурю и вечную ночь. Пони, находившиеся внутри, были изувечены и смяты, и Дэш в последние секунды агонии успела пожалеть о том, что не воспользовалась камнем и не проснулась.
Но самоцвет исчез, и остался только сон.
Когда солнце выглянуло из-за горизонта, Рэйнбоу Дэш уже не спала.
Строго говоря, лето уже кончилось, прошло несколько дней после осеннего равноденствия, но воздух всё ещё был свежим и благоуханным, и даже ночью в Филлидельфии было достаточно тепло, чтобы пони могли свободно выходить на улицу без пальто и шарфов. Но каждые несколько часов неизменно поднимался ветер, касаясь шёрстки прохладным поцелуем, словно обещание и предупреждение о грядущих переменах. Три месяца Селестии миновали, и мир отдалялся всё дальше от солнца навстречу долгой зимней ночи.
А это значит, бутик снова нарасхват.
Впрочем сейчас Дэш об этом не думала. Бутик находился в нескольких километрах отсюда, в городском районе мод и нарядов, а не в шикарном деловом квартале, где располагался отель “Хай степ” и его фантастически дорогой пентхаус, сквозь огромные панорамные окна которого она взирала на просыпающийся мир. Она видела, что день обещает быть ясным, лишь несколько облаков словно тёмные пятна омрачали изумительное лазурное небо на рассвете.
“Красиво, правда? Честная красота, которая не притворяется чем-то другим. Если бы природа была пони, она никогда не носила бы одежды, и мы боготворили бы её за это”.
Дэш тихонько вздохнула. Лежавший позади Лукинг Гласс, прильнувший к её спине, пробормотал что-то во сне и притянул её ближе. Его тёплое дыхание щекотало ей гриву.
Она попыталась вспомнить, были ли у него назначены встречи в других городах. Иногда, проведя с ней ночь, он вставал рано и первым же поездом отправлялся в Мэйнхэттен или Кантерлот. В другие дни, когда у него не было срочных дел, они часами лежали в постели, пока прислуга не приходила убирать комнату. Тогда они могли бы успеть на поздний завтрак или прогуляться по шумному городу, всегда оживлённому, даже в субботу. Она была не против проводить с ним больше времени — за восемь тысяч бит в месяц он более чем это заслужил.
Осталось всего три недели до того, как на её счёт поступит последний платёж, и тогда... ну, тогда всё осложнится. Сейчас она получает от него деньги, а потом ей придётся их отдавать. Это шаг вперёд, но её положение всё ещё оставалось шатким. К тому же проблема с Терраццо никуда не делась: она, должно быть, не будет в восторге, если узнает, что Дэш всё ещё трахается с её мужем.
“Есть над чем подумать, верно? Впрочем, могло быть и хуже — ты могла быть дешёвой шлюхой. Да, кстати о шатких положениях, прошлая ночь была действительно впечатляющей. Как тебе удалось сохранить равновесие, когда...”
Дэш ещё крепче прижала ноги к груди. Этого движения было достаточно, чтобы потревожить её соседа по постели, и она почувствовала, как он зашевелился.
— М-м-м... — Он уткнулся мордой в её гриву и глубоко вдохнул. — Утра.
— Доброе утро, — прошептала она.
— Как спалось?
— Прекрасно. — Она провела копытцем по его ноге от начала до конца. — В общем-то ты меня и разбудил.
— Прости. — В порядке извинения он слегка куснул её за ухо, а затем разорвал объятия. Когда жеребец слез с кровати, матрац чуть сдвинулся. — Если хочешь, можешь поспать ещё, а я пойду приму душ.
Дэш промолчала. Но она знала его достаточно хорошо и понимала, что ответа от неё он и не ждёт. Вместо этого она подцепила копытом одеяло и натянула на плечо, словно восполняя утраченное тепло его тела. Это было, конечно, притворство, но хорошо отрепетированное, и она знала, что оно вызовет у него чувство некоторого удовлетворения.
“Хорошо исполнено. Осталось научиться изображать оргазм, и ты заткнёшь за пояс любую шлюху в этом городе”.
Оставшись наконец одна, Дэш закрыла глаза. Прошлой ночью ей удалось поспать несколько часов, но, как всегда, её сон был прерывистым. Осталось ещё несколько минут до того, как ей придётся встать и, спотыкаясь спросонья, в свою очередь отправиться в душ, и они были едва ли не величайшим сокровищем на свете. Она зевнула так широко, что у неё клацнули челюсти. Проделав это несколько раз, она снова уронила голову на подушку. Чудесную, мягкую подушку. Дорогую, наверное, но теперь, когда бутик снова встал на ноги, она могла позволить себе такие отличные вещи. Надо будет проверить перед уходом, есть ли у неё этикетка, и что на ней написано.
Эта дурацкая мысль засела у неё в голове, как иногда бывает с мыслями, что приходят на грани сна и бодрствования, и не хотела покидать её, пока Дэш всё глубже и глубже погружалась в забытьё. Когда она почти заснула, в комнате внезапно потемнело, как будто солнце спряталось за тучей. Этого было достаточно, чтобы она открыла глаза.
За окном, как птица притулившись на бетонном подоконнике шириной всего в несколько сантиметров, стояла пегаска, судорожно взмахивая крыльями, чтобы удержать равновесие. Её лицо было прижато к стеклу, и Дэш видела, что её дикие глаза были широко раскрыты, а зрачки сжались так, что радужка была почти не видна на фоне белков.
Её взгляд пронзал Дэш словно стрела. Кобылка вскрикнула и попыталась вскочить на копыта, но ноги запутались в одеяле, и всё, что ей удалось сделать, это в панике свалиться с кровати. Она отчаянно пнула его ногой и сумела встать, сердце стучало в груди, как отбойный молоток.
Пегаска по ту сторону стекла внимательно следила за лихорадочными метаниями Дэш. Теперь модельерша могла различить её цвета: в основном синий, с бирюзовыми и зелёными крапинками, сверкающими в лучах утреннего солнца как драгоценные камни. Но их красота померкла — шёрстка свалялась и была испачкана грязью, а длинная грива совсем спуталась. Крылья были не лоснящимися и гладкими, а неряшливыми, как у голубя, с редкими перьями, торчащими во все стороны.
Впрочем Дэш было не до этого — она не могла отвести взгляда от глаз Терраццо. В них ясно читалась боль от предательства и намёк на что-то ещё. Что-то, весьма похожее на решимость.
Прежде чем Дэш успела закричать вновь, Терраццо стремительно взмахнула крыльями и исчезла. Модельерша обнаружила, что осталась одна, пытаясь отдышаться и глядя на прекрасный восход.
— Дэш? У тебя всё в порядке? — Она услышала, как выключился душ, и дверь ванной со скрипом приоткрылась. — Мне показалось, я что-то слышал.
— Да-да, всё хорошо. — Это была, пожалуй, самая худшая ложь за всю её жизнь. В голосе Дэш слышалась паника. — Я... Я должна идти!
— Подожди, что... — Голос Лукинг Гласса затих, когда Дэш, спотыкаясь, выбежала из двери пентхауса в коридор отеля. В такую рань он ещё пустовал, хотя перед каждым номером уже лежали газеты. Она галопом пронеслась по коридору к лифтам и ударила копытом по кнопке “вниз”. Эта проклятая штуковина добиралась сюда целую вечность, по крайней мере секунд десять, и Дэш нырнула внутрь, как только двери раздвинулись достаточно широко, чтобы пропустить стройную пони внутрь.
— О Селестия, о Селестия, — пробормотала кобылка. Она была на сороковом этаже, и потребовалось больше минуты, чтобы спуститься вниз. А вдруг Терраццо уже ждёт её в вестибюле? Некстати она вспомнила, что забыла в номере шарф, он так и остался лежать в сумочке, и мысленно выругала себя за то, что выбежала без него.
Что ж, нет времени возвращаться. Дэш высунула голову из открывшейся двери — вестибюль был пуст, если не считать персонала отеля и нескольких со вкусом подобранных растений в горшках. Она рассеянно подумала, достаточно ли они тяжёлые, чтобы их можно было использовать в качестве оружия.
Она прошла через вестибюль, так и не столкнувшись с обезумевшей пегаской, и через несколько секунд уже стояла на тротуаре. Здесь, по крайней мере, она почувствовала себя в безопасности — её окружали десятки пони, уже успевших проснуться, и почти все они были единорогами. Если она будет держать голову пониже, то сможет затеряться в толпе достаточно надолго, чтобы сесть в такси. Ну а потом, когда Терраццо неизбежно проследит за ней до бутика... что ж, тогда она что-нибудь придумает.
Дэш раздумывала о том, как оформляется запрет на приближение, когда до её ушей донёсся странный звук. Все пони вокруг неё встали как вкопанные и задрали головы. Некоторые из них указывали копытами куда-то высоко вверх. Дэш проследила за их взглядами, и её сердце чуть не остановилось снова.
На сорокаэтажный высоте, на самом краю крыши отеля “Хай степ”, появилась ярко-синяя искорка. Пегасы не были редкостью в Филлидельфии, но они нечасто залетали так высоко, а тем более устраивали насесты на крышах небоскрёбов. Вот это уже было достаточно необычно, чтобы привлечь несколько взглядов. Дэш это зрелище скорее напомнило о коршуне, выслеживающем добычу.
Синий силуэт пошевелился и превратился в размытое пятно, стремительно несущееся к земле. Дэш съёжилась и приготовилась к бегству. В любую секунду эти крылья распахнутся, и Терраццо устремится к ней. Вот она и попалась.
Терраццо падала всё быстрее. Она миновала тридцатый этаж, затем двадцатый.
Затем десятый. Пятый. Последний. Её крылья так и не раскрылись.
Пони завопили и бросились врассыпную от тротуара перед входом в отель. Краешком глаза Дэш успела заметить на нём что-то синее, перемазанное ярко-красным, а затем мир развернулся на девяносто градусов, и она почувствовала под правой щекой грубый асфальт.
Из этого ужасного дня она не запомнила больше ничего.