Принцесса Гармонии

Глава 4

Командующий 52-й эскадрой люфтваффе, Майор Ганс Трюбенбах, с трудом вылез из душной штабной палатки. Неразборчиво бормоча под нос ругательства, он облегчённо подставил лицо прохладному ночному воздуху. В голове всё ещё бродил хмельной туман, но несмотря на все попытки, уснуть ему так и не удалось.
"Кто бы побрал это дешёвое местное пойло...", — вяло процедил он сквозь зубы, с трудом удерживаясь на нетвёрдых ногах, и хватаясь за полог чтобы не упасть.

Вот уже месяц как его истребительная эскадра базировалась на этом полевом аэродроме, затерянная среди непролазных чащоб, в тридцати километрах от советской границы. До ближайшего приличного города, с непроизносимым польским названием Бельск-Подляски, было больше восьмидесяти километров, но только там имелись хоть какие-то развлечения. Здесь же, из всего досуга у его парней был только дешёвый местный самогон, отвратительного качества, да танцы с постоянно воняющими навозом девками из окрестных хуторов. Конечно майор, как и большинство лётчиков в его эскадре, не разделял идей о расовой неполноценности славян, и относился к здешним полякам и белорусам предельно дружелюбно. Но всё же местные крестьяне иногда доводили Ганса буквально до белого каления. Особенно после недавнего случая, когда эти болваны, работая на разгрузке, умудрились опрокинуть, а потом растащить на выпивку целую цисцерну дорогостоящего авиационного спирта. С тех пор командир решил твёрдо — местных на работу больше не брать. 

Встряхнув головой, чтобы разогнать хмель и невесёлые мысли, он медленно побрёл по ночному полю в сторону стоящих длинными рядами истребителей его эскадры. Конечно, война с Советами ещё не началась, но всё равно все машины были надёжно укрыты маскировочными сетками. Не следовало раньше времени показывать большевикам их новое чудо германской промышленности. Новейшие истребители Мессершмитт BF-109F 1, разгонявшиеся до пятисот девяноста километров в час, и вооруженные помимо пулемётов под винтовочный патрон, ещё и скорострельной пятнадцатимиллиметровой автоматической пушкой. 

Ласково поглаживая свисающие с винтов лохматые сети маскировки, Ганс Трюбенбах медленно шёл по взлётному полю, то и дело поднимая глаза на усыпанное мириадами звёзд летнее ночное небо. Как всё же красиво и спокойно вокруг. Где-то в траве, среди обложенных колодками стоек шасси, стрекотали многочисленные сверчки. Ласковый прохладный ветерок то и дело шевелил густую белобрысую шевелюру майора, разгоняя вездесущих комаров. Потрепав мутную от спиртного голову, редкие порывы ветра уносились куда-то вдаль, отзываясь оттуда приглушённым шелестом лесных крон, густой стеной окружавших аэродром со всех направлений. 

Короткая июньская ночь была буквально пропитана атмосферой мира и спокойствия. И от этого майору становилось только горше. Он прекрасно знал, что скоро вся эта идиллия будет варварски растоптана кровавой поступью новой войны. Через пару недель, все 120 истребителей его эскадры поднимутся в воздух, и возьмут курс на восток. Им придется сопровождать многочисленные армады бомбардировщиков, что понесут в своих алюминиевых чревах сотни тонн смертоносного груза, предназначенного мирно спящим городам большевистской России. И вот тогда для него начнётся настоящая война. Война на уничтожение. С противником, в победе над которым старый лётчик вовсе не был так уверен, как все те крикливые нацистские подпевалы, что засели в многочисленных высоких штабах Люфтваффе. Но Ганс Трюбенбах был верным солдатом Германии, и был готов умереть за свою страну. Он выполнит приказ, даже если и знает что это война на два фронта — полное безумие! Которое неизбежно угробит его любимую родину.

Ряды истребителей закончились, и Майор оказался возле чернеющих на фоне неба неказистых силуэтов пикирующих бомбардировщиков Юнкерс Ю-87 ШТУКА. Несмотря на неказистый внешний вид, особенно в сравнении с его красавцами истребителями, эти машинки были весьма грозным оружием, особенно в глазах тех, кому не повезло увидеть их в деле. И майор Ганс Трюбенбах был из их числа.

Это случилось в мае 1940-го. Его эскадрилья как раз сопровождала очередную волну Хейнкелей, шедших на штурмовку эвакуирующихся из Дюнкерка английских экспедиционных сил, и была внезапно атакована большой группой новейший британских истребителей Спитфайр. Тогда, в небе над пылающими развалинами портовых доков завязалась знатная свалка. В том бою Ганс увеличил свой счёт до 32-х сбитых самолётов противника, но и сам получил длинную очередь из крупнокалиберного пулемёта. Он как сейчас помнил ту противную барабанную дробь, и густой вихрь из обломков элеронов и плоскостей, бьющихся о кокпит его Мессера-109-го. Выйдя из боя, он протянул ещё каких-то километра три, и был вынужден выпрыгнуть с парашютом, спасаясь из разваливающейся на глазах машины. Ему тогда крупно повезло. Перелетев линию фронта, он приземлился на буквально вчера занятой немцами территории. И именно там, сидя в наспех вырытом окопе гренадёров моторизованного полка СС "Великая Германия", он и стал свидетелем массированной контратаки английской пехоты, и спешно вызванных на поддержку пикировщиков ШТУККА. Гансу в тот день показалось, что он попал в ад. Сначала, среди стрёкота пулеметных очередей и миномётных разрывов, послышался заглушающий всё вокруг и буквально выматывающий душу гул включённых сирен. А потом, он увидел их. Штурмовики заходили на цель. Горбатые, с изогнутыми плоскостями крыльев, эти машины одна за другой пикировали на позиции англичан, и укладывали тяжёлые пятисоткилограммовые авиабомбы точно в британские окопы, блиндажи, и скопления залёгшей перед немецкими позициями пехоты. Обезумевшими от страха глазами опытный пилот наблюдал, как огромные столбы разрывов вздымались в небо, расшвыривая во все стороны тонны земли и обгорелые ошмётки человеческих тел. Но когда бомбы упали, пилоты штурмовиков не прекратили собирать свою кровавую жатву. Выстроившись над полем боя в нечто на подобие карусели, Юнкерсы продолжали безнаказанно перемалывать вжавшихся в землю людей длинными пулемётными очередями.

От воспоминаний того кошмарного дня майора снова передёрнуло. Он почувствовал, как ледяной озноб пробежал по позвоночнику, и поспешно отвёл взгляд от стоящих рядами смертоносных крылатых машин.

Его взгляд привлекли отчётливо виднеющиеся на фоне ночного леса огоньки, мерцающие на самом краю лётного поля. Это курили солдаты из расчётов двадцатимиллиметровых зенитных пушек, выставленных по периметру аэродрома скорее для порядка, нежели из практической нужды. Солдаты это прекрасно знали, и потому позволяли себе такую роскошь к курить в темноте. Все они отлично знали, что это только на передовой огонёк от сигареты служит отличным ориентиром для вражеского снайпера. 

— Курт!? Это ты? — громко прокричал командир эскадры. Он подошёл к ближайшей группе солдат, топтавшихся возле незаряженной зенитки, и вгляделся в крупную фигуру старого друга и сослуживца.

— Здравия желаю, господин майор! — весело отозвался его приятель из темноты, говоря с ярко выраженным баварским акцентом. 

— Не спится? — Ганс разглядел сочувственную улыбку на лице младшего офицера его эскадры.

— Да, дружище... Проклятая польская сивуха и жара... однажды они меня точно доконают.

— Как я тебя понимаю... 

— Приятель, закурить не найдётся? А то я свои в палатке оставил, — старые друзья, ещё по Польской кампании, обменялись крепкими рукопожатиями. 

Несмотря на царившую в вермахте строгую дисциплину, лётчики истребительных частей позволяли себе некие вольности и панибратство с подчинёнными, справедливо полагая себя в войсках белой костью. По сравнению с пехотными частями, и вечно воняющими бензином танкистами панцерваффе, лётчики приравнивали себя к эдакими новыми рыцарями, вступающим в благородные поединки в небе, и с уважением относящимся к поверженным противникам.

— О чём речь, Ганс. Сейчас, сейчас, — Курт протянул командиру вскрытую пачку, и теперь хлопал себя по карманам в поисках зажигалки. 

Стоящий спиной к лесу майор уже ждал с сигаретой в зубах, когда вдруг увидел, что его приятель замер с огоньком в руке, удивлённо смотря куда-то ему за спину.

— Чего там такое, дружище? — весело процедил командир, сжимая в зубах фильтр, и оборачиваясь вслед за взглядом Курта. Сначала он ничего не увидел, но потом, когда его глаза лучше привыкли к непроглядному мраку ночного леса, он с удивлением обнаружил среди деревьев большое белое пятно. Оно медленно двигалось, приближаясь к аэродрому где-то метрах в пятидесяти от их позиции, и уверенно перемещалось прямо сквозь густые заросли.

— Это ещё что такое? — неуверенно пробормотал майор, вынимая папиросу изо рта, и пытаясь получше разглядеть странное пятно. Его приятель и остальные солдаты тоже присоединились к этому процессу, и теперь все вместе всматривались в ночную мглу леса, наблюдая за медленно приближающемся тускло белеющем объектом.

Прошло совсем немного времени, и наконец, странное нечто вышло из непроглядной стены деревьев. Остановившись на самом краю взлётного поля, оно принялось медленно водить головой из стороны в сторону, разглядывая многочисленные ряды выстроенных самолётов. А в этот момент, все наблюдающие за ним люди буквально раскрыли рты.

Майор, его приятель Курт, и все солдаты его расчёта, изумлённо уставились на неизвестно откуда взявшуюся посреди леса лошадь — чистой белоснежной масти. Вот только на хорошо знакомых земных лошадей она походила слабо. Фигура существа казалась необычайно лёгкой, грациозной и женственной, но самым удивительным было не это. В глаза людей сразу бросились её белоснежные, прижатые к бокам крылья, длинный витой рог на голове, и странные, словно сотканные из тумана грива и хвост, переливающиеся и медленно плывущие по воздуху в ночной мгле.

Пока Ганс любовался её прекрасной фигурой, стройной осанкой, и нереальной, сияющей всеми цветами радуги гривой, странная кобыла опустила голову, и её рог вдруг зажёгся ярким золотистым свечением. Майор на мгновение прищурился от непривычно яркого света, но в следующую секунду... В его глазах уже плескался неподдельный ужас. 

Из рога ударил ослепительный луч. Он в миг соединил кобылу с ближайшим самолётом, и тут же нестерпимо громкое шипение и скрежет разнеслись по всему аэродрому. Луч вспорол двигатель Мессера 109-го, словно раскалённый нож мягкое масло. Начисто срезав винты, он впился в фюзеляж, и через секунду маскировочная сетка вспыхнула, чадя в светлеющих на востоке небесах густым чёрным столбом маслянистого дыма. Стойки шасси подломились, не выдерживая чудовищного жара, и самолёт рухнул на брюхо, задрав в предсмертной агонии неестественно выгнутые плоскости крыльев, и разбрасывая во все стороны густые снопы искр и плавящихся элементов обшивки. В следующую секунду сдетонировали баки с керосином, и жар от огня стал настолько мощным, что майор почувствовал их даже отсюда. Полными ужаса глазами, он словно в трансе наблюдал как корпус самолёта начал плавиться, стекая на землю ярко жёлтыми, пылающими струями алюминия. Он видел как со скрежетом деформируются листы обшивки, не выдерживая запредельных температур, и как сама земля под самолётом пылает, словно огромный погребальный костёр.

А голова лошади тем временем сместилась чуть в сторону, и новый луч в считанные мгновения превратил следующий самолёт в груду пылающих обломков. Новый оглушительный взрыв сотряс воздух, поднимаясь в небо огромным огненным шаром, и это наконец вывело майора из оцепенения.

— ТРЕВОГА!!! — заорал Ганс что было силы. — На аэродром напали! Оружие к бою! — весь хмель из его головы выветрило моментально.

Майор обернулся к оторопело замершим подле него Курту и другим солдатам. 
— Быстро заряжайте автомат! Сейчас же, мать вашу! Скорее! Огонь по готовности! — хватая подчинённых за грудки, он бешено тряс их и орал в лицо что было мочи, и те наконец ожили.

Пока солдаты лихорадочно носились вокруг зенитки, доставая заряженные цинки и крутя колёсики наводки, странная лошадь продолжала целенаправленно сжигать самолёты, расставленные перед ней словно мишени в тире. Над взлётным полем уже пылало пятое по счёту зарево, когда трясущиеся руки солдата вставили в разъём заряженный цинк и Курт, быстро передёрнув затвор, вдавил гашетку.

Автоматическая зенитная пушка оглушительно загрохотала, посылая в сторону замершей на краю поля кобылы яркие трассеры фугасных и зажигательных снарядов.

Расстояние в пять десятков метров было просто смехотворным. С такой дистанции, его Flak 38 могла запросто разворотить лёгкий танк. 

Но вопреки ожиданиям, командир эскадры так и не увидел разлетающихся во все стороны кровавых ошмётков непонятного создания, разорванного на куски попаданиями тяжёлых двадцатимиллиметровых болванок.

Не долетая каких-то полметра, снаряды взрывались прямо в воздухе, или с противным визгом рикошетировали, уносясь яркими искрами куда-то вверх и в стороны. Изумлённый майор отчётливо видел, как при каждом попадании вокруг непонятной кобылы ярко вспыхивает и гаснет прозрачная голубоватая сфера. При каждом разрыве она дрожала и покрывалась рябью, словно расходящиеся по воде круги, но держала крепко, ни разу не пропустив внутрь себя ни единого осколка. Но удивляться необычным способностям существа было некогда. С другой части взлётного поля загрохотали ещё две зенитки. Солдаты их расчётов быстро сориентировались в обстановке, и правильно оценив источник угрозы, вступили в бой.

Боекомплект автомата Курта иссяк, и пока его солдаты лихорадочно заменяли магазин, Ганс наблюдал, как сразу два новых потока густых трассеров ударили по противнику. Щит непонятного существа теперь сверкал в ночи не переставая, а сама кобыла прекратила обстрел самолётов, и теперь начала медленно пятиться назад, не выдерживая суммарного веса залпа сразу двух лупящих по ней Flak 38. 

Через пару секунд и автомат Курта вновь включился в общую какофонию грохота и разрывов. Окружённая непроницаемой защитной сферой, белоснежная кобыла теперь стояла широко расставив копыта в стороны, и низко опустив голову к самой земле.

Заметив, что во внезапном ночном бою наметилась патовая ситуация, командир со всех ног бросился к стоящим на противоположном краю поля палаткам личного состава эскадры. Он уже различал вдалеке многочисленные мечущиеся фигуры летчиков и технического персонала аэродрома, когда ночная мгла у него за спиной вновь ярко вспыхнула. Где-то сбоку оглушительно грохнуло, и майор потеряв равновесие рухнул в густую траву. Снова быстро вскочив на ноги, он обернулся. Очередной самолёт его эскадры превратился в гигантский огненный шар, взметая в небо густые снопы искр и пылающих обломков. А там позади него, теперь по противнику била только зенитка Курта. Другие два орудия молчали — то ли уничтоженные, то ли просто перезаряжались. И воспользовавшись ослаблением огня, существо снова перешло в атаку. 

Грохот выстрелов снова смолк, и Курт отпустив гашетку яростно передёрнул опустевший затвор. Глаза лейтенанта застилал пот. Вокруг нестерпимо воняло раскалённым металлом и пороховой гарью, а всё пространство вокруг зенитки было сплошь засыпано стреляными гильзами. 

— Ну же Дитрих, мать твою! Тащи скорее этот грёбанный цинк! — Курт бешено подгонял суетящихся вокруг солдат, нервно отсчитывая секунды и не отрывая глаз от крылатой кобылы, замершей в каких-то полусотне метрах от их орудия. Все последние минуты боя слились для него в один большой не поддающийся логике бред. Но времени думать над тем, что за херня тут творится, просто не было. 

— Шайзе, Дитрих! Твою ж....! Эта тварь сейчас по нам вдарит! Быстрее, чтоб тебя! — старый, покрытый сединами солдат, уже вставлял в раструб новый магазин. Когда тот со щелчком встал на место, Курт лихорадочно передёрнул затвор, досылая в ствол первый снаряд, и снова взялся за гашетку. Но в этот самый момент, рогатая голова лошади повернулась в их сторону.

— Матерь божья... Спаси и сохрани... — только и просипел лейтенант мгновенно пересохшими губами, с ужасом осознавая, что ему и его ребятам жить осталось считанные мгновения.

Замерший в сотне метров Ганс, смотрел округлившимися от страха глазами на то, как рог во лбу странного существа снова засветился. Вот только теперь он был нацелен не на ряды пустых, стоящих посреди поля самолётов, а на зенитный автомат его друга. От осознания что сейчас произойдет, у немолодого майора болезненно сжалось сердце. Но в следующую секунду, вместо сжигающего всё на своём пути луча, в зенитный расчёт ударил мощнейший воздушный поток. Подняв целую тучу пыли и прошлогодних листьев, он буквально смёл солдат расчёта, опрокинув тяжёлую полутонную зенитку, и расшвыривая людей словно лёгкие кегли.

В сердце майора затеплился огонёк надежды. Похоже это существо пришло не за их жизнями. Но разбираться времени не было. 

Ганс Трюбенбах, тяжело отдуваясь, уже подбегал к штабной палатке, когда к нему навстречу выскочил перепуганный капитан Шнитке. 

— Господин майор, я вызвал помощь! — быстро залепетал его заместитель, сильно дрожащим от испуга голосом. — Обещали прислать батальон пехоты из 22-й моторизованной дивизии. Сказали будут через двадцать минут!

— Да через десять от нашей эскадры один пепел останется! — со злостью оборвал своего заместителя майор. — Скорее капитан, выкатывайте из капониров и выводите на прямую наводку тяжёлые орудия!

И в этот самый миг, сразу три новых мощных взрыва осветили дальнюю часть аэродрома, и оба человека рефлекторно пригнулись.

В ушах у Курта непрерывно гудело, словно с хорошего перепоя. Встряхнув головой, он кое-как со стоном приподнялся на трясущихся руках, и начал очумело озираться по сторонам. В постепенно светлеющем полумраке он наконец сумел разглядеть остальных солдат своего расчёта. Те тоже начали постепенно приходить в себя, отчаянно тряся головами и хлопая себя по ушам. Метрах в десяти лежала их Flak 38, опрокинутая вверх колёсами и с вывернутым на бок стволом. Отведя взгляд от разбитого орудия, лейтенант вновь окинул поле боя.

В сотне метров вздымались уже штук тридцать пожарищ, оставшихся на месте новейших истребителей его эскадры. Из других зенитных автоматов теперь стрелял только один. Он продолжал отчаянно поливать огнём медленно смещающееся в его сторону существо, но по прежнему не был в состоянии пробить голубоватую сферу её щита.

Медленно преодолевая густую завесу постоянно рвущихся и рикошетирующих снарядов, кобыла приблизилась ещё метров на десять, и когда автомат снова умолк на перезарядку, нанесла удар. Курт увидел как новый воздушный вихрь смёл солдат последнего зенитного расчёта, отшвырнув их метров на двадцать и перевернув их полутонное орудие как игрушку. О судьбе бойцов лейтенанту думать не хотелось. По крайней мере раз он со своими ребятами уцелел, значит, и у них есть шансы. А тем временем непонятное существо, расправившись с последней огневой точкой, вновь принялось сжигать стоящие на поле самолёты. 

Курт собрал своих слегка контуженных солдат, и они уже собирались пробираться поближе к штабу, когда их отвлекла новая череда оглушительных разрывов. Вот только на этот раз то были не детонирующие бензобаки сгорающих самолётов.

— Это же наши Flak 41! — радостно закричал один из солдат, указывая на череду мощных разрывов, окутавших кобылу густой пеленой огня, поднятой земли, и свистящих осколков. Курт вместе с солдатами поспешно присели на корточки. Хоть снаряды и рвались в доброй сотне метров, но шальные осколки вполне могли долететь и до них. Крупнокалиберные, выведенные на прямую наводку, 88-ми миллиметровые зенитные орудия сейчас вели ураганный огонь с другого края поля. Трассеры фугасных снарядов с воем проносились над горящими остовами самолётов, и ложились в непосредственной близости от существа. Пару раз, Курт даже отметил прямые попадания. Прямо в воздухе вспухали ослепительные вспышки разрывов, а от мощи кинетического удара, кобылу каждый раз буквально протаскивало копытами по земле. Но даже этим боеприпасам оказалось не под силу пробить защитную сферу, по-прежнему окружавшую её непроницаемым барьером. Теперь, стремясь избежать прямых попаданий, она начала передвигаться зигзагом, стремясь максимально затруднить наводчикам прицеливание. Кобыла постепенно удалялась от залёгших в траве солдат Курта, смещаясь вдоль густой стены леса, и стремясь выйти к орудиям на дистанцию эффективного удара. При этом она ни на секунду не прекращала поливать смертоносными лучами длинные ряды беззащитных, крылатых машин истребительной эскадры.

От этого дикого зрелища лейтенанта отвлёк Дитрих. Старый солдат кричал, размахивая руками, и указывал куда-то в сторону лётного поля, заставленного ещё не сожжёнными самолётами. Привстав и вжимая голову в плечи от грохота очередной серии разрывов, Курт пригляделся.

— Да что же это? Майор, ты совсем из ума выжил?! — лейтенант буквально обомлел, и зло сплюнув выругался в адрес старого друга.

Там, в густых предрассветных сумерках, к машинам бежала большая группа людей в форме пилотов Люфтваффе. Намеренье добровольцев из числа лётчиков JG-52 не вызывало сомнений. Под перекрёстным огнём, рискуя жизнью, они хотели попытаться взлететь и увести отсюда хоть какое-то количество машин. И похоже их отчаянная попытка не укрылась от глаз напавшего на аэродром существа. Кобыла вдруг резко развернулась, и её рог снова вспыхнул. Расстояние до храбрецов было довольно большим, но поднятый ею вихрь оказался просто чудовищным. Он был настолько мощным, что даже сбил с траектории очередную волну летящих в неё нарядов. Подхваченные воздушным потоком, те прошли с сильным перелётом и с грохотом разорвались где-то во мраке окружавшей аэродром чащи.

Первые лётчики уже успели залезть на плоскости своих машин, когда воздушный удар обрушился на бегущих к самолётам людей словно молот. Он с лёгкостью отбросил их метров на десять, при этом переворачивая Мессеры 109-е словно лёгкие фанерные планеры. Контуженные и стонущие на земле люди ещё не успели подняться на ноги, а новые слепящие лучи уже пронзили опрокинутые самолёты, превращая их в очередные груды горящих оплавленных обломков.

— Господин майор! — к стоящему возле штабной палатки Гансу подбежал молодой, чумазый от пороховой копоти, лейтенантик из службы ПВО аэродрома. — Фугасные снаряды к 88-ми миллиметровым орудиям заканчиваются! У нас осталось боеприпасов ещё где-то на две минуты беглого огня.

Старый майор лишь скривился и зло отмахнулся, проревев строжайший приказ не ослаблять интенсивности обстрела, и доставать боеприпасы хоть из собственной задницы. Отослав обалдевшего от отборной ругани лейтенанта обратно, он снова кинулся к телефону. Яростно брызжа слюной в динамик трубки, он уже в третий раз отправлял запрос в соседнюю бомбардировочную эскадрилью. Но на все его требования, прислать воздушную поддержку, ему всякий раз отказывали, обещая отправить пикировщики СРАЗУ, как только станет достаточно светло. Со злостью отшвырнув трубку, майор снова согнулся над столом, дрожа от переизбытка адреналина и с гримасой бессильной злобы на лице.

"Да что же это творится? Мистика какая-та! Что за непонятное создание сейчас бесчинствует на аэродроме, безнаказанно сжигая самолёты один за другим? Эта странная рогатая лошадь вытворяет что хочет! А мы ей даже хвост подпалить не можем?!"

— Да это же лошадь, мать вашу! ЛОШАДЬ! — от очередного приступа ярости его отвлёк вбежавший в палатку заместитель. С очумело выпученными глазами, он указывал дрожащей рукой на выход.

— Г... Господин майор! Вы должны немедленно увидеть это собственными глазами! — Ганс не дослушал, и снова опрометью бросился наружу.

Первое, на что обратил внимание майор, было отсутствие звуков канонады.

"Как это понимать? Неужели всё уже расстреляли?", — подумал он, быстро озираясь по сторонам.

Огромное взлётное поле было ярко освещено заревом десятков пожаров. Светлеющее небо застилали густые столбы чёрного дыма и периодические всполохи пулевых трассеров.

"А? Трассеры в небе? Какого хрена! Зачем эти болваны лупят в воздух?", — пронеслась в голове майора удивлённая мысль, но потом... 

А потом подняв голову, Ганс Трюбенбах со свистом выпустил воздух из лёгких, и его руки безвольно обвисли.

— Эта дрянь ещё и летает... — обессиленно выдавил он со стоном. 

Там в небе, на высоте метров пятидесяти над аэродромом, среди жирных облаков чёрного маслянистого дыма, кружила одинокая белоснежная фигура. Рассекая воздух своими огромными крыльями, она поливала самолёты смертоносными лучами, паря над полем боя, а в след за ней отовсюду уносились в небо частые трассеры пулемётных очередей. Но существо просто уворачивалось от них, носясь кругами над пылающим морем огня, и даже не атакуя в ответ. Солдаты из расчётов тяжелых зенитных орудий вовсю крутили ручки вертикальной и горизонтальной наводки, стремясь успеть за манёврами непонятного крылатого агрессора. Они громко кричали и переругивались друг с другом, но было видно что они всё равно не успевают. 

С минуту майор заворожённо наблюдал за разыгравшейся над разгромленным аэродромом гонкой. Но вдруг белоснежное существо взмыло ещё выше, и буквально зависло в воздухе. Направленные в небо стволы пулемётов вновь сухо застрекотали, изрыгая в цель новые потоки смертоносного свинца, но было поздно. Рог существа опять засветился, и оно вдруг просто исчезло, растворившись в нестерпимо яркой вспышке. На короткий миг всё пространство вокруг осветилось словно днём, потом послышался резкий хлопок, а когда всё закончилось, в задымлённом небе уже не было ни души. Существо исчезло на глазах сотен изумлённых людей, словно его и не бывало, и лишь зарево от многочисленных пожарищ говорило майору о том, что всё что здесь произошло, вовсе не является бредом его пьяного сознания.
.......

Командующий JG-52 понуро сидел на снарядном ящике, обессиленно положив руки на колени, и отрешённо наблюдая за кричащими и бегающими вокруг него людьми. Все возможные в этой ситуации приказы он уже давно отдал, и теперь, наконец позволил себе короткую минуту передышки. Откуда-то уже появились пожарные машины. Солдаты аэродромной службы и механики пытались заливать из брандспойтов и засыпать землёй многочисленные горящие остовы уничтоженных самолётов. А кое-где, на дальней стороне взлётного поля, ещё слышались редкие хлопки продолжавших рваться боеприпасов. На единственной, тянущейся с юга грунтовке показалась ревущая движками пятнистая туша бронетранспортёра. Вслед за ним, тряслась на ухабах, плелась целая вереница тентованных грузовиков Опель-блиц. Это наконец прибыло долгожданное подкрепление. Но майор лишь горько ухмыльнулся, наблюдая как бравые панцергренадёры один за другим выпрыгивают из кузовов машин. Он проводил занимающих периметр солдат безразличным взглядом, и вновь вернулся к своим невесёлым размышлениям о сегодняшней ночи.

Материальная часть его прославленной истребительной эскадры прекратила своё существование практически в полном составе. Из 120 новейших Мессершмиттов Ме-109х, и ночевавших на этом же аэродроме пикировщиков из 15-й бомбардировочной эскадры, уцелели всего двенадцать машин. Единственное что грело душу уставшего как собака майора, было то, что слава Небесам, Пресвятой Богородице и всем Святым вместе взятым, ни кого их его ребят сегодня не убило. Несмотря на беспощадный обстрел неизвестным лучевым оружием, и ответную ураганную пальбу тяжёлых 88-ми миллиметровых зенитных орудий, все люди остались живы. Это казалось просто фантастическим везением! Чудом! Но немногочисленные раненые отделались лишь лёгкими контузиями, вывихами, да парой переломов ног и рёбер.

Лица Ганса на миг даже коснулась лёгкая тень улыбки. 
Конечно потеря ста пятидесяти боевых самолётов — это тяжёлый удар по боеспособности второго воздушного флота, но это всего лишь железо. Через пару месяцев на заводах Рейха изготовят новые крылатые машины. А вот то, что все лётчики уцелели — это настоящая удача!

"Вот только кто сказал, что всё закончилось?", — в сознание опять вонзилась жгущая мозг волна страха, и настроение майора тут-же сорвалось в новое крутое пике. 

И почти сразу голос подошедшего сзади заместителя Карла добавил новую ложку дёгтя в бочку командирского отчаяния. 

— Прошу прощения господин майор, вам звонок из Берлина. Вас срочно вызывает к телефону лично рэйхсмаршал.

— Уже донесли? — Ганс Трюбенбах поморщился, словно прожевал огромную дольку лимона, и со стоном поднялся с ящика. — Небось уже ищут виноватого? Чтоб их всех... Заняться им там больше нечем?

Он понуро поплёлся в штабную палатку, уже отчётливо представляя себе реакцию Геринга на сегодняшний погром.