Дружба миров
Ощущение полёта
Когда начались совместные тренировки, первоначальное снисходительное отношение космонавтов к своим новым необычным партнёрам улетучилось очень быстро. После того, как Рэйнбоу Дэш и Соарин играючи выдержали 12-кратную перегрузку на центрифуге. Вращение на лопинге пегасы тоже переносили без проблем. В ответ они даже пригласили земных космонавтов в Клаудсдэйл, чтобы те могли «показать класс» коллегам из Эквестрии. Когда Алексея Леонова раскрутили на «диззитроне», причём не просто так, а надев парашют с принудительным раскрытием, люди были вынуждены признать, что «цветные лошадки» не уступают в физической подготовке лучшим из космонавтов.
Твайлайт тоже попробовала свои силы, но срезалась уже на трёх «g» на центрифуге – по физподготовке фиолетовая аликорн, утонувшая в книгах, явно уступала тренированным пегасам.
«Подъём» на высоту в барокамере пегасы выдерживали без проблем. До давления, соответствующего шести тысячам метров они «поднимались» без кислородных масок, с кислородом – тоже не уступали людям. В сурдокамере Рэйнбоу, как обычно принято у пегасов, большую часть времени, в перерывах между выполнением тестов, спокойно дрыхла, и плевать ей было на одиночество. Когда настала очередь «отсидки» для Соарина, у него тоже проблем не возникло.
С теоретической подготовкой было несколько хуже, но тут Твайлайт применила свою фирменную методику «обучения пегасов в полёте», пользуясь их привычкой внимательно подмечать всё, что происходит вокруг. Управление кораблём осваивали на тренажёре. На ручки управления пришлось поставить съёмные резиновые насадки, чтобы их удобнее было двигать копытцами пони.
Гром грянул, когда пегасов повезли на Ту-104 на имитацию невесомости. Перед полётом Марк Лазаревич Галлай проинструктировал их:
– Невесомость будет короткой, не более 30-40 секунд. По ощущению она будет похожа на свободное падение. Не бойтесь, на самом деле вы никуда не падаете.
Пегасы с умным видом покивали головами, показывая всем своим видом: «Мы всё поняли, нам всё нипочём». Однако, на первой же параболе Соарин панически вцепился зубами в кольцо, закрепленное в полу, и все 30 секунд невесомости провисел на нём, отчаянно вертя ногами и хвостом в воздухе. От кольца его отцепляли втроём – Леонов, Хрунов и Галлай. Радужные оболочки глаз у пегаса сжались в точки, он весь трясся, не в силах сказать ни слова.
Видя его реакцию, Леонов обернулся к сидящей в кресле Дэш. Пегаска сидела неподвижно, алые радужки её глаз тоже съёжились в точки. Алексей Архипович подбежал к своей подопечной, помахал рукой перед носом:
– Эй, Дэш, ты как?
Голубая лошадка с трудом разжала стиснутые зубы и прошептала:
– Я смогу... Я выдержу... Я – лучшая... Если я не смогу – не сможет никто... Я должна...
– Как она? – обеспокоенный Галлай подошёл к Леонову.
– Напугана. Но храбрится. Упрямая...
– Отменяем тренировку? – предложил Галлай.
– Нет! Не отменяйте! – тут же едва не крикнула Дэш. – Можно попробовать снова, но сначала несколько раз, пристегнувшись к креслам?
– А это идея, зря мы их сразу, непристёгнутыми, в невесомость отправили, – согласился Хрунов.
– Они же летуны! – догадался Леонов. – Для них свободное падение – сигнал опасности!
– …на уровне инстинктов, – подтвердил пришедший в себя Соарин. – Если пегас чувствует невесомость, значит, сейчас разобьётся... Перестроить инстинкты можно, но очень непросто...
– Я смогу, – упрямо повторила Дэш. – Только постепенно, сначала – в кресле, пристёгнутая. Пожалуйста... Я должна... Я – пегас...
– Соарин, ты как? – обеспокоенно спросил Хрунов.
– Давайте попробуем пристёгнутыми. Я постараюсь...
Соарина тоже пристегнули к креслу, и Ту-104 по команде Галлая ушёл на следующую параболу. Привыкание было долгим и трудным. Однако, к концу полёта Рэйнбоу попросила отстегнуть её и дать попробовать невесомость без кресла.
– Давай, ты над кольцом встанешь, мы тебя к кольцу привяжем, как вертолёт на испытаниях, чтобы ты могла приподняться буквально на пару сантиметров, – предложил Леонов. – А ты маши крыльями, как будто летишь, может, так легче будет?
– Давай попробуем, – согласилась Дэш.
Последнюю параболу она и Соарин провели уже в воздухе, на привязи, взмахивая крыльями над кольцами в полу.
– Ну как, страшно было? Привыкаешь понемногу? – в конце параболы Леонов присел на пол перед вставшей на все четыре ноги пегаской.
– Угу...
Её глаза, всё ещё сжатые в точки, постепенно приходили в норму.
– Я смогу... Спасибо, Алексей... Я выдержу...
Леонов отвязал её страховочную систему от кольца и мягко придержал покачнувшуюся пони:
– Спокойно, спокойно... У тебя получится, Дэш, у тебя всё получится...
Перед следующим полётом пегасам выбрили маленькие участки шкурки и наклеили датчики. Результаты, записанные на самописцы, не радовали. В момент невесомости пульс у крылатых лошадок учащался почти в два раза, давление подскакивало. Взятые после второй параболы анализы крови показали, что уровень адреналина тоже резко повышается.
Обнадёживали лишь признаки постепенного привыкания. После пятой-шестой параболы пульс учащался, но уже не так сильно. К пятнадцатой параболе пегасы лишь проявляли небольшие симптомы беспокойства. Всего за три часа Ту-104 выполнил 60 парабол, и во второй половине тренировки Дэш и Соарин уже более-менее привыкли к невесомости.
Протезы крыльев для Аякса проектировали вместе – Якобсон с Кобринским, Старгэзер и Дэйзи. Алоэ консультировала их по анатомии пегасов. Твайлайт через Лиру написала письмо-обращение к Хрущёву и принцессе Селестии, приложила фотографии инженера-изобретателя и список сделанных им разработок. Её письмо подписал и Королёв.
Сергей Павлович по рекомендации Чертока встретился с Ирис. Хотя Борис Евсеевич и предупредил, что демикорны выглядят необычно, Главный конструктор несколько самоуверенно решил, что после беседы с говорящими пони его уже ничем не удивишь. Но, когда в его кабинет вошла почти полноразмерная рогатая лошадь, с хвостом и крыльями дракона, и перепонками за ушами, похожими на крылья летучей мыши, да ещё и обвешанная браслетами, Сергей Павлович в первый момент тихо охренел и даже с заминкой ответил на её вежливое приветствие.
Ещё больше его озадачил… запах. Во время визита эквестрийской делегации он почувствовал, что пони пахнут, как нормальные, чисто вымытые лошади. Запах был едва заметный, его перебивали ароматы душистого мыла и шампуней, но он всё же чувствовался. Впрочем, лошадки тоже инстинктивно поводили носиками, чувствовалось, что запах людей им непривычен. Однако от демикорна пахло не лошадью. От гостьи слегка тянуло едва заметным запахом разогретого металла – не как от живого существа, такой запах, скорее, можно было ожидать от механизма.
Сказать, что Главный был удивлён, было бы слишком мягко. Но уже через пару минут он вполне освоился, почувствовав за необычной внешностью гостьи умного и образованного собеседника. Узнав, что она – инженер, Королёв повёл Ирис в цех, где собирали очередную АМС для полёта к Луне. Демикорн исследовала аппарат стилусом, и Сергей Павлович впервые в жизни увидел развернувшуюся прямо в воздухе голографическую схему:
– Это... это что, простите? Это ваш карандашик всё устройство аппарата сразу показывает? – Королёв в шоке разглядывал медленно вращающуюся в воздухе трёхмерную голографическую копию лунного зонда.
– Да, так работает стилус – показывает устройство изделия в виде объёмной картинки, может показать кинематические, гидравлические и электромагические схемы.
Она произнесла команду на инитиумнарском, и схема АМС приняла «разнесённый» вид со стрелочками, показывающими, куда устанавливается тот или иной агрегат. Ещё команда – и точно так же разделилось на составляющие узлы изображение гиродина, показывая, из чего он состоит.
Главный конструктор тут же созвал нескольких начальников отделов и проектантов. Они вытаращились на необычную гостью – менее всего специалисты ОКБ-1 ожидали увидеть в родном цеху существо, как будто сошедшее со страниц средневекового бестиария. Сергей Павлович начальственным окриком моментально вывел коллег из состояния оху... транса, а затем попросил Ирис ещё раз показать «объёмную картинку».
Увидев развернувшееся в воздухе изображение АМС, проектанты и конструктора офонарели ещё больше. Они ходили вокруг картинки, пытаясь её потрогать, из-за чего по изображению пробегали разноцветные искорки.
– Охренеть... – произнёс Глеб Юрьевич Максимов, разглядывая своё изделие в трёхмёрном изображении. – Это вы любой аппарат можете так... нарисовать?
– Любой. Если бы это был наш артефакт, тут рядом сразу высвечивалось бы описание и документация, – пояснила демикорн. – А с вашими изделиями доступны только трёхмерные картинки.
– Только? – изумился Феоктистов. – Да нам бы такую систему проектирования – мы бы горы свернули! Тут же каждую деталь можно отдельно покрутить, в объёме посмотреть, сразу же массу рассчитать до грамма, и проверить, как деталь с другими стыкуется! Множества конструкторских ошибок можно было бы избежать! А можно как-то сделать похожую систему на наших технологиях?
– Только на ваших – вряд ли, – извиняющимся тоном объяснила Ирис. – У ваших ЭВМ объём памяти и быстродействие слишком маленькие. Вот если ваши и наши технологии попробовать совместить…
– Так это, считай, то, что уже сделала наша фиолетовая коллега вместе с Сергеем Алексеичем Лебедевым и его разработчиками из ИТМиВТ! – тут же сообразил Тихонравов. – Помните, она одноплатную БЦВМ со светящимися кристаллами показывала?
– А можно на неё посмотреть? – спросила Ирис.
Её проводили в отдел систем управления, где, среди прочего, испытывали совместные разработки. Демикорн долго шарила стилусом по плате БЦВМ, внимательно разглядывая раскрывающиеся схемы:
– Не скажу, что я тут всё поняла, я, всё-таки, криотехник… Строберри разобралась бы лучше, она артефактор. Но, думаю, я знаю, кто из моих коллег сможет вам помочь. Поговорю со Строберри, Дэйзи, Анемоном, Кранберри и Мундансер, они в информационных технологиях разбираются.
Разработка даже примитивной трёхмерной системы автоматизированного проектирования (САПР) заняла более 5 лет. ЭВМ для неё, и для решения других подобных ресурсоёмких задач разрабатывали параллельно, совместно в ИТМиВТ и НИИ специальных технологий. Её повсеместное внедрение, от предприятий Министерства общего машиностроения, до автозаводов, сэкономило стране миллиарды рублей.
Операцию по вживлению протеза Аяксу делали под общим наркозом почти 10 часов в автоматической операционной НИИ спецтехнологий. На операцию пригласили главного хирурга Министерства обороны Александра Александровича Вишневского. Хирург был потрясён, увидев, как несколько манипуляторов делают сложнейшую операцию в полностью автоматизированном режиме.
Дождавшись окончания операции, Вишневский с восторгом осмотрел операционную:
– Это невероятно! Эти технологии превосходят все мировые достижения на сегодняшний день! Если бы такой техникой оборудовать хотя бы один – два госпиталя, сколько пациентов можно было бы спасти!
– Вот, товарищи Ирис и Алоэ не возражают против передачи технологий и образцов оборудования, для изучения и воспроизведения, – Кобринский кивнул на демикорнов, неслышно вошедших в помещение и тоже наблюдавших через стекло за ходом операции.
Вишневский обернулся и, в первый момент, даже отшатнулся:
– Ох!... Здравствуйте... Никак не привыкну... Впервые встречаю лично представителей другой цивилизации...
– Принцесса Спаркл предложила проект совместного медицинского центра, где можно было бы установить наши автоматические операционные, и использовать эквестрийские биомагические практики для ускоренной послеоперационной реабилитации пациентов, как пони, так и людей, – пояснила Алоэ. – Если мы соединим вместе технологические и фармацевтические достижения трёх наших народов, результат может быть впечатляющим. Насколько я знаю, принцессы Селестия и Луна тоже поддерживают эту идею.
– Со своей стороны, я постараюсь заинтересовать этим проектом наше министерство здравоохранения, а, возможно, и Президиум ЦК, – пообещал Вишневский.
Ухаживать за пациентом после операции Твайлайт попросила медсестру Редхарт из больницы Понивилля. После недели в палате интенсивной терапии, когда стало ясно, что внутренняя часть протеза приживается успешно, Аякса перевезли в Понивилль и там поручили заботам его друзей Вермина и Хоуп. Там он провёл месяц, после чего вернулся на работу.
В это время в НИИ спецтехнологий уже начали вовсю изготавливать протезы новых конструкций – и для людей, и для пони. Делали не только внешние протезы конечностей, но и протезирование суставов. Имплантацию проводили в автоматических операционных демикорнов, под наблюдением хирургов – людей или пони, в зависимости от пациента. После операции или первичной подгонки протеза пациентам приходилось обычно неоднократно посещать госпиталь при НИИ, где проводили окончательную подгонку протезов и наблюдали за приживлением имплантов. Получалась удивительная ситуация, когда в одном коридоре, в ожидании процедур, сидели рядом люди и пони.
В одно из таких посещений рядом с Аяксом грузно присел совсем ещё не старый майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза. Пегас уже научился узнавать некоторые принятые у людей знаки отличия и награды, совершенно непривычные для Эквестрии. Видно было, что поездка далась соседу нелегко – майор устало вытянул ноги, поставив рядом со стулом свою трость.
– Принести вам кофе? – спросил Аякс. – Тут в автомате очень хороший кофе.
Майор слегка удивлённо взглянул на него, затем кивнул:
– Если не трудно.
Аякс добежал до автомата, принёс два стаканчика с кофе – себе и майору – на картонном подносе, поставил поднос на свой стул.
– Спасибо, – майор взял один стаканчик.
Аякс взял другой, уселся рядом.
– Ух ты, как это у тебя стакан к копыту прилипает? – удивился человек.
– Это называется копытокинез, – пояснил Аякс. – Не так точно, как человеческие руки, но тоже удобно.
– Ловко придумано... – неожиданно по-доброму улыбнулся майор. – А мне вот, протезы ног новые сделали, подгонять пришёл. Хорошие протезы, удобные, лёгкие, намного лучше старых, – он приподнял штанину, Аякс увидел под ней розовато-жёлтый пластик протеза.
– У вас обеих ног нет? – удивился пегас.
– Да... Война, знаешь ли, дело такое... Не дай бог вам пережить то, что пришлось пережить нам. Спасибо вашим врачам, удивительные они всё-таки создания. Гляжу на неё – вроде лошадка, только с рогом, а доброты и участия в ней побольше, чем у многих людей.
Над дверью процедурной мигнула лампочка, очередной пациент вошёл в комнату. Следующей была очередь Аякса.
– Я вас пропущу, – сказал пегас. – Сейчас как раз моя очередь подойдёт, идите вперёд меня.
– Э... – майор замялся. – Неудобно как-то, ты давно ждёшь?
– Ничего, подожду. У меня хотя бы ноги целы, ходить сам могу. Мне имплант для крыльев поставили, – улыбнулся Аякс.
– Ну, спасибо... А что у тебя с крыльями, при посадке сломал?
– Оторвало, ещё в детстве. Неудачный научный опыт.
– Ох ты ж, сорванец... – майор, улыбаясь, покачал головой. – Научный опыт... Тебя как звать-то, лошадушко?
– Аякс Слайм, – пегас смущённо протянул копытце.
Человек, тоже смутившись от непривычной ситуации, слегка хлопнул его по подкове раскрытой ладонью:
– Ну, будем знакомы. Майор Маресьев, Алексей Петрович.
Только через полгода, когда рентген показал, что имплант окончательно прижился, к нему впервые присоединили спроектированные и изготовленные в НИИ спецтехнологий крылья. Для простоты крылья сделали не из искусственных перьев, как у Тенакса, а перепончатые. Технология искусственных перьев была слишком сложной, поэтому демикорны решили не рисковать.
– С перепончатыми крыльями даже проще, они не намокают, – объяснила Аяксу Дэйзи. – Тебе же на них летать, а не только перед кобылками красоваться. Давай, попробуй их раскрыть. Просто представь, что раскрываешь крылья, и они должны сами среагировать.
Аякс, сильно волнуясь, попытался представить, как крылья распахиваются у него за спиной. Артефакт повиновался не сразу. Лишь с четвёртой попытки титановый каркас пришёл в движение, натянув упругие перепонки.
– Вот и молодец, – похвалила Дэйзи. – Теперь попробуем поймать воздушный поток в аэротрубе.
Обучение полёту заняло несколько месяцев. Днём инженер трудился на основной работе, за кульманом, а вечером, после работы, его встречали Вермин и Хоуп, специально ради него выхлопотавшие разрешение на переезд в Подлипки, кормили его, и отправлялись на тренировку. Вермин, будучи пегасом, обучал Аякса полётным премудростям, а Хоуп обеспечивала еду, чай, вкусняшки и моральную поддержку. Некоторые приёмы для перепончатых крыльев отличались от привычных пегасам, поэтому иногда приходилось прибегать к помощи Дэйзи или ещё кого-то из демикорнов.
Сначала Аякс учился удерживаться в воздушном потоке в аэротрубе НИИ спецтехнологий, для чего пришлось взять отпуск, чтобы не мотаться ежедневно из Подлипок в Каширу. Потом пробовал планировать по прямой – забирался сначала на крышу сарая и спрыгивал вниз. Почувствовав, что крылья его держат, инженер рискнул забраться повыше – на крышу двухэтажного дома. В какой-то мере с протезом летать было даже проще – он не зависел от силы мышц, и тренировки заключались в наработке умений пилотирования.
В какой-то момент он почувствовал, что может управлять крыльями по своему желанию. С этой минуты у него стало получаться всё лучше и лучше. Вермин, видя прогресс в обучении друга, удвоил усилия, и вскоре два красных белогривых пегаса уже прыгали, распахивая крылья, с крыши пятиэтажки.
Очень помогала поддержка друзей и коллег по работе. Каждый день Аякса провожал на тренировку кто-нибудь из инженеров его отдела. Когда он в очередной раз планировал с крыши пятиэтажного дома, пегас заметил внизу знакомую всему ОКБ плотную фигуру в чёрном пальто и шляпе, стоящую возле машины.
– Молодец, я смотрю, у тебя уже неплохо получается, – похвалил инженера Сергей Павлович. – Летать будешь, только не сдавайся!
Маховый полёт и взлёт с ровного места Аяксу долго не давался. Длинные крылья беспомощно хлопали по земле, поднимая пыль, а стартовать в прыжке, как это делали демикорны, у пегаса не получалось – не хватало силы мышц задних ног. Заехавший посмотреть на его тренировку Лев Борисович Вильницкий в шутку предложил:
– Может, твердотопливный ускоритель сзади привяжем?
– Меня тогда по кусочкам собирать придётся, – отшутился Аякс.
Взлёт получился только с разбега, против ветра. Поймав воздушный поток, красный пегас с чёрными перепончатыми крыльями взмыл вверх под восторженные крики Хоуп. Рядом махал крыльями улыбающийся Вермин.
– Получилось! – крикнул Аякс. – Я лечу!