Фоновая Пони

V — Индустрия

Нередко я задумывался — а для чего же мы действительно существуем в этом мире? Конечно, этот вопрос так или иначе задавали себе все. Мало того, он стал даже, в своем роде, немного затасканным. Очень много разнообразных ответов давалось на это. Одни говорили глубокомысленные и прочувствованные речи, другие просто повторяли чужие догмы, третьи молча пожимали плечами. Я в своей жизни проходил через все три типа этих ответов.
Но вот относительно недавно, я кажется нащупал ответ, который устраивает меня больше всего. И, как оказалось, не я один. Эту же точку зрения разделяет и Рарити, по крайней мере, эти слова вложил в ее сознание Скиртс.

Об этой главе можно многое сказать — она затрагивает важные темы. Но, пожалуй, я буду краток. Эта глава разворачивает поднятую в серии «Suited for Success» тему на новый уровень, извлекает те чувства, мысли и образы, что не смогли уместиться в тесные рамки 20и минутной серии.

Я знаю, каждый художник проходит через этап, описанный в этой главе. Каждый встает перед этим распутьем.

Так что же важнее — успех или душа? Механическое, холодное исполнение чужой серой воли, или свободный полет в теплых лучах вдохновения?
Ответ на этот вопрос каждый художник должен найти для себя твердо и до конца, ну или хотя бы найти компромисс. Потому что в противном случае — нет человека (или пони) несчастнее, чем творец чьи порывы игнорируют, или ремесленник, которому претят результаты его труда.

/Более полная, с точки зрения форматирования, версия доступна на Gdocs

Напоминание об аналогах цветовой маркировки: имя Лиры (зеленый) — наклонный шрифт. Ядро проклятья(магента) — подчеркивание.

/////////////////////////////////////////////////

Дорогой Дневник,

Что это значит — быть проклятой? Что же это в действительности значит? Значит ли это, что меня ограбили? Значит ли это, что я еще владею чем-то, что будет еще только украдено у меня? Испытала ли я уже самое худшее из того, что жизнь может на меня обрушить, или я просто лежу беспомощно, в ожидании самой темной, самой жестокой последней усмешки судьбы?

Это так просто — жалеть себя. Я не могу не мусолить в своем сознании эту жалость каждый день. Какое-то время я боялась, что если позволю подобным мыслям окопаться в моей голове, то я паду так низко, что буду творить дела в равной степени отчаянные и жалкие, что только будут ранить те призрачные тени друзей, которыми я, как себе воображаю, постоянно окружена.

И тогда я сталкиваюсь с душами, поразительными, вдохновляющими душами, каждая из которых была рождена с возможностью сиять, как сияла когда-то я. Только вот даже несмотря на то, что они не были магическим образом лишены возможности достичь величия, они, как я вскоре осознала, тоже не в силах оказались превозмочь самих себя. В конце концов, что есть жизнь, как не сложная игра, в которой есть одновременно и победители и побежденные, и при том недостаточно очков для того, чтобы спокойно удовлетворить обоих?

На самом деле нельзя отрицать, что я — пони без какого-либо реального будущего. И пока я, каким-то образом, не сумею раскрыть и обуздать магическую силу элегий, являющихся толстыми черными стенами моей невидимой тюрьмы, я не могу лелеять надежду на что угодно, кроме будущего, укрытого пеленой забвения, неясности и пустоты.

Что же можно сказать о тех, кто окружает меня? На самом деле, пони всегда были прокляты, с самого начала времен. Но проклятье их — не ледяной купол амнезии, но прозрачная сфера невежества, что постоянно угрожает нашим мечтам и нашему вдохновению, начиная от гениальных идей, с которыми они приходят, кончая отчаянными попытками их выражения.

У меня, по крайней мере, есть надежда, которой, похоже, нет ни у одного другого пони. Как только я покончу с этим проклятьем, я верю, что тут же вернусь к реальному существованию. Тем не менее, судя по моему опыту, в мире живет множество кобыл и жеребцов, и все они — чуткие сердца, что никогда не смогут жить столь ярко, сколь того желали бы, как бы сильно они ни пытались. Какое решение должны достать они из жеребьевочной шапки? Какая серебряная пуля сразит зверя, что пожирает их художественное начало, сразит столь же легко, как мне удалось освободиться от своего?

Нет. Я не проклята. Я просто менее благословлена, менее полирована, менее сияюща, чем те, кто окружают меня. Со временем, я верю, что оживлю то, что умерло во мне. Я верну свет моему блеклому существованию. И все же, как далеко бы я ни продвинулась, если продвинулась вовсе, я не могу отбросить надежду; я не могу перестать мечтать о том, что каждому, кто меня окружает, однажды улыбнется та же удача.

Когда я вошла, у меня над головой звякнул дверной колокольчик. По богатому интерьеру магазина мод прокатилась нежная мелодия. Вскоре, впрочем, этот небесный перезвон был оттенен выразительным голосом, что сам мог похвастаться не менее певучим тоном.

— Добро пожаловать в Карусель-Бутик, где всякое одеяние — chic, unique et magnifique[1].

Я не могу сдержать улыбку. Поистине, это потрясающе утонченное приветствие, насколько я вообще могу судить по своему опыту.

— Простите… — я заговорила столь мягко и вежливо, как только могла. Прошло уже около недели с тех пор как я исполнила Плач Ночи. Я почти восстановила свои нервы, а потому вновь была рада выйти на публику. Ласкающие глаз занавеси и запах чистых тканей убаюкали мой дух, когда я со своей грубой седельной сумкой и непритязательной толстовкой вошла в это роскошное заведение. — Мне сказали, что здесь работает кобыла по имени Рарити. Могу ли я поговорить с ней?

Давным-давно, я установила себе простое правило «приветствия» для пони, которых я уже неплохо знала. Исключительно для простоты процесса, изображение неведения оказалось полезной привычкой: мне не хотелось никого пугать обращением к ним сходу по имени. Уже очень долгое время я ни разу не сомневалась в необходимости этого моего жизненного принципа.

— О, дорогая, но вы и так говорите с Рарити. Единственной и неповториииимой, — она укорила меня как принцесса, отчитывающая нерадивого слугу. И в то же время у ее голоса была некоторая музыкальная сторона, как будто она специально подчеркнула сатирой саму идею подобной снисходительности.

— Ах, только послушайте, что я говорю, — воскликнула она, подавив смешок. — Приношу извинения, мэм. Клянусь, наверняка есть поговорка насчет работы над прекрасным платьем, когда внутри все поет. Это как закупаться продуктами на голодный желудок. Только напрашиваться на неприятности, хмм? Хмм-хмм-хмм…

Снаружи стоял прекрасный день, и это я могла сказать уже только по одному сиянию, что сочилось на стены сквозь ажурные окна этого заведения. Упомянутая белая единорожка вертелась вокруг бального платья, которому еще предстояло пройти долгий путь, прежде чем стать атласным шедевром. Тон голоса Рарити соответствовал игривому художественному настрою ее нынешнего проекта. Я, можно сказать, ощутила себя преступницей из-за того, что вмешалась в это действо.

— Ни к чему извиняться, — сказала я с улыбкой, стоя позади нее. Я вытянула шею, косясь на ее фигуру, будучи вдруг притянутой любопытным зрелищем ее работы. Есть в мире вещи, способные неожиданно поглотить все внимание. И Бутик Карусель пропитан атмосферой волшебства — мне казалось, я попала на родину всех магических вещей.

— Я слышала в городе о ваших талантах и мастерстве, — воскликнула я, сопротивляясь дрожи достаточно для того, чтобы не подавать виду. — И мне интересно, не желаете ли вы заработать еще несколько битов?

— За какую же работу, позвольте поинтересоваться? — тихо произнесла Рарити, не оборачиваясь. Она добавила еще одну голубую ленту на край расклешенной юбки голубого одеяния. Она была неразлучна со своей работой; я — лишь терзаемый любопытством спутник на орбите священного для нее проекта. — Как бы я ни хотела избежать того, чтобы показаться пренебрежительной по отношению к новым фантастическим возможностям, я иногда бываю перегружена крайне внушительным списком заказов. Если вы действительно слышали обо мне в городе, то, не сомневаюсь, вы уже осведомлены о моем в последнее время довольно строгом расписании встреч. Загляните на рецепцию[2], дорогая, там вы найдете очень детально проработанный список с условиями, по которым я принимаю заказы.

— О, я хочу вовсе не платье, — сказала я с нервной улыбкой.

Она слишком сильно дернула ленту, чуть не порвав нитки свежих швов, которыми та крепилась к платью. Даже не глядя на нее, я буквально ощутила, как она часто-часто заморгала.

— О? — ее голос слегка надломился. Комната потускнела на кратчайший момент. — Если не платье, то что же тогда, позвольте спросить?

Я решила быть настолько прямолинейной, насколько возможно.

— Я слышала, что ваш особый талант — работа с драгоценными камнями, — мой взгляд пробежался быстро по ее сапфировой Метке, пока я теребила неловко свою седельную сумку. — Пони сказали мне, что вы хороши в обнаружении и зачаровании по-настоящему редких драгоценных камней.

— С-сказали, вы говорите? — ее голос был лишен выражения, напоминая собой гладкую ткань ее неоконченного платья. Она застыла на месте, будто глядя сквозь свою работу. — Что ж, эти пони определенно честны. Что же вам нужно, мисс…?

— Лира Хартстрингс. И мне нужно кое-что зачаровать, — сказала я. Чувствуя холодок в воздухе, не идущий от проклятья, я добавила с улыбкой: — И я не хотела бы без необходимости обращаться к каким-либо другим мастерам в городе. Я слышала, что вы — лучшая, так к чему мелочиться?

— Хмммм… — она медленно и изящно повернулась, чтобы посмотреть на меня, и улыбка на ее лице возникла столь же легко. — Говорят, я лучшая? Что ж, полагаю, это что-то то значит.

— Но… я не знала, что вы так заняты, — сказала я, слегка поежившись смущенно. Я давно уже поняла, что я всегда буду занозой в теле этого города. Что бы я ни делала или ни говорила, ситуация всегда даже близко не остается столь же безмятежной, как до моего появления. — Вы работаете над чем-то действительно прекрасным. Я не хочу нарушать ваше сосредоточение подобным жалким запросом.

— О, дорогая, гоните подобные мысли! — она немедленно бросилась ко мне так, будто я была качающимся на краю лестницы, готовым упасть, маленьким жеребенком. Я внезапно стала самой важной персоной в ее мире. Я не слишком-то ожидала такого эффекта, а потому мое сердце екнуло. — Не хотела бы я излишне рисоваться, а именно этим я это и считаю, но я могу зачаровывать камни буквально не глядя. Среди прочего, это дело только помогает мне лучше сосредоточиться, так что, по сути, это положительно скажется на моей работе над платьем! А теперь… кхм…

Она царственно мне улыбнулась. В ее глазах сияли искорки, что их не покидали. Я вдруг поняла, откуда она взяла свой вкус к красоте.

— И о скольких же каменьях идет речь, мисс Хартстрингс?

Я заглянула в седельную сумку. Все четыре звуковых камня, что продала мне Зекора несколько дней назад, совершенно лишились зачарования. Если, исходя из предположения, что мне хватит храбрости, я вообще надеюсь исполнить застрявшую у меня в голове новую мелодию, то я не добьюсь решительно никакого прогресса, пока не заряжу все четыре камня до их полной магической силы. И чем скорее я верну их к изначальному великолепию, тем скорее я снова окажусь в погребе, и буду исполнять элегии, бросая свою душу в темные глубины бездн тайны, холода и теней…

— Только один камень, — сказала я ей. Я достала один темный кристалл из сумки и поднесла его телекинезом к кобыле. — Я работаю над кое-какой новой композицией, и мне не помешает мана-батарейка поблизости, чтобы… чтобы… ну…

— Чтобы поймать ту особую искорку вдохновения? — Рарити мгновенно выхватила камень, как будто он принадлежал ей самой с самого начала времен. Она повертела его телекинезом перед глазами под разными углами, изучая взглядом эксперта. — И не говорите. Я очень хорошо знаю, каково это чувство. Единорог зачастую является отражением своего окружения. Нередко я практически жалею тех, кто не благословлен возможностью контакта со щедрыми энергетическими нитями нашего сверхъестественного мира. Вы когда-нибудь слышали о Хойти Тойти? Воистину, настоящий бриллиант в серой массе кутюра земных пони. Широко ходит легенда, что он якобы создал свой первый успешный модельный ряд, работая в деревянной лачуге на окраинах Лас Пегасаса. Ха! Можете в это поверить?

— Оххх…

— Хммм… Охохо, теперь я понимаю, почему вам пришлось прийти к самой-самой лучшей зачаровательнице камней во всем городе, — сказала она, игриво подмигнув мне. — Бедняжка через многое прошел! Он теперь, можно сказать, годится только на то, чтобы подпирать дверь! Что же вы, дорогая с ним делали? Вызывали с его помощью Виндиго из небытия?

Я закусила губу. С боем я прорывалась сквозь свежую волну воспоминаний, всех как одно очерченных морозом и тенями.

— Скажем так, я не такой уж среднестатистический сочинитель музыки, — тихо произнесла я в итоге. Мои уши дернулись, когда я попыталась вытрясти мелодию из своей головы хотя бы для того, чтобы добавить ровности звучанию моего голоса. — Иногда мне приходится достигать великих глубин — глубже, чем история помнит — для того, чтобы восстановить священнейшие из баллад, утерянных для нас. Я верю, что существуют песни, значащие для народа пони так много, что мы более не способны удержать их в памяти, и процесс их нахождения требует от меня куда больше, чем только лишь один мой талант. Он требует так же и много… эмм… магической энергии. Это… не слишком, случаем, бессмысленно звучит на ваш взгляд?

Я поморщилась, не таясь. Я уже собиралась покинуть Карусель и попытаться повторить всю эту встречу заново на следующий день.

Но нечто, что могло быть утеряно, оказалось вовремя спасено любезностью Рарити, и только ею одной.

— Что для меня очевидно, дорогая, так это что передо мной художник, ищущий красоту, и это нечто, что я без единой задней мысли глубоко уважаю, — она улыбнулась мне поверх тусклого драгоценного камня. — Я тоже питаю глубокое восхищение перед классицизмом. Если бы я могла изобрести машину времени и отправиться в эпоху Старсвирла Бородатого…

Она поднесла ко лбу копыто и описала взглядом круг по потолку бутика.

— Оооо, звезды, сколь много было утонченных произведений дизайна брошено на съеденье голодной моли и обречено на горькое увяданье в веках! Если бы я только могла вернуть в наши дни хоть одну иллюстрацию, я бы возродила в современной Эквестрии истинный вкус и элегантность. Но, увы… — она вновь сосредоточилась на темном камне и любяще прошептала, будто лаская отражение, кроющееся под ониксовыми гранями. — Для чего же еще мы живем наши жизни, если не для того, чтобы изобретать, вдохновлять и просвещать?

Я сглотнула и неловко улыбнулась.

— Не могу сказать, что я хоть чуть-чуть столь же творчески одарена как вы, мисс Рарити. Я просто историк.

— Чушь! Не недооценивайте свои способности! — она улыбнулась мне. — Никто не может быть на самом деле только лишь придатком прошлого. У нас у всех есть будущее, которое мы строим все вместе, каждый в своей уникальной, особой манере, разве не так?

Я отвела от нее взгляд. Стены здесь были усеяны в случайных местах сияющими каменьями и зеркалами. Куда бы я ни поглядела, я видела белую шкурку Рарити и ее фиолетовую гриву в отражениях этого сверкающего калейдоскопа. Моих цветов не было видно нигде.

— Я не слишком-то загадываю на будущее, — в конце концов пробормотала я, и снова глянула на нее. — Разве это такое уж преступление — жить в настоящем?

— Мой опыт мне говорит, что святые и преступники зачастую разделяют подобный взгляд, так что к чему на это налегать, хмм? — легкомысленно отметила она, затем прочистила горло. — А теперь, дорогая, насчет… возвращения великолепия вашему когда-то великолепному драгоценному камню…

— О, эм… — я переступила с ноги на ногу. — Я знаю, сейчас он не слишком впечатляюще выглядит, но это…

— Созданный турами звуковой камень. Поверьте мне, дорогая, я в камнях разбираюсь. Должна сказать, это замечательный экземпляр. Там, где турам не хватает эстетики, они восполняют ее внутренней сущностью. Если бы он был сделан любой другой культурой Эквестрии, то можно было бы и не надеяться его перезачаровать.

— Какая цена будет приличествовать подобной услуге?

— Хмм… — Рарити говорила громким шепотом, подходя к ближайшему окну и, раздвинув телекинезом занавески, пропуская тем самым прямиком в самое сердце бутика сияющий луч полуденного солнца. — Ужасно много времени прошло с тех пор, как я последний раз предоставляла услуги зачарования, если так подумать. Но, если я правильно припоминаю цены, которые я требовала…

Она остановилась на несколько секунд, столь долгих, что я могла лишь только предположить: она просто изображала поиски в памяти, исключительно только для того, чтобы их изображать. Вскоре она бросила умиротворенный взгляд на меня.

— Три бита, дорогая. Вполне подходит, как вы думаете?

Я не могла сдержаться. Я сощурила один глаз, моргая на нее, и помялась, перед тем как ответить:— Эм… Да. Это… очень щедро с вашей стороны.

— Хммм… Пожалуй, мне это часто говорят, — ее голос задрожал к концу фразы, будто она проснулась этим утром, хихикая, и до сих пор не могла перестать; и воздух тут же засверкал не только от ее искристого телекинеза, которым она перенесла металлический штатив из шкафа. Она сдула с треножника пыль, слегка кашлянув, и установила его прямо перед окном. — О, я рада, что эта штука еще не заржавела. Я очень бы подвела свою семью, если бы из-за меня этот станок оказался потерян.

— Если вы не против, я хотела бы узнать… эм… — я подошла к ней и к ее устройству. — Что именно это такое?

Она издала легкий смешок.

— Вы действительно всю жизнь держали свой рог застрявшим в исторических книгах, не так ли? Я внутри тихо рыдаю каждый раз, когда встречаю единорога, не экспериментировавшего хотя бы с еще одним стилем магии, — она прочистила горло и продолжила, методично устанавливая подлетевшую стеклянную линзу на верхний стержень устройства. — Это, моя дорогая, — селестионный увеличитель. Каждый предмет, что можно в этом мире зачаровать, имеет в себе общий элемент, который практически всегда способен вернуть блеск магии этих вещей без потерь.

Я моргнула и произнесла:

— Солнечный свет?

— Ммммхммм, — напела Рарити, наклоняя линзу и располагая ее под нужным углом так, чтобы сфокусировать тонкий луч усиленного света сквозь кольцо металлических зажимов на вершине установки. — Ее Величество Принцесса Селестия дает нам больше, чем просто тепло и красоту дня. Она дарует нам самую суть своего естества, нечто священное, что было унаследовано ей от самого Вселенского Матриарха. Правильно сфокусировав энергию солнца, мы, можно сказать, берем магию прямо из воздуха.

С напряженным выражением лица, она осторожно, осторожно поднесла магией тусклый камень и плотно его закрепила в полированном кольце зажима.

— Иииии… вот! Ах… Скажите мне, разве могут быть пони одарены чем-то более щедрым, чем свет самой Принцессы?

Я подошла ближе и внимательно уставилась на камень с чутким, жеребячьим любопытством. Поистине, прямо перед нашим взором, унылый вид звукового камня растворялся без следа, сменяясь сиянием, исходящим из центра темного кристалла в ответ на сфокусированный луч света. Оно было тусклым поначалу, но вскоре знакомое изумрудное свечение начало пробуждаться к жизни под гладкой поверхностью камня.

— Это… действительно красиво, — отметила я. — Это как поймать в банку величие аликорна!

— Нет, еще нет, — решительно сказала Рарити. Она отодвинула меня в сторону и подошла к камню так, будто он был алтарем. — Кхм. Теперь начинается моя работа, дорогая.

Она подмигнула мне и только тогда я поняла, что она действительно достойно заработает свои биты. С великим сосредоточением Рарити сфокусировала магическую энергию в своем роге. Еще одно сияние озарило эту часть Карусели, когда она вскоре принялась окружать камень каскадом искр.

Я поняла, что она использует свои таланты для того, чтобы установить на звуковой камень удерживающее заклинание. О том, чтобы повторить что-то подобное, я даже и мечтать не могла. После года изучения каждой посвященной лунной магии книги в библиотеке Твайлайт, я научилась исполнять фантастические приемы, но все равно дар Рарити меня поражал.

— Это… это невероятно, — я, улыбаясь, переводила взгляд с нее на камень и обратно. — И вы, кажется, это делаете с такой легкостью...

— Только потому, что это действительно легко, дорогая. Мммм… для меня, по крайней мере, — тихо проговорила она куда-то в сторону, не прерывая сосредоточения. — Я бы не хотела звучать хвастливо. У нас у всех есть свое место в мире. Я встречала единорогов, которые могут делать подобное в два раза быстрее, и при этом, они запрашивают за услугу в три раза больше. Я изо всех сил стараюсь не быть на них похожей. Истинный талант, в конце концов, служит для того, чтобы зарабатывать куда больше, чем просто деньги.

— Что ж, вы заработали мою благодарность, мисс Рарити, — кратко усмехнулась я, вынимая левитацией три золотых монетки из седельной сумки. — А также мои биты.

После того, как она грациозно приняла оплату в собственный захват, я добавила:

— Хотя, сколько бы я вам ни заплатила, ничто не сравнится с тем, каким золотым кажется сегодняшний день.

— О?

— Я осмелюсь сказать, что вы, кажется, сегодня в прекрасном настроении. Хотела бы я, чтобы все пони были бы в столь же солнечном настрое.

— Разве есть какой-нибудь повод, по которому они не желают в нем быть? — она продолжала зачаровывать камень, бросив на меня взгляд уголком глаза. Ее губы были сложены в улыбку так, будто она с ней была рождена. — Что ж, возможно, только я так говорю. Так уж сложилось, что на меня в последнее время свалилась удача в немалом количестве. Уж простите меня, если слова мои звучат несколько грубо.

— Нет ничего грубого в том, чтобы быть счастливой, мисс Рарити. Могу ли я осмелиться спросить, каков повод?

— Скажите мне… — мелодичный тон Рарити не поколебался ни на мгновенье. — Вы когда-нибудь слышали о Силвер Симс[3]?

Мой взгляд поплыл по богатым украшениям бутика, и у меня не нашлось слов для ответа.

— Не могу сказать, что слышала. Но, опять же… хех… что в имени?[4]

Ее реакция была весьма бурной.

— Однако же все, мисс Хартстрингс! — на какую-то секунду мне показалось, что она может случайно опрокинуть стенд, на вершине которого лежал заряжающийся камень. Она вновь бросила на меня взгляд, и глаза ее были жестки как алмазы. — Это то, что определяет пони! Имя есть сосуд славы и предназначения!

Я не ответила ничего.

К счастью, Рарити не закончила.

— И слава Силвер Симс опережает ее! Она — одна из самых престижных дизайнеров одежды в мире моды Мейнхеттена! Она создавала одеяния высочайшего класса для каждого показа мод в Филлидельфиии и Троттингеме за последнее десятилетие! Она производит роскошные костюмы для регулярного представления на Вечер Теплого Очага в Кантерлоте, и она даже создала самый последний на данный момент дизайн униформы для Вондерболтов!

— Ух ты, серьезная карьера.

— И это еще не все. Эффект, оказанный Силвер Симс на культуру Эквестрии положительно легендарен! И я не могу дождаться возможности поговорить с ней лицом к лицу.

— Еще как, готова поспорить, — сказала я, кивнув, прежде чем встряхнуться, когда внезапное понимание настигло меня. Я бросила взгляд на сияющие чистотой просторы бутика, изысканные платья, выставленные на показ, включая и последний проект Рарити. — Погодите, значит, Силвер Симс приезжает сюда?

— Уииии-хихихихи-Да! — Рарити изогнулась на месте. Я бы не удивилась, если бы у нее внезапно выросли пегасьи крылья, и она бы бросилась накручивать круги под потолком. — Выяснилось, что она едет в Троттингем и собирается остановиться в Понивилле по пути. Хойти Тойти, с которым, у меня, кстати, хорошие деловые отношения, кхм, смог с ней поговорить и лично порекомендовать ей заглянуть в мой Бутик! Сама Силвер Симс! Божественная королева моды! Заглянет сюда!

Она, казалось, была на грани обморока. Луч магического света мигнул в глубинах звукового камня, пробуждая ее от приступа восторгов.

— О, но это все только лишь моя маленькая жизнь. Я просто себя чувствую так… так… пузыристо, как сказала бы Пинки Пай. Прошу простить меня за то, что я не могу сдержать своего возбуждения.

— Похоже, у вашего возбуждения более чем уважительная причина! — сказала я с улыбкой. Она поднесла мне левитацией заново зачарованный камень, и я с благодарностью его приняла. — У вас, очевидно, отличный вкус к красоте. Не сомневаюсь, что мисс Симс с удовольствием посмотрит ваши работы.

— Что?! — ахнула Рарити, резким и помертвевшим голосом. Она пренебрежительно махнула копытом на просторы своего бутика. — Вы имеете в виду эти жалкие попытки в создании повседневной одежды?

Я бросила взгляд на ряды изящных сверкающих платьев, выставленных на показ.

— Они, на мой вкус, очень милы и впечатляющи…

— Вот именно! — она вяло прошла мимо меня, обращаясь к унылым манекенам, внезапно ее окружившим. — Если я хочу впечатлить кого-нибудь наподобие Силвер Симс, то мне нужно нечто большее, чем просто очень милое и впечатляющее! Мне надо нечто космического масштаба! Мне нужно выудить сверхъестественные способности, которые моя фантазия может предложить, из абсолютно всех уголков моего разума!

Я почувствовала, что оказалась вдруг зрительницей драматического представления театра одной актрисы, и оно стоило каждого потраченного золотого бита.

— Она здесь будет меньше чем через неделю! У меня осталось всего несколько дней на то, чтобы в лоске сделать Бутик достойным своего веса в золоте! Я должна сделать платье что поразит ее, ошеломит ее и отпустит из города лишь с моим именем, врезавшимся в ее разум столь глубоко и крепко, как ее собственное имя выжжено в сердцах каждой уважающей себя модницы отсюда до Голубой Долины!

— Похоже, вы уже спланировали всю свою работу, — сказала я. Я кинула звуковой камень в сумку и, застегнув ее, криво улыбнулась. — Нисколько не сомневаюсь — у вас получится найти время сделать что-нибудь совершенно ослепительное.

— Дело здесь, пожалуй, не сколько во времени, дорогая. Вдохновение — явление столь же спонтанное, сколь и божественное по своей природе. Я тянула свою лямку, работая по спискам заказных проектов, в надежде, что новая идея расцветет на почве повседневности. Увы, положению моему не помогает то, что по большей части мои клиенты делают… хех… весьма плебейские заказы, в лучшем случае. Будто Селестия накажет того пони, что пожелает заказать у меня что-нибудь с огоньком, во что я могу в полной мере вложить свою душу…

— Пожалуй, я этого не знала, — тихо и огорченно проговорила я. — Я почти что даже хотела бы чем-нибудь вам помочь.

— Хммм. Вы мне помогли вполне достаточно, дорогая. Вы мне позволили нести всю эту ерунду как раз тогда, когда оно мне было необходимо, — издав аристократичный смешок, она повернулась, чтобы меня оглядеть.

— Хотя… — она потерла подбородок в задумчивости. — Справедливость возможна будет только если я смогу помочь вам.

Я моргнула.

— Я не понимаю, — возможно, я была еще не в себе после исполнения Плача несколько дней назад. В противном случае мне было сложно найти причину для объяснения моей рассеянности. — Вы и так уже помогли мне с зачарованием.

— Забудьте о светящемся булыжнике, дорогая. Я, должна сказать, не могу не обратить внимание на несколько… теплый тип одежды, что вы для себя выбрали.

А. Ну конечно же.

— А что такого? — я бросила на нее лукавый взгляд. — Дайте угадаю. Она выглядит «поношенной»?

— Да, мягко говоря, — она улыбнулась и наклонилась ко мне, поднеся копыто, но буквально на дюйм не доводя его до моих передних ног. — Эм… если вы позволите…

— Конечно…

Она ощупала рукава, капюшон и всю остальную светло-серую ткань, обходя меня по кругу вплотную.

— Мммм… Да, да, да. Она определенно изношена на манжетах. И, ах, дорогая моя, эти заплатки! Даже если отбросить их неприглядный вид сам по себе, их швы уже начали распадаться! Родная, я знаю, что вы в этой куртке для того, чтоб согреться, но с учетом того, как стремительно она разваливается, я даже не могу представить, как она умудряется справляться с этой задачей!

Я лишь пожала плечами.

— Она вполне неплохо мне служила. К тому же, когда мне бывает холодно, эм, когда мне бывает очень холодно, я знаю и другие способы согреться.

— Одно дело заботиться о своих чувствах, но как же внешний облик?

— Прошу прощения?

— Ваша шкура редкого цвета, и она в этом просто невероятна, мисс Хартстрингс. И вы так хорошо заботитесь о своей гриве. Вы, очевидно, единорог с душой утонченной и благородной. Какая жалость, что вам постоянно приходится заворачивать столь милый образ в сущие лохмотья, — она сделала шаг назад и властно устремила свой рог в небо. — Я настаиваю! Вы совершенно точно обязаны позволить мне сделать для вас что-нибудь новое, что будет служить вам ту же службу, и даже лучше!

— О, мисс Рарити, — я покачала головой. — Правда, все нормально…

— Все, что скучно и обыденно — это нормально до тех пор, пока у нас не появляются средства, чтобы сделать это лучше. Пожалуйста, я обещаю вам, что вам будет лучше, — ее зубы блеснули в чарующем солнечном свете, изливавшимся на нас из окна поблизости. — Я даже не запрошу с вас оплаты! Помимо всего прочего, это ведь, в некотором роде, одновременно позволит мне и поразмять мои ментальные швейные мышцы и сделать вам в итоге подарок, достойный гордого ношения! Разве можно придумать лучший способ отметить прибытие Силвер Симс, чем отдать должное моде в компании столь грациозной кобылы, как вы?

— Прошу вас… — я глубоко вдохнула, хватаясь за края светло серых рукавов, чувствуя, будто цепляюсь за грани столь великого множества тайных, холодных, и в то же время священных воспоминаний одиночества. — Как бы я ни восхищалась вашей щедростью и готовностью оказать мне услугу…

Я кратко содрогнулась. Я получила то, что мне было нужно на тот момент. Мне и так более чем хватает разных вмешательств в жизни этих прекрасных и блаженных в своем неведении жителей Понивилля. У Рарити и так чересчур много дел, и мне не хотелось бы паразитировать на избыточном, в тот момент побочном продукте ее радости. И потому я решила сказать ей правду:

— Но я не могу расстаться с этой курткой, даже если вы, Хойти Тойти и Силвер Симс будете вместе работать над моей обновкой. У меня… у меня к ней в некотором роде особая привязанность. Это подарок, который одна очень добрая пони сделала мне, когда я в том больше всего нуждалась.

— Хммм… Что ж, тогда ладно.

Меня поразило, как легко мне удалось выиграть спор. Я даже, на самом деле, почувствовала некоторое разочарование.

— Я не могу заставить вас разрешить мне что-нибудь сделать для вас, дорогая. К тому же… — Рарити подмигнула мне, шагая к платью, над которым она работала, когда я только вошла. — Я прекрасно понимаю, что нельзя недооценивать силу искреннего подарка. Сентиментальность это, можно сказать, еще одно основное чувство, присущее пони. Я сильно сомневаюсь, что без него мы бы вообще помнили о том, что нас сделало такими, какие мы есть.

Я сглотнула и кивнула в сторону теней, скопившихся в углах бутика.

— Я говорю себе то же самое каждый рассвет.

— Но я никуда не собираюсь уходить отсюда, мисс Хартстрингс, на тот случай, если вы решите вернуться и принять мое предложение, — она добавила еще несколько лент в юбку платья. Ее голос отдалялся по мере того, как она погружалась в глубокое сосредоточение. — Я не могу дождаться возможности произвести впечатление на Силвер Симс, хотя я и очень не хотела бы забывать свою собственную клиентку, пусть даже на кратчайший момент.

Мне потребовалась целая гора усилий, чтобы поддержать жизнь в моей улыбке, пусть даже я и понимала, что она все равно ее не видела в тот момент.

— В этом я ни на минуту не сомневаюсь, мисс Рарити. Я… я желаю вам приятного дня, — я развернулась и пошла без оглядки прямиком к двери. Копыта мои, царапающие плитку пола бутика, звучали громко и чуждо этому месту.

По просторам бутика прокатился мелодичный звон колокольчика.

— Извините, — я прошла в главный зал, таща за собой седельную сумку. — Мисс Рарити здесь…?

— О звезды! — ахнула Рарити. Она взмахнула всеми четырьмя ногами, с трудом накинув глухую черную парусину на фигуру манекена, что стоял на центральном постаменте Бутика. Она тяжело дышала, будто успела пробежать десятимильный марафон, стартовав сразу, едва заслышав первый звук моего голоса. Перед моими глазами предстала картина поля боя, усеянного беспорядочно разбросанными подушечками для иголок, измерительными лентами, швейными иглами и разнообразным многоцветием тканей; посреди всего этого стояла Рарити, закрывая своими объятиями висящее платье. С тех пор, как я в последний раз видела ее, прошла уже практически неделя, и каждый прошедший день тяжким грузом давил на нее, оттягивая мешки под глазами, дергая волоски растрепанной гривы. Стекла рабочих очков отразили мои моргающие глаза, когда она обернулась ко мне, разинув рот. — Я… я д-думала, что заперла дверь!

— И… Извините! — я была искренне поражена. Я всегда боялась, что что-то в этом роде может случиться по вине природы моего проклятья. Иногда меня посещают мысли: быть может, я столь же бестелесна, сколь и невидима? — Вы должны были быть закрыты? Я… Я не заметила таблички, или чего-нибудь вроде того…

— Ооххх, что у меня с головой творится?! — Рарити закатила глаза, переходя на тихий грудной голос. — Я, должно быть, забыла запереть главный вход, вернувшись с обеда! Мммм… Я просто была так ужасно, ужасно занята. Кхм.

Она встала в гордую и твердую позу, отбросив в сторону несколько упавших на лицо локонов фиолетовых волос, и сказала, продемонстрировав вежливую улыбку:

— Мне невероятно жаль, мисс…

— Хартстрингс.

— Прошу вас, простите меня мисс Хартстрингс, но Бутик, на самом деле, на данный момент закрыт. Я закончила последние проекты моих клиентов два дня назад и больше не собираюсь принимать заказов до следующей недели. Надо мной в последнее время… висит одно важное дело.

— Важное дело? — моргнула я, затем мое лицо осветилось улыбкой. — О, вы имеете в виду это платье для Силвер Симс, которое вы собирались…?

Лицо Рарити побледнело еще больше, если это вообще возможно.

— Вы… Оно… Она… — ее нижнее левое веко начало дергаться. На какой-то момент мне показалось, что она собирается откинуться назад и окончательно лишиться чувств. — Откуда вы знаете о визите Силвер Симс?!

Я мгновенно сжалась.

Ой.

— Это… это кто-то из моих подруг проболталась? — она мигнула, после чего выражение ее лица заострилось как меч. — Пинки Пай. Каким-то образом она всегда умудряется воспользоваться своим языком самым неподобающим образом…

— Эм. Нет. Н-ничего подобного! Я… эм… — я отчаянно искала объяснение. Я по-прежнему не знаю, зачем иногда делаю подобные вещи. Очень сильно сомневаюсь, что чего бы я ни сказала, будь то выдумка или нет, в цельном виде просуществует дольше моего визита к кому угодно. Так к чему тогда искать оправдания? Полагаю, я хочу, чтобы каждая моя встреча с понивилльцами всегда оставалась столь же сакральной, какой она обычно является для меня. — Я-я п-проездом из Лас-Пегасаса, и я там была на показе мод…

— Лас-Пегасас? — угроза на лице Рарити мгновенно рассеялась, едва слово «мода» сорвалось с моих губ. Она даже улыбнулась мне на кратчайшее мгновенье. — Тогда вы, должно быть, знакомы с работами Хойти Тойти!

— Да! Хойти Тойти! И… эм… предположительно, он столкнулся с Силвер Симс и предложил ей заехать сюда…

— И если вы добрались из Лас-Пегасаса до Понивилля за такой короткий срок… — Рарити ахнула чуть слышно, едва мысль невероятного масштаба обрушилась ей на голову. — То невозможно предсказать, когда прибудет сама Силвер Симс! Прямо вот пока мы с вами говорим, она уже может регистрироваться в отеле в центре!

Она заметно изменилась лицом и принялась накручивать панические круги вокруг укрытого парусиной платья.

— О благая Селестия, я еще даже и близко не закончила! Я и так потратила кучу времени! О, что же мне делать?

— Эй! Все нормально! Просто… эм… Просто расслабьтесь! — я помахала ей обеими копытами и мягко улыбнулась. — Силвер Симс ведь состоятельная и влиятельная пони, да?

— О, совершенно верно!

— В таком случае, как и все богатые и знаменитые кобылы, она, скорее всего, никуда не торопится, — я широко улыбнулась и коснулась парусины копытом, чтобы подчеркнуть свои слова. — Уверена, у вас будет полно времени закончить ваш шедевр…

— Нет! — она размытым пятном метнулась ко мне и довольно грубо убрала мое копыто от материала, скрывающего платье. Она прошипела: — Вам нельзя его видеть! Нельзя!

— Эм… Я и не собиралась, мисс Рарити. Если только вы не хотите…

— Даже не обсуждается! — чуть ли не рыча воскликнула она, обнимая громоздкий манекен, будто умирающего питомца. — Ни единая душа в Эквестрии не должна видеть его сейчас!

— О, тогда ладно, — я сглотнула и пробежалась копытом по своей гриве. Я бросила на Рарити тревожный взгляд. — Э… а могу я узнать, почему?

— Почему?! — ее глаза стали как две большие ярко-голубые тарелки. — Почему?! Потому что, дорогая, произведение искусства всегда выглядит жалко и неприглядно на ранних этапах своего сотворения! Я тем самым прямиком обрекаю платье на разгромную критику, если я позволю хоть одному пони увидеть уродливые рабочие куски финального продукта, прежде чем оно получит шанс воссиять! Любая уважающая себя швея никогда не покажет свою работу, пока та не будет близка к завершению!

— Ох. Ну, думаю, в этом есть смысл, — мне надо было просто закончить разговор на этом месте, но от того, что я видела Рарити столь нервной и растрепанной, во рту у меня появился неприятный привкус. Почему я всегда привязываюсь к пони, с которыми я не могу даже позволить себе общения? — Но… я же не Силвер Симс, не так ли?

— Эм… и к чему вы ведете?

Я оглядела темные просторы Бутика Карусель. Половина тех ламп, что светили на прошлой неделе, теперь были погашены, и только одинокий рабочий прожектор освещал платье, над которым работала Рарити, прежде чем я к ней заявилась.

— У меня такое впечатление, что вы засели здесь уже давно, работая над этой штукой…

— Ну конечно же! Силвер Симс скоро приезжает, и я должна сделать все, что в моих силах, чтобы показать ей что-нибудь достойное письма домой. В конце концов, это единственный мой шанс за всю жизнь!

— И за все это время вы когда-нибудь позволяли критическому взгляду, отличному от вашего, судить вашу работу?

Рарити ничего не ответила. Она только лишь моргнула.

Я не обратила внимания на это выражение ее лица.

— Даже своим друзьям?

Она закусила губу почти до крови.

Я мягко улыбнулась.

— Я веду к тому, мисс Рарити, что, возможно, вам не повредит мнение о вашей работе даже на таком раннем этапе, — улыбаясь, я повернулась к ней боком, чтобы она могла видеть мою Метку. — Опыт в написании музыки научил меня, что финальная композиция всегда получается реально красивой, только если я доверяюсь какому-нибудь другому пони помимо меня самой для того, чтобы критиковать меня по ходу творческого процесса.

— Ммммм… Да, — она дышала теперь чуть легче. Казалось, всклокоченность ее гривы сама собой волшебным образом разглаживается по мере того, как она переваривала мои слова. — Да, полагаю, это очень… разумное наблюдение.

— Итак, значит… — я повернулась к ней прямо. — Почему бы нам не выйти наружу, не насладиться солнечным светом, и, заодно не прихватить одну из ваших близких подруг для критического взгляда на платье?

— Мммм. Нет. Н-нет, так мы сделать не можем.

Я моргнула.

— Не можем?

— Девочки… эм… мои друзья — они, конечно, очаровательная компания, но столь многие из них склонны к преувеличению исключительно лишь чтобы меня поддержать… — она медленно прошлась по Бутику. — Бывают времена, когда я рада подобной предвзятости, и даже времена, когда она мне необходима.

Ее челюсти крепко сжались, а в глазах загорелся огонь.

— Но только не сейчас, — после паузы, она снова вскинула голову и, с озарившимся лицом, глянула на меня. — Мисс… Хартрстрингс, так?

— Ээ… Да?

— Хотели бы вы сказать мне, что о нем думаете? — спросила она с сияющими глазами.

Хотела бы сказать то же самое о моих собственных глазах.

— Эм… Ехехех… — я нервно переступила с ноги на ногу, стоя на месте, и помахала передним копытом так, чтобы она смогла лучше разглядеть заплатку на рукаве моей «поношенной» толстовки. — Ответьте честно, мисс Рарити, разве я вам кажусь подходящей на роль знатока того, что принято в мире моды, а что нет?

— Вы — идеальная незнакомка; это достаточная квалификация! — улыбнулась она. С каждым новым вдохом мне все сложнее и сложнее было не замечать надежды, излучаемой всей ее сущностью. — Но что еще важнее — вы, очевидно, будучи единорогом хорошего вкуса, также одновременно прямолинейны и красноречивы. Прошу вас, можете ли сделать мне одолжение? Извините, что беспокою вас этим, но сейчас я достигла дна своей фантазии!

— Но я думала, что это почти что преступление — смотреть на платье прежде, чем оно будет закончено!

— К счастью, дорогая, вы меня только что в этом переубедили!

— Ээ… ага…

— Только для чего вы вообще зашли сюда, позвольте мне узнать?

— Эм… — я открыла седельную сумку и достала второй темный кристалл. — У меня есть камень, который надо зачаровать, и…

— А! Я могу зачаровывать буквально не глядя! Будем считать это равным обменом, хмм? — она практически выхватила парой копыт камень из моего захвата и подтолкнула меня к платью. — Пожалуйста. Будьте хорошей пони, и посмотрите на то, что я на данный момент сделала. Я буду очень вам благодарна!

Сказав это, она нацелила рог и без усилий стянула парусину с запретного для посторонних глаз произведения швейного мастерства.

На мгновенье мне показалось, что те лампы в Бутике, что прежде дремали, внезапно пробудились все разом. Мне потребовалось несколько секунд на то, чтобы понять, что это на самом деле сияющий, алебастрового цвета шелк платья отражал, определенно усиливая собой, скромный дневной свет, текущий из окружающих окон. Верхний воротник платья сверкал рядами бисера цвета слоновой кости. Пояс, пролегающий через середину одеяния, тоже был усеян этими сверкающими шариками. Кант юбки, очевидно, еще не законченный, но, тем не менее, впечатляющий даже на этой стадии, состоял из множества слоев простроченных кромок, подчеркивающих вес ткани.

Полагаю, в отличие от большинства кобылок, я никогда особо не интересовалась модой. Как и у Твайлайт, мой юный нос чаще оказывался зарыт в исторические книги вместо каталогов платьев. Это Мундансер в нашем жеребячьем трио была маленькой принцессой, и, без сомнения, она бы была вне себя от счастья, если бы перед ее глазами предстало столь восхитительное одеяние. Но при этом даже я не могла сопротивляться восхищенному вздоху. Эта работа Рарити была шедевром, достойным особы королевских кровей. Я боялась, что смотря на него слишком долго, спать я пойду в депрессии, ибо что бы я ни увидела бы тем днем впоследствии — ничто не способно было бы сравниться по красоте со стоящим передо мной платьем. Настоящий критик написал бы эссе о нем. А все, что сказала я, было…:

— Оно прекрасно.

— И все? — Рарити, как оказалось, стояла прямо у меня под боком. Я чуть не подпрыгнула от испуга. — Просто «прекрасно»?

— Я… Эм…

— Вы ведь едва посмотрели на него; каких-то десять секунд! Пожалуйста, прошу вас! — ее тело низко склонилось к земле, как будто аристократичная модистка готова была умолять, валяясь у меня в ногах. — Не спешите! Хорошенько осмотрите его! Очень хорошо его осмотрите, и скажите то, что думаете!

Ну ладно…

Сделав глубокий вдох, я подошла к платью, как вежливый танцевальный партнер. Я сощурилась на него. Я ощупала взглядом складки юбки. Я пошла вокруг него кругами. Я обнюхивала его как лев, берущий след добычи. Я постаралась, чтобы мой взгляд оглядел каждый дюйм шелка, пока я не набрала достаточно деталей, чтобы быстро выдать:

— Оно по-прежнему прекрасно.

Я на мгновенье испугалась, что Рарити взорвется.

Я быстро добавила:

— Я-я только что поняла… — я указала на сияющие шарики на поясе платья. — Это… это все жемчуг?

— Ммммхммм. Да. Натуральный как воздух. Прямиком из бассейна реки Голубой Долины! — она широко улыбнулась. Глаза ее как поверхность озера мерцали в такт ее тревожного сердцебиения. — Не пожалела ни бита! Я их хранила на черный день… хехехе… так сказать. Разве они не блистательны?

— И они прекрасно дополняют воротник, — указала я.

— И… И-и-и… — она подскочила ко мне и указала на множество слоев юбки. — И еще больше ждет добавления! Каждые три финальных шва будут ими подчеркнуты! Таким образом получается пять слоев жемчужин!

— Это… это смело… — кивнула я, гладя копытом подбородок. — Экстравагантно, даже. Оно… оно просто кричит об уверенности и красоте… естественной красоте.

— Да! Да! Хихи… кхм, — она успокоилась и заговорила более спокойным голосом. — Напоминает вам кого-нибудь?

Я моргнула. Я поглядела на нее, затем на платье.

— Эм… Разве вам не стоит тогда добавить побольше голубых драгоценных камней, если вы хотите, чтобы платье демонстрировало…

— Хммм? — она покосилась в неловкости, затем закатила глаза. — О, ха! — она легко усмехнулась. — Я никогда не решилась бы продемонстрировать такую нарциссичность! Эм, по крайней мере не в этом случае. Кхм. Подумайте еще…

— Эм… — я почесала голову под моей гривой. — Это платье предназначено для самой Силвер Симс? Я… не слишком знакома с цветом ее шкуры. Он совпадает?

Рарити уставилась на меня разинув рот, будто я только что совершила наглое преступление.

— Вы… вы хотите сказать, что не видите? Не видите того, что я сделала?

Я осмотрела платье, искренне ища подсказки. Все было белым, сияющим, жемчужным и восхитительным. Что еще тут можно сказать?

— Через два дня ведь уже десятое августа, не так ли? — подсказала мне, наконец, Рарити.

Я бросила на нее взгляд, ломая голову в поисках связи.

— Десятое августа… Десятое августа…

Рарити степенно обошла меня, официозно провозглашая:

— Эта дата не только является днем, на который я ожидаю прибытия Силвер Симс, но так же и днем рождения легендарной Платины, Принцессы Юникорнии!

— О… — я моргнула. — О! — я моргнула еще раз, зажмурившись. — Это одна из трех основателей Эквестрии!

— Иииии… — она наклонилась ко мне с сияющей улыбкой. — …первая особа королевской крови, объединившая пять племен единорогов в одну нацию!

Я уставилась на нее. Секунды проходили лишь при звуке дыхания. Ее звучный вздох я ощутила подобно пушечному ядру, врезавшемуся мне в грудь.

— О, дорогая, надо помнить свои корни! — сказала она, дефилируя к платью и указывая на ряды жемчужин. — Каков был подарок Принцессы Платины матриархам-основательницам пяти племен?

— Эм… — озвучила я свою задумчивость, после чего широко улыбнулась, когда ко мне пришло осознание. — Ну конечно же! Она дала им жемчужины, добытые из давно утерянного Сапфирового Озера Долины Снов!

Рарити широко улыбнулась мне как учитель, хвалящий способного жеребенка.

— И когда она дала им эти жемчужины, этот символ ее щедрости и благородства, она объявила новую эру для единорогов, эру, в которой они вложат свои объединенные магические силы в движение солнца и луны в течение многих последующих поколений, — Она указала на очевидные слои на платье, куда лягут жемчужины. — Пять племен, пять слоев, полный ансамбль красоты, изящества и надежды.

Она встала прямо и гордо.

— Силвер Симс — один из самых выдающихся членов элиты Мейнхеттена, и, как всем пони известно, Мейнхеттен в прошлом звался Нэй-Амстердам и являлся столицей Старой Юникорнии!

— И она прибывает так близко ко дню рождения самой Принцессы Платины. Сколько же лет, получается, этому монарху? — я бросила на нее любопытный взгляд и улыбнулась. — Две тысячи? Ее правление началось практически за тысячелетие до падения Луны.

— Вы не понимаете, да?

— Совершенно, мисс Рарити. Я просто… — я сглотнула. — Я думаю, у меня голова была не тем занята. Но Силвер Симс? — я подмигнула ей. — Похоже, вы знаете, для кого работаете. Это все… ну… это все однозначно ослепительно!

— Вы действительно так думаете?! — Рарити чуть не захихикала, как жеребенок, но в который раз прикрыла этот порыв покровом сдержанности. — Кхм… но я просила вашего наблюдения не для того, чтобы вы просто излили на плод моего труда свои чувства. Скажите мне, как вы думаете, то, что я хочу сказать этим платьем не слишком ли очевидно, теперь, когда вы знаете о чем идет речь, и все такое?

— Рарити, на мой взгляд очевидно, что вы вложили много труда и идей в эту работу. Я не только думаю, что заложенная идея попадет Силвер Симс точно в цель, но я думаю, что ее великим образом впечатлит то, что вы способны придумать что-то столь невероятное за столь короткий срок.

— Да, забавно, что вы так сказали. Я работала над ним всего неделю, — она сглотнула и посмотрела на платье со вновь обретенной печальной задумчивостью. — Все же этого недостаточно. У меня осталось так мало времени, и так много жемчужин еще не пришито. Боюсь, я уже слишком плотно украсила ими переднюю часть платья. Не знаю, что я с собой сотворю, если они вдруг кончатся на середине последнего слоя.

— Уверена, вы проделали все измерения правильно…

— Хммм. Да. Но я не могу знать, сколько жемчужин необходимо пришить, до тех пор, пока платье не было хоть раз надето… — она остановилась и посмотрела на меня.

Я посмотрела на нее в ответ.

— Эм… О чем вы…? — я внезапно почувствовала, как разгораются мои щеки. — О нет. Серьезно, мисс Рарити. Я никак не могу.

Тридцать минут спустя, я это делала.

Звуковой камень покоился на металлической стойке у окна, мягко сияя в процессе зачарования, пока Рарити сосредоточилась на другом «магическом» деле. Я стояла на постаменте, а она бегала вокруг меня, склоняясь время от времени, раздвигая мне ноги, чтобы достичь слоев платья, к которым еще осталось пришить жемчужины.

— Вы даже не представляете, что это значит для меня, мисс… Хартрстрингс, я правильно помню?

— Да.

— Эм… да. Приношу извинения. Это просто ужасно — неправильно запомнить имя кобылки.

— Меня бы это не оскорбило, — я старалась дышать ровно. — Поверьте мне.

— Я просто сейчас так замоталась! — она нервно хихикнула, прежде чем продолжить свою работу, старательно щуря глаза за очками. — Если бы вы не явились сюда вот так внезапно, открыв замок на двери, и все такое, у меня была бы огромная проблема! О, спасибо Селестии! Клянусь, вы как ангел-хранитель!

— А-Ангел? — я отвела взгляд к окну. Я подумала о Морнинг Дью. Щекочущая теплота разлилась по моему телу, делая в одно мгновенье неловкую ситуацию куда более легко переносимой. Я представила себя в этом шикарном платье в другой обстановке, и не смогла сдержать улыбки и вздоха. — Щедрые пони всегда останутся щедрыми, как и их дела.

— Хммм… — Рарити улыбнулась, левитируя между нами нитку с иголкой и пришивая жемчужины одну за другой ко швам юбки. — Многое из того, что вы мне говорите, мисс Хартстрингс, очень проницательно. Я борюсь с искушением спросить вас, а что еще вы знаете обо мне, помимо моих талантов в швейном деле и зачаровании?

— О. Эм. Не больше того, о чем… э… говорят в городе.

— Да? — Рарити обошла вокруг меня и внимательно сощурилась на свою работу. — И что же такое говорят обо мне в городе?

Я закусила губу. Бывают времена, когда не так уж и плохо оказаться припертой к стенке. Но в такие моменты я не желала бы иметь на себе хрупкое дорогое платье.

— Ну, пони говорят, что вы хорошая швея, очень верная своему делу.

— О, — ее голос отчасти звучал мертво. Она теперь вдруг стала водить иглой с куда меньшим энтузиазмом. — И это все? Что ж, я не слишком-то удивлена…

— Н-но я ведь не совсем из этих мест! — попыталась я исправить свою ошибку.

— Приехали из Лас Пегасаса, верно?

Я это ей и сказала? Благая Селестия, я должна была бы придумать чего-нибудь получше.

— Уверена, если бы я пробыла здесь подольше, я бы больше услышала о вас. Но, если честно, я стараюсь не слишком-то полагаться на слухи, — это, по крайней мере, была правда. Я расслабилась с мягкой улыбкой и дала ей больше пространства для работы над надетым на меня платьем.

— К тому же, популярность, на самом деле, никогда меня волновала, — я сглотнула. — Особенно в последнее время.

— И зачем вы говорите подобные вещи, дорогая? — голос Рарити вновь стал мелодичным, что мгновенно захватило мое внимание. — Вы красивая, элегантная, интеллигентная молодая кобылка — если я осмелюсь так сказать. Я уверена, что вы — поистине объект желаний жеребцов и мишень для зависти кобылок, куда бы вы ни пошли!

Я усмехнулась этим словам:

— Мне кажется, вы заразились от ваших друзей тягой к восхвалениям, мисс Рарити.

— О, прошу вас! Хороший комплимент не хуже любого другого подарка! К чему его так резко отбрасывать?

Я помялась.

— И-извините.

— И совершенно ни к чему! Есть кое-что, что я могу сказать насчет излишней скромности. Но, так же как и в случае с моей дорогой подругой Флаттершай, это может быть иногда немножечко раздражающе.

— Вы так же засыпаете эту Флаттершай комплиментами?

Губы Рарити скривились.

— Так же, как и любую другую добрую пони, что этого заслуживает.

— Все, что я сделала, это помогла вам с платьем.

— О, но в этом кроется куда большее.

— Например?

— О, но ведь самые разные мелкие детали, дорогая. Такие, например, как обращение ко мне по имени, когда впервые пришли сюда.

Я уставилась на нее сверху вниз.

— Вы… вы действительно это оценили, да?

— О, даже и не говорите! — она остановила шитье на мгновенье для того, чтобы описать круг своими очаровательными голубыми глазами. — Если бы я получала сияющее красное яблоко от каждого пони, что проходил под этим дверным колокольчиком не в состоянии распознать ни меня, ни работу всей моей жизни, то, клянусь, я бы лишила Ферму Сладкое Яблоко прибыли своей добычей! Пфф! — она улыбнулась. — Именно поэтому я так горжусь тем, что абсолютная незнакомка вроде вас, приходит сюда, спрашивая меня, даже если я была… эм… н-не слишком доброжелательна, когда вы только вошли. Ех хех хех…

Я отвела взгляд, разглядывая углы заведения. Мне никогда не нравилось думать об этом, но вот уже целый год только я всегда была первой пони, называющей свое имя в подобных ситуациях. Не уверена, что целого года записей в дневнике будет достаточно, чтобы объяснить, как это вообще ощущается. Были времена, когда я, клянусь, забывала, что меня когда-то звали «Лира». То были мрачные серые утра, в которые я пробуждалась навстречу моим страхам и сожалениям — обычным спутникам проклятья, которое невозможно понять.

— Быть узнаваемой — это чудесное чувство, — услышала я свой голос, озвучивший мои мысли. — Но мне остается только надеяться на то, чтобы хотя бы видеть об этом сны. Мне нравится мое имя. Но мне, пожалуй, было бы все равно, если бы им размахивали как флагом.

— Вы боитесь света прожекторов, дорогая?

— Чего?

— Прожекторов, — она улыбнулась мне, поднеся по воздуху несколько сверкающих булавок. — Я верю, что рано или поздно всем нам суждено попасть под их свет, хотим мы того, или нет. И я работала всю свою жизнь, готовя себя к этому моменту.

— Вы говорите, значит, что популярность — это то, для чего был рожден каждый пони?

— А разве нет?

— Я… — я пожевала губу. — Может, когда-то я в это верила. Сейчас же…

Я почувствовала волну холода, но постаралась изо всех сил сдержать свою дрожь, пока на мне надет неоконченный шедевр Рарити.

— Я надеюсь, что когда мое время в этом мире подойдет к концу, я оставлю все позади, будучи совершенно удовлетворенной собой.

— Благие небеса, — сказала она, практически ворча. — Это в высшей степени мрачно, вы не находите?

— М-мне больше нравится считать, что это положительная перспектива, — я ободряюще ей улыбнулась. — Я, по крайней мере, верю, что счастливый конец хотя бы возможен. Только как популярность может заполнить эту нишу?

— Ну, я не считаю себя вправе читать другим пони лекции по философии, — Рарити пришила еще одну жемчужину и остановилась, медленно оглядывая алебастрового цвета ткань неоконченного платья перед ней. — Но я твердо верю, что сущность пони не только определяется ее славой — она, на самом деле, расширяется ей. Популярность и вполовину не столь пуста и поверхностна, как многие склонны считать, хотя в этом я их и не виню. Ведь все, на что она опирается, это то, кем мы являемся и кем нам суждено стать.

Признаю: она определенно привлекла мое внимание. Я внимательно на нее поглядела:

— О, правда?

— Мммхмм... — она встала со спокойной улыбкой передо мной на задние ноги. — Популярность значит больше, чем обладание славой, или состоянием, или добрым именем среди народа пони.

Она элегантно смахнула локон своей гривы копытом, продолжая бросать время от времени взгляды на звуковой камень, зачаровывающийся на установке на другом конце зала.

— Пони, в конце концов — социальные существа; прекрасно сработанные бриллианты Творения, что были созданы для того, чтобы сиять вместе. Когда чужой пони, входящий в мой магазин, осчастливливает меня знанием моего имени, я чувствую, будто часть меня рождается заново. Это означает, что то, что я сделала; то, что я привнесла на холст этого мира — зацепило их внимание, и наши сердца тем самым соединились.

Она посмотрела обратно на меня, с лицом столь же светлым, как и та картина, что она пыталась нарисовать в моем воображении.

— Мы все в душе художники, мисс Хартстрингс, каждый из нас, и мы все оставляем свои следы в этом мире мазками кистей наших неукротимых душ. Я всегда только лишь одного желала — написать шедевр, что будет вдохновлять других, ибо для чего же еще мы существуем, как не для столь замечательным образом созидания?

Пока она говорила, жуткие аккорды восьмой элегии возвращались в мой разум. Но вместо того, чтобы топить ее голос в себе, они лишь подчеркивали каждое слово, что срывалось с ее губ, как если бы те слова созданы были для звуков лунной композиции с самого рассвета времен. Я вспомнила на какой-то миг, что это значит — писать музыку до того, как проклятье меня утопило в себе. Сочинение музыки, равно как и множество других прекрасных сторон наших жизней, — это нечто, чем надо делиться.

Нет, я никак не могу судить Рарити за желание быть больше, чем жизнь сама по себе. Щедрая душа заслуживает покоя на высочайшем из пьедесталов. Ведь как иначе ей осыпать мир своими дарами? Дарами наподобие того, что давала она мне тогда. То был ценнейший из даров, и в мудрости своей я знала, что утеряю его куда скорее, чем хотела бы, как бы моя надежда и моя вера ни были крепки.

— Хотела бы я быть столь же замечательной как вы, мисс Рарити, — печально, несмотря на мою счастливую улыбку, сказала я. — Но я думаю все же, что хоть некоторые из нас рождены, чтобы сиять, другие же рождены лишь мерцать.

Я не знаю, поняла ли она то, что я сказала, но ее жеманное подмигивание намекнуло мне, что здесь есть еще что-то, чего я до того момента не улавливала.

— Это самое крупное заблуждение касательно популярности, дорогая. Популярность — это не соревнование. Скорее, я воспринимаю ее как марафон, — она зашла ко мне сбоку, продолжив работать над юбкой платья. — Настанет день, и вы, мисс Хартстрингс, сорветесь в быстрый галоп, и я искренне завидую тем пони, что станут свидетелями вашего звездного часа под светом прожекторов.

Слова Рарити, столь же ошеломляющие, сколь и родственные моему духу, теснились в моем мозгу, заставляя меня трепетать. Они отвлекли меня до такой степени, что я даже не могла более сосредоточиться на восьмой элегии. На самом деле, я даже потеряла счет времени, стерев границу между тем днем, когда я помогала ей с платьем, и тем, когда я несла в Бутик третий камень.

Все мысли мои были только о том, чтобы осчастливить ее хоть в малейшей степени столь же значительно, как она однажды осчастливила меня. И когда я вошла в дверь и услышала звонок, объявляющий о моем прибытии, я немедленно тонким голоском заявила этому царству тканей и блесток:

— Мисс Рарити, вы здесь? Меня зовут Лира Хартстрингс, и я о вас наслышана. И если вы не заняты чем-то в данный момент, мне интересно, могу ли я привлечь ваши небезызвестные таланты в зачаровании драгоценных камней, один из которых как раз…

Я застыла на месте.

Высокая кобыла с коричневой шкурой и серой гривой уставилась на меня презрительным взглядом поверх темных очков в толстой оправе. Она была одета в черную блузку и соответствующие ей брюки, не мешавшие ее ослепительному хвосту свободно торчать наружу. Ни один из ее строгих предметов одежды не преуспевал в сокрытии тонкой и жесткой фигуры ее тела.

— О… — я моргнула.

— Хмммм… — вот и все, что она произнесла поначалу. Она сузила глаза, глядя на меня. Когда она снова заговорила, я не могла точно сказать, к кому она обращалась, пока не услышала суетливое цоканье копыт в отдалении. — Ваш постоянный клиент, я понимаю?

— О! Эм… Ехехехех! — растрепанная и потеющая, потерявшая всякое достоинство Рарити выскочила между мной и этой угловатой незнакомкой. — Сейчас же середина дня! Мне не избежать клиенток, приходящих тогда, когда им покажется удобным!

— Я была совершенно уверена, что вы прекратите обслуживание своих обычных клиентов в день моего визита…

— А! Да! Ха! Забавно, я так и сказала, не так ли?! — Рарити рывком развернулась к ней лицом, чуть ли не кланяясь, чтобы целовать копыта невозмутимой кобылы. — Хехех… Разум гения бывает рассеян! Наши слова забредают туда, куда копыта едва ли за ними последуют!

Она обернулась ко мне.

— Эм… Чем могу вам помочь? Эм… то есть… — она рассеянно помотала головой, затем воскликнула: — Я чрезвычайно рада была бы вам помочь, но в данный момент, боюсь, я занята. И, все же, если вы оставите краткое описание того, что вам требуется, я определенно оставлю себе детальное напоминание о том, чтобы должным образом вас обслужить в первую же очередь завтрашним утром. Исключительно потому, что я склонна прилежно уделять внимание каждому из моих верных, хорошо платящих клиентов! Ехехехех…

— Эм… — я неприкаянно посмотрела на кобылу, стоящую позади нее, возвышающуюся над нами великой устрашающей тенью.

— Это… это не так уж важно, — в итоге тихо произнесла я, пятясь из магазина в сопровождении своей седельной сумки и своей дрожи. — Правда. Я могу зайти в другое время.

— О, но прошу вас! Позвольте мне узнать, что вам нужно, чтобы я смогла первым делом помочь вам завтра же! — умоляющий взгляд глаз Рарити на мгновенье пробился сквозь стену ее неподдельной паники. — Да, я не обслуживаю сегодня, но я бы возненавидела себя, если бы отослала прочь пони в нужде, не найдя способа вернуть ее назад…

— Без сомнения, ей нужна новая зимняя одежда, — сказала кобыла. Мое внимание при этих словах привлек к себе ее скучающий взгляд на моей толстовке. — Или же серьезная переработка того, что есть.

Она вяло перевела взгляд на Рарити.

— Из того, что я слышала от Хойти Тойти, я пришла к выводу, что все обитатели этого городка носят кантерлотскую коллекцию, которую вы сшили для него год назад.

Рарити сглотнула, затем бросила боковой взгляд на меня.

— Ну, да. Кажется, действительно, я… эм… оставила в Кантерлоте кое-какой след. В здешних же местах… эм… — она погрызла немного свое копыто, стараясь прикрыть это улыбкой. — Ну, это же фермерское поселение, мисс Симс. И вы знаете, какие они, эти земные пони. Они в очень большой степени полагаются на одежду, прошедшую через вторые копыта.

— И ваше заведение… — Силвер Симс быстрым шагом пересекла бутик. — Оно стоит здесь уже не меньше пяти лет?

— Эм. Да. Я выпустилась со второстепенным дипломом по бизнесу, а моя мать — предпринимательница, так что…

— Этого времени должно быть вполне достаточно, чтобы оказать влияние на местную моду, не так ли?

— Эм. Да. Полагаю, так и…

— Что ж, я пришла сюда, чтобы меня заинтриговали, — губ Силвер коснулось нечто отдаленно напоминающее улыбку, но даже то было преувеличением — выражение это больше походило на попытку прорезать тонкую линию в черном граните. — Что ж, вот ваш шанс, Рарити, дорогая. Заинтригуйте меня.

Рарити была в совершенно ином мире, и я, очевидно, не являлась его частью.

— О! Безусловно! У меня как раз есть кое-что, что мне просто не терпится вам показать! — волна холода пробежала по комнате, и я поняла причину моей внезапной невидимости. Молодая единорожка нетерпеливо подошла к Силвер Симс. После немалого количества драматического повествования о деталях наследия Принцессы Платины, Рарити дернула за шнур, разворачивая пару занавесей, чтобы явить своей гостье законченное платье, во всем его великолепии стоящее на центральном помосте Бутика. Рарити разъяснила каждую деталь, подсвечивая каждый из пяти рядов жемчужин голубым магическим сиянием, не прекращая услаждать слух Силвер безвременной повестью об объединении Юникорнии, предшествующем ее вливанию в единый Эквестрийский табун.

— И как она одарила своих сестер-единорогов, я подношу этот дар вашим глазам! Оно определенно сияет извечным духом Платины, не так ли?

— Мммм. Да. Оно весьма красиво. Я вижу, что вы вложили в него немало времени и сил.

— О, безусловно! Хотя, должно быть, я была невероятно воодушевлена, ибо весь процесс производства слился в одно восхитительное мгновение. Клянусь, все было так, будто последние пять дней я пролетела на крыльях моего вдохновения!..

— Но, если вы позволите, я бы хотела посмотреть исходные модели вашей кантерлотской линейки.

— Моей… К-кантерлотской линейки?

— Да, той, которой вы снабжали чудесный бутик Хойти Тойти. Он — главный поставщик для высшей знати, как мне говорили.

— О… О! Эм… Д-да! — Рарити сглотнула и боком отошла от своей детальной работы. Я наблюдала за ней издалека. — Мне… мне кажется, у меня еще где-то остались некоторые из этих… эм… прошлогодних моделей. Дайте мне пару минут, и я расположу их для демонстрации как следует…

— Вы хотите сказать, что у вас нет готовой выставочной витрины? Я думала, ваши клиенты были бы рады видеть ваши лучшие работы ежедневно.

— О, едва ли их можно назвать моими лучшими работами. Хехехех… Я продала уже их так много, что на улицах Кантерлота они уже, практически, банальность…

— Да, да. И судя по прибыльным продажам Хойти Тойти, я могу себе представить — это определенно что-то значит. Ну так где же они, дорогая? У меня для Понивилля не так уж много времени, в конце концов.

— Эм… С-сию секунду, мисс Симс! Обещаю вам. Ехехехех… Вы не будете разочарованннныыы!

И когда обе они ушли, я, как всегда, осталась стоять в тенях, всеми забытая. Перламутровое платье, созданное в честь Принцессы Платины, ярко сияло в свете прожектора, но впервые за практически год, я не могла припомнить более точной иллюстрации одиночества. Я скучала по словам Рарити, но что бы ни прозвучало под сводами Бутика, оно обязательно тут же утонуло бы во всепоглощающем присутствии Силвер. Я медленно покинула магазин. Звон колокольчика был лишь мертвым и бездушным шумом. Уходя, я оказала кое-кому услугу, перевернув табличку на переднем окне надписью «Закрыто» наружу.

На следующее утро я вошла медленно, не говоря ничего. Бутик был открыт с раннего утра, и висящие под потолком лампы горели все до единой. Две вещи сияли в центре магазина. Одной из них было жемчужное платье, стоящее совершенно нетронутым на том же месте, где я его видела в последний раз. Другой же была белоснежная шкурка Рарити, отражающая солнечный свет как дорогой бриллиант.

Ее сияние, тем не менее, тонуло в скучном выражении лица, с которым она без эмоций подшивала шарф, вертя его перед собой в телекинетическом поле. Под глазами у нее были мешки, а потому я боялась узнать, что еще, помимо желания спать, мучило ее душу.

Решившись, я прочистила горло и спросила:

— Мисс Рарити?

В один миг глаза художницы-модельера озарились при звуке ее имени, будто огонь зажегся где-то внутри нее. Рарити повернула ко мне свой взгляд, сияющий, но пустой, как чистый холст.

— О! Что ж, здравствуйте, — теперь была ее очередь прочистить горло. Она выпрямилась на ногах, чтобы не казаться более столь сутулой. — Добро пожаловать в Карусель-Бутик, где всякое одеяние — chic, unique et magnifique.

Я искренне улыбнулась ей, надеясь, что эта улыбка будет заразительной. Но она таковой не оказалась. Тем не менее, я заговорила:

— Я приехала из другого города… — я помедлила и начала сначала. — Меня зовут Лира Хартстрингс, и пока я здесь, я хотела бы поинтересоваться, могу ли я заплатить вам, мисс Рарити, за кое-какие услуги.

— Хммм. Да. Я более чем рада буду вам помочь, — сказала она. Голос ее едва ли мог отобразить тот энтузиазм, с которым эти слова должны были быть сказаны. Это всегда очень трагично, когда песня покидает душу пони. — Тем не менее, я должна заранее извиниться. Мне необходимо закончить этот шарф для другого моего клиента, и я ему обещала, что займусь им первым делом после открытия.

Я бросила взгляд на дверь, затем снова на нее.

— Вы открылись сегодня рано, ну, или так, по крайней мере, гласит табличка на двери. Я не могла это не заметить, когда, прогуливаясь утром, проходила мимо.

— Ну, мне не слишком-то удалось поспать этой ночью, так что я решила, что ждать лишних два часа ни к чему.

— Мне очень жаль это слышать, мисс Рарити, — я сглотнула и слегка попятилась. — Если это вам поможет, я могу прийти в другой день…

— Нет! Ни в коем случае! Я вам запрещаю! — сказала она с еле слышным рыком. Затем, поморгав немного, она вздохнула и провела копытом себе по лбу. — О, я прошу у вас прощения. Я знаю, это прозвучало ужасно дерзко.

— Я слышала, как пони говорили и худшее, — сказала я с мягкой улыбкой.

— Я никогда не отказывала пони в своих услугах. Я не хочу, чтобы вы оказались в этом первой, мисс Хартстрингс, — она сделала глубокий вдох, глядя куда-то в пустоту по ту сторону рамы ближайшего окна.

— Хартстрингс, — улыбнулась она. — Однако же это приятнейшее имя, заслуживающее славы.

Мое сердце екнуло. Поначалу я думала, это от того, что какая-то часть меня глупо понадеялась на то, что она помнит меня. А потом я осознала, что меня просто сразило это давящее чувство, клубящееся над ней. И каждый раз, когда я пыталась найти в нем логику — в моем воображении не всплывало ничего, кроме темного, безэмоционально пронизывающего взгляда Силвер Симс. В подобных ситуациях я делаю обычно что-то импульсивное и отчаянное, чтобы стряхнуть это оцепенение, поразившее меня. Возможно, это не случайность, что подобное произошло со мной в присутствии Рарити.

— Я слышала, у вас вчера был посетитель, — вырвалось у меня. — Сама Силвер Симс, собственной персоной.

Я затем попыталась оправдать эти слова, которые можно было бы назвать ударом в больное место.

— Это одна из причин, по которой я пришла сюда, — я постаралась выдавить игривую улыбку. — Если Силвер Симс закупается в Бутике Карусель, то это однозначно означает, что это заведение высочайшего класса!

Мой весьма неловкий комплимент не оказал на Рарити никакого эффекта. Мне не следовало этого делать, но я отчаянно чувствовала необходимость поднять ей настроение. Хотела бы я, чтобы она тоже чувствовала эту необходимость.

— Хммм, боюсь, насчет этого еще ничего не решено, — сказала она обреченно.

Я сглотнула.

— Зачем… эм… зачем вы такое говорите? Мне казалось, что любая модистка будет счастлива, если кто-то вроде Силвер Симс лично зайдет с визитом в ее заведение.

— Если это можно назвать визитом, — громким шепотом произнесла она, с внезапной злостью вернувшись к починке шарфа, что давалась ей с трудом.

— Ыыых… О провалиться мне, кого я обманываю? — ее губы слегка скривились. — Это была приятная встреча. Поистине, так и есть. Силвер Симс — удивительная кобыла, и она умеет совершенно блистательно вести беседу. Поистине же, я провела два часа, загипнотизировано слушая рассказ о ее дизайнерских подвигах на мрачных улицах Сталлионграда. Пони такого возраста и такого величия — это нечто замечательное. Поистине замечательное, — ноздри Рарити раздулись, а ее взгляд заблудился в складках моря ткани, которое она обращала во что-то целостное. — Такие пони, как она, действительно зарабатывают свою славу.

Я поежилась, стоя позади нее подобно тени от чего-то, что когда-то сияло в этой комнате. Я смело спросила веселым голосом:

— А вы говорили ей что-нибудь о вас самих? Я так понимаю, Силвер Симс много путешествует. Уверена, она бы хотела узнать побольше о делах моды в Понивилле.

— Боюсь, нашему разговору так и не довелось принять подобный оборот, — быстро ответила Рарити. — Ей нужно было уйти на встречу с одним из ее агентов. Прямо сейчас, она, скорее всего, завтракает в постели, ожидая полуденного поезда, который отвезет ее в Троттингем, навстречу очередному сезону пышных показов мод. Хммм. Я всегда буду восхищаться стремительным темпом и решительной энергией работающей элиты. Хотя, я подозреваю, восхищение это будет всегда выражаться издалека.

Я не знала, как еще выдавить из нее что-нибудь на эту тему, кроме как сказать:

— Я… я не понимаю.

— А чего здесь понимать? — так холодно и резко ответила она, что меня даже посетила мысль, что она говорит более не со мной. Фоном звучал холодный тук-тук-тук левитирующих игл, с силой ударяющихся друг от друга, грозя порвать нитки, которыми она прошивала ткань. — Что я просто обреку себя на очередное падение? Я, конечно же, могу винить только себя в том, что возложила столь великие ожидания на один единственный момент, на один взгляд, на одну проклятую возможность, как будто бы вся жизнь определяется в мгновенье ока! Я не знаю, что глупее: тот факт, что я унизилась до того, что понадеялась на что-то столь отчаянное, или то, что это произошло не в первый раз!

Я сглотнула и сказала:

— С моей точки зрения, дело, скорее, не в том, что мы учимся на наших жизненных ошибках, а в том, что мы учимся встречать ошибки будущие с большей стойкостью.

— Ну, может быть, эти ошибки и есть проблема сама по себе! — наконец проворчала Рарити, кинув на очень знакомое платье злейший из взглядов, и чуть ли не бросая швейные принадлежности на пол. — Может, у гения нет права на глупые ошибки, или в противном случае это получается и не гений вовсе!

На комнату опустилась тишина, не нарушаемая ничем, кроме ее резкого раздраженного дыхания. Медленно единорог обрела спокойствие. Голос, что прозвучал вскоре, был по-прежнему взволнованным, но удерживаемым под контролем.

— Мисс Хартстрингс, кто бы вы ни были, я могу только предполагать, что вы музыкант, и, причем, талантливый. Я права?

Я сглотнула и слегка кивнула.

— Да. По крайней мере, я склонна в этом с вами согласиться. Талант же — вещь относительная…

— Но он реален, — сказала она, и, когда она глядела на меня, огонь на мгновенье мелькнул в ее глазах. — Или же, почему вы вообще утвердили себе это имя?

— Э… Я с этим именем родилась.

— Неужели? — спросила она резко.

Я моргнула, глядя на нее.

— Ну, да, насколько я знаю.

— И оно вас в действительности определяет? Доносит ли оно до других пони то, кем и чем вы являетесь, когда они говорят его вслух? Наполняет ли ваше имя их разум удовольствием и радостью от одной только мысли о нем, потому что они совершенно точно уверены в том, что вы значите для них, и какую лепту вы вносите в полотно нашего прекрасного мира?

Я глубоко вдохнула и взгляд мой в поражении опустился к копытам.

— Я… я не знаю…

— Что ж, позвольте мне осмелиться и сказать, что когда я слышу ваше имя и вижу вашу Метку, я тут же начинаю вами гордиться, даже если я не знаю, кто вы такая, — сказала она. Ее лицо было слишком напряжено, чтобы отобразить улыбку, но слишком гордо для того, чтобы натягивать лживую маску. Она продолжила: — Потому что если можно назвать что-то, во что я совершенно точно верю, так это то, что все мы здесь для некой цели. Мы все были помещены на эту землю для того, чтобы сиять. Кому-то из нас это удается лучше, чем другим, но я веду не к тому. Для того, чтобы стать успешной, мисс Хартстрингс, чтобы стать популярной, чтобы оставить свой след в обществе, необходимо убедиться, что выполнены два условия. Во-первых, мы должны быть уверены в себе и в тех дарах, которыми мы владеем. Во-вторых же, мы должны повстречать других, кто разделяет этот взгляд, для того, чтобы правильным образом совместно направлять наши воздействия на мир художественного выражения.

Она вздохнула и снова посмотрела в сторону сияющего платья.

— С каждым новым днем я чувствую, что будто бы под этим небом остается все меньше пони, знающих, как правильным образом удерживаться на этой волне. Самоуверенность заменила собой жажду творить. По крайней мере, я надеюсь, что это именно так, как ужасно бы это ни звучало. Потому что если я не права, и дело только во мне… — дыхание Рарити стало неровным. Она провела копытом по лицу, заглушая свою следующую фразу. — В таком случае, о Селестия, как низко я пала…?

Я притворилась, что проследила за ее взглядом, для того, чтобы найти повод упомянуть прекрасный шедевр, находящийся в этой комнате.

— Все-таки, я должна сказать... Я не могу оторвать глаз от этого платья с того самого момента как сюда вошла. Вам удалось показать его Силвер Симс, пока она была здесь?

На мгновенье, Рарити лишилась слов.

Потому я продолжила:

— Я думаю, оно абсолютно восхитительно. И даже больше, — я открыла рот, чтобы продолжить, но некая часть меня, часть очень чуткая, заставила меня помедлить. Слишком хрупко было это мгновение. После небольшой борьбы с самой собой, я все же решилась закончить мысль: — Забавно, что вы выбрали мотив жемчужин, особенно с учетом, что вчера был день рождения легендарной Принцессы Платины.

Рарити мгновенно устремила на меня взгляд, взгляд, продержавшийся на мне несколько бледных секунд. Ее лицо исказило нечто среднее между усмешкой и всхлипом. Услышав, как она шмыгнула носом, я на мгновенье испугалась до смерти. Вскоре, тем не менее, она собралась с духом, чтобы улыбнуться и прошептать:

— Вы действительно оправдываете свое имя, мисс Хартстрингс[5]. Мне лишь остается гадать, где ваше мнение было вчера, когда наследие Юникорнии начисто подвело меня.

— Этот вопрос теперь задаю себе и я.

— Можно подумать, она носит имя «Силвер» как торговую марку, и при этом у нее хватает смелости одеваться лишь в черное.

— Простите?

Рарити посмотрела на меня.

— Я полагаю, это мои друзья направили вас сюда, или же кто-нибудь из более высокопоставленных жителей Понивилля. Хммм?

— Я-я пришла сюда исключительно по делу! Клянусь, — это была правда. По большей части. — Я думаю, вы куда более известны в городе, чем вам кажется, мисс Рарити.

— Поправка, дорогая. Я — коммунальщица.

— Что-что, простите?

— Слово, связанное с хозяйством, — сказала она с улыбкой, сокрывшей собой наслоения разочарования, что, казалось, исходило от ее взгляда. — Часто используемое существительное. Местная швея — это такая пони, к которой другая пони посылает подругу, если ей нужно поправить шов, починить подол или заштопать манжет. Без сомнения, они часто поминают мое имя, так же как и любой пони в Эквестрии поминает Силвер Симс. Но задумываются ли они еще раз о нем, его произнеся? Возникает ли у них желание, характерная тяга приглядеться получше, в надежде, что существуют пони, хранящие свои сокровища достаточно глубоко, чтобы вознаградить те души, что решатся их отыскать? Я должна вам сказать, что я не была рождена с именем, которое вы слышали из уст жителей нашей деревни. Я не всю свою жизнь была Рарити.

Я моргнула. Я этого совсем не ожидала.

— Не были?

— Нет, дорогая, — она медленно покачала головой. — На самом деле, я была рождена с именем «Сапфир Сайт»[6]. Я происхожу из старого рода ювелиров и зачарователей. Само собой, они ожидали, что я займу свое место в ряду носителей традиции, закрепившейся уже, можно сказать, биологически. Естественно, день, когда я обрела свою Метку, был днем, в который я обнаружила чудесное месторождение настоящих драгоценных камней. Но если мой талант и был определен судьбой, я совершенно не собиралась сдаваться ей, и позволять ей определять мое положение в жизни. Мой рог обязан своим талантом драгоценным булыжникам, но мое сердце верно мечтам и тому будущему, которым они смогут меня обеспечить. И вот почему в столь юном возрасте, даже до окончания начальной школы, я сменила свое имя на «Рарити».

— Почему? — спросила ее я. — Почему Рарити?

Она устремила на меня серьезный, пристальный взгляд.

— Потому что я хотела имя, к соответствию которому я могла бы стремиться, — она печально посмотрела на платье. — И, более того, по прошествии времени и при приложении сил, его превзойти. Я хотела быть особенной. Я хотела быть знаменитой. Я хотела быть пони, которую все пони будут знать не только за звучание ее имени, но и за скрытые, глубоко внутри лежащие значения и смыслы, подобно тому, как таит в себе внутреннюю красоту многослойный алмаз. Драгоценные камни существуют не только для того, чтобы их просто добывали. Их предназначение в том, чтобы быть на виду, чтобы заполнить мир сверкающим чудом. Потому что ведь, в конце концов, в этом мире рождены те, кому даровано право видеть выделяющееся из общих рядов и наслаждаться этим. Давным-давно я перестала зваться Сапфир Сайт и выбрала себе имя Рарити. Как еще мне было вдохновиться на путь к величию? Какой еще выбор у меня был? Пошла бы я по следам семьи и осталась бы в их тени, став не более чем пятном позора на их имени? Самое большее, чего я достигла бы — я стала бы лишь крупинкой соли в глубоком колодце традиции, или же лишь шестеренкой в какой-нибудь лишенной воображения индустрии.

— Индустрии? — заметила я, вскинув бровь.

— Именно этим все, к сожалению, и становится, — тихо проговорила Рарити. — Дайте достаточно времени. Дайте достаточно устоявшийся ритуал. Ты повторяешь одни и те же движения, и эти движения становятся тобой, и тогда что остается от жизни за пределами совершенной необходимости и механизации? Вчера я весь день смотрела в глаза Силвер Симс, слушала ее голос, купалась в ее ауре. И когда все на этой нашей встрече было сказано и сделано, и после того, как я закончила переваривать все те ее слова, что хоть сколь-нибудь содержали в себе приятный вкус, коим можно насладиться, я осознала, что не больший катарсис я бы извлекла из машины. И знаете почему? Потому что Силвер Симс стала частью индустрии, процесса, рожденного от искусства, и, при этом, совершенно к нему слепого. Когда-то она была вдохновенной сорвиголовой в среде Мейнхеттенского кутюра. Сегодня же она — старая заезженная кобыла, которая разрабатывает дизайн копытами, более не соединенными ни с душой, ни с сердцем. Все, что имеет значение, — прибыль, извлекаемая из процесса, нечто, измеряемое деньгами, но не магией. Я бы, наверное, пожалела ее… если бы не одна деталь…

— Да? — я с любопытством наклонилась к ней. — Что же это?

Рарити тяжело сглотнула. Она, казалось, боролась с собственной разновидностью дрожи на тот момент, когда, в итоге, сказала:

— …деталь, состоящая в том, что она — единственная кобыла в Эквестрии, кто делает это правильно. Что все сейчас — есть ни что иное, как индустрия, ибо банальность отныне не только приемлема, но и является объектом глубочайшего поклонения. Потому что теперь все пони боятся думать, оспаривать, искать нечто новое… нечто особенное… нечто редкое, — она выдохнула шумно и долго. — И все недавнее время я бесплодно потратила на поиски способа выделиться, собрав все свои жемчужины для создания этого единственного прекрасного платья, тогда как мне следовало бы занятья выпуском дюжин платьев, что дали бы мне мое место под солнцем, даже если я тем самым стану лишь очередной деталью большой бездушной машины.

Я слушала ее, но слова еще одной пони поднимались к поверхности, и той пони была я. Я думала о своих дневниковых записях — таком множестве совершенно идентичных той, что я пишу в данный момент. Если бы я не писала их для самой себя, то, полагая, что у какого-нибудь пони зрение будет благословлено возможностью видеть записанное мной, какой реакции я бы надеялась достичь? Будет ли это глубокая и вдумчивая критика, или рассеянное листание страниц, прежде чем эти же копыта забросят текст в пыльную гору вчерашних трагедий? Даже песня способна вдохновить душу только на то, чтобы идти вперед лишь до тех пор, пока другая мелодия, подобно порыву штормового ветра, не отбросит ее в противоположном направлении. Как же тогда пони следует строить парус, дабы ходить под штормовыми ветрами этого насыщенного мира?

— Может… — заговорила я. — Может… вы просто все еще ждете подобающего представления для себя, — я бросила на нее взгляд. — Это долгое ожидание, безусловно, но это вовсе не значит, что оно бесконечно, мисс Рарити. Возможно, придет день, и вы воспарите, как воспарила Силвер Симс, только вы не удовлетворитесь обыденностью. Вы не совершите той же ошибки, что совершила она.

— Хмммм… Ошибки? — Рарити улыбнулась. — Мисс Симс достигла всего, чего я когда-либо мечтала достичь, и дошла ли она до того, совершая ошибки? Что ж, если это так, то я, очевидно, должна пойти на те же преступления.

Она глубоко вздохнула.

— Но никогда, абсолютно никогда я не работала так. И не хотела бы.

— Полагаю, жизнь жестока к перфекционистам, — сказала я.

— Я никогда не винила жизнь в жестокости мира, — тихо пробормотала Рарити. — Только лишь невежество.

Она болезненно улыбнулась мне.

— И я бы очень не хотела стать подобным преступником, особенно под взглядом столь милосердно терпеливой и благородной кобылы как вы. Прошу вас простить меня за мои эгоцентричные бредни, мисс Хартстрингс, и рассказать мне, чем же я могу вам сегодня помочь.

Мое сердце мгновенно ушло в самые глубины моего тела.

— О. О… Эм… — моя седельная сумка придавила меня к земле, будто была набита могильными камнями с соседнего кладбища. — Знаете что? У нас была прекрасная беседа. Мне кажется, я получила как раз то, что мне было необходимо от моего визита…

— Ну же, не позволяйте моим страстными разглагольствованиям о жизненных бедах вас спугнуть, моя дорогая, — сказала она мягко. — Мои друзья однажды прилепили мне ярлык «королевы драмы», и большую часть времени они правы. Прошу вас, скажите мне, для чего вы пришли сюда. Вы целиком и полностью завладели моим вниманием. Вы его заслужили.

Я сглотнула, поерзав виновато, как юный жеребенок, только что убивший птичку из рогатки. Я теребила телекинезом мою седельную сумку, и, стараясь избежать ее взгляда, заикаясь, проговорила:

— Я пришла сюда… я-я пришла сюда потому что… эм…. Я слышала, что вы хороши в зачаровании камней.

Я должна была дать ей два последних камня. Вместо этого некая искренняя сущность в душе вынудила меня достать только один.

— И мне крайне необходимо вновь насытить его магией. Мне… эм… мне говорили, что вы лучшая в городе. Я не хотела довольствоваться меньшим.

Ответ Рарити был столь же искренним, как и кивок ее головы:

— Никому не следует довольствоваться меньшим, дорогая.

Услышав эти слова, я немедленно сжалась.

— Но… Но ведь вы заняты с этим шарфом, и я уверена, вам надо делать другие платья, и…

— Мисс Хартстрингс.

— Я пойму, если вы просто не готовы…

— Мисс Хартстрингс, — она выхватила камень усиленным зарядом телекинетического поля. Встав прямо, она безмятежно мне улыбнулась, и прошла к необходимому оборудованию, стоящему у окна. — Зачарование камней — просто один из множества моих способов заработка на жизнь. С тех самых пор, как я приехала в Понивилль, я только тем и занималась — я жила. Но это вовсе не значит, что я не могу это делать с изяществом и с гордостью. Пожалуйста, позвольте мне вас обслужить.

Я издалека протянула в ее сторону копыто, но она уже ускользнула от меня. Что разбило мне сердце, так это то, что ей больше некуда было ускользнуть. Этот дом принадлежал ей не больше, чем мне. Она была в равной степени пленницей что и я, но при этом на ней не лежало проклятья. Или лежало?

Если так подумать, какой пони не проклят? Я не слишком-то прикладывала философскую мысль к этой идее до того момента. До того момента, как увидела Рарити, повторяющую привычные движения подобно поршню под давлением пара, вновь перерождаясь в Сапфир Сайт, для того, чтобы установить линзу перед окном и поймать свет солнца. В итоге я дам ей три золотых бита и она улыбнется мне, но с того момента я более не могла определить, кто из нас более загнанная кобыла.

Едва я покину Рарити, она тут же забудет о моем существовании. Но она не забудет о своих бедах. Ее беспокойства были реальны как воздух, и она столь же отчаянно от них зависела. Какое у меня было бы право убедить ее в обратном, даже если бы у меня была на то возможность? Слава для меня ничего не значит, но виной тому исключительно мое проклятье. Насколько же хуже того иметь возможность, которой никогда не реализоваться, несмотря на весь реальный потенциал?

Раздувала ли она из мухи слона? Думало ли общество о ней только лишь как об очередной вносящей свою лепту детали машины, да и думало ли оно о ней вообще? Я задалась вопросом: существует ли пони, достаточно подходящий для проведения подобающего непредвзятого исследования известности личности? И тогда я поняла, что таким подходящим пони была я.

— Рарити? Ага, знаю ее. Это пони, которая управляет каруселью рядом с ярморочной площадкой Понивилля, да? Погодите… а? Вы мне хотите сказать, что это ненастоящая карусель? Тьфу. И зачем тогда все эти долбаные тенты на том краю города?

— Хмммм… Мисс Рарити… Мисс Рарити… О! Я ее помню! Белая шкура? Голубая грива? Я слышала ее выступление на танцевальной вечеринке в Ратуше, на Праздник Летнего Солнца. Как там ее кличка? DJ-P0N3?

— Она модельер, так? Шьет платья там, вот это все? Или это она та единорожка с полоской в волосах? Неважно. Одна из них живет в дереве. Я могу идти? Я опаздываю на обед в центре.

— Я смутно припоминаю что-то про единорога, которая чуть не погибла на Соревновании Лучших Юных Летунов в Клаудсдейле. Эй, вы слышали, что наша местная погодная летунья Рейнбоу Дэш в тот день сделала? Она сделала прекрасный Звуковой Радужный Удар — прямо перед глазами Принцессы Селестии! Вух! Бабах! Ага! Она при этом спасла аж сразу трех членов команды Вондерболтов! Вот это я называю пятнадцать минут крути! Хех!

— Это не та, случаем, кобыла, с голосом как у вампира, которая еще ходит в Дневное Спа Алоэ и Лотус дважды в неделю?

— Почему же, я постоянно хожу в Бутик Карусель! Значит, вы мне говорите, она этим заведением владеет? О небо, я думала, она просто служащая. В смысле, разве может единорог в столь юном возрасте не наследовать такой вот бизнес? Вы понимаете, о чем я?

— Я знаю, что здесь живет белый единорог, которая, по слухам, является одной из Элементов Гармонии. Знаете, потомушт, ну, вроде как Элементы больше не священные предметы, как в старые времена, а теперь они слиты воедино с душами живых пони. Все что я знаю, что одна из них — Верность, и это белая единорожка. Или она Элемент Красоты? Хммм… Зачем вы еще раз меня об этом спрашиваете?

— Отвяньте, леди. Я тут пытаюсь есть сэндвич.

— Если подумать, был тут у нас однажды в Понивилле показ мод. Почти год тому назад. Какой-то расфуфыренный художественный критик приехал на это событие из Кантерлота. И знаете что? Это все от начала до конца было какой-то жестокой шуткой над бедолагой. Иначе и быть не могло! Показанные платья были просто в высшей степени безвкусны! Клянусь, никогда не видела столь разъяренного пафосного зазнайку. Хех… Погодите, чего? Почему именно это мне пришло в голову? Потому что вся эта долбаная шутка была идеей этой самой «Рарити», не так ли? В смысле, именно поэтому вы о ней и расспрашиваете, так? Как раз вовремя карма добралась до этой кобылы.

— Фу… типа… зачем я вообще пойду что-то покупать в эдакую дорогущую дыру на восточной окраине города? Я совершенно точно… типа… закупаюсь только в Нитках Рича. В конце концов, именно туда все популярные кобылки и ходят. Оставьте Бутик Карусель для снобов-выскочек, которые этим местом владеют!

— Как вы смеете!

Я оглянулась на звук, стоя в Сахарном уголке и опрашивая пару молодых кобылок с пастельными завитыми гривами. Обе они посмотрели в том же направлении с выражением запредельной скуки на лицах.Автор этого последнего восклицания мгновенно поник под весом их объединенного взгляда.

— Эм… Не то чтобы я имею что-то против вас как пони… но… — Флаттершай глубоко вдохнула и вновь изобразила ту же суровость, которая была облечена в ее голос секунды назад. — Но Рарити — не выскочка и не сноб! Она — талантливая пони с даром создавать прекрасные платья, и она совершенно точно не завышает свои цены! И что самое главное, она мой друг, и она заслуживает большего уважения!

— Хех. Ну дааааа… — одна из кобылок закатила свои раскрашенные глаза. — Значит, типа, если это так, то почему мы ее имя не слышали ни разу еще?

— Ага… — добавила другая пони, сверля Флаттершай взглядом. — Если она такая замечательная, не должна ли она тусоваться в Троттингеме, а не в эдаком глухом медвежьем углу?

— Я вот думаю, что ты ее защищаешь только потому, что она твоя подруга, — снова презрительно усмехнулась первая. — Хех… Дай угадаю. Она совершенно точно тебе дает скидки только за то, что ты о ней хорошо говоришь.

— Я… Я… — голубые глаза Флаттершай задрожали. — Это неправда! Рарити… — она сглотнула. — Она просто…

— Хех. Так я и думала, — обе кобылки ушли прочь, махнув в унисон хвостами. — Пошли, ну их, этих неудачниц. И коктейли здесь все равно гадостные.

— Типа, омоябогиня, я как раз то же самое хотела сказать!

— Да ладно?! Нам определеееенно стоит об этом написать в дневники!

Они обе ушли, унеся с собой запах своего парфюма. Я глянула, сощурив глаз, им вслед, прочистила горло, и медленно повернулась к Флаттершай.

— Итак… Вы говорите, что Рарити — талантливая пони, заслуживающая уважения?

— Мммм… — мысли Флаттершай определенно еще крутились вокруг бессердечных слов той пары. Спрятав лицо за блестящим локоном розовых волос, она развернулась и направилась в дальний конец наполовину заполненного кафе. — Не обращайте внимания. Это было грубо с моей стороны, так вторгаться в ваш разговор.

— Но что если я хочу услышать, что еще вы хотели сказать?

Она, не ответив, просто пошла прочь, медленно, как капля дождя, стекающая по окну.

Я пожала плечами и поправила рукава толстовки.

— О, что ж, ладно. Думаю, я узнала достаточно о снобе-выскочке из Бутика Карусель.

— Оооохх… — я заметила едва видный намек на скрежет зубов, и вскоре она вновь метила на меня свой ангельский гнев. — Заберите свои слова немедленно!

Она моргнула, взмахнув ресницами, и густо покраснела:

— Эм… если вы не против, конечно…

Я улыбнулась ей.

— Значит, вы вновь хотите ее защищать?

— Я… — она содрогнулась, и смахнула несколько локонов ярких волос со своих голубых глаз. — Я никогда не думала, что мне придется это делать. У Рарити всегда была хорошая репутация. По крайней мере, я всегда так считала.

Она подняла на меня взгляд, и улыбка, с которой она это сделала, была столь же мягкой и нежной, и дважды столь же искренней, как ее голос.

— Как и всякую пони, ее нужно узнать, чтобы понять. Она самая элегантная, щедрая, заботливая и добрая кобыла, которую я знаю.

— Меня терзает один вопрос… — глядя на Флаттершай, я прислонилась к стойке с укрытыми стеклом десертами. — Удовлетворена ли Рарити этим?

— Эм… Удовлетворена чем?

— Тем, что пони должен узнать ее получше, чтобы ее понять. Рарити ведь творческая натура, не так ли?

— О. Безусловно…

— И вы говорите это, потому что вы ее подруга?..

— Н-нет! — воскликнула Флаттершай, разворачивая крылья одновременно с этим тревожным выдохом. — Ее работы говорят сами за себя! Она сделала сотни разных платьев для всяких разных пони, начиная со своих знакомых и местных знаменитостей, кончая приезжими дипломатами!

— Итак, мне интересно… — я бросила взгляд на выход, через который только что покинули заведение наши две «компаньонки». — Отчего же большинство пони, которых я опрашиваю, так мало о ней знают?

Флаттершай пожевала нижнюю губу и отвела стыдливо взгляд.

Я с любопытством на нее посмотрела.

— Неужели я попала не в ту ноту? Я музыкант. Так что будьте со мной честны, я действительно не люблю такое делать.

— Почему… вы хотите так много о ней знать? — сказала Флаттершай, сглотнув. — О моей дорогой подруге Рарити?

Я почесала шею, пережидая волну холода.

— Как ваше имя? — я спросила только лишь для того, чтобы она сказала его сама.

— Эм… Ф-Флаттершай.

— Вы знаете имя своей матери?

— Эм. Да. К чему это?

— Просветите меня, если вам не трудно.

— Мою маму зовут Виндфликер[7]. Она родом из Стратополиса.

— А каково имя вашей бабушки?

— Флаттерскай. Меня… в-вроде как назвали в честь нее.

— У ее матери тоже было имя, не так ли? У вашей прабабушки?

— Эм… — Флаттершай уже пришлось задуматься об этом на секунду. — Силверклауд… Кажется. Ой мамочки, мне так ужасно неудобно, что я не могу ее сразу вспомнить…

— И… — я слегка наклонилась вперед. — Что насчет вашей прапрабабушки? Вы ее имя знаете?

Флаттершай не смогла ничего вспомнить. Ее щеки порозовели, и она поежилась под давлением неожиданного допроса.

— Если хотите знать, я тоже не помню имя моей прапрабабушки, — тихо произнесла я и сглотнула. — И не могу даже вспомнить имя прабабки. Так что вы на одно очко меня определили, мисс Флаттершай, если это вас хоть как-нибудь утешит.

— Что… эм… что вы хотите этим мне доказать?

— Рарити здесь. В отличие от ваших и моих предков, она жива. Она живет среди нас, и ее отделяет от повседневной жизни других пони считанная пара стен. Так отчего же столь мало из них знает ее имя, даже если она прилагает столько усилий для создания себе репутации? — я поправила воротник толстовки и прошептала, отвернувшись к стене. — И сколько же потребуется поколений для того, чтобы забыть, что у нее вообще хотя бы было имя?

— Если честно, я никогда об этом не думала с такой стороны.

Я медленно кивнула.

— Так же и я. До недавних пор. Я долгое время… принимала подобные вещи как должное. А теперь у меня нет никакой возможности не зацикливаться на этом. Только вот, я считаю, мисс Рарити нацелила на это всю свою жизнь, и что же ей это принесло?

— Вы, очевидно, очень о ней беспокоитесь, раз так все это глубоко обдумали, — скорбно сказала Флаттершай. — Как бы я хотела быть столь же внимательной к ней.

Я бросила на нее любопытный взгляд.

— Поправьте, если я не права, но разве не вы ее подруга? Что вас заставило так о себе подумать?

— Потому что… — с трудом выдавила Флаттершай. — Потому что когда я должна была быть рядом с ней в прошлом, меня там не было. И не только меня. Все пони, на кого она полагалась, подвели ее.

— Не могу себе представить, как такое может случиться.

— Но это правда, — прошептала Флаттершай. — В этом году, я, Рарити и пятеро других были приглашены на королевскую церемонию на Гранд Галопинг Гала. В честь этого случая, Рарити вызвалась бесплатно сделать для всех нас платья. Я никогда не видела ни прежде, ни после, чтобы хоть один пони совершил бы столь щедрый поступок. Но после всего того времени и сил, что она вложила в эти платья, мы… эм… мы не высказали ей совершенно никакой благодарности.

— Никакой?

— Мммммм… никакой, — она виновато помотала головой. — Не поначалу, по крайней мере. У нас были свои идеи относительно того, как платья должны выглядеть. И каждая уважающая себя швея отказалась бы от наших заказов прямо на месте. Но не Рарити. Ее жажда нас порадовать оказалась больше ее жажды самовыражения, на которое она имела полное право. Она сшила для нас такие платья, какие мы хотели. Но они были просто чудовищны. Мы были слишком слепы и эгоистичны, чтобы это понять. И потом… ммммхх… — она содрогнулась, будто ее хрупкое тело накрыла волна обморочной слабости. — Тогда был организован показ мод, и эти ужасные платья продемонстрировали самому Хойти Тойти из Кантерлота. Это был шанс Рарити сиять в лучах прожекторов, тот момент, о котором она мечтала... и мы его разрушили.

— Это… — я закусила губу и беспомощно кивнула. — Это звучит ужасно.

— Так оно и было. Она была просто растоптана. Но мы все же попытались загладить свою вину. Мы закончили платье для Гала, которое она делала для себя. И тогда, когда нам удалось второй раз привлечь внимание Хойти Тойти, мы организовали второй показ, закрытый на этот раз, и на нем он смог в первый раз увидеть все эти восхитительные творения Рарити. Они его поразили, и он в итоге заплатил ей огромную сумму за право продавать линейку ее платьев в своем бутике в Кантерлоте.

— Хех… — тепло улыбнулась я. — Что ж, вы все сделали правильно. Друзья до конца. Похоже, вы отплатили ей сполна.

— Отплатили? — Флаттершай посмотрела на меня с грустным, поникшим выражением лица. — О, если бы это было правдой. Неужели вы не понимаете? Урон уже был нанесен. Даже если Рарити и удалось впечатлить Хойти Тойти, помогло ли это ее дизайнерской карьере?

Она тяжело сглотнула и стыдливо зажмурилась.

— Да, она заработала кучу битов на этом закрытом показе. Но то, что случилось в городе, разрушило для нее всякую возможность заполучить клиента в этой части Эквестрии. Она продала сотни платьев, работая по договоренности с Кантерлотским бутиком. Но здесь, у нее дома, где репутация дороже всего, у нее был шанс на звездный час и… он покинул ее. Навсегда.

Погруженная в мысли, я оглядывала окружающие нас стены Сахарного Уголка. Наконец я не смогла сдержаться и спросила:

— Тогда почему же она остается в Понивилле, если ее шанс ускользнул от нее здесь, но ждет где-нибудь в другом месте?

— Хотела бы я знать. Я просто рада, что она поблизости, потому что она моя подруга, и ее присутствие наполняет меня радостью, — с болью в голосе сказала Флаттершай. — Особенно с учетом того, что это не последний раз, когда мы… эм, то есть я, пошатнула землю под ее мечтами.

— Как… К-каким образом?

— Нечто вроде этого произошло опять, — Флаттершай снова избежала моего взгляда. — Знаменитый фотограф — Фото Финиш — приехала в город. У Рарити появилась возможность продемонстрировать ей свои работы, и ей нужна была модель. Она выбрала меня. Для меня это была большая честь. Но, вдруг случилось нечто неожиданное. Фото Финиш целиком сосредоточилась на мне. Она вообще не обращала никакого внимания на прекрасные платья Рарити. А ведь именно благодаря ей я привлекла внимание фотографа. Мне не слишком-то это нравилось, и все это дело продлилось недолго, но какое-то время я пробыла, можно сказать, знаменитой моделью.

— И за все это время Рарити не досталось ни единой крупинки славы…

Голос Флаттершай слегка дрожал, когда она произнесла:

— Все, что эта милая кобылка хочет от жизни — это сделать свое имя узнаваемым. Она хочет делать красивые вещи и привлекать к ним внимание других пони. И по крайней мере уже дважды слава прошла у нее буквально над головой. Ну, или даже три раза, если считать ее связи с лучшей ученицей Принцессы Селестии.

— Твайлайт Спаркл…

— Это имя всенепременно войдет в историю, — отметила Флаттершай. — И я знаю Твайлайт. Так же как и для меня, слава для нее не важна, тогда как для нашей общей подруги Рарити она значит все. И она отдавала все, который раз подряд, от самого своего щедрого сердца, что снова и снова не устает удивлять меня каждый день.

Я глубоко вдохнула и нежно опустила копыто на плечо Флаттершай.

— Я завидую вам, очень во многом.

— Мне? — Флаттершай моргнула в неловком замешательстве. — Почему?

Я улыбнулась.

— Потому что у вас в близких друзьях — такой живой фонтан благословений, как Рарити.

— Я знаю. Но все же есть кое-что, чего я не понимаю, — она возвела на меня свои нежные глаза, будто моля об ответе на невозможный вопрос. — Отчего же в этом мире этот фонтан благословений кажется столь ужасным образом проклятым?

Я тоже не знаю на это ответа.

Но я, пожалуй, хотела бы об этом узнать у Рарити самостоятельно.

— Здравствуйте, — на следующий день сказала я поверх резонирующего тона колокольчика, что висит над входом в Бутик Карусель. — Меня зовут Лира Хартстрингс, и я хочу узнать…

Моргая, я застыла на месте, проводив взглядом несколько пролетевших мимо меня развевающихся кусков ткани, подобных шелковым кометам.

— Эм… что-то не так?

— О, что же может быть не так?! — огрызнулась Рарити. Она была как готовый извергнуться вулкан с фиолетовой снежной шапкой. Если она, конечно, еще не начала извергаться за часы до моего прихода. Ее голос был горяч, как и ее покрасневшие глаза; она яростно рылась в море беспорядочно разбросанных швейных материалов, в которое превратился центр бутика. — Может быть, что-то не так оттого, что у меня нет тесьмы, необходимой мне для завершения платья, которое я должна была закончить еще неделю назад?! Может быть, что-то не так оттого, что я поставила свои мелочные проблемы впереди всего остального в моей жизни, как, например, мой долг перед клиентом? Или, может, оттого, что я готова поклясться, что купила желтую тесьму три дня назад, а сейчас она, видать, отрастила себе копыта и ускакала прочь?!

— Э… — я нервно сглотнула и застыла на месте как айсберг, тогда как она продолжала носиться вокруг меня. — Может вам… может мне вам немного помочь с…?

— С чем?! Я сама поставила себя в эту ситуацию! Мне самой себя из нее и вытаскивать! Будто бы я и так достаточно не наотвлекалась на всякое, — она замолчала ненадолго, стоя по колено в горе тканей, и, затем, со стоном вздохнула, повернувшись ко мне. — Мэм, я безгранично сожалею, что устроила вам такую демонстрацию незрелости, но, боюсь, вы застали меня в неудачное время. Я запоздала с большим количеством проектов, и хотя я желаю принимать новые заказы, я сомневаюсь, что мои услуги будут в ближайшее время доступны.

— И я п-прекрасно понимаю! — сказала я в попытке ее утешить, с трудом протолкнув улыбку сквозь барьер моей дрожи. — Я просто наслышана по слухам в городе о ваших работах, Рарити, и я хотела посмотреть…

— О! Я поражена, что у местных кумушек нашлось слово-другое обо мне! — она горько улыбнулась, копаясь в очередной неопрятной горе беспорядочно сваленного материала. — Они, кажется, все чересчур воодушевленно увлечены вылизыванием каждого дюйма, по которому ступало копыто Силвер Симс!

— Силвер Симс? — я осторожно заглянула за грань возможных ответов на ее слова, прежде чем выбрала счастливое неведение. — Вы хотите сказать, она была здесь? В Понивилле?

Я забыла, насколько Рарити ненавидит невежество.

— Ха! Но, конечно же, ее здесь больше нет! Только этого недостаточно, чтобы заглушить звук ее имени в воздухе! Ну или, по крайней мере, недостаточно для того, чтобы спрятать тот факт, что она уехала в свою поездку в Троттингем не с пустыми копытами!

— Уехала… — я моргнула в неловкости. Очевидно, именно ярость Рарити правила разговор по своему пути. Я была лишь, в своем роде, рулем в ее копытах. — Не с пустыми?

— А что? Разве вы не слышали? — Рарити резко развернулась ко мне лицом и ударила копытами по плитке пола, будто ставя тем самым вокруг своего следующего восклицания скобки, подчеркивающие ее абсолютную серьезность: — Она скупила целый гардероб осенней коллекции Ниток Рича, перед тем как села на идущий на восток поезд! Она даже заплатила владельцу щедрое комиссионное вознаграждение!

Ее глаза сверкнули как два смертельно опасных голубых метеора.

— А вот еще то, что мало кто слышал! Она заглянула также и в Бутик Карусель! И что она мне пожертвовала? Полный кошелек зевоты и два часа автобиографических баек, из которых мне даже нельзя составить книгу! Она даже и не глянула толком на мою работу; даже на те платья, интерес к которым она хотя бы изобразила! И теперь она уезжает в Троттингем с половиной запасов товара Ниток Рича! Ха! Клянусь, последние святость и достоинство ушли из мира в могилу вместе Старсвирлом Бородатым!

— Я… Эм… — нервно замялась я. — Это звучит довольно… странно.

Я прочистила горло и осмелилась взглянуть на нее:

— Я никогда не бывала в Нитках Рича. Это модное заведение достойно такого внимания?

— Модное Заведение? Пффт… — Рарити чуть не выплюнула собственный язык. — Модное Заведение?!

Она сделала в мою сторону несколько шагов и со злобой ткнула перед собой копытом.

— Дорогая, позволь мне кое-что рассказать вам о жеребце, который владеет тем заведением. Филти Рич и вся его семья разбогатели, продавая яблоки — причем яблоки, которые они даже не сами вырастили! Он — всего лишь счетовод, к которому приделан галлон геля для волос, хотя, признаю, хорошего геля. Но не более того! Он разбирается в делах моды не более, чем минотавр разбирается в ароматических смесях! Он одинаково легко может посвятить отдел своего магазина как платьям, так и яблокам, и медвежьим капканам, и… и… Селестия знает чему еще!

Рарити зашипела и принялась, скрежеща зубами, душить перед собой невидимую шею.

— И… Силвер… Симс… ыыыыхх… — она с силой зажмурила глаза и шумно выдохнула. — Не сомневаюсь, она выскребла до донышка весь его запас женских нарядов только для того, чтобы утащить свою гигантскую добычу в Троттингем и разобрать там эти платья на исходные детали. А потом с ленцой сляпать из них лишенную вдохновения, безвкусную, но при этом успешную линейку осенней коллекции напыщенной ерунды! Потому что, в конце концов, вот чем отныне является искусство шитья платья! Обезличенная куча отходов производства, которую мы якобы имеем божественное право своровать и выдать миру результат ее пересборки как свой собственный, наплевав на то, что он окрашен в тошнотворные цвета прошлогоднего мусора!

К концу эдакой тирады, ее, казалось, действительно вот-вот стошнит, так что, чтобы прийти в себя, она уселась на край постамента, прямо под знакомым белым платьем.

— Ыыыыхх… Меня это просто невероятно злит, — пробормотала она, грациозно обмахиваясь копытом. — Все это отныне лишь процесс — производство, подминающее под себя обыденность. Мы ведь способны на лучшее… способны быть лучше этого. В чем же тогда смысл самовыражения, если популярно лишь то, что его лишено?

Она сглотнула и посмотрела на пол; локоны гривы легли с обеих сторон лица, заключив его тем самым в рамку водопадов растрепанных фиолетовых волос.

— Я всегда хотела как-то повлиять на мир. При помощи моего Бутика и моего ремесла я хотела делиться своим вдохновением со всей Эквестрией. И вот приходит какая-то пони по типу Силвер Симс, и я вновь встречаю в ней душу, что дошла до тех вершин, которых я только мечтаю достичь, и что же я в ней вижу? Что я вижу в той пони, которой мечтаю стать? — она закрыла глаза и провела обоими копытами по лицу. — Мммммфф… Клянусь, я не знаю, есть ли вообще еще какой-то смысл пытаться. Весь этот… этот вкус. Я до смерти устала от этого вкуса…

Я стояла там неподвижно, в той тишине, что последовала за ее тирадой. Я боялась нарушить ее: как будто разбиение этого безмолвия никто из нас не был бы в состоянии пережить. Я понимала — мне нужно что-то сказать, так как больше некому. Но моему голосу вечно суждено быть в забвении. Хотя, в то же время, я ожидала, что эхо моих слов останется в целости.

— Возможно, мисс Рарити, имеет значение только то, что у вас самой есть собственный вкус? — сказала я, подойдя поближе, чтобы погладить ткани юбки перламутрового платья. Я мягко улыбнулась и продолжила: — В этом затхлом мире какого-нибудь пони обязательно привлечет ваша свежесть.

— Хммм… благородная мечта, — прошептала она и опустила копыта. Она хмурилась, глядя на то же платье, на которое, улыбаясь, смотрела я. — Но как долго мне ею грезить, ужасно боясь от нее пробудиться?

Она перевела взгляд на меня.

— Превращусь ли я в итоге в старую кобылу, когда, наконец, соберу плоды своих амбиций? Меня бросает в дрожь от образа того, во что обратится тогда мой гений, моя душа, из которой высосано всякое вдохновение, а также оттого, что я буду вечно в тени таких, как Силвер Симс и Хойти Тойти, потому что я сама стану слишком хрупкой для собственного сияния.

— Я не знаю, что об этом сказать…

— Равно как и я не стану прикидываться, что знаю, — она встала и посмотрела на платье столь же пренебрежительно, как одна серогривая личность, виденная мной недавно. — Я убеждаю себя, что думаю о будущем. Но грезить о нем — дело совершенно иное. От моей молодости осталось не так уж и много лет. И для меня пришло время употребить их наилучшим образом. Слишком долго я гонялась за ветреными веяниями души очарованной кобылки. Такие, как Хойти Тойти и Филти Рич нашли свои теплые места в индустрии, — она сглотнула, принимая решение. — Теперь пришла моя очередь.

— Но Рарити… — я пристально на нее посмотрела. — Это платье! Оно… оно прекрасно!

— И, действительно, оно навечно займет свое место в сердце какой-нибудь пони, — Рарити раздула ноздри. — За подходящую цену. В конце концов, такова природа вещей.

Она повернулась ко мне; призрак той кобылки, что однажды щебетала как певчая птичка, теперь смотрел на меня с каменным лицом.

— Не могу ли я, случаем, помочь вам сегодня с его покупкой? Уверяю вас, дорогая, что, несмотря на мой бурный характер, я от начала и до конца перфекционистка в том, что касается моих услуг.

— Я… Я… — я переводила взгляд с нее на платье, потом на седельную сумку. Я пыталась быстро что-то выдавить из себя, и, наконец, тихо проговорила, обращаясь к стенам: — На самом деле, я не собиралась ничего покупать или заказывать…

— О?

— Эм… На самом деле… — я посмотрела на платье. Что-то заиграло внутри меня, что-то, что иногда искренне жаждет подражать собой трещащим языкам пламени камина в моей хижине. Мне необходимо было знать, что в мире существуют вещи, способные восставать из пепла. Единственное, что реально в слове «поражение» — лишь буквы, что его образуют. — Меня… Меня прислали к вам передать сообщение...

— Сообщение?

— Да, — я сглотнула, дрожа от осознания того, что намереваюсь сотворить. — От одной пегаски, которую я встретила в Сахарном Уголке — очень милой кобылки с бабочками в качестве Метки.

— Флаттершай? — лицо Рарити отчасти неизбежно озарилось. Она моргнула. — Что такого важного произошло, о чем она не может мне рассказать лично?

— Она сказала, что она… Что ей нужно сделать свитер для ежика, который у нее живет в доме… эм… потому что несчастная зверюшка заболела.

— Для ежика…? — Рарити сморщила нос. Она почесала подбородок в глубокой задумчивости. — Странно. Я не знала, что у нее в доме живет ежик.

— Эм. Она сказала, что нашла его только этим утром. Он, наверное, упал ночью в реку, и ей кажется, что он заболел пневмонией. Если она быстро не достанет для него свитер или одеяло, то…

— Ни слова более! — взмахнула копытом Рарити, а затем, вздохнув, устало улыбнулась. — Бедняжка, наверное, не находит себе места от беспокойства. Я больше волнуюсь за нее, чем за маленькое животное, по правде говоря. Все остальное может подождать, как мне кажется. Спасибо, что доставили это сообщение, мисс…

— Хартстрингс. И… Эм… я рада, — я сглотнула и нервно ей улыбнулась. — Права ли я, что вам будет не найти в этом беспорядке материалы для вязания свитера?

— Фу! — Рарити взмахнула головой и прошла в дальний конец комнаты. — Даже не напоминайте! Я увязла в заказе на платье, требующем огромное количество атласа и тесьмы. Если я просто успокоюсь и открою глаза, то наверняка найду, чего мне не хватает. Не сомневаюсь, ваша самоотверженность, с которой вы слушали меня, этому определенно поможет.

Она окончательно вышла из моего поля зрения; ее голос раздавался из глубокой кладовки, пристроенной к главному залу.

— А теперь… прошу тебя, Селестия, скажи мне, что я не потеряла еще и свои вязальные принадлежности! Ха! Клянусь, все эти дела с Силвер Симс перевернули у меня все с ног на голову!

Пока она продолжала бормотать себе под нос, я, закусив губу, на цыпочках продвигалась к жемчужному платью. И только когда я убедилась, что она не собирается в скором времени вернуться, я распахнула свою седельную сумку…

В тот полдень, в первый же миг, когда я увидела Рарити, я ожидала, что выражение ее лица будет полно злости. Но вместо того оно выражало шок — глубокий, оглушенный шок. Именно так я и поняла, что достигла желаемого.

Мне трудно было поначалу разглядеть ее лицо, но не по причине расстояния, а по вине всех остальных чувственных деталей, которыми мне в тот момент приходилось мысленно жонглировать. Когда она быстрым шагом направилась ко мне через центральную площадь Понивилля, я отвлеклась от взгляда ее глаз на побледневшем лице, от яркого алого заката, озаряющего меня подобно театральным прожекторам, от хора сверчков, аккомпанировавших на границе ночи моим струнам, и, наконец, от десятков и десятков пораженных лиц пони, образовавших вокруг меня плотное кольцо. Я с точностью касалась каждой струны лиры телекинезом, вылавливая из прошлого приятные мелодии и раскрашивая ими настоящее в попытке сформировать нечто, что было бы дважды столь вдохновляюще, сколь и прекрасно.

Сквозь аккорды я слышала мою аудиторию, и я наслаждалась их голосами — ибо они были также и аудиторией Рарити.

— Вы когда-нибудь слышали что-нибудь столь прекрасное?

— Она играет «Оду Единству» Принцессы Платины, как мне кажется, но я никогда не слышал столь деликатного исполнения!

— Когда в последний раз вы слышали подобное в Понивилле?

— Шшш… Пожалуйста! Я хочу послушать!

— Я едва ли могу слышать музыку! Я слишком поражена этим платьем на ней! Где она достала столь царственное одеяние?

— Это что, настоящие жемчужины? Они поразительны!

— О, как кстати! День рождения Ее Величества Принцессы Платины был всего несколько дней назад…

— И мне казалось, что подобное можно наблюдать только где-нибудь в Кантерлоте!

— Восхитительно. Просто восхитительно, говорю вам.

— И это платье! Она его специально заказала под себя?

— Не говори глупостей! Этот наряд должен принадлежать особе королевской крови!

— Кто эта кобыла?

— Я без понятия! Она просто пришла сюда на видное место и принялась играть!

— Я должна узнать у нее, где она достала такое изумительное платье! Клянусь, это лучшее, что я видела за вечер…

Уголком глаза, я видела мечущуюся фиолетовую гриву Рарити, когда она бросала взгляд то налево, то направо, разевая рот все шире и шире в ответ на каждый следующий восторженный шепоток толпы. Пока она пыталась наскрести из глубин своего ступора объяснение происходящему, к ней подошла и встала рядом мягкая желтая фигура.

— О! Силы небесные, Рарити! Это же…?

— Да, Флаттершай. Это… это платье, пропавшее из бутика несколько часов тому назад! Я уже собиралась пойти в полицию, чтобы заявить о краже, и тут… — она сглотнула. — О звезды…

— Ты думаешь, этот единорог украла…?

— Шш! Флаттершай, дорогая! Только послушай это!

— А? О. Очень приятная музыка. «Ода Единству» Принцессы Платины, мне кажется…

— Нет, нет, нет… послушай пони! — прошипела Рарити. — Ты слышишь, что они говорят?

Обе подруги вытянулись к толпе, навострив уши на звуки симфонии шепота, продолжавшего создавать фон для моей безудержной игры.

— Клянусь, это платье будто создано из морской пены с берегов Голубой Долины!

— Может быть, это импорт из страны морских пони?

— Ты что, рехнулась? Они же миф!

— Это платье само слишком великолепно, чтобы быть настоящим, если уж о том говорить.

— И оно подходит к выступлению просто прекрасно. Будто Вечер Теплого Очага наступил пораньше.

— Хихихихи…

— Скажите, эта единорожка принимает оплату?

— Или автор ее платья, раз уж вы упомянули…?

Я глубоко дышала, впитывая каждое слово, услышанное мной. Я отыгрывала последние ноты композиции, закрыв плотно глаза и медитативно улыбаясь. И только закончив, я подняла веки. И когда я открыла глаза, я в первую очередь устремила свой взгляд в глаза Рарити. Я не переставала смотреть на нее все время, пока аплодисменты толпы разрывали собой хрупкую свежесть грядущей ночи. Искривив губы в улыбке, я блеснула зубами, прежде чем грациозно поклониться и уложить лиру в седельную сумку.

— Браво! Браво!

— Восхитительное представление, юная леди!

— Очень, очень много времени прошло, с тех пор как я слышал «Оду Единству» целиком, и это было лучшее соло, которое мне вообще доводилось слушать!

— Скажите пожалуйста, вы из Кантерлота? Вы представляете здесь один из знатных домов?

— Прежде чем вы на это ответите, скажите, где вы достали это чудесное платье?

Толпа смеялась от неудержимого восторга, наэлектризовавшего воздух. Я добавила собственный смех в общий хор, прежде чем склонила голову.

— Я, быть может, одета по-королевски, но только лишь от того, что королевское внимание было уделено производству этого наряда, — я оглядела толпу и указала копытом. — О, взгляните же… вот и сама модельерша! Никто иная, как сама Рарити, хозяйка Бутика Карусель! Именно она сделала это платье. В конце концов, разве в этом было какое-нибудь сомнение?

Вся толпа разом развернулась, чтобы, разинув рот, уставиться на нее, разделившись на две половины, будто я одним только жестом проплавила в их рядах дорожку. Рарити чуть не опрокинулась на спину, пораженная внезапно обрушившейся на нее стеной сияющих глаз. Флаттершай покраснела как свекла и немедленно отступила назад, когда масса исступленных пони окружила ее подругу-модельершу.

— Рарити! Если бы я только знала!

— Пони с вашим вкусом не согласился бы на меньшее!

— Рада слышать, что вы по-прежнему вкладываете душу и сердце в ваше ремесло.

— Да, Понивиллю определенно не помешает больше подобного — да всей Эквестрии, чего уж говорить!

— О, прошу вас! Пожалуйста, скажите мне, что в вашем магазине еще остались жемчужины!

— Мы определенно просто обязаны заказать у вас парные платья для Троттингемской Садовой Вечеринки!

— О! И Ночь Кошмаров! Я всегда хотела платье Принцессы Платины! Ни минуты не сомневаюсь — вы сумеете сделать что-нибудь столь же прекрасное, как этот чудесный ансамбль!

— Какой удачный выбор — продемонстрировать работу с исполнением «Оды Единству». Чувствую, будто я отправилась в прошлое.

— Да. Столь прекрасная музыка отлично сочетается со столь прекрасным платьем!

— Прошу вас, скажите, вы принимаете заказы?

— Вы работаете вместе с этим музыкантом, мисс Рарити?

Она закусила губу и медленно повернулась, чтобы оглядеть все восторженные лица. Ее тело заметно дрожало, но глаза ее бесспорно сияли.

— Я… эм… Хехех… Так сказать… эм… — она оглядела множество голов и грив, пока ее взгляд не пересекся с моим. — Я… просто столь же удивлена, как вы, — она сглотнула. — Довольно… забавно, каким спонтанное вдохновение иногда бывает, не так ли?

Толпа усмехнулась. Флаттершай гордо улыбнулась. А я…

Я была жива.

— Честно! Я не знала, что он украл это платье! — воскликнула я. Прошел уже час, и мы обе заходили в одиночестве в Бутик. Мир за окнами потемнел, окрасившись фиолетовыми тонами. Я знала, что у меня осталось очень мало времени, чтобы «прибрать за собой», но я была убеждена, что я сделала все, что было нужно.

— Простите мою наивность, мисс Рарити, — я медленно сняла с себя платье, стараясь не слишком мять его девственные ткани. — Меня легко увлечь, когда я, как сейчас, на отдыхе. Когда пони предлагает платье такой красоты за столь низкую цену, я обычно дважды подумаю, прежде чем принять предложение. К сожалению, Кантерлот далеко, и мне кажется, мой здравый смысл я там и оставила. Хихихи!

— О, я очень хорошо понимаю это чувство, мисс… Хартстрингс, я права?

— Ммммхмммм.

— О, в мой первый визит в Эпполузу, я чуть не объелась тянучками из кактусового нектара из запасов местного общего магазина. Это одна из тех вещей, которую я и мои друзья редко желаем вспоминать.

— Хихихихи… ага! — я покончила с грациозным выпутыванием из ткани и передала платье ей. — Могу себе представить.

Она осторожно приняла платье, поднимая его с помощью своего прозрачного телекинетического поля. Ее лицо было спокойно и безэмоционально, когда она хмыкнула и спросила:

— Не могли бы вы еще раз описать этого жеребца? Того злодея, который, как вы говорите, спихнул его вам на улице за Ратушей?

— Ммммм… — я прикинулась, что глубоко задумалась, оглядывая глазами потолок магазина. — Он был невысоким, коренастым. Пегас, мне кажется. Одно из крыльев было облезлым. Желтая шкура, вроде бы. Мерзкий цвет.

— Бывает иногда, — легкомысленно промычала Рарити, аккуратно вешая платье на манекен. Не оборачиваясь ко мне, она проговорила: — И сколько же битов он с вас взял?

— О, вы, наверное, не поверите, но… три сотни битов! Разве это не безумие? — я закатила глаза и драматично махнула копытом. — Благая Луна, если бы мои родители узнали, они бы меня убили! Кхм. Мне просто жаль, что это все обернулось таким жалким ограблением. Жеребец сказал, что купил наряд в «Бутике леди Рарити на восточном краю города». Он вообще даже не побеспокоился о том, чтобы сказать правду: о том, что он его украл.

— Он, должно быть очень привередливый грабитель, — сказала Рарити. — Мы обе должны быть ему благодарны хотя бы за то, что он сохранил платье в хорошем виде, — она, наконец, глянула на меня. — Не сомневаюсь, вы хотите найти способ вернуть свои биты.

— Э… — я помахала копытом, с легкомысленным выражением лица. — Мои родители, бывало, спускали на меня раза в два больше трех сотен битов. Хихи… Как иначе, думаете, я продержалась до конца в кантерлотской музыкальной школе?

— У вас весьма замечательный талант, мисс Хартстрингс.

— Хех, это просто хобби, — я широко ей улыбнулась. — Но, эй! Это дело в итоге пошло нам обеим на пользу, не так ли?

— Боюсь, вам надо выражаться чуть яснее, дорогая.

— Ну, а как же та толпа, что я собрала? — я указала за дверь с пьяной улыбкой. — Честно говоря, я просто хотела покрасоваться платьем, которое только что приобрела…

— Неужели…?

— Но я была совершенно без понятия, что соберу больше трех десятков пони, желающих послушать мое выступление! Я вот что вам скажу, мисс Рарити: это платье — нечто особенное! Я никогда раньше не привлекала столько внимания!

— Правда?

— Ага. Мне даже казалось, что я жульничаю. Правда! Я задолжала за это вам, и вашему платью.

— Хмм-хмм-хмм… — она легко усмехнулась и, обойдя меня кругом, чтобы посмотреть мне в лицо, положила пару копыт мне на плечи. — Мисс Хартстрингс, дорогая, присядьте со мной, если вы не против.

Я моргнула, глядя на нее, со ртом застывшим в попытке что-нибудь сказать. Я почувствовала, как мое сердце неровно забилось, будто бы я не попала в ноту впервые за вечер. Нервничая, я сделала, как она просила. Меня не покидало чувство, будто меня собирается отчитывать мать.

Когда Рарити заговорила, я вскоре поняла, что не так уж и ошиблась в этом предчувствии.

— Моя дорогая, ни один грабитель с хоть каким-нибудь самоуважением, оставшимся в нем, не украдет мою работу, чтобы продать ее меньше чем за две тысячи битов.

Я сглотнула и продолжила столь же пластмассово улыбаться.

— Ну, эм, может он был… хм… в о-отчаянии! Ага! Именно ведь потому у нас есть преступники, так? Некоторым пони так нужны деньги вот прямо сейчас, что они готовы продать что угодно!

— Гораздо проще было бы подобному громиле ночью вломиться в окно продуктового магазина, чтобы перехватить себе что-нибудь поесть, — она бросила взгляд за окно. — И в самом деле, Понивилль — фермерский городок. Моя подруга Эпплджек говорит мне, что из ее садов регулярно выносят яблоки.

— Но… может быть… — я крепко закусила губу. Мой контроль над ситуацией распадался с пугающей скоростью — мой мозг пока не готов был это принять. — Может, он не был таким уж умным…

— Должно быть, его поразило очень серьезное психическое заболевание, раз он проигнорировал цену такого количества натуральных жемчужин, оказавшихся в его копытах. Если этот пони догадался украсть это платье из моего магазина, то он… или она мог бы год ни в чем себе не отказывать, после продажи его на Мейнхеттенском черном рынке.

Я пыталась сказать что-то еще, но во рту у меня пересохло. Прошли уже часы после того, как я совершила немыслимое, и только в этот момент я начала ощущать первые волны ужасающей вины.

Стоит поблагодарить мягкий голос Рарити, что успокоил мой оглушающий поток моего пульса, обращая его в тихий ручеек.

— Вы производите на меня впечатление весьма изобретательного и интеллигентного единорога, мисс Хартстрингс. Сегодня в полдень, я вошла в эту самую комнату в поисках чего-то. Что это должно было быть, я более не могу вспомнить. И вдруг я узнаю, что последнее созданное мной платье внезапно пропало, и я не могу толком понять, куда, или кто мог его забрать… до настоящего момента.

Я разглядывала пол между нами. Я скребла копытами плитку, ощущая первые за эту ночь волны холода, накатывающие на меня.

— Мисс Рарити, я не буду вас судить за любое действие, которое вы решите сейчас предпринять против меня. Но остановитесь на секунду. Остановитесь и подумайте о том, что произошло в центре города.

Даже не глядя, я знала, что ее лицо приняло недоуменное выражение.

— А что насчет центра города?

Я снова подняла глаза, чтобы встретить ее взгляд. Мне трудно было сказать, блестели ли в них слезы, или это было просто мое отражение.

— Там были пони, с которыми вы живете в одном городе, Рарити! И они влюбились в ваше платье! В его качество! В ту идею, которую вы в нем реализовали! И в то мастерство и в те силы, что вы в него вложили!

— Позволь мне поправить вас, дорогая, — болезненно улыбнулась она. — Они восторгались вашим выступлением. Так просто совпало, что оно было окрашено в созданные мною цвета.

— Но… но это же то же самое!

— Нет, — мягко вздохнув, помотала она головой. — Не то же самое.

— Вам… Вам просто нужно как-то привлечь к себе внимание! — воскликнула я, и дыхание мое стало рваным, когда и я тоже стала свидетельницей своего отчаяния. — Ваше платье невероятно, Рарити! И все, что ему нужно — лишь его миг в свете прожекторов и… и…

— Шшшш… — она нежно погладила копытами мои плечи и, добро глядя прямо мне в душу, произнесла: — Я не знаю, кто вы, мисс Хартстрингс. Я не знаю, откуда вы обо мне услышали, или что вы полагаете, что знаете обо мне как о художнике. Единственное, что я знаю о вас — это то, что вы абсолютная незнакомка. Тем не менее, несмотря на это, я действительно верю, что между нами есть одна общая черта. Это знание о том, что в этом платье не осталось более ничего из того, во что я верю. Ничего, кроме парочки уроков о том, как направить мои таланты по куда более светлым и широким дорогам.

— Но… — я изо всех сил старалась не разрыдаться. Сидя перед ней, я ощущала себя маленьким жеребенком. Избегая ее взгляда, я погрузилась в созерцание платья, будто бы пытаясь омыть жемчужины в своих слезах. — Но вы достойны того, чтобы о вас помнили, мисс Рарити. Вы такой талантливый, работящий единорог. Вы заслуживаете внимания…

— Не имеет никакого значения то, чего мы заслуживаем, дорогая, — она наклонилась ко мне, ловя мой взгляд. — Значение имеет то, что мы зарабатываем. Говорил ли вам кто-нибудь, что я — живая часть Элементов Гармонии?

Она откинулась назад и заговорила глубокомысленным тоном:

— Предназначение, по каким-то одному ему известным причинам, назначило меня Элементом Щедрости. Я была инструментом изгнания порчи Найтмар Мун из Принцессы Луны. С тех пор моя привилегия и мое благословение заключается в том, что я бок о бок иду с Твайлайт Спаркл, первым единорогом, что за долгие пятисот лет стал личным протеже самой Принцессы Селестии. Разве вам не кажется, что если бы я захотела воспользоваться преимуществами таких связей и занять себе теплое местечко на сцене кантерлотской высокой моды, я бы уже давно это сделала?

Я тихо задумалась об этом, чувствуя, как в глотке у меня растет болезненный комок.

— Хмммм… — она улыбнулась своей приятной мысли. — Я бы солгала, если бы сказала, что в прошлом меня не искушал соблазн сделать что-нибудь столь жалкое и никчемное. Но мне нравится думать, что с тех пор я стала куда лучшей кобылой.

Она уголком глаза взглянула на меня, и взгляд этот был мягок, но пронизывающ.

— В мире много вещей, которые я хотела бы заполучить. Слава — одна из них; и даже самые близкие мои друзья вам скажут то же самое. Но вот чего они не знают, но что должно быть очевидно для любого пони с душой, подобной моей собственной, так это того, что я всегда жажду стать лучше: как леди, так и творческой личностью. И жажда эта сильнее всех моих других мечтаний, тех, что я могу хотя бы осмелиться назвать высокими. Видите ли, мисс Хартстрингс, если я не заработаю самостоятельно свое место в этом мире, то самое большее, чем я смогу стать, так это королевой никчемных побед. Ни один подобный матриарх обыденности не достоин короны — хихихи — неважно, сколь сияющей.

Сделав дрожащий вдох, я посмотрела за окна, на сгущающую тьму подкрадывающейся ночи.

— Я тоже разделяю с вами это желание, Рарити. Но… Но уже давно я познала, что более не могу ему следовать с прежней легкостью, — я всхлипнула и изобразила пусть и лишенную выразительности, но ощутимую храбрость на своем лице. — Я просто хочу помогать окружающим сиять там, где я не в состоянии.

— Все мы родились с возможностью сиять, мисс Хартстрингс. Но мы не можем силой привлекать друг к другу лучи прожекторов. В противном случае, мы тогда будем лишь плясать под старую, скучную мелодию, возвысившись только единожды, ценой потери возможности цвести самостоятельно. И если есть что-то, чего я терпеть не могу, так это представления, не заслужившего себе выхода на бис.

Я бросила на платье последний, неприкаянный взгляд. С губ моих сорвалась усмешка вместо всхлипа, когда я болезненно выдавила:

— Думается, некоторые вещи в нашем мире не в состоянии пережить перезачарования.

— Именно поэтому я поставила целью своей жизни изобретение новых, более красивых вещей, — улыбнулась Рарити. — И тем же следует заняться и вам.

Я проводила ее взглядом, когда она встала и прошлась из стороны в сторону.

— Я не люблю отказываться от подарков, особенно от тех, что столь искренне и страстно преподнесены, — она подхватила телекинезом черную парусину и отнесла ее туда, где покоилось на манекене жемчужное платье. — То, что вы сделали сегодня… то, что вы попытались сделать сегодня, было лихо, смело, и при всем при этом, щедро. Именно потому я не собираюсь подавать заявления о краже. Пропажа длилась всего лишь несколько часов такого дня, что в противном случае был бы крайне скучен.

Она уложила полотнище поверх платья. Комната мгновенно стала темнее настолько, что светлые линии тела Рарити тут же выделились, сияя как полированная слоновая кость.

— Я очень завидую вашему таланту, дорогая. О, как бы я хотела начать сначала и увлечь себя искусствами, плоды которых куда менее… бессмертны.

Я тяжело сглотнула и склонила голову, чтобы она не увидела слезы, стекающей по моей левой щеке. В памяти своей я видела улыбающиеся лица пони, собравшихся вокруг меня и слушающих мое выступление. И вновь они напомнили мне угасающие угли камина моей хижины.

— Не завидуйте слишком много, мисс Рарити, или вы всю жизнь только и будете делать, что н-начинать все сначала…

— Хммм… — она мягко улыбнулась мне. — Я это запомню.

Вытерев лицо, я кивнула.

— Почему-то мне кажется, что вы это действительно запомните…

Мы говорили еще о разных вещах, пока не пришла ночь. Мы говорили о сплетнях. Мы говорили о популярных личностях. Она назвала мне имена нескольких известных музыкантов, с которыми ей доводилось встречаться, и я снова прокляла звезды за то, что мне так и не довелось увидеться лицом к лицу с легендарной Октавией. Когда на небе начали появляться звезды, я решила покинуть ее, ибо в противном случае был риск, что луна безжалостно обрежет эту встречу, ставшую столь приятной.

— Ну что же. Мне и правда пора вернуться к работе, — сказала Рарити. Она закончила убирать беспорядок, что оставил за собой ее злобный двойник несколько часов назад. — Это платье, над которым я работаю, само себя не закончит, в конце концов.

Я проводила ее взглядом, когда она быстрой рысью подошла к упомянутому недоделанному платью. Медля на выходе из Бутика, я выдохнула первые клочки пара.

— Будет ли когда-нибудь конец вашей работе, мисс Рарити? Вы когда-нибудь остановитесь?

— Решать это индустрии, а не мне, — сказала она. Тон ее голоса был изношен, как множество материалов, копящих пыль в дальних углах заведения. Возможно, она все это время говорила сама с собой.

— Хммммм… Что еще здесь мне нужно добавить? — задал вопрос ее звонкий голос куда-то в направлении платья. — Здесь уже есть тесьма. И изумруды, — по залу прокатился вздох, подкрашенный бледным сиянием луны. — Нужно больше лент…

Звон колокольчика над дверью был оглушающим.

Прошло уже три недели. Мне казалось, что я археолог, наткнувшийся на неоскверненный храм, веками стоявший заброшенным. Мое сердце, на самом деле, ушло в копыта, вместо того чтобы плясать от радости, когда ее певучий голос поприветствовал меня, обвивая собою лучи утреннего солнца.

— Добро пожаловать в Карусель-Бутик, где всякое одеяние — chic, unique et magnifique.

— Здравствуйте. Я… — я закусила губу, запнувшись и затем выдохнула: — Я только проездом в городе. Я не ищу ничего особенного. Но…

Скованно шагая, я подошла к центру зала, еще по пути начав рыться в седельной сумке. Я достала звуковой камень и подняла перед собой этот унылый предмет, будто он был прилетевшей по ветру пылинкой. Моя голова все не переставала болеть от восьмой элегии, но этим утром у меня уже не оставалось сил, чтобы плакать.

— Мне было интересно, не владеете ли вы, случаем, навыками зачарования камней. Как видите… эм… здесь есть над чем поработать.

— Давайте его сюда, я посмотрю, дорогая, — Рарити отошла грациозной походкой от куртки, над которой работала, и приняла камень из моего магического захвата. Поправив очки на носу, она промычала себе под нос: — Хммммм… Да, он определенно через многое прошел. Для меня перезачарование старых камней — довольно редкий заказ. Но тот день, когда я более не возьмусь за возвращение былого лоска драгоценному камню, будет днем моего выхода на пенсию. Ехехех…

— Я… эм… Я уверена, что у вас и так полно куда более важных дел.

— О, не говорите ерунды! Эта неделя у меня свободна — ничего толком не происходит, — она описала глазами круг. — Нечем заняться, кроме как возиться с этими унылыми полотнами шерсти, прикидывая, смогу ли я превзойти последний писк моды, образец которого прислали мне из Кантерлота. Кхм. Если честно, — она улыбнулась мне сладчайшей, но и не менее элегантной улыбкой. — Вы для меня настоящее украшение утра. Не будете ли против присесть здесь, пока я работаю?

— Посмотрим. Сколько, как думаете, я должна вам заплатить?

— Однако же, дорогая, раз уж вы так говорите, то я просто борюсь с искушением стребовать с вас ваш первый локон гривы, с которым вы родились! Ехехехехехххх…кхм. Я не знаю, как это получается у Пинки, — она прочистила горло и подошла к металлическому штативу, расположенному у окна. — Если же говорить серьезно, то примерно трех битов будет достаточно. Процесс займет считанное мгновение.

— Очень вам благодарна…

— Хотя, должна сказать, я хотела бы, чтобы вы дали мне больше времени, — она пристально поглядела на меня с другого конца комнаты, где закрепляла камень на месте и фокусировала солнечный свет сквозь свое сдерживающее поле. Она взмахнула ресницами, как какая-нибудь кобылка из жеребячьей сказки, когда прощебетала: — У вас очень утилитарный наряд, дорогая. И, говоря без прекрас, он определенно изношен! У меня есть неплохая идея — почему бы не сделать вам новый свитер, который согреет взгляд других, согревая ваше тело?.. Если вы понимаете, о чем я.

— Спасибо, но я воздержусь. Вы очень щедры, но я… — я мгновенно остановилась. Сухость в моей глотке покинула меня, едва я увидела куртку, над которой работала Рарити. Я увидела аккуратные швы на карманах, замысловато опутанные вышивкой растительного мотива. Я увидела множество слоев ткани, образующих сетку божественных смешений цветов. Подобно внезапной волне вдохновения, мне пришло в голову, что пони, которой нечего терять, нечего и отдавать. Это, наверное, нельзя назвать тем самым моим моментом под светом прожекторов, но определенно я не собиралась отступать от столь прекрасной идеи, что, как я знала, достойна выхода на бис.

 — Да, прошу вас.

— Хммм? — Рарити, подняла свой немного удивленный взгляд от той черной работы, что я на нее водрузила. — Прошу прощения?

Я поглядела на нее с нежной улыбкой.

— Да. Я бы хотела, чтобы вы сделали мне что-нибудь новое. Что-нибудь теплое… и восхитительное.

Рарити моргнула. Когда она открыла глаза, то они не просто сияли, они положительно сверкали.

— О. О да! Конечно же! — жеребячьими прыжками она бросилась ко мне; ее дыхание было подобно взрывам сверхновых. — О, я ничего не делала для кобыл с зеленой шкурой, да еще такой яркой и сияющей, как у вас, уже так много лет! Хммм… Что насчет новой куртки-свитера, но на этот раз — с блестящим золотым швом по бокам? Или, может, модный желтый шарф… Ооо! Ну конечно же! Ослепительный красный свитер с янтарными тесемками, подходящими по цвету к вашим глазам! Такой наряд определенно буквально кричит «Теплый Очаг»! Хихихихи…

Она внезапно прижала передние копыта к губам.

— О небеса! Только послушайте, что я несу! У вас… эм… конечно же, должно быть, есть какая-нибудь своя идея.

— Нет… — выдохнула я, медленно качая головой. — Я даже близко не смогу придумать что-нибудь столь восхитительное, что можете придумать вы. Сотворите то, чего пожелает ваша душа.

Она резко вдохнула; черты ее лица озарились как самое солнце.

— Правда? Вы это действительно, действительно серьезно?

Я улыбнулась ей до ушей.

— Заинтригуйте меня.

— ...и вот я продолжала и продолжала весьма мелодраматично ныть, упирая на то, что эти наглые собаки рискнули сравнить меня с мулом. Я закатила им то еще представление, скажу без ложной скромности. И если не мой показной глубокий ужас, который я им демонстрировала, то, определенно, оглушительная громкость моего нытья нарушила в итоге их злонамеренную решительность. Они прекратили попытки склонить мою волю к поиску драгоценных камней, и к тому моменту, когда мои дорогие друзья, наконец, прибыли на выручку, я уже успела освободить себя из хватки этих подземных бандитов. Кхм… Как сидят рукава? Не слишком плотно?

— Нет, мисс Рарити, — ответила я. Она носилась кругами вокруг меня, сидящей на пьедестале. Море швейных принадлежностей плескалось в левитационном захвате вокруг ее последнего произведения искусства — свитера ярких и сочных цветов, облегающего ныне мои светло-зеленые конечности. — Они сидят просто идеально. Вы все правильно измерили.

— Вы в этом совершенно точно уверены, дорогая? — она принялась поднимать и опускать мои ноги, внимательно следя за тем, где и при каких движениях материал рукавов начинал натягиваться. — С самого момента, как мы начали, вы не прекращали дрожать. Свитер не дает вам достаточно тепла? Если это так, то мне необходимо исправить это с самого начала, прежде чем я углублюсь в украшательства…

— Поверьте мне, — улыбнулась я, едва ее лицо появилось в моем боковом зрении. — Со мной все совершенно нормально. Я уже обожаю этот свитер.

— Хммм… Что ж, в этом вы не одиноки! — она подавила тихий писк восторга, и принялась стягивать манжету на конце одного рукава. — Мне действительно не доводилось пускать свои таланты в столь свободный полет уже многие годы! Прошу прощения, что это потребовало так много времени. Совершенство и гений редко танцуют танго, когда вместо него они могут выбрать вальс.

— Вам совершенно некуда торопиться, мисс Рарити, — сказала я. — Так что вы там говорили про Алмазных Псов?

— О! Да. Хотите ли знать секрет?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Хихихихи… Я сказала всем моим друзьям, что для отклонения требований этих грубиянов я просто положилась на благородные таланты леди. На самом деле, это только лишь отчасти правда. Так уж сложилось, что моей семье уже доводилось иметь дела с Алмазными Псами, и я заранее прекрасно знала, как обратить в свою пользу их… о, как бы мне это назвать… ах да, их жалкое простодушие.

— Да что вы говорите, — хихикнула я.

— О, но ведь так и есть! — она играючи работала надо мной, как художник, пишущий картину на тряпичном холсте. — На самом деле, так уж неудачно сложилась судьба для моей прапрабабушки, аристократичной кобылы по имени Руби Джой, что она наткнулась на целую колонию этих землеройных шавок! Тем не менее, она была очень спокойной, интеллигентной леди, и вскоре она не только заставила всех этих псов буквально есть с ее копыта, но и разработать для нее гигантскую жилу алмазов, а так же доставить ее с добычей прямиком к дому в Чикакольте, в котором обитали мои предки. Хмм-хмм-хммм… откуда же еще, как думаете, взялось пристрастие моей семьи к редким минералам? Хихихихи…

Я улыбалась. Я слушала ее. Я была ее моделью. И в течение всего этого блаженного дня, я ни единой секунды не задумывалась о своем будущем. В конце концов, проклятье делает щедрость поистине, поистине восхитительным блюдом. Все то в моей жизни, за что я больше всего благодарна судьбе, пришло ко мне неожиданно — как свет прожектора из ниоткуда.

Кто знает, сколько у нас еще есть возможностей в этой жизни по-настоящему воссиять?

Но до тех пор, пока нам эта возможность доступна, нам ни в коем случае нельзя позволять себе становиться скучными.

=====

[1] Фр.: шикарно, уникально и восхитительно.

[2] Стойка в магазине, за которой обычно сидит рецепционистка. То есть, девушка отвечающая на глупые вопросы. И да, это слово входит в нормы русского языка.

[3] Серебряные Швы. Первый ОС детектед.

[4] Цитата из Шекспира.(Щепкина-Куперник)

[5] Heartstrings, на всякий случай, означает “глубочайшее чувство” или “трогающее душу”.

[6] Сапфировый Взгляд.

[7] Имена: Рябь Ветра, Трепет Неба, Серебряное Облако. Индейское племя прям какое-то. У каноничных пони имена более все-таки кличкообразные.