Фиддлстикс!

Она никогда не должна узнать

Приглашение выглядело следующим образом:

Дорогая Октавия, я помню, что уже благодарила тебя раньше, но ты и правда спасла нас, когда подменила музыканта на прошлой Ночи Кошмаров. Ты знаешь, тебе даже не обязательно было делать себе костюм, ты и так всех впечатлила тем, насколько для нас выложилась. Твоя музыка тоже всем очень понравилась. Скоро у нас намечен слет семьи Эпплов, и это будет что-то с чем-то. Я знаю, что формально ты не Эппл, но мы всё равно считаем тебя почти родственницей, особенно с учетом тех летних каникул, что ты проводила у нас. Поэтому я решила, что стоит пригласить и тебя. Можешь прихватить с собой свою скрипку (если захочешь, конечно же). Мы будем рады, если ты что-нибудь нам сыграешь.

Эпплджек.

...И вот теперь Октавия обнаружила, что сидит, пригнувшись, перед витриной магазинчика “Понивильская Бакалея и Галантерея” и украдкой выглядывает наружу. Легкий налет пыли на стекле совсем не мешал рассматривать пони, прогуливающуюся по противоположной стороне улицы. Сердце земнопони бешено колотилось в панике, а кровь набатом отдавалась в ушах.

Эппл Блум с любопытством посмотрела на нее.

— Эм-м-м, продавец отмерил для нас веревку и собрал все продукты. Думаю, у нас уже есть все, за чем нас послала Эпплджек, мисс Октавия.

Земнопони резко повернула голову и испуганно уставилась на кобылку.

— Тс-с-с-с! — прошипела музыкантша. Она пригнулась еще ниже, спрятавшись под подоконником и незаметно ткнула копытом в сторону улицы. — Что она здесь делает?

Эппл Блум встала передними копытцами на подоконник и выглянула в окно:

— Кто? Мисс Чирайли? Вы знаете мою учительницу?

— Кого? Нет! Другую! Белую Дьяволицу!

— Белую кого? Там стоит белая пони в больших солнечных очках. Вы о ней говорите, мисс Октавия?

— Тише! Ложись! И не произноси мое имя!

Эппл Блум упала на пол и закатила глаза:

— Не думаю, что она нас слышит, мы же здесь, в бакалейной лавке, а она на другой стороне улицы.

— Нет, нет, нет, нет, ты не понимаешь, — Октавия быстро замотала головой, — вот тогда-то она и опаснее всего! Когда ты думаешь, что в безопасности!

Подошла вторая из двух подопечных Октавии.

— Чей-то случилось? Вы выглядите взволнованной.

— По-моему, она боится ту белую пони в солнечных очках, Бэбс, — объяснила Эппл Блум.

Маленькая темно-рыжая кобылка подняла бровь и посмотрела на Октавию:

— У вас с ней проблемы? Хотите, я пойду и скажу, чтобы она отвалила?

— Нет! — взвизгнула Октавия.

Бэбс подошла к окну и тоже выглянула наружу, так же упершись копытами в подоконник:

— Миз Октавия, вы же говорили, что тоже родились в Мэйнхэттене? Вы должны уметь постоять за себя. А то вы прямо нашу репутацию рушите...

Губы Октавии раздраженно дернулись.

— Да, Мэйнхэттен, но не Бронкс же! — проворчала она.

Но Бэбс ее не слышала. Ее нос расплющился о прохладное стекло, копытца были прижаты рядом, а глаза могли поспорить размером с чайными блюдцами.

— Ох тыж, божечки! — прошептала она. — Это же DJ PON3! Она потрясающая!

---

Много лет назад семья Октавии достигла таких успехов, что смогла позволить себе переезд в квартиру получше в деловом центре Мэйнхэттена. Их новые соседи — Оранджи — прекрасно с ними поладили, причем настолько хорошо, что вскоре обе семьи решили провести совместный отпуск на круизном лайнере.

Однако для юной пони круизное судно теряет большую часть своего очарования максимум на второй день, по крайней мере Октавия была в этом абсолютно уверена. В конце концов было решено отправить ее на лето к родственникам Оранджей, в какую-то жуткую глушь — крошечный городок Понивилль.

С мрачно-серой мордочкой она сошла с поезда и встретилась с буйной толпой пони, которые видимо и составляли местный клан Эпплов. Там был красный жеребчик, выглядевший ее сверстником, и как заметила Октавия с небольшим уколом зависти, уже обзаведшийся своей меткой. Рядом стояла оранжевая кобылка на несколько лет младше, которая, как сразу могла предсказать Октавия, будет все время таскаться за ней хвостиком и попытается сделать из нее старшую сестру. А может быть и нет, возможно, она будет отвлечена заботами о новорожденном жеребенке, которого держала кобыла с золотистой шерсткой и алой гривой. Хотя нет, скорее всего с жеребенком будет тетешкаться зеленая бабуля, кстати именно она, из всех присутствующих, выглядела способной надрать задницу кому угодно. Последний из группы, большой веселый красный жеребец, подошел к ней с дружелюбной улыбкой.

— Ты, должно быть, Октавия. Я — Джонатан Эппл. Позвольте представить тебе остальных членов моей семьи, — он обхватил одной ногой плечо кобылы. — Это моя лучшая половинка — Ида Ред. А это моя мама — бабуля Смит и мой сын — Макинтош...

Жеребец перевел взгляд на ее багаж:

— Эй, это у тебя что, фидéль?

— Это скрипка, — ответила Октавия своим самым суровым мэйнхэттенским тоном.

Нисколько не смутившись, жеребец усмехнулся:

— О да, я тоже играю на скрипке! Может, как-нибудь сыграем вместе!

---

Ни Эппл Блум, ни Бэбс, казалось, не были способны понять довольно простой принцип — “избегайте Винил любой ценой”. Вообще-то Октавия подозревала, что они намеренно прикидываются тупыми.

— Вы ее знаете? — продолжала настаивать Бэбс. — Вы должны нас познакомить!

— Скорее, это она знает меня, — мрачно проворчала музыкантша. Она расхаживала взад и вперед между двумя стеллажами, забитыми мешками с мукой и кукурузой, которые прикрывали ее от взгляда снаружи.

— Где она сейчас? — спросила она, осмелившись высунуться из-за стеллажа и посмотреть сквозь витрину на улицу.

— Только что зашла в музыкальный магазин,  — ответила Эппл Блум.

Октавия опустилась на пол, со стоном прижав копыта к глазам:

— Вот жеж... фиддлстикс¹!

Обе кобылки с удивлением уставились на нее.

— У вас очень изящная манера ругаться, миз Октавия. Я не имею в виду, что мы никогда и нигде не слышали никаких ругательств, не так ли, Эппл Блум?

Какое-то время казалось, что Эппл Блум пытается сосчитать все “не” и “ни” в последней фразе Бэбс, но потом шестеренки у нее в голове провернулись с почти различимым хрустом, и она уставилась на кузину широко раскрытыми глазами.

— Ты знаешь плохие слова? Эпплджек пытается вымыть мне рот с мылом, если я хотя бы раз “мля” скажу! — кобылка нервно огляделась по сторонам. — Не говорите ей, что я это сказала.

— Ну-у-у... ладно?

— А вы можете меня научить? О! А что, если я получу свою метку за ругательства? — Октавии показалось, что Эппл Блум опасно переполнена энтузиазмом.

Октавия стукнула копытом по полу и сурово уставилась на кобылок:

— Девочки, мы ничего такого делать не будем, — произнесла она, собрав остатки своей уверенности.

Некоторое время кобылки молча смотрели на нее, а потом переглянулись:

— Метка за ругательства? И как она могла бы выглядеть? — спросила Бэбс.

— Понятия не имею... Может, пони с куском мыла во рту? — при мыслях об этом Эппл Блум сморщила нос.

— Если бы это была миз Октавия, у нее была бы пара смычков для изящных ругательств.

Эппл Блум начала пританцовывать на месте, поглядывая на свой круп и напевать:

— Фиддл-стикс! Фиддл-стикс! Фиддл-стикс!

Обе юных кобылки рухнули на пол сраженные приступом хихиканья. Октавия лишь молча смотрела на них, потеряв дар речи.

Наконец они успокоились, и Бэбс снова взглянула на опекающую их пони:

— Ну и что вы будете делать? Пойдете в музыкальный магазин? Или просто подождете, пока она уйдет?

Октавия покачала головой:

— Винил? В музыкальном магазине она может пробыть несколько часов, — музыкантша прикусила изящно наманикюренное копыто, не замечая, что глаза Бэбс вновь стали размером с блюдца.

— Вы обращаетесь к DJ PON3 по имени? — голос кобылки задрожал от благоговения.

Октавия проигнорировала ее, погрузившись в собственные расчеты, бормоча что-то себе под нос, расхаживая взад и вперед по проходу и возбужденно размахивая хвостом.

— А мне действительно нужны новые струны? Ну да, на этой скрипке струны достаточно старые, но вроде еще нормально держаться... Скорее всего, с ними все будет нормально... Но, как обычно, струны рвутся именно тогда, когда у тебя нет запасных...

Эппл Блум прервала ее размышления:

— Эм-м-м, мисс Октавия, если вы боитесь идти в музыкальный магазин, то может быть, мы могли бы сходить туда и купить все, что вам нужно?

Эти слова молнией пронзили мозг Октавии. Конечно! Почему она об этом не подумала? Она была такой глупой... Нет, это все вина Винил. Да, именно так! Эта кобыла всегда приводит ее в такое смятение, вот она и не смогла сейчас ясно мыслить. Но теперь...

— И мы сможем встретиться с DJ PON3! — добавила Бэбс, возбужденно приплясывая на месте.

— Что? Нет! — закричала Октавия. — Она никогда не должна узнать, что я здесь!

“Селестия милостивая, да она до конца моих дней будет меня подкалывать, если поймает за игрой на скрипке!” — пронеслось у нее в голове.

— А мы не будем говорить ей о вас, — Бэбс раздраженно пожала плечами.

— Ага! — прервала ее Эппл Блум. — Меткоискатели — хранители секретов! Метки за секреты! Ура!

Октавия понятия не имела, что кобылка имела в виду, но она казалась искренней.

— Вы не можете даже намекнуть, что я здесь, — нервно добавила музыкантша.

— Можете на нас рассчитывать!

Октавия задумалась.

— Ты сестра Мака и Эпплджек, — пробормотала она, пытаясь скрыть неуверенность, — одного это достаточно, чтобы подтвердить твою надежность.

Эппл Блум выпятила грудь и приняла горделивую позу.

— Совершенно верно, мисс Октавия, мы, Эпплы, просто воплощенная надежность.

У сидящей рядом с ней Бэбс, казалось, дернулся глаз.

— Или лучше сказать "душа надежности"? — продолжила Эппл Блум, сосредоточенно нахмурив брови. — Получается, что у надежности есть одна большая душа? Или это души Эпплов просто супер-надежные?

Октавия пораженно уставилась на кобылку. Откуда она это все взяла?

— Эм-м-м-м... — начала она беспомощно.

Бэбс милосердно вмешалась:

— Итак, что вы хотели, чтобы мы принесли, миз Октавия? — услышав голос подруги, Эппл Блум вынырнула из своих мыслей и с нетерпением посмотрела на музыкантшу.

Октавия кивнула:

— Ладно. Мне нужен набор скрипичных струн. Берите среднего натяжения со стальной основой 4/4 скрипичные струны производства Чарджа. В магазине они точно должны быть, но если вдруг не окажется, то можете взять “Сверхчувствительные Роан Лэйбл”. Но не позволяйте уговорить вас на “Хуфикоры” — я их уже пробовала, но мне не понравилось звучание. Не то чтобы эти струны были плохие, но они не подходят моей скрипке. Да, и еще мне нужна отдельная струна “ми” от “Кольтброкат Лензнер”. Если у них не окажется “Кольтброкат Лензнер”, то попросите “Пирастомп Голд”. Либо то, либо другое у них точно есть. Не забудьте убедиться, что струна “ми” тоже среднего натяжения. Кстати, если вдруг они спросят... — Октавия замолчала. Обе кобылки смотрели на нее с дружелюбными, но застывшими улыбками и остекленевшими от непонимания глазами.

Это не сработает.

Она подняла глаза и заметила, что продавец все еще терпеливо ждет у прилавка с собранными покупками.

— Ладно, девочки, планы изменились, — произнесла Октавия. — Мы заплатим этому хорошему жеребцу, выскользнем через заднюю дверь и спрячемся на ферме.

Бэбс и Эппл Блум немедленно разразились бурей протеста.

— Эй, мы что уже должны возвращаться? — кобылки умудрились сказать это в унисон.

— Эпплджек нас мигом припашет, да так, что и минутки повеселиться не будет, — добавила Бэбс.

— Это первый раз, когда нам с Бэбс выпал шанс просто пообщаться, — сказала Эппл Блум.

Октавия им посочувствовала. Судя по тому, что она видела, Эпплджек почти помешалась на организации семейного слета. Октавии это показалось немного похожим на боязнь сцены. Эпплджек так нервничала из-за готовящегося действа, что старалась учесть любую мелочь. Музыкантша питала надежду, что после того, как слет наконец начнется, Эпплджек успокоится... Вроде как сегодня вечером были запланированы гонки на телегах с сеном, и после них она наконец-то сможет расслабиться.

Октавия достала носом биты из седельной сумки и положила на прилавок.

— Премного благодарен, мэм, — продавец подхватил деньги.

Серая земнопони случайно взглянула мимо него на ряд шляп, развешанных по стене позади прилавка, ее глаза расширились, и она ткнула указующим копытом:

— И еще вон ту шляпу!

Продавец пожал плечами и бросил ей белую ковпоньскую шляпу. Октавия нахлобучила ее на голову и с широкой улыбкой повернулась к Бэбс и Эппл Блум:

— Маскировка, ага?

Эппл Блум выглядела смущенной, а Бэбс посмотрела на Октавию, как на сумасшедшую. Честно говоря, одной шляпы, вероятно, было недостаточно для эффективной маскировки. Хотя кобылки могли бы быть хоть немного более благосклонными.

Бэбс закусила губу:

— Вы поссорились с DJ PON3, миз Октавия? Все из-за этого?

— Что? Нет, эм-м-м-м... я... — она попыталась прикинуть сколько шуток сможет придумать Винил насчет ее игры на скрипке. Как ни считай, получалось удручающе много. — Все... сложно.

— Фу-у-у, — сказала Эппл Блум, — звучит, как взрослые разговоры.

Бэбс зажала копытом рот кузины:

— Вы встречаетесь с DJ PON3?

Октавия в панике уставилась на кобылку.

— Что? Нет, все не так. Я имею в виду, да, так или иначе, мы часто общаемся друг с другом. Или, скорее, она общается со мной, а я стараюсь жить нормальной ответственной повседневной жизнью. Чего она абсолютно не в состоянии понять. Эта кобыла... — Октавия осеклась. Здесь явно не место для таких откровений. — Эм-м-м... в любом случае, я бы не назвала наши отношения “встречаемся”, если ты об этом. И вам, кстати, еще рановато о таком думать.

Бэбс улыбнулась в ответ, как кошка, поймавшая мышь.

---

Октавия нашла уютное тенистое местечко, чтобы попрактиковаться в игре на скрипке за одним из амбаров семьи Эппл. Ей удалось избежать встречи с маленькой кобылкой Эпплджек и ее братом-уже-с-меткой, и, теперь она надеялась, что у нее будет достаточно времени для игры на скрипке. На самом деле, это было смешно — она могла бы с таким же успехом практиковаться на круизном лайнере с родителями, вместо того чтобы отправиться в захолустный городишко, где самым продвинутым музыкальным заведением была сцена-раковина для местной музыкальной группы. Сцена-раковина! Это поразило ее воображение.

Октавия поерзала на гладком бревне, служившем скамейкой, и потянулась к пюпитру, чтобы перевернуть следующую страницу "Продвинутых этюдов для молодого скрипача", том II. По правде говоря, эти этюды были технически сложными, но абсолютно безликими, и ей не терпелось начать следующий том. Или заставить учителя музыки перейти к другой серии.

Она подняла скрипку и принялась за следующий этюд. Каскады нот взлетали вверх и вниз, а арпеджио текли с ее струн, как вода ручья по камням. Мелодия медленно перешла в новую тональность, прошла по тем же самым нотам и вновь сменила тональность. В конце концов, она прошла через все двенадцать основных тональностей, и к этому моменту мелодия звучала уже настолько банально и утомительно, что Октавия чувствовала себя не столько музыкантом, сколько бегуном на длинные дистанции.

Она взяла последнюю ноту и опустила скрипку.

“Ни одной фальшивой ноты”, — удовлетворенно подумала она и показала язык пюпитру.

Прямо у нее за спиной раздался голос Джонатана Эппла:

— Что же такого ужасного ты сотворила со своим учителем музыки, если он навязал тебе такой каторжный труд?

Октавия вздрогнула и чуть не выронила инструмент. Она повернула голову и увидела, что жеребец стоит над ней с потрепанной старой скрипкой. Он улыбался и выражение морды было достаточно приветливым, хотя и слегка встревоженным.

Она собралась с мыслями и фыркнула:

— Это предназначено для развития навыков ученика в долгих переборах и арпеджио, — кобылка повернулась к учебнику музыки и перевернула страницу на следующий этюд.

— Следующий такой же скучный? — спросил Джонатан.

Губы Октавии скривились в раздражении:

— Еще скучнее, — ответила она, что было бы неплохой шуткой, если бы не было правдой. Джонатан откинул голову назад и рассмеялся.

— Я слышал, как ты разогреваешься, Октавия. Ты уже знаешь все эти переборы. Почему ты не играешь ничего веселого?

Кобылка резко провела смычком по струнам, издавшим пронзительный скрип.

— Конечно, есть то, что мне весело играть! Бах, Брамс, Бетхуффен... Но я сейчас практикуюсь!

Джонатан опустился на бревно рядом с ней, спиной к пюпитру.

— Да-да. Но есть способ, которым я практиковался со своим дядей. Оно куда веселее, чем эти скучные старые “технические упражнения”. Что скажешь?

Октавия подозрительно посмотрела на него. На его лице застыла глуповатая усмешка, и, вероятно, это была единственная причина, почему она не потребовала оставить ее в покое. Вместо этого, она с любопытством поинтересовалась:

— Ну... и что за способ?

— Ха! Так и знал, что ты не совсем закостеневшая ретроградка! — он поднес скрипку к подбородку. Сидя спиной по разные стороны от бревна, Октавия вынуждена была вытягивать шею, чтобы увидеть, что он играет, но жеребец предостерегающе поднял смычок. — Не подглядывай! Вот что мы сейчас сделаем. Я сыграю для тебя...

— Что?

— Просто несколько нот. Только что выдуманных. А ты послушай и попробуй повторить. Потом ты сыграешь и я попробую повторить.

Октавия замялась:

— Ну вообще-то, у меня далеко не идеальный слух.

Джонатан кивнул:

— Да, но ты вроде как попробуешь догадаться, с чего начать. Это часть веселья. Но если делать подобное достаточно часто, то ты начнешь лучше различать ноты на слух. Не идеально конечно же, но ты обнаружишь, что угадываешь значительную часть. Теперь давайте начнем. Смотри вперед! Слушай.

Джонатан сыграл несколько простых нот. Легко запомнить последовательность, но с какой ноты надо начинать? Октавия сыграла “ре”... Которая была абсолютно точно не той, что нужно. Но она четко услышала, что она была лишь в полутора тонах от Джонатана. Так что она сыграла “фа”, после чего не составило труда повторить и всю музыкальную фразу.

— Неплохо, — произнес жеребец. — Теперь твоя очередь.

Октавия прижала смычок к струнам и почувствовала, что в голове абсолютно пусто. Что ей сыграть?

— Э-м-м-м... — нерешительно пробормотала кобылка.

Джонатан игриво толкнул ее в плечо:

— Это не прослушивание. Просто сыграй что-нибудь наугад. Попробуй меня запутать, если сможешь.

Октавия вздохнула и начала играть... что-то. Она едва понимала, что это такое, но Джонатан радостно засмеялся, а потом повторил за ней. Затем он исполнил собственный музыкальный фрагмент, чуть более сложный чем раньше.

Но Октавия внимательно слушала, и ей удалось повторить его, неуклюже, но достаточно похоже. А это означало, что теперь настала ее очередь. Все еще обдумывая какую-то идею, она сыграла гамму до пятой ноты, а затем, на волне вдохновения дополнила ее арпеджио, взяв пятую ноту в качестве исходной.

— Ого, мило! — произнес Джонатан, повторив музыкальную фразу. — Но тем не менее, это звучит как что-то из твоего учебника. А интересно, сможешь ты уследить за какой-нибудь старой доброй музыкой гор. Типа этой!

Это был вызов! Ритм был сложным, и ноты странно подпрыгивали в середине аккорда, но Октавия смогла повторить достаточно похоже. Ха! И если он думал, что она может играть лишь переборы и арпеджио, то ему самому лучше кое-чему научится!

Музыка поплыла над яблоневым садом, когда Октавия отвернулась от учебника с нотами, лежащего перед ней на пюпитре.

И она улыбнулась.

---

Тоффи Эппл выглядел куда более обеспокоенным, чем пытался показать. Октавия растянула губы в попытке улыбнуться ему открыто и дружелюбно. Получилось не сильно хорошо, более того, было такое ощущение, что все мышцы ее мордочки внезапно свело судорогой.

— Октавия... правильно? — спросил Тоффи.

Октавия кивнула и бросила быстрый взгляд на улицу позади нее. Она только что выскользнула из служебного входа в бакалейную лавку. Два пакета с продуктами были с трудом впихнуты в седельные сумки. Пара кобылок, за которыми она должна была присматривать, следовали за ней по пятам и в настоящий момент обсуждали, могут ли они получить метки за скрытность и тайное проникновение, если продавец официально дал им разрешение воспользоваться черным ходом. Никаких следов Винил. Та, конечно же, была в музыкальном магазине и должна была оставаться там еще несколько часов. С другой стороны, Винил была как раз из тех пони, которым могло взбрести в голову прогуляться по глухому переулку, именно тогда, когда им положено часами торчать в музыкальном магазине.

Тоффи Эппл был светло-коричневым жеребцом и одним из сколькитоюродных кузенов Эпплджек... Он был родом с горных Эппллачей и выглядел, как отметила Октавия с недоброй усмешкой, так, что ей было бы стыдно показаться в таком виде пони на глаза. Жеребец был одет в ободранную зеленую рубашку, смутно напоминавшую костюм Баттеркоата Блу, который подруга Эпплджек Обскурити подарила Октавии в Ночь Кошмаров. Хотя нет, ее звали Рэрити. Поскольку серая земнопони никак не могла представить себя в подобном наряде при нормальных обстоятельствах, то ей сразу захотелось заполучить эту рубашку.

Ей как-никак отчаянно требовалась маскировка.

— С-странно встретить тебя здесь, — произнес Тоффи.

Жеребец, казалось, нервничал из-за чего-то, но у Октавии не было времени разбираться в его переживаниях. Вместо этого, она перешла в атаку.

— Ты знаешь, что я дружила с Эпплджек, когда она жила в Мэйнхэттене?

— А-а... она жила в Мэйнхэттене?

“Целых три месяца, пока не решила, что городская жизнь не для нее”, — подумала Октавия.

— На самом деле, мы были лучшими подругами, — добавила музыкантша. По крайней мере, эти три месяца.

— Ну... это хорошо... Наверное? — Тоффи нахмурился.

— Вы же с Эпплджек тоже хорошие друзья, верно?

— Я... да, конечно. Конечно же хорошие. Ну, в смысле, мы не так часто видимся... Но да. Именно так, — жеребец кивнул, испытующе глядя на Октавию, как будто он не был уверен, что дал правильный ответ.

Октавия ободряюще кивнула:

— То есть можно сказать, что ты отдал бы ей последнюю рубашку, если бы она попросила?

— Ну, конечно, любой Эппл...

— Иными словами, — перебила его Октавия, — продолжая данную мысль, мне бы ты тоже отдал рубашку, верно?

— Ну... звучит... логично... Вроде бы? — в глазах Тоффи плескалась паника.

— Тогда давай, — серая земнопони выжидательно протянула копыто.

Жеребцу потребовалась буквально секунда, чтобы понять чего от него хотят. А затем он стал на дыбы и чуть не упал на спину, торопясь стянуть рубашку через голову.

— Ты уверена, что тебе нужна именно она? — он протянул рубашку Октавии. — Это даже не моя парадная рубашка, знаешь ли. У той есть бахрома. Выглядит очень круто.

— Эта прекрасно подойдет! — серая земнопони выхватила одежду из его копыт.

Все еще смущенный, Тоффи отступил на шаг. Он нерешительно пробормотал:

— Ну... мы же в расчете, да? Ничего такого не было?

Октавия прижала рубашку к груди и широко улыбнулась:

— Чего не было? — спросила она рассеянно, едва обращая на жеребца внимание.

— Ну... Ты не поймала меня на том, что я улизнул с фермы, из-за того, что Эпплджек запрягает всех помогать с подготовкой и... — он замолчал, и на его морде появилось выражение лукавого понимания. — О! Точно. Я тебя понял.

Жеребец заговорщически подмигнул и отступил еще на несколько шагов, прежде чем развернуться и броситься прочь по улице.

Бэбс одобрительно присвистнула, именно в тот момент, когда Эппл Блум произнесла:

— Это было коварно, мисс Октавия.

— Ага, — добавила Бэбс, — вы бы могли получить метку за манипуляции и принуждение.

Октавия уставилась на рубашку в своих копытах, постепенно начиная понимать, что она не желая этого, невольно шантажировала Тоффи. И как будто этого было недостаточно, она сделала это перед двумя впечатлительными юными кобылками. Мордочка Октавии покраснела от смущения.

— Девочки, это не... Я не хотела... — ее голос затих.

— А зачем вам вообще эта штука? — спросила Эппл Блум.

Октавия ухватилась за возможность сменить тему.

— Хорошо же смотрится? — музыкантша приложила рубашку к себе, как будто она была надета.

— Неа, — прямо ответила Бэбс.

Эппл Блум была чуть более дипломатичной:

— Это похоже на тот костюм для Ночи Кошмаров, который вам сделала Рэрити.

Глаза Октавии распахнулись. Да! Именно! Если она действительно хочет замаскироваться, то не время для полумер, верно? В ту Ночь Кошмаров, когда Эпплджек попросила ее заменить приболевшего скрипача в музыкальной группе Понивилля, Рэрити случайно оказалась рядом с фермершей, когда та встречала Октавию на станции. Прежде чем музыкантша успела сообразить, что происходит, Рэрити овладела идея сделать ей соответствующий костюм, и она уволокла ее к себе.

Как только модельерша выудила из Октавии мысль одеться в Баттеркоата Блу — знаменитого позакского скрипача из сказок и легенд, то у нее нашлась краска для шерсти и гривы, после чего Октавия полностью преобразилась.

— Эппл Блум, — произнесла Октавия, небрежно проведя кончиком копыта по пыльной мостовой, — ты не знаешь, где я могу найти Рэрити?

---

— Ты никогда не слышала о Баттеркоате Блу? — в голосе Джонатана Эппла звучал ужас, подобный тому, что испытываешь, когда впервые отправившись исследовать лабиринт торговых улочек Кантерлота, обнаруживаешь, что забыла прихватить с собой карту. Или в тот самый момент, когда на отчетном концерте школьного оркестра порыв ветра унес ноты с твоего пюпитра и раскидал по всей оркестровой яме.

— Я здесь только на лето! — возразила Октавия. — Я далеко не всех в городе знаю.

Она взглянула через двор на Мака и Эпплджек, которые стояли рядом с оградой сада и смотрели в ее сторону. У Мака на спине было пристроено с полдюжины досок, а Эпплджек несла ведро с гвоздями и парой молотков. Октавия уже собиралась присоединиться к ним, чтобы помочь строить домик на дереве (возможно, она получит метку за забивание гвоздей — хотя серая земнопони отчаянно надеялась, что не получит), когда внезапно появился Джонатан, буквально распространяя запах неприятностей. Из всей семьи Эпплов, именно он казался наиболее склонным к различным проказам.

Джонатан удивленно распахнул глаза, пораженный ее невежеством.

— Нет, нет, нет и нет! Легендарный позакский бродячий музыкант? Скрипка с серебряными струнами? Желтая шкура и глаза голубые настолько, что кобылки падали в обморок? В Мэйнхэттене что, никто не рассказывает историй о Баттеркоате Блу?

— Никогда о нем не слышала, — ответила Октавия. — И мне жаль кобылку, столь легкомысленную, что упала в обморок из-за пары красивых глаз.

Джонатан попятился и схватился копытом за сердце:

— Ох, Октавия! Снежная королева! — жеребец озорно улыбнулся. — Тогда решено! Я знаю, какую песню ты будешь играть с нашей группой на музыкальном фестивале.

— Что... какая еще песня? — кобылка наклонила голову, обдумывая услышанное. — Какая группа?! Какой музыкальный фестиваль?!

— Понивильский музыкальный фестиваль, — объяснил Джонатан так просто, словно зачитывал адрес на почте. — Видишь ли, у нас с Казу и остальными ребятами есть небольшая группа, и мы выступаем на фестивале. Мы всё обсудили, и хотим пригласить тебя поучаствовать с нами.

Джонатан поднял голову и посмотрел на своих детей, ждущих у ограды:

— Извини, Маки, — крикнул он. — Я собираюсь украсть твою подружку...

— Что? — пискнула Октавия.

— ...и научить ее паре песен.

— Па-а-ап... — в голосе жеребчика звучало мучительное смущение.

— Пошли, красавчик, — хихикнула Эпплджек и направилась в сад.

Октавия посмотрела им вслед, потом снова взглянула на Джонатана:

— Я... я не могу выступать. Я не готова к подобному!

— Ты же, вроде, говорила, что играешь в школьном оркестре? — Джонатан поднял бровь.

— Это не считается!

— Конечно считается, — жеребец рассмеялся. — Теперь ты ведешь себя глупо. Эй, я ведь слышал, как ты играешь. У тебя отличный слух, и ты знаешь все переборы. Это девять десятых того, что тебе нужно. Все будет хорошо, Октавия.

Кобылка с сомнением посмотрела на него, обдумывая идею играть перед публикой, настоящей публикой, а не в в школьном оркестре, на который пони ходят смотреть лишь из-за того, что в нем играет их жеребенок.

— П-правда? Ты правда так думаешь?

— Да, провалиться мне в Тартар! Именно поэтому ты будешь исполнять соло.

---

Рэрити не только помнила, кто такая Октавия, но у нее все еще осталась краска для шерсти и гривы, которую земнопони использовала в Ночь Кошмаров. Через полчаса после того, как музыкантша оккупировала ванную в бутике "Карусель", она, преображенная, вернулась в магазин.

— Ну? — спросила Октавия, встав в позу. Ее темно-серая шерстка стала бледно-желтой, а угольно-черная грива — темно-синей. Рэрити оторвала взгляд от рабочего стола и надолго замолчала. Земнопони выжидательно смотрела на нее. У нее что, глаз дернулся? Нет, как нелепо — Рэрити же улыбается. Тонкой, натянутой улыбкой, конечно же, но даже так... О, это точно глаз дергается! Мордочка Октавии помрачнела, когда она опустилась на все четыре копыта.

— Тебе не нравится, — мрачно проворчала она.

— Ну, знаешь, не то чтобы это было так уж ужасно... Просто... Дорогуша, это просто не ты.

Октавия мгновенно просияла. От возбуждения она забарабанила копытами по полу:

— Да! Точно! — счастливо воскликнула уже не серая земнопони. Она потянулась к вешалке с одеждой, где оставила рубашку Тоффи — метафорический кусок угля среди сверкающих бриллиантов от кутюр бутика Рэрити — мгновенно надела ее и добавила свою новую шляпу к созданному образу. Октавия встала на задние ноги, стараясь оценить эффект в разнообразных зеркалах, расставленных в помещении.

— Это прекрасно! — наконец она удовлетворенно кивнула.

Глаз Рэрити изобразил целую серию новых подергиваний.

— Октавия... — нерешительно начала модельерша, — зачем ты пытаешься выглядеть... так? Это же не Ночь Кошмаров, и если ты хочешь принарядиться, то можно найти куда лучший образ чем, этот твой Барбер...

— Баттеркоат Блу! Серебрянострунная скрипка! Позакская легенда! Не смей насмехаться над Баттеркоатом Блу! — Октавия замолчала на мгновение и ее глаза широко распахнулись. — Вот именно, Ночь Кошмаров! И Найтмер Мун! Она как Найтмер Мун — куда бы я ни пошла, она со своими вертушками ждет, чтобы сожрать меня! Меня словно несет по течению и что бы я не делала — мне не избежать ее сетей!

Рэрити нахмурилась.

— Это любовная проблема? — рискнула предположить единорожка. — Октавия, дорогуша, ты говоришь глупости.

Любовная проблема? Любовная? Октавия отрицательно помотала головой:

— Винил сводит меня с ума! Это разве звучит похоже на любовь или романтику? Она всегда пытается разозлить меня, а потом пытается все исправить, сводив куда-нибудь развеяться, а затем снова пытается разозлить меня. И она продолжает дразнить меня, выпрашивая записи игры на моем контрабасе, как будто она сможет использовать их в своей музыке, хотя она прекрасно знает, что это вовсе не те басы, которые ей нужны. И она постоянно появляется на выступлениях моего оркестра, хотя я более чем уверена, что ей с огромным трудом удается сидеть там с открытыми глазами. А потом она появляется за кулисами и начинает говорить крайне неловкие фразы вроде "Йоу, Окти, ты нереально круто запилила там на своем басу!” и мне приходится переводить всем, что же она сказала! Но, по крайней мере, это единственное место, где она помнит, что мой инструмент — это бас, а не виолончель,  и из-за этого я абсолютно точно уверена, что она всегда называет его виолончелью потому что считает забавным, когда я ее поправляю. А я это делаю каждый раз!

— Воодушевляет, да? — Рэрити приподняла бровь.

— Да! — резко кивнула Октавия, а потом спохватилась. — Нет! Ты намекаешь, что мне весело?

— На это ты должна ответить сама, — Рэрити пожала плечами. — Но тебе похоже понравилась эта тирада.

— Мне она не понравилась! — Октавия гневно топнула копытом.

— Хм. Ну, тогда ты злишься, потому что чувствуешь, что она тебя соблазняет?

— Что? Она меня не “соблазняет”.

Рэрити потерла копытом подбородок:

— Если все так, как ты говоришь, и я не хочу утверждать, что ты делаешь это намеренно, но может быть, это именно ты ее соблазняешь?

Октавия бросила на модельершу испепеляющий взгляд:

— Никто никого не соблазняет. Мы друзья. Просто друзья. Она супер надоедливая подруга, которая постоянно тащит меня бухать, а я безобидная подруга, которая следит за тем, чтобы она благополучно добралась до дома.

Рэрити протянула копыто и аккуратно дотронулась до плеча земнопони:

— Осмелюсь предположить, что отношения могут быть сложными, особенно если ты не уверена в их природе. Ничего, Октавия. Я уверена, что у вас с этой Винил всё получится.

— Ничего страшного, она даже не узнает, что я здесь, — музыкантша хмыкнула и  с восхищением посмотрела на свое отражение в зеркале. Кто сможет узнать первую басистку Кантерлотского Филармонического Оркестра в этой желтой кобыле, одетой в лохмотья? Жаль, что только Рэрити могла восхищаться ее превращением.

Только Рэрити....

Октавия резко обернулась и обвела взглядом помещение:

— А где девочки? Я должна была присматривать за ними и уберечь от неприятностей!

— Не волнуйся, Эппл Блум не попадет в беду, если с ней не будет Свити и Скуталу, — Рэрити пренебрежительно притопнула копытом. — Они сказали, что у них есть небольшое поручение, и они должны вернуться в любой момент.

Словно услышав, Эппл Блум и Бэбс ввалились в бутик через парадную дверь, возбужденно переговариваясь, несмотря на полоски разноцветной бумаги, которые Эппл Блум держала во рту. Обе кобылки остановились и их голоса замерли, когда они увидели Октавию.

Та потянулась, словно кошка, продемонстрировав блестящую желтую шерстку, голубоватую гриву с хвостом, и очаровательную зеленую рубашку.

Бэбс заговорила первой:

— Ух, вы выглядите немного странно, миз Октавия.

Музыкантша быстро кивнула:

— Замечательно! — она просияла на мгновение, но затем ее глаза сузились. — Между прочим, а где вы обе были?

Эппл Блум выпрямилась и сплюнула бумажные полоски в копыто. Октавия присмотрелась. Это были... билеты?

— О, — ответила кобылка, — мы просто пошли и попытались купить вам струны для скрипки.

Октавия почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.

— Да, — добавила Бэбс, — но у нас не было достаточно денег.

Со свирепым спокойствием в голосе Октавия спросила:

— Что. Вы. Сделали?

С рассеянной живостью Эппл Блум начала объяснять.

— Ну, вы были заняты, и мы решили, что пока ждем, то можем сходить за вашими скрипичными струнами. Так что я попыталась вспомнить все те штуки, что вы говорили купить, но потом Бэбс сказала: "Забудь об этом..."

— Забдьобэтм! — с энтузиазмом проиллюстрировала Бэбс.

— ...и она просто подошла к прилавку и сказала: "Нас послали за скрипичными струнами для таинственного скрипача-виртуоза, который будет играть на слете семьи Эпплов”. А продавец спросил: “Какой еще таинственный скрипач-виртуоз?” и Бэбс ответила...

— Точно! — подтвердила та с гордым кивком.

— “Никто не знает, потому что он таинственный”, верно? — продолжила Эппл Блум. — В общем продавец закатил глаза и пошел собирать струны...

Бэбс снова прервала ее, на этот раз поднеся копыта к щекам, с выражением восторга на мордочке:

— И тут подошла DJ PON3 и заговорила с нами!

Октавия застонала:

— Естественно. Ты сказала именно то, что могло ее заинтересовать.

— Да, — согласилась Эппл Блум. — Она начала расспрашивать о таинственном скрипаче-виртуозе, так что нам пришлось защищать твою личность.

— И что же вы ей рассказали? — еле слышно спросила Октавия.

— Только то, что это лучший скрипач в Эквестрии! — гордо улыбнулась Эппл Блум.

— Брошенный судьбой пони из непроходимых предгорий Эппллачей! — добавила Бэбс.

Эппл Блум искоса взглянула ну кузину:

— Это вообще, чего такое было?

— Мы как раз изучаем в школе эту непомерно пышную поэзию романтической эпохи, — объяснила Бэбс.

— И этим вы ее еще больше заинтересовали! — проворчала Октавия сквозь стиснутые зубы.

— Если подумать, то она начала задавать кучу вопросов о том, где ты будешь играть и когда это будет, — Эппл Блум поджала губы.

Октавия зажмурилась и вздохнула. В какой-то момент она решила наконец склонить голову перед неизбежным.

— И вы ей, конечно, сказали, — пробормотала музыкантша.

— Ну да... — смущенно ответила Эппл Блум. — Мы совсем не планировали, что она станет такой любопытной.

— Кто бы мог подумать о таком? — Бэбс вмешалась в разговор.

— Ох, и правда, кто бы мог подумать, — согласилась Октавия. — Полагаю, в конце концов вы пригласили ее на семейный слет, чтобы она смогла увидеться со мной?

— Ну, как-то так все и произошло... — сказала Эппл Блум.

— Но она же DJ PON3! — воскликнула Бэбс. — Она звезда! Настоящая знаменитость!

Октавия улыбнулась, но это была натянутая улыбка, лишь слегка скривившая губы. В конце концов, она сама была знаменитостью. По крайней мере, в определенных кругах культурной элиты Кантерлота. Конечно же она пользовалась большим уважением, чем Винил — среди тех, кто о ней слышал. Но если пойдет слух, что она играет на скрипке в Понивилле, как это повлияет на уважение, которое она завоевала в Кантерлоте? Фэнси Пэнтс, например,  был достаточно свободных взглядов, чтобы позволить ей идти туда, куда ее ведет искусство, но остальные представители высшей знати Кантерлота будут смотреть на нее настолько свысока, что им понадобится бинокль, чтобы видеть дальше своих ноздрей.

— Она была очень милой, — добавила Эппл Блум.

Октавия не могла оставить это без внимания.

— Милой? — переспросила она. — Милой? Она все время водила вас за нос! Пытаясь подловить! Вы просто не поняли, что она делала.

Бэбс и Эппл Блум обменялись озабоченными взглядами.

— Миз Октавия, она была очень милой, правда. Может, она просто так себя ведет с вами. Ну, знаете, как друг, с которым достаточно близки, чтобы немного подразнить его.

— Ох, — пискнула Рэрити, в волнении распахнув глаза. — Может, это просто такой жеребячий способ показать тебе, что ты ей нравишься!

— Что?! — Октавия переводила взгляд с Рэрити на кобылок, как загнанный в угол зверь.

Наконец она сердито топнула копытом.

— Этот разговор окончен! — сурово заявила земнопони.

— Конечно, дорогуша, — ответила Рэрити. — Мы не хотели тебя смущать.

— Вы меня не смущаете!

— Ну, это по крайней мере объясняет маскировку, — Эппл Блум закатила глаза.

— Маскировка тут не при чем! И это не столько маскировка, сколько... дань уважения Баттеркоату Блу! — Октавия коротко кивнула. — Если мне суждено играть на скрипке, я должна почтить величайшего из скрипачей.

— Без разницы, миз Октавия, — сказала Бэбс. — Она не придет. Сегодня у нее концерт, а завтра она возвращается в Кантерлот. Она из за этого выглядела хмурой.

Октавия почувствовала облегчение. Но к нему примешивалось легкое — возможно ли это? — разочарование.

Чушь. Какая нелепая идея. Конечно же, у нее не было причин делиться каждой частичкой себя с Винил. Или хотеть этого.

— Но, — взволнованно воскликнула Эппл Блум, — она дала нам билеты на свое шоу!

— Да, — добавила Бэбс, — мы можем пойти?

— А почему вы спрашиваете меня об этом? — Октавия нахмурилась.

— Она сказала, что нам нужен сопровождающий, — Бэбс глуповато улыбнулась.

— Вот почему она дала нам три билета!

Октавия с сомнением откинула голову:

— Шоу Винил могут быть дикими, но ничего неприличного.

Рэрити хихикнула, роясь в шкафу с обрывками ткани.

— Ого, ты говоришь так, словно побывала на многих ее шоу, — поддразнила она земнопони.

Октавия сурово зыркнула на нее:

— Это вежливость. Поскольку Винил настаивает на посещении моих концертов, то я отвечаю ей тем же.

Эппл Блум подбежала к Октавии и протянула ей билет.

— Значит, вы все равно хотели пойти, верно? Так вы отведете нас на ее шоу? — спросила кобылка с широкой, абсолютно искусственной улыбкой.

Октавия удивленно уставилась на нее.

— Конечно же, нет! Вы с ума сошли? Что вы думаете об... — она провела копытом по своей бледно-желтой груди, — ...обо всем этом?

— Ну-у-у-у, — произнесла Бэбс с лукавой ноткой в голосе, — было бы жаль не проверить вашу маскировку.

Октавия моргнула. Проверить маскировку? Весь смысл был в том, чтобы обеспечить безопасность, а не искушать судьбу. В идеале, она никогда не столкнется с Винил мордочкой к мордочке — она просто растворится на заднем плане, как еще одна случайная пони.

Которая оказалась "таинственным скрипачом-виртуозом".

Что ж, даже если неуместное хвастовство кобылок и  привлекло внимание Винил, к маскировке она прибегла именно из-за нее — да собственно для этого любая маскировка и нужна! — и надо заметить эта маскировка была просто отличной! Честно говоря, ей, вероятно, удалось бы пройти мимо Винил незамеченной. На самом деле, если бы она захотела... если она бы действительно захотела... то, наверное, могла бы пойти на шоу Винил, даже не ставя ту в известность. Действительно, это был бы восхитительный поворот событий — иметь возможность подловить Винил, вместо того, чтобы всегда чувствовать себя попавшей в кильватер Винил Скрэтч.

Сколько раз она выскакивала из ниоткуда, чтобы застать ее врасплох? Сколько раз Винил врывалась в планы Октавии, чтобы полностью разрушить их и затащить ее в какое-нибудь приключение, включающее посещение ночных кабаков Кантерлота? Сколько раз они задерживались на ее шоу, потому что Винил устраивала танцы до упаду?

Хоть раз Октавии хотелось побыть той, кто контролирует происходящее вокруг Винил.

Какое-то время Октавия крутила эту мысль в голове, как скульптор с алмазным резцом крутит в копытах кусок необработанного камня.

Искушение.

Потом часы Рэрити отбили час, и Октавия поняла, что уже поздно.

— Девочки, — сказала она, пытаясь собрать кобылок, — нам нужно возвращаться на ферму, если вы собираетесь принять участие в гонках.

Мордочка Эппл Блум просияла, DJ PON3 мгновенно вылетела у нее из головы.

— О да, Бэбс, ты же никогда не участвовала в гонках?

На мордочке Бэбс отразился весь энтузиазм ученика, столкнувшегося с внезапной контрольной:

— Ну, не знаю, звучит не так уж интересно...

— О, ты обязательно должна поучаствовать, — настаивала Эппл Блум. — Кроме того, моя сестра обещала придумать, что-то особенное.

Бэбс выглядела так, будто ее еще не окончательно убедили, но Октавия прервала их разговор, нетерпеливо откашлявшись. Две кобылки собрались рядом с ней, и музыкантша повернулась, чтобы поблагодарить Рэрити, как раз в тот момент, когда единорожка радостно взвизгнула. Она достала из шкафа красный пояс и квадратный кусок ткани того же цвета. Прежде чем Октавия успела сообразить, что происходит, Рэрити затянула пояс вокруг нижней части ее рубашки и повязала ткань в виде изящного шейного платка.

Модельерша обошла Октавию, рассматривая ее под разными углами, прежде чем одобрительно кивнуть.

— Я знала, что чего-то не хватает. Ты выглядишь потрясающе, дорогуша. Э-э, в деревенском смысле, конечно же.

Октавия завернула голову, пытаясь рассмотреть себя, прежде чем вспомнила, что находится в месте, полном зеркал. Смутившись, она подбежала к одному из них и, встав на задние ноги, осмотрела отражение.

Она действительно выглядела потрясающе. На нее смотрела не чопорная кантерлотская пони, а какая-то дикая позакская легенда. Кто это был? Неужели это действительно она? Октавия почувствовала, как ее грудь переполняет смех и необъяснимый прилив возбуждения. Она крутанулась на одном копыте, ухмыляясь. Почему она так распереживалась из-за Винил? Она свободна, свободна чувствовать то, что ей нравится! Пусть Винил потрудится для нее для разнообразия! Октавия встала на все четыре копыта, а затем с грацией пантеры подскочила к Рэрити, позволив своему смеху вырваться наружу, подобно звону колокольчиков.

Земнопони схватила единорожку за переднее копыто и возбужденно затряла им:

— Это чудесно! Большое спасибо, Рэрити!

Та скромно тряхнула гривой и отвела взгляд.

— Ох, мне это ничего не стоило. На самом деле, я всего лишь нашла флакон с краской и пару обрывков ткани.

— И все же, сколько я тебе должна?

— Не лучше ли тебе отвести этих кобылок обратно на ферму? — Рэрити отмахнулась, помогла Октавии закрепить седельные сумки на спине, одновременно открывая дверь и выпроваживая гостей на теплое послеполуденное солнце.

Октавия прошла три квартала, прежде чем вообще вспомнила о Винил.

---

— Глядите! — произнесла Ида Рэд, пиная ствол яблони. Мгновение спустя дюжина яблок упала точно в корзины, которые она расставила под ветвями, вроде бы в случайных местах. Мать Эпплджек усмехнулась в сторону Октавии и своей дочери и крутанула в воздухе задней ногой.

— Все дело в копыте, — добавила она.

— Моя мама — лучшая лягательница яблок в Эквестрии, — гордо заявила Эпплджек.

— Не Джонатан? Я думала, что он будет тем, кто... — удивилась Октавия

— Ох, Селестия, нет, конечно же! — Ида расхохоталась. — Он конечно помогает нам при сборе урожая, но должна заметить, что он нас больше развлекает, чем реально обтрясает яблони. Нет, его таланты совсем в другом. Джонатан может починить любую технику при помощи слюны и шпагата, а готовит так, словно он шеф-повар модного ресторана. А еще скрипка. Позволь мне сказать, что пони, умеющий играть на скрипке, знает короткий путь к сердцу любой кобылы, которую он любит.

Ида понимающе улыбнулась, и ее глаза блеснули, словно она вспомнила что-то хорошее.

Эпплджек изобразила, как засовывает копыто себе в глотку, и издала рвотный звук.

Ида улыбнулась и взъерошила копытом гриву дочери:

— Тише, юная леди! Однажды ты встретишь своего особенного пони, тут-то я и погляжу, как ты запоешь!

— Бу-у-у-э-э!

— Эм-м-м, миссис Ида, — осмелилась сказать Октавия, — я очень ценю, что вы решили показать мне ферму, но мне действительно нужно вернуться к репетициям.

— Нет, — строго сказала кобыла, — тебе нужен перерыв.

— Но до концерта всего четыре дня! — Октавия заметила, что ее голос сорвался на визг и плотно сжала губы.

— Да, и ты уже готова. Джонатан говорит, что у тебя все отлично. Все, чем ты сейчас занимаешься — это лишь изводишь себя. Но, не сегодня. Сегодня я монополизирую тебя вместо своего мужа.

Взгляд Октавии заметался между Эпплджек на Идой Ред, словно перепуганная колибри.

— Я... Мне нужно больше репетировать! Я не хочу сфальшивить, играя свое соло!

— А разве ты не говорила, что все это соло как бы “импровизация”? — Эпплджек задумчиво наморщила лоб.

Октавия яростно замотала головой:

— Нельзя же просто импровизировать, когда импровизируешь!

Эпплджек нахмурилась. Ида Ред рассмеялась.

— Я серьезно! — Октавия топнула копытом — Песни строятся из аккордов. И аккорды связаны со октавами, поэтому, если ты импровизируешь, то ты можешь сыграть любую ноту из октавы связанной с этим аккордом и она будет звучать хорошо. Но если ты сыграешь ноту, которой нет в этой октаве, то она прозвучит фальшиво.

— Хм-м-м, — пробормотала Ида. — А что Джонатан говорит о твоих тревогах?

Октавия нахмурилась:

— Он сказал: "Если сыграешь не ту ноту — сыграй ее снова”.

— Да, похоже на него, — мать Эпплджек фыркнула.

— Но, что это за совет? — мрачно проворчала Октавия. —  "Если сыграешь не ту ноту — сыграй ее снова”. Как это может помочь?

Она смотрела, как Ида сбила в корзины еще несколько яблок. Наконец серая кобылка спросила:

— А зачем мы вам понадобились?

— Ха! — Ида по-волчьи ухмыльнулась. — Вы будете помогать мне печь яблочные пироги!

— Ох... — тихо простонала Эпплджек.

— Но разве вы не говорили, что готовить умеет Джонатан? — задумчиво спросила Октавия.

В глазах Иды вспыхнула пламя, а голос был полон решимости:

— На этот раз все по-другому! Я не сожгу его! И внутри он будет мягким! Я тренировалась! И в этот раз все получится, и я испеку вам лучший яблочный пирог, который вы когда-либо пробовали!

---

Гонки на телегах с сеном обернулось катастрофой достойной яблочных пирогов Иды Ред. Эпплджек находилась в состоянии нервного срыва, по крайней мере, в той степени, в какой у нее вообще бывали нервные срывы. Никто не понимал, что происходит. Поэтому, когда две кобылки, слегка потрепанные после того как спрыгнули с разогнавшейся телеги (и проверили друг друга на наличие метки за разбивание телег), появились перед Октавией с жалобными глазами и тремя билетами на шоу Винил Скрэтч, она просто вздохнула и кивнула. В любом случае, ей уже надоело выдумывать неправдоподобные объяснения своего нового окраса. Уже был опробован “ужасный несчастный случай на фабрике красок“ (в Понивилле не было никакой фабрики красок), и ”просто аллергия“, и "ну, наконец-то я смыла эту ужасную серую краску, поверить невозможно, как серьезно относятся к внешнему виду в кантерлотском филармоническом”. Октавия даже попробовала вариант “это те самые дни”, после чего подмигнула, еще больше смутив интересовавшуюся пони.

И вот теперь она стояла перед зданием ратуши Понивилля, музыка гремела на улице, а Бэбс и Эппл Блум нетерпеливо тащили Октавию вперед. Она чувствовала себя абсолютно уверенно в бутике Рэрити и на ферме, но сейчас ее вновь одолели сомнения. Винил несомненно ее узнает — эта единорожка всегда поступала наиболее неподходящим образом.

Направляясь к билетной кассе, земнопони взглянула на афишу:

ТОЛЬКО ОДНА НОЧЬ!
"DJ PON3"
Специальный благотворительный концерт!
Помогите нам отремонтировать нашу Ратушу!

Ха! Так вот в чем дело. Октавия даже слегка возгордилась своей соседкой. Она была более чем уверена, что у Винил нет никаких контактов в Понивилле, но тем не менее она дает здесь благотворительные концерты.

Октавия, как и кобылки, предъявила свой билет и позволила втащить себя внутрь. Шоу было в самом разгаре, музыка гремела, и земнопони чувствовала, как эхо резонирует в ее груди, подталкивая ее к танцполу. Лучи, исходящие от зачарованных хрустальных шаров, кружили по залу, освещая все постоянно меняющимися цветами. Пони танцевали, плотная толпа толкалась и подпрыгивала под музыку. Винил выделывала коленца за своими вертушками, щелкая переключателями магического оборудовании, чтобы добавлять эффекты, и меняя пластинки, когда чувствовала смену настроения аудитории. Время от времени, она оставляла музыку играть саму по себе, спускалась со своей скромной сцены и танцевала с пони, подогревая толпу.

Октавия натянула шляпу пониже на уши. Она не собиралась подходить достаточно близко, чтобы Винил узнала ее, но небольшая дополнительная предосторожность не повредит.

Земнопони полагала, что Эппл Блум никогда раньше не бывала на подобных шоу, но насчет Бэбс такой уверенности не было. Если судить по одинаково широко распахнутым глазам, подобное было впервые для них обоих.

— Метконосцы — танцоры? — спросила Бэбс.

— Не-е-е, это мы уже пробовали, — ответила Эппл Блум. — Давай просто потанцуем!

Бэбс улыбнулась в ответ, и они вдвоем отправились на танцпол. Октавия не смогла сдержать улыбки. Музыка притягивала и ее тоже — музыка Винил всегда притягивала. Она позволила себе направиться к другим пони и сначала просто шла, но затем поймала ритм и начала притопывать копытами по полу в такт музыке. С каждым шагом Октавия все глубже погружалась в музыку, и к тому времени, когда присоединилась к толпе танцующих пони, уже кружилась и раскачивалась, словно была рождена именно для этого. Эппл Блум и Бэбс уставились на нее широко раскрытыми глазами, а затем одобрительно присвистнули, но Октавия их едва услышала. Музыка кружила вокруг, земнопони словно была инструментом, придававшим звукам дополнительную экспрессию. Все заботы, терзавшие ее весь день, исчезли, остались только текущее мгновение, поток звуков, пронизывающий ее тело, и вера в музыку, которая несла ее шаг за шагом.

Почему Винил всегда выводит ее из себя? Не то чтобы ей не нравилась ее компания — с этой единорожкой было действительно весело. Но в то же время она была бурей, которая проносится через всю жизнь и швыряет тебя во все стороны. Возможно, так оно и было. Октавия никогда не чувствовала, что контролирует Винил, потому что та была своевольной, дикой и непредсказуемой. А Октавия больше всего на свете любила знать, что планируется, где что происходит и когда.

За исключением тех случаев, когда она играла на скрипке и отрывалась, исполняя соло.

И кроме тех случаев, когда танцевала.

Последнее Винил уже видела. Разве это не нормально для Октавии — скрывать первое? Последняя частичка себя, которая принадлежит только ей?

Она зарычала на себя. Танцпол был не тем местом, где можно предаваться глубоким философским размышлениям о природе их отношений. Танцпол был для танцев! С этими мыслями она развернулась...

И чуть не уперлась носом в мордочку ухмыляющейся Винил Скрэтч.

Каким-то образом вместо того, чтобы, как она ранее собиралась, держаться как можно дальше от Винил, Октавия позволила танцу невольно унести ее к той самой пони, внимания которой следовало избегать. Мурашки табуном пробежали по ее спине.

— Фиддлстикс! — выругалась она, как раз когда белая единорожка спросила:

— Так как тебя зовут?

Винил усмехнулась, упершись копытом в оборудование, на котором стояли ее вертушки.

— Фиддлстикс, да? — даже не глядя, она щелкнула тумблером, и музыка превратилась в приглушенные подводные пульсации.

— Мне понравилось, как ты танцуешь, — добавила она.

Октавия глупо ухмыльнулась, на мордочке отразилась паника. Что она должна была ответить? Краем глаза она заметила Эппл Блум и Бэбс, пытающихся как-то безумно, наполовину танцуя, наполовину плывя, следовать мелодии.

“Заметьте меня,” — подумала Октавия. — “Спасите меня!”

В телепатию она не верила, но в текущей ситуации была согласна пойти на уступки.

Винил медленно вращала регулятор, возвращая тембр музыки к норме, все глядя на Октавию.

— Эй, Фиддлстикс, а ты ни на каком инструменте не играешь?

Октавия продолжала безучастно улыбаться.

“Не паникуй. Помни о своей новой личности!” — она изобразила, как играет на скрипке, не желая открывать рот, чтобы единорожка не узнала ее голос.

Винил радостно хлопнула копытами:

— О, да! Я всегда узнаю музыканта! Эй, погоди-ка, так ты значит тот таинственный скрипач-виртуоз, о котором говорили кобылки?

Октавия смотрела на нее буквально парализованная.

“Эппл Блум! Бэбс! Помогите мне!”

Две кобылки продолжали танцевать, ничего не замечая, но затем, словно пораженная силой мысли Октавии — или, скорее, по чистой случайности — Бэбс подняла голову и заметила ее с Винил. Она толкнула кузину в плечо и указала в сторону Октавии.

“Да! Да! Да!” — пронеслось у той в голове. — “Вытащи меня отсюда!”

Две кобылки приблизились, широко распахнув глаза, но, вместо того, чтобы броситься и спасти Октавию, сели и стали наблюдать.

Земнопони с трудом подавила желание закричать. Неужели они думают, что это все просто развлечение? У нее тут серьезные неприятности!

Но Винила ее молчаливость не смутила.

— Эй! Эй, Фиддлстикс! — крикнула она, заглушая музыку. — А у тебя случаем нет родственников в Кантерлоте?

Октавия сглотнула. Единорожка определенно что-то заподозрила.

“Не паникуй,” — снова сказала она себе. “Разве ты не под маскировкой? Разве ты не эта деревенщина, прости Селестия... Фиддлстикс?”

Земнопони глубоко вздохнула, постаравшись, чтобы ее голос звучал ниже чем обычно и сказала:

— Та, не-е-е... Кака-така родня в ентом Кон-тер-лу... Неа, нету.

Винил испытующе посмотрела на нее. Октавия отвела взгляд и взглянула на сидящих в стороне кобылок. Эппл Блум смотрела на нее с яростным негодованием, а Бэбс либо изо всех сил старалась сдержать приступ хихиканья, либо у нее случился припадок. Октавия подумала, не перестаралась ли она с акцентом.

Винил снова усмехнулась.

— Ты уверена, что у тебя нет какой-нибудь давно потерянной сестры? Клянусь, моя подруга в Кантерлоте очень на тебя похожа.

Единорожка наклонилась к Октавии, подняв копыто ко рту, чтобы заговорщически добавить:

— Иногда она такая снобка.

Винил снова отодвинулась и стала манипулировать звуковой панелью, снижая громкость, одновременно удерживая напряжение музыки, добавляя в нее плотный, энергичный ритм ударных.

— Но она классная. И, кстати, тоже музыкантша. Играет в кантерлотской королевской филармонии. Виолончель.

— Бас, — машинально поправила Октавия. Потом она замерла, осознав, что натворила. С тем же успехом она могла бы вообще не утруждаться с маскировкой. Винил всегда называла ее инструмент виолончелью, и она всегда ее поправляла. И вот сейчас, как последняя дура, она сделала это опять.

Она почувствовала, что истерика клокочет у нее в горле, готовая вырваться каскадом безумного смеха, когда все ее козни рассыпались в прах. Все разрушено одним словом. Тремя буквами. Всего тремя. Винил смотрела на нее, нахмурив брови.

И тут Октавию посетило последнее, отчаянное вдохновение. Она махнула копытом в воздухе и закричала:

— БАС УБЕРИ!!!

Винил удивленно уставилась на нее.

Винил усмехнулась.

Винил убрала бас.

---

— Мой папа — лучший скрипач в Понивилле, — сказала Эпплджек. Они стояли за кулисами понивильской сцены-раковины, ожидая сигнала для Октавии. Запах разогретого солнцем дерева был достаточно успокаивающим, но у нее никак не получалось перестать волноваться. Группа Джонатана уже наполовину закончила “Старых добрых горных жеребят (что влезли в мой овес)”. Жеребец собирался вывести ее на сцену как раз после этой песни.

— Угу, — отозвалась Октавия. Ее мутило. Она надеялась, что ее не стошнит.

— Думаю, ты тоже хороша, — призналась Эпплджек.

— Угу, — Октавия сильнее ухватилась за гриф скрипки и постаралась не думать о том, как она нервничает. Разве не об этом она мечтала? Шанс выступить перед настоящей аудиторией? Конечно, это была не совсем та обстановка, которую она себе представляла — зал камерной музыки, где играли такие вещи, как Травинского и Наганини — но здесь все было по-настоящему, с аудиторией в сотню пони... нет, больше тысячи. Похоже, музыкальный фестиваль в Понивилле был довольно популярным событием.

Музыка на сцене смолкла. Октавия глубоко вздохнула и приготовилась.

“Не беспокойся обо всем сразу”, — сказала она себе, — “просто думай, что делать дальше”.

Это был еще один совет Джонатана, и он был куда более полезным, чем чушь о том, чтобы она играла фальшивую ноту снова и снова.

— Леди и джентелькольты. Я хотел кое в чем признаться, — начал Джонотан и подмигнул толпе. — У меня есть родственники... в Мэйнхэттене.

Толпа издала притворный вздох ужаса, который перешел в смех.

— Знаю-знаю, я старался держать это в секрете. Только, кажется, они еще не совсем безнадежны. Видите ли, они решили, что у соседской кобылки должен быть шанс побыть летом на чистом деревенском воздухе, — из толпы раздался одобрительный свист. — Ну, либо так, либо она должна была отправиться развлекаться с соседями на круизном лайнере.

Толпа засмеялась, а Октавия поморщилась. Это же была чистая правда!

— В общем, — продолжал Джонатан, — я решил, что нам, Эпплам, придется няньчится с городской мэйнхэттенской кобылкой, постоянно вылавливая ее из колодцев, да оттаскивая от Вечнодикого леса. Но оказалось, что она предпочитает играть на скрипке, чем искать неприятности на свой круп. И надо заметить, что играть она умеет! Эта кобылка настоящая находка, и она далеко пойдет. Однажды вы вспомните этот день и скажете: "Я был там, когда она дебютировала!” Надеюсь, что вы вспомните и остальных музыкантов. А сейчас давайте тепло поприветствуем ее! Мисс... Октавия... Мелоди!

Октавия повернула голову к стоящей рядом Эпплджек.

— Но я же Филармоника! — спросила она.

— Папа вечно забывает фамилии. Радуйся, что на этот раз он, по крайней мере, выдумал что-то приличное. А теперь двигай! — Эпплджек уперлась копытом в спину земнопони и легонько подтолкнула, выпихнув на сцену под хлопки копыт.

Октавия сделала несколько шагов и посмотрела на толпу. Так много пони — все это было довольно пугающим. Она подошла к Джонатану, который улыбнулся ей и подмигнул. Жеребец наклонился к ней поближе и прошептал:

— Помни. Веселье.

Точно. Веселье. Октавия была совсем не в настроении веселиться. Напротив, она испытывала ужас.

“Не беспокойся обо всем сразу, просто думай, что делать дальше”. А дальше шли несколько первых тактов “О, да, Найтмэр", Октавия прекрасно это знала, так что бояться было нечего.

Джонатан снова обратился к толпе:

— Октавия может играть так, что тебе кажется, словно ты спишь, но стоит ей взглянуть на тебя свысока и сон превращается в кошмар, — по залу прокатилась волна смеха, и от его шутки и от ответного сердитого взгляда кобылки. Жеребец подготовил скрипку и начал отсчитывать.

— И раз, и два, и-раз, два, три...

Октавия сыграла первую ноту вместе с остальной группой. Вводный пассаж плавно вытекал из этой ноты, и даже хитрая синкопа в третьем такте прошла без единого изъяна.

Голос Джонатана чистый и сильный начал песню.

Баттеркоат как-то встретил  Найтмэр на дороге,
Пони вылезла из тени, напугав его до дрожи,
“Ужин сам навстречу чешет, прямо счастье на пороге,
Худоват, конечно, старец, но меня насытить сможешь”.

Но, Баттеркоат, обедом ночным, становиться совсем не желал,
“Постойте-постойте, не ешьте — на вкус я отвратен, клянусь!
Вам лучше откушать соломки, иль скромную миску овса
Чтоб быть вам красивой и статной, как злой насекомый — оса!“

Глумится ночная кобыла: “Забавно — обед говорит!
Не бойся, ни пони, ни сласти фигуре моей не страшны!
Забота твоя мне приятна, ты видимо милый старик,
Но вот уж какая накладка: голодная я, извини.”

Октавия играла свою партию, плавно сливаясь с остальной группой. Это было пьянящее чувство. Группа была достаточно мала, чтобы ее скрипка не казалась потерянной, как в оркестре — на самом деле, именно ее скрипка была неотъемлемой частью мелодии, так как Джонатан играл только маленький контрапункт в промежутках между стихами, оставляя Октавию единственной скрипкой большую часть времени. Это немного пугало, но она прекрасно знала мелодию и была сосредоточена, а сама музыка обладала той энергией, что давала уверенность, позволяющую безошибочно следовать нотам. И хотя мысль об этом вызывала у нее тревогу, до ее соло было еще достаточно далеко, еще целая куча строф. Так что сейчас можно было расслабится.

"Постойте, Найтмэр, погодите" — воскликнул дрожащий скрипач
"Ведь пони всегда получали шанс скрыться от вашей от тьмы!"
"Я право, не помню такого" — задумчиво молвит Найтмэр
"Но ладно, послушаем, что же придумал ты там например..."

Баттеркоат улыбнулся и сразу отхлынула дрожь:
"Похоже, Найтмэр, что веселья нет у тебя ни на грош,
Сыграю тебе я куплеты, заставлю хихикать и ржать.
Я верю, что ты не такая, что может лишь пони пугать"

Найтмэр лишь взирает с презрением, не веря в такое пари:
"Условия твои смехотворны, победа моя — не хитри,
И кости твои, без сомнения, уж я скоро буду глодать!"
Но Баттеркоат лишь скрипку взял и принялся играть.

Теперь музыка перешла от зловещих восходящих аккордов предыдущих строф к дерзкой джиге припева. Звук пронесся сквозь Октавию, и она усмехнулась, когда вся группа, словно один пони, совершила этот переход без малейших усилий.

О да, Найтмэр, женись на мне!
Какими милыми пони мы будем,
Я браню тебя, ты бранишь меня,
Самая милая пара на свете!

Дочурок восемь или девять тут же заведешь
Все в мать красивы, но на язык остры как медный нож!
Выпнут они нас из дому, отправив стенать на мороз.
Придется идти в Вечнодикий, ну как удержаться от слез?

Построим себе мы шалашик,
Крапива на стены пойдет,
Тебе наверно стоило травы изучать,
Но коли их не знаешь, у стенки будешь спать!

О да, Найтмер, женись на мне!
Поселимся мы в Вечнодиком!
Я цапну тебя, ты шоркнешь меня,
Самая милая пара на свете!

Нахмурилась Найтмэр в ответ, не нравилась ей песня,
Безмерно нагл музыкант и дерзок без сомнения.
За то копытом приласкать — тогда он будет знать,
Но Баттеркоат шустрым был и продолжал играть.

Живот Октавии скрутило от беспокойства. Ее соло приближалось, и хотя она не должна была так бояться его испортить, ей достаточно было взглянуть на кучу мордочек публики (“не смотри на публику”, — совет Джонатана с их последней репетиции всплыл в сознании), чтобы почувствовать давление момента, надвигающегося на нее.

Джонатан также сказал, чтобы она не стеснялась и брала второй припев тоже, если уж соло будет просто рваться наружу (что, очевидно, хорошо). Как будто она хотела чего-то, кроме как пережить это и оставить все позади.

Нет. Играй. Не думай ни о чем, кроме нот.

О да, Найтмэр, женись на мне!
Какими милыми пони мы будем,
Я пну тебя, ты укусишь меня,
Самая милая пара на свете!

Сынков заведем себе пачку — дюжину иль даже двенадцать
Копыта как камни, могучи безмерно, самые лучшие дети!
Нам переспорить их не суждено -
Затопчут, как только возмемся!

Тогда мы сбежим от родительских бед,
В крови, синяках и смущении.
Начнем проклинать современных детей
И спорить, кто так воспитал их.

О да, Найтмер, женись на мне!
Педагогику тоже изучим!
Я укушу тебя, ты пнешь меня,
Самая милая пара на свете!

Найтмэр поразилась тупизне жеребца, и быстро ответила так:
“Во-первых двенадцать есть дюжина, запомни же старый дурак!
А если кобылу хотишь охмурить, то думай, что треплешь ты ей!
Один жеребенок, ну может быть три, вот сколько должно быть детей!”

И это был сигнал Октавии. Ее момент славы, чтобы сиять, быть в центре внимания, чтобы формировать мелодию, в то время как остальная часть группы будет ей подыгрывать. Не было времени пугаться, хотя кобылка чувствовала себя немного неуверенно из-за кипящего в крови адреналина. Она провела смычком по струнам, и зазвучали ноты — не совсем те, что она хотела, но это было лишь начало. Она продолжала играть, то меняя то, с чего начинала, то повторяя снова, а потом снова изменяя (“если ты сыграла что-то дважды, то в третий раз нужно играть по-другому”, — сказал ей Джонатан), позволяя первой ноте отстать на пол-такта, а потом играя несколько других нот и посылая аккорд вверх в конце. Песня сменила октаву, но нота, которую она играла, все еще была в порядке и в новой октаве, поэтому Октавия продолжала тянуть ее. То, как музыка менялась вокруг постоянной ноты, придавало звуку энергию, и Октавия поймала себя на том, что импровизируя, отваживается на все больший риск. Она сосредоточилась на музыке, возможно, сильнее, чем когда-либо в жизни.

И она веселилась, как никогда раньше.

А потом она сфальшивила.

Нестройный звук слетел с ее скрипки, ударив по уху музыкальной неправильностью, отчего по всему телу пробежала дрожь ужаса. Как это произошло? Неужели копыто соскользнуло с грифа? На мгновение она запнулась, звук скрипки неуверенно затих, но затем Октавия храбро продолжала играть. Возможно, это осталось незамеченным, одна-единственная фальшивая нота среди множества других... но нет, если это так сильно задело ее, то не было никаких шансов, что это прошло мимо зрителей.

“Если сыграешь не ту ноту — сыграй ее снова”. Безумный совет Джонатана эхом громыхнул в ее голове. Конечно, он пошутил... но с другой стороны, разве он когда-нибудь шутил о музыке? Он постоянно дурачился, но никогда не вводил ее в заблуждение.

Чувствуя в равных долях страх и истерику, она сыграла синкопированный аккорд вокруг ошибки, а затем совершенно сознательно сыграла не ту ноту снова.

Это все еще было ужасно. Джонатан издевался над ней! Она посмотрела в его сторону с обвинением во взгляде, но он не смеялся, не издевался, а смотрел на нее с одобрением. Он кивнул, подгоняя ее.

И... пока нота эхом звучала в ее ушах, она поняла, что на этот раз диссонанс кажется... неопределенным. Очевидно, одна фальшивая нота была ошибкой. Но две? Одна и та же нота, дважды? Это заставляло задуматься. Возможно, ошибался не музыкант, а слушатель?

С ощущением, будто она шагнула с обрыва, она обернула мелодию, которую играла, вокруг фальшивой ноты и сыграла ее еще дважды подряд.

В одно мгновение все изменилось. Нота не была неправильной, она была дерзкой! Как уместно в песне о дерзком скрипаче, поющем дерзкую песню Найтмер Мун! Нота дразнила слушателей, сбивая с толку их ожидания, заставляя прислушиваться снова и снова. Она зудела и требовала, чтобы ее превратили в надлежащую, находящуюся лишь в полушаге от нее, но Октавия продолжала играть вокруг этой ноты, затягивая слушателей в петлю возрастающего напряжения. Кобылка рассмеялась, почувствовав, как по телу разливается тепло. Внезапно она перестала бояться. Внезапно найти следующую ноту для импровизации оказалось не отчаянным прыжком с рассыпающейся опоры на опору, а уверенным танцем балерины по сцене. Даже когда соло приблизилось к финальным тактам, она поняла, что она с ним делает, с формой и духом.

Октавия с вызовом посмотрела на Джонатана: “Я беру еще один припев!”

Джонатан посмотрел на нее, дерзко ухмыляясь: “Ты, как никогда, права!”

Октавия играла так, как не играла никогда раньше — нет, она и представить себе не могла, что сможет так играть. Ноты словно искрились на ее струнах, аккорды и контрапункты следовали друг за другом, выстраивая ее соло в одно завершенное целое. Октавия была полна энергии, музыка текла сквозь нее и даже сложно было понять, играет ли она музыку или это музыка использует ее, чтобы звучать. Мелодия великолепно сливалась с инструментами остальной группы, их ритмы и аккорды сливались с ее собственными нотами. Они обеспечивали им поддержку и отвечали на ее аккорды со сверхъестественной точностью.

Это продолжалось бесконечное мгновение восторга. Это продолжалось шестнадцать тактов. И когда, наконец, песня подошла к концу, она без сожаления собрала всю свою импровизацию в воодушевляющий финал, который с непреодолимой силой запустил оставшуюся часть песни.

Глаза Джонатана сверкали, и он так широко улыбался, что едва мог произносить слова. Октавия смутно сознавала, что толпа одобрительно ревет, но она все еще была настолько погружена в экстаз музыки, что ничего этого не замечала. Ее копыта отплясывали по сцене, когда она играла свою часть, высекая ноты словно драгоценные камни, пока Джонатан пел.

О да, Найтмер, женись на мне!
Какими милыми пони мы будем,
Я шиплю на тебя, ты глумишься над мной,
Самая милая пара на свете!

И месяц медовый отпляшем
На той стороне мы луны
Клянусь не орать слишком громко
Когда мы там будем одни.

С семьей я тебя познакомлю,
И буду счасливым безмерно,
Коль ты их не станешь пугать
(кроме старшей сестрицы — ох и вредная же кобыла)

О да, Найтмер, женись на мне!
Благословение на нас обоих,
Я глумлюсь над тобой, ты шипишь на меня,
Самая милая пара на свете!

У Найтмер аж сперло дыхание в груди
От бредней, что пел жеребец.
Внезапно раздался чей-то смешок, а позже и вовсе смех.
Кто это был? Неужели она? Тут нет никого кроме них!

Баттеркоат совсем запыхался и скрипка замолкла в ночи
Найтмер же сидела надувшись, как сыч на холодной печи.
Но вот она тяжко вздохнула и сделала царский поклон:
“Похоже твоими костями сегодня хрустеть не резон”

“Должна согласиться с тобою — не весело было совсем.
Спасибо. Беги пока можешь — теперь уж тебя я не съем”
Внезапно Найтмер наклонилась и начала в ухо шептать:
“Ну если конечно не хочешь ты мужем моим все же стать”

О да, Найтмэр, женись на мне!
Какими милыми пони мы будем,
Я браню тебя, ты бранишь меня,
Самая милая пара!

Самая милая пара...

Самая милая пара,

которую вы имели несчастье видеть!

...И с последним маленьким перебором музыка закончилась. Октавия стояла на сцене, застыв, когда затихло эхо, и впервые осознала, что тяжело дышит и капли пота блестят на ее мордочке и шее.

Толпа взорвалась. Пони вскочили и зааплодировали. Сам Джонатан не удержался от громкого “Юху!”. Октавия воспринимала это немного отрешенно. Это было весело — нет, это было поразительно, с ее точки зрения, — но все равно это была просто хорошая песня, хорошо исполненная. Хотя она все еще была раскрасневшейся от энергии выступления, она сделала шаг назад, нервная улыбка расползлась по ее губам.

Джонатан сделал ей знак копытом, и толпа вновь разразилась радостными криками.

— Вы можете в это поверить, — произнес он, на этот раз запинаясь. — Новый талант... рождается на наших глазах!

Он снова махнул ей копытом.

— Октавия!

Она поклонилась, и толпа зааплодировала еще громче. Это было какое-то безумие. Она повернулась к Джонатану и крикнула, стараясь перекричать шум:

— Ваши зрители всегда такие?

Его глаза заблестели, а улыбка стала еще шире. Он покачал головой.

— Твой бок, твой бок! — крикнул он в ответ, указывая на нее. На мгновение Октавии показалось, что он пытается сказать ей, что что-то случилось, ведро с краской на нее плеснуло или что-то в этом роде. Она повернула голову, чтобы посмотреть.

На ее бедре, все еще практически сияя свежестью, красовался скрипичный ключ.

Позже Джонатан настаивал, что ее восторженный крик был достаточно громким, чтобы заглушить тысячу зрителей. Кроме того, она вертелась, пытаясь получше разглядеть его, как собака, гоняющаяся за собственным хвостом. Она не верила ему, но все равно было что-то приятное в его добродушных поддразниваниях.

---

Октавия сидела на сидении полупустого поезда и смотрела на проплывающие мимо деревья. Вчера слет семьи Эпплов, под руководством Эпплджек, наконец-то вошел в колею... Ну или, может быть, просто коллективные усилия всех по восстановлению амбара изменили общее настроение. Октавия, вместе с горсткой других пони, делала все, что могла, поддерживая настроение мелодиями скрипки и продолжая выдумывать причины внезапного изменения цвета шерсти (никогда нельзя быть слишком уверенной в Винил Скрэтч, даже если ты уверена, что она уже покинула город). Конечно, отказ Октавии сходить в музыкальный магазин оказался ошибкой, когда одна из струн оборвалась ближе к вечеру, но ей все равно как-то удалось доиграть и без нее. Весь день было весело. Особенно когда она решила сыграть "О, да, Найтмер" и объявила, что именно из-за этой песни получила свою метку, лишь для того чтобы увидеть, как глаза Бэбс и Эппл Блум одновременно стали размером с обеденные тарелки.

Сегодня утром, когда слет подходил к концу, она, наконец, привела себя в порядок и, извинившись, вернула Тоффи Эпплу его рубашку, а платок и пояс Рэрити. Шляпу она собиралась оставить в подарок Эппл Блум, но Дискорд свидетель, она шикарно подходила к ее серой шерстке, и поэтому Октавия решила оставить ее себе. Может быть, она наденет ее на репетицию оркестра и шокирует всех.

Может быть, в ее жизни как раз и не хватает небольшого скандала.

Вспомнив слова Рэрити, Октавия задумалась. Неужели она действительно соблазняет Винил? Она никогда не думала об их отношениях в таких терминах. Винил ей нравится... когда не пытается свести ее с ума. Винил же нравилось... сводить ее с ума. Мысли крутились в голове, туманные и неразборчивые, пока перестук колес кантерлотского поезда медленно ее убаюкивал.

— Привет, красавица!

Глаза Октавии широко распахнулись. Она медленно повернулась к пони, стоящей в проходе рядом с ней.

— В-винил? — земнопони растянула губы в фальшивой улыбке.

“Вот же, фиддлстикс! Она в этом же поезде!” — в ужасе подумала она.

— Что... что ты тут делаешь?

С непринужденной грацией единорожка растянулась на скамье напротив нее и сдвинула очки назад, пристроив их поверх рога.

— Концерт в Понивилле. Я же говорила, что уезжаю из города. Так что, вообще-то это я должна была задать тебе этот вопрос.

Октавия уставилась на дерзкую ухмылку своей соседки.

— У меня была музыкальная конференция.

— Правда? И тоже в Понивилле?

— Н-нет, конечно же, нет. В Хуф-ф-ф... — как же называется этот город? — ...ф-фингтоне.

— Но ведь Хуффингтон на другой ветке? — Винил кивнула и поджала губы.

— Разве? — пискнула Октавия. И тут до нее дошло, как странно это звучит, если она действительно только что приехала из Хуффингтона.

И, Дискорд свидетель, Хуффингтон был на этой ветке.

Винил с усмешкой наклонилась вперед и потянулась, чтобы почесать Октавию в том месте, прямо под челюстью, которое могло заставить ее вздрогнуть.

Затем она отвела копыто и показала его земнопони. На гладком кератине виднелось бледно-желтое пятно.

— Ты кое-что пропустила.

— Ой, — пробормотала Октавия, ее голос был едва слышен из-за шума поезда. Она уставилась в пол. — Ты только сейчас заметила?

— Ха-ха, я так и думала, что это ты была на моем шоу. Я вычислила тебя по “шаркающей Октавии”.

Земнопони удивленно взглянула на Винил.

— Чего?

— Этот твой танец, — единорожка пожала плечами. — Шаг и подтягивание ноги. Шаг-и-подтягивание. Только ты так делаешь. Так что я решила, что это ты и есть, и мне следует задержаться еще на денек и посмотреть на игру таинственного скрипача-виртуоза.

— Так ты все узнала, — пробормотала Октавия. — И ты все видела.

Винил потерлась шеей о спину серой земнопони.

— Не-а, к тому времени, как я туда добралась, сарай был уже наполовину построен. Очень дружелюбные пони, хочу заметить, даже с учетом того, что я не Эппл. Столкнулась с парой кобылок, которых встретила в музыкальном магазине на днях, — единорожка бросила на Октавию пытливый взгляд. — Я, э-э-э, спросила их, что с твоим прикидом. А потом я обманом выведала у них все...

— Окти, ты пряталась от меня? — Винил закусила губу.

Октавия изучала потертый пол. Ее щеки пылали от стыда.

— Ты бы посмеялась надо мной, — пробормотала она несчастным голосом. — За то что играю... такую музыку...

Винил долго сидела неподвижно. Затем она потерла глаза копытами и откинула голову назад с разочарованным стоном. Единорожка обмякла на скамейке, уронив копыта на подушки с унылым стуком, и обреченно кивнула Октавии.

— Да, ты права.

Октавия удивленно посмотрела на нее. Винил никогда такого не говорила —  она отмахивалась от любых своих ошибок, которые совершала, со смехом и фразой “ты же знаешь, что я просто шучу”.

Но не сейчас.

— Винил? — Неуверенно спросила Октавия.

Та одарила ее страдальческой улыбкой.

— Мне очень жаль. Я просто... Я не... так хороша в общении с пони. Все ожидают, что DJ PON3 будет громкой и шокирующей, и я... я не всегда знаю, как не быть PON3. Октавия, мне нравится быть рядом с тобой, но все, чем я занимаюсь — это дразню тебя. Если ты заводишься, то я знаю, что ты думаешь обо мне. Но тогда все, что я делаю, это злю тебя. Я бы сказала, что ты единственная пони, которую стоит дразнить, но... — голос единорожки затих. — Полагаю, это не тот комплимент, который ты хотела бы услышать.

Она печально вздохнула и отвернулась, не в силах встретиться взглядом с Октавией.

— А теперь, — продолжала она несчастным голосом, — ты убегаешь от меня.

Октавия закусила губу. Она протянула копыто и осторожно коснулась плеча Винил.

— Смотри, это... — земнопони замолчала, пытаясь собраться с мыслями. — Понивилль он... В нем есть моя история, которая и сложная и личная и связана с моей игрой на скрипке, и... Наверное, я не была готова поделиться ей.

Октавия выглянула в окно поезда, когда мимо промелькнули свежевыкрашенные строения небольшого хутора. Она грустно усмехнулась.

— Знаешь, в каком-нибудь другом возможном мире, я могла бы сейчас путешествовать с отцом Эпплджек. Настоящая таинственная скрипачка-виртуоз, чьи товарищи по группе смотрят на нее с ухмылкой за любовь к классической музыке, и которая понятия не имеет, насколько ей понравился бы рэйв DJ PON3.

— Последнее звучит просто кошмарно, — пробормотала Винил.

— Наверное, — сказала Октавия и слегка улыбнулась.

— Так... почему ты этого не сделала? Не пошла играть в его группе?

— Ох, Винил, — печально отозвалась земнопони, — он умер.

Глаза Винил распахнулись.

— От дерьмо. Извини....

Октавия покачала головой.

— Это было очень давно. Я провела два лета с Эпплами, учась у него играть на скрипке, и была в восторге от того, что проведу с ними и третье, когда пришло известие. Была... страшная авария. И... — она слабо пожала плечами, — ну собственно и все.

— Октавия...

— Ох, не будем сентиментальничать, — прервала ее Октавия и вернулась на свою скамейку. Между ними повисло долгое молчание и старые воспоминания вновь всплыли в ее голове. О Джонатане, получающем такую радость от музыки, и о том, как она помогала добавить завершающие штрихи клубному домику Мака и Эпплджек. Ида, орущая на Джонатана за то, что он учит Октавию играть неприличные песенки на скрипке, и да, Ида прекрасно знает, что они неприличные, что и подтвердила, напев текст, который раскатывался эхом среди деревьев, пока Бабуля Смит не высунулась из окна и не отругала ее за то, что малышка Эппл Блум научится из-за нее плохим словам.

"Все-таки это все сентиментально", — подумала Октавия и раздраженно фыркнула.

— Винил, — сказала она, — я хочу извиниться. Извини. Когда я увидела тебя, я... слишком резко отреагировала.

Винил начала качать головой:

— Нет, это все из-за меня. Потому что я всегда...

— Прекрати, — перебила ее Октавия. Она помолчала, нахмурив брови.

— Это правда, ты могла бы... держать в узде свои попытки "разозлить меня", как ты сама говоришь. Тебе не нужно этим заниматься, чтобы я тебя заметила. Я имею в виду, ты только посмотри на все произошедшее в Понивилле, — Октавия хихикнула слегка дрогнувшим голосом. — Поверь мне, я тебя замечаю.

Винил открыла рот, чтобы что-то сказать, но Октавия предостерегающе подняла копыто.

— Пожалуйста, — продолжила она, — Пожалуйста, не будь со мной ди-джеем. Это нормально — быть неловкой и все портить. Это нормально — не всегда знать, как себя вести. Это нормально — не пытаться все время доказывать что-то самой себе.

Октавия задумчиво поджала губы, потом нервно вздохнула.

— Тем не менее — и я, вероятнее всего, буду отрицать, что когда-либо признавала это — столкновение с твоей несносностью может быть... бодрящим, Винил Скрэтч.

Единорожке потребовалось время, чтобы осознать, что было сказано.

— А? — сказала она, а потом, — О!

Единорожка снова разулыбалась:

— Значит, мы все еще встречаемся?

У Октавии отпала челюсть.

— Мы не встречаемся! — воскликнула она. — С каких это пор мы встречаемся?

Винил отодвинула голову назад жестом: “ты серьезно?”

— Давай поглядим, ты ходишь на мои шоу, я хожу на твои шоу...

— Это называется концертами.

— ...мы вместе тусуемся, говорим о музыке, напиваемся и оказываемся в постели друг с другом...

— Это случилось всего два раза!

Винил только усмехнулась.

Октавия услышала свой голос:

— Винил Скрэтч, если ты хочешь встречаться со мной, то тебе придется пригласить меня как подобает, — она не знала, откуда это взялось. Она даже не могла поверить, что сказала это.

Брови Винил взлетели вверх. Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Октавия бесстрастно наблюдала за ее замешательством. Наконец единорожка пробормотала:

— Что насчет того, чтобы заценить новый ресторанчик...

— Как по-до-ба-ет, — перебила ее Октавия. Она подчеркивала каждый слог, пристукивая копытом по колену Винил.

Та поморщилась.

— Э-э, ладно. Октавия, не могла бы ты...

Октавия изобразила легкий кивок.

— Не могла бы ты, оказать мне честь...

Губы Октавии изогнулись, когда она попыталась сдержать смех.

— И позволила сопроводить тебя на ужин в пятницу?

Октавия поджала губы и задумчиво поднесла ко рту копыто.

— Я подумаю, — сказала она наконец.

— Да брось ты! — воскликнула единорожка, а Октавия рассмеялась.

---

Чуть позже Октавия смотрела на Винил, дремлющую на скамейке рядом с ней, вытянув одну ногу, и обхватив переднюю ногу земнопони за пясть. Единорожка иногда обхватывала ее крепче, когда поезд мягко покачивался. Это было мило, словно маленький жеребенок, прижимающий к себе мать, и Октавия позволила себе слегка улыбнуться при виде подобного. Тем не менее неприятные вопросы, которые задала ей Рэрити, все еще звучали в голове. Кто для нее Винил? Или, вернее, кем она хотела, чтобы Винил была для нее?

В голове у нее зазвучала музыка: “О, да, Винил, женись на мне...” Октавия фыркнула. Откуда это взялось? В каких бы отношениях они с Винил не были, до такого было далеко... конечно же. Октавия выглянула в окно — земля круто уходила вверх, а проносящиеся мимо деревья сливались в неясную массу, слишком близкую, чтобы можно было что-то разглядеть.

А потом, когда рельсы стали подниматься, поезд наконец перевалил через хребет, оказавшись на последнем отрезке пути домой. Вдали показались башни Кантерлота, сияющие красновато-оранжевым светом заката и обещающие будущее, полное возможностей, блестящих и непознаваемых.