Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)
Глава 13: Временные трудности
"Ископаемое" (The Fossil)
Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
“Волей Принцессы Селестии, солнце поднимается на востоке и садится на западе...”
Если для пони, выросших ещё до падения бомб, слова из школьного учебника “Родная Эквестрия” и считались непреложной истиной, то для обитателей Стойла 96 они были лишь пустым звуком. За неимением возможности увидеть и опробовать всё лично, так сказать — эмпирически, нам только и оставалось, что принять написанное на веру, а то и вовсе — выкинуть из головы за полной ненадобностью в наших повседневных занятиях.
Теперь же, заученная в детстве фраза всплыла в памяти сама собой, ведь я наблюдала нечто из ряда вон выходящее: и бортовой компас на приборной панели “Кааджусса”, и Л.У.М. моего ПипБака в один голос утверждали, что солнце всходило точно на севере!
— Нет, этого точно не может быть… — растеряно пробормотала я, разглядывая отражение в боковом зеркале “Кааджусса”. Там вопреки законам природы ночная чернота постепенно сменялась невзрачной пеленой Облачного Занавеса.
Как только грузовик перевалил через гору, в лицо мне ударил свет настолько яркий, что даже пришлось опустить защитный козырёк. Розовые рассветные лучи высветили остатки фонарных столбов, мелькавших по бокам заброшенного шоссе, и окрасили медью стволы деревьев. В свете зарницы даже серый снег низин приобрёл отчётливый сиреневый оттенок.
Пожалуй, за всё время я ни разу не видела Пустошь такой… солнечной. И словно в протест этому торжеству света, далеко внизу, в долине Поларштерна земля выглядела угольно-чёрной, как будто выжженной. Облокотившись о приборную панель локомотива, я долго смотрела во все глаза, но так и не смогла понять — было ли так на самом деле, или же здесь имел место какой-то хитрый обман зрения.
Теперь, когда мы двигались под горку, двигатель “Кааджусса” довольно урчал. Несмотря на нашу недавнюю ссору, Коко исправно подавала топливо, и за всю поездку мы даже не заглохли.
Но, разумеется, спокойная жизнь была не про меня. Куда уж там! Направив тягач вниз по крутому склону, Джестер включила передачу и вдруг отпустила руль! То есть совсем! От внезапно взревевшего на спуске дизеля машину начало беспощадно трясти, а стрелка тахометра уверенно поползла вправо; за всем этим шумом я перестала слышать собственный голос, при том, что кричала я во всё горло. А что же Джестер? Сложив копыта на груди, со странной улыбкой на лице она невозмутимо глядела вперёд.
Надо ли говорить, что мне было совсем не до веселья? Чёрт возьми, я во многом доверяла серой пони, но неконтролируемый скоростной спуск на многотонном колёсном монстре выглядел очевидным перебором. Вжавшись в кресло, я крепко обхватила ручку пассажирской двери, прекрасно понимая, что в случае чего это мне ни капли не поможет...
На моё счастье, опасное хулиганство продолжалось недолго. Насладившись полученным эффектом, полузебра подмигнула мне и вновь взяла управление на себя. Я же благоразумно промолчала. Как показывала практика, от моих нотаций серой пони не было ни холодно ни жарко.
Не успели мы добраться до конца горки, как деревья, росшие по краям дороги сначала отступили, а потом и вовсе сошли на нет, дав место хаотичным нагромождениям камней и голому кустарнику. Дорога по-прежнему шла вниз, но теперь, когда деревья не загораживали обзор, я вдруг поняла, что с самого своего пробуждения воспринимала происходящее совершенно неправильно.
Дело было в солнце. По мере того, как мы спускались по склону горы, расплывчатое розовое пятно на горизонте обретало всё большую чёткость и словно бы увеличивалось в размерах.
“Ну конечно! Полярный день!” — осенило вдруг меня, но в следующий момент я разглядела такое, от чего эта в общем-то разумная версия мигом рассыпалась в прах: так называемое “солнце” висело прямо над долиной Поларштерна — словно гигантская электрическая лампочка, только без патрона и без подведённого провода питания!
“Укусите меня...” — проморгавшись как следует и для верности протерев заспанные глаза, я убедилась, что это вовсе не галлюцинация, вызванная недосыпанием, и даже не оптическая иллюзия вроде какого-нибудь гало или атмосферной линзы. Медно-рыжий светящийся шар никуда не делся. Он так и висел в небе, аккурат посередине между заснеженной равниной и нижним краем Облачного Занавеса. Мы же, повинуясь ходу прямой, как стрела дороги, стремительно к нему приближались.
По моим прикидкам до источника необычайно яркого света оставалось не более тридцати километров по прямой. Именно эти цифры высвечивались ПипБаком в качестве расстояния до Поларштерна. А я уже нисколько не сомневалась в том, что загадочный светящийся объект находится прямо на территории закрытого города. Да-да, сидя в мягком кресле колёсного локомотива, я наблюдала не что иное, как известную на весь северный регион Вспышку.
Повернувшись в сторону водительского сиденья, я заметила, что всё внимание серой пони приковано к неподвижной светящейся точке.
— Джестер, ты когда-нибудь видела что-либо подобное? — обратилась я к подруге, заворожённо наблюдавшей за карликовым солнцем.
— Никогда в жизни, Додо, — по тому, как она это сказала, было ясно, что серая пони, чьего жизненного опыта хватило бы, пожалуй, на три моих, прикладывала все силы, чтобы не выглядеть обескураженной. — Я никогда не видела ничего подобного... Но, чтоб мне провалиться, ради такой штуки стоило забраться так далеко!
Кивнув ей, я собралась разбудить Свити Бот, но тут из динамика ПипБака раздался знакомый тоненький голосок:
— Джестер, Додо. Мои бортовые камеры зафиксировали аномальный источник излучения прямо по пути следования.
К слову, голосок этот звучал довольно нервно.
“Ба! Кто у нас тут проклюнулся”. Похоже, какая-то первичная подпрограмма вывела Коко из состояния вселенской обиды, и теперь цифровая кобылка выражала явную заинтересованность происходящим. Вторя движениям её бледно-розовых глаз, в нише приборной панели вращалась камера слежения.
— Прошу уточнить маршрут, — продолжила виртуальная пони едва шевеля нарисованными губами.
— Маршрут прежний, — ответили мы с Джестер хором.
— А вы уверены, что там, куда мы едем будет безопасно? — спросила она с сомнением в голосе.
— О, милочка, я уверена, что там будет очень небезопасно, — выпалила Джестер в ответ. — Поэтому я хочу там побывать!
— И я хочу! — задорно воскликнули у меня за спиной. Оказывается, Свити уже проснулась и теперь, глядя в зеркало заднего вида, приводила себя в порядок.
— Ну, раз дело дошло до списка, тогда и меня отметьте! — попросила я, буквально купаясь в ощущении какого-то непередаваемого единства, воцарившего в кабине.
— Принято, — уныло констатировала стальногривая кобылка и, картинно закатив глаза, пропала с экрана. Хвала богиням, что это не в меру говорливое устройство не стало обсуждать полученные приказы. И всё бы ничего, но бегущая строка на приборной панели выдала: “Ушла в режим ожидания...” Я уже внутренне приготовилась к тому, что вслед за уходом нашего ко-пилота заглохнет и двигатель “Кааджусса”, однако этого не произошло. Может, разработчики Коко и наделили её возможностью препираться с членами экипажа, но на наше счастье это была лишь иллюзия поддержания полноценного разговора, и прямые указания ворчливая кобылка выполняла беспрекословно.
По мере приближения к загадочному маленькому “солнцу” я начала различать детали: где-то посередине между ним и нами находился невидимый круг, в котором непрерывно клубилась пыль, мусор и какое-то жалкое подобие рваных облаков. Этот сухой шторм бушевал почти у самой земли, и время от времени его насквозь пронзали длинные электрические разряды. Конечно, по одиночке эти молнии не шли ни в какое сравнение с тем безумием, что я наблюдала из иллюминаторов “Каденции”, да и цвета они были другого — почти красные. Но зрелище целой равнины, словно накрытой невидимым куполом, извергающим молнии, по красоте и тревожности мало чем уступало той жуткой грозе внутри Облачного Занавеса. Можно ли было найти в Пустоши место, более доходчиво намекающее на то, что туда лучше не ходить? Думаю, нет.
“Вряд ли с нашим грузовиком произойдёт что-либо хорошее, если в него ударит такая молния”, — подумала я, глядя на далёкие грозовые разряды.
— Нам бы сюда громоотвод, — озвучила я свою мысль, разумеется, в шутку.
— Как тебе такой, а? — спросила Джестер, тыча куда-то в сторону. — Годится?
И, действительно, справа от дороги показалась одиноко стоящая конструкция, высотой ну никак не меньше десятка метров — железобетонная стела, одна из тех, что до Войны повсеместно устанавливали на въездах в большие города. Две высоченных ослепительно белых колонны вздымались к небу, поддерживая пожалуй, самый известный символ довоенной Эквестрии — каменное солнце Принцессы Селестии. Можно было даже подумать, что стелу возвели в честь висящей над городом странной звезды. Справа от стелы, в виде объёмных каменных букв красовалась по-кантерлотски вычурная надпись: “Polaяstæяn”.
Поначалу мне показалось, что стела была вытесана из цельного куска мрамора, но, разглядев её вблизи, я поняла, что эффект белоснежного камня создавал тонкий слой инея, который почти полностью скрывал бетонную основу и буквально светился в лучах искусственного солнца.
Вокруг уже вовсю сиял день, и было очень странно видеть это белоснежное холодное изящество посреди безжизненной снежной пустыни.
— Джестер, яма! — крикнула вдруг Свити с заднего сиденья. Засмотревшись, мы не заметили, как перед локомотивом возникла глубокая трещина, в которую он тут же и влетел. Если бы серая пони не удержала руль, мы бы, скорее всего, перевернулись на бок. Тряхнуло так, что меня едва не выкинуло из обитого потрескавшимся дерматином кресла. Но, как известно, нет худа без добра: неожиданный нырок в яму помог выйти из дорожного транса, в котором я пребывала вот уже несколько часов.
Оказалось, что это происшествие взбаламутило не только меня. Коко вновь подала голос. Словно забыв о своём “режиме ожидания”, она тут же разразилась гневной тирадой по поводу лишней нагрузки на подвеску и слабые топливопроводы. А то мы не догадались!
Богини милосердные, если я когда-нибудь стану такой занудой, пошлите мне случайную пулю в голову!
Как только белоснежная стела скрылась за поворотом, окружающий мир начал стремительно меняться: если каких-то пять минут назад мы пробивались через снежные заносы, то теперь под колёсами омерзительно хлюпала слякоть, из-за которой “Кааджусс” начал ощутимо скользить. Джестер пришлось сбросить скорость.
Похоже, странная “звезда” неплохо нагревала пространство вокруг себя. На асфальтированной дороге снег таял быстрее, но даже по сторонам то тут, то там виднелись тёмно-бурые проплешины мокрого песка. Постепенно в кабине стало жарко, как в духовке, и нам пришлось не только выключить отопитель, но и открыть окна. В салон тут же начал поступать непривычный, пахнущий сыростью, но совсем не морозный воздух.
В небе сверкнуло, и прямо над нами, словно выстрел из пушки, ударил гром. От неожиданности я вздрогнула. “Кааджусс” доехал до края грозового купола, и теперь могло произойти всё, что угодно. Через открытые окна свистел ветер, а сам воздух, казалось, был под завязку насыщен статическим электричеством — пахло озоном. Я мельком взглянула на экиноида, но, вопреки моим опасениям, Свити держалась молодцом: пересечение границы штормов на неё никак не повлияло.
Снега больше не было, как не было и влаги. Теперь перед нами простирался поистине инопланетный пейзаж: усыпанная мелкими камнями бесплодная равнина словно острыми зубами ощерилась скалами неправильной формы. Весь этот мрачный рельеф поминутно озарялся ярко-красными вспышками молний, а впереди нас ждал фронт клубящейся пыли. От зрелища этой картины меня распирало изнутри какое-то непривычное ощущение тревожного возбуждения — будто ещё немного, и что-то произойдёт. Что именно — я не знала, но от этого на душе почему-то становилось только светлее.
— Закрывайте окна, барышни, если не хотите глотать пыль. — предупредила Джестер. И вовремя: шестиосный локомотив на полном ходу влетел в непрозрачное облако песка и пыли. Видимость в окнах сократилась почти до нуля, так что мы видели только крохотный кусочек дороги, мелькавшей прямо перед колёсами. Чёрт возьми, кто мог предполагать, что здесь, на севере, “Великий Кааджусс” встретит свою родную стихию?
Когда многотонная машина наконец вылетела из пылевого вихря, вдруг выяснилось, что дороги перед нами больше нет! В смысле — нет вообще! Асфальтовое шоссе заканчивалось обрывом прямо перед нашим носом!
Джестер что есть силы ударила по тормозам, и все двенадцать огромных ребристых покрышек завизжали по остаткам асфальта. Не готовый к таким фокусам “Кааджусс” неуправляемо и стремительно развернулся поперёк дороги, так что мы все, кроме Джестер, чуть ли не зубами вцепившейся в рулевое колесо, полетели на пол. В какой-то момент мне показалось, что многострадальный локомотив всё-таки “сделает уши” через крышу, и последние мгновения своей жизни я проведу среди искорёженного металла, впившегося в плоть — беспомощная, истекающая кровью, с переломанными во многих местах костями… Но вместо ожидаемого кувырка в пропасть, локомотив по инерции развернулся вокруг собственной оси и, будь он неладен, продолжил скользить, визжа шинами, но уже задним ходом! Под днищем машины что-то противно заскрежетало, и я, инстинктивно зажмурившись, продолжила перечислять в уме будущие смертельные травмы…
Из этого бесполезного состояния меня вывел сильный рывок, от которого я чуть не впечаталась головой в приборную панель. Затем последовал неприятный удар в плечо, и что-то прижало меня вплотную к пассажирской двери. Тем не менее, наше неумолимое движение к смерти прекратилось!
Открыв глаза, я уставилась в потолок кабины, но вместо него увидела… небо. Оказалось, что тягач повис на краю обрыва, подставив крышу свету маленького солнца, а свою, кхм, заднюю часть свесив прямо в пропасть. Я оглянулась назад и, встретившись взглядом со Свити, поняла, что из всей нашей команды одна лишь Джестер не потеряла самообладания: успевшая в прошлом поднатореть в управлении “Кааджуссом” полузебра тут же принялась переключать какие-то рычаги, торчавшие из пола. По всей видимости, она пыталась задействовать полный привод, но двигатель лишь нещадно ревел, и тяжёлая машина беспомощно вращала повисшими в воздухе задними колёсами.
— Приехали, — вынесла вердикт полосатая пони, глуша мотор. — Дальше пешком. Такую громадину нам никогда не вытолкать.
— Ну, приехали — так приехали, — согласилась я, выбираясь из-под Коко, чуть ли не половиной своего веса навалившейся на меня.
“Хвала богиням, что мы догадались привязать её в нескольких местах к полу”, — с этими мыслями я отсоединила многожильный кабель бывшего блока пилотирования от своего ПипБака. Теперь Коко оказалась предоставлена самой себе. Надеюсь, ей будет чем заняться в наше отсутствие. А заодно, пусть подумает о своём поведении…
Шагнув вслед за подругами в дверной проём, я оттолкнулась ногами от порожка и расправила крылья навстречу непривычно сухому и тёплому ветру.
— Эй, пернатая! Живо опусти меня на землю, а иначе… — серая пони сделала глубокий вдох. — Иначе я за себя не ручаюсь!!! — Джестер беспомощно болтала в воздухе ногами, словно добыча какого-нибудь особо хищного грифона, у которого в рационе значились не в меру упитанные пони. С трудом удержавшись от соблазна сделать мёртвую петлю, я пролетела под остатками разрушенного моста и бережно опустила бурлившую возмущением ношу аккурат перед носом Свити Бот. Но не успела я потянуться за своим рюкзаком, как земля неожиданно ушла из-под ног, и стало очень щекотно.
— Ай, прекрати! Хи-хи. Ой! Хах!!! — лёжа прямо на наших вещах я извивалась ужом в тщетной попытке вырваться из копыт серой пони. Голос Джестер прямо таки сочился торжеством:
— А я ведь предупреждала! Предупреждала тебя, жеребёнок.
— Свити, помоги-и-и! — я умудрилась перевернуться на спину, но от этого стало только хуже. Поймав мой страдальческий взгляд, белоснежная кобылка с задорной улыбкой вклинилась в самый центр нашей кучи малы, и уже вдвоём мы смогли-таки защекотать вероломную полузебру до полной капитуляции. Впрочем, её это нисколько не уязвило. Уткнувшись физиономией в мои седельные сумки, Джестер хихикала вместе с нами, не в силах остановиться.
По правде сказать, это неприкрытое жеребячество очень хорошо разрядило обстановку: всё-таки совсем недавно мы чуть не погибли на дне пересохшей реки. Впрочем, веселье как-то само собой довольно быстро затухло, ведь впереди виднелся мёртвый город, в котором вряд ли нас ожидало что-либо хорошее...
Поларштерн – крайняя точка некогда обитаемого севера Эквестрии: несколько сот километров от моего родного Стойла, и почти столько же до вообще какой-либо живой души. Сейчас далеко за моей спиной высилась громада “Великого Кааджусса”, беспомощно повисшего на краю разрушенного моста, а впереди простиралась настоящая песчаная пустыня — зрелище, в северных широтах более чем неуместное. Под копытами лежал песок, а в лицо, с той стороны, где в неясной дымке высилась защитная стена города, не прекращаясь ни на мгновение дул сильный порывистый ветер. Он нёс с собой пыль, мусор и всё тот же песок, противно скрипевший на зубах.
“Действительно приехали”, — подумала я, устремившись через это преддверие пустыни прямо к бархану, достойному находиться где-нибудь в центре Седловской Арабии, но уж никак не здесь. Конечно, гораздо проще было думать, что ты оказался на краю заброшенного карьера и, поднявшись на вершину бархана, увидишь громадную яму в песке, заваленную всяким разномастным мусором и обильно поросшую кустарником.
Но нет!
Мы с Джестер и Свити, действительно, оказались в пустыне, причём, начисто лишённой всякой растительности. Я отчётливо помнила, что на довоенной карте вся территория вокруг Поларштерна была закрашена бледно-зелёным цветом. Получалось, что равнина выгорела уже в ходе эксперимента, причём, выгорела основательно. Как сказала Джестер, в любых других местах Пустоши, поражённых мегазаклинаниями, можно было встретить сухой, безжизненный кустарник, погибшие деревья, или, на худой конец, обгоревшие пеньки, от них оставшиеся. Здесь же были только камни, проржавевшие листы железа и бетонные плиты, наполовину занесённые песком.
— Ну что, не ждали? — физиономия серой пони так и лучилась удовольствием. — Видели бы вы сейчас свои лица!
— Можно подумать, будто ты знала, куда мы едем, — сдержанно ответила Свити Бот. — Значит, это и есть тот самый таинственный и страшный Поларштерн?
“Да, тот самый, Свити, тот самый...” — я всё ещё не верила, что мы наконец-то добрались!
Цель нашего путешествия едва виднелась за песчаными барханами. С такого расстояния город выглядел цепочкой серых, невзрачных прямоугольников, слегка выступавших за верхний край капитальной железобетонной стены. Если верить рассказу Свити, стена окружала Поларштерн по периметру, но в моей голове это никак не укладывалось. Уверена, даже без учёта угловых башен, высота этого защитного сооружения достигала не один десяток метров. Это вам не какой-нибудь бревенчатый частокол Баттерфлая. Чтобы залезть на такую стену не хватило бы даже приставной пожарной лестницы!
Пожалуй, единственная постройка, которая существенно возвышалась над городом имела форму усечённого конуса и своим видом напоминала не то дымовую трубу, не то какую-то башню неизвестного назначения. Именно над ней, в потоках нагретого воздуха парил яркий шарик искусственного солнца.
Нависая над самым центром мёртвого города, пятно аномалии медленно пульсировало, и уши улавливали слабый, на пределе слышимости гул. Голос Вспышки чем-то неуловимо напоминал гудение трансформаторной подстанции из нашего Стойла.
“Что же это всё-таки такое?” — щурясь от лучей яркого света я разглядывала последствия загадочного эксперимента двухсотлетней давности. “Каких результатов хотели добиться учёные Поларштерна? Чего старались достичь, поставив на карту судьбу закрытого научного центра и всех его жителей? Пытались управлять погодой? Или искали альтернативные источники энергии, чтобы заместить ими уголь зебр? А может, они планировали построить сельскохозяйственный рай посреди снегов?..” Вот последнее больше всего походило на правду, ведь где-то в этих широтах начиналась вечная мерзлота — район, в принципе непригодный для земледелия, и поднять сельское хозяйство в таком месте было более чем в духе того времени.
Беда в том, что сейчас вместо райских кущ я видела перед собой лишь бескрайнее море горячего песка и облезлый остов грузового фургона, который за эти годы успел уйти под землю едва не по самую крышу. Осмотрев его, я с удивлением обнаружила, что краска на фургоне выгорела очень неравномерно. Если с юга кузов сохранил свой первоначальный тёмно-синий цвет, то его “северная” сторона, повёрнутая аккурат в сторону Поларштерна, изрядно выцвела, а сам слой краски сильно потрескался и кое-где даже пошёл пузырями. Это напомнило мне о старых фотоснимках из нашего семейного альбома. Многие из них когда-то были цветными, но время и яркий свет сделали их практически монохромными.
Похоже, в момент катастрофы здесь было намного жарче, чем сейчас — разве что камни не плавились, но к счастью для всех нас за двести лет непрерывной работы аномалия потеряла свою изначальную мощность. Впрочем, сияющая в небе искусственная звезда могла быть лишь отголоском мощного мегазаклинания, которое сначала выжгло всё живое вокруг, а затем сжалось до такого вот компактного размера.
Но как бы там ни было, шерсть на наших спинах пока что не дымилась, а казавшийся поначалу нестерпимым зной постепенно стал ощущаться лишь ещё одной проблемой наряду с не утихавшим ни на секунду ветром и вездесущим песком, который с каждым шагом набивался ко мне в ботинки. Проклятье, до чего же это было неприятное ощущение! Впрочем, ветер то являлся скорее, благом, чем неприятностью. Он обдувал нас со всех сторон, отбирая излишки тепла, и тем самым оберегал от возможного солнечного удара. Вопрос: надолго ли?
Судя по недовольному пыхтению Джестер, пытавшейся запихнуть свою куртку в рюкзак, окружавший нас оазис тепла даже ей был совсем не в радость. Хотя, по идее, ей-то, с её явно южными корнями...
Ухватив зубами замок молнии, полузебра ткнула копытом в сторону ржавой железной палки, очертания которой плавали в разогретом воздухе где-то справа.
— Нам туда, — сказала она и, видя моё замешательство разъяснила, что это не просто палка, а указатель километража, а значит, под тонким слоем песка мы найдём твёрдое дорожное покрытие, по которому сможем добраться до города гораздо быстрее.
И, действительно, чуть в стороне от этого места я разглядела погнутый шлагбаум с выгоревшей жестяной табличкой необычной восьмиугольной формы — в ней едва угадывался дорожный знак “стоп”. По обе стороны от шлагбаума тянулись поникшие заросли ржавой колючей проволоки.
Расправившись с курткой, Джестер опустила свою новую бандану со лба на нос и тем самым окончательно превратилась в маленького головореза.
— На твоём месте, я бы намотала на лицо шарф, — пробубнила серая пони. — Если не хочешь всю дорогу жевать песок, конечно.
А в её словах был толк. Сразу вспомнились одеяния диких мустангов, живших на ничейной земле между Седловской Арабией, Зебрикой и Камелу. Эти суровые воины с головы до ног заматывались в лёгкую, плотную ткань, защищавшую их от пыли и жаркого солнца. Удивительно, но при всей своей внешней несуразности и нелепости такая одежда была очень практична и совсем не стесняла движения! Даже Дэрин, путешествуя по жарким пескам юга облачалась в подобные экзотические наряды.
Не скажу, что мой импровизированный головной убор из зимнего шарфа и банного полотенца получился особо удобным или красивым, однако со своей задачей он справлялся более, чем успешно. Немного подумав, я присовокупила к нему свои лётные очки, которые давно уже болтались без дела на дне седельных сумок.
Теперь у меня не было нужды постоянно щуриться от летящего в лицо песка. Жаль только, что очки совсем не защищали глаза от ярких лучей искусственной звезды. В какой-то момент мне даже подумалось, что было бы совсем неплохо расстелить над Поларштерном дополнительный лоскут Облачного Занавеса, но, вспомнив о том, что сделали пегасы с Пустошью при помощи своих погодных технологий, я быстро отказалась от этой идеи.
На наше счастье, впереди темнела длинная тень, отбрасываемая защитной стеной города. “А там, где тень, там и прохлада”, — решила я, хоть и не знала этого наверняка. Но попробовать-то точно стоило!
— Джестер, Свити, за мной! — не дожидаясь согласия своих подруг, я со всех ног припустила по раскалённому песку совершенно не думая о том, что вместе с температурой воздуха изменилось и давление. В результате, эта короткая, по сути, пробежка нас здорово вымотала: теперь в голове отчаянно стучала кровь, принося боль с каждым ударом сердца.
— Отдых, барышни! — взмокшая от жары Джестер сбросила свои сумки на землю и привалилась к основанию городской стены. Я с готовностью последовала её примеру. Пожалуй, из всей нашей троицы лишь Свити Бот чувствовала себя так, словно и не было над её головой жаркого искусственного солнца.
В то время, как Джестер перепаковывала наши вещи, навьючивая на непритязательного экиноида наиболее бесполезный груз вроде нашей тёплой одежды, я решила провести небольшую аналитическую работу. За последние дни накопилось немало вопросов, и мне хотелось ответить на них ещё до того, как мы попадём на территорию закрытого города.
Отхлебнув немного воды из походной фляги, я достала свою планшетку и извлекла из неё не только карту полусумасшедшего грифона, но и те планы города, которые достались нам от рассеянной единорожки Окси Феррум. Сейчас у меня впервые появилась возможность нормально изучить эти бумаги.
Понятия не имею, где анклавовцы умудрились откопать настолько точные данные. Выбранный картографами масштаб позволял разглядеть на плане не только дома и улицы, но и подоснову — многочисленные коммуникации, прорытые под городом, а вынесенная за поля легенда помогала разобраться, что где находится. Платой за такую детальность было то, что после вывода всех данных на бумагу получилась целая простыня. Ясное дело, что в кабине “Кааджусса” развернуть её целиком не представлялось возможным. Теперь же, расстелив карту прямо на тёплом песке, я впервые увидела Поларштерн целиком. Передо мной раскинулся грандиозный градостроительный замысел, всецело подчинённый линейке, циркулю и практически нигде не нарушаемой лучевой симметрии.
“Снежинка!” — первое, что пришло в голову при виде трёх главных проспектов, что одинаковыми лучами расходились от центральной площади Поларштерна, имевшей необычную форму равностороннего треугольника. Широкие и длинные магистрали пронизывали город до самых окраин, и каждая из них имела симметричные отростки в виде улиц, бульваров, и проспектов поменьше, а те, в свою очередь, тоже ветвились, но уже переулками и тупиками. В довершение ко всему, сложная сеть улиц была идеально вписана в шестигранник защитной стены.
Всё это вместе образовывало причудливый рисунок — сложный и богатый на детали, но, в то же время, явно выстроенный по определённым правилам, если не сказать, формулам. Насколько я помнила, математики называли такие построения самоподобными множествами или, проще говоря — фракталами.
Ещё задолго до Великой Войны кто-то из эквестрийский учёных сказал: “Математика — царица всех наук”. Что ж, глядя на планировку города, я нисколько не сомневалась в том, что главный архитектор видел в Поларштерне столицу такого царства. А как известно, в каждой уважающей себя столице есть роскошный дворец, в котором на золотом троне восседает мудрый правитель, неустанно заботящийся о своих верноподданных. В Поларштерне роль такого дворца выполнял Научно-исследовательский Институт Арканных Исследований. Не администрация города, как можно было бы предположить, а огромное научное учреждение, которое занималось исследованиями в области магии.
Вот только какими? Какой именно смысл вкладывали местные учёные в заумное слово “арканный”. Они вполне могли разрабатывать здесь какие-нибудь серийные талисманы и амулеты, расходившиеся затем по всей Эквестрии. А может, даже пытались создать машину времени, чтобы обеспечить победу в войне с Зебрами, ещё до того, как она начнётся. И я бы ничуть не удивилась, узнав о том, что именно из стен Института вышла наша первая Жар-бомба… Кто знает?
Впрочем, ясно было одно: именно усилиями этих умников погиб целый город с многотысячным населением, и если мы хотели избежать столкновений с последствиями их бурной научной деятельности, нам следовало держаться от здания Института как можно дальше. Но какие бы опасности не таились на его территории, меня так и подмывало хоть одним глазком взглянуть на эту бывшую цитадель науки.
Чтобы впредь не устраивать лишних привалов, я тщательно переносила в блокнот как отдельные участки карты, так и общую планировку города — с указанием основных улиц и наиболее важных для нас объектов. И понемногу я начинала понимать, что здесь к чему.
Вышеупомянутые проспекты делили город на три равные части, за каждой из которых была закреплена своя определённая функция. В так называемом “жилом” секторе, помимо многоквартирных домов и нескольких школ располагались парк отдыха, спортивный комплекс и даже свой собственный бестиарий — с редкими по меркам Эквестрии существами. “Индустриальный” сектор мог похвастаться всякого рода опытными производствами вроде завода точных измерительных приборов, комплекса для исследований в области прикладной химии, предприятий, связанных с горнодобывающей промышленностью и центра дальней радиосвязи, созданного в рамках проекта Эквестрийской Космической Программы. Нас же интересовал третий сектор — “общественно-деловой”. Именно там находились социальные учреждения вроде отделения полиции, городской больницы, центрального банка и, наконец, наша заветная цель — Главный Почтамт. Разумеется, этот квартал города я перерисовала в мельчайших подробностях.
Когда пришло время отметить в блокноте те места, которые, по версии анклавовцев, подверглись химическому заражению, я достала яркий малиновый карандаш и с удивлением обнаружила, что на планах Окси они практически отсутствовали. И это при том, что легенда буквально пестрела заштрихованными прямоугольниками, отмечавшие очаги распространения вредных веществ вроде хлора, метана, аммиака, паров ртути и свинца!
Вот уж не думаю, что два небольших пятнышка химических загрязнений, расположенных в промзоне вселили суеверный ужас в сердца тех немногих, кто в разные годы смог вернуться из города живым. А значит, существовала какая-то другая, гораздо более значимая опасность… Может, смертельные дозы радиации, излучаемые искусственным солнцем? Тоже нет. Цифры в сводной таблице утверждали, что фон находился в пределах нормы, а кое-где и ниже.
По всему выходило, что город был экологически чист! Так что же тогда служило пищей для многочисленных слухов и домыслов? Нам оставалось лишь гадать и одновременно надеяться на то, что правду мы узнаем не ценой собственной шкуры.
Теперь, когда я разобралась с планировкой улиц дело оставалось за малым: сообразить, как лучше, а главное, безопаснее проникнуть в заброшенный город. Уж что-что, а перспектива грузовых перелётов через многометровую стену, тем более — при сильном встречном ветре, мне совершенно не улыбалась. К тому же, на городских башнях вполне могли стоять какие-нибудь автоматические защитные турели, за два столетия так и не вышедшие из строя. Да что там, даже спираль колючего заграждения радости бы точно не прибавила!
Согласно координатам, полученным с ПипБака, мы остановились где-то в паре километров от главных городских ворот. Если бы не инцидент, связанный с разрушенным мостом, мы бы уже давно въехали в Поларштерн...
”Стооооп!” — только сейчас до меня дошло, почему наша недавняя авария на мосту по-прежнему не выходила у меня из головы. “Мост! Ну, конечно! Это ведь был тот самый мост!”
— Дже-естер, — окликнула я свою подругу, лежавшую в тени на куче своей одежды. Похоже, полосатая пони с непривычки перегрелась. Поведя ухом, она лениво приоткрыла один глаз и, увидев меня, буркнула:
— Ну, я.
— Слушай, уже давно хотела спросить: ты веришь в вещие сны?
— Вопросы однако задаёшь, Додо. А зачем тебе? — почему-то я была уверена, что не получу прямого ответа. Впрочем, сейчас мне скорее хотелось выговориться.
— Просто… в это сложно поверить, но... я видела тот мост во сне. Ну, или очень на него похожий, — я сильно волновалась, но несмотря на мои путанные фразы, Джестер сразу смекнула, о чём шла речь.
— Да ну? — с сомнением бросила она.
— Правда. Перед тем, как ты меня разбудила. Сон, конечно, довольно дурацкий. Ты там была в чёрном бархатном платье, прямо, настоящая леди…
— Ближе к делу, Додо, — перебила она меня, и я рассказала ей про воздушных рейдеров, про их идиотскую бомбу и про ужасную катастрофу на вантовом мосту, а заодно напомнила про мои похождения в древних катакомбах под Штальбарном... А вот про момент, когда я едва не разбилась в ущелье, я говорить не стала, поскольку сама не была уверена в том, что мне это не привиделось.
— В общем, мне кажется, что кто-то пытается меня предупредить, — закончила я, пытаясь поймать взгляд Джестер.
Но это было совсем непросто. Приосанившись, серая пони смотрела на вершину дальнего бархана и молчала. Причём, молчала настолько долго, что я уже отчаялась услышать от неё хоть какой-нибудь вразумительный ответ.
Наконец, Джестер вывела какую-то бессмысленную закорючку на песке и сказала:
— Бывает. Порой снится всякое. Причём, такое... ух. Врагу бы не пожелала, серьёзно, — полузебра вздохнула и изобразила улыбку. — Но пока ты не можешь сделать каких-либо выводов, просто не бери это в голову — тогда она и болеть меньше будет. Я понимаю, что гораздо приятнее думать, будто за тобой кто-то приглядывает, но на твоём месте я бы особо не обольщалась. Пока ты не увидишь что-то с однозначным, ясно читаемым смыслом, все эти толкования сновидений — бессмысленная трата времени.
Одним движением Джестер стёрла свой странный рисунок и снова умолкла. В этот момент на вершине бархана показалась Свити. Судя по пластиковой канистре у неё на спине, кобылка ходила к обмелевшей реке за водой.
“Вот же напридумывала себе! Я что, и правда какая-то там избранная? Бред!” — подумала я, глядя на экиноида. Ведь это именно Свити всё время вещала о некоей “великой миссии”, якобы возложенной на мои плечи. Неужели, я оказалась настолько наивной, что поверила в это? Странно, что Джестер не рассмеялась мне прямо в лицо, выслушивая всю ту чушь про сны. Конечно, сделай она так, это было бы довольно обидно, но от неё — вполне ожидаемо. Вот только ничего такого не случилось. Что же заставило её так задуматься над моим вопросом?..
"Ну вот, опять!" — одёрнула я себя. Определённо, серая пони была права: мне не стоило забивать мозги всякой ерундой.
Резко тряхнув головой, я встала посреди нашего импровизированного лагеря, и чтобы даже находившаяся поодаль Свити Бот услышала меня, весело крикнула:
— Ну что, отдохнули? Тогда выдвигаемся!
— Заходите, гости дорогие, берите кому чего надо, — разочарованно протянула Джестер.
Перед нами высились городские ворота, вернее то, что от них осталось после работы наиболее упорных охотников за хабаром.
Судя по грубым следам сварки, видневшихся на одной из створок, сразу же после катастрофы эквестрийские военные закрыли город на консервацию — что называется, до лучших времён. Но времена эти так и не наступили, а мощная преграда в виде сведённых вместе толстых бронеплит лишь раззадорила жадных до наживы мародёров. Площадка перед воротами была буквально усеяна следами их подрывной, в прямом смысле этого слова, деятельности: ящики из-под динамитных шашек и спутанные клубки проводов валялись повсюду, как, впрочем, и изуродованный до неузнаваемости шанцевый инструмент вроде лопат пил и топоров.
Насколько я могла судить по остаткам механизмов, ворота были раздвижные. Раньше они приводилась в действие мощными электромоторами, расположенными в башнях по бокам, так что каждая из двух железных бронеплит двигалась в пазах словно поезд по рельсам, однако теперь одна из двух створок была сорвана с креплений и ввалилась внутрь, а другая хоть и оставалась в пазах, опасно кренилась в нашу сторону.
Но сейчас моё внимание привлекало совсем не это. Всю верхнюю часть второй створки занимала небрежно выведенная красной краской надпись: “БОЙТЕСЬ ТЕНЕЙ!”
— Кто-то явно приложил немало усилий, чтобы оставить это сообщение, раз он заморочился поднять краску на такую высоту, — задумчиво пояснила Свити Бот очевидное.
— Да уж, мрачнее не придумаешь. Я даже не удивлюсь, если это чья-то кровь, — ответила ей Джестер замогильным голосом.
От такого предположения мне сразу стало как-то не по себе.
— Не говори ерунды, — возразила я подруге. — Ну кому могла прийти в голову идея писать предупреждение кровью, да еще на такой высоте? И потом, на эту надпись должно было уйти никак не меньше трёх литров кро… — я запнулась, поймав заинтересованный взгляд полузебры. “Ну, конечно, опять попалась на её шуточки”. Впрочем, учитывая глубокомысленную недосказанность столь мрачного призыва, допустить можно было всё, что угодно. В том числе и то, что шутка серой пони окажется чистой правдой...
— Идёмте же! — Джестер раньше всех вышла из ступора и теперь подгоняла нас чуть ли не пинками. — Написано “бойтесь”, значит — будем бояться!
Пролезая в узкую щель, образованную между бронеплитами ворот я поневоле вспомнила одну известную детскую сказку. Её главный герой — пустобокий жеребёнок похожим образом втягивал голову в плечи, чтобы забраться в дивный королевский сад, полный удивительных растений и редких птиц. Но, в отличие от персонажа этой вымышленной истории, я увидела внутри лишь камни, нагретые искусственным солнцем. А ещё куски ржавой арматуры и бетонную крошку, десятилетиями осыпавшуюся с оборонительной стены.
Мы оказались на небольшой площади, служившей, судя по всему, для стоянки и учёта прибывавшей в Поларштерн техники. Ряды грузовиков, моторизованных повозок и воздушных фургонов стояли с распахнутыми капотами и выпотрошенными спарк-отсеками – все красно-ржавые, без единой целой фары, антенны или стекла. Очевидно, все они пали жертвой слаженной команды мародёров. В подтверждение моей догадки то тут, то там высились аккуратные горки не менее ржавого металлического лома, в котором по-прежнему угадывались детали вышеупомянутых транспортных средств, тщательно отсортированные для дальнейшей продажи.
“Бойтесь теней”, — вновь промелькнуло в моей голове при виде этого мрачного зрелища. Нет, мне совсем не хотелось знать причины, побудившие группу мусорщиков оставить весь свой хабар на прежнем месте, но чутьё подсказывало, что очень скоро мы так или иначе узнаем судьбу этих пони…
“А.Д. Миллсу в его день рождения от К. 29-е февраля, 128-й год После Бомб”. Джестер стояла возле гусеничной бронемашины и с любопытством разглядывала надпись, выгравированную на крышке металлического чемоданчика с инструментами. К слову, чемоданчика очень добротно сделанного, не говоря уже о лежавшем в нём наборе слесарного инструмента. Да о таком любой инженер из нашего Стойла мог только мечтать. К несчастью, за эти годы и его покрыла вездесущая ржа.
“М-да… не думаю, что этот самый Миллс мог оставить его тут по своей воле”, — мрачно отметила я про себя и принялась высматривать некие враждебные Тени, о которых сообщалось в предостережении. А ведь они вполне могли прятаться по углам площади или даже внутри полуразвалившихся ржавых машин. От осознания этого факта даже под прямыми лучами карликового солнца меня бросило в холод. Затем, где-то среди брошенной техники раздался тихий, но тревожный скрип, и я дёрнулась.
— Эй, Додо, ты чего? – обеспокоенно спросила Свити.
— Да так… почудилось, — я оторвала взгляд от экранчика ПипБака, чья радарная сетка высвечивала лишь две дружественные точки позади меня. Окинув ряды разграбленных машин в последний раз, я решительно развернулась в сторону двухэтажных складских помещений, позади которых угадывалось начало одной из трёх главных улиц Поларштерна — Аграрного проспекта.
– Всё, идём, сейчас нам всё время прямо, затем нужно будет повернуть налево. И потом, почти сразу – направо. Думаю, не заблудимся… — протараторила я, чтобы обрести хоть каплю уверенности.
— Ну да, ну да, — покачала головой Джестер. И в этой короткой реплике я явственно прочитала: “Нет, жеребёнок. Так не бывает”.
К моему большому сожалению серая пони оказалась права.
Сколько там по словам Свити строился Поларштерн. Пять лет? Глядя на величественные здания, что высились по обеим сторонам Аграрного проспекта, я всё меньше в это верила. Поларштерн просто не мог возникнуть в военное лихолетье, во всяком случае, в таком виде. Это напрямую противоречило бы здравому смыслу!
Изящные чугунные решётки, тротуары, вымощенные гранитными плитами, мраморные доски с позолоченными буквами, указывающими названия учреждений и сами дома, всем своим видом говорившие о том, что их строили на века… В то время, как каждый свободный бит из эквестрийской казны отправлялся на разработку новейших вооружений, а половина населения страны провалилась в вынужденную нищету, возводить подобные дворцы было бы преступлением, причём, настолько чудовищным, что даже славившиеся своей любовью к роскоши грифоньи царьки прошлого смотрели бы на Королевских Сестёр с неприкрытым осуждением.
Нет, история Поларштерна началась гораздо раньше. Я не знала это наверняка, но очень хорошо чувствовала. Город был буквально пропитан ощущением довоенной добротности, которую я много раз наблюдала на старых открытках с видами Мэйнхэттена, Сиэддла или того же Бэлтимэра.
Поларштерн строился не только как передовой научный центр, но и как произведение искусства. Холодная, строгая, в чём-то безжизненная, но при этом удивительно цельная архитектура зданий притягивала взгляд. Судя по тем местам, где внешняя отделка стен уже успела осыпаться, основным материалом для постройки домов служил железобетон, но для того чтобы его спрятать, использовались песчаник, ракушечник, гранит и мрамор. В облике зданий преобладали вертикальные линии, между которыми стыдливо прятались практически незаметные окна. Время, климат и постоянные ветровые нагрузки не пощадили стёкла. Теперь все дома стояли с абсолютно пустыми оконными рамами, что создавало довольно жуткое впечатление, которое лишь усугублялось строгой помпезностью города.
Впрочем, ни захватывающая дух регулярная архитектура, ни геометрически выверенный план не делали нашу жизнь проще. То, что я видела на высокоточных картах Окси Феррум сейчас мало соответствовало действительности. Да, они очень здорово помогли бы нам, окажись мы в Поларштерне в период его расцвета, но брошенный на произвол судьбы город явно клонился к своему закату. По всему было видно, что два столетия под круглосуточным искусственным солнцем не прошли для него бесследно: тротуары были усеяны обломками камня и битым стеклом, а проезжая часть во многих местах зияла широкими трещинами и даже целыми ямами.
Последние были явно искусственного происхождения. Видимо, не в последнюю очередь из-за холодного климата под городом проходило множество пешеходных тоннелей, начиная от обычных подземных переходов и заканчивая довольно замысловатыми лабиринтами, которые соединяли между собой несколько домов. Стоит ли удивляться, что со временем, часть этих переходов обрушилась. Кое-где нам приходилось искать обход таких провалов, а кое-где спускаться вниз и буквально на животе ползти среди каменных развалин, под палящим искусственным солнцем, поминутно рискуя получить по голове каким-нибудь булыжником. Когда же нам, наконец, надоело передвигаться среди всех этих хаотичных сплетений ржавой арматуры, обрывков проводов и кусков водопроводных труб, было решено притормозить и осмотреться. В итоге возникла идея взглянуть на город с высоты, чтобы оценить общий масштаб разрушений и понять, по каким улицам нам будет удобнее двигаться дальше.
Для своего восхождения мы присмотрели пару девятиэтажек, расположенных по краям проспекта, однако окончательный выбор пал на гостиницу “Искра”. Может, она и находилась на пару кварталов дальше, но зато насчитывала аж 16 этажей! Выше здесь, пожалуй, была только башня Института Арканных Исследований.
Стилизованная четырёхконечная звезда с длинным горизонтальным лучом была приделана к крыше здания при помощи сложной решётчатой конструкции. Она опасно свисала на погнутых металлических профилях, готовая в любой момент сорваться вниз, прямо на наши головы. Пока мы продвигались по мощённой плиткой дорожке я всё время опасливо косилась в сторону ненадёжной гостиничной вывески и мысленно считала метры, оставшиеся до покосившихся дверей тамбура главного входа. Наверное, поэтому я оказалась внутри здания первой.
Отделанный серым мрамором вестибюль гостиницы встретил нас нестерпимой духотой. Ещё бы: если освещённость внутри города хоть как-то зависела от времени суток, то температура воздуха никак не регулировалась. Постоянно нагреваемые аномалией камни не спешили отдавать тепло даже под натиском вездесущего ветра, что пробивался сквозь распахнутые настежь двери и выбитые окна. Похоже, даже Свити чувствовала себя в этой каменной сауне не очень хорошо.
Я включила фонарик. Слева от нас находилась широкая двустворчатая дверь, которая судя по вывеске вела в Обеденный Зал, справа чёрными провалами зияли шахты скоростного лифта. По центру же располагалась длинная и высокая стойка администратора. Там вполне могли найтись ключи от этажных дверей и различных служебных помещений.
Но чтобы удовлетворить своё любопытство, сперва я решила заглянуть в Обеденный Зал и увидела на полу их… Белые, как лист бумаги скелеты хаотично лежали в немыслимых позах прямо посреди опрокинутых столиков и разбитой посуды. Жуть!
“Что здесь произошло”?
— Джестер, посвети-ка мне сюда! — попросила я подругу, поскольку все окна в помещении были наглухо закрыты рольставнями, а мощности моего фонарика явно не хватало.
Широкий луч “Лайтбрингера” высветил среди костей относительно новую одежду, хорошо сохранившееся снаряжение и даже пару дробовых ружей.
“Группа мусорщиков Миллса…” — предположила я. Неужели, бывшие подельники переругались здесь из-за хабара и просто перестреляли друг друга?
Я было ринулась в помещение, чтобы поскорее подтвердить свои догадки, а заодно и разжиться чем-нибудь полезным, но Джестер решительно преградила мне путь.
— Обожди, жеребёнок. Сдаётся мне, что то, что их убило, по-прежнему находится там.
— Ты это о чём? — спросила я в недоумении.
— Об этом, — серая пони поводила фонариком из стороны в сторону. Ничего странного не заметила?
— Нет… то есть… Постой! Ты про ту тень?!
— И про ту, и про вот эти все.
Комната была буквально заполнена тенями, которые при свете фонарика никуда не исчезали! Яркий луч “Лайтбрингера” выхватывал из темноты всё новые неподвижные пятна, напоминавшие своими очертаниями пони!
Вот теперь всё встало на свои места! Это были те самые Тени, которых, согласно предостережению неизвестного доброжелателя, нам следовало бояться, как огня. Единороги, пегасы, земнопони… их чёрные, как смоль силуэты в прямом смысле слова отпечатались на полу и на стенах Обеденного Зала. Поначалу я даже подумала, что подобно зловещей надписи на воротах эти фигуры были намалёваны краской, вот только такая непростая задача потребовала бы несколько дней кропотливой работы. Вряд ли кто-нибудь стал бы тратить столько времени, чтобы просто подшутить над обычными мусорщиками, а потом хладнокровно расправиться с ними. Хотя какой нибудь маньяк вполне мог бы...
“Нет!” — я решительно тряхнула головой, прогоняя эти мысли.
Чёрт возьми! Ошибки быть не могло. Резко очерченные фигуры действительно напоминали тени, отбрасываемые запредельно ярким источником света. Проблема заключалась в том, что в поле своего зрения я не нашла ни одного источника света, способного задать теням именно такое направление, как в этой комнате. Хотя, погодите-ка... такой источник был!
Тени являлись порождением искусственного солнца! И никак иначе!
Повернув свой фонарик в сторону стойки администратора, я увидела ещё с десяток таких же чёрных Теней и пару скрюченных скелетов возле одной из лифтовых шахт. Судя по неестественным позам, прикосновение к Теням принесло любителям довоенного мусора неимоверные страдания, следом за которыми наступила смерть.
Вот теперь мне стало по-настоящему жутко. Если бы не наблюдательность Джестер, я бы тоже легла среди тех пони, чьи останки покоились в самой гуще Теней.
— С-спасибо тебе, — произнесла я дрожащим голосом.
— Сочтёмся, — ответила серая пони и осторожно направилась в дальнюю часть вестибюля.
К сожалению, наши поиски за администраторской стойкой к успеху не привели. В разделённом на мелкие ячейки шкафчике лежали лишь те ключи, что открывали номера.
Старательно огибая опасную черноту на полу, мы добрались до лестницы, дублировавшей лифт. На наше счастье, никаких Теней там не было, и подъём прошёл без происшествий даже несмотря на пару обвалившихся лестничных пролётов — их мы преодолели благодаря моим крыльям. Я не без удовольствия отметила, что в вопросах, связанных с полётами, Джестер стала мне больше доверять.
Поскольку в этой части здания лестница шла лишь до девятого этажа нам пришлось свернуть в длинный коридор, который пронизывал гостиницу насквозь. Здесь свет от магической звезды беспрепятственно проникал через разбитые окна, и Тени постояльцев отчётливо выделялись на фоне потрескавшегося бежевого линолеума. В дальнем конце коридора маячила лестница, явно ведущая на верхние этажи, но чтобы добраться до неё, нам пришлось проявить настоящие чудеса акробатики.
Там, где не удавалось обогнуть Тень, её приходилось перепрыгивать. Каждый раз, когда мои ноги отрывались от пола, сердце сжималось от мысли, что я всё-таки задену край чёрного пятна и произойдёт непоправимое. С не меньшей тревогой я следила и за перемещениями подруг. Меня не покидала мысль, что даже Свити могла погибнуть страшной смертью, наступив в одну из таких Теней.
Штурм гостиничного коридора напомнил мне одну давнюю игру, в которую мы с Коппер играли в детстве. В двух словах, её смысл сводился к тому, чтобы не наступать на тёмные щели между железными плитами пола. Коснулся такой линии — проиграл. Сейчас я благодарила судьбу за то, что эта жеребячья забава, пусть и изрядно сдобренная фантазиями о том, что между плитами притаились смертельные ловушки, пригодилась мне и во взрослой жизни.
По всему было видно, что поларштернская катастрофа застала жителей гостиницы врасплох. Мельком заглядывая в опустевшие апартаменты, я наблюдала примерно одну и ту же картину: усыпанный битыми стёклами пол, брошенные личные вещи, опрокинутую мебель. В некоторых комнатах Тени постояльцев тянулись прямо от окон к дверным проёмам. Эти пони успели насладиться последним в своей жизни рассветом. А ведь были и те, кто умудрились проспать это светопреставление в своих кроватях!
Одно во всей этой жуткой картине оставалось неизменным и напрочь не укладывалось в моей голове: я нигде не видела останков. Личные вещи, клочки истлевшей одежды — да. Но ни одного скелета! Куда они все могли подеваться? Испарились? Расщепились на атомы? Что бы ни натворили поларштернские учёные, становилось ясно, что эксперимент, который почему-то пошел не так, сработал ничуть не хуже боевых мегазаклинаний зебр.
Добравшись до конца коридора, я заметила силуэт жеребца, отпечатавшийся не на полу, а прямо в стене, в полный рост. Дело в том, что его обладатель в последние мгновения жизни пытался вызвать лифт. Бедолага так и застыл, удерживая копыто на кнопке. Вернее, не так. Большая стеклянная кнопка была изуродована мощными ударами его копыт!
“Бррр...”
Миновав пост дежурного по этажу, мы наконец добрались до второй лестницы, как выяснилось — основной. Она оказалась заметно шире предыдущей, и Теней на ней было видимо-невидимо. Вот тут мне пришлось основательно попотеть. Поднимая каждую из подруг по воздуху аж на пять этажей вверх я в полной мере почувствовала себя гостиничным лифтом, с той лишь разницей, что последний, в отличие от меня, был способен таскать на себе по нескольку пони за раз. К счастью, на площадке четырнадцатого этажа толкучки заметно поубавилось, и дальше мы вновь двинулись к заветной цели пешком.
Крыша!
От открывшейся перед нами панорамы одновременно захватило дух и накатила грусть. С высоты птичьего полёта город уже не казался настолько мёртвым и опустевшим, как это было снизу. Всё-таки расстояние скрадывало многие мрачные детали. И всё же изъяны вроде выбитых окон и погнутого каркаса несимметричной звезды, опасно наклонившейся в сторону проспекта, давали понять, что Поларштерн уже никогда не возродится.
Подставив лицо не прекращавшемуся ни на минуту ветру, слушая его тоскливые завывания в отростках воздуховодов и ржавых металлоконструкциях гостиничной вывески, я всматривалась в брошенный всеми город, и меня не покидало стойкое ощущение, что город тоже всматривался в меня… И чем дольше я глядела на ряды величественных каменных зданий, тем тревожнее становилось на душе. Наверное, дело было в тех мрачных ассоциациях, которые вызывали у меня эти дома с чёрными провалами выбитых окон. В какой-то момент я поняла, что передо мной лежало кладбище — огромное, без конца и края, с рядами одинаково нелепых, пышно украшенных надгробий, затерянное посреди искусственной пустыни.
Впрочем, дело было не только в этом. Глядя на город с верхней точки, я наконец-то в полной мере осознала смысл фразы “каменные джунгли”, с которой неоднократно сталкивалась в романах про крутых детективов в длинных плащах. С занятой высоты мне не удалось разглядеть и клочка земли, который бы не был покрыт асфальтом, залит бетоном или же вымощен камнем. За последнее время я настолько привыкла к окружению природы, что мёртвый городской пейзаж вызвал у меня если не отторжение, то совершенно точно — стойкое ощущение неестественности.
Так или иначе, вылазка на крышу оказалась очень полезной. Во-первых, мы узнали о существовании опасных и жутких Теней ещё до того, как кто-то из нас вляпался в одну из них. Во-вторых, я проложила уточнённый маршрут до Почтамта, с учётом видимых и предполагаемых препятствий. Существенными дополнениями обросла и моя схема в блокноте.
Пришло время возвращаться на улицы города, причём, той же дорогой. Как бы мне не хотелось спуститься вниз на собственных крыльях, были ещё Джестер, Свити и наши в общем-то нелёгкие вещи. Цифры в углу ПипБака показывали время завтрака, и мои внутренние часы были с ними совершенно согласны.
Перекусить решили прямо в одном из номеров на верхнем этаже. На момент катастрофы он не был заселён, и поэтому мы могли не бояться, что наткнёмся на какую-нибудь Тень. Пока я сооружала костёр из остатков прикроватного столика, Джестер достала длинную картонную пачку, полную макарон — одну из тех, что мы обнаружили в развалинах бакалеи пару часов назад. Ясное дело, что при таком сухом и жарком климате в городе могли сохраниться лишь подобные долгоиграющие изделия, но я, ранее не бывавшая в крупных довоенных городах, удивилась и такой находке.
Впрочем, с посещением бакалеи у меня были связаны и другие, куда более интересные впечатления, а именно — застеклённый холодильник, доверху наполненный одинаковыми треугольными пирамидками из вощёного картона. Очистив одну из пирамидок от пыли и песка, я с изумлением прочитала, что когда-то в ней хранилось… молоко! Лаконичный орнаментальный рисунок и уже виденная мной остроконечная снежинка позволяли утверждать, что это дизайнерское новшество было разработано в одном из научных учреждений Поларштерна, по словам Джестер — явно каким-нибудь сбрендившим математиком или физиком. Судя по едва читаемой пояснительной табличке, такие пакеты выдавали по талонам “за вредность производства” бесплатно. Хорошее начинание, но не для города, в котором практически любое производство подвергало риску здоровье пони. Уверена, что количество обладателей таких талонов превышало ежедневный объём ввозимой в магазины продукции на порядок.
Ради интереса я вскрыла одну из пирамидок, но та, разумеется, оказалась пустой. А вот с макаронами, как выяснилось, нам действительно повезло. Теперь, глядя на Джестер уплетавшую их за обе щёки, я поняла, что серая пони кривила душой, называя подобные полуфабрикаты “дерьмом двухсотлетней давности”. На мой вкус, этому бесхитростному блюду не хватало лишь растительного масла.
Путь вниз занял у нас никак не меньше получаса. Но даже проводив взглядом ржавую вывеску с четырёхконечной звездой, я не вздохнула с облегчением. После нашего знакомства с Тенями перемещаться по городу стало значительно труднее. Где могли, мы старались идти по проезжей части, но многочисленные горы мусора и провалы в асфальте то и дело заставляли нас заворачивать обратно на тротуар. И поскольку Тени застигнутых врасплох пешеходов встречались здесь гораздо чаще, мы были вынуждены вести себя на порядок бдительнее. Глядеть приходилось не только себе под ноги, но и по сторонам, ведь даже обогнув растянутую поперёк дороги Тень, ты не имел гарантии, что не заденешь её продолжение, отпечатавшееся на стене или каком-нибудь фонарном столбе.
Но даже крутя головой во все стороны и глядя в оба, мы не могли обезопасить себя от Теней, лежащих... в тени. Чтобы распознать такие коварные ловушки, нам приходилось средь бела дня светить фонариками, причём, к моему огорчению — в режиме повышенного расхода батареи.
Вот так, медленно, но верно мы продвигались к своей цели. Одни улицы сменяли другие, а я уже выполняла большинство действий на автомате: здесь поднырнуть, там перелететь, а вот тут посветить фонариком в режиме проблеска. В общем-то ничего сложного, если не считать того, что малейшая ошибка может стоить тебе жизни…
До чего же зловеще: погибшие жители города, которые мстят любому, кто осмелится посягнуть на охраняемые ими сокровища. Готовый сюжет для книги. Но несмотря на предостережение на воротах, я их больше не боялась.
“В конце концов, за всё время, проведённое в Поларштерне, ни одна из Теней не ожила и не накинулась на нас. Если их не трогать, ничего плохого не случится”, — думала я, глядя на очередную Тень, распластанную поверх асфальта проезжей части. “Или, может, грифон? Точно, грифон-курьер!” — в чёрной густоте крылатой Тени валялся фанерный ящик с круглыми отверстиями по бокам. Неугомонный ветер трепал край толстого матерчатого ремня, приделанного к грузу, который пернатый посыльный так и смог доставить по адресу. “А тут всё совсем просто”, — насквозь прогнившая детская коляска стояла посреди пустынного пешеходного перехода и отбрасывала на землю длинную тень. А рядом с этой обычной тенью виднелась Тень магическая. Она принадлежала миниатюрной единорожке, по-прежнему толкавшей тень коляски перед собой. “Нет, вряд ли это мама. Скорее, заботливая старшая сестрёнка…”
Я поймала себя на том, что не просто разглядывала попадавшиеся на пути Тени, но и пыталась по мере возможности угадать, кем они были при жизни: их расу, пол, род занятий и даже возраст. Всё это время мой разум играл в какую-то явно нездоровую игру, но самым ужасным было то, что пока я этого не осознала, игра мне нравилась.
— Так где там этот твой Почтамт, говоришь? — спросила Джестер, обходя по дуге очередную Тень.
— В трёх кварталах отсюда, — ответила я, мельком взглянув на свою карандашную схему, и вдруг остановилась как вкопанная — даже Свити не смогла вовремя затормозить и врезалась в меня самым неприличным образом. Но мне было как-то не до того.
— Не может быть! — воскликнула я.
Длинное многоэтажное здание, тянувшееся вдоль улицы уже давно занимало моё внимание, но только сейчас в поле моего зрения попала насквозь ржавая, но ещё различимая вывеска книжного магазина!
— Чего это ты вдруг встала, — поинтересовалась полосатая пони.
— Девочки, вы как хотите, но в нашей программе произошли некоторые изменения, — обратилась я к подругам голосом, полным радости.
— О, то есть ты хочешь… — начала ворчать Джестер. Она увидела вывеску и всё моментально поняла.
— Не хочу, а требую! — перебила я её.
В упор глядя на меня, полузебра устало вздохнула:
— Полчаса тебе хватит?
В момент катастрофы книжный магазин не работал. Об этом свидетельствовала чудом сохранившаяся картонная табличка, на которой по-прежнему можно было прочитать лаконичную надпись: “Закрыто”. Это и стало последним аргументом в пользу безопасности предстоящей вылазки.
Оценив внутреннее убранство помещения и нарочито громко присвистнув, Джестер обратилась ко мне:
— Слушай, Додо… Раз мы тут всё равно застряли, принеси-ка мне чего-нибудь из отдела «дамской литературы».
— Эм… Вообще-то я такое не читаю, — возразила я ей.
— Ну так пусть тебе наша Леди Куртуазность посоветует. Ты же разбираешься в таком, а, Свити?
— В моей базе данных представлено свыше 1450 наименований по искомому запросу, на 337 из них имеются аннотации, а отзывы и рецензии составлены… — уловив взгляд серой пони Свити мягко улыбнулась. — В общем, разбираюсь, да.
Я лишь покачала головой.
— Знаю я эти рецензии. Нет уж, сама справлюсь. Надо же когда-то начинать, — и зашагала вглубь помещения.
По большому счёту, мне было всё равно, что именно сейчас читать. В последний раз я видела столько книжек вокруг себя примерно месяц назад, если не больше. Как это называется по-научному? Рецидив?.. Во мне моментально проснулось подзабытое за эти дни чувство: захотелось снимать книги с полок просто так — независимо от их содержания, водить кончиком копыта по тиснению украшенных позолотой корешков, вдыхать знакомый с детства запах старой пыльной бумаги и столярного клея и листать… Листать каждую книгу подряд — в надежде, что среди пожелтевших страниц обнаружится послание из прошлого — какая-нибудь пёстрая закладка, список покупок, забытый читательский билет, а то и вовсе — засушенный осенний лист или даже полевой цветок. Дома в Стойле у меня накопилась целая коллекция таких находок.
Шкаф так называемой «дамской литературы» не без помощи упавшей на него потолочной балки представлял собой крайне жалкое зрелище. По сути, нетронутой осталась лишь самая нижняя полка, перед которой решётчатая конструкция и остановилась, предварительно вытряхнув содержимое верхних полок наружу и присыпав его слоем битого стекла. Там же в куче книг лежал и облупившийся указатель, на которой значилось: “Романтические отношения”.
Стараясь не пораниться, я выбрала среди прочих книг наиболее сохранившийся экземпляр в добротной твёрдой обложке. Гордое заглавие «Осенённые Луной» блестело остатками серебряной краски. Открыв книгу на середине, я начала читать:
“Пегас и единорог, они сидели на скамейке в парке, над ними горели сотни звёзд, а в пруду отражалась полная, не замутнённая ни единым облаком луна. Казалось, что сама Богиня благословила эту ночь. Нарцисс дремал на плече у своего лучшего друга, вдыхая аромат его гривы. Неожиданно он вздрогнул от приятного ощущения. Жеребец почувствовал жаркое дыхание партнёра прямо возле уха. Мгновение, и губы принца Тьюлипа игриво скользнули по бархатной шёрстке пегаса, оставив у него на шее влажный след. Постанывая от удовольствия, Нарцисс ощутил, как копыто возлюбленного опустилось чуть ниже, чем то дозволяли приличия и…”
Сгорая от какого-то поистине примитивного стыда, я захлопнула книгу и, возможно, сделала это слишком громко. Бетонная коробка помещения с давным-давно отклеившимися обоями с готовностью выдала эхо, да такое, что голова Джестер мгновенно повернулась в мою сторону.
— Что, нашла что-то интересное?
— Да так... ничего особенного, — промямлила я, заливаясь краской.
— Ну, конечно, Додо. У тебя такой вид, словно ты только что узнала об этом мире что-то новое!
Это было уже слишком. Выскользнув из копыт книга гулко хлопнулась об пол, так что теперь даже Свити оглянулась в мою сторону. Джестер же захихикала:
— Нет, правда?? Я же вообще-то пошутила! А ну-ка давай сюда!..
Пунцовая до кончиков перьев, я прошагала через весь зал под пристальным взглядом полосатой пони. И каково же было моё удивление, когда повертев злополучную книгу в копытах и так, и сяк, Джестер без лишних слов зашвырнула её куда-то за спину!
— Что? — бросила она в ответ на мой вопросительный взгляд. Ты же не думала, что я стану это читать?
“Агррр!.. Думай, не думай. Вот поди разбери, когда она серьёзная, а когда дурачится”.
Одарив серую пакостницу тяжёлым, молчаливым взглядом, я направилась в отдел ”более нейтральной” художественной литературы — прямиком к застеклённому стеллажу, указатель над которым гласил: “А.К. Йерлинг представляет”. После изнурительных упражнений в стенах “Эквестрии-8” взломать хиленький замок, встроенный в его дверцу оказалось совсем несложно.
Я вытянула с полки первую попавшуюся книгу и с замиранием сердца стёрла пыль с совершенно целой, но при этом напрочь выцветшей суперобложки. В верхней её части значилось: “Рекомендовано Министерством Крутости”, а ниже располагалась полноцветная иллюстрация, которая сумела произвести на меня поистине неизгладимое впечатление.
Весь центр изображения занимала незнакомая единорожка горчичной масти, облачённая в военную форму светло-песочного цвета с плечевой нашивкой Королевской Эквестрийской Армии. И мало того, что в телекинетическом поле кобылки висел невероятно узнаваемый “грифоний” пистолет, своим передним копытом она попирала одного из генералов Цезаря, распластанного на полу подобно полосатому прикроватному коврику. “Дочь Дэрин Ду: конец Зебрики“, — гласила размашистая надпись в нижней части обложки.
“Ой, мамочки” — нервно хихикнув, я положила творение неизвестного продолжателя трудов А.К. Йерлинг на место даже не удосужившись выяснить, о чём там пойдёт речь. Не удивительно, что я не встречала эти книги раньше. Ну не могла такая халтура попасть на полки нашей Библиотеки!
Мне было легко представить, как насытившись беллетристикой по самое не могу, Йерлинг пакует чемоданы, чтобы уехать на поиски забытой цивилизации Хорсов, а прямо в дверях стоит какой-нибудь агент из издательства и настойчиво предлагает ей отдать своих персонажей на растерзание юным и напористым авторам. Отдать, разумеется, не просто так, а за большие деньги и не меньшие авторские отчисления с продаж.
Хотя, кто знает, как оно было на самом деле... К чести мисс Йерлинг нужно сказать, что она явно запретила использовать образ самой Дэрин Ду в работах других писателей. Вот потому-то и родилась на свет эта несуразная Дочь… тьфу.
Я уже собралась двигаться к выходу, но тут моё внимание привлекла вещица, стоявшая на самой верхней полке среди бумажной трухи. Крошечная статуэтка! Когда-то в детстве я видела точно такую же на довоенном постере, рекламировавшем кукурузные хлопья. Страшно подумать, сколько нужно было съесть этой гадости, чтобы всё-таки её выиграть. И вот теперь, практически не тронутая временем — разве что слегка поблекшая под воздействием круглосуточного солнца, она стояла на полке в заброшенном книжном магазине, словно все эти годы ждала именно меня. Фигурка, изображавшая не какую-нибудь жалкую рогатую подделку, а самую что ни на есть настоящую Дэрин Ду! Ту, что ходила с забинтованным крылом. Ту, у которой из пробкового шлема торчала пара отравленных стрел. Ту, на чьём поясе всегда висел гибкий хлыст, неоднократно выручавший её из самых сложных ситуаций. Я была в шаге от исполнения небольшой, но очень давней мечты. Оставалось лишь аккуратно зависнуть над полкой, протянуть копыта к заветной цели и…
— Э, ты куда полезла?! — крикнули мне в спину, и в следующий момент крыло больно шлёпнулось о какую-то железку, свисавшую с потолка. Затем были только грохот, хруст и звон бьющегося стекла. Повиснув на стеллаже, я не только ушибла живот, но и попала в эпицентр жуткого хаоса, которого уже не видела, поскольку инстинктивно зажмурила глаза. Правда, волна колющей боли, которую я ощутила передней ногой и подбородком тут же заставила меня открыть их снова. Крепко сжимая вожделенный трофей, в облаке блестящих осколков я вылетела через витрину магазина наружу и покатилась по пустынной улице туда…
...ГДЕ МОСТОВУЮ ПЕРЕЧЁРКИВАЛА ТЕНЬ!
— Додо. Додо, ДОДО!!! — сознание медленно возвращалось ко мне. Яркие лучи искусственного солнца обжигали щёки, лоб, всё тело. Голова болела так, словно внутри неё разлилась чашка расплавленного олова. Но самым ужасным было жжение в глазах. Даже распахнув их как можно шире, я не увидела ни лиц склонившихся надо мной подруг, ни окружающих нас зданий...
“Я ослепла?!” — эта ужасная мысль словно кнутом щёлкнула в голове, и мозг неожиданно вспомнил тот кошмар, который случился чуть раньше. Упав в Тень, я словно провалилась в орб памяти, вот только на этот раз видение длилось всего несколько секунд... Несколько страшных, леденящих душу и выворачивающих наизнанку секунд.
Я стояла на площади, в толпе пони и, вытянув шею, смотрела на ослепительную белую полусферу, поднимавшуюся над домами. Затем всё пространство потонуло в ярком свете. Площадь заполнилась криками ужаса, и последним, что я успела разглядеть, были чёрные, резко очерченные силуэты пони и их длинные тени…
ТЕНИ!
И Боль! Такая боль, словно меня заживо пытались разорвать на отдельные атомы...
По всему телу прокатился спазм, за ним ещё один. Извиваясь в копытах своих подруг, я зашлась чудовищным кашлем и ощутила привкус чего-то солёного во рту… Солёного и словно бы металлического...
Чей-то голос ударил в затылок, словно молотком:
— У неё кровь! Ты можешь что-нибудь…
Повернув голову набок, я выхаркнула то, чем была забита носоглотка и тут же ощутила новый приток тёплой крови. Похоже, в носу лопнули сосуды. Стало совсем страшно.
“Что же теперь со мной будет?!”
Лёжа лицом к небу, я пыталась дышать как можно ровнее и реже. В мои планы совсем не входило захлебнуться собственной кровью! Меня бил сильный озноб, а все нервные окончания горели монотонной, не стихающей болью. Однажды, ещё будучи неопытным стажёром, я умудрилась просунуть копыто между штекером силового кабеля и его же розеткой. Так вот, боль от обычного удара током была ничем по сравнению с тем, что я ощущала сейчас! Глотая слёзы, я думала о том, что там, в книжной лавке я повела себя как полная дура, и теперь из-за сиюминутного желания останусь калекой на всю жизнь. Да. Наверное, это было закономерно и даже поучительно, но невероятно жестоко. Богини, за что...
Мои мысли были прерваны неожиданным уколом в плечо, и я тут же почувствовала, как ткани вокруг этого места стали неметь. Похоже, мне ввели “Обезболивающее №4” из походной аптечки. И, согласно инструкции, это значило, что меня ожидает больше часа наркотического ступора без каких-либо сновидений.
Возвращаться в сознание было тяжело и крайне неприятно. Привкус желчи во рту говорил о том, что скорее всего меня вывернуло, но я, разумеется, ничего об этом не помнила. Что же касалось моего состояния в целом, то его можно было оценить не иначе, как “плачевное”. Слабость в теле, головокружение и тошнота были первыми из тех неудобств, что ощутил мой многострадальный организм в момент пробуждения. Но чтобы жизнь окончательно перестала казаться сахаром, следом за ними появился и озноб — давно ненавистное мне ощущение! Накрытая собственной курткой, я по-прежнему лежала на спине и дрожала всем телом. В ушах же стоял знакомый гул. Гул проводов под напряжением!
Значит, меня перенесли обратно в помещение... судя по запаху старой бумаги — в тот самый книжный магазин. Или нет?..
Веки разлеплялись очень неохотно: глаза по-прежнему жутко болели, но я решила рискнуть. Лампочка. Тусклая, оранжевая, вкрученная в чёрный карболитовый патрон. Она висела под самым потолком на тонком витом проводе и неприятно мерцала. Но сейчас это мерцание было для меня куда милее мягкого рассеянного света с улицы, ведь я снова видела!
Из моей груди вырвался вздох облегчения.
“Уж если мне удалось пережить падение в Тень, то теперь всё будет только налаживаться”, — решила я для себя. Впрочем, моя голова была не очень-то с этим согласна. Она кружилась так, словно я целый день каталась на ярмарочной карусели... Наверное. Ведь каруселей в моей жизни ещё не было, да и вряд ли когда-либо будут…
Привстав на локте, я осмотрелась: Джестер и Свити нигде видно не было, а у изголовья моей импровизированной постели лежала бутылка с чистой ключевой водой, набранной ещё в заповеднике “Серенити”, и распакованная пачка сухих галет. Там же рядом валялась и оранжевая аптечка, содержимое которой уже давно циркулировало по моему организму.
Меня по-прежнему мутило: чтобы перебить тошноту, я достала галету и принялась её тщательно пережёвывать. Бледное пятно от лампочки освещало лишь небольшой участок пола и стен, но этого вполне хватило, чтобы понять, куда я попала. Каким-то немыслимым образом Джестер и Свити умудрились дотащить моё бренное тело до здания Городского Почтамта!
Меня окружали посылки. Большие и маленькие, в деревянных ящиках и в пухлых бумажных свёртках, лежавшие на длинном ленточном транспортёре и стоявшие в прямоугольных ячейках. Запах, который они источали, сильно напоминал тот, которым был пропитан читальный зал нашей Библиотеки, но в то же время, неуловимо от него отличался. И лишь сейчас до меня дошло, чем именно.
Дело было в сургуче! Впервые я видела эти коричневые кругляшки в таком количестве. Они висели на ворсистых верёвках, опоясывавших посылочные ящики и покрывали пыльные бока матерчатых тюков, компактно уложенных друг на друга, ими были скреплены и старомодные конверты, выполненные из дорогой гербовой бумаги.
Сохранность же самих упаковок поражала. Конечно, глядя на все эти посылки и бандероли нельзя было сказать, что их здесь оставили только вчера, но для своего почтенного возраста они выглядели очень хорошо. Воистину, сухой, тёплый воздух и отсутствие живых организмов на многие километры вокруг могут творить чудеса!
Удивительное дело. Пары галет, упавших в желудок вполне хватило, чтобы ощущение полной разбитости ушло, а все неприятности отошли на второй план. И вслед за этим неожиданным приливом сил как-то сама собой пробудилась моя извечная тяга к копанию в бесхозных вещах. Ещё бы! Вокруг лежали сотни, если не тысячи нераспакованных посылок. И, будьте уверены, среди них можно было отыскать множество полезных и просто ценных вещей. Но стоило мне лишь вспомнить о своей недавней выходке, как эти соображения были пресечены на корню…
“Да уж, хватит приключений на сегодня”, — повернув голову я оглядела главную виновницу своих несчастий, нашедшуюся неподалёку. ”Интересно, кто её сюда положил?..” Скорее всего, это была инициатива Свити. Вряд ли Джестер стала бы дотрагиваться до вещицы, из-за которой я чуть себя не угробила и уж тем более — тащить её с собой.
Статуэтка Дэрин Ду свободно помещалась у меня на копыте. За долгие годы, проведённые на полке книжного магазина, маленькая фигурка утратила свой первоначальный блеск. Под непрерывным воздействием солнца краска на ней сильно выгорела, а кончик её хвоста так и вовсе облупился, обнажив бесцветную пластиковую основу.
Латунный шильдик, приделанный к рассохшейся деревянной подставке гласил: “Вперёд за приключениями!” Я улыбнулась, разминая затёкшие за время сна крылья. “Уж чего-чего, а приключений в моей жизни теперь хватает. И уж точно не без вашей помощи, а, мисс Ду?”
Убрав фигурку обратно в сумку, я осторожно встала на ноги. Затылок по-прежнему болел, а забинтованные порезы ныли, но головокружение почти прошло. Вот только болезненное ощущение, передающееся от кончиков копыт к мозгу и обратно никуда не делось. Любой шаг, любое прикосновение отдавались по всему телу слабыми ударами электрического тока.
Но у меня была цель: куда бы ни запропастились мои подруги, я имела твёрдое желание их найти. Морщась от неприятных ощущений и светя себе под ноги фонарём, я осторожно двигалась вдоль ленты транспортёра, затем останавливалась, чтобы перевести дух и снова продвигалась вперёд.
В день катастрофы в здании Почтамта находилось множество пони. Тени этих несчастных, можно было встретить не только на полу и на стенах. Повинуясь направлению лучей искусственной звезды они отпечатались на всевозможных посылочных ящиках, контейнерах и коробках загромождавших служебные помещения. Не исключено, что дотрагиваться до затенённых предметов было так же опасно, как и до самих Теней. Пока я проходила мимо заполненных стеллажей и тележек, в голове возник неожиданный вопрос: “Может ли Тень разделиться на части, если один из таких предметов отодвинуть в сторону?”
Впрочем, ответить на него я не успела: за спиной раздался жуткий грохот, прокатившийся, наверное, по всем помещениям Почтамта, а вслед за ним последовало крепкое ругательство. Судя по производимым звукам, Джестер только что опрокинула какой-то ящик и теперь дубасила по нему чем-то тяжёлым и железным. “Надеюсь, она ничего себе не отдавила...”
Поравнявшись с широкой двустворчатой дверью с надписью “Канцелярия”, я заглянула внутрь и застала Джестер за привычной для мусорщицы работой: полузебра действительно повалила на пол несгораемый шкаф и теперь пыталась взломать его. Для этого она встала на задние ноги, а передними обхватила обрезок железной трубы, зажатый между дверцами шкафа. Кряхтя от натуги серая пони тянула импровизированный рычаг на себя.
Свити же расположилась немного поодаль. Подогнув под себя ноги, она сидела ко мне спиной и как зачарованная разглядывала какую-то толстую тетрадь в тёмно-синей коленкоровой обложке. Она сидела неподвижно, словно под гипнозом. Грешным делом я даже подумала: а не зависла ли она, как тогда в пещере?
“Ладно, разберёмся…”
В любом случае, вновь видеть своих подруг было очень приятно: половина недугов и неудобств словно улетучилась сама собой.
— О, Додо! С добрым утром! Ты как? На ногах-то стоишь? — прервав уничтожение шкафа, Джестер отёрла со лба пот и вопросительно посмотрела на меня.
— Вполне, — соврала я. Меня хоть и знобило, но валяться в койке, когда другие занимаются чем-то интересным я не собиралась.
— Ну-ну, — хмыкнула полузебра, с остервенением рванув железную трубу на себя. Створки шкафа с грохотом распахнулись, и Джестер по инерции полетела назад. Но, вопреки моим ожиданиям, спину она себе не ушибла. Извернувшись прямо в воздухе, проворная взломщица бесшумно приземлилась на все четыре ноги. “Вот бы и мне так!”
Больше всего шума наделала пресловутая железка, упавшая на пол. Не без возмущения я признала в ней свой ледоруб. Судя по свежим царапинам и сколам краски, серая пони не особенно заботилась о его сохранности. И это при том, что кое-кто совсем недавно вещал про полную неприкосновенность чужого “хабара”!
Впрочем, сейчас мне не было дела до таких мелочей. Перешагнув через грозное орудие вандализма, я присела рядом со Свити Бот. Раз кобылка никак не отреагировала на весь этот тарарам, у меня появился серьёзный повод для беспокойства. Свити по-прежнему сидела неподвижно — словно она пребывала в глубоком шоке — и никак не реагировала на происходящее.
— Эй, Свити, ты чего? — для верности я тронула единорожку за плечо, но это не возымело никакого действия.
— Подожди, Додо, она почти закончила, — за моей спиной Джестер пачками выгружала из шкафа коленкоровые тетради — на вид, точные копии той, что уже лежала перед носом экиноида.
— Закончила? — переспросила я.
— Просмотр журнала учёта почтовых отправлений, — вдруг как ни в чём не бывало ответила Свити Бот, и перелистнула страницу. Её странное состояние улетучилось без следа. — Здравствуй, Додо, вижу, мы тебя неплохо подлатали, — продолжила она и вдруг нахмурилась. — Правда, я наблюдаю слабовыраженное нарушение опорно-двигательных функций, учащенное сердцебиение, замедленность реакций и...
— Да в порядке всё, справлюсь! — подчёркнуто бодро ответила я. Меньше всего мне хотелось лежать у стенки и ощущать себя бесполезной. Прежде чем Свити попыталась что-либо возразить, появилась Джестер со стопкой уже знакомых тёмно-синих тетрадок в зубах.
— Всё, барышни, это последние, — объявила серая пони, с громким хлопком сбросив подшивку на пол прямо перед нашим носом. Я обернулась и увидела целую бумажную фортификацию, незаметно возникшую из подобных “кирпичей” у меня за спиной.
— Ну, и сколько там примерно? — поинтересовалась я, скептически разглядывая эту гору макулатуры.
— Девятьсот двадцать восемь, — подсказала Свити, не моргнув и глазом.
— Ты это сосчитала или просто знала?
— И то, и другое, — ответила она с улыбкой. — Дело в том, что в этом здании восемь операционных окон, соответственно тетрадки, относящиеся к одному временному периоду вяжут вместе, и…
Честно говоря, меня не особо интересовали подробности работы почтовых служащих, но я была рада любой возможности перевести наш разговор с обсуждения моего здоровья в любое другое русло.
Глядя на то, как Свити вновь занялась фотографированием тетрадей, я поняла, что это был ещё не самый плохой вариант для поисков следов конверта. Если подумать, нам даже везло, что всё делопроизводство на Почтамте велось именно в бумажной форме. Ведь если в здании и было электричество, то запитать от сети какой-нибудь центральный мейнфрейм Почтамта мы бы вряд ли смогли. Всё-таки компьютерная техника требовала совсем других мощностей. Но как сообщила Джестер, в этом здании никакой компьютерной техники не было и в помине! Зато здесь в изобилии водились печатные машинки, автономные копировальные устройства “Хуфпринт” и многочисленные пишущие приборы для земнопони и единорогов.
“Ерунда какая”, — подумала я. Действительно, вот как так вышло, что город, в котором велись самые передовые исследования в области оборонных технологий не оснастил свой Почтамт новейшими компьютерами?
Как ни странно, во всём этом прослеживалась определённая логика. По мнению Свити Бот, всему виной была пресловутая секретность. В конечном итоге и я согласилась с её версией. Посудите сами: вот что сложнее украсть? Твердотельный электронный носитель, легко помещавшийся в обычной седельной сумке, или сотни папок машинописного текста?
Но наши поиски затрудняло не только это. Другой неприятной особенностью ведения журналов было то, что вместо имён получателей в них заносились номера абонентских ящиков, расположенных здесь же, в здании Почтамта. Довольно часто скрывались и имена отправителей. Обычно в таких случаях в строке “адрес” писалось что-то вроде “Ванхувер, Министерство Морали – 7-й отдел”, а то и просто указывался цифровой код почтового отделения, из которого осуществлялась отправка, и номер местного абонентского ящика. И всё же, несмотря на всю эту конспирацию, я по-прежнему верила, что среди сотен тысяч одинаковых строк Свити найдёт ту единственную, которая приведёт нас к новым страницам манускрипта.
Как именно она проводила эти поиски заслуживает отдельного упоминания. Дело в том, что чудо-глаза искусственной кобылки среди прочего выполняли и функцию оптического сканера. Строго говоря, Свити, как и положено экиноиду её уровня развития, была способна мгновенно сфотографировать страницу текста. Затем в дело вступала нейронная сеть, которая отвечала за распознавание образов. Но если преобразовать страницу печатного текста в электронный документ ей ничего не стоило, то расшифровать почерк местных почтовых клерков, совсем недалеко ушедший от закорючек нашего стойл-тековского терапевта, было задачкой нетривиальной, настоящим испытанием даже для такой мощной и гибкой нейросети. Пожалуй, именно этот неровный, неряшливый почерк и являлся лучшей защитой для государственных секретов.
Забавно.
Пока Свити листала тетрадки, мы с Джестер бродили по зданию в поисках ключа, отпиравшего бронедверь подвального этажа. Именно за ней, согласно дверной табличке, находилось хранилище для особо ценных грузов. Уж если где и следовало искать конверт Барбары Сид, так это там.
К концу второго часа поисков мы уже наизусть знали, где отпечаталась каждая из Теней работников Почтамта и простых посетителей. Больше всего их оказалось в главном операционном зале — двухэтажном помещении с широкой каменной лестницей и вытянутыми прямоугольными окнами. Туда мы старались лишний раз не соваться.
В некоторых местах Тени несчастных даже накладывались друг на друга. А наибольшей жутью веяло от тёмной зубчатой полосы, протянувшейся от главного входа в здание и до противоположной стены — по всей видимости, там стояла очередь в кассу. Эта теневая “трещина” словно разрезала помещение пополам, и на всём её протяжении виднелись полуистлевшие вещи, и даже поблескивали кругляки довоенных монет…
Связка ключей отыскалась под одним из столов — прямо в синей тряпичной куче, увенчанной форменной фуражкой с лакированным козырьком и отверстием для рога. Ключи висели на широком кожаном ремне, и чтобы извлечь их из зоны влияния Тени, нам с Джестер пришлось соорудить удочку. Но открыть двери хранилища мы так и не успели, поскольку из коридора до нас долетел голос Свити Бот:
— Додо, Джестер, я нашла!!! Идите все сюда!
Только зловещие Тени помешали мне пуститься в галоп. Когда мы добрались до Канцелярии, Свити держала в копытах одну из тетрадок и буквально светилась от радости.
— Вот, смотри, — единорожка ткнула копытом в одну из строчек, и я прочитала: “298. Отправитель: Барбара Эппл Сид, Мэйнхэттен, бульвар Клёнов 37-а, апартаменты 52”.
Моя главная догадка оправдалась! Бэбс действительно отправила письмо в Поларштерн. Но кое-что не сходилось.
“Получатель: г. Поларштерн, абон. ящ. №106. Тип отправления: заказное письмо, вес — 5 гр, стоимость пересылки...”
— Нет, не подходит. Слишком малый вес, — возразила я экиноиду.
— Листай дальше. Тут совсем немного осталось.
Просмотрев ещё с десяток страниц, я нашла четыре подобных записи. По всему выходило, что Бэбс действительно вела переписку с кем-то из Поларштерна. Вот только загадочный владелец 106-го ящика мог быть просто кем-то из её родственников, ну, или на худой конец — её особым пони, отправленным сюда работать на благо фронта…
Ещё через пару страниц журнал и вовсе обрывался. Мне легко представилось, как в конце рабочего дня седой подслеповатый жеребец с пышными усами отпер несгораемый шкаф и уложил в него пачку тёмно-синих тетрадей на одну из пронумерованных полок, затем закрыл дверцу и выключил свет. На следующее утро Поларштерн перестал существовать как город.
“Свити, ну как же так?” — я уже собиралась захлопнуть злосчастную тетрадь, как вдруг увидела следующую строчку: “Получатель: г. Поларштерн, абон. ящ. №106. Тип отправления: ценная бандероль, вес — 118 гр, объявленная ценность — 543 бита”.
Отправитель письма пожелал остаться неизвестным — я не нашла ни имени, ни обратного адреса. Но это было уже не важно. Сердце приятно ёкнуло, а уставшие от бесконечной ходьбы по коридорам ноги едва не пустились в пляс.
— Это оно, Свити! Точно оно!!! — не помня себя от радости, я повисла у экиноида на шее, и опомнилась лишь после того, как Джестер многозначительно кашлянула. Я решила проигнорировать её, но всё же отпустила несчастную шею белоснежной кобылки.
Почувствовав внезапный прилив сил и энергии, я словно забыла про своё разбитое состояние. Конец ниточки нашёлся! И то, что мы уже отыскали ключ от подвального этажа было очень кстати. Теперь оставалось надеяться, что абонентские ячейки делались не по принципу банковских сейфов.
— Пусто, — отметила я, закрывая скрипучую дверцу.
Нет, в этот раз нам не довелось прибегнуть к какому-нибудь новому варварскому методу, чтобы взломать замок. Ключи от абонентских ящиков рядами висели на покосившейся пробковой доске позади стойки администратора. Но уж лучше бы мы основательно попотели и в конечном итоге достали из ящика желанный конверт, чем увидели пустое нутро ржавой железной коробки!
По идее, тут-то мне и следовало сползти спиной по шершавому бетону, впав в бездну отчаяния. Но вместо этого я села напротив стены с железными ячейками, приложила копыта к вискам и закрыла глаза.
“Думай, Додо, думай… Наверняка ты что-то упустила”.
Сидела я так минут пять, если не все десять, и, судя по тому, что ни Джестер, ни Свити, за это время не проронили ни слова, они всерьёз считали, что мне удастся отыскать решение этой проблемы.
“Конверт забрали. Забрали на следующий же день после его прибытия в Поларштерн. Совершенно точно забрали… Чёрт! А дальше-то что?!”
А дальше все концы уходили в воду.
Я поднялась на ноги и со всей накопленной злостью брыкнула жестяную трубу вентиляционной вытяжки, давным-давно упавшую с потолка.
Бамм!
Эхо в этом подвале было такое, что произведённый грохот заставил поёжиться меня саму. Даже Джестер взглянула на меня с явным неодобрением.
— У нас всё, — сказала я упавшим голосом. — Возвращаемся домой.
— То есть ты вот так просто сдашься? — серая пони с удивлением уставилась на меня.
— Ну а что? Нет зацепок, понимаешь, Джестер. Больше ни одной. Все вышли. Вот если бы я могла своими глазами увидеть, что именно происходило в то утро, то тогда… — внезапно мне в голову пришла абсолютно дикая идея. Впрочем, в нашем положении любая идея сейчас была лучше, чем ничего.
— Джестер! — я решительно ткнула полузебру в грудь копытом. — Помнишь, тогда, в Баттерфлае, ты рассказывала про то, что можно приготовить такое снадобье, которое улучшает работу органов чувств?
Джестер некоторое время смотрела на меня с выражением абсолютного непонимания и хлопала глазами, явно пытаясь поспеть за ходом моей мысли. Наконец я увидела, как до неё стало доходить.
— Да, было такое. Я еще говорила, что эта штука довольно плохо действует на нервную систему. А тебе сегодня и без того неслабо досталось…
— Да какая разница! — я нетерпеливо прервала Джестер. — Если я смогу увидеть хоть что-то, хоть какую-то зацепку, мы сможем двигаться дальше, понимаешь? В противном случае нам останется только самая малость — разобрать весь город по кирпичикам!
Я ждала, что Джестер начнёт меня переубеждать или станет читать нотации, или ещё что-то подобное. Но вместо этого она лишь пристально посмотрела мне в глаза. Не знаю, что именно она там увидела, но очень надеюсь, что в тот момент я выглядела достаточно решительно. Не говоря ни слова, Джестер полезла в свои сумки, где в специальном отделении невесть с каких времен лежали ингредиенты, купленные еще в аптечной лавке Баттерфлая — травы, порошки, какие-то коренья и небольшая баночка с чем-то липким и резко пахнущим.
Нет, я прекрасно понимала, что использовать такие сильные средства следовало лишь в крайнем случае, и при других обстоятельствах я бы десять раз подумала, прежде чем проводить эксперименты на собственных мозгах. Беда в том, что сейчас у меня не было иного выхода, кроме как влить в себя неизвестное зелье и посмотреть, что из этого выйдет.
Я бросила взгляд на Свити. Та смотрела на меня немного встревоженно, но без осуждения, за что я была ей в тот момент очень благодарна. Как и серая пони, она ничего мне не сказала.
Повисшее в воздухе молчание нарушила Джестер:
— Нужно развести огонь. Ищите дрова.
“Легко сказать”, — подумала я, оглядев сверху донизу голую железобетонную коробку, и вдруг поняла, что мы едва не совершили чудовищную, прямо-таки непростительную ошибку!
— Свити, не сюда! — крикнула я единорожке, успевшей притащить из соседнего помещения спинку от стула. — Мы не будем разводить костёр здесь. Мы разведём его снаружи.
— Это почему же? — полюбопытствовала Джестер, но я так и не удостоила её ответом.
— Та-ак, барышни, все на выход! — деловито произнесла я, выгоняя своих подруг за пределы комнаты. — Не затаптывайте мне тут улики!
Снадобье, которое готовила Джестер пахло просто отвратительно! Насколько я могла судить, в состав маслянистой синеватой жидкости входили ингредиенты не только растительного, но и животного происхождения. Как объяснила серая пони, зелье усиливало восприимчивость мозга к окружающей действительности до невероятных пределов. Свити же пояснила, что в нормальном состоянии наш мозг отсеивает большую часть информации, передаваемой через нервные окончания, чтобы не допустить истощения нервной системы.
Мы видим и слышим только то, на чём сконцентрировано наше внимание, и почти вся остальная информация попросту отбрасывается, как несущественная. Кое-что, впрочем, воспринимается и остается в памяти подсознательно. Я не понаслышке знала каково это: читая книги, я регулярно ловила себя на том, что в прочитанном тексте что-то явно не так. И лишь внимательно пробежав глазами по каждой строчке, я действительно находила допущенную при наборе опечатку.
Говоря простыми словами, действие той гадости, которую варила серая пони, сводилось к тому, чтобы не давать мозгу блокировать второстепенную информацию.
— Готово, Додо, — Джестер поднялась с пола, на котором мы развели небольшой костер из остатков мебели и уже ненужных тетрадей. — Можно пить. Но учти, что остановить действие зелья будет уже невозможно. Если что-то пойдет не так, тебе предстоит пара часов мучительных страданий.
Видит небо, последние слова она произнесла с нескрываемым удовольствием!
— Главное, не дать ей задохнуться, — сказала Свити с непроницаемой физиономией.
Я не стала обращать внимание на подзуживание моих подруг. В воздухе царила атмосфера напряжения, деятельности и решимости. По замечанию Джестер, у меня были все шансы протереть своим крупом дыру в бетонном полу — так сильно я ёрзала в ожидании момента, когда зелье остынет до нормальной температуры. Наконец, серая пони передала мне котелок с варевом и, стараясь не дышать, я попробовала синюю жидкость на вкус.
Вопреки моим опасениям, зелье почти не пахло, но зато обладало стойким привкусом соли и марганцовки. Собравшись с духом, я внутренне попрощалась с жизнью и осушила котелок до дна.
Богини, какая же это была мерзость! В другой день я бы воспользовалась этим средством, чтобы очистить желудок. Мне даже пришлось запрокинуть голову и долго глядеть в потолок, чтобы попавшая в рот субстанция не вылилась обратно наружу.
Наконец, я уселась посреди комнаты и стала ждать, когда зелье начнёт действовать.
Первое время ничего не происходило. Как и следовало ожидать, и Джестер, и Свити с интересом следили за моей реакцией, словно перед ними сейчас разворачивался удивительный научный эксперимент. В какой-то мере, впрочем, так оно и было.
Через минуту или две, однако, что-то изменилось. Сначала мне показалось, что рисунок на обоях начал шевелиться и “ползти”.
— У тебя зрачки расширены, Додо, — произнесла Свити. — Как будто в глаза закапали белладонной.
— Белладонна входит в состав, — отреагировала Джестер — Впрочем, её там совсем чуть-чуть. Иначе и копыта отбросить недолго.
Она произнесла это так, словно поучала несмышленое дитя.
“Ну, каково тебе в моей шкуре, а, Свити Бот?” — подумала я с некоторым злорадством и вдруг заметила, что комната вокруг меня как будто преобразилась: все линии обрели небывалую чёткость, а цвета стали более насыщенными и яркими, словно у экрана, на котором до отказа выкрутили ручку контраста. Я увидела пыль в воздухе, увидела каждое отдельное волокно на обивке мебели. Пятна грязи на полу и на стенах стали резче и темнее, а когда я присмотрелась к собственному хвосту, то смогла в мельчайших подробностях разглядеть каждый волосок! Помимо увеличения остроты зрения, резче стал слух: я без труда уловила ровное дыхание Джестер, услышала, как по коридору гуляет сквозняк, как скрипит под моим весом паркет пола…
Потрясающе! Если под воздействием алкоголя мои чувства притуплялись, и наступала тягучая сонливость, то сейчас происходило нечто обратное. Во всём теле ощущалась непривычная лёгкость. Я чувствовала каждую мышцу своего тела и была полна сил. После того разбитого состояния, в котором я очнулась после контакта с Тенью, это ощущение было сродни моему первому настоящему полёту.
Я окинула взглядом всю комнату, и когда на краю поля зрения промелькнул письменный стол со стулом, мне вдруг почудилось, что за ним кто-то сидит.
“Опечатка!”
Я подошла к стулу и сфокусировала на нём свой взгляд. В самом деле: на подушке сиденья осталось несколько волосков чьей-то гривы, а деревянная спинка оказалась отполирована почти до зеркального блеска. На столе же, среди скоросшивателей и отдельных листов бумаги до сих пор валялись крошки от обеденного бутерброда… двухсотлетней давности.
Центр стола занимала печатная машинка “Универсаль” на 25 клавиш и 4 регистра. Фу... Клавиши были испачканы… яблочным джемом? Кто-то явно совмещал обеденный перерыв с работой. Бумаги в машинке уже давно не было, но, судя по количеству липкой грязи, последними набранными словами оказались: “будет длиться вечно...” Жуть какая.
— Джестер! Свити! Кажется, сработало! Идём, осмотрим ящики снова!
Пока мы шли из комнаты в комнату, я повсюду видела следы, оставленные другими пони: вот кто-то схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. А вот, похоже, молодая кобылка, судя по походке, несла кому-то кофе. Не донесла, впрочем: посреди засохшего коричневого пятна белели фарфоровые осколки. В соседней комнате кто-то явно с кем-то поссорился, да так, что увесистое пресс-папье безвозвратно испортило деревянную столешницу, оставив на ней глубокий прямоугольный след.
Похоже, что такое количество информации начинало действовать на мозг: то и дело на периферии зрения мне чудились какие-то призрачные фигуры — словно кто-то проходил сбоку от меня. Но стоило лишь повернуть голову, как призрак тут же исчезал! Любопытнее всего было то, что на месте этого призрака я неизменно находила оставленные им следы. Чаще всего это были просто отпечатки копыт и волоски из гривы, но попадались и куда более интересные находки. Уверена, собранные все вместе они могли пролить свет на причину поларштернской катастрофы. Вот только меня, прежде всего, интересовал жёлтый конверт из Мэйнхэттена, а уже потом — всё остальное.
Удивительно, но в комнате ценных почтовых отправлений, которую я совсем недавно считала совершенно пустой, меня ждал целый ворох таких следов! Их было слишком много, они были повсюду. Там, где я только что не видела ничего, теперь я видела слишком многое. Я чувствовала, что мой мозг всё еще сопротивляется такому количеству информации. Чтобы воспринять всё то, что я видела, мне нужно было отключиться, расслабиться, позволить информации поступать сплошным потоком. Я зажмурилась и представила, как отсеивающий барьер словно растворяется, рассасывается под действием химии.
Когда же через минуту я снова открыла глаза, то чуть не закричала, увидев перед собой страшную тёмную фигуру… пони. Жеребца. Почтальона. Он вразвалку шёл прямо на меня! Выглядело это так, словно одна из Теней внезапно обрела объём и, оторвавшись от пола, пошла завершать прерванные катастрофой дела. По мере того, как глаз замечал всё новые следы на покрытом линолеумом полу, тёмная фигура словно обрастала новыми деталями. Расстояние между следами небольшое — не здоровяк. При этом следы продавлены довольно глубоко — одет во что-то тяжелое. Бронежилет? Скорее всего.
Так почтальон или охранник? А может, и то и другое?
Сначала следы ведут к абонентским ящикам. Самые “свежие” на вид царапины в районе замочных скважин явно оставлены в одно и то же время — призрак из прошлого открывал ящики друг за другом, укладывая посылки в общий мешок. Тонкие жестяные полоски, прижимавшие листы линолеума к полу, выдирали из мешка мелкие ниточки пеньки.
Каким-то непостижимым образом небольшой кусок картона прилип к вертикальной стенке абонентской ячейки номер 79, поэтому пошарив внутри неё копытом, работник почтовой службы так ничего и не нашёл: вот уже двести лет открытка, отправленная кем-то из солнечной Филлидельфии, лежала в глубине железного ящика.
Почтальон работал быстро и уверенно, но возле одной из ячеек произошла некоторая заминка. Извлекая крупногабаритную посылку, жеребец случайно надорвал пакет, в который та была упакована: небольшой кусочек знакомого жёлтого полиэтилена по-прежнему висел на петле дверцы под номером 93. Ну почему таких следов не обнаружилось внутри заветной 106-й ячейки?!
Сколько я ни напрягала своё улучшенное зрение, фигура почтальона выглядела темной и неразборчивой. Он как будто всё время оставался в тени. Я не видела его лица, не могла разглядеть кьютимарку. Я даже не была уверена, носил ли он на голове форменную фуражку, или нет. Его размытая фигура резко контрастировала с окружающим миром, наполненным чёткими, проработанными деталями и неправдоподобно ярким цветами.
Наконец, почтальон закончил с посылками, завязал мешок и запаял его сургучом — густая капля до сих пор оставалась на полу. Затем он направился к выходу. Внезапно слева от меня прошла вторая фигура: двери в хранилище всегда открывались и закрывались дежурным. Крестовидная замочная скважина была порядком исцарапана и расшатана.
На выходе почтальона ждал напарник. Пока его коллега занимался сбором ценной корреспонденции, этот пони сидел на стуле за дверью. И парень был, между прочим, вооружен: об этом говорили следы оружейной смазки в том месте, где винтовка прислонялась к подлокотнику. Чтобы чем-то себя занять, помощник лущил тыквенные семечки. С аккуратностью у него были явные проблемы: шелуха валялась прямо на полу, её так никто и не подмёл с того дня.
Воссоединившаяся процессия направилась на первый этаж. Вообще, эта почтовая служба была больше похожа инкассацию, только вместо денег наши “инкассаторы” доставляли письма и посылки. Ничего удивительного, учитывая стоимость государственных секретов.
Пройдя по гулкому коридору с низким потолком, призрачные почтальоны дошли до лестницы и поднялись в операционный зал. Разумеется, суровый “инкассатор” с оружием наперевес и его коллега с огромным мешком, мгновенно привлекли к себе внимание… очереди пони! Увидев перед собой длинную череду призрачных фигур там, где недавно можно было наблюдать только бесформенную зубчатую Тень, я обомлела от страха. Дюжина скрытых тенью, неразличимых лиц уставилась на меня. То есть, конечно, они смотрели не на меня, а на почтальонов. Стряхнув оцепенение, я обнаружила, что едва не упустила свою главную цель — мешок с почтой. За это время почтальоны уже успели добраться до выхода, и один из них уже тянулся к начищенной до блеска дверной ручке!
Так получилось, что под действием снадобья Джестер моё сознание стало выстраивать события того дня в определенной хронологической последовательности, и я уже не могла заставить себя вырваться из неё. Теперь мне приходилось следовать за иллюзией, не имея возможности ни остановить, ни ускорить течение времени.
Старательно огибая ожидавших своей очереди призраков, я выбежала на улицу, где прямо у дверей Почтамта, стоял припаркованный грузовой фургон. Двигатель не глушили: на асфальте и на стене здания остались микроскопические следы грязного выхлопа. Пони-почтальон открыл заднюю дверь, положил в кузов мешок с посылками и сел на пассажирское место. А вооруженный “инкассатор” залез прямо в кузов. Как только двери захлопнулись, машина дала по газам. Я дёрнулась было схватиться за бампер, но под копытами оказался лишь воздух.
Почтовая машина ехала по разрушенной улице так, словно на её пути не было поваленных столбов, глубоких ям, груд камня и кирпича. И по мере того, как фургон удалялся прочь от Почтамта, его очертания словно растворялись в нагретом воздухе. Сознание моделировало картину прошлого только если оно получало информацию!
Судя по грохоту за спиной, Джестер и Свити тоже наконец выбрались на улицу.
— Додо?!
— За мной! — у меня не было времени объяснять подругам, что происходит. — Не отставайте!
Сорвавшись с места, я припустила за призрачным фургоном со всех ног. Сначала у меня была мысль подняться в воздух, но стоило лишь немного удалиться от поверхности земли, как следы, оставленные на асфальте колёсами тяжелой бронированной машины перестали различаться.
Несмотря на то, что фургон ехал не особенно быстро, поспевать за ним было непросто даже бегом. И ладно, если бы я бежала за ним по прямой! Как бы не так! Город, еще недавно казавшийся мне абсолютно пустым, оживал прямо на глазах: словно из ниоткуда проявлялись силуэты всех тех пони, которые вышли на улицу в тот злополучный день! Одни призрачные фигуры спешили по делам, другие просто гуляли. Чей-то призрак сидел на скамейке и читал утреннюю газету, а кто-то нёс в зубах потёртый дипломат. Я огибала их всех, стараясь даже не прикасаться к фантомам, ведь каждый из них был потенциальной Тенью. Одно небо знало, что бы со мной произошло, влети я в Тень снова, тем более — под действием неизвестного психотропного вещества. Боюсь, что во второй раз я бы так легко не отделалась…
Внезапно двое жеребят выбежали дорогу прямо перед бронированным фургоном! На моё счастье, бдительный шофёр тут же дал по тормозам: за двести лет под непрерывно сиявшим солнцем черные следы от шин почти выгорели, но асфальт под передними колёсами оказался заметно промят.
Как только до смерти перепуганные дети исчезли с проезжей части, фургон резко рванул с места. “Заднеприводный”, — машинально отметила я. Похоже, теперь ребята не укладывались по времени: фургон вдруг резко пошёл на разгон.
Я уже начала сбиваться с ног: всё-таки подземный образ жизни давал о себе знать. От быстрого бега с меня в три ручья стекал пот, бока были отбиты гружёными доверху седельными сумками, а ранее казавшийся лёгким и удобным бронежилет существенно приобрёл в весе и ужасно стеснял движения. И яркое, жгучее вечное солнце над головой делало только хуже... Утешало лишь то, что колёсных транспортных средств в Поларштерне вообще было наперечёт, и следы, оставленные почтовым фургоном, чётко различались среди прочих.
Но если я собиралась догнать машину, мне следовало забыть о насущных проблемах и каким-то образом вновь набрать скорость. Отдышавшись, я расправила крылья и полетела над самым асфальтом, едва не касаясь его носом. Теперь главное было не сбиться с ритма и контролировать каждый взмах, стараясь захватывать крылом как можно больше воздуха, и при этом ещё умудряться держать направление до последнего градуса.
Я уже почти догнала фургон, но водитель внезапно повернул направо. Тяжелый броневик занесло, и, пролетев несколько метров почти боком, он едва не въехал в толпу пони на остановке общественного транспорта. Но что гораздо хуже, моя собственная траектория никаких поворотов, и уж тем более толпы пешеходов никак не учитывала! Я заложила крутой вираж, но законы физики оказались сильнее, и меня занесло вслед за фургоном.
Несмотря на то, что я изо всех сил работала крыльями, толку от этих содроганий было немного. Не имея возможности эффективно затормозить, я решила подняться выше. Пара взмахов — и мне это удалось. Бесплотные призраки внизу померкли, а вот твёрдая кирпичная стена полуразрушенного дома никуда не делась! Всё, что мне оставалось — это, используя собственную инерцию, лечь на крыло и затем прийти на ноги! Никогда не думала, что смогу бегать по стенам, но, черт побери, мне это удалось! Пробежав по нагретой вертикальной плоскости два или три шага, я резко оттолкнулась от неё и кое-как вернулась на бреющий полет. Вот только фургона рядом уже не оказалось! Куда он мог подеваться?!
О том, чтобы попытаться разглядеть фургон с высоты, не могло быть и речи, но если его так лихо заносило на поворотах, то на асфальте просто обязаны были остаться следы! Я поднялась повыше и окинула взглядом окружающие дороги. Так и есть! В нескольких кварталах от себя я обнаружила знакомые черные следы шин. Резко спикировав вниз, я оказалась на нужном мне перекрестке, но он был совершенно пуст. Неужели опоздала?
Я стояла на пересечении двух широких улиц и оглядывалась, чувствуя себя крайне растерянно. Куда же фургон поехал дальше? Слава Селестии, я вовремя обернулась назад. Знакомого вида неуклюжая бронированная машина неслась прямо на меня. Могу поклясться, что я слышала рёв её мотора!
Проклятье, я прилетела на перекресток слишком рано!
Уже зная, что именно сейчас произойдет, я отскочила в сторону и наблюдала, как призрачный почтовый броневик вошёл в очередной поворот, скользя колёсами по чёрным, будто специально нарисованным для него следам. Уши пронзил оглушительный визг тормозов. Похоже, воображение начинало додумывать звуки, которых я никак не могла сейчас услышать.
— Додо, где ты? — В рации, всё это время висевшей у меня на плече, раздался спокойный, отстранённый голос Свити Бот.
Я остановилась и огляделась: мы вместе с призрачным фургоном выскочили на крупный, широкий проспект, с бульваром посередине — одну из трёх основных магистралей, которые вели в самый центр города.
“Направо или налево?!” — оттуда, где я стояла, было видно, как проспект уходил вдаль между двух симметричных зданий, издали похожих на гигантских размеров ворота — пропилеи. Нечто подобное я видела на реконструкциях древнего города-государства Пегасополиса. В просвете между ними маячило здание Института Арканных Исследований Поларштерна, устремлённое прямо в небо. Оно возвышалось над городом, подобно башне какого-нибудь одинокого и могущественного волшебника. И над самым его шпилем висел яркий сгусток света — зловещая искусственная звезда Вспышки.
Зажав тангенту рации, я выпалила:
— Пробирайтесь к центру. Фургон едет туда! — и припустила вдогонку за призрачным транспортом.
— Какой ещё фургон? Додо, ты вообще сейчас о чём? — прокричала серая пони сквозь усиливающиеся помехи. Но я ей не ответила — дыхание и без того было сбито напрочь.
“Институт Арканных Исследований, ну, конечно!” — у меня уже не оставалось сомнений, что почтовый фургон вёз конверт Барбары Сид именно туда.
Взмахнув крыльями, я снова поднялась в воздух. На широком проспекте уже не было необходимости совершать резких воздушных маневров. Вот дома-пропилеи всё ближе… Пролетев между двумя зеркально отражёнными домами, я наконец увидела самый центр города.
Сказать по правде, я представляла его себе совсем не так. Передо мной открылось огромное пустое пространство — даже не площадь. Я не уверена, что где-либо в Эквестрии строили площади таких размеров. Чтобы обойти этот треугольный пустырь по периметру, надо было, наверное, потратить полдня! В одном я оказалась права: в самом его центре возвышался настоящий дворец! То, что я приняла за башню волшебника — оказалось лишь центральной высотной частью симметричного архитектурного великолепия, десятки этажей которого венчались круглой ротондой с высокими полуциркульными окнами. От центральной части здания расходились в стороны корпуса пониже, а от каждого из них — еще по две пристройки и так далее... Принцип фракталов, служивший основой для планировки города действовал и здесь.
Центральная башня Института чем-то неуловимо напоминала дерево, пустившее свои каменные корни в землю. Мне было видно только два “крыла”, но, учитывая симметрию, которая неукоснительно соблюдалась во всём плане города, было ясно, что и центральное здание тоже имеет три одинаковых корпуса. Это подтверждали и три главных Проспекта, которые лучами сходились к этому зданию. Вдобавок ко всему, головокружительное само по себе, строение было ещё и приподнято на искусственное основание — цоколь, по этой причине все три проспекта взлетали над землей стройными каменными мостами.
Погоня за призрачным фургоном — была занятием не из лёгких. Хвала Небесам, все, что мне теперь оставалось — это сделать финальный рывок вдоль прямой эстакады. Свернуть с куда либо он уже не мог, поэтому я направилась прямо к воротам Института, прикинув скорость так, чтобы успеть к дверям одновременно с бронированным почтовиком.
По мере того, как я подлетала к строгому портику с двумя десятками колонн, стали различимы отливающие золотом буквы: “Научно-Исследовательский Институт Арканных Наук”. Портик венчал известный на всю Эквестрию символ: шестиконечная звезда в окружении пяти звездочек поменьше, вписанная в стилизованные рог и крылья.
Вот так раз! Неужели меня занесло в святая святых Министерства Принцессы Твайлайт! Мозаика сложилась: стала понятной и жуткая секретность города, и бронированный фургон с вооруженными почтальонами. Теперь я окончательно убедилась в том, что пакет Барбары Сид должен лежать здесь: лучшего места, чем этот Институт, для такой вещи было просто не найти. И вместе с этим, стало ясно, что Бэбс отправила пакет сюда не просто так! У неё явно был продуманный план, она собиралась что-то сделать, и сделать это можно было только здесь!
Взобравшись по эстакаде, фургон притормозил возле богато украшенных кованых ворот. Долговязый охранник в форменной фуражке нажал какую-то кнопку на своём пульте, и под пристальным взглядом камер наружного наблюдения машина въехала на территорию Института. Но, вопреки моим ожиданиям, водитель не поехал в сторону главного входа. Обогнув один из боковых корпусов, фургон проехал через арку и остановился во внутреннем дворе местного почтового отделения. Когда я приземлилась, “инкассаторы” в бронежилетах уже успели вытащить из фургона мешок с посылками — мой мешок!
Во дворе было знатно натоптано: несколько рабочих с тележками сновали туда-сюда, сортируя входящую и исходящую корреспонденцию прямо на улице. Создавалось впечатление, что счет времени в этом месте шел на секунды, и от любого промедления посылки могли самовоспламениться. Впрочем, я бы не удивилась, узнав, что такие инциденты имели здесь место.
Интересно, что почтальонов встречала охрана Института, точно так же вооруженная огнестрельным оружием. Похоже, этот идеальный город будущего жил в постоянной, зашкаливающей за все мыслимые пределы паранойе, в атмосфере полнейшего недоверия друг к другу, в непрекращающемся ни на минуту ожидании удара в спину. Я как могла старалась оправдать это тем, что при неправильном использовании всего одна такая посылка могла причинить массу бед.
Я была уверена, что почтальоны оставят мешок прямо здесь, но проследовав через ряды ящиков и коробок, они открыли неприметную серую дверь и зашли внутрь здания.
В отличие от относительно пустого почтового отделения, в стенах Института бурлила жизнь. Десятки, сотни самых разных следов прямо на глазах превращались в толпы оживленных, возбужденных пони всех возрастов и комплекций. По остаткам красной ковровой дорожки узкого служебного коридора шел нескончаемый поток призраков. Практически все они двигались в одном направлении, и сотрудникам почтового отделения приходилось едва ли не прикладами прокладывать себе дорогу.
Перед глазами мелькали строгие платья и пиджаки, лабораторные халаты и рабочие комбинезоны, но, как и прежде, мне не удалось разглядеть ни одного лица. В какой-то момент я была вынуждена буквально вжаться в стену, чтобы дать дорогу трем бежавшим куда-то со всех ног лаборантам, и почтовые пони заметно вырвались вперед. Впрочем, даже с моего места было прекрасно видно, как открылась решётчатая сварная дверь, как почтовые служащие втащили мешок в комнату, и как один из них остался стоять в дверях.
Помня о своей встрече с Тенью, я как могла старалась не соприкасаться с сновавшими вокруг призраками ученых, но в таком узком коридоре это было очень сложно сделать . Замешкавшись, я слишком поздно повернула голову, и увидела бежавшего на меня призрака, одетого не то как монтажник, не то как слесарь. В мгновение ока его размытое, словно фотография без фокуса, лицо без глаз и без каких-либо других черт, возникло прямо передо мной. Зажмурившись от страха, я приготовилась к новой волне безумной боли, но, к своему удивлению, ничего такого не почувствовала! Пройдя сквозь меня, рабочий как ни в чём не бывало побежал дальше.
Впрочем, удивляться было некогда: мне нужно было узнать, куда направят пакет Бэбс после сортировки! Оказавшись рядом с решётчатой дверью, к счастью, не запертой, я вдохнула поглубже и решительно прошла прямо сквозь стоявшего в проёме охранника. За его спиной скрывалась относительно небольшая комната без окон, у дальней стены которой, подобно органу — музыкальному инструменту древности — располагался высокий пульт с круглыми пронумерованными кнопками. И прямо из верхней крышки этого странного аппарата в потолок уходило с десяток толстых прозрачных труб. В данный момент комнате находились две кобылки, одна молодая, другая — можно сказать, пожилая. Следы её пудры, краски для волос и частицы прочей косметики можно было найти практически везде, на каждой поверхности.
— Ну вот и всё, — услышала вдруг я. — Теперь я тут посижу. А ты иди домой, отдыхай.
Молодая кобылка повернулась на голос, затем встала со своего места, передала старшей ключ на увесистом железном брелоке и направилась к выходу. Там, на лестничной площадке она едва разминулась с ещё одной кобылкой, спускавшейся с верхнего этажа.
По всей видимости, препарат Джестер окончательно захватил моё сознание, поскольку помимо круглых очков на носу этой последней пони мне удалось в деталях разглядеть её лицо!
И я её узнала! Забыть эти печальные глаза с узкими вертикальными зрачками было просто невозможно. Моя коллега по цеху — электрик Пёрл Бриз прошла мимо, буквально в паре шагов, едва не задев меня своими странными кожистыми крыльями! Обвешанная разнообразным инструментом, закреплённом на широком монтажном поясе, она выглядела усталой, но довольной. Изрядно перепачканный комбинезон говорил о том, что всю ночь она выполняла какую-то трудоёмкую работу в одной из коммуникационных шахт.
— Что, умаялась? — спросила операционистка, глядя прямо на неё.
— Нет, просто устала, — ответила Пёрл знакомым бесцветным голосом. Чёрт возьми, даже при жизни Бриз напоминала привидение! Или это мой мозг делал её точно такой же, как в том странном сне?
— Завтра выходной, — ободряюще ответила ей напудренная пони и улыбнулась во все зубы своей вставной челюсти, той самой, что в незамутнённой зельем реальности лежала прямо на крышке конторского столика рядом с пультом. Находясь в этих двух мирах одновременно, я ощущала, как у меня постепенно съезжает крыша. Ведь не было этого диалога! Я просто не могла считать его с окружающего пространства!!!
Наркотический транс усиливался с каждой секундой. Слушая неспешную беседу молодящейся операционистки и фестралки-электротехника, я чуть не прозевала самую главную деталь — знакомого вида жёлтый пакет, который прямо на моих глазах был вложен в непрозрачную цилиндрическую капсулу! Затем напудренная тётка наклеила на её торец какую-то круглую бирку, засунула капуслу в приёмное отверстие пульта и от души ударила по выпуклой кнопке с номером 16. Что-то внутри этого странного устройства щелкнуло, и капсула с хлопком сорвалась с места, улетев по трубе под самый потолок. Но это, казалось бы, короткое мгновение длилось для меня никак не меньше минуты.
“Шестнадцать, шестнадцать, шестнадцать...”, твердила я про себя, пока поле зрения постепенно затуманивалось. Я просто не имела права забыть это число!
Отодвинувшись в сторону, силуэт операционистки размазался в неясное сиреневое пятно, а пространство вокруг меня взорвалось буйной радугой; в глазах замелькали яркие искры: синие, жёлтые, красные...
— Додо! — раздался голос за моей спиной. Я обернулась и во всей этой разноцветной круговерти увидела Джестер. Её было просто не узнать: некогда серая шкура с бледными полосками стала контрастной, как у настоящей зебры, а зелёные глаза горели ослепительным светом! Ко всему прочему, моя подруга сжимала в обоих копытах гранатомёт. Вот только повёрнут он был почему-то прикладом в мою сторону.
Пока кусок дерева со свистом рассекал воздух, я в самых мельчайших подробностях разглядела и четырёхлистный клевер, и витиеватые узоры, совсем недавно вырезанные на его лакированной поверхности. Потом оружие прилетело ко мне прямо в лоб.
ХРЯСЬ!
“За что?!” — успела подумать я прежде, чем подкосились ноги, а голова ощутила ребристый паркетный пол.
~ ~ ~
Заметка: следующий уровень (14)
Новая способность: Чертоги разума. Ничто не проходит бесследно. Странное зелье и соприкосновение с Тенью открыли у вас новую способность. Временно получая максимальное значение очков Восприятия, вы способны подмечать такие мелочи, которые не видят окружающие. Но не увлекайтесь слишком сильно. Используя так называемый “дедуктивный метод”, вы быстро утомляетесь.