Другая Найтмер

Глава 29 Поговорим, отродье

Неспешно читая фолиант с очень качественным обзором физиологии, культуры и особенностей перевёртышей, я машинально создавал глифы, но мои мысли крутились вокруг маленькой пегасёнки, спящей на моей спине. Это было так волнующе, невероятно прекрасно и до жути пугающе страшно. Меня словно раздирали пополам инстинкты пони-кобылки и разум человека, осознающего, какая дичь происходит. Тело было готово защищать ребёнка чуть-ли не до последней капли крови, тогда как разум говорил, что я собираюсь отдать свою жизнь за ксеноское существо, о котором не имею ни малейшего представления. Зная только, что это ребёнок-пони, но даже не подозревая о нем больше ничего. Это понимание вгоняло в дикий ступор и не давало нормально воспринимать мир.
— Ай… — рог резануло острой болью. Я только успел заметить, как распался гриф, коснувшийся острой гранью моего рога. — А это было больнее, чем в прошлый раз.
Ловя себя на пугающей мысли, что не кричу от довольно болезненного ощущения, а только шепчу, чтобы, не дай бог, не разбудить ребёнка, я ощущал, как паника захлёстывает разум. Осознавая, с какой дикой скоростью становлюсь из человека пони.
— Бытие определяет сознание, — вспомнилась древняя мудрость, которая пугала до жути, — но также сознание определяет бытие.
— Инь и янь, — донеслось из пустоты, — свет и тьма, день и ночь, — прямо перед мною начал сгущаться силуэт пони, — единство и борьба противоположностей.
Пара секунд, и перед мною уже стояла Лу́́на, словно вестник непреодолимого рока, сверкая силой магии ночи, словно настоящая луна́́. Но эта сила была странно спокойная и умиротворённая.
— И всё же, какое странное и противоречивое отродье я породила. — задумчиво смотря на меня, Лу́́на неожиданно улеглась напротив, став только немного выше меня. — Чудовище из легенд, которое позволило ребёнку оседлать себя. И более того, охраняющее сон ребёнка, словно заботливая мать. Это так мило и трогательно искренне.
— Так это ваших рук дело! — меня словно молнией пронзила догадка. — Она ведь даже не проснулась толком, когда прилетела ко мне!
— Да и мозги, какие не какие, есть, — самыми уголками рта улыбнулась Лу́́на, в глазах которой, словно в настоящей луне́́, я не видел ничего, кроме ровного сияния силы. — Знаешь, я была резко против этой авантюры Тии с тобой, но теперь вынуждена признать, что возможно, только возможно, кое-что сестра, может быть, угадала.
Пытаясь собрать мысли в кучу от этих слов, я, наконец, уловил их подлинный смысл, но запихнул это понимание поглубже, дабы не злить ту, что дала мне эту жизнь. Пусть особо сильно я ей не дорожил, но умирать так было крайне глупо.
— Ха-ха-ха… — весело, но тихо рассмеялась Луна. — Это так мило, что ты пытаешься скрыть от меня свои мысли, дабы не злить меня, опасаясь моего гнева. Но не беспокойся, отродье, я никогда жестоко не караю за суждения, иначе бы было слишком много трупов.
— Рад слышать. Это немного успокаивает, — стараясь не думать о принцессе, я сам вспомнил о словах Селестии, которая жаловалась на неискренность. Вот уж кому, как не ей, жаловаться…
— Не заблуждайся, Найти. — улыбка Лу́́ны стала капельку хищной. — Моя сестра постоянно следит за словами, раздумывая каждый звук перед тем, как его произнести. Ты думай лучше, как мысли и слова не соответствуют друг другу.
— Вы о чем, принцесса? — лучше уж о Селестии поговорить, чем о…
— Тебе. — закончила Луна. — И раз уж я тут и свободна, то просвещаю тебя в сим аспекте бытия. Уже давно Селестию все воспринимают двояко, по-особому взвешивая слова, которые говорят ей, и эти слова искажают правду. Не подменяют, но деформируют. Тот же милый Фэнси жаждет Селестию, как жеребец, но даже под страхом смерти не признается в этом и себе. Говоря, что не смотрит на круп сестры с вожделением, он нагло лжёт сам себе, и как следствие, всем остальным. Даже если сестра допустит его до своего тела, бедолага в ужасе сбежит, ощущая себя просто морально уничтоженным. Такова цена власти, когда подданные начинают лгать не осознано, но постоянно.
— Меня как бы не очень это задевает. — вспоминаю, как со мной обращались в бане даже без учёта воздействия перевёртыша. — Даже те же банщицы по началу были грубоваты.
— Издержки политики Селестии. — с лёгкой улыбкой махнула копытом Лу́́на. — Она решила позволять прислуге невероятные вольности, поощряя их самоуважение и не позволяя сильным мира сего ставить их на подобающее им место. Это даже чем-то мило, когда какая-то обычная кобылка может потребовать от тебя вытянуть ноги для работы или жеребец требует поднять хвост для массажа, в лоб сказав то, что думает, а не плетя лживые кружева лести.
— Да уж. — я, кажется, понимал основной посыл. — Не приятно, наверное, слышать слова лести, зная, что собеседник лжёт.
— Ой, да ладно скромничать. — на лице Лу́́ны расплылась такая довольная улыбка. — Для могущественного мага, а тем более менталиста, нет ничего более омерзительного, чем лживые речи, ведь мы ощущаем фальшь в словах так же легко, как зрячий читает выражение лица слепого. Знать, что этот статный жеребчик, говорящий тебе держаные комплименты, думает как хорошо он оторвался с другой кобылкой только вчера, и прикидывающий, дам я ему или не дам, примериваясь, как бы сподручней вскочить на мой круп, пока его помойный рот извергает поток словесных кружев и комплиментов, цена которых меньше той магии, что он затратил на сотрясание воздуха.
Меня аж передёрнуло от шеи до крупа от подобной кошмарной перспективы. Заодно, стал понятен источник крутого нрава Лу́́ны. Серьёзно! Если мне довелось в людской жизни обладать такой возможностью, и кто-то из знакомых посмел подумать так в отношении меня… Ну, подбитым глазом он точно не отделался бы. Я не настолько толерантен и терпим, дабы прощать подобное, даже будь я женщина. А от мысли встретить нетрадиционно ориентированного, который так бы думал обо мне, и я это знал, хотелось опорожнить желудок.
— Брррр… Это просто…
— Вижу, ты проникся. — хмыкнула довольная Лу́́на. — Благодаря моему дару ты вкусишь сей плод куда раньше, чем другие. Ощущая, когда кто-то жаждет тебя или твоего тела вместо чистой и искренней дружбы.
 — Темпест! — в мозгу проскочила молния-догадка, а хвост вжало в тело от одной мысли об этой пони. — Она что, серьёзно по девочкам?
— Да. Бедняжка, — хмыкнула Лу́́на, улыбаясь во всю ширь, — которая никак не может найти жеребца свой мечты, и с безнадёги уже на кобылок готова глаз положить, только бы не одной в постели спать и не выть ночами на луну́́ от одиночества.
— Но почему же она не выглядит…
— Она просто одинокая, — Лу́́на погрустнела лицом, — и слишком требовательная к потенциальному кавалеру. По существу, она ляжет только под того, кто для начала силой докажет своё превосходство, и уж после она может подумать, желает ли она связывать жизнь с таким жеребцом или он ей не люб. Но всех, кто слабее неё, она просто не воспринимает, как потенциальных мужей.
— Да уж. — я, кажется начал понимать её проблему. — Я так понимаю, таких жеребцов мало.
— Не то слово. По копытам можно посчитать. — обернувшись, Лу́́на глянула на парочку пегасов, завозившихся во сне, и с её рога сорвалась невесомая дымка магии, успокоившая этих экстремалов, погружая в глубокий сон. — Хуже того, все достаточно сильные жеребцы либо уже имеют жён и кучу взрослых детей, либо кобылки их в принципе особо не интересуют по разным причинам. Так что, она никогда не найдёт жеребца своей мечты, а на другое она просто не согласится.
— Это не объясняет, почему она так себя вела. — пытаюсь отгородиться от воспоминаний о её взглядах, но не выходит. — Она же была словно одержимая. Да и вообще, такую глупость сделать с нападением на меня посреди… — неожиданная догадка поразила меня в самой сердце. Ну, не могла же Лу́́на… — Вы же не…
— Только самую капельку. — Луна хищно облизнулась, показывая немного не понячие зубки, но даже не близко мой кошмар стоматолога. — Нужно было только слегка подтолкнуть её в нужную сторону, а дальше она сама потеряла голову от одной мысли поймать аликорна и получить над тобой полную власть. В том числе, для этих самых игр, в которых она бы доминировала над самой Найтмер Мун. И эта мысль стала для неё так сладка, что глупышка утратила последние остатки осторожности, решив предать своего нанимателя ради такого желанного приза, разом перечеркнув все свои планы и пустив под откос свою судьбу, отдав себя в твои копыта. О, какое жёсткое похмелье её завтра ждёт!
По спине легионы мурашек прошли от понимания, с какой лёгкостью Лу́́на жонглирует чужими судьбами и событиями.
— А мне что теперь делать с этой озабоченной кобылой, вы подумали?! — зажмурившись, даже не пытаюсь сдерживать свои мыли, ощущая, как тело сжимается, готовясь к удару, машинально закрывая ребёнка крыльями, как щитом от гнева Лу́́ны.
Но идут секунды, и ничего не происходит. То есть, вообще ничего! Аккуратно прикрываю один глаза, и вижу только серебряный накопытник Лу́́ны, которая стоит передо мной. Задирая вверх голову, смотрю на её расплывчатый силуэт, словно отлитый из темной синевы ночного неба, за которым колыхается звездная грива.
— И всё-таки, ещё такое дитя. — копыто поднимается и я готовлюсь к удару, ощущая, как холодный металл проходится по гриве, слегка трепля её. — Тебе ещё столько придется узнать и понять, так что живи, моё отродье, но помни: Селестия наблюдает за твоими поступками, я же наблюдаю за твоими помыслами.
Ощущая, как Лу́́на снова исчезает из мира, я осознаю, что лежу головой в книге, а мои ноги затекли от лежания в неудобной позе.
— Так это был только сон? — обводя взглядом библиотеку, вижу парочку пегасов, которые всё также спят одним клубком плоти, и открытую книгу, которую читала розовая пегаска. — Приснится же такое.
— Ум… — раздается сзади. — Ещё пять минуточек, мама…
Ощущая, как шерсть становиться дыбом, поворачиваю голову, и вижу всю ту же розовую пегасенку с голубоватой гривой и хвостиком, сладко посапывающую под моими крыльями, вцепившуюся в бока своими копытами и зарывшуюся головой в гриву, даже не собирающуюся просыпаться. Хочется ругаться, но я молчу, потому что детям такое слышать не стоит даже во сне.
И всё же? Лу́́на действительно приходила и говорила со мной, или же это просто плод моего больного воображения, порождённого сном? Но ведь, пегасенка настоящая. Да и парочка пегасов-экстремалов спят именно так, как заснули после магии Лу́́ны. В общем, ясно, что дело тёмное, и лучше думать, что это правда, чем потом обжечься из-за своей глупости.
— Значит, мысли, да? — говорю в никуда, уже не опасаясь, что Лу́́на или Селестия услышат. Если они могут так мысли читать, то вообще караул просто. — Ха! Во было бы весело, если на моем месте был настоящий попадун с замашками нагибатора всея вселенная! Ну, или просто эгоистическая личность, не знающая благодарности. Страшно представить, как Лу́́на бы ему вправила мозги… Твою…