Вещи, что Тави говорит
Неизбежные вещи (Inevitable Things)
Видеоролик недоступен
Я снимаю свои тёмные очки.
Дрожащим копытом я вытираю глаза насухо.
Она пристально смотрит на меня. Ожидая. Мне не нужно её видеть, чтобы знать. Мне никогда не нужно было её видеть. Только слышать. Начиная с той самой первой ночи.
Здесь нет места лжи. Уже нет.
Я задерживаю дыхание... и киваю.
Это самый трудный поступок, который я совершила за всю свою жизнь. Даже труднее, чем спуститься вниз.
Я киваю и падаю, растекаясь по стулу, отягощённая беззвучными рыданиями.
И тогда другая половина комнаты резонирует цветом индиго...
…и это разрывает меня на части.
– Но как... к-как, Винил? Как ты можешь? Всё это время... все эти... мммм... проклятые года, проведённые в грустной тени друг друга... и ты... ты сдерживала себя? Ты... пожертвовала всем, чего заслуживаешь, ради... ради какой-то жалкой... сельской жизни с такой неудачницей, как я? Просто... просто потому, что ты влюблена?
Я едва могу сидеть прямо из-за малинового учащённого дыхания.
– Чёрт побери, Винил! Ты правда думала, что я буду гордиться тобой, когда узнаю, что ты... что ты растрачивала свой талант впустую? Что ты... подтиралась всем этим потрясающим... гениальным потенциалом, и всё ради... ради… – она плачет, и я слышу, как в её голосе появляются жеребячьи всхлипывания. – Ты что, не помнишь, что случилось с моей матерью?! Она умерла, Винил! Ей было ради чего жить! Такой замечательный талант... такой музыкальный дар, и она всё это выбросила, вместе с собой! И ради чего?! Ни одна кобыла в здравом уме не захотела бы ублажать этого отвратительного монстра-жеребца, что произвел меня на свет! Это... это всё произошло из-за меня, Винил! Она... она пожертвовала всем хорошим, что имела, ради какой-то... избалованной потаскухи, что едва могла поднять смычок, и что это ей принесло?! Что это принесло мне?!
Я качаю головой. Яростно. Я заставляю себя открыть беззащитные глаза. Я борюсь со слезами, чтобы она увидела, как я всё это отрицаю.
Но это бесполезно. Она качает головой быстрее.
– Проклятье… Проклятье, Винил… – она трёт копытом морду. – Разве не достаточно того, что я должна идти по жизни с одной неупокоенной душой за моей спиной?! Тебе нужно было прийти и броситься... б-броситься… – она тает. Она всхлипывает. – Это... это всё моя вина, Винил. Что ты... что ты такая... прошло семь лет, и ты всё ещё такая... такая бесцельная и раздробленная, и это всё из-за меня! Я... слишком долго отвлекала твоё внимание, – она сглатывает. – Я действительно так и делала. Или ты думаешь, что я... что я была слепа к тому, как сильно ты меня обожаешь? Я лелеяла это, Винил... и все эти годы я вскармливала это! Подпитывала эту... эту чёртову опухоль, которая поселилась в твоей душе, не давая тебе оторваться от земли! Как ты того заслуживаешь, Винил...
Я протягиваю к ней переднюю ногу…
…она отмахивается.
– Разве ты не видишь?! Я низвела тебя до своего уровня! Я заставила тебя влюбиться во что-то... во что-то жалкое, вместо чего-то потрясающего! И не смей припоминать ту ночь, когда мы впервые встретились, Винил... о, Винил… – она рыдает в своё копыто, дрожащее месиво. – Недостаточно просто спасти жизнь другого пони! Разве ты не видишь? Необходимо также дать ей жить! Отпустить её! И всё это время... Я... я была такой эгоисткой… – она обхватывает себя ногами, готовая вот-вот расплакаться. Индиго раскачивает меня направо и налево в своей пасти. – Я держалась за тебя так к-крепко, потому что... потому что здесь так одиноко, на моём уровне. Всегда было. Но теперь, когда я знаю... когда я знаю, чего тебе это с-стоило! – она икает и плачет. – Ты не любишь меня на самом деле. Ты не можешь любить меня! Не что-то такое омерзительное... заразное! Как мой отец! И... и я-я п-передала это тебе!
Нет...
– Я заразила тебя!
Нет, Тави...
Я протягиваю переднюю ногу к её плечам.
Это совсем не так... не может быть так…
– Ммммм… прочь от меня! – взрыв. Я отлетаю обратно, дрожа всем телом. – Это н-не может так продолжаться! Неужели ты не понимаешь?!
Дверь спальни распахивается. вбегают две запыхающиеся кобылки с широко раскрытыми глазами.
– Если мы будем продолжать… – Октавия указывает на своё избитое тело. – Случится что-то ещё хуже! И только хуже! Только так и бывает, Винил! Томиться, и томиться, а потом взрывается!
– В чём дело? – заикается Бон-Бон, её голос колеблется между золотым и синим. – Что не так?
– Октавия...
– Пожалуйста... уйди – Тави вскрикивает... плача в свои копыта.
– Тави…
– Прочь! Оставьте меня! Все вы! – голос Тави звучит приглушённо, заглушаемый её дрожащими передними ногами, когда она сворачивается калачиком в постели. – Мммммм… О, богиня. Богиня, ненавижу... Как же сильно я это ненавижу...!
– Боже мой! Тави! Не делай этого! Швы разойдутся! – Бон-Бон смотрит мне через плечо. – Лира! Винил! Быстрее! Нужна ваша помощь!
– Верно, – Лира дрожит, её глаза блестят. – Разрази меня Тартар. Винил? Хватай её с правой стороны, а я схвачу с ле…
Мир вращается. Её золотистый голос затихает, растворяется в морской воде.
– Винил? – заикание. Вскрик. – Винил!
– Винил, куда... куда ты идешь?!
Я не знаю.
Я могу только повиноваться.
Если это сделает её хоть чуточку счастливее...
Тави...
Я, спотыкаясь, выбираюсь из бездны рыданий.
Обрушивающейся.
Крошащейся.
Падающей.
Тави...
Я вырываюсь за парадную дверь и попадаю в полосу ослепительного света.
…Прости.
Одна.