Вещи, что Тави говорит

Пушистые вещи (Fuzzy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=cS_fsrRZZXc

– Винил, ты не видела Скриблер^[1]?

Насыщенные волны мерцающего фиолетового пробежали по всей комнате, и так я понимаю, что Октавия дома. Я останавливаю ритм на своем микшере и снимаю наушники, глядя в её сторону.

Она снова ходит кругами. Одна или две пряди волос выбились из её безупречной в остальном гривы. Её тяжелые шаги резонируют с дробными взрывами красного и коричневого.

– Я решительно не понимаю, куда она постоянно убегает, – бормочет она, и вот он фиолетовый снова. Дроблёное ворчание прерывает обычно бархатные контуры её голоса, и это забавляет меня. – Клянусь тебе! Это адское создание было спокойным, смирным клубочком шерсти, когда я решила забрать её в дом! Разве не достаточно того, что я изо дня в день кормлю её самым изысканным кормом?!

Она резко останавливается с последним алым шагом и поправляет бабочку, что не желает быть чем-то не жёстким и не тугим.

– Чушь собачья! – всплеск пурпурного цвета. Я никогда не видела, чтобы она сквернословила рядом с кем-то еще. – Во всем виновата мисс Флаттершай. Такая добрая, очаровательная пони... но, клянусь Селестией, она могла бы отдать слизняка на соляную ферму...

Я спокойно смотрю на неё. Затем, поправив очки, я делаю глубокий вдох и всматриваюсь в обе половины нашей импровизированной студии/фойе. Яркое солнце льется в передние окна. Насыщенный зеленый с мягкой атмосферой Понивиля за ними. Где-то лает соседская собака, и рваные красные волны ненадолго прерывают мою концентрацию. Сосредоточившись, я медленно поворачиваюсь вокруг, внимательно прислушиваясь. Наконец-то я окунаюсь в теплые волны оранжевого цвета. Они исходят из переднего левого угла комнаты, с одной из моих звуковых колонок.

Я улыбаюсь. Истинных поклонников баса трудно найти.

Сосредоточившись, я дотягиваюсь магией и поднимаю свернувшуюся калачиком кошечку с её спального места. Оранжевые волны разбиваются о розовые утесы, когда она протестующе мяукает, но она слишком уставшая, чтобы сопротивляться.

– А? – фиолетовой пульс в голосе Октавии достигает приятной ноты. Она поворачивается как раз вовремя, чтобы обнять маленькую чёрно-белую кошку, что плывет к ней. – Ты нашла её? О Скриблер, неуловимая негодяйка! – чем поэтичнее становятся слова Октавии, тем меньше она злится, хотя я знаю, что она будет это отрицать. Красноречие пестрело атласным насыщенным пурпуром, когда она прижимала кошку к себе, улыбаясь. – Ты, конечно, обожаешь высокие места, не так ли? – прищуренные глаза впиваются в кошку вблизи. – Неужели тебе так сложно оставить подсказку, где тебя искать? Хммм? Ты и так любишь оставлять подарки в самых неудобных местах, так что я не вижу причин, почему бы нет.

Скриблер отвечает тем, что не отвечает. Все это время её прищуренные глаза неотрывно смотрят на меня. Как у жеребёнка, жаждущего помощи более мягкого и снисходительного родителя. Я же просто сижу, небрежно облокотившись на свой проигрыватель, пока странный вздох не вылетает изо рта Октавии на крыльях цвета индиго.

– О, я не должна вымещать свое разочарование на бедняжке, – бормочет она, опуская кошку на землю. Взмахнув хвостом с белым кончиком, та стремительно исчезает за углом. Без сомнения, чтобы взобраться на дубовый комод Октавии и снова задремать. – Я просто… Я просто не могу сидеть на месте, Винил! – Октавия снова принялась лихорадочно расхаживать по комнате. Ручейки глубокого красного разносятся эхом по всей квартире, и я испытываю сильное искушение включить электронный бэкбит и записать эти ноты. – Я не понимаю, как ты это делаешь! Разве тебя не разрывает изнутри от нетерпения?

Я пожимаю плечами. В глубине моего горла поднимается зевок, но я моментально подавляю его. Я направляю взгляд в нижний угол своих очков, но не нахожу в пределах досягаемости ничего, кроме пустых пластиковых бутылок. У меня сжимается сердце. Чего бы я сейчас только не отдала за хороший глоток Dr. Pony…

– Сколько времени уже прошло? – решительно продолжала она. – Шесть дней? Семь?! Я знаю, что принцесса – очень занятая особа, но кто-нибудь из её подопечных мог бы и поделиться новостями! Я имею в виду... взять хотя бы этого её инфантильного дракончика! На что этот малыш вообще тратит своё время?

Моргая, я смотрю в угол своей звуковой панели. Я выдергиваю заколдованный звуковой камень из углубления и с улыбкой подношу его к свету.

Взгляд Октавии такой острый, что он мог бы разрезать алмаз надвое.

– Нет. Мы не будем подкупать это угодливое создание, – бормочет она. – Хотя я бы солгала, если бы сказала, что ни разу не рассматривала такую возможность.

Я пожимаю плечами и вставляю камень обратно.

– Не то, чтобы у меня имелось более перспективное деловое предложение, – глаза Октавии широко раскрываются к концу её высказывания, и она нервно улыбается в мою сторону. – Я имела в виду... у нас.

Я отвечаю снисходительной улыбкой.

– Но... просто это такая потрясающая возможность! – Она снова расхаживает по комнате, размахивая копытом в солнечном воздухе. – Да ещё и такая близкая! Впервые за целую вечность наш город имеет по-настоящему значимую причину быть помещённым на карту! Мы вдруг становимся чем-то бо́льшим, чем маленьким маркером! Но мне кажется, что всё это ускользает прямо из копыт! О Винил, я просто не могу этого вынести!

С тяжелым вздохом она опускается на свою любимую подушку. Её ноги изгибаются под ней, а элегантный хвост обвивается вокруг её живота. Клянусь, ещё бы несколько секунд она бы замурлыкала оранжевыми волнами.

Вместо этого она бормочет:

– Я действительно должна перестать быть одержимой. Но я не становлюсь моложе, Вайн, – я знаю, что это серьёзно, когда всё становится односложным. – Когда-то я думала, что выступление на Гранд Галопинг Гала обеспечит мне место в симфоническом оркестре Кантерлота. Но это всё пришло и ушло, как в тумане. В совершенно катастрофическом тумане. А теперь вот это... эта возможность находится буквально в двух шагах от наших апартаментов! И постоянно ждать новостей каждый божий день – это меня просто убивает.

Я внимательно слушаю и наблюдаю. Я внимательна к Тави и ко всему, о чём она говорит, но, чёрт побери, как же эта туманная фиолетовая аура опьяняет! Я отодвигаю копыто в сторону, пока она не смотрит, и набрасываю несколько музыкальных нот.

Её следующие слова возвращают меня обратно:

– Вот что! – она надменно вздергивает подбородок, изящно прикрыв веки. – Отныне я, Октавия Мелоди, обещаю больше не зацикливаться на чём-то столь глупом и тривиальном! Я состоятельная кобыла с приличным состоянием и надежной соседкой по комнате. И мне не на что жаловаться. Не зависимо от того, какое будущее ожидает меня, я встречу его достойно, каким бы далеким оно ни было.

Тут же раздается судьбоносный звонок в дверь. От неожиданности я вздрагиваю, но переношу фонтанирующие волны яркого золотого.

Как только краски угасают, я вижу Октавию, несущуюся к главному входу, словно маленькая кобылка, которой очень хочется в туалет.

– О боже мой! О боже мой! – пурпурное сияние настолько густое, что мне трудно сосредоточиться, пока, наконец, её улыбка не прорезает комнату подобно полумесяцу, галантному и сверкающему. – Винил, почтальон! Это почтальон, Винил! – Она распахивает дверь навстречу слепящему свету и в течение полсекунды прочищает горло и напускает на себя спокойный вид. – Чем могу вам помочь, мисс Хувс?

– А? Чем помочь? – голос Дерпи врывается в квартиру раньше, чем это делают её глаза. Через дверной проём я вижу, как её зрачки колеблются в противоположных направлениях, пытаясь скрыть паническое смятение. – Мне нужна помощь? Это ведь резиденция Скретч/Мелоди, не так ли? Оххххх… – пегаска дрожит, сжимая свою почтовую сумку, в то время как желтые струны вибрируют из её голосовых связок. – ...Я что опять залетела на ферму пчелиных ульев?

– Нет-нет, мисс Хувс, всё... эм... всё в порядке, – заикается Октавия. По гортанным коричневым вибрациям я могу сказать, что она изо всех сил пытается сдержать свое возбуждение. – Это письмо, что вы держите… Оно для Фауст-стрит, 483?

– Эмм… Думаю, да…

– Тогда отдайте его мне! – Октавия вытягивает копыто, слегка дрожа. – Э… Пожалуйста?

– Держите, мисс Скретч.

– Я мисс Мелоди, моя дорогая, – говорит Октавия, подхватывая конверт своими изящными копытами. – Винил Скретч это та, что с глянцевыми очками.

Я с улыбкой машу ей копытом.

– Оооо… – Глаза Дерпи путешествуют по следам её желтого голоса. Она улыбается и машет в ответ, хоть её прицел и отклонён примерно на тридцать градусов. – Приятно познакомиться, мисс Скретч! Мне очень понравился ваш последний Альб…

БАМ! Октавия захлопывает дверь с алым грохотом пушечного выстрела.

– О Благословенная Селестия, это оно, Винил! – она визжит, гарцуя на месте. – Тут даже есть королевский знак! Мммм! Можешь поверить в это? – Она хватает со своей половины фойе нож для вскрытия писем из чистого серебра и совершает кровавое убийство над конвертом. – Это оно! Это оно! Это… – Она вытаскивает письмо, и у неё отвисает челюсть. Так же быстро как родилась, её улыбка растаяла. В одно мгновение.

Я вытягиваю шею, с любопытством выгибая бровь над очками.

Её вздох – долгий, мучительный, мертвенно-тусклый индиго.

– Как же нам повезло, – бормочет она, указывая пергаментом в нашу сторону. – Нас специально выбрали для экстравагантного морского путешествия к песчаным берегам Дрим Валей. Хммм... если мы заполним анкету и отправим её обратно в организовавшую лотерею кантерлотскую контору, то у нас будет шанс один на шестьсот тысяч выиграть себе роскошный коттедж люкс, – ворчит она, швыряя смятое письмо в мусорную корзинку, прежде чем снова плюхнуться на бархатную подушку. – Это оставляет мне шанс один на шесть миллионов заполучить место в оркестре.

Мое дыхание вырывается из меня смешливыми вспышками. Я выхожу из-за стола и направляюсь к ней с сочувственной улыбкой.

– О Вайн, я просто безнадежна, не так ли? – она со стоном утыкается мордочкой в копыта. – Подумать только, кобыла моего возраста ведет себя как избалованный подросток. Если бы только мама могла видеть меня сейчас. Она бы перевернулась в... в её... где бы она ни лежала, живая или мёртвая, – она поднимает голову, обводя комнату влажным взглядом. – Ты определённо заслуживаешь лучшего соседа по комнате.

Я ненавижу, когда она так говорит. Сев на задние ноги, я свожу вместе передние копыта и изображаю голубя в полете.

– Хммм? Парк? – она ёрзает на своей подушке для отдыха. – Я… Я не знаю. Достаточно того, что ты видишь меня в таком состоянии. Но в это время дня там наверняка будут десятки пони... если не больше.

Я пожимаю плечами и поправляю очки с небрежной усмешкой.

– О, Винил, ты права. Ты всегда права, – она садится, поправляя гриву. Её взгляд и галстук-бабочка гармонируют с королевским бархатом, пестрящим в её голосовых нотах. – Я счастливая пони… и мне очень повезло жить в этом городе. Так что давай выйдем наружу и насладимся этим, да?

Я киваю.

– Только… – Она встает и быстро бежит через всю квартиру. – Только позволь мне сначала убедиться, что миска Скриблер наполнена кормом. В конце концов, бедняжка не выжила бы без нас.

Я смотрю ей вслед и тихо выдыхаю. Я уже могу сказать, что следующий час или два будет заполнен её бредом о бесконечной противостоянии между сухим кошачьим кормом и мягким кошачьим кормом, включающим в себя философские достоинства обоих.

Но я могу это выдержать. Я хочу этого.

В конце концов, Тави спасла мою жизнь.

Красочные вещи (Colorful Things)

https://www.youtube.com/watch?v=sIYkhZ4nbes

– Но если ты спросишь меня, то я всё же думаю, что сухой корм лучше для Скриблер, – говорит Октавия, устроившаяся на скамейке в парке справа от меня. – По крайней мере, когда приходит время убирать за ней... то... всё немного проще. Я боюсь, что если мы полностью перейдем на мягкий корм, то оно просто пройдет через бедняжку насквозь и выйдет в виде... жидкости. Богини, я зря это представила.

Я киваю, чувствуя, как дребезжат наушники у меня на шее. Вокруг нас на холмах и парковых скамейках весело болтают пони, и всё вокруг жёлтое. Наверное, в каждом из нас есть немного Дерпи. Голос Октавии, однако, прошивает пурпурными нитями это золотое одеяло, и я плотно заворачиваюсь в него.

– Не то, чтобы она была не приучена лотку, – говорит Октавия. – Флаттершай была достаточно великодушна, чтобы позаботиться об этой маленькой проблеме, прежде чем мы взяли это очаровательное создание. Мне скорее думается, что Скриблер пытается что-то нам сказать. Может быть, она хочет внимания, или ей дискомфортно, и она не имеет другого способа сообщить нам об этом. Я имею в виду... ты, наверное, понимаешь, Винил.

Я поворачиваюсь и бросаю на неё долгий, хмурый взгляд сквозь свои темные очки.

Она уже морщится.

– Э… я ни в коем случае не подразумевала, что ты могла бы общаться через... гм... рандомные акты бунтарских дефекации.

Мои плечи дрожат от хриплого смеха. Я снова смотрю на зеленеющую лужайку. Птицы порхают над головой. Их щебечущие клювы полны золотого с платиновыми вкраплениями, что дождём сыплется на наши головы, словно волшебная пыльца, и растворяется в зеленом гуле мира.

– В Троттингеме у моего отца был датский дог, – говорит Октавия. – Огромная собака. Ты даже не представляешь насколько! Он был больше меня почти в три раза! Конечно, я была довольно миниатюрной маленькой кобылкой, и даже такса была бы для меня серьёзным препятствием, но сейчас не об этом, – порыв ветра потревожил прядь её волос, и она тут же поправила её, чтобы причёска снова стала прямой, как атлас. – Верная гончая отца прожила много лет, а потом, летом, после того как я получила свою кьютимарку, она начала оставлять... э... эссенции самой себя прямо в доме. Не прошло и недели, как отец приказал усыпить бедняжку. Я поняла, что он знал, что от этого недуга ей уже не оправиться. С другой стороны, мой отец никогда не был слишком чутким к существам, которых он не мог контролировать. Уж я-то знаю кое-что об этом...

Я киваю и делаю большой глоток из полупустой бутылки Dr. Pony. Октавия была достаточно любезна, чтобы остановиться у Сахарного Уголка по пути в парк. Она гораздо щедрее чем кажется.

А затем фиолетовые волны приобрели темный колеблющийся оттенок.

– Как ты думаешь, время Скриблер тоже подходит к концу? Эта... эта её "проблема" это знак? Первый ранний тёмный знак?

Я закатываю глаза и качаю головой с теплой улыбкой.

– Да, пожалуй, я слишком драматизирую, – Октавия сглатывает. – Хотя, временами она бывает очень изматывающей. Я действительно беспокоюсь о маленькой негодяйке, так же как и ты, полагаю.

Я киваю. Инвертированная радуга желтого, красного и коричневого цветов эхом разносится по лужайке. Я смотрю налево и вижу оранжевую кобылку, что тянет по траве еще двоих пустобоких в маленьком фургончике. Их звонкий смех охватывает весь тошнотворный спектр, и я изо всех сил стараюсь запечатлеть этот восхитительный ритм, чтобы забрать его с собой в студию. Та, что с пушистой гривой, в частности, звучит особенно золотисто...

– Зачем мы берём себе домашних животных, Вайн? – размышляет Октавия. – Они проживают такие блаженно короткие жизни! Как ласковые баллады, которые с самого начала звучат меланхолично. Можно было бы подумать, что у нас хватит ума не подставлять себя под такую душевную боль снова и снова.

Я смотрю на неё, пожимаю плечами и бью себя в грудь белым копытом. Между нами возникает красное облако, и как только оно рассеивается, я вижу усталую улыбку на её мягкой мордочке.

– Ты права, полагаю, – бормочет она тусклым, мрачным голосом цвета индиго. – Они помогают нам помнить, что у нас есть сердца.

Конечно. Это работает.

Я делаю еще один глоток Dr. Pony. Начисто вытирая морду, я чувствую, как мои пони внутренности начинают подёргиваться. Кофеин начинает действовать, и внезапно каждый цвет имеет свой постоянный ритм. Я хищно улыбаюсь, чувствуя себя живой в этом постоянно эволюционирующем бреду вокруг нас. Мои глаза мечутся направо и налево, заключенные в толстых линзах очков. Мой взгляд пробивается сквозь полупрозрачные прутья и натыкается на скалу. Цвета сгущаются у острого края, и вот я уже созидаю идеальную басовую композицию в бурлящем на другой стороне прибое.

Октавия прерывает это, превращая бурный прилив в атласную лужу пурпурного полотна:

– Я знаю это выражение лица. Ты ведь создаешь свой очередной электронный шедевр, правда, любимая?

По правде говоря, я держала концентрацию до самого последнего слова. Оно всегда самое яркое в лексиконе Тави. Словно кухонный ящик, ломящийся от фиолетовых разделочных ножей, оно разрезает на части танцевальный трек всего за двадцать битов^[1] до того, как тот будет полностью сформирован. Но почему-то мне не хочется жаловаться.

– Ну, если я останусь здесь еще дольше, боюсь, что пропотею, – она похлопывает меня по плечу, прежде чем слезть со скамейки, слегка вытянув спину. Она больше похожа на кошку, чем тот комочек шерсти, на который ей так нравится жаловаться. – Я оставляю тебя наедине с твоим сахарным напитком. Видит Селестия, у меня он только вызывает... – она осторожно оглядывается через плечо, словно опасаясь, что какая-то другая душа окажется достаточно близко, чтобы услышать её гнусное признание. – ...вызывает газы.

Я ухмыляюсь, небрежно отдавая честь в ответ.

– Другое дело красное импортное вино, – воркует Тави. – Особенно сорта Саперави, – пурпурное облако, являющееся её вздохом, приподнимает её, пока она направляется к восточной части города. – Пожалуй, я заскочу в бутик, посмотрю, как там поживает моё платье, а потом вернусь домой. Будь миленькой, Винил, и воспользуйся задней дверью, если не вернешься до заката. У передней так ужасно стонут петли, что бедная Скриблер постоянно пугается! И я, разумеется, предпочла бы обойтись без её неистовых побегушек по моей груди посреди ночи.

Я просто киваю, глядя, как она уходит. Вместе с пурпурным шлейфом.

– Могу покаяться, это ты настояла, чтобы мы не отстригали ей когти, – и она ушла, оставив меня с моей нечёткой тенью.

Я недолго наслаждаюсь этим, затем выдыхаю. Бутылка из-под содовой почти пуста. Надо бы извлечь из неё максимум пользы. Я делаю глоток, щурюсь на горизонт и позволяю цветам возобновить свой неистовый марш. Затем, с бесстрашной ухмылкой, я снова бросаюсь на отвесные утесы.

Милые вещи (Kind Things)

https://www.youtube.com/watch?v=viTkj0eu-fk

– О! Мисс Скретч! Вы тоже здесь! Извините меня, девочки. Это займет всего лишь мгновение.

Голос у неё яркий, розовый, как её грива. Если не быть осторожным, то можно случайно заснуть внутри такой мягкой мягкости.

Я бросаю несколько битс на стойку и поворачиваюсь, опуская наушники. Она бежит ко мне сквозь Сахарный Уголок, и её волнистая грива создаёт впечатление скольжения. Держу пари, она могла бы стать знаменитой танцовщицей, если бы захотела. Но мы все её знаем.

– Хм... Прости, что беспокою, – говорит Флаттершай, слегка съёжившись за краем стойки, скрывающем её голосовые связки. – Но... хм... когда я разговаривала с твоей соседкой по комнате, она упомянула, что... что бедная Скриблер оставляет кое-какой беспорядок в квартире. Так ведь?

Я киваю.

– Ну, я тут немного подумала, и, в общем, навряд ли это вызвано проблемой с едой, – говорит она. Её бирюзовые глаза излучают уверенность залпами цвета фуксии. – Я думаю, вам следует попробовать изменить наполнитель для её лотка.

Я с любопытством откидываю голову.

– Подобный беспорядок часто является выражением дискомфорта. Из-за того, что кошки не могут общаться так, как пони. У Скриблер никогда не было такой проблемы, пока она росла в моём коттедже, и я использовала очень специфическую марку наполнителя – мягкую и мелкозёрную, – она грациозно улыбается. – Если вы покупали ей другую марку, то это может объяснить её расстройство.

Я улыбаюсь и киваю.

– Марка, которую я использую, совсем не дорогая! Честно! – она нервно сглатывает. – И к тому же, я... я уверена, что у меня остались лишняя упаковка или две, которые всё ещё лежат в шкафу. Я могла бы отдать их вам, если бы ты зашла попозже вечером. Возможно, это решит вашу с Мисс Мелоди проблему.

Прежде чем я успеваю ответить, с другого конца помещения раздается голос, скользкий и черный, как вулканическое стекло:

– Эй, Флаттершай! Шевели хвостом! Твайлайт уже начинает свой поэтический вечер! Сегодня Дэринг Ду в программе!

Она оглядывается на своих друзей.

– Буду через минуту, Рэйнбоу! – она снова поворачивается ко мне лицом. – Хм... есть ещё одна вещь, которую вам, вероятно, стоит попробовать. Рассмотрите возможность покупки второго лотка и наполнения обоих сразу. Иногда, переезжая на новое место, кошка может чувствовать себя стесненной... Сделав что-то подобное, вы дадите ей почувствовать, что у неё есть больше личного пространства. Хм... просто предложение.

Я киваю с благодарной улыбкой.

– Ваш заказ, Мисс Скретч! – миссис Кейк появляется с пакетом кексов и двумя бутылками Dr. Pony. Её голос – чистый, незамутнённый лавандовый. Я почти ослепла. – Ой божечки! Не зря это место называются Сахарным Уголком, да?!

– Что ж... желаю вам удачи! – Флаттершай машет мягким крылом, а потом рысцой возвращается в дальний угол заведения. – Не стесняйтесь стучать в мою парадную дверь, если вам понадобится ещё какой-нибудь совет! Наилучшие пожелания Скриблер.

– Скриблер? – миссис Кейк моргает, глядя на меня. – Это кто-то из твоих друзей-диджеев или вроде того?

Я изображаю над головой пару кошачьих ушей.

– Эээээээ... – пекарь кивает головой. – Знаете, Мисс Скретч, мне очень нравится, что вы сделали со своей гривой! Прям Новая Волна... и блестящая!

Я делаю реверанс, забираю заказ и удаляюсь, спокойно надевая наушники на уши.

Я никогда, ничего не делаю со своей гривой. Это удел Тави.

Неряшливые вещи (Sloppy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=pFSmQEDUucU

– О да, – говорит Лира Хартстрингс, ухмыляясь. – О да, подруга! – она улыбается ещё шире. – Мне это очень нравится! Просто чертовски нравится!

Я гордо ухмыляюсь, сидя напротив неё в студии. Между нами крутится проигрыватель, транслирующий мой последний микс через пару потрескивающих динамиков. Воздух – это вывернутая наизнанку радуга, грозящая лопнуть из-за удерживаемого в ней плотно сплетенного ритма. Бит усиливается, переплетаясь с невзрачным вокалом, который дразнит темп быть быстрее и ещё быстрее.

– Как долго ты над этим работала?!

Я напрягаю свой рог, левитирую ручку и царапаю семь коротких линий на листе бумаги в планшете.

– Семь часов?

Я киваю.

– Ну, это видно! – она щебечет. Её золотой голос храбро поднимается против волн звукового цвета. У Лиры особенный вид золотого, похожий на янтарь, умирающий и оживающий одновременно. Я почти так же рада услышать его, как она рада услышать мой новый микс. – Ух ты, эта штука сильная! Это же... это что, образцы моей игры на арфе используются для перехода во вторую часть?

Я снова киваю. С самодовольной ухмылкой.

– Вау... – она приглаживает свою чёлку назад. – Это убийственно, – она тяжело сглатывает, подавленная тем, что я способна только вообразить – ненужной скромностью. – Я никогда не думала, что мои собственные струны будут брянчать в ночных клубах DJ-P0N3.

Я закатываю глаза, поправляю очки и указываю на динамики. Именно в этот момент ударяет бас, и мы обе оказываемся атакованы игривым танго струн арфы и вокальных сэмплов, поднимающимся и опускающимся на фоне громких барабанов.

– Вууу-Хууу! – Лира хихикает и одобрительно кивает. – Просто убийственно! – в комнату заходит ещё одно тело, и начинает прибираться. – Эй, Бон-Бон! Вы должна это послушать!

– Опять эти диско-треки Винил, да?

– Чёрт побери, Бон-Бон, это не диско! – хрипит Лира, нахмурившись. – Это последний микс Винил! Послушай! Она даже использовала образцы моей игры на арфе! Разве это не классно?

– Так значит это... исполненное в стиле Лиры диско? – отвечает земная пони, показывая язык.

– Уух! – Лира закатывает глаза и откидывается на спинку стула. – Чтоб тебя, Бон-Бон! Не будь ты моим лучшим другом...

– Скорее уж лучшей уборщицей, – ворчит кобыла, собирая рандомные бумажные тарелки и пустые банки из-под содовой. – Клянусь, если бы ты жила одна, эта студия давно бы превратилась в мусорную свалку.

Лира пожимает плечами.

– Просто я творчески-хаотичная личность... Или правильно хаотически-творческая?

– В любом случае, ты шило в крупе.

Я присвистываю и указываю на мусорное ведро, в котором аккуратно стоит пустая бутылка из-под Dr. Pony.

– Благословени тебя Селестия, Винил, – задумчиво произносит Бон-Бон с игривым реверансом. – Приятно сознавать, что кое-кто здесь имеет хотя бы поверхностное понимание о любезности.

– Эй, Бон-Бон, – Лира ухмыляется с другого конца комнаты. – А как тебе понравилось обналичивать мои любезные чеки в банке вчера вечером?

– Лира, это... – Бон-Бон скрежещет зубами, трясется и заканчивает свою кратковременную истерику двумя надутыми щеками. – Это несправедливо, знаешь ли.

– Ха-ха-ха!

– Оох... – Бон-Бон закатывает глаза. Как бы она ни старалась выглядеть расстроенной, её голос приобретает сверкающий оранжевый оттенок, который заглушает алый. Похоже на мурлыканье Скриблер, только глубже... мягче. Он появляется только тогда, когда она и её лучшая подруга находятся вместе в одной комнате. По крайней мере, так я заметила. – Вы вдвоем наслаждаетесь своей дискотечной демо-нстрацией. А у меня есть... чем заняться в другой комнате.

Она уходит, а я поворачиваюсь на стуле и смотрю на Лиру, подняв брови.

Она вздыхает и кивает, не обращая никакого внимания на микс. Не она одна.

– Ладно, это было не слишком справедливо с моей стороны. Бон-Бон делает более чем достаточно, чтобы окупать занимаемую жилплощадь. В конце концов, она работает на... на... – глаза Лиры внезапно расширяются, и её янтарный голос трескается, рассыпаясь на белые и золотые кусочки. После непродолжительного нервного ёрзанья она прочищает горло и хрипит: – на одну очень успешную юридическую фирму.

Я моргаю.

– Но да, трек убийственный, Винил! – Она подкатывает свой стул поближе к колонкам. – Он отлично подойдёт для твоего следующего турне. Кстати, где оно будет проходить в этом месяце?

Я снова хватаю планшет и рисую набросок перевернутого фургона, охваченного огнем.

– Ээ... Балтимэр?

Я киваю.

– Пффф. Желаю удачи. Она тебе пригодится, – она откидывает назад чёлку и снова наклоняется ухом к динамикам. – Но если кто-то и сможет утихомирить тамошний народ, так это ты, – она хмурит брови. – А если серьёзно, то именно вокал делает этот трек таким потрясающим. Только я никак не могу понять… Откуда ты взяла эти сэмплы?

Я прикусываю губу. Громкоговорители резонируют густым пурпурным блеском, сжатым в восхитительные фрагменты цвета индиго.

– Дай угадаю... Мэйнхэттен Андерграунд? Их архивы уходят очень глубоко, подруга.

Я отвечаю тем, что не отвечаю. Открыв новую бутылку Dr. Pony, я делаю большой глоток и нервно улыбаюсь в сторону единорожки.

– Осторожнее, диджей. Моя лучшая подруга привередлива и всё такое, но Бон-Бон не станет убирать за тобою слюни.

Завистливые вещи (Jealous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=W-iAuHh8zKw

– Второй лоток? Хммм... – Октавия говорит сквозь бордовые басовые отзвуки своих виолончельных струн. – Вообще-то мне нравится эта идея. Разумный совет. Как удачно, что ты столкнулись с Флаттершай сегодня утром.

Я киваю, аккуратно убирая свой проигрыватель в металлический ящик. Затем поворачиваюсь к другому ящику, засовываю свои инструменты в пенопластовые углубления и закрываю его тоже.

– И, конечно же, я куплю новый наполнитель, – говорит моя соседка по комнате. Её фиолетовый голос прокатывается по моим плечам, как нежный массаж. – Нет смысла опустошать запасы мисс Флаттершай. Селестия знает, может она в будущем наткнётся на ещё больше бездомных котят, таких же как Скриблер. И всё же это был хороший жест, – она делает паузу, выводя на своём инструменте сложную ноту. Я даже не знаю, как она может одновременно разговаривать и играть. Это она талантлива, а не я. – Впрочем, всё, что связано с этой кобылой, отдаёт добротой, не так ли?

Я направляю оба контейнера к двери, где уже стоит чемодан на колесиках. За окном хмуро и тускло. Зелёный гул мира бледнеет с приближением ночи. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зевнуть.

– Как долго ты пробудешь в Балтимэре, любимая?

В одно мгновенье я снова просыпаюсь. Я пронзаю пурпурное облако и поднимаю вверх два копыта.

– Два дня? – Она моргает, потом косится на меня. Почему-то она всегда выглядит раз в пять элегантнее, когда у неё прищурены глаза. – Впрочем... э-хе-хе... – она хихикает между волнистыми басовыми нотами. – Иногда трудно сказать, что ты имеешь в виду – два или двадцать, – она бросает взгляд на гриф, мастерски рассекая струны. – Клянусь, звезды дали нам цифры только ради таких пони, как ты.

Я закатываю глаза и направляюсь через всю комнату к холодильнику.

– Надеюсь, ты не за своим проклятым напитком, – ворчит она, и её голос дрожит атласной волной. – Для кофеина уже слишком поздно. Тебе нужен полноценный сон, если ты хочешь успеть на поезд завтра утром.

На моих губах появляется озадаченная улыбка. Я просила соседку по комнате, а не мать. Я тихонько открываю холодильник и достаю оттуда всё необходимое для бутерброда с салатом.

– Хммм, – она это видит. Она всё видит... ну, то есть, почти все. – Это хорошо. Полный желудок был бы хорош для разнообразия, – бормочет она. – Ты очень энергичная пони, Вайн, но тебе не помешало бы иметь побольше мяса на костях. Эмм... Я имею в виду, если хочешь…

Ну если ты настаиваешь.

Я решаю добавить несколько ломтиков моркови между поджаренными ломтиками хлеба, хотя бы для того, чтобы она перестала ворчать.

– Я очень надеюсь, что... сам-знаешь-что не придёт, пока тебя нет.

Я замолкаю и смотрю на неё, приподняв бровь.

– Ладно... – она стонет, взяв не ту ноту. Мы оба вздрагиваем, и после нескольких вздохов она резюмирует: – Хорошо, я признаю. Я всё ещё с нетерпением жду ответа. И мне бы очень хотелось, чтобы ты была здесь, когда он придёт.  Мы бы отпраздновали, если бы были выбраны... в конце концов, – она судорожно сглатывает. – Но, и в правду, Винил! Мы подали заявление в Её Величества... э... дерево-замок давным-давно! И игнорировать нас, это было бы совсем не похоже на принцессу Твайлайт, – долгая сухая пауза. – Или похоже?

Я пожимаю плечами и продолжаю готовить свой сэндвич, добавляя щедрое количество заправки.

– И... Я не думаю, что ты... видела Её Высочество сегодня утром, сразу после того, как вы столкнулась с Флаттершай?

Мое лицо наклоняется, чтобы встретить её взгляд унылым выражением.

– Э... конечно. Я больше не буду касаться этой темы, – Тави вздыхает. Она перестает играть, её безвольная фигура прислоняется к раме виолончели словно бессмертный символ апатии. Клянусь, можно было бы сделать плакат с этим изображением прямо здесь и сейчас, и он бы отправил дюжину дредноутов на войну. – Я... Я не хочу показаться ужасно ревнивой, любимая, но в последнее время мне кажется, что тебя поразили великолепные молнии вдохновения, заставляющие создавать пластинку за пластинкой, в то время как я сижу на своей никчемной заднице, проживая заработанные тобою битсы и не имея ни одного выступления, ни одной возможности показать себя!

Я прикусываю губу. Мои затененные очками глаза перемещаются к стопке только что сделанных записей на моей стороне фойе. Даже сейчас, клянусь, они резонируют с фирменной фиолетовой аурой...

– Ммм... просто послушай меня, Вайн. Наверное, мне не стоит болтать без умолку, как старой вдове, – она смотрит на меня сонными глазами, и намёк на улыбку расцветает под ними. – Ты такой хороший друг. Такой терпеливый и понимающий. Я... Я обещаю... Я обещаю, что если получу письмо от принцессы, то не открою его до тех пор, пока ты не вернешься в целости и сохранности, чтобы мы могли разделить наш триумф, – она судорожно сглатывает, – или провал...

В ответ я улыбаюсь. Я смело приподнимаю очки и подмигиваю ей одним глазом. Этот жест был от сердца, но я чуть не упала в обморок от того головокружительного эффекта, который он оказал на мои нервы. В мгновенье ока, я вернула комфортные тёмные очки на их обычное место и продолжила свой коммуникабельный шедевр.

– Но будь осторожна в Балтимэре, дорогуша, – говорит Октавия. Её басовые струны зазвучали вновь, неся её пурпурный голос ко мне на нежных волнах. – Я слышала, что тамошние жители стали весьма... урбанистическими в последнее время.

Мой живот урчит. Это самое близкое к хихиканью, что я могу себе позволить.

Лучше бы им, чёрт возьми, быть урбанистическими.

Проносящиеся вещи (Whizzing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=QrfGGdLDwYo

Когда вещи проносятся мимо меня, они оставляют следы. Только когда у меня в ушах играет постоянный ритм, я могу контролировать эти потоки. Я говорю о таких моментах, как сейчас, когда я сижу в вагоне поезда, глядя в окно на проносящийся мимо мир, а в ушах у меня звучат последние треки от Химикал Кольтс. И громкость выкручена до упора, чтобы даже задние зубы чувствовали.

Следы сливаются в складные волнистые полосы, и я могу отличить один хроматический ключ от другого, когда прищуриваюсь. Я любуюсь видом за окном, оставив поезд за спиной, и это прекрасно. Мир похож на радужное музыкальное полотно. Сельские пейзажи, ограды и деревни Эквестрии превращаются в отдельные ноты, пульсирующие с каждым восхитительным битом, что ежесекундно порождается непревзойдённым волшебством самой жизни.

Жизнь диджея поистине фантастическая. Она даёт мне возможность почитать так же, как и творить. Каждое турне это восхитительное погружение в ткань Эквестрийского звукового пространства, в которых я восхваляю шедевры, созданные другими, и смешиваю их с моими собственными скромными способностями. В конце концов, пони любят меня и за первое, и за второе. А может быть, они, как и я, просто живут в моменте. Моменте, очень похожим на тот, что я переживаю сейчас. Но поздним вечером, в закрытом святилище звуковых волн, я поделюсь этим моментом с ними. С помощью ярких огней, басовых залпов и каждого гулкого, пульсирующего бита я заставлю всё их существо прыгать, прыгать, прыгать.

Хотела бы я, чтобы Тави поняла меня. Но, опять же, она принадлежит к другому миру. Очень мягкому, бархатистому и утончённому миру. И я каждый раз чувствую странное блаженство, прикасаясь к нему.

И всё же здесь, глядя в преображающийся калейдоскоп тщательно контролируемого безумия, я вдыхаю между битами, тоскуя и надеясь, что когда-нибудь смогу разделить мой мир и с ней.

Копыто кондуктора появляется перед моими очками и разрушает следы, смешивая призматическое световое шоу в мозаику чистого безумия. Я начинаю осознавать, насколько безумно громкими были мои наушники. Я ошеломленно поворачиваюсь к кондуктору, замечая смесь тревоги и сурового упрека на его морщинистой лице. Я выключаю музыку и болезненно морщусь. Мой мир сотрясается, как если бы кто-то резко нажал стоп-кран. Все цвета сталкиваются друг с другом, пока не истекают кровью в алом горниле в форме его лица.

– …леты, пожалуйста? – он что-то щебечет, слишком резкое для своего блага. Или для моего. – Мне действительно нужно взглянуть на ваш билет, мадам.

Я киваю, слегка вздрагивая. Моё сердце бешено колотится, не хорошим образом. Мир внезапно становится серым и враждебным без какого-либо намека на успокаивающий фиолетовый... её фиолетовый. Я ненавижу, когда чувствую себя такой голой, как сейчас. Эта нагота раньше постоянно мучила меня. Только в последние несколько лет мне удалось прикрыть её музыкой и шумом. И я бы не справилась с этим в одиночку.

Мой разум настолько запутан, что я не замечаю, как долго я роюсь в своём рюкзаке. Я дребезжу корпусом своего проигрывателя слишком много раз, и это заставляет мои зубы стучать сильнее. Нервный жеребячий звук, сопровождаемый бегущими красными голубями, вылетающими из боков моего лица.

Затем, словно идиотка, я просыпаюсь. Используя телекинез, я пробираюсь сквозь панику и вытаскиваю нужный листок бумаги из своей седельной сумки, лежащей на стуле рядом. Я протягиваю его контролёру со смущенной улыбкой.

Он смотрит мимо него с полнейшей неуверенностью на лице. Почему-то это ещё хуже, чем я ожидала. Меня всегда беспокоят встречающиеся пони, что такие же серые внутри, как снаружи.

– Большое спасибо, мадам, – бормочет он, издавая самый безжизненный звук на свете, и пробивает дырку в этой бумажке, атакуя мои ушные раковины алыми ятаганами. Игольчатые следы кроваво-алого стекают по его костлявым ногам, когда он возобновляет свой путь по переполненным вагонам. – Билеты? Билеты, пожалуйста! –  Пони исполняют его просьбу. Их тонкие золотистые голоса сливаются, образуя почти незаметную золотистую дымку, и я начинаю замечать бит самого поезда над рельсами. Очень скупой бит, что отдаётся в копчике каждого пассажира, притворяющегося, что ему не скучно ехать на этом рейсе.

Я пытаюсь снова включить трек Химикал Кольтс, но теперь он только раздражает. Кроме того, когда я смотрю в окно, я не вижу ничего, кроме открытого пастбища без каких-либо структурных изъянов, которые могли бы возбудить моё воображение или моё неугомонное воображение-внутри-воображения. Мои глаза изголодались по чему-нибудь, а уши хотят разорвать мою голову и съесть получившийся звук. Я не могу припомнить случая, когда бы я так нервничала. Полагаю, что всё было совсем по-другому в последнее время.

После той свадьбы.

Мне нужно успокоиться. Сегодня вечером у меня шоу. Пони всех сортов Норт-ист Андерграунд будут там танцевать, брыкаться и беситься под ритмы, которые я должна предоставить. Я не могу их подвести. Я не могу бросить этот момент. Момент, который заслуживает быть разделённым, этот бесконечный пульс, что ведёт меня, подёргиваясь, вперёд на сцену.

Я подумываю о том, чтобы сделать кое-что, к чему не привыкла. В конце концов, я не против небольшого приключения. Ведь я еду из Понивиля.

Я закрываю глаза.

Это гораздо труднее сделать, чем может показаться. Можно было бы подумать, что такое место было бы для меня святилищем. Но здесь у цветов нет якоря. Когда музыка играет в полной темноте, я нисхожу по спирали, и мне не всегда нравится, куда меня заносит.

Но в последнее время, особенно в последние несколько недель, это уже не казалось мне таким опасным. Падение всё ещё там, да. В каком-то смысле это похоже на стремительный полёт к центру Земли. Но вместо того, чтобы разбиться вдребезги, там есть что-то что ловит меня. Как мягкий гамак или страховочная сетка, что не даёт мне упасть слишком глубоко. Туда, откуда я, возможно, никогда не вернусь.

И нити окрашены королевским пурпурным бархатом.

Я не знаю, означает ли эта улыбка, что я благодарна, или я просто брежу. Так или иначе, я позволяю гамаку унести меня куда-то далеко, в безопасное место, где пахнет прошлым.

У вчерашнего дня есть странная привычка быстрее переносить меня в день завтрашний.

Церемониальные вещи (Ceremonial Things)

https://www.youtube.com/watch?v=jdoHJczLjP4

– Ты когда-нибудь задумывалась о замужестве, Винил?

Вспышка пурпурного цвета, подобна выстрелу в затылок, и я останавливаюсь на полпути к банкетному столу в ратуше. На дальнем краю, на белой скатерти стоит чаша с тёмно-коричневым пузырящимся пуншем, и этот пунш подозрительно похож на Dr. Pony. Учитывая, как быстро Аметист Стар организовала эту свадьбу, я почти что не сомневаюсь, что это он. Мой рот уже истекает слюной.

– Ну? – её фиолетовый голос удерживает меня на месте. – Это значит «нет»?

Я вздыхаю, признавая поражение. Сложив уши, я оборачиваюсь, вновь становясь свидетелем праздничной половины интерьера ратуши. Большая часть танцев и поздравлений уже завершилась, и оставшиеся гости собрались в плотном круге из стульев, в центре которого сидели Крэнки и Матильда, открывающие один подарок из блестящей подарочной упаковки за другим. Я потеряла счёт всем рамкам для фотографий и подарочным сертификатам для «Амбаров, Уздечек, И Не Только», что они получили.

Мой диджейский стол стоит в нескольких ярдах справа. Его синие динамики воспроизводят старинную пластинку, которую я включила на "повтор" три минуты назад. Мои конечности покалывают от двух с половиной часов активного микширования, для которого я использовала как можно больше мелодий старомодных джаз-групп, чтобы угодить вкусу двух брачных ослов, и немного "современных"  танцевальных хитов прошлого десятилетия, чтобы поддержать молодое поколение гостей заинтересованным. Мне жарко, я вспотела, и моя голова кружится от всех этих золотых голосов, смешивающихся в радостном супе социальных испарений в центре этого помещения.

Мне нужен перерыв. Как и Октавии, но она этого не показывает. Несмотря на бесспорную боль натруженного виолончельного копытца, она стоит рядом со мной с безумной улыбкой на лице. И поэтому я знаю, что она сейчас станет поэтичной.

– Потому что, если посмотреть на это с чисто практической точки зрения, лишив его всякой помпезности и торжественности, то останется простое упражнение в социальном сотрудничестве. Вся церемония – всего лишь мишура, за которой скрывается юридическое объединение финансов, связей, контрактов, родительских обязательств, связанных с деторождением... и т.д.

Я очень, очень хочу знать, к чему она клонит. Мое летаргическое выражение лица показывает это даже сквозь темные очки.

Она слегка краснеет, распушив свою гриву с излишней суетливостью, бросая свои розово-фиолетовые глаза в сторону разворачивания подарков. Её голос добавляется в радостный суп, привнося пронзительную рябь в воздух.

– Но с этими двумя всё совсем по-другому, не так ли? Ни один из них не богат. Они оставили свою энергию и... э... метаболизм в прошлом. Уже лет тридцать назад или около того. И всё же, несмотря на всё это, они готовы пройти через все эти представления, просто чтобы показать миру, насколько они преданы друг другу. Или, возможно, чтобы показать это самим себе. Но что в итоге? Не хочу показаться бессердечной, но существам их возраста навряд ли осталось так уж много десятилетий в этом мире.

Я пожимаю плечами.

– О Винил, неужели ты не понимаешь? – она мечтательно вздыхает, и пурпур темнеет, сворачиваясь в клубок индиго, что угрожающе цепляется за потолочные балки над нами. – Вся эта искусственность исчезла. Возраст вытянул из них притворство, и всё, что осталось – это искренность. Это любовь, которую стоит ждать.

Я поправляю свои темные очки и смотрю через помещение. Матильда случайно роняет один из подарков. Крэнки наклоняется, чтобы подобрать его, но неуклюже падает, его парик соскальзывает с головы на пол, как испуганный тарантул. Несколько пони хихикают, ослепительный золотой блеск отражается от окон. Когда он исчезает, я вижу, как Лира левитирует парик обратно к ослу, и он застенчиво принимает его.

Я могу только надеяться, что этого стоило ждать.

– Ну, Винил, я удивлена, – выдыхает Октавия, и это создает затор в течении фиолетового потока. – Кобыла с твоим положением? Я думала, что ты будешь ценить свадьбы немного больше!

Очевидно, она может видеть сквозь мою внешность. В то же время она знает, кто я и чем занимаюсь. Просто ей... ей необходимо несколько секунд, чтобы признать это вслух. Пусть будет четыре секунды. Три. Две. Одна.

– Э... с другой стороны, кто-то твоей профессии,  кто выступает в качестве диджея на бо́льшем количестве свадеб, чем блох у собаки, также должен по понятным причинам чувствовать некоторую скуку, – она кашляет. – Так что я прошу прощения, Вайн. Я могу только представить себе как такое скромное и импровизированное событие, вроде этого, может выглядеть по сравнению с эпическими торжествами, такими как королевская свадьба.

Я моргаю, глядя на нее.

Неужели она действительно думает, что я такая бессердечная?

На самом деле... неужели она права? Неужели я действительно такая бессердечная?

Я снова поворачиваюсь и смотрю на собравшихся. Всё это время мое внимание было сосредоточено на Крэнки и Матильде. Я всегда говорила себе, что не могу сопоставлять себя с ними, из-за разницы в возрасте, и до сих пор остаюсь верна этому убеждению.

Но другие пони... эти гости собрались здесь только для того, чтобы принести радость и поддержку ослам в этот день...

Я знаю их. Я чувствую их. Даже во сне я вижу и чую их в спектральных потоках, что танцуют и сплетаются вокруг зеленого гула всего сущего. Октавия в чём-то права: сегодняшний день задуман как выражение преданности и единения между этими двумя любящими сердцами. Но для остального Понивиля, для всех нас, это означает что-то другое, что-то ещё, что невозможно выразить словами или музыкой.

Это означает, что в конце концов всем нам суждено прийти куда-то, где мы будем в безопасности. Где мы сможем безопасно хранить остатки наших сердец, даже если, или особенно если, наши сердца больше не будут одиноки, когда мы туда попадем.

– Я давно боялась, Вайн, – говорит Тави, и я слушаю, – что со мною что-то было не так... Из-за того, что я не нашла жеребца раньше. Я имею в виду, я знаю, что по большому счёту я довольно молода, и нет ничего противоестественного в том, чтобы оставаться одинокой кобылой. Но, когда я была маленьким жеребёнком, я всегда предполагала, что... у меня будет кто-то особенный к этому возрасту. И в последние несколько лет, должна признаться, это меня особенно беспокоило. Но теперь, когда я смотрю на этих двух влюбленных пташек, и когда я вижу нежный светящийся огонь в их глазах, у меня есть вера, Винил. Я верю, что терпение – моя величайшая добродетель, и что я мудро не растратила свои таланты на бесполезную, бесплодную страсть. Возможно, то же самое можно сказать и о моей музыкальной карьере, да? Хотя... хммм... Я полагаю, что аналогия теряет свою романтическую красоту.

Я смотрю на неё с доброй, сочувственной улыбкой.

– Ох... нашла же я время и место, – она слегка вздрагивает. Пурпурные струйки рассыпаются хрупкими кристаллами, и я вижу, как на её веках собирается влага. Она изящно вытирает лицо задолго до того, как ее макияж может потечь, и я слышу, как она бормочет: – Я счастливая пони, Винил, – она поворачивается ко мне. Её улыбка слащавая и хрупкая. – И ты тоже, любимая. Когда-нибудь мы найдем и для тебя жеребца. Такого, что, я надеюсь, не будет нуждаться в фальшивой гриве. Разве это не было бы восхитительно?

Я тем временем уже стою у банкетного стола и делаю большой глоток из чаши с пуншем.

Это и вправду Dr. Pony. Хвала Селестии.

Прыгающие вещи (Hopping Things)

https://www.youtube.com/watch?v=HPhZlRDw-bQ

– Давайте же поприветствуем Винил Скретч!!! DJ-P0N3 IN THE HOUSSSSSSSSE!!!

Овации. Удвоенные овации. Учетверённые.

Мои глаза возвращаются к бьющемуся, пульсирующему биту, и он полон искр. Цвета кружатся и мерцают вокруг меня, и я контролирую их... в управляю звуком.

А потом раздается ещё один звук, полный золота, слюны и радости.

Я поднимаю голову от проигрывателя, глядя на танцующую, брыкающуюся толпу шумных, буйных пони. Вся молодежь Балтимэра заполнила зал, чтобы восславить музыку... мою музыку, и я восславляю её вместе с ними.

Когда я начинаю или заканчиваю такой убийственный сеанс, как этот, я знаю... Я знаю... что всё идет праведно.

Я улыбаюсь. Я целую бледное копытце и машу им в воздухе. Раздаются радостные возгласы, и когда моя конечность опускается, бас падает вместе с ней. Взрыв звукового оргазма разверзается подо мной, под всеми нами, подбрасывая нас вверх, и выше, к звёздам, звёздам, звёздам. Мой рог зажигает хитрые многоцветные стробоскопы, возвышающиеся над моей сценой. Световые пиксели танцуют, словно цифровые призраки, прорывающиеся каждым оттенком радуги через голоса, смех и глюки динамиков. И когда волны света и цвета вспениваются наружу, живой прибой из пони посылает их с рёвом назад словно безумную приливную волну. Она поглощает меня, воспламеняется глубоко внутри. Я кручу и скребу пластинку туда-сюда: медовый цвет поёт в ответ, блестящий, сочащийся, распространяющийся.

А затем следующий трек ударяет как кувалда своим застывшим аккордом перед последующим спуском. В каждом золотистом дыхании появляется прореха, когда весь Балтимэр задерживается на кончике кинжала. Зелёный гул мира истекает кровью в течение микросекунды, а затем взлетает обратно к небесам со скоростью крика. Потому что я прогнала его бомбами глубокой басовой крутости, уничтожая каждый хрупкий пульс, оказавшийся достаточно своевольным, чтобы оказаться в радиусе взрыва. Эквестрийское сердце упрямо. Я тоже могу быть упрямой. Только у меня в распоряжении более двух тысяч танцевальных мелодий, и только я, и я одна, возглавляю атаку этой ночью. Все остальные просто скачут позади меня, крича в пламени и осколках снарядов.

Если бы только Тави могла видеть меня сейчас. Но это нормально. Ведь я принесла вторую по счёту самую лучшую вещь.

– Ты их убиваешь, Винил! – кричит мой крылатый жеребец. Он прыгает по сцене, держа микрофон. Пара широко раскрытых глаз направленны на меня. – Ты их убиваешь! – поворот. Поворот. Ухмылка. – Пора проявить милосердие и вдарить по полной!

Я киваю и даю ему сигнал.

По моей команде он поворачивается к толпе и громко кричит:

– Йоу, все! Это Роуди Боу Фо'шо, и у меня для вас объявление! DJ P to the Zero to the N-E-THREE приготовила совершенно новый микс, чтобы поделиться им с вами! Так кто же здесь хочет расплавить свои подковы на танцполе?!?!

Толпа взрывается платиновыми искрами. Я покачаюсь назад на волне красно-коричневого цвета, колышущей мою гриву, и со стуком опускаю на проигрыватель следующую пластинку. Я свистнула в сторону Бо. Моё тело достаточно сильно, чтобы противостоять потоку крови, что залил мои сокрытые очками глаза после этого. Когда взгляд проясняется, вот он стоит, дрейфующий в мерцании, и кричит в микрофон словно баньши:

– Ну, Балтимэр, встречай и слушай в оба совершенно новый крутой трек 'Strings in Fuzz Minorrrr'! – он показывает на меня копытом.

Я указываю в бесконечность. Пластинка вращается в эфире между нами. Совершенно новая пластинка. Космический младенец, освобожденный от цепей. И спустя мгновение потоки волнистого пурпурного бархата накрывают толпу, как гипнотическое цунами. Я знаю это, потому что вижу, как закрываются их глаза в восхитительном опьянении. Пони пьют. Единороги пожирают. Пегасы и все остальные потребляющие овес существа дрейфуют и раскачиваются в тантрическом трансе-круговороте, пока струны арфы определённого музыканта вырастают из ничего. И всё сливается в богатый фиолетовый рефрен, взрывающийся и брызжущий наружу в виде неразборчивой звуковой амброзии.

Уже через пять секунд я знаю, что вокальные сэмплы их покорили. Они не понимают ни единого слова, ибо всё разбито и размыто, но они чувствуют. Они живут этим. И я могу только надеяться... Я могу только мечтать... что они наслаждаются этим так же, как я, хотя бы отчасти.

Это имеет значение для меня, и в то же время не имеет. Я держу их всех на щётке своего копыта. И, как добрый ангел-хранитель, я защищаю их. Лелею их. Я качаю их в экстазе своим рок-ритмом, и к тому времени, когда сюита заканчивается, заканчивается и их дыхание...

Для половины Балтимэра всё, что будет дальше, словно спуск по склону холма.

И, как всегда, можно не благодарить.

Блондинистые вещи (Blonde Things)

https://www.youtube.com/watch?v=4YPiCeLwh5o

Выступление давно закончилось. Сколько времени уже прошло? Один час? Два? Это ужасно трудно – измерять время по обильности потовыделения. Помню, я провела добрые сорок минут, раздавая автографы, позируя для фотографий и слушая молодых будущих-диджеев-подражателей, рассказывающих о своих проектах мечты, которые они никогда даже отдалённо не начнут. И теперь пришло время мне собрать свои вещи и вернуться в отель.

Где там, по словам моего агента, я остановилась? Хаятт Ридженси Балтимэр? Брр... может быть, мне стоит просто остаться здесь и подождать, пока меня ограбят или убьют?

К счастью, именно в этот момент мой хороший партнёр по преступлению, Бо, решает рысцой подняться с пустого танцпола и похлопать меня по плечу.

– Эй! Винил! Как делишки? – мы соударяемся копытами, и между нами вспыхивает сферическая малиновая вспышка. Голос у него янтарный, как у Лиры, но не такой мягкий. И всё же я нахожу его довольно милым, как и его улыбку. – Чумовым треком ты закончила эту ночь, подруга! Бьюсь об заклад, этот номер станет твоим следующим хитом, не будь моё имя Фо’шо! – он хихикает.

Я издала хриплый смешок, засовывая остатки своего оборудования в упакованный пенопластом ящик.

– Эй! Эм... Я знаю, что уже поздно и всё такое, Винил, но у нас тут есть одна припозднившийся персона. С VIP-пропуском для сегодняшнего концерта, – он шевелит бровями, молчаливый пароль между нами двумя. – Ты же знаешь, что это значит.

Я вздыхаю, внезапно вспоминая о своих контрактных обязательствах. Как будто наковальня падает на череп. Я знаю, что будет дальше, ещё до того, как Бо объявит об этом словно чрезмерно восторженный диктор-анонсер, которым он в действительности и является.

Я поворачиваюсь к нему и неизбежному гостю с самой теплой улыбкой, на какую только способна. У меня заканчивается Dr. Pony в организме. Лучше бы это было ненадолго...

– Винил, я очень рад познакомить тебя с восходящей редакционный звездой Мэйнхэттена… единственным и неповторимым... Трендерхуфом! – он улыбается. Он моргает. Он смотрит на долговязое существо в клетчатом одеянии, стоящее рядом с ним. – Это же был Мэйнхэттен, верно?

– Эх хехех... очень даже верно, – блондинистое существо с блондинистой гривой и блондинистым хвостом рысцой поднимается на сцену и продолжает... быть блондинистым. – Боже мой, я живу и дышу! DJ-P0N3 собственной персоной! – единственное, что в нём не блондинистое, так это его голос. Маслянистые слова расплываются мертвенными волнами грязно-коричневого цвета, и я боюсь, как бы черви не начали выползать из промежутков между предложениями. Что очень печально, так как я могу сказать, что бедняга отчаянно пытается не звучать... отчаянным. – Во плоти! И такая же сияющая, как неоновый свет прожекторов!

Ага...

Я киваю ему в ответ. Я бросаю усталый взгляд на Бо. Он смотрит в ответ, ёрзая, поэтому я поворачиваюсь назад к Трендер... Трендер... Трендерхоббиту? Богиня, мне нужна кровать в гостиничном номере. Сейчас же.

– Должен сказать, это большая честь для меня, мисс Скретч, – он показывает на меня, ухмыляясь мне глазами из-за стеклянных линз. Я вижу в его очках отражение дрожащей больной кобылы. Жаль, что он не видит. – Можно я буду называть вас мисс Скретч?

Я пожимаю плечами.

– Или, может быть, вы предпочитаете Винил?

Я снова пожимаю плечами.

– Я слушал записи ваших живых выступлений по многу раз. Но быть здесь? Слушать и переживать настоящее дело?! – он хихикает и скользит ближе. – Я никогда не чувствовал себя таким живым! – он взрывается коричневыми звуковыми вибрациями. – Честное слово!

Я ему верю. Слегка вздрогнув, я смотрю налево. Бо находится в миллионе миль отсюда, болтая с каким-то горячим жеребцом-парикмахером. Богиня, я завидую этому ублюдку.

– И всё же, это так волнующе знать, что вы также выступали на некоторых... о боже, как бы это сказать... более высококлассных эквестрийских мероприятиях!

О?

Он широко улыбается.

– Например, на королевской свадьбе!

О…

– Ха-ха! Вы знаете, я и сам там был. Просто чтобы... ну, знаете... собрать визуальную информацию и написать передовую статью для первой полосы местного журнала о моде. Я и не подозревал, что всё обернётся самым настоящим вторжением чейнджлингов! А! Можете в это поверить? Разумеется, в конечном итоге я получил несколько наград за статью, с её... э-хе-хе... "глубоким социальным комментарием" про изысканную моду под глубоким давлением, – он закатывает свои голубые глаза и подмигивает мне. – Я подозреваю, что кобыла вашего положения знает кое-что о том, каковой может стать мельница сплетен, когда самая малюсенькая драма поднимает свою глупую голову. Я имею в виду, конечно, вы можете! Вы тоже там были! И, вау! Вы устроили вечеринку для королевских особ, даже не вспотев! Я имею в виду... вот что значит талант!

Я чувствую, как меня трясёт, и на моём лице появляется улыбка. Неужели из-за этого жеребца мне действительно захотелось смеяться?

– Хе-хе-хе... Это... знаешь ли... Это качество, из-за которого я не перестаю восхищаться музыкантами. Вы знаете, как сохранять хладнокровие. У вас почти не бывает этих глупых, бессмысленных препятствий вроде творческого кризиса или истеричных приступов гнева, – он стучит копытами. Его голос извивается вокруг копыт, как шёлковая коричневая нить. – Нет, когда у вас есть проблема, вы вместо этого настраиваетесь на правильный ритм и просто... прокладываете себе путь на крыльях вдохновения... что-то вроде пилота воздушного дирижабля! Скажи... а ты сама... ну знаешь... не отмечала что-то подобное?

Я неловко моргаю.

Если подумать об этом, я отмечала. Но... Но это будет означать...

– Хорошо, – он прижимает копыто к груди и застенчиво улыбается. – Виновен по всем пунктам обвинения. Эх-хе. Я читал вашу книгу. И должен сказать, что это очень увлекательное чтиво! И полезное! Особенно мне понравилась та часть в середине, где вы писали о синтезе магии и музыки, опирающемся на визуальный спектр! Я имею в виду... пфф... конечно, были популярные диджеи и синтезаторы, которые выходили на сцену до вас: Deadmar3, Барн Джокс и давайте не будем забывать Крафтвинни. Но вы? – он поворачивается и дико машет копытом в сторону инертной в данный момент группы кристаллических световых прожекторов. – Вы превратили всё это в совершенно новую форму искусства! Никто… и, хе-хе, я имею это в виду… никто не способен заснуть, если он находится на расстоянии мили от вашего концерта! Это просто... пфф... невозможно с научной точки зрения! И я всегда... всегда мечтал о возможности сказать вам это в лицо. Так что... спасибо вам. Спасибо вам за то, что вы нас вдохновляете.

Я не могу удержаться от улыбки.

Да, я знаю, что мне безбожно льстят, но... что я могу сказать?

Этот жеребец на самом деле довольно милый. И толковый.

– Может быть... вы сможете обучить меня парочке ваших приёмчиков? – говорит Трендерхуф, широко улыбаясь. – Я имею в виду... как ты только делаешь то, что делаешь? Э... н-не то чтобы я когда-нибудь осмелился украсть твою славу. Хехехе... Я даже близко не смог бы подойти к этому, даже если бы попытался! Некоторые из нас рождаются с талантом. Остальные же... ну... мы берёмся писать! Ах хах хах хах!

Я хихикаю с придыханием, стараясь не позволить своим легким выдохнуть слишком много. Мой разум и так уже достаточно шатается без застилающей глаза багровой пелены.

Тем временем, блондинистые вещи продолжаются:

– Ну так, что на это скажешь? Я уже умираю от жажды! Заболтался я, подруга!

Я успокаиваюсь и улыбаюсь. Затем приподнимаю бровь.

Он поднимает бровь и смотрит на меня, стоя на месте. Его неуклюжая ухмылка, заключена в тревожную клетку, что отчаянно пытается раскачаться на своих петлях.

– Ну? Язык проглотила? А?

Я моргаю, глядя на него. Тем не менее, с затянувшейся ухмылкой, я левитирую планшет и ручку. Я нацарапываю длинное предложение и показываю ему.

Он отвечает в течение двух секунд.

– Ты... ты хочешь сказать, что ты немая?

Мои очки дребезжат, и это говорит мне о том, как сильно его слова заставили меня пошатнуться. Забавно... Я много раз слышала это слово. Просто уже больше года я не слышала, чтобы его использовали в роли сказуемого. Наверное, для этого нужен был писатель...

И писать он продолжил. Спазматически. Вслух.

– Ты... вы серьезно не можете... не можете... –  какая-то невидимая сила загоняет его зрачки обратно в самые глубокие уголки глазниц. Он тяжело сглатывает, что-то горькое, и следующий вдох, который выходит из него, такой же коричневый, как и раньше. Шелковистая текстура исчезла. – Я... Мне очень жаль, – бормочет он, неловко улыбаясь.

На краткий миг я сконфужена.

Потому что мне не жаль.

– Ну, гм... Я... э... – он вдруг находит что-то очень интересное в своих копытах. По крайней мере достаточно интересное, чтобы пялиться на них. Внезапно его уши встают торчком, и они резко тянут за собой все остальное тело. – О! Скажите... вы слышали о банкете после вечеринки?

Уверена, что у них там будет Dr. Pony, но в данный момент меня это не особенно волнует. Трудно пить кофеиносодержащую газировку когда желудок внезапно оказывается наполненным желчью.

– Там... должны будут быть... многие блестящие знаменитости! Например... Шиа Ле Бак! Он ведь классный, правда? – он ухмыляется, ухмыляется ещё больше. Полумесяц убывает, потому что он отступает. Вскоре он освободит эту сцену. – Возможно... может быть, я там с вами столкнусь!

Я киваю.

– Но мне было очень... очень приятно познакомиться с вами!

Я вздыхаю... и снова киваю.

– Ну что ж, желаю удачи на следующем концерте! – это очень кривые слова для завершения разговора, и он это знает. – Э... до следующего раза! – и он исчез, как золотое пламя на вершине грязевой горы.

Я возвращаюсь к сцене, на которой стою. Воспоминание о том, где я нахожусь, только напоминает мне о том, как далеко находится отель. Я вздыхаю, затем поворачиваюсь к закрытым ящикам с моим проигрывателем. Где-то глубоко внутри спрятана пластинка, и я всё ещё могу различить мельчайший намек на бархатный пурпур, витающий в воздухе между мной и двумя часами назад. Это капля сладкого утешения, и я тащу её, вместе с тяжестью, в вестибюль.

Одинокие вещи (Lonely Things)

https://www.youtube.com/watch?v=5hPCzFUmeas

Странные существа – пони.

Несмотря на все наши цвета, наши многочисленные праздники и социальные пороки, нам нравится спать в одиночестве... и в то же время не нравиться. Мы словно болезненные сладкие несущиеся загадки. Нежные случайности, что цепляются за объятия каждый раз. Но всё же тоскуют по свободному пространству и одиночеству.

Сегодня вечером я оказалась в болезненном состоянии, расположенном где-то посередине. Я была бы эгоисткой, если бы притворилась, что я такая одна. В каждом номере на каждом этаже этого отеля находились пони, что так же сильно, как и я, пытались получить хоть немного столь необходимого сна. И всё же, несмотря на всю усталость, они терпят неудачу. Я знаю это, потому что их горькое дыхание просачивается через их морды и собирается над крышей отеля в коричневое облако, чтобы затем опуститься прозрачным пологом чудно́го бежевого цвета, что занавешивает каждое окно и балкон, выходящий на гавань Балтимэра.

Бежевый. Это цвет одиночества. Я ненавижу его и исключаю из каждой своей песни.

Раньше я очень хорошо знала этот цвет. Но теперь всё изменилось. Так много всего изменилось. Я хотела бы сказать, что это к лучшему, и, если судить по моему ежедневному содержанию, получается, что я была бы абсолютно права.

Но это не меняет того факта, что некоторые ночи, многие ночи честно говоря, ощущаются абсолютно неправильно.

Тави ничего об этом не знает. Я и не жду этого от неё. В конце концов, у неё всё так же плохо, как и у меня. Конечно, я помню слова, которые она произнесла на свадьбе, но я вижу многое насквозь. Я вижу моими глазами и ушами, что нередко улавливают струйки бежевого цвета, колышущиеся от её дыхания, пока она тихонько проживает ещё один полный слез вечер, оставшись наедине со своими ужасными мыслями. Дело не только в том, что она хочет иметь в своей жизни жеребца. Дело не только в том, что она хочет держать за копыто кого-то особенного, кто будет лелеять и защищать её. Тави просто хочет, как и все мы, быть частью чего-то большего, чем мы сами. Вот почему мы обе музыканты. Вот почему мы вдвоем переехали друг к другу. И именно поэтому, к лучшему или к худшему, мы позволили себе стать настолько близкими.

Потому что пони нуждаются в свободном пространстве, чтобы чувствовать себя частью чего-то. И индивидуализм – это такая же красивая баллада, как и любой дуэт. Но всё же, несмотря на нашу дружбу, несмотря на все препятствия, которые мы преодолевали вместе, и в большинстве своем именно благодаря её силе, нежели моей, всегда было и будет чего-то не хватать. Тут уж ничего не поделаешь, хоть я и не собираюсь оставлять попыток.

В конце концов, именно я предложила усыновить котёнка, даже если Тави будет настаивать, что это была её идея. Я установила связь с Флаттершай. Я подвела нас к её коттеджу, открыла дверь и переступила порог в кошачье царство. Я даже имя выбрала "Скриблер". Почему? Не сложно догадаться.

И хотя в дневное время я могу сказать, что Тави обожает маленькую безобразницу, как только солнце садится, всё предстаёт в совершенно другом свете... богатом, резонирующем оранжевом свете, расположенном в моей комнате. По какой-то причине котёнку нравится спать только в моей постели. Поначалу меня это беспокоило, и я выставляла бедную мяукающую тварь за дверь, где она исполняла соло сопрано для пустых коридоров. Бежевое эхо убивало меня, так что я сдалась и стала одной с пушистым ярко-оранжевым, странно-пастельным мурлыканьем, которое укладывало меня спать каждую ночь.

Но сейчас я скучаю не по этому. Скриблер – это не то, о чём я думаю, когда ворочаюсь в постели, изо всех сил стараясь держать глаза закрытыми, а уши заткнутыми в жалких попытках отгородиться от приливных волн бежевого... обречённых на провал.

Нет, я думаю о другом. Я думаю об источнике фонтанирующих волн, прохладных, атласных, бархатных, пурпурных. Они собираются на другом краю континента, на той стороне квартиры, где живет Октавия. И как бы красиво всё это ни звучало, я не могу избавиться от мучительного чувства, что она тонет в них. И когда ты тонешь в чём-то настолько изысканном... и мягком... и особенном, есть ли хоть какая-то надежда для тебя найти радость в чем-то другом?

Я знаю, что Тави сильнее этого. Вот только... я этого не чувствую. Всё, что я чувствую, это мягкую, воздушную, чрезмерно накрахмаленную ткань этой гостиничной подушки, которую я сжимаю в смертельных объятиях. Я провожу по ней копытом, и капли влаги пронзают меня кинжалами с бежевыми лезвиями.

Есть много вещей, которые выгравировываются в моем сознании перманентными впечатлениями. Та, что режет глубже всего, это слезы.

Я стону... и я стону ещё.

Ну в Тартар. Теперь я ни за что не усну.

Поэтому я с праведным гневом сбрасываю покрывало. Вслепую я протягиваю ногу к прикроватному столику, моё копыто извлекает ярко-красные залпы из деревянной отделки. Наконец я нахожу свои тёмные очки и надеваю их на лицо.

Чёртов Dr. Pony.

Это всё он...

Всё из-за него.

Поэтому я встаю. Я хватаю наушники. И я выхожу на длинную прогулку к пляжу.

В конце концов, Тави их любит... ... ...

... ... ...Проклятье.

Песчаные вещи (Sandy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=btbLXq7TTis

Восхитительная мелодия талантливо сделанного синти-попа потрескивает в моих ушах. Это придает краю мира прохладную голубую мягкость, когда я иду по пляжу Балтимэра. Сейчас ещё рано. Мертвенно рано. Птицы ещё не проснулись; чаек не видать. Постоянный фон из ревущих волн создаёт успокаивающий ритм, и я нахожусь в раю. В холодных голубых небесах, где даже цвета уступают место чистому холодному дыханию, щекочущему мои уши.

Одно можно сказать наверняка: я всегда могу найти способ отвлечься. Иногда даже настолько чудесный.

Луна – яркий серебряный маяк, даже в расплывчатых лучах раннего утра. Когда я выходила из отеля, я хотела найти что-нибудь, что можно винить за все неприятности, вызванные этим турне, но сейчас я совсем не в том настроении, чтобы беспокоиться об этом. Я смотрю вниз на мягкий песок, всё ещё влажный от накатывающего прилива, и вижу ледяную тень. Лунную тень. Исходящий из такого далёкого места, отделённого небесным сводом, дар Лу́ны нашел способ поцеловать меня в лоб. Я засыпаю, но только внутри.

Мои глаза закрыты, и я продолжаю слышать грохот волн слева от меня, когда я иду на юг, шаркая сквозь дюны, наслаждаясь холодным солёным бризом, что каскадом обрушивается на меня.

А потом, ни с того ни с сего, я останавливаюсь. Я стою против утреннего ветра, мой короткий хвост и грива трепещут цветом зелёной морской пены, вздымаемой убывающим космосом надо мной и вокруг меня.

Я здесь, и я нигде. Я запоздалая мысль, абстрактная случайность, порожденная в плазме медленно умирающей звезды. Я была мертва задолго до своего рождения, и этот сон, постоянно путающий мои дороги, несёт с собою мягкие ткани, соленый воздух и вялую зелёную дымку цветущего полусвета наступающего дня.

Рассвет – это всегда очень волнующий момент. Момент, когда я чувствую себя живой. Это влажный, яркий полдень, который убивает меня, потрошит, как рыбу, и бросает в воду, где страхи и сомнения роятся тесными кругами, в поисках жертвы. Но всё это далеко впереди и далеко позади меня. Я покачиваюсь на гребне тускло-голубого чуда, готового вот-вот скатиться в полыхающее пламя повседневности. Агония и экстаз, изнеможение и харизма. Я хорошо знаю эти мотивы. Они вживлены в мою кровь, как песенные листы, желтеющие всё сильнее с течением времени, но, тем не менее, всё более и более чистые и ценные.

Скоро взойдет солнце. Оно принесёт с собой пылающий огонь, поглощающий лунную тень и все остальные прохладные, успокаивающие остатки этого священного момента. Было время, когда это беспокоило меня, но я начинаю испытывать тягу к жертвоприношению повседневных вещей. Если сон – это просто практика для смерти, то я не стыжусь полениться хотя бы раз в жизни.

Я чувствую его первые лучи, когда оно показывается над горизонтом. Словно изумрудные кинжалы, они впиваются мне в горло, и в ответ истекает мой кроваво-красный вздох.

Я собираюсь сделать то, чего обычно не делаю. По какой-то причине я не боюсь. Солнце пронзает воздух пурпурным сиянием. Короткими, но ощутимыми пузырьками фиолетового комфорта, что рассеиваются, как только я сосредотачиваюсь на них. Очаровательное чувство. Будто бы я действительно сделала самый смелый шедевр... и всё же впереди нас ожидает ещё больше бесценных баллад.

До тех пор, пока воздух пронизан ею… радостью и искусностью, что она приносит в этот мир… это чувство никогда не исчезнет. Каким бы инфернальным не казался гребень грядущего мгновенья.

И я делаю невозможное. Я снимаю свои тёмные очки. Я держу глаза закрытыми, я не идиотка. Но с вздернутым подбородком и глупой улыбкой я поворачиваюсь к бездне всего сущего. Когда солнце расцветает, его сияние покрывает каждый мой контур. Зелёная энергия омывает меня, яркая и жгучая, усиливающаяся и ослабевающая, ищущая свою частоту, возрождающая бесконечный гул этого жеребячьего мира, который посмел вращаться в темноте.

И когда горизонт, наконец, перестает быть голубым, а золотые крики чаек эхом раздаются над головой, я снова надеваю очки, разворачиваюсь и направляюсь в отель.

Думаю, теперь я смогу уснуть. Ни одному сну не удастся сравниться с этим.

Наградные вещи (Rewarding Things)

(видеоролик не доступен)

– Поезд Балтимэр — Понивиль отправляется через десять минут! – рявкает кондуктор поезда. Его голос дребезжит между золотыми и янтарными струнами. Беспорядочные порывы пара вырываются из двигателя впереди него, прорезая его речь багровыми лезвиями. – Десять минут до отправления в Понивиль!

Я стою на платформе, внимательно наблюдая, как группа рабочих-единорогов поднимает моё дорогостоящее оборудование и левитирует его в открытые двери багажного вагона поезда. Я вытягиваю ухо, чтобы услышать, как они бросят вещи в хранилище. Когда они это делают, я ощущаю резонирующую рябь мягкого оранжевого цвета вместо красного.

Я вздыхаю с облегчением, пусть и тихо. Нет никакой необходимости в коллапсе. Пока ещё нет.

– Ну вот и всё, – щебечет мой добрый друг Бо. Я иду по жёлтым потокам его голоса, где его улыбка ждёт меня. – Лично я удивлён, что ты выбралась отсюда, не будучи задушенной насмерть обезумевшей толпой, – он смеётся маленькими золотыми залпами. – Помнишь Мэ’ями?

Я улыбаюсь и качаю головой.

Я предпочитаю не помнить.

– Ой! – он выставляет вперед копыто, дрожа от притворной немощи. – Гххх... У меня жар... и есть только одно лекарство. Передашь его, подруга?

Я протягиваю своё копыто в ответ. Мы крепко сцепляемся, а затем отпускаем с красным хлопком.

– Тчхххххх...! – он выдыхает, откидываясь назад, затем наклоняется вперёд, улыбаясь. — Фу! Говорю тебе, Винил, этот сеанс, что ты дала вчера вечером, был просто чумовым! Я готов поспорить на миллион долбаных битс, что по крайней мере пятеро из зрителей умерли от чистой звуковой офигенности по пути домой!

Я закатываю глаза и поправляю темные очки.

– Я не пытаюсь сказать ничего плохого! Это просто статистика, подруга! – Бо походит ко мне и обхватывает копытом моё плечо. – Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься замутить пластинку с этим твоим новым треком!

Усмехнувшись, я спокойно киваю в его сторону.

– Обалденно! – он отскакивает назад, хлопая двумя передними копытами. – Бьюсь об заклад, она будет доминировать Мэйнхэттен Андеграунд! Не будь моё имя... эхххххх... – он дует сквозь влажные губы и лениво машет копытом. – Ты и так знаешь.

Я подавляю смешливый вздох, слегка покачиваясь.

– Слушай, а ты получила моё письмо о новом контракте? Ну, знаешь, то, что с Ней-Йоркской Золотой Подковой? По меньшей мере десять агентов соперничают за наше внимание. Лучшее предложение достигает десяти миллионов битс за новый альбом. Десять миллионов, подруга! Это же кража века!

Поёжившись, я поднимаю копыто и поворачиваю его из стороны в сторону.

– Эммм... так ты получила письмо или нет?

Я киваю.

– Отлично! – Бо снова наклоняется вперёд, улыбаясь. – И?

Я смотрю на него. Зелёный мир вокруг нас бледнеет, и я чувствую, как сквозь него пробивается чёрная как смоль туча. И я спокойно качаю головой.

– Ты... это... – Бо моргает. И моргает ещё раз. – Нет...? – он откидывается назад, его лицо искажается. – Н-нет...?

Я вздыхаю и стою, ожидая.

И мне не приходится долго ждать.

– Это же... это уже четвёртое грандиозное предложение за год, от которого ты отказываешься. Я имею в виду... ты... ты ждёшь, пока они поднимут цену ещё выше? Потому что если это так, Винил, то мне очень не хочется тебе это говорить... но десять миллионов – это чёртов потолок, подруга. Даже Сапфир Шорс не получает так много!

Я знаю это. Я киваю, чтобы он знал, что я это знаю.

– Винил, И... ты... ммм... – он садится на задние ноги, потирая лоб с болезненным выражением лица. Я чувствую, как голос Бо тает, и золотой блеск сменяется бронзовой ржавчиной. Это похоже на то, как листья желтеют осенью, только то, что получается, уродливо коричневое. Вы бы не стали нацеливать на это свою фотокамеру, снимая подобный момент. – Винил, когда-нибудь, может быть, ты объяснишь мне почему... Я имею в виду, просто... почему, подруга? – он поднимает глаза, его грязное дыхание всё ещё обрамлено платиновыми краями, именно поэтому я никогда не оставляю его, когда неизбежно возникает эта речь. – У тебя есть талант. Ты вкладываешь душу во всё, что делаешь. Твой визуальный стиль практически переосмыслил всю природу диджейской сцены. Всепони, все до одного, говорят о тебе, подражают тебе, хотят быть тобой. Но, несмотря на всё это, ты отказываешься от настоящей славы и богатства... ради... – его уши оттягиваются назад. – ...ради жизни нищего уличного артиста в каком-то захолустном фермерском городке!

Я зло хмурю брови. Он это видит.

– В смысле... – он откидывается назад, кусая губы. – Н-не то чтобы было что-то плохое...в этом... Понитауне, так вроде? Я имею в виду, что сам однажды был там проездом, направляясь в Лас-Пегас. Это прекрасное, спокойное место… если тебе нужно переночевать и позавтракать. Но жить там? Я... Я просто не понимаю этого, Винил. Ты очень талантлива. Ты заслуживаешь большего... гораздо большего. Просто... что же, во имя Селестии, есть в этом городе такого, что ты готова ради этого отказаться от такой суммы битсов? Всё дело в тишине и покое? Или в анонимности? Мне нравится видеть тебя счастливой, но музыкальная индустрия – переменчивая госпожа. И я ненавижу смотреть, когда ты вдруг начинаешь тонуть, и тебе некуда плыть... ты понимаешь, о чём я говорю?

Я сглатываю комок в горле. Я поворачиваюсь лицом к поезду. Он жужжит оранжевым гулом, приглашая меня.

Слова Бо мягко пробиваются сквозь этот гул:

– Я могу сказать, когда ты хочешь уйти. Так что я дам тебе продолжить твой путь. И всё же, Винил, бывают моменты, когда я хотел бы... когда я мечтаю оказаться в твоей гениальной голове. Но это было бы нечестно. В конце концов, такой безумный мир, как наш, не может быть настолько удачлив, чтобы иметь две тебя. И всё же я считаю, что такая драгоценность, как ты, заслуживает подобающей награды. А тебе так не кажется?

Я киваю.

Я полностью с этим согласна.

Так что, я забираюсь в пассажирский вагон, чтобы вернуться к ней.

Вдумчивые вещи (Pondering Things)

https://www.youtube.com/watch?v=-ZQPepIp1Sc

– Не то, чтобы я не думала об этом, — говорит Тави.

Я поворачиваюсь и смотрю на неё, с любопытством моргая.

Каким-то образом она это замечает. Только эта кобыла может сказать, что делают мои глаза за линзами.

– Об возвращении в Троттингем, – её пурпурные слова мгновенно рассеиваются. Проходит секунда или две, прежде чем краснота, бьющая фонтаном из моей груди, спадает. – Я имею в виду, что, конечно же, искала бы своё собственное место... чисто гипотетически. Не то чтобы я действительно когда-нибудь это сделаю. Просто... эти мысли уже приходили мне в голову... временами… в случайных размышлениях.

Я прикусываю губу. Колёса моей звуковой установки врезаются в камень. Я неуклюже дёргаюсь, но Октавия быстро помогает мне выровнять механизм. Я благодарно улыбаюсь ей, и мы продолжаем нашу шаркающую походку через город. Свадьба окончена, и все идут домой, возвращаются в свои излюбленные маленькие уголки этого прекраснейшего из городов.

По крайней мере, я наш уголок люблю.

Я ведь не одна, правда?

– Если подумать об этом... Я имею в виду, серьёзно подумать об этом, то там гораздо больше возможностей. У меня там есть семья. Ну... за исключением моего отца, конечно же.

Я сглатываю и киваю.

– И это не говоря о нескольких любезных знакомых, которые были бы более чем счастливы подставить мне копыто помощи, если бы я просто попросила. Я имею в виду... Я знаю достаточно пони, которые знают пони, которые знают других пони… Так что я вполне уверена, что могла бы занять ведущее место в каком-нибудь уважаемом оркестре. Просто... это не будет Кантерлотский оркестр. И... и я бы жила с преследующим меня чувством, что не заслужила этого. Но опять же, кому из нас в жизни повезло настолько, чтобы можно было сказать, что наша участь заслужена, с полной уверенностью?

Я смотрю мимо неё, мимо виолончели, лежащей у неё на боку. Я вижу новейшее дополнение к Понивилю, сверкающую кристаллическую структуру, возвышающуюся над всем остальным. Для каждого, кто её видит, она мерцает отражающим блеском. Для меня это чёрный как смоль силуэт. Я всё ещё не могу удержаться от того, чтобы не вздрогнуть даже от случайного взгляда.

– Я не знаю, Вайн, – говорит Тави. – Я стараюсь не сравнивать себя с отцом. Это просто так... Я намного старше, чем он был, когда добился успеха, а что я могу показать? Я делала всё, что могла, чтобы преуспеть в музыкальной карьере своими собственными силами, и... и иногда я задаюсь вопросом, работает ли это вообще. Может быть, нужна просто удача и ничего больше. Должна ли я продолжать мучить себя этим... безграничным честолюбием, что исходит из моей души изо дня в день? Я имею в виду, может быть просто подвести черту и... перепрыгнуть в более разумное, лучшее место, где есть возможность, вместо того чтобы продолжать так напрягаться и бессмысленно трудиться?

Я не помню, когда это началось... этот блаженный, молчаливый, драгоценный договор между нами. Одна, что ищет ответы, и вторая, что не даёт никаких, живут в гармонии друг с другом.

Что ж, это ложь. Я точно помню, когда это было. Я просто стараюсь не думать об этом часто. Жизнь и так достаточно болезненна.

– Я... Мне просто нужно заставить себя уехать, Винил, – бормочет Тави. Она остановилась как вкопанная, так что я перестаю тянуть установку и смотрю на неё. Вот тогда-то я и вижу его – коричневое облако, окутывающее её, удерживающее глубоко внутри фиолетовый и индиго. Оно увлекает за собой весь остальной мир на гранитных волнах. – Моя музыка... мои струны... – она вздрагивает, её глаза устремляются к звёздам, теряясь в их мерцающей панихиде. – Отец часто сравнивал меня с матерью. Он имел обыкновение беспрестанно повторять, что у нас были одни и те же недостатки. Может быть она... и не была таким уж отвратительным созданием, в конце концов. Может быть ей пришлось успокоиться, в то время, как её сердце... её сердце хотело большего. Хотело чего-то гораздо более компле́ксного. Чего-то живительного. Я... У меня по сути никогда не было причин... обвинять её... учитывая, что мы обе страдаем от одного и того же зуда...

Я чувствую себя неловко. Каждый выдох рыхлый, хрупкий, покрытый коричневыми оттенками. Я чувствую себя больной, опустошённой, и от этого есть только одно лекарство.

Но к тому времени, когда я дерзко протягиваю копыто, чтобы снять очки, меня, как и Октавию, захлёстывает журчащий фонтан оранжевого цвета. Я оглядываюсь, моргая от крайнего любопытства.

Когда краски исчезают, я вижу сиамскую кошку, пробравшуюся на улицу с лужайки своего хозяина. Она проходит мимо Октавии, трётся о её ноги, щекочет её шёрстку легким движением хвоста.

– Вай, вай... привет, привет! – щебечет Октавия. Коричневый мгновенно растворяется, и пурпур взрывается сразу во всех направлениях, сияющий, ликующий. – А ты из дружелюбной породы, не так ли. Я очень надеюсь, что тебе сделали необходимые уколы.

Кошка обходит её ещё три раза, мяукает, мяукает снова... но это ей быстро надоедает. Её внимание привлекает что-то у дальнего края дороги, и она исчезает в ночи.

Оранжевый цвет исчез, сменившись спокойной зелёной дымкой Понивильской мягкости.

– Хмммм... – Октавия выдыхает, индиго всё ещё ярко горит. – Что ж, это было довольно странно, – она идёт впереди меня, и её походка значительно энергичнее. – Этот городок никогда не перестаёт быть полным сюрпризов.

Я смотрю ей вслед, потом с любопытством смотрю в сторону кошки. Стрекочут сверчки, сверкающие золотые капли дождя падают на нас, и я улыбаюсь.

– Пойдем, Винил. Не стоит рисковать твоим дорогим оборудованием в такую сырую погоду.

Я вздрагиваю, послушно поспешая за ней, пока мы преодолеваем оставшееся расстояние до наших апартаментов.

– Так... – размышляет Октавия. – ...о чём мы там говорили?

Я стараюсь не рассмеяться. Нехорошо было бы падать в обморок так поздно вечером.

– Эх... чепуха. Я очень надеюсь, что у меня сохранилось немного вина с прошлого уик-энда. Я уже говорила, как сильно люблю этот очаровательный город?

Жизнь полна кивков.

Домашние вещи (Homely Things)

https://www.youtube.com/watch?v=VRBwDo3tur4

Алый скрежет.

Ржаво-красное трение стали о сталь.

Затем всё окутывает безмятежный синий туман.

Мои глаза моргают, просыпаясь как раз вовремя, чтобы увидеть толкотню пассажиров вокруг меня, ожидающих полной остановки поезда.

– Всё чисто! – кричит снаружи проводник. Его голос – смесь красной настойчивости и золотого веселья, смешивающегося с прекрасным янтарным, который щекочет мой подбородок, заставляя улыбнуться. – Добро пожаловать в Понивиль, ребята.

Снаружи мир стонет зелёным. Птицы проносятся через него золотыми полосками, и платиновые облака парят над соломенными крышами.

Я тихо и медленно вздыхаю, наполняя воздух перед собой малиновым туманом.

Дом.

С усмешкой я приспускаю свои наушники. Моё ноющее тело слезает с тёплого сиденья в ещё более тёплый воздух.

От двигателя паровоза исходит голубая дымка, целующая мои подковы, пока я рысью бегу к багажному вагону. Там я любезно принимаю свои вещи у оператора депо. Я предлагаю молодому жеребцу чаевые. Он отвечает жёлтым выдохом и наклоном шляпы. Я повторяю его улыбку, разворачиваюсь с моими дорожными чемоданами, охваченными магической аурой, и отправляюсь в долгожданную прогулку до дома.

Пони называют меня музыкантом. Некоторые из них – даже хорошим. Знали бы они, что я – всего лишь одна нота, на листах прекрасной симфонии, вибрирующей вокруг нас. Мир это сплетение разноцветных полос, а мои уши и глаза это крючки, которые впиваются и вытаскивают нежные, распадающиеся кусочки, чтобы смаковать их, петь их. Красные повозки катятся по изумрудной земле. Опрыскиватели звенят холодными синими тиками. Вековые коттеджи оседают в фундамент с оранжевой тишиной.

Природа это всего лишь фон. Пони – её величайшая составляющая. Каждый из них образует калейдоскопический хор весёлых золотых, довольных янтарных, яростных красных и задумчивых коричневых цветов. Это земляной коллаж, сделанный из земляных пони, и я плаваю в нём, как счастливая свинья в грязи.

А потом я добираюсь до торгового района Понивиля, где всё счастливое и розовое. Голоса здесь похожи на флейты, на струны арфы, на мёд. Я чувствую, как это всё пересекают лавандовые лезвия, и понимаю, что мисс Черили исполняет свой еженедельный вальс перед продавцом овощей. Единственный раз, когда я наслаждалась таким же ярким и красочным голосом, был когда сама принцесса наносила нам визит.

Зимняя Уборка не единственный день, когда этот город поёт. Каждая секунда, проведённая здесь, это стремительный спуск вниз по порогам вдохновения, а я – губка, которая поёт на дне речного русла, утопая в радости.

Я благословенная пони. Потому что я знаю это. И при этом я не одинока. Всепони чувствуют то же самое, пусть даже и не так, как я. Я надеюсь, что мне удастся разделить красоту этого города, каждую его ноту, каждый ритм и каждый мотив, через сэмплы, которые я собираю, и коллажи, которые я из них делаю.

То, что у меня получается, это мой дар, мои выступления, моё маниакальное воспевание всего видимого и невидимого. Ну и что с того, что пони хотят упаковать это по коробкам и перепродавать, как второсортные продукты? Я, конечно, не могу их винить. И если это путь к лучшей жизни, то я не из тех, кто будет вставлять палки в колёса. Но заниматься этим самой? Ради денег? Чтобы стать... отвратительно богатой?

Какая-то часть меня умерла бы. Какая-то часть меня перестала бы танцевать на этих призматических паутинках, что мне так неловко подарила судьба. Та часть меня, которая осознает, насколько она уже богата, развалится, разложится и превратится в нечто другое... нечто менее живое.

А учитывая, кто спас мою жизнь, и от чего она отказалась, чтобы спасти свою собственную, я очень сомневаюсь, что смогу пойти на ещё одну бессмысленную жертву.

Я сворачиваю на Фауст-стрит и смотрю вперед. Вот и наши апартаменты. И, конечно же, её половина окутана холодной пурпурной дымкой.

Я улыбаюсь.

Она дома. И спит. Мне лучше быть потише...

И вот тогда, по воле судьбы, нарастающая какофония резко ударила меня по ушам.

– Останови это безумие, Скутс!

– Я с-стараюсь!

– Ну так, старайся сильнее!

– Жми на тормоза!

– Я...я не могу! Слишком много лишнего веса!

– Чья это вообще была идея, получить кьютимарки, создавая металлоконструкции?!

– А, блин. Берегись!

– Прочь с дороги! Мы не можем остановиться!

Я не медлительная кобыла. К этому моменту я уже обернулась, заметила несущийся фургон с тремя маленькими телами в нём и сделала всё возможное, чтобы убраться с дороги. Однако, в своей панике я оставила своё супер дорогое и супер хрупкое оборудование позади в транспортных ящиках. Поэтому, с кипящим от злости выражением лица, я бросаюсь назад и отталкиваю ящики к краю дороги.

Что же до меня…

– Ааааааиииииииииииии... – три голоса сходятся на мне. Два золотых и один океанский синий. Думаю, именно это внезапное, любопытное открытие по поводу этого странного хора и задержало меня. В итоге я промедлила одну критическую секунду, и три кобылки столкнулись со своей неминуемой целью.

Алая вспышка ослепляет. Я теряю счет тому, сколько раз моё тело перевернулось. Я слышу дыхание трёх кобылок, хмыкающих от минимальной боли, и это мой единственный источник облегчения, когда я грохаюсь на землю с ещё одной красной вспышкой.

Всё вокруг сильно кружится, закручивая меня глубоко в рвотно-зеленую воронку мира, и я понимаю, что мои очки слетели с моего лица.

Я сжимаю свои глаза, закрывая их от неизбежного укола раскалённой белой боли.

Арррррргх… проклятье.

Только не снова...

Детские вещи (Kiddish Things)

https://www.youtube.com/watch?v=aBd46BbdTfs

Даже во тьме всё вокруг – багровые облака, целующие мои внутренности. Я ползу по глубокой траншее, ищу, морщусь.

Из-за границы пульсирующего пространства три шаркающих тела останавливаются, и голоса пересекают мой путь преимущественно золотыми волнами.

– Ёлки-палки! Посмотри, что ты наделала, Скуталу!

– Я уже говорила, что понятия не имела, что металл будет весить так много, Эппл Блум!

– Что ж, нужно было об этом подумать!

– Если мой фургон сломался, клянусь я...

– Я думаю, что фургон это последнее, о чём мы должны беспокоиться прямо сейчас.

– Эппл Блум права! – этот голос, электрический синий, раздаётся ближе других, пугая меня и одновременно успокаивая. Я останавливаюсь, слегка дрожа. – Мэм? Вы в порядке? Мне так... таааак жаль, что мы случайно сбили вас! Мы правда пытались обогнуть вас и ваши вещи! Честное слово!

Я сижу на месте, зажмурившись и тяжело дыша. Выгляжу я, наверное, полной развалиной, но мне всё равно.

Есть в этом голосе что-то особенное. Что-то первозданное, мелодичное, спокойное. Я уже слышала это раньше... не так ли? Я просто не могу сейчас вспомнить...

Одна из двух других вмешивается, её дыхание –  глубокий янтарный.

– Гнилое сено! В чём вообще её проблема?

– Скутс! Следи за своим языком?

– Ох, блин... мы же не ударили её так сильно, что она ослепла?!

– Успокойся, Скуталу...

– Блин, блин, блин! Мои родители меня убьют!

– Твои родители?! Как только Эпплджек узнает, как мы собирали все эти металлические штуковины на свалке…

– Может быть, вы обе успокоитесь? – холодная синева возвращается. – Думаю, ей просто нужны её тёмные очки. Видите? Они вон там, у кустов.

Мягкие копыта шлёпают по траве крошечными красными всплесками. Они приближаются, и я чувствую пару знакомых линз, помещенных в мои передние ноги крошечными копытцами.

– Возьмите, мэм, – щебечет золотой голосок. – Мы поймём, если вы будете злиться на нас.

Я надеваю очки, делаю глубокий вдох и открываю глаза.

Передо мной стоит кобылка с красным бантом. Я сразу узнаю в ней ребёнка Эпплджек. Или... они вроде бы сёстры? Я никогда не интересовалась...

– Вам... теперь лучше видно? – спрашивает кобылка, нервно улыбаясь. Её глаза цвета невинности и радости. Я нахожу невозможным обижаться на неё. Кроме того, я ненавижу злиться.

– Я... эм... – ещё одна фигура неловко подходит. Её крошечные крылья свисают по бокам янтарными тенями. – Не думаю, что она может говорить, Эппл Блум.

– Ну, по крайней мере, она не слепая, Скутс! –  Эппл Блум показывает на меня. – Думаю, что она просто... хм... полузрячая.

– Думаете, она и полуговорить может? – спрашивает "Скутс", моргая. Она улыбается, радостно и с надеждой. – Потому что я действительно хочу узнать, как пони, которая наполовину видит и наполовину говорит, получила такую потрясающую кьютимарку!

Я ухмыляюсь, но мои глаза все ещё ищут... ищут…

Наконец, мои уши находят это – голос, синий как океанский прибой, разбивающийся о мой бок и плечи.

– Похоже, ваши вещи целы, мисс.

Я поворачиваюсь, следуя за сапфировыми струями, пока не нахожу её головку, лицо и двухцветную гриву. Она слегка ёрзает, охваченная задумчивым облаком, как только чувствует на себе мой пристальный взгляд.

– Подозреваю, что там что-то очень важное, не так ли? – она сглатывает, создавая лёгкую трещину между циановыми пластами своего голоса. Мне интересно, знает ли она? Подозревает ли. – Пожалуйста, не сердись на нас за то, что мы вас сбили, – всхлипывает она. – Если хотите, мы можем отвести вас к сестре Редхарт! Скуталу, повозка ещё цела?

– Я не думаю, что она в неё влезет, Свити Белль.

– Скутс!

– Что?! Она и так заполнена металлом!

– Конечно же, мы сначала вывалим металл, дубина!

К этому моменту я уже энергично размахиваю копытами и качаю головой. Я встаю и жестом показываю на себя с нежной улыбкой.

– Вы... вы уверены, мэм? – произносит эта "Свити Белль", словно капли росы в рассветном свете. Я опять почти ослепла.

Я киваю и машу копытом в сторону фургона, прежде чем вернуться к своим вещам. Я чувствую, что три кобылки стоят и просто таращатся на меня. Поэтому я закатываю свои затенённые глаза и снова машу им.

– Я... я думаю, она подаёт нам знак проезжать, – заикается Скуталу.

– Так давайте же ему последуем! – Эппл Блум первая запрыгивает в фургон. – Айда, метконосцы!

– Это так?.. Вы уверены, что с вами всё в порядке? – спрашивает Свити Белль. Её забота обо мне очень мила. Её голос опьяняет.

Проходит целых двадцать секунд, прежде чем я осознаю, что не ответила.

– Ну же, Свити Белль! – голос Скуталу разрушает этот момент скрежещущим янтарём. – Скоро совсем стемнеет! Мы собираемся сегодня паять или нет?

– О... хм... Наверное... – Свити Белль заползает в фургон за самокатом своей подруги. Она поворачивается и машет мне в ответ. – До свидания, мэм! Я... ух... Мне нравятся ваши очки! Очень стильные!

Я машу им в ответ, и кобылки катятся дальше по деревне пастельным следом.

"Стильные..."

В городе есть только одна пони, что любит употреблять это слово. И она значительно старше, и с таким же цветным шкуры...

Да не...

Мои конечности слегка побаливают. Я не думаю, что останутся какие-то синяки, но меня, несомненно, ожидает впереди не самое приятное время, когда буду пытаться заснуть.

Но я не могу об этом сейчас думать.

Этот голос...

В нём так много скрытого потенциала...

Словно жемчужина на дне океана... так и ждущая, чтобы её нашли...

Мой разум уже представляет мелодии, гармонии, композиции, сплетённые вокруг таких сочных струн.

Я не замечаю, что уже нахожусь у двери наших апартаментов, пока почти не врезаюсь в них. Я снова просыпаюсь в пульсирующем мире и нащупываю ключи. Именно тогда я замечаю некий конверт, наполовину вставленный в почтовый ящик. Я думаю о мисс Хувс и весело улыбаюсь.

Вытащив конверт, чтобы получше его рассмотреть, я замираю на месте.

Он украшен королевской печатью... Королевской печатью принцессы Твайлайт Спаркл.

Ещё более глупая улыбка расплывается на моей бледной морде.

О Тави...

Ты наверняка захочешь открыть бутылку красного вина для такого случая...

Радостные вещи (Joyous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=51Bpx63wkbA

Я открываю дверь нашего дома, и сразу же меня захлёстывает оранжевое ликование.

Что-то мягкое и пушистое трётся о мои ноги. Очень мягкое и пушистое.

Я моргаю, смотрю вниз и улыбаюсь. Склонившись, я тыкаюсь носом в котёнка, наслаждаясь щекотливым прикосновением её усов к моей морде. Тем не менее, входная дверь широко открыта, и часть меня помнит, что это маленькое существо – маскирующаяся, резвая негодяйка. Так что, я обнимаю её телекинезом, поднимаю и закрываю за собой дверь копытом. Я успокаивающе покачиваю Скриблер, пока тащу свое оборудование на свою сторону фойе.

Положив кошку на звуковую колонку, я несколько раз глажу её по голове, а затем начинаю разбирать свои инструменты. К тому времени, как я закончила, Скриблер уже спрыгнула на пол и возобновила свое отчаянное, кружащееся мяуканье. Любопытствуя, я направляюсь на кухню, и за мной быстро следует маленький пушистый комочек. Её миска с едой наполовину полна. С понимающим взглядом я поворачиваюсь к дальнему концу квартиры и вытягиваю дёргающееся ухо.

Аура Октавии мягкая, медленно колеблющаяся фиолетовыми волнами. Эта кобылка слишком хорошо воспитана, чтобы храпеть, но её пурпурное дыхание отдается эхом, словно гул гор. Без сомнения, она проспала полдня напролет, а меня здесь не было, чтобы сделать всё громким и прыгучим.

С хриплым хихиканьем малинового цвета я пересекаю кухню, открываю буфет и достаю пакет с жёсткими лакомствами для котенка. Я даю Скриблер горсть или две, а также новую миску свежей воды. Об остальном Тави позаботится позже.

К моему разочарованию, Скриблер оставляет миску с водой нетронутой. Она продолжает тереться о мою ногу, практически ослепляя меня оранжевым. Я вздыхаю, поднимаю её и сажаю себе на спину. Довольная своим новым пьедесталом, она усаживается на моём крупе, пока я хожу по квартире, прибираясь и обустраивая оборудование.

Наконец я беру в копыта запечатанный королевской печатью конверт, который нашла по прибытии. С приятной улыбкой я подхожу к двери комнаты Тави и собираюсь постучать в неё.

Но вместо этого я останавливаюсь на месте.

Я смотрю на королевскую печать Твайлайт Спаркл. Затем я смотрю на ручку двери в комнату Октавии.

Меня окружает тишина, пробравшаяся сквозь зеленый гул Понивиля.

Медленно, игривая улыбка пересекает мои губы.

Я быстро спускаю Скриблер на пол. Она протестует в тёмно-коричневых октавах, но меня это почти не задерживает. Вернувшись к своему оборудованию, я включаю проигрыватель и устанавливаю пустую плёнку. Проверив микрофон несколькими ударами копыт, я готовлю аппарат к записи, а затем переключаю его обратно в демо режим. Я устанавливаю пластинку и включаю успокаивающую трансовую композицию на половину громкости. Квартира плывёт в кружащемся ведре с краской, наполненном восхитительными звуками – знак моего прибытия.

Глаза Октавии, конечно, этого не чувствуют, но слух музыканта её не подводит. Я чувствую дрожащую вибрацию, что проходит через фиолетовую ауру, и та становится более жёсткой. Она просыпается.

Даже бурчание Тави по-своему сладко. Когда-нибудь, я расскажу ей об этом. Но не сейчас.

Проходят секунды. Минуты. Не бывало ни дня, чтобы Октавия проснулась, не расчесав гриву хотя бы пятьдесят раз. Она знает, что я дома, так же как и я знаю, что она проснулась.

Я чувствую, как моё сердце колотится в груди, когда дверь открывается с красной дрожью. Она выходит, и единственное, что тянет её вниз, это её веки. Она покачивается в дверях, поправляя галстук-бабочку.

– Добрый день, Вайн, – бормочет она глухим, сонным голосом цвета индиго. – Приятно видеть, что ты благополучно добралась домой. Но, право слово, неужели вдохновение ударило так ужасно, что тебе было просто необходимо играть свою синтезированную мелодию с такой страшной громкостью?

Я улыбаюсь и ничего не говорю. Мои очки поблескивают в полуденном свете, отражая пурпурный цвет обратно к ней.

– Эх... неважно. В любом случае мои сны были довольно скучными, – Скриблер трётся о неё, и она слегка вздрагивает, глядя вниз. – То же самое можно сказать и обо всём остальном... – её глаза застывают на месте.

И я понимаю, что она увидела конверт, который я оставила у двери её спальни. Скриблер несколько раз переступает через него своими неуклюжими лапами, а кобыла всё ещё таращит глаза. Я чувствую, как меняется зелень в воздухе. Она готовится сделать глубокий вдох...

Умело рассчитав время, я щёлкаю выключателем на своём микрофоне. Я поворачиваю его через всю комнату к ней, одновременно понижая громкость трансового трека, работу над которым я имитировала.

И тут Октавия взрывается.

Она взрывается. Брильянтовый фиолетовый фейерверк. Щебечущий, словно певчие птицы во время коронации принцессы.

– Оно пришло! Оно пришло! – она достигает высочайших нот, на которые способны лишь немногие ангелы. – О Вайн! Вайн! Вайн! – её галстук-бабочка развевается при каждом жеребячьем прыжке. До сих пор я даже не знала, что он так может. Мне хочется хихикать, но это сбило бы меня с ног, и я не хочу рисковать упустить этот момент, эту манию. – Оно действительно здесь! И оно от самой принцессы! Знаешь, что это значит?

Я качаю головой с глупой улыбкой. Боковым зрением я вижу, как панель звукозаписи заполняется колебаниями мелодичной частоты. Я поворачиваю переключатель другой, пока Октавия подбегает ближе.

– Хорошо... хорошо... – она делает несколько глубоких вдохов, и яркий фиолетовый темнеет до бархатного пурпурного. Она успокаивает себя, напуская на себя нормальный вид, который, как я могу судить по пульсирующим отзвукам, забирает все силы её хорошего воспитания. – Мы не должны... н-не должны торопиться с выводами. Это может означать всё, что угодно. Отсрочка. Даже отказ. В конце концов... это будет не в первый раз, – она делает несколько глубоких вдохов, вертит в руках конверт, потом ещё раз вертит. Румянец разливается по её щекам, и она смотрит на меня с глубоким оттенком индиго – и глазами, и голосом. – Винил... э... т-ты не могла бы.

Я вежливо киваю, охватывая магией ближайший нож для вскрытия писем. Скриблер невинно наблюдает за всем издалека. Наконец, конверт вскрывается между нами, девчонками. Нервно вздрогнув, Октавия выдёргивает королевский пергамент. Её глаза торопливо бегут по бумаге.

Я склоняю голову набок, встревоженно, любопытно. Я снова поворачиваю переключатели и разворачиваю микрофон к ней. По мере того как тянулись секунды, я боялась худшего. Но потом второй источник яркого оранжевого мурчания зафонтанировал в комнате, и то, каким образом он преобразовывался в обжигающий фиолетовый, почти вогнало меня в ступор.

– Ииииииииии! – тон Октавии внутренне усиливается, как у неудержимого фестрала. Она крутится раз, другой, потом поворачивается ко мне лицом, её грива пытается её догнать. – Я не могу в это поверить, Винил! Я просто не могу в это поверить! – она практически пихает пергамент мне в лицо. Я не могу читать слова так быстро, но это не имеет значения. Они выкатываются из морды моей соседки по комнате, как лепестки цветов на речных порогах. – Мисс Мелоди и Мисс Скретч радушно приглашаются в королевский дворец принцессы дружбы для прослушивания на роль замковых музыкантов! Винил! – взрыв пурпурного цвета, и я погружаюсь в сочное море. – Ты понимаешь, что это значит?! Мы всего лишь в одном шаге от того, чтобы стать настоящими королевскими менестрелями! – она прижимает письмо к груди, покрывая всё вокруг фиолетовым атласом. – О... подумать только, что мы можем выступать перед послами и сановниками со всей Эквестрии и за её пределами! И, вдобавок ко всему, мы можем заработать статус личных музыкантов принцессы Твайлайт! И-хи-хи! – она задыхается, встряхивая гривой, голосом, душой. – Селестия, прости меня! Я беру назад все невыносимо банальные слова, которые я когда-либо говорила о свадьбе, на которой мы выступали! Потому что именно так нас и должны были заметить! Ты так не думаешь, Винил?

Я улыбаюсь и киваю. Я смотрю на свой проигрыватель, и записанные ноты – одни из самых красивейших образцов, когда-либо существовавших.

– Это... это... о боже... – Октавия поймала себя на том, что её взгляд внезапно стал таким же перекошенным, как и галстук-бабочка. – Я... Я... я, кажется, сейчас потеряю сознание! – она плюхается на диван, её правая задняя нога дергается каждые две секунды или около того, как у пушистого серого щенка... – И это всё… такая внезапная, непостижимая возможность! Я... я имею в виду... Я надеялась, Винил, но я никогда не думала... никогда не думала... – она снова смотрит на письмо, и что-то внутри неё снова вспыхивает. – Ииииии! – она крепко обнимает пергамент, улыбаясь в мою сторону и сверкая глазами. – О Винил! Я такая невнимательная! Ты тоже должно быть совершенно вне себя от радости!

Я пожимаю плечами.

– О, не будь такой скромной! Ты не раз видела, как я теряю свои благородные качества. Разумеется, ты тоже могла бы позволить себе немного пены на морде! – она слышит внизу мяуканье и поднимает Скриблер, чтобы потереться носом о моргающее существо. – Хммм... жизнь, конечно, бывает просто замечательной, когда захочет, – вздох, и она снова взрывается восхитительным цветом. – О, я знаю! Мы должны это отпраздновать! Давай пригласим Лиру Хартстрингс и Бон-Бон на... – её зрачки сужаются. – О, богиня, нет! Лира же тоже подавала заявление, так ведь? Тогда получится, будто мы хвастаемся нашим приглашением ей в лицо. Нет, так не пойдёт. Хм... Сахарный Уголок? Гм! Нет. Я сейчас я не смогу вытерпеть кексы. Я точно взорвусь.

Я машу ей копытом. Как только она смотрит в мою сторону, я изображаю шараду, что выливаю бутылку себе в глотку.

– О-хо-хо-хо, Винил, – она гладит Скриблер и отпускает её, прежде чем грациозно откинуться на спинку дивана. – Да, пожалуй...

Я улыбаюсь, наконец выключая проигрыватель.

Она закатывает глаза и говорит:

– Как будто я всегда только и ищу повод, чтобы открыть бутылку лучшего красного вина Эквестрии...

Убывающие вещи (Waning Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Dre7sYjGWWQ

– Но предположим, что мисс Хартстрингс тоже была выбрана для прослушивания… – пробормотала Октавия, крутя бокал красного вина в своих изящных копытцах. – Возможно, она не обладает такой же элегантностью и грацией, как я... Эм... как мы... – она неловко улыбается. – Но всё же...

Я поворачиваю голову и щурюсь на неё сквозь тонкий, иссякающий свет заходящего солнца. На моём лице появляется спокойная улыбка.

Мы вдвоем сидим на веранде. Последние птицы дня щебечут и визжат над нами золотыми всплесками, сливаясь с янтарным закатом. Зелёный мир уступает место зевающей бирюзе, в то время как суетливые пони шаркают по ленивым дорожкам нашей скромной деревни с платиновым смехом. Всё вокруг тёплое, тающее и мягкое.

Октавия вздыхает первой.

– Конечно, у неё есть свои таланты... – она делает изящный глоток из своего бокала и всматривается в тысячу миль за ближайшим горизонтом. – То, чего Мисс Хартстрингс не хватает в стиле, она восполняет виртуозностью. Наверное, если... если бы мы были побеждены её выступлением, то это было бы вполне приемлемо. Часть меня, однако, надеется, что мой опыт в различных турах по Кантерлоту завоюет восхищение принцессы. Твайлайт оттуда родом, знаешь  ли. Из Кантерлота. У неё даже была детская кроватка, сделанная из чистого звездного света, а качала её сама принцесса Кейденс! По крайней мере, мне так говорили.

Я закатываю глаза и выливаю бутылку Dr. Pony себе в морду... только из неё ничего не выходит. Я моргаю, встряхивая пластиковый контейнер вверх дном. Он совершенно пуст, и мои уши пораженчески откидываются назад.

Пурпурный голос Тави убаюкивает меня, возвращая в спокойное состояние.

– О, кого я обманываю, Вайн? Даже если мои утонченные вкусы в симфоническом искусстве не покорят принцессу, то твои современные стилизации, несомненно,  захватят внимание её уважаемых коллег, – подавив фиолетовый смешок, она качает головой в мою сторону, тряся бабочкой. – Можешь себе это представить? Твоя музыка и моя, копыто-в-копыто, перекидывают мост между старой и новой культурой?

Я киваю с нервной улыбкой.

Я Могу.

– Конечно, всё это началось со свадьбы, – говорит Октавия. Она делает большой глоток вина и выдыхает. Её дыхание – как виноград, смоченный в меду. – Спайк – верный слуга Твайлайт. Он, должно  быть, замолвил за нас словечко. Наверняка замолвил. Говорю тебе, главное – поймать нужный момент, любимая, – воздух наполняется пурпурным облаком, и мне не удаётся разобрать её следующие слова... – давно хотела открыть замок здесь, в Понивиле и превратить его в настоящий действующий бастион дружбы и дипломатии. И, если вы спросите меня, давно пора. Эквестрии нужно место, которое выполняло бы такую функцию. Богиня знает, что мы обязаны принцессам Селестии и Луне всем миром, но есть что-то в их королевском дворце, что всегда чувствовалось... холодным и отстранённым! – она покачала головой. – Не то, что здесь! Твайлайт намеревается открыть королевский замок для всехпони, ищущих её совета! И, ты и я, Винил! Мы вполне можем стоять на пороге того, чтобы стать первыми музыкальными директорами королевского истеблишмента^[1]! Можешь это представить?!

Я переживаю исходящие от неё фиолетовые волны. Тихо хихикая, я качаю головой.

– Нет...?!? – Октавия хмурится (восхитительная махровая волна) и одним яростным глотком отпивает половину оставшегося вина. – Что ж! – она почти рыгает, вскидывая подбородок с элегантным смятением на лице. – Я, например, полностью верю в наши способности. И не важно, соревнуемся ли мы с Лирой или с любым другим музыкальным талантом этого городка. Ты и я, моя дорогая Вайн, это само определение эклектики^[2]. Учитывая мой опыт и то, что ты бесспорный вундеркинд, мы наверняка оставим остальных соперников в пыли. Э... н-не устраивая при этом плачевных сцен, разумеется.

Я киваю, глядя вдаль, на безмятежные холмы этой убаюкивающей деревни.

– Интересно... – Октавия улыбается, несмотря на переливы индиго в её голосе. – Может они даже позволят нам переехать в замок? В... в одно из самых скромных крыльев, я имею в виду.

Я пожимаю плечами, проводя копытом по гриве.

– О, Винил, кого я обманываю? – она вздыхает, утыкаясь носом в край бокала и довольно улыбаясь. – Любое место в этой восхитительной маленькой деревушке стоит того, чтобы жить в нём. Независимо от статуса. Разве ты не согласна?

Я спокойно улыбаюсь.

Сонные вещи (Sleepy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=wlnR_U8K1rs

– Так значит, твоё турне прошло как по маслу? – спрашивает Октавия, сидя на диване в гостиной.

Я киваю из кухни, улыбаясь, и продолжаю мыть последнюю посуду, сосредоточившись на её пурпурном голосе сквозь алый шум воды, проносящийся между нами.

– Что ж, я очень рада, ик, это слышать, – бормочет она. Резкая фиолетовая икота исходит из её горла – фирменный побочный эффект её пылкой любви к красному вину. Тави никогда не напивается, но время от времени позволяет себе немного попраздновать. Это только делает её пурпурный голос более шелковистым. Жаль, что со мной это не работает. – Ты заслуживаешь самого тёплого приема, ик, Винил. В конце концов, ты так много работаешь.

Я качаю головой, бросаю последнюю тарелку в сушилку и выключаю алый фонтан.

– Но это, ик, правда! – её пурпурное дыхание катится ко мне, чистое и свободное. Оранжевый маяк мурлычет неподалеку, прижавшись к её крупу. Кобыла и кошка делят самое уютное место во всем доме. – Всякий раз, когда я играю на виолончели, у меня, по крайней мере, есть набор струн и нот, чтобы поддерживать видимость порядка. Но ты?! Ик! Тебе приходится создавать совершенно новые звуки! Выкапывая их из искусственного колодца синтезированной, ик, какофонии!

Пройдя в гостиную, я останавливаюсь и жестом указываю на свою половину фойе, битком набитую сотнями и сотнями популярных альбомов и пластинок, с которых можно воровать сэмплы.

– Ну... да... – она закатывает свои пурпурные глаза и плотнее прижимается к диванным подушкам, подавляя зевок. – Ммммм... то, что ты делаешь, ты делаешь мастерски. Ты с головой бросаешься в самые глубины, ик, чтобы пробудить своего врожденного гения. Я не думаю, что найдётся ещё одна пони с твоими исключительными талантами, Винил. Я по-настоящему благословлена... даже завидую.

Я указываю на неё с притворным удивлением.

– Хихихи... – сладкий, волнистый фиолетовый. – Ладно, полагаю, у меня тоже не самая, ик, дурная голова. И нельзя отрицать, что я лучшая виолончелистка во всей Эквестрии.

Я улыбаюсь и гордо киваю.

– Но давай посмотрим правде в глаза, Винил... У кобылы с твоим видом талантов, ик, гораздо больше возможностей, чем у меня. Я имею в виду, навряд ли многие тусовщики в Балтимэре жаждали виолончельных исполнений лучших сюит Бетхувина. Ик! А даже если бы и жаждали, то наверняка захотели бы, чтобы их разбавили... различными видами кричащих сэмплов, вырванных у Сапфир Шорс, Троттер Свифт и официального саундтрека «Властелина уздечек».

Я закатываю глаза.

– Оооо, Вайн... – она вздыхает, её глаза становятся всё тяжелее и тяжелее, когда она прижимается пушистой щекой к ближайшей подушке. – У меня нет причин поступать так безрассудно. Ик! Твой материал – самый восхитительный материал, и я знаю... – она зевает. – Я просто знаю, что мы сможем... – она снова зевает. – Мммм... завоевать благосклонность принцессы Твайлайт. Можешь себе это представить? Наш собственный замок...

Хриплый смешок вырывается из моего горла. Я уже бегу к ближайшему шкафу, вытаскиваю одеяло. К тому времени, как я возвращаюсь, глаза моей соседки по комнате полностью закрыты, и всё же её губы ещё шевелятся, проливая амброзию на наш ковер.

– Хотела бы я... Я хотела бы поехать с тобой в Балтимэр, – бормочет она и гаснет, как свет.

Я с тихим вздохом накрываю её тело одеялом.

Ты и поехала...

Я аккуратно заправляю ткань вокруг её тела, и она сворачивается под ней, издавая такие же трели, как котёнок, сидящий рядом с ней. Затем, из ниоткуда, моё зрение захлёстывает фиолетовая приливная волна.

Мои ноги подгибаются, и я чуть не падаю на пол. Придя в себя, я смотрю вниз и вижу, что моё копыто задело её подёргивающееся ухо. Я чувствую, как колотится моё сердце, и сильно кусаю нижнюю губу. Тем не менее, с тихой грацией, я наклоняюсь вперёд и снова легонько касаюсь её уха.

Как только пушистый контакт установлен, я погружаюсь в это богатое фиолетовое море, и навязчивые звуки из прошлого катятся прибоем ко мне. Они звучат ужасно похоже на рыдающий голос, который был у меня раньше. Но он правомерно растаял из-за одного цвета и только одного цвета.

Её.

Проходит минута, и я, отхожу от спящей кобылы. Она заслуживает свободного пространства, и я собираюсь дать ей его.

В конце концов, кто может заслуживать большего почтения, чем пони, которая спасла мою жизнь?

Поэтому я с меланхоличным вздохом поворачиваюсь лицом к тёмной половине дома и бессильно бреду в свою спальню. Там, в тени некогда зелёного мира, моё малиновое дыхание грозит утопить меня. Я могу только надеяться, что сон заберёт меня прежде, чем я захлебнусь.

Мертвенные вещи (Deathly Things)

https://www.youtube.com/watch?v=sdnW98i9NjY

Смерть – это бирюзовый.

Я узнала об этом вскоре после того, как судьба познакомила меня с моими... ну... с моими "дарами", и с тех пор я не теряю его из виду.

По-моему, это было на похоронах, когда меня впервые осенило. Мы присутствовали на поминках по злополучной кузине Октавии, и над открытым гробом висело бирюзовое облако, пожирающее бежеву, синеву и янтарь траурной толпы.

Только позже я поняла, что видела этот цвет раньше. Во время долгих прогулок вдоль дальнего конца Понивиля я замечала его. Парящего. Маячащего над могильными плитами усопших. Бирюзовый любит задерживаться по краям кладбищ, больниц и случайных захудалых мотелей, где мне приходится останавливаться во время длительных турне.

Это очень пассивный цвет. Как тень, он цепляется за всех нас. Обычно я этого не чувствую, потому что зелёный гул мира заглушает его. Но когда наступает ночь, и мир пробует практиковать смерть через сон, я вижу, как он резонирует под всеми нами, за каждым углом.

На самом деле он даже не мелодичен. В нём нет басовых вибраций, нет основного тонального качества. Иногда мне кажется, что это даже не звук, не то чтобы это имело значение. Я давно поняла, что мои глаза и уши чувствительны к чему-то, что выходит далеко за пределы звука. Что-то глубоко внутри меня безвозвратно изменилось, и теперь я навсегда настроена на гармонию этого дикого, хаотичного владения.

Думаю, возможно, именно поэтому, высокий хрустальный замок, принадлежащий принцессе Твайлайт, кажется мне всепоглощающим чёрным. Я испытывала такую же монохромию, когда проходила мимо Дворца Королевских сестёр в Кантерлоте. Наименее гармоничная вещь в этом мире – сама гармония. Это чёрный механизм, кинжал, который разрезает необходимые полосы в космосе, чтобы заставить хаос спрятаться. Я не испытываю к этому отвращения, но немного побаиваюсь. Власть черна и непроницаема, как и должно быть.

Но единственный цвет, который пробивается сквозь неё, это бирюзовый, хотя он и не делает этого злонамеренно. Подобно пыли, он оседает на шпилях замка Твайлайт. Когда я выхожу на ночные прогулки, я вижу его, образующим крошечные беззвучные песни на обсидиановом фоне. Дайте ему достаточное количество тысячелетий, и я уверена, что он расплавит даже самые гармоничные инструменты, за которые наша культура цепляется из солидарности.

Я верю в это из-за того, что вижу и слышу. И я мучаюсь величайшим вопросом моей естественной жизни – смириться с этим.

Потому что когда всё замолкает, и весь остальной мир прячется в свои сонные раковины, и даже звёзды над головой приглушают своё межпланетный хор, как они делают сейчас за окнами моей спальни...

...единственное, что остаётся... единственная аура, которая заполняет промежутки, пустоты между пустотами, это бирюзовый. Этот  красивый, бездумный дрейф, уносящий нас всех в никуда и в здесь-и-сейчас одновременно.

Зная это, я не могу по-настоящему горевать ни о чём. Вселенная пришла к концу задолго до своего начала. Я здесь для того, чтобы сочинять музыку, и мне кажется, что в моей голове расцветает ещё один шедевр.

Может быть, я буду сочинять во сне.

Нервные вещи (Nervous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=3DAsVGtkTlk

– Я не нервничаю... Я не нервничаю... Я н-не нервничаю!..

Пурпурные залпы эхом отдаются вокруг нас. Это почти чересчур. Кому-то могла бы понравиться акустика этого места. Ну... кому-то вроде меня... а не Тави... Кобылки, которую нельзя заставить сидеть спокойно и расслабляться, даже если от этого зависит её жизнь. Но опять же, в её сознании, так оно и есть.

О богиня.

– Честное слово! Я не нервничаю! – она шагает и шагает по хрустальному фойе замка принцессы Твайлайт. – Я просто... У меня... у меня несварение желудка! Да! Она вздрагивает, её копыта издают маленькие алые шлепки под внезапной завесой янтарных оттенков, сбегающих с краев её индиго-высказываний. – И... лёгкое похмелье! Это всё в голове! Э... или, в данном случае, в теле. Но я и раньше выступала под ещё большим давлением! Не о чём беспокоится!

Я вздыхаю, глядя на неё. Она ходит кругами, и только наше музыкальное оборудование отделяет нас. Помимо этих знакомых вещей, здесь очень... очень темно. Мы уже около часа сидим в чёрном сердце чёрной постройки. Поначалу я немного нервничала, когда мы прибыли. Но последние несколько минут, и прямо сейчас, мне просто скучно.

Откинувшись назад, я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и жду, когда подействует кофеин из последней бутылки Dr. Pony.

Но меня снова накрывает цунами пурпурного цвета:

– В конце концов, мы всего лишь собираемся прослушаться для единственной хорошей музыкальной возможности, что появилась у нас за последние годы, и если мы провалим это одно выступление, то я никогда не смогу даже приблизиться к достижению своей мечты – занять ведущее место в симфоническом оркестре Кантерлота – в своей жизни!

Бум!

Октавия тяжело плюхается в полупрозрачное синее кресло рядом со мной. Она стонет, обнимает себя и борется с дрожью, пробегающей по её пушистому серому телу.

– Возможно... м-может быть, мой внешний вид сможет компенсировать вялое представление! – она смотрит в мою сторону, распушает гриву и поправляет галстук-бабочку. – Ну как? – кривая, психопатическая улыбка. – Как я выгляжу?

Я летаргически смотрю на неё под углом. Моё копыто имитирует дирижабль, разбивающийся о горное плато и взрывающийся.

– О-о-о-о... – она утыкается мордочкой в копыта. – У меня были дни, чтобы морально подготовиться к этому. Дни, Вайн! Почему я всегда... всегда такая развалина перед важными событиями, вроде этого?! – в конце концов, она поднимает глаза, веки тяжелые и расплывчатые. – Я самосаботажник.

Я хихикаю и качаю головой.

– Я живу для того, чтобы разрушать свои собственные надежды и стремления из-за своей необъяснимой неловкости!

Я качаю головой ещё сильнее.

– Это единственное возможное объяснение! – она зачёсывает чёлку назад и вздыхает. – Я нездоровая, мазохистская личность, только вместо раздутого эго мой разум создал ментальную хитрость из стыда и несчастья, чтобы компенсировать тень, которую мой отец обычно бросал на моё благополучие, – унылая дрожь. – Возможно, если я правильно разыграю свои карты, Твайлайт выберет меня просто из чувства жалости!

Я слегка опускаю очки. Это ослепляет меня, но одарить Тави выразительными закатывающимися глазами того стоит.

К тому времени, когда я возвращаю очки, и моё зрение проясняется, я вижу, что она краснеет, сидя в кресле и поджав под себя ноги. Вот почему я знаю, что это сработало.

– Ты права... ты права. Я делаю ещё одну гору из кротовой кочки. Одна часть меня жаждет драмы, а другая – пресмыкаться ради успеха, и прямо сейчас они столкнулись друг с другом самым ужасным образом, словно два локомотива. – она тяжело сглатывает. – Давай посмотрим правде в глаза, Вайн. Мы с тобой относимся к нашим успехам и неудачам совершенно по-разному. Ты? Ты довольно неплохо устроилась, но почти все твои мероприятия маленькие, сдержанные и скромные. А что касается меня? Мммффф... Я могу усадить себя на стул только для выступления на крупных оркестровых мероприятиях, вечеринках в саду Кантерлота, экстравагантных Королевских Галах. Во многом я настраиваю себя на эпические поступки... и я ожидаю только эпических результатов.

Я смотрю на неё, спокойно улыбаясь.

– Вот именно. В этом всё дело! – голос Октавии приобретает королевский пурпур, когда она садится с гордым, хмурым выражением на мягких чертах лица. – Отныне я, Октавия Мелоди, обещаю больше не перегибать палку! Не важно, Тартар или великий потоп, я выдержу! И даже если эта возможность стать личным королевским менестрелем принцессы Твайлайт ускользнёт от нас, то это далеко не конец Эквестрии, и я смогу жить дальше самым очаровательным образом... без стыда, печали или сожаления.

Дверь в фойе со скрипом открывается. Маленькая драконья фигурка входит вперевалку, держа планшет в чешуйчатых когтях.

– Э-э-э-э... Октавия Мелоди…

– Приветствую вас! – голос Октавии дрожит от чрезмерной фиолетовости. Она практически выпрыгивает из кресла по направлению к ассистенту принцессы. Её улыбка такая же острая, как и язык, и звенит почти так же громко. – Сэр Спайк, не так ли? Для меня большая честь познакомиться с вами, сэр! Этот дворец самый сияющий и великолепный. Клянусь милостью принцессы, то, что я дышу здесь, уже делает мне большую честь. – она делает низкий реверанс... очень низкий, – Я могу только надеяться порадовать Её Светлость своими музыкальными талантами, поскольку они были дарованы самой богиней именно для этой цели.

Моё лицо встретило моё копыто. Сильно.

Спайк моргает.

– Э-э... – он поднимает перо и говорит: – Я как раз собирался сказать вам и DJ-P0N3, что ждать придется ещё часа два, не меньше. – он показывает когтем. – А пока вы можете найти прохладительные напитки дальше по коридору... и комнату для маленьких кобылок.

– О... – Октавия моргает. – В-верно. – она улыбается и снова моргает, – Тогда можете сообщить Её Величеству Принцессе Спаркл, что мы с моим музыкальным компаньоном очень благодарны за предоставленную возможность... – она сглатывает. – ...сделать воду?

Я едва выглядываю из-за щётки своего копыта.

– Эм... да. – Спайк отдает честь и вперевалку уходит в дверь. – Я скажу, по крайней мере, половину этого.

Хлоп!

Как только алый рассеивается, Октавия вздыхает, оборачивается и улыбается мне, сложив уши.

– Это было не ужасно деликатно с моей стороны?

А Принцесса Селестия писает кометной пылью?

Ознакомительные вещи (Introductory Things)

https://www.youtube.com/watch?v=woS37ZNzG4o

Массивные кристаллические двери открываются. Мы с Тави проходим внутрь, и нас встречает самая поразительная комната, которую мне доводилось видеть в своей взрослой жизни. Круглый зал, облицованный полупрозрачным синим кристаллом, встречает нас неземным светом. Прямо над нами – корни мёртвого дерева, торчащие из потолка и обвешенные разноцветными самоцветами. Под ними в центре комнаты – круглый стол с трехмерной прозрачной проекцией эквестрийских земель. Вокруг этого стола расположены шесть больших тронов и один трон поменьше. Я могу сказать, что троны были передвинуты; они обращены к нам, вместе с пони, в них сидящими.

– Оооо! Пушистая пони! – Пинки Пай подпрыгивает на краешке кресла. Её голос полон золотых кинжалов, которые буквально извергаются на меня. – И искрящаяся пони! Пушискрящиеся! Добро пожаловать! В тронный зал завтрашнего дня! Хи-хи-хи!

– Э-хе-хе... очень приятно – бормочет Тави в её сторону. Она ловит меня краем глаза, кивает и начинает то, что мы репетировали несколько дней. В осторожном, синхронном движении мы обе низко склоняемся перед самым большим троном в зале. На нём восседает миниатюрный, моргающий аликорн с блестящей короной. – Ваше Высокочтимое Королевское Высочество – говорит Октавия, её голос полон пурпурного красноречия. Мне трудно удержаться, чтобы не упасть. – Мы счастливы быть здесь, и для нас будет великой честью выступить перед вами в этот день, или в любой другой.

Я слышу каштановый смешок на заднем плане, от которого мне хочется яблок. Тем не менее ради Тави я продолжаю кланяться.

– Оооо... – сахарно-розовый. Флаттершай. – Они всё это отрепетировали специально для тебя, Твайлайт. Я просто знаю.

Проклятье. Октавия наверняка поморщится от этого.

– Пожалуйста... в этом нет никакой нужды, – заикается Принцесса Твайлайт. У неё любопытный цвет голоса: серый с бирюзовыми искорками. Я пытаюсь сделать вид, что не понимаю, что это значит. Её друзья определённо не понимают... – Встаньте… Мои п-подданные?

Я жду, пока Октавия выпрямится, и следую её примеру. Мы немного расслабляемся, стоя перед тронами, бок о бок.

– Ведь, в самом деле, наши пути уже пересекались! – говорит Твайлайт с нервной улыбкой. За её голосовыми связками вспыхивают красные облака. Я думаю, она так же встревожена, как и мы, если не больше. – Почему пара крыльев должна создавать такую неловкость между нами?

– И корона, – чёрный, трескучий голос.

Твайлайт вздыхает.

– И корона...

– И большой обалденный замок, и шикарный тронный зал.

Твайлайт стонет, прижав уши.

– Спасибо... Рэйнбоу Дэш...

– Просто говорю...

Твайлайт прочищает горло.

– Спайк? Не мог бы ты... ну, знаешь... как обычно.

Маленький дракончик, к которому обращались, важно ковыляет к центру комнаты. Всё это время я чувствую, как что-то тихо фонит сбоку, словно бутылка с сияющими сапфирами. Мои затенённые глаза с любопытством блуждают по комнате. Это не так-то просто с таким количеством черноты по всем углам.

Голос Спайка резко возвращает меня назад.

– Итак, представляем Её Королевскому Высочеству заявителей на должность королевских менестрелей в замок Принцессы Дружбы. DJ-P0N3, иначе известная как Винил Скретч, и Октавия Мелоди, иначе известная как... э... Октавия Мелоди!

– А также вторая виолончель Троттингемского симфонического оркестра на протяжении тридцати шести месяцев подряд! – выпаливает Тави, криво улыбаясь с фиолетовыми вибрациями. – Помимо... других достижений. Хехе... – у неё на лбу выступают ручейки пота.

Лицо-копыто. Краем глаза я снова ощущаю дребезжание сапфиров. Я оглядываюсь, морда сморщена. Откуда это берётся?

– Ну, это просто замечательно! – богатый деревенский каштановый. – Извините, что заставили вас так долго ждать. Последнее прослушивание заняло ужасно много времени. Эта музыкантша... она постоянно отвлеклась от своей музыки, чтобы посвятить нас в свои личные трактования тонкого философствования...

Тави и я обмениваемся взглядами.

– Лира – бормочет Тави.

Я качаю головой, пожимая плечами.

– Эй! – чёрный кинжал, заставляющий меня вздрогнуть. Мы с Октавией поднимаем глаза и видим, что Рэйнбоу Дэш больше не сидит лениво на своем троне. Её рубиновые глаза моргают, словно пробуждаясь от глубокой, скучной комы. – Я тебя знаю! Ты же DJ-P0N3!

Спайк закатывает глаза.

– Именно это я и сказал…

– Вау! Твои би́ты просто отпадные! – она улыбается. Сверкающий золотой факел в конце тёмного-тёмного туннеля. – Клянусь тебе! Я, должно быть, пролетала через Ужасающее Ущелье под твои злые басовые треки раз сто, по крайней мере!

– Ага! – хихикает Пинки. – Она настоящая тусовщица! Помните свадьбу Шайнинг Армора?

– О! – Флаттершай выдыхает розовыми лучами. – Я помню. Ой... – она бросает взгляд в сторону Эпплджек и Твайлайт. – Мы пересекались много раз! В конце концов, Эквестрия не такая уж большая.

– Пффф! Но и это ещё не всё! – Эпплджек ухмыляется в сторону принцессы. – Твайлайт, разве ты и другие твои друзья не одолели злобных сирен с небольшой помощью от?..

– Кхем-кхем... – Твайлайт взмахивает крылом в сторону Эпплджек, сбивая с головы той шляпу. С нервной улыбкой она говорит: – Да. Это замечательно – видеть, что к нам на прослушивание приходят даже такие известные пони! И мне... конечно же, приятно видеть вас снова, мисс Скретч.

– Да... мы действительно уже не раз пересекались, – говорит Октавия с фиолетовым смешком. На следующем выдохе её голос приобретает оттенок индиго. – Конечно, кто-то больше, кто-то меньше.

Я выгибаю бровь в её направлении.

– Хорошо... согласно программе... – Спайк отмечает несколько пунктов в своём блокноте. – DJ-P0N3 исполняет быструю программу. Затем выступит Октавия Мелоди с весенними сюитами Мэрзарта № 1-3, исполненными на виолончели. А потом, если позволит время, нас ожидает "свадебный дуэт". Недавнее произведение, над которым работали... обе кобылы? – он смотрит вверх, и у него опускаются шипы. – Виолончелист и диджей? Исполняют дуэт? Серьёзно?

– Тш, Спайк! – Твайлайт шипит красными срезами. Принцесса поворачивается к нам с мягкой улыбкой. – Мы более чем счастливы увидеть каждое ваше выступление.

– Каждое выступление? – стонет Рэйнбоу Дэш.

– Да. Каждое выступление.

– Ургх... – пегаска падает с чёрным выдохом.

– Очень важно, чтобы мы превратили этот замок в гостеприимное место для всех пони, как приезжих, так и местных, – объясняет Твайлайт. – К нам уже приезжали высокопоставленные лица со всех концов Эквестрии. И разве у нас получилось сделать так, чтобы они чувствовали себя как дома? – она пожимает плечами. – Пинки Пай не может быть нашим единственным поставщиком провизии. И хотя все мы не обделены музыкальными талантами, зачастую мы слишком заняты тем, чтобы быть послами, и не можем поставить настоящий спектакль для тех, кто посещает и учится дружбе. Так что... хотя я... откладывала это в прошлом… думаю, настало время полностью укомплектовать этот замок рабочим персоналом, – она лучезарно улыбается. – И начать я решила с менестрелей.

– Очень забавное решение! – хихикает Пинки.

– Мммм... Ну да.

Эпплджек поднимает копыто.

– Эм... а можно я?..

Твайлайт вздыхает.

– Эпплджек, сколько раз мы уже проходили через это? Мы не в школе. Не нужно поднимать копыто, чтобы говорить.

– Ты уверена?

– У тебя есть трон. Это значит, что у тебя есть право голоса, – Твайлайт закатывает глаза и говорит: – Что у тебя на уме?

– Вопрос, – кобыла с каштановым голосом смотрит в мою сторону. – Ты принимаешь заказы?

Я киваю.

Она улыбается, вся в веснушках и восторге.

– Есть у тебя какие-нибудь затейливые ремиксы Уинни Нельсона?

Я вздрагиваю... но киваю ещё раз.

– Ох... Эджей, – хрипит Рэйнбоу. – Уинни Нельсон? Серьёзно?

– А что? – Эпплджек пожимает плечами. – Он делает что угодно! Он же Уинни Нельсон!

Рэйнбоу закатывает глаза.

– Ты бы ещё "В припрыжку за любовью" Шеваля заказала бы.

– По мне, если это устраивает Ди-Джей Пи-ноль-Эн-три, то это устраивает всех! – Эпплджек подмигивает мне. – Разве не так?

Я улыбаюсь ей.

– ...Ты не очень-то говорливая, да?

Я прикусываю губу.

– Эм... всё в полном порядке – говорит Октавия, к моему большому облегчению. – Она будет более чем счастлива принять ваши заказы, мисс Эпплджек.

– Откуда ты знаешь?

– Если она проявит незаинтересованность, я узнаю, – говорит Октавия с улыбкой. – Доверьтесь мне.

– Так... получается... ты всегда говоришь за неё? – спрашивает Рэйнбоу Дэш.

Мы с Октавией переглядываемся. Моя соседка по комнате кивает с пурпурным выдохом.

– Когда это требуется. Тем не менее, было бы вежливо, если бы вы обращались к ней напрямую и позволяли мне вмешаться, если мисс Скретч пожелает этого.

– Оооо... – Флаттершай касается кончиками копыт друг друга. – Это так мило с твоей стороны! – она отводит чёлку в сторону, а с её морды стекает розовая искренность. – Вы, должно быть, очень близкие друзья.

– Э-хе-хе... ну, да... – Октавия кивает. – Мы уже длительное время являемся соседками по комнате. Вот уже… – она смотрит на меня, нахмурив брови. – ...семь лет, кажется?

Я пожимаю плечами.

– Вау! Это, должно быть, большая удача! – указала Пинки Пай, сидя... вверх ногами на своем троне. – Потому что DJ-P0N3 стала знаменитой столько же лет назад! Не так ли, болтунишка?

Я слегка морщусь. Если не из-за Пинки Пай, то из-за резонанса сапфировой энергии, ставшего почти сокрушительным... Откуда это берётся?

– Рэрити? С тобой все в порядке, сахарок?

– Оооо! – сосуд с сапфирами разлетается вдребезги, и комната наполняется элегантным лазоревым цветом. – Я просто не могу больше сдерживаться! – белый призрак кобылы спрыгивает с трона, пересекает расстояние... и делает реверанс прямо перед Октавией. – Это так... так восхитительно наконец-то познакомиться с вами лично, мисс Мелоди!

– А? – вот так, голос Тави в мгновение ока превращается из индиго в фиолетовый. – Неужели?

– Мммм! – Рэрити исполняет микро-джигу на месте, её щёки раздуваются, словно дождевые облака. – Я слушала ваши «Мэйнхэттенские Студийные Записи» Селестия знает сколько раз! Какая элегантность! Утонченность! Профессиональное классическое исполнение! О! – Рэрити сжимает переднее правое копыто кобылы. – А ваша осанка и ваше внимание к этикету! Меня н-н-нисколько не волнует, что за сплетни пишут в этих журналах! Я считаю, что вы – живое воплощение эквестрийской культуры! А этот галстук-бабочка так подходит к вашим глазам!

– О! Но разве?.. Спасибо, мисс Рэрити!.. – Октавия судорожно сглатывает. – Я... я понятия не имела. Столько раз приходила в бутик за платьями…

– И-для-меня-было-настоящей-честью-делать-их! – Рэрити выплевывает лазоревые ударные волны. Она вздыхает, вздрагивает и снова улыбается. – Всё, что угодно, лишь бы помочь вам подняться на вершину элиты! И теперь... когда есть шанс, что вы станете менестрелем в замке моего родного города...

– Хи-хи-хи! Рэрити – большой фанат! – щебечет Пинки.

– Да, – Октавия откидывает чёлку назад. – Я заметила, – она улыбается в мою сторону и одними губами говорит: – Журнальные сплетни?

Я пожимаю плечами с беспомощной улыбкой.

– О! Боже мой! Рэрити отступает, слегка морщась. – Я перешла все границы дозволенного, не так ли?

– Нет, всё в порядке. Я просто... я и не подозревала, что так далеко от Троттингема у меня есть такая значительная аудитория.

– О, дорогуша... – Рэрити машет копытом с застенчивой улыбкой. – Поверь мне. Деревня не остается деревней надолго.

– Что, во имя сена, это вообще значит?! – хихикает Эпплджек.

Кресло Рэйнбоу Дэш взрывается чёрным смехом.

– Эмм... – Твайлайт смотрит в мою сторону. – Мисс Скретч? Может быть, вам стоит уже начать ваш сеанс?

Я киваю и направляюсь к стойке диджея, установленной специально для меня.

Может быть, и со всем этим безумием покончить получится…

Ритмичные вещи (Bobbing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=EmIqfhr0L50

Бум.

Бум.

Бум.

Бум.

Моя кровь, мой бит, моё сердце, мой жар – всё связано.

Я потею. Я всегда потею. Но если они увидят, что я потею, значит, я что-то делаю неправильно. Всё, что им нужно видеть, это свет, цвета и безумство, по которому они истосковались. Жить – значит позволить голове беззаботно кружиться, пока рыхлая могила не засосёт нас всех в вечное.

Шлёпнув копытом, я втискиваю один бит в другой, преодолевая эпический разрыв между двумя крутящимися пластинками. Кобылы, наверное, думают, что у нас затишье. Они чертовски ошибаются. Я вбиваю круглый бит в квадратное отверстие и подгоняю его с диким царапаньем виниловой пластинки, срезая углы так, чтобы они порхали прочь немелодичными брызгами оранжевого, красного, ещё более красного.

Где-то раздаётся блестящий золотой голос. Может быть, это Пинки Пай кричит во всё горло. Может быть, это целый континент колибри, испытывающих одновременный оргазм. Я отбрасываю всё это прочь, чтобы вернуть назад и выдернуть пробку, когда реверберация^[1] достигнет своего пика. И тогда всё – восхитительный извращённый бедлам.

Я кручу одну пластинку и ловко переворачиваю другую. Стук копыт, и я кружусь в красном облаке, скользя копытами вниз как раз вовремя, чтобы поймать бит и синхронизировать их вместе, просто для шоу. Всё это ради проклятого шоу.

И я не могу перестать ухмыляться.

Царапанье и схождение. Царапанье и схождение, плавно переходящие в психоз. Да. Увеличить басы. Да. Пускай кристаллы встряхнуться. Этот замок возник из ничего, и он обратится в ничто под эти восхваляющие, стирающие в пыль звуки. О-о да...

Боевой строй сэмпла приближается. Октавия должна знать об этом... или считать, что знает об этом. Скорее всего, Пинки Пай и Рэйнбоу Дэш тоже думают, что они это знают. Никто по-настоящему ничего не знает, пока не почувствует, пока вся длина спектрального кинжала не просверлит замочную скважину в их глазах и не позволит децибелам разбить лагерь и уничтожить врага.

И как раз в тот момент, когда бит раздвигается и позволяет нехватке тональности зарябить по морю разноцветных огней, я перекатываюсь по своей звуковой панели и запускаю пять... семь... девять альтернативных сэмплов в шизофренической головоломке. Только в этом какофоническом хоре проявляется подобие гармонии. И делает это с чернильно-чёрной грацией подводной лодки, нацелившейся на уши принцессы и выстрельнувшей всеми торпедами. Взрыв безупречен, словно рождение океана, и прилегающие притоки полны золотых лент. Затем, с искусным взмахом копыта, янтарь уступает место меланхоличной синеве. Я сгребаю кобыл в трансовый совок и швыряю их на цветочный луг. И когда они вдыхают сладкие плоды мелодии, я перехожу к следующему треку и теперь плавно веду нас к финалу.

Это чертовски верно.

Финал.

У меня есть момент свободы, чтобы вздохнуть... чтобы почувствовать запах собственного пота. Я поднимаю глаза, поблескивая очками. Конечно же, я вижу Пинки Пай и Рэйнбоу Дэш, качающими в ритм головами. Но, к моему безграничному удовольствию, Рэрити и Флаттершай не упали в обморок, а, похоже, довольно неплохо настроились на мою волну. Эпплджек и принцессу читать гораздо труднее, но они не ускакали к дверям – хороший знак.

А вот и Тави, сидит с краю от группы, рядом с постукивающим когтями драконьим детёнышем.

И... конечно же... она зажала уши копытами. Поймав мой взгляд, она слегка вздрагивает, но не настолько сильно, чтобы отказаться от своего оглушающего жеста. Она возвращает мне то, что я могу только представить – глупую улыбку с нервным оттенком, и любезно кивает, чтобы я заканчивала с моим номером.

И я заканчиваю. Триумфально. Ещё один проход через сэмплы, и я стою на гребне оранжевой волны, пока та не разбивается о хрустальные берега принцессы. Последняя глухая басовая вибрация, и я уже кланяюсь.

Селестия, помоги мне. Я, наверное, сосчитать не смогу, сколько раз я была так оглушена, что не могла услышать овации.

Мне нужны новые наушники.

Струнные вещи (Stringing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=YKEZoOjc6to

Есть одно неоспоримое преимущество в том, чтобы быть… ну… мной. Из-за моих очков никто не знает, когда у меня открыты глаза, а когда нет.

И мне бы хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Особенно в моменты вроде этого...

Когда я сижу на стороне зрителей...

С закрытыми глазами и закатившейся головой... вкушая... впитывая.

Замок Дружбы залило пурпуром, и в темноте я вижу потоки фиолетового и индиго, чередующиеся во вращении против часовой стрелки. Никто не умеет разбрасываться звуками так, как Тави. Я ныряю в бархатную середину, медленно вращаясь в море патоки.

Я могу утонуть в этом. Я тону в этом. Я переживала это блаженное крещение слишком много раз, чтобы суммировать ощущения должным образом. Даже сейчас, семь лет спустя нашей первой встречи, я не перестаю восторгаться, и у меня захватывает дух от таланта, изящества, безупречного бордового баса её элегантных виолончельных струн.

Я могу только представить, что это делает с трепещущими сердцами принцессы и её дорогих друзей. Но это нормально. Пока сюи́та не окончена, я позволю своим фантазиям делать свое дело.

Это так любопытно – быть способной жить снова. Каждое мгновение сладостно... каждый удар сердца восхитителен. Солнечный свет становится ярче, а лунный — мягче, и всё, что между, кажется безумно мягким. Я ощущаю себя одной из немногих, кто чувствует это, кто знает об этом на собственном опыте, размышляет об этом каждое утро и каждый вечер.

Но я – нечто ещё более особенное, чем всё это вместе взятое.

Я подруга Октавии.

Её сюи́та завершается в быстром залпе басовых ревербераций, достигающих крещендо^[1], а затем ослабевает с почти антиклимактически резким падением шума. Только после двух последовательных вдохов, все осознают, что их собственные сердцебиения продолжают ритм окончившейся мелодии.

И вот тогда они начинают аплодировать.

Я не могу не вздрогнуть от багровых вспышек. Я приоткрываю один глаз, потом другой.

Пинки Пай – это первое, что я вижу – прыгает на месте с яркой улыбкой.

– Браво! Браво! Для меня всё это звучало как куча перепутанных струн, но действительно очень смешных струн! Браво!

– Пинки, право слово! – Рэрити шмыгает носом, и я могу сказать по короткой синей ряби в её голосе, что она близка к слезам. – Это был совершенно прекрасный шедевр! Чудесное исполнение, мисс Мелоди!

– Очень недурно! – добавляет Эпплджек.

– Очень хорошо сыграно, – говорит Флаттершай, улыбаясь. – И... хм... гораздо... э... спокойнее, чем выступление мисс Скретч.

Твайлайт и Пинки Пай хихикают.

– Ну-у... это было нормально, – укол черного кинжала.

Я слегка вздрагиваю, затем смотрю на сцену, где уставшая кобыла расслабляет напряженные мышцы впервые за много месяцев.

Октавия улыбается и грациозно кланяется присутствующим. Она поворачивается ко мне, её глаза издалека отражают мои очки. Может быть, она знает, что мои глаза открыты в этот момент, а может быть, и не знает. Это не имеет значения, потому что мы – это мы.

Её морда шевелится, тихий шёпот издалека. Дело в том, что я слышала это так много раз, что знаю, что она говорит, просто читая движение губ:

– Ещё один день, ещё один напев, любимая.

И шёпот полон фиолетового, как и её улыбка. Я снова тону, и я не могу быть более гордой.

Или более счастливой.

Гальванизирующие вещи (Galvanizing Things)

Гальванизация^[1]

https://www.youtube.com/watch?v=6b9ci_z4v7M

– В нашем последнем номере, как и было обещано, мы выступим перед вами дуэтом, – последние несколько слов погружаются в дроблённый индиго. Я буквально ощущаю, как Тави поёжилась на противоположном конце сцены. – Эм... Ну-у... хе-хе, – фиолетовая вспышка, и она застенчиво улыбается королевской публике, сидящей перед нами. – Я полагаю, что называть это просто "дуэтом" не очень точно. По правде говоря, это... совсем не похоже на всё остальное в музыкальной индустрии! Или, по крайней мере, на то, что мы обе видели лично.

– Что ж, очень интригующее вступление! – говорит Твайлайт Спаркл, её серый голос сияет так же, как её глаза. Удивительно, но, не смотря на статус Эквестрийской Принцессы, она порой способна демонстрировать чисто жеребячье выражение мордочки. – И учитывая ваши предыдущие номера, я вся в предвкушении.

– Я тоже очень хотела бы посмотреть, как вы двое сочетаете свои таланты, – говорит Рэрити, наклонившаяся вперед с неподдельным интересом. – Потому что если "искусственный бас" заглушит небесные виолончельные струны... хмммгггхх... Клянусь...

– Не бойтесь, мэм! – Тави указывает смычком, улыбаясь. – Мы с Винил довольно часто практиковались с подобными выступлениями. Такое приходит естественно когда... ну... живёшь в одной комнате, делишь студию, и подвергаешься музыкальному влиянию друг друга, – она улыбается, и в её блестящих глазах отражается то же веселье, что и в её элегантном галстуке-бабочке. – По факту, наше первое двойное выступление состоялось на свадьбе Крэнки и Матильды! И я бы сказала, что все присутствовавшие довольно тепло отнеслись к нашим стилистическим увертюрам, – она смотрит на меня в моей кабинке. – Разве не так, любимая?

Прежде чем я успеваю что-нибудь добавить…

– Ооооо... – умиляется Флаттершай. Её голос, как звуковая розовая волна, взмывающая прямо в лицо. – Вы обе очаровательны.

Я удивлённо моргаю. В последующем пустом от мыслей моменте я ощущаю, что тону в черноте. Той черноте, что удерживает это кристаллическое строение вместе.

– Просто сыграйте уже этот чёртов номер! – стонет Рэйнбоу, добавляя стрел в темноту. – Проклятье... – хохот Эпплджек придает залу немного красок.

Этого достаточно, чтобы разбудить меня к шёпоту Октавии.

– Вайн! – она протыкает мне уши фиолетовыми гранулами. Я поворачиваю голову и вижу, что она стоит у своей виолончели и готовится сыграть первую ноту. – Сейчас не время ловить ворон! Крепись, дорогая! Сейчас или никогда!

Я нервно киваю, собираясь с духом и быстро проплывая сквозь её фиолетовый тон. Протянув копыто, я беру одну пластинку и готовлю беззвучный бит.

Октавия начинает нежно, с покачивающихся волн её басовых струн. Она берёт всё более высокие ноты, заставляя публику думать, что предстоящий номер будет в лучшем случае медленной, меланхоличной балладой.

Еле заметным движением я нажимаю на переключатель, делая мой бит слышимым для публики. Он идеально соответствует мастерскому темпу Тави, медленно поднимается вместе с ней, пока мы тащим любопытных, разинувших рты пони к поверхности чего-то, чего они никогда раньше не пробовали.

Ещё один выключатель. Я добавляю ударных в ритм, шлёпнув копытом по своей звуковой панели. Я готовлю вторую пластинку, следя одним натренированным ухом за рождающейся мелодией. Второе сейчас переполнено бархатом Октавии.

Внезапно бархатная ткань колышется, и басовые струны становятся глубже, более рьяными, наполняя комнату неравномерными волнами индиго. Я иду в ногу с ритмом, потея. Нервно прикусив губу, я смотрю в сторону Тави.

Она прищуривает один глаз – то, что она редко делает во время игры. Мои сеансы полны цветов и управляемого хаоса. Её – всегда слепо плывут по безмятежным рекам жидкой симфонии. Но в этот единственный миг наши глаза встречаются. Мы перекидываем мост через пропасть и присоединяемся к нашим музам в восхитительном слиянии.

Мы делаем вдох, когда струны делают вдох.

И бам, я ввожу вторую дорожку в эту взрывоопасную калейдоскопию. Мотив выверенный, дерзкий и, главное, короткий. Струны Октавии снова вступают в действие, спасая симфонию, точно так же, как она спасла мою жизнь, и вместе мы бросаемся в музыкальную увертюру, проносясь мимо бастионов понимания принцессы во второй раз.

И с циклическими залпами эпических звуков мы продолжаем сносить крышу ей и её друзьям.

Струны Октавии играют бешеные петли, разрывая высокие и низкие басовые ноты с дикой самозабвенностью. Я закрепляю углы на местах с помощью размеренных перезвонов и микротональных сдвигов, постоянно оставляя промежутки, чтобы Октавия могла запустить свои пушечные ядра каденции^[2], разрывающиеся фиолетовыми брызгами прямо в уши публики. Я вижу, как они вздрагивают и выдыхают, и цвета окрашиваются в пурпур.

Это работает.

К третьей части я беру инициативу на себя, а убаюкивающие струны Октави занимают задний план. Мы сменяем друг друга, крича на углах улиц, построенных из барабанного боя и синтезированных тарелок. К тому времени, когда я возвращаюсь обратно, мы уже занимаем одинаковый объем оргазмирующего пространства внутри ушей, бросая всё, что у нас есть, внутрь этого величественного замка. И под всем этим – прекрасный колышущийся бархатный ковер, собирающий в себя ошарашенные улыбки кобылок.

Это работает.

Я улыбаюсь, но мне нужно сохранять самообладание. Я поднимаю копыто в фиолетовые полосы, колышущиеся над головой. Одна из них дёргает меня, как спасательный трос. Я кручусь на нём, а затем шлёпаю копытом вниз, завершая эпическую дорожку на продолжительном стоне синтетического медного гонга, и Октавия разглаживает резкий выход убаюкивающими струнами, возвращая тишину, чтобы та могла радостно посмеяться над продолжительным звоном в ушах.

Но это не продолжается долго, потому что вскоре противоположный конец зала заливает красная какофония.

Я смотрю на Тави, она смотрит на меня.

– Видишь, Вайн? – она отдает честь смычком. – Аплодисменты.

Я изо всех сил стараюсь не хихикать, чтобы не упасть в обморок. Я не знаю, что веселит меня больше: то, что я вижу, или то, что она знает об этом.

Только Тави...

Непонятые вещи (Misunderstanding Things)

https://www.youtube.com/watch?v=eB3RJ1U_MJA

– Я знаю, о чём вы думаете... – говорит нам Спайк, провожая нас через главные ворота замка. – Вы, как и любой другой пони, что приходил к нам на прослушивание, хотите узнать, насколько хорошо вы справились, как сильно впечатлены принцесса и её друзья, не притворялись ли они во время выступления, и так далее...

Я... никак не могу разобрать голос Спайка. Я не знаю, то ли это потому, что он дракон, то ли потому, что он очень молод, то ли ещё почему-то. Его челюсти раскрываются и... наружу выходит всё и ничего одновременно. Словно радугу, только что вырванную из облака, пропустили через металлические лопасти блендера и высыпали всё это у моих копыт.

Что ж. Нельзя понимать вообще всех.

– Так вот, вам придётся подождать, слышите меня?! – Спайк хмурится, обвиняюще указывая когтем. – Как и всем остальным! Так что никакой пустой болтовни по всему Понивилю о том, "насколько вероятно", что именно вы "выиграли конкурс"! Никакого глупого хвастовства, типа: "Мы только что видели замок Твайлайт Спаркл изнутри! О богиня!" И определенно... определенно никаких попыток подслушать у принцессы Твайлайт и её подруг свежайшую информацию об официальном процессе отбора менестрелей!

– Мы бы не посмели даже помыслить о подобном, мой добрый сэр, – говорит Октавия со спокойной улыбкой. Она делает реверанс, и я неуклюже следую её примеру. – Вы были очень любезны во время всего нашего пребывания. Приношу свои извинения, если поначалу я показалась вам безумной, нетерпеливой или бестолковой в любом смысле этого слова.

– А... – Спайк откидывается назад, щурясь на нас и скрестив крошечные драконьи ручки. – Откровенное уважение. Мне это нравится. Я Спайк, официальный помощник Её Королевского Высочества Твайлайт Спаркл, и не забывай об этом.

– Хммм... – морда Октавии изгибается, когда она подавляет фиолетовый смешок. – Разумеется, мы не забудем.

– Мы в скором времени доставим ваши вещи обратно к вам, – говорит Спайк, проскальзывая обратно в замок. – И помните! Не пытайтесь выйти с нами на связь. Мы свяжемся с вами. – Он пытается громко захлопнуть массивные двери. Получается всего лишь оранжевая рябь вместо красного хлопка.

Но в следующее мгновение Октавия уже поворачивается ко мне. Она широко улыбается, шире, ещё шире. Ямочки на щеках вот-вот прорвутся в лучах понивильского заката. По нарастающим волнам фиолетового я могу сказать, что она всего в нескольких секундах от того, чтобы завизжать.

Поэтому, вздохнув с улыбкой, я храбрюсь и за себя, и за свои очки.

– Уииииииии! – она скачет по кругу, как жеребёнок. – О Вайн, Вайн, Вайн! Мы просто потрясли их, любимая! – Фиолетовый и фиолетовые волны. Меня укачивает почти до тошноты. – Нет, мы не просто потрясли их, мы убили их своим талантом! Я просто знаю это! – её зрачки внезапно сужаются, и она краснеет. – Э... ну, наверное, это не очень удачное выражение, поскольку оно несёт в себе в себе причастность к цареубийству.

Я сдуваю с лица несколько неровных прядей и ухмыляюсь.

– Мммм! И всё прошло так... так гладко! – она трёт копыта друг о друга. – Я... Я не могу поверить, что это вызывало у меня такой стресс, такое напряжение на протяжении многих недель! Нет, месяцев! О, Вайн, мы точно выиграли эти позиции менестрелей!

Я могу только улыбаться.

– Это повод для праздника! Красное вино! И эйфория! Но в основном красное вино! Оооооо... – К моему притворному удивлению, она хватает... дёргает свой галстук-бабочку, отрывает эту штуку начисто и готовится швырнуть её в небо, как выпускную шапочку. – В Тартар все чопорные и правильные излишества! Давай просто предадимся легкомыслию момента.

– Привет, Октавия! – кричит нам Лира, гуляющая с Бон-Бон. – Привет, Винил!

– Ииип! – Октавия испускает бордовое облачко и прижимается ко мне, пряча между нами повреждённую бабочку. – О... Мисс Хартстрингс! Мисс Дропс! – Она сглатывает, борясь с неизбежными каплями пота. – Вот это да... Встретить вас здесь – приятный сюрприз!

– О, надо же! Вы что, только что с прослушивания на королевских менестрелей принцессы?! – восклицает Бон-Бон, блестя глазами. – Я и понятия не имела! Это же замечательно!

– Держу пари, вы, прекрасно справились! – говорит Лира, подмигивая. – Мы обе слышали, как вы сочетали свои таланты на свадьбе Крэнки и Матильды. Вухуу... если у вас получилось превратить придуманный в последний момент номер в такой шедевр, то вы наверняка разгромили всех конкурентов здесь, в замке!

– О... хм... – Октавия судорожно сглатывает, потом нервно смотрит на меня. – Это... так мило с твоей стороны, Лира. Но... э...

Я поднимаю бровь, прислушиваясь. Вечно прислушиваясь... наблюдая... чувствуя...

Октавия заводится и начинает:

– Я... Я уверена, что принцесса отнесётся ко всем выступлениям с предельным терпением и вниманием, ибо это одни из её самых главных качеств. Само собой разумеется, что каждый участник имеет шансы украсить залы этого прекрасного замка позади нас своими музыкальными дарованиями.

– Что... ты этим хочешь сказать? – спрашивает Бон-Бон, насмешливо щурясь.

– Только то, что... ч-что каждый талантлив по своему! – Октавия пытается поправить галстук-бабочку, которого нет на месте, и улыбается, стуча зубами. – И только потому, что... э... некоторые м-могут преуспеть там, где другие не преуспеют... эээ... не следует воспринимать это как приговор таланту менее удачливого участника, а скорее как отражение субъективной точки зрения принцессы на спектр музыки в целом…

– Октавия, – говорит Лира, – я не участвовала.

– А? – Октавия моргает.

Лира улыбается.

– Я не прослушивалась на роль королевского менестреля.

– Ты... ты н-не? – глаза Октавии дергаются.

Я. Копыто. Лицо.

– Хехехе... уж поверьте, это может показаться странным, но я предпочитаю студийные записи. Выступать перед толпой? – она вздрагивает. – У меня от одной мысли об этом мурашки по коже бегают!

– Именно так! – Бон-Бон кивает, прислоняясь к ней. – У неё мурашки бегают по коже. Даже по её пушистому зеленому животику!

– Она права! Э... То есть... – Лира слегка краснеет. – То есть, я права. Эх... – она протягивает ногу и притягивая Бон-Бон поближе в боковом объятии. – Мы обе правы! Хехехе...

– О... хм... ну тогда... – Октавия одаривает меня усталой улыбкой, затем поворачивается к двум кобылам. – ...что вы думаете насчёт бутылочки праздничного вина?!

Нетрезвые вещи (Inebriated Things)

https://www.youtube.com/watch?v=9_9tD6Aavxc

Лира чуть не подавилась своим вином. Она ставит бокал на стол, глотает напиток, переводит дыхание и улыбается остальным сидящим за столиком ресторана на открытом воздухе.

– Ты позволила Винил выступить первой?!

Я поднимаю глаза от своей тарелки с овощами по пфранцузски, приподняв бровь. Что, чёрт подери, это должно значить?

– Что, чёрт возьми, это должно значить? – возмущается Октавия, нахмурив брови. – Винил всегда выступает первой на наших мероприятиях. Она знает, как разогреть толпу. И... кроме того... – с застенчивой улыбкой она откидывается на спинку стула и делает глоток, смешивая свое фиолетовое дыхание с тёмным вином. – Мне требовалось дополнительное время, чтобы собраться с мыслями. Чтобы настроиться на правильный лад.

– Верно, но... насколько я помню... и Флаттершай, и Рэрити являются членами королевского совета Твайлайт Спаркл, – Лира застенчиво улыбается. – И сколько я их знаю, они никогда не были поклонниками громкой музыки.

– О, музыка Винил вовсе не громкая, – говорит Октавия, бегло улыбнувшись мне. – Она просто... – она шевелит копытом. – ...настойчивая.

Лира хихикает.

– Тогда почему я постоянно вижу тебя зажавшей уши копытами, когда мы обе посещаем сеанс DJ-P0N3?

Я издаю смешливый писк. Весь мой мир горит малиновым, и Бон-Бон приходится поддержать меня. Когда головокружение проходит, я хватаю стакан воды со стола и смываю смешливые остатки, одновременно улыбаясь в сторону Октавии.

Она красная, как свёкла, и этот вечер не может быть лучше.

– То, что я высоко ценю качество работы моей соседки по комнате, вовсе не означает, что мои барабанные перепонки должны так сильно ей пресыщаться, – она откашлялась и откинулась на спинку кресла, вертя в копытах бокал с вином. – И, к твоему сведению, Флаттершай и Рэрити прекрасно восприняли сеанс Винил. Флаттершай способна оценить даже такую красоту. Что же касается Рэрити, то я её постоянный клиент в бутике "Карусель" и знаю, что она обо мне высокого мнения. Так что, даже если она и питала какое-то тайное отвращение к… современному стилю Винил, она была более чем готова пережить шторм, чтобы насладиться полным пакетом услуг.

– Ты имеешь в виду твоим пакетом услуг? – добавляет Бон-Бон, подмигивая.

Октавия закатывает глаза, а затем хихикает сладкими фиолетовыми залпами.

– Ну да, должна сказать... она и Флаттершай были просто поражены моим выступлением, – она делает ещё один изящный глоток вина и добавляет: – Но, под конец, наш дуэт произвел на них ещё большее впечатление.

Бон-Бон смотрит в мою сторону.

– Винил, это правда?

Тави же сказала. Как это может быть неправдой? Тем не менее, я киваю.

– Вау... – Бон-Бон откидывается назад с теплой улыбкой. – Похоже, вы, кобылки, украли шоу!

– Мы и не рассчитывали на меньшее! – говорит Октавия. – Если только, конечно... э... – она прикусывает губу, мгновенно сожалея о том, в какое русло только что направила разговор.

К удовольствию Лиры. Единорожка смеётся, разглаживая свою гриву.

– Да-да. Я поняла, – она подмигивает. – Я бы точно оставила вас, девчонки, далеко позади. Но... вы знаете... мне бы это не подошло.

– Быть королевским менестрелем – это большая ответственность, – добавляет Бон-Бон.

– И, хоть я и была бы очень рада завоевать уважение Твайлайт Спаркл и её Совета... – изворачивается Лира.

– Она бы возненавидела убирать весь оставляемый за собою мусор. По всему замку, – говорит Бон-Бон, подмигивая.

– Би-Би! – протестует Лира, закатывая глаза. – Обязательно при всех?

– А почему бы и нет? – Бон-Бон наклоняется, чтобы уткнуться в неё носом. – То, что я делаю наедине, ещё хуже.

– Гхххх ... – Лира дрожит всем телом, её глаза широко раскрыты. – Аргххх ... – она смотрит на нас с Октавией с глупой улыбкой. – Так вы, девчонки, думаете, что выиграли конкурс, да?!

– О, Лира... – Октавия вздыхает, слегка откидываясь на спинку стула. – Нет никаких сомнений, что Винил и я обладаем уникальными талантами... завораживающими и разносторонними, – она сглатывает. – Но... только время покажет, как решат Твайлайт и её друзья.

– И всё же это был бы хороший шаг вперед для вас двоих, – говорит Бон-Бон.

– Хммм... – Октавия сжимает челюсти и летаргично смотрит на свой бокал. – Будто я этого не знаю? – она смотрит в мою сторону. – Не то чтобы Винил нуждалась в дополнительной помощи, конечно.

– Ага! – Лира хихикает. – Она ведь всего лишь... самый известный диджей по эту сторону от Мэйнхэттена?

Я вздыхаю сквозь усталую улыбку. О-о-о-о, Лира, только не это снова...

– Если бы всепони знали, что она действительно живет здесь, в Понивиле, толпа поклонников собиралась бы здесь каждый день!

– Неужели?! – У Бон-Бона отвисла челюсть. – Я и не знала, что она такая знаменитая! – она тут же вздрагивает. – Э... не обижайся, Винил.

– Ты даже не представляешь! – Лира подмигивает мне. – К счастью для Винил, её союзник на поле боя, Роуди Бо, держит свой язык на замке насчёт Понивиля. Пффф... не думаю, что мне бы хватило самообладания на его месте.

– Если бы Винил вдруг захотелось окунуться в это обожание, я уверена, она бы просто отправилась в Кантерлот и появилась посреди какого-нибудь торгового района, – говорит Октавия, делая глоток. – В любом случае, я безмерно горжусь ею.

Мой мир заливает тёмно-пурпурный цвет, и мне приходится крепко ухватиться за край стола.

– Оооо... конечно гордишься, – говорит Бон-Бон счастливым голосом.

– О, это гораздо глубже, – говорит Октавия. – В конце концов, у Винил всегда был врожденный талант. Она просто не могла его раскрыть до тех пор, пока... пока... – она замолкает, моргает и смотрит в мою сторону. Черты её лица слегка расплываются, как у оленя в свете фар. – Мммм... ладно... Я... я полагаю, что уже достаточно разболтала. Остальное оставлю Винил, чтобы поделиться когда-нибудь, если она так захочет.

Я просто улыбаюсь ей. Это правда. Тави не только мою жизнь спасла...

– Мммм... – Октавия ставит стакан обратно на стол. – Думаю, мне хватит вина на сегодня.

– Вау. – Лира удивлённо смотрит на Октавию. – Никогда не думала, что услышу это от тебя! Из всех пони!

– Мисс Хартстрингс, пожалуйста, – мягко упрекает Октавия. – То, что я люблю распивать напитки, вовсе не означает, что мне нравиться, когда меня относят домой...

– Да, это было бы очень неловко, – хихикает Бон-Бон.

Я киваю ей, затем указываю на Октавию. Сразу после этого я показываю на свою спину и снова киваю, подмигивая.

– Ты хочешь сказать, что это и вправду однажды случилось?! – Бон-Бон выпаливает, а потом взрывается золотым смехом. – О Селестия, это просто золото!

– Ха-ха-ха! – Лира присоединяется.

– Вайн! Октавия стискивает зубы, щёки её пылают. – Я... я же не рассказываю всем о твоих ошибках! Право слово...

Пока наши друзья продолжают хихикать, я беспомощно пожимаю плечами, глядя на свою соседку по комнате.

– Мрммм... в Тартар вас всех, – она берёт свой стакан со стола и делает большой глоток. Ик! если мы получим позиции менестрелей, я прикажу королевской гвардии занести ваши имена в чёрный список. Ик! Клянусь.

Кошачьи вещи (Feline Things)

https://www.youtube.com/watch?v=VQzZKsuba_Q

– До свидания, леди! – Лира машет издали, покачиваясь в прохладном синем вечере рядом Бон-Бон. Единорожка вынуждена опереться на свою более стойкую подругу. – Вух! Боже! Ну почему, Октавия, ты не такая любительница Dr. Pony, как твоя соседка?

– Только не это... – Бон-Бон закатывает глаза, хихикая золотыми струйками. – Похоже, кое-кого ожидает ещё одна бессонная ночь в объятиях туалета.

– Не говори глупостей, Би-в-квадрате. ИК! Сегодня очередь Октавии и Винил праздновать! А не наша!

– Эй! – Октавия плетётся за мной прочь от ресторана. Она поворачивается и машет обеим кобылам. – Это не моя вина, что мы – Ик! – оказались следующими в очереди на самые экстравагантные и завидные музыкальные места во всей – Ик! – Эквестрии! – она снова икнула, глупо глядя в мою сторону. – Вообще-то, мы только что прослушивались и поставили на кон все наши таланты, так что, может быть, это – Ик! – и вправду наша вина.

Её голос – тонкая грань между фиолетовым и индиго, пронизанная золотым весельем. Я закатываю затененные очками глаза, затем смотрю через дорогу, чтобы разделить понимающую ухмылку с Бон-Бон. Наши пути расходятся, чтобы проводить наших друзей домой.

– Пока, Винил! – Бон-Бон машет. – Желаю удачи в твоём следующем концерте!

– А может быть КОНЬцерте? Ик! – Я слышу, как Лира бормочет что-то ещё, словно янтарный маяк.

Бон-Бон вздыхает.

Я машу копытом и помогаю Октавии, пока она не врезалась в фонарный столб.

– Вайн, будь честна со мной, – бормочет она, тяжело опустив веки. – Я что, слишком много пью?

Я прикусываю губу, глядя в сторону, на тёмную дорогу.

Как бы сильно Тави не любила красное вино, вот что с ней делает полбутылки этой штуки. Она не Берри Пунш.

Да, я там бывала.

– Потому что... Ик!.. это было бы не очень прилично с моей стороны, – бормочет она, вся в пурпуре. – Даже если всем давно известно, что большинство талантливых личностей преследуют пороки, вызывающие привыкание и эксцентричность, – она улыбается в мою сторону. – Я слышала, что печально известный Эд Уинни любил – Ик! – наряжаться в платья. Можешь в это поверить?

Я вздыхаю, устало улыбаясь. Я уже вижу впереди наш дом.

– Не то, чтобы я обвиняла этого жеребца. Кто не хочет хорошо выглядеть или чувствовать себя – Ик! – красивым? Я, например, хочу... Ну, когда не выгляжу. Иначе зачем кому-то – Ик! – так поступать?

Мы подходим к двери. Я нащупываю ключи, отпираю дверь и практически втаскиваю Тави внутрь. Нас встречает пушистое оранжевое облако, и мне приходится приподнять Октавию с помощью телекинеза, чтобы её копыта не раздавили Скриблер.

– Хихи... уиииии... – Октавия хихикает в воздухе. Это ощущение почти заставляет меня споткнуться по пути к дивану. – О, Вайн... ты знаешь... Я... я думаю, ты бы – Ик! – прекрасно смотрелась в голубом атласе! Он бы так подошёл к твоим волосам... и достаточно глянцевый, чтобы сиять в электрическом свете! – она криво улыбается, когда я передаю её любимые диванные подушки. – Я серьёзно. Все жеребцы боролись бы за право, подержать тебя за копыто. Ты была бы жизнью замка.

Я выгибаю бровь.

– При условии... что мы... п-попадем в замок, конечно... – она сворачивается калачиком на диване и вдруг всхлипывает. – Так близко к ведущему месту в оркестре... – она прикусывает губу. – После всех этих лет. Как думаешь, Вайн...

Я отвожу голову в сторону, с любопытством моргая.

Октавия поджимает ноги к пушистой груди. Её волосы странно растрепаны, и я вижу туман, покрывающий её фиолетовые глаза. В результате получается очень уязвимый взгляд, на мой вкус. И голос цвета индиго, который следует, почти убивает меня.

– ...думаешь, после этого отец зауважает меня достаточно для того, чтобы прийти на одно из моих представлений? В конце концов, – она шмыгает носом. – Он бывает чертовски упрямым. Я знаю, что должна быть выше этого. Но... – она сглатывает. – Это было бы так чудесно... так по-настоящему чудесно, если бы он вдруг появился... хотя бы раз... – её голос дрожит. Тени свисают с её морды.

Я морщусь, оглядываясь по сторонам. Я чувствую, как Скриблер трётся о меня, и поднимаю зверюгу с помощью магии. Она протестует коротким шипением, но вскоре ей уже никуда не деться...

...потому что ловушка-для-котёнка модели «Октавия» сомкнула свои обнимающие копыта.

– Мммммм... – Тави прижимается носом к котёнку. Её пьяная гримаса сменяется счастливой улыбкой. Воздух снова наполняется фиолетовым. – Как бы я хотела быть такой же кошкой, как ты, дорогая Скриблер. И всю жизнь проводить на подушках... – она зевает и погружается в бредовый сон. – ...в пушистой компании...

Скриблер ворочается... ворочается... потом сдается. С сонными глазами она покоится в объятиях Тави, наполняя воздух мягким оранжевым мурлыканьем.

Я облегченно выдыхаю, делаю несколько шагов назад и плюхаюсь в кресло напротив двух моих соседей по комнате. Мне нужно принять душ... почистить зубы... идти спать.

Вместо этого, какое-то время, я, пожалуй, просто буду существовать.

Сонные вещи (Dreamy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=L3ZmCK4EqxE

Многие пони спрашивали меня – ну, по крайней мере, те пони, которые в курсе насчёт моего "состояния" – вижу ли я сны в цвете. Простой ответ на этот вопрос – нет, не вижу. В конце концов, большинство пони не видят.

Только для меня внезапное погружение в монохромный мир – это своего рода... сигнал-будильника. Эта перемена настолько поразительна, что первые два или три года я фактически страдала бессонницей, потому что каждый раз, когда я начинала видеть сны, мне это становилось предельно очевидно. И учитывая, что сны – это время, когда ум пони должен отдыхать и восстанавливаться, можно себе представить, какие проблемы это вызывало.

Но со временем я привыкла к этому ощущению. Потребовалось несколько лет интенсивной психологической подготовки, чтобы обрести контроль над своими снами. И в то время как большинство пони использовали бы эту способность для того, чтобы предаваться любым своим фантазиям, для меня это просто был способ... взять себя в копыта и успокойся. Сновидения оказались для меня менее важны, чем возможность спать, и, по большей части, я обнаружила, что всё это очень разочаровывает.

Ведь, чего хорошего в сновидении? В чём его радость или художественная ценность, если всё, что оно делает, бледнеет по сравнению с теми красками, что мы получаем в реальной жизни?

Я не чувствую цвета́, как другие пони. Да, меня внимательно обследовали, и доктора классифицировали это как "синестезия" или "хроместезия" или несколько других замечательных терминов. Правда в том, что моё состояние настолько уникальное и интересное, что, современная медицина не имеет для него точной классификации.

Много лет назад мой разум оказался открыт для этих ощущений, которыми очень немногие единороги были благословлены, или прокляты. Остальные мои неврологические функции просто пытаются... соединять точки, я полагаю. Так уж случилось, что зрение и слух наиболее настроены на то, что воспринимает мой ум. Словно мои нервы плотно обмотаны вокруг стержня, состоящего из магических линий, и каждый раз, когда этот стержень вибрирует в ритме окружающего, бодрствующего мира, всё мое тело… и душа... горят.

Так что сны для меня – как чёрствый хлеб. Но меня это вполне устраивает. Когда я сплю, я временами бесцельно перебираю копытами по расслабляющим, нейтральным, унылым ландшафтам, пока зелёный гул мира не вернёт меня обратно к пробуждению.

И когда я возвращаюсь, вот тогда я могу воплотить свой собственный фантастический пейзаж и поделиться им о всеми. Дать им кусочек цвето-звукового пирога, что мне так щедро подарили.

Именно тогда, когда я могу взять под контроль цвета, я чувствую себя по-настоящему сильной, и это гораздо более расслабляющая вещь, чем сон. Я предпочитаю, когда мой разум творит мою собственную магию по моей воле.

Или, временами, магию другого пони...

Утренние вещи (Morning Things)

https://www.youtube.com/watch?v=JUEI2VJQruM

Из-за моих тёмных очков, моего "тихого" характера и навыков диджея многим может показаться, будто я предпочитаю ночной образ жизни. И хотя я и вправду лучше всего проявляю свои таланты в вечернее время, я не думаю, что меня можно назвать по-настоящему "ночной кобылой". В конце концов, мне нравится ловить момент в любое время суток.

И утром тоже.

Как сейчас, когда я прогуливаюсь по этим проселочным дорогам и улочкам, с музыкой, восхитительно ревущей из моих наушников...

Сейчас – время, когда я больше всего наслаждаюсь жизнью. Так что, наверное, пони следовало бы называть меня "сейчас-кобылой". Но я сомневаюсь, что это когда-нибудь случится. С моим состоянием приходит непоколебимая атмосфера тайны. И знаете что? Это очень даже хорошо. Я могу с этим жить. Я жила с этим. И я благодарна за это.

Но, хоть я и живу настоящим моментом, я не всегда в нём остаюсь. Мои мысли блуждают, и это не обязательно плохо. Чаще всего я нахожу, что вдохновение приходит из неожиданных мест. Словно нечёткие тени, терпеливо ожидающие, когда же засветят лучи правильного оттенка. Я позволяю басовым ударам и раскатистым ритмам треков, как оригинальных, так и других, осветить скрытые участки понимания.

Когда я слышу звук, когда я ощущаю вибрацию, одна и та же часть спектра никогда не излучается дважды. Каждая новая утренняя прогулка, каждый новый саундтрек для прогулки, создают совершенно другой калейдоскоп. И я не могу быть более благодарной за всю эту спонтанность и удивительность, за внезапное и неожиданное вдохновение.

Я не столько талантливая кобыла, сколько везучая. Мне потребовалось время, чтобы понять это. Даже сейчас, пробегая рысью по мокрым дорожкам и росистым травинкам в утренней дымке, я выхватываю крошечные, тонкие полоски этого блаженно сияющего мира.

Разбрызгиватели поливают лужайки по обе стороны от меня отрывистыми красными вспышками. Фургоны шумно оживают коричневыми и каштановыми волнами, в то время как старые рабочие жеребцы борются с оранжевыми зевками, готовясь доставить молоко и газеты, пока рассвет не успел вступить в полную силу.

Зеленый гул мира ненадолго прерывается янтарными вибрациями: рестораны и кафе в центральном районе Понивиля запускают свои печи для выпечки и кофеварки. Один за другим дома, гостиницы и лачуги городка просыпаются с золотыми голосами, имитирующими платиновые ленты, выходящие из клювов певчих птиц над головой.

Думаю, я могу понять, почему пони, которые узнают, что я живу здесь, находят это странным. В конце концов, я родилась в большом городе, выросла там и всё такое. Городская жизнь более соответствует моей скорости. Мой разум – замысловатая штука. Он настроен на то, чтобы подражать ярким огням и беспокойным ду́шам, зарабатывающим битсы.

Но в то же время в городе гораздо труднее сконцентрироваться. Здесь, в Понивиле, истинно фермерском кобылко‑полисе, я нахожу, что весь мир превращается в чистый холст. И на этих зелёных листах я рисую различные пейзажи золотыми, оранжевыми и красными линиями. Они окружены тонкой бирюзовой пеленой с редкими серыми и чёрными разметками. Чтобы дать всему жизнь, я добавляю в промежутках пурпурного и фиолетового.

И самое очаровательное во всём этом то, что мне не приходится поднимать ни одной кисти. Всё это – невысказанные братья и сестры реальных звуков. И просто спародировав их дома, в моей студии, после долгой созерцательной прогулки, я вдруг обнаруживаю, что настоящие шедевры просто лежат передо мной.

Так что, как я уже сказала, я очень везучая.

И когда я вижу, как Мистер и Миссис Кейк открывают магазин, устало, но искренне, улыбаясь мне от парадного входа Сахарного Уголка...

И когда я вижу Дерпи Хувс, летящую над головой с её яркой, как маяк, ухмылкой...

И Филси Рича с Биг Макинтошом, прервавшихся посреди серьёзного разговора, чтобы поклониться мне с небрежной джентлекольтской шутливостью...

И далёкий школьный колокол, звенящий свои песни резкими красными залпами в тёплый воздух...

...Я ловлю себя на мысли, что не хочу просыпаться ни в одном другом месте.

Ну... ни в одном другом месте, не способном обеспечить мне фиолетовый бассейн, в который можно нырнуть с головой, когда я возвращаюсь домой. Это самое главное. Сейчас... и всегда.

Сахарные вещи (Sugary Things)

https://www.youtube.com/watch?v=1VPwkNVoGFg

– Чего желаете? – спрашивает Мисс Кейк. Её голос – розовые кинжалы.

Я улыбаюсь и показываю на бутылку позади неё.

– Хе-хе... ну конечно же! – она достаёт бутылку Dr. Pony, я бросаю на прилавок пару монет. –Клянусь, если бы не ты, я бы, наверное, уже прекратила его продавать!

Я беру бутылку, делаю реверанс и поворачиваюсь кругом. Я примечаю свой любимый столик в Сахарном Уголке. Ранний утренний свет заливает помещение, несколько зевающих посетителей копаются в своих утренних десертах тут и там.

Я быстро прохожу, сажусь и открываю бутылку. Лениво вздохнув, я улыбаюсь и открываю газету, просматривая раздел развлечений в поисках последних обзоров альбомов. Один музыкальный трек в моих наушниках сменяется другим, и именно тогда я слышу поразительно синий голос сбоку, в сопровождении менее ярких голосов.

– Видите? Каждый вторник утром, в один и тот же час! Как я и говорила!

– Я всё ещё думаю, что это твоё воображение, Свити Белль, – отвечает золотистый тон.

– Посмотри сама!

– Я имею в виду... просто потому, что наши сестры придерживаются жёсткого графика, это не значит, что так поступают вообще все.

– Говорю тебе – она как машина! Очень классная, светящаяся, супер талантливая машина!

Янтарный голос вклинивается между синим и золотым:

– Может быть, именно поэтому она не может говорить.

– Тшшш! Скуталу! Не говори так!

– Но это же правда!

– Нет, не правда! Ты слышала когда-нибудь чтобы пони, не был способен говорить?

– Мой дядя никогда не разговаривает! По крайней мере... когда моя мама неподалёку.

– Это не одно и то же! Может быть, она просто тихая пони!

– Но она же музыкантша! Ты когда-нибудь слышала о пони с музыкальным талантом, которая, к примеру, никогда не поёт?

– Не все любят петь так, как ты, Свити Белль. Я почти уверена, что некоторые пони просто предпочитают позволить своим инструментам говорить за них.

– Ну, это просто глупо. С каких это пор музыка может заменить голос?

– А может нам стоит просто спросить у неё? – эхо синего цвета. – Если вдруг... ну, знаете... она слышала всё, что мы сейчас говорили.

– С такими толстыми наушниками?! – янтарный ответ. – Ей здорово повезет, если она расслышит несущийся локомотив сквозь эти штуки!

К этому времени я уже сложила колонку объявлений в бумажный самолетик и небрежно бросила его. Штука заскользила по воздуху, сделала небольшую петлю, а затем врезалась прямо в мордочку оранжевого члена трио.

– Ой!

Её подруги хихикают, поднимая в воздух золотые и голубые облака.

Я поворачиваюсь и с ленивой улыбкой машу жеребятам.

Маленькая пегас потирает нос и усмехается.

– Хех... – её крылья слегка трепещут. – Хороший бросок. У тебя и защитные очки пилота есть.

– Не говори глупостей, Скутс. Это обычные солнцезащитные очки.

– Они не похожи ни на какие солнцезащитные очки, что я видела. Кроме того, помните, что она абсолютно слепая без них…

– …Скутс! Сколько можно? – прошипела Свити Белл, толкая жеребёнка. Она смотрит на меня, и её зрачки мгновенно сужаются. – О... хм... простите, что мы говорили за вашей спиной и всё такое, Мисс. Наверное, это было довольно грубо с нашей стороны.

Я небрежно пожимаю плечами.

– Хорошо... хм... теперь, когда мы привлекли ваше внимание... – Свити Белль ёрзает, её синий голос становится еще сине́е. Мои уши мгновенно опьянели. – ...нам просто было интересно... Мне было интересно.

– Свити Белль, не надо ... – бормочет сестра Эпплджек, но уже слишком поздно.

– Вы и вправду не можете говорить? – спрашивает Свити Белль. – Или это всё притворство?

– Ургх... – две другие кобылки коллективно исполнили фейсхуф.

Я в свою очередь улыбаюсь... и пожимаю плечами.

Свити Белль моргает.

– Это… очень странный ответ.

– Потому что, это был очень глупый вопрос! – ворчит кобылка с бантом.

– Лучше того, как спросила бы я, – пробормотала Скуталу.

– Ну, если вы не можете говорить, то это очень плохо, Мисс, – тем не менее продолжает Свити Белль, глядя через пространство между нашими столами. – Потому что я вроде как надеялась, что вы расскажете нам, кто вы. Я имею в виду... есть в вас что-то такое знакомое.

– Это точно, – добавила Скуталу.

– Но... Я... не могу понять толком, что именно.

– Короче говоря, – говорит сестра Эпплджек, вежливо улыбаясь в мою сторону. – Могли бы вы, пожалуйста, назвать нам своё имя?

Я киваю, переворачиваю несколько газетных страниц, щурюсь, затем вытаскиваю, казалось бы, случайный лист. Используя свою магию, я отрываю статью от остальной страницы и бросаю её на стол.

Свити Белль хватает бумажку, в то время как две другие кобылки склоняются над её плечами. Глаза быстро бегают по странице.

– Хммм... посмотрим... "В ночном клубе Балтимэра состоялась премьера новейшего музыкального альбома DJ-P0N3, который скоро станет хитом" – воздух насыщается сапфировым вздохом, а затем взрывается синим весельем. – Быть не может! – голос Свити Белль срывается, и она таращится в мою сторону. – Вы DJ-P0N3?! Это так круто – она моргает. – Оу...

Но меня уже нет на месте. В какой-то момент сканирования газетной статьи кобыла, о которой шла речь, исчезла, оставив трех поражённых жеребят смотреть на пустой утренний свет.

– Куда она ушла?!

– Господи, это вообще реально было?!

– Не говори глупостей, Скуталу! Она была прямо здесь!

– О мой бог! DJ-P0N3 живет в Понивиле?! С нами по соседству?!

– Я не понимаю. Она что, очень знаменитая или что-то типа того?

– Знаменитая?! Ты шутишь, Эппл Блум?! Её музыку слушают по всей Эквестрии! О мой бог! Это величайшая вещь, которая когда-либо случалась со мной с тех пор, как я получила своё первое седло!

— Да-а-а. Успокойся, Свити Белль. Это всего лишь музыкантша.

— Скуталу, это Музыкантша с большой буквы! – синий, ещё больше синего. Синий повсюду. – Она самая популярная диджей во всех крупных городах, какие только есть! А на днях ты переехала её на скутере!

– Эй! Не моя вина, что она не слышит!.. Э... то есть, не видит!.. Э... то есть, не говорит!

– Скутс...

– Не важно! Я не убийца знаменитостей!

– Уиии! – Свити Белль прижимает вырезку к своей пушистой белой груди. – Мне не терпится рассказать об этом Рэрити! Она постоянно общается с разными знаменитостями! Но теперь и я знаю кого-то знаменитого!

– Ты что думаешь, что она сама ещё не знакома с этой D-J-Что-то-N-Что-то?

– Пффф! Да какова вероятность этого? – И Свити Белль разражается хихиканьем. На короткое мгновение оно почти достигают фиолетового тона.

Этого достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться с того места, где я стою снаружи, глядя через окно на бодрую троицу. Пожав плечами, я снова надеваю наушники, делаю глоток Dr. Pony и продолжаю свой музыкальный путь.

Тошнотворные вещи (Vomitous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=wSYAZnQmffg

– Винил, подруга, ты правда классная и всё такое, но... – тем не менее, Лира свирепо морщится, когда отклоняется назад, подальше от микшерного пульта, скрежеща зубами. – Но что, чёрт возьми, ты вообще делаешь?

Я поднимаю копыто, в остальном игнорируя её. Наклонившись вперёд, я настраиваю бас и реверберацию нескольких перекрывающихся сэмплов, что я растянула почти-до-разрыва. Затем я проигрываю их в сотый раз, наказывая студийные динамики единорожки богомерзким ассортиментом из цифровых рыганий и протяжных воплей. Воздух в комнате над нами рябит от всевозможных шизофренических оттенков. Будто бы призрачные миазмы^[1], отражающиеся на поверхности мыльного пузыря, ловят свет только в правильном направлении... или в неправильном направлении... или в обоих.

Не прекращая ёрзать, я искажаю, деформирую и калечу эту смесь, пока не пощекочу каждую октаву и гамму, что известны нашей цивилизации.

– Выруби уже эту чёртову страдающую штуковину! – Лира прочищает горло и снова морщится. Она потирает висок и вздыхает. – Когда я пригласила тебя попробовать создать новый трек, я не предполагала, что мы будем делать вскрытие с помощью бензопилы!

Я вздыхаю и смотрю на неё с лёгким раздражением.

– Э-э... художник за работой. Понимаю, – она откидывается назад, подавляя стон. – Мне жаль. Наверное, вчерашнее вино... ммм... не очень хорошо прижилось в моей башке.

Я проскальзываю на левый край моего стула и переключаю ещё несколько тумблеров, чтобы звуковой клип приобрёл более гармонические вибрации, электризуя воздух серыми и золотыми линиями.

– И вот чего я не понимаю. Это ведь была идея Октавии. Но она едва выпила один стакан! В то время как я – три... ну или три с половиной. Примерно. Эта твоя соседка по комнате изящнее, чем кантерлотский замок на рассвете! Я тебе говорю!

Я ухмыляюсь уголком морды, затем снова начинаю изменять тембр звука. Трек достигает высокой ноты, а затем почти что взрывает динамики, когда та внезапно падает. Вздрогнув, я убавляю громкость, пока мы обе не утонули в алом безумии.

– Фу... Винил, когда это ты поменялась телами с Радоихейем? – простонала Лира, едва заметно улыбаясь. – Я уверена, что где-то на дне этого звукового колодца есть сэмпл кошачьего мяуканья, но ты утопила этого котенка пять раз подряд!

– Неужели я застала вашу ссору? – говорит Бон-Бон, входя в студию с подносом, уставленным стаканами с лимонадом. – О, Мисс Скретч, – она мило улыбается, – у вас определенно есть слух к авангарду. Как называется этот новейший трек? ‘Эпилептический локомотив’?

– Не беспокойся, Бон-Бон, – вздыхает Лира, хватая первый попавшийся стакан и прижимая его холодную поверхность ко лбу. – Она просто пришла сюда и начала потрошить мои последние образцы, – она дуется. – А я-то надеялась на какой-нибудь спокойный, новый, трансовый трек.

– Ну, художнику позволено быть уникальным и непредвзятым, не так ли? – Бон-Бон ставит поднос, делает глоток и смотрит на то, как быстро и слажено работают мои копыта. – Во всяком случае, это отвлечёт её от нескончаемого беспокойства, связанного с ожиданием результатов прослушивания в замке Твайлайт Спаркл.

Мои уши дёргаются, и я слегка скриплю зубами.

Лира закатывает глаза.

– Так держать, Би-в-квадрате. Может, ты ещё бросишь её прямо в пасть Тиреку?

– Упс! Виновата! – Бон-Бон мило морщится. – Кстати, это напомнило мне. Проводился ли когда-нибудь концерт на пылающем краю Тартара?

– Нет, но мы уже близки к тому, чтобы провести один здесь, – Лира снова морщится. – Послушай, Винил, я знаю, что ты глубоко погружена в поиски потерянного аккорда, но не могла бы ты при этом не затягивать мои колонки в небытие?

– Ооо,  Лира... – Бон-Бон наклоняется, тыкая носом в свою лучшую подругу. – Я уверена, что она прекрасно знает, что делает.

– Тебе легко говорить, – говорит Лира, слегка дрожа. – А если бы мы пригласили сюда Пинки Пай, чтобы испечь её последний "шедевр" с помощью твоих кухонных принадлежностей?

– Я бы скорее предпочла быть распятой колючей проволокой, – тут же отвечает Бон-Бон низким басом… вдохновляя меня.

— Пфф! А чего такого? – Лира закатывает глаза. – Она же "эксперт" по выпечке!

– Я и не спорю. А как насчет такого решения? – Бон-Бон кладет копыто на плечо Лиры и улыбается. – Следуй за мной на улицу, и я покажу тебе, какие изменения я планирую для сада на боковой лужайке.

– Ааа... Бонни... – У Лиры прижимаются уши. – Это прям супергорячо, потно… и скучно.

– Я точно знаю, что тебе нравятся две из этих вещей.

– Убери одну согласную букву, и мне понравятся все три, – ухмыляется Лира.

– Пфффф... – Бон-Бон закатывает глаза. – Ну же, Лира. Это поможет мне грамотно расставить приоритеты в моих задачах... и отвлечёт тебя от безумных мелодий.

– Эх... Ты права, – Лира спрыгивает со своего стула. – Ты всегда права, Бон-Бон.

Она отпивает немного лимонада.

– Рада, что иногда у нас получается быть на одной волне.

– Ага, если только "волна" не содержит в себе бумажной работы, – Лира бежит наружу за Бон-Бон. – Ладно, Винил. Мы отправляемся культивировать. – Она указывает строгим копытом, соединяя невидимые точки между мной и её жёстким взглядом. – Я наблюдаю за вами, Мистер Миссис! Лучше бы вам не делать так, чтобы всё здесь взорвалось, пока я не вернусь!

Я киваю. Киваю ещё. И машу ей.

– Эх... Я не понимаю. Бон-Бон, почему я не могу быть гениальным музыкантом, как другие пони в этом городе? – бормочет Лира, когда они уходят.

– Ооо, Лира... – Бон-Бон тычется в неё носом. – Ты всегда будешь моим любимым маленьким идиотом.

– Хихихи... погоди-ка...

Они обе исчезают прежде, чем я успеваю услышать что-то ещё... или захотеть услышать. Сейчас мне кажется, что я, наконец-то, нашла что-то. Я полностью встаю со стула, поворачивая и крутя ручки с помощью копыт и магии. Наконец, из цифр, кодов и волн истекает подобие дразнящей слух гармонии... и у него специфический синий цвет.

Я вздыхаю.

Недостаточно синий.

Постукивая себя по подбородку, я добавляю еще два вокальных сэмпла, придавая синей дымке золотистый фон. Это всё ещё не воссоздает ощущение от раннего.

С разочарованным стоном я загружаю совершенно другой трек. Я нажимаю кнопку "play", и комната наполняется восхитительным... восхитительная фиолетовым.

Я усаживаюсь обратно на стул, закрываю глаза и погружаюсь в него.

Большая часть музыки, экспериментальной или нет, приходит ко мне легко.

Звуки, которые ускользают от меня, однако, самые сочные. А эта пони жаждет. Она ужасно хочет пить.

Я протягиваю руку и беру стакан лимонада Бон-Бон. Я подношу соломинку к губам и делаю большой глоток. Я сижу на месте, вдыхаю, выдыхаю.

Затем, дёрнув хвостом, я шлёпаю по пульту и нажимаю кнопку воспроизведения.

Синеватый шум рябит на фиолетовом фоне, создавая статическое облако индиго между ними.

Я щурю глаза, направляя подёргивающиеся уши к проигрывателю... потом вздыхаю. С глупой усмешкой я выключаю образцы и стираю всё, что сделала.

Иногда приходится пробираться через кучу рвоты, прежде чем удаётся доплыть до спасительной лодки.

Я ставлю стакан, начинаю всё сначала с парочкой новых образцов и продолжаю поглощать свой талант...

Воображаемые вещи (Imaginative Things)

https://www.youtube.com/watch?v=2RqOv2rva3E

– Значит, ты была сегодня очень занята? – говорит Тави. – Как необычно, – она отпивает чаю, тихо ставит кружку на стол и снова начинает наигрывать новую мелодию на своих струнах. – Знаешь, Вайн, я не часто это повторяю, но мне очень повезло жить в одном доме с такой всесторонне развитой и прилежной соседкой.

Я слегка ухмыляюсь, шаркая по своей половине фойе и собирая несколько пластинок с помощью магии. Я возвращаю каждую пластинку в свой конверт, и упорядочиваю их в алфавитном порядке в воздухе перед собой. Я прислоняюсь к своему проигрывателю, сосредотачиваясь на задаче. Что не так-то легко, когда маленький тёплый комок шерсти трётся о мои ноги, наполняя воздух ярко-оранжевым мурлыканьем.

К счастью, слова Октавии прорываются ко мне в своей фиолетовой ясности, оседлав пурпурный бархат мелодии, издаваемой её виолончелью.

– Я правда, правда так считаю, любимая, – говорит она, заставляя мою половину квартиры пылать. – Член семьи Мелоди никогда не бросает на ветер бесполезные комплименты, – она внезапно замолкает. Её морда искривлена в смутном раздумье. – Если подумать, Винил, я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь видела тебя в платье.

Я пожимаю плечами, шаркая к моей стене полной полок с записями. Я аккуратно раздвигаю их и вставляю свои плавающие пластинки по одной, следя за тем, чтобы порядок был идеально алфавитным и изначальным.

– В любом случае, о чём это я говорила своим ужасно болтливым языком?

Иногда я думаю, что Октавия высказала бы свои мысли вслух, даже если бы меня не было рядом. Возможно, лучший друг, о котором только может мечтать кобыла, это тот, кому нечего сказать в ответ, да и не хочется. Странно, но я горжусь тем, что занимаю обе эти ниши.

– О! Точно… – она возобновляет свои слова и своё извлечение музыки. Воздух становится всё пурпурнее и пурпурнее. – Как можно догадаться, мой разум просто не может отвлечься от принцессы Твайлайт и её замка. Я имею в виду, просто подумай об этом, Вайн. Если ты и я действительно будем выбраны быть королевскими менестрелями, тогда мы запросто можем поселиться в этом большом, роскошном месте. И хотя я желаю этого гораздо меньше, чем драгоценной возможности завоевать внимание и восхищение симфонического оркестра Кантерлота, я, безусловно, не возражала бы против подобной привилегии. Безусловно, хотя бы малая часть тебя разделяет это чувство со мной.

Я вставляю конверт с последней пластинкой, делаю глубокий вдох и начинаю листать верхнюю полку в поисках давно забытой записи, которую мне так не терпелось прослушать в последнее время.

– Но… это совсем недавно пришло мне в голову... – дыхание Октавии слегка дрожит, – …такой шаг означал бы переезд из нашего чудесного коттеджа. И, не будет лишним сказать, что я неизмеримо привязалась к нему за эти годы.

От этих слов я останавливаюсь и гляжу в потолок с пустым выражением на лице прикрытым ещё более пустыми очками. Я провожу языком по внутренней стороне нёба, пытаясь осознать это, или, скорее, внезапное и необъяснимое отсутствие этого. Этот дом. Этот запах. Эта благословенная акустика, которая резонировала с таким количеством золотого и фиолетового на протяжении многих лет. А теперь ещё и оранжевого. Оранжевый.

Хорошо это или плохо, но Октавия уже отражает мои спутанные мысли.

– Хорошие новости, Винил! Скриблер больше не оставляет беспорядка по всему дому! Осмелюсь сказать, что хороший совет Флаттершай окупается! Не то чтобы я когда-нибудь сомневалась в мудрости этой кобылки, конечно, но всё-таки, часть меня немного сомневалась в том, что хоть что-то сможет достучаться до очаровательного котенка. Это хорошее предзнаменование, потому что это означает, что, если всё пойдет гладко, мы могли бы даже взять с собой малышку! О, разве это не было бы просто великолепно, Вайн?

Я задумчиво постукиваю себя по подбородку.

А разве Принцесса Твайлайт позволяет своим друзьям оставаться в замке вместе с ней?

В конце концов, у них у всех есть свои собственные отдельные дома. Я могу представить, что Рэрити хотела бы жить в таком… красивом месте... наверное. Но Пинки Пай уже живет с Кейками. У Флаттершай в коттедже полно животных. У Эпплджек есть семейная ферма, и Рэйнбоу Дэш, конечно, не тот тип пегаски, что позволила бы чему бы то ни было держать её взаперти.

Но, опять же, Октавия слышала слухи, что Твайлайт Спаркл собирается полностью обновить замок Понивиля, превратив его в место, соответствующее его королевскому статусу. Это означает множество слуг, охранников, посетителей, представителей посетителей, представителей представителей посетителей, секретарей представителей представителей посетителей...

О-о-у-у-у...

Одно дело – покинуть этот дом. Но я скорее продам свою душу алмазным псам, чем соглашусь на студию в настолько шумном и тесном месте. Возможно, Лира разрешит мне продюсировать новые треки у неё и Бон-Бон, но что-то я сомневаюсь в этом.

– Я знаю, о чём ты думаешь, Винил, я немного забегаю вперед, не так ли?

Это не то, о чём я думала, но это заставляет меня улыбнуться в любом случае. Наконец, я нахожу альбом, который ищу, и достаю пластинку с полки.

– Впрочем... – Октавия издает легкий смешок, и он взрывается цветом её галстука-бабочки через всю комнату. – Хммм-хммм... может быть, принцесса Твайлайт с помощью свой бесконечной магии сможет просто переместить наш дом в её массивный подвал.

Я не знаю, что глупее, воображение Октавии или тот факт, что я всё ещё стою несмотря на малиновый выброс воздуха из моих легких.

– Но, опять же, – вздох цвета индиго, – я полагаю, нам просто придется позволить судьбе решать.

Я киваю. Затем я поворачиваюсь и направляюсь к моей студии. Только чтобы обнаружить мурлыкающий пушистый комочек, свернувшийся на моей консоли. И в момент, когда я устанавливаю контакт, мир становится оранжевым, и мои глаза моргают.

Это не мой проигрыватель.

Зависимые вещи (Dependent Things)

https://www.youtube.com/watch?v=nuLSsemQkvA

– Должна сказать, что это довольно неожиданно.

– ... ... ...?

Я отвлекаюсь от сбора своих вещей, чтобы обернуться и посмотреть через плечо.

– О, ну, я полагаю, что это вовсе не было неожиданностью для тебя, – говорит Тави, одетая в мягкий бордовый халат. Она сидит за кухонным столом с кружкой чая, в то время как лучи раннего утра проникают в окно. – В конце концов, я знаю, как хорошо ты умеешь придерживаться графика, – она делает изящный глоток, а затем говорит ещё более изящным голосом. – Как долго тебя не будет на этот раз?

Я постукиваю себя по подбородку и пожимаю плечами. Используя свою магию, я поднимаю в воздух четыре скрепки, потом пять, потом опять четыре.

– Весь путь до Сакраменто и обратно, – бормочет Тави, используя каждую унцию энергии, чтобы побороть зевок. Её голос сочится ленивым индиго. – Полагаю, у вас хватит времени на два представления.

Ухмыльнувшись, я поднимаю в воздух три скрепки и прячу их в карман седельной сумки.

– Три? – она откидывается назад, моргая. – О боже... разве мы не купаемся в битсах?

Я снова пожимаю плечами и прохожу через фойе, чтобы ещё раз проверить своё оборудование. Казалось бы, у меня всё в порядке. Тем не менее, несмотря на ворчания Октавии, я действительно одна из тех, кто всё перепроверяет.

– Было бы очень обидно получить известие о результатах нашего прослушивания, пока тебя нет, – говорит Октавия. – Я имею в виду, что буду более чем счастлива ввести тебя в курс дела, когда ты вернёшься, но... Мне кажется, что тебе хотелось бы лично присутствовать.

Я рассеянно киваю, перекатывая свои вещи к входной двери, чтобы они были неподалёку, когда придёт время садиться на полуденный поезд из Понивиля.

– Винил, я знаю, что это... не моё дело, по правде говоря, но мне интересно, – она скрещивает передние лапы под подбородком, глядя на меня через всю квартиру блестящими фиолетовыми глазами. – Эти ваши "выступления"... эти шоу на дороге, которые вы так часто исполняете... они ведь щедро оплачиваются, да?

Я поворачиваюсь и с любопытством смотрю на неё.

– Я имею в виду, что твой добродушный компаньон, 'Роуди Бо', вроде как, живёт в роскоши, а он просто голос ваших выступлений. Он не отвечает за настоящий талант или представление. Пожалуйста, не говори мне, что он получает больше чем ты!

Я улыбаюсь, хихикая с придыханием. Я качаю головой сквозь малиновое облако. Как только оно развеивается, я вижу, что её сочувственный взгляд угасает.

– Любопытно, – Тави откидывается на спинку стула, глядя с внезапным интересом поверх своей кружки. Через пару вдохов её губы приоткрываются, произнося следующие несколько слов: – ...Иногда я начинаю волноваться, Винил. Я имею в виду... там... у вас так много пони, которые... …которые просто не совсем тебя понимают. Я имею в виду, как они могут? Никто не умеет читать мысли. Этот Роуди Бо, кажется, ладит с тобой, и это хорошо. Но ведь тебе приходиться общаться и с другими пони! С агентами, с бухгалтерами, и с другими…

Я выгибаю бровь над тёмными очками.

Она вздыхает, проводя копытом по своей безупречной чёлке. Её следующая улыбка слабая, но всё ещё тёплая.

– Я, конечно, драматизирую. Ты взрослая кобылка. Естественно, ты можешь позаботиться о себе, и о своём кошельке, – она тяжело сглатывает. – Возможно, даже лучше, чем я.

Я смущенно смотрю на неё.

– О, не волнуйся... – она слегка хихикает, размахивая копытом в потоках фиолетового. – Я почти закончила своё последнее произведение. И хоть мне не довелось... э... отыграть и четверти концертов, что были в последнее время у тебя, я  уверена, что тоже буду купаться в битсах, рано или поздно. Так что не волнуйся. Я... я оплачу свою половину расходов.

На моём лице появляется потешная улыбка.

– И не смотри на меня так, чёрт возьми! – она вздёргивает подбородок. – Ты и так взвалила на себя всё, что только можно, Вайн! Давно пора и мне внести свою лепту! И... и я... я серьёзно! Я не должна ни в чём от тебя зависеть!

Я прерывисто вздыхаю, направляясь, чтобы стряхнуть пыль с оставшегося оборудования.

Если бы только она знала.

Но она знает.

Как у нас всё устроено... и как оно стало таким, как есть...

– ...Я просто... надеюсь, что когда я, наконец, снова начну выступать самостоятельно, у меня будет хотя бы часть твоей силы духа, Винил. – индиго в её голосе внезапно становится тонким, изношенным, заключенным в линии бежевого. – Честно говоря, я не знаю, как ты справляешься с этими поездками в одиночку. Селестия знает, всё и так достаточно трудно... даже здесь...

Каждая жилка в моём теле холодеет.

Содрогнувшись, я поворачиваюсь и смотрю на неё.

Моё беспокойство мгновенно улетучивается. Ибо оранжевое облако поглотило её, и теперь выжимает фиолетовый из её легких.

– О боже... – Тави наклоняется и поднимает Скриблер, потирая носы с этой усатой штукой. Мягкая улыбка пересекает её ещё более мягкие черты. – Я даже не думала об этом. Если мы обе отправимся в разные туры, кто останется и позаботится о нашей новой соседке по комнате?

Я с улыбкой пожимаю плечами.

– Ах... – Она баюкает малышку, откинувшись на спинку стула с фиолетовым вздохом. – Мы справимся, – её уши складываются на макушке с бархатной грацией. – Как-то, мы всегда справляемся…

Претенциозные вещи (Pretentious Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Nju6aWDKM5k

Моя самая нелюбимая вещь в музыке – когда треки заканчиваются и сменяются. Там всегда присутствует этот разрыв, эта звуковая пропасть, этот беспощадный надлом в цвете. Он заставляет мой обычно расслабленный разум дрожать от постоянно пульсирующего настоящего.

Как сейчас, когда поезд выезжает из туннеля. Мои барабанные перепонки лопаются и тут же успокаиваются. И я моргаю, чтобы увидеть, как кишки города извиваются передо мной. Дорога поднимается, как это бывает только в плотно заселённых городских зонах Эквестрии, и мы поднимаемся над восточным краем Сакраменто. Внезапно я вижу артерии и вены этого города, выставленные передо мной за прозрачной стеклянной завесой. Это вовсе не пустой бетонный каркас, как отчаянно пытаются доказать многие пони-экологи. Города, подобные этому, очень даже живые. И когда следующий трек набирает свой бешеный темп, пульс города восстанавливается, и его мышцы пульсируют вокруг меня.

Я вижу улицы, похожие на капилляры, пульсирующие от движения транспорта. Суетливый топот копыт покрывает тротуары и омывает дворы. Флаг Эквестрии колышется над каждой квартирой и крышей. И зелёный гул становится всё более и более ярким, пронизанным золотыми, коричневыми и красными цветами, словно фейерверк. Всё в такт музыке, потрескивающей в моих наушниках.

Но я не могу утонуть в этом. Пока ещё нет. Очередная смена треков всё ещё дёргает меня, выдавливая воздух из моих легких, наполняя мою каюту малиновыми тонами, что становятся всё плотнее и плотнее.

Зачем я это делаю? Зачем я совершаю эти долгие утомительные поездки в города, которые знаю только по названию, которые знают меня только по моему вымышленному имени?

DJ-P0N3: это имя много значит для меня, но в то же время не намного больше, чем перчатки, что защищают мои копыта от мозолей при работе на газоне. Я никогда не смогу быть Винил Скретч перед своей аудиторией. Я никогда не смогу быть той кобылой, что живёт в Понивиле,  наслаждается фиолетовой радостью, и тоскует по оранжевому довольству и простоте.

Почему я отстраняюсь от всего этого? Почему я ныряю из своего пузыря, ища денег и величия в окружающей меня со всех сторон пустоши? Почему я так безжалостно бросаю себя в волны бежевого, стремясь уловить гармонию в солоноватом беспокойстве пространства и пустоты, когда всё, что мне нужно, всё, что мне дорого, всё, что заставляет меня чувствовать радость и комфорт, находится дома?

Достижение – это очень туманная вещь. И она реальна только до тех пор, пока вы можете её удерживать. Я пытаюсь думать о восторженных лицах моих восторженных поклонников. Я стараюсь думать о том, как загораются их глаза, когда они слышат мои последние миксы. И мои миксы взорвут сегодняшнюю ночь... и две ночи после этого. Я знаю, это.

Я также знаю, что буду на вершине мира, вселенной, когда этот момент настанет, и я упаду, и мы все упадем, только чтобы снова подняться на сверкающем гребне моего таланта. На несколько блаженных часов я стану сиреной. Я буду сиреной, погружающей всё подполье города в восхитительный бред.

И всё же, даже будучи погруженной в такое блаженство, всё, чего я добьюсь, это забуду... забуду, что я здесь одна... а кое-кто другой остался один в другом месте. И она тоже будет размышлять, тосковать, пытаться найти смысл в этих странных островах, которые мы, творцы, создаём для себя. Когда всё это время бирюзовое цунами спокойно ждёт. Его бледные веки вот-вот распахнутся, чтобы проснуться и опустить последний занавес.

Чтобы по-настоящему ценить жизнь, вы должны умереть несколько раз, внутри и снаружи, с призрачными вздохами тишины, свидетельствующими о вашем горестном опыте перед тусклой зелёной дымкой мира. Абсурдность всего этого не ускользает от меня. Я чувствую это, как шипы в моём боку при каждой встряске или грохоте поезда.

Но потом я смотрю наружу и вижу этот город, и я вижу его оживлённым красками и одеждами, и сотнями тысяч хоровых голосов, которые только и ждут, чтобы взорваться, и всё золотое и великолепное. И на краткий миг я вспоминаю… или просто притворяюсь, что знаю… что что-то продолжает танцевать под те мелодии, что я выгравировала на этом вечно расширяющемся полотне. И ещё долгое время после того, как я уйду в бирюзовое море, оно будет следовать всё тому же ритму, который я установила. И будет делать это без меня. И даже если оно будет всего лишь унылым ковылянием, в этом есть какое-то подобие цели, и это стоит того, чтобы улыбнуться... хотя бы ненадолго.

Трек достигает крещендо, и музыка снова замирает. Я снова задыхаюсь, но на этот раз моё тело в силах выдержать малиновый выдох. И прежде чем я успеваю подумать об этом, мои наушники переключаются на следующий микс. И это почти так же, как если бы никакой заминки и не было.

Может ли жизнь быть ещё проще, если попытается?

Символичные вещи (Token Things)

https://www.youtube.com/watch?v=vyut3GyQtn0

Зеленый гул вокруг расходится в разные стороны, нарезанный алыми ятаганами, резко проплывающими через центральный парк Сакраменто, который расположился в тени высокого здания отеля. Я поднимаю глаза от скамейки, на которой сижу, и подёргиваю ушами.

Я следую за красными полосами над головами семей и туристов, гуляющих со своими жеребятами. Я вижу золотистого ретривера, бегущего по лужайке в погоне за мячом, брошенным хозяином. Собака хватает предмет, возвращается назад, отдаёт его в копыта хозяина и получает за это поглаживание по голове. Следующие несколько лаев красные, как всегда, но на этот раз с оранжевой аурой. И почти что пушистые.

Я не могу остановить малиновый вздох, исходящий из моей морды.

– Конечно, я бы добрался сюда раньше, если бы такси в этом городе не были такими паршивыми, – ворчит Бо, усаживаясь на скамейке слева от меня. – Клянусь, эти засранцы, бегающие по улицам, завидев полосатого жеребца, сразу же подозревают, что тот собирается их ограбить. Хех. Сообщи мне, когда у нас будет концерт в Новом Орлеане. Там такой фигни не бывает.

Я смотрю на другой конец парка. Собака и её владелец уходят. Оранжевый постепенно исчезает, зелёные облака редеют. И всё пространство между блуждающими щебетаниями золотого веселья заполняется унынием. В Сакраменто гораздо тише, чем я себе представляла.

Я думаю, это хорошо, что мы здесь. Поставщики баса.

Впервые с тех пор, как я сошла с поезда, на моём лице появляется улыбка.

– Надеюсь, я не заставил тебя слишком долго ждать, Ви, – бормочет Бо. Его голос – умирающий каштановый, когда он не в характере. Мы не раз останавливались в соседних гостиничных номерах, и его храп через стену пронизан призрачной янтарной ловчей паутиной. – У нас впереди трудные три дня, да?

Я киваю. Я пожимаю плечами. Я существую.

– Готов поспорить, здешние кошки уже на взводе, – он улыбается мне полумесяцем. – Слух о твоём последнем шоу в Балтимэре распространился повсюду. Если новейшие треки DJ-P0N3 будут хотя бы сравнимы с тем, что ты уже представила, то ко второй ночи всё Сакраменто будет марать свои седла у нас!

Я смотрю на него с улыбкой. По выражению его лица я могу сказать, что улыбка вышла слабой.

– Эй, Ви, не возражаешь, если я спрошу кое-что личное?

Я не качаю головой и не киваю. Я знаю, что он всё равно бросит свои мысли в гулкий котёл.

– А... дома всё в порядке? Я имею в виду, я знаю, что ты не хочешь, чтобы я произносил название твоей деревеньки вслух. Суперсекретная кобыла, экстраординарная и всё такое, – он ухмыляется, но потом сочувственно щурится. – Но я не могу не заметить, что у тебя есть... этот блюзо́вый^[1] взгляд. Я знаю... Хе... – он хитро ухмыляется. – То, что я рассказываю тебе о цветах, это просто смешно, да? Но Селестия, помоги мне, я беспокоюсь о тебе, подруга. У тебя всё круто? По-настоящему?

Я снова вздыхаю и тепло улыбаюсь ему.

Может быть, даже слишком тепло.

– О. Оооо... Я понял, – кивает он, откидываясь назад. – Всё слишком круто, – он подмигнул мне. – Всё хорошо, детка. Просто не забывайте использовать защиту.

Багровое облако между нами от полученного шлепка по плечу только заставляет его смеяться. Впервые за много дней меня снова омывает золотой смех Роуди Бо.

– Хехехехех! Я имею в виду, я понимаю, Ви! нет ничего отстойнее, чем быть вдали от тех, кто тебе дорог. Туры вроде этого, – он покачал головой, – могут стать настоящим обломом. Я знаю это. Например, прямо сейчас, прошло уже целых пять дней с тех пор, как я в последний раз видел свои дорогие гоночные кареты!

Я закатываю глаза. Солнце ловит мои очки под прямым углом, и моё зрение на секунду становится фиолетовым. Это одновременно и пугает, и успокаивает. Я почти не слышу следующих слов Бо:

– Хотя, по правде говоря, тебе следовало бы расслабиться. Не то чтобы ты уехала из Понива... э-э... из своего родного города на два года или что-то в этом роде, подруга!

Я хихикаю с придыханием. Меня всегда приятно забавляет настойчивое желание Бо защитить мои чувства. Если он хочет, чтобы я была в хорошем настроении, то он очень хорошо делает свою работу.

Но я сомневаюсь, что это продлится долго.

Что-то подсказывает мне, что он тоже сомневается в этом, и именно поэтому я могу предсказать следующий ход его речи, прежде чем он скатится в него:

– Знаешь, в последний вечер нашего тура в городе соберётся много действительно громких артистов. Саймон Нэйс. Диджей Каприкорн. Гармоницид. Когда-нибудь слышала о них? Конечно же, слышала. Все классные коты. В любом случае, я уже столкнулся с некоторыми из них, и они говорят, что будут прохлаждаться в баре "Линия Разлома" далеко за полночь. В общем, я думаю, что тебе стоит присоединиться к нам и разделить несколько напитков. Тебе даже не придётся пить сидр, Ви. Я закажу целую чёртову коробку Dr. Pony специально для тебя. Что ты об этом думаешь?

Он подмигивает мне, и я не могу придумать, почему бы нет.

Я добродушно улыбаюсь, крутя копытом в воздухе.

– Да. Подумай об этом, – он откидывается на спинку скамьи, греясь в мягком солнечном свете. – Чёрт, подумай об этом, пока будешь крутить пластинки. Ты лучше всего думаешь, когда тебя окружает большое количество звуков, не так ли?

Я смотрю на зелёные туманные высоты этого города.

И он прав. Этого нельзя отрицать.

У меня есть замечательная привычка окружать себя исключительно пони, чьей честности я могу доверять.

Может быть, поэтому у меня так мало знакомых.

И только одна, с кем мне посчастливилось жить вместе.

Городские вещи (Urban Things)

https://www.youtube.com/watch?v=MV_3Dpw-BRY

Есть что-то невероятно расслабляющее в городе, когда тот погружается в сумрак...

По крайней мере, для меня...

Мегаполисы капризны и непредсказуемы. Они наполнены таким количеством жизни, но в то же время преисполнены опасности, тусклости и грязи. На каждый потрясающий вид приходится отвратительный запах. На каждый яркий переулок – своя тёмная подворотня. Смесь восторга и угрозы по-своему очаровательна. И я уверена, что в ней есть что-то ещё, что привлекает меня. Это трудно объяснить, так что я и не пытаюсь особо. Не то чтобы в этом был хоть какой-то смысл.

То, как я отношусь к городам, похоже на то, как, по моему мнению, большинство пони относятся ко мне. Или, точнее, к DJ-P0N3. Стены домов пустые и монохромные, и они ослеплены мигающими огнями. Это вовсе не значит, что каждый квартал имитирует огни Лас-Пегаса, но и у Сакраменто есть свои эстетически приятные районы.

Как этот двор, который я пересекаю, расположенный вокруг узкого озера. Вода в нём неглубокая, едва доходит до перекладин дощатого настила. Очевидно, что оно было сделано искусственно, вырезано из земли и посажено, словно иностранное дерево, только для того, чтобы привлечь внимание розничных торговцев и предприятий, выстроившихся вокруг. Это настолько фальшиво, насколько вообще возможно, но я не возражаю. Требуется город, чтобы превратить искусственность в нечто прекрасное, и это место определённо сияет.

Одна за другой загораются витрины магазинов. Рекламные щиты гудят электрическим соком, привлекая мотыльков и других порхающих тварей к своим жужжащим лампочкам. Неоновые полосы поочерёдно мерцают, заливая бетон и асфальт спектральным калейдоскопом. Ряд магазинов у основания отеля, в котором мы с Бо остановились, оставляют свои двери широко открытыми, дразня бродяг и прохожих восхитительными струями кондиционеров. Где-то в глубине городской застройки уютно примостилось кафе, прокладывающее свой жирный бизнес-путь в час позднего ужина. И витающий в воздухе запах жареной пищи прогоняет вездесущий запах плесени и влаги, прилипший к фасадам зданий.

И всё вокруг меня – жизнь города. Она такая же бодрая и праздничная, как и днём, только теперь, когда вокруг сгущается тьма, тела пони становятся как-то более заметными. Они появляются и исчезают, как призрачные видения, под случайными фонарными столбами.

Это безопасная часть города, к моему счастью. Здесь собираются семьи, как богатые, так и бедные. На одной стороне искусственного озера находится гостиничный район. С другой стороны… Ряд квартир громоздится одна на другую, и ни одна из них не особо роскошна. Пони, которые там живут, вероятно, зарабатывают на жизнь фабричным трудом и разгрузкой фургонов. И всё же, когда температура опускается, и мерцающие огни наполняют влажный воздух весёлостью, все, и богатые и не очень, приходят сюда, чтобы смешаться, даже если они здесь не для того, чтобы смешаться.

Я вижу семьи, сгрудившиеся на бетонных ступенях заброшенного амфитеатра на краю озера. Пони, пробегающие мимо, останавливаются, чтобы улыбнуться и поговорить со знакомыми лицами. Я вижу жеребят, гоняющихся друг за другом по тротуарам и травяным лужайкам. Ещё одна группа играет в четыре квадрата^[1] на бетонных панелях. Вдалеке, в пределах слышимости, несколько старейшин болтают о соседских сплетнях, старый жеребец сидит с длинным шестом, ожидая клёва, который никогда не придёт, и купаясь в ленивом синем беспокойстве воды, плещущейся перед ним.

Из динамиков, прикрепленных к ближайшим к отелю фонарным столбам, доносится треск музыки. Но, даже если бы зацикленную смесь поп-песен десятилетней давности можно было бы расслышать, я не обращаю на неё внимания. Залп глубоких басовых синтезированных звуков массирует мои уши, когда я направляюсь вперёд, и мои копыта рысят в такт горбатому ритму. Неоновые огни отражаются от моих очков, и я замечаю множество глаз, устремлённых в мою сторону. Пусть даже на краткий миг. Я словно стала отблеском в окнах этих нависающих небоскребов, ходячим рекламным щитом, кратким проблеском цвета, рекламирующим всё и ничто, а затем снова исчезающим. Вот откуда я знаю, что город стал мной, а я стала им. Все мы части одного организма, заключённые в свои стерильные фасады, но несущие в себе так много тепла и доброты, как сжатые яйцевидные сферы, готовые лопнуть.

Когда я прохожу против часовой стрелки по краю парка, я вижу несколько молодых пони, которые уже взорвались. Они собрались толпой на краю двора, рядом лежит Бумбокс^[2], и молодые, один за другим, вовлекаются в горячий танец. Воздух наполняется смехом, радостными возгласами, насмешками и кошачьими визгами. Гладиаторы поднимаются, падают, и снова возвращаются в битву. Я одариваю группу подростков улыбкой и иду дальше. Много лет назад я бы задержалась. Бьюсь об заклад, многие пони полагают, что для DJ-P0N3 было бы преступно не остановиться и не понаблюдать. Просто я всё это уже видела раньше. В каком-то смысле это живёт во мне. Искра, радостное чувство творческого соперничества, выразительности и смелости.

Только я научилась направлять это во что-то более глубокое, сердечное и гораздо более концентрированное, чем всё, что я выхватывала раньше. А когда я нахожусь далеко от дома, вдали от пурпурных потоков, которые убаюкивают меня, наполняя сосредоточением и удовлетворением, единственное, что мне остаётся, это кружить по артериям живого организма наподобие этого города... и подзаряжаться. А этого не получается делать, стоя на месте.

Итак, бит продолжается... как и движение моих копыт. Я позволяю синтезированным волнам прокатиться сквозь меня, выжимая из моего сознания свежие, новые концепции. Заключаю их в строгие полосы, окрашенные видами, запахами и улыбками, населяющими ночное пространство вокруг меня. Меня ожидает мой тур, три выступления подряд, начиная с завтрашнего дня. Но сейчас у меня нет причин переживать по этому поводу.

Город это яркий концерт сам по себе. И сейчас моя очередь побыть зрителем.

Вспоминаемые вещи (Remembering Things)

<Ссылка удалена>

Я здесь.

И в то же время меня здесь нет.

Потоки цветов текут сквозь меня, освещают меня, зажигают меня.

Я видела этот ассортимент во сне. Я знаю его. Мои артерии пахнут им.

Я играю? Или только планирую?

Не могу сказать. Оказавшись на своём месте, я сплю на своих копытах.

Может быть, если я открою глаза...

Я делаю это, и цвета умножаются. Потоки золотого, синего, розового – всё переплетается, кружится, плывёт, словно дельфины, над безумным морем морд и грив, морд и грив.

Это Сакраменто-андеграунд. Несколько ошеломительных циклов после падения басов^[1]. И я раскачаю всех, осмелившихся дышать здесь.

Эта глупая, психотическая вещь. Как же просто попасть в круговорот диджейских сеансов. Каждая душа здесь находится на оргазмическом пороге звукового блаженства. А что насчёт меня? Я перевариваю вчерашнюю пиццу.

Шедевр чуть менее ослепителен изнутри, из глубины непроницаемого ядра творческого созерцания, где всё вывернуто наизнанку и запущено в небо пушками какофонии. Фокусник редко бывает одурачен сам собою, и трудно почувствовать вкус собственной изюминки за чёрствой кожурой фамильярности.

Тем не менее, я продолжаю, и музыка пульсирует бесконечно, опасно подвешивая нас всех на краю грядущего момента готовыми завизжать, готовыми выпустить из себя эти смертоносные пузырьки, образующиеся в нашей крови. На краткий миг я становлюсь частью толпы, погружаюсь в неё глубоко, словно обыкновенная акула с цифровым спинным плавником, торчащим из глубины и гипнотизирующим.

А потом бац.

Я заманиваю и переключаю. Я включаю сэмпл, который любой пони в клубе может мгновенно распознать. Может поликовать и посмеяться. А затем рухнуть, когда бас придёт с мачете, рубя все ветви таким образом, что оставшийся ритм направляется вниз к микрокосмическому отверстию, сверлящему ствол головного мозга.

Это всё так волнующе, и в то же время – нет.

Я уже проходила всё это.

Я прокладывала свой зевающий путь и через более грандиозные звуковые эпопеи.

Какая по счёту это сессия?

Это уже вторая ночь? Первая? Третья?

Я не знаю. И не уверена, что хочу это знать. Пластинки крутятся, а я стою на месте. Я знаю, что люблю эту музыку, но я начинаю думать, что самой музыке я безразлична. Она уносится в космическое пространство всё более и более черными полосами, слишком быстрыми, чтобы их можно было поймать.

Бывают моменты, когда я задаюсь вопросом, где заканчивается творчество и начинается искусственность? Что праведно, а что мятежно? Когда я выражаю себя и когда я разоблачаю себя?

Я пытаюсь утешить себя тем фактом, что, несмотря на весь тот шум, который я разделяю с аудиторией, я никогда не разделяю с ней тишины. Никто не слышит хрипящие паузы между вдохами. Никто не слышит крошечную кобылку, деликатно спрятанную за животрепещущим битом меня.

Она стоит высоко. На возвышенности, что таит в себе опасность. Одинокая. Мир полон дождя, дорог и дикого ржания. Она смотрит на эту болезненную картину. Её повреждённые глаза полны боли, испуга, красок. Она не может понять. Эти хаотические потоки, которые наполняют её, которые загрязняют её, которые лишили её дара, что она когда-то лелеяла. Дара, который когда-то сделал её чем-то большим, чем она сама.

А внизу виднеются воды. И небосвод. Тёмный. Всепожирающий. Он жаждет её... жаждет меня.

И на мгновение я отпускаю. Мои копыта уносятся прочь, и я ныряю вперед, в завтрашний день, в неотступную тьму, где всё, что меня ждет, это хныканье. Меланхоличное малиновое хныканье. И конец после конца.

– Эй, Ви!

Я открываю глаза, тяжело дыша. Истекая потом. Я бросаю взгляд направо.

Роуди Бо стоит на краю оградительных огней. Я вижу с полдюжины неподвижных лиц, уставившихся на меня, на мою кабинку. Неподвижные тела – не самый лучший знак в клубе.

Поток янтаря выливается из его рта.

– Ты в порядке?

Я вздрагиваю. Мои уши дёргаются, и я понимаю, что стены заполнены сплошными алыми полосами. Один и тот же ритм повторяется в течение добрых двух минут.

– Ты скоро переключишь трек, или?..

Малиновое облако просачивается наружу. Я бью копытом по панели, как игривый пианист. Трек переключается, и я прикрываю внезапное изменение басовым залпом. Словно компьютер стошнило своими внутренностями, а те затем сверху посыпали детсадовскими блестяшками.

Кажется, это работает. Рёв золотых приветствий эхом отдаётся от толпы, затем всё становится фиолетовым дождем, собирающимся в пурпурные лужи под нашими копытами, когда я незамедлительно подключаю трек, который украл сердца, мозги и уши Балтимэра.

– Хэээй! – Бо подпрыгивает на месте, снова хватается за микрофон и отскакивает к краю сцены. – Вот так это делается, подруга! Дай им, что они хотят, да!

Пока он громко кричит через динамики, смело объявляя последовательность хитов, которая сейчас начинается, я наклоняюсь ближе к своим инструментам, изо всех сил пытаясь отдышаться. Мои легкие расширяются и сжимаются, когда я концентрируюсь, плотно прижимаясь к бархатистым потокам фиолетового шума, оседающего вокруг меня, расслабляющего меня, лелеющего меня... как она всегда делает, даже если не знает...

Даже если не знает.

И к моменту, когда я готова к следующему падению басов, слезы уже высохли сами собой.

Я уже говорила, как сильно люблю свои тёмные очки?

Сказанные вещи (Said Things)

https://www.youtube.com/watch?v=56E8yYgLNHE

Я не замечаю, что дрожу, пока не пытаюсь завинтить крышку на бутылке Dr. Pony.

Меня пробирает судорога, и я чуть не падаю с того места, где сижу, на ящик для оборудования, расположенный возле моей будки.

Большая часть толпы уже рассеялась. Серая тишина заполняет клуб, время от времени нарушаемая случайным золотым щебетом пьяных пони, которых выводят из танцевального зала лучшие вышибалы Сакраменто. Всем этим я обязана Бо. Как всегда, он быстро организовал блокаду-из-одной-зебры против волн поклонников, желающих прорваться ко мне тогда, когда я не в настроении.

И прямо сейчас, я определенно... определенно не в настроении.

Что же пошло не так?

Я полностью отключилась. Я никогда так не отключалась. Не во время сеанса.

Я чуть не потеряла ритм полностью. Словно какой-то вертлявый любитель.

Пылающий Тартар, даже мои мысли откровенно эгоистичные.

Мне нужно отвлечение. Не что-то фиолетовое и бархатное. Мои уши ещё полны этим, но не в хорошем смысле. Всё, что я чувствую – это меланхоличные струны и мысли, которые были сокрыты, но никогда не забывались. Вещи, о которых я думала, что смогу отвратить их музыкой... более мелодичными вещами...

Вещами, что Тави говорит.

Я сохраняю сочные грани её голоса, пока они не угасают, оставляя меня с бежевым дыханием, протянутым между бирюзовыми сферами. Мост.

Холодок пробегает по моему позвоночнику. Его почти достаточно, чтобы вызвать рыдание.

Хвала Селестии, что Бо решил перетасоваться.

– Фух! Подруга, я даже не знаю, что у тебя получается лучше: выжимать их досуха или напивать в стельку! – он ухмыляется, его голос горит янтарным факелом. Это согревает меня, и я отвечаю искренней улыбкой. – Очередной тур в копилку! Н-да... это только мне кажется, или в Балтимэре пахло чуточку лучше, чем в этом гравийном карьере?

Я пожимаю плечами и смотрю на своё оборудование. Большая его часть ещё не упакована. Малиновый вздох срывается с моих губ.

– Эй! Не волнуйся об этом! – Роуди Бо с ухмылкой машет копытом. – Мои ребята разберутся с этим. Я доверяю этим жеребцам свою жизнь, и ты можешь доверить им свои вещи. Не будь я Фо’шо.

Я сглатываю, затем киваю в его сторону.

– Кстати... – он наклоняется ко мне, шевеля бровями. Ой-ой. – Помнишь, о чём мы говорили три дня назад?

При этих словах меня пронзает дрожь. Я уже провела три сеанса? Все вечера словно смешались в бежевый шар, что скатился с холма и расплескался красной кашицей.

– Ну знаешь... насчет званого ужина?  – он широко улыбается. – Там будет куча артистов, которые просто до смерти хотят встретиться с тобой. И я, возможно... эммм... – он неловко откашливается, – ...сказал по крайней мере половине из них, что ты будешь в городе. Было бы нехорошо разочаровывать толпу скромных музыкантов, желающих просто сказать тебе лично, как они не-так-уж-тайно тебе поклоняются и как обожают то, что ты делаешь.

Я поправляю очки, отворачиваюсь от него и ёрзаю. Я думаю об Октавии. Я представляю, как она свернулась калачиком перед камином вместе со Скриблер, купаясь в оранжевом мурлыканье и довольном фиолетовом дыхании. Затем я напоминаю себе, что абсолютно всё из этого может и не происходить. И прямо сейчас единственное, чего я хочу, это вернуться в свой гостиничный номер и принять долгий горячий душ, чтобы мир вокруг меня растворился в тонком красном тумане.

– Пожалуйста, Ви! Если не ради них, то сделай это ради себя!

Я резко поворачиваюсь к нему, подняв бровь.

– Ты меня слышала! – Бо подмигивает. – Я могу читать тебя, как открытую книгу. Немного приуныла от того, что так долго в туре, да? Что ж, я знаю насколько длинная поездка на поезде до твоего дома, так почему бы не повеселиться немного, пока ты здесь? Там не будет миллионов буйствующих пони! Я говорю о маленьком эксклюзивном ужине! Тебе даже не придётся быть центром внимания! Я буду там и позабочусь, чтобы всё было круто и комфортно!

Я закрываю глаза, медленно качаю головой и машу на него копытом.

– Ээээх... только не говори мне, что ты уже готова.

В горле у меня застрял комок где-то на середине пути. Я вспоминаю момент беззащитности, случившийся почти час назад. Когда я стояла, как заключенная, в моей диджейской будке. Такая же глухая, как и немая. И только её богатый, бархатный голос смог спасти меня, и весь клуб в придачу. Ничто этого не заменит. Я слишком хорошо это знаю. Так зачем притворяться, будто это не так?

– ...там будет много Dr. Pony, – добавляет Бо.

Мои глаза распахиваются. Я смотрю на пустую бутылку в своём копыте. Мои уши дёргаются.

– Мммм...? – он наклоняет голову в сторону, злобно улыбаясь. – Крючок, леска и грузило?

Со стоном я встаю, поворачиваюсь к нему и указываю на ближайшую дверь.

– Ха! – каштановый хлопок. – Попалась! Устроим что-нибудь вроде Стирропеан-андерграунд и зажжём, подруга!

Я пожимаю плечами, следуя за ним с потешной усмешкой.

Пока там есть Dr. Pony...

...а с камнями в почках я буду разбираться, когда умру.

Подписавшиеся вещи (Signing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=X2-gHbSh2AY

Я бы могла сказать, что бар "Линия Разлома" назван очень точно, если бы могла видеть сквозь все эти ручейки разных цветов, что бурлят вокруг меня. Они вовсе не такие раздражающие и какофонические, как я ожидала. Пока Бо ведёт меня всё глубже и глубже в праздничную хибару, я нахожу голоса удивительно мелодичными, смех сочным и шелковистым, музыкальные сэмплы, играющие над головой, мягкими и янтарными.

Каждый голос подобен золотым колокольчикам на фоне синего гула. Я могу с уверенностью сказать, что здесь собрались только музыканты. Я пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь за звуковым гобеленом, и замечаю четкую разделительную линию в центре заведения. Сам бар расположен ниже, чем остальные кабинки, стулья и сиденья. Как будто кто-то прорубил траншею в середине тускло освещенного помещения.

А-а, теперь я понимаю.

Линия разлома.

Прежде чем я успеваю захотеть посмеяться, меня со всех сторон окружают клубы красного тумана. Поначалу мне подумалось, не началось ли настоящее землетрясение, или ещё какое ужасное событие, которое заставило каждого вздохнуть в тревоге. Затем я понимаю, что причиной реакции являюсь я сама, так как большинство голов направлены в мою сторону.

– Кобылки и джентлькольты, дайте ей немного пространства, – говорит Бо. Его голос живой и каштановый от веселья. – Несмотря на бешеный успех самого знаменитого диджея Эквестрии, она всё ещё пони, в конце концов. И я оставляю за собой право задержать любого, кто слишком уж жаждет потрепать с ней гривами без спроса.

Комната наполняется хором золотого смеха. Почему-то это не вызывает у меня мигрени. Даже в такой близости. Вот откуда я знаю, что я странно расслаблена.

Я виню Бо.

– DJ-P0N3! Живая легенда! – жеребец с наушниками на шее подходит неуклюжей походкой. Он останавливается на почтительном расстоянии. Расстоянии, отмеренном тенью Бо. – Ух, подруга. Никогда не думал, что мне выпадет честь встретиться с тобой лично! – он вяло машет копытом. – Саймон Нэйс. Несколько лет назад я выступал с тобой в одном клубе в Мэрьями. Тогда я был не просто никем, а дважды никем! Однако возможность выступать перед той же толпой, что и ты, вдохновила меня двигаться дальше.

Я улыбаюсь и киваю в его сторону.

Саймон Нэйс...

Кажется, я как-то слушала его альбом. Очень джазовый. Использование кучи классных, старых образцов, прогнанных через синтезатор два или три раза.

Да-а, и этого парня я вдохновляю?

– А это... – Бо ведёт меня дальше к кабинке в углу комнаты, – это диджей Гармоницид. Последняя, ярчайшая восходящая звезда Сакраменто!

– Да! В Тартар! – Жеребец хлопает копытами вместе с Бо и улыбается мне. Его глаза подёргиваются. Его голос – мешанина серого и коричневого, пытающаяся казаться янтарной. Я очень надеюсь, что его музыка звучит не настолько отчаянно. – DJ-P0N3! Фух! Наконец-то я могу вычеркнуть это из списка "что нужно успеть сделать в жизни"! – он поднимает копыто, наполняя воздух алым громом. – Восхвали Селестия поставщиков Бум-музыки! У-у-у! Да!

Вокруг меня смеются пони. Я сглатываю и киваю с усталой улыбкой.

Бум-музыки...

Ла-адно...

– Йо, подруга, твои мелодии просто топ! Я всего лишь тень твоей тени, подруга! – Гармоницид болтает без умолку. Я могу сразу сказать, что он понятия не имеет о ритме. Скорее всего, вся его музыка состоит из интенсивного баса и звукового исступления. Что ж, каждому своё, наверное. – Но мы, подруга, задушим андерграунд новым темпом! Нэй Джерси представляет!..

– Ну хорош, хорош, – Бо похлопывает его по плечу, ухмыляясь. – Достаточно, – несколько смешков раздаются и затихают, пока он оборачивается. – Скажите мне, где же весь Dr. Pony спрятанный в этом месте? Мы пришли разорять и потреблять, йоу!

– Мисс Скретч, я полагаю, – шепчет кто-то сзади.

Я вижу, как вздрагивают плечи Бо.

Я оборачиваюсь и вижу кобылу-единорога, небрежно сидящую в будке. Она щеголяет двухцветной гривой и блестящим чёрным платьем. Я не могу сказать, пытается ли она быть готом, панком или смесью и того и другого. Как только она снова заговорила, мне показалось, будто я плыву в атласном море бордового цвета. Это было бы немного тревожно, если бы не холодное выражение на её морде.

– Не стоит волноваться. Не то чтобы это был такой уж большой секрет, – она улыбается, взбалтывая свой коктейль. – Ведь у вас ушло несколько лет, прежде чем вы определились с "DJ-P0N3". Мне действительно нравится ваш псевдоним. Очень... поэтичный. Прямо как ваши ритмы.

Я приятно улыбаюсь.

– Кхм... – пытается привлечь внимание Бо, пока все взгляды устремлены на кобылу. – А эта красноречивая льстица – не кто иная, как диджей Каприкорн. Без сомнения, ты не раз слышала её трансовые миксы во время тура, Ви.

– А также в лифтах различных психологических консультационных центров, – говорит кобыла, закатывая глаза. Снова смешки. Она наклоняется вперед. – Ты понимаешь, что достигаешь одновременно самых верхов и самых низов, когда твои глубочайшие, наисерьёзнейшие звуковые записи используются в качестве звукового наполнителя. Но... кто будет жаловаться, когда деньги платят? – она слабо улыбается. – Ваш прославленный партнёр совершенно прав. Я диджей Каприкорн, и для меня большая честь наконец-то встретиться с вами, Мисс Скретч.

Я киваю, затем смотрю на Бо.

Бо читает выражение моего лица, а затем улыбается Каприкорн.

– Она просто безумно польщена. Хе-хе... уж поверь мне.

– О, пожалуйста... – Каприкорн закатывает глаза. – Мы не собираемся использовать тебя как ходячего переводчика до конца ночи! Такой момент требует более совершенных средств коммуникации. – Она ставит стакан на стол и внезапно поднимает две трубочки для питья. – Давайте же перейдём прямо к делу, – затем она смотрит на меня твёрдым взглядом и начинает раскачивать и вертеть две трубочки в воздухе быстро и точно.

Поначалу я даже вздрагиваю – так давно мне не доводилось пользоваться этим. Затем моё сердце замирает, и пыльные механизмы, скрытые глубоко в моём мозгу, снова начинают двигаться. Я смотрю, как трубочки танцуют свой танец, и мой разум мгновенно интерпретирует: "Ты. Выступать. Замечательно. Этот. Вечер. Я. Надеяться. Эти. Слова. Легко. Понимать."

– Ха! – Гармоницид гавкает сзади, чуть не раскалывая мне череп надвое. – Она, должно быть, пьяна! Каприкорн дирижирует невидимым оркестром!

– Чувак, ты что, ничего не знаешь? – Саймон Нэйс восклицает, а толпа ропщет. – Она использует Пустую Речь.

– Какую Пустую Течь?

– Не Пустую Течь, ты, мозги как у мула! Пустую речь! Это форма общения, которую единороги изобрели давным-давно для пони, не способных говорить, – Саймон улыбается. – Это форма искусства, которая супер старая. И очень крутая.

– Ты хочешь сказать, что DJ-P0N3 не может говорить? – Гармоницид заикается. – Я думал, что это... ну, знаешь... просто её фишка или типа того?

Комната уже до верху затоплена коричневым и красным от совместного стона.

– Вот мы и определили, кто сегодня оплачивает счет! – восклицает Бо, заставляя зал снова наполниться смехом.

Каприкорн улыбается группе и снова крутит передо мной трубочками: "Они. Очень. Медленные. Да?"

Я моргаю. Я подаю знак Бо.

Зебра берет со стойки пару трубочек и бросает их мне.

Я подхватываю их магическим полем, поворачиваюсь лицом к диджею Каприкорн и начинаю крутить и вертеть в воздухе, стараясь держать ровный и медленный темп: "Не. Бывает. Би́та. Настолько. Медленного. Чтобы. Его. Невозможно. Было. Спасти."

Каприкорн улыбается. С огоньком в глазах она отвечает: "Ты. Это. По. Себе. Знаешь. Верно?"

Я киваю ей в ответ.

– Я что... вижу твою усмешку, Ви?

Я отвлекаюсь, чтобы бросить взгляд на своего спутника.

Он хихикает.

– Ну, если вы двое закончили со всей этой кутерьмой, давайте все сядем, расслабимся и устроим себе безумную пьянку! – он делает паузу, чтобы подмигнуть мне. – Или газировщину.

Кринжовые вещи (Cringey Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Lfrn1oGdB6o

Саймон Нэйс отпивает своего напитка и улыбается. Проглотив, он хрипит:

– Моя очередь! – поправив наушники на шее, он наклоняется вперед и говорит над столиком. – Самый кринжёвый случай с фанатами, который у меня был, произошёл в Салт-Лик-Сити.

– Ну, начинается, – воркует Бо, закатывая глаза.

– Да не, я серьёзно! –  Саймон ухмыляется. – У меня была эта сессия вопросов и ответов после шоу, ну вы знаете… Я имею в виду, я не супер-знаменитость... пока что. Поэтому после каждого шоу я стараюсь чуть-чуть приблизиться к своим поклонникам. Потрепать языком, поругать вместе что-нибудь... ну и всё такое.

Я киваю, вертя в копытах банку Dr. Pony и внимательно слушая.

– И, естественно, некоторые из них хотят автографы. Я имею в виду... почему бы и нет? Это же вполне ожидаемо!

– Стоит ли мне бояться того, к чему это приведет? – спрашивает диджей Каприкорн.

– Ш-ш-ш! – улыбается Бо. – Пусть жеребец закончит!

– Ну, в общем, один чувак подкатывает с большой набитой седельной сумкой. И я такой... О боже, этого придётся кое-куда послать. Потому что я слышал ужасные истории о музыкантах, которых фанаты умоляли заценить и опробовать газиллион их любительских записей. Но, этот парень оказался... вполне себе нормальным чуваком. Мы начали болтать о том да сём… что мы оба считаем, что Daft Pony слишком переоценивают.

– Хех.

– И... потом вот оно. Он просит у меня автограф, – Саймон ухмыляется. – Только он спрашивает, могу ли я поставить свою подпись у него на ноге.

– Ох... – Бо кивает. – Один из этих сценариев.

Саймон пожимает плечами.

– И думаю про себя: "Хоть я и не любитель подобных нежностей, но этот парень не имеет в виду ничего плохого. Так почему бы и нет?" и я говорю ему: "Да, конечно, чувак!" Жеребец наклоняется вперед. А потом достает ногу из седельной сумки.

Я моргаю.

– Селестия всемогущая... – глаза Каприкорн сузились. – Ты должно быть шутишь.

– Пффф. Это был протез ноги. Не то чтобы он отрубил её у кого-то.

– Подожди... – Морда Бо морщится, и он поднимает копыто. – Мне казалось, что ты сказал...

– Хе-хе-хе... – Саймон уже хихикает. – У чувака все четыре конечности были целы, – Он сглатывает. – И вот, как идиот, я спрашиваю его: "А почему именно протез ноги, брат?" Он же выдаёт длинную волшебную тираду о том, как он держит кучу поникенов в своей музыкальной студии, и он появляется на каждом туре, прося известных музыкантов и потенциальных-известных-музыкантов подписать различные конечности. Таким образом, когда-нибудь он будет окружен аудиторией чистого таланта и вдохновения. И таким образом он хочет, как бы, осмотически^[1] поглощать "творческую ауру", чтобы она проявлялась в его собственной музыке!

– От бли-и-ин... – Бо чуть не падает со своего места, охваченный малиновым хихиканьем.

– Знаю, знаю! – Саймон широко улыбается, его глаза сверкают в неоновом свете бара. – Я никогда не хотел так сильно ускакать с сессии вопросов и ответов!

– И всё же... – Диджей Каприкорн делает изящный глоток своего напитка и смотрит в мою сторону. – Это далеко не самая странная история, связанная с Салт-Лик-Сити, которую я слышала.

Я улыбаюсь ей.

Бах! Копыто шлепает по столу, почти ослепляя меня своим красным залпом.

– Моя очередь! – диджей Гармоницид встаёт, пьяно ухмыляясь группе. – Не гарантирую, что ваши сердца смогут этого выдержать!

– Конечно, брат... – Бо морщится, потирая одно ухо. – Насчёт моих барабанных перепонок я уже не уверен.

– Итак, как-то раз я гастролировал с Mareami Sound Machine... – Гармоницид ухмыляется и ухмыляется, на его шее проступают вены. – И мы остановились в этом маленьком захолустном городишке в... в... Не помню. Галопсвилль или что-то в этом роде. Не помню. У них там ещё есть университет имени Филлиды Крупоголовой. В любом случае, – Он наклоняется. – Я, нетвёрдой походкой, иду в эту уборную за остановкой и натыкаюсь на эту цыпочку. Очень тощую цыпочку-пегаску. А она такая: "Ой, простите меня", а я такой: "Эй, малышка, ты чего-то хотела?" И знаете, что она сказала?"

– Не томи... – Диджей Каприкорн крутит свой бокал. – Просвети нас.

– ...Она говорит мне, что считает мою музыку очень расслабляющей и что я очень хороший жеребец!

Тишина.

– Это... звучит очень любезно, на самом деле, – говорит Саймон.

– Я знаю, чёрт возьми! – Гармоницид откидывается на спинку сиденья, скрестив передние ноги и пыхтя. – Такая наглость! Неужели она не знает, кто я?!

– Хех... – Бо закатывает глаза. – Очевидно, что нет.

– Чувак, я же словно живая молния! – Гармоницид ухмыляется, скрежеща зубами. – Моя музыка заставляет уши кровоточить, когда те радуются поцелуям кинжалов, йо! – Он выпячивает грудь. – Я не завоевываю девиц, а заставляю фанаток бросаться мне под ноги с безумными криками. Понимаешь, о чём я говорю?

– Прекрасно понимаю, приятель. – Ухмыляясь, Саймон смотрит на меня. – А что насчет тебя, P0N3? У тебя когда-нибудь был смехотворно неловкий момент с фанатом?

– О, было несколько! – Говорит Бо, хихикая. Он смотрит на меня, и его смех прекращается. – Э-э-э... не то чтобы я собирался о них рассказывать.

Я просто улыбаюсь ему, поправляя очки.

– Я подозреваю, что вас нельзя винить, мистер Фо'шо, – замечает диджей Каприкорн. – Что-то мне подсказывает, что вы привыкли говорить от имени прославленной мисс Скретч.

– Ну... хехе... – Бо потирает свою монохромную гриву. – Да, есть такое! Я имею в виду... это более или менее моя работа, – он сглатывает и смотрит в мою сторону. – Верно, Ви?

– Эй, а почему бы нам не поговорить с самой богиней Бум-бумов?! – Гармоницид прополоскал горло. – Я умираю от любопытства!

– Эй! В кои-то веки здоровяк прав! – Восклицает Саймон, подавляя смешок. – Мы вполне можем послушать её, – Он смотрит на диджея Каприкорн. – Так ведь?..

– Хм-м-м... – Каприкорн откидывается назад, её бордовый голос становится тише, когда она смотрит в мою сторону. – Ну, это зависит не от меня, – Она поднимает две соломинки своей магией и начинает крутить их так, чтобы я могла видеть. – Ты. Хочешь. Рассказать. Историю?

Я смотрю на неё. Я смотрю на Бо.

В глазах зебры вспыхивает мягкий огонек. Я могу сказать, когда он беспокоится о моих чувствах, даже если правильно считывать их у него получается через раз. Такой хороший друг, отважный рыцарь.

Вздохнув, я беру ещё одну банку Dr. Pony и поднимаю пару соломинок сама. Частично повернувшись лицом к диджею Каприкорн, я начинаю крутить обе "палочки" в воздухе.

– Хм-м-м... – после "чтения" Каприкорн элегантно улыбается. Она обводит взглядом собравшихся за столом. – Я подозреваю, что это будет длинная история...

– Вуууухуууу! – Гармоницид чуть не падает со стула.

Абсурдные вещи (Absurd Things)

(видеоролик не доступен)

Это случилось довольно давно. Думаю, года три тому назад. Или два с половиной? Говорят, что я очень знаменита, но, по правде говоря, DJ-P0N3 не была по-настоящему популярной до относительно недавнего времени. Я ещё только начинала будоражить андеграундную сцену. Это теперь моё имя уже становится нарицательным. Почти как у тебя, диджей Каприкорн. Образцы моей музыки также начинают использовать для рекламы и просто фонового шума.

Как бы то ни было, посетила я тогда Орландо. Гармонициду это должно быть интересно. Недалеко от основных туристических достопримечательностей есть там конференц-центр. И в те выходные в нём проводилась выставка, рекламирующая проигрыватели Sonata Shelves и другое подобное записывающее оборудование. Она привлекала музыкантов отовсюду. И представители из Sonata Shelves спросили меня, смогу ли я исполнить что-то вроде "мини-концерта" для них. Поскольку это было не так уж далеко от нашего тура, который мы с Роуди Бо держали в Мэрьями, мы решили согласиться и дать наше лучшее шоу.

Мне, кстати, нравятся такого рода концерты. Небольшие, более скромные… Они приносят мне немало удовольствия, по какой-то причине. Многие удивляются, почему я посещаю так мало мероприятий в своих ежегодных турах по сравнению с другими музыкантами? Дело не в том, что я считаю себя какой-то элитарной богиней музыки, и каждое моё выступление должно расцениваться как манна небесная. Просто мне нравится, когда моё расписание достаточно открыто, чтобы я могла делать что-то спонтанное. Я уверена, что Бо чувствует то же самое. Разве негибкий музыкант может быть хорошим?

Итак, мы прибыли на эту выставку, и поначалу всё проходило... ну... вполне нормально. Там было много молодых пони, вероятно, потому что многие из них в последнюю секунду узнали о нашем выступлении. Хотя… может быть я и ошибаюсь. Может быть, большинство из них были там, чтобы проверить и попробовать новейшие технологии записи и воспроизведения звука. Нельзя всё списывать на Бо и меня.

Тем не менее, они создавали активную толпу, с которой было приятно работать. Многие пони выглядели удивленными, увидев нас. И я думала: "Отлично. Я привлекаю лишь небольшое внимание." Поэтому, когда меня спросили, собираюсь ли я между выступлениями раздавать автографы и встречаться с поклонниками лицом к лицу, я подумала: "Ну конечно!" И Бо согласился. Он чувствовал, что там недостаточно сумасшедших пони, грызущих удила в кровь ради возможности увидеть меня. Так что, после первого выступления мы заняли кабинку и устроили что-то вроде своей расслабленной "тусовки".

Благословенная Селестия, мы ошибались. Я имею в виду, что поклонники были классными и всё такое, но их было намного больше, чем мы с Бо предполагали. Более того, несмотря на то, что нас попросили явиться под завершение, у ведущих шоу пони, просто не оказалось достаточного количества работников безопасности, чтобы покрыть такой "концерт", а тем более автограф-сессию после него. И это при том, что буквально несколькими минутами ранее представители Sonata Shelves сердечно заверяли нас, что "Всё в порядке!", "Мы всё предусмотрели!", "Врубайтесь!" Ну, мы с Бо начали бояться, что неважно, врубимся мы или нет, фанаты нас вырубят в любом случае! Не успели мы опомниться, как ситуация уже начала накаляться. Появилась куча поклонников Галлопекса, и вы знаете, какими они могут быть.

Мы не хотели глупого бунта, поэтому я предложила Бо отложить второй концерт на час или два, чтобы мы могли справиться со всеми пони, собравшимися для автограф-сессии. Я знаю, что это, должно быть, звучит очень странно, и большинство уважающих себя диджеев, вероятно, просто убрались бы оттуда подальше при первых признаках неприятностей. И я их не виню. Но было совершенно очевидно, что пони, управляющие этой выставкой, понятия не имеют, что они делают, и если мы с Бо сбежим, а толпа решит вдруг представить, что она состоит не из пони, а из алмазных псов… То пресса обрушится именно на нас двоих, и под нами двумя я подразумеваю только меня. И я ни на секунду не верю в то, что не существует такой вещи, как "плохая реклама". У меня был всего месяц до выпуска нового альбома, и мне не нужны были дурные сплетни, парящие над моей головой, иначе контракт звукозаписывающей компании мог пролететь мимо, понимаете, о чём я говорю?

Так вот, там мы и тусовались... и двухчасовая задержка превратилась в трехчасовую. На противоположной стороне конференц-зала пони ныли и стонали, потому что им обещали второй концерт, но Бо и я были задержаны этой толпой. И даже когда мы поиграли с идеей бросить наш столик и проскочить через Конференц-центр к выходу, мы просто взглянули на всех двух вышибал, которых нам выделили, и поняли: "Нет. Не получится."

И знаешь, это было не так уж плохо. Если всегда смотреть прямо перед собой и держать своё туннельное зрение на дружелюбном веере пони перед собой. Ни один из неуправляемых членов толпы, казалось, не нашел свой путь к нашему столу для разговора по душам... по крайней мере, пока не появился один парень.

Я могла бы поклясться, что видела этого чудака краем глаза, но решила, что мне просто показалось. Но вот он появляется за нашим столиком, и он... Как бы это сказать… Вся его шерсть – выцветший белый. Я могла бы сказать, что натуральным цветом его шкуры был коричневый, но он сделал её всю призрачно бледной. Более того, он выкрасил гриву в несколько тонов синего цвета. Он также носил фиолетовые очки и... не заставляйте меня описывать его поддельный рог единорога. На случай, если вы ещё не поняли, он был жеребцом земнопони, старающимся изо всех сил быть... ну... мной.

Я не имею ничего против косплея. Я думаю, что это потрясающая и очаровательная форма лести. Вот только этот парень не косплеил меня. Он только выглядел как я, а внутри был бессвязным, заискивающим и слюнявым… чем-то. А потом он начал болтать о том, что мы были "родственными душами" и "двумя сторонами одной медали" и целой кучей подобной ерунды. По правде говоря, я немного испугалась, потому что поняла, что этот чувак хочет гораздо большего, чем простой автограф. Но Бо?

Бо с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться до упаду. Ему это показалось забавным. И я тоже подумала, что это было смешно, потому что он думал, что это было смешно. День и так уже полетел а Тартар из-за одной абсурдной некомпетентности за другой. Так что мы оба чуть не катались от сдерживаемого смеха. И ни один из нас не хотел выпустить ни одного смешка, потому что иначе, клянусь, этот парень сорвался бы и набросился бы на нас, в стиле Норман Бейтс.

Можете считать меня трусом, но Бо был первым, кто проявил мужество. Этот парень продолжал болтать и пускать слюни уже минут десять, а обычно фанатам разрешалось тусоваться со мной только две минуты за раз. И в какой-то момент, примерно в сотый раз, когда он сказал, что мы с ним "мистические зеркала" друг друга, Бо улыбается и говорит что-то вроде: "Эй, чувак, она даже говорить не может!" А он такой: "Что?" И Бо говорит: "Ты можешь говорить, но она не может! Так о чём ты вообще болтаешь?"

И парень становится супер молчаливым. И я вижу, как у него подергивается глаз. И голос его из мелодичного золотого превращается в глубокий, угрюмый коричневый—ну... Думаю, никто из вас этого не понимает. Скажем так, я знала... Я знала, что сейчас он покажет своё истинное лицо. Буквально.

У меня чуть сердце не похолодело, когда я увидела его улыбку. Его голос превратился в чистое золото, что было самым страшным... Потому что это было неожиданно. Он говорит: "Всё в порядке! Это я тоже могу исправить! Я всё могу исправить!" И он хватает ручку Бо, вычурную и острую, которую он носит с собой в турне, и начинает тыкать ей в свою шею.

Может быть, я немного более импульсивная, чем Бо, но первое, что пришло мне в голову: "Святая Селестия на байке, он собирается проткнуть свои собственные голосовые связки!" Так что я хватаю его за копыта своей магией, чтобы он не мог, ну знаете, прорезать дыру в собственном горле. Все остальные просто таращатся на происходящее, как будто это какой-то сумасшедший номер, который мы организовали, чтобы раскрутить выставку. А потом, в довершение всего, Бо решает поиграть в белого рыцаря и просто... чёрт подери, набрасывается на парня. Или, по крайней мере, пытается. Бедный мясоголовый падает на живот и катается по столу. Это, конечно, нарушает мою концентрацию, и я теряю контроль над копытами сумасшедшего жеребца. Ручка летит. Всё вокруг – слюна и столпотворение. Где-то в этот момент двое вышибал перестают просто пялиться и понимают, что Тартар вырвался на свободу. Так что они начинают топтать парня, как будто он горит, и им нужно его потушить.

И, знаете, мне было бы жаль этого парня, только, вместо того, чтобы визжать от боли, он продолжал кричать: "Целься в горло! Целься мне в шею! Я хочу быть как крутая кобыла!" Я же просто ничего не вижу. Потому что именно это со мной происходит, когда мне хочется смеяться. Я ничего не вижу. Я слепа, как летучая мышь. И всё, что мне хочется, это смеяться. К счастью, Бо разобрался в ситуации, хоть я и не знаю, как. Потому что он орал, словно кобыла в охоте. Но всё же ему хватило храбрости, чтобы вытащить нас обоих оттуда. Толпа сошла с ума, смеясь над беднягой, и это дало нам необходимое время, чтобы уйти и оставить всех остальных в пыли. Надо отдать Бо должное. Я никогда не видела, чтобы жеребец двигался так быстро, когда его хвост не в огне. Я помню, как мы вдвоем ютились в лифте. Мы никуда не ехали. Мы просто закрылись внутри, чтобы можно было прислониться друг к другу и отдышаться. Мы оба так ухмылялись, что я чуть не потеряла сознание. Так или иначе, через добрых десять минут мы выскользнули из лифта и пробрались в противоположный холл.

И мы исполнили наш концерт, перевернули хмурые лица всехпони вверх дном, убрались к чёртовой матери из Орландо и больше никогда туда не возвращались.

Коллапсирующие вещи (Collapsing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=F4eccPBFEjE

– Ха-ха-ха-ха-ха! – Саймон Нэйс раскачивается на своём месте, атакуя мою сторону стола волнами алого смеха. Ему не хватает воздуха, его наушники дребезжат на шее. – О богини, как вы, вообще выбрались оттуда целыми и невредимыми?!

Бо хихикает, улыбаясь мне.

– Умудрились как-то.

– Конечно, но разве после такого можно сохранить свой рассудок невредимым?! – глаза Саймона подёргиваются. – Вау, я имею в виду... Я мечтаю взобраться на вершину лестницы популярности, но если это то, что ждёт меня там, то... возможно, мне лучше просто клепать коммерческие джинглы на заказ!

– На самом деле я рискну предположить, что мисс Скретч и её компаньон вынесли из этой ситуации хороший урок, – говорит диджей Каприкорн с изящной улыбкой. Она смотрит, как я кладу две соломинки, и делает крошечный глоток своего напитка. – Красноречие практически слетало с её соломинок во время Пустой Речи, – она подмигнула. – В каком-то роде это напоминало её музыкальные способности.

Я прикусываю губу, чувствуя, как краснеют щёки.

Затем мир взрывается красными облаками.

– Ха-ха-ха! – уже изрядно выпивший Гармоницид рыгает и смеётся одновременно. Я даже не знала, что такое возможно, до сих пор. – Это чертовски интересная история! И мне очень понравились те места, где ты импровизировала, Капри!

– Эм... – глаза Каприкорн сужаются, когда она говорит острыми лучами бордового. – Уверяю тебя, это всё мисс Скретч.

– Ага! Хе-хе! Конечно! – с очередной отрыжкой Гармоницид неуклюже поднимается со своего места. – Уххх! Чувствую, будто могу проглотить весь мир! Кто со мной ещё по одной?

– Мне уже хватит, – говорит Бо, пренебрежительно махнув копытом. – Не у всех из нас печень размером как у кита.

– А то я не знаю! Ха-ха! – Гармоницид ухмыляется, раскачивается и ухмыляется ещё больше. – Ну что ж, я иду! – он спотыкается и хихикает. – Пожелайте мне удачи, солдаты! – эхо смешков тянется вслед за ним, пока он идёт через бар. – Охренеть, ему хотелось проткнуть собственные голосовые связки! Классика!

Каприкорн качает головой.

– Я бы хотела увидеть, как он столкнется с таким же фанатичным сумасшедшим на своём следующем концерте, – она смотрит в мою сторону. – Небольшая порция страха могла бы хорошо сказаться на его поведении. Жаль я не могу сказать того же о его бассовых способностях.

– Хе-хе-хе... Да... – потирает затылок Саймон Нэйс. – Рад, что я не единственный, кто считает, музыку Гармоницида немного… тяжеловатой.

– Йо, я уважаю тех поне́й, которые любят этот вызывающей мигрень стиль синто-музыки, но разве это убьёт его, если он будет время от времени вставлять немного мелодии в свою работу? – Бо наклоняется, бормоча: – Я имею в виду, серьёзно, малыш!

Стол смеётся. Я понимаю, что присоединилась к ним, потому что моё зрение затуманивается малиновым. Я слегка покачиваюсь, потирая голову.

– С вами всё в порядке, мисс Скретч? – мягко спрашивает голос Карпикорн.

Я потираю голову и слабо улыбаюсь ей. Мои затенённые глаза ловят взгляд Бо.

Он смотрит на меня и ухмыляется.

– У Ви были долгие три дня. Плотный тур. Ты знаешь, как это бывает.

– О, конечно, – кивает Каприкорн. Она снова смотрит в мою сторону. – И так далеко от дома! Могу себе представить.

Бо моргает.

– Э-э-э...

– Не волнуйся, – замечает Каприкорн, взмахивая копытом. – Как и любой другой музыкант, благоговеющий перед творчеством прославленной мисс Скретч, я понятия не имею об её настоящем месте жительства. Более того, я нахожу этот факт вполне достойным восхищения.

– Да... и зависти! – с ухмылкой добавляет Саймон Нэйс. – Я имею в виду... Ух, подруга... Как бы мне хотелось повернуть время вспять и остановить слова, слетевшие с моих губ! Я имею в виду, как бы сильно я не любил представлять свой родной город…

– Но оставаться анонимным очень круто, – Бо ухмыляется. – Знаешь, это изначально было моим предложением, – он кивает в мою сторону. – Я был немного удивлён, когда Ви подхватила идею. И это круто. Девчонка знает, когда стоит и когда не стоит греться в лучах славы. Не так ли, Ви?

Я киваю со спокойным вздохом. Я поднимаю соломинки и жестом указываю на Каприкорн: "Никакая... Слава... Не... Заменит… Дом. "

– Э-э-э... – Саймон смотрит на Каприкорн. – Что она сказала?

– От всего сердца согласна с вами, мисс Скретч, – говорит Каприкон. – Однако... – она поднимает бокал, словно произнося тост, – думаю, что иногда частичку дома можно, и полезно, взять с собой. Куда бы ты ни направлялась.

Я откидываюсь назад, моргая. Мои затенённые глаза блуждают по спектральным полосам, заполняющим бар. Я чувствую, как сердце бешено колотится в груди, и понимаю, что давно не видела и не вспоминала о фиолетовом цвете. Не знаю, стоит ли мне волноваться по этому поводу, но какая-то часть меня вдруг задаётся вопросом… Почему я ощущаю импульс грусти?

– Знаешь, я должен сказать... это была суперская-сумасшедшая-классная честь – увидеть тебя во плоти, DJ-PON3, – говорит Саймон Нэйс. – Эмм... и тебя тоже, Роуди Бо!

– Ха! – ревёт зебра, делая глоток своего напитка. – Не парься, брат. Я знаю, как это бывает.

– Я серьёзно! – Саймон Нэйс, ёрзает на стуле, слегка краснея. – И... гм... Я... я знаю, что это, наверное, очень эгоистично с моей стороны... и, может быть, немного неуместно, учитывая, о чём мы только что болтали, но... может быть… я могу попросить ваш автограф?..

Бо хихикает, допивает свой напиток и смотрит на меня.

– Ну, Ви? Что скажешь, подруга?

Я уже улыбаюсь и киваю.

– О! – выдыхает Саймон, сбрасывая с плеч тяжесть мира. – О, ничего себе! Это потрясающе! Хе-хе-хе... хм... – он снимает наушники с шеи и протягивает их мне, слегка дрожа. – Если... если это н-не слишком отстойно.

Я ухмыляюсь. Я машу Бо копытом, и он передаёт мне свою фирменную ручку. Я облизываю губы и осторожной магией ставлю автограф на наушниках. После чего левитирую эту штуку жеребцу, ожидая его одобрения.

– Класс! – глаза Саймона загораются, и воздух наполняется золотым и розовым весельем. – Ура... – Он забирает наушники обратно, улыбаясь от уха до уха. – Ещё один пункт из списка "что нужно успеть сделать в жизни"! Хе-хе-хе!

– Погоди! – Бо улыбается. – Этот пункт идёт вместе с небольшим бонусом!

– Совершенно верно, брат! – Саймон хихикает и передает штуку Бо. – Видишь? Она была достаточно крута, чтобы оставить место на другой стороне!

– Да, она часто так делает, – добавляет Бо, подмигивая. Записывая свое имя, он говорит через плечо: – Кэпри? Хочешь тоже поучаствовать в этом фанатизме?

– Мммм... – кобыла выпивает ещё один глоток своего напитка. – ...теперь, когда ты упомянул об этом, да, хочу. Однако... – со светящимся рогом она тянется к своей сумке. – ...будучи в душе историком, я готовилась к этому моменту с особым азартом. Надеюсь, это не покажется вам слишком глупым...

– Хех... просто выкладывай, подруга!

Затем Каприкорн достаёт квадратный конверт виниловой пластинки. Его характерный синий цвет сразу же пронзает мои глаза сквозь тёмные очки, и весь мир вокруг нас мгновенно сжимается. У меня едва хватает крови в ушах, чтобы уловить её следующие слова:

– Но я была бы просто в восторге, если бы у меня была подпись от само́й блистательной Циан Синг...

Моё дыхание становится пустым, и я чувствую, как меня заливает холодный пот.

– А? – Саймон Нэйс моргает. – От кого?

– Оооооот чёрт... – Бо шепелявит, испортив автограф неаккуратной чёрной линией от выроненной ручки. Он сглатывает комок в горле. – Эй, Кэпри... Где ты?.. к-как ты вообще умудрилась... – он резко поворачивает голову в мою сторону, прижимая уши. – Так, Ви, держись...

У меня гипервентиляция. Комната превратилась в малиновый циклон. Я отшатываюсь от стола... от альбома... от электрического синего, словно от гремучей змеи.

– Извините... – пара глаз-бусинок моргает на разинутой морде Каприкорн. – О богини, неужели... неужели я сделала что-то не то? – она трясёт головой. – Я... я просто думала, что…

Малиновый ослепляет меня. Я задыхаюсь, дрожу. Спотыкаясь, я встаю из-за стола на онемевших ногах.

– Вау!.. – ахает Саймон, чуть не падая со стула.

– Винил! Пожалуйста! – голос Бо доносится из-за тумана за тысячу миль. – Я... я уверен, что она ничего такого не имела в виду! Просто успокойся…

Я не могу видеть. Не могу дышать. Не могу говорить.

Всё вокруг заливает меня... топит меня. Мне нужен фиолетовый, чтобы удержаться на плаву, но я не чувствую его... Я не слышу его.

Я подавляю всхлип, прежде чем он успевает осушить всю мою кровь. Скрежеща зубами, я разворачиваюсь и галопом несусь к главному входу в бар.

И именно тогда Гармоницид и его большое неуклюжее тело решают вернуться.

– Хей-хей! Кто готов напиться до одури?! – БУМ! – Ого! Что за спешка, подруга?..

Он держится за свои напитки. Я лечу... падаю.

Я ударяюсь об пол с алым хлопком...

...и мои очки слетают с глаз.

Жеребячий скулеж гремит отовсюду одновременно, и мои глазницы горят цветом. Каждый дюйм светового спектра кричит кровавым убийцей прямо мне в мозг, и я прижимаю копыта к лицу, изо всех сил стараясь не закричать, потому что знаю, что этот крик может убить меня. И убьёт.

О богиня!..

Бо...

Тави...

Кто-нибудь, вытащите меня отсюда...

Идиотские вещи (Idiotic Things)

https://www.youtube.com/watch?v=DNqv3nHyteM

Это не боль. Это что-то другое. И я это ненавижу.

Я блуждаю во тьме, как идиотка, шарю, ищу, сдерживаю всхлипывания.

Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть нигде.

Этот альбом...

Этот цвет...

Проклятый синий, хоть только один его оттенок кричит на меня...

Я барахтаюсь и шарю вокруг почти целую минуту, прежде чем чувствую, как мои ноги задевают пару чужих копыт. Затем мои конечности ощущают холодный пластиковый холод моих очков, и я мгновенно выхватываю их, вызывая каштановый вздох у жеребца передо мной.

– Ого! Вааау! Успокойся, DJ-P0N3! – это Саймон Нэйс. Он прямо передо мной, и в то же время за много-много миль отсюда, заполненных бурлящим красным морем. – Ты в порядке? Дать тебе воды или...

Как только мои очки надёжно закрывают мои глаза, я вскакиваю на копыта, полностью разворачиваюсь и галопом несусь прямо к выходу. Я практически протискиваюсь мимо всё ещё спотыкающегося Гармоницида.

– Эй! Что за.. Какой чёрт плюнул ей в овсянку?

– Чувак, заткни свою пасть! – я слышу рычание Бо. Его алый залп окружают янтарные колокольчики. – Ви! Эй, Ви, подожди!

– Я... Мне ужасно жаль... – тянущийся бордовый, увядающий – Я понятия не имела…

– Я не понимаю ... – Саймон начинает заикаться, и тут – взрыв знакомого каштанового цвета.

– Ви! – раздаётся топот копыт Бо, но я опережаю его на много миль.

Я выскакиваю из бара в вестибюль. Спотыкаясь, заворачиваю за угол, преследуемая своими малиновыми вздохами. Тем не менее, я добираюсь до дальнего конца коридора и шлепаю копытом по кнопке вызова лифта. Я прислоняюсь к холодной мраморной стене, задыхаясь и дрожа. Я чувствую, как вдалеке раздаются крошечные коричневые голоса. Проходящие мимо пони смотрят на обезумевшую в столь поздний час кобылу, бормочут, сплетничают.

Я пытаюсь отгородиться от них. Я зажмуриваюсь и представляю, что плыву по пурпурному атласному морю. Но снова и снова терплю неудачу. Это почти заставляет меня всхлипнуть.

Раздаётся сигнальный золотой динь открывающихся дверей лифта. Вздрогнув, я шаркаю внутрь.

И тут сильное копыто аккуратно касается моего плеча.

– Винил... погоди, подруга…

Я шиплю сквозь зубы. Малиновые кинжалы сверкают между нами, я резко разворачиваюсь и отвешиваю пощёчину.

Бо даже не шелохнулся. Он стоит на месте и смотрит на меня. Я заслуживаю, чтобы на меня хмурились, но он не такой пони. Он больше... Лучше… Выражение его лица мягкое, сочувственное, а его оранжевый голос ещё добрее.

– Винил, просто расслабься. Она не знала. Никто не знал, ясно?

Я задерживаюсь у входа в лифт, дрожа на месте.

– Всё в порядке. Всё будет хорошо, – зебра улыбается. Он шагает вперед, вытягивая копыто. – Просто перестань бегать, словно сумасшедшая ослица, хоть на секунду, ладно? Ты же прекрасно знаешь, что это никогда не заканчивается хорошо...

Содрогнувшись, я опускаю голову. Я крепко зажмуриваюсь, но этого недостаточно, чтобы не видеть цвета. Этого никогда не достаточно.

Первый всхлип похож на выстрел. Малиновое облако почти опрокидывает меня. К счастью, Бо рядом, и его копыта поддерживают меня... за мои плечи.

– Я знаю, что твоя жизнь далеко не сахар, подруга. Но ты не хуже меня знаешь, что всё могло быть гораздо хуже. У тебя есть друзья. У тебя есть я. У тебя есть Тави дома.

В горле образуется болезненный комок.

– Видишь? Всё не так уж плохо. И чего такого в том, чтобы завести новых друзей? Ты меня слышишь? – его улыбка – чистое золото, даже когда я не смотрю на неё. – Диджей Каприкорн – классная кошка. Я уверен, она поймет. Тебе просто нужно перестать постоянно убегать. Всё в порядке.

Я дышу спокойнее... легче. Дрожь в моих конечностях ослабевает.

– Так... всё круто? – он наклоняется, нежно ткнувшись в меня носом. – Мы закончили вести себя как сумасшедшие?

Наконец я проглатываю комок в горле. Я наклоняюсь и крепко обнимаю его, возвращая нежный, дружеский тычок носом... а потом резко отталкиваюсь. Бо спотыкается, когда я отступаю в лифт и шлёпаю копытом по кнопкам верхних этажей. Динь!

– А-а-а-а, Ви... – его уши поникли так же сильно, как и его голос. – Не будь ты такой... – двери захлопнулись.

Я приваливаюсь к противоположной стене, обхватив себя за плечи, пока кабинка поднимается вверх, вверх, вверх по туннелю из голосов. Золотых голосов. Коричневых голосов. Не прекращающихся голосов. Весь пищевод мира булькает вокруг меня, и я не могу ничего сделать, не могу прекратить это.

Как только я думаю, что отель вот-вот поглотит меня целиком, двери открываются, и я выхожу дрожащей походкой. Я делаю два поворота налево, один направо и оказываюсь у двери своего номера. После невероятного количества возни я открываю свою комнату и бросаюсь внутрь. Там кромешная тьма, но мне это без разницы. Я иду по прямой к своим вещам, чуть не спотыкаясь при этом об открытый чемодан.

Я практически разрываю сумку, когда открываю её, роюсь в ней. Наконец я нахожу свой музыкальный плеер вместе с моими большими наушниками. И натягиваю наушники на ноющие уши. Я должна утопить всё, прежде чем утону. Я должна...

Проходит ещё целый век непрестанной борьбы, прежде чем мне удаётся заставить хитроумное магическое устройство функционировать так, как я хочу. Наконец, перебирая доступные треки, я останавливаюсь на оркестровой сюите, у которой в названии фигурирует имя конкретной пони.

Я плюхаюсь на кровать... дрожа... трепеща... нуждаясь...

И наконец... наконец звучит музыка, и для меня играют серенаду фиолетовые струны, богатые, сочные, наполняющие... как её слова... как её голос...

Но даже когда моё тело успокаивается, а навязчивые бежевые нити прошлого растворяются, я всё ещё вижу... всё ещё чувствую... всё ещё знаю, что всё это искусственно. Как и всё, что я когда-либо делала своими копытами и своим рогом...

Вне зависимости от цены...

И именно это вызывает первые всхлипывания. У меня уже кружится голова, так что я ловлю ближайшие ноты пурпурной музыки и держусь за них, пока малиновый циклон кружит меня, таща в то бессознательное место, куда даже самые тёмные мои страхи боятся последовать.

И там я нахожу жеребёнка-единорожку, свернувшуюся калачиком на больничной койке со своими наушниками, плачущую перед сном. Я подползаю и присоединяюсь к ней, и всё почти в порядке.

Почти.

Блеклые вещи (Faded Things)

https://www.youtube.com/watch?v=9ca-VmejPFs

Зелёный гум мира щекочет мои уши, поезд прибывает на железнодорожную станцию Понивиля, и чувство сожаления начинает, наконец, перевешивать чувство жалости к себе. Если бы вздохов не существовало, то мне бы посчастливилось хоть немного вздремнуть во время поездки. И я бы не представляла из себя изнурительно-бодрствующую груду сдувшегося багажа, что делает вид, будто встаёт и ковыляет к выходу из вагона, после объявления кондуктора.

Снаружи мне не становится теплее. Мои очки сверкают, мои зубы скрежещут. Мне кажется, будто я иду сквозь бурю притуплённых ощущений. Всё затуманено и сложно. Бывают дни, когда я лелею и смакую каждый отдельный кусочек спектра.

Это не один из таких дней.

Надо было послушать Бо.

Надо было вернуться и извиниться перед остальными музыкантами в баре.

Это было очень по-жеребячьи – сбежать от всех таким образом.

И всё же я знаю... Я ощущаю…

Что если бы я сейчас оказалась в такой же ситуации, в какой оказалась тридцать шесть часов назад, то я поступила бы точно так же.

Диджей Каприкорн, наверняка, понятия не имела, что она делает, но это не имеет значения. Ничто никогда не имеет значения.

Когда же я перестану быть таким жалким маленьким жеребёнком?

Когда я перестану убегать от всего, что заставляет меня чувствовать себя неуютно?

Или мне лучше стать DJ-P0N3 и только DJ-P0N3? Без места для Винил?

По моему телу пробегает сильная дрожь. Я возвращаюсь домой обходными путями, ныряя в переулки Понивиля и обратно, стараясь не попадаться на глаза никому, кто мог бы меня узнать. Я тащу свое оборудование за собой, как тележку гробовщика.

Этот цвет... этот проклятый цвет...

Как она смогла его найти?

Как его вообще возможно найти? Он похоронен гораздо глубже, чем я сейчас. И есть ли надежда избежать этого в будущем?

Всё это время мои глаза смотрят на землю под ногами. Я не осознаю этого, пока трава не уступает место мульче и гравию, рисуя холст знакомой тропинки.

Я дома. Передо мной маячит крыльцо. Я не испытываю ни радости, ни печали.

Я просто есть.

Я могу только надеяться, что Октавии нет дома. Последнее, что ей нужно, это быть обремененной такой жалкой пони, как я.

Как только я вставляю ключ в замок, меня захлестывает пурпурно-оранжевый волной. Впервые за всё время, сколько я себя помню, это приводит меня в уныние.

Я стараюсь сохранить хотя бы нейтральное выражение лица, когда прокрадываюсь внутрь.

– Добрый день, Вайн! – Октавия перекладывает Скриблер в сторону и встает со своей любимой подушки. Её голос – самый яркий оттенок фиолетового. – Странно видеть тебя так скоро!

Святая Селестия, я сейчас взорвусь.

Я бросаю приветственный жест, и поворачиваюсь кругом. Я делаю вид, что борюсь со своим оборудованием. Предлог, чтобы не показывать ей своё лицо. Затем она подходит и помогает мне перетащить ящики через дверь, что только заставляет меня ненавидеть себя ещё сильнее.

– Тур прошёл благополучно, как я понимаю? – её голос – бархатная подушка вокруг моей головы. Она в ужасно хорошем настроении. Обычно это приводит мои чувства в возбуждение, но не сейчас. – Без сомнения, купаешься в битсах, дааа? Ну... настолько, насколько такие, как мы, могут себе это позволить, – она хихикает. Если бы не тяжесть комка в горле, я могла бы опрокинуться. – Ну, здесь, в Понивиле, всё довольно спокойно.

Её голос замолкает, но её дыхание – нет. Она крепко сжимает рот, изо всех сил стараясь не разразиться фиолетовой радостью. До этого момента я и не понимала, что она умирает от желания поделиться новостью. Если я окажу сопротивление, она что-нибудь заподозрит. Поэтому я наклоняю уши в её сторону и начинаю слушать.

И, увидев моё приглашение, она позволяет плотине прорваться.

– Ну... без происшествий... если не считать приглашения, которое мы получили от принцессы Твайлайт! – она плотно прикусывает губу, но даже тогда воздух над нами продолжает кружиться фиолетовыми и пурпурными фейерверками. – О Вайн! Ты хоть представляешь, что это значит?! – она прочищает горло, пытаясь скрыть свой восторг за шуточным красноречием. – Конечно, это может означать что угодно. У королевского отказа тоже могут быть свои формальности, – а потом она бурлит с новой силой. – Но что-то в моих венах говорит мне, что это оно! Это оно! ЭтоОно! – глубокий вздох, и следующий залп пурпурного просто убийственный. – Ты можешь в это поверить?

Я улыбаюсь ей. Или, по крайней мере, мне так кажется. Мой рот открыт.

Тави знает – для этого существует только одна причина.

– О... да... конечно, – она откидывается назад с лукавой усмешкой. – Ты, должно быть, очень устала после своего тура. Прости меня, но я просто должна была поделиться своим ликованием, – она машет изящным копытцем. – Не утруждай себя распаковкой оборудования. Сразу же отправляйся спать. Я чувствую себя в настроении приготовить что-нибудь сегодня вечером. Что-нибудь праздничное.

Её образ отдаляется, даже когда она подбирает Скриблер и счастливо кружится с ней по пути на кухню, словно заколдованная принцесса. Фиолетовые ноты окрашивают стены радостью, и мне приходится развернуться к дверному косяку моей комнаты, чтобы не задохнуться.

Я распахиваю дверь и резко закрываю её за собой, умудрившись не хлопнуть. Когда я бросаюсь на кровать, у меня уже немеют ноги. Тем не менее, это не останавливает всепроникающие волны малинового, витающие во всех направлениях, пригвождающие меня на месте крошечными сопениями моих неумолимых всхлипов.

Всё так красиво.

Так просто... Так красиво...

Почему я так часто позволяю себе отчаиваться?

Она мне напоминает... она всегда мне напоминает...

Тави заслуживает лучшего друга, чем я...

Я должна как-то ей отплатить...

За всё, что она мне когда-либо давала... за всё, что она продолжает мне давать...

Может быть, с этим Королевским приглашением... если оно означает то, что мы думаем...

Может быть, завтра...

Может быть...

И впервые с начала моего утомительного тура я засыпаю...

...и это с бредовой улыбкой на лице.

Риторические вещи (Rhetorical Things)

https://www.youtube.com/watch?v=7srCvdjmqo8

Единственная вещь, более тревожная, чем струны Октавии цвета индиго, это её глаза. Она с тоской смотрит в окно… Благо, её виолончель расположена таким образом, чтобы иметь хороший вид на лужайку перед домом. Я знаю, что дело не только в этом. Каждый пони в городе может подтвердить, что из нашего дома открывается почти что непрерывный вид на высокие шпили замка-дерева Твайлайт на севере.

– Как думаешь, там не становится одиноко? – размышляет Тави. Она не играет музыку на самом деле. Она просто балуется со своими струнами, вызывая меланхоличные звуки из эфира. – Я знаю, что это звучит довольно глупо, учитывая, что наша премного уважаемая Твайлайт – Принцесса Дружбы и всё такое. Но это ужасно большой замок. По крайней мере, он ощущается таким изнутри... пусть я и была в нём всего один раз. Ну... два раза, если считать случай непосредственно после поражения этого ужаснейшего Тирека.

Зевая, я шаркаю по кухне. Чёрно-белая кошка трётся о мои ноги, наполняя воздух оранжевым мурлыканьем. Используя осторожный телекинез, я наполняю её миску кормом, и воздух становится ещё более оранжевым.

Индиго-мелодия Октавии прорезает его.

– Интересно, не поэтому ли она нанимает так много пони? Чтобы наполнить его, – бормочет она. – Потому что ей одиноко. Я имею в виду, что когда дружба становится твоей работой, тогда, должно быть, ужасно трудно отделить то, что естественно, от того, что привычно. Если в этом есть хоть какой-то смысл, – она рвёт свои струны, потом продолжает: – Возьмём, к примеру, наши таланты. С самого раннего возраста меня учили практиковать музыкальное искусство... и никогда не говорили следовать за самой музой. Мой дар был направлен по пути необходимости. То, что я делала, определяло меня… Вместо того, чтобы я сама определяла искусство. Это очень тонкое равновесие, конечно, но несложно понять, как оно накладывает довольно плотную завесу на пламя вдохновения.

Я поднимаю глаза от миски кошачьего корма, выгнув бровь. Иногда, клянусь, Октавия звучит почти так же многословно, как звучала бы я, если бы могла говорить. Забавно, но я не смею улыбнуться. Не сейчас. Не тогда, когда Октавия… философствует.

– Я имею в виду, когда ты в последний раз исполняла свою музыку просто ради развлечения, Вайн?

Я встаю. Под её взглядом я прохожу через кухню и шлепаю копытом по календарю. Прямо, по вчерашней дате.

Она закатывает свои фиолетовые глаза, слегка улыбаясь.

– Ну да, конечно. Ты всегда была жизнерадостным дарованием.

Я сильно прикусываю губу.

– Мне нравится думать, что я мастер своего дела. Но само по себе это мало что значит. Посмотри на Твайлайт. За свои скромные подвиги принцесса была награждена замком, тиарой и королевским титулом! По сути, она достигла всего, на что только могла надеяться, и что же? Она просто устроилась поудобней и назвала это жизнью? Нет! Я бы сказала, что теперь она стремиться сделать ещё больше, чем когда-либо прежде! И поэтому, она пример для нас всех. Я имею в виду... если бы мы смогли быть такими же внимательными и рассудительными, когда достигнем вершины... хотя бы в такой мере, которая могла бы соперничать с её достижениями…

Я наливаю Скриблер миску воды и ставлю её рядом с кормом, который она уже жует. Присев на колени, я протягиваю копыто и поглаживаю пушистую кошачью шею.

– Винил, любимая?..

Я поворачиваюсь и смотрю на неё.

Октавия снова смотрит в окно на шпили замка. Её уши поникли. Её грива и хвост – шёлковые грозовые тучи. Как всегда, моя соседка похожа на живую серую подушку, просто умоляющую, чтобы её обняли. Хоть она этого и не знает.

– Как ты думаешь... – она сглатывает, практически обнимая свою виолончель, – я не слишком одержима успехом?

Я моргаю, поправляя очки. Она не смотрит в мою сторону, и я этого не жду. Я уже давно привыкла быть второй парой ушей для риторических вопросов Тави. Я не уверена, замечает ли она сама, что произносит их вслух.

– Предположим, я... мы доберёмся до вершины, как Твайлайт, найдем ли мы там счастье? Или только одиночество?

Я прикусываю губу, переминаясь с ноги на ногу.

Она поворачивается в мою сторону. Через мгновение её голос из индиго становится пурпурным, почти достигая фиолетового пика. – А... кого я обманываю?.. – её улыбка ленива, и эта улыбка расслабляет комнату вздохами виолончели, когда она возобновляет свою игру. – Трудно представить, что ты или я когда-нибудь будем одиноки.

Права она или нет, я не даю ей повода сомневаться. Я только улыбаюсь ей.

– Хотя я была бы не прочь однажды выступить перед принцессой Селестией, – задумчиво произносит Октавия. – Это определённо было бы значимым достижением…

Честные вещи (True Things)

https://www.youtube.com/watch?v=CSS_Iq9MwWk

– Значит, вы идёте завтра утром? – янтарный голос Лиры тепло разносится в ночном воздухе. – В смысле, в замок.

– Вообще-то приглашение назначено на вторую половину дня, – деликатно говорит Октавия со своего места на скамейке перед нашим домом. Она смотрит на Лиру и Бон-Бон с элегантной улыбкой. – На три часа, если быть точным.

Лира усмехается.

– Ну, это определённо хороший знак!

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Октавия.

Бон-Бон прочищает горло.

– Я думаю, что Лира хочет сказать, что... если бы принцесса вызвала вас для того, чтобы сообщить, что ваши кандидатуры отклонены, то она попросила бы вас прийти пораньше. Утром.

– Она бы просмотрела всех кандидатов и приберегала бы поздравительное объявление для победителей прослушивания на конец дня, – говорит Лира, улыбаясь. – По крайней мере, я бы поступила так. Чтобы уместить побольше встреч в один день.

– Твайлайт Спаркл любит быть эффективной, – кивает Бон-Бон.

– Хммм... Я бы солгала, если бы сказала, что не думала об этом, – лжёт Октавия. Её голос погружается в индиго, а затем волнообразно возвращается к пурпурному. Я стараюсь не хихикать. – И всё же мы должны быть готовы ко всему.

– Ну, если бы вы спросили нас, я бы сказала, готовьтесь к лучшему! – Бон-Бон подмигивает, широко улыбаясь. – Твайлайт просто обязана дать вам двоим позиции менестрелей! Во всей Эквестрии просто нет лучшей пары музыкантов!

– Э-э-э... – Лира игриво хмурится. – Привет?!

Бон-Бон хихикает, потом наклоняется, чтобы потереться носом с кобылой.

– Я сказала "пары музыкантов ". А не "сольных музыкантов"...

– О... э-эм... хе-хе... – Лира бурно краснеет, её голос приобретает золотистый оттенок. – Ладно.

– Я просто удивлена, как быстро всё происходит, – замечает Октавия. Она ёрзает на своей любимой подушке. – Я родом из Троттингема, и там кошмарная бюрократия заставляет даже самые простые официальные мероприятия между герцогами и архиепископами мучительно появляться на свет в течение нескольких месяцев. Но здесь, в Понивиле, принцесса Твайлайт Спаркл сумела объявить конкурс, провести прослушивание и нанять замковых музыкантов в течение считанных недель.

– Ну да... – Лира пожимает плечами. – Но она не делала всё это одна. Её неспроста называют "Принцессой дружбы".

– Ага! Хе-хе! – Бон-Бон усмехается. – У неё есть... типа... круглый стол подруг, которые помогают ей справляться с любой задачей.

– У меня... не получается представить, как пони, вроде Рэйнбоу Дэш или Пинки Пай, могут помочь ускорить процесс найма, – говорит Октавия, глядя в мою сторону с веселой улыбкой. – Но, с другой стороны, у неё также имеются лучший  таксономист^[1] животных Понивиля и первоклассный сборщик яблок.

– О, и не забудь Рэрити из бутика "Карусель"! – замечает Бон-Бон. – Разве она... как бы... не обожает тебя до чёртиков?

– О, да! – Октавия мурлычет. – Клянусь, эта кобыла – самая преданная поклонница. Она буквально осыпает меня льстивыми комплиментами каждый раз, когда я появляюсь в её заведении, чтобы починить платье. – Внезапно глаза Октавии сжимаются, как булавочные головки, и её встревоженный голос утоньшается, чтобы им соответствовать: – О богини, – она поворачивается и таращится на меня. – Ты же не думаешь, что в этом всё дело?

– ... ...? – вопросительный знак.

– Что моё блистательное положение в глазах Рэрити заставило её проявить характер и завоевало нам необходимые голоса после прослушивания?

Я пожимаю плечами с кривой ухмылкой.

– По-моему, ты заслуживаешь всех похвал, которые получаешь, Тави, но это уже звучит как-то надуманно, – размышляет Бон-Бон. – В конце концов, Рэрити составляет лишь одну шестую всего Совета Дружбы.

Октавия испускает слабый вздох.

– Пожалуй, ты права. Мои таланты действительно угождают... довольно нишевой аудитории, – её голос игриво приобретает фиолетовый оттенок. – Это Винил имеет гораздо более универсальную привлекательность. Если кто и завоевал Замок, так это она.

Я машу копытом, закатывая затененные глаза.

– Я всё же думаю, что это были вы обе, – подмигивает Лира. – Вам же удалось каким-то образом завоевать свадебную толпу. Без сомнения, замковую толпу вы тоже не пощадили. Ну, знаешь... крючок, леска и круп!

– Лира! – Бон-Бон толкает свою подружку-кобылу. – Боже милостивый!

– Хи-хи-хи...

– Что ж, уже довольно поздно. Было очень приятно встретиться с вами, девочки. – Бон-Бон машет. – У нас с Лирой завтра много дел, но мы будем болеть за вас двоих издалека!

Я киваю, а Октавия изящно машет копытом.

– Ваша поддержка многое для нас значит.

– Как насчет победного завтрака завтра или послезавтра? – Лира усмехается, указывая на свою спутницу. – Бон-Бон будет готовить!

– Э-э-э.

Тави хихикает, глубокий пурпурный.

– Лучше нам делать один шаг за раз, хорошо?

– Да, да, да... – Бон-Бон берёт Лиру за копыто и уводит прочь. – Я, пожалуй, плотно сожму губы.

– И не только губы, – хихикая, добавляет Лира.

– Пффф! Честное слово, Лира, ты невозможна.

– А ты – чопорный пушистый шар.

– Кто бы говорил.

– Ну да, но я всё ещё права.

– Хе-хе...

Я смотрю, как две кобылы трусят прочь, хихикая и переговариваясь между собой. Воздух над ними – настоящий рог изобилия розового, золотого и голубого, и всё это омыто оранжевым. Я довольно часто ощущаю этот цвет, когда прохожу мимо отелей для новобрачных, во время гастролей.

Если бы я могла говорить, то это был бы образ, о котором я бы говорила меньше всего.

– Я знаю, о чём ты думаешь, Вайн...

Фиолетовые слова вырывают меня из этого мгновения. Я бросаю взгляд на свою соседку по комнате.

Она улыбается, глядя на горизонт за телами двух наших удаляющихся друзей...

– Попросят ли они нас когда-нибудь выступить на их свадьбе? – спокойный вздох срывается с её морды, и от меня не ускользают бежевые тени, тянущиеся от него. – Я определённо надеюсь на это, но никогда нельзя быть уверенным.

Я прикусываю губу, глядя в пол.

Ты просто не можешь знать, о чём я думаю.

Не сейчас...

– Знаешь, Вайн, чтобы завтра не случилось, я чувствую, что заявление Бон-Бон останется справедливым, – она смотрит на меня блестящими глазами. – Мы действительно два лучших музыканта во всей Эквестрии. И хотя это может быть простой лестью с её стороны, хочешь знать, почему я считаю, что так оно и есть?

Я слегка наклоняю голову набок.

Октавия улыбается.

– Потому что мы обе всегда честны с собой. Ты же тоже так думаешь?

С малиновым вздохом я киваю.

С тех пор, как одна пони спасла мою жизнь...

 

Поздравительные вещи (Congratulatory Things)

https://www.youtube.com/watch?v=y30qT5P-Tso

Твайлайт Спаркл запрыгивает на свой трон, оборачивается и садится с приятной улыбкой. Приятная улыбка направлена в нашу сторону.

– Значит, так... вот как всё будет устроено, – она откашливает серость и говорит аккуратно поставленными золотыми полосами. – Мы дадим вам по медальону. Они будут исполнять роль отличительных знаков... и ключей. Думайте о них как о системе аутентификации, дающей вам доступ на территорию замка в любое время. Есть... э-эм... некоторые места, которые, будут вам не доступны, разумеется. Из соображений безопасности в основном. Я говорю о подвале... оружейной... крыле стражей... гм... и обо всём, что находится выше третьего этажа. Прежде чем войти в тронный зал, в котором мы сейчас сидим, вам нужно будет спросить разрешения у Спайка. Или у одного из недавно нанятых замковых стражей.

Твайлайт морщится, сглатывает. Аккуратные бирюзовые пузырьки исчезают в её горле, чтобы быть заменёнными пылким золотом.

– Хорошо... в большинство мест доступ будет, вроде как, закрыт. Но п-пожалуйста, поймите, мы работаем над этим! Королевские дворцы обычно не вырастают из земли за одну ночь. Даже у принцесс Селестии и Луны не было заготовленных рецептов для подобного сценария. Полагаю, можно сказать, что я "набиваю свои шишки" с этим новым проектом переоснащения, если вы простите мне каламбур. Хотя, учитывая все обстоятельства... я нахожу его контекстуально уместным.

Я киваю, молча слушая с улыбкой на лице. Я всеми фибрами моей души стараюсь не обращать внимания на запертую бутылку пурпурных вибраций, которая является моей дорогой подругой, сидящей рядом со мной. Даже принцесса Твайлайт не может не знать о неизбежном крушении поезда, которое вот-вот обрушится на наши головы.

– Но, право же, эти медальоны – знак нашего доверия к вам. Предъявите их у дверей замка, и вас пропустят внутрь. Мой план состоит в том, чтобы в любое время дня на нижних уровнях можно было найти охранников и секретарей, готовых позаботиться о проблемах граждан со всех уголков Эквестрии. Так что это будет в буквальном смысле... э-э-э... Дворец, Который Никогда не Спит! И как только вы установите свое оборудование в нашем новом гостевом зале, тогда вы обязательно... э-э... обязательно... э-э-э...

Наконец лёд тает, и Твайлайт с любопытством косится на кобылу рядом с нами.

– Мисс Мелоди, с вами всё в порядке?

– Иииии-иии-ииииии… – зубы Октавии оставались стиснутыми, а надутые почти до отказа щёки – красными.

Со вздохом Твайлайт улыбается и откидывается назад.

– Всё в порядке, Октавия. Ты новая королевская виолончелистка. Тебе не нужно больше сдерживаться…

С фиолетовым взрывом Октавия наклоняется вперед в своём кресле, выплёскивая поток радости и экстаза.

– О, Ваше Высокочтимое Королевское Величество, для меня невыразимая честь быть частью этого знаменательного события! Я обещаю всеми фибрами моей души, что я не подведу вас! Вы можете рассчитывать на мои тонко настроенные таланты, так же, как и на таланты моей дорогой соседки! Мы станем самыми лучшими менестрелями, которых когда-либо видел этот Дворец, или любой другой Дворец! Я обещаю!

– Хе-хе-хе... – Твайлайт Спаркл слегка поворачивается, незаметно глядя в мою сторону. Нежное подмигивание. – У меня нет никаких сомнений, – она хихикает в искреннем синем взрыве. – Вы обе практически завоевали нас в течение первых нескольких минут выступления…

– И мы не подведём ожиданий! Даже не думайте! – затем Октавия начинает извиваться и раскачиваться на своём сиденье. – Хи-хи-хи!

В следующий момент она испуганно вздыхает, и весь пурпурный воздух втягивается обратно, когда она складывает передние ноги вместе и сильно краснеет.

– Эм... – глубокий, глубокий индиго. – И всё по вашей милости, ваше высочество.

– Пожалуйста, – Твайлайт машет изящным копытом, – зовите меня просто Твайлайт Спаркл. Как вы назвали меня до тиары. Которую... между прочим, – она показывает на свою голову, – в данный момент я не ношу.

– Почему же, Ваше Величество?! – Октавия искренне ахает. – О нет! Её что, украли?!

Твайлайт снова хихикает.

– Неплохая догадка, – она ёрзает на стуле. – Но всё проще. Полагаю, вскоре ты обнаружишь, что я гораздо менее... непреклонна в королевских традициях. По крайней мере, по сравнению с Кантерлотом.

– О, – бормочет Октавия, слегка опустив уши. Она спохватывается и бормочет: – Я имею в виду... ну конечно! Хе-хе!..

Твайлайт улыбается и поворачивается ко мне.

– У вас есть вопросы, мисс Скретч?

Я едва замечаю её. Я всё ещё занята тем, что оправляюсь от фиолетовой вспышки.

– Псссс! – острые, зазубренные, пурпурные кинжалы. – Вайн! Принцесса обращается к тебе!

Я вздрагиваю на стуле и энергично трясу головой. Нервная улыбка пересекает мою морду.

– Очень хорошо, – Твайлайт поднимает стопку бумаг с круглого стола, делит её на две полные папки и передает нам. – Здесь... гм... несколько процедур, которые вы обе должны соблюсти. Всего несколько... хе-хе...

Октавия чуть не падает вперед от тяжести бумаг в её копытах. Тем не менее, она сглатывает и нервно улыбается. – Да. Вполне.

– У вас будет примерно неделя, чтобы просмотреть их, – сказала Твайлайт. – Затем, приходите в следующие выходные. Тогда вы обе сможете разместить своё оборудование и... отрепетировать выступление для девочек и меня. – Твайлайт улыбнулась. – Больше всего на свете я хочу, чтобы вы обе чувствовали себя здесь как дома. Я бы предпочла думать о вас как о соседях, а не как... ну знаете... – она машет копытом, – о слугах. Таких у меня будет предостаточно, позаимствованных из Кантерлота. По крайней мере, пока я не разберусь, как всё будет устроено.

– Вы намерены укомплектовать штат в основном понивильскими гражданами? – спрашивает Октавия. Она слегка морщится. – Э-эм... если мне будет дозволено спросить.

– О, конечно дозволено! – улыбается Твайлайт. – И да, более или менее таков план. Но, в конечном счете, несколько пони, работающих здесь, будут из Кантерлота, – она смотрит вдаль с затяжным вздохом, и я замечаю намек на оранжевый в её голосе. – Хммм... и из-за границы.

Я поднимаю бровь.

Твайлайт вырывается из... чего-то и прочищает горло.

– Да, и не забудьте ознакомиться с медицинскими требованиями. Это листы, обрамленные жёлтым. По просьбе принцессы Селестии, я делаю это обязательным для всех пони, которые здесь работают.

Когда до меня доходит смысл слов, я лихорадочно перелистываю страницы, пока не нахожу нужные. Моё тело мгновенно замерзает.

– Опять же, это всё в целях безопасности, – объясняет Твайлайт. – Должно быть довольно коротко и просто. И любые последующие обследования, если такие потребуются, будут полностью финансироваться из казны. Так что не беспокойтесь об этом.

Я стискиваю зубы так, что из них вылетают искры. Я чувствую, как внутри меня разгорается огонь, и начинаю поднимать копыто.

Октавия чувствует это. Она всё чувствует. В мгновение ока она заговорила вперёд меня, привлекая внимание принцессы.

– Мы искренне благодарим вас, ваше высочество. Мы займемся этим немедленно.

Я бросаю на Тави дикий взгляд.

Она мило улыбается мне, потом снова смотрит на Твайлайт.

– Даю вам наше слово.

– Великолепно! – Твайлайт спрыгивает вниз. – Тогда... э-э... как насчет того, чтобы я вам немного показала окрестности? – она приятно улыбается, открывая дверь в чёрный коридор, полный алых вспышек. Группа стражей снаружи разбирает экипировку, заполняя оружейную комнату в дальнем крыле замка, и принцесса неловко пытается перекричать красное облако. – Давайте... гм... постараемся не отвлекать работающих, ладно? Хе-хе...

– Никаких проблем, принцесса. – Октавия спрыгивает вниз, балансируя папкой с листами на спине. Она бросает на меня многозначительный взгляд. – Верно, Винил?

С малиновым вздохом я нахожу равновесие и угрюмо иду за ней. Папка в моём магическом захвате весит целую тонну, но я стараюсь не показывать этого принцессе.

Ради Тави.

Крадущие вещи (Stealing Things)

https://www.youtube.com/watch?v=QZ7aaTsXy7E

– Это всего лишь медосмотр, Винил, – бормочет Октавия, пытаясь утешить меня атласными колечками пурпурного бархата. – За последние семь лет у тебя были десятки подобных! Если не сотни!

Это почти не работает. Я ковыляю к выходу из замка, вяло глядя сквозь холодные линзы очков на обрамлённый жёлтым лист бумаги в середине папки, которую дала мне принцесса Твайлайт Спаркл. Я стараюсь не вздыхать, иначе могу споткнуться. И у меня получается плохо.

– Кроме того, – говорит Октавия, – её величество ясно дала понять, что это обязательный шаг в процессе нашего найма. И можно ли её винить? – кобылка отбрасывает гриву назад, высокая и гордая, пока мы рысим к главному входу в замок. Королевские стражники и слуги продолжают дребезжать красным по обе стороны от нас. – Она открывает свой Дворец, свой собственный дом, для целого множества скромных рабочих пони. Вдруг кто-то случайно занесёт сюда некую заразную болезнь? Её величество не может себе этого позволить! Медицинское обследование – абсолютно правильный и здоровый шаг! К тому же, она обещает полностью его финансировать! – она улыбается в мою сторону. – Когда тебе в последний раз что-нибудь финансировали, а?

Мои уши только ещё сильнее опускаются.

– Ну, пожалуйста, любимая, – этого достаточно, чтобы вырвать меня из омерзительных мыслей. – Ты же не маленький жеребёнок. Мне казалось, что ты должна быть вполне привычна к подобным медицинским процедурам. Почему же тебя это так сильно беспокоит? – она выгибает бровь. – Всё потому, что кто-то, кроме меня, заставляет тебя через них пройти?

Я прикусываю губу.

Она слегка ухмыляется.

– Тебе будет легче, если я снова пойду с тобой? Как в прошлый раз?

Я останавливаюсь, энергично тряся головой.

Нет...

Слишком долго она держала меня под копыта.

Она не должна этого делать... Я имею в виду, она не обязана…

– Потому что я более чем готова, – она улыбается. – В конце концов, я ведь тоже буду проходить медосмотр.

Я. Лицо. Копыто.

– О-о-о... Не будь такой, дорогая, – Октавия поворачивается ко мне. – Посмотри на меня.

Я смотрю в пол.

– Вайн, посмотри на меня.

Я поднимаю голову, с унынием на лице.

Она мягко улыбается.

– Даже если доктора не скажут ничего такого, чего бы ты ни слышала за последние семь лет, помни... ты сильная, – глубокий, тяжелый пурпур. – Ты преодолела так много, и ты сотворила настоящий шедевр из всего этого, – она кладёт мягкое копыто мне на плечо и говорит ещё более мягким языком. – Шедевр, который есть ты... знакомством с которым я так горжусь... пусть даже и завидую его талантам время от времени, – она заканчивает доброжелательным подмигиванием.

Она заслуживает улыбку. Поэтому я дарю ей одну.

– Да... не унывай... – она улыбается. – Это всего лишь медосмотр. И к тому же! – она поворачивается и радостно скачет к двери, размахивая гривой и хвостом. – Мы теперь королевские менестрели! Хи-хи! Ничто не может нас остановить…

Ух!

Октавия врезается в мускулистую грудь.

Она падает.

– Ох! – когда красная вспышка исчезает, она потирает бок, морщась. – Ой... Божечки!

Я вздрагиваю всем телом. Прежде чем я успеваю броситься к ней, меня преграждает распростёртое крыло из оранжевых перьев.

– Осторожно! – голос. Очень, очень... мужской голос. Я слишком поражена абсурдной отдышкой, чтобы определить цвет. – Конские яблоки! И здесь я не могу перестать быть неуклюжим растяпой! – он роняет тяжелый ящик с доспехами на хрустальный пол с красным тук! – Мисс, мне так... так жаль, – он наклоняется, учтиво протягивая оранжевое копыто, чтобы помочь Октавии подняться. – Вы не ушиблись?

– Нет, я... Думаю, что я... – Октавия поднимает голову. Затем происходит нечто, чего я не ощущала… ну... вообще никогда. Это трудно описать, но это почти как если бы её голос проскочил мимо пурпурного... под индиго... в глубочайшее и темнейшее место, которое просто невозможно постичь. Самое близкое, с чем я могу сравнить это... это... лазурное? Нет, не то. Я не могу сейчас думать, я могу только слышать голос Октавии... её бормочущий голос: – Я не чувствовала себя лучше за весь день.

Я наклоняю голову под кривым углом. Я перевожу взгляд на жеребца.

Он быстро поднимает Октавию на ноги. Его крылья складываются по бокам, и вот тогда я, наконец, вижу его угловатую морду, торчащую из хрустального шлема. У жеребчика... э-э... Я имею в виду, у жеребца ярко-оранжевая шерсть, как мурлыканье Скриблер перед кормежкой. Это меня напрягает.

– Что ж, приятно слышать! Мне на секунду показалось, что я тебя полностью переехал! – говорит он со смешком.

– Да. Э-хе-хе-хе-хе... – хихиканье Октавии ныряет и поднимается, ныряет и поднимается. Она медленно заправляет за ухо прядь волос. О-о. – Представьте себе...

– Королевская гвардия обязана защищать граждан и королевских подданных, посещающих этот замок, – говорит он. – А не сбивать их с ног! – он низко кланяется. – Я обещаю, это больше не повторится.

– О, и не подумайте! – говорит Октавия с застенчивой улыбкой. – Значит... хм... вы один из стражей, которых принцесса наняла для охраны замка?

– Э-э-э... – лёгкий румянец пробегает по скулам жеребца. Лёгким рывком он перекладывает ящик с доспехами обратно на свой гибкий бок. –Думаю, можно сказать и так, – он бросает взгляд на наши задние части. Часть меня дёргается на это, пока я не понимаю, что он изучает наши кьютимарки. – О! Ух ты! Вы двое, должно быть, королевские менестрели, которых Твай…эр... которых принцесса наняла!

– Да. Совершенно верно! Так оно и есть. Э-э... То есть, с сегодняшнего дня! – Октавия делает реверанс с таким изяществом, какого я не видела со времени её последнего концерта. – Я Винил Мелоди, а это моя хорошая подруга Октавия Скретч... эм… – она вздрагивает. – Я имею в виду, мы – Тавискретч ... – она морщится сильнее, пурпур опускается, растворяется. – Я имею в виду!..

Он хихикает.

– Кажется, я понял. Ну, привет! Если мы оба останемся здесь, в замке, то, скорее всего, снова столкнемся! Э-э... ну... хе-хе... – он подмигивает. – Ты знаешь, что я имею в виду.

– Да. Хм... вполне.

Жеребец бросает взгляд в дальний конец зала, откуда доносится громкий алый стук.

– Ну... мне лучше идти. Если я не помогу организовать оружейную, мой капитан повесит меня за круп на флагшток, чтобы весь Понивиль видел.

– М-м-м... Это было бы постыдно.

– Благослови вас Гармония! – он отдаёт честь и решительно уходит.

Октавия поворачивает голову и смотрит ему вслед... и смотрит, и смотрит, и смотрит.

Я смотрю на неё. Я смотрю на далёкого жеребца. Я левитирую папку с листами, делаю вид, что перетасовываю их, и захлопываю папку с алым хлопком.

Если я знаю Октавию, этого будет достаточно, чтобы вывести её из подобного состояния. И я права. Кобыла вздрагивает, глядя в мою сторону.

– Хм... На чём мы остановились? – она оживляется, её фиолетовый голос возвращается, прогоняя румянец. – О! Ну конечно! Я определённо считаю, что праздник в порядке вещей! – она весело выбегает из Дворца. Дополнительная пружинка в её походке не ускользает от меня. – У меня есть мысль купить Скриблер пакетик лакомств! Хииии! Жизнь, безусловно, красива… хороша! Я имела в виду, хороша…

Я шаркаю за ней, волоча за собой хвост. В глубокой задумчивости я облизываю языком внутреннюю часть рта...

И тогда я нахожу его... цвет... тон его голоса.

Коричневый. Тёмно-тёмно-коричневый.

И нет, это не грязь...

Старшешкольные вещи (Schoolfoalish Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Fh_PRYKt6Gg

Мы находимся всего в трёх метрах от главных ворот дворца, когда Октавия оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Её левая бровь поднимается почти к стратосфере.

– Не смотри на меня так.

Я даже не осознавала, что смотрю на неё. Я дрожу на месте, мои очки дребезжат.

– Я знаю, что молчание даёт тебе возможность размышлять о многих вещах, но, честно, Вайн, – она машет хвостом, задирая нос кверху. – Я надеялась, что ты более высокого обо мне мнения!

Я прикусываю губу, слегка извиваясь. Я пытаюсь пройти вперёд и возглавить нашу совместную прогулку мимо фургонов королевской гвардии.

Но она никак не может прекратить прекращения.

– Ладно! – она выдыхает взрыв цвета индиго, а затем говорит с пурпурной радостью через ленивую улыбку. – Я знаю, о чём ты думаешь.

Я останавливаюсь, закатывая затенённые глаза. Всякий раз, когда Тави заявляет, что "знает, о чём я думаю", мне приходится становиться слушателем большого количества бессвязных отговорок. Тем не менее, я поворачиваюсь к ней с терпеливой улыбкой.

– Но, в первую очередь, я леди... и вполне себе благовоспитанная, – она поправляет галстук-бабочку, держа величественную осанку. – В конце концов, мне не нужно читать тебе лекции обо всех тех тонкостях этикета, которые я осваивала многие годы... отточив своё мастерство до настоящего рода искусства!

Я энергично киваю.

Да.

Не нужно.

– И, кроме того, я просто не в том месте и не в том положении, чтобы позволить себе какие-либо отношения с кем бы то ни было, не говоря уже о смехотворно красивом жеребце, которого я только что встретила.

Моя морда морщится.

Она вообще слышит себя?

К счастью, Тави слышит, и она слышит… вслух.

– Я имею в виду... что да, мы с тобой только-только заняли должностные позиции в королевском дворце, чего я с нетерпением ожидала в течение нескольких беспокойных ночей. И это вполне объяснимо, что мой пылкий энтузиазм мог послужить своеобразным трамплином для устремлений иного рода... Но я выше этого! Уж поверь мне! – она завершает это обвинительным тычком в мою грудь.

Я выдерживаю бурю, подавляя честный смешок.

– Так что... даже не предполагай, что... э-эм... что я могла бы упасть в обморок... если бы мы остались в присутствии этого крайне обходительного... экземпляра на пару минут подольше, – кобыла тяжело сглатывает. – Каким бы потным... э-э-э... вежливым! Каким бы вежливым он не был.

Я пристально смотрю на неё.

Она стонет, её пурпурный голос срывается.

– Послушай, Винил, я очень, очень много работала ради сегодняшнего дня. Я... Мне нужно оставаться сосредоточенной! Только потому, что мы перешли эту реку через брод… неспокойно бурлящую реку… это не означает, что я могу позволить себе какие-то досужие мелочи! Отныне только тяжелая работа, высочайшая концентрация и музыка... Много-много-много музыки! – она распушила свою гриву и посмотрела вперед. – Хммммм... Интересно, когда мы будем репетировать для принцессы и её Совета Дружбы... охранники тоже будут присутствовать?

Я. Лицо. Копыто.

– Эх. Неважно, – она решительно шагает вперед. – Только вперёд! К празднику! Хи-хи... – мечтательный вздох. – О, я действительно задаюсь вопросом, не будет ли это чересчур назойливо, сообщить новости Лире и Бон-Бон сегодня вечером...

Я пожимаю плечами и оглядываюсь через плечо.

И останавливаюсь.

Принцесса Твайлайт Спаркл стоит на северо-восточном балконе своего замка, глядя на Понивиль. Внезапно появляется оранжевая фигура, шаркающая копытами по кристальному балкону. И встаёт по стойке "смирно".

Твайлайт Спаркл оборачивается, и её лицо расплывается в радостной улыбке. Её крылья расправлены, перья трепещут на ветру. Даже издалека я больше не могу уловить в её голосе никаких признаков серого или бирюзового. Всё насыщенно-оранжевое... и становится ещё оранжевее, пока она приближается к нему.

Охранник снимает шлем, открывая очень знакомое лицо и ещё более знакомую улыбку. Затем он и принцесса делают то, чего я не ожидаю. Они наклоняются и утыкаются друг в друга носами... тесно.

– О, Ваайн! – счастливые фиолетовые пряди тащат меня прочь от Замка. – Где ты застряла? Нам ещё многое предстоит сделать! В конце концов, вечер ещё только начинается! Хи-хи!

Я прикусываю губу, не отрывая глаз от сцены на балконе. Нервно шаркая ногами, я поворачиваюсь и быстро скачу за Тави, обещая себе не говорить об этом ни слова.

В конце концов, это не должно быть слишком сложно...

Грандиозные вещи (Grand Things)

https://www.youtube.com/watch?v=5mKkdzx-5zU

– Наше первое выступление состоится в конце этой недели, – говорит Октавия и прерывается, чтобы сделать глоток из высокого стакана воды. Затем она ставит его на стол и улыбается через стол. – Принцесса говорит о нём как о "репетиции". Но, честно говоря, я думаю, что она просто хочет оценить наш музыкальный диапазон. Насколько я поняла, весь Совет будет присутствовать.

Лира склоняет голову набок.

– Ты имеешь в виду Рэрити, Эпплджек, Пинки Пай и остальные?

– Именно так, – Октавия кивает, поправляя чёлку. – Как королевские менестрели, мы будем выполнять поручения всех близких друзей принцессы Твайлайт, равно как и её самой. Я подозреваю, что они хотят увидеть, насколько хорошо мы управимся с их вкусами.

– Ух ты, – моргает Бон-Бон. – Звучит так, будто вам предстоит много работы!

– О, я не думаю, что это будет за пределами наших возможностей, – Октавия улыбается, глядя на меня. – Я действительно верю, что вкусы Рэрити и Флаттершай имеют ту же степень утонченности, что и мои собственные. Любовь Эпплджек к кантри-музыке, с её банджо и скрипкой, я нахожу просто очаровательной. Я уверена, что смогу легко адаптироваться. И, как бы кощунственно это ни звучало, угодить принцессе оказалось на удивление  легко, – Октавия делает паузу, чтобы издать глубокий пурпурный смешок. Затем её голос вздыхает, слегка погружаясь в индиго. – Но вот с Рэйнбоу Дэш и Пинки Пай у меня, конечно, возникают некоторые трудности.

– В таком случае, хорошо, что у тебя есть Винил! – говорит Лира, подмигивая в мою сторону. – Что может быть лучше для главных вечериночных монстров Понивиля, чем самый лучший вечериночный диджей?

– Да... эхе... – Октавия смотрит на меня с бархатной улыбкой. – Когда ты музыкант, лучше иметь в компании того... кто тебя дополняет. Не так ли, Вайн?

Я киваю и поднимаю свою банку Dr. Pony в тосте.

Зовите меня Принцессой Дополнения.

– Я действительно верю, что нашими объединёнными музыкальными дарами мы сможем удовлетворить абсолютно любую возникающую потребность, – Тави слегка вздрагивает от собственных слов. – Я имею в виду это в переносном смысле. Н-не в буквальном...

– Ха! Как знать, как знать, – Лира усмехается. – В конце концов, Твайлайт – Принцесса Дружбы. Возможно, к концу месяца вы будете выступать перед разумными мантикорами, учитывая скорость, с которой она выполняет свои обязанности.

– Ну, я думаю, что всё к лучшему! – настаивает Бон-Бон. – И так приятно знать, что вы двое сейчас у штурвала!

– Боже милостивый, Бон-Бон! – восклицает Тави. Её фиолетовый голос танцует по красочным стенам ресторана. – Мы просто королевские музыканты! Мы не официальные делегаты её Высочества! – она делает ещё глоток воды. – Хотя, признаю, звучит неплохо.

– Ты будешь сидеть красивая в Замке, представляя всю Эквестрию с помощью музыки, – говорит Лира. – Ха! Может ли хоть что-нибудь быть лучше?

– Лира, глупышка, если бы ты подала заявление... – начинает Бон-Бон.

– Пфф! И украсть триумф у моих подружек? – Лира закатывает глаза. – Ты же знаешь. Я ненавижу толпу. Но эти двое? Они просто созданы для того, чтобы быть в центре внимания! – она хлопает копытами. – Я бы сказала, что никто другой не заслуживает этого больше, чем вы.

Я слегка вздрагиваю от алых облаков, исходящих от передних конечностей Лиры. К счастью, пурпурный бархат Октавии нарушает каскад.

– Мы, конечно, очень усердно работали ради этого, но настоящие испытания всё ещё впереди.

– Тем не менее, вы, безусловно, заслужили возможность  попочивать на лаврах, – говорит Бон-Бон. – Да вы за прошедшую неделю посещали Королевский замок больше раз, чем большинство пони за всю жизнь!

– Мммммм... вполне верно... – Октавия откидывается на спинку стула, её глаза полны звезд. – Мы видели тронный зал! Королевскую библиотеку! Хрустальную люстру в фойе! – она глубоко вздыхает, её дыхание становится трижды мелодичным. – А потом... после нашего брифинга... что-то прекрасное произошло на нашем пути к выходу!

Я напрягаюсь и крепко сжимаю зубы.

– Да? – Лира и Бон-Бон наклоняются вперед. – И что же случилось?

Я крепко зажмуриваюсь и вцепляюсь в стол, ожидая…

– Принцесса Твайлайт повела нас на экскурсию по верхним этажам! Разве это не потрясающе?

Я расслабляюсь с малиновым выдохом. Обливаясь потом, я делаю быстрый глоток Dr. Pony.

– Нам довелось увидеть королевскую сокровищницу и учебный кабинет Твайлайт Спаркл! О, девочки, клянусь... это просто великолепно!

– Ну, это определённо лучше, чем сложно неприметно! – хихикая, говорит Лира.

Бон-Бон легонько хлопает её по плечу.

– Эх, дурашка... – она с улыбкой смотрит на Октавию. – Как насчет красного вина, чтобы отпраздновать это событие? По-моему, вполне уместно.

– О-о-о, нет, нет, нет, нет... – Октавия качает головой и машет копытом. – Я не могу. Спасибо, но это было бы неподобающе.

– Неподобающе?! – Бон-Бон изумленно смотрит в мою сторону. – Винил, твою соседку по комнате чейнджлинг подменил?

– Обычно я бы с радостью. Но... – Октавия глубоко вздыхает. – Грядущие времена обещают быть непростыми, и лучшее, что я могу сделать, это постоянно держать мои музыкальные способности наготове.

– Ну, я думаю, в этом есть смысл.

– Кроме того... – Октавия добавляет: – Я должна буду пройти медосмотр на этой неделе, и было бы настоящей катастрофой, если бы я проявила хотя бы малейший признак опьянения.

– Подожди... Медосмотр? С врачами и больницами? – спрашивает Лира.

– Нет, Лира, с клоунами и розыгрышами, – говорит Бон-Бон, закатывая глаза.

– А что не так с розыгрышами? – Лира хихикает. – И зачем им понадобилось, чтобы их менестрели прошли обследование?

– Ну, я могу придумать несколько причин, – замечает Бон-Бон. Она смотрит в сторону Октавии. – Они же постоянно будут находиться в присутствии новой принцессы Эквестрии. Я понимаю, почему королевское министерство хочет, чтобы все были в хорошей форме... Без заразных симптомов и тому подобного.

– А-а-а. Думаю, в этом есть смысл.

– И это не так плохо, как кажется, – говорит Октавия с улыбкой. – Принцесса полностью всё финансирует. Она даже назначила нам королевского врача!

– Хе-ей! Бесплатная медицинская страховка! – Бон-Бон подмигивает. – Вот это я понимаю!

– Да? – Лира указывает через стол. – А почему тогда Винил выглядит довольной-наоборот?

Я не замечаю, как сильно хмурюсь, пока не слышу это. Поморщившись, я поправляю очки и отвожу взгляд от стола.

– О-о-о... не обращайте внимания, – говорит Октавия, и я чувствую, как её хвост свистит за сиденьем. – Иногда, маленькие жеребята так и не вырастают.

– Да, но... учитывая все обстоятельства... – Лира замолкает на полуслове, проводя языком по внутренней стороне рта. Она решает не развивать тему, вместо этого улыбаясь в сторону Октавии. – Что ж. В любом случае, я рада за вас, девочки, – она обнимает Бон-Бон за плечи. – Мы рады за вас, девочки!

– Да, ну, мы вас ещё порадуем, – замечает Октавия, вращая свой стакан с водой, как будто он был наполнен чем-то гораздо более красным. Она смотрит в мою сторону с милой улыбкой. – Ведь теперь... мы будем радовать уши пони просто в грандиозном масштабе. Да?

Роскошному фиолетовому оттенку её голоса просто невозможно сопротивляться. Я ухмыляюсь в ответ, выдыхая свои опасения на малиновом ветру.

Гигантские вещи (Gigantic Things)

(видеоролик не доступен)

Ночь.

Я не сплю.

Когда я не думаю о вещах, о которых лучше бы не думать, я думаю о других вещах.

Интересно, есть ли у Октавии такая же проблема? Не уверена, что я хочу знать ответ на этот вопрос.

Я переворачиваюсь на другой бок в пятидесятый раз... и вот тогда я понимаю, что действительно обречена. Потому что я считала.

С хриплым стоном я встаю. Пробираясь сквозь малиновый туман, я протягиваю копыто, шаря вслепую по прикроватной тумбочке. Наконец, я достаю мои очки, надеваю их на глаза и выбираюсь из постели.

Я прохожу по дому как в тумане, глаза прикованы к ковру под моими копытами. Ковер такой плюшевый. Диван... подушки... стулья. Всё очень мягкое. Как нравится Октавии... А мне нравится, когда ей нравится.

Этот день...

Этот день – воплощение её величайших мечтаний. Ну, почти. Как минимум, это следующая серьёзная ступенька к тому, чтобы её мечты сбылись. Я должна радоваться за неё. Я рада за неё.

Но что-то меня гложет. Что-то, чего я не чувствовала с первых ночей после нашего с Бо отправления в турне. Это похоже на нервозность, но немного более прогорклую, окрашенную смутными красками неопределенности.

Чем ближе вершина, тем дольше будет падение. Я думаю, что единственная причина, по которой DJ-P0N3 оставалась такой популярной в течение последних нескольких лет, заключается в том, что я не позволяла этой самой популярности вдарить мне в голову. Я скрывала свою настоящую жизнь, надежно спрятанную здесь, в Понивиле. Я не выставляла себя напоказ и не баловалась всеми теми богатствами, которые могла иметь. Из-за этого моя жизнь не пылала ярким адским пламенем, а просто медленно тлела. И, честно говоря, мне это даже нравилось.

Октавия же, с другой стороны... Конечно, она многого достигла в своей жизни, но огромный успех... настоящий успех – это что-то, к чему, она не привычна. Я доверяю её мудрости и суждениям, но я знаю её только такой, какой она была. Интересно, придется ли мне привыкать к "Октавии, Королевскому Менестрелю" по новой.

Эта мысль гнетёт меня... топит меня, пока я шаркаю к своей студии по нашей квартире. Я вздрагиваю от этой мысли, говоря себе, что Октавия не давала мне никаких поводов сомневаться в ней. И что, если уж на то пошло, всеобщее признание и популярность только сделают её жизнь более счастливой.

Ведь этого я и хочу, верно?

Если Октавия будет счастлива, это всё, что имеет значение.

Я буду счастлива за неё.

И если весь этот "королевский менестрель" привлечёт к ней внимание какого-нибудь первоклассного оркестра далеко... далеко от Понивиля, тогда я просто... Я просто должна буду...

Я тру копытом переносицу, стискивая челюстные мышцы. Я стряхиваю страх, но всё ещё чувствую его... пусть даже на расстоянии.

Лучшее лекарство от всего – музыка. Я чувствую себя в настроении для чего-то ретро. Может быть, Крафтвинни.

Итак, я подхожу к своей выдающейся коллекции пластинок, роюсь в виниловых конвертах и выбираю один с четырьмя жеребцами в ярко-красных рубашках. Я как раз собираюсь левитировать его к своему плееру и наушникам, когда…

– Осторожнее, любимая. Я только-только убрала за Скриблер в том углу.

Если бы мои кости могли вылететь из моей кожи, они бы имели на это полное право. Я не столько поражена звуками и цветами, сколько тем фактом, что я так долго их игнорировала. Их. Индиго и оранжевый. Моя соседка по комнате лежит на диване в гостиной вместе со Скриблер, удобно устроившейся на ней. Я разобралась в этом только после десяти секунд, проведенных в борьбе за равновесие. После неловкого балета я аккуратно левитирую пластинку, ставлю её обратно на полку и прислоняюсь к стене, чтобы перевести дыхание.

– С тобой всё в порядке, Вайн? – она бормочет, её голос ниже низкого.

Я киваю, сглатываю комок в горле, и киваю решительно.

– Ты знаешь, что твой злейший враг это ты, – говорит она, её голос достигает крошечных пурпурных пиков. – Как бы плохо тебе не было, я всё равно думаю, что носить очки ночью очень глупо.

Я смотрю на неё. На мгновение мне хочется нахмуриться, и я ненавижу себя за это. Я слегка ёрзаю, не находя слов, которых всё равно не смогу произнести.

К счастью, Тави говорит за меня. Она всегда так делает.

– Ох... У меня нет права отчитывать тебя, Винил, – медленный, ленивый зевок. Я уже вижу, что она потеряна где-то глубоко между беспокойством и усталостью. – Как я могу притворяться, будто представляю, через что ты проходишь? – она протягивает ногу сквозь рукав халата, нежно и любовно поглаживая неряшливую шею Скриблер. – Или какую удивительную точку зрения это тебе даёт?

Выгнув бровь, я медленно прохожу по плюшевому ковру и встаю перед ней.

– Не могу уснуть, – она врёт. Или, по крайней мере, я так думаю. Её глаза тусклые, слегка остекленевшие. Я вижу свое отражение шесть раз в её похожих на самоцветы зрачках. – Столько всего... нового, ужасно, захватывающего, – глубокий глоток. – И, пожалуйста, не сердись на Скриблер.

Я не сержусь. Я показываю ей это небрежной улыбкой.

– Я думаю... она просто хочет внимания, – Октавия тяжело сглатывает. – За всё время у нас она, должно быть, привыкла к тому, что я дома… ну… постоянно. Наверное, её ужасно смутил пустой дом, пока мы с тобой были во Дворце. Я... Я надеюсь, что это не войдёт в привычку, но... но я просто не знаю.

Я не знаю, то ли пожать плечами, то ли кивнуть, поэтому не делаю ни того, ни другого.

– Может быть... Принцесса Твайлайт с её добрым сердцем... позволит нам брать её с собой? – Октавия гладит Скриблер по шеё и по щекам. Оранжевые волны поднимаются и опускаются. – В конце концов, Флаттершай тоже будет там большую часть времени, и она может помочь присмотреть за милым созданием. Мы могли бы научить её быть и домашней, и уличной кошкой. И ей не придётся чувствовать себя такой одинокой. Никто не должен так себя чувствовать.

Мой взгляд падает на кошку. Её глаза закрыты с выражением пушистого удовлетворения. Если она не заснула на самом деле, то маленький комочек шерсти отлично притворяется.

– Вот ради чего всё это. Не чувствовать одиночества. Музыка должна соединять нас... не изолировать. Но... но она способна и на то, и на другое... с лёгкостью... – она сглатывает, её глаза метаются влево и вправо, когда она смотрит мимо меня... сквозь меня. – Вот... вот почему я не могла выступать так, как хотел мой отец... или в тех местах, которые он выбирал. Я устанавливала только те связи, которые он хотел. Мисс Мелоди восхвалялась, в то время как Октавия... … У меня... никогда не получалось объяснить это ему... как бы я ни старалась.

Я прикусываю губу.

– Не обращай внимания на мою болтовню, Вайн... – она вздыхает, крепче прижимаясь к Скриблер, и выдыхает в диванные подушки. – Ещё даже не день. Ты тоже заслуживаешь отдых.

Крошечная, горько-сладкая улыбка пересекает моё лицо.

Её глаза уже закрыты, но я всё равно знаю, что она каким-то образом видит это.

– Некоторые из лучших вещей в этом мире такие крошечные... заветные... – мягкое копыто обхватывает Скриблер. Октавия зевает, а затем бормочет: – Я не уверена, что смогу справиться с чем-то таким… таким… – её тело мягко сдувается. – ...гигантским...

Её дыхание растворяется в море цвета индиго. Вскоре мурлыканье Скриблер также переходит в глухое гудение. Воздух вокруг нашего дома сгущается, и я вижу, как за окнами смешиваются бежевые и бирюзовые оттенки.

С тупой дрожью я выхожу из комнаты. Через полторы минуты я возвращаюсь, неся подушку и одеяло. Одеялом я накрываю свернувшуюся калачиком фигуру Октавии. Подушку я кладу прямо на пол перед диваном, и именно там я решаю опустить свою голову.

Пока не наступит утро.

Врезающиеся вещи (Colliding Things)

https://www.youtube.com/watch?v=yWlQOgH2i28

Я делаю ещё десять шагов и останавливаюсь на краю тротуара.

Морда морщится, я смотрю на медицинские листы, плавающие в моём телекинетическом захвате. На них написано имя врача и время, когда его можно будет найти в больнице Понивиля.

Сглотнув, я поднимаю голову и смотрю на полуденный дневной свет через дорогу.

Трехэтажная больница вырисовывается, её центральное здание и большие крылья сверкают мягкой светло-коричневой обшивкой. Рядом припаркована карета с номерными знаками Кантерлота.

Пути назад нет.

У меня и так кружится голова, и больше вздохов ситуации не помогут. В конце концов, если доктор объявит меня мёртвой, то Октавия окажется на королевской сцене совершенно одна, а мы не можем этого допустить.

Ладно, может быть, я чересчур драматизирую, но... Селестия-на-байке, как же я это ненавижу.

Тем не менее, посмотрев по сторонам, я вяло пересекаю улицу. Мои уши дёргаются, жаждущие звука. Любого звука, что мог бы отвлечь меня от неизбежного.

Где-то на середине марша мой разум цепляется за такой звук. Кажущийся до боли знакомым звук... Я мысленно возвращаюсь к тому, что было несколько дней назад в баре, полном подвыпивших музыкантов. Затем, одним махом, это туманное воспоминание испаряется. Я чувствую облегчение, но вскоре начинаю теряться, потому что знакомый звук приближается... вместе со своим знакомым цветом.

Синий.

Я смотрю направо и ничего не вижу.

Я смотрю налево...

...и прыгаю далеко вперёд, чтобы не попасть под смертельно опасный красный фургон.

– Гааа! – маленькая оранжевая кобылка, тянущая тележку, с визгом останавливает свой скутер. Она хмуро смотрит на меня. – Эй! Что ты, слепая? Ох, – она мгновенно вздрагивает, её уши складываются под клочковатой розовой гривой. – О боже...

– Ради всего святого, Скуталу! – сестра Эпплджек высовывает голову из-за нескольких пучков плотной жёлтой ткани. – Эта кобыла что, по-твоему, желает умереть или типа того?

– Мне очень жаль…

– Это уже второй раз, когда ты её чуть не убила!..

– Мне, правда, очень жаль, Эппл Блум, честно! – голос Скуталу взрывается янтарными лучами. Она хмуро смотрит на подругу. – И я не чуть не убила её! Я не настолько неуклюжая!

– Угу...

Скуталу вздыхает. Она успокаивает себя глубоким вздохом, затем смотрит на меня щенячьими глазами.

– Простите, что снова чуть не убила вас, мисс.

Эппл Блум хихикает, восхитительный золотой.

– Фмммм-фммхм! – и вот оно, синее облако из задней части фургона, приглушенное... волнистое. Белая единоржка просовывает своё хорошенькое личико сквозь стопку лент и верёвок. – Что происходит, девочки? Мы собираемся на вершину холма или нет?

– Свити Белль, твой короткий путь привел нас к больнице! – рявкает Скуталу. – Мы могли сбить какую-нибудь старую бабушку, переходящую дорогу!

– Не возлагай вину на Свити Белль! – Эппл Блум упрекает. – В конце концов, если этот её план сработает, то мы получим кьютимарки авиаторов! – фермерская кобылка щурится. – Разве не этого ты всегда хотела?

– Не делай вид, будто знаешь обо мне всё!

– Да-а, ты хочешь, чтобы всё знала только Рэйнбоу Дэш...

– Хи-хи-хи... – Скуталу воркует, её крошечные крылышки жужжат. – Именно так... Эй!

Свити Белль закатывает глаза и улыбается мне.

– Не обращайте внимания на моих друзей, мисс. Они просто безумно взволнованы, потому что это безотказный план!

Я просто смотрю на неё.

Она указывает на свой пустой бок, и её голос достигает сапфирово-синего тона.

– План заполучить наши кьютимарки, конечно же! Чего у нас на свете больше всего? Неба, конечно же! – она хихикает, и это звучит так, словно вокруг нас сыплются бриллианты. – И как только мы овладеем небом, мы сможем овладеть чем угодно!

– Всё, что для этого нужно, немного смазки для копыт и локтей! – добавляет Эппл Блум.

Я бросаю взгляд на материалы, собранные в их фургоне: ткань, металлические и деревянные конструкции, верёвка.

Воздушный змей?

Ну... думаю, кто-то мог бы назвать это "авиацией".

В жеребячьем смысле...

Я улыбаюсь и насмешливо отдаю им честь.

Они воспринимают это хорошо. Как только дети могут.

– У-у-у! Спасибо за удачу, мисс! – говорит Эппл Блум. – Погнали, Скуталу! Небо ждёт!

– Не нужно повторять дважды, – Скуталу пинает землю, толкая скутер вперёд. – До свидания, леди! И... знаете... может быть, наденете на себя колокольчик?

– Скуталууууу... – ворчит Свити Белль, и даже в её ворчании есть оттенок синего океана. Она улыбается мне и машет копытом, пока её тащат к холмам за пределами Понивиля. – В следующий раз мы увидим тебя с небес! Так что... никаких случайных столкновений! Окей? Пока-а-а!

Мелодия её ухода почти вызывает хихиканье. Я сдерживаю его с твёрдой улыбкой и машу в ответ.

Затем цель дня снова ложится на мои плечи, огромная и тяжелая.

Тяжело вздохнув, я поворачиваюсь и продолжаю шарканье по направлению к больнице, волоча за собой бумаги о назначении.

Медицинские вещи (Medical Things)

https://www.youtube.com/watch?v=IsxNUl1IHnE

Я вспоминаю, где нахожусь, только когда дверь передо мной открывается. И теперь, когда этот момент настал, я вдруг осознаю, как сильно хочу, чтобы всё это поскорее закончилось.

Я смотрю на преступно маленькую смотровую комнату с мягким креслом, деревянными шкафчиками, столешницами и несколькими банками, полными стерилизованных инструментов.

По комнате расхаживает доктор с обычным стетоскопом и планшетом. На его белом халате нашивка с кантерлотским гербом. Он бросает на меня взгляд и улыбается. Жеребец выглядит старым и дружелюбным. Они всегда выглядят старыми и дружелюбными.

– Ну-ну-ну, мисс Скретч. Вы уже третий пациент, которого я имею честь осмотреть за сегодня. Спасибо принцессе. Наём королевским величеством штата прислуги для её дворца, безусловно, позволяет многим пони проверить своё здоровье. Хе-хе-хе...

Я улыбаюсь, хотя бы для того, чтобы всё пошло быстрее.

Это почти не работает.

– Меня зовут доктор Кларк. Не позволяйте моему возрасту обмануть вас. Я уверяю, что вы находитесь в копытах одного из лучших и самых наблюдательных врачей во всём Кантерлоте.

Не сомневаюсь...

– Я просмотрел записи, которые сестра Редхарт оставила с ваших предыдущих визитов, – говорит он, щурясь через бифокальные очки на пачку листов, торчащих из его планшета. – Похоже, последние шесть или семь лет в медицинских кругах Понивиля не прекращались разговоры о вашем случае. Ну, да... даже я слышал о нём, время от времени, – он смотрит на меня с морщинистой улыбкой. – Это большая редкость для пони – пережить столкновение с Манафидбэком третьего уровня. Вы, моя дорогая, настоящее живое чудо.

Я рада, что он не попросил меня снять очки, иначе закатывание моих глаз наверняка бы выбило его из колеи.

– Хммм... Ничего такого, чего бы вы раньше не слышали, полагаю, – говорит он. Хоть в чём-то он прав. – Итак, посмотрим... – он пододвигает стул и садится перед тем местом, где сижу я. Только теперь я понимаю, что он простой земнопони. И я впечатлена. – Э-э-э... хммм... – он постукивает себя по подбородку, перечитывая обильные листы заметок, заметок и заметок. – "Острая Форма Раскола Внутренней Аликорнии" – звучит правильно. Это делает вас единственной пони в современной истории медицины, способной ходить и более-менее адекватно функционировать с подобным состоянием. Если верить медсестре Редхарт, только за первые восемь месяцев вы продемонстрировали улучшение двигательных функций на триста пятьдесят процентов. Скажите… – он смотрит на меня, – у вас в последнее время не было проблем с ходьбой?

Я качаю головой.

– С тем, чтобы садиться или вставать?

Я качаю головой.

– Есть или пить?

Я качаю головой.

– Читать?

Я... снова качаю головой.

Доктор Кларк приподнимает бровь.

– Очки... – он указывает на них, затем на свой собственный череп. – Я так понимаю, что всё ещё имеет место быть повышенная светочувствительность?

Вздохнув, я, наконец, киваю.

– Хммм... это тоже подтверждается, – он царапает ручкой на одном конкретном листе. – Похоже, нет никаких признаков физического или неврологического регресса. Конечно, нам придется всё это проверить.

Я изо всех сил стараюсь не застонать.

– Здесь... также написано... – он облизывает языком внутреннюю часть рта, затем смотрит на меня. – ...что вы не приходили к сестре Редхарт на медосмотр уже более двух с половиной лет, – он складывает передние копыта вместе. – Это так?

Закусив губу, я нерешительно киваю.

– Какие-то особые причины?

Я пристально смотрю на него.

Он моргает, потом хихикает.

– Оу! Хе-хе... Ну да, конечно. Кхем, – доктор Кларк залезает глубоко в карман своего халата и достаёт маленький блокнот. Он наклоняется вперёд и протягивает его мне, вместе со своей ручкой. – Прошу, моя дорогая...

Я небрежно хватаю блокнот и ручку телекинезом. Я с легкостью строчу на листе, а затем показываю ему ответ.

– Хммм... что ж, я рад, что вы достаточно уверены в своём состоянии, – он откидывается назад. – Тем не менее, учитывая... редкий характер вашего случая, я бы порекомендовал проходить осмотры на регулярной основе, – он машет копытом с безмятежной улыбкой. – Я не могу вас заставить. Не без разрешения принцессы. Но, как опытный врач, я могу вас заверить, что будущие визиты сюда, в больницу, будут в ваших лучших интересах. Особенно, я бы посоветовал вам проконсультироваться с сестрой Редхарт. В конце концов, она, кажется, лучше всех понимает ваш случай. И я просто не могу представить себе другого пони, более квалифицированного для документирования вашего прогресса.

Я выгибаю бровь. Нацарапав в блокноте, я поднимаю ряд слов, чтобы он прочитал.

Он качает головой.

– Я не предлагаю ничего подобного, мэм! Но... настоящее живое чудо или нет... все мы стареем, – он хихикает. – Поверьте мне. Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы вы как можно дольше наслаждалась крепким здоровьем.

Я вздыхаю, сдуваясь. И отворачиваюсь от него.

Ни в одном арсенале, когда-либо мной приготовленном, нет ничего, чем можно было бы возразить против этого...

– У меня такое чувство, что вы не очень любите медосмотры, мисс Скретч. Правильно ли моё предположение?

Я переношу две резкие буквы на блокнот и практически пихаю их ему в лицо.

Он смеётся.

– Что ж, хорошо... – с приглушенным стоном старший жеребец встаёт со стула. – ...Тогда, наверное, будет лучше закончить с самой важной частью медосмотра поскорее, хммм? Учитывая, что у вас не было ничего подобного в течение последних двух лет.

Я киваю, слегка вздрагивая.

– Я должен попросить вас снять очки, мисс Скретч, – говорит он, шаркая к переключателю. Он медленно поворачивает диск, затемняя комнату. С вытянутым лицом он бормочет: – Я... заранее прошу прощения. Но я не смогу полностью выключить свет, так как мне понадобится достаточно света, чтобы читать мои приборы. К сожалению... хехе... в этой больнице нету фестралов с медицинским образованием, в противном случае я бы смог сделать следующую часть менее неприятной для вас.

Я вздыхаю, потому что уже ожидала этого. Я крепко зажмуриваюсь, затем снимаю очки с помощью телекинеза. Я делаю один глубокий вдох... два вдоха... три...

...и открываю глаза.

Я знаю, что свет настолько тусклый, что детсадовцы могли бы спокойно вздремнуть... но мне кажется, будто я смотрю в белый пляжный песок.

Мои глаза всё время болезненно щурятся, и это не ускользает от доктора Кларка.

– Пожалуйста... постарайтесь расслабиться... – он обнимает меня за плечи, когда снова садится на своё место передо мной... Я постараюсь закончить настолько быстро, насколько это возможно.

Я киваю, тяжело сглатывая.

Они всегда так говорят...

Вокальные вещи (Vocal Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Cf9Q-svKyXs

– А теперь...

Доктор Кларк лезет в другой карман халата. Он не сводит глаз с моего прищуренного взгляда.

– Насколько я слышал, миссис Редхарт любила пользоваться ксилофоном^[1] из педиатрического отделения. Однако, когда я впервые услышал об этом обследовании несколькими днями ранее, я решил применить свой собственный... метод. Надеюсь, вы не обнаружите, что он слишком сильно отличается от нормы, – сказав это, он достаёт крошечную флейту и держит её в своих копытах. – Блокнот у вас?

Я киваю, слегка морщась от тусклого света наверху.

– Перелистните его на последнюю страницу.

Я делаю, как он говорит. И замечаю несколько слов, нацарапанных на каждой странице чёрными чернилами. Я уже вижу, к чему всё идет.

– Хорошо. Я собираюсь сыграть ноту, и я хотел бы, чтобы вы описали её соответствующим цветом. Он не должен соответствовать тому, что вы ощущаете, идеально. В конце концов, выбор довольно ограничен… – крошечная усмешка. – Да и я далеко не художник, – он кивает. – Вы готовы, мисс Скретч?

Я киваю в ответ.

– Отлично. Первая нота... – он подносит флейту ко рту и переставляет копыта, чтобы издать низкую ноту.

Мои уши дёргаются. Стены мерцают зелёным и коричневым, как земной гул. Я перелистываю страницы и показываю блокнот ему: "Зелёный".

– Отлично, – он записывает несколько слов на планшете и снова подносит флейту к морде. – Следующая, – он играет ещё одну ноту.

Коричневый цвет в воздухе становится насыщеннее, темнее. Мне вспоминается голос молодого стражника во дворце. Я вздрагиваю и позволяю мыслям блуждать дальше. Как ни странно, я начинаю думать о Трендерхуфе, и это... странно расслабляет. Понимая, что доктор ждёт, я выискиваю ответ: "Коричневый".

– Хорошо. Хорошо. Следующая...

Он исполняет ещё одну ноту... а потом ещё одну... и ещё одну. Медленно, но верно, я отвечаю на каждую листами блокнота: "Золотой", "Бежевый", "Серый", "Розовый", поморщившись: "Красный".

– И последняя, но не менее важная... Эмм... Да, верно... – он немного волнуется, прежде чем исполнить последнюю ноту, выбранную его постаревшим умом.

Я нахожу это странно пугающим. Не думаю, что даже он знает силу произведённого им звука. Большинство пони не знают.

Я листаю и листаю доступные слова. В конце концов, моя морда болезненно морщится.

Серьёзно? Нету "Бирюзового"?

Я внутренне вздыхаю. Лениво перелистываю страницу наугад и сую ему в лицо.

– Хммм... "чёрный". Любопытно, – он делает последнюю заметку и возвращает флейту в карман. – Всё это хорошо… согласуется с данными медсестры Редхарт, полученными во время предыдущих осмотров. – Он улыбается... но постепенно эта улыбка исчезает. – Ладно, мисс Скретч, я... полагаю, вы знаете, что будет дальше.

Я прикусываю губу и медленно киваю.

– Важно, чтобы мы проверили, не произошло ли каких-либо новых улучшений после "Раскола Внутренней Аликорнии" за последние три года. Так что... потратьте столько времени, сколько вам нужно, чтобы подготовиться.

Я пытаюсь выглядеть храброй, но меня уже трясет. Участившийся пульс моего бьющегося сердца заливает мои глаза и уши волнами красного и бежевого. Я уже едва вижу комнату, и это не из-за света.

– Может быть, вам лучше лечь на спину?

Он прав. Я поднимаю ноги, пока он раскладывает стул. Моя голова откидывается на супер мягкую подушку. Я чувствую, будто сиденье поглощает меня. Но я знаю, что этого будет недостаточно, чтобы остановить предстоящее вращение мира.

Я делаю несколько глубоких вдохов, и мне уже кажется, что плотина протекает. Волны малинового моря омывают всё вокруг меня. Я стискиваю зубы, преодолевая бурю.

– Вы собрались с духом...?

Я никогда не могу собраться с духом для этого.

Тем не менее, я киваю.

– Хорошо... теперь... успокойтесь... сосредоточьтесь... – я чувствую, как на кончик моего рога надевают холодный металлический колпачок. Мои глаза следуют за проводами, ведущими от рога к манаметру в его копытах. Он склоняется надо мной, его голос мягок, а взгляд внимателен. – Медленно... и как можно лаконичнее... произносите слова, начинающиеся с первых букв алфавита. А, Б, и так далее. Я не прошу вас дойти до Я. Просто говорите, сколько сможете, мисс Скретч, а я соберу необходимые показания.

Я крепко сжимаю глаза... ещё крепче...

Моя морда открывается...

...и в последовавшем за этим рвотном потоке я спускаюсь вниз по ледяному водопаду.

– А... А-рбуз...

Я проваливаюсь в малиновые глубины. Моё тело перекатывается и корчится. Я брызжу слюной, пытаясь отдышаться. И по мере того, как мигрень проходит, я набираюсь смелости... смелее, отважнее...

– Белка...

Айсберг бороздит океан, разбрасывая во все стороны алую пену. Он врезается прямо в меня, прокладывая себе путь вниз по позвоночнику, и отступает жалким хныканьем.

– В-в-вишня...

– Так держать, мисс Скретч. Ещё немного. Вы отлично справляетесь.

Я киплю, словно чайник. Я пытаюсь открыть глаза, но звёзды светят мне прямо в лицо, прожигая сетчатку. Я борюсь за дыхание, но пламя душит меня, пожирая каждый квадратный дюйм доступного воздуха.

– Г-груша...!

Я соскальзываю. Его копыто сжимает моё. Доктор Кларк дрожит всем телом, и именно так я понимаю, что моё тело сотрясается в конвульсиях.

– Хорошо. Этого вполне достаточно, мисс Скретч. – где-то вдалеке его устройство скулит в алой истерике. – Нет необходимости говорить дальше. Я получил свои показания.

Но я не могу остановиться. Море несёт меня в яркий, пылающее-малиновый водоворот, бушующий с бесконечной яростью. Я борюсь со слезами, с волнами и с бурным шумом. Мне нужен способ остаться на плаву. Мне нужен спасательный круг. Мне нужен...

– Т... Тави...

И в этом выстреле море сдувается. Малиновые потоки превращаются в прерывистое дыхание, и я лежу, вялая и слабая. Крошечная пони в ещё более крошечной кровати, с глупой проволокой, прикрепленной к рогу.

– Чувствуете себя лучше? – он держит меня за плечо.

Я неуверенно киваю, избавленная от этого испытания.

– Хорошо. А то я что-то не помню, чтобы буква "Т" шла после "Г".

Сказав это, он улыбается или, по крайней мере, пытается улыбаться. Я не виню его за отчаянную тягу к юмору. Медсестре Редхарт потребовались недели, чтобы не всхлипывать горестно после каждого сеанса. Она думала, что я не слышу её плача за больничными стенами. Наивная простота.

– Повторяю, я придерживаюсь того, что сказал ранее, мисс Скретч, – говорит доктор Кларк, шаркая к дальней от меня стороне. – Вы – живое определение чуда, – он плюхается на стул и снова вздыхает. – Однако... Должен сказать, что по этим результатам я уже могу заявить, что... ваше состояние не улучшилось с момента последнего сбора данных, – он что-то записывает на планшете. – Но опять же, со времени вашего последнего визита прошло более двух лет. Кто знает, какого прогресса удалось бы добиться, если бы вы регулярно посещали осмотры.

У меня нет ответа на это. Я лихорадочно нащупываю свои очки.

Он любезно протягивает их мне. Однако его копыто задерживается на мгновение, чтобы мягко сжать моё.

– Я... настоятельно рекомендую вам пересмотреть частоту, с которой вы совершаете эти визиты, мисс Скретч. Если не для себя, то, для других пони.

Я опускаю голову к полу и пожимаю плечами.

Ах да...

Снова эта песня...

– Конечно, это статистически маловероятно, чтобы лекарство от "Раскола Внутренней Аликорнии" было создано в течение вашей жизни, но никто не знает, какой прогресс может быть достигнут для других пациентов, страдающих от этого. Вы можете оказаться важным ключом к пониманию этого уникального неврологического состояния. Не всем так... повезло, как вам, мисс Скретч. Я знаю, что это должно звучать невероятно бессердечно с моей стороны, но то, что есть у вас, каким бы неудобным это ни было, можно воспринимать как дар.

Я вяло киваю, надевая тёмные очки.

Я знаю, что это дар...

…просто не такого рода, как вы думаете, Док.

– Ну хорошо, – бормочет он. – Хватит читать лекции, – морщинистая улыбка пересекает его морду. – Я бы сказал, что этим испытанием вы заслужили себе большой леденец, не так ли? – он хихикает.

Я ухмыляюсь... хотя бы слегка.

Ладно... это было довольно забавно...

Меткоискательные вещи (Crusading Things)

https://www.youtube.com/watch?v=Y4QGPWLY-EM

Когда я выхожу из центральной больницы Понивиля, я на самом деле... приятно удивлена тем, насколько твёрдыми являются мои ноги.

Я могла бы поклясться, что в прошлые мои визиты я ковыляла прочь из этого места, гораздо хуже контролируя свои моторные способности. Я даже отчетливо помню три или четыре раза, когда мне была необходима помощь Октавии, чтобы добраться до дома.

Я не уверена, хорошо это или плохо. Судя по словам доктора Кларка, я не добилась никакого прогресса за последние три года. Может быть, я просто обманываюсь?

Вот почему я ненавижу осмотры. Не я ставлю диагноз. Никогда.

Тем не менее, с ровным дыханием, я шаркаю домой. Мой путь ведёт меня вниз по холмистой тропинке, проходящей через зелёный участок парковой зоны. Проходя мимо нескольких высоких деревьев, я мельком замечаю крыши Понвиля, поднимающиеся над далёким кустарником.

Мягкая улыбка украшает мою морду. Я почти полностью забываю о малиновом утоплении, что пережила ранее. Не о чём беспокоиться, когда живешь в таком чу́дном городке, как этот.

Городок действительно чудный. По крайней мере, до тех пор, пока оглушительные крики не выстреливают алыми ракетами в мои уши. Я чуть не спотыкаюсь о свои копыта, морщась. Я на мгновение задумываюсь, не является ли это неким отложенным последствием теста, атаковавшего мои чувства.

Но нет, теперь я слышу топот копыт... крошечных, стучащих копыт. Они грохочут всё ближе и ближе, взрываясь по обе стороны от меня хором жеребячьих писков.

– Выше! Выше!

– Давай выше!

Это Скуталу и Эппл Блум. Они обе кричат на одном дыхании, и очень панически.

– Свити, поверь мне! – визжит Скуталу. – Ты должна подняться выше! Это не шутка! Прекращай менять направление каждую секунду, подруга!

– Это бесполезно! – глаза Эппл Блум прикованы к небу. – Она не может поймать ветер! – она оборачивается, а затем резко отскакивает, внезапно заметив меня. – Ой! Боже мой! – она сглатывает. – Э-э... Здравствуйте, Мисси... ух-х-х…

– Взрослый единорог! – гавкает Скуталу. – Слава Селестии! – она скачет ко мне галопом, её янтарный голос приобретает розовый оттенок. – Скажите... э-э... Не будете ли вы так любезны, использовать свой взрослый телекинез, чтобы не дать нашей сумасшедшей подруге разбиться в кровавое месиво?

– ... ... ... ?!?! – разинув морду, я поднимаю голову к небу. Я щурюсь и щурюсь, и наконец... наконец я чувствую это. Синий. Линия синего цвета, плывущая, струящаяся, кричащая, кричащая ближе.

– Аааааааааааа! Аааааааааа! – бледная фигура, прикрепленная к ветхой конструкции из деревянных прутьев и обрывков ткани, неистово размахивает копытами в воздухе. Голос Свити Белль танцует по всем оттенкам синего спектра, наполняя воздух океаном панических криков: – Ааааа-ааааа, ребя-а-ата-а-а!

– Просто... перестань... истерить! – кричит Скуталу. – Выровнись вдоль горизонта! Притворись, что у тебя есть крылья!

– Тебе… легко... говорить...! – умудряется ответить Свити Белль между учащёнными вдохами. Её сапфировые всплески прекращаются, когда её планер, – Ииииии! – в середине полёта прокалывается веткой дерева. Если раньше она крутилась, то теперь практически верится, как волчок, на высоте четырех этажей от земли. – Ааа-ААА-ааа-ААА! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать!

Я морщусь, неловко танцуя на месте, чувствуя, как в ушах стучит алый пульс.

– Мы просто хотели получить кьютимарки авиаторов! – хнычет Эппл Блум. – О-о-о-о... моя сестра убьет меня-а-а!

– Не беспокойся об этом! Мы все разделим могилу вместе с Свити Белль! – Скуталу запрыгивает на случайную скамейку в парке и складывает копыта в форме рупора. – Не паникуй, Свити Белль! Попробуй приземлиться в воду!

– А?!

– Целься в воду, я сказала!

– Что?! – Свити Белль делает сумасшедшие петли в воздухе. – Ты имеешь в виду водонапорную башню или ещё что-то?..

– Нет… хргх… ты безмозглая мармеладка! – рычит Скуталу. – Что-то, что произведёт всплеск!

– Как насчет этого гигантского чана с зелёным пудингом?!

– Э-э... Свити Белль, это земля!

– Обоже! Обоже! Обоже! – Свити Белль закрывает глаза, когда её планер направляется прямо к земле. – Скажите Рамблу, что я люблю-у-у-у его-о-о-о!

– Серьёзно? – Скуталу морщится. – Рамбла?! Ф-у-у!

Эппл Блум толкает Скуталу, рыдая.

– Эппл Блум...! – Бледное пятно пролетает мимо двух кобылок. Они смотрят вверх, моргая. – Что...

Задержав дыхание, я высоко подпрыгиваю, хватаюсь за низко висящую ветку дерева, а затем неистово протискиваюсь вверх. Краем глаза я вижу, как Свити Белль опускается, и спешу в противоположном направлении. Птицы и белки разбегаются, пока я бросаюсь, взбираюсь и качаюсь вверх по ветвям. Наконец, на высоте примерно трёх этажей, я выбираюсь на опасно покачивающуюся ветку. Я повисаю вниз головой, делаю глубокий вдох и концентрирую заряд магии из своего рога.

Со сверхъестественной удачей я ловлю планер телекинезом. Конструкция застывает на месте, перевёрнутая вверх дном, вместе с дрожащей Свити Белль.

– Хннннннгхххх... – кобылка вздрагивает... вздрагивает... и, наконец, открывает глаза. – ...а? – она оглядывается по сторонам, видя своё затруднительное положение. – Вау! Х-эй! Если это смерть, то запишите меня!

– О дааа! – Скуталу и Эппл Блум радостно подпрыгивают на месте.

Я стискиваю зубы, обильно потея. Мне требуется каждая унция сил в моём теле, чтобы удержать кобылку и её дурацкий планер на месте.

Она видит, кто её спаситель, и оглядывается с застенчивой улыбкой.

– Э-э-э... – синее облако проносится между нами. – Спасибо, Мисси! Если бы не вы… – Скррр! Ремень, удерживающий её на месте, рвётся, и её глаза выпучиваются. – О о, – и она падает с планера, как пушистая наковальня.

– О нет! – Скуталу и Эппл Блум обнимают друг друга.

– ... ... ...!!!! – затаив дыхание, я делаю... что-то глупое. Ветер, скользящий золотом мимо моих ушей, подтверждает это. Я только что бросилась вперёд с ветки дерева. Я проплываю по воздуху, хватаю кобылку всеми четырьмя ногами и разворачиваюсь так, чтобы моё тело встретило твёрдую землю первым.

Она кричит мне в ухо, восхитительные синие волны.

А потом я ударяюсь о землю. Короткая вспышка блистательного алого, слегка смягченная мягким циановым вздохом. Я чувствую безопасное подёргивание её конечностей, прежде чем наступает злое холодное онемение.

И дальше всё – бирюзовый.

Вчерашние вещи (Yesterday's Things)

https://www.youtube.com/watch?v=s5FyfQDO5g0

– Циан? Циан Синг?

Я завинтила крышку на бутылке с водой, вытерла морду и посмотрела назад.

– Да? – спросила я с сияющей улыбкой.

– Пять минут до выхода! – воскликнула менеджер. Она держала перед собой планшет и ловко пробиралась между жеребцами, несущими всякие декорации туда-сюда. Яркие золотые лампочки косметического столика сверкнули на зубах единорожки, когда она поморщилась. – Ух! – она пролистала листы своей программы. – Эта магичка Луламун снова опаздывает! Клянусь! Почему все пони из Уиннипега думают, что мы будем подстраивать под них своё расписание?!

– Это значит, что тебе не хватает одного выступления, или...? – я спросила.

– Мне не хватает трёх! Первый акт застрял в пробке на Мэйнхэттене, и этим певцам из Филлидельфии, Флиму и Флэму, пришлось растянуть своё выступления в два раза! Чёрт побери! – кобыла увернулась от группы ярко одетых танцоров и зарычала в дальний конец закулисья. – И ничего бы из этого не случилось бы, если бы меня назначили режиссёром год назад! Слышишь, Фил? я с тобой разговариваю!

Я моргнула. Краем уха я услышала волну аплодисментов и оваций. Последний акт заканчивается.

– Похоже, мне пора.

– Циан, я... я так сожалею, что всё так хаотично! – кобыла смотрит на меня блестящими глазами. – Этого больше не повторится! Клянусь!

– Хе-хе... дай угадаю... – я улыбаюсь. – Мне нужно потянуть время, чтобы ты смогла найти другой номер, чтобы закончить шоу.

– Э-э-э... – кобыла заёрзала на месте с бегающим по сторонам взглядом. – Я... э-э-эм... Думаю... думаю, я смогу уговорит Буффало-братьев, чтобы они повторили свое выступление с жонглированием, – она с трудом сглотнула. – Толпе оно, кажется, понравилось.

– Или... – я поправляю своё блестящее голубое платье. – Я могла бы... ну, знаешь... спеть ещё парочку песен, чтобы зрители были довольны. Это с лёгкостью закроет сегодняшнее представление.

– Но, Циан! Мисс! – она задрожала, крепко прижимая к себе планшет. – Мы говорим о целых двадцати минутах подряд! Мы... мы вам и за десять не заплатили! Я не думаю, что... Я... я имею в виду, что не могу связаться с финансистом прямо сейчас! Я…

– Хи-хи... – я подмигнула ей. – Не волнуйся. Я не дам своему агенту выставить вам увеличенный счёт.

– Вы... вы уверены в этом? – она задрожала. – Мисс Синг, если бы не вы, сегодняшнее шоу не распродало бы и половины тиража билетов! Я... боюсь, наше заведение просто не привыкло к…

– Не думай об этом. Кроме того, – я подбежала к зеркалу и осмотрела свою длинную, завитую гриву, – я люблю шоу, подобные этому. Не слишком маленькие и не слишком переполненные.

– Мы... мы можем поговорить о бонусе позже!

– Пусть будет так, – сказала я с весёлой улыбкой. Я взбила свою электрическую синюю челку, чтобы она засияла на свету. – У меня скоро выйдет новый альбом, и это отличный шанс опробовать некоторые баллады на мэйнхэттенцах среднего класса, – я посмотрела на неё. – Это беспроигрышный вариант, понимаешь? – мелодичный смешок. – Так что, пожалуйста. Расслабься! У меня всё схвачено!

– О, Циан... – кобыла выдохнула, румяно улыбаясь. – Вы слишком... слишком добры. Мне бы очень хотелось, чтобы в мире было больше таких исполнителей, как вы.

– Пффф. Мне бы не хотелось! – я с ухмылкой отхожу от зеркала. – Девушке нужно чем-то выделяться, понимаешь?

– Хе-хе-хе... конечно!

Ещё один менеджер подбежал, размахивая копытом.

– Три минуты до следующего представления!

– Это ты, Циан.

– Верно. – Я глубоко вздохнула, глядя на ярко освещенную сцену за свисающими занавесками. – Обычно я бы их выжила досуха, но я хочу, чтобы эти пони ушли отсюда живыми, чтобы они могли купить мой альбом.

В непосредственной близости вокруг меня раздались смешки.

А потом, откуда-то сверху, я услышала пугающе громкий хлопок! Вспыхнула яркая искра холодного синего света. Как только он рассеялся, все наши уши пронзил звук вопящего работника сцены, падающего с большой высоты.

Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как его тело пролетает вниз. Он срикошетил от края платформы, опрокинулся и грубо приземлился на бок. Болезненная дрожь прокатилась по его избитому телу, но в остальном оно осталось неподвижным.

– Благословенная Селестия!

– Вы видели?!

– Берегись! Сверху! – крикнул с высоты другой жеребец.

Я взвизгнула, отпрыгивая назад, когда чёрный кабель соскользнул вниз, собираясь в полукольцо вокруг жеребца. Магические искры сыпались с отрубленных концов, и нам всем приходилось щуриться, чтобы видеть сквозь них.

– Он ранен! Мы должны помочь... – один из актёров бросился вперед.

– Нет! – жеребец сверху закричал. – Нельзя! – он спустился на несколько платформ вниз, и именно тогда я заметила большой чёрный прожектор, свободно болтающийся над ним, также обрамленный сверкающими кабелями. – Кабель порвался, и из него бьёт свободный манапоток! Его мощности достаточно, чтобы запитать свет во всём театре, и он поджарит взрослого пони до хрустящей корочки!

– Ну, мы не можем просто стоять здесь! Мы должны помочь ему!

– Что нам нужно сделать, так это эвакуировать помещение! – Жеребец, тяжело дыша, спустился вниз. – Это всего лишь вопрос времени, прежде чем…

– О богиня! – взвизгнула кобыла рядом со мной.

Я вздрогнула от ощущения жаркого пламени слева от меня. Бросив взгляд в сторону, я ахнула, увидев, что искры от оборвавшегося провода подожгли декорации позади упавшего жеребца. Пламя поднималось вверх по занавесу, отделявшему кулисы, со скоростью один дюйм в секунду. Дым быстро распространялся, и зрители снаружи уже начали задыхаться и кричать от страха.

– Нужно уходить! – позади меня закричал жеребец. – Все, выходи́те! Двигайтесь медленно и спокойно! На выход!

– Но... что насчет...

– Нужно вывести толпу! Пошли, пошли!

Я ахнула, чувствуя, как меня толкают вперёд. Моя грива развевалась, и моё тело встряхивалось от столкновений с одной парой плеч за другой. Когда нас заставили направиться к выходу, я обернулась и огляделась по сторонам.

Обмякший жеребец всё ещё лежал за грудой сверкающих кабелей. Трое других работников столпились вокруг него, пытаясь найти безопасный способ добраться до раненого пони. Была одна вещь, которую я заметила в них, и в каждом пони вокруг меня.

Они все не были единорогами.

– Эй...! – крикнула я, протягивая копыто. – Подождите! Просто дайте мне... Аргх! – Я поморщилась, толпа толкала меня всё сильнее и сильнее. Затем, сердито зарычав, я выстрелила из своего рога зарядом телекинеза. Две танцовщицы взвизгнули, когда их толкнуло в бока. – Извините! Пожалуйста... пропустите меня! – Я оттолкнулась и перепрыгнула через них. Оказавшись на свободе, я галопом помчалась к месту происшествия.

КРАХ! Рядом со мной упал горящий брусок дерева. Только вернувшись на место происшествия, я поняла, как сильно пламя вышло из-под контроля. Тем не менее, я полезла вперёд, кашляя сквозь густой дым. На короткое мгновение дымка рассеялась, и я ясно увидела жеребца. Без колебаний я сконцентрировала волну магии.

Тросы рядом с ним отодвинулись в сторону. Остальные работники сцены ахнули. Они мельком взглянули в мою сторону, и мгновенно их глаза засияли.

– Вытаскивайте... его...! – прохрипела я, обливаясь потом, борясь со своей деликатной задачей. Трос в моей магической хватке дрожал и извивался, словно змея. Искры магии летели в мою сторону, и я почувствовала ржавчину крови, скопившуюся в глубине моего рта. – Быстрее! Не смогу... удержать долго!

Они не теряли времени даром. Бросившись вперед, жеребцы осторожно подняли раненого и понесли его стонущую фигуру к выходу.

Мои глаза следили за ними, когда они проносились мимо меня. Затем, из ниоткуда, я почувствовала, как фонтан синего света врывается в поле моего зрения.

– Ааа! – Я отшатнулась назад, припекаемая пламенем. Сверху раздался громкий скрип, а затем порыв воздуха. – А? – я посмотрела наверх.

Прожектор рухнул прямо вниз. Как только он ударился о пол закулисья, он взорвался. Его манабатарея полностью разрушилась, и освобождённая зачарованная энергия потекла прямо по кабелям и дальше по лейлиниям, которые левитировали их на месте...

...что привело электрические соки прямо в мой рог.

Поначалу я ничего не увидела... но я услышала. Будто громогласный залп каждого барабана, каждой трубы и каждой скрипки, когда-либо созданных, раскалывает мой череп пополам и взрывает мои глаза.

И всё, что я видела, это малиновый... цвет моих криков.

Пробуждающиеся вещи (Waking Things)

https://www.youtube.com/watch?v=RScZrvTebeA

Я содрогаюсь.

Затем я содрогаюсь сильнее.

Первый признак того, что я всё ещё жива, приходит в виде резкой боли, пронзающей мою правую заднюю ногу. Я корчусь и извиваюсь, и обнаруживаю, что моё тело сдерживают плотные простыни.

Едва заметный намёк на всхлип вырывается из моего горла, и результирующее цунами малинового цвета чуть не отправляет меня обратно в бессознательное состояние. Мои брови хмурятся, и я чувствую себя обнажённой... холодной. Я протягиваю копыто, вслепую тянусь к тумбочке, к столу, к чему угодно в поисках моих очков.

Именно тогда я замечаю странно успокаивающий звук. Потоки пурпурного проплывают сквозь багровые потоки приглушённой боли. Я медленно, беспомощно верчусь в поисках урчащего голоса. Но затем он находит меня раньше, чем я нахожу его, и я вознаграждена атласным мягким копытом, протянувшимся и надевшим тёмные очки на моё лицо.

Со вздохом я позволяю изделию разместиться у меня на глазах. Прищурившись, я моргаю в сторону фиолетового облака рядом со мной.

Её очертания входят в фокус, ведомые улыбкой, обрамленные галстуком-бабочкой и сопровождаемые элегантным шлейфом угольно-чёрных волос. Её копыто заканчивают прикрывать мои глаза, и я, затаив дыхание, наблюдаю, как она откидывается назад к прикроватному столику. Её голос мелодично отражается от стен крошечной больничной палаты.

– С возвращением, любимая, – богатый, бархатистый фиолетовый.

Я стискиваю зубы. Я не могу позволить себе плакать прямо сейчас. Я могу взорваться.

– Во-первых, с тобой всё вполне в порядке, – говорит Тави. Я замечаю небольшую стопку книг возле её стула. Маленький чайный сервиз. Подушку. Как долго она здесь прождала?

И если подумать, как долго я отсутствовала?

– Во-вторых, маленькая кобылка даже более чем в порядке, – заявляет моя соседка по комнате, и невозможно избежать гордой улыбки на её морде. – Похоже, кое-какая пони воображает себя героем.

Я прикусываю губу. Борясь, морщась, я приподнимаю голову, чтобы посмотреть на своё тело. По крайней мере, я пытаюсь.

– Э-э-э... – Тави наклоняется, поддерживая меня на кровати. Именно тогда я понимаю, что моя нижняя правая нога поднята вверх с помощью сложной системы верёвок и блоков. – Лучше лечь на спину, Вайн. Она не сломана. Ну-у... перелома нет. Доктор говорит, что у тебя нарушение волосяного покрова и несколько ушибленных сухожилий. Тебе придется носить шину неделю или две. Но если вы спросите меня, то, учитывая все обстоятельства, я нахожу всё случившееся волшебно чудесным, – снова эта гордая улыбка... этот фиолетовый голос. – Большая удача, что ты находилась так близко к больнице, да? – она хихикает.

Звук её весёлого смеха приподнимает моё сердце. Со следующими несколькими вдохами я чувствую, как остальная часть моего тела поднимается вслед за ним. Я улыбаюсь, уши откидываются назад, когда ощущение жара наполняет мою откинутую фигуру.

– Я... эм... – она ёрзает в кресле, её ноги дёргаются, барахтаясь на подставке для копыт. Я смотрю, как её фиолетовые глаза скользят по кафельному полу. – Я была очень... встревожена, когда услышала о случившемся. Не особо помог тот факт, что история исходила прямо из уст маленьких кобылок, что были склонны к чрезмерному гиперболизированию. – она прочищает горло в короткой вспышке индиго... – Должна признаться, что какое-то время я предполагала худшее, и именно поэтому я решила оставаться здесь, пока ты не поправишься, – она поднимает глаза, ярко моргая. – Впрочем, не волнуйся. Я обязала Бон-Бон кормить Скриблер в моё отсутствие.

Я смотрю на неё.

Я... не волнуюсь о Скриблер.

– По правде говоря, я не хотела бы быть ни в каком другом месте, Вайн. – она тяжело сглатывает. – Ты... не перестаёшь меня удивлять, знаешь ли, – она деликатно улыбается в мою сторону. – Одаренный музыкант... снисходительный друг... а теперь... хи-хи-хи... спаситель маленьких кобылок. Иногда, я действительно верю, что я самая счастливая соседка по комнате в Эквестрии.

Я откидываюсь на подушки, мечтательно улыбаясь ей.

Уж ты-то должна знать парочку вещей о том, как быть спасителем…

Клинические вещи (Clinical Things)

https://www.youtube.com/watch?v=JNWhOJSzZ0M 

– О, это было нечто большее, чем простое применение телекинетической магии! – звенит Октавия, её голос – взволнованный тон фиолетового. Она ухмыляется через больничную палату нашим посетителям. – Судя по описаниям, Вайн буквально взлетела на дерево, как белка, и запустила себя горизонтально по воздуху как раз вовремя, чтобы перехватить падающее тело жеребёнка!

– Вау! – Лира широко улыбается. – Без шуток? – она подмигивает Бон-Бон. – Неудивительно, что Винил никогда не говорит! Она наполовину грызун!

– О, Лира... – Бон-Бон закатывает глаза. – Я не вижу, какое это имеет отношение к чему-либо. Честно.

– Хе-хе! Но всё же... – Лира оглядывается на Тави и меня. – Это просто ужасно мило! Так броситься с высоты, словно это для тебя раз плюнуть!

Я ухмыляюсь, жуя свой овёс. Где-то между двенадцатью и шестью часами назад моё тело стало жутко голодным. Если бы не этот гипс, в котором болтается моя нога, клянусь, я бы прямо сейчас поскакала в Сахарный Уголок и съела бы там все пончики начисто.

– Знаешь, возможно в ней есть капелька пегасьей крови, – говорит Бон-Бон. – Моя мать на четверть пегас. И время от времени, когда происходит что-то действительно страшное или пугающее, я ловлю себя на том, что прыгаю как-то уж очень высоко... Будто у меня должны быть крылья, которые должны уносить меня подальше от этого места или ситуации. Я предпочитаю винить в этом свою прапрабабушку всякий раз, когда это происходит.

– Я бы... скорее списала это на врожденную самоотверженность Винил перед лицом опасности, – размышляет Октавия.

– О, мы не станем с этим спорить! – Лира кивает, ухмыляясь. – Я всегда знала, что глубоко внутри этой кобылы скрывается герой из блокбастера, отчаянно желающий вырваться наружу. Именно поэтому она добавляет все эти бас-дропы в своих треках! Она пытается сдерживать эпичность! Не так ли, Винил?

Я рыгаю. Последовавший за этим взрыв малинового почти сваливает меня с кровати, но я хватаюсь за фиолетовое дыхание Тави вовремя, чтобы прийти в себя с застенчивой улыбкой.

– Эх, прощай теория о грызунах, – бормочет Лира. Бон-Бон хихикает.

Раздаётся стук в дверь.

– Пожалуйста, входите! – говорит Октавия, улыбаясь.

Дверь открывается, и я сразу же слышу нежный розовый голос медсестры Редхарт.

– Последние рентгеновские снимки готовы, – говорит она, шаркая в комнату с фотографиями, о которых идет речь. Она кладёт их на освещенную доску и показывает нам выцветшую, незаметную трещину на моей правой ноге. – Похоже, что Винил довольно быстро восстанавливается.

– О, вау... – у Бон-Бон отвисает челюсть. – Это... это вообще естественно?

Сестра Редхарт только улыбается.

– Единороги способны быстро заживлять незначительные переломы. В этом плане Винил не исключение.

– Да, так и есть, – Лира поворачивается, чтобы ухмыльнуться другим кобылам. – Всё дело в роге, – она указывает на кончик своего. – Этот малыш смог симулировать простуду достаточно раз, чтобы устроить мне миниатюрные каникулы в восьмом классе! – Бон-Бон хлопает её по плечу. – Ч-что...?! Я сдала все экзамены!

– Ага, на тройки и четвёрки, – говорит Бон-Бон, высовывая язык.

– Это действительно восхитительная новость, –говорит Октавия, глядя на Редхарт. – Но... хм... Будет ли моя подруга достаточно здорова, чтобы встать на ноги к этим выходным? У нас... хм... – она деликатно смотрит на меня. – ...у нас намечалось музыкальное мероприятие в Замке...

Я сильно моргаю. Не могу поверить, что я чуть не забыла...

– Ну-у... Мы посмотрим, – сестра Редхарт задумчиво постукивает себя по подбородку. – Пока она много отдыхает и как можно меньше давит на гипс, с ней всё должно быть в порядке в любом случае, – она бросает взгляд на Октавию. – Это... музыкальное мероприятие обещает быть физически напряжённым?

– Эмммм... – Тави нервно ёрзает и потеет. – Э-хе-хе-хе... Ну-у...

Как раз в этот момент раздаётся ещё один стук в дверь, за которым следует шёлковый ровный голос.

– Я ужасно сожалею, что беспокою, но... э-э-э... Вы нас не представили...

– Ой! Чуть не забыла! – восклицает Редхард. – У вас... э-э-э... кажется, посетитель?

Октавия вздыхает. Скорее радостно, чем раздраженно.

– Я узнаю этот голос где угодно. Пожалуйста, впустите её.

Кобыла, о которой идет речь, всё равно врывается в комнату. Она не одна. Вслед за её бледной фигурой вплывает настоящий ботанический сад из цветов, букетов и венков. В комнате царит благоухающий хаос цветочных ароматов. Я замечаю Лиру и Бон-Бон в углу, которых чуть не тошнит.

– О, хвала Селестии! – Рэрити заикается. Даже когда она колеблется, в её голосе слышится музыкальность. Воздух сверкает вокруг моих ушей, блеском бриллиантов и сапфиров. – Я так ужасно рада, что ты проснулась! Я боялась худшего... готовилась к худшему. И, со всей искренностью...

Октавия и я взаимно вздрагиваем, когда кобыла опускается на колени, как пресмыкающаяся собака.

– Я так... так... так чрезвычайно сожалею о том, что произошло! Я беру на себя полную ответственность за ваши ранения и любые травмы, которые они могли вызвать! – она смотрит на Редхард. – Как у неё со страховкой?

– Ну-у-у-у-у...

– Не имеет значения! Я позабочусь о том, чтобы залечить её раны, и оплачу всё из своего кармана! – Рэрити откидывает подбородок назад с праведным хмурым видом. – Леди никогда не отказывается от своих слов!

– Мисс Рэрити, вы слишком добры, – говорит Тави с усталой улыбкой. – Но в этом нет необходимости...

– Нет, нет, нет! Я не приму отказа! – Рэрити машет копытом. – В конце концов, вы двое – новые королевские менестрели! Я считаю правильным заботиться о вашем здоровье с такой же страстью, с какой вы заботились бы о нашем развлечении!

– Но у нас ещё даже не было ни одной возможности высту...

– Тем не менее! Я твердо стою на своем решении! В конце концов, вы спасли кое-что очень ценное для меня. – она улыбается и нежно обхватывает мои копыта передними ногами. Её глаза – блестящие, сверкающие драгоценные камни. – Кое-что очень... очень ценное, – в одно мгновение блеск тает, сменяясь гневным огнём. – Кстати об этом... – она поворачивается к двери и рычит: – Юная леди? Зайди внутрь сейчас же!

Синее хныканье озаряет комнату. Я чувствую, как моё сердце замирает. Я оглядываюсь, и все остальные пони точно так же вытягивают шеи.

Сквозь дверной проем заглядывает маленькое бледное личико. Я вижу печальную хмурость под вялым пушком двухцветной гривы волос.

– Свити Белль... – голос Рэрити отзывается, как заряженный пистолет.

Слышен глоток, и кобылка шаркает вперёд, низко опустив голову. Она марширует по комнате, как единственный участник невидимой похоронной церемонии. Когда она подходит к моей кровати, она оседает на месте, плечи трясутся.

– Теперь... как мы обсуждали... – Рэрити выгибает бровь, нависая над жеребенком. – Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Мисс... Мисс Скретч? – Свити снова сглатывает... потом сглатывает ещё сильнее. – Мисс Винил Скретч? Я... эм... – она ёрзает... ёрзает... – Я хотела сказать, что была неправа, подвергая себя такой большой опасности. Даже несмотря на то, что я пыталась получить кьютимарку, это не оправдывает такой безумный риск.

– Ииииии...? – напевает Рэрити.

– И... и... – кобылка трясётся, шмыгает носом, затем бросается на мою кровать, рыдая жидкой синей бурей. – И мне так жаль, что я вас чуть не уби-и-и-ила! Убила! Ваааааааааааааааа!

Я морщусь. Октавия, Лира и Бон-Бон тоже морщатся.

– Да, ну что ж... – Рэрити слегка краснеет, взбивает свою гриву и неловко улыбается нам. – Как вы видите, я пробудила в ней чувство смирения, но я не просила о такой театральности...

– Я чуть не убила вас! О богиня! – Милая Белль всё плакала и плакала. – О богиня, мне так жаль, так жаль! Вааааааааааа! Я плохая кобылка! Плохая, плохая кобы-ылка!

– Ну-ну, Свити Белль, – Рэрити похлопывает её по плечу. – Я действительно верю, что мисс Скретч получила...

– Я не заслуживаю кьютимарку! – Свити всхлипывает, всхлипывает и утыкается стонущим лицом в мою кровать. – Я не заслуживаю того, чтобы жить! Кто-нибудь, скормите меня алмазным псам прямо сейчас!

– О боже... – Октавия закусывает губу, отводя взгляд в сторону. – Эмм...

– Ладно, Свити Белль. Мы убеждены в твоей искренности! – Рэрити хватает кобылку за плечи. – Тебе не нужно продолжать так... Ааа! – она падает на пол, когда Свити Белль набрасывается на неё.

– Я люблю тебя, Рэрити. Пожалуйста, сделай так, чтобы казнь была быстрой! Пожалуйста! – Свити Белль всхлипывает в её белую грудь.

– Моя шкура! Свити, ты заливаешь меня слезами! – Рэрити стонет, закатывая глаза. – О, ради любви Селестии...

– Хех... – ухмыляется Лира. – И кто говорил, что визиты в больницу – это скучно? – персиковое копыто снова ударяет её по голове. – Ай!

Щедрые вещи (Generous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=zIp3SjO0yiI 

– Мисс Рэрити, мы очень польщены вашем вниманием и искренностью, – говорит Тави. Автоматические входные двери больницы открываются, подставляя нас освежающе тёплому воздуху внешнего мира, – но вам не нужно идти на все эти хлопоты и расходы. Честно... – фиолетовый смешок. – Я более чем способна позаботиться о моей хорошей подруге по пути домой.

– Нет-нет-нет! – возражает Рэрити. – Ни слова больше! Я настаиваю на своём решении, лично доставить вас обратно в ваши апартаменты в целости и сохранности! – её голос подобен ванне из крошечных бриллиантов, каскадом рассыпающихся по моим плечам. Тем не менее, я нервозно сжимаю подлокотники инвалидной коляски, пока её магия ведёт меня через Понивиль. – Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, как далеко вы с мисс Скретч зашли, чтобы обеспечить благополучие моей любимой, но глупой сестры.

– Хм? – Тави снова хихикает. Её ужасно забавляет вся эта ситуация. Я рада, что хоть одну из нас. – Мисс Рэрити! Это Винил спасла Свити Белль! Меня там даже рядом не было! Вы мне ничего не должны!

– Героизм по ассоциации, дорогуша, – поёт свою песню Рэрити. С таким голосом удивительно, что принцессе Твайлайт вообще потребовались менестрели во дворце. – Я действительно это имею в виду. Вы двое – больше, чем просто профессиональные композиторы. Вы – тайные ангелы-хранители!

– Рэрити, я осмелюсь заметить, что ваше лестное отношение к нам выглядит весьма... предвзятым. Имеет ли это какое-либо отношение к тому факту, что после всех прослушиваний были выбраны именно я и Винил?

Я чувствую облако малинового, исходящее сквозь мои шипящие зубы. Не заводи эту тему, Тави...

– Что! – выдыхает Рэрити, и я осыпаюсь сапфирами. – Боже мой, мисс Мелоди! Какое дерзкое предположение! Я хочу, чтобы вы знали, что я отдала свой голос точно так же, как и остальные мои близкие друзья. Будьте уверены, что я не выискивала личной выгоды. Независимо от того, насколько я считаю вашу музыку верхом музыкальной элегантности... Или того... эммм... как сильно я наслаждалась вашими посещениями Бутика, когда мне доводилось лицезреть истинную красоту, моделирующую мои изысканные платья.

– Ха-ха-ха. Что?

– Оооо! Вот мы и пришли! – снова журчит Рэрити: – Фауст-стрит, 483, я права?

– Действительно. Позвольте мне открыть вам дверь, – Октавия проскакивает вперед, возясь со своими ключами. – О, как же хорошо, что я прибралась дома сегодня утром. Вайн, любимая, надеюсь, ты не возражаешь, что я взяла на себя смелость немного переставить вещи.

– ... ... ...! – мои глаза выпучиваются под очками. Как только Рэрити вкатывает меня в гостиную, я тут же вытягиваю шею, мой пульс учащается. Я смотрю, смотрю и...

...всё кажется таким же, как раньше. Только оказавшись на глубине трёх метров в гостиной, я замечаю, что мой проигрыватель расположен на несколько жалких сантиметров правее.

Я откидываюсь на спинку стула, облегченно выдыхая. Когда малиновый цвет рассеивается, я чувствую, как глупая улыбка задерживается на моей морде.

Селестия тебя побери, Тави. Не пугай меня так...

– Ах! Вот мы и пришли! Какое прекрасное жилище!

– Пожалуйста, мисс Рэрити, – журчит Тави. – Это далеко не бутик... и уж точно не замок.

– О, не будь такой скромной! Я нахожу это место... хм... по-деревенски очаровательным! – Рэрити ёрзает, и я чувствую коричневые разводы по краям её в остальном отшлифованных слов. – Мне особенно нравится, как... как... дихотомически оформлено фойе?

– О да, двухтонная покраска всегда была довольно уникальной, – отвечает Тави залпом фиолетового. – Именно поэтому я выбрала... Э-э, я имею в виду, именно поэтому Винил заказала... – она стоит на месте, растерянно моргая. – Хм, Вайн? – она смотрит в мою сторону. – Кажется у меня ужасный случай ментального ступора. Не могла бы ты напомнить мне, кто именно выбрал такой особенный авангардный стиль?

Я затрудняюсь с поиском невербальных слов.

– Ну, дом всё равно остаётся домом, и я знаю, как с ним обходиться. Пожалуйста, мисс Скретч. Позвольте мне, – прежде чем я успеваю возразить, Рэрити мягко переносит меня, и мою загипсованную ногу, через комнату.

– Эм... – Тави ёрзает. Тави потеет. – Эммм... Рэрити...?

– О, не стоит беспокоиться, дорогуша – улыбается единорожка , левитируя меня к дивану. – Я довольно хорошо знаю, как ухаживать за больным пони. Видите ли, мой отец всегда был большим любителем оладий, но его желудок никогда не был! – легкомысленное хихиканье.

– Но я уверяю вас, это не... – Тави сглатывает, затем смотрит в мою сторону. – Я имею в виду, что в этом нет необходимости...

Я пожимаю плечами с глупой улыбкой. Уложив меня на диване, Рэрити укладывает мою загипсованную ногу на стопку мягких подушек и накрывает моё тело одеялом.

– Я категорически настаиваю на том, чтобы проследить за вашей отважной соседкой по комнате до её полного выздоровления! – Рэрити быстро бегает взад и вперед по дому, складывает инвалидное кресло и толкает сумку с моими вещами к моей половине фойе. – И в те моменты, когда я буду занята пошивом одежды или помощью принцессе Твайлайт, моя сестра будет здесь. Я могу заверить вас, что она будет заботиться о здоровье вашей подруги с таким же усердием!

– Эм... – Тави морщится. – Мне... Мне очень льстит эта идея, но я не уверена, что...

– Поверьте мне. Свити Белль нужно узнать кое-что об ответственности. Ей это поможет так же сильно, как и вашей подруге. Кроме того, просто наказать её недостаточно, и я не думаю, что ей удастся в одиночку сотворить больше проблем, чем пользы. – Рэрити останавливается, чтобы улыбнуться нам. – Не волнуйтесь. Хоть она, очевидно, не по годам развита из-за своих крестовых походов за кьютимарками, уверяю вас, она может быть весьма полезной, когда её заставляют выполнять задачи по домашней уборке.

– Ну... э-э-э... – Октавия поправляет галстук-бабочку. – Я полагаю, что нам не помешала бы дополнительная пара копыт по дому, чтобы почистить водосток, или присмотреть за Скриблер...

– Скриблер?

– Наш маленький кошачий питомец.

– А... очень... красноречивое имя. – Рэрити улыбается. – У меня тоже есть кошка. Её зовут Опалесенс, и Свити Белль привычна к заботе о ней. Я уверена, что темперамент моего драгоценного питомца сделал Свити более чем готовой ко всему, что может выкинуть ваш кошачий друг.

– Что ж, это... очень убедительно?

– А теперь, я считаю, что сейчас самое время для еды и напитков! – Рэрити делает шаг вперёд. – Я могу приготовить всё что угодно, от яиц и салата до целого блюда из макаронных изделий! Только назовите, мисс Скретч, и ужин ваш!

– О, Рэрити, пожалуйста...

– Нет-нет-нет! Я серьезно говорю! Деньги не имеют значения! Итак, что же это будет?

Я смотрю на Тави. Ухмыльнувшись, я показываю копытом "пить".

– Хмммм... – Октавия закатывает свои фиолетовые глаза, затем закатывает свои фиолетовые слова ещё дальше. – Я полагаю, что моя любимая подруга жаждет Dr. Pony.

– Ой? – Рэрити внезапно прикусывает губу. – Понимаю. Этот доктор... он винодел? Возможно, мне следует вернуться в больницу и...

– Нет, нет, нет... – Тави слегка усмехается. – Ты неправильно поняла. Это название газированного напитка.

– Ах. Да, конечно.

– Очень кофеиновый и к тому же отвратительно ароматизированный, – говорит Тави. Пушистая подушка летит через всю комнату и ударяется о её левую ногу. Она вздыхает. – Но, каждому своё.

– Понимаю. Что ж... – Рэрити прочищает горло и направляется к выходу. – Я немедленно пойду и достану побольше упомянутого напитка! Не бойтесь, мисс Скретч, ибо ваша жажда будет утолена раньше, чем вы сможете сказать... ну... что угодно! Чау! – И она выпрыгивает бледным пятном.

Тави качает головой, закрывая дверь. Она прислоняется к ней, хихикая, затем красиво улыбается в мою сторону.

– Я всегда восхищалась деликатным энтузиазмом этой кобылы, но я не уверена, что смогу выдержать его на протяжении нескольких дней! К тому же в таком нефильтрованном виде!

Я ухмыляюсь ей.

– Конечно, полагаю, мы должны быть благодарны за её щедрость, – говорит Тави, проходя через комнату, бессознательно переставляя на место вещи, задетые и передвинутые Рэрити. – С нами не часто обращаются... Ну-у... с тобой не часто обращаются столь роскошно, – она сглатывает, слегка избегая моего взгляда. – Как часто я забываю, Вайн, что ты не получила такого же обеспеченного в финансовом отношении воспитания, как я. Когда над тобой дрожат как над какой-нибудь вельможей, это, наверное, совершенно очаровательный новый опыт.

Я пожимаю плечами.

– Хммм... Лучше не терять голову, – размышляет Тави. – В конце концов, – она указывает копытом, – как только ты поправишься и встанешь на копыта, мы будем теми скромными слугами... что обслуживают и Её Высочество, и Рэрити. Я думаю, это всего лишь... упреждающая карма, да?

Я киваю, зеваю и откидываюсь на диванные подушки.

Карма, судьба, проклятье из Тартара, мне всё равно...

...до тех пор, пока я получаю свой проклятый Dr. Pony.

Поправляющиеся вещи (Recuperating Things)

https://www.youtube.com/watch?v=vOreqez4v9Y 

– Ладно... Хорошо... хорошо, хорошо, хорошо...

Тави шаркает. Тави путается. Тави осторожно облизывает губы... и очень осторожно вынимает виниловую пластинку, о которой идёт речь, из квадратного конверта. Я наблюдаю с дивана, как она стоит перед моим проигрывателем, держа большой диск перед плеером.

– Я видела, как это делалось сотни раз. Это будет не слишком сложно. – тем не менее она покусывает нижнюю губу. – Не существует абсолютно никакого мыслимого способа, которым я могла бы случайно выронить твою бесценную пластинку и разбить её на миллион кусочков.

Впервые с тех пор, как я открыла банку Dr. Pony, я чувствую, как капелька пота выступает у меня на лбу. Сохраняя спокойствие, я поправляю очки и наблюдаю, как Октавия нервно кладёт пластинку на вертушку.

– Хорошо... хорошо... хм... – её пурпурные глаза блуждают почти так же, как её голос. Наконец она видит искомую часть приборной панели и широко улыбается. – Ага! Красный выключатель! – она бросает нервный взгляд в мою сторону. – Это же тот самый красный выключатель прямо здесь?

Я киваю.

– Ладно, тогда, – она щёлкает им. Диск начинает вращаться. – Хммм... Диск вращается, но динамики ничего не играют, – она моргает самым грозным взглядом в своей жизни, а затем закатывает глаза. – О, ну конечно. Какая же я дилетантка! – она опускает иглу. Со злостью.

Пластинка царапается так сильно, что, клянусь, динамики готовы разорвать пополам всю комнату.

Воздух сотрясается от пронзительного визга, когда Октавия отскакивает назад от устройства, словно то собирается взорваться и унести её с собой. Мир исчезает под малиновым дыханием, и я изо всех сил стараюсь не рассмеяться до потери сознания. К счастью, я быстро прихожу в себя, как и Октавия, и мы обмениваемся весёлыми взглядами среди восхитительного потрескивания искусно смешанного синти-попа.

– Не надо! Серьёзно, Вайн, не смейся надо мной, любимая!

Я ухмыляюсь. Затем я ухмыляюсь ещё.

Она вздыхает, берёт иглу и устанавливает её на край пластинки. Наконец, трек начинается как должен, и нам обоим поёт серенаду одно их лучших музыкальных произведений Эквестрии.

– Всё это выглядит гораздо проще с другой стороны звукозаписывающей будки. Ты... ты уверена, что я не повредила её только что... эм... каким-нибудь образом?

Я качаю головой и делаю ещё один глоток Dr. Pony.

– Что ж, хорошо. – она спрыгивает с маленькой платформы и изящно шаркает в мою сторону. – Я содрогаюсь при мысли, что ты действительно нарочно издаёшь эти безбожные царапающие звуки. Но, с другой стороны, тебе за это платят, – она вздыхает, запрыгивая на диван напротив меня. – И было бы обидно не соответствовать собственному имени, да?

Я пожимаю плечами.

– Хммм... – Октавия трижды поворачивается, а затем сворачивается калачиком на своей любимой подушке. Она кладёт подбородок на передние конечности и прислушивается к музыке. – На самом деле этот скрежет звучит не так уж ужасно, чтобы его было невозможно слушать, – её морда изгибается, и она подозрительно косится на меня. – Это действительно твой любимый трек, Вайн? Не говори мне, что ты выбрала его только для того, чтобы побаловать мои уши.

Я делаю ещё один глоток из своей банки.

– О-о-о-о, Селестия, – вздыхает Октавия. – Иногда я думаю, что часть тебя навсегда останется для меня загадкой, дорогуша, – На последнем произнесённом слове она моргает сама себе, затем подавляет лёгкий смех. – Ну, я должна сказать, что хотя бы одну хорошую вещь из неуместного визита Рэрити мы извлекли! – она указывает в дальний конец комнаты. – Ты когда-нибудь... когда-нибудь видела, чтобы наша кухня выглядела настолько сверкающе чистотой?

Я бросаю взгляд в том направлении, куда она указывает. Действительно, кухонная раковина блаженно пуста. Столешницы безупречно чистые. Даже область вокруг миски с едой Скриблер свободна от крошек и кошачьей шерсти.

– Конечно, она взяла на себя наглость переставить мой набор специй из алфавитного порядка в последовательность от тёмных цветов к светлым... но всё же, – Октавия пожимает плечами. – Это же бесплатная уборка по дому! Серьёзно, Вайн, в сочетании с нашей новой работой менестрелями, можем ли мы вообще быть ещё более удачливыми? – она замирает на полуслове, её глаза прикованы к моей задней ноге, охваченной гипсом. – О. Верно. Не беспокоить.

Я просто ухмыляюсь.

– Ну, приятно знать, что, по крайней мере, с этим нам помогут, – говорит Октавия. – И в правду... Сестра Рэрити действительно может быть... э-э... причастна к твоей ужасной травме, но я могу согласиться с словами Рэрити. Если маленькая смутьянка может быть полезна с делами по дому, то я уверена, что мы сможем извлечь из этого выгоду, помогая ей при этом усвоить её урок. Мы давно нуждались в том, чтобы немного протереть пыль. Ну... по крайней мере, на одной половине комнаты.

Я смотрю на свои многие полки, полные виниловых пластинок, затем снова на свою соседку по комнате. Я приподнимаю бровь.

– Да. Это действительно было смелым заявлением с моей стороны. Но, признай это, Винил, я редко когда вторгаюсь в твою половину фойе! Кроме того... Я... я никогда не доверяю себе находиться рядом с твоим оборудованием. Дайте мне хорошую виолончель или скрипку в любой день недели, но все эти... устройства, работающее на магии, слишком сложны на мой вкус! Я имею в виду, учитывая источник энергии этой адской штуковины, я немало удивлена, что ты... что ты... – она прикусывает губу. – О боже, я... я совсем не думала, о чём говорила, не так ли? – кобыла судорожно сглатывает. – Мои глубочайшие извинения, любимая.

Я качаю головой. Улыбаясь, я протягиваю копыто, чтобы похлопать её по плечу.

А потом её копыто сцепляется с моим. Всё останавливается, и первым делом — моё сердце. Чистый контакт с её мягкой, как перышко, конечностью наполняет моё зрение чистым, неразбавленным пурпуром, и её фиолетовый взгляд пронзает насквозь, вглядываясь в меня, когда она сжимает моё копыто, подчёркивая слова, капающие из её безупречной морды:

– То, что ты сделала, было очень смелым поступком, Винил. И... и хотя я рада, что жизнь Свити Белль была спасена, не могла бы ты быть столь добра и... не заставлять себя делать что-то столь рискованное и безрассудное в будущем? Я... я знаю, что просить это ужасно эгоистично с моей стороны, и у меня нету права определять твой жизненный путь за тебя, но... это много значило бы для меня, если бы ты была чуть более... осторожна. В конце концов, как бы глупо это ни звучало, я ужасно беспокоюсь о своей самоотверженной соседке по комнате, которая поддерживала меня последние семь лет. И я не прощу себе, если снова позволю ей так близко подойти к тому, чтобы покинуть этот мир.

Я всё смотрю и смотрю на неё, разинув рот.

Она вздрагивает. Шмыгнув носом, она прочищает горло, затем нацепляет самую святейшую из улыбок.

– Ах... Только послушай, в какую мелодраму меня унесло. О чём я вообще беспокоюсь? В конце концов, это ты самая талантливая в этом доме, – она откидывается назад, борясь с зевотой. – Царапать пластинки – твоя сильная сторона, так почему бы спасению жеребят не быть ещё одной твоей сильной стороной? – она потягивается, еще немного потягивается и вздрагивает. – Лунная звонница... Я всё ещё чувствую запах всех этих неприятных химических веществ из больницы в своей гриве. Прости меня, любимая.

Она спрыгивает вниз, слегка вздрагивая, затем шаркает в противоположный конец квартиры.

– Я действительно считаю, что мне необходимо ополоснуться. Хммм! Такова жизнь... – она улыбается через плечо. – Ужасно банальная, короткий чих реальности, но он никогда не бывает слишком коротким, чтобы его нельзя было наполнить восхитительно тёплым, ароматным душем. Отдыхай с комфортом, Вайн. Я скоро вернусь, чтобы приготовить десерт.

Она убегает, а я остаюсь сидеть одна на этом диване. Где-то за краем мира играет один из моих любимых треков, но я его почти не замечаю. Я смотрю на своё копыто, мой разум всё ещё кружится от самых нежных, самых дружеских объятий. По моему телу прокатывается вздох...

И как только туман рассеивается, я чувствую, как гложущее ощущение поднимается внутри меня, превращаясь в постоянную, режущую тревогу.

О, ради любви к овсу... и она сейчас принимает душ...

Морщась, я, тем не менее, ерзаю на месте, пытаясь перекинуть другую ногу через гипс.

Проклятый Dr. Pony...

Скользящие вещи (Slipping Things)

https://www.youtube.com/watch?v=tX56meE6OJo 

Я ковыляю по льду.

Каждый шаг опасен, и я чуть было не падаю на скользкую поверхность более двух десятков раз.

Скрежеща зубами, я изо всех сил стараюсь сохранить равновесие.

Я тяжело дышу, задыхаясь, в отчаянии оглядываясь в поисках береговой линии.

Всё, что я вижу это монохроматическая серость.

Туман окружает меня со всех сторон.

Закусив губу, я выбираю случайное направление и шаркаю вперёд, пронзая белую пустоту.

Я снова скольжу и изо всех сил пытаюсь удержаться на ногах.

Мои колени дрожат, и я чувствую, как холод безжалостно пробирается сквозь мою шкуру.

Я стараюсь выровнять своё прерывистое дыхание.

Здесь не место, чтобы падать в обморок.

И затем... что-то раздвигает туман.

Я смотрю вперёд, усиленно моргая.

Мои очки пропали, но я всё же каким-то образом могу видеть ясно.

В дальнем конце тумана стоит она, сжимая смычок.

Она водит им по своей виолончели, но я не слышу ни единой ноты.

Я не вижу ни одного цвета.

В панике я машу копытами, отчаянно пытаясь привлечь её внимание.

Она стоит ко мне спиной и не видит моих маниакальных движений.

Задержав дыхание, я борюсь со льдом и стихиями, скользя вперёд так ровно, как только могу.

Её образ становится всё ближе и ближе.

Как только я оказываюсь на расстоянии крика, я пытаюсь свистнуть... дунуть... хныкнуть...

Хоть что-нибудь.

Наконец, она поворачивается и смотрит в мою сторону.

Она улыбается, но цвета пропали.

Её глаза и галстук-бабочка скрыты в тени.

Тени, что простирается высоко над ней, окружая, пожирая.

Я запрокидываю голову, разинув рот.

Я вижу чёрный изогнутый контур... опорные стойки перекидываются через реку.

Кто-то смотрит вниз, и я не могу выдержать выражения его лица.

Я не осмеливаюсь почувствовать это снова.

Как раз в этот момент лёд трескается.

Я тону.

С моих губ срывается вздох, малиновый взрыв, который разбивает монохромность.

Но когда я опускаюсь в глубины, вода не замораживает.

Вместо этого она тёплая, восхитительно успокаивающая...

Окрашенная в самые глубокие оттенки синего.

– Винил...?

Ровный перламутрово-синий.

– Винил Скретч...?

Синий, как небо весенним днем.

– М-м-м-м – крошечное копытце трясёт меня всё сильнее и сильнее. – Мисс Скретч?

–...! – я резко просыпаюсь, открываю глаза и тут же жалею об этом. Миллиарды всех безжалостных цветов мира пронзают меня одновременно. Морщась, я бьюсь о диванные подушки, затем протягиваю копыто к столу слева от меня.

– Упс... – и снова синий фонтан, прямо передо мной. – Моя вина. Хм... вам это нужно? – у меня под копытами оказывается блокнот.

Скрежеща зубами, я бросаю эту штуку на пол и продолжаю шарить вокруг.

– Э-э-э... А! О боже! Мне очень жаль! – наконец, крошечное копытце роняет мне в копыта пару очков. – Вот пожалуйста!

В мгновение ока я надеваю эти штуки на глаза. Я тяжело дышу, поднимая малиновые волны в океане спокойствия. Медленно цвета перестают кружиться, и я начинаю осознавать окружающую меня гостиную... и крошечную единорожку, стоящую передо мной и моргающую глазами.

– Эээ... – Свити Белль прикусывает губу. – Я даже не могу разбудить вас правильно.

Я просто сижу и смотрю на неё поверх своей загипсованной ноги.

– Ой! Хм... – синяя волна превращается в нежную рябь, когда она отступает назад, шаркая ногами по ковру. – Привет. Я... э-э-э... Свити Белль, – она сглатывает. – Я имею в виду... Конечно, вы знаете, что я Свити Белль, – она закатывает глаза. – В любом случае... Я... я пришла сюда, как только освободилась после школы. Мисс Мелоди была здесь, когда я пришла, и она сказала мне заняться уборкой на кухне. Она... эм... только что отправилась выполнять одно поручение, и она попросила меня присмотреть за вами... так как вы всё спали. Но потом я поняла, что вы давно не ели и... э-э-э... Я... я подумала, может быть, вы... – она морщится, отклоняясь от меня, как будто ожидая, что мой рог выстелет в неё магией в любой момент – ...хотите сэндвич?

Я моргаю. Я оглядываюсь через плечо...

Все ящики на кухне открыты, и повсюду свалено столовое серебро. Я замечаю несколько коробок, сложенных в углу. Я не могу даже притвориться, что понимаю, чем они были наполнены или откуда они могли взяться.

– Моя старшая сестра говорит, что самая чистая кухня – это хорошо организованная кухня! – говорит Свити Белль. Её голос достигает сапфирового пика, который соответствует её сверкающей улыбке. – Поэтому, я решила, что подойду к делу основательно и сделаю всё супер аккуратно!

Я прикусываю губу, представляя себе землетрясение цвета индиго, которое обязательно произойдет, как только Тави вернется.

– Итак... э-э-э... что думаете, мисс Скретч? – её хвост взмахивает, когда она избегает моего взгляда. – Вы голодны? Я имею в виду... это меньшее, что я могу для вас сделать.

Я делаю глубокий вдох. Повернувшись к ней, я вздыхаю, слабо улыбаюсь, и изображаю жест, будто я глотаю из банки содовой.

– Отлично! – Свити щебечет, и трусит прочь. – Сейчас приготовлю сэндвич!

–...?! – я таращусь на неё, качая головой и жестикулируя.

– Не волнуйтесь! – кричит она в ответ, её яркий голос синий, как океан. – Я перестала добавлять в них майонез с тех пор, как из-за этого мой отец упал в обморок!

Скрежеща зубами, я смотрю на блокнот на полу. Я изо всех сил стараюсь дотянуться до него, не двигая раненой ногой. Естественно, это тщетные усилия.

– Хм? В чём дело? – Свити Белль возвращается рысцой. – Могу я как-то помочь? – она поворачивается и видит предмет, к которому я тянусь. – Ах! Конечно! – она поднимает его.

Я улыбаюсь с облегчением.

А затем она аккуратно кладёт его на стол на противоположной стороне фойе. – Вот так! Красиво и аккуратно, как я и обещала мисс Мелоди! – она весело пробегает мимо меня, мимоходом подмигивая. – Это моей старшей сестре нравится "организованный хаос", но хорошо, что не она заботится о вас, да?

Я. Лицо. Копыто.

– Итак... вы хотите салат или помидоры на свой сэндвич? – её голубой голос отдается эхом. – Как насчет одного листа салата и двух ломтиков помидоров?

Я подавляю самый тяжелый вздох в своей жизни. Откинувшись на спинку дивана, я поднимаю копыто и дважды шлепаю по ней... вяло, но твердо.

– О? Два листа салата? Сейчас будет!

Я съеживаюсь. Нахмурившись, я направляю свой рог на блокнот через фойе. Но моя магия не активировалась уже несколько дней, и я едва заставляю предмет парить в дюйме от поверхности стола.

– Фух! – восклицает кобылка. – Я действительно хотела бы, чтобы у нас был более удобный способ общаться друг с другом! Вот было бы здорово, если бы единороги могли читать мысли друг друга, не думаешь?

Я снова откидываюсь на подушки и закрываю глаза.

Ты действительно... действительно не хочешь слышать мои мысли сейчас, малышка...

Напевающие вещи (Humming Things)

https://www.youtube.com/watch?v=3PAy5Tvwf-k

Впервые с момента пробуждения я могу честно сказать, что сейчас чувствую себя... комфортно.

С помощью ряда неуклюжих телодвижений мне удалось расположить своё инвалидное кресло перед диджейским столом на моей стороне фойе. Я подняла сиденье настолько высоко, насколько возможно, и это создало ощущение, будто я могу дотянуться до любой части своей приборной панели. Я не могу должным образом описать, насколько это восхитительно успокаивающе, чувствовать музыку на кончиках своих копыт впервые за несколько дней... так что я не буду таже пытаться.

Что я хочу сделать, так это распутать этот запутанный узел творческого диссонанса, что сердитыми кругами плавает в моём черепе.

– У вас там всё хорошо, мисс Скретч? – спрашивает Свити Белль, борясь с огромной метёлкой из перьев.

Я неопределенно киваю в её сторону. Тем временем мои копыта работают над приборами передо мной, пытаясь найти плавный переход между двумя устаревшими фанк^[1] треками. Я пришла сюда, думая, что хочу попробовать сваять что-то в стиле ретро, но теперь, когда я действительно пытаюсь это сделать... возникли некоторые затруднения. Разочарованный вздох вырывается из моих ноздрей, и я наклоняюсь, чтобы почесать зудящую шкурку прямо над гипсом.

Кобылка-уборщица продолжает кружить по комнате и вытирать пыль, пребывая в блаженном неведении. Спустя ещё несколько секунд моего сосредоточенного ваяния я слышу, как она бормочет:

– Вы всё ещё голодны? Хотите, я сделаю ещё один сэндвич?

Я опускаю наушники. Я моргаю на неё, затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на блюдце, что лежит на столе неподалёку... в котором всё ещё пузыриться нечто чёрное и неароматное.

– На этот раз я положу меньше горчицы! Обещаю!

Поморщившись, я поворачиваюсь к ней и качаю головой с пластиковой улыбкой.

– Что ж, ладно! Просто позовите, если вам что-нибудь понадобится! Эм... – Свити Белль краснеет. – Вы знаете, что я имею в виду.

Я киваю, возвращаясь к своим записям с холодной дрожью. Я поворачиваю диски взад и вперёд, ища подобные структуры. Но я не могу сосредоточиться. Что-то мне мешает.

Радостные синие волны бегут в мою сторону. Свити Белль любит напевать во время работы по дому, и я нахожу это чертовски отвлекающим. Я не могу просто сердито огрызнуться на кобылку, даже если бы захотела. В общем, я просто чувствую себя... потерянной.

Нет ничего более ненавистного для меня, чем столкнуться с абсолютным творческим блоком после вынужденного перерыва.

Поэтому, вздыхая малиновыми линиями, я закрываю глаза под тёмными очками. Я пытаюсь расслабиться... думаю о себе в другом месте... с другой пони. Я пытаюсь представить голос Октавии... эти выразительные пурпурные ленты, что изгибаются вокруг меня и закручиваются фантастическими пушистыми облаками... делая все значимым и...

– Оооо! Сапфир Шорс! – трещит голос Свити Белль.

Мир вокруг меня разбивается в дребезги под приливной волной синего. Морщась, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё.

Она стоит перед моей полкой, полной виниловых пластинок... сотен и сотен супер редких... супер хрупких записей. Прямо сейчас она небрежно выдёргивает одну из них со своего места и смотрит на красочную, но всё же выцветшую обложку.

– Я знаю её! Моя сестра делала для неё платья! И не один раз! Хе-хе! – она поворачивается ко мне, держа пластинку рядом с собой. – Однажды я тоже буду трепать гривой вместе со знаменитостями! Вот было бы круто, да?

Когда она это говорит, ручка её метёлки проворачивается и натыкается на другие пластинки. Я вижу, как каждый деликатный диск опасно дрожит на полке.

Я шиплю сквозь стиснутые зубы, драматично махая ей ногой.

– Что? Не любите Сапфир Шорс? – брови Свити Белль хмурятся. – Но тогда, как так получилось, что у вас есть её альбом?

Я потею и дрожу. Я складываю передние копыта вместе в "молитвенном" жесте, а затем прошу её положить альбом обратно.

Свити Белль смотрит на меня, на пластинку, на меня, потом снова на пластинку. Где-то далеко-далеко хлопает крыльями бабочка. Секундой позже в её пушистом черепе что-то щёлкает, и её глаза расширяются.

– Ой! Верно! Виновата! – она ставит пластинку на место, возвращая равновесие на полку.

Я облегченно выдыхаю, откидываясь на спинку инвалидного кресла.

– Извините, мисс Скретч. Я просто буду продолжать вытирать пыль, – она шаркает вдоль соседней стены, бормоча ярко-синими вспышками. – Рэрити всегда говорит мне, что я не должна прикасаться к вещам, которых не понимаю. И каждый раз, когда я делилась этим с папой, он просто смеялся и говорил: "Ну, это уже слишком преждевременно! Тебе ещё и тринадцати нет!" Что бы это ни значило. Эхх. Папы странные.

Я киваю, глядя вперёд. Моё тело замирает, потому что внезапно я ощущаю самую восхитительную мелодию, что я слышала за последние годы. От блаженной гармонии у меня почти перехватывает дыхание. С любопытством я бросаю взгляд на свои вращающиеся пластинки, затем хлопаю копытом по регулятору громкости. Я подношу раковину наушников к уху, отчаянно желая услышать побольше этой доселе забытой части трека.

Вместо этого агрессивный набор духовых инструментов прокладывает себе путь в мой слуховой канал. И так я понимаю, что гармония исходит не от старых фанк треков, что я проигрывала.

Любопытствуя, я замахиваюсь копытом и полностью останавливаю вращение дисков. Я опускаю наушники и обнаруживаю, что мелодия проясняется... океанической кристально-синей ясностью.

– Хммм-ммм-мммм... – Свити Белль несёт на своих плечиках ангельский припев, шаркая от полки к полке, невинно смахивая пыль с одного места на другое. Тем не менее, она улыбается своей якобы безупречной работе, не подозревая, что другая пара ушей следует за её бессознательной серенадой. – We are the cutie mark crusadersssss... on a quest to find out who we arrrrrre...

Я смотрю на неё, подёргивая ушами. Я несколько раз постукиваю копытом по подбородку. Затем, с колотящимся сердцем, я осторожно... украдкой тянусь к микрофону под своим столом. С холодной, изящной точностью я ставлю микрофон на рабочий стол, поворачиваю его так, чтобы он был направлен на кобылку... и хлопаю по маленькой оранжевой кнопке наверху. Мои затененные глаза устремляются к светодиодному экрану на приборной панели, и я вижу, как синие волны подпрыгивают взад и вперед в соответствии с её голосом.

–...and we will never stop the journeeeey... not until we find our cutie marrrrks...

Я шарю вокруг, хватая бумагу с ручкой. С помощью тихой магии я отмечаю временные моменты, когда её голос наиболее красочен. Как жидкие сапфиры, каскадом ниспадающие по комнате, образующие кристаллический бассейн мягкой мелодии и спокойствия...

– Что делаете, мисс Скретч?

–...! – Я прячу ручку и бумагу, пластиково улыбаясь в её сторону.

Она подбегает, её морда забавно нависает над микрофоном. Ничего не понимая, она снова говорит, её голос достигает максимальной громкости на моей приборной панели.

– Так много классных светящихся кнопок. Вы всегда знали, как пользоваться музыкальным столом?

Я таращусь на неё несколько секунд, обдумывая этот последний термин. Придя в себя, я сглатываю и качаю головой с приятной улыбкой.

– У-у-у-у-у... – её уши почему-то опускаются. – Значит, получается, что вы получили свою кьютимарку не из-за диджейства?

Я качаю головой.

– Ну, это действительно классная кьютимарка, – указывает она. – Это две соединенные восьмые ноты, верно?

Я моргаю. Сильно. Вообще-то, да... молодец, моя маленькая пони.

– Интересно. А почему они... как бы... задом наперёд?

–...? – я поворачиваюсь и смотрю на свой круп.

– Я имею в виду... они же задом наперёд, верно? – Свити Белль вытягивает шею. – Разве эти кружки снизу не должны смотреть в другую сторону?

Я чешу в затылке, внезапно погружаясь в экзистенциальное созерцание.

– Полагаю, это означает, что вам нравится делать всё нестандартным образом, верно? – Свити Белль улыбается. – Хе-хе... наверное, легко было получить кьютимарку, когда вы такая творческая.

Я смотрю на неё, нахмурив брови.

Я... никогда не думала об этом в таком ключе, на самом деле... 

– Я была бы не против получить перевёрнутую кьютимарку. До тех пор, пока это не гиппопотам. Потому что никому не нравится, когда на тебя наваливается гиппопотам. Я имею в виду, вы вообще читали светские газеты?

Я тупо смотрю на неё.

– Моя сестра постоянно их читает. Иногда ей нравится делиться, – она моргает. – Я боюсь гиппопотамов, – она снова моргает, потом вдруг улыбается. – В любом случае! Пора кормить Скриблер! Хи-хи! Сюда, пушистый пушистый пушистик! – кобылка убегает.

Я смотрю ей вслед. Пожав плечами, я, тем не менее, наклоняю микрофон в её сторону, ловя её как раз в тот момент, когда синий напев возобновляется.

Надеюсь, Тави простит меня, если она вернется домой и обнаружит, что кошка взорвалась...

Колдующие вещи (Conjuring Things)

https://www.youtube.com/watch?v=3Za-V_lhwGg 

– Оооо...! – счастливый пузырь индиго плывёт в мою сторону, а затем взрывается пурпурными полосами. – Это что-то новенькое, не так ли?

Я киваю. Я слышу её и в то же время не слышу. Я нависаю над своим столом, лихорадочно и упорно водя копытами по консоли. В динамиках потрескивают строительные блоки совершенно нового трека. Я добавляю образцы, удаляю их, соединяю, замедляю, ускоряю и постепенно создаю из них новый шедевр. Раз за разом инфантильная техно-мелодия прорастает из семени, вырастает примерно до пятнадцати секунд, а затем спотыкается, шатается, и повторяется снова. Всё это время я пытаюсь подобрать для неё следующее движение, медленно создавая связное, правомерное произведение. Я могу только представить, насколько раздражающе однообразно это должно звучать для постороннего уха.

К счастью, Октавия намного выше этого.

– Какие примечательные образцы ты утилизируешь, любимая, – её фиолетовые глаза сужаются в моём периферийном зрении, и именно так я понимаю, насколько близко ко мне она стоит. – Это же правильный термин, да? Образцы?

Я отвечаю ещё одним неопределенным кивком. Облизнув губы, я перетаскиваю ещё один образец с другого трека и соединяю его с этим. Я меняю высоту тона, сливая его, а затем с облегчением выдыхаю, когда это создаёт мост к новому движению. Я убеждаюсь, что ритм совпадает, а затем работаю над интеграцией другого трека в задний фон.

– Хммм... – Октавия приседает в свете звёзд, льющемся из окон нашей квартиры. –...Я никак не могу уловить этот... этот голос, – её пушистая мордочка морщится. – Он звучит ужасно знакомо. В хорошем смысле, конечно. Он звучит... почти как у ребёнка. Очень невинно и мило. Это твой новый материал, не так ли?

Я пожимаю плечами, слегка вспотев, пока просматриваю другую пластинку в поисках хорошей мелодии, которая могла бы слиться с этим цветением, которое я создала. Конечно, иметь рядом с собой Тави – это благословение, но иногда, когда есть работа, которую нужно сделать...

– Знаешь, я чувствую необходимость протестовать...

Моё сердце прыгает. Я ненадолго теряю концентрацию. Мои глаза устремляются к ней сквозь тёмные очки, и она это знает.

– Ведь... когда ты так неудобно сидишь в своем инвалидном кресле, это просто не может оказать никакого хорошего давления на твою ногу. К тому же... – она наклоняет голову набок. – ...когда ты в последний раз принимала душ, любимая?

Я ёрзаю на стуле, кусая губу. Она что, серьёзно? Я... Я так близка к тому, чтобы чего-то достичь, а она...

Пурпур от её голоса рассеивается, и я вижу самодовольную ухмылку. И мне хочется стукнуть её и обнять в равной степени.

– Но потом я вспоминаю... – она улыбается. – ...что проявление музыкальных талантов действительно является лучшим лекарством для тебя, не так ли, Вайн?

Я пристально смотрю на неё. Я неловко улыбаюсь.

Она похлопывает по моему проигрывателю и уходит, изящно взмахнув хвостом.

– Надень попозже наушники, дорогая. Я полагаю, что немного сна не помешает. По крайней мере, мне, – её голос разносится из соседней комнаты пурпурными потоками. – И помни, что завтра у нас первая запланированная репетиция для Её Величества.

Я морщусь. О богиня... Уже завтра?

Как же быстро летит время...

– Если ты не можешь присутствовать, я уверена, что все поймут. Но я знаю тебя, Вайн. Если ты направишь тот же энтузиазм, с которым работаешь над этим своим проектом, в завтрашний день... тогда даже неудобное инвалидное кресло не сможет тебя остановить.

Я моргаю, вглядываясь в полумрак нашей квартиры. Глубоко вздохнув, я киваю и возвращаюсь к своей работе. Я переключаю аудиоканалы на наушники и подношу одну из пластиковых раковин к правому уху.

Она права.

Я никогда не чувствовала себя более готовой.

Я кручу пластинку и прочёсываю её в поисках новых образцов.

Однако, один шедевр за раз...

Выученные вещи (Learned Things)

https://www.youtube.com/watch?v=UWY6rkd2MAc 

– Винил, любимая, ты уверена, что не хочешь оставаться в инвалидном кресле?

Я мягко отмахиваюсь от неё. Тем не менее, моя морда морщится, когда я вылезаю из вышеупомянутого устройства передвижения. Спустя несколько дней выздоровления моя задняя нога обзавелась новым гипсовым каркасом, предназначенном для работы на открытом воздухе. Или, в данном случае, в помещении.

Хрустальное фойе Замка Принцессы Дружбы простирается вокруг нас. Большая часть боли в моём теле прошла, за исключением лёгкого покалывания, когда я напрягаю мышцы копыта. Сейчас меня, шаркующую по длинному коридору, больше всего беспокоит то, как бы не испортить безупречный лоск на полу.

– Что ж, тогда... – Октавия отстраняется, с закономерным удивлением в глазах. Она поправляет футляр для виолончели, висящий у неё на боку. – Кажется... у тебя всё под контролем – лёгкий смешок срывается с её морды, окутанной сладким фиолетовым. – Я не знаю, почему я вообще сомневалась.

Я криво улыбаюсь ей, ковыляя вперед.

Да, я тоже не знаю.

– Но в первый же момент, как ты почувствуешь хоть малейшую боль, дай мне знать, хорошо? – она идёт достаточно медленно, чтобы соответствовать моей прихрамывающей походке. – Потому что, если ты будешь слишком сильно напрягать ногу, ты можешь снова её травмировать. И если ты снова её травмируешь, это будет означать, что ты и дальше будешь прикована к дивану. А если ты и дальше будешь прикованной к дивану, то тогда... эм... э-э-эм...

Я бросаю на неё взгляд, поправляя очки с понимающей ухмылкой.

– Не смотри на меня так! – она надувает губы, тем не менее избегая моего взгляда. – Я... эм... Я просто подумала, что иметь лишние маленькие копытца, которые кормят и прибирают за Скриблер, это абсолютно великолепно! И всё благодаря Свити Белль! Я даже смогла сделать несколько столь необходимых покупок! Просто... просто... – она прочищает горло, бросая взгляд в сторону на гобелены, висящие вдоль глянцевых стен. – ...Я... определенно предпочла бы обойтись без необъяснимых следов гари... по всей кухне. Кхм.

Трудно смеяться, когда знаешь, что малейший писк голоса может стоить тебе потери сознания. Так что я выражаю своё веселье с помощью улыбающихся ямочек на щеках. Тави привычна к этому. Но я подозреваю, что большинство пони, просто считают меня истеричной психопаткой.

– Но я вовсе не жалуюсь, – говорит Тави. – В конце концов, старшая сестра Свити Белль, Рэрити, скорее всего, будет здесь. О, Селестия, она и так уже достаточно одержима мной! А теперь, можно подумать, что у неё вырабатывается комплекс из-за тебя!

Я с любопытством смотрю на свою соседку по комнате.

– Ну, ты действительно спасла её сестру от определенной опасности, Вайн. Я не знаю, как много ты думала об этом, но Свити Белль вполне могла бы умереть, если бы не твоё вмешательство.

Я задумчиво почёсываю подбородок и пожимаю плечами.

– О, не притворяйся такой легкомысленной! Дело в том, что Рэрити это такая кобыла, которая ищет предлоги, чтобы раздавать похвалы и подарки другим пони. И теперь, когда ты представила себя настоящим спасителем члена её семьи...

Я приостанавливаюсь, чтобы изобразить жестом "подметание метлой".

Тави качает головой.

– Неужели ты не понимаешь? Не имеет значения, что Свити Белль уже пробыла для нас настоящей домашней прислугой целую неделю. Для Рэрити этого мало. Я довольно привычна к подобному, учитывая, что я одна из её... эмм... любимых клиенток. Кхм, – она взбивает гриву и поворачивается ко мне с серьёзным взглядом. – Если хочешь мой совет, Вайн, просто прими всё, что она может предложить, со смирением и изяществом. Я знаю, что это довольно тяжело для тебя. Ведь ты не из тех кобыл, что любят получать подарки.

Я моргаю.

Я не из тех?

Ладно. Круто, наверное...

– И... эм... если тебе покажется, что её подарки немного чересчур лестные, ты всегда можешь пойти ей навстречу, чтобы ублажить. Например... – она прочищает горло и поправляет воротник, глядя в противоположный конец коридора. – ...можно специально запросить новый фиолетовый галстук-бабочку с шёлковыми стежками.

Я ухмыляюсь ей, приподняв бровь.

– Просто... случайное предложение.

Я киваю.

– Совершенно случайно.

Я киваю сильнее.

– Вайн, прекрати это! – она игриво хлопает меня по плечу, наполняя воздух восхитительным фиолетовым хихиканьем. – Какая же я ненормальная! Разве ты не видишь, где мы находимся?! Всё, ради чего мы так долго работали, наконец происходит на самом деле! Так что, разве я не имею право чувствовать себя немного... мммм... заслужившей?

– Хм? Что-что "жившей"? – знакомая лавандовая фигура выбегает из-за угла, её голос глянцевый и серый. – Кто-то ищет известную мне книгу?

– Ваше Величество! – Голос Тави трескается, как резное красное дерево. Она низко кланяется... очень низко. – Это огромное удовольствие находиться здесь, по вашей милости.

Я ёрзаю. Я прикусываю губу, морщась.

Вот дерьмо...

Я морщусь, я борюсь, пытаясь сдвинуть гипс, чтобы моё тело могло согнуться достаточно для того, чтобы поклониться.

– Нет, нет, нет, нет! Пожалуйста... Ничего из этого! – меня останавливают лавандовые потоки. Твайлайт Спаркл, к моему удивлению, поднимает меня обратно на копыта. Лёгкость, с которой она приподнимает всё моё тело, и нежная грация, с которой она опускает меня обратно, просто умопомрачительны. Я могу только надеяться, что когда-нибудь смогу овладеть такой могущественной магией. – Особенно от тебя! – нервное хихиканье, и я замечаю раскрасневшееся выражение на щеках аликорна. – Пожалуйста, ты пришла на помощь сестре моей лучшей подруги. Я бы не хотела, чтобы ты повредила ногу только потому, что тебе захотелось поклониться.

– Мы н-не хотели проявить неуважение, Ваше Величество! – выпаливает Тави, дрожащий индиго.

– И пожалуйста... пожалуйста... – Твайлайт улыбается, поднимая копыто. – Зовите меня просто "Твайлайт". Как ты называла меня раньше, помнишь?

– Эм... Когда это было, принце... э-э... Ваше Величество?

Она пристально смотрит на Тави. Моргая.

– Хм... на улицах Понивиля? – она пожимает плечами. – В Сахарном Уголке?

– О... о да! Ну, конечно... – Октавия тихонько хихикает. Она смотрит на меня, и я практически вижу, как капельки пота вдавливаются обратно в её шкуру.

Я мягко улыбаюсь ей в ответ.

Всё в порядке, Тави.

Я тоже не помню, чтобы Твайлайт Спаркл была фоновой пони...

– Итак... хм... вы здесь для первой репетиции, да? – заметила Твайлайт.

– О! Да! Совершенно верно! – Октавия яростно кивает. – Эта дата никогда не пропадала с наших календарей! Ни разу!

– Ух ты! Э-э... – Твайлайт моргает, застенчиво улыбаясь. – Приятно знать, что вы такие... э-э-э … преданные, – она сглатывает. – К сожалению... некоторые из моих друзей немного опаздывают. Но не волнуйтесь. Всё ваше оборудование настроено так же, как и в прошлый раз, и ждать появления Рэйнбоу Дэш и Пинки Пай не придётся долго. Я... э-э-э... Я уверена, что в они просто столкнулись с какими-то неотложными делами.

– О, мы всё прекрасно понимаем, Твайлайт –. Октавия отводит взгляд в сторону. – Разве не так, Винил?

Прежде чем я успеваю даже кивнуть головой...

– Мисс Скретч! – Твайлайт подходит ко мне. – Эм... Винил... – она улыбается – Я заходила в больницу на днях.

Я прикусываю губу.

О боже, снова-здорово...

– Я поговорила с медсестрой Редхарт и доктором Кларком. В основном, чтобы проверить, как ты восстанавливалась после падения, – она машет копытом, пренебрежительно улыбаясь. – Не волнуйся. Информация, которой ты делитесь с ними, строго конфиденциальна, за исключением той, что королевский врач посчитал необходимым сообщить ради твоей безопасности здесь, во дворце.

– Что-то не так? – спрашивает Октавия.

– Вовсе нет! – Твайлайт снова поворачивается ко мне. – Я просто хотела сказать, что взяла на себя смелость попросить Спайка заказать три дюжины дополнительных блокнотов и вдвое больше ручек, – она подмигивает. – Таким образом, если тебе когда-нибудь придётся передать что-то важное остальным из нас, или если возникнет чрезвычайная ситуация, о которой тебе нужно будет нас предупредить, ты сможешь получить доступ к письменным принадлежностям в один миг! Или... хи-хи... если тебе просто захочется поговорить...

Я киваю со спокойной улыбкой.

– Это... весьма предусмотрительно с вашей стороны, Твайлайт, – говорит Октавия. – Но, вы должны понять... эм... – она снова смотрит на меня. – Винил... у неё всегда была эта привычка, не вынуждать другого пони говорить.

– Ну, я не хотела навязываться. Я просто посчитала, что могу облегчить общение, если вдруг возникнет такая необходимость, – Твайлайт внезапно засияла, как жеребёнок, который только что поймал ящерицу и хочет её показать. – Кстати об этом! Я провела небольшое исследование за последние две ночи! – она левитирует пару крошечных палочек в воздухе рядом с собой, их кончики выкрашены в белый цвет.

– Подождите... – Октавия прищуривается, указывая. – Это... это...?

О боже.

Снова-здорово.

– Да! Я изучала искусство Пустой Речи! И, должна сказать, я нахожу весь этот процесс невероятно захватывающим! Вы знали, что Пустой Речи больше тысячи лет? Она была изобретена единорожкой, обернувшейся лунной империалисткой, которая позже передала две провинции Солнечной Республики в лапы Найтмер Мун! Она спряталась за стенами Уиннипега и сдалась только после двух месяцев осады! – Твайлайт по-детски захихикала. – Хи-хи-хи! На её допросах использовали расплавленное серебро! Разве история это не круто?

– Да... эм... вполне... – Октавия криво улыбнулась.

– И всё же приятно осознавать, что её единственное хорошее изобретение дожило до нашей современности, – она поворачивается ко мне. – Так, что скажете, мисс Скретч? – она откидывается назад, концентрируется и точными движениями вращает палочки, произнося: – Вечно умирать, ныряя в это после верблюда!

–... ... ... – я моргаю, глядя на неё.

Она улыбается и ещё немного крутит палочки: – Океанское благословение убило сахарный голос кареты! – её глаза выжидающе блестят.

Я опираюсь на гипс, морщась. Я смотрю в сторону на Тави.

Тави нервно улыбается мне, подёргивая бровью.

Сглотнув, я поворачиваюсь к принцессе и киваю.

Она наклоняет голову набок, поджимая губы. Палочки вертятся:

– Матка оставила ботинок соли сдерживать?

–... ... ... – Я снова киваю, улыбаясь.

– Иииии! – она прижимает палочки к себе, ухмыляясь от уха до уха. – Я так и знала! Общение это так... так... коммуникативно, не правда ли? – она разворачивается и убегает. – В любом случае, держу пари, ты умираешь от желания добраться до своих инструментов! Следуйте за мной! – она напевает белым тоном цвета яичной скорлупы.

Октавия выдыхает, тяжело ступая вслед за принцессой.

– Я серьёзно не могу дождаться, чтобы согнуть некоторые струны...

Я, прихрамывая, следую за ней.

Кое-что уже нормально так погнули...

Редкие вещи (Rare Things)

https://www.youtube.com/watch?v=ZUjDMdSwefk 

– По-моему, это звучит очень красиво, – говорит Флаттершай, её голос такой же розовый и мягкий, как и её образ. Она смотрит на сцену Октавии сверкающими глазами. – Такие мягкие, нежные звуки!

Тави слегка хихикает.

– Ну, по правде говоря, Флаттершай, прямо сейчас я просто настраиваю свой инструмент, – её пурпурный голос проплывает сквозь полосы диссонирующих вибраций виолончели, когда она беспорядочно водит смычком по струнам, делая то, что говорит. – Я полагаю, это должно звучать совсем немелодично.

– О, я бы так не сказала, – говорит Флаттершай, качая головой. – Даже когда ты издаёшь случайные звуки, это звучит так мирно. Я уже могу сказать, что, когда ты действительно будешь выступать, мы будем одарены богатой, выразительной гармонией.

– Хммм... – Тави улыбается, глядя на свой собственный инструмент, переваривая слова Флаттершай. – Боже мой... если бы у тебя была шкурка посветлее, я могла бы принять тебя за Рэрити, – она подмигивает. – Я не привыкла, чтобы мне так льстили другие пони.

– У нас двоих схожие вкусы, это правда. Но причина не в этом, – Флаттершай сидит посреди большого дворцового бального зала. Её тоненький голосок откликается потоками фуксии. – Ещё будучи жеребёнком, я всегда боялась громких звуков... глубоких звуков... страшных звуков...

Тави выгибает бровь.

– Правильно ли я понимаю, что маленькая Флаттершай когда-то считала виолончель... "устрашающей"?

Флаттершай сглотнула, слегка дрожа.

– Раньше мне не нравилось ничего с большим количеством басов. Даже некоторые виды труб пугали меня. Когда я была маленькой, мой разум постоянно рисовал всевозможных скверных монстров, соответствовавших этим звукам.

– Это довольно... прискорбно.

– О, не волнуйся! Я проделала большой путь! И во многом благодаря моим друзьям. Я так рада вновь открыть для себя такие удивительные творения талантливых пони, от которых я раньше пряталась. Я... Я не знаю, как это объяснить... но это неописуемо большое счастье — научиться принимать то, что когда-то тебя беспокоило... даже столь незначительное.

– Хммм... что ж, хорошо, что ты преодолела свою... как бы это назвать?.. басовую фобию, – Октавия подмигивает. – Я имею в виду, виолончель это одно, – она смотрит в сторону моей сцены, – но музыкальное творчество Винил? Видит Селестия, к этому так сразу не привыкнуть!

– Хммм... – Флаттершай откинулась назад, приподняв копыто. – Хи-хи... Могу себе представить!

– Что на это скажешь, Винил, любимая? – окликнула Октавия через весь бальный зал. – Ты заготовила что-нибудь спокойное на сегодня? Или снова будешь баловаться страшным басом?

– О божечки... – Флаттершай воркует.

Я хотела бы ответить.

Я действительно хотела бы.

Но...

– А что насчёт "Электрического ансамбля"? – пара голубых глаз мерцает творческим блеском. – Да, возможно, этот подход чересчур авангардный для моих обычно классических талантов, но я определенно могла бы поэкспериментировать с электрическими синими мотивами. С серебряными блёстками, конечно же. О, дорогуша, они бы так чудесно дополняли твою прическу!

Я морщусь, всё сильнее и сильнее прижимаясь к своему диджейскому столу, пытаясь нащупать пару записанных треков, подходящих для начала сеанса. Боль в моей задней ноге потихоньку исчезает из моего сознания, сменяясь безжалостным потоком бриллиантов. Все они звенят, словно колокольчики, на самом кончике её бархатного языка.

– Просто подумай об этом! – воркует Рэрити, поднявшись ещё на одну платформу ближе ко мне. – Разве ты не выглядела бы абсолютно блистательно, если бы провела одну из своих "домашних сессий", будучи одетой в светоотражающий шёлк? Я могла бы даже создать материю, которая поглощает и отражает ультрафиолетовый свет! Тебе даже не понадобится твоё работающее на мане оборудование, чтобы сиять, словно драгоценный камень! Не думаешь, что андеграундной музыкальной сцене пошла бы на пользу некоторая степень утончённости? О тебе будет говорить весь город! Ты затмишь собой всех конкурентов! Даже тех унылых "Черноглазых Пони", о которых постоянно болтает Свити Белль. Ме.

Я не сдерживаю удивления.

Погодите, она что действительно?..

– О, мисс Скретч, ты должна позволить мне помочь тебе в твоём следующем туре! – она подавляет лёгкое хныканье. Кобыла уже практически умоляет. – Простого кивка будет достаточно! Я даже не буду заставлять тебя что-то надевать, если тебе это так неудобно, дорогуша. Зачем?.. Я могла бы придумать что-нибудь чарующе элегантное для восхитительного кавалера Роуди Бо! Так получилось, что я недавно работала над специальным монохроматическим узором, который выглядел бы довольно эффектно на зебре! Правда... Я... эм... изначально шила костюм для Зекоры... но... эх-хем... кобыле не потребовалось менее свободное одеяние, так что...

– Да, Вайн, – Октавия подмигивает с соседней сцены. – Я действительно верю, что Бо будет замечательно смотреться в... костюме, сшитом для лесной шаманки! – она и Флаттершай хихикают.

Я стискиваю зубы.

Не помогаете...

– Я не вижу в этом ничего смешного! – Рэрити взбивает гриву и задирает нос. – Чего плохого в том, что я хочу бесплатно предложить свои услуги мисс Скретч?

– О, Рэрити, в этом нет ничего плохого, – говорит Флаттершай, тепло улыбаясь. – Но подарок не будет ощущаться правильным, если его сделали насильно.

– В любом случае, знайте, что мы с Винил благодарны вам за ваше лестное внимание, – говорит Октавия. – Просто... ну... как видите... в данный момент у нас есть более насущные дела.

– Мы все благодарны Винил за то, что она сделала для Свити Белль, – говорит Флаттершай. – Рисковать своей жизнью ради невинного жеребёнка без малейшего колебания, – она слегка шмыгает носом от краткой волны эмоций, затем продолжает удовлетворенно улыбаться. – Но, безусловно, она будет вознаграждена со временем. Нет необходимости торопить события.

– Мммм... Полагаю, ты права, дорогуша. Рэрити вздыхает, затем спокойно улыбается мне. – Ах, спасибо Селестии за Флаттершай. Какой бы робкой она ни была, она действительно является голосом разума.

Я спокойно киваю, улыбаясь.

– На самом деле, если бы не она, я не могу честно сказать, что бы со мной было. Она заботится обо мне почти так же, как я присматриваю за ней. Мы и так все живём такой ужасно занятой жизнью, и мне было бы стыдно добавлять ещё больше хаоса своей неразумной манией моды... – и тут лицо Рэрити взрывается бледным вздохом. – Даааа! "Пост-Модерн Пони Кутюр!" Я бы сшила платье, с множеством глянцевых пуговиц с изображениями двумерных пастельных бюстов самых известных музыкальных икон поп-культуры за последние тридцать лет! О, мисс Скретч, вы просто обязаны позволить мне хотя бы спроектировать его!

Октавия вздыхает.

– Что ж, мисс Флаттершай, вы пытались.

– Жаль, я не попыталась ещё сильнее!

Я отшатываюсь от единорожки, сгорбившись над своим проигрывателем, выдерживая бурю её усыпанного драгоценностями голоса.

– О! Знаю! Как насчёт... "Поколение Перекрёстков!" Часть "Перекрёстков" будет обозначаться буквой "X". На бумаге это будет иметь больше смысла, дорогуша. Хочешь, я сделаю набросок прямо сейчас?

Пиликающие вещи (Fiddlin' Things)

https://www.youtube.com/watch?v=cP0f5rvVkAU 

– Ну, я в каком-то роде тоже музыкальная пони, – говорит Эпплджек, слегка сдвигая свою шляпу на затылок. – По традиции, прошу заметить. Не по профессии. Бабуля научила меня играть на скрипке, ещё когда я была маленьким яблочным зёрнышком. И с тех пор всякий раз, когда возникает необходимость, на семейном собрании или на свадьбе, я начинаю что-то ожесточённо бренчать. Мммм... Думаю, бренчание – не совсем то слово, которым это правильно описывать, но ты понимаешь, о чём я.

– Хммм... Действительно понимаю, – улыбается Октавия. Её виолончель полностью настроена. Она сидит на стуле посреди сцены, расслабленно перебирая струны своего инструмента элегантным смычком. – Я всегда восхищалась бессмертной природой народной музыки. Тем, как она передаётся из поколения в поколение. Пони, навроде меня, приходится практиковаться долгие годы, чтобы овладеть тем мастерством, которым я владею сегодня. И хотя я горжусь своим талантом, бывают моменты, когда мне кажется, что всё это немного... вымученно. Я завидую тем пони, которые наследуют свои музыкальные способности, подобно другим семейным реликвиям. Полагаю, скрипка в вашем распоряжении довольно старая.

– Чертовски старая! – Эпплджек откидывается назад, ухмыляясь сцене. – Она принадлежала ещё моему прадедушке! И ему её подарил дядя! Думаю... эта чёртова скрипка старше самого Понивиля!

– Вы должны ей очень дорожить, – говорит Тави, тепло улыбаясь сверху. – Знаю, это звучит довольно причудливо, но я всегда рассматривала музыкальные инструменты как средства, с помощью которых мы выражаем наши души. Ваша "скрипка", без сомнения, вдохновляла не одно поколение пони. Это прекрасная часть ваших традиций.

– Ну, можно сказать и так, – пожимает плечами Эпплджек. – Но я всегда думала о ней как о чём-то, что может помочь растопить лёд. Ну знаешь... для тех случаев, когда хоудаун^[1] выходит какой-то вялый и нельзя сделать ничего другого, чтобы прополоть сорняки...

– Мммм... Да, вполне.

– Но виолончель? Ухх! – Эпплджек качает головой. – это тебе не прогулка по парку! Ничуть не похоже на банджо или губную гармошку, которые можно просто выхватить из-под скамейки.

– Совершенно верно, вот почему я невероятно счастлива, что её величество Твайлайт Спаркл предоставила мне такое замечательное место для выступлений.

– Вааа... – Эпплджек улыбается. – Держу пари, ты и так выступала во всех супермодных местах! Мэйнхэттен... Сиедл... Кантерлот...

– Я действительно выступала в Кантерлоте несколько раз, – говорит Тави. Она подавляет вздох. – Но, только с небольшими выступлениями.

– Да неужели? – зелёные глаза Эпплджек задумчиво прищуриваются. – Я готова поклясться, что ты выступала на Гранд Галопинг Гала! Разве нет?

– Выступала.

– Ха! – Эпплджек ухмыляется. – Так и знала! Было что-то знакомое в том, чтобы видеть, как ты стоишь в таком положении! Перебирая струны виолончели!

– Однако, по правде говоря, я не принимала участия на других Гала... с позапрошлого, – она прочищает горло. – Последние полтора года я придерживалась небольших приёмов на свежем воздухе.

– Правда? Почему так?

– О... – Октавия вздыхает. – У меня были свои причины. Однако, – она улыбается, – здесь, в Понивиле, открылось немало хороших возможностей, даже до того, как появился этот замечательный замок.

– Ну, это хорошо и классно.

– Похоже, что Понивиль быстро становится новой Столицей Утончённости Центральной Эквестрии. – Тави слегка вздрагивает, делая паузу в музыке. – Эм... без обид.

– Хех. На что мне обижаться? Я тоже это заметила! – Эпплджек ёрзает на месте. – Конкурсы на лучший индюшачий крик с каждым годом становятся всё менее и менее захватывающими. Сначала я думала, что это потому, что Биг Макинтош начал терять хватку. Но потом я поняла: Понивиль уже не тот, что был раньше. Пони становятся всё богаче... здоровее... наряднее. И, чёрт побери, теперь, когда у нас есть принцесса со своим собственным дворцом, уютно расположившимся в самом центре города, это очень похоже на то, что мы становимся вторым Кантерлотом!

– Ну, я бы не стала заходить так далеко...

– Поверь мне, сахарок. Было время, когда самым волнующим событием в Понивиле было сломавшееся у телеги колесо. Но вот, несколько параспрайтов, больших медведиц и сражений со злыми кентаврами спустя, и... ну... думаю, что сейчас каждый пони готов прыгать от радости просто потому, что он жив. У всех появился второй шанс после возвышения и падения этого Тирека, так что пони направо и налево спешат сделать свою жизнь ещё более шикарной... чтобы успеть насладиться моментом, понимаешь?

– Это, безусловно, подтолкнуло их обогатить свои повседневные привычки.

– Вот именно! Даже бабуля пытается уговорить меня построить наземный бассейн между домом и сараем, – Эпплджек закатывает глаза. – Потому что это как раз то, что нам нужно, верно? В следующем году, когда вернутся летучие мыши-вампиры, их будет ждать готовая необычная нора для купания, в которой они все смогут расслабиться, – кобыла вздрогнула. – Знаешь, как бы сильно не изменился Понивиль, зверьё останется прежним. Особенно так близко к Вечнодикому Лесу, чтоб его.

– Что ж, давайте просто не будем приглашать зверьё на наши королевские балы, хммм? – рассуждает Октавия.

– Хех... не вопрос, – Эпплджек берет шляпу и обмахивается ей, как веером. – Но я не вполне уверена в том, как мне следует к этому относиться.

– К лесным зверушкам?

– Нет, я имею в виду эту... чепуху королевского этикета, – брови Эпплджек хмурятся, когда она снова надевает шляпу. – Я всегда готова поддержать Твайлайт и подруг, но от всех этих "дипломатических отношений", у меня голова кругом идёт.

– Как знать, мисс Эпплджек, — замечает Тави, пожимая плечами. – Может быть, вы научитесь ценить правила вежливости высшего класса, несмотря на их внешнюю надуманность.

– Были там, ценили, знаем, дорогуша моя, – говорит Эпплджек. – Когда я была совсем крохой, я в одиночку отправилась в Мэйнхэттен к своим тете и дяде.

– О?

– Там я поняла, что не создана для всей этой "высокоманерной" чепухи. Одно дело быть вежливой, и совсем другое – перебарщивать.

– Разумеется, для Твайлайт ты можешь сделать исключение.

– Пффф. Ты шутишь? Я без лишних вопросов надену самое вычурное платье и буду в нём гарцевать вокруг этой кобылы! Ты знаешь, сколько раз она спасала мою семью из адского пекла? А весь остальной город, если уж на то пошло? Понивиль значит для Эпплов всё, и Твайлайт возвращала его с грани разрушения больше раз, чем я желаю помнить!

– Конечно, Твайлайт не заставит тебя заходить слишком далеко.

– Полагаю, что нет, – Эпплджек вздохнула. – Но иногда какая-то часть меня боится, что я могу сделать что-то, что поставит её в неловкое положение.

– Настолько близкую тебе подругу, как Твайлайт? Навряд ли!

– Хорошо подмечено, дорогуша. Ей-богу... ты знаешь, как помочь другой пони обмозговать её мысли и чувства.

– Да, знаю... – Октавия застенчиво улыбается в мою сторону. – Давайте просто скажем, что я училась у лучших.

Я бы улыбнулась ответ, если бы только не стояла, неловко прислонившись к своему диджейскому столу с неизлечимой гримасой, застывшей на моей морде.

– Что? – Рэрити воркует, затем наклоняется ещё дальше со своей измерительной лентой. – О, не будь такой суетливой, дорогая! Я просто... ммм... невинно интересуюсь твоими размерами, – она улыбается яркими голубыми глазами. – Без всяких причин!

Я слышу пурпурное хихиканье Тави на заднем плане и вздыхаю.

Похоже, сегодня я не получу избавления.

Как раз в этот момент широкие двери в бальный зал со скрипом открываются, и воздух наполняется серым голосом.

О, здорово! Твайлайт уже здесь!

Я улыбаюсь, глядя в сторону Тави. Почти сразу моя улыбка исчезает.

Она больше не играет на своем инструменте. На самом деле, моя великолепно одаренная соседка по комнате внезапно прячется за своей виолончелью, используя её как непонятный щит, скрывающий её яростно краснеющее лицо.

А?

– О, как восхитительно они смотрятся вместе, – воркует Рэрити рядом со мной с придыханием. – Королевская власть, несомненно, украсила жизнь Твайлайт.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату входят две фигуры, одна лавандовая, а другая оранжевая. Страж что-то говорит, гремя доспехами, и Твайлайт хихикает.

Малиновый стон вырывается из моих ноздрей, и я падаю на свой проигрыватель, хмуро выдерживая делириум^[2].

Оу. Прекрасно...

Зелёные вещи (Green Things)

https://www.youtube.com/watch?v=f9ul3I7ph8o 

Левая пластинка на моём проигрывателе всё крутится и крутится. Игла дошла до конца и соскочила, а мои наушники наполняются треском помех. Прошло не меньше трёх долгих минут с тех пор, как я в последний раз смотрела на свою приборную панель.

Я же тем временем излишне подробно изучаю движения двух влюбленных пони по бальному залу.

Облака глянцевой коричневой радости нависают над целой лужей серого. Королевский гвардеец что-то говорит... и говорит что-то ещё. Ухмыляясь.

Твайлайт Спаркл отстраняется от него, хихикает и возвращается. Из-за едва заметного покачивания их тел, идущих бок о бок, это почти похоже на танец. Почти. Я не могу избавиться от ощущения, будто жеребец нависает над ней, как пыльный циклон над слабым ветерком.

Ещё один взрыв серого. Твайлайт покраснела так сильно, что, клянусь, она могла бы осветить добрую половину замка изнутри. Интересно, замечает ли это кто-нибудь ещё?

Наконец, моргнув, я бросаю взгляд вниз со сцены, отворачиваясь от сентиментальной сцены. При этом у меня лопается не менее пяти онемевших суставов.

Рэрити и Флаттершай отошли поболтать с Эпплджек. Все три пони весело разговаривают, без сомнения, обсуждая план предстоящей музыкальной репетиции. Единственное, что я хотела бы отметить в данный момент, это то, как любопытно каждая из них повёрнута боком или спиной к принцессе и её не-такому-уж-уединённому входу. Как будто этой половины дворца больше не существует, и я опасаюсь, что в этом жесте есть какой-то ядовито расчётливый смысл.

Затем мой взгляд следуют по взбалмошному шлейфу фиолетового, исходящему слева от меня. Октавия полностью оставила виолончель, вместо этого направив всё своё внимание в нотную тетрадь и содержащиеся в ней ноты. Она тоже повёрнута спиной к принцессе и её... тестостероновому спутнику. Однако я нахожу это плохой имитацией жеста других кобыл. В частности, из-за яростного румянца, практически стекающего с её морды.

Редко бывают случаи, когда я замечаю, что моя соседка по комнате так сильно отвлекается, и каждый раз это нечто большее, чем небольшое вакхическое опьянение.

Мой следующий вдох настолько силён, что я почти уверена, что удар малиновой отдачи собьёт меня с ног. Тем не менее, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на принадлежащую Твайлайт половину бального зала. Кажется, я пропустила начало их расставания. Нежно ткнувшись мордочками, принцесса и страж расходятся в противоположных направлениях. Вот только они никак не могут перестать находить предлоги, чтобы помахать друг другу на прощанье... снова, и снова, и снова... Краснея всё больше и больше с увеличением длинны холодного кристаллического пространства между ними.

Ну и ну. Даже маленьких щенков не вырвало бы чем-нибудь настолько же пузырчатым и благоухающим, как это...

– Жалкое зрелище, да? – раздаётся хриплый голос, и я погружаюсь в угольно-чёрную прохладу. – Я имею в виду... типа... почему бы ей просто не вырыть берлогу у него в груди и не прожить там... всю следующую зиму?

Я киваю, затем подпрыгиваю от неожиданности. Я оглядываюсь через плечо, тяжело дыша.

Позади меня парит Рэйнбоу Дэш. Она смотрит в том же направлении, что и я.

– Просто посмотри на него. Держу пари, Флэш Сентри и не подозревает, как чертовски ему повезло заполучить такой уютный пост. В конце концов, вся настоящая работа осталась в Кристальной Империи.

Я моргаю на неё, прикусывая нижнюю губу.

Флэш Сентри, значит...

Я смотрю на другую сцену слева от меня.

Октавия прочищает горло, вставая подобающе и строго, в то время как Твайлайт торопливо приближается, приветствуя остальных своих друзей.

Я хмурю брови.

Угадайте, кто только что попал в список...

Трескучие вещи (Cracking Things)

https://www.youtube.com/watch?v=imyBoEfN7as 

– Ладно, девочки! – говорит Твайлайт Спаркл мучительно певучим голосом. Она улыбается нам всем, делает долгий, глубокий вдох, затем улыбается ещё шире. Позади неё дальняя дверь в бальный зал громко закрывается за выходящим оранжевым телом, и она притворяется, будто не вздрагивает. – Замечательное сегодня выдалось утро! Не правда ли?

– Мммм... Да, полагаю.

– Вижу, Пинки Пай ещё нет. Кто-нибудь знает, где она?

– А когда кто-нибудь это знал? – бормочет Рэрити.

– И то верно. Тогда, давайте начинать!

– Эм... прежде чем мы начнём, ваше высочество... эм... Твайлайт... – Октавия машет копытом, говоря застенчивым тоном. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам несколько вопросов... до смерти беспокоящих меня вопросов, о тех заметках, что вы нам дали?

– О! Разумеется! – Твайлайт приближаются. – Буду рада всё разъяснить, Тави! – Твайлайт хихикает. – Я же могу называть тебя Тави, да?

– Э-хе-хе... определённо можете! – Октавия смотрит на меня с кривой улыбкой. Чистый фиолетовые просачивается: – До тех пор, пока я могу называть вас "Твайлайт", Ваше Величество! Хи-хи-хи!

– Скорее, ваше сентиментальничество, – изрыгает Рэйнбоу чёрным облаком. Я смотрю в её сторону, она моргает в ответ. – Э-э... – в её голосе протрескивается более мелодичный тон, разбрасывая чёрные полосы в случайных направлениях. – Не пойми меня неправильно! Я рада, что Твайлайт что-то нашла себе... нечто, что делает её счастливой... Просто... просто... – она закатывает свои рубиновые глаза. – Аавв... – её язык свисает на целый дюйм сбоку от её морды. – Не могла она найти себе кого-нибудь получше? А не этого злорадного тюбика лака для волос? Я имею в виду... проснись и посмотри вокруг, подруга! Правильно говорю?

–... ... ...

– Ээ, неважно. – Рэйнбоу Дэш смотрит прямо на меня и улыбается. – Я Рэйнбоу Дэш. Помнишь меня? Самую крутую и потрясающую пони, которая когда-либо жила?

Я ёрзаю. С помощью своей магии я тянусь за блокнотом...

– В любом случае! – она пролетает мимо меня, её крылья выбивают блокнот из моего захвата. – Извиняюсь за опоздание, но я была занята, собирала кучу лучших компакт-дисков, и я хотела, чтобы ты их просмотрела и оценила, сможешь ли сделать из них крутой микс. Я имею в виду... – она слегка вздрагивает и снова поворачивается ко мне лицом. – Вы же – королевские менестрели. То есть, вам платят за то, чтобы вы делали всё, что мы попросим. В музыкальном плане. Даже если это будет вам казаться глупым или несерьёзным.

Я переминаюсь с одной здоровой ноги на другую. Я бросаю взгляд на раскрытый блокнот, валяющийся у моей кабинки.

– Хорошо! Так что... э-э... – Рэйнбоу смотрит налево... потом смотрит направо. Как только она убеждается, что никто другой не смотрит, она ковыляет ко мне и бесцеремонно вываливает толстую стопку драгоценных компакт-дисков у моих копыт. – ...взгляни на это хорошенько. Постарайся не потерять голову от эпичности моей коллекции. Знаю, это, должно быть, твой единственный в жизни шанс втиснуть столько потрясного в один микс, но... мммм... Давай просто посмотрим, на что ты способна, а? – она наклоняется с дьявольской ухмылкой. – Или твоё имя не DJ-P0N3?

Любопытствуя, я поднимаю магией компакт-диски, просматривая их этикетки одну за другой.

"Сюи́ты для авиашоу Вондерболтов 1 – 5". "Сюи́ты для авиашоу Вондерболтов 6 – 10". "Сюи́ты для авиашоу Вондерболтов 1 – 5: Обновлённые".

Я просматриваю ещё один диск, и моя голова дёргается назад.

"Аудиокнига Дэринг Ду: Дэринг Ду и Кристалл Кая".

– Да... э-э-э... – Рэйнбоу Дэш чешет затылок, нервно улыбаясь. – Я тут... вроде как... засунула в стопку двенадцать штук таких.

–... ... ... – я неохотно поднимаю упаковки компакт-дисков, о которых идет речь, и обнаруживаю, что, святая корова, она права.

– Мне особенно нравится аудиокнига про Дэринг Ду и Измельчающие Шестерни́. Держу пари, ты могла бы сваять действительно классную индустриальную гадость из тамошних звуковых эффектов! Просто промотай до сорок пятой минуты и послушай сцену заводской драки!

Я просматриваю другой компакт-диск и делаю паузу. Любопытствуя, я поднимаю его и показываю Рэйнбоу Дэш этикетку: "Колыбельные для прелестной принцессы, двенадцатый том".

– Вот дерь..! – шипит Рэйнбоу, немедленно выхватывая компакт-диск из моих копыт и нервно прижимая его к груди.

– Рэйнбоу? – голос Рэрити зовёт издалека. – Это ты?

– Э-э-э... э-э-э...– голос Рэйнбоу трещит с того места, где она парит, обливаясь потом. – Собственной персоной! – она пластично улыбается, затем опускается до моего уровня, её голос приглушен, как чёрный туман. – Ты ничего не видела, поняла? Ничего!

Я сглатываю и отчаянно киваю.

– Тогда ещё раз... тебе это не должно быть сложно! – она откидывается назад, размахивая копытом. – Даже несмотря на то, что ты слепая и всё такое. Секундочку, – она потирает подбородок, ещё больше задумываясь. – Слепая... глухая... немая... чокнутая, – она пожимает плечами и улетает. – Неважно. Дай мне знать, как всё будет готово. Где-то через недельку.

Я смотрю ей вслед, затем перевожу взгляд на гору звуковых осколков, с которыми мне предстоит работать. Вздохнув, я наклоняюсь и активирую свою магию, чтобы перебросить диски в свою седельную сумку.

– Извините-за-опоздание! – Пинки Пай появляется из ниоткуда и добавляет ещё бо́льшую гору пластинок к уже имеющейся. – Но я просто обязана была опередить Дэши ради этого поручения-на-супер-бупер-микс-для-вечеринок и... – она замирает. Она таращится на меня, на груду компакт-дисков и виниловых пластинок между нами. –... ... ...хлопья кукурузные! – она откидывается назад, поигрывая своей пушистой гривой, и бросает на меня самые невинные щенячьи глаза, какие только можно себе представить. – Ээээ... через недельку после следующей?

Коричневые вещи (Brown Things)

https://www.youtube.com/watch?v=PEzPId5AGpM

И с последней нотой бархатистого фиолетового изобилия баллада заканчивается.

К тому времени, как Октавия заканчивает выдыхать, бальный зал уже наполнен оглушительными аплодисментами.

– ВуууХууу! – бьёт копытом Пинки. – Ты определённо показала этим струнам! Так держать, Тави!

– Это... – Рэрити улыбается, распушив гриву, не вставая со своего места. – ...это определённо был очень поэтичный ответ классическому Мэрцарту.

– На самом деле, это была небольшая импровизация, – говорит Твайлайт Спаркл, глядя мимо Рэйнбоу и Эпплджек, сидящих перед сценой. – Я слушала сюиты Мэрцарта несколько раз, и я заметила в середине выступления Октавии кое-какие изменения, – она смотрит на сцену. – Не так ли, мисс Мелоди?

– Вы меня поймали, – говорит Октавия с улыбкой. Она кладет смычок на стол и разминает копыто с чуть поморщившимся выражением на лице. – Ммм... с тех самых пор как вы описали потенциальный визит дипломатов из Грифонстоуна, я думала о ландшафте, из которого они родом. Кривизна гор превращает даже слабые порывы ветра в громкий, глубокий рёв, эхом разносящийся по ущельям вокруг дома грифона. Поэтому, я решила, что, если я должна буду выступать перед ними, то следует угостить их знакомым звуком. И сыграла средние части этих сюит в более низком тоне, пытаясь добиться именно этого.

– Ну, это определенно сработало! – ухмыляется Пинки. – Это было почти также низко, как я могу выгнуться! А ты разговариваешь с пони, которая играла в лимбо с Дискором! Хе-хе-хе!

– По-моему это было очень расслабляюще, – говорит Флаттершай. – Словно зимняя спячка в глубокой, удобной снежной берлоге, когда над головой бушует метель.

– Это очень художественное описание, дорогая, – замечает Рэрити.

– Ну, это было очень яркое представление.

– И очень умное, – говорит Твайлайт. Она улыбается, глядя на сцену. – Очень хорошая работа, Октавия. На мгновение я подумала, что мне придётся внести несколько своих предложений, но, похоже, ты сама провела необходимые исследования и продумала всё наперёд.

– О, надеюсь я не превысила своих полномочий, – произносит моя соседка по комнате с оттенком индиго.

– Вовсе нет! – Твайлайт улыбается. – Я рада, что ты проявила инициативу! Это здорово сократит время на репетиции. И я очень даже горжусь тем фактом, что наши менестрели заранее думают о будущих прибывающих дипломатах!

– Ну, мы только хотим сделать вечерний приём для них таким же восхитительным, каким он должен быть для всех остальных.

– Пхх. Да уж... – Рэйнбоу Дэш закатывает глаза. – Заставив их гадить на пол.

– Ааа? – Твайлайт подскакивает на месте.

– Рэйнбоу! – шипит Рэрити. – Право слово!

– Что, во имя сена, ты имеешь в виду, сахарок? – вмешивается Эпплджек.

– Я имею в виду, нам всё понравилось! Конечно! – Рэйнбоу Дэш пожимает плечами. – Но эта виолончель играла действительно очень... очень низко. Откуда нам знать, что Октавия не достигла коричневого звука!

– Ты не имеешь в виду коричневую ноту? – бубнит Твайлайт.

– О, Дэши... – Пинки хихикает. – Я думаю, что, если бы Тави достигла коричневой ноты, мы бы об этом узнали. Верно, девочки?

Рэрити яростно краснеет.

– И почему наши разговоры всегда скатываются в подобные темы...?

– Что я, дура, что ли? – Рэйнбоу Дэш хихикает. – Я не говорю о коричневом звуке пони... Э-э-э... То есть ноте. Я говорю о коричневой ноте грифонов!

– Погоди-ка... – веснушчатая морда Эпплджек морщится. – Есть какая-то разница?

– Насколько мне известно, нету, – говорит Флаттершай. Она смотрит на Рэйнбоу. –Рэйнбоу, почему ты думаешь, что есть?

– Ну, я раньше с Гильдой всё время тусовалась, помните?

– Помним, Рэйнбоу, помним, – вздыхает Рэрити.

– Так вот, в своё время, и она точно убьёт меня, если узнает, что я вам сказала, мы часто тренировались или играли прямо возле лётной школы. И иногда... типо... раздавался этот по-настоящему глубокий рёв над центральной частью Клаудсдейла. Такой громкий и дребезжащий. Бварррррррррррр... понимаете? И со мной всё было в полном порядке, но каждый раз, клянусь Селестией, каждый раз Гильда вдруг скрещивала ноги, широко раскрывала глаза и говорила: "Извини, я на секунду!", прежде чем улететь в ближайшую уборную.

– Что, во имя голубого неба Селестии, производило в Клаудсдейле такой ужасный шум?! — восклицает Рэрити.

– Наверное, гром от фабрики погоды, – замечает Флаттершай. – Её куполообразный корпус порождает глубокие басовые отзвуки. Малышы пегасы, вроде Рэйнбоу, и меня приучиваются спать во время этого.

– Это должно было звучать действительно страшно для такой маленькой птички, как Гильда! – щебечет Пинки.

– Рэйнбоу... – Флаттершай склоняет голову набок. – я правильно помню, как ты говорила мне, что у Гильды однажды случилась скверная стычка с выводком драконов во время её полёта на цеппелине в Клаудсдейл?

– Да, и что? – Рэйнбоу пожимает плечами. – Она крепкий орешек.

– Ну, теперь она, конечно, такая. Но ты помнишь, какой пугливой она была раньше? Я имею в виду, ты рассказывала мне истории.

– Э... Ну да... И что?

– Ну, на больших высотах, как известно, рёв дракона звучит очень низко и очень... – Флаттершай делает паузу, чтобы сглотнуть. – У-ужасающе.

– Погодные фабрики, должно быть, издавали звук, который пугал Гильду! – вставляет замечание Твайлайт. – Это бы объяснило, почему она поджимала хвост и убегала!

– Погодите... – моргает Рэйнбоу. – Вы хотите сказать, что Гильда продолжала пачкать облака, потому что думала, что где-то поблизости дракон? – она моргает сильнее. – Гильда боится драконов?

– Это объясняет, почему она мало разговаривала со Спайком во время той вечеринки, которую устроила Пинки, – добавляет Эпплджек.

– Но какая тогда у грифонов коричневая нота? Теперь мне любопытно!

Группа отзывается смешанными стонами и хихиканьем.

Твайлайт закатывает глаза и смотрит на меня.

– Винил, не могла бы ты спасти ситуацию тем треком, над которым ты работала?

– О, да! – Октавия улыбается со своей сцены. – Она проработала над этим всю ночь!

Я киваю, ухмыляясь.

– Я не понимаю, – говорит Эпплджек. – Как техно-музыка заставит грифонов чувствовать себя желанными гостями?

– Ооооо, поверь мне, – говорит Рэйнбоу Дэш с ухмылкой. – При правильных обстоятельствах эти кошки-птички любят повеселиться.

– Хи-хи! О, да! Когда они не сварливые и не унылые! – добавляет Пинки.

– Фуу... – Рэрити закатывает глаза, в то время как Флаттершай хихикает. – Не знаю, сколько ещё я смогу вынести.

Я собираюсь решить эту проблему. Я вращаю два диска для альтернативных ритмов, одновременно щёлкая переключателем, чтобы начать трансляцию трека, над которым работала прошлой ночью.

И, в течение нескольких секунд, весь бальный зал замолкает, пока ему поют серенаду выступающие в качестве основы золотистые ноты, что все вместе смешиваются в один цвет, синий. Отшлифованный звук очень расслабленный, но в то же время игривый. Он щекочет мои ушные каналы даже после многих часов проектирования окончательного продукта. Я могу только надеяться, что это их завораживает.

– На самом деле... мне это даже нравится, – воркует Рэрити.

– Очень мирно, – добавляет Флаттершай. – Возможно даже... слишком мирно для грифонов?

– Ну, не знаю, – говорит Рэйнбоу Дэш. – Вы, ребята, можете не поверить, но Гильда раньше была довольно спокойной. Это звучит так, как ощущается облако после шторма, прохладно и... воздушно.

– Я, например, думаю, что это идеальный фоновый шум для разговора, – заключает Твайлайт. – Спокойный, не угрожающий... как раз то, что мне может понадобиться, когда я буду вести умиротворяющую беседу с делегатами из Грифонстоуна.

– Я согласна, – говорит Октавия. – Хотя... хм... – покраснев, она обнимает виолончель. – Я знаю, что не мне судить.

– Хи-хи... но мы высоко ценим твой вклад, как музыканта, Октавия.

– Забавно... – Рэрити проводит языком по внутренней стороне морды. – Есть в этом что-то... странно знакомое.

Я прикусываю губу.

– Правда? – Флаттершай оглядывается. – И что же?

Рэрити, прищурившись, смотрит на меня.

– В лифтах центральной понивильской больницы не играет что-то похожее?

Я пожимаю плечами.

– Ну да. Глупо было бы предполагать, что ты занимаешься плагиатом, – она откидывается назад с тёплым вздохом и ещё более тёплой улыбкой. – Я всем сердцем одобряю.

– О, да. Просто отлично. – Эпплджек смотрит на часы, которых там не оказывается. – Мы закончили здесь?

– Оооо! Оооо! – Пинки Пай подпрыгивает. – Что насчёт Сахарного Уголка?

– Ну, это звучит просто фантастически! –Твайлайт улыбается. – Не знаю, как вы, а я умираю с голоду!

– Тогда, пончики за мой счет! – Пинки машет копытом. – Пойдём! Все ввосьмером!

Октавия моргает.

– В-Ввосьмером...?

– Ну конечно же! – Пинки хихикает. – Вы пели серенады нашим ушам! Позвольте тетушке Пинки спеть серенады вашим животам!

– О, это замечательная идея, – Флаттершай улыбается и кивает. – Вам действительно стоит присоединиться к нам.

– Мы бы с удовольствием... но... – Октавия смотрит на меня, ёрзая. – Разве это не будет немного... неуместно?

– Каким таким образом? – Эпплджек моргает. – Мы же отлично проводили время, разве нет?

– Но... н-но ведь... мы простые менестрели...

– Вы работники замка Дружбы, – говорит Твайлайт. – Это не делает вас слугами. Это делает вас друзьями.

Октавия выдыхает, её щеки слегка порозовели.

– Я... Я... я не знаю, что сказать...

– Ну, лучше бы тебе сказать это быстро, дорогуша, – Эпплджек вскакивает со стула. – Потому что мой желудок уже завязался в узел! Ух-х!

– Да! Давайте поедим! – ВУ-УХ! Рэйнбоу пролетает к ближайшему выходу. – Кто последний, тот останется без сахарной пудры!

– Спасибо вам... – Октавия кланяется, улыбаясь. – Мы благодарны вам за ваше гостеприимство... и вашу дружбу, – она отводит взгляд в сторону. – Разве не так, Винил?

Я киваю.

Пончики, шмончики.

Надеюсь, у них будет Dr. Pony, или я найду коричневую ноту.

И я щёлкаю переключателем, выключая трек.

Броские вещи (Flashy Things)

https://www.youtube.com/watch?v=wTiOkDjtaEc

– Что-то не так, Тавитавитави? – нараспев спрашивает Пинки Пай.

– Эм... – Октавия оглядывается по сторонам, пока группа пони неравного социального статуса выходит из ворот замка Твайлайт. – Я просто чувствую себя... непривычно легко.

– Это потому, что ты оставила свою виолончель с футляром? – Флаттершай улыбнулась. – Не волнуйся, Октавия. Внутри замка очень безопасно. Твайлайт наняла лучших охранников для патрулирования нового дворца.

– О, я в этом не сомневаюсь. Просто... – Октавия слегка вздрагивает с застенчивой улыбкой, – ...я чувствую себя как-то странно, расхаживая без неё по Понивилю, – она сглатывает. – Или по любому другому уголку Эквестрии, если на то пошло.

– Хи-хи! Ты теперь королевский менестрель, глупышка! – восклицает Пинки. – Это значит, что ты играешь свою музыку внутри замка! Но когда ты на улице... Ву-у-Ху-у! Это нерабочее время для вечеринок!

– Эмм... да... безусловно. Я полагаю.

– И я знаю лучший способ отпраздновать напряженный день репетиций! – Пинки сделала "колесо" в направлении Сахарного Уголка. – Давай! Я угощу тебя Go-Nutz-ом!

– А... чем...? – Тави моргает.

– Это пончик! Только весь посыпанный жареными миндальными хлопьями с мёдом и орехами, а также тонкой кленовой глазурью! Вот почему я называю это "Go-Nutz^[1] Пончик"! Хи-хи! Дошло?

– Думаю да, – Октавия слабо улыбается. – И как я раньше не догадалась?

Эпплджек хихикнула, труся рядом с Флаттершай и Октавией.

– Боюсь, тебе придется привыкнуть к образу мыслей Пинки. Для этого не существует инструкции.

– Да. Полагаю, не существует. – Октавия смотрит на меня через всю группу, – Винил, любимая? Тебе... хм... не нужна там помощь...?

– Всё в порядке! – звенит голосок Рэрити. – У меня всё под контролем, – говорит она почти музыкально.

Единорог грациозно трусит рядом со мной, используя свой телекинез, чтобы управлять моим инвалидным креслом. И хотя мне немного неуютно из-за чрезмерно аккуратного обращения, я уже чувствую блаженное облегчение в своей больной ноге.

– Моя благодарность выражается не только через мою сестру, – говорит Рэрити с гордой улыбкой. – Когда Рэрити даёт обещание, она всегда вкладывает в него всё своё сердце, – она подмигивает Октавии. – Я буду шофёром твоей дорогой подруги на этот вечер.

– Что ж... хорошо, – говорит Октавия со смешком. – Если это всех устраивает...?

– И не сомневайся! – Рэйнбоу пролетает над нами, затем кричит через плечо. – Эй, Твай! Ты идешь?

– Эмм... Через секунду! – голос Твайлайт доносится до нас от входа в замок. – Я вскоре вас догоню! Обещаю!

– Хорошо, Твайлайт! – отвечает Флаттершай.

– Аргх... – Рэйнбоу закатывает глаза, слегка ворча чёрными сверкающими болтами. – Серьёзно? Опять? – она бросается вперёд сердитым голубым пятном.

–… … …? – Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо.

Пока Рэрити ведёт меня вперёд, я едва замечаю Твайлайт у входа в замок. И то, как она увлечена разговором со знакомым охранником знакомого оранжевого оттенка... и знакомую краснеющую улыбку на лице кобылки.

– Полагаю, Свити Белль хорошо помогала вам по дому? – голос Рэрити журчит, щекоча мои уши шелковистыми вибрациями. – Она каждый вечер возвращалась домой прямо на закате. Я надеюсь, это означает, что она нашла много такого, с чем могла бы вам помочь, хммм?

Я прищуриваюсь сильнее, чтобы увидеть, как Твайлайт и молодой жеребец нежно ткнулись мордочками. Мои губы сжимаются.

– Она очень хорошо отзывается о тебе. Свити Белль описывает тебя как "добрую, тихую и неконфликтную". Малышка, возможно, немного глупа в своих авантюрных подвигах, но я всегда знала, что она хорошо разбирается в характерах.

Я смотрю и смотрю...

–......Надеюсь, ты в курсе, что этот привлекательный жеребец уже занят?

Я вздрагиваю, затем бросаю взгляд на Рэрити с нервной гримасой. Я качаю головой и дико жестикулирую копытом.

– Мммм... – Рэрити самодовольно ухмыляется. – Тебе не удастся обмануть леди, дорогая. Я узнаю́ ревнивый взгляд, когда вижу его.

С малиновым вздохом моё лицо встречает моё копыто.

– Однако... ревность может проявляться во многих формах, – взгляд Рэрити поднимается к небу. – Должна сказать... Рэйнбоу Дэш сама не своя с тех пор, как... как... – она вздыхает. – Ох, нехорошо с моей стороны распространять ненужные слухи. Кроме того... – она снова улыбается мне. – Рэйнбоу такая милашка... преданная до глубины души. Думаю, она просто... не знает, что делать с этим Флэш Сентри. Как и почти все мы, на самом деле. Рэйнбоу, вероятно, думает, что он является угрозой нашей с Твайлайт дружбе. И пускай это глупо, я просто не могу винить кобылу за желание защитить. Каждая из нас испытывает нечто подобное, – изящный смех. – Ты бы видела Эпплджек в первый день Флэша в Понивиле. Она практически не отрываясь смотрела кинжалами ему в лоб.

Я моргаю, чувствуя, как кресло слегка покачивается, когда единорожка, толкающая меня, смеётся.

– Хи-хи-хи... хммм... но... вскоре она поняла, что единственное преступление Флэша заключается в том, что он... самую капельку туповат. Я, например, нахожу его внешность весьма привлекательной, но тоже разделяю мнение, что Твайлайт заслуживает большего, учитывая её интеллект и способности. Но в этом-то и суть дела. Мы её друзья, и, хотя это довольно благородно — присматривать за ней, мы также должны уметь доверять ей... и уважать её вкус в выборе партнёра. И до сих пор... – Рэрити пожимает плечами, – ...Твайлайт выглядит здоровой, счастливой и полностью лишенной сожалений. И это хорошо, разве нет?

Я ёрзаю в кресле.

– Мммм... да... – вздыхает Рэрити. – Это хорошо, Рэрити. Это очень, очень, очень хорошо, – повторяет она, и выражение её лица на мгновение становится угрюмым. – Оооо! – вдруг она резко светлеет, широко улыбаясь. – Сахарный Уголок! Наконец-то мы здесь! – она разворачивает нас обеих и втягивает инвалидное кресло в заведение задом наперёд. – Надеюсь, у тебя нет аллергии на миндаль, дорогуша.

Я бросаю последний взгляд на замок. И вижу аликорна, летящего к нам и напевающего серым тоном. Её глаза такие же тонкие и розовые, как и её мечтательная улыбка.

Нарезанные вещи (Sliced Things)

https://www.youtube.com/watch?v=NJAXPbxORuA 

По правде говоря, внутри Сахарного Уголка всегда было очень уютно... и очень красочно.

Я просто не замечала этого до сих пор.

Сейчас же... когда я сижу с Октавией в центре хихикающего водоворота голосов, вдохов, непрекращающихся мелодий...

Махровый розовый Флаттершай и мудро-серый Твайлайт, простоватый янтарный Эпплджек и задорный золотой Пинки Пай, и скрипучий чёрный Рэйнбоу Дэш...

И в довершение всего, жизнерадостное перестукивание бриллиантов, любезно предоставленное Рэрити, вызывающее пурпур из лёгких Тави размеренными залпами шелковистой лести.

– О, но ты просто должна попробовать! С такой роскошной гривой, как у тебя, ты бы просто блистала, дорогуша!

– О, Рэрити, я подумаю об этом. Серьёзно подумаю. Но боюсь, что мне не очень комфортно, когда другие пони касаются моей гривы... или моих копыт, если на то пошло.

Хриплый чёрный:

– Ха! Я знала, что у меня с ней найдётся что-то общее! Брррррррр... Самое отстойное чувство в мире, подруга!

– Раньше я чувствовала неловкость просто думая о том, чтобы моей гривой занимались посторонние пони, – тонкий розовый. – В течение многих лет я просто позволяла делать это кому-то из близких родственников. Но потом Рэрити уговорила меня однажды сходить в спа-салон Алоэ и Лотос и... хи-хи... ну, думаю, это можно было назвать преобразующим опытом!

– И с тех пор она ходит со мной в спа-салон по крайней мере раз в неделю! Октавия, дорогуша, если Флаттершай пойдёт с нами, тебе это поможет?

– Я... Я действительно не могу. Приношу свои извинения.

Звенящее золото:

– Принцесса Твайлайт всегда может просто приказать Октавии пойти! Педикюрное повелевание от Педикюрной Пони Принцессы!

– Нет, не могу, Пинки! – серое хихиканье. – Право слово! Октавия более чем способна... э-э... поддерживать свой внешний вид для королевских приёмов. К тому же... нельзя сказать, чтобы у неё с этим были какие-то проблемы.

Чёрные царапины:

– Это ещё что должно означать?

– Это означает, что наша новая подружка-скрипачка обладает естественной красотой сама по себе, – янтарный яблочный аромат. – Честно говоря, Тави, я нахожу твою гриву очень красивой. Словно тонкий серый дымок, выходящий из трубы тёплым зимним вечером.

– Хи-хи... большое спасибо, мисс Эпплджек. Этого... не так-то просто добиться, как кажется. Когда я была маленькой кобылкой, у меня были просто невозможные кудри. Потребовалась целая вечность, чтобы научиться их расчёсывать.

– Эй! – золотой колокольчик, приглушенный крошками пончика. – Ммффф... Что не так с кудрями?

Серый, розовый и глянцевый смех.

– Ну, если вы не хотите провести день в спа-салоне, мисс Октавия, тогда я не буду вас заставлять, – белые бриллианты: – Это просто... Я смотрю на пони и вижу кое-что ещё. Я вижу прекрасную, мерцающую ткань, которая просто стоит того, чтобы быть превращённой во что-то, что гордо воспевает красоту на все четыре стороны и на все времена!

– Хи-хи! Ну, тут она тебя уже опередила, Рэри-Рэри! – бренчит платиновый. – Она уже певица! – шепчет, а теперь шипит. – Она поёт через свою виолончель...

– Мисс Пай в чём-то права. Мне действительно больше нравится выражать себя через свои музыкальные навыки. Но я также разделяю твою тягу к элегантности и утонченности, Рэрити. Просто... и не воспринимай это на свой счёт... но я предпочитаю преподносить себя как можно более деликатно. Не так важно выглядеть хорошо, делая что-то, как чувствовать себя хорошо, делая это что-то.

– Ну, есть и другая причина посетить спа-салон, Октавия, – розовое полотно. – Даже если ты не хочешь, чтобы тебе сделали красивую прическу или блестящие копыта, ты всегда можешь рассчитывать, что, по крайней, тебе удастся очень хорошо расслабиться... побаловать себя.

– Замечательная мысль, Флаттершай. Но... бокал красного вина и красивый закат – вот и всё, что мне для этого нужно. Эм... помимо полного удовлетворения от осознания того, что кое-кто стал менестрелем её Королевского Величества.

– Хи-хи! – серые полосы. – О, Октавия. Разве мы не обсуждали это?

– Не обсуждали что, Ваше Высо... эмм... Твайлайт?

– Мой титул говорит сам за себя. Когда вы выступаете внутри замка, или за его пределами, вы делаете это как друзья, а не как слуги.

– О, это очень лестно.

– Да, неужели? Вы здесь, с нами! Мы все едим пончики и приятно беседуем, разве не так? Что может быть дружелюбнее этого?

– Думаю, Твайлайт пытается сказать, что... – тонкий чёрный туман – ...вы, девчонки, классные в нашей книге.

– И мы были бы не прочь узнать о вас больше, – янтарный гул. – Чёрт возьми, это может здорово нам помочь, когда приедут дипломаты, и наступит время приёмов.

– Это... такая... восхитительная мысль.

– Хммм... очень даже! – драгоценные камни. – Только потому, что ты и твоя подруга такие восхитительные кобылки!

– Да! – золотой сахар. – Даже если Мисси Таинственная и Тёмная не очень много говорит!

– Ээээ... – чёрный уголь. – Пинки...

– О! Не волнуйся! – серое облачко, и я чувствую, как Твайлайт левитируют две соломинки со стола. – У меня всё схвачено. Кхм... – она концентрируется, её лицо напряжено: – Некоторые апельсины ненавидят кулинарные колпаки, что предопределяют анархию.

Я закатываю глаза... пока они не пробегают мимо самой красочной фигуры из всех.

– Э-э-э... Твай? – Рэйнбоу Дэш мрачно хрипит: – Я... думаю, что твоя яйцеголовушка дала трещину.

– А? – серость моргает. – Что-то не так?

– Ты ещё не идеально говоришь на втором языке Винил, дорогая, – говорит Октавия.

– Хм?

Эпплджек хихикает:

– Ты выглядишь как богомол на взлетно-посадочной полосе, пытающийся помочь правильно приземлиться летающим слонам!

– Хи-хи-хи! – Пинки переворачивается, окутанная золотой песней.

– Нет... нет не выгляжу!

Рэрити отпивает немного чая.

– Послушай своих друзей, дорогая.

– Винил! Серьёзно! – принцесса смотрит на меня. – Всё это время я только и делала, что выставляла себя полной...

Я киваю.

– О! Да ладно! – она закрывает своё лицо, пока Рэйнбоу и Эпплджек смеются.

– Ха-ха-ха-ха! – Рэйнбоу хлопает Твайлайт по плечу. – Хорошо, что ты не пыталась вести переговоры с немыми мантикорами, иначе мы бы все сейчас умирали в глубоком кратере! Хахаха!

– О боже... – Октавия прикрывает улыбающуюся мордочку. – Я действительно верю, что зрелище получилось бы красочное.

– Аргх... – Твайлайт поднимает глаза, яростно краснея. – Век живи – век учись, полагаю.

Флаттершай воркует:

– А мне нравятся богомолы.

Бархатные вещи (Velvet Things)

(видеоролик не доступен)

– Что ж, это был довольно приятный вечер, – воркует Октавия. Прохладный воздух нашего дома встречает нас своими восхитительными объятиями. Она осторожно толкает меня и мою инвалидную коляску внутрь, осторожно, чтобы не наехать на хвостик маленького пушистика. – Ты тоже так думаешь, Вайн?

Я едва улавливаю её пурпурные слова. У меня в голове кружится целый день из разговоров и сплетен. Мы, должно быть, сидели и болтали в этой пекарне несколько часов. Сейчас же солнце уже зашло, и прохладный зелёный гул мира медленно тает под ледяным давлением бирюзовой ночи.

Я едва могу держать глаза открытыми, и думаю, Октавия это знает.

– Хи-хи... – пульс фиолетового, и она подталкивает меня к дивану, где мои подушки и простыни ждут меня в виде незаправленной лени. – Ты очень хорошо сегодня держалась, Винил. Я знаю, как ты... недолюбливаешь чересчур долгие разговоры.

Я вздыхаю, улыбаясь в малиновое облако своей летаргии.

Есть некоторые вещи, которые Октавия никогда не поймет.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так умиротворённо.

– Я просто... ощущаю такой мир и покой, – бормочет Октавия, удивляя меня. – Я имею в виду... Разве в такое можно поверить? Мы только что ели пончики и болтали с самой принцессой и всеми её друзьями! О, конечно, Твайлайт не такого уж знатного происхождения, как ты и... ну-у... как большинство из нас. Но даже несмотря на это, просто находиться в её присутствии – уже большая честь... Не говоря о том, чтобы быть менестрелями в её замке! Но чтобы при этом к нам относились как к её собственным друзьям? И чтобы мы так легко друг с другом поладили?

Я зеваю, моргая на чёрно-белое пятно, когда оно запрыгивает на подлокотник дивана. Оранжевое мурлыканье наполняет мои уши, в то время как я сама становлюсь невольной жертвой кошачьего трения хвостом.

С лёгкими щёлкающими звуками Октавия останавливает инвалидное кресло и подаёт копыто.

– Посмотрим правде в глаза. Дела идут в гору, Вайн. Мы теперь практически живем с королевским размахом! – она мечтательно вздыхает, помогая мне доковылять до дивана. – И подумать только... Я так долго была одержима желанием получить толчок к своей карьере за счёт этой должности. Но после такого прекрасного вечера... Клянусь, теперь это больше похоже на побочную выгоду!

Слегка поморщившись, я плюхаюсь на диванные подушки. Любой кратковременный дискомфорт немедленно растворяется в восхитительном ощущении погружения в диван и его холодные, комфортные простыни. Я уже чувствую, как моё сознание ускользает. Я сворачиваюсь у спинки дивана, блаженно улыбаясь самым дальним теням комнаты.

Похоже, этот день вымотал меня сильнее, чем я представляла.

Тёплые, мягкие копыта поправляют простыни, укутывая меня.

– Оооо... кого я обманываю, Вайн? – я открываю глаза и вижу глупую улыбку, свисающую с лица Тави. Она вздыхает и снимает галстук-бабочку... И так мы обе понимаем, что она наконец-то "дома". – Я всё ещё делаю это ради шанса занять ведущее место в симфоническом оркестре Кантерлота, – она смотрит в сторону, слегка улыбаясь, и протягивает копыто, чтобы погладить Скриблер. – И всё же, сегодня был чудесный день. Это... это почти заставляет меня грустить о том, что... всё это время я... так и не потрудилась завести себе... То есть, я хотела бы, чтобы у меня было ещё больше...

Она вздрагивает, и я чувствую, как опускаются её плечи, как будто ей не хочется смотреть в мою сторону.

– Конечно, я не это имела в виду, любимая. Ты лучший друг, который у меня когда-либо был, и я рада делить с тобой этот дом. Но ты и сама прекрасно знаешь, что... Что я предпочитаю более простой, интровертированный образ жизни. Но... после сегодняшнего... – она пожимает плечами. –...другая сторона уравнения не кажется такой уж плохой. Теперь мне почти жаль Твайлайт. Ходят слухи, что принцесса была довольно асоциальной до того, как... эхех... стала принцессой Дружбы. Интересно, много ли у нас с ней было общего?

Тишина.

– Ну что ж... От всех сегодняшних разговоров у меня голова кругом идёт, – она протягивает копыто, чтобы взбить мою подушку раз, другой, а затем поудобнее подложить её мне под голову. – Полагаю, мы обе утомились. Отдыхай, Вайн. Ты заслуживаешь отдых... особенно после того, что тебе пришлось пережить в последнее время.

Я пожимаю плечами, зеваю и снова пожимаю плечами. Я закрываю глаза, снимаю очки и вслепую тянусь к столику.

– Позволь мне... – и я чувствую бархатистую мягкость её копыта, когда она берёт у меня очки и кладет их на столик рядом с диваном. Когда фиолетовая аура рассеивается, я слышу алый стук её копыт, пока она идет на кухню, чтобы наполнить Скриблер миску для корма. – Странно. После такого безупречно чистого дня, как сегодня, душ кажется почти что излишним. – короткая пауза, и из кухни доносится её звонкий смех. – О, шучу, конечно. Я родилась, чтобы принимать душ.

Я плотнее сворачиваюсь под простынями, чувствуя, как мир растворяется в бирюзовом тумане.

– Всё сходится воедино, Вайн... – её слова становятся всё более и более отдаленными, фиолетовой дымкой в глубине моего сознания, согревающей, успокаивающей, поддерживающей. Как она сама. –...поистине большая честь... – голос затихает, смысл за радостными словами становится всё более и более расплывчатым. –... ... ...как хорошее вино... ... ...цельное... ... ...прекрасное... ... …

Я погружаюсь всё глубже и глубже... туда, где цвета служат мне. Я пытаюсь что-то из этого соркестрировать, и на ум приходят несколько восхитительных синих нот, которые я хорошо запомнила.

Я так глубоко погружена в этот шелковистый сон, что внезапное фиолетовое облако накрывает меня, подобно пуховому одеялу. Я на мгновение вздрагиваю, а затем отдаюсь в его теплые объятия.

– ......и величайшее благословение из всех это ты, любимая... ...

Всего лишь шёпот... он задерживается в моих ушах... скользит по моим щекам, словно бархатный носовой платок.

Столетие спустя мои глаза распахиваются. Ослепляющая боль всего лишь будит меня, и я вижу тёмное фойе, освещенное светом звезд. Прищурившись, я подношу копыто к щеке, поглаживаю, пытаясь воссоздать любопытное ощущение.

И вот тогда фиолетовый цвет в моем ухе развеивается, и я слышу журчание воды. За диваном, за мной, закрытая дверь в ванную приглушает нежный шум от душа.

Я вглядываюсь в темноту. В кои то веки все остальные цвета застыли. Но когда они снова обрушиваются на меня своим каскадом, я закрываю глаза, сворачиваясь калачиком от облаков смятения, и снова погружаюсь в блаженный сон.

Вежливые вещи (Polite Things)

(видеоролик не доступен)

Даже сейчас...

Фиолетовый бархат преследует меня...

Свисает с кончиков моих ушей... зудящий... настойчивый...

Пока я прокручиваю один и тот же музыкальный цикл снова и снова, по двадцать секунд на каждое проигрывание, тщетно пытаясь найти переход к следующей части трека.

Моё копыто постукивает по краю проигрывателя, пока я смотрю на мигающие огоньки передо мной...

Так много частиц спектра и так мало способов поделиться ими...

Я вздыхаю, покрывая их все малиновым, и на короткое мгновение...

...все просто.

Когда малиновый рассеивается, его место занимает синий. Прокатывается по мне ледяной волной.

Я моргаю, прищуриваю затенённые глаза, и выключаю зацикленный трек.

Я снимаю наушники и поворачиваюсь на своём инвалидном кресле от проигрывателя к другой половине фойе.

Источник синего звука перемещается вдоль одной из книжных полок Октавии, напевая себе под нос какой-то гимн. Время от времени слово другое заполняет промежутки в красивом неторопливом напеве. Думаю, это что-то связанное Праздником Согревающего Очага.

А сейчас середина лета...

Только эта кобылка, клянусь...

– Хммм-хммм-хммм... – улыбается Свити Белль, поворачиваясь и виляя боком таким образом, чтобы её пушистый-препушистый хвостик смахивал пыль с каждой книжной полки, одной за другой. –...хоть ссоры и бывают... хммм-хммм-хммм... мы их переживём...

Я смотрю на неё.

Медленно, словно пантера, я подкрадываюсь копытом к микрофону. Я поворачиваю его так, чтобы он был обращен к кобылке, затем прикасаюсь к переключателю включения записи.

И останавливаюсь.

Мои уши дёргаются.

Где-то за синими нотами я слышу семь призрачных голосов. Они хихикают и беззаботно болтают вокруг меня. Один из них резонирует россыпью белых бриллиантов.

Я прикусываю губу, чувствуя, будто некая элегантная пони подталкивает меня в тёплом, благотворном, щедром направлении.

Я убираю копыто с переключателя.

Я ёрзаю на своём месте.

Затем... с глубоким вздохом... я левитирую к себе магией блокнот и ручку со стола.

Осторожно, я делаю несколько записей на странице, время от времени поглядывая на Свити Белль.

Она продолжает свою музыкальную работу: вытирает пыль в освещенной солнцем части гостиной... ... ...а затем вытирает пыль там же ещё раз.

Угу...

Я заканчиваю то, что пишу, и стучу ручкой по проигрывателю.

Свити Белль продолжает напевать. Вытирать пыль. Напевать. Вытирать пыль.

Я закатываю затенённые глаза. Стиснув зубы, я стучу сильнее... и сильнее.

Алые хлопки плывут к ней целыми волнами. Наконец кобылка останавливается и поворачивается ко мне своими ясными глазами.

– Ой! Эмм... – Свити Белль застенчиво улыбается, переживая слабый румянец. – Надеюсь, вы не против... э-э... работы хвостом, – она указывает на свою покрытую пылью заднюю часть. – Я нахожу, что он справляется лучше, чем обычная перьевая щётка. К тому же, все эти выщипанные перья... немного пугают меня, – она на мгновение съёживается. – Н-не говорите Скуталу.

Я пожимаю плечами, затем размахиваю блокнотом с бумагой.

– Оооо! – сапфировый писк, и она ковыляет ко мне. – Она разговаривает! – смешок. – Э-э... ну, вы знаете, что я имею в виду, мисс Скретч, – прочистив горло, она встает на задние ноги и опирается на проигрыватель, как счастливая кошка. – Что случилось?

Я левитирую блокнот к ней.

Она прищуривается, наклоняя голову влево, затем вправо.

– Хм... ну-у... – она смотрит на меня. – Думаю, я могу ненадолго перестать вытирать пыль. Хоть я ещё и не закончила. Но... – она застенчиво улыбается. – Если это то, о чём вы меня просите, значит Рэрити не будет из-за этого злиться, не так ли?

Я улыбаюсь.

– Хе-хе-хе... так что вы хотите, чтобы я сделала, мисс Скретч? – она пожимает плечами. – Подмела пол на кухне? Вымыла посуду? Приготовила вам ещё один бутерброд?

Я съёживаюсь.

– Мне на самом деле нравится заниматься домашними делами. Нравится это чувство выполненного дела. Почти как будто это мой особ... – её зрачки сужаются. Она вдруг смотрит на свой бок, затем хмурится, видя пустоту. – Э-э... Неважно. Работа по дому всё ещё скучная. Очень скучная! – её голос срывается, когда она нервно улыбается мне. – Так что вы хотите, чтобы я сделала?

Я уже пишу, строчу, выписываю.

Со спокойным вздохом я подношу блокнот к ней, чтобы она могла прочитать его.

– О! Конечно! – Свити Белль кивает, кивает, кивает. – Просто дайте мне сначала забежать в ванную! Я пою лучше всего с чистыми копытами. Хи-хи-хи... – её глаза разъезжаются. – Погодите-ка? – пищит она снова, с любопытством моргая на меня. – Это... это не работа по дому! Это... это...

Я пристально смотрю на неё.

Она смотрит в ответ. И её лицо светится.

– Это невероятно круто! – синий луч вырывается из её легких, и она подавляет смешок. – Хи-хи-кхем... но... – она прищуривается. – Но, серьёзно, что? Пение? Как это вам поможет? Как это поможет хоть кому-нибудь?

Я пишу в блокноте, затем снова протягиваю его ей.

Она пристально смотрит на него. Она краснеет.

– Нет... – она смотрит на меня, ухмыляется. – Не-е-е-ет... – лёгкое хихиканье. – Без шуток? – она прижимает копыто к своей пушистой груди. – Я?

Я киваю.

– Э... Я не знаю. Мне просто нравится петь, – она пожимает плечами. – Скуталу говорит, что ты не можешь всегда быть талантлив в том, что тебе нравится делать. В этом есть некоторый смысл. Но, опять же, часть меня думает, что она говорит так только потому, что она не может... не может... – гримаса. – Ну, вы знаете.

Я пишу ещё немного и поднимаю блокнот.

– Э-э-э... Конечно! Я имею в виду... если вы думаете, что это поможет вам поймать ваше вдохновение! – Свити снова пожимает плечами. – Я имею в виду... Я... я не очень-то разбираюсь в музыке, по правде говоря. Мне просто нравится петь, понимаете?

Я пишу ещё одну строчку, затем протягиваю блокнот ей.

Она смотрит... моргает... потом улыбается.

– Хе-хе... что ж... это довольно классная точка зрения. Спасибо, мисс Скретч.

Я киваю.

– Итак... э-э... – она ёрзает. Неловко. Мило. – С чего начнём?

Талантливые вещи (Talented Things)

https://www.youtube.com/watch?v=vCix7QtRSik

Свити Белль делает глубокий вдох, сосредотачивается, и наклоняется к микрофону:

– До – Ре – Ми – Фа – Соль – Ля – Ти – До! – она делает ещё один вдох, на этот раз улыбаясь, и, откидываясь назад, повторяет с убывающей тональностью. – До – Ре – Ми – Фа – Соль – Ля – Ти – До!

Я киваю, поворачивая несколько регуляторов, в то время как мои затенённые глаза изучают показания диктофона. Как только она заканчивает второй проход, я машу копытом в воздухе, вращая его в движении "повторить!".

Она снова вдыхает, затем ревёт:

– До – Ре – Ми – Фа – Соль – Ля – Ти – До! – её яркие глаза моргают, и она прислоняется к микрофону. – Секундочку... Это нота "Ти" или "Си" ближе к концу? Никак не могу запомнить эту часть сольфеджио.

Я морщусь, микрофон зашкаливает от соприкосновения с пушистыми конечностями, трущимися о микрофон. Моё копыто бешено жестикулирует в её сторону.

– Оу! – она откидывается назад, краснея, как свекла. – Упс. Извини.

Я вздыхаю, затем спокойно улыбаюсь ей. Склонив голову, я жестом приглашаю её продолжить.

– Что, опять? – её маленькая мордочка хмурится. – Без обид, мисс Скретч, но я просто не понимаю, что вы пытаетесь сделать. Я имею в виду... всё, что я делаю, это пою одни и те же ноты снова и снова!

Левитируя ручку, я строчу что-то в блокноте и показываю ей.

– Да, но образцы чего? Я просто издаю нелепые звуки! Я могла бы это делать во сне! На самом деле... – она ёрзает на месте, морщась. – Рэрити говорит, что я иногда так и делаю. Только за последнюю неделю я трижды проснулась из-за разбившихся стаканов с водой у моей кровати.

Я моргаю. Я пишу три жирные буквы в блокноте и показываю ей.

– Хи-хи... Да, я знаю, – она улыбается.

Прочищая горло малиновым пульсом, я ещё раз указываю на микрофон...

– Секундочку... – она наклоняется, прищурившись. – Ты что... кашлянула?

Я с любопытством смотрю на неё.

– Ты можешь издавать звуки? – голос Свити срывается. – Я имею в виду, это определённо звучало так, будто звук произошёл из твоего горла!

Моя морда кривится, когда я пристально смотрю на неё.

– Эм... Я... я имею в виду... Не поймите меня неправильно! – Свити машет передними конечностями. – Если вы немая, значит вы немая! Но просто... – она указывает на микрофон. – Почему бы не записывать ваш голос?

Я вздыхаю с копытом на лице, ослепляя себя малиновым ещё раз.

– Просто мне всегда это казалось ироничным, понимаете? Не иметь возможности говорить, но всё же быть способной создавать такую замечательную музыку! Я имею в виду, конечно, я слышала ваши треки, но я не такой большой фанат клубной музыки, как, например, Скуталу. Она говорит, что, помимо рок-баллад, треки DJ-P0N3 – лучшая музыка, под которую можно наблюдать за новыми трюками Рэйнбоу Дэш, – Свити Белль почти мгновенно съёживается. – Эм... н-не то, чтобы у Скуталу была привычка наблюдать за Рэйнбоу Дэш из-за кустов или что-то в этом роде. И если бы у неё была такая привычка... эм... т-ты бы не услышала этого от меня.

Я несколько раз постукиваю по краю своего проигрывателя, начиная терять терпение.

– Но всё же мне кажется, что прямо сейчас я могла бы заняться гораздо... гораздо более полезными для вас вещами, мисс Скретч. Вы уверены, что не хотите, чтобы я вытерла пыль с вашей приборной панели? Или, может быть, сделала бутерброд? Или...

Я выключаю микрофон, нажимаю несколько переключателей, затем отсоединяю наушники. Хлопая копытом по кнопке, я проигрываю экспериментальный трек с самого начала.

Свити ахает, потому что её уши тонут в синеве... так же, как мои... так же, как мои тонули раньше. Её глаза сверкают, когда она слышит, как её сэмплированные ноты внезапно танцуют повсюду, извиваясь вокруг неистового ритма мелодии. Меняясь по высоте, её звук поднимается на гребень волны симфонической электроники, вверх, вверх и вниз, достигая крещендо. Примерно через двадцать секунд маленькая кобылка хихикает как безумная.

– Оооо! Оооо! Хи-хи-хи! О, это круто! Это так круто! – она ухмыляется, на щеках появляются ямочки, и она указывает на ревущие динамики. – Это действительно я?

Я киваю, улыбаясь ей.

– Хи-хи-хи! – она приветствует голубые волны голубыми волнами, и всё фойе утопает в сапфирах. – Подумать только! Я – следующий хит Daft Pony!

Я подавляю стон.

– О... прости... – она краснеет. – Плохое сравнение?

Я останавливаю музыку, поднимаю копыто, и переключаю трек. Она наклоняется, слушая, как я начинаю проигрывать: "Или, может быть, сделала бутерброд?" Я поворачиваю регулятор слева, затем вращаю его взад и вперед. "И-и-и-и-или, м-м-м-м-может быть, сде-э-э-э-эла-а-а-ала бутербро-о-о-о-од?"

– Ха-ха-ха-ха! – она обхватывает себя копытами и перекатывается на другой бок, купаясь в океанско-синем веселье. – Хи-хи-хи! О-о-о-о, вау! – она вытирает слезу, улыбаясь от уха до уха. – Как что-то может быть таким нелепым и потрясающим одновременно? – она хихикает ещё немного, затем восстанавливает дыхание. – О. Я знаю. Это ты сделала это потрясающим.

Я качаю головой и указываю на неё.

– Хм? Пффф... да ладно... – она шаркает ногой, её улыбка всё ещё блуждает. – Ты можешь сделать так, чтобы что угодно звучало хорошо с помощью этой твоей звук-машины. Даже мой голос.

Я пишу в блокноте и левитирую его перед ней.

Она моргает.

– Ты действительно так думаешь?

Я киваю, затем пишу еще одну фразу и показываю ей.

– Пфффф... – Свити Белль закатывает глаза. – Как ты могла "знать"? Я знаю, каково это – когда тебя нахваливают. Этот придурок Рамбл из класса постоянно говорит мне подобные вещи.

Я моргаю.

– Если бы я действительно хорошо пела, я бы давным-давно получила соответствующую кьютимарку, – Свити Белль отходит, пожимая плечами. – Пение это просто то, чем я занимаюсь в свободное время, чтобы попытаться забыть, какая я глупая и неуклюжая, – она вздыхает, опустив уши. – И давайте признаем это... Я действительно неуклюжая.

Я прикусываю губу, бросая взгляд на ручку и бумагу. В кои-то веки мне нечего написать.

– Ну... – заполняет комнату фиолетовый, –...возможно секрет в том, чтобы не опускать копыта просто так, дорогуша.

Я поднимаю глаза, как и Свити Белль.

– Мисс Мелоди! – Свити Белль пищит. – Я... Я как раз собиралась вернуться к уборке! Клянусь! Я... просто немного отвлеклась, вот и всё...

– Ммм... Действительно отвлеклась... – Октавия входит в открытую дверь. Она закрывает её за собой и кладет футляр с виолончелью у края дивана. – Вопрос в том... – она подмигивает в мою сторону, – кто тебя отвлёк?

Я нервно улыбаюсь.

– Это больше не повторится! – Свити взвизгивает, бросаясь к ближайшему книжному шкафу и размахивая по нему хвостом. – Честное слово!

Октавия осторожно кладёт копыто на хвост кобылки.

– Напротив... – Октавия приседает, осторожно кладя копыто на плечо Свити. – Я считаю, что это должно повториться, и не один раз.

– Ха-а? – Свити моргает.

– Винил совершенно права, признав в тебе уникальный талант, малышка.

– Она права?

– Мммм... да. – Октавия снова ухмыляется в мою сторону. – Хотя, думаю, более... традиционный подход будет уместнее.

Я вздыхаю с копытом на лице.

Снова-здорово...

– Действительно? – Свити Белль ёрзает на месте, краснея. – Эрммм... и что это за подход?

– Скажи мне, Милая Белль... – Октавия походит к футляру для виолончели и аккуратно расстёгивает его. – ...что тебе известно о Троттингемской консерватории?

Эксцентричные вещи (Eccentric Things)

(видеоролик не доступен)

– Оооо... Только взгляните на всех этих по-о-они, – тело Свити Белль раскачивается из стороны в сторону, пока её восторженный мелодичный голос наполняет собою воздух. – Оооо... Взгляните на всех этих одиноких по-о-они!

Моя соседка по комнате с бархатистой сосредоточенностью, запечатленной на её лбу, исполняет своим смычком финальные аккорды и заканчивает захватывающую балладу. Она позволяет остаточному эху наполнить комнату, и выдыхает, вытирая лоб.

– Хммм... потрясающе.

– Хи-хи-хи! – Свити радостно прыгает по небольшому кругу, её глаза сияют ярче и ярче. Прямо как её дерзкий, синий голос.

– Я всегда этого хотела! Хи-хи! Настоящая классика!

– Да... вполне... – Октавия со вздохом откидывается назад. – Хотя... Не думаю, что Мэркартни был таким уж "классическим". Это, конечно, не Мэрцарт... но... – она улыбается, откидывая назад свою гриву. – Ты была достаточно терпелива, чтобы высидеть три исполнения "Аве Мэри́я" без какой-либо предварительной практики и... – она слегка хихикает. – Полагаю, ты более чем заслужила это.

– Можем мы спеть следующим "Clop Together"?

– Нет, мы не можем! – рычит Октавия низким голосом цвета индиго. Она быстро компенсирует это, откашливаясь и улыбаясь. – Кроме того, ты так превосходно пела до сих пор! Я полагаю, перерыв не помешает.

– Ууууууууу...

– Ну-ну... Свити Белль... – Октавия взмахивает смычком. – Может ты и дарование, но с нашей стороны было бы нечестно перенапрягать твои голосовые связки на первом же занятии! В конце концов, это был всего лишь очень веселый и очень спонтанный эксперимент.

– Ага! – Свити Белль ухмыляется. – Зато потрясающий, верно?

– Если повторять это слово часто, оно перестанет быть значимым. – она подмигивает кобылке, затем поворачивается ко мне. – Теперь... давайте посмотрим, насколько хорошо наш студийный эксперт запечатлел наше выступление своей аппаратурой. Кхем... Винил?

Тишина.

Октавия приподнимает бровь.

– Вайн, любимая?

Это срабатывает. Я, наконец, вытряхиваюсь из своего... почти коматозного состояния, вызванного облаком покалывающих позвоночник пурпурных и фиолетовых цветов, всё ещё плавающих и колышущихся в воздухе, словно космическая пыль. Морщась, я тянусь из своего инвалидного кресла и хлопаю копытом по кнопке записи, останавливая её с довольно приличным запозданием.

– О боже... – Лицо Октавии. Копыто Октавии. – Вайн... Вайн... Вайн.

– Хи-хи-хи! – больше синего. – Упс! – Свити Белль подмигивает. – Кажется, у неё там что-то пошло не так, да?

– Да, да... но она достаточно талантлива, чтобы знать, где и как это обрезать, верно? – добавляет моя лучшая подруга с горящим взглядом.

Я сглатываю, отступая от индигового пламени с нервным кивком и ухмылкой.

– Мммм... Очень хорошо. – Октавия осторожно опускает свою виолончель на диван. – Если же у неё не получится, то получится у Лиры.

– А-а-а... Лира. Разумеется! – голос Свити трескается. Она моргает. – Минуточку... Которая из них Лира?

– Мне вот любопытно, Свити, дорогая... – Октавия подходит и приседает перед маленькой пони. – Почему Рэрити никогда не говорила нам, что твой голос – это чистая амброзия?

– Тебе действительно он нравится?

– Однозначно, дорогая! И Винил он тоже нравится, посмею заметить!

– Что ж... ну... – Свити шаркает по полу нашего фойе, пожимая плечами. – Полагаю... неважно, хорошо ты звучишь или плохо... если в результате ты отвлекаешь чьё-то внимание. Особенно если это касается Рэрити.

– Хм... Это совсем на неё не похоже! – говорит Октавия, нахмурившись.

– Но так оно и есть! – возражает Свити, попытавшись одновременно надуть губы и нахмурить брови. – Всякий раз, когда ей нужно поработать над пошивом костюма или созданием платья, ей требуется абсолютная тишина, чтобы она могла сосредоточиться на своём "важном, сказочном чик мисти́к"... или как она это там называет. Буа!

Октавия хихикает.

– О, ты очаровательная пташка. Даже в твоих рвотных звуковых эффектах есть гармония.

– Я знаю, верно? Хотела бы я, чтобы Рэрити думала так же! – Свити Белль обнимает себя за плечи, её щеки краснеют, пока она смотрит в окно. – Знаете, что самое смешное? Она всё равно слушает вашу любимую так называемую "камерную музыку", в записи или по радио, пока работает. Но стоит мне только открыть рот, как она готова откусить мне голову! И на её рабочем месте безумный беспорядок, и она носит измерительную ленту на шее, как уродливый шарф, и...

– Ну-ну-ну, дорогая... – Октавия похлопывает Свити по плечу. – Давай не будем спешить расстреливать твою трудолюбивую сестру. Тебе стоит знать кое-что о художниках. Они очень точны в своём ви́дении того, как всё должно быть.

– То есть, они очень глупые.

– Я видела, как Рэрити радуется тебе, Свити, – Октавия улыбается. – Ты не можешь притворяться, будто она не любит тебя значительной частью своего "сказочного" сердца.

– Мммммм... – Свити отводит взгляд в сторону, слегка краснея. – Мммм.. Дааа... но всё равно... – она вздыхает со свистящим писком. – Я не понимаю, почему она не может позволить мне петь, когда я хочу.

– Ну, для таких вещей есть своё время и место, моя дорогая. – Октавия встает, с улыбкой указывая на меня. – Как сейчас! В нашей студии! Позволяя нам записать твоё великолепное выступление!

– Да, но вам, ребята, это действительно нравится! А для Рэрити... это просто отвлекающий шум!

– Ну, я полагаю, что у Рэрити есть эта простительная привычка строго отделять то, что она определяет как "музыку", – говорит Октавия. – И, если ты позволишь моей хорошей подруге Винил и мне продолжить этот наш маленький "эксперимент", я думаю, мы сумеем заставить Рэрити увидеть свет... или, в данном случае, услышать звон маленького колокольчика... – она прикрывает свою пушистую мордочку, чтобы подавить фиолетовый смешок.

– Правда? – Свити Белль наклоняется вперед, разинув рот. – Как?

– Мммм... с небольшой экспертной помощью... в местах, где лишь немногие могут услышать... или увидеть, – Октавия бросает взгляд в мою сторону. – Что думаешь, любимая?

Я качаюсь взад-вперед... С моей морды свисает вялая улыбка. Синий и фиолетовый цвета слились воедино в центре моего черепа... и теперь тонкими, ласкающими полосками прокладывают свой путь вниз по моему позвоночнику, вызывая мурашки по коже и...

– Вайн!

Я вздрагиваю, поправляю очки и киваю в знак согласия.

– Ууууххх... – Октавия закатывает глаза, поправляет галстук-бабочку и улыбается Свити Белль. – ...конечно, настоящий талант нередко приходит с капелькой... эксцентричности.

– Хи-хи-хи! – Свити Белль ликует. – Люблю мигающие лампочки!

Плодотворные вещи (Fruitful Things)

Видеоролик недоступен 

– О боже... – воркует Рэрити, наклоняясь ближе к вращающейся пластинке в углу своего бутика. – О боже... О боже, – она улыбается. Она сияет. – Это... – поворачивается и смотрит на нас. – Это просто восхитительно, мои дорогие!

Мы с Октавией обмениваемся взглядами. Мы ухмыляемся друг другу, затем бросаем взгляд на извивающийся пушистый комочек, расположенный между нами и столом.

– И что тебе нравится больше всего, Рэрити? – спрашивает Свити Белль, её голос особенно игривый и мелодичный. – Хммм?

– О, теперь вы ожидаете моей рецензии? – Рэрити застенчиво хлопает ресницами. – Что ж, этого стоило ожидать, – изящный смех, и затем она прочищает горло. Она снова наклоняет ухо к потрескивающим динамикам, вдыхая лавандовые ароматы своей студии, медитируя под витающие вокруг нас звуки... – Ну, как вы могли догадаться, мисс Мелоди, я просто обожаю этот глубокий низкий бас виолончели. Словно маленькие кусочки сюит Мэрцарта, выплывающие из динамиков и ласкающие мои красивенькие ушки.

Октавия слегка хихикает. Смесь радостного фиолетового и притворного пурпурного.

– Естественно...

– И, хоть я и не являюсь большим поклонником синтезированной музыки, наподобие той, что была любезно предоставлена нам нашей дорогой Винил, должна признать... – губы Рэрити изгибаются, пока она постукивает копытом в такт музыки. –...Я действительно нахожу её довольно тонизирующей.

– Но что тебе нравится бо-ольше всего? А? – Свити снова подпрыгивает. Октавия успокаивает её, кладя копыто на плечо кобылки.

– Что ж... если быть совершенно откровенной... нисколько не умаля́я безусловный талант, присутствующий как в виолончели Октавии, так и в искусном микшировании Винил... я должна заявить, что... – Рэрити откидывается назад, – этот вокал... просто восхитителен!

– И-и-и-и-и-и! – Свити Белль приходится зажать свою улыбающуюся мордочку. При этом она виляет хвостом, как маленький пушистый пёсик. Я смотрю, как трескучий голос отражается от сестры к сестре заметной голубой дымкой.

– Однако, мне... не удаётся уловить текст песни, – говорит Рэрити, моргая. – Это... это Древнеэквестрийский?

– Мммм... всё верно, – Октавия кивает. – Это была моя идея, когда мы с Винил сочиняли это... произведение, – она откидывает назад чёлку и элегантно улыбается. – Мне показалось, что использование мёртвого языка привнесёт дополнительную глубину. Я всегда уважала классическую древность. Она несёт в себе... почти религиозную значимость.

– О, здесь я, безусловно, соглашусь! – восклицает Рэрити. – И всё же ритм, который задала ваша очаровательная соседка по комнате, делает всю композицию положительно современной! – она смотрит на нас, разинув рот. – Клянусь, этот вокал – настоящий хит! Это же именно то заявление, которого вы от меня ожидали? – она хихикает. – Потому что вы определённо меня покорили. Отличная работа. Отличная работа, девочки!

– И-и-и-и! – Свити прыгает по кругу, улыбаясь от уха до уха. – Ей понравилось, ей понравилось, ей понравилось!

– Я... – Рэрити слегка морщится. – Я... в небольшой растерянности... – она выгибает бровь, деликатно улыбаясь. – Здесь есть какой-то подвох, не так ли?

Я киваю, ухмыляясь.

– Полагаю, да. Можно так сказать, – замечает Октавия.

– Что ж, в таком случае не могли бы вы раскрыть мне, в чём он заключается? – Рэрити распушила свою гриву и откинулась на спинку стула. – Я действительно наслаждаюсь мыслью о том, чтобы разделить с вами этот восхитительный секрет, прежде чем этот шедевр откроется широким массам.

– Шедевр?! – У Свити Белль отвисает челюсть. – Серьёзно?

Октавия снова кладет копыто на плечо кобылки. Она улыбается Рэрити.

– Рэрити, как ты думаешь, сколько лет вокалисту в этих сэмплах?

– О... Я бы сказала, что он довольно молодой! Жеребёнок из хора, если это мальчик... хотя, с такими высокими нотами, я сильно в этом сомневаюсь, – модница постукивает себя по подбородку, бледная мордочка сморщена в глубокой задумчивости. – Нет... Думаю, это кобылка... очень молодая. Возможно, даже без кьютимарки... с юношеской энергичностью, склонностью к авангардному самовыражению и в то же время определенным слоем... утонченности... ... ... – её слова затихают. Её голова наклоняется вниз. Наконец, её взгляд падает на смехотворно ухмыляющееся лицо Свити Белль. –... ... ...нет...

Октавия и я киваем.

Рэрити улыбается, краснея.

– Нееееееет... – она наклоняется вперед. – Свити Белль? Это... это действительно ты?

– И-и-и-и-и... – грудь Свити Белль раздувается, пока она не становится похожа на зефирного морского ежа. –...может быть.

– О, дорогуша, это просто замечательно! – Рэрити подхватывает кобылку и прижимается к ней носом. – Это... это просто вишенка на торте! О Селестия, я чувствую себя такой глупой, что не поняла раньше!

– Да, ты этого никак не ожидала. Так ведь? – Свити Белль высовывает язык.

– Только потому, что я даже на рассматривала такую возможность, дорогая! – Рэрити ласкает щеку Свити Белль. – Я всегда знала, что у тебя есть талант создавать великолепную музыку!

– Угу, конеч... – глаза Свити выпучиваются. – Погоди. Ты знала?

– О, дорогуша, конечно же! – Рэрити элегантно хихикает. – Это одно из наиболее очаровательных качеств, которыми ты обладаешь! – она взъерошила гриву маленькой кобылки. – Если не считать твоего умения проводить безупречные презентации. Но мы... кхм... обе знаем, откуда это у тебя. Ихихи...

– Но... н-но... – Свити Белль ёрзает. Её писклявый голос изо всех сил пытался подняться выше синего вокала, доносящегося до неё и её старшей сестры из динамиков. –...каждый раз, когда я пыталась петь... ты всегда ругалась на меня, чтобы я прекратила или ушла в другое место.

– Просто потому, что всему своё время и своё место, дорогуша, – говорит Рэрити, её глаза блестят. – Так уж получается, что всякий раз, когда ты навещаешь меня в этой части города, я обычно сижу в бутике, усердно работая над тем или иным заказом. Мне нужно сосредоточиться, дорогая. Ты могла бы петь самую красивую балладу на свете или просто забивать гвозди в половицу, в обоих случаях ты бы меня отвлекала. Увы, моя работа настолько деликатна, – она вздохнула, похлопав кобылку по плечу. – Мне... ужасно жаль, что я не удосужилась объясниться с тобой получше.

– То есть... ты хочешь сказать, что всё это время... ты действительно считала, что я пела хорошо?

– Не просто хорошо, Свити Белль! – Рэрити сияет. – Ты пела потрясающе! И я очень рада, что мисс Мелоди и мисс Скретч нашли способ утилизировать твой дар!

– О, вау... – Свити Белль отступила на несколько шагов назад, тяжело дыша. – Это просто... Вау! – она широко улыбается... ещё шире. – Я... Я всегда думала, что я просто всем досаждаю! Но на самом деле думать, что я хорошо пою! В твоих глазах? – она снова визжит. – Я.. Я никогда не чувствовала себя так тепло внутри! Почти, как если бы! Как если бы... – её правая задняя нога дёргается, и она вся дрожит. Глубокий вздох вырывается из её легких. – О боже мой! Мой... мой бок! – она поворачивается, чтобы поглазеть на свою заднюю часть. – Это... это моя?!..

– О боже, – Рэрити закатывает глаза. – Клянусь, я ещё целую неделю буду собирать ворсинки со стен этой комнаты, – со светящимся рогом она снимает шерстяную нить, что осела на чистом боку Свити Белль. – Зря я всё же согласилась сшить пять свитеров подряд. Пускай они и выглядят совершенно очаровательно на домашнем кролике Флаттершай, – Рэрити хихикает, затем встает со стула. – Извините, я на минутку, – она идёт к мусорной корзине в противоположном конце комнаты, неся злосчастную нитку. – Позвольте мне просто немного прибраться, после чего я предлагаю выпить чаю с печеньем.

– Чай с печеньем? – Свити Белль моргает.

– Ну, конечно! Мы должны отпраздновать это событие! – весело звенит голос Рэрити. – Октавия и Винил создали просто сказочную композицию, используя твой голос! По моему мнению, это тройная победа, которую нельзя игнорировать! О... какой чудесный день! Хи-хи!

Тем не менее, Свити Белль вздыхает. Она застенчиво смотрит на нас снизу вверх.

– Что ж... думаю, чай с печеньем почти так же хороши, как кьютимарка, – она вздыхает, опустив уши. – Почти...

– Не унывай, любимая, – говорит Октавия.

Я смотрю на неё, слегка моргая. Я смотрю, как она опускается на колени перед кобылкой.

– Лучше праздновать что-то, о чём ты знаешь, что ты в этом хороша, независимо от того, что тебе говорит кьютимарка, – говорит моя соседка по комнате. Она с улыбкой гладит кобылку по маленькой головке. – Никогда не позволяй никому и ничему управлять твоим талантом. Пусть тебя ведёт только твоё сердце. И вскоре ты обнаружишь, что жизнь вознаградила тебя своими прекрасными плодами, – она делает глубокий вдох. – И прекрасной компанией.

Свити Белль сглатывает.

– Похоже, ты не понаслышке знаешь о том, какого это – быть талантливой.

– Да, – Октавия выдыхает. Облако цвета индиго, соответствующее её на мгновение хмурому выражению лица. – Знаю слишком хорошо, – она возвращает свою улыбку. – И поверь мне, талант может завести очень далеко. Но есть кое-что, что ведёт еще дальше.

– Да? Что же?

– А это ты узнаешь в свое время, – говорит Октавия, вставая. – Когда станешь постарше.

– Уууууууууууу... – надувает губы Свити Белль. – Это самое худшее объяснение.

– Хи-хи... Знаю... – Октавия поворачивается и подмигивает мне. – И ты будешь просто в восторге от права использовать его, когда придёт время.

– Пфффф!.. ...возможно.

Ежедневные вещи (Daily Things)

https://www.youtube.com/watch?v=KoN2IvLlK8w

– Что ж, всё прошло просто замечательно, – фиолетовый голос Октавии стекает с тающего заката. Я наслаждаюсь свежим воздухом, пока моя соседка по комнате катит меня в инвалидном кресле по Понивилю. – Я осмелюсь сказать, что мы сделали день этих сестер. Или, может быть, всё их неделю?

Я рассеянно киваю. Мой день всё ещё купается в оттенках пурпурного и синего. Мне вдруг вспоминается, что я уже несколько часов не пила ни капли Dr. Pony, а затем я позволяю этой мысли развеяться по ветру и затеряться в зелёном гуле оседающего мира.

Через дорогу в нашу сторону идут двое пони. Я сразу узнаю в них членов семьи Харвест – сельских соседей Эпплджек. Заметив нас, оба фермера машут нам и улыбаются.

Октавия машет в ответ, прежде чем я успеваю. Я чувствую, как мои внутренности скручиваются сами по себе, потому что любопытная мысль пробегает рябью по моему ноющему разуму. Есть что-то странно приятное в том, чтобы меня видели такой. Я вовсе не горжусь тем, что моя нога в плохом состоянии. Но, по крайней мере, к лучшему или к худшему, все вокруг видят и знают, кто мой лучший друг. Это странное ощущение согревает меня, и воздух наполняется радостным оранжевым, хоть Скриблер и находится далеко от нас.

Я вздыхаю, откидываюсь на спинку своего движущегося сиденья и закрываю глаза. Я позволяю этому моменту случиться, уносясь ввысь на фиолетовых парусах.

– Надеюсь, мы не слишком поторопили события, – говорит она. – В конце концов, это был довольно конспиративный способ заставить Рэрити послушать изысканный голос её младшей сестры. Да, в конце концов всё прошло как по маслу, но всё же, – Октавия фыркает. Я могу представить, как она поправляет галстук-бабочку, даже не глядя. Её другое копыто упирается в спинку моего инвалидного кресла, пока она толкает меня через перекрёсток, не забывая о немногих запоздалых телегах. – Иногда я чувствую, что мы позволяем нашей творческой гордости брать контроль над нашими действиями... возможно, мы позволяем ей слишком много.

Я выгибаю бровь, глядя сквозь очки на её пушистый подбородок.

– Было бы неправильно с нашей стороны пользоваться щедростью Рэрити. Она и так практически влюблена в тебя.

Я издаю малиновый смешок.

– Платонической любовью, разумеется, – и голос Октавии снова становится пурпурным. – Но всё же, полагаю, оно стоило того. Увидеть, как Свити Белль воплощает свои мечты в реальность. Свои музыкальные мечты. Я немного поговорила с Рэрити прямо перед тем, как мы ушли. Она дала своё благословение на то, чтобы Свити Белль приходила к нам ещё и записывала дальше. Может, нам удастся собрать для неё небольшую пластинку! Это должно заставить её родителей гордиться! Если они поддержат идею.

Я киваю, наблюдая, как вдалеке появляется наш дом. Чёрно-белая кошка отдыхает на подоконнике. Её уши навостряются, когда она замечает наши приближающиеся фигуры, и она спрыгивает к входной двери.

– Я успела привязаться к кобылке, – признаётся Октавия, её голос приобретает оттенок индиго. – Так приятно иметь рядом невинную душу, которую можно учить... наставлять, – она делает глубокий вдох. – Иногда... Я думаю, что было бы чудесно пропустить все эти ухаживания с брачными ритуалами и сразу перейти к воспитанию жеребят.

Я открываю морду... Зачем? Чтобы что-то сказать? И чтобы меня от этого вырубило?

И всё же мой рот приоткрывается, и я слегка вздрагиваю.

– Но... полагаю, я просто поддаюсь моменту, – бормочет она. – Это действительно был славный день, – Октавия фыркает. – Жаль, что мы больше не будем видеть маленькую кобылку так часто.

Я моргаю, затем наклоняю голову, чтобы с любопытством посмотреть на неё.

– Ты же не забыла, Вайн! Так ведь? – Октавия ухмыляется. – Если сестра Редхарт завтра выдаст тебе справку о состоянии здоровья, ты снова будешь ходить на всех четырёх! Больше никакого инвалидного кресла!

Я смотрю вперед, на входную дверь нашей квартиры, пока мы приближаемся к ней. Я выдыхаю с холодным красным осознанием.

– Всё снова будет нормально, – бормочет Октавия, её пурпурный голос возвещает об окончании вечера. Она нащупывает ключи и отпирает дверь. – Не считая того факта, что мы теперь королевские менестрели, разумеется.

Разумеется.

– По крайней мере, ты снова сможешь совершать свои обычные послеобеденные прогулки, – говорит она с улыбкой. – Ты их так любишь.

Я киваю с тихим вздохом... и ещё более спокойной улыбкой.

Она права. Я их люблю.

И не только их.

Она открывает дверь, и мы обе купаемся в восхитительном оранжевом.

Чуткие вещи (Empathetic Things)

https://www.youtube.com/watch?v=mUT3KoxVzQg

Каково это – снова ходить на четырех копытах?

Ну, это восхитительно, наверное.

Именно такое слово использовала бы Тави. Я думаю о ней. Я постоянно думаю о ней.

Я думаю, когда смотрю на парк, укрытый зелёным шелестом полудня. Двое пони стоят бок о бок на мостике, перекинутом через журчащий ручей. Весёлое золото в их дыхании рассеивается на короткое мгновение, которое им требуется, чтобы прижаться носами. Их улыбки сияют, и когда их голоса возобновляются, они почти ослепляющие для моего взгляда.

Я думаю о дне, когда Свити Белль нас навещала. Синие ноты, исполняемые маленькой кобылкой, были великолепны сами по себе, но я всё время тонула в фиолетовом. Октавия была на вершине мира. Я и не подозревала, что ей настолько нравится наставничество. Полагаю, со мной у неё никогда не было подобной возможности. Я не имею в виду, будто я более талантлива, чем она, но мы принадлежим к музыкальным школам, которые находятся слишком далеко друг от друга. И пропасть между ними отчётливо отдаёт бирюзовым вакуумом.

Но когда Свити Белль рядом, воздух наполняется шелестящим бархатом. Я уже раздумываю, как бы устроить ещё один такой день, чтобы этот прекрасный спектр снова украсил порог нашего дома. Да, мне интересно, насколько далеко нам с Тави удастся развить её талант, но есть в этом желании нечто бо́льшее... нечто эгоистичное... почти жа́лкое.

Временами мне трудно понять, что делает Тави счастливой. Она заслуживает счастья. Она привносит в дом радость, утонченность и целеустремленность.

О, и она спасла мою жизнь. Полагаю, это тоже кое-чего стоит.

Но я часто оказываюсь в затруднительном положении, когда дело доходит до того, чтобы сделать её настолько же жизнерадостной, какой она делает меня. Не помогает и то, что я могу читать её в любое время суток. Или, возможно, это помогает, но весь этот опыт – та ещё пытка. Потому что я понимаю, какое блаженное незнание находится на её конце спектра. Не то чтобы это её хоть немного беспокоило. В конце концов, у неё немало других забот.

Даже в последнее время, когда столько вещей нормализуется: работа королевскими менестрелями, возможность завоевать признание Кантерлота, владение чёртовой кошкой, прости Селестия, я чувствую, что дом дрейфует в потоках индиго более, чем в других цветах. Они доносятся из её комнаты, пока она спит, царапают веки моих глаз ночь за ночью. В последнее время я наблюдала их особенно часто. Вероятно, из-за того, что моя травма не позволяла мне выходить из дома.

И теперь, когда я снова хожу, и изумрудные холмы за пределами Понивиля свистят на ветру, и алая кавалькада^[1] техно-треков скачет по моим ушам, я чувствую, как все мои мысли рассеиваются, тревожные в первую очередь. Их цвета разворачиваются, уставшие и выцветшие, их краски оборачиваются пеплом на границах моего разума. Мне, наверное, следовало бы их сохранить, запечатлеть, преобразовать, чтобы они обрели своё особое значение для других.

Но я была слишком занята в последнее время. Постороннему могло показаться, что то, через что я прошла, было похоже на отпуск. Я же никак не могу интерпретировать это подобным образом. Что-то ноет глубоко внутри, гложет меня, пронзает самый центр моего существа куда сильнее, чем зазубренные чёрные шпили Замка, в который я была вынуждена входить снова и снова.

Мне всегда кажется, будто я пытаюсь что-то обогнать, будь то смертельные щупальца несовершенства или кислотная воронка творческой скуки. Груды моих завершенных записей ничего не значат против тёмного, угрожающего лица этого монстра, этого зверя, созданного из моих сомнений, желаний и заблуждений. Я могу быть лучше. Я могу быть намного лучше.

И всё же, как бы я ни заставляла себя, ни раздражала себя, ни ненавидела себя, я знаю своей верной интуицией, что Октавия презирает себя больше, мучается над собой больше, и стремится быть лучше больше. И хоть она и называет это просто серьёзной мотивацией, у меня есть свои теории, рожденные в результате пристального наблюдения... и брожения в глубоких озерах её дыхания цвета индиго. Я виню в этом её отца, хоть она сама редко это делает. Она приближается к самому краю божественного гнева только для того, чтобы снова отступить от скользкого пути. Тем временем я выковала в себе немало зазубренных слов, чтобы сказать их жеребцу, если мы когда-нибудь встретимся. Даже если это погрузит меня в кому на месяц, я буду кричать на него, вопить на него, обрушивать на него все слезы и вздохи Октавии, собранные за последние семь лет.

Вздрогнув, я чуть не спотыкаюсь о свои ноги.

Я ненавижу злость. Она краснее крови, и когда она смешивается с малиновым, меня практически тошнит.

Поэтому я нахожу место, чтобы присесть – скамейку в самой середине середин. Я переключаю свой плеер на новый плейлист, затем переключаюсь на последний трек. После короткой паузы моя голова наполняется успокаивающим фиолетовым и восторженным синим.

Я закрываю глаза и улыбаюсь, позволяя себе упиваться мелодией, радостью, спонтанным восторгом, всем тем, что было обнаружено несколько дней назад двумя кобылами и ангелом. Эта песня вызвала улыбку на губах Рэрити и заставила Свити Белль танцевать от радости. И, пусть даже на краткий миг, она дала мне окно в некоторые из самых искренних желаний Октавии. Я могу только надеяться, что для неё это было не окном, а дверью, и что она пройдет через неё, унося свою жизнь на гораздо более фиолетовые пастбища.

Даже если это не те места, где могла бы ходить кобыла вроде меня... важно то... что Тави была бы там.

Я снова открываю глаза, и зелёный мир расплывается.

Да...

Думаю, мы втроем создали настоящий шедевр...

Глупые вещи (Dump Things)

https://www.youtube.com/watch?v=mDsqpeiTqg8

В моих ушах звучит особенно увлекательный трек Крафтвинни. Между красочной рябью Понивиля и переменчивым бризом уходящего дня я размышляю о хрупком балансе между классической электроникой и современной хаус-музыкой.

Примерно в то время, когда в моём разуме зреет идея взять сэмплы у Крафтвинни, чтобы оживить мой последний ремикс на трек Daft Pony, моё душевное спокойствие нарушается волной алого шума, доносящегося из жилого дома справа от меня.

Коробка дико катится вниз по крутой лестнице, громко гремя.

– О боже! – сверху доносится хриплый молодой голос, сопровождаемый хлопаньем крыльев. – Поберегись!

Не было никакого риска, что эта штука ударит меня или кого-либо ещё. Так кто же так беспокоится и почему? Тем не менее, я смотрю направо. Я вижу, как коробка летит в мою сторону. На проворных копытах я бросаюсь к ней, нацеливаю свой рог и ловлю картонный контейнер в безопасную магическую подушку. Штука всплывает на уровень моего лица, и примерно в этот же момент её верх открывается.

Мои глаза подёргиваются под тёмными очками. Я поднимаю копыто и ставлю на паузу свой музыкальный плеер, изучая содержимое коробки.

Теперь я понимаю, почему пони был так обеспокоен. Коробка полна хрупких пластинок. Хороших пластинок. Я замечаю винилы с надписями Pink Filly, Radiohay, The Trotting Heads, Depeche Mane, Basement Joxxy... и это лишь некоторые из них. Я на самом деле очень впечатлена. Затем, в пыльном углу коробки, я вижу один из последних альбомов Coltplay и... э-э-эмм... полагаю, это простительно. Никто не идеален.

– Хэй... ты не...? – эхом доносится сверху голос жеребца. – О, боже мой! Ты поймала их! Вау! Спасибо! Огромное спасибо! Хе-хе-хех! Ты мой спаситель!

Я не могу удержаться, чтобы не перевернуть еще несколько винилов, улыбаясь, когда вижу, что среди них также есть Nine Inch Neighs и Oats City. Они эклектичны. Этого у них не отнять.

Я так поглощена своим наблюдением, что не замечаю цвета голоса говорящего, пока он взволнованно сбегает вниз по лестнице из квартиры на втором этаже.

– Я действительно не знаю, что бы я делал, если бы эта штука обратилась в пыль! Это единственные вещи, которые я смог взять с собой и... – он удивлённо вздыхает, замирая на последних ступеньках. Его лёгкие раздуваются, а затем выпускают облако коричневого тумана прямо на меня. – Винил? Винил Скретч?

Я морщусь. Сильно. Мне требуется вся моя концентрация, чтобы не уронить коробку.

Я поворачиваюсь к нему, нацепив на лицо наиболее пластичную улыбку их возможных.

– Это действительно ты! – улыбается Флэш Сентри. – Королевский менестрель! Ха! Не ожидал тебя здесь увидеть! Хотя... – он отводит взгляд в сторону, его грива развевается на ветру. Я понимаю, что это первый раз, когда я вижу его без доспехов, и его причёска... такая... что же это за стиль такой? 'Grease Utopia?' – Конечно, в этом нет ничего удивительного, – говорит он со смешком. – Принцесса нанимала всех "королевских слуг" из Понивиля. За некоторыми исключениями, разумеется.

Я хмурю брови в полном замешательстве.

Он видит это.

– Когда здешний дворец вырос из земли, в нём не было никаких казарм, – объяснил он. – И, поскольку мэр совсем недавно расширила городок, включив в него эти новые дешевые апартаменты, принцесса Твайлайт подумала, что может выкупить их и передать в пользование своей королевской гвардии, – он подмигивает. – На средства, что были предоставлены её братом, принцем Кристальной империи, конечно же, – коричневый смешок.

Моя улыбка получилась кривой.

Конечно же...

– Итак, поскольку я впервые с приезда освободился от дежурств, я подумал, что мне следует обустроится как следует, – он забирает у меня коробку, осматривая каждый винил, чтобы убедиться, что пластинки не повреждены. – Фух! Вау... Я думал, что потерял их навсегда! Огромное спасибо, мисс Скретч! Ты мой спаситель!

Я киваю, затем поворачиваюсь лицом к улице...

– Ты живешь в этой части города?

–... ... ... – я поворачиваюсь обратно к нему. С искренней улыбкой я качаю головой.

Не хочу, чтобы ты знал, где я живу.

– Аа, значит просто гуляешь? – Флэш Сентри ухмыляется. – Не могу винить тебя. Здесь действительно очень мило. Не смотря на то это всего лишь... эм-м... супер-крошечный провинциальный городок, – он прочищает горло. – Принцесса Твайлайт говорит, что ты часто устраиваешь прогулки. Полагаю, это своеобразная мантра сосредоточенного художника, да?

Я моргаю под тёмными очками.

Принцесса Твайлайт говорит обо мне?

Мои челюсти сжимаются.

Принцесса Твайлайт говорит обо мне с тобой?

– Я... э-э... надеюсь, ты не слишком строго осудила мою музыкальную коллекцию... эхех... – он кладёт коробку, полную альтернативного рока, поверх соседней стопки похожих коробок. – Кучка новобранцев, с которыми я раньше тусовался, всегда очень нелестно отзывались о тех вещях, что я когда-то считал... ну, знаешь... "крутыми".

Я пожимаю плечами. Навряд ли это было настолько плохо...

Он нервно чешет шею.

–...о вещях типо Nickelbuck... или Smashmuzzle...

Меня чуть не тошнит прямо в рот. А жаль.

– Но ведь... чего только не попробуешь в старшей школе... Да! Не так ли?

Нет, не так.

– Эх... Извини, что задержал тебя. Просто я постоянно вижу тебя и других слуг, когда я на дежурстве, и у меня нет возможности сказать, что... ну, знаешь... – Флэш пожимает плечами. – Что принцесса очень рада тому, как ты и твоя подруга-виолончелистка оживили обстановку в Замке. Нам определенно не помещало бы побольше талантливых пони, вроде вас, и я желаю вам всего наилучшего на будущих ассамблеях дружбы.

Я склоняю голову набок.

Вообще-то... это было очень даже мило с его стороны...

– Флэш? Флэ-э-эш? – Твайлайт Спаркл высовывает голову из входа в квартиру на втором этаже. – Почему ты не сказал мне, что у нас заканчивается мыло? Гххх! Знаешь, то, что Шайнинг купил эту квартиру, не означает, что я должна продолжать ходить в магазин за... – она замирает на месте, её крылья взмывают к небу при виде меня. – Гхааа, Я-я имела в виду... кхм... – она выпрямляется, глаза прищуренные... как у принцессы. – Мисс Скретч. Как мило с вашей стороны... заглянуть, пока королевская гвардия обустраивается.

Я выгибаю бровь.

– Винил просто гуляла поблизости, ваше высочество, – сказал Флэш, его коричневый голос значительно менее дрожащий, чем у аликорна. – Замечательная идея, не так ли? Прогуляться в такой прекрасный, прохладный денёк, как этот?

– Флэшшш! Мог бы ты!.. Кхм... Да! Это... звучит как действительно замечательная... прекрасная идея! – Твайлайт Спаркл взмахивает хвостом, обливаясь потом, пристально глядя на горизонт. – Для... пони, которые... не обременены несколькими срочными королевскими обязанностями, разумеется!

– Но ты же говорила, что пересмотрела все важные указы на сегодня...

– Я... я только что вспомнила, что есть ещё! Мненужнобежатьпока! – ФУУУХ! Она взмывает ввысь, выгибая свою траекторию к чёрному пятну вдалеке.

– А что насчёт мыла?! – Флэш крикнул ей вслед. – Можешь хотя бы сказать, в какой стороне находится рынок?! – он откинулся назад, морда сморщена. Угольного цвета вздох. – И снова я сделал что-то глупое, не так ли? – он пожимает плечами, затем улыбается в мою сторону. – Она... э-э... такая ответственная. Эхех...

Не сомневаюсь.

Я отдаю честь.

Я разворачиваюсь.

И рысью направляюсь домой... покидаю его присутствие, прежде чем меня разорвёт хихиканьем. Смех, несомненно, оставил бы меня растянувшейся на земле, и я бы предпочла, чтобы меня откачивал кто-то другой.

Потеющие вещи (Sweating Things)

https://www.youtube.com/watch?v=7R4VYTupyqM

– Время любит подкрадываться незаметно, не правда ли? – говорит Тави, её голос погружается в нервные омуты цвета индиго. Я чувствую, как её бархатные ноги беспокойно шаркают по нашим апартаментам маленькими кругами. – Как раз тогда, когда ты думаешь, что все необходимые репетиции уже позади, возникает событие, наподобие этих выходных, и... выбивает тебя из колеи!

Я киваю, слушая вполуха... смотря вполглаза. Я стою у своего проигрывателя, на ушах наушники, голова плавает в постоянно повторяющемся звуковом отрезке. Я проигрываю один и тот же сэмпл снова и снова, пытаясь найти куда его вставить в постепенно растущем миксе. Я перебираю цвета, текстуры и вибрации развивающегося ансамбля. Наконец, я нахожу то, что ищу – самое идеальное место, и вставляю туда сэмпл после кратковременной электронной борьбы. Наконец, я проигрываю последний фрагмент и вздыхаю с малиновым облегчением. Всё сходится, как вечерний перезвон. Я могу перейти к следующему движению.

Убирая один из дисков обратно в защитный конверт, я кладу его на стопку ранее обработанных музыкальных альбомов и продолжаю свой адски насыщенный проект. Интересно, я единственная пони, которая находит себя наиболее искусной, только когда ждёт до самого последнего момента, чтобы начать работу? К лучшему или к худшему.

– Ммммм...! – ещё более густой залп индиго. Октавия барахтается на своей половине фойе. Я почти чувствую, как она жонглирует вещами в углу моего периферийного зрения. – О, чёрт возьми, так и знала, что мне следовало заказать у Рэрити какое-нибудь обновление для гардероба во время моего последнего посещения её бутика! Селестия свидетель, она была бы только рада оказать мне такую услугу! – она прибегает к балансированию одинаковых на вид предметов в каждом копыте. – Какой из них выглядит поприличнее, Вайн?

Я слушаю следующий диск, внимательно подбирая серию идеальных звуковых эффектов, что сольются с моим растущим миксом.

– Вайн! Это серьёзно! Вопрос жизни и смерти! – она подходит ближе, балансируя предметами в моих очках. – Который из них мне надеть в эти выходные?!

Я откидываюсь назад, приходя в себя. Я поправляю очки и смотрю на... два совершенно одинаковых галстука-бабочки. Я выгибаю бровь, затем пожимаю плечами.

– Как можно быть такой неоднозначной?!? – её голос трескается, и из трещины хнычет ангел цвета индиго. – Я буду играть на виолончели перед несколькими грифонами-делегатами! Ведь всем известно, что, когда грифоны видят красный цвет, они срываются и опускаются до своих низменных инстинктов!

Я просто смотрю на неё.

– Или это мантикоры... – Октавия кусает губу, обливаясь потом. – Хотя, мантикоры не посещают званые обеды в бальных залах королевского замка. Но всё же... я должна быть осторожна! Ты хорошо разбираешься в цветах, Вайн! Скажите мне, в каком из них меньше красного? Хммм? Можешь сказать? – она вдруг морщится. – О, Селестия, я снова вспотела! Это будет уже четвертый душ за день! Какая же я развалина!

Я поднимаю копыто и лениво машу им, одновременно ободряюще улыбаясь.

– Как ты можешь быть такой... такой спокойной, когда выходные маячат за поворотом?! – Октавия хихикает. – Это будет наше первое выступление в качестве королевских менестрелей, и мы будем окружены грифонами! Это же целая толпа наполовину птичьей обидчивости! Что, если наша музыка взъерошит им перья?! Что, если... – она учащенно дышит. –...что, если мы не справимся, и принцессе Твайлайт придётся попросить нас уйти пораньше, а вместо нас она поставит джазовую пластинку?! – Октавия тяжело вздрагивает. – Джазовою пластинку!!!

Я пожимаю плечами, затем спокойно возвращаюсь к своему микшированию.

– Это... это твой заказной проект для Рэйнбоу Дэш?

Я киваю, прокручивая в голове еще несколько звуковых эффектов, которые я вырвал из аудиокниг Дэринг Ду.

– О, благословенная Луна, просто не верится, что ты действительно желаешь пройти через это! – Октавия сглатывает, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на мою работу. – Однако, полагаю, такой концентрированный музыкальный проект – это прекрасный способ помедитировать и расслабить свои нервы перед послезавтрашним вечером.

Я пожимаю плечами, перебрасывая друг на друга звуки и мелодии, придумывая способы гармонизировать звуковую диарею во что-то похожее на музыку. У меня уже есть четыре минуты плотного материала. Как только я доберусь до пятиминутной отметки, я смогу повторять различные элементы, усложняя их по ходу трека, создавая иллюзию длинной и запутанной танцевальной музыки. Когда же я перевалю за десять минут, держу пари, этого хватит для Рэйнбоу Дэш, чтобы танцевать в своё удовольствие... или летать. Эта кобылка , определённо, летает.

–... ... ...

Куда делась Октавия?

Краем глаза я вижу, как серая фигура возвращается в комнату, волоча за собой довольно большую басовую скрипку, которую она держит про запас в своём шкафу.

– Катись прямиком в Тартар, боязнь сцены! – провозглашает Октавия, её голос достигает пурпурных высот. – Я изгоню тебя своими праведными мелодиями! – и она начинает ожесточённо наигрывать. Воздух разрывается от скрежещущих струн, которые никак не могут определиться, быть ли им фиолетовыми или цвета индиго. Стаккато алых полос взрывается посреди каждой пары этих, страшно сказать, "нот". – Изгоню! – кричит она.

Я так сильно морщусь, что уверена, что у меня отвисла челюсть. Я свирепо смотрю в её сторону и драматично машу копытом.

– Не слышу тебя, Вайн! – кричит она, вымещая свое разочарование на струнах. – Я должна поймать правильное настроение, также как ты! Иначе я не переживу предстоящего выступления!

Хотя бы настрой эту дурацкую штуковину, чёрт побери!

Уууургх...

Я вздыхаю, меланхолично глядя на свой наполовину законченный проект.

Может быть, мне действительно нужен перерыв.

Конверты с пластинками на моём рабочем столе дребезжат от шума, издаваемого Тави.

– Работает! Это работает! Ха! Excelsior!

Селестия, помоги. Это будут долгие выходные.

Частичные вещи (Partitioned Things)

https://www.youtube.com/watch?v=wpTxi-sfmcA

Последний щелчок.

Продолжительное шипение.

И после трёхсот сэмплов и тринадцати часов редактирования и перередактирования...

Да...

Я наконец-то закончила с этим треком.

Я нажимаю красную кнопку на консоли, и то, что было просто рабочим черновиком, теперь записывается на магические кристаллы для цифрового распространения. Это медленный процесс, и он, вероятно, займет всю ночь.

Вот только... если учитывать тот факт, что ночь началась около четырёх часов назад...

Я вздыхаю. Разминая ноги, я вдруг понимаю, как долго стояла на одном месте, в одном положении, в супер сосредоточенной позе. Это вновь пробуждает боль от недавней травмы в моей правой ноге, и я морщусь, хромая прочь от проигрывателя, в то время как одиннадцатиминутный музыкальный трек для Рэйнбоу Дэш кристаллизируется в своей неизменности.

Фойе сейчас погружено во тьму. Словно пещера, в которой ничего не живет. Включая меня. Все цвета спрятались в той части квартиры, где живет Октавия. Глубокий оранжевый и фиолетовый. Думаю, Октавия забыла закрыть дверь своей спальни до того, как Скриблер прокралась внутрь. Думаю, это показывает, насколько загружена была её миленькая головка предстоящим званым ужином для делегатов в замке. Полагаю, мне следовало бы быть более чуткой по отношению к ней. Но я дважды слышала шум воды в душе с тех пор, как она в последний раз играла на басовой скрипке в моём присутствии. Такое количество приёма душа за такой промежуток времени обычно означает, что она в хорошем настроении. По крайней мере... Я так предполагаю.

Я прохожу мимо окна... и задерживаюсь.

Мир снаружи блестит бирюзовым. Я смотрю за стекло, щурясь от янтарного мерцания уличного фонаря, что пытается отогнать прочь краски смерти. Ночь – это благодатная почва для всевозможных художников именно потому, что это кладбище для всех остальных. На эту черноту мы бросаем свои краски и ноты, стремясь создать шедевр, прекрасно зная, насколько всё это тщетно в долгосрочной перспективе... но продолжая с непреклонным рвением.

Именно в такие моменты, когда я только что закончила свою последнюю работу... или вообще любую творческую работу, если уж на то пошло, я испытываю настоящий восторг. Мной овладевает мания, и моё эго вырастает десятикратно. Я чувствую себя богиней на вершине мира, у меня вырастают крылья без всякой тиары.

Но прямо сейчас...

С тёмным миром, погребающим меня...

Когда всё в моей жизни так заслужено встаёт на свои места...

Я... не могу вызвать этого чувства восторга от самого́ достижения.

И дело не в том, что я не верю в великолепие трека, который я только что создала для Рэйнбоу Дэш.

Конечно, он не идеален, но я более чем уверена, что он достаточный... что он усваиваемый... что он сделает её счастливой.

Просто, это точно так же, как с любым другим треком, что я создавала раньше. Я этим на жизнь зарабатываю... тем, что я DJ-P0N3. Она – очень важная часть меня... но только часть.

И вы можете возносить часть себя сколь угодно высоко и сколь угодно долго, но остальные части от этого не перестанут ощущаться... устрашающе пустыми.

Раньше меня это не беспокоило. Но, опять же, раньше я была намного моложе. А теперь, более, чем когда-либо, бирюза нависает, как саван, и я чувствую, что места для дыхания всё меньше.

И всё, что происходило в последнее время, было лишь неглубокими вдохами. Даже когда я прыгнула, чтобы схватить падающее тело Свити Белль, я была словно онемевшей. Будто моё тело находилось под водой.

И в те редкие и неловкие случаи, когда я выныриваю на поверхность, меня встречает чувство того, как вся реальность обрушивается на меня. Неизлечимый характер моего состояния. Строгий режим, которому я теперь посвятила свою жизнь, став королевским менестрелем. Тот факт, что я не видела Роуди Бо больше недели, и я оставила его в Сакраменто, как дура... как трусиха... как кто-то, являющийся полной противоположностью хорошему другу.

Я снимаю очки и со вздохом тру глаза. Я страдаю от гаммы цветов, и все они изнурённые.

Я действительно не знаю, как у DJ-P0N3 получается создавать её музыку каждый вечер. Иногда мне кажется, что я для неё такая же аудитория, как и все остальные. Вот только, сейчас больше, чем когда-либо, все мелодии начинают звучать одинаково.

Прежде, чем я успеваю развить эту мысль, я обнаруживаю себя в своей спальне. Я стою перед матрасом, не двигаясь, не живя. Я могла бы заснуть... но разве возможно быть ещё более онемевшей? Много ли понадобится, прежде чем пролетят ещё семь лет, а я останусь всё тем же старым ископаемым, мечтающем о всё том же старом голосе?

Мои уши дёргаются. Оранжевые и фиолетовые потоки струятся в мою сторону. Я пячусь назад, пока мой бок не упирается в стену спальни. Октавия спит в комнате с другой стороны, и её со Скриблер дыхание это рог изобилия красок. Они убаюкивают меня... успокаивают... будто я, на самом деле, дома. Я опускаюсь на пол и обнимаю себя, позволяя вибрациям окружить меня, согреть, подобно утробе.

Это создание...

Это нежное... святое создание...

Она спасла мою жизнь...

Она спасла все части меня... DJ-P0N3... Винил... "любимая"... все части, которые были, и все части, которые когда-либо будут...

И если я не обязана самой себе продолжать бороться с этим бирюзовым саваном...

...то, по крайней мере, я обязана ей.

И это был первый раз, когда я улыбнулась за весь день... и уже ночь.

Один этот факт почти достоин смеха, но я, пожалуй, не стану падать в обморок таким образом.

Вместо этого я подбираю щётку и иду в душ... потому что он мне определенно нужен. И... как знать... может быть, где-то между пеной и потоками воды, мне откроется секрет Октавии.

Я знаю, что не откроется, но всё равно иду...

Роскошные Вещи (Lavish Things)

https://www.youtube.com/watch?v=WpnveTg2wqw

– Ты точно всё собрала, Вайн?

Я вздыхаю. Улыбаясь сквозь малиновое облако, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в коридор, ведущий из нашего фойе. Я ободряюще киваю в сторону ванной.

– Ты насыпала в кормушку Скриблер двойную порцию еды?

Я снова киваю, подавляя зевок. Я выглядываю в окно. На улице день, и город весь гудит. Вдалеке на горизонте вырисовываются несколько тёмных фигур. Горожане собираются небольшими группами на крыльцах своих домов, чтобы поглазеть на любопытные объекты.

Дирижабли. Битком набитые послами Гриффонстоуна. Все направляются к замку.

Что ж, этот вечер определённо будет стильным, как минимум.

– О! И эту музыкальную композицию, которую ты сочинила для Рэйнбоу Дэш! Лучше её не забыть! Скорее всего, это будет первая пони, которую мы встретим, когда приедем!

Я киваю. Я поправляю сумку с диском на боку. Моя грива такая же яркая и колючая, как всегда. Я готова. Я давно готова.

Ожидаю тебя, Тави...

– Хорошо, что они согласились разместить наше музыкальное оборудование в бальном зале заранее, – голос Октавии гремит по квартире пурпурным эхом. – Я серьёзно не могу себе представить, как бы я тащила футляр для виолончели через весь город и одновременно поддерживала свой внешний вид для такого особенного мероприятия! Я имею в виду... это почти наверняка привело бы к катастрофе! Не то... чтобы мы были обречены в каком-либо другом аспекте, просто... эм... такой оборот речи, полагаю.

Я прислоняюсь к углу коридора, мои глаза затуманено моргают. Я снимаю очки, протираю веки и надеваю обратно. Когда моё зрение возвращается в фокус, передо мной материализуется ангельская фигура, плывущая в кремово-красном шёлке.

Я моргаю.

– Эм... – Октавия застенчиво улыбается. В её взлохмаченной гриве – роза, а тело украшено простым алым платьем с разрезом по верхней юбке. – Я попросила у Рэрити что-нибудь "простое, но элегантное", и вот что она выбрала для меня. Я... я полагаю, у неё гораздо более строгое определение понятия "простое", чем то, что обычно приходит мне в голову. И всё же... оно... не слишком сильно привлекает к себе внимание? Я... я имею в виду... не хотелось бы случайно затмить саму Принцессу или кого-либо из членов её Совета Дружбы.

Я снова моргаю.

–...... ..Вайн? – она откидывает голову в сторону. Тонкая прядь волос угольного цвета выбивается из гривы, и она поправляет её обратно на место. – Всё в порядке, любимая?

Сделав глоток, я отдаю честь, криво улыбаясь.

– Значит... ты одобряешь?

Я киваю, моя улыбка тёплая и дружелюбная.

– О... о, х-хорошо... – она выдыхает дрожащим индиго. – Я определённо не хочу переусердствовать. Но всё же... это особое событие. Разумеется, это не выступление симфонического оркестра, но мне нравится придерживаться своего девиза по жизни: "Будь элегантна во всём". И я не могу припомнить случая, когда бы он меня подводил.

Я указываю на её платье, затем встаю на задние ноги. С тщательной точностью я разыгрываю шараду, размахивая плащом, словно матадор.

– Хм...? – Октавия моргает, глядя на меня. – Ты спрашиваешь... что случилось с моим беспокойством по поводу того, как грифоны 'видят красное'? – она слегка краснеет. – Ну, вчера, когда я ходила в бутик... я изложила свою обеспокоенность Рэрити. Она быстро развеяла мои страхи. И, в результате, я приобрела это платье. – её серая мордочка морщится. – Хммм... Или ты думаешь, что мне следовало спрашивать не у Рэрити, а у Флаттершай?

Я. Лицо. Копыто.

– Э-эх... Нонсенс... – она в последний раз проверяет свою гриву перед зеркалом в прихожей. – Давай просто пойдем и посмотрим, что принесёт этот вечер. Не каждый день становишься настоящем королевским менестрелем, не так ли?

Я пожимаю плечами, затем направляюсь к входной двери.

– И всё же, должна признать, что рядом с тобой я буду смотреться немного глупо.

Я оглядываюсь через плечо, выгибая бровь в любопытстве.

– Я имею в виду... Я знаю, что элегантность не является необходимой для твоего музыкального исполнения, но... – она подавляет фиолетовый смешок. – О боже. Мы выглядим почти так, будто я иду на выпускной, а ты моя сопровождающая, – она смеётся громче, её голос приобретает музыкальные нотки.

Я перевожу дыхание, открывая дверь.

Уверена, можно найти метафору и похуже...

И только я открываю дверь, королевский стражник в звенящих доспехах смотрит в нашу сторону.

– Миледи...

– Гуа-хаа-хаа! – Октавия отскакивает назад. Её крик пугает меня, когда на мгновение меня окатывает волна индиго и алого. – Эм... О боже... – Октавия обмахивает себя. – Это довольно... неожиданно...

– Прошу прощения, что напугал вас, мадам, – говорит охранник, кланяясь. – Мы просто ожидали.

– Ожидали?.. – Октавия моргает. – Чего? Мисс Скретч и я должны прибыть в замок и подготовиться к нашим выступлениям в течение часа, – она ахает, – О, моя Селестия! Мы ведь не опоздали, нет?

– Вовсе нет, мэм, – охранник улыбается. – Мы хотели узнать, не хотите ли вы, чтобы мы отвезли вас в замок прямо сейчас.

– Отвези нас... эм... ч-что...? – Октавия высовывает голову из нашей квартиры вместе со мной.

Карета ждёт, окруженная четырьмя охранниками. Она украшена кристаллами и золотой обивкой. Я уже могу сказать, что нескольких наших соседей очень тянет поглазеть на её блестящие поверхности.

– О... право слово... – Октавия прикрывает свое пушистое личико изящным копытцем. – Вы имеете в виду... о-она послала... Я-я-я имею в виду, Её Королевское Высочество Принцесса Твайлайт Спаркл послала это... послала вас... чтобы... чтобы...

– Разумеется, – охранник моргает. – Вы двое – королевские менестрели. Её Величество предоставляет свои услуги, чтобы вы могли предоставить свои.

– Но... Я... я понятия не имела! В смысле, Вайн, ты знала?

Я качаю головой.

– Я имею в виду... это просто восхитительно! Но... как же вы. Я имею в виду... Замок находится всего в нескольких кварталах отсюда.

– Мои извинения, – охранник кланяется, отступая назад. – Если вы предпочитаете пойти пешком...

– Чёрта с два, мы предпочитаем! – Октавия практически рычит, хватая меня за копыто. – Добрые жеребцы, мы сердечно благодарим вас. – Охранник открывает боковую дверь, и мы вдвоём забираемся внутрь. – Приношу свои искренние извинения за задержку. Мы готовы отправляться, ребята!

– С удовольствием, мадам, – говорит охранник с улыбкой. Он закрывает за нами дверь и кричит двум жеребцам впереди.

Не теряя ни минуты, охранники увозят экипаж от крыльца нашей квартиры на другой конец города. Я замечаю, как мимо нас проносятся знакомые витрины магазинов Понивиля.

– Вау... Это было довольно неожиданно! – Октавия ёрзает на своем сиденье, стараясь не помять платье в трясущемся экипаже. – Я должна переговорить с её высочеством... дать ей понять, что в этих экстраординарных мерах нет необходимости.

Я пристально смотрю на неё.

– Она должна... беречь такие средства для случая, если кому-то из прибывающих высокопоставленных лиц вдруг понадобится транспорт! – она задирает нос кверху. – Так было бы правильней.

Я продолжаю пристально смотреть на неё.

Она моргает в ответ. Наконец, взрыв фиолетового:

– А, к чёрту. Кого я обманываю? – широко улыбаясь, она дрожит на месте и обхватывает себя передними ногами. – Уиииии! Это так волнующе! Так волнующе! О, благословенная Луна, я сейчас в обморок упаду! Хи-хи-хи!

Наконец, я ухмыляюсь, и уже вскоре мы обе освещены разноцветными магическими огнями, украшающими главный вход в замок по этому торжественному случаю...

Коварные Вещи (Sneaky Things)

https://www.youtube.com/watch?v=PtXnuS7GxsQ

Цвета здесь слишком живые. Полагаю, этого следовало ожидать.

Обычно я хорошо себя чувствую в толпе... но причина этого заключается в том, что почти во всех подобных случаях, я являюсь той, кто управляет толпой, контролирует её, электризует её со своей трибуны музыкального хаоса. Сейчас же я просто неловкая идиотка, пытающаяся пробиться сквозь густую толпу послов, высокопоставленных лиц и политиков. Огромное разнообразие страстных золотых, смеющихся красных, восхваляющих розовых и напыщенных коричневых оттенков ошеломляет.

Не помогает тот факт, что почти половина посетителей, собирающихся у главного входа в замок, грифоны. Ничего не имею против классных кошко-птиц, просто у меня не было возможности привыкнуть к их голосам. Мои уши болят от этого шума, звучащего как хор орлов и скоп^[1], что становится всё громче, краснее и плотнее.

Я могу только представить, каково будет внутри замка, где абсолютная чернота гармонической конструкции будет отражать все эти странные новые звуки обратно на меня. Прямо сейчас я едва могу сосредоточиться. Мне нужна моя музыка. Мне нужен мой проигрыватель. Мне нужно контролировать.

К счастью... у меня есть Тави. Несмотря на то, что из нас двоих она одета в изящное платье, её копыто уверенно ведёт меня вперёд через этот бардак. Я слышу звон доспехов стражника, оттенок коричневого, а затем порыв прохладного воздуха. Внезапно бедлам рассеивается, и моё зрение возвращается, не затуманенное более блевотной краской смешавшегося всего и вся.

– Фух! Если это преддверие сегодняшнего вечера, то я просто в восторге! – я слышу, как Октавия щебечет фиолетовыми вдохами... Почти слишком фиолетовыми. – Сердечно благодарю вас...

– Сентри. Флэш Сентри, – о богиня. Я ощущаю боковым зрением, как он кланяется. – Рад стараться, мадам, – он улыбается. – Ваши места в бальном зале ждут.

– Мы опаздываем? – спрашивает Октавия, пока я пытаюсь сориентироваться в главном зале замка.

– Хех... вовсе нет, – говорит он. – Просто это такое большое событие! Первый в истории гала-концерт в новом замке Её Величества в Понивиле!

– Вау... Это определённо волнующе... – Октавия подавляет жеребячий визг. – Мне не терпится очаровать их всех своей музой!

– Позволю заметить, – грязные, землянистые смешки. – Вы сегодня просто сияете, мадам.

– О... Э-э... Ммммм... – всё больше и больше фиолетового. – Э-э-э, хи-хи-хи-хи-хи... – я ощущаю красный, но не слышу никакого грома. Я понимаю, что это просто лицо Октавии краснеет, как раз под цвет её платья. – О-очень признательна. Эм... Рэрити выбрала для меня этот наряд.

– А-а. В этом есть смысл.

– Однако, не смотря на всю её любезную щедрость, она не делает таких красивых комплиментов, как... – Октавия слегка взвизгивает, её голос переходит в индиго. Возможно, это как-то связано с тем, что я тащу её в противоположный конец замка. – В-верно! Мы должны поторопиться! Нам ещё нужно подготовиться!

– Хех... очень хорошо. Я буду присматривать за входной дверью! Удачи с выступлением!

Спустя несколько чёрных комнат мы входим в бальный зал. Вдоль стен расставлены длинные столы с белыми скатерми, на которых находятся несколько причудливо расставленных блюд. Прислуга всё ещё расставляет всё по местам, и я замечаю розовую прыгающую фигуру в углу, направляющую их, направляющую всё. По правде говоря, помещение на удивление скромно обставлено, что, учитывая природу мероприятия, вероятно, к лучшему.

– Фух... Спасибо тебе, Вайн, – говорит Тави. – Я не могу позволить себе... ммм... ни на что отвлекаться, – она распушает свою гриву и поправляет розу в чёлке. – Даже на приятные вещи...

Я вздыхаю. Краем глаза я замечаю бирюзовый цвет. Любопытствуя, я перевожу взгляд на правую сторону зала.

– Не смотри, – скрипит голос, чёрный и колючий. Рэйнбоу Дэш приземляется. – И, если захотите перекусить, старайтесь придерживаться левой части бального зала.

– О боже... – Октавия ёрзает на месте. – В чём причина?

– Ну... кучка грифонов из Грифонстоуна пришла в гости... – Рэйнбоу закатывает глаза. – И... ммм... Грифоны плотоядные...

– Ууу! – Октавия брыкается копытами и пятится за меня, морщась. – Ты же это не серьёзно!

– Эй. Мы здесь культурные разногласия устраняем, вообще-то, – говорит Рэйнбоу, пожимая плечами. – Кроме того... это всего лишь мёртвые полевые мыши. Флаттершай сказала, что это самое близкое к убийству, что нам может сойти с копыт и не нарушить баланс дикой природы или... чего-то там ещё. Бла-бла-бла, – она поворачивается ко мне, ухмыляясь. – Ээээй! Вы только посмотрите! Ни украшений, ни косметики, ничего!

– Эм... – Октавия наклоняет голову в сторону. – Разве это плохо?

– Пффф! Какое там! – Рэйнбоу ухмыляется. – Это просто означает, что здесь есть кто-то ещё, так же плохо одетый, как и я! Потрясающе! – она высоко поднимает копыто. – Давай-ка сюда, В.С.!

Я ухмыляюсь и ударяю своим копытом по её. Красный взрыв расцветает между нами, и Рэйнбоу внезапно наклоняется вперёд, бормоча, её голос достигает подозрительно розоватых децибелов:

– Ты... ты закончила... эм... сама-знаешь-что?

– Хе-хе... Забавно, что ты спросила об этом! – говорит Тави. – Винил?

Я поднимаю копыто, затем спокойно прохожу к своей кабинке диджея. Я левитирую проигрыватель дисков и комплект наушников. Затем я вставляю заказанный трек, нажимаю воспроизведение и надеваю наушники на пушистые уши Рэйнбоу.

Её рубиновые глаза устремляются на меня. Но затем, когда начинается музыка, и сэмплы ударяют ей в уши, она моргает... веки трепещут. Она, прищурившись, оглядывает бальный зал, машет хвостом... затем машет хвостом снова.

– Хм... – её нос кривится. – Мммм... – уши подёргиваются. – Ага... – улыбка. – Хех... да! – дьявольская усмешка. – Да, чёрт возьми! – она издает короткий смешок, любопытно-розовый, а затем возвращается чёрная колючесть. – Вау! Это потрясно! Совершенно потрясная штука, Винил!

Я ухмыляюсь.

– Значит, тебе нравится? – спрашивает Октавия.

– Нравится? Подруга, этот трек порвёт круп любому отсюда до самого Тартара! – крылья Рэйнбоу Дэш взмахивают, и она кружится в воздухе. – Вуу-хуу! Как долго... э-э.. – она смотрит на меня сверху вниз с мгновенной задумчивостью. – Как долго оно длится?

Я поднимаю ручку и бумагу из своей кабинки диджея, пишу ответ и протягиваю ей.

– Ух ты! Больше десяти минут! Да, чёрт побери! Я точно смогу выполнять свои вондербольтские упражнения под это! – она кружится в воздухе. – Вууу-хууу! Огромное спасибо, Винил! Ты лучшая из лучших! Да! – она пролетает под самым потолком, зарабатывая укоризненное предупреждение от Рэрити, которая только прибыла с целой процессией слуг, несущих цветочные композиции, чтобы добавить последние штрихи в зал.

– Что ж, всё прошло даже лучше, чем я себе представляла. – Октавия смотрит на меня. – И тебе действительно удалось создать трек, используя только сэмплы из аудиокниг Дэринг Ду?

Я смотрю налево... потом направо...

Я ухмыляюсь.

Она выгибает бровь.

– Винил... что ты сделала?..

Я прочищаю горло. Я пишу в блокноте, затем левитирую его перед ней.

Она моргает. Затем смотрит на меня.

– Я.. Я не знала, что они уже выпустили "Колыбельные для прелестной принцессы, том тринадцатый".

Я киваю, улыбаясь.

– Эм... – она наклоняется, подавляя смешок, –...как много сэмплов ты сумела туда впихнуть? – шепчет она.

Я набрасываю двузначное число и показываю его ей.

– Снккккт! – Октавия так сильно дёргается, что чуть не теряет розу из своей гривы. – Хи-хи-хи-хи!

Я ухмыляюсь, выдыхая несколько малиновых смешков.

– Фух...! – она обмахивает себя, затем ускользает на свою сцену, расположенную напротив моей. –...Думаю, мне следует начать настраиваться прямо сейчас. О богиня...

Заказные Вещи (Requested Things)

https://www.youtube.com/watch?v=uT3SBzmDxGk

Музыка Октавии настолько заглушается суматохой вечеринки, что её почти невозможно отличить от остального бедлама, и я горда за неё как никогда.

Принцесса Твайлайт хотела, чтобы это мероприятие было спокойным и управляемым, и я уже могу сказать, что Тави добивается именно этого. Её пурпурные струны успокаивающе прокатываются по толпе, падая на морды и клювы... уши и гребни с мягкостью и изяществом, словно перья, принадлежащие тем, кто благословил Понивиль своим покровительством сегодня вечером.

Я должна признать, что какая-то часть меня чувствует себя немного неловко... и привередливо. Не то, чтобы я никогда раньше не видела грифонов... просто я никогда не видела так много их в одном месте. И я имею в виду действительно много грифонов... У каждого клюв разной формы, оперение разного цвета. Полагаю, глупо было предполагать, что все грифоны, столь далекие от лошадиных черт, будут каким-то образом выглядеть одинаково. Я даже рада, что меня так неожиданно просветили. Думаю, в этом и заключается цель подобных мероприятий.

Задача обеспечения фоновой музыки была возложена в равной степени на нас двоих. Октавия играет инструментальную партию на своей виолончели, а затем я проигрываю две песни... может быть, три. Я смешиваю их вместе, микшируя и объединяя треки по мере необходимости, а затем снова наступает очередь Тави. Причина, по которой я выступаю в два раза дольше, чем она, довольно проста: мне для этого требуется меньше усилий. Даже Октавия не стала бы с этим спорить, бедной кобылке нужен отдых от всех этих елозений смычком. К тому же я знаю, как сильно её напрягает место проведения... куда сильнее, чем во время её первого выступления в... в...

О Селестия, как же давно это было? Я и не задумывалась до сих пор...

Пурпурные струны Октавии мягко завершают свою игру. В музыке наступает короткий перерыв, и весь зал краснеет от аплодисментов копыт и когтей. Затем золотые голоса продолжают свои беседы, посыпанные янтарём. Я не совсем уверена, как описать звук грифонов. Их голоса хриплые, но исполненные достоинства. В каждом из них есть частичка певчей птицы, что-то безупречное и незапятнанное, несмотря на кровавые потеки пахнущего мясом времени. Прямо сейчас, если бы мне пришлось определять, я бы сказала, что их голоса пятнистые, как яйца.

У меня не так много времени, чтобы зацикливаться на этой мысли. Я вижу ухмылку Октавии издалека и понимаю, что снова настала моя очередь. Я на самом деле рада в очередной раз встряхнуть свой проигрыватель. Я пыталась извлечь что-нибудь из преданий кристальных пони. Трек, который я недавно записала, в значительной степени состоит из сэмплов ударных инструментов севера и флюгельгорнов. Это гарантированно будет что-то такое, чего грифоны раньше не слышали. Я уже вижу, как поворачиваются их покрытые перьями головы. На мгновение я беспокоюсь, так как не хочу, чтобы моя музыка слишком сильно отвлекала. Но вскоре я понимаю, что мне нечего бояться.

Потому что центром внимания является Твайлайт Спаркл. Не знаю, кто на этом настоял... возможно, Рэрити... но какой-то дизайнер интерьера счел необходимым изготовить для принцессы что-то наподобие "трона". В результате она сидит в самом... в самом дальнем конце большого зала, улыбается и машет... и улыбается и машет смешивающимся "тусовщикам".

По крайней мере, она не одна. Я замечаю двух пожилых грифонов, сидящих рядом с ней. Судя по цвету их плюмажей, я подозреваю, что они какие-то... очень важные шишки Грифонстоуна. Я снимаю наушники и пытаюсь прислушаться, сквозь мою музыку и мириады разговоров. Наконец, моим глазам удаётся уловить прерывистое дыхание принцессы и её уважаемых гостей. Голоса старших грифонов коричневые, как в уборной, и даже серый голос Твайлайт приобретает землянистые тона.

Ааа...

Политическая риторика...

Разумеется...

Но затем, примерно на двух третях моего трека, я замечаю внезапный всплеск, за которым следует изменение цвета. Голос одного из грифонов переливается оранжевыми оттенками, затем ненадолго переходит в розовый. Второй грифон, кивает, присоединяясь с сопоставимым цветом. Твайлайт Спаркл реагирует улыбкой, затем приглашающе машет копытом в направлении Октавии.

Хм?..

Разговор продолжается, их голоса подобны каплям дождя в ведре этой комнаты. Я вижу, как Твайлайт подает знак в сторону, и как розовая фигура несётся в её направлении. Это Пинки Пай, и Твайлайт шепчет ей на ухо особую просьбу.

Организатор вечеринки кивает, кивает ещё немного, затем ухмыляется. Она отвечает чем-то золотым, как солнце, затем в припрыжку пересекает комнату... прямо к сцене Октавии. Моя соседка по комнате застигнута врасплох, но вскоре она наклоняется, чтобы услышать слова Пинки Пай от принцессы. Пока Тави слушает, я вижу, как загораются её глаза. Я немного встревожена, пока не улавливаю фиолетовую нотку в её голосе. Она кивает, затем встаёт со своего табурета, снова беря в копыта виолончель. Пара глаз устремляется в мою сторону, сопровождаемая нервной, дерзкой ухмылкой.

Следующее, что я знаю, Пинки Пай подает мне сигнал так незаметно, как только умеет. Я киваю в ответ, затем нахожу способ завершить мой трек, хоть песня и не закончена полностью. У меня получается сделать это не слишком неловко, и тут Пинки Пай завладевает микрофоном, её игристый голос сотрясает бальный зал золотыми вибрациями.

– Кобылки и джентлекольты! Ледиптицы и ястребдядьки!

С другого конца комнаты – алый стон, едва слышный. Это, должно быть, Рэрити.

Пинки бесстрашно продолжает:

– Прошу, наслаждайтесь едой и дружбой! У нас этого добра ещё очень много! Однако сейчас, благодаря любезности Её Королевского Высочества Твайлайт Спаркл, мы хотели бы поделиться с вами особым, Элегантным... и это было 'элегантным' с большой буквы 'Э'... талантом единственной и неповторимой Октавии Мелоди! Исполняющей одно из лучших классических произведений Эквестрии – "Полет Виндиго"! Поверьте мне, хи-хи-хи-снкккт, это круто! Но вам не нужно верить мне на слово! Покажи им, Тави! – микрофон воет. Пинки отходит в сторону. В центре внимания оказывается Тави.

Я наклоняюсь вперед к своему проигрывателю. Не я одна. В дальнем конце зала два делегата возле Твайлайт Спаркл сидят на краешках своих мест и предвкушающе ухмыляются своими клювами.

Я так внимательно наблюдаю за этим, что почти пропускаю момент, когда Октавия начинает играть. Всё потому, что я слишком привычна к тому, как она исполняет эту мелодию в уютных стенах "студии" нашего фойе. Однако мне и в голову не приходило, насколько эта страстная, даже жестокая мелодия... идеально подходит для питающихся мясом кошко-птиц. Этот композиция была вживлена в мою кровь давным-давно, и теперь остальная часть зала тоже чувствует что-то подобное. И я просто не знаю, что и думать.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на струнах Тави, на серьёзности цвета индиго виолончели, на пурпурном акценте её аккордов. И, на фиолетовых пиках, когда Тави красуется, когда она ныряет, когда она снова поднимается, чтобы налететь на наши уши, подобно какому-нибудь соколу. Половина помещения уже окрасилась оранжевым, и это пернатая половина. В углу раздаётся чёрный визг – Рэйнбоу Дэш ликует, и я могу только молиться, чтобы она не опрокинула чашу с пуншем в своих физических проявлениях признательности.

Но кто может её винить? Октавия теряет самообладание... лучшим из возможных способов. Её грива развевается в воздухе, а блестящие от пота бретельки платья почти соскальзывают. Но она продолжает пробиваться, извиваясь, прогрызая себе путь. Виолончель плачет от своего наказания, но шедевр должен быть закончен. Она знает это, и следующая волна нот – это поток скорбной красоты, потрясающий каждую душу до тех пор, пока и у всей лошадиной половины помещения не перехватит дыхание. И в тот момент, когда все думают, что всё закончилось, Октавия разрывает их на части – разрывает свои струны на части – рискуя подняться на гребень ещё раз. Её зубы скрежещут друг о друга, как у рожающей матери, и когда снег покалывает морозом, затяжной холод убаюкивает нас всех, возвращая к притяжению. Её последние несколько аккордов опадают, как перья, и она заканчивает, тяжело дыша, кланяясь и улыбаясь.

Результирующая волна алого цвета чуть не сбивает меня с ног. Где-то в её середине есть немного малинового. Я даже не знаю, какое слово произнесла, но всё равно присоединяюсь к аплодисментам. Когда головокружение проходит, я вижу, как Октавия снова встает и кланяется. Её взгляд устремляется в мою сторону, мимолётное пересечение пурпурных потоков – её фиолетового смеха и блестящих глаз.

Я улыбаюсь ей в ответ, и этого достаточно, чтобы они высохли. Она садится, переводит дыхание и ещё раз кланяется в дальний конец бального зала.

Делегаты, сидящие рядом с Твайлайт, отвечают величественными приветствиями. Принцесса улыбается. Она подаёт сигнал Пинки, которая подает сигнал мне, и пришло моё время прокрутить музыкальные титры к этой кульминации. Что совершенно нормально.

Тави заслуживает столетнюю передышку.

Повторяющиеся Вещи (Repetitive Things)

https://www.youtube.com/watch?v=SbJbTco1I44

Выступления в клубе – это, практически, единственное упражнение, которое мне когда-либо было нужно. Думаю, я теряю больше пота от покачивания головой и телом в моей кабинке диджея, чем от всех моих регулярных прогулок вместе взятых. Это единственный рабочий способ прочувствовать мои джемы. Убедиться, что толпа тоже их чувствует, чтобы мы все танцевали, крутились, извивались вместе. Чтобы быть на одной волне, нужно добраться до самого центра этой волны, и я делаю это ритмами и басовыми перепадами, позволяя вздохам и одобрительным возгласам заполнять промежутки.

Да, этот вечер гораздо более сдержанный. Но теперь, когда основная часть церемонии уже исчерпала себя, Пинки Пай подала мне знак... добавить жа́ру. Что я и делаю с электронным апломбом, взрываясь по всем звуковым каналам. Комната кружится в алом вихре, и я рада видеть, что поредевшие посетители вечеринки не только наслаждаются музыкой, двигаясь в такт колебаниям и свисту трека, но также между ними есть немало клювов и когтей. Это определённо хороший знак. Я прямо сейчас занимаюсь цифровой дипломатией, подписывая мирный договор собственным проигрывателем.

Я гордо улыбаюсь. Думаю, я могу себе это позволить. Я кручусь, останавливаюсь и хлопаю по приборной панели. Это вызывает световые вспышки по всему бальному залу, что сопутствуют последним стонам музыкального хаоса. И когда всё прекращается, это происходит с тихим шипением – остаточным потрескиванием из динамиков, пока затаившая дыхание тишина не заполняет собой оставленную музыкой пустоту.

И на этом моё первое официальное выступление в королевском замке подходит к концу.

Пони в зале аплодируют... все две дюжины. Это было бы разочаровывающе, если бы не тот факт, что грифоны не хлопают так, как пони. Они делают что-то другое... похожее на мурлыканье. Не знаю, как это описать, за исключением того факта, что воздух над ними наполняется тусклыми оранжевыми вибрациями, и мне этого достаточно, чтобы вернуть свою уверенность.

– И это была DJ-P0N3! Регулярно выступает в ночных клубах по всей Эквестрии! – Пинки Пай кричит в микрофон. Она когда-нибудь устаёт? – Спасибо за ваши аплодисменты! И спасибо, что пришли на первое в мире Королевское Собрание Дружбы! В-у-у-Х-у-у!

Я выхожу из кабинки и сразу же направляюсь к столу, уставленному бутылками с водой. Я открываю одну, делаю большой глоток, затем расслабляю свое пульсирующее тело, чувствуя, как прохладная жидкость течёт по моему пищеводу. Всего нескольких шагов было достаточно, чтобы мои уставшие ноги заныли. После такой сессии я могу по праву оценить, как мне повезло, что рядом есть Роуди Бо, исполняющий роль "водоно́са".

О, Бо...

Мне действительно нужно увидеть тебя снова...

Когда-нибудь перед следующим совместным туром. Жизнь так коротка, а я так глупа. Ты всегда был так добр ко мне... несмотря ни на что...

Я проглатываю вторую половину содержимого моей бутылки с водой. Сейчас в бальном зале тихо, если не считать редких золотых голосов и алых клёкотов. Я странно рада тому, что у меня есть минутка, чтобы просто... расслабиться... стоя на одном месте... на виду у всех, кто ещё остался в бальном зале. По большому счёту, в мире королевских приёмов, я в некотором роде никто. И это даёт мне редкую возможность испытывать душевное спокойствие, приходящее с анонимностью.

Это позволяет мне взглянуть на другою сторону зала. Я вижу Октавию, сидящую с Рэрити и Флаттершай. Сеанс Тави закончился где-то сорок минут назад. Теперь она общается с друзьями... новыми друзьями... в равной степени королевскими и искренними. Смешки и улыбки плывут между ними. Я чувствую звон бриллиантов и могу сказать, что Рэрити делает комплимент моей соседке по комнате. Тави отвечает голосом, что пытается погрузиться в индиго, но застревает на границе фиолетового. Она улыбается, вертя в руках бокал красного вина. Где она его достала, я не знаю. И не хочу знать. Я не могу припомнить последний раз, когда Тави выглядела такой счастливой. И дело не в напитке. А в той ауре, которая всё ещё цепляется за неё тонким слоем прихоти и пота, резонирующим с выступлением, что она устроила ранее. Это наполняет её легкие искорками, и я вижу, как она очаровывает Флаттершай и Рэрити одним фантастическим анекдотом за другим. Вероятно, теми же, которыми она раньше делилась со мной.

Не важно. Я совсем не против услышать их снова.

Так что, выбросив бутылку в мусорное ведро, я направляюсь к столу. Примерно в этот момент я слышу приглушённое дыхание, жёлтое и янтарное, переходящее в тускло-серые и чёрные тона. Я резко останавливаюсь, обеспокоенно моргая. Это очень тревожный знак, когда цвета голосов начинают соответствовать цвету этого замка.

Я оборачиваюсь, направляя ухо к хрустальным дверям входа в зал.

Я вижу королевскую служанку, её лицо и грива растрёпаны. Она говорит приглушенным тоном в сторону Флэша Сентри.

– Он сейчас там с ней. И он очень... очень громкий. Я заглянула внутрь и... хм-м... её высочество дала мне такой взгляд... Знаю, ситуация неординарная... но я...  действительно думаю, что ей нужна помощь.

– Принцесса в беде? – спросил Флэш Сентри, его коричневый голос достиг янтарного пика, которого я никогда раньше не видела. – Ей нужна королевская гвардия?

– Эм... Я думаю, ей нужен ты, – секретарша сглатывает. – Извини, Флэш. Просто, по правде говоря, мне страшно...

– Ты правильно поступила, – Флэш кладёт копыто ей на плечо. – Иди в западное крыло. Найди Рэйнбоу Дэш. Затем возвращайся сюда и жди, пока мы не введем в курс дела.

– Спасибо, Флэш. Мне... мне жаль, что я доставляю столько беспокойства.

– Это моя работа. А теперь иди, – и они разошлись, и Флэш быстро, но осмотрительно пошёл по ближайшему коридору.

Я смотрю ему вслед, моргая. Я бросаю ещё один взгляд на Тави, остальных, тёплые цвета разговора...

...и направляюсь к коридору, отслеживая цоканье копыт молодого стражника на расстоянии.

Лоскутные Вещи (Patchwork Things)

https://www.youtube.com/watch?v=gAllp5AsHCE

Интересно, это считается шпионажем?

Ведь, это замок моей принцессы... и я слуга Её Величества.

Однако же, признаю, что испытываю некоторую степень боязливости, исполняя этот... вальс... тихое шарканье по длинному хрустальному коридору. Я следую за удаляющимися шагами Флэша Сентри, ведущими всё дальше и дальше в соседний зал.

Чем ближе мы... эмм... Чем ближе я подхожу к сердцу дворца, тем более преломляются цвета. Они натягиваются от чёрного до серого, и в центре всего этого находится странное мерцание, похожее на свечу, разгорающуюся всё жарче и жарче, пока не начинает колоть лейлинии вокруг моего рога. Я вздрагиваю, испытывая лёгкое головокружение. Дело не столько в цвете, сколько в его паттерне. Словно лоскутное одеяло из стекловолокна с причудливыми узорами скребёт мне по мозгу. В нём есть алый цвет... и коричневый... но они так плотно переплетены... почти как совершенно новый цвет. Я не могу это толком описать.

Поэтому вместо этого я сосредотачиваюсь на его источнике, и он столь же раздражающий. Хриплый голос, похожий на стук гравия по дну пустой банки. Но глубоко внутри есть что-то ещё, тонущее, булькающее, пытающееся быть мелодичным, но терпящее неудачу.

Я так зацикливаюсь на попытках понять текстуру этого рвотного голоса, что едва различаю изрыгаемые слова, пока не оказываюсь почти у двери в тронный зал Твайлайт Спаркл.

–...так было тысячи и тысячи лет! Ваши монархи прошлого понимали это! Так почему же вы не понимаете, Ваше Высочество?

– Уважаемый посол... – голос Твайлайт серый, но грубый по краям, как кусок тротуара –...должна ли я напомнить вам, что я самая первая Принцесса Дружбы? Всего несколько месяцев назад этого замка не существовало. Учитывая все обстоятельства, у меня просто нет "монархов прошлого". Ближе всего под это описание подходит принцесса Селестия – моя наставница. И, хоть она и является главой всех королевских домов Эквестрии, она так же официально постановила, что Королевский Дом Дружбы является уникальной и независимой структурой, не ограниченной привычными понятиями о международных границах. Из этого вытекает...

– Вы пытаетесь сказать мне, принцесса Спаркл, что Дом Понивиля каким-то образом освобожден от традиционных законов о покровительстве?

– Также, господин посол, моё королевское владение совсем новое и всё ещё определяется. Когда замок впервые появился, он был лишён королевской свиты... королевской гвардии... и, что немало важно, королевской казны.

– Как же тогда вы смогли позволить себе эту роскошную церемонию сегодня вечером?!

– Благодаря прямой поддержке принцессы Селестии, принцессы Луны и казны Кантерлота. Но это не имеет отношения к нашему вопросу. Нужно ли мне напоминать вам, господин посол, что все дипломатические переговоры должны проводиться только между мной и Управляющими Грифонстоуна? Я только что закончила долгий разговор с ними обоими, и они ничего не упомянули ни о каком финансовом соглашении. Кроме того...

– Ба! Это нелепо! Грифонстоун не приехал бы в этот богом забытый городок, если бы в нём не было для нас хоть немного золота!

– Кроме того, они предоставили мне список всех официальных членов своего кабинета, и вашего имени, господин посол, в списке не было.

– Пфффваа! Не было в списке?! Да я самый важный герцог во всем Грифонстоуне!

– И я с этим не спорю. Но пока Управляющие Грифонстоуна лично не подтвердят мне, что вы выступаете от имени их финансового кабинета, я не могу обещать вам какие-либо торговые соглашения. К тому же, Управляющие довольно ясно дали мне понять, что им известно, что в моём Доме нет никакого рода сокровищницы.

– Ну, это просто нелепость! Я в это ни на секунду не поверю! Грифоны из Грифонстоуна всегда... всегда действовали согласно традиционным законам о покровительстве! Подобный союз, особенно такой неожиданный, не может заключиться без оплаты золотом!

– Если вы внимательно читали королевские указы ваших Управляющих, то вы знаете, что эта встреча была посвящена дружбе... а не какому-то денежно-политическому союзу.

– Не говори мне, что я внимательно или невнимательно читал, ты, изворотливая лавандовая...

Коричневая буря врывается в зал, омывая берега разгорячённого разговора.

– Ваше Величество... Посол Тэлонсмит... – голос Флэша Сентри немного взбалмошный. Я практически вижу его самодовольную ухмылку в реверберациях голоса. Тем не менее, коричневая буря оборачивается крепким многолетним дубом, когда он продолжает: – Надеюсь, ваша беседа проходит в духе товарищества и дружбы.

– Хмммфф! – опять этот лоскутный гравий. Я подхожу к двери тронного зала и заглядываю внутрь. Пёстрое серое существо с ещё более серыми глазами пронзительно кричит в направлении Флэша. – И какое это имеет отношение к дуболому, вроде тебя!

– О, самое что ни на есть прямое, – любезно говорит Флэш... почти слишком любезно. – Учитывая, что я исполняю обязанности капитана стражи здесь, в Понивиле, если возникает ситуация, вызывающая гнев у одного из наших наиболее уважаемых гостей, то это моя личная обязанность – разрядить обстановку до того, как она выйдет из-под контроля.

– Всё в порядке, капитан, – говорит Твайлайт, её голос, тем не менее, дрожит. Я вижу, как сложно ей сидеть смирно на своём троне. Диадема на её голове слегка съехала. – У нас всё под контролем.

– О, неужели?! – Тэлонсмит рычит на трон, его хвост бьётся из стороны в сторону. – Не думайте, что вы можете просто проигнорировать мои слова, Ваше Высочество! Понивиль должен заплатить Грифонстоуну золотом за визит, который был проведен этим вечером! Это традиция!

– Выказывала ли Её Величество какие-либо признаки того, что она желает выполнить ваши требования? – спросил Флэш.

– Нет! В том-то и дело! Она отказывается!

– Тогда, дорогой посол, этот разговор был закончен задолго до того, как я сюда прибыл. – Флэш Сентри выставил копыто. – Будьте так любезны пройти со мной.

– Ба?! Это ещё зачем?

– Всё просто. Я провожу вас из здания.

– Ты выгоняешь меня?!

– Её Величество совершенно ясно дала понять, что ваши требования не имеют под собой достаточных оснований, и всё же вы продолжаете изводить её. Это серьёзное нарушение правил поведения, не говоря уже о том, что это ужасно грубо. Вы должны уйти.

– Я прошу прощения, что нам приходится расстаться на такой неприятной ноте, господин посол, – говорит Твайлайт. При этом её голос становится серовато-коричневым. – Но если вы действительно считаете, что эти... "традиционные законы о покровительстве" необходимы для установления отношений между Грифонстоуном и Понивилем, то я прошу вас обсудить это с Управляющими вашего королевства. И затем, при необходимости, мы сумеем всё разрешить по официальным каналам.

– Хммммф! Я вижу, как тут всё устроено... – Тэлонсмит поправляет шёлковый воротник и отряхивает пыль со своей туники с золотым тиснением. – Вы, пони, говорите о дружбе, поёте песни и пожимаете копыта. Но когда дело доходит до настоящих знаков уважения, вы трусливо прячетесь, как собаки! – он поворачивается и свирепо смотрит на гвардейца. – И ждёте, пока ваш доблестный рыцарь не придёт и не спасёт вас!

– О, в этом не было никакой необходимости, – говорит Флэш Сентри с янтарным смешком. – Ведь наша принцесса, помимо прочего, мастер-волшебник. Если бы она действительно захотела, она могла бы превратить вас в параспрайта, нагреть вашу кровь до трёхсот градусов, а затем стереть вас в порошок куском горной вершины, призванным с расстояния миль в пятьдесят. Я? Моя сила не идет ни в какое сравнение, – он прочищает горло. – На самом деле, господин посол, я здесь, чтобы защитить вас.

Тэлонсмит свирепо смотрит на них обоих. Он усмехается над Твайлайт, но самодовольная ухмылка Флэша Сентри в конце концов заставляет его сдаться.

– Гаарххх! – он пронзительно кричит, снова атакуя мои уши. – Глупые пони... глупый город пони... Не понимаю, о чем думали Управляющие, приводя сюда так много наших людей... – он выходит из тронного зала. – Грифонстоуну не нужна дружба... ему нужно золото!

– Позвольте вас проводить, господин посол... – Флэш Сентри подходит к нему.

– Я знаю где выход, ты, игрушечный солдатик! Я не безмозглый мул! – выходя, он яростно ударяется о моё плечо. После того, как последовавшее за этим алое облако рассеивается, он свирепо смотрит на меня. – И на что ты уставилась, простолюдинка?!

Я смотрю на него с невозмутимым видом. Я поднимаю бровь.

– Хмммфф... чёртовы космические козлы... – он фыркает и, пошатываясь, уходит, помахивая хвостом. – Все до одного... Клянусь...

С судорожным вздохом я поправляю очки, затем заглядываю в тронный зал.

Тело Твайлайт Спаркл поникло. Она трёт лоб, морщась.

– Вот что называется, вылететь из курятника! – комментирует Флэш Сентри.

Короткий, серый смешок срывается с морды Твайлайт.

Стражник подходит к краю трона.

– Ты в порядке?

– Да... ух, да... – Твайлайт закатывает глаза. – Я предполагала, что среди них найдётся одно-другое тухлое яйцо, но... Селестия благословенная, я надеялась, что у них, по крайней мере, будут мозги!

– Ха-ха-ха! Знаю, верно? – Флэш ухмыляется. – Представляешь, каково было регулярно охранять тронный зал Кристальной Империи!

– О, вау. Вам, должно быть, постоянно приходится иметь дело с якякистанцами.

– Мне даже не нужно было ставить будильник, когда они появлялись. Их непрекращающиеся истерики можно услышать за много миль.

– Ха-ха-ха... Я не представляю, как ты вообще с этим справлялся...

– Ну, обычно принцесса Кейденс справлялась. А я просто ждал, пока не придет время бодаться лбами, – он прочищает горло. – И всё же, Ваше Величество... Твайлайт... вы отлично справились.

– Мммм... ты действительно так думаешь?

– Я могу уверено сказать, что вы контролировали ход спора с самого начала. Этому Тэлонсмиту было просто не на что опереться.

– Я просто... Я не понимаю. Почему они так любят золото? Остальные делегаты из Грифонстоуна были довольны визитом! По крайней мере, они выглядели довольными! Я просто... не могу понять образ мыслей души, что не может отделить дружбу от жадности.

– Возможно, это будет поучительным опытом для всех нас.

– Ммм... возможно.

– Хотите, я останусь здесь, ваше высочество? Я... хе-хе... довольно хорош в том, чтобы стоять неподалёку и ничего не делать.

– А знаешь... Думаю, я ни капельки не против.

– Как пожелаете.

– Пинки Пай закончила с церемониями?

– Бальный зал уже практически пуст. Большинство гостей разъехались по домам.

– Надеюсь, они доберутся домой в целости и сохранности. Селестия обещала лучших пилотов дирижаблей из Кантерлота.

– О, не сомневаюсь.

– Скажи... хи-хи... ты видел, во что был одет Второй Управляющий?

– Пффф! Видел ли я?! Хах! И если ещё вспомнить, как ты ненавидела свою "большую тяжёлую корону".

– Хи-хи-хи! А... а когда я спросила её об этом, она сказала мне...

Голоса затихают.

Я ухожу, возвращаясь к внешнему крылу замка.

В конце концов, со "шпионажем" покончено, и я не думаю, что подслушивать этот разговор было бы правильно...

За́втрачные Вещи (Breakfast Things)

https://www.youtube.com/watch?v=gAllp5AsHCE

– Ну... – Лира делает глоток апельсинового сока и ставит стакан на столик, –...может быть, этот "Тэлонсмит" когда-то и обладал политической властью в Грифонстоуне. А теперь, он просто старый каню́к^[1], путающий своё прошлое с настоящим.

Я снова нацарапываю что-то на салфетке и поднимаю её к утреннему свету.

– Ты правда так думаешь? – лицо Бон-Бон морщится. Она повышает голос, чтобы перекричать шум других посетителей, завтракающих вокруг нас в ресторане на открытом воздухе. – Я имею в виду, один факт того, что он изводил принцессу в одиночку, без поддержки других грифонов, вполне ясно показывает, что он просто одинокий идиот, – Бон-Бон хмурится. – И всё ради какого-то золота?

– Ну, он же грифон, – говорит Лира с ухмылкой.

– Лира! – шипит Бон-Бон. – Обязательно нужно было заострять внимание на таких возмутительных стереотипах? – пока Лира хихикает, Бон-Бон закатывает глаза. – Нам действительно следует научиться дружить с жителями Грифонстоуна. Нельзя допустить, чтобы один-единственный болван вмешался и отбросил нас на сто лет назад в плане терпимости и толерантности! Это просто возмутительно!

– Я просто говорю, – Лира ухмыляется, делая ещё один глоток апельсинового сока, – дайте ему золотое яйцо, чтобы он его высиживал, и, уверена, он никогда больше не приедет в Понивиль и не побеспокоит Твайлайт!

– Уургх...

– Знаете, что я думаю? – Октавия улыбается, наклоняясь вперед со своего места рядом со мной. – Я думаю, что, если бы это произошло хотя бы год назад, этот "Тэлонсмит" заставил бы весь Понивиль плясать вокруг своего когтя. Многое изменилось с тех пор, и хулиган, вроде него, уже не имеет веса.

– О, определённо! – Лира кивает. – За последний год с небольшим мы пережили немало сумасшедшего дерьма.

– Дело не только в этом, – говорит Октавия. – Год назад Твайлайт, благословенная душа, скорее всего, дрожала бы от страха в подобной ситуации, а затем написала бы принцессе, чтобы та пришла и вмешалась. Но сейчас... всё совсем по-другому. Она эволюционировала во многих смыслах. Она стала уверенной... мудрой... и, если быть до конца честной, я чувствую себя в такой безопасности в своём родном городе, как не чувствовала никогда раньше.

– О, как расписываешь... – говорит Бон-Бон, хлопая копытами. – Я почти жалею, что не была там и не видела, как Твайлайт велела этому подонку отвалить.

– Пффф! Да подумаешь! – Лира широко улыбается. – Вот я жалею, что меня даже не пригласили на этот праздничный вечер! – она подмигивает. – Хотя бы для того, чтобы увидеть, как некая пони сотрясает целый замок своей злобной виолончелью!

Я ухмыляюсь, энергично кивая.

– О да... – Бон-Бон ухмыляется, наклоняясь вперед. – Я слышала об этом по крайней мере от трех разных пони по дороге сюда. Весь город об этом говорит! Похоже, ты поразила всех присутствующих своим диким талантом, Октавия.

– И ещё выглядела при этом чертовски горячо! – Лира добавляет, кивая.

– Эм... ну, что ж... – Тави откидывается назад, поправляя чёлку. Фиолетовый цвет создает интересное столкновение с розоватым. – Я просто поймала правильное настроение именно тогда, когда от меня этого требовалось, – она делает глоток холодного апельсинового сока и смывает румянец со своих щёк. – Я, разумеется, не против внимания, но только если оно привлечёт каких-нибудь музыкальных критиков из Кантерлота.

– О, готова поспорить, что там были один-два делегата с нужными связями! – говорит Бон-Бон. – И это всего лишь твоё первое выступление в качестве королевского менестреля!

– Подожди немного, Тави, – мурлычет Лира. – И вскоре твоя карьера взлетит со скоростью ракеты.

– Мммм... Будем надеяться.

– Винил, а как у тебя всё прошло? – спрашивает Бон-Бон.

Я пожимаю плечами, улыбаюсь и машу копытом из стороны в сторону.

Она выгибает бровь.

– Настолько хорошо? – смешок. – Ты ведешь себя так, будто вчерашнее выступление было повседневным событием.

– Ну, в некотором смысле, оно и было, – объясняет Октавия. – По крайней мере, для неё. В конце концов... – она слегка вздыхает, дыхание цвета индиго. – Покой нам только снится. Уже завтра вечером её ждёт новая поездка.

– О? – Лира моргает. – Она снова собирается в турне? – она смотрит на меня. – Куда едешь, Винил?

Я снова нацарапываю что-то на салфетке и поднимаю.

– Хах... – усмехается Лира. – Салт-Лик-Сити^[2]? Ну, желаю удачи.

– А чего такого, – бормочет Бон-Бон.

– Надеюсь, будет не слишком сложно убрать весь кофеин из твоих треков.

–......Я не понимаю.

– По крайней мере, у Винил имеется кое-какой новый материал, которым она сможет поразить своих бушующих поклонников, – говорит Тави. – Не так ли, любимая?

Я киваю, ухмыляясь.

– Я так понимаю, ваше следующее королевское выступление в замке будет ещё не скоро? – замечает Бон-Бон.

– Именно так. Хотя я обязательно буду на связи с Советом Дружбы, пока Винил отсутствует.

– Вау.

– Я хочу быть в замке как можно чаще... чтобы свыкнуться с этим местом. Ну знаете... связать своё имя с образом замка в умах пони, кристаллизировать его, – Октавия улыбается. – И подружиться с другими слугами.

– И гвардейцами! – щебечет Лира.

У меня кровь застывает в жилах. Я моргаю прямо перед собой.

– Эхехех... – Октавия закатывает глаза и снова распушает свою гриву. – Не всё сразу, Лира.

– Хи-хи-хи!

– Что ж, я рада за вас обеих, – говорит Бон-Бон. – Похоже, каждая из вас нашла свою работу.

– Мммм... действительно. И как только Вайн вернется, мы планируем поработать над чем-то вроде дуэта.

– Оооо! – Бон-Бон подпрыгивает на своём стуле. – Как ваше выступление на свадьбе!

– Именно. Только на этот раз мы надеемся превзойти самих себя, – Октавия улыбается мне в сторону. – Не так ли, любимая? – тишина. Она моргает. – Винил? – её бровь выгибается. – Почему у тебя такой вид, будто ты увидела привидение?

Легкомысленные Вещи (Fuzzheaded Things)

https://www.youtube.com/watch?v=blOlADL1XoE

Я выхожу из поезда... на платформу станции Салт-Лик-Сити... и вижу его.

Я так сильно моргаю, что чуть не ломаю свои очки.

Когда моё зрение перефокусируется, он всё ещё там. Его чёрно-белое тело гудит чем-то ещё более зелёным, чем окружающий нас высокогорный воздух. Должно быть, он только что прибыл на дирижабле или что-то типа того. Он что, специально опередил меня?

Я просто не знаю, чего ожидать. Затем он сокращает расстояние между нами. Его улыбка тёплая, а янтарные потоки из его морды ещё теплее.

– Рад тебя видеть, подруга, – говорит Роуди Бо, ухмыляясь. Нежной улыбкой. Нежного друга.

Я чувствую комок в горле. Я ожидала его увидеть, но не так скоро.

Он это знает. Он всё знает.

– Что-то не так? – спрашивает он, выгибая бровь.

Я поднимаю копыто. Сделав глубокий вдох, я лезу в свой багаж. Шипение парового двигателя застилает мои глаза алым облаком. Я не теряю фокуса, и извлекаю предмет. Оборачиваясь, я изображаю храбрую улыбку, и протягиваю ему старинный винил.

Он моргает. Я удивлена, что он удивлён. Тем не менее, он принимает подарок, переворачивая его и ухмыляясь.

– Хах... чтоб меня по седлу хлопнули. "Coltfriend"... и в отличном состоянии.

Я улыбаюсь ему, слегка поёживаясь.

Он хихикает.

– Это отличный альбом, но... честно говоря, Вайн... – Бо ухмыляется мне. – Я вроде как... перестал быть таким уж большим поклонником Кольта Джорджа давным-давно. Ну ты знаешь... после того... скандального случая... с чуваком... эм... из Норвинни...

Я прикусываю губу.

– Но, чёрт побери, я давно хотел собрать приличную коллекцию отборной музыки в хорошем состоянии. Так кто же лучше тебя мог помочь мне начать, а, подруга? – он поднимает голову и ухмыляется мне. Моргание. – Подожди ка... Ты что.....?

Я слегка вздрагиваю, отводя от него взгляд.

–...ты что, купила это для меня, потому что... потому что думала, что я сержусь на тебя? – он откидывается назад, качая головой. – Оо... подруга, ты же знаешь, я всегда буду любить тебя, как брат!

Я смотрю на него с таким выражением, какое может быть только у надутого детсадовца.

– Слушай... как долго мы работаем друг с другом, а? – он наклоняется вперёд и подмигивает. – Я прекрасно знаю, что тебе не нужен певчий голосок, чтобы быть дивой, – он высовывает язык. – Пусть и немного мелодраматичной.

Я улыбаюсь в ответ, слегка краснея.

– Кроме того... у тебя есть право на личную жизнь. У всех есть. Просто... ну, знаешь... не оставляй меня одного наедине с кучей избалованных сосунков в следующий раз, когда кто-нибудь не нарочно заденет тебя за живое, понимаешь меня?

Одинокая вспышка малинового дыхания покидает мою ухмыляющуюся морду. Я энергично киваю.

– Хе-хе... вот и договорились.

Я киваю ещё немного. Затем, вздыхая, я протягиваю ногу и глажу его пушистую гриву-ирокез. Ощущение порождает оранжевые пузырьки, порхающие между нами.

– Рад, что ты вернулась, подруга, – он делает движение головой, затем уходит вперёд рысью. – Отель вон там. Пусть наше вторжение в Салт-Лик-Сити начнётся! Ухахаха! Вууу!

Я задерживаюсь позади него, слегка ёрзая.

Он, конечно, замечает это. Я вижу, как он оглядывается через плечо.

– Всё в порядке, подруга?

Я нервно улыбаюсь. Я облизываю губы и снова улыбаюсь.

– Прости, – он пожимает плечами. – У меня сейчас нет ничего с собой.

Я пристально смотрю на него. Нет Dr. Pony? Что случилось с нашим сотрудничеством?

– Пфффф... Не смотри на меня так! – он хихикает. – Ты знаешь, в каком городе мы находимся, подруга? – он пожимает плечами. – Давай. Пошли, пошли. Отель ожидает.

Я ухмыляюсь.

Это было очень забавно, Бо. Так и где же Dr. Pony?

Он продолжает удаляться.

Моя улыбка исчезает, и я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь. Первая из очень... очень многих.

Нет...

Серьезно...

Где Dr. Pony...?

Бутилированные Вещи (Bottled Things)

https://www.youtube.com/watch?v=299IrNxfO7w

– Скажи мне, Вайн. Каково это, сделать дело? – Роуди Бо ухмыляется мне с другого края парковой скамейки. – В смысле... действительно большое дело?

Я потираю свой ноющий лоб. В моём копыте бутылка минеральной воды. Я делаю ещё один глоток и тут же жалею об этом. Клянусь, эта штука для меня ядовита.

– Держу пари, это чертовски здорово, да?

Проклятье, я веду себя грубо.

Я поднимаю взгляд. Между нашим отелем и соседней площадью раскинулась великолепная зелёная лужайка. Вдалеке виднеются вечно маячащие горы с белыми шапками. Я нахожусь на крыше мира с одним из моих лучших друзей, окруженная первозданной красотой.

Так от чего же ноет моя голова?

Я улыбаюсь и киваю ему.

– Я всегда знал, что ты способна стать королевским менестрелем, – говорит он. – Но теперь, зная, что ты сидишь там вся такая важная в королевском бальном зале... эх... – он отпивает немного воды и снова улыбается. – У меня аж мурашки по полоскам бегают. Понимаешь, о чём я говорю?

Я киваю. Перегнувшись через скамейку, я достаю из седельной сумки блокнот и нацарапываю что-то на нём. Затем протягиваю ему получившиеся слова.

– О, не то слово! – он энергично кивает. – Я прослушал их все! Чёрт побери, они просто такие... завораживающие, – он прищуривается на меня, его голос холодный янтарь. – У тебя хоть когда-нибудь заканчивается запал, подруга?

Я хихикаю, слегка пошатнувшись от малинового выхода.

– Это же... хм... – он делает ещё один глоток из своей бутылки. –...другой источник образцов, не так ли?

Я моргаю, слегка ёрзая.

– Заметил только потому, что я кое-что смыслю в вокале, – говорит он, жестикулируя. – Этот звучит намного моложе. И, по моему мнению, подходит гораздо лучше.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

– Пфффт! Чего ты так на меня смотришь? – он пожимает плечами. – Это же всего лишь образцы!

Я молча смотрю на зелёный парк.

– Тем не менее, это очень много материала. Не то чтобы я сомневался в твоих способностях или что-то типа того, но я не ожидал такого количества новых треков за твою первую неделю выступлений в замке, – он допивает остатки воды и убирает бутылку в сумку. – На твоём месте я бы извлекал из этого выгоду.

Я наклоняю голову набок.

– Я говорю про создание альбома, подруга! – он ухмыляется. – Пригласи эту свою знакомую, Хартстрингс, помочь всё спродюсировать! Как раньше! Из вас двоих получается отличная студийная команда!

Я задумчиво постукиваю себя по подбородку.

– Я имею в виду... фух... музыкальный подиум? Он весь ваш! Ты практически владеешь андеграундом, Винил! Но, сколько прошло с последнего раза, когда вы выпускали продаваемый альбом? Два года? Так просыпайтесь! Ловите момент! Здесь полным-полно пони, только и жаждущих заглотить свежую наживку! И теперь, когда у тебя есть позиция в замке принцессы Твайлайт Спаркл, ты можешь прославиться как никогда раньше! Чёрт возьми... ты могла бы даже превзойти Сапфир Шорс...!

Моё "сияющее" выражение проходит по его лицу.

Он моргает.

– Или... ну знаешь... ты могла бы просто остаться "DJ-P0N3", безликой и таинственной, – он пожимает плечами. – Да к чёрту! Ты могла бы даже сделать то, что делает Дафт Пони. Держу пари, на тебе бы хорошо смотрелся шлем.

Я вздыхаю, делая ещё один глоток минеральной воды... морщась.

– Извини, Винил. Я имею в виду... Я не твой менеджер, – говорит Бо. – Просто... ну-у... мы живём только один раз. И не хочу сказать, что я тебе завидую или что-то типа того, но, если бы у меня был такой талант и такие возможности, как у тебя, я бы стремился на самый верх! И никогда бы не останавливался! И... и мне иногда кажется, что твоя скромность – твой самый злейший враг.

Я прижимаю бутылку с водой к груди.

– Я знаю, что в твоём прошлом есть вещи, за которые ты не хочешь, чтобы Эквестрия тебя помнила. Но... ты не можешь вечно убегать от этого, понимаешь? И... что насчёт Тави? – он тепло улыбается. – Только представь, как она гордилась бы тобой. Чёрт побери, да если бы ты пробилась на самый верх, кто знает, на что твои связи оказались бы способны? Ты могла бы обеспечить Тави ту должность, о которой она всегда мечтала! Так там было...? Ведущее место в симфонии или что-то типа того...?

Я прикусываю губу.

Октавия должна сама заслужить то, чего так желает.

Я не собираюсь отнимать её достижение.

– Эх... иногда мне кажется, что я просто разговариваю сам с собой.

Я пристально смотрю на него.

Он встает со вздохом.

– Ты просто такая потрясающая, Вайн. И это самое главное. Но ты это и так знаешь. – он подмигивает в мою сторону и улыбается. – Ну, а пока что... готова протрясти до копыт местное население?

Я киваю. Я ещё раз бросаю взгляд на бутылку, подношу к губам, задерживаюсь, затем вздыхаю. Я надеваю колпачок и убираю бутылку насовсем.

Если занятие музыкой похоже на занятие любовью, интересно, поможет ли мне злость...

Профессиональные вещи (Professional Things)

https://www.youtube.com/watch?v=4XDN2I78tlg

Гром.

Грохот.

Гром и грохот.

Сквозь бодрый бедлам я слышу, как Бо объявляет следующую часть сеанса.

Бывают моменты, когда я задаюсь вопросом, как у меня это получается...

Как у меня получается выделять его янтарные вопли посреди звукового моря других воплей.

Наверное, когда ты так хорошо знакома с определённым паттерном шума, все остальные звуки выделяются.

Например, это розовое щебетание парочки в углу, которая, скорее всего, вскоре отправится обратно в свой отель, чтобы заняться страстной любовью друг с другом, под эти басовые ритмы, пульсирующие в глубине их сознания.

Или эти бежевые вздохи кобылки-одиночки в глубине танцевального зала, сожалеющей о том, что она пришла сюда одна, и сожалеющей вдвойне о том, что тут не продают алкоголя, в котором можно было бы утопить свои сожаления.

Или даже эта алая брань группы справа от меня. Они выбрали именно это место, чтобы о чём-то горячо поспорить. Я уже слышу красный топот копыт вышибалы, сопровождаемый его коричневым голосом, пока он грубо выпроваживает их из помещения.

Вот тогда я понимаю, что пора мне прибавить жару. Я закручиваю цвета, направляя определённые оттенки в сторону Бо. Он замечает это. Он всё замечает.

– Вау! Что такое?! Держитесь крепче, кобылки и джентлекольты! DJ-P0N3 прокатит нас в чумную даль!

И это я и делаю, вращая диски своего проигрывателя, словно лопасти пропеллера. Я добавляю образцы последних хитов поп-культуры, просто чтобы привлечь внимание. Затем я набрасываю басовое одеяло на их черепушки, чтобы ослепить. Когда они уже почти спотыкаются, я включаю свет – горячие вспышки красного и золотого. Это совершенно новый трек. Бо объявляет его, и танцевальный клуб живёт им. Во всём здании нет ни капли Dr. Pony, но все прекрасно обходятся и без него, просто отскакивая от стен. И я управляю этим кинетическим психозом, раскачивая толпу влево-вправо, пока я веду наш живой циклон вниз по каньону шума, только для того, чтобы погрузить его в океан транса.

Клуб успокаивается, обретая возможность отдышаться, и именно здесь я ловлю их... я обнимаю их прохладным синим и чарующим фиолетовым. Сейчас они наиболее уязвимы, и я веду себя помягче. Я возвращаю их в страну улыбок, сопровождая синим вокалом и фиолетовыми струнами. Они не знают, куда их ведут, пока не добираются до конца пути, и это место, наполненное вздохами.

Магическим импульсом из моего рога я управляю световым шоу, и цвета координируются. На краткий миг толпа видит то, что вижу я. И их это ошеломляет. Гипнотизирует. Я чувствую, как растёт их беспокойство, поднимающееся в воздух жёлтыми и коричневыми потоками. Я следую по контуру, нанизываю музыку вокруг них. Всё поднимается, корчится и катится, пока не разрывается. На первый план пробивается ритм стаккато, темп становится всё быстрее, всё более неистовым. И когда все находятся на грани разрыва сердца, я бросаю их на пол, и они проваливаются насквозь. И находят там бриллианты.

Затем синева возвращается, бороздя волны с развернутыми фиолетовыми парусами, и я знаю, что могу прямо заявить, что эта ночь принадлежит мне. Так как я оставила свою подпись на каждой барабанной перепонке.

И таким образом, на два часа кряду, я почти... почти забываю о головной боли от нехватки кофеина.

Сегодня ночью сна не будет.

Возвращающиеся вещи (Returning Things)

https://www.youtube.com/watch?v=OSW--QRNg1w

– Ха-ха-ха! – его голос подобен золотому фейерверку, когда он счастлив. И прямо сейчас он действительно... действительно счастлив. – И помнишь, что он сказал, тогда... когда мы вошли в его студию звукозаписи? – Роуди Бо широко улыбается. – "Вау, не часто я вижу, как 'супружеская пара преуспевает в нашей индустрии!'"

Я широко улыбаюсь, изо всех сил сдерживая смех, чтобы не рухнуть в проходе между скамейками пассажирского вагона. Зелёная листва Эквестрии проносится мимо окон поезда.

– Вот ведь даёт! – Роуди Бо откидывается на спинку своего сиденья, ухмыляясь. – Вот что называется ни разу не угадал! Чёрт побери... Я бы мог ещё засомневаться, да вот только ты что-то не выказываешь никаких признаков острой полосатой лихорадки, так ведь?

Я закатываю глаза, поправляю очки и улыбаюсь ему.

– Думаю, я могу понять, откуда могут взяться подобные выводы, учитывая, как долго мы друг с другом работаем. Но как же этот чувак опростоволосился! Клянусь, он так быстро дал тебе подписать контракт только потому, что хотел, чтобы мы убрались побыстрее, чтобы он смог прокричаться в подушки своего дивана, – Бо подмигнул. – Готов поспорить, что он при этом ещё и нашел под диваном три битса с дохлой мухой как минимум!

Я хихикаю, слегка пошатываясь от вспышки малинового.

Именно в этот момент из-за окна доносится красное шипение. Зеленый гул растягивается вдаль, позволяя розовому голосу разносится по вагонам поезда:

– Поезд прибывает на станцию Понивиль Центральный! Остановка для высадки пассажиров! Понивиль Центральный!

Бо показывает в окно.

– Твоя остановка, подруга.

Я киваю. Как только поезд полностью останавливается, я встаю и левитирую свой багаж вниз с верхних полок.

– Ужасно жаль, что я не схожу вместе с тобой, но у меня ещё есть дела в Троттингеме. Фух... Было весело! – он ухмыляется мне. – Надо бы нам как-нибудь потусоваться где-нибудь, не на гастролях, понимаешь, о чём я говорю?

Я снова киваю, улыбаясь. Я указываю прямо на восток с пытливым выражением лица.

– Хммм? – он моргает, затем вздрагивает. – Оу! Я... эм... У меня там есть кое-кто, с кем я должен был встретиться.

Я произношу четыре слога одними губами.

– Э... это не по какой-то... напыщенной причине или типа того. Это просто... ну знаешь... – он ёрзает на месте, и я замечаю легкий намёк на розоватость между его чёрными полосками. – Просто некий... жеребец, с которым мы списывались.

Я выгибаю бровь и складываю передние ноги на груди.

– Эй! Не смотри на меня так! – он высовывает язык. – Я не из тех, кто бездумно влюбляется в какого-нибудь Ниагарского принца! Независимо от... э-э... предрасположенностей, если ты понимаешь, о чём я.

Я ухмыляюсь, затем наклоняюсь вперед, вытягивая передние ноги.

Мы заключаем друг друга в объятия. Он похлопывает меня по спине и вздыхает.

– Не волнуйся, Вайн. Я знаю, как о себе позаботиться. Просто... – мы расходимся, и он пожимает плечами. – Мы с тобой не живем одной и той же жизнью. Ты вечно... заводишься и отправляешься в далёкие, музыкальные дали в своей голове. А я? Время замедляется, чёрт возьми, оно просто ползёт... и всё становиться невыносимо скучным. Так что, в такие моменты своей жизни я начинал искать. Я не ожидаю, что ты поймёшь, – он хихикает. – В конце концов, у тебя всегда есть Та... Та...

Я моргаю, глядя на него.

– Эм... у тебя есть таак много интересных вещей, чтобы занять своё время! Ха-ха-хах... хах... – улыбка Бо превращается в нервную гримасу – ...Я только закапываю себя ещё глубже, не так ли?

Тем не менее я ухмыляюсь ему.

– Береги себя, подруга, – он игриво ударяет меня по плечу. – Следующий город, в который мы попадем? Мы разнесём его до основания! – его торжествующий голос отдается эхом по вагону, и он делает паузу, чтобы сглотнуть и улыбнуться проходящему мимо кондуктору. – М-музыкой! Потому что мы музыканты!

– Гммм... разумеется, – старый жеребец смотрит на меня. – Вам нужна помощь с вашими сумками, мисс?

Я качаю головой, левитирую своё снаряжение и в последний раз машу Бо.

Он машет в ответ.

– Наслаждайся своим пребыванием дома! И если ты увидишь принцессу...! – он подмигивает. – ...поцелуй её диадему за меня!

Я ухмыляюсь, выпрыгивая из поезда.

По крайней мере, я буду знать, кого целую.

Как только я выхожу из вагона, свежий и чистый запах Понивиля встречает меня, как прохладное одеяло. Я заворачиваюсь в него и вздыхаю.

Пора возвращаться домой.

Я едва успеваю сделать четыре шага, когда что-то задевает моё периферийное зрение. Я останавливаюсь на месте... почти вздрагивая. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо.

Депо заполнено паром и топотом копыт. Всё алое, и я не могу разобрать ничего другого.

Я моргаю влево и вправо, ёрзая.

Забавно...

Показалось будто что-то знакомое...

Пожав плечами, я продолжаю идти вперёд, спускаюсь по ступенькам станции и рысью направляюсь к центру города.

Примерно в то время, когда я добираюсь до Сахарного Уголка, мои мысли прерываются. Видения фиолетового голоса Тави и оранжевого мурлыканья Скриблер рассыпаются, подобно гравию. Я останавливаюсь, уши направлены назад.

Именно тогда я чувствую, как по небу надо мной прокатывается полоса бордового цвета, и моё сердце замирает.

Я разворачиваюсь, стиснув челюсти.

Фигура едва успевает скрыться за поворотом. Из-за угла Сахарного Уголка она вздыхает, и бордовый становится ещё более отчётливым.

– Полагаю, больше нет смысла скрываться...

Она выходит из тени в свет, её спокойные глаза мерцают сдержанной элегантностью. Несмотря на напряжённость момента, она осмеливается улыбнуться.

– Заранее приношу свои извинения, мисс Скретч, – говорит диджей Каприкорн. – Но я не могла отказать себе в такой возможности. Я... Я должна была как-то загладить то, что произошло.

Ядовитые вещи (Venomous Things)

https://www.youtube.com/watch?v=yi23DZ0_eZ8

Она спокойно наливает чай в свою чашку.

Она спокойно помешивает его.

Она спокойно подносит чашку к лицу и делает изящный глоток. Её глаза закрыты, пока тепло от напитка течёт через неё. Затем её затенённые веки приподнимаются.

Я спокойно продолжаю буравить её взглядом. Мы сидим за столиком в Сахарном Уголке. Я не собираюсь показывать этой кобыле где мой домой.

С бордовым вздохом диджей Каприкорн опускает чашку обратно на стол.

– Я понимаю, почему вы сердитесь на меня. То, что я делаю, это само определение сталкинга. Но... – она откидывается на спинку стула, прочищая горло. – Если вас это утешит, мисс Скретч, изначально я планировала подойти к вам в Салт-Лик-Сити. Но... учитывая наше предыдущее... эм... фиаско, мне показалась плохой идеей загнать вас в угол на публике. Это было бы ужасно несправедливо. Я слышала слухи о том, как вы любите мирную, размеренную жизнь деревенской глуши. Так что, когда я увидела поезд, на котором вы уезжали... ну-у... Я просто не смогла устоять.

Я поднимаю бровь.

– Должна признать, я немало удивлена. Понивиль уже не та неприметная точка на карте, какой он был раньше. Замок дружбы положил конец этому. И... — она обрывает себя, увидев жёсткость моего взгляда. Вздохнув, она делает ещё глоток и ставит чашку на стол. – Что ж. Будьте уверены. Я не собираюсь раскрывать ваш секрет.

Примерно в это же время появляется миссис Кейк, её грива и щёки радостно раскачиваются.

– И чем же я могу вам угодить, мисс Скретч?

Не отрывая затенённых очками глаз от Каприкорн, я указываю на подставку с трубочками на соседнем столе.

– О... хм... – миссис Кейк переносит её. – И... всё? Никакого Dr. Pony?

Я резко выхватываю подставку копытом, в результате чего несколько трубочек падают на столешницу.

– Ааа... – миссис Кейк сглатывает и быстро убегает с нервной улыбкой. – Оки-Доки!

Раздувая ноздри, я левитирую две соломинки, освобождаю их от бумажных рукавов и подбрасываю в воздух отрывистой, сердитой Пустой Речью:

– Почему. Ты. Вообще. Здесь?

– Чтобы передать тебе кое-что, разумеется.

У меня кровь стынет в жилах.

– Потому что... это должно быть у тебя, – не сводя с меня глаз, диджей Каприкорн лезет в свою седельную сумку.

– Поверь, я обдумывала это в течение нескольких дней. Я хотела передать её через Бо, но он так заботится о тебе, что неизвестно, где бы в результате оказалась пластинка.

Как только я вижу намёк на синий, я поворачиваю голову в сторону, кипя от злости.

Бордовый продолжает кататься по столу между нами.

– Я подумывала о том, чтобы уничтожить её. Это было бы так просто. И, скорее всего, это было бы то, чего ты хотела...

Я крепко зажмуриваю глаза. Я отказываюсь смотреть на яркую пастельную обложку альбома. Отказываюсь смотреть на рельефную золотую отделку. Отказываюсь смотреть на строчки заголовка, или на список песен, или на яркую белую кобылку с очаровательной улыбкой, позирующую на сцене в сверкающем бриллиантовом платье.

–...И тогда мне кое-что стало ясно, простой факт, который так нечасто получается усвоить, – её голос становится твёрдым, как красное дерево.

– Мы очень редко делаем именно то, что полезно для нас. И творцы, более, чем кто-либо другой, являются беспомощными жертвами своего собственного творчества. Наша муза – это наш яд, а есть ли противоядие? Что ж...

–... ... ...

– Мисс Скретч, пожалуйста, откройте глаза.

Нет смысла сопротивляться. Она только дольше выжидать будет, если я откажусь. Я не собираюсь привлекать Твайлайт или её гвардейцев, если бы они вообще могли чем-то помочь. Я ни за что не позволю этому выйти наружу.

Я открываю глаза... и молодая кобылка улыбается мне в ответ из-за сфотографированного микрофона.

– Тебе нужно перестать убегать от Циан Синг, – говорит диджей Каприкорн. – Осталось так мало её записей. Так мало свидетельств того, что такой удивительный талант когда-то украшал сцену... радиоволны... звукозаписывающие студии. И ты, DJ-P0N3... ещё более удивительный продукт... ты наверняка сможешь только выиграть от... признания той части тебя, которой она является. Это не то, о чём стоит печалиться. Возможно, это даже не то, чем стоит гордиться. Но... пренебрегать чем-то настолько глубинным?.. Такой большой частью самой твоей сущности? Разве это не похоже на отрубание собственной ноги... или рога? – её глаза сужаются. – Как кобыла, способная оценить незаметные трудности и победы над жизненными неудачами, ты, конечно, должна понимать какую ценность несут...

Я раскачиваю соломинку, произнося два коротких слова в вопросительном тоне.

Каприкорн моргает. Со вздохом она кивает.

– Да. Я закончила... если вам так угодно, – тем не менее она кладёт винил лицевой стороной вниз на стол и пододвигает его ко мне. Я отшатываюсь от него, как от огня, и она это замечает. – Я не так уж сильно удивлена, мисс Скретч, вашей реакцией на всё это. И что бы вы ни делали с этим бесценным экземпляром, по крайней мере, это будет то, что вы с ним сделаете. Но, пожалуйста, поймите, что я купила дорогой билет на поезд не для того, чтобы проделать весь этот путь сюда и помучить вас, прежде чем вернуться туда, откуда я выскочила.

Она встаёт, берёт свою седельную сумку и затягивает её потуже. Она делает последний глоток из чашки и направляется к выходу. У угла стола она задерживается, глаза унылые и меланхоличные. Бордовый цвет в её голосе становится чёрным.

– Вы мой кумир, мисс Скретч. И мне неприятно думать, что что-то разъедает вас изнутри. Это нормально – оставлять прошлое в прошлом, но, пожалуйста... не забывайте, что у этого моста есть три стороны. Циан на дальней стороне, DJ-P0N3 в настоящем, и Винил Скретч в центре. Вы – мост, мисс Скретч. Вы – та субстанция, которая воплощает ваш гений в звуке, и мне было бы очень грустно представить, как всё это рушится... и что с вами из-за этого может произойти. Хватит ли вам одной только горечи и сожаления, чтобы удержаться на плаву?

Я ничего не говорю. Я смотрю на столешницу.

Она выдыхает.

– Пусть у меня нету вашего успеха или скандальной славы... но у меня немало своих лет под седлом... и я совершила немало своих ошибок. Есть вещи, теперь навсегда похороненные, которые я очень хотела бы вернуть. Даже ценой самой музыки. Но это невозможно. Не позволяйте списку ваших достижений превращаться в обычную погребальную панихиду, мисс Скретч. Вы стоите гораздо большего.

И, взмахнув хвостом, она исчезла.

Я сижу... наедине с ярким синим прошлым. Когда я слышу топот копыт, я вздыхаю и убираю эту штуку с глаз долой.

– Всё... всё в порядке, мисс Скретч? – нервно спрашивает миссис Кейк.

Я складываю передние ноги, пристально смотря вперёд, на место, которое когда-то занимала Каприкорн.

– Эта... эта странная кобыла вам докучала?

Я не отвечаю. Вместо этого я показываю миссис Кейк свои обычные жесты, требуя две бутылки Dr. Pony. Вскоре она возвращается, и я проглатываю комок в горле.

Хватит с меня уже мостов...

Мрачные вещи (Sullen Things)

https://www.youtube.com/watch?v=2b8nsDAOWpA

Я сижу на стуле перед своим проигрывателем, уставившись вперёд.

Моё копыто глубоко упирается мне в морду. Ещё немного, и оно вывихнет мне челюсть.

У меня болит голова. И я знаю, что это не из-за нехватки кофеина… Уже нет.  Наверное, так бывает с пони, которые слишком долго сидят, уставившись вперёд.

Она смотрит на меня в ответ. Её глаза сияют, дерзкие, ослепительно-малиновые, соперничающие с блеском её платья. Она любит синий цвет. Она его обожает. Даже прожектора окрашивают её часть сцены в цвет сияющего сапфира.

С небрежной лёгкостью она наклоняется к микрофону. Её рот приоткрыт, темнота внутри немного подпорчена изношенностью обложки.

Нет никаких очков. Никаких наушников. Никаких завитых колючек в её гриве и никакого проигрывателя, за которым можно спрятаться.

Никакого притворства.

Немногим пони посчастливилось быть настолько свободными. Ещё меньшему числу — так долго таковыми оставаться.

Я вздыхаю. И волна головокружения чуть не сбивает меня со стула. Я что, забыла, что должна контролировать каждый свой вдох? Даже малейшее фырканье... даже самый ничтожный всхлип...

Она наклоняется к микрофону, как будто всё в её копытах... как будто она может контролировать весь мир.

И я это ненавижу. Я ненавижу её. Её улыбку, её наряд и её гриву.

Все эти цвета — белый, синий и красный — смешались в единую тень, которая извечно нависает надо мной.

Я провожу копытом по лицу, вздыхая.

Мне следует обратиться в полицию или что-то типа того.

Выдвинуть обвинения против Каприкорн за её проклятый сталкинг.

Воспользоваться моими связями с принцессой Твайлайт или с кем-то из её окружения.

Бо? Нет, я не должна втягивать его в это. Конечно, у него есть опыт общения со скверными пони, делающими скверные вещи рядом со знаменитостями, навроде меня, но я не хочу, чтобы он был в этом ещё глубже.

Я не хочу, чтобы он знал.

Но опять же, Каприкорн знает, и если я устрою из этого большое шоу...

То все тоже...

Я стискиваю зубы.

Моё копыто опускается, и я снова смотрю на элегантную кобылку на обложке винила.

Интересно, каково это было бы, снова обрести такую уверенность? Быть источником света, а не губкой, впитывающей весь окружающий цвет.

Я даже не знаю, как долго я здесь сижу, уставившись на эту штуку.

Я должна избавиться от неё. Выбросить прочь. Пропустить через шредер. По крайней мере, я бы проявила побольше смелости, чем смогла диджей Каприкорн.

И я действительно больше смелая, чем она...

...так ведь?

Она смотрит на меня в ответ. Она ничего не знает о том, какие эмоции кипят у меня внутри. И из-за этого я ненавижу её ещё больше.

Я ненавижу её... с такой силой, на которую мало какой пони способен... даже если специально постарается.

Наконец, я прерываю взгляд. Я знаю, что мне нужно сделать. Я всегда знала.

Поднимая винил и его обложку своей магией, я подхожу к самому... самому дальнему концу моей полки, полной альбомов. И помещаю его у стены. Я знаю, что это не по порядку, и что это разрушает всю структуру моей коллекции пластинок, но мне всё равно. Он там, где ему самое место, зарыт глубоко среди всех тех инструментов, что мне когда-либо понадобятся, чтобы стать великой.

И всё же, когда я отхожу прочь, я не могу отмахнуться от того факта, что я знаю...

Я знаю, что он там. Укоренившаяся инфекция. Циановый таракан засевший в уголке моего сознания, а теперь, ещё и в уголке моего дома.

Нашего дома.

Дрожь пробегает по мне, и я поворачиваюсь лицом к фиолетовой части фойе.

К моему облегчению, Тави нет. Она не должна этого видеть. И она не увидит. Она никогда и не заходит на мою половину гостиной. Скорее всего, она даже не узнает, что что-то было добавлено в мою коллекцию... и это правильно.

Она спасла мою жизнь. Ей не нужно беспокоиться об окаменелых ископаемых жалкой предыстории.

Примерно в это время я понимаю, что всё ещё расхаживаю из стороны в сторону… и расхаживаю.

Мне нужно отвлечься.

Мне бы не помешал Dr. Pony... но я уже выпила целых две бутылки в Сахарном Уголке.

Я могла бы пойти прогуляться... но я слишком измотана обратной дорогой из Салт-Лик-Сити.

Я могла бы вздремнуть... но кофеин…

О Селестия!

Я вздрагиваю и с трудом останавливаюсь. Я хватаюсь за голову, скрежеща зубами. Зелёный гул мира разливается по моим ушам пронзительным воем, так происходит только тогда, когда бирюза за пределами всего удваивает своё давление. От неё нет спасения, и я — единственная счастливица во всем Понивиле, которой регулярно напоминают об этом. Обычно я могу стряхнуть это. Обычно я могу взять этот звенящий шум, растянуть его и преобразовать в музыку.

Но сейчас..?

Я не могу стоять на месте. Не могу красоваться в центре всеобщего внимания. Как она. Её проклятая улыбка...

Я не замечаю, что у меня началась одышка, пока не выхожу из квартиры как в тумане. На улице слишком ярко, и малиновые всплески ничуть не помогают. Мне нужно успокоиться. Мне нужно какое-нибудь безопасное место... и знакомое. Место, где я могла бы занять себя. Где я могла бы быть полезной. Где я могла бы быть DJ-P0N3.

Боковым зрением я вижу чёрный осколок, и моё сердце замирает.

Да. Принцессы. Вы наше благословение.

Пошатываясь, я направляюсь к замку Твайлайт с чем-то похожим на улыбку на лице. Это должно сработать.

Притворяющиеся вещи (Pretending Things)

https://www.youtube.com/watch?v=B9dSYgd5Elk

– Кстати говоря, и я надеюсь, что это не слишком бестактно с моей стороны такое спрашивать, но… кто-нибудь знает, где пропадает принцесса в последнее время?

Фиолетовый. Восхитительный, восхитительный фиолетовый.

Я слышу его, пока шаркаю к входу в бальный зал. Я слышу блуждающие струны цвета индиго настраиваемой виолончели, сопровождаемые элегантным голосом Рэрити.

– Это совсем не бестактно, дорогуша. Твайлайт – наш друг. Это нормально – выражать своё беспокойство о ней.

– Ах. Верно. Хехех… – пурпурная капля. – Я просто не хотела бы совать свой нос не в свои дела.

– Не беспокойся. И, если подумать... я тоже не видела Твайлайт последние несколько дней. Равно как и Спайка.

– Это нормально? Я-я имею в виду...– Октавия тихо посмеивается. – Уверена, что они имеют полное право отлучаться, куда им заблагорассудится. Не то, чтобы за принцессами нужно было постоянно следить в любое время дня и ночи.

– Не могу не согласиться, – голос Рэйнбоу царапает мои уши из-за стены. Я останавливаюсь прямо перед бальным залом. По какой-то причине я не могу пройти дальше. – Но всё же было бы здорово, если бы она... ну знаешь... предупредила нас, прежде чем ускакать Селестия-знает-куда.

– Ну, это не так уж странно, Рэйнбоу. Они со Спайком уже делали так раньше.

– Я просто не понимаю! – замечает Октавия, её голос поднимается и опускается сквозь пурпурную рябь. – Я расспрашивала стражников, и никто из них не видел, чтобы она покидала замок. Я имею в виду... куда она и её ассистент вообще могли подеваться?

– Мммммм...– голос Рэйнбоу скрипит… и исчезает в черноте безвестности.

– Хммм?

– Они... находят места, мисс Мелоди, – говорит Рэрити. – Поверь мне.

– Что ж, до тех пор, пока вы не беспокоитесь, я тоже могу быть спокойна.

– Может ты и не знала, но наша Твайлайт… – говорит Рэйнбоу. Я слышу свист крыльев, и я легко могу представить, как она кружится в воздухе, подкрепляя свою браваду… – действительно самостоятельная и способная. Для яйцеголовой. Пффф! Она нахваталась этого от меня. Эта кобылка может о себе позаботиться.

– Разве это не великолепно?

– Хм?

– О, я имела в виду... эм... неважно, – струны виолончели подёргиваются беспорядочными красными всплесками.

– Нет, нет, продолжай, дорогуша. Мы твои друзья. Можешь сказать, что у тебя на уме.

– Это просто... просто вы, девочки, должно быть, очень сильно заботитесь о Твайлайт.

– Пффф! Не то слово!

– И поэтому... видеть, как она достигает таких больших высот... и таким умелым образом, должно быть, трогательно.

– Ну да, наверное.

Россыпь бриллиантов:

– Ты говоришь по собственному опыту?

Последовавшая за этим пауза убийственна.

Наконец Тави говорит, заставляя моё ноющее сердце снова забиться:

– Скажем так, не на всех коронациях вручают короны. Я видела, как красота и талант расцветают в самых тёмных местах. Не знаю, как вы, но вот я, каждый день нахожу новый повод для гордости... и благодарности.

– Ну раз так, дорогуша, я бы сказала, что ты отлично к нам впишешься.

– Гордость и дружба идут плечом к плечу в этом замке! – чёрный смешок. – Чёрт побери, да во всём этом городе!

– Хи-хи-хи... Я всегда хотела занять ведущую позицию... но не подозревала, что займу её в настолько гостеприимном месте.

– Я бы сказала, что ты подходишь нам как платье идеального размера.

– Хмммм... пожалуй. Хотите послушать последнюю композицию, над которой я работала?

– Оооо! Звучит как знатное угощение!

– Выкладывай на стол, подруга!

– Это пришло ко мне две ночи назад. Я... э-э... размышляла о былых приключениях дружбы. Если их можно так называть.

– Звучит интригующе. Давайте же послушаем.

И они так и делают... но не я. Я ухожу прочь, быстро. Как только я добираюсь до дальнего конца замка, я нахожу скамейку, чтобы присесть. Я плюхаюсь на неё, снимаю очки и тру копытом ноющие глаза. Малиновые вспышки уже мучительны, и я направляю все свои силы, чтобы сдерживать их, вместе с сопровождающей их солёной влагой.

Я в порядке... и в то же время это не так. Это очень знакомое чувство, как несварение. Слова Тави терзают меня так же сильно, как и ласкают. И я убегаю от них, забиваясь в тёмный уголок внутри себя, где борюсь со счастьем и грустью одновременно... в конечном счёте побеждая и то, и другое.

И именно там  я снова нахожу себя.

Одарённые вещи (Gifted Things)

https://www.youtube.com/watch?v=w6Qn_JB9I_8

Свити Белль пыталась отдышаться...

Вытерев лоб, она отвернулась от микрофона и посмотрела на нас с Лирой сквозь стекло.

– Вы всё записали? – потрескивает её голос.

Я улыбаюсь. Я не могу ничего с собой поделать. Даже во время отдышки эта маленькая кобылка — синяя мелодия, разыгрывающая сама себя.

– Более чем! – говорит Лира, нажав копытом на красную кнопку внутренней связи. – Передохни, выпей немного воды, Свити. И мы можем перейти к следующей песне, если в тебе ещё остались силы!

– Ты шутишь? – её голос трещит из звуковой будки. – Я готова продолжать всю ночь напролёт!

– Хе-хе-хе... – Лира выключает интерком и делает пометку на самой последней временной отметке. – Если бы она услышала, какие золотые фразы произносит, будучи лет на десять старше...

– И что бы тогда? – входит Бон-Бон с тарелкой закусок из сельдерея.

– Эм... – Лира прикусывает губу. – Н-ничего, Би Би!

– Хмм... так я и думала, – изобразив приятную улыбку, Бон-Бон направляется к крайнему стулу за кабинкой. – Наслаждаешься шоу своей сестры, Рэрити?

– И ещё как! – Рэрити левитирует в воздух кусочек и изящно откусывает от него. – Ммм... Я всегда знала, что она талантлива, но просто видеть, как она сияет во всей своей красе!

– Хи-хи-хи... – Бон-Бон хихикает. – Разве может музыкант сиять своим голосом?

– Не веришь – спроси у Вайн, – Лира указывает в мою сторону.

Я закатываю затенённые глаза и продолжаю обрабатывать запись.

– Ну, ты знаешь, что я имею в виду, – говорит Рэрити, слегка краснея. – У меня такое чувство, будто богини творчества одарили нас двоих своими музами с совершенно разных сторон.

– О? – Бон-Бон прислоняется к стене, жуя свой сельдерей. – Как так?

– Ну, у меня всегда получалось создавать восхитительные платья, что ласкают непрельщенный глаз, – размышляет Рэрити. – Похоже, моей сестре досталась акустическая половина семейного дарования!

– Хех... – Лира сама жует немного сельдерея. – Это довольно забавный взгляд на вещи.

– Лира! – Бон-Бон хмурится.

– Мрммм – позволь мне объясниться, прежде чем отдёргивать меня за хвост, подруга! – Лира неторопливо доедает свой кусочек, а затем заявляет: – Я считаю, что настоящий талант рождается из практики, сопереживания и целеустремленности. Без сомнения, Свити Белль родилась с правильными задатками... но, чтобы развить эти задатки, требуется время! А не одна только одарённость... э-э-э... если вы понимаете, что я имею в виду.

– Но даже несмотря на это, вы, конечно, должны согласиться, что есть некоторые пони, которые просто рождаются такими! – Рэрити указывает на мою половину комнаты. – Возьмем, к примеру, Винил.

Моё копыто дёргается, соскальзывая с приборной панели.

– Безусловно, она кое-что знает о врожденных способностях!

– Э-э-э... Э-э-э... – Лира ёрзает, нервно поглядывая на меня.

Рэрити моргает.

–...... ...Я что-то не то сказала?

– О, нет... Я имею в виду... не совсем... просто дело в том, что...

– Иногда, чтобы достичь легендарности, требуется нечто большее, чем одна только одарённость, – внезапно говорит Бон-Бон, откусывая ещё немного. Избегая моего взгляда. – Иногда для этого требуется определенная доля везения... ммм... хотя это зависит от того, как ты на это смотришь... или предпочитаешь смотреть.

– И мы... мы смотрим на это как на очень большую удачу! – Лира криво улыбается, затем кивает головой в мою сторону. – Не так ли, Винил?

Малиновый вздох. Наконец, я киваю, вежливо улыбаясь.

– Я... никак не хотела совать нос не в свои дела, — замечает Рэрити.

– О нет. Ничего такого, – говорит Лира. – Иногда некоторые секреты должны оставаться... секретами.

– Это правда, – соглашается Рэрити, улыбаясь. – Я, конечно, не хотела бы, чтобы кто-нибудь копировал мой модный талант... особенно после этого... ургх... ужасного фиаско с Поломэйр.

– Поло-кем? – Бон-Бон моргает.

– Именно! – Рэрити улыбается. – Мошенничество не приносит ни славы, ни богатства! – она подмигивает в мою сторону. – Приятно сознавать, что вы добрались до вершины, мисс Скретч! Ибо это означает, что вы попали туда заслуженно!

Я киваю, хотя мой взгляд задерживается на пыльном краю платформы. Я вдруг чувствую себя очень уставшей. Интересно, планирует ли Октавия сегодня вечером практиковаться в игре на виолончели? В кои то веки бирюзовое ложе тишины представляется мне более предпочтительным.

– Эй, эмм... – потрескивает из динамика синий голос Свити Белль. – А можно мы сделаем эту штуку с записей моего кавера на песню Кантер Рэй Джепсен?

Копыто Лиры с грохотом опускается на кнопку внутренней связи.

– Нет, нелЬЗЯ.

– У-у-у-у...

Колючие вещи (Spiked Things)

https://www.youtube.com/watch?v=q2n9W6g1eEU

Алые выстрелы.

Я вздрагиваю.

Опять... словно красные метеориты бомбардируют фундамент квартиры.

Я ворчу и переворачиваюсь на другой бок, выдыхая своё малиновое разочарование в покрывало.

Наконец я сажусь, потирая голову и рог.

Там кто-то... кто-то стучит во входную дверь.

Который сейчас час?

Я тянусь к прикроватному столику, шарю по поверхности и нащупываю очки. Напялив их на глаза, я неровной походкой выхожу из своей спальни в прихожую. Алое эхо определенно исходит от входной двери. В этом нет никаких сомнений. Я пытаюсь различить голос на другой стороне... звуки дыхания того, кто ответственен за это полуночное безумие.

– Винил Скретч? Ты там? Пожалуйста, открой дверь. Эм... срочное королевское дело!

Хм...

Что ж, это неожиданно...

Я не узнаю этот голос. Это не страж. Недостаточно коричневый, чтобы быть... ... ...им.

Но тогда кто же в Эквестрии...?

Снова глухие удары.

– Пожалуйста, Винил. Это очень важно. Твайлайт послала меня сюда за тобой! Супер важно!

Наконец, я хватаюсь за дверную ручку своей магией и рывком открываю её. Маленькие дракончик охает, падая вперёд при попытке постучать в пустоту.

Я вздыхаю с облегчением, слегка улыбаясь.

О, это просто Спайк.

Я моргаю. Сильно.

Погодите-ка, Спайк???

– О, х-хорошо! – он встаёт, улыбаясь, несмотря на головокружение. – Ты проснулась!

Я все ещё не могу толком уловить его голос. Может быть, это потому, что он не пони. Мои чувства не срабатывают так же мгновенно на не-лошадиных. Хотя Тэлонсмит был в некотором роде исключением. И там на свадьбе был этот морской змей... и....

Хм...

Что, во имя Тартара, он здесь вообще делает?

– Пожалуйста! Ты должна сейчас же прийти в Замок! Супер быстро!

Я сонно покачиваюсь. Я поворачиваюсь в сторону, мои очки отражают холодный синий лунный свет, льющийся из-за окон.

– Да. Да! Я знаю, что уже супер поздно! Но это не я так решил! Честно! – Спайк сглотнул, расхаживая взад-вперед и сжимая свои маленькие-премаленькие коготки. – Это Твайлайт! Она послала меня за тобой! Именно за тобой!

Я выгибаю бровь.

– Она сказала, что это важная миссия, для которой требуется пони с твоими особыми навыками! Она не объяснила мне, почему или что поставлено на карту. Только то, что ей "срочно нужна Винил Скретч" и "никому больше не говорить"! Ты должна мне поверить!

Я прикусываю губу, слегка поёрзав.

– Ну же! Пожалуйста, Винил! Как... как королевский менестрель Её Высочества Принцессы Твайлайт, ты обязана служить ей в любой ситуации! Не жалея головы... своей музыки! При возникновении музыкальной угрозы! Ну знаешь!

Я делаю несколько шагов вперёд. Я вытягиваю к нему ухо, приподнимая его вертикально, и вглядываюсь в жалкое ничто.

– Что... э-э... – он отшатывается от меня, слегка ёрзая. – Ч-что это ты делаешь?

Мой лоб морщится.

Нет.

Не чейнджлинг.

Я со вздохом откидываюсь назад.

Чейнджлинги почти всегда издают отчётливое медное жужжание. Я их успела наслушаться год назад в Кантерлоте.

– Итак... эмм... ты поможешь Твайлайт с её... э-э... проблемой?

Прежде чем я успею хотя бы пошевелить копытом...

– Вайн...? – рябь цвета индиго плывет в мою сторону.

– О боже! Мисс Мелоди! – Спайк морщится, прикусывая кончики своих когтей. – Пожалуйста, простите за беспокойство!

Морщась, я оборачиваюсь.

Усталый комок бархатной шерсти прислоняется к дверному косяку её спальни. Обнимая передним ногами кошачий источник оранжевых вибраций.

– Всё... ммм... в порядке, любимая?

Я энергично киваю, показывая жестом, чтобы она возвращалась в постель.

– Ммммфф... ну ладно... – Тави протирает глаза, широко зевает и возвращается в свои владения. –...не забудь... покормить морских свинок... циклопическим беличьим кормом... мммфф...

Глупая улыбка на мгновение появляется на моей морде.

– Хм... Почему она постоянно называет тебя 'любимая'?

Я выталкиваю Спайка из дома.

– УА-а! – он падает на хвост с красной вспышкой.

Я выбегаю из комнаты и захлопываю за собой дверь. С тяжёлым вздохом я рывком ставлю его на ноги и сердито указываю на замок.

– Э-э-э... Точно! Нельзя терять времени! – и он ковыляет прочь.

Я вздыхаю, устало бредя за ним, оставляя далеко позади облако восхитительного пурпурного храпа.

Полуночные вещи (Midnight Things)

Видеоролик недоступен 

Я наклоняюсь вперёд, услышав скрип.

На мгновение я теряю звук голоса Спайка... звук его маленьких красных когтей по полу, звук его дыхания.

Почему всё вокруг чернее чёрного? Я что спала всё это время?

Погодите. Дворец, конечно же. Чёрт возьми...

Я обнаруживаю, что бреду по главному фойе замка принцессы Дружбы. Всё здесь в высшей степени тёмное. Инверсионное полотно, на котором мои малиновые вздохи тают, превращаясь в тусклый пепел. Спайк идёт впереди. Он – одинокая живая капля посреди этой пустой бессмысленности.

Да, неудивительно, что принцессе Твайлайт не хотелось переезжать в это место. По крайней мере, по словам Рэрити...

Здешняя тишина, честно говоря, довольно нервирует. Я смотрю налево и направо, вглядываясь в пустынные комнаты, где не видно ни души и не слышно шарканья ног.

Где все стражи? Неужели все ушли. Даже...

Я склоняю голову набок, поднимая ухо к потолку.

Нет. Нету коричневого. Должно быть он тоже у себя.

Что могло так всполошить Твайлайт Спаркл? Да так сильно, что ей потребовался пустой замок, лишенный своих защитников?

Здесь даже элементов гармонии нету. Разве что Спайк считается. Секундочку... Спайк – элемент? Если это так, то гармония очень любит перекусывать драгоценными камнями, и никто до сих пор об этом не знал. Даже принцесса Селестия...

– Мисс Скретч! Не зевайте! – Спайк шипит.

Я вздрагиваю. Мои глаза открываются за миллисекунды до возможного столкновения с хрустальной колонной. Качнувшись вправо, я переориентируюсь и следую за виляющим хвостом Спайка. Я наблюдаю, как он бежит вперёд, открывает одну из двух двойных дверей и обнажает хрустальную лестницу, ведущую вниз... и вниз... и вниз, в ещё бо́льшую темноту.

Ого... у замка есть подземелье?

... ...Зачем мы туда направляемся?

– Послушайте, мисс Скретч, я знаю, что всё это, должно быть, выглядит ужасно... ужасно грубо, – говорит Спайк, – даже пугающе, но поверьте мне... – он указывает вниз по лестнице. – Принцессе Твайлайт нужна ваша помощь. Она ждёт там, внизу, прямо сейчас. Всего на один пролёт ниже. Я сказал ей, что приведу вас супер быстро, и вот мы здесь.

Я наклоняю голову в сторону. Пристально глядя на него, я с любопытством указываю вниз по лестнице.

– Нет... э-э... ей не нужна моя помощь. Не в этот раз, – он откидывается назад, сжимая когти. – Она... э-э... хочет, чтобы я остался присматривать за замком... на случай, если кто-нибудь придёт, пока вы двое не закончите.

Мои губы слегка поджимаются.

– Да. Всё настолько серьезно. Просто... – он машет рукой в сторону лестницы. – Просто пойди и поговори с ней. На твоём месте я бы сделал то, что она говорит. Не то чтобы... хм... она сделает что-нибудь подлое или жестокое, если ты откажешься. Я имею в виду... Вроде как, законы Эквестрии довольно снисходительны к государственной измене в наши дни...

Я выгибаю бровь.

– Слушай, прекращай уже стоять столбом! – он фыркает, отдувается и легонько толкает меня. – Я выполнил свою часть работы! Теперь ты выполняй свою!

Я вздрагиваю, слегка спотыкаясь, и обнаруживаю, что стою на верхней площадке лестницы. Дверь закрывается за мной алым раскатом грома. Ручейки цвета растекаются эхом, очерчивая изогнутые ступени, ведущие вниз по спиральной дуге. В ответ раздаётся серый голос, повторно обрисовывающий ступени.

– Спайк? – снежные, туманные вздохи, приправленные паникующей срочностью. – Спааааааайк?! Это ты?! Ты уже сходил за мисс Скретч? Она дома?

Вот теперь я по-настоящему... серьёзно встревожена.

Отбросив остатки сна, я резво сбегаю вниз по лестнице. Я останавливаюсь раз или два, чтобы поправить очки. Наконец, взмахнув своей колючей гривой, я преодолеваю лестничный пролет и оказываюсь на первом подвальном этаже. Там я вижу мягкие очертания принцессы в облаке чёрной энергии, похожем на устрашающе подсвеченный дым.

– Винил Скретч! – она радостно вскрикивает, её серый голос доносится из мутной чёрной дымки над ней и позади неё. – О, хвала Селестии! – она прижимает копыто к груди, тяжело дыша. – На секунду мне подумалось, что ты можешь отказать в моей просьбе. Не то чтобы я тебя за это винила, учитывая который сейчас час... и как мало времени ты пробыла моим менестрелем...

Я моргаю. Я указываю вверх по лестнице.

Но ведь твой мелкий, огнедышащий, чешуйчатый приспешник говорил так, будто судьба моей головы была на кону...

– Спайк не очень элегантен в том, что он делает, но я рада, что ему удалось привлечь твоё внимание. Любыми способами, – Твайлайт продолжает метаться взад-вперёд между приборными панелями, работающими на мане. – Это вопрос первостепенной важности! Спонтанная миссия дружбы! – теперь я вижу, что она вся потная и измотанная. – И я провалю свои обязанности принцессы, если не смогу ничего предпринять! Более того... Я буду действительно... действительно никчёмной пони!

Я бросаю взгляд в сторону. Я вижу два комплекта седельных сумок и... плащи? Не понимаю. Эти наряды такие чертовски огромные, что подошли бы бриллиантовым псам, а не пони. Что, чёрт побери, здесь происходит?

– Я знаю, что прошу от тебя многого, Винил, но мне нужно быть уверенной в том, готова ли ты к этому на все сто процентов или нет...

Я смущенно смотрю на неё.

Готова к чему?

– Я выбрала тебя, потому что... из-за твоих уникальных чувств, мисс Скретч, – говорит Твайлайт. – Но дело не только в этом. Видишь ли, я отправилась на другую сторону, чтобы проведать моих друзей... эм... других моих друзей... и обнаружила кое-что поразительное. У меня нет стандартной магии, чтобы найти все нужные подсказки. Но ты? Возможно, у тебя есть шанс помочь мне разобраться с этой проблемой и докопаться до истины! И... и...

Она с трудом останавливается. Она поворачивается ко мне лицом, и я вижу, как в её глазах отражается растерянная и раздосадованная мордочка бледной единорожки.

–...Короче говоря, суть вот в чём, – она решительно шагает в моём направлении, подгоняемая взволнованным серым голосом. – Это не просто миссия дружбы. Это спасительная миссия. Чтобы спасти кое-кого, кому я многим обязана. Пони, что помогала мне и моим друзьям, когда мы отчаянно в этом нуждались. И в конце концов, думаю, ты поймешь, что спасала саму себя. Эм... эхехех... – она пытается улыбнуться, но из-за того, что она скрежещет зубами, это выглядит так, будто у неё схватки. – Это... это будет иметь смысл. Просто доверься мне. Пожалуйста. – сглотнув, она наклоняется вперёд с сияющими глазами. – Я могу рассчитывать на твою помощь в этом деле?

Я пристально смотрю на неё. Мой взгляд скользит по внутренностям подвала, чернота простирается за мной и надо мной. Мне внезапно хочется быть где угодно, только не здесь.

Я не осознаю, что киваю, пока не слышу её вздох облегчения.

– О, спасибо тебе... Спасибо тебе, Винил. Я... я обещаю щедро вознаградить тебя. Если... если тебе от этого станет хоть немного легче.

Я не знаю от чего станет.

– Ладно. У нас очень мало времени, так что я пока не могу рассказать всё подробно и в деталях, – она бежит через комнату, приближаясь к высокому чёрному предмету, покрытому ещё более чёрным брезентом. Только когда она приближается к нему, мои глаза начинают различать контуры скрывающей ткани. – Прежде всего, мне нужно, чтобы ты пообещала мне одну вещь.

–...?

– Мне нужно, чтобы ты пообещала не паниковать, – сказав это, она сдёргивает брезент, и я обнаруживаю что я... смотрю на себя.

Моя морда кривится.

Какое отношение моё отражение имеет ко всему этому...?

И вот тогда она поворачивает рычаг. Я наблюдаю, как волшебный фолиант загорается электрической энергией, зажигая светящуюся раму вокруг большого-пребольшого зеркала.

... ... ...ха...

Эквестрийские вещи (Equestrian Things)

https://www.youtube.com/watch?v=NjXalR0LgDI

– Хорошо, давай повторим ещё раз, – Твайлайт проходит слева направо передо мной. С помощью телекинеза она надевает и закрепляет комплект седельных сумок. – Дыши ровно... затем иди вперёд... и проходи сквозь зеркало, – она сглатывает. – Ощущение, которое последует, будет... странным, мягко говоря. Ты будешь подвержена множеству различных раздражителей, такое в большей или меньшей степени происходит всегда, когда твоя магическая сущность перераспределяется по фрагментированным лейлиниям двух смежных альтернативных вселенных, соединённых зачарованной квантовой запутанностью, – она резко останавливается, вздрагивает и смотрит на меня.

Я смотрю на неё. Бесстрастно.

– Хм... Я советую держать глаза закрытыми. В твоём конкретном случае это будет к лучшему. Весь процесс закончится раньше, чем ты успеешь заметить. Но лучше подожди моего слова, прежде чем открывать глаза. Пока ты рядом со мной, я обещаю, что с тобой не случится ничего плохого, какими бы страшными, странными или неловкими ни были ощущения по пути на другую сторону... или на самой другой стороне. Тебе придётся довериться мне, хорошо?

Я смотрю на её измученное лицо. Её серые слова внезапно окрасились розовыми линиями. В дыхании Твайлайт есть искренность... смягчённая проявлением участия и дружеской заботы. Ей не нравится то, что она собирается сделать... то, через что она собирается заставить меня пройти. Почему-то это приносит мне облегчение, а не пугает.

Я киваю.

– О. Ладно. Ладно, ладно, – она выдыхает, содрогаясь. – Я... эмм... – она сглатывает. – Наверное, мне лучше пойти первой. Просто чтобы ты могла посмотреть со стороны. Остальное тебе должно даться легко... Надеюсь.

Я бросаю взгляд на зеркало... на светящуюся книгу, расположенную поверх её рамки. Я прикусываю нижнюю губу.

– И как только мы обе окажемся на другой стороне, мы приступим к выполнению задания. Помни. Следуй за мной. И не уходи далеко... Хотя... эхе... я сомневаюсь, что ты смогла бы, даже если бы захотела, по крайней мере поначалу.

Что?

– Хмммм... Судя по хронотонному ускорению процедуры активации, смещение времени будет составлять часов семь. Здесь сейчас ночь, значит там, скорее всего, раннее утро. Будем надеяться, что преподаватели не будут спонтанно распихивать нас по аудиториям, принимая за обычных учеников.

... ... Что?

– Хорошо. Начинаем. Увидимся на другой стороне, Винил. И мисс Скретч? – она оглядывается назад, вздыхая в последний раз. Тяжёлый вздох. – Спасибо. От всего сердца. Спасибо.

Я нервно киваю.

Она смотрит вперёд, сложив крылья по бокам. Затем, одно храброе копытце за другим, она идёт прямо вперёд... и входит в зеркало, словно утка, ныряющая в пруд. Вот только... она не выходит с другой стороны. Синяя "стеклянная" поверхность слегка колышется... а затем нормализуется. Всё по-прежнему. Я больше не вижу никаких признаков лавандового или серого.

Прикусив губу, я поворачиваюсь и смотрю назад. Где чёрная лестница ведёт на чёрную высоту чёрного замка.

Я могла бы легко уйти от всего этого...

Я могла бы вернуться домой... поспать... притвориться, что ничего из этого никогда не происходило.

Что принцесса мне за это сделает? Я достаточно знаю Твайлайт, чтобы понимать, что у неё не хватит духу или жестокости посадить меня в тюрьму. Кроме того, судя по её скрытности, довольно очевидно, что, что бы это ни было, ей нужно держать это в секрете...

И вообще, чего она от меня ждёт? Принцесса почти ничего не объяснила. Стала бы она намеренно подвергать меня опасности? Для чего? Что именно поставлено на карту? И почему из всех пони именно я? Почему не кто-то потрясный, как Рэйнбоу Дэш, или многогранный, как Рэрити, или отважный, как Флэш Сентри?

Чёрт... Почему бы не взять с собой наилучшую пони?

Я стою на месте несколько секунд, обдумывая это.

Нет, если подумать, Эпплджек не вытерпела бы такой секретности.

Я вздыхаю, понимая, что есть только один очевидный выбор... с неочевидным исходом. Я чувствую, что иду вперёд, несмотря на все свои здравые суждения. Как только я прикасаюсь к стеклу, меня пронзает дрожь. Смертельный холод... но без бирюзового... словно цвет, скрывающийся за вуалью бирюзового, что-то яркое и всеобъемлющее.

Безграничный океан белого. Я никогда раньше такого не видела, и это пробирает меня до костей.

Тем не менее, принцесса ждёт меня, и, очевидно, в моей помощи нуждается кто-то ещё помимо неё.

Итак, сделав глубокий вдох, я бросаюсь вперёд.

И я мгновенно понимаю, почему Твайлайт настояла, чтобы я закрыла глаза. Белое разлетается в клочья, на миллион разных цветов, не предназначенных для моих глаз, они кричат на меня со всех сторон. Я бы схватилась за голову от боли... если бы у меня всё ещё была голова. У меня перехватывает дыхание, потому что моё тело растворяется без остатка, и всё же оно всё ещё здесь... ждёт меня... на другой стороне.

На другой стороне чего?

Я бы поразмышляла над этим... если бы не была слишком занята поеданием бетона.

–.........! – это моя малиновая вспышка боли, которая шокирует меня больше всего на свете. В возникающем головокружении я переворачиваюсь на бок, отбиваясь копытами от нескончаемых слоёв ослепляющих форм.

– Винил! Шшш! Винил, всё в порядке!

Это голос Твайлайт, но мои передние ноги обхватывают чьи-то крошечные усики, похожие на насекомоподобные щупальца, с десяти разных сторон.

Я сражаюсь и брыкаюсь, чувствуя, как меня обжигает солнечный свет, как поёт серенаду кровь. Мир вокруг – алое горнило бедлама. Триллионы странных звуков, которые я не могу расшифровать. Все они эхом разносятся по верхушкам деревьев... по фасадам зданий... по асфальту.

Да, по асфальту.

Мы... в городе?

Это, конечно, не звучит как Мэйнхэттен. Нету цокающих копыт. Или скрежета деревянных колёс повозок. Вместо них я слышу глухие, пугающие вибрации, расходящиеся красной и коричневой рябью по незнакомому звуковому ландшафту.

Я теряю самообладание. Бурля эмоциями и скрежеща зубами.

Твайлайт знает, и она наклоняется вперёд. С каждым вдохом я ощущаю чудно́й аромат.

– Ш-ш-ш... дыши спокойно. Сосредоточься на моём голосе. Это я. Твоя принцесса. Твой друг. Это я, Винил. Твайлайт. Ты здесь не одна. Просто... просто постарайся успокоиться...

Я вдыхаю и выдыхаю. Моя малиновая сущность обвивается вокруг её серости, и каким-то образом этого достаточно, чтобы уравновесить меня... привязать меня.

Наконец я перестаю дрожать. Я чувствую, как множество крошечных штучек тянет меня вверх. Но... что-то не так. Моё тело не должно так сгибаться.

О, Селестия...

Я что, приземлилась на спину?

Неужели мой позвоночник сломан?

Но, если это так, тогда почему я все ещё...?

– Всё в порядке... с тобой всё в порядке, Винил. Теперь... – слышимый глоток, – ...открой глаза.

Я прикусываю губу.

– Винил, тебе придётся открыть глаза рано или поздно, если ты хочешь мне помочь. Так что, пожалуйста... Я с тобой. Твои очки надеты. Всё будет хорошо.

Я медленно выдыхаю. Затем, сначала правым глазом, затем левым, я выполняю пожелание моей принцессы.

Я вижу улицу... тротуар... внутренний двор, покрытый травой и бетонными панелями. Я вижу статую величественного коня, бьющего передними копытами в бодрящем, прохладном воздухе.

– Ты... ты нормально всё видишь? – её голос доносится сбоку. – Цвета... у каждого звука всё ещё есть цвет?

Что-то со свистом проносится по дороге, волоча за собой красные облака. Птицы посыпают нас золотыми лентами с неба. Зелёный гул сгущается, обретая чёткость.

Я киваю. Сглатываю. И снова киваю.

– Хорошо... хорошо! – она почти хихикает, её голос приобретает желтоватый оттенок. – Замечательно! Это значит, что ты можешь помочь мне найти тебя... То есть её... То есть...

Я вздрагиваю, потому что чувствую, как что-то ползёт вверх по моей ноге. Я смотрю на свою переднюю конечность и вздыхаю с облегчением. Это просто божья коровка, ползущая по одному из пяти расщеплённых отростков моего копыта.

... ...погодите.

Мои очки дребезжат, когда я смотрю на своё второе копыто. Или, в данном случае, на мутировавший, лишённый шерсти отросток, который необъяснимым образом его заменил.

... ...погодите, погодите...

– А теперь, Винил, просто постарайся расслабиться...

Учащенно дыша, я соприкасаюсь двумя безумными мутациями. И с ужасом осознаю, что я ощущаю эти мясистые усики. Я пытаюсь убежать, но спотыкаюсь. Я смотрю вниз и вижу белую ветровку и неоново-фиолетовые леггинсы, покрывающие... нечто. Узкое... толстое... узкотолстое мясистое нечто, выступающее из основания шеи.

Нетнетнетнетнетнет...

– Винил! Всё в порядке! Видишь? – гигантская лавандовая обезьянья морда с огромными глазами улыбается мне. Крошечный обрубок выдыхает воздух над ухмыляющимся, лишённым шерсти ртом. – Мы выглядим одинаково! Разве это не... хм... прикольно?

О БОГИНЯ!

Я отталкиваю монстра. Двумя резиновыми конечностями. И существо падает обратно на землю, ворча голосом Твайлайт:

– Ауч!

Тяжело дыша, я встаю на четыре ноги и галопом убегаю прочь. Только... что-то не так... и это что-то – моё равновесие. Я падаю, перекатываюсь, и останавливаюсь у крутой лестницы. Когда страдальческие звёздочки покидают мой взор, я вижу группу одетых приматов, что смотрят на меня сверху вниз, выходя на задних лапах из стеклянного входа в здание.

– Ух ты! Классный кувырок, Винил! – одно из существ говорит голосом Лиры. – Проснулась без глотка Dr. Pepper, да? Хи-хи-хи!

– О боже мой... – ещё одно наклоняется вниз. Двухцветная грива венчает кремовую голову. – Винил, ты ужасно выглядишь! С тобой всё в порядке?

Я морщусь. В моих ушах эхом отдаётся протяжный голос Бон-Бон. Я сворачиваюсь калачиком, обнаруживая поразительную способность своих мутировавших конечностей – обнимать себя.

– Вух, тебе бы привести себя в порядок, подруга! – существо, похожее на Лиру, склоняет голову набок. – Где ты пропадала всё это время?

– Мы беспокоились.

– Нет, нет, нет, нет! – голос Твайлайт доносится до меня. Лавандовая обезьянка вернулась... и на ней чертовски короткая юбка. О боже. – Не о чем беспокоиться! Винил просто... э-э-э... заработалась!

– Твайлайт! Вау! Давненько не виделись!

– Да уж, давненько?

– Так приятно тебя видеть!

– Но что всё это значит насчет Винил и работы? Она присоединяется к Рейнбумам или типа того?

– Эммм... Да! – лавандовая конечность тянется вниз и поднимает меня... вертикально вверх. Я чувствую себя так, словно стою на лестнице, и раскачиваюсь взад-вперёд в неловкой хватке Твайлайт. – Она заканчивает свой последний ремикс на наши победные песни "Битвы групп"! Ну знаете... Диджейские штучки! Пиу-пиу! Барабаны и... хм... прогоны из Daft Pony?

– Ты не имеешь в виду Daft Punk?

– Конечно!

– Хэй! – 'Лира' улыбается. Она одета... во что-то. В жизни не видела на ней столько красок. – Готовите новый альбом! Потрясно!

– Но всё же... – 'Бон-Бон' хмурится. – Пропустить из-за этого столько дней в школе? Я имею в виду, творческое вдохновение – это замечательно, но давайте не забывать о приоритетах.

– Не будем, не будем! – Твайлайт кружит по кругу наши неповоротливые формы. – Фух! Нам пора!

– О-о-о... уже?

– Все скучали по тебе, Твайлайт!

– Мы скучали по вам обеим!

– Ты не хочешь потусоваться и поболтать? Сейчас обеденный перерыв!

Обеденный перерыв?

Это что... измерение школы горилл?

– О! Нет, спасибо! – голос Твайлайт пищит. – Я на диете!

– А как насчет...

– Мы... на диете! Укрепляем здоровье вместе! Как друзья! Диетные друзья, хи-хи-хи!

– Э-э-э... – Лира морщит свой... не-нос. – А! Я поняла! – она указывает на нас... штукой. Ха? – Вы уже начали тренировки!

– Тренировки...?

– Для предстоящих "Игр дружбы", конечно же!

– Точно! Вы с Винил обязательно должны принять участие!

Огромные фиалки Твайлайт моргают.

– О! Верно! Игры дружбы! Конечно же! Как глупо с моей стороны! Забыть что-то настолько важное... и с дружбой связанное!

– Тебе следует поговорить с Рэйнбоу Дэш о регистрации! И, конечно же... – Бон-Бон хлопает... ресницами? –...можешь не сомневаться, что в списке участников присутствует определенный Фла...

– Окейпорабежатьпока! – Твайлайт тащит меня прочь с удивительной скоростью для... двуногого гомункула. Вдалеке я едва различаю янтарный голос Лиры:

– Хм... мне это кажется, или Винил какая-то... более лохматая, чем обычно?

Обезьяньи вещи (Primate Things)

https://www.youtube.com/watch?v=qh7j1qUaGOc

Цвета... формы... запахи...

Их просто слишком много, чтобы мой мозг мог их нормально воспринимать... Что особенно тревожно, учитывая тот факт, что мой мозг, мой череп, намного больше, чем должен быть...

Не успеваю я опомниться, как пара дверей со скрипом открывается и закрывается. Я моргаю. Мир вокруг меня больше не расплывается. Я нахожусь внутри помещения навроде большой кладовой. Оно до краёв заполнено футбольными мячами, сложенными в стопку гимнастическими матрасами и всевозможным спортивным инвентарем.

– Ладно... здесь нас не должны потревожить, – раздаётся позади голос Твайлайт. – По крайней мере, какое-то время. До урока физкультуры ещё больше часа.

Урока физкультуры...?

Она серьёзно?

– У нас есть время. Я могу рассказать тебе, что происходит, а ты можешь попривыкать к... – Твайлайт оборачивается, и её глаза моргают. – О! Ты уже стоишь!

Я стою?

Я смотрю вниз, и пол находится за миллион миль от меня.

О, Селестия...

Пол летит навстречу к моему лицу.

– Оо! – Твайлайт дёргается вперёд. Её передние лапы хватают меня за сверхгибкую талию. Я болтаюсь в её объятиях, как мешанина волос и макарон. – Извини! Хм... О, знаю! Давай ты пока присядешь...

Я вздрагиваю, когда она подводит меня к складному стулу.

– Легонько... легонько... просто позволь гравитации сделать своё дело...

Наконец я плюхаюсь на стул, слегка покачиваясь. Это самое странное ощущение в мире. Моё тело согнуто под углом девяносто градусов... и это ощущается нормальным. Даже естественным. В кого я, чёрт возьми, превратилась?

– Ладно... попробуй... э-э-э... освоиться, – она отступает на пару метров, и мне трудно смотреть на неё с невозмутимым выражением лица. Это все ещё принцесса, но вместо лавандового меха у Твайлайт... лавандовая кожа?

А нет, волосы у неё тоже есть. Теперь я это вижу. Даже на своих конечностях я чувствую редкие пряди меха... только они очень тонкие и очень длинные. Каким нужно быть существом, чтобы смириться с таким обнажением? Нууу, не считая кротовых крыс...

– Просто дыши спокойно. Твои лёгкие находятся не совсем там, где обычно. Кроме того, твои рёбра расположены с передней части туловища, а не с боков, твой позвоночник приспособлен для передвижения на двух ногах, и у тебя нет хвоста...

–...!!! – я оборачиваюсь, таращась за спину. Я ощупываю складки своей ветровки... и убеждаюсь в словах принцессы.

– Всё в порядке! Всё в порядке, Винил! – Твайлайт кладёт концы своих конечностей мне на плечи. – Это не навсегда, хорошо?! Это только на время, пока ты здесь! Как только ты вернёшься в Эквестрию, ты снова станешь пони. Окей?

Я вздрагиваю, слегка успокаиваясь.

– Тебе легче от этой мысли?

Я сглатываю и киваю. Я поправляю очки и смотрю на неё.

– Ладно. Теперь... э-э-э... смотри, и я покажу тебе основы, – она снова отходит на небольшое расстояние и шевелит отростками на конце своей конечности. – Это? Это пальцы. У вас их по пять штук на каждую руку. Видишь? – она по очереди указывает на каждую часть тела, о которой идет речь. – Прям, как у Спайка. Только они из кожи млекопитающих, а не из драконьей чешуи. Кроме того, вместо когтей у нас ногти. Это ладонь... а это тыльная сторона ладони. Будь осторожна, пальцы сгибаются только до определённого предела... Видишь?

Я смотрю на свои собственные руки. Я сгибаю каждый палец, один за другим. Я чувствую, как желчь поднимается к горлу от этого чуждого ощущения, и моё лицо морщится.

– Да. Я знаю. Поначалу они немного пугают, но они совершенно естественны, – Твайлайт поднимает одну из своих задних ног и указывает на предмет одежды, покрывающий её конец. – Это нога. Она очень похожа на руку, только она специально приспособлена для того, чтобы на ней стоять. По эту сторону зеркала мы передвигаемся только на двух конечностях. На ногах тоже по пять пальцев, как на руках, только они приспособлены для ходьбы. Пальцы находятся внутри обуви, которую здешние люди используют для защиты, потому что ступни не такие прочные, как копыта. Ты можешь пошевелить пальцами ног так же, как пальцами рук, но не совсем. Давай, попробуй.

Я нервно ёрзаю. Я вытягиваю одну ногу... затем напрягаю внутренние мышцы. Я чувствую, как внутри ботинка копошится кучка чего-то. Словно тараканы, ползающие по всему моему копыту. Я вздрагиваю, но в конце концов киваю.

– Теперь... у человеческого тела центр тяжести не такой, как у пони. Давным-давно их физиология эволюционировала таким образом, что они могли стоять прямо. Знаю, это может показаться невозможным, но ты обладаешь способностью стоять прямо. Именно таким образом человеческие существа ведут свою повседневную жизнь, – Твайлайт тихо приближается ко мне, протягивая копыта... я имею в виду, протягивая руки. – Попробуй. Просто... согни колени... и подними своё тело с помощью ног. Ты можешь опереться рукой о спинку стула, чтобы не упасть, если хочешь.

Я колеблюсь, но Твайлайт настаивает. Наконец, сделав глубокий вдох, я бросаюсь вперёд. Мой череп снова летит на встречу с полом, но она ловит меня в последний момент. Затем, с её помощью, я направляю своё тело вверх, пока моя голова не поднимается к потолку. Я чувствую, как мир вращается подо мной, и внезапный страх высоты, о котором я никогда не подозревала, преследует меня со всех сторон. Я пошатываюсь, почти падаю, но, каким-то чудом, нахожу ту волшебную точку, где... всё нормально.

Из-за удивления у меня чуть не слетают очки. Затем я чувствую, как Твайлайт медленно ослабляет хватку. Наконец, она совсем отпускает меня, и я действительно стою сама по себе.

И это просто безумие. Что за существо могло захотеть для себя такого? Чёрт возьми, даже у жирафов хватает здравого смысла ходить на четырех конечностях.

Каким образом кровь добирается до моего черепа, выше моего понимания...

– Видишь? Совершенно естественно! – пищит Твайлайт. Звук вышел насколько лошадиным, что мне даже становится чуточку легче. – Теперь осмотрись вокруг. Ты должна теперь лучше видеть комнату.

Я смотрю налево и направо. Твайлайт права. Теперь я вижу лучше.

Интересно, я увижу свои ноги? Я смотрю вниз, но нет, неудача. Даже ботинок не видно, потому что на пути взгляда целая куча... меня. Ветровка помялась? Я пытаюсь её распрямить, но комочки отказываются двигаться. Я пытаюсь их протолкнуть внутрь. Только для того, чтобы поморщиться от смеси боли и удивления. Это что за чертовщина?

– Э-э-э... нет. Нет, нет, нет... – она хватает меня за руки и опускает их по бокам. – Ты не хочешь их трогать. Уж поверь мне.

Я хмуро смотрю на неё.

– Да. Знаю, – она вздыхает, откидываясь назад. – Мне они тоже не нравятся.

Я поднимаю руки вверх. Ёрзая, я потираю голову. Эти "пальцы" очень чувствительны, и впервые в жизни я чувствую боль от укола моей шипастой гривы. Но я продолжаю ощупывать всё в поисках своих ушей. К моему ужасу, я их обнаруживаю намного, намного ниже. Суперхрупкие, тонкие, как бумага, штуковины, торчащие по бокам моего черепа. Эээ... И через это я слышу?

– Вот... – Твайлайт подходит с ручкой в одной руке и блокнотом в другой. – Это может помочь с коммуникацией. Я знаю, у тебя, должно быть, множество вопросов, – она кладёт ручку между двумя моими пальцами, затем протягивает блокнот. – Попробуй их задать.

Я смотрю на ручку, болтающуюся между пальцами. Я поднимаю голову, пристально смотря на неё.

– О... эм... – Твайлайт краснеет. Она берёт ручку у меня из руки, вертит её и нервно протягивает её мне на уровне подбородка.

Я тут же наклоняюсь, зажимаю ручку зубами и пишу настолько аккуратно, как только могу, на листе бумаги.

– Можешь спрашивать о чём угодно, – говорит Твайлайт, сочувственно улыбаясь. – Абсолютно обо всём.

Я заканчиваю писать, затем машу на неё передний конечностью.

Она переворачивает листок, моргает, затем читает слова вслух:

– Почему... твоя юбка такая... чертовски короткая? – она опускает взгляд на свои ноги, затем на меня.

Я складываю руки на груди и, прищурившись, смотрю на неё.

– Уух... – она обмахивается листком бумаги. – Это займет больше времени, чем я думала...

Ослепляющие вещи (Dazzling Things)

Видеоролик недоступен

Твайлайт открывает металлическую дверь в длинный коридор, уставленный шкафчиками и витринами с трофеями. Она смотрит налево, потом направо, затем выдыхает.

– Окей. Путь свободен, – она делает движение своей лавандовой рукой. – Сюда. Держись поближе ко мне, — её голос превращается в тихий шепот. – Сейчас идут уроки. Мы должны суметь пробраться в студию с относительной лёгкостью.

Для неё может быть...

Я бреду вперёд, одна неуклюжая конечность за другой. Я чувствую, как мир вокруг меня виляет и качается. Одно особенно сильное колебание, и я снова падаю.

– Гххххх! – она ловит меня, её серый голос звучит между нами, пока она пытается удержать меня в вертикальном положении. Серьёзно... она хоть понимает, какая она худощавая в этой вселенной? – Честно говоря, Винил, знаю, что это всё неслабо дезориентирует, но я полагала, что ты освоишься быстрее, чем это удалось мне!

Я испускаю малиновый вздох сквозь сжатые зубы. Где пара соломинок, когда они так нужны? Уверена, что эти дурацкие "пальцы" смогли бы произнести парочку резких слов...

– Ладно, сюда! – шипит она, ведя меня за руку. – И я попытаюсь ещё раз ввести тебя в курс дела.

Она делает глубокий вдох, когда мы проходим мимо множества классных комнат, наполненных неразборчивыми голосами, коричневыми и янтарными.

– Итак... есть группа сестёр... злых сестёр, под названием "Dazzlings", — объясняет она. – Адажио Даззл... вместе с Арией Блейз и Сонатой Даск.

Мой бледный лоб морщится над очками.

Чего.

– Они способны контролировать пони своими певучими голосами... по крайней мере, так было раньше, пока, несколько месяцев назад, я в последний раз не посетила этот мир и не помогла моим друзьям, другим моим друзьям в человеческом обличье, вместе с другой тобой, человеческой тобой, в суперрадикальной "Битве групп", где мы победили их с помощью музыкальных радуг и лазерных лучей.

...Чего.

– Потому что, видишь ли, изначально Даззлинги были троицей чокнутых морских сирен, что контролировали разумы невинных пони в древней доисторической Эквестрии, пока Старсвирл Бородатый не изгнал их в этот мир, и с тех пор они скрываются здесь...

... ...Чего.

– Но, как я уже сказала... – Твайлайт заворачивает за угол, осматривается по сторонам, и направляется к ряду дверей. –...мы победили Даззлингов. Я и мои друзья-люди. Амулеты, что хранили в себе их злую магию вместе с их певческими талантами, разбились вдребезги во время Битвы групп. С тех пор они сбежали, спрятались в безвестности... по крайней мере, я так думала. Я вернулась сюда буквально на днях, чтобы навестить других своих друзей, и именно тогда я узнала, что ты пропала... э-э-э... другая ты.

Она оборачивается и смотрит на меня с озабоченным выражением на лице.

– И вот тогда-то мне передали... передали... – она шарит, облизывая губы, и засовывает обе руки глубоко под блузку. – Мфффннг... подожди секунду. Этому трюку меня научила Зекора из этого мира. Ага! – наконец она вытаскивает листок бумаги с криво наклеенными буквами из случайных журнальных вырезок. – ЭТО. Эпплджек из этого мира нашла это спрятанным под замком своего шкафчика. Это было первой вещью, что она показала мне по прибытию.

Моргая, я неловко беру эту штуку двумя пальцами и подношу к очкам.

Кривым, неровным шрифтом в записке написано:

МОим ЗАКЛЯТыМ ВРАгам, РейНбУМАм,

МЫ с сЁСТраМИ заХВатИли ВАшеГо драГОцеННогО НемОГо друГа, ВиНИл СкРЕтЧ. Вы исПолЬзоваЛи ЕЁ, чтОбы УсИЛИтЬ сВОю ГарМоНИчеСкУю МАГИю В этоМ МиРе. ТепеРь еЁ ТАЛант ПОслУжИт нАМ! НЕ ПРедПРиНимАйте НИкаКИх пОПыТОк СпАСти Её, илИ Мы УничТОжиМ ЕЁ и СъЕДим её ДУШУ! ЕСли Вы ДУмаЕТе, чТО мЫ БЛЕФуЕм, спРосИТЕ СвОю ПоДРУгУ иЗ ЭкВЕсТРиИ, ТвАйлАЙТ СпАрКл, И ОНа поДтвеРдит НаШИ чуДОвищНые СПосОбнОсТИ.

С УважЕниЕм,

АДажИО ДазЗл.

Я моргаю, вертя бумагу в руках.

Эх, хорошие были журналы...

О... и полагаю, что эта "другая я" в серьёзной беде...

– Я взяла эту записку с собой в Эквестрию во дворец, – объясняет Твайлайт. – Мы со Спайком провели магический анализ. У меня нет никаких сомнений. На записке присутствуют следы лейлиний Адажио Даззл. Именно она изготовила послание и оставила его у Эпплджек.

Я склоняю голову набок, выглядя сбитой с толку.

– Знаю, – она кивает. – Напрашивается вопрос. Зачем вообще оставлять записку? Ну, Адажио знает, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы спасти друга моих друзей. И теперь, когда контролирующая сознание магия драгоценных камней сгинула, невозможно предсказать, насколько они отчаялись и обезумили. К тому же... – она вздыхает, прислоняясь к дверному косяку с печальным выражением лица, – от моей магии в этом мире не так уж много пользы. Я способна направлять гармонию, разумеется, но только с помощью остальных моих друзей-людей. Вот только... – она решительно хмурится, – это по моей вине они ввязались в это дело. Мне следовало заняться Даззлингами сразу после Битвы групп. Закончить то, что было начато, и привлечь их к ответственности. Но... но я позволила своей наивности в этом мире взять надо мной верх. И теперь ты страдаешь из-за этого. В смысле... другая ты... Аргх... – она закрывает лицо руками.

Я протягиваю руку, чтобы утешить её... но вдруг понимаю, что не знаю, к чему можно прикасаться, а к чему не следует. Так что, я вздыхаю и опускаю руку.

– Я... я не могу позволить своим друзьям из этого мира вмешаться, – говорит она приглушенным тоном. – Магия всё ещё является для них чем-то совершенно новым, и Адажио ясно дала понять, что если она обнаружит, что мы идём по пятам, то она отыграется на Винил... или даже на других пони... То есть, людях, – глубокий, серый вздох, и она, наконец, открывает перед нами дверь. – И тогда мне в голову пришла блестящая идея. Быстрее. Заходи внутрь.

Я киваю, шаркаю ногами, и вхожу в тускло освещённую комнату. Она закрывает за нами дверь и щёлкает выключателем. Я щурюсь, когда над головой с жужжанием включаются лампы. Я вижу ударную установку и несколько электрогитар. В дальнем конце комнаты даже есть кабинка звукозаписи.

Ха... неплохо...

Твайлайт продолжает:

– Видишь ли, даже если магия в этом мире функционирует не так, как в Эквестрии, сама её суть связана с душой того, кто ею обладает. Вот почему мне удавалось использовать элементы гармонии здесь. Скажи мне, Винил... – она что-то строчит в блокноте и протягивает его мне, – с тех пор как мы прибыли, ты всё ещё можешь видеть цвета с помощью сенсорных элементов?

Мне даже ручка не нужна, чтобы ответить. И всё же, ради Твайлайт, я нацарапываю зубами слово из двух букв и поворачиваю блокнот к ней.

– Ха! – серая вспышка, и она ухмыляется. – Так и знала! Значит, твои обострённые чувства всё ещё работают на этой стороне! К лучшему или к худшему, – она пересекает студию, приближаясь к ряду запертых шкафов в дальнем конце. – У меня есть теория: Адажио Даззл не может быть слишком далеко. Она похитила другую Винил, чтобы попытаться заставить её помочь восстановить ей и её сестрам их музыкальные способности. Для этого им потребуется подходящее оборудование, и найти что-то подходящее вне близлежащих поселений было бы довольно сложно.

Я поворачиваю ручку в зубах и снова черчу в блокноте. Закончив, я показываю предложение Твайлайт.

– Вот именно! – она щёлкает двумя пальцами, вызывая красную вспышку. Вау... классный трюк. – Кто знает Винил Скретч лучше, чем Винил Скретч? Таких талантов и ума нет ни у кого другого, Винил. Если кто и способен найти другую тебя, где бы её ни укрывали, то это... ты! – она указывает на шкафчик перед собой. – И поиски начинаются прямо здесь!

Прищурившись, я наклоняюсь вперёд, и вперёд, пока не оказываюсь лицом перед закрытой панелью. С кодовым замком, удерживающим её на месте.

– К сожалению я... я не могу его открыть, – говорит Твайлайт, её лавандовая кожа слегка краснеет. – Никто из нас не может. Я даже Пинки Пай из этого мира просила. Ни пати-пушка, ни молоток не справляются с задачей. Директор Селестия наняла чертовски хороших подрядчиков, когда обустраивала эту школу.

Директор Селестия...?

Яяясно...

– Вот я и подумала, может быть, у тебя получится его открыть. Если тебе нужно время, чтобы проникнуть в сознание двойника homo sapiens-а, я понимаю...

Я беру диск замка двумя пальцами, поворачиваю влево, затем вправо, затем снова влево, затем вправо в последний раз. Клик! Замок щёлкает, и я открываю шкафчик.

–... ... ... – Твайлайт Спаркл моргает. – Или-и-и, ты могла бы просто открыть его одним быстрым движением. Эхехехех... – она потирает свою гриву сзади, морщась. – И теперь я должна здешней Рэйнбоу Дэш два шоколадных батончика.

Я оглядываюсь на неё, приподняв бровь.

– Э-э... не спрашивай.

Пожав плечами, я протягиваю руку и достаю две вещи. Одна из них — диджейский стол в сложенном состоянии... который, оказывается, действительно тяжело поднять без телекинеза. Да уж. Вторая...

Я выпрямляюсь, верча́ в руке крошечный белый прямоугольный предмет. Он странно тяжелый, и над пластиковым циферблатом есть стеклянная панель. Что это за чертовщина такая?

– О... э-э... это для воспроизведения музыки!

Я искоса смотрю на неё. Я поднимаю эту штуку, скорчив гримасу.

– Это правда! По эту сторону зеркала им не нужно крутить пластинки или использовать манакристаллы. Дай мне! Я тебе покажу! – она открывает другую секцию шкафа и достает пару болтающихся проводков, которые она прикрепляет к моим обезьяньим ушам. – Затем вставляешь другой конец в проигрыватель и нажимаешь вот эту кнопку...

Я так и делаю, на ощупь. Стеклянная панель загорается, и я вижу список треков, состоящий из множества навязчиво знакомых названий.

– Узнаешь эти песни?

Я нерешительно киваю.

– Было бы странно, если бы нет, – она улыбается. – Это любимый айпад Винил. "Первое поколение", что бы это ни значило. По словам Рэрити она "пурист-меломан", и предпочитает хранить все свои последние миксы на нём. Включая то, что она пишет. И, как ты уже могла заметить, у вас за плечами много одинаковых треков. Несмотря на то, что одна из вас человек, а вторая... лошадь.

Я слишком занята, листая различные треки с тусклой подсветкой. Здесь так много песен, написанных другой мной. И меня одновременно интригует и пугает тот факт, что более половины из них, я знаю, были созданы под влиянием Тави.

Значит, по эту сторону зеркала есть своя Октавия?

О богиня... хочу ли я вообще знать, как она выглядит без меха?

Дрожь пробегает по моему телу. Я пытаюсь отвлечься, перелистывая очередную страницу с треками. Я усиленно моргаю... потому что внезапно вижу множество песен, о которых... я никогда раньше не слышала.

– Видишь кучу песен, которые тебе незнакомы?

Я киваю.

– Флаттершай... Флаттершай из этого мира рассказала мне, что Винил работала над совершенно новым альбомом сразу после Битвы групп, – объясняет Твайлайт. – В Эквестрии не было музыкальной дуэли между Рейнбумами и Даззлингами. Так что логично, что Винил этого мира вдохновилась на создание множества новых песен, в отличие от тебя.

Я выдыхаю в малиновом созерцании.

Зато, наверняка этой другой Винил не удалось включить в свою работу немного истинно синего вокала.

Хех... жаль её...

Панель устройства отображает очередное название. Мой лоб хмурится от любопытства, и я наклоняюсь в сторону Твайлайт, указывая на эту штуку.

– Хм? – Твайлайт бросает взгляд через моё плечо на название трека: –"Bacon Hair Sunrise"? – она пожимает плечами. – Мне это так же ничего не говорит.

Я чешу в затылке. Затем, отбросив осторожность, я хлопаю своим обезьяньим пальцем по кнопке "Играть".

Почти мгновенно весь мой мир взрывается вокальными потоками золотого, красного и оранжевого, которые сливаются в пульсирующем, вызывающем оргазм фокусе блестящего платинового. Меня восхитительно выбивает из колеи, и Твайлайт приходится помочь мне опуститься на скамейку у пианино позади нас.

– Винил! Винил! – она выдёргивает наушники и хватает меня за плечи. – О боже! Ты в порядке?

Я тяжело дышу... и дышу... и дышу... затем поднимаю на неё взгляд. Мой кивок – это потный, безумный жест.

– Ты меня здорово напугала! – надувшись, она встаёт и направляется в дальний конец комнаты. – В любом случае... тебе следует послушать работ твоего второго "я". Это может дать нам... или тебе "след", по которому мы сможем пойти. Ты понимаешь, к чему я клоню?

Я киваю, сглатывая сухой комок в горле.

Ага. Без проблем.

Спасём моё второе "я" от опасных сирен в коротких юбках. Без проблем.

Трясущимися руками я засовываю наушники обратно и включаю вторую половину трека. Я закрываю глаза с очарованной улыбкой.

Я понятия не имею, откуда другая Винил взяла эти голоса...

...но, Луна мне в свидетели, я сама её похищу, чтобы выяснить это.

Уииииии...

Технологические вещи (Technological Things)

Видеоролик недоступен

Интересно...

Очень, очень интересно...

Даже круто...

Я покачиваюсь над диджейским столом, проигрывающим последний трек... эмм... моего второго "я". Я так поглощена процессом, что давно забыла о трудностях ходьбы этого... бестолкового двуногого тела.

Винил Скретч в этом мире чертовски талантлива. Она... излишне сильно полагается на бас на мой вкус, но я полагаю, это просто вопрос местного колорита, так сказать.

Я провожу руками по её проигрывателю, ощупывая ручки и кнопки на приборной панели.

Я вижу, как... легко всем этим управлять с помощью этих так называемых пальцев. Конечно, с магией они не сравнятся, но свой собственный удобный интерфейс обеспечить они способны. Мне трудно себе представить, как исключительно ручная работа могла бы сформировать диджея. Я помню, как Роуди Бо пробовал свои силы в сведении музыки. Его материал был хорош, даже потрясающ, но как же далёк от того, что делаю я.

Было время, когда я думала, что чутье единорога необходимо, чтобы по-настоящему использовать все тонкости музыкальной теории и применять их по назначению. Позже я пришла к пониманию, что музыка единорога ничем не лучше, чем музыка земного пони или зебры... она просто другая.

Человеческая музыка, как оказалось, тоже другая. И впервые с момента прибытия сюда я по-настоящему заинтригована тем, что может предложить это место... что у этой другой меня припрятано в рукавах.

О, свои приёмчики в её работах я тоже вижу. Но это всего лишь основополагающий паттерн, связывающий нас, не более того. У неё много дополнительного там, где я бы ничего не вставляла, и также много чего... недостающего.

К примеру, я практически не слышу ни грамма пурпурного или фиолетового ни в одном сэмпле.

Где же она в этой вселенной?

...существует ли она вообще?

– Как... – Твайлайт подавляет зевок, –...продвигается дело?

Принцесса так терпеливо ждала. Сколько я уже простояла здесь, слушая музыку моего двойника? Час? Два?

Я помню, что я здесь по важной причине. Я с трудом подношу ручку во рту к блокноту в руках.

Устало улыбаясь, Твайлайт протягивает мне барабанные палочки.

– Вот... может быть, через Пустую речь будет удобнее.

Я держу палочки в ладонях, слегка ёрзая.

– Думаешь, ты уже достаточно освоилась?

Сглотнув, я пытаюсь сосредоточиться, и обнаруживаю, что могу двигать, поворачивать и вертеть палочки именно так, как нужно, чтобы донести до неё свои слова. Твайлайт читает внимательно, и я действительно впечатлена тем, как быстро она научилась понимать мой второй язык.

Чёрт побери, если она может так быстро всё схватывать, то и я смогу. Эти человеческие пальцы могли бы справиться с задачей раза в два быстрее. В конце концов, они такие... тонкие и острые...

Наконец, Твайлайт отвечает:

– Теперь главный вопрос в следующем: как думаешь, если бы случайно услышала свой собственный музыкальный стиль, ты бы его узнала?

Я киваю.

– Даже если бы тебя заставили написать новую песню для Даззлингов?

Нахмурившись, я верчу барабанные палочки.

Она качает головой.

– Нет. Я не думаю, что для них это вообще сработает. Но всё же... – она пожимает плечами. – Эти сирены в отчаянии. Они голодают без своей магии. То, что они требуют от другой Винил, не обязано иметь смысл.

Охваченная любопытством, я ещё немного кручу палочками.

– Я не сомневаюсь, что они могут причинить ей вред, – говорит Твайлайт. Она вздыхает. – Даззлинги никогда... не относились к пони как к чему-то большему, чем просто источнику пищи. Если они не смогут ничего извлечь из своей магической сущности... я опасаюсь за физическое состояние Винил.

Я задумчиво потираю подбородок. Затем, просияв, я снова вращаю палочки в её сторону.

Она моргает.

– Что ты имеешь в виду под... "секретным сообщением"?

Я наворачиваю ещё и ещё пустой речи.

– Ясно... – она расхаживает по комнате. –...Значит, если бы ты сама попала в плен... ты бы попыталась подать знак о своём местонахождении. Каким образом? С помощью секретного послания?

Я качаю головой, затем указываю на проигрыватель.

Она моргает.

– Музыкального послания?

Я киваю.

Она слегка улыбается.

– Видишь! Именно поэтому я и привела тебя на эту сторону! Ты гений, Винил! – прочищая горло, она наклоняется ближе. – А теперь... расскажи мне... как бы ты составила такое сообщение?

Я пожимаю плечами, затем верчу ещё немного.

– Ммм... к сожалению, в этом мире это не сработает, – бормочет она. – Люди не обладают врожденной магией. Даже магия моих друзей здесь дремала сама по себе. Единственная причина, по которой они смогли сотворить гармоническое заклинание, заключалась в том, что через зеркало протащили корону, наделённую эквестрийской магией, – она качает головой. – Следовательно, я почти уверена, что Винил Скретч не может передавать какие-либо ритмические паттерны по близлежащим лейлиниям, которые мы могли бы уловить... чего мы... э-э... всё равно не можем.

Я провожу рукой по своей колючей гриве, глядя на залитые солнцем окна по обе стороны студии. Затем, усмехнувшись, я указываю на Твайлайт и ещё немного покручиваю палочками.

Она моргает.

– Ну... да. То, чего людям не хватает в магии, они восполняют с помощью технологий. Я говорю о вещах на несколько голов выше эквестрийской инженерии. Это довольно увлекательная тема, которая полностью заслуживает углубленного научного исследования, чтобы выяснить, способны ли мы, эмулировать подобные процессы...

Я машу у неё перед носом и ещё немного кручу палочками.

– Хммм... Полагаю... если бы Винил Скретч имела доступ к определённым устройствам, которые ей необходимы для создания музыки для Даззлингов... возможно, она смогла бы что-нибудь транслировать. Через человеческое радио, или даже через Всемирную паутину.

Я смотрю на неё, произнося эти два слова одними губами в немом непонимании.

– Знаю. Звучит странно. Думай об этом как о снохождении принцессы Луны, только доступном каждому человеку в мире, – она улыбается. – Способному заплатить, – она сглатывает. – Иииии, возможно, только в определённых областях Китая.

Я чешу в затылке.

– Но... – Твайлайт расхаживает по комнате, юбка развевается, когда она размышляет вслух: –...если бы Винил действительно могла отправить сообщение... – она поворачивается ко мне, – держу пари, ты бы смогла его распознать!

Я ухмыляюсь.

– Вот только... я не очень хорошо разбираюсь во всех существующих здесь технологиях. Зато, думаю, я знаю кое-кого, кто разбирается, – говорит Твайлайт. – Там, в Аудиовизуальном клубе!

Я моргаю, глядя на неё искоса.

– Я знаю, где это! Давай отправимся туда прямо сейчас! – она хватает меня за руку и практически выбегает из комнаты. – Мы больше не можем терять время...

Только мы выходим в коридор, как коричневый... коричневый голос ахает, отскакивая от шлакоблочных стен и останавливая Твайлайт в ее ботинках.

– Воа! Твайлайт? – ликующий, с придыханием. – Твайлайт Спаркл!

Она вздрагивает, её лавандовая кожа бледнеет.

– Ооо, боже...

–.........? – я поворачиваюсь и смотрю через плечо. Заметив вспышку синих волос, я выпячиваю глаза.

– Боже мой! Твайлайт! – он резко роняет свой рюкзак и вообще забывает о своём шкафчике. Коридор переполнен учениками, снующими из класса в класс, и он пробирается сквозь них, его глаза сверкают. – Не могу поверить, что это ты! Как дела?

– Ууу... ээммм... – она оборачивается, красная, как свёкла, накручивая на палец прядь фиолетовых волос из гривы. –...всё... э-э-э... всё зашибись, Флэш!

Я чувствую, как невидимые лошадиные ушки подёргиваются у меня над макушкой.

О, богиня...

Бесполезные вещи (Useless Things)

https://www.youtube.com/watch?v=JvSFIi1K1Ik

– Я тебя целую вечность не видел! – говорит Флэш Сентри, и в его ярко-голубых глазах светится самая настоящая радость. В его коричневом голосе слышится золотой отблеск, похожий на сверкающий хвост кометы, залетевшей в школьный коридор. – Буквально! Несколкьо месяцев прошло!

Он поворачивается ко мне с улыбкой.

– Здарово, Винил! – он поднимает руку ладонью вверх. – Как делишки?

–.........? – я смотрю на руку. Затем смотрю на него.

– О-окей! – нервно улыбаясь, он приглаживает назад свою синюю чёлку и немного краснеет. – Итак... э-э... вы двое снова собираете группу или как?

– Вообще-то... мы... хм... – Твайлайт ёрзает. В этот момент её фиалковые глаза широко распахиваются. –...Да! Именно так! Мы с Рейнбумами... собираем группу обратно!

– Я так и знал! Хей! – он усмехается. – Это потрясающе! С тех пор как состоялась Битва групп, вся школа жаждала вашего возвращения! Желательно такого... эхехех... что не будет включать в себя кучку отвратительных монстров из другого мира, охотящихся на нас как на дичь.

– Хехе... Не то слово, верно?

– И поскольку ты ведущий вокалист группы... – Флэш Сентри подмигивает. Его обезьянья кожа практически блестит. Какого черта...? –...уверен, что каждый присутствующий был бы загипнотизирован. Я имею в виду... эхе... в хорошем смысле.

– Хе... хе, хе-хе-хе-хе... – Твайлайт Спаркл стоит на цыпочках, поигрывая своей гривой в руке. В словаре нету слова, которым можно было бы описать насыщенность красноты, пронизывающей её лицевые мышцы. И это говорю я. – Ну, да... эммм... Думаю, я немало п-практиковалась в душе, – она сглатывает. Сильно. – Петь. Практиковалась петь.

– Ха... Разумеется. Скажи-ка... – Флэш наклоняется вперёд, и я почти удивляюсь, что Твайлайт не растаяла прям тут и сейчас, –....уроки закончатся через пятьдесят минут. Не хочешь потом потусоваться в Сахарном Кафе? Как в старые добрые времена?

Старые... добрые...?

– Я умирал от желания узнать, как у тебя дела в последнее время, – говорит он, жестикулируя. – Кажется, будто каждый раз, когда я тебя вижу, ты бежишь разбираться с той или иной магической угрозой.

– Ну... да... хм... – она колеблется. Она пищит: – Как бы мне этого ни хотелось, Флэш, я... боюсь, я уже пообещала Эпплджек, Рэйнбоу Дэш и остальным, что я... ну знаешь... – она указывает на меня, потом на себя, потом на... небо? Не понимаю. – Собираем группу обратно! Эхехех!

— О... о... эм... конечно! – он улыбается, его голос становится более коричневым, надтреснутым и синим по краям. Комок в его горле резонирует, как железный метеорит. Тем не менее, он скрывает всё это за учтивой улыбкой. – Эй, обещание есть обещание, верно! В конце концов... я... ценю целеустремленность! – он подмигивает и щёлкает пальцем. — Хе-хе-хе... не так ли?

– Ага. Конечно. Хорошо. Пока! – И Твайлайт скачет галопом... убегает прочь, таща меня за руку.

Я вижу маленький силуэт поникшего парня. Его голос тёплый, но лёгкие холодные.

– Хорошо... эмм... пока, Твайлайт, – за этим следует глубокий синий вздох, и мне почти что жаль его.

Почти что.

Два коридора спустя бег Твайлайт превращается в быстрый марш. Я шаркаю за ней, глядя ей в затылок.

Вздохнув, она оглядывается через плечо, затем вздрагивает, встретив мой затенённый взгляд. Она пытается смотреть вперёд, пытается игнорировать жжение в верхней части спины. Наконец, она замедляется, бормоча в сторону шкафчиков, так что её серый голос эхом возвращается ко мне:

– Ладно, послушай. Это не то, что ты думаешь.

Я выгибаю бровь.

– Ургх... хорошо. Это то, что ты думаешь, но всё не так плохо.

Я склоняю голову набок.

– Когда я впервые попала сюда, я столкнулась с этим парнем... буквально... больше одного раза. И в нём просто есть что-то такое... милое и тёплое, – она сухо сглатывает. – Когда я чувствовала себя потерянной и не в своей тарелке, тот простой факт, что он протянул мне руку, чтобы помочь встать на ноги, изменил ситуацию в корне. Я начала обретать опору, и каждый раз, когда я видела его после этого... я... я чувствовала, как меня охватывает это радостное ощущение. И я видела в нём то же самое... Искру в его глазах. Искру другого рода...

Я кашляю, слегка пошатываясь от вспышки малинового. Лучше уж это, чем рвотные позывы.

– Уу! – она поворачивается ко мне лицом. – Винил, что бы ты ни думала, выбрось это из головы! – она складывает руки на груди и хмурится. – В этом нет ничего такого. Правда! Он может так не думать, но это так. В конце концов... – она крепче обхватывает себя руками, с нервной дрожью поворачиваясь лицом к шкафчикам. –...в Эквестрии, у меня есть Флэш. Тот Флэш, – она сглатывает. – Единственный Флэш, который имеет значение. Этот? В этом мире? – она качает головой. – Это невозможно. Этого... просто не может быть. И я бы обманывала себя, думая... думая, что...

Я искоса смотрю на неё.

Она вздыхает, её голос приобретает бежевый оттенок, будто он всегда скрывается за серой завесой её королевского притворства и мудрости.

– В любом случае, мы здесь не для этого. Другая Винил в опасности, и у меня нет времени, чтобы тратить его на... бесполезные вещи, – она хмурится. – Идём в аудиовизуальный клуб! – и она тянет меня за руку. – Быстрее! Это сюда!

Я, спотыкаясь, иду за ней. Тихо вздохнув, я поворачиваюсь и смотрю через плечо, окидывая взглядом пустые школьные коридоры... представляя, как они ощущаются еще более пустыми.

Автомобильные вещи (Vehicular Things)

https://www.youtube.com/watch?v=_Jy7q8OPpq8

Я стою у двери в "Аудио / Видео" комнату. Сквозь стены я слышу серые полоски голоса Твайлайт Спаркл. Полосы становятся тоньше... острее, как когда она паникует, а паникует принцесса, я заметила, довольно часто. Что бы там эти... "Технари" (как она их называет) ни говорили ей внутри, это не может быть чем-то приятным. Я теряюсь в догадках, продвигаемся ли мы вообще вперёд?

Просто расслабься.

Сохраняй спокойствие.

Вдыхай и выдыхай через свои... странные, смещённые лёгкие.

Первые несколько минут я провожу, разглядывая пальцы... костяшки пальцев... и запястья этого тела. В целом, они не так уж плохи, стоит только к ним привыкнуть. И всё же я бы предпочла получить свои рог и копыта обратно.

Мой разум блуждает, вновь и вновь возвращаясь к безумным темам. Почему и на этой стороне я не могу говорить? Твайлайт говорила что-то об остаточной магии, следующей за "моей сущностью" через зеркало. И корень моего состояния заключается в испорченных лейлиниях, так что...

Но эта другая Винил... человеческая Винил тоже немая? Неужели с ней так же случилось что-то такое, из-за чего она не может говорить? Насколько же похожи эти две вселенные?

Может у неё тоже... есть лучшая подруга?

Я стискиваю зубы и потираю голову. Богиня, эта дыня огромна. Зачем природа поместила что-то настолько тяжёлое на самый верх чего-то вертикально стоящего?

Мимо проходят тела... учеников... преподавателей. Некоторые из них улыбаются мне, машут рукой, произносят моё имя. Некоторые из них выставляют вперёд кулак. Я неловко смотрю на них, затем повторяю жест только для того, чтобы они стукнулись костяшками пальцев о мои.

Окей...

Я ухмыляюсь.

Это в некотором роде круто.

Думаю, у этой Винил не было проблем с тем, чтобы выпустить DJ-P0N3 в открытую. Хотя, в этом месте, она не была бы такой уж P0N3, не так ли? А чем бы была? Что-то вроде H0M4N? P3RS0N? GR34T4P3?

Ну такое...

Меня поражает, насколько знакомо выглядят некоторые лица. Фирменные цвета шкуры заменяют телесные тона. И всё же... каким-то образом это работает. Я вижу мисс Черили с охапкой книг в руках, её грива цвета фуксии развевается вслед за её приятным выражением лица. Я замечаю Дерпи с рюкзаком, на котором... нашивки в форме маффинов? Это не может быть совпадением.

– Распродажа выпечки! – синий-синий голос. Я одновременно выбита из колеи и убаюкана. Я смотрю направо, затем наклоняю голову вниз.

Бледное лицо улыбается мне. Подросток в красной блузке и светлой юбке протягивает мне рекламную листовку. Её зелёные глаза блестят, когда она говорит голосом Свити Белль:

– Распродажа выпечки в пятницу после занятий! Мы все были бы рады, если бы ты пришла, Винил! – она ухмыляется, машет рукой. – И приноси бумбокс!

Я киваю, машу в ответ. Я верчу листовку в руках, замечая в списке несколько знакомых имен.

Мне это кажется, или все здесь... сильно моложе, чем обычно, или старше, чем обычно? Это не просто альтернативная вселенная, это альтернативная временная шкала. Или, может быть, временная шкала, которая была сжата и вывернута наизнанку... Не знаю...

Как много раз Твайлайт здесь была? Или, возможно, она бывала здесь совсем немного раз, но существует её альтернативная версия, которая ходит в эту школу? И... почему школа? Школы здесь приравниваются к городам Эквестрии?

Если это так, то "Троттингемская академия" должна быть тем местом, где можно найти...

Дверь возле меня открывается.

Я поворачиваюсь и вижу, как Твайлайт выходит, и она выглядит измотанной.

– Ладно... – она выдыхает сквозь кривую улыбку. – Ситуация не такая уж безумная. Думаю, мы всё ещё можем найти другую тебя.

Я лезу в карман ветровки, достаю ручку и пишу на обороте листовки Свити Белль. Затем протягиваю свой письменный запрос Твайлайт.

– Ну, если вкратце... – она теребит пальцами, беспокойно ёрзая, – у технарей не нашлось подходящих инструментов для триангуляции Винил, при предположении, что она достаточно пронырлива, чтобы транслировать хоть какой-то сигнал или сообщение или что-то ещё. Но они сказали, что ты... э-э... другая ты обладаешь гораздо лучшими устройствами на борту "Wub Wheels".

Я не знаю, мне рыгать или блевать, или и то, и другое вместе. Я произношу губами одно-единственное слово.

– "Wub Wheels" это... – Твайлайт ёрзает. – Ну, ты увидишь. Сначала нам нужно заглянуть в твой... в её шкафчик. Если ты сможешь подобрать комбинацию, тогда мы сможем получить то, что нам нужно, чтобы открыть "Wub Wheels" и получить доступ к технологиям Винил.

С малиновым вздохом я пожимаю плечами и жестом показываю ей вести́.

– Ты уже можешь ходить самостоятельно?

Я киваю.

– О! Отлично! Это вообще времени не займет!

Так и есть. Мы проходим зигзагообразной дорожкой через школу, я вслед за Твайлайт. Вскоре мы подходим к ряду металлических контейнеров. Твайлайт указывает на одну конкретную дверцу. Я набираю комбинацию, и мне требуется три попытки, прежде чем я действительно открываю эту штуку. Значит ей нравится использовать мой любимый цифровой пароль пятилетней давности. Интересно...

– Думаю, я смогу найти то, что нам нужно, – замечает Твайлайт, роясь руками в беспорядке из случайных сумок и принадлежностей. – По словам одного из технарей, Виз Кида, Винил довольно часто тусуется в аудиовизуальном клубе. Они большие друзья, и он говорит, что она обычно хранит запасные ключи в своём шкафчике.

Я вяло киваю, мой взгляд падает на ряд альбомов на дне шкафчика. Пока Твайлайт роется в контейнере, я присаживаюсь на корточки и просматриваю пластинки, читая исполнителей и их альбомы.

"Kraftwerk"... "Daft Punk"... "Basement Jaxx"... "Skrillex"... "Crystal Castles"... "Royksopp"...

Я приподнимаю бровь.

Почему в этом измерении все названия исковерканы? Да к тому же так странно?

– Ах-ХА! – серый взрыв, пронизанный золотом. Я слышу платиновый перезвон связки ключей с пластиковым переключателем. Твайлайт победоносно улыбается мне. – Вот оно! Ну, сирены, держитесь!

Я встаю, беру две ручки из шкафчика и выписываю пустой речью: "Что теперь?"

Через две минуты мы уже за пределами школы, бесцельно маршируем по асфальту, окружённые... нагромождениями из алюминия и стекла. Твайлайт говорит, что это место называется "автостоянка", а эти странные, закрытые металлические фургоны – "автомобили".

Оке-ей. Почему бы нет.

– Ладно... где-то... где-то здесь... – Твайлайт облизывает губы, протягивая руку с ключами. Её пальцы несколько раз нажимают на зелёную кнопку в центре чёрной пластиковой штуки. – Чёрт побери... не думала, что мне нужно было запомнить, как она выглядит! Это была наша "Deus Ex Machina", которую мы использовали, чтобы победить Даззлингов. Не считая Сансет, конечно.

Была бы я любой другой случайной пони, выхваченной из Эквестрии для этого приключения, я бы подумала, что принцесса даже более сумасшедшая, чем туалетные крысы...

Вдруг воздух щебечет тусклым красным звуковым сигналом.

– Нашла! – Твайлайт указывает на четвёрку мигающих огней.

Я прищуриваюсь.

Между парой окрашенных в белое столбов покоится изящный бело-синий механизм с четырьмя чёрными колёсами и толстым брезентом бледного цвета вместо крыши. Фигурка гарцующий пони насыщенного фиолетового цвета украшает капот, гармонируя с дисками колёс.

Твайлайт позирует перед ним, словно легкомысленная супермодель.

– "Wub Wheels"!

Я вздыхаю, затем пожимаю плечами.

Она закатывает глаза, затем нажимает яркую кнопку на пластинке.

– А как насчет...

Вурррррррррр-Ч-ЧТ-ТУНГ! Автомобиль расширяется, его панели механически разделяются, открывая продуманную звуковую систему с гигантскими динамиками и мигающими светодиодными лампочками.

–...этого? – Твайлайт лукаво ухмыляется мне.

Я моргаю.

Ого...

Wub... Wheels...

Кривая улыбка.

Круто...

Компьютерные вещи (Computer Things)

https://www.youtube.com/watch?v=epJ9lm4KsgE

С глухим красным стуком двери закрываются по обе стороны от нас, запирая Твайлайт и меня внутри этой странной блестящей капсулы из стекла и металла.

А здесь душновато.

– Итак... – выдыхает Твайлайт сквозь тонкую улыбку. Она сидит на плюшевом сиденье слева от меня, моргая. –...есть идеи, как всё это работает?

Я прищуриваюсь, глядя на неё сквозь очки. Моё плечо натыкается на что-то справа. Я смотрю и вижу металлическую застёжку, свисающую с брезентового ремешка. Я тяну за неё, отпускаю, и наблюдаю, как ремешок затягивается обратно на прежнее место. Ха...

– Насколько помню, это своего рода ограничитель, – объясняет принцесса. – Чтобы защитить нас в случае внезапного прекращения движения вперёд, – она прикусывает губу. – Мне... э-э... мне говорили, что я должна им пользоваться, когда я ехала на заднем сиденье миниатюрного фургона семьи Пинки.

Я вяло киваю, разглядывая ассортимент консолей и хитроумных приспособлений. Перед Твайлайт находится колесо, а справа от него — какая-то металлическая выемка в форме ключа другой Винил. Я тут же указываю на неё.

– О! Точно! Чуть не забыла! – Твайлайт роется в кармане своей юбки и достает необходимый предмет. Она вставляет ключ в выемку. – Итак... хм... как миссис Пай это делала...? – она надавливает на ключ... тянет... затем поворачивает его вправо.

Я почти ослеплена возникшими в результате этого волнами алого цвета, летящими на меня прямо спереди. Я заметно вздрагиваю, съёживаясь на своём сиденье. В конце концов, шум переходит в кроваво-красное мурлыканье, и моя ноющая голова приспосабливается к вибрациям.

– Эй! Это было не так уж плохо, верно? – она улыбается мне. – Кто говорил, что эти люди – сложные создания?! Кхм... – она сжимает руль и наклоняется вперёд, глядя поверх консолей. – Итак... судя по тому, что Виз Кид и технари мне рассказали, в эту машину встроен бортовой компьютер Винил Скретч. Она в принципе... использует эту штуку в гараже как студию микширования. Именно в ней она и записывает треки для своих песен. Ловко придумано?

Я вяло киваю. Я бы признала, что это круто, если бы хоть что-то здесь понимала.

– Итак... вопрос остаётся, – рот Твайлайт кривится. – Как нам всё это включить? – она смотрит на меня. – Если и есть способ, которым эта штука может обнаружить любой из передаваемых Винил сигналов, то...

Я искоса смотрю на неё.

– Не смотри на меня так! – голос Твайлайт срывается. – Попробуй думать позитивно для разнообразия! – она вздёргивает подбородок. – Винил этого мира не меньший гений, чем ты. Я готова поспорить, что, как только её похитили бывшие враги Рейнбумов, она сразу поняла, что помощь придёт именно из Эквестрии. Она, должно быть, догадалась, что я прибуду с её двойником, чтобы разузнать, где её спрятали Даззлинги! В смысле... разве ты бы так не подумала?

Я вздыхаю.

Да, подумала бы...

...Если бы вообще имела представление о существовании другого мира.

Ты рассказала им об Эквестрии... но не рассказала Эквестрии об этом месте?

Или, может быть, я просто не заслуживала подобного доверия до сих пор...

– В любом случае, хватит болтать. Давай придумаем, как включить эту компьютерную штуковину с панелей управления, – Твайлайт потирает подбородок. – Хммм... – она расправляет свои плечи. – Знаю! Бьюсь об заклад, я просто не включила его до конца...

Она снова поворачивает ключ вправо...

БРКККК! Ещё более красный взрыв застилает мои глаза.

– Упс! Эхехех... – Твайлайт нервно потеет. – Ошиблась!

Я машу ей рукой и жестом показываю, чтобы она остановилась. Затем, угрюмо вздохнув, я начинаю шарить вокруг, водя своими причудливыми пальцами по консоли, нащупывая кнопки, нащупывая хоть что-нибудь...

Бип! Золотой звонок. Как только мои руки касаются стеклянной панели, она вся загорается, испуская платиновые полосы. Я вздрагиваю, услышав чей-то голос...

Очень пурпурный голос.

– Отпечаток пальца. Идентифицирован. Добрый. Вечер. Мисс. Скретч.

Я выпучиваю глаза.

Что.

– Это... – Твайлайт моргает, –...это та, о ком я думаю?

– Пожалуйста. Выберите. Задачу. Поездка? Творчество? Отдых?

О богиня... никогда в жизни я так не любила слово "отдых", как сейчас...

– Эмм... привет? – Твайлайт наклоняется к панели компьютера. – Есть что-нибудь, для распознавания широковещательных сигналов? – тишина. Она смотрит на меня. – Не похоже, чтобы он управлялся голосом.

Я сглатываю.

Что ж, этим, в принципе, все сказано...

– Думаю, он ждёт тактильного отклика, – говорит принцесса. Она загибает большой палец. – Твой палец?

Я протягиваю руку, зависая над "Поездка"... затем над "Творчество"... затем...

Хмммм...

Я обнаруживаю, что мои глаза притягиваются к мигающему жёлтому значку. Я прищуриваюсь, глядя на него. Я вижу конверт с красным кругом в углу. На круге цифра "32".

– О! Ооо! – щебечет серый голос Твайлайт. – Я это узнаю! Это то же самое, что есть у людей в их мобильных телефонах!

Теле-что?..

– Они так общаются! Текстовые сигналы, передаваемые по невидимым воздушным потокам! Всё очень технологично и научно обосновано, – она воркует. – Разве не захватывающе?

Не важно.

Я хлопаю большим пальцем по этой штуке.

Панель мигает, отображая строки текста, разделенные заголовками.

– Поступило. Тридцать. Два. Сообщения. – пурпурный и ещё более пурпурный.

– Хм... прокрути до самого верха, – говорит Твайлайт. – Поищи последние.

Я с любопытством смотрю на неё и одними губами произношу: "Прокрути?"

Вздохнув, она грациозно берёт меня за запястье и прижимает мой палец к экрану, затем ведёт его вниз. Я наблюдаю, как темы заголовков прокручиваются, и останавливаются. Похоже, что многие из них пришли от одного и того же отправителя. Я вижу имя "FirstChairDreamStringer" вместе с фрагментами взволнованного текста: "где ты, любимая?", "думала обратиться в полицию, но Рэйнбоу Дэш сказала подождать", "говорят, Твайлайт скоро прибудет", "Винил, ты там?"

Мои губы поджимаются.

Погодите...

Это же...

– Эй! – Твайлайт ахает, указывая пальцем. – Посмотри сюда!

Я вижу строку цифр, разделённую точками.

– Это... это радиочастота! – замечает Твайлайт. – Я помню, как Сансет рассказывала мне о них, когда я была здесь в последний раз! У людей есть технология, которая может передавать сообщения на разных радиоволнах и... и... – она сглатывает. – Быстрее! Посмотри, нет ли здесь чего-нибудь похожего на приёмник!

Я задумчиво постукиваю себя по подбородку. Я не понимаю, о чём она говорит. Однако на экране компьютера я действительно вижу значок чего-то похожего на металлическую антенну. Я указываю на неё.

– Да! Да! Это!

Я нажимаю по ней пальцем.

Экран, заполненный сообщениями, исчезает, и теперь я вижу ярко освещённый интерфейс с цифровой панелью и несколькими полями для ввода.

– Теперь... введи номер частоты, который мы только что видели в сообщении!

Я делаю то, что говорит принцесса. Мой взгляд мечется влево-вправо. Я замечаю зелёную "кнопку" и нажимаю на неё.

Динамики с треском оживают. И издают... белиберду... Искажённую мешанину белого шума. Я даже замечаю, как Твайлайт съёживается рядом со мной.

– Ээээхх... – Твайлайт зажимает уши ладонями. – Ладно... возможно, мы немного поторопились.

Я поднимаю палец, заставляя её замолчать.

Нет...

Мой лоб хмурится.

Я слышу что-то...

Ухмылка появляется на моём лице.

Где-то там есть мелодия. Кто-то... транслирует что-то на этой частоте... что-то очень отдаленно похожее на песню.

– Ты... ты что-то слышишь, Винил?

Я киваю.

– О! Хвала Селестии за твои замечательные уши! – она улыбается полумесяцем. – Я знала, что ты сможешь это сделать!

Я пожимаю плечами и машу рукой из стороны в сторону.

– Сигнал... сигнал довольно слабый, не так ли?

Я киваю.

– Что ж... хорошо! Всё в порядке! – она сжимает руль. – Нам просто нужно... хм... подобраться к нему поближе! Провести триангуляцию источника, как мы и планировали!

Я прикусываю губу.

– Пожалуйста, выбери "Поездку", Винил.

Я достаю до экрана и выбираю нужный вариант.

Пурпурный:

– Выбрана. Поездка.

– Отлично... У людей есть штука, называемая Глобальной Системой Позиционирования, или GPS, которая позволяет отслеживать пройденный путь.

Я поворачиваюсь и морщусь в её сторону.

– Да... Я это серьёзно, – она сжимает челюсти. – Теперь. Надень свои ограничитель.

Дрожа, я нервно делаю это.

– И не бойся. Я видела, как миссис Пай и Биг Макинтош этого мира делали это. Я имею в виду... это же простая физика, не так ли? Плюс использование ископаемого топлива? Пфф... О чём тут беспокоиться? – она искоса улыбается мне. – Эти машины ездят сами по себе. Нам же не нужны лицензии для телег у нас дома.

Я киваю.

В чём-то она права.

– Ладно... вперёд и с песней! – она берёт палочку и переводит её на букву "R". – Вот! 'Rapid' означает быстро, не так ли?

Я пожимаю плечами. Затем моё тело вздрагивает.

– Эммм... – Твайлайт оглядывается назад. – Почему мы движемся в обратную сторону?..

Сигнальные вещи (Signaled Things)

Видеоролик недоступен 

*ВИЗГ ШИН*

– Простите!

*ВИЗГ ШИН*

– Простите!

*ВИЗГ ШИН*

– П-Простите!

*ВИЗГ ШИН*

– Извините!

– Эй! – *ГУДОК ГУДОК* – Коль не умеешь водить, тогда съезжай с дороги!

– Я... извините! – Твайлайт хнычет, дёргая руль влево-вправо, пока мы тормозим-кренимся-тормозим-кренимся-тормозим-кренимся через весь город. – Обычно я не такая неуклюжая! Честно!

– По крайней мере, поворотниками пользуйся! Чтоб тебя!

– Поворотники? – она прикусывает губу, глядя на меня. – Что за поворотники?? Мы и так торопимся, чтобы спасти другую Винил! Нам некогда обозначать каждый наш поворот...

Я зло указываю между другими металлическими чудовищами, сигналящими позади нас, и "парковкой", маячащей справа.

– Зелёный свет! Не спи! – *ГУДОК*

– О, так вот что значит зелёный? – Твайлайт выдыхает, заворачивая нас ухабисто на стоянку. – А я думала, это означает, что в прилегающих заведениях подают салаты...

ВРМММММ! Поток машин проносится мимо нас с рёвом, как только мы выезжаем за поворот.

– Уххх... – Твайлайт хмурится. – И я думала, что пони из Мэйнхэттена грубые, – она смотрит на меня. – И почему этот водитель школьного автобуса так кричал, когда мы проезжали мимо? Я имею в виду... мигающие красные знаки сообщали, что он останавливается. Чего он мог от нас хотеть?

Я потираю голову, морщась от всех этих раскалывающих череп звуков и паров ископаемого топлива.

– Думаю, нам лучше проверить наши успехи. Где мы находимся? Похоже на что-то вроде закусочной, – она выглядывает из окна со стороны водителя. – Хм, а люди не очень-то изобретательны. Кому вбредёт в голову назвать магазин в честь двух случайных чисел? В любом случае... хм... теперь нужно заставить машину остановиться на месте, – она дёргает за ручку. – Вот! "N" означает 'Нейтрализовать'!

Мы слегка скользим вперёд.

– Я... не понимаю! Почему мы не остановились?

Я указываю свирепым пальцем на букву "P".

– Да ладно тебе, Винил... – Твайлайт закатывает глаза. – Мы сейчас не в том положении, чтобы "прыгать".

Стиснув зубы, я протягиваю руку и вставляю палку в нужное положение.

Мы проезжаем ещё чуть-чуть и окончательно останавливаемся.

– Ааа... Поняла! – она улыбается. – "P" означает 'Приземлиться'! Хи-хи... люди такие люди...

Я вздыхаю, затем постукиваю пальцем по экрану компьютера.

– Как сигнал? – спрашивает Твайлайт, наклоняясь вперёд. – Стал хоть немного сильнее?

Я включаю трансляцию на радиочастоте через динамики. Звуковая система потрескивает с более отчетливой гармонией. В ней много слоёв, как в мягком трансовом треке... что-то, что я могла бы сочинить в свободное время... как мелодию для лифта.

Но под всем этим есть что-то ещё... отличительная подпись...

То, что я несколько раз использовала в своей собственной работе... ради своеобразной охоты за своими собственными мусорными треками, когда возвращалась к редактированию звука.

Это одна из первых мелодий, которые я когда-либо слышала... ещё тогда, когда я впервые получила свою кьютимарку. Никогда не забуду тот вечер. Вот она я... стою посреди толпы внутри школьного стадиона для игры в хуфбол на плечах своей старшей сестры... и из ниоткуда появляется этот крутой жеребец с синей гривой... галантный рыцарь, только вместо копья у него клавитара... и он просто выплёскивает свою душу с такой безумной и необузданной страстью, что я чувствую, как моя судьба разворачивается передо мной...

– Тссс! – Твайлайт кладет руку мне на плечо. – Тихо! Ты это слышала?

Действительно, что-то изменилось. Мелодия, скрытая за потрескивающими слоями белого шума, внезапно обрывается. И её заменяет бархатистый голос, убийственная смесь рвотно-зелёного и грязно-коричневого:

– Нет. Нет. Нет! Это тот же проклятый трек, что и раньше! Когда я говорю, чтобы ты внесла изменения, ты должна их вносить! Или ты не хочешь снова увидеть своих друзей и одноклассников? Нет? Тогда сочиняй что-нибудь, что поможет мне и Даззлингам раскрыть наш скрытый потенциал! Я просто знаю, что у нас ещё есть немного остаточной магии! И нам нужна твоя мелодия, чтобы восстановить её! Так что кончай тянуть время и принимайся за работу!

После этого всё застилает статика и шипение.

Затем, хромая качеством, музыка возвращается... теперь немного изменённая, но не без скрытой мелодии, которую слышат только мои уши.

– Никаких сомнений, – ворчит Твайлайт. – Это была Адажио Даззл, – она смотрит на меня, нахмурившись. – Даже без её контролирующего сознание музыкального дара, она звучит так же высокомерно, как и всегда.

Я достаю две ручки и жестикулирую.

– И... ты уверена, что эта мелодия – твоя работа?

Я киваю ей.

– Что ж... сигнал более чёткий, чем в последние два раза, когда мы проверяли, – Твайлайт сглатывает. – Должно быть, мы приближаемся. Чуть дальше на север?

Я ухмыляюсь.

– Отлично! – она снова переключает передачу на полный привод. – Держись, другая Винил! Твои друзья идут за тобой!

Я хватаюсь за края своего сиденья.

Иииии...

*ВИЗГ ШИН*

– Простите!

*ВИЗГ ШИН*

– П-Простите!

*ВИЗГ ШИН*

– Извините!

Подготовленные вещи (Prepared Things)

https://www.youtube.com/watch?v=OtMeIcOYEdw

– Ты... эммм... – пальцы Твайлайт танцуют по изгибу руля перед ней. –...ты уверена, что сигнал исходит оттуда?

Я пристально смотрю на неё. Я показываю в окно, затем на компьютерную панель. Сигнал самый чёткий из всех, что мы когда-либо видели.

– Мммммммм... – Твайлайт выдыхает. Нервничая, она выпрямляется... встаёт. Она высовывает голову из открытого окна машины и, прищурившись, смотрит сквозь скудную листву, затеняющую нас.

Всего в дюжине метров от нас, прямо по другую сторону покосившегося, связанного цепью, забора маячит полуразрушенный склад. От главной улицы к нему тянутся провода, и Твайлайт быстро указывает на них.

– Думаю, именно так они получают электричество, – говорит она. – Вполне возможно, что они могли бы оборудовать там импровизированную студию звукозаписи. Я имею в виду... если другая ты почти такая же изобретательная, как ты... то это возможно, верно?

Я потираю подбородок, глядя на компьютерную консоль.

Знаю, что мы в паре шагов от спасения второй Винил Скретч и так далее... но...

Всё, о чём я могу думать прямо сейчас, это: "Как им удалось вставить голос Тави в это дурацкое приспособление?"

... и как мне это повторить?

– Винил?

Я подпрыгиваю на своём сиденье, с нервной усмешкой глядя в сторону Твайлайт.

– Пути назад нет, – говорит принцесса. – Если они действительно держат её там... значит это, скорее всего, ловушка. Даже не думая о нас... Винил этого мира окажется в большой опасности, если наш следующий шаг не будет на сто процентов правильным.

Я пожимаю плечами. Я раскручиваю две ручки и жестикулирую пустой речью.

– Хмм... ты права. Просто атаковать в лоб не вариант. Но... – она задумчиво поглаживает подбородок. Я вижу, как медленно рождается озорная усмешка. –...если мы припомним уроки щедрости... и обратим внимание на их нужды...

–.........? – я приподнимаю бровь.

– Я имею в виду, просто подумай, Винил! Мы имеем дело с сиренами. Они голодают со времён Битвы групп. Без своей музыки они ничто, и их единственная надежда – это использование величайшего музыкального дарования, что только может предложить эта часть человеческого мира! – она подмигивает мне. – Представь, на что они были бы готовы пойти, чтобы заполучить эквестрийское дарование?

Я вижу отражение моей гримасы в её глазах.

– Не волнуйся, Винил, – говорит принцесса. – Я не собираюсь рисковать твоей жизнью, – тем не менее она ухмыляется. – Это не понадобиться. Ты выполнила самую трудную часть – помогла мне найти твою вторую "я". Теперь? Пришло время показать, что у меня во втором рукаве... раз уж она у меня здесь есть рукава. Хи-хи! Поняла?

Я уже качаю головой.

Она вздыхает.

– Смотри и учись, на что здесь способна здешняя особая магия. Мне нужно будет, чтобы ты мне доверилась. Но... перво-наперво... – она постучала пальцами по консоли. – Помоги мне снова включить эту штуку с сообщениями...

Я киваю и помогаю ей.

Как скажешь, принцесса...

Ревущие вещи (Revved Things)

https://www.youtube.com/watch?v=r7Iou1V9Psc

Я вожусь.

Я верчусь.

Наконец, с помощью Твайлайт, которая подталкивает меня вверх снаружи, я пролезаю в окно склада. Я разворачиваюсь всем телом, ставя ботинки на вершину башни из деревянных ящиков. Протянув руку, я хватаю Твайлайт за её тонкие запястья и втягиваю её внутрь.

Вскоре мы вдвоем спускаемся вниз с монолитных колонн из ящиков. Мы приземляемся на твёрдый бетонный пол и, низко пригибаясь, крадёмся к куче ржавых бочек.

Обширный интерьер погружен в полумрак, за исключением одинокой лампочки, свисающей над дверью в офисное помещение, отгорожённое от остальной части комплекса. Я слышу мелодию, доносящуюся изнутри, и она совпадает с той, которую мы уловили на радиочастоте, приведшей нас сюда.

Я знаю, где находится другая я, но нас всё ещё разделяет препятствие... или два... или три...

– Эй, Ария, – пищит нехарактерно весёлый голос. Я вижу вспышку синей кожи и еще более синих волос в углу, за которой следуют мигающие красные глаза. – Ты ничего не слышала только что? С того конца склада?

– Грргх... – отвечает ржаво-красный голос (рваный и зазубренный). – Не волнуйся ты из-за каждой мелкой крысы, снующей по этой забытой богиней куче мусора, Соната.

– Но... вдруг на этот раз это была не крыса? – фигура пожимает плечами, подходя ближе к свету. – Я имею в виду, если бы это была не крыса, и мы бы просто проигнорировали её, то это было очень иронично, учитывая, что наша с тобой работа – следить, чтобы никто не проникнул внутрь и не освободил Винил Скретч...

– Если хочешь пойти и проверить, то я тебя не держу! – в другом конце комнаты сварливая фигура с розовой кожей лениво сидит за столом. Она качает головой, покачивая неподобающе длинными хвостиками. – Просто перестань уже болтать! От твоего немелодичного голоса у меня уже голова болит!

Другая фигура показывает язык.

– Срочные новости для Арии! Твой голос такой же немелодичный!

– Не... начинай...

– Хи-хи... кхм... – шаги весёлой сирены становятся ближе, громче.

Мы с Твайлайт обмениваемся кивками.

– Ладно, Винил... – она похлопывает меня по плечу. – Вперёд. Как мы практиковались, – она делает глубокий вдох. – О второй я позабочусь.

Я киваю в ответ. Затем, сделав глубокий вдох, я встаю и спокойно иду навстречу свету.

Я прибываю на место примерно в одно время с сиреной. Соната Даск издаёт визг гнильно-синего цвета и отшатывается назад с горящими от шока глазами.

– Воа! Как ты выбралась из своей музыкальной будки-каморки? – она указывает на мои запястья. – И из наручников! Ты что, волшебник?

Я пожимаю плечами и машу рукой с немой усмешкой.

– О чём ты там болтаешь?! – ржаво-красный голос эхом раздаётся со стороны.

– Это Винни Скэтч!

– Винил Скретч...?

– Да! Она просто... вышла из своей тюрьмы.

– Что?!

– Я смотрю на неё прямо сейчас!

– Ну тогда... верни её обратно, Соната!

– Оки-Доки! – она подходит ко мне и хватает за запястье. – Хм... не нужно бояться, дрожать и всё такое. Прибереги это до того момента, когда вернётся Адажио Даззл. Ей нравится, когда люди трепещат от страха перед ней.

Я тупо ковыляю за ней. Она ведёт нас к двери, затем роется в кармане своей юбки в поисках связки ключей.

– Ладно... который из них... Есть! – она вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает. – Не знаю, как ты выбралась из своей комнаты, мисс Скользкая, но нам нужно, чтобы ты вернулась туда и закончила свой маленький... – дверь открывается. Она моргает, –...шедевр?

Вторая Винил Скретч поднимает голову, прижимая наушники к ушам. Она оглядывает ряды компьютеров и проигрывателей, моргая из-за стёкол солнцезащитных очков.

– Эмммммм... – Соната Даск корчится. – Странно, – она смотрит на меня. – Ты что, тоже путешественник во времени? Потому что, если да, то к чёрту музыку! Адажио вполне могла бы пригодиться твоя...

Стиснув зубы, я грубо пинаю её в живот.

Она тяжело приземляется на пол.

– Уууххх!

Тем временем я успела выхватить её ключи, пока она падала. Перебирая их, я врываюсь в комнату и присаживаюсь на корточки рядом с... эм... собой. Я ищу ключ, которым можно отпереть её наручники.

Бледный палец привлекает моё внимание. Я наблюдаю, как другая Винил жестикулирует "ключ" двумя пальцами, затем изображает в воздухе "треугольник".

Я киваю в ответ, читая свой... то есть её разум. Я перебираю ключи, пока не нахожу один с символом треугольника на нём.

Она поднимает большой палец вверх в моём боковом зрении, когда я вставляю ключ в её наручники и отпираю их. В мгновение ока она оказывается на ногах, выпутываясь из звукового оборудования. Я подставляю ей плечо, чтобы она могла опереться, и мы вместе ковыляем из комнаты.

– Ария! Ария, быстрее! – Соната бьётся об пол, как перевёрнутая черепаха в мини-юбке. – Винил убегает... вместе с Винил...!

– Рррргхх! Я немного... ммм... занята...

Я и другая Винил смотрим в сторону источника ворчания.

Твайлайт Спаркл расправилась с другим человеком-сиреной... или сиреной-сиреной? Они вместе борются на полу, Твайлайт сверху.

– Я держу её, Винил... и ещё раз Винил! – восклицает Твайлайт. – Просто дай мне секунду, и я... и я... да бросай уже брыкаться!

– Говорить ты горазда! – рычит Ария Блейз. – Долгий же ты путь проделала, чтобы тебя вырубили, принцесса! – она лезет под стол и достает ржавый гаечный ключ. – Надеюсь, ты читала о сотрясениях мозга, потому что я сейчас...

Я слышу малиновый свист справа от себя. Я смотрю на Винил, и она уже наваливается на меня всем своим весом. Я ахаю, когда мы обе крутимся из-за её инициативы. Как только я теряю равновесие, Винил отрывается от меня и бросается через всю комнату. Она скользит по бетону склада, вытянув правую ногу. И эта конечность с силой отбойного молотка врезается в грудную клетку Арии Блейз.

– Оооооомфффф... – Ария выдыхает всё содержимое своих легких. Она сворачивается калачиком, выкатываясь из-под Твайлайт. – Грррррррррррр... нечестноутебябылдиджей...

– Фух! – Твайлайт вскакивает на ноги, помогая подняться другой Винил. – Так держать, Винил! Э-э... – она внезапно прищуривается. – Ты... моя Винил или моя другая Винил?

Я хлопаю в ладоши с красным всплеском и указываю на входную дверь.

– Верно! Бежим! – мы втроём совершаем безумный бросок к выходу. – Затем мы свяжемся с полицией, чтобы они разобрались...

– Разобрались с чем? – фигура в фиолетовом платье с развевающейся горой оранжевых волос спрыгивает вниз, преграждая нам путь. Я наблюдаю, как взгляд опьяняюще красных глаз пронзает нас издалека, останавливая на месте. Её голос подобен окровавленной грязи, стекающей с бархатной ткани. – С уборкой твоих внутренностей, когда я закончу с двумя с половиной из вас?

Твайлайт резко останавливается, как и Винил, как и... я.

– О боже. Знала, что ты появишься раньше или позже.

– И я могу сказать то же самое о тебе, Твайлайт Спаркл. Или лучше принцесса Твайлайт Спаркл? – Адажио Даззл угрожающе шаркает в нашу сторону, ухмыляясь с суровостью выдвижного ножа. – Имея Винил в качестве нашего козыря... я никогда на самом деле не думала, что она найдёт песню, что волшебным образом исправит наши испорченные голоса... голоса, испорченные тобой!

Она останавливается, как и два других тела. Нас окружают сёстры-сирены, в числе которых очень побитая... и очень сердитая Ария Блейз. Все трое приближаются с леденящей точностью.

– Но теперь, когда в моих руках оказалась настоящая принцесса Эквестрии, правила изменились, – зубы Адажио Даззл сверкают в тусклом электрическом свете. – Это тот самый козырь, который мне нужен, чтобы вернуть нас на родину. Впервые за многие века моря снова будут принадлежать нам. А вслед за ними и страна любящих солнце с луной пони...

– Если ты думаешь, что хоть кто-нибудь с моей стороны хоть подумает о том, чтобы впустить вас обратно... – рычит Твайлайт.

– Хей... Не ты монолог произносишь! – Соната напевает. – А Адажио!

– Верно, – Адажио качает головой. – Ты больше не способна повлиять на ситуацию, принцесса. Ты одна... без магии... без сил. Тебе не на что надеяться в противостоянии с тремя закаленными в боях сиренами!

Мы с Твайлайт обмениваемся взглядами. Она улыбается Адажио.

– Вообще-то, мне очень даже есть на что надеяться!

– Пффф-махахахахаха! – даже смех у неё злодейский, трупно-коричневый. – Ты правда думала, что две девушки-лошади и слабый пленник смогут справиться с древним трио, что властвовало над большей половиной Эквестрии?!

Твайлайт подмигивает.

– Вовсе нет! – она поднимает голову и кричит большим серым взрывом. – СЕЙЧАС!

Врммммммммммммммммм...!

– Ха? – Адажио оборачивается...

ПАУУУУУ! Маленькую дверь склада срывает с петель, и внутрь врывается миниатюрная фигурка верхом на выкрашенном в синий цвет мотоцикле.

– УФ! – тело Адажио отлетает от столкновения с дверью.

– Вууухууу! – голос человеческой Рэйнбоу Дэш наполняет комнату чёрным облаком. Она раскручивает его, словно бордовый циклон. Я замечаю глупую ухмылку под козырьком, когда она проносится мимо, наклоняясь как раз вовремя, чтобы сбить с ног Сонату. – Получай, сосунок-сирена-неженка!

– Йааайкс! – Соната, съежившись, катится по бетону.

Винил, опирающаяся на Твайлайт, ухмыляется, когда мотоцикл разворачивается вокруг нас и с визгом останавливается.

Рэйнбоу ревёт двигателем, наклоняясь вперёд.

– Ну как, тебе хватит, Адажио? – Рэйнбоу рычит. – Или хочешь еще?

– Глупцы! – Адажио бормочет, когда Ария поднимает её за руки. Эти двое стоят лицом к нам, подняв кулаки. – Даже с вашими спортивностями на байках, вам всё равно не сравниться с...

ВРМММММММММ! Второй мотоцикл с рёвом въезжает через проделанный Рэйнбоу вход, сбивая Адажио и Арию на землю.

– Га-а-а!

– Уумф!

Мотоцикл мчится по замкнутому кругу, проносясь красными, желтыми и оранжевыми полосами.

– Всё схвачено, Рэйнбоу Дэш! Давай заканчивать!

– Вас понял, Сансет! – Рэйнбоу ещё раз ревёт двигателем. – И раз, и два, и...

– Вперёд, Дэши! Вперёд! – я подпрыгиваю от золотого голоса, затем бросаю взгляд в сторону дверного проёма и вижу заглядывающую внутрь двуногую Пинки Пай, а также Флаттершай, Рэрити и Эпплджек. – Преподайте им урок с насилием, допустимым для TV-PG рейтинга!

– Вууухууу! – с чёрным взрывом Рэйнбоу мчится вперёд.

Сансет Шиммер отступает в сторону, обнажая двух сестёр, похожих на кегли для боулинга.

– Ааааааааааа...

Твайлайт, Винил и я морщимся. Когда мы открываем глаза, две не-такие-уж-сирены валяются на полу, тихо стоная и теряя сознание.

С другой стороны, на это моргает Соната.

– Эммм... – она смущенно улыбается нам снизу вверх. – Хорошо сыграно! Эм... Джи-Джи! – она поднимает кулак и бьёт себя. – Уфф! ААаа... – Стук дела об бетон.

– Йиииха!

– Потрясающе, дорогуша!

– Вуухуу!

– Йеей...

Сансет и Рэйнбоу останавливают свои байки рядом друг с другом. Девушки снимают шлемы, улыбаются и обмениваются хлопком ладоней.

– Да! Потрясно! – Рэйнбоу сжимает кулак. – Лучшее спасение диджеев в истории!

Сансет ухмыляется в нашу сторону.

– Хорошая мысль, Твайлайт. Обращение к нам за помощью было наилучшим из возможных решений.

Я смотрю на принцессу.

Она улыбается мне в ответ.

– Ну что сказать. Это место преподало мне ценный урок после всех этих посещений, – она теребит прядь фиолетовых волос. – Единственная вещь более магическая, чем дружба... это дружба на мотоциклах... эхехехех...

Отличающиеся вещи (Different Things)

https://www.youtube.com/watch?v=w2fgoXy6kVk

– Уууууу... – Пинки Пай... или, по крайней мере, двуногая версия её надутых губ. – Но ты только прибыла сюда! И привела с собой тусовко-подружку!

– Знаю, знаю, – говорит Твайлайт с тяжёлым вздохом. – Но у меня много важных дел на другой стороне. Как у принцессы дружбы. Весь мой визит сюда был... ну... "экспромтом", мягко говоря.

Мы вдвоём стоим рядом с её друзьями... её другими друзьями, снаружи заброшенного склада. Кучка полицейских машин мерцает гипнотическими красными и синими огнями неподалёку. Мы наблюдаем, как на Адажио и её сестер надевают наручники и запихивают в кузов фургона.

– Что ж, экспромт или нет, вы, несомненно, пришли как нельзя вовремя! – Эпплджек размахивает руками, ухмыляясь в мою сторону. – И задействовать твою Винил Скретч было отличной идеей, Твайлайт.

– Ну, да... – Твайлайт поворачивается и ухмыляется в мою сторону. – Винил из моего мира обладает некоторыми... эмм... дарами, которых нету у Винил из Кантерлотской школы. Эхехех...

– Это правда? – Рэйнбоу снимает свой мотоциклетный шлем и направляется ко мне. – Трудно представить, чтобы в какой-либо вселенной, тем более во вселенной Твайлайт, была бы ещё более крутая Винил Скретч.

Я пожимаю плечами. Затем, используя пару ручек, я быстро вывожу жестами несколько слов в определенной последовательности.

Девочки-подростки смотрят на меня в оцепенении.

– Эмм... – Флаттершай обнимает себя за руку. – Ч-что это она делает?

Я испускаю малиновый вздох...

– Это пустая речь, – объясняет женский голос. – Она только что сказала: "Каждому своё. У вашей Винил, вероятно, есть таланты, которых нет у меня".

Мы с Твайлайт поворачиваемся, к голосу.

Сансет Шиммер оглядывается на нас.

– Что? – она пожимает плечами в своем мотоциклетном шлеме. – Я... что-то упустила при переводе?

– Вовсе нет! – замечает Твайлайт. – Ты знаешь пустую речь?

– Ну... да, – Сансет снова пожимает плечами. – Изучала, когда была ученицей принцессы Селестии. А ты разве нет?

– Эм... эхехех... – Твайлайт краснеет.

К нам подходит бледная фигура. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как другая Винил Скретч улыбается мне. Внезапно, быстрыми движениями, она показывает несколько десятков жестов своими руками и пальцами. При этом её губы шевелятся, она улыбается между каждой "фразой".

– И наша Винил говорит: "Мне было очень приятно, что вы пришли и спасли меня... И мою машину", – спонтанно переводит Рэрити. – Полагаю, речь про так называемую "Wub Wheels", – она улыбается, видя наши вытаращенные глаза. – Что? Мне нужно было пройти два языковых курса, чтобы получать стипендию, и латынь вышла из моды тысячу лет назад.

– Этот мир никогда не перестанет меня удивлять, – говорит Твайлайт. – Эта необъятность... И комплексность.

– Тебе бы приехать и погостить у нас, Твайлайт, – говорит Сансет. – Ну знаешь... когда нет никакой нависающей угрозы для гармонии или дружбы.

– Хотя вот я и мой байк никогда не против надрать хвост какому-нибудь злодею! – Рэйнбоу Дэш хрипит, затем она выполняет несколько ударов руками и ногами в воздух сквозь чёрное облако собственного голоса. – Хиия! Ва-тааа! Вуууу...

– Было бы действительно здорово, если бы ты просто осталась и поболтала с нами, – говорит Флаттершай с улыбкой. – Таким образом, мы могли бы наверстать упущенное.

– Мы даже могли бы узнать побольше о пони Винил Скретч! – восклицает Рэрити, подавляя смешок. – Бьюсь об заклад, у себя на родине у неё самый мягкий и пушистый белый мех!

Эй...

– Да! – Пинки Пай подпрыгивает, улыбаясь полумесяцем. – И если вы останетесь здесь достаточно долго, то, может быть, ты и Флэш наконец-то сможете...

– О боже! Вы только посмотрите! – Твайлайт нервно хихикает, указывая на горизонт. – Солнце садится! Нам пора уходить!

– Хм... – Пинки потирает подбородок. – Забавно. В прошлый раз, когда я это предлагала, тебе тоже внезапно пришлось срочно убегать...

– Жизнь принцессы! – говорит Твайлайт, уводя меня прочь с парковки. – Дела, дела, дела! Хе-хе! Не так ли, Винил?

Я искоса смотрю на неё.

Серьезно... к чему такая спешка?

Это же твои друзья, разве не так?

– Я буду держать оборону на этой стороне, Твайлайт, – говорит Сансет, маша рукой. – И не беспокойся о Даззлингах. Я прослежу, чтобы они больше никому не причинили вреда.

– Приятно такое слышать, Сансет, – отвечает Твайлайт. – И, если что, ты знаешь, как со мной связаться.

– Хех. Ты права. Знаю...

Внезапно...

Звенящий звук...

Велосипедный звонок?

Кто-то подъезжает к складу, преодолевая полицейский кордон прежде, чем кто-либо из офицеров успевает её перехватить. Я волнуюсь... пока не замечаю, что никто не предпринимает никаких действий, чтобы остановить её.

И затем...

Она говорит.

– Пропустите! Пожалуйста! Вы не можете удерживать меня ещё дольше!

Это... это пурпурный. Погружающийся в насыщенный индиго... глубокий, отчаянный.

Она скользит мимо нас, её грива развевается углём и первозданностью. Её блузка такая же фиолетовая, как и самый прекрасный в мире смех. Один или два полицейских бросаются к ней, но я замечаю Рэйнбоу и Сансет, которые машут им руками, улыбаясь, и подростка пропускают.

– Винил?! Вайн?! – она спрыгивает с велосипеда и пыхтит оставшуюся часть пути. – Ты в порядке, любимая?! Пожалуйста, скажи мне, что они вытащили тебя из этого ужасного места целой и невредимой!

– Ухххххх... – с Твайлайт пот льётся рекой. – Ладно, Винил. Пора уходить, – она тянет меня, и тянет меня.

Подожди-ка...

Я не сдвигаюсь с места. Продолжаю наблюдать, поджав губы.

Что здесь происходит?..

Твайлайт тянет меня сильнее.

– Нет. Действительно. Здесь нет ничего, что имело бы отношение к тебе в твоём мире...

Я её не слушаю. Я смотрю.

И я вижу, как...

...Октавия подбегает к Винил. И, без колебаний, прыгает в её объятия. Другая я баюкает другую её, и мы обе кружимся в счастливых всхлипываниях. Когда кружение заканчивается, они пристально смотрят друг на друга... и их губы соединяются.

Я моргаю.

Они целуются целых двадцать секунд. Вдалеке Флаттершай и Рэрити воркуют, что только делает эту сцену ещё более чертовски радужной. Воздух наполняется плачем цвета индиго, что обрамлён малиновыми вздохами. Затем Октавия зарывается головой в шею Винил, и Винил прижимает её к себе, гладя по волосам голову виолончелистки.

– Я так волновалась, любимая... я так ужасно волновалась. Пожалуйста... о богиня, пожалуйста... давай никогда больше не будем терять друг друга из виду...

Винил снимает свои тёмные очки. Я вижу влажные красные глаза. Она наклоняется, орошая лоб своей возлюбленной слезами и возобновляет поцелуи. И улыбки... и тепло... и мурашки по коже.

В этот момент я уже вся дрожу. Кислый комок образуется у меня в горле, сдерживая мать всех растерянных выражений. Онемение распространяется по мне... делая меня беспомощной перед дёргающими конечностями Твайлайт, когда она, наконец-то... наконец-то вытаскивает меня из поля зрения двух подружек...

...и возвращает к рябящему зеркалу между мирами.

Любовные вещи (Lovely Things)

Видеоролик недоступен 

Мне требуется пять минут, чтобы привыкнуть... снова ходить на четырёх ногах.

Затем ещё пять минут, чтобы прочитать состояние принцессы Твайлайт Спаркл.

С тех пор как она прошла через портал, она бешено расхаживает взад-вперёд перед зеркалом. Её взгляд отрешён, уши прижаты облаком тревоги над головой.

Наконец, проглотив комок в горле, она поворачивается ко мне.

Я моргаю за тёмными очками.

Она шаркающей походкой подходит ближе, садится на пол и тихо говорит мне:

– Ты должна понять, Винил. То, что ты там видела... то, что произошло между... другой Винил и другой Октавией, это... – она слегка морщится, затем берёт себя в копыта, – это совершенно другая вселенная. Это не отражение. Я имею в виду... мы использовали зеркало, чтобы попасть туда, но это вовсе не значит, что всё, что происходит в той вселенной, в точности повторяется здесь... или даже возможно здесь! В конце концов, то измерение такое же старое, как наше, если не старше. Сам Старсвирл посещал его и... и...

Я смотрю на неё, слегка дрожа. Мне становится всё труднее и труднее контролировать собственное дыхание.

Она видит это... и вздыхает.

– Ты когда-нибудь слышала об эффекте бабочки? Даже самые незначительные отклонения в причинно-следственных связях, способны увеличиваться в геометрической прогрессии, приводя к кардинально отличающимся результатам. Кто знает, что на самом деле случилось с той Винил в прошлом, что повлияло на её жизнь таким образом, чтобы... чтобы...

Я приподнимаю бровь.

Она прикусывает губу, затем опускает голову.

–... ... ...Я... Я сожалею, что мне пришлось забросить тебя в такое странное и ошеломляющее место, Винил. Просто... я такая бессильная в той вселенной, и я не придумала никакого лучшего... или более быстрого способа спасти другую тебя. И как только родилось предположение, что твои способности могут действовать по ту сторону зеркала, я поняла, что ты идеально подойдешь для спасения своего двойника. И ты подошла, Винил! Ты спасла её... ты спасла положение! – она улыбается... но потом эта улыбка исчезает. – Но ты должна понимать, что то, что произошло на той стороне, должно остаться на той стороне. Было бы глупо предполагать, что что-то можно воссоздать в этом мире...

Используя телекинез впервые с момента возвращения, я достаю из своей седельной сумки две ручки и тут же вращаю ими в воздухе: "Почему. Тогда. Ты. Воссоздаёшь. Это. С. Ним?"

Твайлайт моргает. Её губы шевелятся, как будто она хочет возразить, но принцессе нечего сказать. Она опускается, слегка вздрагивая. Её пустые глаза смотрят в хрустальный пол подвала дворца.

– Ты... ты должна понять, – бормочет она тоненьким голоском... уязвимым... как у жеребёнка. – В первый раз, когда я оказалась на той стороне. Я была так потеряна. Всё зависело от меня и моей способности вернуть корону. И затем, из ниоткуда, появился он. И помог мне. Его пальцы нежно сжали мои, и... и для меня, всё обрело смысл. Это было что-то особенное... что-то отличное от дружбы. Не лучше, но волшебное само по себе, – она сглатывает. – И... и это придало мне сил, Винил. Это придало мне уверенности в себе. И... и даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, я... я просто чувствую это тепло и... и смысл, – она поднимает на меня глаза. – И когда я встретила Флэша этого мира, мы просто... мы просто соединились, понимаешь? Всё, что касается нас... кто мы такие, что мы делаем, просто... просто ощущается...

Мои ручки вертятся: "Но. Началось. Всё. Не. С. Него."

Твайлайт разевает рот. Она прикусывает губу и отводит взгляд в сторону.

Я смотрю на неё с тихим сочувствием.

Она шмыгает носом, проводя копытом по векам.

– Я... я выступала против Найтмэр Мун. И других монстров, – она сглатывает. – Против Королевы-чейнджлингов и кентавра, стремящегося к мировому господству. И даже сейчас, несмотря на все эти кризисы... ничто не пугает меня... ничто не тревожит меня сильнее, чем когда я нахожусь в его присутствии по ту сторону зеркала, – она подавляет всхлип. – Я больше не чувствую того волшебства... того очарования. Только это... глубокое... пробирающее до костей чувство беспокойства. И худшая часть, Винил, это то, что я знаю... – она закрывает глаза, – я знаю, что это всё моя вина... что это я привела всё к краху. Но хуже всего то, что... – она снова смотрит на меня влажными глазами. – ...обрушится всё не на меня.

Я выдыхаю малиновый вздох и жестикулирую:

– Ты. Должна. Рассказать. Ему.

Она прикусывает губу. В конце концов, она кивает. Её следующий вздох поникший:

– И я полагаю, ты тоже должна ей сказать, Винил.

Я чувствую, как у меня стынет кровь.

Твайлайт встаёт, слегка дрожа.

– Я... эмм... – глоток. – Всё, что угодно, Винил. Просто... просто всё, что угодно. Скажи, и это будет твоим. Я приложу все усилия, чтобы это произошло. Но ещё важнее... – она подходит, шаркая ногами, и я задыхаюсь, обнаружив, что меня обнимают. – Ты получаешь мою глубочайшую... глубочайшую благодарность. И я... я надеюсь, что ты всё ещё уважаешь меня достаточно, чтобы считать своим другом.

Я слегка морщусь от этого, затем прогоняю это чувство искренней улыбкой. Я обнимаю её в ответ, слегка успокаивая её дрожь. В какой-то момент, спустя несколько блуждающих мыслей, я бросаю взгляд мимо её плеча в зеркало, из которого мы вышли.

Рябь на портале не позволяет разглядеть себя хоть с какой-то ясностью. Возможно... вполне возможно... так всегда и было.

Ненадёжные вещи (Precarious Things)

Видеоролик недоступен 

Реальность этого момента не даёт мне покоя.

Эта деревня...

Это обжигающе яркое небо...

Даже пока я шаркаю к знакомому парадному входу в мой дом, я чувствую, как внутри у меня всё переворачивается, дрожит. Каждый раз, когда я моргаю или закрываю глаза, мне кажется, что я сижу в лодке, раскачивающейся посреди бушующего моря. Я знаю, что это мой дом, что здесь моё место, но интенсивность событий, через которые я прошла, заставляет меня чувствовать себя так, словно я стряхиваю с себя свежие обрывки причудливого сна.

Всего несколько часов назад я перестала быть ходячей мутировавшей двуногой версией самой себя. Там были пони... то есть люди, которых я узнавала, и всё же они были для меня такими же загадочными, как тёмная сторона луны. Твайлайт Спаркл была там. Но она была какой-то слишком хрупкой.. и тревожной. Её горе было моим горем, и теперь мы обе потерялись, столкнувшись с чем-то гораздо более запутанным, нежели простой триумф.

И закончилось всё это... чем-то великолепным... прекрасной демонстрацией и отравляющим шоу одновременно.

Даже сейчас, когда я тянусь к дверной ручке пальцами, которых у меня нет, я слышу её мелодичный счастливый голос... её плачущие струны фиолетового и индиго, когда она цепляется за свою Винил... её Винил.

Её Винил...

Богиня, помоги мне. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось заползти в тёмную дыру поглубже.

Я открываю входную дверь. И сразу же обожаю это и жалею об этом.

Струны виолончели испаряются призрачным эхом, и её фиолетовый голос заполняет пустоту, вместе с её фиолетовыми глазами. Прямо сейчас она являет собою абсолютно лучшее и худшее, чем только может быть: она счастлива.

– О! Вайн! Вот ты где! – она улыбается. Скриблер устраивается поудобнее на подушках рядом с тем местом, где она стоит, и оранжевый фон только ещё больше подчёркивает огонёк в её фиолетовых глазах. – Где ты пропадала всё утро?

Я что-то показываю жестом... что-то неопределённое. Я надеюсь, что она не обратит на это внимания и просто перейдёт на другую тему на волне своей радости.

К моему облегчению, именно это она и делает.

– Ты ни за что не догадаешься, что я выяснила! Оказывается, в королевском замке Дружбы, здесь в Понивиле, состоится совершенно новое мероприятие! Они называют его "Торжеством Дружбы". Рэрити проговорилась, когда я была у неё в гостях. Примеряла несколько новых платьев. Хи-хи... Клянусь, каждый раз, когда я нахожусь с ней в одной комнате, она просто тает, как мороженное на солнце.

Я киваю. Я пожимаю поечами. Я прихрамываю в сторону своей спальни.

– Тем не менее, они пытаются сохранить это в строжайшем секрете, пока не получат подтверждение от принцессы Селестии. Я имею в виду, не то, чтобы они хотели насолить кому-нибудь из Кантерлота, но Рэрити сказала, что они делают это не в последнюю очередь для того, чтобы ослабить ажиотаж вокруг Гранд Галопинг Гала и, по возможности, поубавить их чрезмерное количество посетителей. Лично я в полном восторге! Совсем скоро мы сможем выступить перед высокопоставленными лицами со всей Эквестрии, Вайн! Разве это не потрясающе, любимая?

Я вздрагиваю. Я поворачиваюсь, одаривая её своей лучшей улыбкой.

И вот тогда я вижу её. Эта спокойная улыбка. Этот вечно струящийся поток её гривы. Её голос горит, как и её улыбка. Я не могу себе представить лучшего воплощения ангела... ангела, что однажды спас меня.

Эта красота причиняет боль. И я не могу показать, что это причиняет боль. Это всё испортит.

– Ты выглядишь уставшей, Вайн. Всё в порядке?

Я киваю, что очень трудно мне далось из-за комка в горле. Маша ногой, я улыбаюсь и шаркающей походкой направляюсь в свою спальню.

– Что ж, отдохни немного. Я же. Мне нужно практиковаться, но я могу делать это на улице. Хи-хи... весь город заслуживает того, чтобы это услышать! Ведущее место в симфоническом оркестре Кантерлота уже практически моё! Я просто чувствую это!

Хотела бы я разделить её радость.

Но всё, что я могу чувствовать прямо сейчас, это.....

Дверь закрывается за мной. Я падаю на кровать, окружённая бежевыми тенями.

Я сворачиваюсь в маленький белый комочек под одеялом. Я не снимаю свои тёмные очки. И на это есть причина.

Рыдания накатывают быстро, окутывая меня малиновыми слоями тошноты.

Я цепляюсь за матрас, словно затерянная в волнах жертва кораблекрушения.

Я не знаю, как долго продлится буря. Может быть, она не закончится никогда. Но бросаюсь в изнурительное беспамятство всё равно.

С одной последней мыслью... выкрашенной в фиолетовый цвет... балансирующей непрерывно на краю пропасти...

Законченные вещи (Finished Things)

https://www.youtube.com/watch?v=asgLO-P3cMA

– Ух ты, Винил. Это... очень даже мило.

–... ... ...? – я смотрю вниз из своей диджейской кабинки в бальном зале замка Твайлайт. Я, наверное, уже два часа работаю над новым миксом. Несмотря на громкость динамиков, уровень звука остаётся вполне умеренным. Кристаллические стены зала обеспечивают хорошую отражающую акустику.

Внизу стоит Флаттершай. Её уши подёргиваются в такт музыки, и она улыбается.

– Это звучит очень безмятежно... и в то же время не слишком радостно. Самое то, чтобы включить на фоне, пока на улице идёт дождь. Что-то... мягкое и... милое.

Я выгибаю бровь.

– Она хочет сказать, что эта музыка чересчур нежная, – говорит Рэйнбоу Дэш, паря рядом с Рэрити, идущей слегка позади, – что идеально для неё.

– Хм... – Флаттершай слегка опускает голову. – Разве это плохо?

– Пфф. Вовсе нет! – Рэйнбоу высовывает язык в отвращении. – Если ты предпочитаешь синтезированный блюз! – она бросает на меня косой взгляд. – С чего такая внезапная смена стиля, Винил?

Я пожимаю плечами, моргая за очками.

– Нам не нужен печально звучащий транс! Нам нужно что-то... наглое... активное! Что-то, способное задать жару! – она ухмыляется. – Мы собираемся устроить праздничный вечер! И наша музыка не должна походить на ту скучную оркестровку, которую нас заставляют слушать на вечеринке Кантерлота!

– Не забывай, Рэйнбоу, – говорит Рэрити, – что Октавия Мелоди, вторая половина наших музыкальных муз, исполняет музыку в гораздо более традиционном жанре, чем Винил, – она проходит мимо кабинки, неся седельную сумку, набитую бумагами и перьями. – Нам, несомненно, придётся пойти на некоторые уступки. Особенно учитывая тот факт, что мы собираемся пригласить многих высокопоставленных лиц со всей Эквестрии. И у них уже есть кое-какие сформировавшиеся предпочтения. В музыкальном плане, конечно.

– Уууухх... – Рэйнбоу Дэш опускается на хлопающих крыльях. – Ну лааадно... – тем не менее она косится на меня. – Но всё же, тебе следовало бы поработать над более крутыми вещами, понимаешь? По крайней мере, разбавь одно другим!

Я киваю.

– А вот я, например, приветствую смену стиля, – говорит Рэрити с улыбкой. – Пускай мисс Скретч поэкспериментирует. В конце концов, творцам нужно творить. Не так ли?

— Да да... конечно. Я просто не хочу, чтобы DJ-P0N3 превратилась в DJ-P4TH3T1C.

– Эмм... – Флаттершай задерживается под моей кабинкой. Она приподнимается на хлопающих крыльях. – Когда ты закончишь это... это... то, над чем ты работаешь... можешь сделать для запись? – она ёрзает. – Я-я имею в виду... если я не слишком многого прошу, и если ты не против поделиться...

Я выдыхаю, затем киваю со спокойной улыбкой.

– О! Спасибо... – она слегка хихикает, её щёки порозовеют. – А то мне нужны новые мелодии для чистки клеток животных.

– Флаттерша-а-ай, – зовёт Рэрити у выхода из зала, её голос подобен дребезжащему кувшину, наполненному жемчугом. – Нам многое нужно обсудить, если мы хотим, чтобы "Торжество Дружбы" прошло без сучка и задоринки!

– О... эмм... иду, Рэрити! – Флаттершай убегает.

Я слышу скрипучий чёрный голос Рэйнбоу из коридора за ближайшей дверью.

– Итак, мы просто начнём набрасывать все наши идеи в одну кучу и посмотрим, какие из них окажутся более удачными?

– Можно сказать и так, дорогуша, – отвечает Рэрити. – Как только прибудут Эпплджек и Пинки Пай.

– Ииии... почему Твайлайт к нам не присоединится? Организация и планирование – это, типа, её фишка.

– Боюсь, Твайлайт в данный момент недоступна, дорогая.

– О, нет... – воркует Флаттершай. – С ней всё в порядке? Она ведь не заболела, или ещё что?

– О, маловероятно. Просто, быть принцессой — занятие не из лёгких. Скорее всего, она отправилась на специальную встречу с принцессой Селестией или Луной. Мы обязательно составим для неё свои заметки, чтобы она ознакомилась с ними, когда вернётся.

– Скажи... как думаешь, Твайлайт не расстроится, если мы совершим набег на королевскую кладовую? – голос Рэйнбоу трещит. – Я умираю с голоду, а у неё наверняка припасено немного сена фри.

– Я уверена, Пинки что-нибудь принесёт. Она всегда находчива в этом вопросе.

– О! Это мне напомнило! Рэрити, нам нужно обсудить, как нам организовать кухню для "Торжества Дружбы". Предполагается, что мероприятие будет значительно менее формальным, чем праздник в Кантерлоте. Возможно, нам следует найти кого-нибудь, чтобы помочь Пинки Пай с планированием?

Голоса Флаттершай и остальных становятся всё более и более отдаленными, и вот я остаюсь наедине со своими зацикленными музыкальными сэмплами, пытаясь создать микс из инертного шума. Поначалу я просто игралась с различными образцами. Но теперь, когда я привлекла внимание Флаттершай, я чувствую необходимость придумать что-то тематически достойное, основанное на материале, что у меня уже есть.

Обычно в этом нет ничего особенного. Я обожаю возможность бросить вызов самой себе и покрасоваться.

Но прямо сейчас? И особенно сегодня?

Я просто... не чувствую себя королевским менестрелем. Когда состоится это "Торжество Дружбы"? Надеюсь, не через неделю и не две.

Вздохнув, я возвращаю трек к началу, прижимаю наушники к ушам и с головой погружаюсь в ритм.

Просто продолжай творить.

Забудь о необходимости дышать или жить.

Просто... твори.

И всё это само собой превратится в законченный продукт.

По крайней мере, некоторые вещи в этом мире буду закончены...

Прозрачные вещи (Transparent Things)

https://www.youtube.com/watch?v=ADBKdSCbmiM

– У меня только один вопрос, – говорит Бон-Бон. Она отпивает из своего бокала и ставит его на ресторанный столик. – Кто именно приглашен на это "Торжество дружбы"?

Октавия отвечает, и воздух насыщается сладким-пресладким пурпурным.

– Ну... предположительно... абсолютно все пони.

– Все пони? – Бон-Бон моргает в лучах дневного света.

– Ты имеешь в виду, что даже такие пони, как Би-в-квадрате и я, смогут отхватить свой кусок праздника? – голос Лиры трещит.

– Эм... эхе... – Октавия зачёсывает назад свои бордовые пряди. – Я не могу обещать, что там будет много того, чего можно отхватить.

Бон-Бон закатывает глаза и толкает Лиру локтем.

– Это фигура речи, Тави.

– Ммм. Разумеется, – Тави деликатно соприкасается двумя копытами. – По правде говоря, я не думаю, что принцесса Твайлайт знает какие именно правила будут иметь место на "Торжестве дружбы".

– Ты серьёзно?

– Предполагается, что это мероприятие будет гораздо менее официальным, чем Гранд Галопинг Гала в Кантерлоте. Это всё, что нам сказали. У меня... эм... не было возможности расспросить её величество подробнее. Принцесса Твайлайт была... недоступна... последние несколько дней.

– Без сомнений, она занята всей сопутствующей бумажной волокитой, – Бон-Бон подавляет смешок. – Бьюсь об заклад, она проводит с эти бумагами лучшее время в своей жизни.

– Хммм... вполне верно, – улыбается Октавия. – И всё же я так взволнована подобной перспективой! Другие члены Совета Дружбы заявили, что приглашения будут разосланы всем пони без исключения. И высокопоставленным, и нет. Так что... кто знает? – она пожимает плечами. – Вполне вероятно, что вы с Лирой сможете быть там, в бальном зале, и слушать наше выступление!

– Значит, вы будете менестрелить на этом мероприятии, да? – Лира сияет.

– О, можете поставить свои последние ржавые подковы на это! – Октавия взбалтывает бокал и, улыбаясь, делает глоток. – Если вы... простите моё грубое выражение.

– Хе-хе-хе...

– Хи-хи-хи...

– Ну и ну... наш собственный Гала, – размышляет Бон-Бон. – Странно подумать, что всего несколько лет назад это место было просто пятном на карте. А сейчас? У нас своё собственное престижное мероприятие!

– Даже если его пытаются выставить как антипрестижное, – говорит Лира с ухмылкой. – Мне это нравится. Это ново... свежо... и дерзко. Очень жаль, что, лет через десять-двадцать, оно превратится в какую-нибудь элитарную помойку, которую будет обожать высокая культура, и ненавидеть здравомыслящие пони.

– Уууу... Лира... – Бон-Бон закатывает глаза с ухмылкой. – Вот нужно тебе было всё испортить?

– Да ладно тебе, Бон-Бон! Ты знаешь, как всё устроено!

– Нет, – Бон-Бон подмигивает, наклоняясь, чтобы потереться носом о кобылку, – Зато я знаю как устроены очаровательные пессимисты.

– Уургх!

– Ммммм... хи-хи... ты выглядишь как загорелый лайм, когда краснеешь.

– Я не краснею!

– Хи-хи-хи!

Примерно в это же время я начинаю дрожать. Тошнотворная волна поднимается из моего нутра, и близость хихиканья Октавии ничуть не помогает.

Я допиваю полстакана Dr. Pony, затем левитирую перо. Нацарапав что-то на салфетке, я поднимаю эту штуку перед тремя другими кобылками.

Бон-Бон моргает.

– Тебе нужно идти?

– У-у-у-у... – надувает губы Лира. – Но мы только собрались!

– В чём дело, Вайн? – Октавия поднимает голову. – Ты нехорошо себя чувствуешь, любимая?

Это слово... Это проклятое слово.

Я пытаюсь улыбнуться. Это выглядит как гримаса. Поднимаясь со стула, я нечаянно задеваю ногой стол, отчего столовое серебро звенит с силой, что привлекает внимание ближайших посетителей. Я кланяюсь извиняющимся образом, бросаю несколько битсов на сторону стола, где сидит Октавия, и машу ногой.

– Хммм... что ж... – Октавия медленно кивает. – Если тебе действительно нужно...

Я едва могу смотреть на неё. Узел в моём животе усиливается, приближаясь к малиновой точке разрыва с каждом отзвуком её фиолетового голоса.

Её это не останавливает.

– В таком случае, не могла бы ты захватить что-нибудь вкусненькое для Скриблер по дороге домой? – мягкая, бархатистая улыбка. Даже затылком я чувствую, как она прожигает меня насквозь. Я вся дрожу. – У нас заканчивались запасы, и я не хочу, чтобы маленький комочек шерсти думал, что мы стали его меньше любить.

Я машу... потом машу ещё раз.

Наконец-то я ухожу... отступаю бодрым шагом.

Недостаточно быстро. Едва я выхожу за дверь, как слышу издалека писклявый голос Лиры:

– Интересно, что её гложет...

Я пересекаю улицы Понивиля почти галопом. Я потею и задыхаюсь. Я едва могу стоять прямо. Фиолетовый слишком тяжёлый. Он выворачивает мои кости, кипит в мясе между ними.

Я не могу прогнать это прочь. Ни музыкой. Ни вздохами. Ни даже злостью.

Мне нужна смена обстановки. Может быть, Бо сможет спасти меня. Бо всегда спасает меня. Но у меня уже целую вечность не было гастролей. Какой предлог можно было бы использовать?

У меня заканчиваются предлоги для отступлений, и всё вытекает наружу, погружая меня в голос, который я когда-то любила любить, но теперь он меня душит.

Я не могу с этим справиться. Просто не могу.

Октавия. Это всегда было ничем. Так почему же я не могу с этим смириться? Смогла бы ты мне вообще помочь?

Нет, я не должна взваливать это на неё...

Не должна ни на кого это перекладывать...

Я спотыкающаяся развалюха. Любому это видно. Я закипаю при мысли о том, о чём они, должно быть, думают... и говорят...

Миллионы голосов, коричневых, золотых, розовых и голубых, и я просто не в состоянии их интерпретировать.

Это что-то, что я ненавижу больше всего в жизни, быть прозрачной. Я не должна находиться на улице в таком состоянии. Я разваливаюсь на части с каждой секундой этого обнажения.

И всё же...

Я ковыляю в магазин, думая о кошачьих лакомствах.

В конце концов... это поступок хорошего друга.

Ломающиеся вещи (Breaking Things)

https://www.youtube.com/watch?v=34nrTA-mhhw

Я нахожусь в целых двух кварталах от дома, когда слышу это...

...и весь мой мир замирает.

Я останавливаюсь как вкопанная, копыта вонзаются в грунтовую дорогу под лучами дневного солнца.

Я задерживаю дыхание, перекрывая малиновые потоки, чтобы сосредоточиться... сфокусироваться. Я надеюсь, вопреки всему, что мне мерещатся цвета, рябящие в моих глазах.

Но нет. Вот они. Пронзают меня насквозь... жгут мою душу.

Этот синий... трепещущие, переливающиеся полосы синего.

Я наклоняю голову влево... а затем вправо.

Никаких сомнений. Звук доносится из нашей квартиры. Даже с такого расстояния, прищурившись, я могу увидеть сапфирово-синюю ауру, исходящую из оконных стёкол.

Скрежеща зубами, я бросаюсь вперёд. Пакет с купленным в магазине кошачьим кормом падает с моей спины, корм рассыпается по дороге. Я игнорирую это.

Галопом я мчусь к входной двери. Она слегка приоткрыта.

Я распахиваю её, и мои уши взрываются от всей тяжести меланхоличной баллады.

Я резко поворачиваюсь вправо, уставившись на свою половину фойе.

Три маленькие кобылки сидят вокруг моего проигрывателя. Одна из них оживляется при виде меня.

– О! Хэй! Она здесь! – голос Свити Белль щебечет всего на пару синих октав ниже голоса, доносящегося из динамиков. – О... эээ... кажется вы удивлены тем, что я здесь. Эхе... Мисс Мелоди дала мне запасные ключи от дома, чтобы я могла продолжать убираться за небольшую плату. Но потом я нашла эту пластинку, когда вытирала пыль сегодня, и...

– Да вы просто послушайте! – сияет Эппл Блум. – Вы звучите словно ангел, мисс Скретч!

– Хи-хи! Да! – Скуталу ухмыляется. – Или нам следует называть вас Циан Синг?

Я ослеплена малиновым облаком моего собственного учащённого дыхания. Мой затенённый взгляд обходит комнату, и я вижу блестящую обложку от пластинки, прислоненную к проигрывателю между ними.

– Я... я надеюсь, вы не сердитесь, – Свити Белль улыбается откуда-то из-за пределов калейдоскопического взрыва. – Как только я услышала ваш супер-великолепный певческий голос, я просто должна была дать другим его послушать!

– Это супер круто! – восклицает Скуталу. – Держу пари, вы бы даже Флаттершай перепели бы и не вспотели бы!

– Почему вы прячетесь за проигрывателем, когда у вас такой замечательный голос?

– Хи-хи... Эппл Блум, – Свити Белль машет копытом. – Ты что, ничего не знаешь? Дело в том, что Мисс Скретч...

Я преодолеваю расстояние между собой и этим проклятым звуком. Взмахом копыта я сбиваю иглу, и из динамиков раздается нестройный алый визг.

Скуталу морщится.

– Оууууу... – она потирает уши.

– Ха? – Свити Белль моргает, выпрямляясь. – Мисс Скретч! Что такое?

– Песня как раз возвращалась к своей лучшей части! – Эппл Блум заикается.

Я опадаю, сгорбившись, на проигрыватель, кипя от злости. Мои зубы сжимаются, видимые, блестящие, как кончики кинжалов.

– Э-э-э... – Свити Белль склоняет голову набок. – Мисс Скретч? Что-то не так?

– О, о... – Эппл Блум сглатывает. – Кажется у тебя неприятности, Свити.

– Но... но её голос был таким потрясающим! Разве вы не хотите поделиться им с...?

Я смотрю ей в лицо. Должно быть, мой взгляд полон яда. Кобылка так сильно ахает, что отступает на три шага назад.

– Мисс Скретч?..

Я злобно указываю копытом на дверь.

– Эмм... – Скуталу начинает шаркать прочь. – ...думаю, она хочет, чтобы мы ушли.

– Верно... – Эппл Блум отступает в сторону. – Свити Белль?

– Я... Я не хотела ничего дурного, честно! – Свити Белль пищит, ёрзая на месте. – Мне жаль. Я должна была спросить, прежде чем приглашать других меткоискателей, но... но... – она кивает на проигрыватель. – Это один из лучших альбомов, которые я когда-либо слышала! Уверена, если бы Рэрити и её друзья услышали это, они были бы тронуты до...

Я наклоняюсь вперёд, указывая на дверь с ещё большей... злостью.

– Но... но, мисс Скретч! Можете хотя бы объяснить, почему вы...

Мир окутывается малиновой пеленой. Кто-то шипит. В конце мощного вращения я ощущаю алый звуковой взрыв, вызванный пластинкой, разбивающейся о стену.

Свити Белль визжит. Три квартета копыт несутся к двери... но один из них задерживается.

Когда моё зрение проясняется, я вижу растрескавшиеся кусочки чёрного винила, оставшиеся на ковре. Я бросаю взгляд в сторону.

Силуэт Свити Белль стоит в солнечном свете. Уголки её век блестят, и всё же она хмурится.

– Знаете... – она шмыгает носом, её мордочка дрожит, –...некоторым из нас повезло иметь талант, которым стоит гордиться.

Я просто пристально смотрю на неё.

– Вы такая... такая изумительная... и Циан Синг тоже, – она сдерживает всхлип. – Если вы не можете поверить в себя... то как вы можете поверить в других? Верили ли вы в меня по-настоящему?

У меня нет ответа. И мне он не нужен.

Тихонько пискнув, Свити Белль поворачивается и убегает от своих слёз. Она исчезает в мгновение ока, оставляя меня наедине с потрескивающим белым шумом проигрывателя, крутящегося впустую.

Этого недостаточно, чтобы поставить точку в конце этой катастрофы.

Ещё одна вспышка малинового, и я обрушиваю на себя остальную часть потопа. Я оталкиваю проигрыватель в сторону, и он падает красной какофонией. Я перешагиваю через эти развалины и хватаю обложку альбома. Элегантный единорог в блестящем голубом платье улыбается мне, но ненадолго.

Я прорываюсь прямо сквозь луч прожектора, разрывая обложку в клочья. И всё же, даже спустя несколько потных вздохов в этой бойне, множество разорванных кусочков мусора продолжают мерцать более синим цветом, чем мой прогорклый, бесполезный голос когда-либо будет.

Этого достаточно, чтобы полностью опустошить живую пони... что и происходит.

Я падаю, привалившись спиной к своему проигрывателю. Он даёт мне опору, и от этого больнее всего. Довольно скоро я начинаю плакать, чего мне не дозволено делать, потому что громоподобные малиновые залпы с каждой вспышкой всё сильнее прижимают меня к земле, пока я не захлебываюсь в этом море... плывя по течению над пустотой внизу. Беззвучной и бесцветной, оттенок ещё более пугающий, чем бирюзовый.

Это место, куда меня приглашали и раньше... только теперь фиолетовые спасательные троссы начинают изнашиваться. С этой постоянной мыслью я балансирую на грани потери сознания, надеясь на передышку... и получая её.

Спасительные вещи (Saving Things)

Видеоролик недоступен 

Я провожу весь вечер, убирая свою половину фойе. Это очень медленный процесс... вялый и глянцевый... как патока.

И всё же именно тогда, когда я заканчиваю сметать последние обрывки Циан Синг, я слышу это...

Сладкие октавы волнистого пурпура.

Там много фиолетового и индиго... непостоянного... непредсказуемого.

Поэтому я знаю, что Тави пьяна в стельку. О богиня...

Я поворачиваюсь к входной двери как раз вовремя, чтобы увидеть её неуклюжее появление. Её галстук-бабочка перекошен... а её глаза ещё более перекошены. Она икает, красная отрывистая вспышка посреди фиолетовых волн.

– Вайн! Любимая! Превосходная в своём, кобылении! Ик! – хихикает она... извивается... пробирается к своей любимой подушке. Она падает за два шага до дивана. – О, что ж такое! Хи-хи... Селестия благословенная... Лира и Бон-Бон – совершенно сногсшибательная компания, не так ли?

Я сжимаю челюсти, ковыляю к ней и слегка помогаю ей телекинезом.

— Мрммфф... о, нет. Прошу, Винил. Ты и так слишком много делаешь для меня. Я сама могу помочь себе, – она возится со своим галстуком-бабочкой и гривой волос... делая всё ещё хуже. – Как я выгляжу?

Легкая ухмылка появляется на моём лице.

Бывают моменты, когда я рада, что не могу ответить.

Очень редкие моменты...

– Оооо, я, должно быть, выгляжу совершенно ужасно, – говорит она волной индиго, и шмыгая носом. – Я... Я просто ничего не могла поделать. Мы втроём заговорили о музыкальных увлечениях, а потом затеяли эту игру в 'Я никогда'. Только в контексте музыкальных увлечений. О, Вайн, уверяю тебя. Это оказалось гораздо увлекательней, чем я думала, и... ИК!... временами мне действительно приходилось поднапрягать свою память. Но... Луна мне свидетель... Лира проиграла... ИК!.. гораздо больше раундов, чем я! Ха! – наконец, с моей помощью, она плюхается на диван. – Это было весело!

Я со вздохом отстраняюсь от неё. Повернувшись лицом к кухне, я встаю, собираясь приготовить кофе...

– Нет. Нет, – она машет мне копытом. – Пожалуйста. Я... сама сделала это с собой, – тихий смешок. – Хе-хе-ХИК! Я заслужила того, чтобы... прочувствовать весь долгий путь, пока я, хромая, возвращаюсь к трезвости, – она тяжело вздыхает. – Мрмммффф... хорошо, что завтра в замке нет репетиции. Можешь себе представить выражение лица Твайлайт, если бы я явилась в таком виде?

Я искоса смотрю на неё, щурясь сквозь очки.

– Знаю, знаю... Мне не следует так сильно налегать на вино. Но... но могла бы ты... ИК!.. себе представить, что ты отказалась от Dr. Pony?

Я качаю головой.

– По крайней мере, твоя муза оставляет тебя в полном контроле над твоими способностями. Эхехехех... хотя есть в капельке опьянения что-то... э-э-э... раскрепощающее, – она икает, затем закатывает глаза. – Ну да, такая себе 'капелька'...

К этому времени я уже опустилась, усевшись на пол рядом со своей соседкой по комнате.

– Всё... всё было под контролем... Уверяю тебя... – она улыбается. – Просто выпили в компании друзей... чтобы отпраздновать. Потому что... потому-у-у что, Винил, я должна сказать тебе... – она пытается помахать, но вместо этого несколько раз легонько хлопает меня по плечу –....Мне так... таааак повезло, – она сглатывает. – Я серьёзно! Фортуна улыбнулась мне. И тебе тоже! Нам обоим! То есть двум! То есть... ИК!

Я борюсь с малиновым смешком. Но он заканчивается так же быстро, как начинается, потому что я вижу, как на лице моей подруги появляется хмурое выражение.

– Я... не всегда выпивала, чтобы что-то отпраздновать, – она с трудом сглатывает. – В смысле, до тебя. Веришь или нет, я не всегда была... жизнерадостной кобылкой, Винил...

Я киваю.

Знаю, Тави.

Знаю...

– Мрммффф... раньше я делала это вопреки отцу, – бормочет она. – Помимо всего прочего. Я имею в виду... почему бы и нет? Он никогда не спускал с меня глаз... осуждал меня. А когда не осуждал, он говорил... говорил... – она крепко сжимает челюсти. –... ... ...такие слова. Мрмммффф... Клянусь. Всё началось как попытка заглушить их в моих ушах. Абсолютное...ИК!.. неприятие музыки. И то, как он говорил о матери...

Я молча смотрю на неё.

Она смотрит на меня... сквозь меня. Эти фиолетовые зеркала становятся глянцевыми. Как дождь, стекающий по северным окнам нашей квартиры.

– Он не стал бы гордиться мной. Даже сейчас, – она сглатывает, – с этой чёртовой должностью менестреля и всем прочим. Для него этого недостаточно. И я знаю, что это не должно меня волновать. Но... но... – она дрожит... корчится...

Вот оно...

Она сворачивается калачиком на своей любимой подушке, пряча свою пушистую мордочку за передними ногами.

– Мммм... – пронзительный звук, а затем писк прерывается слезами. –...Я такая везучая... везучая кобыла. Почему этого недостаточно, Вайн? Хотела бы я, чтобы музыка могла унести меня прочь, как раньше. Но каждый раз, когда я только задеваю струну... я думаю о нём. О холодных уроках и х-холодном взгляде. И, клянусь, этих монстра и музу не разъединить.

Мои уши складываются, когда я выдыхаю. Я протягиваю копыто, поглаживая её гриву.

Это помогает... а может быть, и нет. Она уже плачет, и это всё, что возможно услышать.

– Как бы я хотела... как бы я... хотела, чтобы все пони были более похожими на тебя, Вайн, – бормочет она. – Включая меня саму...

Я крепко зажмуриваю глаза.

Я люблю, когда Тави находит в себе силы...

...но я ненавижу, когда она так говорит.

– Такая сильная... такая понимающая... – она хнычет, её голос становится всё более хриплым, погружаясь в тёплые омуты бессознательности. –...и такая всепрощающая.

Я прикусываю губу, оглядываясь на свежеприбранное фойе.

– Про... прощающая... – ей губы двигаются всё медленнее и медленнее, когда она прижимается к моей ноге. – Прошу... п-прости меня, отец... – глоток. – Винил... – и она уплывает прочь, одна высохшая слеза за другой.

Я уже сняла свои тёмные очки. Я сворачиваюсь калачиком на полу у дивана, уставившись на свои передние ноги.

Тави...

О, Тави...

Хотела бы я быть более сильной... храброй пони...

...чтобы я тоже могла спасти тебя.

Дружеские вещи (Friendly Things)

https://www.youtube.com/watch?v=DRFlyfcbcFM

Кажется, я начинаю переосмысливать свое отношение к королевскому замку Дружбы.

Ночью здесь темно. Даже мрачно.

И всё же...

Эта ужасная чернота — чудесный холст, на котором можно ваять музыку... рисовать мелодии.

Я стою здесь поздней ночью в тёмном, неосвещенном бальном зале.

Единственный источник света — это световые панели моей кабинки диджея.

Я едина с этими формами и узорами.

Покачивающимися.

Качающимися.

Вздымающимися.

По мере того, как меняются тона, я тоже меняюсь, экспериментируя с рефренами и изменениями темпа.

Я не уверена, что я создаю. Может быть, шедевр... может быть музыкальное преступление... может быть и то, и другое вместе.

Важно то, что я творю.

Иначе я бы просто... существовала.

А существовать скучно.

Я настолько погружена в процесс погружения в процесс, что едва замечаю её шаркающие шаги и серый голос, пока она внезапно не подкрадывается ко мне и моей инструментальной композиции. Забавно... словно она владеет этим местом или типа того.

– Так и знала, что я что-то слышала внизу...

Я морщусь. Взмахнув копытом, я замедляю проигрыватель, а затем выключаю мелодию с помощью магии.

Я поворачиваюсь в сторону, замечая её.

Твайлайт Спаркл покачивается внизу будки, удерживая на спине несколько книг. Подавляя зевок, принцесса бормочет:

– Не волнуйся. Я не жалуюсь, – легчайший намёк на улыбку. – В конце концов, это я дала вам с Октавией ключи от замка.

Тем не менее я прикусываю губу.

– Ты работаешь над чем-то новым? – спрашивает она, подходя ближе. – Совершенно новый альбом?

Я пожимаю плечами.

– Полагаю, новый материал не помешал бы, – бормочет она, и её серый тон переходит в синюю меланхолию. Я внезапно обращаю на это очень, очень пристальное внимание. – Что? "Торжество дружбы" всё ближе и ближе. И я бы не возражала против новых мелодий, способных поразить публику, – она натягивает на лицо унылую улыбку. – Мы должны суметь привлечь более молодых, более современных пони. Подозреваю, многие из них будут хорошо знакомы с твоей работой. Так что... нет ничего плохого в том, что ты немного балуешь себя, DJ-P0N3.

Я пристально смотрю на неё. Я неловко улыбаюсь.

– Знаешь, то, что у тебя есть, это великий дар, – говорит она, затем уточняет: – Способность творить. Я имею в виду... ты ведь тоже так думаешь, не так ли, Винил?

Я медленно киваю. Мне тут вспоминается, что это первый раз за последние дни, когда я вижу принцессу. Она выглядит несколько... измотанной, если не сказать больше. Каждая часть её тела либо обмякла, либо устала, либо просто поникла.

– Когда меня настигает задумчивость, – бормочет она, – я иду в библиотеку и беру книги для чтения. Видишь? – она опускается рядом с моей кабинкой, удерживая тома в копытах. – Большинство из них я уже читала. Хммм. И, даже если я не читала их больше одного раза, я всё равно знаю, чем они закончатся, ещё до того, как начну. Это как... пить разбавленный бульон. И всё же я чувствую, будто обязана сделать это, иначе бульон просто испортится.

Я слушаю её молча. Я всегда слушаю.

– Было время, когда я любила читать больше всего на свете. Мне даже не приходило в голову, что может существовать нечто большее, чем книги. – Твайлайт вздыхает, изгибая губы. – А потом... я открыла для себя дружбу. И это... просто наполнило меня таким количеством тепла и смысла, – её фиолетовые глаза устремляются вверх. – Я нашла своё призвание. Что-то, что я могла изучать... с помощью чего могла расти. Пока... пока дружба не стала всем, что когда-либо имело для меня значение.

Я склоняю голову набок, ожидая дальнейших откровений.

И они не заставляют себя ждать.

– Потом, в один прекрасный день... не так давно... на меня снизошло озарение... Одна глупая, мимолетная мысль, – она сглатывает. – А что, если в жизни существует нечто большее, чем дружба? Что-нибудь ещё лучшее... более тёплое... более наполняющее? Я имею в виду... подобные мысли противоречат тому, кто я такая. Как Принцесса Дружбы, я должна быть полностью сосредоточена на своём элементе... Так же, как принцесса Кейденс... сосредоточена на своём. Но... но всё же... – она прочищает горло. – Когда-то книги были всем, что имело для меня значение. И всё же я выросла за пределы этого. Так что... насколько уж глупо ожидать ещё одной эволюции?

Я чувствую, как у меня в горле образуется твёрдый комок. Я притворяюсь, что не знаю почему...

Она тяжело вздыхает.

– Что ж... даже Старсвирл Бородатый имел свой предел, хммм? – она смотрит на меня из-под отяжелевших век. – Хотела бы я быть такой же творческой, как ты, Винил. В создании вещей так много... свободы, – она тяжело сглотнула. – Однажды я создала кое-что. Единственный раз в моей жизни, когда я использовала творческий подход. И это принесло мне их, – она расправляет крылья, затем снова убирает их. – Это благословение. Это действительно так. Но... неужели тот факт, что время от времени мне хочется думать о чём-то за пределами дружбы, действительно настолько странен? Чтобы я могла иметь что-то для себя, что-то одновременно опасное и дерзкое? Немного эгоистичное... но всё равно особенное?

Тишина.

– Что ж... это моя собственная вина, я слишком усердно экспериментировала... слишком масштабно, – бормочет она, раздувая ноздри. Она перекладывает книги себя на спину. – Хорошая вещь насчёт чтения — оно никому не вредит. Хех... – она вытирает мордочку, потом смотрит на меня, моргая. Часто. – Мне очень повезло, что я знаю таких пони, как ты, Винил. И... я надеюсь, ты это знаешь, – она сглатывает. – Я надеюсь, ты знаешь, как сильно ты на меня повлияла... как ты вдохновила меня.

И всё же, даже когда она это говорит, я тянусь к своей седельной сумке, которая висит на стуле. Я левитирую две ручки и жестикулирую в пустой речи.

Она 'читает' меня, затем отвечает:

– Я последовала твоему совету, Винил. И всё обернулось к лучшему, – затем, печально шаркая, она удаляется со своими книгами. – А теперь... мне пора позаботиться о моём бульоне.

Прямые вещи (Direct Things)

Видеоролик недоступен  

Я измучена, и одновременно это не так. Целая ночь, проведённая в бальном зале королевского замка, не принесла особых результатов, но, по крайней мере, я чувствую, как в моём сознании снова бурлят соки. При достаточно сильном течении я, возможно, смогла бы проплыть по этим водам под парусами новой симфонии.

Я так увлечена... собственное увлечённостью, что едва замечаю топот копыт нескольких пони, пока они не начинают цокать по полу бального зала. Я поднимаю взгляд от того места, где упаковываю свои пластинки и проигрыватель.

–...именно поэтому я думаю, что на торжестве у нас должны быть подушки-пердушки! – настаивает Пинки Пай, надувшись. – Всякий раз, когда кто-то будет садиться, он будет слышать неприличный звук и будет вынужден подниматься на ноги! Как вы не понимаете?! Это такой контроль над толпой!

– Разве мы не можем просто..... не знаю... – Эпплджек пожимает плечами, – вежливо попросить пони постоять и пообщаться друг с другом, вместо того чтобы занимать места?

– Мне нравится моя идея с подушечками-пердушками! – Пинки широко улыбается, за ней следуют Флаттершай и Рэрити. – Ну же-е-е! Это будет празднично! Хи-хи-хи!

Флаттершай приподнимает крылья ровно настолько, чтобы поднять копыто.

– Хм... Я... голосую за то, чтобы не делать неприятных вещей.

– Похоже, ты в меньшинстве, Пинки, – говорит Эпплджек с ухмылкой.

– Значит так? – Пинки прыгает вперёд, задрав нос. – Мы ещё посмотрим, какое окончательное решение будет принято на общем собрании! УУРГХ! – она моргает. – Хи-хи! Мне нравится, этот звук! УУРГХ! Как пони вообще могут издавать такой звук и при этом сердиться?! Уургх! Уургх! Ууууургх!

Я небрежно машу ногой.

Эпплджек только сейчас видит меня.

– О, привет, мисс Скретч! – она приподнимает шляпу. – Необычно встретить тебя здесь в такую рань.

– Ты действительно занималась музыкой в бальном зале всю ночь? – спрашивает Флаттершай.

Я киваю, перекидывая проигрыватель через плечо и балансируя им на спине.

– Фух! Вот это преданность своему делу! – Эпплджек улыбается. – Ну что ж... ещё один день... ещё одна встреча по планированию "Торжества дружбы"! Увидимся на репетициях, сахарок!

Я небрежно следую позади, наблюдая, как Флаттершай выходит в коридор вслед за Эпплджек.

– Как думаете, Твайлайт придёт на эту встречу?

– Не знаю, Флаттершай. Думаю, она сильно переживает из-за всего этого дружбо-Гала. Уверена, она занята изготовлением огромного количества заметок, которые помогут ей разобраться в заметках, сделанных нами в прошлый раз.

– Но что, если... что, если это что-то ещё? – Флаттершай сглатывает. – Что, если наш лучший друг чувствует себя не очень хорошо.

– О-о-о, брось, Флаттершай. Я бы сильно не волновалась! В конце концов, если бы что-то беспокоило Твайлайт, уверена, она бы нам сказала.

– И правда. Полагаю, это так...

Внезапно прозрачные двойные двери в коридор закрываются передо мной с глухим стуком.

Я резко останавливаюсь, моргая.

Поправив очки, я замечаю, что дверная рама окутана тонкой белой аурой магической энергии. Она исчезает, в тот же момент, как элегантный единорог перестает целиться в дверь своим рогом.

– Нам нужно поговорить, – говорит Рэрити, её голос подобен мелкому песку, грубый и немелодичный. Она кружится, её бриллиантовые глаза пронзают комнату. Режут меня на кусочки. – Прямо сейчас, пока всё не испортилось ещё больше.

Я моргаю, застыв на месте. Меня переполняет внезапная, морозная неуверенность. Холод пробегает по моим мышцам с каждым холодным шагом, который Рэрити делает в мою сторону, свирепо глядя на меня.

– Ты знаешь, она проплакала всю ночь до утра, моя младшая сестрёнка, – её глаза сужаются, как кончики кинжалов. – Моя любимая Свити Белль, которую, признанию, мне иногда хочется придушить. Но всё же... я всегда прощаю её, потому что её выходки, хоть и раздражающие, вполне терпимы. Потому что я знаю, что она ребёнок. Мы все когда-то были детьми, мисс Скретч. Однако... – она останавливается, раздувая ноздри. –...некоторым из нас труднее, чем другим, приспосабливаться к требованиям времени.

Я прикусываю губу.

– Мисс Скретч, я не знаю вас, и вы не знаете меня. Мы... в лучшем случае, умеренные знакомые. И всё же, как поставщик творческого совершенства, я могу узнать муки вдохновенной души за милю. Конечно, у меня просто не хватает здравого смысла, чтобы постичь всю глубину таких мук... особенно тогда, когда она наиболее токсична.

Она расхаживает вокруг меня, от её голоса у меня в ушах образуются сосульки.

– Но что-то вас гложет. Я могу сказать. Бывают времена, когда что-то гложет меня изнутри. Да всего несколько недель назад, когда я впервые открыла бутик в Кантерлоте, у меня было что-то вроде экзистенциального карьерного кризиса. Когда я бессильно наблюдала, как моя деликатная профессия превращалась в отвратительно приземлённую индустрию. Весь этот опыт нёс в себе оттенки испытания, через которое я прошла более года назад, когда Твайлайт Спаркл впервые удостоила меня своим присутствием. Мне было поручено разработать праздничные платья для каждой из моих подруг, и все мои самые продуманные планы необъяснимым образом пошли прахом. Я была так невероятно раздосадована и разочарована в себе, что всерьёз подумывала вообще уехать из Понивиля.

Она резко останавливается с хмурым видом, который мог бы растопить горы.

– Но никогда во всех моих мелодраматических эпизодах я никогда... никогда не вымещала своё разочарование на бедном, невинном ребёнке... и уж тем более на такой милой и наивной кобылке, как Свити Белль.

Я проглатываю комок в горле. В полной тщетности я пытаюсь изобразить что-нибудь своими копытами...

– Вы швырнули в неё пластинкой?! – Рэрити рычит. – Вы прибегли к насилию в ответ на её не по годам развитую любознательность?

Мой лоб хмурится. Я яростно качаю головой.

– Даже если у вас не было намерения причинить ей вред, мисс Скретч, неужели у вас действительно не хватает силы духа, чтобы сдержать такой наглый нрав? У вас была возможность спокойно исправить ошибки, допущенные этими жеребятами, а вместо этого вы превратились в... в... – её голос шипит. – Я даже не знаю, как интерпретировать описание Свити Белль! Это правда, что дети склонны к преувеличениям, но, вместе с описаниями её двух подруг, вырисовывается довольно ужасный случай...

С малиновым выдохом я оседаю. Лицо встречает копыто.

Некоторое время она молчит.

– Вы доверенный... одарённый... заслуженный менестрель Её Королевского Величества, мисс Скретч, – Рэрити делает глубокий вдох. – И именно из-за моей тесной дружбы с Твайлайт и другими я не собираюсь делать ничего, что могло бы повлиять на это. Тем не менее... я хочу прояснить одну вещь, – она наклоняется ко мне. – Никогда... Никогда больше вы не должны оказаться в компании моей младшей сестры. Если я услышу, что вы хотя бы написали записку Свити Белль, я сообщу об этом инциденте принцессе, и только ей и её беспристрастному суждению придётся решать, что делать с такой вопиющей дисгармонией в её собственном замке. Вы меня понимаете?

Очень вяло я киваю. На самом деле это не вопрос понимания.

– Я прошу прощения за то, что она перешла границы дозволенного, когда ваша соседка по комнате разрешила ей вход в вашу квартиру. Но, Селестии ради, мисс Скретч... – у Рэрити отвисает челюсть. – Капелька здравомыслия это всё, что было необходимо! Безусловно, как взрослая пони, вы способны это понять.

Я хмурюсь за копытом. Поэтому я отвечаю с летаргическим вздохом.

– Что ж, я надеюсь, что способны, ради вашего же блага. Пока кто-то из ваших близких не испытал того же, что испытала моя сестра, – она открывает двери и уходит, помахивая хвостом. – И, по слабо связанному вопросу, платье для Октавии, которое она хотела для "Торжества дружбы", готово. Можете ей это передать. Однако... если вы планируете сопроводить её в бутик, я бы очень хотела, чтобы вы предупредили заранее... чтобы я могла должным образом позаботиться о местонахождении своей сестры.

Крииак.

Глухой удар!

И вот так...

Глубокие воды моего разума снова неподвижны.

Искренние вещи (Genuine Things)

https://www.youtube.com/watch?v=hk8uJYKHm9M

Бывают моменты, когда краски и звуки этого мира переполняют меня.

А иногда бывают времена, как сейчас...

Когда я сижу на скамейке в парке, моя голова откинута назад, ноги свисают...

И я теряюсь в гуле... в зелёных отзвуках всего сущего.

Там за зелёным мой давний друг – бирюзовый. И пространство между ними заполняет всем и каждому знакомый сосед – бежевый.

В каком-то смысле... это удобно.

Удобно знать... и чувствовать.

Но цвета – это всего лишь внешний слой. Тонкая обёртка для настоящих крупиц эмоций, скрытых под ней.

Есть вещи, в которых я виновата. Есть вещи, в которых виноваты другие пони. Какая разница, кто, кому и что должен? Раздор или мир... злость или доброта... в любом случае это музыкальный шедевр... цветной гобелен.

Единственное, что меня беспокоит, так это то, что раньше калейдоскопом дирижировала я.

В последнее время коллаж поглощает меня целиком. И я не могу избавиться от ощущения, что цвета могли бы переливаться и по-другому.

Значит ли это, что мне следовало стараться усерднее?

Вкладывать всё своё сердце и душу?

Да, у меня есть страсть...

Но страсть...

Ну-у...

Страсть привела меня сюда. Мир, в котором я отказываюсь возвращаться домой... потому что самые приятные вещи в моей жизни... сейчас не дают мне покоя.

Когда всё изменилось?

Что именно изменилось?

Изменилось ли хоть что-то?

...существует ли способ вернуть всё обратно?

Я испускаю вздох, прорезая полосу зелени своим малиновым дыханием. Сквозь образовавшуюся щель я слышу золотистое хихиканье в парке.

Моё сердце подпрыгивает. Мои глаза открываются с лёгким испугом.

Но потом, когда я сосредотачиваюсь на голосах жеребят, я понимаю, что среди них нету синего.

Всё равно, я бросаю взгляд через лужайку.

Я вижу кобылок и жеребят, отбивающих мяч копытами по изумрудному ландшафту. Один жеребёнок проходит сквозь защиту, скользит и подбрасывает мяч высоко вверх. Мяч описывает дугу в воздухе, кружится, а затем приземляется на изгибе верхних ветвей высокого дерева.

Дети останавливаются, их расстроенные голоса наполняют воздух грязно-жёлтыми волнами.

– Ууууууууууу...

– Серьёзно?

– Эх. Да каковы были шансы?

– Э-эм... может вместо этого поиграем в скакалку?

– Ууу, нет.

– Вот надо было тебе залупить с такой силой?

Я уже наклоняюсь вперёд, чтобы достать для них мяч с помощью телекинеза... но кто-то опережает меня.

Я наблюдаю, как оранжевая пара крыльев влетает в поле зрения. Стройными передними ногами знакомый жеребец хватает мяч, а затем опускается к жеребятам.

– Держи, парень, – улыбается Флэш Сентри, бросая мяч в сторону зазевавшегося жеребёнка. – Хороший удар! В тебе есть задатки настоящего профессионала, – он подмигивает и отдаёт честь.

– Вау! Спасибо, мистер! – жеребёнок отдаёт честь в ответ и уводит мяч обратно вниз по склону. – Вы потрясающий!

– Да, мне это говорили, – говорит Флэш, посмеиваясь.

Жеребята бегут за жеребёнком, борясь за мячом, и вместе спускаются на более низкий уровень парка.

Флэш наблюдает за ними в течение небольшого промежутка времени. Затем, вздохнув, он поворачивается, чтобы продолжить свою неторопливую прогулку по парку. При этом его пристальный взгляд скользит по мне. Он спотыкается, моргая.

Я смотрю в ответ сквозь свои тёмные очки.

Лёгкое подёргивание, и он улыбается. Затем машет ногой.

Я сглатываю... затем машу в ответ.

Он разворачивается и уходит вниз по тропинке. Он делает всего пять или шесть шагов, прежде чем задерживается и останавливается. Я вижу, как по нему пробегает дрожь нерешительности. Его уши подёргиваются, а челюстные мышцы сжимаются. Тем не менее, после долгих колебаний, он медленно разворачивается... и тихо шаркает обратно ко мне.

Я моргаю.

Он делает глубокий вдох... затем говорит:

– Я слышал о... неком приключении, которое вы с Тва... – он сглатывает, – с Её Королевским Величеством преодолели. И я просто хочу сказать... э-э... спасибо, – он изображает искреннюю... хоть и слабую, улыбку. – Она многое взвалила на тебя, и ты из-за неё многое пережила... и это было нелегко и непривычно... – он прочистил горло. – Думаю, принцессе очень повезло, что у неё есть такие хорошие друзья. Пони, которым она может доверять. Так что... хоть моё слово многого не стоит... спасибо тебе. Спасибо, что помогла ей... что защищала её. Как это сделал бы я, – он прерывает это нервным смешком.

Я могу только кивнуть. В его речи есть что-то завораживающее. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять почему.

Весь коричневый цвет исчез. Вместо него... очень глубокий... очень насыщенный жёлтый цвет... не совсем золотой, но хорошая имитация. Искренняя.

Он оставляет меня ещё до того, как я успеваю обдумать это дальше...

Застопоренные вещи (Blocked Things)

https://www.youtube.com/watch?v=C73kxxffg4Y

У меня есть готовый фон.

У меня в голове есть скелет ритмичной конструкции.

Но каждый раз, когда я пытаюсь собрать воедино первый слой мелодии...

...я запутываюсь.

Всё, что я могу делать, это из раза в раз прослушивать один и тот же мягкий ритм, перекатывающийся сам по себе, не производя ничего.

Я просматриваю свои образцы. Я пробую немного этого и немного того. Но не нахожу ничего такого, что можно было бы использовать. Шедевр остаётся незавершённым. Просто водянистый суп из сбивчивости и пустоты.

Ничего не приходит ко мне. То ли талант пропал, то ли желание, то ли...

Вдохновение. И без него я просто бледный лодырь в тёмных очках.

Сгорбившись, я откидываюсь назад от своего проигрывателя, стоящего посреди фойе квартиры. Дневной солнечный свет проникает в окно, подчёркивая пыль вокруг меня. Я наклоняю голову влево, и всё, что я вижу, это альбомы... и альбомы... и альбомы...

И как возможно создать что-то новое?

И вопрос получше... как возможно создать что-то такое, что заставит пони думать, что это что-то новое?

Меньше чем через неделю я должна иметь готовую музыкальную сессию для посетителей "Торжества дружбы" Твайлайт Спаркл. Я не могу просто заново переиспользовать старый материал. Нужно что-то уникальное... что-то новое...

...так ведь?

Я имею в виду... тема мероприятия – дружба, а не в музыка. На кого я вообще пытаюсь произвести впечатление?

На кого я в принципе пытаюсь произвести впечатление?

И тут, звон адских колоколов, как назвало бы их пророчество...

– Знаю! Разве это не уморительно?! – первым является её фиолетовый голос, за ним следуют её тело, её глаза, её бархатность. Октавия протискивается в дверь, и она не одна. Бон-Бон трусит следом. Она помогает моей соседке по комнате разложить набор аккуратно перевязанных розовых упаковок. – И подумать только, что несколько месяцев назад она была просто одержима этим жеребцом!

– Хи-хи... Не то слово, – Бон-Бон ухмыляется, стоя у входной двери. – Можешь себе представить, если бы Рэрити действительно начала встречаться с ним? Её сердце было бы разбито в дребезги!

– Вот почему никогда не стоит гоняться за знаменитостью, – говорит Октавия, неся пакеты в свою спальню. Скриблер запрыгивает на кухонный стол, мурлыча с невыносимо оранжевыми нотками. – Мне ли не знать. Ещё в Троттингеме ко мне приставало несколько известных артистов. Я, конечно, всех их развернула, и это было к лучшему, – она убирает вещи, закрывает дверь в спальню и возвращается. – Большинство из них закончили тем, что их наследие было запятнано тем или иным скандалом... многие из скандалов были намного хуже того, через что проходит Трендерхуф.

– Хуже, чем у Трендерхуфа? Пффф! – Бон-Бон машет копытом. – Ни за что не поверю.

– Хи-хи-хи... – Октавия стоит на кухне и дружелюбно гладит Скриблер. – Позволь сформулировать это так. Трендерхуфу повезло, что его поймали за потреблением параспрайтовой пыли... а не за торговлей ею.

– Ха! Теперь я почти что хочу сама поехать в Троттингем!

– Многие пони так когда-то думали, – замечает Октавия, кивая. – Пока не перешли дорогу Троттингемской полиции.

– Привет, Винил, – машет рукой Бон-Бон. – Усердно работаешь? Или усердно неработаешь? Хи-хи-хи!

Я машу в ответ безвольной передней ногой.

– Ты покормила Скриблер днём, Вайн? – спрашивает Тави.

Я киваю.

– Мммм... как всегда, лучшая соседка по комнате, – Тави шаркает вокруг кухонного стола, кошка следует за ней. – И всё же, полагаю, угостить её ещё разок не повредит.

– Мы просто зашли, чтобы занести новое платье Октавии, которое сшила Рэрити, – объясняет Бон-Бон. – Оно на ней смотрится просто великолепно. Ты даже не представляешь!

Мои губы слегка изгибаются.

– Когда ты собираешься раздобыть своё платье для Гала, Винил?

– О, Бон-Бон, не глупи, – говорит Октавия с упрёком в голосе. Она кладёт несколько нежных кусочков кошачьего десерта в наполовину заполненную кормушку Скриблер. – Быть элегантной и формальной это просто не в стиле Винил. И, как заявил Совет Дружбы, этот Гала будет гораздо менее строгим с точки зрения дресс-кода, чем предыдущее мероприятие, проходившее в замке Дружбы. И Винил для него не наряжалась.

– Это правда? – спрашивает Бон-Бон.

Я киваю.

– У-у-у... что ж, если тебе так больше нравится, – улыбается Бон-Бон. – И всё же, держу пари, ты бы выглядела восхитительно в чём-нибудь таком же блестящем, как твои очки! Что-нибудь, струящееся красное в тон твоим глазам. Или мерцающее голубое.

Я прикусываю губу, бросая взгляд в угол своих полок, на пустое место больше незанятое альбомом.

– О! Вайн, любимая... – Октавия трусцой возвращается в мою часть фойе. – Где мои манеры? Мы с Бон-Бон собираемся присоединиться к остальным в Сахарном Уголке. Было бы просто потрясающе, если бы ты пришла с нами.

– Я давно хотела пообщаться с принцессой и её друзьями! – Бон-Бон щебечет с улыбкой.

Я смотрю на Октавию и одними губами спрашиваю: "Остальным?"

– Мммм... да. Эпплджек, Пинки Пай, Флаттершай... – она улыбается. – А приглашает всех Рэрити!

Мои уши откидываются назад.

– Она хочет поделиться этой восхитительной сплетней о... э-э-э... бывшем главном редакторе Трендерхуфе. Не так ли, Бон-Бон?

– Хи-хи-хи! Да!

Я выдыхаю, затем качаю головой.

– У-у-у... – надувает губы Бон-Бон. – Нет?

Я снова качаю головой и с улыбкой машу ногой.

– Что ж, если ты настаиваешь. Но мы были бы рады, если бы смогла найти для нас время. Такое чувство, что в последние дни ты стала какой-то чужой, Винил.

– Ммммм... Действительно, – Октавия прочищает горло, и я лишь отчасти удивляюсь, услышав проявляющийся оттенок индиго. – Знаешь, Бон-Бон, я чувствую себя такой запылённой после прогулки по городу. Думаю, я немного освежусь, прежде чем отправиться в Сахарный Уголок. Не могла бы ты, дорогая, сообщить остальным, что я опоздаю минут на пятнадцать?

– Мммм... опаздывать со стилем, – Бон-Бон подмигивает. – Думаю, Рэрити это оценит.

– Хи-хи... действительно.

– Я замолвлю словечко, Тави. – Бон-Бон машет ногой, затем убегает рысцой. – Увидимся, Винил! Хи-хи... увидимся, Скриблер!

В ответ раздаётся оранжевый писк.

Затем Октавия закрывает дверь. Она опирается на неё несколько секунд, затаив дыхание, затем поворачивается ко мне. Её голос спокоен, приглушен... как полумрак в её глазах.

– Вайн... всё в порядке?

Призрачные вопросительные знаки над моей головой почти осязаемы.

– Я имею в виду... Я... я не хотела бы досаждать своей претенциозностью ... н-но мне кажется... Мне... кажется, что в последнее время ты намеренно избегаешь большинства общественных мероприятий. Я имею в виду... Я знаю, что тебе нужно твоё личное пространство и всё такое, но это... довольно тревожный знак, – она сглатывает. – Даже для тебя, – она делает несколько шагов вперёд, и я направляю все силы, чтобы не взорваться от бешено колотящегося сердца в груди. – Если бы... если бы тебя что-то беспокоило, Винил, ты бы... сказала мне? Доверилась бы мне, чтобы я могла помочь тебе справиться с этим, да?

Я смотрю на неё.

Я смотрю на неё и киваю.

– Значит... – она прикусывает нижнюю губу, в её голосе проскальзывает оттенок самого тёмного индиго. – Значит, всё в порядке?

Я указываю на свой проигрыватель, затем указываю копытом в общем направлении замка.

Она выдыхает, и почти сразу же её дыхание возвращается к фиолетовому. Моё сердце успокаивается.

– Значит... ты просто погрузилась с головой в свою работу, да?

У меня не получается покраснеть. Поэтому я просто улыбаюсь.

– Хммм... Я могу это понять, – она отводит взгляд в сторону. – По правде говоря, я не сочинила никакой новой симфонии для Гала. Но это в первую очередь потому, что я действительно считаю, что у меня уже была моя возможность поблистать в замке. Мои таланты наверняка востребуются на другом выступлении. Сейчас же... это должна быть твоя очередь, чтобы оказаться в центре внимания. И я очень рада, что ты работаешь над тем, чтобы воспользоваться этой возможностью сполна.

Я стискиваю зубы, снова кивая.

– Что ж... желаю удачи тебе и твоим музыкальным начинаниям. Но... опять же... – она слегка хихикает, с улыбкой направляясь к двери. –...мы обе знаем, что живому чуду удача не нужна, не так ли?

Она уходит, помахав мне ногой.

Я опускаю голову.

Всё так...

Ночные вещи (Nocturnal Things)

https://www.youtube.com/watch?v=y5WWRGenMEs

Замок Дружбы возвышается надо мной... надо всеми нами.

Раньше это... беспокоило меня...

Не давало мне покоя.

Но в последнее время, с каждым днём, я нахожу всё больше странного... медитативного комфорта в этом замке. И в том, чтобы находиться в нём. Это нечто большее, чем чистый чёрный холст, что дают мне гармоничные кристальные стены. Что-то в этих непрозрачных поверхностях приносит мне утешение. Особенно когда я одна в бальном зале, куда я нередко заявляюсь в последнее время, и сочиняю музыку... иногда даже музыку, которой не было и нет.

Замок Дружбы скрывает меня от остального мира. Я почти уверена, что эта структура никогда не имела подобной цели. Но когда вообще дружба становится именно тем, чем мы хотим её видеть?

Сейчас поздняя ночь. Это всегда поздняя ночь. Я прохожу десять... двенадцать... может быть даже, пятнадцать кругов вокруг основания замка в холодном свете звезд. Стражи, охраняющие верхние бастионы дворца, могли бы подумать, что что-то не так, если бы они не привыкли к этим моим циклическим повадкам за последние несколько вечеров. Возможно, они думают, что королевский менестрель вроде меня предпочитает таким образом обдумывать все свои симфонические шедевры, над которыми работает.

Интересно, встревожились бы они, зная, что чистый холст внутри точно такой же, как и снаружи?

Я вздыхаю, виляя влево-вправо во время своей прогулки. До "Торжества дружбы" осталось всего несколько дней, и территория, прилегающая к замку, покрыта палатками, временными складами и штабелями ящиков. Всё выгружено лишь частично, и я знаю, что всего через день или два это место будет представлять собой эпическое зрелище, способное соперничать с Кантерлотом или Мэйнхэттеном. Все пони в Понивиле ждут этого с нетерпением. Или, по крайней мере, мне так кажется. За последнюю неделю я стала вести ночной образ жизни. Это потенциально опасно, учитывая, что мне нужно будет быть на сто процентов бодрой, чтобы исполнить свои музыкальные сессии для Гала. Может быть, я смогу выпить немного Dr. Pony за несколько часов до начала. Да-а-а, будто я и так недостаточно часто пользуюсь королевской уборной...

Часть меня ожидает этого события. Другая часть – боится. Только потому, что я не совсем понимаю, что будет после. Прошло много времени с тех пор, как я планировала что-либо дальше, чем на месяц вперёд. Даже когда я гастролировала, я оставляла всю чёрную работу Бо.

Но теперь, после того как это "Торжество дружбы" настанет и пройдёт, я не знаю, куда направлю свои таланты. Разумеется, в любом городе Эквестрии были бы рады, если бы DJ-P0N3 провела в нём свой концерт. Но я чувствую себя всё более и более отдаленной от неё. Как будто чёрные края этого острого замка срезали с меня лишние слои, высвободив тонкий призрак наружу. Этот призрак ищет тело, в которое можно вернуться, но мы обе знаем, что его больше нет. Разорванные кусочки обложки от пластинки были единственным оставшимся портретом. Теперь вокруг только пустота и звёздный свет, и своенравные копыта, кружащие по кругу... шаркающие... но никуда не идущие.

Мои зубы стискиваются, и я чувствую, как моё дыхание вырывается малиновыми толчками. У меня почти ничего нет для музыкальной сессии Гала. Скорее всего, я буду вынуждена переработать большинство своих старых материалов в удобоваримую смесь. Обычно это не было бы проблемой для DJ-P0N3. Но в последнее время всё было довольно далеко от обычного.

Я шаркаю ногами и останавливаюсь недалеко от входа в замок. Я вдруг замечаю, что была в наушниках на протяжении всей этой ночной прогулки... но музыка не играла. Последний выбранный трек, закончился бесчисленное количество минут назад, и с тех пор я просто слушала сбивчивое эхо собственного сердцебиения.

С моих губ срывается вздох. Я смотрю в небо, мои затенённые глаза путешествуют по чёрным гармоническим шпилям.

Что умерло первым?

Вдохновение?

Или жажда вдохновения?

Это размышление достаточно неприятно, чтобы закончить мою прогулку. Я шаркаю обратно внутрь замка, чтобы принять участие в очередном бесплодном сеансе...

Думая...

Умираем ли мы, как творцы?

...или гибнем по много раз за одну жизнь, как собственные слушатели?

Бесцеремонные вещи (Unceremonious Things)

https://www.youtube.com/watch?v=VNA6mJ7ppYk

Я бросаю попытки заснуть, как только слышу фиолетовый голос Октавии, окруженный полосами янтаря и золота. Две другие кобылы находятся в нашей квартире, хихикая и повизгивая от радости. Я сразу узнаю голоса, принадлежащие Лире и Бон-Бон. Готова поспорить, что они тоже были приглашены на "Торжество дружбы". Когда это случилось? Я что, совсем не обращала внимания?

Мне хочется думать, что я была слишком занята подготовкой своего последнего микса, но я знаю правду.

Со вздохом я сажусь на своей кровати. Прищурившись, я смотрю в сторону окна. Мир снаружи сияет золотом. Сотни и сотни голосов ликующе приветствуют наступление вечера. Спустя много дней время пришло. Сколько часов до начала празднования? Десять? Двенадцать? Коллективная какофония снаружи раз в десять громче, чем обычно. Неудивительно, что я не могу отдохнуть.

Да-а. Хорошее оправдание.

Голоса трёх кобыл доносятся из спальни Октавии. Судя по всему, они примеряют платья. Есть в жизни такие праздничные... спонтанные моменты веселья и мечтательности, о которых я, судя по всему, давно забыла. Но, опять же, я никогда не была такой уж любительницей покрасоваться внешностью. А вот Циан в своё время...

Но я не она.

Я выдерживаю малиновый вздох.

Нет времени, кроме настоящего.

Я скатываюсь с кровати. Надеваю седельные сумки. И шаркающей походкой выхожу из комнаты.

Когда я добираюсь до своего фойе, где лежит моё упакованные оборудование, я одна. Скриблер сидит на столе и смотрит на меня прищуренными глазами. Я несколько раз глажу её по голове, затем бросаю взгляд в дальний конец дома. Фиолетовые и янтарные потоки струятся по полу и по стенам. Они все на вкус как хихиканье и улыбки. Нет смысла нарушать это.

Я торопливо пишу записку и приклеиваю её к кухонному столу. Таким образом, Тави будет знать, где я. И не будет беспокоиться.

Затем, в последний раз приласкав Скриблер, я беру свои вещи и выкатываю их за собой, выходя из квартиры.

Снаружи ужасно шумно. Я едва могу пробежать по прямой линии через калейдоскоп сталкивающихся аур. Тем не менее, я держу в поле зрения острые чёрные шпили замка Дружбы и направляюсь к нему. По обе стороны от меня понивильцы и гости приветствуют друг друга, улыбаются, болтают и визжат от волнения по поводу беспрецедентного события, что произойдёт сегодня вечером. Несмотря на то, что цвета их голосов представляют собой случайный набор оттенков, я чувствую, что все они движутся в едином направлении, заполняя пустующие ноты. В каком-то смысле это даже жутковато. Возможно, когда-то давным-давно, я была бы рада за них.

Но прямо сейчас всё, чего я хочу, это поскорее покончить с этой ночью. После чего я смогу спланировать свой следующий тур по Эквестрии. Это будет хорошо. Думаю, не помешало бы запланировать немного "времени для себя" в дорогу...

Я огибаю последнюю линию зданий и вижу край торжественного мероприятия. Все палатки уже установлены, в них расположились столы с закусками, бары на открытом воздухе и места сбора для посетителей всех возрастов. Уже собралась приличная толпа. Я на самом деле удивлена. Похоже, всё организовано так же хорошо, как и предыдущая встреча, которую устраивала Твайлайт Спаркл, только на этот раз имеет место огромное количество мероприятий за пределами замка. У меня такое чувство, что не меньше половины Гала будет проходить снаружи.

И в центре этого растущего многолюдного мероприятия находится Пинки Пай. На ней уже надето платье, ярко-розовое и волнистое, и она мечется от палатки к палатке, проверяя всё, что касается общественного питания.

И всё же, несмотря на всю её работу, на всех пони, о которых она заботится, и на всё волнение, кипящее вокруг нас...

...она замечает меня, словно горящую свечу на другом конце лужайки.

– О! Привет, Винил! Вайни-Вайни-Вайни-Вайни-и-и-и-и! – она откладывает пирог, перепрыгивает через столик с закусками и резко останавливается передо мной. – Приветик! – голос такой же блестящий, как и её зубы. – Ух ты! А ты рановато!

Я склоняю голову набок. Я указываю на неё.

– Я? Пффф... – она закатывает глаза и хихикает. На её гриве маленькая розовая шапочка, и она почти спадает при каждом взмахе её головы. – Я просто не могу ждать, как другие девчонки! Так что, пока Флаттершай, Рэрити и остальные прихорашиваются, я уже здесь, чтобы убедиться, что все предпраздничные пони обслужены подобающе! Ничто так не кричит о дружбе так, как хорошее сахарное печенье или порция желе! Хи-хи-хи-снркк!

Я слегка улыбаюсь. Пожав плечами, я трусцой направляюсь к замку, обходя её.

– О... Воа, эй! Винил! – она моргает мне вслед, прижимая уши. – Ты... уже идёшь?

Я поворачиваюсь. Я киваю ей.

– О... Эм... хм... – она ёрзает на месте, бросая взгляды налево и направо. – Просто... ну... Твайлайт собиралась прислать экипаж за тобой и Тави. Ну знаешь, как в прошлый раз! Хи-хи! Октавия даже сказала, что с ней будут ещё две подруги! Это будет весело-превесело!

Я снова пожимаю плечами.

– Ты... ты действительно не хочешь подождать экипаж? – она моргает, слегка надув губы. – И приехать с Тави и другими своими подругами? Я имею в виду, тебе не обязательно так же наряжаться, как они, и...

Я указываю на упакованное оборудование, затем на замок.

– О! Точно! Думаю, тебе нужно... раскрутиться заранее! – она хихикает, приветливо помахивая ногой. – Желаю удачи, Вайни! Я с нетерпением жду возможности объявить твоё выступление, когда придет твоё время блистать этим вечером!

Я киваю. Затем я резко поворачиваюсь и шаркающей походкой проделываю остаток пути до замка.

Я слышу, как Пинки Пай подпрыгивает в золотистом ритме.

– Без паники! Тыквенные пироги уже на подходе!

Я здороваюсь со стражами, и они пропускают меня внутрь тёмной обители, мимо собравшихся делегатов, знаменитостей и репортёров.

И только когда я оказываюсь в кромешной тьме, мне в голову приходит одна мысль...

Леденящая душу мысль... которая, почему-то, не столь пугающая, как я ожидала...

А не маловато ли стражей для такого Гала?

Я быстро направляюсь в бальный зал. Я распаковываю свои вещи, собираясь протестировать аппаратуру ещё раз до того, как мой разум успевает как следует обдумать эту мысль.

Калибровочные вещи (Groovin' Things)

Видеоролик недоступен 

До начала мероприятия остаётся ещё несколько часов.

На самом деле я нашла спокойный способ подготовиться к выступлению... не подготавливаясь к выступлению.

С момента прибытия я подключила свой проигрыватель к звуковой системе и проигрывала постоянно меняющийся импровизированный фанк-микс на низкой громкости. Динамики издают трескучий бэкграундный бит, перекрываемый гармоническими залпами блюзовых сэмплов и эпизодической перкуссией. Это не первоклассный материал, и темп довольно сдержанный. Но всё же, когда я время от времени бросаю взгляд через зал на обслуживающий персонал, что в последнюю секунду всё расставляет по своим местам, я замечаю немалое количество случайных улыбок.

Я ухмыляюсь в ответ, машу копытом в воздухе и прибавляю жару, будто это настоящая танцевальная вечеринка уже началась. Микс обретает новую сумасшедшую жизнь, и я даже начинаю немного потеть. Иногда, по-моему, лучший способ стать потрясающим исполнителем – это провести ещё более потрясающее выступление перед самим шоу, пусть даже его почти никто не услышит.

По крайней мере, я так думаю...

Его шаги следуют за его голосом, отдающимся эхом с восхитительной чёткостью. По золотым нитям его вспышки я сразу могу сказать, что он впечатлён.

– Ух ты! Подруга! Подруга! Попридержи коней! Вечеринка начнётся только через два часа!

Я мгновенно поднимаю взгляд, приподнимая тёмные очки. Несмотря на ослепляющее разнообразие цветов, я, прищурившись, смотрю через бальный зал и вижу, как его полосы прокладывают путь прямо ко мне. И он не один.

Сукин сын...

– Вот и она! Вот и она! – Роуди Бо, останавливается под моей кабинкой диджея. – Настоящая звезда прямо здесь и сейчас! И мне плевать, если в этом деле замешана какая-то лавандовая принцесса! Ха-ХА!

– Вау, дорогой, она такая электрическая! Прям как ты описывал, – К нему прижимается ужасно красивое создание. Поначалу я думаю, что жеребец рядом с моим другом аликорн, пока не понимаю, что это просто неоновый пух танцевального жилета этого единорога. – Совершенно сногсшибательно, куколка. Сама DJ-P0N3 в моём скромном присутствии.

– Ваааайн, подруга! – Бо машет ногой, широко улыбаясь. – Я хотел, чтобы ты была первой, кто встретится с Меривезером. Он самый быстрорастущий новостник Троттингема, освещающий ночную сцену!

– Я очарован, – говорит Меривезер. Он кланяется своей розовой гривой в тон жилету. – Для меня большая честь познакомиться с вами, мисс P0N3. Вы даже не представляете насколько, – он хихикает. – Ребята из издательства просто не поверят тому, что происходит здесь сегодня вечером. Что ж... хорошо для нас, и отстойно для них, верно?

Глаза Бо сияют, когда он смотрит на меня и торжествующе произносит одними губами: "Он – тот самый".

Я подмигиваю, опускаю очки и изображаю приветствие.

– Ах! – Меривезер вздрагивает. – Всё точно, как на фотографиях! Новый Гала в Понивиле — это одно, но новый Гала с DJ-P0N3... это что-то другое!

– О да... – Бо со смешком кивает. – Она одна на миллион, – он наклоняется и утыкается носом в жеребца, и они оба гордо улыбаются в мою сторону. – И угадай-ка, кто раздобыл VIP-пропуска-а-а...

Я ухмыляюсь, кивая. Интересно, это работа Пинки Пай? Если так... чертовски хорошая работа!

– Технически, мы здесь для того, чтобы Меривезер мог получить первое место в культурной колонке, но всё же, я всегда хотел побывать на вечеринке, где я мог бы просто... ну знаешь... – Бо машет копытом, улыбаясь. – Послушать, как ты делаешь своё дело, не крича об этом во всё горло всем окружающим. Это, наверное, эгоистично с моей стороны?

Я качаю головой, крутя пластинку.

– О богиня...! – воркует Меривезер. – Она что, сочиняла музыку всё это время, пока мы бубнили ей в уши?

– Боюсь, что так. Она настолько талантлива.

– Пффф... не знаю, с чего я вообще сомневался, – Меривезер закатывает глаза и хихикает. – Я слышал оооочень много историй о вас и ваших гастролях с тех пор, как Бэйби-Бо появился в Троттингеме. Вы вдвоём просто неподрожаемы.

Я поворачиваюсь к Бо, произнося одними губами эти три глупых слога.

– Эм... д-да. – Бо сглатывает, краснея под своими полосками. – Эй, Мери. Тебе было интересно, где подают пунш, – он указывает на столик напротив. – Как тебе такой видок.

– А! Разумеется! – единорог левитирует камеру из-под своего жилета и ухмыляется. – Вы, двое, дорогуши, навёрстывайте упущенное. Это займет совсем недолго.

Бо наклоняется и целует Меривезера в щёку.

– Постарайся не утонуть.

– Пффф. И тебе того же, скользкая газетёнка! – Меривезер хлопает хвостом по ноге Бо, прежде чем пуститься прочь.

– Ух! – Бо хихикает, качая головой. Он наблюдает, как Меривезер идет делать свои фотографии, а сам подходит ближе к кабинке диджея. – Ммммм, в общем, да... это он, – он сглатывает и смотрит на меня. – Что думаешь? Слишком быстро?

Я качаю головой и улыбаюсь.

– Фух... – Бо проводит копытом по своему ирокезу. – Я слишком долго проработал в этой отрасли. Иногда мне кажется, что быть счастливым это преступление. Но так не должно быть, понимаешь?

Я прикусываю губу.

– Итак... это оно, да? Большие времена? – он смотрит на меня снизу вверх с гордостью. – О-о-о... кого я обманываю? Твое восхождение на самый верх уже просто не остановить, не так ли, подруга?

Я пожимаю плечами, переключая музыку на другую джазовую секцию.

Он мягко вздыхает, глядя на меня со спокойной улыбкой.

– Я действительно рад быть здесь, Вайн. Не знаю, как у тебя, но я думаю... Я-я чувствую, что всё просто складывается воедино, и таким прекрасным образом. Ты и замок... я и Мери. – он усмехается. – Всё, что остаётся, это чтобы Тави получила эту свою позицию в симфоническом оркестре, о которой она всегда мечтала! Ха-ХА!

Я киваю, глядя на чёрные стены хрустального бального зала.

– Но... не будем о завтрашнем дне, – говорит он, пожимая плечами. – И не будем о дне вчерашнем. Прямо сейчас... всё замечательно. И ты? – он подмигивает, машет ногой. – По-моему, ты сейчас более блестящая, кем когда-либо была, подруга. Иди и срази всех наповал этим вечером.

Я отдаю честь в ответ, затем с облегчённым вздохом врываюсь в изменённый ритм.

Ради тебя, Бо, я буду на вершине миллионов миров...

Бордовые вещи (Mahogany Things)

https://www.youtube.com/watch?v=rXac6woL-dY

Есть несколько моментов, когда можно считать, что вечеринка "началась".

Но если вы такой же диджей, как я, то знаете, что нужно взять это неопределенное число и умножить его на сто. Когда музыкальные ключи от танцевального зала отданы в ваши копыта, ваша задача – заставить всё помещение вертеться каждую минуту... каждую секунду... каждое мгновение, когда заходит новый пони. Каждый посетитель вечеринки заслуживает собственное вступление. Эта их ночь в той же степени, что и ваша, если не в бо́льшей. Нужно обращаться с ними со всеми по-королевски... ласкать их ушные доли, но обжигать барабанные перепонки. Тогда всё остальное наладится само собой... феерическим образом.

Я ещё даже не начала свою заранее запланированную программу. Я просто наполняю бальный зал цифровым адреналином. Неистовые ритмы усиливаются, затихают, а затем возвращаются психотическим циклоном. Я вижу, какое впечатление произвожу, по подёргиванию сотен глаз, когда я вожу их влево и вправо в такт покачивания сэмплов.

Жеребцы... кобылы... старые и молодые... в простых одеждах и в парадных шелках. Моя работа развлекать каждого из них... наэлектризовать их мозги прекрасным бедламом. Всё это время я удерживаю на заднем плане поднимающееся и опускающееся шипение, похожее на атласное море массирующего черепа колдовства. Освещение сейчас не такое уж яркое. Принцесса Твайлайт была столь любезна, чтобы предоставить мне немного контроля. Я позволяю водянистым лучам синего и серебристого переливаться по бальному залу... сохраняя атмосферу живой и захватывающей, но не чрезмерной. Пусть это и менее формальное мероприятие, но оно всё равно должно ощущаться свежо и но́во. Я позволяю цветам растекаться по толпе, а затем отступать, словно морская пена.

И это работает. Я вижу это на десятках и десятках лиц. Пони улыбаются. Жеребцы раскачиваются в такт музыки, в то время как кобылы воркуют и радостно хихикают. Пони постарше и поважнее выглядят удивительно расслабленными, несмотря на то что большинство из них собрались у стен, изображая из себя домашние растения. Я трачу целых десять минут на воспроизведение сэмплов классических инструментов, и это каким-то образом объединяет группы, заставляя старших блуждать вокруг и рассеиваться по остальной толпе, пока всё не становится серым, однородным и великолепным.

А потом появляются по-настоящему знаменитые пони. Я знаю это, потому что их сопровождают лучшие из лучших – Совет Дружбы. Впереди, конечно же, Рэрити. Она входит в комнату, как сверкающий бриллиант, и я приглушаю шум динамиков, чтобы её звенящий драгоценными камнями голос захватил шоу на мгновение. С такого расстояния я даже не могу понять, во что именно она одета. Только то, что она просто сияет, и каждый голос с кантерлотским акцентом в зале тянется к ней вздохами и одобрительными возгласами.

Мне требуется мгновение, чтобы заметить, что Флаттершай тоже вошла. Она держится близко к Рэрити, с радостью занимая место в тени элегантной модницы. Из-за этого я довольно долго не могу разобрать, что на Флаттершай свободное струящееся платье из множества оттенков изумрудного и розового. Она нервно улыбается окружающим пони, болтающим пони, смеющимся пони, танцующим пони. Все это время Рэрити держится поближе к застенчивой кобылке... как заботливая сестра. Я чувствую комок в горле и продолжаю свою вступительную тему.

Следующей в комнату входит Пинки Пай, и вот тогда всё по-настоящему взрывается. Я увеличиваю громкость, увеличиваю темп и добавляю несколько розовых и красных прожекторов. Бальный зал пылает, словно освещенный лавовой лампой. Глаза следят за Пинки, пока она прыгает из стороны в сторону, развлекая одного гостя за другим. Это тот момент, когда Гала по-настоящему расцветает. Десятки знаменитостей следуют за Пинки по следам растопленного ею льда. Я вижу лица, которых давненько не видела: Сапфир Шорс, Хойти Тойти, инспектор Харшвинни. Даже чёртов инспектор Харшвинни...

Похоже, Твайлайт Спаркл не пропустила вообще никого.

Кстати говоря, именно сейчас всё начинает становиться сложнее. Гала в самом разгаре, а это значит, что тонны пони продолжают заполнять танцпол от стены до стены. Вот такие моменты, как сейчас, показывают мне, насколько это не моя ночь, а ночь Её Величества. Это мероприятие далеко от моих обычных диджейских сессий. Я не центр всеобщего внимания, а скорее приложение к ночной сцене. Если бы все были сосредоточены на моей музыке, и на танцах под неё, тогда было бы гораздо легче контролировать ситуацию. Вместо этого, это почти, как если бы я была на подпевке. И мне приходится пробиваться сквозь калейдоскопическую волну тошнотворных голосов и звуков, чтобы не упустить свой ритм и поддерживать надлежащий инструментал. И, конечно же, не помогает тот факт, что мои уши улавливают знакомые голоса, из-за чего нежданные цвета врываются в моё поле зрения. Я вижу розовый Флаттершай... блестящий Рэрити... янтарь Эпплджек и золото Пинки Пай. Я почти теряю такт, когда чёрный Рэйнбоу Дэш царапает мои глазные яблоки. Воздух ревёт от её хлопающих крыльев, когда она влетает внутрь, сопровождаемая случайными членами Вондерболтов. С хриплым хихиканьем кобылка красуется в воздухе, а затем уводит других летающих пони в экскурсию по замку и его потолку.

В целом, я действительно чувствую, что более-менее контролирую ситуацию. Я замечаю серые нотки голоса Твайлайт Спаркл. Любопытствуя, я поворачиваюсь и смотрю в дальний конец бального зала, где были установлены импровизированные троны. Я вижу вспышку золота. Флэш Сентри здесь, и он внимательно наблюдает за толпой, одновременно отдавая команды своим товарищам-солдатам. Его лицо невозмутимое... выдержанное... серьёзное. Идеальный холст, для множества знакомых цветов. Через несколько секунд я вижу, как входят Бон-Бон и Лира. Они одеты в дополняющие друг друга оттенки розового, золотого и синего. Ну, кто бы сомневался. Кобылы бросают один сияющий взгляд на танцевальный зал, улыбаются друг другу, затем, пробиваясь сквозь море румянца, берут друг друга под копыто, и с такой очаровательной аккуратностью проходят в Гала.

И за ними следует богиня.

Пластинка скрипит. Поморщившись, я скрываю это, издавая ещё несколько скрипов, на этот раз намеренных, прежде чем перейти к более плавному треку в стиле транса. Это пугает нескольких гостей постарше, в то время как младшие смеются и ликуют. Пинки Пай смотрит в мою сторону и подбрасывает копыто в воздух, одобрительно крича. Она думает, что я специально всё это затеяла. И пускай.

Выдыхая, я даю себе время, чтобы прийти в себя, затем снова смотрю на танцпол. Теперь я более готова, чтобы с этим справиться... чтобы справиться с ней. В прошлый раз Октавия была облачена в алое. Сейчас же она – бордовая принцесса. Её бархатная фигурка обтянута бесчисленными шёлковыми кругами угольно-чёрного глянца. Я не могу сосчитать крошечные, нежные ленты, струящиеся от её задней правой ноги к передней левой... словно вывернутый млечный путь из обсидианового света звёзд. Асимметрию уравновешивают мягкие атласные заколки в виде бутонов чернильно-чёрных роз. Некоторые из них устроились в её заплетённой в косу гриве. Капелька тёмных теней для век завершает "готический" образ. Её взгляд изучает зал, пока она идёт... с уверенной ледяной грацией. С другого конца зала раздаётся бриллиантовый визг, и у меня в ушах звенит звук сияющей улыбки Рэрити.

Это не только моё воображение; при её появлении в зале буквально воцаряется тишина, рассекающая зал пополам. Я увеличиваю темп музыки, чтобы ей было не слишком неловко. Она слышит... и она знает... Её дымчатые глаза смотрят в мою сторону с милостивой улыбкой.

Я улыбаюсь в ответ, издалека поднимая копыто. Впервые с тех пор, как Твайлайт протащила меня через мир людей, я скучаю по возможности показать большим пальцем вверх.

Толпа таращит и таращит глаза. Я слышу, как несколько пони с очаровательными иностранными акцентами принимают её за определённую аликорну. Между ней и пунктом её назначения, крошечной сцене, параллельной мне, сотни незнакомых пони. Внезапно Флэш Сентри появляется рядом с ней и любезно сопровождает её. Я никогда не испытывала такой благодарности, как сейчас. Я смотрю из-за своих тёмных очков, как Октавии помогают подняться на сцену. Там, изящно взмахнув юбками, она садится на стул и распаковывает свою виолончель.

И вот теперь... наконец-то...

Я могу дышать свободно.

Эпические вещи (Epic Things)

Видеоролик недоступен 

–...итак, кто готов к весёлому-превесёлому хипхопо-времяпрепровождению?!?! – голос Пинки Пай отражается от стен бального зала миллионом золотых теннисных мячиков.

Толпа ликует в ответ, в основном молодыми членами собрания. Пони постарше качают головами и ухмыляются, заинтригованные уникальным зрелищем, но не горящие желанием присоединиться к нему. В целом, я могу с лёгкостью сказать, что практически все пони захвачены "Торжеством дружбы". Даже те, кто пришёл сюда просто посмотреть на зарождение новой традиции.

– У-у-у! Добро пожаловать на первое в истории "Торжество дружбы"! – Пинки Пай громко хохочет. Динамики сотрясаются от её веселья, уступающего только блеску её белоснежной улыбки со сцены рядом с Октавией. – Представляю вашему вниманию двух пони, отвечающих за звучание и пляса́ние в этот вечер! Наши собственные королевские менестрели! – она жестом указывает напротив, туда, где возвышается моя кабинка диджея. – Поприветствуйте DJ-P0N3!

Копыта топают по полу бального зала. Хриплый голос Рэйнбоу Дэш превращается в боевой клич. Издалека я слышу мелодичные возгласы Бо и Меривезера.

Ухмыляясь, я машу копытом и несколько раз скриплю пластинками в ответ.

Когда аплодисменты стихают, Пинки хихикает-фыркает, а затем кладёт копыто на нежное плечо Октавии.

– И, конечно же, здесь у нас есть совершенно восхитительная, абсолютно талантливая, невероятно многогранная Октавия Мелоди! Скажи привет, Тави! – она протягивает микрофон моей лучшей подруге.

– Привет, Тави, – говорит Октавия с самодовольной ухмылкой.

По всему бальному залу разносится смех. Как только всё стихает, раздаётся псевдо-элегантный голос, внезапно выкрикивающий с грацией звенящих драгоценностей:

– Потрясающее платье, мисс Мелоди!

– О, Рэрити! – Пинки надувает губки, бросая взгляд в толпу. – Все и так это видят!

Ещё один взрыв смеха. Румянец разливается по бархатным щекам Октавии, когда она улыбается.

– И как же я рада, что нахожусь здесь, – воркует Пинки в микрофон. – И могу представлять сегодняшнее выступление... Должна сказать... ничего из этого не было бы возможно, если бы не её Королевское Величество, единственная и неповторимая, ведущая всего этого шоу... – она колесом скатывается со сцены, приземляется на колени и отбрасывает оба копыта к миниатюрному трону в другом конце бального зала. – Принцесса Дружбы, Твайлайт Спаркл!

Следующие аплодисменты самые громкие из всех. Луч прожектора падает на лавандовую фигуру, восседающую на своём троне. Несмотря на всеобщее внимание, я не могу не заметить бежевые тени на лице аликорны. Тем не менее, Твайлайт ждёт, когда луч прожектора выхватит множество искр из её блестящего платья, и машет ногой с самой нежной улыбкой, на которую только способна.

Я смотрю на неё издалека. Пока продолжаются аплодисменты, я оглядываю зал. Флэш Сентри стоит по стойке смирно вместе с несколькими другими стражами. Его лицо невозмутимо, серьёзно, наблюдательно.

Я прикусываю губу.

– И без лишних слов... – Пинки Пай поворачивается и направляет микрофон на меня. – Давайте же начнём эту вечеринку!

Я киваю. Я уже собираюсь запустить заготовленный сеанс, как вдруг мои уши чешет навязчиво знакомое ощущение. Я вздрагиваю, бегло оглядываясь через плечо. Это словно если бы что-то шершавое прошлось по волоскам у меня на боку. Чей-то голос... Словно лоскутное дыхание. Из мешковины.

Пони восклицают и кричат. Они ждут меня. Нет смысла откладывать.

Итак, с глубоким вздохом, я кручу пластинки и включаю первый инструментал из сессии. Освещение сходит с ума, следуя за моим скоординированным хаосом. Довольно скоро весь зал пляшет в моём ритме. Я бросаю взгляд в сторону как раз вовремя, чтобы заметить Октавию, прислонившуюся к своей виолончели и с гордостью улыбающуюся мне.

Я улыбаюсь в ответ, внезапно обретая силы пережить эту сумасшедшую ночь. И вот тогда динамики праведно взрываются, и я начинаю владеть толпой.

Неконтролируемые вещи (Uncontrollable Things)

https://www.youtube.com/watch?v=SgM3r8xKfGE

Три композиции спустя, полных пота и светомелькания, я удивлена, почему Твайлайт или Пинки Пай до сих пор меня не остановили. Эта ночь выдалась интенсивной даже по моим меркам. Я держу каждого пони за загривок, и вместо того, чтобы лягаться и брыкаться, они все скачут, прыгают, веселятся.

Это абсолютно лучший сеанс, о котором я только могла мечтать, и именно это меня и беспокоит. Тем не менее, я выбрасываю страх на ветер, продолжая выкручивать свой проигрыватель, переключая песню на более быстрый темп в середине трека, доводя чёрное сердце этой гармонической эхо-камеры до овердрайва.

Возможно, настоящая причина, по которой никто не возражает, в том, что эта ночь... эти танцы... этот музыкальный беспредел – неподражаемая катастрофа. Никто по-настоящему не знал, что делать с совершенно новым "Торжеством дружбы" принцессы Твайлайт. Значит, празднику нужно в какой-никакой степени заявить о себе, эволюционировать в глазах общественности.

И я – мутаген. Искра, порождающая мелодичную эволюцию. Я выбрасываюсь на сушу и тяну свои жабры к огню. Это прекрасный взрыв света, звука, цвета. Я залезаю глубоко в тайники своего разума и достаю оттуда рог изобилия звуковых изысков. И пускай большая часть толпы не может этого понять. Им и не нужно. Им просто нужно изгибаться, танцевать, раскрепощаться.

Крутонув пластинку, я поднимаю нас на гребень звуковых вибраций и уношу вниз по склону транса. Из самых глубоких, темнейших глубин я поднимаю следующее движение. Насыщенную, волнообразную, катастрофическую вещь, с приглушёнными взрывами, становящимися всё громче и громче, сопровождаемыми яркими всплесками красного и золотого. К ним присоединяются тарелки с ударными, усиливая каждый удар сердца каждого слушателя. А потом, когда кажется, что мир на мгновение затих, я разбиваю всё в дребезги... басом.

И... а к се́ну всё... я иду ва-банк. Я врубаю динамики на полную мощность, и теперь весь замок сотрясается от постоянных раскатов. Пол вибрирует от того, как все пони подпрыгивают в такт ритма. Да настолько интенсивно, что чуть не опрокидывают мою трясущуюся кабинку.

Где-то в толпе что-то полосатое улюлюкает во всю глотку. Либо Бо пьян, либо вот-вот взорвётся от гордости и кайфа. Может быть, и то, и другое. Меривезер цепляется за него, как нетрезвый ветроуказатель. В нескольких шагах от них Лира и Бон-Бон стоят у стола с пуншем, просто таращась на технологическое землетрясение, разворачивающееся перед ними. Мне тут вспоминается, что ни одна ни вторая не имели особого удовольствия видеть меня на сцене вживую. Не знаю, гордиться ли мне или сожалеть о том, что я взорвала их умы.

Октавия держиться удивительно хорошо. Она всё это время сидит на своей сцене, как настоящая леди, глядя на меня и на вибрирующую толпу. Её бархатные ушки подёргиваются. Я знаю, что никогда раньше она не была настолько близко к рэйв-танцам, и мне это нравится. Для этих ушек я готова продолжать бесконечно.

Но каким бы потрясающим всё это ни было, я не могу избавиться от чувства, что кто-то должен был всё это прекратить минут пятнадцать назад. Эта ночь Твайлайт Спаркл и её Совета Дружбы... не моя. Я смотрю через зал сквозь звук и пот. Я замечаю аликорну на её троне. Её глаза опущены. Серая аура вокруг неё неподвижна, словно замёрзший пруд, несмотря на всю интенсивность ночи. Вот тогда я понимаю, что что-то не так... Единственный посол дружбы, которая имеет значение, не наслаждается самым первым Гала, которое она сама и устроила.

Работа диджея – развлекать толпу. Но за всем этим кроется ещё более важная директива – быть готовым взять на себя ответственность в любое мгновение. Этот Гала должен преобразоваться во что-то другое. Твайлайт не виновата в том, что всё так сложилось, и я не собираюсь винить её. Просто нужно вернуть мяч на её половину поля.

Так что, готовясь к переходу на более плавный ритм, я бросаю взгляд налево и бешено машу в сторону противоположной сцены.

Октавия мгновенно это замечает. Она всегда замечает. Мы устанавливаем зрительный контакт. Я подаю ей знак и указываю на её виолончель. Она кивает в ответ, и я вижу, как её губы произносят определённый инструментальный номер.

Я делаю глубокий вдох, регулируя ритм и изменяя атмосферу так, чтобы безумный трек постепенно излился в тоскливый рёв.

В то же время Октавия встаёт. Все прожектора фокусируются на ней, когда она поднимает смычок. Её бархатные чёрные розы мерцают пред всеми. Аудиопоток переключается, и внезапно её виолончель поглощает ночь, эхом разносясь по хрустальным коридорам печальным, провокационным басом.

Смена тона даёт свой эффект. Толпа перестает прыгать и поворачивается, чтобы поглазеть. По их лицам я могу сказать, что они заворожены. Биение их сердец уносит их в сюиту, что приготовила Октавия. И как только она захватывает их внимание полностью, она увеличивает темп и направляет их адреналин в другое русло. Более мягкое и сдержанное, но в то же время волнующее и притягательное.

Вечеринка спасена. А то мы рисковали ввести всю толпу в изнурительный ступор. Но благодаря Октавии в легких Гала открылось второе дыхание.

Приходя в себя, я смотрю через зал с содрогающимися лёгкими. В наступившем затишье, что обеспечила Октавия, я замечаю Спайка, Пинки Пай и Флаттершай, подходящих к Твайлайт. Хорошо. Похоже, они тоже заметили меланхолию Твайлайт. Я наблюдаю, как они обмениваются несколькими словами. Пинки и Флаттершай улыбаются, в то время как Спайк подходит и обнимает Твайлайт. Принцесса вздыхает, её губы слегка изгибаются, когда она гладит дракончика по голове. Она произносит несколько слов своими друзьям, и они обмениваются тихими кивками. Пинки и Флаттершай присоединяются к теперь уже групповому объятию, и золотистая аура собирается вокруг группы, прогоняя весь бежевый и серый.

По крайней мере, на время.

Часть меня хочет продолжать смотреть... и созерцать. Но кое-что меня отвлекает.

Октавия, будучи, как обычно, богиней.

Уважительные вещи (Respectful Things)

Видеоролик недоступен 

Две инструментальных композиции спустя наступает относительное затишье. Я могу сказать, что Октавии нужна передышка, и у меня почти закончился новый материал. Дело не в том, что мы не можем продолжать выступать, скорее, было бы неправильно продолжать доминировать в течение всего праздничного вечера.

Мои затенённые глаза путешествуют по залу, встречаясь со взглядом Пинки Пай. Она не Бо, но читает меня не хуже его. В душе кобылка – развлекатель, и она может сказать, когда мероприятию пора перейти в следующую фазу.

Она наклоняется к Твайлайт, что-то бормоча.

Принцесса кивает... потом кивает ещё раз. Тяжело вздохнув, она натягивает на лицо тонкую улыбку и машет копытом в направлении Пинки.

Пинки что-то говорит в ответ, улыбается и делает сальто назад в толпу.

Боковым зрением я замечаю, как Октавия вздрагивает.

Чудесным образом Пинки приземляется одним копытом на край пустого стула возле стола с закусками. Балансируя, как балерина, она машет в воздухе передней ногой и громко говорит в микрофон.

– Ладно, мальчики и девочки! Думаете, вечеринка уже заканчивается?! Как бы не так! "Торжество дружбы" в самом разгаре! И кто более достоин чествовать это событие, чем сама... Принцесса Дружбы... Твайлайт Спаркл! – она кружится, как розовый лебедь, и протягивает оба копыта назад, вверх ногами, к лавандовому матриарху, о котором идёт речь. – Ваш выход, Королева Всекнижная Первая! ВуууХууу! Кто потрясающая?! Ты потрясающая!

Толпа разражается смешками, прежде чем основательно зааплодировать. Море улыбок поворачивается в сторону Твайлайт, когда аликорн встаёт.

Спайк протягивает ей микрофон, гордо улыбаясь.

– Кхм… – Твайлайт стоит во весь рост в своём платье. Она расправляет крылья и твёрдо говорит: – Для меня большая честь и удовольствие проводить это особое мероприятие... самое первое ежегодное "Торжество дружбы", расположенное прямо здесь, в моём доме в Понивиле, в сердце Эквестрии.

Свист и радостные возгласы наполняют зал. Золотые лучи звуковой эйфории парят над головами каждого пони. Среди них я различаю цвета Лиры и Бон-Бон. Смешки Эпплджек смешиваются с тихими выдохами Флаттершай. Всё такое ликующее и знакомое.

– Я знаю, что многие из вас пришли сюда, не зная, чего ожидать, – говорит Твайлайт. – Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за вашу веру в лучшее... и ваше желание пробовать что-то новое.

Ещё несколько смешков эхом разносятся по залу.

Твайлайт улыбается и продолжает:

– Полагаю, если вкратце, я хотела, чтобы "Торжество дружбы" выделялось на фоне Гранд Галопинг Гала и других мероприятий. Иными словами, чтобы это мероприятие было гораздо менее формальным. И пока что... ну... думаю, вы подтвердите, что с этим всё получилось. Да?

Снова смех, на этот раз более тихий и сдержанный.

Твайлайт прочищает горло и продолжает:

– Но, если честно, то я считаю, что "Торжество дружбы" должно в первую очередь быть простым празднованием в компании друг друга. Мы все здесь, сегодня, в Понивиле, несмотря на множество горестных событий, что произошли по всей Эквестрии в недавней истории. Возвращение Найтмэр Мун... Высвобождение Дискорда... Заговор Чейнджлингов, – она сглотнула. – Погром Тирека, – она качает головой. – Если бы не магия дружбы, ни один из этих кризисов не был бы предотвращен. Мы все должны благодарить друг друга за одержанные победы над такими непостижимыми невзгодами. Я точно знаю, что меня самой не было бы здесь, если бы не Спайк, мой самый надёжный помощник, не Эпплджек и её честность, не преданность Рэйнбоу Дэш... не щедрость Рэрити, не Флаттершай и её доброта, не Пинки Пай и..... хе-хе... её бесконечная радость и смех.

– А также мой рецепт превосходных шоколадных маффинов!

Смех и ещё раз смех.

Твайлайт улыбается, выдыхая.

– Дружба – это нечто большее, чем просто гармоническое устройство для спасения королевства. Это сила, которая помогает нам процветать каждый день. Позволяет нам наслаждаться присутствием тех, кого мы считаем особенными, в нашей жизни... без кого наше существование ощущалось бы пустым, – она сглатывает. – и бедным.

Я смотрю налево. Октавия сидит на своём стуле, обнимая виолончель. Прикусив губу, я снова смотрю через зал.

– Но дружба – это нескончаемый процесс обучения, – говорит Твайлайт. – Процесс роста. В нём полно ошибок, но также полно и достижений, и и те и другие делают нас лучше. Даже я, Твайлайт Спаркл, Принцесса Дружбы... в последнее время совершила немало ошибок, – она стискивает зубы, замирая на несколько секунд. – И, благодаря ним, я нашла куда расти... как самосовершенствоваться.

Я смотрю в дальний конец зала. Я замечаю стража с синей гривой. Флэш Сентри спокойно оглядывает переполненный бальный зал. Его глаза внимательны, решительны. Если за всем этим и кроются какие-то эмоции, он очень хорошо их скрывает. Даже цвета туманны. Его тело – бастион монохромной целеустремленности.

– И это стало возможным только благодаря прямому вмешательству моих друзей, – говорит Твайлайт. – И... полагаю...– её взгляд устремляется в противоположный конец бального зала, туда, где расположена моя сцена. –... один новый урок, который я ценю особенно высоко, заключается в том, что дружба – ничто без уважения, – она сглатывает. – Мы все... ничто без уважения... и чистой искренности сердец. Это именно то, что отличает знакомых от любимых. И… в моих глазах... вы все любимы.

Она слегка шмыгает носом, но скрывает это твёрдым голосом, выставляя вперёд копыто.

– Итак... от всего сердца... всем моим дорогим подданным... друзьям... и музам... Я желаю вам замечательного "Торжества дружбы"... и ещё более замечательной жизни после. Спасибо вам всем.

Аплодисменты наполняют зал, наполняют мои уши, ослепляют моё зрение. Я уверена, что за пределами алого наводнения Твайлайт Спаркл улыбается. И если я могу доверять серому дыханию, исходящему из её лица, это её первая искренняя приятная улыбка за последние месяцы.

Подобная свобода достойна зависти.

– А теперь... давайте же продолжим сегодняшнее празднество, – говорит Твайлайт. – Передаю слово тебе, Пинки!

Приглушённые вещи (Subdued Things)

https://www.youtube.com/watch?v=6CjMh5jtzRw

Толпа немного поуспокоилась, и я позволяю себе передышку. Отойдя от кабинки диджея, я подхожу к столу, уставленному прохладительными напитками, и поднимаю бокал с помощью телекинеза. Сегодня здесь нет Dr. Pony, но я как-нибудь справлюсь. Это Гала Твайлайт, а не мои гастроли. Кроме того... думаю, моим почкам не помешал бы небольшой отдых.

Поэтому, не колеблясь, я опускаю половник в чашу с пуншем и наливаю себе напиток. Поднося бокал к губам, я делаю глоток... и лёгкая дрожь пробирает меня изнутри.

Ууух, Пинки Пай...

Что такое ты добавила в эту чашу?

Мы же хотим, чтобы после этого Гала последовало ещё много других.

Я провожу языком по внутренней стороне рта. Я бросаю взгляд налево... направо... а затем делаю ещё один глоток. И улыбаюсь про себя.

Голоса позади меня образуют красочный гобелен над моей головой. Небрежно вздохнув, я поворачиваюсь, поправляю тёмные очки и смотрю на толпу, заполняющую бальный зал. Моё тело и мозг всё ещё гудят после часовой музыкальной сессии. Я чувствую себя словно солдат, прошедший испытание на выносливость. Каждый выдох – облако малинового, оседающее на пол, очерчивающее каждое лошадиное тело, позволяя моим глазам лучше их рассмотреть.

Лица у всех присутствующих в целом отрадные. Всё это место наполняет чувство комфорта и расслабления. Даже старшее поколение, сидящие поодаль, собирается в болтливые группы, осматривает достопримечательности вокруг и рассказывает о вечеринках давно минувших дней. Я замечаю Крэнки и Матильду, старых "молодожёнов", беседующих с Мэр Мэйр и Грэнни Смит. Они смеются и хихикивают, их золотистые голоса разносятся над остальной толпой.

Эпплджек и Рэйнбоу Дэш стоят бок о бок. На стороне Рэйнбоу — кучка пони в униформе. Со стороны Эй Джей я узнаю семью Харвест. Голден Харвест заканчивает рассказывать длинный анекдот, без сомнения, о моркови и сезоне сбора урожая, и Эпплджек хватается за бока, заливаясь громким алым хохотом. Рэйнбоу и её Вондерболты вежливо хихикают и тихонько пожимают плечами.

Пинки Пай, как всегда, повсюду. Все знают, что это мероприятие – идея принцессы Твайлайт Спаркл и всё такое, но именно Пинки нам следует благодарить за то, каким в итоге оно получилось. Она устремляется от группы к группе, проверяя настроение, и вызывая улыбки. Со взмахом ноги и смешком, она отскакивает к следующей группе посетителей, руководя всем мероприятием, и делая это с песней.

Мои глаза следуют за ней и натыкаются на Октавию и Меривезера. Новый кавалер Бо по-дружески болтает с Тави. Возможно, даже слишком по-дружески. Я замечаю явные признаки опьянения, слетающие с заплетающегося языка Меривезера. Он раскачивается из стороны в сторону, бессвязно хихикая между каждой произнесённой фразой продолжающегося рассказа. Это безвредно... хоть и довольно глупо. Октавия изо всех сил старается сохранять образ и не улыбаться, но бархатистые уголки её губ приподнимаются. Она отступает назад, когда Меривезер слишком сильно раскачивается, и ему приходится опереться на стол своим пока-ещё-трезвым копытом. Октавия слегка хихикает, затем отвечает на его продолжающуюся болтовню статным пурпурным голосом.

Я улыбаюсь.

Клянусь...

Я никогда не перестану за неё гордиться...

– Винил.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть перед собой.

Лира опирается на плечо Бон-Бон. Её глаза розовые, и остальная часть лица румяна. Икнув, она машет мне пустым стаканом из-под пунша.

– Отличное... ммм... тличччное шоу ты устроила... ик!

О, о...

– Нет... Я... я серьёзно! Знаешь... – она криво усмехается, её рог пульсирует, как сломанная антенна. – Было в-время, когда я с-специально не ходила на твои концерты... ИК... потому что боялась, что вернусь домой раздавленная депрессией, поскольку знала, что ты н-намного лучше меня...

– Не воспринимай это слишком серьёзно, Винил, – говорит Бон-Бон, закатывая глаза с ухмылкой. – Она немного перебрала с вёселым пуншем, и затем захотела высказать тебе пару ласковых... хи-хи… я не смогла её остановить.

– Пару ласковвввых? – Лира пытается нахмуриться, но это выглядит как улыбающийся зелёный зомби. – Как насчет тысячи объятий? ИК! Всё изменилось, подруга! Ты меня больше-э-э не пугаешь, – она затуманенно моргает, кривая усмешка возвращается. – Ты – лучшая! – она поднимает свою пустую чашку, выдыхая. – Уиии! Ты устроила просто… ИК!.. обалденную вечеринку! Принцесса Юбка Твайлайт должна тебя повысить или типа того...

– Ладно, Лира… – Бон-Бон прижимается носом к кобыле, приобнимает её, и потихоньку направляет к выходу. – Церемония награждения подождёт. Давай отведём тебя домой.

– У-у-у-у-у-у... но я хочу поговорить с Тави тоже!

– Кажется, Тави уже успела наслушаться захмелевших пони. Не переживай, Лира. Мы поздравим её на завтрашней вечеринке.

– Хехххх... как скажешь, Бон-Бон-Бон-Бон-Бон-Бон-Бон-Бон-Бон-Бон...

– Пока, Винил! Это было потрясающе! – Бон-Бон машет издали, увлекая Лиру за собой. – Хи-хи! Воистину, трясло не слабо!

Я машу в ответ, ухмыляясь.

И именно тогда... я ощущаю вспышку цвета индиго сзади слева.

Моргая, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть.

Меривезер стоит в одиночестве у стола с закусками. Он оглядывается по сторонам, пожимает плечами и делает ещё один глоток своего напитка, прежде чем направиться через бальный зал.

–.........? – я морщу лоб. Я поворачиваюсь и оглядываю зал, поджав губы.

Ха...

Что это было...?

– Приветик, Вайни! – Пинки подбегает ко мне, скользя по полированному полу и чуть не врезаясь в стол. – Ты как? Готова к следующему сеансу? Твайлайт просила чего-нибудь оооооочень плавного, что могло бы  поуспокоить нервы толпы, чтобы мы могли подобающе завершить вечер!

Я моргаю, глядя на неё. Я снова смотрю налево и направо, нервничая.

– Всё в порядке? – мордочка Пинки морщится. – Тебе нужны вдохновляющие объятия? Мод научила меня как их раздавать, когда я была маленькой кобылкой!

Я качаю головой, помахивая копытом. С ободряющей ухмылкой я указываю на свою кабинку, разворачиваюсь и направляюсь к сцене.

– Оки-Доки-Локи! – Пинки убегает в противоположном направлении. – Я скажу Твайлайт, что последняя фаза Гала готова начинаться!

Ужасающие вещи (Frightening Things)

https://www.youtube.com/watch?v=lAF8D0ugyVk

Прошло примерно пять минут после начала моего последнего сеанса на этот вечер. Мой разум кипит от размышлений о том, на какую бы мелодию перейти. В моём распоряжении немало запасных пластинок. Проблема в том, что большинство из них довольно перегружены басом для того, что сейчас нужно, что нужно Твайлайт и остальным членам Совета, что-то нежное и похожее на транс, что-то способное вывести нас из атмосферы вечеринки. Знаю, следовало подготовиться получше, но моё выступление в первой половине вечеринки значительно превзошло мои ожидания.

Мой разум так занят обдумыванием следующего перехода, что я не замечаю доносящегося до меня голоса, пока кто-то не дёргает меня за хвост. Это так сильно поражает меня, что я чуть не царапаю пластинку, которую играю. Сняв с одного уха наушник, я с любопытством смотрю вниз, моргая сквозь тёмные очки.

Это Бо. Он выглядит нервным... даже паникующим. Его губы двигаются, и только когда я снимаю второй наушник, я могу разобрать его слова.

– ...видела её недавно? Я искал по всему бальному залу, но так и не знаю, куда она подевалась.

Я приподнимаю бровь за очками. Это сигнал, который я всегда подаю Бо, чтобы показать, насколько я сбита с толку.

– Октавия, Вайн, – подчёркивает Бо. Его голос гораздо более хриплый, чем я могла бы ожидать. По какой-то причине он очень напуган. Может быть, это всё пунш? Но потом он снова выдыхает: – Мне нужно найти её! Я боюсь, что... что...

Он колеблется. Уши зебры откидываются назад, очень виноватый жест.

Теперь я действительно в замешательстве. Я смотрю через зал налево.

Сцена Октавии пуста. Её заброшенная виолончель прислонена к стулу.

Мои губы приоткрываются. Я снова смотрю вниз, на Бо.

– Послушай, я... Мы с Меривезером уже по-настоящему... по-настоящему близки, – хрипит Бо. – И за то время, что мы... тусовались вместе, я... Я, возможно… рассказал ему чуть больше, чем следовало бы... о разном. И... хм… – он шмыгает носом, дрожа всем телом. Я никогда не видела Бо таким уязвимым, и это пугает меня больше всего. – Он не такой деликатный, как я, и... и он разговаривал с Тави ранее, Вайн. И я... я боюсь, что он, нечаянно, проронил что-то, чего не следовало бы. В смысле... Я... я сам всё ещё пытаюсь понять, что именно. Жеребец немного перебрал с выпивкой и... и...

Я чувствую, как учащается моё сердцебиение, пытаясь соответствовать тревоге Бо. Я поднимаю копыто, чтобы приземлить его, и прошу повторить.

Но вместо этого он вздрагивает и говорит:

– Это моя вина. Просто... просто закончи сеанс, Вайн. Я... я найду Октавию. Я позабочусь об этом, хорошо? Я всё улажу! Обещаю!

Я стискиваю зубы и машу ему.

Но уже слишком поздно. Он поспешно уходит сквозь поредевшую толпу. Его хвост хлещет. Не уверена, что он сам знает, куда и зачем идёт.

Я нервно стою у своей будки, обдумывая ситуацию. Или её отсутствие.

Что именно мог "проронить"  Меривезер?

Октавия – разумная пони.

Я так думаю...

Верно. Бо просто слишком остро реагирует. У него давно не было отношений, и его сердце пытается раздуть катастрофу из пустяка.

С Тави всё в порядке.

Уверена, ей просто потребовалось в уборную. Скорее всего, она наткнулась на стол с красным вином, и просто…

Волна прокатывается по бальному залу. Всё пульсирует. Включая струны моего сердца.

Я ахаю, замирая на месте. Я приседаю, вытягиваю шею, подёргивая ушами.

Я жду, и жду, и…

Вот оно снова. Ещё одна волна. Глубокий, мокрый индиго.

У меня кровь стынет в жилах.

Скркччххтттт! Динамики выключаются и музыка смолкает.

Пони, кружащиеся и раскачивающиеся по бальному залу, вздрагивают от удивления. Половина зала поворачивается, с любопытством глядя на мою кабинку диджея.

Я спускаюсь со своей сцены и приземляюсь на холодный хрустальный пол. Я пробираюсь сквозь неловкую тишину, протискиваюсь сквозь толпу, держа уши навострёнными к потолку.

Опять...

Индиго...

Неисчислимо далеко... но очень-очень реально.

Я слышу его... Я слышу её...

Я пробираюсь сквозь толпу. Миллионы глаз смотрят на меня, но мне всё равно. Каждая новая волна ведёт меня к дверному проёму в дальнем левом углу, за сценой Октавии.

Тело пробирается сквозь окружающую неразбериху. Два тела.

– Эммм... Винил...? – воркует Пинки Пай.

– Всё в порядке? – спрашивает Флаттершай.

Я их не слушаю. Я не могу их слушать. Мои уши настроены на индиго, и только на индиго. Когда я прохожу мимо, моя рысь переходит в нерешительный галоп, соответствующий биению моего сердца.

– Эмм… – Флаттершай бросает взгляд на свою подругу.

Пинки Пай прочищает горло, поворачиваясь к толпе.

– Оки-Доки-Локи, все пони! Это было сегодняшнее выступление! Эээ... поаплодируем же DJ-P0N3!

Бальный зал медленно заполняется алыми аплодисментами... затем тает у меня за спиной, когда я забегаю в коридор замка.

Я уже задыхаюсь, прокладывая себе путь по чёрным и ещё более чёрным кристаллическим коридорам... ища... стремясь.

И опять...

Индиго...

Уже ближе...

Индиго...

Сломленный... отчаянный...

Индиго...

Плачущий... умоляющий...

Её цвет не одинок. Его сопровождает что-то ещё. Что-то гнусное... и гнусно знакомое. Лоскутное одеяло из грубых коричневых и серых тонов. Наждачная бумага для ушей... для моих ушей.

Я вижу на полу.

Пятнистые перья и порванные бархатные розы повсюду.

Они образуют след... истекающий кровью… ведущий за угол.

В данный момент я уже несусь галопом. Бросаюсь вправо, влево, потом снова вправо...

И тут я вижу её... охваченную парой когтей, словно в тисках... Его когтей.

Долговязый уродливый грифон в золотом жилете держит Октавию за шею. Её платье порвано в результате драки. Её ноги болтаются под ней, болтаются под его хваткой, пока он тащит её к массивным кристаллическим дверям с табличкой "Королевская Сокровищница".

– В последний раз спрашиваю, тупая ты грязе-лошадь! – посол Тэлонсмит рычит, целясь когтями в мягкое место между её глазами. – Назови мне комбинацию от замка́, или я тебя повешу за твои ленты!

– И в-в последний р-раз повторяю, скотина… – слова Октавии жестки, но её голос – нет. Она шмыгает носом на гребне рыданий цвета индиго. – Я не знаю! Я в-всего лишь менестрель!

– И что это за менестрель такой, бродит один по коридорам посреди выступелния?! А?! – Тэлонсмит плюёт ей в лицо. – Не притворяйся, нахалка! Я знаю, что ты переодетый страж! А теперь говори мне чёртову комбинацию, чтобы я мог забрать то, что принадлежит Грифонстоуну!

– Я... н-не... знаю!

– Ррргх! – воздух наполняется багровыми брызгами, когда он даёт пощечину моей лучшей подруге. – Ты делаешь это сложнее для нас обоих!

Я упираюсь ногами в пол. Шипя малиновим, я направляю на него свой рог и фокусирую столько магии, сколько могу. В глазах у меня темнеет, а когда всё проясняется..... отвратительный грифон все ещё стоит на том же месте, его туника едва заметно дымится.

– А?!? – он поворачивается и свирепо смотрит на меня через плечо. – Что это, чёрт побери, такое?! У вас тут музыкальный съезд, что ли?!

– Вайн! Вайн, любимая! – Октавия бормочет, дрожа, из её губы течёт кровь. Её голос на долю секунды становится фиолетовым, прежде чем погрузиться обратно в бездну цвета индиго. – Не строй из себя героя! Позови охрану! Позови Твайлайт! Позо…

– Заткнись! – лоскутное дыхание Тэлонсмита душит её. Он разворачивается, хватает Октавию сзади и вонзает острые как бритва когти прямо в бархатную грудь кобылки. Октавия визжит от боли и испуга, и сквозь этот визг просачивается голос кретина. Его ястребиные глаза прикованы к моей дрожащей фигуре. – Я скожу тебе это только один раз, единорог. Оставь нас, или я обещаю: смерть этого жалкого мула не будет медленной...