Где не ступала нога человека

Глава 1-2: Изгой

Алекс Мерсер сидел на дереве и методично чистил M249. Сосредоточившись на привычных, пускай и "чужих", доставшихся по наследству механических действиях, он таким образом старался проигнорировать завывания тварей внизу и изгнать из своей головы самые что ни на есть мрачные думы. Последние несколько часов слились в какой-то абсурдный калейдоскоп, состоящий из избытка чувств, внезапных откровений и сдержанных проклятий вперемешку с кашлем, которые Алекс выдал, когда увидел, сколь сильно загрязнился ручной пулемет. Каждую деталь ведь пришлось перебирать, каждую секцию ленты, дабы не клинило после первого же выстрела и не разрывало ствол! Но это являлось неизбежной потребностью, если Александр желал проверить новейшие гипотезы… и время с недавних пор, что называется, терпело.

Не сказать, что Мерсер предпочел бы знакомое нынешнему абсурду, захотел вернуться в то состояние, которое охватило его с час назад – полнейшее смятение пополам с горечью, что он не успел проститься с Даной. Когда таймер бомбы доживает последние секунды… О многом ли можно подумать, стройные ли логические конструкции позволительно выстроить, находясь у порога собственной гибели? Абсолютного, как скептическая часть Мерсера полагала, конца? Наверное, мало кто думает в этот миг о том, сколь многого они не успели. Страх смерти – вещь въедливая, и сколь ни кичились бы люди своей цивилизованностью, мысли большинства в падающем самолете будут исполнены хаосом, томительным переживанием грядущего конца. А уж когда твоя смерть ожидается от детонации ядерного заряда, превращенного массовой культурой в эдакое пугало, масштабы катастрофы от последствий которого неописуемы… Тут уж и вовсе не останется места для надежды, что ты неведомым образом уцелеешь.

За восемнадцать дней эпидемии Алекс Мерсер привык не бояться за собственную жизнь. Безусловно, случались эпизоды, когда страх вперемешку с гневом овладевал им… Когда гигантская тварь уносила его сестру прочь – пожалуй, единственного человека помимо самого Алекса, ради которого Мерсер действительно собирался сражаться дальше. Или когда его последний шанс прекратить это безумие, полковник Дозора, бежал от мутанта аж на целом термобарическом танке… Да, какой-то частью души Мерсера овладевал страх и пока он уводил UH-60 подальше от города, в воды Атлантики. Хотел он в тот момент оставить все как есть, не заглушая «собственные» мысли в голове ментальными установками и ударными дозами нейромедиаторов. Если ему и хотелось какого-то вмешательства во всю эту душевную организацию… так это потребностью быть услышанным в предсмертный час. Мерсеру не хотелось погибать во вспышке атомного пламени в одиночестве, всеми позабытым и, несомненно, засекреченным после инцидента правительством, как и его предшественники. Битва с вирусом и до абсурда преданными уставу вояками была окончена; Нью-Йорку оказалась дана отсрочка в три с половиной минуты. У Алекса Мерсера не нашлось иного выхода, как обменять свою жизнь на выживание города и тех немногих людей, которым он считал себя обязанным. Однако Александр был бы исполнен куда большим спокойствием и верой в то, что казалось ему правильным, если в небытие его сопроводил хоть кто-то… пусть на манер Вергилия (прим. Вергилий — античный поэт, по совместительству – персонаж "Божественной комедии". Сопровождает Данте в его путешествии по кругам Ада и вообще является почти что полноценным напарником, однако романсить его все же нельзя) в преисподнюю, но сказав напоследок доброе слово-другое. Отдельные черты интровертности в лице Алекса на пороге смерти дали трещину, отчаянно желая обрести единение с прочими разумными…

Что ж, очевидно, его невысказанная мольба была услышана – хотя высшая сила (если она действительно протянула в мир Земли свою эфирную руку) трактовала просьбу с максимально садистской, самой извращенной логикой, которую только мог представить Мерсер.

Он, скинув бомбу в океан, только и успел, что развернуть вертолет на обратный курс, как все вокруг затопила ослепительная вспышка цепной реакции, просачивающаяся сквозь бронированное стекло. Выброс энергии, воплощенный в кельвинах с порядком аж в 8 единиц и не менее чудовищном давлении, подоспел какой-то долей секунды позже. Раскаленный шар проглотил машину, обращая ее в пар без остатка, включая пилота… Ну, Мерсеру казалось, что это должно было произойти. На деле же то состояние, в котором он осознал себя мгновением позже, было последним, что попадало бы под категорию "полное невосприятие". Оно не напоминало даже свое слабое подобие – которого можно было бы достигнуть в камере сенсорной депривации.

— Кха-ха... Ничто также не намекало, что все вокруг меня создано теперь самим сознанием, охваченным агонией, что вызвана перегрузкой абсолютно всех чувств за ту долю секунды, — пробормотал Мерсер себе под нос, с остервенением вычищая ствольную коробку. Поборол желание вздохнуть — носоглотку-то он приспособил, но токсичный "воздух" запускать внутрь стоило пореже, только ради полноценного вербального общения.

Действительно, когда колоссальный выброс энергии затопил все пространство вокруг... Мерсер продолжил ощущать себя. Привычный логический слой сознания химер, (прим. Химера – является фаноном «Поединка разумов». Считается структурной единицей информационной прошивки тела Мерсера, его встроенного ИИ, основанного на вирусе. Всего химер 15, и благодаря им, в частности, тело Мерсера "не видит разницы между генетикой и анатомией") кирпичики, из которых складывались новые знания, даже банальные тактильные ощущения и шум от работающего двигателя... Все это осталось на причитающихся им местах в картине восприятия мира. А вот зрение пострадало — картина была так искажена, пестрила такими кислотными оттенками и бликующей гаммой, что Мерсеру захотелось протереть глаза. Почему на него не обрушилась мгновенно темнота, отсутствие любых чувств, вызванное не ослеплением ядерной вспышкой, но уничтожением всех органов восприятия?

Потом до Александра через вихрь показателей и воплей сирены дошло, что движок умер, и ротор держится теперь, помимо христовой гайки, на одной только честной инерции.

«Да быть такого не может», — несколько ошалело подумал Алекс. Приземный ядерный взрыв, каким бы мощным он ни был, не способен в значительной степени влиять на электронику, пусть даже на сложную бортовую систему "Ястреба"! Шок лишь усилился, когда Мерсер понял, что не чувствует позывов Разума улья, что шли раньше из центра силы города — словно развитый насильно был окружен пузырем ментальной тишины, диалогом с самим собой. Такой тишины, что химеру обращает в действующее на инстинктах животное, как в том случае с паразитом, (прим. Паразит – имеется в виду "оружейная" часть ИИ, которая принимает в Прототипе форму Верховного охотника (использует оружие и приемы Мерсера). Химеры (например, в форме оторванной части тела) могут действовать самостоятельно, порой весьма агрессивно, если Мерсер не имеет над ними контроля… или не заданы определенные задачи и рамки взаимодействия) а развитого погружает в режим гибернации. Мерсер, чертыхаясь от сделавшегося разом непривычным зрения, лихорадочно пытался перевести машину в режим авторотации — но доктор не мог видеть ментальных красок происходящего. Словно... он разом сделался обычным человеком, не способным одной лишь силой мысли обретать полнейший контроль над собственной жизнью. Словами нельзя было передать, насколько Мерсера это напугало. Вот уже неделю как он не боялся чего-то настолько сильно, чтобы чувство это раздуло в глубине души недавно обрушившуюся на Таггарта ярость. Ярость бессилия, худший из возможных видов гнева.

Потуги Мерсера, что сдобрены были опытом поглощенных им военных летчиков, между тем, остались безрезультатны. Мало того, что турбины умерли мгновенно, всего и чихнув пару раз на прощание, так и подъемная сила упала практически в тот же миг, игнорируя все еще должный быть крутящимся винт. Машина резко пошла вниз и ударилась о какое-то препятствие на ее траектории с чудовищной силой, так что Мерсера швырнуло в кабину, корежа как плоть о металл, так и металл о плоть. Вертолет, завалившись набок, практически распался на куски — винт же знатно перепахал асфальт и землю, выкорчевав ось из недр двигателя. Но через какую-то минуту все это хаотичное движение вокруг угасло, и звуки, сопровождавшие его, поутихли.

Минуту… Земля? Асфальт? Шумы для этих субстанций были самые подходящие, но не для воды, что должна была окружать Мерсера миль на десять-пятнадцать вокруг! Он же специально вышел за границу критической для Нью-Йорка зоны…

«Согласно индикации, меня почти что раздавило при падении на твердую поверхность, но при этом я все еще жив. Значит, если уж Разум улья и накрылся, и я с чрезвычайно малой вероятностью мог очутиться в каком-то подобии загробного мира… Интересно, согласно чьим-то там верованиям можно ли по ту сторону понести урон, но не умереть даже от тяжелейших повреждений? Викинги, кажется, в чертогах Вальгаллы вполне успешно дрались и друг другу головы разбивали на вечной пирушке, но затем продолжали веселиться как ни в чем не бывало… Попробуй тогда сходу разбери, где я, если дома успел отличиться тем же самым», — рассеянно подумал Алекс, выдирая себя из обломков приборной панели. Уточнив, в каких местах его тело пострадало наиболее серьезно, единым движением ноги Мерсер вправил открытый перелом бедра, восстановил целостность треснувшего черепа и в целом подстегнул регенерацию.

«Если же это не загробный мир, и я все еще жив по-настоящему... если я с какого-то черта до сих пор не разнесен на молекулы, то как это вообще возможно? Я абсолютно уверен, что бомба сдетонировала».

Последовавшее за этим действо Мерсер осознал смутно. Несмотря на то, что никуда не девшиеся сверхспособности не ментального характера успокоили его, заставили прояснить разум, а язычки гнева утихнуть, обратиться в привычные угольки, события оказались слишком абсурдными и слишком разнящимися с его представлениями о том, как работает этот мир. Для начала, разломанный вертолет оказался затоплен не водой, но газом, явно неподходящим для дыхания. Мерсер принялся задыхаться и кашлять, словно его вновь травили кровоксином — нет же, к тому суррогату Зевс выработал сносный иммунитет! Тем более, из этой смеси не удавалось выделить ни крупицы кислорода, столь необходимого развитому. Словно Мерсера заставили дышать чистым зарином или еще какой гадостью, мутанту не особо вредившей, но представлявшей нулевую ценность с точки зрения окислительной способности, да еще и затрачивающей энергию на фильтры! Мерсер, торопясь, заковал себя в броню, готовясь к встрече с неблагоприятной внешней средой — а она обязана была стать неблагоприятной, это после ядерного-то взрыва посреди океана, в котором Алекс с его нестандартной плотностью просто ушел бы на дно!

Однако голову пришлось оставлять непокрытой. Визор, как и прочие атрибуты информационного поля, не работал — монолитным щитком Алекс кроме теплового излучения ничего не чувствовал, как отрезало. Бессмыслица! Даже если Манхэттен каким-то чудом оказался задет взрывом, в метро и канализации, скрытые толщей земли, на восемнадцатый день эпидемии должны были оставаться биорезервуары Грин, ее глубинные ульи, до которых взрыв не достал и которые должны были регистрироваться психолокацией Мерсера, подобно представляющим для него интерес жертвам!

Самые странные и дикие теории рождались в голове Алекса, пока он, давясь токсином и часто моргая, отыскивал путь наружу. В конце концов Мерсер, выбив перекошенную дверь, рванулся сквозь клубы пыли, чтобы дать отпор возможным неприятностям… но тотчас же налетел на полупрозрачный экран. Насыщенно-фиолетового оттенка, он отсекал дым и пыль, что окутали вертолет, и отказывался пускать Мерсера дальше. Раззадоренный темпом событий и их многообразием, Алекс ударил по препятствию кулаком. Барьер даже не думал поддаваться – он оказался лишен какой-либо упругости. Ударив снова и убедившись в бесполезности силового метода, Мерсер прильнул к стеклообразной завесе и сощурился, до рези в глазах всматриваясь в цветастое окружение.

Увиденное им… ну, скажем, могло быть сочтено за бред наркозависимого, чью-то навязанную память — настолько цветастую, что у Алекса мозги переклинило. Проблема заключалась в том, что ни один военный или ученый, ни те несколько гражданских, что он был вынужден поглотить, когда незримый ресурс стабильности кончался, и вирус врубал свою глушилку разумности… (прим. Глушилка разумности – фанон «Поединка разумов», согласно которому вне подключения к информационным полям Ульев развитый время от времени должен поглощать чужие мыслительные контуры, чтобы не замкнуть собственные на самих себя и не поддаться инстинктам. В ПР Мерсер считает это частью "ментального метаболизма", однако в измерении поней это не работает, что какбе намекает) словом, ни один из этих людей не завещал Мерсеру чего-то настолько тяжелого. И все это было словно взаправду — наркотический приход уж точно не был бы настолько стабильным, противоречащим картине мира исключительно в плане логики. Алекс глубоко сомневался, что если какой-то наркотик и окажет на него действие, то мутант мог бы с полнейшим ощущением трезвой головы управлять этим видением.

— Ну, не сказал бы, что ситуация так уж мной управляема, — пробормотал Алекс, вгоняя ствол на место и захлопывая затворную коробку. Этот стандартный пулемет Дозора он захватил из обломков вместе с тем ЧС-пакетом, что пострадал наименьшим образом (галеты и прочая снедь из него оказалась поглощена незамедлительно, как только прояснились особенности местной живой природы). Сигнальная ракетница для подачи сигналов шла в комплекте... Мерсер, привыкший полагаться на собственную силу и живучесть, использовал огнестрел лишь в тех случаях, когда необходимо было подавить легкобронированного противника, сохраняя дистанцию, тех же гренадёров – потому изначально рванул на выход с голыми руками. Но после увиденного… его уверенность в конкурентоспособности собственных усилий, скажем так, была несколько подорвана. Оттого Алекс перед погружением в грунт и решил взять с собой все, что могло бы ему помочь в сложившейся задн… ситуации. Правда, после отхода под землей плоды инженерии людей нуждались в чистке.

Так что же такого Мерсер усмотрел в месте крушения, что повергло его в шок? Ну, во-первых, внезапно на улице наступил день заместо осенней ночи. И солнце это заливало отнюдь не тот пейзаж, который привычен глазу закоренелого нью-йоркца: взять хотя бы приземистые домишки каркасного типа вместо ровных рядов башен, охваченных пожаром анархии и инфекцией. Вместо редких ходоков – скопище иных, куда более странных… мутантов. Аллюзии на разумную жизнь – а иначе как разумной, учитывая падение черной махины, их реакцию назвать было нельзя. Животное бросилось бы прочь не разбирая дороги – но многие из этих четвероногих, попрятавшись кто куда, с боязнью, но и с любопытством выглядывали из своих укрытий. И они говорили! Черт возьми, приглушенно из-за завесы купола, но до Мерсера доносился их язык! Настоящий звуковой код, со словообразующими конструкциями, хоть и не похожими ни на один из языков, о которых слышал Мерсер!

«Я отлично помню, что ни один зараженный "Светом" кроме Бегущих не говорил внятно. Не мог хотя бы казаться разумным. Кроме Элизабет, которая и не была разумна вовсе… и меня», — отчего-то подумал Алекс. Между тем, несколько четвероногих существ вместо того, чтобы держать дистанцию, наоборот, сокращали ее. Крупнее тех, что Мерсер заметил ранее, с более вытянутыми мордами… Пластинчатая броня с гребнем центуриона точно не являлась частью их естественного защитного покрова, но казалась продуктом ремесленников. Среди них выделялась «голая» особь помельче… и все они имели на голове конусообразный вырост, как раз-таки составлявший с телом единое целое. "Рога" эти светились самыми разными оттенками, притом вокруг здоровяков летали копья, захваченные аурами соответствующих цветов.

«Ладно, у меня промелькнула на мгновение идиотская мысль, что ударная волна меня аж до побережья Бруклина подбросила, — внутренне содрогнувшись, подумал Мерсер, уставившись на четвероногих. — Но это даже для тамошних обитателей (прим. РАСИСТ! РАСИСТ! На самом деле нет, Мерсер расизм не одобряет, всего лишь объективен в своей оценке, ибо столь же благополучным, как и центральные районы, Бруклин мог бы назвать либо слепой, либо идиот) как-то чересчур…»

Восприятию Мерсера понадобилось не больше минуты, дабы подметить детали и обработать весь массив информации, что удалось собрать. Но противоречивость выводов, из этой информации сделанных, стала последней каплей – обыкновенно предпочитавший встречать проблемы лицом к лицу, ученый на этот раз просто сбежал. Алекс, решив, что сходить с ума можно и в местах, для этого более приспособленных, отпрянул от барьера, схватил первые попавшиеся под руку припасы и был таков. Развитый не стал снова ломиться в «стекло», пробуя его на прочность, или трусливо забиваться в недра металлолома, который составлял «Ястреб». Он просто бросился лихорадочно работать когтями, отросшими на этот раз подозрительно медленно, и углубился-таки в землю. Не настолько эффективно Алекс это делал при помощи лезвий, как те же гидры, но фонтаны грунта исправно заполонили пространство купола, что окружил вертолет. По счастью, барьер не оказался сферой, и под землей никакой преграды для развитого не обнаружилось. Достаточно медленно он двинулся куда-то, что Мерсеру представлялось границей поселения. Дома стояли чуть в стороне от упавшего вертолета, отделенные от него рекой, так что препятствий не ожидалось… Алекс очень надеялся, что его не вычислят по производимым вибрациям и не вырвут с целым куском почвы из-под земли, так как увиденное… Ладно, об этом он мог поразмышлять и позднее, когда выберется в безопасное место, подальше от этих.

И вот Мерсер уже стоял в чащобе леса, что раскинулся неподалеку от села, и прятал унесенный с собой скарб, кое-как маскируя его травой в глубоком овраге. Алекс не знал, что ему теперь думать и какой вариант развития событий можно вообще в данных обстоятельствах назвать "правильным". Но знал, что так запросто знакомиться с увиденными этими не пойдет… Тем более, жалкие остатки мягкого нутра, понятия "человек – существо социальное", которым Мерсер был охвачен в рвущемся к океану вертолете, вновь оделись в монолитную броню. Алекс понимал это – и не сказать, что его хоть как-то сей факт беспокоил. Куда сильнее развитого волновало то, что он, если все происходило взаправду, очутился не на Земле. В худшем из возможных сценариев он не только никогда не вернется в привычную среду обитания, но и не увидит больше сестру. А ведь Алекс не сумел с ней даже попрощаться! Это по-настоящему тяготило Мерсера: одно дело — с горечью, но принять гарантированную смерть ради спасения города... Но совсем другое — уцелеть и не иметь возможности обратно в этот город вернуться, вновь увидеться с Даной… да с тем же доктором Регландом, которому Алекс чувствовал себя по-настоящему обязанным!

Не только отсутствие информационных полей подсказывало Алексу, что место, в котором он очутился, не имело ничего общего со старой доброй Землей. Тождество, на самом деле, было, но исключительно визуальным: местная роща была схожа с Каролинскими лесами, разве что вкрапления хвойных пород были минимальны. Ну, еще величина гравитации оказалась практически идентична земной. Мерсер адресовал бесконечные запросы Паутине интриг, пытаясь найти в памяти сожранных им ученых хоть что-то, что могло прояснить текущую ситуацию, но ни одной параллели с данными, собранными им, мутант провести не сумел...

Первое – атмосфера. Более разреженная, с меньшим показателем преломления. Абсолютно и бесповоротно токсичная; ни намека на содержание кислорода в ней не было. «И что теперь? Герметичные танки, куда можно спрятаться и дергать спокойно за рычаги, с учетом увиденного здесь навряд ли найдутся. Что, умозрительно вершина человеческой эволюции баллоны акваланга за спиной вынуждена будет таскать? — невесело подумал Алекс. — Или один из тех, что выдают старикам-астматикам…» Развитый свернул все слизистые оболочки, которые могли впитывать токсин, перекрыл свой аналог альвеол, впуская в легкие газ лишь затем, чтобы наполнить голосовые связки звучанием – звук выходил выше, чем обычно, хоть до гелиевого пищания ему было очень далеко. И все равно… в экономном режиме, используя лишь наличествующую здесь и сейчас массу (незримый резерв для преобразований плоти, регенерации и опустошительных атак, тесно связанный с информационной технологией, с ней же и растворился в небытие), у развитого в запасе были хорошо если сутки. Газ больше не разъедал глотку мужчины, не щипал льдинками пересохшие глаза, но та же работа мозга потребляла глюкозу тоннами. Мерсер, затратив еще одну небольшую частицу резерва, произвел в своей химической лаборатории, перемеженной с плетением кишок, анализ… Результат был не менее ошеломляющий, чем события получасовой давности.

Местный воздух содержал не менее одиннадцати различимых компонентов. Но единственным, который Алекс сумел распознать, и который имел долю не менее пятой части, был бериллий.

Газообразный, чтоб его, бериллий. Чертовски дорогого и крайне токсичного металла в этом краю было, что называется, вовек не надышишься. Но почему тогда он был обычной температуры, соответствующим вполне комфортной для млекопитающих среде, а не вываривал Мерсера заживо в броне раскаленными до состояния плазмы парами? На этот вопрос Алекс с какой-то обреченностью решил пока ответ не искать, сочтя его второстепенным. Не являющимся задачей выживания в ближайшие сутки.

Куда более важным Мерсер почитал вопрос-следствие. А именно, где раздобыть ресурсы для продолжения функционирования платформы? Ведь буквально все, что окружало Мерсера на тот момент, вирус не считал за живое. Деревья, насекомые в воздухе, птицы, лягушка, которую Мерсер, стремительно выбросив руку, поймал в овраге, а затем долго и тупо глядел на панически расквакавшееся земноводное, окутанное облачком инфовирионов… да даже эта обычная, если не считать голубого оттенка, трава под ногами, из которой на Земле можно было бы выцедить жалкое количество калорий, дабы закинуть их в топку тепловой машины развитого, и целлюлозы на укрепление доспеха. Все это, насколько бы сочным, наполненным красками и абстрактной жизньюоно ни казалось, было несъедобным. Попросту несовместимым с вирусными технологиями.

Тогда Мерсер проводил ускакавшую прочь лягушку практически ненавидящим взглядом. Птица с зеленым оперением, сидевшая на дереве по соседству, наклонила голову набок и присвистнула. Она совсем не казалась напуганной соседством с человеком... С местной флорой и фауной что-то было серьезно не так. С точки зрения как заразности, так и апоптотических способностей клеток, что населяли «лимфу» Алекса, (прим. Фанон «Поединка разумов». Согласно ему, лимфатическая и кровеносная системы Мерсера коренным образом изменена – лимфу населяет программируемая фагоцит-культура, используемая в том числе для пожирания враждебных организмов. Цвет – близкий к янтарному, при введении энергоносителей начинает испускать слабое свечение. Кровь же у Мерсера белесая, с большим количеством железа – при попадании в кислородную среду почти мгновенно окисляется, выдавая обычный багровый цвет) все это представляло… просто пустое место. Поедать местную живность было бы все равно, что глодать камни. Мягкие, легко ломающиеся, состоящие из клеток со вполне себе цитоплазменным гелем… но, несомненно, массу и энергию не восполняющие. В конце концов, развитый, при всех его достоинствах и (по исключительному желанию индивида) теоретической свободе ото всех оков, оставался формой жизни на основе углерода, а не, допустим… кремнии. Если за эти часы Мерсер не найдет рабочее решение, то придется вступать в неподготовленный контакт с аборигенами… А это, с учетом увиденного, было чревато.

Вопрос третий являлся, пожалуй, таким же следствием. Свет. Что, если предположить, будто не просто с местными органическими молекулами было что-то не в порядке, но и на уровне более низком, элементарном дела обстояли не менее чудесатее? Местные фотоны, безмассовые частицы, то ли сдвигали привычный спектр, то ли перегружали его… Перед тем, как отправиться на разведку, Алекс откалибровал-таки свои глаза и сменил кодировку маскировочных покровов на ту, что должны была являться привычной для туземцев, сместив длину волны примерно на 40 нанометров... И все получилось! Утомительное буйство красок и общая яркость изрядно сбавили тон, трава стала привычного зеленого оттенка, однако избыточная насыщенность изображения цветами осталась. Мерсер готов был поклясться, что сложившуюся картину этого мира можно было увидеть лишь в идиотских мультсериалах, что во времена его отрочества заполонили субботние блоки. Это… раздражало. Но было вполне приемлемо по сравнению с перспективой энергетического голодания.

Птица, чем-то напоминающая Cardinalis, но (теперь) насыщенно-желтого оттенка, издала еще пару трелей, после чего улетела куда-то в сторону деревеньки. Мерсеру не понравилось поведение излишне храброй и внимательной по отношению к развитому птахи, в этом плане смахивающей на тарелку-беспилотник Дозора. «Еще, м-мать, вызовет на мою голову ударную группу… Как вернусь с разведки, сразу забираю пожитки и ухожу еще глубже в лес, — определился он. – Или как определюсь с ответом на четвертый вопрос».

Вопрос четвертый… можно сказать, являлся обобщением трех предыдущих. «Что, фугасом меня развали, произошло?!» Что это было за место такое, игнорирующее привычные реалии земного бытия, и каким образом развитый здесь очутился? Александр пока что не был готов ни дать однозначный ответ, ни вывести гипотезу, более-менее внушающую доверие. Все вокруг могло являться хитрой имитацией, призванной запутать Мерсера, но кому это было нужно? Не то чтобы новый Алекс Мерсер, успев повидать всякое, в полной мере мог доверять принципу, названному в честь небезызвестного монаха, но настолько перегруженная концепция – это даже для Зевса чересчур. Тем более, никакого эффекта такой обман на ученого не возымел бы. Такой ерундой, как полнейшее крушение столпов его жизни, Алекса с осени 2008-го было уже не удивить – подавив всплески эмоций, он продолжил мыслить логически, скрупулезно подсчитывая варианты и подбирая оптимальные ходы. Этот… мир? измерение? пространственный карман резерва массы? точно не имел отношения ни к Раю, ни тем более к Аду, как мельком подумал Алекс, еще не успев вылезти из "Ястреба". Не укладывалось это место не только в классические представления о загробном мире, но и по части фантазий более современных авторов. То, что координатное и абстрактное начала сознания развитого функционировали сообща, не сливаясь в имитацию чужого разума, было лучшим тому подтверждением… Ну, и в теле все еще наблюдались признаки работы химер, ставших привычной и неотделимой частью обновленного Александра Мерсера. Ничто пока не намекало, что этот Алекс отличается от того, что восемнадцать дней назад сбежал из морга и устроил разнос как военным, так и мутантам, вырвавшимся на свободу вместе с их хозяйкой.

Кстати о химерах. Мерсеру, как только он вылез из оврага, довелось наблюдать еще одну причуду местной фауны – и на этот раз его удивление в шок не переросло. Кончился за сегодня уже резерв, куда можно было бы удивляться еще сильнее... Ибо в бурелом, далекий от звериных троп, на шум забрело существо, которое вполне можно было бы принять за мифологическую химеру! Хотя нет, голова у зверя была только одна. Зато морфологически – химера самая натуральная: тело льва, огромный скорпионий хвост и кожистые крылья. Если они когда-то и принадлежали летучей мыши, то габариты рукокрылого ввергали бы обычного человека в трепет. Мерсер же, встав в полный рост, не шевелился. Когти ему были не страшны – у этой твари они были всяко не опаснее когтей охотника или пробития танковым снарядом. Была незначительная вероятность, что в яде (если хвост твари действительно работал на манер скорпионьего) найдется-таки компонента, что сумеет оказать на развитого негативное действие… Опять непредусмотренные траты, приближающие голодную кому. Во время манхэттенской вспышки, получив свободную минуту-другую, Алекс даже отстраненно размышлял, что будет, если не останется на Земле ни одного источника, от которого он сможет подпитывать свои мозги, отсрочивая безумие; считал, что материя более приземленная-то для подпитки тела, не духа, на планете всегда будет в наличии. Вот ведь ирония, теперь ему выпал шанс проверить ровно обратный случай – когда не на чем работать платформе, а не разуму… Но нет, хвоста Алекс тоже не убоялся, решив, что должен оказаться быстрее крупного, более инертного чудища.

Он не шевелился даже тогда, когда тварь подошла вплотную, недоуменно порыкивая и топорща яркую гриву. И… чем ближе оно подходило, тем спокойнее становилось. С последним шумным вдохом принюхавшись, мутант оглядел неподвижного Алекса; уже вполне ленивым, кошачьим взглядом скользнул по оврагу, где был заложен тайник. Вывалив язык, лев из ночных кошмаров облизнул выступающие клыки и легонько толкнул Мерсера лапой в живот — потом чуть сильнее, будто пытаясь подцепить когтями пластину брони. Алекс хотел было отвести руку назад для удара, вгоняя короткие острые когти в шерсть зверя и податливую плоть, но существо уже оставило свой объект интереса и расслабленной походкой двинулось прочь – совсем не настороженно, как подбиралось к развитому, с растопыренными крыльями и хвостом в боевой стойке.

Возможно… с точки зрения твари Алекс тоже не представлялся живым объектом и, соответственно, объектом охоты. Нет запаха, нет привычного облика добычи и манеры поведения… Не иначе, существо проявило лишь осторожность, а потом и любопытство к "ожившей скульптуре", с которой всего-то и удовольствия будет, что когти поточить – ну так цели этой куда лучше служили стволы вековых деревьев. Как-то совсем буднично пережив контакт со здешним доминирующим хищником (Возможно. Мерсер не мог быть уверен, что здесь не водилось что-нибудь еще более крупное, страшное и зубастое), Алекс сгенерировал из остатков покрова адаптивный маскхалат под местное буйство красок и двинулся на разведку к окраине леса. Это был явно не тот случай, когда работало внедрение развитого – когда разгуливать у всех на виду в чужой оболочке, использовав соответствующие моторные навыки и участки долговременной памяти, являлось по определению более удобным, чем просто прятаться от чужих глаз. Даже будь аборигены съедобны – в чем Мерсер, исходя из уже собранных данных, крайне сомневался, — развитый не смог бы адаптировать себя и химер внутри под негуманоидную конструкцию. Наверное, так. Конечно, пока не попробуешь на зуб, не узнаешь… но пробовать сейчас не представлялось возможным. Если эти существа правда способны на то, что краем глаза подметил Мерсер…

По этой же причине до наступления ночи Алекс не собирался соваться еще ближе к домам; так и вышел за границу леса, маскируясь среди высокого кустарника и трав, замирая при приближении хоть чего-то, что было крупнее полевой живности. Когда мимо пробежала собака, вполне похожая на земную бордер-колли, Алекс внутренне похолодел. Он даже выпластал под слоем scabie (прим. Scabie formatam – маскировочный покров Мерсера, выбирающийся из-под его кожи и формирующий детали, фанон «Поединка». Если очень вкратце, одежда Мерсера – это фигурные… струпья) щупальце, готовясь ударить животное в горло до того, как она лаем привлечет внимание владельца... но его новообретенная химическая "невидимость" вкупе с отличной маскировкой не подвела. Собака пробежала мимо, сосредоточенно внюхиваясь в землю и периодически поднимая нос по ветру; Мерсер же, выждав какое-то время, продолжил строить из себя военного диверсанта-пластуна. Была у него мысль отрядить вперед себя дистальную часть, химеру в качестве дрона, как сделал Алекс во время захвата МакМалленом, но пускать на неизвестную территорию частицу себя, более слабую чем целое, да еще и снабженную куда более скверным набором чувств, Мерсер счел не лучшей идеей. Так что, твердо пообещав себе надбавку калориями за вредность пребывания в этом месте, Алекс вынужден был двигаться вперед.

Мерсер полз до тех пор, пока не вышел на местных обитателей, что расположились вокруг "Ястреба", чуть не свалившегося им на головы. И первое, что доктор биологических наук мог заявить, за ними наблюдая... нет, ему в те жалкие минуты первого контакта вовсе не показалось. Эти существа определенно были наделены разумом — общались на неизвестном языке с длинными гласными. В поселке, судя по увиденному, они натурально проживали со всей причитающейся инфраструктурой, словно люди какие, а не являлись домашней скотиной или же питомцами настоящих аборигенов. Вокруг "Ястреба" же квадропедальные развернули нечто вроде поисковой операции: поодиночке не ходили, тут и там расставили крепкого вида существ, что занимались неторопливым рассматриванием окрестностей. Были и несколько особей в той самой броне — видимо, представители органов правопорядка. Ксеноморфы, определенно... были осведомлены о присутствии где-то в окрестностях целого развитого, и даже не поскупились на ряд мер противодействия. Что-то Алексу подсказывало, что деревенские на этом не остановятся… Может, комплекс мер будет дополнен воззванием "изгнать демонов" к местному аналогу священника или инквизиции, если она у них была. Не самый худший вариант развития событий, на самом деле. Агрессивных средневековых дуболомов можно было бы перебить как тех же вояк, не обременяя свою совесть излияниями на тему целей и средств.

Если, конечно, не ставить в расчет... э-э, средневековую же, почти фэнтезийную магию?

В этом отношении зрение Мерсера, к сожалению, тоже не подвело. Обладание целым набором сверхестественных по меркам людей возможностей у ксено подтвердились полностью. На глазах Алекса лавандовая, а не ядрено-фиолетовая как изначально ему показалось четвероножка приблизилась к побледневшему куполу. Затем рог ее засветился, и ослабления барьера как не бывало! После чего она заговорила с другим существом нежного оттенка оранжевого так непринужденно, словно здесь технология силового поля (а это действительно сильно ее напоминало) — чистейшая обыденность, и существо не нарушало прямо на тот момент с десяток законов физики. Также была подтверждена способность к левитации предметов, включая самих себя: крылатые морфы, что патрулировали небо, держались в воздухе с площадью оперения, явно для этого недостаточной, тем более в условиях здешнего воздуха... В смысле, человечество вполне успешно испытывало коптеры в куда более разреженной атмосфере Марса, но для такого ксено пришлось бы махать крыльями не хуже колибри, а то и быстрее! Чего они, естественно, не делали.

Ну и да, Мерсер за эти дни тоже научился в воздухе держаться, пока сохранялась его горизонтальная скорость, а у него вовсе крыльев не было. А даже если и отраслѝ бы, то использовать мах было бы практически невозможно при стандартной конструкции развитого... Тяжелый мощный скелет, повышенная плотность мышечных волокон и сносная аэродинамика разве что при покрытии броней не располагали к такому энергозатратному процессу, как полет. У Алекса имелись весьма смутные подозрения, что его глайд базировался на неизвестном принципе экранирования, который отключался сразу же, как только мутант вылетал из смога, что окутал Манхэттен за эти дни... Но здесь-то, здесь какая сила гравитацию компенсировала у крылатых? Что держало их в воздухе? Атмосфера была прозрачной, по-загородному чистой, если не считать ее абсолютной токсичности для Мерсера. Признаков ульев-распылителей не было обнаружено… да и вообще, довольно скудное для спонтанных мутаций разнообразие, представленное лишь тремя морфами, позволяло решить, что эти существа являются не мутантами наподобие «Света», но итогом естественного процесса эволюции… Черт побери! Да если не вглядываться, если не обращать внимания на уменьшенный, словно рассчитанный на хоббитов размер строений, а самих этих чужаков-чудаков отсюда убрать, выходило, что Мерсера занесло в самое обыкновенное человеческое поселение-кантри с домами каркасного типа! Так быть в другом мире не могло, бред и сюрреализм!

И, тем не менее, существа выпадать из бытия не спешили, назло всем мерсеровым "не может быть" продолжая существовать и развивая бурную деятельность. Стоя минуту-другую под куполом, Алекс заподозрил в них огромных, макушкой ему достававших бы до тазовых суставов, максимум до пупка кошек, местами нацепивших шляпы, а в большинстве своем парики причудливой завивки — несмотря на общую кислотность гаммы, расцветка последних смотрелась с шерстью хозяев довольно гармонично. Разумные кошки с вытянутыми лапами и крупной головой на достаточно длинной и подвижной шее, временами крылатые и рогатые. Звучит сумасбродно, не правда ли? Но, присмотревшись на этот раз внимательнее, Мерсер с трудом удержал себя от того, чтобы схватиться за голову. Все оказалось еще хуже для его и так натерпевшегося рассудка… Небольшие аккуратные челюсти, явно не принадлежавшие хищнику, вынужденному разрывать зубами плотные волокна мяса. Менее выступающий профиль мордочки, большие выразительные глаза, очень слабо очерченный хрящ носа; ухо, опять же, кошачье напоминало весьма и весьма отдаленно… и никаких признаков разделения фаланг на конечностях.

«Это Зевс что, — с тоской подумал Алекс, немигающим взглядом буравя оранжевую особь, что присела на задние лапы и объясняла что-то своей товарке, активно жестикулируя передними, — в самом деле в мифы Древней Греции попал? Может, мне это все-таки чудится?»

Действительно… Если этот вид имел хоть какое-то отношение к семейству Equidae, то его крылатый подвид вполне мог бы претендовать на определение "пегас". А уж учитывая, что Мерсер совсем недавно в лесу повстречался с животным, которого людская систематика могла только к мифологическим и отнести…

«Ну, по виду и особенно по поведению не скажешь, что они пони, конечно. Только цокот аккуратных, явно с разумением ухоженных копытцев, и выдает, — вздохнул про себя Алекс. — Впрочем, не показатель. Люди тоже в общих чертах не ведут себя, как их родственники по ветви семейства… Хотя социопаты, наверное, со мной бы не согласились».

Возможно… всего лишь возможно, что все три морфы являлись именно что подвидами, несмотря на столь весомые различия. Не было похоже, чтобы те же местные "стандартные" карликовые кошколошади являлись неотенической молодью, ранней стадией развития своих более продвинутых форм, рогачей и "пегасов". Алексу удалось заметить на краю поселения совсем маленькую лошадку с крыльями, которая с любопытством двинулась было к источнику всеобщей встревоженности, но была уведена прочь бдительной матерью. Да, у этих разумных половой диморфизм, похоже, не сильно отличался от высших млекопитающих Земли. Более тяжелые кости, широкая грудная клетка и более развитая мускулатура у самцов; в противоположность им самки ставили утонченный стан, более широкие, если исходить из пропорций, бедра, необходимые для легкого деторождения, и… ну да, вновь подтверждая их разумность, буйство причесок с самыми разными украшениями, включая пышные хвосты.

Какой-то долей мозга Алекс отметил, что всем этим перечислением привычных терминов и новых фактов он дает себе отсрочку. Отгораживает таким образом себя от хаоса, что грозил поглотить мыслительную деятельность Мерсера. На краю его сознания вспыхивали и гасли лихорадочные обрывки мыслей. «Вот что мне теперьприкажете думать? — посетовал развитый. — Что бомбардировка закинула меня куда-то в сельскую местность, где живут неучтенные Гентек мутанты, представляющие собой потомков местных лошадей? Что за бестиарий имени старика Макдональда (прим. Классическая англоязычная детская песенка – «Старик Макдональд имел деменцию и животных»… пардон, «У старика Макдональда ферма была») здесь собрался?!» Потом к этим вопросам была примешена растерянность. Что ему делать? Как поступить в условиях подобной ограниченности ресурсов, непривычной бесполезности для его организма любой вещи, что составляло новое окружение? Как, наконец, доктору Мерсеру вернуться домой; что сотворить необходимо хотя бы ради того, чтобы выяснить, как он попал сюда? Неужели в самом деле придется рисковать только что обретенным спасением от неминуемого конца, необдуманно идти на поклон к пришельцам и надеяться на лучшее? Мужчина никогда не доверял способу "надеяться на лучшее" — ни прежний Алекс, ни обновленный. Во время эпидемии с ее неисчислимым набором опасностей как со стороны зараженных, так и военных, Мерсер не мог позволить себе отсиживаться в укрытии, опасаясь за собственную жизнь и не зная пределов живучести его мутировавшего тела – банально некогда было, слишком быстро менялись условия и всплывали новые факторы-побуждения. Но теперь… он действительно был вынужден ради того, чтобы получить возможность вернуться в привычный ему мир, просчитывать следующий ход – думать, как уберечь себя не от численного превосходства ужасных тварей и не менее ужасных палачей в черном, но от цветных говорящих лошадок! Насколько же нелеп этот поворот судьбы! Мерсер подавил смешок, от которого немного отдавало бы истерикой, будь он воплощен вербально.

По-прежнему действуя в экономичном режиме, Алекс двинулся назад, сделав на этот раз крюк через огороды и потихоньку засеивая все вокруг инфовирионами. Пока запас энергии не приблизился к трети, он мог себе это позволить… Может, удалось бы зацепить хоть что-то подходящее для сверхэффективной тепловой машины внутри него, вдруг разом сделавшейся настолько придирчивой. И внезапно развитому действительно удалось его засечь — настоящий след кислорода, совсем рядом! Уйдя дальше в поле, развитый наткнулся на предмет, выглядящий, как и многое в этом месте, донельзя… привычным. Нечто вытянутое, небольших размеров, пестрое и с точки зрения ксено малиново-розовое, на вид бумажное. Выполненное из обычного картона, хотя было уже понятно, что в его основе на вкус развитого лежала не целлюлоза. Буквы местного языка Алекс разобрать по вполне очевидным причинам не был способен, но нарисованные искры, потемневшие внутренние стенки и тонкая деревяшка давали однозначный вывод.

«Ракета, — констатировал Мерсер с таким мысленным оттенком, словно это являлось продолжением местного аттракциона безумия. — Нет, ну может, конечно, тут тоже имеется обычай празднества фейерверками сопровождать, вот и улетело в поля…»

Получив образец для исследования, хоть сколь-нибудь откликавшийся на его ментальность, Алекс некоторое время водил пальцем по внутренней стороне картонной трубки, после чего отросток intestinum, (прим. intestinum prehensile – согласно фанону «Поединка», это модифицированный кишечный тракт Мерсера – химическая фабрика и по совместительству те щупальца, которыми он жрет недругов. Также при помощи них происходит заражение мозга инфовирионами для слепки личности и наиболее эффективным образом выводятся фагоциты) пробившийся сквозь его поясничную фасцию, слизал образец с руки хозяина и уволок его в недра брюшины. Мерсер "задумался" на некоторое время, подвергая химическую смесь анализу, а затем, не сдержавшись, тихо выдал:

— Уму непостижимо… Кха, что делает порошкообразный кислород в ракете?

Ерунда какая-то выходила. Кто стал бы использовать даже не жидкий, а твердый кислород в какой-то там шутихе вместо промышленного ракетостроения? Нитрат калия, обыкновенная селитра то есть, обходился бы куда дешевле, если местные получали его хоть сколь-нибудь похожими способами для производства пороха… А огнестрельного оружия, между тем, у них было не видно.

Тут-то Мерсер и замер на месте. Неужели… головоломка начала складываться? Алекс смял картонку в руке, впадая в полнейшее цепенение – даже более неподвижен он стал, чем во время маскировки, когда прикидывался частью местной флоры с десяток минут назад. У него в самом деле появилась рабочая теория: возможно, местные элементы имели в два раза меньший атомный номер, располагали вдвое меньшей массой. Отсюда, в том числе, разреженная по сравнению с земной атмосфера. Если элементы соответствовали в плане электрон-акцепторной активности мерсеровым аналогам, имеющим тот же номер… но при этом проявляли физические свойства земных элементов с вдвое большей массой, то кислород Мерсера – это привычная для пони сера. Инопланетно-лошадиный кислород – это на деле земной бериллий!

Мерсер сглотнул несуществующую слюну. Глаза его блеснули довольством разгаданной тайны – ну или выработкой концепции, которая временно отвечала реалиям нового для сверхчеловека мира. Ну, вообще для любого человека нового; Алекс глубоко сомневался, что в мире, где разумные уже представлены зооморфами, способны в рамках эволюционной доктрины развиться еще и гоминиды. Что касалось его отношений с местной периодической таблицей — это было невозможно, но так, судя по всему, это работало. Их кислород не мог окислить топливо, и подъемная сила ротора упала моментально в силу меньшей же плотности атмосферы. Но как здесь обстояли дела с атмосферным давлением, оно ведь было очень схоже с земным? Тогда, выходило… Алекс сморщился, потирая виски. Он с практически слышимым скрипом ворочал своими мозгами нового образца, обдумывая свое предположение. Куда более воодушевленно подумал, что, по крайней мере, теперь точно знает, куда следовало отправиться в первую очередь…

Увы, тихого отхода для осуществления задуманного не получилось. Мерсер не знал, точно ли среди пони особо глазастый ксеноморф выискался – может, Алекс сам потерял бдительность и выдал концентрацию испарений бо̀льшую, чем нужно, и красноватая дымка стала различима вблизи. А может, эта особь обращалась и не к развитому вовсе… но Мерсер решил, что именно его окрикнули на незнакомом языке. Решив, что теперь прикидываться ветошью бесполезно, и пока на вопли летуна не сбежалось все поселение, Мерсер вскинул голову – и увидел, как вытаращился псевдопегас на чужака, более не скрывавшего своего присутствия. Судя по форме мордочки и облегченному телосложению, то была самка цвета небесной лазури с пестрой, радужной гаммы гривой. Мерсер замечал ее пару раз в небе на тот момент, когда подбирался к селению. Эта особь была очень быстрой - в мгновение ока снималась она с места, чтобы исчезнуть за домами или сблизиться с группой других пегасов. Она снова что-то выкрикнула хрипловатым голосом, вполне по-человечески хмурясь и указывая на него передней ногой.

«Вот дьявол, — мрачно подумал развитый, — началось».

Алекс подскочил на месте, группируясь с не меньшим рвением, чем когда он вламывался пушечным ядром в ряды противников. Свернув маскхалат, вид которого он придал своему покрову scabie formatam, мутант бросился обратно в лес, напрочь забыв про умеренную трату калорий. Расплывшись в воздухе эргономичной серой молнией, Мерсер преследовал только одну цель: не допустить попадания под местную телепатию, которая по-прежнему неизвестно как на нем сработала бы. Разрыв дистанции был важнее попытки сохранить маскировку и того, что за развитым могли снарядить погоню.

Стеклорезка, как он уже успел мысленно окрестить пегаску за ее скрипучий голос, мелькала где-то в поле бокового зрения и даже не думала отставать. Попробовала даже перегородить ему дорогу, направить в другую сторону… Мерсеру в самом деле повезло, что рядом с ней не оказалось других пегасов, способных сыграть в качестве команды загонщиков. То, что крылатая отвалила в сторону, когда Алекс не сбавил скорости, беря ее на таран, обнадежило мутанта: возможно, разумная (как в прямом, так и переносном смысле) кошколошадь действительно опасалась, что в нее влетят на такой скорости. Мерсера танковый-то двигатель едва ли мог пересилить – а уж этот летательный аппарат из плоти и крови точно бы разбился об него в радужно-багряную кашу с осколками костей. Хотя, с учетом способностей пони, того же телекинеза и левитации, которых Алексу до сегодняшнего дня не доводилось не то что ощущать на себе, но и видеть иначе как в фантастике... Не факт, совсем не факт. Так что тактическое отступление, как и всегда во время встречи с разумно-угрожающе-неизвестным, было лучшим выходом. Это был явно не тот случай, когда работала тактика «Я не знаю, что ты такое, но знаю, что убью тебя». (прим. Алекс имеет в виду свою первую встречу с Охотниками, здоровенными тварями, напоминающими увеличенного лизуна из Resident Evil. Первая партия была выведена Элизабет Грин из охраны комплекса Гентек и натравлена на Алекса, окончила свой жизненный путь на станции дозаправки в ходе большого БУМа)

Погони за Мерсером так и не состоялось. Вряд ли от него добровольно отстали, и вряд ли та лазурная боялась летать на огромной скорости меж деревьями, учитывая, какие чудеса маневренности она показывала – скорее, местные старались не лезть в сам лес. Ну, учитывая, что здесь так запросто можно было нарваться на гигантскую ядовитую кошку... Тем не менее, схватив в охапку свое имущество из оврага, Алекс припустил дальше, запутывая следы. Уже на крейсерской продвигаясь через чащу, он воткнулся прямиком в заросли цветов голубого цвета – очевидно, для Мерсера токсичных, поскольку ему ощутимо поплохело. Проклиная местную природу, где, куда ни ступи, тебя непременно встретит химическое оружие, Алекс отряхнулся от колючек уже вполне обычного терновника и предпринял еще один забег. Ровно до тех пор он бежал, пока за ним не увязались волки, выполненные из дерева.

«Природа, когда я думал "Чем тебе еще здесь получится меня удивить", это была жалоба, а не предложение», — проскрежетал зубами Алекс. Он уже потратил значительную часть своего резерва, а потому принял единственно верное решение. Рассудив, что чем дальше в чащу Мерсер забежит, тем бредовей (хотя куда уже) и опасней ему лес начнет подкидывать сюрпризы, вариант был один – остановиться и подготовиться к задуманному. Если с псовыми этих тварей роднил не только внешний вид и повадки, но и врожденные качества, остановка была… позволительна. Так что Мерсер взлетел на дерево, цепляясь короткими когтями за кору. С усмешкой отметил, что древесные биомеханоиды за ним не последовали; подобно обычным волкам, взяли дерево в кольцо, завывая и вставая на задние лапы, будто загнали белку или еще какую цепкую на лапы живность.

Некогда доктора естественных наук такой расклад вполне удовлетворил. Приведя в порядок свой небогатый скарб, он уселся за разбор и чистку пулемета. Мысли Алекса все еще были мрачны, но наметившийся план, ряд осмысленных действий, которые необходимо было выполнить для исправления положения дел уже собственных, привнес кое-какой порядок в общую… сумятицу, вызванную этим миром. Снова тратить время, выцепляя из-под взора местных карты местности, Мерсер не собирался. Все, что ему необходимо было сделать — взять по ветру поисковые треки вирионов и найти ближайшее болото. Не то что бы ему вдруг приспичило закупиться самогоном у лошадиных реднеков, если они действительно там проживали. Просто содержание серы в торфяниках могло достигать десятка процентов — но хорошо, если для Мерсера нашлось бы один-два. Это был лучший шанс, если мутант не хотел столкнуться с аборигенами неподготовленным. Не запасы фейерверков же у местных организаторов юбилеев и похорон ему следовало разграбить? Хотя… тоже ведь мысль. Но в этой полосе растительности обязано было где-то неподалеку от реки найтись болото с куда более значительными запасами, обязательно должно было найтись… А местная сера в качестве универсального окислителя была, между тем, далеко не самой интересной догадкой, крутившейся у него в голове.

Алекс фыркнул холодной плазмой бериллия, вгоняя ленту и передергивая затвор. Когда в замке Бельведер армейский транспортник оторвал ему руку снарядом "Бушмастера", и та вылезла обратно за какой-то десяток секунд, Алекс подумал, что мощность метаболических процессов развитого в числах не уступает атомной электростанции. Но если его поверхностная, непроработанная теория в ядре своем верна, и закономерность периодической таблицы распространяется на прочие элементы, то… с его точки зрения местные аборигены должны казаться чудаками не меньшими. Потому что для химии Мерсера они все были ходячими атомными бомбами. Ну, ядерное горение лития, известно ведь?

— Что ж, — почти буднично подвел черту Мерсер, беря одного из сорняков-переростков внизу на прицел, — осталось лишь проверить, работает ли привычная химия с привычной мне материей так, как ей положено. Кто знает… Может, моя плоть до сих пор не сошла с костей лишь потому, что на местные реалии мой организм работает более… приспособленно. Интересно, я когда-нибудь сумею вызнать все, на что способен вирус?

Короткая очередь лишь раззадорила квазиволка: пули 5,56 причинили дереву минимум повреждений, лишь вспучивая волокна и покрывая тело зверя сетью трещин. Но пулемет работал так, как задумывали инженеры, его создававшие: без доступа к местному воздуху химикаты Земли спокойно вступали в реакцию и высвобождали необходимую энергию. Существа выстрелами напуганы не были; похоже, что кусочки металла, засевшие в дереве, их только разозлили. Мерсер, результатом введенный почти что в умиротворение, отложил М249 в сторону и нацелил вниз уже сигнальную ракетницу.

Химический заряд со свистом воткнулся самому крупному зверю точно в пасть, так что он шарахнулся прочь, заметался меж своих собратьев, с воем мотая головой и чадя паром от сырого дерева – другие члены стаи же отступили прочь так быстро, словно мимо них сама смерть прошла. Алекс спрыгнул вниз, и последовавший за тягучим приземлением удар был страшен. Бронированный кулак размолол древесину на голове пострадавшей от несварения твари, так что щепки полетели во все стороны. Волк умер мгновенно – ну, или окончил свою пародию на жизнь, осыпавшись грудой веток.

— Скатертью дорога, — буркнул Алекс себе под нос, закидывая пулемет на жесткое плечо и глядя вслед испуганно тявкающей стае. Подумав, он взял с места в карьер, в экономичном режиме змеясь меж деревьев. Маршрут был прикинут так, чтобы двигаться на среднем удалении от границы леса, следуя курсом вдоль реки. Один из ее притоков вполне мог иметь начало в болоте… С пулеметом за спиной и ЧС-пакетом в руке скорость развитого составила не более пятидесяти миль в час – но этого было вполне достаточно, чтобы экраном выбрасывать в пространствах между деревьями инфоносители вверх, за пределы крон. Стреляя сухим взглядом по самым недружелюбным теням, что хоронились в гуще зарослей, Алекс уже не дал бы застать себя врасплох. Нет столь удобной инфосреды вируса? Нет вообще привычной его человеческому опыту среды обитания? Плевать. Что ему чертовы лошади-телекинетики? Мерсер в одиночку оставил в военном бюджете самой могущественной страны мира такую дыру, что понадобилась бы вся мощь печатного станка США для ее залатывания. Он уже вступал в схватку с тем, что люди до осени 2008-го могли увидеть лишь в голливудских безвкусицах или еще какой похожей на них небылице. Он с большой вероятностью одержит верх и на этот раз, выйдет победителем – неважно, сколько крови придется пролить! Однако… этого следовало избегать до тех пор, пока Алекс однозначно не мог сказать, что из себя представляли зооморфы, и пока они не проявили открытой агрессии. Не то что бы Мерсеру было дело до мирного первооткрывания человечеством нового разумного вида – Алекс вообще после откровений Кросса мог назвать себя человеком исключительно в плане метафизики.

Ну что ж... Куда ни посмотри, везде ограничения, которые доктор Мерсер сам на себя накладывал, руководствуясь исключительно здравомыслием. Ну и что с того? Гений зачастую рождался в стесненных обстоятельствах, а его предшественник уже был гением.

Он вернется к сестре. Непременно найдет способ, как выбраться из места, где ему удалось схорониться от ядерного взрыва. И если выяснится, что Алекс Мерсер очутился здесь происками не неких высших сил, до которых достать руки будут коротки еще очень долгое время, а увиденных им волшебных на первый взгляд пони… он заставит их вернуть все как было. Мерсер думал, что у него найдутся средства убеждения самых разных калибров и особенностей. Алекс поблагодарит ксено за спасение – а потом очень-очень вежливо попросит их выпнуть человека из этого кошмара эпилептика обратно в его измерение, или как в терминах квантовой механики можно еще состояния вселенных называть. Потом попросит чуть менее вежливо. Потом еще менее – и так до тех пор, пока не будет достигнут ожидаемый результат.

Если подзаправка займет лишь остаток дня (Платон, избавь Мерсера от необходимости пожирать собственные конечности и второстепенные системы, чтобы протянуть подольше!), уже в сумерках он сумеет вернуться и наведаться в понячий городок. Необходимо было как-то прошмыгнуть к обломкам «Ястреба» и прихватить то, что Мерсеру оказалось нужно теперь, но при первом контакте руки не дошли. Нужно обязательно – может, Алекс и был, окончательно вспомнив прежнего себя, в первую очередь экспертом теории генома, но кое-какие знания вертолетчиков в том числе по отладке бортовой электроники он распаковал. «БТР морской пехоты состоит из 19 основных систем и более чем 25000 частей. В ближайшие 8 месяцев вам предстоит выучить их все», мда-с. (прим. Мерсер вспоминает одного из своих первых поглощенных, сержанта Марка Мида, невольно послужившего учителем для экспресс-курсов вождения армейской техники — а также намекает, что освоенную им технику он знает весьма неплохо в том числе в плане начинки, когда осваивает ее на глубинном уровне, а не просто адаптирует моторные навыки и поверхностные элементы донора) Пусть даже, согласно новой задумке, ради этого пришлось бы войти в прямой контакт с местными. Упаси их местные боги проявить враждебность… Потому что, если Мерсера загнали бы в угол, ему пришлось бы проявлять враждебность в ответ.

Прототип самой совершенной военной машины, снабженной человеческой оболочкой и по чьему-то недосмотру очутившейся в мире, что в военных действиях нуждался в последнюю очередь, приступал к работе.