Где не ступала нога человека

Глава 1-6: Доброе утро, Вьетнам

Алекс Мерсер, замаскировавшись среди кустарника, сидел на склоне холма и единственной рукой калибровал радиостанцию, что ему удалось с грехом пополам воскресить. Модуль навигации, разумеется, оставил в тайнике на болоте — натуральный чемодан без ручки получался… Таскать с собой, заменяя технологией инфосреду вируса, неудобно, полезно лишь в далеком, потенциально недостижимом будущем, бросить – расточительство. У Мерсера просто не было инструментов и знаний, чтобы исправить такую тонкую проблему. А вот радио с парой активных контуров другое, его восстановить — это вам не космическую тарелку в сарае собрать. (прим. Алекс вполне осознанно ссылается (не в последний раз) на Нечто, ибо там сгусток биомассы помимо троллинга полярников еще и занимался крафтом чуть ли не манер этих ваших орков, из говна и палок космический корабль строил то бишь) Мерсер знал, какие схемы можно было взаимно заменить в этой безобидной на вид коробке-модуле, куда перекинуть провода и куда подключить сделанную из подручных материалов антенну… Решение временное, конечно. Если выяснится, что местные законники не владеют радиотехникой, и перехватывать их разговоры не выйдет, то в "Черный ястреб" только ради присвоения навигатора да пары оставшихся ЧС-пакетов и стоило лезть. Да… отсутствие других потребителей привычной технологии, у которых можно было ее втихую украсть, виделось немалой проблемой.

Но выжить Мерсер все-таки теперь точно сумеет, используя технологии уже вирусные. Пусть у него не было гигантских промышленных агрегатов, обширных электрических сетей и заводских комплексов, одну за другой выпускающих на улицы Манхэттена грозные бронетанковые дивизии, зато наличествовали почти безотходное производство и близкий к 100% КПД. Опухоль в болоте исправно генерировала заряженную солнечной энергией массу – очень медленно на основе местных простейших элементов, но это был успех. Суррогат приходилось еще дополнительно обрабатывать гелием, который Алекс тихо усваивал через легкое, вплавив себе в трахею садовый шланг. Противоположный конец терялся за спиной, где была закреплена пара небольших, заточенных под размер кошколошадей баллонов. Можно было считать, что операция завершилась полным успехом… Если, конечно, не считать атаки той безумной розовой пони.

Сумасшедший мир! Мог ли Мерсер, находясь в здравом уме и трезвой памяти, предположить, что его когда-нибудь обстреляют не 120-мм фугасами и не залпами "хеллфаеров", а сахарной ватой и пирогами?! Вата, правда, выглядела чертовски аппетитно – земная-то глюкоза являлась отличным топливом для мозга даже для развитого. Жаль, что эту сахарную вату пробовать — все равно что клочья асбеста жевать… Повидло зашло хуже, ибо в его водянистой основе нашелся какой-то компонент, что нанес Алексу при контакте с тканями сильнейшие химические ожоги. Пришлось, скрежеща немногими оставшимися зубами, отмываться в болотной водице и выковыривать жгучую гадость из-под пластин брони. На самом деле Алексу повезло, что все прошло в рамках задуманного, строго по нотам. У мутанта была наскоро составленная схема побега на случай провала, включавшая в себя аэростат, что был замечен в городе, пару скамеек, фонарь, тележку газетчика и увиденную в переулке белую кошку, что вздумала прогуляться на рассвете… Хорошо, что этому плану не было суждено претвориться в действие – Алекс не был уверен, что сможет жить спокойно еще и после такого унижения.

Кстати о рассветах. Мерсеру, притворившемуся частью местного культурного объекта, удалось-таки выяснить причину их внезапности, как и заката, что он наблюдал часами ранее. Место было подобрано идеально; как известно, хочешь спрятаться на славу – прячься у всех на виду, да и здание по соседству явно было общественным центром городка. Скульптуру Алекс втихую разломал и оплавил зарядом фагоцитов, спустив по кускам в фонтан. Отчасти рискованный ход — если это была изображена какая-то местная святая, то особо ревностные служители культов только получили лишний повод сжечь пришельца. Впрочем, судя по жизнерадостному выражению на мордочке статуи и легкости, с которой она устремлялась ввысь, Мерсер в этом сомневался. Смешно было полагать, что Алекс даже с его анорексичной формой уместился бы в объеме, соответствующем местным самкам, однако статуя была крупнее их, лишь сохраняя пропорции…

Итак, луна все так же неподвижно висела в ночном небе, а россыпь звезд поблескивала у развитого над головой. Но он больше не мог позволить себе любование здешними красотами. Мерсер безотрывно наблюдал за всем вокруг, подмечая схемы патрулей, фиксируя разговоры и запоминая движения бронированных пони. Угрюмо думал, что воспроизвести полноценно одного из них не сможет: передвижение на четвереньках с вывернутыми плечами – опыт, конечно, занимательный, но это была бы лишь имитация, суррогат настоящего опорно-двигательного аппарата пони, как имитацией являлась его собственная куртка. Во время борьбы с эпидемией Мерсеру уже забредала в голову идея, может ли он создать себе конструкцию, подобную охотнику, но в этом месте даже стартовых, исключительно генетических данных неоткуда было взять! Непонятно, как движутся кости, как перетекают под шкурой связки мускулов… Часы проходили незаметно, один за другим, пока у ратуши с ее освещенными окнами ночная мгла вдруг не стала понемногу таять, обращаясь в сумерки. Мерсер даже успел обрадоваться: как, неужели здесь есть нормальный рассвет? Он сфокусировался на ратуше, и дар речи оставил развитого… хотя сейчас он и так был лишен возможности говорить, как это делают обычные люди.

На террасу вышла она.

Сказать, что Мерсер замер от неожиданности, значило лишь еще раз обозвать его притворяющимся статуей. Если увиденные им ранее пони были похожи скорее на очень-очень качественные, безумно реалистичные плюшевые игрушки, симпатичные по умолчанию, то это существо было куда ближе к воплощению понятия "эстетическая красота”. Хотя истинная причина столь сильного воздействия ее внешности на Алекса могла быть еще и в том, что новый типаж был единственной особью, которая хоть как-то смахивала на привычных человеку лошадей – а потому обнаружить ее в местном цветастом калейдоскопе было сродни собаке Корбюзье. (прим. Красная собака Ле Корбюзье – хитрость рисовать на холсте какую-то небольшую нестыковку, очевидно бросающуюся в глаза и приглушающую что-то более значимое, приписывают многим художникам, но Мерсер, как англосакс, упоминает именно француза) Безупречно чистая шкура, молочно-белая и чуть ли не отсвечивающая золотом, как ее регалии - утонченная, подумал Мерсер, вот каким словом можно было назвать эту конструкцию. Последним, кем Алекс мог себя считать, так это специалистом по выставкам конных пород, но даже на его взгляд сложение кобылы (вряд ли, с учетом ранее виданного диморфизма, это был "он") притягивало внимание. Почти что лебединая шея, более строгих очертаний мордочка, на которой были расположены выразительные глаза, не лишенные искры разума и чувства собственного достоинства… Совершенно фантастическая грива, сверкающая сине-зеленым, хотя трудно было сказать, чему она обязана таким цветом – своим корням или силе, что заставляла ее струиться будто в жидкостном потоке. Не такая уж высокая для Мерсера, других пони кобыла опережала по росту раза в полтора, а кончиком рога так и вовсе макушки старой формы развитого достала бы.

"Рога"? У этой крылатой еще и инструмент телекинеза при себе оказался помимо роскошных крыльев! Приняв во внимание украшения из драгоценного металла, включая лишенную всякой вычурности корону, и углядев явное подчинение со стороны стражей более крупной особи… Это что же выходило, местная иерархия базировалась в том числе на биологическом превосходстве? «Вот это уже интересно, а не просто шокирующее», — подумал Алекс, борясь с искушением устроить более обстоятельную слежку за существом. Что там МакМаллен писал про генетические программы? Жестких врожденных схем поведения, инстинктов как таковых что у людей, что у их родичей по ветви семейства не наблюдается… Большинство навыков приматов нуждается в дополнительном обучении – и человек, и шимпанзе не понимает с рождения, например, что иерархия может основываться на том, кто за кем ест. Но генной памятью в некодируемых последовательностях, которую вирус использует в качестве отмычки, человек обладает. Так могли ли иметь что-то похожее местные разумные, только, с учетом увиденного "колдовства", вовсю этим пользующиеся, как обновленный Мерсер выуживал из спящих последовательностей те конструкции, которые давным-давно были забыты генетикой человека? Или эта гипсовая королева заняла свое место не сколько благодаря генным программам и доминированию в магическом плане, но по праву наследования? За личные качества, в конце концов? Если развитие их вида хоть сколь-нибудь было похоже на земных лошадей, то эмоции могли бы эволюционировать из соответствующих инстинктов: основная забота представителей рода Equus, социальных животных – обеспечение безопасности себе и сородичам... У высших приматов все куда более размыто и требовательно к непосредственной передаче опыта, а вот лошадь инстинктивно ищет покорности, ибо у одиночки меньше шансов выжить, спастись от хищников, и на опыт группы можно положиться в поисках воды и еды. И если у обычных копытных иерархия в большинстве случаев определяется возрастом, состоянием здоровья и опытом, то здесь у руля стояла… получается, здесь требовала к себе уважения и повиновения взамен на безопасность табуна самая развитая особь, словно в их эволюционной доктрине действовали закономерности полиморфизма?

Иерархия среди местных определенно существовала, только какая-то неправильная. Когда на летучем экипаже, движущемся по вполне себе аристотелевой физике, (прим. Аристотелево движение – т.е. самоподдерживающееся: в данном случае объект продолжает лететь вперед, игнорируя силу тяжести. Алсо, согласно фанону "Поединка разумов", а также косвенно канону (текстурами книг в его квартире являются в том числе тома Der Psysik, самого уважаемого немецкого собрания по физике), Мерсер таки неплохо поясняет за физику – не как специалист, но выше, чем на уровне "дилетанта широкого профиля") прибыла вторая "вытянутая" кобыла и принялась сердито что-то выговаривать белой, даром что была ее меньше, Алекс смекнул: ага, новенькая была еще выше рангом. Каково же было удивление Мерсера, когда обе не-очень-кошко-лошади весело рассмеялись и в куда более неформальной обстановке принялись шушукаться так, будто являлись близкими подругами или даже сестрами! На членов лошадиной инквизиции, присланной по мерсерову душу, они в тот момент походили в последнюю очередь… Однозначно, не средневековые дуболомы. Привычному образу средневековой аристократии, смотрящей на всех остальных как на грязь, они тоже соответствовали так себе: со своими солдатами переговаривались вежливым тоном, спокойно – и те отвечали сдержанным почтением. Реакция на мятного цвета пони, которая сунулась к ним в окно (не ту, что подкралась к ратуше под перевернутой коробкой, что-то кобылам передала и скрылась на крыше при помощи троса, невольно Мерсеру этим напомнив одного капитана Черного дозора) тоже была странной. Спустя пару-тройку часов зеленая лошадка вышла из здания, до ушей улыбаясь, что-то напевая и не заимев никаких проблем с охранниками. Столь странное отношение к неравным себе (по меркам почти что старозападного окружения) явно говорило о чуждой психологии.

Второе рогато-крылатое четвероногое, между тем, тоже представлялась занимательнейшим экземпляром. Голова с роскошной струящейся гривой казалась больше относительно тела; отличные от ее подруги пропорции и меньший рост делали кобылу похожей на подростка, однако эти беспокойные проницательные глаза и длинные ресницы могли принадлежать лишь взрослой особи. Коронованная черным металлом кошколошадь была иссиня-темной, как сама ночь — копытца ее будто сделаны были из точеного обсидиана, щиколотки балерины поддерживали горделивую осанку… Ни грамма лишнего веса: лоснящаяся шкура обтягивала крепкие мышцы, как перчатка руку – элегантная, но способная в любой момент сжаться в кулак и бить безжалостно. Первая кобыла даже казалась теперь по сравнению с припозднившейся более мягкой, воздушной что ли… "пухлый" для столь вытянутого вверх существа (тем более лошади) звучало бы странно. Если Мерсер правильно разобрал, имя белоснежки было Ноаеелуум, а меньшей – Лоодаи; стражники выделяли голосом обращение к особям рангом выше, ну и титул одинаковый вперед ставили. Алекс как раз наблюдал за патрулями темненькой, что явно несли в себе черты летучих мышей – еще одно причудливое издевательство этого мира над его знаниями! – но тут Инь с Янем вышли из ратуши. Мерсер краем глаза отметил на губах меньшей легкую улыбку заместо озабоченной деловитости и амбиций, которые она демонстрировала по прибытии. У него промелькнула мысль о том, что кобылы однозначно являлись родственницами – слишком уж расслабленно по отношению друг к другу они себя вели. Альфа-особи, между тем, вышли на площадь и пристроились рядом друг с дружкой, отворачиваясь от Алекса. Их рога мягко засветились в ночной мгле; позы переменились, выражая сосредоточенность и нагрузку.

Алекс Мерсер выпал в осадок. Ненатурально, взрыва ядерной бомбы ему все-таки удалось избежать.

И вовсе не потому Алекс пережил очередной шок, что до него наконец дошло при взгляде на Инь-Янь: все аборигены (включая кляч с водяными гривами) — хреновы эксгибиционисты. Было, на самом деле, глупо ожидать, что смахивающие на высших млекопитающих ксено будут методом почкования размножаться, и под пышными хвостами ровным счетом ничего не окажется… Мерсер не думал, что его мысли в такой момент почему-то должно занять осуждение – для него, вон, одежда была просто еще одним опциональным покровом тела, и технически развитый тоже голышом щеголял. Еще и на постоянной основе, в то время как некоторые туземцы позволяли себе носить настоящие платья и костюмы… Может, это и совсем другое дело было. Алекс не горел желанием на данную тему рассуждать.

Вот солнце и луна, вдруг синхронно поменявшиеся местами – это действительно стоило внимания. Так запросто меняющая свой крутящий момент планета, позволяющая легко "переключаться" между спутником и системообразующей звездой… Можно ли было это явление увязать с двумя альфами, которые ночью что-то там своими рогами подсвечивали, целясь в небо? Одни квантовые скрипачи знают, что об этом на месте Алекса Мерсера подумал бы сэр Хокинг. Но если это действительно было правдой… Да, решение сбежать вместо установления контакта было верным — если бы Мерсер наткнулся на местных небожительниц, в измерение которых он столь злостно влетел, наверняка бы уже висел распятым на прозекторской стойке, обвешанный кучей трубок и разбираемый на запчасти! Черт, насколько же сильными должны были являться эти существа? За восемнадцать дней эпидемии Алекс выследил одного из старых коллег МакМаллена, который утверждал, что Грин была, несмотря на более примитивное вѝдение со стороны Дозора и Гентек, натуральной "персонализированной эволюцией" во плоти. А это кто были — воплощения небесных светил?

Ну а если серьезно, Мерсеру следовало быть очень, крайне осторожным до тех пор, пока он не разберется во всей этой сверхъестественной, но в силу наличия какой-никакой логики потенциально объяснимой хреноте. Может, его эти королевы, если развитый кого-то тронет всерьез, метеоритом с орбиты прихлопнут или вовсе на солнце отправят! Мерсер покрылся бы холодной испариной, будь он на это способен в текущем статуеобразном состоянии, когда белая кошколошадь мазнула по нему взглядом, разворачиваясь в сторону улиц. На что еще они могли быть способны? Только бы в придачу к замораживающему дыханию и управлению погодой у альф не было рентгеновского зрения… К счастью, крылороги внимания на Мерсера не обратили, явно собираясь удалиться с площади. Алекс облегченно выдохнул бы своим единственным воздушным мешком, не будь дыхательные пути перекрыты минераловидным покровом: два супермутанта, двигающие без особого напряжения космические объекты — для одной ночи это являлось перебором, пора было и честь знать. Тем более, наступало самое подходящее время, смена караулов… Сине-белый дуэт, безусловно, представлялся великолепными созданиями – Алекс бы не придумал конструкции лучше и изящнее для четвероного, сочетающего черты зооморфа с полновесной разумностью. Однако мерзостный охотник-вожак и то его столько не напугал, как эти пушистые двойняшки, по идее не способные вызвать больше отторжения, чем какая-то кошка! Огромная, разом постройневшая короткошерстная кошка с вытянутой мордой, "волшебная", разумная и в парике со встроенным ветрогенератором... Досадно, что Мерсер вынужден был обходиться лишь клочками данных и ассоциациями из прошлой жизни – явно недостаточными, чтобы начать разбираться во всей этой чертовщине.

«Как выражаются поэты, я знаю лишь то, что ничего не знаю», — буркнул про себя развитый, ломая внешний покров, и исчез на крыше ближайшего дома, мягко оттолкнувшись от постамента. И хорошо еще, что стража в это время глядела в другую сторону: перспектива застрять в образе статуи и терпеть нахальных голубей до следующей ночи, скажем, не вдохновляла. Надо было торопиться, пока с восходом солнца улицы города не запрудили копытные… Да взять хотя бы по части незнания этот городок, населенный существами со сверхсилами! То ли все тут были богаты настолько, что способные быть предоставленными магией излишества считаются показухой и дурным тоном… то ли бедны, влача жалкое сельское существование, а довольными и миролюбивыми выглядели, потому что оказались зомбированы колдунством этой парочки. По идее, если "магия" этих пони хоть сколь-нибудь была похожа на ее людские представления, то предмет любой сложности воплощался, не вливая особых усилий и не протягивая гигантские производственные цепочки, не создавая соответствующие сектора экономики. Конечно, вряд ли экономические модели людей применимы к миру, в котором существует какое-то подобие технологии, что можно согласно заветам Кларка (прим. Любая достаточно развитая технология неотличима от магии (с) Артур Кларк. Мерсер таки уважает классический сай-фай и отдельные произведения Голливуда, пришедшиеся на его отрочество) почитать за магию, но все же! Идея о том, что зооморфы очень (по меркам человечества) состоятельны и в то же время для них ничто не представляет особой ценности, Алексу виделась не лишенной оснований. Тот же источник энергии, дамба с электростанцией, здесь имелась в наличии, словно дожидаясь, чтобы кто-то запитал с нее мощные машины и поворотом рубильника включил привычную Мерсеру техногенную цивилизацию...

Но нет — электрофицирован городок почти что не был, да и многие фонари работали на каком-то ином принципе, словно в них необыкновенно ярких светляков напустили. Навскидку селение пони казалось небольшим, но застроенным плотно, старательно. Больше всего оно напоминало поросший мхом сад, где меж рассыпчатых земляных и каменных дорожек были расставлены дома, многие из которых громоздились причудливыми фасадами, шатрами и шпилями. Заведение с вывеской, рисунок которой повторял увиденный на воздушном шаре, и вовсе мог служить иллюстрацией к антиподу слова "лаконичный". Рынок, неподалеку от которого выбросило UH-60, казался возникшим стихийно; на каждом его свободном пятачке размещались какие-то загоны, прилавки. Среди шатров с разноцветными тентами виднелась местная ставка прихвостней Инь-Янь – к ним Алекс соваться еще ближе не стал, решив, что для сиюминутных нужд раздобыл достаточно образцов голоса и данных.

Во время короткой прогулки в открытую же не случилось... ничего. Днем здесь было полно пони, которые шли мимо окопавшегося в огородах Мерсера по каким-то там понячьим делам и периодически интересовались у знающих, а из-за чего, собственно, весь шум, и почему от окраины населенного пункта дымом несло? Сейчас же почти все гражданские спали, и можно было не опасаться какой-то там особо глазастой Стеклорезки. Пони-вампиров под козырьками домов развитый обходил благодаря ИК-сенсору (оказались они вполне себе живыми и теплокровными), а если кто-то неучтенный его и заметил, то кроме долгого взгляда их командиру в спину Алекс, по-видимому, реакции не дождался… На расстоянии он не так уж сильно отличался от обычного пони, почти избавившись от неровной, хромающей походки и скрыв большую часть искривления позвоночника. В облике офицера Лоодаи, тихо кляня непривычную конструкцию, Алекс с позаимствованной в аптеке бутылкой спирта (ну, хотя бы в фармацевтических традициях другой мир проявил с Землей сходство) подобрался к вертолету. Он уже шествовал по городу на четырех лапах, спрятав в тени свою до костей оголенную плоть, коллекционируя фразы и детали – главное было не попадаться на глаза патрулям, — но теперь пришла пора выйти из теней, вступить в краткосрочный, но полноценный контакт с, в перспективе, недружественными ксено. Пони уже наверняка знали, что развитый был способен менять облик; Алекс видел в глазах стражей, когда подковылял к ним, подозрение, сменившееся в рекордные сроки недоумением и шоком. План был, на самом деле, идиотским — брать вот так наглостью, нахрапом… Но он сработал! Не пришлось вырубать стражу, пытаться ломать барьер своими силами и потом отбрехиваться перед набежавшей толпой, что всего лишь хотел поинтересоваться, как пройти в библиотеку. Какое же здоровое, черт возьми, это было деревце...

Мерсер даже обрадовался, когда ступор у стражей прошел, и мелкие пони – только в сравнении с изначальной формой развитого, — попытались его остановить. Дожил! Лошадью притворяться, на четвереньках ползать… Если бы у Мерсера была альтернатива, стал бы он такой несуразной чушью заниматься? Александр понимал, что в столь предосудительном отношении виновата его тяга к антропоморфизму и другие черты, обусловленные эволюционно и культурно, но делать с этим ничего не собирался. Наверное, с таким подходом ему ничего бы не стоило и оторвать бронированным пони головы… Кто говорит, что лошади успокаивают лучше, чем чашечка лавандового чаю, на самом деле не пробовали настоящего чаю. Общение с эквиидами встряхнуло Алекса не хуже, чем укол адреналинового пика прямо в сердце – а становился Мерсер обычно в такие моменты нервным и поистине смертоносным. И, тем не менее, мужчина, коему совсем недавно свернуть шею военному было не сложнее, чем переломить зубочистку, сдержал себя. Пожалуй, основной причиной могла быть боязнь отхватить пинка от потенциально всемогущественных существ (если местные солнце и луна не являлись гигантскими лампами, голограммами, или как еще принципом Оккама можно было пренебречь в плане этих явлений). Может, была повинна и скотская человеческая натура, ни во что не ставящая себе подобных, но издевательств над беззащитным животным не терпящая. Может, так получилось, поскольку те же дозорные могли причинить вред его сестре, а здесь Мерсер отвечал только за себя – вот законы военного времени с его стороны и перестали действовать. Или Алекс пощадил их просто потому, что пони не были съедобны?

Истина, должно быть, где-то посередине обреталась, с каждого мотива занимая определенную долю. Как бы то ни было, благодаря эффекту неожиданности Мерсер раскидал стражников как котят – на расстоянии, будучи подготовленными, с ними наверняка было бы сложнее расправиться без критического членовредительства… Алекс многое бы сейчас отдал за "Джавелин" с комплектом зарядов. В паре с пулеметом он должен был зайти очень неплохо, ибо кондиционеры на местных крышах можно было не рассчитывать отыскать, а концентрация пернатых в воздухе неуклонно повысилась. Оставив позади себя нескольких стражей с то ли ушибами, то ли переломами и сотрясениями, Алекс бросился в город. Там, где были торты, празднества и воздушные шары, должно было обнаружиться и то, чем шары эти надувались. Рыже-красный смог вирионов, безвредных носителей информации, что затягивал пораженные вирусом кварталы, не мог здесь считать данные и пометить для Мерсера цели, но весьма неплохо взбудоражил местное население. Удивительно, но четвероногие солдаты мигом позабыли про развитого и принялись вытаскивать из очагов гражданских! Дозор бы так точно не поступил, но эти колдуны… видимо, вновь сказывалась разница психологий. Все еще недостаточная, чтобы Мерсер к поням кинулся с распростертыми объятиями, впрочем; Алекс до последнего ждал, что прямо перед ним возникнет в золотистой вспышке белоснежная архиколдунья и отправит лучом смерти в нокаут, но все обошлось благополучно. Двигаясь в быстром темпе, с привычной ловкостью перемахивая через дома и кричащих зооморфов, развитый забрал нужные химикаты, в том числе на ферме, и был таков.

Починкой радио мужчина был занят, пока не наступил полдень. Он оставил терраформеру левую руку, взамен наметив кое-какие дистанционные средства, что помогли бы справиться с летунами, прикрепил к когтистой культе пулемет и отправился на холмы, что окружали населенный пункт. Любопытно, что голода разума, который пару раз настигал Мерсера во время борьбы с эпидемией, по-прежнему не чувствовалось, даже самых легких его намеков. Словно… будто его отрезало, оставило за гранью, уступив место опустошающего разум стремления какой-то… незавершенности? Словно из Мерсера вырезали кусок, непрочитанное им диковинное послание, о котором он не мог вспомнить ничего, кроме того, что послание это в родном мире должно было обременить мозг Алекса. И приложение этого ментального багажа обязано было располагаться где-то в районе лопаток – будто из его завершенной конструкции выдавили кусочек паззла, теперь Мерсер понимал это ощущение именно так.

Что-то, должное иметь значение после убийства Грин, исчезло. Но что? Не рисунок же его куртки, который мог быть преспокойно воспроизведен, в любой момент скопирован? Мерсер ломал голову (в ментальном плане) над этим вопросом, пока не добрался до холмистой местности, после чего оборудовал наблюдательный пункт, растворившись среди растительности при помощи того же маскхалата. Разведывая окрестности, Алекс был потревожен каким-то достаточно крупным существом и, прячась, сдуру сунулся в подземные ходы – но бежал оттуда еще быстрее, нервно хихикая. Мало того, что Алексу уж слишком резко поплохело, ибо голова его оказалась занята наиглупейшими мыслями, состоянием эйфории и совершенно неуместным желанием смеяться, (прим. Согласно фанону ПР, мощный радиационный фон провоцирует у развитых церебральные нарушения, напоминающие таковые при тяжелой форме авитаминоза. Галюны, вспышки беспричинного веселья и вот это все) так его еще и облаяли местные обитатели. Несколько собакоголовых мутантов с внушительного вида мускулами преследовать его не стали и, погавкав для острастки, скрылись среди каменных глыб, вздымая клубы земляной пыли. Ну да, попробовали бы они Мерсера схватить! Крупнее пони, однозначно в силу носимых доспехов и холодного оружия разумные, они все равно не походили на существ, способных чисто по физическим параметрам представлять для развитого угрозу. По сравнению с охотниками, что были в силах вскрыть "Абрамс" как консервную банку, мутанты эти и вовсе казались мальтийскими болонками. Будь вирус для собак-переростков адаптируем, Мерсер мог бы на первых порах создать недурственных приспешников, свирепых и очень опасных. Под ногами ничего не подозревающей жертвы мускулистый загривок проламывает землю, мелькает перекошенная пасть, а за ней следует главный удар, взлетающий над головой двумя огромными серыми наковальнями с когтями-бритвами... Однако Алекс списал все эти отдаленные от реальности планы на воздух — какой-то он в ходах собак и близлежащих окрестностях нездоровый был, даже более вредный, чем ставшая уже привычной плазма бериллия. Ну, и никто не гарантировал, что местные землекопы не могли в одиночку тягать железнодорожный состав или щелчком пальцев вызывать землетрясение. Пони-то Мерсер хотя бы поверхностно изучил…

Когда Александр, прочистив желудок, вновь уселся за ручки станции и вытянул самодельную антенну, нетипичное веселье оставило мужчину, но никуда не делось чувство, будто жизнь его — это спектакль, а сам он – актер, которому из-за обрушения декораций приходится ужасно импровизировать, и вот-вот на него обрушится новый сюжетный поворот. Мерсер подсоединил чудом уцелевший резервный аккумулятор из приборной доски, стрельнув глазами поверх своего оборудования. Вдалеке летела пегас-самка, толкая впереди себя большое кучерявое облако. Двигалась расслабленно, нежась своей светло-лавандовой шкуркой на солнце и подставив почти белую гриву потокам ветра. Мерсер, захваченный этой картиной, разглядывал хрупкую представительницу незнакомого ему мира и думал, какая нужда вообще могла заставить изобрести способ перемещать по небу уже не светила, но облака. Очередное свидетельство того, что он попал в какое-то подобие детской сказки, где все пушистое, яркое и волшебное… Ну и ядовитое будь здоров, не без этого. Мир вокруг него был безумен, ужасно неправильно себя вел… Но Алекс не мог не признать, что его можно было назвать красивым во вполне привычных человеку рамках. Для местных жителей здесь наверняка пахло не токсичным металлом, но разноцветьем трав, по-летнему сочных, колышущихся под набегающим ветром. Маленький уютный городишко в долине, с южной стороны опоясанной дремучим лесом, наполненным тысячей шорохов и пением птиц… Неплохое место, чтобы в любое другое время провести отпуск, на самом деле.

Да, мирок был внешне симпатичным, почти что идиллическим, если не вглядываться в детали и не хвататься по любому поводу за голову. Но этот мир был чужд Алексу Мерсеру, существу, которое даже самому себе определение было дать не в состоянии. Вселенная, серьезно? Зевсу еще и пяти минут не выдалось поразмыслить над тем, во что его эти восемнадцать дней превратили, а его вдобавок в целый новый мир забрасывают, в совершенно незнакомое состояние окружающей среды? Даже луна здесь была неправильной, выдающей явно не отраженный свет, ибо усвоить его облаком, как излучение дневного светила, не представлялось возможным. Небесные тела здесь управлялись вручную… накопытную то есть, и если аборигены могли этим же образом влиять на смену сезонов… Да и на более мелком уровне терраформингом заниматься тоже могли, судя по маневру с облаком от той пегаски.

— Этот мир кажется искусственным, кх-ха, — прокряхтел Мерсер, настраиваясь на ряд частот. – Вот пусть он и окажется искусственным образованием, секретным правительственным полигоном в Атлантике, куда я случайно загремел. Кхах-х... Или за полярным кругом. Или еще хоть чем-то. Чем угодно, лишь бы на Земле… Вселенная, ну пожалуйста!

Наткнувшись на пару волн с понячьей музыкой, Алекс некоторое время вслушивался в непривычное звучание, после чего, вздохнув, обратился к знакомым по памяти военных диапазонам. Это было охренеть как глупо… но у Александра Мерсера просто было слишком много мозгов, чтобы безоглядно надеяться на что-то менее очевидное. Кашлянув, Алекс вновь поднес к щели на черепе наушник, что он выцарапал из единственного найденного шлемофона, и чужим голосом начал:

— Красная Корона, это Цитадель-17. Кха... Я потерпел крушение в неизвестной области… Мои ресурсы на исходе, установить координаты не представляется возможным. Бортовой компьютер вышел из строя. Запрашиваю, кха, эвакуацию… ориентиры – небольшой населенный пункт, расположен в излучине реки… — Мерсер называл и называл известные ему данные, пока не окончил запрос. Ответом ему послужило лишь статическое шипение. Выждав немного в режиме приема, Мерсер начал заново надиктовывать вводную:

— Красная Корона, это Цитадель-17. Я потерпел крушение в неизвестной, кхе, области…

Спустя полчаса, когда радиостанция по щелчку тумблера с треском умолкла, Мерсер перевязал ее стягом массы и убрал за спину, к жизнетворным баллонам. Холодное цевье пулемета прижалось к окостеневшему лбу, глаз зажмурился, когти единственной правой руки судорожно сжались, так что из порезов засочилась белесая кровь — в отсутствие кислорода многочисленное железо, коим она была насыщена, не окислялось мгновенно, давая привычный багрянец, что ночью изрядно напугало развитого. Мерсер так и не дождался отчетливого приема и благословенного "слышу вас хорошо, Цитадель". Позвонить домой с вечеринки, где все вокруг заряжено пьяным угаром, и вызвать такси не вышло. Мысли Алекса путались, напоминая речь неведомого безумца, что жаждет донести до окружения какую-то ценную информацию, но не в состоянии это сделать. Однажды он уже повелся на нечто непроверенное, на самообман, когда решил, что в состоянии обмануть чудовищную государственную машину и не поплатиться за это. Кто-то удивлен, что этот метод при повторном использовании опять не сработал? Вероятность успеха была… ну, скажем, не больше, чем возможность Алекса в этом мире взрывать местных жителей, лишь дотрагиваясь до них и задействуя ядерные силы для запуска литиевой реакции. Вряд ли Вселенная расщедрилась бы на сравнимый с этим подарок… Слишком уж она гадкая сука.

Немного помедлив, Алекс встал на протезы и побрел к спуску с холмистой гряды. Радио у местных, без сомнения, было, хотя военных переговоров услышать и не довелось. Могли и засечь, как пришелец пытается выйти на связь со своими, так что следовало поскорее уйти из зоны ответственности пегасов… В другое время мысли Алекса захватили бы, возможно, установки агрессивные и исполненные самомнения. Почти три недели сражения на улицах обреченного города закалили мутанта, исходник которого добровольно согласился прийти под крыло Грин. Ее сень едва не уничтожила Зевса – но каждый удар, каждая пуля, которую он выплевывал, затыкая потоки кровяного суррогата, каждый убитый делал его сильнее. Выковывал все более лучшие и совершенные формы. Очевидно, здесь их было бы недостаточно… Раньше люди имели тенденцию к задабриванию божеств, мнимому взаимодействию с ними. Бросая вызов богу ветров, рискнете ли вы вступить в схватку с его материальным воплощением — торнадо? Если вы простой смертный, это будет как минимум глупо. Но если вы уже однажды умерли, если в вашей груди будто рокочет турбина, вместе с сокращающимися сосудами чрезвычайно равномерно разгоняя кровь по телу, а кости прочнее, чем авиационная сталь, у вас есть возможность дать силам природы отпор. Быть может, и воплощениям небесных явлений тоже! Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям — так сказано было одним человеком, сведущим в биологии. И в искусстве приспосабливаться доктор Мерсер теперь был истинным профессионалом, а не обыкновенным любителем… Тогда, пару дней назад, Алекс не побоялся бы выступить против Инь-Янь, если они хоть краем своего недружественного внимания зацепили его сестру.

Сейчас же Мерсер лишь проворчал себе под несуществующий нос: «Будем работать с чем есть». Понять этот мир (а это, похоже, действительно было иное измерение, куда его неведомым образом закинул ядерный взрыв) сходу было немыслимо, и наверняка аборигены не думали в точности как люди. Но, с другой стороны, договариваться с ксено Алексу теперь казалось делом небезнадежным благодаря разумности и цивилизованности, пусть и ходили они на четырех ногах, а химически были закручены по спирали Шанкуртуа (прим. Спираль Шанкуртуа — систематизация химических элементов, основанная на закономерном изменении атомных масс. Является упрощенной версией периодической системы Менделеева) или вроде того. Однако, прежде чем встречаться с их правительницами, было бы неплохо об этих самых кобылах что-то узнать из независимых источников… более-менее независимых и не подверженных влиянию общественного мнения. С достаточно пластичным складом ума, чтобы подпустить к себе странно выглядящего пришельца и не тыкать в его сторону копьями.

Мерсер кивнул сам себе. Задачи, связанные с недостающими данными, в своей прошлой жизни он любил. Голова что у доктора Мерсера, что у его развитой версии на длинной шее не для красоты сидела, знаете ли – его новое состояние могло не только быстро перемещаться в пространстве и проделывать в живых существах отверстия, не предусмотренные физиологией. Из-под скуловых дуг у Мерсера с урчанием полезли вытянутые вверх остроконечные пластинки, способные управляться мускульным усилием. Прикидываться своим у ксено – дохлый номер, но начать выглядеть чуть более дружелюбно, более привычно Алекс вполне мог. Если развитый правильно понял, не последнюю роль у эквиидов в проявлении эмоций играли уши, так что это был резонный ход. Аборигены уже знали, что Мерсер отличается от них и способен подло залезать в чужие шкуры. Но вот если он останется собой, притом начав выглядеть чуть более привычно, так что пони обнаружат при чужаке знакомые им каналы информации…

«Забавно», — неожиданно решил Мерсер. Длинная шея, исключительная костлявость, ноги-ходули, маска в виде черепа, прибавились костяные же "уши", кашель в силу токсичности воздуха и необходимости усвоения гелия никуда не делся… ну что ж, теперь он официально Гривус. Мерсер припомнил-таки правильное имя генерала, случайно наткнувшись на него в памяти летчика, под "руководством" которого восстанавливал радио. Оставалось только начать ходить сгорбившись, заложив руки за спину, и размышлять над кознями против какого-нибудь местного Кеноби. Ну, те двойняшки-телепаты, белая и темно-темно-синяя, на пенсионерок-джедаев тянули по части внешности слабо. Во всяком случае, сходства между ними и той весьма бойкой на вид старушенцией, что подняла хай при виде Мерсера на ферме, не наблюдалось.

Алекс вдруг развернулся и выбросил вперед руку, как раз в сторону деревьев. Туда немедленно полетел органический снаряд-боло, на пару штук которых развитый потратил почти весь накопленный резерв. Мерсер через прицельную планку M249 вгляделся в зелень. Всего мгновение назад ему показалось, что там замер чей-то неподвижный, крайне напоминающий пони силуэт, однако жила оказалась намотана на самый обыкновенный трухлявый пень. Мутант, сейчас больше напоминающий ходячий скелет, нахмурился, присел и замер, вслушиваясь сквозь все более громкое урчание, что предшествовало отсроченной детонации. Однако уже скоро он был вынужден признать, что среди пары деревьев на холме спрятаться было негде — Мерсер прекрасно видел, что он здесь один, а не доверять своему улучшенному зрению причин у него не было. Никаких необычных звуков, огней или теней…

— План рабочий может и появился, но, кха, нервы шалят, — наконец проворчал Мерсер, подходя к пню в тени другого дерева и снимая с него боло, рядом энзимов деактивируя бомбу, этот крошечный аналог опустошительной атаки. – Боги, как же мне нужно поспать.

Алекс, вновь открыв подачу гелия, приставным шагом заскакал дальше. Он более не оборачивался, хоть мутанта и тревожило смутное чувство того, что его посетили дурные предзнаменования. А потому он не видел, как спустя минут пять огрызок дерева пропал во вспышке зеленого пламени, и в сторону Понивилля уставились большие испуганные глаза. Шею чейнджлинга все еще саднило – так сильно ее захлестнуло оружие этого двуногого прежде, чем трансфигурация растянула путы. Дрон этот являлся далеко не самым умным членом роя, но ему однозначно хватило мозгов понять, что в привычную этим мерзопакостно-добреньким пони жизнь ворвался какой-то страшный и опасный хищник – с не меньшими чем у Королевы амбициями и желанием переделать все под себя.

Чейнджлинг перевоплотился в пегаса и рванул в противоположную сторону так быстро, насколько позволяли его крылосилы. Пожалуй, и дальше следить за этим двуногим становилось слишком опасно… Будет довольно, если он доложит Королеве об уже виденном.