По ту сторону блицкрига
Meine Ehre heißt Treue!
Твою же сука мать, как же болит голова… Будто три поезда проехало, а сзади болит ещё сильнее. Теперь к трём поездам, я ещё и ударился затылком. – Кто-нибудь, выключите, пожалуйста, солнце, мешает спать! – сказал я, щурясь от солнца, светящее прямо мне в глаза. В ответ на это я услышал лишь какие-то перешёптывания на каком-то непонятном языке, но с двумя-тремя словами из… английского? Я слышал, что абсент вызывает галлюцинации, но не настолько сильные?
– Я что, в Шотландии? – сказал я, но тут же вспомнил выражение, что Шотландия – это не страна, а все шотландцы – англичане в юбках. Не помню, кто сказал.
Меня ткнули чем-то острым в бок. Не скажу, что штык, но что-то крупное, будто копьё.
Я наконец-то открыл глаза и увидел светлое небо, по которому плывут облака. Подняв голову и опершись на руку, я стал осматриваться. Я был посредине какого-то замкового дворика, а вокруг меня стояли лошади в золотой броне и перешёптывались между собой. Ну Эрнст, ты у меня получишь за такое!
Тут сзади меня послышалось открытие дверей. Из массивных ворот вышла лошадь, цвет шёрстки которой не уступал по светлости солнцу, а за ней человек в британской форме, с крестом Виктории на груди. Это вообще не становиться смешным!
Ко мне подошёл один из «стражников» и что-то спросил. Я ничего не понял.
– Да-да, в Аушвиц бы вас всех. – я сел и закрыл лицо руками. Гиммлер, помоги мне!
Фюрер хоть и любил животных, но такого не потерпит. Никто не шелохнулся, кроме солдата в британской форме. Я заметил у него кобуру, в которой явно отсвечивала рукоятка револьвера. Я попытался нащупать около себя штурмовую винтовку, но земля вокруг меня была пуста.
– Это ищешь? – с британским акцентом на немецком сказал человек, махнув головой в противоположную сторону. За лошадьми поблескивал чёрный металл «Быка» и моей винтовки с «Вальтером». Я посмотрел на свой пояс и обнаружил, что мои гранаты почему-то на месте. Как они не взорвались – не вопрос, ибо славятся своей неспособностью к взрыву из-за случайного падения. Видимо, я перевернулся во сне, когда они уже меня обобрали.
– Ты ещё кто такой? – спросил я у британца. Он меня не понял и просто помотал головой, а белая лошадь стала приближаться.
– Это ещё что за диво? – крылья на спине, рог на голове. Беру назад свои слова о Шотландии.
Её рог зажегся. Спустя пару секунд он перестал светить, а у меня появилась очень сильная мигрень, будто мне и прошлой боли не хватало. Будто что-то взяли и запихнули в мою голову против моей воли.
– Как вы? – спросила белая кобыла.
– Да так, всего лишь с лошадьми общаюсь, ничего нового. – ответил я автоматом на их языке. Я будто и не знаю его, он просто выходит из меня.
– Ты свалился сюда прямо во время рассвета. – подошел ко мне британец.
– Да-а, абсент делает нереальные вещи. – ответил я.
– Думаешь, что пьян или одурманен? Что это всё не по-настоящему? – спросил британец.
– Я переметнулся из своего лагеря в Бельгии… сюда! – не найдя подходящих слов выпалил я.
– Куда мы его денем, Селестия? – обратился он к светлой лошади.
– Думаю, что можем отнести в твою башню, а ты пока поживёшь у Луны, пока я не организую тебе собственные покои. – я бы сказал, что мне сейчас хочется очень агрессивным тоном потребовать вернуть меня назад, но пока я безоружный перед вооружённым – не сейчас.
– Оружие мне верните. – сказал я, пытаясь подняться на ноги.
– Выдайте назад его снаряжение. – сказала Селестия… так ведь её зовут? Мне вернули обратно наш пулемёт, мою винтовку и «Вальтер». Вернули телекинезом. Твою мать.
– Нести сам будешь? Выглядит тяжёлым. – спросил британец. Хоть мне и нести полный боекомплект, пулемёт и винтовку, но я не отдам их никому. Особенно британцам.
– Сам справлюсь. – кое-как уложившись, мы почему-то пошли не в башни, а то, откуда вышла эта двойка. Виду открылся огромный коридор, в котором было огромное количество дверей, поворотов и окон. Пройдя к огромным воротам, мы вошли в какой-то аналог тронного зала. Окна были превращены в мозаику, где были запечатлены какие-то моменты жизни кого-то. Таких же лошадей. Пора доставать огнемёт.
– Привет, Майк – взору открылась более маленькая версия Селестии, с тёмным окрасом, сидящая около трона.
– Привет, Луна. – он подошёл к ней и обнял, шепча что-то на ухо. Селестия тихо посмеялась. Что я там говорил насчёт Аушвица?
– А это кто? – спросила Луна, махнув головой на меня.
– Эрих Краузе, обер-лейтенант вермахта. Что за дерьмо тут происходит? – не выдержал я.
– Попрошу следить за вашим языком, лейтенант. – сказала мне Селестия.
– Я бы лучше её… — не успел сказать британец, по погонам — второй лейтенант.
– Заткнись. Я хочу получить объяснения прямо сейчас, а ещё лучше просто вернутся назад. – все в комнате смотрели на меня с укором.
– Назад тропы не существует. – сказала Луна.
– Выход находится там же, где и вход. – ответил я.
– Дай угадаю: кровать из красного дерева? – спросил британец.
– Да. Но ведь вас там ещё не было, откуда ты мог это знать? Перебежчик? – я попытался скрыть свой оскал, но мне не удаётся скрыть это к таким крысам. Рука сама потянулась к кобуре.
– Мы захватили окопы с бункером, где была эта кровать. – он что, из Великой войны?
– Какой сейчас год и месяц по твоему календарю? – спросил я у британца.
– Конец ноября 1918 года. – видимо, время тут течёт медленнее. Гораздо медленнее.
– Конец октября 1944 года. Война скоро кончится, а мне суют дряхлую лошадь! – я словил пару взглядов от присутствующих лошадей в комнате. Не сказать, чтоб они были полны любви.
– Какая война? Моя война была последней. Война, которая…
– Да-да, положит конец всем войнам. Не положила, а только начала новую, ещё более крупную. – лицо британца стало стеклянным. Наверняка в голове у него появился вопрос: а за что мы тогда воевали?
– Насколько крупная? – он сказал со страхом в глазах.
-Ну, миллионов сорок-пятьдесят уже наверно положили. Может быть меньше, может быть больше. – британец упал на колени, даже несмотря на то, что Луна попыталась удержать его на ногах.
– Эта война должна была стать последней! – его голос терял уверенность. Он ломался.
– За что мы воевали, за что? – он поднял голову. На его лице не было слёз, но в глазах чувствовалась боль, которую даже врагу не пожелаешь.
– Я не…
– ЗА ЧТО? – он крикнул на меня, будто я виноват в развязывании этой войны.
– За что я потерял всех своих лучших друзей в окопах? Дрейк и Майкл. Арман и Эден. Глеб и Марек. Они все погибли. Они все умерли за просто так. – британец совсем потерял дух. У него умерли друзья со всего мира. Два британца, француз и бельгиец, русский и чех. Видимо, он изучал языки во время сидения в окопах.
Мы стояли в тишине около нескольких минут. Надо что-то делать.
– Да, мы можем убивать друг друга. – начал я разрывать вакуум.
– Да, мы можем убивать братьев и сестёр из-за идей, приколачивать людей к кресту и называть его Богом, а потом убивать друг друга из-за разности религий, можем убивать другого из-за другого цвета кожи, сжечь в печи или мучительно и долго убивать газом человека с другим размером черепа… — я выдержал паузу.
– Но мы продолжаем идти вперёд и верить в будущее. Продолжаем шагать по планете с надеждой, что война – это лишь испытание для достижения мира. – лицо Майка начало хоть немного переставать выдавать отчаяние. – Война – это цена потери для достижения мира во всём мире.
– Что ТЫ знаешь о цене потери? – спросила меня Селестия.
– Я терял подчинённых сотнями, но я продолжаю идти вперёд. Я не складываю руки и иду дальше, надеясь на конец войны. Я уже вижу его, я чувствую, как дышу ему в спину. – я глубоко выдохнул.
– А теперь я здесь. Генрих, Вальтер, Людвиг, Рудольф, Ханс, наши новички – Эрнст и Штефан, остались позади. Я никого не оставляю позади. – я сказал это в лицо Селестии с презрением.
– Назад дороги нет, поверь мне. – сказал Майк, поднявшись на ноги. – Я пытался. – вот же скотина! Даже если я не вернусь, Генрих уже проклял меня за то, что я украл пулемёт. А «Быка» мы очень любим. Он с Польской кампании до сих пор ни единой осечки не давал.
– Твою мать, а… Ну проводи меня тогда в казармы, или что тут у вас? – повернулся я к Майку.
– Да, сейчас… Отдохну немного… — он хоть и стоял, но было видно, что второго шока он уже морально не переживёт. Либо пуля в голову, либо жёлтый дом
– Лейтенант, ты прошел через такое дерьмо, что вот так просто уйти из жизни – себя опорочить. А ты вроде как офицер, а им честь дорога. – подошёл я к Майку и похлопал по плечу.
– А что прошёл ты? – спросила Луна с презрением, находясь около своей… сестры?
– Ну… Отрывание головы из-за выстрела, попадание оторванной ноги прямо в лицо одному из моих товарищей, сжигание заживо людей на Восточном фронте, терзание голодом женщин и детей… — я могу продолжать список бесконечно, но я замолчал и обратил внимание на двух кобыл.
– Меня сейчас вырвет… — Луна явно выглядела нездорово.
– Разрыв туловища нап… — мой рот заткнулся и обрёл золотистое сияние.
– Довольно. – отрезала нить разговора Селестия, после чего я вновь получил свободу слова.
– Раз довольно, то проводите меня. Я тут в первый раз. – надеюсь и последний…
– Пошли. – Майк махнул мне рукой, и мы пошли в сторону выхода.
– Разрывание туловища напополам, каннибализм, убийство газом… — Луна телепортировалась из комнаты в неизвестность.
– Я советую тебе убегать отсюда. – со словами Майка Селестия начала тяжело дышать. Даже слишком.
Закрыв за собой двери и услышав какой-то хлопок, мы пошли в сторону выхода. Выйдя во двор и повернув в сторону какой-то башни, мы поднялись на неё.
Поднявшись наверх, я увидел мост, что связывает две башни.
– Как только Генрих бегает с ним! – я начал тяжело дышать.
– Может ты мне…
– Никогда! «Быка» мы никому не отдадим! – отрезал я Майка.
– Ладно-ладно. Заходи внутрь. – он открыл дверь, и мы зашли в прихожую, где была кафедра, камин да два кресла. Справа был проход в спальню. Слева от входа лежал… МР-18? Откуда он у него? Я приглянулся к Майку. Я заметил странность в его снаряжении – разгрузка. Она была сшита специально под «улитки» от артиллерийского «Люгера». На её боку были вышиты три ромба, будто автор подписал. А по верху разгрузки был вышит британский флаг. Недурно.
– Располагайся тут, я пока буду ночевать у Луны, следующая башня по мосту. – надо будет глянуть с моста, что с него видно. Пулемёт у меня есть, а куда его устанавливать – уже другая забота. Даже в мирной обстановке я всегда осматриваю местность.
Si vis pacem, para bellum[1], не так-ли?
Я прошел в спальню, заставляя Майка немного отойти от прохода. Небольшая металлическая кровать, шкаф и письменный стол, окно и балкон с видом на какой-то лабиринт.
– У Луны есть вторая кровать? – спросил я у задумавшегося Майка.
– Нет, одна. – вот так дела.
– Ты будешь спать с ней? – я спросил у Майка, сев на матрац кровати.
– Она спит днём, а даже если и ляжет ко мне, то ладно уж. Не впервой.
Дело принимает интересные обороты.
– Ты переспал с ней?
– Слово «переспал» тут воспринимается в самом буквальном смысле. – остановил мои подозрения Майк.
– А как они… — я не закончил вопрос.
– Я не знаю и знать не хочу. – обрубил фразу Майк.
– Тебя кстати Эрих Краузе зовут, да? – он озвучил вопрос, который уже задавала Луна.
– Обер-лейтенант вермахта, 36-я фольксгренадирская дивизия, 87-й гренадерский полк, 9-ая стрелковая рота. – ответил я на зубок выученной фразой. Правда приходилось менять название дивизии, но не суть.
– У тебя отца случаем не Пауль зовут? – откуда он…
– Откуда ты знаешь? – спросил я его со сталью в голосе.
– Не знаю, рассказывал он тебе или нет, но это именно я пощадил его тогда, в окопах. – теперь всё встаёт на свои места.
– Рассказывал. Эту историю я запомнил наизусть. Пауль Краузе, обычный солдат, попавший на войну неделю назад сидел в окопе, обстрелянный пару часов назад. – начал рассказывать я ту историю глазами отца.
– В тишине наступающего вечера разразилась артиллерийская канонада прямо по их позициям. Он увидел, как выбегает его товарищ по несчастью и встаёт за пулемёт, но лишь снаряд успел разорваться, как его голову проткнул осколок от залпа. – закончил я.
– А дальше? – спросил Майк.
– Дальше он мало что помнил из-за шока. Но тебя он отчётливо запомнил, это я тебе гарантирую. – ответил я Майку.
Повисло тяжёлое молчание. Говорить больше не о чем. Мы из разных эпох, с разными традициями. Да и попросту по разные стороны баррикад.
– Майк.
– Что? – он отвёл взгляд от стены.
– А что Селестия имела в виду под «ценой потери»? – спросил я, подняв голову и смотря ему в глаза. Он тяжело вздохнул.
– Не вслушивайся в цифры, сразу предупреждаю тебя. – опершись на проход между двумя комнатами он начал говорить.
– Когда-то давным-давно этой страной правили две сестры. Одна управляла солнцем, а сама была светлее его. Она управляла днём и делала всё, чтобы её подданные чувствовали себя хорошо. Её сестра же управляла луной и звёздами, правила царством грёз и оберегала умы подданных. Но вся слава доставалась принцессе дня, а как бы не украшала небо звёздами ночная принцесса, как бы она не старалась, но никто не замечал её. Обида и зависть проложили путь к сердцу юной принцессы, а старшая не замечала, либо не обращала на это внимания. В итоге, младшая принцесса дала контроль над своим телом и разумом своему злому эго, и всё это вылилось в «маленькую и победоносную» гражданскую войну, в результате которой младшая принцесса была заточена на луну на тысячу лет, а старшая осталась с глубоким порезом на душе. Даже до сих пор это их будоражит, но эти испытания теперь их лишь сближают, и они сделают всё что угодно, лишь бы не разделяться вновь. – закончил рассказ Майк.
– Управление светилами, заточение на тысячи лет, возможность перехвата над своим телом своим же альтер эго. Ты уверен, что тебе мозги не промыли? – спросил я у Майка с пессимистичной миной на лице.
– Ты привыкнешь, как и я. Тут это – норма жизни. – ответил Майк.
– Эти две бессмертны что ли? – спросил я у Майка.
– Аликорны – собирательный образ всех трёх рас, что тут существуют: единороги, пегасы и обычные пони. Они бессмертны. – ответил Майк.
– А как по мне, то это просто ещё один кентавр, только на этот раз участвовало три особи.
– Как ты себе это представляешь? – спросил с сильным непониманием Майк.
– Стараюсь не представлять…
Я вспомнил о том, что он имеет оружие, а следовательно, им должны были заинтересоваться нынешние учёные или типа того, но стражники вооружены копьями. Серьёзно, какой тут век?
– Что здесь по технологическим открытиям? Монархи, копья и стражники. Средневековье передаёт привет? – спросил я у Майка.
– Здесь очень сильное смешение нескольких эпох. У них уже есть паровозы, дирижабли. А вот вооружение у пони хромает, мушкеты, да и то лишь потому – что я помог им, в то время как у других уже появились аналоги ваших 98-ых «Геверов».
– Что значит «у других»? – другие расы?
– Чейджлинги, грифоны, драконы, яки…
– Так, стоп. – перебил я его. – Просто скажи мне, кто плохой и в кого стрелять. – сказал офицер вермахта, воюющий за нацистов.
– В зависимости от ситуации. Больше всего оружие развито у грифонов, но у них нет государства в нашем понимании. Так, пара племён, живущих разрозненно, следовательно, нет производственных сил для производства, так что живут грабежами да набегами. – пояснил Майк.
– Можешь объяснить весь этот мир аналогиями из нашего? – спросил я у Майка.
Майк немного призадумался.
-Максимум, что могут сказать, так это то, что Эквестрия – примерно как США. Спящий гигант, готовый за пару месяцев производить оружия для половины планеты, но который без весомой причины не станет этого делать. Или станет, на твой вкус и цвет.
– А остальные? – спросил я.
– Тут аналогиями уже не отделаешься. Большинство живут племенами да коммунами, так и не развиваясь дальше. Или развиваясь, но шажками размером с ничего.
– У тебя кстати откуда МР-18? Его сделали в ограниченном количестве, да и то только для штурмовиков.
– Вежливо позаимствовал у пленного немца. А что? – вот это у него шуточки. Вроде и несколько десятков минут назад пережил шок, а теперь так спокойно говорит о мародёрстве вещей с военнопленных.
Могу понять. Солдат должен подавлять негативные эмоции быстро, дабы продолжить воевать, да и попросту чтобы выжить.
– Да так, просто спрашиваю… Странно видеть британского солдата с творением Шмайссера, которым пользовались ещё штурмовики Первой мировой.
– Не напоминай мне об этом… — видимо, он воевал за идею. Но не за идею, как наши эсэсовцы, а за правое дело – за конец всех войн. Борющийся пацифист, что тут сказать.
Крик. Огромное количество выстрелов прозвучало внутри замка, оглушая всех, кто внутри. Мне ли, побывавшему в Сталинграде, не знать, что такое стрелять в замкнутых пространствах.
– Что-то случилось, пошли! – Майк резко отошёл от прохода и выбил дверь плечом, спускаясь вниз по лестнице.
– Sabotage! In die Schlacht! – сказал я по привычке, но… Я не слышу ответа. Нету больше товарищей за моей спиной.
Их нет.
Я резко прогнал мысли и погнался за Майком, стараясь не упасть с таким-то весом. Во дворе я увидел его рядом с теми самыми дверьми, которые были выбиты с петель. Кто-то ворвался внутрь.
Мы зашли внутрь, а я попутно стал снимать винтовку с плеча. Щёлкнув предохранителем, поставил на автоматический. Будет громко, но я привык. Майк же только взвёл курок револьвера.
– Что же ты свой пистолет-пулемёт не взял, идиот? – в бою слова не имеют значения, имеет смысл лишь то, что они несут.
Коридор был усеян разбитыми вазами, опрокинутыми колоннами, а также очень сильно пропах порохом, причём порох был дымным. Где-то справа послышался новый залп.
– Мушкеты? Серьёзно? – мы завернули направо и увидели колонну, за которой прятались королевские стражники, прячущиеся от полульвов-полуорлов.
– Как насчёт отступить для перегруппировки? – предложил мне Майк, когда мы оба спрятались за опавшей колонной.
– У нас преимущество. – я снял «Быка» с плеча и наконец-то почувствовал лёгкость на спине.
Слева какого-то единорога прижали к стене, он не мог выбраться.
– Заряжай пулемёт, быстро! – я вылез из-за колонны и начал стрелять очередями по надвигающемуся противнику.
– Беги сюда, идиот! – я прокричал это единорогу справа. Только он сделал шаг, как он подкосился и упал. Я ничего не слышал, а значит выстрел был наповал. Да упокой Господь его душу.
Залп прошёлся по нашей колонне, справа кто-то вскрикнул, и это был не Майк.
– HALT! – я прокричал и начал менять магазин. Сука, всегда так неудобно менять седьмой магазин, имея лишь шесть подсумков.
Я выбросил магазин и вставил новый.
– Где пулемёт, мать вашу?! – я провёл длинной очередью по выбежавшим трём грифонам. Один в голову, другому три пули прямо в живот, а другой сумел убежать обратно за стену. Очередь по стене – его лицо превратилось в кровавое месиво.
Я присел на колено за колонну и повернул голову направо. Майк держал перед своим лицом руки, запачканные кровью от раненого стражника и что-то бубнил. Твою мать, лейтенант! Я пнул его ногой по спине, попутно меняя магазин на новый.
– Пулемёт, сука! – я передёрнул затвор и вылез из-за укрытия, целясь в ближайшего врага. Я увидел пятерых, двигающихся прямо к нашей колонне цепью. Тактика времён Великой войны, в которой пулемёт очень сильно косил таких вот смельчаков!
Выпалив длинную очередь «веером», автомат заклинил. Сука, не хватает металла делать оружие – не делайте! Потомкам сохраните.
Трое были убиты сразу, а четвёртый свалился и завыл от боли. На пятом оружие заклинило, но увидя перекошенных от пуль товарищей, решил сбежать с поля боя.
– Не убежишь, тварь! – я выбросил винтовку и наконец-то потянул руку к кобуре. Как учил Генрих.
Вдохнуть. Совместить мушку и целик. Спустить курок.
Прозвучавший выстрел смешался с криками раненого грифона, повалившийся прямо на пол, пытаясь уйти через окно в коридоре. Долетался, сука.
Я спрятался за колонной, чуть не получив пулю в голову от ворвавшихся через окно ублюдков. Майк потихоньку приходит в себя, но убивать он точно не станет. Мне нужно как-то достать из рюкзака барабан, причём попутно отстреливаясь от наступающих, но как?
Я почувствовал, как что-то давит в районе пояса.
Достав гранату, я с силой вырвал колпачок, а за ним и кольцо. Хоть и с рубашкой, но рванёт так, что мало не покажется!
– Granate! Aufpassen! – выкрикнул я и кинул гранату со всей силы в другой конец коридора.
Я скинул рюкзак. Раз.
Начал в нём копошиться. Четыре.
Достал барабан.
Взрыв вызвал слишком сильную боль в ушах. Я закричал от боли в ушах, но я уже вставил барабан. Так, это сюда, патрон сюда. Готов!
Адская канонада выстрелов разразилась посреди дымного помещения, но я мог видеть их лица. Поочерёдно, каждой твари по паре, два десятка грифонов полегли, не успев ничего сказать.
Кто-то толкнул меня справа.
– Давай сюда магазины, я тебя прикрою! – можно сказать, что я читал по губам после таких канонад. Майк пришел в себя. И вечности не прошло.
– Так держать, шутце! Глядишь и мужиком станешь! – заорал я и выкинул на землю перед ним оставшиеся пять магазинов для своей винтовки, которую он подобрал.
Моя рука потянулась к рюкзаку, но Майк неодобрительно кивнул.
– Помоги стражнику слева! – он кивнул в сторону того стражника, которого убили без звука и без боли. Я так считал.
Я высунулся из-за укрытия и увидел, как он до сих пор барахтался в собственной крови.
Я достал из рюкзака какой-то бинт и приготовился к марш-броску.
– Прижми их к земле! – заорал я Майку. Он кивнул и высунулся из-за укрытия, давая мне драгоценные секунды подбежать к стражнику.
Пули свистели над моей головой, но я приблизился к нему. Он не чувствовал боли из-за шока, а не от смерти. Его кровь можно складировать бочками, но я и не таких видывал.
– Держись, мать твою! Тебе ещё матери объяснятся! – я начал его перевязывать, смотря в глаза. Не впервые вижу умирающую лошадь. Шок вроде как потихоньку отходил, что хорошо.
– Не смей тут копыта откинуть, сука! Я тебе на том свете это ещё как припомню! – ранение в живот и рваные раны. Выживет.
Я увидел, как к Майку подходит подкрепление.
– Sanitäter! – закричал я в их сторону. Майк не услышал, до сих пор занимаясь отстрелом моих магазинов.
– SANNI! – заорал я во всю глотку. Спустя пару секунд ко мне подбежал единорог с красным крестом на плече. Наконец-то.
Я заметил, что Майк стоит и отстреливает магазины, совершенно не беспокоясь о безопасности. Совсем с ума сошел?
Нет, это какой-то барьер мешает пулям, угрожавшим ему. Я высунул голову из-за укрытия и увидел двух сестёр, державшие щит специально для Майка.
– Сам справишься? – заорал я санитару.
– Пошёл отсюда, ты здесь не нужен! – значит не нужен.
Я пригнулся и побежал в сторону нашей обороны. Синий луч прошёлся около меня, но я успел отпрыгнуть.
– Ты куда бьёшь, скотина!? – я успел запрыгнуть за колонну и увидеть, что сказал я это Луне. Ей это не понравилось, но мне всё равно. Это война, а на войне не бывает хорошо.
– Следи за языком, смертный! – она поднесла своё лицо ко мне и посмотрела мне в глаза с пылающим гневом. Я ударил её по лицу, а сам высунулся и начал целиться с «Вальтера». Мы квиты.
– Следи за линией фронта, твою мать! – я выстрелил наобум за правую стену.
Светлые и тёмные линии, пули и бетонная крошка метались по коридору как бешеные, сотрясая всех, кто находился внутри, делая канонаду из выстрелов всё более громкой. Но спустя пять минут бой затих.
Я забрал свою винтовку и пустые магазины для неё. Надо будет забить их. Впервые я нажал кнопку для сброса магазина на «Вальтере». Теперь у меня осталось два магазина: один в кармане, другой в пистолете.
Нас осталось четверо. Медик с тремя ранеными не считается.
– Где были? – спросил я двух сестёр.
Луна поставила одну ногу мне на грудь.
– Из-за тебя у меня будет целый месяц несварение! – вот так обвинение.
– Это война. Здесь не бывает лёгких видов для просмотра на фотографиях. Особенно для таких лошадок, как ты. – ответил я.
Выстрелы продолжались уже на дворе. Надо спешить туда.
– Оружие проверено, штыки прикреплены. Мы выдвигаемся ко двору. Los! – я успел словить лишь несколько непонимающих взглядов.
Мы пошли назад в основной коридор.
– Мы пробивались к вам через коридоры замка. – ответила с запозданием Селестия. И вправду. Везде лежат грифоны, но они не мёртвые, они без сознания.
Выстрелы стихли. Мне это совершенно не нравится.
Мы вышли во двор. Вокруг были трупы стражников, но тишина… она мне ни разу не нравится.
Что-то металлическое блеснуло за крепостной стеной.
– HINTERHALT! – закричал я, наблюдая, как целый взвод начал направлять на нас мушкеты. Они на стенах, а мы в открытом поле. У них преимущество.
Они взяли нас на мушку и не отпускали, но не стреляли. Я положил «Вальтер» в кобуру.
– Мы в ловушке, что делать будем? – спросил шепотом Майк.
Селестия уже раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но прямо перед нами приземлился какой-то грифон, в мундире, с золотым аксельбантом. Видимо, командир всей этой шайки.
– Сдавайтесь, вы окружены. Вам нечего с нами обговаривать, мы лишь хотим получить ответ! – у меня появилась идея. Сырая, необдуманная, авантюрная, но кто не рискует – не пьёт шампанское на троне.
Я сделал шаг вперёд, слыша, как шелохнулись мушкеты, но не выстрелили.
– Как насчёт того, чтобы обговорить переход командования ваших войск под моё начало? – подошёл я к грифону, замечая его слабость по отношению ко мне.
– С каких это пор они должны вам подчиняться? – он спросил это с явной угрозой.
– Это я отвёл сестёр, чтобы минимум ваших бойцов полегло. Это я отвёл их от оружейных, чтобы вы смогли достать оружие. – я начал доставать «Вальтер».
– Это я отвлёк самого опасного для вас существа от вас, чтобы вы спокойно прошли сюда. Это я завёл их в ловушку! – спокойный голос на начале перерос в крик.
– А какие у нас гарантии, что вы нас не предадите? Вы же просто пытаетесь избежать каторги, не так-ли? – он спросил это с намёком на то, что командования мне не видать.
– А какие гарантии у вас на то, что я вас не зарежу во сне? – я подвёл «Вальтер» к его шее. Медленно, но верно я сильнее давил на его шею пистолетом.
Я спрятал его обратно в кобуру и начал разговор с войском:
– Грифоны, вы вправду считаете, что этот слепой глупец может вести вас? Вы вправду считаете, что этот идиот может вести столь непоколебимый и сильный народ? – я выждал паузу, чтобы увидеть, что ко мне уже приклеено около половины сотни пар глаз.
– Как он обращается к вам? – спросил я у грифонов. Ответ последовал через пару секунд.
– Идиоты, которых держит лишь запах наживы в моей армии. – процитировал один из грифонов. Остальные кивнули.
– Вы вправду верите, что такой командир, приветствующий такое халатное отношение к своему же народу, может вами командовать? –я развёл руками.
– Товарищи, но я не побоюсь этого слова – братья, пора заканчивать его тиранию и тиранию Старого мира. – я взвёл руки вверх и сжал правую ладонь в кулак.
– Воспрянь, народ, избранный богом! – я ударил командира, от чего он упал и чуть не разбил свою голову. Ответом толпы были лишь оханья да аханья, но не выстрелы.
Я подошёл к командиру и положил ботинок на его шею, сдавливая её с половины моих сил.
– Пожалуйста, не убивай меня… — это то, что я хотел от тебя слышать.
– Слышите, товарищи? Лишь при появлении смерти на горизонте он молит о пощаде, а не ведёт своё войско до конца, погибая с ним. – грифоны уже смотрели на своего бывшего командира с неприязнью, а на меня – с надеждой.
– Так устроим же революцию, товарищи! – я ещё сильнее нажал на шею. Ещё немного – и она сломается. – Воспряньте и свергните Старый мир! – хруст шеи закончил мои слова. Толпа восторженно закричала.
– Я задам вам лишь один вопрос: хотите ли вы тотальной войны? – толпа взревела. – Если потребуется, захотите ли более тотальную и радикальную войну, чем вы можете представить сегодня? – толпа закричала в эйфории.
Я достал «Вальтер».
– Так встань с колен, арийская раса! Встань с колен и воспрянь во весь рост, сотрясая Старый порядок! Сегодня свершилась революция, когда грифоны перестанут сидеть в окопах, как крысы. Сегодня Старый мир падёт, и вся старая аристократия закончит тем, что будут чистить нам сапоги! – толпа подняла вверх свои ружья.
– Хотите ли вы, чтобы я вёл вас, товарищи? Хотите ли вы, чтобы я шёл в первых рядах нашего войска, дабы защитить нашу славную революцию? -Хотите ли вы, чтобы я обращался к вам, как к товарищам? – толпа положительно заревела!
– Тогда свяжите представителей Старого мира, товарищи! – я кивнул в сторону Майка и сестёр. – Лишите их магии, лишите их контроля над этим миром! Новый мир принадлежит сильным и воинственным, а не слабым и мирным! – на сцену вышли с десяток грифонов, которые связали Майка и опустили какие-то кольца на рог Селестии и Луны, а крылья связаны.
– Ты предал нас! – завопила Селестия.
– Я никогда и не был на вашей стороне! – прокричал я.
– Приставьте их к той стене, товарищи. Я вам помогу. – мы начали толкать тройку к стене, попутно ловя от неё взгляды, полные ненависти.
– Позвольте спросить у вас, товарищи: есть ли у вас тот, кто знает про нашу численность? – грифоны на стенах начали переглядываться. Ко мне подлетел грифон с серебристым аксельбантом.
– Сколько нас, товарищ? – спросил я у подлетевшего.
– Полсотни, господин… — он не знал, как ко мне обратиться.
– Ты можешь обращаться ко мне по имени, товарищ. Моё имя – Эрих.
– Вас понял, товарищ Эрих. – он отсалютовал мне.
– Скажите, успели ли вы украсть что-либо ценное? – они же живут набегами, значит, должны были что-то украсть. Революции нужны средства, ведь так?
– Мы успели украсть лишь пару сундуков с битсами. – ответил мне адъютант. Битсы… скорей всего монеты какие.
– Принесите их сюда и высыпьте до единого. – я отсалютовал адъютанту, а он полетел к основной массе грифонов, всё ещё сидящих на стенах.
Я взглянул на лицо связанной троицы. У Майка связаны руки, Селестия и Луна связаны по бокам, дабы не взлетели, а магия заблокирована какими-то кольцами. Я не хочу с этим сейчас разбираться, нету времени. Мы пишем историю прямо сейчас.
Четыре крупных грифона высыпали два огромных сундука с золотыми монетами, куча которых была мне по грудь. Неплохо.
Я взошёл на самый верх этой горы золота и лёг, подобно кайзеру. Реакция Селестии не заставила себя ждать.
– Ты за всё заплатишь. Даже если не перед нами, то перед другими уж точно. – она взглянула на меня с полной ненавистью.
– Конечно заплачу! Вот, лови! – я кинул ей под ноги одну монетку. Она сделала небольшой смешок.
– Так мало? – спросила меня Селестия, будто издеваясь.
– Поймана за руку, дешевка. – я подбросил ей в лицо горсть монет.
Из дворца выбежал тот самый медик, который лечил раненых. Увидев, что происходит, он рванул на меня. Без оружия.
Он сделал свой выбор.
Я резко вскочил и поставил ему подножку. Его общий вес сыграл с ним злую шутку. Он перекатился голой и ударился спиной о землю, тем самым потеряв весь воздух в лёгких. Я положил ботинок на его шею.
– Ты можешь ещё искупить вину перед Новым миром, лишь произнеси слова: «Meine Ehre heißt Treue!» — Моя честь – это верность! – я начал давить на его шею.
– Никогда… — его шея такая мягкая, такая хрупкая…
– Ты хочешь разделить судьбу с представителями Старого мира? Ты хочешь сгинуть в пламени пожара Старого порядка? – я приложил усилий к его шее.
– Моя честь… — я уменьшил давку на его шею. – это верность. – я отстранил ногу от его шеи и шагнул по земле. Нагнувшись, я помог ему встать.
– Товарищи, к нам примкнул новый брат! Обеспечьте же ему должное внимание, проникнитесь товарищеским духом! – пара грифонов подлетела к нему и стала хлопать его по плечу и помогать. Даже мушкет выдали.
Лицо Селестии ужаснулось от того, что её королевская гвардия настолько небоеспособная, пропитанная пораженческим духом.
Единственная реальная сила – это самая большая пушка.
Я подошёл к Селестии.
– Ты ещё можешь присоединиться к нам, ты нам нужна. Ты можешь послужить Новому миру сполна, и он оценить твои заслуги.
– Закрой рот. – грубый ответ прошёлся по моим ушам металлом.
– Ты думаешь, что я не знаю того, кто тебе дорог? – я достал остриё из ножен и поднёс его к горлу Луны.
– Не смей этого делать! – Селестия пыталась куда-то сдвинуться, но звук движения стволов заставил её замереть на месте.
– Ещё как посмею… — я прижал Луну к стене. Она попыталась меня оттолкнуть, но я её зажал весом своего тела.
Селестия жгла меня взглядом. Майк совершенно не одобрил моё действие, а в его сердце полыхнул огонь.
– Да как ты смеешь! – он попытался подойти ко мне со связанными руками.
– Цельсь! – звук наведения прямо на Майка. Он был полон ненависти ко мне и желанием убить меня голыми руками, но отошёл назад.
Я взобрался на гору монет и поднял «Вальтер» вверх.
– Товарищи, наша революция бесповоротна и окончательна. Но нам нужна решительная победа, решительный триумф. Триумф воли[2]! Мы совершим его в святилище Старого порядка, там, откуда тираны правили нами, заставляя склоняться перед ними! Наша революция будет закончена в тронном зале! – толпа взревела от эйфории.
– Так идём же, товарищи! Положим конец тирании Старого мира прямо на глазах его властителей победным маршем! – грифоны быстро выстроились в колонну, а заключенных вели небольшой цепью пара грифонов и тот стражник, который до сих пор сомневался в выборе стороны.
Не делай глупостей.
Победным маршем мы идём по длинному коридору, а справа сидят трое раненых стражника. Они смотрят на нас взглядом, которому на всё наплевать, лишь бы всё закончилось.
Войдя в зал, я приказал выстроить троицу цепью, а войску – в колонну перед троном, на который я воссел. Довольно удобно, что тут сказать.
– Ну как тебе, Селестия? Править тысячу лет и потерять трон за несколько минут. – я зацыкал, изображая осудительный тон. – Такое непростительно в Новом мире.
Она хотела что-то сказать, но отказалась от этой идеи просто посмотрела на меня с пренебрежительным тоном.
– Ты позоришь немецкую форму. – сказал Майк. Я пропустил его слова.
– Вы ещё можете поменять свою судьбу, присягнув на верность Новому миру. И я предлагаю это в последний раз. – в зале воцарилась гробовая тишина.
Они сделали свой выбор.
– Товарищи, пора избавиться от реликтов Старого мира. Проведите их на двор, а сами выстройтесь в колонну, дабы видеть падение тирании. Это воспоминание будет служить нам как знак того, что любой тиран будет низвергнут. – мы вышли из тронного зала.
– Продолжайте свой путь без меня, товарищи. Я должен забрать кое-что. – они кивнули и продолжили свой путь. Я завернул налево и увидел место бойни, где я стоял рядом с Майком. Запах пороха до сих пор витает в воздухе.
Вот и мой пулемёт на сошках, вместе с рюкзаком. Надеваю рюкзак и ложу себе на спину пулемёт, пытаясь его уложить так, чтоб он не мешал болтающийся на плече винтовке.
Ну что, «Бык». Для тебя нашлась работа.
Выйдя из замка, я обнаружил колонну войск и пленников у стены.
– Товарищи, поставьте пленников около входа в замок. Пусть реликты Старого мира умрут прямо на пороге своего дома. Сами же выстройтесь в колонны лицом к ним, дабы видеть их столь желанную для всех погибель. – толпа подчинилась, а я стал подниматься на мост, соединяющий две башни. Поставив пулемёт на сошки, я достал последний магазин для «Быка».
Я посмотрел на пленников. Майк закрыл глаза и ждал наступления такой желанной для него темноты, а Луна и Селестия переговаривались о чём-то своём, шепча что-то друг другу на ухо. Вот и пришел их конец.
Я посмотрел вниз и обнаружил, что между мостом и крайним концом колонны было метров десять.
Я последний раз взглянул в глаза Селестии. Она смотрела на меня, а я на неё. Я улыбнулся ей и издал смешок. Но на её лице выражается лишь вопрос – где моя вторая рука?
Бросив вниз гранату, я выждал две секунды.
– По революции – пли! – я схватил пулемёт. Пять. Шесть.
Взрыв разорвал в клочья тела ближайших грифонов. Адская пулемётная канонада разрывала их спины, и через пять секунд после взрыва не осталось ничего. Ни единого в живых грифона.
Я резко взял «Быка» и закинул его за спину, быстро спускаясь вниз по лестнице на двор. Энергично перепрыгивая через трупы грифонов, у которых в спине была либо шрапнель, либо аккуратная дырочка, из которой сочилась кровь, я подошёл к троице.
Настолько раскрытых ртов я никогда не видел. Я закрыл рот Луне и Майку, а вот Селестия посмотрела на меня и довольно ухмыльнулась, прямо говоря своими глазами:
«Неплохое представление ты тут устроил.»
– Запомните – идиоты поверят огромной лжи, нежели большой. – сказал я, освобождая их от верёвок.
– Эй, ты где там, стражник? – я закричал в поле, попутно освобождая пленников. Оно было полно трупов, но я точно помню, что не стрелял в золотое очертание среди коричневой шерсти всей той толпы.
Из-под трупа грифона вылез единорог, весь в крови, но живой. А его красный крест теперь было не видно из-за количества крови на нём.
– Если что, я буду в своей комнате. Трупы я убирать не буду! Я не зря обер-лейтенантские погоны ношу! – я повернулся кругом на месте и обратно зашагал в сторону башни, поднимаясь по мраморной лестнице. Зайдя внутрь, я положил «Быка» и винтовку у правой стены от входа, давая своей спине и плечу заслуженный отдых.
Зайдя в спальню, я скинул рюкзак и присел на кровать, после чего начал забивать патроны в магазины, пытаясь не словить очередной прилив агрессии после того, как после 25-ого патрона магазин яростно отказывался подавать патроны дальше. Зачем тогда делать магазины на тридцать патронов – неясно.
Забив патроны, я прилёг на кровать, оставляя ноги на полу. Слишком многое сегодня произошло, и мозг отказывался работать. Но самое главное это то, что солдаты тут нужны, а это значит, что я не пропаду. Я уже не отмоюсь от своих обер-лейтенантских погон даже после их снятия.
Что-то у меня глаза начинают слипаться, да и зеваю я уже третий раз. Закрою глаза на пять минут… Всего лишь на пять минут…
Стук в дверь. Был бы я гражданским, я бы уже собирал манатки и готовился к отправке в Дахау, но этот стук был нежным, будто не собираясь никого потревожить и при первых признаках того, что никто не собирается открыть дверь, нежданный гость уйдёт.
Я встал с кровати и поплёлся к двери. Открыв дверь, я увидел Селестию, которая была лишь немного выше меня. Но серьёзного, и даже немного устрашающего вида придавало её выражение лица.
– Нам надо поговорить. – сказала она с сухостью.
– Естественно нам надо поговорить. – я отступил и пропустил её в гостиную, закрывая рот от нового приступа зевоты.
Сев в кресло, я опёрся на подлокотник и поднёс кулак к челюсти. А она просто присела около камина. Вы серьёзно? Тут второе кресло есть, можно и там ужиться.
– Что вы собираетесь теперь делать? – спросила она.
– Да так… Захватить Землю, очистить её от «грязных» рас, поработить народы, заставить их работать до потери сознания… — Селестия лишь подняла бровь, требуя ответа.
– Спать. – сухо ответил я. Она всё ещё держала бровь.
– В чём проблема? Я воюю, прыгаю туда-сюда, бегаю с двенадцатью килограммами на спине, а ты ещё что-то требуешь от меня? Да мне лучше было пристрелить тебя там, на площади. – от последних слов она ахнула, удивляясь, как я мог такое сказать. Солдаты говорят всё прямо и чётко, а когда дело доходит до личных разговоров, то могут и лицо в другой вид привести.
– Вы не будете есть, думать о том, как здесь будете устраиваться? – так вот о чём она хотела меня спросить.
– Ты не могла об этом сразу сказать, а не краску нагонять? – её лицо даже не дрогнуло.
– Думала, что ваш живот сам это скажет. – продолжительный вопль распространился по всей комнате, подтверждая слова лежащей напротив меня. Она даже немного засмеялась.
– Твоя взяла, гадина поворотливая. – я поднял руки вверх в знаке капитуляции. – Солдат Великого Тысячелетнего рейха капитулирует.
– Вот и хорошо. Не хотелось, чтобы вы умерли от недоедания. – Селестия встала во весь рост.
– С каких это пор мы общаемся на «вы»? – спросил я Селестию. Но тут же у меня возник в голове вопрос, который прозвучал из уст напротив стоящей от меня.
– А каких пор на «ты»? – она улыбнулась.
– Ладно, и тут ты… Вы снова выиграли. – я встал, дабы оказаться на одном уровне. – Но у меня лишь один вопрос.
– Прошло уже пять часов с момента окончания стихийных событий в Кантерлотском дворце, подвергшийся нападению объединения нескольких, но очень малочисленных грифонских племён. Все они бежали из замка в неизвестном направлении при первых выстрелах. – официальная версия выглядела очень сильно цензурированной. Даже слишком.
– То есть около сотни трупов, половина из которых лежала на дворе…
– Сбежали в неизвестном направлении. – не дала закончить мне Селестия.
– Какой идиот поверит в такие сказки, что решившие напасть на крепость неожиданно сложили оружие и убежали с поля боя? – это вызвало лишь осуждающий взгляд Селестии.
– Мой народ – не идиоты. Ему не нужно знать таких подробностей, которые возникли по причине, которая стоит передо мной. – это она пытается меня обвинить в убийстве, будто на гражданке?
– Нападение на стражников, нападение на сестёр-правительниц, грабёж казны, попытка государственного переворота. И ради этого я что, должен был их по головам гладить? – я спросил, встав в закрытую позу.
Селестия лишь глубоко выдохнула и поплелась к двери. Открыв дверь, она задержалась, будто вспомнив незаданный мне вопрос.
– Откуда вы знаете, что мы сёстры-правительницы? – я пошёл в спальню, но задержался в проходе для ответа.
– У Майка узнал. – Селестия лишь хмыкнула и закрыла дверь.
«Солдаты, что с них взять.» — наверняка подумала она.
Я вернулся в спальню, смотря в окно. Солнце было уже далеко не в зените, но и вечером я бы это не назвал. Я же всего лишь на пять минут прилёг, а заснул на пять часов. «Бык» действительно выбивает силы из твоих ног, как бык на испанском родео.
Я вышел обратно в прихожую. Что-то не давало мне покоя. Будто что-то осталось нераскрытым, неосвещённым даже для участников всех этих событий. Надо будет спросить у Селестии, но что?
Я обратил внимание на пространство около входной двери. Около него стоял до сих пор не забранный MP-18, который мне очень не хотелось бы видеть у себя. Про его надёжность я ничего не знаю, но оружие времён Великой войны вряд ли вообще этим свойством обладало. Пока Селестия бегает туда-сюда, я могу воспользоваться шансом отдать оружие его законному обладателю. Почти законному.
Взяв оружие в руки, я почувствовал, что весил он не меньше моей штурмовой винтовки. Вот это вес конечно.
Открыв дверь, я зашагал по мосту, смотря вниз на двор. Всё блистает, будто и не было никакой бойни, взрыва, революции.
Это уже больше походит на сегодняшнюю Германию.
Постучавшись, я простоял минуту. Две. Три.
Постучавшись уже более настырно, я снова простоял три минуты. Я попытался открыть дверь. Не заперто, что странно.
Зайдя внутрь, я не обнаружил ничего нового, что было бы в моей прихожей. Только цвета тёмные, которые словно не отбрасывают свет в глаз, будто это пустота. Пройдя дальше и зайдя в спальню, я ожидал увидеть всё что угодно. Но я увидел лишь Луну, спящую на довольно большой кровати. Довольно мило, но ей не сравнится с Рудольфом, который умеет строить самые разные рожи, которые имеют возможность очаровать даже самого чёрствого человека. Майк же присел на табурете около и читал… нет, он спал за какой-то книгой. Все условия налицо: небольшая тень, прикрытое лицо, спущенная вниз на глаза каска. Кстати, надо будет раздобыть здесь фуражку, ибо носиться со шлемом всегда – не особо удобно.
Я положил оружие около входа в спальню, но обратил внимание на небольшой столик около камина. Там лежала опрокинутая бутылка из-под… вина, наверно? Такое чувство, будто она лежала там уже месяц. Или даже два.
Уже собираясь уходить, я толкнул дверь вперёд, но она не поддалась, а отдалась светом синеватого оттенка. Я попытался надавить сильнее, но дверь всё ещё не поддавалась. Отойдя на шаг, я попытался выбить её ногой, но в последний момент моя нога обвелась синеватой аурой.
– Scheiße! Was ist hier los? – я непонимающее огляделся вокруг и увидел какую-то синеватую плеть слева от меня, в которой будто мерцали звёзды.
– Подглядывать за спящими и пытаться так тихо уйти – признак отсутствия культуры. – голос Луны был очень сонным.
– Я вам подарочек у прохода оставил. Да и разве будить спящих – признак высокой культуры?
– Оу. – моя нога резко стала свободной, и я, не удержав равновесия, плюхнулся задницей на пол. Луна лишь хихикнула по этому поводу.
– Я не увидела этого.
Угу. Или ты просто захотела поиграть с игрушкой, которую никто не спасёт.
– Ты… или Вы, подчеркни… подчеркните нужное, не спишь или не спите? – Луна очень быстро замахала головой, будто выбивая ненужные мысли.
– Прости, у меня голоса в голове. Так, что ты сказал? – значит на «ты».
– У тебя не голоса двоятся, а я сам двоюсь. Селестия просит называть на «вы», её сестра на «ты». – Луна лишь усмехнулась.
– Селестия всегда более официальна. Она позволяет обращаться к ней как к подруге лишь самым близким душам. – ответила мне Луна.
– А Майк? Он тут всего лишь месяц! – Луна немного поёжилась.
– Ну… У него хорошие отношения со мной, так что и Селестия относится к нему хорошо.
– То есть я должен быть у неё на коротком поводу? Ну ладно уж…
– Нет! Я не это пыталась сказать. – Луна замахала копытами в воздухе.
– Так ты чего не спишь? – я попытался сменить тему разговора.
– Я вообще-то есть захотела. Спать на пустой желудок – дело такое себе. – голодная власть – бедные граждане. Голодный офицер – бедные все.
– Не поверишь, но прямо сейчас Селестия должна заглянуть ко мне для разговора вместе с едой. Не знаю, что у вас тут принято есть, но явно не… — я оборвал фразу, ибо не знаю, как Луна на это отреагирует. Да, конина в Сталинграде была явно не самого лучшего качества, я заслуживал право пожаловаться на это, но иногда следует держать язык за зубами.
– Не волнуйся. Заставлять есть тебя овёс мы не заставим.
– Я конечно не об этом думал, но да ладно, спасибо и на этом. – иногда закрывать язык следует из этических соображений, а иногда из-за возможности получить шесть часов очень увлекательной строевой подготовки.
Я наконец-то смог открыть дверь и увидел, как развивающийся на ветру хвост нырнул в мою казарму. Я слишком привык жить в армейских условиях, чтобы называть что-либо, пригодное для жилья, другим названием.
– Кажется, нам нужно торопиться. – я быстро зашагал по мраморному мосту, а Луна лишь последовала моему примеру.
Открыв дверь, я увидел Селестию в кресле. Я уж думал, что тут совсем всё плохо с этим.
– К нам гостья. – Селестия повернулась на мой голос и лишь вопросительно подняла бровь.
– Привет, Тия. – лицо Селестии мгновенно сменилось с серьёзного на мягкое как пастила.
– Привет, Лу. – ответила Селестия, мгновенно срываясь с места и обнимая сестру. – Ты как?
– Я захотела поесть, а тут такой случай выпал.
– Ты могла меня попросить принести тебе поесть! – немного повысив голос сказала Селестия.
– Я не маленькая, чтобы просить кого-то носить мне еду! – Луна по-детски надулась.
– Для меня ты всегда моя маленькая Вуна. – Селестия снова приобняла Луну.
Красиво конечно, я мешать даже не буду.
Спустя три минуты поглаживаний по голове и какого-то шёпота, желудок прервал данную умилительную сцену, причём это был не мой.
– Да, зачем я сюда пришла… — Луна отпихнулась от Селестии и принялась изучать еду на столе перед камином.
Я сам бросил взгляд и посмотрел, чем же нынешние аборигены питаются. Макароны, суп, салат из овощей и какие-то сласти на десерт. Неплохо конечно, но пахнет это уж слишком странно.
Или мой нос уже разучился чувствовать натуральную пищу?
– Опять шоколадный торт? – Луна присела на кресло, а на щеках Селестии выступал… румянец?
То есть несколько минут назад она сидела с каменным лицом, а теперь у неё улыбка да румянец. Хотя, она тысячу лет живёт или даже больше. Великогерманский Рейх ещё застанет. На год или два, когда у нас там перемирие?
– Он просто очень хорошо сделан. – Селестия села на другое кресло, а я стоял в проходе между спальней и прихожей. Меня, видимо, не существует в видимом пространстве.
– У тебя все шоколадные торты сделаны очень хорошо. – дразнила её Луна, но кусочек торта она себе отрезала. Нож парил в воздухе, словно клинок держал какой-то невидимка, но с синеватым оттенком у рукоятки.
А можно мне так?
– Наши кондитеры умеют удивлять каждый день. – Селестия взяла какое-то пирожное, медленно и маленькими кусочками терзая его.
– А ведь раньше ты была такая стройная… — Луна взглянула в потолок, но даже я видел её улыбку до ушей.
– Я и сейчас стройно выгляжу! – она топнула по поверхности кресла.
– Именно поэтому ты ешь настолько много сладкого? У тебя зубы не заболят? – Луна покачала головой, прижав одно копыто к правой щеке.
– Я работаю с утра до ночи, так что я заслуживаю это. – с самодовольной ухмылкой она одним махом проглотила довольно крупный кусок торта.
Вспышка в воздухе. Появляется какой-то свиток, который почти касается пола, но Селестия успела подхватить его.
– Поклонники твоей фигуры пишут? – с улыбкой спросила Луна.
– Очень смешно. – Селестия фыркнула и освободила свиток от тягучей верёвки с золотым кругом.
– Дорогая принцесса Селестия… бла-бла-бла… передаю вам мои искренние сожаления. – вот это у них конечно почта. Сидишь в окопе, выжидаешь противника, а прямо перед тобой материализовывается письмо. Зато твои враги напишут посмертное твоей жене или семье.
– От кого письмо? – Луна спросила это, едя салат из овощей. Ты как там, желудок?
– Тут не написано. – с непониманием Селестия всматривалась в письмо, но так ничего и не находила. В этот же момент синее сияние захватило самый низ письма и развернула свиток полностью.
– А так?
– Тебе дать возможность угадать, али сама угадаешь? – хмыкнув, спросила Селестия.
– Принцесса дружбы? – что, что она сказала?
– Принцесса дружбы… — Селестия тяжело выдохнула, а я отошел к окну и стал заливать всю округу смехом. Я чуть не перевалился через раму, но сумел удержаться и продолжил смеяться во всю глотку, наверно, пугая всех, кто это слышит.
Нет, я просто отказываюсь это принимать. Принцесса, мать моя, мира, дружбы и пактов о ненападении! А у них тут есть принцесса пропаганды? Или танковых войск? У нас «Пустынный лис» умер недавно, замену солдаты просят.
Вдоволь насмеявшись, я вернулся в проход между двумя комнатами.
– Она так быстро растёт… — сетовала Селестия.
– Время идёт вперёд, а мы шагаем в ногу с ним. – ответила Луна, вернув уже пустую тарелку на стол.
– Неясность грядущего пугает. Даже слишком. – опустила взгляд Селестия.
– Пугает только неизвестность. Но когда пони сталкивается с ней лицом к лицу, она перестаёт быть неизвестностью. – ответила Луна.
– Красиво слагаешь, сестра, но я всё равно боюсь за неё. – дрожащим голосом сказала Селестия. – Вдруг она оступится? Сделает что-либо не так? А что, если их дружба распадётся, а сама она снова станет затворницей? – с каждым словом я чувствовал, как сердце этой лошадки уменьшается в размерах.
– Ты опять себя накручиваешь? – Луна потянулась. – У-у-у, я снова сделала что-то не так, я снова идиотка, я снова не всё просмотрела. – Луна встала с кресла. – Тебе не кажется, что ты подцепила это у неё даже слишком хорошо?
– Наверное, ты права… — в Селестию вновь возвращались силы.
– Спасибо за обед и за то, что не таишь от меня свои страхи, сестра. – Луна потёрлась носом о нос Селестии.
– Я спать, удачи, Тия. – Луна открыла дверь.
– Спокойного сна, Лу. – Селестия всмотрелась в камин.
– Твой выход. – я чуть не спрыгнул в воображаемый окоп, когда прямо справа-сзади меня оказалась Луна, которая шлепком по спине заставила меня действовать.
Прежде чем я успел заорать на неё таким родным офицерским тоном, она успела закрыть мне рот чёртовой магией.
– Иллюзия. – одно слово, объясняющее всё.
Она пропала в этот же момент, как у Селестии встали торчком ушки, а также очень сильно выпрямилась спина.
Она поднесла копыто ко лбу и начала им массировать, будто что-то вспоминая. Ах да, я же так и остался инкогнито.
Я громко шагнул вперёд, изображая марш, но больше, чем на два шага, места в комнате не хватило. Это тебе не Елисейские Поля в Париже.
Селестия повернулась. В этот же момент у неё опустились уши, а лицо стало таким грустным, будто младенец.
– Прости. Я настолько увлеклась разговором с Луной, что совсем забыла про тебя. – она стала водить копытом по подлокотнику.
– Теперь мы на «ты». Я вас вообще не понимаю. – я вышел на середину комнаты.
– Ты сможешь простить меня за это? – я пытался. Нет, честно! Я пытался, но смех слишком быстро вывалился из моих уст. У Селестии это вызвало лишь недоумение.
– Ты просишь у меня прощение за то, что ты просто обратила внимание на сестру на целых… сколько там? Двадцать минут? – Селестия лишь понурила голову.
– Это значит «нет»? – спросила Селестия.
– Это значит то, что ты сейчас бросаешь весь этот драматизм и забываешь об этом. – я сел в кресло и начал доедать то, что не влезло в Луну. Суп, пара пирожных да макароны. Сойдёт.
– Так о чём ты хотела поговорить? – я положил одну ногу на колено.
Она глубоко вздохнула.
– Майк успел тебе хоть что-то рассказать о нашем мире хотя бы поверхностно?
– Какие-то там разные существа живут в одном мире, у кого-то племенной строй, а у кого-то уже магазинные винтовки. Коктейль для Молотова, но без возможности уничтожать танки. – ответил я, доедая макароны.
– Да, грифоны живут племенами, но они могут и объединится, что ты и видел. Но проблема в том, что оружие, которым они пользовались, было наше. – я поднял бровь вверх. Коррупция или набег на оружейную?
– Кто-то открыл оружейную под покровом ночи и вынес около сотни мушкетов, а также наши экспериментальные чертежи по… — она приложило копыто к виску. – как-же оно называется…
– Maschinengewehr? – ответил я, поймав вопросительный взгляд. – Пулемёт?
– Вот! – выпалила она.
– Этот «кто-то» был шпионом? – спросил я.
– Это был наш армейский офицер снабжения, которому либо заплатили, либо очень сильно напугали. – ответила она.
– Не волнуйся, я умею выбивать нужные сведения. – ответил я, принимаясь за суп.
– Вам нужно будет лишь привести его сюда, а дальше мы отдадим его под трибунал. – сурово сказала Селестия.
– Мне лишь хочется понять то, как вы его выследили. – спросил я, боясь того, что грамотного вояку просто пустят под расстрел ни за что.
– Если не считать меня и Луны, то доступ к оружейной есть у двух офицеров снабжения, но один из них отсутствовал как вчера, так и сегодня, ибо его жена неожиданно захворала, а персонал больницы лишь подтвердил это. То есть в замке находился лишь один офицер. – теперь всё становиться на свои места.
– Давно я не бил чужие морды… — я положил тарелку на стол и захрустел костяшками ладоней.
– С тобой пойдёт Майк, ибо вы – самые лучшие гвардейцы, что есть у нашей армии. – служба не по призыву, а по появлению.
– Вот так дела! Только появился – уже служу какой-то там лошадиной принцессе, когда меня даже не призывали! Молчу уже про знаки различия, форму, звание и распределение в подразделение. – Селестия лишь хихикнула.
– Выбора у тебя всё равно нет, а насчёт знаков различия, то нашьём вам на ваши кители наш герб. – ответила Селестия.
– Я бы хотел получить хотя бы иллюзию выбора, а герб – полнейшая дрянь. В условиях тумана, огня, стрельбы по своим, когда они прячутся за ближайший камень и попутно отстреливаются, не давая смотреть на своё плечо или куда вы там хотели повесить герб. – Селестия снова хихикнула.
– Хочешь, чтобы я тебе из казны броню сделала? Это всегда пож…
– Ладно, герб так герб. – отрезал я её.
– Вот так-то лучше. – ответила Селестия. Я взял одно пирожное, хотя желудок уже говорил, что хватит.
– Когда выходим? – спросил я, жуя пирожное.
– Завтра утром. Убежать он никуда не сможет, ибо я наказала ему проверить все наши запасы, а это дело на несколько дней. Так что вы застанете скорей всего за бумагами, где вы его и арестуете. – Селестия встала.
– А если попытается убежать?
– Не допустить побега, но и ранить его не следует. Он живёт на границе замка, так что выстрелы будут прекрасно слышны на улице. Я не хочу снова отвечать на вопросы прессы, снова развеивать мифы о том, что я – кровавый тиран, расправляющийся с любыми оппонентами, которые даже и не знают своего положения.
– Не ты одна… — вспомнил я нашего фюрера.
– Сделайте это максимально мягко. Возможно, что ему или просто его семье угрожали оружием. Мы не можем допустить потерю столь драгоценного кадра. – предупредила Селестия.
– Понял я. Только кулаки, стрельба в колени запрещена. – Селестия посмотрела на меня сердитым взглядом.
– А что? Довольно распространенный и хороший способ разговорить кого-либо. – Селестия лишь фыркнула.
– Привести в замок без лишнего шума и насилия. Задача ясна? – спросила Селестия.
Я встал и принял строевую стойку.
– Jawohl! – я козырнул.
– Вот и славно. – она вышла из комнаты, а я остался в гордом одиночестве.
Доев последнее пирожное, я оттряхнул руки и пошёл в спальню. Тут какие-то книжки вроде бы были в шкафу…
[1] Хочешь мира – готовься к войне.
[2] Фильм о съезде НСДАП в 1934 году в Нюрнберге, снятый кинорежиссёром Лени Рифеншталь по заказу Гитлера.