Будешь моей тычинкой?

На улице стоял теплый погожий денек. Ой, вру: не денек, а вечер, и не теплый, а вполне прохладный, но не настолько, чтобы мне было хоть чуточку холодно. Понивилль накрыло золотистым одеялом уходящего солнца. Страшно подумать, что я бы делала, не освещай нас свет Селестии. Наверно, копала бы уголь для военных заводов Найтмер Мун и была бы бледной и худощавой как те богатые кобылы из Кантерлота. Фу, жуть какая! Но, слава Селестии, у нас все хорошо. Вместо работы в шахте я иду домой со своим молодым человеком и разговариваю с ним о цветах. Да, вы не ослышались: с че-ло-ве-ком! Из всех пони Эквестрии он обратил внимание именно на меня, на Дейзи. Да, по документам я Флавер Дишес, но ладно вам! Покажите мне хоть одну пони, кто называет свою подругу полным именем. Ладно, друзья принцессы Твайлайт так делают, но они герои своего эпоса, а в моей маленькой истории никто так не делает. Так, на чем я остановилась?

А, человек! Вы даже представить себе не можете, насколько полезны его руки: прополоть огород — запросто, аккуратно собрать цветочки — без проблем, подрезать шипы на розах — вопрос в двух тряпках на руки и лезвии. Не нужно ничего вырывать зубками, колоться, отмываться от земли и вычесывать дерн из гривы. Если бы этот человек открыл свою собственную точку на рынке и продавал цветы без меня, я бы точно разорилась. А так разорятся только Роузлак и Лилли. Шучу. Или нет. Нет, все-таки шучу: они ведь мои подруги как-никак. Я опять отвлеклась! Человек! Идет со мной. Ко мне домой. Не то, что бы я его ни разу не приглашала, но сейчас он идет ко мне насовсем. Я уже принесла в нашу спальню огромную двухместную кровать, так что он будет спать с комфортом. Вот он спросил меня, о чем я задумалась, и погладил по гриве. Это так приятно. О, еще и за ушком почесал. Я бы прямо сейчас расплылась от удовольствия, но мы все еще на улице. «Надо до дома дотерпеть», — говорю я, и мы продолжаем движение. Мягкая и холодная грунтовая дорожка постепенно переходит в брусчатку, теперь мои копытца издают звонкий цокот. Длинные ноги Анона (так зовут человека) не цокали, но звучали глухим ударом обуви о поверхность. Вот мы подошли к домику с цветочными горшками у двери, на карнизе и подвешенными на веревочке. Про клумбы я вообще молчу. Это мой дом, добро пожаловать! Я открываю дверь и захожу домой. Следом идет человек и закрывает за собой дверь. Он нагибается ко мне и целует прямо в губки. Его страстный поцелуй заставляет меня сесть прямо на пол и почувствовать приятный жар чуть ниже хвостика.

— Просто хотел поинтересоваться, — начал Анон и принялся закрывать дверь и окна на засов, — у вас принято обвинять жеребцов в изнасиловании, если он, к примеру, поссорился со своей кобылкой?

— Я… — пытаюсь вспомнить хоть один подобный случай, но не могу, — у нас такого вообще нет. Я имею в виду «изнасилования». Нет-нет, слово есть! Но такие вещи никто у нас не практикует. Фу, мерзость. Как можно обвинить жеребца в том, что он не совершал и никогда бы не совершил?

— В нашем мире есть и то, и то… к сожалению.

— Ваш мир просто ужасен. Как хорошо, что ты оказался с нами. Ну, со мной и с другими п…

Мой ротик снова сковал крепкий мужской поцелуй. Человек взял меня на руки и, не отрываясь от меня губами, перенес на нашу кровать. Там он лег рядом и посадил меня к себе на колени.

— Если ты не хочешь этого, то скажи прямо сейчас. Обещаю, что не обижусь и буду помогать, как и прежде, как друг.

— Нет, абсолютно, нет! — я притрагиваюсь копытцем к его груди, — Я хочу тебя, Анон!

После этих слов я слезаю с его колен и подношу голову к его штанам. Там я зубками расстегиваю одну пуговицу, затем расстегиваю молнию. Фу! Железяка! Ненавижу металл в зубах держать! Человек смеется и легким движением снимает с себя и штаны, и футболку. На нем, между животом и ногами, остается только небольшой кусок ткани, который я благополучно приспускаю. Его штука уперлась мне прямо в мордочку, отчего сразу стало приятно и тепло. А еще сердечко застучало быстрее. Я облизнула член, затем взяла его в рот, стала нежно посасывать, двигая головой то взад, то вперед. Его руки тем временем гладили меня по моей зеленой гриве, отчего я получала море удовольствия. Когда стержень стал максимально твердым и горячим, Анон вытащил его у меня изо рта и попросил развернуться. Подняв круп с одеяла, я почувствовала, как оно намокло подо мной. «Какая ты нетерпеливая девочка», — сказал Анон. Развернувшись, я согнула передние ноги, выпрямив задние. Сначала я почувствовала, как сильные пальцы Анона вошли в мою петельку. Затем — как эти же самые пальцы ласкают мой клитор. Где-то в этот момент я начала стонать, а колени на задних ногах тряслись и изредка подкашивались.

Анон посмеялся и попросил громко не кричать, «а то пони на крики сбегутся». Затем он раздвинул мои губки (те, что сзади), и я почувствовала, как насаживаюсь на его член. Человек схватил меня за ромашки на обеих кьютимарках и резко втолкнул член еще глубже. Дальше пошли поступательные движения, от которых я совсем потеряла рассудок и полностью отдалась во власть Анона. Он вцеплялся в мои бедра, хлопал по кьютимарке, тянул за хвост, массировал вымечко, отчего соски твердели и приятно пульсировали, а я кончала раз за разом. Словно разряд тока проходил от влагалища до ушек, доставляя мне райское наслаждение. И даже не это было самым приятным. Больше всего грела и возбуждала мысль о том, что моя мокрая петелька, мои розовые ножки и вообще я вся — теперь в полной и абсолютной власти этого человека. Одно только осознание, что меня, такую одинокую пони, наконец-то кто-то трахает, заставила меня кончать еще чаще.

Устав от одного положения, Анон переворачивает меня на спинку и берет мои задние ножки в свои мощные руки, продолжая вставлять свой сочный член. Только сейчас я заметила, как вспотел его голый торс. О Селестия, неужели это со мной происходит? Неужели это я в очередной раз кончаю, разглядывая мускулистое и лысое тело представителя совсем другого вида? Мой стон, хоть и стал тише, никуда не делся, но сейчас застонал человек. Его движения относительно моей петельки замедлились, а затем я почувствовала, как нечто горячее вливается внутрь меня. Да, в меня только что кончили. Насчет предохранения я не беспокоилась изначально, так как наши виды абсолютно несовместимы в плане рождения жеребят. Однако, в меня все же кончили, и я, наконец, почувствовала, что это такое, быть качественно оттраханной. Что-то необыкновенно приятное происходило с моим телом, отчего я выдохнула и распласталась по кровати. Анон пошел в душ, а я так и лежала, не желая шевелится, чтоб случайно не прекратить это блаженство. Лишь резкий удар копытом в закрытые ставни снаружи прервал затянувшееся удовольствие.

— Дейзи, ты тут? Что у вас там происходит? — Роузлак, да как же она не вовремя!

— Я… эм… ничего не происходит.

— Дейзи, я позвала Рэйнбоу Дэш. Если тебе что-то угрожает, кашляни три раза! — почувствовав приближение очень неловкой ситуации, я решилась открыть окно.

— Роузи, давай начистоту. Я провожу ОЧЕНЬ приятное время с Аноном, а ты… — я демонстративно приподнимаю хвост, от которого вязкими ниточками к крупу тянется еще не остывшее семя, — а ты нас отвлекаешь!

— О Селестия, Дейзи!

— Мы любим друг друга, Роуз, и хотим немного уединения! Разве я так много хочу? Прошу, не надо Рэйнбоу Дэш. Она вырвет дверь с петель и побьет Анона. Поверь, пожалуйста, нам очень хорошо вместе.

Тут я вижу, как за спиной Роуз появляются прохожие, и, испугавшись, что не только лучшая подруга увидит меня в таком виде, резко захлопываю ставни. Надо привести себя в порядок: пока я разговаривала, сперма все вытекала и вытекала. По пути в ванную комнату я заглянула в ростовое зеркало, расположенное неподалеку. Увиденное поразило меня, но не столько с плохой стороны, сколько как показатель качества нашего соития: грива растрепана, на бедрах синяки, зеленые волосы на хвостике то там, то тут прилипли к сперме на задних ногах и петельке, а сама петелька перемазана всеми возможными жидкостями. Я прохожу в ванную, включаю воду и постепенно привожу себя в порядок. Семя просто так с шерстки и волос не смывается, так что приходится намылить себя от ушек до копыт и тщательно поработать мочалкой — я же не хочу, чтоб кто-то увидел остатки белой жидкости на хвостике и губках и тыкал в меня копытом? Затем не без ухищрений копытами скрупулезно промываю влагалище. Родись я единорогом, мне было бы гораздо проще это делать. Ну почему я не единорог? По старой привычке я прижала мыльную мочалку к клитору и начала тереть. Стоит ли теперь этим заниматься, когда есть Анон, готовый трахнуть меня в любой удобный момент? Не думаю, что кому-то от этого хуже будет. Я кончаю в свой крайний раз сегодня, а затем привожу все, что под хвостиком, к идеальной чистоте и сливаю воду.

Искупавшись, я наношу гель на гриву с хвостиком и накручиваю их на бигуди. Затем чищу зубки: не то, что бы я считала член Анона чем-то грязным, но раз я начистила шерстку с волосами, то и полость рта нужно почистить. А вот и Анон. Он удивляется, как мы, земнопони, вообще можем держать зубную щетку в копытцах. Как хорошо, что я успела закончить со своими делами в ванной. Анон обнимает меня и ведет в гостиную. Там на столе накрыта праздничная скатерть, горят свечи, а ставни давным-давно раскрыты, отчего в помещение, наконец, проникает прохладный ветерок. На улице уже темно, закрываются магазины, а пони запирают свои двери на замок. Вдруг древоволки придут?

Анон сажает меня за стол, угощает яблочным пирогом и подвигает ко мне небольшой футляр. Внутри золотая цепочка и кольцо с драгоценным камнем. Человек смотрит мне прямо в глаза, ожидая ответа. Кажется, за это мгновение промчалась вся моя жизнь: как я бежала встречать папу с дальней поездки и передавила мамины тюльпаны; как мы с Лилли и Роузи продали свой первый букет и отмечали жаренным сеном удачную сделку. Вспомнила свою первую встречу с Аноном: он бродил по Вечнодикому лесу и звал на помощь, а я как раз была там, собирала дикие цветы для Зекоры. Как я тогда отвела его к принцессе Твайлайт и накормила ромашковыми сэндвичами. Я продолжаю смотреть человеку в глаза и осознаю, как сильно я в него влюбилась. Прямо как в тех книжках о любящих сердцах, которые нам задавали читать в школе, но я этого, конечно же, не делала. Я надеваю цепочку с кольцом и говорю заветное «Да!».

Еще раз я скажу это через месяц, когда в фате буду стоять под аркой. Свадьба была не такой пышной и масштабной, как у Крэнки и Матильды, зато принцесса Твайлайт с ее друзьями пришли. А еще это была единственная свадьба, где мне не нужно было делать для невесты украшения из цветов. Я ведь сама сейчас невеста! Мой жених одет в темный пиджак и брюки, сшитые специально для него в бутике Карусель. Он берет меня на руки и под аплодисменты выносит из здания мэрии.

— Этот день только для нас с тобой, Роузи. Запомни его хорошо, милая. — Анон целует меня в губы и прижимает к сердцу.

— Запомню, милый. Но только если ты запомнишь эту ночь и сделаешь все, чтобы ее запомнила я. — тут у меня в голове что-то щелкнуло. — Погоди, как ты меня назвал?

— Я... эээм... хотел сказать "Красивый букет тебе Роузи сделала". Не жалко его кидать будет?

— Ничуть. — я кидаю букет в толпу, где его, в которую свадьбу подряд, ловит Рэрити.

Ночь эту я действительно надолго запомню. Испачкано было все: пол, кровать, платье, фата и чулки. Даже мордочку мне всю залил, и это несмотря на то, что я еще и «наглотаться» успела. Я долго выпытывала, у кого он зелья покупал. Не сознался. Пришли к общему выводу, что это была сила любви. На всякий случай попросила его время от времени принимать эту «любовь», когда он захочет особенно качественно удовлетворить свою женушку. Ах да: я теперь миссис Дишес, а не какая-то там молодая и неопытная Дейзи. Теперь могу смотреть на своих незамужних подруг свысока и поучать их жизни. Шучу конечно: не буду так делать. Все-таки лучшие друзья навсегда как-никак. Но за Роузи я впредь буду приглядывать.