Вознесение Луны
Роли и уровни
Нейтралитет — тоже позиция. Это такое же участие в конфликте, как принятие любой из сторон, незаслуженно сыскавшее уважение в обществе как особый вид мудрости и непредвзятости. Спитфайр пришла к такому выводу ещё вчера, когда решила позволить принцессе Луне уйти. Нейтралитет — осознанный выбор, преследующий свою выгоду и те же цели, что преследуют участники конфликта — выйти из спора при минимуме потерь. Выгода для Спитфайр казалась очевидной — пегаска всеми силами старалась не допустить столкновения принцесс. По крайней мере, она сама хотела в это верить.
Вчера она видела Луну. Луна желала покинуть Эквестрию и избежать глобального конфликта своих подданных и подданных Селестии. А ещё несколько дней назад Спитфайр была в кабинете Селестии. И принцесса говорила о том, как она желает воссоединения со своей младшей сестрой. Но насколько искренней была правящая принцесса — проверить возможным не представлялось. Спитфайр не сомневалась в честности своей принцессы. Но именно здесь всплывал основной изъян логической цепочки: «Я доверяю Селестии. Она обещает не причинять Луне вреда. Луна не желает никому зла. Но я не желаю их встречи потому, что…»
— Потому что при встрече сестёр вероятность конфликта больше, чем в случае, если сестры никогда не встретятся, — отвечала себе пегаска, оправдывая своё участие в сокрытии разыскиваемой Луне.
«И получается парадокс. Выходит, ты всё-таки, не до конца веришь Селестии? — допытывался внутренний голос. — Границы доверия существуют только до определённой степени, но когда риски слишком высоки, доверие пропадает.»
— Я верю Селестии, — отвечала она ему. — Просто в силу различных обстоятельств, вероятность противостояния сестёр больше в случае, если они будут вместе, чем порознь. А насчёт доверия — я знаю, что Селестия абсолютно искренне говорила о своём желании увидеться с сестрой. Но могу ли я гарантировать, что через полсотни лет эти пони не перессорятся вновь?
«Ты никогда не думала стать адвокатом? — с издёвкой спрашивал Спитфайр её внутренний голос. — Ты ведь уже не так веришь своей принцессе, как раньше, но всё ещё самозабвенно ищешь причины, чтобы не сомневаться в собственном убеждении. — Голос игнорировал все оправдания командира Вондерболтов, выводя её на чистую воду. — К тому же, недопущение конфликта — лишь очередной предлог, чтобы оправдать свой нейтралитет. Оправдать собственное нежелание выбирать между предательством интересов Вондерболтов и чувством вины перед Луной, которая из-за тебя может вновь оказаться в заточении. Ты испугалась ответственности за свои действия и решила не предпринимать ничего. Но и этим ты тоже чётко обозначила свою позицию.»
Недосказанность — ложь, которая начинается с обмана собеседника, априори убеждённого в получении всей известной информации. И к этому выводу Спитфайр тоже пришла вчера, когда, не желая лгать, не стала отправлять письмо принцессе Селестии. Вместо этого она гуляла по городу и безуспешно расспрашивала местных пони о беглой принцессе. Жеребята на улице, которых она угощала позавчера, поделились с ней горсткой кислых яблок, из которых она, желая хоть чем-то занять остаток дня и отвлечься от тревоживших её мыслей, испекла шарлотку с корицей. А вечером Спитфайр сидела за столом с двумя жеребцами, слушая историю подвыпившего мэра о том, как он провалился в одну из шахт. Шайнинг Армор громко смеялся, а она улыбалась и кивала, вместо того, чтобы притворяться либо приторно-мудрой, либо глупой — чего требовала занятая ей позиция невмешательства в события. Ведь в конце всего оставалось позаботиться лишь о малом — самой выйти сухой из воды и вновь вернуться в Академию Вондерболтов, чтобы ежегодно слушать истории поступающих о том, что лётные отряды пегасов были созданы с целью противостоять злобной Найтмер Мун.
Но уже давно забрезжил рассвет, и солнце вот-вот было готово подняться в небо, а Плэйт так и не принесла ни одной вести от Жерома. И сидя в кресле на балконе, Спитфайр понимала — если сегодня до обеда ситуация не прояснится, если Жером оставит без внимания её письмо, спасать репутацию Вондерболтов придётся самостоятельно. И капитан уже думала над этим. Она проработала с десяток планов, однако ни один не казался ей достаточно убедительным — все они навлекали массу подозрений на саму Спитфайр, но при этом были лишь способны отложить момент обыска, а не предотвратить его.
— Это вам, — выскочившая из-под балкона голубая пегаска, оглядываясь, нырнула за перилла и пригнулась, чтобы не быть замеченной с улицы, — письмо от Жерома, — добавила она, приподнимая крыло, из-под которого выглядывал уголок бумаги.
Спитфайр тоже огляделась. Она понимала — даже если будут свидетели, ничего плохого не случится — это всего лишь письмо, но вероятность, что ничего плохого не случится, если передачку никто не заметит — больше. Потому она ловко выхватила конверт, спрятав тот под крыло себе.
— Жером хочет, чтобы вы следовали инструкции, — шёпотом пояснила Плэйт. — На своё усмотрение, но в пределах его указаний.
Именно этого и ждала Спитфайр. Капитан Вонлерболтов привыкла слышать четкие и внятные указания. Она всегда считала себя исполнительной и смелой пони, готовой на многое, если от неё этого ждут. Но у такой пробивной прямолинейности были и ощутимые недостатки — пегаска с трудом поспевала за ходом событий, когда вокруг царила неразбериха, а лавирование между противоположностями всегда было её слабым местом.
— Это безопасно? — спросила Спитфайр, но поняв, что вопрос звучал довольно неуместно, поправилась. — Вернее, я хотела уточнить, насколько разумно следовать советам Жерома? Если тебе, конечно, разрешено отвечать на такой вопрос.
— Не более безрассудно, чем предложить ему союз, — уклонилась от ответа Плэйт. — Судя по тому, что вы обратились к нему за помощью, его мастерству вы доверяете больше, чем собственному здравому рассудку. А в таком случае, есть ли у вас альтернатива?
— Мейджор тоже получил письмо? — осведомилась Спитфайр после недолгой паузы, взятой на обдумывание логичности ответа.
— К сожалению, я не могу сказать. — Плэйт сделала вид, что виновато опустила взгляд. — Если, по замыслу Жерома, вы не должны были этого знать, а я сообщу, могут оказаться нарушены причинно-следственные связи. Или вы скажете то, что не должны были говорить. Или окажетесь там, где не должны были…
— Это вызывает лишь ещё большее желание узнать, получал ли Мейджор письмо, — усмехнулась Спитфайр, покачав головой.
— Думаю, вы можете спросить у него. Ведь Жером в курсе, что вы знаете об отправке письма Мэйджером с содержанием, аналогичным вашему.
— Но разве это не нарушит причинно-следственных связей?
— Это — не нарушит. Мне отведена роль доставлять письма. Я не учтена Жеромом как переменная, потому что контактирую с ним напрямую и знаю то, что знает он. А это значит, что ему при проработке плана придётся учитывать и самого себя, который знает о том, что его уже учли уровнем выше. А это — ловушка рекурсии… Вы что-нибудь о них слышали? Страшная вещь. — Плэйт поморщилась, словно «рекурсия» ассоциировалось у неё с большим пауком, обнаруженным утром над кроватью. — А Мэйджор — полноценная фигура плана. Жером почти уверен, что вы, зная о письме-дубликате, захотите сравнить, как он ответил вам, и какой ответ получил мэр.
— Хорошо. — Спитфайр кивнула, уже понимая, что в конверте её ждёт сюрприз. — Спасибо, что помогла мне. По крайней мере, постаралась. Разреши последний вопрос…
Плэйт кивнула.
— Если желая узнать, передашь ли ты письмо Мэйджору, я буду следить за тобой всё это время, будет ли нарушен замысел Жерома?
— Нет, — махнула гривой пегаска, научившаяся мгновенно придумывать правдоподобную ложь, почти наравне со своим учителем. — Это было учтено заранее, потому даже если я и заносила письмо мэру, то сделала это до того, как прилетела к вам.
Капитан Вондерболтов понимающе закивала головой, а после махнула копытом, отпуская Плэйт. Затем она села обратно в кресло и распечатала конверт.
«Госпожа Спитфайр, — писал Жером тёмно-зелёными чернилами на жёлтой бумаге. — Я прекрасно знаю, что это именно вы были на церемонии Вознесения. Более того, я подозреваю, что вы написали мне письмо вовсе не с целью предупредить о готовящемся обыске, а с целью получить моё доверие. Так или иначе, ваш недалёкий друг Шайнинг Армор проболтался в беседе с Мэйджором о своих планах. Вы же, в свою очередь, это знали и понимали, что ничего не потеряете, если расскажете мне уже переставший быть секретным план. Потому не могу рассматривать ваше предупреждение как гарант вашей покорности. Гарантом лояльности станет написанное вашим собственным крылом письмо, где вы признаётесь в желании помочь Найтмер Мун. Теперь оно хранится у меня. Представьте, как расстроится Селестия и Эквестрия, когда узнает, что символ борьбы против Найтмер отрёкся от собственной принцессы и перешёл на сторону вечной ночи. О чём вы только думали, госпожа Спитфайр, отправляя мне такую улику против самой себя?
Однако же, я не могу отрицать, что вы, несмотря на приказ Селестии, действительно решили позволить принцессе Луне уйти. Ведь, в противном случае, вы бы рискнули долететь до Кантерлота уже к обеду вчерашнего дня и доложить принцессе о случившемся, но в силу каких-то обстоятельств не стали этого делать. Если вы действительно решили молчать обо всём, что увидели и услышали тем утром, вам не стоит опасаться за свою репутацию и репутацию Вондерболтов — письмо будет передано вам для уничтожения, как только я посчитаю, что все вопросы в отношении вас решены.
Я гарантирую вам безопасность в Даркстоуне. И даже более того, готов предложить свою услугу в обмен на вашу — вы не доложили принцессе о том, что видели в Замке Двух Сестёр, вероятно, впервые за долгие годы заставив себя задуматься над уместностью выполнения приказа. Я же, в свою очередь, знаю, в какой безвыходной ситуации оказались вы, и готов помочь. Завтра утром прибудет ищейка из Кантерлота, и безупречное имя Вондерболтов окажется запятнано провалом простейшей операции по поиску Луны в единственном доме. Открою вам секрет — она действительно в нём находилась в момент обыска. И завтра Селестия узнает, при каких обстоятельствах вы упустили её сестру.
Но я предоставляю вам выбор. Я хочу знать, на что готова капитан Вондерболтов, чтобы спасти собственный имидж. В два часа после полуночи вы либо смиряетесь с тем, что случится на рассвете, либо приходите с факелом к моему дому и поджигаете его со стороны таверны. Бросьте его в открытое окно. Дом в это время будет пуст, и ни одна пони не пострадает.»
Шайнинг Армор почти никогда не пил. И вовсе не потому, что начальнику королевской гвардии, а ныне и главнокомандующему силами Эквестрии, не пристало предаваться этому по большей части безобидному разврату — даже Селестия во время длинных застолий могла опустошить полбочонка хорошего вина. А оттого, что когда-то в детстве тот был вынужден испробовать целый стакан забродившей сахарно-виноградной бурды, которую приготовила Твайлайт в рамках практического изучения книжки, купленной на одной из ярмарок за два битса.
Теперь его не прельщали даже самые лучшие вина принцессы, и им он предпочитал фруктовые соки, чем сыскал долю признания при дворе, который объяснял воздержание Шайнинга особенностями его профессии. Одни пони считали, что тем самым жеребец выражает уважение своей принцессе и призванию. Иные же высказывались о личном примере начальника королевской гвардии. Каковы же были истинные мотивы — никто не знал, и это не обсуждалось. Но как бы ни было велико любопытство придворных, никто, даже из находившихся в свите Её Высочества, не смел умышленно предложить Шайнингу Армору поднять бокал за здоровье принцессы или благополучие Эквестрии с целью посмотреть, что из этого выйдет.
А Мейджор предложил. Вернее, он даже не предложил, а просто налил своему собеседнику целый стакан виски, рассчитывая на хорошее времяпрепровождение в компании начальника королевской гвардии, который, по представлениям мэра, должен был оказаться неплохим собутыльником. И когда Жером использовал все свои мыслительные ресурсы, стараясь избежать разоблачения, этим же занимался и Мэйджор, правда, уже своими методами.
Вчера утром Шайнинг Армор расспросил мэра о том, что произошло в ночь, когда Луну впервые заметили в городе. Прошёлся по основным центрам притяжения жителей — рынку, вокзалу и парку на окраине. Постоял перед поместьем Жерома, рассматривая странное трёхэтажное строение с таверной на первом и борделем на втором этаже. Затем вернулся в мэрию, где в ожидании Спитфайр они с мэром решили со скуки разыграть в карты уборку комнаты Мэйджора. Правда, о конечном счёте они не договорились, и потому продолжали турнир, до тех пор, пока хлопнувшая входная дверь не оповестила игроков о приходе пегаски. А вечером они трое сидели за столом, ужинали и до самой ночи делились занимательными историями из собственной жизни.
Потому Шайнинг Армор проснулся гораздо позже, чем предполагал. И то лишь оттого, что в дверь кто-то постучался. Жеребец вскочил и магией растянул одеяло, сделав вид, что заправил кровать — Шайнинг уже давно вышел из подчинительного положения и отчитывался лишь перед Селестией, но привычка подчищать за собой следы осталась ещё со времён несения службы в качестве офицера. Проморгавшись и пригладив взлохмаченную гриву, чтобы не выглядеть слишком помятым после вчерашнего застолья, жеребец открыл дверь, ожидая увидеть Спитфайр или Мэйджора. Но никого не оказалось. Зато на полу лежал запечатанный конверт.
«Вряд ли это ошибка», — подумал Шайнинг Армор, поднимая полученное письмо телекинезом. Конверт не был скреплён ни королевской печатью, ни магией. На нём также не был указан ни отправитель, ни адресат — видимо, некто пожелал остаться анонимным.
«Если это письмо от недоброжелателя, то я не потеряю больше от того, что вскрою конверт и прочту содержимое», — разумно рассудил жеребец и извлёк небольшой клочок бумажки.
«Если вы захотите увидеть, кто из доверенных лиц принцессы Селестии перешёл на сторону Найтмер, незаметно покиньте мэрию и приходите к поместью господина Жерома со стороны таверны через час после полуночи. Скройтесь в доме напротив и глядите в оба. Если хоть кто-то узнает о том, чем я с вами поделился, названные события никогда не состоятся.»
Мэйджор пребывал в прекрасном расположении духа. Вчера он веселился в компании новых товарищей. И они были совсем не похожи на тех, для кого лишь несколько лет назад изо дня в день устраивались кутежи в здании городской ратуши. Все эти ряженые кобылы и напыщенные жеребцы, съезжавшиеся с соседних городков и причислявшие себя к элите Эквестрии, теперь казались лишь представителями какого-то особого вида сословия, сконцентрированного на самом себе. Чрезмерно горделивого, чтобы признаться в собственной несостоятельности, недостаточно смелого, чтобы писать историю страны и слишком малодушного, чтобы суметь охватить глубину собственной трагедии.
Они не читали книг и не интересовались жизнью. Не создавали музыки и не писали стихов (а может, просто никогда и никому об этом не рассказывали). Они существовали в своём самодостаточном, затягивающемся паутиной мирке, лишённом потрясений и сторонящимся житейских бурь. Но ни в коей мере нельзя было однозначно утверждать, что эти пони были бессовестными прожигателями жизни, какими их ожидаемо представляет случайный слушатель. Это странное чуждающееся стороннего наблюдателя общество, вероятно, имело свои собственные интересы и стремления. Может, ночами эти пони мечтали о звёздах и тайно грезили о том, чтобы однажды кто-то невероятно сильный безжалостно устыдил их за проживание ненастоящей жизни напоказ и провёл за собой...
Мэйджор же пытался успеть две жизни. Одну — среди пышного маскарада, пестрящего яркими красками удовлетворённости и пресыщения, другую — в обществе Жерома — размеренную, рассудительную и вдумчивую. Но одна была слишком расточительна, а другая — слишком трудна, чтобы выйти за границы вечерних разговоров. И мечась между противоположностями, Мэйджор понимал, что, должно быть, несчастен ещё более, чем представитель любой из сторон.
А вчера вечером, и два вечера до этого он впервые за долгое время встретил настоящих пони. Вопреки ожиданиям, они не цитировали древнеэквестрийских философов, не читали «Тысячу лет одиночества» или «Восход Луны», и в отличие от Жерома, скорее всего, не знали теории вероятности. Но они были достаточно сильны, чтобы не бояться показать своих слабостей. Главнокомандующий силами Эквестрии переживал о своей сестре, оставшейся в Понивилле, а командир Вондерболтов рыдала над разрушенной мечтой. У них была цель и были стремления, и никто не задавался вопросом, что случится, когда цель будет достигнута, потому что появится новая, к которой они будут стремиться всё столь же самозабвенно, как в первый и единственный раз.
И когда Мэйджор получил письмо, он растерялся. С одной стороны он осознавал, что Жером поступает разумно, потому что никогда прежде иначе не поступал. Мэйджор также понимал, что никто не узнает о роли Жерома и его роли в сокрытии Луны, если чётко следовать инструкциям в конверте. Но с другой стороны он впервые почувствовал сострадание к тем, кого Жером ценил не более того, какую ценность эти фигуры представляли в его игре.
«Сегодня ложись спать не позднее полуночи. Позволь Спитфайр и Шайнингу Армору покинуть мэрию незамеченными. Через полтора часа после полуночи, убедившись, что никого нет, попади в комнату Спитфайр и выкради моё письмо, написанное зелёными чернилами на пожелтевшей бумаге. Постарайся не включать свет, чтобы не привлекать внимания — бумага пропитана фосфором.»
Кантерлот только начинал пробуждаться от праздника ночи, и только первые пони, не считая дворников и почтальонов, вышли на мощённые улицы, вчера ночью заполненные толпами прогуливающихся парочек, а дворец принцессы уже был готов к новым столкновениям на полях круглых столов и роскошных кабинетов. Уже не первый день некогда скучный своей официальной торжественностью кантерлотский замок вновь обещал удивить придворных странными и загадочными происшествиями, к которым с равной степенью правдоподобия подходила любая теория. Лакеи и горничные были подобны болельщикам, следящим за ходом игры на матче, и уже без всякого стеснения рассуждали, как давно Нейсей перенял сторону Найтмер Мун, спорили, кто поджёг архивы и даже делали ставки, как скоро хотя бы один пони из треугольника Флёр-Фэнси-Нейсей навсегда покинет Кантерлот.
— Нейсей, будь он даже трижды адептом культа, никогда не попадёт под немилость Селестии! — деловито рассуждал напудренный пони, развалившись в кресле своей комнаты во дворце. — Потому что он — единственное вменяемое должностное лицо, которое из всей безумной свиты Её Высочества сдаёт отчёты и ведёт учёт расходов королевского двора.
— Я всегда знала, что всё это неспроста! Он — шпион! — вступала в дебаты рыжая единорожка. — Ни одного нормального пони расходы королевского двора не волнуют! Взять даже Фэнси Пэнтса. Церемониймейстер и первый советник принцессы, а, между тем, не лезет, куда не следует.
Какой-то жеребец, до этого мирно рассматривавший портрет принцессы, громко фыркнул. Видимо, он только и ждал удобного повода, чтобы возразить.
— Фэнси никогда не вызывал во мне доверия. Пусть это давно уже история, но в наших узких кругах, напомню, что Фэнси далеко не голубых кровей пони, как принято считать, и церемониймейстером он стал в возрасте двадцати пяти лет, окончив свою службу при дворе всего за пять! Едва став личным гвардейцем Её Высочества, он внезапно получает должность церемониймейстера, когда на этот пост было много гораздо более зрелых и компетентных претендентов! И впридачу получает самую красивую фрейлину из всех!
— Церемониймейстера избирает принцесса, — вклинился единорог, привлечённый оживлёнными спорами. — И у меня нет оснований полагать, что бессмертной пони руководило что-то, кроме полезности данного действия. А вы просто завидуете, что не оказались на его месте. О, нет-нет, даже не думайте отрицать! — восклицал тот. — Я тоже безумно ему завидую. Флёр де Лис — великолепная filly! Знаете, жеребцы делятся на два типа — на тех, кому нравятся такие, как Флёр, и тех, кто боится в этом признаться.
— Вздор! — возмущённо восклицает пони, сидящий в кресле (видимо, задетый точным попаданием). — Флёр — всего лишь глупая финтифлюшка в копытах Фэнси Пэнтса!
— Как это неблагородно — ненавидеть из зависти! — вошедшая в комнату пегаска кладёт на стол кипы бумаг. — Вы бы и сами не отказались от такой «флюшки». Более того, она гораздо проворней каждого в этой комнате.
Оба жеребца пренебрежительно хмыкнули.
— Вы предсказуемы, — продолжала пегаска. — Вы вынуждены казаться умными, чтобы иметь вес в высшем обществе, а Флёр достаточно лишь улыбаться, строить глазки и вилять крупом. А между тем, кто из вас может поручиться, что проникнув в высший свет с интеллектуальным уровнем якобы чуть выше дурочки, она не хитрее любого, кому для этого потребовалось прикинуться умным?
— Всё равно, Флёр — финтифлюшка, и точка. — Только и буркнул обиженный господин.
А Флёр скакала по комнате, что-то звонко пела и при каждом скачке, выгибая спину, пыталась развести передние и задние копытца как можно дальше друг от друга, словно исполняя прыжок балетного номера. В таком возбуждении она пребывала с самого утра, и была невероятно счастлива, что за всё это время нисколько не устала. «Смотри, какая я ловкая и гибкая! Смотри, какая я сильная и выносливая!» — читалось в её глазах всякий раз, когда она делала очередной выпад перед Фэнси Пэнтсом, тяжело и задумчиво глядящим в стену.
— Ф… — начал Фэнси, не зная, действительно ли он хочет попросить кобылку угомониться, чтобы он мог сосредоточиться, или же просто собрался сорвать на ней свою злобу. Но Фэнси никогда не смел злиться на Флёр, и поэтому все же промолчал, безвольно откинувшись на спинку кресла.
— Оу… — Флёр, довольная, что её заметили, в два прыжка оказалась перед своим супругом. — Что-то не так?
Церемониймейстер понимал, что не так абсолютно всё. Что положительных новостей в отношении Луны нет, что ни Мак Блэкстрим, ни Импосибли не изъявили желания сотрудничать с Кантерлотом, и что одно лишь правительство без их помощи уже не способно контролировать то, что происходит на мэйнхеттенском Foal Street. Что цены на продовольствие выросли в два раза, а нефть, которая станет основным источником света и тепла в условиях вечной ночи, взлетела на полтысячи процентов за неполную неделю. И что тот, кто управляет этими процессами, гораздо могущественнее, чем весь вместе взятый Кантерлот. Что Нейсей в два счёта обставил и их, и принцессу, и весь Эквестрийский Совет, который невероятнейшим чудом признал Найтмер невиновной, и что Селестия, которая имела право начихать на решение совета, не стала его дискредитировать и пошла на поводу у жалостливых присяжных. Не так шло абсолютно всё, но разве заслужила Флёр это всё выслушивать?
— Просто… некоторые трудности с поручением принцессы. — Фэнси отвернулся. Он не хотел жаловаться, но и не желал казаться безразличным — понимает ли его Флёр? Она наивна, как жеребёнок, которому не объяснить, что есть мир взрослых. Есть скучный мир бумаг и обязанностей. Ведь жеребёнок не поверит, и будет думать, что вы выдумали этот мир, просто чтобы не уделять ему внимание.
— Нам надо обжаловать решение Эквестрийского Совета! — глаза Флёр засияли. — Это же так просто, Фэнси!
— Мы не можем обжаловать решение Совета, Флёр. Он не выносит постановлений и вердиктов, а служит лишь рекомендацией принцессе Селестии.
— Значит, надо порекомендовать Селестии противоположное! Пусть Совет обвинит Найтмер! Надо созвать ещё один! В этот раз всё будет совсем иначе, ведь Найтмер уже дважды пыталась устроить вечную ночь, задерживая восход!
Фэнси Пэнтс вздохнул. Всё казалось ненастоящим и глупым. Решения Флёр были из разряда очевидных, но Фэнси не мог злиться на свою ничего не смыслящую в политике молодую супругу. Вопросов набегало десятки, а Флёр бралась за один, словно он был единственным. А единственным он не был. Более того, он не был даже самым главным. Флёр была готова бороться с сотнями последствий одновременно, но не была способна установить причину всех этих бед. И если предстояло вдруг начать битву с ветряными мельницами, то только так же безрассудно и самоотверженно, как была готова Флёр. Фэнси не мог этого не ценить.
— А Нейсей? Чтобы собрать срочный совет нужно и его согласие, — напомнил тот, подозревая, что Флёр скажет: «Заставим его принять нашу сторону».
— Нейсей ходит по очень тонкому льду. — Кобылка стала быстро-быстро перебирать по полу кончиками передних копытец. — После того происшествия с письмом, когда он собирался подставить меня, но попался сам, Селестия уже не так верит в его непогрешимость. Она колеблется. И достаточно одного движения, чтобы склонить чашу весов в нашу сторону. — В глазах Флёр де Лис блеснул хищный огонёк. — Но если Нейсей будет сговорчив, мы не станем предлагать Селестии отправить его за доспехами Найтмер в Замок Двух Сестёр… Ведь о том, что их там нет, должна знать только победившая Найтмер Мун Селестия. Селестия раскрыла этот секрет тебе, а ты — мне. Нейсей, если он не состоит в культе Найтмер, не должен знать, что доспехи уже доставлены во дворец принцессой.
— Не знаю даже, Флёр… — Фэнси замялся. — Не кажется ли тебе это слишком…
— Слишком коварным? — Молодая кобылка была польщена в высшей степени. — Может быть. Именно поэтому я не побежала к Селестии с этим предложением сразу, а попросила тебя убедить Нейсея. Поговори с ним! — Кобылка подскочила и встала передними копытцами на плечи Фэнси. — Ты же, ты — самый влиятельный жеребец в этом дворце! Поговори, ради меня! Можешь считать меня silly filly, но я правда очень-очень помогу тебе, если ты сможешь добиться ещё одного созыва! А принцессе ничего не скажем! Мы ведь так многое ей не рассказываем! — Флёр залилась звонким смехом и, ткнувшись кончиком носа в морду Фэнси, вновь поскакала по залу, напевая задорную песенку.
Нейсей никуда не спешил и никогда не опаздывал. Его расписанный на неделю вперед график не менялся на протяжении последних десяти лет, и если он выходил из дворца отобедать в соседнем ресторане, а ваши часы показывают три четверти часа за полдень, значит, они отстают на одну минуту. Потому Фэнси Пэнтс прогуливался возле парадной лестницы, ожидая, когда Нейсей спустится на обед. Приходить в кабинет Нейсея в его рабочее время было нехорошо — жеребец тут же почувствует, что к нему пришли с просьбой, и займёт позицию на ступень выше. Также не было и лучшего способа уйти ни с чем, как нарушить уединение этого господина, подсев к нему в ресторане. И оставалось лишь случайно столкнуться с ним в коридоре.
— Добрый день! Рад вас приветствовать, — улыбнулся Фэнси Пэнтс, завидев появившуюся фигуру в тёмно-бардовой мантии.
— Взаимно, — ответил тот, понимая, что одним только «добрым днём» Фэнси не ограничился неспроста. — Могу быть чем-то полезен? — спросил тот, решив облегчить собеседнику задачу. А себе сэкономить немного нервов и времени.
— Разумеется! — Фэнси следовал за Нейсеем, шаг которого был явно быстрее допустимого нормами дворцового этикета. — Принцесса Селестия крайне взволнована тем, что происходит в рядах её подданных.
— Вот как? Полагаю, небезосновательно.
— Совершенно верно. Небезосновательно! Вчера горели архивы, затем Флёр выкинула какую-то глупость… прошу за неё прощения. Она всю жизнь воспитывалась в очень агрессивной среде, полной таких же кобылок, как и она сама, так что и мне она доставляет немало хлопот… Но Селестия также обеспокоена и тем, что подданные слишком доверчивы к новой информации.
— Что вы подразумеваете под «новой информацией»? — схватился за скользкую формулировку Нейсей, подозревая, что в ней кроется причина разговора. Жеребец прошёл через ворота дворца, и Фэнси проследовал за ним.
— Газеты распускают слухи, будто Найтмер Мун безопасна, или что её вовсе не существует. Вы, не поймите меня неправильно, но должны отдавать отчет, что однажды это может привести к тому, что пострадает множество невинных доверчивых пони!
— Будет вам известно, я не издаю газет, и не спонсирую «Daily Mare». — Нейсей уже начинал понимать, что так просто отделаться от Фэнси не удастся, и уже даже смирился, что обедать придётся вместе с ним. В противном случае, Нейсей опоздает во дворец, в котором его, конечно, никто не ждёт, но едва ли отсутствие свидетелей — достаточно веский повод, чтобы изменить самому себе. — Как обычно, — произнёс Нейсей официанту.
— И мне, — желая не потерять нить разговора, бросил Фэнси. — Но беда в том, что принцесса поддержала решение Эквестрийского Совета!
— И вы хотите, чтобы я повлиял на его решение, которое уже было задокументировано, а затем и произнесено Селестией с балкона её дворца?
— Нет-нет, ни в коем случае! Но принцесса поручила мне одну задачу — следить за настроениями в обществе и контролировать перемены, которые происходят. И я не мог не заметить той особенности, что в самом начале пони очень боялись Найтмер Мун. Когда же они поняли, что она не обратила Эквестрию в царство вечной ночи в первый же день своего возвращения, они обрадовались и отнеслись к ней слишком… лояльно.
— Пренебрежительно лояльно, — подтвердил Нейсей, повязывая магией салфетку.
— Эм… да… — сбился Фэнси Пэнтс, не поняв, действительно ли его собеседник так считает, или же это был неприкрытый сарказм. — Но, как показало время, Найтмер оказалась не так безобидна. Вчера она боролась с Селестией, намереваясь задержать восход, а завтра?
— Завтра наверняка потребует себе пару пегасьих крыльев в томатном соусе. — Нейсей бросил взгляд на замершего в недоумении собеседника, и удовлетворённый эффектом, добавил: — Сидя в этом ресторане, как раз на этом самом месте, где сидите вы.
— Пони давно уже поняли, — Фэнси, решил проигнорировать выпад Нейсея, потому что не знал, как адекватно на него реагировать, — они поняли, что, вероятно, были слишком опрометчивы. И если сейчас спросить их, желают ли они, чтобы Найтмер оставалась на свободе и дальше, то вряд ли они будут столь же уверены в этом, как и в первые дни.
— О, поверьте, — Нейсей был крайне спокоен и невозмутимо разделывал поданное блюдо, — этих пони, которые десятки поколений прожили в мирной Эквестрии, ничего напугать не способно. У них отсутствует понятие угрозы и страха. Ни грозные драконы, ни дикари-яки, ни алчные грифоны, с которыми налаживает отношение Её Высочество, не вызывают у них беспокойства. И сейчас они в очередной раз сделали свой выбор, и ни я, ни Флёр не способны на это повлиять.
— Но Флёр готова. Она хочет пересмотра решения! — Фэнси понял, что они подошли к кульминации, и вести себя следует крайне осторожно.
— Она хочет, а я — нет. Для инициации срочного Совета нужно обоюдное согласие и присутствие, как минимум, половины присяжных. Или же желание Её Высочества. Последнее невозможно, потому что Селестия не станет брать свои слова назад, а первое — невозможно, потому что ваша супруга не получит моего согласия. Вы свободны, Фэнси. Я думал, это Флёр у вас на побегушках, а не вы у неё.
Фэнси поперхнулся, его магия сбилась и вилка со звоном упала на тарелку. И причиной оказалась вовсе не дерзость Нейсея, а что к столу была подана рыба. И несчастный церемониймейстер даже не сразу понял, что отправил в рот кусочек приготовленного трупа какого-то животного.
— Не будь я церемониймейстером Её Высочества, — вновь обрёл дар речи Фэнси Пэнтс, когда выложил в салфеточку прожёванную рыбу и прополоскал рот водой, — я бы заметил, что ваши шутки просто оскорбительны!
— Не будь я так удовлетворён случившимся казусом, мой отказ инициирования срочного совета был бы куда более убедительным.
— Вы вдоволь наигрались со мной и моей супругой. Я знать не хочу, какие цели преследует ваш безумный культ, но скажу одно: никто из влиятельных пони с Foal Street не заинтересован в наступлении вечной ночи. Ни Филси, ни Импосибли, ни Мак Блэкстрим. Одна моя просьба на утреннем совещании, и вы навсегда покинете Кантерлот. Вас не спасёт даже Селестия, доверием которой вы бессовестно пользуетесь!
Нейсей молчал. Неспешно отрезая от своей рыбы кусочек за кусочком, он макал их в соус, делая вид сосредоточенный и глубоко задумчивый. На деле же его весьма забавлял тот факт, что Фэнси угрожает ему Мак Блэкстримом — единственным спонсором культа Найтмер. Но как деликатно высмеять неудавшуюся попытку блефа, Нейсей пока не придумал.
— Идите к Мак Блэкстриму. А он мне вечером расскажет одну увлекательную историю. — Нейсей впервые улыбнулся, но через мгновение улыбка исчезла с его морды. — Уходите.
Фэнси, казалось, не сразу понял настойчивого приказа собеседника, будто мысленно прикидывая, каковы шансы, что не блефует Нейсей. Учитывая, что Мак Блэкстрим с самого начала холодно воспринял попытку Кантерлота пойти на сближение, скорее всего, в словах Нейсея было больше правды, чем в словах церемониймейстера. Нельзя даже было исключать, что именно Мак Блэкстрим координировал его действия. И если это действительно так, что дела оказались ещё хуже, чем представлялись сегодня утром. А утром казалось, что хуже уже быть не может.
— Я вас понял. — Фэнси поднялся с достоинством, оставив чаевые с краю стола. — Этот Совет уже не спасёт ни вас, ни меня. Всё зашло слишком далеко, чтобы дюжина присяжных стали преградой надвигающемуся хаосу. Но я очень надеялся вас убедить провести его вновь.
Флёр — ещё совсем жеребёнок. Она видит, что мне непросто, и всеми силами хочет помочь, отблагодарив за всё, что я для неё сделал и сделаю в этой жизни. Флёр чувствует себя виноватой за прошлый провал. Но верит, что на этот раз она одержит верх только потому, что «ради Фэнси будет хотеть победы чуть сильней». Вечером после Совета она прибежит счастливая, уверенная, что разрешила все мои проблемы. Вы, вы, Нейсей, понимаете глубину этой наивности? — Попытка церемониймейстера разжалобить сурового господина, сидящего напротив, успехом не увенчалась. — Да ничего вы не понимаете! — Фэнси в сердцах махнул копытом. — Поэтому вы навсегда так и останетесь педантичным и бесчувственным мерином, у которого никогда не было и не будет супруги!
Наступила тишина. Посетители ресторана, среди которых в основном сидели пони из высшего общества, приучившие себя ни чему не удивляться, теперь даже не пытались делать вид, что им безразличны разборки двух равно уважаемых Её Высочеством лиц.
— Вы самодовольно хвастаетесь передо мной тем, что имеете, даже не удосужившись спуститься в архив и прочитать, что моя супруга погибла двадцать лет назад, отправившись в Як-Якистан в качестве посла дружественной миссии Селестии. — Нейсей даже не посмотрел на своего обидчика. — Этим дикарям ничего не стоило расправиться с не угодившей им беззащитной единорожкой. А теперь вам действительно лучше уйти. И если не хотите, чтобы завтра я занял опустевшее место Главы Эквестрийского Совета, вам лучше не вставать у меня на пути и тихо ценить то, что имеете. Пока можете.
Фэнси Пэнтс вернулся во дворец в прескверном расположении духа. Теперь проблема с Эквестрийским Советом казалась глупой и не стоящей всех бед, которые повлекло за собой заведомо провальное предложение его провести. Фэнси был готов с досады рвать на себе гриву, проклиная себя за неосмотрительность, но находил единственное утешение, осознавая: он всё делал правильно, ради Флёр, пусть даже об этом никогда и никто не узнает.
Нейсей оказался гораздо влиятельней, чем мог предположить Фэнси в своём самом негативном сценарии. Этот выскочка даже не входил в верхнюю половину проблем по степени значимости и считался лишь помехой, с которой поиграется Флёр, пока ей не наскучит. Церемониймейстер никогда не пренебрегал своим положением, и даже не планировал портить Нейсею жизнь, если, конечно, тот постепенно не начнёт подниматься в списке проблем всё выше. Тогда не без содействия Фэнси Нейсей просто лишится места заместителя в Совете, оставшись во дворце на правах придворного мага. Но что-то пошло не так, и теперь Нейсей не стесняясь шантажировал Фэнси, угрожая его супруге. По крайней мере, именно это вынес Фэнси из последней реплики своего оппонента.
И церемониймейстер, нервно расхаживая под дверьми кабинета Селестии, понимал, что в том, что случилось сегодня, нет ничего хорошего, разве что это случилось именно сегодня, а не завтра и не послезавтра, когда было бы уже слишком поздно предпринимать что-либо. Нейсей же показал свою истинную натуру чуть раньше, чем нанёс решающий удар в спину, и потому ещё оставалась маленькая надежда, что уж принцесса Селестия сможет помочь хоть чем-то. Эта пони была последней инстанцией, и если она не скажет что-то вроде: «Будьте спокойны, это лишь часть моего безумно сложного сценария», то всё пропало. Безусловно пропало.
Принцесса позволила войти, и Фэнси Пэнтс, до этого меривший спешными шагами коридор, буквально ворвался в кабинет, распахнув двери решительней, чем это делала сама правительница Эквестрии.
— Вы очень обеспокоены. — Селестия старалась сохранять спокойствие, но вид запыхавшегося и крайне взволнованного церемониймейстера, всегда ходившего по коридору чинно, говорившего размеренно и отличавшегося хладнокровием, сводил на нет её старания. А надевать единственную работавшую в такие моменты маску безразличия принцесса не желала. — Я слушаю тебя, Фэнси.
— Ваше Высочество… — жеребец не знал, с чего начать и активно жестикулировал копытом, чего никогда не позволял себе ранее. — Я пришёл сообщить, что всё оказалось гораздо хуже, чем мы ожидали. Нейсей не на нашей стороне, и за ним стоит кто-то очень влиятельный.
— Правда? — Селестия выдохнула с облегчением, и Фэнси это заметил, внезапно ощутив поддержку твёрдого копыта своей принцессы. Если такие новости вызывают у Её Высочества вздохи облегчения, то страшно представить, что была готова услышать принцесса несколько секунд назад. Значит, принцесса всё контролирует. Рассудок вновь вернулся к жеребцу.
— Именно, Ваше Высочество. — Фэнси выпрямился, и, как полагается, поклонился своей принцессе.
— А на чьей же он стороне, если не на нашей? — поинтересовалась Аликорн, ожидая очевидного ответа, но желая, чтобы Фэнси сам произнёс свои опасения. Потому что прежде чем их озвучить, он дважды подумает, насколько они разумны и достоверны.
— Боюсь оказаться правым, — ожидаемо подстраховался Фэнси, понимая, что рискует, — но Нейсей является приверженцем культа Найтмер Мун.
В кабинете повисла тишина. Фэнси ожидал ответной реплики принцессы, но та молчала, словно нависшим молчанием собиралась задавить уверенность Фэнси Пэнтса.
— Это очень серьёзное обвинение, — строго заметила она наконец, расправив крылья. Голос принцессы сделался холодным, и она чуть приподняла мордочку. — Нейсей десятилетиями трудился на благо Эквестрии, и пользуется моим доверием не меньше вашего. — Принцесса говорила неправду, но Фэнси не должен был получить и намёка, что вчерашние события с подставными письмами посеяли в ней зерно сомнения. — Потому сейчас вам лучше как можно убедительней подтвердить ваши обвинения конкретными фактами.
— Хорошо, — Фэнси сглотнул, понимая, что реакция принцессы будет зависеть лишь от того, насколько уверенно он преподнесёт свои ничем не подкреплённые догадки. Но рассудительность и решительность Селестии уже лишили церемониймейстера неподдельной обеспокоенности, и теперь он сам не был абсолютно уверен в причастности Нейсея ко всему, в чём собирался его обвинить. — Я неоднократно замечал, что заместитель главы Эквестрийского Совета покидает дворец часам к четырём дня и отправляется на вокзал.
— И?
— Хотя всем известно, что живёт он в Кантерлоте и никогда прежде не покидал его пределов с такой частотой.
— Это — не довод. — Селестия начинала сердиться, но пока решила не показывать своего раздражения. А принцессе всего лишь было очень обидно, что её придворные, вместо того, чтобы сплотиться перед лицом общей угрозы, разобщились ещё больше и теперь ищут повод уличить друг друга. И некогда всеми любимая Селестия во времена перемен оказалась совсем никому не нужной. — Вам лучше продолжать говорить, Фэнси.
— Он голосовал в поддержку Найтмер ещё до того, как ознакомился с историческими источниками.
— Он голосовал в поддержку моей сестры, — парировала принцесса. — Что ещё?
— Принцесса… к чему всё это? — Фэнси подошёл на шаг ближе. Он уже не был готов аргументировать свои доводы, потому что Селестия не была готова их принимать. Да и их убедительность оставляла желать лучшего. — Просто обыщите кабинет Нейсея!
— Я не стану вторгаться в частную жизнь моих придворных! — Принцесса расправила крылья — Фэнси не должен забывать, что прежде всего общается с королевской особой. — Потому что иначе никто во дворце не будет чувствовать себя защищённым от моей прихоти. Каждая пони в Эквестрии должна знать, что и правители живут по нерушимым правилам. По крайней мере, в моём королевстве.
— Но, неужели, ради безопасности Эквестрии вы не измените вашим принципам, принцесса!
— Вы недооцениваете потенциального оппонента. Хранили бы вы на месте Нейсея улики против самого себя в кабинете кантерлотского дворца?
— Едва ли, Ваше Высочество…
— Уважайте соперника, Фэнси. Может, именно поэтому Нейсей всегда оказывается на шаг впереди вас. — Селестия опустила крылья. — Думаю, нам лучше остановиться на этом. — Принцесса выдохнула и осунулась.
— Хорошо. — Фэнси Пэнтс сдался. И из жалости к замученной принцессе, и оттого, что понимал — у него действительно нет веских неоспоримых аргументов против Нейсея. Но, уже уходя, он вдруг вспомнил совет Флёр. — Разве что я попрошу лишь о совсем немногом.
— Говори, Фэнси.
— Я хотел бы попросить вас об эксперименте.
— Эксперименте? — мордочка принцессы приняла озабоченное выражение — пони явно заинтересовалась.
— Именно. Говорили ли вы кому-то о том, что лично забрали доспехи Найтмер из Замка Двух Сестёр?
— Об этом знаю только я и ты, — уверила Селестия, не став упоминать о силе Элементов Гармонии и о вкладе шести пони в победу над Найтмер.
— В таком случае, Нейсей не в курсе, что доспехов там уже нет. Если только он не состоит в культе Найтмер. Пошлите его за доспехами в качестве придворного мага в Замок Двух Сестёр и посмотрите, что из этого получится.
Селестия задумалась. И задумалась серьёзно. Этот план предложил Фэнси? Или же его надоумила Флёр? Но Флёр не должна была знать о доспехах, если только Фэнси не нарушил своего обещания и не рассказал своей супруге о плане с собакой. А предлагая такой план, была ли Флёр в курсе, что в Замке Двух Сестёр расположился Культ Найтмер? Селестия уже давно знала о неком тёмном Культе, но могла ли догадываться о нём Флёр? Ведь Селестия держала своё знание в тайне. И если допустить вероятность того, что Флёр послала туда Нейсея осознанно, то согласившись на подобный эксперимент, не станет ли Её Высочество лишь фигурой в плане Флёр де Лис?
Если она откажется, это будет выглядеть неразумно и как минимум странно. Если же согласится, на что следует расчитывать? Исходов немного. Будь Нейсей непричастен к Культу Найтмер, то он, придя на место, заметит неладное и немедленно вернётся во дворец доложить об увиденном. Если же Нейсей причастен, то он, не подозревая, что принцесса уже в курсе о нахождении Культа в замке, либо вернётся обратно с подставными доспехами, чтобы запутать следы, либо сообщит, что в замке ничего найдено не было. В любом случае он решит не выдавать местоположение Культа, и можно будет с большой долей уверенности говорить о его лояльности адептам Найтмер.
Единственное, что ещё не было известно Селестии — нашёл ли Культ своего идола в лице Луны. И какую выгоду из всего этого хочет извлечь Флёр.
— Хорошо, Фэнси. — Селестия кивнула. — Мне нравится ваше предложение и может быть, я им даже когда-нибудь воспользуюсь. Надеюсь, вы будете достаточно благоразумны, чтобы держать это в секрете.
— Я никогда не рассказываю тайн, если они способны разрушить чью-то жизнь, — уклонился от ответа Фэнси, между тем подчеркнув, что уж Самый Главный Секрет никто и никогда не узнает…
— Нейсей. — Селестия сидела за столом своего кабинета. На столе не было ни чая, ни привычных тортиков. Не то чтобы этот вечно занятой и вечно сосредоточенный господин их не заслужил. Просто принцесса понимала, на кого тортики не возымеют никакого действия. — Я вас пригласила с тайным поручением.
— Я к вашим услугам даже в нерабочие часы, принцесса. — Жеребец шагнул внутрь, и двери за ним закрылись.
— Не переживайте, в этом месяце вы получите двойное жалование. Хотя бы лишь только за то, что спасли архивы от пожара. Не хотите рассказать подробней? — спросила принцесса, в принципе, готовая даже услышать «не хочу».
— Вряд ли я сообщу вам что-то больше тех, кто вам уже доложил об этом. Разве что я пока подозреваю пару пони. Но назвать я их не смогу, по крайней мере, пока.
— Вы не желаете докладывать о происшествиях во дворце своей принцессе? — весьма фальшиво сыграла Селестия.
— Вы вряд ли пожелали бы слушать мои догадки, а я не желал бы приводить доводы, которые вы начнёте отвергать за неимением у меня доказательств. — Нейсей пристально посмотрел в глаза принцессе. — Но ведь о горящих архивах вам доложили ещё вчера. Ныне же почти три часа следующего дня. Стоит полагать, поджог архивов теми, кого мы с вами подозреваем, но не называем вслух — не причина, заставившая вас вызвать меня.
— Верно, Нейсей. Это, — Селестия достала конверт из тумбочки стола, — письмо Шайнинга Армора. Он, вероятно, напал на след Луны и хочет удостовериться, действительно ли моя сестра была там. Для этого он собирается прибегнуть к помощи ищейки. А чтобы собака знала, кого именно ей следует искать, нам нужны доспехи Найтмер с сохранившимся на них запахом принцессы.
— И совершенно разумно позвать для этого одного из самых сильных придворных магов, — продолжил Нейсей, перенимая письмо, — который не только минует Вечнодикий лес, не подвергая себя серьезной опасности, но и совладает с остатками тёмной магии, которая, несомненно, сохранилась на доспехах Найтмер Мун.
Селестия молчала, ожидая продолжения.
— Хорошо, принцесса, — произнёс тот, возвращая ей письмо. — Я согласен вам помочь.
«Судя по подписи в углу, Шайнинг Армор прислал письмо ещё вчера. Если бы Селестия действительно намеревалась бы просить меня доставить доспехи из Замка Двух Сестёр, она бы подошла ко мне сегодня утром. Но по какой-то причине она обращается ко мне лишь спустя полдня. Значит ли это то, что доспехи забрали сегодня утром?»
«Нейсей согласился слишком быстро. В отличие от Фэнси Пэнтса, он даже не стал предупреждать, что запах металла перебьёт запах самой Луны. Это совсем не похоже на Нейсея. Вероятно, в отличие от церемониймейстера, он посчитал, что я не могла не учесть этой очевидной детали.»
«Если, — продолжал размышлять Нейсей, — доспехи действительно забрали только сегодня, в Замке Двух Сестёр случился бы переполох и Гораций давно бы оповестил меня пегасьей почтой. Значит, их забрали ещё раньше. И не исключено, что ещё до письма Шайнинга Армора. Вряд ли это сделал кто-то из придворных без санкции принцессы. А учитывая, что Селестия весьма разумна, чтобы не оставить следов Найтмер в заброшенном замке, скорее всего, именно она и забрала их в первый же день.
Но сейчас она посылает меня за доспехами, заведомо зная, что их там нет. Зачем? Рассмотрим маловероятное допущение, что она не в курсе засевшего в замке Культа. Тогда посылать меня за отсутствующими уликами лишено смысла. В случае же, если она знает о Культе, моё посещение замка станет проверкой, на чьей я стороне. Когда я вернусь, с доспехами или без, не доложив о Культе, она узнает, что я скрываю Культ Найтмер. Если же я вернусь и сообщу о том, что видел, я смогу вернуть доверие принцессы, но тогда всё случится слишком быстро. Выходит, у меня осталось несколько часов.»
— Но, прежде чем я отправлюсь на выполнение вашего задания, я хочу знать, ради чего я работаю. — Нейсей строго посмотрел на принцессу. Но Селестия казалась невозмутимой.
— Ради блага Эквестрии, — расплывчато ответила принцесса, чтобы можно было занять удобную позицию в процессе разговора.
— Нет, принцесса, — покачал головой Нейсей, заметив, что Селестия решила сохранить за собой неопределённую позицию. — Я хочу знать, зачем вы хотите найти Луну. Она — ваша сестра, и этот ответ я слышал все свои годы работы в Кантерлоте. Сейчас уже совсем не то время, и этот ответ не удовлетворит Эквестрию, которая волнуется, и с каждым днём всё сильней. Мне нужно знать, что вы станете делать с вашей сестрой, если найдёте?
— Она — моя сестра, и этого достаточно, чтобы я желала её вернуть. — Селестия старалась казаться грозной, но подобные трюки редко когда проходили с такими, как Нейсей. Но, по крайней мере, она сможет дать ему понять, что эта тема не подлежит обсуждению.
— Я вас понял, принцесса. — Жеребец поднялся с места, понимая, что дальнейшие расспросы не приблизят его к истине. — Каждому в такое неспокойное время хочется получить хотя бы иллюзию надёжности, даже при осознании её искусственности.
— Я ничуть не сержусь, — принцесса тоже решила сделать шаг назад. — Будьте осторожны и берегите себя.
— Непременно, принцесса.
«Луна сбежала не просто так, — напомнил себе Нейсей, шагая по коридору к своему кабинету. — Но эта глупая кобыла прогнала меня вчера вместо того, чтобы рассказать всё, что произошло в то утро. Теперь я не знаю, насколько искренне говорит находящаяся у престола принцесса. Если бы я был уверен, что Селестия действительно не пыталась избавиться от своей сестры в первые часы её возвращения, вероятно, я бы уже принял решение свести их с Луной. Но её побег и боязнь преследования говорят об обратном, и я не верю тебе, принцесса. По крайней мере, не до той степени, чтобы ставить под угрозу безопасность Луны и спокойствие Эквестрии. Поэтому я приму решение, возвращаться ли во дворец, только после того, как услышу историю Луны, в которой ты не пыталась её убить.»
Флёр уже не скакала по залу — нет смысла делать глупости, если их никто не видит. Поэтому резвая кобылка, вытянув задние ноги, лежала на мягком диване и читала какую-то книжку. Одну из тех, кои положено читать всем придворным кобылкам её возраста. Она видела, как Нейсей покинул свой кабинет, изменив своему графику. А это значило лишь то, что Фэнси, решив избавиться от Нейсея, действительно воспользовался планом Флёр, выдав его за свой. Оставалось только дождаться, когда этот господин, покидая Кантерлот и отправляясь за доспехами Найтмер, вновь мелькнёт среди арок зала. Тогда и можно будет проследить за ним и поймать с поличным.
Но среди арок показалась Селестия. Она сразу бросила взгляд в сторону Флёр де Лис, словно ожидала её здесь увидеть, и направилась к ней.
— Добрый день, принцесса! — улыбнулась Флёр, поправляя гриву. — вы кого-то ищете?
«Селестии здесь быть не должно. Видимо, она поняла, что предложенный план был моим?»
— Добрый день, Флёр. О, «Придворные тайны сэра Седогрива»? Тоже когда-то читала. Как тебе?
— Весьма неплохо, — соврала Флёр, считавшая этот роман самым глупым из всей дворцовой беллетристики, воспевавшей торжество бесхитростной отваги, чести и голого энтузиазма.
— Флёр, — строго произнесла принцесса, доставая из-под крыла конверт. — Это — письмо Шайнинга Армора. Ему нужна ищейка, чтобы напасть на след Луны. Как можно скорее отправляйся в Понивилль на Яблочную Аллею и доставь собаку по кличке Вайнона во дворец. Воля Нашего Высочества изложена на этой бумаге. — Принцесса передала свиток Флёр. — Никому не говори, что покинула Кантерлот и постарайся успеть на отбывающий через пятнадцать минут поезд. Фэнси Пэнтса о твоём секретном поручении я предупрежу лично.
«Это занимательно, — размышляла Флёр, глуповато улыбаясь Селестии. — Разве не моего Фэнси ты просила раздобыть собаку где угодно, лишь бы не из Понивилля?»
«Давай же, Флёр, я знаю, что Фэнси обманул Наше Высочество и выдал тебе секретный план. Продолжай прикидываться глупой кобылкой и сделай вид, что согласилась поехать за Вайноной просто так, а не потому, что не хочешь показать, что Фэнси поделился с тобой тайной, которую я ему доверила. Ведь если предлагая эксперимент с Нейсеем, ты не знала, что Культ скрывается в Замке Двух Сестёр, то узнать об этом сегодня, проследив за своим заместителем, тебе вовсе ни к чему. Отправляйся в Понивилль. Это будет гарантом, что ты не успеешь вслед за Нейсеем, а заодно успокоишь Твайлайт, которая серьёзно озабочена, что принцесса не последовала выдуманному ей плану с собакой и не приехала за ней в Понивилль. А я не хочу, чтобы Твайлайт играла на уровень выше. Мне не нужна ещё одна Флёр.»
«Селестия знает, что я знаю, что она знает об истинных мотивах, которые движут мной сейчас. И она понимает, что если я не соглашусь или скажу, что собака уже доставлена моим супругом, то открыто уличу его в выдачи тайны. Если же я притворяюсь, что не знаю этого плана и соглашаюсь, то принцесса делает вид, будто не поняла, что мне известен секрет, которым поделился со мной Фэнси против её воли. Какая же вы всё-таки сучка, принцесса!»
— О, хорошо, Ваше Высочество! — Флёр вскочила с дивана, взяв книгу с собой. — Непременно предупредите Фэнси, чтобы ждал меня к ужину!
— Обязательно, Флёр, — пообещала принцесса, глядя на гарцующую к выходу кобылку. А сама подумала: «А что, если она заранее предполагала, что в эксперименте Фэнси я замечу почерк Флёр и приду сюда? И весь этот разговор с «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» был лишь частью её плана, в котором я запуталась?.. Нет, исключено. Это слишком сложно. Это было моим верхним пределом. Не может же Флёр оказаться ещё выше. Первый уровень — «я знаю, что ты знаешь» — применим умными пони в беседах с такими же умными пони. Второй уровень — «я знаю, что ты знаешь, что я знаю» — используют искусные манипуляторы. Третий уровень — удел гениев. Но если вы думаете, что способны играть на четвёртом — вы либо сумасшедший, либо параноик.»
«Вполне может быть», — напоследок подумала принцесса, глядя на Флёр, скачущую исключительно по чёрным плиткам клетчатого пола.
Твайлайт сидела за столом, уставленным книгами, которые, подобно кварталам Мэйнхеттена, высились на нём аккуратными башенками. Те же, что не умещались, складывались на пол, однако, продолжая общую концепцию клетчатой упорядоченности. Спайк хорошо помнил, как когда-то давно Твайлайт даже купила ему десять миниатюрных игрушечных повозок, чтобы дракончик расставлял их по дорогам книжного Мэйнхеттена и не мешал единорожке заниматься изучением литературы. Когда же Спайк стал взрослее, он сделал вывод, что все эти конструкции были выражением особого вида вдохновения, которое дракончик называл «sparkling» или «тревожное вдохновение». Сейчас происходило именно оно.
— Я не понимаю, не понимаю, Спайк! — Твайлайт забавно дрыгала передними копытцами, будто отбиваясь от роя назойливых параспритов. — В этой библиотеке есть много книжек, которые учат манипулировать и противостоять манипуляциям, но нет ни одной, которая бы рассказала, как манипулировать теми, кто делая вид, будто поддаётся на твои провокации, манипулирует тобой! Есть много книжек, которые учат теории вероятности, распределениям случайной величины и критериям статистической проверки гипотез, но нет ни одной, которая научила бы оценивать вероятности реальных событий! Почему?!
— Может, потому что вероятность реальных событий можно проверить на практике? — робко предположил Спайк, всё это время карауливший у окна небесную колесницу Селестии. — Ты можешь до бесконечности предполагать, съел ли я в тайне от тебя ведёрко мороженого, а можешь просто спуститься на кухню и проверить.
— Оу… — Лавандовая единорожка явно смутилась, — я ведь совсем не подумала об этом… Спасибо, Спайк! Ты — гений!
— Всегда пожалуйста, Твайлайт, — обрадованно произнёс Спайк, довольный, что оказался полезным. — А можно я теперь съем… — но договорить он не успел. Твайлайт подскочила к сидящему на подоконнике Спайку, сжала в копытцах и, крепко поцеловав, умчалась из библиотеки. Дракончик, замерший в позе, в которой его застала благодарность Твайлайт, не меняя положения, повалился на бок. — …ведёрко мороженого…
Твайлайт мчалась со всех ног на вокзал. Ей требовалось выяснить — высаживался ли в Понивилле кто-то из свиты Её Высочества. И если нет, то следовало срочным пегасом отправить предупредительное письмо Шайнингу Армору, что всё не так просто, как может предполагать её брат, написавший что-то вроде «всё в порядке, Селестия сообщила, что собака доставлена во дворец и завтра утром прибудет сюда».
«Селестия ведёт себя странно, — думала Твайлайт, — очень странно. Она последовала моему плану, потому что не следовать ему было глупо, но взяла собаку не из Понивилля, что было бы самым логичным решением. А если за действиями принцессы скрывается нелогичность, значит, вам просто надо подняться на уровень выше, и поискать логику именно там. Но уровень выше был похож на чердак, полный больших чёрных пауков, где каждый — отдельная теория, и одна ужасней другой.
Единственное, что было очевидным для Твайлайт — Селестия любой ценой пыталась скрыть правду от единорожки — ищейка взята со стороны, чтобы Твайлайт никогда не узнала, что происходит в эпицентре событий, Селестия пресекает любые попытки провести сложные математические эксперименты со снами. И даже Шайнинг Армор, видимо, по строгому предупреждению принцессы, о своей работе не раскрывал деталей больше, чем могла получить Твайлайт из открытых источников.
Выходило так, что единственная свидетельница и самая разумная пони из шестёрки (по крайней мере, по мнению самой Твайлайт) оказывалась в негласном противоборстве с собственной наставницей. Ведь ослеплённая радужными грёзами принцесса совсем не видела опасности в той, что способна погрузить королевство в вечную ночь. Потому что Селестия — та, кто до последнего будет верить в светлое начало в каждой пони, а тем более в родной сестре. И отношение к Найтмер именно как к сестре, а не как к угрозе не могло быть безопасным для Эквестрии — принцесса поймёт свою ошибку, но уже когда будет слишком поздно.»
— Нет, сегодня ни сэр Пэнтс, ни Сапфир Шорс, ни другие названные вами пони не сходили на станции Понивилля, — кобылка за стойкой кассы покачала гривой.
«Значит, никто не приехал и не собирался приезжать за Вайноной. Что ж, это знак», — подумала Твайлайт и отправилась в соседнее здание почты — ведь разумно быть почте рядом с железнодорожным вокзалом.
«Шайнинг, — говорилось в письме, которое Твайлайт складывала в купленный у Дерпи конверт. — Скорее всего случится, что собака, которая прибудет к тебе завтра, не нападёт на след. Помни: это не обязательно будет значить, что следа там нет. Это также может значить и то, что Селестия дала запомнить ищейке запах, не принадлежащий Найтмер, чтобы армия не напала на её след.
Похоже, что за очевидными действиями розыска для успокоения Эквестрии, Её Высочество замышляет вернуть свою Луну, но таким образом, чтобы в Эквестрии об этом узнали лишь постфактум. Потому последнее время принцесса многое скрывает и ведёт себя крайне подозрительно. Есть основания полагать, что Селестия в овладевшем порыве спасти то, что когда-то было её сестрой, способна на совершенно безумные поступки.»
— Срочным пегасом лично Шайнингу в копыта, — произнесла единорожка, протягивая конверт серой косоглазой пегаске.
— Сорок три битса, — произнесла Дерпи, играясь с пером в чернильнице.
— Есть только пятьдесят, — улыбнулась Твайлайт, протягивая крупную монету.
Дерпи приняла монетку, но вместо сдачи выложила на стол две бумажки. Твайлайт удивлённо посмотрела на пегаску — косоглазая пони с самого приезда в Понивилль вызывала у неё сомнения в своих умственных способностях, и сейчас лишний раз это подтвердила. Твайлайт из любопытства разглядела две цветные бумажки с обеих сторон — на одной она узнала знакомые очертания Ванкувера в сиреневых тонах, а на другой — Радужных Водопадов — в голубых. На обеих купюрах значилась надпись: «Долговые обязательства Goldmane Horse» и подпись.
Вероятно, если бы эти долговые обязательства выдала бы ей Рарити или мэр Понивилля, Твайлайт приняла бы бумажные платёжные средства, уточнив нюансы пользования ими. Но перед Твайлайт сидела серая косоглазая пони, известная своей бедовостью, и не исключено, что все эти безымённые долговые обязательства — не более, чем чья-то шутка.
— Прости, — улыбнулась Твайлайт, не зная, как сделать свою просьбу более мягкой, чтобы не обидеть кобылку. — Не могла бы ты дать мне сдачу монетками, а то на улице ожидается дождь, бумага может промокнуть.
Несмотря на то, что на небе уже третий день ослепительно сияло солнце, Дерпи возражать не стала и охотно поверила в версию с дождём. Кротко кивнув, она открыла тумбочку и молча указала копытцем внутрь. Твайлайт перегнулась через стойку, но ничего не увидела — выдвижная полка была совершенно пуста. В недоумении единорожка посмотрела на серую пегаску, которая, в свою очередь, продолжала с загадочным видом смотреть Твайлайт в глаза. Наконец, до неё дошло.
— Ах, нет сдачи монетками… верно? — догадалась Твайлайт, и Дерпи, счастливая, что её поняли так быстро, кивнула. — Ничего, я сейчас сбегаю на станцию, разменяю. Пока не отправляй мой конверт! — предупредила Твайлайт, закрывая дверь. — А лучше отдай-ка мне его сюда, — передумала она, магией вытянув письмо из копытец не сопротивляющейся Дерпи.
Когда Твайлайт направлялась к кассе, на станцию прибыл поезд. Пассажиры, к неудовольствию Твайлайт, тут же заполонили перрон, а некоторые направились к кассам, создав у одного-единственного окошка длинную очередь. И пока пристроившаяся в самом хвосте очереди единорожка прикидывала среднюю пропускную способность кассы, она заметила белую кобылку с розовой гривой, возвышавшуюся над другими кобылками и даже жеребцами.
«Это Флёр де Лис», — поняла Твайлайт, и сердце её забилось, заставив ту глубоко и резко вдохнуть — чтобы ударившая в голову кровь не пошла у неё носом и не запачкала шёрстку.
Высокая стройная кобылка легко прошла сквозь расступающуюся перед ней толпу низкорослых пони, и гарцуя, направилась по дорожке в сторону города.
«Она здесь наверняка впервые, — догадалась Твайлайт, глядя, как Флёр ищет глазами указатели, которых в Понивилле не было отродясь. — Значит, я могу быть тем случайным прохожим, у которого она узнает дорогу. И если такая расфуфыренная filly вместо спа-салона назовёт Яблочную Аллею, определённо, она приехала… так, стоп. За собакой? Но ведь Шайнинг писал, что собака уже во дворце?»
— Добрый день, юная леди! — прервала Флёр мысли замешкавшейся Твайлайт. — Не подскажешь, где живёт семья Эпплов?
— Семья Эпплов? — спросила Твайлайт, повернувшись к собеседнице мордочкой, со с трудом скрываемой гримасой. — Там! — единорожка указала копытом в сторону фермы. — Могу вас проводить, — вызвалась она, — я всё равно здесь… гуляла. Без дела. Отправляла письмо. Я не местная. А вы, вероятно, тоже?
— О, я из Кантерлота, — произнесла Флёр, картинно поправляя растрепавшуюся в поезде гриву.
Твайлайт улыбнулась — одна из её теорий вновь нашла подтверждение: если пони во время знакомства сообщает, что она родом из Кантерлота, но делает это позже третьей реплики, то она, очевидно, врёт. Или переехала туда совсем недавно.
«Эта пони, — отметила Флёр, — назвалась не местной. Но на вопрос, где живут Эпплы ответила сразу.»
— А вы, очевидно, тоже приехали заключать контракт с Яблочной Аллеей? — поинтересовалась Флёр, понимая, что Твайлайт тут явно не за этим, но ожидая, что та расскажет о себе чуть больше. В свою же очередь оперировавшим в предложении «тоже» Флёр собиралась раскрыть цель собственного визита, умело не сакцентировав на нём совершенно никакого внимания.
— О, нет, я здесь… поселилась. Временно, в библиотеке. А так я жила в Кантерлоте, на Звёздной улице, напротив зеркальной обсерватории. В двух шагах от кондитерской.
«Если я скажу, что жила в обсерватории, Флёр догадается, что я ученица Селестии. А мы пока не знаем, сыграет это в нашу пользу или против нас».
«Вероятно, эта пони действительно родом из Кантерлота, — сделала вывод Флёр, — или, по крайней мере, часто там бывает и потому хорошо знает названия улиц.»
— Будем знакомы, — спохватилась Твайлайт, понимая, что имя Флёр она пока ещё не знает. — Меня зовут Твайлайт.
— Флёр, — улыбнулась высокая кобылка. — Ох, я так скачу, что ты, вероятно, совсем не поспеваешь за мной! Ничего не могу с собой поделать… я слишком высокая.
— Я привыкла быстро передвигаться, потому что это экономит время моей жизни. Не вижу смысла ходить медленно, если можно ходить быстро, — выпалила Твайлайт заученную мантру, потому что всякий новый знакомый считал своим святым долгом спросить у единорожки, куда она всё время торопится. — К тому же я спешу к своей подруге Эпплджек, которая живёт как раз на яблочной аллее.
«Какое странное совпадение. Эта пони, — размышляла Флёр, — либо действительно приходится подругой Эпплджек, либо сказала это лишь с целью выведать у меня истинную цель моего визита, подразумевая, что в любом случае узнает её от своей подруги.»
«Я не хотела, но это звучало слишком агрессивно, — поняла свою оплошность Твайлайт. — Теперь у Флёр будут серьёзные основания вести себя осторожней процентов на восемьдесят. Это плохо. Надо немедленно показать, что я по крайней мере близкая знакомая Селестии»
— Я нередко приезжала к Эпплджек на выходные. Но за хорошую учёбу принцесса наградила меня неделей каникул, и теперь я могу видеться с ней хоть каждый день!
«Хорошо, что я успела упомянуть о зеркальной обсерватории. По крайней мере, история с Селестией теперь не кажется выдуманной под обстоятельства.»
Часть пути кобылки прошли молча. Твайлайт считала себя потрёпанным, но победителем, и потому молчала, ожидая, когда Флёр заговорит первая. А это неизбежно должно было произойти, потому что ферма Эпплов была всё ближе, и сейчас Твайлайт узнает истинную причину, приведшую Флёр в Понивилль. И если Флёр не раскроет цель своего визита добровольно прежде, чем ей придётся озвучить ту вынужденно, у Твайлайт будет широкое поле для вопросов и размышлений.
— Ты не в курсе, Вайнона — это собака Эпплов? — неожиданно спросила Флёр, и Твайлайт почувствовала, как первая линия обороны прорвана.
— Верно! Мы часто играем с ней в яблоневом саду. А что? Неужели, в Кантерлоте слышали о собаке Эпплов? — перешла в наступление Твайлайт.
— Селестия спрашивала. Ведь они с Бабулей Смит старые знакомые, — ответила Флёр, не удосужившись придумать что-то более красивое.
«Шайнинг Армор писал, что собака уже доставлена во дворец, — напряжённо думала Твайлайт. — А на деле собаку ещё даже не забрали из Понивилля. Не значит ли это, что Селестия отправила двух разных пони за двумя разными собаками? Выходит, Вайнона проведёт пару дней в покоях принцессы Селестии, а в качестве ищейки поедет другая. Знает ли Флёр о том, что она послана сюда лишь с целью обмануть меня? Значит, либо она скрывает свои истинные мотивы, потому что Селестия попросила её притвориться, будто всё это происходит тайно, либо потому, что она в курсе, с каким истинным назначением приехала в Понивилль»
— Юная filly, — произнесла Флёр. — О чём это ты постоянно думаешь?
«Если я сейчас раскрою этой кобылке глаза, какую роль она исполняет в замысле Селестии, вероятно, в благодарность она расскажет мне немного о том, что происходит во дворце и существует ли другая причина, по которой Флёр могла оказаться здесь, кроме как чтобы выполнить поручение принцессы, которым сама принцесса хочет обмануть двух пони сразу? В любом случае, я ничего не потеряю, если рискну.»
— Я думаю, сколько собак заказал себе Шайнинг Армор, когда я говорила, что для поиска Луны ему будет достаточно одной, — произнесла Твайлайт, внезапно почувствовав себя на вершине выстроенной пирамиды, подмявшей под себя Главнокомандующего Силами Эквестрии, Капитана Вондерболтов, супругу самого уважаемого жеребца Кантерлота и саму принцессу.
Флёр встала и в упор глянула на маленькую единорожку. Единорожка самодовольно улыбалась. Если бы письмо от Шайнинга Армора, в котором он писал, что собака доставлена в Кантерлот, пришло на часа четыре позже, Твайлайт бы подумала, что речь идёт именно о Вайноне, которую забрала Флёр. И тогда Селестия оказалась бы победительницей. Но единственный временной просчёт принцессы, вызванный внезапным предложением Флёр провести эксперимент с Нейсеем, и случайное стечение обстоятельств определили нового претендента на звание самой хитрой пони.
— Скажи, что я по-твоему тут делаю? — попросила Флёр, сойдя с дорожки и прислонившись к стволу дерева.
— Селестия подошла к вам и попросила сходить за собакой, — с готовностью подхватила единорожка голосом пони-всезнайки. — Так как она необходима Шайнингу Армору для поиска Луны. Более того, принцесса уже подходила к кому-то с аналогичной просьбой, но вы, скорее всего, этого не знаете. По крайней мере, не должны были знать. И сейчас вы выполняете приказ Селестии, который кажется вам глупостью и вы не видите в нём логики. Но логика в том, чтобы я поверила, что мой план сработал. И успокоилась, перестав играть наравне с Селестией.
Флёр села на траву, удовлетворённо зацокав передними копытцами в знак признания. Твайлайт была польщена — она буквально искрилась от счастья и гордости. И хоть она понимала, что исключительно просчёт её наставницы позволил Твайлайт объять масштаб затеянной Селестией и Флёр интриги, но это имело бы значение лишь на экзамене — когда проверяется умение. Реальная же жизнь считалась только с фактами, и неважно, как они случились.
— Ты заставила Селестию подумать, что ты думаешь, будто перехитрила её, преподнеся свою идею через Шайнинга, а, на самом деле, ты перехитрила её в тот момент, когда она подумала, что ты находишься уровнем ниже. Я в восторге, Твайлайт! Я знаю только одну пони, способную играть на уровень выше Селестии.
— Фэнси? — предположила единорожка.
— Ах, нет, — Флёр рассмеялась, — это я.
— Не удивительно, что я не назвала вас. Ведь вы не видели логики в том, чтобы ехать за собакой, когда аналогичная задача уже кому-то поручена. А я её рассказала. Следовательно, вы не могли быть равны мне.
— Я видела только часть логики, как и ты, Твайлайт, — улыбнулась ей Флёр. — Я не знала, что моя задача состоит в том, чтобы показать тебе, как я забираю Вайнону, чтобы Селестия могла дать тебе ложный знак, что всё идёт по твоему плану. Но ты не видела причины, которая заставила меня не показывать, что я знаю о том, что в Кантерлот будет доставлено две собаки, когда требуется лишь одна. Селестия не хотела, чтобы я проследила за господином Нейсеем в Вечнодиком лесу.
И потому подошла ко мне с просьбой доставить Вайнону. Она знала, что я в курсе, что первую собаку доставил Фэнси. Но ему было запрещено об этом говорить. Выходит, отказываясь, я дискредитировала собственного супруга. Якобы дискредитировала. Ведь Селестия и так знала, что он уже поделился со мной всеми тайнами принцессы, но негласно мы условились делать вид, будто не поняли друг друга. Она — что не знает о том, чем манипулирует, я — будто не знаю, что она знает, чем манипулирует. Ты ведь поняла?
— Да, Флёр. Единственное — вы не сообщили, зачем вы хотели проследить за Нейсеем в Вечнодиком лесу?
— Какая ты любопытная кобылка! — Флёр не могла сдержать восторга собственной собеседницей. — Нейсей заигрался. Он пользуется доверием Её Высочества, в то время как сам состоит в Культе Найтмер. Суть эксперимента состоит в том, чтобы послать Нейсея за доспехами в Замок Двух Сестёр. Знаешь, зачем нужны доспехи?
— Конечно, — кивнула Твайлайт, чувствуя, что ещё вот-вот, и у неё прорежутся крылья, — это же тоже часть моего сценария! Доспехи нужны, чтобы собака взяла след.
— Кто-то из нас станет следующей принцессой, — ответила Флёр, не то в шутку, не то всерьёз. — И Нейсей был послан за ними во дворец. Но Селестия забрала все осколки в первый же день. Потому что предполагала, что в замке обоснуется Культ Найтмер и заберёт эти осколки как реликвию. И теперь Нейсей приходит к Замку Двух Сестёр. Если он не причастен к Культу, он тут же возвращается во дворец и докладывает Её Высочеству о случившемся. Если причастен, то предупреждает Культ об опасности и возвращается в Кантерлот либо с пустыми копытами, либо, что ещё изящней — с подставными доспехами.
Летнее солнце находилось почти в зените. Две кобылки лежали на траве в тени яблони и молча думали. И это считалось невербальным диалогом, который моделируется в других, воображаемых вселенных, а потом выдаётся одним-единственным вопросом вслух. И на него звучит единственный лаконичный ответ собеседника, который также, следуя логике и интуиции, проделал весь мысленный путь партнёра.
— Вас ведь восторгает игра на таких уровнях? Считаете ли вы, что она прекрасна, даже если вы проигрываете? — поинтересовалась Твайлайт, повернувшись к Флёр. — Я имею в виду — вы это делаете не только ради победы?
— Безусловно, Твайлайт. Мы всегда жаждем победы, но порой она не стоит ничего перед тем, что может предложить такой собеседник, как ты. Я лишь второй раз за свою жизнь встречаю пони, подобную мне самой. Первой была принцесса. Знаешь… — Флёр замялась. — Мы говорим совсем по-другому. Не так, как говорят они. Пони привыкли использовать язык для передачи информации. Она бывает либо истинной, либо ложной. Но это слишком примитивно, Твайлайт. Мы с тобой молчим вовсе не потому, что нам проще общаться невербально. Мы молчим потому, что глупые пони не придумали слов, которые передавали бы уровни и подтексты сказанного. Нас слишком мало, и в этом наша трагедия.
— Вы говорите… — начала единорожка.
— Будем на «ты». Пусть на «вы» обращаются к нам остальные.
— Ты говоришь, что пони глупы. Но разве Фэнси Пэнтс?..
— И он тоже, Твайлайт, — вздохнула Флёр. — Фэнси Пэнтс — умный пони. Он эрудирован и каждую среду ходит в кантерлотскую библиотеку. Он помнит наизусть «Филлиаду» и цитирует древние трактаты. Многие считают это высшей степенью образованности, но на самом деле всё это — мишура, которая мелким почерком поместится в одном блокноте. Именно так они и поступают. Им дан дар мышления, а они, в лучшем случае, используют свой разум как блокнот, потому что не умеют найти ему другого применения. Нет, моя пони, я не могу говорить с Фэнси об… об «этом», — Флёр сардонически усмехнулась. — Вот видишь, Твайлайт. Эти пони даже не дали нам слова, которым мы могли бы описать этот особый уровень мышления.
— Назовём его невербальным рекурсивным анализом, — предложила Твайлайт. — Где «уровни» — количество учитываний преломления твоей мысли через чужое или твоё собственное восприятие.
— Это прекрасно, Твайлайт. — Флёр всхлипнула и отвернулась.
— Флёр, ты… плачешь? — единорожка испугалась, хотя и знала, что не допускала никаких очевидных глупостей. Сейчас, будь перед ней любая другая пони, Твайлайт следовало бы подыграть, произнеся что-то вроде: «Прости, я очень извиняюсь, если сказала что-то не так» — просто чтобы не показаться равнодушной. Но Твайлайт знала, что Флёр понимает, что именно так ожидаемо себя и должна повести любая другая пони на месте Твайлайт, а если Твайлайт — не любая другая, она прочтёт этот диалог в невербальном рекурсивном анализе и не произнесёт ненужного вслух. Потому единорожка лишь улыбнулась, поставив копытце на плечо Флёр.
— Почти не плачу, — кобылка сперва коснулась тыльной стороной копытец своей мордочки, затем повернулась к Твайлайт и натянуто улыбнулась. — С тобой я впервые испытала переполняющее чувство настоящего экстаза, — призналась Флёр перевернувшись на живот и подложив под себя копытца. — Всё это время я чувствовала себя, вероятно, так, как должна себя чувствовать пони, знающая речь, но живущая в обществе, где окружающие понимают лишь язык жестов. И то весьма примитивный.
Флёр поднялась с травы.
— Представь. Вместе мы могли бы писать книги, которые поймут когда-нибудь потом, и говорить на самом редком — языке невербальных диалогов. А могли бы овладеть самыми потаёнными секретами мироздания или на неделю захватить Кантерлот, чтобы научить пони мыслить так же, как умеем мы сами…
— Наши подданные, — продолжила Твайлайт, — собрали бы все знания, раскиданные по Эквестрии. Исчезающие в памяти поколений и гниющие под развалинами замков. Мы возродили бы заклинания Старсвирла и постигли бы природу времени. Во всём мире не осталось бы никаких тайн. В конце концов, мы бы победили Смерть. Больше ни одной пони не пришлось бы умирать только потому, что кто-то решил, что смирение перед Смертью не лишено доли героизма и мужества.
— И каждую ночь мы бы засыпали с осознанием совершаемого чуда и просыпались бы под шелест утренних звёзд…
Разреши мне одну вещь…
Флёр де Лис склонилась к трепещущей Твайлайт. Закрыв глаза, она медленно поднесла к ней свою мордочку и коснулась поцелуем своей собеседницы. Юная пони почувствовала, как её шёрстка ощетинилась, и дрожь от нежного прикосновения Флёр пробежала у неё от загривка до самого кончика хвоста. Единорожка вновь сделала глубокий и резкий вдох, чтобы…
— К сожалению, на этом всё, Твайлайт. — Флёр тяжело вздохнула, словно заставляя себя пробудиться от волшебного сна. — Когда всё кончится — заходи на выходных в северное крыло Кантерлотского дворца, — добавила она и медленно побрела в сторону фермы.
Палящее солнце находилось в зените, а белая стройная кобылка медленно шагала по грунтовой дороге. Только сейчас она понимала, насколько по-настоящему одинока.