Дорога на Кантерлот
Дорога на Кантерлот. Глава XI: Самая длинная ночь. Часть первая: Роща.
"С 21-го по 23-е число на участке 109-й сд идут кровопролитные бои с превосходящими силами чейнджлингов. Численность вражеской группировки оценивается в 2-3 дивизии, серьёзно усиленные танками, бронемашинами и артиллерией всех калибров. На данный момент из штаба дивизии докладывают о прорыве их линии на правом фланге и обрыве связи с некоторыми частями. Сопротивление продолжается, ключевое направление уже оказалось под угрозой. Овладев г. Холлоу — противник получит возможность наступать прямо на Кантерлот, охватывая и разбивая подходящие к фронту силы 1-й армии РККА и соединений Эквестрийской армии.
Приписка: Согласно анонимным донесениям, генерал 109-й сд Любов В.И. — опасный элемент, являющийся главной причиной тяжёлой ситуации на участке дивизии. Ещё до вступления в боевые действия за этим жеребцом были замечены такие черты как: пренебрежение армейской субординацией, халатность, укрывательство врагов народа. В данной тяжёлой ситуации, это может вылиться в непредвиденные последствия.
Отправитель: Начштаба 1-й армии Устинов.
Получатель: Штаб Эквестрийского фронта.""Ситуация на участке 109-й дивизии ещё находится под достаточным контролем. На помощь Любову брошено несколько эскадрилий ЭАФ и наших ВВС. Армия должна быть развёрнута на своих позициях к 25.10 Эта дата — крайний срок. Возражения не принимаются.
Приписка: Никаких анонимных доносов не принимать. Доносчиков срочно выявить, проверить с пристрастием и передать в особый отдел фронта.
Отправитель: Начштаба Эквестрийского фронта Гнедовский.
Получатель: Штаб 1-й армии."
Солнце устало закатывалось за горизонт. По дороге, тянувшейся через мелкую и грязную речку, ехала колонна автомашин. Серые тени окутали грузовики, в сумерках были видны лишь их очертания, терявшиеся на фоне леса. Колонна шла в деревню: ещё некоторое время назад там шёл тяжёлый бой, но сейчас всё стихло. От грузовиков и мотоциклетов разносилось тарахтение, обрывки трелей губной гармошки. Те, кто ехал в машинах, были спокойны, уверены в том, что эта деревня и эта дорога уже принадлежат им, что гремевший весь день бой дал свои результаты. Вот колонна постепенно втянулась в поселение, слившись с силуэтами домов в одну монотонную кашу. Мысленный взор дорисовывал картины остановки, построения, расположение в только что захваченных постройках... Беспечная, почти мирная обстановка, привычная для тех, кто таким образом прошёл уже сотни и тысячи километров. Только к чёрту! Пусть побеспокоятся!
— Яблочкин! Шрапнель, сорок снарядов, залпами, по деревне, огонь! — Голос Иоганна прозвучал хрипло, но отчётливо. Через несколько секунд последовал грохот орудийных залпов. Накатывающие сумерки вдруг вспыхнули и разразились страшным визгом. Трудно было разглядеть то, что творилось в оставленном Эплстоке, но Грау чувствовал, что враг ошеломлён, напуган. Они ударили по нему метко, прямой наводкой. Снаряды просвистели вдоль улицы и должны были лечь аккурат туда, куда въехала ненавистная колонна.
Отдав приказ артиллеристам, комбат вышел из только что вырытого для него укрытия. Вокруг стояли облетевшие молодые деревья, помимо пушечного грома слышалось монотонное тюканье лопат, кирок и мотыг: батальон сооружал себе новую позицию. За последние несколько часов произошло много событий, и большинство из них не предвещало ничего хорошего.
Атаку чейнджлингов со стороны леса удалось отразить. На помощь Иоганну пришёл взвод из батальона Воробьёва, командовал им грифон по имени Антон Димитреску, старый товарищ Грау ещё с прайвенской войны. Вместе они выбили чейнджлингов из деревни и прогнали за ручей, ошеломив и частично рассеяв их отряд. Та часть врагов, что отходила организованно, прикрывала своё отступление пулемётным огнём, и нанесла батальону ощутимые потери. Погиб один из комвзводов, ещё несколько красноармейцев были убиты или тяжело ранены.
Димитреску доложил, что его батальон попал под удар такой же силы, и скорее всего, Воробьёв уже получил приказ на отход. Так Грау узнал, что его левого фланга больше нет. Батальон занял новую линию обороны и приготовился к новому бою, но враг на его участке затих и больше не показывался. Обойдя загнутую линию своих рот, Иоганн вернулся в штаб, и застал там бойца в эквестрийской форме. Тот доложил, что отряд Логгера разбит наголову, а остатки окруженцев рассеяны и перебиты. То был не офицер и даже не сержант. Кауров сначала подумал, что это связной, но оказалось, что это обычный беглец с поля боя. Иоганн разгневался, приказал сорвать с жеребца ремень и знаки отличия, а потом выпнуть туда, откуда он явился. Так комбат узнал, что его правого фланга больше нет. В небо взмывали зелёные ракеты, явно принадлежащие врагу. Часть из них поднялась прямо из-за спин залегших бойцов. Так стало понятно, что у них теперь нет и тыла. Батальон окончательно отошёл в рощу и начал окапываться, создавая круговую оборону. Старые соседи сгинули, теперь ими стали перевёртыши. Первым решением Грау было не пускать врага по дороге при помощи артиллерии. Пушек у него было мало — всего одна батарея, но даже этой батареи должно было хватить чтобы заставить врага остеречься, вынудить его думать о чём-то кроме своего молниеносного продвижения вперёд, бросить ему вызов: "Мы здесь! Попробуй, проглоти нас!"
И вот, Грау быстро шёл, обходя кусты и деревья. Он думал, и одна мысль была тяжелее другой. Погода ухудшалась, небо начинало заволакивать чёрными дождевыми облаками. Уже дул ощутимый, холодный ветер. "Ночью может вдарить сильный снег или дождь, может помочь при отходе... Но стоит ли отходить? Нужно ли отходить? Скорее всего ещё есть какая-то лазейка, куда может проскочить батальон, но приказ!.. А чёрт его знает. Командир обязан готовиться к худшему. Если что — умрём все до последнего, но задержим, перебьём как можно больше..." — Поток мыслей быстро оборвался, ведь грифон остановился и задумался снова, но уже о другом. Мысль ещё тяжелее чем прежняя, вошла в его разум. Он вспомнил о деле, которое он обязан был решить. Командир обязан быть жестоким к тем, кто нарушает воинскую честь, кто ведёт себя недостойно, подставляет товарищей. На войне за подобное может быть лишь одно наказание, но... имеет ли он право? Есть ли смысл идти на такой шаг в тяжёлую минуту, когда каждый на счету? Грау закрыл глаза и замер на месте. Ему казалось, что тысяча голосов в унисон кричали ему: "Поступи милосердно, не губи его! Нет смысла!" — Но он боролся с ними, подавлял их. "За солдат отвечает командир. За беглецов отвечает зачинщик. Трус должен быть наказан." — Эти железные слова подобно клинку разили его сердце, заставляя то обливаться кровью. Он не хотел так поступать, не хотел ни телом, ни душою, но иначе он поступить не мог. "Сильно жалеть — совсем не жалеть." — В его внутреннюю перепалку вдруг вклинился мягкий и спокойный голос Любова, генерал был прав так же сильно, как и тогда, когда сказал эти суровые, но верные слова.
— Привести Шмульке в штаб. Командиров рот — туда же.
Стоявший позади Белов коротко кивнул, и вместе с остальными связными начал исполнять указание. Грау видел, как тяжело это даётся пегасу. Всем сейчас было трудно: солдаты не спали с раннего утра, и скорее всего не будут спать до самой глубокой ночи.
Штаб был размещён в давно заброшенном домике, который некогда принадлежал какому-то местному землевладельцу, некогда владевшему этой рощей и некоторыми окрестными территориями. С тех пор он разорился, продал землю и уехал, летний домик опустел, а роща заросла бурьяном и потеряла свои очертания. Сейчас это мало волновало Грау, решившего разместить здесь свой штаб. Дом был построен на славу и за несколько лет запустения ещё не превратился в заплесневелую развалюху. Здесь можно было укрыть раненых, разместить связных. Здесь можно было принять последний бой. Однако, сейчас нужно было использовать это помещение совсем для другого.
В небольшую комнату, предназначенную под штаб, начали входить командиры рот. Адлер, Пежин и политрук Петерс, сменивший на посту раненого Уздцова, предстали перед комбатом. Тот мрачно поприветствовал их и указал тем на стулья. Те сели. Никто не решался первым заговорить. Особенно мрачен был Адлер, разозлённый поводом, по которому его призвали сюда. Он странно смотрел на Иоганна, будто пытался передать ему какую-то мысль, дать совет. Но Грау его не понял.
Вот появился и Шмульке: конвоиры ввели его в комнату и удалились. И без того висевшее молчание стало ещё мрачней. Командир пулемётного взвода стоял под тяжёлыми взглядами командиров рот и мелко дрожал. Он было пытался что-то выдавить из себя, как-то оправдаться, но не успел. Грау заговорил первым:
— Сержант Абель Шмульке. Ты обвиняешься в том, что своей паникой спровоцировал бегство своего взвода и ещё нескольких отделений из роты Пежина. За трусость и бегство с поля боя может быть лишь одно наказание — смерть. — Голос командира батальона звучал особенно хрипло и грозно. Ему трудно было произносить эти слова. Он вспомнил ту ночь, когда Шмульке стоял перед ним, лихо и радостно рассказывая подробности только что прошедшей перестрелки с врагом. Вспомнил он и тот вечер, когда сержант докладывал о бое на дороге. Ещё тогда Иоганн увидел что-то неуверенное в глазах офицера, но не придал этому большого смысла: "Выдержит, он славный малый." — Решил грифон, но сейчас его прошлые мысли оказались неоправданны. Пулемётчик стоял перед ним опозоренный, уже почти приговорённый к смерти от лап и копыт собственных товарищей. "Что же подкосило тебя, что же сломало? Как ты, умный и сообразительный Шмульке, забыл о своём долге, своей чести, чести грифонского рода? Какая сила обратила решимость в животный страх?"
— Товарищ комбат... — Наконец сумел выдавить из себя пулемётчик. Его глаза блестели в тусклом свете масляной лампы.
— Что, что ты хочешь мне сказать? — резко оборвал его Иоганн. — Что ты не выдержал? Что ты не хотел, чтобы всё было так как есть? Этого уже не поменять. Твоя трусость могла бы стать гибелью роты, гибелью батальона. Товарищи командиры, что вы хотите сказать по этому поводу? Чего заслужил бывший сержант Шмульке?
— Герр командир... — Из-за спины послышался голос батальонного политрука Брехта. Тот обратился к Иоганну на грифонском, но тот резко обернулся и ответил ему на северянском:
— Товарищ политрук, извольте не встревать.
Брехт молча удалился в другое помещение. Кауров, до этого похожий на недвижимое изваяние, проводил политрука холодным ничего не выражающим взглядом.
— Я считаю, что этот солдат повинен смертью. — коротко произнёс политрук Петерс. Другие командиры молча посмотрели на него. Только продолжавшийся бой орудий Яблочкина нарушал натянутую тишину. Шмульке озирался по сторонам, дрожал, но держался как мог. — По военному закону его следовало бы передать под трибунал, но так как его здесь нет, то придётся сделать это самостоятельно.
Договорив, Петерс посмотрел на Иоганна. За видимой сухостью формулировок скрывалось глубокое сожаление. Молодой политрук внутренне корил себя за это, но всё равно находил в себе силу говорить по букве, не поддаваться на жалобный вид преступившего воинский закон.
— Я считаю, что Шмульке должен искупить вину, но не своей жизнью. — В помещении раздался охрипший и низкий голос пожилого Адлера. Комбат в недоумении посмотрел на него: "Адлер, откуда такая мягкость? Где твоё "Молчать!", "Смирно!", "Без разговоров!"?" Старый грифон легко понял этот посыл. Его большие, немного впавшие глаза ответили твёрдым молчанием. Нет, он не разжалобился, он стоит на своём и знает, что говорит.
— Тот кто струсил единожды — струсит и впредь, разве не так? Нельзя допускать подобного. — Продолжал гнуть свою линию Петерс.
— Бегство Шмульке это проступок, который должен быть покаран. В былых имперских полках за бегство казнили на месте, и нас точно так же учили поступать именно так. Но у меня есть убеждение, что Шмульке скорее жертва, чем зачинщик. Он не совершил самострел, не подстрекал других к бегству, и вернулся в бой как только бегущие были остановлены. Да, он виноват, и мы его накажем. Но не расстрелом. Сейчас каждый боец на счету, гибель товарища возмутит солдат, а не укрепит их дух.
— Товарищ лейтенант... — В голосе ротного политрука засквозила смесь укоризны и сожаления.
— Отставить пререкания! — осадил их Грау. — Пежин, говори. Более я слушать не намерен.
От этого высказывания Шмульке нервно вздрогнул и сглотнул.
Комроты Пежин оглядел всех собравшихся. Вид у него был серьёзен и насуплен. От былой лёгкости и лихости не осталось и следа. На молодом лице лейтенанта будто бы проступили новые, необычные для него черты: более острые, будто бы осунувшиеся от напряжения, усталости и недовольства происходящим.
— Нечего его стрелять, товарищ комбат. — наконец выговорил пони. — Когда жук из лесу начал гвоздить — много кто перепугался. Шмульке панику не начинал. Она сама началась, сразу. Как кирпичом по голове, товарищ комбат. Он хоть и драпнул, но кое-кто из его взвода остался при оружии и дали как следует. Как застрочили наши станковые — тогда мы и успокоились, начали отвечать. А тех кто побежал остановили ведь? Остановили...
— А если бы не остановили? Если бы меня там не было? Если бы они так и разбежались по округе? — недовольно спросил Иоганн. После этого вопроса не последовало ответа. Грау замолчал и некоторое время думал. Его эмоции и мягкость уже были подавлены, теперь шёл разговор между разумом и холодной буквой. — В общем — скажу вам так. — наконец начал он, отойдя от размышлений. — Вы все — мои подчинённые. Решение всё равно выношу я. И думаю я таким образом. Шмульке, кем бы он ни был, совершил непоправимый проступок. Поступок, который можно искупить только кровью. И мириться я с этим не буду... Шмульке, ты хочешь искупить свою вину?
— Т-так точно! — Немного заикаясь ответил пулемётчик.
— Ты готов убить? Ты готов умереть ради этого? — Эти слова Иоганн произнёс чётко, ясно и резко, почти без хрипотцы, свойственной грифонам.
— Так точно, товарищ комбат! — Уже более твёрдо ответил Абель. Перья на его приплюснутой орлиной макушке ходили ходуном, он белел и краснел, пусть этого и не было видно.
— Тогда бери винтовку и иди в ночь. Добудь мне одного врага, добудь двух, докажи, что больше не испугаешься! Либо погибни как подобает воину, солдату Красной армии.
— Слушаюсь! — В глазах Шмульке блеснул радостный пыл. Позорная смерть от пуль своих товарищей миновала его стороной. Комбат прислушался, комбат понял, комбат простил, пусть и по своему.
— Кауров, выдайте ему полуавтомат.
— Слушаюсь! — Интонация начштаба оказалась подозрительно похожей на тон Абеля. У всех присутствовавших явно упал груз с плеч. Сержанту вскоре выдали оружие, и тот удалился восвояси в сопровождении батальонных связных.
Некоторое время, стояла тишина.
— Верно вы поступили, товарищ комбат. — Первым подал голос Петерс, неохотно ратовавший за казнь пулемётчика. Можно было бы назвать его лицемером, но это было скорее не так. Адлер бросил многозначительный взгляд на политрука, но ничего ему так и не высказал.
— Помнится мне... Когда ещё сержантом в полку служил, довелось поглядеть на казнь. — вдруг заговорил пожилой комроты. Все с интересом к нему прислушались. — Приговорили тогда к расстрелу какой-то очередной интеллигентский кружок, вывели их всех на плаху, завязали глаза, а потом... Помиловали, выстрелили в воздух. Знаете как они выглядели тогда?
— Примерно так же? — Предположил Петерс.
— Нет, не сказал бы. Наш сержант имел больше выдержки чем те птенцы, но ситуация похожая...
— Адлер. Ваша рота ещё работает? — Грау резко сменил тему разговора. В его голову снова пришли мысли об их общем положении.
— Скоро окопаются. Земнопони с лопатой дружат, грифонов нужно гонять.
Иоганну вспомнился Шуман. В последний раз Грау видел его в атаке со штыком наперевес. Среди убитых и раненых его не было, значит боец всё-таки уцелел.
— Хорошо. Вам я верю. С вами не забалуешь, Адлер. Как остальные?
Двое других командиров ответили примерно так же. Их роты ещё работали, вгрызаться в мёрзлую землю было ещё труднее из-за камней и корней деревьев, которые приходилось рубить.
— В таком случае, скажу вам кое-что о нашем положении. — Иоганн снова заговорил задумчиво и особенно серьёзно. — Приказов пока нет, связь молчит, мы в клещах и почти в окружении. С наступлением темноты надо провести разведку местности, может быть ещё остались какие-нибудь дороги по которым можно проскользнуть между чейнджлингскими колоннами.
— Понятно... А что если донесение не придёт? — Этот неловкий и неподходящий вопрос позволил себе задать Пежин.
— Подпускать поближе, бить до предпоследнего патрона. Последний — для себя. С орудиями — то же самое, последним фугасом подорвать орудие. Будем драться до смерти. Вам это понятно?
— Драться до смерти... — задумчиво протянул Адлер. Обычно жёсткий и бескомпромиссный командир сейчас был занят размышлениями. Он имел опыт, он понимал значение этих слов точнее, чем его коллеги. — Это сильное решение, комбат.
— Иных решений я позволить себе не могу. У вас ещё есть какие-то претензии, Адлер?
— Претензий у меня нет, товарищ комбат. Драться — значит драться. Только драться — это не значит умирать. Это значит убивать. Умирает тот, кто не дерётся. Умирает тот, кто струсил.
"Верно! Верно говоришь!" — Подумал про себя комбат, чувствуя, как на душе становится теплее.
— Хорошо сказано. А сейчас — возвращайтесь к ротам. Вести круговое наблюдение, обо всём докладывать. Огня без приказа — не открывать.
— Есть! — Почти единогласно ответили комроты.
— В таком случае — идите.
Спровадив своих начальников, Иоганн снова остался наедине с собой. Теперь он задумался о разведке. Небольшой отряд пони во главе с Копытовым должны были найти выход, проушину через которую можно было бы протащить пушки, подводы, вывести солдат. От них зависело всё, от них зависела судьба нескольких сотен пони и грифонов, целого батальона, ещё способного воевать, ещё способного принести пользу товарищам, сражавшимся всего в нескольких километрах от них, на сельских окраинах Хоуп Холлоу. Комбат сделал несколько кругов по комнате, потом тяжело сел на один из стульев и потупил глаза в пол.
"Может, попытаться выйти без приказа..." — Тщательно отгоняемая им мысль снова закралась в голову, и он не стал ей препятствовать. — "Батальон погибнет здесь, он нужен в другом месте. Ты можешь вывести бойцов, снова встать на пути врага, снова драться с ним, в безопасности, бок о бок с другими батальонами полка! Разве Любов не учил беречь солдат? Разве он не учил отступать, не учил обманывать врага? Они уже знают что ты здесь, уже готовятся напасть. Сегодня-завтра, может быть и через несоклько часов здесь уже загрохочет бой, вас окончательно окружат, у вас не будет шанса выйти! Пощади их, пощади себя!"
В уме грифона возникла страшная картина: перебегающие серо-зелёные цепи, сплошной миномётный огонь, танки и броневики, грохочущие вперёд и бьющие из всех орудий. У него уже нет патрон, нет солдат, а на место убитых врагов и сожжённых танков встали новые. Раненые добиты, последние защитники штаба, он, Кауров, Брехт убивают себя, лишь бы не сдаться врагу. Чёрная, или, вернее, тёмно-серая фигура чейнджлингского командующего надменно ходит среди трупов его бойцов: "Я победил его! Он САМ загнал себя в западню! Храбрые дикари, какая прекрасная смерть!" Он положил в этой роще не один батальон, но его это не волновало. Они нашли обходные пути, ворвались по ним в город...
"Нет! К чёрту наваждения! Я не поддамся на эту дрянь! Да! Всё будет именно так! Но мы сделаем то, что должны были сделать! Погибнем, но не оставим врагу дорогу, не нарушим приказ, не замараем себя позором!" — Иоганн резко отмахнулся сам от себя. В этот момент зазвонил телефон.
— Товарищ комбат! Из роты Петерса докладывают, что к нам с востока идёт отряд.
— Кто?
— Судья по всему — эквестрийцы.
— К чёрту бегляков! — выругался комбат. — Сколько их?
Телефонист повторил вопрос в трубку.
— Меньше сотни, около восьмидесяти, товарищ комбат.
— Передай Петерсу мой приказ: пусть гонит их взашей от моей позиции. Они — не часть РККА, а рвань и дезертиры.
— Слушаюсь. — Телефонист передал приказ комбата.
— Кауров, ты за главного. Я посмотрю, что у них там творится.
— Вас понял, товарищ комбат.
Жеребец козырнул, грифон ответил тем же и вышел на улицу.
Стук лопат и топоров постепенно стихал, но ещё отчётливо слышался в наступавшей ночи. Воздух становился влажным и густым, пахло скорой непогодой. До позиций Петерса от дома было совсем недалеко — около пяти-десяти минут быстрой ходьбы. Комбат оглянулся на здание, в котором разместился его штаб: снаружи он был облицован потемневшей и уже немного прогнившей вагонкой, на металлической крыше виднелись крупные ржавые пятна. Небольшие окошки, разобранное и развалившееся крыльцо — вот внешний вид этого некого милого и приятного глазу здания. "Ничего, ты нам ещё послужишь" — Подумал про себя офицер, мельком разглядывая неказистое строение.
Вот и позиции бывшей роты Уздцова: стрелковые ячейки аккуратной загнутой линией протянулись аккурат за поросшей колючками опушкой. Усталые бойцы увидели комбата, и начали налегать на заступы с новой силой. Гостей Иоганн увидел не сразу: они стояли немного поодаль и их грязно-коричневые шинели было трудно разглядеть даже грифону. Их действительно было достаточно много: несколько десятков бойцов залегли в поле, тогда как несколько из них подошли вплотную к позициям и вели переговоры с командиром роты.
— Комбат вас не пускает, — по-эквестрийски объяснял им политрук. Он выговаривал слова со специфическим грифонским акцентом, что само собой вызывало улыбку, — Вы — отдельно, наш батальон — отдельно. Идите куда шли.
— Но позвольте! Вы наши соседи, мы тоже были подчинены вашей дивизии, почему это вы нам не поможете? — Грау сразу узнал этот хамоватый голос. Ему вспомнился единорог, пробившийся из окружения с небольшим отрядом своих товарищей. Тогда комбат накричал на него и прогнал из батальона, теперь же им предстояло встретиться вновь. Когда комбат подошёл к ним, кто-то дал команду "Смирно!". Петерс, его подчинённые и несколько солдат в окопах вытянулись и подобрались, но Грау тут же дал команду "Вольно!".
— Комроты Петерс, доложить ситуацию! — Тон Грау отдавал напускной суровостью. Он показательно разыгрывал эту сцену, будто не знал заранее о том, что произошло. Тот было взглянул на начальника с недоумением, но в миг опомнился и начал докладывать:
— Несколько минут назад к моей позиции подошла крупная группа эквестрийских военнослужащих, товарищ комбат. Пришли переговорщики, просят принять их в батальон. Никакого порядка в группе нет, командует ей капрал, хотя в ней есть военнослужащие куда более высокого ранга...
"Опять этот капрал..." — Подумал Иоганн, слушая Петерса.
— ... Точной информации о численном составе, вооружении и оснащении нет. Как прикажете поступить с ними? — Вопрос политрука прозвучал так же, как и остальная фраза. Он явно не тяготился судьбами эквестрийцев. Комбату было известно отношение политруков и некоторых офицеров к союзникам. Он кивнул Петерсу, а потом молча и холодно посмотрел в сторону делегации уцелевших.
— Здравия желаю, товарищ командир. — Единорог-капрал не намерен был выдерживать молчаливую паузу. Грау тут же узнал его, старые воспоминание пришли в мысли. Опушка леса, группа бойцов сидит и уплетает за обе щёки обед, приготовленный для них на полевой кухне. Одичавшие, заросшие, грязные, с блестящими глазами мертвецов, пусть ещё не погибших, но уже стоящих на пути к этой участи. Заражённые паникой и страхом, способные заставить эту болезнь перекинуться на других...
— Я не твой командир. — коротко ответил ему Иоганн и обратился к Петерсу: — Не пускайте их, пусть выбираются сами.
Единорог не понимал по-северянски, но до него дошла суть вопроса. Он угрюмо покачал головой и тяжело вздохнул. В его осанке и взгляде вдруг проступила тяжёлая, неодолимая усталость. Его организм отчаянно требовал отдыха, но пони всё ещё стоял на ногах, будто бы его удерживала сила воли или страх. Страх перед чем? Перед снами? Странное дело... В глазах жеребца блестела лихорадка, и Иоганн понял, что ему физически неприятно в них смотреть. В отсветах заходящего солнца капрал походил на живого мертвеца, восставшего из могилы.
— Сэр, мы не кучка оборванцев! — из-за спины единорога вышел другой боец, отличавшийся от своего вожака разве что отсутствием рога и другим оттенком потемневшей от грязи и пота шерсти. — Мы все вооружены, у нас есть патроны и лёгкие пулемёты, есть даже гранаты! Мы солдаты, мы можем драться!
"Как же вы можете, если валитесь с ног?" — Подумал про себя комбат. Ему не нравился этот разговор, он хотел побыстрее его закончить.
— Вы обещали вашему командиру, что позволите нашей части отступить на ваши позиции. Разве офицеры красной армии не держат данное ими слово? — Раздался голос ещё одной фигуры, на грязной шинели которой блестели лейтенантские петлицы.
— Вы — не часть. Вы — дезорганизованная группа. — Проговорил Иоганн, с ужасом вспоминая, что об этом действительно заходила речь. "Как я выгляжу в их глазах? Неужели как предатель? Неужели я брошу союзников?" — Привычный голос осуждения поднялся в его голове. Он увидел взгляд Петерса: политрук, некоторое время назад переживавший за судьбу своего сородича и сослуживца, сейчас выглядел холодно, равнодушно.
— Вы уверены? — с угрюмой усмешкой спросил капрал. — А может вам её показать?
— Показывайте. — Слово почти само вырвалось из клюва. Всё это была пустая болтовня.
— Товарищ комбат... — Сбоку послышался голос Петерса. Политрук явно был удивлён решением начальника.
— Пусть докажут свою пользу. — Коротко ответил ему Грау и пошёл вслед за группой эквестрийских парламентёров.
От опушки леса начиналось бугристое поле, часть которого ещё не успели распахать. Там, среди рытвин и кочек, сливаясь с тенями и тёмной землёй, сидело несколько десятков пони. Северяне почти сразу заметили их и сумели пересчитать, но сейчас бойцов было практически не видно. "Хорошо прячутся" — подумал Иоганн. Постепенно его настроение менялось. Группа союзников не производила впечатления разбитых паникёров. Бойцы сидели тихо, старались не выдать себя, только отдельные малозаметные отблески и редкие неаккуратные жесты выдавали их.
— Отряд, построиться! — Капрал отдал приказ почти не повысив голоса, но все его услышали и тут же начали покидать свои укрытия. Буквально из ничего на глазах грифона выросло подобие строя. Они стояли кучей, практически без порядка, но среди них всё же были видны командиры и отдельные отряды, на спинах и плечах жеребцов висели винтовки, грозно упираясь в небо своими тупыми стволами. Немного в стороне встало несколько невооружённых фигур, их трудновато было разглядеть в сумерках. "Наверное тыловики" — Подумал Иоганн.
— Отряд построен, сэр! — Кто-то из бойцов доложил о выполнении приказа. Его голос прозвучал устало, но чётко.
— Выровнять шеренги, встать как положено! — Капрал не остался удовлетворён подопечными. Среди эквестрийцев послышался едва слышный ропот, но через какое-то время группа выровнялась и встала как надо. Иоганн взглянул на жеребца и с интересом склонил голову. Тот почувствовал на себе его взгляд и повернулся в ответ.
— Видите? Мы ещё чего-то стоим. — Послышался усталый смешок.
— Вижу... — Грау покивал головой. — Значит вы действительно сохранили какой-никакой порядок. Мы уже натыкались на бойцов Логгера. Трусы, паникёры, бежали кто куда поодиночке, один попросился к нам, но мы его прогнали.
— Мертвецы. — многозначительно проговорил эквестриец. Грау понял, что он имеет ввиду. — Мои парни тоже чуть не подписали себе приговор. Я и ещё несколько бойцов сумели собрать и вразумить тех кто разбежался не так далеко. Подобрали боеприпасы, медикаменты, еду... В общем — можем ещё повоевать. Возьмете нас под крыло, товарищ командир?
Комбат задумался, но думал недолго.
— Оставь группу под командой заместителя, пусть двигается на юго-запад от рощи и занимает позицию у ручья. А у меня к тебе есть разговор. Хочешь быть под моей командой? Исполняй приказы без рассуждений. — "А то дорассуждались до самого Кантерлота." — Добавил про себя грифон. Единорог понял его ход мыслей и посмотрел на него с некоторым укором.
Послышались гулкие раскаты пулемётных очередей. Все тут же прислушались и напрягли внимание.
— Стреляют в воздух. — Проговорил капрал.
— В кого? — Спросил кто-то из подчинённых.
— Не до вопросов, исполняйте указания. — Грау, подавляя растущую тревогу двинулся обратно к лесу. Очереди продолжали стучать ещё какое-то время, после чего наконец смолкли. Звуки длились меньше минуты, но зачем стреляли? Это точно были чейнджлинги, а рокот очередей был слышен в некотором отдалении, в стороне города...
— Как тебя зовут, капрал?
— Артур Вайз. Вы ведь уже спрашивали, разве нет?
— Спрашивал, но потом было не до вас. Один ты командовать своим отрядом не будешь, приставлю к тебе политрука. Он парень славный, по вашему говорит хорошо, поможет в организации. Но это будет потом, а сейчас у меня для вас есть задание. Хотите поколотить жуков? Отомстить им как следует.
Артур повернул ухо в сторону Иоганна и посмотрел на него со значением.
— Было бы неплохо, сэр.
— Не "было бы неплохо", а "так точно"! Вас в вашей армии не учили общаться с офицерами?!
— Учили, как же. — Артур снова невесело хмыкнул.
— Вот и говори как положено. Ваши мытарства кончились, теперь повоюете как надо!
Они подошли к окопам роты Петерса. Политрук находился примерно на том же месте, работа ещё продолжалась. Разговор Грау с эквестрийцами занял не очень много времени.
— Что решили, товарищ комбат?
— Эквестрийцы остаются с нами. Скоро подойдут в расположение.
— Понятно. Значит, вы сочли их пригодными?
— Пока что нет. Нужно их проверить.
Петерс кивнул, командиры прошли сквозь его позиции и направились к дому, где располагался штаб. Внутри царило всё такое же спокойствие и порядок. Кауров и Брехт встретили Артура удивлёнными взглядами.
— Командир эквестрийцев? — Спросил батальонный политрук, с любопытством разглядывая единорога.
— Да. Знакомьтесь — Иоганн показал лапой на Артура, — капрал Вайз, командует остатками группы Логгера. Товарищ Брехт, возьмёте его под свой надзор.
— Вас понял, товарищ комбат. — Брехт коротко кивнул. По нему было видно, что эта новая обязанность пришлась ему по нраву. Грау кивнул ему в ответ и обратился к Артуру.
— А теперь, капрал, расскажешь нам как вас разбили. Садись.
Вайз с нескрываемым удовольствием грузно опустился на один из стоявших в комнате стульев. Он рассказал о том, как их обстреливали несколько часов подряд, как связь прервалась, как они сидели в окопах под огнём и ждали атаки — но её не было. Потом он поведал о том, как им зашли с тыла, как их начали подавлять огнём из пулемётов, как страх сковал солдат, как он же заставил их разбегаться. Его командир погиб, погиб и Логгер, погибли и многие другие: жертвы паники и те, кто решил продать свою жизнь подороже. Но потери убитыми были не так велики, как потери бежавшими. Группа просто растворилась, разбежалась по окрестностям, а чейнджлинги даже не потратили лишних усилий чтобы добить и окончательно рассеять её. Они обтекли их позиции и двинулись дальше. Это и позволило Артуру и другим оставшимся в рассудке жеребцам привести в чувства остальных. Капрал описывал это коротко и чётко, с видимым спокойствием. Грау же представил себе картину: кучки солдат стоят у стрелковых ячеек, беспомощно смотря на грохочущий сзади вражеский огонь. Вот один из них начал пугливо озираться, вот другой сделал шаг назад — и всё, подразделение утрачено. То же самое пытались провернуть и с ним — и у них это почти получилось. Это их отточенный приём, доведённый до автоматизма, используемый почти бездумно, по шаблону. Подумалось: "Так их и громили. Не в солдатах дело, а в тактике..."
Запищал зуммер телефона, все снова напряглись. Связист прильнул к мембране.
— Что докладывают? — Спросил комбат.
— Прибыл посыльный из штаба дивизии. Приземлился на позициях роты Адлера.
Кауров, Брехт и Грау резко переглянулись. Артур, не понимал причины их возбуждения, поэтому на всякий случай встал со стула.
— Капрал, чего стоишь? — Иоганн немного просиял в лице. Видимо, только что ему доложили что-то очень важное.
— Не знаю, товарищ командир. У нас хорошие новости?
— Считай что да. А задача у тебя такая. У тебя в отряде есть солдаты которые хорошо знают местность?
— Так точно.
— Хорошо, я так и знал. Вот карта. — Иоганн подвёл капрала к столу с которого ещё не была убрана карта местности. Деревня Эплсток теперь была обозначена как занятая врагом, со стороны рощи перед поселением тянулась зубчатая линия вражеского охранения. Они опасались окопавшегося батальона, но ждали ли врага с других направлений? Этот план был рискован, дерзок, чем-то похож на прошлую авантюру с Йеллоупичем. Сначала он хотел доверить его своим бойцам, но с подходом эквестрийцев решил поступить иначе: пусть пони побьют тех кто побил их, пусть отбросят страх и обретут храбрость перед неприятелем, пусть "докажут свою полезность", как он выразился ранее.
— Отправляйся в свой отряд, переходи ручей вброд и заходи к ним в тыл. Ночь глубокая, караул с этой стороны слабоват. Перебьёте часовых, ворвётесь в Эплсток и устроете врагу побудку. Дома сжечь, оружие захватить, пленных брать запрещаю. Задача понятна? Справишься?
— Справлюсь. — Артур кивнул, подразумевая под собой и всех своих подчинённых. — Мы умеем скрываться от врага, знаем о нём многое. Окруженцы, как никак.
— А чего ты мне тогда заливал про чейнджлингов будто они невесть кто? — Иоганн впервые за весь их разговор широко улыбнулся.
— Ситуация располагала. Смалодушничал. — Артур так же растянулся в усталой улыбке.
— Впредь такого не говори. Иди, капрал. Брехт, вас это тоже касается.
— Слушаюсь! — Вайз отсалютовал и вышел.
— Служу Северянской Республике! — Брехт отдал комбату честь и последовал за эквестрийцем. В комнате остались только Кауров и Грау.
— Хотел бы я с ними... Да не могу. — тяжело проговорил грифон. — Телефонист, что там с посыльным?
— Ранен, причём серьёзно. Хотел пролететь в облаках, но заметили...
— Ясно. Каков приказ генерала?
Связист повторил этот вопрос кому-то по ту сторону провода. После того, как ответ был дан, подчинённый Лебедева сказал всего два слова.
— Выходить. Пробиваться.
— Точно?
— Так точно, товарищ комбат!
— Хорошо! Значит ещё поживём. — кауров не смог сдержаться от радостного возгласа. — Какие будут указания, товарищ комбат?
— Вести наблюдение за Эплстоком. Докладывать каждые пятнадцать минут. Белов! Собирай в штаб командиров, будем разрабатывать план прорыва.
— Стало быть, выходим? — Тон ординарца так же был приподнятым, грифону это показалось излишним.
— Пока нет. Исполняй!
— Слушаюсь! А я уж думал... — По своей частой привычке Белов попытался оставить последнее слово за собой.
— Не думай, товарищ. Делай. — Относительно мягко осадил его комбат. Пегас козырнул и удалился.
Вскоре, один за другим в комнату начали заходить командиры рот. Все были в сборе, включая бывшего командира пулемётной роты Поттенбаккера. Молодой офицер, так и не успевший толком покомандовать своими пулемётчиками, теперь был приставлен к Адлеру в качестве заместителя и ближайшего помощника. Его было хотели назначить командиром за место выбывшего Уздцова, но Грау решил что более решительный и инициативный Петерс лучше подойдёт на эту роль. Военные обступили стол и начали всматриваться в карту.
И тут в дверях появился Копытов. Его шинель спереди была покрыта слоем чёрной блестящей грязи, не избежал этой участи и кое-как отчищенный нос разведчика. Было видно — приходилось ползти на животе. Грау никак не отреагировал на это появление, просто спокойно спросил:
— Вернулись?
— Вернулись, товарищ комбат. Потерь нет, но кое-где на стрельбу всё-таки наткнулись.
— Докладывай. Времени мало. — Комбат был искренне рад за вернувшегося подчинённого, но действительно не имел возможности как-то это выразить. Копытов подошёл ближе, и начал говорить. Его голос был привычно усталым, но довольным. Сержант всегда старался показать себя весело и даже лихо.
— Блокпост на Эплстокском большаке они ещё не заняли. Дорога почти свободна, враг использует её для объезда. По ней выйдем к хозяйству Мейрпл, а за ним — уже городские предместья. Врага туда ещё не пустили, наш полк дерётся. Остальные короткие пути заняты жуками, нас там встречали пулями. Идти там два-три часа, не больше.
— Понял тебя. Молодец, Копытов. — Разведчик козырнул и отошёл в сторону.
— Значит, будем прорывать. — Твёрдо проговорил Адлер, шарясь в шинели в поисках трубки.
— Задача непростая. Как поступим, товарищ комбат? — С некоторым беспокойством спросил Петерс, смотря то на карту, то на свои часы, то на комбата.
— Ты, Петерс, вместе со своей ротой двинешься в передовой заставе. Следом за тобой — Пежин. За ротой Пежина — пушки и подводы, замыкает рота Адлера и бойцы эквестрийско-брехтовское войско. Телефонист! Что происходит в деревне?
— В Эплсток въехало несколько автомашин, больше ничего. — голос связиста звучал как натянутая струна. Иоганн со значением моргнул и мотнул головой: — Слушай дальше. Товарищи, вы поняли свою задачу? Всё не так сложно, главное глядеть в оба и быть наготове.
— Вас понял! — Почти хором ответили командиры рот.
— В таком случае — расходитесь по частям и готовьтесь. Выступаем скоро, нужно управиться с переходом до восхода.
— Товарищ комбат, разрешите остаться. — Среди командиров послышался голос лейтенанта Адлера.
— Разрешаю. — коротко ответил Иоганн, и когда все вышли, спросил у герцландца: — По какому поводу? Что случилось, товарищ лейтенант?
— Ничего, всё идёт как положено. — Грау присел и жестом позволил комроты сделать то же. "Герцмейстер" положил передние лапы на стол и, немного наклонясь, начал пристально рассматривать начальника. — Просто чую я неладное в этом деле. На риск идём, такое всегда чувствуется перед чем-то рискованным.
— И что же вы учуяли? — насмешливо и грубовато спросил Иоганн. Грифоны говорили на своём языке. — Наш брат никогда не славился хорошим нюхом.
— Не может быть всё так просто. Это похоже на западню. Пытаются побить нас нашим же оружием. Главное тут солдат удержать, сохранить порядок. — Спокойно проговорил Адлер, наконец найдя у себя в кармане аккуратную маленькую трубочку. Он набил в неё немного промокшего табаку, чиркнул спичкой и глубоко затянулся.
— А вы знаете, что держит солдат в порядке?
Адлер осторожно выдохнул густой белый дым.
— Честь, совесть. Ну и палка, разумеется. Нельзя вспахать поле учебником по агрономии, нельзя воспитать солдата одними лишь словами. И всё же, я думаю что просто так нам выйти не дадут.
— Конечно же не дадут. — хмыкнул Грау. — Поэтому я и послал вперёд Петерса. Он — храбрец, зоркий глаз. Не подвёл в Йеллоупиче, не подведёт и в эту ночь. Пробьёмся с боем, если потребуется. Они не воюют ночью, они брезгуют, боятся. Так научим же их уму-разуму, верно товарищ?
Адлер кивнул. Он был как всегда твёрд, спокоен и немного резок. Он выражал опасения честно и без страха, и не давал им угнездиться у себя в голове. В разговоре наметилась пауза, повисла тишина. Вдруг, в отдалении застучали очереди, послышались крики, хлопки гранат.
— Ворвались! — Голос телефониста нарушил общее молчание. Иоганн не сдержался и с радостью стукнул кулаком по столу.
"Молодец капрал! Бей сволочей! Мсти за свою Родину!" — Промелькнуло у него в голове.
— Товарищ комроты, у вас ещё остались вопросы?
— Никак нет! — Адлер встал, вытянулся по струнке, запихнул трубку в клюв и быстро удалился.
Над крышами некоторых домов уже взвивались красные языки пламени. Отряд быстро подходил к роще: выстрелов и взрывов уже не было слышно, только треск отдалённого пожарища напоминал о том, что произошло некоторое время назад. Иоганн встречал их на опушке. Он смотрел на приближавшихся бойцов с нескрываемым удовольствием. Он не видел их лиц, но чувствовал, что они довольны, что они веселы, что они наконец получили то, чего хотели всё это время. От общей массы колонны отделилось две фигуры — одна шла бодро, почти печатала шаг, другая же старалась поспевать за первой, но ступала нетвёрдо, покачиваясь. Грау сразу же узнал Брехта и Артура. Они вернулись, вернулись и их бойцы. Значит, у них всё получилось. Вскоре они поравнялись со старлеем. Вайз рассказал о том, как его отряд сделал крюк и зашёл с той стороны, откуда враг их не ждал. Чейнджлинги встрепенулись слишком поздно, их часовые были перебиты, большая часть гарнизона деревни находилась в тот момент в охранении, обращённом к окопавшемуся в роще батальону.
Эффект внезапности и дерзость сработали, на деревенских улочках начался бой не на жизнь, а на смерть. В окна домов летели осколочные гранаты, выбегавших оттуда врагов встречали выстрелами в упор и прикладным боем. Отряд Вайза разделился на две группы — одна сковала боем охранение, пока другая зачищала деревню, не встречая серьёзного и организованного противодействия. Опомнившись от шока, враг закрепился в нескольких домах на окраине, охранению пришлось оставить простреливавшиеся с фланга позиции и дать пони путь к отступлению. Судья по всему, ситуация была расценена неверно и горстка эквестрийцев была воспринята как крупный и мощный отряд врага. В бою было добыто много личного оружия, боеприпасов и гранат. Удалось захватить четыре миномёта и два ящика с минами, а так же много других полезных вещей. В конце концов, решено было зажечь деревню, чтобы лишить врага возможности хоть как-то воспользоваться захваченными домами. Раненых и убитых подсчитали уже после прибытия в рощу. Их оказалось достаточно: в кого-то попала шальная пуля, на ком-то даже нашли следы клыков и копыт — видимо какой-то солдат или офицер решил драться до последнего. Убитые тоже были, были и те кто просто канул в небытие — исчез в чёрной октябрьской ночи. Из дерзкой вылазки не вернулось около пяти-шести бойцов. Не так уж и много, по сравнению с тем, что Вайзу доводилось видеть до этого
— И ещё... Удалось кое-кого оттуда вытащить. — Грау и Артур стояли друг напротив друга, пока бойцы за их спинами останавливались на привал и приводили себя в порядок. Батальон уже сформировал колонну: бойцы сидели на пнях и на земле, кто-то лежал или стоял, проверяя своё оружие или вполголоса между собой переговариваясь. Постепенно начинал накрапывать дождь.
— Кто-то из местных? — Грау с любопытством посмотрел на капрала, а потом на колонну бойцов.
— Не только. — Артур криво ухмыльнулся, видимо припомнив что-то забавное. — Мы нашли вашего бойца. Сержанта. Буквально в темноте наткнулись, хе-хе. Крадусь я значит мимо кустов, а тут мне навстречу он. Глаза по пять битов, на боку висит два жучиных автомата. Хорошо я его вовремя успокоил — а то попортил бы нам всё.
— Это был грифон?
— Да, из ваших. Ничего кстати, хорош. Говорил что-то про вас, про батальон, но было не до того чтобы его слушать. Можете сами его спросить, если интересно.
— Ясно... А что за местные?
— Да вот, кого-то из деревенских тоже спасли. Жалко стало, понимаете?
Грау вздохнул и мрачно посмотрел на эквестрийца:
— Нам обуза не нужна. Я понимаю, что это твои земляки, капрал, но иначе нельзя.
— Товарищ командир, там... Как бы вам сказать... — Единорог замялся и опустил взгляд.
— Знаю. Собирай свои штыки, готовься выступать. — Иоганн резко прервал разговор. Жеребец вздохнул, отсалютовал и удалился восвояси.
"Сам разберусь." — Подумал Грау. Приведённое эквестрийцами пополнение нашлось достаточно быстро. Среди небольшой группы бойцов сидела фигурка в незаметном сереньком пальто. Она о чём-то тихо беседовала с бойцами, вид у неё был немного напуганный, но не забитый. Из-за деревьев за этим наблюдали северянские солдаты, в стоявшем неподалёку взводе из роты Адлера слышались смешки и колкие замечания. Солдаты и кобыла не сразу заметили подходящего Иоганна.
— Отставить разговоры! Встать! — По-эквестрийски, используя эквестрийский командный язык произнёс офицер. Все подскочили, спасённая фермерша поднялась последней.
— Что за кобыла в расположении батальона? Кто допустил? О чём ведёте разговор? — Тон начальника был жёсток, но при виде женского пола Грау всё же невольно сдерживал себя.
Вперёд подался жеребец с отметками капрала. Он тоже был чем-то похож на Артура. Вайз вообще мало чем отличался от тех, кем командовал.
— Это селянка из Эплстока, сэр! Вырвали её буквально из вражеских копыт, сэр! Попросилась с нами, мы приняли. Вайз не хотел, но потом дал добро. Говорим мы о том, как ей быть теперь. Родня ушла, деваться некуда, война кругом.
— Вайз дал добро, а я не даю. Пусть кобыла уходит, ей здесь не место.
— Сэр! А вам не кажется... — Кто-то из жеребцов попытался возразить.
— Молчать! — одёрнул его комбат. — Начальствую здесь я. Я жесток, но у меня тоже нет иного выбора.
Послышался ропот. Наблюдавшие из-за деревьев красноармейцы начали тихо переговариваться между собой.
— Сэр. — кобыла подошла к Иоганну и внимательно посмотрела на него. — Сэр, неужели вы считаете меня обузой? Я не обуза, я вам пригожусь.
— И как же вы нам пригодитесь, фрау неожиданность? — саркастически спросил старлей. — Вы можете бинтовать раненых, вы можете стрелять из ружья, если придётся принимать бой? Вы сможете пройти километров пятьдесят по грязи?
— Я смогу помогать в вашем госпитале, сэр. Я хорошо стираю, я помогала нашей врачихе, пока та не уехала. Не надо меня бросать. — Кобыла говорила убедительно, не моля и не причитая. В её тоне даже была какая-то весёлость.
— Что-ж... — Грау сурово взглянул на пони, потом перевёл взгляд на солдат. — Если будешь полезна — то оставайся. Только видишь у меня шашка на боку висит? Будешь жеманничать — положу тебя на пень и разрублю на части. И вас, товарищи союзники, это тоже касается. — тон офицера вовсе не отдавал какой-либо шутливостью и иронией. Кто-то из жеребцов нервно сглотнул, когда увидел блеск чёрной рукояти, находящейся в опасной близости от затянутых в грубую перчатку когтей. — Как тебя зовут?
— Эпл Грасс, сэр.
— Хорошо. Я запомню. А вы — готовьтесь выступать. Вычистите оружие и зарядите его. Будет драка.
— Так точно! — Ответили эквестрийцы. Грау кивнул им и пошёл дальше вдоль колонны, думая о предстоящем марше. Он ещё не знал, что ему предстоит пережить за эту долгую ночь.