Зачем снятся сны?

Как в мясной избушке умирала душа

Это время было страшное и неспокойное.

Историю вершили закалённым клинком, то как закалялась сталь описано дальше.

Это было тридцать лет тому назад.

Наш король умер. Все богатые шелка и золотые украшения не спасли его от клинка брата.

Брат его Гилфред был риттером и психом. Он мог без причины убить любого.

Конечно кодекс его ограничивал, но разве безумцам не плевать на правила?
И потому аристократии захотелось поставить этого придурка на трон.
Сейчас это понять нелегко, но они решили что психа контролировать легче чем кого-то адекватного, они похоже тоже с ума сошли.

Они погубили нас этим решением.

Он пришёл к власти вопреки всем возможным правилам наследования, затем убил всех кто его на трон посадил, а потом ещё много кого.

Это было ожидаемо.

А когда появились чейнджлинги стало ещё хуже.
Любого могли забрать прямо на улице.
Бандиты грабили всё до чего дотягивались: банки и крупные предприятия пока могли закрывались и уезжали за пределы страны.
Появилась "Служба Нравственного Порядка".
По сути они занимались закрытием страны. Они высылали приезжих. И запрещали уезжать. Письма сжигались на площади перед дворцом.
А затем короля решили свергнуть.

Думаешь это хорошо? Хах.

---

Роллд был писателем, он писал обо всём.
А ещё учил писать и читать.
Кое-как он жил, часто занимая деньги у соседей. На завтрак хлеб с водой, на обед то что найдётся, на ужин ничего, надо экономить.
Каждое утро он просыпался и сразу шёл писать и описывать свои сны. Яркие и безумные. Краски мелькали пред его глазами как пламя бушующего очага.

И он творил, он описывал запахи и вкусы цветов. Он описывал всё что видел в своих психоделических видениях насланных во сне и закрывал эту книжку подписанную как "Зачем снятся сны".
Затем он вставал из-за потёртого соснового стола и шёл к своему кухонному углу. В нём на голой земле лежали сковороды, блюдца и кастрюли из самого настоящего железа!
Роллд не умел ничего готовить и пользовался кухней не часто, в основном из-за отсутствия ингридиентов.

Он не жаловался и жил довольно спокойно.

Он говорил сам с собой чтобы не мешать другим. Крестьяне в его деревне не были образованны и не могли понять о чём он говорит, он был для них чуждым элементом, ненужным и не желательным.

Жизнь его была беззаботной несмотря на происходящие в городах, новости из которых привозил местный житель Дролт.

В целом он жил хорошо и спокойно, ведь раньше, до начала хаоса его пытались выследить и посадить за решётку чтобы у него даже шанса не было начать высказывать свою позицию. Не то чтобы он хотел...
И лишь спустя пару лет, в самый разгар бесчинства он сбежал из столицы на юг, более бедный и всеми покинутый регион некогда великой страны, ныне поверженной.

Он поселился здесь. Среди десятка домиков, в старых развалинах оставшихся от дома кузнеца, повешаного за высказывания против короля.

Его очень беспокоило одно событие. На днях в деревню прилетели двое солдат и остановились в доме старосты.

Они не буянили и вели себя смирно.

Но его что-то настораживало в их речах. Они говорили слишком слаженно для крестьян взятых на службу. Слишком много подхалимства в речи.

Роллд решил узнать что задумали эти двое.

Рано утром он вышел на улицу. Покосившиеся домики, мятая серая трава растущая прямо на камнях и вселенская грусть из каждого угла, куда не посмотри хоть вглубь, хоть вширь. Это стало привычным ещё в детстве проведённом среди каменных исполинов Грифуса.

Он вышел на тропинку по недоразумению названную дорогой и своей шаркающей походкой пошёл к дому старосты. Единственный настоящий дом в этой насквозь ненастоящей деревне. Это скорее видение чего-то большого. Настоящей деревни, а не десятка косых изб.

Жители этого места не были красивы или умны. Если описать их, то хватит одного слова.
Были.
Они просто существовали в этой вселенной, в этом поле экспериментов сил которые выше них.

Поле экспериментов чиновников и дураков достигших опьянения властью над душами.

Но им было плевать. Они жили, старели и умирали в гордой седине, в кругу близких которые повторяли путь отцов и матерей. Это они называли кругом жизни, а Роллд называл это состоянием вечного затишья созданного властолюбивыми негодяями.

Встав пред домом старосты он огляделся и не увидел никого, сейчас все работали на полях.
Подобравшись к открытому окну он стал слушать. На грани слышимости он что-то уловил, но не смог понять что.
Это было дуновение мертвенного ветра или голоса?
В какой-то момент Роллд понял что ведёт себя ненормально и решил спросить солдат напрямую.

Он вошёл в здание и не увидел старосты, похоже тот уехал на общее собрание.
А потому никто не помешал Роллду подойти к комнате в которой обосновались эти двое.
Дверь медленно и скрипуче отворилась.
В комнате было тёмно и душно, кроме двух кресел тут стоял небольшой столик.

И на креслах сидели они.

Они сразу замолчали и начали хмуро смотреть прямо на Роллда.
Поняв что его раскрыли он произнёс:
— Добрый день! Я просто за старостой заходил, я пойду, до свидания.

И повернувшись сразу зашагал прочь.

И уже открыв дверь он услышал как ему вслед крикнули.

— Стой! Мы тебя не обидем! — Этот грифон выглядел слишком молодым для солдата, — на самом деле ты нам и нужен!

Роллд обернувшись переспросил:
— Я?

— Да, мы с товарищем ищем интеллигенции остатки, в местах, кровью обагрённых, кровью угнетённых групп! — Произнёс молодой грифон с восторгом.

Роллд нахмурился и спросил:
— Вы оппозиционеры, верно? И сейчас ищите последователей, для анонимности притворяясь солдатами?

Второй грифон встал и ответил с чуть меньшим восторгом чем его товарищ. — Всё верно, мы сейчас ищем писателей для революционной газеты.

Всё в Роллде упало, цвета из серых стали ярко-красными и гнилостно-зелёными, его главный страх выглянул из тьмы. Он боялся стать слугой.

— Значит революция на подходе?

Он надеялся на иной ответ чем тот который получил.

Реальность снова дала пинок по снам и мечтам.

— Могу ли я не писать? Я всё таки больше учитель чем писатель.

Более молодой грифон ответил:
— Нет товарищ, ибо только правда сможет победить ложь короля.

— Новая правда для праведных граждан? — С горечью произнёс Роллд.

Каждый раз при смене правителя менялась правда. Каждый раз ложь менялась.
Что при одном короле называлось "Свобода" при другом называлось "рабство".

А теперь похоже понятие "революция" должно превратится из кровавой мясорубки и косы справедливостей в борьбу за свободу и мировое счастье.

— Что если я всё таки не соглашусь?

— Ветви дуба растущего снаружи достаточно крепки...

Роллд напрягся.

— Достаточно для чего?

Их взглядов было достаточно.

— Что я должен писать и куда отправлять.
Взгляды грифонов смягчились.

— Раз в неделю сюда будет прилетать один грифон, чёрный такой, ему и отдашь, мы оставили листок с темой у одного из местных, того с треснувшим клювом и одним глазом.

— Что если вам не понравится написанное?

И снова этот жуткий взгляд.

Роллд словно вымерз внутри.

— Я понял, это всё?

Дождавшись кивка он вышел из дома старосты, внешне постарев лет на десять.

За всю дальнейшую неделю он так и не забрал лист с темой.

С каждым днём огонёк в его глазах гас, пока окончательно не потух.

В итоге он заперся у себя и постоянно что-то писал в своей книжке.

На седьмой день он повесился у себя в доме.

Так в мясной избушке умерла душа.
Душа не захотевшая сеять злобу и ложь, душа жившая в неподходящее для неё время.

А в конце книжки этим грифоном было поставлена точка размером с вывод.

"Зачем снятся сны? Затем что именно в них мы можем жить без страданий, именно сны являются апофеозом наших стремлений и мечтаний. В них есть только мы и наше внутреннее, то что мы не можем понять наяву. Они снятся чтобы мы почувствовали себя живыми."

Какое мне дело/Я буду молчать

Он не был за них. Он не был за тех. Он не был за этих.
Его не интересовали игры короля и двора, не были интересны ему и революционеры. Каждый из них был примитивен и отвратителен по мнению его.

Кто Он? А разве это значимо? Он молчаливый наблюдатель. Немой свидетель страшных времён. Он был здесь когда всё началось. Когда границы закрыли, а самых недовольных и глупых отдали на пир чейнджлингам. Когда книги горели Он молчал. Когда его доброго соседа повесили революционеры Он молчал. Когда повесили революционеров Он молча смотрел. Когда хорошенькую соседку утащили в подвал Он молчал.

А когда пришли за ним Он кричал и брыкался как никогда в жизни.

И теперь он сидя в камере смотрел на улицу и видел погромы. Витрины магазинов уничтожались палками и камнями, стража сражалась с бунтовщиками и пыталась вырваться из окружения, стремясь срубить побольше ненавистных голов.

Он видел реку крови вытекавшую из проломленной головы и создающую озеро по которому бегали протестующие. Кажется этот мертвец и был тем, кто рассказывал как закалялась сталь, или он был из тех кто говорил о сносной тяжести бытия?

Видел канавы распухшие стоячей водой и воском свеч тех кто ещё не нашёл небытия и следил за живыми. Но мёртвые не горят, не тлеют и не болят, а просто наблюдают. Он тоже был мёртв и уже успел об этом пожалеть, сидя в этой одиночной камере.

Серые дома из камня возвышались над революционерами, обманутыми своими лидерами и доведёнными до кровопролития бедняками. Каменные плиты древних времён, видавшие рассвет и угасание.
Протестующие несли смерть, так же как её несли стражи города.
Серое небо будто было готово упасть придавив их всех насмерть. Красные плакаты и флаги развеивались на гнилом ветру.
Он видел всё это и не мог понять. Это конец или только начало для ужаса и морального террора?

Он боялся знать ответ на этот вопрос, а потому молчал и смотрел.

В то время пока Он наблюдал произошло многое.

Он увидел как Короля растерзали прямо на площади, его риттерские навыки не помогли в борьбе против народного гнева. Удары сыпались на него со всех сторон, а когда он пал его начали разрывать на части.

Тошнота накатила на Него, и слёзы застилали глаза словно кроватные простыни.

А затем он увидел солнце. Дворец Короля загорелся и осветил собой весь город. Пламя то поднималось, то опускалось словно слыша далёкий шум. И каждый из них пел. Пел как никогда в жизни.
О, эта песня! Песня радости и счастья для одних и ужаса для других.

"Пой Революция"! — кричали одни.
"Не убивайте"! — кричали другие.

У него задвоилось в глазах, которые Он быстро потёр. Он просто не мог поверить в то что видел.

Второе солнце из-за туч осветило эту бойню. Рассвет покусал и проглотил звёзды, чтобы исторгнуть их потом, словно непереваренную пищу.
И белая фигура опустилась с небес что-то говоря собравшимся пред дворцом. Тёплые солнечные лучи согревали и давали понять что всё прошло.

А затем в город вошли Эквестрийские войска. Тысячи закованных в железо цветных фигур. Они смогли подавить протест, а находящаяся в отчаянии из-за изгнания сестры принцесса смогла договориться с лидерами революционного движения.

Спустя неделю его выпустили.
Он больше никогда не молчал, став главным газетописцем страны.

Он описывал абсолютно всё, от политики до погоды. Он описывал влияние культуры пони на грифонов. Он первым заметил снижение преступности и повышение зарплат, а ещё Он заметил быстрое поглощение грифоньей культуры.

А затем Грифонья империя исчезла, став "Автономной республикой Грифус".

Пришла пора радости и счастья. И поиска мест под могилы. И одна из них примет в свои объятья этого громкого свидетеля.