Нежданная любовная жизнь Даска Шайна (продолжение перевода)
POV Параспрайта. Часть 1
Мои крылья издают чудеснейшее жужжание, когда я вылетаю за пределы Тёмных Деревьев. Жужжать хорошо. Тёмные Деревья всегда были нашим домом, и я знаю это, несмотря на то, что существую каких-то тридцать секунд. Жужжать хорошо. У меня нет имени. У меня даже нет отца и матери — только породитель, который отрыгнул меня, после того как съел гниющие останки какого-то животного. Жужжать хорошо.
Знания нашего вида передавались от породителя к породителю, впечатанные в наши крохотные мозги, чтобы нам было что знать и чем руководствоваться в жизни. Воспоминания, созданные не мной, проплывают в моей голове, и я узнаю, что недоумение — обычное состояние для нашей расы. Жужжать хорошо. Знания, которыми мы владеем, довольно бессвязны, так как не вся информация передаётся нам от наших породителей. Есть, впрочем, три факта, которые каждый из нас знает наизусть.
1) Нас сотворил Король Дискорд, да святится всемогущее имя его, и назвал нас параспрайтами, ибо это то, что мы есть и чем всегда будем.
2) Его Хаотическое Величество сделал нас с единственной целью: быть голодными, и поэтому мы всегда голодны и всегда должны есть. Для нас не существует завтрака, обеда или ужина. Есть только Перекус. Перекус — это весь мир вокруг нас, щедро дарующий нам всю восхитительную еду, какую только можно представить. Перекус может быть чем угодно, и поэтому мы должны есть что угодно.
3) Жужжать хорошо. Жужжание — не просто звук. Это вибрирующее ощущение, которое каждый из нас чувствует всеми фибрами своего существа. Это как вечная песня, не имеющая слов. А когда мы собираемся в рой, то кажется, что ты — часть могучего неукротимого шторма. Жужжать очень, очень, очень хорошо.
За пределами Тёмных Деревьев светит солнце. Так ярко, что мне приходится зажмурить глаза. Я прячусь за камнем, чтобы укрыться в тени. Когда я приземляюсь, жужжание прекращается. Мне грустно. Я пытаюсь чирикнуть, в надежде, что этот звук заменит блаженство жужжания. Но нет, он не может.
— Кто здесь?
Я слышу голос. Он звучит приятно, но я не совсем уверен, то значит "приятно" применительно к голосу. Мало что кажется параспрайту приятным, за исключением еды и жужжания. Передо мной пони — ещё одна вещь, которая туманно проступает в моих воспоминаниях. Пони съедобны? Они тоже часть Перекуса, или же их должно сперва убить какое-нибудь животное, как происходит с трупиками белок, которые мы доедаем после лис? Столько вопросов, и мне совсем ничего не известно о пони.
Пони сперва пугается, но затем делает то, что, как подсказывает мне память, называется улыбкой. Улыбки, по-видимому, безобидны, так что я переключаюсь на другие дела. Я озираюсь вокруг. Здесь есть еда! Перекус благосклонен ко мне сегодня, ибо он принял форму питательного яблока. Какая удача! Большинство яблок, которые можно найти на Тёмных Деревьях, сгнивают ещё до того, как упадут с ветки.
Я принюхиваюсь к сочному лакомству, всё ещё не веря своей удаче.
— Ты голоден, малышь?
Пони снова говорит со мной. Я не испытываю перед ней страха. Меня интересует только Перекус. Вдруг, ни с того ни с сего, она наступает на яблоко, превращая его в кашу, и пододвигает ко мне. Это уже просто садизм какой-то! Теперь Перекус испачкан землёй, а мы очень давно усвоили, что земля вовсе не предназначена для еды. Мне хочется закричать. Я озираюсь по сторнам в поисках, чем бы заменить испорченное яблоко. Замена быстро находится: это ещё больше яблок! Они лежат в деревянном ведре и совершенно не тронуты землёй.
АМ-НЯМ-НЯМ-НЯМ-НЯМ-НЯМ-НЯМ!
— Ой, мамочки. Похоже, ты был очень голоден!
Пони выражает удивление, но не сердится. Это странно. Я всё ещё мало знаю о пони, но, судя по нашему последнему известному взаимодействию с ними, обычно они не очень довольны тем, что мы съедаем "их долю" Перекуса. Вот ещё одна странная идея. Их долю? Но ведь Перекус принадлежит всем! В конце концов, если они полагают, что какая-то часть Перекуса педназначена им, то почему они до сих пор её не съели?
Но эта пони не выглядит недовольной. Она поднимает меня и помещает в свою гриву. Грива окутывает меня, словно тёплое одеяло, и мне тут же начинает хотеться спать. Я устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза. Я уже почти засыпаю, когда пони возвращает меня к реальности, начав ласково ворковать.
— Какой же ты славный! Мне уже не терпится познакомить тебя с Энджелом. Пожалуй, я назову тебя "Мистер Жевастик", если ты не против.
Имя? У меня теперь есть имя? То, что можно условно назвать моей грудью, надувается от гордости. Я буду носить это имя с честью. Отныне и навсегда, я — Мистер Жевастик Первый!
Даск Шайн трусил по понивильскому центральному парку, любуясь праздничными украшениями. Ленты и плакаты висели буквально на каждом дереве или здании. Выглядело это просто замечательно. Ничто не нарушало приятный пейзаж!
Ну, кроме разве что опечатки на одном из плакатов.
— Чем это вы двое тут занимаетесь? — спросил Даск двух работниц, носивших имена Кэррот Топ и Берри Пунш. — Что случилось с именем Принцессы?
— Мы не смогли написать правильное имя, — объяснила Кэррот Топ.
— И вы решили, что будет совершенно приемлемо повесить плакат с надписью "Добро пожаловать, Принцесса Троллестия"? Да она вас на луну сошлёт! Немедленно снимите и напишите как следует.
— А ты что тут, главный, что ли? — спросила Берри Пунш.
Даск принюхался к её дыханию.
— Вы что, пили?
— М-мможет быть... — усмехнулась Берри.
— Мисс Пунш, сейчас слишком рано, чтобы употреблять алкоголь. Что вы скажете в своё оправдание?
— Где-нибудь всегда пять часов дня.
— Мисс Берри, Эквестрия плоская, — сказал Даск. — Всепони это знают.
Лиловому жеребцу было трудно поверить, что Берри верила в эту сумасшедшую теорию о том, что Эквестрия якобы на самом деле круглая.
— Чем *ик* докажешь?
— Тем, например, что Найтмер Мун собиралась погрузить мир в вечную ночь. Как бы она это сделала, если бы Эквестрия была круглой?
— А она бы и не сделала! Это всё было подстроено, чтобы вы больше уважали Селест-МФФФ! — тираду лиловой выпивохи прервало копыто Кэррот Топ, которым та закрыла ей рот.
— Простите, — сказала пони с оранжевой гривой. — С ней всегда так бывает, когда она берётся за крепкое. Мы немедленно всё исправим, — она смущённо улыбнулась.
Даск смерил её хмурым взглядом и побрёл дальше. Некоторое время спустя, он дошёл до Сахарного Уголка. Торты, пироги и всяческие десерты окружили его со всех сторон. Начать готовить их пришлось ещё за день до визита Селестии, чтобы их точно хватило, чтобы удовлетворить принцессий аппетит.
У любви Селестии к тортам, вообще-то, была занимательная предыстория, и она породила много интересных причуд эквестрийской культуры.
Всё началось во время правления отца Селестии — Короля Эквинокса Эквестрийского. Он был великодушным и справедливым правителем (если не считать политики "ВСЕ, КТО ВЫСТУПАЕТ ПРОТИВ КОРОНЫ, ДОЛЖЕН ГОРЕТЬ В ОГНЕ", но его жена — Королева Этерния Эквестрийская — держала это под контролем), а самым знаменитым и выдающимся его деянием было то, что он записал Две Священные Заповеди Его Королевского Величества. Он записал их на склоне той самой горы, на которой теперь стоял Кантерлот, и чтобы подчеркнуть серьёзность этих слов, он выбрал шрифт "Impact" и размер "Восемсот дохреналионов".
Заповеди звучали так:
1. ВОЗЛЮБИ БЛИЖНЕГО СВОЕГО
2. ПОНИМАЙ БЛИЖНЕГО СВОЕГО
Наказанием за несоблюдение этих заповедей в присутствии королевской особы являлось (и по сей день является) изгнание и помещение в темницу в месте изгнания. Так что всепони старались вести себя исключительно хорошо, когда находились при королевском дворе. Так был изобретён этикет. Вскоре вслед за ним появился и снобизм.
Когда Селестии было семь лет, ей доверили присматривать за дворцом, пока Эквинокс и Этерния отправились в свой второй медовый месяц, который, по забавному совпадению, проходил на луне. (В то время это считалось смешной шуткой.) За те две недели, что родителей не было дома, Селестия взяла на себя смелость добавить третью заповедь:
3. КОРМИ ТОРТОМ ПРИНЦЕССУ СВОЮ
Когда Король и Королева вернулись, Селестия получила королевское наказание, а также была посажена на строгую диету, но третья заповедь осталась в неприкосновенности. В конце концов, как вы собираетесь стирать то, что было старательно выдолбленно в склоне горы?
Когда её родители отошли в мир иной, и пришло её время править, Селестия столкнулась с неожиданным открытием. Её подданные больше не были обязаны кормить её сладостями, поскольку она стала королевой, а в заповеди говорилось, что кормить тортами нужно принцессу. Поэтому Селестия сделала "Принцессу" синонимом "Королевы" в степени власти и влияния и оставила свой титул без изменений.
Также это оставило множество мелких следов в Эквестрийской истории. Например, гражданам Эквестрии теперь приходилось постоянно держать запас десертов на случай внезапного визита Принцессы. Это означало, что пони требовалось дополнительное место для хранения этих лакомств, а так как Эквестрия уже много веков не знала войны, одним из самых популярных методов получения необходимого пространства стало выкинуть ненужное оружие и заменить его свежей выпечкой.
Это возымело непредвиденные последствия, когда свора алмазных псов совершила набег на город Хуфингтон, к тому времени оказавшийся совершенно безоружным. Горожанам пришлось выкручиваться и отбиваться перевёрнутым ананасовым пирогом. Результат получился дурацким, но на удивление эффективным. Хуфингтон и по сей день стоит непокорённым.
Это дало толчок новой волне развёртывания тортов, пирогов и других десертов в качестве оборонительного вооружения. Многие битвы были выиграны при помощи не мечей, но суфле. В конце концов этот принцип оформился в виде девиза, который можно прочитать даже на дверях Сахарного Уголка, являющегося не только пекарней но и поставщиком оружия: "Кто с мечом к нам придёт, без пирога не уйдёт."
Пинки Пай, однако же, было плевать на Третью Священную Заповедь. Ей было плевать с горы и с высокой колокольни. Прямо-таки уплеваться на третью заповедь. Всё, что её сейчас волновало, это то, что на столе стоял торт и что она будет его есть.
— Пинки, стой! — взмолился Даск, как только увидел, что делает праздничная пони. — Это же для Принцессы!
— Я знаю, — сказала Пинки, на ходу выдумывая оправдание. — Просто я проверяю, чтобы все сладости были достаточно вкуснецки-объедательными, чтобы коснуться... — она высунула перемазанный кремом язык и показала на него копытом, — ...ко-оевко-во я-ыка!
Она резко вернула язык в рот, как будто сматывающаяся в рулетку измерительную ленту, и продолжила:
— И я на 99% уверена, что они достаточно вкусные, но-о-о-о-о мне нужно попробовать ещё чуть-чуть, чтобы знать абсолютно точно.
Даск смерил её хмурым взглядом.
— Проследи хотя бы, чтобы Принцессе что-нибудь осталось, когда она сюда придёт.
[Вот уж чего не обещаю,] фыркнула Пинкамена. [Клянусь, эта кобылка нас когда-нибудь убьёт.]
Я всё ещё нахожусь в гриве пони. Ведро яблок хорошо послужило мне, ибо я уже породил на свет двух своих потомков. Я сообщаю им, что их имена Мистер Жевастик Второй и Мистер Жевастик 2.5. Они безмерно рады этому известию. Я говорю им, что нам больше не нужно бояться пони, поскольку они теперь не против делиться Перекусом. Это великий день для всех параспрайтов, и единственное, что могло бы сделать его ещё лучше, это жужжание.
Наши молитвы оказываются услышанными, когда пони велит нам выйти на свет. Жужжать хорошо. Пони озадачена и вслух удивляется, откуда взялись Мистер Жевастик Второй и Мистер Жевастик 2.5. Я не буду ей этого объяснять. Если не знает, то скоро сама разберётся. Жужжать хорошо.
Я нахожусь в пекарне. Это хорошо. Много Перекуса храниться здесь. Мне чудится, будто я попал в волшебную страну, где всё состоит из сладостей. Горы, реки, леса — всё из сладостей. Даже небо, даже Дискорд.
У пони есть друзья. Лиловый единорог предлагает взять Мистера Жевастика 2.5 себе. Я желаю ему удачи, надеясь, что он найдёт место, где есть тонны Перекуса. Расставание со своими породителями — обычное дело для нас, ибо наше предназначение заключается в том, чтобы кормиться и размножаться. Кормиться и размножаться. Кормиться и размножаться. Жужжать хорошо.
— Хочешь взять одного, Пинки? — спросила Флаттершай.
— Фу, параспрайта? Ну уж нет! Я знаю, что нужно делать в этом эпизоде, и это точно не дружить с этими гадкими мухожухами.
[Пинки, осторожней, не сломай сама знаешь что,] предостерегла её Пинкамена.
Я помню! — мысленно заверила её Пинки. — Но правда, как бы я ещё узнала, что нужно делать?
Пинкамена на секунду опешила.
[...А ведь и правда,] согласилась она. [Откуда мы вообще это знаем?]
Вот и я о том же! — подумала Пинки Пай, довольная, что победила в споре с самой собой. — Там не даётся вообще никакого объяснения! Обычно это просто списывают на то, что "Пинки такая Пинки", но мораль истории...
[Осторожнее, Пинки. Ты опять начинаешь.]
...но мораль письма для Селестии состоит в том, что нужно прислушиваться к своим друзьям, какими бы нелепыми их решения сперва не казались. И всё это в результате идёт лесом, потому что каноническая я...
[Пинки...]
...потому что гипотетическая версия меня, которая не существует, совершенно не объясняет как и почему она знает о параспрайтах, даже после кульминации...
[Пинки.]
...после того, как дилема разрешается и всё налаживается. Эй, даже ПРИНЦЕССА СЕЛЕСТИЯ не знает, кто такие эти ляганные параспрайты!
[И что же ты собираешься с этим делать?]
А?
[Я говорю, что ты собираешься с этим делать? Придумаешь причину, почему ты об этом знаешь? Гипотетических читателей уже тошнит от всех этих головопушек. Просто будешь сидеть и смотреть, изображая полное неведение? Тогда ты подведёшь всех своих друзей.] Пинкамена усмехнулась. [Ты ничего не можешь изменить в этой ситуации. У тебя связаны копыта. Тебя загнали в угол. Просто признай, что ты проиграла. Мы ничего не можем сделать, чтобы выразить осуждение этой гипотетической сюжетной дыре, не обрекая Понивиль на разрушение и не ломая сама знаешь что.]
...А может и можем! — сказала Пинки, буквально на глазах загораясь энтузиазмом, сродни тому, как от небольшой искры разгорается лесной пожар.
[Что? Что ты задумала?] забеспокоилась Пинкамена. [Я знаю этот взгляд, Пинки. Он не сулит нам ничего хорошего. В прошлый раз, когда у тебя был такой взгляд, Гамми судили за поджог, и мы едва унесли ноги. Мне до сих пор об этом кошмары снятся. Что бы ты ни задумала, не делай этого!]
Просто выслушай меня, ладно, — сказала Пинки, ни капельки не слушая свою тёмную половину. — Я думаю, мы должны объявить забастовку.
[Как, Дискорд тебя подери, мы должны объявить забастовку, а главное кому?] спросила Пинкамена, которая к этому моменту была не столько встревожена, сколько сбита с толку.
Мы объявим забастовку автору... в смысле, неизвестному божеству, которое управляет этой реальностью. Вот как мы это сделаем: Тот способ, которым нужно изгонять параспрайтов, настолько несуразный, что его можно было бы переписать как угодно, и он всё равно мог бы работать, верно?
[Оке-е-ей....] кивнула Пинкамена. [Спорно, но допустим.]
Так что, если мы соберём самый бессмысленный набор вещей, который сможем найти, и слепим из них что-то в последнюю минуту, то у неизвестного божества не останется иного выхода, кроме как заставить это что-то работать так, чтобы оно решало проблему с параспрайтами! Так мы не только спасём Понивиль, но и выставим гипотетическую версию меня полной дурой!
Пинкамена могла только слушать разинув рот от абсурдности этого плана. Хуже того, план даже казался почти логичным на свой абсурдный манер.
[Ладно, я тебя с этим поддержу, но только для того, чтобы посмотреть, как всё это выйдет тебе боком.]
— Ву-ху-у! — радостно крикнула Пинки. — Операция "Гонять этот эпизод в хвост и в гриву" начинается!
— Пинки, о чём ты говоришь? — спросил Даск Шайн.
— Ни о чём, — соврала Пинки. — Кстати, ты совершенно случайно не знаешь, где я могу купить шар для боулинга?
— Э-э... в "Моём маленьком Лебовски"? — сказал Даск с недоумением. — Ну, то есть, в кегельбане.
— Супер! Так, а где бы мне купить монтировку?
— Чего?
*ШМЯК!*
— Мои яй...!
— Глупая я. Она у меня уже есть!