Осколки Эквестрии
###. Пламя от Искры
свет свет свет такой яркий свет...
— Флейм, ты не мог бы...
я вижу этот свет я несу вам свет вы будете очищены моим светом я...
— Флейм, мы должны идти, давай ты...
я принесу вам свет самый лучший свет самый яркий свет я дам вам свет...
— Флейм!
ради рассвета которого хочет мой друг я готов на все ради него я дам вам самый самый самый яркий све...
— Рейн?
Флейм растерянно помотал головой и отступил от медленно остывающей кирпичной стены. Почти все тело неимоверно жгло, но это ощущение было уже привычным. Быстро оглядев себя со всех сторон, Флейм понял, что опять обгорел наглухо и почти полностью сжег очередную мантию. Как всегда, забыв надеть огнеупорный комбинезон, который для него сделал когда-то Карнейдж. Точнее, Мальстром посредством Карнейджа. Почти полная нагота Флейма не смущала, но сам факт раздражал. Как всегда.
Зудевший внутри осколок все более тихим голосом шептал о том, что они должны привести в этот мир такой яркий свет, какой никто никогда не приносил. Что они должны сделать то, что важно для их друга. Для Мальстрома. Что они должны...
— Я п-п-принесу им, — Флейм сердито встряхнулся, заставляя голос утихнуть, и перевел взгляд на Рейна. — Прости. Я... я в порядке.
Ведь огонь, дававший такой яркий свет, заставлявший Флейма желать еще больше света, наконец погас. И, судя по всему, Рейн потратил на это все силы. Еще бы, он всего лишь пегас, пусть и с конденсатором, и магия всегда давалась ему нелегко. Особенно настолько масштабное заклинание, способное потушить зажигательные бомбы Флейма и огонь от его же Пламени.
— Мальстром просил привести тебя, — тяжело дыша, сообщил Рейн. Даже его яркая оранжевая грива вся взмокла от пота — то ли от стоявшей тут недавно жары, то ли от усилий, затраченных на то, чтоб эту жару устранить. — Мы... мы переходим.
— У нас остался-таки хоть один живой рядовой боец? — Флейм с облегчением улыбнулся. Он очень не любил, когда Рассвет терял своих вестников. Больше этого он не любил, когда вестники погибали по его вине.
— Ровно один, — Рейн махнул крылом и на подрагивающих ногах поплелся куда-то в центр мертвой теперь деревни, от здания деревенского совета, которое Флейм старательно выжег дотла, мимо обугленных останков жилых домов, выстроенных в основном из дерева и потому сгоревших едва не за минуты. Флейм последовал за ним, окидывая взглядом улицу, которой он принес свет. То, что от нее осталось. — Татл-как-его-там. Еще один был всего лишь ранен, и Карнейдж, вполне верю, мог его исцелить, но именно тогда Санлайту ударило в голову устроить очередное... обращение к Искре.
— Опять безуспешно, — полувопросительно сказал Флейм. Он не любил Санлайта. Даже свет, который давал огонь ритуалов этого единорога, не вызывал во Флейме его обычных эмоций. Скорее этот свет вызывал отвращение. Он был мертвым. Таким же мертвым, как и все бывшие участники его, Санлайта, секты. Убивших друг друга в этих ритуалах. Санлайту лишь повезло остаться последним, а после прибиться к Рассвету.
— Опять безуспешно, — подтвердил Рейн. Походка его становилась все более уверенной. — Карнейдж мог бы исцелить пробитую насквозь грудную клетку, но вот то, что осталось после того, как в грудной клетке развели костер, он уже вряд ли починит.
Пусть даже Флейм был намного моложе и его, и всех остальных в Рассвете, кроме Рейна, он легко мог разглядеть, что искра, разжегшая когда-то пламя в сердце Санлайта, давно угасла, а от пламени того остались только слабо тлеющие угли.
Но Санлайт нужен был Мальстрому. И потому Флейм готов был его терпеть. В конце концов, он всегда верил Мальстрому. Всегда был верен ему. Больше, чем остальные. Чем Санлайт, втихомолку метящий на место главы Рассвета; чем Карнейдж, чья верность проистекала из только одному Мальстрому известных магических оков; даже чем Рейн, иногда сомневающийся в их пути. Более верен, чем Ликвид, покинувший их из страха. Чем Вейк, ушедшая ранее всего лишь ради денег.
Он всегда был более других предан делу Рассвета. Делу Мальстрома Абисса, что и было для него равным "делу Рассвета". Всегда.
Пятьдесят два года назад
В тот день Мальстром выглядел несколько более... обеспокоенным. Что бы ни говорили о тои, что глава Рассвета вовсе не испытывает эмоций, якобы взгляд его всегда мертв и пуст, Флейм научился читать его чувства в первый год пребывания в Рассвете. Пусть даже тогда ему было всего девятнадцать.
Сейчас беспокойство Мальстрома легко читалось в несколько менее ровных движениях, в том, что он чуть чаще поправлял галстук и отряхивал обшлага штанов костюма, в чуть заметнее, чем обычно, сжатых губах. В менее идеально? чем обычно? причесанных гриве и бородке. И пусть глаза его почти ничего не выражали, даже в них было заметно это беспокойство.
— Флейм, — сказал тогда Мальстром. Еще не поседевший от копыт до гривы до полной белизны, он глядел еще не выцветшими голубыми глазами ровно в глаза Флейму. Остальные сочли бы это угрозой, но Флейм видел лишь доверие. — Ты же знаешь о нашей работе в Альвенгарде?
Тогда они наконец остались наедине, в комнатке очередного уничтоженного отделения Библиотеки, прятавшегося под землей. Санлайт отправился на поиски выживших, надеясь, что хоть один из них после его ритуала окажется воплощением Искры и переживет сожжение легких и сердца. Ликвид и Вейк перерывали местные тома в поисках интересных им рецептов, пригодных для Вознесения еще большего количества пони ради Рассвета. Флора, вероятно, как обычно, потерянно бродила по коридорам, бормоча под нос случайные фразы вроде "братик, ты мне так нужен" и "прости меня прости". Первое время она раздражала Флейма, но потом он привык и даже начал чувствовать к ней нечто вроде жалости. В конце концов, если бы она не нужна была ради Рассвета, ее бы среди них не было, верно?
Карнейдж... Карнейдж после того, как вытащил из комнатки трупы, стоял возле стены, неестественно ровно, глядя прямо вперед, и его можно было не считать пони, нарушающим уединение. Уж это Флейм давно понял, хотя тогда и не знал, почему Карнейдж настолько не соответствует историям о безумном психопате, готовом просто по прихоти устроить очередной "эксперимент" на целом поселке, не оставив в живых никого.
— Да, господин, — Флейм поклонился. — После этого Алвьенгард разделился на Нижний Город, южную его часть, и Верхний — все остальное. Именно там вы почти смогли добиться Рассвета.
Благодаря сотням Вознесенных пони, как считал тогда Флейм, Нижний Город стал таким важным. Теперь магия там, по словам очевидцев, чувствовалась буквально на вкус. Даже не исчезая. И все благодаря Мальстрому. Его проклинал весь Анмар, но даже Внутренняя Стража боялась соваться в Альвенгард после происшедшего.
Еще, как узнал Флейм, там осталось множество сюрпризов для непосвященных. Сюрпризов, должных сработать в нужное время. Флейм не знал, когда именно, зато понимал, что если даже ему Мальстром Абисс не доверяет эту информацию, то она не предназначена ни для чьих ушей.
— Великолепно, — сказал Мальстром. Кажется, слегка расслабившись. И умолк.
Флейм, дожидаясь следующей реплики, начал разглядывать комнату. На стенах, сложенных из грубого камня, там и сям виднелся символ Искры — шестиконечная звезда. Кажется, такие были даже на потолке. Некоторые из них сияли остатками вложенной магии. На них молились... у них просили защиты и одобрения. И в итоге получили то, что получили. Боль и смерть.
Ибо Искра направляет лишь тех, кто делает для нее достаточно. И более чем достаточно, как сама она всегда делала при жизни много больше, чем могла.
— Флейм.
— Да, господин? — Флейм спешно перевел взгляд на Мальстрома.
— Я хочу открыть тебе одну тайну, — сказал тот. Совершенно будничным тоном, но Флейм видел все те же признаки и понимал, что Мальстром нервничает. Будто... боится. Если бы Мальстром Абисс вообще мог бояться, что для Флейма выглядело невиданным бредом. — Кое-что из Архива Анмара мы забрали с собой.
Флейм навострил уши.
— Но, господин, это же отлично! — произнес он с энтузиазмом. Надеямь прочитать реакцию Мальстрома по ответу. Тот же несколько секунд помолчал и наконец продолжил:
— И, поверь, кое-что из того, что мы оттуда спасли, крайне важно. Скажи, Флейм. Я знаю. Ты любишь огонь. Ты любишь свет. Ты очень его любишь, но, к счастью, никогда не переходишь черту. Оставаться в сознании. Это важно для члена Рассвета. Так вот...
Флейм уже тогда был тренированным, быстрым, опасным жеребцом. Но, видимо, до Карнейджа ему было далеко. Потому что следующее, что он почувствовал — это нож на горле и тихое дыхание Карнейджа на шее. Скорее всего, Карнейджа, учитывая, что на том месте, где он ранее прислонялся к стене, его уже не было.
— ... — ты доверяешь мне? — спросил Мальстром.
Он даже не дрогнул. Не потому, что хотел показать свою верность. Просто он действительно всецело верил господину Мальстрому.
— Да, — ответил он тем же тоном, не сумев даже испугаться. Зная, что Карнейдж делает то, что делает, только по приказу Мальстрома. А тот делает лишь то, что идет на благо Рассвету, и, знаачит, не может быть неправ.
Так Флейм думал тогда.
— Прекрасно, — и Мальстром впервые на памяти Флейма улыбнулся. Впоследствии он улыбнется ему еще не раз. Ему, но не другим. Единственному пони, которому он верит. Верит потому, что у него есть на то основания.
Карнейдж в одну секунду переместился обратно к стене, встав так же ровно, с тем же взглядом, словно манекен. А Мальстром продолжил:
— Прости меня, Флейм, но я должен был убедиться. Остальные кандидаты проваливали тест. Ты же остался верен мне. Я ценю это. Очень ценю. И потому делаю тебе предложение.
Флейм, уже витавший на в небесах от осознания того, что сам Мальстром доверился ему, мгновенно вернулся на землю и, растопырив уши, вслушивался в каждое слово Мальстрома.
— Мы забрали осколок, — продолжил Мальстром. — Очень важный осколок. Внедрить который может только Карнейдж. И носитель должен быть... подходящим. Согласен ли ты нести его в себе?
— Да, господин, — выпалил Флейм, не раздумывая. Не наплевать ли, если ему так доверяют?
— Ты не дослушал, — уточнил Мальстром. — А также я предлагаю тебе бессмертие. У Карнейджа есть осколок Часов. Ты слышал о Часах, верно?
Флейм, и без того готовый согласиться, неистово закивал головой.
— Отлично, — сказал Мальстром. — Карнейдж!
— Да, друг? — отозвался Карнейдж безэмоциональным, пустым голосом. Как будто он был не более чем оболочкой для воли Мальстрома. Как на самом деле и было, насколько видел Флейм. С момента их встречи Карнейдж не сделал ни единого шага без приказа Мальстрома. И, может, остальным это, как и эмоции Мальстрома, было неясно, однако Флейм видел каждый из этих приказов.
— Можешь начинать, — сказал Мальстром. — И не забудь анестезию.
— Флейм, — сказал Мальстром. — Ты пришел. Прекрасно.
Осколок внутри Флейма вынуждал его едва ли не броситься на колени. Если этого хочет его друг. Если этого хочет Мальстром Абисс. Единственный, кого он когда-то считал другом. Кого осколок, который в него воткнули, по-прежнему считал другом и не мог принять иного.
Флейм коротко поклонился и сказал:
— Да, господин.
— Великолепно, — Мальстром оглядел импровизированную площадку. На центральной площади была наспех начерчена шестиугольная звезда. По углам ее уже стояли сам Мальстром, доковылявший до туда Рейн, Карнейдж и Татлтейл, последний из выживших рядовых Рассвета. Налет на Библиотеку очень их подкосил. Все тамошние пони бились отчаянно, не щадя ни себя, ни других.
Впрочем, как утешал себя Флейм, если бы у Летописца не было его дурацких ограничений, весь Рассвет был бы мертв.
Так же, как все, кого он убил из-за этого осколка.
Как же это больно, даже под анестезией, почему так долго...
"...и мы можем дать им это", — впервые шепнул тогда тот голос. Который будет преследовать его до конца жизни.
— Ш-ш-што ты хочешь им дать. — расслабленно сказал Флейм. Сквозь приоткрытые веки он видел напряженного Мальстрома и механически выполняющего его приказы Карнейджа.
"Лучшее, что умеем, — сообщил осколок. — Самое лучшее. Такое, какое можем. По максимуму, на сто, сучка, двадцать про..."
— А если я... не?.. — вяло уточнил Флейм. Увы, анестетик действовал в том числе и на мозг.
"Просто следуй своих друзей, и все будет отлично, — сказал голос. — О! Я жива? Надо же!"
И тогда Флейм распахнул глаза, ощутив, что осколок в нем наконец ожил, и увидел над головой свет лампы свет свет такой яркий СВЕТ ОН ДАСТ ЛУЧШИЙ СВЕТ КАКОЙ МОЖЕТ
— Флейм!
Окрик Мальстрома. Он уверен, что его ручная собачка полностью ему верна. И это так.
Если не считать того, что думает Флейм тогда, когда его отпускает осколок. Когда он способен осознавать, что должен мыслить своим разумом, когда-то давно осознавшим, что именно внедрил в него Карнейдж — точнее, Мальстром посредством Карнейджа. Когда помнит, что было время до...
— Флейм Шрай!
И после этого он снова помнил только то, что должен быть верен. Верен до самого конца, будь Мальстром каким угодно подонком, как он иногда осознавал. Жаль, что осознавал он это так редко. И потому. Он должен. Должен. Должен. Ему. Верить.
И должен.
Принести.
СВЕТ.