Разошедшиеся

На безжизненной равнине в одном далёком уголке Эквестрии завывал ветер. Растения отказывались там расти, несмотря на все старания земных пони, животные обходили это место стороной. В воздухе висел постоянный гнилой смрад. Редкие клочки оставшейся почвы были скользкими и маслянистыми. Даже солнце и луна светили здесь будто менее ярко. По форме — хотя никто этого не проверял — эта пустошь напоминала неровную окружность диаметром чуть больше трёх километров. Посреди неё, будучи единственным ориентиром, находился круг стоячих камней. Их все — узором, выполненным отнюдь не инструментом резчика, — сплошь покрывали запутанные светящиеся фигуры, что создавали калейдоскоп чужеродных символов, при взгляде на которые становилось дурно. В самом центре круга чувство равновесия полностью исчезало, словно сверху давило нечто настолько умопомрачительно могущественное, что невозможно даже представить.

Под этим кругом спал Невыразимый.

Его имя не знал никто — потому что его у него не было. Попытки поименовать его заканчивались ничем: слова тотчас умирали на языке и стирались из памяти. Любое имя было недостойно его, поскольку он не мог быть связан чем-то подобным — он просто существовал. Не в том смысле, как существуют небо или земля — а как гравитация или электромагнетизм. Он был частью этой вселенной на фундаментальном уровне и уничтожить его было бы сродни уничтожению самой вселенной.

Тем не менее магия могла на время обуздать гравитацию или электромагнетизм, а следовательно, она также могла обуздать Невыразимого. И в данном случае «на время» обозначало очень долгий срок. Более тысячи лет назад он бродил по этим землям, развлекая себя забавами с жалкими смертными, считавшими, будто их жизни что-то значат. Он не обратил особого внимания на группу из семи пони, бросивших ему вызов. Разве может какая-то мошка представлять угрозу слону?

К сожалению для Невыразимого, он сильно недооценил разницу в силе. Семёрка повергла его, сковала и запечатала под кругом стоячих камней. В наивности своей смертные полагали, будто он давно мёртв, но, как говорят, то не мертво, что в вечности пребудет.

Невыразимый спал, однако осознавал всё. Он ощущал потоки магии, о которых большинство пони понятия не имело. Что-то приближалось. Печати его тюрьмы слабели — и вовсе не из-за земной магии, а благодаря магии звёзд. Небеса воздействовали на землю таким образом, что те пони никогда не смогли бы заметить. С течением времени звёзды создавали связи друг с другом и меняли потоки магии наверху, и эти изменения влияли на землю. Как раз благодаря нескольким звёздам, что неумолимо сходились в особый порядок, основание его темницы в скором времени ослабнет. Схождение продлится всего одну ночь, но для Невыразимого этого будет вполне достаточно.

Скоро. Очень скоро он освободится. И это «скоро» даже не в рамках бесконечного безвременья, а всего неделя — неделя, и его оковы спадут.

Невыразимый ждал.

Недавно коронованная принцесса Твайлайт Спаркл ждала грядущее схождение звёзд с растущим беспокойством. По её подсчётам, в запасе у неё оставалась ещё неделя, однако это был слишком уж маленький срок. Она так давно не выкраивала часок-другой, чтобы полюбоваться звёздами, что чуть не упустила схождение, узнав о нём из переданного курьером сообщения — из обсерватории её же отца! — где говорилось: «Такое дело: эти вот звёзды скоро сойдутся и выпустят пожирающее миры чудище, которое давным-давно запечатали Столпы. Мы не торопим, но не могли бы вы разобраться?» То, что учёт заточённых исчадий вели обсерватории, если задуматься, было не так уж и удивительно. Удивляло скорее то, что хранились эти записи в перекидной картотечке.

Твайлайт вмиг придумала способ разобраться с этим, но он показался ей слишком уж дилетантским и грубым, поэтому она написала Луне, желая узнать её мнение. Большинство пони едва ли стало бы ожидать быстрого ответа, но Твайлайт, естественно, сразу же после отсылки письма начала нервно мерить шагами балкон.

Она вновь глянула вверх. Неужто Дельта Малого Коня, уже находившаяся в паре сантиметров от схождения, сдвинулась ещё на миллиметр влево? Выглядело именно так. Или же ей показалось? Да ну, быть такого не может. Она попросту не могла ошибиться — у неё были свидетельства! С достаточными свидетельствами доказать можно было что угодно. Ох, как же она обожала свидетельства. Правда, толку от них никакого, если Луна их не читала. Несколько дней на это у неё ещё есть, но кто знает. Так что Твайлайт решила: если Луна не ответит в течение трёх дней, она отправится прямиком на Серебряные берега и...

Во вспышке сине-серебряных искр перед ней появился свиток.

«Принцессе Твайлайт Спаркл (цыц, мне нравятся формальности).

Разумеется, можешь! Именно так мы с Тией разбирались с этим в прошлом; это всё равно что ремонтные работы. Но пожалуйста, не забудь вернуть их на места, когда закончишь. А ещё, хотя это и необязательно, я обычно писала письмо с извинениями астрономам чисто из вежливости. Они поймут.

С уважением

полностью свободная от ответственности уже-больше-не-принцесса Луна.

P.S. И почему никто мне не рассказывал о водяных горках?»

Твайлайт облегчённо выдохнула. Хорошо. Её идея оказалась верной. Полная новообретённой уверенности, она подняла взгляд на необъятное космическое полотно. Собрав все свои силы, она потянулась магией прямиком к небесам.

Дельта Малого Коня сдвинулась на пять сантиметров влево ровнёхонько мимо точки схождения.

Вот так! Теперь следующее схождение звёзд будет только через тысяча триста восемьдесят четыре с хвостиком года. Катастрофа предотвращена. Твайлайт, насвистывая, вернулась в спальню, совершенно успокоенная. Ей ещё предстояло написать несколько писем.

...Ну, блин.

Невыразимый ошарашенно глазел вверх из своей темницы. Как такое могло произойти? Что могло повлиять на сами небеса? Уж точно не те пони. Что бы они там ни говорили, небеса были вне их влияния, и все их заявления, будто солнцем и луной управляют единороги, были полным абсурдом.

Что ж, он мог и подождать. Тысяча лет — лишь капля в безбрежном океане времени. Во-во. Он вовсе не злился, что его шанс на свободу отняли в самое последнее мгновение. Злость — для ничтожных существ. Он нисколько — вот совершенно ничуть — не был раздосадован. Он мог подождать.

Да-да.

Глубоко под кругом на безжизненной равнине Невыразимый спал — очень-очень негодующе.