Страдай молча

Принцесса Селестия скрипнула зубами и влила все до капли силы через рог в поток магии, установившийся между ней и Тиреком. Она должна была победить — должна была вернуть эту энергию, иначе...

Доберись он сперва до Луны и укради её магию, то одержал бы верх в этой битве. Он смог бы победить. Однако сейчас преимущество было на стороне Селестии — и лишь потому, что Скорпан предупредил её и научил, как противостоять Тиреку. «Это не сработает, если он иссушит слишком много пони, — сказал он тогда. — Доберись до него, пока не стало слишком поздно. Доберись до него сейчас».

Поэтому она тут же отправилась на охоту. Долго искать не пришлось: след разрушений быстро привёл её к нему. Тирек знал, где найти источник самой могучей магии, — и он его нашёл.

Селестия крепко держалась за эту нить магии, за эту часть её души, сыпя искрами огня и молний на каменную дорожку в замковом саду. Ни она, ни Тирек не могли отвлечься на разговоры, да и слов никаких не требовалось. Медленно, но неумолимо сияющие струны тянулись обратно к Селестии и прочь от чудовищной пасти, которая пожрёт их и использует таким образом, что навечно ляжет позором на Селестию. Эта магия ни за что ему не достанется.

И сомнений в этом не было никаких. Минута ли прошла, час или день — она не знала, но всё разрешилось в точности, как и должно было. Последняя струйка магии покинула его, щёлкнув напоследок подобно хлысту, и обвилась вокруг её рога. Из уменьшившегося до прежней иссохшейся формы Тирека вырвались яркие светлячки, которые пронеслись через город, по всему королевству и его жителям, возвращая каждому пони живительную магию, что он высосал. Последняя частичка магии Селестии тоже угасла, вернувшись к ней.

Снова целая. Тёплая. Непоколебимая.

Но в самый последний миг перед разрывом связи по мостику магии пронёсся крохотный язычок пламени. Лишь клочок дикой энергии, сказала она себе. Ничего такого, о чём стоит беспокоиться.

---

Селестия резко схватила ртом воздух и с трудом поднялась с матраса на полу. То маленькое пламя! Весь прошлый вечер до отхода ко сну, всё время, пока выслушивала доклады стражников, чтобы убедиться, что жизнь королевства вернулась в норму, и всё время её беседы с Луной она не могла выбросить его из головы. А потом оно начало являться ей во снах! Снова и снова, несмотря ни на что. Погожий летний день на сочных зелёных лугах, битва с тёмными духами во мраке ночи, отдых в объятиях мягких крыльев матери — в каждом её сне маленькое пламя всегда находилось неподалёку, не пожирая ничего, а просто наблюдая, ожидая.

Она могла бы запросто списать его на послеобраз от битвы — яркое пятно, оставшееся во взгляде. Но когда она проснулась, пламя никуда не делось...

Селестия стремительно перебежала в угол комнаты, чтобы погасить его, но оно сдвинулось вместе с ней, избегая её. Всегда на краю зрения. Даже когда Селестия поворачивалась в его сторону, оно попросту отступало ещё дальше. Но стоило ей закрыть глаза...

По-прежнему здесь. По-прежнему здесь, во тьме, в её голове. Она прижала копыта к вискам. Если бы только она могла выдавить его! Ну почему оно горело там, никогда не останавливаясь, никогда не оставляя её в покое?

А потом оно заговорило.

«Приветствую, принцесса».

— Кто здесь? — кашлянула Селестия, чувствуя, как ёкнуло её сердце. Тем не менее, не успев даже договорить, она уже поняла, кому принадлежит этот немощный, дребезжащий, ужасный голос.

«Полно тебе. Неужто не узнала старого друга?»

— Ты... — Она вдохнула сквозь стиснутые зубы и крепко зажмурилась. Он пытался спровоцировать её, но это ему не удастся. — Как ты это делаешь? Я изгнала тебя в Тартар.

Ответом послужил мерзкий смешок:

«О, изгнала, ещё как изгнала. Я, несомненно, чахну в надёжной клетке. Об этом не волнуйся».

Селестия открыла глаза и воззрилась на серую стену, на фоне которой плясал крохотный огонёк.

— Ты не ответил на мой вопрос.

«Не ответил, да. Просто я сомневаюсь, что мой ответ тебя удовлетворит».

— А ты попробуй. — Чувствовал ли он, как встаёт дыбом шерсть на её загривке? Покажи она свою слабость, глумливым издёвкам с его стороны не будет конца. Поэтому она приготовилась к провокационному и абсолютно бесполезному ответу.

«На самом деле я не Тирек. Я — это ты. Часть тебя, во всяком случае».

Что ж, ожидания оправдались. Селестия глубоко вздохнула:

— Играешься со мной? Я просто созову экспертов в магии и с их помощью изгоню твою ущербную сущность из моей головы.

«О нет, не изгонишь. — Она прямо слышала, как он ухмыляется и потирает руками. — Понимаешь, полностью контролировать твоё тело я не в силах, но вполне могу сделать так, чтобы ты никому ничего обо мне не рассказала. Можешь попытаться, если хочешь. Я никуда не тороплюсь».

Селестия подождала минуту, но он больше ничего не сказал. А все вопросы, что крутились у неё в голове, лишь сильнее бы его раззадорили. Поэтому она опять глубоко вздохнула. Кое-что всё-таки можно было спросить, и он явно этого ожидал.

— Что тебе нужно?

«Сущий пустяк, принцесса. — Его голос сочился мерзостным весельем. — Признаться откровенно, я не в том положении, чтобы торговаться, так что ты наверняка удивишься, почему я прошу такую мелочь. Как я уже говорил, я не в силах сделать с тобой что-то серьёзное. Быть может, простого избавления от меня будет достаточно за такую незначительную цену. И я обещаю, как только ты исполнишь мою просьбу, я навсегда покину тебя».

Тирек никогда славился тем, что держал своё слово, но прежде если он вот так прямо что-то обещал, то всегда исполнял.

— Выходит, ты умрёшь?

Очередной смешок звучал, как треск сухих костей.

«Да, но, как я и сказал, я не Тирек. Я на самом деле не живой, поэтому и терять мне нечего. Я растворюсь в ничто, однако моё предназначение будет выполнено. Хотя, наверное, тебя это едва ли заботит».

Селестия ещё несколько раз глубоко вздохнула. Что ж, можно и выслушать. Её разум уже вовсю трудился, анализируя каждое сказанное им слово и выискивая любую лазейку. Тем не менее слушать она могла.

— Ты так и не сказал, чего хочешь от меня.

«Пустяк. Совершенную ерундовину».

Тирек вновь замолчал, но на сей раз Селестия решила его не переспрашивать. Она направилась в ванную, чтобы приготовиться  к грядущему дню, и почти сразу услышала в голове злобное ворчание:

«Ты скажешь своей сестре, что никогда её не любила».

— Ни в коем случае! — тут же выпалила Селестия. Из коридора послышалось звяканье доспехов. Она затаила дыхание, но стражники не открыли двери, чтобы проверить. Хорошо. Нельзя было их вмешивать — пока что. — Зачем тебе это надо? — прошипела она.

«В общем-то, просто так. Я лишь хочу проверить, способна ли ты на это — или, вернее, когда именно ты это сделаешь. Несколько простых слов — и всё. А потом я исчезну».

Когда Селестия впервые повстречалась с Тиреком, она быстро подметила, что на его губах всегда играла небольшая мерзопакостная ухмылка. Её образ вновь всплыл у неё в голове.

— И что удержит меня от того, чтобы сразу после этого сказать ей, что я люблю её больше жизни?

«Уже размышляешь об этом? Хорошо. После ты можешь говорить ей что угодно. Я посчитаю нашу сделку завершённой, как только ты произнесёшь нужные слова. Но запомни: ты никогда не сможешь объяснить, почему их сказала. И не важно, сколько и как ты будешь выражать свою любовь, — Селестия почти что ощутила, как его передёрнуло от этого слова, — она всегда будет гадать, почему ты отказываешься это обсуждать, почему списываешь на неверно высказанную мысль, на плохую шутку, почему хочешь взять обратно... Семя будет заронено, и вырастет оно таким, каким она будет его взращивать».

Селестия снова зашагала к ванной.

— Нет.

Глубоко на задворках её памяти возникло воспоминание. Тирек заявил, что может помешать ей попросить о помощи, но как? Даже если он и мог, постоянно терпеть его гнусную болтовню едва ли дотягивало до сколько-нибудь значительной цены за отказ солгать сестре самым чудовищным образом. Всё же кое о каком подобном заклинании она как-то слышала. Давным-давно, на заре Эквестрии, когда они ещё не установили законы, регулирующие использование...

А это значило...

«О, я же ещё не упомянул о последствиях».

Селестия остановилась и сжала челюсти. Последний кусочек головоломки. Да, тип магии, запрещённый очень давно. Хотя Тирек едва ли станет соблюдать законы.

Почему она никогда не сможет никому рассказать о своём положении и что он будет делать ей, пока она не выполнит его требование? Только вот она ни разу не видела эту магию в действии. Насколько это может быть серьёзно? Хотела ли она и впрямь выяснить?

«Ты наверняка слышала о заклинании "Терние в плоти"».

Тирек замолчал ровно настолько, чтобы потрясение холодом обожгло нервы Селестии. Да, теперь она вспомнила. Вспомнила его из старых фолиантов по запретной магии, которые помогала Стар Свирлу составлять — и надёжно запечатать.

«Я буду спрашивать тебя один раз ежедневно после твоего пробуждения ото сна, и в случае отказа ты будешь наказана. Поскольку сегодня ты уже это сделала, то начнём, пожалуй?»

Селестия глянула на свою переднюю ногу. Несильный укол, как от пореза бумагой или занозы. Но при внимательном рассмотрении она не обнаружила никаких видимых повреждений. Селестия глубоко вздохнула, её плечи расслабились, а по коже пробежали мурашки облегчения. Это и всё, на что способен Тирек? Ха! И чего она только переживала? Предчувствие тёмной магии заставило её в страхе ожидать худшего, а выяснилось, что он едва ли мог использовать это заклинание на полную мощь и уж тем более создать из него настоящую угрозу.

Если Тирек (или чем бы эта тварь ни была) способен причинять лишь настолько ничтожное неудобство, то пускай. Она готова вытерпеть ради сестры и не такое. Сестра значила для неё гораздо больше.

---

— Утро доброе, дорогая сестра! — поприветствовала Луна, садясь за стол.

Селестия наклонилась и приобняла её крылом за плечи.

— Доброе утро, Луна. Я люблю тебя.

Их ежедневный ритуал, в котором Луна сыграла свою привычную роль. Раньше она спрашивала, почему Селестия считала нужным говорить это каждый день, но спустя несколько недель перестала и начала просто улыбаться в ответ. Для Селестии это стало рутиной — но рутиной замечательной, которую её младшая сестрёнка заслуживала целиком и полностью.

Да, несколько недель. В самый первый день Селестия сделала немало предположений насчёт того, на что способен Тирек, но все они оказались ошибочными. Она полагала, что к моменту пробуждения лёгкая боль пройдёт, затем Тирек вновь огласит своё требование и причинит боль по новой. Подумывала ещё, что нарочито поморщится, чтобы не спровоцировать его на нечто худшее, если это ему вообще по силам; или, может, разоблачит его и будет с удвоенной силой пытаться сообщить своим советникам о том, что он сделал. Раз уж его способности настолько невелики, рассуждала она, то едва ли ему хватит сил надолго заставлять её молчать.

Однако же, проснувшись наутро, Селестия обнаружила, что боль нисколько не прошла, а, после очередного отказа Тиреку, лишь усилилась.

— Мне показалось, или ты хромала вчера вечером, когда отправилась спать? — вопросительно склонила голову Луна.

— Показалось, скорее всего. Даже если я хромала, уверяю, это была чистая случайность. — Уже совсем не порез бумагой, а открытая, пульсирующая болью рана. Селестия трижды проверила простыни, чтобы убедиться, что на них нет крови. Но, как и обычно, на её ноге не было ни царапины.

Луна пожала плечами:

— Как скажешь. Ты видела вчера метеорный поток?

— Да, — кивнула Селестия. — Он был удивительно красочным. Прости, что не досмотрела его до конца. Спасибо тебе.

Улыбнувшись, Луна пододвинула стул к столу и магией поднесла к себе стакан с апельсиновым соком. В её гриве в бесконечном чарующем танце кружились звёзды; формировались, разрушались и собирались заново миниатюрные галактики; вспыхивали и гасли сверхновые; образовывались новые точечки света и зарождались целые миры, которые расцветали, а потом исчезали — и всё это за считанные секунды. Луна заметила пристальный взгляд Селестии.

— Извини. Просто ты поразительная, и я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, — коротко кивнула Селестия, взяв с подноса пару ломтиков подсушенного коричного хлеба. Грива её сестры плавно колыхалась и скручивалась, даже несмотря на безветрие за открытым окном. Селестия глазами проследила вдоль отдельной прядки на её пути к небесам.

— Как ты всегда и говоришь, — отозвалась Луна, не переставая улыбаться. — Почему на сей раз?

— Луна, мне... — Она попыталась выговорить: «Мне нужна твоя помощь! Тирек... как-то проник в мой разум и хочет, чтобы я сказала нечто ужасное, но я не буду этого делать! Я... я держусь, но, если когда-нибудь сломаюсь и мне придётся это сказать, прошу, умоляю, знай, что я совсем так не думаю! Луна... Сестра моя дорогая, я...» — но её рот так и остался открытым, непослушным, бесполезным.

— Ты точно себя хорошо чувствуешь? — спросила Луна.

Селестия быстро кивнула. Она много недель пыталась рассказать о Тиреке хоть кому-нибудь, но не могла произнести и звука. Он сдержал своё слово. Ему действительно оказалось по силам помешать ей поведать об этом словами, на бумаге и любым другим способом, а вдобавок он мог наказать её за ослушание.

Селестия даже пыталась бороться с этим лекарствами, но от них её разум лишь заволакивало туманом, отчего возникали совсем другие вопросы, на которые не существовало ответов.

— Хорошо. Я рада, что тебе понравились метеоры. Ныне ты одна из немногих, кому не всё равно.

Поморщившись, Селестия снова произнесла:

— Я люблю тебя, Луна.

Быть может, если она ясно донесёт эту мысль, тогда Луна поймёт. Её сестра поймёт, если у неё... если у неё не останется выбора. Один раз. Всего один раз. Но даже одного раза может оказаться чересчур.

---

Селестии казалось, будто правый глаз вот-вот лопнет. Она загодя морально приготовилась, уверенная, что помнила эти ощущения достаточно ясно, чтобы выдержать, — но прошло слишком много времени. Попросту невозможно вспомнить все подробности спустя целое тысячелетие.

Ядовитый смех звучал в её голове и в тот день, когда Луна... ушла.

Видимо, понимая бессмысленность наказания её за то, что никак нельзя выполнить, Тирек «великодушно» подарил Селестии тысячелетний перерыв в мучениях на время отсутствия сестры.

«Тебе стоило сказать ей ещё тогда. Ты всё равно собиралась её изгнать. Разве всего лишь слова навредили бы ей сильнее?»

— Нет. — Она прижала копыто ко лбу, глядя, как очередной метеор пронёсся по небу.

«Тогда следовало сказать вчера. Так ты бы могла заявить, что говорила это Найтмэр Мун».

— Истиной это всё равно бы не стало.

Годы. Многие годы боль накапливалась, каждый день новая пытка накладывалась на старую. И вдруг — тысяча лет блаженной передышки. Селестия глубоко вздохнула, вспоминая то время, но это вызвало у неё лишь болезненную дрожь: сломанные рёбра на левом боку давали о себе знать при малейшем движении. Сломанные рёбра, которые не сможет обнаружить ни один доктор.

Она отправила свою ученицу проследить за приготовлениями к празднику, и... вероятности крутились у неё в голове вот уже несколько лет. Подтолкнуть Твайлайт Спаркл завести друзей, обрести способности исцелить дорогую сестру Селестии... а ещё, чего уж таить, для Селестии самой подготовиться к неминуемому. Тысячу лет назад она каким-то образом видела признаки неминуемого падения Луны во тьму, хотя и представить не могла, насколько плохо всё окажется. Всё же Селестия даже и не думала подчиняться требованиям Тирека, особенно если это распалило бы пламя в сердце Луны в самый неподходящий момент. Но неужели Луна сумела как-то прознать, что Селестия хранила подобную тайну? Неужели именно это надорвало их узы? Узнать никак невозможно, однако же, даже если это действительно так, Селестия была виновата перед сестрой не только в одном лишь этом.

Но боль. Спустя столько-то времени воспоминания о её полной силе совсем угасли.

Она снова с дрожью вздохнула. Позади вдруг послышались шаги. Никто из стражников не зашёл бы в её комнату в столь поздний час без особого приглашения.

— Ты должна была отправиться в кровать с восходом луны. День выдался... очень уж насыщенным. Всё же я рада тебя видеть.

Широко улыбаясь, Селестия повернулась к сестре, прикрыв гривой глаз и дорожку от слёз, выступивших из-за боли.

— И пропустить первый метеорный поток за тысячу лет? Ни в коем случае. Кое-что никогда не меняется, — отозвалась она и снова подняла голову к небу, прежде чем улыбка увяла до гримасы боли.

Черноту небес прочертила очередная красноватая линия.

— Я оставила самый яркий напоследок специально для тебя, — мягко улыбнулась Луна. — Но если ты желаешь спать, я, разумеется, пойму.

Луне совсем необязательно тоже это выносить. Её вины не было ни в чём — вообще. Стоящая в паре метров кровать манила Селестию. Место, где можно расслабить напряжённые мышцы и насладиться единственной передышкой от боли — сном. Всё же одну ночь она выдержать сможет. И даже не всю полностью: метеорный поток закончится к полуночи.

— Нисколько. Я останусь с тобой. — Она обняла Луну крылом и прижалась к ней. Впервые за тысячу лет Селестия вновь ощутила теплоту сестры и вдохнула аромат луноцветов в её гриве. Луна легонько двигалась так и сяк, направляя по небу искорки света. За окном слышались восхищённые вздохи то ли кого-то из ночной обслуги замка, то ли от забредших в сады кантерлотцов. Но самым замечательным было то, что их слышала Луна. И совсем не вредило, что Селестия наколдовала на них небольшое заклинание усиления громкости.

Также Луна должна была услышать кое-что ещё.

— Я люблю тебя.

Слишком увлечённая занятием, Луна не ответила, а лишь чуточку шире улыбнулась. И естественно, за пару минут до полуночи небеса пересекла огромная яркая искра.

— Спасибо, — сказала Селестия, сжав плечо сестры.

— А теперь иди спать, — ответила она.

Луна отправилась наблюдать за городом к себе на балкон, в то время как Селестия с удовольствием легла в кровать. Она вжала слезящийся глаз в подушку и аккуратно накрыла саднящие рёбра одеялом.

---

Селестия глубоко вздохнула, когда в неё влилась обратно магия. Её едва не стошнило.

Даже оставшись без магии всего на день, Селестии казалось, будто из неё выдрали половину души. Она дрожала всем телом, огромных усилий стоило, лишь чтобы поднять голову с пола. Более того, подобно тому, как ушибленное колено заставляет забыть о синяке на боку, она совершенно позабыла о боли, которая...

Исчезла. Боль исчезла. Неужели это значило?..

— Луна, Тирек...

Сестра развернулась к ней, услышав настойчивость в её словах, бывших лишь первым ручейком грядущего потока. Как? Боль покинула её! Впервые за бессчётные годы она могла вздохнуть, не чувствуя готовых вот-вот треснуть костей, могла моргнуть без желания вырвать глаза из глазниц и могла не проверять, не кровоточат ли её ноги. И она начала выдавать тайну Луне без каких-либо ощутимых препятствий.

Твайлайт одолела Тирека и вернула всем магию! Неужто та его часть сгинула вместе с ним? Но почему? Тысячу лет назад Селестия тоже победила его, но тогда подобного не случилось. Нет, нет, дело совсем не в этом. Однако ж у него не было совершенно никаких причин оставлять её в покое сейчас. Что он задумал?

А Луна так и стояла, терпеливо ожидая. Селестия наконец-то могла рассказать ей.

— Тирек оставил часть себя у меня в голове и несколько веков мучал, требуя, чтобы я сказала... Я не могла, я просто не могла. Только не тебе, и не важно, чего мне это стоило… — Глаза Селестии широко распахнулись, Луна ошарашенно глазела на неё. — Прости меня. Ты всегда чувствовала, что что-то не так, но я не могла рассказать тебе причину этого, и я знаю, что отчасти поэтому ты возненавидела меня тогда. Я... я всё тебе объясню, но, клянусь, попозже, вечером. А сейчас мне нужно идти. Я... я обязана.

Он последовал за магией. Разумеется, он последовал за магией! Когда последние её крупицы покинули тело Селестии, частицу Тирека поневоле смело вместе с ними; однако, когда магия аликорнов вернулась, какая-то её часть вполне могла... вполне могла бы остаться!

Под пристальным взглядом сестры Селестия на трясущихся ногах вышла из тронного зала.

---

Селестия постучала в третий раз, но никто так и не ответил.

— Я вхожу. — Она тронула ручку, но обнаружила, что дверь заперта.

Селестия телепортировалась внутрь. Лишь в самой экстренной ситуации она бы решилась вот так вторгнуться в чьё-либо личное пространство — и эта ситуация определённо была таковой.

На кровати, дрожащая и покрытая потом, лежала её драгоценная ученица Твайлайт Спаркл и со стиснутыми зубами смотрела в стену. Она даже глазом не моргнула и не шевельнула ухом, когда Селестия мягко провела копытом по её щеке. Несчастная Твайлайт. Если бы Селестия сумела отыскать способ разобраться с этим раньше, её ученице не пришлось бы напрасно страдать. Вся вина за мучения Твайлайт целиком лежала на Селестии.

— Прости, — прошептала она, и только тогда Твайлайт обратила на неё взгляд — но тут же отпрянула, будто ужаленная током. Неужели она в бреду? Селестия потянулась к ней и заключила в объятия, но Твайлайт с криком высвободилась и прижалась к углу кровати, сметая что-то с ног.

Селестия села рядом с ней на матрас и подняла передние копыта.

— Прости, — повторила она. — Тебе больно, когда я прикасаюсь?

Твайлайт лишь молча смотрела на неё сквозь бегущие из глаз слёзы, её губы дрожали. Селестия не могла больше сдерживаться. Она стёрла слёзы с собственных глаз, но с каждым касанием копыта обнаруживала всё новые. Слёзы никак не переставали идти. Никак не останавливались!

— Прости меня. Это должна была быть моя боль. Это всегда была моя боль, и ты ничем её не заслужила. Я тоже не заслужила, но страдаешь ты по моей вине, и я никогда не смогу загладить её. — Селестия громко шмыгнула носом, из-за комка в горле слова давались с трудом. — Прости меня. Прости, пожалуйста! Я бы могла просить у тебя прощения годами, но этого никогда не будет достаточно.

— Твайлайт! — послышался из коридора голос Спайка. — Ты кричала? С тобой всё в порядке?

Селестия сдерживала всхлип, пока не заболело горло.

— Спайк, пожалуйста, подожди немного. Всё будет хорошо, я обещаю.

— П-принцесса Селестия? — В темноте послышался шорох, когда его рука коснулась двери.

— Да. Прошу, подожди совсем немного. — Селестия повернулась обратно к своей ученице и прошептала ей на ухо: — Я знаю, Твайлайт. Я всё об этом знаю. Ты... ты не можешь сказать, но я могу, и...

Селестия снова протянула копыто, но Твайлайт покачала головой и отстранилась. Боль. Сперва должна прекратиться боль, а потом... потом Селестия будет просить о прощении — будет умолять о прощении, но боль... Быстрее. Надо спешить.

— Он последовал за моей магией к тебе, но не вернулся. Должен был, но не вернулся. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь вместо меня. — Слова вырывались из Селестии вместе со слезами. — Я свободна. Я могу сказать. Я могу всё объяснить. Но ты должна прекратить это сейчас. Скажи ему. Скажи, а я объясню.

Ответом ей послужил лишь душераздирающий вопль.

— Твайлайт! — Спайк загрохотал кулаком по двери.

— Я могу сказать ему. Хватит тянуть время! Покончи с этим сейчас! — Селестия наклонилась ближе.

— От-откуда мне знать? — наконец выдавила Твайлайт. — Вы лжёте!

— Нет, — отозвалась Селестия, закрыв лицо копытами. — Нет. Я бы даже этого не смогла сказать, если б он по-прежнему меня контролировал. Он бы мне не позволил.

Но Твайлайт продолжала мотать головой:

— Нет. Вы не сделаете того, о чём говорите. Это уловка.

— Прошу тебя, доверься мне! — Селестия скрипнула зубами. Она любила Твайлайт. Она безумно любила её, и если у неё не получится убедить свою дорогую ученицу словами... то... то придётся прибегнуть к силе. Да, точно. — Я заберу его обратно! Времени нет, я... я заберу его вмеcте с твоей магией! Да, если потребуется, я вырву его из тебя, тогда ты сможешь рассказать Луне вместо меня, и мы обе будем свободны. А потом я верну тебе магию, и...

Однако Твайлайт простёрла копыто в сторону двери. Смертельно побледнев и сглотнув комок в горле, она продолжала снова и снова тыкать на дверь.

Ну конечно. Здравомыслящая Твайлайт. Дорогая рассудительная, рациональная Твайлайт. Совсем неудивительно, что она сообразила настолько быстро. Селестия сможет доказать свою искренность и покончить с этим одним махом. Естественно, это был Спайк. В случае Селестии заклятье хотело, чтобы она глубоко ранила того, кого любила всем сердцем и за кого чувствовала себя ответственной. То же оно делает и с Твайлайт. Селестия вновь повернулась к двери:

— Спайк.

— Д-да? — Стук прекратился.

— Слушай меня, Спайк. Слушай очень внимательно. Слушай каждое моё слово. Не сомневайся ни в одном из них. Ты должен мне довериться. Ты понимаешь?

Тихий всхлип.

— Д-да. Я п-понимаю.

Селестия заговорила медленно и громко: он должен был всё чётко понять и беспрекословно подчиниться.

— Спайк, ты ни за что не поверишь в первое, что скажет тебе Твайлайт. Позже я всё объясню, но сейчас на это нет времени. Её заставляют это сказать, и ты ни в коем случае не должен подумать, будто она говорит это искренне. Она любит тебя всем сердцем и никогда не сказала бы этого без совершенно крайней на то необходимости. Я повторяю ещё раз: ты ни за что не поверишь первой фразе, что она скажет! Ты меня понял?

Тишина. В кристальных покоях слышалось только хриплое дыхание Твайлайт.

— Да, принцесса, — наконец отозвался дракончик. Его голос звучал неестественно низко.

— Ты можешь быть смелым ради неё?

— Да, — ответил он всё таким же странно низким голосом, но без малейшего промедления.

— Хорошо. — Селестия призвала магию и отперла замок. Дверь открылась, впуская внутрь резкий свет из коридора, и вошедший дракончик ахнул при виде жмущейся к спинке кровати вспотевшей, мертвенно-бледной Твайлайт. Но несмотря на всё это, он приблизился, глянул на Селестию блестящими от слёз глазами и выпятил грудь. Селестия повернулась к сиреневой кобыле и кивнула.

Твайлайт сглотнула и глубоко вздохнула, её щёки вновь увлажнились слезами.

— Спайк...