Покорная леди
Глава I. Госпожа Хронум
Лайт, глядя на силуэт козочки оледеневшими очами, тряслась от страха, не в силах подобрать с пола упавшую челюсть. Её стан был скован ужасом: в попытках вызвать сколь угодно слабый поток волшебства, её надежда из раза в раз крошилась в пыль точными ударами превратной судьбы. Тоненькие еловые искорки, кружащиеся вокруг жаркого, влажного, напряжённого рожка… и ни грамма сколь угодно стоящего чародейства.
– Ну что же, ты достаточна напугана, моя игрушка? – вмиг озарив комнату ярко-золотой аурой истинно могущественных чар, спросила Тесла, плотно обхватывая им ледяное тело своей полумёртвой хозяйки.
Тем временем лазурная гладь, заполонившая своими чистыми, светлыми лоскутами рассветное небо, стремительно будила жителей маленького города. Из-под окон доносились еле различимые шумы зазевавшегося Понивилля, что только разевал глазки, по-дружески тепло встречая доброе летнее утро. Голоса говорливых птиц, обустраивавших свои гнёздышки, завывания ветра, стук копыт о песок прогулочных дорожек, треск дерева и журчание ручейков – всё это, сливаясь в единой гармонии, превращало утреннюю зарю в поистине сказочный мир. Славный, недоступный обыденному понимаю мир, испортить чудеса которого было не под силу заботам грядущего дня!
Однако, стоит ли напоминать, что заботы дня Лайти были далеки от обыкновенных.
– Во-о-от так, моя прелесть, хи-хи! – миленько улыбаясь, проронила Тесла, докончив необходимые той приготовления.
Тело крохотной единорожки, застывшее в крайне откровенной позе, с раскрытыми бёдрами, было сковано золотой полупрозрачной плёнкой, что полностью обездвиживала свою жертву, вдобавок нежно прижигая на той чувствительную кожицу. Густой клей на пару с слабо концентрированной, скорее всего, солёной водичкой– облегал готовую разрыдаться кроху со всех сторон, оседая в том числе на глазах, клиторе, пазухах носа, язычке, чувствительных сосочках и милом мягоньком пузике.
Взглянув на это, Тесла, прогарцевав от счастья, протянула:
– Хи-хи-хи!!! Кто моя хорошенькая игрушечка? – её мордашка сияла счастьем, и покрасневшие от стыда щёчки были тому самым ярким выражением. – Кто это тут моя хорошенькая игрушечка? – поглаживая свою хозяюшку по пузику, сладостно-страстно повторяла она. – Кто-о-о это моя хорошая и послушная игру-у-ушечка? – вновь повторила она, начав страстно облизывать окаменевшие, но такие жаркие бёдра единорожки.
Не прошло и мгновения, как, левитировав из-под дивана секретный ящичек, помеченный знаком рубинового сердца, Тесла вытащила оттуда невообразимо большой ворох секс-игрушек, назначения некоторых из которых не знала даже она сама.
– А теперь, моя «дорогуша», хи-хи! – просмеялась Тесла, пародируя манеры своей госпожи, что, так уж сталось, сама стала рабыней в руках своей же умелицы. – Давай превратим тебя в настоящую игрушку!
Сказав это, Тесла откинула прочь приближавшиеся к ним инструменты, предоставив своему дикому воображению воплотить иной план. Обхватив скованное тельце своей госпожи мощным потоком телекинеза, козочка легла на пол, широко расставив мягкие ножки.
И, заняв укромное положение, да откинувшись назад головой, она произнесла:
– Да-а-а, будь хорошим д-дилдо, Л-лайти!
И в самом деле, в тот миг благородная дева Лайт была обращена в ни что иное как самое обыкновенное дилдо на благо похоти своей перевозбуждённой служанки. Вернее, обращена была даже не она сама, а её упругий рожок, что, будучи жарким, дрожащим от передержанного напряжения и влажненьким, выполнял все функции игрушек, притом даже лучше их самих.
– Бесстыжие! – Кап утирала горлышком пивной бутылки свои губы, ставшие такими мягкими и влажными в нежном хвате пенного нектара, что каждый день поглаживал их, словно самый пунктуальный любовник. – Мы тут вообще-то развлекаться пытаемся, вы, негодяи! Прохиндеи!
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– Шлюхи, блять! – ловко подытожила Шайн, сплюнув себе на крыло.
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– ВЫ МОЖЕТЕ ЕБАТЬСЯ ТИШЕ?! – не в силах более сдерживаться, Шайн выкинула прочь контроллер и, шагая по направлении в спальню поступью пробудившегося чудовища, до жути громко дышала.
По счастливой случайности, что в очередной раз выпала именно на долю пернатой хулиганки, спальня рыжей распутной девушки располагалась именно над крохотной гостиной. Постель же, в спальне, располагалась аккурат над гостевым диванчиком гостиной, что в свою очередь был единственным местом, откуда открывался достойный вид на телевизор.
– В-вот именно, ИК! – Кап утвердительно стукнула по несущей стенке дома, пошатнувшись. – Потише развлекайтесь, девчат: нас ещё приключения ждут!
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– Их ждут не приключения, а анальная взбучка! – жёстко отрезала Шайн, держа в стальном хвате крыла бейсбольную биту, готовую разделаться с врагами тишины раз и навсегда. – И, сука, если им это ещё и понравится, я за себя не отвечаю! Попомни мои слова, Кап!
И всё же, вопреки всей ярости, что была вложена в слова пернатой бестии, жаркие стоны козочки не стихали ни на йоту.
Воздух просторной спальни насквозь пропах едкими парами чародейского эфира, масляными выделениями, что стекали с кожицы Лайт, и, конечно же, стойким ароматом выделявшегося феромона. Иными словами, запахи животного мира, что были насильно привиты некогда милой и уютной комнатке, превратили ту в домашнюю порно-студию с подневольной рыжей актрисой.
Чувствуя себя беспомощно, Лайт, лёжа на полу в окружении сотен прочих инструментов самоудовлетворения, с ужасом в глазах признала себя одной из них. И, будучи не в силах закричать, только и взмолилась: «Селестия, ох Селестия, прошу, спасите мою душу!», – беспорядочно повторяла та в панике. Нельзя, однако, отрицать и того, что подобное заточение всё-таки заводило её, притом не меньше, чем скакавшую над ней козочку.
АХ!~
И всё же ей было страшно. Попытки пошевелиться хоть на дюйм оканчивались нестерпимо жгучей болью в мышцах, и даже дыхание, в привычном его виде, приносило скованной бедняжке боль. Однако, она была жива. Живительный кислород поступал прямо в кровь узницы посредством магических манипуляций, ровно так же из плазмы удалялся и углекислый газ: то представляло собой нечто наподобие искусственного волшебного аппарата жизнеобеспечения.
На этом, стоит признаться, плюсы «костюма» заканчивались. Лёжа на алой коврике, мягкие ворсинки которого так тепло щекотали её влажную шёрстку, Лайт ощущала, как по её рогу стекает конча Теслы, кропя сначала локоны гривы, заставляя те слипаться, затем мордашку, оставляя на губах солоноватый вкус, и, наконец, пузико. Чувствуя на своей кожице жаркие соки её стонавшей служанки, Лайт ощущала себя отвратительно: будто бы всю её личность собрали и выкинули прочь, на мусорку, превратив некогда цельную духовную сущность в маленькую милую секс- игрушку с реалистичным дизайном.
– Тебе нравится чувствовать себя беспомощной, не так ли, Лайти? – будто бы зачарованная оргазмом, пропела Тесла, оттягивая от себя мокрый рожок такой послушной рыжей девочки.
«Нет, не нравится!» – хотела было прокричать Лайт, но не смогла. Напротив, её разгорячённая киска, что только начала подтекать плотным полупрозрачным соком, будто бы назло ответила на вопрос Теслы утвердительно.
– Ох, какая же ты всё-таки хорошенькая, хи-хи-хи! – тотчас умилившись, глядя на мокрую промежность подруги, отрезала довольная козочка, левитируя к внутренней стороне своих широких бёдер резиновый страпон. – Мне кажется, настало время проверить, как наша «Лайти» справляется со своей основной задачей, хи-хи-хи!
ЩЁЛК!
Плотно закрепив игрушку в своей промежности, Тесла прильнула к полу, начав страстно вылизывать свой собственный эякулят, что жидко растекался по пузику единорожки прямо над жаркой, влажной пусечкой.
«Прошу, смилуйся, Тесла, он же слишком большой», – Лайт вновь взмолилась о пощаде, но, как и следовало того ожидать, задрожавший в нетерпении клиторок передал суть её слов с совершенно противоположным мотивом.
– АХХ! – нисколько не церемонясь, она вошла внутрь мокрого отверстия, нависнув массивным тельцем над своей крохой, будто бы нарочно позволяя капавшим слюнкам кропить мордашку подневольной рабыни. – Какая же ты тугая!~
Сказать, что Лайт была поражена таким спектром чувств стало бы грубым преуменьшением. Чувствуя страх, похоть, настоящий экстаз и животную ярость, она, будучи не в силах выразить хоть что-то, лишь сильнее и сильнее подтекала, время от времени кончая плотными струйками оргазмического эякулята.
Мерно испивая пиво из своей роскошной дубовой кружки, Хоп Кап, хмельно-пенный секс-символ, будто бы невзначай поинтересовалась:
– Чего стоим? – после чего она сделала ещё один глоток, с удовольствием выдохнув. – Кого ждём?
Стоя на пороге двери, что вела в спальню, две закадычные подруги сгорали от стыда. Они были вынуждены пристально вслушиваться в звуки похоти животного мира, дабы чётко выверить момент для прекращения творящегося безумия.
– Ждём, когда эти шлюхи успокоятся! – столь же злостно, как и прежде, отчеканила Шайн, меж делом поглядывая за окно, в котором мило жались друг к другу крохотные воробушки.
– А-а-а, – еле сфокусировавшись на дверном замке, протянула Кап, переворачивая пустую хмельную кружечку, что, как некстати, уже оказалась пустой. – Кстати, – подметила она следом, – а чего бы нам не посмотреть в замочную скважину? А, Шайн?
– Нет, Кап, это неприлично, – на её гордо задранной морде воссияла честь, подобно аристократу, и, говоря это, пегаска чувствовала себя благородным ангелом.
– А ебашить дверь, ИК, бейсбольной битой – это по-твоему прилично? – ни без толики юмора ответила пьяненькая леди, показательно покрутив краешком крыла у виска.
– Конечно, нет! – пробила в ответ Шайн, к удивлению милой соме лье. – Но я ведь делаю это во имя высшей цели, Кап! Не разбив яиц, яичницу не сделаешь… Или как?
УФ! УФ! АХ! УФ! АХ!
– Ладно, хуй с ним! – терпение трясшейся от гнева и стыда пегаски наконец лопнуло, и, наклонившись ближе к полу, та, зажмурившись, вперила взор в замочную скважину.
Заглянув внутрь, Шайн потеряла дар речи. Её тонкие губы начали биться друг о друга в нервном, истерическом припадке. Оледеневшие глазки, пристально наблюдавшие за сценой горячего лесбийского секса, явили собой сплошную голубую радужку, ибо её зрачки, узревшие происходящее, сузились до размеров крохотных горошинок. Её копытца затряслись, мордашка побледнела, и стан, некогда исполненный решительности, вмиг обратился в каменное изваяние, что, быть может, так и осталось бы стоять на месте, если бы не живительный пинок под зад со стороны Хоп Кап, готовой всегда прийти на помощь.
БАМ!
– Шайн, всё в порядке? – спросила Кап, протягивая подруге маленькую крупную пилюлю рыже-белого цвета.
– Д-да, всё в порядке, – ответила та, не в силах пошевелить ни одним пёрышком эрегированных крыльев. В тот же миг, однако, половина сил возвратилась к ней, и, насильно укладывая перья к спине, она спросила. – А на кой ты мне таблетос принесла?
– Это лекарство, ха-ха! – пояснила добродушная пегаска.
– Лекарство от чего?
– От всего на свете!
– Как это «от всего на свете»? Панацея что ли?
– Можно сказать, и так, – держа одним крылом пилюлю, и активно жестикулируя вторым, подтвердила Кап, уверенно подмигнув своей побледневшей подружке.
– А воды чего не принесла, балда? Лекарства так просто не принимают.
– А это необычное лекарство, ха-ха! Ему не нужна вода!и в
Сказав это, Кап опустила на мягкий язычок подруги лекарство да, закрыв той рот, гордо произнесла:
– Пиво – панацея от всех болезней, в том числе душевных ха-ха! А тебе как раз поплохело, так что… Давай, жуй хмель!
Поначалу Шайн активно сопротивлялась лечению, сильно надувая свои алые щёчки, однако сила пенной правды, как, впрочем, и всегда, оказалась на стороне бархатной пегасочки.
Шайн осторожно проглотила таблетку, чувствуя на шершавом язычке горьковато-сладкое послевкусие живого пива. Будучи, судя по эффекту тепла и расслабления, действительно целебным, этот препарат обдал ротовую полость, а затем и горло кобылки незабываемо пряным ароматом свежего, только разлитого из бочки пивка.
– Ну вот, ха-ха! – бодро протянула Кап, глядя на свою довольную подругу, что облизывая губки да закатывая от удовольствия голубые глазки, возвращала своему стану былую крепость. – Что и требовалось доказать! Как говорится, хе-хе, губит поней не пи-и-иво, губит людей во-о-ода! – пропела она напоследок
УФ! УФ! АХ! УФ! АХ!
– Слушай, – проронила Шайн, глядя на уверенно стоявшую собеседницу расслабленным взором, – а, может… Похуй?
– Это ещё в каком смысле?
– В смысле хуй нахуй забить на этих шлюх ебучих, – гордо, как и минутой назад, огласила свои мысли кобылка пылких нравов, не скупясь похвастать обширным словарным запасом.
– Шайн! – вежливо прикрыв ротик, осудительно взглянула на ту жёлтокрылая красавица. – Ты чего это вдруг трёхэтажным матом решила вооружиться?!
– Всё оч-нь просто, м-я милая, – тихонько отрезала пегаска. И, щёлкнув крылышком, глядя исподлобья, добавила. – Мне похуй, это раз, – она начал загибать перья на крыле, – во-вторых, мне абсолютно похуй… В третьих, меня заебала Тесла… В четвёртых, мне похуй… Или, стоп, я уже говорила про «похуй»? Странно, – подумала пьяневшая леди, нежно потирая пёрышками запотевший лоб. – Короче, я предлагаю пойти отсюда нахуй, есть идеи, на какой хуй держать курс?
– В бар! – задорно прокричала Кап.
– Ну в бар, так в бар, хуй с тобой, алкаш.
– Эй, поуважительнее! – поставив крылья в боки, процедила Кап ни то злобно, ни то навеселе.
– Да успокойся, мы обе алкаши, так что… Ну, это типо как… Когда… Похуй, короче, пошли в бар, – будучи не в силах подобрать сколь угодно ёмкое поэтическое или философское сравнение, Шайн углубилась в себя: в её помутнённом взоре, казалось, отражалась вся вселенная. Сама же она, вопреки алкогольному опьянению, оставалась бледной – столь могущественен был эффект, произведённый на неё увиденным ранее.
– ПИВНУХА, ВСТРЕЧАЙ!
– Признаться честно, мне даже немного жаль тебя, моя тугая милая дырочка для ебли, – холодно произнесла возбуждённая козочка, заводя твёрдый резиновый пенис в самые потаённые глубинки обездвиженной игрушки. – Но, АХ, зайка, как же ты хороша! – постанывая, мычала она меж делом. – Эх, а ведь какая всё-таки жалость, что действие заклятия пройдёт через несколько минуточек, – страстно прикусывая нижнюю губу, она поглаживала золотистым касанием магии чувствительные сосочки. – Хотя…
Произнеся последнее слово, Тесла, окаченная очередной струйкой вязкого эякулята, вдруг впала в ступор, и солнечные глазки её загорелись, подобно бушующему пламени. В потёмках её дремучего сознания созрел великолепный план, что только и ждал своего воплощения.
– Хотя, – намеренно повторилась она опосля минутного раздумья, – почему бы не оставить тебя такой навечно? – она улыбнулась во всю ширь белёсой мордашки, что так живописно сияла в рассветных лучах розой женственного смущения.
«НЕТ, ПРОШУ, НЕ НАДО, ТЕСЛА!» – истошно завопила Лайт, не в силах пошевелить ни одной мышцей широко раскрытых губ.
– Хи-хи! – затолкнув резиновый дилдо в самую глубь склизкой дырочки, да так, что тот проник вглубь самой матки, Тесла обратилась к своей куколке. – А теперь слушай меня внимательно, – она сняла заклятие окаменелости со рта бедняги, тут же схватившись мощным телекинезом за пухлые щёчки. – Я даю тебе шанс: если ты прямо сейчас признаешь себя моей рабыней и станешь именовать «Госпожой Теслой», я не стану превращать тебя в игрушку навечно… В противном же случае будь готова делить место со своими милыми страпончиками под постелью!~
– АХ, ДА, ГОСПОЖА ТЕСЛА, – вдруг закричала сквозь стоны оргазмировавшая единорожка, – Я ВСЯ ВАША НАВЕКИ, Я ИСПОЛНЮ ЛЮБОЙ ВАШ СЕКСУАЛЬНЫЙ КАПРИЗ, МОЯ ГОСПОЖА!
ЩЁЛК!
И, стоило только ей это произнести, как, отсоединив страпон, Тесла уселась промежностью прямо на носик скованной бедолаги, начав ёрзать на нём, как на самой мягенькой сидушке в мире.
– Тогда повинуйся моему слову, сучка! – властно затребовала козочка. – Отлижи мою пиздёнку так, чтобы я запомнила это на всю жизнь… Конечно, если ты не хочешь опять оказаться полностью заледенелой, солнце!~